Шаман или Диалоги в медкомиссии
(Гл. врач медкомиссии и я).
Диалог первый
– Инвалидность мы вам снимаем.
– Но как же? Ведь онко-маркер растет и растет. Разве городской онколог не написал «биохимический рецидив»?
– Это он в прошлом году написал «биохимический рецидив», а в этом нет. И про рост не написал, наоборот, «без изменений».
– Да как же он… Какое же «без изменений»? Он и с прошлого года еще вырос и продолжает. Он что, и результатов анализов не приложил, которые я ему приносил?
– Нет. Принесите сами. Мы рассмотрим.
Диалог второй, час спустя
– Вот. Видите, тут за этот месяц, и при этом они указывают и предыдущий результат. А вот за те же месяцы прошлого года. Постоянный рост. За месяц небольшой, за год – уже чуть ли не вдвое.
– Спасибо. Посидите в коридоре, мы вас пригласим.
Диалог третий, еще полчаса спустя
– Инвалидность мы вам снимаем. Этот рост ничего не значит, все в пределах нормы. Вот, видите, лаборатория пишет вам результат анализа в этой колонке, а вот тут норма.
– Так ведь это норма для здорового человека, а после операции и облучения нормальным был бы практически ноль. Мне хирург сказал, который делал операцию, и он же направил меня на облучение, когда обнаружился рецидив. Как раз вот так – было гораздо меньше нормальной нормы, но для меня, он сказал, много. И точно – оказался рецидив. По результатам биопсии. И он сказал, когда я с ним консультировался по вопросу инвалидности, что с появления рецидива все лечебные действия носят сальважный характер, т.е. радикальное излечение невозможно. А поскольку операция и облучение уже были, останется только гормональное лечение. А эти лекарства ограничены по времени, потом раковые клетки привыкают. А этих лекарств только несколько штук. И самым сильным меня уже лечили. Три раза по полгода.
– Это он все вам сказал?
– Нет, он про сальважный характер лечения.
– А он что, специалист по вопросам инвалидности?
– Вообще-то, нет, но я вам и не сообщаю его мнения по вопросу инвалидности, только по его, профессиональному, онкологическому, раз вы говорите про норму для онко-маркера.
– Да? А какое у него мнение по вопросу инвалидности?
– Он сказал, что знает много людей моложе и здоровее меня, у кого она есть.
– Ну ладно. А сейчас вы принимаете гормональные препараты?
– Нет. Он сказал, лучше пусть онко-маркер вырастет еще. Я так понял, хотя он не говорил, что как раз из-за того, что срок действия ограничен, лучше начать попозже.
– Ну вот видите, лекарств вы не принимаете, за пять лет наблюдений рецидив не выявлен. На ваше счастье. Инвалидность нужно снять. Если не согласны, обратитесь в вышестоящую медкомиссию. Пройдите в третий кабинет, вам дадут бланк заявления о несогласии и расскажут, как заполнять.
– Хорошо. Но я должен вас предупредить об одной опасности…
– Это что, угроза?
– Наоборот. Угроза – это если я бы хотел сделать что-то плохое, а я, наоборот, хочу вас оградить от этой опасности, о которой вы не знаете. Мне о ней рассказал сибирский шаман.
– Какой еще шаман? Что за чушь?
– Сибирский. Фамилию я обещал не называть. И не рассказывать, где он живет. Я был в Хакасии, в Туве и на Горном Алтае. И не только в Абакане, Кызыле и Горно-Алтайске, но и в довольно глухих закоулках. Вот, в одном из них. Вы не думайте, что я ему так уж верю, но обязан предупредить. Я, вообще-то, тоже думаю, что шаманы лечат, в основном, гипнозом. Кроме таежных трав, конечно. Но если есть хоть один процент вероятности, что он прав, я должен рассказать. Он говорил, что они берут болезнь пациента на себя и тут же стряхивают на что-нибудь. Проще всего на что-то живое, хотя бы растение, которое тогда может засохнуть, труднее в воду или землю. Причем! Взять болезнь на себя очень легко, а вот стряхнуть трудно. Он, например, не возьмется меня лечить, потому что он вообще в Москве на этнографии учился, с тех пор приобрел какой-никакой опыт, и теперь он пятибубенный шаман. А чтобы суметь стряхнуть такую липучую гадость, как онкология, нужен девятибубенный. Это у них максимальная степень. Но их сейчас нет совсем. Советская власть объявила шаманов обманщиками, но воевала с ними, как с настоящими колдунами. Я видел в музее в Горно-Алтайске бубны, украшения и одежды шаманов, сгинувших в сталинских лагерях. Извините. Так вот, девятибубенных шаманов нет, но он предложил мне такой метод лечения – найти не особо совестливого врача, который, зная, что ты болен, объявит тебя здоровым. Тем самым он возьмет на себя твой рак и ты выздоровеешь. Стряхнуть он не сможет, конечно, ну и Великий Ворон с ним, не жалко. Я ему на это сказал, что ничего такого делать не собираюсь, потому что это подлость. А он так многозначительно посмотрел мне в глаза и сказал: ты-то не собираешься, но такой врач найдется.
– Вы все это выдумали, чтобы меня запугать, конечно? И получить справку об инвалидности?
– Наоборот, я не заинтересован в том, чтобы вы испугались. Инвалидность мне не очень нужна, я с этого года получаю пенсию по возрасту, и она даже немного больше пенсии по инвалидности. Я-то думал раньше, что инвалидам больше положено, чем простым пенсионерам, и с точки зрения, что на лекарства больше уйдёт, и поскольку потеряли здоровье, а не просто отдали годы жизни, работая на государство. Но все наоборот. Пенсия по возрасту больше. Разница только в бесплатном проезде на электричке и метро.
– Как же, «только». А бесплатные лекарства?
– Знаете, я в очереди у городского онколога видел людей, пришедших спросить, поступили ли лекарства. Наверное, половину очереди они составляли. А очереди у него длинные. И получавших ответ «нет-зайдите-в-следующую-среду-извините-но-мы-тут-ни-при-чем». А лекарства эти нужно принимать точно по графику. А то перестанет действовать, и придется переходить на другое. А их не так много. В общем, я хочу сказать, продление жизни важнее бесплатности. Лекарства лучше покупать, чем добиваться бесплатных. Так что мне почти все равно в материальном плане. А вот шансом на излечение, пусть он один процент, я бы воспользовался. Но, конечно, если бы это было этично. Теперь я предупредил, значит, все в порядке. Чтобы в том маловероятном случае, что это сработает, вы меня не обвиняли. Вы ведь именно это хотите сделать, что шаман предсказал. Зная, что я болен, объявить меня здоровым. Разве нет?
– Нет-нет, я не знаю, что вы больны. То есть, тьфу ты, не не знаю, что вы больны, а, наоборот, я считаю, что нет.
– Ну, в таком случае вам вообще не о чем беспокоиться. Извините за напрасно отнятое время. Я думал, вы понимаете. Видите ли, хирург сказал, что прямо так не принято писать в документах, выдаваемых на руки пациентам, но врач должен понять. Вот, в этих выписках, насчет проведения облучения, видите: «продолженный рост», это я знаю, это и есть рецидив, а потом непонятно: «состояние в процессе гэ тэ – а гэ эр гэ». Большими буквами. Это он мне не захотел объяснять. Но если вы тоже не понимаете, и считаете меня здоровым, несмотря на все мои доводы, то, действительно, я вас зря предупреждал. Попробую написать заявление о несогласии. Может, в медкомиссии следующего уровня найдется нужный врач.
– Это возмутительно. Вы все выдумали. Вас надо привлечь за терроризм, экстремизм и хулиганство.
– Ну вот, я говорю, вам не о чем беспокоиться, а вы возмущаетесь. Между прочим, если вы хотите придать огласку, я не возражаю. Это привлечет внимание общества к стремлению государства сбросить с себя социалку. Сейчас как раз проводится лишение многих инвалидов их статуса. Будет очень громкий процесс. С ракового больного, которому осталось несколько лет, сняли инвалидность, да еще и сажают, потому что он возражал. Заодно привлекут экспертов – проверять ваше заключение.
– Обратите внимание! Вы опять запугиваете и шантажируете.
– Обратите внимание, опять же вам нечего опасаться, если вы не сомневаетесь, что правы. И потом – ваши слова, что меня надо привлечь за терроризм, экстремизм и хулиганство, разве не запугивание и шантаж?
– Вы ведете себя нагло и непорядочно.
– Это так, но только в случае, если вы так себя ведете, а если вы – нет, то и я – нет.
– Нет, вы – в любом случае.
– Ну так мы же с вами выяснили, что и вам нечего бояться в любом случае. Зачем спорить? Снимайте инвалидность, я напишу несогласие, и до свидания.
– Я с вами не спорю. Я делаю вам замечание. А вы спорите.
– Хорошо, я выслушал замечание и не спорю с ним. Снимайте инвалидность, я вам уже сказал, что мне же лучше.
– Вы должны не просто выслушать замечание, а осознать его.
– Хорошо, выслушал и осознал. Могу даже попросить прощения. Но мне кажется, вы просто зачем-то тянете время.
– А мне все равно, что вам кажется. Это у вас времени полно, а у меня, между прочим, оно не резиновое. Только мне и дел, что слушать всякие выдумки про шаманов и делать замечания. Мне некогда тут с вами. Посидите в коридоре, вас вызовут в третий кабинет…
Четвертый диалог я решил не записывать. Можете, если хотите, представить себе, что в третьем кабинете меня ожидал тот самый бланк о несогласии. Или, наоборот, справка об инвалидности. Или срочно вызванный опер, чтобы допросить, где я встречал того шамана-террориста и как его зовут. Получатся разные диалоги.
А также подумать на тему, что я сочинил, а что нет. От нуля до 100%.
Чтобы в этом помочь, могу добавить, что результаты анализа крови на онко-маркер, уже после медкомиссии, показывают значительное улучшение. Примерно в полтора раза. Но это, конечно, случайность.
