КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Детектив и политика 1992 №2(18) [Коллектив авторов] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
ДЕТЕКТИВ
и
ПОЛИТИКА
s

Издание Московской штаб-квартиры
Международной ассоциации
«Детектив и Политика»
(МАДПР)

X

! м

r

2

Издание
Московской штаб-квартиры
Международной ассоциации
«Детектив и Политика»
(МАДПР)

Почетный президент,
основатель МАДПР
Юлиан СЕМЕНОВ

Гпавный редактор
Артем БОРОВИК

Зам. главного редактора
Евгения СТОЯНОВСКАЯ

Редакционный совет:
Ьпесъ АДАМОВИЧ, писатель
(Беларусь)
Чабуа АМИРЭДЖИБИ, писатель
(Грузия)
Карл Арне БЛОМ, писатель (Швеция)
Лаура ГРИМАЛЬДИ, писатель
(Италия)
Павел ГУСЕВ, журналист (Россия)
Яков КОСТЮКОВСКИЙ, писатель
(Россия)
Хуан МАДРИД, писатель (Испания)
Ян MAPTEHCOH, писатель, зам.
генерального секретаря ООН (Швеция)
Андреу МАРТИН, писатель (Испания)
Раймонд ПАУЛС, композитор (Латвия)
Иржи ПРОХАЗКА, писатель
(Чехо-Словакия)
Роджер САЙМОН, писатель (США)
Олжас СУЛЕЙМЕНОВ, поэт
(Казахстан)
Микаэл ТАРИВЕРДИЕВ, композитор
(Россия)
Александр ЭЙДИНОВ, издатель
(Россия)

ДЕТЕКТИВ
И
ПОЛИТИКА
Выпуск 2(18)
Издается с 1989 года

СОДЕРЖАНИЕ

СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Боб Льюси
Одесса-Бич

3

Крэйг Райс
За дымкой сновидений

168

ЭКСПЕРТИЗА
Ярослав Голованов
Свет и тени лунных дорог
(История программы
"Аполлон")

184

Лариса Васильева
Кремлевские избранницы

206

НОВЫЕ РУССКИЕ ВОПРОСЫ

Татьяна Иванова
"Мы боимся..."

Новости
Москва, 1992

245

ББК 94.3
Д 38

ДЕТЕКТИВ И ПОЛИТИКА
ВЫПУСК 2
Редактор С.А.Морозов
Художники А.Д.Бегак, В.Г.Прохоров
Художественный редактор А.И.Хисиммндинов
Младший редактор Е.Б.Тарасова
Корректор М.К Верховцева
Технический редактор Л.А. Крюкова
Технолог С.Г.Володина
Наборщики Т.В.Благова, Р.Е.Орешенкова

Сдано в набор.10.02.92. Подписано в печать 16.04.92.
Формат издания 84x108/32. Бумага газетная 50 г/м2.
Гарнитура универе. Офсетная печать.
Усл. печ. л. 13,44. Уч.-изд. л. 17,11.
Тираж 200 000 экз. (2-й завод 100001—200 000 экз.)
Заказ № 745. Изд. № 902&.
Издательство "Новости"
107082, Москва, Б. Почтовая ул., 7

Московская штаб-квартира МАДПР
103786, Москва, Зубовский б-р, 4.
Типография Издательства "Новости"
107005, Москва, ул. Ф.Энгельса, 46.
В случае обнаружения полиграфического брака просьба
обращаться в типографию Издательства "Новости"

t

Детектив и политика. — Вып. 2.— М.:
Изд-во "Новости", 1992. — 256 с.
ISSN 0235—6686
4700000000
-------------------067(02)—92

г
Без объявл.

© Составление, перевод, оформление.
Московская штаб квартира Международной ассоциации
"Детектив и Политика" (МАДПР),
Издательство "Новости", 1992

СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Боб Льюси

ОДЕССА-БИЧ
Энтони и Сантине
посвящается.
Приношу особую благодарность
Анатолию Днепрову, Гроссу и
Ольге Г росс. Все они — новое
ценное приобретение для Америки.

Американцы считали, что хорошо
знают и любят его, что у них нет
никаких причин его опасаться. А
он выглядел, как всегда, энергичным
и предприимчивым. Настоящий
толковый лидер.
"Подъем флага на заре".
Роберт Стоун

1
Москва. Ноябрь 1980
Сидя на скамейке у фонтана на Пушкинской площади,
Николай Зораков расслабился. Повернул лицо к солнцу,
словно загорая где-нибудь в тропиках. Солнце в нояб­
ре — редкий дар для Москвы. Как истинный москвич,
Ники смаковал этот дар. Воздух был пронизан холодом, и
ему это тоже нравилось.
Даже в праздной толпе Ники был сразу заметен. Аме­
риканские джинсы, белая водолазка, короткая кожаная
куртка делали его похожим скорее на скандинавского
лыжного инструктора, нежели на русского спекулянта.
Он посмотрел на часы. Швейцарские, золотые, стои­
мостью больше годовой зарплаты любого из окружаю­
щих. У него было еще десять минут.
Рыжеволосая женщина, проходя мимо, замедлила
© Bob Leuci, 1985.
© Дмитрий Згерский, перевод с английского, 1992.

4

Боб Льюеи

шаг, улыбнулась. Ники вежливо кивнул ей. Он был удиви­
тельно хорош собой. Высокий блондин с голубыми ко­
варными глазами, обрамленными длинными ресницами.
До женитьбы на Кате Ники сменил десятки спален, по­
ка не стал более разборчивым. Но он так и не сделался
приверженцем моногамии.
Взгляд его скользнул мимо рыжеволосой женщины,
мимо памятника Пушкину. Толпа школьников направля­
лась с улицы Горького к кинотеатру "Россия". В неболь­
шом разрыве толпы он различил поднятую руку Виктора
Воска. Рука покачивалась; это означало: следуй за мной.
Рука быстро исчезла: Виктор спустился в переход и по­
шел по бульвару в сторону Калининского проспекта.
Виктор был на двадцать лет старше Ники, к тому же
хромал и сутулился. Однако двигался он весьма провор­
но. Ники шел вслед за ним широкими шагами, стараясь
не задевать подростков в дешевых ботинках и курточках
из искусственной кожи, бабушек с внуками, похожими на
картофелины, закутанными в этот солнечный ясный день
явно не по погоде.
Виктор двигался через полуденную толпу, как нож
сквозь масло.
Потепление выгнало на улицы множество москвичей.
Они заполняли кафе на улице Горького и Калининском
проспекте. Люди теснились на тротуарах ручейками, дви­
гались вдоль мостовой. Студенты, служащие, бюрократы,
старые, молодые — все они радовались неожиданно теп­
лому дню.
Виктор прошел мимо кафе "Ангара". Ники знал, что
он туда не зайдет: слишком много там молодежи, от ее
гомона у Виктора начинались приступы астмы.
Он остановился возле "Печоры", заглянул в окно, не­
терпеливо помахал Ники: дескать, давай поторапливайся.
И вдруг заспешил дальше, словно охваченный внезапной
паникой. Резко замедлив шаг возле кафе "Метелица",
бросил взгляд в сторону Ники и прошел внутрь.
Когда Ники вошел в кафе, Виктор уже сидел за столи­
ком и тяжело, надрывно кашлял: давала о себе знать
утренняя порция водки. На его лице застыло ошарашен­
ное выражение неопытного бегуна. С чёго вдруг такая
спешка? — хотелось спросить Ники. Но, увидев налитые
кровью глаза Виктора, услышав его жуткий кашель, он
промолчал, испытывая острую жалость к своему бедному
спившемуся другу.
Ники хорошо знал Виктора. Почти восемь лет они бы­
ли компаньонами по бизнесу. Порой Ники сам удивлялся,
как подобное партнерство вообще стало возможным. Ну
ладно, он — признанный король улицы Горького, князь
Пушкинской площади. Ники жил наполненной, грешной,

Одлсса-Бич

5

шикарной жизнью. Виктор Воск был капитаном москов­
ской милиции — человеком жестоким, лишенным иллю­
зий по отношению'к людям. Вряд ли он догадывался, как
переживает за него Ники. Пьянство его убивало. Ники ви­
дел это по желтому цвету его белков, по желтизне паль­
цев; о, этот смертельный русский загар!
— Порядок, дело сделано, — выдохнул Виктор. — Сла­
ва Богу, что ты еврей, а то не знаю, что бы мы стали де­
лать.
Жизнь научила Ники верить в удачу. Он улыбнулся.
— Я такой же еврей, как ты коммунист, — ответил
он. — Честно говоря, не думал, что ты сумеешь все это
'провернуть. — Ники словно забыл, что Виктор — настоя­
щий чародей в своем деле.
— За десять тысяч зелененьких... да я что хошь про­
верну. — Виктор похлопал ладонью по карману пальто,
потом утер рукавом глаза. — Мне будет паршиво, Ники.
Буду скучать по тебе.
— По башлям ты будешь скучать, старый мерин.
— Оно конечно. Но башли для меня еще не все, доро­
гой. Всех денег ведь не потратишь. Нет, Ники,'— сказал
он. — Я по нашим приключениям скучать буду.
Ники рассмеялся и потрепал друга по щеке. На ладони
осталось ощущение чего-то влажного и нездорового.
— Знаешь, Витек, слишком уж много было у нас при­
ключений. Мне просто везет, что до сих пор в ящик не сы­
грал, а вот насчет тебя...
— Везение — говно, — перебил его Виктор. — По­
лет — вот главное, скажу я тебе. Ты глянь на эту публику.
— Он сделал размашистый жест, показав на зал. — У каж­
дого секреты, мечты, фантазии, представляешь? А чем все
заняты? Сидят на собственной заднице и скулят. А у нас —
полет, Ники. Мы получаем то, чего можем добиться, а
можем мы многое. Вот так побеждают революции. И
Союз наш благодаря этому — самая великая страна. По­
лет! — выкрикнул Виктор, стукнув себя кулаком в грудь.
Люди за соседними столиками оборачивались к ним. По­
ка они говорили, Ники курил "Данхилл". Увы, Виктору
водка заменяла и сигареты, и пищу, и даже, наверное,
воздух. Пока Ники пил первую рюмку, его друг выхлестал
три.
Когда тот прочувствованно заговорил о чудесах Аме­
рики, Ники стало скучно до тошноты.
— Что ты! У меня друзья в Кливленде, — говорил Вик­
тор. — Американцы, которые во время войны в Москве
ошивались.
— Во время какой войны? — Ники ухмыльнулся.
— Для деловых людей Америка — рай. Сам увидишь.

6

Боб Льюси

Ты там в два счета миллионером станешь, а я тут голой
жопой буду в снегу сидеть.
— Ну так. поехали с нами, чего ты? Мы там такое пока­
жем!.. Дружки у меня есть в Нью-Йорке — Юрка, Петро,
Вася... Вся братва там.
— Слушай, держись подальше от этих фрайеров. Щцана, точно тебе говорю Ты — другое дело. У тебя, пони­
маешь... — Он щелкнул пальцами. — Класс, вот что! Ну а
я — дело другое. Будь у меня возможность слинять, я все
равно бы остался в Москве. Русский я. Тебе — что! Ты —
еврей. Евреи, они рождены для эмиграции.
Две недели назад Ники получил от Виктора весточку.
Получил обычным путем— через Михаила Ягодина, юве­
лира.
—Через час на скамеечке, — шепнул Михаил, при­
встав на цыпочки. Михаил был родом из Ташкента, ма­
ленький, смуглый до черноты. Своим резцом и круглым
молотком он мог раскроить алмаз, а если надо, и череп.
В тот день Ники отправился на Пушкинскую, не ожи­
дая никаких сюрпризов. Видно, деньги Витьку понадоби­
лись. Впервой, что ли? Обычно он говорил, что деньги
ему не нужны, а сам ахал, охал, сетовал на жизнь...
То, что сказал Виктор, ошарашило Ники.
— Понимаешь, какое дело; Расследуем мы двойное
убийство. Случай
*
в общем, — ничего особенного. Но тут
докопались до трудовых книжек и прочего —самая опас­
ная сфера, я тебе скажу. Да.
Выяснилось^ что директор текстильной фабрики по
пьянке убил топором тещу и сына. Ей отрубил голову, а
парню кишки выпустил.
—Жуткое зрелище, — сказал Виктор; морщась и качая
головой.
— Бр-р. Чучмек небось? — предположил Ники. Потом
спросил: — Ну а я-то тут при чем?
— Жена директора верещит, что это водка его довела.
— Само собой. Мы и хрущевскую кукурузную авантю­
ру на водку свалили.
— У директора этого денег оказалось больше, чем он
мог истратить, понял? С тоски он и запил. Этот засранец
водку ящиками таскал, — сказал Виктор. — Но дело опять
же не в этом.
— Может, и не в этом, — заметил Ники. — Короче, в
чем проблема-то?

— Ав том, как директор фабрики может загрести та­
кую кучу денег, что аж истратить их не способен; А? Лад­
но, слушай: деньги он за шабашников получал, а шабаш­
ники на фабрике даже не появлялись. Ну как? Сообра­
жаешь? Знакомо? — спросил Виктор. — Трудовые кни­

Одеаса-Бич

7

жечки он держал у себя, а присутствие регулярно сам от­
мечал.
— Ясно, ясно. Ну и что?
— А то, что милиция дело об убийстве передала в КГБ.
А кагэбэшникам очень не нравится, что и на других фаб­
риках директора мухлюют с трудовыми книжками и фик­
тивным присутствием. Так вот, пока директора платят
деньги, — продолжал Виктор, — работяги на фабриках
делают кое-какую другую работенку, которая уж совсем
кагэбэшникам не по вкусу. Ты понял, Ники? Это, брат, не
твоя фальшивая трудовая книжка. Когда расследование
закончится, ты будешь одним из многих сотен таких же
гавриков в одной только Москве. Но КГБ больше всего
интересует то, как эти гаврики, не работая, зарабатывают
на жизнь. И тебе придется объяснить кое-кому, каким
образом ты ухитряешься жить вроде члена ЦК или при­
мы-балерины Большого театра. Немного странно для без­
работного монтера, верно?
Мики уже пять лет нигде не работал. И все пять лет ди­
ректор одного болшевского завода выписывал ему зар­
плату, пока он занимался совсем другими делами.
Сколько еще он продержится, пока КГБ не проверит
его трудовую книжку? Месяц? Полтора? Кто может ска­
зать? В Советском Союзе колесо фортуны движется рыв­
ками. Впрочем, как и на Манхэттене. Но рано или поздно
его сцапают. Что он может схлопотать в худшем случае?
Фальшивая трудовая книжка? Ну тюряга, это как пить
дать. Незаконные доходы? Несколько месяцев на Лубян­
ке, камера в КГБ, допросы, а потом как-нибудь пошагает
он по снежку, а в затылок — пуля. Нетрудовые доходы в
СССР — особо тяжкое преступление.
— Сваливать тебе надо, — сказал Виктор. —Выбора
нет. Ты все время трепался насчет Запада...
Ники вспомнил, как Виктор шепнул ему как-то: "Толь­
ко пикни — и тебе хана". "Хана" — это слово он произнес
с особым ударением.
Были и другие разговоры с ним.
Недолговечные теплые дни разрядки. Эмиграция для
советских евреев стала проще — в под их уезжало больше
пятидесяти тысяч.
— Жиды тысячами сваливают, —сказал Виктор. —Су­
ки неблагодарные. Все аэропорты заполонили, все вокза­
лы.
Порой Виктор говорил как психопат и антисемит. Эта­
кий русич-патриот.
Он объяснял, что евреи сами подлили масла в огонь —
окончательно запудрили мозги нашей скурвившейся
бюрократии. Никто не знал, сколько продлятся наши
шашни с Америкой. Тосты Брежнева за здоровье амери­

8

Боб Льюси

канского президента сбивали всех с панталыку: большин­
ство населения Советского Союза привыкло верить в то,
что Картер — сионист и, следовательно, преступник.
Времени оставалосьнемного. Ники с Катей должны
были срочно влиться в поток эмиграции.
Советские евреи могли эмигрировать только в Из­
раиль. Но надо было иметь на руках документ, что у тебя
там есть родственники.
— Это хитрая уловка, — объяснял Виктор. — Прави­
тельство знает, что эти люди так же хотят попасть в Из­
раиль, как я под Новый год — в Сибирь.
Следующая встреча...
— Очередь большая, оформляют медленно. А у тебя
нет времени ждать. За десять тыщ долларов — пять за
тебя, пять за Катерину — могу подмазать кого надо, сразу
попадете в начало очереди, а дальше — помашете кры­
лышками.
.Виктор велел Ники быть готовым к отъезду в любой
момент. Много барахла с собой не брать, мебель оста­
вить. Багаж все равно будут проверять.
— Я устрою, чтобы тебя мой человек проверял. У меня
такой есть на таможне. Когда будешь вылетать, он будет
дежурить.
И вот пришло это время. Всего четырнадцать дней ми­
новало с тех пор, как Виктор рассказал ему историю с
трудовыми книжками и двойным убийством. Ники приго­
товился выслушать новость с улыбкой.
— Когда? — спросил он.
— Завтра в десять ты вылетаешь из Шереметьева в Ве­
ну.
Ники невольно застонал. Он отпил водки, прикурил от
еще тлеющего окурка. Мысли его были о Кате.
Виктор передал ему небольшой конверт. Словно
прочтя его мысли, сказал с сердечностью алкаша:
— Ваши билеты в западный мир чудес. Все. Остается
сообщить супруге.
Последние две недели ночами Ники, глядя на спящую
Катю, мысленно подбирал слова для решающего разгово­
ра. Спустя час-другой он ложился рядом и долго лежал
без сна. Катя порой задавала вопросы. Вопросы, на кото­
рые он ответить не мог. Жена ничего не знала о его биз­
несе. Она почему-то решила, что он — секретный сотруд­
ник КГБ. Переубеждать ее Ники не стал. По крайней ме­
ре, так ему не нужно было объяснять, откуда у него такая
квартира, финский холодильник, полный продуктов, би­
леты в Большой, в первые ряды. Объясняло это и его вне­
запные исчезновения и появления, его стфанных друзей.
Катя преподавала в средней школе. Как и ее отец, она
была членом партии. И считала Ники настоящим героем.

десса~Бич

9

— Ну что, дорогой мой уголовник? — сказал Вик­
ор. — Что будешь делать? Придется-таки все ей расскаать. В конвертике-то два билета. В конце концов, если не
дастся ее убедить, полетишь один.
— Я не уголовник, — сказал Ники. — Я работаю для
юдей, Витя. Так же, как и ты.
— У москвичей так много проблем, — важно, словно
зрекая великую истину, заметил Виктор.
— Главная проблема, — сказал Ники, — в том, что
:ить здесь скучно. Особенно если не можешь найти изю1инку, не умеешь получать от жизни маленькие удовольгвия.
Виктор кивал головой. Он был полностью с ним соглаэн. Заодно осушил еще рюмку.
— Так вот, эту изюминку я и даю людям. Так что я не
реступник. Я не ворую, никого не убил. Я просто-на­
роет© бизнесмен. Предлагаю людям то, что им нужно,
гобы спастись от... от...
— От скуки, — закончил за него Виктор. Он снова наолнил рюмки. И налил в бокал фанты для Ники.
— Вот именно, — согласился он, потирая кончик носа,
ак действовала на него выпивка: сначала деревенел нос,
отом руки, а потом и ирги.
— Так и объясни Каверине, — спокойно говорил Викэр. — А не сработает, выдай какую-нибудь кагэбэшную
эрсию. Твоя красавица, думаю, поверит. Можно дело
редставить так, что КГБ собирается засадить тебя в пси/шку, там тебя засунут в смирительную рубаху, намочат
э и будут смотреть, как пухнет твоя башка. А после ста­
ут задавать вопросы, на которые тебе придется ответить,
эли не хочешь, чтобы черепушка треснула.
— Так, значит? — тихо спросил Ники. — Боишься, что,
эли дело дойдет до Лубянки, я расколюсь и выдам тебя.
Виктор неискренне засмеялся.
— Сам не знаю, — сказал он. — Если честно, такой ваиант мне в голову не приходил.
— Вот и хорошо. Потому что раскалываться я не собиаюсь.
— Знаешь, на Лубянке люди частенько делают то, чего
эвсем не собирались делать. — Виктор широко улыб­
ался.
— А у меня что-то пропала охота уезжать, — сказал
ики.
В другое время весь этот разговор он обратил бы в
утку, в веселую болтовню за рюмкой. Но изрядное коичество выпитого давало себя знать. Настроение у него
эртилось.
— Не хочется покидать Москву, — добавил он мрачно.
— Ну тогда оставайся.

10

Боб Л1

— Ты же сам говорил, что я должен уехать! Что у м
выбора нет.
— Почему же нет? Есть. Оставайся. Но тогда тебе
тается жить, может, полгода.
— Ты уверен?
Как тебе сказать? Я не думаю, что стоит рисков
жизнью ради того, чтобы это проверить.
Ники словно физически ощутил тяжесть этих с
Виктора... Еще порция водки — Ники опять запил ее ф
той. Может, Виктор все же чего-то не договаривает?
— Документы у тебя в полном порядке. Вылетай s
тра без Катерины.
— Значит, так?..
— Ну или оставайся! — громко сказал Виктор; в го
се его звучал страх. — Черт тебя подери. Скучать я б
по тебе, Коля... — И опрокинул залпом еще одну рюм
Вдруг, словно увидев самого себя на смертном зд
Виктор вскочил из-за стола и встал над Ники.
— Боже мой, — сказал он. — В прршлом месяце, к
да мы парились в Сандунах, я еще подумал: а в
дружок-то мой еврейский — необрезанный!
— Ну и что? — ответил Ники, не глядя на него.
— А то! Вдруг в аэропорту тебя проверят? Стянут л
тки, и все станет ясно. Ага, скажут, да это вовсе не х
это русский решил драпануть.
Ники даже не засмеялся. Он ощутил злость.
— Хватит уже про жидов! Русский, не русский... А
деды в Москве родились. Ты сам-то, если не ошибан
из поволжских немцев. Лучше скажи, как там насчет те
го приятеля на таможне.
— Мой приятель не на таможне, а на эмиграции
твой хер таможня будет изучать.
— Слушай, Витя, кончай чушь пороть, сядь.
Виктора прошиб пот. Ему вдруг показалось, что
присутствующие в кафе внимательно слушают их рас
вор. Он побагровел, глаза широко раскрылись. Он бес
койно огляделся по сторонам. Ники пришлось взять
за локоть и силой усадить на место.
— Ты что, ошалел? Какие еще обрезанные? Где ть
видел?
Виктору было всего пятьдесят. Кожа на лице у h
была землистой, изрезанной глубокими морщинами,
обвисли; любой врач сразу определил бы, что у него i
порядке печень. В этот момент он показался Ники изм
денным стариком. Виктор вздохнул со стЬном и вс
из-за стола.
Он действительно устал. Выпил почти литр водки, >
времени было всего два часа пополудни. Но он умел i
жать себя в руках: как-никак столько лет работал в mv

1-Бич

11

и вообще с детства привык обманывать и власти, и
жающих — из чистой любви к приключениям. Он
]л, что утром приедет провожать Ники в аэропорт,
рихватив раскрытую, но не початую бутылку водки,
ор затолкал ее в карман и вышел, предоставив Ники
пачиваться по счету.

ыйдя из кафе, Ники взглянул на небо. Солнце скры; в воздухе кружились снежинки, они успели уже зать тротуары. Он подумал, что снег — дань почтения к
эшам, которые вывели малышей закутанными
имнему. Заметно похолодало.
унув руки в карманы, подняв воротник, он стоял у
а в кафе на холодном ветру. Придется откровенно
ворить с Катей. Выбора не было: до отлета в Вену ос1ись считанные часы.
атя... Катенька-красавица, с душой не менее прекрас­
ней ее внешность... Она поймет его. Он расскажет ей
: самого начала, ничего не утаивая. В двадцать два4о1 встал на путь, который вел в никуда. Долго был мелуличным ханыгой-спекулянтом, потом появился Вик. Нет, об этом говорить не стоит. Глупо. В пьяную говсякая чушь лезет. Жена просто возненавидит его за
ж. Она всегда терпеть не могла спекулянтов, называх "чумой народа". По молодости она во что-то еще
ла. Ники не встречал ни одного по-настоящему прарного коммуниста, но Катя была близка к идеально>браэу. Она даже не подозревала о той шахматной
, которая постоянно разыгрывалась в реальной жизиколай Зораков был сиротой с незаконченным, доно поверхностным образованием. До встречи с Викм у него не было даже мало-мальски приличных
эй. Работал он помощником монтера и никаких пергив для себя при существующей системе не видел,
щее ему представлялось как сплошное стояние в очех.
двадцатидвухлетнем возрасте он имел ежемесячный
арок к зарплате около восьмидесяти рублей, толкая
тинки и кассеты в районе Пушкинской площади. Это
оляло более-менее прибарахлиться. Иногда он покукнижки. Диски и пленки добывал у иностранных стуов. Как правило, невероятное старье, но спрос всегда

иктор Воск с двумя другими милиционерами задерего, когда он продавал два диска "Битлз" и пленку
ica Пресли. Отвели в ближайшее отделение^ там допли, потом побили.
лерва толковали вроде нормально, как бывает у мен-

j-Бич

13

1ая кожа, всегда прохладная и свежая, как первый
Ники получил все, о чем только мог мечтать советчеловек: богатство, любовь прекрасной и умной
цины, друзей со связями. И все летело теперь к
1М из-за какого-то придурка с топором, обожравшеводкой.
тоя возле кафе, Ники услышал деликатный сигнал
сона. Он обернулся. В десяти метрах от него стояло
одное такси. Оскальзываясь на снегу, он подошел,
эядом с водителем. Большинство москвичей предпоэт садиться в такси именно рядом с водителем. Сесть
ди почему-то означает высокомерие.
- Каретный Ряд, на углу, дом актеров, — сказал он,
ка потопав, чтобы согреть ноги.

’огда Ники вошел, Катя сидела за кухонным столом,
I кофе из антикварной чашечки. В свете лампы она
но сама сияла. Больше свет нигде не горел.
- Здравствуйте, незнакомец, — сказала Катя с улыбкоторая не показалась ему очень уж ласковой. Он по5л, что не признался ей во всем если и не давным-давго хотя бы в тот день, когда Виктор предложил ему
рировать. "Эмиграция” — какое тревожное слово;
iero голова шла кругом, учащалось сердцебиение.
1шна была сама мысль о ней. Скоро он окажется со]енно один, рядом не будет Виктора, никого из знакоОдин в мире чужого жулья. Что говорить, в спокойразмеренном советском болоте Ники чувствовал
как рыба в воде. Он хорошо разбирался в правилах
I, наперед знал все ходы в любом гамбите.
- Метель началась, — сказал он.
>атя кивнула.
- Как-никак ноябрь уже, Ники.
1н с трудом подавил трусливое желание повернуться
ги из квартиры. Слишком поздно было излагать Кате
историю, слишком поздно для правды; к тому же он
и толком не понимал, в чем она, правда... Подошел к
, посмотрел с десятого этажа вниз, на сад "Эрми. В стекле увидел Катино отражение — она читала
ю-то книжку стихов. Подняв голову, она бросила на
взгляд, отпила кофе и снова уткнулась в книгу.
1очему он так все затянул? Почему допустил, что все
□ так трудно?
- У тебя все в порядке? — тихо спросила она.
•н лишь кивнул, продолжая смотреть как загипнотиванный на снежные вихри.
- Садись, попей кофе.
сел за стол.

14

Боб Лы

Катя выглядела потрясающе. Не женщина, а квинт:
сенция русской красоты.
— Пожалуй, — сказал он. И только тут обратил вник
ние на вторую чашку, стоящую на столе.
— Кто тут был? — спросил он.
Впрочем, он уже понял кто. Рядом с чашкой стояла »
половину пустая бутылка водки. Дома он держал друг
водку, получше.
— Твой друг, тот, со слезящимися глазами, — ответ
ла Катя.
— Что ему было надо? — Он вскочил, забегал по ю
не.
Катя усмехнулась и вручила ему вскрытый конверт.
— Велел передать вот это, — сказала она.
Ники почувствовал, что краснеет, и выхватил у нее к(
верт.
— Это ты его распечатала?
— Конечно. — Она сделала легкий жест рукой. —
мне разрешил.
Катя взяла бутылку и плеснула водки в свою чашю
кофе. Рука ее дрожала, она пролила немного на красив
вышитую скатерть.
— Как было бы хорошо, если бы мой муж дове[
мне, — прошептала она. — Скажи честно, Ники: ты со(
рался мне все рассказать или хотел удрать потихонъ
как вор? Уйти на цыпочках? Упаковать сорочки, свитера,
теперь голос ее звучал громче, — и черную водолаз
что я тебе подарила, да?.. А потом дождаться, пока я з
ну, и написать мне длинное письмо... А можёт, ты его у
написал? Написал, что любишь меня и будешь ecei
любить? Что будешь скучать по мне? И чтобы я поста]
лась тебя забыть?.. Нашла бы хорошего человека, котор
будет любить меня?.. — Она заплакала. — Почему ты к
ничего не сказал? Как ты мог быть таким жестоким?
Ники стоял в оцепенении.,Катя все знает. Она да
мысли его прочла.
х
Он подошел к ней, поднял со стула, крепко прижа
груди, ища какие-нибудь убедительные слова. Но она вь
валась из его объятий.
— Я хочу знать — почему! — крикнула она. Больше
в силах владеть собой, она оттолкнула его прочь, когда
снова дотронулся до нее.
— Ну хорошо, — тихо сказал Ники. — Что ты хоче
узнать?
— Как ты ввязался во все это и не сказал мне ни ело
Я имею в виду отъезд, а не твой бизнес. О нем я зн<
всегда. Неужели ты думаешь, что я хоть на минуту moi
поверить, будто ты на государственной службе? Считал

•са-Бич

15

я женщина, значит, дура.. Ты отказник! И всегда им
i!
— Ничего подобного, — спокойно ответил он.
— Ты сам понимаешь, что говоришь? Конечно, ты отчик. Ничего в этом плохого нет, раз ты еврей.
— Ну это уже глупости, — сказал Ники. Он попытался
смотреть, что лежит в конверте.
— Да плевать мне на все это. Пожалуйста, уезжай. Ты
ъ просто никогда не верил.
Ники не смог удержать улыбки, и она в ответ тоже
уг улыбнулась. Ей стало немного легче. Она коснулась
онью его щеки.
— Господи, какой же ты дурачок. Я люблю тебя и всег5уду любить. Ты такой добрый, милый. Ты лучше всех.
Ники соображал лучше, когда стоял. Он начал говоь. Речь текла гладко, как он и надеялся. Детство, одиество, детдом... Виктор заменил ему семью... Страшрассказывать Кате правду о своей жизни. Страшно ее
ерять из-за этого. Страшно ждать ее суда — потому и
эешался признаться ей до сих пор, все откладывал. Ре1 рассказать все сегодня ночью, в постели...
— Я люблю тебя, — сказала она, когда он замолчал. —
левать мне на твою политику.
Он не совсем понял, при чем тут политика, но выясь этот вопрос не стал. Пускай. Главное, что он любит
Опершись на стол, он гладил её лицо, темные блестяэ волосы...
— Какой же ты политикан! — сказала она. — Я знаю,
себя таким не считаешь, но это не имеет значения. Ты
ешь жить так, как тебе нравится. — Она вздохнула. —
си, ты рвешься к свободе, которой у нас, в Союзе, нет и
ь не может. Свобода для нас — это как стихийное разэжениё клеток, это рак, гибель.
Ники не согласился с ней. Конечно, у него есть убежия, но они никакого отношения к политике не имеют,
овек рожден для счастья. Вот и ему хочется быть
стливым. А на пути к счастью — Лубянка.^то неспраливо, ведь он никому не сделал зла. Напротив, помог людям. И из-за этого вынужден уезжать. Несправедо, но ничего не поделаешь.
Катя успокоилась. Тихо улыбаясь, она сказала:
— Что ж, муженек, значит, придется нам драпать. Когза тобой придут, нас уже и след простынет. Ты прав,
несправедливо. Может, мы найдем справедливость на
аде, может, там будет лучше.
Ники не отрывал взгляда от лица Кати. Слезы медленкатились из ее глаз. Она потерлась щекой о его лаь. Потом оба подошли к окну и долго смотрели на меь. Это была их последняя ночь в Москве.

16

Боб Ль

2

Малая Италия, Нью-Йорк. Октябрь 1984
Фрэнки Муска стояв вестибюле, глядя на входн
дверь. Было тихо. Пахло сыростью, из подвала несло ki
лой вонью: там давно уже стояли ящики из-под виног|
да. Запах этот ему нравился: он напоминал родину. И е
тянуло каким-то смрадом от двери квартиры на перв
этаже; от этого его мутило. Хотя Фрэнки ни за что не п|
знался бы в этом, тошнотворный смрад парализовал i
волю.
"Пришью я когда-нибудь эту суку", — подумал Фр;
ки. Он взялся за ручку, медленно повернул ее и откр
дверь. Если Ла Стрега, как всегда, торчит у окна, крику i
дет на всю улицу. "Зипы" — итальянцы, жившие нап|
тив, — удирали при одном появлении Ла Стреги. Они
рили, что она ведьма и плевком из окна может навести
человека порчу. Фрэнки же считал ее просто стервой, х
и большой стервой.
Очутившись на улице, Фрэнки не стал смотреть по с
ронам, а как ни в чем не бывало пошел по тротуару. Ли
раз глянул через плечо. Это была ошибка. Окно на n<
вом этаже было раскрыто настежь, и в нем маячило б
кровное лицо Ла Стреги.
— Ассасеино! — завопила она. — Убийца! Убийца!
Этот нечеловеческий визг вывел Фрэнки из себя,
показал ей средний палец, сделал пальцами рога на roj
ве, выбросил кулак вперед и хлопнул ладонью по биц
су. Ла Стрега ответила ему плевками; ее гибкий, Kai
ящерицы, язык замелькал меж гнилыми зубами. Пот
она тоже показала ему рога, двумя парами пальцев —
коронный номер. И завизжала еще пронзительнее:
— И-и-и-и-и-и!!!
— Когда отбросишь копыта, старая вешалка, я npi
поссать на твою могилу! — заорал Фрэнки. Страха как
бывало. Он давно внушил себе, что старая ведьма — п|
сто сумасшедшая дура. Он повернулся на каблуках и,
оборачиваясь, быстро зашагал в сторону Гранд-стрит.
Прежде чем влиться в поток прохожих на Гранд-стр
Фрэнки по привычке сделал глубокий вдох. Полуден!
толпа была довольно плотной, но он быстро продвига]
вперед легкой, пружинистой походкой Джона Траволь
Встречные уступали ему дорогу, замедляли шаги. Ж
щины задерживали на нем свой взгляд, мужчины тор<
ливо отводили глаза. С убийцами, как и с ведьмами, в N
лой Италии предпочитали не связываться. А Фрэнки сл<
но излучал готовность к насилию.
Фрэнки Муска был уважаемым членом хорошо ор

Одесса-Бич

17

низованной преступной сети. Солдат Коза костры, трени­
рованный и жестокий боец. В возрасте двадцати четырех
лет он стал убийцей; для многих он был живой легендой,
воплощением угрюмой и беспощадной силы. Все боялись
его; все, кроме Ла Стреги.
У Фрэнки была броская внешность. Для сицилийца он
был довольно высок. Зеленоватые глаза, темные волнис­
тые волосы, гладкое лицо, не нуждающееся в бритье, и та­
кая светлая кожа, что ему приходилось прятаться от солн­
ца, чтоб не обгореть. Детская мордашка. "Фрэнки-мор­
дашка с Элизабет-стрит" — так его иногда называли.
Сейчас он шел танцующим шагом, улыбаясь знако­
мым, махая рукой лавочникам и инспекторам, измеряю­
щим загазованность воздуха. На Мулберри-стрит он мах­
нул рукой полицейскому. Надо было демонстрировать
всем, что связи его безграничны. И люди замечали это.
Вот и полицейский хоть и не поднял руку в ответ, но все
же улыбнулся ему.
Гранд-стрит — главная улица Малой Италии. Ярко ра­
скрашенные кофейни, лавки итальянской кулинарии,
южноитальянские ресторанчики с прекрасной кухней. Все
это давно пришло на смену жалким забегаловкам, тачкам
разносчиков, убогим лавчонкам. Гатто завершило цикл
своего развития. Внуки неграмотных переселенцев из Не­
аполя, Калабрии, Таормины получали степени магистров
в Гарварде и Йеле, селились в фешенебельных предме­
стьях.
На углу Гранд- и Сентр-стрит Фрэнки заметил Тони Рэда. Тот недавно переехал в дом в дальнем конце улицы, за
магазином сыров. Они с малолетства были друзьями и
вдвоем могли работать, как слаженная команда, как ма­
шина разрушения. Рэд, как и Фрэнки, уже прошел посвя­
щение и тоже получил медальон.
— Ну ты, фрайер, куда тасы отбил вчера вечером? —
громко заговорил Рэд, когда Фрэнки, подойдя, ткнул его
в бок. Это было радушное приветствие, и Рэд заулы­
бался.
— Занят был, — ответил Фрэнки.
— Занят, когда мог потрахаться? Ладно, ша, Фрэнки.
Это твои дела. — И тут же забормотал ему на ухо: — А
по-моему, ты фрайериться начал. Понял? Две классные
чувихи, готовенькие. Представляешь? Тачку отмыл. Купил
новые хиты Линды Ронстадт, две бутылки "Асти", коку
приготовил и такую берлогу-дворец! Ахнешь. Лучшая фатера в Джерси, сука буду. И нате вам — кореш занят. Ну
ты даешь.
— Правда, занят... с дядюшкой толковал. Хочешь знать
о чем? Или дальше будешь херню молоть? Я и так вижу:
ты обеих уделал.

18

Боб Лыоси

Фрэнки иногда шалел от болтовни Рэда. Языки, губы,
задницы, сиськи и все, что имело к ним отношение, были
единственной темой размышлений и разговоров Рэда.
Фрэнки все это терпеливо проглатывал, потому что, когда
они шли вдвоем, плечом к плечу, он чувствовал, что их
братство непобедимо, что перед ними трепещут прохо­
жие, почтительно замолкают завсегдатаи клуба. Они бы­
ли частью братства, которым руководили родители, де­
душки, прадеды с гор, из долин и городов забытого бо­
гом края. Фрэнки называл их ' турки-однокровки". Весь
остальной мир был пеной: ее можно было использовать и
спустить в унитаз.
— Настроение у тебя классное, — сказал Фрэнки с
улыбкой. — Готов для работенки?
— О чем речь? Как всегда. — Рэд широко осклабился.
— Порядок. Двинем в клуб, повидаемся с Тощим. —
Говоря, Фрэнки загибал пальцы: сначала большой, потом
указательный. — Надо прихватить Филли. Пускай колеса
добудет.
Рэд снял левой рукой темные очки, а правой стал поти­
рать лицо. Он всегда так делал, когда приходил в возбуж­
дение.
— — Потом, — продолжал Фрэнки, — катим в Бруклин и
ночью пришиваем говнюка-еврея, который обидел моего
дядю. Ты понял? Замочим наконец этого засранца из Рос­
сии.
Фрэнки говорил просто, по-деловому, а на физионо­
мии Рэда расплывалась широкая улыбка. Он облапил
Фрэнки за шею. Два симпатичных, веселых парня шагали
по улице к Клубу Общения Братьев. Отсюда всего два
квартала. А Ла Стрега все сидела у окна, улыбалась зага­
дочно и слизывала пот с верхней губы.
Когда Фрэнки и Рэд вошли в клуб, там было уже трое
пацанов. Загорелые, одетые в шелковые рубашки и по­
лотняные штаны, они носили золотые браслеты и медаль­
оны на шее. Все трое припарковали к бровке тротуара
свои машины — новенькие, сверкающие. Окна опущены,
зеркальца заднего обзора оторочены понизу красными
ленточками — отгонять злых духов. На заднем сиденье на
тонкой ленточке подвешены козьи рога: они отпугивают
демонов. Маленькая процессия прибыла, судя по номе­
рам, из Нью-Джерси, Пенсильвании и Огайо. Ни один из
них не прошел обряд посвящения, они были еще "пацана­
ми".
Пацан Филли оседлал деревянный стул, положив лок­
ти на спинку. Сидеть так было неудобно, но уж очень хо­
телось показать всем свою татуировку. На правом бицеп­
се художник-татуировщик изобразил новорожденного
младенца в позе боксера: на руках боксерские перчатки,

Одесса-Бич

19

на мордашке — злобная улыбка. Под ним подпись:
"Малыш-Нокаут". Девочкам это нравилось. С парнями же
из-за этого случались драки, с теми, что не знали, кто он
на самом деле. Филли кивнул головой, когда Фрэнки и
Рэд проходили мимо. Они заняли столик в дальнем углу.
Как и Фрэнки, Филли был высок и худ. Улыбка его ка­
залась приветливой, но в душе, как и у Фрэнки, дремал
психопат. Лицо — холеное, за лицом он следил. Коронки
на зубах — самые дорогостоящие. Каждый раз, когда ми­
мо клуба проходили пожилые китайцы, Филли церемонно
кланялся и говорил им по-китайски: а-со, a-со. Парни хо­
хотали, а китайцы смотрели на него как на чокнутого.
Хотя образования у него не хватало даже на то, чтобы за­
помнить, что находится к югу от Нью-Йорка: Нью-Джерси
или Пенсильвания, считать стодолларовые бумажки он
умел лихо. Однажды с помощью обыкновенного молотка
он пригвоздил к полу человека большой отверткой, вог­
нав ее ему в грудь. Люди помнили, как потом, он метался
по Малой Италии в поисках инструмента, чтобы освобо­
дить орущего и дергающегося в предсмертных судорогах
беднягу. Филли был жесток, но непременно улыбался,
когда китайцы проходили мимо клуба, и говорил: а-со,
a-со. Коронки на его зубах сверкали, а парни вокруг смея­
лись.
Фрэнки питал к Филли теплые чувства. Он подумывал,
не науськать ли как-нибудь парня на ведьму. Филли не ве­
рил во всю эту сицилийскую чушь насчет ведьм, но на
всякий случай носил с собой позолоченный козий рог
размером с собственный член. Носил на шее и каждый
раз потирал его, когда нервничал.
— Филли! — окликнул его Рэд. — Вали сюда! Прихва­
ти стул, твою татуировку и топай к нам!
Фрэнки улыбнулся и дернул себя за кончик носа. Рэд
любил повалять дурака с пацанами, а Фрэнки любил за
ними наблюдать. Филли, широко улыбаясь, глянул на
Джои Ноги и Ричи Тряпье. Те аж вперед подались, ожи­
дая, что их тоже пригласят. Но их не позвали. На физио­
номиях у обоих отразилось разочарование. Фрэнки их по­
нимал. Когда-то он сам был пацаном. Но это было давно.
Еще до того как прошел посвящение, до того как впервые
совершил убийство.
— Джои, найди нам Тощего, — сказал Фрэнки. —
Возьми с собой Ричи и разыщи его. Скажи, надо пови­
даться.
Все было натурально, как обычно: двое посвященных
хотят посидеть за столиком с Тощим; Филли же сам под­
сел к ним. Между тем там делались большие дела; хоро­
шие времена наступили для Филли. Вопросов не требова­
лось, и так было ясно: кто-то где-то испортил воздух. Все

20

Боб Лыоси

ясно было и Джои с Ричи. По жестам и по улыбочкам они
понимали: команда идет на мокруху. С серьезными лица­
ми Джои и Ричи встали и пошли искать Бенни, "начальни­
ка арсенала".
Разговор начался. Двое подбирали особые слова для
третьего, который хотел стать среди них своим.
— Ты знаешь Ники-еврея, хозяина русского клуба на
Брайтон-Бич? — начал Фрэнки.
Филли кивнул головой.
— У него есть голосовые связки. Слыхал про такие? Ну
так нам надо их у него вытащить, понял? И удавить его
ими, — спокойно разъяснил Рэд. Филли откинулся на
спинку стула и пожал плечами. Фрэнки улыбался. Ему
нравилось ощущение власти над пацанами. Рэд тоже ух­
мылялся. Когда Филли спросил: "Это что, кому-то посла­
ние надо сделать или что?" Рэд расхохотался и хлопнул
Филли по спине.
— Во-во! Послание! Это мы так хотим объяснить рус­
скому херу, что он нас обидел. Как думаешь, он поймет
наш намек?
— Да бросьте вы! — запротестовал Филли. — Эти
евреи не дураки.
Улыбка сошла с лица Фрэнки. Образ Ла Стреги, сидя­
щей у окна, возник перед мысленным взором. Он отки­
нулся на спинку стула и потрогал пальцами золотой ко­
зий рожок, висевший на шее. Что-то не то. Вдруг ему
вспомнилась вонь, что сочилась из-под двери Ла Стреги.
Он закурил и как следует затянулся. Чувство тревоги про­
шло.
— Нынче ночью, Филли, — сказал он. — Нынче ночью
тебе обязательно подфартит. Далеко пойдешь.

3
Нью-Йорк. Март 1981
Облака, озаряемые вспышками бортовых огней, про­
носились мимо крыльев реактивного авиалайнера, словно
сметаемые невидимой могучей рукой. Капли дождя ру­
чейками стекали по иллюминатору. Самолет ухнул в воз­
душную яму, что-то стукнуло под сиденьями Ники и Кати.
Она судорожно вздохнула, стиснула руку мужа. Николай
Зораков посмотрел вниз, увидел цепочки огней, похожие
на бриллиантовые бусы. Самолет содрогнулся, могучие
двигатели его засвистели, он накренился вправо, потом
влево. Бриллиантовые ожерелья исчезли, иллюминатор
стал черным, холодным.

Одвсса-Бич

21

И вдруг, словно лайнер вынырнул из земли, вокруг
вознеслись небоскребы, достигавшие облаков, волшеб­
ные замки, осыпанные мириадами искр, заплескалось мо­
ре огней, текущих вдоль улиц. Ники завороженно смот­
рел на чудесное зрелище, на эти золотые реки, убегавшие
во мрак ночи.
— Пожалуйста, погасите сигареты. Поднимите столи­
ки, верните сиденья в вертикальное положение. Мы при­
земляемся в международном аэропорту Джона Кеннеди.
Катя с улыбкой посмотрела на Ники, тот улыбнулся в
ответ. Электрический фейерверк Нью-Йорка вытеснил
тоску по Москве.
Несколько долгих дней, проведенных в Вене, были
пронизаны тревогой, причины которой Ники не мог пос­
тичь. А то, чего он не понимал, не мог объяснить и Кате.
Ники редко покидал отель, он вообще бы не выходил из
него, если бы Катя не выволакивала его на улицу.
Все упиралось в незнание языка. Ники терялся, слыЩа
со всех сторон незнакомую речь, ему хотелось куда-ни­
будь скрыться. Он старался держаться поближе к отелю,
когда по настоянию жены выходил из него.
"Почему я так боюсь их? — спрашивал он себя. — По­
чему?"
Ответа не было. Ему просто не нравились эти чужие
люди. Он надеялся, что в Риме будет лучше, и не ошибся.
В Риме было лучше. Когда раньще Ники пытался пред­
ставить себе Запад, возникал образ Рима. Дух захватыва­
ло от красоты этого города. В то же время его отталкива­
ла хитрая пронырливость местных жителей. А Кате —
хоть бы что. В Риме она делала больше покупок, чем в Ве­
не. Приобрела блюдо с видом Колизея, для Ники — часы,
которые тут же сломались. Они подолгу бродили по ули­
цам. Беженцы — что с них возьмешь. У них не было ниче­
го, кроме ожидания. Они даже спали врозь с тех пор, как
покинули Москву.
Когда авиалайнер остановился, пассажиры радостно
зашумели. Катя тоже пискнула, какребенок перед кучей
подарков. Ники еще раз раскрыл бумажник. В нем было
ровно сто долларов.
Петро, Юрий и Василий ждали их с букетом цветов в
арендованном лимузине: Ники и Катя въезжали в амери­
канскую жизнь с некоторым шиком.
Ники нажал кнопку — стекло быстро уползло вниз. За­
тем тронул маленький рычажок — сиденье двинулось
вперед, потом медленно откинулась спинка. Включил
тумблер, и через систему Долби зазвучала рок-музыка,
заполнив машину. Ники обнял Катю, они посмотрели
друг на друга и радостно расхохотались. Громкий хло­

22

Боб Льюси

пок — Вася поднял откупоренную бутылку шампанского.
Петро и Юра по очереди провозглашали тосты:
— Америка! Встречай московских мужиков!
— И баб! — смеясь, поддержала Катя.
В ту ночь, несмотря на усталость, Юрий вытащил их
прокатиться по Манхэттену, посмотреть знаменитые огни
Бродвея.
Пока они ехали мимо вереницы ресторанов, увесели­
тельных заведений, театров. Катя смотрела во все глаза.
Вот и Таймс-сквер, Сорок вторая улица. Ники и Катя аха­
ли, глядя в золотые глаза и напудренные лица сутенеров,
проституток, всевозможных клоунов, мелькавших за
окнами автомобиля.
Изнанка Нью-Йорка. В худших своих кошмарах Ники
не мог представить, что это так жутко. Он вспомнил парки
Москвы, унылый, серо-коричневый колорит, царящий в
Союзе. И высказал вслух сомнение: сможет ли он здесь
ужиться?
— Будешь таким же князем, как в Москве, — успокоил
его Юра. — Здесь это даже легче.

Квартиру им подыскал Юрий. Она находилась в ста­
ром кирпичном шестиэтажном доме. На четыре комнаты
приходилось только одно окно. Оно находилось в спаль­
не, и через него был виден кусочек ведущей к океану ули­
цы — Оушн Парквэй. В комнатах было темно, в прихо­
жей — еще темнее. Лифт возле их квартиры был скрипу­
чим и двигался медленно.
Со стесненным сердцем Ники стоял у окна. Светало.
Слышно было, как дышит Катя, лежа в постели у стены,
напротив окна. Потом грохнула дверь лифта. Послы­
шался скрежет и скрип, гул мотора, словно лифт какимто образом въехал прямо в квартиру.
Ники поежился, закурил. На душе было пусто. Он при­
жался лбом к стеклу и посмотрел на улицу, которая еще
тонула в сумраке.
Напротив стояли такие же многоквартирные дома. В
некоторых окнах мерцали слабые огоньки. Свечи, поду­
мал он. Свечи в западном электрическом раю. Он при­
жался к стеклу щекой и попытался увидеть улицу, веду­
щую к Манхэттену. На фоне светлеющего неба высились
темные силуэты небоскребов.
Подчиняясь внезапному импульсу, он взял со стола
карту, которую дал ему Василий. Нашел и ткнул пальцем
в Нью-Йорк. Город находится в южной части штата, нося­
щего то же имя. На севере — горы, за ними — Канада,
дальше — полярные льды, а за льдами — родина.
Нет, не одолеть ему этот город, не избавиться от стра­
ха перед ним.

* Одесса-Бич

23

Вторая ночь в Америке. Вторая бессонная ночь. Он тер
пальцами виски. Порой казалось, он теряет рассудок от
необъяснимого страха перед чужими людьми, незнако­
мыми улицами, непонятными обычаями.
Чего, собственно, он боится? Американцы, с которыми
он успел встретиться, держались вполне дружелюбно. Не­
которые — даже слишком: обнимали, тискали... В России
такое невозможно представить. И все равно эти люди ос­
тавались для него не менее чуждыми, чем жители Вены
или Рима... И вдруг, будто сквозь сон, он услышал голос
Кати:
— Не стой у окна, простудишься. Иди ложись.
Ники обернулся. Катя улыбалась. Последнее время
она часто улыбалась.
— Ну иди ко мне, — прошептала она.
Она выглядела прекрасной на свежей постели. "Как
молодой олень на снегу", — подумал он.
Пока он шел к ней, она сбросила с себя рубашку и про­
тянула руки ему навстречу. Когда она дотронулась до не­
го, он ощутил во всем теле слабость.
Глаза ее были ясными, красивое лицо обрело какой-то
восточный оттенок. Когда Ники лег, она сунула ладонь
ему под пижаму, провела губами по щеке.
— Обними меня, Ники, полежи, отдохни, — шептала
она.
Он закрыл глаза и прижался щекой к ее груди. Потом
тихо заплакал, как когда-то в далеком, сиротском детстве.
— Я, кажется, с ума сойду, Катенька. Чувствую, что
рехнусь тут. Какое мерзкое чувство... кажется, на вкус его
ощущаю, в глотке кисло...
Слезы текли из его глаз ей на грудь. Она взяла его го­
лову, положила ее в ложбинку между своих грудей.
— Спи, Коленька, спи, дорогой мой. Отдохни. Все бу­
дет хорошо.
— Боже мой, что я натворил, — тихо сказал он.
— Мы вместе, Ники. А это главное.
Она спустила с него пижамные брюки до колен.
— Я тебя в сумасшедший дом привез, — пробормотал
он.
Но Катя его уже не слышала. Впервые за эти недели к
ним вернулось желание. С дрожью в голосе она звала
его.
В голове у Ники, подчиняясь движениям ее тела, запе­
ли скрипки. Это было необыкновенно, многие месяцы он
не испытывал ничего подобного. Под звуки небесных
скрипок двигались ее бедра, руки, плечи. Утреннее солн­
це проникло в комнату, и Ники смотрел, как Катя танцует
в его свете. Он закрыл глаза. Она прижала кулачки к ще­

24

Боб Льюси

кам и открыла рот, потом раскинула руки в стороны. Ла­
дони ее то приближались к нему, то отдалялись.
Впервые за долгие недели Николай Зораков счастливо
улыбнулся; в голове у него все играла знакомая любимая
музыка.

4
Брайтон-Бич, Нью-Йорк. Май 1981
Далеко от того места, где кончался городской тротуар,
высокая башня отбрасывала длинную тень на закопчен­
ные жилища Кони-Айленда.
Это была парашютная вышка. Сейчас к ней двигались
вереницы пожилых евреев, словно на вершине вышки не­
кто, призывая детей израилевых вернуться домой, трубил
в серебряную трубу.
Их были сотни. Некоторые шли парами, другие —
группами по пять-шесть человек. Говорили они по-русски
с одесским акцентом или на идише, вызывавшем у Ники
содрогание.
— А ты на идише говоришь? — спросил Ники, подни­
мая воротник и глядя на океан. По берегу торопливо,
словно наперегонки, шли люди.
— Немного научился, пока живу здесь, — ответил
Юрий. Он принюхался. — А пахнет весной, что ни говори.
Два чернокожих парня лавировали на велосипедах
среди пешеходов. Тот, что был впереди, дунул в свисток.
Старая женщина, споткнувшись, шарахнулась в сторону.
Юрий шел в такт музыке, несущейся из самого боль­
шого радиоприемника, какой когда-либо видел Ники.
Чернокожий парень со свистком вез его на плече,
управляя велосипедом одной рукой.
— Неудивительно, что они берут все золотые при­
зы, — заметил Ники.
— Они все уголовники, — сказал Юрий.
— Так уж и все?
Все. Американские негры — это не те, что у нас. Те,
что в Москве, имеют, как бы это сказать...
— Культуру? — подсказал Ники.
— Вот именно. Они — африканцы, другая публика. А в
Америке — это настоящие дикари.
— Слушай, а почему ты все время носишь ковбойскую
шляпу? — спросил, помолчав, Ники.
— Нравится, вот и ношу, — отрезал Юрий.
— А сапоги? И рубаха? Под ковбоя работаешь. Ковбой
из Ташкента.

десса-Бич

25

Юрий пожал плечами. Его лицо оставалось непрони­
цаемым. Как и брат его, Михаил Ягодин, ювелир, Юрий
пособен был на любые подлости; к тому же он, как все
{годины, был немного психованным. В Москве Ники ста>ался держаться от братьев подальше. Здесь, в Америке,
Орий стал его другом, без которого он не мог обойтись,
то лучшей компанией. Это угнетало.
Гораздо крупнее своего брата, Юрий был таким же
юрнявым и выглядел достаточно устрашающе. Он был
отов на любое преступление, поскольку не имел ни дуии, ни сердца, ни совести.
Взяв Ники под руку, Юрий повел его к кафе с крупной
вывеской латинскими буквами: МОСКОВСКИЙ ГАСТРО­
НОМ. У входа сидел человек в черной кожаной куртке и
маленькой серой кепочке.
— Я гляжу, тут все стены исписаны, — сказал Ники. —
Их кто-нибудь когда-нибудь чистит?
— Не думаю, — ответил Юрий. Потом объяснил, что.
значит слово "кант". Оно было написано черными буква­
ми внутри большого зеленого сердца на щите перед вхо­
дом в пиццерию рядом с кафе. Ники засмеялся.
Петро уже поджидал их за столиком в глубине кафе.
Сидел, попивая кофе с бренди и наблюдая, как толстый
мальчишка терзает обшарпанный музыкальный автомат в
углу.
Они сели за его столик. Спустя несколько минут по­
явилась грузинка с большой золотой звездой Давида на
груди — официантка. Ники заказал водки, а Юрий — аме­
риканского пива, которое казалось Ники водой.
— О'кей, Ники. Сегодня мы познакомим тебя с нашим
американским другом. Это человек, который сделает нас
богатыми, — сказал Петро.
Ники кивнул.
— Ты удивишься, до чего он молод, — сказал Юрий. —
Но пусть это тебя не смущает. Он очень важный человек.
Петро засмеялся:
— Посмотрел бы ты на его лицо, когда я сказал ему,
что он встретится с князем Пушкинской площади.
— Который потерпел крах и нуждается в его помо­
щи, — добавил Ники.
— Я его видел как-то. Он мне не понравился, — сказал
Юрий. "Вот он, настоящий Юра", — подумал Ники.
— Скользкий тип, как все итальянцы.
Петро запел "О соле мио", Юрий подхватил. Потом
все трое чокнулись и дружно запели хором.
— Но он американский итальянец, — заметил Ники. —
Это ведь не то, Ого я видел в Риме.
— Все они одинаковы, — ответил Юрий. — Скользкие,
как угри.

26

Боб Льюси

— Ты сам увидишь, — оказал Петро. — Славный па­
рень. А Юрке вообще никто не нравится.
— Почему? Ты вот мне нравишься. Вы оба мне нрави­
тесь.
— За это стоит выпить, — предложил Ники. — Ты, Пет­
ро, тоже мне нравишься. — Он опрокинул рюмку в рот.
Он всегда предпочитал пить залпом.
Проведя два месяца в Америке, Ники пришел к выво­
ду, что единственный способ разбогатеть здесь — это
иметь собственный большой бизнес. Больше всего его
прельщало стать владельцем ночного клуба-ресторана.
На Брайтон-Бич их было несколько, но у него должен
быть самый большой и самый шикарный. Ники даже наз­
вание придумал: "Московские ночи".
Петро познакомился с этим итало-американцем в оз­
доровительном клубе в Шипшед-Бэй. Его звали Сонни
Ипполито, и на него произвело неизгладимое впечатле­
ние, когда Петро сидя выжал четыреста сорок фунтов. До­
ма, в Союзе, Петро был штангистом.
Сонни сказал Петро, что у него ужасно забавный ак­
цент. И как-то отвез Петро домой в своей машине золото­
го цвета с сиденьями, обтянутыми мягкой кожей. Машина
была огромной, как крейсер. Петро забыл, как называлась
марка — в отличие от европейских моделей, американс­
кие машины для него были все на одно лицо.
Когда Петро высказал вслух мечту заработать столько
денег, чтобы купить подобную машину, Сонни засмеялся
и дал ему пол-унции кокаина. Посоветовал разделить
порцию на граммы, а граммы продавать как можно доро­
же. Через две недели он должен вернуть ему пятьсот дол­
ларов, а навар пусть берет себе.
Петро и Юрий сумели продать эти пол-унции кокаина
в русском клубе, который назывался "Чудо". Причем заг­
нали все за каких-нибудь пару часов. На следующий день
связались с Сонни и попросили целую унцию. Реализова­
ли товар за два дня. Так и пошло. С каждой проданной ун­
дин они имели тысячу долларов. Открылась возможность
разбогатеть, но на это требовалось время. Ники убеждал
их, что в "Московские ночи" нужно вложить как можно
больше денег. А они убедили Ники, что ему стоит потол­
ковать с Сонни.
Сонни прибыл не один. У его спутника была малень­
кая, словно усохшая, голова. Звали его Юниором.
Пожав руки Ники и остальным, Юниор сказал Сонни,
что подождет его в машине. Ники заметил, что Юниор
внимательно изучает их лица. Сам Ники воздержался от
вежливых улыбок, а Юниору пожал руку еще раз. Тот кив­
нул ему.
Сонни был одет в джинсы необычного покроя, синий

Одмса-Бич

23

блейзер и кремовую водолазку, на ногах — отполирован­
ные до блеска полусапожки. На шее — желтый шелко­
вый шарф с маленькими красными птичками. Сложен он
был атлетически. Ногти тщательно наманикюрены. Не
запястье — массивный золотой браслет. Ники не мог да­
же примерно представить его стоимость.
Сонни погрозил Ники пальцем, как полицейский, и
сказал:
— Ты и есть тот князь, о котором мне говорил Питер?
— Какой Питер? А! Ты имеешь в виду Петро?! — Ники
засмеялся.
Американец посмотрел на него с грустью.
— Ты не смейся над тем, как я говорю, а я над вашим
акцентом не буду смеяться. Верно, ПиТ? Мы ведь так до­
говорились?
Петро кивнул с улыбкой.
— Конечно, — согласился Ники.
Юрий тоже кивнул головой.
— И давно ты здесь, Ник?
— Два месяца. — Ники невольно улыбнулся. Этот
Сонни разговаривал с ним, как с мальчиком.
— Тоже еврей, как и Пит?
— Да, как и Пит, — ответил Ники. И тут не выдержал и
расхохотался. Более того, хлопнул Сонни по спине. —
Слушай! Ты мне нравишься, Сон. Мы с тобой будем
друзьями. — Перестав смеяться, позвал грузинку и по­
просил еще бокал. Потом налил Сонни приличную пор­
цию водки.
— Меня зовут Сонни. Можешь называть меня Сонни,
но не Сон. Меня зовут Сонни.
— Я знаю, — ответил Ники. — А меня Ники зовут. Мо­
жешь называть меня Ники.
Сонни улыбнулся, поднял большой палец и сказал:
— Шах.
После двух рюмок Сонни снял свою куртку и начал
расхаживать по кафе. Он осматривал блюдца за стеклян­
ной витриной, фотографии с видами Советского Союза
на стенах. Повертел в руках пластинку Майи Розовой.
— Какая рыжая дама. Я бы ей посоветовал всегда хо­
дить в шляпе. Шляпа, жемчужное ожерелье — и больше
ничего. Красивый у нее рот.
'— Она еще петь умеет, — добавил Петро.
Спустя немного времени Сонни вернулся к столу. Кра­
сивый парень. Ники решил, что у него внешность кино­
звезды.
— О'кей, — сказал Сонни. — Я не хочу держать Юнио­
ра в машине целый день. Если он не поест, то станет еще
опаснее.
— Здесь много еды, — заметил Юрий.

28

Боб Льюси

— Я так не считаю, — ответил Сонни, оглядывая кафе
с видом полного недоумения. — Я думаю, нам с Ники на­
до поговорить. А когда я говорю с кем-то, я говорю толь­
ко с ним. С глазу на глаз, если вы меня правильно по­
няли.
— То есть как?.. — начал было Юрий.
— Конечно, конечно, — перебил его Петро.
— Понятно, — сказал Ники и кивком головы предло­
жил двум своим приятелям удалиться.
Он вдруг почувствовал себя в знакомой обстановке.
Сонни внушал доверие, и Ники почувствовал, как возвра­
щается к нему уверенность в себе. Ему казалось, он видит
перед собой отражение собственной юности.
Они долго смотрели друг на друга. Сонни поджал гу­
бы, потом вдруг улыбнулся. Улыбка была вроде дружес­
кой, но Ники от нее стало не по себе. Похоже, этот моло­
дой человек обладает властью и самоуверенностью
отнюдь не по возрасту. Юниор, с маленькой головой и
громадным туловищем, был куда старше Сонни. Но кто
из них босс, было очевидно.
— Могу я спросить, сколько тебе лет? — сказал Ники.
— Можешь. Задавать вопросы не возбраняется нико­
му. Это Америка. Здесь ты можешь спрашивать все, что
пожелаешь.
— Ну и?..
Сонни медленно кивнул головой, улыбнулся и сказал:
— Тебе и твоим друзьям повезло, что вы встретили
меня.
Ники посмотрел в теплые карие глаза Сонни.
— Ты молод, Сонни, — сказал он.
Сонни вздохнул и сказал:
— Ага. И нет ничего такого, чего бы я не сумел до­
биться в этом городе. Назови, что хочешь, и я сделаю. Те­
бе нужно — я добуду. И скажу тебе еще одну вещь. — Он
широко улыбнулся. — Ты можешь удрать от меня, но
скрыться не сможешь. Повезло тебе с дружками. Вы сде­
лали очень важное знакомство. — Сонни подмигнул.
Ники подумал, что только что услышал угрозу, но
угроза эта прозвучала мягко и завуалированно.
— Мне не нравится бизнес с наркотиками, — сказал
Ники. — Я думаю, для нас нашлись бы и другие дела.
— Кому-то надо и наркотиками заниматься. Они —
ценнее золота. К тому же я поставляю людям то, чего они
хотят. Я обслуживаю людей, Ники. Даю им то, чего они
нигде не достанут.
Ники ощутил ком в горле и судорожно глотнул.
— Ты, Ники, сначала твердо реши, чего хочешь, а по­
том свяжись со мной. Твой дружок Петро мне нравится.
Ему я доверяю. Маленькое дельце, которое мы с ним про­

Одесса-Бич

29

вернули однажды, он сделал классно, как настоящий про­
фессионал. Он говорит, что по ту сторону ты был боль­
шим человеком в бизнесе. Я могу помочь тебе стать
большим человеком здесь.
— Я хочу стать владельцем самого большого и самого
лучшего в городе русского ночного клуба и ресторана. Но
не хочу ждать целую вечность, чтобы добыть деньги на
это.
Сонни нахмурился. *
— Ты знаешь, сколько тебе понадобится для начала?
— Тысяч двести, — ответил Ники.
На лице Сонни появилась удивленная улыбка:
— Только и всего?
Ники понятия не имел, какой начальный капитал ну­
жен, чтобы открыть ночной клуб с рестораном. Двести
тысяч — это вроде бы звучало.
— Вот чертовы русские! Вы что, думаете, у нас тут гру­
зовики башлей к вашим услугам?
Ники мало что понял из этой тирады, поскольку Сонни
говорил быстро, однако на лице американца он видел
дружескую улыбку. Их встреча казалась многообещаю­
щей и проходила неплохо. Неужели он приобрел нового
друга со связями? Для русского это куда лучше, чем круп­
ный вклад в банке.
— Насколько я понял, у тебя много денег и тебе нужно
куда-то их вложить. Верно? — сказал Ники.
— Сколько у тебя людей? — спросил Сонни.
— Что значит — сколько людей?
— Ну ребят в твоей команде. Сколько?
— В смысле — друзей с родины? Ты это имеешь в ви­
ду?
— Ну да — люди, люди, понимаешь?
— Не очень много.
Сонни усмехнулся.
— Хитрый ты засранец, Ник. Но я скажу тебе, что наме-х
рен предпринять.
— Пожалуйста, Сонни, меня зовут Ники, Николай, но
не Ник. И почему ты меня постоянно обзываешь? Что за
дела?
Боязнь, что он не поймет хитрых ходов этих ньюйорк­
цев, снова овладела им.
— Брось, Ники, не ерепенься. Ты мне нравишься. Мы с
с тобой сработаемся. Конечно, понадобится некоторое
время. В конце концов, ты же мне не брат, верно? Но ска­
жу тебе, ты, кажется, потолковее его.
— Кого?
— Братана моего, кого же еще.
В двери входили и выходили посетители. Ники выпил
еще, а Сонни больше не притронулся к бокалу. Улыбка,

30

Боб Льюси

казалось, ни на минуту не сходила с его лица. Он дал Ни­
ки листок бумаги с двумя телефонными номерами. Пре­
дупредил, чтобы тот связывался с ним в случае необходи­
мости только через уличные автоматы. Сначала нужно
было набрать первый номер. Ответит женщина. Он дол­
жен назваться Карлом и дать ей номер телефона-автома­
та. Потом Сонни попросил Ники внимательно посмотреть
на номера и сказать, что в них особенного.
Ники посмотрел. Код оказался простым. При сложе­
нии двух номеров сумма под каждой парой цифр равня­
лась десяти.
— Вот видишь? Я же сказал, что ты парень с головой.
Мой братан часа три ломал голову, пока догадался.
Ники рассмеялся:
— А где твой брат работает?
— У меня он работает, где же еще... Если ты хочешь
оставить номер 655—2110, какой номер назовешь женщи­
не-телефонистке?
— 455—8990. Нули, наверное, остаются?
— Ты молоток, Ники. Запомни вот что: после того как
оставишь ей номер, немного подожди.
Ники игра понравилась. Он любил легкие игры.
— И сколько времени ждать?
Сонни пожал плечами.
— Немного. Не так долго, как ты думаешь.
— А для чего все это?
— У стен тоже есть уши, Ники. Легавые, они повсю­
ду.
— Точно, как у нас. — Ники засмеялся.
— Короче, звони, если что надумаешь. Если у меня
будет для тебя что-то, дам знать через Петро. А этот
Юрий мне не нравится. Что он за тип?
— Он из Ташкента. Там публика немного... своеобраз­
ная, понимаешь?
— Ну да, ясно, — сказал Сонни. — Вроде тех ушлых
ребят из Сицилии.
— Извини, не понял...
— Ерунда. Я понял. С Юрием все в порядке. — Сон­
ни вдруг расхохотался, весело, от души, как ребенок. —
Сам не знаю почему, но вы, чертовы русские, мне нрави­
тесь.
"Чертыхается — через слово", — подумал Ники.
— А мне нравитесь вы, чертовы американцы, - отве­
тил он.

Месяц спустя Ники стоял у входа в Бруклинский бота­
нический сад. Он увидел, как Сонни вылезает из припар­
кованного автомобиля, и помахал ему рукой. Сонни
улыбнулся и кивнул.

(Месса-Бич

31

Обычно они начинали серьезный разговор не раньше,
чем проходили через сад в розарий, туда, где розы растут
концентрическими кругами: в центре — желтые, по
краям — алые.
В саду было много народу. Праздная публика глазела
на них. Сонни убедился, что их никто не подслушивает, и
заговорил:
— Все о'кей. Проверь свой счет в банке. Ты будешь
приятно удивлен.
После некоторого замешательства Ники спросил:
— Сколько?
Медленно, отчетливо, чтобы Ники сразу понял, Сонни
сообщил ему, что на его банковский счет переведено
двести пятьдесят тысяч долларов.
— Отлично, — сказал Ники и сам поразился своему
хладнокровию.
— Отличная у меня жопа! — воскликнул Сонни. — Не
забудь, когда ресторан откроется, ты будешь выплачивать
десять процентов в неделю. Каждую неделю.
Ники пожал плечами и отвернулся.
— Я понял, Сонни. Я хорошо знаю арифметику, — ска­
зал он.
— Это не шутка, мой русский друг, это дело серье­
зное.
— Главное, где бы нам пообедать сегодня, — сказал
Ники. — Мы уже десять ресторанов посетили, а ты обе­
щал мне двадцать пять в этом месяце.
Сонни остановился^ некоторое время молча смотрел
на него, потом улыбнулся.
— Ники, это не я одолжил тебе деньги, а Матти Муска.
Он пошлет к тебе своего племянника Фрэнки, чтобы полу­
чить долг.
Ники только посмотрел на него.
— Ты все усек, товарищ? — спросил Сонни.
— Если я сниму со счета сразу большую сумму, у меня
не возникнут проблемы?
— С этим банком проблем не будет. Лишь бы на счете
было достаточно денег.
— Ну и прекрасно, — заключил Ники с улыбкой.
— Порядок, — ответил Сонни. Он ткнул Ники кулаком
в плечо. — Пошли пожрем.
Глядя на Сонни, который на несколько шагов опере­
дил его, Ники вспомнил слова Юрия в ночь прибытия в
Америку: "Будешь таким же князем, как и в Москве.
Здесь это даже легче".
Догнав Сонни, Ники крепко обнял его за плечи.
— Шах, — сказал Сонни и поднял большой палец. Ни­
ки счастливо рассмеялся.

32

Боб Льюси

5
Октябрь 1981
Матти Муска, дядя Фрэнки, был мужчина не крупный,
но крепкий, с широкой костью. Выглядел он куда моложе
своих пятидесяти пяти. И неудивительно: Матти Муска за­
ботился о себе. Он состоял в дорогостоящем оздоровите­
льном клубе, соблюдал диету, еженедельно посещал па­
рикмахерский салон, где ему подравнивали прическу и
делали маникюр. Лицо и руки его были гладкими, фигура
прекрасная, нервы в полном порядке. Как, впрочем, у
большинства людей преступного мира его поколения. За
последние тридцать лет Матти ни разу не утруждал себя
тяжелой физической работой.
В этот ясный и теплый день он вышел из жилого не­
боскреба на бульваре Куинз. На щеках у него играл румя­
нец, он дышал полной грудью. Он шел от любовницы —
пышнотелой девицы, двумя годами младше его старшей
дочери. Теперь он шествовал вдоль бульвара, величест­
венный, как Муссолини.
В досье нью-йоркской полиции и ФБР он значился
среди главарей преступной "семьи" дона Пола Малатесты. Члены этой "семьи" были агрессивны, могуществен­
ны и богаты. Эти сведения были верны, но не исчерпыва­
ли всей истины. Действительно, Матти был главой — "ка­
по" — одной из семи команд "семейства" Малатесты. Но
ни одно досье не отмечало того факта, что Матти играл
чрезвычайно важную роль в клане. Он был больше
чем командир группы. Его люди — тридцать человек —
были хорошо подготовленными десантниками. Это была
ударная группа, настоящие боевики. Короче, Матти был
карающим мечом "семьи".
Когда он подошел к тому месту, где оставил свой ав­
томобиль с водителем, выражение его лица вдруг изме­
нилось, живот свело судорогой. Карло исчез вместе с
"бьюиком". С минуту мир казался Матти вереницей за­
пертых дверей. Он огляделся по сторонам, сделал не­
сколько шагов в одну, в другую сторону, остановился.
— Не может быть, — сказал он вслух, — я же его здесь
оставил.
Он подошел к перекрестку, посмотрел в оба конца
улицы. И вдруг ощутил мерзкий страх. Один, безоруж­
ный, словно голый, на перекрестке Куинз-стрит. Ничто не
могло заставить Карло уехать, нарушив приказ. У Матти
мелькнула мысль — броситься бегом обратно в квартиру
Линн. Он судорожно вздохнул, глянул на часы. Ровно час
дня. Чувство опасности начисто прогнало хорошее нас­
троение. Он весь напрягся и стиснул зубы. Теперь от его

сса-Бич

33

лмания не ускользало ни одно движение, ни один звук
улице. Окружающий мир словно застыл, а глаза Матти
иетались, забегали, как у леопарда на охоте.
Он почувствовал приближение автомобиля прежде,
и увидел его. Машина Папаши. Серебристый "мерсес" медленно крался вдоль бровки тротуара. Вот он
равнялся с ним. Боковое стекло на электроприводе
ользнуло вниз. Джон Рено, личный шофер Пола Мала­
лы, улыбнулся и сказал:
— Эй, Матти! Что новенького?
— Привет, — отозвался Матти, надеясь, что выглядит
орее приятно удивленным, нежели испуганным. Он-то
мал, что Папаша — в Европе, на том и строил свои расты. А Папаша — вот он, сидит в машине, скрестив на
уди руки, слегка склонив голову, с грустной улыбочкой
I губах. Единственный человек на свете, который мог
сказать Карло уехать. Джон Рено с ласковой укоризной
жачал головой. На миг время на перекрестке замерло в
кидании... Впрочем, можно было ожидать чего угодно,
тогда с заднего сиденья послышался голос Пола Маласты:
— Садись в машину, Матти. — Голос Папаши звучал
чгко, в нем не было ни намека на угрозу.
— Где Карло? — спросил Матти нервно, усаживаясь на
>жаное сиденье "мерседеса". Пол Малатеста протянул
ракову.
Были небольшие проблемы со связью, но все было
елано быстро и надежно, как это умел делать Пол Матеста.
Он сказал Ники, чтобы тот покинул город на нескольдней. Ответ русского ему не понравился. Ники Зораков
азал:
— Не беспокойтесь, я смогу о себе позаботиться. Ков>и! Дурачье! — Потом засмеялся. Именно этот смех и
1звал тревогу у Пола Малатесты.
Октябрьская ночь выдалась холодной. На Брайтон-авеэ, вдоль железнодорожных эстакад, завывали порывы
тра. На улице перед русским клубом под светом форя собралась толпа. Слышались возбужденные хмель­
ке голоса. Три часа ночи — и повсюду русские.
— Ты только посмотри на эту срань, — сказал Фрэнки.
Тони Рэд ничего не ответил. Он был сейчас далеко: гоюа его кругом шла от солидной дозы кокаина. Филли
чыкнул, кивнув головой, и осклабил рот со сверкающи4 фиксами.
— Мать их... — сказал он.
Они сидели в краденом "малибу", наискосок от клуба,
срытые вереницей машин, они прекрасно видели глав­
ой и боковые выходы.
Развалившись на заднем сиденье, Рэд выглядел соверэнно невменяемым. Пацан!.. Филли скрежетнул зубами:
I был весь внимание, хотя тоже принял дозу. Фрэнки
рнул себя за нос и гнусаво запел что-то из старого, по­
забытого рока. Пистолеты лежали на полу, под ногами.
— Ты только посмотри на них, — снова сказал Фрэнки,
'сские перед клубом расходились к своим машинам,
^паркованным в два и три ряда. Одеты все были шикарi, как на большой бал: смокинги, вечерние платья у дам.
эдростки в кожаных штанах, сапогах и куртках орали
о-то друг другу, махали руками, бегом направлялись к
томобилям. Были и совсем дети, лет восьми—десяти,
экоторые с цветами в руках.
— В гробу я их видал, — коротко бросил Филли.
Среди русских было с пяток парней, тип которых был
)рошо знаком Фрэнки. Они были пониже ростом, смуг»ie, черноволосые, с густыми усами. Фрэнки не раз был в клубе, и эти ребята ему примелькались. Они, конеч), тоже говорили по-русски, но отличались от осталь­

42\Боб Льюси

ных. Очень похожи на деловых ребят с улицы. Когда их
собиралось много, ему становилось не по себе.
Филли наклонил голову и в последний разок затя­
нулся понюшкой кокаина.
Фрэнки научился предусмотрительности. Это был
высший класс — войти в кайф перед самой схваткой.
Травка помогает, когда надо стать психом. А то все эти
слезы, мольбы о пощаде... Не по себе становится, когда
видишь, как здоровенный мужик превращается в тряпку»
А кокаин — он прочищает мозги и успокаивает совесть.
Если ты чуток сдвинутый — убийство доставляет наслаж­
дение. В таком сумасшедшем мире он жил.
— Спокойно, Филли, — сказал Фрэнки. — Еще немно­
го, и ты увидишь добычу.
Спустя полчаса улица опустела. Огни ночного клуба
погасли. Лишь узкая полоска света виднелась в щели под
боковой дверью. Пора. Фрэнки напружинился, словно
кошка перед прыжком. Вставив полный магазин в свой
девятимиллиметровый браунинг, он расправил плечи, как
матадор перед боем.
— О'кей, Филли, — сказал он. — Подкати-ка к боковой
двери.
Фрэнки внимательно осмотрел улицу. Четыре часа
утра, ни одного прохожего.
— Идем вместе? — спросил Рэд. ;
Фрэнки покачал головой. Остаток наркотического пох­
мелья все еще гулял в голове Рэда.
— Я же сказал: иду один. Вы считаете до пяти и тоже
входите. Давай, давай, подтянись.
Фрэнки начал злиться на Рэда. Предупреждал ведь
его: не увлекайся кокаином. Не доглядел, не проконтро­
лировал. Так что пусть подождет на улице. Он обратился к
Рэду:
— Когда я войду, ты считаешь: раз, два, три, чеТыре,
пять — и тоже входишь. Усек?
Рэд улыбнулся, поднял пистолет с пола, заткнул за
пояс.
— Знаешь, Фрэнки, я могу всадить прямо в яблочко.
Хочешь?
Они проехали полпути, когда Фрэнки увидел их. В
дверях лавки возле клуба стояли двое мужчин в кожаных
куртках на молниях, джинсах и сапогах. Один был в ков­
бойской шляпе с пером. Он пил что-то из пластмассового
стаканчика. Фрэнки быстро приказал Филли ехать мимо.
— Проедешь несколько кварталов, — сказал он, — и
развернешься возле кинотеатра.
Медленно, без всякой паники Филли сделал то, что
требовалось, и остановился у кинотеатра "Оушиана".

Одесса-Бич

43

Потом Фрэнки скомандовал вернуться к клубу. Двое
мужчин ушли, и Филли завел машину в проулок.
— Все, — сказал Фрэнки. — Сейчас мы его сделаем.
Он вышел из машины и поднялся на несколько ступеюк, к боковому входу в клуб. Дверь была не заперта,
’аньше она тоже не запиралась, и он не удивйлся. Одна:о, войдя внутрь, он сразу насторожился.
"Не может быть, — подумал он. — Это мне снится".
Клуб был погружен во мрак, лишь маленькая лампоч:а освещала сцену. На краю светового пятна сидел возле
фортепиано Ники. В черном костюме и белой водолазке,
>н был похож на священника. Ники заговорил в микро­
фон:

— Итак, палач прибыл.
Фрэнки выстрелил.
Пятно света исчезло. Позади раздались хлопки: ровно
ри. Пауза, затем снова: хлоп, хлоп, хлоп. Словно афри­
канский тамтам заговорил в проулке. Лицом вниз он нырыла быть сцена, быстро пополз вперед, раздвигая столи­
ки, роняя стулья. Он знал, что Рэд и Филли убиты. Глушиелей у них не было, а единственным звуком со стороны
1роулка были эти две серии негромких хлопков. Он притаднялся на колено позади столика. В тот же миг яркий
:вет залил весь клуб.
"Боже милостивый, — подумал он. — Погиб. Меня
кдали". Фрэнки вытер лоб, затаил дыхание. Страха не бы­
та. Им овладело состояние героического безумия, котоюе творит из человека легенду. Отшвырнув стул в одну
сторону, он нырнул в другую и оказался у столика на
солесиках, заставленного бутылками водки "Гордоне",
соньяка "Хеннесси" и "Самбуккой". Притаился. Ни звука
юкруг.
После долгой, томительной паузы из динамика вновь
зазвучал голос с сильным акцентом — голос Ники. Фрэнси зажмурил глаза, пытаясь сосредоточиться и угадать,
лкуда доносится этот голос. Ему удастся сделать один,
может быть, два выстрела.
— Сраный ковбой! — заорал Ники. — Безмозглый ков­
бойский ублюдок!
Фрэнки хихикнул, приподнялся и сделал два выстрела.
Sax! Бах! Нырнул за бар и снова хихикнул.
Вокруг началось какое-то движение, непонятный шум.
Сколько людей было в клубе, определить было невоз­
можно. По крайней мере, трое стояли метрах в шести от
чего. Он пригнулся еще ниже. Непонятно было, чего они
идут. Никто в него не стрелял.
— Я оставляю тебя в живых, ковбой. Вставай и брось
эружие.

44

Боб Льюси

Все тот же русский. Только голос звучал со всех сто­
рон. Фрэнки толкнул бар на колесиках и пополз к выходу.
Раздался приглушенный выстрел. Край стола над его
головой разлетелся в щепки.
— Брось пистолет, ковбой, и вали домой.
— Хрена тебеН— ответил Фрэнки.
Это была безумная бравада, поскольку вслед за его
ответом раздались подряд три выстрела, и в стене бара,
как раз над его головой, появились три дырки размером с
монету.
Сдаваться он не собирался. Пусть сдается кто угодно,
только не он, Фрэнки Муска. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Он скор­
чился так, что голова оказалась чуть ли не между ног, ко­
лени уперлись в подбородок. Стрелок был умелым. Дыр­
ки от пуль аккуратно ложились вокруг. В ушах звенело,
перед мысленным взором вспыхивали кошмарные карти­
ны. Братья Ипполито, цеплявшиеся друг за друга даже
после того, как он их прикончил. Смердящая груда мусо­
ра, где он закопал их. Неделями не мог он избавиться от
этого запаха... Он услышал какой-то звук, совсем рядом,
справа, но боялся шевельнуться. Ему казалось, если он
сделает вдох, ему тут же разнесут голову. К тому же поза
не позволяла отстреливаться. К этому он не был готов. Не
был готов умереть. И тогда Фрэнки Муска отшвырнул
пистолет и поднялся. Черт возьми, ему же всего двадцать
четыре года, жизнь только начинается. В клубе снова бы­
ла тишина. Он не успел сфокусировать взгляд и бестолко­
во озирался по сторонам. Выйдя на открытое место, крик­
нул:
— Ну?! — И вдруг увидел бледное лицо Ла Стреги.
Он закрыл ладонями глаза.
"Я хочу въехать в преисподнюю на белом "эльдора­
до" и чтоб на плечах у меня сидела шикарная блондинка.
Машина с откидным верхом, сиденья из красной кожи. И
пусть Би-Джис поют "Оставаясь в живых" через систему
Долби", — вот что он сказал, когда Рэд спросил его, как
бы он хотел умереть.
Фрэнки Муска заплакал. Ему было только двадцать че­
тыре... Хлопок — и тело его свело судорогой, пальцы вце­
пились в лицо. Некого было позвать на помощь. Фрэнки
всегда был одиночкой. И он просто закричал в никуда.
Две пули из короткого "узи" сотрясали его грудь, разор­
вали сердце в куски. Он плашмя упал на спину, по-преж­
нему держась за лицо. По пути в преисподнюю его сопро­
вождал облик убийцы — улыбающаяся физиономия Ла
Стреги.

45

десса-Бич

6
Полицейский детектив первого класса Александр Сай­
гон увидел в дальнем конце бара Винни Эспозито по
личке Ба-Ба и незаметно кивнул ему. Винни возмущенно
твернулся^ Алекс опоздал.
В Нью-Йорке стоял собачий холод, похоже было, вотот пойдет снег. Перед уик-эндом на улицах царила суета,
клекс знал, что в отеле будет много народу, но не до таой же степени. Форменные джунгли.
Отель "Алгонкуин" — элегантная реликвия Нью-Йор:а, маленький заповедник традиций, где официанты-гре:и изо всех сил стараются выглядеть истыми англичана­
ми. Они стремительно обслуживают гостей, разнося
ркин-тоник и "Джим Бим" обладателям вислых щек, венающих солидные тройки с жилетами. Отличное место
1ля встречи с осведомителем. Алекс и Винни встречались
десь уже несколько лет.
Публика через вестибюль шла в салон, но все диваны
I кресла уже были заняты. Не найдя места, люди загляды1али в Голубой бар, но там тоже все было битком набито.
J полумраке интимных светильников Алекс протиснулся
: Винни.
— Ни хрена себе! На полчаса опоздал! — громко воз­
мутился Винни.
Несколько человек обернулись в его сторону.
— Не на полчаса, а на пятнадцать минут. И не надо
эрать, мы не на базаре.
Ведь предупреждал его тысячу раз: говори как можно
юроче, только по делу, привлекай поменьше внимания.
Но Винни Ба-Ба не беспокоили подобные мелочи. Типич­
ный уличный шаромыжник, которому осторожность каза1ась признаком слабости. Винни давным-давно обнарукил, что чем больше ты горлопанишь, тем больше на тебя
)бращают внимание. И еще: если смотреть человеку пря­
ло в глаза, он сразу чувствует себя неловко.
— Ну что, придет этот твой деятель или нет? — спро:ил Винни серьезно.
— Придет, — тихо ответил Алекс и осторожно опустил
I карман его пальто ключ от комнаты. Винни нахмурился
1 закивал головой, как крайне уставший человек.
— Послушай, — сказал он. — Ты же знаешь, я кроме
ебя ни с кем не веду разговоры. Зачем ты настаиваешь,
ггобы этот кусок говна лез в наше дело?
Алекс вздохнул. Люди за соседними столиками ерза1и на стульях и озирались, мечтая куда-нибудь пересесть,
ю деваться было некуда. Некоторые втягивали голову в
течи, отодвигаясь подальше от Винни. Винни Ба-Ба росом был менее шести футов, весил же 297 фунтов, и вид

46

Боб Лыоа

его не располагал к себе. Сколько Алекс помнил Винн
*
Ба-Ба Эспозито, тот всегда выглядел так, словно bot-boi
оторвет кому-нибудь башку.
Алекс услышал знакомый голос и обернулся через
плечо. У входа в бар стоял главный инспектор Росс, пока­
зывая подбородком на лифт.
— Этот, что ли, говнюк? — спросил Винни.
— Ну и выраженьица, — сказал кто-то. Послышало
чей-то тяжелый вздох.
— Боже мой, — прошипел Алекс. — Это же главны
*
инспектор департамента полиции. Повежливей ты не мо
жешь?
— Хрен ему на рыло! — отчетливо произнес Винн
*
Ба-Ба.
Мужчина в шестисотдолларовом сером костюме фир
мы "Братья Брукс" уронил бокал с мартини. Алекс после
шил положить на стойку пятидолларовую бумажку и то
ропливо покинул бар.
Волосы Винни Ба-Ба Эспозито были светло-кашта:
новые — почти блондин — со множеством мелких ку
дрей. Можно было подумать, что он специально делал за
вивку. Нос приплюснет. Губы толстые. Глаза серые, н(
иногда казались голубыми. На руках — следы уколов, ос
тавшиеся с юных лет, когда он увлекался наркотиками
Шеи у него не было.
Ба-Ба был одним из лучших осведомителей и зани
мался этим только потому, что любил детектива Алексан
дра Саймона. Он не был гомосексуалистом, хотя порой i
Алекса возникали на этот счет -сомнения. От его предан
ности Алексу было не по себе. Ему часто хотелось узнать
что у Винни на уме.
Винни был необыкновенно силен физически. В те вре
мена, когда он торговал на улицах наркотиками, его назы
вали гориллой. Ему ничего не стоило отобрать товар 1
других наркоманов. Однажды он на руках отнес черного
жую проститутку-наркоманку, перебравшую дозу, за де
вягь кварталов от того места, где она свалилась, в "ско
рую помощь". Нес он ее как ребенка.
Спустя три недели, когда проститутка опять появилас
на улице, зазывая клиентов за два плюс десять (два дол
лара за комнату и десять — ей!), Винни отобрал всю е
ночную выручку и обозвал ее сукой.
Стол и два стула были единственной мебелью в жи
лище Винни после смерти его вдовой матери. Все осталь
ное он загнал, чтобы покупать "белую леди".
Как-то в выходной день Ба-Ба после хождения по ули
цам вернулся домой и обнаружил мать на полу в кухне
Она умерла от сердечного приступа. Два дня он пролежа

длсса-Бич

47

ядом с ней. Пятеро полицейских с трудом оттащили его
т трупа.
Апекс познакомился с ним на оптовом мясном рынке,
то расположен на Атлантик и Флэтбуш-авеню, вдоль жеезной дороги. Там висели туши по сотне килограммов
есом. Ба-Ба подходил, снимал с крюка тушу и уходил,
нося ее на плечах. Потом продавал ее окрестным мясниам за тридцать долларов. Этой суммы ему хватало на
треннее "лечение”.
Как-то утром двое патрульных полицейских, пивших
офе с булочками, увидели, как они рассказывали вполедствии, светловолосого кудрявого монстра, который
ер на себе полкоровы. Когда они подкатили к нему, Ба•а швырнул тушу в ветровое стекло полицейской машины
нырнул в толпу.
Убежать ему вряд ли удалось бы, но тут дверца проеэсавшего мимо "шевроле" открылась, сидевший в машие человек крикнул:
— Прыгай сюда! Быстро!
Ба-Ба так и сделал. Машина рванулась вперед, и Ба-Ба
казал:
— Слушай, друг, не знаю даже, как тебя отблаго[аритьгСука буду, ты мне жизнь спас.
И тут же, закрывая лицо руками, сполз с сиденья: во­
итель приставил к кудрям Винни дуло полицейского
пистолета 38-го калибра.
— В 76-й или в 78-й участок? Какой тебя больше
страивает?
Так Винни Ба-Ба познакомился с детективом департа­
мента разведки Александром Саймоном. То, что прозошло между ними в тот день, надолго определило их
отношения. Александр Саймон не стал арестовывать Вин[и. Вместо этого они договорились встретиться вечером
ого же дня. Как агент сыска, Алекс всего лишь собирал
нформацию и передавал ее в другие отделы своего деа рта мента. Становиться известным, ^засвечиваться ему
ie было никакого резона. Дверцу своей машины он от­
рыл, подчинившись мимолетному импульсу. Пуская
!инни в автомобиль, он поступал безрассудно, что с ним
лучапось довольно редко.
Есть среди полицейских большие охотники сажать
юдей в каталажку. Александр Саймон получал удовольтвие от сбора информации. Ему чем-то понравился этот
умасшедший гигант с кудрявой головой. И вот благодаря
ому, что он однажды поверил инстинкту и помог Винни
>а-Ба, он приобрел верного осведомителя, преданного
му всей душой.
В вестибюле отеля "Апгонкуин" яблоку негде было
пасть. В роскошной обстановке отеля с его ажурными

48

Боб Льюси

антикварными столиками и изящными диванчиками лю:
ди, подобные Винни Ба-Ба Эспозито, были исключитель­
но редкими гостями. Естественно, все перед ним рассту­
пались.
В лифте их оказалось трое: он, Алекс и инспектор.
Винни смотрел на инспектора, инспектор — на Алекса, а
Алекс — на свои туфли.
— Я же тебе дал ключ от номера, — сказал Алекс. —
Мог бы и подождать малость, а не лезть с нами в лифт.
Винни ничего не ответил. Он продолжал смотреть на
инспектора.
— А чего это у вас в сумке? — спросил он.
— Кое-какие фотографии, — ответил инспектор. — Я
покажу их тебе, когда будем в номере.
Номер оказался холодной и темной комнаткой с же­
лезной кроватью, тумбочкой и одним стулом.
— На этой койке я бы с бабой не поместился, — заме­
тил Винни.
Алекс кивнул и тут же затряс головой, увидев, что Вин­
ни собирается сесть накровать.
— Да-да, Винни, эта койка не для тебя.
Инспектор прислонился к стене возле тумбочки, а
Винни плюхнулся всеми своими тремястами фунтами на
стул.
— Так! А где бабы? — спросил он.
— Ну-ка, посмотри эти снимки, — сказал инспектор
Росс и протянул Винни папку.
— Фрэнки Муска! — воскликнул Винни. — Ни фига се­
бе! И Рэд. А вот этого чувака я не знаю.
— Их нашли на набережной Кони-Айленда, в Демпси
Дампстере, — сказал Алекс.
Винни с улыбкой разглядывал снимки убитых. Он вер­
тел снимки так и сяк, раскладывал их на кровати. Загля­
нул в папку и немного разочаровался, не обнаружив в ней
других снимков.
— Отлично выглядят, — сказал он с усмешкой.
Винни был близок к "семейству" Колумбо, хотя и не
был его членом. Колумбо на протяжении ряда лет сопер­
ничали с кланом Малатесты. Время от времени между ни­
ми разыгрывались сражения, иногда длившиеся несколь­
ко недель. По всему городу, там и сям, попадались трупы.
Потом наступало затишье. Алекс считал, что эти три трупа
знаменовали собой начало нового раунда.
— Из твоего ответа можно понять, что ты не испыты­
ваешь симпатии к этим трем молодцам, верно? — спро­
сил инспектор Росс.
— Точно, — ответил Винни.
— Ну и что, по-твоему, там случилось? — спросил
Алекс.

Одесса-Бич

49

— Откуда мне знать? Эти мудаки воюют ради трени­
ровки. Тут, на снимке, два лучших снайпера. Эти суки и
еще дядя Фрэнки, Матти, убивают людей так, словно под­
штанники меняют. — Винни засмеялся, разглядывая сни­
мок Фрэнки Муски. — Хорош видик у засранца. Этот гад
как-то убил сем и десяти летнего старика-работягу. Потом
двух внуков его укокошил, когда они пришли в клуб
узнать — за что. Сонни и Майки Ипполито — сопляки, он
их ухлопал за просто так. А вот это — Рэд, напарник
Фрэнки по мокрым делам. Хорошую парочку шлепнули.
Только я вам вот что скажу: какие они ни есть гады, а до
дядьки Фрэнки им далеко. Вот уж этот — совсем психо­
ванный тип.
— Матти Муска, что ли? — спросил Алекс.
Винни кивнул.
— Скоро в цветочных магазинах Бруклина работенки
прибавится, много надо будет венков да букетов. На ва­
шем месте, братцы, я сейчас взял бы отпуск, а через меся­
чишко вернулся, остатки доскребывать. С этими сволоча­
ми хлопот не оберешься. Так что пожалейте себя и отды­
хайте.
— А ты не мог бы узнать, что там у них все-таки выш­
ло? — спросил Алекс.
— Я-то? Запросто, — ответил Винни.
— Ты бы нам здорово помог, — сказал инспектор
Росс. Он укладывал фотографии в папку.
После этого инспектор объяснил Винни, что дело по­
ручено Алексу и ему нужна помощь, поскольку они хотят
остановить войну до того, как она разыграется вовсю.
— Что мы можем для тебя сделать? — спросил инспек­
тор.
— Дайте лицензию на пистолет.
— С ума спятил, — сказал Алекс.
— Ну хорошо. Хрен с ним, с пистолетом. Дайте хоть
водительские права.
— Это можно, — сказал инспектор. Алекс взял папку
с фотографиями. Винни давно уже просил у него права,
только ничего из этого не получалось. И вдруг — на тебе.
Или инспектор шутит?
— Точно дадите права? Без балды?
— Я сказал, значит — сделаю.
— У меня в жизни не было водительских прав. Слыхал,
Алекс? Босс говорит, что даст права. С моей фотокарточ­
кой и прочей херней. Так я же тогда смогу такси себе ку­
пить. Хорошие башли зашибать буду, верно, Алекс?
— Верно, — сказал инспектор. — С твоей фотогра­
фией и прочей херней.
Потом, когда Винни Ба-Ба ушел, Алекс спросил у инс­
пектора Росса, действительно ли тот собирается выдать

50

Боб Лыоси

права. Инспектор лишь усмехнулся: неужто Алекс такой
наивный?

Сорок пять минут спустя Александр Саймон припарко­
вал машину напротив здания суда Восточного района
Нью-Йорка. Здесь располагалась федеральная служба по
борьбе с мафией. В ведении службы находились сотни
дел по вымогательству, распространению порнографии и
наркотиков, мошенничеству, наемным убийствам, органи­
зованной преступности на предприятиях. Алекс с боль­
шим уважением относился к этой ударной силе, но рабо­
тать там не пожелал: слишком много там было агентов —
целых двадцать два — и слишком много начальников,
был даже один из Канады. Алекс предпочитал работать в
одиночку.
Сегодня, в пятницу вечером, здание уже опустело, сот­
рудники разошлись по домам пораньше.
Александру Саймону было тридцать семь лет. Из них
пятнадцать он работал в полиции и за все это время ни
разу не надел униформы. Он не увлекался полицейскими
аксессуарами, вроде дубинок, свистков, автомобиля с си­
реной и мигающим маячком. По окончании полицейской
академии Алекс был сразу направлен в разведку, там и
началась его необычная карьера. Он был образованным
человеком, получил ученую степень по американской ли­
тературе и успел повидать мир, учился в колледже в Лон­
доне. Для полиции он был поистине находкой.
Пятнадцать лет занимался он сбором информации по
организованной преступности и стал в этой области спе­
циалистом. Свою информацию он передавал только ин­
спектору Россу. Алекс создал свою систему подслушива­
ния, с жучками и перехватом телефонных разговоров, но
никогда в жизни никого не арестовал. Этим занималась
группа исполнителей, которые действовали на основе его
сведений. Ему ни разу не пришлось выступить на суде. В
то же время Алекс мечтал хотя бы разок, до того как уй­
дет в отставку, громко заявить: "Вы арестованы!" Эта
мысль и сейчас вызвала в нем волнение, когда он вышел
из лифта на четвертом этаже и увидел поджидавшего его
коллегу из ФБР, Тома Делани. Массивная фигура агента
едва вмещалась в костюм-тройку. Он молча вручил Алек­
су папку с бумагами.
Делани всегда приходил на помощь по первому требо­
ванию. Завидев Алекса, он широко улыбался, дружески
хлопал его по спи^е, ерошил пальцами свои коротко под­
стриженные волосы, и Алексу казалось, что этому челове­
ку вообще неведомо чувство злобы.
Для Делани гораздо важнее была Малая Лига, чем
сведения о том, как члены пяти семейств проводят

Одмса-Бич

51

уик-энд. Для Алекса — наоборот. Но ему нравился этот
человек.
*
— Ничего, — сказал Делани. — Представь себе —у
нас нет ничего. Никаких данных', что семьи собираются
воевать. Это была какая-то случайная перестрелка. Ни од­
на из семей не собирается предпринимать ничего против
Малатесты. Даже самые психованные из них.
Бойцы мафии случайно не умирают. Алекс пока не
мог понять, в чем тут дело, но чувствовал: произошло
нечто экстраординарное. Чем больше он думал об этом,
тем более ему становилось не по себе. Неужели он про­
моргал что-то важное? Сомнительно. В его руках были
все данные об организованной преступности. Но даже
при солидной поддержке Делани ухватиться было не за
что.
— А ты знаешь, кто убил братьев Ипполито?
Делани почесал в затылке.
— Нет, — сказал он. — Точных данных у нас нет. Но
подозреваю, что тут замешан Матти Муска.
— Вот как? Интересно.
— Что интересно?
— То, что ты этого не знаешь.
— А ты знаешь?
— Через денек-другой сообщу точно.
Следствие по делу об убийстве братьев Ипполито все
еще продолжалось. По информации Винни Ба-Ба, стреля­
ли Фрэнки Муска и Рэд. Как и Делани, Алекс считал, что
организатором убийства был Матти. Братья Ипполито
жили в Бруклине. Их убийство могло быть расплатой за
какие-то старые долги.
— Так что — война?
Алекс пожал плечами.
— Надеюсь, война-таки будет, — сказал Делани. —
Нам бы это пришлось очень кстати. Очистили бы столы. И
досье стали бы тоненькими.
— Дай мне на время эту папку, — попросил Алекс.
— Бери. Там копии донесений, в общем, ничего
существенного. Ты это все и так знаешь.
— Уж если на то пошло, я тебе подбрасывал куда бо­
лее интересные штучки.
— Тогда обратись к другому, — сказал Делани.
— Возможно, я так и сделаю.
В прошлом они любили по-дружески подкалывать
друг друга, и никто не обижался. Сейчас, однако, шутка не
получилась.
— Короче, Том... Ты от меня ничего не скрыл?
Делани бросил на него неуверенный взгляд и доволь­
но фальшиво улыбнулся.
— Я? От тебя? Господь с тобой, Алекс!

52

Боб Лыоси

— Послушай, Том, брось эти игры, — сухо отрезал
Алекс.
»
Делани заморгал.
— Который час? Восемь? Восемь тридцать? Я два часа
тебя ждал. Два часа бесплатно подарил государству. Я —
не ты, Алекс. Будь моя воля, я бы дал этой шпане
возможность перебить друг друга до последнего. И
объявил бы по всей стране выходной. Мне домой хочется,
посмотреть телевизор с детишками. Тебе проще, твои де­
тишки где-то на Лонг-Айленде, с отчимом. А ты вечером
забиваешься в свою берлогу, которую называешь кварти­
рой... Два десятка типов из досье, которое я тебе передал,
нынче ночью будут смотреть шоу в Атлантик-сити... Коро­
че, Алекс, все это туман и сплошная муть. И всем на все
насрать с высокой колокольни.
— Только не мне.
— Верно. Поэтому мы и торчим тут с тобой, пока твои
детишки смотрят "Остров фантазий" с чужим дядей, тор­
говцем "тойотами".
— Не "тойотами", а "хондами", — поправил Алекс.
— Один хрен.
— Послушай, Том... Что происходит? Что ты несешь? К
чему этот бред?
Делани внимательно посмотрел ему в глаза.
— Вот тут мы с тобой расходимся, Алекс. То, что де­
лаешь ты, — это бред. А то, что говорю я, — реальность.
— Ты имеешь в виду "Остров фантазий", Малую Лигу
и прочую херню? Ты это называешь реальностью? Что ж,
если это реальность, то я выбираю туман и муть. Я хотя
бы чувствую, что это туман, и чувствую, что жив.
Делани махнул рукой, повернулся и вышел. Алекс
ощутил досаду. Что-то явно происходило не так, а что
именно, он не мог понять. Глянул на часы: восемь трид­
цать. Подумал: что сейчас делают дети? Завтра, в субботу,
он увидится с ними. Но утро субботы — самое подходя­
щее время, чтобы добраться до Матти Муски. Ничего не
поделаешь, надо работать. Но что, черт подери, стряслось
с Делани? Он нажал кнопку лифта и засмеялся: пора было
возвращаться в "берлогу".
— Ну, что у нас новенького? — спросил Винни Ба-Ба
Вилли Делюка, по кличке Пиджейс, утром, на следующий
день после встречи с Алексом Саймоном и инспектором.
Пиджейс сидел на табуретке у входа в пиццерию своего
дяди Нино на улице Суда в Южном Бруклине, ел моллюс­
ков и читал утреннюю газету. Страницы были испещрены
страшными снимками, которые Ба-Ба видел накануне ве­
чером.

Одесса-Бич

53

— Ничего картинки? — сказал Пиджейс, обсасывая
моллюска.
— Ясное дело: вы взяли реванш, — сказал Ба-Ба, прис­
вистнув. Он поводил пальцем по газетной странице в
поисках имени третьего человека, который был вместе с
Фрэнки Муска и Рэдом.
— А вот тебе я сколько раз говорил: хоть ты всем и
нравишься, но в голове у тебя фуфло. Наркотик насовсем
никогда не уходит. Он разрушает эти, как их... ткани и все
такое прочее в мозгах.
— Заткнись, балда. Сидит тут, чавкает на морозе. Тоже
мне — умник. Если это не твой дядя Нино шлепнул тех чу­
ваков, то жаль.
Пиджейс молча обсосал очередную ракушку, которую
извлек из ведерка со льдом.
— У нас все давно с Ипполито улажено, — сказал он
наконец. — Мы к. этому никакого отношения не имеем.
Дядя говорит, это русские сделали.
— Правда? — сказал Bhhhi^i.
— Факт. Эти чуваки уже несколько дней назад убиты.
Старые новости...
— Русские? — крикнул Алекс в телефонную трубку. —
Какие русские?
— Не знаю, но, может, узнаю, если встречусь с пле­
мянником Нино Бальзамо.
— Отлично, Винни. Узнай обязательно!
— Узнай, узнай... Вечно одно и то же. А у меня, может,
свои дела есть. Я премий не получаю, как ты. Кстати, как
там насчет моих водительских прав?
Алекс помолчал, потом тяжело вздохнул.
— Ну вот! Видал? — возмутился Винни. — Тебе на
меня начхать. Инспектор Росс повнимательнее. Он-то мне
выдаст права. А ты небось обо мне и не заикнулся, верно?
Сколько я тебя просил. А ты даже не слушаешь...
— Да нет, Винни, слушаю, — сказал наконец Алекс. —
Обещаю тебе, что займусь этим делом.
— Ну ладно, — сказал Винни тихо. — Ты сегодня отды­
хаешь?
— Не знаю. Мне бы детишек своих повидать, а у меня
денег нет.
— Брось! Детишки тебя без денег поймут. Они же ску­
чают по тебе, Алекс. Поезжай, повидай их. Да потеплее
оденься, на улице холодно.
— Винни, ты уж постарайся узнать, что там за русские,
хорошо?
— Ладно. Будет сделано. Пойду работать.

Ученая степень по литературе ни в коей мере не помо­

54

Боб Лыоси

гала Алексу в его работе. Он закончил университет на­
столько успешно, что вполне мог бы найти работу препо­
давателя английского языка. Но эту работу он ненавидел.
За один год он пришел к выводу, что студентов куда при­
ятнее арестовывать, чем учить. Как преподаватель, он не
попал во Вьетнам. Кто-то, его ровесник, отправился туда
вместо него. Он часто думал о том человеке, пытался
представить себе, кто он, вернулся ли назад целым и не­
вредимым.
Алекс вспомнил тот день, когда Марша не пожелала
удостоить его даже взглядом. Это было воскресным
утром. Он вышел купить кое-что к чаю, а также "НьюЙорк тайме" и "Дейли ньюс"...
Когда он вернулся, кофе и чая не было, мальчики еще
не встали, а Марша сидела в красном халате, который ро­
дители подарили ей ко дню рождения. Сидела она на кух­
не, где обычно не любила проводить время. Алекс выло­
жил продукты на стол, поставил на плиту кофеварку, и тут
Марша сказала: "Я подаю на развод. Хочу выйти замуж за
Сая Олвейсса".
— Но он же твой двоюродный брат! — крикнул Алекс.
— Троюродный. Так что все законно. К тому же он
владелец конторы "Хонда" на Северном бульваре.
— Это не его контора, Марша. Он делит бизнес с от­
цом и двумя дядьями.
— Тьфу! Ненавижу, когда ты начинаешь нести чушь.
Словно только ты один что-то из себя представляешь.
Он намазывал маслом крекеры, стоя у стола, и думал:
ну и черт с ней, пропади она пропадом. Марша же приста­
льно, словно загипнотизированная, смотрела в одну точ­
ку. Он спросил ее: она окончательно это решила?
— Алекс, — сказала она. — Меня угнетает сама мысль
о том, что интеллигентный человек, профессор литерату­
ры, за которого я вышла замуж, забыл свои мечты и стал
вшивым полицейским. Не могу я думать об этом. Хватит.
— Я не был профессором, Марша. Я был всего лишь
преподавателем английского и терпеть не мог свою рабо­
ту. Это была твоя мечта, а не моя. Я очень старался, но
эти кровопийцы-студенты мне душу вынули... — Он не ве­
рил в свою удачу: кажется, она в самом деле хотела раз­
вестись. Наклонившись, он прошептал ей в самое ухо: —
У Сая Олвейсса походка, как у утки, а задница, как у жабы.
Значит, ты разводишься со мной, чтобы выйти замуж за
жабозадого Олвейсса? Я просто не могу поверить.
— Придется, Алекс, поверить. Сегодня вечером он
придет к нам. И будет в выходные дни дома. Мне не надо
будет просиживать целыми днями, ломая голову, почему
от твоей сорочки и от ширинки пахнет дешевыми духами.
— Ты что, Марша, нюхала мою ширинку? Да ты просто

55

Qteccc-Бич

больна. Какая гадость! А как насчет сыновей? Насчет Джо­
ша и Дэвида? Ты думаешь, Лягушачья Задница сумеет их
воспитать?
— Не волнуйся, ты будешь их посещать. Мы будем
жить недалеко — на Рослин Хайтс.
— Ты так враждебно говоришь со мной, Марша. Даже
не верится. Я сам не заметил, как ты стала такой.
— Послушай, Алекс, ну скажи мне: как тебя угоразди­
ло стать полицейским?
— Потому что полицейские рассказывают классные
истории, Марша. Ты просто никогда их не слушала.
— Ничего классного я тут не вижу, Алекс... Попытайся
пережить это как мужчина, которого я когда-то в тебе ви­
дела.
Алекс помнил, каких усилий ему стоило не рассмеять­
ся. Потом его мысли вернулись к русским и Делани. Он
старался не вспоминать Джоша, Дэвида и Лягушачью
Задницу.

7
— Всем известно, что Майкл Бернс обожает поли­
цейских, верно, Алекс? Майкл Бернс — это я, помощник
прокурора округа Куинз. Я — лучший друг полиции и гор­
жусь этим. На прошлой неделе я выступал на завтраке,
который наше ведомство устроило для своих сотрудни­
ков. Ты, кстати, там был?
Алекс отрицательно покачал головой.
— Ну да, это я глупость сказал. Тебя, конечно, там
быть не могло. У вас ведь нет сплоченного коллектива,
верно?
Алекс вновь молча покачал головой. От одного вида
Бернса Алекса начинало клонить в сон.
— Я, наверное, никогда больше не получу приглаше­
ния на торжественный завтрак.
Бернс пожал плечами и улыбнулся.
— Чем я могу быть тебе полезен? Хотя постой. Попро­
бую сам угадать. Чей-нибудь телефон собирался прослу­
шивать? Верно?
— Точно.
— Чей?
— Одной женщины. Линн Бэкман. Она любовница Мэ­
тью, Матти Муски.
— Он что — живет у нее?
— Нет.
— А телефон на нее записан?
— Да.

56

Боб Льюси

— И ты думаешь, он по этому телефону ведет деловые
разговоры?
— Свой телефон он для таких разговоров не исполь­
зует. Я проверял. Ни одного звонка в Нью-Йорк, а живет
он в Нью-Джерси.
— Ты разве прежде его не прослушивал? '
— Было дело, год назад. Я тогда прослушивал Клуб
Общения-Братьев. Но они вырвали телефон из стены с по­
трохами.
— А чем Муска занимается?
— Чем угодно. Наркотики, захват заложников, вымога­
тельство, убийства. Мэтью Муска — крупная фигура в
системе мафии.
— Верно. Но он живет не здесь, Алекс. И телефон —
не его.
Алекс тяжело вздохнул. "Черт бы тебя подрал, жопа с
ручкой", — подумал он. Весь уик-энд приходится от ко­
го-то зависеть. Он скрежетал зубами от бессильной злос­
ти.
Хотя в эту субботу ему очень хотелось добраться до
Матти Муски, он все же решил, что Джошу и Дэвиду обя­
зательно нужно с ним сегодня повидаться. Точнее, жаж­
дал увидеть их он, но, как назло, оказался в полосе безде­
нежья, а мальчики ожидали от него по крайней мере ужи­
на и каких-нибудь развлечений. И все равно это был его
уик-энд... И он поехал к ним, в шикарный квартал, на
своем потрепанном "шевроле", у которого сломался обо­
греватель.
Когда он позвонил в квартиру Лягушачьей Задницы,
Марша, не открывая, прокричала ему, что мальчики от­
правились на морской парад. Она напомнила ему, что он
пропустил целых два уик-энда, а поскольку он не звонил,
она думала, он и на сей раз не пожалует.
- Он уселся в машину и углубился в книгу "Последний
выход в Бруклин". Ждать пришлось шесть часов. Когда
приехали мальчики с Лягушачьей Задницей, он пригро­
зил, что оторвет ему голову. Тот с воплями помчался к
Марше, требуя, чтобы она вызвала полицию. Апекс пое­
хал с мальчиками в китайский ресторан, однако сцена
взволновала Джоша и его стошнило прямо на официант­
ку.
)
Когда они вернулись, Лягучашья Задница, Марша и
двое полицейских ждали его в квартире. Снова вопли, и
снова Джоша вырвало.
Приехав домой, он обнаружил записку от Винни. Его и
Пиджейса арестовали за оскорбление полиции. Приш­
лось потратить целое воскресенье, чтобы вызволить его
из-за решеткй...

Одесса-Бич

57

— Алекс, я, как обещал, зачитаю тебе последний указ
шефа.
— Слушай, Майкл, не надо. Скажи коротко, в чем там
дело.
— Ладно. Наша контора больше не будет давать разре­
шения на прослушивание телефонов; если мы не уверены
точно, что это на пользу делу.
— То есть как?! — возмутился Алекс.
— А так. Никаких разрешений, пока нет уверенности,
что дело результативное.
— Ты что, смеешься? Как я могу знать, результативно
дело или нет, пока не прослушаю телефон?
— Это уж твоя забота.
— В прошлом году я дал пятьдесят заявок, и все были
удовлетворены.
— Тем более, старина. Ты свое получил с лихвой. А из
пятидесяти случаев тридцать пять оказались пустым но­
мером. Только пятнадцать закончились арестом, но де­
сять из них нельзя было использовать до суда. Так что
всего пять железных результатов с тюремным заключе­
нием. Все. Больше разрешений не будет. Понял, Алекс?
Больше никаких пустышек!
— Значит, разрешения не даешь?
— Нет. Пока не докажешь, что Муска ведет по этому
телефону деловые разговоры. И не злись, я тут ни при
чем. Распоряжение шефа.
— Скажи только, как мне узнать, что он обсуждает по
телефону, если я не могу его подслушать?
— Сам думай. Ты парень головастый.
Когда Алекс>годнимался из кресла, Бернс подмигнул
ему с подловатым видом. Алекс подумал: до чего же бес­
полезное существо этот Майкл Бернс. Потом улыбнулся,
кивнул и вышел из комнаты.
Всего пять секунд потребовалось Александру Саймо­
ну, чтобы обдумать моральные и юридические последст­
вия того, что он задумал. Потом он заглянул в свой чемо­
данчик. Проверил, все ли на месте. Магнитофон, инстру­
менты, телефонный провод. Ключи от подвала он вернет
консьержу, как только удостоверится, что жучки, которые
он приладит, работают. Вернет и ключ от парадного.
Алекс улыбался, шагая по бульвару и глядя на свое от­
ражение в витринах. Было три часа ночи.
Одетый в униформу Эдисона, он был один и на улице,
и в вестибюле дома. Наверняка и в подвале он будет
один. Ключи подошли сразу. Он направился прямо к две­
ри в подвал. Открыв ее, спустился на один пролет и ока­
зался в большом помещении, забитом велосипедами и
старыми холодильниками. Отсюда коридор вел к прачеч­

58

Боб Льюси

ной и котельной. Телефонный щит находился на стене
возле прачечной. Это был большой серый металлический
ящик, как обычно, незапертый. Алекс открыл передний
щиток: пары были четко маркированы. Нашел квартиру
7Б, отметил ее, приклеив кусочек пластыря. Внутри ящика
телефонные провода были оголены. На выходе из ящика
цвет изоляции каждого провода был четко виден. Теле­
фонные компании обычно пользуются каждая своим цве­
том. Взметанный глаз Алекса сразу засек белый провод,
выходящий из ящика. Он проследил его до места, где
изоляция была счищена. Оголенную часть он проследил
до зажимов. Под зажимами была метка: "7Б".
— Ч-черт! — невольно воскликнул Алекс и сам испу­
гался гулкому эху, которое прокатилось по подвалу.
Он продолжил осмотр. Провода уходили в кабель, по­
том снова отделялись от него. Под углом девяносто гра­
дусов они сворачивали к потолку, там шли по всей длине
комнаты, к окнам, и уходили сквозь раму наружу.
Позади дома Алекс воспользовался фонариком, что­
бы проследить дальнейший путь проводов. Они шли на­
верх, к крыше.
Поднимаясь в лифте, он думал: кому еще понадоби­
лось прослушивать этот телефон? ФБР это ни к чему: у
них свои подслушивающие линии на телефонных стан­
циях, им можно действовать, не вставая из-за стола. Нет,
этот провод — не ФБР. Использование провода другого
цвета, чем в телефонной компании, выдавало любителя.
А в ФБР работали профессионалы.
На крыше неведомый монтер подсоединил провод к
кабелю телевизионной антенны. Оттуда провод был пере­
брошен к соседнему зданию, там спускался на два этажа
и входил в окно квартиры. Алекс стоял на крыше. Глянул
на часы: через три часа он сможет поговорить с консьер­
жем. Пока он — единственный человек на крыше во всем
районе Куинз, и ему хочется по малой нужде. "Весь
мир — сортир", — подумал он и помочился прямо на бе­
лый провод. Какой еще сукин сын вздумал лезть в его де­
ла?
8 автомобиле он завернулся в одеяло и поставил бу­
дильник наручных часов на семь утра...
— Да, я обслуживаю оба здания, — сказал Джимми
Мелина, аргентинец, который прекрасно понимал, что
каждый сверчок должен знать свой шесток.
Два дня назад Алекс, показав ему бляху и удостовере­
ние, сказал, что занимается сверхсекретным делом, в ко­
торое замешаны коммунистические диверсанты, религи­
озные фанатики и совратители малолетних — педофилы,
которые тайно встречаются в этом доме. Он сообщил
Джимми, что пока не может назвать ему подозреваемых,

Одесса-Бич

59

но сделает это за день до их ареста. Джимми поморгал и
ответил, что знает, о ком идет речь; ему всегда были про­
тивны эти кубинские ублюдки с шестого этажа. Ходят в
белом, крестятся, когда встречают его. Алекс пожал пле­
чами, улыбнулся и дал Джимми бутылку хорошего темно­
го рома. Тот вручил ему ключи от здания.
— Кроме того, у тебя есть новые жильцы на четвертом
этаже, в соседнем доме, — тихо подсказал ему Алекс, вы­
разив полное одобрение его патриотизму и бдительно­
сти.
— Угу, — согласился Джимми, ничуть не удивленный
осведомленностью Алекса: как-никак — тайный агент. —
Там пара молодоженов-американцев поселилась. Уплати­
ли за три месяца вперед.
— Не американцы они, а болгары, — возразил
Алекс. — Болгары пытались убить папу римского. У них
самые лучшие в мире школы по изучению языков, любо­
го с толку собьют.
— Самого папу? — сказал Джимми.
. Алекс кивнул.
— А выглядят как стопроцентные американцы.
— В этом они, мой друг, мастера.
Джимми сунул ключ в скважину, повернул, но дверь
не открылась.
— Поганые болгары, — сказал он с досадой. — Не ина­
че как замок поменяли.
Минут пятнадцать Алекс работал с помощью отмычек.
Владел он ими неважно. Целый месяц учился у слесаря в
Бруклине и некоторые запоры насобачился открывать, но
только не такие, с засовом внутри. Он улыбнулся Джим­
ми, тот ответил улыбкой, наблюдая за его манипуляция­
ми, как за сложной операцией на мозге. После очередной
попытки засов наконец поддался, и, когда щелкнул замок
двери, Джимми зааплодировал, Алекс уверенно улыбал­
ся — они стали вроде бы компаньонами.
Алекс сразу прошел в дальнюю спальню, Джимми ос­
тался ждать в передней. Проследив, куда вел белый про­
водок из окна, Алекс раскрыл свой чемоданчик. Потом
сказал Джимми, чтобы тот спустился в вестибюль и по­
звонил ему, если вдруг появятся хозяева квартиры. Вмон­
тировать в электрическую розетку микрофон с подслуши­
вающим устройством большого труда не составило. За­
кончив дело, он аккуратно сложил инструменты, вышел
из квартиры, закрыв за собой дверь. Снова пришлось во­
зиться с засовом, который никак не хотел задвигаться на
место. В квартире зазвенел сигнальный звонок. Алекс бы­
стро взбежал по лестнице наверх. Добрался до чердачной
площадки, вышел на крышу. Здесь у неготоже были дела.

60

Боб Льюс

Подсматривать, кто вошел в квартиру, не было нужды:
скоро он это и так узнает.
Среди проводов, подключенных к телевизионной ан­
тенне, он сразу нашел белый провод. Очистив от изо­
ляции один дюйм, прикрепил к нему жучок перехвата.
Это маленькое устройство работало от батарейки на
девять вольт, которую следовало менять раз в три дня.
Передатчик в комнате питался от сети и мог служить,
если не обнаружат, до второго пришествия. Закрепив жу­
чок, Алекс подумал, что только дурак его не заметит. Но,
с другой стороны, кто будет сюда залезать и разгляды­
вать провода? Закончив работу, он перебрался на крышу
дома, где жила Линн Бэкман, любовница Матти. Через
чердак спустился в вестибюль, где сидел Джимми и читал
газету "Ла Пренса".
— Это баба пришла, болгарка, — зашептал Джим­
ми. — Даже не поздоровалась, стерва.
— Да, эти террористы — ужасно невоспитанные люди,
особенно болгарские, — ответил Алекс. Он поблагодарил
Джимми за патриотическую помощь и пообещал вскоре
навестить его снова.
Из бардачка в своем "шевроле" Алекс извлек два ра­
диоприемника с ультракоротковолновым диапазоном...
Один был настроен, чтобы принимать лишь передачи от
подслушивающего устройства в спальне. В этом жучке он
не сомневался, а вот на проводе, если он слабо его закре­
пил, могут быть помехи. Включив приемник, он настроил
его на отметку между 110 и 108. Послышался женский го­
лос:
— Я скажу, чтобы он позвонил тебе.
— А то мне уже пора, — ответил мягкий, почти неж­
ный мужской голос.
— Перезвони минут через десять. Попытаюсь его най­
ти.
Разговор прекратился, послышалось пощелкивание
набираемых цифр, гудки; кто-то поднял трубку.
— Алло!
— Ну? Что скажешь?
— Слушай, Поли хочет поговорить с тобой.
— Ладно. Он дома?
— Дома.
— Сейчас.
— Давай, а то через десять минут он мне позвонит.
Если ты не позвонишь, то я скажу хотя бы, где ты?
— Нет. Я уже набираю.
— Тогда пока.
— Пока, киса.
Трубка легла на рычаг.
"Домашние дела", — подумал Алекс и мысленно по-

Одесса-Бич

61

радовался: жучок работал отлично, запись шла на магни­
тофон Однако весь день торчать тут невозможно. Он
подсоединил радио к самовключающемуся от голоса маг­
нитофону "Сони". Едва он поставил магнитофон в авто­
матический режим, как кассета закрутилась. Он усилил
громкость; послышалась рок-музыка, на ее фоне щелчки
телефонного диска. И — голос Матти, громкий, отчетли­
вый:
— О! Этого говна мне не хватало!
— Матти! — невольно воскликнул Алекс. Где его черти
носили? Две минуты назад Линн ему звонила. Видно, там
еще одна квартира! Скорей всего на том же этаже, совсем
рядом.
Поднята трубка.
— Алло, алло!
— Сделай потише эту гадость! — крикнул Матти.
— Алло, алло! — повторил голос на другом конце про­
вода.
— Кто это?!
— Матти, ты, что ли?
х
ч — Да, да!
— Скажи ему, что Энтони хочет забрать свой пакет.
— Что там у тебя? Почему тяжелодак дышишь?
— Ничего... это... Послушай, скажи Джонни, чтоб он
позвонил Энтони.
— Ага.
— Ты слышишь?
— Когда мы увидимся?
— Зачем?
— Просто так.
— Ладно, попозже.
Подключив второй приемник к другому магнитофону,.
Алекс расположил все это снова в бардачке. Я
и не лично, а на фото в газете.
— Ладно, пошли, Винни, — сказал Тото. — Держ
меня и помалкивай.
Они двинулись к клубу.
Бальзамо, Юниор и Фэт Энтони сидели за столом
двое, что подъехали следом за ними, стояли за спи
Бальзамо, опустив глаза. Тото остановил Винни у вхол
сам подошел и сел за стол, глядя на человека, кото|
Винни показался знакомым. Винни прошиб пот, магнн
фон "Натра" сдвинулся у него под мышкой.
Бальзамо глянул на Винни и громко сказал:
— Эй! А что тут этот придурок делает?
Тото зашептал Бальзамо на ухо. Тот решительно за
тал головой. Винни не двинулся с места, хотя знал,
его сейчас попросят выйти вон.
Тото встал из-за стола и подошел к нему.
— Тебе придется уйти, Винни, — сказал он.
— Конечно, босс. Я подожду на углу. Может, тебе
шину помыть или еще что?
Тото широко улыбнулся. Он был доволен.
— Нет, парень, мыть машины — это не для тебя. В(
ми за шкирку Пиджея, пусть он моет. О'кей?
— Слушаюсь, босс, — ответил Винни, — слушан
Ишь, какой пердила здоровый! — Он указал подборов
на крупного мужчину, стоявшего за спиной Бальзамо.

'Сса-Бич

93

— Не болтай! Гони Пиджея мыть машину! — Тото вы­
жал его наружу.
На улице Пиджейс сообщил ему:
— Это Матти Муска пришел, Винни. Видел его?
Ники вылез из такси на углу Пятьдесят шестой улицы
1ятой авеню. Был час пик, и весь блеск, вся роскошь
плеснулись на улицы города; кругом были модные
эяды, блестели драгоценности на пальцах. Женщины
ю-Йорка — самые красивые в мире, подумал Ники. Но
:овы бы они были без косметики, кремов, духов, шамчей и теней? Каково им было бы в изнурительных мосjckmx очередях? Здесь-то все для них: оттого они такие
1еные.
Женщины улыбались, взгляды их были дружелюбны,
одна грациозная американская головка повернулась,
эвожая его взглядом, пока он шагал по Пятьдесят восьй улице к Устричному бару. Князь Пушкинской площашествовал к знаменитой "Плаза”. Какая приятная
ель!..
У самого входа в бар кто-то похлопал его по плечу. Он
лниеносно обернулся, готовый ко всему. Щегольски
этый мужчина в костюме и пальто, с огромным сапфии на пальце приветливо улыбнулся и спросил:
— Николай Зораков? Ники?
Он кивнул.
— Меня зовут Джон Рено, — продолжал незнакоц. — Я личный шофер мистера Малатесты. Мне порую отвезти вас к нему.
— Хорошо, — согласился Ники, пожав плечами.
Джон Рено открыл заднюю дверцу "мерседеса". Ма­
на была примерно такая же, как у его напарника Юрия,
то вызвало невольную улыбку у Ники.
Некоторое время они ехали молча. Потом Джон Рено
юсил:
— Вам нравится Америка?
— Здесь чудесно, — спокойно ответил Ники. — Правfl пока мало видел.
Джон Рено ухмыльнулся — своего рода жест без
)в — и кивнул головой. Ники заметил, что водитель
ательно изучает его в зеркальце заднего вида. От этого
у стало не по себе.
— Куда мы едем? — спросил он.
— Тут недалеко.
Ники уставился в окно и подумал, что эта публика раз[аривает на особом, кодированном языке, изъясняется
оконченными предложениями.
— Вам бы стоило съездить в Лас-Вегас, — сказал
:он Рено. — Или в Атлантик-Сити. Вот там — настоя­

94

Боб Ль,

щая Америка. Понимаете, что я имею в виду? Нь
Йорк — это так. Надо Лас-Вегас повидать. Вот это мес
— Может быть, когда-нибудь побываю.
Джон Рено лихо лавировал в потоке машин, аккурат
объезжая пешеходов. Когда на перекрестке вспыхие
красный свет, он успевал проскакивать в последний к»
мент. Улицы были переполнены, но создавалось впеч;
ление, что "мерседес" мчится, не замедляя хода. Никю
вольно восхитился мастерством вождения Джона Рено.
— Я слыхал, Вермонт и Мэйн — тоже места крас
вые, — сказал Ники.
— Где это?
— Мэйн и Вермонт? В Новой Англии. Говорят, вся Н
вая Англия — красивый край.
— Нет, — возразил Джон Рено. — Ничего там нет, кр
ме камней да деревьев. Если вам нравится снег и лед, тс
да это, может, и красиво. Но делать там нечего.
Они выбрались из тесноты улиц к мосту, и тут Дж
Рено без всякого предупреждения и сигнала круто под
влево, пересек разделительную черту и три ряда ветре
ного движения и, не сбавляя скорости, помчался обрать
Ревели клаксоны, тормозили машины, но водитель нево
мутимо поглядывал в зеркальце заднего обзора. Hmi
ожидал, что сейчас появится полицейская машина, но ;
одной не оказалось поблизости. Джон Рено был профе
сионалом. На Ники этот трюк произвел впечатление, хо
на какой-то миг в груди шевельнулся страх.
— Прошу прощения, — извинился Джон Рено и пр
должал как ни в чем не бывало: — Так что Вермонт
Мэйн — места скучные. Не на что посмотреть. Приличн
го итальянского ресторана на многие мили ни одного.
Они въехали в подземный гараж под жилым небоскр
бом. Подошли двое темнокожих, говорившие с кариб
ким акцентом. Один попросил ключ от машины, втор<
начал выписывать квитанцию за парковку.
— Вы что, ребята, новички или кто? — бросил г
Джон Рено.
Он прошел мимо них и сунул ключ мрачному челов
ку, который немедленно сел за руль и отрегулировал ci
денье поудобнее для себя, словно собирался провес
какое-то время в машине.
Джон Рено обнял Ники за плечи и провел его чер<
дверь в вестибюль здания. Повсюду были телевизионнь
камеры. По крайней мере две следили за гаражом, одпросматривала коридор, ведущий в вестибюль с выходе
на улицу. Под наблюдением были и лифты. Наверно, f
Лубянке телекамер меньше, чем здесь.
На лифте они поднялись на восьмой этаж. В зданк
царила тишина. Все выглядело элегантным, полы застек

ica-Бич

95

дорогими паласами, бронза и деревянная обивка отпоованы.
Они вошли в квартиру, которая на самом деле предзляла собой несколько апартаментов, соединенных
чными проходами с застекленными дверями.
Ники вошел в комнату с полированным паркетным по1. В центре ее лежал бело-голубой восточный ковер. С
олка свисала хрустальная люстра тонкой работы. Стебыли украшены тремя зеркалами в позолоченных ра: и туманной венецианской картиной. Два кресла и диокружали низенький столик, в центре которого стояла
)форовая статуэтка.
В Москве Виктор Воск научил Ники разбираться в анзариате. Мебель в этой комнате была ценной, хотя и
рактичнойг Обстановка впечатляла.
Пол Малатеста, могущественнейший из могущественжил поистине среди лучшего из лучших.
Джон Рено предложил Ники сесть на диван и удалился
комнаты. Спустя несколько секунд появился Пол Маеста в черных вельветовых брюках, в красном кашемиом свитере с треугольным вырезом, в домашних
лях. Ники заметил, что туфли были надеты на босу но-

Пол выглядел загорелым и пышущим здоровьем.
|бнулся он так, словно Ники был ему старым другом
даже родственником, и уж в любом случае — товарил.
— Ники! Как поживаешь, мой друг? Выглядишь ты
красно, но, по-моему, малость устал, верно?
Когда Ники поднялся с дивана, чтобы приветствовать
яина, Пол Малатеста обнял его и слегка потрепал по
:е маленькой мягкой ладошкой. Ники напрягся.
— Ты слишком много работаешь, Ники. Цвет лица у
ч — не очень. Тебе надо отдохнуть, — сказал он самым
жеским тоном, садясь в высокое вольтеровское крес: витиеватой резьбой на спинке. Ники не удивился бы,
и в комнату вошли бы прекрасные женщины, украшенI драгоценностями, и уселись у ног дона Пола Малагы.
На тумбочке в углу комнаты Ники разглядел франскую вазу и большую чашу для фруктов. Но пепельнинигде не было.
— Не возражаете, если я закурю? — спросил он.
— Милости прошу, хотя курение убивает. Рано или
дно курение убьет тебя. — Пол Малатеста опять улыбся.
— Смерть все равно неизбежна, — ответил Ники. —
ня больше интересует — как жить, а не как умереть. —
си извлек сигарету и закурил.

та-Бич

95

юрогими паласами, бронза и деревянная обивка ото­
званы.
)ни вошли в квартиру, которая на самом деле предляла собой несколько апартаментов, соединенных
жыми проходами с застекленными дверями.
4ики вошел в комнату с полированным паркетным по. В центре ее лежал бело-голубой восточный ковер. С
>лка свисала хрустальная люстра тонкой работы. Сте5ыли украшены тремя зеркалами в позолоченных раи туманной венецианской картиной. Два кресла и диокружали низенький столик, в центре которого стояла
форовая статуэтка.
3 Москве Виктор Воск научил Ники разбираться в ан(ариате. Мебель в этой комнате была ценной, хотя и
зактичнойг Обстановка впечатляла.
1ол Малатеста, могущественнейший из могуществен, жил поистине среди лучшего из лучших.
Джон Рено предложил Ники сесть на диван и удалился
юмнаты. Спустя несколько секунд появился Пол Ма­
кета в черных вельветовых брюках, в красном кашемизм свитере с треугольным вырезом, в домашних
пях. Ники заметил, что туфли были надеты на босу но-

1ол выглядел загорелым и пышущим здоровьем,
бнулся он так, словно Ники был ему старым другом
даже родственником, и уж в любом случае — товариI.
— Ники! Как поживаешь, мой друг? Выглядишь ты
срасно, но, по-моему, малость устал, верно?
(огда Ники поднялся с дивана, чтобы приветствовать
1ина, Пол Малатеста обнял его и слегка потрепал по
е маленькой мягкой ладошкой. Ники напрягся.
— Ты слишком много работаешь, Ники. Цвет лица у
I — не очень. Тебе надо отдохнуть, — сказал он самым
кеским тоном, садясь в высокое вольтеровское крес: витиеватой резьбой на спинке. Ники не удивился бы,
1 в комнату вошли бы прекрасные женщины, украшендрагоценностями, и уселись у ног дона Пола Малаы.
4а тумбочке в углу комнаты Ники разглядел франжую вазу и большую чашу для фруктов. Но пепельнинигде не было.
— Не возражаете, если я закурю? — спросил он.
— Милости прошу, хотя курение убивает. Рано или
цно курение убьет тебя. — Пол Малатеста опять улыб:я.
— Смерть все равно неизбежна, — ответил Ники. —
1я больше интересует — как жить, а не как умереть. —
и извлек сигарету и закурил.



Боб Ль

Малатеста откинулся в кресле и засмеялся. Вой
Джон Рено. Он нес серебряный поднос с кофе, бутерб|
дами и бутылкой любимого бренди Ники. Расставив i
это на столике, Джон Рено стремительно вышел и тут
вернулся с пепельницей.
В этой комнате никого не убивают, подумал Ники. Г
Малатеста не позволит пачкать кровью эти апартамен
Не было дня, чтобы Ники не вспоминал уроки, котор
ему преподал в Москве его друг из милиции Ви»с
Воск. Смотри собеседнику в глаза, говорил ему стар
милиционер, ты увидишь, что психопатство и страх ecei
отражаются во взгляде. Трудно было лишь определ
различие между тем и другим.
— Зато вы выглядите прекрасно, — сказал Ники.
— Итальянское солнце и здоровые гены — вот в*
секрет.
— Наверно, мне стоило бы жить там.
— В Италии?
— Да. У меня там друзья.
— Я так и понял. Но Италия не для тебя, Ники. Стр<
вся напичкана коммунистами, преступниками и террор
тами. Италия сгинула, Ники, она в руках красных. Ты i
нимаешь, что я имею в виду.
Ники не верил его голосу, не доверял собственнс
слуху. По-английски тот говорил хорошо, но некотор
слова ему не удавалось расслышать, иногда смысл с
занного не доходил до него, даже жесты сбивали с тог
Когда он высказал это вслух, Пол Малатеста выразил е
свое сочувствие.
— Приехать в чужую страну, играть в незнаком
игры, по новым правилам — это очень трудно, если
сказать — невозможно, — ответил он. — Но ты делае
успехи, можешь гордиться этим.
Начался спокойный, дружеский разговор. Пол Ма
теста был опытным совратителем, он умел обворож
человека. Ники хотелось выпить водки. Полчаса шел р
говор о жизни в Соединенных Штатах, о ночном клубе
жизни в Москве. Сандвичи были вкусными, кофе — у
вительным; масса новых вкусовых ощущений. Бренди
самого высшего качества. Оно согрело Ники, и он чуто
расслабился. Алкоголь — русский опиум... Ники чуть
потерял бдительность.
— Твоя информация оказалась очень точной, — ска:
наконец Пол Малатеста.
Ники кивнул и сказал:
— Рад быть полезным.
— Знаешь, ты бы мог работать на меня. Как тебе та
идея? Евреи и итальянцы прекрасно срабатываются. У i

Одьсса-Бич

97

здесь, в Штатах, долгая и весьма успешная общая исто­
рия.
Ники совершенно не понимал, что имеет в виду Пол
Малатеста. Какая история? К тому же опять эти разговоры
о евреях — тема, которая ему достаточно опротивела.
Нет, никогда он не станет другом Пола Малатесты, этого
скользкого угря.
Ему хотелось спросить: "За что Фрэнки Муска убил
моего друга Сонни Ипполито, его брата и его дядю?" Теп­
лый коньяк перемешал в сознании воспоминания и эмо­
ции. Ники уже не очень доверял и самому себе. Он знал
ту грань, когда его английский становился невнятным.
Возможно, это глупо, но сейчас он совсем не боялся По­
ла Малатесты. Ники готов был поклясться, что этот чело­
век не способен собственноручно творить насилие. Он,
однако, поостерегся сказать что-либо, что могло быть не­
правильно истолковано. Он достаточно хорошо знал
изнанку жизни, чтобы чувствовать разницу между шах­
матной партией и дуэлью на финках. Не забывал он ио
присутствии Джона Рено. Вот кто настоящий убийца, по­
думал он.
— Сонни Ипполито не заслужил смерти, — неожидан­
но для себя произнес Ники.
— Ты зря так уверен, что я имею к этому отношение.
Матти Муска просто психопат, — сказал Пол Малатеста и
налил Ники еще рюмку. — Тебе разве не приходилось
иметь дело с неуправляемыми идиотами?
— Приходится, — согласился Ники, вспомнив Юрия.
Он вдруг подумал: где сейчас может быть Юрий? Не по­
пал ли в беду?
— Не будем тратить время на разговоры о дураках.
Есть кое-что поважнее. Вот об этом стоит поговорить.
— Матти Муска собрался убить меня. Это я точно
знаю, — сказал Ники.
— Поверь мне, такого шанса ему никогда не предста­
вится. — Пол Малатеста улыбнулся. — Лучше скажи мне,
откуда у тебя информация насчет того человека в Италии.
— У меня в Риме есть друг, — ответил Ники.
— Твой друг оказался абсолютно прав. Мы теперь
знаем, кто этот человек. Теперь нам нужно узнать, где он.
За это ты заработаешь миллион долларов.
— Я не уверен, что мне удастся разузнать это, — ска­
зал Ники.
На мгновение на лице Пола Малатесты появилась гри­
маса боли.
— Именно такого ответа я опасался.
— Извините, — продолжил Ники. — Но думаю, что со
временем я узнаю. — Он подумал о Вике: сможет ли она
выудить информацию из своего любовника.

98

Боб Льюси

— О! — сказал Пол Малатеста. — Это уже хорошо.
Это прекрасно. Но мы должны все знать как можно ско­
рее. Ты понимаешь почему?
Ники снова ощутил беспокойство. Он выпил еще
рюмку. Не помогло. Его пробрала дрожь, и он потер
грудь ладонью.
— Мне понадобится два, может, три дня, — сказал Ни­
ки.
Пол Малатеста потирал ладонью лицо. Думает, как
ему выжить, решил Ники. Когда он посмотрел Ники в гла­
за, у него был взгляд человека, углубившегося в пробле­
му, которую никто здесь не может решить.
— Ты знаешь... Даже два или три часа, может быть, бу­
дет слишком много, — сказал он наконец.
Впервые Ники заметил в глазах Малатесты страх. Тот
человек в Риме реально мог убить его. Теперь сила была
в руках Ники, он это понял. Он играл партию, имея трех
ферзей. Информация имела жизненно важное значение,
а Ники, как говорили его знакомые, мог стать мастером
спорта по шахматам.
— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал он. — Но
что, если... — Он сделал паузу и посмотрел в глаза Мала­
тесты. — Что, если после того, как дело будет сделано и
ваша безопасность будет обеспечена, — Пол Малатеста
поморщился при слове "безопасность", — я и мои друзья
не будут оставлены в покое? Где гарантия, что вы не реши­
те, будто я слишком много знаю? Что остановит вас от
расправы надо мной? — Все это он высказал спокойно и
тихо.
Пол Малатеста отпил кофе из чашки, сделал глоток
коньяку. Потом взял Ники за плечо и слегка сжал его
пальцами.
— Ты должен мне верить, Ники. Что еще я могу тебе
сказать?
Похоже было, Пол Малатеста искренен, но для Ники
все это было чуждым и враждебным. Он не видел ни ис­
корки доброты в этом человеке. Пол Малатеста был бан­
дит, какой бы мимикой ни пользовался, изображая иск­
ренность. Ники был для него аутсайдером, в этом не мо­
гло быть сомнения. Способен ли Пол Малатеста увидеть^
нем личность, товарища? Или же смотрит на него как на
чужака, которому ничего не ведомо о его мире, его свя­
зях, его привязанностях? Может ли Малатеста сочувствен­
но относиться к его желанию — жить в покое? Может ли
вообще такой человек с уважением относиться к другим?
Он смотрел в его глаза, пытаясь найти в них ту откры­
тость, которую нашел у своего убитого друга Сонни и его
дядюшки. Увы, здесь он видел лишь скользкую тварь, ко­
торая улыбалась, сворачиваясь в кольцо в дальнем углу

Одесса-Бич

99

ловушки. Ловушки, которая пока что не убила его, но и не
давала шансов на освобождение. Используя руку дружбы,
Пол Малатеста пытался нашарить ключ. Мог ли этот чело­
век быть кому-либо другом?
Да, как-то не так пошла жизнь Пола Малатесты. Где-то
он допустил ошибку. Сколько людей будет убито из-за
этой одной ошибки? И когда Пол Малатеста почувствует
себя наконец в безопасности? Вот он откусил кусочек
сандвича, положил его обратно на поднос. Жуя, он не
спускал с Ники глаз... Не мог ли он прочесть его мысли?
— Доверие — странная штука, — сказал Ники. — Я в
своей жизни доверялся по крайней мере нескольким
людям, и они никогда меня не предали, не подвели. Дове­
рие — черта русского характера. Мы, русские, верим всем
подряд.
— Неужели? — удивился Пол Малатеста. — А я читал
другое. Насколько мне известно, вы, русские, — самые
крупные параноики в истории человечества. Хотя сам я
считаю, что вы достаточно интеллигентны, чтобы быть па­
раноиками. По крайней мере, я надеюсь, что это так. В
противном случае, если я ошибся...
— Когда вы говорите о паранойе, — перебил его Ни­
ки, — вы говорите о государстве, о руководстве, не о на­
роде. Русский народ по натуре добр и доверчив. Прави­
тельство — другое дело.
— Ну, извини, я забыл, значит, Россией правят не ина­
че как французы или, может, греки. Ладно, Ники, будем
серьезнее.
Для Николая Зоракова, однако, все это было вполне
серьезно. Все эти иностранцы, чужеземцы, американцы
воображают, что они все знают о Союзе. Самонадеянные
дураки.
— Ну, прежде всего это Советский Союз, а не Россия.
Только в Америке любого советского называют русским,
хотя там пятнадцать национальных республик. Россия —
лишь часть Союза, одна из многих.
— Насколько я знаю, вы все тут — русские.
— Ошибаетесь.
— Бери сандвич, — предложил Пол Малатеста. — Не
волнуйся из-за ерунды.
— Что вы называете ерундой? — спросил Ники.
— А то, что все эти руководства и правительства —
дерьмо.
— Извините, не понял.
— Ники, ты и я, мы живем в одном мире, а все осталь­
ные живут в другом. Мы достаточно смелы, чтобы взять
мир за яйца и скрутить его, как нам нужно. Мы насквозь
видим всех, кто врет, будь то здесь, или в России, или в
Японии, или в Европе, где угодно. Люди вроде нас с то­

100

Боб Льюси

бой объединены невидимыми узами. Мы — смелые
люди.
— Ну что ж, за полет! — предложил тост Ники и мед­
ленно поднял взгляд на Пола Малатесту. Тот широко улы­
бался. Ники залпом выпил рюмку бренди.
— Послушай, Ники, а сколько я смог бы продержаться
в России?
Ники задумался. Вопрос был задан вполне серьезно.
Странные эти американцы.
— Секунд тридцать, — ответил он. Тут алкоголь взял
верх, он расслабился, засмеялся и хлопнул в ладоши. —
Чтобы жить так в Союзе, вам надо было бы быть премье­
ром, руководителем страны или еще каким-нибудь круп­
ным деятелем.
— Тогда почему ты считаешь, что здесь все как-то ина­
че? — сказал Пол Малатеста. Но тут же сам засмеялся,
потом взял бутылку и налил бренди в обе рюмки, рас­
плескав его по полированной поверхности столика.

В течение часа из клуба никто не выходил. Потом выш­
ли все разом и направились к автомобилям, перешепты­
ваясь на ходу. Тото кивком головы предложил Винни ид­
ти за ним и направился к своей машине. Он шел вразва­
лочку, сунув руки в карманы, курил и смотрел на трещины
в асфальте.
— Винни, садись за руль, — сказал он. — Поедем, куда
я скажу.
Тото выглядел чем-то расстроенным, словно получил
взбучку.
Весь этот час Винни провел на улице, ломая голову
наД тем, как бы отключить магнитофон. Корсо сказал
ему, что он может записывать непрерывно в течение девя­
носта минут, не больше. Винни хотелось сберечь часть
пленки: жалко было расходовать ее на болтовню с Пиджейсом. Сейчас он был уверен, что пленка закончилась.
Однако Корсо, опытный сотрудник ФБР, учил его ни при
каких обстоятельствах не выключать магнитофон и затем
снова не включать его. Сказал, что такая запись будет на
суде бесполезной. Поскольку Винни теперь стал настоя­
щим агентом, он старался строго следовать правилам.
Корсо не просто нажал кнопку записи, но и заклеил ее
сверху скотчем. Чтобы добраться до этой кнопки, Винни
пришлось бы раздеться.
— Не надо так осторожничать, — сказал Тото, — гони
быстрее.
"Сволочь, — подумал Винни, — даже не сказал, куда
ехать".
— А куда ехать-то? — спросил он.

Одесса-Бич

101

— До здания суда, потом направо, по Четвертой улице.
Дом моей сестры будет третьим от угла справа.
Он припаркбвал машину возле пожарного крана, непо­
далеку от перекрестка. Тото посмотрел на него с легкой
улыбкой.
— Я убедил Бальзамо, что тебя стоит проверить на де­
ле, — сказал он. — И знаешь — тебе с ходу повезло. У нас
с тобой есть работенка. Причем дело серьезное. Там бу­
дут важные люди. Вообще ты мне нравишься, Ба-Ба. Ты
вкладываешь в дело больше души, чем многие из коман­
ды.
Винни кивнул, и его тут же бросило в пот.
— Я забегу к сестре, заберу кое-что. Потом поедем к
складу утиля, знаешь, где Фэт Энтони обитает. Там шлеп­
нем того русского говнюка в ковбойской шляпе. Ты пом­
нишь его?
Винни снова кивнул.
— Для него отсчет времени уже начался, а он об этом
и не подозревает. Хе-хе. Люблю такие дела.
— А Бальзамо не возражает, если я поеду туда?
— Поедешь? Ба-Ба, ты самый счастливый человек на
свете. Тебе доверили спустить курок, понял? Классное у
тебя начало. Я рад за тебя, Винни, сука буду.
Винни прокашлялся и молча посмотрел на Тото. Тото
кивнул и потрепал Винни по щеке, словно благословляя.
— Я всегда знал, что мне рано или поздно повезет, —
сказал Винни.
— Правильно, Винни. Когда продемонстрируешь свое
уважение, хорошие вещи не заставят себя ждать.
Тото приблизил лицо вплотную к Винни, и тот поду­
мал: "Если он меня поцелует, я сдохну. Придется просто
удавить этого гада".
— Добро пожаловать в братство Коза ностры, — ска­
зал Тото торжественно.
Он вышел из машины и вперевалочку зашагал к дому
своей сестры. Когда он вошел в подъезд, Винни торопли­
во вылез из автомобиля. "Боже милостивый, — думал
он, — ты добр, ты живешь в Бруклине". Он подбежал к те­
лефонной будке на углу, бросил четвертушку и набрал но­
мер Алекса. "Боже милостивый, Боже всемогущий, ока­
жись дома, Алекс, — повторял он мысленно, — будь до­
ма, ради Бога". Послышался гудок, еще один, потом заго­
ворил автоответчик: "Вы знаете, кто я. Подождите сигнал
и сделайте ваше сообщение. Я перезвоню вам, как только
буду дома".
— Алекс! Если ты мне не поможешь, я должен буду
убить русского на Стэйтен Айленде, — сказал Винни. По­
том закричал в трубку: — Ты слышишь?! Они хотят, чтобы

102

Боб Льюси

я прикончил одного из этих русских, того, что в ковбой­
ской шляпе. Алекс, что мне делать?!
Винни успел сесть за руль к тому моменту, как Тото
вышел из здания.
— Ты готов? — спросил он Винни.
— О чем речь? Поехали.
Ночь была темная — ни луны, ни звезд. Воздух, вяло
текущий в Стэйтен Айленд со стороны Нью-Джерси, был
тяжел от смрада. Хотя Юрий держал окна "мерседеса" за­
крытыми, вонь проникала в автомобиль, раздражая его
чувствительный нос, который начинал кровоточить, когда
он тер его.
Он перебрал кокаина, но это его не тревожило. Фары
первой машины свернули на его улицу. Машина припар­
ковалась позади него перед входом на склад Фэта Энто­
ни.
Следом показались огни второй машины, потом треть­
ей и, наконец, четвертой. Юрию было непонятно, почему
так много людей собралось для встречи с ним. Однако
ничего тревожного он в этом не усмотрел. Напротив, вы­
ходит, что он очень важен для них. В первой машине на­
ходились Фэт Энтони и Бальзамо. Кто был в остальных,
его не интересовало.
Ворота на склад раскрылись со скрежетом. Бальзамо
дал знак Юрию, чтобы тот въехал во двор. Остановив во
дворе машину, Юрий заколебался, выходить из машины
или не выходить. Грязь жуткая, потом полчаса не отчис­
тишь ботинки. В небольшой будке вспыхнул свет: там бы­
ла контора Фэта Энтони. В луче света появился Бальзамо
и нетерпеливо помахал Юрию, чтобы тот поторапливался.
Юрий принял свое решение за день до этого и сразу
же позвонил Бальзамо. Последние дни подтверждали его
худшие опасения: отношение к нему со стороны Ники ста­
ло портиться. Петро явно его оттеснял. Юрий понял: стоит
потолковать с Бальзамо и взять дела в свои руки.
Петро, как и Ники, по-настоящему не разбирался в
американцах. Зато он, Юрий, видел их насквозь; он
* знал,
как надо разговаривать с ними, как натравливать их друг
на друга. Бальзамо не раз говаривал вскользь, что Матти
Муска — дурак. Психованный дурак, способный на любое
безрассудство. Вот Юрий и позвонил Бальзамо, чтобы ор­
ганизовать эту встречу. Он скажет ему, что готов пришить
Матти Муску. Тогда Ники оценит его по-настоящему, ему
это понравится. Они устроят хорошую гулянку в клубе, и
он, Юрий Ягодин, будет почетным гостем, героем дня.
Ники объявит тогда об открытии еще одного ресторана,
шикарного ночногр клуба, где он, Юрий, будет хозяином.
Может, даже подумает насчет бизнеса с кокаином. Со­

Одесса-Бич

103

всем немного, не так, как они шуровали с Петро и Сонни;
чтобы хватало на оплату счетов. А счета, должно быть, бу­
дут высокими. Но и кокаин стоит дорого. Юрий обнару­
жил, что не может жить без кокаина, как без своей ков­
бойской шляпы.
Винни вошел в кабинет Фэта Энтони, Тото шел впере­
ди. Странный русский крепыш в ковбойской шляпе пос­
мотрел на него как на незваного гостя, словно здесь соб­
рались самые близкие друзья.
У русского была темная кожа, что для Винни было
совершенно непостижимо. Он считал, что русские —
сплошь блондины с голубыми глазами либо лысые и пу­
затые. Этот парень был невысокого роста, коренастый, с
карими глазами, в блеске которых Винни усмотрел кокаи­
новый кайф.
Этот человек должен умереть — вот в чем Винни был
твердо уверен. Но сам русский об этом не подозревал. А
может, просто был чокнутый: ни намека на страх. Приду­
рок, видно. Да и выглядит таким.
В комнате их было шестеро. Бальзамо сел за письмен­
ный стол Фэта Энтони. Сам Фэт, Юниор и Тото располо­
жились в креслах. Винни и русскому предложили сесть на
скамейку, обитую пластиком. Бальзамо порылся в кар­
мане и извлек одну из своих вонючих маленьких сигарильос. Винни эта тонкая сигара показалась похожей на
член обезьянки. Он немало их повидал, когда бросил
школу и стал промышлять наркотиками в Бронксе. С то­
варом в карманах он обычно ошивался в зоопарке, глядя
на львов и тигров, вонючих пингвинов и на обезьяньи пе­
нисы. "Почему мне такие мысли в голову лезут? — поду­
мал он. — Ведь я боюсь куда больше, чем этот русский
кретин с его ковбойской шляпой".
В комнате буквально висел запах смерти. Винни поду­
мал, что этот придурочный засранец все же нервничает:
он снял свою шляпу и крутил ее на пальце.
— Нам есть о чем потолковать. Ты-то чего хотел? —
обратился Бальзамо к русскому, не глядя на него и вертя
в пальцах сигару. При этом он смотрел в стол, словно
изучал какую-то бумагу.
— В общем, так, — сказал русский. — Может, вы по­
можете мне найти Матти Муску, а я за это окажу вам одну
услугу. Бесплатно. Никаких башлей.
Бальзамо ничего не ответил. По-прежнему вертя сига­
ру, он повернулся к Юниору, который с готовностью под­
нес ему горящую спичку.
— Чего ради мы будем помогать тебе найти Матти? —
сказал Фэт Энтони, покачивая головой и глядя на Бальза­
мо.
\
— Матти — наш кормилец, — сказал Бальзамо.

104

Боб Льюси

Винни глотнул и посмотрел на Тото, который облизы­
вал губы и глазел по сторонам.
Русский все вертел в руках свою шляпу, потом надел
ее, снова снял. Это выглядело как сигнал: дверь в кабинет
открылась и появился Матти Муска.
— Можно? — спросил он.
Его шумно приветствовали все присутствующие, кро­
ме Винни и русского, который, сидя на скамье, тяжело за­
дышал. Винни закрыл глаза; на миг ему показалось, что
он каким-то чудом может исчезнуть из этой комнаты. И
очутиться там, где находится Алекс. Подумал он и об
агентах ФБР: может, они уже в засаде, где-то поблизости,
наблюдают за ними, переговариваются через портатив­
ные передатчики условными фразами, ждут сигнала, что­
бы ворваться в дверь с золотыми бляхами в руках: "Мы
из ФБР! Игра кончена!". Винни так крепко зажмурил гла­
за, что представил эту картину вполне реально. Послы­
шался голос русского:
— Почему ты вечно устраиваешь неприятности? Никто
не хочет здесь неприятностей. Ты сумасшедший. Ты
устраиваешь слишком много неприятностей.
Матти хрипло заорал на русского и ударил себя в
грудь; так он делал, когда терял контроль над собой:
— Падла! Сволочь поганая! Ты думал, эти ребята меня
продадут? Такому говнюку, как ты?!
В тот же миг у всех в руках оказались пистолеты, их не
было только у Винни и русского. Тото толкнул плечом
Винни и попытался сунуть ему в руки оружие, но опоздал:
Винни нырнул вниз и плашмя упал на пол. Захлопали вы­
стрелы. Он увидел, как русский выдернул из своей шляпы
нож. С воплем он метнул его в Матти; нож вонзился в
косяк чуть повыше головы Матти.
Больше он ничего не смог увидеть, потому что уткнул­
ся лицом в пол возле скамейки. Русский, которого, как он
вспомнил, звали Юрий, упал на него, бормоча что-то. Из
ран на его теле хлынула кровь.
Винни сбросил с себя тело русского, попытался вско­
чить, но поскользнулся в луже крови и рухнул на спину.
Он ударился локтем о пол и ощутил резкую боль. Раз­
дался крик Бальзамо:
— Это еще что за блядство?
Он повернулся и увидел магнитофон, вывалившийся
из-под рубашки.
— Убить суку! — завопил Юниор. — Записывал, гад!
Бей его!
— Не стрелять! — скомандовал Матти Муска. Его
трясло от ярости, он оттащил от Винни тело Юрия.
— Ты понял, Тото?! — выкрикнул БальзЪмо. — Ты

десса-Бич

105

онял, Тото?! Я говорил тебе, что он задает слишком мноо вопросов!
Винни, закрыв глаза, шептал: "Боже милостивый, Босе, сделай так, чтобы я исчез отсюда..." Перед глазами
го возник образ Алекса. Рука онемела, он не мог пошеелить ею. В нос ударило смрадное горячее дыхание
Эниора.
— Я тебя своими руками удавлю, сука жирная...
Юниор ударил Винни в лицо, размахнулся и ударил
ще раз. Винни улыбнулся, и Юниор нанес ему еще один
дар.
Фэт Энтони вертел в руках магнитофон, пытаясь его
ггкрыть:
— Что это за штука? — сказал он с досадой.
— А что это, по-твоему? — спросил Матти Муска.
Цепляясь за скамейку, Винни кое-как поднялся. Тото
ыстрелил ему в плечо. Он пошатнулся, но устоял на ноах.
— Болван! Что ты делаешь?! — заорал Матти Муска и
даром сбил Тото с ног, Бальзамо еле успел подхватить
го на руки.
Винни сел в кресло. Вся правая сторона его тела онеiena. Он сидел, раскачиваясь и оглядывая комнату в но­
сках шанса на спасение. Юниор и Тото выволокли тело
усского. Винни услышал, как хлопнул багажник машины.
1стретившись взглядом с Матти, он отвернулся. Посмот­
рел на Фэта Энтони и Бальзамо. Старик осклабился пасудной садистской улыбкой, и Винни сосредоточил вни,ание на его коричневых зубах. Коричневый героин. Они
ривозили его из Мексики. Дрянь, конечно, по сравнению
"белой леди". Сейчас "белая леди" унесла бы его далео>от этой ловушки. Винни тихо забормотал: "Святой Иу,а облажался, Алекс облажался, федеральные агенты обажались. Дурак ты, Ба-Ба, какой ты балда!.."
— Ты что там мелешь? — обратился к нему Матти. —
'кололся, что ли, или нанюхался?
Винни покачал головой. Он посмотрел на Тото и улыбулся. Он знал, что умрет через считанные минуты. Весь
опрос — как? Матти держал в руке магнитофон. Подоjen к Винни и постучал его магнитофоном по голове.
— Что тут записано? — спросил он.
Винни пожал плечами. Он вспотел, капли пота затекли
рану на плече, вызывая острую боль, от которой кружиась голова.
— Ты мне все расскажешь, понял? Иначе я тебе для наала размолочу коленные чашечки. Потом кастрирую и
се это в пасть тебе затолкаю. А потом... потом...
Винни кивнул головой.

106

Боб Лыоса

— Все ясно, — сказал он. — Но сожрать меня ты не
сможешь. Это будет нарушением закона.
Все рассмеялись, Винни тоже улыбнулся. Бальзамо
сказал:
— Ну и придурок!
Матти Муска долго смотрел на него, словно думая, с
чего начать.

14
Мелодия была латиноамериканская, простая, легко за­
поминающаяся. Красивая музыка — так и подмывало по­
танцевать. Алекс решил, что это румба, а может быть,
мамбо. Он бросил взгляд на зеркальный потолок, и ему
показалось, что там, меж зеркальными люстрами, тан­
цует не меньше сотни людей. Благо, площадка была боль­
шая, места сколько угодно. Девочки и мальчики с бито­
выми прическами, почти дети, толпились возле эстрады.
Те, что постарше, дамы с седыми прядями в волосах и
матроны с золотыми прическами, танцевали на краю за­
ла, в центре же толкалась публика помоложе и средних
лет, между девятнадцатью и сорока.
Ты поцелуешь меня раз,
Я поцелую тебя два,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
Ах, это парадиз...

Некоторые женщины были в кожаных брючках, сапож­
ках и пышных шелковых кофтах. Они танцевали с мужчи­
нами в строгих костюмах или джинсах и рубашках нара­
спашку. Мелькали и платья кричащих тонов, кое-кто был в
бальном наряде до пола. Алекс никогда не видел ничего
подобного. Свадьбы в шикарных кварталах по сравнению
с этим показались бы похоронами. Пальцы сами собой
отщелкивали ритм.
Ты поцелуешь меня раз,
Я поцелую тебя два,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
Ах, это парадиз...

Длинные столы были сервированы как для банкета —
каждый на пятнадцать—двадцать персон. Надо было
иметь глаза ястреба, чтобы увидеть на скатерти хоть не­
большой просвет: блюда стояли так плотно, что кое-где
налезали друг на друга. Еда была незнакома Алексу. Он
узнал, правда, красную икру на черном хлебе; фарширо­
ванная щука тоже вроде была ему известна. Была знакома

107

Одессо-Бич

свекла, капуста, кабачки, белая рыба. Но массу других
блюд он не мог определить.
Каждый четвертый или пятый ел жареного утенка. С
многоэтажных ваз, поверх разложенных ярусами апель­
синов, персиков и яблок, свисали кисти винограда. Шоко­
ладные и прочие пирожные занимали нижние ярусы.
Официанты и официантки носились из кухни и обрат­
но. Тащили метровые шампуры с шашлыками из ягняти­
ны, вырезки и свинины.
Каждый стол был уставлен яствами разных советских
республик. Всюду бутылки водки "Гордон", коньяка
"Хеннесси". Гремела музыка, а Алекс испытывал одино­
чество, как путешественник в чужой стране, посторонний
на чужой свадьбе.
Две гитары, синтезатор, ударник и бонго составляли
музыкальный квинтет. Негритянка пела:
Ты поцелуешь меня раз,
Я поцелую тебя два,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
Ах, это парадиз...

Певица встряхнула тамбурин, подняла над головой ру­
ки и запела русский рок. От перемены ритма Алекс чуть
не подпрыгнул, облив водкой пиджак. Он откинулся в
кресле, наблюдая эту удивительную картину.
Сюда его привело телефонное послание Винни. Обыч­
но его послания, записанные автоответчиком, были глу­
поваты: короткие истории, похожие на детские, начинав­
шиеся словами: "Это я, Ба-Ба" и кончавшиеся неизмен­
ным: "Я работаю, партнер".
На сей раз он кричал в телефонную трубку, что от­
правляется, чтобы убить какого-то русского в ковбойской
шляпе.
Всего Алекс насчитал пять посланий. Первое было от
инспектора Росса, второе — от Делани. Росс был поли­
цейским старой школы, который никогда не симпатизиро­
вал и не доверял федеральным агентам. В прошлом у
Алекса бывали с ним разногласия по поводу совместных
операций. "Ты начинаешь дело, — говорил Росс, — а по­
том фэбээровцы крадут у тебя осведомителя, и все заслу­
ги принадлежат им. Они так всегда действуют, и ничего с
этим не поделаешь. Так у них принято. Местная полиция
для них :— это так, ^елкота". Алекс не соглашался: един­
ственный путь покончить с организованной преступно­
стью — совместные действия. Алекс всегда считал, что
подобные операции придавали реальную силу и гибкость
законам. Он верил в это до сих пор. Росса он нашел дома.
— Что бы ты ни выкидывал, ты отлично работаешь, —
сказал Росс с ноткой гордости. — Ты заставляешь бюро

108

Боб Льюс

психовать. Они звонят мне каждые полчаса, все ищу
тебя.
Алекс сказал, что ему и в голову не приходит, с чеп
вдруг такое внимание к его персоне. Росс ответил со сме
хом:
— Ты, главное, действуй тонко и очень-очень осторож
но. У них найдется двадцать способов подставить теб
ножку.
Послание Делани было ласковым, почти душевным
"Алекс, старина, где ты? Нам надо поговорить, дружище
Очень надо. Позвони мне домой".
Два звонка от детей. Джоша стошнило прямо на Лягу
шачью Задницу, а Дэвид собрался убежать из дому
Обычные дела. А потом — звонок от Винни.
В кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" оправляла такелаж...

Черная певица пела отрывисто, оркестр ненавязчив
*
аккомпанировал ей. Алекс налил еще рюмку водки. 0i
сидел в одиночестве за самым маленьким столиком ноч
ного клуба.
Когда он приехал сюда и заговорил с официанток
по-английски, тот что-то забормотал, покачал головой i
пожал плечами. Алекс попробовал заговорить на идише
хотя знал его не очень хорошо. Официант наморщил но<
и удалился. Подошла официантка — полноватая женщин!
с красиво подведенными глазами. В ней было что-тс
очень характерное, и Алекс решил, что у всех русски)
женщин красивые глаза.
Он заговорил с ней на идише, сказал, что не проч!
чего-нибудь поесть, попросил меню. Официантка кивну
ла, прибрала на его столике и ушла, не сказав ни слова
Спустя несколько минут она вернулась с графинчикок
водки "Гордон" и двумя бутылочками содовой. Улыбну
лась ему приветливо и снова ушла.
— Поесть! — крикнул Алекс ей вдогонку.
Звонок Винни оставлял Алексу две возможности. Пер
вая — позвонить Делани. Может, тот скажет все-таки, чт<
стряслось с Винни. Надели на него провода и отправил&
на дело? Скорее всего, Делани ничего не скажет ему, <
начнет подкалывать по поводу жучков. Нот, с Делани ем)
говорить не хотелось.
Второй вариант — попытаться найти русского в ков
бойской шляпе. Алекс, как старый разведчик, умел разыс
кивать людей. Русский в ковбойской шляпе с перышком
играющий в азартные игры на улице, должен быть извее
тен местной полиции. Алекс не знал, есть ли у него знако

Одесса-Бич

109

мые в местном полицейском участке и смогут ли они ему
помочь, но особого выбора не было, попытку стоило сде­
лать.
Шестьдесят второй участок размещался в старом про­
сторном здании с зарешеченными камерами и залом раз­
мером со спортивный. Дежурный, маленький чернокожий
сержант, попросил Алекса подождать. Персонал был весь
на участке, занимался настоящим делом. Для дежурного
сержанта единственная стоящая полицейская работа про­
исходила только в пределах его округа. Когда-то Алекс
склонен был считать так же.
Патруль прибыл спустя час. Детективы оказались го­
раздо моложе, чем ожидал Алекс. Оба болтали на том ду­
рацком телевизионном жаргоне из полицейских сериапов, от которого Алекса тошнило. Конечно же, они знали
э всяком дерьме, которое происходило на их участке.
Сначала они сказали:
— Русский в ковбойской шляпе? С пером? Шутите, что
1И?
Потом один из них, которого звали Гарольд, заду­
мался:
— Постойте! Кажется, я знаю, о ком идет речь. Он де1ает бизнес на коке. Точно, он из ночного клуба на Брайгон-авеню. Я на него уже капнул в отдел по наркотикам.

понял, что я имею в виду? Ты понял, в чем тут дело?
говорит, Ники. Говорит им все. То, что я слышала об с
публике... слава Богу...
Он не слушал ее.
— А ты знаешь, где находится это поместье?
— Знаю, — тихо ответила она.
— Да, кстати, а хорошие новости? Ты сказала, что
и хорошие.
— О! Отличные. Тебе весточка с родины. Помн
Мишу Ягодина? Ювелира?
— Конечно. Брат Юрия.
— Так вот, он здесь, в Риме. Привез письмо для те
— От кого? — спросил Ники со смехом.
— От Виктора Воска.
Словно свет вспыхнул в комнате — так тепло и
достно стало Ники. Он вспомнил: так он радовался, к<
еще мальчишкой решил, что где-то на свете есть ро/з
ему Зораков. Тогда этот свет стал быстро тускнеть,
сать, он знал, что по-прежнему будет один, еще б(
одинок, чем всегда. Тяжелое было время... пока не
явилСя Виктор.
— Ты не шутишь?
— Нет! Виктор хочет с тобой встретиться в о
"Эсперанса” в Сан-Диего! Представляешь? Он будет
в воскресенье.
— Да ты что?! Завтра, в Сан-Диего?! Вика! Сан-Диег
это на другом краю Америки. Бог мой! Это же у черт
куличках.
— Да ладно тебе, Ники. Ты же в Америке, не в Coi
Сел на самолет и полетел. Ты же свободный челе
Только заплати за билет — и никаких проблем.
Ники почувствовал нервную дрожь где-то в желуд|
груди, потом и в горле. Знакомое чувство...
— Так ты полетишь, Ники?
— Да я в Сибирь полечу, чтобы повидать старого л
та!
— Ну, Сан-Диего, слава Богу, не Сибирь. Какой ты,
нако, сентиментальный!
— Одно слово — русский.
— Это уж точно. Так оно и есть, ты сам знаешь.
— Что знаю?
— Что я тебя любила по-настоящему.
— Давно-давно, в другом мире, я, кажется, тоже •
любил.
— Ой, какие же вы, мужики, вруны!.. Чао, Ники!

129

Одесса-Бич

16
Алексу показалось, что во рту у него — горящие угли,
ион закрыл лицо ладонями. Губы Тани прижались к нему,
она застонала, как плачущая горлица. Хотя шторы были
плотно сдвинуты, Алекс заметил, что день был в разгаре.
Ее голова двигалась в ритме крыльев летящей морской
птицы. Он глубже втиснулся головой в подушку и поду­
мал о Марше, о дурацком ее поведении.
— Ты только держи себя в руках. Если тебя вырвет,
сам же и захлебнешься.
Ничего себе половая жизнь. Дал себе слово воздержи­
ваться целый месяц, а тут возбудил ее и прямо затопил
семенем.
Неожиданно Таня соскользнула с него, словно ее то­
ком ударило. Все железо, которое растворилось в его ор­
ганизме с водкой, снова собралось воедино. Таня склони­
лась над ним и заработала так, словно между ног у него
был бенгальский огонь.
— Ну, янки, дудль-дэнди, можешь разбудить меня, мо­
жешь расшевелить? — Ее груди качались прямо перед его
лицом. Кончиками пальцев она нежно рисовала кружочки
на его щеках, губах, подбородке. Потом заговорила
умоляюще: — Ну еще, глубже, Саша. Ты же такой хоро­
ший любовник. Самый лучший.
В комнате словно поселилось сразу несколько горлиц.
— Ну давай же, давай, Саша. Хороший любовник, са­
мый лучший!..
"Ты прав, Ники Зораков, — подумал он. — Это город
лжецов".
Таня оседлала его.
Воркующие горлицы улетели, отрывисто запела сойка.
Таня мчалась верхом во всю прыть, словно для них это
было привычное дело, любимая песня. Ее голова ритмич­
но раскачивалась.
А глаза у нее красивые. Между ними, на переносице,
висела капелька пота. Но Алекс уже думал о Винни, о
русском ковбое и Ники Зоракове. Для Тани поездка вер­
хом обещала быть очень и очень долгой. Часы на комоде
показывали девять тридцать. Может быть, подумал Алекс,
Марша тоже просит Лягушачью Задницу войти поглубже,
уверяя его, что он самый лучший. Он попытался сосредо­
точиться на капельках пота, которые усеяли груди Тани.
"Сосредоточься, сосредоточься, — внушал он себе. —
Пусть получится, пусть получится". Но ничего особенного
не чувствовал.
А Таня продолжала гарцевать.
Наконец он прикусил нижнюю губу и приподнял голо­

130

Боб Лк

ву так, как обычно делал в финале, когда все 6t
по-настоящему.
Город обманщиков, нация жуликов, мир фальши и
мозванцев.
Он вцепился в грудь Тани и изобразил стоны, котор
могли бы позавидовать профессиональные лицедеи.
Таня обхватила его затылок, прижалась к нему.
— Я здесь, Саша! — крикнула она. — Здесь, здесь...
вот... ну вот... и у тебя получилось. Все... все... ты сам
лучший...
Прошло несколько минут полного молчания, пот
она зашептала ему на ухо что-то по-русски, возмож!
колыбельную песню.
Водочный туман обволакивал мозг Алекса. Взгляд н
как не мог сфокусироваться. Он закрыл глаза и некотор
время лежал, зажмурившись. Потом осторожно прис
крыл их. Ему приснилось, что Винни сидит с ним в "Мо
ковских ночах". Они танцуют с ним под музыку скрипки
смеются так, как смеются русские мужики. Во сне он чу
ствовал себя счастливым и хотел поскорее вернуться т
да.
Ты поцелуешь меня раз,
Я поцелую тебя два,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля.
Ах, это парадиз...

Дневной свет проникал сквозь желтые занавески, (X
вещая обнаженную Таню. Она лежала рядом с ним к
кровати, тихо дыша. Ее скачки верхом, похмелье и плс
скрипки убаюкали Алекса. "А ведь ничего нет такого у
важного, из-за чего нужно было бы вставать", — подума
он. Его взгляд обратился к часам: десять утра. Алекс уви
дел свой пистолет, бляху, блокнот и лениво подумал, кг
аккуратно они оказались сложенными на столике.
Таня вздохнула. Это был эротический вздох, и у нет
слегка шевельнулось в чреслах. Но тут он снова погру
зился в сон.
Фэт Энтони припарковал машину и по грязной до
рожке пошел на склад металлолома. Он открыл замок
нажал кнопку, и стальные ворота разъехались в стороны
маленькие колесики разбрызгивали грязь и гальку. Ем
нравился этот звук. Фэт Энтони открывал занавес в мм₽
металлолома. На минуту он замер и огляделся по сторо
нам.
"Мерседес" русского был расплющен. Два трупа, впе­
ремешку с кожей сидений и сталью автомобиля, скорс
начнут пахнуть. Ни смазка, ни масло, ни керосин, ни бен

Otecca-Бич

131

зин, ни грязь склада не перебьют трупного запаха. Фэт
Знтони знал это. Иной раз, буквально через несколько
часов, смрад поднимался, словно в знак протеста. Ему хо­
телось, чтобы вырыли яму да закопали все, и дело с кон­
цом. Присыпать сверху землей, а там подгонят магнит и
' все уберут.
Фэт Энтони выпил кофе из термоса, откусил кусок
свежего итальянского хлеба с маслом. Оснований для па­
ники не было. Скоро следы вчерашнего исчезнут. Грузо­
вик из плавильни в Нью-Джерси был уже в пути. Русский,
этот дурак Винни и "мерседес" будут кремированы, от
них останется только кучка пепла.
Фэт Энтони чувствовал себя скверно. Его сердце,
сердце кладовщика, было разбито: роскошный приемник
"Блаупункт" был тоже раздавлен. Он, конечно, и пальцем
не пошевелил, когда это случилось. А мог бы спасти ра­
дио. Такие оптом идут по шестьсот долларов. Какой по­
зор, какое преступление, думал он.
Он откусил еще один порядочный кусок, поперхнулся,
запил его глотком сладкого кофе.
Потом Фэт Энтони стоял над спрессованным в брикет
автомобилем, вздыхал, покачивая головой. Шестисотдол­
ларовый "Блаупункт". Какое преступление! В пятидесяти
метрах от него через ворота входил Карл Маркс. Фэт Эн­
тони закурил сигарету. Когда он увидел, что к нему при­
ближается карлик, он бросил сигарету в грязь. Сердце бе­
шено заколотилось в груди. Что такое? Он испытал рас­
терянность. Карлика он знал, но почему он шел к нему
гак, как ковбой к лошади?
У карлика были хорошие связи, это все знали. Фэт
нервно откусил еще кусок булки, которую держал в руке.
Откуда появился этот поскребыш?
— Эй! — окликнул он карлика.
Фэт Энтони был влиятельным человеком, это тоже
ice знали. С ним шутки не выйдут. Он связан с "семьей",
>н "посвященный". Возможно, тут какой-то обман зрегия. Маленький сукин сын держал в руке пистолет.
Фэт шагнул назад, потом еще, а карлик приближался.
Фэт Энтони поднес ко рту стаканчик кофе, но руки
друг так затряслись, что он выронил стаканчик и облил
вой двухсотдолларовые ботинки.
А карлик неуклонно приближался.
— Что ты делаешь? Скажи хотя бы, в чем дело?! А?! Поожди! — закричал он. Изо рта брызнули крошки бутеррода.
Фэт Энтони попятился назад еще быстрее.
— Что я такого сделал, Карл? Да подожди ты, черт по­
ври! — Он споткнулся о бампер "шевроле" и упал спиой в грязь. Тут же перекатился на живот, как тюлень.

Боб Льк

— Полиция! — хрипло заорал он. — Полиция! — (
кричал изо всех сил, как никогда в жизни не кричал.
Карл Маркс дивился на это зрелище и улыбался.
— Я от дона Малатесты, — сказал он.
Карлик говорил по-английски. Фэт Энтони был из н
вой волны, он не понимал сицилийского. Он встал на к
лени.
— За что, ради Господа?
Карл Маркс пожал плечами.
— Ты, наверно, лучше меня знаешь.
Он посмотрел ему в глаза и выстрелил. Пуля угоди,
точно в середину лба, на дюйм выше переносицы. I
Карл Маркс никогда и ничего не оставлял на волю случе
Он извлек из кармана бритву, не спеша раскрыл ее и п
дошел туда, где в грязи, рядом с недоеденным бутербр
дом, лежал Фэт Энтони.
Для Карла Маркса это было чем-то вроде религиозн
го ритуала. Он перекрестился, нагнулся и перерезал Фэ
Энтони глотку.
Когда Алекс проснулся снова, комната была зали
дневным светом. Занавески раздвинуты. На кухне игра!
радио. А на краю кровати сидел Николай Зораков.
Вошла Таня с чашкой. От чашки поднимался пар.
— Вот, попейте. Хороший, крепкий чай, — сказала оь
— Доброе утро, — заговорил Ники. — Как самочу
ствие?
— Бывало и хуже, — соврал Алекс. Он сел и нач;
пить чай.
— Когда пьешь водку, надо побольше есть. Это сам<
главное, — сказал Ники.
— Да, слыхал, слыхал. Русские много едят, я знаю.
Алекс посмотрел на комод. Его пистолет и бляха л
жали на месте, но бумаги исчезли.
— Итак, мой друг, детектив Александр Саймон, вы н
писали мое имя на листе бумаги, пришли в мой рестора
чтобы попытаться загнать меня в ловушку. Вы пытали
склонить меня на нарушение закона, чего я никогда i
сделаю. Это нечестно, Александр Саймон. Просто оче1
непорядочно.
Алекс сделал большой глоток чаю. Зрение его оконч
тельно прояснилось. Он взглянул на часы. Одиннадца
утра. Отвечать он не стал, но постарался многозначител
но посмотреть в глаза Ники. Тот сидел на кровати, пол
жив ногу на ногу, сплетя на колене пальцы. Выглядел (
как хитрый лис на скале, наблюдающий за гончими, кот
рые кругами бегают внизу.
— Я вижу, Зораков, самочувствие у вас неплохое.

ьсса-Бич

133

— Зови меня просто Ники. Верно, я себя чувствую
йчас куда лучше, чем ты.
Смутно соображая, что делает, Алекс вылез из постеI, оделся. Сунул полицейскую бляху в карман, нацепил
1столет на пояс.
— Хороший пистолет, — сказал Ники. — В Нью-Йорке
всех есть оружие.
— У нас и у местных преступников — навалом. Да еще
давно прибывшие подключаются. Знаешь, что я имею в
ду, Зораков?
Никк улыбнулся и поднял руки вверх: дескать, сдаюсь.
Алекс прошел из спальни на кухню, поискал Таню. Он
м не знал, беспокоиться по этому поводу или нет. Во
’ком случае, ее не было.
Она пошла за покупками, — сказал Ники. — Вергся не раньше чем через час.
— Славная женщина, — заметил Алекс.
— Отличная. Добрая душа. На родине ей много приюсь пережить, а здесь довелось хлебнуть и похлеще.
— Ты уже сколько времени в Штатах?
— Два года. Чуть меньше.
— У тебя хороший английский.
— Спасибо.
Алекс стоял в двери, смотрел на Ники, который все
,е сидел на постели и вспоминал ночь и утро с Таней.
, верно, добрая душа. И — страстная любовница.
— Прекрасная женщина. Ты прав, Зораков. Добрая —
> подходящее слово для Тани.
— Она считает себя поэтессой. Все поэты — добрые
ди, — сказал Ники с улыбкой.
— И видимо, все русские — поэты.
— Поэты из "империи зла". Так, детектив Саймон?
— Называй меня просто Алекс.
— Нет, лучше — Саша. Саша — подходит? Хорошее
я.
— Лишь бы тебе нравилось, Зораков. Но я тебе все же
j-что скажу. Я думаю, дерьма в тебе многовато.
Ники показалось, что ему влепили пощечину. Тем не
нее он сохранил на лице улыбку.
— Ты так считаешь?
Алекс был, видимо, доволен своим точным определе)М.
— У меня, Зораков, расклад — флэш, как говорят в по>е. Ты — самый настоящий уголовник. По моим расчеI, ты замешан в убийстве по меньшей мере трех чело:. А вышагиваешь по ресторану, как царь. Только на дегг у тебя кокаин.
— Что еще? — спросил Ники.
— Что? Ты — деревенщина.

134

Боб Ль

Ники удивила такая вспышка эмоций. Он считал, 1
совместная пьянка как-то охладила пыл Алекса. Увы, i
димо, нет. И это вызвало у него разочарование. Ему хо
лось подружиться с этим человеком. Что-то было в н
от Виктора Воска. Не только то, что оба были блюстита
ми порядка. Может, полет? У Виктора были в душе noj
и отвага. И у этого американского детектива вроде бы'
же. Пришел в клуб один, один против всех. Смелый к
жик. Ники таких уважал.
— Слушай, — сказал Ники. — Мы тут с тобой одни, i
ворим с глазу на глаз. Давай попробуем понять друг д|
га. Прежде всего я не уголовник, не убийца и наркоти!
ми не промышляю. Вся твоя информация обо мне невс
на. Как я могу убедить тебя в этом?
Алекс смотрел на него с удивлением.
— Попробуй ответить на вопрос, что я задал тебе в»
ра. Только говори правду.
— Вчера ты просил достать тебе кокаина. С тех пор г
чего не переменилось. Я к наркотикам отношения
имею.
— А твой друг в ковбойской шляпе?
— Я же сказал тебе, что уволил его. Его больше нет
— Как его звали?
— Если он так важен, как же ты не знаешь его по им
ни? — Ники попытался улыбнуться.
— Черт тебя подери! Обещал говорить начистоту,
сам опять какие-то па-де-де устраиваешь.
— Я думаю, у тебя есть какие-то соображения в <
ношении меня и него. Скажи просто, что ты хоче1
узнать, — предложил Ники. — Вот ты про убийства нач«
Какие убийства? И что насчет Муски и Малатесты?
Алекс смотрел на него подозрительно. Полицейск
везде одним миром мазаны.
— Скажи мне имя человека в ковбойской шляпе. Ki
нем с этого.
— Юрий его зовут.
— Хорошо, хорошо. Видишь? Это совсем нетруд!
Правду легко говорить, когда совесть чиста.
Алекс выключил радио, сел на кровать рядом с Ник
— Где он живет?
— На Брайтон-Бич.
— Где именно? — спросил Алекс деловым тоном.
— Адреса я не знаю, — соврал Ники. Правда — к
водка, с ней легко переборщить, подумал он.
— Позвони ему. Он на тебя работал. Если хочешь, 41
бы я тебе верил, позвони ему.
Ники не хотел делать необдуманных шагов. Алекс ei
нравился, но доверять ему резона не было. Идея звонк
покойнику была хуже, чем сам факт его гибели. Юр

:са-Бич

135

гр. Почему же этот детектив так заинтересован в том,
бы найти его? Ему не нравилась игра, где он не мог
1нировать собственные ходы.
— Ладно. Ты пока собирайся с духом, а я позвоню по
'им делам, — сказал Алекс.
— А чего мне собираться с духом? Могу позвонить,
in хочешь.
— Хочу. Только минуточку подожди.Времени оказа:ь больше, чем я думал. Надо звякнуть кое-кому.
Набирая номер своей квартиры, он был уверен, что
гчас услышит по автоответчику глупый и милый голос
пни. Он церемонно извлек из кармана считывающее
ройство. Оно затрещало, как сверчок. Алекс слышал,
: перематывалась пленка: либо было одно длинное по­
мпе, либо несколько маленьких. Процесс оказался до!ьно долгим, и Алекс забеспокоился.
Наконец... Делани. Пошел он к черту, подумал Алекс и
гемотал пленку на следующее сообщение. Инспектор
х. Стало еще тревожнее. Не нравился ему тон, каким
юрил инспектор. Очень не нравился.
— Я звоню из 113-го участка в Куинз, — сказал
х. — Сейчас десять утра. Пока буду здесь.
Алекс нажал на рычажок и набрал номер участка. Покил дежурного соединить его с оперативной бригадой
ать инспектора Росса.
— Ты где находишься?
— В Бруклине. Что случилось?
— Кто-то убрал Матти Муску. Ему снесли голову.
Алекс посмотрел в спальню. Ники сидел на кровати,
ггал журнал.
— Когда? — спросил он.
— Есть свидетель. Точнее, не совсем свидетель. Он нио не видел, но слышал выстрелы. Ночью, в два часа.
В два часа он был с Ники. Юрия в ковбойской шляпе
I не было.
— И вот еще что, Алекс, — сказал Росс. — У Муски в
мане оказалось подслушивающее оборудование.
— Муска надел провода?
— Да нет.
— А что же тогда?
— У него в кармане была "Натра”, нательный МагнитоH. Да ты знаешь.
— Знаю.
— Твой парень, Винни Эспозито, носил его на себе.
1 еще был пластырь. К нему прилипли рыжие волоски.
— О Боже!
На другом конце провода — тишина. Потом инспектор
х со вздохом сказал:
— Вот так...

136

Боб

— Может, мне позвонить Делани? — Алекс задал
вопрос скорее себе, чем инспектору.
Он решил все же подождать. Снова набрал н
своего телефона, прослушал остальные звонки. Соо
ний от Винни не было.
— Все, — крикнул он Ники. — Я закончил. Поз
своему другу Юрию.
Ники вышел на кухню, вздохнул и покачал голове
Если страх и безумие гнездятся в глазах человеку
бывало, говорил Виктор, то и гнев — тоже, и Ники ув
его в глазах Алекса. Тот стоял, прислонившись к с
около телефона, скрестив руки на груди. Голова его I
склонена набок, он грыз изнутри щеку.
— Ты все еще на меня злишься. Считаешь, что я
ступник, гангстер или что-нибудь в этом роде?
— Хватит меня подкалывать. Давай звони, Ники.
— Чем подкалывать? — спросил Ники. Он взял тр
и набрал телефон Юрия.
— Не везет, — сказал он вскоре. — Никто не oтвe^
— Странно. Такого я не предполагал. — Алекс глу(
вздохнул и медленно-медленно выдохнул. — В оби
слушай, Ники. Есть неприятная новость. Во время т<
фонного разговора, который у меня был сейчас, я уз:
что твой близкий друг скоропостижно скончался нын
ней ночью.
"Значит, он знает про Юрия”, — подумал Ники.
— Он умер от болезни, которая называется дырка в
ле. Поражена голова. Вернее, снесена начисто. Видм
наследственная болезнь. Фамильная. Месяц или два
зад от той же болезни умер его племянник. Насколы
понимаю, ты — разносчик этой болезни. Этой чумы.
Ники молчал.
— А что, подробности тебя не интересуют?
— Извините, детектив Саймон, я что-то с трудом
понимаю.
— А почему не Алекс? Не Саша? Мы что, Зора
опять перешли на официальный тон?
— Ну ладно, Алекс. Ты что, разыгрываешь меня?
— Ничего себе розыгрыш! Я сообщаю о трагичес
кончине человека, а ты даже имени его не спрашивав
Какие же вы, русские, черствые люди!..
— Ну ладно... Кто это?
— Твой дорогой друг и покровитель Матти Муска.
покинул нас сегодня, ранним утром.
— Отлично! — Ники не смог удержать улыбки.
— Феноменально. Ники Зораков становится исад
ним человеком. — Алекс подмигнул, и на лице его т
расплылась широкая улыбка.
Оба расхохотались. Ники сперва лишь несмело хи>

137

Одесса-Бич

нул, потом рассмеялся по-русски, от всей души. Смех
Алекса был открытым, свободным, как у мальчишки.
— Ну ты, Ники, даешь... Впрочем, настоящим масте­
ром выпендрежа все-таки остаюсь я. Ха-ха-ха! Не ври
больше! Доверься мне, и я тебе помогу.
Алекс говорил все это смеясь, но в общем-то вполне
серьезно. Оборвав смех, он посмотрел на телефон, кото­
рый безмолвно висел на стене. Забытая было мысль
вновь осенила его.
Напряжение между ними исчезло. Ники чувствовал
себя так, словно уцелел после жуткого шторма. А может,
он и вправду нашел себе нового друга, человека, которо­
му мог доверять? Товарища...
— Нью-Йорк — город зла, верно, Саша?
— Как тебе сказать? На самом деле городов или стран
зла не бывает, Ники. А бывают бессердечные и безмозг­
лые люди.
— Слушай, ты по-прежнему подозреваешь, что я ганг­
стер, убийца и торговец наркотиками? — спросил Ники
так, словно ответ Алекса был ему очень важен.
— Может, подозреваю, а может, и нет. Я тебя не до
конца понимаю, Ники.
Ники засмеялся:
— Кто знает, может быть, скоро я сам себя пойму до
конца, и тогда...
— Ладно, — сказал Алекс, поднимаясь и подходя к те­
лефону. — Я понимаю, в какой обстановке ты живешь и
работаешь. Ты парень что надо, Ники.
Ники улыбался. Он почесал в затылке, пожал плеча­
ми.
— Ты только помни, что тюрьмы и кладбища во всем
мире полны людей, о которых говорили: он парень что
надо...
Алекс приник к телефону, про себя молясь, чтобы на­
конец услышать слова: это я, Ба-Ба...

17
Полицейская машина 122-го участка переваливалась и
прыгала на ухабах, способных сломать позвоночник
любому пассажиру. Она вовремя увертывалась от бро­
шенных среди улицы стиральных машин, лихо объезжала
сгоревшие холодильники, телевизоры, сломанные стулья,
столы без верха, зеленые мешки с мусором и с гнилыми
арбузными корками, помидорами, кошачьим дерьмом и
прочим.
— 0-ох!!! Слушай, сбавь хоть до пятидесяти, дорогая,

138

Боб Льюси

прежде чем окончательно доломаешь машину, — сказал
сержант Курт Мюллер водительнице — офицеру Мэри
Энн Скотт.
— Вам же сказали: убийство, сержант, убийство. И не
попрекайте меня, я и так слишком взволнованна.
— Они сказали — тело, Скотт, тело. И выключи к черту
динамики, у меня в голове гудит.
Неожиданно сержант Мюллер подпрыгнул и стук­
нулся головой о верх. Офицер полиции Скотт резко свер­
нула влево и въехала на склад Фэта Энтони.
Сержант Мюллер поступил в департамент еще до
Вьетнама, до того как спалили Гарлем и Южный Бронкс.
Он приближался к четвертой сотне убийств. Для офи­
цера Мэри Энн Скотт это было первое подобное дело.
Добравшись до объекта в рекордное время, она вышла
из машины с дубинкой в руке. Прежде чем сержант
Мюллер успел почесать голову, она снова уселась за
РУль.
— Он мертв, это ясно. Застрелен, зарезан, а может, от­
равлен. Там изо рта у него что-то белое вывалилось.
— Я не хочу выглядеть брюзгой, Скотт, но не думаешь
ли ты, что следует осмотреть место преступления?
Офицер полиции Скотт дрожащей рукой потерла себе
подбородок.
— Н-н-ну... что ж... если надо...
— Иди посмотри, что там, Скотт. Я присоединюсь, как
только желудок на место опустится.
— А может... я подожду вас, сержант? Он ведь никуда
не убежит.
— Когда пройдет дрожь в руках, возьми папку и сту­
пай за мной. Через пару минут подъедет лейтенант, а
может, капитан. Давай пойдем вместе. Может, сумеем их
убедить, что мы тут огромную работу проделали.
— Н-н-ну ладно...
— Пошли, Скотт, пошли.
Спустя пять минут офицер полиции Мэри Энн Скотт
издала такой вопль, что собаки в трех кварталах от склада
бросились прятаться кто куда.
— Боже! Боже мой! Господи!..
Если сержант Курт Мюллер будет служить в полиции
еще тридцать лет, он не устанет вспоминать свой четырех­
сотый выезд. Из спрессованного брикета, бывшего когдато автомобилем, сочилось и капало. Из него торчали ош­
метки мяса, обломки костей, человеческие внутренности
прилипли к коже и хромированным деталям. И не только
это. В будущем сержант Мюллер попытается рассказать,
что почувствовал, увидев торчащую руку, вцепившуюся в
ковбойскую шляпу...

Одесса-Бич

139

Суббота, день
Нино Бальзамо сказал Юниору, что пойдет малость
вздремнуть. Он жил на верхнем этаже четырехэтажного
дома на Четвертой улице. Дом принадлежал ему; ему же
принадлежал и соседний дом с пиццерией, где работали
три брата, прибывшие год назад из Палермо. Эти братья
тоже успели купить три кирпичных дома, на две семьи
каждый, на Стейтен Айленде.
Каждые шесть недель братья получали двадцать гал­
лонов второсортного оливкового масла, а с ним — десять
полукилограммовых пакетов девяностосемипроцентного
героина, произведенного старым французским методом
немецкими химиками и доведенного до ослепительной
белизны.
— Поднимусь к себе, вздремну малость, — сказал
Бальзамо. — Напомни мне, когда спущусь, — я обещал
старикам сыграть с ними в клубе в семь с половиной.
Юниор спросил, можно ли ему прихватить Тото и по­
гулять.
— Валяй, — ответил Бальзамо. — Через час возвра­
щайся.
Нино Бальзамо было семьдесят лет. До того как его
зубы покрыл коричневый налет, он обвораживал женщин
старомодными манерами и скатанными в трубочку пяти­
десятидолларовыми ассигнациями.
Анжелина Молина, шестидесятичетырехлетняя вдова,
жила на первом этаже дома Бальзамо бесплатно. У нее
была громадная рекламная банка из-под майонеза Хелл­
мана, наполненная трубочками из купюр достоинством в
пятьдесят долларов.
Каждый полдень, кроме воскресенья, Бальзамо сидел
на кухне, курил и пил густое бургундское вино, пока Ан­
желина колдовала у плиты. Затем они вместе ели фритта­
ту. Бальзамо выпивал два стакана вина. Он спал целый
час. Иногда просыпался с эрекцией. Анжелина определя­
ла это по тому, как натягивались его штаны: Бальзамо
всегда спал на спине. Она тихонько свистела ему на ухо и
с некоторой гордостью подготавливала себя с помощью
вазелина на кончике пальца.
На его лице появлялась характерная злодейская улыб­
ка, и он расстегивал штаны. Она влезала на него, что-то
шепча и мурлыкая.
Когда все заканчивалось, они вспоминали времена,
когда Бальзамо ложился вздремнуть таким способом
три, а иной раз и четыре раза в день.
— Ты святой человек, Анжелина, — говорил он, на что
она отвечала:
— Ты самый лучший, Нино Бальзамо.

140

Боб Льюс

На протяжении многих лет жена Бальзамо сидела на
верху у окна. Она наблюдала, как он приходит и как ухо
дит. Ни разу она не осмелилась даже намекнуть, что ei
известно, что происходит за этим окном. Когда-нибуд|
придет день возмездия: супруга Бальзамо была уверена i
этом. Придет час истины. Тогда Нино Бальзамо заплати
за годы унижений и кошмаров, которые мучили ее по но
чам.
Наружная дверь была открыта, но чтобы войти в вес­
тибюль, Бальзамо воспользовался ключом. Он постоят
неподвижно внизу, надеясь уловить запах фриттаты с кух­
ни Анжелины. Посмотрел вверх, на лестницу. В доме ца­
рила тишина и запах фриттаты.
Под лестницей была ниша с дверью, ведущей в под­
вал. В той части вестибюля всегда было темно. Когда
Бальзамо проходил мимо ниши, оттуда выступил карлик
и выстрелил. Он убил Бальзамо одним выстрелом из
девятимиллиметровой "беретты" с глушителем. Пистолет
он держал обеими руками. Бальзамо упал, в сумраке
сверкнуло лезвие бритвы.
Выйдя наружу, Карл Маркс, сам не зная почему, обер­
нулся и посмотрел наверх. В окне четвертого этажа сиде­
ла женщина. Карлу показалось, что она улыбается. Кар­
лик потрогал рукой золотой рог, висевший на шее, и на
всякий случай дважды перекрестился. Потом он поцело­
вал большой палец и поднял его в сторону женщины, си­
девшей в окне.

Они сидели в одном из боксов, над которыми во всю
длину стены шла надпись: "Двери Дублина". Делани сна­
чала предложил встретиться с ФБР, на площади Фоли.
"Ни за что на свете", — ответил Алекс.
Они выбрали тихий ресторанчик в Вест-Сайде, на
Эмералд Айл. Алекс чувствовал себя в этом заведении
своим. Здесь любили собираться полицейские, и здесь он
мог открыто высказать Делани все, что он думает о Феде­
ральном бюро расследований. "Они перехватывают твои
дела и крадут твоих осведомителей", — неустанно по­
вторял ему Росс. А кто-то другой сказал: "Мы учимся на
наших ошибках".
Было два часа дня. Когда Алекс подошел к боксу, где
сидели фэбээровцы, те сразу замолчали. "Будь осторо­
жен, — сказал себе Алекс. — Большинство людей в ду­
мающем мире умнее тебя. Хоть ты и мастер выпендрежа,
будь начеку".
Агенты Корсо и Ривера, говорившие по-русски и напо­
минавшие командиров команды, исполняющей смертные
приговоры, сидели молча. Делани встал, протянул Алексу
руку. Тот пожал ее и подмигнул. Делани улыбнулся. Они

tocca-Бич

141

юно знали друг друга. Так давно, что их знакомство, кашось, уходило в историю. Неужто они сообща не выпу1ются из нынешней дерьмовой ситуации?.. Алекс почуввовал себя лучше.
— Вид у тебя помятый, — заметил Делани. — Что ты
гм затеял? Я уйму времени потерял, пытаясь тебя разыс1ТЬ.
— Дела. Занят был, — ответил Алекс. И тут же сам
гстил пробный шар, обратившись к остальным двум: —
вы оба выглядите классно. Ваш шеф в Вашингтоне мо­
ет гордиться вами.
Контратака. Ривера улыбнулся и покачал головой:
— Сядь-ка, Саймон. Мы не агенты дьявола, сам
1аешь. Некоторые даже считают, что мы выполняем
1жную работу.
— Да я когда-то и сам был вашим поклонником, — оттил Алекс. Он сел рядом с Делани, напротив Риверы,
эрсо сидел неподвижно и молча глазел на него.
— Послушай, а ты когда-нибудь ощущал себя игроком
команде? — спросил Ривера.
— Это он-то? — Делани ухмыльнулся.
— Слушайте, я пришел сюда по просьбе Делани. Я рад
естив руки на груди и слегка улыбаясь. Посмотрел на
ки, а когда увидел Петро, сделал невольно шаг назад,
ки подошел к нему, взял его за руку.
— В чем дело, Ники? Зачем тебя принесло?
— Я бы хотел повидать мистера Малатесту, буквально
минутку.
— Газет, что ли, не читаешь? — спросил Джон Рено.
Он подошел к консьержу, выдвинул ящик стола и из)к оттуда номер "Дейли ньюс". Консьерж что-то шеп1 ему на ухо. Джон Рено улыбнулся, потрепал его по
эчу, потом вручил газету Ники.
Ники посмотрел заголовки, перевернул страницу и
считал искомое сообщение. Написано было драматич— целое событие. Ники с трудом сдержал улыбку. Девыглядело серьезным, Джон Рено его улыбку не понял

Заголовок гласил: ГАНГСТЕРЫ ПОД ОГНЕМ. Далее
)бщалось, что власти в Риме объявили о планах ареста
^водителей мафии по всей Италии. Итальянским кол­
ам помогала федеральная прокуратура в Америке,
мциальные лица в Соединенных Штатах заявили, что
овы начать массированную атаку против мафии, сао крупную со времен Эллиота Несса!
— А кто этот Эллиот Несс? — спросил Ники.
Джон Рено пожал плечами, взял газету у Ники и верI дежурному. Потом сказал:
— Мистера Малатесты некоторое время не будет. Он
л отпуск. Поверь, отпуск ему очень нужен.
— Правильно. Отпуск ему не повредит, — тихо ответил
ки. — А не мог бы ты передать ему кое-что от меня?
— Не вижу проблем, — ответил Джон Рено, сморщив
— Передай, что я хочу вернуть ему долг. И это все, что
югу сделать.
Джон Рено снова поморщился.
— Так передашь?
Джон Рено хорошо понял смысл сказанного: он при4л глаза и кивнул.

19
Телефон зазвонил перед самым рассветом. Алекс слуп Ники сквозь сон. С фальшивым радушием он сказал:
— Я готов встретиться, когда и где хочешь.
Ники предложил Алексу прийти на Брайтон-Бич, Вочнадцатая улица, после закрытия клуба.
— Это в четыре утра? — спросил Алекс.

166

Боб Лbi

— Скорей в пять, — ответил Ники.
Сейчас, в девять утра, пять часов следующей ночи i
запись Алексу невероятно далекими. Он положил труб
повернулся на другой бок, подумав, что, когда он сказ
Ники, что видел сообщение в газете, пауза вышла ели
ком уж долгой. Он поспешил добавить, что теперь
вполне верит Ники.
Они обсудили с инспектором Россом все возможн
варианты. И согласились, что выбора у улыбчивого р}
ского нет. Либо он будет сотрудничать, либо угодит за |с
шетку. Алекс загнал его в угол. Ники здорово сглупил, р
скрыв ему свои карты. Для Ники Зоракова гамбит был с
кончен.
Василий и Петро выслушали план Ники без особой р
дости, в отличие от Кати. Она подпрыгнула от восторга
бросилась Ники на шею.
— Ура! Я так на это надеялась, Ники! Так мечтала!
молилась. Правда, молилась. Когда мы уезжаем?
Он пообещал сообщить, как только устроит все де/
Василий и Петро недоуменно переглянулись, когда Ни
сказал им, что клуб переходит к ним. Они выкупят его
рассрочку, по-американски.
Что касается Малатесты и денег, которые он задолж;
итальянцу, то он как-нибудь это уладит. Разве они сами i
сказали ему, что все уплачено? Не говорили, что от до.
гов он свободен? Что-нибудь он придумает. Ники вери
для него нет невозможного. Князь Пушкинской nnouiaj
как-никак.
Но был еще Александр Саймон. Саша с его маленьк
ми трюками. Ники верил, что сделал первые шаги, чтоб
выкарабкаться из ямы, в которую угодил. Верил, что все
него под контролем и так будет дальше.

День у Алекса был неудачный. Он все время искал
слова, которые убедят Ники или просто вынудят ei
перейти на их сторону. Ему было грустно: хотелось, чтоб
все произошло по-другому. Однако на сей раз он i
влюбится в своего осведомителя. Ники не займет его д
шу, как Винни. С Винни он обошелся подло; но есть ли
таких делах иные, не подлые методы? Алекс решил пр<
вести часы, оставшиеся до встречи, со знакомой чилийке
в Южном Бруклине.
Она жила в четырехэтажном доме, в квартире
наружной лестницей, на Дегроу-стрит, против церкви, о
куда отчетливо доносился звук тамбурина. Мелодия бьи
знакомой: "Долина Красной реки". Текст испански
что-то про Иисуса.
Она приготовила пастеллу и рис с бобами. Они поел

Одесса-Бич

167

ютом прямо на полу занимались любовью. Затем он
юблюдал, как она полировала ногти, и слушал подробгейшие детали насчет прически, которую она намерева­
юсь сделать себе. В ванной у нее он насчитал тридцать
1идов шампуня. Перед уходом она приготовила ему креп:ий латиноамериканский кофе. Было четыре утра, когда
»н отъехал от ее дома.

Пока Алекс вел машину по магистрали Гованус, лам1Ы в "Московских ночах" погасли.
Петро не выглядел ни усталым, ни больным, но при
вете уличного фонаря он попросил, чтобы Ники, если
южно, домой отвез Василий. Сказал, что неважно себя
увствует. Василий же вообще не проронил ни слова. Нии был удивлен. Сам он устал здорово. Он внимательно
осмотрел в лицо Петро и пожал плечами. Все в порядке,
ичего страшного: сегодня он мог побыть и один.
Он вышел из ресторана, миновал мужской клуб, два
оротких квартала, спустился по лестнице на прибрежную
ллею и направился прямо к своей любимой скамейке,
tee на нее, бросил окурок сквозь перила и наблюдал, как
гасает огонек на песке.
Ники решил ради шанса начать новую жизнь в Сан[иего всерьез подумать о предложении Алекса. Но сначаа хотелось узнать подробности. Надо было знать точно,
а что он решается. Мысль о том, что он станет осведомивлем, он отложил на время подальше. Важна была сама
дея — принадлежать кому-то, стать наконец гражданиом. Он ведь пытался, но никак до сих пор не получалось.
Променад на Брайтон-Бич — Одесса-Бич — был скувн и сер, не то что в Сан-Диего. Зато здесь сильнее пахо океаном. Он закурил новую сигарету, вдыхая с воздуом океана табачный дым.
Ники пытался разглядеть что-нибудь в темной воде, но
ичего, кроме мрака, не видел. Он всегда испытывал
нутренний подъем, когда ждал здесь рассвета. Обычно
н сидел и размышлял, есть ли Бог. Если есть, то почему
ля других людей, а не для него?
Он откинулся на спинку скамьи, потянулся. Устал, сокучился по Кате. Его вдруг пробрал озноб.
Справа он услышал звуки шагов, спускающихся по
естнице к променаду. Он был рад, что Алекс приехал поаньше. На лице у него появилась улыбка, которая стала
зперь известна и здесь, не только в Москве. На горизонэ появилась узкая полоска бледного света. Николай заюргал. К нему направлялся не Алекс, а ребенок. А мо­
ют, карлик... Он слишком устал, чтобы сказать точно...

Крэйг Райс

ЗА ДЫМКОЙ
СНОВИДЕНИЙ

— Я знаю множество юристов, которым не повреди,
бы хороший психиатр, — произнес Джон Дж.Малон, но впервые вижу психиатра, которому понадобился хоро
ший юрист.
— Отличная шутка, Малой, — ответил доктор Марти!
А.Мартин. Он, однако, не засмеялся. — Тем не менее не
сколько раз вы во мне тоже нуждались. — На его краси
вом лице появилось некое подобие улыбки. — В дел1
Гилфорда, например.
— Да, в деле Гилфорда вы проявили себя замечатель
но, — признал Малой, — а я, скажу это без ложно!
скромности, блестяще защищал его. Хотя оба мы знали
что парень этот такой же псих, как... — он попытался по
добрать подходящее сравнение, не нашел его и продол
жал: — Правда, перед присяжными вы выглядели ж
очень-то уверенно...
Тут он вовремя спохватился, очевидно, вспомнив, чт<
именно доктор Мартин платит за их выпивку в баре Дж<
Ангела, расположенном в здании городского магистрата
— Но положение мое сейчас отнюдь не шуточное, —
сказал доктор. Он заметил, что стакан Малона пуст, и еде
лал знак бармену. — Мне нужен совет, нужна помощь.
— Если дело касается штрафа за нарушение прави;
уличного движения, — сказал Малой, — или...
— Это касается убийства, — сказал доктор Марти»
А.Мартин. — Моего убийства.
Бармен наполнил стаканы. Малой взял их и обратила
к Джо Ангелу:
— Моему другу и мне необходимо обсудить кое-чт<
там, в задней комнате. Принеси-ка нам туда минут чере:
пять еще пару таких стаканчиков и поставь содовую.
Минуту спустя они устроились в кабинете, и Мало
*
взглянул на своего нового клиента. Доктор Мартин Алек
сандр Мартин был высокого роста и атлетического ело
© Craig Rice, 1955.
© Александр Зубков, перевод с английского, 1992.

169

эния, его темные волосы слегка серебрились на висках,
що, покрытое здоровым загаром, сейчас слегка поблед,‘ЛО.
— Так кого вы собрались убивать? — весело спросил
эленький адвокат. — Я знаю этого человека?
— Ситуация очень сложная, — сказал доктор.
— С убийствами почти всегда так, — утешил его Ма>н. — Продолжайте.
— У меня есть пациент. Не могу сказать вам, кто
о, — знаменитый психиатр на секунду замолчал, потом
|ротко вздохнул, — а, черт, вы ведь все равно узнаете
о имя. Это — Джон Эвартс.
— Ага, — только и произнес Малой.
Комментарии были излишни. Очевидно, среди паI6HTOB доктора Мартина ныне числились и миллионеры,
алон принялся размышлять, какой гонорар запросить
iyc Мартина за эту маленькую юридическую консульта1Ю.
— Не так давно Эвартс зашел ко мне, — продолжал
жтор. — До этого у нас были с ним просто приятельие отношения. Он не был моим пациентом. Он пришел
мне, потому что видел сны.
— Очень многие люди видят сны, — заметил Малой.
— Он собирается убить меня, — сказал доктор МарH.
В кабинет вошел Джо Ангел, неся четыре порции незбавленного виски и высокий стакан с содовой, кото|й он поставил точно на середину стола.
Психиатр залпом выпил свое виски и сказал:
— Ему снилось, что он совершает жуткие, кровавые
вступления, а утром он просыпался измученный, будто
4в спал.
— Если он собирается пристукнуть свою жену или
кого-нибудь богатого дядюшку и заранее готовит верю о своем умопомешательстве, то должен признать,
э он поступает неглупо.
Доктор Мартин выпил второй стаканчик виски и закул сигарету:
— Дело, однако, в том, что он действительно совер1Л убийства. — Доктор взял со стола счет и потянулся к
мажнику. — Если у вас найдется несколько свободных
1нут, я бы хотел, чтобы вы заехали ко мне, просмотрели
е-какие записи.
Малой осушил оба своих стаканчика и ответил:
— С удовольствием.
У доктора Мартина на Лейк Шор Драйв все было иментак, как Малой себе и предсталял: мальчик-лифтер с
1нерами слушателя Вест-Пойнта, приемная, выдержаня в светло-серых тонах с удобными креслами и пе­

170

Крэйг Райс

пельницами, расставленными на модерновых столиках, а
также секретарша, одежда которой гармонировала с
жемчужно-серым ковром, а длинные, гладко причесан­
ные волосы — с кленовой мебелью.
— А, мистер Малой! — приветствовала она его. — Как
я рада снова вас видеть.
Малой заморгал, пытаясь припомнить, когда и где эта
женщина могла его видеть.
Доктор Мартин усмехнулся:
— Мисс Адамс никогда и ничего не забывает, ни лиц,
ни фамилий. Она вела для меня записи во время процес­
са Алевелла Макджонсона, которого вы столь блистатель­
но защищали.
— С вашей помощью, — скромно ответил Малой.
— Мисс Адамс, — сказал доктор, открывая дверь свое­
го кабинета, — для пациентов меня сегодня нет весь день.
По сравнению с личным кабинетом доктора Мартина
приемная выглядела как лачуга бедняка в Старом Дели.
Здесь царили мягкие, приглушенные тона. Кабинет был
обставлен с потрясающей роскошью. Малой подавил ис­
кушение повалиться на изумительный светло-серый ковер
и сознаться в совершении всех известных ему преступле­
ний.
— Никто, даже мисс Адамс, не знает о существовании
этих записей, — сказал доктор Мартин. Его твердый про­
фессиональный тон внезапно преобразил эти роскошные
апартаменты в обычный врачебный кабинет.
— Мистер Эвартс впервые консультировался у меня
13 апреля. В то время я не придал его сну особого значе­
ния. Однако...
Он открыл папку и начал читать вслух:
— 13 апреля. Мне снилось, что я встал с постели,
оделся, вышел из дому, сел в трамвай и поехал в южном
направлении. Я вошел в подъезд какого-то дома, распо­
ложенного в полуквартале от 63-й улицы. Дверь квартиры,
в которую я хотел войти, была заперта, но я взломал ее. В
спальне, на постели, лежала отвратительная старуха. Я
перерезал ей горло ножом, который взял на кухне. Потом
я перевернул всю квартиру, но не нашел ничего ценного.
В припадке ярости я поджег квартиру и убежал. На этом
сон кончается, но я проснулся в своей постели в поту,
весь разбитый.
Доктор положил папку на стол и сказал:
— Сны подобного рода — вещь весьма обыкновенная,
и я не удивился, когда Джон Эвартс обратился ко мне за
частной консультацией. Записей при нем я не делал и
лишь после его ухода вкратце изложил историю его же
словами. Он рассказал мне про свой сон 13 апреля. Видел

За дымкой сновидений

171

он его накануне ночью — 12 апреля. А вот что я совершен­
но случайно обнаружил в газете.
Газетная вырезка, которую он передал Малону, была
датирована 13 апреля. В ней описывалось зверское
убийство какой-то старухи. Малой почувствовал, как по
спине у него побежали мурашки. Тело старухи было най­
дено посреди разгромленной и полусожженной кварти­
ры. Горло у нее было перерезано ножом с ее собственной
кухни.
— Разумеется, это могло быть простым совпаде­
нием, — сказал доктор. — Но потом он увидел еще один
сон. Он проник в маленькую квартирку одной молодой
женщины в районе Уилсон-авеню, заколол ее ножом для
разделки мяса, найденным им на кухне возле раковины, а
потом зверски изуродовал тело и сбежал.
Малой протянул руку за заметкой, в которой описыва­
лось жестокое убийство молодой стенографистки.
— Он видел этот сон 7 мая, — сказал доктор.
Вырезка была из газеты от 8 мая. История была до­
вольно жуткая.
— Было еще два сна, — продолжал доктор, — пример­
но в том же ключе. Сон о девушке, с которой он позна­
комился в баре и заколол пилочкой для ногтей из ее же
сумочки. Этот сон он видел ночью 2 июня. — Доктор
Мартин протянул Малону вырезку от 3 июня. — А еще
один сон, о... нет, лучше сами прочитайте. Он видел его
ночью 25 июня. Это преступление в самом деле было со­
вершено той ночью незадолго до полуночи.
Малой прочел четвертую вырезку, потом бросил ее на
стол.
— А теперь, — сказал доктор Мартин, — он соби­
рается убить меня.
— Тогда вам нужен не юрист, а телохранитель, — ска­
зал Малой. Ему показалось, что его голос звучал хрипло­
вато и резко. Он попытался было засмеяться, но не смог.
Доктор, казалось, не заметил этого. Он засунул записи
в ящик письменного стола и продолжал:
— Прошлой ночью ему приснилось, что он явился
сюда поздним вечером, позвонил в ночной звонок, и я
впустил его. Ведь здесь помещается не только мой рабо­
чий кабинет, я и живу здесь. Там сзади — моя спальня,
ванная, кухня, но единственный вход туда — через прием­
ную.
— Продолжайте, — попросил Малой.
— Ему снилось, что мы прошли в кабинет, где мы сей­
час находимся. Я уселся за стол. Внезапно он бросился
на меня через стол и заколол меня ножом, взятым на кух­
не.

172

Крэйг Рай

В комнате воцарилась тишина. Уютный кабинет ка
зался теперь уже далеко не таким уютным.
— Вы выжили? — небрежным тоном спросил Малой.
— Нет, — так же небрежно ответил доктор.
Он поднялся из-за стола и негромко спросил:
— Хотите выпить?
— Еще как, черт возьми! — ответил Малой.
Он наблюдал, как доктор отворил дверь, ведущую н
кухню. Потом закрыл глаза и попробовал представит
Джона Эвартса, спортсмена и миллионера, в этой само!
комнате, рассказывающего доктору эту жуткую историю
Затем Малой попытался представить себе роскошно
убранство спальни доктора Мартина и быстро открыл гла
за, надеясь, что на щеках его не появилась краска.
— Благодарю, — сказал он, принимая стакан. — Tai
какого же рода совет вам нужен? Переезжайте отсюда, ку
пите пистолет или сообщите в полицию.
— Быть может, это и смешно, — сказал доктор. — Н<
я уже купил пистолет. Уезжать отсюда я не хочу, и, кол!
скоро дело касается Джона Эвартса, я не хотел бы вме
шивать сюда полицию.
— Но если вы последовали своему собственному сове
ту, зачем же, черт возьми, вы пригласили меня?
Доктор Мартин улыбнулся и сказал:
— Я думал, вам интересно будет выслушать любопыт­
ную историю и выпить со мной. — Он вновь наполни;
стакан Малона.
— Очень мило с вашей стороны, — сказал Малой. —
Но так как вас теперь могут убить с минуты на минуту, t
попросил бы немедленно выписать мне чек за юридиче­
скую консультацию. Все последующие советы, если ohv
вам понадобятся, я дам бесплатно.
Доктор Мартин ухмыльнулся и нажал кнопку звонка
Приятный голос из ящика откликнулся: "Да?"
— Приготовьте чек мистеру Джону Дж.Малону з<
юридическую консультацию, — распорядился доктор. —
На пятьсот долларов и пошлите его почтой.
Малой хотел было возразить, что с удовольствием за­
хватит чек с собой и тем самым избавит доктора от расхо
дов на марку, но передумал и ничего не сказал.
Доктор Мартин хитро улыбнулся:
— Если завтра я буду еще жив, то аннулирую этот чек
По дороге в свою контору Малой заехал к Джо Анге­
лу. Хотел кое-что обдумать. Первое место в его списке
занимала благоухающая, с глазами газели мисс Адамс
Нужно было придумать способ назначить ей свидание
Следующим по важности шло дело человека, которому
снилось, что он убийца. После двух стаканчиков виски
поразмыслив, Малой рассказал эту историю Джо Ангелу

а дымкой сновидений

173

рисовокупив, что она произошла с одним его приятелем
а Гаити.
Джо выслушал его и в свою очередь рассказал похо­
жую историю, которую поведала ему когда-то его тетуша, еще в Европе. Дворник-венгр из городского магистраа, привлеченный увлекательным разговором, угостил
сех пивом и поведал грустную историю, случившуюся
днажды с племянником его троюродной сестры. Тут в
еседу влез репортер из "Трибюн", который закричал:
— А вот послушайте, что случилось с моим приятеем, когда он проезжал мимо одного кладбища в Небрасв...
Малой решил, что пора возвращаться в свою контору.
— Завтра утром по почте придет чек на пятьсот доллаов, — сказал он своей секретарше Мэгги, — поэтому поробуй сейчас занять пять сотен в винной лавке на
ашингтон-стрит, а если там не получится, то у букмекера
а Кларк-стрит. Возьми оттуда, что тебе причитается за
рошлый месяц, а когда утром пришлют чек, сразу же беfl в банк.
— А что, — поинтересовалась Мэгги, надевая шля/, — клиент может передумать?
— Нет, — ответил Малой, — но я сомневаюсь, что он
оживет до утра. Надень пальто. На улице холодно, как у
окойника под мышкой.
Мэгги надела пальто:
— Время платить за аренду конторы, — с упреком скаэла она, — а вам понадобились наличные.
— Кажется, у меня наклевывается свидание, — ответил
1алон. — И не задавай вопросов.
Он прошел в свой кабинет и сидел там довольно долэ, раздумывая, что предпринять.
Наконец в своей заветной телефонной книжке он на1ел номер телефона Джона Эвартса. Набрав номер, он
ождался, когда важный мужской голос ответил ему, и
эном еще более торжественным произнес:
— С вами говорят из конторы мистера О'Клири. Мисэр О'Клири должен встретиться сегодня вечером с мисзром Эвартсом, но, к сожалению, утерял адрес...
Секундой позже он уже записывал на измятом конверэ, что мистер Эвартс сегодня после девяти будет в Голуом казино.
Он поразмышлял еще с минуту, потом набрал номер
октора Мартина:
— Мисс Адамс? Это мистер Малой. Нет, я не хочу гоорить с доктором, мне нужны вы. Да, да, в самом деле.
1очему? Да потому что вы прелестная женщина, и я хочу
оближе с вами познакомиться. Как насчет ужина се­

174

Крайг Pc

годня вечером? — После уговоров, которые в сущност
по его мнению, и не нужны были, он сказал:
— Чудесно! Куда мне за вами заехать?
"Ну, конечно, она жила в районе Роджерс Парк", —
горечью подумал Малой, вешая трубку.
Переодевшись и побрившись, он подумал было, ча
неплохо бы преподнести ей орхидею, но потом отказал!
от этой мысли.
Мисс Адамс производила впечатление женщины, к<
торой для полноты счастья не хватало лишь любезнс
улыбки или пакетика жареных кукурузных зерен. Ил
быть может, доброго ужина и приятного вечера в Голч
бом казино. Кроме того, напомнил себе Малой, встр<
чается он с ней почти исключительно ради информации
Вспоминая их недавнюю встречу, он принялся ра:
мышлять над тем, сама ли она выбрала свой туалет. Одет
она была именно так, как надлежало быть одетой хоре
шей секретарше. Со стороны доктора Мартина, безуслоЕ
но, мудро было не надевать на нее тривиальный белы
халат, связанный в нашем воображении с медицине!
Мягко облегающее ее фигуру серое платье с небольшо
розовой отделкой у горла способно было либо отвлеч
пациента от его забот, либо, напротив, добавить ему нс
вые.
Когда Малой подъехал к дому мисс Адамс на Роджер
Парк и она села в его автомобиль, он решил, что она сам
выбирает свои туалеты. Быть может, доктор Мартин и до
думался до серого платья с розовой отделкой, но уж
шубке, мех которой нежно, как шаловливый котенок, ще
котал плечо Малона, он наверняка никакого отношения н
имел. Малой так и ждал, что котенок замурлычит. И он
самом деле замурлыкал:
— С вашей стороны было так мило позвонить мне
мистер Малой.
— Ас вашей — так мило ответить мне, мисс Адамс. Он размышлял, какое платье на ней под шубкой.
Оказалось, розовое вечернее, как раз в тон ее губна
помады. И тут раз и навсегда он решил, что она сама вы
бирает себе туалеты. Даже такой маститый психиатр, ка
доктор Мартин, не мог обладать таким вкусом.
Внезапно он поймал себя на мысли: как она могла по
зволить себе шить такие туалеты на жалованье секретар
ши?
Она улыбнулась ему через стол и проворковала:
— Я сшила его сама.
Малой заморгал. Оставалось лишь надеяться, что oi
не покраснел.
— Итак, в придачу ко всем вашим талантам, вы еще i
мысли умеете читать?

одышкой сновидений

175

Она засмеялась:
— Я не умею читать мысли, просто вы так задумчиво
мотрели на мое платье... Естественно, вы размышляли,
ак можно оставаться честной женщиной, живя на жалоанье, которое я получаю, и покупая такие туалеты. Тв­
ерь вы получили ответ на свой вопрос. Все целиком до
юследней нитки обошлось мне в девятнадцать долларов
двенадцать центов.
— Если бы я встретил такую девушку двадцать лет наад, сегодня я был бы богачом. — Глаза его сузились: —
I полагаю, что дома где-то в клетке вы держите пару ноюк, и время от времени они снабжают вас очередной
.|убкой.
— Не только норок, — весело ответила она, — я держу
акже пару чернобурых лис и шиншилл на случай, если
чне надоест норковая шубка. — Она снова засмеялась. —
Листер Малой, вы удивитесь, если я вам скажу, что можю себе купить, если каждую неделю откладывать десять
долларов из двадцати. Всего лишь год, и любая шубка —
юя.
— Любопытно, — произнес Малой, — чертовски
(юбопытно, но мне почему-то кажется, что вы говорите
|равду.
После ужина, шести коктейлей и двух танцев ему уда­
юсь узнать довольно много. В кабинет доктора Мартина
>ыл лишь один вход. Всем коктейлям мисс Адамс предюч и тал а двойной баккарди. Да, у нее почти фотографиеская память. Доктор Мартин чудо как мил. Все пациенти обожают его. Да-да, большинство его пациентов —
сенщины.
— Да, — подумал Малой, — здесь ни норковым манто,
in браслетом с бриллиантами не обойдешься, здесь один
ыход — пакетик с жареными кукурузными зернами или
ще один баккарди.
— А вот как раз кое-кто из пациентов доктора, — внеапно сказала мисс Адамс.
Малой быстро поднял голову. В Голубое казино вхо1ил Джон Эвартс. Маленький адвокат нахмурился.
Эвартс не походил на человека, который нуждался в
слугах психиатра. Нуждался он разве что в диете и физиеских упражнениях. Миллионер-спортсмен был крупный
мужчина ростом за шесть футов и могучего телосложе1ия. Мускулы его уже начали покрываться жирком. Широ:ое добродушное розовое лицо. Казалось, этот человек
1звлекает массу удовольствия уже из самого факта своео существования на этой земле.
Рядом с ним была женщина. Малон заморгал и
(гляделся в нее внимательнее.
Она напоминала холеную скаковую лошадь хороших

176

Kpsut Pa

кровей, горячую, но умеющую себя сдерживать. Manoi
она показалась шоколадной с головы до ног. Ее гладки
красиво уложенные каштановые волосы блестели, к;
шелковистая шерсть лошади; худощавое загорелое ЛИ1
было того же оттенка. И платье на ней было коричнево
из очень дорогого магазина, но явно не из Парижа.
Мисс Адамс пробормотала что-то вполголоса.
Малой даже подпрыгнул на своем стуле:
— Кто-нибудь знакомый? — вежливо осведомился о
— Эта женщина, — ответила мисс Адамс, — мисс!
Эвартс, одна из пациенток доктора Мартина. Не пон1
маю, почему мистер Мартин так возится с ней. Раз'
меется, я знаю, что сейчас модно консультироваться
доктором Мартином, но можно же найти предлог полу
ше, чем сны, в которых она выходит замуж за жокея.
Маленький адвокат с трудом сдержал готовый с<
рваться с его уст целый поток вопросов и лишь спросил
— Это ее муж с ней?
— Надеюсь, что так, — ответила мисс Адамс. — Ей т<
же нужен хороший психиатр, как... как мне еще один 6ai
карди.
— Ей, должно быть, действительно нужен хорош!
психиатр, — галантно ответил Малой, знаком подзыв<
официанта.
Несколько часов спустя он сидел на краю собственнс
постели, решая серьезный вопрос: следует ли ему ра:
деться сейчас или спать в одежде, а утром переодетьс
Он долго взвешивал все "за" и "против", и, как раз коп
он уже собрался бросить жребий, зазвонил телефон.
Сначала он решил не отвечать. Телефонный звонок
это время ночи обычно приносил лишь беспокойство
хлопоты. Но в конце концов все-таки поднял трубку любопытство одолело.
Это был доктор Мартин. Голос его звучал напряже!
но, и говорил он быстро:
— Он едет ко мне, Малой.
— Глупости, — зевнул Малой. — Вам бы надо хороил
му психиатру показаться. — Тут он понял, что ляпн^
что-то не то, и поспешно добавил: — Вам нужно рассл
биться. В том состоянии, в каком Эвартс вышел из Гол
бого казино, он еще сутки не сможет попасть камнем
небо. Закройте дверь и ложитесь спать.
— Малой! — с отчаянием закричал доктор Мартин, •
он уже в дверях!
— Застрелите его, — устало посоветовал Малой.
— Малой, мой пистолет...
Послышался звук, разобрать который Малой не смс
и телефон замолчал. Маленький адвокат несколько мин
просидел на краю своей постели, пытаясь осмыслить npi

За дымкой сновидений

177

исшедшее. Потом он решил, что поспать сможет и в дру­
гой раз, и набрал номер телефона капитана фон Фланага­
на из отдела криминальной полиции.
Наконец сонный и негодующий голос фон Фланагана
пробормотал:
— Ты пьян.
— Очень может быть, — ответил Малой, — но даже в
этом состоянии я могу отличить убийство от... Словом,
через четверть часа жду вашу машину у своего отеля.
Полицейский автомобиль с включенной сиреной при­
был к отелю уже через десять минут. На заднем сиденье
фон Фланаган все еще заправлял рубашку в брюки и во­
зился с галстуком. Малой быстро уселся на заднее си­
денье и дал адрес доктора Мартина на Лейк Шор Драйв.
Затем он откинулся назад и рассказал фон Фланагану
всю историю.
— Доктор Мартин! — Рот фон Фланагана открылся от
изумления. — Джон Эвартс! — ахнул он снова. — Госпо­
ди, парень, должно быть, совсем свихнулся!
— Похоже на то, — флегматично произнес Малой.
Ему жутко хотелось спать.
На звонок в кабинет доктора Мартина никто не отве­
тил. Никто не ответил и на продолжительный стук в
дверь. Малой почувствовал, как по спине у него побежали
мурашки.
Времени на то, чтобы разбудить дворника и имевши­
мися у него ключами открыть дверь, потребовалось не­
много. В приемной было темно и пусто, однако у входа в
кабинет горел свет. Фон Фланаган распахнул дверь, загля­
нул в кабинет и сразу же бросился к ближайшему теле­
фонному аппарату вызвать своих людей со всем необхо­
димым.
— Не трогай ничего, — устало произнес Малой, забыв,
что говорит с шефом уголовной полиции.
Прежде чем прибыли люди фон Фланагана, ему и Малону удалось кое-что выяснить. Самым главным было то,
что, кроме них самих, живых людей в квартире не было.
Нож, которым перерезали горло Мартину А.Мартину,
был взят из его небольшой кухни.
Пистолет в руке доктора был "Айвер Джонсон" трид­
цать второго калибра. Стреляли из него недавно.
Мисс Адамс сказала правду: в жилые комнаты был
лишь один вход — через приемную.
Когда прибывшие полицейские приступили к работе,
Малой отвел фон Флагана в сторону:
— Они знают, что им делать. А нам пора двигаться от­
сюда.
Фон Фланаган прорычал, что сейчас не время для вы­
пивки.

178

Крайг Райс

— Джон Эвартс, — напомнил ему Малой. — Док,
должно быть, промазал из своего пугача, а всоответствии
с его записями Эвартс должен был вернуться к себе до­
мой.
Полицейский понял его с полуслова, и, оставив ин­
струкции подчиненным, они направились к выходу. Внизу
в холле уже собирались репортеры.
— Я арестую убийцу еще до наступления утра,— по­
обещал им фон Фланаган.
Малону это почему-то не понравилось.
Полицейский автомобиль остановился прямо перед
домом, в котором жил Джон Эвартс. Лифт поднял их на
самый верх, в фешенебельную квартиру Эвартса. И снова
они безрезультатно звонили и колотили в дверь. Но нет,
не безрезультатно. Вскоре сонный голос за дверью спро­
сил:
— Кто там?
— Полиция, — заревел фон Фланаган.
Дверь немного приоткрылась, с внутренней стороны
ее закрепили на щеколду и цепочку. Фон Фланаган просу­
нул в щель свое удостоверение. Засов и цепочка загреме­
ли, дверь отворилась.
Миссис Эвартс, должно быть, крепко спала. Волосы
ее были немного взлохмачены. На лице не было космети­
ки. На ней был темно-розовый бархатный халат.
— О господи, — сказала она, — надеюсь, Альберт, наш
шофер, не натворил опять чего-нибудь? В свои выходные
он частенько попадает во всякие передряги. — Она пода­
вила зевок. — Извините, я так долго не открывала дверь,
но я спала так крепко, а у горничной сегодня тоже свобод­
ный день.
— Я хотел бы увидеть вашего мужа, — сказал фон
Фланаган.
Она устало улыбнулась:
— Увидеть его вы, конечно, можете, но не уверена, что
он будет в состоянии с вами говорить. Когда мы верну­
лись домой, я уложила его в постель, и сомневаюсь, что
он хоть раз пошевелится в ближайшие десять часов. Но
можете попытаться.
Она повела их через холл. Они вошли в громадную
гостиную, убранство которой могло бы показаться ульт­
расовременным и лет десять спустя, а через распахнутую
дверь Малон увидел целую анфиладу комнат. Они вошли
в широкий коридор, увешанный гравюрами на восточные
сюжеты. Из коридора множество дверей вело во внутрен­
ние апартаменты. Миссис Эвартс подошла к одной из
дверей и постучала.
Фон Фланагану, очевидно, надоело стучаться в двери и
не получать ответа. Он потянулся к дверной ручке.

Эр дымкой сновидений

179

— Наверное, он спит как убитый, — извиняющимся то­
ном произнесла миссис Эвартс.
Она была почти права. Джон Эвартс, правда, не спал,
но он был мертв.
Он лежал в постели, свернувшись калачиком. Одеяло
было подоткнуто со всех сторон. Рука его лежала поверх
одеяла. Рукав ярко-красной в полосочку пижамы казался
еще ярче от пропитавшей его крови, которая вытекала из
огнестрельной раны на лбу.
Миссис Эвартс негромко вскрикнула.
Хриплым голосом Малой сказал:
— Если окажется, что он застрелен из "Айвер Джонсо­
на" тридцать второго калибра, а я думаю, что так оно и
есть...

— Я не суеверен, — твердым голосом сообщил Ма­
лой, — однако... что здесь можно сказать... — Одним
глотком он осушил содержимое своего стакана и сделал
знак Джо Ангелу.
— Но Малой, — жалобным голосом протянул фон
Фланаган, — ведь я обещал арестовать убийцу еще до на­
ступления утра...
— Утро уже наступило, — ответил Малой, — разу­
меется, если ты не считаешь, что половина шестого утра
это еще вчера. — Он нахмурился. — Вчера... Вот что я по­
пытаюсь вспомнить. Потому что вчера это завтра...
— Малой, — опершись о стойку бара, сказал Джо Ан­
гел, — поезжай-ка ты домой. Тебе нужно хорошенько вы­
спаться.
— Завтра, — размышлял Малой, — а к завтра оно мо­
жет стать вчера. Дай-ка моему другу еще один стаканчик
и запиши на меня.
— Завтра, — ответил Джо Ангел. — Ты оплатишь счет
завтра. — Он двинулся вдоль стойки.
— Я тоже не суеверен, — сказал капитан фон Флана­
ган. — Но чертовски все это странно, как подумаешь. Че­
ловек во сне совершает убийства. Сообщает об этом пер­
воклассному психиатру. Но оказывается, что убийства эти
в самом деле совершены. Но он же нигде не оставил от­
печатков пальцев, никто его не видел, он даже из кварти­
ры своей не выходил. — Капитан нахмурился. — Как мог
он убивать людей во сне, не выходя из своей спальни?
Джо Ангел подвинул два стакана со спиртным через
стойку и сказал:
— Нечто подобное произошло в городке, где жила
моя тетка...
— Убирайся, — сказал фон Фланаган, рассеянно рас­
плачиваясь за выпивку. — Потом он видит во сне, что уби­

180

Крэйг Райс

вает доктора. Он ложится в постель. Крепко засыпает.
Может, ему снова во сне...
Малону показалось, что он чувствует, как мурашки за­
бегали по спине фон Фланагана.
— Он закалывает доктора. Доктор стреляет в него. И
это при том, что они находятся в десяти кварталах друг от
друга! Кто что видел во сне? Что мне писать в отчете?
Дворник-венгр из городского магистрата зашевелился
и сказал:
— У меня на родине верят, что...
— Убирайся, — сказал Малой.
— И вдобавок, — несчастным голосом продолжал
фон Фланаган, — я обещал к утру арестовать убийцу.
Малой допил свое виски, слез с высокого табурета и
сказал:
— Утро настанет, лишь когда солнце взойдет. А мы
арестуем убийцу прямо сейчас. Поехали.
Солнце уже почти взошло, когда они добрались до
места. На этот раз женщина с усталыми глазами отворила
им дверь сразу же.
Прежде чем фон Фланаган успел открыть рот, Малой
быстро произнес:
— Вам следует знать, что как адвокат я не проиграл
пока ни одного дела. После ареста мы увидимся, и вам
лучше захватить с собой чековую книжку, чтобы сразу же
выдать мне предварительный гонорар.
Она уставилась на него.
Фон Фланаган сказал:
— Миссис Эвартс, мой долг арестовать вас по подоз­
рению в убийстве вашего мужа Джона Эвартса и доктора
Мартина А.Мартина. И я думаю, вам следует воспользо­
ваться предложением мистера Малона.
Солнце встало, а вместе с ним и Джо Ангел. Держа в
руке двойной кофе по-королевски, фон Фланаган проры­
чал:
— Ты что, вообще не спишь, что ли?
— Нет, когда не спит мой друг Малой, — гордо отве­
чал Джо. — В этом случае я бодрствую и жду.
Он уже слышал в общих чертах о происшедшем. Мис­
сис Эвартс "раскололась" и признала все. Она наняла
Малона своим адвокатом, и он уже обдумывал линию за­
щиты, намереваясь строить ее на доказательстве невме­
няемости своей клиентки. Ведь как-никак она многие
месяцы консультировалась у психиатра. Малон получил
второй чек на пятьсот долларов и собирался поместить
деньги в банк утром, как только он откроется.
— Малон, можешь оплатить свой счет в баре, когда за­

За дымкой сновидений

181

хочешь, — счастливым голосом объявил Джо Ангел, — а
также отдать те двести долларов, которые ты мне должен.
Он обратился к фон Фланагану:
— Ставлю двадцать долларов, что он вызволит эту да­
мочку.
Фон Фланаган вздохнул:
— В хорошеньком положении я бы оказался, коли она
стала бы все отрицать! Как тебе удалось распутать это де­
ло, Малон?
— Завтра и вчера, — ответил Малон. — Вчера и завтра.
— Он пьян, — с чисто профессиональной гордостью
заявил Джо Ангел. — Фон Фланаган, обрати внимание на
то, что он несет.
— Чтобы проконсультироваться с доктором, — спо­
койно сказал Малон, — Эвартсу непременно пришлось
бы пройти через приемную. Но мисс Адамс, которая и в
самом деле обладает феноменальной памятью, не узнала
его, когда увидела в Голубом казино. Зато она узнала
миссис Эвартс, одну из многочисленных пациенток,
влюбленных в доктора.
рн отпил кофе.
' — Никогда не пойму, почему женщины влюбляются в
психиатров, если они могут с тем же успехом влюбиться
в хорошего адвоката, причем обойдется им это гораздо
дешевле.
— Продолжай, — сварливым голосом потребовал фон
Фланаган.
— Доктор Мартин придумал замечательный способ
избавиться от Джона Эвартса с тем, чтобы жениться на
миссис Эвартс и ее миллионах. Каждый раз, когда в газе­
тах появлялось сообщение о каком-нибудь особо звер­
ском убийстве, он делал соответствующие записи якобы
в результате беседы с Эвартсом. Разумеется, Эвартс ни­
когда не консультировался с Мартином. Все это чистая
выдумка доктора, включая и сны. А когда у него накопи­
лось достаточно записей об убийствах, он и поведал всю
историю мне. Разумеется, я сразу же понял, что все это
туфта, — добавил Малон.
— Каким образом? — спросил фон Фланаган.
Малон глубоко вздохнул:
— План был таков. Миссис Эвартс должна была при­
везти одурманенного спиртным или наркотиками мужа в
кабинет доктора. Мартин после телефонного разговора
со мной должен был застрелить его. Нож из кухни Марти­
на вложили бы в ладонь Эвартсу. Конечно, доктор допус­
тил здесь небольшую оплошность, которую фон Флана­
ган сразу же блестяще подметил.
Фон Фланаган заморгал, но промолчал, ожидая, что
последует дальше.

182

Крэйг Райс

— Для того чтобы взять нож, Эвартсу пришлось бы
пересечь кабинет, выйти в кухню и вернуться назад — все
это на виду у доктора Мартина, ожидающего его с писто­
летом наготове и звонящего мне.
После некоторого молчания Фланаган заявил:
— Разумеется, я это сразу же заметил.
— Для доктора все складывалось как нельзя лучше,
все, кроме одного, — продолжал Малой, — миссис
Эвартс изменила свои планы. Кто знает, может быть, она
решила, что найдет кого-нибудь получше психиатра — ад­
воката например. Может быть, она обнаружила, что док­
тор надувает ее. А может, она просто захотела, чтобы все
деньги достались ей одной, — Малой сделал паузу. — Ра­
ди Всевышнего, Джо, свари еще кофе! В десять утра мне
нужно быть в суде, а сейчас уже девять.
— А тебе еще нужно побриться и принять ванну, — со­
чувственно заметил Джо, — только говори погромче, я
тоже хочу слушать.
Он вышел.
— Я просчитал всю ситуацию, вплоть до того момента,
когда Мартин позвонил мне. Я даже точно знал, что он
мне скажет. Но перед тем как линия замолчала, доктор
произнес: "Малой, мой пистолет..." Судя по его тону, он
был чем-то удивлен, даже поражен.
Послышался голос Джо из задней комнаты:
— Погромче, Малой.
— Я знаю теперь, — продолжал Малой, — что он был
удивлен и поражен тем, что пистолета на его столе не ока­
залось. Кроме того, он ожидал, что в отворившуюся
дверь миссис Эвартс втолкнет своего пьяного или одур­
маненного каким-нибудь наркотиком мужа. Однако вме­
сто мужа, как они договаривались, он увидел жену с но­
жом в руке. Он был так поражен, что телефонная трубка
выпала у него из рук. После чего она аккуратно всадила
ему нож в горло, вложила ему в руку пистолет, с по­
мощью которого она уже расправилась со своим мужем,
преспокойно вернулась домой и, как пай-девочка, легла в
постель, с которой мы, грубые и бесчувственные люди, ее
и подняли, устроив под утро такой тарарам у ее дверей.
— Но как она собиралась выйти сухой из воды и обма­
нуть правосудие?
— Думаю, ей бы это удалось, если бы... — он помед­
лил, — не ты.
Вошел Джо, неся свежесваренный кофе, и плеснул в
каждую чашку щедрую толику бренди.
— Возможно, первоначально ее план заключался в
том, чтобы заманить мужа в кабинет доктора, дав тому
возможность застрелить его, а потом заколоть самого
доктора и предоставить полиции решать, кто из покойных

За дымкой сновидений

183

напал первым. Однако Эвартс нарушил все ее планы,
здорово напившись. Не могла же она тащить его к докто­
ру на руках. Поэтому она изменила свой план и решила
действовать иным путем.
— Малон, но как к ней попал пистолет? — спросил
фон Фланаган.
— Миссис Эвартс — дамочка с головой. Она ничего
не пускала на самотек и старалась избегать неожиданно­
стей. Возможно, она утащила пистолет из кабинета докто­
ра еще днем и носила его с собой.
После некоторого молчания фон Фланаган спросил:
— И еще одна вещь, Малон. Ты сказал, будто с самого
начала знал, что вся история доктора — выдумка?
— Вчера и сегодня, — гордо отвечал Малон. — Пом­
ните записи доктора Мартина, которые он сам сочинил?
Согласно этим записям Эвартс видел сон об убийстве,
просыпался утром измученным, и всякий раз оказыва­
лось, что убийство и в самом деле имело место. Каждое
убийство и сон о нем происходили в одно и то же время,
а в случае с доктором Эвартс видел убийство во сне до
того, как оно произошло. — Малон зевнул и махнул ча­
шечкой в сторону Джо Ангела. — Если бы убийство док­
тора имело место в самом деле, — сказал Малон, с тру­
дом двигая языком, — оно произошло бы, как все ос­
тальные, в то время, когда Эвартс видел сон. — Внезап­
но Малон поднял голову. — А может, наоборот... Я еду
домой.
Без двадцати десять Малон вошел в свою контору, по­
брился, принял душ и надел свой серый двубортный
костюм, который он всегда предпочитал надевать в суд.
На щеках его горел румянец, глаза блестели.
Мэгги с изумлением смотрела на него.
— Просто удивительно, как освежает человека хоро­
ший ночной сон.
— Суд, — напомнила Мэгги, не отрывая от него изум­
ленного взгляда. — Десять часов.
Малон взял кейс, который подала ему Мэгги. Другой
рукой бросил на стол чек:
— Сходи в банк и получи деньги. Возьми себе в счет
жалованья, сколько причитается, а мне оставь сотню.
Кажется, у меня сегодня свидание. — Он направился к
двери, потом остановился и достал из кармана смятый
конверт с чьей-то фамилией и адресом, записанными на
обороте:
— Да, если ты уж все равно будешь в городе, отправь,
пожалуйста, кое-что мисс Адамс по этому адресу. — Па­
кетик жареных кукурузных зерен. И вели упаковать его
как подарок.

ЭКСПЕРТИЗА
Ярослав Голованов

СВЕТ И ТЕНИ
ЛУННЫХ
ДОРОГ
(История программы
"Аполлон")
Во фрагментах книги Ярослава Голованова, которые мы на­
чинаем печатать, политики больше, чем детектива, хотя и детек­
тивных, приключенческих и даже авантюристических деталей
здесь можно отыскать немало. Являются ли факты, приведенные
в этих отрывках, "совершенно секретными"? Для наших соотече­
ственников — пожалуй. Для читателей большинства цивилизо­
ванных стран — вряд ли. Можете провести нехитрый экспери­
мент среди ваших знакомых, сослуживцев. Спросите их: "Сколь­
ко людей гуляли по Луне?" Одни скажут — двое, другие — четве­
ро. Кто-то (самый любознательный!) назовет даже Нейла Арм­
стронга — первого человека на Луне, но можно поручиться, что
никто не ответит правильно: на Луне в 1969 — 1972 гг. побывало
12 землян. Кроме них еще 15 американских астронавтов облете­
ли вокруг Луны, и многие из них находились на орбите ее спут­
ника по нескольку дней.
Именно годы осуществления лунной программы "Аполлон"
были годами жесткой конфронтации между СССР и США, года­
ми развертывания гонки вооружений и беспрестанных идеологи­
ческих нападок друг на друга. Именно в эти годы космонавтика
Соединенных Штатов переживала дни своего величайшего и по­
ныне непревзойденного триумфа. Именно в эти годы, как пока­
зывает анализ в перспективе ушедших лет, советская космонав­
тика начинает терять свое лидирующее положение в мире. Про­
грамма "Аполлон" — сгусток американизма в самом широком
смысле этого понятия. В ней отражены американская деловая
хватка и умение сосредоточить силы нации на решении важней­
ших проблем. В ней же — чисто американский авантюризм и не­
слыханное честолюбие, стремление убедить мир в том, что если
на земном шаре и рождается что-то интересное, то это может ро­
диться только в Соединенных Штатах. В ней и подлинный ге­
роизм непосредственных участников, рисковавших жизнью и от­
давших жизнь "Аполлону".
Но ведь нас "учили", что героизм есть почти генетически
врожденное свойство именно советского человека, что в "мире
чистогана" он просто не может существовать. Как бы мы ни оце­
нивали программу "Аполлон", мы не можем не признать, что эта
программа была уникальным и героическим предприятием, од© Ярослав Голованов, 1992. Журнальный вариант.

185
ним из величайших научно-технических и человеческих подвигов
уходящего века. Однако "Аполлон" постоянно замалчивался на­
шими средствами массовой информации. До сих пор не выпуще­
но ни одной сколь-либо полной книги об этой экспедиции на
русском языке. О стартах лунных кораблей сообщалось в замет­
ках, по своим размерам не превышающих количества строк ин­
формации о советских спутниках. Наши люди ясно видели всю
нечистоплотность пропагандистской политики КПСС. В письмах,
которые приходили в адрес наших газет и журналов, можно бы­
ло прочесть: "Вы же сами пишете, что успехам наших космонав­
тов американцы посвящают целые полосы своих газет. Почему
же об их успехах вы сообщаете в лучшем случае в 10-строчной
заметке и с таким удовольствием смакуете все неполадки, о ко­
торых откровенно сообщают американцы?", "Неужели вы думае­
те, что мы меньше будем любить Юру Гагарина, если вы опубли­
куете в газете большой портрет Нейла Армстронга, первого че­
ловека, вступившего на Луну?".
Нынешняя и будущие публикации из книги Ярослава Голова­
нова в нашем журнале — не просто закрашивание неких белых
пятен истории, известных нам лишь понаслышке. Именно се­
годня споры вокруг "Аполлона", а в более.широком смысле —
вокруг развития космонавтики и ее места в нашем будущем при­
обретают у нас весьма злободневный смысл, являются предме­
том жарких парламентских дискуссий и отличным определите­
лем масштабов мышления власть предержащих: кто печется
лишь о сегодняшней выгоде, а завтра — "хоть не рассветай", а
кто думает о могуществе России, заглядывая в ее завтра и пони­
мая, что сегодняшняя, очень "правильная", очень "аргументиро­
ванная" и даже, что лукавить, популярная "экономия на космо­
навтике" губительна для будущего страны. И в этом смысле ис­
тория программы "Аполлон", провозглашенной как раз тридцать
лет назад, созвучна с историей современности.
Любопытна судьба книги "Свет и тени лунных дорог". Яро­
слав Голованов написал ее летом 1975 года — сразу после
возвращения из Хьюстона, откуда он — спецкор "Комсомоль­
ской правды" — передавал репортажи о полете по экспери­
ментальной советско-американской космической программе
"Аполлон" — "Союз" (ЭПАС). Рукопись была принята Политиз­
датом, отредактирована, набрана, сверстана, художники уже
сделали макет книги, и решено было отправлять ее в про­
изводство. Но вдруг все разом рухнуло: Брежневу не понрави­
лось какое-то высказывание Картера, и этого было достаточно,
чтобы устроить чистку "всего американского" в наших изда­
тельствах.
"Я пошел в ЦК КПСС, — рассказал нам Ярослав Голова­
нов, — в Идеологический отдел, и попросил объяснений у това­
рища Сенечкина Ивана Филипповича, который "курировал",
т.е. досматривал Политиздат — и без того самое "правовер­
ное" издательство в стране, подчиненное непосредственно
ЦК КПСС.
"Знаю, знаю, — кивал Иван Филиппович. — В общем, они
правы: зачем Политиздату выпускать книги по космонавтике?
Разве это их тематика?"
Я назвал десяток "космических" книг, написанных людьми,

186

Ярослав Голованов

которых я хорошо знаю, и изданных в Политиздате. Однако ком
*
ментарий этот Иван Филиппович пропустил мимо ушей".
"Вот что должен выпускать Политиздат", — он протянул мне
фолиант величиной с кирпич. "Стенограмма I съезда Коммуни­
стической партии Кубы", — читаю на обложке роскошного тома.
И такая злость вдруг меня охватила. "Да, конечно, такая книга ну­
жна научным работникам, изучающим Латинскую Америку, Кубу
и мировое коммунистическое движение, — думаю я. — Но на
кой черт ее издавать массовым тиражом, кто этот "кирпич"
купит?!"
"Знаете что, Иван Филиппович, — сказал я. — Когда будете
эту книгу продавать, позвоните, чтобы к книжным магазинам вы­
звали конную милицию, чтобы народ не подавили..."
Положил "Стенограмму" на стол и ушел. Так и кончилась эта
история. Книга пролежала в столе 17 лет..."

Глава I
Зерно, из которого вырос
"Аполлон"
Нельзя сказать, что о космической программе "Апол­
лон", особенно о первых годах ее осуществления, написа­
но много. И все-таки любознательный читатель может,
если захочет, найти интересующие его данные и факты,
начиная с экономических расчетов и технических черте­
жей и кончая сведениями о семейном положении амери­
канских астронавтов. Отдельные главы отдельных книг
посвящены отдельным этапам этой программы, но, если
не считать специальной литературы, трудно найти скольлибо последовательное изложение не только всех этих
этапов, но — что представляется куда более интерес­
ным — эволюции взглядов на эту программу "изнут­
ри", в самих Соединенных Штатах, да и "снаружи"
тоже.
Я не могу назвать себя специалистом в какой-либо из
отраслей современной космонавтики, но в течение мно­
гих лет мне часто приходилось быть попутчиком таких
специалистов. Поездки на космодром "Байконур", в со­
ветские и американские Центры управления космически­
ми полетами, в научно-исследовательские Центры, встре­
чи с советскими и американскими учеными, космонавта­
ми и астронавтами, короче — чисто журналистская работа
по космической тематике позволила и узнать много инте­
ресного от других, и составить кое о чем свое собствен­
ное мнение.

Сеет и тени лунных дорог

187

В предлагаемой вам работе есть и высказывания поли­
тиков, и мнения ученых, и рассказы инженеров, и беседы
с астронавтами, которые одни читатели воспримут с раз­
дражением из-за их фрагментарности, а другие утомятся
их пространностью. Тут есть цифры и технические по­
дробности, которые опять-таки одним читателям по­
кажутся слишком элементарными, а другим — чересчур
усложненными. В общем, эту книжку не надо читать тем,
кого программа ''Аполлон'' интересует в каких-либо част­
ностях, кто желает рассмотреть ее под узким углом
зрения. Мне, наоборот, было интересно найти ответ на не­
кий общий вопрос: как, каким образом эта "программа
престижа", "программа-вызов", как называлась она в
США, претерпевала все те изменения, которые привели
ее в финале к ЭПАС — экспериментальному полету
"Аполлон"—"Союз", ставшему символом научно-техни­
ческого сотрудничества двух великих космических дер­
жав и символом международной разрядки.
Еще раз — ив который уже раз! — история "Аполло­
на" показывает нам, что само научное открытие или, как в
данном случае, выдающееся техническое достижение не
может быть "плохим" или "хорошим", что истинная, ис­
торическая ценность его определяется лишь той целью,
которая преследуется, и той философией, которая вкла­
дывается в желание достичь этой цели.
Пятнадцать лет программа "Аполлон" была тем зерка­
лом, в котором мир видел лицо Америки. Оно отражало
дерзкую романтику и беспредельный цинизм, широчай­
шие технические возможности и узость подхода к их реа­
лизации, самоотверженное бескорыстие и откровенное
делячество, местнический хаос и высокую организацию.
В программе "Аполлон" можно отыскать, пожалуй, все,
что характеризует жизнь и сегодняшних Соединенных
Штатов. Здесь вы найдете массу ценных примеров для
подражания не только в сфере космических исследова­
ний, но и в других отраслях промышленности и техники.
И тут же можно отчетливо увидеть те изъяны, которые де­
лают неприемлемым бездумный перенос этого опыта. На
примере "Аполлона" воочию видно, что могучая машина
американской экономики наделена многими дефектами,
что атлетический организм ее промышленности иногда
поражается тяжелыми болезнями, болезнями подчас
трудноизлечимыми.
Вот, собственно, что представляется мне самым инте­
ресным в программе "Аполлон". Но специальность науч­
ного журналиста тоже диафрагмирует желанную широту
взгляда, и, если я говорю о том, что мне действительно
хотелось вам рассказать, это еще вовсе не означает, что
рассказать мне это удалось.

188

Ярослав Голованов

Программу "Аполлон" вызвал к жизни запуск в Со­
ветском Союзе 4 октября 1957 года первого в мире искус­
ственного спутника Земли.
Спутник не был открытием в научном смысле, таким,
как, скажем, нейтрино. Он давно предсказывался, был
обоснован теоретически и не было, собственно, никакого
секрета в самом принципе его запуска.
В США еще в декабре 1948 года было объявлено о пла­
нах запуска спутника. Более того, в середине февраля
1949 года стало известно, что американские конструкторы
пошли еще дальше: они приступили к проектированию
пилотируемого космического корабля.
29 июля 1955 года в связи с приближающимся Между­
народным геофизическим годом (МГГ) Белый дом объ­
явил, что Соединенные Штаты намерены предпринять по­
пытку вывести на орбиту искусственный спутник Земли.
На симпозиуме астронавтов в Сан-Диего 15 февраля
1957 года генерал Шривер вновь официально заявляет о
том, что США запустят свой сателлит.
С другой стороны, и советские ученые никогда не
скрывали подобных намерений. После 4 октября 1957 го­
да серьезный американский журнал "Форчун" писал:
"Мы не ждали советского спутника, и поэтому он про­
извел на Америку Эйзенхауэра впечатление нового тех­
нического Пёрл-Харбора".
Хочется воскликнуть: ну почему же вы не ждали?! Раз­
ве вы не знали о работах по исследованию космических
лучей с помощью ракет, начатых еще в 1943 году, о пусках
советских научных метеорологических ракет начиная с
1951 года, о полетах животных на ракетах в 50-х годах?
Разве не читали весной 1955 года о создании Межведом­
ственной комиссии по координации и руководству науч­
но-теоретическими разработками в области организации
и осуществления межпланетных сообщений? Эта ко­
миссия не при Дворце пионеров образовалась, а при
Астросовете Академии наук СССР — организации весьма
серьезной.
И тем не менее в июле 1957 года "Нью-Йорк тайме"
публикует заметку, в которой говорится: "Согласно дан­
ным, которые считаются здесь авторитетными, Советский
Союз значительно отстает в создании межконтиненталь­
ной баллистической ракеты... Кроме того, укрепилось
мнение, что в своей работе по созданию такой ракеты
русские находятся на ранней ступени испытания двигате­
лей... и на самой ранней стадии конструирования самой
ракеты".
Ну хорошо, ну ошиблись, "авторитетные" данные ока-

Сеет и тени лунных дорог

189

запись неавторитетными, бывает. Но ведь ровно через
43 дня после этой публикации ТАСС официально опро­
вергает ее своим сообщением о создании в СССР меж­
континентальной ракеты.
Наконец, октябрь — спутник летит над планетой, и
Америка в глубоком шоке.
Почему? От незнания? Нет. От нежелания знать. Пове­
рить в советский спутник было выше сил руководителей
Соединенных Штатов. Спутник заставил их признать его
только самим фактом своего существования.
Не успел президент Эйзенхауэр прилететь в Гиттигсберг, чтобы немного отдохнуть и поиграть в гольф, как
тут же телефонный звонок Хегерти, пресс-секретаря Бе­
лого дома: "Советы запустили спутник", возвращает его
в Вашингтон. Вернер фон Браун, который лучше других
понимает, что произошло, говорит угрюмо будущему
министру обороны Макэлрою: "Ну, теперь в Вашингтоне
разразится настоящий ад!" Радио- и телекомпании пре­
рвали свои передачи, чтобы все услышали "бип-бип"
"красной Луны".
Обыватель потерял голову, говорили об угрозе разру­
шения Нью-Йорка, началось падение акций на бирже, пас­
тор Клут в Вашингтоне предсказывал конец света. "Из
всех символов мифологии страха, — писал американский
ученый Герберт Йорк, — ...спутник был самым драмати­
ческим". Почему?
Если уж сравнивать наш спутник с Пёрл-Харбором, то
4 октября действительно произошел разгром, разгром
мифа о безграничном научно-техническом превосходстве
США в области ракетной техники. Обозреватель "НьюЙорк тайме" С.Сульцбергер в статье под заголовком "За­
кат нашей сверхдержавной эры" писал: "Соединенные
Штаты вступают в новую ущербную фазу своей нацио­
нальной истории и международного влияния... Амери­
канского века не было и нет".
Причина шока не в самом факте существования без­
обидного, весело поющего шара, а в наложении этого
£акта на тогдашнюю политику "холодной войны". Дело
не в том, что потерпели фиаско американские ракетные
зпециалисты, а в том, что фиаско потерпели руководящие
лми сторонники политики силы. Техническая победа со­
ветских ученых привела тогда США к поражению политиюскому.
Однако надо вспомнить и признать, что после запуска
спутника основы советской внешней политики не измени1ись. "Нью-Йорк геральд трибюн" писала, что, "несмотря
4а очевидную психологическую победу, которую одержал

190

Ярослав Голованов

Советский Союз, это не привело к усилению угрозы воз­
никновения войны”.
В США понимали, что брешь, пробитую в американ­
ской идеологии в результате этого "психологического по­
ражения”, будет трудно залатать запуском своего соб­
ственного спутника, понимали, что "о стране, которая ли­
дирует в космосе, будут судить как о наиболее развитой в
техническом отношении, с лучшей постановкой образова­
ния и лучшей отдачей политической и экономической сис­
темы в целом”. Надо было что-то срочно предпринимать.
Но для того чтобы предпринять что-либо, надо было
прежде всего ответить на очень важный и принципиаль­
ный вопрос:
Как случилось, что русские оказались впереди?
Ответы были разные. Поначалу, впопыхах, очень не­
складные. "А может, и нет никакого спутника, может, это
так, фокус?”. Оказывается, все-таки есть. Летает, поет.
"Да ерунда все это, просто кусок железа, который каждый
может закинуть в космос”. Тоже не объяснение. А почему
же вы не закинули, если это так просто? "Русские выкрали
американские секреты!”. Ну кто же в это поверит? Раз
"секреты выкрали", значит, у США эти секреты были
раньше, чем у СССР, ведь так? Так кто же мешал восполь­
зоваться своими собственными секретами, если они дей­
ствительно существовали? "Эти домыслы неизбежно
приводят нас к нелогичным до странности и даже анти­
американским взглядам, — иронизировала английская га­
зета "Манчестер гардиан". — Если бы Советский Союз
действительно "выкрал" указанные секреты, то в худшем
случае, с американской точки зрения, он мог бы идти
вплотную, но никак не впереди Соединенных Штатов в
развитии ракетной техники".
И еще одно объяснение лица авторитетного: президен­
та США.
— Вы не должны забывать, — сказал Эйзенхауэр жур­
налистам, — что русские захватили всех немецких ученых
в Пенемюнде...
Это называется "валить с больной головы на здоро­
вую". Несмотря на преклонный возраст тогдашнего пре­
зидента, трудно поверить, что президент Эйзенхауэр не
помнил секретного приказа генерала Эйзенхауэра, из­
данного им в Германии в последние месяцы войны, в ко­
тором предписывалось любой ценой взять в плен немец­
ких ракетчиков, не помнил о существовании операции
"Пейперклип" и многих операций миссии "Алсос” по от­
лову и переправке за океан "мозгов" и патентов. Не без
ведома главнокомандующего американскими войсками в
Европе генерала Дуайта Эйзенхауэра в это время в США
было вывезено 492 немецких ракетных специалиста и 644

Свет и тени лунных дорог

191

члена их семей. Эту группу возглавляли генерал Вальтер
Дорнбергер — руководитель разработок по ракете Фау-2,
председатель комиссии по управляемым снарядам гитле­
ровского Министерства боеприпасов и доктор Вернер
фон Браун — штурмбаннфюрер "СС", главный конструк­
тор ракеты Фау-2 и, кстати, автор другого весьма интерес­
ного, правда неосуществленного, по причинам от него
независящим, проекта. Я имею в виду так называемую
’’Америка-ракету А-9/А-10", которая должна была бом­
бить Нью-Йорк.
В предисловии к изданной в США книге "Космос: от
спутника к "Джемини" прямо записано: "Германские ра­
кетные снаряды Фау-2 послужили основой американских
успехов в этой области". Именно фон Браун не раз назы­
вался "отцом американской космонавтики". Не считая
чисто военной тематики (это не наша тема), под его руко­
водством шли разработки основных космических ракет,
начиная с носителя "Юпитер-С" для первого американ­
ского спутника, кончая носителем "Сатурн-5" для послед­
него из лунных "Аполлонов". Так что о "немецкой помо­
щи" кому-кому говорить...
И чтобы уж совсем покончить с темой чьей-то "помо­
щи", приведу официальные данные ООН, согласно кото­
рым практика переманивания ученых из-за рубежа позво­
лила США сэкономить около 4 миллиардов долларов.
Это больше стоимости двух первых космических про­
грамм США, разработанных для отправки человека в кос­
мос, — "Меркурия" и "Джемини", вместе взятых. Кроме
того, по утверждению тогдашнего главы НАСА Томаса
Пейна, с 1958 по 1970 год на американскую космонавтику
работали организации, фирмы и ученые других стран по
250 контрактам и соглашениям.
Итак, "внешние" причины, объясняющие восход "Лу­
ны, сделанной в Москве", оказались малоубедительными.
Стали искать причины, так сказать, "внутренние".
Одной из серьезных причин советского успеха называ­
ли систему нашего образования. Оглянулись на себя. Ока­
зывается, учителей не хватает, и многие школьные здания
поизносились, и дети не увлечены учебой, все больше но­
ровят смотреть телевизор. Да, цветной телевизор — бич
Божий! Все беды от него!
В СССР поехали специалисты с искренним жела­
нием разобраться в вопросе. Возвращаясь, писали до­
клады. Другие взялись за изучение литературы, зарылись
в справочники. Выводы для США были малоутешитель­
ными.
Э.Теллер, физик, "отец" американской водородной
бомбы: "Огромное число людей здесь, в Соединенных

192

Ярослав Головашм

Штатах, которые держат в своих руках будущее страны, —
люди неинтеллектуальные".
Л.Страус, председатель комиссии по атомной энергии
"Я не знаю ни одного высшего учебного заведения в на­
шей стране, где американский студент, будь он даже по­
тенциальным Эйнштейном, Ферми или Беллом, мог бы
получить такую же хорошую подготовку, какую получает
русский".
Еженедельник "Ньюсуик" писал: "Спутники явились
драматическим апогеем того, что, без всякого сомнения,
было годами упорной и плодотворной работы на фронтах
человеческого познания в Советском Союзе".
Известный обозреватель Уолтер Липпман нащупал,
как мне кажется, самую суть вопроса. Он говорил: "У нас
нет знамени, вокруг которого мог бы сплотиться народ",
а позднее писал, что слабость Америки заключалась в от­
сутствии единой великой цели, которая объединила бы
всех в стремлении ее достичь.
Требовалась цель.

В США понимали, что нужно запустить свой спутник,
доказать, что это по зубам американской технике, успо­
коить перепуганного обывателя, ну а дальше, дальше что?
Ведь надо обязательно "проникнуть в космос еще даль­
ше". Взгляд поднимался к орбите нашего космического
первенца, повинуясь требованию, скользил дальше и упи­
рался... в Луну!
Уму непостижимо, что бы предприняли американцы,
свидетелями какой космической эпопеи стал бы мир,
если бы у Земли не было Луны, если бы она была такой
же одинокой, как Венера!
Луна — не озарение и не результат выбора. Луна —
обязанность. К Луне нельзя было не прийти, следуя логи­
ке всей тогдашней американской политики. Космонавтика
США оказалась в плену политических предначертаний. И
словно рыба, попавшая в конус верши, она могла дви­
гаться вперед по каналу, который сужался по мере ее дви­
жения все более и более, оставляя все меньше свободы и
обрекая в конце пути на непременную и безвозвратную
ловушку — Луну.
Вот почему Управление научно-исследовательских
работ Министерства обороны, следуя той же логике,
признает: "Основная часть гражданской космической
программы, включая пилотируемые полеты, исследова­
ние Луны и планет, вызвана к жизни спутником". Вот
что дает нам право начинать историю программы
"Аполлон" с действительно исторической даты: 4 октября
1957 года.

Свет и тени лунных дорог

193

Глава II
Задача, поставленная перед
нацией
Линдон Джонсон сказал однажды:
— Спутник вывел нас из летаргии...
Президент Эйзенхауэр в первые дни "послеспутниковой эры" (термин этот не я придумал, это американский:
"postsputnik time) ходил с лицом загадочным и всем
своим поведением старался показать, что все это для него
не новость, все он знал заранее и — более того — в про­
тивовес "красной Луне" у него есть нечто не менее весо­
мое, о чем он до поры не может распространяться, блюдя
интересы национальной безопасности. Этот мимический
спектакль сборов больших не сделал, даже сторонников
президента не устраивал созданный им образ молчаливо­
го ясновидца, а пресс-конференция 9 октября только
раздосадовала прессу. Но уже 11 октября все начинает
меняться. В Белом доме разрабатывается документ,
предполагающий самые энергичные шаги для ускорения
всех ракетно-космических программ, а 14 октября Эйзен­
хауэр, пренебрегая праздничным настроем семьи — был
день его рождения, — проводит многочасовую беседу с
министром обороны Макэлроем, изыскивая среди всех
проектов "погони" за советским спутником самый вер­
ный и быстрый.
Вряд ли нам следует прослеживать все стадии активи­
зации американской космонавтики в этот период. Но,
рассматривая все сделанное тогда в перспективе лет, при­
ходишь к мысли, что, пожалуй, самым удачным и, как
жизнь показала, перспективным решением для США бы­
ло решение об образовании Национального управления
по аэронавтике и исследованию космоса — НАСА.
Эйзенхауэр понял тогда главное: в американской кос­
монавтике нет кулака, бьют растопыркой. Армия, авиация
и флот, имея свои ракетные программы, дублируют друг
друга и, того хуже, мешают друг другу, традиционно на­
ходясь в крайне натянутых отношениях.
Увы, подобная неприязнь — явление не только амери­
канское. Оно существует во многих армиях мира, в том
числе и у нас. Поскольку сразу после войны у нас ракет­
ную технику взял к себе "под крыло" министр вооруже­
ния Д.Ф.Устинов, который всю войну делал пушки и был
связан с артиллеристами, у нас ракетная техника как бы
по традиции тоже отошла к артиллеристам. Созданием
первого ракетного полигона Капустин Яр деятельно зани­
мался маошал аотиллеоии Николай Дмитоиевич Яковлев,

194

Ярослав Голованов

а Байконура — маршал артиллерии Митрофан Иванович
Неделин. Так что нам счастливо удал'ось избежать тех
сложностей в дележке ракетного ''пирога", которые
изнуряли американцев.
Разумеется, власть президента позволяла Эйзенхау­
эру сделать выбор и "отдать весь космос", скажем, ар­
мии, но это непременно сузило бы фронт работ. И, руко­
водствуясь известной на всех языках пословицей о семи
няньках и кривом дитяти, он понял, что нужна еще одна,
независимая от всех военных, не обремененная никакими
традициями новая государственная кормушка для всех
монополий. "Президент исходит теперь полностью из
принципа: ничто, абсолютно ничто не должно стоять на
пути нашего стремления преодолеть ракетный раз­
рыв", — писал обозреватель Р.Дрюмонд.
5 марта 1958 года специальный комитет Белого дома
па правительственным организациям, во главе которого
стоял Нельсон Рокфеллер, предложил учредить некое
"новое гражданское" агентство, на которое и возлагалось
проведение в жйзнь "агрессивной национальной косми­
ческой программы". Предложение было быстро одобре­
но президентом, и в июле состоялось рождение НАСА.
И здесь организационно американцы сразу вырвались
вперед. Артиллеристы Яковлева и Неделина были нужны
и даже необходимы, когда речь шла об отработке воен-,
ной ракетной техники, но, когда начались космические за­
пуски — какое до них, строго говоря, дело артиллери­
стам?! Однако командные, стартовые, испытательные на­
земные навигационные и связные службы, выросшие за
годы работы с военной техникой зрелые специалисты за­
нимались и космосом. Это породило множество не­
удобств, странный симбиоз военных и ученых, многовла­
стие, изумительную по своей абсурдности секретность и
многие другие беды. Своей НАСА, несмотря на неодно­
кратные призывы многих светлых умов, мы так и не со­
здали и по сей день. А зря...
Надо сказать, что ко времени организации в США
НАСА появились новые обстоятельства, подогревающие
нетерпение Белого дома: крах "Авангарда" взывал к
экстренным мерам.
С "Авангардом" — первым американским искусствен­
ным спутником Земли — получилось действительно не­
красиво. Назначенный на 2 декабря старт (не без умысла:
в декабре собиралась комиссия совета НАТО) несколько
раз переносился р1з-за технических неполадок. Наконец
6 декабря старт состоялся. Высота подъема не превышала
и метра, когда ракета завалилась и взорвалась. Репорта­
жи и снимки двухсот корреспондентов, приглашенных на

Свет и тени лунных дорог

195

космодром, мгновенно разнесли эту новость по всему
миру. Карикатуристы изощрялись в изображении " Капут ника", "Пфутника", "Флопника" — каких только прозвищ
не придумывали несчастному "Авангарду"! Военно-мор­
ской флот — это его рук дело — был опозорен. Намеки
на диверсию "агентов Москвы" выглядели жалко и глупо.
А тут еще надо ехать в Париж на сессию НАТО — ну про­
сто все складывалось из рук вон плохо для Белого дома.
Линдон Джонсон назвал этот старт "дешевой авантю­
рой", которая закончилась "одной из наиболее разрек­
ламированных и унизительных неудач в истории Соеди­
ненных Штатов". Если говорить объективно, престиж этой
страны за все два века ее существования никогда не
опускался так низко, как в эти четыре месяца: октябрь
1957 года — январь 1958 года.
Лишь 31 января 1958 года был наконецзапущен
первый американский искусственный спутник Земли
"Эксплорер-1" весом около 14 килограммов. Если
учесть, что вышедший на орбиту за три месяца до этого
космический дом Лайки весил 508 килограммов, резуль­
тат был более чем скромный. Но все-таки это был резуль­
тат! Соединённые Штаты стали космической державой.
Но, как вы помните, спутник был, как говорят матема­
тики, необходим, но недостаточен. Ведь требовалось не
догнать, а обогнать. Обогнать, не догоняя, — задача
сложнейшая, поскольку она не подчинялась даже прави­
лам арифметики. И тем не менее, поставив ее, Эйзен­
хауэр в марте 1958 года настойчиво требует ускорить ра­
боты над "лунной" ракетой.
Послать ракету на Луну пионер американской ракет­
ной техники Роберт Годдард обещал 4 июля 1924 года.
Эта новость широко обсуждалась и в советских газетах.
Накануне этого дня — 3 июля — одесские энтузиастыавиаторы обсуждали первый проект планера К-5, выпол­
ненный учеником Стройпрофшколы № 1 Сергеем Коро­
левым — человеком, которому было суждено отправить
на Луну первую ракету.
Но на мысе Канаверал об этом не знали, а попасть на
Луну им очень хотелось: все-таки это было что-то новое,
что-то "первое". ВВС осенью 1958 года предприняли три
попытки и осрамились вслед за моряками: все они окон­
чились неудачами. В общем, с тем чтобы обогнать, опять
ничего не вышло: вскоре советская "Луна-2" доставила на
Луну вымпелы с гербом СССР.
Все это'я пишу не для утверждения советского первен­
ства, оно общеизвестно и не оспаривается, а для того, что­
бы ясно было: и после запуска первого американского
спутника потребность в некой космической "супёракцим"
не уменьшилась, а даже возросла. И вот такое, как гово­

196

Ярослав Голованов

рили гоголевские помещики, "расстроенное хозяйство"
принимало теперь НАСА в наследство от военных ве­
домств.
Созданное пока только на бумаге, новое учреждение,
несмотря на финансовую поддержку правительства,
испытывало вначале серьезные организационные труд­
ности. Ведь все, более или менее сведущие в ракетной
технике люди, естественно, работали в военных ведом­
ствах, и ведомства эти не торопились расстаться с косми­
ческой тематикой, понимая, что внимание к ней возрас­
тает с каждым днем. Очень трудно было очертить границу
между гражданским НАСА и военными ведомствами, т.к.
одна и та же ракета, в зависимости от того, что у нее в
"голове", могла быть и научно-исследовательской и воен­
ной. Передача НАСА космических программ была поэто­
му операцией сложной, болезненной и чрезвычайно запу­
танной хотя бы потому, что не имелось прецедентов тако­
го рода: гражданские программы превращались в воен­
ные, но наоборот — это большая редкость.
Однако, поскольку у НАСА были деньги, оно могло ку­
пить персонал. Восемь тысяч сотрудников перешли из
Консультативного комитета по астронавтике, около двух с
половиной тысяч — из Лаборатории реактивного движе­
ния Калифорнийского технологического института. Флот
отдал в конце концов свою скомпрометированную группу
из 200 специалистов, которая занималась злосчастным
"Авангардом". Но самое важное пополнение произошло
уже в 1960 году, когда НАСА получило так называемый от­
дел проектирования Управления баллистических ракет ар­
мии, а проще — хозяйство Вернера фон Брауна.
Браун,осел в Алабаме — штате провинциальном, бед­
ном, аграрном, в маленьком городишке Хантсвилле у
подножия Камберлендских гор. Не случись этого, Хантс­
вилл и по сей день прозябал бы неведомый миру. Появле­
ние немцев все преобразило. Город рос как на дрожжах:
отели, мотели, аэродром, федеральная дорога № 231, за­
кружилась, завертелась жизнь. А кружилась и вертелась
она вокруг трех огромных зданий отдела проектирования
баллистических ракет, в одном из которых за дверью
№ 4488 и сидел "прометей Америки" (так называли его в
газетах, и это льстило ему) Вернер фон Браун. На юге го­
родка гремели стартовые площадки и "горячие" испыта­
тельные стенды. На севере — белели окруженные роза­
риями роскошные виллы технической элиты. Перейдя в
НАСА вместе с 4200 своими сотрудниками, бывший барон
"Броун" — теперь его имя звучало так — передал новым
хозяевам (к большому неудовольствию военных) и Ред­
стоун — арсенал, в котором создавались наиболее удач­
ные ракетные конструкции последних лет его американ-

Свет и тени лунных дорог

197

ской жизни: "Юпитер”, "Першинг”, "Юпитер-С”, "Юпи­
тер-II”, "Меркурий”, "Сатурн-1Б” и наконец "Сатурн-5”.
Кстати, с самых первых дней после реорганизации все
работы по "лунной” ракете "Сатурн” были выделены в
специальный Отдел систем "Сатурн” — главный из трех
существовавших тогда отделов Центра.
НАСА понимает, что следующим логическим шагом
космонавтики будет полет человека по орбите спутни­
ка. Ведутся работы по двум пилотируемым программам:
"Меркурий” — одноместная легкая капсула и "Джемини” — двухместный корабль более сложной конструкции.
Впрочем, планы НАСА есть лишь отражение правитель­
ственной политики. НАСА финансировалась правитель­
ством, а "кто платит деньги, тот заказывает музыку”.
Кстати, то же было у нас и с С.П.Королевым, с той лишь
разницей, что Королев был куда инициативнее чиновни­
ков со Старой площади и вялых "теоретиков” из ВПК.
Значение полета первого человека в космос в Белом до­
ме понимали очень хорошо. "С точки зрения пропаганды
первый человек в космосе стоит, возможно, более 100 ди­
визий или дюжины готовых взлететь по первому приказу
межконтинентальных баллистических ракет”, — писала
"Нью-Йорк геральд трибюн”. — Поэтому разработке про­
граммы "Меркурий” уделяется большое внимание”.
Едва отделившись от военных, НАСА уже нуждается в
их помощи: нужно отобрать кандидатов в астронавты.
Требования более чем жесткие: кандидатом может быть
только квалифицированный летчик-испытатель не старше
40 лет с налетом не менее 1500 часов, обладающий аб­
солютным здоровьем, ростом не более 188 см и дипло­
мом бакалавра. Вначале было отобрано 508 человек. Ана­
лизы, проверки, психологические и технические тесты, на­
конец просто непомерная тяжесть всевозможных испыта­
ний сжимали эту группу, словно шагреневую кожу. К
апрелю 1959 года былу наконец сформирован первый
отряд астронавтов из семи человек: Алан Шепард, Вирд­
жил Гриссом, Джон Гленн, Скотт Карпентер, Уолтер Ширра, Гордон Купер, Дональд Слейтон. Только одному из
них суждено было ступить на Луну, но мечтали об этом
ясе уже тогда.
Интересно отметить такую деталь, безусловно харак­
теризующую нетерпение НАСА. Набор астронавтов на­
чался до того, как был создан космический корабль и от­
работан его носитель. В Советском Союзе директива
Главного штаба ВВС о формировании отряда космонав­
тов была разослана в январе 1960 года, и лишь 14 марта
1960 года, т.е. примерно через Год после отбора амери­
канцев, первая группа советских кандидатов в космонавты
начала занятия. К этому времени существовал ракетоно-

198

Ярослав Голованов

ситель, а с апреля космонавты уже тренировались в
реальном корабле "Восток".
Однако даже в дни самой жестокой спешки с "Мерку­
рием" лунная программа не забывалась. В маленьком го­
родке Пасадена на окраине Лос-Анджелеса полным хо­
дом шли работы над автоматическими разведчиками Лу­
ны — "Рейнджерами" и "Сервейерами". В Хантсвилле
форсировали "Сатурн". Вернер фон Браун свидетель­
ствует: "В сентябре 1959 года (наши вымпелы уже’на Лу­
не. — Я.Г.) Министерство обороны и НАСА провели срав­
нительное изучение мощных ускорителей, в результате
чего система "Сатурн" была признана наиболее перспек­
тивным средством, способным обеспечить для США воз­
можность посылки в космос тяжелых'кораблей в возмо­
жно более короткий срок. В октябре 1959 года президент
США объявил о своем намерении передать выполнение
работ по программе "Сатурн" органам НАСА. Проект
"Сатурн С-1" был одобрен 18 января 1960 года, и за ним
был признан "высший приоритет
*
в стране".
Итак, "Сатурн" получил, как у нас говорят, "зеленую
улицу". Эта улица превратилась в автостраду 12 апреля
1961 года.

Полет Юрия Гагарина BQe расставил по местам. Над
землей летали уже целые эскадрильи "Эксплореров",
"Пионеров", "Дискавери", "Мидасов", "Транзитов",
"Курьеров", "Самосов", "Эхо". При всем разнообразии
и объективной ценности их научных программ с полити­
ческой и идеологической точки зрения все они, вместе
взятые, не шли ни в какое сравнение со 108 минутами по­
лета Гагарина. Открывалась новая, заатмосферная стра­
ница истории человечества.
И опять, как и со спутником, поначалу наделали кон­
фузливых глупостей, опять говорили о "фокусах" и "маг­
нитофоне нр орбите" — никто этого даже слушать не хо­
тел, Рассказывать о реакции правительственных и воен­
ных кругов на полет Гагарина — значит повторять все ска­
занное о первом спутнике, только более громким и
взволнованным голосом. "Давление быстро нарастает,
представители государственного департамента опасаются
международных последствий полета Гагарина, — писала
"Уолл-стрит джорнэл". — Гневные голоса раздаются в
конгрессе... Позиция президента может подвергнуться
изменению в ближайшее же время".
Здесь надо оговориться: имелся в виду уже другой
президент. В своих мемуарах Эйзенхауэр пишет с трога­
* Это означает преимущества в материальном обеспечении и ассигно­
ваниях по сравнению со всеми другими работами (Прим, автора).

Свет и тени лунных дорог

139

тельным недоумением, поверить в которое, однако, труд­
но: "Я не знал тогда, что спутник придаед окраску собы­
тиям следующих лет, включая выборы 1960 года". Не ду­
маю, чтобы такой опытный политик, как Эйзенхауэр, не
понимал, что яростная волна критики, которая обруши­
лась на него в "послеспутниковое время", не повлияла на
ход предвыборной кампании.
Сменивший его Джон Кеннеди сразу почувствовал
слабое звено в цепи Эйзенхауэр—Никсон, он понимал,
что отставание США в космосе — сильный козырь в борь­
бе с республиканцами и открыто связывал космонавтику
со своим будущим курсом. В одной из своих предвыбор­
ных речей Кеннеди говорит о народах мира, которые "бы­
ли свидетелями того, что Советский Союз первым проник
в космос. Его спутники первыми облетели вокруг Луны и
вокруг Солнца. Они сделали вывод, что Советский Союз
идет в гору, а мы топчемся на месте. Я считаю, что нам
пора изменять это мнение". Бывший советник Кеннеди
Теодор Соренсен пишет: "Президент был более своих со­
ветников убежден, что второстепенные, второразрядные
усилия в космосе не отвечают безопасности его страны,
не соответствуют ее роли в качестве мирового лидера..."
Космос стоял в первых строчках программы молодого
президента. В отличие от Эйзенхауэра октября 1957 года
Кеннеди апреля 1961 -го не растерялся. Уже 22 апреля —
через десять дней после старта Гагарина — он подтверж­
дает в беседе с журналистами, что поручил вице-прези­
денту изучить, как и когда США могут обогнать Советский
Союз. Через три дня он вновь.обещает "форсировать на­
ши усилия". Он очень остро чувствовал необходимость
именно сейчас, сию минуту отыскать ту самую, объ­
единяющую всю нацию "общеамериканскую цель", о ко­
торой говорил в 1958 году сенатор Ноуленд и о которой
писал Липпман. Сверхрывок, сверхскачок, сверхзадача —
называйте это как хотите, но непременно "сверх". Долгие
часы проводит он с экспертами НАСА, пытаясь уяснить
для себя суть пяти четко обозначенных иаЛ вопросов:
1) Как (совершенно объективно!) обстоят дела с амери­
канской космонавтикой?
2) Каковы возможности американских ракет?
3) Можно ли назвать прилагаемые усилия максималь­
ными?
4) Что надо сделать, чтобы полететь на Луну?
5) Существует ли и может ли существовать некая дру­
гая программа, в которой США могут надеяться взять
первенство?
Увы, ничего, кроме Луны, не просматривалось. В те
дни, когда вся Америка радовалась счастливому возвра­
щению Алана Шепарда, совершившего 5 мая 1961 года

200

Ярослав Голованов

15-минутный суборбитальный полет в капсуле "Мерку­
рий”, глава НАСА Джеймс Уэбб вместе с министром обо­
роны Макнамарой заканчивали разработку последнего
варианта плана высадки человека на Луну. 8 мая они пере­
дали все бумаги вице-президенту Джонсону, а тот поло­
жил их перед Кеннеди. Да, это было как раз то, что хотел
президент. Кеннеди еще раз убедился, как правильно он
сделал, заменив в НАСА Кейта Гленнана Джеймсом
Уэббом...
Выступая 25 мая 1961 года со "Вторым посланием о
положении страны”, президент сказал:
— Если мы хотим выиграть битву, развернувшуюся во
всем мире между двумя системами, если мы хотим выи­
грать битву за умы людей, то последние достижения в ов­
ладении космосом должны объяснить всем нам влияние,
оказываемое этими событиями повсюду на людей, кото­
рые пытаются решить, по какому пути им следует идти...
Мы стали свидетелями того, что начало достижениям в
космосе было положено Советским Союзом благодаря
имеющимся у него мощным ракетным двигателям. Это
обеспечило Советскому Союзу ведущую роль на многие
месяцы. Мы имеем основание полагать, что Советский
Союз использует свои преимущества для еще более впе­
чатляющих достижений. Тем не менее мы обязаны напра­
вить свои усилия в этом же направлении. Сейчас мы не
можем дать гарантию, что будем когда-нибудь первыми в
этой области, но можем гарантировать, что не пожалеем
труда для достижения этой цели... .
И самое главное — президент определил срок реше­
ния поставленной задачи:
, — Я верю, — сказал он, — что страна согласится с не­
обходимостью высадить человека на Луне и обеспечить
его благополучное возвращение, на землю до конца на­
стоящего десятилетия.
Какая "необходимость”? Откуда она? И почему имен­
но таков назначенный срок? Насколько и чем обоснован
он? "Установленный срок осуществления лунной посадки
до конца 1969 года был полностью произвольным, — ут­
верждал "Уолл-стрит джорнэл", — продиктованным не
какой-то научной необходимостью, а в основном наивно
детским желанием побить русских в гонке к Луне и в то
же время занять мысли простого американца чем-то гран­
диозным". Забегая вперед, хочу заметить, что и в после­
дующие годы Кеннеди всегда старался подчеркнуть преж­
де всего именно "престижность" новой программы. Ком­
ментируя его выступление в Хьюстоне в сентябре 1962 го­
да, "Нью-Йорк тайме" писала о том, что "президент Кен­
неди проникновенно говорил о планируемых сейчас гро­
мадных и дорогостоящих усилиях, направленных на то,
чтобы американец достиг Луны в этом десятилетии. Аргу­

Сеет и тени лунных дорог

201

ментация, по существу, сводится к тому, что те темпы и
расходы, которые были установлены правительством Кен­
неди, необходимы потому, что мы не можем позволить
себе разрешить Советскому Союзу занимать ведущее по­
ложение в космосе. Короче говоря, мы должны соревно­
ваться, и соревноваться успешно. Соединенные Штаты
взяли на себя обязательства и не могут отступить”.
Заметьте: "не можем себе позволить", "должны со­
ревноваться", "не можем отступить". В темпераментных
речах президента чувствуется одновременно и осознан­
ная решительность, и какая-то несвобода выбора, вынуж­
денность. Вроде бы высадка на Луну не желание, а обя­
занность, необходимость, исполнение некоего, независя­
щего от воли, "высшего предначертания".
Сразу после выступления Кеннеди опрос Института
общественного мнения Гэллапа установил, что лишь 33%
американцев разделяют мнение своего президента о не­
обходимости полета на Луну, тем более сам президент в
своей речи сказал, что "ни один другой проект не будет
так дорого и так трудно осуществить". Ведь речь шла не
более не менее как о 20—30 миллиардах долларов! Ни
одно человеческое предприятие никогда не стоило таких
воистину фантастических денег! Для сравнения можно
привести такие цифры:
Программа "Меркурий" — 0,392 млрд. долл.
Программа "Джемини" — 1,3 млрд. долл.
"Манхэттенский проект" (создание атомной бомбы) —
2 млрд. долл.
И "Аполлон", который стоил в конце концов около
25 миллиардов долларов.
Деньги эти для НАСА должно было выделить прави­
тельство. Деньги правительству должны были дать нало­
гоплательщики. А они хорошо понимали, что лунные кам­
ни, даже если их и привезут, ничего, в сущности, в их
жизни не изменят. И им не хотелось платить такие сума­
сшедшие деньги лишь за честь обогнать русских. У них
было полно "земных" проблем.
Уловив это настроение, "Нью-Йорк тайме" писала:
"Мы не можем забывать, что эти огромные средства, ас­
сигнуемые на исследование космоса, можно было бы
использовать для осуществления других важных целей.
США все еще испытывают громадную нужду в большом
числе школ, больниц, жилых домов; но нынешняя расста­
новка сил в конгрессе делает весьма маловероятным, что­
бы сбереженные от космической программы средства бы­
ли выделены на удовлетворение этих больших потребно­
стей страны".
Один из крупных промышленников, делающих бизнес
на космических программах, высмеивая своих "бескры­
лых" соотечественников, писал, что средний американец
думает примерно так:

202

Ярослав Голоеамо

--------- '----------------------------------------------- !------------------------— Если мы можем обеспечить человеку чистый возду:
на Луне, то почему мы не можем этого сделать на улица:
наших главных городов? Если человек, летящий в космос
может облететь земной шар за полтора часа, то почему
мы не можем сделать так, чтобы человек из дома доби
рался до работы или до аэропорта не за часы, а за мину
ты?
Ирония иронией, но средний американец действитель
но так думал, и понять его можно.
Нашлись люди, которые подсчитали, что стоимости
только Лунной кабины, которая доставит на Луну и воз­
вратит обратно двух астронавтов, в 15 раз больше, чем
если бы эта кабина была сделана из чистого золота.
Бюджет новой программы был ахиллесовой пятой
Кеннеди в боях с его политическими противниками
внутри страны. Побежденный Эйзенхауэр назвал новую
программу "сумасшедшей попыткой добыть горсточку
лунной пыли". Он прекрасно понимал, что миллиарды
НАСА дают ему прекрасный повод свести счеты с недав­
ним конкурентом, выселившим его ^з Белого дома.
И как бы резюмируя голоса недовольства, можно про­
цитировать слова обозревателя Уолтера Липпмана, кото­
рый всегда отличался необыкновенным чутьем на обще­
ственное мнение и огромная популярность которого во
всем мире обязана именно этому чутью. Уже в разгар
"лунной гонки", оглядываясь на решение Кеннеди в мае
1961 года, он писал: "Были допущены две большие ошиб­
ки. Одна заключается в решении послать на Луну челове­
ка. Не аппарат, а живого человека. Вторая — в назначении
крайнего срока — 1970 год, когда человек должен совер­
шить посадку на Луну. Эти две ошибки превратили захва­
тывающий научный эксперимент в вульгарный патологи­
ческий трюк... Это показуха, а не наука, и она компроме­
тирует всю Землю".
Я считаю, что можно говорить о несвоевременности
проекта "Аполлон", о его "досрочном" рождении. На­
деюсь, вам ясно, что я имею в виду? К примеру, такой са­
молет, как Ту-144, теоретически можно было построить в
1965 году, а может быть, и раньше. К этому времени уже
была хорошо изучена аэродинамика сверхзвуковых ско­
ростей, теория теплопередачи, уже существовала необхо­
димая такому самолету электроника и автоматика. Но не
случайно оба первых сверхзвуковых пассажирских само­
лета, которые создавались независимо специалистами
Советского Союза, Англии и Франции, — Ту-144 и "Кон­
корд" — появились почти в одно и то же время — в пер­
вой трети 70-х годов. Создание подобных машин до срока
нарушало бы весь процесс эволюции авиации. Их появле­
ние было бы не естественным актом рождения, а надры­
вом искусственно вызванных преждевременных родов,

Свет и тени лунных дорог

203

требующих огромного труда, мастерства и смелости аку­
шеров — читай: средств. Но оказалось, что и этот срок не
совсем точен: Ту-144 после нескольких робких попыток
эксплуатации показал свою полную несостоятельность, а
"Конкорд" занял в мировой авиации несравненно более
скромное место в сравнении с тем, которое предрекали
этой машине ее создатели.
Нечто подобное произошло с "Аполлоном". Он под­
чинялся не логике научно-технического прогресса, а ка­
призу политической конъюнктуры. К моменту утвержде­
ния этой программы у США не было ни одного космиче­
ского носителя, ни одного отработанного корабля, ни
один американец не был в космосе
*,
следовательно, астро­
навты не имели никакого опыта, а уровень медико­
биологических разработок был крайне низок. Наконец, к
этому времени имелись весьма смутные представления о
природе Луны, что превращало конструирование поса­
дочного лунного модуля в работу весьма умозрительную.
Даже к 1966 году, когда советская автоматическая станция
"Луна-9" совершила первую мягкую посадку на Луне, да­
же тогда существовали споры по поводу структуры ее по­
верхности. Известен случай, когда на одном из много­
численных ученых советов в Москве астрономы вновь за­
теяли бесплодный спор о том, какая она, Луна, твердая
или покрытая зыбучей пылью. Сторонники и той и другой
гипотезы приводили убедительные доводы. Сергей Пав­
лович Королев долго их слушал, понял, что дальнейшее
обсуждение ни к чему не приведет, и сказал:
— Ну хорошо, будем считать, что Луна твердая...
— Но (Кто может в этом поручиться? — воскликнул
один из астрономов.
— Я, — сказал Сергей Павлович Королев. Он взял руч­
ку и написал на клочке бумаги: "Луна твердая. С.Коро­
лев".
Речь тогда шла лишь о судьбе, пусть очень дорогого,
но автомата. Королев рисковал, но он понимал, что спор
о пыли будет нескончаемым, пока какой-нибудь аппарат
не совершит мягкую посадку, и он решил взять на себя
ответственность, пошел на этот риск совершенно созна­
тельно.
Таким образом, лишь один, в общем, частный во­
прос — вопрос о структуре лунного грунта — начал
проясняться более или менее лишь после посадки нашей
"Луны-9" (февраль 1966 г.) и американского "Сервейера-3" (апрель 1967 г.), когда работы по программе
"Аполлон" шли полном ходом.
Мы говорим о технической несвоевременности. Но
* Первый орбитальный полет Джон Гленн совершил лишь 20 февраля
1962 г.

204

Ярослав Голованов

ведь реально существовала, если можно так сказать, не­
своевременность социальная, в чем пытались убедить
президента его оппоненты. Можно обвинять их в отсут­
ствии национальной гордости и романтизма (что и дела­
лось), но в конце концов урезывание бюджета и сокраще­
ние самой программы "Аполлон” в последующие годы
(об этом разговор впереди) доказало справедливость
многих высказанных ими аргументов.
Итак, перед Соединенными Штатами была поставлена
общенациональная задача огромной сложности. Ее мож­
но было решить лишь путем невероятного напряжения
производительных сил всей страны, лишь благодаря
астрономическим расходам, калечащим ее бюджет, лишь
благодаря отказу от решения острых и безотлагательных
внутренних проблем, лишь благодаря самоотверженному
труду сотен тысяч людей, отдавших "Аполлону” многие
годы жизни.

У вас резонно может возникнуть вопрос: ну как же
так? Столько противников у "лунного” проекта, столько
веских аргументов ставят его под сомнение, а проект по­
бедил? Ужели только упрямство президента тому причи­
ной? Нет, наивно было бы приписывать лишь энергии и
красноречию Кеннеди победу "Аполлона". Если многие
доводы объективные были против "Аполлона", то многие
доводы субъективные — за, и президент, будучи полити­
ком весьма опытным, никогда и не заговорил бы о Луне,
если бы не был уверен в исходе спора, если бы не пред­
ставлял себе ясно все движения скрытых и открытых шес­
теренок большого бизнеса США. Люди большого бизнеса
редко выступали публично. За них это делали их люди в
конгрессе, сенате, палате представителей — профессио­
нальные политики, представляющие их интересы. Именно
поэтому "лунная программа" была одобрена правитель­
ством. Они хорошо понимали, что такое 25 миллиардов за
"горсть лунной пыли" здесь, на Земле, как стимулирует
эта программа не только ракетостроение, но и сосед­
ствующие, тесно с ним связанные современные отрасли:
авиационную промышленность, электронику и вычисли­
тельную технику, специальную металлургию и химию, ав­
томатику, телемеханику, радиотехнику, приборостроение,
да, наконец, просто элементарную строительную инду­
стрию. И надежды их полностью оправдались.
Лишь самые близорукие из числа военных критикова­
ли Кеннеди за его "мирные космические устремления" в
ущерб интересам национальной безопасности. Люди бо­
лее дальновидные понимали, что "лунная программа" не
может быть изолирована и от чисто военных задач, что на
пути ее реализации, походя, "между прочим" и — что
особенно ценно -г- за ее деньги, могут быть решены мно­
гие важнейшие военные задачи. "Проекты посылки чело-

Свет и тени лунных дорог.205

века в космос, на Луну или на Марс, может быть, и не
подходят под определение чисто военных предприятий,
но осуществление таких проектов с точки зрения их воен­
ных последствий может оказаться несравненно более
важным, чем вся работа генеральных штабов", — указы­
вал "Форчун".
Военные грани программы не отсвечивали, но суще­
ствовали, и это обстоятельство также повлияло на реше­
ние правительства. "Нью-Йорк тайме" точно улавливает
разницу между произносимым с трибуны и в кулуарах:
"Есть какая-то ирония в ведении споров о военном значе­
нии полета человека на Луну. В то время как правитель­
ство стремится публично преуменьшить это значение,
влиятельные члены конгресса частным образом заявля­
ют, что если бы не военный потенциал программы, то
правительство имело бы незначительные шансы добиться
одобрения огромного бюджета НАСА".
Позднее, в сентябре 1962 года, стало известно о сек­
ретном докладе Пентагона, составленном еще в 1959 году.
Этот объемистый двухтомник под названием "Проект Го­
ризонт" является в какой-то мере предком "Аполлона".
Различия технические не мешают им быть идеологически­
ми близнецами. "По политическим и психологическим
причинам оказаться не первыми на Луне было бы ката­
строфой", — говорится в проекте. Отказ от высадки на
Луну авторы "Горизонта" расценивают как "отказ от воз­
можности нанести поражёние СССР в гонке, которая уже
открыто признается таковой во всем мире".
Таким образом, справедливости ради следует отвести
от президента необоснованные упреки в забвении интере­
сов армии: у гражданского "Аполлона" можно найти не­
мало военных "родственников".
Наконец, новая программа помимо,промышленников
и военных устраивала политиков демократической пар­
тии, которую представлял президент. Став у руля государ­
ства, демократы сразу, с места в карьер, продемонстри­
ровали активное начало, боевитость, стремительную ре­
шимость в преодолении проблем, оставленных ей в на­
следство анемичными и вялыми республиканцами.
Итак, как видите, очень многие надеялись полако­
миться плодами с золотого дерева "Аполлона" и прикла­
дывали максимальные усилия, чтобы заставить его плодо­
носить возможно раньше.
(Продолжение следует)

Лариса Васильева

КРЕМЛЕВСКИЕ
ИЗБРАННИЦЫ

Кончается двадцатый век.
Открываются железные занавесы, глухие двери, плотные
шлюзы. Тайное становится явным. Усталое человечество захле­
бывается в потоке информации о прошлом, жадно впитывая это1
поток, ища в нем объяснений, обвинений и оправданий неудачам
сегодняшнего дня.
Где ошибки?
Кто-то видит их в неправомерности социалистического пути.
Кто-то ничего социалистического в этом пути не видит.
Кто-то ищет ошибку в тайне приезда Ленина через Германию
на землю революционного Петрограда.
Кто-то в большом терроре Сталина.
Кто-то в волюнтаризме Хрущева.
Кто-то в неподвижности Брежнева.
Кто-то в легкомыслии и непоследовательности Горбачева...
Но кто мы и откуда.
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет.

В этих строках Бориса Пастернака увидела я однажды некий
второй план: пересуды...
Почему-то люди всегда пишут о важном, но не слишком ин­
тересном, о второстепенном же, но жгуче интересном умалчи­
вают. Изо всей огромной безумной истории России двадцатого
столетия выпали в некий осадок и лежат на дне событий женщи­
ны Кремля — жены.
Кто они?
Какова их роль в общеисторическом процессе?
Как отыгралась на них эта роль?
Была ли на самом деле такая роль?
Или все обошлось спецкухней?
Не оставались ли они лишь бледными тенями пугающе вели­
ких мужей?
А если в жизни, на самом-то деле, все выглядело иначе, и за
каждым ЕГО поступком всегда стояла ОНА?
Так родилась идея книги "КРЕМЛЕВСКИЕ ИЗБРАННИЦЫ",
Она сразу же в моем сознании закачалась на спинах двух китов
жизни: детектива и политики, вот почему для меня вполне зако­
номерно появление глав на этих страницах. Впрочем, судите са­
ми.
Автор.
© Лариса Васильева, 1992.

2(П
/

В кресле инквизитора
Все дальше уходя в глубь своей книги, я понимала —
настанет час и не обойтись без похода в этот устрашав­
ший всех дом на Лубянской площади. В КГБ. Понимала
также — никто в этом доме меня не ждет, никто не готов
раскрывать передо мною свои замки и затворы. Отлично
зная необходимость в нашем обществе всякого рода со­
проводительных бумаг, я заручилась письмом от Союза
писателей: "Просим дать возможность Ларисе Василье­
вой, работающей над книгой о женщинах, познакомиться
со следственными Делами 30—40-х’годов: Буденной, Его­
ровой, Калининой, Жемчужиной...
Лето девяносто первого и моя работа шли к концу. Су­
ровая инстанция молчала, и я уже готовила себя: не будет
у меня этой главы.
После событий 19 августа, после того как была сбро­
шена статуя Дзержинского на Лубянской площади, од­
нажды утром мне по телефону раздался голос из отдела
общественных связей КГБ:
— Ваш вопрос решился положительно. Можете подъ­
ехать сейчас?
Он еще спрашивает!..
Лишь у самой двери подъезда № 1а, дернув дверь, я
вдруг опомнилась. Она не открывалась. Я еще раз дерну­
ла. Мимо шли люди, и я спиной ощущала, как смотрят
они на меня, рвущуюся в двери КГБ. Что думают? Чувство
возникло такое, будто я вхожу в венерический диспансер.
Вошла. Назвала юным солдатикам свое имя.
— Подождите, — сказал один из них. — Сейчас за ва­
ми придут.
Я села на стул у самой двери.
В эту минуту с улицы вошел пожилой человек с лицдм
отставного военного. Он посмотрел на меня, усмехнулся
и спросил:
— Вам, что ли, пропуск надо предъявлять?
— Мне, — лихо сказала я.
— Да, времена пошли, — опять усмехнулся он и вынул
пропуск. Солдаты молча улыбнулись, раскованные, пони­
мающие пришествие нового времени.
— Да, времена... — эхом откликнулась я, посмотрев
пропуск и возвращая ему, — если бы здесь всегда сидели
такие, как я, может быть, сегодня у этого дома была дру­
гая судьба.
Развязное поведение не слишком понравилось ветера­
ну КГБ, и он, нахмурившись, пошел по лестнице, откуда
навстречу мне быстро спускался мой любезный провожа­
тый.

208

Лариса Васильева

Мы с ним вошли в просторную комнату, где сидела
молодая секретарша с рязано-воронежским лицом, гото­
вым менять выражение в зависимости от ранга и значе­
ния входящего. Я, разумеется, никакого значения не име­
ла, но с моим спутником у нее, вид^о, все уже было дого­
ворено. Он открыл передо мною тяжелую дверь за спи­
ной секретарши. Маленький тамбур и еще дверь.
Мы оказались в большом кабинете с длинным
т-образным столом, массивным начальственным крес­
лом, портретом Ленина над ним, бюстом Дзержинского у
стены, с камином в углу, с тремя окнами, глядящими на
Лубянскую площадь.
— Здесь вам будет удобно? — он обвел рукой про­
странство.
— Чей кабинет? — спросила я.
— Последним сидел здесь Юрий Владимирович Анд­
ропов. А до него — и Ягода, и Ежов, и Берия.
Он провел меня в конец кабинета, за которым был не­
большой зал с камином, показавшийся мне знакомым,
будто я уже бывала в нем.
— Да, — подтвердил мой спутник, — это первый каби­
нет Дзержинского. Он воспроизводится во всех револю­
ционных фильмах.
За кабинетом Дзержинского, за небольшим тамбу­
ром, ведущим в туалет и душевую, оказалась еще одна
комната с кроватью, маленьким холодильником, платя­
ным шкафом — место отдыха главы сего учреждения.
Мы вернулись в большой кабинет.
— Пожалуйста, располагайтесь и работайте. Можете в
этом кресле.
— Нет! — испуганно сказала я и тут же подумала: "По­
чему? Мне представляется уникальнейшая возможность
оказаться в кресле, десятилетиями наводившем ужас на
всю страну. Неужели я, как пугливая курица, не испытаю
своего воображения?!"
Осталась один на один с двумя тонкими папками на
глянцевой поверхности вельможного письменного стола.
Кабинет дьявола? Кресло инквизитора?
Как все здесь обыкновенно. Официозно. Нисколько не
страшно. Наверное, так нестрашен обезоруженный пре­
ступник или мертвый лев.
Справа три окна с видом на Лубянскую площадь, где
еще недавно темной свечой стоял железный Феликс, пер­
вый сиделец этого кресла.
Слева, под моей рукой, — огромный телефонный
пульт с ярким гербом Союза Советских Социалистиче­
ских Республик. Сняла трубку. Она молчала, оторванная
от всего мира.

209

Кремлевские избранницы

Да, кабинет мертв, и то, что я сижу в нем, — лишнее
тому доказательство.
На мгновение показалось: слышу лязг железных две­
рей, звяк тюремных ключей, крики, плач, надвинулись ли­
ца ожесточенные, измученные, палачи или жертвы — не­
ясно, наверное, и то и другое в каждом лице — а и не все
ли мы жертвы и палачи друг другу на этой земле?!
Одинокая, обнаженная фигура под ярким светом лам­
пы, облитая ледяной водой...
Начиталась.
А все тут было проще и страшнее.
Две тонкие папки — Дело Галины Егоровой, жены
маршала Егорова. Она была в одной компании со второй
женой Буденного. Ее Дела я могла бы и не просить;
Она — на моя героиня. Но раз дали — посмотрю.
Как просто — две тонкие папки. А в них — судьбы.
Сколько судеб спрессовано в таких папках?
Галина Егорова.
Как сильно бьется сердце. И такое чувство, словно
история повернула свое колесо, а я, подобно белкезатворнице, побежала по нему с невероятной быстротой,
стоя на месте.
Дело Егоровой Г.А.
1898 года рождения, уроженки Брянской обла­
сти, киноактрисы, окончившей 1 -й Московский госу­
дарственный университет, факультет общественных
наук (ФОН), отделение международных, внешних
сношений, беспартийной, русской.
"Изобличается в том, что является агентом
польской разведки, которой передавала сведения об
РККА и знала о существований антисоветского воен­
ного фашистского заговора и руководящей роли в
нем своего мужа и об этом органам власти не до­
несла".

Ордер на арест и обыск.

Собственноручные показания Г.А. Егоровой от
27.1.1938 года. Написаны наклонным, каким-то полудет­
ским, испуганным почерком:
../'В 1916—1917 годах училась в Петроградской кон­
серватории и там встретила Февральскую революцию. С
неясным представлением всего окружающего, с сумбу­
ром в голове приехала в Брянск. После Октябрьской ре­
волюции стала работать в военкомате, в совнархозе, где
встретилась с Егоровым, вышла за него замуж и уехала в
августе 1919 года в Москву... В 1927 году познакомилась с
кйнематографистами, участвовала в двух картинах... Мое

210

Лариса Васильева

падение началось в 1931 году, когда я впервые начала
выезжать в дипломатический свет. Блестящая обстановка,
туалеты, утонченное обращение, иностранная речь, атмо­
сфера неуловимого флирта, веселье, танцы, всеобщее
восхищение быстро закружили мне голову. Открылась
какая-то новая, неведомая до сего времени, манящая
жизнь... Вся эта блестящая обстановка нравилась, импо­
нировала тому, что было заложено еще с детства систе­
мой буржуазного воспитания...
Сначала это только сугубо официальные приемы,
выезды только с мужем, потом постепенное вовлечение в
круг малоофициальных приемов, каких-то лыжных выла­
зок, маленьких завтраков, обедов, вечеров, выездов с
иностранцами в театр, присылка билетов в дипломатиче­
скую ложу и т.д. Частые выезды в дипломатический мир
вскоре поставили меня в центр внимания, но особый ин­
терес проявили чины польской миссии.
' — Вы полька? — спросил меня посол, спросил де­
вичью фамилию и тут же записал ее в книжку (подчеокнуто карандашом следователя. —Л.В.).
...Дружба с послом Лукасевичем усилилась, отброше­
на официальность, называем себя друзьями, присылка
цветов, польских конфет "Вензель" через отдел внешних
сношений и непосредственно домой, после того личный
звонок, напоминание приехать на вечер, посвященный
польской выставке, — все это вызвало интерес к Лукасевичу, и даже больше: я была влюблена, было радостно его
видеть, было приятно с ним танцевать, разговаривать, я
не могла оставлять без ответов его вопросы и все больше
и больше выбалтывала перед ним вещи, представлявшие
государственную тайну. Лукасевича интересовали вопро­
сы главным образом жизни, быта и работы наших госу­
дарственных деятелей, высших командиров армии. Разно*
временно я рассказывала Лукасевичу о существовавших
групповщинах в рядах армии, враждебных настроениях
среди отдельных лиц, рассказывала о недовольствах, про­
являемых Тухачевским, Уборевичем, Якиром по отноше­
нию к Ворошилову, об их стремлении стать на место
Ворошилова, на что, как каждый из них считал, он имеет
основание: больше оп^та, больше знаний. Рассказывала
Лукасевичу, что существует вторая группировка: Егоро­
ва—Буденного, которая стоит в оппозиции к Тухачевско­
му. Дала биографические справки и сведения о том, где
учились, служили, воевали Буденный и Егоров. Лукасевич
расспрашивал об отношениях Егорова и Буденного с Во­
рошиловым.
И наконец, в начале 1934 года передо мной был
впрямую поставлен вопрос о сообщении Лукасевичу све­
дений военного порядка. Он недвусмысленно дал понятЬ,

Кремлевские избранницы

211

что наступил момент, когда дружба требует каких-то до­
казательств, что он был бы рад получить их в интересую­
щей его области, как то: 1) сведения об авиации и воору­
жении; 2) перемещение Красной Армии во время войны.
Я -понимала, что делаю большое преступление перед
своей страной, но я не могла отказаться в силу моего ув­
лечения Лукасевичем и некоторых видов на него: он был
холост, вел широкую светскую жизнь, имел за границей
капиталы. Я обещала сделать все...
Я как «раз знала о предполагаемых назначениях во
время войны, слышала в разговоре военных, руководя­
щих командиров РККА в своей квартире, что в случае вой­
ны главнокомандующим предполагается Ворошилов, а
начальником штаба или Тухачевский или Егоров... Что ка­
сается первого вопроса, то о нем еще нужно было узнать.
Я предполагала это сделать через Алксниса. На следую­
щем банкете я поделилась с Лукасевичем, что при всем
желании не смогла ничего узнать об авиации, Алксниса
не видела.
Лукасевич спросил меня, правда ли, что Егоров уехал
на Дальний Восток.
— Да, — ответила я.
— Зачем?
$
— В инспекторскую поезду по укрепрайонам.
Я также сказала, что еду к нему. Лукасевич попросил
меня узнать об укреплениях на Дальнем Востоке и о по­
стройке новой железной дороги. Я обещала. В Хабаров­
ске... я узнала о постройке железной дороги на берегу
океана от бухты Тихой
*
и о береговых укреплениях, о са­
молетах и подводных лодках, привозимых сюда в разо­
бранном виде.
Все это я после возвращения в Москву передала Лукасевичу, увидевшись с ним в итальянском посольстве. Раз­
говор происходил во время танцев на теннисной площад­
ке. Что касается вопроса об авиации и вооружениях, то я
опять сведений не могла достать.
В течение очень длительного периода я не видела Лукасевича, он был в Польше. Все последующие встречи,
вплоть до его отъезда совсем из Москвы, были сугубо
официальными, с подчеркнутой холодностью. Это имело
свою историю. Мое, Бубновой, Буденной, Элиавы пове­
дение с дипломатами стало бросаться в глаза и расцени­
валось советской общественностью как недостойное. В
апреле месяце 1934 года меня специально вызвал к себе
Ворошилов и предупредил об этом. Это стало широко
известно в дипломатическом корпусе: "советским дамам
сделали внушение". Я имела по этому поводу разговор с
Лукасевичем на приеме в итальянском посольстве. Лука­
севич предупредил меня, что нам нужно держаться офи­

212

Лариса Васильева

циально, иначе могут произойти нежелательные для нас
обоих последствия. И с этого времени то внимание, кото­
рое оказывалось мне Лукасевичем, переносится на Туха­
чевскую. Первые танцы, сидение рядом во время еды...
Вскоре Лукасевич совсем уехал из Москвы. В дальней­
шем связь со мной поддерживал польский военный атта­
ше полковник Ковальский...
Тридцать седьмой год пошел спокойно. Мне как-то не
удавалось по ряду причин бывать на приемах...
В Москве 1932—1935 годов как бы сами собой органи­
зовались советские салоны, напоминающие то ли
дворянское прошлое Руси, русской знати, блиставшие
приемами по средам, пятницам с обязательным присут­
ствием знаменитостей — певцов, поэтов, художников, то
лисалоны декабристов. Такие салоны устраивались у Буб­
новой, Гринько, у нас (все фамилии, упоминаемые всеми
обвиняемыми, непременно подчеркиваются красным или
черным карандашом следователя. — Л.В.). Предлогом
для этого являлась читка новой пьесы, или сценария, или
маленький концерт какого-нибудь квартета. Внутренняя
сторона грязная, нехорошая, голоса фальшивили, шли
вразрез общему тону жизни в стране. Почему-то всегда
получалось, что завсегдатаями этих вечеров были люди с
надтреснутой душой, с личными обидами на свое положе­
ние, обойденные вниманием, я бы сказала, озлобленные
существующими порядками в стране. Так получалось —
женщины готовили кухню, судили, обсуждали назначе­
ния, перемещения, потихоньку Поругивали руководство,
отражая мысли и чаяния своих мужей... Бубнова говори­
ла, что Андрея Сергеевича Бубнова затирают, а ведь он
был в пятерке с Лениным.
Тухачевский — аристократ голубой крови, всегда ве­
сел, всегда в кругу дам, он объединял военную группу,
шел, не сгибаясь, прямо к цели, не скрывая своей
неприязни к руководству правительства... Вся эта публика
непризнанных талантов тянулась кверху, не разбирая пу­
тей и средств, все было пущено в ход: и лесть, и двуличие,
и ничем не прикрытое подхалимство, но их честолюбивые
замашки кем-то были распознаны, их не пускали, сдержи­
вали, отбрасывали назад, они негодовали, и вот эта-то оз­
лобленность /просачивалась здесь в салонах, в кругу
своих. Все это было видно невооруженным глазом. Это
преклонение перед всем заграничным, неверие в воз­
можность сделать лучше у себя в стране искали виновни­
ков и находили в руководстве...”
Тут я прервалась и перевела дух. Что сказать об этих
показаниях? Что бы ни сказала я, всегда найдется оппо­

Кремлевские избранницы

213

нент, готовый опровергнуть меня, да к тому же — я еще
не дочитала Дело до конца...

"Несколько другая публика была у Буденного, — про­
должает свои собственноручные показания Галина Анто­
новна, — здесь собирались соратники по Конной Армии,
ветераны походов времен гражданской войны.
Семен Михайлович, как в зеркале, отражал в себе все
достоинства и недостатки каждого из них и оберегал каж­
дого человека от любого рода посягательств. Я знаю Се­
мена Михайловича с 1920 года как человека приятного,
веселого, себе на уме, честолюбивого, тщеславного, чело­
века позы и некоторой доли актерства. По мере роста, по­
литического и культурного, Буденного уже не могла
удовлетворять жизнь с простой малограмотной казачкой.
Встреча Ольги Стефановны с Семеном Михайловичем
произошла на моих глазах в Кисловодске, где я отдыхала
с Егоровым в санатории. Однажды я, Егоров и Буденный
поехали кататься к Лермонтовской скале. По приезде ту­
да через некоУорый период времени неожиданно приеха­
ли две пары. Это были Кулик и Георгадзе с двумя жен­
щинами. Одна из них была Ольга Стефановна. Я вскоре
уехала с Егоровым к себе в санаторий, а Буденный ос­
тался с новой компанией.
Наутро разыгралась сцена ревности с Куликом, кото­
рый привозил Ольгу Стефановну для себя. Так начался
роман Буденного с Ольгой Стефановной.
Казачка застрелилась. Буквально на второй день_после
самоубийства казачки в дом Семена Михайловича при­
шла Ольга Стефановна. Что принесла она в жизнь Буден­
ного? Красивая, молодая, успешная в области француз­
ского языка, солистка Большого театра. Все это радовало
и восхищало Буденного.
И вдруг, по истечении 12-летней счастливой семейной
жизни, арест Ольги Стефановны. Таким убитым, каким я
видела Семена Михайловича у нас на даче, я никогда его
не видела. У него слезы катились градом по щекам. О
том, что может плакать Буденный, я никогда не могла
предполагать. Арест Ольги Стефановны, с одной сторо­
ны, бил по его самолюбию, а с другой — заставил его
страдать из-за потери любимой женщины, из-за потери
налаженной, привычной семейной жизни. Новый год мы
встречали вместе у нас на даче. После ужина Буденный
подсел ко мне и спросил, знаю ли я об аресте Ольги Сте­
фановны. Я ответила утвердительно и спросила, что же
произошло. Он мне ответил, что они вместе с Бубновой

214

Лариса Васильева

оказались шпионами. Первая — шпионка польского госу­
дарства, вторая — шпионка трех государств.
Ольга Стефановна вела шпионскую жизнь в течение
семи лет, жила с каким-то поляком из посольства, полу­
чила за свою работу 20 тысяч. Я впервые услыхала от Бу­
денного, что Ольга Стефановна и Бубнова рассказывали
обо мне на допросе как о главаре шпионской группы, что
я давала им шпионские поручения. Буденный меня преду­
предил, чтобы я была готова ко всяким неожиданностям".

Собственноручные показания Егоровой Г.А. от
26.IV.1938 г.
"В своих показаниях, которые я давала следствию в
январе этого года, я не указала ряд обстоятельств, имею­
щих существенное значение в выяснении лица моего му­
жа, Егдрова А.И., также и моего подлинного лица... Дву­
личие, двойственная жизнь, которую вели Егоров и лица,
наиболее близкие к нему. Внешне они показывали себя
как командиры Красной Армии, защитники революции,
на деле же они были махровые белогвардейцы. Они шли с
Красной Армией до поры до времени, но душа их была по
ту сторону окопов, в стане врагов.
(Заметим, агрессивен становится стиль собственно­
ручных показаний, торжествуют в нем клише, явно под­
сказанные следователями. Егорова, видимо, старается пи­
сать в тоне, нужном следствию. —Л.В.)
Собирались обычно все эти люди после работы, под
утро, поужинать. За столом, когда присутствовал Сталин,
провозглашались тосты за советскую власть, за победу
над белыми, поздравляли друг друга с приобретенными
трофеями (!!! —Л.В.) и т.д. В случае если Сталин отсут­
ствовал, все они, в том числе и Егоров, выражали свое
враждебное отношение к советской власти и лично к Ста­
лину и выражали уверенность свою в разгроме Красной
Армии... Помню, в начале 1920 года Александр Ильич Его­
ров вернулся домой крайне взволнованный, и, когда я
спросила, что случилось, он рассказал мне, что поезд
Сталина по ошибке был направлен не по тому пути и едва
не произошла авария. Вслед за этим пришел Манцев и о
чем-то долго взволнованно разговаривал с Егоровым. По
отдельным фразам я поняла, что речь идет о едва не свер­
шившейся катастрофе с поездом Сталина. Манцев про­
изнес фразу: "Черт возьми, как не везет" (подчеркнуто
красным следовательским карандашом. —Л.В.). Я спра­
шивала Александра Ильича, почему он при всей его
показной близости к Сталину и пребывании в коммуни­
стической партии ведет себя как антисоветский человек.
Егоров сказал тогда, что он и его друзья остаются офице­
рами, значит, людьми, которые с советской властью при­

Кремлевские избранницы

215

мириться не могут (подчеркнуто следователем. —Л.В.).
Мысль, о побеге за границу не оставляла Александра
Ильича, и в 1921 году по окончании гражданской войны он
писал мне, что советует изучать иностранные языки, не
теряя времени, так как наступают другие времена, уста­
навливается связь с заграницей и не исключена наша по­
ездка туда. Егоров поощрял мои постоянные выезды на
банкеты, где присутствовали иностранные послы, он знал
о моих Дружеских отношениях с Лукасевичем, которому я
на его вопросы рассказывала об антисоветских взглядах
Егорова, что эти взгляды разделяются также Бубновым и
Буденным и что — как я поняла из разговоров Буденного,
Бубнова и Егорова — все они сторонники Рыкова.
Егоров через меня договаривался с Лукасевичем об
устройстве ему в Варшаве встречи с польским начальни­
ком генерального штаба Стахевичем. В Варшаве Егоров
встретился со Стахевичем где-то на частной квартире.
Когда мы были в Риме й 1934 году, нас пригласил к себе
на обед итальянский посол в СССР Аттолико. Разговор
велся на английском языке, причем переводчиком явля­
лась я. Егоров высказывал свое восхищение перед дости­
жениями итальянского правительства, по сути это было
прямой апологией фашистского режима..."
В Деле Егоровой, кроме собственноручных показаний,
нет никаких "доказательств" вины.
Но вот результат следствия — Протокол № 55 за­

седания Верховного суда Союза ССР от 27 августа
1938 года, г. Москва.
СЛУШАЛИ: Дело о предании суду военной кол­
легии Верховного суда СССР Егоровой Галины Ан­
тоновны по статье 58-а, 58 II УК РСФСР, с примене­
нием Постановления ЦИК СССР от 1.12.1934 года. С
обвинительным заключением согласиться и дело
принять к производству. Дело заслушать в закрытом
судебном заседании без участия обвинения и защи­
ты (подчеркнуто мной. —Л.В.) и без вызова свидете­
лей в порядке Постановления ЦИК СССР от 1.12.1934
года. Мерой пресечения подсудимой оставить до су­
да содержание под стражей.

Протокол заседания Верховного суда в том же
составе от 28 августа 1938 года продолжает события:
"Секретарь доложил, что подсудимая находится
в зале суда и что свидетели в суд не вызывались.
Председательствующий удостоверяется в самолич­
ности подсудимой и спрашивает ее, ознакомлена ли
она с обвинительным по делу заключением. Под?
судимая отвечает утвердительно. Подсудимой разъ­
яснены ее права на суде и объявлен состав суда.
Подсудимая никаких ходатайств и отвода составу су­

216

Лариса Васильева

да не заявила. По предложению председательствую­
щего секретарем оглашено обвинительное заключе- ние. Председательствующий разъясняет подсуди­
мой сущность предъявленных ей обвинений и спра­
шивает ее; признает ли она себя виновной. Подсудимая отвечает, что ОНА СЕБЯ ВИНОВНОЙ НЕ ПРИ­
ЗНАЕТ И ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО ОТ СВОИХ ПОКАЗАНИЙ
НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ СЛЕДСТВИИ ОТКАЗЫ­
ВАЕТСЯ.
На следствии ее никто к даче неправильных пока­
заний не принуждал, ее так ошеломил внезапный
арест мужа, а затем ее арест, а также предъявленные
ей следователем показания ее мужа, что она совсем
потеряла голову и стала на допросах наговаривать
на себя.
Почему ее муж Егоров дал уличающие ее показа­
ния, объяснить не может. В своих показаниях Егоров
ее оговаривает".

Судебное следствие закончено. В последнем слове
подсудимая заявляет, что она хорошо понимает свое по­
ложение и потому считает, что ей остается только просить
о снисхождении, так как доказать своей невиновности ей
нечем. Суд удаляется на совещание. В 21 час 55 минут
(спустя чуть более получаса) оглашен ^приговор и заседа­
ние закрыто.
Приговдр: Именем Союза Советских Социали­
стических Республик... признавая Егорову Г.А. ви­
новной в совершении преступлений... военная кол­
легия Верховного суда СССР приговорила Егорову
Галину Антоновну к ВЫСШЕЙ МЕРЕ УГОЛОВНОГО
НАКАЗАНИЯ — РАССТРЕЛУ с конфискацией все­
го лично ей принадлежащего имущества.
Приговор окончательный и в силу Постановле­
ния ЦИК СССР от 1.12.1934 г. приводится в исполне­
ние НЕМЕДЛЕННО.

Куда спешили эти могущественные, с позволения ска­
зать, мужчины? Какую опасность для них представляла
эта "шпионка”, выдававшая тайны, известные всем?
Но как сильно видно время в ее показаниях!
А дальше — 1956 год.
Справка.
Совершенно секретно.
Егорова Галина Антоновна по нашим учетам не
проходит. О ее связи с Лукасевичем и Ковалевским
данными не располагаем.
Начальник отдела оперативного учета первого
главного управления Комитета Госбезопасности
СССР.

217

Кремлевские избранницы

Что за первое управление? То, которое "заведует
шпионскими связями"? Да.
Еще дальше.
Справка от 13 марта 1956 года.
Дело № 962187 в отношении Егорова А.И., быв­
шего зам. наркома обороны СССР, Маршала Совет­
ского Союза, прекращено за отсутствием состава
преступления.

Справка от 20 апреля 1956 года.
"...военный прокурор отдела главной военной
прокуратуры, подполковник юстиции Соломко,
рассмотрев архивно-следственное Дело Егоровой
Г.А. и материал дополнительной проверки, устано­
вил: в качестве доказательств виновности Егоровой к
Делу приобщена выписка из показаний ее мужа Его­
рова А.И. (Этого единственного "доказательства",
этой выписки в Деле не оказалось. — Л.В.), между
тем дело по обвинению Егорова А.И. прекращено за
отсутствием состава преступления. Других доказа­
тельств в деле нет. КГБ при Совете Министров СССР
данными о принадлежности Егоровой Г.А. к агенту­
ре иностранных разведок не располагает...".

Оговор собственной жены, конечно, не преступление.
Так, пустяк.
Маршалы и генералы, храбрецы и воины уходили в
тюрьму режима, который они отстояли в боях, увлекая за
собою своих женщин, а те вели себя с разной степенью
мужественности.
Но можно ли винить женщину в том, что она ведет
себя женственно, то есть боится тюрьмы, допроса, пытки,
расстрела и в страхе теряет голову?
Можно ли? А почему бы и нет, если мы, мужчины и
женщины, равны. Но равны ли мы?
Ничего не утверждаю, ни в чем никого не убеждаю,
просто пересказала вкратце первое Дело, прочитанное
мною в кресле, из коего правил бал сам сатана.

Жемчужина в
железной оправе
Полина Перл. На многих языках, включая идиш,
"перл" означает "жемчужина". Красиво, правда? Излиш­
не красиво для снивелированного, полуголодного, полу­
раздетого советского общества. Но не для кремлевской
Жены.
Полина Жемчужина приехала в Москву из Запорожья
девятнадцатилетней девушкой в 1921 году участвовать в
международном женском совещании. Она уже-три года

218

Лариса Васит

как была членом партии большевиков, и ее косынка ед!
ственно слилась на съезде с косынками многих деле!
ток. Однако Вячеслав Молотов, представитель Крем,
ответственный за проведение этого съезда, отметил и :
помнил косынку Полины.
Жемчужина в Запорожье не вернулась, перееха
прямо в Кремль, где стала одной из самых заметных е
хозяек. Умная и прозорливая, видящая жизнь Кремля се
жим глазом, Полина Семеновна быстро разобралась ч
к чему и кто к кому.
Оказавшись в одних летах с женой Сталина, Надежд<
Аллилуевой, Жемчужина естественно и просто стала гла
ной ее кремлевской подругой. Она, некоторое время жи
шая в одной квартире со Сталиным, знала о Надежд
Сергеевне много больше, чем кто-либо в Кремле.
Это она, Жемчужина, в последний вечер жизни Н<
дежды Аллилуевой после публичной ссоры Надежды с
Сталиным вышла с взволнованной Надеждой на улицу,
они долго гуляли вместе по Кремлю. Аллилуева жаловг
лась. Жемчужина слушала. Успокаивала. Пыталась понял
и ее, и Сталина.
После того как Надежду Аллилуеву прислуга нашл
мертвой, первыми были вызваны Енукидзе и Жемчужин;
Ее близость к Надежде Сергеевне была широко известна
Многие историки, в том числе и Рой Медведев, счи
тают, что Сталин в тридцать седьмом году не трону]
Жемчужину, затаив злобу против нее, и, умея ждать, до
ждался своего часа только в сорок девятом.
Решительно не согласна. Думаю, дело тут сложнее
глубже, деликатнее. Захоти Сталин избавиться от Жемчу­
жиной в тридцатых, он сделал бы это без труда: НКВД ра­
ботало более чем отлично, запуская взгляды во все тайни­
ки жизни и быта человека — особенно кремлевского.
Жемчужина оставляла следы весьма заметные: старший
брат ее являлся американским капиталистом, уехав из
России в начале века. Она иногда переписывалась с ним.
Чем не криминал?
Сталин сам личйо подписывал все высокие назначения
Полины Семеновны: она работала заместителем наркома
пищевой промышленности, наркомом рыбной промыш­
ленности, начальником управления Главпарфюмера —
известной в стране фирмы ТЭЖЭ. У нее частенько слу­
чались неприятности по работе — с кем не бывает. В
1939 году, по свидетельству Молотова, в ТЭЖЭ "пробра­
лись шпионы" — немецкие (?!).
Видимо, наши духи были так хороши, что немцы
предпочли их знаменитым французским фирмам и поже­
лали выкрасть их тайну. Тогда Жемчужиной объявили вы­

Кремлевские избранницы

219

говор, даже на какое-то время исключили ее из партии, на
восстановили, и она продолжала работать.
Текстиль, духи, рыба...
Рыба и парфюмерия связаны между собой лишь от­
части, в том случае, когда из внутренностей кита берут
амбру для нужд парфюмерии. Но для большевистского
правления степень подготовленности того или иного ру­
ководителя к той или иной профессии не имела особого
значения — важно быть преданным членом партии и не­
уклонно выполнять все партийные предписания.

"Я уехал, — вспоминает о временах своей давней
ссылки Молотов, — а Сталин приехал на мое место в
ссылку, и мы разминулись. Но начали переписываться.
Потом он отбил у меня девушку. Вот Маруся к нему убе­
жала...
Вообще Сталин красивый был. Женщины должны бы­
ли увлекаться им. Он имел успех. Мы жили со Сталиным
в одной квартире в Кремле, в здании, где сейчас Дворец
съездов построен новый. Редко, но, бывало, по вечерам
друг к другу заходили. Были годы, когда довольно часто
это было".
Это свидетельство поэта Феликса Чуева, который дол­
гие годы посещал В.М.Молотова и записывал все, о чем
говорил бывший советский вождь с точностью до запя­
той.
Попробуем прочесть эти воспоминания сквозь строки.
Тесная связь была между Сталиным и Молотовым. Чего
только не случалось между ними.
Отбил девушку... Такое помнится всю жизнь. Призна­
вая за Сталиным первенство во всем (и в личных отноше­
ниях), Молотов становится его тенью. Жена Молотова
идет в лучшие подруги к жене Сталина.
Все современники рассказывали, что Полина очень
осуждала Надю за ее страшный поступок. Не жалела, не
печалилась об утере подруги, а резко возмущалась: "Она
оставила ЕГО в такое трудное время. Бросила детей, пре­
красно зная, что у НЕГО нет возможностей заниматься
ими. Сделала сиротами и ЕГО, и детей. Это просто
эгоизм!"
4
Полина Семеновна не лучшая подруга Аллилуевой, а
союзница Сталина?
Она, возможно, любит не Надежду, а Иосифа?
Разве такое трудно предположить? Сам Молотов под­
тверждает, что женщины влюблялись в Сталина. В семье
Молотовых наверняка известно, что Сталин уже отбил у
Вячеслава Михайловича некую Марусю. Полину ему не

220

Лариса Васильев

нужно отбивать. Зачем уводить, когда можно иначе. Он
ведь свободные марксисты, и коммунальные их комнат!
рядом. В начале двадцатых идея любви, как стакана во
ды — выпил и забыл, — если не торжествовала на обще
ственном уровне, то вполне нравилась некоторым людяг
кремлевского круга. Особенно мужчинам.
Но именно кремлевские жены были тихими, испод
вольными инициаторами похорон идеи свободной любви
Почему? Кремлевский вождь на дороге не валяется. Вы
пустить его из рук на простор жизни в лапы любой, гото
вой занять ее место внутри исторического Кремля, про
сто глупо. Идея свободной любви с первых же дней жиз
ни кремлевских семей в Москве споткнулась о семейные
узы, захлебнулась в чашке какао, подавилась икрой f
семгой.
Однако кто бы помешал Сталину когда-то в удобный
миг выпить свой любовный стакан воды с лучшей подру­
гой его жены и женой его лучшего друга и соратника? Кто
помешал бы Полине...
Вот тут и появляется мысль: можно ли представить се­
бе, чтобы Полина Жемчужина-Молотова всю свою жизнь
любила Сталина не только как член партии, но и как жен­
щина?
Почему невозможно такое предположение?
Представьте себе: Сталины и Молотовы уже разъеха­
лись из коммуналки, но живут рядом, дверь в дверь.
Напряженная жизнь, которую, как правило, отлично
умеет разряжать остроумная и. находчивая Полина Жем­
чужина. Уют Полина умеет создавать. Это нравится Ста­
лину. У соседа всегда все кажется лучше. Полина выгодно
отличается от своенравной и неуправляемой Надежды.
Представьте себе совместные домашние разговоры
вчетвером: Полина Жемчужина всегда настойчиво, без­
апелляционно держит сторону Сталина. Какой контраст с
Надеждой! Хотя Полина как женщина вряд ли сильно нра­
вится ему: слишком активна, чересчур партийна. Полити­
зируя женщину, мужчина утрачивает к ней интерес как к
женщине. Надо бы помнить об этом.
Представьте себе первый год и последующие годы
жизни Сталина без Аллилуевой. Все тридцатые. Соседка
Полина у Сталина на подхвате. Имея, в свою очередь, на
подхвате целый штат обслуги и охраны, Полина берет на
себя многие домашние проблемы Сталина. Все склады­
вается удачно: их дочери — почти ровесницы, обе Светла­
ны растут вместе. Сталину это удобно. Полина, как никто,
может дать самый умный житейский совет, как никто, по­
нимает в проблемах воспитания лучших кремлевских де­
вочек. Он доверяет ей свою Светлану.
У Полины всегда все самое лучшее. У Молотовых са­

Кремлевские избранницы

221

мая лучшая квартира в Кремле. Позднее Молотову, под
внимательным присмотром Полины Семеновны, строят
самую лучшую дачу, ее исключительность объясняется
необходимостью проводить на этой даче правительствен­
ные и международные приемы.
"Екатерина Давидовна Ворошилова считала, что ей по
положению ничего нельзя, Полина Семеновна Молотова
считала, что ей по положению все можно", — вспоминает
одна кремлевская сноха, много лет прожившая за стена­
ми Кремля.
Полина ставит образование двух девочек-Светлан на
серьезные рельсы: иностранные языки — английский, не­
мецкий, французский, музыка — "девушку в будущем
очень украсит, когда она в разгар вечеринки вдруг сядет
за пианино и заиграет полонез Огинского".
Гимнастика.
Если Светлана Сталина не хочет целиком исполнять
программы Полины Семеновны, Жемчужина не настаи­
вает, но свою дочку она выучит всему.
Обе Светланы вместе посещают саму Дорис Максину
и берут у нее уроки английского. Дорис Харт-Максина за­
служивает отдельного разговора.
Молодая коренная англичанка из семьи со средним
достатком, увлекающаяся коммунистическими идеями,
была в начале тридцатых откомандирована английской
коммунистической партией в советское посольство, под
эгиду посла И.Майского. В помощь ему. Она работала в
канцелярии посольства, была незаменима на приемах как
переводчица и информатор о разговорах между собой
всех говорящих по-английски гостей. В то время это не
считалось зазорным. Честная английская девушка Дорис
не была доносчицей, она была просто преданным членом
партии.
Там, в посольстве, встретилась Дорис с простым рус­
ским парнем, Алексеем Максиным, шофером посла. Он
водил красивые машины — "роллс-ройс" и "паккард"; де­
мократически настроенный посол Майский иногда разре­
шал ^му прокатить Дорис на этих машинах. Влюбив­
шийся по уши в красавицу Дорис Алексей купил мото­
цикл и катал ее, когда под рукой не было шикарных ма­
шин. Все посольство с интересом и жарким сочувствием
наблюдало развивающиеся отношения, подогревало их.
Кончилось тем, что Дорис уехала с Алексеем в Моск­
ву — она стала диктором, лучшим диктором Всесоюзного
радио на английском языке. Долгие годы наша страна ве­
щала на западные страны голосом Дорис.
Уроки английского у Дорис Максиной стали высшей
точкой кремлевского аристократизма: она никому не да­

222

Лариса Василь»

вала уроков, но для двух Светлан сделала исключение
Дорис рассказывала мне:
"Девочки приходили вдвоем и занимались вмесг
Они обе были очень милые, скромные. Пальтишки на ни
выглядели бедно. Однажды Светлана Молотова, замети!
что я смотрю на потертый мех шубы, сказала: "Мама н
разрешает выряжаться, когда я иду в город. Мы должн!
быть скромными, на нас все смотрят, вся страна".
Мой муж, Олег Васильев, учившийся в одном Институ
те международных отношений со Светланой Молотовой
однако, свидетельствует иное:
"Она каждый день меняла туалеты. Ее в институт при
возили на машине. Когда я, поднимаясь по институтско
лестнице, ощущал от начала лестницы до ее конца силь
ный запах французских духов, можно было не сомне
ваться: здесь только что прошла Светлана Молотова".
Разноголосица объяснима временем: Дорис учил!
девочек-Светлан в конце тридцатых, мой муж поднимала
по институтской лестнице в конце сороковых.
Итак, есть предположений что политическая верносл
Сталину, провозглашаемая Полиной Жемчужиной, быв
шая в значительной степени верностью любящей женщи
ны, оказалась той самой веревкой, которая связала ем}
руки.

После смерти Аллилуевой место первой дамы Кремля
пустовало. (Нина Берия при всей ее красоте и устрашимости мужа на это место, видимо, не претендовала.)
Осторожно и негромко к нему вскоре примерилась Поли­
на Семеновна и как-то своеобразно села. Разумеется, не­
гласно. Вроде бы неохотно. Просто потому, что больше
нет никого. На время! На десять дней. На десять месяцев.
На десять лет. И далее, как получится. Она освобождала
его мгновенно, чувствуя то или иное настроение Сталина.
И опять тихо, как бы с краешку, садилась.
Какой это был характер!
Соня, дочь шофера Молотова, вспоминает: "22 июня
1941 года нас застало в Крыму. Рано утром Вячеслав Ми­
хайлович позвонил из Москвы Полине Семеновне, чтоб
мы срочно выезжали в Москву. Полина Семеновна спо­
койно собралась, собрала нас. Она вызвала парикмахер­
шу, в 12 часов ей делали маникюр, и она слушала выступ­
ление Вячеслава Михайловича по радио. Эвакуировались
в Вятку, к родственникам Вячеслава Михайловича. Потом
Полине Семеновне посдветовали поехать в Куйбышев. В
1942 году вернулись в Москву".

Кремлевские избранницы

223

Во время Отечественной войны возник Еврейский ан­
тифашистский комитет. В 1948 году на карте мира по­
явился Израиль. Его создали по решению ООН, при ак­
тивном содействии СССР. Мы первыми объявили об уста­
новлении дипломатических отношений с Израилем. Пос­
лом Израиля в Москве стала Голда Меир.
Еврейские жены вождей естественно ощутили себя до­
черьми своего народа. Но если Екатерина Ворошилова,
Мария Каганович и другие спрятали это ощущение по­
дальше, то Полина Жемчужина раскрылась навстречу но­
вому чувству: устроила прием в честь Голды Меир.
Говорили, что Полина и Голда Меир вообще школь­
ные подруги.
Говорили, что Полина Жемчужина вместе с Голдой
Меир выработала план и подготовила бумагу в ЦК с
просьбой объявить Крым Еврейской автономной об­
ластью.
Началась кампания против безродных космополитов.
Массовые репрессии.
Все бумаги на Жемчужину, как старые, так и новые,
были у Берии в порядке. Оставалось пустить их в ход. В
атмосфере всеобщей охоты на еврейских ведьм, ощущая
к 1949 году определенную отдаленность Сталина от Жем­
чужиной и ее домашнего уюта, Берия представил вождю
документы на Жемчужину.
"Когда на заседании Политбюро он (Сталин. —Л.В.)
прочитал материал, который чекисты принесли ему на
Полину Семеновну, у меня коленки задрожали. Но дела
было сделано — не подкопаешься, — говорил Молотов
Чуеву, — чекисты постарались. В чем ее обвиняли? В
связях с сионистской организацией, с послом Израиля
Голдой Меир./отела сделать Крым Еврейской автоном­
ной областью... Были у нее слишком хорошие отношения
с Михоэлсом...
"И ты поверил!" — закричала она, когда я сказал, в
чем ее обвиняют. Конечно, ей надо было быть более раз­
борчивой в знакомствах. Ее сняли с работы, какое-то
время не арестовывали. Арестовали, вызвав в ЦК. Между
мной и Сталиным, как говорится, пробежала черная кош­
ка.
Она сидела больше года в тюрьме и была больше трех
лет в ссылке. Берия на заседаниях Политбюро, проходя
мимо меня, говорил, верней, шептал мне на ухо: "Полина
жива!" Она сидела в тюрьме на Лубянке, а я не знал...
...Перед тем как меня сняли из Министерства ино­
странных дел, Сталин подошел ко мне в ЦК: "Тебе надо
разойтись с женой!"

224

Лариса Васильева

А она мне сказала: "Если это нужно для партии, зна
чит, мы разойдемся".
В конце 1948-го мы разошлись... Ее арестовали."
Красивая картинка. Сидят на Политбюро мужчины, как
пауки в банке. У каждого есть своя слабина, за каждым
крылатый страх. И двое вершителей, Сталин и Берия, спо­
собны в секунду исправить положение, но ни один полит­
муж не решается поднять вопрос. У каждого есть что-то, в
чем его самого можно обвинить и забросить куда Макар
телят не гонял.
Татьяна Кирилловна Окуневская, попавшая на Лубянку
в одно время с Полиной Семеновной, вспоминает:
"Однажды в открытую дверь камеры я услышала гром­
кий капризный и знакомый мне скрипучий женский го­
лос, требовавший:
— Позвоните мужу! Пусть он пришлет мне диабети­
ческие таблетки! Я тяжело больной человек! Вы не имеете
права кормить меня всякой баландой!
— Это Жемчужина, жена Молотова, — объяснила мне
сокамерница, — никак не может привыкнуть к новым
условиям. Не понимает, что ее мужу сейчас не до нее —
может быть, сам уже сидит.
Молотов сидел на заседаниях Политбюро, и, быть мо­
жет, слова Берии "Полина жива" были для него тогда
единственным эликсиром жизни.
Много лет спустя после похорон, на поминках по
Жемчужиной, Молотов признавался (свидетельство Чуе­
ва. — л.в.у.
"Мне выпало большое счастье, что она была моей же­
ной. И красивая, и умная, а главное — настоящий больше­
вик, настоящий советский человек. Для нее жизнь сложи­
лась нескладно из-за того, что она была моей женой. Она
пострадала в трудные времена, но все понимала и не
только не ругала Сталина, а слушать не хотела, когда его
ругают, ибо тот, кто очерняет Сталина, будет со временем
отброшен".
'

Рассказывает Екатерина Сергеевна Катукова:
— В 1945 году я жила в Саксонии, где служил мой
муж, маршал Катуков. По пути в Карловы Вары к нам
заезжали многие члены Советского правительства —
отовариться саксонским фарфором. Принимала я у себя
и Полину Семеновну с дочерью. Обе были роскошно оде­
ты: все в мехах, на Светлане норковый палантин. Жемчу­
жина была очень умная, но очень властная женщина. В со­
провождении у них было пятьдесят человек — я это
помню, потому что была проблема всех разместить и

Кремлевские избранницы

225

всем достать фарфору. Прилетели они самолетом, со
своими врачами, но жили отдельно от обслуги — у нас на
вилле.
После нас Жемчужина с дочерью поехала в Карловы
Вары. Я тоже поехала туда. И хотя всего несколько дней
назад Полина Семеновна жила на вилле, у нас в гостях,
хотя мы вместе с ней ездили на фабрику фарфора, хотя я
помогала ей выбирать сервизы, — в Карловых Варах она
меня уже не замечала и не здоровалась.

В день похорон Сталина, 9 марта 1953 года, отнюдь не
убитые горем соратники мертвого грозного вождя, Хру­
щев и Маленков, спускаясь с трибуны Мавзолея, подошли
к Молотову и поздравили его с днем рождения.
— Какой тебе сделать подарок? — спросили они, пере­
глянувшись.
— Верните Полину! — резко сказал Молотов и, накло­
нив голову, быстро пошел от них. (Полина Жемчужина
была сослана в Кустанайскую область. —Л.В.)
Хрущев и Маленков передали просьбу Берии. К этому
дню Полина Семеновна уже сидела в Москве на Лубянке:
в связи с "делом врачей" ее вернули из ссылки в
тюрьму, заново обвинив в сионистском заговоре. В
тюрьму проник слух о болезни Сталина.
Десятого марта Жемчужину вызвали к Берии. Он
встретил ее возгласом: "Героиня!"
Она отвела от себя его руки, спросила одно:
— Как Сталин?!
В голосе были неподдельные волнение и тревога.
Узнав, что его больше нет, она без чувств упала на пол. В
кабинете Берии находился тогда и муж Полины Семе­
новны Вячеслав Михайлович Молотов.

Когда ее арестовали, все думали, что она не выживет в
тюрьме. Дочь не знала, что с матерью. Все четыре года ее
считали погибшей.
После тюрьмы и ссылки Жемчужина выглядела лучше,
чем прежде. Непонятные болезни исчезли.
Кто помнит сегодня Полину Жемчужину? Молотов
умер. Дочь их, Светлана, умерла. Сослуживцы? С некото­
рыми из них мы встретимся дальше, в экстремальной си­
туации.

226

Лариса Васильев

Внуки?
Зная, что поэт Феликс Чуев посещал Молотова в по
следние годы жизни и выпустил книгу бесед с ним, кото
рая мне кое в чем послужила, я спросила Феликса:
— Кто мог бы мне рассказать о Полине Жемчужиной
*!
— Никого не осталось.
— А внуки?
— Там трое внуков, но им^ это (курсив мой. — Л.В.}
уже не нужно.
И я, недоверчивая, поверила. Не стала искать типичных
кремлевских внуков, которым сегодня хочется забыть,
кем были бабушка и дедушка.
Но что-то точило меня. "Пойди, найди, убедись
сама!" — шептал внутренний голос.
И вот сижу на кухоньке, в квартире Ларисы Алексеев­
ны, старшей внучки Полины Семеновны.
— Вернувшись из ссылки, бабушка сразу взяла меня к
себе, и я воспитывалась у них. Моя мама в детстве была
сильно защищена, и это, видимо, сделало ее вечной де­
вочкой. Бабушка не хотела повторять со мной этой ошиб­
ки.
"Жизнь очень сложна", — говорила она.
Бабушка была сильная птица, закрывающая гнездо
своими крыльями.
Она ушла "туда" в беличьей шубке и вернулась в ней
же, потертой и залатанной.
"Мне "там" было нужно только три вещи: мыло, что­
бы быть чистой, хлеб, чтобы быть сытой, и лук, чтобы .не
заболеть", — говорила бабушка.
— Скажите, как вы думаете, Полина Семеновна люби­
ла Вячеслава Михайловича? — спрашиваю я, готовая к по­
ложительному ответу.
— Они очень любили друг друга. Такая любовь — одна
на миллион. Скрывали друг от друга свои боли. Она уми­
рала — звала его. Спустя много лет умирал он, я сидела у
его постели, он принимал меня за нее и звал: "Поля,
Поля!"

Что знаем мы о наших близких? Какие их тайны моло­
дости известны нам? Нужно ли знать эти тайны?
Молодая кремлевская жена с неограниченными воз­
можностями.
Зрелый советский нарком в юбке.
Хозяйка большого гнезда.
Одинокая ссыльная.
Все это разные люди в одном человеке.
Я наводила Ларису Алексеевну на разговор о Сталине

Оам/wcirut избранницы

227

и Жемчужиной, но она уходила от этого разговора —ско­
рей всего, ей просто даже в голову не могла прийти
мысль о любви бабушки к Сталину.
А может быть, я ошибаюсь?

Вторая внучка Полины Семеновны Любовь Алексеев­
на рассказала мне:
— Бабушка была женщина высокого класса. Сильная,
властная, целеустремленная, справедливая. Умерла она
1 мая 1970 года — мне тогда исполнилось пятнадцать лет.
Она была безгранично предана партии и до последней
возможности ходила на партсобрания, уже будучи пен­
сионеркой.
Без всякой фальши. Она искренне верила в коммуни­
стическую идею.
Была душой дома. Нас, внуков, учила всему: шить,
вязать, готовить. Если даже сами делать не будем, смо­
жем прислугу научить. Домработницу свою, деревен­
скую, ничего не умеющую делать девушку, она преврати­
ла в первоклассную повариху. Всегда вела борьбу за чис­
тоту и порядок. Дед жил по ее распорядку. Вся еда по ча­
сам. В определенные дни было определенное меню. Если
она решила, изменить ничего было нельзя. В среду всегда
готовилась молочная лапша и, хоть тресни, лапша была. В
этом смысле дед дома жил в тяжелом режиме, но, может,
потому он так долго прожил, что она наладила ему все
условия.
Она была, конечно, несравненно сильнее характером,
чем дед. Ярче. И внешне. Тонкая фигура, высокая грудь.
Ногти — вот такие! Умирала, но перед смертью ей делали
маникюр.
— Они разошлись незадолго до ее ареста? — спраши­
ваю.
— Да. Она была инициатором развода. Хотела его
оградить. Ушла жить к сестре и брату. Там их всех взяли.
Сестра умерла в тюрьме.
— Они любили друг друга? — спрашиваю я, предчув­
ствуя положительный ответ.
— Более любящей пары я не встречала. Не просто
сюсюкающие старички, а двое влюбленных. У нее на пер­
вом месте был дед, потом уже все мы.
Вот вроде бы и накрылось мое романтическое предпо­
ложение о любви Полины к Иосифу. Она, оказывается,
любила только своего высокопоставленного мужа и дока­
зала это, пойдя на все, лишь бы спасти его, когда ей са­
мой грозила смертельная опасность.

228

Лариса Васильева

Знай Любовь Алексеевка о моем "смелом” предполо­
жении, она презрительно отвергла бы его.
Думаю, она по-своему даже права: как могла не
любить Молотова Полина Жемчужина, если в него ею бы­
ла вложена вся жизнь? Но разве эта домашняя, семейная
любовь исключает возможность неразделенной любви,
воплощенной в преданность партии, ведомой ее идолом?
Одним словом, не хочу отказываться от своего вполне
возможного предположения на основании одних лишь
понятий внучек Полины Семеновны, по закону природы
заставших бабушку на излете жизни.
— Вы спрашивали деда, почему он не заступился за
нее?
—т Он говорил, что, если бы он поднял голос, ее унич­
тожили бы. Эти мужики все бьи^и заложниками.

Они сильно менялись с годами, эти кремлевские жен­
щины.
В двадцатых это были раскованные хозяйки жизни, не
чуждые молодых безумств.
В тридцатых они стали парттетями с большей или
меньшей мерой партийности, в большей или меньшей ме­
ре зажавшись перед сталинским нравом.
В сороковых, после войны, они как будто расслаби­
лись, и расслабившаяся сильнее других получила по за­
слугам. "
В конце пятидесятых, когда уже разренчали Сталина,
она говорила дочери Сталина: "Твой отец был гений. Он
уничтожил в нашей стране пятую колонну, и, когда нача­
лась война, партия и народ были едины".
Вся молотовская семья, все знакомые Жемчужиной и
сам Молотов вспоминают, что Полина Семеновна никог­
да не меняла своего отношения к Сталину, до последнего
дня была страстно предана его памяти и ненавидела Хру­
щева прежде всего за измену Сталину, не могла слышать
ни слова против своего вождя:
— Вы ничего не понимаете в Сталине и его времени!
Если бы вы знали, как ему трудно было сидеть в его
кресле!
У Светланы Аллилуевой, которая удивляется, почему
Полина так верна памяти ее отца, в воспоминаниях есть
строки:
"Полина Молотова мелко накрошила чеснок в борщ,
уверяя, что "так всегда ел Сталин".
Внучка Полины Семеновны рассказала мне "семейное
предание": "У бабушки за обедом еду быстро подавали и
быстро уносили. И Сталин, когда обедал у них, всегда го­

229

Кремлевские избранницы

ворил: "Я у вас не наедаюсь, пойдем ко мне, посидим за
обедом".
Полина любила Сталина в жизни и смерти?
Она не могла простить или не простить ему свою
ссылку и Лубянку — она не считала его виноватым перед
нею?
Как сказала Ахматова:
От других мне хвала — что зола,
От тебя и хула — похвала.

Она "понимала" его репрессии против своего еврей­
ского народа?
Ей легче было признать виновной себя, чем ЕГО? Всю
свою жизнь она думала и поступала в унисон с НИМ?
Сталин не внял ее желанию дать евреям счастье в
СССР и наказал ее тюрьмой за это желание. Для нее при­
знать ЕГО неправоту означало перечеркнуть свои идеалы?
Она была не библейской, а советской Эсфирью.
Две большие разницы, как говорят в Одессе.

Дело Жемчужиной П.С.
(Фрагменты)
Четыре бледно-голубые папки. Три первые — допрос
обвиняемой и свидетелей. Очные ставки. Четвертая папка
содержит документы, приобщенные к делу, — это личная
переписка обвиняемой с разными людьми. Поздравле­
ния, присланные ей к праздникам. Просьбы. Обращения
писательницы Серебряковой, попавшей в тюрьму.
В.Белинков просит о своем сыне Аркадии, арестованном
за "написание антисоветского романа". Жалобы работниц
разных фабрик, тоже попавших в тюрьму.
Все письма небезответны — Жемчужина обращается к
прокурорам, судьям, просит разобраться, устроить до­
полнительное расследование. Ей отвечают, разбираются.
Она переписывается с писательницей Галиной Се­
ребряковой, интересуется ее новым романом, берется его
перепечатать на машинке. Пытается облегчить участь
тяжело больного Аркадия Белинкова. Есть среди писем,
приобщенных к делу, записка академика Лины Штерн к
Жемчужиной с просьбой передать письмо Молотову, есть
и копия письма Штерн, где она просит Молотова как ми­
нистра иностранных дел помочь ей быстро оформить до­
кументы для поездки делегации ученых-физиологов в Ав­
стралию.
Есть в четвертом томе копия письма Жемчужиной ее
брату, американскому капиталисту.
Нехорошо, конечно, читать чужие письма, но эти пись­

230

Лариса Васильева

ма прочитало большое количество недоброжелателей
моей героини, они превратили их в обвинительные доку­
менты.
У меня даже нет ощущения, что передо мной письма.
Но это — письма. Вот криминал — брату, в Америку:
"Здравствуйте, мои дорогие.
Пользуясь случаем, что кое-кто едет в ваши края, ре­
шила вам написать несколько строк. Живем мы очень хо­
рошо. В стране широко развернулись восстановительные
работы, идет усиленная работа по залечиванию ран, при­
чиненных нам фашистскими захватчиками. Народ само­
отверженно трудится и успешно выполняет новый пяти­
летний план. Светланочка закончила школу-десятилетку
на аттестат зрелости с золотой медалью, а сейчас учится в
Институте международных отношений. Светлана прекрас­
но знает английский язык, если твои дочери приедут, то
она сумеет с ними свободно говорить. Я работаю там же,
по текстилю, к сожалению, часто хвораю... Привет Соне и
всем детям, целую всех вас. Ваша (без подписи). 5.10.46".
Среди материалов, компрометирующих Жемчужину,
находится в деле и письмо артиста Михоэлса от 18 ап­
реля 1945 года.
"Глубокоуважаемая, дорогая Полина Семеновна.
Прошу Вас заранее простить меня, что решаюсь бес­
покоить Вас. Дело общественного порядка (вообще-то,
по-моему, сугубо личного порядка, но в те годы, как мы
уже видели, личное не имело общественного значения,
посему сказать "дело личного порядка" означало обречь
его на провал. — Л.В.) — это единственное, что придает
мне смелости. Речь идет об известном нашем советском
критике Гурвиче Абраме Соломоновиче, который в срав­
нительно молодом возрасте заболел частичным парали­
чом. По свидетельству врачей, болезнь поддается лече­
нию. Зная Вашу отзывчивость, прошу Вашего любезного
содействия по устройству- его в кремлевскую больницу.
Повторяю, что мне чрезвычайно трудно досталась реши­
мость беспокоить Вас, и я надеюсь, что Вы меня прости­
те. Счувством глубокого уважения к Вам и признатель­
ности, Михоэлс".

Понять происхождение "дела Жемчужиной" можно,
зная международную обстановку конца сороковых годов
и внезапно испортившиеся взаимоотношения между
СССР и только что возникшим Израилем: Жемчужина по­
пала на Лубянку с обвинением в том, что "она на про­
тяжении ряда лет находилась в преступной связи с
еврейскими националистами и совместно с ними прово­

Кремлевские избранницы

231

дила вражескую работу против советского государства"
(выписка из обвинительного заключения).
Привожу лишь часть материалов, наиболее типичных
для понимания ситуации, характеров, законности и нрав­
ственности того времени.
Из протокола очной ставки между Жемчужиной и
Фефером (поэт, член Еврейского антифашистского ко­
митета). 6.12.1948.
Фефер: Михоэлс, заходя в Еврейский антифашистский
комитет, часто говорил мне о посещении Жемчужиной
спектаклей еврейского театра. С его слов, он имел беседу
с Жемчужиной во время ее посещения спектакля "Фрейлехс" в комнате художественного руководителя. Он гово­
рил о том, что Жемчужина восхищается спектаклём и что
она вообще очень интересуется нашими делами, о жизни
евреев в Советском Союзе и о делах Еврейского антифа­
шистского комитета. Спрашивала, не обижают ли нас. Ха­
рактеризуя отношение Жемчужиной к евреям, а также
высказывая свое мнение о ней, Михоэлс сказал: "Она хо­
рошая еврейская дочь". Как мне рассказывал Михоэлс, он
жаловался Жемчужиной, что дела плохие, чувствуется не­
приязнь к евреям. На это Жемчужина ему ответила: "Ну
знаете, наверху не очень..."
Вопрос следователя к Феферу: Это что значит?
Фефер: Я так посмотрел на него и спросил, как это по­
нимать? Эти слова надо понимать так: это не местное
явление. Среди руководителей есть такая тенденция, ли­
ния ущемления, ограничения, притеснения евреев. Так
понял ее трактовку Михоэлс.
Вопрос к Жемчужиной: Что вы можете сказать?
Жемчужина: Это все выдумки или Михоэлса, или Фе­
фера.
Вопрос к Жемчужиной: Вы были на спектакле, имели
беседу с Михоэлсом?
Жемчужина: На спектакле была, но я отрицаю содер­
жание разговора между мной и Михоэлсом в изложении
Фефера. (Во время этого допроса Михоэлса уже не было
в живых. —Л.В.)
Вопрос к Феферу: Вы в синагоге были 14 марта
1945 года?
Фефер: Я мало туда хожу, но в этот день был. 14 марта
1945 года в синагоге было богослужение по погибшим
евреям во второй мировой войне. Там было много наро­
ду, в том числе артисты Рейзен, Хромченко, Утесов, были
академики, профессора и даже генералы, там же я видел
и Жемчужину с братом. Я был, я сидел в пятом или шес­
том ряду, я смотрел на амвон. Женщинам по религиоз­
ным обычаям полагается сидеть наверху, но в исключи­
тельных случаях, когда речь идет о больших, весьма по­

232

Лариса Васильева

четных людях, допускаются отступления. Оно было допу­
щено в отношении Жемчужиной.
Вопрос к Феферу: Жемчужину видели все присут­
ствующие?
Фефер: Народ ее знает, ее узнала вся еврейская вер­
хушка, которая была там.
Вопрос к Жемчужинбй: Были вы в синагоге?
Жемчужина: Нет, я не была, сестра была.
Вопрос к Феферу: Вы подтверждаете, что именно
Жемчужину видели в синагоге?
Фефер: Жемчужина была в синагоге, и об этом все
евреи в городе говорили.
Вопрос к Жемчужиной: Вы по-прежнему отказывае­
тесь?
Жемчужина: В синагоге я не была.
Из протокола очной ставки между Жемчужиной и
Зускиным (администратор еврейского театра, член
Еврейского антифашистского комитета). 6.12.1948 г.
Вопрос следователя к Зускину: На похоронах Михоэлса присутствовала Жемчужина?
Зускин: Да, присутствовала. Дело было так. Вечером
15 января 1948 года я стоял у гроба и принимал венки у
всех организаций, в это время увидел Полину Семеновну,
я поздоровался с ней и выразил ей печаль по поводу
смерти Михоэлса. Во время беседы Полина Семеновна
спращивает: как вы думаете, что здесь было — несчаст­
ный случай или убийство? Я говорил на основании сооб­
щения, которое мы получили: Михоэлс погиб в результа­
те автомобильной катастрофы, его нашли в 7 часов утра
на улице невдалеке от гостиницы, а Полина Семеновна
возразила мне и сказала, что дело обстоит не так гладко,
как это пытаются представить, — это убийство.
Вопрос к Жемчужиной: Вы это говорили?
Жемчужина: Нет.
Вопрос к Зускину: Вы в синагоге были 14 марта
1945 года?
Зускин: Да, был. Там я видел Полину Семеновну, она
сидела сбоку.
Вопрос к Зускину: Вы уверены, что это была Жемчу­
жина?
Зускин: Я утверждаю это и ничего не выдумываю. Я
поздоровался с ней.
Вопрос к Жемчужиной: Подтверждают это Фефер и
Зускин, который вас хорошо знает и даже здоровался с
вами в синагоге, что вы на это скажете?
Жемчужина: Не была я в синагоге.
Из протокола очной ставки между Жемчужиной и
Слуцким 26 декабря 1948 г.

Кремлевские избранницы*233

Вопрос к Слуцкому: Расскажите, какое отношение
имеете вы к московской синагоге?
Слуцкий: Я, Слуцкий, с 1941 года являюсь членом
двадцатки московской синагоги, отвечающей за ее дея­
тельность.
Вопрос к Слуцкому: Вами сделано заявление о том,
что 14 марта 1948 года, когда было моление в синагоге,
там присутствовала Жемчужина?
Слуцкий: Да, такое заявление я сделал и его под­
тверждаю. В этот день я, как член двадцатки, был одним
из распорядителей. Я принял меры, чтобы пропустить
Жемчужину в синагогу. У нас в синагоге такой порядок,
что мужчины находятся внизу, в зале, а женщины на вто­
ром этаже. Для Жемчужиной мы решили сделать исклю­
чение и посадить ее на особо почетное место в зале. Ког­
да я увидел Жемчужину с двумя родственниками, женщи­
ной и мужчиной, я растолкал толпу и пропустил ее вместе
с родственниками в зал.
Вопрос к Жемчужиной: Вот еще один гражданин гово­
рит о вашем участии в богослужении в синагоге 14 марта
1945 г. Что вы на это скажете?
Жемчужина: Я уже сказала, что в синагоге я не была.
Все это неправда.

Почему она отказывается?
Посетить любой храм для члена партии, ответственно­
го работника — почти преступление. Это значило тогда
расписаться в своем тайном пристрастии к религии, что, в
свою очередь, означало несовместимость с партий­
ностью.

Из протокола допроса арестованной Жемчужи­
ной П.С. 1897 года рождения, уроженки станции Пологи,
Гуляй польского района, Днепропетровской области, из
рабочих, еврейки, со средним образованием, бывшего
члена ВКП(б) с 1918 года, до ареста нигде не работала.
4.2.1949.
(Как известно, ее сняли со всех должностей и Молотов
с ней развелся. — Л.В.)
Вопрос: Жемчужина — это ваша настоящая фамилия?
Жемчужина: Нет, моя урожденная фамилия Карповская Перл Семеновна, а Жемчужина — это моя партийная
кличка.
Вопрос: Вы что, работали в подполье?
Жемчужина: Да.

234

Лариса Васильева

Вопрос: Где?
Жемчужина: На Украине, в период пребывания там ар­
мии Деникина.
Вопрос: Кто вас оставлял на подпольной работе в бе­
логвардейском тылу?
Жемчужина: Я сама там осталась в силу сложившихся
рбстоятельств. В 1918 году запорожской городской пар­
тийной организацией я была принята в члены РКП (б) и
спустя некоторое время стала заведовать отделом запо­
рожского губкома партии. Осенью 1919 года в Запорожье
было предпринято Деникиным наступление, в связи с чем
весь аппарат губкома партии начал эвакуироваться в
Киев. Вместе с группой работников губкома эвакуирова­
лась в Киев и я. Здесь мы явились в ЦК КП(б)У, и нас
группами разослали в действующие части Красной Ар­
мии. Я, например, была направлена политработником в
девятую армию, дислоцирующуюся в районе станции
Дарница. По прибытии на станцию Дарница меня зачи­
слили в один из полков Красной Армии, в составе которо­
го я находилась около двух месяцев, после чего вынужде­
на была бежать обратно в Киев, так как наш полк по­
двергся нападению со стороны белогвардейских войск и
был полностью рассеян.
Вопрос: Как следует из ваших показаний, на фронт вас
послали для налаживания политработы в войсках, а вы
вместо этого бежали в Киев. Как вы это расцениваете?
Жемчужина: Теперь я рассматриваю это как бегство с
поля боя, но тогда я была молодая и не понимала, что от
меня требовалось. К тому же комиссар нашего полка Се­
менов заявил нам тогда, что положение создалось безвы­
ходное, и предложил уничтожить личные документы и
пробраться в Киев. Я так и поступила.
Вопрос: Что вы делали по прибытии в Киев?
Жемчужина: К моменту моего возвращения в Киев го­
род полностью находился в руках белогвардейского гене­
рала Бредова. В этой связи я в течение трех дней отсижи­
валась в Михайловском монастыре, так как никого из
своих товарищей не нашла и не знала, что мне делать, а
затем пробралась в г.Запорожье, который был тогда окку­
пирован Деникиным. В Запорожье я установила связь с
партийной организацией и была направлена в Харьков на
подпольную партийную работу.
Вопрос: А почему вы не остались в Запорожье?
Жемчужина: Объясняется это тем, что в Запорожье
меня многие знали как работницу губкома партии, я мог­
ла быстро провалиться. Достаточно сказать, что по воз­
вращении в Запорожье я пробыла там всего лишь одни
сутки, а меня уже начали разыскивать.
Вопрос: Кто?

Кремлевские избранницы

235

Жемчужина: Деникинская контрразведка. Ко мне до­
мой нагрянули белые, произвели обыск, однако меня там
уже не было.
_
Вопрос: Но были ваши родные? Как они с ними посту­
пили?
Жемчужина: Белые их не тронули.
Вопрос: Чем это объяснить? Ведь белые, как известно,
даже беспричинно расправлялись с людьми еврейской
национальности?
Жемчужина: Я не могу этого объяснить.
Вопрос: Не можете, потому что ничего подобного в
жизни нё было?
Жемчужина: Я утверждаю, что обыск у нас действи­
тельно был, белые меня разыскивали, но почему они бла­
госклонно отнеслись к моим родным, сказать затруд­
няюсь. В Харьков я прибыла приблизительно в октябре
или ноябре 1919 года, связалась с Дашевским, который
оказался заведующим паспортным отделом харьковской
городской подпольной партийной организации. Дашевский выдал мне новый паспорт на имя Жемчужиной П.С.
И с тех пор, то есть с конца 1919 года, я ношу эту фами­
лию...
Вопрос: Сколько времени вы работали в ЦК КП(б)У?
Жемчужина: Очень немного. В 1921 году украинской
партийной организацией я была делегирована на между­
народный женский конгресс, состоявшийся в Москве, по
окончании которого осталась работать в бывшем
Рогожско-Симоновском районе города Москвы участко­
вым партийным организатором.
Вопрос: И больше из Москвы не уезжали?
Жемчужина: Да. Принимая участие в работе междуна­
родного женского конгресса, я познакомилась с Молото­
вым, который являлся тогда секретарем ЦК ВКП(б), и с
конца 1921 года стала его женой.

Из протокола допроса Жемчужиной. 10.2.1949 г.
Вопрос: Намерены ли вы правдиво рассказать о совер­
шенных вами преступлениях?
Жемчужина: Никаких преступлений против советского
государства я не совершала. Предъявленное мне в про­
цессе следствия обвинение в установлении преступных
связей с еврейскими националистами я отрицаю.
Вопрос: Отрицаете, потому что хотите скрыть враже­
ский характер своей связи с Михоэлсом и другими нацио­
налистами? Скажите, как часто вы встречались с Михоэл­
сом?
Жемчужина: Считанные разы. Первая наша встреча со­

236

Лариса Васильева

стоялась в 1938 или 1939 году в Московском еврейском
театре, где я присутствовала на спектакле "Тевье-молочник". В антракте Михоэлс пришел ко мне в ложу и пред­
ставился как руководитель театра. После этого долгое
время никакого общения с Михоэлсом у меня не было, и
лишь в начале 1944 года я по просьбе сотрудников главно­
го управления текстильно-галантерейной промышленно­
сти пригласила Михоэлса сделать в управлении доклад о
его поездке в Америку. Михоэлс принял мое приглаше­
ние, и через несколько дней его доклад состоялся... В
1948 году Михоэлс вторично посетил главк, на этот раз с
целью пригласить меня на спектакль "Фрейлехс”. Тогда
же он обратился ко мне с просьбой устроить на излече­
ние в кремлевскую больницу какого-то артиста еврейско­
го театра, однако в этом я ему отказала.
Вопрос: А приглашение Михоэлса посетить театр при­
няли?
Жемчужина: Да.
Вопрос: Показывайте, какие поручения Михоэлса вы
выполняли.
Жемчужина: В 1946 или 1947 году, точно не помню,
Михоэлс просил меня отправить письмо Молотову, нахо­
дившемуся в командировке за границей, это письмо я
передала в секретариат Совета Министров для отправки
Молотову с очередной почтой.
Вопрос: Вам было известно содержание письма?
Жемчужина: Нет, письма я не читала, Михоэлс не по­
свящал меня в его содержание.
Вопрос: Снова лжете! Известно, что вы не только
взялись переправить письмо, но и обещали Михоэлсу по­
двинуть вопросы, которые он ставил в этом письме.
Жемчужина: Я это отрицаю. Взяв письмо у Михоэлса,
я не находила в этом ничего предосудительного, что же
касается содержания письма, то еще раз заявляю, что оно
мне неизвестно.
Следователь: Поскольку вы нагло отрицаете установ­
ленные факты, следствие вынуждено вас изобличить.
(Вводится арестованный Лозовский, бывший начальник
Совинформбюро, член Еврейского антифашистского ко­
митета.)
Вопрос к Лозовскому: Еврейские националисты на­
правляли клеветнические письма в адрес советского пра­
вительства?
Лозовский: Да. В 1944 году Михоэлс и бывший ответ­
ственный секретарь Еврейского антифашистского комите­
та Эпштейн, получив с Украины несколько писем от
евреев, сообщавших, что якобы местные власти их при­
тесняют, пришли ко мне протестовать перед советским
правительством против подобных действий. Должен ска­

Кремлевские избранницы

237

зать, что к тому времени нами была уже достаточно раз­
вернута националистическая работа и мы решили дей­
ствовать. Обсудив между собой этот вопрос, мы решили
написать на имя Молотова письмо с изложением фактов,
приведенных в письмах с Украины, имея в виду вырвать у
советского правительства некоторые преимущества для
евреев. Оно было направлено адресату. Не получив отве­
та, я, Михоэлс и Эпштейн договорились написать по то­
му же вопросу второе письмо Молотову, но, опасаясь, что
оно останется без ответа, решили добиваться положи­
тельного реагирования на него через свои связи.
Вопрос: Через Жемчужину?
Лозовский: Через нее.
Из протокола допроса Юзефовича 26.1.49. (Быв­
ший
заместитель
Лозовского,
член
Еврейского
антифашистского комитета.)
Юзефович: Первыми о создании в Крыму еврейской
республики начали говорить Михоэлс и Фефер. Все мы
приходили к единому мнению, что с точки зрения клима­
та Крым является самым подходящим местом для созда­
ния еврейской республики.
Вопрос: Дело не в климатических условиях, а в том,
что создать еврейскую республику в Крыму требовали ва­
ши американские хозяева. Почему вы это скрывали?
Юзефович: Это правильно, но узнал я об этом, лишь
когда в СССР прибыл американский представитель
Гольдберг... Он — крупный делец, связанный с Белым до­
мом, редактирует издающуюся в Нью-Йорке реакцион­
ную газету и занимает руководящее положение в ряде
еврейских националистических организаций США. При­
быв в Москву, Гольдберг при первой же встрече с нами с
большим удовлетворением отметил наши старания по со­
зданию в Крыму еврейской республики. Из его слов было
видно, что этот вопрос был для него не нов. Подбадривая
нас, националистов, Гольдберг говорил, что Крым дол­
жен стать еврейской славой, еврейской Калифорнией, тут
же недвусмысленно отмечал близость Крыма к Палести­
не и заявлял о необходимости установления более тесной
связи между советскими и палестинскими евреями, под­
черкивая свою готовность посредничать в этом деле...
Гольдбергу была очевидна неприкрытая заинтересован­
ность американцев с помощью еврейских организаций
создать на территории Крыма сперва республику, потом
еврейское государство, которое можно использовать как
плацдарм против Советского Союза...
Вопрос: Какое отношение имела к вашим преступным
целям Жемчужина?
Юзефович: Вдохновленные^ поддержкой Гольдберга,
Михоэлс и Фефер решили использовать Жемчужину, че­

238

Лариса Васильева

рез которую имелось в виду поставить вопрос перед со
*
ветским правительством о предоставлении евреям Кры­
ма. Михоэлс с ранних пор был тесно связан с Жемчужи­
ной и говорил, что по нашим еврейским делам он сове­
туется с ней и получает поддержку. Зная об этом, мы,
еврейские националисты, смотрели на Жемчужину как на
нашу покровительницу, внимательно относящуюся ко
всем нашим просьбам и еврейским делам вообще.
Вопрос: И что, помогла вам Жемчужина?
Юзефович: Как рассказывал Михоэлс, он повстре­
чался с Жемчужиной, посвятил ее в наши планы по пово­
ду Крыма, и она обещала поддержать нас. Вскоре после
встречи Михоэлса с Жемчужиной, состоявшейся в начале
1944 года, Михоэлс и Фефер составили проект письма о
передаче евреям Крыма.

Представляю себе, как иные возликуют: "Ах, евреи,
такие-сякие! Крыма захотели!”
Посмотрите на себя, ликующие. Заметьте, что сами
творите сегодня, поливая кровью, кромсая землю, кото­
рая вас кормит, поит, одевает, обувает. Заметьте соб­
ственные рты, разинутые на земельные куски: "Мое! Мое!
Мое!"
Кому из вас, властвующее над миром мужское племя,
приходило в голову, что земля не может принадлежать
народу по причине неадекватности этих двух величин:
земля — ипостась космическая, а человек на ней — вре­
менный гость и не она ему, а он ей принадлежать должен.
В те, послевоенные, годы Крым стал гуляй-полем. Ста­
лин выселил татар, и с разных сторон на сей блаженный
полуостров смотрели горячие взоры.
Но была ли Жемчужина связана с идеей еврейского
Крыма? И была ли вообще такая идея?
Это не мри вопросы. Я лишь проследила, как мужчи­
ны "топили" женщину на следствии. С двух сторон "топи­
ли": и обвинители и "свидетели".
Впрочем, можно ли обвинять последних — их били,
пытали, держали во льдах одиночек и наконец расстреля­
ли. Можно ли их обвинять?

Все упоминающиеся в деле члены Еврейского антифа­
шистского комитета, кроме академика Лины Соломонов­
ны Штерн, свидетельствовали одно и то же. Лину Штерн
следователь изводил вопросами о письме, которое она
передала Жемчужиной для передачи Молотову о поездке

Кремлевские избранницы

239

делегации ее сотрудников в Австралию, но она лишь
определенно сказала: "Наши встречи с Полиной Семе­
новной носили теплый дружеский характер".
И ничего более...

Полина Семеновна отрицала свою причастность к "де­
лу еврейских националистов". Советская Эсфирь призна­
вала себя виновной лишь в том, что "брала под свою опе­
ку арестованных врагов народа — Серебрякову, Белинкова, работниц — Докучаеву, Губанову, Федосову, некоего
Грахова, в большинстве своем не евреев. Перечень фак­
тов моего заступничества за врагов советского государ­
ства не ограничивается случаями, которые я привела в
данном протоколе, их значительно больше, однако за
давностью времени мне трудно все вспомнить".
Вопрос: Многие факты из вашей преступной деятель­
ности мы вам еще напомним, сейчас расскажите, как вы
брали под свою опеку родственников арестованных вра­
гов народа?
Жемчужина: В этих преступлениях я также признаю
себя виновной. До последнего времени я оказывала мате­
риальную помощь, дочери моей ближайшей подруги
Слезберг. Я дала ей шестьсот рублей, купила башмаки.
Зоря, дочь Серебряковой, также получала от меня под­
держку.

В ходе следствия пришлось Полине Семеновне убе­
диться в искренности своих сослуживцев, которые при ее
власти льстили и угождали, а на следствии, на очных став­
ках говорили:
"Вы были чрезвычайно деспотичны. Всякий раз, когда
кто-нибудь пытался выступить против вас, вы немедленно
зажимали рот. Вас боялись, потому что вы были люты,
как боярыня Морозова... Я не намерена защищать вас,
тем более что благодаря вам нахожусь в тюрьме. Вы при­
вели за собой в тюрьму и других лиц — они не будут вы­
гораживать вас".
"Жемчужина обманывала правительство и добивалась
показателей в работе путем злоупотреблений своим по­
ложением жены Молотова. Всему руководящему составу
главка, которым руководила Жемчужина, известно, каким
антигосударственным путем она получала фонды... она не
раз хвасталась, что наш главк обеспечен материалами го­
раздо лучше, чем министерство в целом".
"Почти каждую субботу Жемчужина собирала теплую
компанию, увозила нас к себе на дачу, и неплохо мы все

240

Лариса Васильева

проводили время за выпивкой и разговорами. Основной
коллектив знал о нашем веселом времяпрепровождении
и, будучи предоставлен сам себе, не переутомлял себя ра­
ботой".
"Жемчужина добивалась незаслуженного премирова­
ния сотрудников и даже награждения их орденами и ме­
далями".
Не пожалели Полину Семеновну и ее ближайшие род­
ственники, насмерть испуганные лубянской действитель­
ностью, деморализованные следствием и, очевидно,
искренне желавшие помочь ей чистосердечным призна­
нием.
— Поля, ты же говоришь неправду. Вспомни, когда
весной тридцать шестого года ты возвратилась из Амери­
ки, то передавала мне от Карпа (американского брата. —
Л.В.) письмо и двести долларов.
Жемчужина: Я ничего тебе не передавала.
— Поля, мне пришлось (пришлось! —Л.В.) подробно
рассказать следствию о твоих связях с Михоэлсом, о
встречах, которые ты имела с ним, и обо всех наших с то­
бой разговорах по поводу так называемых еврейских дел.
Советую тебе честно рассказать о совершенных тобой
преступлениях.
Жемчужина: Мне не в чем признаваться, я ни в чем не
виновата.
— Вспомни, Поля, как ты рассказывала, что Михоэлс
поведал тебе о жизни за границей, говорил, что там суще­
ствует настоящая свобода, а у нас, мол, в Советском Со­
юзе, этого нет. Михоэлс жаловался тебе, что советское
правительство даже закрыло еврейские школы. Ты сама
говорила, что Михоэлс просил тебя заступиться за
евреев.
Жемчужина: Не было у меня такого разговора с Ми­
хоэлсом.
— Ты говорила, что Михоэлс ходит к тебе, как к равви­
ну.
Жемчужина: Я ничего этого не говорила.
— Поля, ты говорила, что евреев били при царе, при­
тесняют их и сейчас: правительство, когда узнает о фактах
антисемитизма, закрывает на это глаза.
Жемчужина: Я это отрицаю.

Идет очная ставка Жемчужиной с ее помощником по
службе Иваном Алексеевичем X.
Вопрос к X.: Вы показали на прошлом допросе, что в
1939 году на вас в ЦК ВКП(б) поступило копрометирующее заявление. Кто вас об этом информировал?

Кремлевские избранницы

241

X.: Жемчужина. Она вызвала меня к себе в кабинет и
сказала о заявлении, в котором сообщается о моих анти­
советских высказываниях.
Вопрос: Какие меры были приняты по заявлению?
X.: Никаких. Жемчужина только предупредила меня,
чтобы я следил за собой и в дальнейшем высказывания
антисоветского характера не допускал.
Вопрос: Выходит, Жемчужина взяла вас под защиту?
X.: За это я всегда чувствовал себя ей обязанным.
Вопрос к Жемчужиной: Когда вам стало известно о
заявлении об антисоветских взглядах X.?
Жемчужина: Мне неизвестно ни о каких заявлениях
относительно X., и разговоров с ним по этому поводу у
меня не было.
X.: Полина Семеновна, вы же вызывали меня к себе в
кабинет, мне это врезалось в память на всю жизнь, такие
факты не забываются!
Жемчужина: Повторяю, никаких заявлений относи­
тельно X. мне не поступало.
Вопрос к X.: Во что вылились ваши отношения с Жем­
чужиной?
X.: Жемчужина склонила меня к сожительству.
Реплика Жемчужиной: Иван Алексеевич!
X.: Полина Семеновна! Не одергивайте меня. Вы же не
можете отрицать... (и далее идет монолог, недостойный
мужчины, именно поэтому я не называю фамилию этого
человека, хотя и предшествовавшие были не лучше, но
там дела "политические”, имена известные, уже не раз в
печати об их наговорах на себя писалось, а здесь... просто
стыдно фамилию назвать, ведь родственники есть. —
Л.В.).
Вопрос к Жемчужиной: Кому вы рассказывали о своей
связи с X.?
Жемчужина: Я не могла никому об этом рассказывать,
так как связи с X. у меня не было. Я всегда считала Ивана
Алексеевича легкомысленным человеком, о чем ему не­
однократно говорила в глаза, но я никогда не думала, что
он окажется подлецом.
X.: Полина Семеновна, почему вы называете меня
подлецом и не думаете о моей семье и детях, если бы вы
хоть раз задумались об этом, вы не стали бы оскорблять
меня.
Жемчужина: Иван Алексеевич, вы хотите сказать, что
рассказываете обо мне следствию небылицы в надежде
заслужить себе прощение и вернуться к семье? Я так по­
няла вашу просьбу подумать о детях?
X.: Полина Семеновна, вы напрасно меня провоцируе­
те. Я напоминаю вам о моих детях и моей разбитой се­
мейной жизни для того, чтобы вы осознали свою вину

242

Лариса Васильева

передо мной и перед ними. Не считаясь с тем, что я имею
жену и детей, вы навязывали мне интимную близость.
Жемчужина: Повторяю, что в интимных отношениях с
X. я никогда не состояла. Я часто его ругала, так как до
меня доходили о нем сплетни, что он по простоте своей,
по доброте ошибается при решении служебных вопросов.
Я была знакома с женой X., она бывала у меня, хотя бы по
одному этому я не могла с ним сожительствовать.

Вот такой букет. И это лишь несколько цветочков.
В результате Полина Семеновна получила пять лет
ссылки — что еще по-божески в те времена — в Урицкий
район Кустанайской области.
В Деле Жемчужиной есть несколько документовдонесений окружающих ее в ссылке сексотов-женщин:
"Сведения по Объекту № 12. Говорила, что раньше жи­
ла очень хорошо, было много богатых платьев. Одно ей
очень нравилось, гарусное, вязаное, бутылочного цвета".
"С ней делали пельмени. Говорила, что мужа звать
Владислав. Есть дочь, Светлана, каждый год 8 мая отме­
чает день рождения дочери".
"В первый год с жадностью пила водку, вино".
"Она говорила, не помню на каком съезде, видела
В.ИЛенина".
/

В январе 1953 года оперативная группа МГБ выехала в
Урицкий район со срочным заданием "перевести объект
№ 12 в Москву, не говоря зачем, она страдала сер­
дечными припадками тахикардии, которые возникали от
переживаний на почве радости или неприятности".
Объект № 12 — Полина Семеновна по обыкновению
мужественно встретила новость: "Я взрослый человек,
мне ничего объяснять не надо. Как правительство реши­
ло, так и будет".
При обыске у нее ничего не нашли. Она так и сказала
перед обыском: "Клянусь своей дочерью, что в доме вы
ничего предосудительного не найдете, хоть и перевернете
все вверх дном. Для меня интересы государства превыше
всего".
Эти заявления Жемчужиной подшиты к Делу.

На Лубянке начался новый круг ада. Дело иллюстри­
руют выписки из допросов врачей: Виноградова, Когана,

Кремлевские избранницы

243

Вовси с показаниями против Жемчужиной —еврейской
националистки.
Выгодно выделяются показания следователя и писа­
теля Льва Шейнина. Как и Лина Штерн, он не оговаривает
Жемчужину.
Один штрих из допроса Шейнина: "Жемчужина с до­
черью были на моем спектакле "Поединок" в театре име­
ни Ленинского комсомола. Она похвалила спектакль и
выразила сожаление, что ее муж, Молотов, не может по­
смотреть этот спектакль ввиду отсутствия в театре прави­
тельственной ложи".

Характерная деталь. В Деле Жемчужиной нигде нет
показаний свидетеля Молотова, с которым она прожила
вместе 27 лет. А ведь "криминальные" письма Жемчужи­
на передавала именно Молотову. Ему они и были адресо­
ваны. Интересно, почему их нет в деле?
Где Молотов, государственный муж? Может быть, его
допрашивали, но допросы таких людей в Дела преступни­
ков не подшивались? Вряд ли. Вспомним, Жемчужина и
Молотов развелись до ее ареста. Она пошла на это, чтобы
оградить его?
А он?
В ее тюремной анкете в графе "семейное положение"
написано: ОДИНОКАЯ.

Весь февраль 1953 года Жемчужину допрашивали на
Лубянке. И вдруг 2 марта все прекратилось. По разным
рассказам, Жемчужину освободили 5 или 10 марта, по бу­
магам Дела 23 марта. Подпись Берии на ее освобожде­
нии, возможно, сделана задним числом. А в освобождаю­
щем Жемчужину документе фраза — свидетельство века:
"в настоящее время установлено, что находящиеся в Делё
Жемчужиной показания Когана и Вовси сфальцифицированы и получены в результате вымогательства, грубого
принуждения и избиения арестованных".
Как просто сказано. Ни одно из прочитанных мною
Дел не содержит признаков побоев, пятен крови, но не
значит ли это, что в каждом Деле все это есть?
В каждом?!
И читая Дело, нужно исходить прежде всего из этого
обстоятельства, непременно попытавшись примерить его
на себя: а в чем призналась бы ты, если бы тебе устроили
подноготную или морили голодом, холодом?
Чем морили Жемчужину? Она ни в чем не призналась!

244

В ее Деле, среди всех справок, доносов, допросов —
страничка. Ее рукой: "Четыре года разлуки, четыре веч­
ности пролетели над моей бедной, жуткой, страшной
жизнью. Только мысль о тебе, о том, что тебе еще, может
быть, нужны остатки моего истерзанного сердца и вся
моя огромная любовь, заставляют меня жить".
К кому обращены эти слова?
К дочери? Возможно, однако нечто между строк и в
строках намекает на мужчину.
К Молотову? К мужу, не сумевшему защитить? Воз­
можно...
Или мое предположение о любви Жемчужиной к Ста­
лину неожиданно встретило тут подтверждение? "Огром­
ная любовь", "только мысль о тебе" предполагают до­
стойного — пусть и во зле — героя: полюбить, так Дьяво­
ла...
Кстати, при обыске в Кустанае, перед отправкой в
Москву, у Жемчужиной были изъяты (зачем изымали та­
кое?— Л.В.) тетради с конспектами произведений класси­
ков марксизма-ленинизма и материалы XIX съезда КПСС.
И ничего более.

Кто была Жемчужина? Женщина из партийной маши­
ны? Советская Эсфирь, на мгновение позволившая себе
стать библейской Эсфирью и наказанная за это самой
машиной?
Похоже, что так. Фигура ее — сильная, противоречи­
вая, чрезвычайно характерная для сталинского времени
переплетенья веры с ложью — ушла в историю почти
незамеченной. Но треугольник: Сталин—Жемчужина—
Молотов, даже если отбросить мое предположение о
любви Х1 нации
проблем.
В ней же
авантюризм и неслыхашк
подлинный героизм непос
рисковавших жизнью и oi
ну”.

Новости'