Воронов дар. Играя с судьбой [Руслан Муха] (fb2) читать онлайн

«Зима» Глава 1/1

Погода выдалась поразительно мерзкой. Сыпал мелкий колючий снег, дул пронизывающий холодный ветер. Бабушка, не выдержав холода, пряталась в тетраходе, а мы с Олегом стойко дожидались, когда в небе блеснет стального цвета императорский монолет. Здесь никого кроме нас не было, защитников мы отправили в город. Появление в Варгане его императорского величества должно было оставаться в тайне. Великий князь Григорий дал ясно понять, что шумиха нам не нужна.

Олег то и дело поглядывал на часы, нервничал. Ночь выдалась выматывающей — я сам не спал и не давал спать Олегу, чтобы он не забыл о том, что я из будущего.

Несколько часов мы провели в городском следственном отделе, а после — долгое ожидание в больнице у палаты отца. Теперь визит императора с великим князем. И его величество как всегда опаздывает.

Ожидание выматывало. Мы уже несколько раз обсудили с Олегом стратегию действий во время переговоров по источнику, какие именно условия нас устроят. Олег то и дело повторял, что император на такое не согласится, что наши условия Михаил Алексеевич расценит как невиданную наглость и дерзость. Но я знал, что делаю, поэтому велел Олегу не нервничать, а просто меня поддержать.

— Нужно будет убрать виноградные кустарники. Теперь они здесь ни к чему, — задумчиво протянул Олег, чтобы хоть как-то поддержать разговор и, так и не дождавшись от меня ответа, грустно добавил: — Жаль виноград.

Я не хотел разговаривать. Меня терзали мысли о состоянии здоровья отца. Ранения оказались куда серьёзнее, чем мы думали. Крюген зашил раны, сделал все, что мог — для лечения князя наверняка использовали лучшие лекарства и медицинские технологии, которые у нас имелись. Но даже чары не всесильны, нам нужен был целитель — иначе отец останется без руки. Вот только заполучить в распоряжение целителя настолько нереально, что даже возвращение в прошлое на этом фоне кажется чем-то заурядным.

Сейчас отец находился без сознания, мать неусыпно находилась рядом, а мы все ожидали, когда он придет в себя. Я напряженно стискивал зеркало связи в кармане в надежде что вот-вот позвонит мать и скажет, что отец очнулся. Но этого не происходило.

Звук приближающихся монолетов послышался задолго до того, как показались сам летательные аппараты: первый большой — похожий на пузатую стрекозу, второй в два раза меньше, глянцевый — больше напоминал головастика с крыльями. Монолеты весьма дорогое удовольствие — слишком большой расход движущей ойры. Там, где наземному транспорту хватало топлива на неделю, летающий аппарат сжирал за один полет. Чем выше необходимо было поднять монолет, тем больше шел расход движущей ойры, так как она использовала энергию ветра и земли. И чем дальше от земли, тем сложнее эту самую энергию использовать. Но император Славии может себе позволить и не такое.

Олег, завидев монолеты напрягся, встал по струнке, безотрывно глядя на летательные аппараты; бабушка поспешила выйти из тетрахода, нервно начала поправлять высокую прическу, одёргивать шубу.

Первым начал снижаться большой монолет: опустился на поле, поднимая ветер, заставляя трепетать и рваться утеплитель на кустах виноградника. Второй оставался висеть в небе на безопасном расстоянии.

Большие, острые как мечи, лопасти винта начали замедлятся, пока совсем не остановились. И только стрекоза перестала урчать, как из нее стремительно выскочили слуги в имперской форме и начали стелить золотую ковровую дорожку прямо на грязную землю. Они же вокруг нас быстро соорудили шатер, активировали над нами щитовой артефакт и теперь ветер и снег, и даже звуки снаружи нас не беспокоили.

В тоже самое время группа из шести телохранителей в боевых панцирях начали прочёсывать периметр в поисках опасности. Боевые чародеи сканировали округу чародейскими артефактами, бегая наперевес с ойра-пистолетами. Нас тоже просканировали на наличие магического фона, после обыскали: у Олега отобрали пистолет, у бабули неожиданно — кинжал. Видимо произошедшее вчера заставило и их задуматься о безопасности.

Когда проверка и подготовка была завершена, телохранители распределись по периметру так, что их даже не было видно — император не любил, когда вокруг крутилось большое количество охраны. Слуги, занимавшиеся подготовкой, так же скрылись из виду внутри монолета.

И только когда виноградное поле опустело, а мы снова остались одни, монолет императора начал снижаться, приземляясь прямиком к золотой дорожке таким образом, чтобы, ступив на землю, его императорское величество не запачкал обуви.

Дверь на стальном боку монолета медленно откинулась, верхняя ее часть плавно опустилась, уткнувшись в землю, поднялись с внутренней стороны двери ступени.

Первым показался преданный личный телохранитель и по совместительству начальник службы безопасности императора. Смуглый и поджарый, шустрый и стремительный мужчина среднего возраста, и в то же самое время незаметный, молчаливый и до крайности исполнительный. Его звали Вандбери Никифор Жакович, он выходец из небогатого графского рода, век назад покинувшего западные земли, которые теперь принадлежат Метрополии. Никифор был боевым магом и обладал в совершенстве несколькими боевыми техниками. На первый взгляд подобные способности в нем было сложно заподозрить, так как он больше походил на тень, чем на машину для убийств.

Никифор быстрым, профессиональным взглядом оценил обстановку на поле, что-то сказал, повернувшись к выходу. Затем появился великий князь Григорий, а после и сам Михаил Алексеевич.

Император был окутан ореолом власти и силы, она виднелась во всем: в движениях, во взгляде, в манере говорить и двигаться. Высокий, крупного телосложения, с копной боевых русых кос, стянутых на затылке, аккуратной светлой бородой и тяжелым взглядом, по которому трудно понять, что именно сейчас на уме у его величества.

Мы дожидались их в шатре, пока они шагали по ковровой дорожке к нам. Бабуля заблаговременно поспешила натянуть на лицо почтительную улыбку. После были вежливые поклоны, приветственные речи, несколько комплиментов от Олега и бабушки его величеству, в ответ сухие дежурные комплименты от Григория. Сам император по большей части молчал, нетерпеливо изучая нас взглядом, и явно дожидаясь, когда вся эта вступительная часть с приветствиями завершится.

Я ловил на себе заинтересованные мимолетные взгляды Михаила, видел, какое любопытство плещется в его хищно сощуренных глазах. И все это мне едва ли нравилось — слишком много внимания. Я бы сейчас предпочёл и вовсе здесь не находится. Но Григорий настоял, чтобы я присутствовал, так как император желал со мной познакомиться. И я прекрасно понимал, что это будет не просто знакомство — Михаил Алексеевич снова будет настаивать на моем поступлении в боевую академию. Но и не присутствовать я не мог. Этот интерес императора ко мне я собирался использовать в личных целях. От предстоящего разговора зависело благополучие нашей семьи. Отцу я доверял, он бы решил все вопросы как нельзя лучше. Но его здесь нет, а Олегу я не мог доверить решать будущее найденного на нашей земле источника.

— Очень жаль, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах, вот так — здесь, на поле, — глубоким грудным баритоном произнес император, когда, наконец, со всеми расшаркиваниями было покончено. — Но это дело требует осторожности и строгой конфиденциальности. Об источнике будет знать только ограниченный круг лиц.

— Да, конечно, ваше величество, — понимая, закивал Олег. — С нашей стороны все останется в строжайшем секрете. Но мы не можем ручаться за Вулпесов…

— Об этом не стоит переживать, — перебил его император. — О вчерашнем происшествии нам так же известно. Сочувствую вам, ситуация, мягко говоря, крайне неприятная. Но вы не должны переживать, Тайная канцелярия уже этим занимается. Все причастные к этому инциденту будут наказаны строго и по закону. Владислав Вулпес же — не дурак, он не будет распространяться об источнике, если ему о нем известно, иначе первым отправиться на виселицу. Война между двумя мировыми лидерами никому не нужна, по крайней мере точно не сейчас.

Повисла тишина, никто не смел начать разговор, пока император задумчиво осматривал округу.

— Матильда Эрнестовна, вы ведь обнаружили источник? Можете оценить размер резервуара? — наконец спросил император бабулю.

— По моим подсчётам больше двухсот метров вширь и четырёхсот в длину, ваше величество. О глубине рассуждать не ручаюсь, это задача специалистов.

Император восхищённо прицокнул языком, вскинул брови, взглянул на Григория:

— Боги благоволят нам, — широко улыбнулся он, — с такими запасами не страшно и Метрополию разбить.

Григорий закивал, усмехнулся:

— Мы, конечно же, этого делать не станем, — шутливо произнес он. — Но однозначно, если они решаться напасть на нас — мы будем более чем готовы. Я вижу в этом другую перспективу, Михаил. Развитие алхимии и артефакторики. Теперь нам нет необходимости экономить мертвую ойру.

Стороннему наблюдателю, как например бабуле и Олегу был этот разговор не совсем ясен. Я же прекрасно понимал, куда ведет Григорий. Император был одержим созданием мёртвой и живой воды. По приданию именно она могла воскрешать и оживлять мертвых, но главное — даровать бессмертие.

Многие алхимики и артефакторы веками искали рецепт, бились над созданием — но все тщетно. Рецепт если и существовал, давным-давно затерялся во времени, как и способ создания родовых древ.

— Что ж, ты прав, Григорий, — по лицу императора скользнул довольная усмешка, затем он повернулся к Олегу и деловым тоном завел: — Мы должны спрятать источник, точнее — добычу мертвой ойры. Построим здесь какой-нибудь завод, чтобы никто не догадался, что именно здесь добывают. Рабочие должны присягнуть нам, сами понимаете. Так же нужна охрана на должном уровне…

Император задумался, словно бы вспоминая, что еще он хотел сказать. Мне же совсем не понравилось то, что он говорил. Так как под словом «мы» он вряд ли подразумевал всех нас, а, казалось, говорил о планах исключительно с Григорием. Но кажется это понял только я.

— Мы это понимаем, ваше величество, — сказал Олег, и не решительно добавил: — Мы бы ещё хотели обсудить реализацию мертвой ойры.

— О, об этом вам тоже не стоит переживать, — снисходительно махнул рукой император. — Сюда приедет наш надежный человек, он будете все контролировать. От вас ничего не требуется, вы будете получать хороший процент.

Олег потупил взгляд, но дальше спрашивать не решился. Неужели готов вот так сразу сдаться? Нет, так дело не пойдет.

— Хороший процент, это сколько? — поинтересовался я. — Мы рассчитывали продавать империи ойру самостоятельно.

Император взглянул на меня удивлённо.

— Десять процентов от стоимости, хорошая цена, — невозмутимым тоном казал император.

Я едва сдержал возмущенный смех. Хорошая?! Да это чистой воды надувательство. Но я слишком хорошо знал императора, он любил поторговаться, любил использовать власть, дабы давить на тех, кто слаб духом и готов даже в ущерб себе пресмыкаться перед его величеством. По сути для него это была своего рода игра, слабые согласятся на сделку — чем и заплатят за собственное безволие, сильные начнут сопротивляться и отстаивать права — за что и получат не только свое, но и еще и уважение императора. Когда дела касались государства или денег — здесь Михаил Алексеевич слабых не терпел и таким образом сразу же их отсеивал.

— При все моем уважении, ваше величество, это слишком малый процент, — сказал я, видя, что Олег мешкает и не решается ответить.

— Малый? Сами построите завод? Сами организуете хранение и транспортировку? Будете платить рабочим и охране? Разве у вас есть на это деньги?

— Есть, — уверено произнес я. — Мы сами всем займемся и будем продавать мёртвую ойру империи.

Император удивился, но старательно это скрывал, явно не ожидал он такой настойчивости от малолетнего княжича.

— Это желание вашего отца, Ярослав Игоревич? — поинтересовался император, в голосе скользнула насмешка. Он наверняка даже и мысли не допускал, что это могла быть моя собственная идея.

— Верно, отца, — не стал я отрицать, решив придерживаться легенды. — Но, здесь не могу не заметить, что мы все прекрасно понимаем, в каком положении наша семья. Из-за мертвой ойры мы потеряли голубой виноградник, лишились основного дохода. Прибыль от мёртвой ойры нам никак нельзя упускать.

— Верно, — довольно усмехнулся император. — Но вам все равно придется платить по закону налог — четверть от прибыли. А я вам предлагал десять процентов без всяких налогов и нервотрепки — все бы сделали за вас — плюс чистая безналоговая прибыль.

Император, наверное, полагал, что мы совсем не умеем считать. Даже при худшем раскладе источник оценивался в миллиарды, пусть и не чистой прибыли. Нам же сейчас предлагали лишь десятую часть. К тому же я чувствовал, что в данном случае император готов уступить. Это не простой источник с огненной или светоносной ойрой, которую можно продавать кому и куда угодно. На нас еще и ответственность государственной тайны, а она тоже стоит немало.

— Дело весьма сложное, ваше величество, большая ответственность. Стандартный налог неоправданно высок, — уверенно сказал я.

Я поймал на себе взгляд бабули и Олега, полный ужаса и желания меня немедленно стукнуть, чтобы я замолк. Никому бы из них и в голову не пришло перечить императору, да и еще и что-то требовать. Но к счастью для нас всех я знал, как с ним разговаривать.

— Что ж, — император задумчиво уставился вдаль, — запросы у вас непомерно высоки… — В его голосе нет злобы или раздражение, он продолжал давить авторитетом.

— Не слишком и высоки, — беззаботно пожал я плечами, — мы владеем самым могущественным и дорогим ресурсом в Славии, и мы собираемся самостоятельно добывать для государства мертвую ойру, думаю, десять процентов налога было бы в самый раз.

Император едва заметно улыбнулся, зато я поймал на себе еще один взгляд, довольно жёсткий и колючий — он принадлежал Григорию. Ему мой тон однозначно не понравился.

— Весьма амбициозные желания у вас, княжич, — немного помолчав, сказал император. — Прекрасно понимаю, чем это обусловлено — молодость не терпит полутонов, или все — или ничего. Я и сам был в вашем возрасте такой же. Это в вас меня подкупает. Но я все же хотел бы послушать, что по этому поводу думают старшие члены семьи, все же дела я буду вести с ними, а не с вами.

Снисхождения и насмешка во всем: в тоне императора, во взгляде, в легкой ухмылке. Все что я сказал он даже близко не воспринял всерьез. Но я на это и не рассчитывал, моей задачей было продемонстрировать Олегу наши возможности и задать направление, дать понять, что мы вправе требовать больше, чем они предложат.

Конечно, здесь император был в своем праве, добыча мертвой ойры приравнивалась к добыче любой другой ойры, так как в новом законодательстве ничего о ней не было прописано. На поблажки с понижением налога могли рассчитывать только члены императорской семьи или семьи с особыми заслугами перед империей. При жизни я не слишком всем этим интересовался, но был уверен более чем, что император зачастую опирается не на закон, а на собственное чутье. И любой закон, по прихоти его величества, может вмиг измениться. Совет министров мало влиял на его решения, боясь попасть в немилость. Но я не сомневался, что в данном случае мы можем требовать больше, чем предлагал император.

— Это не мысли моего племянника, — неуверенно начал Олег, наконец, начав говорить, то что необходимо, — это желание Игоря, и в общем-то, наше общее. Мы готовы заняться добычей самостоятельно, а так как продавать мы ее можем только государству, налог можно и уменьшить.

— Большая ответственность на вас, Гарваны, — улыбнулся хищно император, покосившись на Олега. — Но налог в десять процентов… — вскинул он брови, намекая, что такое понижение наглость чистой воды. — Даже семьи императорской крови не могут рассчитывать на понижение налога более чем на пять процентов. Или вы рассчитываете войти в нашу семью? — хитро улыбнулся император, вперив в меня вопрошающий взгляд, и откровенно застав врасплох.

— Вы ведь еще ни с кем не помолвлены, княжич? — спросил он.

— Нет, мы еще не нашли подходящую партию для Ярослава, — поспешила засунуть свой нос в разговор бабуля.

— Это ведь отлично, — радость на лице императора была весьма наигранной и явно этот разговор он планировал заранее. — А у нас как раз имеется подходящая партия. Княжна Александра ведь почти одного возраста с княжичем.

Император вопросительно уставился на брата, князь Григорий сдержанно промолчал, потом мрачно добавил:

— Если только княжич в действительности хорошо владеет своим проклятием. Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь была съедена волком на брачном ложе.

Император весело расхохотался, похлопав брата по плечу:

— Смешно, Григорий, — продолжал он смеяться, хотя едва ли сказанное великим князем было шуткой, но юмор у младшего брата императора всегда был специфичен.

— Но, если все так, как мы наслышаны, — невозмутимо сказал Григорий, — и, если Ярослав Игоревич контролирует себя — нам опасаться нечего.

Это не предложение союза, это только лишь намеки, я прекрасно это осознавал. Манипуляции, малозаметное давление, тонкие психологические игры — любимые забавы аристократов, привыкших жить в лицемерии и интригах.

И все это попало точно туда, куда и было нацелено. Лицо бабули озарила неподдельная радость, глаза заблестели от предвкушения возможностей, которые для нас открывались благодаря помолвке с племянницей императора. Любая другая семья вцепилась бы в эту возможность руками и ногами. Но мне это все решительно не нравилось, потому что я чувствовал подвох. С чего бы это вдруг им предлагать мне в жены княжну? Да, теперь у нас есть источник, но и все же мы пока что далеко не самый влиятельный и богатый род.

— Я слишком молод для помолвки, — уклончиво произнес я, — княжна Александра, несомненно — прекрасна, но я считаю, что для брака нужно нечто большее чем симпатия.

Император тихо и снисходительно засмеялся:

— Какая очаровательная глупость. Вы же не простолюдин, княжич, и должны понимать, что люди нашего сословия не могут себе позволить жениться по любви. Позже вы это осознаете, только глупцы руководствуются чувствами. Да и зачастую любовь и брак — это несовместимые явления.

— Возможно, — уклончиво ответил я.

— Думаю, вам нужно получше познакомиться с княжной. Уверен — вы поладите.

— О, я тоже в этом уверена, ваше величество! — снова вклинилась в разговор бабушка, взглянув на меня так, словно бы пыталась испепелить взглядом.

— Но, сами понимаете, женихов у Александры более чем достаточно. За такую невесту нужно побороться, — улыбка на лице императора мне не понравилась. Теперь я убедился, что едва ли император предлагал мне княжну в жены, все это просто намеки, ложная надежда, направленная даже не сколько на меня, а на мою семью. Император заманивает меня в Китежград, и словно бы в подтверждение моим мыслям, Михаил Алексеевич добавил:

— На летние каникулы во дворце собирается немало молодежи, княжич. Полагаю, и вам, и вашему брату Андрею было бы полезно погостить у нас, познакомиться с высшим светом, с наследниками императорского престола. А вам княжич, так и вовсе необходимо определиться с будущим. Мое предложение об оплате вашего обучения в боевой академии все еще в силе.

— Вынужден отказаться, — сдержанно ответил я. — Лето я собираюсь провести, готовясь к поступлению в чародейскую академию.

Мой ответ императору очень не понравился. Бабушка побледнела, а Олег сжал челюсти так, что заходили ходуном скулы. Никто не отказывается от того, что предлагает император, по крайней мере так открыто. А в данном случае никому бы подобное и в голову не пришло. Все подростки аристократы мечтают провести лето во дворце на так называемых «смотринах» — туда приглашали далеко не всех. А за императорскую стипендию многие бы и вовсе душу продали темным богам.

Но я не мог на целое лето покинуть империю, я не мог бросить родителей, которых в прошлый раз убили этим самым летом. Не мог пойти учиться в боевую академию, потому что я не буду простым боевым чародеем, который после обязательной службы сможет вернуться в княжество. Я стану Псом Императора, который будет делать все, чтобы сначала оставить меня при себе на коротком поводке, а после отправит на войну, бравируя мною перед врагами, словно навороченным оружием. Нет, в этот раз будет иначе — я нужен семье и Варгане.

Глава 1/2

— Не обращайте внимания, ваше величество, — поспешила сгладить углы бабушка, растянула рот в заискивающей улыбке: — Могу вас заверить, Ярослав и Андрей несомненно охотно примут ваше приглашение, это большая честь для нас. Ярослав сказал не подумав, мы все взвинчены. Вчера для нас выдался весьма непростой день, сами понимаете. Нам необходимо оправиться после случившегося.

— Да-да, конечно. То, что сделал Виктор для нас всех большое потрясение. Это ужасно! — ненатурально ужаснулся император, хотя я прекрасно видел, что он просто болтает, а мысленно же погружен в собственные мысли. — Никогда бы не подумал, что он способен на такое, да еще и втянул мою кузину в это. Бедняжка Диана всегда была слаба духом…

— Такая трагедия, — поддакнула ему бабуля.

Повисло молчание, я же решил, что пора вернуть тему в прежнее русло и продолжить обсуждение дел:

— И все же мы просим понизить налог не из жадности, ваше величество, — начала я спокойно и рассудительно. — Добыча мертвой ойры, как вы и сами сказали, требует особой осторожно и секретности. Нам понадобятся дополнительные деньги на усиленную охрану, на транспортировку. Подбор персонала необходимо проводить с особой тщательностью, произвести присягу роду — на что простой народ идет весьма неохотно, а значит и оплата труда должна быть более чем достойная.

— Да, конечно, — небрежно бросил император, очевидно, данный разговор его начал утомлять. — Думаю, пять процентов от налога сможет это все покрыть, снизим до двадцати. — На этом он поставил точку, ясно дав понять, что больше не желает это обсуждать, но словно бы передумав или что-то вспомнив, добавил: — В любом случае, нам всем предстоит немало работы, — довольно улыбнувшись, выдохнул император. — А все дела мы будем решать, как только выздоровеет глава вашего рода. Как, кстати, самочувствие Игоря Богдановича?

— Довольно непростое, ваше величество, — ответил Олег. — Он без сознания, потерял много крови, а наш врач опасается, что он не сможет больше управлять раненной рукой.

— Что ж, не утешающие вести. Но, думаю, в качестве расположения я пришлю к вам кого-нибудь из столичных целителей. И вашего отца вмиг поставят на ноги, — холодная улыбка, сиюминутный взгляд, брошенный в мою сторону.

— Это такая честь, ваше величество! — с восхищением всплеснула руками бабуля.

Это и впрямь был щедрый подарок со стороны императора. Все целители находились под контролем империи, так как их было очень мало. Слишком редкий чародейский дар, который к тому же еще и весьма непростой в использовании. Большинство аристократов предпочитали и вовсе скрывать, если в семье рождался ребенок с подобным даром. Целители не брались спасать всех подряд, лечение им самим приносило не мало боли и отнимало жизненные силы. Целитель отбирал боль, пропускал через себя, залечивал раны практически сливаясь сознанием с больным. И если целитель был слаб духом, он и вовсе мог годами избавляться от забранной хвори. Быть целителем незавидная участь, их приравнивали к мученикам и чуть ли не святым. Даже имея деньги, пригласить целителя было огромной проблемой.

— Наше семья очень благодарна и признательна за помощь, — искренне поблагодарил я императора и снова увидел довольную ухмылку. Император делал это все не просто так и не только из-за мертвой ойры, неожиданно я осознал, что и это все нацелено непосредственно на меня. Император просто так не делает подарков, подобные одолжения делаются только ради того, чтобы заставить человека чувствовать себя обязанным его величеству.

— Ярослав Игоревич, кстати, я немало наслышан о вас и ваших удивительных способностях, — резко сменил тему император, переведя на меня любопытный и в тоже время придирчивый взгляд. — Проклятие ромала у чародея — удивительная шутка богов. Вы ведь неплохо контролируете свою оборотническую сущность?

И только я хотел ответить, как бабуля, обрадовавшись, что появился случай щегольнуть перед императором, вклинилась со своим радостным:

— Да, конечно! Он не просто владеет, он поразительный в волчьей шкуре. Буквально вчера довелось наблюдать, как Ярик это все проворачивает. И скажу вам честно, ваше величество, более удивительного чем это, я никогда не видела за свой век, а повидала я немало.

От бабушкиного лицемерия у меня челюсть свело от злости. Как же быстро ненавистное ею проклятие превратилось в удивительное. И кто, спрашивается, просил ее лезть?

— Может продемонстрируете, Ярослав, если вас не затруднит? — с нажимом, довольно требовательно предложил князь Григорий, а у императора от предвкушения зрелища тут же загорелись глаза.

Этого я опасался больше всего, хотя и знал, что так будет, иначе зачем бы им так настаивать на моем присутствии?

Судьба словно бы насмехалось надо мной. Все повторялась в точности как в прошлом, только время и место действия были другими. В прошлый раз на весеннем балу в новогодние, во время уличных гуляний, вот так же, как и сейчас Григорий тем же самым тоном предложил показать мне свою звериную сущность. Мы даже были в том же составе: Олег, бабуля и я, когда к нам подошел император и великий князь. Мать и отец в это самое время находились на другой стороне озера, и не видели происходящего. Уверен, если бы отец тогда был рядом, он бы не позволил.

Но бабка, увидев интерес его величества к моему оборотничеству из шкуры вон лезла, чтобы продемонстрировать мои способности ради расположения императорской семьи. Она то и дождалась удобного момента, чтобы привести императора и Григория.

Я тогда мало что понимал, даже в мыслях не было, что меня используют, демонстрируют, как какое-то чудо-юдо. Я был слишком молод, напуган и смущен вниманием таких высоких господ.

Сейчас же я полностью осознавал, что происходит. Ощущение, словно иду по тонком скользкому краю — один неверный шаг и все может рухнуть в одночасье.

Один разговор с императором чего стоил: неосмотрительно брошенное слово, неправильно выбранная интонация — все это может вывести императора из себя окончательно и бесповоротно. Сейчас же все его снисхождение было отсыпано мне с лихвой только из-за моей уникальности.

Для меня было большим соблазном прикинуться, что я не контролирую волка или не могу перекинуться. Тогда бы это сразу лишило меня многих проблем за раз — император бы потерял ко мне интерес. Но я не мог так поступить. Если я разочарую императора, попытаюсь сразу погасить интерес, а мои способности его не поразят — мы попадем в немилость и условия сделки по источнику могут резко измениться не в нашу пользу.

К тому же в будущем в мои планы входило заполучить определенное влияние в обществе и государственных делах, мне было что предложить императору помимо оборотничества, я знал немало о будущем. И все же есть разница — быть любимым императорским Псом или уважаемым советником с чьим мнением считаются. Но пока что у меня не оставалось выбора — я должен их впечатлить.

Чувствуя себя довольно паршиво и где-то даже унизительно, я начал раздеваться. Возможно так чувствуют себя актеры в цирке уродов. Но чего только не сделаешь ради семьи.

Видимо это мое настроение передалось и волку, а он зверь весьма строптивый и гордый. Поэтому мне пришлось довольно долго его выманивать, пытаясь утихомирить собственное отвращение к происходящему.

Я все же сумел вытянуть из глубин сознания волка, сумел довольно быстро обернуться, но в этот раз зверь не спешил отдавать мне всецело контроль, будто бы решив, что меня сейчас нужно защищать.

Я заранее отошел на безопасное расстояние. Поэтому, когда обращение закончилось, я стоял в нескольких метрах от остальных.

— Поразительно! Просто удивительно! — доносились до меня восхищенные восклицания императора. — А ну-ка, подойдите, получше вас разгляжу.

Я неуверенно приблизился, но не слишком близко, оставаясь в метре от шатра.

— Он куда больше, чем я ожидал, — сказал Григорий, окинув меня придирчивым взглядом.

— А будет еще больше, — с напускной гордостью добавила бабушка. — Ярик ведь еще растет.

— А что умеете сейчас, княжич? — спросил император. — Покажите контроль. А ну, Никифор, пойди и погладь зверюгу!

Приближение телохранителя волку не понравилось, он напрягся, готовясь к прыжку, тихо зарычал. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы его утихомирить.

Никифор подходил ко мне осторожно и медленно, рука наготове — в случае чего он использует чары, чтобы меня сковать. Его тело было напряженно, а настороженный взгляд изучал любое изменение в моих движениях.

Я заставил волка сесть и замереть, обдав его чувством покоя, мысленно приговаривая:

«Все в порядке, этот человек друг, он неопасен».

Никифор осторожно погладил меня по голове, неуверенно потрепал ухо на потеху его императорскому величеству. Я видел, как глаза Михаила Алексеевича блестят от возбуждения, с какой хищной жадностью он смотрит на происходящее. В такие моменты с него слетала маска холодной отстраненности и можно было лицезреть истинное лицо императора Славии — жестокое, эгоистичное, высокомерное, привыкшее получать желаемое несмотря ни на что.

— Как насчет охоты? — весело спросил император.

— Что вы имеете в виду, — настороженно поинтересовался Олег.

— То и имею, — хохотнул император.

— Мы кое-кого привезли, — по лицу Григория скользнула холодная улыбка, а император сверкнул глазами в предвкушении зрелищ и подал рукой знак Никифору.

Из монолета прислуги из грузового отсека тут же выкатили большой ящик. Я мгновенно почувствовал запах болота и тухлой рыбы. Все это мне едва ли понравилось, как, впрочем, и моим родным. Бабуля побледнела и поменялась в лице, Олег напряженно застыл, как изваяние, растерянно переводя взгляд с императора на меня.

— Очень бы хотелось посмотреть на Ярослава Игоревича в действие, — добродушно улыбаясь, начал пояснять император.

— Что там? — сиплым от волнения голосом поинтересовался Олег, указав взглядом на ящик.

— Чудище болотное — он же болотник, — расплылся в улыбке император, словно бы не о чудище говорил, а о щенках. — Прямиком из запретного леса, вчера только выловили.

— Но!… — возмущенно, на выдохе воскликнула бабуля, потеряв дар речи.

— О чем вы переживаете, княгиня Гарван? — невозмутимым тоном поинтересовался император. — Повода для переживаний нет — ваш внук убил несколько чернокнижников. Болотное чудище по сравнению с этим — сущий пустяк.

— При все уважении, ваше импе6раторское величество, Ярославу всего четырнадцать, — волнуясь, быстро заговорил Олег.

— И что? — усмехнулся император. — Он уже далеко не ребенок, если вы об этом. К тому же он в полной безопасности. Если вы не заметили — поле под охраной боевых магов.

— Его отец бы такое не одобрил, ваше величество, — обеспокоенно закачала головой бабушка, — незачем подвергать мальчика опасности.

— Что ж, — недовольно поджал губы император, вновь надев маску холодной отстраненности, но я знал, что сейчас он крайне раздражен. — Пусть Ярослав сам решит.

Бабуля и Олег перевели на меня перепуганные взгляды.

— Ярослав Игоревич, вы готовы сразиться с чудищем болотным?! — громко и задорно спросил Михаил Алексеевич.

Скрепя сердце я, соглашаясь, несколько раз кивнул.

— Ну-у, вот! — радостно воскликнул император, хлопнув в ладоши. — Ваш княжич бесстрашен и отважен! Смотрите, он готов продемонстрировать силу. Настоящий мужчина и воин! Кажется, вы его недооцениваете.

Доверительно коснувшись плеча бледной как смерть бабушки, император плотоядно улыбнувшись, добавил:

— Не переживайте вы так, Матильда, у него ведь отменная регенерация.

И сказав это, император кивнул, Никифор быстро подбежал к ящику, взмахом руки выдернул засовы из петель крышки и в одночасье крышка ящика улетела в сторону, а четыре стены попадали в разные стороны.

Запах тухлятины и болота тут же усилился.

Чудовищ гибридов из запретного леса*, созданных темными ведьмами я видел неоднократно, но с болотником встречался впервые. Волк настороженно изогнулся, обдав меня чувством тревоги, сигналя об опасности. В ответ я дал ему понять, чтобы он готовился к сражению.

Сначала мне показалось, что передо мной громадный серый червь, но затем я увидел несколько конечностей с перепонками между когтистыми пальцами, увидел два больших и безумных желтых змеиных глаз; после показалась и пасть чудища — широкая как у рыбы и сплющенная, которая сначала мне показалась вполне безобидной. Но это пока чудище не распахнуло пасть — круглая бездна, напичканная короткими острыми зубами во множество рядов, которые уходили далеко в нутро чудища.

Болотник сразу определил во мне врага, почувствовав силу и боевую готовность. Чудище растопырило пасть и поле оглушил эхообразный, протяжный, печальный вой, будто бы где-то запел кит.

Я отступил на пару шагов, наблюдая, как серое тело распутывается из клубка, как появляются другие лапы и острый сильный как плеть хвост.

Кажется, я услышал, как от ужаса вскрикнула бабушка.

Я быстро определил опасные места чудища, которые во время сражения точно бы следовало избегать: лапы, пасть, хвост. Теперь оставалось понять, где у него слабые места.

Стремительно перебирая восемью короткими лапами, извиваясь, словно ящерица, чудище бросилось ко мне. Его скорость на грани возможного. Я быстро среагировал — применил силу ветра, придав телу ускорения. Увернулся, но получил довольно сильным хвостом по хребту.

Волк, разъярённый ударом, молниеносно отобрал у меня контроль, чего делать нельзя было категорически. Волк не анализирует происходящее, как я, он руководствуется одним желанием — выжить.

Волк набросился на чудище, вцепился когтями и зубами в его спину. Чудище тут же извернулось, как пиявка, присосавшись зубами и пастью к моему боку.

Я обдал волка яростью, велев вернуть контроль, но волк меня не слушал, продолжая кромсать зубами и когтями зловонный бок болотника. Из чудища текла не кровь, а какая-то липкая серая жижа, больше напоминающая гной и на цвет, и на запах.

Дернувшись, чудище сбросило меня, но при этом не выпустив из зубов мой бок. Боль заставляла дёргаться и отчаянно вырываться. Он не кромсал меня зубами, а буквально засасывал кожу с устрашающей силой, прокалывая и разрывая плоть зубами.

Что-то кричала истерично бабуля, кажется требовала все прекратить. Но я не мог допустить, чтобы сражение закончилось так, я был обязан не разочаровать императора.

Буквально силой вырвав управление телом у волка, я резко вывернулся, ударив лапой чудище по немигающим желтым глазам, как можно сильнее вонзая в них когти.

Чудище распахнуло пасть и, протяжно ухая, завыло, точно заплакало. Этих секунд дезориентации мне хватило. Мощный удар лапой прижал голову чудища к земле. Болотник запрокинул две пары задних лап, дугой изогнув длинное тело и упершись в меня когтями, попытался скинуть, но было поздно.

Зубами я рвал его горькую зловонную плоть, неистово вгрызался, хрустя тонкими хрящами, перекусывал позвонки. Отвратительный вкус горькой тухлой жижи наполнил рот, и, если бы не боевое безумие, меня бы давным-давно стошнило. Я не сразу понял, что чудище ослабло и больше не пытается меня сбросить. Я был так разъярен, что не замечал ничего вокруг.

И только когда осознал, что зверь из запретного леса уже давно не трепыхается, отстранился, медленно отступая от изодранного и почти обезглавленного болотника.

Я поднял взгляд на императора, не без отвращения отметил, как пылает от возбуждения его восхищенное лицо, как нервно потирает он наверняка вспотевшие ладоши.

— Потрясающе, княжич! — огласил округу своим зычным баритоном император. — Возвращайтесь скорее же к нам, и уже Никифору бросил: — Пусть кто-нибудь из слуг поможет Ярославу Игоревичу обтереться и обработать раны. И уберите болотника скорее отсюда, от него жутко пахнет, а тут как-никак дамы.

Весёлая, довольная, практически победоносная улыбка озарила лицо императора — взгляд, обращенный на перепуганную до полусмерти бабулю, которую предусмотрительно придерживал Олег, так как еще немного и она бы грохнулась в обморок.

Я быстро вернулся в прежний облик. Рядом уже стоял мужчина с аптечкой и бинтами. К счастью раны оказались неглубокими, да и наполовину, пока я еще был в волчьей шкуре затянулись. Пока я обтирался от грязи и одевался, то и дело ловил на себе взгляды императора. Ему явно не терпелось мне что-то сказать. Вид у него был довольный, значит, все шло по плану.

— Из вас выйдет отличный боевой чародей, княжич! — не переставая сверлить меня взглядом, сказал император, когда я подошел.

Я не ответил, невнятно мотнул головой, пожал плечами.

— Все же это не вам решать, а вашим родным, — не желал заканчивать разговор император. — Если бы каждому юнцу давали право выбирать будущее, мир бы погрузился в хаос.

Император был частично прав, здесь всегда решала семья, а порой и вовсе не было выбора. Урожденная ведьма не могла поступить на артефактора, а целитель не мог стать боевым магом. Но в моем случае выбор все же был и у меня была поддержка отца.

— Князь Игорь Богданович в прошлом разговоре дал понять, что он всецело готов поддержать сына в его выборе, — неодобрительно сказал князь Григорий.

— А как считает остальная семья? — император с холодным любопытством уставился на бабушку.

Та, еще не отошедшая от сражения с болотником, непонимающе мотнула головой, пробормотала:

— Мы считаем… Что это отличный шанс для Ярослава.

— Что именно — отличный шанс? — раздраженно и требовательно поинтересовался император.

Бабулю его тон привел в чувства:

— Стипендия в боевой академии и само обучение — считаю, это отличная возможность для него.

— А вы, Олег Игоревич, как считаете? — вперил хищный взгляд в дядю император.

— Мой сын учится в боевой академии, Игорь так же закончил ее, — с холодной отстраненность начал Олег: — полагаю, и из Ярослава бы вышел отменный боевой чародей, который бы прославил наш род.

Я стиснул зубы от злости. Они сказали именно то, что и хотел от них слышать Михаил Алексеевич. Безвольные марионетки, как и большинство аристократов. Хотя я и отдавал себе отчет, что скорее всего они в действительности так считают. Но был так зол, что не хотел этого замечать.

— Я не пойду в боевую академию, ваше величество, — холодно, но из-за злости достаточно громко процедил я.

— Вы слишком молод, чтобы принимать такие решения, — снисходительно улыбнулся император. — А ваш отец, будьте уверены, наверняка передумает и осознает, что лучшей перспективы для вас не придумать.

— Он не передумает, — отчеканил я, коря себя за то, что явно перегибаю палку и пора бы закрыть рот.

Удивленный насмешливый взгляд Григория, изумленный моей дерзостью, та же снисходительная улыбка на лице императора.

— Получается между вами и вашим будущим стоит только ваш отец? — вопрос и тон, в котором он был задан мне очень не понравился.

Я отрицательно закачал головой. Внутри же сокрушался и корил себя за то, что не смог вовремя взять себя в руки — всему виной сражение с болотником и оборотничество, подскочивший адреналин, который все еще бушевал во мне, снес напрочь всю рассудительность. И так быстро весьма сложно успокоиться.

— Все в порядке, мы еще точно не решили, — поспешила разрядить обстановку бабуля. — Игорь еще думает, но он слишком прогрессивен в вопросах воспитания и старается во всем прислушиваться к сыну. У меня есть все основания считать, что они передумают, когда поймут, что упускают, ваше величество, — бабка растянуло лицо в улыбке, замахала рукой, мол, дело такое пустяковое, что и обсуждать не стоит.

В ответ ей император кивнул, сдержанно улыбнулся:

— Что ж, пока вопрос о снижении налога останется открытым, вам еще все равно предстоит построить завод, а это не быстро. И к тому же я думаю у нас не настолько доверительные и близкие отношения, чтобы делать для вас исключения. Но, все ваших руках. Докажете свою преданность, — император многозначительно посмотрел на меняя, — возможно я поменяю свое мнение. Что ж, остальные вопросы будете решать через Григория. До встречи на празднованиях новогодия. Вас, княжич, тоже жду, особенно летом. Вам стоит общаться не только с родней, но и со сверстниками.

Император еще раз окинул меня довольным взглядом, и я в буквальном смысле увидел, как он уже мысленно поставил себе галочку за успех. Я же для себя решил, немного ему подыграть, вежливо улыбался, прощаясь с императором и великим князем, изображал восхищение, прикрывая злобу. Михаил Алексеевич сказал то, что как плеть хлестнуло меня: «Между вами и вашим будущем стоит отец?».

Эта мысль не оставляла меня до тех пор, пока монолеты его величества и прислуги не скрылись из виду. А что, если Виктор и в правду в прошлом не был причастен к смерти родителей. Что, если это сделал Григорий, дабы угодить брату? А возможно это и вовсе была идея самого Михаила?

От этих мыслей становилось не по себе. В молодости я слишком чтил его величество, уважал, желал быть на него похожим, пока не считал слишком циничен и не узнал императора получше. Но император знал, что я разыскиваю убийц родителей. Весьма искренне старался мне помочь, даже заново поднимал расследование. Я ему доверял.

Но именно сегодня, впервые за всю жизнь, меня постигло сомнение: а достоин ли этот человек и вовсе править Славией?

* * *

*Запретный лес — лес, находящийся в северной части империи и охраняемый боевыми чародеями. Давным-давно, во времена, когда темные чары не были под запретом, а этим лесом владел ковен темных ведьм, в запретном лесу с помощью мертвой ойры ведьмы создавали гибридных чудовищ из обычных животных. После — ведьм искоренили, но чудовища продолжили обитать в лесу и плодиться. Так как некоторые животные имеют интеллект, а также поддаются дрессировке, чудовищ было решено не истреблять.

Глава 2/1

После всего произошедшего я как никогда пожалел о своей молодости. Мне откровенно хотелось напиться до беспамятства, ввязаться в драку, даже получить по роже, а после уснуть в обнимку с какой-нибудь приятной барышней, а лучше с двумя. Но такие развлечения и способы избавления от стресса мне пока были совершенно недоступны.

Вечером, после отъезда императора, очнулся отец. А на следующий день,как и обещал Михаил Алексеевич, к нам приехал целитель. Он смог восстановить руку отца, но к сожалению, не до конца. Как объяснил целитель, потребуется не один месяц на полное восстановление подвижности и чувствительности руки. Но мы и этому были рады, без помощи целителя отец бы остался калекой.

Через три дня отец вернулся домой и почти сразу после обеда позвал меня к себе в кабинет на разговор. И судя по тому, что звать меня к нему пришла мама, разговор ожидался серьезный и вряд ли приятный.

Когда я вошел в кабинет, отец сидел за письменным столом, откинувшись на спинку кресла. На столе перед ним лежала баночка с живой ойрой. Точнее с водой, которую я туда налил вместо живой ойры. О чем будет разговор теперь было догадаться не сложно.

— Да, это я сделал, — сразу сознался я.

— Ты делал подъем, — не вопросительно, а утвердительно сказал отец, после взглядом указал на кресло напротив, велев мне сесть, так как я все еще топтался в дверях.

— Да, я делал подъем, — согласился я, а затем спокойно зашагал к креслу и сел.

Мой невозмутимый вид явно не понравился отцу. Я прекрасно понимал, что он ждет раскаяния или извинений, но я этого делать не собирался.

— Откуда ты узнал про подъем? — холодно спросил отец, сверля меня строгим взглядом. — Поэтому твой уровень силы при измерении оказался так высок?

— Нет, не поэтому. Подъем я принимал лишь один раз для того, чтобы использовать Вороново око. Если ты переживаешь, что я на него подсел — зря. Я прекрасно осознаю последствия.

— Откуда ты узнал про подъем? — повторил вопрос отец.

— Не помню, кто-то рассказывал. Не такой уж это и секрет.

Отец тяжело вздохнул, уставил мрачный взгляд на баночку, закачал головой:

— Ты ослушался меня, Яр. Делал все у меня за спиной, брал родовой артефакт и живую ойру без спроса. Так в семье дела не делаются, слово главы рода — закон. Может и права была моя мать, слишком мягко мы тебя воспитываем, слишком балуем.

— Ты не оставил мне выбора. Я был вынужден так поступить, — отчеканил я, подавляя в груди гневное возмущение. — Все, что я говорил, вы, а главное ты, не воспринимали всерьез.

— Мы были и в состоянии сам все решить, — отец сорвался, гаркнул на меня, стукнул кулаком по столу, скривился от боли, так как вторая рука из-за резкого движения тоже дернулась.

— Нет, вас бы одурачили, и я это видел, — процедил я сквозь зубы. — Я сделал все, чтобы спасти нас и наши земли. И я прав, мне не за что извиняться.

Повисла долгая, напряженная пауза, в течении которой мы прожигали друг друга гневными взглядами.

— Я тебя не узнаю, Яр, — сдался отец, устало опустив глаза. — Не понимаю, что с тобой происходит. Знаю, что подростковый возраст сложный период, но порой… ты меня пугаешь, сын. То, что ты устроил у Вулпесов, то, как ты допрашивал Диану… Тебя словно подменили. Мой сын не был на такое способен.

— Может быть и подменили, — ответил я, думая, стоит ли еще раз рассказывать о том, что я из будущего. Но решил, что не стоит.

Отец неодобрительно посмотрел:

— И что мне с тобой делать?

— Возможно, начать прислушиваться и к моему мнению, воспринимать мои слова всерьез? — не скрывая иронии, спросил я.

Отец криво усмехнулся:

— Потайная родовая комната теперь для тебя закрыта до совершеннолетия, — сказал отец, проигнорировав мой вопрос. — Я наложил запрет.

— Хорошо, — раздраженно согласился я.

Снова повисла пауза, я ждал, что отец озвучит еще какие-либо наказания, но он молчал. Поэтому решил спросить я:

— В потайной комнате я нашел пузырек с мертвой ойрой. Она ведь куплена нелегально, верно?

Отец удивленно вскину брови:

— С чего ты взял?

Я ничего не ответил, вопросительно посмотрел, усмехнулся, отец отвел глаза.

— Это для Златы, — сказал он, — точнее, и для меня тоже. Нам нужна была только капля для зелья, но по капле мертвую ойру не купить.

— Зачем вам понадобилась мертвая ойра? Это из-за того, что мама не могла родить?

— Да, верно, — нехотя согласился отец. — Мы очень хотели ребёнка. Но очередная радость быстро обрушивалась на нас горем. После третьей неудачи моя мать снизошла к нашим мольбам и осмотрела Злату. Оказалось, что твоя бабка по материнской линии прокляла свою дочь. Материнское проклятие у ромалов самое страшное, ты знаешь?

Я кивнул, знал, что чары ромалов хоть и не сильны, но гадания ромалок даже среди чародеев имели спрос. А проклятия матери к своим детям считалось самым страшным, их почти невозможно было снять.

— Когда мы потеряли восьмого ребенка, — мрачно продолжил говорить отец, — малышке было всего шесть недель. Злата все боялась давать ей имя, боялась, что она умрет, как и другие — хотя девочка выглядела вполне здоровой и Крюген утверждал, что с ней все в порядке. Мы назвали ее Василиной. Посмертно, — отец прикрыл устало рукой глаза и тяжело добавил: — Это стало последней каплей…

— Что вы сделали, па? — я напряжённо вцепился в подлокотник кресла.

Отец для меня всегда был примером — правильный, законопослушный аристократ, для которого честь — не просто слова. Именно идеалом славийского аристократа, образ которого нам пытались привить в школах, а затем в академиях.

— Я не мог смотреть как страдает Злата, это было невыносимо, — наконец ответил отец, — я обратился к темной ведьме за помощью.

— И? — я подался вперед.

— Для приготовления зелья необходима была кровь шести зародышей животных, а также мёртвая и живая ойра. Поэтому я ее купил через посредника на подпольном рынке, — отец закончил как-то торопливо и явно желал поскорее закончить разговор, но он явно что-то не договаривал.

— Приносить животных в жертву ведь не запрещено. Почему на подпольном рынке? Это было запрещенное зелье?

— Да, — мрачно ответил отец, нахмурившись. — Помимо зародышей животных нужен был и человеческий. Но ведьма сказала, что это не проблема, к ней часто приходили женщины, желающие избавиться от детей. Это зелье позволило скрыть тебя от проклятия. Поэтому ты выжил. Злата до сих пор не знает, что я сделал. Надеюсь и ты будешь молчать.

— Конечно буду, — задумавшись, кивнул я.

Вот, значит, как им удалось обойти проклятие. А ведь мать всерьез считала, что мать наконец ее простила и развеяла проклятие, поэтому я выжил. Получается, что все было далеко не так. Но я не осуждал отца, на его месте я поступил бы так же и скорее всего намного раньше.

— Ты должен избавиться от этого пузырька, — твёрдо сказал я. — Мы не должны хранить мертвую ойру в поместье, теперь нас будут тщательно проверять, а такая находка…

— Я знаю, — отец не дал мне договорить, резко взмахнул рукой. — Я избавлюсь от нее, это не твоя забота.

Я решил я сменить тему, и задал интересующий меня вопрос:

— От Вулпесов или о расследовании есть вести?

В ответ отец только мрачно кивнул, явно не желая продолжать.

— Я имею право знать, — настойчиво потребовал я.

Отец окинул меня тяжелым взглядом, поджал недовольно рот.

— Виктора и Диану Вулпес посмертно признали виновными, а дело закрыли, — сухо отчеканил он. — Расследовать нечего, они во всем признались, а начальник отдела защитников конечно же умолчал о том, что мы принесли ведьмину слепоту в их дом.

Это я и так знал, меня интересовало другое:

— А остальные Вулпесы?

Отец снова нехорошо посмотрел, явно после произошедшего он еще злился и не желал даже говорить со мной на эту тему. Но я продолжал сверлить его настойчивым и требовательным взглядом.

— Остальные конечно же отрицают свою причастность к произошедшему, — нехотя ответил папа. — Глава рода — Владислав Вулпес, которого допрашивали сотрудники Тайной канцелярии, не сознался и сумел выкрутиться.

— Но мы-то знаем, как на самом деле обстоят дела. Доверять им нельзя.

Отец кивнул:

— Вчера он мне звонил, извинялся за Виктора, убеждал, что они ни о чем не знали. Выказал желание наладить наши добрые партнерские отношения. Теперь в Варгану приедет его младший сын — Максим. Он заменит Виктора и продолжит заниматься бизнесом.

— Черт, — только и смог промолвить я. Хотя нечто подобное я и ожидал. Конечно о продаже наших земель больше не может быть и речи. Но уже проданные и сданные в аренду земли мы пока не могли вернуть, как и запретить Вулпесам продолжать вести бизнес на наших территориях.

— Олег рассказал мне о вашем разговоре с императором, — теперь отец явно пожелал сменить тему, — говорит, что ты вел себя достаточно дерзко.

— Я был осторожен, — возразил я. — Все, что я просил у его величества — мы вправе требовать, к тому же он и сам повел себя едва ли красиво. О болотнике Олег тебе ведь тоже рассказал?

— Да, и это тоже проблема, — задумчиво протянул отец, застучав пальцами по столешнице. — Его величество весьма настойчиво в своем желании видеть тебя в рядах боевых чародеев.

— Он не может нас заставить, это решать нам, а не ему, — возразил я. — В боевые чародеи идут или те, кто не может оплатить учебу в высшем чародейском учебном заведении или те, кто не имеет родовой магии. У меня есть и то, и другое. Да и моя чародейская сила имеет потенциал куда выше средней. Мне не место среди военных. Император не вправе нас заставлять.

Отец в мрачной задумчивости закивал:

— Не в праве. Но и наш категорический отказ ему явно будет не по нраву. Летом ты отправишься во дворец императора, и тебе придется очень постараться, чтобы убедить Михаила Алексеевича в том, что ты будешь куда полезнее для империи в качестве алхимика, нежели боевого чародея.

— Я не поеду во дворец летом, — отчеканил я.

Отец, не скрывая возмущенного удивления, уставился на меня.

— Мы не можем отказаться. Это большая честь, любой знатный молодой человек может только мечтать об этом. Почему ты не хочешь, Яр?

— Я нужен здесь, в Варгане. Опасность не миновала, — затараторил я, — Вулпесы могут начать мстить, еще и этот Максим Вулпес приедет — мы должны следить за ним. И еще! — я вскочил и принялся возбужденно ходить по кабинету: — Нам нужна охрана. Мы должны сформировать отряд из лучших наших защитников и приставить к охране поместья, а также к особняку Олега и бабули.

—Стой! Стой! — попытался утихомирить меня отец. — Никакой охраны не будет. За Максимом Вулпесом — да, мы будем приглядывать. Но охрана для нас? Зачем? Думаешь, Вулпесы будут брать нас штурмом?! — я увидел насмешку в глазах отца.

— Ты слишком беспечен! — разозлился я.

— А у тебя паранойя! — в тон мне ответил отец, грозно поднявшись с места. — Зачем такая охрана? Мы в состоянии войны? Нет! Знаешь, Ярослав, твое поведение в последнее время мне нравится все меньше. Я начинаю терять терпение. Я начинаю уже всерьез подумывать, что отправить тебя в военную академию не такая уж и плохая идея?

Я ошарашенно уставился на него:

— Ты ведь не серьезно? Ты этого не сделаешь!

Отец замешкал, как-то невнятно качнул головой.

— Ты поедешь летом во дворец императора и это не обсуждается, — отчеканил он и, подумав, добавил: — Считай — это в качестве наказания, раз тебе такая перспектива не по душе.

Я обдал отца взглядом полным возмущенного непонимания.

— Я уеду только при условии, что и вы поедете со мной на все лето в Китежград, — сказал я.

— Повторяю, Ярослав — это не обсуждается, — сказал отец и указал мне взглядом на выход, всем своим видом демонстрируя, что разговор закончен.

Я покинул кабинет отца в крайне сердитом расположении духа. Как же все-таки сложно с ним! В юности мне с ним было куда проще, потому что мне даже в голову бы не взбрело ему перечить или спорить. Но теперь все иначе, да и у меня есть все основания на то, чтобы с ним спорить. И сейчас главной проблемой наших разногласий было то, что мы слишком похожи характерами. Оба привыкли стоять на своем и имели сильный характер. А сейчас и подавно, на правах сильного отец попросту пытается поставить меня на место.

Но однозначно я не собирался уступать — ни в какой имперский дворец я не уеду. Я должен быть дома, если родителей в этот раз попытаются убить. Или я должен попробовать их уговорить уехать со мной. Правда, я теперь не был уверен, что из-за нашего отъезда не пострадает кто-то другой. Например — Олег, ведь именно он убил разъяренного Виктора. Будущее стало слишком непредсказуемым и теперь нужно быть крайне осторожными. Вот только это довольно сложно, когда не знаешь, когда и откуда придет беда.

* * *

Ужин сегодня прошел в довольно напряженном, гнетущем молчании. Отец все еще злился на меня, а я в свою очередь на него. И только мама пыталась хоть как-то разрядить обстановку.

— Ты ведь со следующей недели вернешься в школу, — начала разговор мама, в ответ я только утвердительно кивнул.

— Думаю, пора отпустить Артемия Ивановича, — продолжила говорить мама. — Теперь, раз ты возвращаешься в школу, учитель тебе не нужен. Я уже выписала ему жалования, отец написал рекомендации, вскоре он нас покинет.

— А мы можем пристроить Артемия Ивановича в школу? — спохватился я. Мне не хотелось, чтобы из-за меня Артемий Иванович лишился своей блестящей карьеры, которая ждала его в будущем. Рекомендации от родителей он получит, но наверняка этого недостаточно, для того чтобы в будущем стать учителем Марьяновской школы. Он ведь проработал совсем немного, да и вряд ли сумел заработать достаточно денег.

Мать повела плечом, вопросительно уставилась на отца. Тот кинул в ее сторону быстрый взгляд, кивнул:

— Можно попробовать, если не ошибаюсь, нам как раз нужен учитель на замену, — сказал он. — Но делами школы занимается мать, а она обычно выбирает в учителя кого-нибудь более опытного. Артемий Иванович слишком молод.

— Молод, но он весьма внимателен и талантлив как педагог, — мягко возразила мама.

В поддержку ее слов я энергично закивал.

Отец издал усталый вздох, а на выдохе произнес:

— Хорошо, попробую уговорить мать, — ответил он.

— Подождите, а вдруг он сам не согласится? — спохватилась мама. — Мы ведь у него даже не спросили.

— Я сейчас спрошу, — бросил я, вскакивая с места и слушая, как мама вслед возмущается тому, что я не доел. Но я уже несся к учителю.

Артемия Ивановича, как и ожидал, я застал в его комнате. Чемоданы уже были собраны, книги, перевязанные бечевкой, покоились на письменном столе в углу небольшой комнаты. Вид у учителя был потерянный, опечаленный, как я и полагал — его это порядочно расстроило. Потеря работы для учителя практически поставила крест на его мечте. А найти подобную работу сейчас в середине учебного года почти не реально. К тому же именно в этом году в Марьяновской школе появится вакантное место, что случается крайне редко, за такую работу обычно держатся мертвой хваткой.

— Проходите, Ярослав Игоревич, — немного сконфуженно пригласил меня Артемий Иванович. — Вы, наверное, пришли попрощаться?

— Не совсем, — ответил я. — Думаю, может быть нам и не придется прощаться.

Учитель непонимающе уставился на меня:

— Вы передумали возвращаться в школу, княжич? — осторожно поинтересовался он, хотя я видел скользнувшую надежду в его глазах.

— Нет, не передумал. Но хотел спросить, не хотите ли вы поработать в Варгановской школе?

Глаза Артемия Ивановича расширились от изумленной радости:

— Вы серьезно, княжич? Вы не шутите?

— Абсолютно серьезно, — заявил я.

Растерянно улыбаясь, учитель уставился на меня, не зная, что и сказать, потом робко поинтересовался:

— А ваша бабушка, Матильда Венедиктовна, она согласилась? На сколько мне известно, она лично тщательно отбирает педагогов для школы, и основной критерий отбора — большой опыт работы.

— Я ее уговорю, — заверил я учителя.

На лице Артемия Ивановича возникло смятения, он явно не поверил, что мне это под силу.

— Одну минуту, — бросил я и спешно покинул комнату учителя, на ходу доставая зеркало связи.

Остановившись в самом дальнем углу коридора, я отдал мысленный приказ зеркалу и замер, дожидаясь ответа.

Бабуля долго не отвечала, а когда ее лицо появилось в зеркале, сразу стало понятно, она как всегда не в духе.

— Ярик, ты? Что так темно? Я почти не вижу тебя, мой мальчик, — забурчала она. — Что-то случилось? Или ты в кои-то веки решил просто так поинтересоваться мои здоровьем?

— Я звоню по делу, — сухо ответил я.

— Так и знала, что просто так звонка от вас не дождешься, — раздраженно произнесла она. — Что там у тебя за дела, Ярик?

— Моему учителю Артемию Ивановичу нужна работа, ты должна предоставить ему место в нашей школе. Отец говорит, что у нас как раз имеется такое место.

Бабушка фыркнул, раздраженно хохотнула.

— Твой учитель? Сын этого торговца тряпками… Как там его? И что это за тон такой — ты должна? Нет, Ярик. Твоему учителю не место в Варгановской школе. Он слишком молод, и совсем не вызывает доверия. Я была крайне возмущена тем, что он взялся тебя обучать, но твоего отца не переубедить, если он решил. В моей же школе такого не будет!

— Будет, — твердо сказал я. — Или ты берешь его на работу, или я в первый же учебный день обернусь волком и напугаю всех этих знатных засранцев до мокрых штанов и седых волос.

— Ты не посмеешь, Ярослав! — грозно воскликнула она.

— Еще как посмею. Хочешь проверить? — не смог я сдержать злой улыбки.

— Это еще что такое?! Это вообще — как? Собственный внук меня шантажирует! О, боги! За что мне это? Я просто не понимаю…. Как?!… — бабушка от возмущения начала задыхаться, я же ждал, когда иссякнет это поток гневного кудахтанья.

Шантаж, конечно, не лучший способ для решения проблем, но по-хорошему с бабкой явно не получится.

— Сейчас же позвоню твоему отцу и расскажу о твоем отвратительном поведении! — сварливо заявила бабушка. — Ни в какую школу ты не пойдешь! Можешь забыть! Угрожать он будет, ишь какой! Ноги твоей на пороге школы не будет! Будешь и дальше сидеть со своим учителем в поместье теперь сколько вздумается. Ты меня понял, Ярослав?

— Нет, бабушка, — спокойно и хладнокровно ответил я. — Ты возьмешь на работу Артемия Ивановича. Можешь жаловаться отцу, но это меня вряд ли остановит. Мне не обязательно посещать школу, чтобы сделать то, что я пообещал. Я это сделаю тогда, когда ты не будешь ждать. Может быть прямо сейчас отправлюсь в школьное общежитие, а может явлюсь через пару дней средь бела дня. Вот же скандал-то будет! Интересно, скольких еще детей заберут из школы после такого?

Бабушка уставила на меня из зеркала злобный взгляд, ноздри ее сердито раздувались.

— Паршивец! — тяжело дыша, выплюнула она, потом брезгливо и нехотя добавила: — Ладно, пусть твой учитель завтра утром идет к директору, примем его, так уж и быть. Но я это запомнила, Ярик. — И погрозив мне пальцем из зеркала, бабушка рассоединила связь.

Я поспешил обратно в комнату, чувствуя, как поднимается настроение. Никаких мук совести о том, что только что шантажировал бабушку, я не испытывал. Удивительно, что она вообще оскорбилась. Ведь шантаж ее личный излюбленный способ держать все под контролем и манипулировать окружающими. Будет ли она жаловаться отцу — пусть. Мне плевать. Сейчас я чувствовал себя обязанным не дать учителю потерять то, что его ожидало. Я и так слишком многое изменил, в этом же случае я должен не допустить изменений.

Артемий Иванович при моем появлении застыл, прижав руки к груди и с вопрошающей надеждой уставившись на меня.

Я, довольный собою, кивнул, заулыбался:

— Завтра утром вас будет ждать директор. Бабушка заверила, что вас с радостью возьмут на работу.

Артемий Иванович так обрадовался, что едва ли не бросился меня обнимать, но спохватившись, быстро взял себя в руки и сдержанно произнес:

— Спасибо, княжич. Я этого никогда не забуду.

Глава 2/2

После ужина я отправился на улицу, решив перед сном пробежать несколько километров. Ночь стояла ясная и морозная, полная луна ярко освещала крепостные стены родового поместья и остроконечные башни. Настроение было преотличное, я бы даже сказал — боевое.

Бежалось легко, взявшийся коркой снег на мерно хрустел под ногами, холодный воздух обжигал лёгкие, я чувствовал, как горячая кровь, пульсируя, несется по венам. Ветер бил в разгоряченное от бега лицо, а я все разгонялся и разгонялся.

Я наслаждался своей возросшей силой, родовое древо почти восстановилось, и я с легкостью использовал стихию ветра для ускорения. Отметил про себя, что ежедневные тренировки однозначно пошли мне на пользу. Я стал выносливее, а мои мышцы крепчали день ото дня. Подумал, что неплохо бы замерять результаты скорости бега и отслеживать прогресс. Из меня должен получиться отличный бегун.

К концу обучения на выпускном экзамене военной академии боевые чародеи должны за двадцать минут пробежать дистанцию в десять километров. Это нижняя планка для боевого мага. Я показал такой результат на втором курсе, а во время выпускного экзамена я пробежал расстояние за пятнадцать минут и тридцать семь секунд. На тот момент это был лучший результат в академии за последние десять лет.

Я бежал уже пятый круг, как вдруг краем глаза заметил мелькнувшую чёрную тень на крепостной стене.

Я начал сбавлять темп, не переставая боковым зрением следить за тенью, которая явно не очень-то и скрывалась, а следовала за мной.

Может быть кто-то из людей Царя? Но зачем им приходить сюда?

Я свернул с тропы, словно бы невзначай, и теперь медленно бежал вдоль стены. Ждал, когда таинственный гость наконец решится показаться. Но уже через несколько секунд я понял, что преследовавшая меня тень принадлежит не человеку, уж слишком рваные и стремительные движения. Меня преследовал вурда.

Я остановился в одном из самых тёмных мест у входа в застенки крепостной стены, присел, словно бы поправляя шнурок. Позади послышалось, как мягко приземлился спрыгнувший со стены. Я почувствовал знакомый аромат духов — сирень и мята.

— Здравствуйте, графиня Фонберг, — не оборачиваясь, приветствовал я Инесс.

— Здравствуй, княжич, — тихо и мелодично поздоровалась она, едва слышимой лёгкой походкой обошла меня, теперь я лицезрел ее стройные ноги, обтянутые в кожаные штаны и высокие сапоги.

Я поднял глаза, а после и сам поднялся. Графиня была в коротком плаще-накидке, лицо скрывал широкий капюшон.

— Чем обязан? И что это за шпионские игры, графиня? — спросил я.

— Как невежливо, Ярослав, — фыркнула графиня, изображая обиду.

— Так в чем дело, Инесс? Почему королева вурд шастает возле моего родового поместья, словно воровка?

Инесс скинула капюшон, уставила на меня сердитый взгляд.

— Воровка? — оскорблённо переспросила она. — Ты еще и грубиян. Это совсем не к лицу юному аристократу. Я пришла по делу, ты мне должен, если не забыл.

— Не забыл, — протянул я, предчувствую что вряд ли бы сама Инесс явилась сюда просто так, значит дело серьёзное.

— Может в дом пригласишь? Или так и будешь держать на улице даму?

— А ты хочешь в дом? — усмехнулся я. — Хочешь Пообщаться с моими родителями?

— Нет же, дурачок, — хохотнула она, — я пришла к тебе. А если бы хотела пообщаться с князем, явилась бы с официальным визитом. Моё нахождение здесь должно оставаться в тайне. Просто скажи, где окно в твою комнату, там и пообщаемся.

Инесс вопросительно уставилась на окна поместья, ожидая ответа, на что я только усмехнулся. Старая-добрая Инесс, такая же, какой я ее помнил. Конечно, для вурды залезть в окно едва ли проблема, но любая другая знатная дама вряд ли бы даже смогла бы мысль такую допустить — лазить по окнам.

— Вон там окна моей комнаты, — показал я, с усмешкой наблюдая за Инесс. — Как раз вон те, где решетка.

Она смерила меня возмущенным взглядом, свела брови к переносице:

— Родители держат тебя за решётками? Боятся, что сбежишь?

Я не ответил, неопределённо пожал плечами.

— Хорошо, тогда я войду через дверь, — невозмутимым тоном заявила она, вдруг замерла, прислушиваясь к себе и с интересом глядя на окна.

— Идем, — Инесс схватила меня за руку и быстро потащила ко входу. — Твои родители сейчас в дальней западной комнате, я слышу, как они говорят, а прислуга вся на кухне. Пройдем чисто, никто не заметит.

Я не противился, в конце концов Инесс наверняка понимает, что делает, да и мне было весьма любопытно зачем же она явилась, да ещё и сама лично.

Очень быстро мы оказались в холле, потом, прошагали по коридору и оказались в моей комнате. Инесс демонстративно заперла дверь на щеколду, сняла плащ и небрежно бросила в кресло. Под плащом на ней была только тонкая красная рубашка, не скрывающая аппетитной формы грудь.

Инесс потянулась кошкой и принялась расхаживать по комнате изучая обстановку. Словно бы невзначай она что-то достала из заднего кармана облегающих штанов и бросила на пол посреди комнаты.

Я сразу узнал в круглом металлическом предмете артефакт «заглушка». Теперь любой, кто захочет подслушать, что происходит в комнате не услышит ни звука. А судя по трем рубинам внутри круглого артефакта, эта заглушка довольно дорогая, так как выдерживает более десяти подзарядок, и также имеет большой радиус действия и длительное время работы.

— Я слушаю, — требовательно произнес я, деловито присаживаясь в свободное от плаща Инесс кресло.

— Не выходишь ты у меня из головы, — улыбнулась Инесс и игриво подмигнула.

Мое же лицо было непроницаемо, я терпеливо ждал, когда она начнет говорить по делу.

— Нет, правда, ты странный парень, — сказала Инесс, продолжив свой путь по комнате, — незаурядный, я бы сказала. И дело даже не в твоем проклятии волка. Ведёшь ты себя странно, не как твои сверстники.

— Именно поэтому ты пришла? — насмешливо удивился я.

Инесс застыла, задумчиво разглядывая бронзовую статуэтку ворона, затем резко развернулась, вперив в меня серьезный взгляд.

— Нет, не только поэтому. Слушок прошёл, что к вам на днях прилетал император с великим князем.

— Да, прилетал, — не стал я отрицать.

— И зачем? — медленно протянула Инесс, пытливо уставившись на меня.

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Не лги, — Инесс в доли секунды оказалась рядом, внимательно глядя мне в глаза. Считывает пульс, наверняка именно это делает. И я конечно же его быстро выровнял, чтобы вурда не сканировала меня на ложь.

— Ты был там со своим дядей и бабушкой, так что не лги. Ты мне должен, поэтому рассказывай.

— Про долг помню, но, к сожалению, об этом рассказать тебе никак не могу, так что извини. Ты зря проделала такой долгий путь.

Инесс сердито сверкнула глазами:

— Это как-то связано с чернокнижниками?

— О, нет! — рассмеялся я. — К чернокнижникам это не имеет никакого отношения. А я не понял, вы что следите за нами?

Инесс пожала плечами, нехотя сказала:

— Приставила своего человека приглядывать за тобой.

— Зачем? — неприятно удивился я. Но еще более неприятно было осознание того, что я даже не заметил слежки. Совсем потерял сноровку.

— Заинтересовал ты меня, я же сказала. Странный парень. Да еще и вляпываешься в неприятности постоянно. Подумала, что нужно бы поберечь такой экземплярчик. Вдруг чернокнижники опять решат принести тебя в жертву.

Инесс откровенно заигрывала, строила глаза, очаровательно надувала алые губы и при этом явно перебарщивала.

— Не нужно ходить вокруг да около. Говорите прямо, графиня. Я не любитель этих ваших игр.

В глазах королевы вурд скользнул странный, нехороший блеск.

— Зачем прилетал император? Что произошло в особняке Вулпесов? Официальную версию можешь не озвучивать, слишком уж она шита белыми нитками, любой более-менее мыслящий человек это увидит.

— Это вас не касается, — спокойно ответил я.

— У вас произошёл конфликт с Вулпесами, — не спросила, а сказала утвердительно Инесс. — Из-за чего он произошел? Это явно что-то серьёзное, раз на следующий день прилетел император.

Пытливый хищный взгляд буквально прожигал меня на сквозь в предвкушении ответа. Но я хладнокровно молчал, следя за пульсом, нельзя выдать волнения. Я вел себя так, словно бы Инесс и вовсе ничего не спрашивала.

Но почему с этим вопросом она пришла именно ко мне, а не подослала вынюхать и разведать кого-нибудь из своих прислужников, для меня так же оставалось загадкой.

— Зачем ты следила за мной, Инесс? — повторил я интересующий меня вопрос.

— Что с тобой не так, Ярослав Гарван? — ответила она на вопрос вопросом. — Я была в голове колдуна, он что-то увидел. Ты не тот, за кого себя выдаёшь. Теперь это не выходит у меня из головы.

А вот это было интересно. Я даже подался вперёд. Если мои рассказы о будущем на следующей день испаряются из памяти, то что произойдёт, если человек, или к примеру, вурда, сама догадается? К тому же если поиски ответа растянуты по времени на недели, а то и месяцы. Сможет ли сгладить и исправить время такое?

— И что же именно он увидел? — поинтересовался я.

— Не знаю, — Инесс скривила нос и порывисто принялась ходить по комнате, рассуждая: — Что-то странное он увидел, словно бы ты не мальчик четырнадцати лет, а безжалостный боец. Он увидел в тебе военного. Странно, верно?

Я, снисходительно улыбаясь, закивал, а Инесс продолжила говорить.

— Сначала я решила, что возможно на тебе был какой-то защитный артефакт, скрывающий твою истинную сущность. Но потом я вспомнила наш разговор в капсуле гиперпетли, и после уже в доме колдуна. Ты слишком многое понимаешь для юноши, да и даже ведешь себя и говоришь не так, как твои ровесники.

— И? — подтолкнул я ее к хоть какому-нибудь умозаключения.

— И, — Инесс престала ходить по комнате, резко остановилась, вскинув палец к потолку, — ты или чертов гений, или ты не юнец, а только им прикидываешься.

— Молодец, — широко улыбнулся я.

— Что молодец? — растерялась она. — Так ты гений или?..

— Может и гений, кто знает? — шутливо протянул я.

Инесс молниеносно оказалась рядом, уселась на пол прямо у моих ног, положила руку на мое колено и почти моляще заглянула в глаза:

— У тебя есть эликсир бессмертия? — тихо и с придыханием, вкрадчиво спросила она.

Я громко расхохотался.

Красивое лицо графини сначала застыло в замешательстве, а после брови сердито сошлись на переносице.

— Зачем тебе эликсир бессмертия, Инесс, ты ведь и так бессмертна? — не мог я перестать смеяться, запоздало поняв, что слишком резко перешел на «ты».

— Нужно быть дураком, чтобы не попытаться заполучить то, за что любой правитель мира падет перед тобой на колени и будет умолять, желая его заполучить, — жестко ответила Инесс, стукнув меня ладонью по колену.

— Тогда вынужден тебя разочаровать, эликсира бессмертия у меня нет.

— Тогда что же? Расскажешь. — Последнюю фразу она произнесла больше как требование, чем вопрос.

— Расскажу, — легко согласился я, — все равно завтра ты обо всем забудешь.

— Это ещё почему? — заинтересованно спросила Инесс, придвинувшись ко мне так, что ее теплая упругая грудь уткнулась в мою ногу.

— Я из будущего, — спокойно начал я объяснять. — Там, в будущем я умер, но с помощью родового артефакта вернулся в прошлое в свое четырнадцатилетние тело.

Инесс изумлённо округлила глаза, какое-то время сидела, замерев и осмысливая информацию.

— Что это за чары? Я о таком не слышала никогда. И почему я ничего не вспомню?

Я устало вздохнул:

— Так работает время. Я и сам мало что понимаю. Но кому бы я не пытался рассказать о будущем и о себе, они на следующий день ничего не помнят.

— А если записать?

— Нет, это первое, что я попробовал, записи исчезают.

Инесс разочарованно поджала губы, отодвинулась от меня.

— И сколько же тебе на самом деле лет, Ярослав Гарван?

— Тридцать девять.

Инесс хищно и соблазнительно улыбнулась:

— Значит, мы с тобой похожи, княжич. Взрослые в юных телах. Меня обратили в вурду, когда мне едва исполнилось восемнадцать. Расскажи о будущем, — попросила она, прижимаясь ко мне еще сильнее.

— Какой в этом смысл, ты ведь все равно все забудешь?

— Мне интересно, — пожала плечами она, затем отстранилась: — А мы были знакомы, там, в твоем будущем?

— Да.

— Как хорошо? — в глазах Инесс мелькнул озорной огонек и, не дождавшись ответа, она добавила: — Мы ведь были хорошо знакомы, верно? Я чувствовала что-то, ты говорил со мной не как с чужим человеком, скорее, как с другом, или любовницей.

Я не ответил, только усмехнулся.

— Мы были любовниками! — удивлённо и весело рассмеялась Инесс. — Да, наверняка были, я бы тебя не упустила, оборотень-чародей!

Она резко подалась вперед, схватила меня за руку, полнимая из кресла:

— Я не умерла там, в твоем будущем? — спросила она, заглянув мне в глаза.

— Нет, Инесс, ты пережила меня, и уверен и в этом будущем переживешь не на один десяток лет.

— Что еще, Ярослав? Что там будет? Война с Метрополией?

Я кивнул.

— Когда? Скоро? — взгляд графини стал жестким.

— Нет, не скоро. Сначала будет катастрофа на материке Великих равнин, затем мир погрузиться в долгую зиму, наступит голод, Славию охватит волна мятежей.

Инесс нахмурилась:

— Какая еще катастрофа?

— Проснётся древний вулкан Желтый Глаз, это и станет причиной бедствий.

— Нужно придумать, как мне это все не забыть, — возбужденно произнесла она.

— Нет такого способа.

— Это для тебя нет, а я найду! — резко возразила она, потом замерла, как-то странно посмотрела на меня.

— Как ты живёшь, Ярослав? — немигающим взглядом уставилась она на меня, принялась накручивать задумчиво на палец смоляного цвета локон. — Тяжело, наверное, быть мужчиной в теле мальчика, когда приходится это скрывать?

— Я справляюсь, — сухо ответил я, прекрасно понимая, куда она клонит и что происходит.

— Правда? — кокетливо улыбнулась она, прильнула, прижавшись ко мне всем телом, ее рука скользнула по моему бедру, остановилась чуть ниже ширинки.

— Хочешь меня? — спросила она, уткнувшись в мою шею носом, принялась едва касаясь, целовать. Запах ее духов дурманил — сирень и мята, и я не стал отказываться от столь заманчивого предложения. В конце концов я подросток, а не евнух, и у меня там все работает как надо, может быть даже чересчур.

Почувствовав мою готовность, Инесс торопливо начала расстёгивать пуговицы красной рубашки, через секунду показалась белоснежная с ярко-розовыми сосками грудь. Затем так же торопливо она стянула с меня тренировочную кофту. Прижалась холодной нежной кожей ко мне — горячему от нахлынувшего возбуждения.

Инесс была порывиста и нетерпелива. Мы избавились от одежды так быстро, что я и не понял, как мы оказались в постели.

Вурды считались лучшими любовниками, так как на пике эмоций у них включалась эмпатия. Инесс чувствовала меня также хорошо, как и я себя сам.

Красивое стройное тело Инесс извивалось, содрогаясь от наслаждения, когда она была сверху. Я любовался изгибами тонкой талии и красивой без единого изъяна спины, когда брал ее сзади. Секс был горячим, страстным и долгим. Инесс не уставала, а во мне было столько жизни и энергии, что хотелось продолжать еще и еще.

В конце концов я устал, упав обессиленно на кровать. Тягаться с такой опытной любовницей как королева вурд мало кому под силу.

Инесс лежала рядом, закинув на меня ногу, вырисовывая на груди холодным пальчиком какие-то только ей известные узоры.

— Зачем прилетал император? — вдруг тихо спросила Инесс.

— Нет, это так не работает. Со мной точно не выйдет. То, что мы переспали еще не значит, что я готов тебе выведать все семейные тайны, — раздраженно ответил я и начал вставать с постели, но Инесс мягко придержала меня за руку.

— Ладно, ладно, не кипятись, — ласково произнесла она, возвращая меня на место. — Не хочешь не говори. Можем сменить тему. Расскажи тогда о будущем. Представляешь, сколько бы всего мы с тобой могли изменить, если бы я запомнила о том, что ты рассказал и расскажешь?

— Например? Что бы ты хотела изменить? — спросил я.

— Не знаю, может быть предотвратить войну с Метрополией.

— Эта война неизбежна, и все это вокруг понимают. Когда закончатся разграничивающие нас мелкие княжества и государства, когда все будет завоёвано, а Метрополия упрется в границы Славии — войны не избежать.

— Этого может не произойти если измениться политика Славии.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно уставился я на нее.

Инесс подняла на меня большие черные глаза, словно бы раздумывая, стоит ли мне говорить.

— Внешняя политика нынешнего императора, мягко говоря, агрессивная, — поморщила нос она. — Уверена, если бы Михаил Алексеевич так не торопился бы захватить все приграничные княжества, не был бы так одержим расширением территорий, мы смогли бы разойтись миром с Метрополией и спокойно соседствовать на материке. А о внутренней политике я и вовсе промолчу. Неужели тебе самому не хочется сделать Славию лучше, привести ее к процветанию?

— Возможно, а возможно и нет, — ответил я, желая поскорее сменить тему. Слишком опасный разговор завела Инесс. Удивительно, что она так уверенна во мне и не боится говорить об этом так открыто.

— Как скоро закончится правления Михаила Завоевателя? — привстав на локте, серьезно посмотрела на меня Инесс.

— При мне не закончится.

На лице графини отразилось разочарование.

— Как скоро я забуду? — спросила она.

— Не знаю точно, но думаю, воспоминания и физические носители информации о будущем исчезают во время сна тех, кто о нем знает.

— Я могу долго не спать, — задумчиво протянула Инесс. — Две недели как минимум. Я могу начать готовить свое графство к катастрофе. Когда она произойдет?

— Через четыре года, — заинтересованно уставился я на Инесс.

— Времени достаточно, нужно начинать делать запасы сейчас. Я не могу допустить голода на своей земле. Твоему княжеству подготовка тоже бы не помешала, да и всей Славии. Как думаешь, если я не буду спать и начну готовиться? Я забуду? И как я это тогда себе буду объяснять? Умственное помешательство на две недели? А мои люди, которых я также буду в это вовлекать, тоже все забудут?

— Не знаю, — медленно протянул я.

Сможет ли сгладить время такое масштабное вмешательство? Идея Инесс мне понравилась, возможно это могло бы сработать.

— Думаю, стоит попробовать, — сказал я.

— Если получится, Ярослав, — возбужденно улыбнулась она. — Мы ведь можем с тобой изменить мир.

— Я не собираюсь менять мир, у меня другие задачи. Я должен спасти семью, — отрезал я.

— Хм, а что-то угрожает твоей семье?

— Да, — нехотя начал рассказывать я, — в прошлый раз моих родителей убили. В этот раз я не собираюсь этого допустить.

— Кто их убил?

— Я пока не могу сказать наверняка. Возможно Вулпесы, и возможно теперь опасность миновала… Но наверняка я не могу быть уверен.

— Как это случилось? — Инесс подвинулась ближе, с интересом слушая меня.

— Родителей убили за две недели до моего пятнадцатилетия, — издал я тяжелый вздох. — Это случилось ночью, группа неизвестных людей в чёрных одеждах и масках ворвались в наш дом, убили домработницу, а после убили отца и мать. Я остался жив, потому что сбежал. У меня есть все основания полагать, что эти люди наемные убийцы, и не просто убийцы — это были Дайг-Лас.

Инесс нахмурилась, подумав, ответила:

— Это можно решить, если знать, когда это произойдет. Могу подсобить и приставить своих людей приглядывать за твоими родителями. А в день нападения я могу пригнать к твоему поместью столько вурд, что ни одна мышь не проскочит.

— Просто так станешь мне помогать? — чувствуя подвох, спросил я.

— Нет, не просто так, Ярослав, — серьезно и строго посмотрела она на меня. — Взамен я тоже немало попрошу.

— И что же ты хочешь?

— Смерти Михаилу и Григорию. Никто из них не достоин править Славией. Я и вовсе считаю, что Володарская династия изжила себя. После Всеволода Несущего свет ни одного достойного правителя не вышло из этого рода.

— Опасные вещи говоришь, Инесс, — очень серьезно произнес я. — Ты предлагаешь мне предать родину и императора.

— И что? — с вызовом произнесла она. — Выдашь меня? И Славию я не предлагала тебе предавать. Империю я люблю, может даже побольше твоего! Но император не есть сама империя. Это вам в ваших чертовых академиях и школах для аристократов вдалбливают в головы весь этот бред про честь, преданность, что император неотделим от империи. Но, поверь мне, Ярослав, я живу уже не первый век и многое видела — Михаил худший из правителей, он нас погубит. Славии давно нужны перемены. Нам всем нужны перемены. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предречь мятежи в скором времени и войны. Уже чего стоят одни только чернокнижники. А ведь это только начало.

Я отстранился от нее:

— Твои слова заставляют меня думать, что ты с чернокнижниками заодно, — настороженно произнес я.

— С чернокнижниками — нет, — фыркнула Инесс, перевернулась на живот, начала качать ногами туда-сюда. — Их идея — уничтожить императорскую семью, мне, конечно, по нраву. Но, с призывом темного божества погибнут и другие, ни в чем неповинные люди. Да и сами чернокнижники — враги. Их прислали сюда метрополийцы.

От удивления у меня вверх поползли брови. Я ведь всегда считал, да и сам император был уверен, как и все в Славии, что чернокнижники — это внутренняя проблема.

— Ты это выпытала у того парня, которого вы забрали? — спросил я. — Император в курсе?

— Нет, не в курсе, — вздохнула она, потом посмотрела на меня со всей серьезностью: — И он не узнает, Ярослав. Ты ведь понимаешь, что будет, если император узнает об этом сейчас?

— Объявит войну Метрополии, — мрачно произнес я.

Повисла пауза, я смотрел на Инесс и, казалось, видел ее впервые. Нет, я всегда подозревал, что в ней есть этот протестный дух, но, чтобы настолько — не мог даже и предположить.

— Зачем ты мне все это рассказала? — прервав молчание, спросил я. — Ты ведь слишком рискуешь. Я же сказал, что в любой миг ты можешь все забыть, но я ведь не забуду.

— Я тоже попробую не забыть, — в голосе Инесс скользнула печаль, она задумчиво уставилась перед собой.

— Думаешь, я пойду на предательство? На убийство императора? — разозлился я. — Да, черт возьми, как я вообще могу тебе помочь в этом? На императора уже покушались шесть раз — и все, кто предпринял подобные попытки, давно мертвы! Ты думаешь, я пойду на это, только из-за того, что ты мне выделишь своих людей для спасения родителей?

— Нет, не думаю, — с хладнокровным спокойствием ответила Инесс. — Я уверена, что могу тебе доверять. И я не ошибаюсь в таких вещах. В начале ты пытался контролировать пульс и эмоции — может это бы и сработало с молодыми вурдами, но не со мной. Я вижу тебя как на ладони, княжич. А все что я тебе сказала, пусть ты и не можешь сразу принять и осознать, так как тебе всю жизнь забивали голову этим мусором, но я уверена, ты попробуешь взглянуть на ситуацию иначе. Я вижу, что ты и сам едва ли испытываешь к императору то, что пытаешься изобразить. Сейчас ты беспомощен — я знаю, что тебе нужен союзник, друг и соратник. И прекрасно понимаю, что ты мне и половину не рассказал того, что произойдет. Но у нас есть время, у нас его много, Ярослав.

Инесс резко замолчала и начала одеваться, натянула трусики, затем накинула рубашку и продолжила:

— Пусть, как ты говоришь, я все и забуду. Но интерес к тебе у меня не исчезнет, он ведь был и до того, как я узнала твой секрет. А значит мы снова вернемся к этому разговору. И возможно, — Инесс сделаламногозначительную паузу, — к тому времени ты будешь думать совсем иначе и тогда сам попросишь меня о помощи.

Инесс закончила одеваться, накинула плащ, посмотрела в окно, небо уже посерело и вот-вот затеплиться рассвет. Графиня собиралась уйти, но я ее остановил:

— Инесс.

Она оглянулась, вопросительно посмотрела.

— Перестань следить за нами, это чревато, — сказал я. — Если император узнает, что ты следишь за нами и что-то вынюхиваешь, у тебя будут большие проблемы.

— Если я сумею оставить воспоминания, я с тобой свяжусь, — проигнорировала мое предупреждение Инесс. — До встречи, Ярослав.

Еще какое-то время она, замерев, прислушивалась, очевидно проверяя, все ли в доме еще спят. А после, тихо щелкнув щеколдой, шустро выскользнула из комнаты. И только и осталось после нее, что еще витающий в комнате аромат сирени и мяты.

Глава 3

Две недели пролетели в суете. Точнее, для меня это были спокойные, размеренные будни, насыщенные тренировками и размышлениями, но вот вокруг началась настоящая суматоха.

В первую неделю нас посетила чародейская комиссия с обязательным обыском. Комиссию возглавляла темная ведьма Зарина Дробус, она с особой дотошностью осматривала поместье, а особенно потайную комнату, к которой отцу пришлось на время открыть доступ. К счастью, отец успел избавиться от нелегальной мертвой ойрой и проверку мы прошли.

Отец с Олегом с особым рвением взялись за дела и все вокруг закипело. В Вороновом Гнезде то и дело появлялись представители императора, сновали туда-сюда с бумагами. Постоянным гостем у нас теперь стал князь Евсей Евсеевич Зиновьев — доверенное лицо императора, которому вверили заниматься всей государственной документацией по нашему источнику, а также помощью с подготовкой добычи мертвой ойры.

Зиновьев выходил из сильного чародейского восточного рода Зиновичей и половину жизни служил на государственной должности в Министерстве чародейских ресурсов. Особых высот на этом поприще он не достиг, после перешел на службу непосредственно к самому Михаилу Алексеевичу, возглавив Секретариат по особым поручениям. И видимо, поручения, которые он исполнял были действительно невероятно особыми, так как его оклад, судя по слухам, в разы превышал оклады министров.

Евсей Евсеевич был человеком средних лет, высоким, с грубым квадратным лицом, широким ртом и носом. Его лицо было всегда безэмоцианально и, казалось, он совсем не умеет ни то что веселиться, а даже улыбаться. Зиновьев всегда был гладковыбрит, идеально выглажен, причесан — весь такой правильный и собранный. От начищенных до блеска туфлей до беспристрастного, рассудительного взгляда он создавал впечатление человека крайне делового.

В происходящие дела отец меня не посвящал и во время разговоров с Зиновьевым всегда запирался в кабинете. А стоило мне спросить что-нибудь о источнике и делах, как отец меня или игнорировал, или делал такое суровое лицо, что желание что-либо спрашивать сразу же пропадало.

Почему он так вел себя, догадаться несложно: вероятно эта была неозвученная часть наказания, а может он попросту все еще злился. Но скорее всего — отец считал, что это не моего ума дело и подпускать меня к делам больше не стоит, чтобы я вновь что-нибудь эдакое не выкинул.

И как бы я не пытался выяснить хоть какие-либо подробности, информацию приходилось собирать кусками из подсмотренного и подслушанного. Даже от Олега что-то добиться было практически невозможно — наверняка и здесь отец постарался, запретив ему рассказывать мне о делах.

Но кое-что все же не было секретом. Например, семья приняла решение взять займ в Имперском банке на постройку завода. Решили строить винный потому что, во-первых, это от нас ожидаемо, так как это практически единственный род нашей деятельности и значит это отличное прикрытие. А, во-вторых, винный завод отлично подходил для добычи и хранения мёртвой ойры.

Отец без проблем получил деньги под залог земель. Но так как добычу и поставку мертвой ойры мы начнем осуществлять не раньше, чем через полгода, а то и дольше — это было довольно рискованно. Первый платеж по займу нам наверняка необходимо будет внести уже в следующем месяце, а сумма там будет без сомнения внушительная. А так как вся сумма займа уйдет на постройку завода, покупку оборудования и оплату рабочим, платить нам будет довольно сложно.

Из-за того, что отец держал от меня все в секрете и каждый раз, как я заводил эту тему, резко обрывал меня, я решил, что в этом случае мне ничего не остается, как расслабиться и заниматься своими делами. В конце концов и Олег, и отец выглядели спокойно и уверенно, а значит у них было решение этой проблемы.

Не мешкая, отец сразу же сразу же принялся за подготовку к строительству, а Зиновьев привез из Китежграда архитектора. И теперь в Хорице уже убрали все сухие виноградники, огородили территорию высоким забором и приставили патрули из присягнувших нам защитников. Помимо этого, судя по бумагам, которые я умудрился посмотреть у отца в кабинете, закупалось буровое и техническое оборудование. Его наверняка в секретности свозили на окраину княжества на склады.

За эти две недели родовое древо заметно набралось силой, и соответственно мой чародейский уровень подрос. Теперь чаромер показывал среднюю-вторую категорию. Но скачков силы больше не было, как в прошлые разы, хотя я и не прекращал заниматься.

Сегодняшнее утро началось так же привычно с тренировки. Хотя и день был не совсем обычный. Сегодня я возвращался в школу. Не то чтобы я сгорал от желания вновь вернуться за парту и общаться со своими в большинстве своём заносчивыми, избалованными одноклассниками. Но некоторых из них я все же хотел увидеть. Например, Милану и Илью Демина — единственного друга, который был у меня в школе, но к сожалению, позже наши пути разошлись, когда я отравился в боевую академию, а он в академию алхимии.

Я уже предвкушал предстоящее обретение свободы. После школы у меня будет как минимум несколько часов, чтобы погулять по новому городу, прежде чем отец или Олег отвезут меня домой.

Бабушка предлагала мне в дни учебы оставаться у нее, но, во-первых, это было до того, как я заставил ее взять на работу Артемия Ивановича, а во-вторых, нервы у меня не железные, чтобы терпеть бабулино общество в таком количестве. Да и родители все ещё опасались моего внезапного ночного обращения. Да что там — пока что я и сам не был настолько уверен в волке. В любую ночь я мог обернуться, а громадный волк, разгуливающий по городу, далеко не то же самое, что волк, рыскающий по лесу. Очередные скандалы и слухи нам точно ни к чему.

Во время тренировки обратил внимание на то, что нагрузки однозначно пошли мне на пользу. Мое тело стало не только сильнее и выносливее, но и внешне я заметно изменился. Я набрал массу, раздался в плечах, впалый живот пропал и появился пресс, а собственное отражение в зеркале больше во мне не вызывало отвращение. До поступления в чародейскую академию я обрету необходимую физическую форму, которая у меня была в первые годы обучения в боевой академии.

После тренировки был завтрак, и родители сегодня вели себя весьма необычно. Мама улыбалась все время, да что там — она буквально светилась от радости, поглядывая на отца. Папа же сдержанно, улыбался в ответ, но как-то неуверенно, а еще от меня не ускользнуло то, что он чем-то обеспокоен. Я ожидал, что они все же озвучат, что там у них произошло, но родители почему-то молчали.

— В чем дело? — не выдержал я.

Отец и мать одновременно повернулись ко мне и вопросительно вскинули брови.

— Что произошло? Вы сегодня себя странно ведете — улыбаетесь, переглядываетесь…

Мама покосилась на отца, словно бы спрашивая разрешения сказать, отец едва заметно кивнул:

— Мы хотели рассказать немного позже, — начала мама, не переставая улыбаться, — и пока хотели бы оставить это в секрете это ото всех остальных.

Мама сделал многозначительную паузу, снова посмотрела на отца, вгоняя меня в еще большую озадаченность.

— Вскоре у тебя появится брат или сестра, — как на духу выпалил отец, затем сделал страшные глаза, явно намекая, чтобы я не ляпнул вдруг чего лишнего.

От удивления я едва не опрокинул стакан с компотом, который держал в руках.

— Вы уверены? — спросил я.

Родители синхронно закивали.

— Крюген осматривал меня вчера, — сказала она. — Плод развивается нормально. Если все будет хорошо, пополнение ждать к середине осени. Но ты ведь знаешь, что в прошлом мы потеряли много детей, поэтому пока бы хотелось, чтобы об этом никто не знал.

— От бабули ты вряд ли такое утаишь. Она вмиг увидит, — зачем-то сказал я.

— Да, но мы не так часто встречаемся с Матильдой… — мама свела брови к переносице, эта мысль ей явно не понравилась. — Просто не будем раньше времени поднимать переполох, да и я даже радоваться боюсь раньше времени, все-таки я уже не так молода.

В ответ я просто кивал, думая совсем о другом. Новость меня откровенно вогнала в ступор — этого точно не происходило в прошлом. Нет, учитывая сколько всего я изменил, такое вполне могло произойти. Но я привык быть единственным ребенком в семье и как-то даже мысли не допускал, что могло быть иначе.

Но больше всего мне не понравилось поведение отца. Не собирается же он снова?..

Беременность мамы сейчас очень не кстати, учитывая проклятие. Мы никак не можем, прибегнуть к услугам темной ведьмы, чтобы вновь сделать запрещенное зелье, и спрятать ребенка от проклятия бабки-ромалки. Слишком пристально за нами следят, такой поступок можен обернуться крахом для всех нас.

Да и вообще — теперь не лучшие времена для рождения детей. Родители до сих пор находятся под угрозой. А значит, и этот ребенок умрет, и радоваться нечему — новость печальная. Жаль маму — она снова будет страдать. И выражение отца мне очень не нравилось, неужели он решится на это?

— Яр, — осторожно обратилась ко мне мать. — Мне показалось, или тебя это огорчило?

— Нет, — мотнул я головой, стараясь взять себя в руки, — конечно же нет. Это отличная новость! Это здорово, что у меня будет сестренка.

— Почему сестренка? — растерянно улыбнулась мама, коснувшись живота. — Мы пока не знаем пол ребенка.

— Не знаю, мне так кажется, — пожал я плечами, коря себя за то, что вообще об этом сказал. Ну не говорить же им, что теперь в нашем роду в ближайшие семь поколений не появится ни одного мужчины.

— Мне тоже так кажется, — не переставая улыбаться, сказала мама, гладя живот.

Мы с отцом обменялись тревожными взглядами. Отец мрачно едва заметно покачал головой.

— Как, кстати, настрой, Ярослав? Готов к учебе? — резко переключился отец, сменив тему.

— Готов, — отмахнулся я. — А у нас как дела?

— Дел невпроворот, — наигранно вздохнул отец, что не ускользнуло от взгляда мамы. Она теперь с подозрительностью смотрела на него.

— Мы с Олегом едва ли успеваем все разгребать, — продолжал говорить папа, — пытались подключить к делу Свята, но он такой нерасторопный…. Ничего, в любом случае — мы со всем справимся.

— А что насчет условий по размеру налога? — осторожно спросил я в надежде, что сейчас отец что-нибудь да расскажет.

— Условия те же, и боюсь, они не изменятся, — грозно посмотрел на меня отец, давая понять, что эту тему он со мной обсуждать не хочет.

— А как вы собираетесь решить проблему с первым взносом по займу? — не обращая внимания на его тон, беззаботно жуя. Поинтересовался я.

— Тебя это не касается, Ярослав, — строго отчеканил он. — Ты занимайся своими делами — учебой, а остальное тебя не касается.

Мы зло уставились друг на друга, в столовой повисло напряжение. И судя по выражению лица мамы, ее это напряжение обеспокоило.

— На выходные мы ждем гостей? — оживленно и весело спросила мама отца, явно желая разрядить обстановку.

— Да, я пригласил Арнгейров на ужин. Стефан уже год работает заместителем главы в нашей счетной палате, его величество намекнул, что хочет его повысить до главы. Хотя он сам создает довольно приятное впечатление, а нам не помешают верные друзья, хотелось бы присмотреться к человеку, которому собираюсь доверить государственные деньги.

Снова я испытал дежавю. Отец это уже говорил в прошлом, — буквально слово в слово. И время то же самое, именно этой зимой у отца с графом Арнгейр завязалась дружба, а между нами с Милой завязалась симпатия. Все повторяется.

— Мы опоздаем, Яр, — резко спохватился отец, взглянув на часы.

— Поехали, — кивнул я, залпом допив остатки сока, поцеловал на прощание мать, схватил рюкзак и поспешил на улицу, где уже дожидался отцовский тетраход, пригнанный Савелием к парадному входу.

Отец уже был на водительском месте, окинул меня мрачным взглядом, когда я уселся рядом. Разговор нам предстоял непростой.

— Ты же не собираешься делать то, о чем я подумал? — как только тронулся тетраход, спросил я отца.

Он молчал.

— Пап, это опасно. Мы не можем сейчас о подобном даже думать! Если нас на подобном поймают — нам конец!

— Не поймают, — сухо отчеканил он.

— Ты серьезно? — ошарашено уставился я на него. — Готов рискнуть всем ради нарождённого ребенка?

— Ты слишком преувеличиваешь. Нам нужна всего капля мертвой ойры, а та ведьма все сделает тихо и чисто, как и в прошлый раз. Никто ничего не узнает.

— Не узнает?! Вулпесы только и ждут, когда мы оступимся. Если следим за ними мы, то не стоит сомневаться, что они так же будут приглядывать за нами. Да и теперь повсюду люди императора, если тот же Евсей Евсеевич что-то заметит? А другие? В любой миг может снова нагрянуть проверка. Неужели ты этого не понимаешь?

— Успокойся, Яр. Я все сделаю тихо. Мертвую ойру покупать в этот раз не придется, сам я связываться с темной ведьмой не буду — седлаем все через кого-нибудь другого.

— Ты не избавился от того пузырька? — с горечью спросил я.

— Спрятал в лесу. Там бы ее никто не нашел.

— Это плохая идея. Вообще все — плохая идея. Через кого ты собираешься это делать? Кто согласится подставиться ради нас и пойти на преступление? А если нас выдадут?

— А что ты предлагаешь?! — вдруг взорвался отец, уставил на меня полный отчаянной ярости взгляд. Нет, не на меня он злился сейчас, а только на себя, прекрасно понимая, что я прав.

— Мы это переживем. И мама переживет — она сильная, — осторожно сказал я. — Нужно отпустить эту ситуацию, если ребенок умрет — значит так и быть.

— Если умрет? — горько усмехнулся отец. — Он в любом случае умрет, если ничего не делать! Понимаешь? И тот ужас, который нас преследовал девять лет — снова вернется.

Отец судорожно сглотнул, я видел, что его в буквальном смысле раздирают чувство долга и желание уберечь мать от страданий и горя.

— Нет, я не могу этого допустить, — холодным тоном произнес он. — Я это сделал однажды для тебя, и сделаю снова для этого ребенка. Нам это нужно.

В его глазах осталась лишь холодная решимость, я видел, что никакие слова не заставят его передумать. И если я не смог его переубедить, значит, должен помочь.

— У меня есть знакомый, — тихо начал я. — За хорошую плату он сделает все это для нас, нам даже не нужно с ним встречаться, мы можем использовать Вороново око.

— Что за человек? — с подозрительностью уставился на меня папа.

— Я могу сделать все сам, — проигнорировал я вопрос. — Никто не посмеет тебя заподозрить, ты не будешь иметь к этому никакого отношения, как и я. От тебя нужны только деньги и Вороново око. Доверься мне, лучшего варианта для нас нет.

— Что это за человек? — чеканя каждое слово, повторил свой вопрос отец.

— Он преступник, — нехотя сказал я и отвернулся к окну, уже предчувствуя, что за этим последует.

— Преступник?! — как я и ожидал, разразился гневными возмущениями отец. — Ярослав, ты спятил? Что тебя — княжича, может связывать с преступником? Я просто не понимаю, сын! Как?! Как тебя угораздило?

— Мы можем ему доверять, — буркнул я. — Он нам помогал с Вулпесами. Я платил ему, чтобы его люди следили за ними. И если бы не этот человек, мы бы так и не узнали про источник с мертвой ойрой.

— Вот зачем тебе нужны были те деньги? — нехорошо усмехнувшись, посмотрел на меня отец.

— Да, за этим, — спокойно сознался я. — И, если мы хорошо заплатим, он поможет нам и сейчас. Нам всего лишь-то и нужно, чтобы кто-то, не связанный с нами, встретился с этой ведьмой и договорился о зелье. Подумай сам, лучшего варианта не придумать.

— По-твоему, я выжил из ума, чтобы доверять подобные дела сыну подростку и какому-то там преступнику? — зло спросил отец.

Потом он как-то резко сник, скривился, словно бы от боли:

— Я самый худший отец на свете, если допустил то, что происходит с тобой. Черт, да я ведь всерьез обсуждаю с сыном, как нарушить один из самых страшных законов в Империи!

Отец с горечью посмотрел на меня, отвел глаза, переместив тяжелый взгляд на дорогу.

Тем временем мы уже подъехали к Новому городу, свернули на развилке в сторону элитного сектора, где и находилась Варгановская школа.

— Все в порядке, па, — попытался я его успокоить. — Просто подумай над тем, что я тебе сказал. Ты можешь сам с ним встретиться с помощью Воронового ока и убедиться, что я прав.

Отец не ответил, а остаток пути мы провели в молчании. Впереди показалось белоснежное здание школы, его зеркальные куполообразные крыши, большой особняк чуть поодаль — школьное общежитие. На заснеженной поляне перед школой сновали дети с рюкзаками, из-под шуб и пальто виднелась школьная форма. Парни носили желтые рубашки, синие пиджаки и брюки, девчонки такие же желтые рубашки и синие сарафаны.

Я начал морально настраиваться на учебный день, на встречу с одноклассниками после полугодового отсутствия. Настроение было боевое, и я не сомневался, что насмешек и подколок от некоторых одноклассников сегодня мне не удастся избежать.

Я уже собрался покинуть тетраход, подтянул к себе рюкзак, взялся за дверную ручку, как отец вдруг сказал:

— Хорошо, Яр. Я хочу встретиться с этим человеком.

Я повернулся, удивленно уставился на него.

— Ладно, — растерянно протянул я. На то, что он согласится, я уже и не надеялся, а теперь был крайне озадачен и одновременно приятно удивлен. Неужели он, наконец, начал прислушиваться ко мне?

— Хорошего дня, сын, — как ни в чем не бывало, сказал отец, а мне ничего не оставалось, как пожелать ему того же и покинуть тетраход.

Глава 4/1

В школе нас обучали общим обязательным наукам и дисциплинам. История, арифметика, астрономия, физика, этикет, география, литература, языки Метрополии и Циньской Империи. В старших классах появилась политология, искусствоведение и экономика. Были и совсем, по моему мнению, бесполезные занятия, например, танцы, рисование или музыка. Так же имелись дополнительные занятия, которые можно посещать по желанию. Например, боевые искусства, на которые я собирался записаться, а в прошлом я их конечно же не посещал.

Мало уделяли внимания развитию чародейства, но и все же были такие предметы в старших классах как теория алхимии и артефакторики, а также со средних классов нас обучали начальному владению стихиями. Занятия проходили за пределами школы на специально оборудованной площадке, так как в школе строго запрещено было использовать чары. В каждом учебном классе, в каждом помещении вплоть до туалетов и душевой, имелись сигнальные артефакты. Стоило только кому-то из учеников использовать магию, как срабатывал сигнал, оглашая об этом на всю школу жутким воем сирен.

Я шагал школе, ловя на себе любопытные, но при этом довольно осторожные взгляды детей. Девчонки из средних классов начали возбужденно шептаться, стоило мне отойти от них на пару метров. Младшеклассник, попавшийся мне на пути, и вовсе замер как вкопанный, перепугано округлил глазенки и уронил портфель.

Так, ясно, в школе теперь я теперь звезда со знаком минус. Хотя вряд ли о такой популярности можно мечтать. Все вокруг считают меня монстром. А учитывая, как любит фантазировать малышня, наверняка напридумывали, что я могу в любой момент обернуться волком и сожрать их всех. Бабушка меня предупреждала, что мое возвращение в школу многим ученикам и родителям может не понравится, и что я теперь должен всем доказать, что я не опасен. Правда, я слабо представлял, как я должен это доказывать. По всей видимости, просто ходить в школу и не превращаться в волка, что будет совсем не сложно.

— Яр, — позвал меня Аркадий, несущийся ко мне через все школьное поле и размахивая рюкзаком. Брат выглядел не совсем привычно, под глазом у него красовался желто-фиолетовый синяк.

— Ты вернулся! — запыхавшись, радостно заулыбался он. — Папа говорил, что ты скоро вернешься в школу, но я не знал, что сегодня. Здорово!

Я приветственно кивнул, потрепав темные кудри младшего брата.

— Тебя тут теперь все боятся, — насупив брови, буркнул Аркадий. — Гадости всякие говорят. Пришлось из-за этого даже Мишке Антипову в глаз дать. Он сказал, что ты по ночам детей воруешь из заброшенных деревень, а потом их ешь.

— Глупость какая, — ответил я, тяжело вздохнув, потом покосился на Аркадия: — Влетело тебе, смотрю, в ответ от этого Мишки.

— Ай, да пустяки, — отмахнулся он, — поверь, я ему сильнее навешал. Правда в наказание нам теперь две недели придется выполнять дополнительные задания после уроков, но это ерунда.

Еще одна группка школьников, завидев меня, принялась шептаться. А стоило мне только обратить на них внимание, как малышня перепугано замерла, словно бы я вот прямо сейчас накинусь на них и съем.

— Тебя дядя Игорь привез? — спросил Аркадий.

В ответ я кивнул.

— А я думал, ты на моноходе сам приехал, — мечтательно протянул он. — Было бы здорово, тебе ведь уже четырнадцать, можешь и сам ездить, моноход у вас новенький, навороченный.

— Вряд ли отец мне отдаст свой моноход, — усмехнулся я.

— Уделал бы этого Борьку Григанского… — многозначительно протянул Аркадий, затем скривился от злости и добавил: — Ух и мерзкий он тип! Пока тебя не было, доставал меня со своими придурками.

— Они тебя обижали?

— Ну не то чтобы… — уклончиво ответил он, потупил взгляд. — Просто шутки у них злые и обидные. Григанский все рассказывал, что ты съел тех сектантов в лесу, а еще, что тебя держат в клетке теперь и кормят сырым мясом, чтобы ты людей не ел. Я ему пытался объяснить, что это все враньё, что он наговаривает, но он такой придурок…

— Не стоит обращать на него внимания, — сказал я.

Аркадий махнул рукой, что мол, он и так не обращает, а потом снова затараторил:

— А если б ты моноход у отца выпросил, представь, как бы было здорово — мы с тобой подъезжаем такие прямо к школе… — мечтательно протянул он, и злорадно добавил: — Они бы тут все от зависти лопнули. Представь, какая рожа будет у Григанского.

Я подавил приступ смеха, стараясь сохранить серьёзное лицо, но все же не смог не улыбнуться. Только в воображении моего брата проблему репутации можно исправить, приехав на моноходе. Даже прилети я на монолете — это Григанского и подобного им еще больше разозлит.

— Отец не даст мне моноход, — поспешил я утихомирить разошедшуюся фантазию брата. — Но, если кто-то обижать будет, ты говори. А сам в драку лучше не лезь, наказания от директора не так страшны, как нравоучения от бабули.

— Ага, это точно, — с пониманием закивал Аркадий.

В это момент в поле моего зрения оказалась Милана, и я уже не слушал, о чем болтает младший брат.

Она стояла с другими моими одноклассницами и выделялась на их фоне, как лебедь среди гусынь. Синяя форма школы ей очень шла. Подол ее сарафана, в отличие от других старшеклассниц, не был укорочен и заканчивался у колен, что только подчеркивало ее стройную фигурку.

Завидев меня все девчонки притихли, глаза попрятали, и только Мила весело и дружелюбно помахала мне рукой. Я поприветствовал ее в ответ. Стоявшая рядом Жанна Клаус одернула Милу, посмотрела на нее как на безумную, сказала что-то наверняка явно с осуждение. Мила, смущенная замечанием, непонимающе покосилась на меня.

— Увидимся после уроков? — оторвал меня от лицезрения этой картины Аркадий. — Могли бы по элитному сектору погулять, в зеркальный театр сходить, там будут в три сегодня показывать «Князя Востока». Или у тебя планы?

— Да, планы, — заторможено ответил я брату, злясь на малолетних дурочек, которые явно пытались настроить против меня Милу. Да и планы, в общем-то, у меня были. Мне нужно встретиться с Царем и договориться заранее о зелье для мамы. Обсуждать такие вещи с помощью Гарыча не получится, а писать письмо слишком опасно, мы сейчас должны быть крайне осторожны. Да и неплохо бы отменить прошлое задание. За Вулпесами его людям следить необходимости больше нет, а прибывший в Варгану на смену Виктору Максим Вулпес уже под контролем наших защитников.

— А, ну ладно, в другой раз тогда, — Аркадий, кажется, расстроился, но я его уже не слушал, а зашагал к одноклассницам.

— Здравствуйте, графиня, — поздоровался я с Милой, демонстративно не обращая внимания на остальных девчонок. — Отлично выглядите, школьная форма вам к лицу.

— Благодарю, княжич, — смущенно улыбнулась Мила, потупив взгляд.

Остальные девчонки даже смотреть на меня опасались, как-то сразу все отодвинулись от нас, боязливо косясь. Язвить как в прошлые времена никто из них не решился, я чувствовал, какой от них исходил страх.

Ничего удивительного, мало кому из этих избалованных девиц доводилось нос к носу встречаться с опасностью. Недавнее происшествие с Вулпесами наверняка еще больше распалило их неуемные фантазии. А слухи о моих приключениях в лесу давно уже обошли всю школу трижды. В их глазах я чудище, кровожадный маньяк — и плевать, что убивал я, спасая других и защищая себя.

— Первым уроком сегодня история, — сказала Мила, неуверенно улыбнувшись, видимо происходящее слишком смущало ее, и ей было нужно хоть что-то говорить.

— Да, я знаю, — с охотой поддержал я разговор. — Если не ошибаюсь, преподает историю теперь Артемий Иванович, мой прежний учитель. Он отличный педагог.

Одноклассницы демонстративно повернулись к нам спиной, продолжая напряженно молчать. Но инициатором конечно же была Жанна — невысокая, с жидкой, но невероятно длинной косой, выскочка и зубрила со скверным характером, а также лучшая подруга покойной Элеоноры Вулпес.

Забавно — с одной стороны они демонстративно игнорируют меня, но при этом не уходят, а стоят и подслушивают наш разговор. Милана с досадой взглянула на эту сцену, но быстро взяла себя в руки, делая вид, что ничего не происходит.

— Артемий Иванович уже вел несколько уроков у нас, — непринуждённо сказала Милана. — Вы правы, он отличный педагог и умеет преподнести тему так интересно, что вмиг запоминаешь без всяких учебников и зубрежки.

Она снова посмотрела на девочек, в этот раз с неодобрением.

Я заговорщицки подмигнул Миле, повернулся к спинам одноклассниц, и рыкнув как можно громче, подался вперед, изображая, что собираюсь на них наброситься.

Девичий визг пронёсся по всему школьному двору. Жанна Клаус подпрыгнула на месте, а тихоня Ксения Лаврова с удивительной прытью бросилась прочь под мой громкий хохот.

— Гарван, ты совсем сдурел?! — возмущённо закричала Жанна, стукнув меня по плечу, но вовремя испугавшись, что мне такое может не понравиться, сделала шаг назад.

— А я думал, вы меня не заметили, — не мог я перестать смеяться. И всё-таки подростком быть иногда даже весело, давно я себе такого не позволял.

Мила тоже тихо смеялась, некоторые одноклассницы, неуверенно улыбались, косясь на разъярённую Жанну.

— Заметили, Гарван, — бросила она, — и ты должен был догадаться, что мы с тобой общаться не желаем.

— Почему же? — снисходительно улыбаясь, поинтересовался я.

Возмущённо фыркнув, Жанна покосилась на подруг:

— Потому что! — гневно бросила она, видимо не решившись раскрыть истинную причину столь глупого поведения.

В этот миг прозвенел первый звонок, одноклассницы, все как одна зашагали торопливо в школу.

Просто удивительно, как быстро изменятся эти девочки. Сейчас для них нет ничего важнее дурацких и надуманных проблем, каких-то нелепых обид. Сейчас они не видят граней дозволенного, мнят себе невесть какими важными.

Но уже после чародейской академии, когда им доведется побывать в высшем свете, обжечься не единожды из-за своего необдуманного поведения и неосторожно брошенного слова они все до единой изменятся.

Когда до них наконец дойдет, что школьная популярность — ничто по сравнению с реальной жизнью, которая наотмашь бьет и моментально вправляет мозги за необдуманные поступки. Все быстро выровняется, а жизнь всех расставит по местам, и станет ясно, что ты ничто — если у тебя нет родовой силы, связей и денег.

Через десять лет на одном из приемов во дворце императора Жанна Клаус уже замужняя графиня Юрлова говорила со мной так вежливо и обходительно, так осторожно подбирала слова, при этом умудряясь заискивающе меня похвалить, что казалось — передо мной совсем другой человек.

Милана с сожалением провела взглядом одноклассниц. В ее глазах все читалось как на ладони. Она и сама пока еще новенькая, видимо только начала налаживать отношения с девочками, а тут одна невинная шутка с моей стороны, и они моментально от нее отвернулись. И эта ситуация явно расстроила ее.

— Не обращайте на них внимания, они не достойны вас, — сказал я.

Милана смущенно улыбнулась:

— Ну что вы, княжич, они ведь такие…

— Надменные и заносчивые? — не дал я ей договорить.

— Не всегда, — рассмеялась Мила, вмиг оставив смущение. — Но мама говорит, что необходимо стараться дружить со всеми. Связи, которые я сумею наладить сейчас, могут пригодится мне в будущем. А еще мама говорит, что дружба со школьных и студенческих лет самая крепкая. Но все это для меня непривычно… В нашем графстве люди были, как бы это сказать… проще что ли. Чувствую себя белой вороной. Наверное, я никогда не сумею стать здесь своей.

Мила грустно улыбнулась, подняла на меня свои небесно-голубые глаза, заставив меня вновь вернуться во времени теперь и душой и почувствовать себя юнцом.

— Вам незачем уподобляться им, я же сказал, вы куда лучше. И думаю, нам пора оставить этикет и обращаться к друг другу на «ты». Мы ведь теперь одноклассники, и надеюсь, в дальнейшем станем друзьями.

— Да, конечно, — улыбаясь, кивнула она, я указал взглядом на парадный вход, намекая, что следует поспешить на урок.

— На эти выходные мой отец пригласил вас к нам. Ты тоже будешь? — спросил я.

— Да, конечно. Очень хочется увидеть Вороново Гнездо, я многое слышала об этом древнем поместье. Правда, что у вас живут говорящие вороны?

— Правда, — улыбнулся я.

— А покажете? — весело улыбнулась Мила.

— Конечно, — улыбнулся я в ответ.

Мы улыбались и смотрели друг на друга, слишком долго смотрели для простого обмена улыбками. Мила, поняв это, смущенно опустила глаза, но улыбаться не перестала. Пока мы шли по коридору, прозвенел второй звонок. Мила молчала, а мне казалось, она хочет еще что-то сказать, но не решается. Я заметил, что мое присутствие в принципе ее смущает. Можно бы было списать на робость, но я понимал, что здесь кроется нечто другое. Мила оказалась под влиянием Жанны Клаус, которая наверняка успела ей наговорить про меня гадостей. Но и в тоже время я знал, что Мила не такая и вряд ли ее так легко удастся настроить против меня.

Мы пришли в класс самыми последними, у доски уже стоял Артемий Иванович, он едва заметно неодобрительно качнул головой, мол, нехорошо, княжич, опаздывать в первый день.

Мила поспешила занять место, неприятно меня удивив. Она сидела на том же самом месте где когда-то сидела Элеонора. Но не это меня рассердило — Мила сидела с Бориславом Григанским.

Нас всегда рассаживали парами: мальчик-девочка. Парты у каждого были отдельные, но все равно шли группами в три ряда. Я раньше сидел на третьей и последней парте с Лидией Щербаковой — невзрачной и практически нелюдимой дочерью довольно состоятельного пожилого графа. Но сейчас Лидии в классе не было, а место рядом со мной пустовало. Может это конечно и к лучшему. Но вот то, как изменился мой класс, мне не понравилось. Даже здесь я умудрился все изменить.

В классе нас было немного, всего четырнадцать человек: семь мальчишек и семь девчонок. В прошлом все мои одноклассники закончили школу. А теперь не стало Элеоноры. И еще я заметил, что некоторых учеников нет на местах. Отсутствовала моя соседка по парте, и мой друг, которого я так надеялся увидеть — Илья Демин. Неужели и его родители забрали из школы из-за того случая с Элеонорой?

Пока шел к парте, поймал на себе презрительный взгляд Григанского. Он, видя, что я на него смотрю, почесал за ухом и высунул язык, подражая собаке. Я в ответ лишь одарил его холодной, хищной улыбкой. Ну-ну, пусть продолжает кривляться в том же духе — слизень. В школе использовать чары может быть и нельзя, но зато вне школы можно.

— Итак, господа, — задорно улыбнувшись, начал Артемий Иванович. Лицо его буквально светилось от энтузиазма и желания начать урок. Редкий учитель настолько любит свою работу, и я в очередной раз убедился, что нельзя менять его будущее. — Вскоре вам предстоит сдавать выпускной экзамен. Моя же задача подготовить вас к поступлению в высшие учебные заведения. И вы, как ученики Варгановской школы, не должны ударить в грязь лицом. Поэтому помимо основных тем, на каждом уроке мы еще будем повторять все основные темы за весь период обучения. Думаю, для вас всех это будет не сложно, так как я изучил вашу успеваемость и у всех она на неплохом уровне.

Артемий Иванович широко улыбнулся, обведя взглядом класс, ученики принялись скорбно вздыхать — видимо повторять весь курс истории мало кому хотелось.

— Итак, начнем с первой темы за шестой класс. Легенды и мифы об ойре и ее возникновение. Кто хочет ответить?

Несколько человек тут же подняли руки, большинство нехотя и только Жанна сильнее всех нетерпеливо трясла своей тощей рукой.

— Графиня Клаус, — дал ей слово Артемий Иванович.

Глаза у той радостно засияли, и она затараторила:

— В славийской мифологии считается, что ойра была подарена людям светлыми богами в дар за их преданную веру, а также для поддержания равновесия. Во времена, когда стихийные чародейские силы начали ослабевать, а тьма брала верх в Явном мире, боги даровали нам ойру. Ойра появляется внезапно и предугадать место ее появления невозможно. Считается, что боги благословляют м благоволят жителям тем земель, где возникла ойра.

— Спасибо, графиня Клаус, не сомневался, что славийскую мифологию все знают хорошо. А как насчет легенд Циньской Империи или Материка Великих равнин?

— Попугаи не признают ойру, — пренебрежительно бросил Борислав Григанский.

Попугаями народ Великих равнин называли за их любовь к головным уборам и украшениям из ярких перьев.

— Прежде чем говорить, необходимо поднять руку, граф, — сдержанно произнес Артемий Иванович. — И народ, который вы обозвали попугаями, ойру признает, но, в отличие от остального мира, считает ее порождением древнего зла, которое пытается совратить людей и погубить мир. Поэтому они не добывают ее и не используют.

— И поэтому они такие отсталые? — гоготнул Деграун, его смех поддержали еще несколько ребят.

— Это уже немного другая тема, барон, — поджал недовольно губы Артемий Иванович, — но вы верно заметили, что народ на Материке Великих отстает в техническом развитии от нас. Но это не мешает им жить в гармонии с окружающим миром, природой и с самими собой. Каждый народ и его история уникальны и удивительны по-своему.

— Удивительные они дураки, — резко заявил Григанский. — Имея самое большое количество залежей ойры всех мастей они ее не продают, но разрешают добывать всем, кому не лень. Наверное, считают, что, позволяя забирать нам и Метрополии ойру, они таким образом отдают свое зло нам и нас уничтожают.

— Не совсем верно, — сдержанно произнес учитель, судя по выражению его лица, поведение старшеклассников ему явно не нравилось, но молодой учитель из простолюдинов не решался жестко пресекать нарушение дисциплины, опасаясь задеть знатных сопляков.

— А про легенды Циньской Империи? Кто-нибудь хочет ответить? — спросил Артемий Иванович.

Большинство ребят начали переглядываться, несколько человек неуверенно подняли руку.

Артемий Иванович показал на Быстрицкого, тот неуверенно произнес:

— Народ Циньской Империи считает, что ойра это дары драконов.

— Верно, а если подробнее?

— Ну-у, — замялся Быстрицкий, — вроде как это кровь, их плоть и кости.

— Все так, но необходимо дать более развернутый ответ. Этого недостаточно для выпускного экзамена, и тем более для академии чародеев. Или вы собираетесь в военную академию, граф?

— Нет, — оскорбленно фыркнул Быстрицкий.

Артемий Иванович снова обвел взглядом класс, никто не спешил отвечать.

— Княжич Гарван, не желаете ответить? — спросил учитель, едва заметно улыбнувшись.

— Среди народов восточного материка с древних времён ходят легенды о том, что ойра это кровь, плоть и кости древних бессмертных драконов, которые в пограничном мире защищают наш мир от злых духов, — начал я говорить. — И потому, что ойра имеет мощные магические свойства, через плавающие червоточины в пограничном мире она попадает в наш мир. Кости огненного дракона Хуолонга — даровали миру огненную ойру. Тайе — дракон солнца даровал светоносную ойру, живая принадлежит водяному дракону Шилонгу, а мертвая ойра — кровь бессмертного дракона Лун-вана самого могущественного стража, который охраняет поднебесный дворец богов. Зло многократно убивает драконов, но они то и дело воскресают из пепла и вновь встают на стражу.

— Верно, княжич, — довольно улыбнулся Артемий Иванович.

— Вы с Гарваном заранее что ли договорились? — со злостью и раздражением спросил Григанский.

— Договорились? — невозмутимо усмехнулся Артемий Иванович.

— Да! Вы знали, что только он владеет этой темой так хорошо.

— Во-первых, эту тему вы должны были проходить в шестом классе, граф. Уверен, не только княжич Гарван знает легенды Циньской Империи. Во-вторых, с чего бы нам договариваться? Мы ведь даже не на экзамене, мы просто повторяем прошедшие темы. Ответ княжича Гарвана ни на что не влияет.

«Кроме как на самооценку Григанского», — мысленно добавил я.

— То есть, а на экзамене вы все же собираетесь ему подыгрывать? — дерзко спросил Григанский. Это слизень нарочно выказывал открытое неуважение к учителю, зная, что он обучал меня.

— Нет, я не буду присутствовать на экзамене, — строго ответил учитель. — Вы будете сдавать его комиссии. Но, Ярослав Игоревич лучший из моих учеников на данный момент, поэтому я не сомневаюсь, что он сдаст экзамен на отлично.

Борислав окинул учителя презрительным взглядом, затем оглянулся на меня. Чтобы не значил его взгляд, всем своим видом он пытался продемонстрировать, как он меня презирает. На что я только спокойно усмехнулся. Пусть только попробует сунуться. Если раньше я и опасался его трогать из-за возможных проблем с его влиятельным отцом, то теперь стало совершенно плевать. Пора поставить этого щенка на место.

Весь день на переменах Григанский со своими прихвостнями ходили за мной по пятам. Что они задумали — несложно догадаться, ждут, где бы меня можно было подловить в безлюдном местечке. В конце концов я не выдержал и на одной из перемен подошел к ним.

— В чем дело, Борислав? — спокойно спросил я. — Зачем вы ходите за мной? Может желаешь мне что-то сказать?

— Сказать? — презрительно переспросил он. — Нет, не сказать, а предупредить. Не подходи к Милане Арнгейр, понял?

— С чего это вдруг? — не смог я сдержать улыбку.

О том, что Борислав когда-либо испытывал симпатию к Миле я не знал. Да и сама Мила никогда об этом не рассказывала, вот только теперь мне не узнать, происходило ли это в прошлом. Или я снова изменил события?

— Такие как Милана не для тебя. Не смей с ней общаться. Она моя, понял? — грозно выпалил Борислав.

— Твоя? — рассмеялся я ему в лицо. — Вы обручены? Что-то мне подсказывает, что нет. Да и это смешно, Борислав. Моя… — я снова засмеялся, закачав головой.

— Я тебя предупредил, — зло процедил он.

— А я тебе ответил, что мне плевать. Так что — отвали и прекращай ходить за мной, это раздражает. И да, к брату моему тоже не подходи. Уяснил?

— А то что? Сожрешь меня, как тех сектантов и Элеонору? — с вызовом спросил он.

— Элеонору? Сектантов? — растянул я рот в злой улыбке, подавшись вперед, рука Быстрицкого тут же уткнулась мне в грудь, притормозив меня.

— Тебя там не было, — продолжил я говорить, отодвинув руку Быстрицкого, и дав понять, что бить слизня я не собираюсь, — ты и представить себе не можешь, что там происходило, идиот.

— И что же там происходило? — насмешливо поинтересовался Борислав, явно пытаясь спровоцировать и выпытать таким образом подробности. Дело о чернокнижниках было засекречено, а официальная версия давала слишком мало информации. Все что было известно окружающим, это лишь то, что некие сектанты принесли в жертву Элеонору Вулпес и что я их убил, обернувшись волком.

— Так что же там произошло, Гарван? Ты их съел?

— Я их убил, — весело улыбнулся я. — Взял и глотки им разорвал. А будь бы ты на моем месте, да любой бы из вас — зарезали бы как баранов, и дело с концом.

Я мог бы ответить куда жестче, но меня забавлял этот разговор, и то, как поменялся в лице Борислав, как судорожно сглотнул Быстрицкий.

Я уже собрался уйти, решив, что разговор окончен, но меня схватил за рукав своей потной ладонь барон Деграун, сурово посмотрел и произнес:

— Мы не разрешали тебе идти. Пойдешь, когда договорим.

Я резко вырвал руку, замахнулся открытой ладонью и остановился у самого лица Деграуна, заставив того дернуться назад, и махнуть рукой по воздуху.

— Еще раз тронешь меня, сломаю нос, — холодно предупредил я.

Никто из них явно не ожидал от меня отпора. Обычно я злился на них молча и старался не реагировать на издевки. Я вообще старался всячески избегать какого-либо общения с ними, желая избежать конфликтов.

Именно так в понимании моей семьи должен вести себя княжич, к тому же бабушка все время талдычила, что мы — Гарваны, пример для остальных учеников, так как это наша школа, и поэтому наше поведение должно быть безупречным. На меня и вовсе возлагали особую ответственность, как на наследного княжича. И конечно же я, как примерный сын, не мог разочаровать родителей и бабулю. Вот только кроме меня никто этих правил не придерживался. Взять того же Аркадия, который недавно не задумываясь втащил Мишке Щербакову.

Троица настороженно переглядывалась, видимо, не зная теперь, как со мной себя вести.

— Смотри, чтобы я тебе не сломал, — как-то неуверенно и довольно неубедительно произнес Деграун после довольно длительной паузы.

В ответ я только смерил его взглядом и снисходительно улыбнулся.

— Зря ты вернулся, Гарван, — зло зашипел Борислав. — Сидел бы в своем гнезде, целее бы был.

— Ты мне угрожаешь, Григанский? — хищноусмехнулся я. — Что такой слизень, как ты, может мне сделать?

Борислав подался вперёд, сжав кулаки, и как я и ожидал, молниеносно поддался на эту провокацию. Быстрицкий, единственный, кто имел хоть какие-то мозги, быстро затормозил друга:

— Бор, не в школе, нам не нужны проблемы.

Борислав кивнул, выпрямился, поправив резким жестом школьный пиджак. Но раскрасневшееся лицо и сбившееся дыхание не оставляло сомнений — он взвинчен до предела.

— Ты меня понял, княжич, — мой титул он произнес с таким презрением, словно бы это было оскорбление. — Не подходи к графине Арнгейр. Ясно?

— Нет, — отчеканил я. — Не ясно.

Борислав окинул меня надменным взглядом:

— Ты пожалеешь об этом, Гарван, — прошипел он, в это миг зазвенел звонок, и вся троица направилась в класс.

Я не в силах сдержать улыбку, проводил взглядом этих напыщенных индюков, а затем тоже направился в класс. Вся ситуация казалась мне весьма забавной. Что же теперь будет делать этот слизень Григанский?

Глава 4/2

Первая половина учебного дня прошла относительно спокойно. Я даже начал получать удовольствие от нахождения в школе. На уроках я отвечал без запинок, раздражая Григанского и выскочку Клаус. Не все школьные темы я помнил на отлично, поэтому освежить их в памяти не мешало. В общем, я опасался, что буду скучать на уроках, но вышло в точности до наоборот. Если в школьные годы на некоторых уроках я умирал от скуки, например, на политологии, то сейчас я с интересом слушал учителя.

Все эти дни после встречи с Инесс у меня не выходил из головы наш разговор. Я никогда не думал о том, что Славия могла бы пойти другим путем. Никогда я не сомневался в императоре и даже мысли такой не допускал. Но что-то изменилось с той самой встречи в Хорице, а затем снова заставил задуматься разговор с графиней Фонберг, засевший в моем мозгу словно заноза и заставляющий мысленно возвращаться к этой теме снова и снова.

Я ждал от Инесс звонка или какой-нибудь вести. Мне было интересно, сумела ли она сохранить воспоминания. Но время шло, и на связь она не пыталась выйти — что наталкивало на мысль, обойти законы времени не сумела и она.

После разговора с Инесс я решил, что неплохо бы восстановить хронологию событий, которые привели к войне с Метрополией. Нет, я пока еще не был уверен, что всерьёз собираюсь предотвратить эту войну, но мне необходимо было знать.

Официально война началась из-за территорий Галицы — довольно крупного княжества, оказавшегося зажатым между колониями Метрополии и Славийской Империей. Галица была готова присоединиться к Славии, но в день, когда Галицкие аристократы намерились присягнуть империи, на их территории вторглись метрополийские войска и два политических гиганта схлестнулись на Большом материке.

Но теперь, учитывая то, что я узнал, стало понятно, что подпольная война против Славии началась задолго до Галицы. Метрополийские власти пыталась избавиться от императорской семьи Володаров с помощью чернокнижников. Зачем им это понадобилось? Рассчитывали, что на место Михаила придет кто-то более слабый, возможно, рассчитывали расколоть империю изнутри?

Для Метрополии было очень удобно объявить нам войну именно тогда, когда Славия как никогда была ослаблена внутренними восстаниями и мятежами. Но и теперь я не был уверен, что те же мятежи были вызваны именно голодом после извержения вулкана. Вполне вероятно, что метрополийские агенты могли стоять за мятежами, потому что и настроения в те времена среди простого народа были схожие с метрополийскими. «Долой гнет аристократии! Долой родовых чародеев и несправедливость!»

Если погром в столице, который устроил тёмный бог, призванный чернокнижниками, был спланирован Метрополией, то возможно и все остальное их рук дело? У меня даже появились мысли, что и извержение Желтого Глаза могло быть организовано Метрополией. Ведь именно столица Метрополии Массалия и ближайшие колонии легче всего пережили катастрофу.

Как только прозвенел звонок на обед, я отправился в школьную библиотеку. Не то чтобы голод знаний был сильнее физического, но я хотел поискать подтверждение своим догадкам. В школе должен быть архив еженедельной новостной газеты «Славийский вестник». Мне нужна вся информация о Метрополии как минимум за последний год, чтобы понимать, что происходит сейчас на стороне противника и сопоставить с нынешними событиями у нас.

Старушка библиотекарша: маленькая, но бойкая, с пушистой, как одуванчик, седой головой — встретила меня с такой радостью, словно к ней не ученик пришел, а сам князь явился. Агафья Трофимовна была коренной уроженкой Варганы и работала на этой должности со времён открытия школы, и меня конечно же сразу узнала. А услышав, что именно мне нужно, библиотекарша тут же поспешила в комнатку за высокими многочисленными стеллажами и вернулась с увесистой стопкой газет, чинно уложив ее передо мною на стол:

— Вот, княжич, как вы и просили, — довольно улыбаясь, сказала она, потом спросила: — А можно поинтересоваться, что именно вы собираетесь искать?

— Ничего особенного, Агафья Трофимовна. Готовлю доклад по политологии, ищу информацию о Метрополии.

— Ох, княжич! — всплеснула она руками. — Но сейчас же время обеда! Что же вы — так нельзя! Учеба-учебой, но растущему организму нужна еда. Знаете, что, вы идите-ка обедать, а после занятий приходите, и я для вас отложу все выпуски по необходимой вам теме.

— Ну что вы, я сам справлюсь, — отмахнулся я, чувствуя себя неловко. Нагружать старушку ненужной работой мне было откровенно неудобно.

— Ой, что вы, княжич! Я тут все равно целыми днями скучаю, а то хоть какой-то занятие, — незаметно даже для меня самого, Агафья Трофимовна деликатно взяла меня под руку и повела в сторону выхода. — А вы не переживайте, идите подкрепитесь. Еще не хватало, чтобы вы в голодный обморок мне здесь рухнули.

Спорить с ней было бессмысленно, поэтому пришлось сдаться и покинуть библиотеку. Нужно будет после как-нибудь отблагодарить библиотекаршу.

И раз дело решилось самим собой, я направился в столовую, растущему организму, да еще и при усиленных тренировках однозначно есть необходимо регулярно.

Многие школьники уже закончили обедать и шагали по коридорам в сторону парадного выхода. Обеденный перерыв длится целый час, поэтому после трапезы дети обычно высыпали на улицу, побегать, поиграть в снежки зимой или понежится на солнце в теплое время года.

Мои одноклассники еще ели, заметить их было не сложно, два крайних стола у широких окон предназначались именно для старшеклассников. За одним столом сидела избранные, мнящие себя элитой класса. Жанна Клаус с подружками и Борислав с прихвостнями, Мила тоже сидела там. За вторым столом сидели те, кто не вошел в эту «элиту», и считался неудачниками. В прошлом я именно за этим столом и сидел.

На раздаче я набрал полный поднос еды. Даже ностальгия накатила. Как же часто я вспоминал о школьной еде в походах. Здесь всегда было всего навалом и всегда вкусно, а ассортимент блюд мог сравниться с меню не самого плохого ресторана. Кажется, гвоздём сегодняшнего обеда были свиные рёбрышки в пряной глазури, потому что их почти не осталось, а я успел ухватить лишь несколько последних кусочков.

Все это время я буквально спиной чуял, как меня сверлят взглядом. Оглянулся, наткнулся на Борислав. Тот, видя, что я смотрю, довольно усмехнулся и по-свойски приобнял за талию Милану. Она не вздрогнула, не отпрянула и не убрала его руку, как я надеялся. Она осталась сидеть, словно бы его объятия ей были вполне привычны. Даже повернулась, и улыбаясь, что-то сказала ему. От злости я едва не сломал поднос.

С подносом я направился прямиком к столу этой самой «элиты». Во-первых, у них было больше свободного места, а во-вторых, они так все пялились — ну точно же, хотят, чтобы я с ними посидел.

Как ни в чем ни бывало я подошел к столу, на свободном месте тут же оказался чей-то пиджак, мол, занято, а там, где я собирался поставить поднос, оказались грязные тарелки.

С невозмутимым видом я спихнул пиджак на пол, подносом сдвинул тарелки так, что они, дребезжа, подвинули поднос Деграуна и едва не перевернул стакан с морсом Жанны. Все это происходило под молчаливые, оторопелые взгляды одноклассников. Я окинул взглядом озадаченные лица ребят, и спокойно уселся с ними есть. Заметил тарелку, полную обглоданных свиных костей возле Гринанского, что мне показалось странным.

— На ужин себе отложил? — невозмутимым тоном поинтересовался я у него.

На удивление, Борислав не стал язвить, а в ответ только загадочно усмехнулся.

— Гарван, свали, мы тебя не звали, — внезапно раздраженно зашипела Жанна Клаус.

— Меня не нужно звать, этот стол для старшеклассников. А я как раз он и есть, значит, здесь мне и обедать, — спокойно и размеренно протянул я, продолжив есть.

— Ты совсем, я смотрю, бесстрашный, — зло поинтересовался Борислав.

— Возможно, — согласился я.

Краем глаза заметил, как смотрит на меня барон Деграун, как он неумело и весьма неуклюже напрягся, явно собираясь сейчас всем телом навалиться и сбросить меня со стула. Расстояние между нами было небольшое и в ту секунду, как Деграун поднял руку, желая меня толкнуть изо всех сил, я попросту быстро отодвинул свой стул. Крупная туша Деграуна, не найдя преграды, со всего размаху шлепнулась на пол.

За задним столиком захихикала вторая половина одноклассников «неудачников», за нашим же столом все молчали и даже жевать перестали, и только Мила едва заметно усмехнулась и опустила глаза. Деграун, злобно ругаясь, поднимался на ноги, его красное лицо полное злобы и ненависти уставилось на меня, я же хладнокровно смотрел на него, ожидая, что же он будет делать дальше:

— Аккуратнее надо, барон, так и покалечиться можно, — сказал я, видя, что тот не решается предпринимать больше ничего.

— Ты за это ответишь, — буркнул Деграун, шумно выдохнув через ноздри, и уселся обратно.

— Уходи, Гарван, тебе здесь не рады, — подал голос Борислав.

— Нет, — широко улыбнулся я.

Напряжение за столом нарастало, но решительных действий предпринимать никто из них не станет, в этом я не сомневался. По крайней мере не здесь у всех на виду, где смотрят за порядком несколько учителей.

Жанна, шумно шаркнув ножками стула, встала из-за стола:

— Идёмте, девочки, кое-кто весь аппетит испортил, — высокомерно проговорила она.

Одноклассницы растерянно переглянулись, явно не все из них закончили есть, но все же нехотя начали подниматься. И только Мила осталась сидеть, спокойно наблюдая за происходящим и делая вид, что ее это не касается.

— Милана, ты идешь? — требовательно позвала ее Жанна.

— Нет, мне аппетит никто не испортил, я хочу доесть, — спокойно объяснила она.

— Ну как знаешь, — неодобрительно протянула Жанна и зашагала с остальными подружками прочь.

За столом остались только Григанский, Быстрицкий, Деграун, Мила и я. Но они тоже быстро покончили с трапезой и начали собираться. А Григанский зачем-то прихватил с собой ту тарелку, полную костей. У меня тут же возникли подозрения на этот счет, а именно — что кости могут иметь отношения ко мне. Борислав не шибко-то и умный, ход его мыслей предугадать несложно. Поэтому я и сам поспешил покончить с обедом и направился в класс.

До урока оставалось еще минут десять, и возле класса толпились девчонки. Жанны среди них не было, а дверь в учебный кабинет неожиданно оказалась заперта, чего обычно не случалось. Я дернул дверную ручку, она подалась лишь слегка и тут же захлопнулась обратно — кто-то с той стороны ее держал и гадко хихикал.

— Открывайте, — потребовал я.

Мне не ответили, а за дверью засмеялись еще громче.

Я обернулся и вопросительно уставился на Милу:

— Что они задумали?

Она растеряно повела плечами, мотнула головой:

— Я не знаю.

Лгать бы она мне вряд ли стала, но почему-то внутренне я напрягся, лишь на мгновение представив, что Мила могла в этом участвовать.

Я ударил кулаком по двери, уже начав терять терпение. Со всей силы рванул на себя дверь и в образовавшуюся щель успел всунуть ногу, которую тут же больно зажал появившийся в проеме Деграун.

Я снова рванул, а Деграун неожиданно отпустил дверь, улыбнувшись во весь рот, и снисходительно протянул:

— Ладно, заходи.

В классе оказалась та же компания, которую я и ожидал здесь увидеть: Жанна, Борислав, Быстрицкий и Деграун. Все они делали вид, что ничего не происходит, при этом с интересом поглядывая на меня и загадочно улыбаясь.

В класс начали заходить остальные ученики и рассаживаться по местам, я же сразу направился к своей парте, чувствуя, что пакость от одноклассников меня будет ждать именно там. Рюкзак был не на своем месте, валялся на полу, а не висел на крючке, куда я его вешал. Я поднял его и открыл.

— По запаху нашел, — сказал негромко Григанский, но я услышал, а после они дружно захохотали.

Весь мой рюкзак был набит жирными обглоданными костями, все тетради и учебники были испачканы, как и сам рюкзак, который теперь разве что и оставалось отправить на помойку.

Я поднял на зачинщиков этого безобразия глаза, вопросительно и совершенно беззлобно улыбнулся. В ответ мне тоже торжествующе улыбались.

— Решили тебе домой гостинец собрать, — весело сообщил Григанский.

Резким движением я отправил рюкзак в их сторону. Кости стуча, посыпались из открытого рюкзака по всему классу, одна из них стукнула Деграуна по голове, а сам рюкзак полетел в Григанского, заставив его уворачиваться.

— Спасибо, не надо, — громко проговорил я, — можете забрать себе.

Конечно, я взрослый и должен быть на голову выше этих засранцев, но я все же нервы у меня не железные, да и не привык я такое терпеть. Точнее, давно отвык. Были бы они постарше, уже отдыхали бы в больнице.

Большинство одноклассников в растерянности наблюдали за происходящим, не понимая, что произошло. Григанский, довольно усмехаясь, брезгливо, платком, убирал кости с своей парты, бросая на пол:

— А кто теперь это убирать будет? — размеренно и громко сказал он. — А, Гарван? Кости ведь из твоего рюкзака. Сейчас придет Аглая Святозаровна, тебе мало не покажется. Лучше убрать здесь все.

Это было последней каплей. Через три ряда я пролетел в доли секунды, схватил Борислава за горло и прижал к стене. Он испугался, я видел в его глазах проскользнувший страх, но стоит отдать должное — держался Григанский изо всех сил, дабы не опозориться перед всем классом.

— И что, ударишь меня? — с вызовом бросил он, схватившись за мою руку и пытаясь оттянуть от горла.

— Нет, не ударю, но хочу, чтобы ты, наконец, начал вести себя как мужик, а не как сопливый слизень, — очень серьезно произнес я, глядя ему в глаза. Во взгляде Борислава мелькнуло непонимание, растерянность, он не знал, что ответить на это.

— Зря ты это, — зашипел он вдруг, извиваясь и пытаясь вырваться. — Мой отец сотрет вас теперь в порошок. Тебе конец, Гарван. Конец. Ты понял?

Я сжал его горло сильнее, наблюдая, как лицо сливается цветом с красными прыщами.

— А может, сам будешь отвечать за свои поступки, или так до конца жизни и собираешься прятаться за спину отца? — спросил я.

Борислав молчал.

— Чего ты добиваешься, граф? — глядя ему прямо в глаза, снова спросил я. — Доведи до конца, что начал. Или кроме дебильных шуток ты ни на что не способен, жалкий червяк?

Я его откровенно провоцировал на действия и морально давил, в чем прекрасно отдавал себе отчет. И цель у меня была одна, напугать его так, чтобы он не смел до конца учебного года даже в сторону мою смотреть.

— Так чего же ты хотел, Борислав? — продолжал я давить. — Унизить меня? Посмеяться? Почему же ты не смеешься?

— Отстань, — прошипел он, теперь в глазах плескался настоящий страх, — отпусти меня! Иди к черту!

Я немного ослабил хватку, понимая, что еще немного и я попросту его задушу.

— Отпусти его! — вторя Бориславу, грозно произнес Деграун у меня за спиной, положив мне руку на плечо. Зря он это.

Развернувшись, я схватил его за запястье и вывернул руку за спину, Деграун обиженно замычал. Борислав, воспользовавшись тем, что я отвлекся, стукнул меня кулаком по голове, но как-то неуверенно, почти по-девчачьи. И только Быстрицкий предусмотрительно остался стоять в стороне и не лез. Тут же с обеих сторон от нас возникла Жанна и Мила.

— Отпусти их, Ярослав, — почти с мольбой произнесла Мила.

— Немедленно брось их, или я иду к директору! — строго произнесла Жанна.

— Что здесь творится?! — громоподобно пронесся по классу низкий голос учителя метрополийских языков, а по совместительству и завуча — Аглаи Святозаровны.

Глава 5

Все вышло не совсем так, как я рассчитывал, и теперь мы с Бориславом топтались на ковре перед столом директора школы. Сердито на нас поглядывала Аглая Святозаровна, женщина крупная и с довольно грозным даже в моменты хорошего расположения духа лицом. А за столом сидел сам директор — Платон Иванович Дубравин, он недовольно хмурил седые брови и раздраженно постукивал карандашом по столу.

— Непозволительное! Непозволительное поведение для молодых знатных юношей, — в который раз повторил он. — Я выслушал других учеников, и честно говоря, остался в замешательстве. Одни говорят, что зачинщиком драки были вы, граф, так как положили княжичу Гарвану кости из столовой в рюкзак. Другие говорят, что это вы, княжич, набросились на графа Григанского и спровоцировали конфликт. Так кто же из вас виновен?

Мы оба молчали. Как бы там ни было, жаловаться и ябедничать дело недостойное, даже Григанский это понимал.

— Значит, поступим так, — громко стукнул Платон Иванович карандашом по столу. — Раз сознаваться и признавать вину не желаете, я буду вынужден наказать вас обоих и незамедлительно сообщить об этом инциденте вашим родителям.

Мы с Бориславом обменялись злыми взглядами.

— Вы же, княжич, — Платон Иванович вперил в меня полный неодобрения взгляд, — очень подвели свою бабушку, и вам должно быть вдвойне стыдно. Она так надеялась, что вы будете себя вести благоразумно.

Я не отвечал, только кивал, уже мысленно представляя, какую сегодня мне истерику закатит бабка.

— А что за наказание? — нерешительно спросил Борислав, снова бросив в мою сторону ненавистный взгляд.

— Вы уже старшеклассники, и как в младших классах, давать вам дополнительные часы самостоятельных занятий я не могу, — развел руками директор, поджав недовольно рот. — Поэтому для вас — общественный труд на две недели. После уроков будете помогать учителям, проверять домашние задания и контрольные работы младших классов, а также будете помогать Агафье Трофимовне в библиотеке. Она дама пожилая и не может доставать книги с верхних полок, вы же отсортируете их и внесете в журнал.

— Почему я должен это делать?! — громко возмутился Григанский. — Мои родители оплачивают обучение не для того, чтобы я у вас тут пахал за просто так.

Платон Иванович тяжело вздохнул:

— Таковы правила школы, граф. И ваши родители с ними согласились, отдавая вас сюда.

Борислав поморщился, уставил мрачный взгляд на собственные ботинки.

— Незачем так переживать, — сказал директор, — в наказание вы получили не черновую работу, а такую, которая вас научит дисциплине и направит вашу неуемную энергию на всеобщее благо. А также у вас двоих будет время подумать над своим поведением и, возможно, помириться. А теперь отправляйтесь в класс. Отбывать наказание начнете с завтрашнего дня, Аглая Святозаровна введет вас в курс дела.

Нам ничего не оставалось, как покинуть кабинет директора. Наказание, конечно, хуже не придумаешь, несколько часов с Григанским наедине — то еще удовольствие.

Всю дорогу до класса мы сторонились друг друга и шли в молчании. Аглая Святозаровна, словно надзиратель, следовала за нами по пятам, видимо опасаясь, что мы можем еще что-нибудь выкинуть и снова сцепимся. Я то и дело ловил на себе злобные взгляды Борислава, казалось, он хочет отвесить еще какую-нибудь колкость, но все же не решился в присутствии учителя.

Когда мы вошли в класс, одноклассники тут же замолчали, с интересом уставившись на нас. Я проследил за растерянным взглядом Григанского, который таращился на собственную парту. Меня же тут ожидало приятное удивление — Миланы там не оказалось, она пересела ко мне и, заметив, что я смотрю теперь на нее, весело улыбнулась.

— Ты труп, Гарван, — зашипел мне в спину Борислав, толкнул плечом, но я его уже не слушал, а направлялся к своему месту.

— Почему ты пересела? — шепотом спросил я.

— Решила тебя поддержать, — так же шепотом ответила Мила. — Ребята вели себя сегодня отвратительно по отношению к тебе, а эта выходка с костями — низко и недостойно. Не хочу с ними сидеть. А еще, — Милана наклонилась ближе, весело усмехнулась, поморщив нос: — там теперь вся парта жирная.

Последние уроки пролетели быстро и незаметно. Я с удовольствием ловил на себе злые взгляды Григанского, но сегодня он меня трогать или задирать больше не посмел.

После уроков я сразу же направился в библиотеку и забрал подготовленные для меня Агафьей Трофимовной выпуски «Славийского вестника». Так как я остался без рюкзака, всю эту стопку пришлось оставить в школе, попросив старушку библиотекаршу отложить ее для меня до завтра. В любом случае уже завтра начнется наше с Григанским наказание, и я смогу выкроить время для того чтобы составить хронологию событий и проследить за действиями метрополийских властей.

После же я направился прочь из школы, собираясь отправиться в спальный район и навестить Царя, но только я вышел, как у парадного выхода меня ждали. Все та же троица: Григанский, Деграун, Быстрицкий. Вид у них был довольно грозный и решительный за исключением Быстрицкого, этот почему-то нервничал.

— Иди за нами, Гарван, — бросил мне Борислав.

Я даже не подумал, остался стоять и вопросительно сверлить их взглядом.

— Разговор есть, — поняв, что я стою, почти дружелюбно сказал Борислав. А это было любопытно. Может, наконец, решим все раз и навсегда. Или задумали втроем меня поколотить?

Мы направились на задний школьный двор, где за спортивной площадкой был небольшой закуток, за которым можно было укрыться. Пока шли, у меня затрезвонило зеркало связи, пришлось проигнорировать звонок. Наверняка бабушка звонит, чтобы вынести мне мозг, поэтому можно без зазрения совести и вовсе не отвечать.

— Это все из-за тебя, ты понял? — сразу начал наезжать Борислав, как только мы остановились. — Милу я тебе не прощу, не знаю, что ты ей наговорил, но ты за все ответишь.

Я был расслаблен и спокоен, но при этом крайне сосредоточен и готовый действовать в любую секунду. К тому же за пределами школы чары использовать было можно, но я и к этому был готов.

— И? — спокойно спросил я.

— И! Ты хотел действий — вот тебе действия: вызываю тебя на чародейскую дуэль.

Вместо ответа я прыснул со смеху. Да что уж там, я искренне расхохотался на весь школьный двор не в силах остановиться. Лицо Григанского становилось все мрачнее и мрачнее, пока он вконец не вышел из се6бя:

— Что смешного я сказал?! — перекрикивая мой гогот, заорал он.

— Ну ты чего? Какая к черту чародейская дуэль? — снисходительно улыбнулся я. — Моя категория выше, сражаться с тобой, это то же самое, что бить ногами младенца.

— Ты не знаешь мою категорию, — вскинул он подбородок. — Вот и проверим. Или ты струсил?

— А о последствиях ты подумал, граф? — посмотрев на него исподлобья, серьезно поинтересовался я, хотя мне по-прежнему было жутко смешно. А вот остальным явно было не до смеха, Деграун то и дело опасливо оглядывался по сторонам, Быстрицкий заметно побледнел — для них все происходящее было крайне серьезно. Наверное, опаснее происшествия, чем эта еще не случившаяся дуэль с ними не происходило.

— Подумал, — гордо заявил Борислав. — Будем сражаться до тех пор, пока кто-то из нас не сдастся или не потеряет сознание, без артефактов и зелий. Применяем только стихийную магию. Выбирай себе секунданта, моим будет барон Деграун.

И в подтверждение его слов барон напыжился и закивал.

— А папенька твой тебе и мне попутно за такие дела голову не оторвет, когда ты сляжешь в больничку? — я смотрел на него безотрывно, ожидая, что он наконец одумается, но Григанский был явно настроен решительно.

— Договоримся держать все в секрете, я готов поклясться на роду. А ты?

Я, мысленно сокрушаясь, шумно выдохнул, выпучив глаза. Ну и что делать с этим идиотом?

— Зачем тебе это, Борислав? Может лучше сейчас набьем друг другу морды, выпустим пар, так сказать, да и разойдемся?

— Нет, — поджал Борислав губы. — Это дело чести. Ты меня сегодня унизил перед Милой и всем классом. Дуэль решит, кто из нас будет с графиней Арнгейр.

Я снова не смог сдержаться и рассмеялся:

— Кто будет?! Милана не вещь, мы не можем сражаться за нее, как за трофей. Во-первых, она вправе сама выбирать, а во-вторых, с чего ты вообще взял, что она хочет быть с кем-нибудь из нас?

— Да, Милана не вещь и вправе сама решать, — поджал губы Борислав. — Но если ты проиграешь, ты больше к ней не приблизишься, если же проиграю я…

Борислав запнулся, видимо, сам он не собирался прекращать общение с Милой, хотя, учитывая новые обстоятельства, вряд ли она горит желанием общаться с ним.

— Если же проиграю я, — продолжил он, — до конца учебного года никто больше не будет тебя трогать и задирать. Я обещаю.

— Мне это не интересно, граф, какие-то условия дуэли у тебя идиотские. Сражаться — так по-крупному. Давай так, если я проиграю, уйду из школы и вернусь на домашнее обучение, а если проиграешь ты — вернешься в свой Карпос.

— Но… — глаза Борислава растерянно забегали, его прихвостни тоже откровенно занервничали.

— Бор, — осторожно позвал его Быстрицкий. — Ты не доложен…

— Но как я скажу отцу, что хочу бросить школ? — с какой-то обидой в голосе, протянул он. — Отец мне не позволит.

— Не позволит, так не позволит, — фыркнул я и демонстративно развернулся, дав понять, что разговор окончен, и небрежно бросил на ходу, уже направляясь прочь: — Предложение помахаться все еще в силе, граф.

— Стой! — вдруг истерично воскликнул Григанский.

Я остановился, медленно повернулся. Лицо Борислава пылало, а взгляд был ошеломленный и безумный, очевидно, он и сам еще не верил, что решился на это.

— Я согласен, — выпалил он.

— Что ты делаешь, Бор? — попытался вразумить друга Быстрицкий. — Не вздумай!

— Отвали, я сам знаю, — нервно бросил он ему, и с вызовом снова повторил: — Я согласен на твои условия, Гарван! Я смогу убедить отца, что меня нужно забрать из школы в случае проигрыша. Но все должны быть честно. Мы должны поклясться на роду. Я готов это сделать прямо сейчас.

Борислав уже взмахнул рукой, готовясь чертить руну рода:

— Стой, идиот, — поспешил я его остановить, все зашло слишком далеко. Борислав одернул руку, словно от огня, растеряно посмотрел.

Соблазн утереть Григанскому нос и избавить школу от его присутствия был очень велик. Но соглашаться на подобное далеко не по-взрослому, а я таки поддался на провокацию слизня. И с другой стороны отказаться от дуэли я тоже не мог, даже от такой, это не просто дело чести, это несмываемое пятно позора на всю жизнь. А от этих не убудет немедленно все растрепать.

Но и все же это чревато не самыми радужными последствиями. Во-первых, за дуэль, если родители узнают, по головке меня не погладят. Дуэли были разрешены в Славии, но биться до смерти запрещено уже лет как шестьдесят, хотя и сегодня случались прецеденты со смертельным исходом по неосторожности. Официального запрета на дуэли среди несовершеннолетних не было, это считалось как само собой разумеется, вроде того, как детям нельзя пить алкоголь или заводить собственных детей до вступления в брак. Но скандал будет знатный, если это вскроется.

Во-вторых, я никогда не знал, какая категория силы у Борислава, то есть рисковал и собственной свободой. Если поклянусь на роду в любом случае буду вынужден вернуться на домашнее обучение, а мне бы этого делать очень не хотелось.

— Струсил, Гарван? — гаркнул на меня Деграун.

— Нет, я хочу, чтобы он подумал еще раз, прежде чем это сделать. Ты уверен, Борислав?

— Да, я уверен, — пробормотал Григанский, но вдруг резко переменившись, зло прошипел: — Условия мы обсудили, теперь нужно решить где и когда. Предлагаю на пустыре технического сектора на следующей неделе в первый учебный день после уроков.

— Хорошо, — согласился я.

После мы закрепили договоренность родовыми клятвами. Все это время я ловил на себе странный взгляд Быстрицкого, он смотрел на нас с какой-то грустью, видимо, единственный, кто понимал, что все это неправильно.

Я искренне до самого последнего момента надеялся, что Борислав передумает, но он был настроен решительно. Клятвы были произнесены и закреплены родовыми печатями.

Борислав с компанией направился прочь, не забыв на ходу толкнуть меня плечом. Я остался стоять в задумчивости, дожидаясь, когда они уйдут. Теперь у меня возникла еще одна проблема — секундант. Никому из одноклассников я не доверял, да и, в общем-то, особой дружбы не водил. Жаль, что Илью Демина забрали из школы, он бы как никто подошел на эту роль.

У меня вновь зазвонило зеркало связи, я нехотя достал его из кармана, все же решив ответить. Но вместо ожидаемого гневного лица бабули, увидел холодный взгляд отца.

— Ты где? — спросил он. — Жду тебя в тетраходе у входа.

Значит Платон Иванович и ему уже позвонил, и значит мне сейчас влетит.

Уже морально настроившись на выслушивание нотаций я молча сел в тетраход, спокойно выдержал тяжелый взгляд отца.

— Что случилось? — холодным тоном спросил он.

— Ничего серьезного. Я защищался, — спокойно пояснил я.

Отец продолжал глядеть, явно давая понять, что подобных объяснений недостаточно.

— Григанский вел себя как свинья, — вздохнул я, — он не оставил мне выбора. И да, мне теперь нужен новый рюкзак и учебники, прошлые пришлось выбросить.

— Понятно, — спокойно выдохнул отец, завел двигатель тетрахода, усмехнулся каким-то своим мыслям и добавил: — Молодец.

Я удивленно уставился на него:

— И что? Больше ничего не скажешь? — спросил я.

— А что тут сказать? Ты молодец, давать себя в обиду нельзя. А Григанские… — отец снова усмехнулся. — Знаешь, в твои годы у меня не раз были проблемы с его отцом. Мы постоянно дрались. Правда, в мою юность все было наоборот, это я задирал Радмира и доставал его. Видимо, это месть, которая теперь перешла на тебя.

Мне снова пришлось удивляться, этого я не знал, как и того, что наши отцы учились в одном классе.

— А зачем ты тогда приехал за мной? — не понял я. — У тебя ведь наверняка много дел.

— Наш утренний разговор не выходит у меня из головы. Я решил, что мы должны это сделать сегодня. Договориться с тем человеком и сразу узнать, сколько это будет стоить. Мы едем к нему.

— Э, нет! Мы не можем поехать к нему. Никто не должен нас видеть там, особенно тебя.

— Хорошо, используем Вороново око и договоримся так.

— Я собирался сам с ним встретиться и договориться. Такие дела сложно будет обсуждать с помощью одного Гарыча.

Отец нахмурился, тетраход двинулся по улице, отъезжая от школы.

— Нет, ты тоже не можешь встречаться с ним лично. Это опасно. Сначала я должен увидеть этого человека и убедиться, что мы ему можем доверять. А сейчас ты расскажешь, что это за человек и как ты с ним встретился.

Смысла лгать отцу не было, поэтому я вложил все, что знал и рассказал о том, как отправился в спальный район и как нашел Царя. Единственное, о чем умолчал, что в этом участвовал и Андрей, брата подставлять было незачем. Отец слушал меня, неодобрительно качал головой, но не перебивал, пока я не закончил говорить.

— Как тебе вообще такое в голову пришло? — сокрушаясь, выпалил отец, когда я, наконец, закончил. — Тащиться в спальный район и искать преступников. И не просто преступников, а главаря преступности! Черт, отдел защитников их переловить не может, а мой малолетний сын взял и нашел их логово! Я просто не понимаю — как?!

— Ну-у!.. — протянул я, выпучив глаза. Неужели отец настолько наивен, что полагает, что наши защитники не получают откат от преступников и не покрывают их?

— Как, Ярослав?! — повторил свой вопрос отец. — Это ведь опасно, мало ли что они могли с тобой сделать!

— Ничего бы они не сделали, они воры и сутенеры, а не идиоты, чтобы лезть на рожон. Да и сама преступность — зло неискоренимое, поэтому лучше их держать под контролем, чем истреблять. Это и наши защитники прекрасно понимают, уберешь одних, придут другие, а новые — черт еще знает, что там у них будет в голове.

Отец вытаращил на меня глаза:

— Кто ты и где ты дел моего сына?

Всерьез он интересовался или нет, я не понял, но все же ответил:

— Я твой сын, не переживай. Может просто немного изменился, а так, я все тот же Ярослав.

Отец странно посмотрел на меня, но больше ничего не сказал. Так в молчании мы и приехали домой.

После ужина отец позвал меня в восточную башню, и зачем именно, догадаться было несложно. Я уже настроился на разговор с Царем и, в общем-то, прекрасно понимал, что сегодня договориться вряд ли выйдет. Гарыч хоть и говорящая птица, но не настолько, чтобы обсуждать все детали. Да и отец явно собирался брать инициативу в собственные руки, чем мог все испортить.

Гарыча на месте не оказалось, поэтому полчаса мы обсуждали с отцом, как все будет происходить. Договорились, что я полечу первым, и приведу Гарыча на место, а когда буду убежден, что Царь на месте и готов говорить, передам Вороново око отцу.

Гарыч вернулся как раз в тот миг, когда мы уже окончательно устали ждать и собрались уходить. В клюве он принес дохлую мышь — несмотря на то, что воронов хорошо кормили, время от времени они все равно предпочитали охотиться самостоятельно.

Уложив добычу в гнездо, Гарыч деловито уставился на нас, изучая.

— Игорь! — с каким-то удовольствие в скрипучем карканье протянул он, после подлетел к отцу, начал тереться головой о его ногу и ластиться, точно кот.

Отец рассмеялся, присел, наклонившись к ворону:

— Здравствуй, дружище. Соскучился? Эх, давно я тебя не проведывал.

— Давно! — согласился Гарыч.

— Поможешь нам? — улыбаясь и легонько поглаживая птицу по крылу, спросил отец.

— Поможешь, дружище, — ответил ворон.

Отец протянул мне родовой артефакт, я поспешил надеть. Гарыч откуда-то всегда знающий, что делать, тут же перескочил мне на плечо.

Мир мгновенно изменился, поменялось восприятие, и я тут же направил ворона в холодную ясную ночь прочь из башни.

В полете время летит быстрее — порывистый ветер, ощущение абсолютной свободы, виды окрестностей Варганы с высоты птичьего полета. По пути я думал лишь об одном — чтобы Царь оказался на месте, и чтобы он нам не отказал. Если Царь не согласиться, отец все равно ведь не оставит этой затеи, и я чувствовал, что ничем хорошим для нас это не закончится.

Окно на кухню в капсуле Царя было заперто — меня он явно больше не ждал, видимо, решив, что раз с Вулпесами покончено, то и наши совместные дела завершены.

Пришлось летать по кругу, стучать и заглядывать в окна. Внутри было довольно тихо, хотя сквозь плотные шторы и пробивался свет.

Неожиданно услышал, как с другой стороны капсулы открылось окно, и женским голосом закричали:

— Кто там безобразничает? Я сейчас Царя разбужу, он вам всыплет, мало не покажется!

Быстро облетев капсулу, я оказался у того самого окна, откуда доносился крик. Там оказалась грудастая блондинка в любимом халате Царя поверх голого тела. Я явно прибыл не вовремя, но теперь едва ли мне было дело до приличий. Зависнув напротив блондинки, я каркнул:

— Буди Царя!

Реакция была неожиданная. Девушка, истошно заверещав, бросилась прочь.

— Чего орешь, дура?! — взревел заспанным голосом Царь откуда-то из глубины помещения.

Ну, по крайней мере, цель была достигнута и Царя я таки разбудил.

— Та-а-ам! — вжавшись в дверь, указала пальцем девушка на окно. Там мышь летучая — го-во-ря-щая!

Так как окно было открыто, я сел на подоконник и осторожно заглянул в комнату.

— Тьфу ты! — в сердцах воскликнул Царь, потом повернулся к своей пассии: — Совсем дура?! Ворона, что ли говорящего не видела? Пшла вон отсюдова!

Блондинку долго уговаривать не пришлось, скинув халат, она быстро схватила свои вещички и так прямо голая бросилась прочь из комнаты. Я подумал, что все же хорошо, что не пустил вперед отца, а прилетел сам. Даже такая ситуация вмиг бы могла заставить отца передумать иметь дело с Царем.

— Что ж вы, княжич, вот так — без предупреждения? — крякнул неодобрительно Царь, начав одеваться. — Что-то случилось? Я ведь думал, вы уж больше мою скромную обитель не посетите.

— Дело есть, — ответил я.

— Дело, — нарочито-задумчиво протянул Царь. — Опасно сейчас дела вести. Не знаю, что у вас там происходит, но в городе полным-полно столичных служащих. Следователи, Тайная канцелярия, за вами тоже приглядывают. Знали?

— Догадывался, — с трудом протянул я, длинные слова Гарычу давались непросто.

— Надеюсь, дело у вас серьёзное. Но сразу предупреждаю, следить сейчас за кем либо, когда в Варгане неспокойно — опасно. Никто из моих не согласится.

А вот то, что сказал Царь — весьма любопытно. Нет, в том, что за нами будут приглядывать сотрудники Тайной канцелярии, я не сомневался. Но сейчас же только убедился, что не дать отцу заниматься запрещённым зельем для мамы самостоятельно, было правильным решением.

— Следить не надо, — сказал я. — Дело серьёзное. Платим много.

— Плати-те? — уточнил Царь.

— Отец. Князь.

Царь удивлённо округлил глаза, поспешил запахнуть получше халат и выпрямится.

— А сейчас с кем беседую? — осторожно поинтересовался он.

— Яр.

Царь с едва заметным облегчением выдохнул.

— Хорошо, что там у вас за дело, княжич?

Вот теперь предстояло самое сложное: как объяснить все про темную ведьму и зелье, обсудить детали и договориться об оплате, имея только ограниченные речевые возможности ворона?

— Запрет. Зелье. Ведь… — начал было я, но не договорил, так как все резко прекратилось, и с меня сорвали Вороново око.

— Что там?! — лицо отца оказалось так близко, что я отпрянул.

— Все нормально, я встретился с ним. Но мне нужно немного больше времени.

— Зачем?

— Чтобы все обсудить.

— Ты не будешь обсуждать, я сам разберусь, но для начала хочу на него взглянуть.

Не дав мне возразить, отец водрузил на голову Вороново око и застыл, закрыв глаза.

Что там сейчас происходило, оставалось только гадать, но отец простоял неподвижно довольно долго.

Я смотрел в окно и любовался ночным пейзажем Воронового гнезда, когда отец меня сипло позвал:

— Ярослав.

— Ну, как все прошло? — встрепенулся я, повернувшись к нему.

— Не знаю, — заторможено ответил отец, бесцельно вертя в руках диадему с черным камнем в центре.

— Ну? Вы о чём-нибудь сумели договориться? — нетерпеливо спросил я.

— Нет, это довольно сложно. Но одно я точно понял, он готов помочь, но оплату возьмет немалую.

— Сколько?

— Больше двухсот тысяч.

— Сколько?! — возмущённо воскликнул я. Все-таки не стоило давать отцу договариваться с Царем, он же совершенно не умеет торговаться.

— Все равно нам еще предстоит обсудить все детали, — не обратил он внимания на мой возмущенный тон, — думаю, мы сможем договориться о меньшей сумме.

— Вы договорились о встрече?

— Да, он, этот человек, не понял, что я это не ты. Он назначил тебе встречу в борделе на завтра. Он сказал, ты знаешь в каком именно. Но ты не пойдёшь. Я пойду.

Я возмущенно фыркнул.

— Ты не можешь пойти в бордель. До того, как ты отобрал у меня Вороново око, Царь рассказал, что за нами приглядывает Тайная канцелярия. Этого делать нельзя ни в коем случае.

— И что ты предлагаешь? — нахмурился папа.

— Я должен идти. Мое нахождение в запрещенном борделе не будет выглядеть так странно, как твое. Да и полагаю, за мной так тщательно не приглядывают, как за тобой.

Отец поморщился, закачал головой, окинул меня тяжелым взглядом:

— Ты сумеешь?

— Я уже это делал.

Видно, что решение отцу далось непросто, но он все же сказал:

— Хорошо. Но в случае чего, ты должен сразу же звонить мне.

В ответ я только кивнул, потом спросил:

— Сколько уйдёт на это денег? Сколько мы можем себе позволить потратить на зелье?

— Нисколько, — горького усмехнулся отец. — Мы не знаем, где брать деньги на первый взнос по займу, возможно придётся где-то еще перезанимать.

— То есть у нас сейчас нет на это денег? — осторожно поинтересовался я, мысленно сетуя на то, как же все не вовремя.

— Найдем, я возьму с денег займа, — ответил отец. — А потом что-нибудь придумаем.

— Но этого делать нельзя! Мы должны продолжать строить завод, иначе все встанет.

— У нас остались еще земли, можем сдать в аренду Вулпесам.

От возмущения я даже дар речи потерял, ошалело уставившись на отца.

— Знаю, что ты сейчас думаешь, — словно бы извиняясь, грустно улыбнулся отец. — Но это для Златы и твоего брата, мы не можем их подвести.

— Для сестры, — оторопело поправил я его, не веря до конца, что он это сейчас всерьез.

— Или для сестры, — согласился отец, снова печально усмехнувшись.

— Нет, только не Вулпесы, — категорично возразил я. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. Найдем деньги.

— Придумаем, сын, — отец снисходительно улыбнулся, подошел, приобняв меня за плечи, похлопал успокаивающее по спине.

Он не верил, что можно что-то придумать, это легко читалось в его глазах. И я знал, почему он так торопится — для мамы каждый день был на счету, и ребенка она могла потерять в любой миг. Это ее убьет, на сегодняшнем ужине мама в буквальном смысле светилась от счастья, сияла так — словно ее светоносной ойрой натерли. И если это случится вновь — возможно это станет последней каплей, теперь я понимал это настолько же хорошо, как и папа.

— Я рад, что ты уже так вырос, и я теперь могу на тебя положиться, — неожиданно сказал отец.

— И я рад, — как-то заторможено пробормотал я. Сам же уже снова и теперь всерьез мысленно перебирал все артефакты и зелья из будущего, которые я мог бы воссоздать и спасти нас.

Глава 6/1

Всю ночь я не спал и вспоминал самые нашумевшие артефакта или зелья из будущего. Как назло, в голову приходило в основном или что-нибудь незначительное, либо такое, на производство чего и так уйдёт немало денег и времени.

В нашей семье и Олег, и Святослав учились в чародейских академиях. Олег в столичной академии артефакторики на факультете защиты, Святослав в алхимической на медицинском. Но особых успехов на этом поприще они не достигли, далеко не все ученики чародейских академий в дальнейшем становятся выдающимися артефакторами или алхимиками. По сути, лишь единицы. Поэтому после учёбы Олег отправился на обязательную государственную службу в имперский архив, а Святослав отработал лаборантом в медицинском научном центре, не продвинувшись дальше по службе. И в дальнейшем же ни один из них не продолжил работать по профессии и оба вернулись в княжество. Как, впрочем, делалибольшинство аристократов, но многие все же продолжали работать дома, только не мои ленивые дядюшки.

И все же в данном случае для нас это было плюсом — оба дяди имели соответствующие дипломы, а значит они смогу получить патент на изобретение нового артефакта или зелья и продать его. Себе данное изобретение я никак присвоить не мог без диплома.

Нет, бывали, конечно, талантливые и головастые умельцы из народа, которые и в нынешние времена изобретали что-нибудь новое, но имперский закон не позволял подобные изобретения продавать без должного образования и патента. А получить подобное образование мало какому простолюдину было по карману, если ты конечно не сын купца из торговой гильдии. Все что оставалось подобным умельцам, продавать свое изобретение тому, кто имеет право изобретать, и смотреть как всю славу и признание присваивает себе какой-нибудь выскочка с тугим кошельком.

План у меня был такой, создать что-нибудь из будущего и всучить изобретение Олегу или Святославу и заставить выдать за свое. После получить патент и продать какой-нибудь государственной фабрике или заводу. Это принесет нашей семье быстрый доход.

Но вот существовало несколько проблем. Во-первых, мне нужна лаборатория и доступ ко всевозможным ингредиентам, в том числе и к редким, что довольно проблематично. Во-вторых, я не был уверен, что у меня что-то выйдет, хотя я уже и накидал несколько возможных вариантов боевых артефактов из будущего. Ну и в-третьих, я все же опасался настолько вмешиваться в ход времени. Любая опережающая время разработка может кардинально изменить будущее, и нет гарантии, что эти изменения будут к лучшему.

Но отступать уже поздно, поэтому я решил идти до конца, полагаясь на удачу и благоволение богов. Большую ставку я делал на боевые артефакты, а также на исцеляющие и защитные зелья, так как непосредственно имел с ними дело. Я выбирал только те, где ингредиенты и заклинания создания хоть немного знал. Теперь мне предстояло выпросить у отца доступ к старой лаборатории деда, и раздобыть ингредиенты. Правда, сама лаборатория довольно старая и на ее обновление нужны немалые деньги, но в моем случаем, придется использовать то, что есть. Да и сами ингредиенты можно позаимствовать в лаборатории Святослава.

Но и все же проблемы необходимо решать по мере поступления. Поэтому для начала завтра мне предстояло договориться с Царем, узнать, во сколько нам это все обойдется, а потом уже заниматься добычей денег.

Ну и еще одна головная боль — дуэль с Бориславом и отсутствие у меня секунданта. Демина теперь нет в школе, Андрей вернулся в академию и до лета его в княжестве не будет, а никого из взрослых я об этом, конечно же, попросить не мог. Перебрав в голове всех одноклассников, понял, что и здесь вряд ли кто-то согласится, а некоторые и вовсе могут нас заложить Платону Ивановичу. Был еще Аркадий, но он слишком мал, хотя ему бы эта идея очень понравилась.

Проспал я всего несколько часов и проснулся совсем разбитым и усталым. Но так как день меня ждал непростой и требовал от меня быть собранным, нужно было приводить себя в чувства. Разминка, пробежка, интенсивные физические нагрузки и контрастный душ смыли сон без остатка.

Отец сегодня был весьма серьезный и нервничал, пока вез меня в школу. За время поездки несколько раз спросил, справлюсь я или нет. Пришлось его снова успокаивать, говорить, что я точно справлюсь, а также напомнить ему, как мне удалось выбить для нас от императора снижение налога. На отца этот аргумент мало подействовал, но выбора у него в любом случае не было.

Перед школой мы заехали в магазин и купили мне новый рюкзак с учебниками. Туда я сложил заранее приготовленную недорогую одежду, которая после мне понадобится для конспирации. И секретность нужна даже не потому, что за мной могли проследить агенты Тайной канцелярии, а больше для того, чтобы меня не узнал кто-нибудь из зевак.

Второй школьный день в отличие от первого прошел куда спокойнее. Теперь со мной сидела Милана и ее близость изрядно поднимала мне настроение, как и взгляды Григанского — полные ненависти и плохо скрываемой обиды.

Между нами с Милой начало происходить то же самое, что и в прошлом. Ее робкие взгляды, смущенные улыбки, веселый смех — как ей это удавалось, но она буквально снова делал меня юным не только телом, но и душой. Я вновь ощущал этот трепет в груди, чувствовал искры, вспыхивающие между нами каждый раз, как мы нечаянно касались друг друга или встречались взглядами.

Я и не думал, что еще способен на подобное. Мне давно казалось, что потеря близких, война, вереница любовниц и продажных женщин сделали меня циничным и черствым. Нет, в прошлом у меня осталась Катюша, и я даже собирался жениться, но я не испытывал к ней ничего подобного. Мне было просто с ней спокойно и комфортно. Катерина, дочь достаточно зажиточного торговца была милой, тихой и уютной женщиной. Она была намного моложе меня, и я всегда искренне не понимал, зачем я ей сдался. Но Катя любила меня, окружала заботой, никогда не смела молвить слова поперек. В какой-то момент я решил, что лучше Катюши, для того чтобы остепениться, мне не сыскать женщины.

Но сейчас, когда я вновь сидел с Миланой, когда слушал ее не по годам остроумные шутки, когда видел ее пусть пока и не смелый, но задорный взгляд, понимал, какая бы это была ошибка. Мне нужна любимая женщина, а не удобная. А Катюша бы мне быстро наскучила, ее забота и покорность начала бы раздражать, мирная беззаботная жизнь опостылела бы так быстро, что я наверняка бы пустился во все тяжкие: алкоголь, женщины, азартные игры, мордобои и чародейские дуэли, да и император бы так просто меня не отпустил. Я бы просто испортил Катюше жизнь.

Обедали мы с Миланой сегодня за столом «неудачников», но это нас нисколько не смущало. Нам было весело наблюдать за кислыми минами одноклассников за столом напротив. После же уроков меня и Григанского ждало наказание. Мне повезло, так как в первый день же день нас отправили в библиотеку, куда я и так собирался идти.

Я сразу настроился, что во время совместной работы в библиотеке Борислав не выдержит и наверняка опять возьмется за старое. Но на удивление, он меня не трогал, да и вообще, вид у него был довольно загадочный. Таким Борислава я еще не видел, кажется, он был опечален. И о причине печали догадаться было несложно.

Агафья Трофимовна вверила нам отсортировать книги на верхних полках стеллажей в алфавитном порядке, и соответственно нам с Григанским пришлось работать сообща. Я, стоя на лестнице, снимал книги с полок и подавал Бориславу, а тот молча сносил их на стол, где после нам предстояло их отсортировать и внести в журнал. Все это мы делали в абсолютном молчании, а сам Борислав ходил с непривычно кислой миной. В конце концов я не выдержал и спросил:

— Жалеешь?

— О чем? — мой вопрос заставил его вынырнуть из угрюмой задумчивости.

— О чародейской дуэли, — шепотом, чтобы не услышала старушка библиотекарша, сказал я.

— Вот еще, — сразу же нахмурился Борислав. — Это ты должен жалеть, так как скоро тебе придется поджать хвост и свалить в свое гнездо.

В ответ я лишь усмехнулся, конечно, он бы ни за что не сознался.

— Можно вопрос? — спросил я, когда Борислав вернулся за очередной стопкой книг.

В ответ он только скривился, потом нехотя буркнул:

— Что?

— Какая у тебя категория по шкале чаромера?

— Ага, так я тебе и сказал, — снова скривился Григанский.

— У меня средняя-третья, — спокойно сказал я, внимательно изучая его реакцию.

От того, что он узнает мою категорию, ничего не изменится, да и за неделю подготовиться так, чтобы превзойти меня по силе, вряд ли сумеет. Но вот посмотреть на его реакцию и выяснить какая же категория у него, мне очень хотелось. Потому что я должен знать, к чему готовиться. И здесь Борислав меня не подвел: плечи поникли, взгляд забегал, но все же он быстро взял себя в руки:

— У меня больше, — выпалил он, но я конечно же не поверил.

Григанский вернулся за следующей стопкой книг, и теперь он решил спросить:

— Нашел секунданта?

— Пока нет, — спокойно ответил я.

— По кодексу дуэли, если у одного из участников нет секунданта, дуэль не может состоятся.

— Мы поклялись на роду, дуэль не может не состоятся, — усмехнулся я.

— Тогда ищи быстрее, — зашипел он, — у тебя осталась всего неделя.

На самом деле отсутствие у меня секунданта из-за родовой клятвы была проблемой для нас обоих. Потому что, если мы поклялись, а клятву не исполнили, отменить ее сможет только глава рода. В моем случае — это отец, в случае Борислава, князь Шаранский, в чей род входили Григанские. А если клятву не отменить, обоим родам придется несладко, предки начнут беспокоиться, бунтовать, даже могут лишить нас родовой силы.

— Неужели ты настолько жалок, Гарван, что никто даже не хочет быть твои секундантом? — снова зашипел он на меня.

— Я пока в поисках.

— Ищи быстрее, Гарван. Если ты задумал выкинуть то, о чем я подумал, я буду это расценивать, как отказ от дуэли. И поверь, тогда о том, какой ты трус узнают все.

Я промолчал, спокойно подав ему очередную стопку книг.

— А как насчет Быстрицкого? — спросил я, когда он вновь вернулся.

Борислав нахмурился, напряженно выпрямился:

— Глеб мой друг, если ты не забыл! — возмутился он. — С чего это вдруг он должен быть твоим секундантом?

— Это ведь нужно нам обоим, — пожал я плечами.

— Не боишься, что он может не заметить на мне какой-нибудь артефакт? — усмехнулся Борислав, кажется, он вдруг понял, что ему такой расклад даже выгоднее, если будет возможность схитрить. Но черта с два он угадал.

— Нет, не боюсь, — снисходительно улыбнулся я. — Быстрицкому тоже придется поклясться на роду о том, что он отнесется к делу ответственно будет во время дуэли на моей стороне.

— Он на это не согласится, — мотнул головой Григанский.

— Кто знает, ты ведь еще не спрашивал.

— Ладно, — снова набычился он. — Я спрошу. Но, вообще-то, искать себе секунданта ты должен был сам. Какой же ты жалкий, Гарван.

Я усмехнулся, решив пропустить этот выпад мимо ушей.

— Но этот вариант ведь лучше, — сказал я. — Подумай сам — не придется вовлекать в дуэль посторонних, а значит меньше вероятности, что узнает кто-нибудь из взрослых.

Григанский мрачно закивал, потом зло ткнул в меня пальцем:

— Но ты там себе ничего не воображай. Понял? Глеб мой друг, и он не тебе помогает, а мне. И то, что Милана сейчас сидит с тобой — просто ошибка. Как только ты исчезнешь из школы, она тут же забудет о тебе.

В ответ я только усмехнулся, а отвечать не стал. Нет, сначала хотел ответь, что даже если я уйду из школы, Мила никуда не денется, потому что наши отцы дружат, но решил оставить ему этот сюрприз на случай, если вдруг продую эту дуэль.

Сердобольная старушка библиотекарша отпустила нас пораньше, хотя мы, кроме как снять книги с верхних полок, ничего и не сделали. Борислав при первой же возможности убрался прочь, даже не попрощавшись, а я наконец смог забрать подготовленные для меня Агафьей Трофимовной газеты. Ими я собирался заняться при первой же возможности.

В довольно веселом расположении духа я вышел из школы и направился в магазин, где собирался переодеться в простую одежду и отправиться в жилой сектор на встречу с Царем. Я немного нервничал, все же, то, что Царь вчера назвал отцу сумму, еще не давало гарантии, что он вообще согласится на это. Хотя, я был уверен, что в данном случае все решат деньги. Оставалось надеяться, что Царь за эту услугу не заломит слишком много.

Пока шел в магазин, снова пытался вспомнить чародейские зелья или артефакты из будущего. Но как назло, если я и помнил действия или названии этих артефактов, то способы создания я или и вовсе не знал, или не помнил какие-то части состава. Все же я был военным, а не академиков. Все что мне оставалось, это экспериментировать, возможно и удастся наткнуться на нужный состав.

Я стремительно несся в сторону магазина, погруженный в собственные мысли, как вдруг со всей силы на меня кто-то налетел.

Столкновение было таким сильным, что поскользнулся и едва не ударился головой о тротуар, но сумел удержаться. А девушка, налетевшая на меня, упала на пятую точку и охнула от боли. Я поспешил подать ей руку, сразу отметив, что девушка аристократка: дорогая модная розовая шубка с золотой застежкой, кожаные перчатки, а поверх перчаток драгоценные кольца. Да и лицо ее мне было смутно знакомо — раскосые по-лисьи глаза, тонкий нос и острый подбородок, каштановые, почти медные густые локоны до плеч.

— Прошу простить меня, я вас совершенно не заметил, — помогая ей встать, начал я.

— Ничего страшного, княжич, — очаровательно улыбнулась она, принявшись отряхивать штаны от снега. — Я и сама порой бываю такой неуклюжей.

— Мы знакомы? — всматриваясь в ее лицо и пытаясь вспомнить, улыбнулся я.

— Не то чтобы знакомы, но наверняка не раз виделись. Я закончила Варгановскую школу пять лет назад, хочу отметить, что вы заметно и возмужали подросли с тех пор.

Она кокетничала без всякого стеснения, такие вещи я давно научился подмечать. Причем кокетничала она не очень умело, я буквально видел, что ей это действо не совсем привычно. Что же ей понадобилось от меня? Теперь я не сомневался, что и налетела она на меня неспроста. Видимо где-то поджидала.

Я задумчиво улыбнулся, еще раз протянув ей руку, теперь для приветствия:

— Ярослав Игоревич Гарван, — представился я, ожидая, что и она, наконец, назовет свое имя.

— Ольга Владиславовна Вулпес, — нежно-розовые губы разошлись в улыбке, она легонько пожала мне руку.

С моего же лица улыбка мгновенно сползла.

— Что вы здесь забыли, графиня? — довольно жестко поинтересовался я.

Видимо, не ожидая грубости, Ольга опешила, часто заморгала, интуитивно отодвинувшись от меня.

— Я просто гуляла, — потупив взгляд, сказала она.

— Что вы забыли в Варгане, графиня? — снова спросил я.

— Приехала к брату, поддержать его, — еще больше опешила она, подумав, добавила: — Вы ведете себя весьма неприветливо, княжич. Чем же я заслужила такое отношение?

— Причастностью к семье Вулпес, — спокойно пояснил я. — Не знаю, что вам нужно от меня, но я спешу. Так что, прошу меня извинить.

Откланявшись, я уже собирался уйти, но Ольга, робко придержав меня за рукав, остановила:

— Постойте, Ярослав, нам нужно поговорить, — почти умоляя, попросила она.

— Нам не о чем говорить, и как я уже сказал — я спешу, — отчеканил я.

— Всего пять минут, я вас сильно не задержу.

— Хорошо, говорите, — выпрямился я всем телом, внимательно и серьезно уставившись на нее.

— Ну не говорить же нам на улице, — растерялась она, демонстративно начав растирать руки и намекая, что замерзла. — Можем зайти в то кафе, выпить кофе.

Ольга снова робко улыбнулась, а я мысленно выругался. Видимо, так просто она не отстанет, хотя мне и самому стало любопытно, что же ей от меня нужно. Но сейчас у меня не было на это времени.

— Может быть в другой раз, графиня? Я действительно очень занят сейчас, постарался говорить я вежливо.

— Хорошо, — разочарованно улыбнувшись, сдалась она. — Давайте внесем друг друга в зеркало связи.

Она поспешила достать свое зеркало и открыть, прикоснувшись к камню памяти и закрыв глаза, таким образом отдав мысленный приказ артефакту принимать от меня звонки.

— Теперь вы, — вежливо, но настойчиво потребовала Ольга.

Мысленно сокрушаясь, я достал из кармана свое зеркало, закрыл глаза, нажав на синий камень памяти, мысленно представив Ольгу. Зеркало в ответ мигнуло синим, я повернул его к графине:

— Готово! — торопливо воскликнула, собираясь уже убраться, но она опять меня остановила.

— Давайте проверим связь, — предложила Ольга.

Вот же настырная — думает, что я ее обманул. Через секунду зеркало зазвенело, я снова показал его Ольге, а она тут же расплылась в довольной улыбке.

— До встречи, Ярослав, — кокетливо помахала она мне одними пальчиками, и, наконец, оставила в покое.

Я же продолжил свой путь.

В том, что это была не случайная встреча, сомневаться не стоило. Как, впрочем, и в том, что она не к добру. Теперь вдобавок еще предстоит ломать голову о том, что опять задумали Вулпесы и какого черта подослали ко мне Ольгу?

Глава 6/2

Наконец-то отделавшись от Ольги и убедившись, что за мной нет слежки, я отправился в ближайший магазин, где бы можно было переодеться. Хотя агентов Тайной канцелярии не так просто и заметить, они используют артефакты морока, и увидеть их невооружённым взглядом довольно сложно. Но способы все же были, и нас им обучали в военной академии.

Переодевшись в простую, неприметную одежду и насучив на глаза капюшон пониже, я покинул магазин и сел в вагон монорельсового поезда. Сидячих свободных мест не было, что неудивительно — конец рабочего дня. Большинство пассажиров толпились возле поручней, толкались и жались к друг другу, и тут я увидел.

Несмотря на тесноту, в метрах трех от меня виднелось пустое место возле поручнее, которое пассажиры почему-то не занимали и даже не замечали. Морок. Сомнений не было, за мной следили. И этот едва ли было хорошо.

Агенту тайной канцелярии лучше не знать, что я его заметил. Я должен вести себя непринуждённо и вести себя как обычно. То, что за мной могут следить, я сразу обдумал.

Как только я покинул монорельсовый поезд, сразу нырнул в первый попавшийся магазин самообслуживания. Делая вид, что изучаю полку со сладостями, я достал зеркало связи, вжал камень, приглушив звук и засунул зеркало украдкой в капюшон.

— Как твои дела? — послышался голос отца.

— За мной хвост, — тихо ответил я, опустив голову так, чтобы не было видно, что я разговариваю.

— Ты уверен?

— Более чем.

— Тогда возвращайся немедленно.

— Нет, я уже не могу. Буду придерживаться легенды. Отправлюсь в бордель.

Я не дал договорить отцу, но я предупредил. Он конечно же будет теперь нервничать, но, по крайней мере, и сам будет вести себя осторожнее и в случае чего сможет правильно среагировать.

Я купил в магазине коробку конфет и маленького плюшевого кота, и со всем этим направился к месту встречи, буквально спиной чувствуя на себе чужой взгляд.

Дверь мне открыла уже знакомая с прошлого раза девица в синем парике.

— А, это ты, тебя уже ждут, — окинув меня взглядом, лениво протянула она.

— Подыграй мне. Улыбайся, — велел я, не дав ей скрыться внутри капсулы. Сам тоже натянул счастливую улыбку и протянул ей игрушку и коробку конфет.

— Что? Это еще зачем? — непонимающе скривилась она.

Я сильнее растянул рот в улыбке и зашипел:

— Сделай вид, что ты рада.

Девушка в растерянности растянула ярко-розовые губы, сконфуженно осмотрела плюшевого кота. Не дав ей опомниться, я схватил ее за талию и впился в губы цвета фуксии с поцелуем. А после, пока она не пришла в себя, затолкал ее внутрь и захлопнул дверь.

— Да что, черт возьми, ты творишь? — визгливо возмутилась она, швырнув в меня кота. — За поцелуи ты мне не платил!

— Так надо было, — я полез в карман, достал несколько купюр, протянув ей, — если что, я в тебя влюблён и часто прихожу к тебе. Кто такой — не знаешь, знаешь только, что зовут меня Ярослав.

Девушка удивленно вскинула брови, забрала купюры.

— Ну ладно, — пожала она плечами.

— Свое имя назови, — потребовал я.

— Мари, — безразлично протянула она.

— Это настоящее имя?

— Нет, конечно. Марфа я, но Мари звучит сексуальнее. Иди, тебя там уже заждались, — она указала взглядом куда-то вглубь длинного коридора, в конце которого была черная дверь, поверх которой свисали занавески из розовых бусин.

— Если кто-то придет, дверь не открывай, — велел я. — Поняла?

— Я бы никому и не открыла, он уже предупредил, — она опять многозначительно посмотрела на дверь.

Я кивнул и направился туда, куда указала Марфа. Царь был не один, как и в прошлый раз с ними были двое — уже знакомые мне ребята.

Я окинул взглядом комнату — сплошная безвкусица. Красные стены в золотых розах, мягкие диваны в пестрых подушках, шторы — тоже красные. Здесь было душно, приторно пахло шалфеем и каким-то сладкими маслами, перед Царем на низком столике дымил кальян, и он к нему то и дело прикладывался.

Вид у Царя бы крайне серьёзный, я бы даже сказал мрачный и нервный. Но стоило мне подать голос и поздороваться, как он весело и белозубо заулыбался:

— Княжич, рад вас видеть в собственной плоти.

Я сел напротив, буквально провалившись в мягкие подушки, снял капюшон и уставился на Царя.

— Следили за вами? — сузил глаза Царь. — Мы слышали, что вы сказали нашей Марусе.

— Да, но не думаю, что это проблема. Если конечно, вашей Марусе можно доверять. Хотя, я сомневаюсь, что кто-то будет ее допрашивать.

— Марусе можно, она девка смышлёная, хоть и любит прикидываться дурой, — Царь снова приложился к трубке кальяна. — А вот от Тайной канцелярии можно ждать чего угодно. Поэтому я бы не был так беспечен.

Царь подал знак своим парням, взмахнув рукой в массивных золотых перстнях. Те сразу засуетились. Один из них начал проверять, плотно ли занавешены окна, второй бросил на пол артефакт тишины и активировал его.

— У нас есть десять минут, — перешёл на деловой тон Царь.

— Необходимо сделать запрещенное зелье, — без лишних расшаркиваний начал я.

Царь тут же нахмурился, отложил на стол трубку кальяна, но продолжал смотреть на меня, ожидая продолжения.

— Есть темная ведьма, которая этим занимается. Я дам ее адрес и объясню, какое именно зелье необходимо. Твой человек должен встретиться с ней и договориться.

— А ведьма согласится?

— Однажды она уже делала это зелье, пятнадцать дет назад.

Царь хмыкнул, усмехнулся, закачал головой:

— За пятнадцать лет многое могло поменяться. Лучше я подтяну свои связи и найду проверенную ведьму.

— Хорошо, — согласился я, это было не так уж принципиально, — только она не должна знать, для кого это зелье.

— Разумеется, — оскорбился Царь.

— Сколько это будет стоить? — перешел я к интересующему меня вопросу.

— Все зависит от нюансов. Что именно за зелье и что придется делать моему человеку. Оплата работы темной ведьмы — сколько запросит она, я тоже сказать не могу.

— Придётся все подсчитать сейчас, потому что лично, как сейчас, мы встречаться больше не будем. А само зелье и оплату будем передавать или через ворона, или через твоих ребят.

— Хорошо, — кивнул Царь, — расскажите, что за зелье, княжич? Вы объясните, и тогда я смогу сказать приблизительно, сколько это будет стоить.

— Зелье от материнского проклятия. Необходимо спрятать ребёнка от проклятия матери ромалки.

Царь озадаченно улыбнулся.

— Вас, что ли?

— Нет, это не имеет значения.

— Ну как же не имеет? Вы сами сказали, что работу оплачивает ваш отец. А единственная ромалка, ради которой готов бы был так потратиться князь, госпожа Злата. Про проклятие у вашей матери слухи ходят давно, а раз ваша тёмная ведьма делала подобное зелье пятнадцать лет назад, догадаться не сложно, что оно было сделано для вас. А теперь…

Царь улыбнулся, и вкрадчиво спросил:

— Ваша мать снова ждет ребятёночка?

Я кивнул.

— Хорошо. Мне нужно связаться и узнать, сколько возьмёт ведьма, — быстро заговорил Царь, — а после я вам скажу, сколько это будет стоить. За свои услуги много не возьму, десять тысяч и на этом разойдёмся. Я сделаю вам скидку из симпатии к вашей семье и дела, по которому вы обратились. Дети, это святое.

Я с благодарностью кивнул ему. Он и впрямь попросил за свои услуги немного, но это еще не значило, что данное зелье обойдётся нам дешевле. Да и я чувствовал некий подвох — вряд ли глава городской преступности будет делать нам скидки по доброте душевной, ему явно что-то нужно. К тому же еще и ведьма будет не наша, а значит, может затребовать куда больше.

Царь, крякнув, встал из-за стола, нащупал в кармане зеркало связи, подал мне знак, мол, сейчас будет звонить.

— Ты только попробуй сбить цену, — попросил я, — у нас сейчас с деньгами туго.

Царь махнул на меня рукой:

— Знаю. Голубой виноградник вырубили, взяли займ под залог земель. Знаю о ваших проблемах, как и о том, что происходит в городе.

Царь многозначительно улыбнулся, но улыбка мне не понравилась. Что еще он знал помимо того, что мы взяли займ и вырубили виноградник?

Царь забрал артефакт тишины, подошел к стене, неожиданно надавив и протолкнув ее внутрь открывшейся ниши, а после сам нырнул в образовавшийся проем и скрылся где-то там в застенках, задвинув за собой стену.

Ждал я Царя довольно долго, за дверью, где-то там в коридоре раздалась трель. То ли клиент ломился, то ли тот, кто следил за мной. Но двери ему все равно не открыли.

Царь вернулся как раз в тот миг, когда звонить и стучать в дверь перестали. Он окинул меня быстрым взглядом, сел напротив, приложился к кальяну, и выдохнув облако дыма, сказал:

— Ведьма возьмет пятьдесят тысяч, если вы найдёте мертвую ойру. Без нее будет в два раза дороже. Мой человек готов работать за сорок, ну, и как я уже говорил, десять мне.

— Вчера ты озвучил другую сумму, — удивился я.

— Вчера я не знал, для чего это зелье, — простодушно хохотнул Царь. — Не переживайте, княжич, все будет сделано лучшим образом. С этими людьми я работаю давно и доверяю им. Но предоплату попрошу сейчас. Нам нужна половина, и половина после работы.

— Сейчас у меня нет денег, можем передать вороном вечером.

— Такие деньжищи! А не потеряет? — весьма ненатурально ужаснулся Царь.

— Не потеряет, хорошо примотаем, — не без иронии ответил я и решил, что пора уходить. То, что я собираюсь покинуть бордель, заметил и Царь.

— Прежде чем вы уйдёте, княжич, — не понравилась мне его слащавая улыбка, так и знал, что во всем этом был подвох.

— Что? — вопросительно уставился я на него.

— Взамен я тоже хочу кое о чем просить вашего папеньку.

— Не томи! — раздраженно бросил я.

— Несколько жилых многосемейных капсул для нас.

— Не наглей, — разозлился я, — они все на государственном учете, не знаю, как тебе удалось свою урвать, но все новые продаются или выдаются многосемейным под учет.

— Так, а у меня как раз большая семья, — хитро сощурился он и елейно заулыбался. — Вы папеньке скажите, а он, уверяю вас, придумает как это организовать. Мы же дружить хотим, вот и должны помогать друг другу.

Я наклонился к нему ближе и нехорошо усмехнулся.

— Мой отец не будет водить дружбу с преступниками, не наглей, Царь. И законы он нарушать не будет в то время, когда в княжестве столько столичных агентов.

Царь недовольна выпятил губы:

— Ну, как знаете. Доверие стоит немало. Вы, княжич, все же поговорите с отцом. А затем прилетайте вороном и скажите ответ.

— То есть, без капсул дела не будет? — я и сам не заметил, как мой голос стал холодным и угрожающим.

Царь хмыкнул, пожал плечами и снова приложился к кальяну. Я чувствовал, как накатывает злость, но необходимо было держать себя в руках. Теперь он знает, что мы собираемся делать, доводить до критической точки тоже не стоит, лучшего предложения и исполнения заказа, чем это — нам тоже не сыскать, да и времени на это нет.

— Хорошо, — сдержанно ответил я, а затем торопливо зашагал прочь.

Почти у выхода меня ухватила за руку Марфа:

— Стойте, а как же легенда? — неожиданно не стервозно, а вполне дружелюбно спросила она. Словно бы из-под слоя дешевой косметики и маски пошлой развязности на меня вдруг взглянула обычная девушка, самая нормальная и далеко не пустая, и глупая, которой хочет казаться. А такая, которой просто не повезло в жизни.

Я ей кивнул, она обхватила мою шею рукой, отворила дверь, и так, в обнимку мы вышли на порог.

— Буду скучать, мой мальчик, — мурлыкнула она и впилась в мои губы со смачным поцелуем.

Всю дорогу обратно меня преследовал вкус и запах ее дешёвой помады на губах.

Слежка за мной наверняка не прекращалась, но я вел себя так, как от меня и ждали. Зашел в магазин, переоделся обратно, позвонил отцу, сказал, что жду его в кафе неподалёку от школы, куда, собственно, и направился, собираясь заняться «Славийским вестником» и хронологией.

Но только я сел, только заказал себе кофе и достал газеты, как на стул напротив вдруг так ненавязчиво, словно бы я ее сидел тут и ждал, уселась Ольга Вулпес.

— А говорили, княжич, что времени нет, — загадочно улыбнулась она.

— Вы следите за мной, графиня? — холодным тоном поинтересовался я, убирая газеты в сторону.

— Нет, что вы, просто гуляла и увидела вас через витражное стекло, — она ткнула пальчиком в широкое окно кафе, через которое все посетители были видны, словно рыбки в аквариуме. Но я ей нисколько не поверил, слишком много совпадений.

— Это вы за мной следили все это время? — снова спросил я.

Лицо Ольги стало озадаченным, словно бы она не понимала, о чем речь, но это ничего не значило. Теперь я знал, что это была она. Одновременно почувствовал облегчение, что это были не агенты Тайной канцелярии, но и с другой — почувствовал злость. Вулпесы теперь следят за нами. Правда, шпионку они выбрали крайне неудачно.

Что ж, хотят поиграть, значит будет им игра. Порой врагов нужно держать близко, так проще понять ход их мыслей и предугадать дальнейшие планы.

— Я знаю, что это вы за мной следовали по пятам, — я победоносно улыбнулся.

— Не знаю, о чем вы, — пожала она плечами, но фраза прозвучала как-то торопливо, она явно хотела поскорее сменить тему. Что ж, хочет молчать — пусть.

— Хорошо, графиня. Слушаю вас, раз уж вы все равно не отстанете, — я снисходительно улыбнулся, позволив Ольге думать, что я настроен дружелюбно.

— Это касается возникшего напряжения между нашими семьями, — с печалью в голосе начала она. — Мы все, вся семья обеспокоена произошедшим. То, что совершили Виктор и Диана легло тенью позора на всю нашу семью. Нам совсем непросто…

— Можно короче? — не выдержал я, но все же постарался сказать это как можно дружелюбнее.

— Отец считает, что было бы неплохо мне с вами познакомиться, — она запнулась, как-то странно посмотрела и замолчала в нерешительности.

— За-а-чем? — в раздражении, пристально уставился я на нее.

— Отец думает, что нет лучшего способа примирить наши семьи, чем союз, основанный на браке.

Я оторопело вскинул брови, надув щёки, шумно выпустил воздух. В голове возникла с десяток непечатных слов, которые при девушке я, конечно же, озвучить не мог. Вместо этого, я внимательно посмотрел на Ольгу и серьёзно спросил:

— А вы-то сами, графиня, хотите этого?

— Этого желает моя семья, а значит и я, — смирено опустив веки, произнесла она словно бы подготовленную заранее фразу.

Нет, все это мне решительно не нравилось. Ольга сама призналась, что действует по указанию отца — такая простая невинность. Но может молодая графиня и недалеко ушла от этого образа, только не ее отец. Что в голове у Влада Вулпеса? Решил отдать нам дочь в качестве перемирия или это какой-то обманный ход? Это могло быть что угодно, но в их благие намерения я ни за что не поверю.

— Идите-ка вы, Ольга, домой, — не скрывая раздражения, попросил я. Пора было кончать с этой комедией.

— Я вам совсем-совсем не нравлюсь? — спросила она, улыбаясь и снова флиртуя.

— Нет, вы староваты для меня, — выпалил я, схватился за первую попавшуюся газету, вперился в нее взглядом, давая понять Ольге, что разговор окончен.

— Что значит — старовата? — наконец-то, переварив сказанное мною, возмутилась она.

— То и значит, — спокойно пояснил я. — Вы меня старше лет на шесть если не больше. Мне же нравятся сверстницы. Да и вообще, вы не в моем вкусе.

От возмущения Ольга покраснела:

— А та, значит, размалёванная продажная женщина в вашем вкусе? — язвительно, пылая от гнева, спросила она.

Эх, не выйдет интриганки из Ольги, как пить дать — не выйдет. Я зацокал языком, закачал головой:

— Что же вы, графиня, совсем не умеете держать себя в руках. Плохой из вас вышел шпион, стоило немного разозлить, и вы все выдали. Ваш папенька, уверяю, не одобрит.

Ольга побледнела, отстранилась, и сама, поняв, какую только что совершила ошибку, забормотала:

— Я не… Я не следила.

— Ну хватит вам лгать, это раздражает. Лучше скажите, зачем вы это делали, да еще и с артефактом морока? Артефакт не из дешёвых, да и за использования морока не на службе и не в качестве защиты, можно и штраф схлопотать.

— Все их используют, и никого не оштрафовали, — попыталась слабо огрызнуться она.

— Так зачем вы следили за мной?

— Просто хотела узнать получше, — потупила она взгляд, поняв, что это окончательный провал.

К счастью меня спас звонок отца, который уже подъехал к кафе. Я быстро собрал вещи и перед уходом наклонился к Ольге и тихо, но серьёзно сказал:

— Увижу еще раз, что следите за мной, станете первой, кто заплатит штраф за незаконное использование морока.

Ольга попыталась возразить, но я не стал ее слушать, поспешив скрыться в ожидающем меня тетраходе.

Отец без всяких обиняков сразу перешел к расспросам:

— Что со слежкой? Все нормально?

— Слежка, оказалась не той слежкой, — вздохнул я.

— Это как? — непонимающе усмехнулся отец.

— За мной следили Вулпесы, точнее Ольга Вулпес.

— Подожди, — растерялся отец, — так это она только что сидела с тобой в кафе?

— Именно.

Отец изогнул брови и хмыкнул, покачав головой.

— И зачем она следила за тобой? — спросил он.

Я повернулся к отцу всем телом, внимательно разглядывая его:

— Ты знал, что Владислав Вулпес хочет нас с ней поженить в качестве перемирия между нами?

— Ну-у-у… — протянул он, так и не взглянув на меня.

— То есть знал, — констатировал я. — И почему мне ничего не сказал?

— А какой в этом смысл, Ярослав? Женить насильно я тебя ни на ком не буду. Ты вправе сам выбирать себе спутницу жизни. Я никогда не был приверженцем подобных браков, ты ведь сам знаешь.

Я смотрел на него и качал головой, требуя, чтобы он продолжал.

— Это я и сказал Владу, что ты сам должен решать. И тогда он предложил, что вас необходимо познакомить и тогда возможно…

— Стой! — резко прервал я его. — Что возможно? Ты что, всерьез допускаешь, что у нас с Вулпесами может быть какое-то перемирие?!

— Знаешь, Яр, ты слишком категоричен. Мы ведь не можем знать наверняка, что и остальные Вулпесы причастны к преступлению Виктора и Дианы. К тому же Влад давал показания дознавателям Тайной канцелярии, его допрашивали следователи. Там знаешь какие там специалисты? Их далеко непросто обмануть.

— Ты сам-то себе веришь? Ты закончил военную академию, и должен прекрасно понимать, как все эти допросы легко обходить.

Отец странно посмотрел, мотнул головой.

— Тебя никто не принуждает, Яр. Давай лучше сменим тему. Расскажи уже, наконец, как все прошло с Царем?

— Относительно нормально, — вздохнул я, — да и цену нам не заломили заоблачную — они за все хотят сто тысяч, и ведьма будет их, а не наша.

— Всего сто тысяч и за все?! — отец в удивлении покосился на меня.

— Да, но есть, правда, одна проблема.

— Какая? — с нетерпением спросил отец.

— Этот Царь хочет две жилые капсулы в свое пользование.

Отец сначала нахмурился, потом задумался.

— Думаю, сможем списать в утилизацию несколько пригодных.

— Ты серьёзно? Это ведь имперское имущество, а не имущество княжества. Как мы это сделаем незаметно?

— Купим их на имя какого-нибудь торговца для хозяйственных нужд или под складские помещения, — спокойно пояснил отец.

Я с подозрением покосился на него:

— Ты уже так делал?

— Несколько раз приходилось, — нехотя сказал он. — Но, пока нас не покинут агенты Тайной канцелярии, мы конечно же можем только пообещать эти капсулы, а доставить вряд ли.

— Мы должны дать ответ сегодня и принести в предоплату половину от суммы.

— Хорошо, — закивал отец, — я поговорю с Царем сам. Уверен, он согласиться, обещание князя — закон, этого будет достаточно.

Я вздохнул, отец слишком надеется на кодекс чести аристократов. И хотя слово князя в Варгане и вправду считалось законом, никто из Гарванов этот кодекс никогда не нарушал, но достаточно ли этого будет Царю?

— А как насчет денег? Теперь нам хватит? — спросил я, после довольно длительной паузы.

Отец долго молчал, потом, наконец, сказал:

— Пока мы не построим завод и не начнем добычу мертвой ойры, дела наши будут тяжелые.

— Насколько?

Отец снова долго не отвечал, очевидно, не желая меня пугать раньше времени. Хотя ответа мне и не требовалось, ясно, что будет сейчас еще сложнее, чем до того, как мы нашли источник мертвой ойры. Потому что все свободные и несвободные деньги будут уходить на покрытие взносов по займу, да и никто не отменял непредвиденных расходов во время строительства и самой добычи, или семейных форс-мажоров, подобных этому.

— Мы справимся, — наконец сказал отец. — Придется на время затянуть пояса, но справимся.

— Мне нужна дедушкина лаборатория, — решительно заявил я.

Отец удивленно покосился, вопросительно поднял брови.

— Буду готовиться к поступлению в чародейскую академию, — спокойно пояснил я.

— Ты уже выбрал направление? Так алхимия или артефакторика?

— А вот с помощью лаборатории и решу. Что лучше будет получаться, туда и буду поступать.

Отец весело улыбнулся, кивнул, мол, лаборатория будет и, прибавив скорости, устремился к замаячившему впереди Воронову Гнезду.

Глава 7/1

Старая лаборатория деда находилась на первом этаже в западной башне поместья и была давненько закрыта. Прислугу отец туда не пускал, заперев на ключ дверь сразу после смерти деда, видимо опасаясь, что туда забреду я.

Я надеялся, что там найдутся необходимые ингредиенты для экспериментов, но, к сожалению, у меня было недостаточно алхимических элементов и заготовок для создания артефактов.

То, что я нашел не в счет: из нескольких баночек эфирных масел и пары кристаллов светоносной ойры, можно сделать разве что очень пахучий светильник. Были там еще и какие-то порошки неизвестного назначения, но их я решил не трогать. Очевидно они остались после неудачных дедовых экспериментов.

Поэтому пришлось выклянчить у отца денег на то, чтобы после школы зайти в алхимическую лавку и пополнить запасы. Редкие ингредиенты мне там конечно же не продадут, зато я знал, где их раздобыть — в лаборатории Святослава наверняка должны быть, бабуля очень надеялась, что он будет работать дома. И я твёрдо намерился нагрянуть в гости к бабуле и Святику после школы, а заодно и обчистить лабораторию дядюшки лентяя, который наверняка с тех пор, как вернулся с обязательной службы, больше не занимался алхимией.

После ужина мы отправились с отцом снова в воронятню. Как и в прошлый раз я довел Гарыча до жилища Царя, где он меня уже ждал, а после передал управление вороном отцу. Мы сумели передать и деньги, и договориться о том, что жилые капсулы будут, но позже. Теперь от нас требовалось только передать мертвую ойру человеку Царя и ждать, когда зелье будет готово.

Так как мой дальнейший вечер был свободен, а пока что создавать зелья и артефакты у меня не выйдет, я решил посвятить время хронологии событий по Метрополии. Весь вечер просидел у себя в комнате, просматривал газеты, выписывал даты в большую тетрадь.

В основном «Славийский вестник» освещал захватнические миссии Метрополии: напали на такое-то княжество, захватили такое-то графство, объявили колонией. Иногда писали о том, что случилось со знатью захваченного государства.

Кому повезло, успевали бежать в Славию до того, как метрополийские войска захватывали территории, но многие не могли оставить свои земли, бросить народ, который, кстати, зачастую их и предавал. Многих аристократов казнили, а родовые древа всегда сжигали. Но сами массалийцы родовыми чарами не брезговали, у них имелось двенадцать родовых древ, которые они называли просто древами силы, так как получить силу мог любой гражданин Массалии.

Были такие, которые подстроились, прогибались под захватчиков. Согласившись отречься от титулов и рода, они получали статус гражданина Массалии. По сути массалийцы имели те же привилегии, что и аристократы: они жили в достатке в самом богатом городе мира, имели право голосовать, а также получали безусловное содержание. Всю эту богатую жизнь, разумеется, им обеспечивали колонии простой народ, который был практически в статусе рабов.

Но для многих родовых чародеев отказаться от рода было настолько вопиюще нестерпимым, что смерть казалась не такой уж плохой участью. Отказаться от рода считалось равносильно как отказаться от родителей или от собственных детей.

Метрополия свои захватнические мисси называла освободительными. Освобождали они народ от гнета аристократов, от родовых чар. В большинстве случаев народ с радостью принимал освободителей, ведь Метрополия предлагала свою прогрессивную политику, где все равны, где есть возможность социальных лестниц, заманивала справедливым распределением ресурсов, которое делало всех одинаково бедными. Колонии хоть и считались свободными: имели право выбирать власть, регулировать внутренние вопросы самостоятельно, осуществлять торговлю между колониями, но зависимость от диктатуры Массалии была колоссальна.

Народ охотно глотал метрополийскую ложь, настолько, что своих правителей сами охотно убивали. И зачастую очень поздно понимали, какую свинью им подсунули под видом свободы и равноправия. Работать приходилось в разы больше. Помимо своей семьи теперь каждый человек был обязан содержать и массалийцев. Причем на то, чтобы обеспечить безбедную жизнь одному гражданину Массалии нужно было работать не одному десятку работяг. В колониях уровень медицины и образования был весьма низок. Дети заканчивали в лучшем случае четыре класса и шли работать, в худшем, если семья не справлялась, отправлялись работать в помощь старикам.

Метрополия устанавливала свои жесткие порядки внутри колоний. Все контролировали салютемы — что-то вроде наших славийских защитников, но с расширенными полномочиями. Словно надзиратели над рабами они контролировали все — начиная от рабочего процесса до соблюдение комендантского часа. Вооружённые салютемы подчинялись Массалии, наводя ужас на местное население, любое неповиновение могло закончиться смертью. Наверное, потому что салютемы были повсюду, а их количество могло составлять четверть населения, преступности в колониях практически не было.

В Метрополии не была запрещена темная магия, были лишь некоторые ограничения. И социальные лестницы, в общем-то работали, но мало кому удавалось по ним взобраться. В колониях правил избранный народом совет, который подчинялся так же — Массалии, на ступень ниже шли салютемы. Была еще армия, которая находилась вне юрисдикций колоний. Военные и отставные служивые жили в довольно хороших условиях в ближних к Массалии полисах. А остальной народ, соответственно, бедствовал.

Но, все что я знал о Метрополии, я знал из учебников или по рассказам редких беженцев с той стороны. И рассказы не слишком сходились с официальной версией Славии. Это не единожды наталкивало меня на мысль, что у нас Метрополию нарочно слишком демонизируют, впрочем, тот же прием использовала и Метрополия поотношению к Славийской Империи.

Я выписывал даты и события — пока что меня ничего не смущало, четко прослеживалось, как метрополийские войска расширяют свои территории в сторону севера и востока. От наших границ они были еще довольно далеко. Но с каждым годом свободных государств между нами будет все меньше.

Было несколько новостей о том, что в Славию приезжали метрополийские послы на встречу с Михаилом Алексеевичем. В большинстве случаев это были переговоры о торговле и соглашения по разделению территорий добычи ойры на Материке Великих равнин. Конечно же «Славийский вестник» не освещал бы какие-то засекреченные переговоры, поэтому оставалось только гадать, что еще могли решать за закрытыми дверями послы и император.

А вот одна из последних новостей, произошедших совсем недавно — осенью, где-то за неделю до моего возвращения в прошлое. Делегация метрополийские послов прибыла в Китежград для продления пакта о ненападении на пять лет. Насколько я помнил, это было последнее продление пакта. Ситуация показалась мне весьма любопытной, ведь именно через несколько недель после их отъезда началась та заварушка с чернокнижниками. Возможно им удалось каким-то образом провезти и своих агентов, которые сумели похитить черную книгу из имперского архива, а после передать уже затаившимся и выжидающим здесь чернокнижникам.

Я пытался понять, на самом ли деле их логово находилось в Варгане и именно отсюда начались жертвоприношения для ритуального круга. Но в «Славийском вестнике» нашел лишь одно подобное происшествие: о зверском убийстве Элеоноры Вулпес, которую сектанты сожгли заживо.

Я пошел дальше, продолжив искать подобные случаи. И нашел. Еще два подобных убийства: в Хоррийском княжестве, буквально через неделю после того, как чуть не принесли в жертву меня. Это была снова ведьма из простолюдинок. И еще одно, снова тот же сценарий — сектанты, но уже дальше. Чернокнижники продолжали ритуальный круг призыва. Все это едва ли радовало, если я сам лично уже стольких перебил, сколько же на самом деле темных в этом культе? Но больше всего пугало, что ни следователи, ни вурды, ни защитники так и не сумели это остановить. И, скорее всего, не сумеют.

Но чернокнижники на данный момент не моя забота, все это было далеко нет то, что я искал. Мне нужно было подтверждение моих догадок по поводу катастрофы. Я пытался отыскать связь между Метрополией и извержением Желтого глаза, или хотя бы намеки на то, что Массалия начала готовиться и делать продовольственные запасы, но ничего подобного не отыскал.

Так я просидел до глубокой ночи, пока сон не начал меня основательно подкашивать, но только я улегся и закрыл глаза, как зазвонило зеркало связи.

Борясь с сонливостью, я потянулся за зеркалом, лежащим на прикроватной тумбочке. Мысленно надеялся, что звонит не Ольга Вулпес, которую меня угораздило добавить в список разрешённых собеседников. Но открыв зеркало я увидел только темноту, впрочем, в моей комнате так же была полутьма и поэтому звонивший едва ли видел меня.

— Что ты со мной сделал, княжич? — раздался весьма неприветливый голос Инесс Фонберг.

После небольшого замешательства я ответил:

— О чем ты, графиня? Можно конкретнее?

— Что ты сделал, Гарван? Я схожу с ума! Я ничего не понимаю, — зашипела она. — Какого беса я делаю продовольственные запасы? Почему мои подчиненные начали строить подземные убежища? Мои люди утверждают, что я сама лично отдала им приказ, но я ничего!… Ничего совершенно не помню! Ты как-то влез в мою голову, Гарван? Как заставил меня переспать с тобой? Что ты вообще такое?! Что ты натворил?

Инесс явно была в истерике и, казалось, поток обвинений не закончится никогда. Мне было все предельно ясно — Инесс в итоге забыла, но успела развести бурную деятельность. Но и все же, о том, что мы переспали, например, она таки помнила. А значит тот день не полностью выветрился из ее головы.

— Что именно ты помнишь о последней нашей встрече? — очень серьезно, но спокойно спросил я.

В зеркале вдруг вспыхнул свет, явилось взору изображение, а после появилось и уставшее, бледное, без тени косметики лицо Инесс.

— Ты что-то сделал, — зло и нервно сообщила она. — Не знаю, навлек на меня порчу или проклятие? Почему я теряю память, княжич? Почему схожу с ума? Почему я две недели не спала, по рассказам моей прислуги?

— Это не я, это время. А не спала ты, потому что хотела сохранить воспоминания.

— Рассказывай! — строго велела она.

Я закачал головой, устало вздохнул:

— Тебе лучше забыть об этом и больше не трогать эту тему. Я опасаюсь, что это реально может свести тебя с ума, Инесс.

— Я должна знать! — потребовала она, сердито уставив на меня черные глазища.

— В этом нет смысла, я буду рассказывать, а ты каждый раз будешь забывать. Ты ведь совсем ничего не помнишь о нашей встрече…

— Не совсем, — Инесс отвела взгляд. — Помню, что пришла к тебе, потому что колдун почему-то считал тебя не тем, кем ты есть. Что-то происходило, я точно не помню разговоров, помню только свои эмоции: любопытство, удивление, возбуждение, страсть, знакомая и привычная мне злость, но не на тебя. Что ты мне рассказывал и при чем тут время?

— При том, что я рассказал тебе, что я вернулся в прошлое из будущего, а после поведал об этом самом будущем. Поэтому ты начала действовать в своем графстве. Но время работает так, что кроме меня не позволяет никому помнить о себе. Тебе удалось намного больше, чем другим, кому я об этом рассказывал. И все же, ты тоже ничего не помнишь.

— Значит, рассказывай снова, Ярослав, — потребовала она.

— А какой в этом смысл? Ты ведь все равно забудешь! Да и у меня нет желания на то, чтобы каждый раз, как ты все забудешь, просыпаться посреди ночи ради допросов.

Инесс нехорошо посмотрела на меня, потом нахмурила черные брови.

— Рассказывай, — почти по слогам с давлением сказала она.

Я прекрасно понимал, что она не отстанет. Поэтому пересказал ей все то, что говорил в прошлый рази рассказал о том, что отвечала она. А после того, как закончил, Инесс решительно заявила:

— Значит, я снова не буду спать.

— Э-э-э, — неодобрительно протянул я, — дорогая, ты хоть и древняя вурда, но не можешь спать все время так мало.

— Но ведь это очень серьезно. Все то, что ты рассказал — это важно. От этого зависят жизни людей, от этого зависит будущее всего мира. Мы должны все изменить. Я нужна тебе так же, как и ты мне. Я найду способ не забывать, возможно, необходимо какое-нибудь зелье, ритуал, или артефакт. Слышал когда-нибудь про артефакт, который позволяет не спать? А я слышала!

В ответ я снова только покачал головой. Едва ли он сумеет найти что-то подобное.

— Если я забыла, но помнят другие и продолжают выполнять мои поручения, о которых я не помню… — Инесс, судя по происходящему у нее за спиной, начала возбуждённо ходить по комнате. — Время ведь это не стирает!

— Не стирает, — согласился я. — Такие глобальные изменения, вероятно, ему не под силу исправить.

— Значит, нужно продолжать. Теперь я буду тебе чаще звонить, Гарван. Нам нужен план. Мы должны действовать вместе!

Едва ли мне все это нравилось, я уже начал жалеть, что вообще с ней связался. Зная Инесс, она теперь никогда от меня не отстанет. И я не был уверен, что от нашего общения мне будет какая-то польза. Нет, конечно вурды могли бы мне помочь во многом, но взамен Инесс тоже попросит немало.

— У меня нет на это времени, Инесс, — отчеканил я.

— Что значит — нет? — удивленно округлила она глаза. — Или ходить в школу и задирать одноклассников, это твои важные дела?

— Ты продолжаешь следить за мной? — неодобрительно посмотрел я на нее.

— О, нет, — усмехнулась она. — Просто предположила, а оказалось, что угадала. Теперь, Ярослав, ты должен рассказать, что собираешься делать.

Я задумчиво уставился на нее, думая, стоит ли говорить. Нет, я не единожды размышлял над тем, что помощь вурд мне могла бы пригодиться, у Инесс много людей, а я один — в поле не воин. И сейчас я в действительности считал, что Метрополия могла устроить катастрофу. С ее помощью мы могли бы попытаться ее предотвратить, как и призыв темного бога чернокнижниками, хотя, судя по тому, что Инесс рассказывала в прошлый раз, она была бы не против, если бы кто-нибудь прикончил императора. Вот только он не погибнет, а погибнут сначала сотни ради призыва, а потом и тысячи китежградовцев, которых угораздило оказать не в то время, не в том месте, когда темный бог явится.

— Хорошо, — неуверенно произнес я. — Если найдешь способ сохранить память, будем действовать сообща.

— Найду, — с невероятной уверенностью сообщила она. — И теперь я продолжу действовать. Значит, убежища и запасы все же нужны.

— Не спеши, мне кажется, что вместо того, чтобы готовиться к катастрофе, мы должны попробовать ее предотвратить.

— Думаешь, ее могла все же устроить Метрополия?

Я кивнул. У Инесс загорелись глаза, затем она мгновенно стала серьезной.

— Я тебя поняла, Гарван. Отправлю на Материк Великих равнин несколько своих людей, будем следить за Желтым глазом.

— Это произойдет не так уж и скоро. Скорее — нам нужен человек в Массалии, в крайнем случае в метрополийских колониях. Если они готовятся, строят те же убежища и делают запасы, это как раз и подтвердит мою догадку.

Инесс задумалась.

— В Массалию никак не получиться внедрить людей.

— Это я понимаю.

— Да и в колониях жить… Это слишком подозрительно, что вурда сбежал из своего клана ради того, чтобы возделывать землю. Да и всех славийских беженцев очень тщательно проверяют, никакая легенда не выдержит проверки. Но, я все же кое-что попробую сделать, — Инесс загадочно улыбнулась.

Я только хотел спросить, что именно, как графиня вдруг быстро сказала:

— Будем на связи, княжич. Завтра звони в это же время, — а после быстро закончила связь.

Ночка выдалась неспокойной. После разговора с Инесс сон окончательно пропал. Я понимал, что на утро буду чувствовать себя едва ли хорошо, да и понял, что давненько не выпускал волка погулять. Поэтому я носился по окрестностям леса, пытаясь отыскать незнакомые следы, а может и обнаружить слежку, но ничего странного не нашел.

Почти перед рассветом, когда я собирался уже отправиться домой, я вдруг почувствовал запах — очень знакомый запах, я ощутил близость другого оборотня. Зверь внутри словно бы обрадовался, и, если бы его не остановил, мы бы уже неслись туда. Но я не позволил.

Оборотней мне за всю жизнь доводилось встречать лишь несколько раз, но они далеко не такие как я. Там присутствует только зверь, а сознание человека дремлет. И не всегда они настроены дружелюбно.

Но мой волк почему-то неистово рвался туда, да и второй оборотень меня уже почувствовал и несся навстречу.

Я замер, завидев громадный темный силуэт и поблескивающий хищный взгляд. Оборотень приближался осторожно, я же был весь напряжен и готовился защищаться в любой момент. Но чем ближе был волк, тем больше я понимал, что нападать он не собирается. Понял это и мой волк и внезапно отобрал у меня контроль, но не вышиб окончательно, как сделал бы раньше, а позволил наблюдать.

Какое-то время они обнюхивали друг друга. Я чувствовал тот интерес и радость, которые испытывал волк. Другой оборотень вдруг лизнул меня в морду. А затем, что для меня стало совсем неожиданно, эти двое начали играть и дурачиться.

На самом деле ничего странного, оба волка были молодыми, как я, и как тот ромал, у которого тоже проснулось проклятие. Но вот только в прошлом здесь не было другого оборотня. И это едва ли было хорошо. Этот оборотень себя не контролирует и если он кого-то убьет или что-то натворит, все, без сомнения, решат, что это я.

Волки довольно долго резвились, и я им не мешал, я ждал, когда солнце взойдет выше. Неплохо бы было взглянуть на этого ромала и узнать, почему его не заперли и позволили бегать по лесу. Ближе к рассвету я смог забрать контроль у своего зверя и стал уводить второго оборотня в сторону поместье. Мало приятного оказаться голым посреди леса с другим голым парнем, да и еще в такой мороз.

Но, как только мы начли приближаться к Воронову гнезду, оборотень вдруг что-то почувствовал, рыкнул на меня и умчался прочь со всей прыти. Очевидно, понял, что я уже не его собрат, а человек. Что ж, теперь придется наведаться в этот ромалский табор.

И только я про это подумал, как впереди вдруг показалась мама и Савелий. Они вышли искать меня. Подумал, что хорошо, что оборотень ушел, еще не хватало, чтобы он напал на них. Но вдруг мой волк тоже насторожился, я бы даже сказал — испугался. Настолько, что я даже не успел понять, чего именно, потому что волк вдруг оставил меня и я начал обращаться в человека.

* * *

Утром я конечно рассказал родителям, что встретил оборотня. Отец обещал с этим разобраться как можно скорее. Ромалы должны были запереть его, но, если это первые обращения, они могли даже не знать о пробудившемся проклятии. Я хотел тоже поехать в табор, но отец категорически отказался брать меня с собой. Да и мать была против, ромалы очень не любят полукровок, а точнее ромальских полукровок. Для них я грязнокровка, дитя нечистой женщины, которая предала свой род.

Начинался новый день, и я отправился в школу. Перед первым уроком в коридоре, пока я следовал в класс, меня перехватил Быстрицкий. Вид у него был какой-то нервно-возбужденный и одновременно нерешительный.

— Я согласен, — шепотом заговорщика сказал он мне.

— Хорошо, спасибо, что согласился, — спокойно ответил я. — И на роду готов поклясться?

Тут Быстрицкий опустил глаза, судорожно кивнул, сглотнул, а потом сказал, так и не посмев посмотреть на меня.

— Только у меня есть одно условие.

— Какое же?

— Ты должен проиграть Бориславу.

Я засмеялся, закачал головой.

— С чего это вдруг?

— Ты не понимаешь, — ухватив меня за руку и уводя в одну из стенных ниш, быстро и тихо заговорил Глеб. — Ему нельзя проигрывать, иначе ему придется покинуть школу.

— И? А если проиграю я, это придется сделать мне. С какой стати я должен беспокоиться о нем?

— Но, ты ведь уже был на домашнем обучении. Тут ведь осталось совсем немного до конца учебного года. А обучение в Варгане дает дополнительные баллы для поступления в чародейскую академию. Если же нет…

— Боишься, что Григанского отправят в военную академию? — усмехнулся я. — Даже не знаю, мне кажется, напротив — это пойдет ему только на пользу, да и может, наконец, выбьют из него все эту придурь. Да и я весьма сомневаюсь, что отец допустит, чтобы его сынишка отправился в боевую академию. Если не хватит баллов, доберут взятками.

— Нет, — Быстрицкий с грусть уставился на меня. — Это не совсем для Борислава.

Он снова уставился на собственные ботинки, потом явно чувствуя себя весьма неловко, начал объяснять:

— Это мне нужно. У моей семьи нет денег на обучение в Варгане, нет денег на оплату учебы в чародейской академии. Если уйдет Борислав, придётся уйти и мне.

Я озадачено уставился на Глеба, тот так и не решился поднять глаза. Видно было, что и рассказать мне эту тайну, тому, кого они несколько лет травили, и признаться в отсутствии денег ему было весьма непросто.

В этот миг прозвенел звонок на урок, мы одновременно повернулись в сторону двери ведущей в класс, которую Аглая Святозаровна тут же по звонку захлопнула. Но никто из нас не поспешил на урок, хотя и опаздывать на урок учителя метрополийских языков не стоило.

— Почему и тебе придется уйти? — спросил я, серьезно посмотрев на Глеба.

— Мое обучение оплачивают Григанские. Мой отец, он когда-то спас дядю Родомира. Спас ценой своей жизни, перед смертью попросил заботиться обо мне…

— И? — не понял я. — Если Борислав уйдет из школы, его отец перестанет о тебе заботиться?

— Ты не понимаешь, — начал заламывать руки Глеб. — У нас довольно сложные отношения с Родомиром Григанским. Просто так семья никогда ничего не делает. Я, что-то вроде компаньона Борислава. В детстве мы проводили много времени вместе, ездили отдыхать, после, дядя Родомир отправил нас сюда, в Варгановскую школу. Я что-то вроде его друга и одновременно няньки. Его отец спрашивает с меня за все его провинности.

Я снова озадаченно нахмурился:

— Плохая из тебя нянька, раз допустил эту дуэль.

Глеб опустил голову еще ниже:

— Родомир узнал про дуэль, — буркнул он.

— И? Как он отреагировал? — наконец, озадаченно поинтересовался я.

— Он сказал, что это моя вина. Он был в ярости. И еще сказал, что, если Бор не выиграет эту дуэль, больше я могу помощи от него не ждать.

Я зло выругался, заставив Быстрицкого поднять на меня взгляд, полный надежды. Только вряд ли он по адресу, из сочувствия проигрывать Бориславу, да еще и учитывая вскрывшиеся обстоятельства я тем более не стану.

Да вообще — какой нормальный отец позволит своему сыну подростку участвовать в чародейской дуэли? Мой отец, если бы узнал про дуэль, вмиг расторг родовую клятву, а мне бы влетело так, что врагу не позавидуешь. Но не Родомир. Кажется, отец Борислава тот еще говнюк или у него непорядок с головой. Неужели это ради мести моему отцу? Который даже не узнает почему я, в случае проигрыша, решил вернуться на домашнее обучение.

— Я не могу тебе обещать то, что ты просишь, — холодно сообщил я.

Взгляд Глеба тоже похолодел, он выпрямился, такая обида отразилась на его лице, что казалось, он сейчас ненавидел всех на свете, но больше всех меня.

Да, парню не повезло. Взамен помощи старший Григанский сделал из Глеба практически марионетку. Но я не настолько добр, чтобы ради него приносить в жертву собственную свободу, а возможно благополучие, а то и жизнь своей семьи.

— Значит, и я не могу тебе обещать клясться на роду, — отчеканил Глеб, не отводя от меня жесткий взгляд.

— Буду искать другого секунданта, — спокойно сообщил я, и зашагал в класс, чувствуя спиной с какой обидой и злостью сверлит меня взглядом Быстрицкий.

Что ж, раз такие дела, у меня не остается выбора, как позвать в секунданты своего младшего братца. Вот же у Аркадия радости-то будет. Только я опасался, что Аркадий не выдержит и кому-нибудь сболтнет. И тогда слухи быстро разлетятся по школе.

Но вдруг появилась у меня и другая идея. Раз Инесс хочет во что бы то ни стало помогать мне менять будущее, пусть поможет и сейчас. Я могу попросить побыть моим секундантом кого-нибудь из ее ребят и здесь я был уверен, что она мне не сможет отказать.

Глава 7/2

Новый учебный день выдался плодотворным. Хотя бы потому, что я смог на некоторых уроках заняться предположительными формулами нескольких защитных зелий. Это не совсем что-то новое, защитные зелья от чар стихий существовали и сейчас, и пятьдесят лет назад, но в будущем они имели куда более усиленную формулу.

Были и совсем инновационные. Например, зелье невосприимчивости морока. Но все что я о нем помнил, что оно делалось на основе живой ойры. А помимо ойры там могло быть до двух десятков других компонентов.

Еще я решил попробовать сделать артефакт, отражающий ледяные стрелы. Он создавал вокруг себя мгновенный горячий щит, который испарял любую водяную и ледяную магию. Для создания наверняка использовали огненную ойру и воздушные печати, металл я точно помнил — медь, камни топаз и, кажется, хризолит или изумруд, его создание мне виделось несложным.

После уроков мы с Григанским отбывали свое наказание снова в библиотеке. На этот раз нам поручили проверять задачки младшеклассников по арифметике. Честно говоря, довольно скучное занятие. Борислав же сегодня от меня нарочито отсел подальше, в самый конец библиотеки, всем своим видом демонстрируя, что даже рядом находиться со мной не желает. Наверняка Быстрицкий ему уже доложил, что я отказался от секунданта. Интересно, как он это объяснил? Борислав вряд ли знает о том, что его отцу известно о дуэли — в этом я почему-то был уверен, скорее всего он бы не был так спокоен. Хотя, черт знает, что в голове у этой семейки.

После отбывки наказания я направился прямиком в алхимическую лавку. Сегодня я с особым вниманием выискивал признаки слежки, Вулпесы могли продолжить за мной следить. Но сегодня я не заметил пустых пространств, которые бы обходили прохожие, не увидел странных размытых теней, которые могли появляться из-за использования артефакта морока. Конечно, были и другие артефакты морока, без возможности создавать иллюзию невидимости — они меняли внешность, но распознать их еще проще, стоит только взглянуть быстро на отражение в зеркале или посмотреть на человека боковым зрением, как все становилось ясно.

В лавке я приобрел четыре набора с ингредиентами: большая коробка травяных, коробка поменьше — с пузырьками, в которых находились заготовки настоек сырых зелий разного назначения. Еще одна — треугольная коробка с начальным набором артефакторики: металлы, дерево, полудрагоценные камни, шерсть, чешуя и перья, которые, впрочем, и без покупки несложно раздобыть. И последняя, металлический ящичек, самый дорогой из всего, что я купил, там находились порошки, их использовали как в алхимии, так и в артефакторике.

Наперевес с покупками, я отправился прямиком в жилой район элитного сектора, решив нагрянуть к бабуле и Святику без всякого предупреждения. На самом деле я очень наделся, что не застану их дома и меня впустит бабушкин молчаливый дворецкий, и пока буду их якобы ждать, успею обчистить лабораторию.

Заметил, что за мной следует темный тонированный тетраход. Таких в городе немало, почему-то большинство предпочитало именно черные тетраходы, но при этом эта модель не из дешевых, такие могут себе позволить только аристократы. Кому снова приспичило за мной следить? Неужели снова Вулпесы?

Я резко остановился и уставился на транспорт, в эту же секунды на улице показался патруль защитников и тетраход тут же прибавил скорость и скрылся за поворотом.

До бабулиного особняка я добрался без приключений и слежек. Но всю дорогу у меня из мыслей не выходил этот тетраход. Если это снова Ольга Вулпес, то почему больше не использует морок? То, что за мной могли следить так кустарно агенты Тайной канцелярии я сразу исключил. Хотя это могли быть и вурды, возможно Инесс снова приставила ко мне своих ребят. Но опять же: почему сейчас они ведут себя так по-дилетантски, если в прошлый раз я их даже не заметил?

Дверь мне открыл молчаливый дворецкий и с непроницаемым лицом тут же доложил обо мне бабке. Все оказались дома — ну, конечно же, настолько везти мне не могло.

— А, явился?! — со всей присущей бабке приветливостью, влетела она в холл, зло уставившись на меня.

— И тебе добрый день, ба, — спокойно поздоровался я.

— А что ты пришел? Если не извиниться, то можешь уходить, — заявила она. — После того, как ты меня шантажировал, да и еще устроил такое в первый же учебный день — глаза бы мои тебя не видели!

— Да, конечно — извиниться, — смиренно кивнул я, тут уж лучше согласиться, иначе без выноса мозга и истерик мне в лабораторию не попасть. — Прости, бабуль. Я все понял и осознал. Больше этого не повторится.

От удивления злобное выражение сползло с бабкиного лица, выпучив глаза, она недоверчиво уставилась на меня:

— Тебе что-то нужно, Ярик? — явно чувствуя подвох, поинтересовалась она.

— Нет, я же говорю, просто зашел проведать вас и извиниться. Знаешь, после всего этого места себе не нахожу. И еще хотел поблагодарить за то, что позволила Артемию Ивановичу работать у нас. Ты не представляешь, какое доброе дело ты сделала, бабуль.

Бабушка еще удивлённее вытаращила на меня глаза. Но лесть — верное оружие против ее истерик, поэтому она сразу как-то смягчилась, даже неуверенно попробовала улыбнуться.

— Ну что ж ты стоишь на пороге, заходи уже давай, — резко заворчала она в своей привычной манере. — Идем в малую гостиную, только веди себя прилично, у нас гостья.

— Гостья? — удивился я, но бабуля, метнув по полу длинной юбкой, уже скрылась внутри особняка.

Мне было любопытно, что там за гостья, но я пришел сюда далеко не ради посиделок и чаепитий. Делая вид, что направляюсь в туалет, я свернул в совсем другом направлении в сторону лаборатории. Она находилась в самом конце левого крыла.

Быстро пересек коридор и, дойдя до двери, дернул за ручку, но не смог открыть. Дверь была заперта. Конечно, иначе ведь и быть не могло. А ключ, наверняка, у бабки или в комнате Святика. Но сейчас незаметно туда проскользнуть никак не выйдет, да и сам ключ мог быть где угодно. Может быть даже у дворецкого. Я бы мог попытаться открыть двери с помощью чар воздуха и огня, но тогда замок будет испорчен, я скорее всего подниму шум и сразу станет понятно, кто и зачем туда вломился.

Поэтому пришлось отправляться в малую гостиную, и походу дела придумывать, как вынудить Святика открыть двери самому, и в общем-то, думать долго не пришлось — я и так уже явился сюда с алхимическими элементами, просто попрошу Святослава показать мне пару простеньких зелий. Это ему польстит, и он наверняка не откажет.

Еще на подходе к гостиной я услышал знакомый девичий голос и сразу насторожился. А когда вошел, мои опасения подтвердились, на софе рядом с бабушкой, держа в руках фарфоровую кружку с чаем, сидела Ольга Вулпес, и мило улыбаясь, что-то рассказывала.

Значит следила за мной все же не она, так бы быстро оказаться здесь она бы не успела. Да и судя по половину пустым вазам с угощениями сидят они уже достаточно долго.

С первого взгляда стало ясно, что здесь происходит: такая учтивая и непривычно вежливая бабуля, по-идиотски загадочная улыбка на лице Святослава, который неестественно и напряженно выпрямился, и выпятил грудь. Не вышло вчера со мной у Ольги, решила переключиться на другого неженатого Гарвана?

Она-то меня и заметила первой — и тут же поменялась в лице. И я снова подумал, что нет — она меня снова преследует, Ольга меня здесь явно не ожидала увидеть.

— Вот, Ольга, познакомьтесь, — начала было бабуля, тоже заметив меня.

— Не утруждайся, мы уже знакомы. Да, графиня? — скверно изображая приветливость, оскалился я.

— Да, — Ольга тоже натянуто улыбнулась, — мы вчера с княжичем мило побеседовали в кафе.

Я плюхнулся рядом с ней на софу, пристально разглядывая ее и продолжая лыбиться, Ольга же напротив, старательно избегала моего взгляда.

— Ярослав, перестань так глазеть, — неожиданно подал голос Святослав, — это невежливо, ты смущаешь нашу гостью.

Я удивлённо усмехнулся, ишь-ты как хорохориться перед графиней, наверняка чары Ольги на него подействовали куда лучше, чем на меня. Неудивительно, нашему Святику достаточно нескольких соблазнительных улыбок и парочки комплиментов, чтобы он окончательно поплыл.

Бабушка тоже одарила меня испепеляющим взглядом, ссориться сейчас с ними мне было не на руку, поэтому пришлось отвернуться, небрежно откинуться на спинку софы и делать вид, что ничего не происходит.

Они беседовали о какой-то светской ерунде. Ольга рассказывала о столичных балах и вечеринках, бабуля с восторженным энтузиазмом ее расспрашивала о своих старых приятелях, Святик весь такой надуманно-важный не мог нормально усесться, то и дело дёргаясь: то слишком выпрямляя спину, то втягивая живот — такое карикатурное желание понравиться, что я невольно испытывал за него стыд.

Я в их болтовню вообще не лез, просто слушал без особого интереса, изредка выныривая из размышлений, когда слышал знакомые имена. Ольга за весь разговор ни разу на меня не взглянула — значит вчерашнее предупреждение все же возымело действие.

— Вы ведь тоже алхимик, Святослав Богданович? — на этой фразе я вынырнул из раздумий, потому что это было очень кстати.

— Да, алхимик, — напыжился Святик и гордо добавил: — закончил медицинский факультет.

— О, как это чудесно! — с восхищением всплеснула Ольга руками. — Наверное, вы мечтали спасать людей?

— Почему же мечтал? — скорчил Святик крайне серьезную мину. — Я и сейчас об это думаю. А вы на кого учились?

— Я артефактор, боевой факультет, — сдержанно улыбнулась Ольга.

А вот тут мне стало интересно, даже по протекции или за взятку на этот факультет не так просто попасть, там нужны действительно выдающиеся способности.

— И теперь работаете? — поинтересовался я.

— Взяла временный отпуск, — Ольга даже не взглянула в мою сторону.

— Значит, вы создаете боевые артефакты, снабжаете нашу армию оружием? Такая молодая — даже не подумал бы, — сейчас я говорил совершенно искренне и без малейшего притворства был ею восхищен.

— А вчера вы говорили, что я старая, — съязвила Ольга.

Ох, и наступил же я видимо ей на больную мозоль.

— Для меня старая, а для боевого артефактора весьма молодая, — пояснил я.

— У меня был лучший выпускной балл на курсе, — с гордостью заявила Ольга, задрав подбородок.

— Потрясающе! — снова искренне восхитился я.

— Я что-то не поняла? — растерянно вклинилась в разговор бабуля. — Почему ты назвал Олечку старой?

— Понимаешь ли, — всем туловищем повернулся я к бабке, — Владислав Вулпес считает, что Ольга всенепременно должна выйти замуж за Гарвана, чтобы наладить между нами былые отношения.

Сначала на лице бабке появилось замешательство, потом растерянная улыбка. Я так надеялся, что хоть у нее хватит мозгов найти это подозрительным, но куда там?

— Как здорово! — радостно всплеснула бабка руками, с умилением уставившись на Ольгу.

— Здорово?! — разозлился я. — А тебе разве не кажется, что это странно?

— Я, пожалуй, пойду, — смущённо улыбнулась Ольга, суетливо поднявшись с места.

— Ну куда же вы, Ольга? — наиграно спохватился я. — Не уходите. А давайте посмотрим лабораторию Святослава. Вы знали, что у моего дядюшки отличная лаборатория. Он там днями и ночами работает. Такая самоотверженность — все ради спасения людей.

Святик покраснел как рак, с неприкрытой обидой смерив меня взглядом, а бабуля напротив, тут же подхватила, подыгрывая мне:

— Да, Олечка, идемте. Лаборатория Святика потрясающая, вы наверняка оцените.

Ольга окинула нас растерянным взглядом, нерешительно кивнула:

— Ну, хорошо, — согласилась она.

Святик не знал куда себя деть, даже испарина на лбу выступила — еще бы, его лаборатория наверняка девственно чиста, словно бы ее вчера только сделали. Но бабулю сложно чем-то смутить. Она торопливо унеслась куда-то вглубь дома и через минуту вернулась со связкой ключей.

— Идемте же! — весело позвала она. Так и знал, что ключи у нее.

Мы направились по коридору, я засунул руки в карманы, проверяя, нет ли там чего лишнего, что могло бы позвякивать, когда я стащу какой-нибудь пузырек. Переложил зеркало связи в карман брюк.

Бабушка торжественно отворила дверь лаборатории, как будто это не рабочее место ее сына, а какой-нибудь музей. Впрочем, лаборатория и выглядела как музей или операционная. Здесь царил идеальный порядок, новенькие колбы сияли на свету, полные, ни разу не тронутые пузырьки, баночки и ящички стояли на полках идеально в ряд, а на горелках не было ни единой капли гари или налета, который обычно довольно сложно оттереть, если горелками пользовались. То же самое касалось и казанов, поблескивающих металлическими боками, и печи, в которой даже пела не было. Но главное — морозильный и холодильный шкаф — они были практически пусты, что не бывает у алхимиков, которым в процессе работы приходиться что-то замораживать или оставлять в холодном месте. Лишь несколько одиноких колб с травяными заготовками и мазями, которые необходимо хранить в холодном месте.

— Святик очень любит чистоту, — видимо, чтобы хоть как-то сгладить бросающуюся в глаза чистоту, заявила бабка с невозмутимым видом.

В ответ Ольга только сдержанно кивнула, потом повернулась к Святославу:

— Над чем же вы сейчас работаете, Святослав Богданович? — вежливо спросила она, заставив меня сдержанно улыбаться.

Святик надул щеки, судорожно придумывая, чтобы ей такого ответить. Бабушка же затянула на лицо улыбку, схватила Ольгу под руку и повела к столу, явно спасая положение Святика:

— Взгляните, Олечка, эти горелки мы заказывали из столицы, их совсем не нужно поджигать, просто повернуть рычажок, срабатывает маленький огненный артефакт, и огненная ойра внутри раскаляется за несколько секунд.

— У меня такие же, — сдержанно призналась Ольга, покосившись на меня.

Пока бабка показывала Ольге лабораторию, я отправился изучать содержимое полок. У меня глаза разбегались от разнообразия настоек и ингредиентов. Была бы моя воля — половину забрал, но вряд ли оно все уместится в моих карманах. Сразу приметил пузырек яда редких лягушек окопипи — так их зовут жители Материка Великих равнин, где они обитают. Приметил экстракт сине-зеленых водорослей, который мне наверняка пригодиться.

Пока Святик рассказывал Ольге, чем он сейчас занимается, сконфуженно выдумывая на ходу какое-то лекарство от гангрены, я эти два пузырька стащил и быстро передвинул на пустые места другие пузырьки. Но самое интересное наверняка хранилось в железном шкафу с магической печатью, и туда так просто не влезть без Святослава.

— А что там? — вклинился я в их разговор, ткнув пальцем на шкаф.

— Ойра и редкие ингредиенты, — спокойно пояснил Святик, явно обрадовавшийся, что больше не нужно нести чушь. — У меня чешуя василиска есть и даже перо Жар-птицы, — гордо заявил он.

— Правда?! Покажете? Никогда не видела перо Жар-птицы. Они разве не вымерли.

— Вымерли, — вздохнул Святослав, — это перо мне осталось от отца.

Святик взмахнул рукой, вырисовывая в воздухе символ — шестиконечная звезда, проще этого защитного символа разве что простые геометрические фигуры.

Печать тут же приняла ключ, отозвалась зеленым сиянием, щелкнул замок и дверь медленно открылась.

Святослав осторожно извлёк оттуда стеклянный ящик, в котором лежало едва заметно сияющее вытянутое и тонкое золотое перо. Сейчас его сияние почти не было видно, но, если выключить свет оно будет гореть как огненная ойра. А я ведь и не знал, что у нас есть это перо. Продай мы его — наверняка можно было бы с лихвой покрыть расходы на зелье для мамы. Но продавать его конечно же нельзя — это семейная реликвия.

Святослав осторожно поставил ящик на стол, откинул крышку:

— Только лучше не трогать, — неуверенно попросил он. Ольга кивнула и, затаив дыхание, склонилась над ящиком, разглядывая перо.

Пока они любовались редкостью, я заглянул в шкаф, изучая его содержимое: живая ойра, маленькая колба мертвой — с печатью подлинности, а значит купленная легально. Редкая ярко-желтая трава шинис, которая растет только в одном месте, на далеком необитаемом острове посреди океана. Дальше шли различные яды со специальной пометкой в виде красного круга, экстракты редких растений, несколько усиливающих артефактов, несколько стихийных-бытовых, которые необязательно было сюда класть.

Я попытался вспомнить, входило ли что-либо их этого в зелья будущего — шинис, кажется, мне понадобиться, да и экстракт морозянки может пригодиться. Пока все любовались обсуждали перо, я стащил и эти банки, правда, теперь нельзя было вынимать рук из карманов, иначе бы они начали позвякивать и мгновенно выдали меня. Побродил еще немного по лаборатории, между делом заглядывая в ящики и коробки: то там, то сям вытаскивал то, что мне могло понадобиться из сухих ингредиентов — и снова запихивал в карман. Решив, что взял все, что хотел, я демонстративно взглянул на часы и воскликнул:

— Ой! Я ведь опаздываю, скоро отец приедет!

Хотя отец приедет за мной только через пятнадцать минут, но больше оставаться в особняке бабки я не мог. Мое восклицание было мало кому интересно, но Ольга произнесла:

— Я, пожалуй, тоже пойду. Мы вечером с Максимом собирались посетить театр. Вы как, Святослав Богданович, не желаете составить нам компанию?

Святослав, явно не ожидавший приглашения, растерялся, вытаращившись на Ольгу и принявшись мямлить что-то невнятное.

— Какая отличная идея! Конечно же желает! — ответила вместо него бабка, а Святик только судорожно сглотнул и кивнул.

Мне эта идея едва ли понравилась, но все же Святославу и впрямь стоило бы развеется и сходить хоть куда-нибудь без бабули. Правда, не с врагами семьи, но вряд ли Вулпесы собираются его убить в этом театре. Да и если бы они решили с нами расправиться, Святослав наверняка бы был в конце этого списка.

Уже не слушая их любезные расшаркивания и прощания, я торопливо бросил:

— До встречи! — и поспешил на выход.

Баночки и пузырьки в кармане предательски позвякивали, но я уже не обращал на это внимания. Мне не терпелось скорее приступить к экспериментам.

Я выскочил на улицу, зашел за забор, спрятался так, чтобы из особняка никто меня не видел, и начал перекладывать в ящики украденные пузырьки из карманов.

Услышал со стороны особняка голоса, затем легкие шаги под которыми ритмично поскрипывал снег, пришлось ускориться и поскорее закончить, закрыть ящички и спрятать обратно в пакеты.

Ольга вышла из-за ворот, бросила в мою сторону строгий взгляд, остановилась, задумчиво разглядывая соседнее здание.

— Я видела, как вы стащили те пузырьки, — скучающим тоном произнесла она, так и не взглянув на меня.

— Да? — усмехнулся я. — И почему же не выдали меня?

Ольга поджала губы:

— Просто не захотела. Да и вряд ли они пригодятся Святославу, он все равно ими не воспользуется.

Я снова усмехнулся, затем спросил:

— Неужели вы и впрямь бы хотели выйти замуж и провести с ним всю жизнь?

Она бросила в мою сторону хмурый взгляд, тяжело втянула через ноздри воздух и сказала:

— Ваш дядя неплохой человек.

— Неплохой, но вы едва ли подходите друг другу. Вы молодая, красивая, умная, богатая, да еще и талантливая. Вы бы могли рассчитывать на куда лучшую партию, чем Святослав или я. Могли бы выйти замуж за мужчину под стать вам. Ваш отец, не знаю, зачем он так с вами, но это далеко не то, что вы заслужили.

Во взгляде Ольги скользнула грусть, она зябко пожала плечами и ничего не ответила. Но в этом и не было необходимости, все читалось во взгляде. Правильная, послушная Ольга не может ослушаться отца и будет делать все, чтобы ей не сказали. И еще — если Вулпесы что-то и задумали, скорее всего Ольгу в это не посвятили, я почему-то был уверен, что она искренне считает, что отец пытается таким образом наладить между нами отношения. Может быть что-то и еще? Владислав знает про источник, возможно, этим объяснил дочери необходимость брака с Гарваном. Ведь тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что через несколько лет мы станем одной из самых богатых семей не только на Юге, но и возможно во всей Империи.

А может причина именно в этом? Может быть я ошибаюсь насчет того, что Влад Вулпес желает нас уничтожить, и теперь все происходящее всего лишь холодный расчёт.

Я взглянул на часы — отец должен приехать через десять минут, Ольга тоже поглядывала на часы.

— Вас заберут? — спросил я.

Ольга кивнула:

— Да, вскоре Максим за мной приедет.

Разговаривать нам было особо не о чем, я чувствовал, как ей неловко и от этого молчания, и от того, что приходится стоять здесь возле меня.

Из-за поворота показался черный с непроницаемыми темными стеклами тетраход. Кажется, тот самый и наверняка за Ольгой. Приступ холодной ярости, заставил меня поставить пакеты с покупками на землю. Чертовы Вулпесы! Все-таки это они продолжают следить за мной! Пора познакомиться с этим Максимом и задать ему несколько неудобных вопросов.

Я зло покосился на Ольгу, а она на меня. В этот миг тетраход начал замедляться, стекло со стороны пассажирского места приоткрылось и оттуда что-то показалось. Все произошло слишком быстро, но я среагировал молниеносно. Тетраход поравнялся с нами — в эту секунду я отчетливо увидел дуло пистолета.

Защититься чарами я бы не успел, как и отразить выстрел. Все что я смог, это крикнуть Ольге:

— Ложись!

Выстрел бахнул на всю округу. Боль пронзила плечо за миг до того, как я сам лег на землю. Стекло опустилось ниже, я увидел во тьме салона лицо, наполовину закрытое маской, так что были видны лишь глаза. Целью явно был именно я, потому что стрелявший смотрел исключительно на меня. Я попытался соорудить ледяные иглы, но в меня снова выстрелили, теперь в бедро. Острая боль пронзила всю ногу, словно бы в меня громадную иглу всадили.

Ольга успела запустить в окно тетрахода ледяные иглы, довольно мощные ледяные иглы, так что треснуло стекло, но тетраход резко тронулся и на всей скорости унесся по улице прочь.

— Ярослав! — встревоженно закричала Ольга, подлетая ко мне. — Ты живой, Ярослав?!

Она перепугано таращилась на меня, на мои раны, на то, как серый грязный снег быстро намокает от горячей крови.

— Максим едет, мы сейчас вызовем помощь, держись! — говорила она.

Я плохо соображал, все происходящее было как в тумане. Пули чем-то начинены, я не просто терял кровь, я терял силы. Затормозил серебристый тетраход, показался мужчина, так похожий на Виктора Вулпеса, видимо это и бы Максим. Затем до меня донесся голос бабули, громко раздающей команды. Бабка что-то дала мне выпить, положила руку на лоб и быстро зашевелила губами.

— Все хорошо, мой мальчик, ты будешь жить. Сейчас будет легче, — ласково произнесла она. Наверняка наложила заклятие покоя, я не сопротивлялся, чувствуя, как наваливается дремота. Но прежде чем вырубиться, вдруг понял, что все мои ингредиенты, как купленные, так и те, что стащил, остались стоять на земле. Так досадно стало, что я переборол заклятие и решил не спать во что бы то ни стало.

— Мои покупки, мои покупки, — затребовал я. — Они мне нужны.

— Спи, Ярик, — с нажимом сказал бабка и снова положила полную мягкую руку на лоб, теперь произнеся заклятие вслух. Так тепло стало и спокойно, и я не смог больше сопротивляться, мгновенно провалившись в глубокий сон.

Глава 8

Очнулся в больничной палате. Не сразу сообразил, что происходит. Потом вспомнил последние события — черный тетраход, лицо в маске… Меня подстрелили.

Попытался резко сесть, но плечо заныло болью, а перед глазами слегка поплыло. Потрогал плечо, затем бедро, наткнулся на повязки. Раны обработали и уже зашили, а пули достали.

За окном серело, то ли закат, то ли близился рассвет. В кресле дремала мама, наверное, сейчас все же утро.

Я чувствовал слабость, и скорее даже не физическую, а магическую. Силы что-то блокировало внутри меня, пули были не простые, а чем-то начиненные, но явно незапрещённым. Скорее всего, судя по действию, вурдовское зелье ослабления. Оно не лишает сил полностью, но ослабляет как врожденную силу, так и родовую. И родовую сильнее — потому что зелье завязано на магии крови и чаще всего его используют против вурд. Но и против родовых чародеев оно тоже весьма эффективно. Если я не ошибся, на то, чтобы вернуть силы, мне понадобится от недели до месяца.

— Черт! — шепотом выругался я.

Кому могло это понадобиться? Я прекрасно видел, что нападавший не пытался меня убить, только ранить. Стрелок был явно не новичком, это было заметно по тому, как он держал пистолет и как целился — он стрелял не в жизненно важныеорганы, у него была возможность выстрелить в голову или сердце, но стрелок даже не пытался.

И что в таком случае это было? Предупреждение? Попытка напугать? Или ослабить? Но кому могло понадобиться меня ослабить? А главное — зачем?

В голову сразу пришел Борислав и предстоящая дуэль, но вряд ли бы у него хватило мозгов, а главное смелости такое устроить. Правда, был еще его папаша, тут я даже не удивлюсь, если этого его рук дело. Но пока я не был уверен, что эта догадка верна. Во-первых, это еще нужно доказать, а во-вторых, я почему-то сомневался, что Григанский из-за желания победить и отомстить нам, рискнул перейти черту.

Покушение на жизнь наследника соседнего княжества это не шутки. Закон в данном случае был не столь суров, особенно в отношении подобных конфликтов между знатными, но мы вправе затребовать право кровной мести, а это обычно ни к чему хорошему не приводит и только усугубит положение. Ещё нам междоусобиц не хватало на Юге.

Я попытался переключиться на другие варианты. В конце концов за последние полгода я умудрился нажить немало врагов — пожалуй, умение наживать врагов было моим талантом. Правда не все, с кем я когда-то повздорил или затеял драку, были способны на убийство. Теперь же все иначе.

Вулпесы? Чернокнижники? Григанский? Может быть кто-то еще?

Во рту пересохло и очень хотелось пить, я потянулся за стаканом, в этот миг встрепенулась и проснулась мама.

— Ярослав, — позвала она, потом порывисто встала из кресла, пересела на край моей кровати, обеспокоенно разглядывая меня: — Ты как?

— Нормально, — ответил я и продолжил пить большими глотками. Мать ждала пока я напьюсь, и только после сказала:

— Их поймали, тебе больше не о чем переживать.

— Поймали? Где? Кто они? — я застыл со стаканом у рта, напряженно уставившись на нее.

— Их успели поймать, они пытались уехать из княжества, — вздохнула мама, — сейчас они на допросе в отделе защитников, отец тоже там.

— И кто они?

— Какие-то бывшие военные, не местные — это все что мне сказал отец. Когда их поймали, они плохо соображали и говорили невнятно. Пьяные или возможно приняли что-то еще, — голос у матери дрогнул, на глаза навернулись слезы, она отвернулась и поспешила их смахнуть, после повернулась ко мне и широко улыбнулась: — Главное, что с тобой все в порядке. Не каждому мальчику приходится такое пережить, но ты сильный, Яр. Сильнее многих, просто это неудачный год. Но мы справимся. Все будет хорошо, — и мама снова вытерла выступившие крупные слезы.

— Будет, ма, — кивнул я, — ты, главное, не волнуйся, тебе нельзя волноваться.

— Не буду, — грустно улыбнулась она и резко переключилась на совсем другую тему, явно желая отвлечь и меня, и себя от плохих мыслей.

Она рассказывала про предстоящий ужин с Арнгейерами, про блюда, которыми собирается угощать гостей, я ее слушал вполуха, думал же совсем о другом.

Одурманенные бывшие служивые. Скорее всего подъемные наркоманы, их таких среди служивых уволенных со службы по состоянию здоровья довольно много. Но зачем им было стрелять в меня среди бела дня? Все это более чем странно, как бы подъем не отшибал мозги, все равно у них должен быть мотив.

— Зачем это было делать? — я и не заметил, как задумавшись, произнес это вслух, я все еще чувствовал слабость и сознание было рассеянным и вялым, очевидно действие лекарств.

— Отец приедет и все нам расскажет, — мама поднялась с постели и начала суетиться, решив, что меня необходимо срочно накормить, помочь с туалетом и заняться хоть чем-нибудь, лишь бы отвлечь от дурных мыслей. Она всегда разводила бурную деятельность, когда тревожилась. Вот и сейчас, сделав для меня все, что только могла, она зачем-то принялась прибираться в палате, протирать идеально чистый подоконник салфетками.

— Мам, — вдруг вспомнил я, — а где мои покупки?

— Покупки?

— Я купил алхимические и артефакторные наборы, собирался готовиться к поступлению в академию.

— Не знаю, сынок, — пожала она плечами, и подумав, добавила: — Наверное, остались там, у особняка Матильды. Не переживай, скорее всего их забрали. Я попрошу, чтобы Савелий съездил за ними, а нет, купим новые.

Я тяжело вздохнул. То, что было в тех пакетах я вряд ли смогу теперь купить. Да и если бабка их забрала, то, зная ее, она непременно засунула в покупки нос, а значит, плохи мои дела.

— Я не встану на ноги, пока буду валяться здесь. Мне нужна шкура волка, — решительно заявил я.

— Знаю, Яр. Я уже говорила с Крюгеном, вечером мы заберем тебя домой.

— А что сказал Крюген? Что было в пулях?

— Крюген ничего не сказал, нужна экспертиза. Но твоя бабушка сразу увидела, что в тебе вурдовское зелье ослабления. Оно завязано на магии крови…

— Знаю, как оно работает, — перебил я маму, скривившись от досады.

Значит, и с вурдовским зельем угадал. Так и подмывало позвонить Инесс и спросить: имеет ли она к этому какое-либо отношение? Хотя я прекрасно понимал, что нет. Но, возможно все это как-то взаимосвязано. Черт знает, что может прийти в голову графине Фонберг, может это один из тех способов, с помощью которых она собиралась переиграть время. Да и звонить ей все равно придется, мне все еще нужен секундант.

Я чувствовал себя не важно, поэтому решил еще поспать, пока не приедет отец. Но не смотря на усталость, уснуть не получалось и в голову то и дело лезли мысли. И причем по большей части не относящиеся к происшествию.

Я думал о предстоящей дуэли, которая должна состояться через четыре дня, о том, что за это время действие зелья ослабления еще не пройдет, а значит я буду слабее чем есть. Теперь исход дуэли может быть далеко не в мою пользу.

Думал о том, что у меня так и нет секунданта. Начал сомневаться, что Инесс мне сможет помочь. Точнее, успеет ли она найти для меня кого-то.

Не выходил из мыслей разговор с Глебом. То ли я испытывал к нему сочувствие, чего давненько за собой не замечал, то ли чувство вины — ведь и его будущее я скорее всего изменю. К тому же теперь у меня изменилось к нему отношение, даже в прошлом, будучи юным, я чувствовал, что он далеко не такой как Борислав и барон Деграун.

Теперь же и вовсе стало ясно, что он не мог действовать иначе, так как его обязали быть лучшим другом Борислава. И я понял, почему Григанский выбрал не умного и внимательного Глеба в секунданты, а недалекого и неуклюжего Деграуна. Быстрицкий наверняка сначала отказался принимать участие в дуэли, наверное, пытался отговорить, надавить, отказавшись быть секундантом.

А еще, скорее всего я ему сочувствовал и по другой причине. Нынешняя судьба Глеба походила на мою судьбу в прошлом. Он тоже остался без отца, и в изменившемся будущем его также могут отправить в боевую академию.

Быстрицкий должен стать артефактором — это я точно помнил, несколько раз мы с ним пересекались в Китежграде, и даже общались. Былой школьной вражды в ту пору между нами уже не было. Не то чтобы мы стали приятелями, общего у нас было мало, но и претензий или разногласий не осталось. Однажды Глеб на одной из вечеринок подвыпил и даже пытался передо мной извиняться за школу. Но я это сразу пресек — его извинения спустя столько времени едва ли мне были нужны. Злопамятным я никогда не был и после боевой академии предпочитал наказывать обидчиков сразу, прямо и без интриганских пакостей исподтишка.

Задумался, могу ли как-то помочь Быстрицкому, в случае, если отец Борислава и вправду перестанет помогать ему и оплачивать учебу. Будет весьма неприятно, если из-за того, что мы с Григанским сводим счета, вся жизнь Глеба пойдет под откос.

В нашей школе ежегодно выделялись бюджетные места, которые оплачивались за счет государства. Пять мест для подающих надежды аристократов, которые не в состоянии самостоятельно оплачивать обучение и проживание в элитной школе. Но все эти места занимали в начале учебного года, а никак не в середине. Возможно стоит поговорить с бабулей и сделать еще одно бюджетное место за счет самой школы? Правда, я прекрасно понимал, что сам, как Аркадий, нахожусь на подобном месте, Гарваны не платят за учебу в собственной школе. А за счет школы равнозначно тому, что за счет нашей семьи. Наверное, тут даже не с бабкой нужно говорить, а с отцом.

Думая об этом, я все же уснул, а через несколько часов меня разбудил негромкий голос отца:

— Яр.

Я открыл глаза, отец нависал надо мной: обеспокоенный, уставший, явно не спавший всю ночь. За спиной отца находился мужчина средних лет в форме защитника, он хмурил лоб и смотрел себе под ноги, вертя в руках шар памяти.

— Ты как? — спросил папа.

— В порядке.

— Расскажешь, что произошло? — отец кивнул головой в сторону защитника.

— Меня подстрелили. Их было двое на черном тетраходе. Да вы уже и сами все знаете. Ольгу Вулпес ведь опросили? И этих, которых поймали. Кто они, кстати?

— Мы передаем это дело в следственный отдел, Ярослав Игоревич, — подал голос защитник. — Но для начала вы должны все детально рассказать, а я сделаю запись.

Я вздохнул, но выбора у меня не было. Пока я сам все не расскажу, ответов на свои вопросы я наверняка не дождусь. Поэтому я все рассказал в деталях, в том числе и о том, что этот тетрахорд преследовал меня от алхимической лавки. Скорее всего и подстрелить они собирались меня еще там, но их спугнул патруль защитников.

— У вас есть предположение, кто мог желать навредить вам? — спросил защитник.

— Возможно, — пожал я плечами. — Но до конца не уверен. Так что там с теми пойманными?

Защитник вздохнул, покосился на отца, тот в ответ взмахнул рукой, давая понять, что остальное не под запись. Защитник кивнул и отключил шар памяти.

— Военные в отставке, — начал рассказывать отец, — оба с Лагодского княжества.

— С востока? — удивился я. — Что они забыли здесь в Варгане? На наемных убийц они не похожи, слишком грязно сработали.

— Они и не наёмные убийцы. Очередные опустившиеся служивые — подъемщики. Здесь оказались проездом, как они утверждают. Катаются по Империи, воруют, грабят, так по мелочи, без убийств. Их уже разыскивают ни в одном княжестве.

— А меня зачем подстрелили? Хотели ограбить? — я усмехнулся, потому что на ограбление это было похоже меньше всего.

— Как они говорят, искали здесь подработку. — Отец внимательно посмотрел на меня, затем тяжело выдохнул и сказал: — Ладно, не буду томить. И скажу главное — они оба, как один, утверждают, что ты сам себя заказал.

— Что?! — громко протянул я, скривившись в непонимании.

— Говорят, что пытались обчистить у школы какого-нибудь богатенького аристократа. И какой-то парень псих, то бишь ты, подошёл к ним и предложил подзаработать. Предложил хорошую сумму, и тетраход в довесок, он, кстати, оказался купленным легально здесь в Варгане буквально вчера.

— То есть, они говорят, что я сам попросил себя подстрелить?

— Именно, — отец кивнул и снова внимательно уставился на меня.

— Ты что, серьёзно думаешь, что это правда?

— Не знаю, что думать, — отец был серьёзен, но при этом хладнокровно спокоен. — Дело уйдет в следственный отдел, и там, скорее всего получат разрешение на допрос с зельем правды. Но я был на допросе и, полагаю, что эти двое не лгали. По крайней мере им заказал тебя кто-то выглядящий в точь, как ты. При чем заказ был не убивать, а только ранить.

— Морок, — не спросил, а утвердительно произнёс я, все еще переваривая услышанное.

Отец повернулся к защитнику и спросил:

— Мы ведь можем ему показать?

— Да, конечно, без проблем, — с готовностью закивал он.

Защитник протянул мне руку и взглядом указал на шар памяти. Кажется, мне позволят посмотреть этот допрос.

Я взял защитника за прохладную, жесткую руку, защитник положил вторую руку на шар и закрыл глаза. Я тоже закрыл. Шар памяти был привязан к владельцу и без его согласия увидеть то, что там записано, невозможно.

Сначала я почувствовал головокружение, которое быстро перестало в ощущение стремительного полета с большой высоты. А под конец и вовсе кажется, что тебя на всей скорости засасывает в гигантскую воронку. Из-за этого чувства никогда не любил этот артефакт, потому что ощущение падение настолько сильно, что непроизвольно срабатывает инстинкт самосохранения и захлёстывает паника.

Резко все сменилось тьмой и пустотой — всего несколько секунд, а затем ярко вспыхнул свет. И вот я уже сижу в маленькой комнате допросов, точнее не я, а шар памяти, на который сделана запись. Рядом тот самый защитник, руку которого я сейчас сжимаю, он сидит в тени, а напротив яркий свет ойра-лампы бьет в лицо мужчины лет тридцати, на впалых щеках глубокие свежие порезы, болезненно вспухшие глаза таращатся на защитника. Этот взгляд я узнал, это он в меня стрелял.

— Значит, вы утверждаете, что княжич Ярослав Игоревич сам вас попросил подстрелить его? — защитник очевидно задавал этот вопрос не в первый раз.

Мужчина отрешённо кивнул, затем горько усмехнулся:

— Я же сказал, что он сумасшедший. Не знаю, зачем это ему, может на учебу ходить не хотел, но он попросил именно об этом. И заплатить обещал хорошо. Пять тысяч сразу дал и пистолет тот, и ещё тетраход. Сказал, что нам ничего не будет за это, что мы успеем уехать.

— Вы знали кто это? — услышал я голос отца, а после мой взгляд переместился, и теперь я увидел в полумрачной половине комнаты его могучую фигуру.

— Нет, — ответил мужик ему. — Да и зачем оно нам? Какой-то знатный псих, скучно ему или с жиру бесится. Платит и хорошо, а остальное неинтересно. Да и — он ведь не убить его просил.

— Вы могли не выполнять то, что он попросил, — голос отца прозвучал холодно и одновременно угрожающе. — Могли просто взять деньги и уехать.

— Ну уж нет, — горько усмехнулся мужчина и мотнул головой. — Пацан сказал, что после того, как выполним работу, сможем получить еще десять тысяч. Мол, в Будемском уезде нас будет ждать его человек у текстильной фабрики. Типа его слуга, он нам и отдаст. Деньги, сами понимаете, немалые.

— Уже отправили в Будемский уезд? — спросил отец у защитника.

Защитник закивал:

— Полчаса назад отправили патруль, но вряд ли там кто-то будет.

Отец кивнул, а защитник вновь повернулся к мужику:

— Продолжай, Гаков. Значит, княжич вам сам себя заказал. Приказал следить за ним или сказал, где именно будет находиться?

— Не, он сказал, чтобы следили и ждали подходящего момента. А он, мол, будет делать вид, что ничего не знает. Странный — я же говорю. У нас в первый раз не вышло, напоролись на патруль. А второй раз он был с девчонкой.

— То есть, вам идиотам, и в голову не пришло, что человек, который заказал моего сына мог использовать морок и изменить внешность?! — не выдержав, гаркнул отец.

Мужик, щурясь от яркого света, пристально уставился туда, где стоял отец:

— Сынишка ваш, значит, — он растянул рот в злой улыбке и вдруг яростно заорал: — Да срать я хотел, кто это был! Мне не убийство заказали, а так… Главное, что платили.

— Ты его подстрелил. Дважды, — отчеканил отец. — Ты пойдёшь на виселицу за покушение на жизнь знатного.

Мужик безумно улыбнулся, втянул щеки, потом, харкнув, сплюнул на пол.

— Значит, надо было убить, — усмехнулся он. — Один черт, мы не жильцы, давно уже не жильцы… Хотели хоть пожить как люди… Знал б, что так все, убил бы этого засранца, — он с яростным вызовом уставился на отца, явно собирался что-то заорать, но защитник резко вскочил и ударил мужика, точнее сам удар я так и не успел досмотреть, все резко оборвалось и ведение изменилось. Все та же комната допросов, только теперь я смотрел на парня помоложе, нервного, бледного и дерганого. Его сильно трясло, а взгляд так и бегал не в силах на чем-нибудь сфокусироваться — у него явно началась подъемная ломка.

— Мы ни в чем не виноваты, он сам хотел. Мы не виноваты… — качаясь вперёд-назад повторял он.

— Ты был за рулем, когда твой друг подстрелил княжича Варганского?

— Я, я был, но я ни в чем не виноват. Я просто вел тетраход… Я ни в чем не виноват!

— Как ни в чем? — искренне удивился защитник. — Ты помогал Гакову, вы стреляли в малолетнего княжича? Неужели не понимал, что это преступление? А кто воровал и грабил честный народ? Вас уже не в одном княжестве разыскивают.

— Я ни в чем не виноват… Это не я, не, не я…

— От этого ничего не добьешься, — подал голос отец. — У него подъёмная ломка, пусть следствие разбирается, когда отойдет.

Видение резко прекратилось, и я вновь оказался перед защитником в больничной палате, продолжая держать его за руку.

— Узнал их? — спросил отец, не дав мне до конца отойти.

— Того, что стрелял, узнал, а второго я не видел.

— Ну, и что думаешь на этот счет? — спросил отец.

Я в замешательстве отпустил руку защитника, кивнул ему в знак благодарности, и только потом ответил отцу:

— Не знаю пока, что думать. Не могу понять, кому это могло понадобиться. Но это был точно не я, а значит, кто-то нашел этих идиотов и, прикинувшись мной, заплатил им за то, чтобы они меня подстрелили.

— Яр, подумай сейчас хорошо, кто бы это мог быть. Может это снова чернокнижники? Тебя не пытались убить, а только ослабить. Может они снова готовят ритуал?

Я отрицательно закачал головой, хотя версия отца и была жизнеспособной, но вряд ли бы чернокнижники стали действовать так. Слишком много глупостей во всем происходящем, слишком много абсурда. В этот миг в палату вошла мама, выглядела она взвинченной, но старалась вести себя сдержанно. В руках у нее была газета и две кружки, дымящиеся паром. Мама едва заметно качнула головой, намекая, чтобы мы не обращали на нее внимания и продолжали.

— Нет, это вряд ли чернокнижники, — помолчав, наконец-то ответил я.

— Тогда кто?

— Возможно Вулпесы, — предположил я. — Возможно им это зачем-то надо.

— И Максим и Ольга в тот момент находились рядом, — сказал отец. — А Ольга и вовсе защищала тебя, она ранила нападавшего.

— И все выглядит так, словно они специально это разыграли. Возможно, они хотели, чтобы все выглядело так, словно они не причастны, — задумчиво протянул я.

Отец закачал головой, защитник посмотрел на отца и сказал:

— У них взяли показания, но я передам то, что сказал княжич, следствию. Возможно и их бы стоило допросить с зельем правды. Но если следствие получит разрешение, то допрашивать будут и Ярослава Игоревича.

— Нет, я не согласен, — слишком резко ответил я. Допрос под зельем правды мог вскрыть слишком много того, что знать следователем не стоит. Они будут спрашивать обо всех подозреваемых, и скорее всего я назову имя Царя, а там недалеко и до расспросов о наших с ним отношениях и в том числе о запрещённом зелье. Отец это тоже сразу понял.

— А нельзя ли обойтись без Ярослава, он все-так пострадавший, — сказал отец.

— Я бы с радостью, князь. Но это далеко не в компетенции отдела защитников. А следствие наверняка пожелает проверить и версию того, что княжич все же сам инициировал на себя покушение.

Отец мрачно посмотрел на защитника, а после на меня. Я прекрасно понимал, о чем он сейчас подумал. Если преступники из простого народа не имеют права по закону отказаться от допроса с зельем правды, то Вулпесы и я на правах аристократии можем. Это заведет следствие в тупик, нет, этих двоих повесят, без сомнения, но в остальном же… Дело не будет раскрыто или, возможно, за неимением другой версии признают виновным меня.

А это уже чревато тем, что меня отправят на лечение, как душевнобольного. Но даже не это страшно, попытка самоубийства, причинении себе вреда даже таким образом, уронит на самое дно мою репутацию в глазах общества. О поступлении в чародейскую академию я могу забыть, по крайней мере в этом году так точно. Княжич Гарванский свихнулся после нападения чернокнижников. Или Ярослав Гарван, единственный в мире оборотень чародей, имеет суицидальные склонности. Черт, перспектива едва ли завидная.

— Нужно чтобы сейчас все хранили в секрете, — словно бы думая о том же, о чем и я, сказал отец. — Желательно, чтобы о нападении на княжича вообще знало как можно меньше людей.

Защитник закивал:

— Не уверен, что мы сумеем оставить это в секрете. Но за наш отдел могу ручаться. Защитники будут держать язык за зубами.

— Поздно, — вдруг подала голос мама и порывисто протянула отцу газету, бросив в мою сторону полный сожаления взгляд.

Отец долго смотрел на первую полосу и чем больше смотрел, тем сердитее и злее становился.

— Что там, па? — не выдержал я.

Отец повернул газету ко мне и на первой полосе красовалась надпись:

«Покушение на княжича Варганского».

— Это не самое страшное, — тихим отрешенным голосом сказал мама, — саму статью прочти.

Отец снова повернул к себе газету и глаза его забегали по строчкам. Жесткая складка появилась между бровей, напряглась шея, а руки так сильно стиснули газету, что побелели костяшки на пальцах.

— Что там? — снова спросил я, но отец проигнорировал мой вопрос.

— Кто заправляет этой газетой? — зло зашипел он, обращаясь к защитнику. — Это ведь наша местная!

— Кажется, она принадлежит кому-то из торговцев, — наморщил тот лоб. — Добрыновым или Савиным.

— Закрыть! Уволить всех к чертовой матери! Неблагодарные торгаши! Против князя своего решили клеветать! — разразился гневом на всю палату отец. — Отозвать весь тираж — немедленно! А владельца газеты завтра ко мне, пусть посмотрит мне в глаза, паршивец, и скажет это лично!

— Мы постараемся сделать все что в наших силах, князь! — поспешил вскочить защитник, а после торопливо забрал шар памяти и покинул палату.

Пока отец кричал, я пытался вытащить из его рук газету, но он, заметив, скомкал ее и швырнул в мусорный ведро. Комок бумаги отскочил от стены и закатился под стол.

— Не нужно тебе это читать, — отчеканил папа.

— Но хоть рассказать ведь можешь? — с укором посмотрел я на него.

Отец покосился на маму, будто бы спрашивая совета, мама едва заметно кивнула, отец тяжело вздохнул.

— Эти газетчики решили, что тебя пытались убить, потому что несколько дней назад в лесу нашли труп старухи из Боровок, — отец говорил сдержанно, но я видел, что ему сейчас хотелось рвать и метать. — Газетчики написали, что жители Варганы решили сами расправиться с оборотнем, раз князь не может самостоятельно совладать с сыном.

— Что за чушь? Я никакую старушку не убивал. И почему я об этом узнаю только сейчас?

— Тебе о каждом убийстве, произошедшем в Варгане докладывать? — зло съязвил отец. — Даже я сам обо всех не знаю.

— Но об этом знал? Это ведь все меняет…

— Знал, — мрачно перебил меня отец, — как и о том, что бабку задрал зверь, тащил через весь лес из заброшенной деревни. Но также я знал, что это не ты. В те ночи ты был дома.

— А тот оборотень, что я видел в лесу…

— Сразу после того, как ты рассказал, отправил в табор защитников.

— И?

— Как всегда, ромалы не хотят выдавать своего и отрицают, что у кого-нибудь из них проснулось проклятие оборотня. Все сваливают на тебя.

— Но я ведь видел его.

— Я тебе верю, — вздохнул отец, — этим уже занимаются, лес будут патрулировать и его поймают. Если у ромалов хватит ума, они соберутся и покинут княжество.

— Раньше весны они не уйдут, — грустно покачала головой мама.

— Значит мы их заставим, — рявкнул отец. — Из-за них теперь все жители княжества будут считать, что это наш сын виноват, а мы его покрываем, раз имеем деньги и власть. Нам нужно успокоить народ и доказать, что он не виновен. Иначе мятежей и очередных покушений на Ярослава не избежать.

Мать судорожно вздохнула, перепугано глядя на отца:

— Значит, это событие может быть связанно с покушением? Народ ополчился против Ярослава?

— У простого народа нет денег на тераходы и дорогие артефакты, — возразил отец.

— Но есть у торговцев, — мама указала взглядом туда, где валялась скомканная газета.

— Если они причастны к этому, я сам лично казню каждого, — лицо отца исказила злая гримаса: — Слишком много дал воли император этим торгашам, не успеем оглянуться, как они нас свергнут и Метрополии продадут.

Я не мог знать, прав отец или нет, в прошлом подобного и близко не было. Да и как-то я сомневался, что наши торговцы решились бы на подобное. Так, позлорадствовать, исподтишка сделать какую-нибудь гадость, подобную этой статейке, но не в открытую идти против князя. Одно дело оказаться в немилости и совсем другое — нарушать закон. Да и, как это зачастую бывает, сам владелец скорее всего и не знал об этой статье. Какой-нибудь ушлый газетчик возомнил себя героем и накатал эту чушь.

Но все происходящее мне едва ли нравилось. Слишком много происходило того, чего не должно было происходить. Черные тучи сгущаются надо мной все больше и больше. Я хотел изменить будущее, а теперь кажется, словно время в отместку решило избавиться.

Я попытался упорядочить мысли в голове. Я чувствовал, что должен начать действовать, время словно бы играло со мной наперегонки. Если мы будем медлить, произойдет что-нибудь еще. Для начала нужно вернуть мою добрую репутацию и найти убийцу старухи, а с покушением пусть разбирается пока следствие.

— Нам всего лишь нужно выдать этого оборотня защитникам, — подал я голос. — Я должен наведаться в табор, я его сразу почувствую.

— Нет, — рявкнул отец, — ты теперь вообще не покинешь Вороново гнездо, пока все не утихнет.

— Но?! Что?! — неприятно удивился я. — Ты меня наказываешь? Я ведь только вернулся в школу!

— Это не наказание, это ради твоей безопасности, — отчеканил отец.

— Нет, я не буду снова сидеть дома, — твердо заявил я. — И я пойду в табор и отыщу этого ромала, который портит мне жизнь, хочешь ты этого ли нет.

Отец нехорошо посмотрел:

— Не смей, Ярослав. Не вынуждай меня!

— Что — не вынуждай? — я был зол не меньше чем он, и сейчас мне было плевать на то, как я должен себя вести.

Своей чрезмерной заботой и осторожностью отец все испортит, и я никак не могу этого допустить. Я давно привык решать свои проблемы сам и не на кого ни полагаться, я привык быть один и давно перестал рассчитывать на кого-то. Да что там, даже сейчас я прекрасно понимал, что ни с оборотнем ромалом, ни с тем, кто в меня стрелял, никто кроме меня не разберется. А если не начать действовать, то проблемы будут только усугубляться.

— Я должен найти этого ромала и передать властям, пока не началась паника, — заявил я, не обращая внимания на то, каким сердитым взглядом меня сверлит отец.

— Ты не можешь, ты ведь ранен, сынок, — как можно мягче сказала мама, с опаской посмотрев на отца, видимо боясь, что он сейчас окончательно потеряет терпение и перегнет палку.

— Я ранен, но ненадолго, — спокойно объяснил я. — Заберите меня домой, выделите мне отряд защитников, и уже сегодня ночью я отыщу этого ромала. А завтра после обращения мои раны затянуться, и я смогу снова пойти школу.

Я начал вставать с постели, пусть и каждое движение причиняло боль, но я едва ли сейчас думал об этом.

— Нет, — рявкнул отец. — Ты не посмеешь, Ярослав.

— Игорь, — мать осторожно положила руку на его плечо, пытаясь успокоить. — Ярослав прав, мы должны забрать его домой. Так он быстрее восстановится.

Отец повернулся и с непониманием уставился на маму:

— Если он снова обернется и будет рыскать по лесу, если его увидят защитники, а они, если ты забыла, тоже народ — это вызовет еще большую волну недовольства, Злата!

Мама сердито нахмурилась, недовольно покачала головой, и отец сразу смягчился, выдохнул и опустил глаза.

— Я просто боюсь за него, ты же знаешь, — пробурчал он.

— Я тоже. Но у нас нет выбора, мы должны найти убийцу как можно скорее и избавить от подозрений Ярослава. Это покушение, может быть газетчики правы, может быть нашего сына поэтому и пытались убить.

— Его не пытались убить, его хотели ранить и ослабить, — поправил ее отец.

— Это может быть предупреждение.

Они говорили так, словно бы и вовсе забыли, что я еще здесь.

— Я все равно это сделаю, — громко сказал я, желая обратить на себя внимание, — как бы вы там не решили, но я все равно найду оборотня, и лучше бы вам мне помочь.

Отец хотел возразить, сказать что-то резкое, но неожиданно в палату постучались. Мы переглянулись.

— Входите! — устало отозвался папа.

В приоткрывшейся двери показалось лицо хорошенькой розовощекой медсестры:

— К княжичу пришла графиня Вулпес, хочет вас проведать. Пригласить или… — она окинула нас нерешительным взглядом.

Отец и мама покосились на меня, давая понять, что мне решать.

— Пусть зайдет, — согласился я, радуясь, что больше не придется спорить с отцом и доказывать, что нужно поступить по-моему. Потом повернулся к родителям, вопросительно вскинув брови, мол, может все же оставите нас наедине?

— Пойдем поищем что-нибудь перекусить, — поспешила предложить мама.

Отец неуверенно кивнул, и они покинули палату. Я же присел на кровать, ожидая гостью. Вот и представиться возможность узнать, точно ли не причастны к этому Вулпесы. Ольга совсем не умеет лукавить и, если они в этом замешаны, я сразу пойму. Вот только я почему-то теперь был уверен, что в этот раз это не дело рук Вулпесов.

Ольга нерешительно вошла, бросила в мою сторону сочувствующий взгляд. В руках у нее были бумажные пакеты, мои пакеты с покупками и украденными ингредиентами.

— Как вы, княжич? — спросила Ольга.

— В порядке, спасибо, очень мило с вашей стороны прийти меня навестить, — затараторил я, протягивая руку и давая понять, что хочу обратно свои пакеты.

Ольга растерянно закивала и отдала их мне.

— Спасибо, что забрали это для меня, — совершенно искренне поблагодарил я, потом внимательно уставился на нее и серьезно, без всяких обиняков прямо в лоб спросил: — Это ваша семейка устроила?

Ольга с непониманием округлила глаза.

— Ну как же, — размеренно начал я пояснять, — дорогой артефакт морока, с помощью которого заказчик, который нанял этих подъемщиков, прикинулся мной. Я уже поймал вас на использовании артефакта морока, может у вас и другой есть, подороже и получше.

— Зачем мне это делать или кому-то из моей семьи? — оскорбленно с неприкрытой обидой спросила она.

— Черт вас знает, Вулпесы? Вы же зачем-то подкинули «ведьмину слепоту» на поле в Хорице, — я многозначительно улыбнулся, — может и это покушение с лишением меня сил зачем-то нужно?

— Вздор! — сердито воскликнула она, вскинув голову. — Вы грубиян и нахал, княжич! Вообще-то я пыталась вас спасти и помогла пакеты забрать, и не заслужила такого отношения!

И сердито выкрикнув последнюю фразу, Ольга пулей вылетела из моей палаты, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Что ж, значит это точно не Вулпесы, по крайней мере не Ольга, зря только обидел девчонку. Да и мотивов у Вулпесов на этот раз я не видел. Значит, этих подозреваемых можно вычеркнуть.

Глава 9/1

Этим же вечером родители забрали меня домой. Раны ныли, а каждое движение причиняло боль, даже обезболивающие, которым изрядно напичкал меня Крюген, едва ли помогало. Мне не терпелось остаться одному и скорее обернуться волком, но мама взяла с меня обещание, что я дождусь ночи и без них ничего делать не буду. И да, мы все-таки уговорили отца, что нужно отправиться на поиски оборотня в ромалский табор уже сегодня. По большей степени это была заслуга мамы и, если бы не она, сам бы я отца не уговорил. Из-за того, что я слишком рьяно стал проявлять инициативу, между нами с отцом возникло соперничество. И отец, конечно же, по праву старшего никак и ни в чем не хотел мне уступать, хотя по сути старшим в нашей семье теперь был я.

Мама тоже собралась с нами на поиски оборотня. Она почему-то была уверена, что кроме нее никто не сможет уговорить их выдать оборотня и покинуть Варгановское княжество. Хотя эта затея мне казалась весьма сомнительной, ромалы считали маму предательницей и ее присутствие могло только все усугубить.

Да и в ее положении искать оборотня в лесу ночью было не самым разумным решением, но как бы мы с отцом ее не отговаривали, она твердо стояла на своем и твердила, что ей, как ромалке, будет проще найти общий язык с ромалами.

— Я должна быть там! — не терпящим возражений тоном, говорила она. — Сердцем чую, что должна! Меня тянет туда, а чутьё меня никогда не подводило! И я пойду! Хотите вы этого или нет!

На что нам с отцом только и осталось развести что руками. Разве ж ее переспоришь, если она что-то решила? Мать хоть и была обычно уступчивой и мягкой, но она никогда не была бесхарактерной и в умении стоять на своем ей не занимать.

До ночи еще оставалось время, и я решил позвонить Инесс. Нужно было выпросить у нее секунданта, да и расспросить о произошедшем, возможно королева вурд знает, кому могло понадобиться ранить и ослабить меня.

Я заперся в комнате и, достав зеркало связи, мысленно настроился на графиню Фонберг. Он ответила сразу же, словно бы только и ждала от меня звонка.

Вид у нее был еще хуже, чем в прошлый раз: глаза воспаленные, серые мешки под глазами казались черными на бледной коже, запали щеки и теперь красавица вурда больше напоминала мертвеца, чем былую соблазнительницу и роковую красотку.

— Паршиво выглядите, графиня, — вместо приветствия, сказал я.

— Да ты и сам не лучше, — устало усмехнулась она. — Уже наслышана о вчерашнем происшествии. За что это тебя так, княжич?

— Нападавшие использовали вурдовское зелье ослабления. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Инесс качнула головой и нахмурила лоб:

— Если ты о том, причастна ли я к этому — то нет. Я сейчас занята другим.

— Ты опять не спишь? Тебе нужно спать, Инесс, — с укором произнес я.

— Пока не сплю, это довольно непросто и приходиться кое-что принимать. Но главное, у меня получается, пока что я все помню. Вскоре у меня будет зелье энергии и я смогу вообще не спать.

— Инесс, — я неодобрительно закачал головой, — что ты принимаешь? Подъем?

— Нет, я совсем по-твоему дура? Я пью бессонин.

— Это ведь препарат, который используют для пыток, — мрачно произнес я.

— Зато он не дает мне спать, — вяло улыбнулась она.

— И не только спать, бессонин изматывает и высасывает из тебя все ресурсы организма. Ты ешь? Тебе нужна кровь, ты должна питаться.

— Какая разница? — раздраженно фыркнула Инесс. — Ты зачем звонишь? Узнать, ни я ли тебя решила тебя застрелить? Не, это не я, и кто захотел это с тобой сделать, я тоже без понятия. И еще — мы ведь договорились, что связываться будем по ночам, а сейчас только вечер. Говори, что ты хотел, княжич.

— У меня к тебе просьба. Мне нужен секундант для дуэли. Сможешь одолжить кого-нибудь из своих парней? Разумеется, все должно остаться между нами.

Инесс удивленно округлила глаза:

— Дуэль? У тебя? И с кем же?

— Это имеет значение?

— Возможно, — медленно протянула она. — Не томи, Ярослав. С кем дуэль?

— Борислав Григанский, — ответил я, хотя мне едва ли хотелось посвящать ее в это.

Инесс нехорошо улыбнулась:

— Ты меня разочаровываешь, княжич. Играешься в какие-то дуэли с детьми, наверняка, сводишь счета с этим мальчишкой за какие-то обиды? Да? Это так банально, вы мужчины в любом возрасте одинаковы — лишь бы меряться силой, властью, деньгами. А ведь есть дела куда более важные.

— Так ты поможешь или нет? — вздохнул я, меньше всего мне сейчас нужны были нравоучения от Инесс.

— Так это тебя Григанский продырявил? У него явный мотив… — растянула бледные губы в улыбке Инесс.

— Я этого пока не знаю, но вскоре выясню.

— Не советую связываться с его папенькой, Ярослав. Я хорошо знаю Родомира, более озлобленного и мстительного человека еще поискать нужно.

— Я сам разберусь, — отчеканил я. — Так ты поможешь?

— Помогу, — закатила глаза Инесс, — говори, когда дуэль, и я пришлю кого-нибудь из своих парней. Но и ты должен помочь мне, — загадочная улыбка скользнула по бледным губам.

— Что ты хочешь?

— Хочу знать, что происходит в княжестве Варганском? Почему так много агентов Тайной канцелярии, а главное, зачем прилетал император и великий князь Григорий?

— Нет, об этом не проси. Я не могу разглашать государственную тайну.

Инесс сердито фыркнула:

— Хорошо, не разглашай. — а потом переменившись, хищно облизнул губы и спросила: — Это как-то связано с тем, что ты из будущего? Ты что-то придумал?

— Нет, Инесс. Это совсем другое. Прошу, не поднимай эту тему больше.

— Но я ведь и сама могу догадаться. Разборки с Вулпесами, запрещенные артефакты. Что за артефакт там был? Ведьмина слепота, если не ошибаюсь?

— Лучше в это не лезь, — очень серьезно произнес я, злясь на Инесс, которая уже умудрилась где-то раздобыть информацию по засекреченному делу Вулпесов. — Если император узнает, что ты вынюхиваешь…

— Да поняла я, поняла, — шутливо отмахнулась она, хотя я едва ли поверил в то, что она оставит эту затею.

— Кстати, — изображение пришло в движение, Инесс встала, и я увидел край помещения, она находилась в кабинете, на столе какие-то склянки и ворох бумаг — графиня очевидно недавно была занята работой над чем-то, и судя по тому, что я успел увидеть, она пыталась создать зелье энергии сама.

— Не хочешь спросить, что я еще узнала? — спросила Инесс, хищно улыбнувшись — Кое-что весьма интересное.

— Говори.

— Ты был прав, Метрополия делает запасы. Они начали строить подземные города. Все, что рассказывал, сбывается. Метрополия собирается устроить эту катастрофу.

— Как тебе удалось узнать? — удивился я.

— Государственная тайна, — съязвила Инесс.

— И все же? — не унимался я.

— Это мой секрет. У тебя свои секреты, а у меня мои. Но я могу обменять свой секрет на твой.

Я отрицательно закачал головой, а Инесс вздохнула и пожала плечами.

— Ну, как хочешь, — безразлично протянула она, затем стала серьезнее: — Так как мы поступим с этими знаниями?

— Советуешься со мной? И почему мне кажется, что ты уже сама знаешь, как поступить?

— У нас вариантов немного, — пожала она плечами, — нужно как-то передать эту информацию императору.

— Мне сложно представить, как эту информацию подать императору. Сами рассказать мы не можем, это вызовет слишком много вопросов, да и поверят ли нам? Какие доказательства?

— Об этом не переживай, у меня есть один козырь в рукаве.

— Тот, который секретный?

Инесс растянула род в ехидной улыбке, очевидно это значило, что да.

— И? Если у нас получится и император будет в курсе — его реакция может быть достаточно непредсказуемой. Боюсь, это может приблизить войну между Метрополией и Славией.

— Верно, может, а мы должны ее избежать, — Инесс задумчиво уставилась куда-то вдаль. — Но ты прав, Михаил Алексеевич наверняка будет в ярости, а мы сейчас не готовы к войне. Правильнее всего будет начать делать то же самое, что и Метрополия. Готовиться к долгой зиме.

— А возможность избежать извержение Желтого глаза ты не рассматриваешь? Без вмешательства Метрополии вулкан может дремать тысячи, а то сотни тысяч лет.

— Ты совсем не силен в политике, Ярослав, — поджала губы графиня. — Это экономически выгодно для Славии так же, как и для Метрополии, конечно, если мы будем готовы. Многие государства ослабеют, а значит их будет проще заполучить.

— Я это знаю, но Метрополия пожелает все равно прикончить для начала главного противника — нас. Ведь для этого все и затевается.

— Повторюсь — только в том случае, если мы не будем готовы. Но если Славия все это время будет наращивать военную мощь, и не пострадает от катастрофы, Метрополия не рискнёт напасть на нас и будет вынуждена переключиться на другие государства, и мы отсрочим войну.

— Для того, чтобы это произошло, должно сойтись немало событий, — покачал я головой. — Все не так просто, как ты полагаешь, Инесс. Любое изменение, любое незначительное событие и будущее может пойти совсем другим путем. Да и не нравится мне идея — допускать катастрофу. Зная теперь, что зачинщиком катастрофы будет Метрополия, а не божественная кара… Тысячи, сотни тысяч людей погибнут — ни в чем неповинных людей.

— Ты ведь сам говоришь, что шутки со временем плохи. Представь, что может произойти, если катастрофа не произойдет. Все твои знания о будущем станут бесполезными, потому что будущее станет совсем другим. Но я допускаю мысль, что мы можем попробовать избежать катастрофу. Вот только, — Инесс запнулась, — если бы в Славии решения принимались разумным правителем. Но у нас еще есть время, сам ведь говорил, верно?

— Я не понимаю куда ты ведешь?

— Подумай, — она уставила на меня внимательный немигающий взгляд. — Подумай сам и ты придешь к тому же выводу, что и я. Как лучше для Славии, как она бы могла выйти из этой ситуации? А главное — кто мешает империи это сделать? Сейчас я тебя отвечать не прошу, да и разговор этот не для зеркала связи. Я знаю, что императора заинтересовала твоя персона, разумно бы было не пренебрегать этим интересом, ты мог бы с ним сблизиться, мог бы влиять на него, а возможно мог бы и…мог бы… — Инесс не договорила, а лишь растянула рот в злой улыбке, а после потупила взгляд и уже как-то отстраненно сказала: — Мы вскоре встретимся. Как только у меня будет зелье энергии, я приду к требе, и мы все обсудим с глазу на глаз. А ты пока подумай. И да, я помогу тебе с секундантом, но и от тебя жду каких-либо ответных действий, Ярослав. И, — она грустно улыбнулась, — будь пожалуйста осторожнее. Не хотелось бы, чтобы ты погиб.

На этом лицо Инесс пропало из зеркала и теперь я смотрел на собственное отражение. Что имела в виду Инесс догадаться нетрудно. Она снова завела ту старую тему про свержение императора. В эту опасную игру я ввязываться не желал.

И что она хотела от меня — тоже ясно. Графиня Фонберг хочет, чтобы я втерся в доверие, приблизился к Императору, вынюхивал для нее информацию. А потом при удобном случае мы отправили Михаила Алексеевича к праотцам.

Безумная идея и практически невыполнимая. Приближенных к нему аристократов проверяют так тщательно, что даже в голове нельзя допускать злых мыслей об его императорском высочестве.

Но проблема оставалась, как ни крути: кроме императора никто не мог ее решить, только он имел власть предотвратить катастрофу или подготовить к ней Славию, и в то же время он же мог все испортить. Нет, Михаил Алексеевич далеко не дурак, иначе бы его уже давно свергли. Несмотря на взрывной характер, опрометчивых решений он не принимает, если не уверен, что задуманное ему под силу. И еще есть его брат, который выступает сдерживающим фактором, великий князь Григорий вряд ли допустит войну с Метрополией сейчас, когда мы не готовы. Единственный верный вариант, отдать эти сведения брату императора и пусть он решает, как поступить. Да и сейчас мне меньше всего хотелось принимать решения от которых зависели судьбы миллионов. Для начала я должен разобраться со своими проблемами.

Мы отправились в лес, как только перевалило за полночь. Ночь была удивительно ясной, в небе висела яркая полная луна — лучшее время для поиска оборотня. В такую ночь проклятие наверняка должно проснуться в новообращённом оборотне.

Мы решили, что оборачиваться буду поблизости с табором ромалов. Так мне проще будет отыскать след волка. И если он в таборе, я без сомнения его унюхаю, как и его след, если он снова вырвался и гуляет по лесу.

Отправились мы на тераходе, но к месту стоянки табора пришлось еще несколько километровдобираться пешком. Ромалы выбрали для зимовки поле, через которое бежала небольшая речушка Вызгодь, раньше здесь была деревня, но жители давным-давно переехали в Новый город, а дома обветшали и завалились. И, видимо, то, что осталось от жилищ, ромалы все же смогли приспособить для жизни.

Заметил, что настроение у мамы было странное: возбужденное и одновременно тревожное. Отец же напротив, был слишком спокоен. Отряд защитников ждал нас на месте еще с вечера, шесть защитников во главе с начальником отдела — Корнеем Данииловичем. И как только мы прибыли на место, он тут же поспешил к отцу.

— Все спокойно, князь, — доложил Корней Даниилович, — никаких следов волка. Возможно, стоит обыскать табор? Если они его прячут…

— Нет, не нужно, мы сами разберемся. Ярослав попробует его отыскать. Не думаю, что ромалы так глупы, чтобы прятать новообращенного прямо в таборе.

Начальник с пониманием закивал, покосился на меня.

— Вы должны быть готовы, если Ярослав нападет на след, — сказал отец, обращаясь ко всем защитникам.

— Мы уже готовы, князь, — с готовностью заявил Корней Даниилович.

Я начал раздеваться, мысленно настраиваясь на обращение. Сквозь ветви виднелся табор, редкие огни, вился тонкими лентами редкий дым над кибитками и временными лачугами, большинство ромалов явно обогревалось огненной ойрой, а не дровами.

Пока я раздевался, защитники не сводили с меня глаз, любопытные и одновременно опасливые взгляды. Понял, что после обращения волк почувствует много страха, здесь буквально будет смердеть страхом защитников, и зверю это может не понравиться.

— Отойдите подальше, — потребовал я, а после обратил внутренний взор к волку.

Зверь не спешил показываться, наверняка уже почуял, что здесь слишком людно и слишком много чужаков. Да, волк, различал своих и чужих, теперь уже отчетливее, так как наши чувства постепенно сливались, вскоре они станут едиными, и он будет воспринимать мои эмоции так же, как и свои.

Я попробовал отвлечь волка от чужаков, сконцентрировался на ранениях, на боли, от которой желал избавиться и от которой меня избавит волчья шкура. И на этот зов волк откликнулся. Из глубин сознания вынырнула серая тень, сверкнула хищными глазами, осторожно приблизилась и поглотила меня.

Привычная боль начала выламывать тело, чувства сразу же обострились и начал меняться мир вокруг. Что-то громко говорил отец, но я был слишком сосредоточен на обращении, чтобы разобрать.

Страх и вправду витал в воздухе, как я и предполагал. Стук учащенных сердец, липкий холодный пот, неровное дыхание, шепот — едва различимый, кажется, я даже слышал, о чем думают защитники в этот миг.

Волк был слишком напряженным, готовым сражаться, но не почувствовав кроме страха агрессию, не ощутив от меня желания защищаться, он не предпринимал попыток нападать.

Защитники мне мешали унюхать след оборотня, поэтому я засеменил в сторону табора — подальше от них, мать и отец следовали за мной, хотя им это и было непросто, я был куда быстрее, приходилось все время останавливаться и ждать их. Ближе к табору я его почуял.

Он был там, уже обращенный, желал выбраться, рвался на волю. Его где-то держали. И все-таки отец оказался не прав, ромалы оказались не так умны и прятали оборотня в таборе.

Я остановился, чтобы подать отцу знак, что я напал на след. Поскрёб лапой по снегу, кивнул в сторону табора, рыкнул.

— Сам не ходи туда, жди, — велел отец и махнул Корнею Данииловичу, защитники поспешили к нам.

Мама подошла ко мне ближе, снова эта взволнованная улыбка, она грустно окинула взглядом табор.

— Ты нашел его, Яр? — спросила она.

Я кивнул ей и направился вперед, пригнулся, показывая, что нужно искать.

Отец с защитниками следовали за мной тихо и перебежками. Мы не собирались поднимать переполох и шуметь, хотя и прекрасно понимали, что ромалы нас уже видят и знают, что мы приближаемся.

У одной из кибиток вспыхнул свет, несколько людей бросились в нашу сторону и еще двое, отделившись, умчали вглубь табора.

Я не собирался участвовать в приветствиях и болтовне, которые ромалы сейчас наверняка затеют с отцом, желая их отвлечь. Главное я уже понял, они увидели меня и теперь попытаются спрятать своего оборотня.

Я устремился вперёд, довольно быстро но не рванул во всю прыть, чтобы ромалы не решили, что я собираюсь напасть.

— Эй, тут оборотень! — крикнул мне вслед кто-то из мужчин ромалов.

— Это наш оборотень, не смейте трогать! — донесся позади зычный голос отца. — Он не опасен.

— Ай, как не красиво, князь Варганский! — а этот громкий голос принадлежал уже кому-то из стариков, возможно старшему в таборе. — Велите своему сыну остановиться, он пугает моих людей. Мало ли кому что…

Конец фразы я плохо расслышал, так как уже мчал дальше, но додумать было несложно. Да и эта угроза — пустые слова. Никто из них не посмеет меня тронуть. Они чужаки на нашей земле, и закон далеко не на их стороне.

Я чуял не только след оборотня, но уже и слышал его. Он поскуливал, жалобно и отчаянно — никогда не слышал, чтобы оборотни так делали. Но вдруг скулеж, оборвавшись, резко прекратился.

След вел меня к стогу сена, покрытого настилом. Рядом топталось несколько ромалов, настороженно поглядывая на меня. А позади к нам уже торопились защитники, и я слышал громкие приближающиеся голоса отца и старейшины.

Я подошел к стогу, обнюхивая его, запах оборотня сложно было с чем-то спутать, он был совсем рядом. Ромалы не сводя с меня опасливых взглядов начали пятиться. Тем временем со всех жилищ начали появляться настороженные, разбуженные шумом жители табора.

Я ударил лапой по стогу и зарычал, обращая на себя внимание.

— Он нашёл вашего оборотня! — сердито воскликнул отец. — Не стоило нам лгать!

— Ай, что вы, князь? — запротивился старейшина. — Это всего лишь сено для скота.

Не обращая внимания на возмущения ромал, я сделал несколько кругов вокруг стога, не представляя, как в нем можно было спрятать живого оборотня. Стог был не настолько большим, чтобы его там спрятать. Но тут до меня дошло, и я увидел сбитые доски под сеном. Я начал скрести когтями по этим доскам, снова обращая на себя внимание.

— Уберите стог! Немедленно! — велел отец.

Защитники вмиг стянули настил и свалили сено. Теперь стала видна большая дощатая крышка над ямой, через щели в досках блеснули звериные глаза. Звуки из ямы не доносились: ни единого шороха или вздоха. Но судя по тому, как рвался посаженный на толстую цепь оборотень, там внизу должно быть довольно шумно. Ясно, значит эти ромалы успели закинуть в яму и активировать артефакт тишины.

— Оборотень здесь, — сообщил отцу начальник защитников.

Отец обвел мрачным взглядом ромалов, ожидая от них хоть какой-нибудь реакции, но те молчали и переглядывались, словно бы дожидаясь чего-то или кого-то. Ни страха, ни агрессии я от них не чувствовал, волнение, возможно даже любопытное предвкушение, но не более того. Что они задумали? Я начал вертеть головой по сторонам, пытаясь понять, чего же они ждут.

— Мы его забираем, мешать не советую, — решительно заявил отец.

— Нет вы этого не сделаете, — раздался грубый с хрипотцой женский голос с повелительными нотками.

Она появилась из темноты. Довольно высокая для ромалки и статная для своего возраста, в полумраке ее можно бы было принять за молодую женщину, но стоило ей приблизиться, как я увидел жесткое сухое лицо в глубоких морщинах. Длинная копна черных с проседью волос из-под ярко-красного платка, на ней было много тяжелых и крупных золотых украшений, что говорило о высоком статусе женщины.

Какое-то благоговение возникло при ее появлении, все притихли и вопрошающе уставились на ромалку. Обратил внимание, как напрягся отец и с каким ужасом на нее смотрела мать.

Она бросила в мою сторону недовольный взгляд, потом как-то странно посмотрела на отца и сказала:

— Ночью приходят только воры или враги.

Лицо отца исказило от гримасы ненависти, он было открыл рот что-то сказать, но ромалка его перебила.

— Я ждала, тебя Злата, — громко и спокойно обратилась женщина к матери, потом поморщилась как-то брезгливо, издала горестный вздох, и с какой-то невообразимой скорбью, произнесла: — Ты все-таки погубила себя, моя девочка.

— Мама, — только и смогла на выдохе произнести мать.

Теперь я и сам напрягся, я впервые за обе жизни видел бабку по материнской линии, я даже не знал ее имени, да и учитывая обстоятельства, едва ли я желал вообще когда-либо с ней встречаться. И единственный вопрос, который сейчас вертелся у меня в голове: «Какого черта она здесь забыла?»

Глава 9/2

— Мы пришли за оборотнем, — сердито сказал отец, я видел с какой ненавистью он смотрит на бабку — вся злость, все обиды за потерянных детей сейчас отражались на его лице.

Бабка небрежно махнула на него сухощавой рукой, усыпанной тяжелыми браслетами, и повелительно заявила:

— Не нужно этого, князь. Я пришла поговорить и предупредить. Убери защитников, а я отошлю своих людей, есть разговор.

— Нам не о чем с тобой говорить, Фрайда. Лучше тебе бы и вовсе никогда не попадаться мне на глаза.

— Я пытаюсь вас спасти! — сердито возразила бабка Фрайда. — Пытаюсь уберечь дочь. Предки прокляли ваш брак…

— Ты прокляла наш брак! — яростно воскликнул отец, не дав ей договорить. — Не смей перекладывать вину на предков. Ты прокляла свою дочь, ты убила наших детей! Немедленно убирайся из Варганы и больше никогда здесь не появляйся, иначе я за себя не ручаюсь.

— Игорь, — мама ласково коснулась его руки, с мольбой заглянула в его глаза. — Пусть она скажет, я хочу услышать. Она ведь отменила проклятие, возможно, она заслужила прощения.

Отец уставился на мать как на безумную, а я уже понял, какая сейчас драма здесь разыграется. Я решил, что пора обращаться в человека, вот только сейчас на меня никто не обращал внимания, моя одежда была у мамы, а мне меньше всего хотелось предстать нагишом перед всем табором.

Тем временем оборотень внизу начал метаться по яме, очевидно, ощутив то же напряжение и нарастающий накал, что и я. Только вот я понимал в чем дело, а волк в яме нет.

— Я не отменяла проклятие, — сухо отчеканила бабка Фрайда. — Это твой муж его как-то обошел, чем навлек на вас большую беду.

— Что? О чем ты? Какую беду? — непонимающе переводя взгляд с бабки на отца, спросила мать.

— Этот разговор не для посторонних, — снова сказала Фрайда, многозначительно окинув взглядом отца.

Папа мрачно качнул головой:

— Прекрати.

— Пусть все уйдут, а ваш парень, — она запнулась, странно посмотрела на меня, недовольно поджала губы, а потом продолжила: — пусть обернется человеком, ему тоже будет полезно послушать. — Все это она сказала с такой уверенностью, словно бы не сомневалась в том, что кто-то может быть не согласен.

— Игорь, о чем она? Что ты сделал? — тихо спросила ничего непонимающая мама.

— Мы должны забрать оборотня и уйти, — отрешенно сообщил отец, хотя он знал, что мать теперь не успокоиться, пока не услышит правду.

— Я должна с ней поговорить, мне это нужно услышать, — твердо сказала мать.

— Хорошо, уйдите все, — выдохнул отец, устало закрыл глаза, начал мизинцем и большим пальцем тереть виски.

— А как же оборотень? — неуверенно поинтересовался Корней Даниилович.

— Потом, заберете через десять минут.

Защитник непонимающе уставился на него, не торопясь покидать место у ямы.

— Да оставьте же нас! — раздражённо рявкнул папа.

Ромалов уговаривать не пришлось, они уже давно разошлись, еще тогда, когда об этом завела речь Фрайда. Потихоньку так, тихо разошлись, что я почти не заметил, как они исчезли. А после того, как рявкнул отец, быстро испарились и защитники, и только начальник защитников всю дорогу то и дело неуверенно оглядывался.

Я рыкнул, привлекая к себе внимание. Мать сразу отреагировала, спохватилась, доставая из наплечной сумки мою одежду. Я потребовал у волка свое тело обратно, но тот уперся и отдавать не спешил, по той же причине, по которой беспокоился волк внизу. Он чувствовал ярость отца, которая в буквальном смысле затмевала все вокруг.

— Не контролирует он своего зверя, — грустно улыбнулась бабка Фрайда, заметив мои потуги вернуть себе человеческий облик.

— Он учится, — ответила мама, потом устремила сердитый и полный обиды взгляд на бабку. — Зачем ты это сделала? Зачем прокляла меня? Зачем убила моих детей?

— Я пыталась тебя спасти, мое золотце, — грустно улыбнулась она в ответ. — Ты предала свой народ, вышла замуж за гаджо и сама стала такой. Променяла свой народ, свою семью на дорогие платья и богатый замок.

— Это ложь, я люблю Игоря, — мама вскинула подбородок, зло уставившись на бабку, — не смей обвинять меня в предательстве. Я повиновалась зову собственного сердца — выбрала любовь.

— Пренебрегая нашими традициями и порядками, — ворчливо ответила бабка, — за это предки и прокляли тебя.

— Ты прокляла меня!

Бабка поджала губы, продолжила говорить спокойно и где-то даже надменно:

— Мое проклятие должно было спасти тебя от проклятия предков. Но твой муж все испортил.

— О каком проклятии предков ты говоришь, Фрайда? — раздраженно спросил отец. Я видел, что ответ ему едва ли был нужен, он ей не верил.

— Дети, я видела — ваши дети принесут вам погибель, — жутким, каким-то сумасшедшим голосом завела бабка. — Страшная кара, крах всего, крах твоего рода, князь. Твой сын принесет погибель и тебе, и Злате. У вас не должно было рождаться детей. Вы себя обрекли.

— Что за чушь?! — отец начал терять терпение. — Я не собираюсь слушать этот бред, мы уходим и забираем оборотня, он должен понести наказание.

— Отправишь на каторгу собственного племянника? — вопрос бабка адресовала матери.

— Там?… — мама растерянно покосилась на яму, я и сам невольно заглянул туда.

— Там Вико, сын твоего брата Януша, — сердито вскинула подбородок бабка. — Хочешь, чтобы он сгнил на каторге?

А тем временем оборотень в яме начал возвращаться к человеческому облику. Я никогда воочию не видел, как это происходит, и теперь смотрел как завороженный. Волчье тело, казалось, выламывала какая-то ужасающая невидимая сила, уменьшалась грудная клетка и вытягивались ноги, уполз внутрь позвоночника хвост, морда стремительно менялась, исчезла шерсть, проступили человеческие черты. И вот уже в яме был не волк, а тощий смуглый мальчишка. Растрепанный, грязный, испуганно таращащийся на меня из полумрака ямы. Я мысленно выругался — он же совсем ребенок, ему и нескольких месяцев не продержаться на каторге.

— Вы сами виноваты! — категорично воскликнул отец. — Не смей винить в этом нас! Вы должны были следить за своим мальчишкой, вы это допустили, он убил человека.

— А где доказательства? Ваш сын тоже оборотень, он ведь тоже убивал, и не раз. Может это сделал он?

— Не смей, Ярослав этого не делал, — угрожающе произнесла мама. — Вы знаете закон. Его проверят и допросят, и тогда выяснится, что это сделал он, а не Ярослав.

— Он не контролирует себя, — бабка Фрайда закачала головой. — Он еще ребенок. В чем он виноват? Вико не просил этого проклятия, как и твой сын! Где твое милосердие, князь Варганский?

Отец хотел было ответить, но мама мягко придержала его, бросила полный сожаления взгляд в сторону ямы и сказала:

— Мне очень жаль, но вы знаете законы. Игорь не может их нарушать.

— Может, еще как может, — усмехнулась Фрайда, растянув рот в злой улыбке и сверкнув золотым клыком. — И он его нарушает, когда ему это выгодно. Иначе как появился на свет ваш сын?

— Вы чужаки, вы даже не поданные империи! — не выдержав, взорвался гневом отец.

— Ромалы свободный народ! — гордо заявила бабка излюбленную фразу ромалов.

— Вы здесь, только потому что я позволил! И вот как вы мне отплатили? — сердито ответил отец. — Вы на нашей земле, а значит должны подчиняться нашим законам.

— Но вы же, аристократы, не подчиняетесь, — с той же сердитой интонацией сказала Фрайда. — Если бы это сделал твой сын, он бы на каторгу не пошел, верно?

На что она намекала — было ясно. Конечно же меня бы на каторгу не отправили за убийство отшельницы в лесу. Конечно, если подобное происходило, все равно велось расследование — знатный не мог безнаказанно рубить простой народ налево и направо, за подобное полагалась казнь. Но если это единичный случай, и он попадает под чародейское убийство по неосторожности или свершение правосудия, под которое можно было притянуть что угодно, то чаще всего аристократа наказывали только рублем. Заставляли выплачивать компенсацию семье убитого.

Закон был на стороне знати, вот только народ едва ли. Если народ прознавал, что кто-то из аристократов совершил зверство и не понес наказание, то бунта или покушений избежать довольно сложно. И в последние пятьдесят лет такое происходит все чаще, и дальше будет только усугубляться. Чтобы задавить бунт, приходится пускать в ход армию, мне и самому не единожды приходилось этим заниматься.

— Мой сын бы не пошел на каторгу, — с пренебрежением ответил отец. — Мой сын княжич и находится в своих владениях, а твой мальчишка — бездомный ромал, к тому же еще и убийца.

— Твой сын куда больший убийца, чем Вико, — с нарастающей злостью, протянула бабка. — Ваши законы чудовищные и рассчитаны только на то, чтобы защищать вас — аристократов! Вико никого не убивал, он не понимает и ничего не помнит. Это делает проклятие, зверь, который завладевает его разумом. Кому об этом не знать, как вам?

— Ты прокляла Злату, убила наших детей, а теперь хочешь, чтобы я пощадил твоего внука? — зло усмехнулся папа.

Мама отрешённо взглянула на него, затем на меня. Все мы прекрасно понимали, что не можем поступить иначе. Как бы нам не было жаль Вико, у нас не было выбора. Или он, или я.

— Это твоя вина, — тихо, но уверенно сказала мать. — Не нужно было приезжать сюда. Теперь же он отправиться на каторгу — из-за вас. Из-за тебя… Зачем вы пришли сюда, мама?

— Я увидела твою погибель, Злата. Я не могла тебя бросить, ты моя кровь. Я должна была увидеть это сама, и увидела — вы совершили ошибку! Ты породила зло, — она снова бросила в мою сторону этот странный взгляд.

Затем бабка придирчиво окинула взглядом маму, вдруг в ее глазах отразился неподдельный ужас, она медленно подошла, протянула руку, потрогав ее живот, мать за этим следила в замешательстве.

— Ты снова беременна… — сказала бабка Фрайда, подняв на мать глаза. — Это… вот, что это было! Злата, девочка моя, вы должны избавиться от нее. Немедленно. Это… не должно появится в Явном мире.

— Не смей! — мать резко убрала руку бабки от живота. — Не смей говорить такое! Не смей трогать меня! Это все ложь! Я тебя никогда не прощу за моих детей.

— Вы собираетесь породить… зло! Ты носишь под сердцем тьму! — бабка словно обезумела, она растеряла все свое достоинство и теперь кричала как сумасшедшая.

— С меня хватит, мы уходим! — рявкнул отец, хватая за руку маму. — Зря ты сюда явилась, Фрайда. Даю вам три дня, чтобы убраться из княжества!

— Вы должны избавиться от нее! Зло, страшное зло! — бабка хваталась за голову и жутко таращила глаза так, словно эта тьма вот-вот обрушаться на нас.

Мать в ужасе смотрела на бабку Фрайду, заторможено качала головой и пятилась.

— За что ты так со мной? — едва сдерживая слезы, спросила она.

— Я не позволю вам погубить мир! — бабка вскинула руки, всколыхнулся воздух вокруг нее — воздушный кулак устремился к матери.

Я среагировал молниеносно, как и отец. Я, угрожающе зарычав, бросился на Фрайду, а отец швырнул в нее снежную мантию, и на землю я уже завалил обледеневшую бабку.

Моя морда оказалась очень близко к ее лицу, первый порыв — вгрызться в ее горло, но я сдержался ради мамы. Холодное дыхание бабки участилось, я чувствовал, как клокочет сердце в ее груди, как от нее смердит ужасом и отчаяньем, а эти большие безумные зеленые глаза так смотрят на меня, словно глядят в саму душу.

Неужели бабка Фрайда ведьма? Но то, о чем она говорила, не напоминало ведьмовские способности. Среди ромалов сильные чародеи рождаются редко, как и среди не ромалов, но если рождаются, то по силе они не уступают родовым чародеям. Но то, что она говорила и видела… Получается, что Фрайда ясновидица?

Бабка что-то замычала и я отпрянул, не в силах больше выносить этого взгляда.

На улицу снова высыпал народ, привлеченный шумом. Прибежали защитники, схватился за голову старейшина, переводя ошалелый взгляд с начавшей потихоньку оттаивать бабки на отца. Он уже понял, чем это все чревато для них.

— Забирайте оборотня! — крикнул отец защитникам, с ненавистью глядя на бабку.

— Только не убивай ее, не надо, — заумоляла его мама.

— Я не стану, — холодно сказал отец, затем резко подошел к Фрайде, склонился над ней и зашипел: — Она сама себя наказала. Но, если ты еще раз приблизишься к моей жене или детям, хоть пальцем их тронешь, я не задумываясь прикончу тебя. Ты поняла?

Бабка едва заметно кивнула, настолько насколько позволяло ей ледяное заклинание, а после нечленораздельно что-то замычала.

— Вы должны покинуть Варгановское княжество, — теперь отец обратился к старейшине, — вы совершили немало — укрывали оборотня убийцу! И, если вы не уйдете, тоже отправитесь на каторгу. Все до единого. Советую убраться как можно быстрее, мое терпение на исходе.

Старейшина судорожно сглотнул, не сводя с отца перепуганного взгляда, а затем громко крикнул:

— Собираемся! Уходим на рассвете! — затем он наклонился над Фрайдой, которая потихоньку начала приходить в чувства и шевелиться.

— Зря я позволил тебе здесь остаться, Фрайда, — мрачно произнес старейшина. — Ты нас подставила, из-за тебя и твоей семьи мы потеряли дом. — теперь он обратился к мужчине, который по всей видимости был Янушем — родным братом матери. — Вы не идете с нами!

Януш едва ли слушал, что говорил ему старейшина. Он отрешенно наблюдал, как достают из ямы его сына. Рядом стояла женщина, и содрогалась в молчаливых рыданиях, в ее цветастую юбку вцепились двое чумазых детишек, их темные глазенки блестели от страха.

Это семья Вико: мать, отец, братья и сёстры, они смотрят, как ему защитники позволяют одеться, а после уводят. Мальчишку трясло, но он не рыдал, не умолял пощадить, он с молчаливой грустью бросал редкие взгляды в сторону семьи. Он знал, что виновен и он смирился.

Мне, наконец-то удалось подчинить волка, и я начал обращаться в человека. Первое, что я почувствовал после обращения — холод. И это было хорошим знаком, я почти не чувствовал боли, а значит мои раны почти затянулись, но стоило только скосить глаза и взглянуть на бедро, как я понял, что это далеко не так.

Повязки на ранах во время обращения изорвались и слетели. Швы на обеих ранах разошлись. Нет они все же затянулись, но лишь немного, не настолько хорошо, как я ожидал. Вурдовское зелье ослабления не позволило мне их заживить с привычной регенерацией, она тоже ослабла. А то, что я не чувствовал пока боли, было лишь побочным эффектом после обращения. Но уже тогда, когда я начал одеваться, я ощутил ее с лихвой. Я старался не подавать виду, что мне больно и быстро натянул одежду. Одно радовало, что раны успели хотя бы зарасти коркой и из меня не хлестала кровь.

Когда оделся, увидел, что вокруг суета и гам — ромалы начали торопливо собирать свои пожитки. Вико уже увели, родители ждали меня. Отцу явно не терпелось покинуть это место. Мама же безотрывно смотрела на брата, а тот молча смотрел на нее. О чем думал каждый из них в этот момент? Ненавидели ли они друг друга, презирали? По их лицам сложно было понять. А может сожалели, чувствовали раскаяние, молчаливо извинялись друг перед другом?

— Уходим, Ярослав! — бросил отец, увидев, что я мешкаю. И не дожидаясь меня, взял за руку мать и буквально силой потащил прочь из табора. Нет, она не сопротивлялась, но она — заторможенная, так и продолжала глазеть на брата, а он на нее.

Родители удалялись все быстрее, но я не спешил, мне нужно было задать ещё пару вопросов бабке. Слова Фрайды меня насторожили. Я стану причиной гибели родителей? А что, если она права?

— Вы собирались подставить меня? — я обратился к начавшей подниматься бабке Фрайде.

— Нет. Я собиралась спасти свою дочь, — отрешенным голосом ответила она, потирая окалевшие руки. — Уже полгода каждую ночь я видела, как она умирает. Разная смерть, но итог один — погибель. Твой отец тоже умрет. Из-за тебя, — она ткнула в меня пальцем, — ты не должен был появиться на свет. Я должна была попробовать все исправить.

— Ярослав! — сердито позвал отец.

— Сейчас! Иду! — отозвался я, а после снова обратился к Фрайде: — Что значит из-за меня?

— Тебе не место в этом мире! Ты должен быть мертв, — хрипло протянула она.

— Потому что ты прокляла мать? — оскалил я рот в злой улыбке.

— Нет, — в ответ оскалилась она. — Я вижу тебя насквозь. Ничего не выйдет. Ты ничего не сможешь изменить, чтобы ты не делал, ты сделаешь только хуже. Твои предки совершили ошибку, вернув тебя. Страшная сделка, ты служишь хаосу. Тьма желает поглотить Явь!

— О чем ты? Я никому не служу.

— Ты меняешь время, играешь с ним, нарушаешь сложившийся порядок, а значит служишь хаосу. Человек не должен владеть силой, предназначенной богам.

— Ты ничего не знаешь, — зло прошипел я.

В ответ она только криво усмехнулась, потом резко сникла, плаксиво скривила лицо:

— Здесь слишком много силы, рядом чародейское древо, проклятие Вико проснулось не вовремя. Оно еще не должно было пробудиться, — бабка кажется потеряла ко мне всякий интерес и теперь тихо горевала, бормотала, сожалея о судьбе Вико.

— Это боги тебя наказали, за то, что ты сделала, — бросил я ей перед уходом.

— Ты потом все поймёшь, но будет поздно, — проскрипела она мне в ответ, и снова потеряла ко мне всякий интерес, уставив отрешенный безумный взгляд перед собой.

Больше с ней говорить было не о чем, и я зашагал к родителям. Была ли бабка Фрайда здесь в прошлом? Интуиция подсказывала, что нет. В прошлом здесь не было моего двоюродного брата оборотня, я бы его почувствовал. Да и то что сказал старейшина: он позволил им остаться, скорее всего они пришли недавно. И значит семья матери пришла сюда из-за видений бабки, которые, как она сказала, начались полгода назад. Ровно тогда, когда меня вернули предки в прошлое. Все это мне не нравилось.

Возвращались домой мы в мрачной тишине. Никто не смел ее нарушать, а возможно, никому не хотелось говорить. И когда мы уже почти приехали в Вороново Гнездо, тишину первой нарушила мама:

— Что ты сделал, Игорь? Как тебе удалось обойти материнское проклятие? — тихо спросила она.

— Запретное зелье, — сухо отозвался отец.

Мама горестно улыбнулась, грустно посмотрела на меня:

— И сейчас ты снова собирался так спасти нашего ребенка?

— Да.

Мама снова выдавила улыбку, полную отчаянья, кивнула, а потом сказала:

— Спасибо, Игорь. — Это не было сарказмом или укором, она благодарила его искренне.

— Я не хотел, чтобы ты знала. Хотел уберечь тебя, — его голос был полон сожаления.

— Я знаю, и за это спасибо.

Отец остановил тетраход у ворот в гараж, Сваелий с фонарем уже спешил к нам их открывать. Мы сидели в тетраходе и продолжали молчать.

— Твоя мать ясновидица? — спросил я о том, о чем размышлял всю дорогу.

Мама не ответила, а просто кивнула.

— Насколько сильная?

Мама пожала плечами, долго не отвечала, потом сказала:

— Она не управляет видениями, они приходят к ней сами. Но ты ведь видел, что она почувствовала ее, — мать положила руку на едва округлившийся живот. — Моя мать сильна, в нашем таборе ее очень чтили и уважали. Но ясновидицы не всегда трактуют свои ведения правильно.

— Точнее, он практически никогда не трактуют их правильно, — грубо влез в разговор отец. — Ясновиденье не признается чародейским советом в Славии. Давным-давно известно, что подобная способность признак психических нарушений. Это только у ромалов и отшельников в подобное верят. Твоя мать сумасшедшая. В ее словах нет ни капли правды.

Мама отрешенно закивала.

— Видения — это только образы, не все умеют их толковать, — продолжил говорить отец. — А учитывая, что твоя мать сумасшедшая, скорее всего это были и не видения вовсе, а бред ее воспаленного мозга.

— Иначе и быть не может, — грустно улыбнулась мама, погладила меня по волосам, потом добавила: — Хотелось бы поскорее забыть об этом обо всем. Надеюсь, Вико сможет выдержать десять лет каторги.

— Он крепкий парень на вид. Десять лет наказания не так уж и много. После сможет начать нормальную жизнь, получит имперское гражданство, работу, жилье, подавить проклятие, — отец говорил очень убедительно, но все, что он сказал имело одну цель — успокоить совесть мамы. Наверное, у него даже получилось, хотя все мы знали, что Вико там и года не протянуть.

Глава 10/1

На следующий день я не пошел в школу и проспал весь день, да и сегодня отец бы точно не позволил, хотя я и хотел. Мне кровь из носа необходимо было вернуться в школу. Показать, что я в порядке, а заодно и пообщаться с Григанским насчёт нападения на меня.

Находясь дома и не посещая школу, я не смогу узнать, кто меня заказал. Да и дуэль я пропустить не могу, родовая клятва — это не шутки. А крест на дальнейшей репутации и слава труса и вовсе не сделает мое будущее лучше.

И, кажется, уже знал, кто это совершил. Первая мысль все-таки оказалась верной. Только у Григанских был стопроцентный мотив — ранить, ослабить меня за несколько дней до дуэли, а после разгромить. Бориславу, как ни крути, единственному выгодно ослаблять меня.

И все же меня терзали сомнения по этому поводу. Борислав слишком труслив для подобного, да и откуда у него столько денег на тетраход, вурдовское зелье и артефакт морока? Последнее ему вообще нельзя доверять. Он бы его наверняка использовал для всяких глупостей и злых шуток. А подобное никак бы не ускользнуло от меня.

Значит это не Борислав. Родомир? Пытается повлиять таким образом на исход дуэли? И снова не сходилось. Даже если он нанял кого-то провернуть нападение на меня, заплатить подъёмщикам и снабдить их всем, откуда они могли знать, что подобное может случиться? Что согласные на что угодно вояки окажутся у школы? Следили за ними? Нет, это все выглядело неоправданно сложно. Но я знал кого можно прижать к стенке и спросить об этом в лоб. И этим я и собирался заняться уже завтра. Ослабили меня и думают, что Борислав меня одолеет — я им такого удовольствия не доставлю, и как только дуэль пройдет, они за это ответят.

С отцом я о школе даже не стал разговаривать, каким будет ответ я уже знал. Но и отступать от задуманного я едва ли собирался. Плана по возвращению в школу не было никакого, я решил просто стоять на своем.

Но так, как весь день я проспал почти до вечера, и вечер оказался свободным, я наконец решил попытаться создать то, что сможет уберечь нашу семью от грядущих материальных проблем.

Взяв коробки с алхимическими ингредиентами, я направился в лабораторию. Шел, стараясь лишний раз не попадаться домашним на глаза. Пусть лучше думают, что я еще сплю. К тому же у меня теперь был ключ от лаборатории деда, и я имел туда свободный доступ в любое время суток.

Прокручивая в голове компоненты зелья невосприимчивости морока, я расставлял на столе пузырьки, коробочки, разнообразные ингредиенты, новые колбы для смешивания и все то, что мне сейчас понадобится.

Зажег горелку, поставил малый котел, задумчиво уставился на стремительно раскаляющиеся камни огненной ойры. А после сокрушаясь, выругался. Я же вообще не алхимик! Как же самонадеянно с моей стороны было решить, что я смогу создать, да еще и быстро зелье из будущего. Слишком много нюансов, которые, если не учесть, не дадут никакого результата.

Но, сцепив зубы, хоть и понимая, что могу попросту потерять время, я все же решил варить зелье невосприимчивости морока. Хотя бы потому что однажды слышал, как его изготавливают. Семь компонентов, каждый из них варится и изготовляется по отдельности, а после соединяются и в конце накладывается заклинание морока.

Вот только все промежуточные этапы мне не известны. Сколько и что варить, а что просто настаивать? Доводить готовое зелье до кипения или нет? В каком порядке смешивать и в каком соотношении? Какая температура горелки? Слишком много всего, что необходимо учесть. Любая ошибка приведет к тому что я испорчу ингредиенты, а несколько из них, как например — трава шинис, достаточно дорогие, и вряд ли я после смогу ее где-то с легкостью раздобыть.

Нужно бы было пробовать что-то попроще, но у меня руки прямо-таки чесались заняться именно зельем невосприимчивости морока. Зачем? Потому что это зелье мне само сейчас было необходимо. Кто-то использовал морок, прикидываясь мной, а значит он может попробовать это сделать снова.

Начал я с того, в чем был уверен. Три заготовки для зелья обычно варятся стандартно. С остальным же еще придется повозиться, да и была другая проблема: как понять, что зелье получилось? Для этого мне нужен артефакт морока — но где его взять, я уже тоже знал.

Всю ночь я не спал и варил. Решил сделать десять экспериментальных зелий, совмещая в разных пропорциях ингредиенты. Составил список, где у меня получилось сто шестьдесят четыре варианта, буду вычеркивать те, которые не подействовали и в конце концов методом перебора я таки наткнусь на правильный вариант.

Уже к утру, вымотанный, но довольный, я имел десять экспериментальных зелий, которые приготовил десятью разными способами. Все эти колбы я подписал, и отправил в школьный рюкзак, а после, убрав после себя лабораторию и спрятав дорогие ингредиенты отправился в комнату, прихватив по пути из вазы яблоко. Мне нужно было узнать, насколько меня ослабило вурдовское зелье ослабления.

Поставил яблоко на чаромер, привычно сотворил ледяные чары, направив их на фрукт. Чаромер еще не показал мою силу, но я уже и сам видел, насколько я ослаб. Зелье ослабление было не из простых, а усиленное — боевое. Злость буквально застелила разум, тут же высунулся из подсознания волк, решив, что он мне нужен, но я поспешил дать отбой.

Низшая-третья. Даже у простолюдина без родового древа сил больше, чем у меня сейчас. И я ничего не смогу с этим сделать. Есть конечно старые проверенные способы, которые помогут выгнать из организма зелье, например, пить побольше жидкости. Есть и совсем радикальные — кровопускание, переливание крови, но даже эти способы позволят мне поднять уровень лишь на несколько шкал. Противоядия же не существует.

В крайне паршивом настроении я начал собираться в школу, спустился вниз, где Анфиса и мама уже накрывали на стол. Мама окинула меня взглядом полным замешательства, а потом с еще большим замешательством уставилась мне за спину. Сомневаться не стоило — там был отец.

— И куда ты собрался? — растягивая слова, угрожающим тоном поинтересовался папа.

— В школу, — ответил я не поворачиваясь.

— Нет.

— Да, — я обернулся и с вызовом уставился на него.

— Я не позволяю, — отец говорил спокойно, но я видел, как он сердится.

— Оборотень пойман, мне больше нечего опасаться, — сухо возразил я.

— Разве дело в одном только оборотне? Мы не знаем кто и зачем на тебя напал. То, что это произошло из-за убийства старухи-отшельницы — только одна из возможных версий.

Я бросил рюкзак на пол, ухватил со стола свежую, еще теплу булочку с маком, откусил, и как ни в чем не бывало поинтересовался, резко сменив тему:

— Как, кстати, продвигаются дела со следствием?

Отец смерил меня сердитым взглядом, скрестил руки на груди:

— Вулпесы отказались от допроса под зельем правды, как и мы. Тех двоих допросили с зельем, но показания остались прежними, они не лгали. Их казнят на следующей неделе.

— Следствие зашло в тупик? — нисколько не удивившись, поинтересовался я.

— У них пока несколько версий.

— Главная — я сам себя заказал. Верно?

Вместо ответа отец мотнул головой, так и не дав понять да это или нет.

— А почему меня не допрашивал следователь? — спросил я.

Отец раздраженно закатил глаза, шумно выдохнул:

— Проверяют другие версии.

— Ты не дал согласие меня допрашивать? — удивился я. — Зачем препятствовать?

— Потому что я знаю, что это не ты.

Что имел ввиду отец, сказав это, мне и так было ясно. Конечно он мог влиять на наш следственный отдел, пусть он и подчинялся по факту империи, а не княжеству, но люди на местах были наши, а значит и во власти отца было направлять расследование туда куда надо. И для отца то, что я заказал этим подъемщикам себя сам, данная версия была на последнем месте. Но, кажется, отец что-то недоговаривал.

— Что-то еще узнали? — вопросительно уставился я на него.

— Преступники назвали время встречи с тобой, это было в районе двух часов дня. В это время ты отбывал наказание в школе и не мог этого сделать, есть свидетели.

— Черт, они уже и одноклассников моих допросили? — сокрушаясь, ударил я себя по лбу, уже представляя, что там будет твориться в школе.

— Нет, точнее не всех. Только Борислава Григанского, он и подтвердил, что ты был с ним в библиотеке.

И еще одного подозреваемого я мысленно вычеркнул. Борислав был со мной в библиотеке, и он это сделать никак не мог. Но оставался еще его отец, конечно сам лично он бы сюда не поехал, но поручить кому-то вполне мог.

— А что с той газетой? С той статьей про меня? — спросил я.

— Владелец не был в курсе, главный редактор и автор статьи уволены, тираж по возможности изъяли. Паника остановлена, так как оборотень пойман. И… — отец замешкался, покосился на маму, а после сказала: — он сознался в убийстве отшельницы.

— Сразу сознался? — голос мамы прозвучал взволнованно.

Отец мрачно кивнул. Мне захотелось поскорее сменить тему, и я снова с уверенностью заявил:

— Я сегодня иду в школу, хочешь ты этого или нет.

Отец только было открыл рот, чтобы сердито возразить, но тут вмешалась мама:

— Он уже взрослый, Игорь. Ему пора научиться самому принимать подобные решения. Уже осенью он покинет нас и отправиться в академию. Мы же не сможем всю жизнь его контролировать.

Отец оторопело уставился на маму, снова открыл было рот, мама нахмурилась, едва заметно качнула головой. Отец, так ничего не сказав, захлопнул рот, какое-то время сверлил меня взглядом, а после сдался:

— Ладно, давайте завтракать.

* * *

По дороге в школу я узнал от отца, что он сегодня ночью с помощью Гарыча передал Царю мертвую ойру для зелья и уже в конце недели зелье для мамы будет готово. Это была хорошая новость, хотя я не был уверен, что этому ребенку оно вообще нужно.

Слова бабки Фрайды не выходили у меня из головы, она однозначно что-то увидела, сочла мою нарождённую сестру злом, как, впрочем, и меня. И теперь я не мог не думать об этом. Конечно же я себя злом не считал, как и ребенка, которого носила мама, но что-то с ним явно было не так. И теперь я понял, что напугало оборотня Вико в ночь первой нашей встречи, мой волк тоже что-то почувствовал, когда появилась мама. А не ее ли ребенка? Хотя я очень надеялся на то, что бабка, как и говорит отец, попросту сумасшедшая и снова неправильно истолковала свои видения.

А еще что-то мне подсказывало, что бабка не покинула Варгану. И при первой же возможности я собирался наведаться в табор. Если у нее те же способности, что были и у колдуна — он тоже увидел мою суть, как и она, возможно, бабка сможет рассказать мне еще что-то интересное. Правда, она может попытаться меня прикончить, но скорее будет наоборот. Если придется, я сделаю то, на что не решился отец.

Прежде чем переступить ворота школы, я проводил взглядом тетраход отца, а после достал зеркало связи. Мне нужно было сделать один звонок.

Графиня Ольга Вулпес появилась в зеркале с сердитым, недовольным лицом, всем своим видом демонстрируя, что все еще обижена на меня.

— Доброе утро, графиня, — как можно дружелюбнее приветствовал ее я, радуясь тому, что в такое ранее время графиня уже не спит.

— Доброе ли оно, князь, раз вы звоните? — недовольным голосом спросила она.

— Я хотел извиниться за тот день, — начал я. — Я знаю, что вы не причастны к нападению на меня. Поэтому, прошу простить мне мое поведение.

Лицо Ольги переменилось, она едва заметно улыбнулась — ей были приятны извинения, но она этого не хотела показывать.

— Хорошо, я вас прощаю, — снисходительно произнесла она. — Это все?

— Нет, не совсем. В качестве извинения я бы хотел вас сегодня днем куда-нибудь пригласить, если вы не против.

— Ну, даже не знаю, — закатив глаза, протянула она, нарочито изображая скуку.

Но я знал, что она не откажет, так же, как и знал, что общение со мной для нее в приоритете.

— Как насчет того кафе, где мы встречались? — спросил я.

— Хорошо, во сколько? — быстро бросив свою игру, спросила она.

— К четырем буду тебя ждать. Только у меня есть одна небольшая просьба.

Ольга вопросительно вскинула брови.

— Захвати артефакт морока.

— Ты только за этим меня позвал? — скривила она кислую мину. — Так и знала, что здесь будет подвох.

— Никакого подвоха, просто я провожу алхимические эксперименты и мне нужна твоя помощь, — заверил я ее. — Все во имя алхимии! Так поможешь или нет?

— Ладно, — нехотя отозвалась Ольга. — Только не опаздывай, княжич. Если я приду, а тебя на месте не будет, сразу же уйду.

— Не опоздаю, — заверил я, а после отключил связь, потому что в этот миг со стороны школы раздался первый звонок.

На удивление мои одноклассники сегодня вели себя весьма сдержанно. Я ожидал злых шуток по поводу того, что меня пытались убить, но никто не посмел говорить об этом и странным образом все даже взгляда моего избегали.

И только Мила себя вела как всегда дружелюбно и очаровательно, расспрашивала о здоровье и не стеснялась говорить о произошедшем у особняка бабули. Она вела себя так, как и полагалось другу — сочувствовала, злилась на тех, кто это сделал. А еще от Милы я узнал причину того, что все избегают со мной говорить.

Теперь все думали, что я пытался покончить с собой таким образом. Подробностей о произошедшем никто не знал, всем было известно только то, что я сам себя заказал каким-то заезжим подъемщикам еще и неплохо им за это заплатил. Все-таки, как мы и полагали, это случилось. Но в скором времени я собирался развеять эти слухи и восстановить репутацию.

А еще сегодня в школе не было Быстрицкого. Я спросил об этом Милу, но она лишь пожала плечами и предположила, что он, наверное, приболел. И это мне не понравилось, так как именно его я собирался допросить о нападении на меня. Если это Родомир Григанский, то Глеб мог быть в курсе его дел.

До конца учебного дня я провел в нетерпении, дожидаясь времени наказания, когда мы с Бориславом останемся наедине. И как только уроки закончились, и мы направились в библиотеку, я его остановил, грубо ухватив за плечо.

— Ваших рук дело? — серьёзно спросил я, глядя ему прямо в глаза.

— Сдурел, Гарван? — зашипел Григанский, вырываясь. — Я тебя вызывал на дуэль, все честно! Зачем мне тебя убивать?

— Не убивать, а только ранить и ослабить.

— Нет, я этого не делал. Тебе что ли не сказал следователь? Вто время, когда тех людей нанимали, мы с тобой были в библиотеке.

— Почему же ты не рассказал об этом другим? Почему все в классе считают меня самоубийцей?

Борислав противно заулыбался:

— А мне какое дело до твоей репутации?

Я отпустил его, даже стоять рядом почему-то стало неприятно. Но решил, что разговор не окончен и нужно продолжать давить:

— Это выгодно только тебе. Ты заплатил кому-то? Раздобыл где-то артефакт морока и вурдовское зелье ослабления? Кто-то это сделал вместо тебя. Может Деграун? Быстрицкий?

— Сдурел?! Я этого не делал! — взорвался Борислав. — И мне плевать кто пытался тебя прикончить. Это твои проблемы. Так что отвянь, кретин. Я в твои игры не буду играть, все решит дуэль. Так что готовься!

Закончив орать на весь коридор, Борислав резко зашагал вперед, но вдруг остановился и повернулся ко мне:

— Ты, кстати, нашел секунданта? — не без издевки, спросил он.

— Да, нашел, не переживай, — невозмутимым тоном ответил я и отправился в библиотеку. Больше мы с ним в этот день не говорили. Я и так знал, что это не Борислав.

После наказания я отправился в кафе на встречу с Ольгой. Она, очевидно в отместку, нарочно заставила меня ждать, специально опоздав на двадцать минут. Вела она себя с напускной надменностью, словно делая мне одолжение тем, что пришла. Но мне нужен был ее артефакт, поэтому я старался вести себя как можно более дружелюбно.

Мы заказали кофе и лимонные пирожные, какое-то время вели светские беседы о погоде, новых театральных представлениях и музыке. Ольга не вспоминала об артефакте нарочно, явно желая, чтобы я сам попросил об этом. И я попросил.

— Ты принесла артефакт? — когда темы для бесед иссякли, спросил я.

— Принесла, — ковыряя ложечкой пирожное, игриво протянула она. — Расскажешь, что там у тебя за эксперименты?

— Пытаюсь создать зелье невосприимчивости морока, — сознался я.

— Ничего себе, очень амбициозно, княжич, — усмехнулась она. Но эта улыбка… конечно же она едва ли верила, что у меня малолетнего неуча может получиться подобное.

— Только, — немного смутившись, продолжила Ольга, — я не буду использовать артефакт здесь в кафе. Вдруг кто-то увидит?

— Можем выйти на улицу, — предложил я.

— А можем отправиться ко мне, наш особняк здесь недалеко, десть минут пешком.

Я растянул рот в снисходительной улыбке. Домой к себе пытается затащить.

— А твой брат дома? — спросил я.

— Нет, он до вечера обычно занят, — Ольга волооко посмотрела, и все-таки иногда у нее получается быть соблазнительной, правда в этом ей еще упражняться и упражняться.

— Хорошо, — согласился я, взглянув на часы и прикидывая, успею ли вернуться до приезда отца — он как обычно должен забрать меня здесь у кафе. Да и еще: мне было любопытно посмотреть на жилище Вулпесов, может сумею там увидеть то, что подскажет мне о их планах.

Особняк Ольги и вправду находился недалеко, почему они не захотели жить в доме Виктора и Дианы, а сменили жилье, тоже было ясно. Мало кому приятно оставаться в доме, где недавно погибли близкие. Этот особняк был небольшим, в два этажа, и явно арендованным на время. Значит, надолго Максим здесь оставаться не собирался или же подыскивал другой дом.

Ольга велела прислуге не беспокоить, чаю мне не предлагала, а сразу повела в одну из малых гостиных. После игриво сузив лисьи глаза достала артефакт морока, легким движением пальчика активировала его и испарилась, став невидимой.

Я же начал доставать свои экспериментальные колбы и тетрадь с записями, готовясь приступить к проверке зелий.

Ольга забавлялась: хихикала, легонько касаясь моих волос и кружа вокруг меня. Я замечал ее силуэт боковым зрением, чувствовал, когда она рядом.

Выпил первый образец, выждал минуту, зелье не подействовало. Вычеркнул из тетради. Второй и третий образец тоже не сработал.

Я слышал тихие шаги Ольги то у окна, то совсем близко. Она вздыхала, останавливалась, шуршала одеждой. Я выпивал один образец за другим, но все без толку. Впрочем, я и не надеялся попасть на нужное зелье с первого раза. Какой шанс что из ста шестидесяти четырех вариантов оно окажется в первой десятке? Да и вообще, была вероятность, что я не учел еще какой-нибудь ингредиент, и в итоге переберу все, но так и не получу зелье невосприимчивости морока. Но пробовать стоило, и я не собирался опускать руки. Нам нужны деньги и желательно как можно скорее.

И вот я выпил из седьмой колбы, выждал время — снова ничего не изменилось кроме того, что у меня начало бурчать в животе. Все-таки такое количество чародейских зелий не всякий желудок выдержит.

Но нужно было еще попробовать последние три. Неизвестно, когда еще мне выпадет возможность использовать артефакт Ольги.

— Долго еще? — раздался голос графини Вулпес из кресла напротив. — Этот эксперимент уже меня утомил. Я бы с удовольствием занялась чем-нибудь поинтереснее, — я не видел ее, но по интонации слышал, что она улыбается.

— Осталось три, — ответил я и выпил из восьмой колбы, вытаращив глаза на пустое кресло и изо всех сил пытаясь увидеть там Ольгу.

Особо ни на что не рассчитывая, я выждал время когда по идее должно подействовать зелье. Ольга снова издала вздох, фыркнула раздраженно. В этот миг я увидел. Нет, не саму Ольгу, но на кресле в районе спинки я увидел едва заметное золотистое округлое марево.

Я напряженно выпрямился, всматриваясь туда.

— Не шевелись, — тихо попросил я Ольгу, словно из-за звука марево может исчезнуть.

Я осторожно встал и приблизился к креслу, рассматривая округлое марево. После протянул к нему руку, ощутил под пальцами гладкую ткань.

— Эй, княжич, полегче! — возмутилась Ольга, оттолкнув мою руку.

— Ты положила артефакт морока в нагрудный карман? — догадался я.

— Да, а как ты…Ты его увидел? Неужели у тебя получилось?

— Не совсем, — в замешательстве я продолжал разглядывать золотистое марево. — А ты не могла бы достать его и помахать им.

Тут же золотистое марево замельтешило в воздухе. Значит, что-то у меня всё-таки получилось. Это не совсем то зелье, невосприимчивость морока должно было полностью снять иллюзию, наложенную артефактом. А сейчас я видел только сам артефакт. Но нужно было еще кое-что проверить. У меня могло получиться обычное зелье ясности, которое показывало любой магический фон. А значит, это зелье не имело ценности.

— В этой комнате есть еще другие артефакты? — спросил я.

— Да, у меня на шее защитный ледяной.

А вот это уже результат. Значит, я вижу только артефакт морока. А если усилить это зелье? Получается я изобрел абсолютно новое зелье?

— Ярослав, у тебя получилось то что ты хотел? Получилось зелье? — голос Ольги прозвучал вкрадчиво и одновременно недоверчиво.

— Я пока и сам не понял… А ты можешь мне одолжить этот артефакт на пару дней?

— Что?! Еще чего?! — возмущённо воскликнула она и резко возникла в кресле, отключив артефакт.

— Но это ведь для дела, — выдавил я просящую улыбку. — Всего-навсего пара дней, а после верну в целости и сохранности. Это ведь во имя алхимии, ты же сама артефактор и должна меня понимать важность дела, как никто другой.

Ольга сердито вскинула подбородок и уставилась на меня из-под полуприкрытых глаз.

— Сдаётся мне, княжич, что все происходящее ты устроил специально, чтобы выклянчить у меня артефакт морока. Что ты за зелье там пил? Уверена, там какой-нибудь сок!

— Не, там экспериментальные образцы. Я тебя не обманывал.

— Да? Ни за что не поверю, что обычный школьник смог создать зелье невосприимчивости морока! Над его созданием бьются великие алхимики империи уже ни один десяток лет!

Кажется, я только что своим зельем наступил на больную мозоль графини Вулпес.

— На самом деле это не совсем зелье невосприимчивости морока. Я вижу только артефакт морока. Да и это не мое зелье, — я решил, что лучше солгать, иначе артефакта мне не видать. — Я нашел тетрадь деда с набросками зелий, и это там тоже было, но оно не закончено. Я решил попробовать и закончить его.

— Да? — у Ольги возбужденно засверкали глаза. — Я хочу убедиться. Дай его выпить и, если оно действительно работает, тогда я буду уверена, что ты не лжешь.

Я покосился на колбу, там оставалось всего пара глотков, и я не был уверен, что оно подействует в таких малых количествах, но делать было нечего, пришлось дать его Ольге. Она же дала мне артефакт, явно желая, чтобы я его активировал.

Я вжал камень в центре, убедился, что артефакт заработал. Вокруг все слегка поплыло, но не настолько, чтобы не видеть, а лишь слегка исказилось изображение став чуточку выпуклым по центру.

Ольга уже выпила зелье и теперь смотрела впереди себя — не на меня, а скорее сквозь меня.

— Видишь? — спросил я, помахав артефактом морока.

Ольга нахмурилась, мотнула головой, но продолжала смотреть перед собой. Но вдруг хмурая складка между бровями исчезла, а сами брови от удивления поползли вверх.

— Вижу, — полушепотом произнесла она и словно завороженная встала из кресла и потянулась к артефакту.

— Оно работает, княжич. Работает! — она растерянно улыбнулась.

— Угу, — кивнул я. — Так что, дашь мне теперь артефакт? А я попробую усилить зелье.

— Продай мне формулу, — Ольга возбуждённо схватила меня за руку. — Я сама усилю, мне только нужна формула.

Я озадачено уставился на нее.

— А сколько заплатишь? — осторожно спросил я.

— Ну-у-у, — Ольга тоже задумалась, подняв глаза к потолку. — Так как зелье сырое, думаю, восьмидесяти тысяч будет более чем достаточно.

Я отрицательно закачал головой, уставив на Ольгу неодобрительный взгляд. Конечно, восемьдесят тысяч за сырое зелье сумма неплохая. Но я был уверен, что и сам в состоянии его доработать, а его стоимость взлетит в два раза. С другой стороны, мне нужна срочно определённая сумма в сто тысяч, чтобы покрыть расходы на зелье для мамы. К тому же тот факт, что я получу деньги быстро и не надо больше возиться с зельем, был весьма соблазнителен. Да и это не то зелье, за которое я мог бы получит действительно хорошую сумму. У меня еще будет время создать настоящее зелье невосприимчивости к мороку.

— И сколько же ты хочешь, Ярослав? — Ольга стала деловитой и собранной.

— Сто шестьдесят.

Ольга возмущённо цокнула языком и скрестила руки на груди:

— Сырым оно столько не стоит!

— Давай честно, графиня. У тебя нет лицензии алхимика. Ты тоже не сможешь выдать зелье за свое изобретение.

— Лицензия есть у Максима, — парировала Ольга.

— И у Святослава. Мне выгоднее отдать это зелье ему. Сколько моя семья сможет на нем заработать, как думаешь?

Ольга недовольно поджала губы и нехотя сказала:

— Немало.

— Вот именно.

— Но ты согласился на сто шестьдесят тысяч, а значит — хочешь получить деньги сейчас, — Ольга задумалась, потом мотнула головой, словно бы отгоняя лишние мысли. — Ладно, готова заплатить сто шестьдесят.

— И дашь артефакт морока на неделю?

— А артефакт тебе теперь зачем?

— Ну-у-у, — протянул я, выпучив глаза и пытаясь придумать, чего бы такого убедительного солгать. — Ещё буду проводить эксперименты.

— С этим же зельем? — сердито сузила Ольга глаза. — Если ты собираешься обмануть меня, Гарван, и получить и деньги, и лицензию на него вперед нас…

— Нет-нет-нет, это зелье я отдаю, есть другое. Ну и еще у меня тут конфликт с одноклассниками, я бы хотел использовать артефакт в своих личных целях, — последняя фраза была чистой правдой.

— А ты та еще заноза, княжич, верно? — хитро усмехнулась Ольга. — Может быть всё-таки из нас бы получилась отличная пара… — она многозначительно закатила глаза, усмехнулась одной половиной рта.

— Если сравнивать с моим дядей Святославом, любой бы другой аристократ в Варгане был бы для тебя отличной парой. Но я — увольте. Даже думать об этом брось, Ольга. Я уже выбрал для себя ту, которая станет моей женой.

На лице Ольги отразилась обида, она нахмурилась, отвернулась, избегая моего взгляда. Ущемил ее самолюбие, и как бы она не старалась, скрыть он этого не смогла.

— Запиши рецепт зелья, — так и не повернувшись ко мне, холодно потребовала Ольга, потом протянула мне артефакт морока. — Даю на три дня, а не на неделю, и не днем позже. А после получишь деньги.

Я кивнул, забрал артефакт, быстро переписал рецепт зелья из тетради, а после решил, что пора уходить. Вскоре к кафе приедет отец, и лучше его не заставлять нервничать.

Глава 10/2

В последний учебный день я на всех переменах ходил с артефактом морока за Григанским. Пытался хоть что-то узнать, но Григанский вел себя до отвратительного обычно. Не происходило ровным счетом ничего: Борислав с Деграуном шатались по коридорам, остроумничали, обмениваясь шутками туалетного пошиба, обсуждали девчонок и предстоящий ежегодный имперский шахматный турнир. По поводу турнира подумал, что неплохо бы сделать ставку на победу Дементия Грауса — этот гроссмейстер будет побеждать в ближайшие три года.

Глеба Быстрицкого снова не было на уроках. Это меня настораживало, потому что именно он мне был нужен. По поводу Борислава я уже выяснил, что он ничего не знает о покушении на меня. А вот Глеб мог знать.

И когда после уроков мы с Григанским отправились отбывать в библиотеку часы наказания, я все же у него поинтересовался, куда подевался его друг. Но вразумительного ответа я толком не получил. Борислав сказал, что Глеб уехал на несколько дней домой к матери из-за каких-то семейных проблем. Зато я узнал, что Григанский решил переиграть и теперь вместо Деграуна его секундантом будет Глеб, который как раз и приедет к дуэли. Что ж, возможно такое развитие событий мне даже на руку.

Вечером на ужин к нам пришло семейство Арнгейеров. Сам граф — Стефан Арнгейр, его супруга Луиза, и соответственно — Милана.

И Стефан, и Луиза, как и в прошлом, создавали приятное впечатление. Я видел, что моим родителям они нравятся, и прекрасно понимал, чем Стефан сумел расположить к себе довольно разборчивого в выборе друзей отца.

Мать с Луизой за ужином нашли немало общих тем. Для мамы найти подругу, да еще и аристократку было вообще чем-то необычным. Все, конечно же, знали о ромальском происхождении матери. Большинство знатных женщин относились к ней с пренебрежением или попросту сторонились. Мужчины — и вовсе отдельная тема, мама была слишком хороша, на нее невольно обращали внимание все мужчины от мала до велика. И только грозная фигура отца не давала им повода позволять себе чего-то более, чем взгляды.

Мы с Милой по большей части помалкивали и лишь изредка перекидывались фразами о школе. Наши отцы обсуждали новые законы, которые намедни утвердил император. Для меня эти законы были далеко не новыми, поэтому слушал я их без особого интереса.

Я видел, как Миле не терпится поскорее покончить с ужином и ускользнуть от родителей. Того же хотелось и мне. К тому же я обещал ей показать родовое поместье и воронятню.

Наконец, отужинав, мать предложила Луизе отправиться в гостиную пить кофе, а отец пригласил Стефана в кабинет обсудить какие-то дела. Мы же с Милой отправились гулять по Воронову Гнезду.

Первым делом я показал ей все комнаты нижнего этажа, в которых мы еще на были. А после мы отправились в воронятню, так как Мила только о ней и говорила, точнее о Гарыче, больше всего ей не терпелось увидеть разумного ворона.

Мы поднялись наверх в восточную башню, здесь было темно, а из открытых бойниц дул пронзительны зимний ветер. Я поспешил зажечь ойра лампы, они не давали яркого света, поэтому в башне царил полумрак. А после отдал свой шерстяной жакет Миле, заметив, что та ежится от холода. Но только я отдал ей жакет, как ветер, словно по щелчку, тут же стих.

Запах в воронятне сегодня едва ли можно было назвать приятным, несмотря на то что Савелий здесь регулярно убирал. Но Милу, на удивление, он нисколько не смутил. С ее лица не сходила завороженная полуулыбка, она с неподдельным интересом неспешно рассматривала все вокруг.

Вороны засуетились и загалдели при нашем появлении, несколько и вовсе перепуганно шмыгнул прочь в окно. Гарыч тоже был на месте, важно взирал на нас, сидя на самой высокой жерди — эдакий царь на троне. Он не спешил приветствовать меня, не спешил демонстрировать свои речевые способности, а пока только присматривался и изучал незнакомку.

— Он здесь? — Мила вопросительно улыбнулась, медленно обведя взглядом всех воронов в башне.

Я усмехнулся и указал взглядом на Гарыча:

— Он присматривается к тебе.

— Я могу ему не понравиться? — растерянно улыбнулась Мила и, кажется, даже испугалась такому предположению.

— Ты не можешь не понравиться, — отмахнулся я и обратился к ворону: — Гарыч, дружище! У нас гостья, не хочешь поздороваться?

Гарыч повернул голову набок, продолжая изучать Милу, а затем размеренно и лениво протянул:

— Здор-р-рова.

Мила весело расхохоталась, заблестели от восхищения ее глаза.

— Здравствуй, Гарыч, — приветствовала она его с таким почтением, словно здоровалась по меньшей мере с королем. — Меня зовут Мила.

— Ми-ла, — по слогам произнес ворон и добавил: — Гость.

Затем он резко вспорхнул, перелетев на подоконник поближе к нам.

— Можно его потрогать? — спросила меня Мила, нерешительно протянув к ворону руку. — Он ведь не укусит?

— Ты это у него спроси, — усмехнулся я.

Мила снова звонок засмеялась, потом повернулась к ворону и вежливо спросила:

— Гарыч, я могу тебя потрогать?

Гарыч переступил с лапы на лапу, словно бы сомневаясь, а затем небрежно согласился:

— Трогать.

Мила осторожно коснулась его крыла, Гарыч без всякого стеснения и осторожности начал взбираться ей на руку. Мила не испугалась и даже не обратила внимания, что ворон царапает ее руку, пачкает манжет белоснежной кофты. Она вела себя очень естественно, словно бы всю жизнь имела дело с хищными птицами. Мила держала его на вытянутой руке, внимательно наблюдая за ним и не переставая завороженно улыбаться.

Ворон же глазел на ее довольно крупный золотой медальон на шее, очень придирчиво так глазел, словно бы оценщик в ломбарде, пытающийся прикинуть его стоимость.

— Хороший Гарыч, — улыбаясь, приговаривала Мила, поглаживая ворона по спине, но он не обращал на нее внимания, он был намертво прикован к медальону на тонкой золотой цепочке. Никогда не замечал за Гарычем такого интереса к золоту.

Вдруг Гарыч резко наклонился к Миле. Она вздрогнула и вскрикнула от неожиданности. Сначала мне показалось, что он ее клюнул, но нет. Гарыч вцепился клювом в медальон и теперь тянул его изо всех сил.

Я быстро среагировал, забрал ворона с руки Милы, ухватил его за шею, начав вытягивать из клюва медальон.

— Ах ты ж паразит, разве так можно с гостьей?! — выругался я, пытаясь расцепить клюв, но Гарыч вцепился в него мертвой хваткой и никак не желал отпускать.

— Осторожно, только не делай ему больно, — попросила Мила, придерживая рукой цепочку так, чтобы Гарыч ее не порвал.

В конце концов ворон не выдержал моего натиска и отпустил золотое украшение. Мила поспешила отойти от него на безопасное расстояние.

— Что на тебя нашло, дружище? Разве так можно? — вполне серьезно поинтересовался я у уже отлетевшего обратно на жердь ворона.

Он бросил в мою сторону виноватый взгляд, каркнул:

— Можно! — и обиженно отвернулся.

— Плохой ворон! — пожурил я его напоследок.

И Гарыч то ли согласился, то ли имел в виду что-то другое, но тоже повторил:

— Плохой.

— Не ругай его, — попросила Мила, убирая медальон за пазуху. — Медальон цел и цепочка не порвана, все хорошо. Он ведь ворон, а они как известно, любят все блестящее.

— Да, любят, но не Гарыч, — задумчиво сказал я. — За ним такого раньше не замечал.

Мила, расстроенная происходящим, поджала губы, тоскливо взглянула на Гарыча, а после предложила:

— Может покажешь остальное поместье?

Мы покинули воронятню и отправились осматривать оставшиеся помещения. Напоследок нашей экскурсии я оставил родовое древо. И когда я показал Миле все общие комнаты, мы отправились вниз во внутренний двор.

Мила долго и задумчиво смотрела на родовое древо, мерцающее в сумерках разноцветными листьями. Я ей не мешал, просто молча любовался ею, точно так же, как в прошлом, когда она впервые пришла с родителями к нам на ужин. Этот эпизод из прошлого повторялся практически точь-в-точь. Здесь в тот вечер я впервые ее тогда поцеловал. Но сегодня я не мог себе такого позволить.

— Наше древо было меньше, — печально и задумчиво сказала Мила. — Так странно — больше не чувствовать родовую силу. Я жила с ней всю жизнь, и вдруг, все резко прекратилось. Словно бы часть меня вмиг умерла.

Наверное, я ее понимал, как никто другой — то же самое чувствовал я, когда сожгли наше родовое древо.

Мила неспешно подошла к древу, коснулась рукой ствола, древо никак не отреагировало, не замерцало, как делало обычно, когда его касались члены рода.

Мила горько усмехнулась, взглянула на меня:

— Мама говорит, что я смогу вернуть силу, когда выйду замуж за родового чародея.

— А если не за родового?

— О, только за родового, — иронично протянула она, рассмеявшись. — И никак иначе.

— А Григанский? Его род использует родовое древо Шаранских. Если бы ты вышла замуж за него, тебя не приобщили бы к роду, только ваших детей. — Мне едва ли стоило заводить подобную тему, но я не смог сдержаться.

— А с чего ты взял, что я могла бы стать женой Борислава? — вполне искренне удивилась Мила.

— Видел, как он тебя обнимал в столовой, — пожал я плечами, — вот и подумал… Да и он почему-то решил, что между вами может что-то быть или уже есть.

Мила смутилась, опустила глаза, но быстро взяла себя в руки.

— Я просто не хотела его обижать, — вдруг очень серьезно посмотрела она на меня. — Я могла отреагировать резко, могла с ним поссориться, но это неправильно. Мама говорит, что я не должна ни с кем ссориться в школе. Наоборот, я должна стараться и со всеми дружить. Это пригодиться мне в будущем.

Я неодобрительно покачал головой, неприятно удивившись тому, насколько сильно Луиза Арнгейер забивает голову своей дочери этой чушью.

— Невозможно быть хорошей для всех, — довольно грубо произнес я, — разве твоя мама этого не понимает? Лучше оставаться собой и не предавать собственные чувства и принципы.

— Ты можешь себе такое позволить, но не я. Я здесь чужая, — Мила грустно взглянула на меня, снова коснулась древа, ласково поглаживая его кору. — Но я и не слишком предаю собственные чувства, если ты об этом. Наши одноклассники не так уж и плохи. Знаю, у тебя с ними сложные отношения, как с тем же Бориславом…

— Особенно с Бориславом, — раздраженно уточнил я.

— Да, особенно с ним, — смущенно рассмеялась Мила. — Но, просто у тебя не было возможности узнать их получше. А так — они могут быть веселой компанией, хорошими друзьями… Да, иногда они ведут себя заносчиво и надменно, и я не оправдываю тот их поступок с костями — это было жестоко. Да, иногда они перегибают палку, но это лишь иногда. Если бы ты их узнал получше…

— Боюсь, я и так их знаю слишком хорошо, — пере6иля ее. — Наверное тебе непросто дружить и с ними, и со мной.

— Я не должна ни с кем ссориться. Это может отразиться на моем будущем.

— Ни с кем не ссориться, всем нравиться, со всеми дружить, позволять обнимать себя Григанскому, чтобы его не обидеть… а если он захочет не только обниматься? — я понял, что закипаю, но сдержать себя было довольно сложно. — Экая изворотливость! Попахивает каким-то лицемерием.

Милана окинула меня сдержанным, полным достоинства взглядом:

— Это не изворотливость, Ярослав, — отчеканила она. — Это называется быть гибким, а умение налаживать связи — не лицемерие. Я не могу позволить вести себя как ты, у нас разное положение в обществе. Но ты прав, — Мила печально усмехнулась. — Иногда это тяжело, но я должна стараться.

— Так говорит твоя мама, — зло подытожил я.

— Мама плохого не посоветует, — снова печально улыбнулась Мила, а после смущенно добавила: — А еще мама говорит, что из нас бы могла получиться отличная пара.

Я горько усмехнулся и отвернулся, пытаясь утихомирить злость. Насколько же сильно Луиза печется о благополучии дочери в новом обществе? Она целенаправленно настраивает Милу на то, что она должна быть хорошей для всех, что брак обязательно должен быть с родовым чародеем и, наверняка, из богатой и древней семьи. Да, конечно же, поэтому я так им подхожу. Получается, все происходящее сплошное лицемерие. А может и дружба с моими родителями всегда была едва ли таковой? Все только ради родовых чар? Как-то резко Луиза мне разонравилась, а ведь по ней так сразу и не скажешь, что это ее настолько беспокоит.

Мила снова коснулась медальона на шее, раньше я его не замечал на ней, да и то, как она его касалась — было видно, что носить его ей непривычно. Такие медальоны когда-то были в моде, он открывался, делясь на две половинки, а внутрь вставляли портреты близких или маленькие шары памяти с каким-нибудь коротким приятным воспоминанием.

— Какая у тебя категория? — неожиданно спросила Мила.

— Средняя-третья, — ответил я, потом добавил: — по крайней мере была таковой еще неделю назад.

— Ничего, ты вскоре восстановишься, — поспешила она меня подбодрить, потом печально добавила: — Моя когда-то была низшая-девятая, мне было еще одиннадцать. Папа говорил, что мой потенциал достаточно высок, средняя-пятая мне должна быть обеспечена. Сейчас же низшая-пятая, — она снова усмехнулась, теперь горько: — Как у простолюдинки.

— Уверен, для тебя это не конечный результат, — теперь попытался ее подбодрить я. — Твоя мать права, став женой родового чародея, ты сможешь вернуть свою силу.

Я потрепал ее за плечо, это был довольно дружеский жест без всякой задней мысли, но Мила неожиданно потянулась ко мне, прикрыв глаза — хочет, чтобы я ее поцеловал. Я замешкался, в прошлый раз я был инициатором нашего первого поцелуя, а теперь наоборот. Ее нежно-розовые губы были совсем близко. Она сейчас такая юная и слишком молодая, была бы она старше хотя бы на пару лет…

Я слегка отодвинулся, а она напротив, стала настойчивее, распахнула глаза, подалась вперед и с какой-то сердитой обидой впилась в мои губы, но лишь на секунду, а затем отпрянула, так же — рывком, и отвернулась.

Ее медальон зацепился за пуговицу моей рубашки, я хотел было его отцепить, но Мила шагнула в сторону, не заметив этого и цепочка порвалась, а медальон упал.

Мила схватилась за шею, кажется, всхлипнула и поспешила присесть, шаря рукой по снегу и пытаясь отыскать медальон. Я зажег светоносный шар, подсвечивая ей, он был так слаб, что мне невольно захотелось поскорее потушить его и не позориться.

— Я не нравлюсь тебе? — с какой-то надрывной досадой сказала Мила, не смея поднимать на меня глаз. Кажется, решиться на первый шаг ей было весьма непросто, и она никак не ожидала сопротивления. Я мысленно отругал себя, но я не мог ее поцеловать — такую юную и наивную. Я взрослый мужчина, а она едва ли женщина.

— Ты очень мне нравишься, — начал я оправдываться, — просто… просто не хочу торопиться. Да и здесь родовое древо — это священное место, предки могут счесть подобное за неуважение.

— Ой, прости! — Мила ужаснулась, прикрыв рот ладошкой. — Я совсем не подумала об этом.

— Ничего, — поспешил успокоить я ее и присел рядом, помогая искать в снегу медальон.

— Зря я надела его, — шепотом ругала себя Милана, — мама просила меня его не надевать, но я не послушалась. Теперь богиня-мать наказала меня за то, что не слушаюсь маму.

Я издал вздох раздражения. И почему я в прошлом не замечал, как сильно влияние матери на Милу? Наверное, потому что и сам очень сильно зависел от мнения собственного отца или в том возрасте мне казалось, что в этом нет ничего необычного?

— Вот он! — я увидел, как в снегу блеснуло золотом, подцепил пальцем медальон и протянул Миле.

— Спасибо, — грустно улыбнулась она, забрала медальон, прижав его к груди и вытирая пальцем с золотой поверхности растаявшие капли снега.

— Чье фото ты там хранишь? — хотел бы еще добавить: «так бережно», но сдержался, поймав себя на ненужной, а главное неуместной ревности.

— Это был мамин медальон, она мне его подарила, — пояснила она, — внутри мой портрет и Милоша, моего старшего брата.

— У тебя есть брат? — удивился я.

— Был, — грустно улыбнулась Мила. — Он защищал наше графство от метрополийского войска. Он думал, что мы сможем отбиться… Милош всегда был слишком… слишком…

Мила так и не смогла подобрать слова, только грустно посмотрела и улыбнулась.

— Бесстрашным? — предложил я ей вариант.

— Нет, скорее, самоуверенным, — Мила открыла медальон, грустно улыбнулась, погладив пальцем одну из половинок, очевидно там и был портрет брата. — Мне его очень не хватает.

— Я могу взглянуть? — спросил я, скорее из вежливости, чем из любопытства. Но и все же в прошлой жизни я ни разу от Милы не слышал об ее брате. Что же сейчас изменилось?

— Да, конечно, — Мила протянула мне открытый медальон. Я принял его, заглянул внутрь.

Справа была Милана — еще совсем маленькая девочка: белые завитые локоны, большие наивные голубые глаза. Слева голубоглазый и светловолосый парень. Они с Милой были очень похожи, но стоило мне всмотреться в его черты, как меня пробрала дрожь.

— Твой брат был темным чародеем? — плохо слуающимся голосом спросил я.

Мила растерянно кивнула, в непонимании произнесла:

— Откуда ты?… Как ты понял?

— Я догадался, — жестко ответил я и вернул ей медальон. — Нам пора возвращаться, родители будут беспокоиться.

Я не мог смотреть на нее, не мог сейчас говорить, хоть и понимал, что веду себя грубо. Но я узнал ее брата, это он чуть не проткнул меня ритуальным ножом в доме колдуна. Это его единственного из чернокнижников оставила в живых и забрала с собой Инесс.

— Я сказала что-то не то? — в замешательстве спросила Мила.

— Нет, — отозвался я. — Меня просто снова беспокоят раны. Я, пожалуй, пойду к себе в комнату.

И ничего не сказав, я пошел прочь, цинично бросив ее одну и даже не попрощавшись.

Я не знал, что думать. Для начала я должен был разобраться и понять. Брат Миланы — чернокнижник. Чернокнижникам помогал кто-то из аристократов в Варгане. А еще я знал, что чернокнижники появились в Славии с подачи Метрополии. И Инесс откуда-то узнала про то, что Метрополия готовиться к катастрофе… Она узнала это от своего пленника, от Милоша Арнгейера — он метрополийский агент, а возможно и не только он.

Я выругался. Нет, я не мог смириться с этой мыслью. Все указывало на то, что не только Милош вражеский агент, но и его семья. Но только не Мила, я не мог даже мысли такой допустить, что она способна на подобное. Нет, родители бы не стали ее в это втягивать, когда они приехали в Славию, Милана была совсем еще ребёнком.

Я отбросил эти мысли и для начала решил позвонить Инесс и узнать, ошибся я или напротив — убедиться, что прав.

Перескакивая через ступеньку, я взлетел вверх по лестнице и быстро оказался в своей комнате. Запер дверь на ключ и сразу же, достав зеркало связи, набрал Инесс.

Она долго не отвечала. Ни в первый раз, ни во второй, ни через пятнадцать минут, когда я пытался с ней связаться уже в двадцатый раз. Инесс словно бы знала по какому поводу я звоню и нарочно испытывала мое терпение.

Ответила она через час. Выглядела она довольной и посвежевшей — то ли она наконец-то плюнула на законы времени и выспалась, то ли получила свое зелье энергии.

— Княжич? — весело приветствовала она меня, но увидев мое выражение лица, она тут же переменилась и мрачно поинтересовалась: — Что случилось, Ярослав?

— Милош Арнгейр, — без всяких обиняков, сразу сказал я. — Зачем он тебе?

Инесс сначала растерянно улыбнулась, потом нахмурилась, став крайне сердитой, и спросила:

— Откуда ты узнал?

— Отвечаешь вопросом на вопрос?

— Это тебя не касается. Он мой пленник, он нужен мне. И он многое знает.

— Ты укрываешь агента метрополии, Инесс! Чем ты думаешь?! Тебя казнят за это!

— Выдашь меня, Гарван? — нехорошо усмехнулась она.

— Нет. Но я хочу знать, причастна ли его семья к этому. Они укрывали чернокнижников в Варгане? Они им помогали? Арнгейеры тоже агенты Метрополии?

— И почему же тебя так беспокоят Арнгейеры? — саркастично спросила Инесс.

— Они живут в нашем княжестве. Мой отец дружит со Стефаном Арнгейером. Сейчас они в моем доме. Для меня это более чем важно!

— А еще ты неровно дышишь к Милане Арнгейр, — усмехнулась Инесс. — Ты хочешь, чтобы я выдавала свои секреты, но не хочешь делиться своими, Ярослав. Зачем к вам в Хорицу приезжал император и великий князь? — она уставила на меня пытливый взгляд, какое-то время прожигала меня, но так и не дождавшись ответа, разочарованно выдохнула и сказала: — Нет, Гарван, так дело не пойдет. Или между нами нет секретов, или…

Она не договорила, видимо, не придумав, чем же таким меня можно припугнуть. Да и не могла, я ей нужен куда больше чем она мне.

— Я сам это выясню, — холодно ответил я. — Не хочешь — не говори. А от чернокнижника советовал бы избавиться. Если император об этом узнает, не только ты, а и твои люди отправиться на виселицу за измену.

— Звучит как угроза, княжич, — зло усмехнулась Инесс. — Мы ведь не собираемся ссориться, верно?

— Это не угроза, это дружеский совет, — отчеканил я.

— Я знаю, что я делаю. Не нужно меня учить, — скривилась она, задумчиво посмотрела на меня, потом сказала: — Не делай ничего, Ярослав. Не лезь в это. О том, что Милош у меня, знаем только мы и несколько моих людей, которым я доверяю как себе. Ты только все испортишь, оставь как есть.

Я возмущенно округлил глаза:

— Как есть? Ты серьезно? Меня чуть не убили чернокнижники. Я теперь вообще не знаю, что за люди в моем доме. Может это они в прошлом убили отца? Может быть папа узнал о них правду?!…

Я осекся. Внезапно пришедшая догадка словно обухом ударила по голове. А ведь это могло быть правдой. Даже больше — это очень походило на правду. Если Стефан передал своим метрополийским хозяевам, что его раскрыли? Для них ведь ничего не стоило нанять лучших убийц и по-быстрому избавиться от нас!

— Ярослав, — Инесс смотрела из зеркала крайне серьезно, — ничего не предпринимай. Ты разве не понимаешь, что на кону? Да, я могу избавиться от метрополийского агента, могу выдать его императору, но не разумнее ли держать его близко? Подумай сам — они ведь только пешки, за ними стоит элита Метрополии и только благодаря им мы знаем о них то, чего не знает сам император.

— Ты их шантажируешь, Инесс? — дошло до меня наконец. — Не Милош твой информатор, верно?

Инесс закатила глаза и со злым сарказмом произнесла:

— Какой ты проницательный, княжич. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что они нам нужны живые?

Я не ответил. Уставился на нее холодным взглядом, быстро соображая, что делать дальше. Я прекрасно понимал, что Инесс не отступит от своей затеи и, в какой-то степени она была права — это очень удобно иметь под боком метрополийского агента, который ради сына готов на все.

Но едва ли это удобно для меня. Если отец узнает кто такие Арнгейры на самом деле, он немедленно их выдаст властям.

Дальше последует два варианта развития событий.

Первый — отец не успеет их выдать властям, возможно даже прежде чем доложить императору, он пожелает убедиться в своей правоте, прижмет Стефана к стенке и выбьет из него признание. И совершит ошибку. Потому что отца и мать убьют — так быстро, что мы не успеем ничего предпринять. А Арнгейры спустя время тихо и незаметно покинут Варгану и продолжат жить как ни в чем не бывало.

А еще я опасался, что из-за того, что я изменил прошлое, будущее и вовсе может пойти неожиданным образом. Если Стефан станет у руля казначейства, значит он будет допущен и к информации о источнике в Хорице, которая непременно тут же попадет к метрполийцам. Метрополия мгновенно пойдет в наступление, она ни за что не оставит Славии такие залежи мертвой ойры. И с учетом того, сколько изменений произошло, скорее всего так и произойдет.

Второй вариант — мы все же успеем их выдать. Стефана и Луизу казнят. Но вот что будет с Милой? Во время допроса сразу станет понятно, что она не знала о делах родителей, а в том, что ее в это не посвящали, я не сомневался. Иначе бы она так просто мне не показывала портрет своего брата. Милана не причастна, но дочь предателей не останется в Славии. Ее изгонят из империи. Вывезут к границе и вышвырнут без средств к существованию. Будут ли ей помогать метрполийские власти — что-то я очень сомневаюсь. Скорее всего она в одночасье окажется на обочине жизни: без денег, без жилья, без навыков выживать в реальном мире. Мог ли я это допустить — нет. Даже подобные мысли приводили меня в ярость.

Что же мне оставалось?

— Ярослав, ты уснул? — не скрывая раздражения, позвала меня Инес, пауза сильно затянулась, а я так и не ответил. — Ты согласен, что Арнгейеры нам нужны? Ты не станешь ничего делать?

Я отрешенно кивнул, буркнул:

— Согласен.

— И не переживай по поводу того, что Арнгейры убьют твоих родителей. Если желаешь, я могу им приказать убраться из Варганы, они не посмеют ослушаться.

— А ты не боишься, что они натравят на тебя тех, кто убил моих родителей? — с холодным интересом уставился я на нее. — Им ведь ничего не стоит передать весточку своим хозяевам о том, что ты их шантажируешь.

— О, ты слишком переоцениваешь Стефана Арнгейера. Если бы он мог, давно бы это уже сделал. Он не по своей воле стал агентом Метрополии, его вынудили это сделать. И если его хозяева узнают, что он выдавал мне информацию, его уберут точно так же, как и меня. Так что, приказать им уехать из Варганы?

— Нет, пока не стоит, — мотнул я головой. — Это должно произойти летом, еще есть время. К тому же будет слишком подозрительно, если они уедут ни с того ни с сего. А к лету у них появится повод переехать в Китежград, когда их дочь будет поступать в академию.

— Хорошо, — хищно улыбнулась Инесс, — рада, что мы друг друга понимаем. Кстати, твой секундант уже отправился Варгану. Когда у тебя дуэль?

— В первый день недели.

— Он прибудет за несколько часов в то место, которое ты назначишь. И еще тебя ждет кое-какой сюрприз от меня, — снова загадочная улыбка, а после Инесс помахала мне одними пальчиками и связь закончилась.

Я же еще очень долго сидел, раздумывая о том, как поступить. Меньше всего мне хотелось делать больно Милане, но только так я смогу ее уберечь. И Инесс — она будет в ярости, она сразу поймет, что это я. Но о проблемах с королевой вурд я подумаю позже, а сейчас нужно решить, как свершить задуманное.

Я наблюдал из окна, как семья Арнгейр садиться в свой серебристый тетраход и покидает Вороново Гнездо. Я уже все решил. Выход был только один — убить родителей Миланы. Сделать все тихо, выставить как несчастный случай. И сделать я это должен за выходные, пока у меня есть артефакт морока.

Глава 11/1

Этой ночью, как я ни старался, уснуть не смог. То и дело ворочался, а в голову лезли мысли о произошедшем, как бы я ни пытался их отогнать. Убивать для меня было далеко не в новинку, но почему сейчас предстоящее убийство меня так беспокоило? Я ведь убедился, что Арнгейеры засланные метрополийские шпионы. Военный внутри меня искренне желал им смерти. Но вот сам я не был уверен, что правильно поступаю.

Если я это сделаю — как это отразится на будущем? Сколько еще изменений произойдет из-за смерти Арнгейеров? Будут ли они в лучшую сторону или, возможно, все станет еще хуже? И могу ли я поступить иначе?

Логика подсказывала, что никак не могу. Метрополийские шпионы в Варгане, да еще и водящие дружбу с отцом — уже представляют опасность. Я не могу рисковать, понимая, что они могли стать причиной смерти родителей.

Еще меня не оставляли мысли о том, что будет с Миланой, когда не станет ее родителей. В материальном смысле наверняка все хорошо. Все деньги, что успел заработать ее отец, все земли и имущество, дарованные императором, все перейдет к ней. Ей понадобиться опекун и я уверен, что смогу просить об этом отца, а он в свою очередь наверняка согласиться. Слишком хорошо для меня, и едва ли хорошо для Милы.

Я отдавал себе отчет, что мне придется жить дальше с этим грузом. Смотреть ей в глаза, утешать ее, говорить слова поддержки, и знать, что это я их убил. А ведь я собирался в будущем на ней жениться. И даже понимание того, что таким образом я ее спас, не умолит чувства вины, которое я без сомнения буду испытывать.

Все же у меня другой вариант, как бы я не пытался от него отмахнуться. Я могу оставить их в живых, согласиться на предложение Инесс, чтобы она велела им убраться из Варганы. Тогда я потеряю Милану и скорее всего — навсегда. Найдется и другой аристократ с родовым древом, который приглянется ее родителям.

Сомнения: и отпустить шпионов, зная об этом — мягкотело, и убить родителей возлюбленной только ради того, чтобы она осталась рядом весьма эгоистично.

Мне очень хотелось поступить правильно, но я не знал, какой именно из этих вариантов правильный. Чтобы я не сделал могло вылиться в события куда хуже, чем в прошлом.

А еще я понял, что я больше не знаю будущего. Слишком многое я изменил и теперь это далеко не то прошлое — это другой мир. Пусть и такой знакомый, пусть здесь еще живы мои родители, а друзья и знакомые молоды, но это другой мир.

К середине ночи голова, казалось, опухла от избытка мыслей, сомнений и тревог. Я решил, что нужно прогуляться, а заодно и проверить, ушел ли ромалский табор из Варганы. Конечно, табор меня мало интересовал, я должен был убедиться, ушла ли бабка Фрайда. И почему-то внутренне чутье подсказывало что нет.

Я тихо покинул свою комнату, стараясь не разбудить домашних, спустился вниз, разделся догола и вышел в холодную ночь. До рассвета оставалось еще три часа и, если постараюсь, успею сгонять к месту стоянки табора и обратно.

Волк сегодня не сопротивлялся, напротив, он с какой-то игривой радостью выскочил из подсознания, и я начал обращаться в зверя. Видимо, волку тоже хотелось погулять.

Обращение прошло быстрее прежнего, что заставило меня подумать, а не возросла ли сила? Но видимо причина была не в этом — возрос мой контроль над волком.

Я бежал через лес по знакомым тропам так быстро, как только мог. Не потому что торопился, а потому что мне хотелось бежать на всей скорости, выжать из себя все, на что я способен, окунуться в свою звериную сущность и хоть на миг избавиться от раздирающих душу и голову мыслей.

Я почуял ее за километр до бывшего места стоянки табора. Она нисколько не пряталась. Оттуда веяло дымом, доносился запах мясного бульона. Нет, я не чувствовал запаха Фрайды, я просто знал, что это она. А ещё она тоже не спала в такую глухую ночь, словно бы ждала меня.

Место стоянки табора практически опустело. Несколько покосившихся хибар, с которых ушедшие ромалы содрали все, что можно бы было приладить к новым жилищам на новом месте. Но ни одной кибитки здесь больше не было.

Фрайда выбрала одну из хижин с более-менее целой крышей, из окна светил слабый свет ойра-лампы. Но бабка была не внутри, она стояла у пылающего костра, над которым дымился казан сбульоном, куталась в меховую накидку, ее длинные с проседью волосы трепал ветер. Она не заметила моего появления.

Я начал приближаться осторожно, мало ли что может прийти в голову сумасшедшей бабке. К тому же, судя по тому, что я уже видел, чарами она обладала не слабыми.

Фрайда, заметив мое приближение, как-то сразу оживилась и что самое странное — обрадовалась. Широкая улыбка и неподдельное выражение счастья на лице.

— Вико! Вико! Это ты, мой мальчик?! — радостно воскликнула она и бросилась ко мне, заставив меня пятиться. Меньше всего я ожидал, что она примет меня за Вико.

— Я знала, что ты вернёшься, чувствовала! — она рухнула передо мной на колени, с нежностью начала гладить, в глазах Фрайды заблестели слезы: — Твой отец не поверил мне, но я знала, что мой мальчик вернется. Вико…

Я рыкнул на нее, и она резко отстранилась, настороженно и одновременно жестко уставившись на меня.

— Ты не Вико, — сказала она.

Я медленно кивнул, внимательно следя за ней — как бы чего не выкинула.

Фрайда как-то потерянно уставилась перед собой, словно пьяная, повела рукой и начала подыматься с колен.

— А я решила, что ты — это Вико, — горько усмехнулась она. — Кровь свою почуяла, но кровь оказалась не та. Порченная!

Затем она как безумная вытаращила глаза и топнула на меня:

— Чего пришел? Убирайся! — последнее слово она не сказала, а прорычала — ну точно сумасшедшая.

Я решил, что пора обращаться обратно. Глазеть на безумства Фрайды не входило в мои планы.

Старая ромалка с каким-то отрешенным спокойствием наблюдала за моим обращением, а когда я предстал перед ней человеком, окинула меня надменным взглядом сверху вниз и так и осталась стоять со вскинутым подбородком.

— У меня есть к тебе несколько вопросов, — спокойно пояснил я.

Она долго прожигала меня взглядом, смотрела прямо в глаза, заставляя переступать с ноги на ногу по холодному снегу. Я замерзал очень быстро, но не хотелось показывать это бабке, поэтому несмотря на мороз и холодный ветер, я не ежился и стойко держался.

— Вопросы, значит, — наконец, чванливо произнесла она и с пренебрежением скинула меховую накидку с плеч прямо на снег, а затем круто развернулась и зашагала к костру. Несмотря на возраст осанка Фрайды была воистину царская, такая же как у мамы.

Я подхватил накидку, укутался и тоже засеменил голыми ногами по снегу к костру. А бабка тем временем шмыгнула в хижину и с тем же пренебрежением, давая ясно понять, какое одолжение она мне делает, бросила старые валенки к моим ногам.

Пока я утеплялся она не бросила ни единого взгляда в мою сторону. Стояла, гордо вскинув подбородок и скрестив руки на груди, смотрела на огонь.

— Что ты имела в виду, когда говорила про тьму? — спросил я, внимательно наблюдая за реакцией Фрайды.

— Ты — зло, и второе дитя, — дернула она плечом.

— И почему ты так решила? Что именно ты увидела?

— Я об этом знала, еще когда моя глупая Злата ускользала по вечерам к реке, чтобы встретиться с твоим отцом. Знала, что добром это не кончится, когда войско Игоря разбило лагерь рядом с табором.

Я скривил рот и неодобрительно закачал головой. Как встретились мои родители я и так знал, и не для того сейчас здесь мерзну, чтобы послушать эту историю в исполнении Фрайды.

— Что ты знала? Зачем прокляла маму? Что ты увидела и что ты видишь — меня интересует только это.

Бабка неохотно взглянула на меня, затем сказала:

— Предки прокляли их, а я лишь пыталась уберечь.

— Какие предки? — меня начало откровенно раздражать, что она говорит загадками. Да и всю эту чушь про предков и спасение матери я уже слышал.

— Я видела, что Злата погибнет из-за своего дитя. Это наказание за союз с чужаком.

— Что именно ты видела? Как выглядело твое видение? Возможно, ты его неправильно истолковала?

Фрайда ухмыльнулась и закачала головой, протянула руки к огню, языки пламени потянулись к ее пальцам, лизнув их и тут же отпрянув.

— Мои видения — это не картинки из шара памяти, — тихо и спокойно начала она пояснять. — Я видела кровь, видела смерть, Злата, — Фрайда схватила себя за горло, — моя золотая девочка — с перезанным горлом. Отца твоего видела, — ее губ коснулась холодная улыбка, — повешенным на родовом древе. И все это из-за их ребенка.

Меня пробрала дрожь, не от холода, а от слов Фрайды, она описывала точь-в-точь смерть родителей из прошлого.

— Почему ты решила, что это именно из-за их ребенка, если ты рассказываешь об убийстве?

Бабка закачала головой, опустила глаза, сердито забурчала:

— Я вижу и чувствую, но не могу объяснить. Я просто знаю причину. Предки мне подсказывают. Они знают больше, чем мы, но не могут говорить прямо. Там это запрещено.

Это была правда, предки знали, кто и зачем убил моих родителей. Но если бы я спросил об этом, например, деда Богдана, он бы не ответил ни в прошлом, не сейчас. Мертвые не могут вмешиваться в дела живых. Если только не заключили сделку с темным богом. Но и заключив ее, они вряд ли бы поделились со мной такой информацией. По сути, вернув меня обратно, они словно бы выбросили в открытое море, в надежде что я смогу выплыть.

— А если ты ошиблась? Если все не так? — спросил я, подходя ближе к костру, холод пробирал до костей.

— Видения пропали, — пожала Фрайда плечами, — может быть что-то изменилось. А может я смогла изменить. Теперь я вижу другое — тьму.

Я все больше стал убеждаться в правоте отца. Видимо, Фрайда и вправду не в своем уме. Но мне оставалось проверить еще кое-что.

— Ты в прошлый раз говорила об ошибке моих предков. О том, что они не должны были меня возвращать.

Фрайда нахмурилась, в непонимании уставилась на меня.

— О чем ты?

Так, значит она тоже забыла о том, что увидела в прошлый раз. Время снова все стёрло.

— Ты увидела, что меня вернули в прошлое, — объяснил я. — Но теперь забыла об этом.

— Почему я забыла? — насторожено поинтересовалась она.

— Так работают законы времени. Никто кроме меня не может помнить.

— Значит, ты взрослый в теле ребенка?

В ответ я молча кивнул.

— Так нельзя, — лицо Фрайды исказила злая гримаса. — Ты и твои предки нарушили порядок, вмешались в ход времени. Боги покарают вас за это.

Я шумно выдохнул:

— Покарают или нет, но я уже вернулся и собираюсь все исправить. Ты говорила о смерти матери и отца, и ты права, так было, это произошло в прошлом. И теперь я собираюсь это изменить. И полагаю, именно поэтому пропали твои ведения. Потому что я или уже все исправил или исправлю в скором времени. Что ты видишь сейчас?

Фрайда, настороженно глядя, закачала головой.

— Мой дар не работает по желанию. Иногда я вижу то, что скрыто. Сейчас я не вижу того, о чем ты говоришь. Но вижу кое-что другое. Ты задумал злое дело. Ты хочешь кого-то убить.

Я нахмурился, отвернулся от нее, затем спросил:

— Ты можешь увидеть последствия?

— Сомневаешься? — усмехнулась бабка. — Это правильно, я бы на твоем месте тоже сомневалась.

— Ты видишь или нет? — раздражаясь от ее манеры отвечать, снова повторил я вопрос.

— Нет, — недовольно отчеканила она.

— Почему ты не ушла с другими ромалами? — спросил я, думая о том, что мне уже пора бы возвращаться.

— Мне не куда идти больше, — с горечью произнесла она. — Мой сын меня ненавидит, за то, что я их сюда привела и за то, что произошло с Вико. Моя дочь тоже меня ненавидит. Я останусь здесь. Да и мне больше нет смысла куда-то идти, я не успела исправить.

— О чем ты?

Фрайда поморщилась, метнула в мою сторону недоверчивый взгляд, будто бы размышляя, говорить или нет.

— Я и сама пока не знаю, просто чувствую, что должна остаться. — Солгала, я в буквальном смысле почуял, что она солгала.

— Если отец узнает, что ты не ушла…

— Что? Убьёт меня? — усмехнулась бабка, а потом добавила с неимоверной уверенностью: — Он этого не сделает.

— Ты угрожала матери, пыталась убить ее нарождённое дитя. Если вздумаешь повторить, я и сам тебя убью.

— Я не стану, уже ничего не изменить. Твой отец совершил ошибку, но слишком поздно. Все зашло слишком далеко. Я опоздала. Но это сможешь сделать ты. — она окинула меня многозначительным взглядом.

— Как?

— Это дитя не должно родиться, — бабка очень серьёзно посмотрела.

Я рассмеялся:

— Убить сестру? А после, наверное, я должен убить и себя?

— Так бы было правильно, — и глазом не моргнув, заявила она. — Но ты этого не сделаешь. Единственное, что ты можешь теперь, как можно меньше вмешиваться в ход времени и не нарушать равновесие. Только так ты не сделаешь хуже.

— Позволить моим родителям умереть? Прожить жизнь так же, как и в прошлом? Позволить умереть моему роду, — зло оскалился я на нее. — Нет уж — спасибо. Ты и вправду безумная!

— Да, возможно ты прав, — на удивление легко согласилась она. — Многие считают меня безумной, но при этом бояться и уважают. Я не просила того дара, что получила. Он — большая ноша. Он изматывает мое тело и душу, путает мои мысли. Слишком тяжела оказалась эта ноша, и я с ней не справилась.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь о ребенке мамы, что она тьма?

— То и имею, я вижу тьму.

Я нахмурился, понимая, что этот разговор меня начинает неимоверно злить. Неужели так сложно говорить не загадками?

— Какую тьму, Фрайда? Что именно ты увидела? — с нажимом спросил я.

Бабка не смотрела в мою сторону, бездумно глядя на огонь, и казалось, она даже не слушала меня в этот миг.

— Фрайда, — позвал я, но она не отреагировала.

— Фрайда! — снова позвал я уже громче и требовательнее.

Она встрепенулась, словно бы спала все это время и мой громкий голос ее разбудил. Бабка рассеяно уставилась на меня, затем заозиралась в непонимании.

— Януш, мой мальчик? Это ты? — слабым, дрожащим голосом спросила она меня. — Почему ты раздет?

— Я не Януш.

— А кто ты?… Где я? — Фрайда уставила на меня беспомощный взгляд, силясь понять происходящее.

Что происходило сейчас? Ещё минуту назад бабка не подавала никаких признаков маразма или провалов в памяти. И тут вдруг!

Бывало ли у нее это и раньше или произошло из-за того, что Фрайда узнала о будущем?

— Я Ярослав Гарван, — сказал я.

— Ярослав Гарван, — растерянно повторила она. — В тебе моя кровь. Ты мой племянник? Ты сын Иридки? Но почему Гарван?

— Я сын Златы, твоей дочери, — устало вздохнул я.

— Моя Златка еще мала, чтобы иметь детей, — улыбнулась она, улыбка получилась кривая, перекошенная, словно бы улыбаться ей было больно.

Бабка окинула меня непонимающим взглядом, а после словно бы потеряла ко мне всякий интерес и отрешенно уставилась на огонь.

— Сколько тебе лет, Фрайда? — настороженно поинтересовался я.

— Тридцать пять, — с уверенностью заявила она.

— А где ты сейчас? Что ты здесь делаешь?

Она не отвечала, долго и задумчиво смотрела на огонь, потом наконец ответила:

— Это видение. Это не на самом деле, все это просто сон. Чувствую, мое время на исходе. Предки скоро призовут меня.

Она издала вздох, полный вселенской скорби, бросила в мою сторону тоскливый взгляд.

— Не убивай, — грустно сказала она, — потом будешь жалеть.

— Кого не убивай? — вконец запутался я, уже не зная, где она бредит, а где всерьёз.

— Ты знаешь, — протянула она почти нараспев и безумно улыбнулась. — Ты сам все знаешь! — она пригрозила мне пальцем. — Уходи отсюда! Пошел вон! — яростно заорала она на меня, в руках ее вспыхнула синим шаровая молния — страшная штука, убивает мгновенно, если быстро не отразить или не разрядить. Какой же уровень у Фрайды, если она способна на подобное заклинание?

— Я ухожу, — попятился я. Отразить или разрядить подобное боевое заклинание я не смогу.

Фрайда отчаянно взвыла и швырнула шаровую молнию. Шар не долетел до меня, ударив в землю. Она не пыталась атаковать, все ее действия были нацелены только на то, чтобы прогнать меня.

Волк, почуяв мою тревогу, уже давно был наготове. И стоило мне только подумать о волчьей шкуре, как я тут же начал обращаться.

Бабка отрешенным и совершенно безразличным взглядом смотрела на меня, а стоило мне обратиться в зверя, медленно зашагала в хижину.

Я какое-то время еще стоял, наблюдая за хижиной, за костром и выкипающим бульоном в казане. Безумная Фрайда больше не выходила.

Мне бы уже пора было уйти. Но, словно впав в ступор, я продолжал стоять в замешательстве. После приблизился к хижине и замер, прислушиваясь к тому, что происходило внутри.

Я хотел получить вопросы на свои ответы, но вместо этого получил еще больше вопросов.

Здесь только что произошло что-то странное. И я как будто бы чувствовал, что, но никак не мог найти этому объяснения. А потом я понял — Фрайда умирала. И это помешательство, и мощная шаровая молния — предсмертный скачок силы, такое случается довольно часто. И этот странный запах, и ее слова.

Я стоял как вкопанный у входа в хижину, я никак не мог ей помочь, и не был уверен, что хочу этого. Я слушал ее натужное дыхание, пока оно не становилось все тише и тише, спокойнее. И так я простоял, пока все не стихло, пока не послышался последний, едва различимый вздох. И когда в последний раз не стукнуло, а дрогнуло сердце Фрайды, я убедился, что она умерла.

Заметив, что близится рассвет, я поспешил обратно домой.

Все происходящее было настолько странным, что я и не знал, что мне теперь думать. Но одно решение я все же принял. Я не хочу убивать родителей Милы, не хочу брать этот грех на душу, и не хочу в очередной раз брать ответственность за изменения будущего. Если они покинут Варгану, значит, я спасу отца и мать. Возможно, я не спасу Милу, возможно, потеряю ее навсегда, но в любом случае я понимал, что мне придется чем-то жертвовать.

Вернувшись в поместье, я позвонил Инесс и попросил отослать Арнгейеров из Варганского княжества.

Глава 11/2

Утром я рассказал родителям о смерти Фрайды. Конечно, о многом, что происходило этой ночью, я умолчал. Главное для меня было донести новость о ее смерти, ну и с окоченевшим телом в хижине что-то нужно было сделать. Какой бы бабка сумасшедшей не была и сколько бы горя не принесла родителям, она все же, как и любой человек заслужила, чтобы ее тело погребли.

Папа сразу же отправился раздавать распоряжения, какую бы ненависть он не испытывал к Фрайде, оставлять в лесу труп он конечно же не мог.

Мама горевала, но почему-то старательно скрывала это. Словно бы из-за того, что сделала бабка, она не могла по ней скорбеть. И все же, как бы там ни было, это была ее мать.

Мне хотелось поговорить с мамой о Фрайде, побольше расспросить о ее безумстве и узнать, бывали ли у нее провалы в памяти раньше. Но я решил оставить этот разговор на потом, когда мама успокоиться.

И завтракали, и обедали мы с отцом вдвоем. Мама, сославшись на плохое самочувствие, заперлась в комнате. И если за завтраком отец был в сносном расположении духа, то за обедом он был мрачен и неразговорчив. И вряд ли его так опечалила смерть Фрайды. Мы долго ели в тишине и в конце концов я не выдержал и спросил:

— Что-то случилось?

— Нет, с чего ты взял? — вынырнул отец из своих мрачных размышлений.

— Зелье для мамы готово? — понизив голос поинтересовался я.

Папа кивнул и так же тихо добавил:

— Она уже приняла его сегодня утром. Теперь остаётся надеяться, что все обойдётся.

Я кивнул и в столовой снова воцарилась тишина, которая меня в буквальном смысле раздражала. Поэтому я снова задал вопрос:

— А как с деньгами? Ты уже придумал, как будем выплачивать займ?

Отец издал тяжёлый вздох:

— Это я как раз-таки пока что и не придумал. Может быть что-нибудь продам. Тетраход, например, он покроет первый взнос.

Я неодобрительно поджал губы.

— Не продавай. Может быть решиться как-то.

Отец ухмыльнулся, но ничего не сказал.

— А как продвигаются дела со следствием? — спросил я.

— Пока никаких новостей, — отец едва заметно поморщился, мои вопросы, кажется, его раздражали, а голова была занята чем-то совсем другим. Но игнорировать он меня все же не мог, поэтому продолжил говорить: — Сейчас следствие проверяет версию с чернокнижниками, но никаких следов. А у тебя появились новые предположения?

Я неопределённо пожал плечами и отмахнулся.

— Ты как себя чувствуешь, кстати? — спросил отец, придирчиво уставившись на меня. — Милана сказала, что вчера вечером ты плохо себя чувствовал и буквально сбежал от нее. Но судя по тому, что ночью ты делал вылазку в лес, это едва ли правда.

— Да, это не имеет значения, — снова отмахнулся я, мне больше все же нравилось, когда вопросы задавал ему я, поэтому я снова взял инициативу в свои руки: — Мне показалось или ты чем-то встревожен? Это из-за займа или?…

— Да-а-а-а, — как-то неопределённо протянул отец, словно бы размышляя, стоит со мной этим делиться или нет.

— Что? — требовательно уставился я на него.

— Мне недавно позвонил Стефан, сказал, что они с Луизой уезжают обратно в Китежград. Какие-то срочные дела.

— И? В чем проблема? — изобразил я непонимание.

— Просто мы только вчера обсуждали его назначение на главу счетной палаты, и тут он вдруг… Странно это как-то. Ничего не объяснил, сказал, что не знает, когда они вернуться.

— Ну, может и вправду какие-то проблемы, мало ли, — пожал я плечами, а потом спросил: — Милану они тоже забирают?

— Нет, — качнул головой отец, явно думая в этот момент о чем-то другом. — Она останется в Варгане, ей ведь надо ходить в школу, а в середине года в столичную школу она вряд ли сможет попасть.

Я кивнул, стараясь не показывать, насколько эта новость меня обрадовала. Ай, да Инесс! Наверняка ведь это она позволила остаться здесь Милане.

— И все-таки я не понимаю, почему они так резко сорвались с места, — задумчиво протянул отец.

Я напряженно уставился на него. Еще не хватало чтобы он начал докапываться до правды, ведь может и докопаться.

— Я спрошу завтра в школе Милу, — предложил я, чтобы хоть как-то его успокоить, сам же начал придумывать такое оправдание, которое смогло бы раз и навсегда угомонить интерес отца.

* * *

Настроение было ни к черту из-за всего произошедшего. Даже единственная хорошая новость о том, что Милана остается в Варгане, не могла перечеркнуть все остальное. Чтобы хоть как-то отвлечься, я отправился в лабораторию с намерением сделать еще несколько пробных зелий. Пока у меня есть артефакт морока, я смогу испытать их и глупо не воспользоваться такой возможностью. Правда, для этого мне нужен подопытный, но, если хорошо попросить Савелия, он наверняка не откажет.

С обеда и до вечера я просидел в лаборатории. Варил пробные варианты, строго следуя по списку. Это дело кропотливое и изматывающее, да и мало в такой рутинной работе интересного. Но зато к вечеру у меня было двадцать восемь разновариативных зелий. Теперь оставалось их проверить. Для этого себе в помощь я позвал Савелия.

Грозного и при этом неуклюжего вида Савелий топтался в недоумении перед многочисленными экспериментальными колбами на столе. Зелья получились разных оттенков желтого: от грязно-оранжевого до золотистого.

Все эти зелья предстояло испробовать Савелию, потому что дать ему артефакт морока я не мог. Да и вряд ли наш домработник знает, как им пользоваться. К тому же его категории силы недостаточно для использования столь мощного артефакта.

— И что, мне это все пить придется, княжич? — настороженно буркнул Савелий, когда я озвучил задачу. — Это не опасно?

— Нет, абсолютно безопасно, — заверил я его, потом подумав, добавил: — Ну, самое большее может расстройство желудка приключится.

Савелий скривил кислую мину, уставив на меня жалобный взгляд.

— Не переживай, Савелий, — поспешил я его подбодрить. — Ты мужик вон какой крепкий — наверняка обойдется. А нет — возьмешь у Анфисы потом отвар для желудка. Ну что, приступим?

Савелий тяжело вздохнул и, собравшись с духом, кивнул, решительно взяв первую колбу.

— Сейчас я исчезну, но буду по-прежнему здесь в комнате. А ты мне будешь рассказывать о своих ощущениях — что видишь, что чувствуешь. Понял?

Савелий кивнул и залпом, словно бы пил крепкий алкоголь, глотнул из колбы.

Я же тем временем активировал артефакт морока и замер, ожидая, когда начнет действовать зелье.

— Ну, что-нибудь видишь или чувствуешь? — спросил я.

Савелий мрачно мотнул головой, глядя туда, откуда раздался мой голос. Я быстро вычеркнул из тетради колбу под номером одиннадцать.

— Следующую! — потребовал я.

Савелий снова скорбно вздохнул и выпил из следующей. За полчаса мы проверили первый десяток колб, но все безрезультатно. Савелий ничего не видел, не ощущал и только после каждой выпитой колбы все больше переживал о своем желудке. А на пятнадцатой он уже начал меня умолять сделать перерыв. Делать нечего — пришлось согласиться, потому что вид у домработника едва ли был здоровый, он сначала побледнел, а после и вовсе стал зеленеть. Пришлось самому бежать за отваром к Анфисе.

Через пятнадцать минут я вернулся с дымящимся в кружке отваром, Савелий был как огурчик. В прямом и переносном смысле. Он сидел и с интересом разглядывал оборудование лаборатории, желудок его явно больше не беспокоил, но Савелий стал абсолютно зеленым, вся его кожа приобрела яркий красивый зеленый оттенок.

Я почесал затылок, растеряно осмотрев свои колбы:

— Ты как себя чувствуешь? — осторожно спросил я.

— Отлично, княжич, мне стало намного лучше. Можем продолжать! — с энтузиазмом объявил он.

Я виновато улыбнулся и протянул:

— Не уверен, что можем, Савелий.

Тот недоуменно округлил глаза:

— Чего это, княжич?

— Потому что ты зеленый, — развёл я руками и растянул рот в виноватой улыбке. И пока Савелий переваривал сказанное, поспешил объяснить: — Какое-то из зелий дало вот такой неожиданный эффект.

Савелий свел к брови к переносице, медленно поднял руки и поднес к глазам.

— Матерь-Землюшка! — ошалело вытаращившись, произнес он. — И как это? И как я теперь? И что я буду делать? — с беспомощной растерянностью уставился он на меня.

— Так! — командирским тоном воскликнул я, пресекая панику. — Наверняка это временный эффект. Навсегда ты таким не останешься! Вот, выпей отвар для желудка, зелье быстрее выйдет из организма.

Савелий послушно принялся пить горячий отвар, несмотря на то, что тот был кипяток, он пил и пил, пока не осушил кружку полностью, а закончив снова вопросительно уставился на меня.

— Ну, помогло? — с надеждой спросил он.

— Не думаю, что это произойдет настолько быстро. Нужно немного подождать.

— И как я в таком виде князю покажусь? Он ведь спросит, и мне придется сказать правду.

— А мне за это влетит, — кивнул я, прекрасно понимая, куда он клонит. А там наверняка отец начнет интересоваться подробностями произошедшего, дело дойдет и до артефакта морока — придется объяснять, откуда он у меня появился.

— Вот что, — придумал я, протягивая Савелию артефакт. — Я тебя сейчас научу им пользоваться, и пока вся эта зелень с тебя не сойдет, будешь невидимым. А я тебя как-то прикрою перед отцом, скажу, что тебе срочно понадобилось навестить… Кого ты там можешь навестить?

— Матушку? — растерянно предложил он.

Я кивнул:

— Да, матушку.

Идея была не самая лучшая, но пока что я ничего лучше не придумал, да и Савелия нужно было срочно успокоить. Возможно, пока длиться эксперимент, действие зелья и вовсе пройдет. По крайней мере я очень на это надеялся.

На всякий случай я сделал пометки в тетради, отметив три последних зелья. Мало ли, может мне и подобная зеленка когда-нибудь пригодится.

Полчаса у меня ушло на то, чтобы научить Савелия пользоваться артефактом морока. Получалось у него паршиво, он то и дело проявлялся, ему попросту не хватало сил. Но в конце концов он все же смог с ним совладать и лишь изредка мигал, если не будет попадаться кому-нибудь на глаза, сможет спрятаться.

Теперь Савелий был с артефактом, и мы продолжили экспериментировать и проверять остальные зелья. Правда, я теперь всерьез опасался и сам позеленеть. Завтра мне предстояла дуэль с Григанским, и мало будет приятного, если я явлюсь в таком виде в школу.

Я выпил одно зелье, второе и третье — эффекта не было. Иногда мне казалось, что получилось, и я с затаенной радостью спрашивал Савелия, использует ли он артефакт, но оказывалось, что он попросту снова терял над ним контроль.

Уже на предпоследнем зелье я смирился, что у меня сегодня что-то получится. Особо ни на что не рассчитывая, я отпил из предпоследней колбы и замер, уставившись на вновь проявившегося Савелия.

— Савелий, артефакт снова не действует? — устало поинтересовался я.

— Да нет, вроде работает, — растерялся он.

— Ты уверен? — я подошел ближе, внимательно таращась на него и дожидаясь, когда он исчезнет.

— Ну да… Кажется, — он повертел в руках артефакт, потом посмотрел на меня, и так тихо, словно боялся спугнуть удачу, спросил: — Получилось?

— Сейчас проверим, пей! — протянул я ему колбу. — А артефакт давай мне.

— Может лучше не надо, — взглядом грустной собаки уставился он на меня.

— Надо, это в последний раз. Кстати, зеленца с тебя потихоньку начала уже сходить. — Это и в правду было так, домработник стал на несколько тонов светлее и теперь напоминал не огурец, а был приятного мятного цвета. К счастью, побочный эффект у неправильного зелья был кратковременный. А я уже начал переживать, что по моей вине Савелий так и останется навеки зеленым.

Савелий допил остатки зелья, врученные мной, я активировал артефакт и стал дожидаться.

— Ну, — не выдержал я того, что Савелий никак не реагирует и молчит.

— Вижу вас, княжич, вы не включили, — вздохнул он. — Бракованный ваш артефакт.

Мое лицо расползлось в улыбке, заставив Савелия озадачено морщить лоб.

— Артефакт как раз-таки и не бракованный! — не в силах перестать улыбаться, загадочно произнес я. — У меня получилось, Савелий, я это сделал!

От радости я затряс Савелия за громадные плечи, тот ошалело таращился на меня и неуверенно улыбался.

Я бросился к тетради, несколько раз перечитав все ингредиенты и время варки компонентов. Попытка тридцать семь оказалась успешной. Я не мог поверить, что у меня так быстро получилось. И зелье, мое зелье действовало мгновенно, в отличие от зелья из будущего, которому необходима была по меньшей мере минута.

Значит, денежные проблемы для нашей семьи на долгое время будут закрыты. Теперь мы без проблем достроим завод, сможем выплачивать имперский займ. Пусть даже не за счет этого зелья, но сколько всего еще у меня в запасе!

Я чувствовал, что теперь все наладится. Что теперь череда неприятностей и проблем позади. Возможно, я уже спас родителей, свершил, то чего так желал. Но напоследок оставалось только разобраться с дуэлью и вывести на чистую правду тех, кто меня подстрелил.

* * *

Ночью я выяснил, что и время действия у моего зелья довольно длительное. Что снова отличает его от зелья невосприимчивости морока из будущего.

Целых десять часов мы с Савелием просидели в лаборатории, ожидая пока он вернется в нормальное состояние, и время от времени я проверял, действует ли еще зелье. И только к утру оно перестало работать. Савелий, к счастью тоже стал прежним, потому что артефакт морока я ему все же оставить не мог. Сегодня перед уроками мне его необходимо вернуть Ольге, а заодно и получить деньги, которые сейчас нам как раз очень кстати.

Ночью я сварил еще пару зелий невосприимчивости морока. Одно я сразу принял, а второе я планировал завести Святику после дуэли. Святославу предстоит получить всю славу и признание за это зелье, так как лицензия алхимика есть только у него.

Перед тем, как отправиться в школу, я еще раз измерил свою категорию силы, но шкала не слишком-то и сдвинулась. Всего на один пункт.

Дуэль мне предстоит довольно непростая и, скорее всего, сегодня мне предстоит продуть. Не самая радужная перспектива, но главнее для меня было совсем другое. Я должен вывести на чистую воду Быстрицкого и заставить сознаться в содеянном. И скорее всего это будет довольно просто, Быстрицкий малолетний пацан, а я в совершенстве владею не одной техникой допроса. Он еще не знает на кого нарвался.

Конечно, проигрывать и покидать школу мне не хотелось, я вообще проигрывать не любил. Но лучше быть проигравшим в дуэли, чем на всю жизнь остаться с клеймом труса и самоубийцы. Уверен, в случае моего проигрыша с Григанского не убудет раздуть и вывернуть эту историю так, словно бы я пытался навредить себе, чтобы избежать дуэли.

В школу я отправился на удивление в преотличном настроении. Утром, как и было обговорено, перед уроками я встретился с Ольгой Вулпес и вернул ей артефакт морока, взамен же получил пухлый конверт со свеженькими хрустящими купюрами. Вручить их отцу так просто я не мог, слишком много возникнет вопросов, но как передать ему деньги я уже знал.

Вид у Ольги был подозрительно загадочный, на что я не смог не обратить внимание, поэтому поинтересовался:

— Что-то произошло, Ольга? Ты сегодня в удивительно хорошем настроении.

— Да-а, — улыбаясь, протянула Ольга, — твое зелье — это нечто. Максим его немного доработал — ты даже представить не можешь, что у него получилось! Это будет сенсация! Просто взрыв для всего алхимического сообщества.

Я напрягся, не мог напрячься. Неужели Максиму Вулпесу удалось сделать то же, что и мне вчера?

— И что у него получилось? — осторожно спросил я, стараясь не выдавать волнения.

— О-о-о, — Ольга растянула рот в довольной улыбке, таинственно закатила глаза и произнесла: — Вскоре узнаешь. Это будет потрясающая, просто ошеломляющая новость. Император будет в восторге. Максим при первой же возможности отправиться в Китежград и представит это зелье Михаилу Алексеевичу.

— Когда, говоришь, он едет в Китежград? — нахмурился я.

Ольга, увидев выражение моего лица, смутилась.

— Не знаю, сегодня-завтра. А что? Ты злишься из-за того, что вся слава за это зелье достанется Максиму? Прости, я не подумала. Но ты ведь сам согласился его продать.

— Нет, — поспешил успокоить я ее. — Нисколько не злюсь, просто мне пора на уроки. До встречи!

— До встречи, — растерянно бросила уже мне в спину Ольга, потому что я уже спешил прочь.

Что бы там не удалось усовершенствовать в зелье Максиму, мы должны быть первыми.

Да, по сути я изначально собирался подставить с тем зельем Вулпесов. Я планировал сделать зелье будет куда значительнее, а зелье Вулпесов должно было попросту померкнуть на его фоне. Мне просто нужны были деньги, а от Вулпесов все равно не убудет.

Но вместо задуманного я чуть не допустил катастрофическую оплошность и не подставил сам себя. Теперь главное успеть. Пока я шагал к школе, я достал зеркало связи и торопливо пытался связаться с Святославом.

Он, как я и ожидал в это время еще спал. И спал бы так наверняка до обеда, если бы не мой звонок.

В зеркале связи возникло его пухлое измятое подушкой лицо, он в недоумении вытаращил на меня глаза.

— Ярик? Ты чего так рано трезвонишь? — сонно и жалобно протянул он, лицо его исчезло из зеркала, голова упала на подушку и оттуда уже донеслось: — Я тебя слушаю, Яр.

— Немедленно поднимайся и собирайся, — велел я таким голосом, словно бы по меньшей мере началась война. — Ты сегодня же едешь в столицу!

— Я? Сегодня? — лицо его вновь появилось в зеркале. — С чего это вдруг? У меня вообще-то были другие планы.

Я был слишком возбужден и взвинчен, чтобы с ним цацкаться, поэтому сразу перешёл к сути:

— У меня есть для тебя зелье, которое полностью изменит твою жизнь и внесет твое имя в историю алхимии, — тихо зашептал я ему.

— Да ты спятил, Яр! Опять твои шуточки! — с сердитой ленцой протянул он.

Я тихо выругался, меньше всего мне хотелось пускаться в долгие объяснение. К тому же зная, какой Святик тугодум и тяжелый на подъем, я его и до весны из Варганы не выпровожу. Моя ошибка, надо было сразу звонить бабуле. Она вмиг его пинками сгонит с постели.

Даже не попрощавшись, я отключился и начал звонить бабке. Та тоже еще была в постели, но вид у нее был не такой заспанный.

— Что-то произошло, Ярик? — недовольно поджав губы, спросила она.

— Дело на миллион! И речь в буквальном смысле о деньгах! — громко и торопливо зашептал я.

— О чем ты, Ярик? — насторожилась она.

— Некогда объяснять — времени очень мало. У меня есть зелье, и мы должны его как можно скорее доставить в Высший совет алхимиков. А лучше сразу показать его императору. Точнее это должен сделать Свят, это будет его зелье.

— Не нравится мне все это, — угрожающим тоном завела бабка, перебив меня. — Это снова твои очередные глупости?

— Нет, ба, я серьезен, как никогда. У меня с собой есть формула и само зелье, на следующей перемене я жду вас в школе. После вы должны сразу же без всяких замедлений отправляться в Китежград. Иначе это зелье будет принадлежать Максиму Вулпесу! — последнюю фразу я произнёс слишком громко и, опомнившись, оглянулся. Убедившись, что никто меня не услышал, а заодно не следит ли за мной сама Ольга с помощью артефакта. Но нет, она явно ушла, а зелье невосприимчивости еще наверняка действовало, я бы ее сразу увидел.

— Ярик, я не понимаю, — в голосе бабки прозвучали нотки осуждения. — Ты что, украл это зелье у Максима?

— Нет, не украл! — зло выдохнул я. — Просто так вышло, что из-за моей ошибки его сырая версия оказалась у Вулпесов. Но создал я его сам. Я не уверен, что у них получилось то же, что и у меня, но лучше бы нам поспешить.

— Ах! Вот кто ограбил лабораторию Святослава! — сердито завела бабка, но вдруг резко осеклась и сдвинув брови к переносице с задумчивым видом поинтересовалась: — А о каком зелье речь?

— Зелье невосприимчивости морока.

Бабуля подорвалась с постели и ошарашено уставилась на меня.

— Это не твоя очередная шутка, Ярослав?

— Нет, я не шучу! И сейчас мы теряем время.

— Но как у тебя? Как ты смог сам?!

— Бабуля, после это обсудим! Ты разве не понимаешь, что на кону?

Бабка, став очень серьезной, кивнула, ухватившись обеими руками за зеркало связи так, что я видел ее пухлые подушечки пальцев.

— Уже собираемся, Ярик, — отчеканила она со всей решительностью, а потом добавила: — Но после тебе придется все это объяснить, молодой человек!

На этом она отключилась, а я поспешил на урок. Теперь от меня мало что зависело, но я очень надеялся, что мы успеем раньше Вулпесов хотя бы потому, что они не в курсе что участвуют в этой гонке.

Глава 12/1

После первого урока во время перемены я отправился в кабинет директора, в котором меня уже ждала бабушка и Святослав. Платона Ивановича на месте не было, бабуля наверняка его попросила оставить нас самих.

Без лишних расшаркиваний я передал недоверчиво поглядывающей на меня бабуле пузырек с зельем и листок с формулой. Она очень долго глядела на листок, крутила в руках пузырек, потом отдала формулу Святику. Тот лишь бегло просмотрел рецепт зелья и поспешно спрятал листок в нагрудный карман пальто.

— Ты хоть по дороге в Китежград изучи компоненты, — вздохнул я. — А по-хорошему ты должен знать формулу наизусть.

Святик скривил кислую мину, мол, нечего тут учить меня.

— Подожди, — нехорошо усмехнулась бабка и пригрозила мне пальцем, а затем протянула пузырек Святу.

— Пей! — приказала она.

Святослав, нахмурившись, покосился на меня, хотел что-то спросить, но бабка снова повторила:

— Пей! — теперь громче и настойчивее.

Святославу ничего не оставалось, как отхлебнуть из колбы. А тем временем бабуля достала из дамской сумочки артефакт морока и активировала его. Вот же, а я и не знал, что он у нее есть.

Для меня ничего не изменилось, действие зелья все еще длилось, а вот Святослав… Какое-то время он недоверчиво косился на меня, явно ожидая подвоха. Но когда зелье начало работать, он ухватился за стол, словно бы боялся упасть, и с придыханием, радостно произнес:

— Работает! Мамуля, оно работает!

Ошалелый от происходящего Святик схватился за голову, переводя взгляд то на бабку, то на меня. Но вот бабуля все еще продолжала сидеть с недоверчивым лицом.

— Откуда оно у тебя, Ярослав? — требовательно спросила она.

К моему облегчению в этот момент зазвенел звонок на урок:

— Везите его скорее в Китежград, ба, — торопливо затараторил я, поспешив к двери. — а когда вернетесь, я вам обязательно все-все расскажу.

И не дожидаясь очередных вопросов я поспешил прочь из кабинета.

Сегодняшний учебный день я провел в прекрасном настроении. А вот Борислав напротив — был до крайности напряжен. Не знаю почему, но все происходящее меня радовало: то ли потому, что удалось создать зелье невосприимчивости, то ли потому, что Мила осталась в Варгане и все уроки находилась рядом.

На всех переменах я нарочно таращился на троицу. Во-первых, я за ними следил и не скрывал этого. А во-вторых, надеялся вывести их на эмоции, заставить нервничать, хотя они и без меня неплохо справлялись. Особенно мне был интересен Глеб Быстрицкий, каждый раз как мы встречались взглядами, он отводил глаза. И это еще больше заставило меня думать о том, что я не ошибся.

Во время обеденного перерыва ко мне все же подошел барон Деграун:

— Секунданта нашел? — агрессивно поинтересовался он.

— Нашел, — спокойно ответил я, а потом поинтересовался: — А почему спрашиваешь ты, а не они? Ты ведь теперь даже не секундант.

Последняя фраза явно зацепила туповатого барона, он нахмурился, обиженно покосился в сторону Борислава и Глеба, а потом все же опомнился и буркнул:

— Не твое дело, Гарван.

На этом мое общение с троицей закончилось. Но на этот наш диалог обратила внимание подошедшая с подносом Милана.

— Снова к тебе пристают? — бросила она сердитый взгляд в сторону удаляющегося Деграуна.

Я отрицательно качнул головой и махнул рукой:

— Не бери в голову, — и взглядом пригласил ее присесть рядом.

Милана, не переставая хмурится, села. Мы ели вдвоем за большим столом, остальные одноклассники из не элиты по-прежнему сторонились меня и предпочли обедать на широких подоконниках. За эти дни мы с Милой уже привыкли обедать вдвоем и даже не обращали на это внимания.

— Ты вчера так резко ушел… — нерешительно начала разговор Мила, уткнув взгляд в тарелку. — Это из-за меня? Не стоило тебя целовать? — На последней фразе ее щеки порозовели от смущения, но невзирая на это, она требовательно уставила на меня свои небесно-голубые глаза.

— Нет, вовсе не из-за этого, — начал объяснять я. — Все было так, как я и сказал. Мои раны — их нужно было обработать, иногда они меня беспокоят и болят.

Мила поджала губы и снова уткнула взгляд в тарелку, явно не поверив мне. Я же решил, что неплохо бы сменить тему и узнать, как для нее выглядел отъезд родителей и что они сказали ей по этому поводу.

— А твои родители? — сказал я. — Почему так внезапно им пришлось уехать?

— Честно, я сама не знаю, — нахмурилась Мила. — Они начали собираться ночью, и мне самой показалось это странным. И еще страннее то, что они не взяли меня с собой.

— А ты хотела?

Мила, продолжая хмурится, пожала плечами:

— Наверное, нет. Но все равно их поведение меня встревожило. Да и они сами были чем-то взволнованы. Надеюсь, что они скоро вернуться, когда решат эту свою проблему.

— У тебя достаточно людей дома? Ты ведь не одна? — спросил я.

— Нет, конечно. Экономка, две служанки и охранник, — вяло улыбнулась Мила. — Правда, немного непривычно быть совсем одной. А придешь ко мне в гости? — внезапно подалась она ко мне всем телом, озорно сверкнув глазами.

— Как-нибудь загляну, — усмехнулся я.

— Я могла бы устроить вечеринку, — еще шире заулыбалась она, мечтательно закатив глаза. — Мы могли бы пригласить всех, кого бы захотели. И денег мне родители оставили достаточно… Как тебе идея?

Этот ее порыв меня насторожил. Да что уж там, я был неприятно удивлен. Чем заканчиваются подобные вечеринки мне тоже было прекрасно известно — обычно ничем хорошим. Еще не хватало, чтобы Милана пошла в разнос, дорвавшись до неожиданно свалившейся на нее свободы. В прошлой жизни я немало повидал, как молодые аристократы и аристократки, которых в детстве уж слишком опекали и контролировали родители, буквально слетали с катушек и пускались во все тяжкие, освободившись от родительского надзора.

— Не думаю, что это хорошая идея, Мил, — натужно улыбнулся я. — Прислуга наверняка доложит о вечеринке твоим родителям, а они вряд ли будут рады…

— Ты иногда такой скучный, Яр, — вздохнула она, закатив глаза. — Ворчишь, как старый дед.

Я едва не поперхнулся клюквенным морсом, неодобрительно уставившись на нее. Конечно, я не ее ровесник, но и никак не старый дед.

— Ладно, прости-и-и, — извиняясь, протянула она, виновато заулыбавшись. — Может ты и прав, родители не одобрят.

Затем ее взгляд переместился в сторону стола, где обедала Жанна Клаус с подругами, она как-то задумчиво уставилась на них. И мне не понравился этот взгляд, она явно что-то задумала.

— Увидимся на географии, — резко вспорхнула Мила с места, и улыбаясь, решительно направилась к столу «элиты», заставив меня в недоумении провожать ее взглядом.

Моя ли это Мила? Сейчас я ее решительно не узнавал.

Я поспешил отогнать эти мысли. В конце концов она еще слишком юна, да и кто в этом возрасте не совершает глупостей?

И все же теперь в моей душе поселились сомнения. Ведь мы были знакомы, когда я и сам был ребенком и многое мог попросту не замечать… А может быть я и вовсе ее никогда не знал?

* * *

Обещанный секундант ждал меня в назначенном месте в нужное время. Я его сразу узнал, все в нем выдавало вурда. Он был бледен, в легком не по погоде недорогом, но хорошо пошитом костюме и широкополой шляпе, которая наполовину скрывала его лицо. Но это лицо я узнал, он был одним из тех, кто спас меня от чернокнижников в доме колдуна.

А вот меня он узнал не сразу, так как я уже успел переодеться и почти ничем не отличался от простолюдина. Но когда я подошел и протянул ему руку для приветствия, он сразу сообразил, что я именно тот, кого он ждет.

— Приветствую, княжич, — почтительно произнес он, протянув мне тощую холодную руку. — Мое имя Якоб, я здесь по поручению моей госпожи графини Фонберг.

— Я знаю, спасибо, что приехали, Якоб. Дуэль состоится через час, нам неплохо бы подготовиться.

Якоб коротко кивнул, затем сузив глаза, обвел взглядом улицу.

— Я бы был вам благодарен, если бы мы выбрали место для беседы где-нибудь в тени. В это время суток мне не желательно находиться долго на солнце. К счастью, через час солнце будет уже не так агрессивно, но сейчас…

— Да-да, конечно, — торопливо кивнул я, указал ему рукой на одну из аллей через парк, которая вела к беседке. Там достаточно тени и Якоб сможет укрыться от солнца, да и там в это время года обычно немноголюдно. Лишние свидетели нам не к чему.

— Как вы себя чувствуете, княжич? — вежливо поинтересовался он, внимательно осматривая меня.

— Чувствую нормально, но я ослаблен, меня недавно нашпиговали пулями с зельем ослабления.

— Это я вижу, — сочувствующе поджал он губы. — Сильно ослабили?

— Со средней-третьей до низшей.

Якоб закачал головой:

— Плохи ваши дела, княжич.

— Что есть, то есть, — развел я руками, — но выбора у меня нет.

— Это вас так ваш соперник?

—Полагаю, что да.

— Весьма низко с его стороны, — сочувствующе вздохнул он, — недостойное аристократа поведение.

Он окинул меня задумчивым взглядом, какое-то время молчал, колеблясь, потом сказал.

— Есть еще вариант, но, боюсь, мы не успеем. Слишком мало времени.

— Что за вариант? — заинтригованно спросил я. — Если переливание крови, то конечно же мы не успеем.

— Нет, не совсем переливание, — Якоб поджал губы, оглянулся, словно бы проверяя, никто ли нас не подслушивает. — Я могу выпить зелье ослабления, избавить вас от порченной крови.

— А вы так можете? — удивлённо вскинул я брови.

— Можем, но в этом мало приятного, — поморщился вурда. — Так умеют только старые вурды — древний ритуал. И мы стараемся не распространяться о своем умении.

— Расскажи, — попросил я, заинтересовано уставившись на него. Это для меня было новостью, сколько лет живу и впервые слышу о подобном умении вурд.

— Я могу отделить вашу кровь от зелья. Мне придётся выпить и саму кровь, и вы почувствуете слабость, но уже не магическую, а физическую.

— Это мне подходит! — возбужденно согласился я, а вурд снова поморщился.

— Что-то еще? — насторожился я.

— Дело в том, что если я выпью ваше зелье, то и возьму весь удар его действия на себя. А значит оно ослабит меня, да и это зелье куда сильнее действует на нас, нежели на вас.

Я задумчиво поджал губы, затем посмотрел на него:

— Это для тебя проблема?

— Как и вам, мне бы не хотелось лишаться своих сил, пусть и на время. К тому же пить вашу кровь, пусть и даже с вашего согласия — это нарушить закон.

— И зачем же ты тогда мне это предложил? — не понял я.

— Я бы не стал, — нехотя произнёс он, — но госпожа сказала, что вам это может понадобиться и просила помочь.

Теперь стало ясно о каком сюрпризе намекала Инесс. Якоб с его умением и есть этот самый сюрприз.

— Мне бы это действительно помогло, — тяжело выдохнул я, — и времени пока достаточно.

Якоб мотнул головой, осмотрелся:

— Насколько я могу вам доверять? Не желательно, чтобы об этом кто-то узнал. Я не знатный, а вы несовершеннолетний, и в моем случае закон лучше не нарушать.

— А ты и не нарушишь. Спасение жизни и здоровья не считается нарушением закона. Ты будешь меня лечить.

Вурд усмехнулся, улыбка получилась горькая и одновременно злая.

— Хорошо княжич, давайте сделаем это, — согласился Якоб, потом добавил: — Не знаю, чем вам так задолжала моя госпожа, но то, о чем она просила меня, явно указывает на то, что долг этот немалый.

Я уклончиво пожал плечами, а после взглядом начал искать подходящее место, где бы вурд смог без свидетелей провести свой ритуал. И здесь в элитном секторе вряд ли такое место найдется. К тому же времени до дуэли оставалось немного, а нам еще нужно было доехать до технического сектора.

— Значит так, — сказал я, — сейчас мы отправимся в технический сектор. Там как раз полным-полно мест, где мы бы могли спрятаться. Сколько времени уйдет на ритуал?

— Полчаса не меньше, — вурд поморщился, взглянув на часы.

— Не успеваем, — от досады скривился я.

— Но мы все равно можем попробовать, — указав взглядом на тропинку и намекая, что тогда лучше нам отправляться сейчас, сказал Якоб.

Мы поспешили к стоянке, где можно было нанять водителя. Я выбрал первый попавшийся тетраход, сейчас было далеко не до условностей. Водителем был хитроватый мужичок с седыми пышными усам, и кажется, в этом наряде он меня не узнал. Правда, вурду с его фактурой, нарядом и манерами было сложно не заметить. Но мы ему заплатили наперёд, да еще и сверху докинули, и он лишних вопросов задавать не стал.

Прибыли мы на место за пятнадцать минут до назначенного времени. Григанского и Быстрицкого здесь еще не было, но что-то мне подсказывало, что они вскоре явятся. И нам раньше времени с ними было встречаться не к чему.

Здесь неподалёку от пустыря находилась старая водонапорная башня, которую давным-давно не использовали, но почему-то не снесли. Как я и полагал, она оказалась заперта, но замок был простой, а не магический и справиться с ним не составило труда. Здесь мы с Якобом и спрятались.

Вурд с удивительным хладнокровием наблюдал за мной, пока я снимал куртку и закатывал рукав. Он кровосос с немалым стажем и самообладание на уровне. Молодые в буквальном смысле начинают трястись, предвкушая скорое утоление никогда непроходящей жажды крови. У Якоба же только возбуждённо поблескивали глаза в полумраке и выступили едва заметные тонкие как иглы клыки.

Я решительно протянул ему запястье, он судорожно облизнул губы и вопросительно уставился на меня.

— Вы должны дать свое позволение.

— Ах, да, — опомнился я, — я разрешаю, вурд Якоб, ты можешь пить мою кровь. При этом ты не нарушишь закона, так как делаешь это во благо спасения моего здоровья.

Это позволение не простая формальность, в случае если начнутся какие-либо разбирательства, вурд под зельем правды перескажет мои слова.

Дождавшись моего позволения, Якоб поднес указательный палец к моему запястью, его губы шевелились, но заклинание, которое он произносил, невозможно было расслышать. Я почувствовал, как мои вены на запястье задрожали, будто кто-то их дергал за невидимые ниточки. А затем я почувствовал в них нечто холодное, но при этом жгучее как крапива. Там, где был палец Якоб вены начали темнеть, он призывал порченую кровь.

Через несколько мгновений все вены от локтя и до кончиков пальцев почернели и начали невыносимо жечь. И когда это жар внутри стал настолько невыносим, что я едва не отдернул руку, Якоб вонзился клыками в мое запястье. Я сразу же почувствовал облегчение.

Жжение ослабевало, но Якоб, припавший к моей руке, рычал от боли и то и дело отстранялся и отплевывался, стараясь выплюнуть как можно больше моей порченой крови.

Где-то вдалеке со стороны пустыря я услышал голоса. Донёсся злой смех Борислава и глупое ржание Деграуна. И барона зачем-то еще притащили. В его присутствии никакой необходимости не было.

Якоб тоже их услышал, но почти не придал этому значения. И все же я обратил внимание, что он старается вести себя тише и сдерживать позывы рычать от боли, которую ему причиняла моя порченая кровь.

На смену облегчению ко мне пришла слабость, на секунду перед глазами все поплыло и мне показалось, что я теряю сознание. Не так уж и много крови выпил Якоб, скорее всего это одно из побочных действий заклинания. Я несколько раз глубоко вздохнул-выдохнул, выровнял участившийся пульс и мне стало немного легче.

Вурд припадал к моей руке все реже, я видел, как ему плохо. В очередной раз припав к руке и со всей силы впившись в нее, Якоб резко отпрянул и его стошнило.

Я осторожно заглянул в дверную щель, придерживая кровоточащее запястье. К счастью, троица была слишком далеко и громко общалась, чтобы услышать, как тошнит вурду.

Наконец, когда Якоба перестало тошнить, он поднял на меня затравленный взгляд и, тяжело дыша, произнес:

— Я больше не смогу.

— Будем надеяться, что этого достаточно, — с благодарностью произнес я. — Есть еще кое-что, о чем бы я хотел тебя предупредить.

Якоб выпрямился и, явно не ожидая от меня ничего хорошего, нахмурил брови.

— Я собираюсь записывать происходящее на шар памяти, — сказал я.

Вурд неодобрительно, но с каким-то безразличием спросил:

— Зачем это, княжич?

— Я собираюсь вывести их на чистую воду и заставить отвечать за то, что меня подстрелили и ослабили.

Едва заметно Якоб поморщился:

— Эта запись куда-то попадёт? На ней ведь буду и я.

— Все так, поэтому я обязан был предупредить.

— Я не знатный, княжич. Мою помощь вам в дуэли могут расценить в худшую для меня сторону.

— Я об этом подумал. Ты был в доме колдуна, я скажу, что ты не мог отказать — долг крови. Скажем, что я спас тебе жизнь в ту ночь, и поэтому тебе пришлось быть моим секундантом.

Он снова поморщился, то ли это очередной рвотный позыв, то ли все происходящее ему настолько не нравилось, что он не смог совладать с собой и его идеальная выдержка сошла на нет.

— У меня ведь явно нет выбора, — одними уголками губ улыбнулся он, но глаза оставались холодными. — Я должен сообщить об этом госпоже и спросить у нее разрешения.

Якоб уже достал зеркало связи, но я его остановил, мягко придержав за руку:

— И еще, я очень благодарен тебе за все что ты делаешь для меня сейчас. Я твой должник, можешь просить, о чем угодно.

Якоб неуверенно улыбнулся, но кивнул и сказал:

— Я это делал по просьбе госпожи.

— Я знаю, и все же ты мне очень помог. Я не могу оставить это без внимания. Я — твой должник. Можешь просить меня, о чем угодно.

Вурд снова улыбнулся, теперь искренне, и кивнул. Я убрал руку, и он поспешил открыть зеркало связи и начал звонить.

Несколько минут он пытался связаться с графиней Фонберг, но та так ему и не ответила. Якоб сделал еще несколько звонков, явно уже не графине, но ему и там никто не ответил. Вурд по этому поводу ничего не сказал, но я не мог не обратить внимания, что он встревожен и напряжен.

— Нам уже пора, мы опаздываем, — мягко поторопил его я.

Якоб, соглашаясь, кивнул, достал платок, быстро вытирая рот. Я тоже достал свой платок, перевязав запястье. Прежде чем покинуть водонапорную башню, мы еще раз оттерли следы крови снегом. Вид моего секунданта мне едва ли нравился, лицо из бледного стало серым, взгляд замученный и отрешенный. Да и сам я чувствовал себя не лучше. Голова продолжала кружиться. Но было кое-что еще, что все же радовало. Я почувствовал возросшую силу.

Скастовал светоносный шар — такой яркий и лучистый, и убедился в своих ощущениях. Сила не вернулась ко мне во всей своей мощи, но теперь я наверняка смогу сразиться с Григанским на равных.

Мы с Якобом покинули водонапорную башню и зашагали к пустырю. Троица сразу же оживилась, завидев нас.

— А мы уже думали, ты струсил, Гарван, и не придешь! — с напускной смелостью, дерзко крикнул мне Григанский.

Деграун тут же громко заржал, а Быстрицкий бросил в мою сторону странный взгляд и тут же уткнул его себе под ноги.

По мере того как мы приближались, сползали надменные ухмылки с их лиц. И причина была очевидной — идущий рядом со мной вурд. Никто из них явно не ожидал, что у меня будет такой секундант.

Григанский с нескрываемой опаской таращился то на Якоба, то на меня, растерянно открывал и закрывал рот, явно пытаясь подобрать слова.

— Он ведь взрослый! — наконец, нашел что придумать Борислав.

— И что? Разве по кодексу дуэли запрещено брать в секунданты взрослых? — усмехнулся я.

— Но он вурд! — выпалил Борислав и удивленно уставился на меня, будто бы сам не веря, что сказал это вслух.

— Вы расист, сударь? — холодным стальным тоном поинтересовался Якоб. — Или вы что-то имеете против законопослушных темных чародеев?

Григанский судорожно сглотнул и буркнул:

— Нет.

— Тогда, приступим, — холодно и вежливо улыбнулся вурд, повернулся к Деграуну, как-то сразу определив, что он не секундант: — Зрителей прошу отойти на безопасное расстояние.

— Я и сам знаю, — набычившись, исподлобья глянув на него, сказал барон и зашагал в сторону.

— Осматриваем дуэлянтов! — деловито скомандовал Якоб, взяв в свои руки проведение дуэли, для него это явно было не впервой.

Якоб решительно направился к Бориславу, которого буквально сковало от страха из-за приблизившегося вплотную вурда. Быстрицкий же весьма нерешительно направился ко мне.

— Княжич Гарван уже доложил о ваших правилах дуэли, — донесся до меня неодобрительный голос Якоба, — и защитных артефактов в правилах не было.

В сторону, где лежали скинутые нами рюкзаки, сверкнув серебром, улетел защитный артефакт.

— Я его всегда ношу, — начал оправдываться Борислав, — совсем про него забыл.

Все, что могли сейчас секунданты, это только осмотреть нас на наличие артефактов. Разного рода зелья кодексом дуэли принимать не запрещалось. И я даже подумывал выпить подъем перед дуэлью, но все же решил отказаться, так как вурдовское зелье бы ослабило и его действие. А вот Борислав наверняка его принял.

Якоб весьма тщательно обыскивал Борислава, даже вежливо попросил его раздеться до трусов. Григанский злился, но делал то, что велел ему мой секундант. Глеб наоборот обыскивал меня очень неуверенно и вяло. С таким досмотром я бы с легкостью мог пронести не один десяток разнообразных артефактов. И пока Быстрицкий лазил в моем кармане, я зловеще оскалился и тихо шепнул:

— Я знаю, что это сделал ты.

Глеба словно током прошибло, он вздрогнул и непонимающе уставился на меня. Но скорее просто делал вид, что не понимает.

— Почему избегаешь моего взгляда, Глеб? Неужели совесть мучает? А ведь я собирался тебе помочь. Всерьез хотел просить отца и бабушку выделить для тебя стипендию в школе.

В глазах Глеба скользнуло отчаянье, но он быстро взял себя в руки. Отступать уже было нельзя, он это прекрасно понимал. Теперь назад для него дороги нет.

— Не знаю, о чем ты, Гарван, — холодно сообщил он, а потом с вызовом во взгляде добавил: — Раздевайся.

Я, продолжая скалиться и сверлить его многозначительным взглядом, стянул одежду. Глеб каждую вещь ощупал и потрусил, то же самое потом он сделал и с моей обувью.

На серьезных взрослых дуэлях секунданты заставляли снимать и трусы, заглядывали во все щели дуэлянту. Бывали такие случаи, что артефакты и в заднице приносили. Но чаще, дабы избежать подобных курьезов и унизительного обыска, на дуэли приглашали ведьм.

Нашу же дуэль серьезной назвать сложно, так — детские игры во взрослых. Но судя по лицам моих противников, для них это невообразимо значимое событие.

Наконец, когда с обыском дуэлянтов было покончено, секунданты обыскали друг друга. Секунданты тоже могли магически влиять на дуэль, поэтому и эта процедура была необходима. Ни у кого из них не оказалось артефактов, если Быстрицкий по глупости и носил с собой артефакт морока, то наверняка он был в брошенном в сторону рюкзаке.

Секунданты так же разделись, на манжете и воротнике Якоба остались капли моей крови, Глеб это заметил, а после покосился на мою руку. Вряд ли он подумал именно о том, что произошло. Скорее всего решил, что я заплатил вурду кровью за то, чтобы он стал моим секундантом.

И это мне не понравилось, когда начнется разбирательство, а я планировал его начать, разумеется станет известно и об этой дуэли. И мне меньше всего хотелось, чтобы в это дело вмешивали Якоба и вообще вурд, но выбора у меня не было, оставалось надеяться, что сумею убедить следствие и отца, что их допрашивать нет никакой необходимости.

Прежде чем началась дуэль, я должен был седлать кое-что еще. Под недоумевающие взгляды присутствующих я направился к сваленным рюкзакам за шаром памяти. Но на полпути я замер. Рюкзак Быстрицкого — я увидел слабое сияние. Такое же самое, как в доме Вулпесов, когда мы с Ольгой проводили испытания. А вот и артефакт морока. Быстрицкий зачем-то таскал его с собой — весьма неразумно с его стороны.

— В чем дело, Гарван? — раздраженно воскликнул Борислав.

Я демонстративно достал шар памяти из рюкзака под недоуменные взгляды присутствующих.

— Это еще зачем? — скорчил недовольное лицо Григанский.

— Как же? — усмехнулся я. — На память, такой исторический момент и не сохранить…

Григанский снова скривился и закатил глаза, ему явно было плевать, буду записывать я дуэль или нет. А вот Глеб как-то резко помрачнел. Чувствует, наверняка чувствует, что я расставляю ловушки, вот только не может понять, что именно я делаю.

Глава 12/2

Когда со всеми формальностями было покончено мы с Бориславом подошли к друг другу, прислонившись спина к спине.

— Расходимся! Десять шагов! — скомандовал Якоб.

Я покосился на него, несмотря на неимоверную выдержку, вид у него был довольно болезненный.

По команде мы начали с Бориславом расходиться. Я про себя отсчитывал: «Раз, два, три…», — но при этом не сводил взгляда с Якоба, которого начало слегка пошатывать. С каждой минутой действие зелья ослабления на него действовало все больше.

Подумал, что неплохо бы еще и заплатить вурду за помощь. Денег, полученных от Ольги, более чем достаточно и от меня не убудет, а Якоб заслужил что-то больше помимо благодарности и обещанного мною долга, которым он наверняка никогда не воспользуется.

На десятом шаге я остановился, резко развернувшись лицом к противнику. Со спокойным холоднокровием уставился на Григанского, он смотрел на меня так же холодно, по крайней мере, старался держаться, но волнение и страх ему удавалось плохо скрывать.

— Приготовиться! — скомандовал Якоб.

По кодексу дуэли первым атакует зачинщик дуэли, Борислав не взглянул на Якоба, но кивнул, давая понять, что он готов.

— По команде! — объявил мой секундант, я тоже приготовился, пытаясь предугадать, какой же удар нанесет Борислав.

Погода располагала к ледяным чарам и скорее всего это будет что-то из простых боевых заклинаний льда. Ото льда я собирался спасаться теплым воздухом. На улице было холодно, а солнце затянуло серыми тучами, но был и другой, довольно несложный способ создать тепловой воздушный щит. Я могу использовать тепло собственного тела. Конечно рискованно тратить тепло, носила вернулась и был решительно настроен на победу.

— Удар! — воскликнул Якоб, на последнем слоге голос его дрогнул.

Моему секунданту все хуже, но сейчас я не мог обращать на это внимание, я был полностью сосредоточен на Григанском. Чем быстрее закончим дуэль, тем быстрее Якоб сможет отправиться восстанавливаться. Ему сейчас просто нужно элементарно выспаться.

Он соорудил снежную мантию — как я и ожидал. И движение пальцев, и заклинание, которое он произносил, невольно шевеля губами — все это я сразу распознал. И моя защита будет как раз кстати.

Мгновенно я соорудил тепловой воздушный щит и выставил его перед собой. Если бы мои силы не вернулись, мантия Григанского тут же бы накрыла меня. Тогда я бы упал на землю и не смог встать в течении трех минут, и по всем правилам дуэль это бы значило, что я проиграл. Уворачиваться от атаки тоже нельзя, а защищаться позволено исключительно с помощью чар.

Но, мои родовые чары возвращались весьма быстро, да и мои навыки и знания из прошлой жизни значительно мне помогали. Снежная мантия Григанского ударилась о тепловой щит, рассыпавшись на ворох пушистых снежинок, и взмыло вверх облако пара от соприкосновения льда и тепла.

Стоит отдать должное, категория Борислава была на хорошем уровне для его возраста. На глаз я бы дал выше средней-второй. Несмотря на то, что его чародейская техника пока хромала, сама мантия оказалась довольно хорошо сотворенной, он, очевидно немало тренируется.

Теперь был мой черед. За моим ударом должен следить секундант Борислава, поэтому Глеб нерешительно, но с какой-то неприкрытой злобой скомандовал:

— Приготовиться!

И я приготовился. Впрочем, я уже давно был готов. Все свои возможные удары я продумал задолго до самой дуэли. Бить ледяными чарами Борислава я не собирался — скучно и слишком ожидаемо. Тепло я уже потратил на щит и теперь слегка подрагивал от холода, медленно восстанавливая стихийные ресурсы собственного тела. Огня поблизости не было, как и особого света — солнце все еще застилали плотные серые тучи. Оставался ветер, а вот его было как раз достаточно.

Я выбрал воздушный кулак, самое то, чтобы вышибить из противника на несколько минут дух. Даже слабое заклинание, если ударить в правильное место, может опрокинуть противника и хорошенько приложить, например, затылком о землю. Главное не переборщить, убивать Борислава я сегодня не собирался. Я всего лишь хотел добиться справедливости.

Еще одно из преимуществ воздушного кулака в том, что он невидим. К тому же я был далеко не дилетантом в боевых чарах и мне не пришлось открывать рот, чтобы произносить заклинание. Борислав следил за мной в недоумении, не понимая, что я делаю, так же, как и Глеб. А вот немало поживший на свете Якоб явно сразу сообразил, что я готовлю для противника.

Борислав тоже соорудил воздушный щит, но наверняка простой, без тепловой защиты. Радиус щита я определить не мог, но учитывая его категорию силы, в лучшем случае он доходил до колен. Поэтому я прицелился и ударил противника по щиколоткам, не выкладывая в силу удара всю мощь. Сильным воздушным кулаком можно и ноги переломать, а я сейчас не мог с точностью сказать на сколько возросла моя категория.

Григанский от неожиданности, не вскрикнув, а взвизгнув, подкошенный кулаком, упал вперед. К его счастью, удар от падения смягчил щит, а то бы как пить дать, расквасил бы свою надменную физиономию. Но щит спас его, и с глухим стуком Борислав приземлился на грудь, едва успев выставить вперед руки.

Сначала он поднял голову, а затем уставил на меня злобный, полный ненависти взгляд. Я не смог сдержать ухмылки. А еще я заметил, как поменялся в лице Глеб, он от меня ослабленного явно такой атаки не ожидал.

Во время дуэли, по крайней мере взрослой, участники нередко получали довольно серьёзные раны, а порой и зарабатывали страшные увечья, делавшие дуэлянтов калеками. Злоба, обида желание отомстить и победить зачастую делают из людей беспощадных кровожадных чудовищ. И судя по злому взгляду, сердито вздымающейся груди Борислава — мой противник был сейчас как раз под властью этих самых чувств. Теперь распаленный моей атакой Борислав наверняка разойдется не на шутку и в ход пойдут более мощные и опасные заклинания. Я ждал от него этого, я довольно хорошо изучил Григанского-младшего и мог с точностью предугадать его последующие шаги. Что дальше? Ледяные стрелы?

— По команде, приготовиться! — произнес Якоб, издал натужный вздох, закашлялся, наклонившись. Все присутствующие с подозрением косились на моего секунданта, но тот, прокашлявшись, снова выпрямился и как ни в чем не бывало, воскликнул:

— Удар!

Как я и ожидал, в меня полетели ледяные стрелы. Как я и думал, мой противник до безобразия предсказуемый.

Снова использовать тепловой щит я не мог, так как собственные ресурсы еще не успели восстановиться, но зато я мог использовать ледяной щит.

Три слова из заклинания произнесенных мысленно, выставленные вперед обе руки, мои пальцы быстро костенели, но я продолжал ими шевелить, вырисовывая руны льда и щита. От моих пальцев стремительно потянулся тонкий ледяной круг, идеальная ледяна полусфера — расползающаяся, тяжелеющая. И в мгновение ока я почти полностью спрятан за тонким, но твердым и крепким щитом изо льда.

Стрелы со звоном вонзились в лед, несколько просвистели над головой, и одна — зараза, вонзилась чуть ниже колена. Мне попросту не хватило времени нарастить щит достаточного диаметра, чтобы прикрыть ноги.

В этот раз Борислав меня удивил. Его удар оказался достаточно силен: стрела, угодившая мне в ногу, вошла достаточно глубоко, а мой щит начал раскалываться на кусочки, пока полностью не осыпался.

Я выбросил остатки ожигающего холодом щита и поспешил вытащить из ноги ледяную стрелу: острую, тонкую, но достаточно плотную, чтобы при должной сноровке и силе одной только ею убить противника.

Теперь Григанский довольно и победоносно ухмылялся, радуясь первой, пусть и такой незначительной победе.

Заорал подбадривающе барон Деграун:

— Так держать, Бор!

Повеселел и Глеб, принялся возбужденно облизывать губы переводя взгляд с меня на Борислава. А вот мой секундант безучастно смотрел перед собой, пошатываясь, словно пьяный, и кажется, все происходящее его едва ли заботило.

— Эй, Якоб, ты как, дружище? — позвал я, начав всерьез беспокоиться о секунданте.

— Все отлично, — неуверенно произнёс он и слабо улыбнулся, набрав в грудь побольше воздуха и расправив плечи.

Нужно скорее заканчивать дуэль, пока мой секундант окончательно не обессилил и не свалился без сознания. Я и сам чувствовал легкую слабость, но прилив вернувшихся родовых чар заставил практически позабыть о ней.

— Приготовься! — скомандовал Глеб, обращаясь ко мне.

И я приготовился. Я мог снова использовать воздушный кулак, мог, как и Григанский только что, использовать ледяные стрелы — но здесь я опасался, что переборщу и убью его. Сейчас я не мог рассчитывать на то, что сумею умерить силу чар и удара — слишком отвлекала боль под коленом, слишком быстро замерзало тело, потерявшее много тепла.

Значит, нужно попробовать атаковать снежной мантией, возможно мне повезет, и она сможет пробить защиту Григанского.

Я сосредоточился и, дождавшись сигнала от Глеба, произнес про себя заклинание. Мантия холодом обдала мои руки, и я быстрым резким движением, вложив в нее как можно больше чар, швырнул в Григанского.

Он, к моему удивлению, не выставил щит. Борислав использовал стихию воды, и в воздухе напротив него развернулась зеркальная вертикальная гладь. Заклинание отражения. И вновь он меня удивил, я никак даже предположить не мог, что он способен на подобное.

Я должен был действовать немедленно. Теперь моя атака, отразившись, пусть и вдвое ослабев, летела в мою сторону. Я, забрав последние остатки еще не накопившегося тепла, снова создал воздушно-тепловой щит.

Теперь же я дрожал так, что от холода зуб на зуб не попадал — слишком много отдал тепла, но атаку все же сумел отразить. Мантия рассыпалась, ударившись о тепло.

Деграун, веселясь, громко заржал. Заулыбался противно Борислав, радуясь тому, что успел застать меня врасплох.

Мой секундант сдержанно поджал губы и едва заметно осуждающе качнул головой. Но я и не мог поступить иначе. Если бы я задействовал простой воздушный щит, мантия все равно успела бы проскользнуть сквозь него, а здесь нужно было решительное противодействие.

Теперь снова был мой черед, я слишком замерз и никак не мог совладать с холодом, поэтому намерился действовать жестче и решительнее. Будет обидно, если я проиграю дуэль, замерзнув, а не из-за превосходства противника. К тому же я уже не был уверен, что превосходство на моей стороне.

Небо, словно благоволя мне, выпустило на волю из-под серой толщи несколько теплых солнечных лучей. Нет, солнце не настолько теплое, чтобы использовать чары огня, но достаточно теплое, чтобы я смог быстро соорудить простенькое заклинание, которое знали даже дети и согреться. Тепло немного взбодрило и я мог продолжить сражаться.

— Приготовиться! — скомандовал Глеб увереннее, кажется, из-за последней атаки, он решил, что теперь победа у них в кармане.

Я приготовился, теперь мне стало намного легче, холод уже не пробирал до костей, а перепад температур даже взбодрил, и теперь не так остро ощущал эту бесконечную усталость и слабость и кажется даже боль под коленом слегка отступила.

Я решил использовать воздушное лассо, прекрасно понимая, что если выложусь на всю мощь, Григанскому мало не покажется.

— Удар! — скомандовал Глеб.

Я мысленно произнес:

«Айс даэн фладжелим».

В тот же миг я ощутил, как в правой руке собирается мощь ветра, как скручивается в тугой жгут, подчиняясь моей мысли и мощи чар.

Борислав не особо мудрствуя, снова соорудил отражение. Его ошибка — щит отражения очень хорошо виден невооруженным глазом, потому что выглядит как зависшее в воздухе зеркало. В том числе видны и его края.

Я взмахнул лассо, свист рассек воздух, хлестко кнутом ударив Григанского по ногам. Он вскрикнул, заклинания отражения тут же рассыпалось, растаяв в воздухе, а сам Григанский со всего размаху рухнул на спину.

Лассо рассчитано ни столько на удар, сколько на то, чтобы схватит быстро убегающего противника. Но при должной сноровке, знаниях и умениях его можно использовать и как временную веревку, а еще им можно и задушить.

Повинуясь еще одному произнесенному воздушному заклинанию лассо поползло к горлу Григанского. Воздушные заклинания невидимы, поэтому Борислав не понял, что происходит. Он пытался подняться, но тугая плеть надежно сковывала его ноги.

Григанский пытался рассечь мое заклинание воздушным клинком, слепо и неистово махал им в воздухе. Я чувствовал натяжение и удары, но его силы было недостаточно, чтобы порвать лассо.

А тем временем конец воздушного лассо дополз до его горла и сковал его. Борислав испуганно вытаращил глаза и уставился на меня.

— Противник на земле. Начинаю отсчет, — сухо и громко произнес Якоб.

Борислав с неподдельным ужасом таращил на меня глаза, царапал пальцами собственное горло, пытаясь отодрать лассо. Я продолжал держать заклинание, пытаясь не стискивать слишком уж сильно, хотя мне и довольно сложно было совладать с возросшей силой, которую молодое тело пока еще плохо контролировало.

— Первая минута! — объявил Якоб.

Борислав остервенело вцепился в горло. Он не мог нащупать лассо, не мог его ослабить, как обычную веревку, ему не хватало категории силы. Его лицо покраснело, он открывал рот, словно пойманная и вытащенная на сушу рыба, пытался глотнуть воздуха, но я крепко держал лассо.

— Ты его задушишь! Прекрати! — закричал Глеб.

— Не задушу, — с холодным спокойствием ответил я, даже не повернувшись в его сторону.

Полный обиды и злобы взгляд Борислава вонзился в меня, но вдруг взгляд начал меркнуть, сам Григанский сник, потух — он сдался.

— Время вышло! — воскликнул Якоб, и я тут же развеял лассо.

Григанский громко и судорожно вздохнул, ухватившись за горло и вытаращив глаза на серое небо. Его руки обмякли, он медленно завалился на спину.

— В дуэли победил княжич Варганский! — объявил Якоб и, как и мой поверженный противник, устало, пренебрегая всякими приличиями, уселся прямо на снег, схватившись руками за голову и уткнув лоб в колени. Он выжал из себя все что смог. Надо бы его отвезти поскорее в теплое, темное и тихое место. Но я еще не закончил.

Теперь нам предстоял второй акт сего действия. Главный акт. Я покосился на шар памяти, который по-прежнему все исправно записывал.

Тем временем Глеб поспешил к другу, заботливо помогая тому подняться на ноги. Деграун, семеня по снегу и тряся своей полной тушкой, тоже спешил на помощь. И я зашагал к ним.

— Ты проиграл, — спокойно и размеренно начал я, глядя на Григанского без всякой злобы или надменности.

Григанский все еще держался за горло и тяжело дышал, затравленно, словно побитая собака, глядя на меня.

— Я знаю, что проиграл, — ответил он. — Я принимаю твою победу, дуэль была честной.

— Честной, — зло усмехнулся я. — Меня конечно радует, что ты сейчас стараешься держаться с честью, достойной твоего происхождения, но так ли на самом дели честна была эта дуэль?

Борислав непонимающе свел брови к переносице, Глеб заметно напрягся, но я пока не обращал на него внимание, подогревая эмоции и накаливая нервы моей жертвы.

— Меня ослабили, подстрелили пулями, начиненными вурдовским зельем ослабления. Сделано это было для того, чтобы ты победил в дуэли.

— Я этого не делал, Гарван! Ты несешь бред! Могу на роду поклясться! — вспылив, закричал Григанский.

— Не стоит, — усмехнулся я. — Я знаю, что это не ты. Это сделал твой отец.

Борислав округлил глаза, глядя на меня как на полоумного:

— Ты сдурел, Гарван?! Зачем моему отцу это? Да и он не знает про дуэль…

— Ну конечно, — грубо перебил я его, — ты ведь не в курсе, что твоей отец в курсе.

В глазах Григанского скользнул непонимание, он судорожно сглотнул, и снова потер покрасневшее от лассо горло:

— С чего ты взял?

— Пойдем, незачем с ним говорить, — внезапно схватил его под руку Глеб, пытаясь утащить с пустыря.

Но Борислав не сдвинулся с места, продолжая с непонимание таращиться на меня.

— Спроси у своего друг Быстрицкого, — улыбнулся я и перевёл взгляд на Глеба. Быстрицкий, словно остолбенев, неподвижно застыл.

— О чем он? — повернулся к нему Борислав.

— Он врет, это неправда, — не смея смотреть на меня или на Борислава, торопливо ответил Глеб.

Григанский, кажется, ему поверил.

— Этого не может быть, — закачал головой Борислав. — Ели бы отец узнал, он бы отменил родовую клятву, а мне бы влетело. Ты лжешь! Знаешь, Гарван, я уже начинаю сомневаться, что это не ты сам себя подстрели. Ты ведь сумасшедший!

Я продолжил говорить невозмутимым тоном и без всякой агрессии:

— Даже жаль тебя, Бор, — вздохнул я. — Ведь ты плохо знаешь своего отца, и друга тоже. Ты знал, что твой отец поручил Глебу следить за тобой, опекать, докладывать о всех делах? Знал, что твой отец наказывает Быстрицкого за твои проступки? Знал, что если ты не выиграешь эту дуэль, Быстрицкий лишиться помощи твоей семьи и покинет Варгановскую школу?

— Нет, это не правда! Ты все лжешь? — закричал на меня Глеб. Он был уже достаточно взвинчен, и я чувствовал, что он вот-вот проколется.

Вторя его крикам что-то мямлил, косясь на друга, Борислав:

— Глеб бы мне рассказал… Он бы не стал скрывать, он мой друг… Лучший друг…

— А друг ли он тебе вообще? — продолжал я уже жестким тоном. — Или просто вынужден быть твои другом, потому что зависит от твоего отца?

— Заткнись! — зашипел Глеб.

Я перевел взгляд на него, грустно покачал головой.

— Жаль тебя, — вполне искренне произнес я. — А ведь я собирался тебе помочь. Все ведь можно было исправить, ты бы мог больше не зависеть от Григанских!

Он стиснул челюсти так, что на худых скулах заходили ходуном желваки. Так же были стиснуты и его кулаки. Глеб держался из последних сил. Сейчас он или набросится на меня или сорвется и расколется.

— Где ты прячешь артефакт с помощью которого прикинулся мной? — продолжал я давить. — Это достаточно дорогой артефакт, сам бы ты наверняка такой не смог купить, а значит денег тебе дал Родомир. Как и денег на тетраход для тех подъемщиков, как и на оплату за их работу? Так где артефакт морока? Ты носишь его с собой? Он у тебя в рюкзаке?

Глеб не смотрел на меня, лишь беспрестанно качал головой.

— Убедись сам, проверь его рюкзак, — предложил я Бориславу.

— Нет! — резко сорвался с места и яростно выкрикнул Глеб.

— Почему же? Тебе есть что скрывать? — спросил я и перевел взгляд на растерянного Григанского. Теперь и до него начало доходить, что Глеб ведет себя странно и значит что-то скрывает.

Борислав молча бросился к Быстрицкому, с остервенелой яростью вырвал у него из рук рюкзак и силой вытрусил все его содержимое на снег. Посыпались учебники и тетради, выпал кошелек, вывалился пузырек с каким-то зельем. А после из отдельного закрытого отсека Борислав выудил и артефакт морока.

— Как это понимать? — заорал Борислав на друга.

— Он мне его подкинул! — вторя ему заорал Глеб. — Подкину, когда доставал шар памяти! Ты что, не понимаешь?

— Как бы он успел подкинуть его в этот закрытый отсек? — непонимающе уставился на друга Борислав, явно чувствуя, что тот ему лжет.

— Получается, Гарван сказал правду? — Борислав, не в силах поверит в происходящее медленно закачал головой, так же медленно перевел взгляд на Глеба: — Это ведь правда? Ты рассказал отцу про дуэль?

— Нет, он лжет, — Глеб не посмел смотреть и на Григанского, взгляд вниз, взгляд загонного в угол, взгляд виноватого.

— Как вы узнали, что эти подъемщики окажутся в Варгане? — накинулся я на него с вопросами, решив, что пора дожимать его. — Это все было спланированно Родомиром? Или?… — до меня вдруг дошло: — Это должен был сделать ты! Ты должен был меня ранить! Верно?!

Быстрицкий от внезапности моей догадки все же не выдержал и взглянул на меня. И этот его взгляд все сказал вместо него — я попал в точку!

— Родомир дал тебе пистолет, денег и артефакт. Но подстрелить меня должен был ты сам! А тут так удобно попались под руку шастающие у школы подъемщики! А что же ты сам не исполнил поручение? Духу не хватило? Или совесть заела?

— Глеб, — осторожно позвал его Борислав, взяв Глеба за рукав.

Быстрицкий стал пунцовым, как варенный рак, грудь его тяжело вздымалась. Я довел его до предела, мальчишка, еще далеко не мужчина, а простой мальчишка, едва сдерживался чтобы не зарыдать от накала эмоций и нервного напряжения.

— Сознайся! — с нажимом потребовал я. — Сознайся, тебе ничего не будет, тебя заставили, Глеб. Это несправедливо — то как с тобой поступил Родомир Григанский. Вынудить пойти на такое шантажом! Ради чего? Чтобы потешить свое самолюбие?

Он поднял на меня взгляд полный ненависти и решительности, но подрагивающий от волнения голос выдавал его с потрохами:

— Я это сделал сам! Я виноват, — отчеканил он. — Родомир не при чем! Я не мог поступить по-другому! Ты не должен был выиграть эту дуэль.

— Ой, дура-а-ак! — не в силах совладать и со своими эмоциями, стукнул я себя по лбу.

— Ты идиот? — взревел Борислав. — Зачем ты это сделал?! Он же пишет все!

Я среагировал куда быстрее, чем до Григанского дошла вся катастрофичность данной ситуации.

Несколько прыжков и шар памяти был у меня, а Григанский не успев добежать, так и застыл на полпути.

— Подойдешь ближе, и будешь лежать застывшей ледышкой, — пригрозил я, быстро соорудив снежную мантию.

— Не делай этого, — попросил Борислав, у него это даже получилось ни как у надменного говнюка, а почти как у человека. — Он совершил ошибку, не делай этого, ты сломаешь ему жизнь.

— Я знаю, и я не хочу этого делать. Пусть он сознается, что его вынудили, и ему не будет ничего грозить.

— Ты бредишь, Гарван, мой отец не может быть к этому причастен, — зло вскинул подбородок Борислав. — Давай разойдемся миром. Ты выиграл дуэль, все честно. Я завтра же покину школу, — он обернулся на Глеба, — и он тоже. Мы уедем и….

— И?! Что и? По-твоему, все так просто? Дело о покушении на меня не будет раскрыто, а значит слухи о моих суицидальных наклонностях так и продолжат гулять по империи. Я должен пожертвовать своей жизнью ради него? Своей репутацией, возможностью поступить в чародейскую академию? После этого инцидента вряд ли я смогу поступить даже в боевую академию, психов туда не берут.

Борислав закачал головой, слов или оправданий он больше найти не смог.

— Все правильно, — отрешенно произнес Глеб. — Он прав, я виноват, и я должен понести наказание. Что вы потребуете? Денежное возмещение — денег у моей семьи нет? Кровную месть? Я согласен на месть, можешь выстрелить в меня так же, как подстрелили тебя. Я готов это принять.

— Да что ты, черт возьми, готов принять? — вконец разозлился я. — Зачем ты это делаешь? Зачем выгораживаешь Родомира?

— Он не при чем, — безжизненным тоном повторил он. — Отец Борислава ничего не знал. Я все сделал сам. Я просто боялся, если Борислав покинет школу, мне тоже придется уйти. Больше мне нечего сказать.

Деграун, до этого стоявший как вкопанный и перепугано следивший за происходящим, вдруг подал голос:

— Знаете, раз тут такие дела, я пойду, — буркнул он. — Мне теперь из-за вас от матушки влетит. Да и все это слишком… Нам проблемы не нужны.

И не прощаясь, он развернулся и зашагал прочь, даже не обернувшись и ни разу не взглянув на друзей — скорее всего уже на бывших друзей.

Я покосился на своего секунданта, теперь он дремал, уткнувшись лбом в собственные колени. Пора его забирать отсюда.

— Мне тоже пора, — сухо отчеканил я, отключая шар памяти и пряча его в сумку, но прежде чем уйти я снова обратился к Глебу: — Подумай ещё раз, зачем и кого ты выгораживаешь. Подумай и расскажи следствию, как все было на самом деле.

Глеб не взглянул на меня, поморщился, словно от боли, едва заметно качнул головой. Я понял, что он этого не сделает. Наверняка не только сам Глеб зависел от Григанских, но и вся его семья. Возможно даже Родомир пригрозил парню чем-то посерьёзнее, чем перестать помогать деньгами. У Глеба осталась мать и младшая сестра, скорее всего он не выдаст Григанского-старшего даже под пытками и угрозой смерти, опасаясь за их жизни.

Поняв, что здесь мне больше нечего делать, я поспешил к Якобу:

— Эй, дружище, ты как, живой?

— Угу, — промычал он, дернув головой.

— Давай-ка я тебя отвезу куда-нибудь в гостиницу, — сказал я, помогая ему подняться на ноги.

— Буду вам очень благодарен, княжич, — слабым голосом ответил он, а потом добавил: — как я понял из вашего разговора, лучше мне пока не уезжать из Варганы.

Под пустые отрешенные взгляды, все еще отходивших от случившегося, Григанского и Быстрицкого, мы покинули пустырь.

У дороги я поймал попутный старенький тетраход. Якоб всю дорогу до гостиницы дремал, а водитель нехорошо косился на нас. Этот, кажется, меня все-таки узнал или ему просто не понравился вурд, но водитель по этому поводу не проронил ни слова.

Возможно правильнее было бы отвезти Якоба в больницу, но обессиленный вурд вызовет слишком много вопросов. А я все же рассчитывал скрыть то, что вурд избавил меня от ослабления.

Пока мы ехали в гостиницу элитного сектора несколько раз у меня начинало трезвонить зеркало связи. Скорее всего отец — я довольно сильно задержался, а значит он уже ищет меня и волнуется. Но здесь в тетраходе я не мог ему ответить.

Ничего, вскоре я ему все объясню, и он поймет. Даже по поводу дуэли поймет, куда он денется. Отец хоть и вспыльчив, но отходчив.

Такая усталость навалилась на меня после всего, но при этом я испытывал приятное чувство умиротворения, выполненного долга и восторжествовавшей справедливости. Конечно все омрачало упорство Глеба, отрицающего причастность Родомира, но это было не в моей власти. Он сам должен отвечать за свои поступки. И еще не могло не злить — Родомир Григанский скорее всего выйдет сухим из воды. Но еще не вечер, возможно, мы сможем и его заставить ответить за это.

Зеркало связи продолжало трезвонить, когда я завел Якоба в гостиницу и помог снять номер, заранее оплатив на неделю вперед. Так же, как и планировал, засунул ему в карман денег в качестве благодарности. Он бы скорее всего их бы и не принял, а мне меньше всего сейчас хотелось его уговаривать их взять.

Наконец, оставив Якоба в гостинице и убедившись, что с ним все в порядке, я ответил на звонок. Но вместо отца в зеркале неожиданно возникло взволнованное лицо Олега.

— Где тебя носит? — сердито поинтересовался он.

— Да так… Дела были.

— Говори где ты, я сейчас приеду тебя заберу. Тебе нужно срочно быть дома.

— Что? Что-то произошло? — не понял я. — И почему за мной приедешь ты, а не отец?

— Игорь сейчас в Вороновом Гнезде. У вас обыск. Я не знаю, что произошло, но мне велели немедленно привезти тебя домой.

— Обыск? — мой голос показался мне чужим и прозвучал словно через толщу воды.

— Не просто обыск, Яр. Приехал великий князь Григорий. Кажется, у нас большие проблемы.

*****************

Третий том здесь: https://author.today/reader/138343

Nota bene

Опубликовано Telegram-каналом «Цокольный этаж», на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Не забудьте наградить автора донатом. Копейка рубль бережет:

https://author.today/work/122299

Оглавление

«Зима» Глава 1/1

Глава 1/2

Глава 2/1

Глава 2/2

Глава 3

Глава 4/1

Глава 4/2

Глава 5

Глава 6/1

Глава 6/2

Глава 7/1

Глава 7/2

Глава8

Глава 9/1

Глава 9/2

Глава 10/1

Глава 10/2

Глава 11/1

Глава 11/2

Глава 12/1

Глава 12/2

Nota bene