КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Сказка от сказителя [Андрей Готлибович Шопперт] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Андрей Шопперт Сказка от сказителя

Глава 1

Эпиграф.
Занимайте места поскорей,
В мир волшебный откроется дверь,
В мир таинственный, страшный, смешной,
В мир как наш, но чуть-чуть не такой.
Я тут, мать, решил со скуки,
От тебя, детей в разлуке,
Написать ребятам сказку —
Заменить отцову ласку.
Чтоб не тратить время даром,
Я решил таким макаром:
Нужно опыта набраться,
В корифеях покопаться.
И столкнулся, Ёшкин кот,
Я с такой проблемой вот.
Не достать нигде Ершова,
Как и дедушку Бажова.
С Маршаком вообще беда —
Кто ж его пришлёт сюда.
Я отчаиваться стал —
Ни черта ведь не достал!
Тут мужик пришёл с этапа —
Борода как у Потапа,
У него Есенин есть,
«Анну Снегину» прочесть,
«Пугачёва Емельяна»,
Что писал поэт наш спьяна.
Ну, осилил я Серегу —
Рано всё-таки в дорогу.
Вирши в голову не прут,
Не закончен, видно, труд
Овладенья мастерством.
Отложить, что ль, на потом
Написанье сказки сей?
Но хочу ведь — хоть убей.
Тут я вспомнил — Пушкин есть.
И не можно глаз отвесть
От его волшебных сказок:
И про рыбок и про бабок,
Про русалку и кота.
Значит, я не сирота —
Буду у него учиться.
Тут ведь главно — не лениться.
Прочитаю про царевну,
Или может — королевну,
Что качается в гробу,
И схвачуся за губу.
Что-то мне напоминает,
И сомненья вызывает
Этой сказочки сюжет.
Белоснежка? Или нет?
Тут и там царевну прячут,
Только тут коняки скачут,
А там гномики долбают,
Самоцветы вырубают.
В общем, тяжкий горный труд —
Если сказки те не врут.
Младший гном в княжну влюбился,
Чуть рассудка не лишился.
А у Пушкина в неё втюрился парнишка —
Младший егеришка.
Аналогии кругом —
В этом месте, али в том:
Яблочко княжна съедает,
И почти что умирает.
Лесники её хватают
И в хрустальный гроб ховают,
На цепях между столбов,
Семь здоровых этих лбов —
Точно так же, как и гномы.
Да, сюжеты тут знакомы —
Плагиатом пахнет тут.
Во, блин, классики дают!
Вот ведь Пушкин — сукин сын,
Сбегал, значит, в магазин,
Закупил про гномов книжку,
И, пополнить чтоб кубышку,
Заменил трудяг конями
С псами, ну, и с егерями.
И пришёл за гонораром,
Деньги получил задаром.
И ведь как спешил, чудак:
Даже склеил кое-как
Свой сюжет про лесников.
Так, чуть-чуть, для дураков.
Ну откуда в чаще грот?
Всё в лесу наоборот!
Есть осины, есть берёзы.
Тут Есенин бы про слёзы
Начал кружево плести —
Впятером не разгрести.
Я ж скажу: в лесу есть ёлки,
Совы, зайцы, даже волки,
А с пещерами там туго.
В чём же Пушкина заслуга?
Знаю, знаю! Он, бродяга, —
Ох, и хитрый же деляга! —
Перенёс на Русь сюжет.
Нет — опять же винегрет.
Царь Салтан, батыр Руслан —
Где ж увидел он славян?
А ещё есть князь Гвидон,
Что прислал нам всем поклон.
Девушку зовут Наина —
Почему не просто Зина?
Знать, писал он про татар.
Жаль, что этот Пушкин стар.
Я б ему сказал: «Сергеич,
Ты ведь, брат, не Челубеич.
Нам к Мамаю на поклон
Бегать нынче не резон.
Ты пиши про Русь святую,
А не то тебя я вздую!».
Ладно, Пушкина прочёл,
И ошибки все учёл
Старшего сего собрата.
Чуть не ляпнул — плагиата.
И пора свою писать,
А то дети лягут спать,
Не дождавшись приключенья.
Значит, к чёрту все ученье!
И начнём мы, помолясь…
Ехал как-то лесом князь.
Ехал он не по грибы —
По превратности судьбы.
Ехал изучать науки,
Чтобы опровергнуть слухи,
Что он неуч и дурак,
Неумеха и простак.
Сеял эти слухи густо,
Чтобы было ему пусто,
Его старший брат Дандон —
Конкурент на отчий трон.
Князю шёл десятый год.
(Что? Нежданный поворот?)
Путь его лежал в Царьград —
Город знатен и богат.
Говорят, что виноград
Там растёт вдоль стен палат
Как у нас обычный хмель,
Хочешь, верь — а хошь, не верь.
Мало ль, что там говорят!
Говорят, вот конь рогат
В этом городе Царьград.
Брешут, в общем, всё подряд.
И зовется конь с рогом,
Что растёт меж лбом и ртом —
Вам клянуся животом,
Чтоб икалось мне потом —
Будто бы единорог.
Я его бы на порог
Не пустил с таким рогом,
Я его бы утюгом!
А у них он ходит, гад,
По всем улицам подряд,
Ищет якобы девиц
Средь княжён там и цариц.
Вот у нас бы не пролез
Одноглазый этот бес.
Мы не выпустим девиц
Из их комнат и светлиц.
Эт куда же то годится,
Чтоб ходила та девица
Прям по городу одна!
Это что же за княжна?
Мамки, няньки, бабки, сватьи
Суетятся, держат платья.
Вот кака у нас княжна!
А то ишь — бредёт одна…
И причём тут девки? Бес,
Видно, в ручку мне залез —
И на девок свёл, паршивец,
Ох, скажу вам, нечестивец.
Ладно. Ну их, девок, к бесу.
А вернёмся-ка мы к лесу —
То есть, к нашему князьку.
Ну, а девок — по боку.
Едет, значит, князь учиться…
За ним нянек вереница,
Мамки, дядьки, есаулы,
Татарва, мордва, вогулы.
Или не было вогул?
Это, видно, я загнул —
Но народу едет много,
Чтоб, знать, веселей дорога.
И всего везётся всласть,
Чтобы в греках не пропасть:
Шуб собольих сорок штук,
Полный дедовский сундук
Валенок, сапог, калош —
В общем, обуви, чо хошь.
Также платьев — нет, штанов
Полных восемь сундуков.
Море всякого тряпья.
Так о чём бишь это я?
Солнце близилось к обеду —
А я с князем еду, еду.
Время сделать уж привал —
Ведь княжёнок ещё мал.
Хочет он расти и кушать,
Сказки также любит слушать.
Ехал с ним один старик…
Лучше скажем напрямик:
Ехал с ним один колдун.
Чародей или болтун —
Кто их, к бесу, разберёт,
Кто колдун, кто просто врёт.
Знал старик без счёта сказок,
Прибауток и присказок,
Сотни разных там стишков —
Про кощеев, пауков.
Мог лечить он и от сглазу,
Но оговоримся сразу:
Он колдун был, а не знахарь,
Не от медицины пахарь.
Вот садятся вкруг костра —
Старики и детвора.
Детворой был князь один —
Всей той банды господин.
Подают княжонку ложку
И куриную, слышь, ножку.
Начинает он обед,
Помолившись на рассвет.
И с набитым полным ртом
Говорит уже потом:
«Расскажи, Петрович сказку,
Хоть про что — ну хоть про ласку,
Что яички воровала,
И до дна их выпивала.
Или нет! Про это вот:
Ну, про деда, огород,
Как он репку доставал.
Мышка там была амбал,
Без неё бы никуда.
Иль про щуку — это да!
Вот бы мне такую щуку —
Ну, хотя бы с твою руку.
Я бы тут наворотил,
Я б назад поворотил!
И сказал бы: „Ты, Дандон,
Ну-ка, бей сто тыщ поклон,
И мотай в деревню, жлоб,
Гадкий ты, вонючий клоп“.
Или расскажи про это:
Что живёт царевна где-то…
Вся в шелка, в парчу одета.
Как уснула раз она
В тёмной комнате одна
На сто лет.
И раз в обед
Рыцарь чмокнул её в губы,
Заиграли вдруг все трубы,
И царевна пробудилась,
В рыцаря того влюбилась.
Вот ведь здорово — аль нет?
Ну, давай же сказку, дед!»
Почесал старик наш бок.
Что ж за сказку? Колобок!!!
— Слушай, княжич. Дело было
В доме некого Гаврила.
Был Гаврила уж немолод,
И поднять не мог свой молот —
А ведь раньше был кузнец,
Первый парень, молодец.
Жил вдвоём он со старухой,
И вот как-то раз под мухой,
Говорит жене: «Анют,
Мне, мысля пришла вот тут.
Праздник, слышь-ка на носу,
Пора браться за косу,
А душа чего-то просит.
Без закуски не выносит
Ентот чёртов самогон.
Может, сходишь ты в загон,
И зарежешь гусака?
Заливные потроха
Будем кушать. Шкварки, гренки.
Ох, позаливаем зенки
Мы под энтот закусон!
Был не праздник бы, а сон…».
А старуха от печи:
«Ты, Гаврил, не трындычи!
Мы ж того гусёнка съели
На запрошлой ведь неделе».
«Вот так так!» — вздохнул старик,
И, приняв за воротник
Полстакана он зелья,
Говорит: «А попадья
Нам должна стакан муки!
Ты давай-ка к ней беги,
Оторви от печки зад.
И спроси про самосад —
Может, даст щепоть иль две,
А то тяжко голове».
Делать нечего старушке
Поплелась она к подружке —
Изымать свою муку,
Да махорку мужику.
Попадья, такая ж клюшка,
Нашей бабушки подружка,
Сделав вид, что позабыла:
«И когда же это было,
Чтобы я брала муку?
Ты скажи-ка дураку,
Мужику, то бишь, Гавриле,
Чтобы зря не говорили
На меня такой бедлам!
Но муки, уж ладно, дам —
Всё же праздник на носу…
И махорку принесу,
А то муж дымит — вонища!
Провоняла табачищем
Церковь вся. Не храм — кабак!
Будь он проклят, тот табак.
Щас пойду, сопру у мужа —
Только не было бы хуже.
Ты попу не говори,
Чёрт его бы задери».
Принесла муки стакан.
Был в ней, правда, таракан…
Но его достали бабки,
Оторвали ему лапки —
И коту. Тот мигом сгрыз.
Уж видал я, брат, подлиз —
Этот ж кот у ног всё вьётся,
И всё трётся, трётся, трётся.
Отвратительный был кот.
Ладно, чёрт с ним! Значит, вот:
Получив муку, табак
И улыбок на пятак
От подружки дорогой,
Отправляется домой
Наша бабушка Анюта
С думкою, чего бы тута
К празднику сварганить можно.
Торт? Уж это слишком сложно.
Каравай? Так праздник всё ж.
Колобок! Румян, пригож…
Глазоньки нарисовать.
Скажет дед — спасибо, мать!
И не будет даже бить,
Когда брагу станет пить.
Наварить ещё бы щей.
Стоп! А где достать дрожжей,
Чтоб состряпать колобок?
Ведь не напасёшься впрок.
Чуть достанешь — сразу дед
Ставит брагу. Сколько бед
От неё на белом свете!
В позапрошлом эвон лете
Утонул в реке Касьян —
Был Касьян тот в стельку пьян.
А возьму-ка я дрожжей
Прям из браги! Хоть убей,
Больше неоткуда взять.
Как пойдёт Гаврила спать —
Я из жбана муть достану.
Муж не разберётся спьяну,
Почему тот колобок,
Позолоченный наш бок,
Отдаёт немного зельем.
Посчитает, что похмельем
Уж от самого разит.
Не напьётся, паразит!
Так… С дрожжами решено.
Сбегать надо на гумно
И яичко хоть одно
Отобрать у клушки Рябы.
Правду говорили бабы:
Ниочёмная несушка
Эта чёртова пеструшка,
Но яичко, может, есть.
Не успела б только съесть
Эта Ряба то яичко.
Каннибальша, а не птичка.
Всё! Яйцо и дрожжи есть —
Глаз нельзя будет отвесть
От моёго колобка,
Подрумянятся бока.
Маловато вот муки…
Ну да мы не дураки.
По амбару пометём —
Там чуть-чуть, да и найдём.
По сусеку поскребу,
Пошукаю в коробу —
Наберётся в самый раз
На Гаврилов на заказ.
Вот пришла домой Анюта,
Смотрит — деда нету тута.
Она сразу хвать из жбана
Мути ровно полстакана,
И запрятала за печку.
Вовремя — уж дед к крылечку
С огорода подошёл,
Там ничё он не нашёл,
Чем бы можно закусить.
«Бабку, что ли, мне побить?» —
Думает. «А, ладно — спать
Завалюся на кровать».
Вскоре храп избу потряс.
Бабка рада, чуть не в пляс
Припустилась. Миг — и тесто
Уж готово. В тёпло место
Его тут же она ставит,
И, пока дедулька давит
Храпака на целый мир,
Бабка уж готовит пир —
Моет, чистит и скоблит.
Скоро всё здесь заблестит.
Слышит — чу! Упала крышка.
То ли тесто, то ли мышка?..
Нет. Опара подошла:
Уж почти, что и ушла,
Так и лезет через край.
Ой, хватай её, хватай!
Вот и колобок готов.
На старухе семь потов
От работы уж сменилось.
Тесто в печь… Ох, притомилась,
Вытирает бабка лоб,
И окошечками хлоп,
Чтоб проветрилось немного.
А за окнами — дорога
Сквозь поля уходит в лес,
Что поднялся до небес
Тёмной зелени стеной.
И зимою волчий вой
Будит по ночам крестьян,
Если кто не слишком пьян.
Вот проходит скоро час,
Колобок поспел как раз.
Наша бабушка Анюта из печи его достала
И на стол… Нет, это мало.
На окно, чтоб он остыл.
И кричит: «Гаврил, Гаврил,
Просыпайся-ка давай!
И рубаху надевай,
Ту, котора с петухами
И какими-то котами».
Дед поднялся, чешет бок.
Фу-ты ну-ты, колобок!
Глазоньки нарисовать,
Ротик — даже страшно брать
Будет в рот. Ну, как живой.
Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой!
Приключилось колдовство —
Уж не знаю, от чего —
Только ожил колобок,
Круглый и румяный бок!
И что выдумал, пострел,
Сразу песенку запел:
«Я весёлый колобок,
Позолоченный я бок,
По сусекам я скребён,
По амбару я метен,
Скучно мне лежать в окне,
Это дело не по мне.
А смотреть на острый нож
Мне уж вовсе невтерпеж.
Лучше убегу я в лес,
Полный сказок и чудес».
Взял и спрыгнул на дорогу,
Покатился. Вот ей-богу,
Я не знаю, что случилось,
И как это приключилось!
Может, всё из-за дрожжей,
Что из браги? Хоть убей.
А пострел наш, видно пьян,
Как в том лете был Касьян,
Что на речке утонул.
Эвон к лесу сиганул —
Только песня долетела!
Тут старуха заревела.
Дед ей врезал тумака,
Почесал свои бока,
И опять свалился спать,
Раз уж нечего пожрать.
Ну, а что же колобок,
Позолоченный наш бок?
Катит полем наш пострел,
Рад, что дед его не съел.
Тут навстречу ему волк:
Увидал, зубами щёлк,
Перегородил дорогу —
И глядит на недотрогу
Своим волчьим жадным взглядом.
Не хотел бы я быть рядом!
«Кто ты есть? Куда ползёшь?
Иль шагаешь? Не поймёшь.
Расскажи всё без утайки!
Я люблю послушать байки,
Так сказать, перед обедом.
Ты один, или кто следом?»
Огляделся серый волк.
Отвечает колобок:
«Я весёлый колобок,
Круглый и румяный бок.
По сусекам я скребён,
По амбару я метён,
Я от бабушки ушёл,
И от дедушки ушёл.
От тебя ж, волчище,
Красный язычище,
И подавно я сбегу.
Ой, смешно, ой, не могу!»
И пустился колобок
Прямо между волчьих ног,
И ушёл от дурака,
Хохоча во все бока.
Катит дальше по дороге,
И заносят его ноги
В тёмный и дремучий лес,
Полный сказок и чудес.
Тут дорога оборвалась,
Между кочек затерялась,
Превратилась сразу в стёжку —
Тоненькую, знать, дорожку,
Всю заросшую травой,
Шелковистой муравой.
Колобок по ней пустился —
Даже не перекрестился,
Но далече не убёг
Круглый наш румяный бок.
Увидал его медведь,
И давай тотчас реветь!
Поперёк дороги сел.
«Я б тебя, паршивец, съел,
Если б был поголодней —
А то пять уж полных дней
Я малину ем от пуза,
И не нужно мне арбуза.
Или ты, брат, не арбуз?
Кто ты будешь, карапуз?
Так вот сразу не поймёшь…
Может, песню мне споёшь?»
Колобок в ответ: «Ну что ж,
Слушай песню, если хошь.
Я весёлый колобок,
Круглый и румяный бок,
По сусекам я скребён,
По амбару я метён.
Я от бабушки ушёл,
И от дедушки ушёл.
Серый волк меня пужал,
И от волка я сбежал.
От тебя же, бурый мишка,
Косолапая кубышка,
Убежал бы и хромой,
И безногий, и немой».
Рассердился тут мохнатый,
Чёрно-бурый и кудлатый.
Как он страшно заорёт,
Да как прыгнет он вперёд!
В это время колобок
Откатился чуть-чуть в бок,
Улучил удобный миг —
И под мишкой быстро шмыг
Вдоль по стёжке напрямик.
А медведь тут снова в крик,
Обернулся вкруг себя:
«Проглочу сейчас тебя!»
Колобка уж след простыл,
Он давно уже отбыл
По тропинке дальше в лес
Полный сказок и чудес.
Скачет дальше вдоль ручья,
Распевая: «Ай да я!
И от бабушки ушёл
И от дедушки ушёл.
Серый волк меня пужал,
И от волка я сбежал.
Косолапый поднял крик,
От него сбежал я вмиг».
Только это он пропел,
Слышит: «Эй, постой, пострел!»
Оглянулся колобок,
Посмотрел на правый бок —
Не увидел ничего,
Кроме дуба одного.
Он налево бросил взгляд —
Только ёлок тесный ряд.
Уж не сзади ль пела птичка?
Так и есть — стоит лисичка
В красно-рыжей новой шубке,
Улыбаясь во все зубки.
«Как отлично ты поёшь,
Да, и сам — румян, пригож.
Не пойму вот я, ей-ей,
Кто ты будешь? Соловей?»
Колобок застыл румяный,
Весь от лести словно пьяный.
«Я, лиса, не соловей!
Подойди сюда скорей,
Про себя спою стишок.
Я зовуся — колобок,
По амбару я метён,
По сусеку я скребён,
Я от бабушки ушёл,
И от дедушки ушёл,
Серый волк меня пужал,
И от волка я сбежал,
Косолапый поднял крик,
От него сбежал я вмиг.
От тебя ж, лисичка,
Рыжая сестричка,
И подавно я сбегу.
Ох, смешно! Ой, не могу!»
И хотел пуститься вскачь,
Будто бы он детский мяч.
А лисичка говорит,
И хвостом его манит:
«Ничего не разберёшь,
Очень тихо ты поёшь.
Или стала я глуха?
Что-то ты про петуха
Песню мне как будто спел.
Кто-то там кого-то съел…
Только вот при чём петух?
Да, слабеет видно слух.
Подойди ко мне, дружок.
Что там делал петушок?»
Колобок пустился в смех —
Чуть не сдул с лисицы мех —
И поближе подкатился,
В шаге лишь остановился.
«Я не пел про петуха.
Ой, смешно! Ой, ха-ха-ха!
Слушай песенку мою,
Ещё раз тебе спою.
Я весёлый колобок,
Круглый и румяный бок.
По сусекам я скребён,
По амбару я метён.
Я от дедушки ушёл,
И от бабушки ушёл,
Серый волк меня пужал,
И от волка я сбежал,
Косолапый поднял крик,
От него сбежал я вмиг.
От тебя ж, лисичка,
Рыжая сестричка,
И подавно я сбегу.
Ох, смешно! Ой, не могу!»
Говорит лиса, вздыхая:
«Видно, песня неплохая —
Жаль вот только, не понять,
Кто кого хотел поймать?
Ты мне объясни, пострел —
Точно ль волк старушку съел?»
Тут прорвало колобка —
Ухватился б за бока,
Если б было чем хвататься.
И как начал он смеяться,
Хохотать и заливаться,
И вокруг лисы кататься.
Насмеялся еле-еле —
Не прошло и полнедели.
И лисице говорит:
«Кто кого из нас дурит?
Или впрямь подвёл слушок?
Про другое мой стишок».
«Что же делать мне, дружок?
Как тя звать-то? Пирожок?»
«Колобок меня зовут.
Ладно, ты постой вот тут —
Я на нос тебе вскочу.
Ну а ты сходи к врачу,
Как закончу песню петь.
А то это надо ведь —
Во всё горло тут орёшь!»
А она: «Ох, не поймёшь,
Что-то тихо ты поёшь».
Изловчился колобок,
Позолоченный наш бок,
Сиганул, что было сил,
Словно мячиком он был,
И вскочил лисе на нос,
Будто птица альбатрос.
И давай кричать, прям в ухо,
Раз лиса лишилась слуха:
«Я весёлый колобок,
Круглый и румяный бок,
По сусекам я скребён,
По амбару я метён…»
«И, наверно, уж вкусён!» —
Вдруг лисичка говорит.
Жадный взгляд её горит…
Как подбросит хвастуна
Носом кверху вдруг она —
И поймала прямо в пасть!
Не дала, значит, упасть,
Ну, и съела колобка
До последнего куска.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал — молодец.

Глава 2

Ну, пора в дорогу, князь,
На коня давай залазь.
Вон как твой Пегаска рад,
Тоже хочет знать в Царьград.
А ещё длинна дорога
До Царьградова порога.
Так проходит пару дней,
Чтоб не притомить коней
Едут так себе — не спешно,
Но и не ползут, конечно.
Утром в шесть часов подъём,
Кроме князюшки с конём.
Конь пораньше пробудился
И траву щипать отбился.
Ну, а князь, он всё ж малец,
Шалопай и сорванец.
Вечером, поди уложь,
А вот утром уж не трожь.
Дети утром спать хотят,
Нос от нянек воротят,
Если те будить начнут.
Тут поможет разве кнут,
Но ведь князь, нельзя кнутом.
Может стать царём потом.
Скажет: Слушай-ка, Игнат,
Помню как ты в детстве, гад,
Не давал кнутом мне спать,
Нук, ложися на кровать,
Позовём сейчас мы рать,
И начнём тебя хлестать.
И кому ж это охота,
В задние, то есть ворота
Получать от целой рати,
Лёжа, значит, на кровати.
Так что пусть княжёнок спит,
Когда спит, он не вопит.
Повара готовят кушать,
Если их вот взять послушать,
Так они вообще не спят,
Жарят, варят и коптят
На всю княжескую рать.
Им бы только поорать.
И в кастрюли постучать.
Лучше им бы помолчать.
Эвон князя разбудили,
Ну, чего, скажи, вопили,
Быть теперь кажись беде.
Вон уж повар в картузе
Схлопотал сердечный в ухо,
Неплохая оплеуха.
Разошёлся князь спросонок,
И давай пинать бабёнок,
Что крутилися вокруг.
Вырывается из рук,
Не даёт себя унять.
Ну, скажите, как здесь быть?
Как унять нам пацана?
Вот уж чистый сатана!
Княжич, княжич! Миль пардон,
Ты ведь княжич не Дандон.
Прекрати прислугу бить.
Вон уж няньки сели выть.
Пожалей ты их старушек.
Лучше вон возьми игрушек.
Или пряник вон медовый,
Да, и завтрак уж готовый.
Кое-как мальца уняли,
Пряник ему в руки дали.
И всем миром сели есть.
Блюд, конечно, было шесть.
Для начала — гусь копчённый
С корочкой позолоченной,
А внутри него брусника,
Клюква, ну, и ежевика,
Чтобы кисленький он был.
Да, чуть-чуть я не забыл,
Запивали его квасом,
Заедали ананасом
Или редькой. Всё едино.
Я же сам налёг на вина.
Нет. Об этом погодим…
На второе был налим
Килограммов эдак в… стоп.
Вот ведь право остолоп.
Килограммов не ввели,
Так что дуру не мели.
А налим был в два пуда.
Кто сказал, что ерунда?
Ты сходи его ущучь,
Если ты и впрямь могуч.
Ты сперва его поймай,
А потом совет давай.
Ишь, два пуда ерунда!
Тот налим был хоть куда.
Жирный, чёрный, а вкусён —
Это просто райский сон.
Этого под пиво ели.
Хоть с трудом, но одолели.
Третьим блюдом был олень,
Все, значит, кому не лень,
Отрезали по куску.
И уж здесь взамен кваску
Пили бражку с туеску,
Чтобы заглушить тоску
Покидая отчий дом,
И вернёшься ли потом,
В Русь. В родимый милый край!
Ведь чужбина-то не рай.
Так что бражка в самый раз,
А только квас да квас.
В общем, съели оленёнка
И подали поросёнка,
На четвёртое знать блюдо,
И к нему вино оттуда,
Прям из Грузии самой.
Вот уж гадость, бог ты мой.
Уксус слаще на Руси,
Хоть кого, поди, спроси.
Пято блюдо подают,
Все уж до кустов снуют,
Переполнены желудки,
Всё же люди, а не утки.
Пятым блюдом был пирог,
А начинкой был творог,
Со сметаною к тому ж.
И хотя наелись уж,
Все кто мог ещё стоять
Потянулися опять,
Кто за чашкой, кто прям в руки.
Ох, уж эти руки — крюки.
Ну, ведь сыт ужо. Ан нет!
«Подавайте винегрет»!
На шестое значит блюдо.
Кабы не было бы худо,
От обжорства кой кому,
И ведь говорил ему…
Обуздай желудок свой,
Это первый враг есть твой.
Ну, да ладно. Все наелись,
И на бережку расселись,
Чтобы, значит, отдохнуть.
Кое-кто успел уснуть.
И вот тута началось!
И откуда, что взялось?
Только ветер вдруг поднялся,
Но никто не испугался.
Тогда ветер стал крепчать
И кусты с травой качать.
Завалил шатёр с княжёнком,
Измываясь над ребёнком,
Поволок его по полю.
Ох, накувыркались вволю.
И вдруг ветер сразу стих.
И увидели мы их.
На косматых на конях,
Словно лешие на пнях,
Печенеги скачут к нам.
А у нас — вот это срам!
Воины, кто спит, кто — дрищет,
Кто свой меч с испугу ищет.
В общем, полный кавардак,
Растудыт его растак!
Печенегов ж тьма вокруг —
И откуда взялись вдруг
Эти гады средь Руси?
Вот хоть у кого спроси.
Все вам скажут — их не звали!
Да, и думаю, едва ли
Они в гости прискакали —
Эвон, кровь уж пролилась.
Батюшки! А где же князь?
Пропадёт ведь пацанёнок…
Эх, хватило бы силёнок —
Может, в лес бы убежал.
Ох, шатёр его прижал!
Он запутался в шелках
Лентах, флагах, знаменах.
Между тем, дружина княжья
Перебита: сила вражья
Побеждает в этот раз.
Отвернулся бог от нас!
Печенеги похватали
Мамок-нянек — и в полон.
Княжич с ними; плачет он.
Вот так прибыли в Царьград —
Город пышен и богат.
Печенеги всех имали
И к веревке привязали.
Вещи княжьи поделили,
Вина быстренько допили —
И поехали на юг.
Вот ведь как бывает вдруг!
Только ехал, князем князь,
А тут бах — и рылом в грязь.
И в припрыжку за конём,
С думой только лишь о нём —
Чтоб быстрей, гад, не скакал,
Печенег б не понукал.
И ещё: скорей б привал,
Ведь княжонок-то устал.
Степняки же мчат вперёд,
Будто кто им поддаёт.
Пленных жалко: сбились с ног…
Впереди маячит лог,
Весь заросший бузиной,
И души в нём ни одной.
Может, сделают привал?
Осмотрелся аксакал,
Главный толстый печенег.
Сразу видно, грабит век
Караваны и купцов.
Нету, видно, удальцов,
Чтоб отпор такому дать.
Тут уж ясно: тать так тать.
«Всё. Ночёвка будет тут.
Это я сказал, Махмут!»
«Слава богу! Добрались.
Сразу бряк — и ноги ввысь»,
Каждый думал из бедняг —
Но Махмут решил не так.
«Все к ручью, воды принесть,
Девкам всем готовить есть.
Я повыбью вашу спесь!
Порубаю всех прям здесь.
Раб трудится должен много.
Ничего — длинна дорога
До Царьградова порога.
Плеть вас разуму научит,
А меня уж жажда мучит.
Быстро мне кумыс подать,
Да водой не разбавлять!»
«Так вы едете в Царьград?
Ах, как этому я рад!», —
Подбежал к Махмуту князь.
Тот повел бровями: «Ась?
Что я слышу! Ты, раб, рад,
Что мы едем в град-Царьград?
Дать ему плетей штук шесть,
Чтоб не мог он больше сесть!»
Тут княжонка разложили,
Прям на травку уложили,
Приготовилися бить —
А Махмут кумыс сел пить.
Тут Петрович ему в ноги
Бухнулся посредь дороги:
«Не вели мальца стегать,
А вели оберегать.
Это пленный не простой,
А почти что золотой!
Это княжий сын Никита.
Так прикинь же, сколько мыта
За него ты сможешь взять,
Раз сумел его поймать!»
«Ну-ка, стоп, — велит Махмут. —
Вот так диво, княжич тут!
По прозванию Никита.
Накормить его досыта,
И стеречь мне пуще глаз!
Ведь разбогатею враз
Я, продав его отцу…
Или, может, ко дворцу
Кесарю в Царьград отвесть?
Царь ведь тоже приобресть
Княжича в полон захочет.
Он давно уж зубы точит
Ухватить кусок Руси.
Эй, Тимурка, допроси
Аккуратно ты княжонка —
Да не изувечь ребёнка!
Куда путь держал, шельмец?
Эй, ходи сюда, отэц!» —
Подозвал он колдуна.
«Награжу тебя сполна
За хорошую я весть.
А теперь скажи, как есть:
Куда ехали вы лесом,
За каким же интересом?
Только не крутися бесом!
Правду лучше говори,
И в глаза мне посмотри».
«Что скрывать, — вздохнул старик, —
Я скажу всё напрямик.
Едем мы в Царьград учиться,
А то дома он ленится.
Наш Никита — княжий сын!
Дома всё ж он господин.
На чужбине жизнь заставит
Ума-разума набраться,
Там, чуть что, не станешь драться.
Так владыка наш решил —
И в дорогу проводил
Младшего свово сынка —
Ось — Никитку-дурака.
Отвези ты нас домой!
Князь тряснёт своей казной —
И заплатит за сыночка».
«Нэт! — сказал Махмут, — и точка!
Едем дальше мы в Царьград.
Ихний кесарь будет рад
Заплатить за русский князь.
Он ему пойдёт как раз,
Чтобы усмирить отца.
Будет тихий, как овца,
Когда сын в полоне будет.
Про набеги позабудет,
Дань опять начнёт платить.
Неча рожу-то кривить!
Сам ведь выдал мне княжонка.
Подарю те жеребёнка
И денариев полста,
Как прибудем в те места».
И опять бежит дорога
До Царьградова порога.
Печенеги поспешают —
Им шатры-то не мешают,
Повара и няньки-мамки,
Ни кареты и ни санки.
Скачут полем напрямик.
До Днепра добрались вмиг —
И вдоль берега к порогам,
Завывая турьим рогом.
Подались они на юг,
Чтобы там, нанявши струг,
Переплыть Эвксинский Понт.
А жарища! Где ж тот зонт,
Что усатый есаул над Никитою держал?
Он и счас б не возражал,
Чтобы снова подержал.
Есаул тот убежал,
Бросив к чёрту зонт цветной —
В небе ж тучки ни одной.
Мальчик бедный, мокрый весь,
Похудел, пропала спесь,
Спали щёчки и живот —
Целый день в седле трясёт.
Руки силой налились,
Гибкий стал он словно рысь.
И отец бы не узнал,
Коли счас бы увидал.
Княжич сильно возмужал!
Перестал мальчишка хныкать,
Даже на прислугу рыкать
Бросил. Руки сам сумел умыть.
В общем, начал парень жить,
Как положено ребёнку,
А не вредному княжонку.
Как-то раз после обеда
Увидал мальчонка деда,
Что старался приотстать,
Бросив лошадь понукать.
Княжич же коня пришпорил.
Он с Петровичем повздорил,
Когда тот его раскрыл,
И с тех пор не говорил
С колдуном ни полсловечка,
Словно пробежала речка
Между ними навсегда.
Впрочем, это не беда!
Ведь Петрович не ребёнок —
На двоих коль не силёнок,
То ума уж наберётся.
Видя, как Никита рвётся
От него подальше быть,
Он ему дал чуть остыть,
А потом подъехал тихо,
И шепнул: «Ну, хватит лихо
Мыкать нам, тебе и мне.
Пора двигать нам к земле
Твоего отца, на Русь.
Я хоть старый, но возьмусь
Убежать от них сейчас,
Если бог ещё за нас.
Слушай и мотай на ус!
Ведь ты парень-то не трус.
На ближайшем повороте,
На тропинки завороте,
Двигай-ка давай в кусты.
Первым я — за мною ты.
И не вздумай отставать!
Им нас сразу не догнать,
А потом ищи-свищи,
Растворимся как клещи
В этих зарослях густых.
Ладно, хватит нам пустых
Разговоров! Вон у пня
Поворачивай коня».
Вот тропинка изогнулась,
Сердце князя встрепенулось.
Он припал коню на шею:
«Я тя после пожалею», —
Шепнул на ухо савраске —
И ну пятками, как в пляске,
Молотить прям по бокам.
Конь всхрапнул и прянул в лес,
Раз — и в зарослях исчез.
Перед княжичем старик —
Тоже дует напрямик,
Чуть деревья не сшибая.
Сзади крик: «Держи бабая,
Княжича быстрей хватай!
Эй, не дай уйти, не дай…»
Крик всё дальше — оторвались.
Не туда, видать, погнались
Басурманы — оплошали.
Княжич с дедом убежали!
Только радоваться рано,
Ведь от воинов Корана
Эдак просто не уйти.
Захотят опять найти —
Будут дотемна искать,
А ведь их не мала рать!
Значит, лучше уж удрать,
Чем под деревом сидеть,
И с тоской на свет глядеть
Ожидая темноты,
И трястись, что те кусты,
Под малейшим ветерком.
Уходить хотя б ползком
Или медленным шажком,
Чтобы не качнулась ветка,
И сорока-людоедка
Не подняла громкий крик,
Беглецов предав тех вмиг.
«Неужели убежали?.. —
Княжич спешился с коня, —
Ты, Петрович, на меня
Не таи теперь уж злобу,
И поверь моёму слову:
Как вернёмся из Царьграда —
Будет ждать тебя награда!»
«Из Царьграда? — дед присел, —
Ты, Никита, ошалел?!
Хватит по гостям шататься —
Пора к дому подаваться.
Нет одежды, денег, слуг,
Два коня, да пара рук —
Всё, чем мы сейчас владеем.
Всё досталося злодеям…
Так что двигаем домой.
Хотя нет! Постой, постой!
Ты мне мысль подсказал,
И дорогу указал.
Ведь разбойники степные —
Парни вовсе не дурные.
Нас преследовать начнут…
И вот думаю, что тут
Мы их сможем обхитрить
И следы свои сокрыть.
Русь на севере лежит,
Днепр оттудова бежит.
Разобьются они в цепь —
И на север, прямо в степь,
Нас искать и день и ночь —
Ну а мы поскачем прочь.
Прямо двинемся на юг,
Там наймём у греков струг,
И домой уж по воде,
Показав язык беде».
«Хитрый план, — вскочил Никита, —
Вот где мудрость-то зарыта!
Ты Петрович — Соломон.
Мне рассказывал Дандон:
Был такой премудрый царь,
Всем евреям государь.
Или ты ещё умней?
Что ж, поехали скорей!»
«Хорошо, давай за мной,
Прямо вон к речонке той,
И поедем прям по ней.
По земле оно скорей —
Но останутся следы,
И, чтоб не было беды,
Мы поедем по воде.
Неудобство в ерунде —
Ну, промокнем мы немного…
Это вовсе не тревога.
Разведём потом костёр —
Я кресало у них спёр…»
Так по речке да по тине
Пробрались они к низине,
Позади оставив лес.
Тут старик на землю слез.
«Вон, смотри, кажись, овраг —
Не разыщет нас там враг.
Солнце село, скоро ночь —
Нужно сучьев приволочь
И костёрчик распалить,
Одежонку просушить,
Да готовиться к ночлегу.
Эх, вот счас бы ту телегу,
Где лежали балыки,
Утки, куры, индюки!..
Кушать хочется, нет сил —
И мадеры я б попил».
«Ой, Петрович, прекрати!
Чтоб мне с места не сойти.
Я от голода умру,
Прямо здесь вот, поутру —
Так мне хочется покушать.
Может, сказочку послушать
Вместо жареной индюшки?
Не желудок, так хоть ушки
Будут заняты сейчас.
Дед, расскажешь мне рассказ?»
«Ладно. Есть одна присказка —
Не скажу, чтоб слишком баска,
Но не так уж, чтоб плоха:
Как ковалася блоха».
«Про Левшу? — спросил Никита. —
Эта сказка вся избита,
Её слышал я сто раз.
Дед, давай другой рассказ».
«Вот ведь, паря, незадача!..
Хотя нет. Твоя удача:
Вспомнил сказочку одну,
Небольшую — прям ко сну.
Про зайчишку-храбреца
И про волка, про глупца…»
* * *

Глава 3

Лес вокруг стоял густой,
А в лесу — пенёк пустой.
Рядом маленький пригорок,
Ну а в нём без счёта норок.
Вот в одной и жил зайчишка —
Невозможный был трусишка!
Листик с дерева упал —
Зайчика перепугал.
Каркнула в лесу ворона,
Или семечко от клёна
Запланировало вниз,
Али шастает, где лис —
Заяц в норку счас забьётся —
И трясётся… и трясётся…
Ну, а если волчий след
Обнаружит он в обед,
То до самого темна,
Пока выглянет Луна,
Просидит он под кустом,
Телепаючи хвостом.
Сердце в пятки упадёт,
Аппетит враз пропадет…
В общем, это не житьё —
Это, братцы, ё-моё!
Лучше сразу умереть,
Чем всю жизнь вот так терпеть.
Времечко меж тем бежит,
А зайчишка всё дрожит.
Замела снежком зима
Заячии закрома.
Он чуть-чуть подрос за лето,
Осенью пробегал где-то,
И по первому снежку
Пробирается к пеньку.
Выбил дробь, чтоб все слыхали,
И к нему, значит, бежали.
Зайцы, зайчики, зайчата,
Беленькие пострелята,
Длинноухие мамаши
И степенные папаши —
Все чтоб вылезли из норок
И спустились под пригорок.
Вылезли, собрались — ждут,
Пока дальние придут.
Смотрят дружно на косого —
Тот сидит, и ни полслова.
Тоже ждёт, чтоб подошли
И места себе нашли
Те, кто сильно подотстал.
Снег пошёл, да перестал.
Тишина в лесу — ни звука,
Разве белка вон, горюха,
С дерева свалила ком,
И пустилася бегом
Прочь от заячьей полянки,
Где собрались спозаранку
Зайцы с лесу со всего
И окрестностей его.
Вот последние расселись,
И косой им выдал ересь:
«Надоело мне бояться,
Целый день остерегаться,
Волка, коршуна, лису.
Я вам вот что донесу:
Никого я не боюсь,
Не пугаюсь, не трясусь!
Наплевать мне на лисицу,
И на разную там птицу,
Не боюсь собаку злую.
Захочу — я сам их вздую!»
Замолчал, глядит вокруг
На ушастеньких подруг,
На зайчаток, стариков:
Вот мол, зайцы, я каков!
Зайцы выждали минутку —
Каждый думал: может, шутку
С ним сыграл сейчас косой?
Ишь, бахвалится лисой,
Коршуном и даже волком!
Не понять вот только толком,
Для чего он их собрал,
И про смелость тут орал.
«Слышь, косой, — спросил зайчонок,
Лишь недавно изпелёнок, —
Значит, лис ты не боишься,
Или просто так храбришься?»
«Никого я не боюсь,
Над лисою я смеюсь!»
Зайцы тихо зароптали,
Головами замотали.
Тут спросил второй, с галёрки,
Так сказать, поближе к норке.
«А вот если это рысь?»
«Я скажу ей: ну-ка брысь!»
Шум усилился в толпе.
«Вот что я скажу тебе, —
Слово взял один старик, —
Зря ты поднял этот крик…
Мало ль, что ты тут храбришься!
Скажешь, волка не боишься,
И начхал на медведя?
Вот давай-ка погодя,
Скажем, парочку деньков,
Сыщем несколько волков.
Ты сразишься с ними лихо —
Можешь громко, можешь тихо
Нас потом оповестить,
Где нам трупы навестить.
Что храбриться на словах?
Убедимся на делах!
Я скажу тебе одно,
Что живу уже давно…
Я знавал больших волков
И отведал их клыков,
Был в гостях у хищной птицы —
И не думай, что синицы:
Был у коршуна в когтях,
А это, братцы, не в гостях!
И в слова мне верить глупо.
Как увижу я два трупа —
Буду знать, что ты храбрец…
А пока ты, брат, птенец».
В это время серый волк,
Что в зайчатах знает толк,
Шастал по лесу голодный.
День с утра стоял холодный!..
Волк замёрз, продрог, устал,
На закуску не достал
Он не то, что петуха
Или заячьи потроха —
Даже маленькую мышку…
И подумывал уж шишку
Он сосновую разгрызть,
Хоть какая в том корысть?
Шишкой голод не унять —
В животе начнёт стрелять
От диеты от такой.
Ну, ещё денёк-другой,
Может, можно протянуть —
Разве только не уснуть,
На голодный-то живот.
Вдруг — нежданный поворот:
Слышит он какой-то шум,
Враз избавился от дум.
Обострился волчий нюх,
Да не только нюх и слух —
Лапы силой налились.
«Пообедаю, кажись», —
Усмехнулся серый брат.
Обогнул он ёлок ряд —
И ползком, чтоб не шуметь
(Зайцы тоже слышат ведь),
Приближается к полянке,
Где собрались спозаранку
Зайцы с лесу со всего
И окрестностей его.
Вот последний ряд сосёнок
Он прополз, а там — зайчонок!
И ещё, ещё — штук двести,
Все собрались в одном месте.
Подходи, бери любого.
Ну, хоть вон того — большого,
Что забрался на пенёк.
Вот удачный же денек!
«Может, двух смогу забить?
Что же делать, как же быть?..»
Разбегаются глаза,
И от голода слеза
Застит сказочный обзор.
Приподнялся серый вор,
Приготовился к прыжку
Прям к облезлому пеньку,
Где бахвалится косой,
Что он, мол, знаком с лисой.
В это время наш зайчишка,
Первый в мире хвастунишка,
Повернулся на пеньке,
И застыл, как в столбняке.
На окраине полянки,
Где собрались спозаранку
Зайцы с лесу со всего
И окрестностей его,
Волк готовится к прыжку,
Прямо к этому пеньку.
У бедняги сердце стало.
Он застыл… Нет, это мало.
Прямо в камень обратился!
Гонор сразу испарился,
Задрожал с испугу хвост,
Зайка вытянулся в рост,
Чтоб подпрыгнуть — и в бега,
Но от страху-то нога,
Или, может, две ноги
Отказали. Вот — беги!
Коль не слушаются ноги —
Не помогут даже боги.
В это время волк решился.
Мысленно перекрестился
И рванулся, прям к пеньку,
Где предался столбняку
Хвастунишка наш косой,
Что бахвалился лисой,
Коршуном и даже волком,
Разливаясь нежным шёлком.
Волку нужно три прыжка,
Чтоб добраться до пенька.
Зайцы бросилися в лес,
Словно в них вселился бес.
И вот тут косой скакнул,
Словно кто-то его пнул,
Но со страху и испугу,
Помешав в прыжке друг другу,
Ноги попереплетались —
Больше зайца испугались.
Косоглазый взвился ввысь —
Позавидовала б рысь!
Удивительный прыжок…
Дальше, сделав кувырок,
Полетел зайчишка вниз,
И вот тут — судьбы каприз —
Прям на волка ведь свалился!
Весь в клубок он плотно свился —
И бряк серому меж глаз,
А волк прыгнул ведь как раз.
Тут по морде ему шмяк!
От всех этих передряг
Серый просто ошалел —
Да ещё два дня не ел
Он до этого прыжка.
Долетает до пенька —
И как врежется в него…
Звёзды в голове его
Заплясали, взорвались.
Зато зайцы унеслись,
В норки глубоко забились,
Прочь от волчьих глаз укрылись.
И сидят, трясут хвостами,
Прикрываяся листами,
И травой, и чем попало.
Каждый думал, что пропала
Жизнь косого хвастуна,
Только нет — цела она!
Он от волка отскочил,
Пару шишек получил
И царапин небольших —
Сразу позабыл про них.
Как помчится со всех ног,
Да как врежет волку в бок!
Он, конечно, не хотел —
Но, видать, таков удел.
Заяц нёсся к своей норке —
Ну, что вырыта в пригорке.
Волк стоял прям на пути…
Он хотел уже уйти,
Раз все зайцы разбежались,
И по норкам закопались.
Только сделал первый шаг —
Тут по рёбрам ему «хряк»,
Со всей силы в левый бок!
Волк пустился со всех ног
Прочь от заячьей полянки,
Прочь с пригорка. Словно санки,
Съехал вниз в глубокий лог,
Почесал помятый бок,
Трогает разбитый лоб,
И решает: «Хватит. Стоп.
Этот заяц непростой!
Вон ведь, хвастался лисой,
И кидался пару раз
На меня, не выбив глаз
Просто чудом мне сейчас.
Может, правда тот рассказ,
Что он коршуна пугал,
И вон рысь как зашугал?
Так что, лучше от греха…
Другой раз на петуха
Я устрою западню —
Или пару раз на дню
Лучше шишку погрызу…
А пока уж я в лозу
Счас запрячусь, пережду
Непонятную вражду,
Что устроил мне косой —
Жаль лишь, что живот пустой.
Ну, повою на луну —
Может мышку хоть одну
Мне удастся изловить,
Мышка ведь не станет бить.
Ох, непросто стало жить!..»
Что же заяц? Он, бедняжка,
Как побитая дворняжка,
Залетел к себе в нору.
Смелость, вишь, не по нутру,
Заиньке тому пришлась.
«Прав премудрый был карась:
Надобно сидеть потише —
Тогда шансы будут выше
Нам до старости дожить,
А себе могилу рыть
Языком — не смелость даже!
В жизни от такой поклажи
Лучше сразу избавляться,
А то — в дураках остаться,
С смелостью у волка в пасти.
Ну, их к бесу, эти страсти!
Буду я тихонько жить,
Хватит уж мне смелым быть».
Так себе решил хвастун,
Косоглазый наш болтун.
Но случилося иначе —
И винить в сей незадаче
Нужно зайцев остальных.
Волк оставил их одних,
Позабившихся по норкам.
Ночь спустилась над пригорком,
Звёзды на небо взобрались,
Тучи снежные убрались,
И красавица Луна,
Что в полуночи одна
Землю освещает,
И хоть плохо, ну, как есть,
Солнце замещает,
Выбралась в ночной дозор,
Зайцев осветив позор —
Бегства ихнего от волка.
А они ведь без умолка
Над косым дружком смеялись,
Но они-то вот смотались —
И забились под листочки.
А косой расставил точки,
Доказав всем зайцам сразу,
Что он всякую заразу —
Ну, там волка и лису —
Впрямь прогонит из лесу.
Вон как серый дёрнул прочь!
Может быть, бежит всю ночь,
И не может отдышаться…
«Не пора ли нам собраться,
И восславить нам собрата,
И сказать, что виновата
Наша заячья толпа?
Вовремя, видать, тропа
Привела к нам злого волка!
И теперь уж даже ёлка
Знает, что косой — храбрец,
Не хвастун, а молодец».
Стали зайцы вылезать
Все из норок и решать,
Как им величать косого.
Хоть он роста небольшого,
«Пусть он будет — Великан.
Нипочём ему капкан,
И зверьё с его клыками —
Он их встретит тумаками!»
Огляделись — нет героя.
К нему сразу зайцев трое
Взялись сбегать и позвать:
Пусть он скажет им опять,
Как избавился от страха,
И стал первый забияка
Среди прочего зверья.
А косой им: «Я — не я,
Ничего я не пойму,
Кто там поднял кутерьму.
Не хочу уже я драться,
С волком силами тягаться».
Зайцы слушать не хотят —
Привели своих зайчат,
Чтоб косой им рассказал,
И наглядно показал,
Как стал смелым в один миг.
Собрались, подняли крик —
А косой ещё трясётся,
И сердечко так и бьётся.
Тут взял слово тот старик,
Что сказал всем напрямик.
Будто в смелость он не верит,
И тогда только поверит,
Как увидит двух волков,
Получивших тумаков,
Зайцем до смерти забитых.
«Хоть не видел я убитых,
Но косому верю я!
И могу сказать, друзья,
Что таких вот смельчаков,
Не было уж сто веков».
Зайцы деда поддержали,
До полуночи держали
На пеньке косого, чтоб
Он показывал свой лоб,
Тот, чем рёбра бил он волку.
А потом срубили ёлку,
Средь поляны водрузили
И косого посадили
Под неё, а сами в пляс,
Хороводом много раз.
Так и бегают вкруг ёлки —
И косому даже щёлки
Не найти, чтобы сбежать.
Он тогда соображать
Начал: «А не так и плохо —
Безо всякого подвоха
Вдруг в герои угодить,
В Великанах походить».
И решил он промолчать,
И под елью поторчать.
Час спустя он сам поверил,
Что он волка долго бил,
Что добавилось в нём сил,
И смельчак он — хоть куда.
Закричал: «Подать сюда,
На закуску мне лису!
Счас медведя принесу
Я на общий заячий пир.
Весь лесной я хищный мир
Изловлю и зараз съем!..»
А закончилось всё тем,
Что в лесу его бояться
Стали звери, и он зваться
Великаном вправду стал.

Глава 4

«Ладно, княжич, я устал.
Подремлю хотя б часок —
Ты смотри же на восток,
И как солнышко взойдёт,
Наше время подойдёт».
Старый сразу задремал:
Путь проделал он немал,
И негладкая дорога.
Спит, а в голове тревога:
Как добраться до Днепра?
Время быстро до утра
Пробежало. Наш Никита
Всё терпел, хоть с недосыпа
Закрывалися глазёнки.
Спать нельзя —
Хоть спят ребёнки
Ночью ведь по всей земле,
Но Никита в патруле.
Только разве вот прикрыть
Глаз один… Второй закрыть
На секунду, лишь мгновенье…
Вот и сонное сопенье.
«Эй, Никита, пробудись!»
«Не мешайте мне. Все брысь!»
«Просыпайся, княжич, день
На дворе! Вот канитель —
Кажный раз тебя будить…
И не смей прислугу бить!»
«Мама, папа! Вы откуда?
Я с Петровичем плутал…»
«Ты Никита, ночью спал!
А Петрович… Что за бред?
Поднимайся! Уж обед!
Умывайся — и за стол,
Пора кушать. На Подол
Нынче все ведь собирались —
Сёстры все понаряжались,
Ты один и держишь всех.
А безделье — это грех!»
«То есть, мне всё это снилось,
что со мною приключилось?
Половцы, погоня вслед?..»
«Княжич, подали обед».
Сел Никита на скамью,
Чешет голову свою.
Дома он — и всё приснилось…
А вот если б всё так сбылось?
Он б не сбег от печенегов,
Он бы…
«Княжич, ну, вставай!
Одевайся, блин, давай!»
У Никиты гостем был —
Брагу пил,
Халвой закусил!
Обо всём разузнал
И вам рассказал.
Вот и сказочке конец,
Кто читал — тот молодец,
Кто прочёл — ваще герой!
Дам тому казан с икрой.
Кто не верит —
пусть проверит.
Кто не стал читать — тот гад,
Нам, писателям, не брат.
Вот вам сказка,
А мне — кринка масла,
Хлеб, соль, огурец —
Тут и сказке конец.

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4