КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Академия Клементины [Юлия Цезарь] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

1. Бриллианты и Медная

— А это точно сработает? — спрашивала первокурсница у своей старшей подруги. По ее взволнованному лицу, горящим глазам и тому, как она крутила в пальцах маленький флакон с сиреневой жидкостью, Ева знала, что девица у нее уже в руках.

У единственной наследницы хозяйства Хемстел и фирмы по производству духов Кронис была своя предпринимательская жилка. За последние пару дней она продала не одной глупышке свои духи по цене, вдвое превышающей розничную, а все потому, что доверчивые девушки верили, будто в них приворотное зелье. Им стоило внимательнее слушать преподавателей на самом первом занятии по магии, где профессор Ридмус сразу рассказал, что ни одни заклинание или обряд не способны вернуть из мертвых или заставить другого испытывать настоящие чувства. Поэтому все слова Евы о чудодейственных свойствах духов были наглым враньём, чтобы выбить для себя лишних монет.

— Поверь мне, дорогая. Всего две капли за ушки этих чудесных духов — и ни один парень не устоит, — заверила свою клиентку Ева. А чтобы рыбка не сорвалась с крючка, она взяла ее в оборот, выставляя новые флаконы перед собой. — Тебе осталось только выбрать аромат. Каким запахом ты хочешь сразить своего мужчину? Спелый персик, роковая роза или нежная сирень ранней весной…

Она могла бы ещё долго перечислять ароматы, которые выпускала фирма ее матери, но первокурсница вцепилась в сирень и явно не желала выпускать флакончик из рук. Алые губы Евы растянулись в улыбке, и она убрала длинную иссиня-черную челку с бледного лица. Ещё одна победа, а вместе с ней и стопка звонких монет были у нее в кармане.

— И всё-таки как это работает? — А вот про вторую первокурсницу Ева и забыла. Девушка явно была разумнее подруги, но и на это у Евы был приготовлен план.

— Я могу продемонстрировать. — Ева осторожно открыла один из своих флаконов, тот, что назвала роковой розой, промокнула два тонких пальчика и по очереди коснулась ими за ухом, поворачивая острый подбородок из стороны в сторону. Обведя взглядом глубоких синих глаз коридор, она с улыбкой повернулась к клиенткам. — Первый же парень, который пройдет мимо меня, не устоит перед этими чарами.

Прошествовав с гордой осанкой настоящей аристократки, Ева встала в ожидании жертвы. Она не заставила себя ждать — светловолосый парень, тоже второкурсник, с жреческого факультета вывернул из-за поворота. Ева сразу направилась к нему, сверкая улыбкой.

— Ты, кажется, Роберт? — сладко пропела она, перехватив парня. — Мы с тобой ходим на одни пары, видела, как ты…

Ева щебетала какую-то чушь, вроде той, что несла перед первокурсницами, а Роберт буквально расцветал на глазах. Его глаза при взгляде на Еву начали блестеть, на лице появилась глупая влюбленная улыбка. Будто приворотное зелье и правда подействовало. Но Ева сама по себе была красавицей, это могли быть ее собственные чары. Тем не менее, при взгляде на первокурсниц, было понятно, что они купились.

— Беру!

— Дайте и мне тоже! — накинулись девицы на Еву, когда та вернулась к ним, мило распрощавшись с Робертом. Они видели, как он провожал ее взглядом до самого конца коридора, пока не врезался в угол на повороте. Эта сцена развеяла все сомнения покупательниц о качестве товара, и кошелек Евы потяжелел на пару десятков монет.


***

— Когда-нибудь тебе это аукнется, — с осуждением сказал Роберт, покачивая головой. Однако свою долю с этого дела он принял, пряча монеты в кошель.

— Кто бы говорил, — усмехнулась Ева и весело сверкнула глазами на друга. — А ещё жрецом собрался стать. Наше маленькое жульничество, думаешь, зачтется плюсом тебе в карму?

— Пока я не принес обеты. Подзаработать никто не запрещает. — Роб тряхнул мешочком с монетами.

— Твой отец должен мне платить, а не тем девицам, которых подсылает к тебе, ведь это я медленно сталкиваю тебя с пути жреца.

— Ты и сама неплохо зарабатываешь, — снова усмехнулся Роб и указал на монеты.

Они сидели за самым дальним столиком на летней террасе, пока погода позволяла, и делили добычу. Этот столик был выбран не случайно, ведь здесь вряд ли их заметили бы вместе. С одной стороны их загораживала высокая ива, а от остального двора закрывали две большие корзины, в которые были посажены разросшиеся фикусы. Нельзя было, чтобы их застукали рядом друг с другом, а то весь план пойдет крахом, и выгодную торговлю придется остановить. И не дадут боги, ещё возвращать деньги придется!

Но с самого утра именно эту пару разыскивал главный хищник академии. особенно он был хищником для Евы, потому что она — одна из его двадцати пяти добыч. Ученица именно его факультета. И вот, когда не мешали любопытные взгляды студентов, когда не ходили вокруг него преподаватели, перед лицами которых он не хотел выставлять горе-ученицу, наконец-то смог выследить Еву по запаху. Этот запах дорогущих и неповторимых духов, настоящих, не «любовных», он мог узнать из тысячи.

Темный образ проплыл к спинам студентов и еще долго стоял, нависая тяжелой тенью над их головами. Увлеченные разговором, за тенью той же ивы его, кажется, не замечали, что немного оскорбило. Он ведь даже не крался!

Ледяной взгляд голубых глаз прошёлся по спинам Евы и Роберта, и профессор еще какое-то время размышлял, какое бы проклятие наслать на них? Чтобы не только заметили его, но и знали, как себя стоит вести в стенах академии. Такие лбы, а всё игры. Хотя, надо признать — впаривать да еще и с таким умением даже третьекурсникам эти духи надо уметь. Не просто уметь, но и иметь недюжинный талант. Вот только радоваться ему или нет?


— Моя сестра просила заказать два флакона. — Его голос был негромким, но четким настолько, что будь то шёпотом, распознать было возможно любое слово даже при нынешних осенних порывах ветра. Как он и ожидал, пара резко повернулась на голос и встретилась с суровым взглядом декана. На ученика не своего факультета он даже не взглянул. Он уже знал, кто мог быть зачинщиком этой идеи (да и ребята сейчас сами выдали это в своем разговоре). Спрятанные бледные руки в кожаных перчатках легли на плечи, скрестившись на груди. Осанка мужчины была прямая, гордая, как и его длинные черные волосы, тонкими лесками тянущимися к локтям. — По чем нынче такое чудо, мисс Хемстел-Кронис? — отчеканил профессор её имя особенно извращенно — полную фамилию он называл только тогда, когда не стоило ждать ничего хорошего.

— Профессор Ридмус? — неуверенно переспросила Ева, будто не до конца верила, что видит именно его. Ее глаза забегали, ища пути к отступлению. Она поняла, что их поймали с поличным, и попыталась скрыть от глаз преподавателя хотя бы часть преступления, отодвинув свой кошель за спину.

— Я, пожалуй, пойду, мне ещё на целительство надо успеть. Профессор Эйхоп не любит, когда студенты опаздывают к нему. — Роб поднялся, также быстро пряча свой кошелек в карман, и попытался свалить. Это был не его декан, и он очень надеялся, что профессор Ридмус не расскажет Киру, декану жреческого факультета, об их небольшом обмане. Профессор Кир точно доложит отцу, а тот… Да мало ли что отцу в голову взбредёт! Он вообще был непредсказуем с тех пор, как Роб пошел в академию. Маленькими шажками, бочком он скрылся с глаз профессора.

— Предатель, — тихо прошипела Ева, не размыкая губ.

Краем глаза она проследила, как Роб поспешил с места преступления, бросая ее одну разбираться с последствиями. Оно и понятно: идея ведь принадлежала ей. Она посмотрела на профессора Ридмуса и попыталась угадать его настроение. Вот только… Красивое бледное лицо Йеона Ридмуса, его горделивая осанка, пронизывающий взгляд голубых глаз — все это и многое другое, что она считала безупречным в профессоре, просто не давало мыслить здраво. Ей сейчас надо оправдываться, искать пути к отступлению, а вместо этого она уставилась на профессора Ридмуса и рассеянно улыбалась, то и дело заправляя волосы за ухо.

— У вас есть сестра, профессор? — спросила она первое, что пришло в голову. В любом случае Еве хотелось узнать побольше о нем. — Какой аромат вам нравится?

— Уж точно тот, которым не обливают себя ученицы, чтобы меня приворожить, — строго сказал он, будто бы не замечая её пожирающего взгляда. Он поднял голову, так как был значительно выше ученицы, и взглянул куда-то поверх нее, начиная медленно вычерчивать круг вокруг Евы. — Вы ничего об этом не знаете? О неожиданной покупке мисс Конгтерен — духи с запахом мёда? Или, может, вы что-то знаете о слухах про ваши духи? О том, что они привораживают?

Йеон тяжело вздохнул и остановился, очертив всего два круга. И когда его усталый взгляд пробежался по лицу Евы, он вздохнул еще раз, но не так открыто. Вот чего надо еще этим богатым детишкам? Ходят в дорогих платьях, получают больше деньги от родителей, чтобы можно было в выходные и в город сходить, и побаловать себя… И всё-то им мало.

— Я устал, мисс Хемстел, — сказал Йеон, уже не скрывая своего знания по поводу её дел. — Ева, у нас с вами впереди еще два года, а вы из меня уже выпили крови больше, чем я выпил за всю свою вампирскую жизнь. Что это за новые фокусы? Вы думали вообще о своих поступках? О своих моральных ценностях, если они у вас есть? — С каждым словом его голос становился всё холоднее, точно он сам. Ридмус действительно был красивым мужчиной, и его бледность всегда можно было списать на артистократичность, но при приближении, что случалось с ним редко, можно было ощутить холод его собственного тела, выдающий сущность. — Ни для кого не тайна, что за глупость платят. Но вы подумали о чувствах тех разочарованных, которые сейчас наполняются надеждой на счастливое будущее? Вы вообще хоть раз сами любили, чтобы сметь шутить над таким глубоким чувством?

Начнёт ругать за что-то материальное — фыркнет. Ничего не почувствует от этого. Но вот перед ним стояла девушка, пышущая здоровьем и еще неиспользованной жизненной силой; любовью и жизнью. Уж эти слова она точно возьмётся обдумать.

— Вы меня очень разочаровали сегодня, — тише и ниже добавил Йеон, отворачиваясь от Евы, особенно внося смысл в слова этим жестом. — Больше, чем в ваши первые месяцы прибывания тут. Сегодня вами двигала жадность, злость, отсутствие какой-либо морали в угоду деньгам, коими вы совершенно не обделены. Мне очень досадно видеть на своём факультете такую представительницу столь славной семьи.

А Ева услышала только, что какая-то девица пыталась использовать ее духи с «приворотом» на профессоре, который нравился ей. Это возмутительно! Она сдвинула брови и прикусила губу, стараясь вспомнить, кому продала духи с медом, но резкий разворот спиной к ней профессора Ридмуса все же заставил хоть немного вникнуть в наполовину прослушанную речь. Он разочарован! Это больно кольнуло в самое сердце. И ладно бы дело было действительно в деньгах. Ее расходы строго контролирует мать, которая однажды уже пережила разорение семьи и боится повторения, поэтому Ева хотела хоть немного иметь доход на стороне, а в Робе она нашла союзника, прекрасно зная о его напряженных отношениях с отцом. Вот уж кто точно лишний раз не захочет просить денег у родичей. Но все это только отговорки для них обоих. Профессор Ридмус прав: она не думала о чувствах тех девушек. И теперь ей стало вдвойне стыдно от того, что она испытывала удовольствие, обманом вытягивая деньги у этих глупышек.


— Профессор! — поспешила остановить его Ева, вскакивая с места. — Я не буду оправдываться. И я не знала, что духи попытаются использовать на вас. Могу обещать, что больше вам не доставят неудобств этим.

Уж она позаботится, чтобы к ее профессору ни одна ученица не приблизилась с «приворотом»! Какие нахалки, так использовать ее духи… Пусть они и были обманом. Ева мысленно пометила, что мед Ридмусу не нравится. Отправит всю партию с таким ароматом обратно в магазины. Но ее мысли опять ушли не туда.

Профессор Ридмус затронул больную тему для Евы. Конечно, она любила и прекрасно знала, что ее чувства навсегда останутся без ответа. Он — декан факультета магии, а она — всего лишь его ученица, к тому же не самая лучшая. На первом году она только и делала, что доставляла проблемы, лишь бы лишний раз оказаться в кабинете Йеона Ридмуса. После зимних экзаменов она немного поутихла, наблюдая издалека и вздыхая с обожанием, когда никто не видел. По крайней мере, она не так глупа, чтобы верить про чушь о приворотных зельях.

— Это больше не повторится, — пообещала Ева, опуская голову. Ей действительно было жаль, что Йеон видит в ней только проблемную ученицу. Хотя с проблемной она сама виновата.

— Верить вашему слову, Ева, себе дороже, — покачал он головой, но видя, как в её глазах действительно промелькнул стыд, решив, что он добился, чего хотел, Йеон повернулся к ней вновь всем телом. Руки наконец-то опустились, и больше его поза не имела вид «строгого папочки». — Я прослежу за тем, чтобы ваших духов в школе больше не было. Уж поверьте, духи вашей матери я узнаю из тысячи. И если кто-то, кроме хозяйки, будет ими пользоваться — я проведу чистку вашей комнаты и выкину всё, что посчитаю ненужным. Вы еще помните чистку, мисс?

Это было безумство. Сам Йеон уже забыл, за что и когда наказывал Еву, но вот то, как он в порывах возбуждения и злости (голод тогда тоже сыграл своё) ворвался в её покои в сопровождении директора и заставил студентку выпотрошить всё. Даже кровать. Даже матрас. Но это был первый и последний раз, когда декан перешёл всё границы.

— Что ж, теперь поговорим о вашем наказании. — В его глазах лишь на секунду блеснул здоровый огонек. Кажется, она любила играть у него на нервах. Зато он любил наказывать её. — Или вы думали, что спасётесь от этого?

При упоминании чистки Ева вздогнула. Это был позор. Она ещё долго выслушивала нотации от обоих родителей, когда новости дошли до них, а они не скупились на письма с кричалками, так что это слышала ещё и половина академии. Хуже точно быть не могло, хотя когда речь зашла о наказании, Ева напряглась.

— Наказание? — осторожно переспросила она. Опять заставит ее переписывать старые, пыльные книги, которые могут рассыпаться из-за неосторожного прикосновения? Или помогать профессору Родерику, который преподает зельеварение для третьекурсников, с чисткой котлов после занятий? Что угодно, только бы не рассказал родителям. Они пригрозили, что заберут ее домой, если она опять натворит что-то. — Только прошу, не сообщайте семье! Я правда больше не стану причинять неприятности. Если так угодно, расскажите отцу Роба, он-то меня похвалит за то, что я сбиваю его сына с пути.

Ева нервно усмехнулась и осмелилась поднять глаза на Йеона, но тут же опустила их вновь, стоило поймать его взгляд. Слишком уж он был завораживающим, она боялась, что упустит нить разговора, прослушает свое наказание, не явится в указанное место вовремя и тогда уж точно донесут ее родителям. Пусть Ева была уже не маленькой девочкой, но лично у нее влияния было недостаточно против глав семейства, чтобы противостоять их решению, если они захотят ее увезти из академии.

— О, за отца вашего приятеля вы не переживать, его декан тоже будет в курсе произошедшего, а должен напомнить, профессор Кир не так мягок, как я.

Но если прислушаться, голос Ридмуса потеплел. Он уже имел радость общаться с её родителями, и хоть не собирался возвращать свои слова о её отце, как родители люди были… чересчур строгих взглядов. Как и многие богатеи они больше держались за статус, чем за родных детей. Забирать из академии? Из места, где дети получают знания высших категорий? Это не наказание, это — идиотизм.

Вот только внимательнее осмотрев ученицу, Йеон понял, что либо у него сегодня фантазия не работа, либо он очень устал, либо Ева прошла через все его личные круги ада — не было для неё больше наказания, которое бы не повторялось. Обидно. Стареет деканат, раз такие вещи заставляют его серьёзно задуматься.

— Для начала вы вернёте деньги, которые прячете в кармане, за все флаконы. А их — мне на стол. — Это не наказание. Это обязанность. И Ридмус даже не стал вновь поворачиваться к Еве, чтобы не слушать её отговорки. — Оправдывайтесь перед барышнями как хотите. После поможете мне принять завоз для факультета фехтования. Наконец-то его величество раскошелился дать нам новое оборудование.

Пусть не обольщается — его там очень много! Просить помощи со стороны — Ридмус был горд для этого, а его организм уже давно требовал подпитки — декан в последнее время чувствовал себя слабым.

— Вернуть деньги? Но… — Ева и правда хотела возмутиться, хотя спорить с профессором Ридмусом было бесполезно. А она так хотела купить то платье к зимнему празднику, что совсем недавно приглядела в городской лавке! Родители ни за что не позволят приобрести что-то столь откровенное, но она ведь уже не девочка! Ей хотелось выглядеть соблазнительной для одного мужчины.

Перед девушками Ева знала, как оправдаться. Просто скажет, что партия духов была бракованная, принесет стандартные извинения, которые не раз слышала в разговорах родителей с партнёрами. Жаль было, что придется докладывать из своего кармана, потому что отнимать долю у Роба было нечестно. Ему вообще пришлось играть роль влюбленного дурачка — чего доброго, пойдут ещё слухи об их отношениях, а этого ни Еве, ни Робу не было нужно. А вот чем она может помочь профессору Ридмусу, искренне не понимала. У нее ведь не было физической подготовки, с тех пор, как забросила все занятия, она сильно ослабла. А вдруг ящики придется таскать, не лучше ли попросить парней? Конечно, она может применить магию, но Йеон ещё тот жулик — запретит ведь! По крайней мере, ее утешала мысль, что это время она проведет со своим любимым профессором.


— Ладно, я все сделаю, как скажете, — согласилась Ева и побрела за Йеоном в здание академии, не смея поравняться с ним или обогнать. Хотя вот так тайком любоваться им, его величественной осанкой и статью было только в радость. Как же она мечтала хоть вскольз коснуться его черных, как смоль, волос. Наверняка они на ощупь, словно чистый шелк.

***

В южном саду все той же академии Ребеллион тоже было свое веселье. Двое молодых и красивых парней, не особо скрываясь от посторонних глаз, вышли в персиковый сад, где пахло кисло-сладко из-за опавших и гниющих под ногами фруктов. Зато здесь от окон школы, откуда их могли засечь, кроны пышных, уже немолодых деревьев скрывали своими ветвями и листьями наглых прогульщиков. Один из них — невысокий наследник тканого бизнеса и десятка мастерских по созданию первоклассных платьев из дорогого, прочного и заморского материала, идя под руку с принцем сего королевства, рассказывал, как на уроке кузнечного дела преподаватель из-за шума и гнева на группу со всей дури ударил молотом по своему пальцу. Сейчас было жалко гнома-профессора, но тогда было слишком весело. Его смех растекался по всему саду.

— У обычных людей глаз дёргается, а у него, клянусь, дергалась борода! — Вспоминая все это, он вновь звонко засмеялся, но, правда, в душе было жалко его! — Те, кто ходят на гномий язык, говорят, что последующие слова были им неизвестны, но все уверены — профессор матерился, как только может материться гном!

Друг подтолкнул принца, мол, смейся, это так смешно, отчего рыжие пряди волос слушающего качнулись в сторону, открывая острые черты лица наследника и его слегка хмурый от природы взгляд. Винсент — так звали смеющегося парня — обогнал принца на три шага, повернулся к нему лицом и, идя уже спиной вперёд, заглянул в его карие глаза:

— А у тебя хоть что-нибудь веселое происходит на парах? Мне порой кажется, что самое интересное происходит на моем факультете!

— Приходи как-нибудь на занятия по иллюзиям или проклятиям. Некоторых неудачников иногда к лекарю отправлять приходится, — скучающе ответил Генрих и смахнул локон длинных волос за плечо.

Его вообще мало что могло заинтересовать, будто бы принц уже был стариком и давным-давно прожил все веселье. Винсу иногда удавалось его растормошить, но чаще хоть какая-то заинтересованность в лице Генриха появлялась только при разговорах о девушках. Вот и сейчас, когда он собрался рассказать последние слухи об их общей знакомой, в его слегка блеснул задорный огонек. Он посмотрел в улыбающееся лицо друга и его сияющие серые глаза, которые даже скучающего принца способны были заразить весельем, губы сами невольно растянулись в улыбке.

— Хотя слышал, что Ева с тем парнишкой из семьи Скайфорд опять что-то замышляют, — рассказал Генрих. — Жду не дождусь, когда наш декан узнает. В том году Ридмус на еженедельной основе задавал ей трепку, вот это смешно было, особенно когда он выволок ее из комнаты и вынес почти все вещи, превратив царские покои в келью. Не ожидал, что она окажется такой… непоседой, на приемах всегда казалась холодной и сдержанной, под стать своей мамаше. Да и до моего отъезда была послушной девочкой.

Генрих внимательно осмотрел своего друга, начиная с темной макушки, волосы на которой были собраны в тугой хвост, и бритых висков до сапог из мягкой кожи, которые Винсент обычно надевал на тренировку.

— Нет, правда, приходи к нам на занятия, у тебя ведь тоже есть способности к магии, — вдруг сказал Генрих. — Мне хоть не одному придется брать дополнительные уроки по стихиям, потому что вместо них посещаю вашу тактику. Плохо быть принцем: все ждут чего-то особенного от меня.

— Особенно от тебя, — надавил собеседник на первое слово. Правда, ожидали не того, чего хотелось бы, чтобы ожидали. Генрих был сыном не самого хорошего короля, чья биография и заслуги, если и войдут в анналы истории, то не в разделе: «Великие короли прошлого». Вот и от сына ожидали того же развала королевства, которое происходит сейчас при царстве Вильгельма. Вот только принц не был таким. Он всю свою жизнь пытался и пытается доказать обратное, что замечает сам Винсент в каких-то мелочах, которые для других остаются невидимыми. Нужно ждать… Генриха заметят только тогда, когда он перестанет быть пешкой короля в лице принца, а сам станет королем.

Мысль об этом немного расстроила Винсента. Он не хотел намекнуть другу о том, что о нём думают сейчас. Он лишь желал, чтобы тот продолжал стремиться к чему-то хорошему и великому, затмить своим добрым именем имя отца — вот чего ждут от него. Хотят ждать. Чего ждет сам Винсент.

Друг отвернулся и вновь поравнялся с принцем, едва касаясь плечами при ходьбе. Продолжать разговор о Еве не хотел и не желал, потому просто проигнорировал информацию о ней. Когда-то он знал Еву даже лучше, чем сам Генрих, но многое заставило их измениться: время, интересы… Отношения.

— И всё-таки не страшно под крылом вампира сидеть? — вдруг спросил Винсент. — Проголодается, начнет вас жрать, сколько я тебе говорил об этом? Чем он вообще питается?

— Ну, по крайней мере, в непрофессионализме упрекнуть Йеона Ридмуса нельзя, — размышлял вслух Генрих. Он никогда особо и не задумывался о расовых различиях, и его это не сильно беспокоило.

Вампиры некогда в истории считались опасными монстрами, но уже очень давно, как минимум сменилось три поколения, их законодательно приравняли к статусу разумных существ и наделили правами, как у людей, эльфов и других рас, которые живут в мире. Хотя вампиров до сих пор изучают на монстрологии наравне с чудовищами. Будь Генрих сам вампиром, он бы оскорбился, но им приходилось мириться с такой несправедливостью, чтобы сохранить тот шаткий мир, который воцарился несколько столетий назад. И Йеон Ридмус — самый видный представитель вампиров в королевстве.


— Я восхищаюсь его самоконтролем, — продолжил Генрих после коротких раздумий. — Помимо особенной диеты, продукты для которой поставляют в академию раз в месяц, ему ещё приходится справляться с беспокойными учениками. За все время лишь единожды я видел его выведенным из себя. Такому хладнокровию позавидовать можно. Не думаю, что он сорвётся и начнет пить кровь учеников. За это его сразу выгонят из академии Ребеллион, отнимут все учёные степени, а вампиров снова объявят вне закона. Слишком большая ответственность на плечах Ридмуса. Да и как преподаватель, он многое знает. Наверное, все дело в прожитых годах. Ради интереса надо бы поднять документы, посмотреть его возраст. Как думаешь, ему сильно больше ста? А что говорит твой декан? Я где-то читал, что Элиас Симонс начинал как оружейник в нашем замке, а теперь вон, главный на факультете фехтования.

Как Генрих расхваливал своего декана даже удивило немного самого Винсента. Он и не задумывался о том, что из себя представлял декан. Вампир есть вампир — вот что он думал. Но, как это всегда бывало, друг умело подбирал слова и говорил о том, о чем сам прекрасно знал, невольно убеждая в этом и других людей. Может, действительно стоит поуважительнее относиться к нему?

«Нет», — мысленно фыркнул Винсент. Потому что заговорили о его декане, а своё, как говорится, всегда родное. Да и играл тот факт, что к воинскому делу Винс был больше предрасположен, чем к магии — то было ему просто не интересно. Когда Винсенту напомнили о заслугах Элиаса, даже сам распушился от гордости. Будто упомянули его собственные заслуги.

— Симонс очень амбициозен и честолюбив. — Разумеется, он узнал о своем декане многое еще в первый год. Всё-таки, будущая профессия обязывает узнавать о друзьях всё. И о врагах в том числе. — Выстоял несколько сражений у Гамовых гор с вивернами. Выиграл сражение в пограничной битве с королевством Лиций. Имеет несколько наград. И всё это, пока проходят каникулы в замке! Он заслужил это место.

Винсент вновь взглянул на друга с той же улыбкой, с которой смотрел на него вначале. Но где-то за профилем Генриха заметил неестественное движение в деревьях. Принц даже рот открыл и что-то ответил, пока не замер, следя за взглядом друга.

Какая-то странная… нога… выглядывала из-за ствола широкого, обвязанного веревками дерева. Винсент был любопытным человеком. Скорее всего, кто-то из борзых первокурсников милуются. Так хоть припугнет их. Но чем ближе он подходил, тем больше расстраивался. Это была не пара. Это была….

— Медная, ты что ли? — усмехнулся он, вставая напротив девицы, чьи губы были плотно сжаты.

Она и не пыталась сказать, но, не чувствуя магии, Винс понял, что дело именно в ней. Девушка с его курса была плотно привязана к дереву, и каким-то чудом пальцами, которые выглядывали из-за веревок, смогла зацепить длинную юбку и задрать её так, чтобы полностью открывалась нога до бедра. Обычный бы парень — жрец или маг, может, и не понял, что там на бедре у неё за ремешок был, но Винсент видел, как её пальчики пытались достать до спрятанного там ножа. И если хмурый взгляд зеленых глаз не испугался знакомого лица, то вот появление нового персонажа удивило девушку, даже испугало на секунду, отчего подол юбки под собственным весом выскользнул из пальцев, вновь закрывая тонкую ножку.

— Это тебя опять банда Лизы, что ли? — усмехнулся Винсент.

Видя в его словах лишь издевку, а не желание помочь, та, кого назвали Медной, сердито блеснула глазами на сокурсника.

— Ты ее знаешь? — с интересом спросил Генрих. Ну точно, только девушки и разговоры о них могли заставить глаза принца хоть немного оживиться. Он обошел дерево вслед за Винсом и, успев заметить оголенную ножку, приподнял бровь в немом вопросе. Хотя взгляд его от этого менее хмурым казаться не стал. — У вас так принято? Заклинание явно создал дилетант.

Со знанием дела Генрих взмахнул рукой над ухом заложницы и будто разорвал тонкую невидимую ниточку заклинания, которое не позволяло девушке подать голос. Однако отвязывать от дерева ее тоже не спешил, ему просто не нравилось, когда рядом было так ужасно сложенное заклинание. Вокруг венценосного должно быть все прекрасно.

— Если у вас такие забавы, так хоть делали бы все качественно, — проворчал Генрих и с каким-то осуждением посмотрел именно на Винсента, будто это он виноват, что не научил своих товарищей по факультету пользоваться магией. Девушка удостоилась лишь мимолётного взгляда. Он ее не знал, а услышав, что она Медная, понял, что и не узнает. Люди ее сословия были далеки от принца и его друга.

— А что ты на меня-то смотришь? Мы, знаешь ли, магию не изучаем. Выпендривается тут еще, ишь ты, маг великий! — обиженно проговорил Винсент и с забавным «Хм!» отвернулся от друга, но невольно взглянул на девушку. А та, кажется, говорить и не собиралась с ними. — Так что, Лизка?

— Лиза, Фавн, Глория… — негромким голосом фыркнула девушка и отвернулась. На самом деле, ей было безумно стыдно стоять перед парнями в таком виде. Она чувствовала себя слишком незащищенной. Не любила это чувство. — Какая разница? Привязали и привязали. Раз помогать не собираешься, то хоть не мельтеши перед глазами.

— Опасно так говорить со своими возможными спасителями, — усмехнулся Винсент, сложив руки на груди, лишний раз показывая сейчас свое превосходство над ней.

— Спасители спасают сразу, а не языком чешут. — Не сказать, что она вела себя агрессивно, но стояла явно в некой обороне. Даже сама её поза — чуть сгорбленная, голова наклонена, скрывая русыми волосами шею и светлую кожу груди и оголенных плеч. — Как ты мог уже заметить, я почти выбралась. До ножа чуть-чуть оставалось дотянуться.


— Ах, так та демонстрация голых ног — это попытка достать нож? А я уже нафантазировал. — Генрих осмотрел девушку с ног до головы еще раз, отмечая для себя, что она выглядит… слишком блекло. Он уже привык, что женщины во дворце и на приемах или даже сокурсницы всегда старались нарядиться. Не для него, так хотя бы на его фоне не выглядеть совсем уж нищенками. А эта даже не накрашена. Хотя он ещё помнил, как потел на тренировках. Заставить ту же Еву два часа бегать по площадке, он уверен, лицо ее все растечется.

Генрих осмотрел сад. Он знал, что до конца занятий здесь вряд ли пройдет кто-то ещё, а это добрых полтора часа. А если непредсказуемая осенняя погода испортится, то случайных прохожих точно не видать. Оставлять девушку в беде в такой ситуации недостойно мужчины, но уж очень не понравился ему тон, с которым она обращалась к Винсу. Если уж она такая самостоятельная, что ж, лишать ее этой гордости он не будет, но свой долг спасителя выполнит.

— Говоришь, сама можешь выбраться, если достанешь нож? — с усмешкой уточнил Генрих. Он посмотрел на Винса, и по глазам было понятно, что тот что-то задумал.

Осторожно обойдя Винсента, Генрих маленькими шагами, чтобы никого не спугнуть, подошёл к девушке, имени которой так и не удосужился спросить. Мысленно он уже окрестил ее «мисс Тонкие ножки». С хитрой улыбкой он уставился на длинный подол, задаваясь вопросом, удобно ли в юбке на тренировках. Но не поиск ответов был его целью. Опустившись, чтобы дотянуться до низа длинной ткани, он ухватил двумя пальцами за нее. «Дешёвая», — сознание само дало оценку. А после этого он сделал то, что от него вряд ли ожидали — задрал юбку девушки так, чтобы показался тот самый нож на ремне.

— Выбирайся. — Надо отдать ему должное, в этот момент он смотрел в глаза девушке, а не на голые ноги. Пусть во взгляде и читалась насмешка. Медная не сможет его заинтересовать, так он думал.

Что только не отразилось на ее лице. Злость, от которой покраснели глаза; стыд, от которого кровью налились ушки; возмущение, отчего закипело все лицо. Губы, словно рыбьи, открывались, закрывались, но слов так и не было произнесено — девушка мягко сказать была шокирована сим действом. Она видела, какое получал удовольствие от этого Винс, хотя они друг друга никогда не трогали даже словом. Более того, на первом курсе он даже заступался за нее, когда издевательства переходили границы. Но сейчас Винс просто улыбался, а пронзающий взгляд принца — Медная поняла, кто перед ней — пробирал до мурашек.

Но доставлять удовольствие этой паре она не собиралась, хотя первый порыв «бабского» сердца — заверищать. Наградив Генриха не самым лестным взглядом… Она даже не отрывала свои глаза от его лица, будто бы они играли в гляделки. Смотрела, настаивала на том, что она не «дешевая», что она больше, чем та, кого видел перед собой принц.

Пальчики воспользовались извращённой помощью и быстро добрались до бедра, которое уже не было прикрыто тканью. Отыскать рукоять ножа труда не составило — кожа ноги прекрасно чувствовала потертый ремень и крепление. Но самое трудное — это перевернуть его остриём вверх, чтобы начать резать хотя бы нижний круг тисков. Генрих был терпелив, студентка была уверена: вот-вот психонет; и даже Винсу стало скучно: он опёрся плечом о близстоящее дерево и театрально зевнул.

Пару раз нож чуть не упал, но той удавалось его схватить. За кончик, за лезвие, когда удавалось его повернуть в нужное направление… Взгляд все ещё следил за глазами принца, но от лёгкой боли от порезов Медная слегка хмурилась и сжимала челюсть.

И вот, наконец, острие коснулась веревки, и пальцы медленно, но уверенно задвигали ножом.

— Надеюсь, я не слишком вас задерживаю? — притворно вежливо спросила она. Хотя в душе это было похоже на что-то вроде: «Что, думал, мне слабо?»

— О, нет, нисколько. Долг любого мужчины помочь леди в беде, — также притворно ответил Генрих. Эта игра начинала ему нравиться, его уголки губ почти незаметно приподнялись в своеобразном подобии улыбки. Для него стало неожиданностью, что девица в подобной ситуации не заверещала так, что уши заложило бы, но стоило признать, у нее был хребет. — Но я надеюсь, что мы успеем к ужину.

Наконец оторвавшись взглядом от лица девушки, он посмотрел на Винса. Друг не особо поддерживал его игру, но и мешать точно не собирался. Ну, а что ещё делать? Они все равно бездельничали вместо того, чтобы сидеть на общих занятиях. А так хоть какое-то развлечение нашли.

— Винс, ты не против, если мы проследим, чтобы леди освободилась и добралась до здания академии? — спросил он и вновь повернулся к «леди», смотря на нее с высоты своего роста. Она не добралась ещё даже до середины веревок, а у него рука устала держать юбку, но он упорно продолжал стоять с вытянутой вверх рукой. Как все окружающие испытывали терпение Генриха, так и он отыгрывался за это. Как жаль, что ему под руку попалась именно эта девушка, которая ничего ему не сделала. Но он всех сгребал под одну гребёнку и был уверен, что Медные ненавидят его и отца ещё больше остальных.

— Генри… — тихо простонал Винсент, не понимая этой забавы, но лишь вздохнул, так и не сказав о своей мольбе уйти отсюда. Ему нравилось разговаривать, развлекаться. Он не был приверженником веселья через наблюдения, как принц. Вон сейчас как пожирал девицу издевательским взглядом, хоть тот и хорошо его скрывал.

Зато Медная не скрывала, как она сейчас зла на эту пару. Вот нет, чтобы правда помочь. Тоже ей, мужчины! Истинный мужчина сделает, смолчит и уйдет, не требуя за помощь ничего. А этот… Спасибо богам, хоть не пялился ниже её живота. Наконец-то первая веревка лопнула, но кругов намотано было столько, что действительно можно было до вечера провозиться. Но не попросит помощи! По крайней мере, не у этой пары. Её руки упрямо продолжали избавляться от пут и, чем меньше становилось веревки, тем выше она могла поднять руку.


Когда дело дошло до середины тела, путы сами по себе ослабли, и девушке хватило лишь сделать несколько движений, чтобы выбраться из остатков, которые даже резать не стала. Зато, выпрямившись, она фыркнула в лицо Генриху и всё с той же злостью убрала нож обратно в ножны, только после этого схватила подол юбки и вырвала из рук принца.

— Вы были очень любезны, господа, — почти плюнула Медная, но ни разу за всё это время её голос не поднялся выше разговорного. Будто бы правда любезничала, просто иными словами. — А теперь прошу оставить меня одну. Уж до академии я доберусь сама.

Позади послышалась усмешка Винсента. Он мог себя потом весь вечер корить, но вот больно интересны ему стали следующие движения друга, после того, как Винс, обратив на себя внимания, указал пальцем вверх.

— Не хочешь, чтобы бравые мужчины помогли тебе достать вещи?

Если бы взгляд мог убивать — взгляд зелёных глаз не оставил бы от одногруппника и следа. И действительно, в кроне дерева, к которому была привязана девушка, висела мешковатая сумка. Да довольно высоко — закидывали явно той же магией.

— Не смею мужчин больше задерживать, — проговорила девушка. — А то даже боюсь представить, о какой помощи на этот раз будет идти речь.

Взглянув вверх, Генрих тоже увидел сумку. А сразу магический след и не заметил, хотя магия тут была совсем слабой, наверняка тот же неумеха закидывал.

— Высоко, — заметил Генрих очевидное. Залезть туда будет трудно по стволу, лишенному веток во весь человеческий рост.

Девушка явно не желала, чтобы ей помогали, но и тут Генри преследовал свои цели. Вытянув руку, он произнес слово силы, и сумка сама прыгнула ему в руки, однако отдавать не спешил. Его рука нагло нырнула в сумку и отыскала тетрадь. «Риз Силен», — прочитал Генрих подпись. Припомнить эту семью он не мог, значит, она точно Медная, и вряд ли они где-либо могли пересекаться ранее. Но пока его удовлетворило и это. Все равно скорее всего он не будет с ней больше пересекать, как и весь прошлый год. Убрав тетрадь обратно, он отдал сумку хозяйке.

— Хорошего вечера, мисс Тонкие ножки, — с почти незаметной издёвкой пожелал Генрих. Хотя одно только прозвище, которое он ей дал, говорило о насмешке, но тоном он этого не желал показать. — Не попадайте больше в неприятности.

Он обжёг взглядом девушку, и только Винсент мог заметить интерес, который плескался на дне глаз Генриха. Принц сдержанно кивнул даме на прощание и резко развернулся, намереваясь продолжить прогулку.

И хоть взглядом девушка за такую наглость и за прозвище явно желала ему подавиться во время обеда, всё же с сумкой он помог по-настоящему, и с губ сорвалось тихое, хоть и немного грубое:

— Спасибо.

На Винсента она взглянула более открыто, но тот и не думал играть с ней в гляделки, как принц. Только махнул рукой как-то небрежно и последовал за другом.

2. Первый глоток

Первая половина ужасного дня подходила к концу, о чем оповестил обеденный колокол. Друзья всё-таки сходили на вторую пару для приличия, а встретились уже в столовой, где богатые детишки уже рассаживались за вкусно, пусть и скромно накрытые столы. Винсент хотел было предложить другу сесть на их любимое место у окна, но смолчал, потому что к тому подошёл Йеон. Это было рекордно короткое отчитывание за прогул, где профессор даже не собирался выслушивать отговорки. Принц приносил «отлично» по каждому предмету, но всё же Ридмус настоятельно попросил того хоть изредка повляться на нелюбимых занятиях.

И даже после этого Генри пошёл именно туда, где сидела Ева с этим парнем из жречества. Винс лишь тяжело вздохнул, но поплелся за другом, бросив короткий взгляд на Еву, но тут же отвернулся, будто её тут и не было.

— И какую лапшу ты им навешала на этот раз? — застали они часть разговора, подходя ближе. Роб не видел их приближения, так как они зашли от него со спины.

— Сказала, что оказалось, ты в меня влюблен по уши, даже приворотное зелье не нужно, — смеялась Ева, но стоило ей заметить поблизости Винсента, как улыбка тут же пропала. Так же как и он, она сразу отвела глаза, представив пустое место там, где он сел. Как назло ему досталось место рядом с ней.

— Так слухи о вас — неправда? — спросил Генрих, присаживаясь рядом с Робертом. — Слышал, профессор Ридмус опять тебя отчитал. Что там за история с духами? Ты открыла подпольную лавочку? Все девчонки вокруг меня вдруг начали благоухать всеми цветами.

— О, не знала, что ваше высочество интересуется слухами, — усмехнулась Ева и кокетливо поставила подбородок на руку, опираясь на стол. Но недолго держала этот взгляд, почти сразу отмахнулась. — Мою лавочку быстро прикрыли, так что не волнуйся, я снова единственная обладательница чудесного аромата.

— Кстати, как все прошло с профессором Ридмусом? — спросил Роб. Он сразу заметил, какое напряжение повисло с той стороны стола, но виду старался не подавать. Лишь лёгкое поднятие бровей могло выдать его удивление. — Мой декан сразу доложил отцу. Как я и говорил, его эти новости только обрадовали, он сразу захотел с тобой познакомиться.

— Я так легко не отделалась, — вздохнула Ева и посмотрела в сторону, находя глазами преподавательский стол. Ещё один вздох при взгляде на Йеона. По крайней мере, она проведет лишние часы в его обществе, и даже адские нагрузки, которым он может ее подвергнуть, не расстроят ее. — Меня заставили извиняться перед каждой идиоткой, которая купила духи с «добавкой».

Винсент молча поедал свой обед, хотя продолжал внимательно их слушать. Он бы хотел поучаствовать в разговоре с другом, ведь так много, казалось, не было обсуждено, но он с чего-то решил сесть сюда. Со стороны забавно смотрелось, как Винс и Ева друг от друга носы воротили. И ей зато было удобно смотреть на преподавателей.

— Я вот тоже думаю, — решил он поддержать разговор с Робертом, — нафиг вам сдалось это жречество? Что толку в пении, стишках и путешествиях с пустым карманом? Обет безбрачия или чего вы там делаете? Я бы на твоём месте сейчас трахал всё, что движется, если потом от этого нужно будет отказываться.

Но мысленно себя поругал. Всё-таки, за столом дама, а он такие фразы говори. Прокашлявшись, он тихо сказал:

— Прощу прощения. — Но услышала или нет Ева, плевать было. Лишь бы вообще не слушала того, что он говорил.

«Только ты интересуешься всем, что можно трахнуть», — хотела бы высказать Ева, но промолчала, хотя ее губа дернулась, выражая презрение.

Между тем ему пришлось смотреть на вход в столовую. Вслед за третьим курсом магов в зал прошла учительница эльфийского языка, чей взгляд тут же вспыхнул, стоило ей увидеть преподавательский стол. Пока Ридмус общался с Симонсом (наверняка о прогульщиках), эта эльфийка побежала туда, будто там последний кусок хлеба на год остался, и подсела к вампиру, хотя тот сдержанно поздоровался и вернулся к разговору, заставив ту явно опечалиться. Прямо как Винсент, который сейчас был тут лишним.

Он наблюдал за тем, как столовая заполнялась потоком первокурсников, которых к концу года станет в половину меньше, если не больше. Первый год был всегда жёстким. Шанс на обучение тут давали всем, но этот шанс нужно было отстаивать до самой смерти. Последней пришла Медная, которую так прозвали из-за пусть и высокого статуса, но бедного (по сравнению с другими семьями). Риз с опаской взглянула за стол, где сидели их с Винсом одногруппники — Лиза и её стая волчиц, и быстро пробежала к столу уокна, где должны были сидеть они с Генрихом!

— А чего, твой отец интересуется молоденькими девочками? — Винсент вернулся к разговору с компанией, чтобы хоть как-то убить время за обедом и сделать вид своего участия в беседе.

— Он интересуется только теми, которых можно подослать ко мне, — пожал плечами Роб. Ни для кого не было секретом, что глава семейства Скайфорд недоволен выбором сына в будущей профессии. А у ростовщика денег столько, что он не скупился на любые уловки, с помощью которых пытался переубедить его.

— Ему сразу надо было обратиться ко мне. Может, мне деньги у твоего отца зарабатывать? — вернула себе хороший настрой Ева. Даже снова улыбаться начала, пока выбирала себе кусочек мяса под сыром с общей тарелки. Повертев немного в руках, она поставила ее на стол, но, что примечательно, не на место, а на другую половину, ближе к Винсенту.

Естественно, это не укрылось от взгляда Генриха, он привык внимательно следить за окружением. Могло ли быть совпадением, что она поставила любимое мясо Винсента к нему ближе? Винс никогда не рассказывал о Еве, а от разговоров о ней успешно увиливал, но Генри никогда и не настаивал. Хотя сейчас отчётливо видел, что они были знакомы, пусть и старались убедить окружающих в обратном. Вдруг стало интересно, что между ними произошло в прошлом.

— С твоими запросами бизнес моей семьи быстро разорится, — усмехнулся Роб и проследил, на что смотрела Ева, из-за чего ее взгляд вновь стал хмурым. Он мог бы и догадаться, что это из-за преподавательницы эльфийского, которая, по мнению Евы, слишком часто ошивались вокруг ее ненаглядного Йеона.

В это время Генри поймал взгляд Винса и глазами указал на мясо, будто что-то хотел спросить, но все молчал. Он все замечал, а заметил ли Винсент? Ещё одна вещь, которой он заинтересовался. Подцепив свой кусок, он медленно стал жевать его и осмотрелся.

— Мисс Тонкие ножки, — флегматично заметил он особу у окна на их любимом месте. Имя он узнал, но называть ее забавным прозвищем было веселее. — Кто-нибудь слышал о семье Силен?

— Нет, — пожал плечами Роб, а Ева просто качнула головой из стороны в сторону.

— Сразу видно, кто следит за фигурой.

Посмеялся Винсент, слыша Генри, но смотрел на кусок мяса. Не ожидал, отчего не мог не улыбнуться, хотя для многих могло показаться, что он так мясу своему обрадовался (и это было так). А чтобы еще меньше вызвать подозрений, накинулся на него, разговаривая уже медленнее.

— Это их семья завозит сюда заморские сладости, да и фабрика у них есть на окраине с Зарией. Пирожные «Люси», вафли «Гешью», мои любимые тортики «Мадам Бьюзе». Дед Силен, Шоньер, еще мог похвастаться богатством и популярностью, но на отце дело стало приносить меньше дохода, и Риз… Не скажу, что они на грани банкротства, но, если можно было бы составить список богатейших семей, она была бы на последнем месте. К её сожалению, все на нашем курсе об этом знают.

За столь недолгий монолог он успел съесть свой кусок, а под столом в своем роде «Спасибо» было выказано мимолетным касанием сапога туфель Евы, как бы случайно напарываясь на её личное пространство. Но мясом сыт не будешь, и, накладывая салат, Винсент перевёл взгляд на Медную, которая даже есть, казалось, пыталась так, чтобы никто её не заметил.

— Семья сейчас сидит тише воды и ниже травы. Не знаю, связанно ли это с какими-то махинациями или нет. Но также, не разглашая, занимаются благотворительностью.

Что, честно, не могло не насмешить Винса, потому что, когда он об этом собирал информацию, первым делом представил, как они в эту благотворительность отдают всё до последней нитки. Потому что не мог понять, что мешало девушке одеваться хотя бы на уровне «Средне». Но Генрих прав: она красится только на какие-то праздники (кои с середины прошлого года вовсе перестала посещать из-за некоторых одногруппников), одевается в дешевую одежду. Хоть не в лохмотья, и у нее был какой-то стиль, иначе её бы тут совсем заклевали.

Но и говорить о мало всем известной семье Винсент не хотел. Не видел смысла. Девушка хорошая, в начале года была открытой, пока о её статусе не прознали. Но… она правда не вписывалась в эту академию. Зато от неё Винсент оттолкнулся в более интересную тему:

— С чего это ты вдруг о ней спросил? — перевёл он хитрый взгляд на принца. — Не уж-то ножки правда понравились?

— Приятного аппетита, дети. — Бархатный низкий голос заставил группу подскочить со своих мест. Казалось бы, все сидели так, что хоть кто-нибудь, но должен был заметить подходящего к их столу Ридмуса, но он всё равно умудрился приплыть сюда незаметной тенью! Вот еще одна причина нелюбви Винса к вампирам — они же непредсказуемые в плане появления! Тем временем Йеон стоял позади стула Евы и, наклонившись, проговорил негромко, но ничего не скрывая, на ухо Еве, обдавая её кожу холодным дыханием: — Мисс Хемстел, вы еще не забыли о вашем наказании? Со мной связалась повозка — через полчаса жду вас в своем кабинете. Думаю, дорогу вы туда знаете уже лучше меня. — Тихая усмешка, от которой качнулась пара темных прядей.

И так же тихо он пошёл к своему столу, под обожаемый взгляд эльфийки.

Уши Евы запылали, а на лице выступило такое глупое влюбленное выражение, что она прикрыла щеки руками, лишь бы немного скрыть это. Хотя ее тут же бросило в жар, и она начала обмахиваться ладонями.

— Он смотрит сюда? — тихо спросила она у Роба, а получив отрицательный ответ, тут же вперила взгляд в спину Йеона. Ева готова была растаять и растечься по столу. Да она чуть в обморок не упала, когда его сладкий голос попал в уши, а дыхание прошлось по коже. Девичья фантазия разыгралась не на шутку.

— Девушки… — фыркнул Роб. Он искренне не понимал этой увлечённости. По его мнению, слишком уж превышали значение любви в жизни людей. Что отец, что Ева… Роб только закатывал глаза на их причуды. — Когда ты упомянул сладости, — обратился он к Винсенту, — я вспомнил, что у отца в записях было о том, что кто-то из этой сферы обращался к нему за ссудой, но получил отказ. Возможно, это о семье Силен.

Пока говорили о мисс Тонкие ножки, Генрих наблюдал за ней. Понравились ему ножки? Он даже не смотрел на них. Ему просто почему-то захотелось узнать о ней немного, может, понять, почему ее привязали к тому дереву.

— Ну, мне пора! Нельзя опаздывать на наказание профессора Ридмуса, — воскликнула Ева и резво убежала, заметив, что Йеон тоже уже ушел. Она хотела ещё забежать в уборную по дороге, чтобы поправить макияж.

Роб опять проводил ее суровым взглядом и вернулся к разговору с парнями. Конечно, напрямую, как Винсент, спросить принца не мог, но ему немного, самую малость было интересно узнать, почему Генри спрашивал о Медной.


***

Ева всё-таки опоздала в кабинет профессора Ридмуса, но всего на пять минут. Звонко стуча каблуками по полу, потому что бежала, она остановилась прямо перед дверью и отдышалась. Войти внутрь она должна была как королева!

— Профессор Ридмус, я вхожу, — прочистив горло, постучала Ева и отворила дверь. Но внутри никого было.

Она бывала в этом кабинете так часто в прошлом году, что знала все до мелочей. На краю стола декана всегда лежала новая книга, которую он читал в тот момент. Сейчас это была «Мифология кентавров», Ева осторожно провела тонкими пальцами по корешку и обошла стол, вставая со стороны преподавательского кресла. Она всегда сидела в гостевом, но мечтала хоть раз опуститься в глубокое кресло Йеона. Бросив взгляд на входную дверь, она быстро воплотила эту мечту в явь. Глупо улыбаясь, она осмотрела кабинет с этого ракурса. Все выглядело иначе: и книги на полках, и дурацкая ваза в углу, которой заменили ту, что она случайно разбила. Правда случайно! Вспоминая, как тем вечером Йеон ругался на нее с двойным усердием, Ева посмотрела на бумаги перед ней. Сверху лежало распечатанное письмо, и она не удержалась, чтобы пробежаться глазами по строкам.


«Дорогой мой друг,

Дозорные королевства Лиций полностью захватили южную дорогу. Мне приходится обходить границы. Боюсь, на путь я потрачу неделю, а то и больше на границе. Я постараюсь доставить тебе еду как можно скорее, но крепись. Поговори с директором, может, кто-то согласится стать донором хотя бы до встречи со мной. Ты же с ним в хороших отношениях, разве нет? Мне самому очень не нравится, что так сложилась ситуация, Лиций стал действовать агрессивнее, а наши дозорные пункты — слишком подозрительные. Я два дня только потратил на то, чтобы выехать из города с бутылью крови. В общем, держись. Я не только опоздал, но и задерживаюсь. Надеюсь, ты найдёшь выход.

Твой друг, Коте».


И не успела Ева осознать содержимое письма, как дверь открылась. Без шагов, привычных человеку, без тени, отбрасываемой на дверь. И что Ридмус увидел в первую очередь? Это своё горе в образе Евы.

— Ты уже теперь на моё место метишь? — со слабой улыбкой спросил профессор Ридмус, заходя в кабинет. — Я понял. Тебе не хватает власти в академии, чтобы от неё камня на камне не оставить, угадал?

Вскочив с места от испуга, Ева отбросила бумагу от себя, будто ничего не делала. Могла бы догадаться, что Йеон где-то поблизости, ей стоило быть внимательнее, но она увлеклась чтением чужих писем. Ее глаза метнулись к письму, но она сразу отвела их, чтобы он не понял, что она успела прочитать. Состроив из себя дурочку, она выскочила из-за стола, занимая привычное место в центре ковра перед ним.

— Думаете, у меня есть шансы стать деканом? — улыбнулась она, лишь бы тема не зашла про бумаги. Приложив палец к подбородку, она задумалась. — Если это когда-нибудь произойдет, я первым же делом отменю занятия по вычислениям! И руны — они скучные.

В голове все ещё крутились строки из письма. Неужели он не питался уже несколько дней? Ева не заметила никаких признаков голода у Йеона, хотя изучила все о вампирах как можно тщательнее ещё в первые дни своего пребывания в академии. Ведь это был он, а она хотела знать о нем все до мелочей. Хотя сейчас, внимательно приглядевшись, она подметила, что он какой-то уставший. Но это могло быть и из-за огромного количества дел. Первокурсников в этом году чуть ли не вдвое больше, чем в прошлом! Но напрямую спросить о его состоянии она не решилась.

— А кабинет я точно отниму, он мне нравится, — продолжала она шутить. — Добавлю чуточку больше цветов и свечей и заменю ту ужасную вазу.

— Тогда вам точно придётся сначала меня убить. — Поразившись размерам её амбиций, Йеон театрально испугался, даже руку к сердцу приложил. Но игры играми, а работать надо. Он прошёл к своему столу, достал из ящика какую-то бумагу, но взгляд его подметил, что письмо-то лежит совсем не на своем месте — он читал его совсем недавно и хорошо помнил ужас при прочтении, так что, как именно оно лежало на столе, Ридмус прекрасно помнил.

Он нарочно, чтобы Ева видела, перевел взгляд с текста медленно на неё саму, и в глазах читался только укор. Хотя сам виноват: нечего было оставлять такое на столе. Ученики прекрасно знали о его природе, так что смысла скрывать таких… специфичных предпочтений в еде вампир не видел смыла.

Он обошёл свой стол и коснулся плеча Евы, просматривая в руках свиток, на котором были наименования оружия и их количество. Пройдясь по нему во второй раз, он отдал список Еве.

— Я тебя сейчас отведу в подвал. Туда орки будут таскать ящики. Твоя работа всё подсчитать и отметить тут, чтобы не было никаких недочётов. У меня назначена встреча с директором, так что я на время отлучусь, пока мы будем там.

И без дополнительных предисловий он повёл её в указанное место. Пошел медленно, чтобы Ева успела оценить фронт работы. Проверить, есть ли оружие или нет — не проблема, а вот всё посчитать… Ладно сто мечей, а вот пятьсот кинжалов! Прогуляет пары, но что было бы лучше? Копаться в подвале до самой ночи?

— И не забивай себе голову, — вдруг отвлек профессор Еву от чтения строк. Подняв голову, она встретилась с действительно усталым взглядом, но бледное лицо вампира украшала ободряющая улыбка. — Тем письмом. Ничего страшного не произошло.

Что она будет делать? Бояться его? Или, наоборот, жалеть? Йеон не знал, но верил, что прочтенные строки точно останутся в её голове. Он не хотел этого. Не хотел, чтобы его ученики боялись его.

— Такое уже было и не раз, — как бы продолжая её успокаивать, сказал Ридмус. — Просто какое-то время я буду отсиживаться в другом месте. Либо меня будут замещать, либо вам заменят стихийную магию на другой предмет.

— С вами точно все в порядке? — спросила Ева. Но во взгляде на Йеона не было ни капли страха или жалости, только беспокойство. Ее волновало его состояние. Она очень надеялась, что ему вскоре доставят кровь. Ей будет грустно, если его занятия отменят, и она не сможет видеть его какое-то время. — Я никому не расскажу. Надеюсь, что ваша личная посылка скоро окажется у вас.

Ева ответила на улыбку Йеона, так бы и смотрела на него целую вечность. Но бумага в руках жгла и напоминала, что именно Йеон обрёк ее на скучный вечер в темном подвале и в обществе орков. А сам уйдет, хотя она рассчитывала провести с ним это время. Немного расстроившись, она отвернулась к списку оружия.

— Долго вас не будет? — спросила она. Непонятно, что именно имела в виду, его встречу с директором или отсутствие из-за крови. Наверное, все вместе.

Так как она смотрела в лист, он подумал, что речь именно о нынешней работе:

— Я поговорю с орками, покажу им, что и куда отнести, потом уйду. Не думаю, что разговор с директором будет долгим — одну с этими чудищами надолго не оставлю, не переживай.

Взглядом он поблагодарил её за поддержку, махнул рукой, и они вместе вышли из кабинета, который профессор после закрыл на ключ. Их путь шел к первому этажу. Там они вышли во внутренний двор, где тренировались фехтовальщики и где уже стояли три повозки. Ева уже сейчас могла примерно предсказать свой фронт работы.

Стояли они не на самой площадке, а вдоль стен, орки уже выгружали внушительного размера ящики, ставя их возле большой железной двери — то была подсобка, откуда ученики брали инвентарь на практику. А вот внутри неё, за закрытой на замок и пару печатей, как раз была кладовая, где хранились либо новейшее оборудование, либо то, которое подлежало лишь уничтожению, но всё равно по какой-то причине не выкидывалось.

Ридмус отыскал взглядом главного орка — такого можно было узнать по одежде. Он не был так гол: руки и ноги закрыты. Даже подобие обуви было, в то время как у других чудо, если помимо набедренных повязок будет что-то сверху. Йеон общался с главным на орочьем языке. Профессор указывал пальцем, что и куда надо тащить, потом скрылся с орком в подсобке и вышел через две минуты. Видимо, показывал, куда ставить и как, чтобы была возможность всё подсчитать. А в конце разговора указал пальцем на Еву и голос его стал намного строже. Не ругал её. Предупреждал орков, что за каждый упавший волос с её головы платить будут очень дорого. Орки наравне с вампирами в свое время были воинственной и агрессивной расой, которая затевала войны и помышляла убийствами невинных. И всё же их признавали по уму намного ниже вампиров. Здесь Йеон это прекрасно напоминал через общение, кто тут главный.

Пока профессор Ридмус проводил инструктаж, Ева наблюдала за студентами с факультета фехтования. У второго курса сегодня не было практики, но наблюдая за учениками, она уходила мыслями куда-то далеко. Ей вдруг подумалось, что она была бы не против посмотреть, как Винс надрывается на тренировках. В голове всплыло, как он за обедом вроде бы невзначай коснулся ее носка туфли, отчего на лице появилась лёгкая улыбка. Но Винс… Это все было очень давно, и она гнала мысли о нем прочь.

— Профессор, — позвала Ева, когда тот закончил с орком. Их язык она знала очень плохо, поэтому разобрала лишь пару слов, что-то про обидеть и волосы. Смысла она не поняла, но посчитала, что стоило его подбодрить, Йеону и так было трудно. — Обо мне не беспокойтесь, я смогу за себя постоять при необходимости, но… — Она посмотрела на главного и самого крупного орка, будто прикидывала, сможет ли справиться с такими размерами. — Возвращайтесь скорее. Начну пока с чего-нибудь покрупнее. Ого, они даже копья привезли.

Кинжалы и стрелы Ева решила оставить на самый конец. Она тайно надеялась, что если не успеет закончить все сегодня, то потом ее освободят от этой работы, и подсчётом займётся кто-то другой. Ещё раз улыбнувшись Йеону, чтобы ободрить, она пошла искать длинные ящики, которые судя по всему уже отнесли внутрь.

Подсобка была очень большой, здесь было, где развернуться. Сначала… Когда не был привезен товар. Чем больше шло внутрь, тем теснее становилось. Здесь много чего было. Рваные пыльные матрасы, уложенные горой, много мишеней для стрельбы из лука, но которые были уже совсем разрушены. Этакий лабиринт из всего того, что могло понадобиться для тренировок. Рваные манекены, из голов которых уже полностью выпало сено; разбитые щиты, сотни поломанного деревянного оружия в углу. Но так как Ева сидела не без дела, справедливо можно заметить, что время шло незаметно, пока она о нем не задумалась; не задумалась о том, как тут мрачно, сыро и уже надоело все это железо. С большим инвентарем ещё можно было справиться — его легче считать, да и меньше его по количеству, а вот мелочь всякая… Порой Ева даже не знала, какое оружие обозначено в этом списке.

Йеона все ещё не было, когда пришел главный орк и стал объяснять, что их работа окончена — все перетащили, а если будет недостача, то вопрос не к ним — они закончили и собирались сваливать. Но видя, что его языка совсем не понимают, он даже не попытался перейти на общий (хотя прекрасно его знал). Просто махнул рукой, пользуясь отсутствием наглого вампира, и вышел из подсобки, оставляя Еву одну. Постепенно и звуки снаружи стихли: повозки уехали, и уже через минут десять воцарилась губительная тишина, которую снаружи даже тренировки фехтовальщиков не могли разбавить — не было у них уроков.

И в этой мрачной тишине лишь лязг холодного металла говорил о том, что где-то в этой темноте ещё осталась одна душа, продолжающая отбывать наказание. Еве было грустно, она чувствовала себя обманутым ребенком, которому обещали встречу с кумиром, но кумир бросил в самый последний момент. Ридмус обещал отсутствовать недолго, но его все не было. Ева даже потеряла счёт времени, и уже готова была от грусти и разочарования полностью отключить голову, чтобы просто заняться делом и быстро убраться в свои покои, но именно в этот момент дверь в подсобку открылась, и от прохладного осеннего ветра с улицы слабо освещающие это помещения факелы колыхнулись, заиграв тенями на стенах.

Йеон всё-таки пришел, но… Это ли он был? На Еву смотрела темная фигура с ярко-красными зрачками, точно хищник в ночном лесу, вышедший на охоту.

— Прости, что задержался. — Но голос его был таким, как обычно. Быть может, так во тьме его организм выдавал голод? Ридмус подошёл к Еве, не зная о том, какая особенность сейчас в нем взыграла из-за тьмы. — Где орки? Повозок нет.

Хотя он предполагал, где. Ленивые бездельники. Было же сказано, чтоб они ждали его!

— Они закончили таскать ящики и уехали, — ответила Ева, не отвлекаясь от своего дела. Она слегка вздрогнула от прозвучавшего в тишине голоса и чуть не сбилась со счета. К тому, как Йеон все время бесшумно подкрадывался, она никогда не привыкнет.

Досчитав мечи в ящике, она пометила количество, чтобы не забыть, и только тогда повернулась. И сразу отшатнулась, сталкивая проклятый ящик на пол. Мечи с грохотом рассыпались по камню, но Ева смотрела только в красные глаза Йеона. Внутри все сжалось от страха, дыхание замерло, будто у загнанной в угол добычи перед хищником. Коморка вдруг показалась слишком тесной, и захотелось как можно скорее оказаться на открытом пространстве, хотя она никогда не страдала в маленьких помещениях. Ева понимала, что перед ней любимый профессор Ридмус, но все инстинкты сейчас обернулись против него.

— Н-нужно было их задержать? — слегка запнувшись, спросила она. Справившись с первым впечатлением, сознание медленно стало работать вновь. Она выдавила кривую улыбку, заставляя себя перестать бояться. Это же Йеон Ридмус — самый добрый и умный вампир в королевстве. «Вот именно, он — вампир, он съест тебя», — подкидывал инстинкт самосохранения. Мотнув головой, она отогнала эти мысли. — Я соберу здесь все.

Опустившись к упавшему ящику с мечами, Ева продолжала гонять в голове сбивчивые мысли, которые не по ее воле начали спорить друг с другом о сущности вампира. И все же любовь к этому мужчине победила. Он ведь говорил, что с ним и раньше такое бывало, просто хорошо скрывал это. Возможно, она стала единственной свидетельницей его такого состояния. И с чего вдруг так испугалась? У нее по магии лучшая успеваемость на курсе! Уж отбиться сможет. «Так, ну все, это уже перебор. Он не нападет, — успокоила она сама себя. — Йеон не такой».

— У вас все в порядке? — спросила Ева, поднимаясь с пола. К мечам она так и не притронулась. Взглянув в красные глаза профессора Ридмуса уже без страха, она даже сделала шаг к нему. — С директором какие-то проблемы? Простите, если вмешиваюсь не в свое дело, просто вы выглядите… не очень. — Хотя на языке вертелось «паршиво», «страшно» и все в таком духе.

Вампир и сам испугался её реакции, потому что просто не ожидал этого и не знал. И лишь когда её глаза коснулись его лица, Ридмус всё понял. Он опустил голову, чтобы она не видела лица за волосами, и тем более глаз. И с таким видом опустился к мечам, игнорируя её слова о самостоятельной подборке, и сам стал подбирать да укладывать.

— Прости, я забыл. Не хотел тебя пугать, — загробным голосом сказал он. Не из-за голода. Стыдно было… За собственную природу, тоже молодец, нужно было думать, просить ученика при его-то состоянии! — Я в порядке, просто тело меняется из-за голода. — В принципе Ева и так всё прекрасно знала, и он сам видел, как девочки, явно с забранными «бракованными» духами грустили от безответной любви. Его ученица была достаточно наказана. Она была не обязана быть с ним в таком состоянии, хоть в нём и не было зверя, который бы требовал убийства и крови. — Знаешь, Ева… Ты уже хорошо поработала, дальше я сам.

Он не хотел отвечать на то, в порядке ли он; не мог смотреть на неё в этой тьме — в воспоминаниях вставал образ той Евы, которая сейчас впервые увидела его вампирские голодные глаза. Этот испуг… Это трепещущее от страха сердце, которое каждым ударом болью отдавалось в сердце самого Йеона. Он любил свою ученицу, но вот сейчас увидеть её страх перед ним… Не сказать, что Ридмус тут же задумался о немедленном уходе из академии. Все-таки такой путь проделал, но вот если ученики будут его бояться… Он у некоторых до сих пор доверие завоевывает.

— Нет, нельзя же бросать дело незаконченным, — отказалась уходить Ева. Он же только пришел! Пусть она испугалась, но это все потому, что таким она его видела впервые. То, как он резко опустил голову и не хотел встречаться с ней взглядом, красноречивее слов рассказало о его состоянии.

Ева снова села на корточки, чтобы всё-таки собрать мечи. Юбка от резкого движения подняла облачко пыли с пола, а сердце участило свой бег, но теперь из-за близости Йеона. Девичье воображение рисовало, как они случайно могут коснуться пальцами, выбрав один и тот же меч; как они пересекутся взглядами в этот момент. Красные глаза уже не отталкивали, а наоборот, ей хотелось снова заглянуть в них, увидеть что-то новое в давно изученном лице профессора Ридмуса. Сознание ещё больше будоражил тот факт, что она может оказаться единственной, кто вообще видел эту часть Йеона.

— Простите, я не хотела вас обидеть, — тихо сказала она, укладывая меч в ящик. Не знала, как оправдаться, да и нужно ли? — Ваше появление и такой вид были немного неожиданными, мне уже не страшно. Это же вы, профессор, я знаю, что вы не причините мне вреда. — Она даже улыбнулась, чтобы доказать, что все и правда хорошо. Может быть, боязно совсем чуть-чуть, но гораздо больше интереса сейчас.

— Ты меня нисколько не обидела, — улыбнулся невесело профессор Ридмус, за короткое время с ней собрав те самые мечи. Хоть она поднялась и смотрела на него сверху вниз, всё же он продолжал сидеть, взгляда да и головы не поднимал вовсе. Она этого ужаса больше не увидит. — Я должен извиниться, что напугал тебя.

Его взгляд в пол пробежался по упавшему из рук свитку, который обхватил тонкими пальцами мягко, будто той бумаге несколько тысяч лет. Настолько мягко и нежно он относился к такой мелочи. Или боялся сделать резкое движение? Хотя он всегда был эталоном плавности. А уж о его бесшумном подходе со спины легенды ходят.

— Ты сделала уже достаточно много. Магии не чувствую, неужели вручную? — Он усмехнулся, поднимаясь на ноги. А ведь о запрете речь не шла! Тем более запрете магии. Настолько он её уже запугал со своими наказаниями? Это впервые за время, проведенное тут, заставило вампира улыбнуться искренне.

— Ну да, — ответила Ева с искренним непониманием, к чему был такой вопрос. А потом хлопнула себя по лбу. — Конечно, с магией было бы быстрее! Я даже не подумала ее использовать.

Ей пришлось мысленно отругать себя за глупость. А как бы проще было заставить те же мечи подлететь и складывать их по одному в ящик, пересчитывая. Это гораздо удобнее и быстрее, чем перекладывать вручную. Не додумалась до такой простой вещи!

— Мне остались кинжалы и наконечники для стрел, с магией я их вмиг пересчитаю! — обрадовалась Ева, а то уж больно удручала ее мысль, что придется возиться с этой мелочью. Она чуть наклонилась к плечу Йеона, чтобы заглянуть в список, как в тот же момент бумагу прошило острое лезвие и пригвоздило к ящику напротив. — Э?

Ещё один кинжал пролетел совсем близко от лица, она даже ничего не успела понять, как Йеон оттолкнул ее в сторону. Это чья-то шутка? Входная дверь резко захлопнулась, как только Ева повернулась к ней, а из всех ящиков поднималось все больше оружия, и целилось оно в Йеона. У Евы не было хорошей физической подготовки, но раньше она тренировалась и даже умела обращаться с оружием, да и боевая магия требует хоть какой-нибудь реакции. Йеон даже в своем состоянии ловко уворачивался от летящих в него клинков, вампирское ли это чутье или просто годами отточенное мастерство, Ева не знала. Она как завороженная наблюдала за ним, не было ни одного лишнего движения. Уходя с места, куда должно было воткнуться лезвие в самый последний момент, он ещё умудрялся готовить заклинание. Ей бы просто отсидеться в углу, чтобы не привлекать внимание, пока профессор Ридмус разбирался сам, но просто не могла так. И ладно вспомнила бы какой-то заклинание — сейчас неплохо подошло бы что-нибудь с невесомостью — но она просто схватила меч, который летел в спину Йеону, и он его не видел, и отбила им соседний кинжал, смещая с курса.

— Ого! Руки ещё помнят, — вслух удивилась она, оглядывая меч в руках.

Эта заминка дорого обошлась: один из мечей изменил направление в Еву, а она слишком поздно его заметила и уйти уже не успевала. Острое лезвие прошило плоть ровно под правой ключицей, кровь брызнула на лицо Еве. Прозвучало последнее слово заклинания, и взбесившиеся клинки с грохотом упали на каменный пол, а за ними и профессор Ридмус рухнул на колени, получивший ранение вместо своей ученицы.

— Йеон! — крикнула Ева, впервые назвав любимого профессора по имени. Она выронила меч из рук и в панике просто не знала, за что хвататься. Нужно ли вытащить меч из раны? У него идёт кровь, а он и так ослаблен! Что делать?!

Профессор открыл рот, но вместо слов из горла вырвалась слишком густая черная кровь. Того же цвета у него пыталась потечь из раны, но слишком густая, она не могла пройти препятствие в виде меча. Но он мешал регенерации.

Йеон попытался сказать что-то ещё, но теперь получилось лишь кряхтение. Это было слишком больно, и как человеку, ему не приходилось никогда получать такие ранения. Больно, холодно, но одновременно жарко. Не то смесь крови и стали, не то страха и адреналина. Лишь с помощью силы воли Йеон продолжал стоять на коленях, держась за лезвие меча. Не мог сказать, но мог показать. Нужно вытащить меч. Что он и сам пытался сделать, но организм просто не позволял причинить себе ещё больше боли, чем было сейчас — руки замерли на новом месте, не могли вытащить его и были лишь способны в бессилии просто сжимать лезвие до новых ран на ладонях.

— Огонек, — откашлянул он кровь. — Поис-ко-вый….

Выдохнув, Йеон почувствовал в себе нездоровый инстинкт самосохранения. Нездоровый, потому что требовал жертву в обмен на собственную жизнь. Рядом с алым цветом зрачков виднелось, как белок глаз почернел, и ничего, кроме кровавой радужки не выдавало его лица в этой тьме, слабо осветленной факелами. Сквозь губы Ева видела, как удлинялись его клыки, как белоснежные острые пики угрожающе сверкали на фоне черной на губах крови. И это чудище смотрело на Еву.

Сам Йеон испугался себя. Ему не приходилось испытывать столь страстное и безумное желание укусить и напиться, восполнить свои силы через чужую кровь, а ее сердце так манило, так быстро стучало — подобно пташке в клетке, трепыхалось от страха, пело от ужаса. И все из-за него. Потому что она — его добыча!

— Уходи. — Но то было лишь желание, что не означало полного отсутствия разума. Йеон продолжал быть собой, просто с новым фонтаном чувств внутри себя. — Позови помощь. Пусть несут кровь. Пусть дадут крысу — что угодно… — Иначе он просто не залечится. Он уже не мог лечиться — не чувствовал, чтобы кожа стягивалась вокруг меча и болезненно ныла от инородного объекта, который мешал!

Мешали он и запах. Йеон сейчас не знал более соблазнительного запаха, чем запах Евы. Духи то были или её собственный аромат, но десны сводило от боли — так сильно он хотел ее.

Словно в каком-то кошмаре Ева наблюдала за муками Йеона, видела его боль, то, как он силится справиться со своей природой. Нужно было что-то сделать, как-то помочь ему! Видя, что он пытался вытащить меч, ее мозг наконец-то заработал. На ватных ногах она обошла его со спины, но руки так сильно тряслись, что не получалось ухватиться за рукоять, отчего она причиняла только больше боли. Ей нужно было собраться, схватить и резким движением вытащить. «Давай же!» — кричала она на себя. Ещё один булькающий кашель заставил ее взять себя в руки.

Меч со звоном упал рядом, и Ева вернулась обратно, вставая на колени перед Йеоном. Плевать было, если испачкается, она даже не замечала, что лицо и так в крови. Может, она не очень внимательно слушала на занятиях по целительству, но зато хорошо знала о вампирах — он должен был лечиться сам, но этого не происходило! Сказалась нехватка крови в последние дни?

— Я приведу помощь, — пообещала Ева и подняла лицо Йеона, чтобы он увидел в ее глазах, что она его не оставит. Однако ее глаза расширились в страхе, но не перед ним, а за него. Времени терять больше нельзя. Как скоро он потеряет рассудок? Она кинулась к двери, но… — Проклятье, закрыта!

Дёргая ручку, Ева пыталась открыть дверь, но та ни в какую не поддавалась. Заклинание отпора тоже не сработало, а использовать взрыв в таком маленьком подвальном помещении она побоялась. «Что же делать?» Она обернулась на Йеона, надеясь найти ответ у него, но тот опасно пошатнулся и чуть не упал — Ева успела подхватить, подставив свое плечо. Ему нужна была кровь прямо сейчас, и он ее получит.

— Пей, — прозвучало как приказ.

Красные глаза скосились на нее сбоку, а рот застыл в выдохе. Дыхание глубокое, медленное, контролируемое им самим. Не верил, что дверь закрыта, и потому Ева упала — последние силы были брошены на превращение в густой дым, который словно гонимый ветром, в секунду оказался перед дверью, но дым сквозь нее пройти не мог. Не мог и вампир, обернувшись в себя.

Йеон повалился на колено, а Ева тут же оказалась рядом, вновь требуя, чтобы он пил. «Глупое луковое горе…» Он никогда не пил из человека — не застал тех времен, когда вампиры были убийцами. И потому было страшно, как силен инстинкт при соприкосновении с человеческой кровью, с жгучестью на клыках от огня красной жидкости.

Она так и не послала «Огонек», что вместо нее сделал сам Йеон. Темно-зеленый сгусток сорвался с его губ, когда он прошептал: «Спаси», и рванул сквозь щель между дверью и полом. Не мог пройти дым, но могла пройти неосязаемые магия. А Ева продолжала его искушать. Теперь не сбоку, прямо перед ним, она сидела на коленях и оголила плечо. Для него, для его клыков. Добыча сама рвалась в пасть.

— Я никогда не…

Он хотел договорить, но новый черный сгусток крови рванул наружу, пачкая ее платье. И это будто была последняя капля — сознание профессора Ридмуса улетучилось, а с ним и разум. Не он, а хищник, положил тяжёлые ледяные руки на плечи ученицы. Не он, а зверь, коснулся лбом ее ключицы. Не он, а вампир упивался ее запахом.

— Пей уже, — почти моля, просила Ева. Он все никак не решался, и когда опустил голову, у нее навернулись слезы. Она очень боялась, что он откажется, а когда придет спасенье, будет уже поздно. — Если ты умрёшь у меня на руках, я никогда не прощу…

Йеон закрыл глаза и ничего не видел. Он поддавался своим инстинктам, разрешал им брать себя медленно, обрисовывая четкие границы. Пусть тело его ведёт, но голова была свежа. Он контролировал себя. Позволил, но контролировал.

Рот открылся, и клыки коснулись нежной ключицы Евы. Голова поднялась, а с ней и медленно провели влажные дорожки черной крови клыки. Он примерялся, наслаждался, как жертва дрожала в его руках. Как его руки скользнули вперёд, обнимая Еву крепко, слишком крепко, словно тискам, что даже не позволяли двинуться, что уж говорить о том, чтобы вырваться, если укус зайдет слишком далеко.

Йеон не знал, как и что надо делать, но ему будто голос нашептывал. Он без проблем нашёл под кожей небольшой сосуд, не сравнимый с сонной артерией, но ученица должна была выжить после укуса. Более того, она должна была остаться в сознании. Может, Йеон и нарочно тянул время — чтобы помощь успела до того, как всё свершится, но чуткий слух не улавливал позади бегущих шагов помощи.

И вот клыки коснулись кожи. Йеон боролся с собой. Он знал, что надо сделать, но это первый укус! Точка невозврата! А если он станет монстром после этого? Кровь из бутылки донора не сравнима с горячей кровью, наполненной страхом жертвы. Не знал, но чувствовал, что это станет ему наркотиком. Он уже сейчас слабел, с трудом держа тело в тисках, но голову даже сейчас сохранял свежей.

Как же она вкусно пахла! Как же соблазнительно она жгла вампира жаром своего тела. А он всё медлил. Зажмурившись, и дернув тиски, Йеон воткнул клыки в кожу и тут же убрал их. Ненамного воткнул, из тех ранок вряд ли можно напиться, а тем более нельзя высосать кровь до смерти. Это хорошо, но в ту секунду, что клыки были в теле… Йеон готов был жизнь отдать, чтобы вонзить зубы до самой десны в шею; он готов был страдать вечность, чтобы минуту продержать зубы в горячей плоти. Он успел уловить тот кайф, когда зубы коснулись жгучей алой крови, которая так отличалась от его собственной.

Не помня себя от страха за Еву и за своё благоразумие, которое всё-таки стало теряться где-то, Йеон в неком извинении облизнул ранки, слизывая первые капли крови, и только потом губами, словно пиявка, он присосался к коже вокруг укуса и с жадностью, но не теряя контроль и скорость иссушения, стал пить девичью кровь.

Плечи Евы слегка дернулись, но она заставила себя немного расслабиться. Боли почти не было, а затем язык Йеона прошёлся по коже, отгоняя страх на второй план. Он наконец-то принял ее помощь, он не умрет. Оказавшись в холодных объятиях, о которых мечтала с первого года обучения, сама она пылала жаром жизни изнутри. Не пересчитать, сколько раз она себе представляла разные ситуации, как может оказаться на своем нынешнем месте: в кабинете декана, на прогулке в саду, в классе после занятий, но точно не думала, что от этого будет зависеть чья-то жизнь.

Почувствовав, как он начал тянуть кровь, Ева вцепилась в его дублет по бокам. Конечно же ей было страшно! Она добровольно предложила свою кровь вампиру — это как сунуть руку в пасть льву. Знала, что он может причинить ей вред, потеряв контроль, или даже убить, но о своем благополучии думала в последнюю очередь.

Сердце бешено колотилось и от испуга, и от восторга одновременно. Если она правильно поняла, у него это тоже было впервые. Такой момент, можно сказать, интимный, сделал их гораздо ближе друг другу. Между ними возникла связь, и Ева не позволит ей легко исчезнуть после всего, что здесь случилось.

Удивительно, что чем больше он пил кровь, тем меньше она боялась. Прикрыв глаза, Ева облокотилась щекой на голову Йеону. Вот ещё одно желание исполнилось — коснуться его волос. Прикрыв глаза, она с упоением вдыхала их аромат — лучше любых духов. Вот бы время остановилось, и этот момент их единения никогда не заканчивался.

Он пил, пил, пил… Кровь перестала течь из раны, но он пил, пил, пил… Уже не было такой жажды, но…

Пил, пил, пил…

Это было так вкусно, так приятно… Если он прикоснется губами к крови, которую привезёт Коте, его просто вырвет, настолько теперь холодная и настоявшаяся кровь казалась ему отвратным пойлом. Не то что эта — горячая, дарующая жизнь, дающая энергию. Всё равно, что всю жизнь питаться травой, не получая белка, и тут дали кусок мяса. Огромный, вкусный, жаренный кусок, из которого сок просто лился со всех сторон. Запах мяса ты мог учуять с другого конца города. И он твой. Только твой.

Она его. Только его.

И если бы не разум, который стал подавать сигналы об ослабевшем сердцебиении Евы, Йеон не остановился бы. Да даже когда пошли сигналы, каждый глоток он обещал делать последним, и лишь когда его тело перестало греться о тело похолодевшей ученицы, Йеон вновь скользнул языком по ране, говоря тем самым «Спасибо», после чего накрыл ранку тканью платья и с выдохом опустил голову, прислушиваясь к себе, одновременно отгоняя наваждение.

— Если об этом узнают, — прошептал он. Прошептал тихо, спокойно, без кашля и крови из рта, — меня уволят. Если дойдёт до короля — вампиров изгонят, если не объявят войну…

Она должна была об этом молчать!

— Никто не узнает, — пообещала Ева. Она прекрасно осознавала опасность, и ее слово против слова родителей или короля ничего не будет значить. Все годы, что Йеон потратил, чтобы заслужить свое место, могут быть стёрты одним лишь укусом. Все ещё не отпуская его из объятий, она слегка потерлась щекой о волосы и тихо шепнула: — Теперь все будет в порядке.

Стало чуточку жаль, когда Йеон оторвался от ее плеча, и, успокоившись, Ева почувствовала лёгкую слабость в теле. Она очень надеялась, что не побледнела, хотя макияж должен был скрыть все хотя бы на лице, а платье прикроет две маленькие ранки. Поэтому, когда их придут выручать, ей просто нужно держаться бодро. То, что случилось сейчас, останется только между ними, она даже Робу рассказывать не станет.

Когда опасность миновала, в голову сразу полезли глупые мысли. Ева назвала же профессора Ридмуса по имени! Обращалась к нему на «ты». Как теперь быть после такой фамильярности? Ей оставалось надеяться, что в его состоянии Йеон ничего не слышал или не запомнил таких мелочей. Подумав, что действительно беспокоится о каких-то глупостях, она тихо усмехнулась.

Йеон кивнул ей, но не поднимался и ей не давал подняться. Сколько он у неё выпил? Сознание возвращалось, и он судорожно думал о состоянии Евы. Он «отобедал» своей ученицей. Любимой, но горе-ученицей! Это постыдно, это низко! И пусть она сама предложила, он взрослый мужчина, неужели не мог совладать со своими инстинктами? Видимо, не мог, раз жизнь висела на волоске.

— Спасибо, Ева, — прошептал он тихо-тихо, но она точно услышала его в такой тишине. А вскоре, через минут пятнадцать, пока оба они приходили в себя, Йеон услышал шаги за дверью. Их обнаружили и пытались вызволить из запечатанной, как оказалось, рунами комнаты. Его очень волновал вопрос, что произошло, но если сейчас не скрыть следы, плевать будет уже, что тут случилось.

Ева вся была в его крови, бледность и холод тела можно было списать на страх и пережитый ужас, о котором сам профессор обязательно в подробностях расскажет директору.

— Вам нужна помощь? — спросили за дверью. Йеон осмотрел Еву. Если её будут проверять, то, конечно же, всё обнаружится. Да и по правде говоря, ей нужен были лишь покой и продукты, богатые гемоглобином. Об этом он позаботится сам.

— Только мне, — сказал он освободителям за дверью. — Я не смог регенерировтаь полностью.

Он многозначно взглянул на Еву и кивнул, думая так же, как и она — это их маленькая тайна.

Йеон помог Еве подняться, прежде чем спасатели попали внутрь. Тут был и профессор Симонс, и их школьный лекарь. Когда мужчины хотели проверить, в порядке ли Ева, она их остановила, вытянув руку перед собой.

— Я цела, это кровь профессора Ридмуса, займитесь сначала его ранами, — сказала она и бросила взволнованный взгляд в его сторону. Кажется, ей поверили, потому что в следующее мгновение кинулись помогать преподавателю.

3. Мисс Тонкие ножки

Тем же вечером принц Генрих Бартоломью решил посетить библиотеку, потому что вот уже которую неделю пропускал занятия по стихийной магии и надо было наверстывать упущенное. Профессор Ридмус обязательно назначит ему дополнительные часы, ведь именно на этих условиях ему позволили ходить на занятия других факультетов. И если Генри хотел оставаться успешным учеником, ему требовалось немного самообразования.

Как и ожидалось, Винсент не разделял стремления Генриха к лишней учебе, поэтому в библиотеку принц отправился один. Роберта искать в общежитии жреческого факультета ему не хотелось, а вот Ева до сих пор не вернулась со своего наказания. Генрих считал, что им, принцу и наследникам самых богатых семей, стоило держаться вместе. Ученики даже прозвали их Бриллиантовой четверкой, когда стали замечать их в одной компании. В противовес мисс Тонкие ножки — Медная. Вспомнив о ней, Генрих улыбнулся. Расхаживая между полок в поисках нужной книги, он почему-то подумал о ней. Интересно, она сейчас где-нибудь прячется вместо того, чтобы отдыхать со всеми в общей гостиной?

Нужная книга попалась на соседней полке, и, вытащив, он тут же раскрыл ее и повернул к столам. Среди стеллажей было ещё какое-то движение, но Генриху не было дела до остальных учеников, когда он был занят учебой. Устроившись в дальнем кресле, которое давно облюбовал в этой библиотеке, он погрузился в изучение стихий.

Но где-то вдалеке звучал такой шум, которого просто не должно быть вопочивальне знаний. Женский голос пыхтел, книги бились друг об друга, двигалось кресло, которое предназначалось для спокойного чтения — и всё это под тихий бубнёж.

Как оказалось, Медная тоже была здесь. И если заглянуть за один из книжных стеллаж, то можно было заметить, как она, босая, стоит на спинке того самого кресла, плотно прижатого к книжным полкам, и тянется к переплёту одного из толстых томом, стоящий на самой высокой полке. Но даже так ей не доставало роста.

Поняв, что до книги еще добрых двадцать и более сантиметров, Риз спрыгнула на пол и, недовольно уперев руки в бока, будто ругаясь и сердясь на вредного товарища, осмотрелась. Если только на кресло поставить еще одно кресло, а помощи просить, — так нарваться на издевки, потому она старалась сейчас справиться с проблемой сама.

На полу валялись штук семь книг разной тематики. Одна по экономике, одна по оружию (кто бы сомневался), а вот две другие имели развлекательный характер: приключения и романтика. По крайней мере, об этом говорили обложки книг. Интересно, что за восьмая книга, которую так отчаянно пыталась достать девушка?

Рядом с книгами валялась ранее висевшая на деревьях сумка. К ней Риз подошла и достала линейку. Это уже была отчаянная попытка. Медная вновь забралась на спинку кресла и уже пыталась дотянуться линейкой, рискованно ставя ножку на одну полку. Облокачиваться на неё она боялась, но была близка к этому, потому что второй рукой крепко схватилась за полку, что была перед самым лицом, и медленно потянулась вверх.

Под такие звуки читать было невозможно. Если первые минуты Генри ещё надеялся, что нарушитель тишины успокоится, то вскоре не выдержал и пошел лично отчитывать за такое поведение в храме знаний. Старуха Силейз, библиотекарь, не услышит, даже если играть на трубе ей в ухо.

Каково же было его удивление, когда он увидел мисс Тонкие ножки. Уголки его губ опять слегка приподнялись, он облокотился на книжный шкаф, с удовольствием наблюдая за развернувшимся представлением. Ему стало интересно, насколько ее хватит, поэтому он старался остаться незамеченным. До тех пор, пока она не ухватилась за полку. Так ведь упадет вместе с книгами и шкафом.

Полка опасно скрипнула, и в момент, когда у Риз почти получилось достать корешок линейкой, книга спрыгнула с полки прямо в руки Генриха. Он повернул ее обложкой к себе, и на лице его появилось выражение «Что, серьезно?». Конечно, он не ожидал, что студентка с факультета фехтования будет на самом деле отсиживаться в библиотеке и зубрить, но никак не думал, что она увлекается фэнтези с элементами эротики. «Возлюбленная одинокого Императора» гласило название. Даже Генрих слышал о ней, потому что её чуть не запретили из-за сцен с сексуальными пытками. Удивительно, что такое чтиво вообще было в библиотеке уважаемой академии.

— Увлекаешься таким? — спросил Генрих, поднимая издевательский взгляд на Риз. Подойдя ближе, он протянул книгу. — Кстати, в конце стеллажей на этой стороне есть передвижная лестница, с ее помощью можно достать книги с верхних полок.

— А у вас, королей, в крови лезть в чужие дела? — буркнула Риз, но книгу приняла. Её агрессия сейчас была скорее из-за стыда, который выдавал лишь покрасневшие ушки. Благо те волосы хорошо скрывали. — Сначала мою тетрадь, теперь книгу… Название моего туалетного мыла тоже дать почитать?

Книга была увесистой, так что с такой высоты Риз спускалась аккуратно, придерживаясь за полки. Генри, конечно, ей помог опять, но вот благодарить его за длинный нос тоже не хотелось. Знала она про лестницу, не первый год в академии, но вот только…

— Не могу до лестницы дотронуться, — спокойно сказала она, пряча взгляд в котором… Неясно. Странное ощущение. Вроде в нём читался и стыд за это, что она со стороны выглядит такой неумехой, вроде и осталась стойкость, с которой она смотрела на принца у дерева.

Но этот разговор нужно было срочно от себя отвадить. Тем более, если еще начнет о книгах говорить. Потому Риз, наконец-то спустившись, собрала все книги в сумку, перекинула её уже нелегкую через плечо и взглянула на Генриха, вздергивая носик.

— Странно видеть тебя здесь. За знаниями потянулся? — спросила она, уже не первый раз замечая, что он прогуливал утром занятия. Так как любила сидеть у окна, очень многие и интересные представления открывались перед её глазами.

— Я, конечно, гений, но чтобы приносить хорошие оценки по всем предметам, одной гениальности недостаточно. — Вроде бы и похвалил себя, но в то же время сказал разумную вещь. Генрих показал книгу по стихиям, чтобы она тоже прочитала название и поняла, что он изучает предмет, который прогуливает по уважительной причине. — Профессор Ридмус, наверное, из ревности к профессору Симонсу, гоняет меня по своему предмету, как по всем кругам ада.

Действительно, если вспомнить, Генрих с Винсентом прогуливали только общие уроки, такие как этикет или история. У них были лучшие учителя дома, а таким предметам детей влиятельных семей обучают в первую очередь. Хотя кое-кому манер явно не хватало.

Уступая дорогу Риз, Генрих жестом предложил проводить ее к выходу. Из разговора он вытащил одну очень интересную деталь, поэтому остановил внимательный взгляд на Риз. Она боится лестниц? Но напрямую спрашивать не стал. Он не из тех, кто будет давить. Если уж так станет интересно, найдет информацию.

— А ты набрала книг для лёгкого чтения? Не помню, чтобы нам задавали что-то подобное на литературе.

— Предлагаешь мне обучаться двадцать четыре часа? — улыбнулась Риз. На удивление, идти рядом с этим человеком было не так напряжёно, как ей подумалось сначала. По крайней мере, на данный момент он не смотрел на неё сверху вниз со своей башенки из золота, как остальные. И даже проявлял какой-то интерес, пусть это было из вежливости. Защита в ней таяла на глазах — Медная выпрямилась, хотя бы осанкой стала походить… ну, не на чернь. С губ снялось напряжение, и лишь мышцы из-за сумки были сжаты. — Я за гениальностью не гонюсь, мне приятно проводить вечера с собой, за чтением простых книг.

Хотя бы потому, что больше не с кем было проводить время. Но Риз любила читать, потому минусов всей ситуации особо не видела. Но неприятно было замечать за собой, что общения ей явно не хватало. Она, чувствуя некоторое спокойствие, успевала прикусывать язык, чтобы лишнего не говорить и не рассказывать. Потому после своих слов она на некоторое время замолчала, что, может быть, и хорошо — в библиотеку им навстречу вышла Лиза с одной подружкой с факультета магии, и Риз тут же почувствовала запах роз. Уж не знала она, отчего в академии вдруг все девчонки стали увлекаться духами, но это начало нервировать, потому что кое-кто не знал меры.

Лиза была красивой девушкой. Её бабкой была эльфийка, и красота её по женской части семьи Делиз передавалась вот уже второе поколение. Высокая, статная, светлые волосы, заигрывающие остренькие ушки, правильные черты лица, остренькие скулы и пухленькие алые губы. Красавица. Но такая стерва (для Медной)!

— Ой, Генрих, и ты тут! — защебетала её подружка, чьё имя Риз не знала, но завидев девиц, остановилась и вернула себе вид загнанного зверька. К счастью, на неё внимания не обратили. — А я тебя по всей академии ищу. Слышал, что завтра отменяется практика? Можно будет разбежаться на практики к другим факультетам либо заняться самостоятельно.

Подруга (и от той запахло чем-то персиковым) и сама Лиза быстрым шагом подошли к Генриху и встали, преграждая путь. Будто ждали чего-то… Обе.

Будь воля Генри, он бы заткнул нос, но воспитание не позволяло. У Евы, что, нормальных духов не было, или она старалась сбыть партию, которая продавалась хуже всего? Благо она сама пользовалась чем-то получше. Это уже… Генрих сбился со счета, какие девчонки подошли к нему с запахом персика или розы. Но хуже всего был мед. Духи не из дешёвых, но их было слишком много для одной академии.

— Мисс Анита, мисс Лиза, рад встрече, — вежливо приветствовал их Генри. Бросив косой взгляд на Риз, которая старалась слиться с окружением, лишь бы её не заметили, он и сам захотел избавиться от общества этих двоих. — Профессор Ридмус отменил практику? Что ж, в таком случае я приду на практику фехтовальщиков, если вы не против.

Уголки его губ снова приподнялись, и он посмотрел на Лизу. Надо было видеть, как заблестели ее глаза. Как жаль, что Винса нет рядом, он бы рассмеялся в голос, разбудив даже глухую библиотекаршу. Глупышка наверняка подумала, что «особенные» духи сработали, но Генрих сразу разбил все ее фантазии. Сделав шаг назад, чтобы иметь возможность обойти назойливых девиц, он повернулся к Риз и опять жестом пригласил продолжить их путь, а чтобы она не стояла столбом, слегка подтолкнул второй рукой, невесомо касаясь ее спины.

— Мисс Риз, на чем мы остановились? — спросил он, подливая масла в огонь. Они обошли шокированных девушек, но тут Генрих остановился, будто что-то вспомнив, и обернулся. — Ах, точно! Ева вам ещё не сказала? Духи с приворотом не работают — бракованная партия, — добил он девушек и с чувством победы пошел на выход вместе с Риз.

Медная не могла отказать себе в удовольствии, повернулась, смотря, как пооткрывали рты эти курицы. И хотели было завизжать, но вот при принце не рисковали показать себя такими дурами. Хотя, куда больше? Они реально пытались приворожить принца? Духами? Даже Риз знала эту основу магии, что влюбить по-настоящему, оживить невозможно! Это либо будет ненастоящее, извращенное чувство, либо вместо человека оживут кости и гниющее мясо без мозгов. И теперь ясно, откуда эта дрянь и что это за дрянь в академии.

— Спасибо. — И это было её первая благодарность от чистого сердца. — Ты сделал мой день, опустив этих лисиц ниже плинтуса!

Её спина до сих пор ощущала прикосновение собеседника — настолько редки к ней были столь осторожные касания, и чтобы быстрее сбросить его с себя, медная поправила сумку и закинула на другое плечо, позволяя себе внимательнее смотреть Генриха. Не то чтобы он её заинтересовал, но и не оттолкнул, что странно.

Принц имел длинные волосы, рыжие, но не насыщенно. Это было что-то между оранжевым закатом и золотым пшеничным полем. Приятный цвет, на самом деле. Вот только отчего-то собеседник был хмур — глаза были излишне глубоко посажены, а из-за густых темных бровей и создавался такой эффект. Черты лица острые, особенно скулы, но его лицо не заставляло думать, что он исхудал от голода или вроде того. Здесь отчётливо виднелась именно природа такого тела. Подчеркивался рост Генриха, и когда он носил плащ в холодную погоду, Риз замечала, что в такие моменты он казался еще выше.

— На этикет тебе точно следовало ходить, — чтобы молчание не затягивалось, сказала она. — Принято обращаться по фамилии, если начинаешь фразы с «мисс», не в курсе, мистер Генрих? — В глазах лишь на секунду блеснула мимолетная искорка озорства.

— Мы не на официальном приеме, — отрезал он, сверкнув строгим взглядом на Риз. Ему не нравилось, когда на ошибки указывают, но тут он сам виноват. Он так обращался к окружающим специально, потому поспешил объяснить. — К ровесникам можно обращаться просто по имени, но такой нарочитой вежливостью я хочу показать, что мы не друзья, чтобы они там себе не надумывали. Есть всего несколько человек, к которым я обращаюсь просто по имени.

Если быть точнее, то всего четверо: конечно же его лучший друг Винсент, оружейник из замка, с которым они вместе выросли и Роберт Скайфорд. Как бы отец и другая знать ни фыркали на всю семью ростовщика, Роб был хорошим парнем. Сам себе на уме, но хороший. Ну и, конечно, Ева, потому что, услышав впервые такое обращение к себе, она сильно его отругала, обещала превратить в жабу и отправить Лицийцам, если снова услышит в свой адрес от него «мисс».

Выйдя из библиотеки, Генрих даже не обернулся на оставленных позади расстроенных девушек. Наверняка он перегнул палку, но был очень доволен собой в этой момент. Винс весь изведется, что все пропустил, когда услышит эту историю завтра. Дальше им с Риз было не по пути, а провожать ее до общежития он не собирался.

— Приятного чтения перед сном, — попрощался он с легкими нотками насмешки в голосе. Пусть сама додумывает, было ли это намеком на что-то. — Будьте осторожны по дороге, мисс Тонкие ножки.

Развернувшись, он размашистыми шагами направился в сторону мужского общежития. А Риз пусть остаётся осмысливать сказанное.


***

На утро в медицинскую часть к Йеону пришел Элиас. Разумеется, после директора и учителя эльфийского, от которого пришлось спасаться чуть ли не за юбками врачей! Хорошенькая девушка, но больно липкая, особенно к его персоне.

Своему другу и боевому товарищу он рассказал всё то же самое, что и остальным — произошло что-то странное. Заколдованные мечи были нацелены его убить, и это не могло показаться. Плохо, что ученица попала под удар, но если бы не она, не получил бы Ридмус своего ранения, над которым лекари полночи сидели. Без крови и нормальной регенерации (кровь Евы ушла на «починку» органов и заживления сосудов) с профессором пришлось долго повозиться. И, судя по всему, он тут пробудет, пока не придет поставщик крови.

— Дверь была заперта магией, но это ты уже и сам прекрасно знаешь, — закончил свой рассказ Йеон, опускаясь обратно на кровать. Сидеть было из-за повязок неудобно, лежать — тем более. На ранах было просто невозможно. То и дело он ворочался и искал удобное для себя положение, чем сильно нервировал лекаря, что следил за порядком в крыле. — Возьмёшь с собой пару профессоров проверить это место? Всё-таки, твои ученики там часто ошиваются, мало ли…

— Я был там перед приходом сюда, — сообщил Элиас.

Суровый мужчина с парой боевых шрамов на лице сегодня выглядел более хмурым, чем обычно. И даже его добрые глаза не предвещали ничего хорошего для нарушителей, когда он их поймает. У него была дурная привычка, дергать короткий хвостик, в который была забрана копна ореховых волос на макушке, когда его что-то беспокоило. Вот и сейчас руки так и тянулись к нему. Заметив это за собой в который раз, Элиас тяжело вздохнул и почесал ухоженную бороду, лишь бы занять руки чем-то другим. Присев на край кровати, он поделился своим беспокойством с другом:

— Хотел по ещё не остывшим следам найти этих «шутников», но знаешь, что странно… Там было чисто! Никаких следов, что со вчерашнего дня, когда орки все разгрузили, кто-то был на складе. Ни следов крови — а ты залил почти всю комнату. Все оружие в своих ящиках. Кто-то явно прибрался, чтобы замести следы. Попрошу твоих преподавателей по магии проверить все ещё раз своим «третьим глазом». Есть тот, кому мы можем доверять?

В такой ситуации Элиас был готов подозревать всех, даже преподавателей. Йеона серьезно ранили, а то, что он до сих пор не излечился, говорило о многом. Он обязательно найдет того, кто это устроил, знать бы, где искать.

— Тебе что-нибудь нужно? — Элиас на время откинул свои думы и улыбнулся Йеону, похлопав слегка по ноге.

— Да, запри это крыло от Лехлаэ, — попытался пошутить профессор Ридмус. — Её все лекари пытались от меня выпроводить, а она ни в какую. Если вечером придёт, то я тут повешусь на собственном поясе.

Но шутки шутками, а то, что рассказал Элиас, было не просто странным, а страшным! Ридмус мог допустить мысль, что это Ева затеяла уборку, но… Черная кровь там была правда везде, а он был осторожен, высасывая её алую — ни одна лишняя каля не упала на пол. Это было просто бессмысленно. Либо правда кто-то хороший из третьекурсников решил поиграться, но переборщил, либо… Даже думать не хотелось о другом варианте.

— Детей всё равно пока туда не пускай. Да и за инвентарём кто-то пусть ходит не один. Я поговорил с директором — ребята будут вольны сами выбрать себе завтра практику, так что на пару голов у тебя точно будет больше.

И так не первый раз. Бедолага Элиас часто возился с архаровцами Ридмуса по той причине, что он отсутствовал по делам с королем (но это было давно, еще когда сам был под подозрением, как хищник), то из-за голода пропадал. А вот дисциплина друга поражала. Умрет, но духом своим на уроки явится.

— Как твои-то? — решил окончательно перевести тему в спокойное русло декан магии. — Мы за обедом так и не обсудили. Изъял духи у девочек?

— Подрядил на это дело парочку парней с третьего курса. Здоровые лбы, таким перечить побоятся, — кивнул Элиас. — Из-за этих духов вонища жуткая. Как они так быстро распространились? Буквально три дня назад ещё ничего не было. А теперь представь, что происходит на моих тренировках, когда сладкий запах какой-нибудь девицы смешивается с потом тридцати загнанных учеников.

Он смешно покривил носом, будто бы прямо сейчас учуял эту гремучую смесь. Если он ещё хоть день в такой обстановке будет преподавать, начнет обливать помоями каждую студентку. Показав свою неприязнь ещё парочкой забавных рожиц, Элиас посмотрел на чуть приоткрытую дверь, где в проёме был виден коридор.

— А чем тебе Лехлаэ не угодила, — спросил он. Ему нравилось подкалывать друга на эту тему. — Она девчонка видная, красивая эльфка, а на тебя смотрит, словно ты Суна, богиня любви и красоты, принявшая мужскую форму. Тебе лет-то сколько, жениться пора?

Стон Йеона было слышно даже на первом этаже в столовой. Если он сейчас опять врубит музыку по поводу брака, точно повесится. И даже воин не сможет его остановить. А чтобы показать свое отношение к теме этого разговора, он повернулся на бок спиной к Элиасу.

— От вечного холостяка слышу… — буркнул Йеон. — Я тебе уже говорил, она не тот тип женщины, которую я хочу видеть перед собой. Слишком нежная, слишком… эльфийская. Что хорошего в эльфах? Только мордашка видная, а о чем поговорить — неизвестно. Что не обед, так обязательно вопрос про мой день… О себе и пары слов сказать не может, то стеснятся, то её чего…

Да и не до женщин было декану. Он не постесняется и выкажет своё внимание, но лишь той, которая его зацепит. Которая может дать ему не свою смазливую мордашку, но что-то намного больше и ценнее. А вот про возраст вопрос проигнорировал. Йеон так много крови потерял, чтобы сохранить свой самый главный секрет — тайна его возраста. Так забавно было слушать, как ученики делают ставки и на протяжении трёх лет пытаются узнать его возраст!

— Сам-то ты чего без женщины ходишь? — перешёл в нападение Йеон, поворачиваясь к другу. — И не говори, что академия не богата красивыми женщинами! А если на постоянные лица тошно смотреть, взгляни на третьекурсниц.

Он, что, сейчас это сказал вслух? Откуда вообще эта дурная мысль? Йеон и не скрывал свои глаза — они показывали, насколько был поражен декан собственным вопросом.

— Э-э, дружище, да ты совсем плох, — громко засмеялся Элиас. Для человека его строгих правил, трогать учениц — это табу. К тому же в академии практически все ученики благородных кровей, один донос — прощай репутация и работа. — Ученицы неприкосновенны. Я пытался приударить за Лехлаэ, когда она только устроилась к нам, но сам понимаешь… А вообще, если так уж чешется, можно заглянуть в ближайший городок. У дочки пекаря такие булочки! — Он даже жестом продемонстрировал, какие.

Разговаривать с другом было весело, но время неумолимо приближалось к началу занятий, а Элиас не любил опаздывать сам и не позволял этого своим ученикам. Поэтому, пожелав скорейшего выздоровления, он вышел из палаты и плотно прикрыл за собой дверь, чтобы друга ничто и никто не беспокоил. Хотя чуткий слух Йеона все равно мог уловить разговор из коридора, который развернулся сразу после этого.

— О, мисс Хемстел, а вы что здесь делаете? — спросил Элиас, столкнувшись с Евой за дверью. — Всё-таки что-то болит?

— Нет-нет, — заверила она и чуть смутившись пояснила: — Пришла проведать профессора Ридмуса. Он ведь меня спас вчера.

— Наш герой, — усмехнулся Элиас, а сам подумал, что больно много внимания уделяют Йеону, у его дверей пора охрану ставить, чтобы отваживали посетителей. Уже на больничном полежать не дают! — Ему нужен отдых, а ты должна быть на занятиях через полчаса. Да, Йеон мне сказал, что передает вас в мое распоряжение на сегодня. Ты ведь не собираешься на практику к певцам?

Жречество он не особо любил, но уважал, хотя все время старался переманить учеников к себе на тренировки, если выдавалась такая возможность. Под его напором не могла устоять даже Ева, он постепенно уводил ее все дальше от Йеона и даже слова возражения вставить не позволял, все приговария:

— Джек, оружейник вашей семьи, мне рассказывал, что ты раньше увлекалась фехтованием, поэтому я очень расстроился, что ты не пожелала приходить на тренировки, когда выдавалась такая возможность. — Его голос удалялся и в конце концов стих совсем, предоставляя профессору Ридмусу такой желанный сейчас покой.

4. Тьма и кровь

Как и планировал, Генрих отправился на практику вместе с факультетом фехтования. Занятия у второго курса начинались с утра, через час после завтрака. В принципе он в любом случае пошел бы именно к ним, но сегодня его радовало, что практику по магии отрабатывать не придется. Винсент убежал чуть раньше, потому что его попросили помочь с дополнительным инвентарем, поэтому Генрих шагал по направлению к тренировочной площадке в одиночестве. Каково же было его удивление, когда он встретил Еву по дороге.

— И ты? — спросил он, нагоняя подругу. Бросив взгляд на ее чистенький костюм, явно новый, который ещё ни разу не надевался, он задался вопросом: а она хоть раз меч или кинжал в руках держала?

— И я, — вздохнула Ева, поднимая какие-то обречённые глаза на него. — Профессор Симонс подловил меня в коридорах, и я не смогла ему отказать.

— Крепись, Симонс никого не щадит на своих занятиях, — «обнадежил» Генри.

— Знаю, — почти простонала Ева. — Я забросила тренировки три года назад, а то и больше. Не хочу позориться.

— Ты главное разминку сделай. — Он хлопнул ее по опущенным плечам и чуть ускорил шаг, помня, что опаздывать к профессору Симонсу себе дороже.

— Ободрил так ободрил, — фыркнула она, тоже ускоряясь, когда они приблизились к площадке.

Не успела пара войти на улицу, как их, точнее, только Генриха, встретил радостный крик Винсента:

— Ой, Генри, давай со…

И тут Винсент увидел, как подле друга шла Ева. Он тут же отвернулся и стал похож на ту самую серую тучу, что сейчас нависала над поляной. День обещал быть дождливым, даже сейчас кто-то говорил, что на него «капнуло», но такие мелочи воинов пугать не должны — погода никогда не мешала тренировкам.

Надо заметить, что восемьдесят процентов магов были тут. Кажется, многие разделяли мнение, что пение в жизни не так пригодиться, как воинское дело. Поляна была заполнена. Нужно было долго высматривать себе места, чтобы встать так, чтобы никого не задеть. А так как Генрих и Ева пришли почти перед колоколом, самые хорошие места разобрали. Но Генриху повезло: Винсент ждал именно его и именно для них выбрал самое свободное место рядом со стенами здания, но и недалеко от преподавателя.

— Идешь? — спросил Винс принца, но уже не имея такой радости. И чего Ева тут забыла? Она же забросила тренировки, вот не сиделось ей с жрецами и не игралось на флейте. И пусть только друг попробует променять его на неё! — Давай, — подначивал Генриха Винсент, — покажи мне, на что бравый принц способен без своей магии!

— А вот ходил бы ты на магию, то знал бы, что с магией и мечом можно сделать гораздо больше, — парировал Генри. — Иду.

Положив руку на плечо Еве, теперь уже без шуток желая удачи, Генрих пошел на свое место рядом с Винсом. Про разминку он тоже не шутил, поэтому сразу сделал несколько лёгких упражнений, чтобы разогреть мышцы. Он знал, какими жёсткими бывают тренировки у Симонса, а травму получать никому не захочется.

Такое скопление учеников удивило Еву, пока она шла вдоль здания к бочкам, из которых торчали тупые мечи для тренировок, а заодно высматривала место для себя не на виду у всех. Неужели все разом решили приобщиться к физическому труду, или она просто не замечала, что ее сокурсники ходят на тренировки? Она очень надеялась, что ей удастся отстояться где-нибудь в сторонке, делая вид, что выполняет упражнения. Выбрав для себя меч полегче, она уже собиралась занять место позади всех, но не тут-то было.

— Всё-таки пришла? — весело спросил появившийся из ниоткуда профессор Симонс. Он явно был доволен, что видел ее здесь. — Пойдем-ка.

Подхватив под руку, Элиас потащил её чуть ли не в самое начало. Хуже всего то, что поставил прямо перед Винсентом!

— Присмотрите за ней, ребята. Риз, ты тоже! — выловил он ещё одну ученицу, которая кралась мимо и обычно оставалась без пары. — Знаю, ты предпочитаешь лук, но давай сегодня отработаем кинжалы. Составь компанию мисс Хемстел.

— Да я и одна могу, — попыталась возразить Ева, но профессор Симонс то ли не услышал, то ли проигнорировал ее слова. Просто пошел дальше. Девчонки переглянулись и одновременно вздохнули.

«Повезло», — подумал Генрих, осматривая Медную с головы до ног. Он ещё не видел ее на тренировках. Может, потому что она занималась на стрельбище, а может, просто не замечал.

— Мисс Тонкие ножки, рад встрече, — тихо, но чтобы Риз слышала, шепнул он. К его несчастью, это долетело до ушей Евы, и она с вопросительно поднятой бровью повернулась к нему, на что он достаточно грубо бросил ей, чтобы не задавала вопросов: — Про разминку не забудь.

Она громко фыркнула, но упражнения поделала. Как раз к этому моменту профессор Симонс закончил с организационными вопросами и вышел на площадку перед учениками.

— Доброе утро, второкурсники! — громко приветствовал он собравшихся. Понятно, почему у него такой громкий голос: кричать через все поле — это уметь надо. — Как вы уже, должно быть, знаете, профессор Ридмус попал к лекарям. Все мы надеемся, что в скором времени он поправится, ну а пока с сегодняшнего дня к нам присоединились все желающие с факультета магии. Будьте снисходительны с ними. На разминку десять минут!

Винсент скосил глаза на Еву, тяжело вздохнув. Он был уверен, что, как только профессор к нему подошел, то Еву ему вручит. Как же хорошо, что такого не было! Но и противник ей достался так себе. С мечами Медная была как корова на льду. Даже легкими саблями не владела, а вот мелкие острые предметы: ножи, кинжалы, стилеты были её фишкой, хотя она предпочитала лук и стрелы. С другой стороны, Ева нормальная, не так любит задирать нос, как Генрих. Может, пообщаются хоть.

А между тем Винс удивленно посмотрел на профессора, когда до него дошел смысл слов. Его факультет знал, что маги будут с ними, но не знал, что причина тому именно болезнь (или что у вампира?) Ридмуса. С чего вампирам вообще к лекарям ходить? Вчера же всё нормально было! Это было слишком подозрительно.

— Эй, Генри, а чего с вашим-то? — спросил Винсент, раскручивая в руке меч, разогревая то одну кисть, то вторую. — Вампир в лекарской? На анекдот похоже.

Риз этого разговора уже не слышала, она вернулась к заранее вытащенному на улицу инвентарю (чтобы дети не ходили в опасную подсобку), вытащила шесть кинжалов и вернулась к Еве, протягивая ей два. На принца старалась вообще не смотреть. Он её, мягко сказать, смущал этими словами, по крайней мере, когда вокруг такая толпа, хоть и слышала только она. Надо бы ему тоже прозвище придумать. Но надо ли? Они никто друг другу, пару раз пересеклись, и вряд ли это будет повторяться. Только вот с чего он вообще стал её замечать, если раньше вообще не видел?

— Насколько у тебя много практики? — спросила Риз уже непосредственно Еву. — С чего хочешь начать? Или пометаем их в цель в одиночестве?

— Одиночество меня полностью устроило бы, — поддержала идею Ева, но у нее были сомнения, можно ли им уходить и заниматься отдельно. — А как у вас вообще занятия проходят? Спарринг, или вы отрабатываете движения синхронно?

Было бы забавно посмотреть, как такая толпа одновременно замахивается мечами или ещё чем. Но не принимать участие в этом! А вот от спарринга она не отказалась бы. Все же ей был более знаком ближний бой, одно время она много тренировалась именно с мечами. Ее любимым видом была рапира, лёгкая и удобная в применении. Интересно, в инвентаре найдется хотя бы одна для нее? Вчера она не заметила, а в списках не было. Подумав, спросить у кого-нибудь, она скосила глаза на Винса. Хотя зачем он ей, Риз ведь тоже из фехтовальщиков!

— Нам не доложили, — не дал ей раскрыть рта Генрих. Он говорил достаточно громко, рассчитывая, что девчонки тоже поучаствуют в разговоре. — Кто-то из наших видел, как его вчера уводили лекари всего в крови, так что скрыть это у них не получилось. Наверное, поэтому Симонс так легко рассказал всем, где Ридмус. Лучше так, чем ходили бы разные слухи. Как думаешь, у него случился передоз? Вампирский алкоголизм… Или в его случае кровоголизм?

— Это не так! — возразила Ева, прерывая смех парней. Оскорблять Йеона в ее присутствии никому не позволено, поэтому она устремила гневный взгляд на Генриха. — Его сильно ранили.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, но вдруг поднял брови вверх. — А! Я понял, это ты его пырнула, чтобы наказание не отбывать.

— Нет, это был несчастный случай, — тихо пробормотала она, но опустила глаза. Все же в какой-то степени это была ее вина. Если бы ее там не было, Йеон не подставился бы под меч. Но с чего бы она вообще должна оправдываться перед ними или выгораживать кого-то? Вздернув носик, Ева обратилась к Риз, намереваясь игнорировать слова Генриха в дальнейшем. — У вас рапира есть? С ней мне было бы привычнее вспоминать движения.

— Рапира? — протянула Медная. Как и сказано, она в длинных мечах дуб дубом. А уж в видах мечей, сабля и так далее, вообще ничего не смыслила. Для неё все они были на одно лезвие.

— Есть, — пришел на помощь Винсент и обратился к одногруппнице, спасая одновременно одну от позора, а вторую от долгого ожидания ответа. Но смысла не было просить Риз принести то, что она не знала, как выглядит, потому, воткнув меч в землю, Винсент взглядом попросил Генри подождать, пока Риз рассказывала о том, как тут все происходит. Это на первом курсе они играли в одинаковых болванчиков и оттачивали взмахи, удары и так далее. Но основы любого оружия проходят на вторых сорока пяти минутах на паре, так что второй курс Симонс просто ходил и проверял, чтобы ученики увеличивали свои умения, помогал им и советовал. А вот когда начнутся зимние состязания, вот тогда он брался за них всерьёз.

Риз на удивление не отошла от Евы — она наоборот хотела проверить свои умения в битве с длинным мечом. Хоть с кем-то практика была бы. Даже рискнула в разговор вступить:

— Так а что случилось? — спросила она Еву, играясь с кинжалами, подбрасывая их и ловя за кончик лезвия.

— Не слышала? Вампир в больницу попал, — усмехнулся вернувшийся Винс и воткнул оружие около Евы, даже не взглянув на неё. Но с какой же злой насмешкой сказал он последние предложение, что даже Риз не понравилось. Это было просто жестоко!

— Я не к тебе обращалась, зариец, — огрызнулась на него Риз.

— Вот еще, будет бриллиант мнение угля спрашивать, — в ответ нелестно отозвался Винсент. Один против двоих девчонок, которые его не особо жалуют, было страшно. Потому он вытащил меч и встал напротив друга, сразу переходя в атаку. Но тут у Генри всегда было преимущество — он хоть и высокий, но очень резвый принц. Что в детстве в обычные догонялки, что сейчас — догнать его было очень трудно. И дождавшись, когда парни замолчали, Риз перехватила кинжалы, пряча другие куда-то за спину, воткнув за пояс, и, наоборот, в стала в оборону. Винсент и тут умудрился дорогу перейти. А Риз только показалось, что мог завязаться разговор. Единственная девушка, которая бы её не клевала — уже звучало неплохо.

— Профессор Ридмус, как настоящий мужчина, защитил ученицу от опасности, — с гордостью в голосе ответила Ева на вопрос Риз. С Винсом разговаривать она точно не собиралась. Хотя ответила больше для того, чтобы уколоть его. Взмахнув пару раз рапирой, чтобы привыкнуть к весу, она встала в боевую стойку, уводя свободную руку за спину, улыбнулась. — Будь со мной нежна, я не брала меч в руки больше двух лет.

Тело ещё помнило, как правильно двигаться, но со временем реакция притупилась, плавность и грация ушли в большей мере, чем ожидала Ева. Некоторые выпады у нее получались топорными, из-за чего она злилась больше потому, что это видел Винсент. Риз оказалась очень ловкой и быстрой по сравнению с ней, и Ева просто не поспевала иногда. Хотя Риз почему-то сражалась больше в обороне, перейди она в нападение, с лёгкостью бы отразила все прямые удары и достала противника.

На удивление, Винсент и Генрих тренировались тоже серьезно. Не было шуточек, они даже не разговаривали. У Генри были сильные и достаточно быстрые удары, но у него имелся один минус — уставал быстрее Винса. В то время как Винс делал два коротких выпада, он делал один, но размашистый и предсказуемый. Рост не мешал скорости, но вот в ловкости в некоторых моментах Генри уступал. Возможно, все дело в количестве тренировок, ведь Генриху не всегда удавалось попасть на практику фехтовальщиков, хотя старался не пропускать. Наверное, он единственный в академии, кто столько работал над собой, а все потому, что хотел стать королем достойнее отца.

Услышав возглас со стороны, Генрих дернулся и пропустил удар, но тут же совершил ответный выпад. Хотя глаза его то и дело стремились в сторону, чтобы взглянуть, что там происходит у девчонок.

— Давай передохнем пять минут, — попросила Ева свою партнёршу, присев на корточки и оперевшись на рапиру. Что-то она совсем быстро вымоталась. Но ее слова опять отвлекли Генриха, он усмехнулся, хотел сказать что-то едкое, получил подсечку и упал на спину.

— Вы мертвы, ваше высочество, — усмехнулся Винсент, вставая над другом и упираясь тупым концом меча в шею побежденного. Не мог не покрасоваться, но понимал, будь тут магия, мертвым считался бы сам Винс, причем в первую минуту.

Подарив победную улыбку, Винсент отошёл от Генри и, подав ему руку, помог встать. Хотелось бы сделать пару замечаний, но его слова застыли в горле, когда он взглянул на объекты, которые всю битву держали внимание принца больше, чем противник. Он посмотрел на Еву и поразился от того, как она побледнела. Первым порывом было подскочить к ней, и он даже сделал первый шаг, но дорогу своей спиной перекрыла Риз, которая тоже заметила нездоровую бледность.

— Прости, я слишком напирала, — сказала Медная, действительно обвиняя лишь себя. Никому и невдомёк было, что сама Ева потеряла вчера очень много крови. И хорошо, что никто не знал — можно это было списать на тренировку. — Отпросись у Симонса, он не деспот всё-таки.

— Ты совсем плохо выглядишь, — добавил Винсент. Потому что эта упрямица продолжит тренировку спустя пять минут, но этого времени ей точно не хватит! Хотя странно, Ева была боевой девчонкой, и была тренировка за это время или нет, это совсем не ее уровень выносливости. И тут в голове Винса сошлась пара частей мозаики. — А от чего вчера тебя спас Ридмус, что сам оказался в больничном крыле? — с подозрением и с тоном не терпящим отказа в ответе, спросил Винсент.

— Тебя это не касается, — огрызнулась Ева, бросая озлобленный взгляд на него, но тут же отвернулась, потому что не желала смотреть и разговаривать с ним. Слабость накатила на нее так неожиданно, что она никак не могла прийти в себя. Это лёгкая анимия так сказывается?

— Отдыхаете? — спросил строгий голос Симонса. Он не хуже Йеона материализовался позади Генри, который только поднялся и тоже собирался подойти к девушкам. — Вам, ваше высочество, надо поменьше заглядываться на девушек — пропускать удары не будете.

Ещё одна подсечка, теперь от профессора Симонса, заставила Генри упасть. Он даже выругаться не мог, потому что получил по заслугам. Хмыкнув, Элиас Симонс переступил через распластавшегося принца и подошёл к Еве.

— Ты в порядке? — спросил он с беспокойством, наклоняясь к ней. — Я рассчитывал, тренировка пойдет тебе на пользу. Нужно развеяться после вчерашнего.

— Все хорошо, профессор Симонс, — заверила она, а чтобы он поверил, улыбнулась и встала. Хотя увидеть любимого преподавателя всего в крови и на волосок от смерти — тот ещё шок. Не говоря уже о том, что она дала вампиру выпить своей крови. Но об этом точно никто не должен узнать, а поэтому она будет бодрой из последних сил.

— Риз, — Элиас ни разу ей не поверил, но допрашивать или лишать гордости столь высокую особу не собирался, — покажи мисс Хемстел наше стрельбище и чучел. А вы, — указал он на Генри и Винсента, — продолжайте тренировку.

— Да ну правда… Я могу продолжать, — проныла Ева, провожая взглядом профессора Симонса. Если подумать, она скучала по этому, по ощущению тяжести меча в руке. Жаль было прекращать все так рано.

— Прости, — привлекла внимание Евы Медная, — но я на себя грех брать не буду. Если хочешь тренироваться, выбирай другого противника.

Но это не было намёком, что Риз не хотелось быть в её обществе. Она просто сказала правду. Выглядела наследница семьи Хемстел не самым лучшим образом, и даже через весь этот макияж виднелась бледность лица. А если его смыть, под ним небось вовсе простыня будет.

— Пойдем, — предложила она. — Могу дать арбалет, если хочешь. Он стильнее лука.

И так девушки удалились под пристальный взор Винсента. Значит, что-то всё-таки у Евы произошло. И у профессора тоже. Его забавляло и одновременно злило, что только его интересует, что там вчера такое произошло. И ведь никакого следствия никто не вёл. Все как-то разом будто обо всём забыли. А между тем у Евы резко ухудшилось самочувствие, а вампира умудрились запрятать в больничное крыло. Это ж надо додуматься!

— Ты об этом ничего не… Эй, вставай уже! — Винсент вновь подошёл к Генриху и помог ему встать. Второй раз наступил на те же грабли! — Хватит на них пялиться, не наболтался с Евой еще?!

А чтобы принц точно обратил на друга внимание, Винсент поднял меч и подал его, вновь тыча в нос, но на этот раз рукояткой. И пока оскорбленный вельможа приводил себя в порядок, Винсент посмотрел в спину удаляющейся Еве, а потом на подсобку. Сегодня ученикам вообще не разрешали туда заходить — вещи уже были на поле. Значило ли это, что там что-то осталось? Желание заглянуть туда было велико, но инстинкт самосохранения перед Элиасом, который продолжал расхаживать меж учеников и поправлять их ошибки, был сильнее.

Странно, но в голове почему-то встала картина, как вампир напал на Еву в этой подсобке. А она, чтобы защититься, пырнула его мечом. Это могло прийти в голову только Винсенту, потому что он один из немногих, кто не доверял вампиру, который стоял на столь высокой должности. Воспользовался влюбленностью студентки и всё! Если это так, Винс поднимет все связи отца, но этот вампирюга больше в стенах академии не появится. Надо только доказать его причастность!

— Нам правда ничего не сказали, — покачал головой Генрих. — «Профессор Ридмус в больничном крыле» — это все. Сам я не видел, может, что-то смог бы подметить, но словам очевидцев доверять на все сто процентов нельзя, а преподаватели отмалчиваются.

Генриха тоже взволновало состояние Евы, но делать какие-то выводы, пока толком ничего не известно, он не собирался. Попробует поговорить с ней, а возможно, Роберт знает что-то больше, они с Евой все же друзья. Но чувств Винса он не разделял.

— Беспокоишься за нее? — спросил он с издёвкой, даже его фирменная улыбка с чуть приподнятыми уголками губ появилась, а глаза сверкнули задором. И все же, какие отношения между этими двумя? Эта загадка его интересовала пока чуточку больше, чем странная болезнь Йеона Ридмуса. Но этим вопросом он хотел выбить из колеи противника, поэтому сразу атаковал. Пришла пора возвращать все пропущенные удары.

И у него это получилось. Первый же смачный удар, которым любил награждать принц, выбил меч из рук остолбеневшего от вопроса Винсента. Но он успел отскочить, и, прокатившесь кубарем по земле, схватил меч и встал, на этот раз уже готовый.

— Она такая же студентка, как и мы все. Я боюсь за неё ровно так же, как боюсь за любого другого знакомого мне человека, — немедленно нашелся с ответом Винс, нападая на принца с удвоенной силой, что стало его ошибкой. Вопрос явно его задел. Либо задело то, что он так среагировал на это. И потому преимущество в виде медленного уставания и четких коротких ударов Винсент потерял. — А вашим деканом является опасный хищник! Я вправе волноваться, и мне жаль, что ты не замечаешь совпадений!

Тон он заметно понизил. Не хватало, чтобы Элиас его обвинения услышал. Ничего, конечно, не сделает, но вот лекции и то, какой вампир хороший, Винс слушать не собирался.

Из-за одного сильного выпада Генриха, Винсу вновь пришлось отпрыгнуть, но вот произошло то, что должно было тут случиться — он спиной наткнулся на спину Лизы. Девушка возмущенно взвизгнула, но ругать товарища не стала.

— Прости, — сказал он, отходя от девушки. — Тесно.

— Вот чего все попёрли к нам-то? — бубнила недовольно девушка, не то к Винсу обращаясь, не то к подруге, с которой чесала языком, вместо тренировки. — Певцов никто не жалеет! Так на чем это я?

— Ну, Тамина спряталась в библиотеке и?.. — вернула подруга ту к разговору.

— Ну так вот! А эта лохушка подходит, ищет, ищет, находит нужную ей книгу. А она высоко. Подходит к лестнице, а та от неё катится в другую сторону! Тамина говорит, что чуть волосами своими не подавилась — так в голос ржать хотела.

— И чего? Ушла?

— Ха! Ушла! По библиотеке шлындала и искала другую лестницу, так от неё каждая отъезжала! Так она схватила кресло и давай его двигать, но даже с ним не смогла достать. Потом Тамина ушла, но я бы всё отдала, чтобы на это посмотреть!

Обе девушки звонко засмеялись и тоже перешли на тихий шёпотом, чтобы их последующие планы никто не слышал. А никто и не слышал — Винсент потёр плечо и не только подошёл к Генриху, но и оттолкнул его, чтобы никто вновь на девчонок не напоролся.

— Кстати, не думал, чем в выходные займешься? В город пойдешь? Мне отец денег выслал, я бы прошёлся по магазинам да вкусности купил. А то от пресной еды с столовке уже скоро забуду, какого вкуса еда вообще должна быть! — Все знали, что ему просто сладостей не хватало. И выпивки…

— Ещё не думал. Ты платишь? — усмехнулся Генрих, позволяя себя увести. Однако он бросил взгляд на сплетниц, уловив часть их разговора. Они сейчас про мисс Тонкие ножки говорили? Что это за история с лестницами? Хотя уточнять он все равно не собирался, по крайней мере, не у Лизы и ее банды.

Винсент явноуспокоился после столкновения, но Генрих все ещё замечал в нем напряжение. И перевод темы только доказывал, что его задел вопрос о Еве. Пока он в таком состоянии, этим надо обязательно воспользоваться, Генрих не так часто побеждал, как ему хотелось бы. Однако о Еве больше не говорил, прекрасно понимая, что если продолжит, это может привести к ссоре.

— Сладости я не хочу, но если мы потом зайдём в трактир, ничего против не имею, — закончил свою мысль Генрих. Они возобновили поединок, но уже без особого рвения, чтобы могли разговаривать в процессе. Да и места действительно было маловато для жаркой схватки, оставят это для зимних отборочных.

— Принц второго по размеру королевства требует жалкого барона угостить его выпивкой? Ах! — Перехватив меч, Винсент зажал его острие между рукой и телом, будто бы его ранили насквозь и, театрально вздохнув, приложив тыльную сторону руки ко лбу, простонал: — Куда катится мир, если такое происходит! — А потом стал серьёзнее: — Это я у тебя клянчить денег должен! Моя семья даже ниже Хемстел после их объединения с Кронис.

Но хоть и могло показаться, что Винсент чем-то обижен, на самом деле он просто шутил, возвращаясь в дружеский не быстрый бой. К ним еще пару раз подходил Элиас, поправлял парней, на второй раз уже дав затрещину своему ученику за болтливость и невнимательность, и после двух часов прозвенел первый колокол на отдых. Винсент не особо устал, но отдыху был рад. Всё-таки монотонные спокойные битвы были не для него. Как ему казалось, в них он просто не рос.

— До обеда еще целая пара, — простонал он, втыкая меч в землю и садясь на неё на корточки. — А аппетит разыгрался уже сейчас. Чем займёмся?

Задумавшись, Генрих осмотрелся по сторонам. Большинство учеников разбрелись по группам и медленно покидали площадку, чтобы сходить за водой или передохнуть где-нибудь, пока есть время. Особенно уставшими выглядели студенты с факультета магии. Оно и понятно — для них непривычны такие нагрузки. Вот поднимать силой мысли тяжеленные ящики — это для них, а двигать руками и ногами — пусть кто-то другой.

— Может, за водой? — Хотя толпа, собравшаяся у кранов, заставила его сразу передумать. Не так уж сильно они потели сегодня, чтобы восполнять жидкость. — Пошли прогуляемся.

Генри стукнул по плечу Винса, чтобы тот обратил на него внимание. Он выразительно кивнул в сторону здания, где был сложен весь инвентарь, а затем на профессора Симонса, который увлеченно рассказывал что-то ученикам с магии. Наверное, вербовал новичков на свои занятия. Это был отличный шанс, чтобы пошарить в кладовой.

Сразу смекнув идею Генри, Винс подскочил с места, но оглянулся. Если профессор говорит о своём увлечении, то с ним можно прощаться на час или два. Потому два друга тихонько и быстро подошли к подсобке. Она была закрыта, но никому не мешало открыть её — их даже не замечали! Странно — вновь показалось Винсенту. Значит, никакое расследование точно не вели, раз сюда мог зайти каждый.

Ничего не изменилось — только инвентаря стало меньше. Также тут было темно: факелы не горели. И тут пригодилась магия Генриха, который поджог в руке небольшой светящийся огонёк, который стал летать над головами друзей и освещать всё.

— Хотя, Ридмус должен был принимать инвентарь. может, что-то там? — спросил он скорее себя, но и без лишних слов было понятно, что Винсент говорил о кладовой. Нового инвентаря в подсобке точно не было.

Генрих последовал за ним, но дверь открыл именно Винс. Подсобка встретила их могильным холодом (или Винсенту так показалось из-за того, чего он себе напридумывал?), но в ней не было ничего странного. Генрих послал шарик освещать комнату, но… Куча ящиков, новенькое оружие, три новейших манекена, пол чист…

А он так хотел найти какие-то доказательства вины профессора. Но если директор со всеми своими людьми ничего не нашёл, то логично же, что бы нашли два студента?

— Это странно, — вдруг произнес Генрих, нарушая тишину. Винсент обернулся к нему и заметил, как тот остановился ровно в середине дверного проема, а его лицо ещё более хмурое, чем обычно. Смотрел он куда-то вдаль, и было такое чувство, что ему не хотелось заходить внутрь.

Скинув это оцепенение, Генри внимательно осмотрел дверной косяк, провел пальцами по нему, а затем всё-таки шагнул глубже в комнату. Он вертел головой по сторонам, будто видел что-то недоступное глазам Винсента. Для него вся кладовая выглядела так, будто была опутана тонкой паутиной.

— На двери был след от рун, — заговорил он, жестами указывая направления. — И внутри много остаточной магии. Не знаю, что это за заклинание было использовано, но оно очень сильное. И темное. Здесь все пропитано желанием убить. Не понимаю, как профессор Ридмус и Ева могли не заметить такое. Если только все случилось неожиданно, в таком случае тот, кто сотворил заклинание, был здесь вчера. Пошли отсюда.

Он стрелой выскочил из кладовки вместе со своим огоньком, потому что ни секунды больше не желал находиться внутри. Ему срочно требовался глоток свежего воздуха. По его мнению, это место ещё долго должно оставаться закрытым, преподаватели правильно сделали, что запретили сюда спускаться.

— Что? Эй, ты чего?

Вслед за ним побежал и Винсент, но, так как он не чувствовал магии, не имел столь тонкой чуйки, которой даже учителя поражались, не мог понять, отчего Генри захотелось быть как можно дальше отсюда. Но когда выбежал, промотал слова друга в голове еще раз. Руны? Тёмное колдовство?

«Убийство?»

Если он чувствовал это, значит, убийство было в самой магии, её целью. Потому, получается, Ридмус не набрасывался на Еву. Или он был околдован, что тоже имело место быть. Хотя, станет ли вампир-маг ходить без магической защиты на такой случай? Учитывая, что он жил в академии, было бы странно защищаться от учеников.

— Генри? — Обдумав это, Винсент подошёл к другу и поделился с ним своим мнением, рассказав задумку, после чего добавил: — Ты что-нибудь еще почувствовал?

Симонс продолжал общаться с ребятами, но уже с другой группой. Кажется, двух студентов не заметили, но оно и хорошо. Учителя будут отмалчиваться, а сами ученики лишь нагоняй получать за длинный нос.

— Нет. Не знаю… — Генрих вздохнул и вытер испарину со лба. — Там было столько магии, что разобрать сложно. Уверен только в рунах на двери — их заперли. Или кто-то заперся. Руны были на дверном косяке, чтобы нельзя было понять, с какой стороны нанесли.

Там явно произошло что-то странное, а Генрих не любил строить догадки на неполных фактах. В одном он был точно уверен — в ближайшее время ни за что больше не спустится в кладовую. Сейчас чувствительность к магии сыграла против него. Возможно, пробудь он там чуть больше, смог бы разобрать отдельные заклинания, но он был не готов к такому. Тьма его напугала, и он очень боялся, что ее причиной мог оказаться Йеон Ридмус. Он уважал своего декана, и подозревать его было больно.

— Я не хочу больше об этом думать, давай позже, — попросил Генрих. Теперь охладиться водой ему точно не помешает, и он двинулся в сторону кранов.


***

Но и тут покоя парням не было. У умывальников осталась лишь одна девушка — Медная, и встретив её, Винс забыл, что она всегда приходила последняя из-за горького опыта с обливанием водой от однокурсниц. «Так, хорошо, но где Ева?»

— Медная! — позвал её Винсент, наблюдая, как к умывальнику, не обращая внимания на девушку, прошёл Генри. — Ты где Еву оставила?

— Она в буфет пошла, — не разгибаясь над умывальником, ответила Риз, через слово ополаскивая лицо и протирая влажными руками волосы и шею. — Я ей посоветовала подкрепиться. Она что-то совсем бледная стала. Скорее всего, еще там.

«Поговорить с ней?» — подумал Винсент. Но как бы увильнуть от Генри, чтобы тот ничего не заподозрил? Несмотря на нежелание говорить, её здоровье Винсент всё-таки обсудить очень хотел. И хотел надавать по черной черепушке девушки. Выведать, что же там всё-таки произошло! Он должен воспользоваться тем, чтобы оторваться от Генриха.

— Хорошая идея. Я тоже в буфет! — наигранность не пришлось показывать. Он правда не против был подкрепиться. — Генри, тебе взять что-нибудь?

— Если там будет здоровый кусок оленины, неси, — попытался пошутить Генрих. Но есть ему совсем не хотелось. Добравшись до воды, он сразу облил волосы и лоб, стирая испарину. Умываться тоже пришлось долго, чтобы разогнать противное чувство, которое он испытал в кладовой. — Можно только сок.

Винс уже ушел, а Генрих все продолжал держать голову под струёй. Чувство тьмы, будто вязкая субстанция, прилипло к нему и не хотело никак отставать. «Нужно избавиться от этого, просто перестать думать», — уговаривал он себя. Такого с ним ещё не приключилось, и он никак не ожидал, что встретит нечто подобное в месте, которое считал домом. Вытащив голову из-под крана, Генрих ещё несколько раз ополоснул лицо и только тогда выпрямился. Сам собой назревал вопрос: и что же делать дальше? Стоит ли рассказывать преподавателям или, как и предполагал Винсент, они будут только отмалчиваться? Уставившись куда-то перед собой он размышлял над своими дальнейшими действиями. В любом случае делать поспешные выводы он не собирался. Сначала переварит всю информацию, а уже потом решит.

— Эй.

Всё это время за ним наблюдала Риз. И то, что сейчас принц не был похож на самого себя, было слишком отчётливо видно. Она заметила некое замешательство в его лице, волнение. И то, с каким остервенением он мыл своё лицо… Это точно не от тренировки.

— С тобой всё хорошо?

В её голосе действительно читалось какое-то беспокойство. Если бы он ей не помог пару раз, не завязал совершенно спокойную беседу, пусть и короткую, Риз бы просто ушла сейчас, наплевав на него, но, так как парень был теперь в списке «знакомых», Медная не могла оставить его. Хотя бы попыталась, может, правда помощь нужна?

Риз сделала опасливые шаги к Генриху и протянула ему полотенце.

— Спасибо, — тихо сказал он, принимая его, и даже улыбнулся чуть более искренне, чем обычно. Он и правда бы сбит с толку. Его внутреннее равновесие нарушили, и как бы он ни старался внешне держать лицо, сейчас больше обычного выдавал свое беспокойство.

Вытерев лицо и промокнув шею, Генрих вернул полотенце. Его рука дольше положенного задержалась на ткани, но это все потому, что он продолжал крутить тревожные мысли в голове.

— Нет, не хорошо, — честно признался он, но это не означало, что он требовал от Риз какого-то особенного внимания или заботы. Хотя оставаться одному сейчас ему точно не хотелось, но и обсуждать свое состояние он не собирался, поэтому, заметив беспокойство Риз, попытался перевести тему: — Как твое внеклассное чтение перед сном?

Риз выдохнула, закрыла глаза и улыбнулась. Это было молчаливое: «Кто бы сомневался?» Он не мог не спросить об этом хоть раз. Ясное дело, намекал на самую последнюю прочитанную ею книгу, которую она, кстати, правда принялась читать.

— Очень… познавательно. — Она открыла глаза, кладя полотенце на умывальник и прижимаясь к нему бедром, скрестив руки на груди. — Я бы и тебе посоветовала, ты-то точно похож на человека, который не против был бы опробовать всё то, что было в книге.

До легендарного места она всё-таки не добралась, но была интересна реакция на это. Тем более раз она приняла его нежелание говорить о своих проблемах, то почему бы не помочь избавиться от темных мыслей.

— И почему ты считаешь, что я читаю перед сном? Я иногда на этикете читаю… — Зря она это сказала. Ведь имела ввиду просто чтение, не сам пикантный момент. И лишь бы он не заострил на этом внимание, Риз прокашлялась и вновь взяла полотенце, теперь уже промокающими движениями стирая капельки воды с висков, по которым стекала вода от волос.

— Ну, не знаю, если я читал нечто подобное, мне, наверное, требовалось бы уединение, — усмехнулся Генрих. Завязав волосы узлом, чтобы мокрые пряди не падали на одежду, он принял похожую на Риз позу, тем самым показал, что не против продолжить разговор. Это помогало ему отвлечься от впечатления после кладовой. — Значит, вот каким ты меня видишь? Конечно, я не читал ту книжонку, но не думаю, что меня привлекли бы описанные в ней практики. Я приверженец традиций.

Забавно было разговаривать на такую тему с девушкой. Глаза Генри сейчас особенно внимательно старались уследить за переменами в лице Риз. Это стало бы интересной игрой — попробовать ее совсем смутить, но он был немного не в настроении. Оставит это до следующего раза.

Почувствовав, как по виску потекла капелька воды, он ухватился за небольшое полотенце в руках Риз и вместо того, чтобы забрать его, просто наклонился и вытерся, пока она прижимала ткань к своему лицу.

— Если Симонс будет спрашивать, я плохо себя чувствую. Вторую часть практики пропущу, — сказал он, выпрямляясь. — Ещё увидимся, мисс Тонкие ножки.

5. Огонь ревности

Когда опускается на академию ночь и колокола отдают последний звон, оповещающий о времени сна, студенты расходятся по своим корпусам. К академии были пристроены два длинных здания: корпус для девочек и корпус для мальчиков, между которыми был большой сад. Первый этаж занимали первокурсники, второй — второкурсники, и третий — для выпускников. Сад ночью освещали магические светлячки, создающие волшебную атмосферу, под которую было очень приятно спать. И будучи в комнатах многие могли просто сесть у окна и поразмыслить о прошедшем дне. Но к часу ночи, как правило, все засыпали. Учителя делали контрольные обходы всегда в разное время суток. А порой, вместо них были магические помощники в виде золотистых голубей. Сегодня один такой голубь быстро облетел второй этаж, и стоило скрыться приятному золотистому свету, как из двух комнат с разных сторон вышли две девушки. Они огляделись, проверили, что обход закончился, и, переглянувшись, встретились у другой комнаты, находящейся почти посередине узкого коридора.

— Ты всё принесла? — шепнула Анита, смотря на руки подруги. В них был небольшое мешок, а из карманов длинной домашней юбки торчали спички. Она все принесла, это было видно и без вопроса, хотя на него Лиза кивнула. — Давай сюда.

— А точно сработает? — взволнованно спросила фехтовальщица, присаживаясь рядом с дверью и вытряхивая содержимое пакета, над которым заколдовала Анита, собирая всё в небольшую чашку в определенной последовательности.

— Ничего страшного не случится. Нам профессор так всё объяснил, что только дурак не поймет. Да и книгу я еще раз прочитала — дальше огонь не пойдёт, а Медная помрет со страху, когда увидит языки пламени.

— Просто я боюсь, как бы мы пожар не устроили.

— Не будешь орать, не устроим! — Анита злилась. Она и сама волновалась, но только из-за того, что их могли застукать. А в своих силах была уверена. — Мы должны это сделать! Если эта дура и такого намека не поймет, то я не знаю, что еще сделать.

Вспоминая, как эта нищенка крутилась возле её принца, злость вновь охватила Аниту. Да такая сильная, что просто рвало на части. Она непроизвольно вливала эти эмоции в те предметы, с которым работала. Её магия пропитывалась жаром злобы и всепоглощающей ревностью.

— Нахалка! — бубнила она, прочитав заклинание и вложив его в чашу ко всем предметам. Начиная водить руками и чертить произвольные руны в воздухе, Анита то и дело видела картину, как принц улыбается Риз, как касается её спины там, в библиотеке.

— Мы с тобой ничего подобного еще не делали. — Еще и Лиза бесила своей неуверенностью. — Думаешь, это того стоит? Генрих никогда не взглянет ни на одного Медного в мире! Да даже и так — ему никогда не позволят с ней сойтись.

— Да плевала я! — шепотом ругнулась Анита. — Я просто уже хочу, чтобы эта дрянь наконец-то знала своё место! Молчи, я должна сосредоточиться!

И она сосредоточилась, но не на том, на чем надо. Вместо стандартного колдовства она вкладывала свою энергию, которая уже начала менять магический фон; уже меняла то, что планировалось изначально. Нельзя к магии подходить с горячей головой, об этом Анита совершенно забыла — основы магии! Но ей двигала такая обида, такое чувство несправедливости, что красивая девушка сейчас была похожа на уродливого монстра, который просто хотел разорвать вставшее на пути к собственному счастью, к настоящей девичьей любви существо.

И вот, когда руками была нарисована последняя руна, Анита взяла спичку и бросила в чашку, где та благодаря бумагам и сухим травам вспыхнула так, что на десять сантиметров огонь поднялся вверх. Чаша маленькая — огня было совсем мало. Но был настолько насыщен желанием сжигать препятствия, что быстро перекинулся на дверь, возрастая и увеличивая свою мощь, развевая по коридору едкий дым от дверного дерева. Это Аните показалось подозрительным, но то, что шло что-то совершенно не так, первой поняла именно Лиза, вскочившая на ноги и отошедшая от двери.

— Я чувствую жар! — громко шепнула она, протянула руку, но сразу же отдернула и испуганно посмотрела на подругу. — Анита, он горячий!

— Не понимаю! — Да даже если и пусть горячий, он должен был просто гореть на двери, пугая жительницу комнаты, но он… Он не должен был переходить на стены! — Черт, туши!

Никто из них не кричал, не думал даже будить других людей, ведь это означало немедленное исключение из академии — они подожги дверь сокурсницы! Но друг друга подруги бросать не собирались. Пока одна наколдовывала воду, вторая пыталась босыми ножками затоптать огонь, который уже перешел на ковер, и едкий, от которого горло рвало от кашля, дым стремительно поднимался наверх. Лиза жгла свои пяточки, чувствовала, как прожигали нежную кожу на ступнях языки пламени, но было так страшно, что сейчас была только одна цель, и ничего больше не существовало — они должны были погасить огонь!

Всплеск воды, второй, третий… Заклинание всё-так сработало — огонь не гаснет, но он впитал столько ненависти, столько злости… И то было его целью — ненавидеть, злиться, пожирать, как пожирала волшебницу ревность.

— Анита, не получается!

— Бежим!

Они не знали, на что надеялись. Но обе так испугались за свою судьбу, что не нашли ничего лучше, кроме как прятаться в своих комнатах. Через минуту они выйдут и поднимут тревогу, как будто не при делах и случайно заметили свет. Но только ученицы не учли, что огонь распространялся слишком быстро, и через две минуты в своих комнатах были заперты и сами поджигательницы.


***

Риз проснулась больше от криков, чем от своего собственного кашля, но и когда сознание очнулось в голове, она резко вскочила с кровати и закашлялась, будто несколько минут не дышала вовсе. Но каждый кашель, да каждый вздох приносили столько боли в горле, так болезненно наполнялись лёгкие воздухом… И не сразу она поняла, что комната была заполнена черным густым дымом, который пока еще был от середины до потолка.

Свалившись на пол больше от боли и страха, который в миг объял живое существо перед пожаром, Риз на ощупь поползла к окну, и когда открыла его, вывалилась наполовину, делая спасительные вдохи свежего воздуха. Дым тут же вырвался на воздух, освобождая комнату хоть немного от себя самого. И только сейчас Медная поняла, что произошло. Она оглянулась и увидела, как её дверь, как стены рядом с выходом горели со страшной силой. Слева и справа от девочки второго курса всех факультетов тоже пытались дышать, вывалившись из окон, а кто-то пытался докричаться до преподавателей, но башня с их комнатами была так далеко и так высоко… Медная видела девочек магии, девочек-жриц, и они перекрикивались между собой, выясняли отношения, почему они не тушат огонь с помощью молитв или воды.

— Он не тушится! — ясно услышала Медная и с ужасом взглянула на дверь. Как же быстро комната озарилась, словно во время оранжевого восхода — ярко, цветасто, но так страшно… Она не выберется. Риз даже не могла подойти к двери, и дело не в понимании бессмысленного поступка — ковер тоже горел. И огонь приближался к ней.

— Помогите! — вместе со всеми закричала она.

Все ещё истощенная, Ева спала крепко, организм старался восполнить украденные силы во сне. Поэтому она проснулась, когда огонь уже охватил весь коридор и добрался до самой дальней комнаты, в которой и жила Ева. Она сразу выскочила из кровати, но тут же зашлась в кашле из-за дыма и рухнула на пол, больно ударяясь коленями. Из соседних комнат раздавались крики, и до нее медленно доходило, что в общежитии во всю бушевал пожар. Разве с нее не хватит уже? Она и так подверглась нападению кучи мечей, теперь ещё этот пожар! От досады Ева быстрее проснулась, а злость помогла ей собраться с силами. Стихии она тренировала больше, чем любую другую магию, с огнем легко справится. Но Ева не подозревала, что огонь с подвохом.

Кровать Винсента была напротив окна, а спать он любил с открытым, и потому он проснулся очень резко от воплей. Не понимая, считая это какой-то шуткой, он сел на кровать, но так и не открыл глаза, прислушивался. Кричали девочки. Куча девчонок где-то на улице. Уже рассвет? Тогда отчего глаза за веками ловят что-то яркое?

Винсент с неохотой приоткрыл глаз совсем чуть-чуть, и тут же распахнул оба, потому что ему хватило того, чтобы увидеть ужас, развернувшийся в здании напротив. Почти все окна были открыты, и из некоторых торчали ученицы, громко крича и размахивая руками. Он бы назвал это собачьим лаем, крики куриц на базаре, если бы ситуация не была такая страшная: Винсент видел в комнате каждой пламя. И что самое ужасное — это не только второй, но первый и третьи этажи!

Он вскочил с кровати и рванул из комнаты. Как оказалось, не один такой: проснувшиеся парни, кто в чем, выбежали из своих комнат и рванули в сторону женского общежития. И сам Винсент побежал за ними следом.

— У девчонок пожар!

— В женском крыле огонь!

— Проснитесь! Пожар!

Он стучал в каждую дверь, мимо которой пробегал, стучал и выкрикивал эти слова. Сам он ничего не мог сделать: он не маг. Но на этаже были маги! Пусть бегут и тушат! Срочно! Огонь в некоторых комнатах добрался почти до окна, но фасад замка был слишком высок. Даже с первого этажа прыгать — убиться насмерть при неудачном падении.

— Пожар!

Боги, там же была Ева! Он не знал, в какой она комнате, но не было времени, чтобы попытаться увидеть её. Она ведь тоже заперта, получается! «Если огонь!.. Боги, нет!» Всё, что угодно! Кто угодно, но Еву огню Винсент не отдаст! Кто бы там ни был — учителя, директор, сам король — он не собирался стоять и смотреть, как его Ева задыхалась в огне и горела заживо! Даже мысли были настолько противны, настолько неестественны! Ева должна была продержаться до прихода помощи! «Черт, где преподаватели!?»

— Бегите за деканами! — услышал он крик в толпе, и несколько парней резко сменили траекторию. Отлично, кто-то прочитал его мысли и предугадал действия, но слишком поздно! До девчонок бежать было долго — целый коридор в паре сотней метров, но когда он пробежал половину, то уже почувствовал запах огня. И более того — увидел! Он видел, как маги всех курсов применяли воду, выкачивали её из растений, что стояли в коридоре для красоты, из воздуха жидкость, но огню было нипочем… Он совершенно не собирался становиться меньше, лишь угрожающе качал языками в сторону парней.

— Пол проваливается!

— Что? Там дыра в полу!

— Сверху, смори! Тоже!

— Корпус рушится!

Это услышать сейчас было страшнее всего. И когда Винсент подбежал к парням, то увидел подтверждение их словам — дыра в полу и огонь внизу. Который так же распространялся на коридоры первокурсниц. А если пол будет проваливаться в комнатах?!

От страшных мыслей Винсента отвлекло пение. Красивое пение, которое сейчас было совсем…

«Огонь праведный, не тронь души невинных!

Вместо жара дай им тепла ангелов милостивых!

Подземного мира двери закрой,

Мы просим тебя остановиться, постой!»

Жрецы нашли нужную песню, но что она значила? Обратив внимание на студентов, Винсент увидел, как те стали бежать сквозь пламя дальше к корпусу девочек, и когда он, ведомый страхом за Еву, рванул вперёд, то понял, что благодаря песне огонь жег до боли, но кожу не сжигал — песнь жрецов делала его менее опасным, но силы лишь второго курса не хватало — времени мало, нужно воспользоваться данной секундой, чтобы пробежать пламя!

Что Винс и сделал.


***

Всю ночь Генриха мучали кошмары. Во снах его словно опутывала паутина и тянула на дно глубокого колодца, и когда он начинал задыхаться, просыпался. И так несколько раз. Потеряв всякую надежду выспаться сегодня, он взял книгу, зажёг магический огонек и устроился в кресле у окна. Поэтому он был одним из первых, кто заметил пожар. Сначала за деревьями показались странные вспышки света, а затем раздались первые крики.

Бросив книгу, Генрих выбежал из комнаты и забарабанил в соседнюю дверь, чтобы отправить кого-нибудь к учителям. Девчонок надо было спасать. Он — принц и должен защищать свое королевство и подданых, он хотел стать королем лучше своего отца, поэтому он будет первым, кто бросится на помощь, покажет пример остальным.

Оказавшись первым у горящего здания, Генрих попытался подчинить себе стихию, но огонь ни в какую не хотел поддаваться. Это было ненормально, и он сразу смекнул, что пламя неестественного происхождения. В голове промелькнула мысль, что это может быть связано с происшествием в кладовой, но сейчас главной целью было спасти как можно больше учениц. «Нет, спасти всех!» — поправил он собственные мысли.

Команды, которые Генрих раздавал другим ученикам с магического факультета, помогли сдержать распространение пламени на другие здания, но вот коридор, соединяющий женское и мужское общежитие, спасти не удалось. Генри обернулся на звуки обвала, но отвлекаться было нельзя. До прихода преподавателей он должен сделать все возможное.


***

Задыхаясь от едкого дыма, Ева никак не могла сосредоточиться на магии. Обстоятельства и время сейчас играли против нее. Чем дольше она не могла сконцентрироваться, чтобы разогнать пламя, тем сильнее комната заполнялась черным дымом. Огонь никак не хотел гаснуть, сколько бы она его ни заливала водой, вакуумные пузыри тоже не помогали. «Магический», — дошло до нее. Отшвырнув ковер в сторону, чтобы пламя по нему не пошло дальше в комнату, она прочитала заклинание, которое хотя бы ненадолго должно было позволить ей спокойно дышать. Нужно было выбираться самой, потому что помощь может прийти слишком поздно. Да и не в ее правилах было отсиживаться, если она могла что-то сделать.

Выбив дверь небольшим взрывом, Ева было кинулась по коридору, но огонь, объявший стены, не пропускал своим жаром. Да и слыша душераздирающие вопли, она просто не могла оставить других учениц умирать страшной смертью. В комнате напротив жила девушка с факультета жрецов, и Ева первым делом пробилась к ней.

— Одри, отойди от двери! — крикнула она и взрывом разнесла преграду. Бедная девушка была уже почти без сил, но появление Евы вселило в нее надежду. — Если сможешь защитить от жара огня, я попытаюсь вывести нас.

Подскочив к ней, Ева растормошила девушку. Ей нужна была помощь! Когда та наконец смогла прочитать молитву, они вдвоем выбежали в коридор, и Ева подтолкнула Одри вперёд. Не успели они сделать несколько шагов, наверху раздался ужасный скрежет. Задрав голову, Ева увидела, как крошился потолок. Выбора особо не было, она толкнула Одри вперёд, но сама проскочить не успела, кусок потолка рухнул, и опутанные огнем балки от него перегородили путь.

— Ева! — крикнула в испуге спасённая девушка.

— Я цела! — ответила Ева. — Спасайся сама, пока твоя молитва действует, я как-нибудь выберусь. Беги!

Из-за рева огня она не могла услышать шагов, но была уверена, что Одри спасётся. Ну, она уже прожила жизнь не зря. Конечно, ей не хотелось вот так умирать, было страшно, но зажатая в самом дальнем конце коридора, отрезанная от выхода, она просто не видела спасения. Рискнуть и прыгнуть в окно? Попытаться по зданию снаружи перебраться в соседнюю комнату? Все пути ей казались самоубийственными. Единственный выход, который она видела — попытаться расчистить коридор, за что и принялась.


***

Когда Винсент пришел на место, здесь, напротив коридора, было просто не протолкнуться. Стояли толпы парней, выкрикивали имена сестер, девушек, подруг… Тут были уже учителя в халатах, которые с ужасом искали хоть какие-то пути к спасению учениц. Кто-то таскал ведра, но вода огню была нипочем. Только маги сдерживали его, чтобы он не распространился.

— Одри!

На глазах Винсента Роберт бросился к выбегающей из огня девушке, которая что-то напевала себе под нос. Грязная, черная от копоти, но живая! Роберт заключил одногруппницу в объятия, отвёл её к учителям, чтобы ей оказали помощь. Где-то в толпе виднелась рыжая голова принца, но…

Если одна девушка умудрилась спастись, сможет ли кто-то ещё? Винсент вглядывался в коридор, но не было ничего. Ничего и никого. Лишь усиливающиеся крики выживших… Но их становилось меньше по количеству.

Винсенту было невообразимо страшно, и, отбрасывая инстинкт самосохранения, он рванул почти одновременно с другими парнями, которые тоже заметили, что кричащих становится меньше, в огонь. Уже всем было ясно, что помощи ждать неоткуда — девочки просто умрут, если ничего не делать. А на плечах парней будет невыносимым грузом висеть вина, что они даже не попытались что-то сделать.

— Алиса!

— Лиза!

— Ингрид!

— Лева!

Кто-то знал, куда бежать. Кто-то просто врывался в первую же комнату и выводил оттуда девушек. Несли бессознательные тела, укрывали рядом идущих испуганных девушек. Спасти как можно больше, спасти любимых, спасти родственников. Маги могли лишь окружить себя водяными доспехами, а жрецы, смекнувшие, что в их лицах должна быть только поддержка, запели в усладу огню, чтобы он сменил свою мощь, не обжигал так сильно.

И когда Винсент почувствовал, что боль от жара больше не застилает глаза, он рванул с двумя или тремя парнями вглубь коридора, спасать Еву, хотя другие быстро скрылись, выбивая двери из дальних комнат. «Где комната Евы?»

— Ева! — что есть мочи закричал Винсент.

Не отвечала. «Что же делать? А если её уже спасли?» Он ведь не знал, где её комната, а уже десяток парней пришли на помощь запертым в стихии.

«Нет, не всем…»

Впереди потолок обвалился, но за ним были еще две комнаты. И кто-то сидел у этих обломков. Знакомая, никогда незабываемая копна чёрных волос.

— Ева!

Не зная себя, забыв про страх и боль от огня, Винсент рванул вперёд и ловко запрыгнул на обвал, до мяса сжигая ступни и наступая ими на острые щепки и камни. Винсент оставлял после себя лужи крови, которые сразу же запекались при соприкосновении с языком племени, но вот он уже спрыгнул с мусора прямо на Еву, обхватывая её руками и прижимая к своей груди, накрывая собой подобно живому плащу. И камень страха с сердца со свистом бросился куда-то вниз.

Живая…

— Вставай, нужно выбираться!

— Винс? — слабым голосом спросила она, будто не верила, что это он. Ее заклинание перестало действовать, и дым снова попадал в лёгкие, она почти потеряла силы, разбирая завал по камешку, по крупице. Уже не верила, что выберется, но спасение пришло, откуда она ожидала меньше всего. Он пришел сюда ради нее, несмотря ни на что. Ева вцепилась в него обеими руками, сбивчиво благодаря просто за то, что он здесь, рядом с ней. Ей было очень страшно одной.

Ева потеряла много сил, защищая себя от огня и тратя магию на завал. Если бы не появление Винсента, она бы так и погибла в огне. С его поддержкой ей удалось подняться, и, помогая друг другу, они перебрались через остатки завала, пока здесь все не разрушилось окончательно. Она крепко сжимала его ладонь, боясь, что если отпустит, это все обернется сном.

— Винсент, скорее, выводи ее! — крикнул Генрих, который рванул внутрь сразу за другом. Он помогал остальным выводить девушек, создавал щиты из воздуха и просто прижимал огонь к стенам, чтобы можно было пройти. — На том конце все комнаты пусты?

Генри побежал навстречу Винсенту и Еве, чтобы помочь им безопасно добраться до выхода, а заодно проверить, всех ли вывели, как вдруг резко замер на середине коридора. «Источник!» — почувствовал он и заметил на полу перевёрнутую в суматохе чашу. Он посмотрел на дверь, которая до сих пор почему-то была заперта, ее уже изрядно пожрал огонь. Но почему ее пропустили? Чья это комната?

Решать загадки не было времени, Генрих, находясь под защитой молитв Роберта, выбил дверь ногой и нырнул в пламя, чтобы спасти последнюю заложницу стихии.

Не имея больше сил, та, с двери которой всё началось, сидела под окном на коленях, прикрывая рот рукой, и слабо кашляла. В середине коридора пламя было самым большим, и больше всего дыма было именно здесь. Стараясь держаться как можно ниже, Риз до боли сжимала подоконник, под которым сидела, почти прижималась лбом к полу, вместо дыма вдыхала едкие испарения от плавящегося ворса ковра.

На миг ей показалось, что огонь нашёл еще один путь к выходу, и его будто его стало совсем чуть-чуть, но меньше. Повернув лицо в сторону шума, она увидела знакомую фигуру. Его рыжие волосы сейчас сами были как пламя, но именно по этому пламени Риз признала в нём принца пусть не с белым конём, но в белой, чуть перемазанной копотью рубашке.

— Генри? — Но поверить, что именно он пришёл её спасти, что спасение пришло в принципе, Риз не сразу смогла.

Снаружи раздался новый шум — теперь уже пол на этом этаже обвалился вниз, и, судя по крикам внизу, обломки кого-то задели.

Винсента это не волновало. Он всё дальше и дальше в толпу уводил Еву, боясь отпустить; боясь, что она пропадет, исчезнув в толпе. Он вёл её куда-то, куда все парни вели девушек, и это оказалась группа из магов и пары учителей, которые образовали огромный водяной шар. К нему подводили девчонок и умывали, охлаждали их тела, что и сам Винс сделал.

— Всё хорошо, — приговаривал он дрожащим голосом. — Ева, всё хорошо, мы выбрались, слышишь? Давай сюда…

Он надавил на плечи, чтобы она опустилась на колени перед шаром и, вычерпнув из него побольше воды, ополоснул лицо, потом плечи, шею, спину… Он не давал ей и слова сказать, пока не убедился, что хоть немного, но она пришла в себя. Когда на ней не было сухого места, Винсент обхватил её лицо руками и заставил посмотреть на себя. Так близко, как это было возможно. Его нос едва соприкосался с её носом, и смотря в это уставшее мокрое лицо, на щеки и виски которого упали и прилипли от влаги черные волосы, Винс почувствовал, как что-то внутри вновь упало вниз, облегчая его состояние.

— Боги, я боялся, что больше тебя не увижу, — прошептал он и прижал личико Евы к своему плечу, крепко обжимая тело.

Замок на толстой цепи щелкнул, которым был скован массивный сундук, запрятанный глубоко в душе, куда были сложены чувства. Как же Ева скучала по этим объятиям, по словам, которые обращены к ней, по родным серым глазам, смотрящим именно на нее. Буря прежних чувств вырвалась из сундука, срывая крышку в один миг. Руки Евы поднялись вверх, чтобы обнять Винсента, также сильно прижать его к себе и больше никогда не отпускать! Но рухнули вниз под тяжестью всепоглощающей вины, которая тоже вернулась к ней. Вина за то, что она сделала с ним. С ними обоими. Она старалась забыть это, просто жить дальше, но факт оставался в том, что она никогда не простит себя, не сможет. Оттого только сильнее резало по сердцу его беспокойство. Она не достойна его спасения.

— Идиот, ты не должен был так рисковать из-за меня, — шепнула Ева и всхлипнула. Влага заполнила глаза, но она сдерживала слезы. Не заплачет, хотя ей очень хотелось. Хотелось кричать в голос из-за того, что он разбередил старую рану. Но ему знать об этом ни к чему. Ведь он совершил безумный поступок ради нее, за него она испугалась даже больше, чем за себя. — Спасибо, — все же поблагодарила она Винсента от всего сердца. Он должен был получить от нее хотя бы это короткое слово, раз уж она не смогла ответить на его объятия. Просто не смогла, боялась затащить его в тот ад, который несла в себе.

По толпе снова прошлось какое-то волнение. Все смотрели внутрь коридора, где скрылся принц, который все никак не появлялся. Некоторые порывались ему на подмогу, но преподаватели больше никого не пускали внутрь, потому что здание рушилось на глазах, и это было слишком опасно. Рисковать ещё большим количеством жизней никто не хотел.

— Пора убираться отсюда, — сказал Генрих, спеша на подмогу. Он в два длинных шага оказался подле Риз, но не требовал, чтобы она поднялась. Вместо этого заставил ее отцепиться от подоконника и взял на руки, ему так легче будет защитить их обоих от огня. С ней на руках он вышел из комнаты и быстро прошел по коридору, покидая опасное место. Языки пламени расступались перед ним под действием магии, а молитвы защищали от жара.

Генриху не нравилось то, что он обнаружил. Кто-то хотел навредить именно Риз, и он обязательно найдет виновника и заставит поплатиться. Сегодня пострадало слишком много людей. Шагая сквозь толпу, он внимательно изучал лица собравшихся, быть может, увидев Риз живой, этот кто-то выдаст себя. Но в лицах было лишь облегчение. По крайней мере, второкурсниц всех удалось спасти.

Риз будто бы требовалось за что-то держаться, и она держалась за его ворот рубашки, будто вокруг него в каком-то защитном куполе дышать было легче, и прижавшись носом к его груди, покашливая, Риз вдыхала и всё не могла насытиться долгожданным воздухом, не видя, что они уже в безопасности.

Сейчас на самом деле всем было плевать, особенно виновникам происшествия, на смерть одного человека. В лицах всех был ужас, смешанный с облегчением. Девочки плакали, тряслись, а парни успокаивали их. Плевать было, кто богат, а кто беден. Кто в ссоре, а кто в дружбе. Знал ли кто кого или нет. Это страшное горе объяединило весь второй курс.

И плевать также было на свои секреты.

Винсенту было плевать, если их кто-то увидел. Он не отпустит её сейчас. Для него, пока не скроется последний язык огня, Ева всё равно будет в опасности. И лишь иногда, когда она вновь кашляла в его ухо, он отпускал её, обливал водой быстро высыхающее от жара лицо, надавливал на губы большим пальцем, чтобы хоть капелька влаги попала в рот, после чего опять прижимал к себе, сначала к плечам, потом к груди, где голова Евы в такт его бешенному сердцу слегка дергалась из-за ударов.

— Еще раз скажешь такую глупость, выброшу обратно в огонь, — это всё, что он с укором в голосе ответил на ёе слова.

— Этому лекаря!

Слышал он откуда-то сверху. Кто-то пристоился у его ног, и ступни вместо жара почувтсовали тепло. Но плевать было на лекаря. Плевать, что под ногами лужи крови, а ступни изранены в мясо. Но был один крик, который заставил его оторваться от Евы:

— Профессор Ридмус!

— Вы должны быть в кровати!

— Здесь опасно!

Знал профессор, для кого тут опасно — для детей, потому что вампир пришел на запах крови. Голодный вампир. Вампир, который терял силы без крови и от раны, которая так и не зажила.

Но сейчас сюда пришел не вампир. Сюда пришел профессор. Маг стихий. Декан, который, несмотря на боль и слабость, прихромал, держась за рану в области груди. Его красные глаза блеснули в красном зареве, и потребовалось меньше минуты, чтобы понять природу огня. Узнать магию. Тёмную магию, которую маги-учителя не могли снять из-за банальной ошибки — они приняли это за профессиональное проклятие. Будто бы если взрослый человек искал глубокий смысл в простой, но короткой загадке, обдумывал всё, что только знает… Но ответ был понятен лишь ребёнку, ведь он так прост.

Здесь знание многих лет сыграло с преподавателями злую шутку, и они потеряли слишком много времени.

Простая магия, но насыщенная плохими эмоциями. Столь сильными, которые мог иметь лишь ребёнок. А злее и безжалостнее подростка нет зверя во всём мире.

— Йеон, этот огонь не подвластен магии!

Крикнул кто-то сбоку, пока профессор вновь возобновил шаг к коридору. Он проходил мимо парней и не мог скрыть гордости за детей, которых они воспитывали. Молодые юноши, несмотря на страх, бросались во власть стихии, лишь бы спасти слабый пол. Он видел, как незнающий второкусницу третикурсник обнимал и успокаивал в своих руках. Он видел, с каким чувством пели жрецы, голоса хрепели от дыма и усталости, но продолжали делать огонь менее горячим. Ридмус наблюдал, как его ученики — его факультета — безошибочно применяли магию, чтобы не давать огню распространиться. Фехтовальщики на своих спинах несли друзей и товарищей, которые пострадали, к воде и лекарям, превозмогая усталость и ту же горечь при дыхании.

Ридмус шел к огню и наполнялся гордостью.

— Потом займитесь ею. — Генрих посадил Риз у шара с водой рядом с лекарем, который занимался ногами Винсента. Ей нужна была помощь, но он должен был рассказать Ридмусу. Конечно, у него были вопросы и к ней, и к Винсу с Евой, но это все потом. — Роб, помоги здесь, — подозвал он товарища, а сам пошел догонять своего декана.

Профессор Ридмус выглядел жутко, Генри никак не ожидал, что он будет так плох. Внимательный ученик сразу понял, в чем дело, но и это сейчас тоже не имело никакого значения. Он нагнал Йеона, но остался на расстоянии, чтобы иметь возможность ответить голодному вампиру.

— Профессор Ридмус, — осторожно позвал Генрих, будто лишний раз хотел убедиться, что говорит именно с уважаемым деканом, а не хищником, — если вам нужен источник, я нашел его. Второй этаж, середина коридора.

Ответа ему никакого не было нужно. Свое дело он сделал, и потому отступил, чтобы не мешать профессору делать свое. Однако продолжал внимательно следить за ним.

Услышав имя любимого профессора, Ева положила руку на грудь Винсента, чуть отстранилась от него и повернула голову в направлении шума. Ее брови сдвинулись к переносице, когда она увидела его состояние — ему не стало лучше. Что он здесь делал? Нельзя, чтобы другие ученики его видели таким, с красными, жаждущими крови глазами. Она взволнованно прикусила губу, ожидая, что же сделает Йеон.

Он перевел взгляд с детей на пламя и нахмурился. Это пламя было просто живым, вот почему оно не гасло. Но его вырастили в злости и в ненависти, отчего тот обрёл не ту цель, для которой изначально применялось такое проклятие. Собирая все силы, что у него были, Ридмус вошел в огонь, позволяя ему «напасть на себя». Эту стихию нужно было подавить. Она вырвалась из тисков приказа своего создателя, и её нужно было усмирить.

Эмоции Ридмуса были сильны, и было много хороших воспоминаний. Его сердце всегдаоткрыто, он любил и был любимым. Он познал радость и счастье от обычной прогулки в лесу. Он видел рождение, чувствовал свободу. Он был живым, несмотря на мёртвое тело.

Вампир закрыл глаза и без труда вспомнил то, что принесло ему радость совсем не так давно. Когда он познал в себе вампира. Это воспоминание было кровавым, но он вытаскивал из него желание жить. Он вытащил из него запах маленькой негодницы, которая выпила у него крови больше, чем выпил за всю жизнь он. Даже сейчас, наполняя коридор своими светлыми, более сильными эмоциями, чем обладало пламя, Ридмус улыбался.

— Ребята! Нужна помощь! — кричал кто-то позади, — Третий и первый этаж чисты! Остался кто в комнатах?

— Профессор Ридмус!

— Что он тут делает?

Ученики видели, как вампир источал светлое сияние, и чем дольше он стоял, чем больше эмоций он испытывал и вынимал из собственных воспоминаний, тем больше было сияние.

И огонь отступал от него.

Он признал силу нового гостя, которого пламя не смело пожрать, и теперь активно избегало его, продолжало прорываться через учеников, дальше по замку. И когда Ридмус понял это, его губы прошептали древне-эльфийские слова, которые даже Лехлаэ не смогла распознать, вампир резко вскинул руку и распахнул ладонь.

Невидимая сила заставила опасную стихию уйти с самых дальних точек, до которых успела добраться. Древняя магия втянулась в ладонь профессора. Толстыми и тонкими языками огонь отделялся от общей стихии, становился меньше, и чем ближе подтягивался к ладони, тем меньше он становился, пока не исчезал на коже вампира вовсе. Притом никакого ветра в замке не было, даже из окон, за которыми ночь в эти страшные часы была спокойна и тиха.

На время этого ужаса наступила гробовая тишина. Огонь поддавался плохо, но его становилось все меньше и меньше, пока не исчез вовсе. Лишь в одной точке он противился, и какие-то совсем крохотные языки еще пытались пожрать дверной косяк. Ридмус заметил это и даже подошёл, случайно пнув пальцами ног какую-то чашу на полу. Это был дверной косяк комнаты Риз — место, где и родился ненавистный огонь, место, куда и указал Генрих.

Свечение Йеона окончательно заставило стихию сдаться, и последние языки пламени исчезли в ладони, заставляя на коридор опуститься кромешную тьму, где лишь два красных глаза скрывались за уставшими веками.

Огня было слишком много, и его поглощение заставило Йеона потерять слишком много сил. Лишь когда он убедился, что не чувствует пламя ни наверху, ни внизу, Ридмус позволил себе расслабиться — декан факультета магии упал в беспамятстве.

— Йеон… — тихо сорвалось с губ Евы имя. Ее сердце пропустило удар, когда он упал. Она тут же подскочила, вырываясь из объятий Винсента, но, сделав шаг, замерла в неуверенности. Ещё час назад она без раздумий кинулась бы к профессору Ридмусу, но Винс одним поступком возродил в ней все старые чувства, которые, она думала, давно ушли. Но они просто дремали все это время. Если обернется, уже не сможет уйти, а она решила двигаться только вперёд ещё тогда, три года назад. Шаг, ещё один, а затем быстрее. А в голове крутилось только: «Прости, Винс, но так будет лучше».

Проскочив мимо толпы учеников, миновав всех преподавателей, Ева забежала в разрушенное пожаром здание и упала на колени подле Йеона. Она коснулась его ледяной кожи на шее, стараясь нащупать пульс, как у простого человека. Но какой пульс у вампира? Как вообще определить, жив ли он? Не рассыпался прахом — значит, жив, но Еве этого было мало. Она прижала ухо к его груди и услышала совсем слабое редкое сердцебиение. Ему нужна была кровь, знают ли преподаватели и директор? Наверняка знают, но тогда Ева не понимала, почему до сих пор никто ему не смог ее достать!

— Ева, мать твою! Почему всегда, где неприятности, там ты? — раздался над ней грубый голос профессора Симонса, который тут же сгреб миниатюрную ученицу в охапку и оттащил от Йеона. — Тут все ещё опасно!

В подтверждение его словам где-то наверху раздался грохот из-за разрушения стены. Ева болтала руками и ногами, силясь вырваться из железной хватки профессора, будто не хотела ничего слышать. Но она понимала и прибежала сюда как раз для того, чтобы защитить бессознательного Йеона от возможного обрушения.

Профессор Симонс подал знак лекарям, и те быстро унесли профессора Ридмуса с глаз долой. Оставлять его одного было опасно, мало ли какие инстинкты в нем возобладают, пока он в отключке, поэтому Элиас намеревался лично проконтролировать все относительно Йеона. А головную боль в виде Евы пока скинул своему лучшему ученику.

— Винс, остаёшься за главного у второкурсников. Собери всех, кому не требуется помощь лекарей в мужском крыле и глаз не спускай с этой… — он явно подбирал приличные слова для Евы, — весьма активной леди с шилом в одном месте.

И только когда сказал все это, заметил, что самому Винсенту нужны были лекари. Элиас задергал свой хвостик на макушке, раздумывая, кому, кроме него, мог доверить столь ответственное задание, но тут пришел Генрих на подмогу, пообещав, что поможет Винсу со всем разобраться, а потом отправит к лекарям. Кивнув, Элиас ушел, по дороге раздав подобные приказы двум парням с первого и третьего курса.

6. Границы верные или не очень

Эта ночь всё никак не заканчивалась. Сам директор всё это время был на третьем этаже, и когда уже пропал огонь, он стал искать причину. Нашел её на втором этаже, где и раздал приказы, используя мелкую магию для увеличения голоса.

— Всех девочек в больничное крыло! Только после проверки они идут в главной холл, где и останутся до дальнейших распоряжений. Пострадавшие мальчики также немедленно, без геройства, проходят в больничное крыло. Профессора на первом, втором и третьем этажах, проконтролируйте!

Только через три часа Винсент, которого оставили в больничном крыле лишь до утра из-за ног, смог вздохнуть спокойно. Парней почти не оставили здесь отдыхать. Большинство девочек было отравлено дымом, и многие получили серьёзные ожоги. Их всех напоили снотворным, и даже Винсу предлагали. Он обещал выпить позже, но не собирался вовсе.

Он лежал в тишине, где-то отделенно слышал громкий голос директора, который рассыпался в благодарностях и гордости за мужскую половину академии. Винсент потирал свои пальцы. Они вспоминали прикосновение к Еве… Когда он обтирал её тело водой, то несколько раз натыкался пальцами на ранки на плече, которые тонкая бретелька ночнушки не могла скрыть.

Следы от укуса.

И так получилось, что через две кровати от него лежал сам декан магии. Бессознательный и бледнее, чем обычно, он мирно спал под пристальным взглядом Винсента.

Эта мразь её всё-таки укусила. Вот откуда слабость Евы и рана, которая у вампира должна была либо залечиться, либо убить, но сделала это, благодаря чужой крови, лишь наполовину. Несмотря на то, что декан сегодня спас всю академию от огня, Винсент не мог отделаться от злости. И лишь благодаря тому, что Ридмус спас здание, Винсента раздирали сомнения насчет его планов избавиться от вампира. Ведь то, о чем он подозревал, исполнилось.


***

— Я прошу отнестись мальчиков к этому решению с пониманием. Да и после поступка каждого из вас я сомневаюсь, что вы откажете в таком решении, — продолжал вещать директор в холле, где были собраны все учителя и студенты, не оказавшиеся в больничном крыле. — Каждый юноша должен будет выбрать себе пару, с которой будет жить до тех пор, пока мы не восстановим женский корпус. В освободившихся комнатах будут жить девочки. Тоже парно. Прошу вас, в ближайшие полчаса решите, кто с кем будет жить и чья комната будет освобождена. Профессор Зинни, прошу вас побыть здесь главной, а я с остальными пока займусь поискам достаточного количества кроватей и высылкой писем родителям детей.

Учитель истории кивнула в знак согласия, и директор вместе с другими учителями покинул большой зал на первом этаже.

Генрих решил переселиться к Винсенту. Он не сомневался, что друг согласится с ним разделить комнату, но без его ведома не хотел трогать личные вещи, поэтому уступил свою Еве. Ее быстро выпустили из лазарета, хотя забирать оттуда упрямицу пришлось чуть ли не силой. К профессору Ридмусу не пускали, но ей было все равно.

— Мою комнату можете тоже отдать под женскую, — сказал Роберт, когда второкурсники засуетились на своем этаже, таская вещи туда-сюда. Ему самому было некогда заниматься переездом, потому что он и ещё несколько учеников со жреческого факультета подрядились добровольцами помогать лекарям, пока у них такой наплыв пострадавших. Генрих пообещал проследить, чтобы вещи Роба перенесли к кому-нибудь, и только после этого он убежал обратно в больничное крыло.

Проводив Еву до своей комнаты, Генрих начал постепенно собирать свои вещи. Сложил книги в аккуратную стопку, и пока разбирал другие принадлежности для учебы, предложил Еве выбрать себе что-то, чтобы переодеться, из его одежды. Не ходить же ей в пропитанной гарью и копотью ночнушке, пока родители вышлют сундуки с новыми платьями.

— Ах, я разочарована, надеялась найти скелет в шкафу принца, — пошутила она, открывая шкаф. Хорошо, что у нее остались силы на это.

Гардероб у принца, на удивление, был однообразный, хоть и дорогой. Рубашки приятные на ощупь, но отличались только оттенками белого и бежевого, лишь некоторые из них были вышиты золотой нитью, а уж про брюки и говорить нечего. Все это естественно было велико Еве, но выбирать особо не приходилось. Она вытащила две рубашки и первые попавшиеся штаны и посмотрела на свои тапочки.

— Мне бы сходить в город днём, чтобы прикупить вещи первой необходимости. Ну, знаешь, щётку для волос и все такое. — Под «все такое» она подразумевала в основном нижнее белье и туфли. Было сложно представить, как она разгуливает в королевских труселях. Она выдвинула ближайший ящик, рассчитывая на удачу, чтобы хотя бы взглянуть, в чем ходит принц. Ей повезло.

— Ева, давай без баловства. — Генрих вырвал у нее из рук свое нижнее белье, швырнул в ящик и с силой задвинул его.

— Прости, — хихикнув, извинилась она. Со стороны Генри послышался тяжёлый вздох, а его взгляд так и говорил: «Профессора Ридмуса на тебя не хватает».

— Я провожу тебя в город, мы с Винсом все равно собирались по магазинам, — предложил Генрих. Винсента он не зря упомянул, рассчитывая проследить за реакцией Евы. Видел их двоих, сидящих в обнимку, уж теперь не отвертятся от вопросов.

Услышав это имя, Ева лишь слегка сдвинула брови. Наверное, для них обоих будет лучше, если они, как и раньше, просто будут игнорировать друг друга. Поэтому и сейчас она промолчала, будто ничего и не слышала. Но с этого дня даваться это будет определенно сложнее.

— Ева, что между вами произошло? — напрямую решил спросить Генрих, понимая, что сами они не расскажут, если не надавить. — Мы же все были друзьями в детстве до того, как меня сослали в Авенс, а когда я вернулся, вы двое упорно делаете вид, что вас друг для друга просто не существует.

— Генри… — вздохнула Ева и отвернулась. Он уже подумал, что она так и оставит его вопрос без ответа, но она все же сказала: — Просто мы выросли и поняли, что нам не по пути. Это все.

Тут и особо проницательным быть необязательно, чтобы понять, что его так послали. За этими словами он услышал: «Не лезь не в свое дело». Вздохнув, Генрих продолжил собираться в тишине.


***

Отдохнуть Еве так и не удалось, слишком велико было ее беспокойство за Йеона. И за Винсента. Он же поранил ноги, когда бежал вызволять ее из плена огненной стихии, а она как последняя тварь променяла его на профессора Ридмуса, который ей даже взаимностью никогда не отвечал. Хорошо, что она не видела его лица в этот момент, но перед глазами то и дело вставал Винс, смотрящий на нее с укором. До сих пор она слишком хорошо помнила каждое выражение его лица, что могла представить любое до мельчайших подробностей. Провозившись в постели, мучимая разными мыслями до утра, Ева бросила бесполезные попытки уснуть. Вместо этого она решила отправиться в больничное крыло и попытаться вновь увидеть Йеона. К этому времени суета там должна была уже утихнуть.

Рассвет ещё даже не занимался, а Ева шагала по коридорам академии. С одеждой Генриха пришлось немного поработать, чтобы она на ней смотрелась более или менее прилично. Рубашка была заправлена в брюки, которые ей пришлось сильно затягивать поясом, чтобы не спадали, а рукава и штанины были закатаны чуть ли не наполовину. Да и пахло от нее как от принца, потому что она мылась его шампунем. Без макияжа тоже было непривычно покидать комнату. Ей казалось, что глаза недостаточно выразительные без туши и теней, губы не выделяются на лице без яркой помады, а кожа не такая бледная, как ей хотелось бы, без пудры и блестит. Но в таком виде ей придется проходить ещё несколько дней, так что нужно привыкать к своему отражению. Все равно она считала себя красавицей.

Проскользнув мимо суетящихся лекарей, которые обычно принимали всех приходящих, благо сейчас были заняты пострадавшими при пожаре, Ева добралась до палаты Йеона. Где его держали, она узнала ещё тем вечером, когда он впервые попал сюда, так что найти его не составило труда. Осторожно приоткрыв дверь, она на цыпочках подкралась к его кровати, надеясь, что в такое время все спят. И что она рассчитывала увидеть? Он скорее всего тоже спал сейчас.

Но Йеон не спал. Точнее он пытался уснуть, но в тоже время он следил за своими учениками, прислушивался к их сердцам, к состоянию здоровья. Он не качнул головой, когда Ева вошла внутрь, но глазами внимательно проследил за ней.

— Что ты тут делаешь? — строго спросил он. То, что между ними произошло, не означало, что они вдруг стали друзьями. Он всё еще оставался её профессором, а после сегодняшнего не мог не проявить строгость. — Было покушение на ученика, ночное время — ты должна находиться в комнате.

— Да, я знаю. Не могу уснуть, а здесь, вроде бы, снотворное раздают, — нашлась с ответом Ева. Только сейчас она подумала, как это вообще выглядит со стороны: она преследует своего профессора.

Зря она сюда пришла, но ей так сильно хотелось увидеть его хоть одним глазком, убедиться, что он в порядке, чтобы все ее страхи развеялись. Увидела. Не удивительно, что он ее прогонял. Ева не рискнула подходить к нему ближе, потому что с ним в палате были ещё ученики. В слабо освещенной комнате она насчитала ещё троих, и один из них был Винсент. Стоило ей заметить его, как она пожалела вдвойне.

— Я зря пришла, — тихо произнесла Ева и опустила голову. — Просто скажите, что у вас все хорошо, и я сразу уйду.

И Винсент встретился с ней взглядом.

Она была в одежде Генри, чей стиль Винс сразу узнал. Вещи были ей очень велики, но самое главное — спокойная Ева. Ну, как, спокойная? Взволнованная, конечно, испуганная за его состояние… Но живая.

Она явно успела обустроиться — Винс же слышал слова директора, да и приходящие сюда все разболтали. Скорее всего, ей будет трудно делить с кем-то комнату, но ведь это временно. А сам Винсент был уверен, что он делит комнату с Генрихом. Лучшего и быть не могло. Но трудно будет спать, осознавая, что где-то за стенкой спит она. Наверняка опять развалится на всю кровать, подложит руку под подушку, а проснется с отметинами на щеках от простыней. Такая красивая была по утра, такая сонная. И осознавать, что она совсем рядом — тяжело.

И сейчас мысль, что она пришла именно к своему несостоявшемуся убийце, а не спасителю, больно резало сердце. Это не значило, что там, в огне, Винс спасал её ради чего-то, но вот Ева пришла и сразу подошла к кровати Ридмуса, а не к нему…

Винсент не скрыл в глазах боли. Не скрыл укора, а просто демонстративно повернулся спиной к Еве и плотно накрылся одеялом.

— Нет, мисс Хемстел, я не в порядке, — между тем отвечал ей Йеон, но честно. Он не видел смысла геройствовать. — Но вы должны быть благоразумнее. И уже пора уяснить, что ложь против меня не работает, тем более сорванная с ваших губ. Но обо мне беспокоиться не стоит. Директор утром же разошлет посыльных для поисков… решения моей проблемы, о которой вы наглым образом узнали. — Он попытался ей улыбнуться, хоть и улыбка вышла слабенькой, но всё равно показала, что он не обвинял её в чем-то.

После всего случившегося хоть что-то осталось привычным — как Йеон Ридмус отчитывает ее. Ева даже тихо усмехнулась, поднимая голову и смотря куда-то в сторону. Взгляд ее устремился в спину Винсента, потому что только так, она могла смотреть на него — когда он не видел этого. Сунув руки в карманы брюк, она подумала, что принц слишком крупный по сравнению с ней, и его вещи на ней как мешок. Надо было попросить вещи Роберта, они хотя бы по росту примерно одинаковые. Но вот чьи рубашки ей действительно шли, так это Винсента. Пропитанные его запахом, она любила наряжаться в них при любой возможности. В такие моменты ей казалось, что он всегда обнимал ее, даже если валялся на кровати, прикрытый лишь одним одеялом, пока она зачем-то расхаживала по его комнате.

— Что-то никогда не меняется, да, профессор Ридмус? — спросила Ева, поворачиваясь обратно к нему. Нужно прекращать думать о Винсе. Ей лучше было вообще уйти. — Мир рухнет, а вы все также будете отчитывать меня за какие-нибудь проделки. Надеюсь, решение найдется, но помните о моем предложении. А то я займу ваш кабинет быстрее, чем рассчитывала. Выздоравливайте скорее, профессор Ридмус.

Задорно улыбнувшись, Ева присела в наигранном реверансе, таким образом попрощалась с Йеоном. Она хотела привнести чуточку хорошего настроения в эту унылую палату. Задерживаться здесь больше не было смысла, и она пошла на выход, но проходя мимо постели Винсента, все же остановилась у изножья. Ей так много хотелось сказать ему, но она себе запрещала. Ее слова могут нарушить его покой, а он тот, кому она меньше всего хотела принести вреда. Пусть лучше дальше злится на нее, ненавидит, не замечает. Но ещё одно «спасибо» она ему скажет. Теперь уже не под воздействием эмоций сразу после случившегося, а обдуманно. Пусть он знает, что она оценила его поступок. Пройдя к тумбочке рядом с его кроватью, Ева оставила магическую записку, которая запускается, если только Винс прикоснется. Она использовала такие, если уходила раньше или просто хотела порадовать его. И по привычке подписалась: «Т. Е.» — «твоя Ева». На поверхности тумбочки осталось лишь слабое сияние, по которому надо было просто провести пальцами.

Но лучше бы она вообще не подходила. Или заговорила с ним по-настоящему. Винсу казалось, что она это сделал так, из вежливости или из жалости, ведь успела заметить, что он не спал. И потому, проводив её спину взглядом, он приподнялся и с какой-то злостью смахнул сияние со своей тумбы. Сообщение всплыло, но он на него даже не взглянул. Ничего не хотел от неё получать и знать. Даже после случившегося Ева рисовала между ними границу? Хорошо. Винсент вернётся на противоположную сторону.

7. «Значит, сдаешься?»

На следующий день те, кому удалось взять денег в долг или кто жил близко, и родители смогли принести или прислать денег, пошли в город за покупками новых одеяний на первое время. Кому-то парни одолжили, кто-то взял свою спортивную форму, которую немногие хранили в шкафчиках в спортивном зале. Но магам третьего курса было проще всего — они отделались иллюзиями одежды, и лишь сверху надели для тепла плащ. А кому не повезло, оставалось только ждать.

Одной из таких ожидающих была Риз. Ни она, ни её соседка не спали всю ночь. Как после такого уснёшь? Повезло или нет, но в пару ей досталась толстушка Шелья. Тех, кто не имел друзей или не принимался обществом, оставляли без пары. К ним не подбегали девушки, с сожалением говорящие:

— Давай со мной, мы всё переживем!

Или…

— Такое горе! Ну ничего, мы должны держаться вместе!

В итоге изгои смотрели друг на друга и пожимали плечами, мол: «ну, с тобой так с тобой». Изгоев было немного. Пятеро на весь второй курс, наверное. И то, одну из них, Медную, но очень красивую девушку, взяла под крыло Одри, а вот Риз досталась Шелья. Это была не бедная милая толстушка с добрым сердцем. Это была подколодная змея с длинным языком и ядовитыми зубами. Любила оплевать всех и вывести наружу все потайные скелеты людей, до которых могла добраться.

Риз это не смущало, на Шелью было абсолютно плевать. Она пыталась уснуть, но кожа будто до сих пор чувствовала огонь. Легкие всё еще болели, как и саднило горло после кашля, но лекари потрудились на славу — даже за способность спокойно дышать и за осутствие ожогов Риз была им очень благодарна.

И Генриху.

Почему именно он оказался на пороге её комнаты? Почему спас её? Это совпадение тоже не давало покоя Медной всю ночь. И иногда, когда она могла забыть о пожаре, то думала о нём; вновь и вновь проматывала, как он выламывал её дверь, как его волосы горели, но уже спасительным пламенем. Его запах тела с остатками дневного одеколона… Риз не нуждалась в духах — она следила за гигиеной (да и факультет, где нужно постоянно потеть, не позволял ими пользоваться), но Риз не догадывалась, что бывают настолько приятные запахи. Готова была отдавать все деньги за такие для себя.

Утром, во время завтрака, который девочкам принесли в комнаты из-за отсутствия одежды у большинства, Медная молча ела, смотря в окно и думая, что теперь делать и как выбраться из этой ситуации. Если утром отцу выслала письмо, то деньги будут лишь через три дня, а просить в долг… Ха, у кого?

И тут ей пришла в голову мысль сделать самой хоть какую-то юбку, а то на ней с ночи была лишь длинная белая майка, да нижнее бельё. А с юбкой хоть по замку можно было ходить. И не нашла ничего лучше, чем взять ткань на это дело с простыни. Уж у школы явно будет еще одна, а вот юбки для неё точно нет.

Разобравшись с завтраком, Медная сняла с кровати простынь и взяла бумагу, стала рисовать трафареты, иногда вставая и измеряя своё тело.

Как раз к этому времени Генрих заканчивал обход. Он добровольно подписался на все общественные работы, потому что предложил помощь Винсенту перед Элиасом. Профессор Симонс теперь при каждом удобном случае пользовался им, а дел у него оказалось много. Вот и отловил его перед завтраком с очередной просьбой, переписать, где кто поселился, чтобы учителя были в курсе, ввиду сложившихся обстоятельств.

Когда дверь ему открыла Шелья, Генрих молча записал ее имя в свой лист напротив комнаты. Весь ее лепет с приветствиями и неуклюжие поклоны он напрочь проигнорировал, после чего заглянул поверх ее туши, чтобы посмотреть, кто соседка. Уголки губ сразу приподнялись.

— Мисс Риз, вот вы где, — привлек внимание Генрих и нагло вошёл в комнату без приглашения. А если оно и было, то он все равно не слышал. Убрав Шелью с дороги, он подошёл к Риз. — Я искал тебя. Есть разговор. Наедине.

Шелья удостоилась такого взгляда от него, что мгновенно выскочила из комнаты. Но Генри помнил о ее любви к сплетням — уж это имя часто всплывало в разговорах, поэтому хочешь не хочешь, а узнаешь, кто такая Шелья. Он бросил заклинание глухоты в дверь, и за ней сразу раздался взвизг. Как он и думал, болтушка приложила ухо к двери, чтобы подслушивать. Теперь пару часов проходит глухая.

— Я о вчерашнем пожаре… Ты как? — спросил Генри и осмотрел Риз, усмехнулся про себя про тонкие ножки, а затем увидел, что она делает. — Ты чем это занимаешься? По кузнечному делу опять смастерить доспех из подручных средств задали?

Медная лишь один раз бросила взгляд на Генриха, просле чего тут же опустила голову в свои листки, смущено пытаясь натянуть майку на бедро. А так как сидела она на своих же ногах, сделать это было весьма трудно. И отчего она вдруг так?.. Отчего вдруг так странно было посмотреть на него?

— «Ты»? — попыталась как-то скрыть свое смущение шуткой Риз. — А как же эта твоя глупая кличка с ногами? — Она с трудом перевела свой взгляд на принца. Интересно, он для приличия про самочувствие спросил или медленно подводил к тайному разговору, который, между прочим, очень заинтересовал. Но на вопрос всё же ответила. — Я вряд ли смогу получить сбережения в ближайшие… несколько часов. — Вновь отвод взгляда, но теперь она могла спрятать это за тем, что продолжала рисовать, хотя больше просто карандашом водила по одной линии, делая её всё четче и жирнее. — Потому решила, что обычная белая юбка подойдёт для похода в столовую. Хорошо, что этот ужас случился к выходным… Я бы на пары не смогла ходить в таком виде.

Рисунок частей будущей обновки напрочь выбил из головы страшные воспоминания, но разговор о нём, пусть и вскользь… Медная будто опять испытала тот страх, когда ей казалось, что она проживала свои последние минуты перед окном, глотая крупицы чистого воздуха с пола. И тут появился он… Тот, кто сейчас стоял рядом и шутил, как обычно это делал.

Странное теплое чувство зародилось в сердце, смотря на рисунок, но в мыслях видя его лицо, лицо принца, который брал её на руки и запахом которого она спаслась из забвения. Он даже сейчас умудрялся пахнуть также, хоть Риз и казалось, что она до сих пор чувствовала запах дыма от огня.

— Спасибо, что спас меня, — тихо-тихо добавила к своим словам Медная, вновь поднимая глаза на принца.

— Что-что? Я не расслышал, наверное, заклинанием глухоты задело, — издевался Генрих. Он наигранно приложил руку к уху и опустился ниже, якобы чтобы лучше слышать ее тихие слова. Хотя на самом деле все слышал.

Но разговор им предстоял серьезный, там не было места для шуток. Генри выпрямился и ещё раз окинул внимательным взглядом рисунок. Значит, ей даже не у кого спросить одежды на время? Еве он предложил свою по дружбе, но он не настолько благороден, чтобы раздавать рубашки всем нуждающимся. Хмыкнув, он пододвинул стул со стороны Шильи и оседлал его, садясь лицом к спинке.

— Любой на моем месте сделал бы тоже самое, — сказал он и перешёл к теме, ради которой и искал Риз. — Кому ты дорогу перешла?

Он не знал, догадалась ли она, что подожгли именно ее дверь, и ошарашить этой новостью не спешил. Попробует подвести ее медленно к этому.

Медная проследила за ним до самого его вопроса. А когда промотала его в голове еще раз, грустно усмехнулась. Этот вопрос явно был не просто так, а учитывая, что они встречались накануне, когда принц не планировал затевать с ней разговоры, всё встало на свои места.

— Значит, это был поджог, да? — Она сама догадалась — девочка была сообразительной. Эта новость, конечно, очень больно ударила по сердцу. Это был предел — убийство! Её хотели убить. Разумеется, никто не догадывался, что то было шуткой, которая вышла из-под контроля. Все, кто уже понял о неслучайности происшествия, видели в этом лишь попытку убийства.

Такой, какой её сейчас увидел Генри, наверное, увидел в первый раз. Это был забитый изгой, которому от этого было плохо, больно, трудно. Да взять хотя бы, как она расцветала во время последних двух встреч с принцем — ей настолько не хватало общения, что даже, немного доверившись, она уже переставала выглядеть ощетинившимся зверьком.

— Это уже ни в какие рамки не идет, — прошептала она не своим голосом, опуская голову и смотря на рисунок. Но Генрих сюда пришел не на её грусти-печали смотреть. — Я не знаю, кому перешла дорогу. Я, наоборот, стараюсь никого не трогать, так что… — Грустный взгляд, наполненный слезами, но которые Риз строго сдерживала, метнулся на Генриха. И натянув живую улыбку, мол, всё хорошо, Риз развела руки и пожала плечами. — Прости, я не знаю. Это мог быть кто угодно из магов…

С этим он поспорить не мог. Заклинание точно сотворил маг, кто-то из фехтовальщиков или жрецов с даром вряд ли смог бы напитать заклинание такой силой, что оно уничтожило целое здание в три этажа. Уничтожило бы и больше, если бы вовремя не сдержали.

— Это усложняет дело, — заключил Генрих. Не хотел ещё больше расстраивать Риз, но скрывать что-то от нее относительно этого дела не собирался. От этого зависела ее жизнь.

Он не отводил глаза от нее, даже когда она сама хотела бы, чтобы он не смотрел. Эта привычка смотреть и изучать все, что видит, с ним с самого детства. Потому что член королевской семьи никогда не может быть уверен, кто его друзья, а кто враги; кто может подсыпать яд в еду или напиток. Если он хотел жить, он должен был научиться видеть. И сейчас перед собой он видел хорошую сильную девушку, которую застращали до такой степени, что силы скоро могут кончиться.

— Мы найдем виновника, — пообещал Генрих. Выражение его лица было самым серьезным. Он будто бы говорил, что ей не нужно перед ним притворяться. — Когда профессор Ридмус вернётся в строй, все сразу наладится. А пока не выходи из комнаты хотя бы сегодня. Твоя соседка проходит глухой какое-то время и не сможет рассказать, что ты здесь. Позже я попрошу Роба кое-что сделать для твоей защиты.

— Оставь, — отмахнулась Риз, шмыгнув носом — еще одно предательское действие, которое выдавало её с головой. И больше всего бесило, что был свидетель такого состояния. — Пусть просто найдут преступника и всё. В мире есть еще школы, так что легче просто перевестись.

Родители так хотели, чтобы она закончила лучшую академию, да и в престижном месте, под боком у замка короля практически! Хоть и жила семья очень далеко отсюда, и были варианты получше, чем это в плане близости, но ведь закончить эту школу, — означало прорубить себе дорогу в прекрасное будущее, за которое родители Риз тряслись больше, чем над чем-либо в своей жизни.

Но то, что её ожидало, никто предсказать не мог.

И сейчас перевод в простую школу был лучшим выходом. И травля закончится, и больше никто не будет подвержен опасности.

— Всё хорошо. — Стараясь верить в собственные мысли, Риз смогла взять себя в руки. — За меня не переживай, уж не маленькая всё-таки.

Поправив волосы и отложив рисунок на кровать, Медная накрыла своё вглядывающее из-под майки белье одеялом и ответила на взгляд Генри, хоть долго держать не могла. Хмурое лицо теперь открыто изучало её, и если раньше она не замечала, то сейчас это откровенно не нравилось и смущало.

— Пялишься, как хищник, — буркнула она. — Не делай так.

Взяв одеяло удобнее, Риз накрылась им вовсе, оставляя лишь голову на виду.

— Прости, не могу выполнить твою просьбу. — И снова он издевался, продолжая смотреть на нее. Хотя это было чистой правдой, изучать и подмечать детали он не перестанет никогда.

Ее слова о переводе его разочаровали. Генрих уже думал, что нашел что-то интересное в этой академии. Он прекрасно знал, что такое, когда покушаются на жизнь, по крайней мере, у нее есть шанс сбежать от этого переводом. Принцем же перестать быть нельзя.

— Значит, сдаешься? — с прищуром спросил он. Пусть мог обидеть этими словами или вывести из себя, но говорил то, что думал. Сбежать — значит сдаться.

Вздохнув, Генрих встал и вернул стул ровно на место, ни сантиметром в сторону, будто его никто и не трогал. У него были дела поважнее, чем пытаться переубедить отчаявшуюся девчонку. Надо закончить дурацкий список для Симонса, а затем поговорить с Ридмусом, если успеет до встречи с Винсом. Были у него некоторые идеи насчёт поджога, быть может, Ридмус подскажет, в каком направлении двигаться.

— Что ж, рад был знакомству, мисс Тонкие ножки. — Он слегка улыбнулся Риз, а потом просто нагло задрал одеяло с ее ног вверх, как сделал это при первой встрече. Пусть она его запомнит.

Его «сдаешься» больно резанули по ушам, и потому какого-то веселья или смеха она не испытала, когда он сделал то, что сделал. Даже не было смущения, она просто рванула одело на себя.

— Причём тут «сдаешься» вообще? Почему я должна терпеть что-то? Почему я должна что-то кому-то доказывать? — Спокойно, но с нажимом задала вопросы Медная. А делать это, что-то доказывать и отстаивать свою точку зрения будучи совсем ниже него не хотелось. Наплевав на приличия — да боги, он уже три раза видел её бельё! — Риз поднялась с кровати и встала напротив Генриха. — Вы перечитали не тех книг, ваше высочество! Я обычный человек, и не вижу смысла гробить свою жизнь, свое спокойствие ради того, чтобы что-то кому-то доказывать.

Теперь и тени слез не было во взгляде. Риз сердилась. Сердилась на его слова, сердилась на точку зрения всех героев, которые так любят это «Не сдавайся», когда речь идет о каком-нибудь походе в грязный туалет. Она тут не мир спасала!

— И хватит уже применять своё дурацкое прозвище! — Закончить чем-то было нужно, и, честно признать, ей нравилось это прозвище. В нём, в единственном, не было злости и яда, да и приятное оно было, льстило. И сейчас в ней больше кричали негодование и недовольство. А также чисто ради справедливости, чтобы хотя бы он, как тот, кто в этой школе отнесся к ней нормально, считался, как с равной.

— А ты заставь меня. Заставь называть тебя просто по имени, — спокойно ответил Генри, смотря на нее с высоты своего роста. Вот такой боевой настрой ему нравился гораздо больше, и он попытался разжечь этот огонь ещё сильнее. — Уйдешь сейчас, так и останешься забитым, почти сломанным мышонком по имени Медная. Почему ты не можешь показать свою силу всем остальным, как ты сделала это при нашей первой встрече? Потому что их много и ты боишься? Мы всю жизнь что-то кому-то доказываем. Все без исключения. Воин доказывает, что он сильный; принц доказывает, что он не похож на отца; обидчики доказывают, что они превосходят своих жертв. Ты хочешь быть жертвой, Медной?

Неважно, что Риз ответит на эти высказывания, для себя Генрих уже все решил. С этого дня никто больше не посмеет совершить покушение на Риз. Пусть кричит, сердится, но у него достаточно длинные руки, чтобы не дать ей перевестись. Он хотел, чтобы все увидели в Риз то, что видел он. Осталось, чтобы она тоже этого захотела.

— Принц? — даже как-то едко усмехнулась Риз, делая шаг к Генриху и сокращая между ними расстояние ещё сильнее. — А ведь точно… — Она ранее не обращала внимания, но ведь от ребят Генри тоже доставалось. — Что-то мне подсказывает, что вместо меня должно быть зеркало, потому что эти слова должны быть адресованы тебе самому.

Если бы он ее заметил ещё на первом году, если бы он просто видел ее раньше, то прекрасно знал, что перед врагами Риз не опускала взгляда. Он не первый, кому она показывала внутреннюю силу. Разница лишь в том, что Генри было плевать на нее, в то время как многим другим «золотым» детям нужно было с кем-то играться.

И Риз сейчас не понимала, почему она вообще продолжала перед ним оправдываться:

— Ты думаешь, я из-за каждой мелочи и шутки в подушку рыдаю? О нет, ваше высочество, я встречаю тех девиц так же, как и встретила вас в саду! И это что-то меняет? Нет. Потому все, что мне остаётся, чтобы меня перестали видеть, ибо Лизу с ее прихвостнями и другими ребятами могут остановить лишь сила. Физическая. А на это, уж прости, физически меня точно не хватит — драться с каждым. — Ещё шаг, и она почти вплотную стояла к Генриху. Ее тон ни разу не повысился во время этих слов, но в них была уверенность и правда; почти нашептывала то, чего просто раньше не видел Генрих. — Так что, Генри, не веди себя так, будто все про меня знаешь. Это наша четвертая встреча — да, я считаю, и ни одна из них не прошла больше получаса. И если ты считаешь, что я хочу быть жертвой, — в ход пошли руки, и проговаривая каждое слово, Риз несильно тыкала указательным пальцем в его грудь, — то ты сильно ошибаешься. Я доказывала и продолжаю доказывать таким высокомерным засранцам, как ты, что я человек, а не небольшая горстка монет. Но я не собираюсь драть жопу и рисковать оставшимся здоровьем ради высокомерных золотых шакалов и ради того, чтобы его высочество назвало меня по имени!

Риз развернулась, чтобы вернуться на кровать.

— Но ты ведь хочешь, чтобы я называл тебя просто Риз, — шепнул Генри ей на самое ухо, наклоняясь и кладя ладони на плечи, чтобы она не отошла от него. Он усмехнулся, обдавая кожу горячим дыханием, выпрямился и отпустил, будто ничего такого не произошло. — Запомни эти чувства, этот огонь в глазах идёт тебе больше. Об остальном я позабочусь.

Было проще упиваться ее гневом, чем думать о первых словах. Наверное, Риз просто пыталась задеть его, потому что он заставил ее злиться. Генрих долгие годы повторял себе в зеркало, что нельзя переставать бороться. Он вырастил броню и шипы вокруг себя, и теперь каждая брошенная колкость в него отлетает обратно в противника. Теперь он хотел помочь сделать тоже самое этому прекрасному созданию с тонкими ножками. Броня у нее уже есть, осталось залатать дыры и удлинить шипы, чтобы неприятели страдали сами, пытаясь до нее добраться.

— Роб заглянет к тебе позже, не прогоняй его. — Все же от своей идеи повесить на нее временную защиту он не отказался. Довольный разговором, он пересёк комнату и остановился у двери. — Ещё увидимся, мисс Тонкие ножки, — в этот раз прощался не на совсем.

А она и ответить не могла. Всё пыталась унять бегущие мурашки от его дыхания, от запаха его самого, который словно обволакивал нос и никак не выветривался. Тело обдало таким жаром, а места прикосновения его ладоней просто горели. Риз не нравилась её реакция на его шёпот, не нравилось, что она среагировала так. Она сама будто на секунду опухла и грозилась вот-вот лопнут от напряжения. И вместо колкого ответа, который должна была сказать, она кинула подушку в принца с какой-то злостью, но злостью на себя, на свою реакцию на это.

Плохо. Он не должен был ей нравится. Ни в коем случае! С чего это вообще началось? Риз обманывала себя, это просто чувство благодарности, мысли, что он ради неё пришёл в комнату, чтобы спасти именно ее!

Но это такая глупость! На его месте мог быть любой. В эту ночь на её месте была каждая девушка, и на месте принца — любой ученик. Просто так совпало.

Она ничего не ответила. Просто не нашлась с ответом, думала не о том. Не поворачиваясь к Генриху, Риз протопала к кровати, взяла рисунок и стала в нём чертить. Быстро, жёстко, стервозно, ломая грифель карандаша и продолжая рисовать простым древком.


***

Закончив все дурацкие поручения Симонса, Генрих встретил Винсента, выходящего из больничного крыла. Наконец-то друга отпустили, и они могли заняться своими делами.

Что бы ни случилось накануне, а выходной ничто не могло отменить. Все ученики в это время старались покинуть академию, хоть ненадолго отвлечься от учебы. Генри и Винс любили ходить в соседний городок, где Винс покупал свои любимые сладости, а Генри просто мог отдохнуть головой. Простой люд, живущий в городке, не знал, что их удостоил своим визитом наследный принц, им было не до венценосных особ. У кого-то на плите подгорал обед, торговцев волновало, как продать товар подороже, ну а некоторые просто искали место, где могли передохнуть пару минут от работы. Конечно, селяне знали, что в академии учатся отпрыски благородных семей, а потому каждые выходные цены во всех магазинах и тавернах повышались чуть ли не вдвое! На всех улицах царила особенная суета, но никто не выделял Генриха из толпы остальных учеников, которые пожелали отправиться в город.

Сегодня Генри попросил оседлать им лошадей, потому что не хотел заставлять шагать Винсента после того, как ему только излечили ступни. Они прошли к конюшням, где конюх уже подготовил троих скакунов. О том, что с ними будет Ева, он как-то забыл рассказать Винсенту. А она уже была на месте, наглаживала морду своей лошадки и что-то приговаривала, улыбаясь.

— Это называется «Пойдем, пройдемся вместе по магазинам»? — с укором спросил Винсент Генриха, когда ему на глаза попалась Ева. Вот уж точно кого не желал тут видеть после всего того, что ему пришлось пережить ночью. А всю оставшуюся ночь, да и утро, Винсент провел в душевных терзаниях. — Называется, хотел в мужской компании побыть…

Привычка скрывать их бывшие отношения с Евой никуда не пропала, хоть Винсент и понимал, что много чего смог выдать любопытным глазам во время пожара. Но он очень надеялся, что все были заняты стихией, а не пялились на него и Еву.

Даже не поздоровавшись с ней, Винсент подошел к своему пятнистому скакуну и его тоже не удостоил похлопыванием по морде, оседлал, ожидая принца.

— Когда будем возвращаться, заедем в пару магазинов? Я паре девочек обещал купить одежду на первое время, — спросил он Генри.

— Конечно, за тем туда и едем, — согласился он. Ева молчала, но он успел уловить в ее коротком взгляде, брошенном на Винсента, искорку ревности. Генри не смог сдержать улыбки. Он подошёл к ней и погладил по спине, спросив: — Не замёрзнешь? Сегодня ветер холодный, зря ты от плаща отказалась.

— Ничего, погреюсь магией, а в городе уже куплю все, что может потребоваться, — улыбнулась она в ответ, хотя получилось неискренне.

Генрих помог ей забраться на лошадь, как настоящий джентльмен, а затем вскочил на своего массивного коня такого же медного цвета, что и его волосы. Поездка им предстояла не из лёгких, а все из-за напряжённой тишины, которая повисла между бывшими друзьями. И только Генрих, скачущий между ними, пытался разрядить атмосферу, насвистывая какую-то мелодию себе под нос. Зато по дороге в молчании ему удалось подумать, как можно вывести эту парочку на чистую воду. Он ведь все видел, все приметил, и вчерашняя сцена не скрылась от его глаз. Если Ева не хочет говорить, надавит на Винсента, а если и он будет отмалчиваться, то у него была пара идей, как столкнуть их лбами.

— Куда пойдем первым делом? — спросил Генрих, обращаясь сразу ко всем. Впереди уже показался город, и быстрой трусцой они доберутся до него за считанные минуты.

— Тебе не обязательно меня сопровождать, не хочу мешать твоему отдыху, — ответила Ева через некоторое время, потому что Винсент молчал. Ей и самой было тяжело в его обществе, поэтому она хотела бы пройтись по магазинам одна. К тому же зачем парням видеть, как она выбирает себе белье?

— Я же обещал тебе вчера, что провожу. Значит, за одеждой. — Так легко от Генри они не отделаются. Поняв направление, он подстегнул своего коня и первым добрался до ворот.

Лошадей пришлось оставить, потому что на узких улочках маленького городка можно и зашибить случайного прохожего. В магазине с платьями Генрих прилип к Еве как банный лист, все расспрашивал о том, какие платья удобные, а какой фасон обычно нравится девушкам, какие цвета лучше выбирать для повседневного ношения. Конечно, у него был свой вкус, но в женской одежде он ничего не смыслил. Доверившись советам Евы, он выбрал темно-синее платье с длинным рукавом и закрытой шеей — самое то для переменчивой осенней погоды. Хотя никому не сказал, для кого это платье, лишь загадочно улыбался и смотрел с издёвкой, мол, теперь знаете, каково это, когдаесть секреты.

— Себе что-нибудь выбрать хочешь? — спросил Генри Винса, когда наконец отпустил Еву в примерочную. В магазине был небольшой отдел и с мужской одеждой.

— Нет, для зимы я готов, а в новом тряпье пока не нуждаюсь.

Винсент уже успел накупить целую гору вещей, в том числе и нижнее бельё, которого не стеснялся. Его просили хорошие знакомые, так что он не отказывал себе в удовольствии порадовать их после пережитого ужаса. А уж вкус на женскую одежду у него был — было, у кого поучиться в своё время. Кое-кто научил его выбирать не только хорошую одежду, но и интересную, а бельё — сексуальное, но не вызывающее. С тех пор, как Винсенту посчастливилось увидеть женское тело, он был помешан на белье (на девушках, конечно).

— Меня больше интересует, для кого ты расщедрился приобрести шмотку. Да еще и одну, — он скосил глаза на платье, но не оценил его. Красивое, дорогое, но для него больно монашеское. К счастью Генриха, Винсент не обращал внимания, кого тот вывел из пожара — на тот момент его интересовала лишь Ева, потому пользоваться логическим умом сейчас не мог. — И чего только платье? — Но размер прикинул. Пока под описанный стиль и размер подходило по меньшей мере тринадцать девушек. И то, кого он знал или видел.

— Расскажу, если ты мне тоже кое-что расскажешь. Тебе ведь есть что мне рассказать?

Давно Генрих не изучал Винсента своим взглядом. Он ведь знал друга вдоль и поперек, доверял и принимал его тайны, но после вчерашнего посчитал, что секретов с него хватит. К тому же он не раз замечал, что такие отношения между Винсом и Евой не приносят ничего хорошего. Ему надоело находиться меж двух огней.

— Интересная рубашка, пожалуй, примерю, — отвлекся Генри, понимая, что вряд ли Винсент ему что-то расскажет прямо сейчас. Попросив подержать пакет с платьем, он направился в примерочную, занял кабинку рядом с Евой и стал ждать. Новая рубашка ему была не нужна. — Винс, принесешь мне на размер побольше? Кажется, промахнулся. Я во второй кабинке.

Но во второй кабинке стояла Ева в одном нижнем белье и задумчиво разглядывала следы от клыков на плече в зеркале, поэтому не придала значения словам Генриха.

Винсент взглядом отыскал нужную вещь, отложил сложенные пакеты в сторону, и пошёл к Генриху. Открыв дверь, он увидел Еву, разумеется. Но не стушевался. А чего ему стесняться, он и так её видел. Но вот вместо того, чтобы извиниться и выйти, он вместе с ней стал разглядывать укусы, которые наконец-то смог именно увидеть, а не чувствовать кожей пальцев.

— Он еще в больничном крыле только потому, что спас учеников, — прошипел Винсент в глаза Евы, но более говорить ничего не стал, задернул шторку и уже на слух понимая, где находился Генрих. Открыв шторку, он швырнув вещь Генриху в лицо: — Приколы черни, Генри.

Винсент был обижен. Столь низкий ход. Зато теперь он понял, что за странная фраза прозвучала от принца недавно — он всё увидел, всё подметил. Теперь требовал рассказать историю.

Ева испуганно закрыла ладонью укус. Он видел, он все понял, и от того, что это был Винс, ей было вдвойне больнее. Она умудряется причинять ему вред даже не находясь рядом с ним. Но сейчас виноват во всем был Генрих. Больше беспокоясь, что кто-то увидит следы от клыков, чем ее нижнее белье, она сжала плечо и выскочила из примерочной, потому что уж очень хотелось ударить Генри.

— Зачем? Разве мой ответ не дал тебе понять, чтобы ты не лез? — с надрывом спрашивала она, ударяя кулаком по груди Генриха. Кричать не хотела, но голос сам по себе сорвался, когда хлынули слезы. Генри прижал ее к груди, пытаясь успокоить, но она продолжала сдавленно говорить. — Не надо… Не заставляй его снова испытывать эту боль. Я расскажу, только не трогай Винса.

— Тихо, тихо, прости меня, — успокаивал ее Генри, поглаживая по голове. Он вернул ее в примерочную и уговорил одеться, вытирая ее слезы. Неужели он перегнул палку? Меньше всего он хотел ранить кого-то из своих друзей. Если бы они сразу сказали, что для них это невыносимо, он бы перестал копаться. — Приводи себя в порядок, встретимся у выхода.

Только вот то, что они молчали об этом, не было ли показателем, что это было больно? Больно бередить старую рану! И еще больнее Винсу было смотреть, как Генри обнимал Еву и успокаивал те слезы, виновником которых он стал сам.

— Серьёзно, Генри, не лезь в это дело. Мы молчим не просто так, — уже в открытую сказал Винсент, пока друг был в примерочной Евы. Люди смотрели с удивлением на троих ребят, но, видя, что они из богатых, никто не смел приструнить их. — А ты, Ева, не смей рассказывать. Это не только твоя рана, но и моя. И у тебя нет права решать за двоих.

А рассказывать он не собирался, тем более сейчас, когда та самая рана еще кровоточила. Его эта прогулка уже достала. Достало и лицемерное поведение Генриха, который делал вид, что всё хорошо, а сам пытался предпринять какие-то глупые попытки, но неясно, к чему.

— Я всё, — сказал он появившемуся из примерочной принцу. Схватив вещи, заплатив за них и направился к выходу.

Только они все знали, что если уж Генрих что-то втемяшил себе в голову, так просто не остановится. Не от них, так найдет другой путь.

Генрих вышел со своей покупкой и остановился снаружи у выхода, прислонившись к стене. Неудачно вышло, теперь на него злились оба друга. Но Еву оставлять одну в таком состоянии он не собирался. Пусть она не захочет с ним идти дальше, он просто издалека проследит, чтобы она не попала в неприятности.

Выскочив из магазина с кучей пакетов, в которых были платья и другие нужные вещи, но явно больше, чем требуется на неделю, необходимую на доставку сундуков из дома, Ева на Генри и Винсента даже не взглянула и сразу пошла в сторону выхода из города, где они оставили лошадей. Гулять дальше ей тоже уже не хотелось. По дороге она заглянула лишь в магазин сладостей, потому что Роб просил купить ему что-нибудь вкусное. А так как деньги одолжил он, она не могла оставить эту просьбу невыполненной. И ещё прикупила бутылку дорогого вина. В таких больших пакетах пронести ее не составит труда, а ей очень хотелось напиться сегодня в одиночестве.

— Я присмотрю за Евой, — сообщил о своих намерениях Генри Винсу, выдвигаясь за ней.

— Ага, конечно…

Винсент и раньше привык делить Генриха с Евой, но сейчас это переходило границы. Без его ведома он пригласил её прогуляться, теперь оставляет его. Ладно, пусть. У него всё равно тоже пропало всякое настроение гулять.

8. Ревность — это одна из самых сильных и опасных эмоций

Весь остаток дня Ева пребывала в крайне дурном настроении. Повезло, что ей так и не пришлось ни с кем делить комнату. В личное пространство принца ни одна девушка не рискнула попроситься, да и характер Евы не располагал к тесному общению. С другими девушками она не конфликтовала, но ясно давала понять, что подруги ей не нужны. Скинув новые вещи в пустую комнату, она даже не захотела их разбирать, так и оставила в пакетах, лишь вытащила первое попавшееся платье и переоделась, чтобы наконец перестать носить вещи Генриха. После его выходки она ещё долго не захочет видеться с ним. Когда будет возвращать комнату, устроит пагром.

Ближе к вечеру Ева пошла в больничное крыло, где собиралась найти Роберта, помогающего лекарям. Заодно к профессору Ридмусу зайдет, пусть поругается на нее, его голос должен был ее взбодрить. Но что странно, профессора Ридмуса лекари уже отпустили. Ему доставили кровь? Другого объяснения просто не было, потому что с утра он был все так же плохо, как и с вечера. Она решила, что стоит поздравить его с выздоровлением, поэтому отправилась искать Йеона в его кабинете.

— Профессор Ридмус, вы здесь? — постучала Ева, но дожидаться ответа не стала и вошла внутрь. Обычно это не было проблемой. Если кабинет открыт, значит, профессор внутри или где-то поблизости.

Со стороны это казалось куда пикантнее, чем если бы Ева была на месте той, кто тонула в объятиях Ридмуса.

Он стоял напротив двери, прислонившись к своему столу, а в его руках еле держалась на ватных ногах профессор Лехлаэ с запрокинутой головой, спиной к двери. Её рукав был приспущен, а к плечу прижимался губами Ридмус, придерживая эльфийку в своих руках. Было ощущение, что она получала экстаз от его поцелуя… Нет, не поцелуя.

Ридмус медленно открыл глаза, которые сейчас полыхали красным даже при свете дня — он был возбужден от крови, но не от голода. И полуопущенный взгляд был устремлён на Еву. В нём виднелся лишь хищник. Йеон не выглядел взбешенным или испуганным от неожиданного появления своей ученицы. Эльфийка будто вовсе её не заметила — Ридмусом всё больше овладевали инстинкты, один из которых заставлял жертву ввести в транс, чтобы она не чувствовала боли и не брыкалась, когда хищник пьет кровь. Он будто демонстративно обхватил больше места на плече эльфийки губами, а она, теряясь в удовольствии от столь мелкого действия, выгнулась в спине и сильнее запрокинула голову, плотнее прижимаясь к вампиру. Её ножка приподнялась, выглянула из разреза платья и обвила ногу Ридмуса. Она хотела больше, чем укус. Её возбуждение, желание отдаться телом и кровью переходили все границы. Эльфийка была готова умереть ради этого.

— Йеон… — простонала она, будто бы сейчас мужчина и женщина были едины телами, а Ева застала их в неглиже.

Он не отрывал взгляда от Евы, будто вот-вот собирался накинуться и на неё, когда первая жертва упадёт. И вот он приподнял голову медленно, с особым желанием подразнить, провёл языком по плечу Лехлаэ.

Полуопущенный взгляд Йеона прояснился, когда он оторвался от крови. Пару раз моргнув, стирая красный след со зрачков и возвращая им обычный черный цвет, Ридмус наконец-то почувствовал испуг. И пользуясь, пока Лехлаэ была еще в трансе, выпрямился, продолжая её придерживать, и закричал:

— Что ты тут делаешь?! — Испуг и ярость смешались в его голосе. Врываться в его кабинет — переходило всякие границы! Эталон спокойствия сейчас был просто стерт. Никогда еще его не видели в таком бешенстве. — Убирайся отсюда!

И не ясно, чего он испугался больше: что его застали за новым преступлением, или что это увидела именно Ева?

Просить дважды ее не пришлось. Она отвернулась, успев проронить несколько слез, и стрелой выбежала из кабинета декана. Бежала по коридорам изо всех сил, будто за ней гналась стая виверн, не разбирала дороги, если на кого-то и наталкивалась, то не понимала, на кого, люди были просто неживым препятствием для нее.

Для Евы это уже было слишком. Она думала… Она надеялась, что между ней и Йеоном возникла связь в тот вечер в кладовой. Были ли его слова о первом укусе правдой, или он уже давно так развлекался с профессором Лехлаэ? Мерзкая эльфийка вечно вешалась на Йеона! Неужели ради крови он готов вцепиться в шею любой женщине, которая предложит?! Она чувствовала себя такой дурой! Как и все те глупые девицы, которым впаривала духи, она купилась на ореол его таинственности. Скольких ещё учениц он отведал, прежде чем взялся за нее?!

Сердце Евы было окончательно разбито. Сначала Винс вскрыл нарыв, потом Генри поковырял открывшуюся рану, а Йеон окончательно вбил кол в ее сердце. Она больше ни минуты не желала находиться в стенах академии, поэтому ноги пронесли ее через двери в сад и дальше. Бежать, пока сердце не перестанет болеть.


***

С самой субботы на Генри устремлялись странные взгляды. Девочки перешептывались, не сводя с него взгляда, а кто-то даже хихикал в ладошку. Куда бы он ни шел, почти все «серебряные» дети интересовались его персоной. Даже парни, в глазах которых читалась насмешка, но никто не смел ему и слова сказать.

Сам он не получал никаких ответов, даже если спрашивал. Его просто избегали. И в один момент он заметил, как Шелья что-то нашептывала одному из жрецов, после чего увидела самого принца. Сделала вид, что ничего такого не делала, просто стояла и обсуждала учебу, её спас колокол на урок, и сплетница быстро скрылась в толпе.

Это явно была она, но что именно она распространяла на этот раз? Генрих был очень осторожным!

Ответ пришёл на уроке стихийной магии. Не успел Генри поразиться, что урок начал вести посвежевший Йеон, как во время лекции ему на стол была брошена скомканная бумажка от одногруппницы.

«Ты, что, реально увлекся одной из Медных?» — гласили буквы, а на принца выжидающе смотрела Анита.

«Если бы это было так, тебя все равно не касается», — нацарапал Генрих и отправил записку обратно. Шелья всё-таки нашла выгоду для себя в той ситуации, хоть ничего и не слышала, повод для слухов он все равно дал, потому что пожелал остаться наедине с Риз и пробыл в ее комнате достаточно долго. «Шелья сама не знает, о чем говорит. Передай ей, что если продолжит распускать слухи обо мне, меня не остановит тот факт, что она девушка».

Эти слухи надо пресечь на корню, хотя бы ради безопасности Риз. Генрих знал, что многие девчонки им увлекаются, хотя бы пересчитать тех, что подходили к нему с духами Евы, надеясь, что приворот сработает. А они ее задирали и без этого. Он меньше всего хотел стать ещё одной головной болью для нее.

«Хочешь сказать, ты не выгонял Шелью из её комнаты, не оставался наедине с Медной и не запирался пологом бесшумности?»

Ответ не заставил себя ждать, и вновь Анита резко повернулась к Генриху, требуя взглядом ответ. За два дня слухи всё равно уже распространились по всей школе, так что при всём желании попытаться урезонить Шилью ничего не изменится.

Не успел Генрих дочитать до конца, как ему в лоб была брошена вторая бумажка.

«Вы сошли с ума, Ваше Высочество! Она не достойна, чтобы учиться здесь, тем более ходить подле Вас! Эта грязная и изуродованная личность существовать вообще не достойна, она позорит нас, аристократов, а вы!..»

— Мисс Ньюман! — Голос профессора Ридмуса заставил наконец-то девушку оторваться от Генриха и взглянуть вперёд, точнее наверх, так как Йеон уже нависал над ней и строго сверкал глазами. — Я еще на первом курсе дал понять, что не потерплю такие вещи на своих предметах.

Он прошёл мимо её стола и остановился теперь уже у другого студента, у которого наглым образом забрал бумагу и прочитал записку. Он знал, что это со стороны преподавателя подло (пусть спасибо скажут, что читал не вслух), зато такое его поведение быстро отбивало желание перебрасываться бумажками у всех детей на его уроках.

И сейчас понял, что не зря это сделал. Медленно повернув лицо к Аните, Йеон сощурился.

— Мисс Ньюман, до приказа директора, вы отстраняетесь от занятий.

— Ч-что?

По классу прошел гул непонимания и возмущения. За что?! Ладно, из кабинета выгнать за записки, но это!.. Однако, сам профессор преследовал другие цели. И пока ученица сидела в ступоре, Ридмус опустил записки рядом с принцем, но на него так и не глянул.

— Повторять не буду, мисс. Покиньте мой кабинет. Немедленно.

Голос был тих, отчего угрозы в нём было намного больше. Всё еще не понимая, что произошло, Анита поднялась с места, будто в тумане собрала вещи и медленно покинула кабинет.

— Продолжим занятие, — как ни в чем ни бывало объявил Ридмус.

Перечитав последнюю записку ещё раз, Генрих серьезно задумался. Профессор Ридмус не был тем, кто стал бы наказывать за простую записку отстранением. Уж что творила Ева на его занятиях на первом курсе, он и то не был так строг. Кстати о ней, Ева не появилась сегодня на занятиях. Ладно монстрология, но уроки Ридмуса она ещё ни разу не пропускала. Это было странно. С субботы он ее не видел с тех пор, как проводил до входа в академию. Неужели она всё-таки попала в какие-то неприятности? Хотя в таком случае об этом уже знали бы все студенты.

Но сейчас Генриха больше волновало состояние другой девушки. Если Шелья напридумывала чего лишнего, наверняка ей сейчас приходилось тяжко. Надо найти Риз на обеде и переговорить.

Глаза Генри опять упали на записку. Что-то его беспокоило в этих строках. «Не достойна существовать…» Неужели? Анита та ещё дрянь, но на убийство не способна. Но после этого открытия Генрих уже не мог спокойно слушать лекцию. Придется отрабатывать потом, но мозги его сейчас думали совсем в другом направлении.

— Профессор, мы можем поговорить? — подошёл Генри после окончания пары, когда остальные студенты покинули кабинет.

— О чем именно? — повернулся к нему Йеон, расставляя оценки в журнале.

— Пожар в женском корпусе был не случайным. Подожгли дверь в комнату Риз Силен, — ответил Генрих. — Подозреваю, что это кто-то из учеников, которые ее травили, но мне трудно поверить, что кто-то из них способен на убийство.

Профессор Ридмус тяжело вздохнул, переводя взгляд на свой стол. Его рука, что до этого машинально работала с бумагой и пером, остановилась, а сам он медленно поднялся из-за своего стола.

— Хочу напомнить вам, ваше высочество, что в этих стенах вы всего лишь студент. И даже за пределами этих стен вы пока еще не в праве совать свой нос не в свои дела. Здесь за жизнь учеников ответственность лежит на наших плечах, а не на ваших. Не стоит считать нас, взрослых, совсем за идиотов. Так что, будьте добры, покиньте и вы мой кабинет. Также позвольте напомнить, что посещение комнат противоположного пола строго запрещено, и хоть теперь корпуса не разделяет сад, правило это не отменено. Еще раз узнаю о такой выходке, и вас будет ждать куда более серьёзное наказание, чем вы думаете. Ступайте!

Взглядом указав, что терпеть хоть какие-то протесты он не собирался, Ридмус сел обратно за стол и вернулся к своим записям. Учителя и так повинны в том, что не проследили за этим происшествием. На академию Ребеллион упала страшная тень позора, и начиная с субботы в королевство было отправлено сотни жалоб на школу от пострадавших (и нет) учеников. Отец вспомнил о сыне, когда соизволил почитать жалобы, и обещался приехать с проверкой. Это угнетало. Этот ужасный человек вообще не должен был появляться в стенах академии.

Боковым зрением Ридмус видел, как разочарованный и злой принц развернулся к нему спиной и прошагал к выходу.

Что же Йеон творит? Перед ним же принц. Нормальный, адекватный и разумный парень. И сейчас вспоминая Вильгельма, Ридмус осознал, что своим поступком, не поддержав и не позволив проявить наследнику участие, просто превратит его в того же короля, который был у власти сейчас. И тогда королевство еще долго не выберется из войн, голода и страдания.

— Генрих, подожди. — Спокойно, тихо, и, если прислушаться, вина в его голосе тоже была слышна. Принц обернулся, и профессор Ридмус указал на парту перед собой. — Присядь, прошу. — Генри послушал, и только когда их лица оказались на одном уровне, Йеон ответил на первые слова Генриха: — Я знаю, откуда начался пожар. Я чувствовал, в каком месте источник больше всего противился моему изгнанию. И я даже видел чашу и определил, что за колдовство было применено. Обычное и безобидное. «Холодный огонь». Её не хотели убить, а просто напугать. Но ты ведь понимаешь, что могло превратить столь слабое заклинание в то, что сокрушило целый корпус? — Они не были на уроке, но Йеон хотел прощупать, насколько догадался обо всём сам Генри.

— Но «Холодный огонь» не мог такое сотворить, — засомневался Генрих, но авторитет профессора Ридмуса, пусть и слегка пошатнувшийся, все равно был непререкаемым.

Генрих задумался. Что же могло так сильно исказить столь безобидную магию? Тогда он не почувствовал настоящей тьмы в заклинании, которой была пропитана вся кладовка, где ранили Ридмуса. Значит, убить действительно не хотели, и на обычную издевку это не похоже. Ревность? Он достал записку от Аниты и ещё раз перечитал: «Не достойна учиться, не достойна существовать, не достойна быть подле меня…»

— Проклятье, — ругнулся Генри, боясь собственной догадки, и сжал бумажку в кулаке. Если заклинание сотворили, испытывая жгучую ревность, оно могло превратиться в нечто ужасное. Получается, что косвенно, но он виноват в том, что случилось, а теперь из-за этих слухов Риз в ещё большей опасности! — Ревность. Тем вечером я пересекся с Анитой в библиотеке, и Риз была со мной. Это уже ни в какие рамки. Простите, профессор Ридмус, мне нужно идти. По академии разошелся слух…

Нетерпеливо топая ногой, Генри порывался вскочить и кинуться на поиски Риз. Нельзя допустить, чтобы нечто подобное повторилось. Он должен найти ее и обезопасить.

— Спокойно, Генрих. — Несильным потоком воздуха Йеон закрыл дверь своего кабинета прямо перед самым носом Генри. — Ты прав. Ревность — это одна из самых сильных и опасных эмоций. Молодец, что догадался, но, как я и сказал, убить не попытались. Твоё окружение — это еще дети, а не убийцы, помни это. Сейчас в открытую никто не будет причинять кому-либо вред. Тем более сейчас обед, на который я также собираюсь пойти.

Только после этих слов профессор Ридмус встал из-за стола, подошёл к принцу и открыл перед ним дверь, теперь уже позволяя выйти. Генрих пока еще был слишком горяч, подобно тому самому пламени. И это пламя несущий его человек должен был научиться подчинять, притормаживать, направлять в нужное русло.

— Я не смею обвинять Аниту, — между тем прошептал Йеон, — но мы сейчас проверяем учеников, которые испытывают сильные эмоции по отношению к ученице факультета воинов. Пока что под описание детей, которые брали из оранжереи пригодные для «Холодного огня» ингредиенты, подходят семь учениц. И прежде, чем обвинять кого-то, мы должны всё спокойно проверить, вы меня услышали?

Йеон практически заставил Генриха взглянуть на себя, услышать его. В таком деликатном деле, как поимка преступника, нужно быть осторожным, и раз теперь Генри введен в курс дела, он тоже должен быть осторожным. Йеон надеялся, что мальчик это понимал.

— Да, вы правы, ученики — это не подосланные кем-то убийцы, — остыл немного Генрих. Его напряжённые плечи немного опустились. Сейчас не время бросаться обвинениями, и Ридмус прав ещё в том, что Генрих не обязан взваливать все на себя. В этой академии все преподаватели высшего класса, они во всем смогут разобраться. — Просто меня беспокоит, что эта история может каким-то образом касаться меня. Я нисколько не сомневаюсь в компетенции вашей или других преподавателей, знайте, я готов помогать в этом деле, если потребуется. Вашему расследованию не помешаю, но за Риз буду приглядывать, если позволите.

Замедлив шаг, Генрих больше не пытался перегнать Йеона, чтобы скорее оказаться в столовой и убедиться, что Риз ещё не пострадала из-за него. Снова. Ей, наверное, лучше не знать о причинах, но разве он имел право скрывать это от нее? Если подтвердится, что в этом происшествии замешана Анита или другая девушка, которая неровно дышит к нему, ей лучше узнать все от него раньше, чем расскажут преподаватели.

9. Губы могут быть сладкими

Наконец-то можно было представить и директора. Это была высокая женщина, в прошлом своём выпускница факультета фехтовальщиков, но и не обделена даром жреца и мага. У неё были каштановые сильно вьющиеся волосы и смуглая кожа. Она любила пафос, любила дорогую одежду, но её любовь никак не отражалась на школе — ни один медяк не был «случайно» спрятан в собственный кошель, а порой, из-за безучастного отношения к академии короля платила из собственного кармана на мелкие нужды — когда не хватало свитков или битой посуды становилось слишком много…

Не сказать, что это была великая женщина, но определенно уважаемая в узких кругах. Именно благодаря ей Ридмус получил место профессора, а позже и декана факультета магии. И дело не в симпатии, которая в юношестве пробежала между ними.

— Если бы я хотела с тобой переспать, ты бы уже лежал между моих ног, — как-то высокомерно произнесла директор. — Но на этой должности ты только благодаря тому, что являешься великим магом, Йеон. Пусть другие этого и не знают.

Такой была Нилан Маггиса — директор академии Ребеллион.

И именно она предложила ему пойти против закона. Зная о любви учителя эльфийского языка к Ридмусу, она в тайне от вампира предложила ей поделиться кровью с Йеоном. Он был против. И тогда директор поставила ультиматум: кровь Лехлаэ, или документы об увольнении на стол.

— Будь благоразумным, Йеон, — сказала она. — Я верю в твой контроль. Но твоя смерть на моих руках не будет. Как и не будет несчастный случай, до которого может дойти.

Ведь в лазарет ученики приходят не только с головной болью, но и с ссадинами, не говоря уже о том, что женскую цикличную кровь Йеон, раньше не замечая, сейчас сходил с ума от запаха, как бы его ни пытались скрыть.

И это произошло. Он согласился. Просил настроиться. Лехлаэ пришла к нему, и всё началось.

Теперь Ридмус сидел подле директора, осматривая зал столовой, ища взглядом ту самую потерпевшую, а после ища взглядом и Аниту. Последней не было.

— Это серьёзное обвинение, — шепнула Магисса, не отрывая взгляда от своего блюда, будто не ела, а просто жевала, приоткрывая рот. — Можешь чем-то доказать?

— Я не обвиняю, — отвечал Ридмус, прикрывая болтливый рот за кубком с соком. — Но имей в виду, что она пока стоит первой среди подозреваемых.

— Ты прав, такие слова пишутся не чистым сердцем.

— Не говоря уже о том, что дело в мужчине.

— Ревность?

— Та самая, милая Нилан. Та самая.

Магисса оставила столовые приборы и прокатилась взглядом по своим ученикам. Она не часто здесь обедала, но в связи с последними событиями лично пыталась просканировать каждого ученика. Проследив за взглядом Ридмуса, Магисса застыла на одной девочке.

— Элиас, — вдруг обратилась она к своему соседу с другой стороны, — назови мне хотя бы одну причину, почему мне не стоит делать тебе выговор за то, что на твоём факультете такой бардак? — намекала она на травлю среди учеников.

— Магисса, ты должна понимать, что учеников… — хотел было заступиться за друга Йеон, но взгляд зелёных глаз заставил его прикусить язык. Точно кошка за него схватила.

— Тебя это тоже касается, Йеон. Два здоровых лба не могут навести порядок на своих факультетах, это что такое? У одного дети в волков превращаются, у второго ученики пользуются магией без надзора, из-за чего сжигают целый корпус академии! — Её шёпот становился громче, но пока только сами преподаватели слышали. — Между прочим, этому замку полторы тысячи лет, а какое-то заклятие первокурсников разрушило его часть за полчаса! Ну так что? Я слушаю ваши оправдания!

У Йеона оправданий не было.

Как и у Элиаса. Он вообще не отрывался от своей тарелки и дёргался, как провинившийся мальчишка, при каждом упоминании его имени. Конечно, он чувствовал свою вину из-за того, что не доглядел. Но теперь не знал, как это поправить, не причинив ещё большего вреда. При нем они боялись в открытую проявлять агрессию к сокурсникам. Тяжело вздохнув, он перевел виноватый взгляд на свою ученицу, которая сидела одна. Почему он никогда не замечал?

— Мы исправимся, — пообещал Элиас и опять уткнулся в тарелку.


***


Не найдя Евы за их обычным столом, Роберт подсел к обедающим Генриху и Винсенту. Конечно, беспокоиться из-за ее отсутствия было ещё рано, но он все равно спросил Генри:

— Ева не пришла после стихий с тобой?

— Ее не было, — без задней мысли ответил тот. Он не особо вникал в разговор, его сейчас беспокоило другое, вовсе не Ева, которая наверняка из-за причудливой прихоти решила прогулять день. Генрих внимательно следил за той частью столовой, где сидела Риз.

— Странно, — протянул Роб. — Чтобы она не пришла к своему любимому Йеону, это что-то новенькое.

Роб легкомысленно пожал плечами и принялся за обед. Может, прошла любовь, вот она и расхотела ходить на стихии? Решив, что вечером зайдет к ней в общежитии, если она так и не появится, Роб задумался о более насущных делах.

— По истории на этой неделе тест, вы готовитесь? — спросил он парней.

— Нет, — стиснув зубы, ответил Винсент.

Вот даже за столом на обеде обязательно будет упоминание этого вампирюги! Не выдержав, он посмотрел на стол преподавателей, но Йеон смотрел вообще куда-то в сторону.

— Как дети сами! — тише ругнулась Магесса. Она вновь взяла вилку и нож и продолжила разбираться со своим мясом. — В любом случае, девочка подала заявление о переводе и…

— Она знает, что была эпицентром пожара? — Неужели Симонс не был осторожен на язык и всё ей рассказал? Но, взглянув на друга, увидел то же удивление, что было и у самого Йеона. Значит… у кого-то другого язык развязался.

— Не знаю, знает или нет, — отпила немного сока Нилан, — но вчера пришла и подала мне его прямо на стол. Я так понимаю, ты даже об этом не в курсе, Элиас? — Тот только покачал головой, заставляя директора тяжело выдохнуть.

Она вела себя намного спокойнее, чем обычно, а это означало лишь её беспокойство, о котором посмел поинтересоваться Ридмус.

— Магисса, ты не в себе, — осторожно заметил он. Женщина молчала, но внимательный взгляд Йеона засек одинокую капельку пота, скопившегося у неё на виске. Ей было… страшно? Только одна причина могла этому способствовать. — Это из-за приезда короля?

— Только этого сукина сына мне не хватало в стенах моей академии, — ругнулась она так тихо, что лишь деканы по бокам могли услышать её слова. — Если этот мудак начнет копаться в документах, начнет придираться, то у меня половина преподавателей пойдет под увольнение, не говоря уже о том, что много учеников задолжали школе незначительные суммы.

— Ты про асийцев и семью Дилан? — поинтересовался Ридмус. — Но ведь король должен понять, что они не получили прибыль из-за штормов. Семьи, что торгуют с заморскими краями сейчас просто не в состоянии оплатить обучение!

— Ты это мне объясняешь? — выпалила свою агрессию Магесса. — Этому дураку не объяснишь! Только и будет твердить: «Где деньги, где деньги?!» А если эта мразь узнает о тебе…

— Мы просто попросим Лехлаэ уйти из замка на какое-то время, — спокойно нашел решение профессор Ридмус. Она никому ничего не скажет, но Йеон не любил это «А вдруг». А вдруг кто-то заметит? А вдруг её платье по любой причине порвется! А вдруг сам король лично будет проверять персонал на укусы? Вильгельм не любил расу вампиров в целом. Небось, у него и зуб есть на столь опасного представителя!

— Всё равно… У меня мурашки по коже от мысли, что на неделе король явится сюда.

Казалось, что окончание обеда должно было пройти в спокойствии и тишине, но вот Магисса вновь обвела учеников взглядом. Несмотря на то, что напрямую с детьми она никогда не контактировала, знала каждого. И сегодня на обеде она не видела лица, которое всегда в это время было здесь.

— Йеон, — опасно прошипела Магисса, — а где Хемстел-Кронис?

При упоминании этой фамилии у Ридмуса на лице ничего не отразилось. Но только внешне. Внутри же него поднялась настоящая буря, потому что, когда он пришёл в себя, то первое, что осознал, как Ева смотрела на него и плакала. Он сорвался, и она убежала. Сегодня её Йеон не видел, и должен был проверить, где Ева, чтобы настоять на посещении занятий. Но правильно ли будет идти к ней? Ева напридумывала себе совсем не ту историю, которая связывала их. И те мечтания были разбиты слишком больно и слишком неаккуратно. Он считал, что сначала она должна была остыть, но что-то внутри заставляло его подумать о том, чтобы прийти раньше.

— Её не было с самого утра, — спокойно ответил Йеон Магиссе.

— А где она? — Тишина. Вздох женщины. Болезненный скрип ножа по посуде директора. — Мне надоело это, Ридмус. Выговор. Ты тоже совсем расслабился за последние пару лет… Тебя это тоже касается, Элиас.

Магисса в последний раз взглянула на Риз в углу, которая сидела совсем одна и пыталась быстро доесть свой обед. Что ж, сейчас важно найти преступника, а уж ответственность за безопасность девочки должна лежать на декане факультета.

В это время Винсент тоже ел торопясь, но иногда (не контролируя это!) поглядывая на вход, ожидая Еву, но обед уже заканчивался, ученики расходились, а подруга детства так и не явилась на обед. Ладно, что бы там у неё ни произошло, а поесть надо. Винсент придвинул к себе тарелку, которая предназначалась Еве и наполнил её, чтобы после отнести в комнату.

— Ладно, парни, пойду я, — еще раз прошипел Винсент, поднимая тарелку. — В столовой есть сегодня как-то… противно.

И с этими словами он взглянул на Йеона. Пусть ребята думают, что хотят. Свою ненависть к нему Винс не скрывал, но пусть лучше действительно друзья думают, что он уходит из-за вампира доедать ещё одну порцию в комнату, чем о том, что еда предназначалась кому-то.

Почти следом за ним из-за своего места встала и Риз, поправила сумку на плече и быстрым шагом вдоль стен направилась к выходу. И будто только этого и ожидая, один стол девочек разного помола также опустел, и во главе с Лизой ученицы вышли из столовой.

Естественно это не осталось без внимания Генриха. Оставив всю еду на тарелке, которая и так не лезла ему в горло, он коротко попрощался с Робертом и быстрым шагом отправился следом за компанией, что явно намеревалась догнать Риз. Не нравилось ему все это, и он ещё ускорился.

— Что это на всех сегодня нашло? — пробормотал покинутый Роберт, провожая взглядом спину принца. Может, он что-то пропустил, пока все выходные помогал в больничном крыле?

— А я что? — возмутился Элиас за столом преподавателей. Получилось громче, чем он ожидал, и он скрыл смущение за кашлем. Быстро доев свой обед, он приподнялся, чтобы уйти, но невежливо было уходить раньше директора, поэтому он плюхнулся обратно на стул. — Просто дети с каждым годом все более несносные приходят, — буркнул он в бороду.

— А может, преподаватели стареют? — нашлась с ответом директор.


***


— Эй, Медная! — крикнула Алиса, когда группа оказалась на лестнице. К счастью девиц, Риз старалась идти менее оживленной в это время лестницей, и потому они застали её практически в одиночестве. Услышав эту ненавистную кличку, Риз тяжело вздохнула, но остановилась, поворачиваясь к поднимающейся группе. — Ты, что, совсем страх потеряла?

— Ой, простите, — театрально испугалась Риз, — но мы, кажется, друг друга не поняли… Точнее я не понимаю вас. В чем опять дело? Я случайно наступила на твою тень? Прости, она не пострадала?

— Слышь! — Жрица с третьего курса первая не выдержала такой наглости и в секунду оказалась напротив Медной, хватая её за грудки и прижимая к себе. — Ты тут не ёрничай. Какого хрена вся академия трещит о том, что вокруг его высочества вьешься?

— Ну… — усмехнулась та, обхватывая руку жрицы, впиваясь ногтями в её кожу, сбросила с себя, хоть и не отошла, — знаешь, это слово больше подходит вам всем по отношению к принцу, но никак не ко мне.

Было ли ей страшно? Отчасти. Это платье было удобно тем, у него был широкий поясок, позади которого Риз было очень удобно хранить любимый ножик, перекочевавший с бедра на более закрытую часть тела. И если ближайшую она бы успела вырубить, потому не боялась дерзить, то вот от троих сразу на лестнице не получится отбиться.

— Силен, ты уже задрала своей наглостью! Совсем страх потеряла?! — крикнула Лиза, вставая рядом со своей подругой. Теперь они её уже открыто прижимали к стене своим напором, и рука Риз в синем рукаве скользнула за спину. — Держись от него подальше! Мало того, что из-за тебя проблемы у нашей подруги, так ты еще её парня отбивать собралась?

— А его величество вообще в курсе, что он её парень-то? — На каждый девичий выпад у Риз были ответы, потому её слова слетали с языка спокойно, даже с какой-то язвительностью. Она не врала Генриху, когда говорила, что не плачет перед врагом. Она бьётся с ним, но не физически. Хотя свет от огня, который показался за спиной Лизы, подсказывал, что сегодня придётся перейти эту грань.

Лиза оттолкнула жрицу от Риз и замахнулась рукой, чтобы влепить пощёчину за дерзость, но Медная была не менее быстра, и вот уже у горла Лизы блеснул нож. Пока еще тупой стороной в сторону нежной кожи, но если это её не напугает, Риз не знала, что делать.

Напугало, но заставило действовать других — две девушки с магического факультета расправили руки, и в ладонях появились разноцветные шары, Лиза отскочила и вытащила кинжал из кармана длинной юбки, а жрица встала в защитную позу.

Все они молчали…

И кажется, драки было не избежать.

— Развлекаетесь, дамы? — раздался снизу голос Генриха. Принц облокотился на перила и будто бы не собирался подниматься дальше, а смотрел представление со своего места. Но сам он был напряжен, и если кто-то шевельнется, окажется пригвожден к стене липкой паутиной, которая уже была заготовлена у него в руке за спиной. — Не против, если я тоже поучаствую?

Один шаг, второй… Генрих делал осторожные движения, чтобы ненароком не спровоцировать кого-нибудь. Ему необходимо было добраться до Риз раньше остальных.

— Давайте вы сейчас все опустите руки, и мы просто разойдемся, куда шли, — уговаривал он по пути. Девочки с магического неуверенно переступили с ноги на ногу, но без разрешения предводительницы ничего не делали.

Лиза отпустила руки первая, всё-таки перед ней был не ученик, а принц, и об этом она никогда не забывала, в отличие от своей подруги. С ним никто не собирался драться, девушки предпочли вовсе отступить, также медленно, будто чувствуя, что у Генриха было против них оружие. Даже третьекурсница делала поспешные шаги вниз по лестнице.

— Ты всё равно много себе не придумывай, — сквозь зубы проговорила Лиза, решая всё-таки оставить последнее слово за собой. — Ты никто, тебе с ним миловаться от силы до конца второго курса, если не надоешь ему раньше.

Спрятав кинжал обратно в ножны в юбке, Лиза бросила ненавидящий взгляд на самого нарушителя их игр. Теперь к нему не было любви или симпатии. Лиза просто разочаровалась в нём.

Только когда девчонки спустились на несколько ступеней вниз, Риз наконец-то опустила нож и спрятала его обратно за пояс. Вздохнув, снимая с себя навалившиеся недюжинное напряжение, она прижалась к стене и потерла лицо.

— Спасибо, — прошептала она, переводя взгляд на Генриха. — Я уж думала, всё, окажусь в больничке.

— Не окажешься, больше нет.

Теперь, когда он знал, что причастен к этому, обязан был все исправить. Пожар, а теперь это… И куда смотрят преподаватели? Конечно, Риз и сама виновата, додумалась ходить по безлюдным лестницам, когда прекрасно знала, что в опасности, пока не нашли преступника. Поддаваясь какому-то импульсу, Генри схватил Риз за руку и рванул на себя, чтобы она упала к нему в объятия.

— Эй, Лиза! — привлек он внимание девушек. — Передай своим подпевалам, что если кто-то ещё приблизится к моей девушке, будет иметь дело со мной. Я взыскаю за каждый волос, который упадет с ее головы.

А чтобы доказать, что это не пустые слова, прижал к себе Риз сильнее, чтобы даже не думала вырываться, и наклонился к ее губам, мягко касаясь их. Все и так думают, что они вместе, так пусть! Он сделает это правдой и обернет в защиту.

Со стороны подножья лестницы послышались вздохи и ахи, причём, полные возмущения. Мычание в горячие губы было тихим — его сквозь свои стоны удивления курицы не услышали, но и мычание было пропитанного шоком. Да об этом даже говорили горящие глаза Риз, которые не закрывались ни на секунду и в ужасе смотрели на Генриха.

Сколько она так простояла — не знала, но девицы уже успели убежать. Только вот не это заставило Риз сделать то, что она сделала. Придя в себя, сбросив это оцепенение, она отовралась от лица Генриха, и лестницу оглушил звонкий шлепок по лицу. Медная сама испугалась своего действия, она не хотела, честно! Но какое-то желание защитить себя от чего-то незнакомого и неожиданного было слишком сильно, чтобы она успела подумать о том, что делает.

Когда Генри повернул лицо к ней. Она уже стояла, прижимаясь к стене и закрыв рот руками от шока, что вообще посмела ударить принца. Шутки шутками, но, черт возьми, он будущий король!

— Простите меня! — вскрикнула она, отнимая горящую после пощечины руку от лица. Потянула её к щеке Генриха, но вновь отдернула, боясь к нему прикоснуться. — Ты… ты меня… Спасти, а я… Спасибо… Прости!

Она правда не хотела его бить, но…

— Рука у тебя тяжёлая. — Генрих поморщился и потёр щеку. Ещё бы, она же лучница, у них должны быть сильные руки. Что-то он не подумал, что она может так отреагировать, иначе защитился бы. — Надеюсь, след не останется. Будет сложно объяснить.

Но Генри не злился на нее, и извиняться ей не за что. Может, это как раз он должен просить прощения. Но чтобы принц извинялся — невозможно.

— Не ходи больше по безлюдным местам, — с укором сказал Генри. Взял ее за руку и повел вверх, куда она там шла. — Теперь всем говори, что, да, мы встречаемся. Это должно помочь тебе.

И хоть он шел, отдавал приказы, а сам на нее посмотреть не мог. Такой импульсивный поступок он точно совершил впервые, поэтому его сердце все никак не могло успокоиться. Теперь он думал, как быть дальше, хватит ли этого? Не сделал ли он хуже? Против него не должны пойти, но Генрих ведь не всегда сможет оказаться рядом. Вдруг он резко остановился и обернулся на площадке между этажами.

— Это… Это ничего, что я так сделал? — спросил он ее, будто бы она могла знать, что из этого выйдет.

Риз и сама не могла унять своё сердце, и если страх отошёл, когда он перевёл тему, теперь же оно стучало от того, что губы еще чувствовали это прикосновение. Такое нежное, мягкое, горячее… Его запах был яснее, как никогда ранее, и всё это заставляло Медную гореть так, словно она всё еще находилась в своей горящей комнате. Хотя красные ушки и скулы её и без того выдавали.

Она также не могла смотреть на принца, и даже не особо слушала его, когда он что-то говорил про безлюдные места. Говорить всем, что она его девушка? Чушь какая! Медная бы сейчас затеяла спор о том, что ей не нужна жалость в виде такого вранья, но… Голова совсем не о том думала, и вопрос его она поняла не так, как должна была:

— Я не так хотела… — Не успел он повернуть к ней лицо, как она низко опустила своё, стыдливо пряча взгляд. Не могла на него посмотреть, и не знала, почему. Почему-то казалось, что в его взгляде увидит то, что ей не понравится. Ни какую-то эмоцию… Но какая-то сила просто не позволяла ответить на взгляд его карих глаза — Это было впервые, я не знаю, как должно быть…

А говорить об этом, так вообще было просто невыносимо! Медная слабо пыталась вырвать руку из его ладони.

Возобновивший было шаг Генри остановился ещё более резко, чем в первый раз. Вот чего он точно не ожидал, так это что украдёт ее первый поцелуй помимо спокойствия. Для девушек это очень важно же!

Рука Генриха коснулась подбородка Риз, заставляя ее посмотреть на себя. Розовые щёчки былитакими милыми. Хотел смутить? Вот что надо было сделать с самого начала. И черт его дёрнул снова ее поцеловать, но теперь не на публику, ведь никого не было на этой безлюдной лестнице. В этот раз он сделал всё иначе. Коснулся ее слегка приоткрытых губ мягко, но настойчиво. Обхватывал ее губы по очереди и осторожно касался их языком, увлажняя сначала нижнюю, затем верхнюю. Вторая рука поднялась к ее шее и пальцы проникли к затылку, зарываясь в волосы. Он не хотел, чтобы она отстранилась, и его не сильно волновало, что у нее был нож спрятан в платье на такой случай. Вскоре своим напором он заставил приоткрыть ротик шире и проник языком, преодолевая препятствие в виде двух ровных рядов белых зубок в поисках ее язычка. Но Генри понял, что чем дальше, тем он сильнее увлекался. Эта игра заходила слишком далеко.

— Это должно быть вот так. — Он обдал ее горячим дыханием, оторвавшись от губ. Зачем он это сделал, сам не понял. В качестве извинений за то, что отобрал первый поцелуй? Да ещё сделал его таким некачественным. В этот раз он заранее прикрыл свое лицо руками, чтобы не получить пощечину. — Только не бей меня.

Риз словно под гипнозом потянулась за его губами следом, когда он стал отрываться, но так и не смогла до них дотянуться, приоткрывая разочарованный взгляд. Это…. Что это сейчас было? Никогда в её жизни не было чего-то столь… волшебного, и она готова была весь мир продать, лишь бы целоваться вечно. Это и были поцелуи? Так люди целуются и испытывают такие кувырки внутренностей? Да внутри продолжало всё ходуном ходить, а Риз смотрела на Генри, как дурочка какая-то. Она застыла, словно статуя, в ожидании продолжения.

Теперь она поняла истинный смысл зависимости. Дрожащие приоткрытые губы хотели еще, но не смели просить этого вслух. Лишь взглядом она терзала его блестящие от влаги уста и размышляла, как этот парень мог так целоваться? Это преступление. Нельзя быть таким идеальным! А если это не идеал, то что могло быть еще лучше?

— За такое стыдно бить. — Сама не ведала, что говорила, а когда сказала, готова была сквозь землю провалиться. Она же в открытую признала, как ей понравилось! Хотя всё тело об этом кричало, но это неважно! Риз отпрыгнула от принца, как от прокаженного, и опустила глаза. Он ей вообще никто! И она ему никто! Какое право они имели это делать? — Я… Я поняла, спасибо за наглядное пособие, — протараторила она. Находиться с ним вместе было выше ее сил. Эти дурацкие глаза если и смели подниматься, то только вновь на губы в желании, чтобы Генрих сделал это снова. И снова. И снова. Плевать, кто он, а кто она. Но нет, это неправильно! — Я… Я должна идти, — поспешно бросила она и попыталась убраться с лестницы вверх, а там, на треьем этаже спрятаться хоть где-нибудь.

— Риз… — попытался он ее остановить, но рука поймала пустоту там, где только что была она. Он ведь это не для наглядного пособия сделал. Тогда зачем? На этот вопрос ему ещё самому предстояло найти ответ.

Когда Генрих поднялся за ней следом на третий этаж, Риз уже скрылась в каком-то из кабинетов. Лишь бы с ней ничего не случилось, пока Лиза не распространит его слова на всех учеников. Прозвонил колокол к началу третьей пары, и ему тоже следовало поторопиться на занятия. Но как идти на иллюзии, когда в голове только вкус мягких губ Риз? От волшебства ему сегодня придется воздержаться.

10. «Еще помнишь? Бестия…»

Что ж, а с первого этажа в мужской корпус, да еще и с противоположного коридора с полной тарелкой еды было довольно трудно добраться, ни на кого не наткнувшись и не споткнувшись. Благо сейчас ученики торопились на учебу, а не в комнаты — а то кто-нибудь задел бы Винса со спины, он и сделать ничего не успел. В руках не только еда была, но и стакан сока. Со стороны, наверное, смешно выглядело, но знакомым он просто отвечал:

— Я поем в комнате!

Хотя время уже больше половины от перемены потрачено, что он там успеет поесть? Или прогуливать будет?

Прогулял бы. Металлы — это скучный предмет. Хотя очень полезный, и лишь это толкало его торопиться в комнату Евы, чтобы заодно и поговорить. Это ж где её носит весь день? Так среагировала на него? На эту перепалку в магазине? На неё не похоже. В любом случае, чем ближе её комната, тем скорее она ответит на все вопросы.

Вот она. Бывшая комната Генриха. А как стучать? Не лбом же. Кричать и вызвать подозрение? Не все люди еще сами знали, где кто живёт. И девицы не знали, что это бывшая комната принца и кто осмелился в неё переехать. Ну… придётся ногами.

Вышло довольно сильно и грубо, но три размашестых стука носком ботинка Винсент всё-таки сделать смог. Если этой засранки не будет в комнате, он!..

А, нет, открыла. Такая, как была после каждой ночи, проведённой с Винсом в постели — помятая. Лохматая, не накрашенная (точнее косметика где-то еще смазанная осталась). Вот только к этому добилось еще опухшее личико (Винс понял — слезы, очень долгие слезы) и шок от его вида с тарелкой в одной руке и со стаканом в другой.

— А ну пропусти, — грубо сказал он, вталкивая Еву своим телом обратно внутрь. — А то если так предложу, откажешься. Знаю я тебя.

— Винс? — охрипшим голосом произнесла его имя Ева. И что ему понадобилось в такую рань у нее? Ещё и с едой припёрся. Хотя она потеряла счёт времени с того самого вечера, когда убежала от Йеона.

Стоило ее мыслям вернуться в тот момент, как ком опять образовался в горле. Но слезы уже все были выплаканы, она сделала вид, что поперхнулась, и прокашлялась, одновременно заглядывая в зеркало. Отражение ее напугало. Такой она была только после Винса. Нет, тогда было хуже.

В комнате царил бардак не лучше, чем ее внешний вид. Пакеты с покупками так и не разобраны, лишь из некоторых были вывалены вещи прямо на пол. Постель, из которой она вылезла, была вся мятая, будто в ней ворочались из-за кошмаров, но все ещё горячая. На столе разбросаны бумажные салфетки, которыми она втирала слезы, не желавшие останавливаться.

Раз уж Винс пришел, выгонять его все равно не было сил. Смахнув использованные салфетки прямо на пол, Ева освободила поверхность, чтобы он поставил еду, а сама забралась в кресло вместе с ногами и обняла колени.

— Ты зачем пришел? — все также хрипло спросила она. За окном было пасмурно, поэтому определить, который сейчас час, не получалось, но спросить было стыдно.

— Ну… судя по всему, привести комнату в порядок, — цокнул языком Винсент. Он не смущал её тем, что обращал внимание на внешний вид, но скомканные салфетки дали ему понять, что она действительно плакала. — В чем дело? — прямо спросил он, поставив тарелку на стол и… Начиная убираться. Он действительно начал убирать комнату. Потому что только после этого нужно было приводить в себя Еву. Да и бардак его самого раздражал. — Ты из-за Генриха так расстроилась или другие причины?

Не было смысла врать ему — уж Винсент знал Еву вдоль и поперёк. И он внимательно слушал её, когда поднимал салфетки и выбрасывал в ведро. С ними покончил быстро, пока Ева отходила от шока, после чего подошел к кровати и стал её заправлять. Да с такой педантичностью, что у неподготовленного человека аж зубы могло начать сводить.

— Ты взгляни на себя, — с укором сказал он. — Неужели в твоей жизни могло случиться что-то более страшное, чем случилось то, что было у нас?

Потому что нет! Не было такого! В их жизни больше не будет ничего страшнее! И пусть он ткнул пальцем в их общую рану, она напомнит ей, что всё остальное — лишь мелкие ссадины.

С кроватью он закончил быстро, но успел заметить, что на кресле тоже были вещи. Потому он впервые взглянул на Еву, подошёл к креслу и поднял её за руку.

— Вставай давай, мешаешь! Иди есть.

— Приходит как к себе, с кресла сгоняет, кровать заправляет, — ворчала она, пока шла к столу, но, взяв тарелку, села вместе с ней на кровать. Вот так по-детски, как маленькая недовольная девочка. Недовольная тем, что пришел злой папочка и заправил ее кровать без спроса!

Отвечать на его вопрос она не спешила. Но он прав, что хуже быть не могло, и то, что Йеон разбил ей сердце — такая мелочь! Просто все события случились с ней друг за другом, расшатали ее спокойствие, а последнее ее добило. Ей нужно было выплакаться, побыть немного наедине с собой, чтобы вернуться. В этот раз собрать себя по кусочкам у Евы получилось быстро.

— Дело не в Генри, — со вздохом рассказала она. — Я просто поняла, какой дурой была. Вот и жалела себя день… Два?

Вот она и призналась, что даже за временем уследить не могла. Отставив тарелку, упала на подушку и прикрыла лицо руками. Ей было тяжело говорить все это Винсенту, но с кем ещё она могла поделиться? Роднее и ближе у нее никого не было. И лишь ее глупость разделила их.

— Ты знаешь? У меня никого не было после тебя. Профессор Ридмус, — на этом имени ее голос снова надломился, но она тут же вернула ему твердость, — стал первым, кого я попыталась впустить в сердце, но… Все равно ничего бы не вышло. Когда я уже поумнею? Боги, как же я хочу вернуть тот день три года назад и сделать все по-другому…

По виску скатилась слеза. Казалось, браться им уже неоткуда. Но всегда корнем всех ее переживаний был тот день. Прошло три года, но боль ничуть не утихла. Уже ничего не исправить, но как же хотелось! Однако она упорно отталкивала Винса до сегодняшнего дня. Если она снова причинит ему боль, она себя никогда не простит. Хотя она и так не может себя простить.

— Прекрати, Ева.

Её слезы для Винса были больнее, чем все удары мечом в самое сердце. Он замер, когда она призналась, что была одинока все эти три года, и этот Ридмус… Винсент хотел было сжать зубы со злости, но просто не успел. Он уложил собранные вещи с кресла в шкаф и подошёл к кровати, смотря на Еву сверху вниз.

— Ты сама себя слышишь? Пыталась впустить в сердце? Кого? Я уже не говорю о том, что это вампир. Это взрослый мужчина, который на тебя внимания обращает ровно столько же, сколько на любого своего ученика. То, что вы общались больше из-за того, что ты ему всю плешь проела, — ничего не значит. Ты просто разделась на улице и стояла голой, отыскав понравившегося тебе человека, который знать тебя не знает. И ждешь, когда он тебя обнимет. Вот о чем ты говоришь.

Это больно, это жестоко, но, черт возьми, хоть кто-нибудь мог ей за целый год об этом сказать? Кажется, у Генриха не было на это яиц. А раз стена, не дающая им говорить, отодвинулась в сторону, наконец-то Винс мог сказать об этом. Ну, и нельзя отменять того факта, что в нём еще и говорила ревность к этому мужчине.

Но всё же Винсент переборщил. Он сел на край кровати и, вздохнув, заговорил уже мягче, кладя ладонь на щеку Евы и смахивая большим пальцем её слезы.

— Былого не воротишь, Ева. Закрой уже эту страницу прошлого и двигайся дальше. — Легко сказать, когда он сам давит на рану. Ну а что еще ему приходилось делать? Как её вернуть в строй?

— Я знаю. Теперь знаю, — ответила она на слова о Йеоне. Ему до нее не было дела, все остальное она придумала себе сама. Глупые попытки привлечь его внимание были такими детскими. Разве можно было так заинтересовать взрослого мужчину? Теперь Ева это понимала. Ему нужна женщина такая, как Лехлаэ, а не ребенок.

Убрав свои руки от лица, Ева позволила Винсу помочь ей справиться со слезами. Было приятно чувствовать его прикосновения, снова говорить с ним. Пусть его слова были жестокими, но она знала, что таким образом он проявлял заботу о ней. Больно было осознавать, что этот момент скоро закончится, они снова встанут по разные стороны от стены и будут делать вид, что с другой стороны никого нет.

— «Двигайся дальше», — повторила Ева слова Винсента и открыла глаза, взглянув на его лицо. — Я каждый день повторяю себе это. И честно пытаюсь делать. Мне казалось, что у меня получается. Наверное, я просто споткнулась, завтра встану и пойду дальше. — Она вернётся только ради того, чтобы больше не беспокоить Винса. Такое взволнованное лицо сейчас смотрело на нее.

— У тебя это получается, Бестия, просто ты пошла не в ту сторону, — ласково ответил он, опуская своё лицо к ней, будто тем самым хотел, чтобы она услышала его шёпот. — Ты еще помнишь? — грустно усмехнулся он. — Бестия…

Как-то он в шутку назвал её так, и с тех пор, когда они были вместе, имени «Ева» не существовало для Винсента. Была любимая Бестия. И произнося это скорее по привычке, чем с желанием успокоить её, Винсент ощутил, как внутри него при взгляде в это заплакнное лицо, растекалось что-то теплое, что-то почти забытое. И Винсент сам не заметил, как с его губ сорвалось:

— У меня после тебя тоже никого больше не было…

И его лицо уже давно должно было остановиться. Как бы тихо он ни шептал — она всё услышит и так. Но будто просто забыл приказать себе. Так хотелось… Так хотелось окунуться в воспоминания. Те самые, в которых они оба были счастливы. До того момента, как не узналось…

Его губы накрыли её солёные уста раньше, чем он смог додумать мысль. Хорошо или плохо то было? Неважно. Винсет закрыл глаза и представил, что последних трех лет не было. Генрих в отъезде, а у них есть только они одни. Пусть ударит, пусть отшвырнет ветром, но Винсент так хотел почувствовать давно забытые губы Бестии.

Слизнув с них соль от слез, Винсент проник языком в её рот, настойчиво, как всегда делал. Он открыл для неё двери в этот рай, и он всегда первый приводил её сюда. Она лишь следовала за ним, позволяла открывать для себя новые границы, пока это не зашло слишком далеко. Но сейчас Винсент шел уже по исследованному пути. Воспользовавшись секундной заминкой Евы, он обвхатил её лицо руками, сидя полубоком, опустил верхнюю часть тела на неё, придавив и не повзволяя ничего сделать, пока он не насытится светлыми днями их прошлого через этот поцелуй, которых так не хватало.

Конечно Ева помнила, никогда не забывала. Ее так бесило это прозвище, что она на зло упорно продолжала подписываться в каждой записке своим именем. А он только посмеивался и все равно продолжал называть Бестией. Как же ей этого не хватало.

Даже не думая отталкивать Винсента, Ева прикрыла глаза вместе с ним. Она и мечтать не смела, что эти губы ещё хоть когда-нибудь прикоснутся к ней. С охотой отвечая на поцелуй, она будто вбирала его в себя, как живительную влагу, как то, что не даёт ей пасть сейчас в пучину отчаяния. Остался только он, всегда любимый Винс, и его горячие губы.

Сначала Ева неуверенно коснулась его языка своим, но как и с рапирой, все тело помнило каждое его прикосновение, если сама она успела забыть, и знало, как ответить. Ладонь нашла свое место на его щеке и плавно перешла на затылок. Вторая рука обхватила его плечо, как только она почувствовала тяжесть на себе. От этого приятного чувства сердце подпрыгнуло и ускорило бег, как всегда бывало, когда Винс был рядом и крепко обнимал.

Он возвращал ее в то время, когда у него были просто длинные волосы, чуточку меньше мышц; когда ее дни были наполнены только счастьем и любовью; когда все в ее жизни было правильно. Ева поддалась чувству, которое снова вырвали с самого дна ее души. Сейчас она позволила себе любить его как раньше, хотя это чувство никуда и не уходило, могло прятаться, но не исчезло до конца.

— Запри дверь.

Властный голос прошептал ей в губы, и вот Винсент уже полностью лежал на ней. Почувствовал непросто холодность с её стороны, но и ответ, крышу парня снесло напрочь. Что он сейчас творил? Если поцелуй был лишь маленьким эгоистичным поступком, то сейчас он переходил границу. Через полчаса он встанет и уйдет, оставив её у разбитого корыта!

Нет. Не оставит.

Услышав щелчок двери, Винсент приподнялся над Евой и стянул с себя зелёный камзол, оставаясь в белоснежной рубахе. Он был так скор, так напорист… Но, черт возьми, он ждал её (как оказалось, именно её) целых три года! И получая от неё ответные действия, кто мог устоять?

Это было неправильно, они не должны этого делать, но никто из них уже не мог остановиться. Если он потом уйдет, что ж, она это заслужила, и даже успекнуть не сможет. Но так не хотелось думать об этом «потом»!

Они это сделали… Они спустя три года вновь стали едины, и казалось сейчас, что главной ошибкой было именно расстаться и делать вид, что они чужие люди. Хотя, кто знает, может, это так?

— Ева…

Дрожащим от напряжения голосом позвал Винсент. И не дожидаясь ответа, поцеловал.

— Винс… — тихо ответила она, когда он позволил. Хотела продолжить, сказать, что все ещё любит его, но вместо этого целовала в висок, шею, плечо, если доставала. Вдыхала его запах, будто хотела восполнить пробел в три года. Крепко обнимала за шею, лишь бы больше не уходил, не покидал ее никогда. Она больше не сможет делать вид, что между ними ничего никогда не было.

Стоило пелене страсти спасть, как в голову опять полезли глупые мысли и страхи. И только дыхание в унисон заставляло надеяться, что все они беспочвенные. Но на губах наверняка у обоих вертелся один и тот же вопрос: а что будет делать другой дальше?

— Винс… — снова позвала она его, когда дыхание пришло в норму. И опять множество слов толпилось у нее на губах, мешая протиснуться самым главным, которые, возможно, решили бы все проблемы, старые и новые. Она просто заглянула ему в глаза и тихо попросила: — Не уходи. — «Сейчас. Никогда. Всю жизнь».

— Не уйду, — твердо ответил он, не прерывая зрительный контакт, и накрыл обоих одеялом с головой.

Этакий из личный мирок, где были лишь они одни, запах тел, которые так привлекали друг друга, и глубокое тихое дыхание с примесью волнения. Никто не знал, что делать дальше, но оба были уверены, что вновь расстаться уже не смогут.


***


— Были ли у тебя соучастники? — голос Магиссы был похож на раскат грома в кабинете, а может, она действительно придавала себе такой эффект для пущей угрозы.

Надо сказать, что Анита хоть и была трусихой (Элиасу даже давить на неё не пришлось: один вопрос, и девица в слезы!), но своих не сдавала, хотя, конечно, может, у неё и не было сообщников, но учитывая, как девчонки грязли в ревности и ненависти, Магисса в этом сомневалась.

Вот и сейчас Анита стояла, ревела, молчала. Она понимала, что её отчислят без права на возвращение. И в её деле будет эта страшная отметка: «Умышленный поджог, приведший к травмам». Но она еще не знала самого главного: её семья восстановит женский корпус на свои кровные. Королю до того дела не было, и девчонки обречены жить в мужском крыле всю жизнь. А восстановить часть такого старинного замка, такого размера… Дело не из дешевых. Семья Ньюман влезет в долги, а позже просто не сможет из них выбраться — не тот семейный заработок.

— Ты понимаешь, к чему привел твой поступок, верно? — продолжала давить громовым голосом Магисса. Справа от неё разочарованно на свою ученицу смотрел Ридмус, а слева от директора сидел Симонс. — Собирай вещи, Анита. Скажи спасибо, что ты не уходишь из академии под шум трубачей и что я не стала разглашать об твоем поступке. Твой отец заедет за тобой вечером.

Магисса не первый раз видела, как перед ней падали на колени и молили простить, но директор была непоколебима. Она не прощала проступков. Она не терпела злых людей. И считала, что подпускать их к тем знаниям, что дает академия, было нельзя.

Аниту уносили на руках, но и это не тронуло сердце директора. В этом здании на третьем курсе учился еще и старший сын семьи Ньюман. И что-то подсказывало Магиссе, что, если семья обанкротится, скорее всего он тоже не сможет доучиться даже до весны.


***


Привести себя в порядок Ева смогла только к последней паре. Потребовалось много времени, чтобы замаскировать следы от пролитых слез, хотя лицо ее все светилось от счастья. Вот чего ей не хватало последние три года — Винса. Только он лёгким движением всегда мог избавить ее от проблем и лишнего беспокойства, даже тогда, в тот злополучный день ей просто нужно было довериться ему, и всего этого ужаса можно было бы избежать. Но Винс прав: хватит жить прошлым. Сегодня они закрыли ту книгу и начали писать новую. Вместе. Ева наконец-то смогла задышать полной грудью. И рана, которая терзала их сердца, постепенно стала заживать.

Пока Ева собиралась, Винсент успел привести в порядок не только себя, но и ее комнату. Все вещи из пакетов были аккуратно разложены по полочкам в шкафу, длинные платья развешены, на туалетном столике стройным рядом были выставлены баночки и другие принадлежности для макияжа, которых пока что у Евы было не так много после пожара. Вскоре здесь появится ещё один ряд ее любимых духов. Открытое окно пускало внутрь комнаты прохладный свежий ветерок, который слегка тревожил лёгкие шторки. Благо он не нашел хорошо припрятанную бутылку дорогого вина, которую она так и не выпила, а то избавился бы от нее.

Выбрав самое красивое повседневное платье, чтобы порадовать глаза Винса, Ева вышла из комнаты, где ее уже поджидали.

— После занятий сходишь со мной в библиотеку? — спросила она, сияя улыбкой, по дороге в класс. — Хочу восстановить книжки, которые сгинули при пожаре. И у меня целый список, какие нужны ещё.

Пока она ему говорить не стала, но в планах было подтянуть предметы, по которым она немного отставала, чтобы выбить себе возможность, как Генрих, посещать занятия сразу двух факультетов. Она бы вообще перевелась к фехтовальщикам, но душа к магии лежала всё-таки больше. Поэтому нежелание видеться никогда больше с профессором Ридмусом ей придется побороть, стать наконец-то взрослой и ответственной.

— Конечно!

Винсент и думать не смел о том, чтобы не сдержать слово. Он будет с ней. Ходить хвостиком туда, куда бы она ни пошла, и на этот раз будет рядом, чтобы избавить от глупых мыслей и поступков, которые бы вновь обрекли обоих на страдания. Хотя они уже взрослые. Голова на плечах появилась. Теперь этих ошибок никто совершать не станет. Да и для них разлука в три года тоже была хорошим уроком — они есть друг у друга. Так почему бы не положиться на плечо второго?

— Ты тогда займешься книгами, а я вечером выбью у Симонса пропускной в город. Докуплю тебе всё нужное, так что на вычислениях составь список необходимых тебе на первое время вещей. Я заметил, что у тебя нет заколок и тёплой обуви… А еще…

Он шел рядом с ней по коридорам, игнорируя заинтересованные взгляды на их скрепленных руках. Просто… с чего бы это им быть вместе? Ходили рядом с Генри, да, но не общались, а тут…

Но Винсент на них не смотрел. Он наслаждался теплой рукой, её голосом, то, как она его слушала и кивала.

До колокола оставалось несколько минут, но Винсент хотел сделать еще кое-что, до того, как прозвенит гонг на урок. Вычисления — общий предмет, который проводился в огромной аудитории, где могли собраться все факультеты одного курса. Свыше десяти лестничных рядов были полукругом выставлены вокруг стола профессора, а позади стояла огромная черная доска, на который редко кто мелом рисовал — профессор был магом в прошлом, так что по его велению в воздухе появлялись разноцветные цифры, буквы и знаки. Видно всем, да и эффектно.

Генрих как раз сидел на своём месте, ожидал своего друга, но… «Прости, Генрих, сегодня ты будешь сидеть один». Винсенту еще много чего нужно было обсудить с Евой.

Но сначала он поднялся, протиснулся с ней между рядов и встал напротив принца. Он выглядел так спокойно, будто хотел сказать какой-то давно всем известный факт. Хотя нет, немного высокомерия всё же в его взгляде проскользнуло.

— Наше прошлое тебя не касается. И касаться не должно, — заявил он, но после таких слов на лице нарисовалась улыбка, и уже мягче, поднимая сцепленные в замок руки, сказал: — Но вот тебе наше настоящее. Мы вместе. И это всё.

Генри бросил на них двоих долгий изучающий взгляд. Никогда ещё он не видел друга таким счастливым, Винс будто светился изнутри, да и Ева словно стала ещё прекраснее. У самого Генри при виде них рассеялась какая-то тьма в душе, и он улыбнулся им в ответ с тихим фырканьем.

— Наконец-то. Теперь хоть проблем из-за вашей несговорчивости не будет, — пошутил он, но когда поднялся со своего места, стал серьезнее. Он искренне хотел их поздравить и извиниться. — Я понял, простите меня. Рад за вас обоих, честное слово.

И эта радость продлилась бы гораздо дольше, если его не беспокоила одна особа в синем платье, которая прокралась, думала, что незамеченной, в аудиторию и уселась с самого края.

— Ева, можешь занять мое место сегодня, — уступил он и отправился на свободное место позади Риз. — Мне нужно кое-что сделать сегодня.

Ну вот опять Винс избавил Еву от ещё одной проблемы. Прижимаясь плотнее к его руке, она выдохнула с облегчением от того, что Генри больше не будет приставать к ней с расспросами. Она была так рада, что Винсент рядом с ней, что не замечала устремленных в их сторону взглядов. Хотя ее никогда не волновало, что скажут люди ниже по статусу. Пусть думают, что хотят, шепчутся за спиной, она бесконечно горда тем, что может стоять подле Винсента Зарийского, и никто никогда не заставит усомниться ее в правоте этого решения.

Устроившись вместе с Винсом на местах, Ева достала чистый пергамент, чтобы составить список, о котором ее попросил Винс. Как раз в этот момент прозвонил колокол, и все ученики расселись за столы. Ева отыскала глазами Роберта, который наверняка беспокоился о ней весь день, и незаметно помахала ему рукой, а затем проследила, куда сел Генрих. Здесь даже она удивилась: ещё не слышала тех слухов.

— Эй, — шепотом позвала она Винса и толкнула локтем, привлекая внимание, — платье на Медной случано не то, которое я помогала выбирать Генри?

Винс, учитывая его будущую профессию, которая достанется от отца, к вычислениям относился очень серьёзно, потому смог ответить Еве только после того, как записал тему сегодняшней лекции.

Проследив за взглядом Евы, тот сам не мог не удивиться. Да так, что даже рот открыл. Это точно было оно, ведь Винс еще обратил своё внимание на то, что оно только для монахинь пригодно! Чего это он вообще?.. Хотя, если только из жалости? Генрих прознал, как над ней издеваются, понял, что друзей не было, вот и решил помочь, но вот только с фига он так близко к Медной сел?

— Вот уж не подумал бы, — прошептал он, прослушав начало лекции, но сейчас был так поражён… Это же Медная! Совсем не в его вкусе девчонка! Винс еще помнил, какой взгляд на неё бросил Генри, когда увидел впервые в саду, привязанной к дереву. Хотя, что за глупости? Это ведь ничего не значило. Просто помощь, Риз не в чем было ходить по школе. Но зачем пересел? — Что на этот счет думаешь? — спросил Винсент Еву, интересуясь ее мнением скорее из вежливости. Для него же это было причиной издеваться над принцем. Не всё ему своей коронованой головой развлекаться и потешаться над другими.

— Девушка не его уровня, — вынесла вердикт Ева. Медная, что ещё тут сказать? Он может нарядить ее в дорогое платье, но это ничего не изменит. — Генри практикует садо-мазо? Потому что он явно мазохист, раз водится с Медной. Давно плевки в свою сторону не получал?

Ева это не одобряла, хотя уж кто бы говорил, сама с вампиром хотела связаться. И то, что он уважаемый преподаватель, никак не отменяло того факта. Вздохнув, она отвернулась от Генриха. Она уже прослушала начало лекции, а потому спешила переписать хотя бы примеры, которые летали над головой профессора.

На удивление, почти все ученики внимательно слушали. Профессор умел заинтересовать, но такими были все преподаватели в академии Ребеллион. Кому-то легко давались вычисления, как Винсенту, кому-то не очень. Ева была середнячком, над некоторыми примерами ей приходилось корпеть не один час и зубрить формулы перед экзаменами. И только сейчас она заметила, как серьезно Винс относился к этому предмету. Он записывал чуть ли не каждое слово за профессором своим мелким почерком. Усмехнувшись, Ева бросила писать лекцию и взяла листок, который приготовила для составления списка. Теперь было у кого списывать.

11. Отцы и дети

Вся последующая неделя была весьма… скоротечна. По крайней мере, были люди, для которых время теперь не имело значения. Винсент и Ева просто не отпускали друг друга из объятий. Они торопились наверстать всё, что упустили за эти три года. Генри был не против: у него были свои планы, а вот кто совсем остался в одиночестве, так это Роберт. Жрец не понимал, отчего у всех осенью в голове весна заиграла: далек он был от этих штучек. Зато свободное время мог спокойно посвятить учебе, и одним из первых стал готовиться к зимним соревнованиям.

В среду Ева наконец-то получила свои долгожданные от родителей вещи! Это был огромный сундук одежды и духов, где грозным судьёй для них выступал именно Винсент. Он помогал ей раскладывать вещи и говорил напрямую, что ему нравится, а что бы он хотел видеть на Еве почаще.

С профессором Ридмусом Ева старалась не пересекаться, и даже пропустила его занятия на неделе, зато направила все свои силы на то, чтобы привести себя в хорошую физическую форму, что, между прочим, скрывала от Винса. Но так как он всегда был рядом с ней и не упускал извиду, то пару раз натыкался на любимую на спортивной площадке. Молчал, чтобы не смутить её и не отбить желание и рвение к этому, но был с ней осторожен. Ева скрывала от всех (но он всё видел), как болело её тело.

Ева и Винсент не рисковали часто делить кровать, но пару раз они всё же запирали комнату Евы, когда были уверены, что их точно никто не застукает. Генриха оба пытались подколоть насчет его странного поведения с Медной (а Ева даже напрямую говорила, какая это дурная идея), но разве он слушал? Генри отмалчивался, не говорил о том, что на самом деле творится в его душе.

А сказать было что! Принц был оскорблён! Зол! И был близок, чтобы на ком-нибудь сорваться. Хотелось сделать это только на одной особе — Медной. А дело в том, что она его… избегала! Стоило завидеть принца где-то вдалеке, она тут же пользовалась его советом и убегала в толпу, где он сам уже не мог её найти. На совместных уроках прямо во время занятия просила пересесть от вездесущего Генриха.

— Простите, меня мигрень мучает… Позвольте пересесть в тёмное место? — просила она.

И Генрих абсолютно не понимал причины её поведения. Он её защищал, назвал своей девушкой, совершенно не отрицал слухи, и так она ему отплачивала?! Она обязана была объясниться! И приближалось время, когда Риз просто не сможет от него убежать!

Вот она вышла в новенькой форме, купленной на наконец-то присланные деньги родителей, на сырую от недавнего дождя площадку, разминая руки. Наконец-то людей было меньше: без магов всё-таки спокойнее. Хотя Риз знала, что принц часто менял практику магии на практику фехтования, сейчас она была настроена лишь на то, чтобы потренироваться. Дождавшись, когда все ученики возьмут подходящее для них оружие, Риз вошла в кладовую (туда всё-таки разрешили ученикам заходить, потому что за вторую неделю ничего не нашли!), чтобы взять себе лук.

Проверив тетиву, Медная разочарованно цокнула. Нужно будет поднять тему с Симносом, чтобы ей позволил стрелять настоящими стрелами из настоящего лука воина, а не из этого охотничего, где тетиву уже раз двадцать нужно было поменять.

Генрих все ещё старался держаться подальше от кладовой, но увидев, как Риз туда входит, посчитал, что лучшего шанса может не представиться. Да и долго ждать он никогда не любил. Ему нужны ответы здесь и сейчас! Поэтому он уверенно шагнул в комнату, из которой все ещё веяло злом.

— Мисс Риз, не желаете объясниться? — строго спросил он, сверля ее глазами, в которых горел праведный гнев.

И чем дольше она молчала, тем сильнее он злился. На него ещё влияла маленькая комнатушка, крохотные остатки темной магии в которой будто хотели, чтобы здесь снова случилось что-то нехорошее. А Генри сейчас был не в состоянии, чтобы противиться этому. Дверь громко хлопнула, движимая его магией.

— Я не выпущу тебя отсюда, пока не расскажешь, что происходит!

Риз испуганно обернулась и выронила тот злосчастный лук из руки. Генрих шел на неё, а ей отступать было некуда, она прижалась ногами к сундуку, но если продолжит напирать, просто упадёт.

— Я… я не понимаю, о чем ты, — прошептала Медная, скосив глаза к выходу, но вот двери захлопнулись, а Генрих уже стоял передней.

— Не строй из себя дуру. Решила в игру со мной поиграть? — ответ был быстрым.

Он, да и, честно признать, Риз сама понимала, зачем он сюда пришел. За ответами. Она и не скрывала (попыталась, но поняла, что без толку), что избегает его. А что ей еще делать? Она чувствовала, как начинает влюбляться в принца. И всё чаще хотелось мимолетно взглянуть на него! Перед сном каждую ночь она видела и чувствовала их первый и последний поцелуй, стыдливо думая о том, куда бы это зашло дальше. Краснея, мечтая о том, чтобы повторить.

— Генри, я не хочу об этом говорить.

Может, он так её отпустит? Почему вновь не сделает вид, что её не существует? Все эти игры, что она его девушка, тот поцелуй… Это неприятно! Не такой жизни Риз хотела для себя. Не этого спектакля! И, да черт возьми, дело даже не в этом. Риз, как Ева, как Лиза, прекрасно видела, кто и на каком месте сидит. Если даже и случилось чудо, и она правда бы понравилась Генриху, то эти отношения лишь на год. Ну, на два — до конца учёбы. А потом? Не будет принц жениться на среднем сословии. Даже не высшем. Среднем! Бриллианту медь не подстать.

Думая об этом, вбивая эти мысли себе в голову, потому что так легче было перестать мечтать, думать о нём, Медная выпрямилась перед Герихом. Хотела поднять голову, но с пониманием, что взгляд держится на его губах, а не на лице, опустила голову вновь, рукой коснувшись груди Генри и надавливая на неё, чтобы он дал ей дорогу.

— Пропусти, пожалуйста, сейчас занятия начнутся…

— Это возмутительно! — не слышал ее Генрих. Сейчас его волновали только свои чувства, своя уязвленная гордость. С чего бы ему, принцу, приходится бегать за какой-то девчонкой?! Ходит за ней, а она хвостом вертит и убегает!

Вне себя от злости, пропитанный аурой этого проклятого места, Генрих схватил руку, которая упиралась в него, и рванул на себя, заставляя Риз врезаться ему в грудь. Она на мгновение подняла голову, и он успел поймать ее испуганный взгляд. Он отпустил руку, но обнял Риз за плечи.

— Прости, — шепнул Генри, опуская голову к ее макушке. — Я не знаю, что на меня нашло. Это место… Мне нельзя сюда спускаться.

Опять его чувствительность к магии сыграла против него. Теперь он злился только на себя. Ему нужно научиться контролировать это в любой ситуации, принцу нельзя поддаваться эмоциям и терять голову.

Еще какое-то время Риз молчала в его объятиях, наконец-то получив то, о чем мечтала всю неделю: вдыхать его запах не исподтишка, а так, когда он рядом. Каждый раз она чувствовала его одеколон рядом, стоило ему на паре подсеть. И вместо того, чтобы отдергивать себя, говорить, что нельзя, Риз отсчитывала секунды, прежде чем попросить пересесть, и в это время жадно вдыхала столь полюбившийся ей аромат, обманывая себя, наказывая себя за это.

Но то, что сейчас случилось… Риз на секунду лишь успела насладиться, а после подняла голову, и вновь остановилась взглядом на губах Генри. Только его слова и испуганное состояние заставили глазки подняться выше.

— О чем ты говоришь? — прошептала она вопрос, вновь, уже не осознавая это, упираясь ладонями в грудь. — Что не так с этим местом?

Хотя слухи о том, что случилось тут с деканом магии, не слышал лишь глухой. И прибавив два к двум, Риз осмотрелась. Точно, Генри же маг! Он чувствовал, что здесь что-то нехорошее произошло? То, как он резко изменился в настроении было тому доказательство.

— Пойдем, — прошептала она, невольно погладил его грудь, когда ладони опустились вниз. В освещенном факелами помещении Риз нащупала его рукав и вновь попыталась его обойти, чтобы уже самой вывести из этого места.

Слабо кивнув, Генрих позволил себя увести. Все правильно, ему нельзя здесь оставаться. Сжав ее теплую ладонь своими похолодевшими пальцами, он держался за нее, как за спасательный круг. И когда они оказались за дверью, в основном помещении, где хранился инвентарь, он все не отпускал.

— Прости, что сорвался, но я правда расстроился, что ты бегаешь от меня, — признался Генрих. Ну, на этот раз хоть плохо не стало. Ему сейчас чуть-чуть подышать, и он спокойно пойдет на тренировку. По крайней мере, злость, которая копилась на протяжении недели, сошла на нет. — Но если продолжишь в том же духе, я за себя не ручаюсь.

Подняв голову, Генри тряхнул волосами, чтобы они не падали на лицо. Уголки его губ приподнялись, рисуя линию улыбки. Он не хотел, чтобы она волновалась о нем, должно быть наоборот. Ему ведь даже не удалось с ней поговорить, когда Аниту выгнали. Интересно, она поняла, почему? Причины не оглашали, но Генрих и так обо всем догадался.

— Генри…

Риз замолчала. Слова застряли на языке, но как было трудно их произнести. По крайней мере, сейчас, когда он выглядел таким. Его холодные ладони были самым верным доказательством, что ему внутри действительно стало не по себе. Да даже здесь он не сразу пришел в себя. Выглядел каким-то подавленным и… Трудно объяснить, но Риз видела, что он не в порядке. Сейчас она просто не могла расстроить его еще сильнее.

— Ничего, — отмахнулась она.

Если еще раз прижмет, она всё скажет. А вообще, ему скоро и самому надоест преследовать какую-то Медную. Может, написать ему записку, где она всё объяснит? И время оба потеряют меньше, и он нервов. Его признание о том, что трудно было за ней бегать, тоже дало Риз пищу для размышления. Она поступила эгоистично по отношению к Генриху, и он обязан знать, почему за всё то добро, что он для неё сделал, Медная не хотела даже словом обмолвиться.

— Ступай, — отпустив его руку, Риз, скопировав натянутую улыбку, кивнула в сторону выхода. — У нас занятие. А я так и не взяла лук.

— Возьми и мне, — попросил Генри. Сегодня ему лучше не махать мечом хотя бы первую половину практики. Да и он давно не практиковался в стрельбе, а это была отличная возможность заодно поговорить с Риз. — Я буду ждать у входа.

Если она думала, что он так легко ее отпустит, когда только-только поймал, она сильно ошибалась. Из этой постройки был только один выход, и он его перегородил. Птичка в клетке.

А пока Генрих глубоко вдыхал прохладный после дождя воздух, наблюдал за тем, как студенты готовились. Кто-то уже начал разминаться заранее, кто-то просто сбился в стайку и болтал, а были и те, кто пытался привлечь внимание девчонок, выполняя несложные трюки в клинками. Он видел Винса, который держал место, но вот ждал его или кого-то другого? Кажется, Ева изъявила желание тоже посещать практику фехтовальщиков, хотя точно Генрих не знал. Она и правда здесь появилась, он заметил ее на подходе к тренировочной площадке в компании профессора Симонса. Элиас чему-то радовался и активно разговаривал, а Ева кивала в ответ. Что ж, если она здесь, Генри может со спокойной душой оставить Винсента сегодня на нее.

И пока Генрих занимался наблюдением, Риз, как дура, пялилась на лук и колчаны со стрелами, не решаясь их взять. А если она будет долго тут стоять, он уйдет? Как глупо на это рассчитывать.

— Вот, — протянула она оружие.

«Хочешь, всё-таки поговорить, да?» — мысленно фыркнула она, опуская лицо и проскальзывая мимо Генри, пока он надевал колчан. Оказавшись на улице, Медная искала спасение хоть в каком-то лице. Тот же декан! Но он был облюбован Евой, которую подводил (или она его?) к Винсенту. Его толком не дождёшься, и когда Риз заглянула за свое плечо, то встретилась взглядом с Генрихом. Он не собирался её отпускать.

Она знала, что этот день обязательно настанет. И хоть всё-таки идея с запиской была лучшим вариантом, Медная решила, что обрывать концы лучше прямо сейчас, а не потом. Потому что впереди были долгие выходные… Если он еще под её дверью засядет, это уже будет совсем…

Стрельбище было на другой половине поля, огорожденное высоким деревянным забором на случай, если шальная стрела или болт полетят не туда, куда надо. Лучников на факультете было мало. Даже девчонки предпочитали холодное оружие, считая, что лук — удел лишь охотников из деревни. В чем-то они были правы, и даже у Риз были способности к кинжалам, но лук она просто любила и не хотела заниматься чем-то другим.

Как и предполагалось, Генрих шел за ней. Когда она встала на максимальное расстояние от мишени, откуда уже давно привыкла стрелять, он проследовал за ней. «Ну-ну…» Что-то она сомневалась, что маг был так хорош в стрельбе.

Первая стрела за ней, лишь разогрев. Генрих стрельнул следом. И так одна за другой. И всё? Она-то думала, что он будет настаивать на ответах; на причинах её холодности. Ждет? Подбирает слова? Просто стреляет? Что бы ни было, тишина давила невыносимо, как и атмосфера между ними. Было трудно…

— Ты и дальше собираешься меня избегать? — От этих слов рука Риз дернулась, и стрела вовсе пролетела мимо мишени. Она взглянула на Генриха, а он, как стоял, прицеливаясь, та и продолжал, даже не взглянув на неё, но Риз чувствовала — ответа он требовал.

«Сейчас? Сказать сейчас? Что ж… Будучи один на один… Да, не стоит откладывать. Может, тогда он перестанет обволакивать своим запахом и уйдет?»

— Ты мне нравишься, — прямо сказала Риз, натягивая тетиву и прицеливаясь вместе с ним. Точно так же — не взглянув на него. Его реакции она… Боялась? — И я не хочу, чтобы это переросло во влюбленность. Чем меньше я тебя вижу, тем больше меня отпускает.

Вранье. Но стрела нашла свою цель.

Ни одна мышца Генриха не дрогнула. Он отпустил стрелу, и она вошла в мишень, но совсем с краю. Разочаровавшись своим выстрелом, он опустил лук.

Риз была не первой, кто признавался ему. Порой девушки кричали о любви, более сдержанные шептали на ухо. Кого-то он даже подпускал к себе, но сам… Нравился ли ему хоть кто-то по-настоящему? Настолько, что он рассказал бы о своих чувствах?

Медленно повернувшись к Риз, Генрих вперил внимательный взгляд в нее, будто хотел убедиться, что она не соврала.

— Что за глупости? — спросил он. И имел в виду, что она не хочет, чтобы это переросло во влюбленность. Хотя правильно делала. Он не тот мужчина, который способен сделать женщину счастливой. Но хотел попытаться. — Мисс Тонкие ножки, вы вытащили счастливый билет. Поверь, меньше видеть меня теперь ты точно не будешь. — Он усмехнулся и снова поднял лук, продолжая стрелять. — Кстати, тебе понравилось то платье, которое передал Роб?

— Я говорю о серьёзной вещи, — холодным тоном ответила Риз, пропуская второй вопрос мимо ушей. Она всё также не смотрела на него, хотя и видела, что тот пробежался по ней взглядом. — Если в тебе есть хоть немного сострадания, отойди.

Теперь уже Риз опустила лук и медленно повернулась к Генриху, но взглядом, какон её, не изучала. Скорее пыталась вывести его на серьёзный разговор. Шутки — это здорово, но они тоже должны быть уместны.

— Никто и никогда не сможет хоть близко описать и рассказать, как я благодарна тебе, Генрих, — теплее заговорила она. — Начиная с того дерева в саду ты только и делаешь, что спасаешь меня. Нет, не помогаешь, а именно спасаешь. Ты вытащил меня из огня, как из той чёрной ямы, в котроую я готова была провалиться. Ты — та причина, по которой я забрала заявление об уходе. Может, именно из-за твоих поступков я начинаю видеть иллюзии. Я перед сном начинаю верить, что я твоя девушка. Я раз за разом вспоминаю тот день… На лестнице. И если это сейчас не прекратить, я упаду, Генрих, только на этот раз яма будет куда глубже и чернее.

Если сейчас просто фантазировать о нём, как о своем парне, было так болезненно, что с ней будет, если им придётся расстаться после отношений? Отношения?! Какие глупости! Правильнее было сказать, когда она узнает лично от него, что у него нет взаимности.

Вот и выговорилась. Стало ли легче на душе? Да вообще-то не очень. Молчала — могла представлять себе любой исход их жизни, будь она совместная или нет. А сейчас… Сейчас Риз просто хотела как можно быстрее перевести тему на другой лад. Она не хотела знать его ответ.

Опустив голову, Риз осмотрела себя и усмехнулась. Она была в другой форме, а сейчас будто вспоминала, как танцевала перед зеркалом в синем платье.

— Так и знала, что это не подарок Роба. Если честно, думала на Винсента… Оно мне очень понравилось, спасибо.

— Я не могу обещать, что ты не упадешь, — сказал Генрих и повернулся к Риз, показывая свою серьезность. — Я даже могу сделать эту яму глубже или поднять тебя так высоко, что и яма не понадобится. Ты моя девушка, я не собираюсь отказываться от своих слов. Это не обязательно должны быть иллюзии.

Он сделал к ней шаг, вопреки ее просьбе сокращая между ними дистанцию. Место было отдаленным, и вряд ли кто-то смотрел на них, но Генрих всегда был на виду, хоть это его и не волновало. И все же профессор Симонс мог быть неподалеку, только это сейчас не давало ему поцеловать Риз.

— Я знал, что ты никуда не уйдешь, — шепнул он, опускаясь к ее уху. — Давай встретимся вечером после практики магов. Повторим, что было на лестнице. Я ведь тоже не могу перестать думать о том дне.

Врёт. А если не врёт, то решил тянуть ее вниз, в ту самую яму. Противиться ему было трудно, невозможно. От шёпота, от того, как его дыхание защекотало ухо, по всему телу пробежали мурашки, а внутренности стали изворачиваться, щекоча ее изнутри. Или так называются «бабочки в животе»?

— Нет, — пришлось проявить недюжинную силу воли, чтобы произнести это, сделать два шага от него назад и вдохнуть свежего воздуха, чтобы отыскать сил ещё больше для последующих слов. — Прости, Генри, но как бы я ни хотела сказать тебе «да», страдать в будущем, разливая лужи слез, я не хочу ещё больше. Ты принц, а я… Медная. Я даже не баронесса. У нас нет будущего.

Его девушкой она не была. Сама в это просто не верила. Учеников поставили перед фактом, чтобы к Риз просто не лезли из-за страха перед принцем. Да и согласие как-то не давала, а была бы возможность — отказала просто потому, что конец этих отношений Риз видела лишь один.

— Прости…

Последнее слово она прошептала, разворачиваясь спиной к Генриху, и, переходя на быстрый шаг, устремилась прочь со стрельбища.

— А как же твои слова, что ты не хочешь быть Медной? — бросил ей в спину Генрих, но Риз даже не обернулась. Вздохнув, он посмотрел на свой лук и мишени. Одному как-то уже не хотелось стрелять. — Что за несносная девушка мне досталась? — пробормотал он себе под нос.

— Что за выяснения отношений? Вы на занятиях или где? Бегом марш вокруг площадки! — Элиас подкрался незаметно. Накричав на Генриха, он пошел следом за Риз, но это тоже не предвещало ничего хорошего. После выволочки от директора Элиас старался приглядывать за Риз хотя бы на своих предметах, но это не означало, что он будет делать ей поблажки. — Мисс Силен, для вас прозвучал отдельный колокол? Быстро вернулись к тренировке! А вам, ваше высочество, нужно отдельное приглашение? — обернулся он и заметил, что Генри не сдвинулся с места.

— А сколько кругов бежать?

— Пока я не скажу «хватит»!

С профессором Симонсом спорить было себе дороже, ещё накинет отжиманий сотню-другую. Вздохнув, Генрих сложил лук и колчан со стрелами и побежал, правда, пока медленно, чтобы иметь возможность перекинуться словами с Риз.

— Старая оранжерея на самом верху башни, мимо не пройдешь. Буду ждать вечером, — шепнул он, замедляясь ещё сильнее, когда пересекся с ней.

— Быстрее, ваше высочество, моя прабабушка Карлита и то лучше передвигает ногами!


***


Если бы Магиссу спросили, видела ли она самую богатую в мире карету, пять минут назад она сказала бы «Нет». Но вот к воротам замка подъехала она… Честно слово, позолота была смешана с порошком из всех драгоценных камней, которые можно было отыскать в мире. Было бы солнце, оно создало бы еще одно солнце, освещая лучами это чудо.

Понравилось ли директору? Нет. Она любила богатство на себе, а вот у других это называла бессмысленным пафосом.

Шестёрка вороных племенных жеребцов остановилась, к карете тут же подбежали слуги и открыли дверь с обеих сторон. Из первой двери вышел сам Вильгельм. Высокий, как и сын, рыжеволосый мужчина средних лет. Он придерживал себя в форме, помимо подтянутого тела по всей фигуре, на дорогих тканях также были разбросаны дорогие вещи: золотые и серебряные нити, запонки с рубинами, пуговицы с кусочками бриллиантов… Мужчина выглядел стильно и хорошо, вот только… Взгляд у него был взглядом безумца. Это был нелюбимый король. Сумасшедший король. Его никто не уважал, и все боялись.

— Ваше величество, — скрепя зубами Магисса опустилась перед его величеством на одно колено и поцеловала протянутую ей руку с перстнями на каждом пальце. — Рады видеть вас.

— Ваше величество, — также поприветствовал короля Ридмус, опускаясь на одно колено.

Вильгельм задержал на нем взгляд и замолчал на долгое время, будто чего-то ждал от него. Он вдруг стал напряженным — директор это чувствовала и видела по сощуренным глазам, которые бегали из стороны в сторону, будто что-то искали.

— Доброго дня…

А вот с противоположной стороны вышла не менее богатая на вид девушка с белоснежными волосами. Получив от неё разрешение подняться, Магисса наконец-то смогла прекратить это унижение, встала и невольно прикрыла собой от взгляда Йеона.

К королю подошла среднего роста настоящая красавица. Будто в ней были собраны крови всех самых красивых рас: гибкость тела наги, красота эльфов, белоснежные волосы людей Серии, мягкость и шелковистость которых могли поспорить с любой самой дорогой тканью. Она не выглядела совсем уж миловидно. Для своего возраста она казалась немного старше, чем есть на самом деле.

Личико спокойное, но серьёзное; серые глаза источали спокойствие и царскую гордость. Она не была с королем, хоть и приехала вместе с ним. Она не отвечала за его поступки, но сносила это с гордо поднятой головой.

— Ваше высочество Айка? — улыбнулась ей Магисса. Девушка ответила улыбкой. — Мы рады приветствовать вас в стенах академии.

— Надеюсь, мой перевод не доставил проблем в середине осени? Я обещаю быстро войти в колею этого заведения.

— Что вы, никак неудобств. Мы надеемся, что вы получите удовольствие от учебы здесь.

— А где сейчас ночует женский корпус? — влез в разговор король. «Вот и началось», — подумала Магисса, замирая на вдохе. Она его не боялась, но готова была говорить, как с маленьким ребёнком. С маленьким отсталым ребёнком. С маленьким отсталым ребёнком, который…

— Мы поделили мужской корпус, — ответил Ридмус, пока директор собиралась с мыслями. — Пришлось потесниться: в комнатах теперь живут по два ученика. — И словно вампии был красной тряпкой перед быком, король опасно двинулся на Йеона, точнее, на Магиссу, которая прикрывала его.

— Вы в своём замке содержите не рабов и не чернь, которую можно в туалете двадцать человек запереть! Это дети высокопоставленных особ, графов и графинь, а также купцов, благодаря которым наше королевство имеет наивысшие дары с заморья!

«И всё это добро скоплено в твоём замке», — мысленно прорычала Магисса.

— А что вы предлагаете, ваше величество? — На мелодичный голос пришедшей ученицы обратили внимание все разом. Будто бы разговаривая со старым знакомым, она подошла ближе и встала напротив короля слева от директора. Видя, что король не собирался к ней оборачиваться, чтобы вести диалог, Айка сделала это сама. — Закрыть школу? Всего лишь из-за женского корпуса? Мне приходилось бывать в более низших школьных заведениях, и, поверьте, если один корпус способен вместить в себя три курса трёх факультетов двух полов — это делает академии честь. Это значит, что она готова к любым трудностям, а люди в ней открытые и доброжелательные.

Глаза короля опасно сощурились, но девушку это никак не смутило. В неё было брошено какое-то подозрение, и кажется, король уже готов был высказать что-то в сторону наглой малявки, но она, уверенная в себе, повернулась к директору.

— Не сочтите за наглость, но я устала с дороги. Могу я ознакомиться со своим факультетом и получить комнату?

— Позвольте нашему декану факультета магии сопроводить вас, — улыбнулась новой ученице Магисса и кивнула Йеону. Пусть вампир как можно быстрее скроется с глаз Вильгельма.


***


Вильгельм в сопровождении директора и Ридмуса, который передал Айку декану жрецов, вышел через заднюю дверь замка, ведущую в сад. Теперь правая сторона была огорожена, а за ней труженики, нанятые семьей Ньюман, разгребали завал. От пожара пожухли рядом стоящие деревья, трава, да и правая часть была вся в копоти, а увядающие деревья украшали сад не золотом листьев, а угольной чернотой. И даже ночные дожди были пока не в силах это смыть.

— За сколько вы отстоите корпус? — задавал бессмысленные вопросы король, давая понять, что его интересовала судьба школы. Хотя Магисса прекрасно знала, что это не так. Как же она ждала скорейшего ухода короля, но он всё-таки пообещал прислать людей для проверки всех документов.

— За зиму, мой король, — ответила Магисса. — Если будет помощь извне, то девочки еще в середине зимы смогут перебраться в новый корпус. — Она забросила наживку. Рыбка даже на неё не взглянула. Что и требовалось доказать. «Помощь» извне не собиралась помогать.

Всю дорогу то по замку, то по саду Вильгельм чаще всего уходил в глубокую задумчивость и долго молчал. Директор же обязана была его сопровождать. Как слуга какая-то! Она и считалась его слугой, но разве у неё других дел не было?!

На улице собирались тучи, и в принципе никто и никого не рассчитывал тут увидеть, но Вильгельм первый заметил одинокую фигуру, что с явным негодованием и злостью расхаживала в разные стороны. Приглядевшись, король резко остановился и посмотрел на Магиссу, указывая пальцем в сторону фигуры. Но он молчал. Директор лишь хлопала глазами.

Уж не знала, рассчитывал он, что она способна его мысли читать или еще чего, но в сторону всё-таки посмотрела.

— Ваш сын, мой король, — первый понял, в чем дело, Ридмус.

— Я вижу! Что он тут делает?! — Его голос в миг стал громким, раздражительным, хотя Магиссе казалось, что удалось хоть немного успокоить короля, но вид его отпрыска враз стёр все её старания.

— Предполагаю, гуляет, — вновь ответил Йеон, за что и получил незаметный тычок в грудь локтем от директора. Магисса ощущала, как был раздражен Ридмус. Не меньше, чем она, но этот придурок еще смел выказывать своё недовольство через тон.

Король резко вскинул глаза на вампира, и, Магисса клялась, он хотел его ударить. Вот только между ними продолжала стеной для Йеона стоять директор, и чтобы отвадить злобу от Ридмуса, она кивнула в сторону Генриха и спросила:

— Чем вы расстроены, мой король? Время уроков закончилось четверть часа назад — дети отдыхают. На территории академии они в праве гулять.

— Я, кажется, говорил, что он должен быть постоянно при деле! Чтобы он не смог ничего замышлять, чтобы он не смог воплотить свои планы в жизнь!

Ридмус и Магисса удивлено переглянулись.

— Планы? — не могла не переспросить Магисса. — О чем вы?

Но вместо ответа получила укоряющий взгляд, который медленно превратился во что-то бешеное, во что-то ненормальное… Магисса участвовала в чистке лесов, когда в один год распространилось слишком много бешенных зверей. Глаза короля сейчас были как у тех больных тварей.

— Или вы за одно с ним? — прошипел он. Редко когда Магиссу удавалось ввести в ступор, но, как оказалось, чокнутые были на это способны. Она открыла рот, чтобы оправдаться (да даже понять, о чем речь!), как король резко развернулся и быстрым шагом направился к Генриху.

Чувствуя угрозу, чувствуя, как нечто ужасное на душевном уровне тянется к ученику, к его ученику, Ридмус последовал за Вильгельмом, не отставая ни на шаг. Магисса успела схватить его руку, чтобы остановить, но вампир, чья сила превышала силу обычного человека, рванул руку на себя, заставляя женщину пошатнуться.

— Почему ты не на занятиях? — грозно выкрикнул Вильгельм, еще даже не подойдя к Генри. Да и остановился он от него на достаточно далеком расстоянии. — Разве ты не должен учиться двадцать четыре часа в сутки? Что за король из тебя поулчится?! — Он сразу перешёл в атаку, к фактам, с которыми было трудно спорить. Король разве не должен не жалеть себя во благо народа? Разве он не должен постоянно совершенствоваться, чтобы много знать?

Вся раздражительность после того, как его заставили больше часа нарезать круги по площадке, в миг улетучилась. Генрих мгновенно вытянулся по струнке и замер. Этот голос он никак не ожидал услышать в стенах замка. Хорошо, что король окликнул его в тот момент, когда Генри был к нему спиной, лица он его не увидел. Старый детский страх перед этим ужасным человеком шевельнулся где-то внутри, заставляя всего Генри похолодеть.

— Ваше величество? — тихо, в какой-то нерешительности произнес он. Его мышцы стали деревянными, нервы натянулись до предела, с каменным выражением на лице и на негнущихся ногах он повернулся к отцу. Будто само тело противилось кланяться этому человеку, его позвоночник не желал сгибаться, а потому он лишь слегка склонил голову в знак приветствия.

Отводить взгляд от Вильгельма он не решался, но видел, как за ним в его направлении двигалась черная тень. Генрих молился всем богам, чтобы профессор Ридмус не встревал, что бы ни произошло. А произойти могло много чего неприятного, начиная от простых оскорблений и пустых обвинений и заканчивая побоями. Почему его не предупредили?! Генри не мог, но очень хотел посмотреть на того же профессора Ридмуса с укором и обидой. Заранее он хотя бы мог позаботиться, чтобы встреча с отцом прошла без лишних свидетелей. Он опасался, что кто-то увидит, как он трусливо терпит унижение и боится ответить. И сколько бы он себя ни уговаривал, что у короля больше нет над ним власти, у отца она была.

— Сейчас время обеда, я шел восполнить энергию после тренировки. — Генрих заставил себя говорить ровным голосом, без примесей каких-либо эмоций. Если его голос хоть немного окрасится каким-нибудь чувством, это может стать поводом для… Да для чего угодно! Вильгельм был непредсказуем.

— Только вот столовая не в саду оборудована. Ты мне лжешь! — Вильгельм сделал шаг назад, и еле успел Йеон отойти, иначе спина короля могла упереться в него. — Признавайся, зачем ты здесь?

Если приглядеться, левая рука короля стала бить в мелкой дрожи — новый симптом возбуждения. Но что-то было в нём не то. Меньше ярости, больше… Волнения? Она была скрыта за неконтролируемой злобой. Еще год назад Вильгельм видел щенка перед собой. На каникулы Генриху было запрещено покидать академию личным словом короля, и вот отец видел перед собой уже взрослого юношу. Мужчину. Опасного мужчину…

— И какая, к черту, тренировка? Что, собрался меня придушить? Как тогда? Ты вообще?..

Его настроение изменилось так резко, что вновь подошедшею Магиссу выбило из колеи. Вильгельм вдруг стал каким-то потерянным, словно он заблудился: оглядывался, потирал свою голову, приводя из без того аккуратно уложенные волосы в порядок.

— Ты уже поел? — ровно, спокойно спросил король, обраившись к Генриху. Почти что с заботой в голосе.

Йеон сощурил взгляд, смотря на спину короля. Ему не доводилось с ним общаться, это было впервые, а ранее только через его переговорщиков и советников. Король оправдывал слух о своем сумасшествии. Не утаилось от взгляда Йеона и то, как изменился в лице Генрих. В его глазах читался настоящий страх перед этим человеком. Интересно, сын правда душил своего отца?

— Магисса, — король слегка провернулся к директору, — я хочу, чтобы Генрих учился на жречестве. Ему это будет куда полезнее и безопаснее, чем магия.

— Он на моём факультете проучился уже год, ваше…

— Значит, будет учиться заново! — рявкнул король. — Одно слово вампира, и Вильгельма вновь охватил приступ гнева. — Он без ножа слишком опасен, а тут вы ему еще магию подсовываете! Нельзя! Немедленно подать его документы на другой факультет!

Генрих внимательно изучал перемены в лице отца. От тех слов, которые он выберет, многое зависело. Если солгать Вильгельму, постараться успокоить его, сказать, что переведется на факультет жречества — это может плохо кончиться. Вильгельм проверит и придет в бешенство, потому что Генрих не собирался никуда переводиться. Если же начать перечить сейчас, король придет в ещё большую ярость и будет брызгать слюной, что Генрих готовит покушение на него. А если молчать, то он сам додумает ответ, и неизвестно, что было бы хуже.

— Отец, — осторожно обратился к королю Генри, стараясь воззвать к родительским чувствам, если они у него вообще были, — я постигаю все знания, которые в будущем… в очень-очень далёком будущем помогут мне стать хорошим королем, достойным вас. Как вы мне и советовали.

Он подбирал слова с особой тщательностью. Нужно было убедить его, что все так, как он хотел; что все под контролем Вильгельма.

Магисса и Йеон перевели взгляд сначала на принца, а потом на короля, наблюдая за тем, как слова повлияют на него. На всеобщее удивление, отец, напротив, больше не интересовался сыном. Теперь его взгляд был прикован к вампиру.

— Мы, кажется, нарушили курс, ваше величество, — обратилась директор к королю. Удалось переместить его взгляд на себя, и Магисса улыбнулась ему. — Очень здорово, что вы встретили сына, но у нас так много дел!

— Да… Да, дела, — растерянно сказал Вильгельм. Он поправил свою мантию, будто бы ему было холодно, скрывая в ней всё своё тело, отчего драгоценные камни замерцали. Кажется, он совершенно потерял интерес к Генриху и прошел мимо него, словно тот был пустым местом. Магисса проследовала за ним, как и Йеон, но он единственный, кто удостоил вниманием своего ученика. И не просто вниманием: проходя мимо Генриха, он опустил холодную руку на плечо и сжал его в некой поддержке.

А он все продолжал стоять, будто бы Вильгельм был рядом, смотрел на него безумными глазами и давил своей аурой. Генрих почувствовал, что стал задыхаться. И так каждый раз! Каждая встреча с этим человеком выбивала почву из-под ног, даже если он готовился к ней. Иногда ему хотелось воплотить все страхи Вильгельма в жизнь, свергнуть его, жестоко убить собственными руками, но тогда бы он стал таким же, как отец; он сделал бы его правым, жертвой. Такого удовольствия Генрих ему не доставит!

Привалившись к ближайшему дереву, Генри согнулся пополам. Внутри все скрутило от пережитого стресса, и если бы в желудке ещё что-то осталось от лёгкого завтрака, это наверняка стало бы удобрением для сада. Нужно было взять себя в руки, но его всего трясло, будто он только что стоял под ледяным душем. «Соберись, — уговаривал он себя. — Не дай ему сломать себя». Так, потихоньку он выпрямлялся.

— Генри! — как из-под воды послышался голос Евы. Они вместе с Винсентом бежали из здания, у обоих было взволнованное выражение на лице. — Мы слышали о твоём отце.

Верно, он не был один, больше нет. У него были друзья, которые поддержат в любой ситуации. Ему не обязательно справляться со всем одному.

12. Гостья из Серии

Айка предпочла небольшую экскурсию обеду, потому что поесть она успела еще в карете, но была же причина, чтобы побыстрее исчезнуть с глаз того короля. Если его сын хоть в половину такой же сумасшедший, этому королевству осталось недолго. Людей жалко, что им достались такие правители. Такую чушь ей пришлось вынести за три дня пути в этой душной карете! Про заговоры, про покушения… На миг ей показалось, что он даже в её сторону бросил обвинение, когда ему подали завтрак!

— Вы же не успели что-то сделать? — спросил он, прожигая в ней дыру взглядом. — Вы слишком долго находились возле мешков с провизией.

Но какое счастье, что этот ужас закончился. Академия Ребеллион ей казалась раем после этой поездки. Она и правда была раем: просторная, светлая и красивая. Ученики выглядели дружелюбно, а в лицах преподавателей Айка узнавала знаменитые умы этого времени.

А колокол на урок! Какое звучание! В новой академии её королевства сначала вместо колокола имелась профессия крикуна, а тот, что поставили… Лучше бы крикун и дальше был на своем месте.

— Прошу за мной. — Верховный жрец, или декан, чьё имя Айка аж забыла после разговора с Вильгельмом, повёл девушку в зал для занятий. — Сегодня у нас практика. Вы больше по пению или музыкальным инструментам?

— Пению, профессор, — вежливо ответила она.

— Это хорошо. Нынче мало молодежи идёт в пение, а те кто идет, не всегда имеют слух да голос. — Айка заметила, как жрец пытался поймать её взгляд. Она повернулась, и тот лукаво подмигнул ей: — Но это секрет.

Ей нравился этот человек. Тихий, спокойный. Эталон жреческого дела. Настоящий служитель богов. Мужчина предпочёл бритую голову длинным волосам, которые можно было бы вплести разные амулеты, что говорило о том, что жрец не боевой. Он служил, но не защищал, но Айка гналась совершено за иным. С тех пор, как в её королевство всё чаще переселялись демоны с Чёрных гор, боевые жрецы были на вес золота. Потому она решила именно таким способом послужить на благо Серии.

На втором этаже в третьем из четырех расположенных по углам корпусов (как и на каждом этаже, образуя квадрат с коридорами), имелось лишь два кабинета. Оба они были просто гигантские с потрясающей акустикой. Один из них был зал по учению молитв, а второй для практических занятий.

Верховный жрец первый вошёл туда, а следом и Айка. Девушки и юноши встали, приветствуя своего наставника. Все уже были разодеты в жреческие одежды. Но что понравилось пришедшей, одежду можно было выбрать свою, отталкиваясь от того, какой из двенадцати богов был ближе.

— Простите за опоздание, мои дорогие, но я к вам с новым другом. — Он отошёл в сторону, чтобы взору всех предстала новенькая. Она совершенно не стеснялась, что двадцать пар заинтересованных глаз устаивались на неё. — Айка Мольтер, при…

— Я из Серии, — перебила его девушка. Вот уж чего, а о её статусе тут лучше пусть знает минимум людей. Она с извиняющимся взглядом посмотрела на жреца, но по его улыбки стало ясно, что тот понял намёк и принял её решение. — Перевелась к вам из академии Шильстер.

— Мольтер? — пробормотал Роберт, разглядывая новоприбывшую. Ему было знакомо это фамильное имя и даже очень. Его семья тоже прибыла из Серии, о чем говорили его белоснежные волосы, и он просто не мог не знать своих предыдущих правителей. Если она и правда принцесса Серии, то… Что она вообще здесь делает?!

— Ты ее знаешь? — спросила Одри, стоящая рядом.

— Возможно, — расплывчато ответил Роб. Он уважал право принцессы иметь секреты. Хотя, это было даже не его дело. Если отец услышит о переводе принцессы в академию Ребеллион, его удар хватит. «Это твой шанс!» — Роб так и видел светящееся от счастья его лицо. Отец всегда и везде видел выгоду. Роб был не такой, его привлекало искусство, поэтому и ушел в жречество.

Опустившись на свое место, Роберт поднял пергамент с текстом песни, которую они должны исполнять сегодня на практике. Его не очень интересовали дворцовые интриги, а перевод, по его мнению, было не что иное, как политически выгодное действие. Он с трудом верил, что царская особа без какого-либо умысла поступила бы на жреческий факультет. Наследники обычно предпочитали магию или меч слову божьему. Хмыкнув своим мыслям, он поправил оранжевое одеяние Индры, богини жизни.

На миг взгляды Айки и Роба встретились, но дело не в любви с первого взгляда или неожиданной взаимной ненависти. Айка увидела представителя своего королевства, серийца. Его белоснежную голову было трудно не заметить, а после новенькая обратила внимание на его мантию. Хорошую богиню он себе выбрал.

— Прошу, присаживайся.

Жрец указал в сторону певцов, а недалеко от них сидела группа с музыкальными инструментами — не умеющие петь. Но мелодия и голос — главные орудия против зла, потому в жречества нельзя было не выбрать что-то из этих направлений. Подыгрывать мелодию под свою молитву либо петь. Айке не давались инструменты, хотя она мечтала в свое время играть на лире или флейте. Но петь ей было намного проще.

— До перемены мы тренировались изгонять дух празднества из одержимого, — продолжал говорить жрец. Айка кивнула и прошла в певчую группу, садясь немного с краю от всех. — Ты уже знаешь эту песнь?

— Изучала на досуге.

Потому что в ее школе был не самый лучший план обучения на год. Где-то ученикам приходилось бежать галопом, а потом оказываллсь, что у них до экзаменов куча времени, и они могли растянуть одну песнь или молитву на три, а то и больше пар. Что-то из тем могло быть упущено, а что-то заученно просто до тошноты. И нередко Айка для себя изучала те или иные книги.

— Хорошо, — улыбнулся жрец. — Тогда начнем с распевки. Откройте душу богам, позвольте им самим петь вашими голосами. Впустите в себя духа блаженного, пусть он станет вашим партнёром!

И под взмахи рук верховного, будто он дирижер, группа учеников стала изливать свои ноты через рот или инструменты. Акустика здесь была приятна, ученики явно умели петь в группах — никто не торопился, все слушали и слышали друг друга. Это приятно удивило Айку. Второй год обучения, а она находится среди людей и не слушает блеяние стада овец.

Ей понадобилось секунд пятнадцать или двадцать, чтобы понять здешнюю распевку, и она сначала тихо, подготавлиаая свой голос, подхватила ребят. У нее от природы был мелодичный голос, оттого и пение было приятным на слух. Точно капель с сосульки в раннюю весну.

Все увереннее и громче, но не перекрикивая остальных, Айка начала распевку.

Слух Роберта уловил незначительное изменение в общем хоре, когда к нему добавился голос Айки. Он гармонично дополнял голоса остальных, но выделялся, был сильным и высоким, с неповторимым тембром. А уж как отличался благозвучием — ни единого постороннего звука! Сколько бы Роберт ни тренировался, даже он не мог похвастаться таким звучанием, то и дело бывало проскакивала хрипотца. У Айки же был идеальный голос.

Повернувшись в ее сторону, Роберт медленно перестал петь и взглянул на принцессу по-новому. Она светилась, будто кто-то из богов одарил ее своим светом прямо сейчас. Ещё больше яркости этому образу придавали светлые волосы, и Роб мог поклясться, что видел, как в разные стороны от Айки волнами расходилась добрая энергия. Интересно, какое божество она выбрала? По мнению Роба, ей подошла бы Суна, богиня любви и красоты. Ему захотелось бросить пение и взяться за инструмент, чтобы сыграть идеальную мелодию для ее голоса.

И пока Роб любовался неземной красотой Айки в этот момент, не заметил, как пение прекратилось, а ребята вокруг перешептывались, поглядывая на него. Он с непониманием взглянул на подругу по соседству, мол, почему все замолчали?

— Ты пропустил вступление в свою сольную часть, — шепнула Одри, прикрывая ладошкой ротик, чтобы скрыть улыбку.

Не похоже было на Роберта, который очень серьезно относился к занятиям, которые непосредственно касались навыков жреца, и чтобы он прослушал и из-за этого не смог спеть свою партию — это действительно странно.

— Простите, — обратился он к профессору и склонил голову в качестве извинения слишком низко для представителя бриллиантовой четверки, — я отвлекся. Этого больше не повторится.

— Ничего, мой мальчик, — улыбнулся жрец. — Начнем сначала. Будь внимательнее.

Айка, кочнено, тоже взглянула на юношу, из-за которого все перестали петь. Она хоть и успела пару слов сказать, но быстро смекнула, что сейчас чья-то партия. Наверняка он был просто удивлен увидеть земляка — так думала девушка. Что он как-то оценил её вокальный талант, и в голову мысль не пришла.

Ребята запели заново, и будто перерыва не было — с легкостью Айка подхватила ребят и продолжила в том же духе, смотря куда-то позади верховного жреца. Ей тоже стало интересно узнать об этом типе. Он из её краёв? Или родители давно покинули Серию, и этот студент даже не удостоился чести увидеть прекрасные красоты родной жемли?

На этот раз Айка закончила где надо, а неизвестный не застопорился и больше на принцессу не смотрел. Они поменялись ролями, теперь Айка изучала его. Интерес был не более, чем как к своему земляку. Его голос ей также понравился, и невольно Айка улыбнулась от слов верховного жреца, что не у всех были голоса и слух. У этого же всё было в порядке. Ей нравилось, что в отличие от многих певчих этот имел красивый мужской голос, а не искаверканный под женский.

Его партия закончилась, и подхватили остальные.

Благодаря проявленной инициативе ранее Роб участвовал во многих делах даже после того, как перестал эту инициативу проявлять. Но он никогда не отказывал профессору Киру в чем-либо. Поэтому, кроме ведущих партий, у него было ещё много организационной работы. Роберт иногда даже помогал переписывать испорченные пергаменты с песнями или молитвами, но зато всегда знал, что будет на следующем занятии.

Вот и сейчас Роб помогал по мелочам профессору Киру, когда не нужно было петь. Он ещё несколько раз пересекался взглядом с Айкой, и с каждым разом отвести глаза было все труднее. Она была очень красива, он бы даже сказал, что красивее Евы, но если бы подруга услышала, остаток учебы ему пришлось бы провести в больничном крыле. Поймав себя на мысли, что чувствует внутри непривычное бурление энергии, снова поднял глаза на Айку. Неужели ее появление так взволновало его? Отец придет в восторг, когда узнает, что нашлась девушка, которая смогла вызвать в нем хоть какие-то эмоции, будь то хотя бы интересом. Но он уже выбрал путь жреца, и ничто не заставит Роба свернуть с него. Тем более простой интерес ещё ничего не значил. Он всего лишь хотел бы узнать, почему жречество? Хотя глаза так и тянулись к принцессе.

Так незаметно для самой Айки прошла и вторая часть пары, и вот теперь она уже зверски проголодалась. Профессора Кира было очень интересно слушать, и уже сейчас с улыбкой смотря на то, как верховный жрец что-то просит у её земляка, девушка не могла не улыбнуться. Пока она точно не жалела, что оставила родной дом.

Группа небольшими стайками покинула зал, и среди этой толпы шла сама Айка. Она знала, что сейчас по расписанию ужин, но люди как-то разбредались кто куда, а Айка рассчитывала, что они все идут по строгому расписанию. Но нет. И когда она хотела спросить, поняла, что спросить-то не у кого. Не было одиноко идущих людей, у которых можно было бы спросить дорогу. Все шли небольшими толпами, и так громко разговаривали и пели (дурачась), что Айке было как-то некомфортно резко перебивать людей своим появлением.

Она обернулась, надеясь, что за ней будет идти какой-нибудь одинокий человек, но такого не было. Показалась голова земляка! Правда, он шел и разговаривал с какой-то девушкой, но тихо, не вызывающе, что Айка решила узнать именно у него. Да и, странно это понимать, но что-то родное немного облегчало ей идти на контакт именно с этим человеком.

— Прошу прощения. — Она не только повернулась, но и пошла навстречу выходящему из зала Роберту. — Вы не могли бы мне указать путь к столовой? — вежливо попросила она. — Честно признать, мне показывали, но я пока не могу хорошо ориентироваться в коридорах академии.

Доброжелательная улыбка отразилась на её лице, и она невольно вновь обвела взглядом оранжевую мантию Роберта, в то время как его одногруппница имела зеленое одеяние богини плодородия Мигу.

Удивлённый тем, что Айка обратилась именно к нему, Роб так и замер на месте, уставившись на принцессу. И молчал. Долго. Пауза затягивалась до неприличия, что даже Одри стала переминаться с ноги на ногу. Девушка с интересом смотрела то на своего друга, то на новенькую и игриво улыбалась.

— Мы проводим, да, Роб? — пришла на помощь ему Одри, слегка толкая под локоть, чтобы он взял себя в руки. — Меня зовут Одри Крэмбл, моя семья поставляет лекарственные травы, в том числе и очень редкие. А твои родители чем занимаются?

— Одри, это невежливо! — остудил ее пыл Роберт. Ну, хоть двигаться и говорить начал, а то застыл как истукан.

— Но мы должны же знать, вдруг она медная, — не унималась Одри, обиженно надув пухлые губки. Она подхватила Роберта под руку и практически повисла на нем, прицепилась к нему после пожара и с тех пор не отходит, а при каждом удобном моменте пытается прикоснуться. Роб даже успел подумать, что это отец опять со своими проделками, но Одри проверку прошла. Может, все потому, что он был первым, кого она встретила, выбегая из огня? Но ее внимание напрягало.

— Уверяю тебя, мисс Мольтер — не Медная, — усмехнулся Роб и непринуждённым движением выпутался из хватки, жестом приглашая Айку пройти с ними. — Пойдёмте, мы покажем, где столовая.

Сначала Айка засомневалась. Может, этот парень напротив, не хотел видеть тех, кто с ним родом с одного королевства? Уж больно странно он себя повёл. Хотелось по-доброму сказать, что невежливо было как раз с его стороны так долго молчать, но Айка решила себе не наживать врагов в первый же день.

С благодарностью кивнув больше Одри, принцесса пошла рядом с ними, но уж больно её напрягли слова Роберта. «Точно не медная? Узнал?» Так не годилось, Айка предпочитала носить здесь статус ученика, а не принцессы, оттого сказала уже заранее подготовленную речь:

— Мои родители разводят диких тварей и переправляют их в королевство, где таких не сыщешь. В заповедники, зоопарки или просто кому-нибудь как домашнего зверька. Так что, если нужны будут обезьяны или попугаи с синим или желтым окрасом — обращайтесь. А вы, Роберт, из Серии или родились здесь? — С этой стороны тоже нужно было прикрыть хвосты. — Вы, должно быть, слышали о Миссис Вранклин, которая только начинала этот бизнес? Она разводила диковинных псов и делала попытки приручить волков.

Такая дама и правда была в своём роде знаменитостью, хоть больше и сумасшествием. Зато за её собаками гналось почти всё королевство. Много слухов ходило, что она ведьм привлекла, чтобы сучье потомство с каждым выводком становилось всё лучше и лучше.

— Кто же ее не знает? Мой отец без ума от этих собак, у него целая псарня. — Роберт не спешил уличать принцессу во лжи, хотя с каждым разом ему становилось все интереснее. Вопросы начинали прибавляться. — Мои родители переехали из Серии больше пятнадцати лет назад. Бизнес моего отца на родине шел не очень, зато здесь он поднялся.

— Скайфорды входят в бриллиантовую четверку, — похвалилась Одри, будто это была ее семья. — Некоторые поговаривают, что золоту в подвалах их особняка уступают даже запасы древнейших семей.

— Преувеличивают, — фыркнул Роберт. Ему не нравилось говорить о богатстве и деньгах, а Одри постоянно обсуждала это. Аж тошно. Он попытался сменить тему. — Почему вы решили перевестись в академию Ребеллион? Неужели в Серии нет достойного учебного заведения?

— Ну, пятнадцать лет — большой срок, потому вы, скорее всего, и не знаете, что там дела обстоят намного хуже, чем где-либо, — честно призналась Айка. — Проблема не только в самом образовании, в системе, но и в нехватке должных специалистов. Зато бедняки, или как вы их называете, медные, могут спокойно поступить в такие заведения и представить хоть какую-то полезность для своего родного дома.

И то было правдой. Больше умелых специалистов, больше воинов, потому армия Серии и была больше армии здешнего королевства — её отец не чурался брать в армию обычных людей, просто они должны были очень хорошо быть подготовленными.

— Та женщина, возвращаюсь к теме, моя мама. Повезло удачно выйти замуж — у отца связи.

А там уже, если дело вскочит о теме с фамилией, Айке было что соврать. Ну мало ли на свете одинаковых фамилий?

— А вы, Одри, отсюда? И что это за бриллиантовая четверка, если позволите? — А вот это было интересно. Своего рода деление на статусы даже в школе среди учеников — этакая подготовка к взрослой жизни.

— Да, я местная, — улыбнулась Одри и оживилась ещё больше, когда подняли интересную ей тему. Она снова схватила Роба под руку, в этот раз прижимаясь вплотную, чтобы он не вырвался так легко.

Всю дорогу под тихое фырканье Роба Одри рассказывала новой знакомой об устройстве их общества. О правящей семье Бартоломью и трёх оставшихся семьях аристократов: ростовщики Скайфорд, владельцы самых крупных сельскохозяйственных угодий Хемстел и Зарийские — поставщики заморских тканей и бароны Зарии. Раньше была ещё семья Кронис, но единственную наследницу выдали замуж за Альфреда Хемстела, когда все поголовье их скотного двора пало от болезни, что грозило полным разорением. При поддержке новоиспечённого мужа Эльза Кронис смогла организовать производство духов, но скоро эта фамилия окончательно канет в лету.

К счастью, до столовой нужно было всего лишь спуститься по лестнице со второго этажа на первый, поэтому добрались они быстро. А уж здесь он отделался от назойливой особы. Какая радость, что Одри побаивалась Генриха, иначе она бы точно села за их стол.

— Вот и столовая, — указал на спасительную дверь Роб. Одно жаль, с Айкой он так и не смог нормально поговорить. — Тут я с вами распрощаюсь, леди. Если у вас возникнут ещё вопросы или какие-либо трудности, можете смело обращаться ко мне, мисс Мольтер.

— Вы очень любезны, мистер Скайфорд, мисс Крэмбл. — Айка слегка склонила голову и отклонилась, выискивая взглядами свободные места, но то ли они задержались, то ли еще чего, свободных мест почти не было, а были — также в большой компании, которые Айка еще пока не готова была занимать. Хотя почти у самого входа — недалеко от неё — на глаза не сразу бросилась девушка в синем платье, которая обедала совсем одна. К ней Айка и пошла.

В это время, увидев знакомую белую голову, Винсент замахал рукой почти одновременно с Евой, приглашая друга сесть к ним. Хотя, надо признать, Винсент обратил внимания, что белых голов стало на одну больше — эту сударыню он точно еще не видел ни разу.

— Предупреждаю, Роберт, мы все с фехтования, — с улыбкой произнёс Винсент, перекладывая из своей тарелки в тарелку соседки кусочки, которые она так любила, но которые недолюбливал он. — Так что если не готов вдыхать запах ужина с потом, можешь сразу отсюда проваливать, — пошутил, да, но даже сам не стал наслаждаться своей штукой и перешел к делу, кивая на новенькую. — У тебя есть сестра?

— Уж лучше вонючие вы, чем Одри. Эта девушка меня убивает, — вздохнул Роберт, падая на свой стул. Он бросил взгляд на Одри, которая тут же ответила радостной улыбкой, будто только и ждала, когда он на нее посмотрит. Роб закатил глаза и повернулся обратно к друзьям. — У меня только младший брат. Это новенькая, Айка Мольтер из Серии. Она поступила на жреческий. А голос! Вы бы слышали…

Чем больше он говорил о ней, тем больше успокаивался, а его глаза все ярче сверкали. Ева ещё ни разу не видела его таким, а уж чтобы Роб говорил о девушках — это нонсенс! Беря по кусочку овощи, которые любезно отдал Винс, она все сильнее удивлялась. Его как будто подменили.

— Вижу, эта девушка произвела на тебя впечатление, — усмехнулась Ева. — Напишу твоему отцу и потребую денег за хорошую весть.

— Мольтер… Знакомое имя, — пробормотал Генрих и посмотрел туда, куда села незнакомка. Он нахмурился, увидев, что та подсела к Риз. Ему это не понравилось, чувство собственичества взыграло. Она всегда была одна, только он уделял ей внимание, а тут появился кто-то ещё — непорядок.

— Не знаю, — пожал плечами Роб. — Сказала, что дочка ведьмы, которая волков разводит.

— Миссис Вранклин? — удивилась Ева. — Не знала, что у нее есть дети. Мама говорила, что она только своих собак любит.

— Меня больше интересует то, как Роберт на неё глаз положил. — Винсент с какой-то хитрой улыбкой положил голову на руку и облокотился о стол локтем, смотря на будущего жреца. — Ну вот, все при девушках. Или ты еще не знаешь, что наш принц на Медную глаз положил?

Не сказать, что Винсент знал точно. Сейчас он скорее пытался поддеть друга. Но с другой стороны, Генриха будто тоже подменили. Еще пару недель назад он ходил, ничем не интересовался. Взгляд всегда скучный и хмурый, а тут!..

— Кстати, Генрих… Ева, фас!

Его-то они еще не успели обсудить. А Ева много чего хотела высказать Генри, причем толковые слова. И пока Ева отрывалась от еды и переводила взгляд на принца, Винсент же взглянул на учительский стол. Он заметно опустел, и если директора в принципе тут редко можно было застать, то вот отсутствие внимательного взгляда Йеона замечалось. Черная фигура будто перестала портить эту картинку «Учителя за трапезой», и Винс был этому рад. Лишь бы сейчас никого не жрал.

После он проследил за взглядом Генриха, который уже, кончено, смотрел в другое место. Риз начала общаться с этой новенькой, хотя инициатором больше была беловолосая. Риз тоже не всегда можно было увидеть с улыбкой, но даже на каком-то душевном уровне чувствуя приятную энергетику от новенькой, она улыбалась и с удовольствием участвовала в общении.

— И что, — обратился Винсент уже к Роберту, — будешь брать быка за рога?

Винсент успел услышать, что его величество тоже явился сюда, но, слава богам, он его не видел. Теперь понятно, отчего был так сух в споре с Евой Генрих — уже успел встретиться с палочкой.

— Тебе сейчас главное ему на глаза не попадаться, — серьёзно уже, забыв про шутки о девчонках, обратился Винс кГенри. — Мы тогда с Евой некоторое время с тобой будем ходить. Проверять, так сказать, чист ли путь. А вообще! — Он вдруг вспомнил очень важную весть, заулыбался, и поднял указательный палец вверх. — Завтра выходной! Давайте все вместе в город пойдем? На площади наверняка опять будет клоунада или маленький театр. Роб, и ты свою… — Но вспомнив, что тут этот сейчас так распинался со своим жречеством, Винсу ничего не осталось, кроме как махнуть на него рукой: «Ладно, хрен с ним». И чего Винс так распинался? Была мысль, что ему отчасти хотелось поделиться своим счастьем со всеми, чтобы остальные почувствовали, каково это — иметь любимую девушку под рукой. И думая об этом, Винсент взглянул на Еву и, приобняв, прижал к себе, поцеловал в макушку.

— Быстро же ты своего ненаглядного Йеона забыла, — поддел подругу Роб, а то больно сладко она улыбалась. Обведя друзей взглядом, он ещё раз убедился, что все эти любовные переживания не для него.

— Это уже в прошлом, — отмахнулась Ева, хотя ее взгляд на короткий миг обратился на преподавательский стол. Профессора Ридмуса не было на месте, какой-то отголосок волнения за него шевельнулся в груди, но она сразу задушила это чувство. — И вообще, не порть нам настроение своим занудством!

Ехидно улыбнувшись, Ева быстро схватила кусочек хлеба с общей тарелки и, отламывая по чуть-чуть, закидала Роберта крошками. Будет ему уроком, чтобы не припоминал подобного перед Винсом.

— Что за ребячество? Мантию испачкаешь! — возмутился Роб, пытаясь отмахнуться от «снарядов».

Ева же, бросив эту игру, обняла в ответ Винсента и положила голову ему на плечо. Пусть он знает, что в ее мыслях и сердце больше нет места другим мужчинам.

— А может в кабак завтра? — предложил Генрих. — В прошлый раз мы так и не сходили, и я ещё помню, что ты угощаешь.

— Кажется, мы уже обсуждали, что, прося меня угостить тебя, ты показываешь, что дела в королевстве хуже некуда! — засмеялся Винсент, не показывая, как ему не просто неприятно, а противно любое упоминание декана магии. — Но да, идея хорошая. А ты, — обратился Винсент к Роберту, — не приглашён! Ты ж святой, негоже тебе, святому девственнику, ходить в такие заведения! Если только нам свечку подержать да помолиться.

Винсент, хоть и смотрел на Роберта, крепче обнял Еву и позволил ей почти навалиться на себя, и так в объятиях она продолжала у него сидеть. В принципе Винсент уже поел, оставив тарелку идеально чистой.

— Спешу тебя разочаровать, но я не девственник, — парировал Роб, сверкнув озорством в глазах. — Девчонки просто текут, если им спеть серенаду под звёздами, и готовы отдаться уже на середине песни.

— Постеснялись бы при девушке такие вещи обсуждать! — в шутку упрекнула их Ева, хотя разговор всё-таки поддержала. — Вообще, он прав. Девушки любят ушами. Вы слышали, как Роб поет? Уверена, будущие жрицы готовы на него вешаться, как Одри, стоит ему рот раскрыть. — Можно было бы подумать, что она встала на сторону Роберта, но уже тише, хотя остальные тоже могли услышать, она добавила только для Винса: — Хотя мне больше нравится запах мужского тела после тренировки. — Она втянула носом воздух, задирая голову к шее Винсента, чтобы подтвердить свои слова.

— Вы ещё здесь потрахайтесь. — А вот Генрих серьезно осуждал их вызывающее поведение в этот момент. Ему было немного завидно, он бы тоже был не прочь обнимать Риз сейчас. «Напомнить ей о вечере», — подумал он и поднялся. — Увидимся завтра.

Встретить Винса в комнате он уже почти не рассчитывал, наверняка опять к Еве сбежит. И вообще, надо им напомнить, что своим непотребством они занимаются, между прочим, в его кровати. Вздохнув, Генрих направился в сторону Риз.

— Генрих, хоть бы постеснялся других людей, — не превышая голос, пока спина принца была еще рядом, сказал Винсент. — Ева права — тебе травли мало? Сейчас-то ребята молчат уже, но вскоре опять начнется, как в начале прошлого года!

Но тот то ли не хотел отвечать, то ли просто пропустил слова мимо ушей… Винсент фыркнул и с Евой развалился на стуле. Их стулья были плотно прижаты друг к другу, так что им было вполне комфортно. Столовая заметно опустела, но сейчас было свободное время пятницы: домашней работы не было; все ребята торопились отдохнуть за книгой или в комнате. И троица, что осталась в столовой, тоже не торопилась уходить. Винсент обратился уже к Роберту:

— Значит, жречеством ты просто прикрываешься. На самом деле ты набиваешь голос, чтобы собрать вокруг себя сотни девиц и устроить оргию, я правильно понял? — Но чтобы его дама не обижалась на такие разговоры, Винс гладил её нежно по голове, на самых некрасивых словах прижимал на короткое время ладонь к её уху. Всё равно слышала, но разве не приятно?

В это время новенькая и Медная уже закончили трапезу, но весьма активно что-то обсуждали. Риз сидела полубоком к тому столику, потому было трудно не заметить приближение Генриха. Она скорее его запах почувствовала быстрее, чем увидела боковым зрением. И невольно как-то сгорбилась.

Его заметила и Айка. Схожесть с отцом была, да и королевский взгляд сразу заметил горделивую осанку, рыжие волосы Вильгельма… Не спешила делать предположения, но…

— Айка, это Генрих. Генрих, это Айка, — коротко ответила Риз, наблюдая, как принцесса изучала подходящего к ним Генри.

«Не прогадала, это и был тот самый принц. Интересно, на сколько он был похож на своего отца?»

— Я уже слышал о прибытии мисс Мольтер в нашу академию. Значит, дочка ведьмы-собачницы? — усмехнулся Генрих, изучая внимательным взглядом принцессу.

Естественно он знал имена всех королевских особ по соседству и просто не мог не понять, кто она такая. Он впервые обратился к кому-то из академии, кроме профессоров, достаточно уважительно, но иначе просто было нельзя. Хотя не отказал себе в удовольствии посмеяться над ее легендой. Если бы он тоже мог скрыть свою личность, так бы и сделал, но, увы, он слишком похож внешностью на отца.

— Мисс Риз, — обратился он к той, к кому и шел изначально, — надеюсь, вы помните, о чем мы говорили во время тренировки?

— Тренировки? Вам было мало сегодня, ваше высочество? — И откуда только Элиас взялся? Лицо Генриха было готово треснуть от напряжения, так он старался скрыть свое раздражение. Профессор Симонс стал вездесущим не хуже Ридмуса, и стоило кому-то приблизиться к Риз, как он появлялся тут как тут. Особенно если чувствовал, что от кого-то у нее могут быть неприятности, и Генрих стоял у него первым в списке. Тяжёлая рука профессора опустилась на плечо принца.

— Что вы, профессор Симонс, мне кажется, сегодня я поставил рекорд по бегу благодаря вам, — повернулся к нему Генри, давя улыбку.

— Тогда в следующий раз мы с вами будем ставить рекорд по отжиманиям, — такой же улыбкой ответил ему Элиас. Кажется, у Генриха даже глаз задергался.

— Что ж, в таком случае мне стоит быть готовым.

— Да, ваше высочество, ступайте отдыхать, — проводил его рукой Элиас, и когда Генри оказался достаточно далеко от стола, обратился к девушкам: — Возвращайтесь в комнаты до отбоя. Хорошего вечера.

Айка разочарованно прикусила губу. Но дело не в принце, а в том, что ей даже не дали ему ответить. Она слышала об этом человеке — Элиасе. Он был запечатлён на одной картине, которая рассказывала о славной победе на границе с соседним королевством. Но как же он не вовремя!

— Этот человек глаз с тебя не сводит, — заметила Айка, обращаясь уже к Риз, которая провожала взглядом спину Генриха.

— А? Он? — кивнула Медная на спину Генри, на что Айка даже с какой-то обидой для Риз засмеялась.

— Нет, я про профессора Симонса.

Айка никак не хотела обидеть свою собеседницу, Риз это понимала, но отчего так обидно стало от такого смеха? Медная нахмурилась и вновь повернулась к Генриху. Он уже скрылся за дверьми, а Риз тяжело вздохнула. Она не собиралась на эту встречу! Она не собиралась видеться с Генри! Она ему все сказала еще на тренировке!

«Но разве это красиво с твоей стороны? —предательски думалось ей. — Разве он не будет ждать? Он не на свидание пригласил, а на беседу, где никто не помешает. Вот тогда и окончательно можно будет все точки расставить!» Но она их уже расставила! «Нет, не расставила!»

И вот эти предательские мысли словно подталкивали Риз идти сегодня в ту проклятую оранжерею. Она не собиралась идти. И не пойдет! В этом нет смысла! Это давать и без того ложную надежду себе и ему! Если его намерения, кончено, серьёзные.

— Прости, я не хотела тебя обидеть! — заметила излишнюю молчаливость Айка. — Я просто обратила внимание, что профессор…

— Он просто мой декан, — пожала плечами Риз, хотя она тоже обратила внимание, что Элиас уже не первый, даже не третий раз оказывается слишком близко. С чего бы это?

«Так! Не о нём речь!» Риз не пойдет в оранжерею и точка! Осталось в этом убедить себя!

13. Взлет и падение

Риз все же пришла в оранжерею…

Она не знала, как тут оказалась, просто пришла. Зачем? Сама не знала. Если бы подумала, то увидела в своём сердце сильное желание быть схваченной Генрихом без права на свободу. Сердцу-то хотелось подольше побыть в этих мечтаниях, которые вполне вероятно могли стать явью. Пусть лишь на год или два. Пусть на столь короткое время!

Но разум понимал, как больно будет расставаться. Как больно будет однажды услышать, что принц взял себе в жены принцессу другой страны. А такие слухи будут, потому что это судьба принцев — жениться на себе подобных, увеличивать мощь королевства через объединение с соседними. Что могла дать Риз? Какое у неё было приданое? Пироженные да тортики? Смешно!

Здесь было совсем темно — не зря это была башня, в которой много нетронутых за многие года комнат и помещений. Оранжерею — Генрих прав — Риз не пропустила. И зайдя на тёмную дорожку, усыпанную мёртвым покроем сухих листьев и цветов, она огляделась в поисках Генриха. Заходить вглубь было отчего-то боязно, но еще больше не хотела быть замеченной, отчего вошла глубже и шёпотом окликнула Генри.

Ответа не последовало. Под стеклянным сводом в этом практически мертвом саду царили тишина и мрак. Небо было затянуто тучами, поэтому внутрь не пробивался свет от луны и звезд, но в дальнем конце оранжереи можно было заметить слабое мерцание магических огоньков. В этой части сада Генрих весь прошлый год и летние каникулы трудился над восстановлением растений. Садовник из него был не очень, но он отчего-то решил, что если ему не под силу справиться с оранжереей, за королевство даже браться не стоит.

Там, где сидел Генрих, в оранжерее чувствовалась жизнь. Листья с маленьких кустарников уже опали, но они хотя бы не выглядели сухими, а кое-где даже виднелась пожухлая трава. Но работы предстояло ещё много, время неумолимо бежало вперёд. А Генрих потерял ещё один вечер.

По дороге сюда их пути с королем снова пересеклись. Благо Вильгельма убедили продолжить путь на ужин до того, как он успел сказать что-то лишнее. Хотя любые слова из его уст по отношению к Генриху были лишними. Пусть эта встреча продлилась ещё меньше той днём, это не отменяло того, что душевного спокойствия Генри не видать, пока отец в стенах академии.

Он был зол и расстроен до такой степени, что бросил рыхлить землю в кадке и в порыве эмоций ударил кулаком по толстому дереву, которое, наверное, единственное не успело загнуться до появления Генриха в оранжереи. Сейчас он сидел, облокотившись к нему спиной, с низко опущенной головой, из разбитых костяшек тонкой струйкой стекала кровь, а над головой по ровной окружности летали два одинаковых шара теплого света.

Гуляя и оглядываясь, как испуганная мышка, готовая в случае чего, вытащить нож, Риз прошла вглубь оранжереи — ответа все не было, но был какой-то стук, который заставил её вздрогнуть. Она не была совсем уж трусихой, но та атмосфера, что тут царила…

И всё же, идя на тот самый ранее созданный стук, Медная увидела мерцание, которые её чуточку успокоило. Она разглядела темную сидящую фигуру, подошла ближе, и увидела, как в мерцающем свете блеснули рыжие пряди волос. Она сразу поняла, кто перед ней сидел, но…

— Генри? — Неуверенный голос и такой же неуверенный шаг. Она не знала, что с ним, не понимала его странной позы и опущенной головы, которой никогда не видела с его стороны. — Ты чего?

Приближаясь, заметила, что кулак был в крови, и всё сошлось в голове. Риз нахмурилась, подошла быстрее и присела перед ним на коленях, обхватив ладонь руками и зажимая её подолом платья, чтобы остановить кровь.

— И что это такое? — строго спросила она. — Только не говори, что шел, упал, разбил костяшки.

Рука дернулась от боли, и Генрих поднял голову.

— Ты пришла, — шепнул он. Лучше бы она этого не делала. Он был сам не свой, в таком состоянии, в котором она не должна была его видеть. Никто не должен. Но прогонять ее, когда так звал…

Опустив взгляд, он посмотрел, как Риз пачкает его кровью платье, которое он купил для нее. Стало даже чуточку обидно, что она не бережет его, хотя это такая мелочь, он купит ещё сотни платьев.

— Это ничего, — тихим голосом сказал Генрих, и накрыл свободной рукой ладонь, которой она его держала. — С утра схожу в больничное крыло, и они все поправят. Жаль, что ты увидела меня таким.

Генри стыдливо отвела глаза в сторону. Глубоко вздохнув, он постарался взять себя в руки. Разве принц может показывать свою слабость, тем более девушке? И после этого он будет кого-то убеждать, что нельзя сдаваться? Смех да и только.

— «С утра…» — фыркнула за ним Риз, опуская взгляд и смотря, как его рука ложится сверху. — Нужно руками сделать что-то сейчас. Ты же знаешь, что за драки у нас наказания, а у тебя вид именно драчуна!

Доказательств, конечно, нет: нет человека, который бы ходил с разукрашенным лицом, но мало ли! Риз не знала, насколько строг был Йеон, вот Элиас бы голову начистил.

Смотреть на такого принца было больно. Не было разочарований или чего-то подобного, просто Медная сейчас увидела самого обычного человека, в котором другие привыкли видеть нечто более неуязвимое, сильное. Что слышишь, когда говорят «принц»? Или «Будущий король»? Конечно не что-то в виде пьяницы или уставшего от жизни работника. Ты видишь бога, лидера, неустанного и сильного. И очень многие, как и Риз, забывают, что под маской этого лидера самая обычная кровь и плоть. Такие же проблемы и печали.

— А я смотрю, ты уже готов был к тому, что я не приду, — усмехнулась Медная и скинула его ладонь с руки, но лишь затем, чтобы сесть на землю, уже на колени, пачкая платье, удобнее взяться за его кисть и осторожными движениями промакивать кровь, проверяя, остановилась ли или нет. Летающие над его головой шары этому очень помоглаи. — Расскажи, что у тебя случилось, — с заботой в голосе попросила она, поднимая на Генри взгляд.

Но ответа опять все не было. Генрих долго молчал, наблюдал за действиями Риз и неосознанно опустил шары вниз, замедляя их бег, чтобы ей было лучше видно. Рассказывать ей не хотелось, он боялся, что она посчитает ещё более жалким, чем он сам себя считал. Бояться отца, расстраиваться, потому что не получил одобрения — разве это все применимо к их семье? Риз и так его не жалует, а после того, как узнает, наверняка разочаруется окончательно и уйдет. «Но Винсент и Ева ведь не ушли», — подкинуло сознание мысль.

— Вильгельм здесь, — все же рассказал, не желая оставлять ее заботу без ответа.

Генрих не знал, слышала ли Риз об отношениях в королевской семье. Вильгельм никогда не был образцовым отцом, Генри не получал от него любви, а если она и была, то в каком-то крайне извращенном виде. В такие моменты он всегда радовался, что мать умерла раньше и не видит падение короля в омут безумия. Удивительно, что он до сих пор жаждал от него нормального отношения. Маленький мальчик, живущий все еще в нем, хотел иметь отца.

— Меня не предупредили, — продолжил он говорить. — Встреча была, мягко говоря, не из приятных.

— Его величество король? Вы поссорились?

Разумеется, Риз ничего не знала об отношениях короля и принца. Да и откуда? Ее не заботили королевские дела, лишь своя собственная семья. Потому при этих словах она увидела лишь расстроившегося из-за ссоры с отцом юношу.

— В любом случае, самобичевание — это не выход, — решительно заявила она, наконец-то отложив подол платья в сторону. Взяв Генриха еще и за вторую руку, Риз поднялась и стала утягвиать его за собой. — Пойдем. Мне изначально не понравилось это место, а знать, что ты тут сидишь и грустишь, не хочу. Я не хороша в таких делах, но лучше идём в комнату. Там хоть у тебя друг будет, который поможет лучше меня. А нашу встречу и перенести можно.

Но следующего раза точно не будет. Сегодня был знак, что ни к чему хорошему это не приведёт. И будет через год иди два Риз сидеть точно также под каким-нибудь деревом с окровавленными руками.

А Генрих никуда не собирался. Он не только не встал, вместо того с силой потянул Риз на себя, заставляя ее упасть обратно и притягивая в объятия к себе спиной.

— А мне нравится здесь, — тихо сказал он, положив подбородок ей на плечо. — Тихо, никого нет, а в ясную ночь открывается прекрасный вид на звёздное небо. К концу учебы я обязательно восстановлю это место, чтобы оно снова стало красивым и его захотели посещать. Тоже самое я хочу сделать с королевством после правления безумного короля.

Крепче обнимая Риз за плечи, Генри прижимал ее спиной к своей груди. Он прикрыл глаза и осторожно втянул носом аромат ее волос. Какой же он был приятный. Просто сидеть рядом с ней было хорошо. Так бы всегда, чтобы грустные мысли ушли; чтобы он перестал уже видеть бешенные глаза отца.

— Посиди со мной немного, — попросил он шепотом. Ему с ней становилось чуточку легче. — Мы завтра собрались в город. Хочешь с нами? Нет, не так… Пойдем со мной завтра в город.

— Зачем ты всё это делаешь? — шёпотом спросила она, боясь пошевелиться в его руках. То, что он сделал, было неожиданным, и она даже чуть-чуть вскрикнула, когда падала на него. И в мужеских руках ее бросило в дикий жар. — Ты меня погубишь, неужели этого не понимаешь?

И, как нарочно, он вновь напомнил о том, кем он станет в будущем. Зачем она вообще распиналась на практике? Он, кажется, её совсем не слышал. Она готова была остаться, если ему действительно от этого становится легче — Риз понимала, что значит остаться наедине со своими мыслями. Но изначально она шла не для этого! Она рассчитывала на разговор, который оборвет их связь.

И вспоминая это, Риз поёжилась и попыталась выбраться из объятий.

— Я о чем тебе говорила несколько часов назад? — строго спросила она, пытаясь повернуть к Генриху лицо. — Если тебе от этого легче — я побуду тут с тобой, пока твои мысли не придут в порядок. Но завтра никуда не пойду, Генри. Ты звал меня, чтобы что-то обсудить.

— Мне жаль, что я доставляю тебе столько неприятностей, — вздохнул он и слегка ослабил хватку, чтобы дать Риз возможность повернуться к нему корпусом и лицом. Было так забавно, когда он встретился с ее строгим взглядом. — Но я ничего не могу с собой поделать, мисс Тонкие ножки.

И опять странное чувство внутри подтолкнуло его к ее губам. Мягкие, как он помнил, но целуя Риз в этот раз, Генри ощущал гораздо большее волнение. Лишь бы опять драться не начала. А сюда она шла с явным намерением отделаться от него, так что можно было ожидать чего угодно. Но он был готов принять любое наказание от нее.

Когда же Генрих отстранился, его дыхание было сбивчивым, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ничего подобного он не испытывал при поцелуе ни с одной девушкой. Риз точно была особенной. Он разглядел в ней эту искру ещё при первой встрече, и пусть Винс смеётся сколько угодно над ним, но он готов был бегать за ней столько, сколько придется. У этого определенно будут последствия, но если он будет рядом, он сможет её защитить. Он станет ещё сильнее, чтобы с ним было безопаснее, чем без него.

Но как, как она могла не ответить на поцелуй? Такой, как первый (второй) раз и даже лучше! Такой горячий и мягкий, с привкусом легкой соли — вкус Генриха после целого дня тренировок. Риз отвечала ему, пусть неохотно, путь неумело, но отвечала, обдумывая все свои сказанные слова.

Он её губил. Точно демон из поэмы, он губил её, того не зная. Тянул куда-то в свой ад, откуда сам сможет выбраться спокойно, но где оставит её одну.

Поцелуй уже закончился, а Риз всё еще подобно статуи сидела в его руках и с закрытыми глазами ловила вкус исчезнувших губ. Это было неправильно и больно, и лишь когда уста Генриха её больше не целовали, не приносили иллюзию рая, Риз вновь начинала думать, анализировать, представлять своё будущее.

— Ты такой эгоист, — прошептала она в его губы, но беззлобно. Она его сейчас видела таким, сказала то, что считала. И всё же ответила этому эгоисту. Вновь закрыв глаза, Риз решилась на отчаянный шаг. Казалось бы, это все происходит не с ней, и утром она уже вновь будет большой и стойкой девочкой, а не маленькой мечтательницей. Но, увы, она еще не знала, что из капкана, в который угодила, больше не было выхода.

Риз первая и впервые коснулась Генри, запечатляя на его губах свои слова об эгоизме, а потом, неуверенно слизав их, попробовала повторить все те действия, который показывал ей Генрих, когда «учил».

Он позволил ей проделать со своими губами все, что ей захочется. Подставлял и умело вел ее, хоть ей и казалось, что она все делала сама. Когда язычок Риз неуверенно и с большой осторожностью проник в его рот, Генри был готов сойти с ума. Прежде чем затеять с ней игру, он проверял, насколько далеко она готова зайти. Но сдерживаться было так трудно.

Потеряв терпение, Генри перехватил инициативу обратно в свои руки. Он обвил ее язык своим и пытался тянуть на себя, затем убегал, прося ее догонять, и вновь ловил, когда она этого не ожидала. Рука, которой он придерживал ее плечи, спустилась чуть ниже по спине и надавила, чтобы подтолкнуть ближе. Ее колени двинулись в сторону, чтобы принять более удобное положение, но нога Генри мешала. Тогда он подхватил ее под коленями и перекинул прекрасные тонкие ножки через свое бедро, чтобы развернуть Риз всем телом к себе. Но он знал границы, поэтому вторая рука вернулась к ее шее, поглаживая большим пальцем челюсть.

Генрих проваливался все глубже. Этот поцелуй стирал все плохие события прошедших дней, но тянул куда-то туда, откуда уже не будет возврата. Чем дальше, тем быстрее начинали вращаться сферы света над их головами, движимые чувствами Генри. Было уже поздно, им давно пока возвращаться в комнаты, потому что скоро прозвонит колокол к отбою, но Генрих не хотел останавливаться, не хотел терять этот момент, когда его волновало лишь то, что он может сделать неосторожное движение и спугнуть Риз. Она права: он эгоист.

— Как думаешь, как скоро профессора отправятся нас искать? — шепнул Генри, прерывая поцелуй, но сразу же вернулся к ее губам, потому что расстаться с ними было выше его сил. Казалось, что он даст ей ещё один шанс ответить, но опять накрыл губы своими. И все же в конце концов заставил себя остановиться. Облизывая свои губы, чтобы хоть как-то продолжать ощущать ее вкус, он голодным взглядом смотрел в пылающее жаром лицо Риз. Он хотел большего.

Тяжело дыша, еще не научившись дышать сквозь поцелуи, Риз даже не думала отвечать на ранее заданный вопрос, который она уже забыла. Мутным затуманенным взглядом она смотрела на Генриха и пыталась сфокусироваться на его глазах, но взгляд как бешеный метался из стороны в сторону, находя новую точку на лице принца, за которую можно было бы зацепиться.

Риз то и дело облизывала верхнюю губу, не осознавая, что тем самым подталкивала принца к действию, а то, как она сидела на нём… Он ведь даже не позволял себе лишних прикосновений, а внизу живота разгорелось горячее пламя, заставляя внизу чувствовать дискомфорт, какое-то зудящее чувство, от которого хотелось двигаться, которое хотелось немедленно удалить, но как?.. Что-то подсказывало, что помочь в этом может то, что сейчас ей так сильно упиралось в бедро. Риз была большой девочкой, всё понимала, и понимала, что сейчас этот человек не просто поцеловал её. Он её возбудил, и это не могло не напугать Риз. Всё-таки это был первый её мужчина, а еще много страшных сказок помнилось из детства.

— Не знаю, скоро ли. — Всё-таки отголосок вопроса в воспоминаниях остался, и тихим жарким шёпотом она ответила. — Но нам всё равно надо идти.

Потому что она не хотела, чтобы это зашло слишком далеко. Не так. Не тут.

И новая попытка подняться была ей предпринята.

Риз была права, им пора возвращаться, но Генриху так не хотелось никуда идти. К тому же ему сначала нужно было успокоиться. Сделав глубокий вздох, он отпустил Риз, а чуть позднее встал сам.

— Подожди, я уберу инструменты на место, — попросил Генри и потратил это время, чтобы привести свои чувства в порядок. Он сжал кулак, чтобы боль в разбитых костяшках отвлекла его. Дыхание выровнялось, сердце замедлило свой бег, и когда он вернулся, уже был похож на самого себя: высоко поднятая голова, горделивая осанка и слегка хмурый взгляд. — Идём.

Хотел ее обнять, но Генрих понимал, что если сделает это, опять может потерять голову. Так что он взял ее руку в свою, которую не поранил, и повел к выходу, а затем вниз по лестнице. Выше пятого этажа башни мало кто поднимался, поэтому коридоры были пусты, и они без опаски могли держаться за руки. А вот уже ниже им могли встретиться другие студенты или вездесущий профессор Симонс. И хоть Генриху было все равно, что подумают или скажут остальные, но он ещё помнил, что в этих стенах поселился самый опасный человек в королевстве.

— Иди вперёд, мне ещё нужно заглянуть в одно место, — намекнул Генри на больничное крыло, приподнимая руку. Он остановился и повернулся лицом к Риз. Ему очень хотелось снова ее поцеловать, и он не стал противиться этому желанию, но коснулся губ без былого напора и очень нежно. А затем отстранился, отпуская ее идти.

И сейчас Риз понимала, что она не сможет от него уйти. Не потому, что так надо. Да просто сам Генрих не отпустит. Он не слушал её, не слышал. И делал всё то, что только приближало к зависимости от него.

— Увидимся завтра…

И этим она навсегда перечеркнула свои намерения разойтись с ним по разные стороны путей жизни. Даже улыбка какая-то грустная появилась, но Риз знала, что перед сном улыбаться она будет очень счастливо, вспоминая и ожидая новых соприкосновений губ.


***


В комнату к девочкам вдруг открылась дверь, но настолько тихо, что Риз не услышала, зато поднялась с кровати Шилья. Она знала пришедшего человека. Высокий статный третьекурсник взглядом указал на дверь, и будто всё зная, студентка накинула на плечи халат и также тихо покинула комнату. Сначала тень парня, а за ним еще одна, прошла вглубь комнаты к кровати Медной.

Пока один быстро накладывал полог тишины на комнату, второй, стоя над кроватью, снял с себя футболку и отбросил её в сторону. После чего широкая рука накрыла губы Риз и надавила так, что сон сняло почти сразу. Она открыла глаза, и только когда поняла, что над ней нависла неизвестная фигура, попыталась вскочить, но на неё сели верхом, не отрывая руки от рта.

— Метрик, я закончил, — шепнул высокий голос откуда-то слева, и на лице первого исказилась гримаса злости, что у Риз всё похолодело внутри.

Она еще не до конца понимала, что происходит, повернула голову — кровать Шильи была пустой. Взвизгнула в руку, но это никак не напугало парня. Она его не знала. Может, видела мимолетно эти золотистые волосы и голубые глаза — внешность типичная для богатого красавчика, но с ним никогда даже не разговаривала.

— Что, сука, на мальчиков потянуло, да? — прошипел он, отрывая руку. Теперь пусть кричит, уже наплевать. Уже не услышат. — Богатенького захотела?

Но Риз, полная страха, попыталась вместо крика выползти из-под парня, и у неё это даже немного получилось: она смогла приподняться на подушке и осмотреть второго. Он стоял у двери, снимал футболку, тоже стал подходить.

— Что происходит? — почему-то шепнула она, будто боясь нарушить покой самой ночи; будто кого-то могла разбудить. Но еще ничего не знала.

— Ах, «Что происходит?» — наигранно вежливо передразнил её Метрик. — А я тебе скажу, что происходит. Из-за тебя и твоего королька мою сестру отчислили из академии. Отец такую взбучку ей устроил, пока ты тут спишь, видишь десятый сон, горя не знаешь… Наша семья обанкротилась, а я вылечу из школы через месяц!

Его голос был страшно вежливым, и это всё еще не избавляло от того факта, что на ней сидел парень; что слева встал второй ученик, преграждая путь к отступлению. Риз не понимала, к чему всё шло, но только лишь поняла, что за сестру пришел мстить старший братик. Что-то она припоминала — у Аниты был родственник на год старше в этой академии, но ей настолько было плевать на девчонок, что она не заостряла внимание на такого рода информации.

И пока думала, Ньюман старший приподнялся над ней, вдруг выдернул одеяло, оставляя Риз лежать под незнакомцем в майке да в белье. Какого черта тут происходило? Животный страх перед ним липкой смолой обволок тело, и даже когда Риз рванула вперёд, чтобы выбраться из-под него, Метрик схватил ее за руки и прижал над головой к стене. Неведомая сила стала держать ладони на том месте, на котором их оставили висеть, пока руки Метрика опустились на девичью грудю и больно сжали, заставляя Риз прикрикнуть.

— Какого черта? — догадалась она, к чему всё шло. Голос Риз сорвался на крик, а тело задыхающейся на суше рыбой стало дрыгаться под парнем. — Немедленно слезь с меня! Помогите!

— Кричи сколько влезет! — Громкий шлепок по лицу заставил резко отвернуться от парня и замереть, прислушиваясь к обжигающему чувству на лице. Силы на удар не пожалел: на секунду даже в глазах потемнело. И лучше бы зрение не возвращалось, потому что перед самым её лицом второй парень приспустил штаны и возбуждал ладонью свой детородный орган. — Чем сильнее орешь, чем больше я чувствую извинения за сестру.

— Да я же ничего не сделала! — вновь вскрикнула она, отворачивая лицо от второго ученика. — Отпустите! Кто-нибудь! Профессор Ридмус!

Но как же жалок был её крик. Как жалок был визг, когда Метрик разодрал её нижнее бельё и до синяков сжимая бедра, раздвинув их и пристроился между, приспуская и свои штаны, возбуждая орган рукой. Его эта сука совсем не привлекала, приходилось думать о чем-то светлом и прекрасном, чтобы отомстить так, как хотел он. Он даже брезговал это делать, но понимание, что он уничтожит этим Риз морально, отомстит принцу, ведь он тоже причастен к изгнанию Аниты, возбуждало Ньюмана старшего. Риз всё еще орала, брыкалась, но пара заклинаний, и её ступни приклеились к кровати, широко раздвинув ноги перед названным гостем. Она даже не сможет брыкаться, что еще больше уничтожит Риз. Третьекурсник не собирался доставлять себе удовольствие. Ему тоже будет неприятно на сухую, но, черт возьми, просто подумать о том, как она будет рыдать, лежать, стонать от боли…. Жаль, что он не мог отправить будущее выражение лица сучки своей сестре. А вот обрезать её волосы в конце — это будет неплохим подарком.

Риз пыталась, честно. Она не понимала, но тело просто будто сковало от ужаса, хотя на самом деле причиной было заклинание. Еще один удар по лицу, но уже от другого ученика. Боль, через которую она не чувствовала, как её схватили за волосы и придвинули к краю кровати, развернув лицо ко второму члену.

— Сюда смотри, Медная!

Ощутив, как что-то горячее и твёрдое коснулось её внизу, Риз, полная отчаянья, закричала так сильно, как только могла, скрывая голос до хрипоты.

14. Грехи детей


Настойчивый стук разбудил Генриха среди ночи. Кто-то очень хотел его видеть прямо сейчас, потому что непрерывно барабанил по двери.

— Генри, вставай! — услышал он тихий, но взволнованный голос Роберта. Вряд ли друг стал бы ломиться к нему в комнату среди ночи просто так. Хотя мысли, что могло случиться что-то серьезное, у него даже не возникло.

Сев в постели, Генрих поправил растрепавшийся во сне хвост, в который собрал волосы с вечера, и бросил взгляд на кровать Винсента. Тот даже не проснулся, наверняка опять поздно вернулся от Евы. Генри со вздохом поднялся с кровати и прошел к двери, лишь бы прекратить этот стук. Роб чуть на него не свалился, когда он резко рванул дверь на себя.

— Наконец-то! — не дал ему и рта раскрыть Роберт, начал быстро объяснять ситуацию и при этом махать руками. — Та девушка, к которой ты просил меня сходить после пожара, мисс Силен, кажется… Я уже и забыл, что поставил на нее защиту от злого умысла. В общем, эта девушка в беде. Прямо сейчас.

После этих слов Генрих изменился в лице. Если ещё минуту назад он хотел отчитать Роба за то, что тот разбудил его, то сейчас это уже не волновало. Зато он всерьез забеспокоился о Риз. Если даже сработала жреческая магия, значит, ей действительно хотели навредить. Большего ему и знать не нужно было. Оттолкнув с дороги Роберта, Генрих послал заклинание о помощи профессору Ридмусу, а сам побежал на выручку к Риз. Ждать кого-то было нельзя.

Роберт последовал было за ним, но подумал, что может потребоваться помощь, поэтому вернулся, чтобы разбудить Винсента. И пока они нагоняли Генриха, тот на своих длинных ногах уже добрался до комнаты Риз.

— Заперто, — прошипел он, когда дёрнул дверь, и она не поддалась. Он сразу ощутил магию на ней, но ни Риз, ни ее соседка не имели способностей, а здесь явно поработал маг. И куда только смотрят директор и профессора?! Симонс всю неделю вместо того, чтобы заниматься настоящей проблемой, гонял Генриха от Риз! Хотя никто бы не подумал, что кто-то рискнёт натворить дел прямо под носом у короля, пока он здесь.

Разбираться, каким заклинанием заперта дверь, было некогда. Изнутри не доносилось ни единого звука, но Генри чувствовал, что одним заклинанием не обошлись. Сделав два шага назад, он снёс дверь с петель сильным потоком воздуха и ворвался в комнату следом за ней. Картина, что открылась его глазам, привела не только в замешательство. Сначала Генри действительно застыл, шокированный увиденным, но в следующую секунду его глаза застелила пелена гнева. Он не осознавал, как откинул одного третьекурсника от Риз; не помнил, как стащил второго с нее и в припадке неконтролируемой злости бил, не чувствуя боли в кулаках.

— Он же убьет его! — вскрикнул Роб, вбегая в комнату. — Винсент, оттащи его.

Сам Роберт прекрасно понимал, что ему не хватит сил справиться с Генрихом, но зато он мог помочь Риз. Он подошёл к ней и быстро накрыл подобранным одеялом, ища способ избавиться от заклинания, которым ее связали.

— Эй, парни! — закричал Винсент, сам паникуя от всей этой ситуации. Он ведь даже толком не успел понять, что произошло, ведь вбежал в комнату, запаздывая на пять шагов.

Но даже когда рванул на помощь другу, его вдруг отбросили какой-то волной, и также волна отбросила Винсента — то был очухавшийся Ньюман-старший. И когда Генрих ударился спиной о дверной косяк, теперь уже кто-то другой начал избивать его. Винсент рванул на того парня, но и на фехтовальщика была своя управа. Стихийник, который попытался встать, одной рукой пульнул в парня струю огня, заставившего Винса не просто отступать, а скорчиться от боли и упасть — это была не простая тренировка, бой шел серьёзный.

И был он очень жестоким.

Генрих дрался с братом Аниты, пока его соучастник пытался отвадить Винсента от драки, чтобы тот не мешался, но вышло так, что бой стал их личным, в чужой они не пытались лезть. Но если с Генрихом и Метриком невооруженным взглядом виден перевес из-за знаний — одному уже оставалось всего год учиться, но вот бой Винсента и третьекурсника был знатным, если это слово подходило к данной ситуации — меч против магии, скорость против ловкости, сила против знаний. И пусть он тут тоже проигрывал из-за неопытности и короткого времени обучения в этой школе, стоял он бодро; как и Генри, благодаря своему гневу, который, правда, порой играл с ним злую шутку. Благодаря именно бою магов комната превратилась в мусорку. Из открытых дверей выглядывали головы проснувшихся учеником, кто-то даже звал учителя на подмогу.

Они чудом не задевали друг друга и кровать, где были Роберт и Риз. Или всё дело в жреческой защите, которую он окружил себя и потерпевшую?

Но в каждом бою победил свой соперник — Генрих всё-таки вновь смог повалить Метрика, и на этот раз ему уже никто не мог помочь — ученики просто боялись приблизиться к этому дьяволу во плоти. А вот Винсент, когда ему казалось, что он смог применить болевой удар на теле противника, даже опрокинуть его, он не учел, что пустые ладони магов — оружие опаснее, чем меч. Странный взмах валяющегося под Винсентом мага, словно тот взмахнул хлыстом, и настоящая агония, сильнее, чем пламя несколько минут назад, обдала его левую часть лица. В голове зашумело, а сам он даже не понял — повалился ли или пытался идти, держась за лицо. Это было слишком больно, слишком жгуче. Он даже не верил, что эта боль вообще отступит, она становилась лишь сильнее со временем.

— Немедленно хватит!

И только громогласный рёв Ридмуса и его разброс учеников по разным углам с помощью светящихся печатей, нарисовавшихся на лбах детей, смог остановить дерущихся.

Он стоял на пороге и просто в шоке озирался по сторонам. Вот чего-чего, а такого на своей памяти не видал в академии. Можно было сказать, что в корпусе стояла гробовая тишина, но Винсент кричал так, что мог даже услышать спящий король на третьем этаже.

— Винсент!

Учеников Элиаса он не знал. Только друзей своего подопечного. И пока парни остывывали, он подскочил к Винсу и попытался оторвать его руки от лица, хотя и без этого было видно, как его левая часть лица истекала кровью и пачкала и без того окровавленный пол комнаты Риз.

— Я убью этих тварей, — рычал Генри, поднимаясь. Так просто он останавливаться не собирался, они должны поплатиться за то, что посмели притронуться к Риз.

— Генри, хватит! Винс пострадал! — крикнул на него Роб, и только эти слова заставили его остановиться. Сознание вернулось в глаза, и Генрих медленно повернулся к Винсенту, наконец-то осознавая, что здесь произошло. Словно вакуумный пузырь лопнул вокруг него, и он впервые услышал и вообще понял, что здесь был кто-то ещё, кроме него и тех мразей, которых он собирался наказать. Винсент истекал кровью, а Роберт наконец-то справился с заклинанием и теперь обнимал за плечи завернутую в одеяло Риз, готовый защищать ее от всего, что происходило в комнате, в том числе и от Генриха. Он видел эту капельку страха в глазах друга и не винил его. Генрих сам бы себя испугался сейчас, он словно поддался безумию. «Как отец».

Когда эта страшная мысль поселилась в его голове, Генри сделал шаг назад, врезаясь в стену за спиной, и сполз по ней, хватаясь трясущимися руками за голову. Он не хотел становится таким, как отец. Неужели в нем тоже есть это зерно безумия, которое с годами прорастет?

— Что вы здесь устроили? — на крики стягивалось все больше учеников, вот и Ева, сонная, накинувшая халат, но не забывшая обуть туфли, пришла. Потирая глаза, она заглянула в комнату, в которую почему-то никто не решался войти. Первым она увидела Йеона. Он держал кого-то всего в крови, кто кричал. Сон как рукой сняло, но сначала она подумала, что профессору Ридмусу стало мало крови той гадкой эльфийки, но потом… Потом она увидела Винса.

— Винс! — крикнула она и подскочила. — Не трогайте его!

Но он ведь не мог напасть на Винса. Только не его… Что ещё она могла подумать, увидев вампира над окровавленном учеником? Особенно после того, как видела, что он делал с профессором Лехлаэ.

Йеон поднял тяжёлый взгляд на Еву и свёл брови. Это он-то не должен был его трогать? Она, что, увидела какую-то опасность в лице преподавателя? На секунду в глазах Ридмуса проскочило разочарование, но он отвел взгляд, еще раз изучая обстановку. Король не должен был об этом узнать. Даже ценой жизни самого вампира.

— Ты, — сказал он одному из учеников фехтования, имя которого, честно, не знал, — разбуди профессора Симонса и скажи ему быстро, но тихо идти сюда.

Испуганный мальчишка рассеянно кивнул и убежал. После Йеон уже взаглянул на Роберта. Он видел, как Риз испуганно, но еще пока сдерживая слезы, жалась к его плечу, стараясь спрятать лицо в объятии жреца.

— Мистер Скайфорд, мне нужен профессор Эйхоп. Немедленно. Тихо, но быстро, вы поняли?

Потому что, если увезти его в лазарет, это уже может дойти до ушей короля. Он сейчас думал о том, что бы всё прошло как можно тише в эту ночь.

— Ева, — обратился он уже к своей ученице. Хотя, вот честно, не хотел её сейчас трогать, но и неприятно было осознавать, что в её глазах он стал… монстром? Вот только, с каких пор?.. — Разбуди госпожу Нилан. Она тоже нужна здесь. Немедленно.

Йеон всё еще держал Винсента за плечи, но, кажется, теперь он старался сдерживать свои порывы кричать. Оно и видно, тут стало слишком тихо, он это понимал. Понимал, что если будет кричать, то все взоры будут обращены на него. Хотя они и так были.

И пока Йеон давал распоряжения, в комнату незаметно (с её-то волосами?) вошла Айка. Даже если Йеон её видел, сейчас ему было не до того, но Айка шла с определенной целью, бросая на магов-учеников ненавидящие взгляды.

Она положила ладонь на плечо Роберта возле Риз и тихо прошептала с обеспокоенным выражением лица:

— Я с ней побуду, иди.

— Спасибо, — шепнул ей Роберт. Оставлять Риз одну сейчас ему хотелось меньше всего, но профессор Ридмус был прав: им нужен настоящий лекарь. Роб мог бы залечить маленькую царапину, но судя по крови Винсент пострадал куда более серьезно. Выбежав из комнаты, Роберт направился в покои профессора Эйхопа, преподавателя по целительству.

— Директор? — переспросила Ева, поднимая глаза на Йеона. Она не видела у него красных глаз, хотя крови здесь было предостаточно, чтобы голодный вампир озверел. Ее больно кольнуло чувство вины, что она могла подумать о нем, будто он питался учениками, хотя в тот же момент в сердце шевельнулся ещё живой червячок ревности. Она закусила губу. Почему? Почему она продолжала думать о том, как Йеон кусал ту эльфийку, когда должна волноваться только о Винсенте? Стыдливо опустив глаза, она прошептала: — Хорошо, я позову ее. Позаботьтесь, пожалуйста, о Винсе.

Ева коснулась плеча Винсента, чтобы он знал, что она с ним. Что бы ни случилось, она его не оставит. И только после этого, бросив ещё один виноватый взгляд на профессора Ридмуса, покинула место происшествия, чтобы позвать директрису. Она бежала так быстро, как только могла, лишь бы скорее выполнить просьбу и вернуться, чтобыдержать Винса за руку, пока ему не станет легче.

Элиас уже бежал в общежитие учеников. По дороге он пересекся с взволнованной Евой и понял, что дела совсем плохи. Студенты впервые видели его таким растрёпанным, ни майка, ни рубашка сейчас не скрывали его шрамов на теле, полученных в многочисленных схватках. Он так спешил, что даже не оделся толком, но зато почти сразу оказался в комнате, где произошло что-то плохое. Он увидел испуганную Риз, побитых третьекурсников, забившегося в угол принца и студента в крови… Очень много крови.

— Винсент? — узнал он своего лучшего ученика. Опустившись к нему рядом с Йеоном, он тихо пробормотал: — Магисса нас убьет.

— Тебя сейчас это волнует? — получилось немного грубо, но Йеон пытался хоть как-то облегчить состояние Винсента. Сейчас всё отягощало то, что они не могли разорваться: нужно было куда-то деть третьекурсников, а их деканом являлся именно Ридмус. Но это дело поправимое. Пока Йеон не мог с уверенностью сказать, что здесь произошло. Риз была испуганна, третьекурсники тряслись от страха, Генрих был сейчас в плачевном эмоциональном состоянии, а Винсент серьёзно ранен. Йеон не имел внутри себя много белой магии — всё-таки он считался мертвецом, потому всё, что мог сделать, это заставить кровь перестать течь из раны, и благодоря этому рана на лице закупорилась засыхающей кровью.

— Останься с ними, — попросил Ридмус своего друга и передал в руки профессора Симонса Винсента. А сам, поднявшись, обвел глазами своих учеников. Сняв печати с третьекурсников, тоном, не терпящим отказа, он прикрикнул: — Все трое в столовую, живо! Остальные — прочь по комнатам!

Потому что подниматься в его кабинет было опасно из-за короля.

— Профессор Симонс, — подал голос Винсент, чувствуя знакомые руки на своих плечах. Глаза всё еще было больно открыть, а шум в ушах и боль в голове волнообразными вспышками возникали и были сродни с дикой зубной болью. Но Винсент всё же попытался поднять голову на Элиаса, — что… Что у меня с лицом?

Он не боялся за внешность, но он боялся ослепнуть, потому что сейчас в глазах была лишь черная пелена и размытые силуэты. Магия Йеона еще держалась, и через испачканное кровью лицо можно было увидеть рану, начинающуюся в волосах с левой стороны, которая пересекала всё лицо и заканчивалась на подбородке. Напоминало удар хлыстом, пусть того и не было. Хотя, что стоило магу сделать хлыст из порыва ветра (что, судя по виду, подумал Симонс), либо воды.

— Не волнуйся, парень, шрамы украшают мужчин, — попытался приободрить его Элиас. Он проследил, чтобы виновники события пошли за Йеоном, но вот остальные ученики не спешили расходиться. — Вам что сказали? Марш по своим комнатам! — прикрикнул он на них, и только после этого, если кто-то ещё сомневался, студенты покинули коридор.

Элиас ещё раз взглянул на лицо Винсента, оценивая повреждения. Все выглядело не так ужасно, как могло показаться на первый взгляд. А если целитель сразу примется за дело, то, может, и шрама не останется.

— Глаза не задело, — порадовал он Винса. — Подлатают тебя, и будешь как новенький. Девчонка у тебя уже есть, так что волноваться вообще не о чем.

Приподняв Винсента, профессор Симонс заставил потесниться оставшихся девушек на кровати, которая чудом уцелела благодаря защите Роберта. Он ещё говорил какие-то глупости, стараясь своими шуточками отвлечь Винса от травмы, пока не вернулся Роб с профессором Эйхопом. Целитель без лишних вопрос принялся выполнять свою работу, и Элиас, оставив дорогого ученика в надёжных руках, присел перед Риз.

— А теперь рассказывайте, что произошло, — настойчиво попросил он.

— Ещё после пожара, — первым начал Роберт, чувствуя, что должен дать Риз время осмыслить все. Элиас перевел на него тяжёлый взгляд, но Роб четко решил, что расскажет ему все, что знал, — Генрих попросил меня незаметно поставить на мисс Силен защиту. Я использовал защиту от злого умысла. Сегодня она сработала, и мы пришли помочь. Когда я нагнал Генриха, он уже вступил в драку.

— Мисс Силен. — Элиас перевел взгляд обратно на девушек, — это ваша комната? Вам действительно угрожала опасность?

Айка чувствовала, как в объятиях дрожала Риз, обняла крепче и стала растирать плечи, чтобы привести её в норму. Но Риз это не требовалось. Она была напугана, но ничего страшного именно с ней не произошло. Сейчас она больше всего думала о Генрихе и о своем одногруппнике Винсенте. Раз за разом она в голове проматывала не попытку ужасного действия, а драку мальчишек.

— Риз, скажи. — Профессор колдовал над лицом Винсента, но он всё слышал и тоже хотел узнать, что тут произошло, ведь, как и Роб, он влетел лишь следом, когда драка уже началась. — Это не тот случай, когда надо утаивать…

— Нет-нет, я не хочу утаить, просто… — Она запнулась, поднимая взгляд на своего декана. Ей просто нужно было немного времени осмыслить всё, придумать, как сказать. Точнее слова было произносить как-то… грязно, неприятно… И будто если скажет, сорвется, ведь совсем в порядке её тоже нельзя было считать. — Моей… Моей жизни ничего не угрожало, профессор, но…

Даже думать такое слово было неприятно. Риз стыдливо, будто она в чем-то была виновата, опустила лицо, указывая взглядом на одеяло, из-под которого она вытянула оголенные ножки. На ней и ранее не было штанов, но она надеялась, что такой целомудренный знак даст преподавателю понять, что случилось.

Винсент уже чувствовал облегчение и даже попытался открыть глаз. Открыл, скосил в сторону Риз и лично он понял всё. Они не были друзьями, но и не чужими людьми — Винсент проучился с ней целый год, и… Черт возьми, но он сейчас прекрасно понимал Генриха и, знай об этом во время драки, со злостью, что обуяла его сейчас, сам бы убил на месте третьекурсника.

— Интересно у вас тут. — Айка была поражена. Она тоже всё поняла и, честно признать, была в шоке. Так мысленно нахваливала эту школу и такие дела тут творились! А главное, это смогли предотвратить ученики, а не дежурные на ночном дозоре преподаватели. Айка была возмущена, разочарована и зла и просто не могла (да и не привыкла) скрыть своего отношения к ситуации.

Понял все и Элиас. Магисса их убьет, его и Йеона, потому что простым увольнением они не отделаются после такого. А если это дойдет до короля, он камня на камне от академии не оставит. Элиас прикрыл глаза и медленно выдохнул, прогоняя эгоистичные мысли о себе. Сейчас ему нужно было беспокоиться о его ученице.

— Боги, я действительно старею, — пробормотал он, вновь посмотрев на Риз. Почесывая бороду, он раздумывал, что ей сказать.

Конечно, он узнал ещё одного отпрыска Ньюманов и уже мысленно обругал себя, что не позаботился о том, чтобы за ним наблюдал кто-то. Но, вот честно, никто не ожидал, что может случиться нечто подобное при короле. Они всегда давали студентам волю, но раз они не хотят себя вести по-взрослому, придется превратить академию в армию. В голове Элиас уже составил план, который вынесет на рассмотрение директора, если ему сохранят должность: комендантский час, запрет посещать город, дежурные преподаватели на каждом этаже и ежедневная практика без выходных. С этого надо было начинать сразу после пожара. Инцидент показал, что этим проходимцам, считающим себя благородными, нельзя давать спуску.

— Мы их накажем по всей строгости, — пообещал Элиас. — Их семьи возместят весь ущерб всем, кто пострадал сегодня. Мисс Силен, я пойму, если вы снова захотите перевестись. Академия «Ребеллион» обещает безопасность всем ученикам, но вот уже второй раз мы подводим вас. Нам нет оправдания, мы можем только принять меры, чтобы предотвратить подобное в дальнейшем. Профессор Эйхоп осмотрит тебя, когда закончит с Винсентом. — Это была не просьба, а приказ. Они должны были убедиться, что девушка не подверглась насилию. — У тебя есть у кого переночевать? Тебе нужно отдохнуть, а завтра с утра приходи ко мне, мы вместе решим, что делать дальше.

Но закономерным ответом на его вопрос был отрицательный. Элиас не припоминал, чтобы Риз с кем-то дружила, на обеде всегда одна, да и тренироваться старалась в сторонке от остальной группы.

— Винсент, останешься с ней, — только ему Элиас мог доверить сейчас Риз. Он поднялся и посмотрел, как обстоят дела с его лицом. — Потом вместе с профессором Эйхопом отведите мисс Силен в комнату мисс Хемстел, я знаю, что она живёт одна.

— Я тоже останусь, — предложил Роб, и Элиас кивнул. Защита жреца, хоть какая-нибудь, тоже не помешает. Он ещё раз обвел хмурым взглядом место происшествия, а затем пошел к выходу. Нужно рассказать Йеону обо всем, что он узнал, и лично выбить всю дурь из мерзавцев.

— Никаких «Я останусь», никаких «мисс Хемстел»! — А вот и явился ураган. Магисса шла сюда, сметая всё на своём пути. Она не видела учеников, она не видела мебель, она не замечала, что её пыталась догнать та самая Хемстел. — Какого черта здесь происходит?! — А вот и сам дьявол пожаловал. Энергия, которая источала Магисса, было просто убийственна. Сонная, растрёпанная, со своими пышными кудрями женщина стояла в одной лишь полупрозрачной ночнушке, на которую был накинут халат. И то, не было времени даже завязать пояс. — Какого черта еще не вызвана стража?!

— Стража? — невольно испуганно повторил за ней Винсент, но и его она не услышала.

— Мне это надоело! Элиас, вызывай стражу! Я больше не собираюсь покрывать преступления! А эти богатенькие черви пусть знают, что значит, ходить с запятнанным делом всю жизнь!

И вот она вбежала в комнату и всё увидела. Про насилие сама догадалась — столько парней в комнате девушки, которая почему-то одна, потом драка… И вот этого уже она терпеть не стала. В отличие от Йеона, сейчас короля не боялась. Боялась того, что школа перестает быть тем, чем она её делала все эти годы — безопасным для учеников раем, о котором он будут с добрым сердцем вспоминать всю жизнь.

— Отведите Риз в мою комнату, Айка, — шёпотом, который казался опаснее крика, прошипела Магисса. — Ученики какого факультета были те гады? — Никто так и не понял, к кому обращалась Магисса, и, боясь, что начнется одновременный галдеж, молчали все. — Мисс Силен, я задала вопрос!

— М-маги, госпожа… — И вот теперь Риз стала по-настоящему бояться. Но сама не знала, чего. Просто вид директора сейчас был совсем уж… недоброжелательный.

— Где Йеон? — крикнула Магисса на Элиаса. Вампир был трупом.

— Вы хоть понимаете, что будет, если сейчас вызвать стражу? — спокойно поинтересовался Элиас. Он даже не шелохнулся, когда директриса на него накричала. — Остынь, Магисса. Никто не собирается покрывать преступление, но нужно сделать все грамотно, без лишней истерики. Если Вильгельм узнает, что его сын замешан, думаешь, он станет разбираться?

Сейчас он видел перед собой не директора, а женщину, солидарную с другой женщиной. Конечно он не собирался покрывать мальчишек, но по словам самой мисс Силен самого страшного ведь не произошло. Это не означало, что он лично не проследит, чтобы преступников наказали по всей строгости, но рубить с плеча, как сейчас делала Магисса, он не собирался.

— Вызывай стражу сама, я не приложу руку к разрушению академии. — Потому что он не верил, что психопат на троне не воспользуется этим делом и не найдет способ подмять под себя академию. Он уже давно тянул руки сюда, чтобы контролировать последнее неподвластное ему место в королевстве. Проходя мимо Магиссы, он даже не посмотрел на нее. — Можешь уволить меня вместе с Йеоном. Мы будем в столовой, там же и остальные участники.

— Уволить?.. — пробормотала Ева вслед уходящему Элиасу. Она до сих пор не понимала, что здесь происходило, а потому прокралась мимо разгневанной директрисы к тому, о ком беспокоилась сейчас больше всего. Лицо Винса было все ещё в крови, но он хотя бы не кричал уже. Она осторожно взяла его за руку, чтобы не мешать профессору Эйхопу, и тихо спросила, боясь привлечь внимание: — Ты как? Что с тобой сделали?

— Что за глупый вопрос? — будучи сейчас слегка не в себе, голос Винсента прозвучал раздражительным. Да и он сам не мог быть сейчас спокойным, тем более о каком хладнокровии можно говорить у молодого парня? — Я подрался с магом, что он еще мог со мной сделать?

Винсент скосил здоровый глаз в сторону Айки и Риз. Первая помогла надеть второй халат вывела из комнаты. Что ж, главное, всё закончилось.

— Я сейчас не гоготов, чтобы ты со мной говорила в таком виде, — вернулся Винс к Еве. — Дай самому прийти в себя, а то я сейчас немного неадекватный.

15. Все происходит так, как надо

— Вы оба ожидайте нас снаружи, — холодно приказал директор Нилан. — Я лично уведу вас в город и отдам под стражу.

Кажется, она немного успокоилась, когда выслушивала показания каждого ученика в столовой под пристальным взглядами Йеона и Элиаса. Но нельзя сказать, что она не продолжала гореть внутри. Когда картина стала ясна, именно эти слова она бросила мистеру Ньюману и его товарищу. Но вот Генриху она ничего не сказала. Ученик продолжал сидеть подле стоящего рядом декана своего факультета, а рядом с Магиссой стоял Элиас.

— Проваливайте!

Она не знала, отчего те были в шоке. От того, что сюда приплетут стражу, или от того, что они вообще были пойманы. Магиссе было плевать: она чувствовала лишь ненависть. Это были не дети. Это были уже взрослые люди, но пока еще с ветром в голове. И за свой ветер пора было платить.

Когда они покинули столовую, Магисса взглянула на Йеона. Он стыдливо опустил голову.

— Я очень в тебе разочарована, Йеон. Это были твои ученики! Ты не досмотрел за ними! Ты не следил за своим факультетом! Я всё меньше начинаю понимать, почему ты вообще стоишь на месте декана. А если бы Генрих и Винсент не пришли вовремя?! Ты хоть понимаешь, к чему это привело?! Девочка была бы искалечена на всю жизнь! Да школу после такого инцидента стоило только закрыть, если мы не способны уберечь детей от них самих! А Зарийский? Если от его раны не избавятся, поползут вопросы, на которые у меня не будет ответа! — Боковым зрением она увидела, как Элиас открыл было рот, чтобы вступиться за друга, но она перекинула свою злость на него куда раньше: — А ты молчи, Симонс! Это так ты стал приглядывать за своими учениками, да? Хорошо? Догляделся? Второкурсницу чуть не изнасиловали, а другой ученик мог лишиться зрения и стать инвалидом!

— А сама куда смотришь? Не выставляй только нас виноватыми! Если по твоему мнению мы не справляемся со своей работой, найди тех, кто сможет совладать с толпой невоспитанных, неуправляемых молодых людей, которые считают себя пупами земли, лучше нас! — сорвался Элиас. Ему надоело выслушивать обвинения в свою сторону, будто только от него зависела безопасность всех учеников. Он, что, должен был приставить к каждому личного стражника?! — У нас не детский сад, а мы не няньки, чтобы сидеть с каждым. У людей в таком возрасте уже должно быть воспитание! Если родители не могут справиться с этой задачей, то детей надо отправлять в армию, а не академию. Если ты хочешь, чтобы мы устроили здесь железную дисциплину, дай мне два дня, я перекрою расписание всех учеников так, что они будут трудиться с утра до ночи без выходных, чтобы у них не оставалось времени и сил на все остальное. А то больно много мы им воли даём, относимся мягко, вот они и распоясались.

У Элиаса был опыт в королевских войсках, он-то выдержит такой темп, как преподаватель, но выдержат ли остальные? Он не оправдывался, не пытался спихнуть вину на директора или родителей, просто чувствовал несправедливость в том, что сейчас обвиняют только их с Йеоном. Что ж, он готов понести наказание и исправить ситуацию, только его методы никому не понравятся.

— Магисса, — сказал он, чуть успокоившись, и присел рядом с ней, — самого страшного не произошло. Примем меры, будем дежурить по очереди на этажах круглыми сутками, введем комендантский час, будем запирать двери учеников на ночь, в город выпускать только по пропускам с твоей подписью. Закроем все неиспользуемые помещения и сад, в конце концов, чтобы они нигде не могли от нас спрятаться. Если они не могут без контроля…

— Исключите меня, — вдруг сказал Генрих, молчавший все время до этого. Он поднял лицо на директора, его правый глаз заметно опух и налился синевой. — Все из-за меня.

Йеон до сего момента стоял с опущенной головой, в отличие от Элиаса прекрасно осознавая свою вину (его ученики на его ученицу вообще-то напали! Быть может, потому он и разговаривает с Нилан в таком тоне), наконец-то поднял голову, но лишь для того, чтобы посмотреть на Генриха. Его холодная рука опустилась на плечо принца и сжала его.

— Генрих, ты-то как раз спас девочку.

— Вот именно! — И казалось, когда Магисса успокоилась, голос Генриха вновь заставил эмоции овладеть ею, но сейчас хотя бы не гневом. — Что бы там у тебя с другими учениками ни произошло, это не ты влез к ней в комнату и не ты сделал то, что пытались сделать они. Ты — будущий король, Генрих, и если ты не будешь знать, что творится в мире через внедрение в этот мир, то как ты, скажи мне, сможешь стать лучше своего отца? Ты своими глазами видишь жестокость и дозволенность богатого народа. Ты сам уже понял, к чему может привести ненависть! Тебе в этом жить, если не узнаешь, как это изменить. Сегодня спас одну судьбу. При водружении короны на твою голову, сколько сможешь спасти жизней еще?

— Магисса, я думаю, речь сейчас не об этом… — осторожно сказал Йеон.

— Именно об этом! — А вот теперь в ней заговорило то, что копилось во время гулянки с этим ублюдком Вильгельмом. — Хочешь исключения, Генрих, заявление на стол. Вот только что потом и с кем может случиться, не окажись ты рядом?

А ведь Магисса еще помнила, кто спас Риз ранее из огня. Сама-то не видела, но она собирала с учеников отчёты. Кто что видел, кто кому помог, видел ли кто поджигателя.

— Но… — возразил Генрих. Он повернул голову к профессору Ридмусу, не знал, было ли известно директору, что Анита приревновала, и именно поэтому подожгла комнату Риз, а теперь ее старший брат попытался навредить. Эта цепь насилия когда-нибудь прервется? — Я думаю, нужно предупредить семью Риз насчёт Ньюманов. Вдруг они на этом не остановятся?

В таком случае они могут забрать Риз из академии, но Генрих сейчас не должен был думать о себе. Он принес несчастья ей, он сам должен держаться от нее подальше. Найдутся другие Аниты с братьями, которые будут недовольны, что принц тесно общается с Риз. Но директор Нилан в чем-то была права: если Генриха не будет рядом, кто поможет?

Опустив голову обратно, Генри снова замолчал. Ему нужно было решить, что делать с ещё одной вещью — он сорвался, и его это пугало. Но обсудить это с профессорами… Обхватив голову, он поставил локти на стол.

— Уже начал думать правильно. — Хотя по интонации Магиссы было ощуниение, что она сказала: «И без тебя поняли, ушлёпок!» Но, честно, так она не считала. Поднявшись из-за стола, она посмотрела на своих деканов и сказала: — С вами я разберусь позже. Йеон, помимо еще одного выговора, получишь от меня дополнительную работу. Элиас… — Она строго взглянула на своего второго декана, но если Ридмус не доследил за своими учениками, то остывшая Магисса поняла, что припечь-то Симонсу нечего. — Идешь со мной. По пути будешь слать письма родителям этих господ.

И директор вышла к ждущим её снаружи ученикам.

Когда фурия покинула столовую, Ридмус наконец-то мог спокойно вздохнуть. Его рука всё еще лежала на плече Генри, но она будто стала тяжелее — Йеон напрягся от всего этого, и теперь он мог это показать, хотя перед учеником не имел права. Может, просто верил, что Генрих его поймёт?

— Действительно, — прошептал он, обратившись к нему, — забудь об уходе из школы. Это тебе ничего не даст. Только будешь скучать по друзьям и думать, что может произойти, пока тебя не будет, не говоря уже о том, что ты обрекаешь себя на жизнь рядом с отцом.

Ридмусу за время общения с Вильгельмом хватило ума понять, что отношения у них не просто испорчены. Судя по ненормальным словам короля, он даже имел зуб на собственного сына!

— Дело в другом, — прошептал Генрих. Он слышал, как ушли директор и профессор Симонс, но все ещё не решался поделиться с профессором Ридмусом своими переживаниями. Хотя кто лучше него поймет все то, что на душе у того, кто боится стать монстром? — Там, в комнате, — тихо начал он, — в меня будто кто-то вселился. Я мог убить подонков. Я хотел этого. Мой рассудок словно отключился, и я смог прийти в себя, только когда услышал крик Винса. Что если в следующий раз я действительно кому-нибудь наврежу?

Руки Генри опять затряслись, и он сцепил их в замок, положив на стол. Костяшки, которые он разбил о защиту Метрика Ньюмана, саднили от боли. Теперь ему точно нужно обратиться к лекарю, чтобы его подлатали, иначе Риз будет опять на него сердиться. Только вот к Риз ему лучше больше не приближаться. С ним ей опаснее, чем без него. Попросит Винсента приглядывать за ней или Роберта опять поставить защиту.

— Я не хочу пойти по той же дороге, что и он, — уже почти неслышно говорил Генри, хотя острый слух вампира все равно улавливал его слова. Уточнять было не нужно, о ком шла речь. А произносить имя короля вслух или, тем более, называть его отцом, у Генри язык не повернется сейчас.

Йеон выслушал своего ученика очень внимательно, а потом сел за стол рядом с ним, почти соприкасаясь плечами. Он понимал его, понимал, как никто другой, но, в отличие от Ридмуса, у Генриха было преимущество — он не являлся монстром по крови.

— То, что есть в твоём отце, не передаётся по крови, Генрих, — прошептал он, давая парню время на обдумывание слов. — Ярость, злость, ненависть и другие отвратительные черты не передаются от отца к сыну. Это не генетическое заболевание. Это то, что мы приобретаем через своё окружение. То, что ты есть сейчас, я с уверенностью могу сказать, никогда не превратится в Вильгельма.

Ридмус встал, касанием плеча прося Генриха его подождать, отошёл. Он прошёл в буфет, зашёл за стойку, а там в кладовую. Ему не составило труда найти спрятанного в прохладном месте молока, которое он вытащил, разлил в две кружки и вернулся за стол, двигая одну к ученику.

— Что же касается твоей ярости, то она пройдёт, Генри. Сейчас ты юн — в тебе кипят все эмоции, которые есть в обычном человеке. Просто испытываешь ты их во сто крат сильнее. Ярость, эгоизм, счастье, любовь… Но не научившись их контролировать, ты не сможешь их подчинить. То, что ты испытал, видя зло, естественно. Это был твой первый опыт, малыш, нет ничего постыдного в том, что ты не смог это обуздать.

Ведь сам Ридмус всегда помнил Генри как мальчика сдержанного и всё время скучающего. Если это и правда была первая вспышка ярости, не знающий такого чувства организм был полностью им захвачен.

— Ты не видел зла к другому человеку, но поступил так, как должен поступить король. Как должен поступить мужчина — ты встал на защиту. То, как ты будешь в будущем справляться со злом, зависит лишь от твоего выбора.

И лишь после этих слов Йеон наконец-то глотнул молока, хотя то не принесло ему ни радости, ни вкуса, ни насыщения.

Генрих долго осмысливал слова профессора Ридмуса. Он молча пил молоко, успокаивался и принимал решения. Может, это и правда ничего не значило, но пока Генри сам себя боялся, к Риз он не подойдёт.

— Спасибо, профессор Ридмус, — сказал Генрих. — Кто бы что ни говорил, вы хороший преподаватель. Я горжусь тем, что учусь у вас.


***


На утро вся академия гудела о драке. Никто толком не знал, что произошло, но все высказывали свои предположения, поэтому эта история обросла множеством подробностей вплоть до таких сумасбродных, что принц просто так избил двух парней, чтобы покрасоваться перед подружкой.

— Генри, ну ты-то хоть расскажешь мне, что там произошло? — спросила Ева, когда завалилась к нему и Винсу в комнату. Она колдовала над его лицом со своей косметикой, стараясь скрыть огромный фингал под глазом.

— Ай, осторожнее, — капризничал Генри, лишь бы не отвечать на вопрос.

— А вот надо было к целителю сходить, хотя… — Она скосила глаза на Винсента. Над ним как раз поработал целитель, только вот… шрам, рассекающий все лицо, останется с ним навсегда. Она вернулась глазами к Генри. — Плохие у нас целители.

— Это потому, что профессор Ридмус коснулся раны черной магией, — ответил Винсент, видя, как бегло его осмотрела Ева. Он смутился и повернулся так, чтобы к ней и другу была повернута лишь здоровая часть лица. — Уж не знаю, что он там со мной делал, но наверняка сделал это нарочно!

Ненависть к Йеону только укрепилась, потому что Винсент не мог отделаться от мыслей, что профессор Ридмус специально сделал так, чтобы остался шрам — он-то в пылу боли не понимал, что с ним делают. Нравился ли он себе после этого? Кончено нет! Он как взглянул на себя в зеркало, чуть в обморок не упал!

— Боюсь представить, что скажет матушка, увидя меня, — прошептал с грустью Винс. Зарийские лицом тоже, можно сказать, торговали. С кем хочется иметь дело? С парнем, который выглядит как несостоявшийся боец в драках в подворотне? Или с чистеньким красивым юношей? — Черт, подниму все связи, но урою семью Ньюман! Сначала пожар, теперь еще и это!

— Тебе просто нужно придумать легенду получше, чем «получил шрам в школьной драке», — по-доброму поддел Генрих. Он ни в коем случае не хотел обидеть Винсента, а наоборот, помочь ему свыкнуться и сжиться с новой внешностью. Не так уж и сильно его испортил этот шрам, позже организм сам зарубцует его ещё больше. Конечно, совсем он не исчезнет, но станет менее заметным. — Посмотри на Симонса, у него тоже шрамы на лице, а вспомни, как мы его в городе у булочницы видели. Мужик не унывает.

— Профессор Ридмус помог остановить кровь. — Ева сама не знала, почему продолжала защищать Йеона. Она ведь тоже подумала сначала, что он что-то хотел сделать с Винсом, что-то страшное. Может, ей было стыдно за эти мысли, вот она и пыталась хоть как-то загладить вину. — Он хотел как лучше. Не шевелись.

Закончив с лицом Генриха, она оценила свою работу. Ей не понравилось. Его тон кожи был темнее, чем у Евы, поэтому смотрелось не очень естественно. Хотя все лучше, чем ходить с огромным синяком. Закрыв все баночки, она оставила Генри разглядывать отражение, а сама подсела к Винсу на кровать специально с той стороны, где был шрам.

— Эй, это ничего не меняет, — шепнула Ева, осторожно касаясь его щеки, но сам шрам не трогала, боясь причинить боль. Но, черт возьми, она тоже использует все влияние своей семьи, чтобы уничтожить семьи тех, кто виноват в этом! Зачем они вообще полезли в драку ради Медной?! Ева злилась и на нее тоже.

— Это меняет многое, — буркнул Винс, убрав от своего лица руки Евы. — А ты, — обратился он уже к Генриху, — не сравнивай меня с воякой! Я барон, а не шпана дворовая! Матушка будет расстроена, отец будет в ярости! А всё потому, что ты полез к той, к кому вообще лезть был не должен!

Хоть сейчас Винсент и думал так, как думала Ева, он не имел в виду именно этот случай, а день, с которого всё началось. Когда они оба встретили Медную, привязанную к дереву. Винсент вскочил с кровати и подошел к зеркалу, грубо отталкивая Генри и заглядывая в него сам. «Уродец. Одна часть лица просто уродская! И как с этим жить?!»

— Черт возьми, — прошипел он и вернулся на кровать. Возможно, придётся по утрам тоже пользоваться косметикой. Но шрам он будет скрывать всеми доступными способами! Винсент очень любил свои волосы, но сейчас опаленные концы совершенно не волновали его. — Теперь еще и комендантский час из-за этого дерьма будет! В город запреты! И дежурство в корпусе! Я теперь из-за этой «бедняжки» со своей девушкой сексом заняться не могу!

Винс сейчас явно был не в себе, и Ева не винила его за это. Ее слова не доходили до него сейчас, но для нее этот шрам правда ничего не значил, любить меньше она его не станет. Просто взяв его за руку в качестве поддержки, она ополчилась вместе с ним против Генри:

— Я ведь предупреждала, что до добра твое увлечение не доведет!

— Да все, все! — прервал их Генрих, вскакивая с кресла. — Теперь я буду держаться от нее подальше. Довольны?

Конечно, это было не из-за их слов, а из-за собственных переживаний. Он отвернулся к окну и хмуро уставился на капли дождя на стекле. Ему было жаль, что Винсент пострадал, но если бы ему позволили вернуться в прошлое, он сделал бы все тоже самое. Только во второй раз постарался бы не терять контроль. Может, и драка развернулась бы другим образом.

— А вы, я уверен, найдете способ обойти все запреты, — буркнул Генри, а затем вдруг засобирался на выход. — Мне нужно встретиться с Робертом. Если так хотите заняться сексом, делайте это сейчас. В ближайшее время я не намерен возвращаться.

Его обижало то, что друзья были настроены против него. Хотя было за что. И все равно сейчас с ними такими находиться в одной комнате было невыносимо. Да и он хотел попросить Роба опять сделать эту его защиту для Риз.

Винсент мрачно посмотрел в спину уходящего друга и вздохнул. Кажется, увидев, что зол сейчас был не только он, и было, за что, Зарийский постарался взять себя в руки и сжал крепче ладонь Евы пальцами.

— Прости, — прошептал он. Секса сейчас точно не будет, но и отталкивать от себя Еву он не собирался своим поведением. — Я знаю, ты хочешь меня поддержать. Я это очень ценю.

Повернувшись к ней, но не смотря в глаза, будто еще стыдясь своего лица, он боднул ее мягко в подбородок и как бы заставил погладить макушку опаленных волос, Винсент прижался носом к шее и еще раз вздохнул, но на этот раз вбирая аромат её духов.

Стало легче. И, честно признать-то, Винсент больше думал о чувствах родителей, а не о том, как он выглядит. Мать души в нём не чаяла, у неё будет истерика, а отец будет искать лекарей, которые способны избавить человека от шрама.

— Прости, но, хоть мы и хотели сходить в город, у меня нет желания сегодня покидать академию.

— Я все понимаю, — прошептала Ева и провела ладонью по волосам Винса. Гарью уже не пахло, но жёсткие кончики ощущались под пальцами. Когда он немного успокоится, Ева предложит ему подравнять прическу, тем более ей нравилось, как он постригся — лучше, чем просто длинные волосы, какие у него были три года назад.

Если ему легче прятать лицо сейчас, Ева позволит. Все равно долго он скрываться не сможет. Она потянула Винса на себя, продолжая придерживать голову у шеи, и улеглась вместе с ним на кровать.

— Тебе не за что извиняться. Сходим в другой раз, — приговаривала она, крепче обнимая Винса и продолжая гладить волосы. — Не могут же совсем отменить походы в город. Все наладится, целый год такая ерунда твориться не будет. По крайней мере, я надеюсь на это. В крайнем случае мы всегда найдем выход, я напишу матери, а уж она тут такой разнос устроит.

Глупости говорила, но все знали, что они никогда не смирятся, если их права начнут ущемлять. На медных и серебряных, даже на золотых было пофиг, а вот бриллиантовая четверка взбунтуется. Как минимум Ева не оставит в покое профессоров, пока все не будет так, как ей захочется. Она ведь не кто-нибудь, а Хемстел-Кронис! Эти имена многое значат.

Замолчав, она просто обняла Винсента и поцеловала в макушку. Будет лежать с ним, просто находиться рядом, пока он не придет в норму.

Винсент ей был так благодарен за это. За то, что она была рядом. За то, что понимала, что он хотел помолчать, и не пыталась его разговорить. Она всегда была такой. Своенравной капризницей, которая хочет слишком много! Но когда она видела настоящую боль другого; когда она видела, что её проблемы стояли намного ниже, Ева давила шею своей гордости и помогала, делая всё, что может. С Винсом она всегда знала, что ему может помочь.

Если бы она не совершила ту ошибку… Если бы Винсент тогда не опоздал… Не было бы уже этой школы, а были лишь они, уже бы успели узаконить свои отношения и трудились бы во благо своей одной уже большой семьи.

Но что сделано, то сделано, и они были всё еще двое, которые в скором времени всё равно станут одним целым. Только теперь уже без еще одного существа.

Винсент закрыл глаза и позволил быть себе жертвой. Он лежал на её груди, нюхал запах духов, которые не имели копии — её личные. Они никогда не менялись… Менялись… С каждым годом они смешивались с запахом Евы, а та взрослела. И запах маленькой девочки уже давно стал меняться на что-то более терпкое, на что-то более… взрослое. Ева уже была женщиной. И она могла принадлежат лишь одному человеку — Винсенту. Объединение еще одной семьи превратит их в нечто более опасное и богатое, чем семья Скайфорд — это факт. И, если подумать, они ведь могут потом попытаться свергнуть короля — если Винсент и Ева поженятся, у них будет достаточно власти благодаря этому браку.

Они смогут… свергнуть Вильгельма… для Генриха. И Роберт стал бы его первым советником, и тогда уже бриллиантовая четвёрка станет неубиваемым единым целым. И путь они свой будут проходить вместе.

Какие, казалось бы, глупые мечты. Но ведь это всё могло стать явью. Отчего такие мысли посетили Винсента — он не знал, но отчего-то же посетили. И они точно были неспроста. Винс редко о чем-то думал просто так — не любил тратить мысли попусту.

Но таким грандиозным планом, который бы спас его увядающее королевство, он делиться пока не рисковал.


***


В комнате Роберта не оказалось, а Генриху меньше всего сейчас хотелось гулять по академии и выслушивать грязные сплетни, спиной ощущать, как все взгляды направлены на него. Будто впервые переступил порог академии. Это злило Генри ещё больше. Он за прошлый год добился того, чтобы снизить внимание к своей персоне настолько, что это перестало беспокоить, а сегодня он снова стал новостью номер один и любимым предметом для обсуждения. Раздражало.

Узнав у соседа Роберта, что друг отправился в библиотеку, Генри поник ещё больше. Библиотека находилась на другом конце академии, по дороге помимо жаждущих новых сплетен студентов, он мог встретить ещё и короля. Или Риз. Но его цель была очень важной, и медлить он не хотел.

И как на зло Генрих встретил всё-таки Риз. «Меньше надо было думать о ней!» — отругал он себя. Увидев ее на другом конце коридора, выходящей из столовой в компании Айки Мольтер, Генри остановился. Ещё была надежда, что она свернёт в дверь, которая вела на улицу, но там был такой сильный ливень, что вряд ли кто-то захотел бы прогуляться. Но как ему хотелось подойти и обнять ее, поцеловать на глазах у всех. Пусть хоть сам король увидит это! Он сжал кулаки, чтобы боль в них напомнила ему, почему этого делать не стоит. По крайней мере, она выглядела спокойной, наконец-то у нее появилась подруга, пусть ему и не нравилось, что она общается с принцессой, которая по каким-то причинам скрывает свою личность. Но ему было достаточно видеть ее в добром здравии, о большем он и просить не должен. Устремив хмурый взгляд на нее, он медленно пошел навстречу с четким намерением пройти мимо.

Но не тут-то было. Увидев Генри, Риз что-то нашептала Айке и бросилась к нему навстречу, но не обняла или что могло показаться на первый взгляд. Она была обеспокоена тем, что произошло, но именно из-за самого принца.

— Генри! — вскликнула она. — Я так и не смогла с тобой увидеться… Как ты? Я… Ты… — Она хотела спросить, как его самочувствие; она хотела броситься к ногам за то, что он спас её от самого страшного. Она не знала, как, но принц будто чувствовал, что Риз необходима была помощь. И вновь этот рыжий принц без коня пришел ей на выручку. — Генри… спасибо тебе…

— Добрый день, — учтиво произнесла подошедшая Айка, хотя не сказать, что ее взгляд был таковым. Она вроде и наигранно продемонстрировала ему вежливость, вроде и нет. Айка играла роль пока что наблюдателя, и еще в столовой она хотела с ним поболтать, если бы не профессор фехтования. Это было скорее инстинктом — прибиться к компании, которая подходила по статусу. Тут подходил ей лишь Генрих. Это не значило, что Айка гонялась за ним и за его дружбой. Ей просто было интересно, что представляел из себя принц королевства, с которым в будущем ей придётся контактировать, как правительнице. — Все только и знали, что вас обсуждать. Но мало кто знает о причине героического спасения невинной дамы.

Риз же эти слова не обидели, на что могло указать то, как она легонько толкнула принцессу локтем. А они и правда успели хорошо спеться.

— Я поступил так, как любой другой порядочный человек на моем месте, — больше для Айки ответил Генрих. На Риз он старался даже не смотреть, будто потерял всякий интерес к ней. Но руки, которые он убрал за спину, снова начали кровоточить под повязками. — Прошу прощения, мисс Мольтер, но я немного спешу. Если пожелаете, можем поговорить позже.

Только это «позже» он планировал отсрочить на максимальный срок. Пока есть такая возможность в выходные, Генри хотел побыть подальше от других учеников, понять себя и что ему делать дальше. В крайнем случае он хотел напроситься отрабатывать практику по магии к профессору Ридмусу, если у него нет срочных дел. Ещё один разговор с ним очень помог бы.

Бросив всё-таки на Риз взгляд, он хмуро свёл брови и сделал шаг в попытке сбежать. Именно на побег сейчас это и походило.

— Генри…

Но он лишь прошёл мимо, удостоив её одним только взглядом. После того, что услышала от Риз Айка, она и сама поразилась тому, как холоден (черт, да этот холод даже был ощутим) был сейчас принц! Обе девушки стояли и в шоке смотрели на то, как уходил от них Генрих.

— Я… я не понимаю, — мягко говоря, в шоке сказала Раз, наблюдая за его удаляющейся спиной. — Я что-то сделала не так

— Ты с ним говорила после этого? — так же удивлённо стояла Айка.

— Ну… Нет. Ночью я была немного… не в форме, утром спала. Это первый раз…

— Мисс Силен, мисс Мольтер…

Девушки обернулись, встречаясь взглядом с только что выплывшей из ниоткуда фигуре декана факультета жрецов. Профессор Кир с улыбкой обвел взглядом дам, будто не замечая их изумления по отношению к Генриху. А когда обе немного встрепенулись, то склонили головы перед профессором.

— Доброго дня, профессор Кир, — без улыбки сказала Айка.

— Мисс Силен, простите за неудобство, но вы меняетесь местами с мисс Уизер.

— Мы будем делить комнату? — на всякий случай уточнила Айка. Они переглянулись с Риз, но никто, кончено, не выказал своего недовольства. Потому что его просто не было. Айке очень не нравилась высокомерная дрань, её соседка, но принцессой она была за пределами школы, что уже успела понять за эти сутки.

— Верно. Это приказ директора.

Ещё раз переглянулись, убеждаясь, что действительно, никто не был против такого решения. На удивление, монах больше не собирался продолжать с ними диалог и просто покинул общество девушек, с почтением склонив голову перед ними, как перед дамами.

Только скрывшись за дверью в столовой, Генрих смог расслабить все мышцы. Он повалился на ближайший стул и готов был разбить лоб об стол. Уже не надеялся, что его никто не увидит, но главное, чтобы Риз не пошла за ним следом. Он слышал, что ее кто-то окликнул, поэтому у него было несколько минут, чтобы отдышаться. Сердце, как загнанный зверь, рвалось обратно, просило прижать к себе Риз, сказать, что все будет хорошо, больше ее никто не обидит. Но мог обидеть он, и только это его останавливало. Сейчас, как и Винс, он мечтал, чтобы тот день, когда они встретили привязанную к дереву девушку, никогда не наступал. Тогда бы он не знал, не замечал, и его дни проходили бы в скуке.

С тяжёлым сердцем Генрих заставил себя идти дальше под пристальные взгляды очевидцев его странного поведения. Пусть думают, что он сошел с ума, как отец, было уже плевать. Он сконцентрировался на одной задаче, которую ему нужно выполнить, остальное волновать не должно.

Роберт нашелся за книжками по целительству, и Генри просто упал перед ним на стул, как парой минут назад в столовой. Только в этот раз он всё-таки положил голову на стол, позволяя себе чуть больше страданий.

— И что это означает? — спросил Роб, не отрываясь от книги, но ответа не получил. После минутной паузы Роберт всё-таки отложил учебники в сторону и потыкал Генриха. — Давай сюда руки. Ты ведь за этим пришел?

Не поднимаясь со стола, Генри вытянул руки к Роберту. Тот его ещё в первый раз предупреждал, что пока целительство даётся с трудом, но Генри было не жалко дать ему попрактиковаться. Хуже он точно не сделает.

— Мисс Силен тебя опять избегает? — спросил Роб, принимаясь за дело.

— Нет, теперь наоборот. Мне нельзя к ней приближаться, — буркнул Генрих и все же повернул голову, ставя подбородок на стол. — Ты поставишь на нее свою защиту опять?

— Я-то поставлю… — Роберт вздохнул. Не понимал он, вот честно, о чем и доложил Генриху: — Не понимаю я тебя. То ты бегаешь за ней, когда она от тебя пытается отделаться. А что теперь? Как сказал бы Винсент, сейчас самое время брать быка за рога, пока она благодарна тебе за спасение.

— Все не так просто, — вздохнул Генри, чувствуя, как что-то защекотало руки, выпрямился и облокотился на спинку кресла. — Поймёшь, когда влюбишься.

— То есть ты признаешь, что любишь ее?

Генрих ничего не ответил.

16. «Прощайте, профессор Ридмус»

Понедельник был очень злой. И день недели, и ученики сами по себе. Не успели все вздохнуть спокойно после отъезда короля, как пришла другая напасть. Слишком много было придумано директором, что ущемляло права учеников. Но пока еще всего первый день — мало кто рисковал рот раскрыть. Да и из-за учебы никто не успевал думать об этом.

Вот например урок стихийной магии: Ридмус так нагрузил учеников, что те только успевали стонать, потому что на следующем уроке, в понедельник, будет контрольная за все два месяца, от которой много чего будет зависеть.

— Можете идти, — сказал профессор Ридмус со звоном колокола. Он видел, как заторможенно засобиралась Ева. Ей в принципе весь урок было неуютно, но хоть пришла! Потому что на уроки стихийной магии на прошлой недели она так и не явилась!

— Мисс Хемстел-Кронис, — обратился вдруг к ней Йеон, не поднмаия глаз от журнала, в котором ставил оценки за поведение (самостоятельной не было, потому что он к ней сам не готовился, но оценки-то проставить надо!) — Я могу с вами переброситься парой фраз?

— Да, конечно, — немного растерянно ответила Ева. Он назвал полную фамилию, а это не предвещало ничего хорошего. Да и в целом Еве было неуютно находиться с Йеоном рядом после всего случившегося. Но она должна собраться, она же решила продолжить обучение на магии. К тому же ей рано или поздно нужно сообщить ему, что она, как Генрих, будет посещать некоторые занятия фехтовальщиков.

Покидавкниги и письменные принадлежности в сумку, она осторожно подошла к столу Йеона. Осталась на приличном расстоянии, но потом поняла, что это на нее сильно не похоже, и подошла чуть ближе. Хотя со стороны это выглядело немного странно, будто ее что-то сковывало.

— Профессор Ридмус, я что-то не так сделала? — аккуратно поинтересовалась Ева, натягивая вежливую улыбку. Она посчитала, что лучше просто сделать вид, что ничего не было.

Вот только такой вид не мог делать сам Ридмус. Он заметил, с какой неохотой подошла к нему Ева, и только когда все ученики покинули класс, он заставил себя посмотреть на неё. Он рассчитывал, что это наваждение покинуло его. Но стоило только запаху вновь охватить его обоняние, как он возжелал ученицу опять. Когда ничто не беспокоило его — ни драка, ни пожар, ни что-то ещё… Он желал её крови, хотя «обедал» ведь совсем недавно!

— Я заметил, как вам стало некомфортно находиться рядом со мной.

Но Йеон еще держался. Он пока еще имел светлую память и ум, чтобы отделять свои чувства от инстинктов. Хотя, видят боги, он желал вновь коснуться её шеи и вкусить молодой крови, что тогда даровала ему жизнь.

— Я подумал предложить вам больше не посещать мои занятия в угоду вашего спокойствия. — Тон профессора Ридмуса был холоден, но Ева слишком хорошо его знала. При желании она могла ощутить обиду в его голосе. И не стоило понимать, почему. Они оба знали, как Ева взглянула на него, когда Ридмус обнимал Винса. Все помнили, что она тогда сказала. — Это не повлияет на ваши оценки, мисс Хемстел-Кронис. Только самообучение моим предметам ложится на ваши плечи.

— Нет! — слишком резко ответила Ева, делая ещё шаг вперёд. Что бы там ни произошло, ей не хотелось, чтобы это навредило учебе. Может, она всё-таки стала чуточку взрослее? Смутившись, она опустила взгляд, но почти сразу посмотрела на Йеона. — Я хочу продолжить обучение у вас. Честно признаться, я даже думала перевестись на другой факультет, но… Я долго думала и поняла, что хочу стать хорошим магом. Поэтому простите меня, если я поставила вас в неудобное положение. Я буду посещать ваши занятия.

Получилось как-то скомкано, Ева то извинялась, то оправдывалась. Она не знала, куда деть глаза в этот момент, но заставляла взгляд возвращаться к Йеону. Ей было бы намного проще не ходить, чтобы не пересекаться с профессором Ридмусом, но она будто искала встреч с ним.

— Не прогоняйте меня, — почти шептала она, опустив глаза. — Я не доставлю больше неприятностей. Буду просто усердно учиться, подтяну оценки и буду, как Генри, ходить на большее число занятий.

— Только вот, судя по всему, ты доставляешь неприятности самой себе, вынуждая себя ходить на мои занятия, — продолжал спокойно говорить профессор Ридмус. Он вновь опустил взгляд на журнал и покачал головой. — Ева, — даже для себя было неожиданным, что он перешёл на личности, — я вижу, как твоё отношение ко мне изменилось. Я не прогоняю тебя со своего факультета, но разрешаю не ходить на мои предметы стихийной магии и практику. Я просто в конце года буду принимать у тебя экзамены и всё.

Он не видел лучшего варианта для них обоих. Ему было противно от того, что он ощущал возрождающиеся инстинкты вампира, находясь рядом с ней, а ей…

— Ты стала меня бояться, — и вновь эти слова стали неожиданностью даже для него самого. Йеон тяжело вздохнул и, видя, что Ева встала к нему ближе, отодвинулся от неё. — Я виноват, что поддался своему желанию в тот день, Ева. Впредь это больше не повторится, и я позволяю тебе не ходить на мои занятия из-за этого. Просто сдай хорошо экзамены. Я перед тобой виноват, но на твоей учёбе это не должно сказаться.

Как забавно. Он вроде и думал, как она, но обдумывал это совершенно по-своему.

— Хорошо, — холодно ответила Ева и сделала пару шагов от Йеона. От ее взгляда не укрылось, как он отодвинулся от нее. Раз он тоже не хочет с ней пересекаться, тогда так и будет. Унижаться и упрашивать она не будет, просто в конце года сдаст экзамен, как он и сказал. Больше она на него не смотрела. — Если вы считаете, что так будет лучше, я больше не буду приходить. Профессор Симонс предложил мне посещать его практику, а стихии я буду изучать самостоятельно.

Поправив сумку на плече, она было двинулась на выход, не дожидаясь, когда Йеон ее отпустит. Но она остановилась и посмотрела одновременно расстроенным и сердитым взглядом на него.

— Если вы думаете, что я боюсь вас, профессор Ридмус, то вы сильно ошибаетесь. Я могу постоять за себя. И тем более не считаю вас в чем-то виноватым передо мной. Скорее уж я сама во всём виновата. Больше я вас не потревожу.

— Уж меня-то не стоит обманывать, мисс Хемстел-Кронис, — не поднимая головы ответил профессор Ридмус. — Я видел ваш взгляд. Вижу его и на уроке. Врите себе, но вот только от меня ваш страх не укроется.

Это сейчас в спокойной обстановке она себя чувствовала героиней, но когда опасности подвергся её друг, Ридмуса она первого увидела врагом. И ранее… А всё из-за того дня в подсобке. Лучше бы он тогда от бескровия умер, чем вообще к ней прикоснулся. Ничего бы этого не было, а родная ученица, любимая, не пугалась бы его, стоило ему появиться в темноте с красными глазами или нависнуть над тем, кто истекает кровью не по его вине.

— Всего доброго, мисс Хемстел-Кронис.

— Я любила вас, профессор Ридмус, — призналась Ева. Терять ей было уже нечего. По крайней мере, отношения с Йеоном хуже, чем есть сейчас, стать не могли. — По-настоящему любила. Но вы показали мне, что я была такой же дурой, как те девицы, которые покупали у меня духи. Это был лучший жизненный урок от вас. Прощайте, профессор Ридмус.

И опять предательские слезы выступили на глазах. Это «мисс Хемстел-Кронис» звучало так обидно из его уст. Хочет видеть в ней врага? Что ж, он его получит. И очень сильно пожалеет об этом. Если он вдруг ещё не знал на своем веку, что означает обидеть влюбленную женщину, она ему покажет. До этого все ее выходки были лишь детскими проделками. За разбитое сердце она превратит его жизнь в ад.

— По-настоящему ли? — усмехнулся грустно Йеон ей в спину. — Посмотрим это в ваших дальнейших действиях.

Он будто бы прочитал её мысли, но на самом деле, просто хорошо её знал. Он догадывался, что ей движет что-то большее, чем чувства ученика к учителю, но и нечто меньшее, чем настоящая любовь. Он сейчас считался с её чувствами, но не отнёсся к ним так серьёзно, как бы она того хотела.

И в своих словах он был честен — её дальнейшая жизнь покажет ему и ей, что она по-настоящему испытывала. Сейчас, видя, как она влюблена в Винсента, как ходит с ним на переменах и как воркует в столовой, Йеон лишний раз убеждался, что всё это не так серьёзно, как казалось самой Еве.

Он не взглянул на её спину, не взглянул и на то, как она закрыла за собой дверь.

Вместо столовой, где они собирались встретиться с Винсентом, Ева вернулась к себе в комнату. Разговор с Йеоном ее так разозлил, что она намеревалась немедленно написать и заявление на перевод, и письмо матери, в котором донесла бы обо всем: о своем укусе, об укусе профессора Лехлаэ. Это его благородное «Я разрешаю»… Да кто он такой, чтобы так говорить с ней? Простой вампир! Но отчего же сердце так тосковало, что больше никогда не увидит его?

Письмо домой, которое она успела начать, было порвано в клочья. Слезы крупными каплями падали на стол. Она просто не могла так подставить его. Если Йеона уволят, кто придет вместо него? К этому другому разве она сможет точно также отправиться в кабинет с широкой улыбкой, пойманная после проделки, как делала это с Йеоном? Ей было очень больно из-за того, что он прогнал ее с уроков и, наверное, из своей жизни.

Разве преподаватель должен так делать? Она ведь не такой гений, как Генрих, чтобы самостоятельно научиться чему-то так же хорошо, как если бы посещала занятия. Рука так и зависла над чистым пергаментом, который она подготовила для заявления. Сильное желание стать магом не давало ей просто перевестись. Она знала, что ей будет тяжело самой изучать стихии и практиковаться, но лучше часть знаний, чем вообще никаких. Ева написала заявление, и даже два, но вовсе не о переводе. Первое было отказом от посещения занятий профессора Ридмуса, и что она будет сдавать экзамены по магии только в присутствии директора, а второе — просьба разрешить посещать практику профессора Симонса официально и с оценками, как Генриху. Закончив писать, она схватила пергамент и двинулась в столовую, рассчитывая найти профессоров там.

Раз Йеон больше не хотел ее видеть, Ева сделает так, как он хочет. Даже на экзамен пусть не приходит. Она его боится? Это он боится смотреть ей в глаза! «Трус!» — мысленно ругалась она на него по дороге, лишь бы больше не плакать. Пусть лучше возмущение и злость вытеснят всю обиду и разочарование. Поэтому в столовую она влетела уже сильно накрутившая себя и вместо того, чтобы пойти за свой стол, направилась к преподавательскому. Пусть она потом проплачет всю ночь, но поставит точку прямо сейчас.

— Подпишите это, — с громким стуком она положила первое заявление на свободное от тарелок место перед Йеоном, затем поверх него второе, — и это вместе с профессором Симонсом. Потом оба сами отнесите директору. — Ее разгневанный взгляд поднялся на Йеона, и рядом она заметила ненавистные белокурые пряди эльфийки. Ева вспомнила об этой гадине, и ее захлестнула такая ревность, которую она никогда ранее не испытывала. «Все из-за этой остроухой твари!» — Профессор Лехлаэ, ждите от меня такое же заявление. На ваши занятия я тоже отказываюсь ходить!

Развернувшись на каблуках, Ева быстро прошла на свое место и под удивлённые взгляды друзей молча принялась за свой обед. Не будет никому ничего объяснять.

Винсент в шоке следил за ней, и также в шоке наблюдала за тем, как Йеон впервые, даже не пытаясь скрыться от глаз учеников во время своего приближения, темной фигурой шел к их столу. Он с не менее громким стуком, а с его силой даже сильнее, бросил на стол оба этих листа. Подписанные.

— Мисс Хемстел-Кронис… — А вот и голос, при котором еще в прошлом году учитель отчитывал свою несносную ученицу: холодный, строгий. Он навис над ней, пока его лева рука лежала на листах также слева от неё. И получалось, что своей макушкой она чувствовала холод его дыхания. — Вы, кажется, забыли, кто здесь есть кто. Преподаватели вам не собаки, что бы «относить ваши заявления директору». Еще одна такая выходка, и сама пойдешь уже к директору на лекцию о субординации, ты меня поняла?

Кажется, он был даже разозлен сильнее, чем каждую свою лекцию во время её грешков. Винсент аж поежился от такого. Сам-то он никогда не видел профессора в таком духе, но еще больше он внимательно следил за реакцией Евы. Больше всего он сейчас думал о том, что между ними опять что-то произошло, раз сама Ева так продошла к нему, и раз сам вампир так вернулся к ней.

— Ты не на того нарвалась, Ева. — А вот эти слова были прошепчены на самое ухо, и никто, кроме Евы, не слышал слов. — Не передо мной ты должна сверкать сумкой с деньгами и связями, их я не боюсь, хотя знаю, к чему это может меня привести. Но никакая пигалица не смеет так со мной обращаться. Я декан. Я профессор. Я не маленький мальчик. Я не твой друг и не твой сверстник.

Он выпрямился, потому что впервые в жизни ощутил, как глаза наливались кровью. Успел опустить голову до того, как это увидел Винсент, но даже не злость стала причиной, а её запах. Так близко к ней… Этот запах крови, это чувство, как кровь стучит в её сонной артерии… Он чувствовал, он слышал её и чуял, смешанный с запахом самой Евы.

Йеон резко развернулся и пошёл к своему столу, даже не обернувшись. Он вернулся на своё место к Элиасу и продолжил трапезу, как ни в чем не бывало.

Скрипя зубами Ева все это выслушала, не проронив ни слова. Она считала, что ему стоит ее бояться. Одно слово, и она закопает всю расу вампиров. Такая власть давала ей право обращаться с ним, как она захочет, а уважение, как профессор, он потерял сегодня, отказываясь видеть ее на своих занятиях. И только чувства к нему, которые все ещё жили, но которые он медленно хоронил своими действиями, не давали ей сказать это одно слово.

Ева была так зла, а слова Йеона разозлили ее ещё больше, хотя казалось, что уже некуда. Она схватила кружку, проливая весь сок, и подскочила с места, намереваясь запулить её прямо в голову Йеону, чтобы он не смел к ней больше приближаться. Генрих вскочил следом за ней, чтобы не дать совершить ошибку. Но то ли Ева слишком сильно сжала бокал, то ли неосознанно применила магию, желая навредить, стекло лопнуло прямо у нее в руке, и осколки глубоко вошли в кожу.

— Ева! — громче нее самой вскрикнул Роберт, видя, как полилась кровь. Он тоже было бросился к ней, но Ева отскочила.

Ей было больше обидно, что она сама себя поранила, чем больно, но магия — не та штука, к которой можно подходить с ее состоянии. Понимая, что сама сейчас виновата, Ева прикусила губу, чтобы не расплакаться и не взвыть от боли. Собрав свои листы, пока не испачкала их кровью, она взяла сумку и убежала.

17. Медные слезы

Спустя две недели началась подготовка к зимним играм, которые состоятся через два месяца. Первокурсники не участвовали, третьекурсники уезжали соревноваться с другой школой, а вот второкурсники находились в самой академии и бились между факультетами.

Ева, как обещала, больше не пересекалась с Йеоном, да и он не искал встречи с ней. Только в столовой они виделись, где Ева могла заметить, как в один прекрасный день он вдруг стал краше, поправился, обрёл нормальный цвет лица — вновь испил крови. Но чьей? Винсент устроил ей разнос поле того случая в столовой, но оба быстро отошли от этого. Винсу же было лучше, если бы подруга не виделась с вампиром больше.

К шраму он своему привык, но ни для кого не было секретом, что он отослал родителям письмо с просьбой не приезжать в ближайшие выходные (они очень хотели). Так что трудный разговор с ними еще впереди.

Айку дали на попечение Роберту. Тот был и не против — вечно пытался находиться рядом с новенькой, хотя сам не мог понять, почему. Да просто потому, что нужно было помочь адаптироваться новенькой, разве нет? Этой мыслью он себя и успокаивал, когда садился рядом на любом жреческом предмете и ревностно относился к тому, что Айка, оказавшись вне факультетных занятий или на общих, сразу переключалась на Медную.

Риз же все эти две недели была… не в себе. А всё из-за одного принца, который её не послушал, успел за последний поцелуй влюбить окончательно и дал дёру. И если сначала Риз не трогала Генриха, потому что разного про него успела напридумывать: из-за набитого лица стеснялся встречи с дамой, давал ей время побыть одной, всё осмыслить, что там произошло… Но вот когда она уже заметила открытый игнор с его стороны, ей стало не по себе.

Она долго старалась взять себя в руки и не действовать, как влюбленная тупая курица — не преследовала его, не искала встречи — это вообще ей не свойственно — излишняя настырность. Но вот… иногда она не могла сдержаться, чтобы в столовой не пытаться поймать его взгляд, чтобы не столкнуться с принцем в коридоре…

Полный игнор.

И тогда Риз ощутила настоящую злобу. Она же просила его! Просила, умоляла отойти от неё! Чтобы не случилось то, что случилось — она сгорала от любви к нему; она умирала без его взгляда и от осознания того, что он ей больше не интересовался. И теперь её целью встретить его была слегка иной. Она хотела высказать всё, что о нём думала. Хотела высказать, какая он сволочь после этого. Даже Айка, ранее всегда умевшая успокоить Риз, сейчас была бессильна.

Но Генрих всегда был с его друзями, а как-то показывать скандал на всеобщую публику Риз не могла. И начиная с пятого дня второй недели своей злости, которую она испытывала, которая копилась в ней, она поняла, что другого выхода нет.

Случился отбой. Айка, которую в прямом смысле шантажом заставили, отвлекла преподавателя драконьего языка (а они теперь стояли в коридоре корпуса каждого этажа и следили за тем, чтобы никто не выходил из комнат), пока Риз быстро пробегала от своей комнаты в комнату Гериха. Если не выскажет, что у неё на сердце, сдохнет от переполнения злостью и негодованием. Хотя бы от этих эмоций она должна была избавиться.

Благодаря свечам на одной кровати лежал и читал книгу Винсент. На второй кровати, уставившись в потолок, лежал и скучал Генрих.

Удивление, которое пробежалось по изуродованному лицу Винса было просто не описать.

— Медная, отбой был! — Он вскочил с кровати, бросая книг. Выдать Риз не хотел, потому шептал громко и злобно: — У нас из-за тебя проблемы будут! Немедленно вышла!

— Вышел сам, — спокойно и ровно ответила она, закрывая за собой дверь. Её наглости и откуда-то появившемуся бесстрашию перед бриллиантом Винсент поразился сильнее.

— Ч-че?

— Я сказала: выйди, Винс! Сейчас же!

А она не шутила… Винсент её такой никогда не видел. Злобным маленьким мышонком — да, но сейчас мышонок превратился в бешенную кошку, которая откуда-то раздобыла коготки.

Винс, конечно, понял, к кому она пришла, но… Взглянул на друга, интересуясь его мнением по поводу ухода.

Не поднимаясь с кровати Генрих старался сделать безучастный вид, хотя внутри у него все перевернулось. Он никак не ожидал, что она сама захочет найти с ним встречу после всех ее слов, чтобы он не приближался. Своего удивления он никак не выдал, хотя точно был удивлен. Кивнув Винсенту, что он может идти, Генри медленно поднялся и накинул рубашку на голый торс.

— Тебе не стоит здесь быть, — произнес Генрих, когда Винс вышел. Он старался не смотреть на Риз, пока ходил по комнате и зажигал больше свечей. Делал все, лишь бы как можно дальше оттянуть момент, когда ему всё-таки придется посмотреть ей в глаза.

Но как бы он ни хотел, Риз никуда не ушла. Не найдя больше дел, даже самых незначительных, он глубоко вздохнул и повернулся. Увидев злость и обиду в ее глазах, Генри застыл. Ему стало больно от того, что она смотрит на него, как на врага. Меньше всего он хотел стать для нее кем-то, кого она будет ненавидеть. Но, может, только так он заставит ее держаться подальше от себя?

— О, поверь, я надолго не собираюсь тут задерживаться, — грозно сказала она, подходя к Генриху почти вплотную. Она терпеливо ждала, когда он закончит с этими гребанными свечами, и, когда подошла, показалось, что Генри вновь собрался найти себе дело, но Риз схватила его за плечо и повернула на себя вновь.

То, с каким безучастием он на неё смотрел, было больно. Больнее, чем осознание того, что Генри её избегал. Но говорить со стенкой она не собиралась, так что пусть потерпит и посмотрит на неё хоть пять минут.

— Что, я тебе настолько стала противна, да? — Было громко, но на крик она не переходила. Всегда тихий и спокойный голос сейчас сам по себе казался превышен. Глаза Риз метали маленькие молнии, и, будь она магом, убила бы этими молниями. — Знаешь, мне плевать, что с тобой стало. Я лишь хочу сказать, что ты козёл, Генрих. Ты сволочь, козёл и даже не мужчина! Маленький эгоистичный мальчик! Я просила тебя… Просила держаться от меня подальше! Но нет, ты, весь такой уверенный, что от меня не откажешься, всё равно настаивал на своём. Или ты вдруг вспомнил, что я «Медная»? Тебя стали клевать со всех сторон, и ты решил, что собственное спокойствие важнее того, что ты сам в моей душе поселил?

Она говорила сначала медленно, но чем больше мыслей собиралось в голове, тем быстрее она толкала предложения, не позволяя даже слово Генриху сказать. Сама себя накручивая, Риз заводилась. Её ручки остались в кулаках, а саму её трясло от злости.

— Или стоило ко мне, не по моей же воле, прикоснуться кому-то, так ты сразу хвост поджал? Такой вот ты оказывается, да? Ты сволочь, Генрих! Сволочь, достойная своего отца!

Она успела об этом подумать. И много о чем думала. О том, что он посчитал, что из-за неё у него много проблем: драться ради простушки пришлось. Еще что-то напридумывала, но сейчас сказала именно то, отчего на душе было особенно больно — на неё хотели покуситься, и чистоплюю Генриху этого хватило, чтобы начать считать её грязной. Вот дурак… она еще после случившегося долго думала о том, что было бы здорово отдать себя в первый раз человеку, в которого влюбилась. Неважно, что будет дальше, но первая ночь была бы в любви… Вот она его любовь, как оказалось…

Накрутив себя до предела и решив, что она высказалась, что этого вполне достаточно, Риз закончила их отношения на том, с чего и начала — звонкий удар по лицу и вскрик:

— Это тебе за то, что заставил влюбиться!

Резкий разворот к нему спиной, и гордой походкой она прошла к выходу.

Мимо ее головы пролетела руна, которая врезалась в дверь и закрыла ее. Если она думала, что выскажется и просто уйдет, то сильно ошибалась. Ее слова причинили ему больше боли, чем удар по лицу. Следом за руной было произнесено заклинание тишины, чтобы никто не услышал криков ссоры, которая не спешила заканчиваться.

— Я — не мой отец, — тихо, но прозвучало слишком грозно даже для него. Генрих в два широких шага сократил расстояние между ними и рванул Риз за руку, разворачивая к себе лицом. Хотела вывести его на эмоции, чтобы он обратил внимание? У нее получилось. — Мне плевать, «Медная» ты или ещё какая. И мне плевать, что говорят остальные. Но мне не плевать, когда из-за меня кто-то делает больно тем, кто мне дорог. Чем ближе я к тебе, тем сильнее ты будешь страдать, ты это понимаешь?

Она слишком наивная, если до сих пор не поняла, из-за кого с ней случились самые страшные беды. А если бы они не остановились на этом? Генрих незаметно приглядывал за Риз, спрашивал у Винсента, как ее дела, поглядывал в столовой, когда она не видела. Но если снова приблизится, ей опять будет грозить опасность. А что если она права, и он такой же, как отец? Тогда ей будет грозить опасность ещё и от него самого! Но когда она сравнила его с отцом — это был удар ниже пояса.

— Да, я был эгоистичным маленьким мальчиком, который пошел на поводу своих чувств, но теперь я понял. Когда ты рядом со мной, у тебя на спине огромная красная мишень, а я не хочу, чтобы ты пострадала ещё больше из-за меня. И так будет всегда. Я живу в мире, где все на меня смотрят, где каждый мой шаг обсуждают. Втягивать тебя в мой мир было плохой идеей. Можешь называть меня, как тебе захочется, но не смей думать, что я с лёгкостью отказываюсь от своих чувств к тебе.

Может быть, она даже и поверила в это. Ему не было смысла врать, и потому Риз выслушала его не пребывая, но в конце слов всё же скинула руку Генри с себя.

— Именно это ты и сделал! Но речь не об этом. А ты вообще собирался поинтересоваться у меня, что я хочу? Хотя, с чего бы это? Тебе было каждый раз плевать на то, что я хочу, что я думаю. И это делает тебя таким, какой ты есть. Почему ты решил, что в праве решать за других? Да ты кем себя возомнил вообще, решая это?

Она вновь развернулась, схватилась за ручку двери и попыталась открыть её, но из-за лежавшей на ней руны дверь не поддавалась. Риз злилась от того, что либо он оставит последнее слово за собой, чего она не хотела, либо нужно было как-то продолжать нападать. Пока ей было, чем, она бросила ручку двери и вновь развернулась к Генриху:

— Из-за тебя я чувствую себя полной дурой! Во-первых, то, что я поверила тебе, делает меня такой! Во-вторых, я по глупости думала, что у нас действительно что-то могло сложиться! Кошмар, и я еще хотела отдать тебе свою первую ночь, но знаешь, что? Теперь плевать! Хочешь и дальше быть ко мне и к моим чувствам глух? Пожалуйста! Я сюда пришла только для того, чтобы расставить все точки. Я это сделала, теперь выпусти меня немедленно!

— Я ведь пытаюсь тебя защитить от себя самого! — крикнул на нее Генрих. Именно в это пылающее гневом лицо он влюбился. Разве кто-то ещё способен был вот так вломиться в комнату принца и накричать на него? Все только и делали, что улыбались в лицо, а за спиной обливали грязью. Искали места, в которые смогут ударить больно и незаметно.

То, что она думала о нем, что у них могло что-то получиться, хотела отдать свою невинность ему, делало его по-настоящему счастливым. И от этого он сам отказывался, собственноручно препятствовал. Но он и правда боялся за нее! Для него это было проявлением любви. Он бы мог просто взять, что захочет, даже не спросил бы, в этом она права, но Риз заслуживала лучшего. Только ему было жаль ее отпускать. Поддавшись своему желанию, которое сдерживал все две недели, Генри коснулся губ Риз. Пусть ударит, как она это любит, но ему хотелось хотя бы ещё раз почувствовать их вкус. Он положил руку на дверь, стирая руну. Пусть уходит, у него не было права удерживать ее рядом с собой.

Но как же он мог ее отпустить? Почувствовав ее тепло рядом, Генрих снова превратился в эгоистичного мальчишку. Вторую руку он обернул вокруг талии Риз, прижимая ее к себе очень крепко. Пусть изобьет его, он заслужил, но отпускать ее сейчас было выше его сил.

Как он и ожидал, Риз стала брыкаться. Она не ударила его по лицу, но кулачками избивала по груди и плечам, чтобы он отпустил.

— Не смей ко мне сейчас прикасаться, Генрих! Я на тебя очень зла! — рычала она ему в зубы, не пуская язык внутрь.

Она тоже желала этого поцелуя всё это время, даже с того момента в оранжереи, но сейчас поддаться? Он не заслужил. Чтобы вновь растоптал? А если не собирался, то пусть доказывает — будет продолжать и дальше играть в заботливого принца, который старается держаться дальше или всё же примет её?

Понимая, что ответа от неё никак не получалось добиться, Генрих чуть расслабил объятия, и Риз удалось выбраться из них. Она обожгла его взглядом и потянула руку к губам, чтобы стереть его поцелуй, но так и не осмелилась, ведь он мог быть последним. Потому что:

— Разберись сначала в себе, — почти шёпотом проговорила Риз. — Я с собой так поступать не позволю.

— Даже бить по лицу не будешь? — попытался пошутить Генрих. Ну, он заслужил, что она его отталкивала сейчас, и он опустил голову, отстраняясь.

Генрих честно пытался разобраться в себе. Он ещё пару раз разговаривал с профессором Ридмусом, копался в себе и своих чувствах. И единственное, что понял: боится причинить вред Риз. Но его желание быть с ней пересилило, стоило ей оказаться рядом. Именно поэтому он держался подальше, потому что знал, что второй раз не найдет сил, чтобы уйти. Это и произошло.

Он стукнул по двери и дёрнул ручку, показывая, что дверь больше не заперта, и она может идти. Сам он отошёл, не желая больше ее задерживать. Им сейчас обоим нужно было остыть, а завтра он сам подойдёт к Риз. Ему не хватало встряски, которую она сейчас устроила.

— Встретимся завтра, — это был не вопрос. Генри все решил для себя. И даже если ему придется снова добиваться Риз, он был готов.

— Хорошо, — решительно ответила она, выглянула за дверной проём и убедилась, что в коридоре стоял только Винсент. Но прежде чем уйти, она оглянулась и сказала: — Встретимся завтра или нет — это будет твой ответ. И если вновь отступишь назад, клянусь Тали, Генрих, я проткну тебя мечом.

А это она сделает, уж пусть поверит, потому что с богиней Тали шутки плохи, и невыполненные клятвы она помнит.

Риз вышла из комнаты и быстренько пробралась к себе, а сам Винсент наконец-то смог войти обратно и завалиться в свою кровать. Он ничего не сказал: слышал последние слова Медной и примерно понял, что произошло в комнате. Еще и красноречивыми были красные губы Генриха, на что Винсент только хмыкнул.

Пусть разбирается. С одной стороны ему надоело приглядывать за Медной. Да и Генрих стал за эти две недели хуже, чем сам не свой. Хуже, чем тот, кем он был до встречи с Медной. Пока трудно было сказать, хорош будет ли тот союз или нет, но то, что сейчас видел он в друге, было совсем нехорошо.

18. Три — лучше одного

На следующий день после занятий Магисса провела еще одно собрание для всей школы по поводу зимних соревнований. Там были лишь второй и третий курс, и начала она с прощания с третьим. С завтрашнего дня ученики уходили в академию «Грильдес», что была на востоке среди гор, соревноваться за право лучшей школы, в то время как второй курс соревновался за право называться лучшим факультетом.

Второкурсники проводили взглядом третий курс, который был отпущен директором. После она приступила к подробному рассказу о том, какое значение для факультетов имеют эти соревнования. В принципе, ничего такого серьёзного, но для ребят это подготовка для соревнований с другими академиями, да и развлечение какое-то. И когда еще можно было проверить свои знания на практике?

— Более подробно о разных видах соревнований вы будете узнавать постепенно! — громко объявляла Магисса. — У нас впереди еще два месяца. Вы должны будете подготовить свои знания, а мы, учителя, подготовить для вас платформу. Участвовать обязаны все. Если не желаете участвовать, то вы можете поступить в распоряжение профессора Ридмуса или Симонса для подготовки к соревнованиям. Только не стоит думать, что после на экзаменах с вас не будут спрашивать вдвойне! Все ученики должны будут поделиться на команды по три человека, каждый из которых будет принадлежать одному из трех факультетов. Команда, которая должна будет тренироваться последующие два месяца, выявлять особенности друг друга, плюсы и минусы! Мы вам даём три дня на это, а после команду поменять больше будет нельзя — имейте это в виду! Если кто-то остался без третьего игрока или в одиночестве, тогда ваш декан сам будет решать, в какую группу и с кем вас соединить! Вопросы есть? — Вопросов не было. — Тогда списки своей группы в течение трёх дней должен быть поданы вашим деканам. Удачи вам всем, и да пройдут тренировки хорошо!

Наконец-то этот ужас закончился, потому что Магисса отняла драгоценные тридцать минут от ужина. Конечно, уроков потом не было, но ужин остыл, а в школе теперь был комендантский час. Эти полчаса кто-то мог провести на улице в саду! А учитывая, что темнеть стало намного раньше, насладиться звездным небом мало кому удавалось.

— Мы с тобой? — радостно спросила Айка идущую рядом Риз. Ей нравилась эта тема с соревнованиями, так что подруга быстро заразилась весельем и предвкушением.

— А то! Остался маг? — Риз скривилась. Вот с магами ей вообще не хотелось быть. Но рядом с Айкой было совершенно не страшно, так что на вопрос она только плечами пожала. — Мы можем положиться на выбор деканов, не переживай. Я с магами тоже не общаюсь.

— Нет! А то нам дадут в напарники Шилью, и я тогда точно уйду Элиасу в помощники.

Девочки засмеялись и устремились вместе с толпой из трёх факультетов в столовую, толкаясь и иногда прикрывая ушки от громкого обсуждения парней — вот уж кто точно бурно реагировал на эту новость.

Пока все добирались до столовой, Ева в голове уже прикинула идеальную команду для себя. С таким составом они точно победят, осталось ещё спихнуть Генриха в помощники Симонсу. Присев на свое место, она с улыбкой обвела взглядом своих бриллиантовых парней и остановилась на Винсенте, как бы говоря, «только попробуй отказаться».

— Ты со мной? — спросила она, но ее тон ни разу не походил на вопросительный.

— О, нет, ты и тут меня бросишь? Я буду ранен в самое сердце, — шутливо возразил Генрих, вступая в борьбу за право заполучить Винсента в свою команду. Они с Евой оба были маги и не могли оказаться в одной команде.

— Если вы двое объединитесь, у остальных команд не будет ни шанса, — рассудила Ева. — А мы же хотим честных соревнований. Роб тоже мой!

— И где тут честность? — Генри повернулся к Роберту, но тот только развел руками, мол, «она первая меня застолбила». Фыркнув что-то вроде «подкаблучники», Генри сделал вид, что обиделся и уткнулся в тарелку.

— Да ты один за всю команду отдуваться можешь, — засмеялась Ева. — Может, тебе лучше в организаторы пойти? А то ты же принц, все тебе поддаваться будут, чтобы умаслить.

— Не дождешься, — усмехнулся Генри. Он прочитал ее план, и теперь уж точно не собирался уступать. — Все, это война, Ева. У меня есть кое-кто на примете в команду. Мы вас порвём.

— Боюсь представить, что это у тебя за команда такая будет, — поучаствовал в разговоре и Винсент, обнимая и успокаивая Еву своими поглаживаниями по спине — это в том плане, что он точно в её команду пойдет. Да и вообще, ему было, кого выбрать? Генрих, конечно, лучший друг, но девушка ему может дать куда больше, чем он. — Только умоляю, возьми Одри. Уверен, Роберту будет всласть опустить её… Не, не смотри на меня так. Я не Ева, скажу тебе честно: у нас шикарная команда, и тебе будет очень трудно её переплюнуть. А один ты не справишься. Ева, хватит его уже нахваливать. Он не такой непобедимый, каким может показаться.

Всё это Винсент говорил с ехидной улыбкой — конечно, шутил, но отчасти. А вид себе такой придал, чтобы друг не обиделся. Ева без их ведома (а иного выбора бы и не было), подобрала сильную команду. С ней никто не сможет потягаться. Хотя, надо быть честным, Генрих магом был лучше, чем она, но в их команде это компенсирует Роберт и сам Винсент.

Пока Винсент говорил, столовая перестала заполняться — вошли последние люди, среди которых были подруги, усевшиеся теперь уже у любимого столика почти у самого выхода — Риз и Айка.

— А с другой стороны, — вдруг продолжил издевательски говорить Винсент, — жаль, что нельзя со своего факультета брать. Я уже знаю, с кем бы затусил Роберт. — Впервые влюбленный (а Винс был уверен, что это влюбленность!), Роберт еще пока не до конца научился скрывать свои чувства к этой девушке. По крайней мере, внимательный Винсент это успел заметить за пару недель.

— Никого бы я не стал брать, — буркнул Роб, скрывая смущение за бокалом сока. Хотя его глаза отыскали белую макушку Айки на привычном месте, чем он опять себя выдал.

— О, да, я знаю, кого взять с факультета жрецов, — протянул Генрих и зловеще засмеялся, как будто с самого начала придумал такой коварный план. Его глаза тоже были направлены в ту сторону, где сели девушки.

— Какой низкий ход! — возмутилась Ева, тоже посмотрев на Айку. Хотя кто бы говорил… Взять к себе девушку, в которую влюблен Роберт, это был закономерный ответ. А если учесть, что Роб сам по себе был слишком воспитанным, он и обычной девушке уступить мог, а если это будет Айка, то Роб просто все соревнования будет глазеть на нее. — Роб, ты должен собраться. Это дело чести! Мы не должны уступить.

— С этого момента мы враги, — усмехнулся своим друзьям Генрих. Конечно, это касалось только соревнований. — Ходите и оглядывайтесь. Мне надо завербовать новобранцев.

Подхватив свою тарелку и бокал, Генрих направился прямиком к столу Риз и Айки. От общества принцессы он не был в восторге, но она и правда была козырем против Роберта. Если в конце их команды выйдут в финал, это преимущество может стать решающим. Риз, конечно, была немного слабее Винсента, но здесь сам Генрих постарается компенсировать этот недостаток.

— Добрый вечер, леди, — плюхнулся Генри на стул рядом с Риз. Он поставил еду перед собой и закинул руку на соседний стул. — Вы уже нашли мага в команду?

Айка и Риз переглянулись в удивлении. И оно было направлено на Генриха, что он именно сел к ним! Никогда никто к ним не садился, а тут… Даже Айка немного поразилась тому, что заставило её замолчать.

— Да.

— Нет.

Ответили одновременно, и если Риз была интересна реакция Генри, то вот Айка полностью разрушила её план, выдавая их положение. Белокурая принцесса усмехнулась Медной, но играть в её игру сейчас не собиралась. Она хотела победы.

— А что, есть варианты? — спросила она, чуть не сказав «ваше высочество». И пусть Риз говорила, что он не скрывает своего принадлежания к королевскому двору, чтобы тот не вздумал выдавать её, не стала акцентировать на этом внимание. — Или тебя вышибли из твоей группы бриллиантов, отыскав кандидатуру получше? — Не была груба. Издевалась. По-доброму.

Медная пока молчала.

А Винсент наблюдал за сием действом, после чего перевел взгляд на Роберта. Он вновь поймал его взгляд. И он не был направлен на Генриха. Именно на Айку.

— Знаешь, Роб, есть вариант перевестись к магам и забить место, которое сейчас пытается себе взять… — Но какая-то зараза на этом слове пнула Винса в ногу, и тот решил отодвинуть шутки на попозже. Раз они команда, надо было решать. — Так, с чего начнем? У кого какие слабости? Ева, ты маг боевой. Роберт, ты боевой или защищающий жрец? Ты же вроде на боге жизни специализируешься, верно? Значит, сражаться можешь?

— Все молитвы Индры в основном против нежити, — не обрадовал друзей Роб, но тут же постарался реабилитироваться. — Хотя я могу вызвать паралич, и в защите я хорош.

— Роб, ты себя недооцениваешь, — усмехнулась Ева. — Профессора все его нахваливают. Если будет соревнование, основанное на пении, ему нет равных.

— Ну, Айка тоже очень хорошо поет, — смущённо пробормотал Роберт. И глаза его снова метнулись за тот столик. Он и правда хотел бы участвовать в соревнованиях вместе с принцессой. Но и компании Евы и Винсента он тоже рад.

— Ну, а я всё-таки уступаю Генри в магии, — вздохнула Ева, тоже посмотрев за тот стол, куда сел Генрих. Она с удивлением отметила, что его рука легла на спинку стула Риз.

— Мисс Мольтер, вы правы, но не полностью, — ответил Генрих на издевку. Его ведь и правда выгнали практически, но вот Ева точно не лучше него. — Я не могу соревноваться с женским очарованием Евы, но могу заверить вас, что на факультете магии со мной мало кто может сравниться.

Звучало высокомерно, но это было правдой. После того, как Ева перестала посещать занятия Ридмуса, она начала сдавать. Прошло совсем мало времени, но для Генриха и самой Евы это уже было заметно. Взглянув на Риз, он усмехнулся и почти незаметно придвинул стул к ней, после чего опять вернулся глазами к Айке.

— Вы, мисс Мольтер, можете стать нашим тайным оружием против их жреца. — Он прекрасно знал Роберта, поэтому не сомневался, что против Айки тот не устоит. Да и слабости остальных он тоже очень хорошо знал благодаря своей способности наблюдать.

А вот этого намёка она даже не поняла.

— Против жреца?

Так как Айка сидела напротив Генриха, а за его спиной сидели потенциальные враги, она заглянула за плечо Генри и, как предсказуемо, встретилась взглядом с Робертом, но её это не смутило. — Ты о Роберте? — уточнила она, пряча игривость и издевку, переходя уже на серьёзный тон. — Зря ты так. Он-то как раз хороший жрец. По крайней мере, за время, что тут учусь, я наблюдала в нём феноменальную память на молитвы и стихи, да и голос у него хорош для певца. Не знаю, сильнее кто-то из нас или нет, но враг он хорош.

Риз же невольно прослушала их разговор, потому что всем своим телом ощущала присутствие Генриха. Его тепло, звук скрипучего стула от того, как он двигался. А стоило ей облокотиться на спинку своего, как она ощутила руку принца.

Это ведь неспроста, верно? Это ведь был его ответ? Молчаливый ответ был куда лучше лишних слов, и сейчас Риз очень надеялась, что Генрих к ним пришёл не только из-за соревнований.

Между тем Винсент тоже наблюдал за своей группой. Каждый обсудил человека из своего факультета, осталось и ему выложить всю правду о сокурснице.

— Медная постоянно тренируется стрельбе из лука, но она также хороша в кинжалах и стилетах — мелких метальных оружиях. Она будет поддержкой на расстоянии, скорее всего. Это будет нехорошо. Нам тоже нужно выбрать либо поддерживающего, либо защитника. В принципе, если Роберт будет поддержкой в песнях, я могу защищать Еву, а она будет биться на расстоянии. Что скажите?

Это было обязательное условие. Нужна была тактика, которую они бы развивали, и в которой не было бы бреши. За соседним столом, как раз куда уселась Одри, он слышал, как глупцы обсуждали тактику глухой защиты. «Как глупо…»

— Роб в защите, я могу атаковать издалека, ты в ближнем бою, — поддержала план Винса Ева. — Если что, я смогу помочь в ближнем, но за короткое время мне пока не удалось восстановить все навыки, ты и сам знаешь.

Нагнать Винсента ей пока не удавалось, хотя Ева стала лучше, чем в самом начале. Подумав о том, что она не так хороша в фехтовании, да и в магии она теперь уступает, она сильно расстроилась. Ей нужно вдвойне усерднее заниматься и там, и там. По утрам вновь начнет бегать, а все вечера будет посвящать практике заклинаний. Роберт был лучшим на курсе жрецов, Винсента отмечал сам профессор Симонс, ей тоже нельзя было отставать от них. Рука, на которой должен был бы остаться шрам от стекла, сильно зачесалась, когда она подумала, что могла бы подучиться у профессора Ридмуса, но она сразу отогнала мысли о нем от себя подальше.

Генрих обернулся на своих друзей, тем самым приближаясь ещё сильнее к Риз. Ему даже показалось, что он задел дыханием прядку ее волос. Честно признать, таким образом он хотел поддразнить ее немножко, проверить, насколько сможет смутить. Опять эта маленькая игра забавляла его. Поворачиваясь обратно, он даже специально выдохнул ей в ухо.

— Может, как жрец Роб и хорош, а вот в отношении девушек у него есть определенные слабости, — усмехнулся Генрих. — Ева сдает в магии с тех пор, как поссорилась с профессором Ридмусом. Остаётся только Винсент, но, уверен, мы найдет управу и на него.

— Риз, всё хорошо? — И вновь лукавая издевка в голосе Айки, но теперь уже она была направлена на смутившуюся (но не до такой степени, как хотел бы Генрих. Кончено, Риз ощутила его дыхание! Она всё-таки уже была на него не зла, и теперь воспоминания о поцелуе… О его насильственном вчера поцелуе, на который она не ответа, но так желала… — Ты не сказала ни слова.

— Нет, я… — Кожей чувствовала, он смеялся над ней! Риз прокашлялась и пододвинулась к столу ближе, отрывая свою спинку от его руки. — Кхе! Я могу отбиваться от врагов стрелами и метательным оружием. Если на них еще можно нацепить какое-нибудь взрывающее заклинание… или заморозку — нам вообще будет ничего не страшно.

— Значит, ты уже согласилась на Генриха? — «Засранка!» — фыркнула Риз и отвернулась, заставляя Айку засмеяться. — Что ж, хорошо. Мы слишком рано делим неубитого быка. Начать надо не только с тренировки, но с того, чтобы закрыть свои слабые места, как на это смотрите? Я подучу пару лечебных и боевых молитв, так как специализируюсь больше на поддержке и укреплении себя и союзников. Пока у нас получается, что ты единенный боевой человек группе. Надо исправить.

Винсент стал ловить на Роберте слишком много взглядов от Айки. Кажется, он уже знает, о чем говорит та группа.

— Этот поганец, королёк, уже начал наши слабости трезвонить. Ева, глянь. Уже Айку против Роберта настраивает! — И вместо того, чтобы крикнуть Генри пару ласковых слов, Винсентнакинулся именно на жреца. Он придвинулся к нему ближе и, честное слово, ему не хватало его за грудки взять. — Если из-за тебя мы проиграем, Роб, честное слово, я тебя убью!

И ведь Айка услышала слова Генриха о Роберте, но прежде, чем ставить ставку на слабость того к женщинам, это нужно было проверить (пока она еще не понимала, что речь шла именно о ней).

— Я на секунду…

Она вышла из-за стола, и Винсент нахмурился от того, как Айка прошла через всю столовую именно к ним! Хуже: к Роберту. Что означало, что Генрих действительно всё рассказал. Но что именно? Что Роберт влюблен? Генри же не такая сволочь… Но судя по её дальнейшему поведению, он действительно растрепал главный секрет.

А что она сделала? Она нагнулась перед Робертом и посмотрела на него так, как никогда не смотрела. Айка знала, что она красивая, но пользовалась этим в исключительных случаях. Сейчас это была проверка. Увидит ли Роберт в ней обычную однокурсницу, какой видел постоянно (они же нормально до этого общались) или…

— Роберт, не напомнишь, какие стихи задали на свитках? — томно прошептала она, облокачиваясь локтями на стол и выгибая свою спинку. Пусть спинку-то Роберт не увидит, но вот как оттопырилась попа, которую можно было заметить из-за опущенной головы….

Роберт так и застыл. Он поймал на себе такой взгляд, какой ещё ни разу не видел у девушек, и почувствовал себя словно под прицелом. Он не знал, куда деть свои глаза, а они, предатели, так и тянулись к вырезу на груди Айки. Роб честно старался поднять их на лицо принцессы, но они будто приклеились! А ещё, кажется, она задала ему какой-то вопрос.

— Что, простите? — заторможенно спросил он.

— Просто дай ей списать домашку, — раздражённо бросила Ева и пихнула ногу Роба под столом. Она тоже обратила внимание, что Генрих начал строить планы против них. Плохо было то, что они не знали слабостей Медной и новенькой. Если навыки Риз ещё более или менее знал Винсент, то эта белобрысая была для них загадкой. Роберт только нахваливать ее мог.

— Да, стихи… — с запозданием дошло до Роба, и он зарылся в сумке, неуклюже зацепив вилку на столе, из-за чего чуть не уронил ее, но успел поймать. Ева опять что-то фыркнула, но он с глупой улыбкой вытащил свои записи и передал Айке.

— Ой, Роберт, спасибо тебе большое! — Хотя он ведь прекрасно знал, что у неё была такая же тетрадка с точно такими же записями — вместе же сидели. Но результат, что произвела Айка, был как нельзя лучше, хотя она даже не подозревала, что Роберт на неё так реагировал, стоило только повести себя… как женщина. А чтобы запечатлеть его полное поражение перед ней и огласить свою победу перед другими, Айка взяла тетрадь, нарочно касаясь его руки и целомудренно, как брата, поцеловала в щёчку, переваливаясь через край стола. — Я верну тебе перед сном, чтобы ты тоже подготовился к завтрашней контрольной.

Роберт застыл в шоке. Айке показалось, или он не дышал?

То, что она увидела, не могло ей не понравиться. Айка уже успела забыть, как приятно ловить на себе такие взгляды парней. От милого Роберта это было вдвойне приятно. И под шокированные взгляды Винсента и Евы она вернулась за стол.

— Да ты прав. У меня перед ним точно будет преимущество, — горделиво вздернула носик Айка перед Генрихом. — Забавно, что в обычной жизни со мной он себя ведёт нормально.

— Не, ты видела?! Видела? — завопил возмущённо Винсент так, что даже Генрих мог услышать. Да и на крике он не остановился. Вскочил из-за стола и обернулся на друга: — Генри, это низкий ход! Ты что там наболтал?! — Но и ответа не стал слушать. Сел и заводил рукой перед глазами Роберта. — Эй, Роб! Очнись! Слушай, увалень, я тебя предупредил насчет неё! Ева, неужели он ей всё рассказал?! Это подло даже по отношении к Робу!

— Генри, ты подлец! — не осталась в стороне и Ева, чтобы возмущённо покричать. — Ничего, и на него найдем управу. Какая слабость у Генри? Ты, Винс, превосходишь его в бою на мечах, я видела, как он колдует. Надо выработать против него план. Он запал на Медную, что если мы сосредоточимся на ней, вынудим его защищать ее?

Если Генрих использует грязные ходы, то и они будут. Ева очень хотела победить в этих соревнованиях, поэтому она не станет щадить даже друга.

— Очнись ты уже! — Ева пересела на сторону Роберта и с силой пихнула его под ребра. — Возьми себя в руки, это всего лишь милая мордашка! Сосредоточься на деле, ты же первый, кто начал готовиться к этим соревнованиям. Ты — наш ботаник, вот и веди себя соответственно!

Генрих только посмеялся над возмущением друзей. Вот так-то прогонять его. Ева хотела войны, она ее получила, Генри не собирался легко сдаваться. Конечно, он не разболтает главных секретов, но использует все, что может пригодиться.

— Роберт просто очень воспитанный, — усмехнулся Генри. — Винсента я возьму на себя, но долго сдерживать не смогу. Всё-таки он лучший на фехтовании, прости, Риз. Останется только Ева, а она просто непредсказуема, если вывести ее из себя.

— К сожалению, злить я не умею, — сказала Риз. — Но если наколдуешь стрелы со взрывом, я могу застрелять землю под её ногами и ослепить дымом или взрывом.

— Мне тоже понравилась эта идея со взрывами, — закивала Айка. — Вот и решили. Так, Генри, будешь тренироваться в фехтовании. С Робертом я буду колдовать на уроках.

Ну вот и всё. План этой тройки был готов.

И пока Винсент злился на друга, он переосмысливал слова Евы. «Точно. Баба за мужика — будут мстить через Медную». Слабостей психологических её он не знал (знал, но опускаться до уровня Аниты и её брата не собирался), потому придётся брать силой.

— Может, поменяем жреца, пока не поздно? — буркнул он, смотря на бедного Роба. Что-то ему подсказывало, что с ним они шансы теряли.

— Не беспокойся, у нас два месяца, чтобы промыть ему мозги, — решительно заявила Ева. Так просто сдаваться она не собиралась. — В городе, кажется, был бордель, сводим его туда, чтобы разрядился. А если не поможет, натравлю на него его же отца. Уж тот всегда умел разозлить нашего мистера «Спокойствие».

— Э-э, не надо сюда прилетать моего отца, — очнулся Роберт. До него слова Евы и Винсента доходили с опозданием, но все же он слышал каждое слово. — И что чуть что сразу в бордель? Будто я сам не способен девчонку себе найти?

— Ах, что я слышу из уст будущего жреца? — наигранно поразилась Ева.

— И девушку трогать нехорошо, — покачал головой Роберт, проигнорировав ее последнюю фразу. Но Генриха он хотел побить, хотя сам толком не понимал, откуда это желание. Быть может, он ревновал, что Генри в одной команде с Айкой, но сам толком этого не осознавал. И пусть все вокруг пытались ткнуть его в какие-то чувства к ней, но она же была принцессой из Серии! Кто он такой, чтобы претендовать на сердце этой красавицы? Сын ростовщика и главное разочарование семьи.

— Надо, надо, — соглашался со всеми словами Евы Винсент. — В бордель сходим в первую же вылазку в город. Может, хоть после этого ты прекратишь думать яйцами! Их надо срочно тебе опустошить, а то твои мозги от скопившегося в них напряжения тянут вниз.

Вот когда Винс возбужден, он всегда говорил гадости. И с опозданием взглянул на Еву, прокашлялся и едва склонил голову:

— Прошу простить, леди, но что-то мне подсказывает, что вы со мной согласитесь.

Ева решительно кивнула, смотря на Роберта взглядом, который не терпел возражений. Уж ему точно не помешало бы избавиться от напряжения в штанах, а то больно много он болтать начал об одной только новенькой.

Уловив настрой Винса, Ева перевела на него заинтересованный взгляд. Разговор зашёл в какое-то странное русло о борделях, и она, отыскав ногу Винса под столом, стала водить носком туфли вдоль его голени.

— Да ну вас, — буркнул Роберт. Вот его точно смутили эти разговоры больше, чем обидели. Насколько тяжелы его яйца, их не касалось. — О себе позаботьтесь, если ни о чем другом думать не можете, а я сам разберусь. И в город с вами не пойду, чтобы вы вдруг силком не затащили меня в непотребное место!

Винсент усмехнулся, но не Роберту, а тому, что почувствовал на своей ноге. Всё труднее и реже у них с Евой поулчалось делить ночи. Потому что когда на их этаже дежурил кто-то из деканов, из своей комнаты выйти в другую было просто невозможно, а Генрих не всегда способствовал этому.

И сейчас эта маленькая бестия дразнила его, а ведь ночью ему самому придётся выгружать тяжесть из своих яиц без помощи её ручек, если она продолжит.

— Бестия, потерпи до выходных, — попросил он, но без ответа её движения не сотавил, и под столом его рука легла на колено Еве, поглаживая её и в наглую двигаясь выше, быстро и не позволяя себя остановить даже словом, нажимая и касаясь любимых точек. — Роберт сказал, что мешать нам не будет, так что субботу проведём в «Трех лошадях», договорились?

— Договорились, — томно прошептала в ответ Ева, ловя руку Винсента, но никак не препятствуя ей. Раз в неделю им удавалось вырваться из-под контроля ставших вездесущими профессоров, но обоим явно не хватало этого.

— Началось… — закатил глаза Роберт. Вот точно кому не хватало сходить куда-нибудь и уединиться. Допив остатки своего сока, Роб ещё раз посмотрел на столик, куда ушел от них Генри, и с какой-то грустью проследил, как они там втроём мило беседовали и обсуждали свои планы против них. Вздохнув, он поднялся. — Я пошел к себе, скоро комендантский час начнется. Если поторопитесь, успеете где-нибудь спрятаться. Сегодня дежурит мой декан, он немного более лояльный к студентам, может, и не сдаст вас, если застукает.

Проводив Роберта взглядом, Ева игриво взглянула на Винса. В последнее время профессора позаботились о том, чтобы тайных мест оставалось все меньше, но когда дежурил кто-то с факультета жречества, было чуточку проще. Помогало ещё то, что Роб всегда знал, когда их смена. Ева наклонилась ближе к Винсенту и прошептала:

— Будем испытывать судьбу?

— Хочешь испытать судьбу и встретиться с Симонсом? — фыркнул Винсент. — Нет, спасибо. Я от него взбучку получить не хочу.

Да если их и застукает монах, не факт, что слух не дойдёт до Элиаса, а уж против него Винсент даже не хотел просто стоять по ту сторону коридора в собственной академии. Мало ли чего, когда этот старик будет не в духе. Да и вообще, мысли о декане фехтовальщиков быстро остудили его голову, и рука с колена Евы удалилась, будто её там и не было.

— Говорю же, потерпи до субботы, — еще раз повторил Винс, но уже без игривого тона.

— Ладно, — протянула Ева, отстраняясь, и надула губки. Что ж, видимо, ей тоже придется сегодня справляться самой. Упоминание профессора Симонса заставило ее глаза обратиться к преподавательскому столу, где она, как и ожидалось, увидела Йеона. Желание как рукой сняло. Быстро отвернувшись, она поднялась из-за стола. — Тоже пойдем? Постарайся выведать у Генри их планы перед сном.

Она усмехнулась, протягивая руку Винсенту, чтобы он последовал за ней. Интересно, как они теперь будут жить в одной комнате, когда временно считались врагами? Проходя мимо Генриха, Ева не отказала себе в удовольствии, чтобы показать ему язык.

— Дитё малое, — тихо усмехнулся Генри, поймав ее взгляд.

19. Поцелуй богини

На следующий день после обеда Айка не могла дождаться урока обрядов — это был первый факультативный урок за весь день, и если на этикете и литературе она сидела с Риз, то вот на обрядах очень хотела проверить Роберта. Урок еще не начался — она пришла пораньше с обеда, села за привычное место и стала ждать. У Роба были друзья, так что ему было что обсудить на обеде — он не торопился.

Но когда пришел, Айка освободила немного места на столе, как бы намекая, что её стол абсолютно свободен. По просьбе быть её экскурсоводом, Роберт на факультативных заданиях садился всегда с ней, рассказывал что-то, показывал… Но как он будет вести себя, если и с ним будут вести себя иначе? Айка хотела убедиться, что её группа нашла слабое звено, с которым будет биться лично она. Она извинится перед Робертом, извеняюще поцелует его, если тот того захочет (ну нельзя такие страдания оставлять без внимания), но больше играть не будет. Это только ради победы.

И вот вошел он. Его взгляд тут же отыскал белокурые волосы, и он действительно прошёл за свое место с ней. Айка на него не смотрела, потому не могла сказать, насколько скован он был после вчерашнего или уже отошёл. Но стоило ему сесть, как Айка тут же взяла его в оборот.

— Прости, я обещала вернуть вечером, но… — Этот голос был таким же, каким вчера в столовой. Сидя за столом, Айка прижималась к нему, выгибая свою спинку и выпячивая грудь. Она в такой позе придвинула Робу вчерашнюю тетрадь и наконец-то взглянула на парня. — Я тебя не смогла найти… Роберт, ты мне очень помог… Как всегда…

— Ничего страшного, — мягко сказал Роберт, пока раскаладывал свои вещи, но стоило ему повернуться к Айке, чтобы забрать записи, как он опять застыл. Его глаза, как вчера, приклеились к вырезу. Он уже и сам стал догадываться, что это ненормальная реакция, но так трудно было справиться с собой. С огромным трудом он заставил себя поднять глаза на лицо Айки и улыбнуться. — Я рад, что смог помочь.

Если он так продолжит, Ева и Винсент его сами прибьют. А ведь из них правда получилась сильная команда, он не должен всех подвести. Роберт уже подумывал последовать совету ребят и сходить в бордель, чтобы снять напряжение. Главное оставить жреческое одеяние как можно дальше. Хотя, если он всё-таки хотел стать жрецом и дать обеты, то ему нужно научиться бороться с желаниями своего тела. Просто раньше ему не попадалась девушка, которая вызвала бы такой интерес. Но Айка была принцессой, ему с ней вообще ничего не светит, поэтому, чем раньше он избавится от этого наваждения, тем лучше. Он сел поудобнее и отвернулся ко входу, ожидая появления профессора. Лучше не смотреть на нее, может, так будет легче.

Он будто был подготовлен — сразу отвернулся от неё и молча уставился на выход, будто уже готовый к отступлению. Но Айка его так быстро отпускать не собиралась. На секунду к ней вернулась серьёзность, когда она оценила поведение Роберта, но вот уже вновь появилась озорная улыбка, и последовал ход конём.

Айка придвинула стул вплотную к стулу Роба, чтобы они образовывали подобие скамьи, после чего навалилась на Роберта грудью так, что ему пришлось даже наклониться от её веса. Одной рукой она держалась за спинку стула, а второй, с другой стороны от Роберта, не давая ему отступить ни налево, ни направо, протянула куда-то вперёд:

— Ой, Одри, ты не дашь посмотреть записи? Мне кажется, я что-то не сделала!

С видом «А Роберт не мог дать?» Одри, недовольная тем, что её оторвали от общения, протянула список Айке, но вместо того, чтобы выпрямиться, она, коварная лиса, выставила записи перед лицом Роберта, а сама, будто случайно, еще чуть-чуть и положит подбородок ему на плечо — настолько близко она была. Настолько, что её скула касалась виска парня.

«А он вкусно пахнет…»

— Роб, разве мы должны были делать эту задачу? — спросила она, указывая пальчиком в пример под номером три. А чтобы указать, чтобы дотянуться, пришлось ведь приобнять Роберта… Айке нравилось так с ним играться. Видимо, действовало на неё еще и то, что он действительно как-то реагировал. Забавно, мило, но реагировал же!

Роберт был готов сбежать прямо сейчас. Чуть даже не подскочил с места, но в кабинет вошёл профессор, что означало начало занятий. Так близко он общался только с Евой, но… Это же Ева, он ее никогда не рассматривал, как девушку. Ещё Одри какое-то время на него вешалась, но он достаточно долго игнорировал все ее знаки внимания, чтобы она поняла, что это дохлый номер. Сейчас же от близости Айки он готов был поклясться, что весь покраснел, а из ушей валит пар.

Сознание напрочь отказывалось работать. Айка его о чем-то спросила? Он чувствовал только, как она его обнимает, а ее грудь плотно прижимается к плечу. Роб боялся даже вдох сделать, чтобы не шевелиться, а то ещё воспримут его движения за домогательства. Он постарался сконцентрироваться на том, куда она указывала. «Обряд изгнания малого беса», — прочитал Роб, пытаясь вспомнить ее вопрос.

— Нам задавали написать, против какой нечисти подходит этот обряд, — сказал Роб на одном дыхании и повернул голову, чтобы разговаривать лицом к Айке, но она оказалась так близко, что он чуть не столкнулся с ней носом. Даже глаза чуть расширил, не ожидавший такого подвоха, хотя мог бы догадаться, раз она была так близко.

Теперь ее запах ударил ему в нос. И с каждым разом он все сильнее убеждался, что все в Айке было идеально, будто она и правда богиня, почтившая простого человека своим вниманием. Он чувствовал себя жалким смертным с ней, который недостоин находиться рядом. Но он хотел. Хотел пасть к ее ногам и принести все, что она потребует, чтобы стать достойным.

— Против какой нечисти, говоришь? — томно прошептала Айка, повернув голову к нему. Концы губ приподнялись чутка вверх, что не показывало её улыбку, но какую-то игривую ухмылку. Её дыхание обдало его губы жаром — они ведь тоже были на опасном расстоянии дург от друга.

Она всё же коснулась его носа, стоило лицо повернуть чуть-чуть к нему, но как ей понравился его взгляд. Такой испуганный… как там назвали Риз? Мышонок. Белый маленький мышонок, который видел в Айке кошку.

Да эта игра была опасна, потому-то она завлекала. Как далеко готова была пойти Айка, желая увлечь Роберта собой? И Айка на секунду представила, как чувствовали себя мужчины, встречая нетронутый цветок. А Роберт ведь действительно был нетронутым, по нему это было слишком заметно. И Айке безумно захотелось быть его первой. Как странно это чувствовать, но это была слишком приятная игра…

— Роберт… — промурлыкала Айка, не позволяя рукой, что обнимала его за шею, держа записи, отвернуться или отступить. Она заставляла его посмотреть на свои губы, один раз облизнув их кончиком своего языка. Но сама же попалась в свой капкан, думая об этом и переводя взгляд на его губы. На таком расстоянии было трудно определить, где были его локоны, а где ее — будто оба стали одним целым, вот только лица оставалось соединить. — А ты сделал домашку?..

Айка приблизилась и лизнула свои губы еще, но так медленно… И что самое худшее — принцесса стала настолько близка к нему, что её языком обоими своими сторонами умудрился увлажнить как и собственные губы, так и его…

Почувствовав ее язык, Роб невольно приоткрыл рот, будто бы ожидал чего-то большего. Ему казалось, что все взгляды направлены на них, а они ведь на уроке! Сейчас профессор обернется, чтобы начать лекцию, и увидит, как они занимаются такими вещами прямо перед ним! Но они ведь ничего такого не делали. Боги, если это игра с ее стороны, то ему ни разу не весело. Не хотелось верить, что это Генрих подговорил ее. Друг ведь не мог так поступить! К тому же, она ведь ему не нравилась… Он ведь всего лишь помогал ей, как однокурснице. Хотя… Судя по тому, что он захотел сделать с ее языком, жрецом ему стать не светило. Вот отец обрадовался бы.

— Сделал, — глухо отозвался Роб, когда вопрос пробился к его сознанию через неудержимый поток всяческих мыслей. Он неотрывно смотрел на губы Айки и облизнул свои, повторяя за ней движение.

Интересно, если он коснется ее губ, она сбежит, поняв, что игра зашла слишком далеко? Или ответит, и им обоим влетит от профессора? Насколько он знал, даже Ева с Винсентом не позволяли себе поцелуев на уроках. Но устоять было так сложно. Айка будто специально дразнила его, манила, чтобы он сделал ответный шаг. Прикрыв глаза, Роберт преодолел оставшиеся миллиметры между ними и осторожно, почти невесомо коснулся губ Айки. Они были такие чудесные, мягкие, истинно божественные. Будто сама Суна проникла в этот мир и позволила себя поцеловать. В этот момент он был даже готов променять Индру на богиню любви и красоты. Но мгновение быстро закончилось, и Роб отстранился.

— Урок начинается, ваше высочество, — шепнул он, обдавая губы Айки горячим дыханием. Будь другое время и место, он бы ещё задумался, что поцеловал принцессу только что. Но, черт возьми, он из бриллиантовой четверки! Он один из немногих, кто имел на это право. К тому же она по какой-то причине скрывала свое происхождение, поэтому даже никто не посмотрит косо на это. А уж после Генриха и Медной вообще ничего не страшно.

И когда это он стал задумываться об отношениях и девушках?

И когда последний раз сама Айка дрожала от того, что какой-то парень её коснулся? Он… Надо же, он её поцеловал. Она не успела поразиться тому, как Роберт рискнул проделать за ней движение языком; не успела ощутить жар и влагу уже от его языка, как Скайфорд уже зашел дальше.

Глаза Айки невольно закрылись, принимая её безоговорочное поражение в собственной игре. Потому что уже она наслаждалась, она хотела большего, зайти дальше…

И после…

…Эти слова.

Они отрезвили Айку в миг. Кажется, из рук выпали записи. Кажется, Одри возмутилась пуще прежнего, но Айка не слышала. От той томности, от игривости больше не осталось и следа. Она смотрела на Роберта в удивлении.

Он знал. Как глупо, но этот прохвост всё понял. Глупо было надеяться, что земляк ничего не знал, не понял, кто она. И вот этого Айке совершенно не хотелось.

— О, такие комплементы… — Но она вернула свою игривость быстро, хотя и понимала, что своим удивлением, своей заторможенностью выдала себя. В эту игру она собиралась играть до конца. — Такого мне ещё не доводилось слышать…

— Сомневаюсь, — усмехнулся Роб, открывая свои записи. И даже если по какой-то случайности окажется, что он был не прав, что имя Айки лишь совпадение с именем реальной принцессы Серии, Роб очень сомневался, что ее ни разу не сравнивали с королевской особой. Она ведь великолепна, само совершенство!

Улыбнувшись, Роб осторожно посмотрел на Айку. Он ведь заметил, что она тоже закрыла глаза. Конечно, это могли быть только его домыслы, подпитанные желаем, чтобы она ответила ему взаимностью. Только в таком случае он признавал, что сам неравнодушен к ней. Если бы Генрих задал ему тот же вопрос, что бы он сам ответил?

Но если Генри мог смело заявить о своей симпатии, то Роб все ещё рассматривал свое будущее, связанное со жречеством, поэтому ни о каких отношениях и речи быть не могло. Сейчас это было проявлением слабости, с которой он должен научиться бороться, иначе ему никогда не стать жрецом.

Айка с неохотой отпустила Роберта, хотя видят боги, она того не хотела. Что ж, самое главное — он поддался. Он не смог ей противиться. И этот человек был у неё в кармане, как бы гадко это ни звучало по отношению к хорошему парню. Еще пара проверок на предмет, сможет ли он думать о деле, когда она напомнит ему о поцелуе, и тогда Айка сможет точно сказать, победит она его или нет.

А может… нужно будет еще пару проверок? Для закрепления пройденного материала.

— Простите за опоздание…

Айка, да и вся группа обернулась на опоздавших. Хорошо, что преподаватель обрядов был спокойным монотонным добрячком, потому он просто пригласил опоздавших внутрь.

А это были Матильда и Зири — две подружки-хохотушки, так их знали на жречестве. Добрые девчонки, весёлые… Никто толком не обратил внимания на то, как они попросили присутствовать на уроке, как они вошли…

А вот наблюдательный Роберт и Айка это заметили. Голос, которым они просили пройти, совсем им не принадлежал. Можно было сказать, что заболели, но… Голос вдруг стал каким-то… Будто они находились под дурманом. Тихий, спокойный, но словно под кайфом.

Вот уж не думала Айка, что кто-то мог в школе достать траву. И уж тем более не думала, что ею могли баловаться столь хорошие девчонки.

— Странно, — пробормотал Роб. Он хорошо знал всех, кто учился с ним вместе на факультете жречества. До наблюдательности Генри ему ещё далеко, но отец его учил, что с любыми людьми нужно налаживать связи. Никогда не знаешь, где это может пригодиться.

Но, мало ли, девушки просто могли быть растеряны после объявления об играх. Возможно, искали команду или просто нервничали перед таким важным событием, поэтому были не похожи на себя. Роб не придал особого значения этому. У него и своих проблем хватало. Одна из них сидела по левую руку от него и создавала новые проблемы в лице Евы и Винсента.

Откинув мысли о девушках в целом, Роб сосредоточился на лекции. Хотя мысли его так и возвращались к тому, что случилось с Айкой. Он невольно то и дело касался своих губ, будто вновь хотел ощутить на них вкус Айки. Положение ухудшало то, что он чувствовал ее запах, ощущал близость. А стоило сделать неосторожное движение, как он задевал ее локоть, из-за чего ему приходилось извиняться перед ней и смотреть в это чудесное личико.

И каждый раз это было так мило с его стороны. Он будто превратился в маленького безрукого ребёнка, который за что ни брался, всё из рук валилось. И ведь Айка знала, что она в этом повинна. И как ничто другое эти вещи не повышали самооценку. С другой стороны, если этот недопоцелуй так на него влиял, то что будет, когда Айка поцелует его по-настоящему?

«Стоп. По-настоящему?» А с каких пор она собиралась идти так далеко? Но ведь игра!.. Она стоила свеч! Всё ради победы! Но не такой ценой! Она не будет играться с чувствами парня, который с самого начала был к ней добр и вежлив. Это ей не свойственно. Но если хотелось, то почему нет? Хотелось не для победы. Для себя. А ведь это значило что-то определенное, разве нет? А раз за этим не следовало что-то нехорошое в смысле кинуть или унизить, так почему нет?

И каждый раз Айка задавалась этим вопросом, когда Роберт смущённо извинялся и смотрел на неё. Она нарочно заставляя его отвести взгляд первым, пристально смотря в глаза, а пару раз даже языком по губам своим провела.

Его реакция была бесподобна. И чтобы всё это закрепить, когда прозвенел колокол на перерыв, а Роберт торопился покинуть класс, Айка всё-таки успела перекрыть ему дорогу. Но лишь ради одного вопроса:

— Скажи, я ведь не украла твой первый поцелуй?

— Конечно нет! Мне сколько лет по-твоему? — возмущённо фыркнул Роберт и поспешил смыться

Айка улыбнулась тому, как он заторопился покинуть её общество.


***


Вот уже две недели Ева не жалела себя. Все свободное время, что ей удавалось выделить между занятиями и ограничениями профессоров, она тратила на тренировки. Стоило прозвенеть колоколу к подъему, как она уже выходила из комнаты полностью подготовленная к пробежке. Недолгие тренировки по утрам позволили ей вернуть выносливость трёх годичной давности до того, как она полностью бросила занятия с мечом. Ещё пару месяцев усердных тренировок, и она нагонит учеников с факультета фехтования хотя бы физической формой.

С магией дела обстояли куда плачевнее. Еве не хватало объяснений профессора Ридмуса, что она делала неправильно. Вооружившись учебниками, она проводила все вечера после ужина и до отбоя в тренировочном зале магов. Винсент был недоволен, что она уделяла ему меньше времени, но она чувствовала, что у нее были проблемы, и их надо было как-то решать.

В очередной раз, когда практика магов, от которой Еву так жестоко отстранили, закончилась, она дождалась, чтобы никого из учеников и тем более профессора Ридмуса не осталось в помещении и раздевалках, после чего сама заняла зал. Разложив книжки, по которым она изучала теорию весь день, она попыталась применить знания на практике. У дальней стены стоял манекен, набитый соломой, в который она и целилась. Заклинание, которое она выбрала, называлось «Власть над ветрами», суть его заключалась в способности управлять разом над большим поток ветра. Сконцентрировавшись, Ева почувствовала поток энергии вокруг и собственной силой собрала необходимое количество, чтобы подчинить себе ветер. Она развела руки в стороны, вокруг нее поднялся вертикальный поток, заставивший волосы взмыть вверх. Ускорив его до необходимой скорости, Ева выкинула руки вперёд, заставляя ветер двинуться в нужном направлении, но то ли поток оказался слишком слаб, то ли она вложила недостаточно энергии, но чучело на другом конце зала даже не шелохнулось.

— Проклятье! — выругалась она, когда заклинание не удалось, как надо, на седьмой раз. Вернувшись к учебникам, Ева в очередной раз перечитала всю теорию, боясь, что что-то напутала или упустила. Но она делала все в точности как написано. Собрать энергию, направить поток… Где же она ошиблась?

По спине вдруг прокатилась неясная дрожь, и Ева обернулась. Было достаточно поздно, чтобы через большие окна с улицы не проникал свет. Факелы, горящие на стенах большого зала, были не способны развеять тень полностью. У Евы было стойкое чувство, что за ней кто-то наблюдал из темноты. В сердце поселилась тревога, а по всему телу пробежалась стайка мурашек.

— Как успехи? — раздался голос с противоположной стороны от той, куда смотрела Ева. Она резко обернулась, но сразу выдохнула. Генрих зашёл в тренировочный зал, и по его насмешливому взгляду было понятно, что он все видел.

— Лучше бы помог! — обиделась Ева, отворачиваясь от Генри. Как же ей было стыдно, когда ее видели за неудачей. Ранее на практике она бы только порадовалась, что у нее что-то не выходило, потому что это был лишний повод подозвать к себе Йеона и попросить помочь. Иногда он даже касался ее рук, чтобы показать правильные движения, и от этих прикосновений Ева таяла. Сейчас, вспоминая беззаботный первый курс, ей становилось грустно. Было жаль, что ее отношения с профессором Ридмусом испортились настолько, что он поменялся местами с Винсентом. Теперь Йеона не существовало для Евы. Но с другой стороны, если не произошло все то, что произошло, они бы никогда больше не сошлись с Винсом.

— Ну нет. Ты забыла? Ты отняла у меня Винса, так что мы по разные стороны баррикад, — усмехнулся Генрих и прошел на центр зала. Ему хотелось покрасоваться, поэтому он использовал то же заклинание, что и Ева, только он снёс чучело с первой же попытки.

— Показушник, — фыкнула она.

— Вспоминай все уроки профессора Ридмуса, ты же была лучшей в стихиях. Не поверю, что ты не можешь справиться с ветром, — сказал Генрих и по-доброму засмеялся. На самом деле он вернулся сюда, чтобы забрать учебник по стихиям, который случайно оставил. Встреча с Евой для него стала сюрпризом. — После испытаний я с тобой позанимаюсь, если тебе все ещё нужна будет помощь.

— Как-нибудь обойдусь! — горделиво задрала нос Ева. Она вскинула руку и махнула в сторону упавшего манекена, заставляя его подлететь. Генри все же в чем-то помог — вернул ей веру в себя. Она ведь правда была лучшей в стихиях, и пусть тогда ей помогал Йеон, это не отменяло того, что у нее был талант в области стихий. На этом и сосредоточится.

Улыбнувшись, Генрих покинул тренировочный зал.

20. Ловушки любви

Орлица облетала искусственно выращенные стены из кустарников с острыми ветками и не менее острыми краями листьев, составляющие между собой длинный лабиринт. Порой, орлица круто пикировала, чтобы самой пролететь меж стен, будто проверяя, сможет ли простой человек здесь пройти. Иногда её крылья цеплялись за ветки или листья, но учитывая, что размах крыла был полтора метра, обычные люди здесь бы спокойно прошли, да и сами коридоры были намного шире, чем проходы — эта часть лабиринта свой тест прошла, вот на востоке… Орлица взмыла высоко в воздух, осматривая весь лабиринт в целом и, издав громкий клич, резко спикировала куда-то в другую сторону, будто забыла, зачем она вообще тут была.

В этот миг будто отошедшая от сна женщина с черными кудрями встрепенулась и огляделась. Рядом с ней стоял вампир, выращивающий те самые стены с помощью магии.

— Ридмус, на востоке брешь. Отсюда не сможешь починить?

— Ну, туда, вообще-то, метров пятьдесят… — протянул Йеон. — Ты переоцениваешь мои силы, тем более мне и самому надо знать, что делать и где. А в целом?

— В целом лабиринт хорош. Даже лучше, чем ты в прошлом году делал.

Магисса надеялась, что её похвала как-то развеселит Ридмуса, но он, казалось, мимо ушей ее слова пропустил. Что-то с ним творилось в последнее время. Он был тих, даже тише обычного. Слишком бледный для себя, хотя Магисса прекрасно знала его нового поставщика — тот приносил ему кровь недавно! Может, болен? Но вампиры не болеют — она на примере Йеона это знала.

— Ты проверишь? — спросила директор Нилан, еще раз проверяя его на реакцию.

— Куда я денусь? — беззлобно спросил вампир, но на неё даже не посмотрел. Выстроив стену в три метра длиной и в три высотой, он пошел дальше, продолжая лабиринт.

Магисса молча проследила за ним и пошла к другим преподавателям, что стояли недалеко и выстраивали ловушки для будующих испытуемых. Первый ей попался на глаза Симонс, но к нему она и шла, как к другу Йеона.

— Элиас, — позвала она мужчину, который сидел около кустов и, судя по всему, устанавливал физические ловушки, — как у тебя дела? — любезно поинтересовалась директор.

— Не подходи ближе, — предупредил он ее, указывая на натянутую леску, у которой остановилась Магисса.

Он сунул руки в длинных по локоть защитных перчатках в стену лабиринта, чтобы доделать крепление ловушки. Раздалось несколько щелчков, и только после этого Элиас поднялся, оставив предупредительный жёлтый флажок для других профессоров, которые они соберут, когда лабиринт будет полностью готов. Стянув перчатки, он взял свои игрушки, перешагнул растяжку и предложил Магиссе пройти к следующему месту, где будет ловушка.

— Справляюсь, — ответил он на вопрос директора и ухмыльнулся. — Ты даже не представляешь, как тяжело сделать ловушку, которая не убила бы наших участников. Я чуть не начал по привычке смазывать иглы ядом, когда собирал механизм. Хотя вот в эту, — потряс он какую-то свою жестянку, — все же добавил паралитический. Надеюсь, рассчитал дозу, и у неудачника, который попадется, не остановится сердце.

На его лице была зловещая улыбка, но это он просто был доволен, что сможет отыграться на студентах за все те неприятности, что они устроили в этом году. Поэтому и ловушки он собирал с особой жестокостью для лабиринта.

— Что, достали они тебя? — его кровожадность Магисса разделяла. Их школа была весьма популярной, и это звание надо оправдывать сильными учениками. Уж больно легко из года в год ученики хорошо проходили их. Да уж больно хорошо (хотя все забывали, что их программа намного лучше, чем в других школах, и более продвинута). Аж обидно, что так мало учеников вылетали с испытаний из-за проигрышей. Даже зрелища никакого нет! Но всё же Магисса произнесла нечто иное: — Будь помягче, это же дети… — «Ага, дети…» С такими связями, что такие, как Магисса, могли голову потерять на плахе лишь за косое слово. И, подумав об этом, она добавила: — Сходи в оранжерею, возьми экстракт комуса.

Она подмигнула Симонсу и прошла вместе ним, наблюдая теперь и за его работой. Хотя и не стоило. Он профессионал. Не зря же он был лучшим бойцом в школе! И будь он немного активнее в своё время, стал бы выдающимся генералом, а не пылился бы тут с этими озлобленными детками.

— Элиас, я хотела спросить тебя. — Но подошла она к преподавателю не только за тем, чтобы проверить его работу. — Ты ничего странного в Йеоне не замечал в последнее время?

— Йеон и странности ходят за ручку, — усмехнулся Элиас, присаживаясь к кусту, в котором собирался разместить следующую ловушку.

Слышать такой вопрос от Магиссы уже было странно, и он задумался. Сам по себе Йеон был вампиром, поэтому ничего обычного в нем не было, но если откинуть в сторону его диету и прочие вампирские заморочки, то он выглядел вполне себе нормально. Хотя в последнее время ходил каким-то подавленным. Элиас прикинул, когда это все могло начаться. Когда Коте погиб, и Йеон потерял друга и поставщика, он ходил сам не свой, но сейчас поставки крови возобновились. Казалось, что все должно было наладиться.

— Пока ты не спросила, я бы сказал, что все как обычно, но… — Элиас вздохнул и поднялся, поворачиваясь лицом к Магиссе. — Какой-то он грустный. Может, потому что девчонка Хемстелов больше не ходит к нему на занятия? Раньше она не давала ему заскучать.

Легкомысленно пожав плечами, Элиас снова вернулся к своему занятию. Он натянул перчатки и вложил ловушку в куст, затем переместился к противоположной стороне и проделал тоже самое. После чего размотал леску, но вместо того, чтобы доделать, поднял глаза на Магиссу.

— Думаешь, с ним что-то не так? — Элиас беспокоился. Йеон был его другом, и если с ним что-то случилось, он бы хотел помочь.

— С ним что-то не то, обрати на это внимание, когда будешь рядом, — попросила Магисса, нависая над Элиасом, и взгляд темных глаз упал на Йеона, что продолжал строить лабиринт, порой сверяясь с планом работы, что был нарисован на свитке. — И по возможности проведи дружескую беседу.

Потому что кто она такая, чтобы лезть в душевные терзания вампира. Они не друзья, хоть и были очень близки. Но их отношения скорее строились на уважении и благодарности, чем на чем-то ином.

Магисса ещё раз мысленно промотал слова Симонса, и кое за что ей было зацепиться. Взгляд тот час же стал суровым, и так как Элиас был ближе, суровость женщины упала на него.

— Подожди минутку…

С чего бы декану вообще грустить, что ученик не посещает его занятия? Уж сколько Йеон курсов выпустил, а с ним такое впервые. И Магисса бы не начала себе в голове что-то придумывать, если бы речь не шла о молодой девушке.

— А причем тут мисс Хемстел, и почему Йеон на ней зациклен?

— Да ты что, она в том году житья ему не надавала! — развеселился Элиас. Он же ничего такого не имел в виду, что могла напридумывать себе Магисса. — Только и слышал от Йеона, что «мисс Хемстел-Кронис», — спародировал он строгий голос Ридмуса, — натворила то, натворила это. Я сам был готов придушить маленькую бестию, когда она свои духи распространять начала. По-видимому, после того, как она попала под раздачу вместе с ним в кладовой с оружием, перепугалась и решила держаться от Йеона подальше. Лично я вздохнул с облегчением, когда она успокоилась.

Он бы припоминал ее проделки с улыбкой, если бы они не были такими частыми, что вызывало беспокойство. К счастью, это прекратилось. Элиас даже чуточку был горд за своего ученика, Винсента, считая, что это он на нее благотворно повлиял. Пока он все рассказывал, закончил ставить ловушку и предложил Магиссе пройти дальше. По плану у него были ещё мины в месте со статуями, где была большая развилка, и по совету Магиссы он добавит временный яд в дротики. Надо было подумать, куда лучше их установить. Потом сверится со схемой лабиринта, на которой отметят свои ловушки маги. Заодно и с Йеоном поговорит, попробует узнать, что того волнует.

— Дашь нам выходной вместе? — спросил Элиас директора. — Свожу Йеона в город, пропустим по стаканчику, и попробую выведать все его тайны.

Магисса смерила его строгим взглядом, но через секунду потеплела. Они всё-таки работали больше всех, да и свое наказание пора было отменить, которое наложила двойной работой после пожара, а потом ещё и после случая с Силен.

— Доделает лабиринт, и можете даже запрос не делать — выходные ваши, Элиас. Вы их заслужили.

А что касается мисс Хемстел… В прошлом году директору часто приходилось выслушивать доклады о проделках юнной мисс. Но в этом году было тихо, и Магисса не подозревала, что она продолжала что-то делать. Про духи не знала. Надо бы поговорить перед «выходным» с Йеоном, что там у него с Евой и почему он стал покрывать не проделки.

— Хорошая работа, Элиас, — завершила свою беседу со старым воякой Магисса, развернулась и пошла своей дорогой. Тут не только деканы работали, надо бы работу и остальных проверить.


***


За пару недель до начала соревнований объявили учеников, которые будут петь на торжественной церемонии открытия. Испытания все ещё держали в секрете, поэтому на каждую новую информацию все бурно реагировали. Среди студентов даже делали ставки, насколько сложными будут задания, которые придумали профессора, и погибнет ли кто-то. Но Роберту было не до всеобщего веселья. Его назначили тем самым певцов и поставили в паре с Айкой. Ему и так доставалось от Евы и Винсента, а тут он совсем сник.

После того мимолётного поцелуя что-то изменилось. Роб все также продолжал с ней сидеть на занятиях, которые относились к факультету жречества, пытался справиться со своей реакцией на нее и выработать иммунитет. Но стоило ей придвинуться чуть ближе, как по телу волнами разбегались мурашки, тревожа все нутро. Стоило поймать на себе игривый взгляд, который она все чаще применяла к нему, Роб готов был выполнить любую ее просьбу. Хуже всего было то, что, когда Айка открывала свой рот, Роберт неизменно возвращался в тот момент, где она их облизывала, а он после поцеловал. Он ночами не мог спать из-за этого! Узнал бы отец, все свое состояние отдал бы. Уж скольким он девушкам заплатил, чтобы он отговорили его от принятия обетов жреца, и только Айка одним своим нахождением рядом заставляла его усомниться в верности выбранного пути.

Под гнетом своих же хмурых мыслей Роберт так и шел в кабинет, где проходила практика по пению, и где теперь по вечерам будут проходить их репетиции. «Да она из тебя веревки вьёт! — повторял в голове голос Евы. — Это все ради победы, не поддавайся ее женским чарам!» И как не поддаваться, когда ему очень хотелось? Грустно вздохнув, он постарался переключить свои мысли на предстоящую репетицию. Интересно, какую песню им придется исполнить? Пытаясь угадать, он мысленно напел несколько подходящих мелодий, пока в голове не засела одна.

Назойливая песня пристала и никак не хотела покидать мысли Роберта, пока не вытеснила их вовсе. Роб вроде бы шел в музыкальный зал, но не дойдя свернул в коридор, который заканчивался тупиком, и пропал из поля зрения.

— Да что с тобой не так? — ругнулась Айка, пытаясь до него докричаться. Она успела увидеть его в коридоре, в самом конце, и позвала, обычно никогда не переходя на крик. Но тут она была так оскорблена фактом, что её игнорировали, да после таких реакций, совсем закричала.

Ладно, отомстит ему в зале. Уж там от неё никуда не денется, а за такое отношение к ее персоне поплатится. Но вот Роберт вдруг свернул в правый коридор, а не вошёл в сам зал, и тогда уже Айка нахмурилась.

— Роберт, а репетиция? Ты, что, совсем со мной говорить отказываешься?

Ни голоса, ни лица, которое бы выглянуло на ее зов. Тут уже Айка забеспокоилась. А не случилось с ним или у него чего плохого? Может, дурные вести получил? Она ускорила шаг, а потом вовсе перешла на бег, чтобы успеть его нагнать. Хотя, чего поспевать-то? Там был тупик — это все знали. Но… Каково было еёудивление, когда она заглянула за поворот и не увидела… ничего! Роберт исчез! Но она же с ума не сошла, видела, как он шел вперёд, по этому самому коридору. Да тут даже витал его запах воздухе!

— Роберт? — Она неуверенно позвала его и подошла к стене. Не было ли это какое-то призрачное наваждение? Испытания уже начались? Айка хотела было стены коснуться, чтобы проверить что-то для себя, но тут вдруг рука прошла сквозь стены, и ладонь схватила пустоту.

Испуганно Айка отдернула руку и заморгала. Ей не почудилось? Стена? Она же тут и раньше была, но… Попробовала еще раз. Действительно, рука проходила сквозь неё. Неужели за этой иллюзией и прятался Роберт?

Что ею двигало больше — любопытство или беспокойство за одногруппника — Айка как-то не задумывалась. Она просто сделала неуверенный шаг в стену, нагнулась, и только когда глаза увидели тёмный корридор, не освещенный ни факелами, ни свечами, вошла в него всем телом.

— Роб? — еще раз, и эхо разнесло её голос по всему коридору. Словно ответ на её призыв, Айка услышала впереди шаги — благо это место больше походило на пещеру — был не пол, а будто бы выгрызенный большим зверем гранит, крошащийся с кучей камней под ногами. Острых камней. Это она поняла сразу, стоило ей наступить на неровность и, не ожидая этого, поскользить по ней ногой. Чешки с лёгкостью порвались на остром камне, и ему даже удалось рвануть нежную кожу на ножке. Айка зашипела от боли и мысленно ругнулась. Но когда поняла, что шаги Роберта удалялись от неё, плюнув на всё, придавила начинающуюся в груди панику, уже аккуратнее ступая, Айка бросилась веред и продолжила звать одногруппника.

Все сознание Роберта было заполнено только песней. Чарующий звук лился откуда-то спереди, и единственной задачей Роба было идти на него. Он не понимал, где находился, не слышал звуки своих шагов и шагов Айки, которая догоняла его. Он даже не понял, что его попытались остановить. Ему это показалось, что просто что-то мешает идти на звук. Приложив чуть больше усилий, он просто пошел дальше.

Коридор кончился, и Роберт наступил на гладкий каменный пол просторного помещения. Высокие своды пещеры по-прежнему не освещались, и дойдя до центра, Роб остановился и повернулся в сторону, где было ещё два прохода. Будто бы пытался понять, в какой именно коридор он должен свернуть, чтобы найти источник песни.

В темноте не было видно, как под потолком кружились тени, как молчаливые наблюдатели, которые следят за порядком в этом таинственном месте.

— Роберт!

Айка перешла на истошный вопль, потому что ей было страшно. Она всего лишь ученица второго курса, она не сталкивалась с такими тварями. Она видела эти тени, видела, как они следят за ней, как за тем, кого сюда не звали.

Она встала перед Робертом, схватила его за плечи и пыталась заглянуть в глаза. Они были затуманенные, блёклые… Он улыбался чему-то… пусть слегка, но было ощущение, что он будто был… под кайфом? Айке показался этот взгляд знакомым, но сейчас было не до того, чтобы вспоминать.

— Роб, это я, Айка, ты чего? Что с тобой? Дай знак, что ты меня слышишь? — Ей казалось, что тени стали сгущаться; что они приближались, и вдруг Роберт вновь пошел — в один из тех коридоров, приняв решение, откуда доносилась песнь, которую сама Айка совершенно не слышала.

«Да чтоб тебя!»

Это был не наркотик. Он словно был околдован! Но Роберт всё время был рядом с ней или хотя бы в поле зрения. Значит, околдовали его не через еду или отраву. Словами? Что-то вспоминала… Сейчас, когда на грани была, возможно, жизнь, мозг начал активно работать. Если его околдовали словами и еще издалека — заклятие было слабым. Точнее его можно было разрушить без специальных обрядов. Но она не маг! И природу того, что происходило с Робом, она не знала. Знала лишь какие-то азы, которые дают жрецам, но поможет ли? Ведь все это было всего лишь предположением.

Нужно дать ему что-то, что стало бы сильнее слов. Оглушить? Оглушить собственным телом, чувствами! Что-то, что должно было стать для него важнее заклинаний.

— Эй, ты помнишь? — немного дрожа от страха спросила она, обхватив лицо Роберта ладонями и заставляя смотреть на себя пустым взглядом. — Обряды? Ты меня поцеловал! Слышишь?

Нет. Не слышал.

Если не сработает — она вырубит его. Уж это сделать могла, но так не хотелось причинять ему боль.

Айка нахмурила брови и, схватив руку парня, опустила её себе на грудь и сжала, управляя кистью своими пальцами. Если он так реагировал на неё через взгляд, как же будет делать через ощущения? Но на этом не остановилась. Айка впилась в его губы страстным властным поцелуем, толкая его к стене, но лишь для того, чтобы, если не удастся, ударить его голой об стену. Чтобы вырубить.

Если поначалу Роберт не реагировал, потому что все ещё не осознавал, что происходило. Песня пыталась звучать громче, чтобы заглушить поток мыслей, который прорвался, когда в нос ударил знакомый запах, губ коснулась божественная мягкость, а рука ощутила тепло тела. То после того, как собственные мысли перекричали дурманящие звуки, разрушая их власть над ним, Роб просто не мог поверить, что снова касается губ Айки. Он осторожно сжал пальцы, пытаясь понять, что под ними, и чуть не обомлел от ужаса. Как? Когда он успел? Он, что, потерял рассудок и набросился на нее? Хотя больше было похоже на то, что это она на него набросилась. От шока он расслабил челюсть, из-за чего позволил Айке углубить поцелуй, и упал бы, если бы не врезался спиной в стену. Второй рукой он хотел что-то сделать, чтобы остановить Айку, но не знал, что именно, поэтому она просто легла ей на талию.

Да простит его богиня за то, что он трогает ее грудь, но Роб больше ни о чем думать не мог. Она была такой упругой, такой приятной на ощупь даже через мягкую ткань. За свои постыдные помыслы и действия он должен гореть в самом пекле ада, но он ничего не мог поделать со своей рукой. Пальцы то сильнее сжимали грудь Айки, то расслаблялись, чтобы поводить из стороны в сторону. Роберт прикрыл глаза от удовольствия, чувствуя язык Айки в своем рту, и несмело ответил, будто боялся спугнуть или сделать что-то, что ей не понравится, и она прекратит.

Но вопрос, почему это вообще происходит, не давал ему покоя. Он же шел в музыкальный зал. Один! Рядом не было Айки. И почему здесь так темно? Промычав что-то, Роб применил силу и оторвал от себя Айку, разрывая их поцелуй и тесный контакт. Одна его вытянутая рука крепко сжимала талию принцессы, а вторая все ещё находилась на ее груди. Потребовалось несколько секунд, чтобы он это осознал и убрал руки.

— Чт… Что здесь происходит? — спросил он дрожащим голосом. Дрожащим от возбуждения. Он с каким-то благоговейным ужасом уставился на свою руку, все ещё чувствуя в ней форму и тепло груди, и только сейчас понял, как налился его член кровью и рвался из штанов в бой. Лишь бы она этого не заметила, иначе он сгорит от стыда на месте! Хорошо, что было темно. Кстати… — Почему так темно? Где мы?

— Очнулся?..

Взволнованный вопрос, хотя ответ уже был ей известен сразу, как только он стал отвечать ей на поцелуй. Айка, честно признаться, не получал никакого удовольствия от всех этих действий, но лишь потому, что ей было страшно. Она впервые столкнулась с чем-то магическим, что было настроено против неё (точнее против одногруппника), и, кончено же, растерялась. Сердце всё еще билось от страха, потому что она еще замечала боковым зрением тени.

Роберт ничего не помнил. Это было видно по его удивлению, по глупым вопросом. И всё же Айка вздохнула с облегчением. Её глупый план сработал. Кто бы мог подумать!

— Ты шёл в зал, на нашу тренировку, — стала говорить Айка, и ведомая желанием покинуть это место, она взяла руку Роберта и похромала на выход. Благо запомнила, какой коридор вёл туда. — Потом вдруг свернул и исчез в стене. Меня совсем не слышал. И, мне кажется, ты был под чарами… Я, честно, не знаю, что произошло, но давай быстрее выбираться. Мне здесь не нравится…

Когда все стихло, без голосов стало совсем не по себе. Айка ускорилась на такой быстрый шаг, на который была способна. Потом обо всём подумают, лишь бы стена не закрылась. Ведь ученики ранее прижимались к ней, ожидая открытия зала, опирались о неё. И она была осязаема! А тут… Если они сейчас не выберутся, Айка закричит. Не впадёт в безрассудство от страха, но закричит.

Еще хуже — это тени, преследующие добычу, которая так и не попалась им в лапы. Сделают ли они что-то плохое? По крайней мере, Айка уже знала, какую песнь петь в случае, если тени со стен перейдут на пол, чтобы приблизиться к уходящим.

И вот впереди тупик. Девушка еле сдержалась, чтобы не врезаться со всей дури от отчаянья, рискуя раскроить себе лоб о каменную острую стену. Она выставила руку вперед и коснулась стены в нерешительности.

Слава богам! Рука исчезла.

— Ты тут проходил, — зачем-то сказала она уже явно очевидную вещь, и рванула вместе с Робертом наружу.

В глаза после той тьмы ударил яркий свет горящих канделябров и свечей на стенах. Пусть на улице и было уже темно, но внутри замок освещался слишком хорошо. Айка лишь оглянулась, боясь, что тени придут сюда, но их к счастью не было…

— Ничего не понимаю, — пробормотал Роб, щурясь от яркого света. Когда глаза привыкли, он тоже обернулся на стену, из которой они только что вышли. Этого не могло быть. Здесь нет и никогда не было прохода, ни тайного, ни настоящего. Роб поднял руку, и она врезалась в твердую стену. — Чертовщина какая-то.

Не могло им все почудиться! Хотя принцесса, целующая его и прижимающаяся всем телом, дающая трогать свою грудь, больше походила на чарующее видение. Он крепче сжал руку, в которой была ладонь Айки, чтобы доказать себе, что ему это все не привиделось.

— Помню, как шел в зал, — рассуждал Роб и, ведя за собой Айку, вышел в главный коридор, повернулся к дверям музыкального зала, которые были видны отсюда, и указал на них, стараясь все осмыслить. — Думал о песне, начал напевать себе под нос… — Но вот вспомнить, что за песня была, он никак не мог. — И следующее, что помню, это как ты… Я…

Сначала он посмотрел на ее губы, затем его глаза опустились ниже, рука сама по себе сделала движение пальцами, будто в ладони все ещё была грудь. Как он хотел вернуть ее на то место, будто рука была создана именно для этого. Подавив это желание, он быстрым шагом пошел опять к той стене в тупике, словно там хранились все ответы. И только сейчас он обратил внимание, что Айка хромает.

— Тебя ранили? — Роб на короткое мгновение уставился на ее ногу, а затем просто взял Айку на руки и с видом, не терпящим возражений, понес ее в зал. — Я посмотрю.

А она что, дура, отказываться от такого? Тем более ступать на ногу правда было больно. Постепенно успокаиваясь и проматывая слова Роберта в голове, его реакцию, Айка не могла не улыбнуться.

— О, а тебе не кажется, что мы не достаточно близки, чтобы ты нёс меня на руках? — хотела пошутить, но парень был сейчас так напряжен… Да и улыбка на его лице так и не появилась. — Ух, какой серьёзный.

В зале, где никого не было, он опустил её на третью ступеньку лестницы, что вела приглашенных из зала учеников прямиком на сцену, и сам опустился перед ней на корточки, а Айка сняла обрывок чешки.

— Там был такой пол… — все же вернулась она к серьёзной теме разговора, — я неаккуратно ногу поставила и соскользнула, — кровь идти уже давно перестала — ранка была длинной, но не глубокой. Однако, на столь нежном участке кожи очень болела. И стоило Роберту лишь просто коснуться лодыжки, как Айка зашипела. Она заметила, что он до сих пор так и не взглянул в её лицо. И тут уже дело было не в ноге. И чтобы хоть как-то снять с него напряжение, Айка вновь ушла в шутки. Правда, жестокие с её стороны. — О, неужели не только мои губы, но и моя грудь стала для тебя первой? Ну надо же, я срываю лепестки твоего девственного цветка один за другим!

Роб нахмурился на ее слова, но промолчал. Это у всех королевских особ такие манеры? Он ещё помнил шуточки Генриха, когда только познакомился с ним. Жестокие, будто ему все дозволено, и никто не возразит. Но в отличие от Айки, Генрих быстро терял интерес к чему-либо, поэтому его шутки долго терпеть не приходилось.

— Не шевелись, будет щекотно, — сказал он, проигнорировав все слова Айки. Так лучше, может, ей быстро надоест издеваться над ним.

Все также не поднимая головы, Роберт зашептал слова молитвы, которая позволила его рукам источать целебный свет. Хорошо, что Генри дал на себе потренироваться, у Роба получалось уже лучше, но все равно медленно.

— Зачем ты пошла за мной? Это было опасно. — Не то что бы он не был благодарен ей. Ещё как был! Но она поранила ногу, а ведь могло случиться что-то похуже. Хотя ему до сих было непонятно, что произошло: что это было за место, как он туда попал, кто это устроил… Почему она поцеловала его, а теперь смеётся над ним? Он вскинул голову на нее и строго, будто профессор какой-то, начал отчитывать. — И вообще, что это было? Если человек попал под влияние чар, первым делом читай молитву очищения. Она снимает восемьдесят процентов заговоров. Не думаю, что в нашей академии кто-то способен на серьезные, которые входят в остальные двадцать.

А вот Айка на его слова оскорбилась. — Между прочим!.. Да только какой смысл перед ним оправдываться? Почему она вообще должна была перед ним оправдываться? Что она ему скажет? Что принцесса — будущая правительница — забыла всё, чему её учили, запаниковала и бросилась на отчаянные методы помощи? Нет, это было неправильно. Она не должна была показывать себя с такой стороны. — Во-первых!.. — а вот врать она право имела, а так как лицо сердито исказилось, а глазки стреляли маленькими безобидными молниями, вранья толком не разглядеть было, — молитва не сработала! А во-вторых, простого "спасибо" было бы достаточно. В-третьих, он еще и недоволен! Бесплатно грудь пожмякать умудрился, язык в чуждой рот сунуть и за это не получить! В четвёртых, и за это "спасибо" можно было сказать. К моменту, как она закончила говорить, ножка почти зажила, но Айка сейчас была так оскорблена своей глупостью и его словами, что вырвала ножку и напялила на неё обрывок тапочка, не позволю ему ответить. Она встала и прошла к пюпитру, где по словам профессора Кира он должен был оставить слова и ноты для открывающей соревнования песни для парочки. Взяв свой лист, Айка стала быстро бегать по нему взглядом для ознакомления, приговаривая: — Начнем завтра. Сегодня у меня нет настроения! — готова была уйти.

— Благодарить за такое? — фыркнул Роберт, хватая свой листок. Сама все проделала с ним, а теперь ещё и благодарности требует. По-настоящему хорошие люди за свои благие дела ничего не просят. Он залечил ее ногу, разве это не благодарность?

Может, теперь она обидится, и ее игры с ним закончатся? Это был шанс все прекратить прямо сейчас, но разве он мог? Роберт сейчас отчётливо понял, что на крючке у нее. Он влюбился в принцессу окончательно и бесповоротно, потому что знать, что стал причиной ее расстройства было невыносимо. Хотелось все исправить, и как можно скорее.

Роб сунул текст песни в карман, при этом неаккуратно смял его, но если бы провозился, упустил бы момент. Ему не составило труда нагнать Айку ещё до того, как она покинула зал, и поднять ее на руки.

— Негоже такой девушке, как ты, ходить в испорченной обуви, — шепнул он, намекая на ее высокое положение, но раз уж она затеяла игру и скрывалась, он ей подыграет. Было все равно, увидят ли их в таком положении вместе по дороге в комнаты, скорее всего да, но лучше так, чем он позволит ей идти через всю академию наполовину босиком. Ухмыльнувшись, он добавил: — Я вылечил твою ногу — это одно "спасибо", отнесу в комнату — это второе. Мы в расчете, мисс? Или мне теперь ещё извиняться за испорченное настроение?

— Да, будь любезен!

Высокомерно, но что поделать? Как бы она не контролировала себя, всё-таки на дровах ей спать не приходилось. Если Айка считает, что выполнила что-то хорошо или правильно, она требовала за это оплату. Особенно, если ей намекнули, что она ничего хорошего не сделала.

Её совершенно не смущало, что её несли на руках. Более того, она этим насладилась. Уже и забыла, как это было приятно. Как только началась учёба (даже немного раньше академии на её родине), мысли о мальчишках она засунула куда подальше, чтобы не отвлекай. А сейчас она уже немного чувствовала себя рыбой в воде, так что можно было и расслабиться в каких-то моментах.

Они довольно быстро вышли в коридор, ведущий к корпусам, но именно здесь, как и предсказывал Роберт, навстречу им, наверное, в буфет, шел быстрым шагом Винсент. Он видел всё это. Видел и с хищной улыбкой не открывал взгляда от Роберта, а когда проходил мимо, когда зашёл за его спину и поймал поворачивающийся на него взгляд жреца, Винсент, не останавливаясь, сделал жест пальцем, будто себе горло перерезал. О, теперь можно было быть уверенным, что бриллиантовая группа будет знать об этом уже к завтрашнему утру.

Айка этого не увидела. Она зарылась в своих мыслях, опустила голову на шею жреца, которую и обняла в последствии и стала проматывать случившиеся в голове. А может, это было начало испытаний? Да, почему нет? Будто это что-то враждебное — те тени — они бы напали, но ведь даже попыток не предпринимали! Стена впервые была полой и закрылась сразу, стоило паре выйти. Не раньше и не позже. Да, всё сходилось. Учеников уже начали проверять! Им уже стали начислять баллы!

Решив на этом, Айка успокоилась, улыбнулась, спрятала личиков в шее Роберта. Он мог почувствовать, как она улыбнулась, как губы, шепча следующие слова, стали щекотать его шею:

— Я просто расстроилась, что тебе не понравилось… — голосу она нарочно предала детский расстроенный голос, чтобы, даже если ему и правда не поанврилось, он бы не побоялся вбивать её окончательно в грязь.

— Разве я сказал, что мне не понравилось? — улыбнулся Роберт и слегка повернулся, чтобы при разговоре всё-таки говорить лицом к лицу. Но Айка лежала у него на плече слишком близко, и он всего лишь немного коснулся ее щекой, после чего опять посмотрел вперёд.

Такие глупости она говорила. Как могло не понравится, что целует принцесса, сама богиня? Роб был уверен, что окажись любой другой парень на его месте, точно также вознёсся бы в небеса. Хотя даже мысль о другом парне с Айкой вызывала в нем жгучую ревность. Он неосознанно сжал Айку крепче, мол, не отдаст никому.

Поставив Айку у двери в ее комнату, Роберт посмотрел в дальний конец коридора. Профессора, который должен был дежурить сегодня, ещё не было. В последнее время они расслабились и стали опаздывать, но это могло быть также из-за подготовки к соревнованиям. В любом случае до отбоя было ещё время, поэтому в коридоре со спальнями пока ещё было не так оживлённо. К счастью для Роберта. Хотя он и так уже попался Винсенту и завтра наверняка получит нагоняй от него и Евы. Он с улыбкой подумал, что надо бы продумать свою защиту от них.

— Ну, тогда до завтра? — спросил Роб, поворачиваясь обратно к Айке. Вот он проводил девушку до комнаты, и что дальше? Они не встречаются, чтобы целовать ее на прощание, хотя ему очень хотелось. Лучшим вариантом, чтобы не опозориться, было уйти, но он уже замялся, поэтому сделал немного рассеянный вид, будто просто ждал ее ответа.

— Ждешь благодарность за то, что отблагодарил меня? — игриво спросила принцесса, прислоняясь к дверному косяку. Внутри была Риз, но она была слишком тактична, чтобы показаться Роберту на глаза или подать голос, но Айка её заметила, когда открывала дверь.

Интересно, он из вежливости сказал про "понравилось" или правда? Черт, о каких глупостях она говорит, жрица и сама видела, как ему нраилось. точнее, он был в таком шоке, но уж точно пытался отвечать на поцелуй.

Эта игра её саму заводила всё дальше, и она хотела бы получить то, чего ожидала от поцелуя в подвале — удовольствия, которое не получила в связи с испытуемым стрессом.

— Хочешь еще? — напрямую спросила она. Без издевательства в голосе, но с шустрыми бесятами в глазах.

— Да, — не подумав, вывалил Роб. Конечно, потом до него дошло, что он ляпнул, но было поздно. Ему оставалось только смущённо отвести взгляд и попытаться смыться, пока она не начала подкалывать над ним из-за этого.

Но Айка успела схватить его за мантию на спине и рвануть на себя, отчего листы с текстом выпали из кармана. Но кому было на них не наплевать? От такого действия Роберт вынужден был обернуться, чем принцесса и воспользовалась. Она впилась в его губы, но на этот раз аккуратно, не стукаясь зубами через нежную кожу. Была с ним осторожна, мягка… Но при этом властно, будто она знала, что он знает о её положении в обществе. И бессовестно этим пользовалась, напоминая, где его место, а где её. Айка хозяйка. Хозяйка его губ, хозяйка его тела, хозяйка его губ и языка, которого заманивала в свой рот.

Да, она практически сразу углубила поцелуй, не церемонясь с его чувствами. Поочерёдно посасывая каждую его губу, лаская их так же горячо, как и его язык, принцесса завлекала жреца в ураган безумия и даже страсти. Принцесса и сама не заметила, как её казалось бы игра стала увлекать её саму в нечто жгучее; во что-то такое, отчего дрожало всё тело.

Взяв его руку, она вновь положила ладонь жреца на свою грудь, позволяя делать с ней то, что он хочет — маленькая компенсация за истерзанные губы. А дабы Роберт даже не думал оторвать руку, будучи в сознании, она прижалась к нему всем телом, вновь напирая, пока спина Роберта не коснулась противоположной стены.

Она сходила с ума от процесса. Это был далеко не первый её поцелуй, но действовал он впервые так наркотично. Может, дело в самом Роберте — он её единственная связь с родиной. Его белые волосы приносили чувство чего-то родного. Что-то, что она забрала из дома и с чем не хотела расставаться. Может, дело в его скромности. В его неопытности. Чтобы он там не говорил — Айка, имевшая опыт с опытными парнями, прекрасно видела разницу. И это умиляло. Проявлялся какой-то азарт — научить, показать… Что она и делала.

Она вела его язык своим, переплеталась с ним башенном танце, задавая темп, обучая двигаться быстро, смело, дерзко. Она учила его чувству возбуждения, которе, чего зря скрывать? — испытала сама. От этого поцелуя, который в скором времени стал издавать уже интимные влажные звуки, Айка ощущала, как тянет внизу живота; как внизу всё наливается кровью, становится важным и горячим. И будто пытаясь унять эти ощущения, ведомая страстью, она не только прижимала Роберта к стене собой. Она еще и прижималась низом к его низу. Потиралась о него, чтобы создать хоть какое-то ощущение прикосновения к интимным зонам…

К своему стыду Роб опять не смог сдержать своего возбуждения, о которое Айка без стыда терлась. Его уши покраснели, выдавая все смущение с головой. И вместо того, чтобы прекратить это, он положил свою руку на талию Айке и сильнее прижал ее к себе. Ему нравилось, спору не было. Но вот так в коридоре, где их могли застать… А если профессор придет на дежурство с минуты на минуту? Это не тот невинный поцелуй, которому он позволил случиться на занятиях по обрядам. Айка заводила его гораздо дальше.

Роб знал, что это ничем не закончится. Он будущий жрец, который все для себя уже решил, а она принцесса другого королевства. Но как ему хотелось помечтать, что вместо своей руки на члене сегодня вечером он мог ощутить девушку, которая ему очень нравилась. Просто представить на короткий миг, что они могли бы быть вместе.

Поддавшись соблазнительным мыслям, Роберт с большей охотой стал отвечать на поцелуй, стараясь перехватить инициативу. Его рука уже ощущала себя хозяйкой на груди принцессы, а пальчики отличились ловкостью и проникли через вырез под одежду. Это было слишком нагло, но Роб решил, раз Айка позволяет ему ее трогать, то он мог попробовать чуточку больше. Бедра сами начали подаваться навстречу, желая плотнее прижать ствол к низу ее живота. Он был на пике возбуждения, когда они закончат, ему хватит всего пары движений рукой, чтобы разрядиться и, как выражается Винсент, "освободить яйца". Но сейчас, пока он имел возможность прижиматься к женскому телу, пользовался этим. Вторая его рука, которая до этого водила лишь по талии Айки, рискнула зайти дальше и опустилась, осторожно обхватив ягодицу.

Он ощутил, как Айка улыбнулась сквозь поцелуй, но все же, дальше уйти это не могло, а она к тому только и вела. Уже довела, ведь два тела сегодня будут изнывать от того, что им не дали обещенной разрядки. Айка и вроде дале отрываться стала, но вот Роб опять попытался вшчть инициативу; вот она ощутила член жреца, т, о боги, как же хотелось сейчас его вобрать а себя. Вобрать, и не прекращать целоваться. Все тело просто ныло от напряжения, от боли внутри, которую нужно было снять лишь одним обезболивающим — сексом. Сексом с этим парнем.

Их видели.

Ученики стали ходить туда-сюда и, кто не знал Роба, тому было насрать, а вот некоторые любопытные задерживали взгляда на представлении, и тогда Айка решила — хватит.

Она оторвалась от Роберта, Ино вткоцк всё-таки укусила его за губу. Больно, да, но ей нужно было вымести на ком-то злость и негодование.

— До завтра…

Голос не ее. Такой глубокий, низкий, томный… Да все ее тело кричали о том, как она сейчас хотела Роберта, икак она была заведена. Глубокий вдох, шустрое поправления прически и приглаживания ткани на мантии, и вот Айка уже простая ученика, какой и была.

— Спокойной ночи, Роберт, — улыбнулась она. — И не попалай больше вине приятности, а то благодарность заставлю выплачивать с процентами.

Она подмигнул а рассиерянномк и возбужденному жрецу и скрылась за дверью своей комнаты.

— Спокойно ночи, — осипшим голосом пожелал Роб закрытой двери. Как не попадать в неприятности, если его спасает такая принцесса? Хотя, разве это не он должен быть тем, кто спасет принцессу?

Тряхнув головой на ненормальные мысли, Роберт медленно опустился за своими листками, чувствуя дискомфорт в штанах. Благо мантия скрывала всю стыдобу, но он все равно не решался поднять голову, чтобы не столкнуться с кем-нибудь взглядом. Он бы не выдержал сейчас ни осуждения, ни издевок. Наверняка слухи разлетятся ещё до наступления завтра, ведь что ещё обсуждать в этой академии? А слухи о любых отношениях самые любимые среди студентов.

До своей комнаты он добрался чуть ли не бегом и громко захлопнул дверь за собой. Какое счастье, что сосед ещё не вернулся, и Роб просто не мог больше терпеть. Пока запах Айки все ещё витал в воздухе, пока тело чувствовало ее тепло, пока на пальцах его руки оставалось ощущение ее нежной кожи, он расчехлил свой член и быстро задвигал по нему рукой. Прикрыв глаза, он запрокинул голову, несильно ударяясь о дверь, и представлял, что Айка продолжает обнимать его, ее язык все ещё у него во рту борется за власть там, а низ ее горячего живота трётся о него. Ему и правда хватило всего несколько движений, и он со стоном выпустил семя прямо на текст песни. Потом ему будет стыдно переписывать его, но сейчас он почувствовал долгожданную разрядку. Хотя ему казалось этого слишком мало. Он хотел, чтобы с Айкой это случилось по-настоящему.

21. Затишье перед бурей

И вот наступил следующий день. Завтрак. Кто-то любил отдать это время сну, а потом перекусывать в буфете, а вот кто-то мчался на всех порах в столовую. Может, чтобы занять хорошие места. Может, чтобы воспользоваться тем, что так рано ещё пусто и тихо. А может, просто так получилось.

Когда зашла в столовую бриллиантовая тройка, было еще относительно пусто. Выбрав свой коронный стол у окна Ева, Генрих и Винсент обсуждали последние события. Точнее, обсуждал их в основном именно Винсент.

— А он её на руках тащит! Представляете? Наш мистер Ваша-любовь-бессмылсенная-фигня вчера нёс свою ненаглядную через весь коридор! Еще и довольный такой был, как кот лыбился! А сама Айка ему в шею уткнулась и нашептывала нежности!

Ну, он рассказывал, как видел со своей колокольни. А ему всё казалось особенно красочно вчера. Хоть картину рисуй. Не сказать, что Винсент напрямую издевался над парнем. Но всё же так хотелось утереть нос тому, кто вечно фыркал на любовную тематику, когда они с Евой целовались. Кстати, от Евы в своих издевках он ждал поддержки, что требовал взгялдом.

— О, наш малыш стал совсем взрослым, — с умилением протянула она, смотря на пустующее место за столом, где должен был сидеть Роберт. Странно, что его до сих пор не было, обычно он не опаздывал. Или вчера произошло что-то большее, о чем они просто ещё не знали? — Глядишь, так и до главного доберется. Может, хоть так научится не впадать в ступор перед девчонкой, которая ему нравится?

— Надо им помешать, иначе это разрушит все мои планы, — поучаствовал и Генрих в разговоре. Он чувствовал себя каким-то сводником, ведь это он указал Айке на симпатию Роба. Конечно, он не верил, что у них все серьезно, к тому же пронести на руках — ещё ничего не значит. Но если Айка с ним просто играется, надо попросить ее остановиться. Страданий друга он не желал.

Ева хотела было ответить что-то Генриху, но увидела входящего Роберта. Бедняга шел с опущенной головой, будто на казнь. Хотя именно так он себя и чувствовал, знал ведь, что его не оставят в покое после встречи с Винсентом, и даже на завтрак приходить не хотел. А уж хитрые улыбки на лицах друзей дали ему понять, что вчерашний день они как раз обсуждали.

— Ну, рассказывай, руки не отвалились? — спросила Ева, пока Роб даже не успел занять свое место.

— Богини ничего не весят, — ляпнул Роб, а потом понял, что назвал Айку богиней не только в своих мыслях, густо залился краской и поспешил спрятаться за едой. Он только что собственноручно подкинул им ещё один повод поиздеваться, хотя был удивлен, что они не начали с главного. Ещё не знали про сцену в коридоре общежития?

— О, так теперь она еще и богиня? — в голос засмеялся Винсент. Нет, тут ничего смешного не было. Вообще, реально уже было видно, что Роберт бесповоротно влюбился. И тут нет ничего смешного — у парня были планы на будущее, у него были цели. А тут какая-то чужачка-вертихвостка (ну а как он мог еще её назвать?) ему всё порушила. "А если, — как и Генрих думал Винс, — эта сволочь еще просто играется с ним ради победы!.."

Кстати, о вертихвостках. Вот как раз и она с Риз пошли в столовую, весело над чем-то смеясь. Айка сразу увидела Роберта взглядом, улыбнулась ему, и они с подругой прошли на свои привычные места у самого входа.

— Нет, Роб, серьёзно! Кто в наше время так девушку называет? Богиня, — неприятно он его спародировал. Ох, неприятно… У Винса, кончено, была своя богиня… Самая-самая богиня! Но это слово… Больно оно… пёстрое и вульгарное. И думая об этом, он обнял Еву и, как бы уложив на свою грудь, смотрел на Роберта. Хотя с его стороны могло показаться, что друг над ним еще и издевается, показывая, что он-то может свою девушку обнять, а вот жрец — нет. — Да и вообще! Ты там собираешься уже вступать в клуб взрослых мальчиков или как?

Роберт аж подавился от такого вопроса, и Генри с сочувствием похлопал его по спине, пока он кашлял. Они правда ещё ничего не знали, и рассказывать он им не собирался, а то точно до первой пары не доживёт.

— Винс, ну хватит, дай человеку поесть спокойно, — в защиту Роба сказала Ева. Роберт даже успел вздохнуть с облегчением, что есть хоть кто-то на его стороне. Рано обрадовался. Она выбралась из объятий Винсента, чтобы самой доесть свой завтрак, но ей тоже было любопытно, поэтому она, придвинувшись ближе к столу, спросила: — А правда, у вас уже все идёт к этому?

— И ты туда же! — возмутился Роб, указывая вилкой на Еву, и в этот жест пытался вложить все свое осуждение. Они ведь от него не отстанут, если он им ничего не скажет, в этом он был уверен. Но рассказать им, что вчера у него был шанс, было выше его сил. Поэтому он просто промямлил, утыкаясь носом в тарелку: — Ну, мы даже не встречаемся. Я… Не знаю. И вообще, я тут жрецом стать собираюсь, мне нельзя думать о таких вещах!

Он одарил сердитым взглядом засмеявшихся друзей, а затем обернулся на Айку, будто бы хотел, чтобы и до нее дошли его слова. Они же учатся на жреческом! О каких отношениях может идти речь? Но стоило ему ее увидеть, как он вспомнил близость ее тела, и желание снова затмило весь здравый смысл. Он резко повернулся обратно. Робу хотелось просто умереть.

Айка в это время услышала не просто смех, а настоящий гогот со стороны столика Роберта. Она обернулась и увидела, как её бедный жрец получал по полной со стороны своих друзей. Это было видно по его красному лицу и то, как он держался. Ах, настоящий мышонок.

— Риз, тебе взять пампушку? — спросила Айка. Подруга лишь покачала головой, и Айка, встав, прошла к буфету.

Вот только… когда она проходила мимо бриллиантового столика со спины Роберта, вдруг остановилась, нагнулась, обнимая парня по-хозяйски, и, чмокнув в щечку, даже внимания не обратила на друзей. А вот слова свои произнесла особенно четко:

— Не обращай на них внимания, милый. Просто кому-то штаны яйца зажимают, вот человек и поёт с утра пораньше.

Бросив взгляд, один единственный, короткий, на теперь уже подавившегося Винсента, ибо они оба поняли, в чей огород был брошен этот камень. Вот уж чего, а от новенькой такой дерзости Винсент не ожидал, и еще долго провожал её гордую осанку, пока она шла к буфету.

Кто ж знал, что из такого милого ротика могли выноситься такие грязные слова! Стало ли ему от этого неприятно? Отчего же? Напротив, их поля ягода!

— А ты любишь богинь погрязнее, да? — усмехнулся Винсент, но трудно было не заметить, как он это сделал… скромнее.

— Она тебя уделала, — засмеялся Генрих. Вот уж не ожидал от принцессы таких слов. Хотя это не ее королевство, ей не обязательно налаживать связи с местной знатью.

— А она хороша, — усмехнулась Ева, тоже провожая взглядом спину Айки. — Приехала из ниоткуда, окрутила нашего Роберта, наверное, хочет выбиться в бриллианты.

«Ах, Ева, знала бы ты…» — мысленно ухмыльнулся Генрих, наблюдая за всеми с высоты своего положения.

К счастью, Роберт пропустил все мимо ушей, иначе обязательно возразил бы и выдал всю правду об Айке Мольтер, серийской принцессе. Касаясь своей ладонью щеки, где только что были губы Айки, он с открытым ртом провожал ее через всю столовую до буфета. Что эта девушка с ним делала…

— Эй, Роб, ты все ещё с нами? — Ева помахала рукой у него перед глазами. — Увижу ещё раз, что ты заказываешь глаза, когда мы с Винсом на людях обнимаемся, буду припоминать этот момент!

— А? Что? — очнулся он наконец-то.

— Все хорошо, Роберт, доедай свою яичницу, — подбодрил его Генрих и хлопнул по плечу, после чего вытер рот салфеткой, закончив со своим завтраком, и прошел за столик к Риз, без лишних слов садясь рядом.

— Ах, вы предатели, — буркнул Винсент и с обидой взглянул на Еву. — Не быть ей за нашим столом! И тебя, Роберт, это касается в первую очередь!

Ну ничего, Роберт не долго будет за своей новой каменной стеной. Дайте Винсу только за пределы столовой выйти, он много чего выскажет такого, чего Роб впервые услышит за всю свою жизнь.

— И, ктстиа, Роб, действительно! Еще раз закатишь глаза, получишь в нос. Я словами не отделаюсь. Ты уже не в том статусе, чтобы что-то про нашу любовь возникать!

Риз проводила Генриха с улыбкой и придвинулась к нему чуть ближе. В поседнее время и они оба стали не так часто видеться, но им везло больше, чем Еве и Винсенту. Хотя с другой стороны не так часто Генри садился к ней. Всё-таки у него была своя компания, у неё своя. Но не сказать, что кто-то этим был невдолен.

— Доброе утро, — поздоровалась она. — Как идёт подготовка?

— Привет, Генрих. — И Айка подоспела, садясь напротив подруги. В руках у неё был лишь стакан сока вместо утреннего чая. Это была её маленькая традиция: утром она пила только сок. Наверное, как и все в замках принцы и принцессы.

На приветствие Генрих ответил коротким кивком, а за стол к девчонкам подсел по делу. Он долго и испытующе смотрел на Айку, стараясь понять, что у нее в голове. Бедного Роберта было жалко, если это только игра с ее стороны, осколки разбитого сердца потом собирать им с Евой и Винсентом. Для Генри Роберт был одним из немногих хороших, а главное надёжных друзей.

— Мисс Айка, я хотел с тобой поговорить, — обратился он к ней и облокотился локтями на стол, подаваясь вперёд, чтобы говорить тише. — Ты полегче с нашим Робертом, не давай ему ложных надежд. Ради победы заходить так далеко не нужно. Понимаю, что это не мое дело, но Роб — мой друг. Не хотелось бы собирать его по кусочкам после молотилки под названием «Неразделённая любовь».

Ответа он не требовал, просто высказал свои опасения. Роберт — уже большой мальчик, сам во всем разберётся, а он, как друг, его поддержит, чем бы эта игра ни закончилась. Когда он указал Айке, чтобы присмотрелась к нему, не думал, что она зайдет так далеко.

Но и Риз без внимания оставлять не собирался. Пока Айка переваривал слова, Генрих положил голову на плечо Риз и прошептал только для нее:

— Я соскучился. Может, в выходные сходим в город вместе? Только вдвоем. — Он глянул на друзей и подумал, что они не обидятся. Им и без него есть чем заняться.

— Точно, точно, выгоним тебя из бриллиантовой четверки, если проиграем из-за тебя, — поддакнула Ева Винсу, чтобы он уже совсем не обижался. Она ведь на его стороне, и Айка ей не нравится!

— Да я ж ради этого и стараюсь, — оправдывался Роб. — Мне кажется, чем больше я с ней, тем легче становится. Привыкаю.

— Что-то твоя стратегия пока не очень работает, — с сомнением протянула Ева и изобразила, как он только что с открытым ртом смотрел на свою «богиню». Засмеявшись, она взяла Винса за руку и сплела их пальцы. — Не злись, — шепнула она ему с ласковой улыбкой.

— Не злиться? — возмутился Винсент, но глазки его блестели, что говорило о несерьёзности его возмущения. Хотя улыбки он не показывал. — Ты маленькая предательница, разве ты не должна быть на моей стороне всегда? Мы вообще-то боремся за ваше спокойствие с Робертом!

Фыркнул он, взглянул на её тарелку и в наглую насадил на вилку любимый кусочек Евы, который она оставила для себя на самое «сладенькое». Этакая месть.

Риз повернула голову к Генриху, но от того её нос только зарылся в его волосы на голове. Все равно приятно — за вечер и ночь, что они были порознь, она успевала соскучиться по нему, по запаху, по теплу… По тому, как ладошки ощущают под собой мужское рельефное тело…

— Если ты не будешь опять пропадать за тренировками — я только рада. Мы с тобой всё никак не можем сходить в магазинчик моих родителей. Или, признайся, всё-таки фигуру бережешь?

— Испорченная фигура принцу не грозит, — успела переварить слова Генриха Айка, и даже ответ на его слова у неё тоже был готов. Она с улыбкой облокотилась о стол локтями и вложила в ладони своё лицо, с каким-то умилением смотря на пару. — Что же касается Роберта, Генрих, не забывай, что мы с ним не только в столовой видимся. Мы проводим достаточно много времени. Я также вполне могу испытывать к нему симпатию. — Она сделала небольшой глоток сока, теперь уже позволяя Генриху её слова переваривать в голове. После уже без улыбки, переведя взгляд на Роберта, она добавила: — Тем более не только мне нужно думать о том, что чье-то сердце может разлететься на осколки.

Не трудно было догадаться, что речь шла о статусах. О их и о тех, на кого королевские особы положили свой глаз. Айке было проще: её королевство процветало, родители не ломали голову об удачном браке дочери. А вот Генриху вполне могли намекнуть, что ему для сохранения королевства нужна была хорошая партия.

Благо Риз была совесм не опытна, чтобы понять скрытый намёк.

И если принцесса ещё выбрала достойную партию, потому что семья Скайфорд действительно могла оказать огромную поддержку престолу, то с Риз дела обстояли совсем иначе. Отец никогда не одобрит его выбор, но это мало волновало Генриха. В глубине души он надеялся, что правление Вильгельма закончится задолго до того, как встанет вопрос о женитьбе Генриха. Когда он сам станет королем, никто не будет ему указом.

— Сходим, куда захочешь, — мягко сказал Генрих в ответ на желание Риз сходить в магазин со сладостями. На самом деле ему было все равно куда, лишь бы вместе с ней и без лишней компании. В последнее время им редко удавалось просто побыть наедине, все тренировки да подготовка к соревнованиям. Во всех остальных случаях рядом с Риз всегда была Айка.

Генрих не хотел, чтобы голова Риз была забита всякой фигней, вроде политики, поэтому слова Айки оставил без ответа. Но после ее слов ему стало чуточку спокойнее. В этой академии нашелся кто-то, способный хоть частично понять его положение. Да и насчёт Роберта, если чувства взаимны, можно не беспокоиться. Больше он лезть в их отношения не будет.

— Ладно, у меня в первой половине отработка у профессора Ридмуса, встретимся позже на общих занятиях. — Генрих поднялся и, проведя пальцами по волосам Риз, пошел в сторону выхода из столовой. Он посмотрел в сторону стола, где остались его друзья. Ева о чем-то шумно доказывала Винсенту, а тот только улыбался на ее слова, и Роберт, который все ещё пребывал в замешательстве, украдкой бросал взгляды на Айку. Хорошо бы, если это спокойное время продлилось подольше.


***


За неделю до начала главного события года второкурсников опять собрали всех вместе, чтобы объявить, какое же всё-таки испытание будет первым. Директор Нилан в окружении деканов стояла на месте, где обычно профессора, и рассказывала, что же ждёт собравшихся.

— Первым испытанием будет эстафета, — громко вещала Магисса. Она провела рукой, и над ней появились буквы, складываясь в название. После следующего взмаха глазам студентов предстала тренировочная площадка, где были отмечены старт и финиш, а затем и три человека, подозрительно похожих на Симонса, Ридмуса и Кира. — Команды будут соревноваться по четыре за раз, чтобы успели все пройти за день. На поле вас будут ждать препятствия, мы испытаем не только вашу скорость, но и навыки, которыми вы должны были обзавестись на занятиях. — Фигурки троих человек зашевелились, сначала побежали, а потом на их пути сработали ловушки, кто-то пробежал быстро, а кто-то затормозил, потому что не смог справиться. — Победит та команда, которая покажет лучшее время.

Человечки закончили бег, и самый быстрый из них радовался своей победе.

— Начиная с этого дня вы все освобождаетесь от занятий, — продолжила говорить Магисса, но уже без магического сопровождения, — но это не означает, что вы можете прохлаждаться. Отнеситесь серьезно к подготовке. Соревнования опасны, и напоминаю, со всех, кто вылетит и не дойдет до финального испытания, на экзаменах мы будемспрашивать вдвойне.

Закончив свою речь, директор Нилан ответила на несколько вопросов, но больше каких-то подробностей об испытаниях не раскрыла. Ей и другим профессорам ещё предстояла подготовка официальной церемонии, а также надо было подготовить места для всех родителей, которые пожелают приехать и посмотреть на своих детей. В эти дни таверны в ближайшем городке, как правило, всегда заполнены, но в этом году дополнительных комнат в самой академии не будет. Выбор жилья ложиться на плечи самих родителей. Магисса молилась лишь об одном: чтобы король не приезжал.


***


Йеон ввалился в свой кабинет, не помня этого. Он вообще в последнее время всё делал на чистом автомате, и чем больше становился его голод, тем чаще он думал о крови. И эта ночь стала критичной. Когда он скрылся от мира в своём кабинете, его глаза тут же вспыхнули красным огнём хищника. Качаясь из стороны в сторону, стараясь всё дольше оставаться человеком, он подошёл к зачарованному холодом шкафчику. Открыв его, он вытащил оттуда одну из трех бутылок, что дал ему не так давно новый поставщик. Не отрываясь, он высушил первую, но, не почувствовав и капли насыщения, взялся за второю. Три литра крови… И ничего. Сердце продолжало биться быстро, будто бы предвкушая ночную охоту. Он напоролся языком на острый клык, выросший от того же предвкушения, когда слизывал с губ кровь.

Ничего.

Эта холодная, настоявшаяся кровь… настолько она отравительна, мерзка, жжёт горло, но лишь холодом и отвращением. Ему хотелось блевать этими тремя литрами; пил, будто яд.

Бросив со злостью вторую бутылку, разбивая её о стену, Йеон осушил последнюю… Он не думал о том, что это был его запас на целый месяц. Он не думал о том, что откуда-то нужно будет её брать. Нового разрешения от Магиссы на кровь эльфийки он уже не получит, да и вопросы об этих бутылках будут. Он не мог этого позволить, но…

Как же сейчас было плевать на это!

Жажда!

Есть!

Больше!

Мало!

Третья бутылка полетела в стену и разбилась на новые осколки, а красные глаза со злобой взглянули в окно. С башни, где была его комната, хорошо виднелись огни города. Кто-то там сейчас веселился, кто-то спал… А он тут не знал, куда себя деть от режущего чувства в горле; не мог отогнать туман, что застилал глаза и разум.

Йеон не помнил, как он вошел сюда…

Он и не помнил, как вышел через окно черным облаком, которое, против ветра, шло в сторону города.

22. Сделка на чувства

— Этот ублюдок сюда прибудет со дня на день, а тут такое ЧП! — кричала Магисса, в безумии ходя по кабинету, и тряла в руке пергамент с письмом, где Йеон отчётливо видел печать главы стражи. — Это немыслимо!

— Так её убили? — учтиво спросил вампир.

— Нет. — И вспоминание об этом немного успокоило Магиссу. Она вновь взглянула на письмо и села на свой стул, опрокидывая чернильницу и пачкая ткань платья на бедрах черным пятном, но ей было всё равно. За этим лишь молча наблюдал Йеон. Он прошёл мимо стола, успевая перевернуть чернильницу, подошёл к окну и выглянул, наблюдая за тренировкой на поле учеников. — Но это не меняет ничего! Вампир напал на кого-то в городе!

— Надеюсь, ты не думаешь на меня? — невесело усмехнулся Йеон.

— Очень смешно, Ридмус. Женщину чуть не высосали досуха, а ты язвить мне думаешь?

— Просто ты паникуешь, — пожал плечами Ридмус. — Да, женщина подверглась нападению вампира. Да, она была укушена. Но она жива. А стража может запросить в соседнего города в помощь легавых оборотней, чтобы, пока след еще свеж, выследить вампира. Уж оборони кровь, а тем более вампирский запах неплохо чуят.

Чем больше он говорил, тем спокойнее становилось Магиссе.

— Да, ты прав. Я немедленно вышлю запрос, но… — Директор проследила за взглядом вампира. Вот уже и первые снега за пару ночей окутали местность белым покровом, и зимний мороз уже не первого человека беспокоил своей навязчивостью, разрисовывая окна интересными узорами и заставляя работников пробивать лёд в колодцах. — Я беспокоюсь, Йеон. Нападение вампира — это первый случай за пару десятилетий. Вампиры так долго строили мир…

— Вполне вероятно, что это может быть какой-нибудь молодой вымпиреныш в период подросткового взросления. — Йеон на секунду повернулся к Магиссе и быстро спрятал свой улыбчивый взгляд за наблюдением за учениками на поле. — Хоть у нас и другая диета, но мы в период взросления тоже немного… не в себе. Главное, что он никого не убил — значит, голова его была не настолько затуманена инстинктами. А может, им двигал интерес.

— Поможешь его выследить?

— Боюсь… — Ридмус посмотрел на серое небо. Гонимые ветром облака шли слишком медленно, но это не вызвало в нём хоть что-то, к чему могла Магисса отнестись с подозрением. — Снегопад приближается. Тебе бы лучше поторопиться с вызомом оборотней. Я сейчас слишком сыт, чтобы с лёгкостью учуять кровь, которую для моего носа зимние ветра уже давно унести прочь. Здесь уже нужна земля и обоняние зверей, кто на том специализируется.

Ридмус слегка повернул голову и увидел, как Магисса кивнула ему, села за стол и нашла бумагу для запроса. В какую-то секунду он услышал: «Проклятье!» — Магисса заметила чернила. Йеон отвернулся вновь и тихо вздохнул. Он хорошо позаботился, чтобы на него не вышли, так что беспокоиться не о чем.

«Нет. Есть о чем».

Все больше он убеждался, что для продолжения жизни ему нужна «нормальная кровь».


***


Помимо тренировок многие еще стали готовиться к выступлениям. Бедных жрецов выгнали в залы с улицы или на другую площадку, потому что многие песни раздражали или настраивали не на тот лад. Винсенту, который хотел покрасоваться перед родителями жестким стилем, очень мешал плавный и мягкий тон песен нескольких жрецов. Остались немногие, кто, собравшись в группы (а жрецы единственные, кто будет в группах выступать перед публикой на открытии), исполняли веселые или, если можно так выразиться, эпические мотивы.

Винсент тренировался с Генрихом, рядом с ними Ева. Риз же была подальше от всех на стрельбище. Она подходила к представлению с особенной серьёзностью. Потому что для неё не было ничего важнее, чем показать себя родителям с хорошей стороны. И для них она старалась, придумывала каждое движение с кинжалам, совмещая их со стрельбой из лука и метанием клинков по мишеням. И если ей казалось, что движение подходило, она делала пометки в свитке, что ждал её на пне, пока она танцевала с холодным оружием. Несмотря на холодную погоду, маги и фехтовальщики были одеты по минимуму — уже достаточно разогрелись. Вот и Риз была лишь в кожаной жилетке и того же материала облегающих штанах, хотя плащ с собой она приносила. Теперь он, правда, валялся на снегу.

Напевшись, Айка остановилась на середине пения и отошла от группы (ей и Робу помимо открывающей песни тоже надо было выступить перед публикой), к отдыхающему на бревнах Роберту. Нарочно. Она вообще все, что его касалось, делала нарочно. Касания, улыбка, кончик языка на её губе… Она напрямую так и кайфовала от его реакций на всё это. И бедолага никак не мог привыкнуть к этому. Она уже и не помнила, когда он за последние пару суток ей в глаза-то смотрел. Хотя, когда обстановка была формальной — на уроках или по делу, он был собой.

И сейчас помимо того, чтобы отдохнуть, Айка шла и за новой порцией удовлетворения от его смущения. Жрецам в эту погоду от минимум движения было довольно холодно, но вот Айке нравилось наблюдать за представлением магов и фехтовальщиков, потому она просто утеплилась, надев белоснежную, по истине царскую мантию из натурального меха.

— Фух, а погодка нынче мерзопакостная, — сказала она, в наглую забирая у Роберта чашку с горячим отваром для тепла тела и для голоса и, отхлебнув немного, эротично облизала губы, садясь к нему совсем рядом. — Чувствую, скоро охрипну от таких тренировок. А сам как? Смотрю, давно сидишь.

— Замёрз немного, — ответил Роб, стараясь не смотреть на Айку, как влюбленный дурачок.

Он покрутил чашку в руках, будто решал, имел ли он право пить из нее после того, как губы принцессы коснулись края. И все же отпил. Это был его горячий напиток, да и можно подумать, ее слюни не бывали у него во рту. Стоило ему об этом подумать, как уши загорелись, и он отвернулся. Роб чувствовал ее бедром даже через свое белое пальто, а в голову так и лезли картинки, как они обнимались в коридоре.

— Мне Еву ещё ждать, — нарушил он молчание, которое начало затягиваться, и пожаловался: — Она заставляет меня бегать, чтобы подготовиться к эстафете. Как будто это поможет.

Роберт хоть и не выглядел запущенно, но в плане физической подготовки был плох. Под его одеждой не найдется рельефных мышц, но и назвать его тощим тоже нельзя.

— А ты? Замёрзла? — спросил Роб, всё-таки поворачивая лицо к Айке, потому что невежливо разговаривать и не смотреть на собеседника. Да и чашку в этот раз сам предложил.

А она дура отказываться, наблюдая за его краснеющими ушками? Взяла, отпила и немного поежилась, но в хорошем смысле, чувствуя, как тепло разливается по телу.

— Знаешь, а ведь ты о своей слабости врагу сообщил. И на песнях двух должен успеть, и к эстафете подготовиться… Да ты сам под меня ложишься, дорогой.

Она улыбнулась ему своими белоснежными зубками, нарочно провоцируя его смущение. Но, чтобы он не обижался, она ласково его толкнула в плечо своим, после чего вернула чашку обратно.

— Я одета тепло, да и заранее подготовилась, спев защиту от холода. — Айка подмигнула Роберту, но явно ведь хотела ненавязчиво указать, что очень многие ученики забыли свои же силы в свою пользу обернуть. Пусть тепло было невелико, но она одета была по погоде. А чтобы совсем Роберта смутить (нет, на самом деле она правда пыталась проявить заботу) она прижалась к нему плечами, распахнула мантию и укрыла их обоих, обдавая Роберта не только своим теплом нагретого от мантии тела, но и сама, не стесняясь, жалась к нему, немного переходя с плеча на грудь, нежась и ласкаясь.

Ей это нравилось. Ей нравился этот парень. И что-то ей подсказывало, что дело уже не только в издевательствах.

Роб не отталкивал ее и сам не отстранялся. Ему тоже нравилось быть так близко к Айке. Пусть он считал это неправильным по самым разным причинам, но ничего не мог с собой поделать. Желание этих мимолётных прикосновений и ее тепла было сильнее него.

— Все равно холодно, снег уже лежит, — поежился Роб.

Переложив кружку в другую руку, он совсем осмелел и приобнял освободившейся Айку, зарываясь пальцами в мягкий мех. Как облако потрогал. Иной одежды у богини и быть не могло. Тихо пропев защиту от холода, он добавил тепла от себя в их образовавшейся маленький кусочек теплого очага.

— Откуда ты знаешь, что я не пытаюсь тебя запутать? Заставлю тебя думать, что слаб, а на деле окажусь чемпионом по бегу. — Роб слегка усмехнулся. Хорошо, что Айка не видела, как он на самом деле бегает, иначе ему было бы очень стыдно, даже больше, чем перед Евой. Он ожидал всего от зимних игр, но никак не того, что даже учеников факультета жречества заставят соревноваться в физической подготовке. — Ты сама готова бежать?

— А это, — она приложила палец к губам и подмигнула ему, — секрет. Вот еще, я тебе буду свои способности разбалтывать.

Вообще, как особа благородных кровей, Айка много чего должна была уметь делать. И, узнав, что Роберт плох в беге, зная, что Генрих победит Еву, то уже можно было с уверенностью сказать, что их команда одержит верх в эстафете. Это давало уверенность, хотя, честно признать, Айка уже думала о том, что ей хотелось бы получить достойного соперника, а не выиграть в чистую.

Она улыбнулась от того, как рука Роберт легла на ее спину. Приятно, и правда очень тепло.

— Но могу с уверпенностью сказать, что на эстафете вы будите глотать пыль от наших ног, — вздернула носик Айка. — Ева бы тебя не тренировала, если бы ты хорошо бегал. Генрих высокий — Еву обгонет в два счета. Тут уже не важно, победит Риз или нет. Два против одного… И я, как победитель, могу с тебя, как с проигравшего, что-нибудь потребовать!

— Это мы ещё посмотрим, кто победит, — улыбнулся Роберт и осторожно коснулся носика Айки, мол, чтобы не задирала раньше времени. Допив свой теплый чай на травах, он поставил пустую чашку рядом с собой и повернулся обратно к Айке.

Конечно, он прекрасно осознавал свои силы, да и в битве Евы против Генриха ставил на второго, но у них был Винсент, и они оба надеялись на него. К тому же оговорки, что нельзя использовать свои способности, не было, поэтому можно было рассчитывать, что Ева со своей стихийной магией тоже что-нибудь придумает. Жаль, нет молитвы, которая заставила бы Роберта бежать быстрее, только «Легкий шаг», о которой все знали. Ева хорошо старается с его тренировками, но за оставшиеся пару дней его результат вряд ли сильно изменится. Оставалось надеяться, что на пути будут препятствия, которые он пройдет быстрее остальных.

Но что-то Роб совсем загрустил от мысли, что подводит команду.

— И что же ты с меня потребуешь? — спросил он, возвращая себе хороший настрой. — Если твои условия окажутся сильнее, чем страх перед гневом Евы, я ещё подумаю, стоит ли мне стараться. — Конечно, он шутил, и на эстафете обязательно приложит все усилия, чтобы принести команде хороший результат.

— О, всё настолько запущено?

И вновь этот томный голос, ехидный взгляд, которым она обвела лицо Роберта. Так и хотелось делать что-то гаденькое (хорошее, в смысле), но тут было сликшом много свидетелей, а его бриллиантовые друзья и так издеваются над ним почем зря. Каждый перерыв в столовой Айка видит, как Винсент смеётся над Робертом. А он, бедняжка, даже сказать ничего не может — сидит да краснеет.

— Я… могу… — Ей пришлось приподняться, чтобы дотянуться до его уха. И единственное, что в такой толпе она могла позволить, это зашептать ему в ушную руковину слова, и при этом губы плотно касались его кожи, а горячее дыхание не могло не протий мимо… — сорвать твой девтсвенный цветок.

И резко опустилась, смотря с бесятами в глазах на то, как на такие слова среагирует Роберт. Да он, скорее весго, и не слышал её слов — отвлечен был на то, как она близко.

За это время Айка поняла все его чувства. Да потому что он был как читсая книга. И сейчас это было сказано без пошлости — Роберт открытый юноша. Не наивный, но готовый к конактам. Он не умеет лгать, не умеет лукавить. И дело-то не в жречестве. Он просто был хорошим человеком, коих было так мало в этом мире. И это была еще одна причина, почему Айка положила на него глаз.

В этот момент Роберт проклинал себя, что до сих пор никак не мог привыкнуть к Айке. Вроде бы и сам уже проявлял инициативу, прикасался к ней, но стоило ей сотворить нечто подобное, как он терял контроль над ситуацией. Вот и сейчас он шумно сглотнул, выдавая все свои эмоции. Мало того, что она опять коснулась его своими прекрасными лепестками губ, так ещё и произнесла такие слова. Роб уже не пытался отрицать, что у него никогда не было близости с девушкой. И не сказать, что он был против, чтобы Айка стала его первой, но она принцесса, а он хотел стать жрецом. Внутри все ещё происходили конфликты, не позволяющие ему поддаться инстинктам самца.

Уши Роба, казалось, вот-вот загорятся настоящим пламенем. Он скосил глаза на Айку и ее озорной блеск в глазах. В какой-то мере он продолжал сравнивать ее с Генрихом, потому что других королевских особ просто не знал, и если по Генри сразу было видно — принц, то Айка была чуточку проще и более открытая в общении. Хотя и в ней проскальзывало королевское высокомерие, стоило хоть немного задеть ее гордость. Но тем она ему и нравилась, что будучи принцессой, она оставалась человеком. Хотя в глубине души все ещё оставались сомнения, что она издевается над ним, но ему очень хотелось верить, что Айка действительно отвечала ему взаимностью.

— Из твоих уст это звучит так, что мне стыдно становится, — перевел все в шутку Роб, опуская глаза. Он не привык к таким пошлостям, особенно из уст девушки, да ещё и принцессы. Как-то не укладывалось это у него в голове. Но как же ему хотелось наказать эти губки за такие слова, за то, что они касались его, а он не мог себе позволить этого в ответ, терзать их в поцелуе до красноты, чтобы они запомнили, что так делать нельзя. Облизнув свои губы, он снова вернулся взглядом к глазам Айки. — Твое предложение слишком заманчивое. А что, если выиграю я? Могу ли я потребовать что-то от тебя?

— Надо же, а ты становишься таким плохим мальчиком? Я на тебя явно плохо влияю.

И это нравилось! Боги, как же нравилось осознавать, что она его желает таким. Айке дали чистую бумагу, целую книгу, и она ее разрисовывает в те цвета, какие именно ей угодны. Красный, бордовый, розовый, щепотка фиолетового, а где-то подкрашивает жёлтым… И ей определенно нравились получаемые страницы. Книга настолько привыкла к определенному спектру цветов, что даже сама позволяла себе где-то что-то подрисовывать цветами Айки.

— Я вся во внимании, Роберт. — Она наконец-то опустилась обратно, позволяя жрецу как следует подумать над тем, что он хочет. Это даже интриговало. Насколько же Айка успела испортить его, покажут именно его слова. Насколько он завелся ее вечными жестокими издевательствами; насколько он стал раскрепощенным; насколько он зайдет далеко в своем требовании. Будь Айка уверена в своей подруге Риз, она бы даже позволила себе проиграть часть эстафеты жрецов (если, конечно, его требование действительно будет заманчивым. Ведь инициативу нужно поощрять, разве нет?

— Станешь моей девушкой. По-настоящему, без игр, все серьезно, — сказал Роб со всей серьёзностью. Он знал, что это перечеркнет его будущее жреца, потому что предложить что-то принцессе он мог, если согласится перенять семейное дело. И ему придется помириться с отцом, пока он не отказался от наследника в пользу младшего сына.

Но Роберт был готов поменять приоритеты, отставить жречество на второй план, потому что, проведя ночь с Айкой, позволив себе влюбиться в нее ещё сильнее, он уже не сможет просто уйти и забыть. Он продолжит заниматься своим любимым делом — петь, но в качестве хобби, потому что отпустить Айку Роберт был не готов.

Это требование должно было вернуть какую-то определенность в его жизнь, которая пропала после появления Айки; прекратить все конфликты внутри и вернуть равновесие и спокойствие в его жизнь. К тому же оно станет дополнительным стимулом, чтобы победить. Он хотел этого — забрать Айку себе и ни с кем не делиться, проявить свою настоящую сущность бриллианта, воспитанную с детства, стать чуть более эгоистичным.

Неотрывно смотря в глаза Айке, Роб ждал ее ответа, согласна ли она на такие условия сделки? Проведя ладонью по мягкому меху шубки на ее спине, он хотел поторопить ее, потому что совсем скоро должна была подойти Ева. Но и таким образом, обнимая ее крепче, он показывал серьезность своих намерений. Ему не хотелось, чтобы после соревнований все закончилось.

Неужели Айке впервые нечего было сказать? Да, Роберт успел поймать её глаза по пять медных монет прежде, чем она отвернулась, будто бы чтобы поправить мантию, которая и без поправок хорошо сидела на плече. Она скрыла от него свою глупую улыбку, такую… девичью. Она спрятала от него покрасневшие, но лишь слегка, щечки, и мороз тут был совершенно не причем.

Такое услышать было приятно. Точнее Айка никогда не слышала этих слов. Просто как-то игры медленно перерастали в отношения, а чтобы вот так… официально… ей сделали такое предложение… Приятно. И она ведь тоже понимала, чем собрался жертвовать Роберт ради неё, учитывая, что за все это время она узнала о семье почти каждого одногрупника, Айка прекрасно осознавала, что с Робертом у неё было будущее. Финансовая поддержка для королевства… Причем колоссальная!

— Не знаю, не знаю, Роберт. — Но вот она вернула себе ту игривость, с которой любила издеваться над ним. И всё же личико свое еще пыталась от него скрыть. Айка встала, выпутываясь из его объятий и, медленно вышагивая по снегу, сказала: — Я люблю, когда за моим сердцем бегают. Так что тебе придется хорошо постараться на соревнованиях.

И на этих словах с улыбкой в голосе она вернулась к группе, чтобы продолжить петь. Значило ли это её согласие? А почему нет? Точнее… Да. Она согласилась на сделку.

Впервые Робу удалось ее смутить. Он засчитал очко в свою пользу против нескольких сотен Айки. Это был огромный шаг с его стороны. Все с той же дурацкой влюбленной улыбкой, которая выползала на лицо, когда он смотрел на Айку, а она не видела, Роб проводил ее взглядом. И всё-таки его отец был прав: если рядом с Робертом появится женщина, он примет свое положение в семье и обществе. Но это должна была быть правильная женщина, а не те, которых он подсылал. И той самой стала Айка. Ради нее было не жалко переписать все планы на будущее.

— Чего расселся? — спросила Ева, пугая задумавшегося Роба. Он даже не заметил, как она подошла. — Ты уже закончил с пением?

— Да, профессор Кир позволил мне уйти пораньше. Идём? — Он поднялся с места с каким-то особенным рвением, которого за ним ещё не наблюдалось. Ева видела его нетерпение приступить к тренировке и даже удивилась. В нем явно что-то изменилось, но она не хотела упустить момент, поэтому спрашивать ничего не стала. Теперь, когда у него появилась личная мотивация, дела должны были пойти лучше.

— Идём. — Она хлопнула его по плечу с улыбкой, и пока он не передумал, повела на закрытую площадку, где обычно сама тренировалась в магии, чтобы им там никто не мешал. «Особенно всякие вертихвостки». Она бросила недовольный взгляд на Айку, будто мамочка, чьего сыночка окрутила неугодная девица без рода и приданого.

23. «Ручной скунс»

Накануне зимних игр всем студентам сделали подарок — отпустили в город, погулять допоздна, но все обязательно должны были вернуться в комнаты до отбоя. Ребята решили сделать себе маленький праздник и отдохнуть. Давно они не собирались вместе в уютной таверне, и даже Ева сжалилась над Робертом и разрешила ему передохнуть.

Вся компания бриллиантов и негласный хрусталь в виде Айки ввалились в таверну «Ручной скунс», где «отдыхали» мозгами. Хотя кому-то явно хотелось напрячь свои мышцы после и без того трудных дней — Винсент то и дело звал Еву потанцевать. «Ручной скунс», несмотря на название, был приличным заведением. Вдоль стен стояли круглые столы, пусть и не из благородного дерева, но чистые и ухоженные. Официантки, гномки и люди, тщательно промывали их сразу, как только уносили еду, даже если гости еще обедали. Рядом с окном напротив барной стойки был небольшой подиум, где часто вечерами пели или играли пытающиеся подзаработать подростки или путники на свой последующий путь. Под потолком было несколько шикарных канделябров, где свечи так же менялись так часто, что лестницы даже не убирались — стояли готовые за прилавком бармена.

Здесь никогда не было драк: снаружи стояла охрана в виде казидов — ящероподобных людей, но раза этак в два больше в ширину. Цены были недопустимы для обычных пьянчуг, но благородные люди или их дети (а ученики как раз тут были частыми гостиями днём) могли себе позволить полноценный обед и даже высокого качества выпивку.

Бриллианты любили это место, хоть и не получалось часто его посещать. У них тут был свой столик в темном углу. Они могли не играть благородных детей, поболтать о чем душе угодно и вести себя немного непристойно. Всё-таки репутацию семьи никто не отменял.

Бриллианты тут, правда, были не все. Одного еще не доставало, но, например, Винсент этого не замечал — после еще одного танца, слегка охмелевший, он ввязался в горячую перепалку с Айкой. Без оскорблений, но они должны были всё-таки выяснить, кто тут был остр на язык и имел ли права Винсент поднимать свой:

— …Грязный язык на Роберта, — мило улыбалась ему Айка.

— Фу, женщина! Ты за кого меня принимаешь? Мой язык принадлежит лишь одной тут сидящей леди, — ухмылялся в ответ Винсент.

Им нравилось это. Никто не оскорблялся на слова.

— Что ж ты его вечно выпускаешь тогда, стоит Роберту показаться на горизонте? Мне начать ревновать?

— Кто, как не я, покажу ему, как он должен пользоваться своим грязным языком, когда тебя ублажать начнет?

Ну…. почти никто не оскорблялся на эти слова.

Они бы продолжали, если бы вдруг не севший на свое законное место опоздавший Генрих. Но не он обратил чужой взор на свою персону, а та, кто за ним шла.

— Опа, Медная? — не мог скрыть своего удивления Винсент. Удивление, после чего осуждение в сторону Генриха. Эта-то тут что забыла?

— Риз, привет! — А вот Айка обрадовалась. Она выдвинула стул и похлопала по нему, чтобы подруга села между ней и Генрихом. — Неужели он смог тебя вытащить?

— Ну да…

Риз смущалась, не улыбалась. Она видела взгляд Винсента и Евы… Ей тут были, мягко говоря, не рады, но ее не они приглашали, а Генрих. Так что, стараясь держаться гордо и не обращать на них внимания, Риз села и сразу обратила взор на Айку — ту, которая была ей искренне рада.

— Ну и что это? — бросила неодобрительный взгляд на Генриха Ева. Впрочем, точно такие же она бросала и в сторону Айки. Ей нравилось быть единственной девушкой среди бриллиантовых мальчиков, и когда ее место пошатнулось, естественно, она приревновала.

— Что-то не так? — ухмыльнулся Генри своей фирменной улыбкой, которая обычно предназначалась простой черни, а не друзьям, на что Ева бурно отреагировала. Это почти тоже самое, если бы он назвал ее «мисс Ева». Генрих удостоился пинка под столом, после которого они оба засмеялись. Такое случалось между ними периодически, но никто уже не обращал внимания на их маленькие перепалки.

Хуже всех себя чувствовал Роберт. Он никак не ожидал, что сегодня здесь будет Айка. Он вспоминал их недавний разговор, ее покрасневшие щёчки и свое предложение. Отчасти у него ещё болело все тело, но тут спасали молитвы. От смущения же молитв не было, и пока Винсент сцепился в перепалке с Айкой, Ева успела по-тихому сделать выговор Робу, чтобы он не смел проявлять слабость к сопернику.

— Вы думайте, что хотите, но я давно сказал, что Риз — моя девушка, — сразу поставил все на свои места Генрих и обнял севшую рядом Риз, двигая ее стул к своему. — Смиритесь с этим.

Помимо того, что он поцеловал Риз в висок, подозвал официантку и заказал два светлого эля им. Роб тоже не остался в стороне и взял себе порцию выпивки. Он вообще вел себя крайне тихо и старался не высовываться, чтобы не привлекать к себе внимание, пока друзья заняты кем-то ещё. Хотя, честно говоря, слова Винсента его смущали. Не то что бы ему не хотелось участвовать в разговоре, но когда доходило до пошлостей, он сразу смотрел на Айку и представлял, как творит с ней такое, например, ублажает языком, как сказал Винс в последний раз. Он бы точно испробовал это.

— Иди сюда, мой «грязный язык», — позвала Винса Ева, хватая его за коленку и касаясь губами щеки. Затем подняла свою кружку. — Мы так давно здесь не собирались, предлагаю напиться сегодня, а завтра нам Роб прочитает молитву от похмелья.

— Нет такой молитвы, — буркнул Роб, но разве его кто слушал? Ева да и остальные уже подняли кружки и стукнулись ими, опрокидывая их в себя.

От того, как Ева сказала «Ну и что это?», Риз стало, мягко сказать, дурно. Одно дело, когда тебе это бросают просто так, чтобы оскорбить. А тут… Это было совершенно другое. Медная мешалась, медной были совершенно не рады. Одна отрада — Айка, но и та отдавала свое внимание Роберту. Они с ней часто сплетничали, хотя с Риз Айка держалась более сдержанно. Точнее с ней не было смысла пошлить.

— Ева, — смеялся Винсент, потирая укушенную щеку. — Не налегай так сильно. Вот ты нас гоняешь, а как бы сама впросак не попала. Кстати, не стоит скрывать, что это так и будет.

Не хотел Винсент оскорблять подругу, но он знал как её, так и Генриха. И прекрасно знал, у кого и какие силы.

— Ты серьёзно хочешь в первый и последний день поговорить о соревнованиях? — фыркнула Айка, отпивая более женственно из своей кружки. — Оставь. Какими бы ни были соревнования, мне кажется, что, хоть мы и выступаем в ролях соперников, но самое главное — не дать другим дать себя в обиду и унизить.

— Это верно говоришь! — Эти слова Винсентом были приняты за тост, после которых он, подняв кружку с криком: «Выпьем», опустошил и свою кружку, совершенно забывая, что он там пять секунд назад говорил Еве. Указав пальцем гномихе повторить его выпивку, он скосил взгляд на Медную, но, плюнув на неё (молчит и ладно), обратил взор на Генриха. Он мог бы сейчас с ним начать перепалку, которая Генриха обозлит, в отличие от Айки, но портить настроение не было в его планах. И всё, что он думал о Медной, решил в отличие от Евы смолчать. Потом напомнит ему, где её место. — Заметили, что сегодня не было деканов? Наверняка готовят нам что-нибудь гаденькое.

— Думаешь? — вновь заговорила Айка, прижимаясь к Роберту. Она еще не забыла о нём. А голова, которая не менее хмельная, чем у Винсента, заставила её руку положить на колено Роберта. Хотела поддержать, мол, она о нём не забыла, но уж больно поздно дошло — а дошло ли? — что сделала бедолаге лишь хуже. — Завтра просто представление перед родителями. Показать свои силы и выполнить открытие зимних… О, кстати, а чьи родители будут? Винс?

— Мои родители уже как три дня сняли домик в центре города. — Вот о родителях он был совершенно не против поговорить. — Они будут обязательно! Да и сам я по матери соскучился, жду не дождусь завтра их увидеть. А твои?

— Нет. — Но ни тени печали не было в глазах Айки. — Дорога слишком длинная для того, чтобы приехать сюда на пару недель. После игр мне будет не до них, а там, кстати, и каникулы недалеко!

— Мой отец приедет, а вот мама осталась с Оскаром дома, он приболел немного, — сказал Роб, но поймал руку Айки на своей коленке, чтобы она невзначай не двинулась дальше, куда ей не следовало. Странно это все было для него. Они походили на пару, но для Роберта все решится после эстафеты — будут ли они вместе, или он с позором уйдет в монастырь, приняв все обеты, и будет учиться смирению.

— Мои тоже уже здесь, — сказала Ева и перевела взгляд на Винса. Его родители ей всегда нравились, и в какой-то степени они относились к ней даже лучше родных. Она была бы рада повидаться с ними спустя столько лет. — Но, честно говоря, я соскучилась по твоей маме. Она всегда ко мне хорошо относилась. Мои же опять строго на меня посмотрят и потребуют быть лучшей всегда и во всем. — Ева даже попыталась изобразить этот строгий родительский взгляд. Они всегда требовали от нее лучшие оценки, хорошее поведение. Даже страшно было представить, что они скажут, когда узнают, что Ева опять тесно дружит с Винсентом. Они и так несильно одобряли их союз, а уж после того, что произошло три года назад, сейчас тоже не придут в восторг.

— Лишь бы мой не приехал. — Хуже всех в этом плане, конечно, было Генриху. Но он не хотел сильно зацикливаться и вспоминать об отце, поэтому вернулся к теме с деканами. — Профессор Ридмус в последнее время вообще не часто радует нас своим присутствием. А Симонс ходит с такой загадочной миной, что мне, признаюсь, страшно. Вот уж кто мог выдумать действительно кровожадные испытания нам.

— Твой, боюсь, вполне вероятно, что должен приехать, — зачем-то сказала Айка, но видя переменчивое настроение Генриха, тоже сменила тему, одновременно сжимая пальцы Роберта в своей ладони. Не больно. А как… как влюбленная пара. Хотя, честно признать, ей хотелось что-нибудь сделать или сказать, но момент сейчас не подходящий — они в группе стали так общаться.

К тому моменту Винсенту и Генриху принесли их заказ, и первый вновь отпил, но уже совсем чуть-чуть. И пока гномка не ушла, попросил сразу принести кружку и для совей спутницы. Не успела та отойти, как тот ее остановил.

— Не знаю, как вы, а я проголодался, — объявил он и сделал заказ сразу на всех. К счастью, в таком заведении были блюда, рассчитанные на большую компанию. Это закуска из рыбных палочек и сухарей с разными привкусами, рёбрышки на огромном блюде, где кто угодно мог взять себе одну штучку. То же самое с крыльями, грудинками и ножками — кто любил мясо с костями, кто чистое, сухое. Пообещав, что такое будет лишь через полчаса, гномка ушла, а на сцене сменили музыку: группа бравых молодых музыкантов уступила место девушке с арфой, заиграла спокойная приятная мелодия струнами столь райского инструмента.

— Я вот тоже обратил внимание на Симонса, — наконец заговорил Винсент. — Он вечно бросает какие-то фразы, типа «Вы скоро всё узнаете!», «Скоро вы будете скучать по моим тренировкам»… Жуть. А уж когда он так улыбается с его-то изувеченным лицом, аж в дрожь бросает.

— Так это значит, что будет только интереснее, — улыбнулась Айка. — А старшеки вообще кому-нибудь рассказывали, что у них было в прошлом году? Какие испытания?

— От них только и слышно было: «Это вы должны пережить сами», — ответила за всех Ева, допивая свою кружку, пока не принесли новую. От одной ей уже стало хорошо, поэтому она так активно включилась в разговор. — В том году ходили слухи, что кто-то не пережил испытания или пропал на несколько недель в лесу, но я думаю, что все приврали. Мне Марса Кемерс, овечница, рассказывала, что Симонс на каком-то испытании лично встречал участников, чтобы завалить побольше.

— Я слышал эту историю, — подтвердил Роб. — Они ещё с профессором Киром сцепились, потому что с жреческого прошло больше студентов.

— Все-то ты знаешь, когда дело касается твоих профессоров, — поддела его слегка Ева, но ни в коем случае не хотела обидеть. Хотя ему было что ответить на это:

— Нужно уметь найти выгодные связи. Вспомни себя, когда дело коснулось твоих духов, ты не поленилась и нашла девчонок, которые в магии смыслят меньше, чем кто-либо.

— Это точно, — усмехнулась Ева, прикладываясь к новому стакану эля. Она обратила внимание на то, как близко они сидели с Айкой, но на этот раз решила ничего не говорить, раз уж этим вечером они снова стали просто друзьями, а не соперниками. — Ещё помогло, как ты играл влюбленного паренька. Кто бы мог подумать, что ты, когда на самом деле полюбишь, будешь таким милым.

На ее слова Роберт лишь смущённо потупил взгляд. К счастью, принесли закуски, и Ева отвлеклась на них. Роб отпустил руку Айки, чтобы она могла тоже взять себе перекусить, а сам покрутил почти нетронутый эль. Свою порцию, в отличие от Евы, он планировал растянуть на весь вечер.

— Ева, ешь побольше, а то мы тебя так быстро потеряем, — усмехнулся Генрих, наблюдая, как она хмуро уставилась на почти опустевшую кружку. Он двинул большое блюдо ближе к ее стороне, чтобы ей легче было дотянуться. — Ты что-нибудь будешь? — спросил он Риз и приобнял за талию, чтобы она перестала стесняться и не чувствовала себя скованно в их компании.

— Даже не знаю. — Риз взглянула на принесенные закуски. Она была в таких заведениях, но заказывала себе полноценный обед. Сейчас, наверное, это было неуместно. — Того же, что и ты, — пожала она плечами, полностью доверяя вкусу Генриха. Пока у них не было каких-то различий в предпочтении пищи.

Для Винса вообще звук с той стороны стола (да он практически напротив сидел!) был как красная тряпка. Просто каждый раз он думал, что ей тут не место. Вот смысл: пришел и молчишь? Хотя он также остро и на ее попытки говорить относился бы. Но во втором случае она хотя бы попыталась, чтобы ее узнали получше, может, заставила уважать.

Взглянув на то, как Айка наигранно обиделась на Роберта, что ему показала лично надутыми губками, за то, что он убрал свою руку, Винсент подумал: а ведь он может взять с нее пример — вывести из строя соперника. В отличие, кстати, от Евы, Винсент не дооценивал Риз. Он считал, что, раз он парень, да тем более представитель бриллиантов, то не ему проигрывать Медной.

— Действительно, Риз, а отчего бы тебе не выпить с нами? — почти даже дружелюбно спросил Винс. Вот таколько Айка его планы раскусила быстро.

— О, какой низкий ход — споить своего соперника! — засмеялась она.

— Уж кто бы говорил! — Только Винсу было не до веселья. — На вашего Генриха посмотрите! Кто тут мою подружку!.. Так, Ева, не налегай!

Несильно шлёпнув по ладони Евы, которая уже сразу за вторым ребрышком тянулась, Винсент смерил ее строгим взглядом.

— Мы на славу отпрзднуем свою победу, — сказал он. — Но сейчас мы просто расслабляемся и подкрепляем силы! Не торопись с элем.

— И кто бы говорил? — усмехнулась Айка, водрузив подбородок на ладонь, а локтем уперлась в стол. Она взглядом стрельнула на выпивку Винса.

— Ты просто сам хочешь, — улыбнулась Ева в ответ на строгость Винсента. О его любви к мясу она знала не по наслышке, поэтому кусочек, который всё-таки взяла, протянула ему. Хотя поумерить аппетит все же стоило, а то что-то она сильно налегла на выпивку.

— Выпей и расслабься, — шепнул Генрих Риз и придвинул к ней свою кружку, а у официантки заказал ещё две. Отпустив Риз, он потянулся за ребрышком, а то так ему точно не достанется. Так и оставив руки на столе, заговорил с остальными: — Ева — бездонная бочка, вспомни, как в детстве она поедала порции наравне с нами, а потом ещё требовала добавки. Уверен, она и в выпивке всех нас обойдет.

— Я была очень активным ребенком, мне требовалась энергия!

— Особенно твоим пухлым щечкам, — засмеялся Генрих.

— Подлец, помнишь всё-таки? Ты уехал почти сразу тогда, — ничуть не обиделась Ева, но неодобрительно стрельнула глазами в Генри. При всех мог бы и не говорить. В детстве в какой-то момент она и правда располнела, но родители это быстро заметили и наняли ей учителей по фехтованию, танцам и многим другим предметам, чтобы заставить Еву больше двигаться. С тех пор она держит себя в руках и следит за фигурой.

— Точно, где все твои диеты? — не остался в стороне и Роберт, чтобы немного подшутить над Евой. Он отнял у нее из рук кусочек вяленого мяса и съел сам, а на ее удивлённый взгляд засмеялся. — Ты сама просила меня периодически напоминать тебе.

— И ты туда же? — возмутилась Ева. — Винс, они меня обижают!

— Не трогайте мою свинку! — вскрикнул Винсент, да так серьезно, что правда, будто угрожал. Но на его угрозу все только засмеялись, а он, продолжая строить из себя героя, схватил всю тарелку и придвинул к Еве, приговаривая, хмуря брови: — Кушай, кушай, моя свинка, куша… Ай, Ева, больно же!

На всякий случай отодвинулся от стола, чтобы ещё его голову в мясо не окунули, пока он потирал ушибленное место. Группа лишь на это засмеялась звонко, даже слега превышая положенный шум.

— Так его, Ева! — убирала от смеха слёзки Айка. — Вот уж точно грязный язык! И до добра тебя он не доведет!

Винс же, видя, как обиделась на его шутки Ева, придвинулся, обнял, совершенно наплевав на ее брыкание и, как сама она, укусил за щеку. Несильно. Больше даже губами. А потом плечико. Но уже зубами.

— Ладно вам, ладно! — Айка лишь чуть-чуть успокоилась, отпивая из чашки и закусывая солёными сухарями. — Ещё комнату себе снимите!

— А вот возьмём и снимем, — высокомерно ответил Винс, переводя взгляд на Еву, ехидно подмигивая: — И я даже твоего одобрения на это не спрошу: закину на плечо и в комнату отнесу. А там брыкайся сколько влезет.

— Ты не заслужил сегодня, — буркнула Ева и отвернулась от Винса, отпивая из кружки, но уже совсем немного. Хотя в голову ей пришла какая-то мысль, она повернулась обратно. — Будешь извиняться весь вечер в постели своим грязным языком, пока я не скажу стоп-слово.

И опять отвернулась, но уже несерьёзно, теперь сама подставила плечо, чтобы он начинал прямо сейчас. Вот уж кому точно не хватало возможности закрыться в комнате вдвоем без надзора профессоров.

— Только не забудьте, что нам ещё возвращаться в академию, — напомнил Генрих. — После выходки того шутника с первого курса магию в общежитии тоже запретили, прикрыть не смогу. Я слышал, сегодня деканы лично будут проверять, чтобы все вернулись.

— Профессор Кир настоятельно не рекомендовал задерживаться, потому что завтра ответственный день.

— Ой, Роб, молчи, нашей совести голос не давали, — махнула на него рукой Ева. И та же рука легла ему на колено. — Тебе бы тоже комната не помешала, а то мы слышали, что вы вытворяли в коридоре. — Наблюдая, как покраснел Роб, она залилась смехом.

Уж больно навязчиво Ева спрятала руку под стол — Айка заметила этот жест, и на всякий случай решила проверить свою территорию. Коленка рядом с ней свободна. А вот вторая… Айка мягко убрала чужую руку с её собственности, при этом смотря на Еву очень и очень мило.

— О нашей комнате не беспокойся. — Она не только от Винсента собиралась защищать Роберта. — Да и кто сказал, что в нашей академии лишь в комнатах это допустимо, ты считаешь? Очень ошибаешься, не так ли, Роберт? — Додумается ли он подыграть ей и тоже сделать вид, что у них где-то действительно было. Ну, серьёзно, сколько можно им тыкать на его девственность?! Это только Айка имеет право делать, как та, кто эту девственность украдет.

Винсент, конечно, уловил девичье настроение, но это не мешало ему наблюдать и уже вымаливать прощение, потому что он на что-то, да этой ночью рассчитывал. Он лишь слегка, настолько целомудренно, что даже Роберт не подкопается, отодвинул в сторону рукав с плечика Евы и стал покрывать обнаженную кожу поцелуями, нередко царапая зубками и лишь слегка прихватывая кожу.

— Ах, Роберт, как ты мог? В твоей жизни произошло такое событие, а ты не рассказал лучшей подруге! Почему я узнаю это от чужих людей? Ранил меня в самое сердце. — Ева картинно сделала вид, что падает в обморок, но упала лишь в объятия Винсента. Она специально сделала акцент на слове «чужих», потому что хотела показать, что не признает Айку одной из них. Она даже на ее выпады отвечать не собиралась, проще игнорировать. Лучше позже промоет мозги Роберту, потому что не уступит своего друга какой-то вертихвостке.

Роб не одобрял это все. Постепенно смущение уступало место сердитости. Ситуация его порядком утомила уже. Мало того, что они затеяли какую-то неясную войну за него, так ещё и опять милуются на людях, а Айка и его в это втягивает. Он не одобрял такого поведения раньше, сейчас не сильно что-то изменилось. Его, конечно, удалось пару раз соблазнить на поцелуи, но он по-прежнему считал, что демонстрация чувств должна происходить за закрытыми дверьми.

— Прекращайте уже, — сказал Роберт, но непонятно, кому именно. Однако руку Айки со своего колена убрал и положил на стол, оставляя сцепленной со своей.

— Не обращай на них внимания, они всегда такие, — подбодрил Генрих Риз, видя, как она совсем поникла. Его все происходящее только веселило.Интересно будет посмотреть на лица остальных, когда они узнают, кто такая Айка.

Риз, не сказать, что поникла, она просто не знала, о чем говорить с этими людьми. Генриху она улыбнулась. Не наигранно, по-настоящему. Несмотря на то, что была против этого, она оценила то, что Генрих впускал её в свой круг. Пусть против своих друзей, но… Если это не знак высокого внимания к её персоне, то Риз уже не знала, чем он мог еще доказать свои намерения.

Айка скосила глаза на Роберта, улыбнулась ему, но… На удивление, отодвинулась, как бы поднимая руки вверх и приговаривая: «Хорошо, хорошо, я тебя не трогаю». А она правда не собиралась больше. По крайней мере, без его просьбы именно сегодня. Она видела, как напряглись его мышцы на лице, делая его сердитым. Всё-таки границу она смогла нащупать сегодня, но переступать никак не собиралась.

— Вот именно, Роб! — хотел было поддержать Еву, что сейчас утопала в руках, Винсент загорелся идеей вновь поддразнить Роберта, но вовремя смекнувшая это Айка резко его перебила, уходя от темы не новой словесной перепалкой, а просто уходом в разговор, совершенно отличающийся от раннего.

— Винсент, кстати! Я же родителям рассказывала, чья семья и чем владеет. У моего отца в скором времени день рождения. Родители на каникулы планируют бал устроить. Твоя семья вообще занимается распространением тканей на территории Серии? И вы только тканями занимаетесь или всё-таки нарядами тоже?

— Ну… — Тот даже немного удивился, что тема ушла совершенно в другое, неожиданное для него русло, и потому он не успел задуматься об этом. — Они хотели попытаться заняться дизайнерством, но у родителей с фантазией плохо… А что?

— Видишь ли, в Серию поставляют ткани из Фейлиона — он намного дальше от нас. И во время зимних дней есть большие проблемы в поставке через воду. Я могу потом отправить родителям твоё разрешение на связь с твоими, чтобы они позже этот вопрос урегулировали?

А Винс, что, дурак отказывать новому покупателю?

— Да без проблем. Я с ними только после игр поговорю, сможешь сама встретиться.

— Это было бы просто чудесно!

— Отличная новость, — обрадовалась за Винса Ева. — А я давно говорила, что вам надо и платья шить самим. Вот моя мама сама придумывает духи, я ей тоже помогаю, а потом эти эксклюзивы разлетаются с полок. Я бы покупала платья только у вас. Зная твой вкус…

Уж у Винсента получилось бы самое сексуальное платье, какое только могло быть. Ева с радостью надела бы такое платье, особенно если оно будет единственным в своем роде. Но этот разговор ей напомнил о родителях, и если у Винса они были просто потрясающими, то Еве придется объясняться, почему она снова вместе с Винсентом после всего, через что прошла. Конечно, они не были в курсе всей проблемы тогда, но ее выбор явно не одобрят, потому что ещё помнили, сколько слез она выплакала в прошлый раз.

— Я соскучилась по твоим родителям. Постараюсь сбежать от своих, чтобы поскорее увидеться с твоими, — шепнула Ева и коснулась подбородка Винса, где заканчивался его шрам. — Расскажем им вместе?

— День рождения у твоего отца? — удивился Генрих. Надо бы отправить ему поздравления по такому случаю. Вильгельм наверняка забудет об этом, но Генрих очень хотел наладить связи не только внутри королевства, но и за его пределами. — Нужно отправить ему открытку.

И не успел он закончить свои слова, как Айка со всей силой ударила его по ноге. Вроде еще не пьян, чтобы не заметить, что она всего лишь тему в сторону уводит. Хотя на деле сказала:

— Да брось ты! Где ты, а где моя семья. Тем более они тебя знать не знают, а знакомство со мной не значит, что мои родители будут рады письму незнакомца.

— Ты по поводу шрама-то? — Вот надо было Еве начать этот разговор? — Я буду говорить с ними один.

Потому что стоило матери его увидеть, как начнется…. И если ждать Еву, пока она прибежит, чтобы разделить «радость» правды о шраме… да и неуместно будет её присутствие. По крайне мере, на первой встрече, когда весь разговор будет о шраме.

Винсент вернулся к закускам, потому что эту тему он более продолжать не желает. Только успокоился и по поводу внешности, настроился на разговор с матерью, а тут Ева лишний раз напомнила про это. Очень зря.

— Лучше посоветуй мне свои лучшие духи, чтобы я смог достойно появиться перед твоей матерью, — Пусть натянуто, но он правда хотел, чтобы Ева не увидела его расстройства. Да и… надо как-то наладить отношения с её предками — это точно.

— О, на этот счёт не беспокойся, я подберу тебе лучшие, — пообещала Ева. Она заметила, как изменилось настроение Винса, но не показала. Он старался, чтобы она не заметила, поэтому и она не стала подавать виду. Но она правда хотела бы поддержать Винса в этой ситуации. Если он ей позволит, конечно. Лёжа на Винсенте, она погладила его по лицу, но чтобы он слегка отвлекся и вернул прежнее настроение, поцеловала его.

— Думаешь, твои родители не будут рады письму от принца? Хотя, ты же из Серии, вот письму от вашего короля они наверняка бы обрадовались, — попытался исправить свою ошибку Генрих. Что-то он и правда не подумал, ляпнув такую глупость при остальных.

— А что насчёт десерта на праздник? Я был в магазинчике, где продавали сладости Силен, мне очень понравился банановый торт, — решил поддержать разговор Роберт. Действительно, лучше перевести тему на более нейтральную, чтобы никого не задевала.

— Мои родители искренне недовольны тем, что творится здесь. — Между Айкой и Генрихом началась беседа, которая, конечно, звучала вполне обычно, но истинный смысл слов понимали лишь они сами. Айка взглянула на куриную ножку, которую так хотела, но она не привыкла есть руками. Несмотря на то, что в таких местах была не первый раз, но заказывала то, что не едят «как простой народ». А тарелки с вилками и ножами не было, да и странно это было. Потому она могла довольствоваться лишь сухарями, да и мелкие куски мяса все же порой доставала с блюда. — Потому именно от короля, — особенно выделела это слово, — они письму не будут рады. Ещё подумают, что больно подозрительно.

— А ты разве не с его величеством приходила? — спросил Винс, на что словил удивленный взгляд Айки. — Ну, некоторые видели, и только потом стало известно, что ты новенькая.

— Так получилось, — пожала она плечами, скрывая, как сейчас бурно работала ее голова. На это-то у нее не было легенды — не знала, что ее приход кто-то видел.

— Да, не повезло тебе с попутчиком, — не стал акцентировать на этом внимание и Генрих. Ему было жаль, что даже в соседнем королевстве недовольны тем, что творится здесь. Хотя этого стоило ожидать. Там, где жил он десять лет, тоже ходили подобные разговоры. «Скоро все изменится», — мысленно пообещал себе и всем остальным Генри. — Ева, а мне подберешь что-нибудь от твоей мамы? Хочу на зимнем балу выглядеть и пахнуть хорошо.

— Конечно, — оживилась Ева, даже немного приподнялась из объятий Винсента. — У моей мамы как раз недавно получились два потрясающих мужских аромата. Ты будешь самым лучшим на празднике. Ну, после Винса конечно.

Она облокотилась обратно и чмокнула Винсента в подбородок, потому что со своего положения никуда выше не доставала. Мечтательно уставившись в даль, она припомнила шикарное платье, которое собиралась надеть. Похвалилась бы, да парни не оценят, пока она его не наденет, а девушки, что здесь собрались, не были даже близко ее подругами.

— А мне страшно представить, насколько помпезный костюм привез мой отец на этот раз, — пробормотал Роб.

— Точно, я помню прошлый год, — засмеялась Ева. — Мы пол ночи потратили, чтобы убрать все рюши с него и привести в нормальный вид. Надеюсь, в этом году ты купил запасной сам?

— Конечно! Больше такого счастья мне не надо, — фыркнул Роб. Он точно не хотел позориться снова. Благо на прошлый бал Ева помогла переделать костюм, но сколько ворчания он от нее выслушал. Хотя сейчас вспоминать ту историю было смешно.

— О, так тут тоже планируется зимний бал? — оживилась Айка. — Это замечательно, хоть уеду с положительными эмоциями!

— Он каждый год через три недели после зимних игр, а там и до каникул недалеко, — рассказал Винсент, прижимая Еву крепче к своей груди, что не мешало ему продолжать пить, есть, и, спасибо, что хоть не додумался о неё жир с пальцев вытирать. — В принципе сейчас игры закончим, и начнется халява.

— Не считая экзаменов на последней неделе, — рискнула хоть что-то сказать Риз, хотя прозвучало чересчур тихо, но даже к таком балагане её услышали.

— Ну, они обещали, что не будут лишний раз трогать тех, кто участвует в играх, — поджала плечами Айка, но на её слова Винсент только фыркнул:

— Ага, и преподы по вычислению, по истории… По этим предметам нас, думаешь, тоже трогать не будут?

Айка цокнула языком на фырканье Винса, но как-то не особо расстроилась от его слов. Она была уверена в своих знаниях, и если где-то недоберет балл, то не больше, чем два или три.

— А мне ещё Симонсу экзамен по тактике сдавать и практику. Вот что страшно, — со знанием дела сказал Генрих.

— Ой, не напоминай, — простонала Ева. Ей предстояло то же самое, но ещё хуже. — Я всю магию сдаю директору помимо всего прочего.

— Сама виновата, — ткнул ей Генрих. — Кстати, ты вместо эльфийского какой сейчас язык изучаешь?

— Драконий. Вот уж с каким предметом у меня точно проблемы будут, — вздохнула Ева. Хотя как минимум эту проблему она сама себе нажила. Но думать об экзаменах как-то не хотелось. — Все, хватит о грустном, мы же веселиться сюда пришли! Выпьем!

Она подняла кружку, и все последовали ее примеру. Ева допила свою выпивку, но новую заказывать пока не стала. Они же хотели ещё провести время с Винсом вдвоем, а если она напьется, то об этом и речи быть не могло. Генрих же наоборот пил уже третью. Хотя он большой дядя, ему, чтобы запьянеть, и требуется больше. Один только Роб, казалось, делал только вид, что пьет, потому что в его кружке не убавлялось.

24. Memento mori

Ева покинула ребят первая, и чтобы проверить реакцию одного жреца, Айка сделала на прощание… ничего. Совершенно ничего. Она просто сказала:

— До втсречи, ребята, будьте душками. — И ушла, даже не выделив Роберта или не удостоив его взглядом. Она не обиделась. Это был её маленкьий эксперемент.

Да и в принципе все подумали, что пора закругляться. Генрих и Риз пошли в академию через длинную улицу, а Винсент и Ева ушли, как и было общенено, снимать себе комнату, чтобы фехтовальщик как следует попросил прощения у волшебницы.

Роб остался один в таверне, допивал свой эль. Если поначалу он обрадовался, что Айка не сделала с ним ничего, из-за чего пришлось бы краснеть, то позже он почувствовал, будто его обделили. Он уже привык, что Айка не проходит мимо просто так. Неужели он ее обидел тем, что убрал руку от себя? Вроде сидели потом нормально, разговаривали. Но тут явно что-то было не так, поэтому, быстро осушив кружку, он отправился догонять Айку.

Генрих особо не спешил возвращаться, до отбоя было ещё больше часа, поэтому, взяв Риз под руку, он медленно шел вместе с ней по улице, где было полно магазинчиков, которые только готовились к закрытию.

— Что-то ты сегодня совсем тихая была, — заметил он. — Я знаю, ребята бывают невыносимыми, но они хорошие. Ты к ним привыкнешь. Может, хочешь ещё куда-нибудь зайти, пока мы здесь?

Но Риз привыкать к ним не хотела. Да и если подумать, ей никто не мешал, зато она ясно видела, как на нее смотрели Винс и Ева. Особенно последняя, что удивило, даже на Айку недобро посматривала, и в принципе вела себя с ними обеими высокомерно. Уж в чем была повинна подруга Риз, сама девушка никак понять не могла.

Но расстраивать Генриха и говорить, что она и его друзья из разных миров, чтобы продолжить посиделки, Риз не стала. Она лишь крепче сжала руку Генри и прижалась к нему плечом, пока они шли.

— Нет, что ты! Я так сыта, что чувствую себя колобком, если куда-то ещё заходить. Хотя, жаль, я ведь так и не угостила тебя лучшей сладостью своей семьи. Но, думаю, сладости уже закрыты, да и пробовать их надо с чаем, а не после эля с мясом. — Она весело засмеялась.

— Ещё будет время. В следующий раз опять пойдем вдвоем в город, — пообещал Генрих. Он опустил голову, пытаясь разглядеть круглые бочка своего «колобка», а второй рукой даже ущипнул за один из них. — Какой же ты колобок, моя мисс Тонкие ножки?

Засмеявшись, он чуть отстранился, чтобы быть готовым к ответным действиям и иметь возможность увернуться. В какой-то момент ему на глаза попался магазин, где они с Евой покупали платья, и ему вдруг захотелось снова купить что-нибудь для Риз. Жаль, он ни капли не понимал в женской моде.

— А ты уже готова к балу? Ты ведь идёшь со мной, ты в курсе? Отказ не принимается.

Они уже были далеко не в тех отношениях, чтобы Риз его била за его шуточки. Да и какие это шуточки? Ей нравилась её кличка, которой пользовался только он. Нет, более того, эта была его кличка для неё.

Риз не успела показать ему глупую влюблённую улыбку; не успела сказать, что оно и понятно, и ни с кем другим она и не собиралась идти. Хотя, честно признать, за столом она допустила мысль, что на балу по какой-то причине мог быть его отец. Благо бал для детей, потому что о Генрихе её родители не знали. И пусть не знают. Матушка будет волноваться точно так же, как и Риз волновалась, когда говорила Генриху «да» на его любовь.

Она проследила за его взглядом и увидела, что магазин платьев еще открыт. Отец обещал привезти еще немного одежды. И обещал также одеть свою дочурку, но… Знаете, а Риз впервые в жизни захотелось выглядеть подстать своему кавалеру. Уж Генри-то точно будет одет как принц.

— Я еще пока думаю над нарядом, — сказала она, сразу отворачивая взгляд от лавки. Может… что-нибудь продать из своих вещей и у отца денег попросить? Тогда бы она смогла что-нибудь более достойное купить.

— А пойдем посмотрим, пока не закрылись, — предложил Генрих и, не дожидаясь согласия, потащил Риз в магазин. Ничего покупать сейчас не будут, но он хотя бы узнает, что ей нравится.

В этом городке все жители были теми ещё торгашами. Так как близился зимний бал в академии, они с каждым днём поднимали цены, а красивые и дорогие платья начинали продавать за пару месяцев до события. Вот и здесь ценник на некоторые тряпки превышал все ожидания. Генрих даже с высоты своего положения пришел в некоторое замешательство. Хотя для него скупить весь магазин не было проблемой.

— Я ничего не понимаю в женских нарядах, — честно признался он, разглядывая разодетого манекена в центре зала. На нем было платье ярко-розового цвета и странного, по его мнению, покроя. Такое бы он точно не купил. — Какие тебе нравятся? А цвет? — Он пощупал ткань у этого платья, от цвета которого глаза слезились, но на удивление, оно было приятным. — Надеюсь, не розовый?

— Милый, я пошла на факультет фехтования, а не чаепития и вязания, — засмеялась она, потирая плечи. Не сказать, что было холодно, но вот её плащ немного пропускал ветер. А тут хотя бы тепло было, и по телу пробежали приятные мурашки. Она подошла к платью и скривилась, смотря на него. — Я, если честно, тоже не хороша в нарядах. Мне лишь бы удобно, но… О, глянь!

Как истеричная тупая курица не побежала, но немного неприлично указала пальцем на манекен, что стоял прямо у прилавка. Может, платье на нём забронировали? Уж больно в неприглядном месте оно было. Это было шикарное черное платье с пышным подолом, и всё оно было украшено будто россыпью бриллиантов: оно сверкало в лучах света, переливалось в какой-то приятный серебряный цвет. На нём были длинные рукава, полностью закрывающие ладони манекена, на плечах был прозрачный, будто из-за магии, шелк. Тоже искрился серебром на свету, но он был большим, и больше принимал форму шали.

— Вот оно красивое, как считаешь? — спросила Риз у Генриха, хотя оба они от розового платья так и не отошли. А смысл? Риз даже не хотела представлять, сколько нулей в количестве золотых монет будет надо отдать за это платье. Но она искренне думала, что они просто мнениями делятся. — Я всё-таки больше люблю красные платья, но они мне по тону кожи не подходят. Или пастельных оттенков, но такие уже я не люблю.

— А не слишком мрачно чёрное? Хотя мне нравится, добавить немного магии, и оно будет сиять, — размышлял Генрих. Он повернул голову на бок, будто что-то прикидывал, сначала разглядывал платье, потом перевел взгляд на Риз. Ей оно определенно пойдет, но чтобы она ничего не заподозрила, повел дальше по рядам, смотреть другие платья.

Примерять не заставлял, но очень многие красные, темно-синие и даже одно жёлтое Генрих прикладывал к Риз, оценивая, как бы они на ней смотрелись. Ради смеха даже нашел платье, которое подошло ему по росту и приложил к себе.

— Как я тебе? Из меня получилась бы шикарная танцовщица в этом зелёном платье, — смеялся он.

Но видя, как торговка сверлит их ненавидящим взглядом, потому что хотела уже закрываться, а они мало того, что ничего не покупают, так ещё и все вешалки переставили местами, Генрих повесил платье на место и повел Риз на выход. А за черным платьем он завтра же кого-нибудь пошлет. Риз будет самой драгоценной и самой сияющей на зимнем балу.

— Я бы ещё заколки посмотрел, но мы наверняка уже опоздали, — немного расстроился Генри, но не так, чтобы совсем испортилось настроение. Он вновь взял Риз под руку и повел по освещенной фонарями улице. — Жаль, фонтан в конце улицы не работает в это время года. Мне всегда нравилось у него сидеть, особенно когда музыканты играли или барды. Ты замёрзла? — Он заметил, как Риз потирает плечи, и приобнял ее.

— Немного, — призналась она, отчего только сильнее прижалась к Генриху. А когда подняла на него глаза, хитро улыбнулась и быстро-быстро, чтобы он подумать ничего не успел, развязала тесемки на его шее и спряталась под плащ. Только голова и была видна. Понимала, что так будет теплее, но не подозревала, что спина, на которую она положила свою ладонь, была совсем горячей. — Но ты всегда знаешь, как мне сделать хорошо, — засмеялась Риз, подталкивая Генри, чтобы он продолжил идти в таком положении. — А я рада, что за заколками не успели. С собой денег не много, а купить всегда что-то хочется.

Точнее денег у неё не было совсем. И это больше называется «мозолить глаза» красивыми вещами. Почему? Потому что такой парень, как Генрих, вряд ли бы пошел к прилавку, который даже бы просто средним считался.

— Кстати, этим летом тут была прекрасная ярмарка. Ты успел на неё? Столько шутов и танцовщиков с музыкантами плясали у того фантана! А по периметру куча лавок с вещами из самых разных стран! Я оттуда успела урвать себе сапожки из Миллеса. — На секунду остановившись, она продемонстрировала те самые сапожки. Действительно симпатичные и теплые — обитые мехом какого-то северного зверя.

— А я думал, кроме меня никто в академии на лето не оставался, — сказал Генрих. Вот он вроде бы всегда внимательный принц, а счастье свое перед самым носом не разглядел сразу. Он тоже слегка притормозил, чтобы достать красивые карманные часы на золотой цепочке. На лицевой стороне в свете фонаря блеснуло изображение всех четырех стихий. — У меня оттуда вот эта вещица. Торговец сказал, что на них изображён знак какого-то эльфийского короля, но я думаю, наврал, чтобы цену набить. Все равно смотрятся неплохо.

Спрятав часы обратно в карман, Генри прижал к себе Риз ещё сильнее. Они как раз подходили к нерабочему фонтану, и он заставил ее остановиться у него, а сам встал позади, обнимая за плечи.

— Если ты была, то помнишь, какие трюки вытворяли здесь акробаты? — Призрачные акробаты, ряженые в самые разнообразные костюмы, запрыгали перед ними, повторяя движения, которые запомнил Генрих, но иллюзия то и дело сбивалась, или изображение смазывалось. Тогда он прекратил и, слабо засмеявшись, уткнулся носом в макушку Риз. — Не могу. Действие эля не даёт сосредоточиться, чтобы сотворить хорошую картинку. Давай попробуем с фонтаном. — Он повернулся вместе с ней к пустой чаше, из которой вдруг полилась вода. Струя била вверх, как у настоящего фонтана, но даже так вода казалась неестественной, потому что переливалась всеми цветами радуги в темноте.

— Ух ты, — завороженно выдохнула Риз, смотря на эту красоту. Привыкшая, что магия в основном для дела, Медная и забыла, что в первую очередь это… просто волшебство, благодаря которому можно было создать всё что угодно. И пусть вода не настоящая, но как же это было красиво! И пока Риз думала об этом, невесомые снежинки стали опускаться на плечи плащей двух влюбленных, садиться на волосы и застывать в дивных фигурах. — Знаешь, Генри… — Риз вырвалась из его объятий, но лишь для того, чтобы повернуться к нему лицом, опустить ладони на плечи и по ним проскользить к шее. Встав на носочки, она почти неслышно прошептала: — Это самый лучший вечер за эти полтора года.

И благодарные, замерзшие губы коснулись уст принца, быстро согреваясь от длительного и такого прекрансого поцелуя.


***


На Айке была совсем другая мантия, но тоже белоснежная и, как любили изображать на картинках, с черными капельками по всему меху. Она шла не спеша — торопиться некуда. Не так часто ей удавалось насладиться чужими городами. А учитывая, в каком плачевном состоянии это королевство, было чудом видеть столь спокойный и приятный город. Но, скорее всего, это была помощь академии.

Она, как любая другая девушка, забеспокоилась, когда услышала быстрые шаги позади себя. Точно позади. Губы быстро прошептали молитву, но, не сказав последнее слово, которое создавало защиту, Айка оглянулась. Увидев Роберта, успокоилась и расслабилась, что было заметно по опущенным плечам.

— О, Роберт, — улыбнулась она. Хотелось сказать, что он её напугал, но она же всё-таки самец в их «отношениях». — Разве ты не остался с остальными?

— Все разошлись, — ляпнул он первое, что пришло в голову. Якобы он и не за ней спешил, но по вырывающемуся изо рта пару было все понятно. Да и шаги его все равно выдали.

Ну, он догнал ее, и что дальше? Сейчас, увидев ее, он подумал, что зря бежал. Как будто они завтра не могли поговорить перед церемонией открытия. Как теперь объяснять, что он здесь забыл? По его лицу пробежалась волна самых разных эмоций, выдавая активную мыслительную деятельность.

— Я тебя обидел? — вдруг спросил он, что его волновало. — Ты так быстро ушла… — «Не обняла меня, не поцеловала», — хотел он добавить, но подумал, что это выглядело, как какая-то детская обида, поэтому промолчал, поджав губы. Он чувствовал себя маленьким ребенком, которому сначала дали конфету лизнуть, а потом отобрали.

— Родной, завтра важный день, — пожала она плечами, поворачиваясь к нему всем телом. Улыбка не сходила с её лица, но не потому, что она рада была его видеть. Айка видела все маленькие подсказки тела — он тяжело дышал, торопился. Остановился, стоило ей только на него внимание обратить. Его что-то дернуло за ней бежать. То, как она с ним распрощалась? Судя по последнему вопросу — да. От него была на это реакция — Айка сейчас убедилась на все сто процентов — этот парень принадлежал ей. — И для тебя, между прочим, тоже. Мы завтра с тобой поём открывающую песню, я решила, что времени на отдых мне нужно больше.

Она подошла к нему ближе, на то расстояние, на котором любила издеваться — не достаточно близко, чтобы ощущать жар тела, но достаточно, чтобы чувствовать на лице дыхание друг друга.

— А с чего ты взял, что ты меня обидел? — Эти нотки в голосе… Она выводит его на правду. — Ты что-то сделал не так? — И провоцирующие вопросы. Не такие, какими они должны быть. Такие неестественные. «Я что-то сделал, чтобы тебя обидеть? Я в чем-то провинился?«Нет. «А ты провинился?», «А ты виноват?».

— Ты мне скажи.

Если бы Роберт знал, не побежал бы за ней. А так он лишь терялся в догадках, что именно в его поведении могло спровоцировать обиду. Или он ошибся? В голове проскочила мысль, что это очередная игра с ее стороны, издёвка, которые она так любила. Может, пора ему начать обижаться? Сколько ещё на его чувствах будут играть она, Ева, Винсент…

— Ты права, завтра для нас обоих важный день, нужно отдохнуть. — Голос Роба стал жёстче, а между бровей появилась складка от того, что он хмурился. — Идём, я провожу тебя до академии.

Все привыкли видеть в нем доброго жреца Роберта, но ему тоже присуща гордость бриллиантов. Пусть он воспитывался в более мягкой обстановке, потому что его семья поднялась совсем недавно, но он устал играть роль мальчика для битья, принимающего все удары.

— Нет, давай договорим. — Она успела схватить его за руку, когда он пытался пройти мимо неё. Даже сейчас он не понимал. А если правда не понимал, то даже не пытался найти ответа. Нет, так дело не пойдет. — Давай поговорим. Я вижу, ты расстроен.

И всё это время улыбка не сходила с её лица. Стоило Роберту остановиться, как её рука тут же вновь спаялась под теплой мантией, а взгляд, несмотря на приподнятые уголки губ, стал тверже. Она тоже не какая-нибудь медная, одолжения в сопровождении ей тут от хмурого парня не нужны.

— Ты вечно молчишь. То стесняешься что-то сказать, то боишься кого-то обидеть, то не пытаться найти ответы… Так нельзя жить, Роберт, иначе вечно будешь у всех на побегушках. Потренируйся на мне и подумай, что именно дало тебе понять, что я обиделась. Я ведь была так вежлива со всеми… — Да всё она прекрасно знала, но, будто прочитав его мысль о мальчике для битья, Айка хотела, чтобы он наконец-то заговорил. Сказал своё недовольство. Сказал, что ему не понравилось, что она сделала (или не сделала?).

Роберт собирался было снова уйти, но не успела она его остановить, как он резко повернулся к ней. Этим вечером они все переполнили его чашу терпения, а он всегда был спокойным, мог очень и очень долго все выдерживать, так уж его воспитали, но сегодня был предел. Таким сердитым он ещё никогда не был.

— Я не сделал ничего, за что бы чувствовал вину. Если все дело в том, что я убрал твою руку со своего колена, — а именно в тот момент она от него отодвинулась и сразу перевела тему, — то я не собираюсь уподобляться Винсенту и Еве. Для таких отношений ты выбрала не того парня. Уж извините, что я так старомодно воспитан.

Его бы прорвало, он бы вывалил все, что у него скопилось, но он все ещё помнил, что говорит не с абы кем, а с принцессой. И тренироваться в чем-то на ней он точно не собирался. Он опять было пошел дальше, но фыркнул:

— «Была вежлива со всеми»… Я — не «все». — А его это сильно задело. Он не просил ее лобзаться перед всеми, он бы это и не одобрил, но можно иначе проявить симпатию — улыбкой и взглядом, невесомым касанием. Если уж она увлекла его собой, то пусть не разбрасывается теперь его чувствами, используя их, когда ей это выгодно.

— Так все было дело в руке? — склонила голову на бок Айка, смягчая свой взгляд. Она сделала к нему шаг. — Но, Роберт, скажи мне честно, разве я не увидела твоё недовольство, когда тему мы, отчасти я первая, начинали поднимать в твою сторону? — Еще один шаг. — Разве, ты сам не убрал мою руку, как бы прося не переходить границу? — Она к нему почти вплотную. Подняла голову, и первые снежинки упали на её ресницы. — Я стала предотвращать любые попытки шутить о тебе и поднимать тему насчет нас. Ты этим разозлен больше, чем когда мы говорили об этом?

Её рука вновь выглянула из-под плаща, и ладонь легла на область сердца Роберта, будто бы сканируя его во время этого разговора. Уголки губ ни разу не опустились. Она не играла, но шла будто по уже готовой для себя тропинки. Знала, что говорить, знала, куда нажать.

— И ты разозлился еще больше, что я не уделяла всё свое сто процентное внимание одному тебе? — Нет, не осуждение. Она хотела, чтобы он произнес всё то, что было у него на сердце. Она подводила к этому. Давила. — Ты не хотел, чтобы для меня были «все». Ты хотел, чтобы для меня был лишь «ты», пусть ты и продолжаешь быть «святым» жрецом? Пусть ты и отталкиваешь мою руку, но ты в душе кайфуешь от того, что я с тобой делаю? — Айка приподнялась на цыпочки, чтобы губами своими коснуться его губ… Коснуться, но не целовать, а, как змея, гипнотизировать тем, что при следующих словах её губы терлись о его: — Я хочу. Что бы ты. Ответил на каждый. Мой вопрос.

Сердце Роберта предало, застучав, как бешеное, когда она оказалась так близко, но он не позволил себе отстраниться или отодвинуться хотя бы на миллиметр. Какие там вопросы были? Боги, что творила с ним эта женщина?!

— Дело не в руке, — выдохнул он ей в губы. Она была так близко, что он терял контроль над ситуацией, но не хотел позволять ей победить хотя бы сейчас. Не в этот раз, он хотел проявить твердость, хотел донести до нее все то, что испытывал. — Границы должны быть, но я сам могу постоять за себя, когда это требуется.

Подняв руку, Роберт хотел оторвать от себя ладонь Айки, но вместо этого сжал ее на своей груди. Он чувствовал, как пылают его уши сейчас. Хорошо, что в сумраке улицы этого не видно.

— Мне не нужно все твое внимание, но не равняй меня с теми, с кем ты просто «вежлива», — продолжал он, пока ещё хватало сил держаться. — Я готов изменить все свои планы на жизнь, отказаться от жречества. И это будет мой выбор, потому я хочу быть с тобой не только сейчас, не только до окончания академии. Мне не нравится, что ты со мной делаешь, потому что ты ломаешь все мои границы. А теперь ответь мне ты, Айка, всего на один вопрос: ты готова оставить мои границы в покое, пока я их сам не сломаю? Я не отталкиваю твою руку, я прошу ее задержаться на том расстоянии, на котором мне комфортно. Когда я смогу, я сам притяну ее к себе. Только сейчас…

Все, не выдержал. Он коснулся ее губ и положил вторую руку ей на затылок, чтобы она сама не отстранилась после его слов. Только сейчас он позволит себе эту слабость, но до тех пор, пока он не разрешит окончательно все между самим собой, им лучше какое-то время держаться на расстоянии. Он сам хотел прийти к ней, а не она вынуждала. Так будет правильно, он считал. Он уже почти был готов, все окончательно решится на эстафете, сможет ли он выиграть или с позором сбежит, поджав хвост. Эта битва будет не с Айкой, а с самим собой.

— А теперь границы, пожалуйста… — шепнул он, разрывая поцелуй.

Это был первый поцелуй, которого она не хотела. Потому что… Её гордость была сильно задета. Да, сейчас могли в полной мере увидеться её эгоизм и королевские замашки. Потому что:

— Прости, но я что-то не вижу твои границы, когда ты не хочешь, чтобы моя рука была на твоём колене, и при этом я могу себе повзолить целовать тебя в кондоре, где может быть куча людей… Где тут ломка границы, если готов кончить от того, что я прижимаю тебя к стене?

Её улыбка наконец-то сошла на нет, и Айка первая отстранилась, стреляя молниями из глаз. Нет, ей не нравилось, что кто-то пытался показать себя главным. Тем более этот мышонок. Не хочет всего её внимания? Понимала, о чем он говорил, но не этот ответ она ожидала услышать, и его поцелуй сейчас ничего не менял.

— Я не люблю ждать, Роб. И ждать, когда ты созреешь для меня, не стану. Ты не можешь никому ответить. Ты не можешь заступиться. По крайней мере, это лишь слова, а на деле я этого еще ни разу не видела.

Она от него уходила всё дальше и дальше, принимая истинный облик принцессы, а не простой одногруппницы, которой нравилось так забавляться с этим парнем. Сейчас, ставя свои интересы, противореча себе, Роберт оскорбил эгоистичную собственницу.

— Спокойной ночи, — сухо сказала она, отворачиваясь и уходя во тьму улиц. — Удачи тебе на эстафете.

Вот только искренняя ли это было пожелание?

Ее слова ударили, словно нож в сердце воткнули. Ни на одной тренировке Евы ему не было так больно, как сейчас. Роб просто остался стоять посреди улицы, как побитый и брошенный пёс. По ощущениям было именно, что его бросили. Хотя то, что происходило между ними, и отношениями назвать сложно. Именно этого он всегда старался избежать, отказываясь от любви. Жаль, до конца так и не смог уберечь себя.

Но не только Айка была гордой, она не на того напала. Здесь не ее королевство, а Роб — не ее подчинённый. Завтра он выйдет на сцену петь, пробежит эстафету, но теперь ради себя, а не кого-то другого. И он возвысится настолько, что любая принцесса будет мечтать, чтобы он обратил на нее внимание.

25. Зимние игры

И вот наступил тот самый важный день, к которому готовились больше месяца как ученики, так и преподаватели. Утро началось с того, что дети вошли на кухню, а там уже было собрание из всех пришедших родителей, кто смог прийти и посмотреть на своего ребенка.

— Мама!

— Папа!

— Сестра!

— Дедушка!

Наверное, эта столовая лишь раз в год видит столько счастья в глазах собравшихся. Столы были богато накрыты, их стало больше, пусть и было в столовой теснее. И возле каждого уже стояли родственники, расправив руки, чтобы дочь или сын упали в объятия. Что те и делали.

Новость о том, что родители в столовой, быстро разлетелась по всей округе, и те, кто пропускал завтрак или задерживался на тренировке, уже мчался сюда, открывал дверь, находил взглядом родное лицо и, радостно выкрикивая, бежал в распахнутые объятия.

Так было и с Риз. Родители будто чувствовали свою дочь — стояли у ближайшего ко входу стола. И у той от счастья видеть любимые лица аж слезы навернулись, и она кинулась в руки матери, а отец накрыл своих красавиц всем телом.

Айку тоже не обошло стороной маленькое счастье. Она проследила взглядом за Риз и, радуясь за подругу, только собралась уйти, чтобы не вспоминать лишний раз о том, что её родителей не было (понимала, что по важным причинам — правители всё-таки, но ведь всё равно грустно!), однако…

— Принцесса!

Первая мысль: «Боги, только бы никто не понял, не услышал!», но вторая мысль: «Этот голос…» И на рефлексе Акйа обернулась на это «Принцесса».

— Принцесса!

Из толпы родителей и детей к Айке пробиралась высокая для своего народа гномка. Она в принципе выглядела, как крупная миниатюрная женщина — не было носа картошкой, не было излишней растительности и здоровых «мужских рук». Не толстенькая, но коренастая, в возрасте женщине с рыжими волосами махала рукой, чтобы принцесса нашла её.

— Дженома! — вскрикнула Айка и тоже побежала в объятия женщины, которая ей едва до шеи доставала. Крепкие руки гномки сжали принцессу в объятиях, выпуская весь воздух из легких, но Айка так была счастлива увидеть свою няню. — Боги, святая Индра, что ты тут делаешь?

— Неужели вы думаете, что в такой важный день родители вас совсем одну оставят? Они много чего прислали вам в гостинцы, но уж, поймите, приехать никак не смогли, — ласково улыбалась женщина.

— Что ты! — отмахнулась Айка. — То, что ты приехала, для меня самый главный подарок в мире! Только, Дженома, нам с тобой нужно кое-что обсудить…

И Айка отвела свою подругу-няню к столу, который та успела застолбить. Ладно, даже если кто-то и услышал это «принцесса» (хотя все в таких чувствах — вряд ли есть кому дело до чужого), то почему бы не соврать, что это просто ласкательное прозвище?

Как и предсказывал Винсент, мама будет…

— Это что за ужас такой?! — … в бешенстве. Её крик был слышен со всех уголках столовой, и ее спасло, что все были увлечены встречей с родными. — Это кто с тобой такое сделал?!

— Где мисс Нилан?! — взревел отец.

Всё дело было в его шраме. К счастью, Винсент был к этому готов. Он вовсе повёл родителей прочь из столовой, чтобы этот скандал не слышали остальные. Хотя у бедолаги можно было заметить капли пота на висках.

Генриху повезло, отца тут не было, но это не значит, что его не было и в школе — этот вопрос пока оставался открытым. Да и подозрительным был тот факт, что учителя с улыбками наблюдали из-за своих столов за встречей родных, но вот как раз Магиссы тут не было.

— «Принцесса»? — спросила Ева у Генриха, которые проходили мимо Айки как раз в тот момент, но благо ее отвлекли, и она быстро забыла об этом.

— Ева! — позвала ее мама, миссис Эльза Кронис. Ева увидела их за столом, где к ним уже подсел жаждущий общения мистер Скайфорд, и отец Евы не знал, как от него отделаться. Отец Роба был слишком простым и слишком шумным, по его мнению. Но стоило появиться Еве, как он радостно переключился на нее.

— Ева, родная, а вот и ты. Какой же красоткой ты становишься с каждой нашей новой встречей, — обнял он дочь. — О, и вы здесь, ваше высочество.

В отличие от Вильгельма Генриха любили, и родители Евы всегда были рады приветствовать у себя принца и друга дочери. А сейчас он был с ней, потому что Винсенту предстоял тяжёлый разговор. Ева поискала его с родителями в толпе, но они уже ушли.

— А вот и мой сынок, Роберт. Как возмужал, а? — Глава семейства Скайфорд нашел и своего отпрыска. Он довольно разглядывал Роба, пока тот шел к нему, после чего похлопал по плечам, будто проверяя, стали ли они шире. — Девушку уже нашел?

Роб так и знал, что это будет его первый вопрос. Со вчера он ни капли не отошёл и был очень зол, поэтому поднял тяжёлый взгляд на отца, как бы говоря: «Не сегодня». Он был готов прорваться и высказать все первому, кто его доведет до точки кипения сегодня.


***

Увы, детям и родителям не получилось подольше побыть вместе. Сразу после завтрака детей вызвали к себе деканы и провели небольшое собрание в актовом зале, пока родителей размещали на трибунах на еще одном поле в этой академии. Это были стандартные слова:

— Бой честный… Вы все молодцы… Будьте осторожны… На вас смотрят родные…

В общем, повышали боевой дух, поддерживали, но не забыли напомнить, как важны эти соревнования.

После чего учеников повели на то самое поле. Верховный жрец приобнял Айку и Роберта и вывел их первых. Сказав еще пару слов о том, что это за зимние соревнования, откуда они взялись и какое значение имеют, жрец указал ученикам на небольшое возвышение, куда они встали и начали свою песнь.

— Дойдут до второго куплета, начинайте своё представление и вы, — тихо сказал Ридмус, возглавляющий магов. — Не толкаемся с другими факультетами, находим себе свободное место и показываем, чему вы научились. Есть кто-то, кто так и не придумал свой номер? — Он оглянулся, но ученики молчали. Удовлетворенно кивнув, Йеон взглянул на Элиаса, который также вводил детей в курс дела.

— Покажите, какой факультет здесь лучший, — закончил свою речь Элиас и с ухмылкой повернулся к Йеону. Он надеялся, что друг оценит здоровое соперничество и немного развеселится, потому что в последнее время опять ходил какой-то унылый.

Ева прослушала всю речь Ридмуса, потому как он не желал ее видеть, так и ей было проще игнорировать его. Хотя стоило ему снова оказаться ближе, чем на другом конце столовой, как сердце предательски йокнуло. Но сейчас было не до этого, закрыв зеркальце, она подошла к Генриху, с которым вместе и будет показывать свой номер. Они давно отрепетировали танец с магией, поэтому не сильно переживали. Еву больше беспокоило, что родители могут понять все не так и напридумывать себе царское будущее для своей дочери.

Что же касается пения Роберта, выступал он безупречно. Айку даже взглядом не удостоил, потому что все ещё злился на нее. Он, можно сказать, излил ей душу, раскрыл все свои чувства, а она втоптала их в грязь. Конечно, позже он скорее всего отойдет и будет очень долго грустить из-за всего произошедшего, но очень надеялся, что переживет этот момент со злостью. Так было бы проще и менее болезненно.

Айка на него тоже внимания не обращала, просто пела хотя бы ради Дженомы. Она любила свою няню. Это, коненчо, не мама (настоящая мама её не спихивала на полное попечительсотво няни, так что ту она тоже любила всем сердцем), но Айка сейчас не замечала ничего и никого вокруг. Она нашла в толпе свою дорогую няню, а та чуть ли не со слезами на глазах смотрела с гордостью. И Айка пела только для неё.

Фехтовальщики волновались. С их стороны был слышен лязг металла, как кто-то зряжал арбалет, кто-то от нервов ломал стрелу… Многие были одеты просто, но сколько же на них было вещей! Конечно, такие, как Винсент, просто собирались показывать чудеса гибкости и силы своего тела — он планировал танцевать с мечом.

А вот Риз, например, была вся покрыта оружием. На её спине был колчан со стрелами, на ногах, на поясе и на невидемых местах, за плащем, были кинжалы, стилеты, металтельные ножи… Но таких было немного. Девочки больше предпочитали изящные короткие мечи. Тем более это было эффектно!

— Всё, вперёд! — объявил Ридмус, и ученики побежали стадом, хотя такой уж толкони образвоаться не успело — они сразу разбежались кто-куда, заранее уже зная, где будут родные — перед ними же красовались!

Йеон хлопал пробегаюбщих мимо своих ребят по спине и плечам, и когда они с Симонсом остались вдоем, декан также бросил нанего взгляд. И если в прошлом году глаза горели тем самых духом соперничества, то сейчас это были глаза мертвого человека, который пытался это скрыть улыбкой. Йеон в поседнее время много магии потратил, а восполнить её силами чужой крови…

Не было возможности.

— Дружище, не переживай, отдохнем, когда все это закончится, — обнадежил Йеона Элиас. Он воспринял его взгляд как признак усталости, хотя и разволновался чуть больше. Не похоже это было на Йеона, ой, как не похоже. Элиас пообещал Магиссе приглядеть за ним, чем и планировал заниматься в ближайшее время.

Генрих привел Еву почти в самый центр. А где ещё выступать принцу? Он сразу закружил ее в танце, но он не был похож на обычный. При каждом взмахе руки от пары исходила магия в зависимости от того, как менялась песня. Если мелодия была боевой, то вокруг вырисовывал изгибы огонь. Когда же мотив сменился более игривым, в ход пошли иллюзии. Ева выпускала в разные стороны сверкающие сердца и бабочки, а Генрих, распушив павлиний хвост, следовал за каждым ее шагом, будто самец ухаживал за самкой. Им обоим было весело, а уж смотрит ли кто-то на это шоу, все равно. Генри не перед кем красоваться, а Ева и так была уверена, что родители души в ней не чаяли. Единственный, перед кем она хотела порисоваться, был профессор Ридмус. Каждое ее движение так и кричало, мол, пусть увидит, что она и без его уроков хорошо справляется. Жаль, на таком расстоянии не удавалось найти его глазами.

Студенты факультета фехтования тоже показывали все свои навыки, и Элиас был горд каждым из них. Наблюдая за отточенными движениями Винсента, он в который раз убеждался, что это его лучший ученик. Симонс пророчил ему большое будущее в армии, если тот захочет. Чуть дальше, у мишеней Риз показывала чудеса ловкости и меткости. Ни одна стрела, ни один нож или кинжал не пролетели мимо цели. Ее движения были изящными и быстрыми, и даженичего не понимающий человек восхищался ее грацией не хуже, чем любой танцовщицы.

В финале Генрих выпустил струю огня изо рта, которая превратилась в дракона и, облетев площадку по периметру, взорвалась фейерверком позади певцов, как завершающий аккорд.

Родители были в полном восторге. Они вскакивали со своих мест, аплодировали, выкрикивали имена своих детей. Можно было сказать, что меньше всех свое показали жрецы, но их одна из заповедей — смиренние. Да и… Кто сказал, что они просто пели? Их песни взывали к богам, прося благословение на время этих игр; просили здоровья и счастья своим родным. И будто солнце для каждого светило ярче, небо было голубее, а сердце пело громче.

Даже учителя силой стольких молодых жрецов, смогли заразиться всеми эмоциями, что чувствовали родители — радость, гордость, любовь.

Йеон не был лишён гордости тоже. Он с выпяченной грудью обвивал взглядом каждого своего ученика, в первую очередь наблюдая за Генрихом, как за будущем всего королевства. Даже его магия показывала, насколько он был добрым мальчиком. А в последнее время и вовсе расцвел, ведь прошлый год он хоть и имел друзей, но всегда такой скучающий, такой смиренный, без блеска в глазах. Наверное, дело в его новой подруге — Йеон не знал, но искренне гордился тем, в кого превращался маленький принц.

Но Йеон волновался, и когда зрелище закончилось, декан взглянул на место директора. Как и ожидалось, Вильгельм уж восседал подле директора, окружённый таким количеством стражи, что бедная Нилан не знала, куда себя деть. Король смотрел на сына холодно, кривился и что-то шептал страже. И Йеон в голове промотал все, что видел и слышал, когда король и принц были вместе; как Вильгельм отзывался о Генрихе и что говорил. Мальчику грозила опасность. Король не готов был отдать свое место наследнику и, более того, видел в нем угрозу. Если с Генрихом что-то случится, у короля больше не будет наследника. С его безумием, королевство упадет во мрак, а со смертью наступят смуты и войны за престол. Либо за Генри нужно было следить и предоставить стражу, либо…

Ускорить его коронацию.

— А твои хороши, — усмехнулся Элиас, хлопая Йеона по плечу. — Ладно, в этом году уделал. Признавайся, ты надоумил дракона? С таким моим ребятам тяжело тягаться, но мы отыграемся на соревнованиях.

Вот уж кто вел себя чуть ли не беззаботнее, чем ученики. Для Элиаса это тоже был праздник, а в последнее время все было так хорошо и без происшествий, что он и забыл, какими негодниками могут быть дети, опять натворят чего-нибудь. Припомнив убедительные наставления Магиссы перед началом, он слегка поубавил веселость.

— Ладно, я пошел проверять, все ли готово к эстафете. Пусть Евангел пока речь толкает, уводи студентов, чтобы они не видели, какие мы им ловушки приготовили. — Потирая руки с немного злобной ухмылкой, Элиас пошел к подсобкам, где его уже ждали несколько профессор, которые будут помогать с приготовлениями.

На сцене остались ещё две группы певцов, которые будут развлекать зрителей, пока готовится площадка. Команда Роберта будет бежать одной из первых, поэтому, как только закончилась его часть, он сразу покинул сцену и отправился переодеваться, чтобы потом встретиться с Евой и Винсентом в условленном месте.

Как хорошо, что Генрих ещё не знал о прибытии короля, иначе все выступление пошло бы насмарку. А так они вместе с Евой танцуючи сделали поклон и весело отбили друг другу «пять», поздравляя с успешным выступлением. Ева отыскала глазами Винса и направилась к нему, а Генри дождался Риз со стрельбища, чтобы вместе пойти к раздевалкам.

Их пары были вспотевшие не меньше, чем они сами. Риз с улыбкой взглянула на Генриха, но первая подойти не смела, всё-таки тут она больше на него опиралась — насколько он хотел, чтобы все о них знали. А тут еще и родители… «Блин, точно, родители!» Риз сделала шаг навстречу к Генриху и прежде, чем он даже успел бы подумать её обнять или еще больше — поцеловать — затараторила:

— Фух, я думала, под землю провалюсь от страха! Ну точно пару ошибок сделала! Хорошо, что мама в этом ничего не смыслит, а вот папа… Жаль, что я не могла на твоё представление посмотреть!..

Зато Винсент не особо стеснялся. За то, как отнесутся к Еве — он не переживал. Он не маленький мальчик уже и сам выбирает себе любимых. И вот как-то забыл парень, как к нему относились родители Евы:

— Я краем глаза всё видел, — сказал он. — Ты была бесподобна! — И пока говорил, приближался. А когда приблизился, обнял свободной от меча рукой и поцеловал подругу в губы, да так смачно, что казалось, она была способна даровать ему потерянных сил.

— Как и ты, — похвалила его в ответ Ева. Конечно, она не видела, но не сомневалась, что он блистал, по крайней мере, среди фехтовальщиков.

Ева с удовольствием ответила на объятие и поцелуй, тоже забывая, что потом придется объясняться перед родителями. Хотя рано или поздно это все равно пришлось бы делать. Только вот стоило ей засечь поджидавшего отстающих у выхода профессора Ридмуса, как она сразу поникла. Схватив Винса за руку, она потянула его быстрее уйти с площадки, а проходя мимо Йеона чуть ли не бегом, прятала взгляд, будто неверная жена. Ей показалось, или его глаза на мгновение стали красными?

— Идём скорее переодеваться, нам ещё Роба нужно проверить, готов ли он, — отшутилась она, чтобы Винс ничего не заподозрил.

Генрих обнял Риз, когда они скрылись в здании. Как бы ему ни хотелось, он понимал, что для нее же будет лучше, если никто из взрослых знать не будет. Наверняка и среди них есть известия о его выборе, однокурсники пишут же письма домой, но афишировать лишний раз не стоило. Пока что.

— Уверен, ты выступила отлично, — сказал он. — Мне из центра стрельбище видно не было, но в тебе я не сомневаюсь. А мы с Евой просто танцевали в свое удовольствие. Если хочешь, покажем потом отдельно тебе.

— Сомневаюсь, что Ева согласится для меня танцевать, — усмехнулась Риз. — Но вот на твой отдельный танец я хочу посмотреть! Особенно момент, когда увидела у тебя павлиний хвост. — Вот это она точно засекла, когда подпрыгивала к воткнутому кинжалу, чтобы запустить его в мишень. Генрих был… эффектен!

— Так, куда ты пошел, Генри? — сначала голос, а потом на плечи Риз навалилась Айка, стреляя весело глазами в принца. — Мальчики налево, а девочки направо! А ну брысь с этой части.

— Айка! — смеялась Риз. Могла её скинуть легко, но уж больно было страшно пачкать её всегда белые одеяния.

Возвращаясь в комнаты, в толпе Винсент пытался отыскать белую макушку Роберта, но пока её не наблюдал, хотя народу было очень мало на первом этаже — третьекурсники уехали, а первокурсники на уроках. Им не было позволено взглянуть на таинство открытий зимних игр, как и когда-то не позволяли этим ребятам.

— Хорошо, что тебя всё-таки не было рядом, — заговорил он, держа Еву за руку. — Мама такой скандал из-за шрама подняла. Я думал, слышала вся столовая, когда она это заметила.

— Ты сам-то как выдержал это? — спросила Ева, крепче сжимая его ладонь в своей. Она хотела пойти с ним, чтобы он не принимал весь удар на себя один, но раз он посчитал, что так будет лучше, это его выбор. Она поддержит его сейчас. Притормозив, она коснулась левой стороны его лица, где и был шрам, и без капли отвращения или чего-то подобного разглядывала его. — Я ведь не врала, что для меня ты все равно самый красивый мужчина. Но если тебя или твоих родителей это волнует, мы всегда его можем спрятать. И вообще, ты защищал честь девушки, кто знает, может, она будущая королева, если у Генри совсем крыша поехала.

Хихикнув, она чмокнула Винса в щёчку и снова взяла его за руку, идя дальше. Впереди как раз показался Роберт, а за ним и Генрих прощался ненадолго с командой.

— А я так рассчитывал подглядеть одним глазком, — подмигнул Генри Риз, намекая, на что он там хотел посмотреть. Конечно же на ее ножки! — Ладно, встретимся у выхода на площадку, мы в первой четверке бежим. Мисс Айка, ты отлично пела.

Не упустил он момент, чтобы сделать комплимент и таланту принцессы. Отсалютовав девчонкам, он развернулся и как раз увидел Роберта.

— Роб, ты тоже хорошо выступил, — помахал он ему рукой. Белая макушка поднялась на голос, открывая хмурое лицо, но не успел Роб что-то ответить, или Генри подойти к нему, как его чуть не сбила какая-то девица, кидаясь на шею.

— Ро-обе-ерт! — пропела девушка, весело смеясь. — Давно не виделись.

— Кики? А ты что здесь делаешь? — Роб так удивился, что даже ничего сделать не смог. Вытянулся по струнке и терпел, как она ластится к нему.

— Дядюшка Тео взял меня посмотреть академию, я же в следующем году тоже поступаю сюда. — Кики надула губки, будто обиделась, что Роберт забыл о такой важной вещи, но почти сразу улыбнулась и опять прижалась к нему, крепче сжимая руки вокруг Роба. — Я сбежала с трибун, чтобы посмотреть, как ты тут живёшь. Дома меня совсем не навещаешь, я соскучилась!

— Я убью его… — прошипел Роб и наконец-то выбрался из хватких лап соседки, отрывая ее от себя. — Тебе здесь не место, сюда можно только ученикам. Быстро возвращайся к отцу!

Он развернул ее по направлению к выходу, толкнул вперёд и для ускорения шлёпнул по попе, как делал в детстве, когда прогонял назойливую соседку из своего двора. Та залилась сладким смехом и вприпрыжку поскакала обратно на зрительские места.

— Это, что, твоя соседка, малявка Кики была? — У Евы от этой картины аж челюсть упала. Хотя не такая она уже и малявка. По крайней мере, грудь у нее выросла больше, чем у Евы. — Ты ее по попе шлёпнул, ты это понял?

— Эм, кажется, так и есть. — Роб сам стоял в шоке, и Ева не сдержалась, чтобы не засмеяться очень громко.

— Наш мальчик-то растет, — усмехнулся Винсент, приобнимая Еву, которая от него вырвалась к Робу. Честно признать, после того, как Винсент услышал про лобзания Айки и Роберта, он уже ничему не удивлялся. Да и про Кики слышал — она и выглядела и по возрасту больше к младшей сестре подходила, так что ничего страшного Винсент не видел. — А соперников вообще попрошу свалить отсюда, — обратился он к Генриху с улыбкой. Но чтобы друг не обиделся, протянул ему руку для рукопожатия. — И победит сильнейшая команда.

— Рассчитываю на честную борьбу, — ответил на рукопожатие Генри, но многозначительно взглянул на Еву. А то мало ли что этой лисе в голову придет.

— Мы вас побьем, — усмехнулась та и с нажимом обратилась к Роберту. — Так ведь, Роб?

— Да, да, только не начинай опять. Я не в настроении выслушивать твой галдеж, — отрезал Роб и двинулся дальше в направлении своей комнаты. Ещё одна причина, по которой Ева просто застыла на месте. Чтобы Роб с ней так грубо разговаривал… Да не бывало такого никогда! Она даже не нашлась, что ему ответить на это, хотя могла выдать целую гневную тираду.

— Что это с ним? — растерянно спросила она, не особо рассчитывая, что получит ответ от кого-то.

— Ну, удачи вам, — пожелал Генрих, пожимая руку, и поспешил к себе, точнее к ним с Винсом в комнату, хотя знал, что тот сегодня оставил свои вещи у Евы.

26. Горечь победы

Ближе к полудню, перед обедом, всех вновь заставили выйти на площадку, которая теперь была обустроена для бега на длинную дистанцию. Ученики собрались группами, которыми будут сражаться в будущем за право назваться лучшими учениками. К тому моменту верховных жрец успел всё рассказать, родители пообщаться, а теперь уже учащиеся слушали о смысле эстафеты. Впереди у финиша-старта их оджидала тройка третьекурсников — как позже выяснилось, это были прошлогодние победители зимних игр. В руке каждый держал какой-то светящийся шар — у жреца белый, у мага синий, у воина красный. Видимо, это они и будут передавать друг другу.

— Сейчас мы вам зачитаем, какие группы будут бежать первыми, — объявил Йеон. — Услышите свое имя, подходите к третьекурсникам. Для каждого факультета на пути будут свои ловушки, так что не стоит думать, что они будут одними и теми же.

Каждый подходил к своему третьекурснику. Для первого захода назвали всего четыре команды, в числе которых были команды Евы и Генриха. На первом же испытании им придется сражаться друг с другом. Конечно, в эстафете не обязательно было побеждать, достаточно быть быстрее половины других команд, но разве кто-то из них мог уступить другому? Им обоим было плевать на другие команды, настоящая борьба шла только между ними.

Несмотря на свое поведение и больно загруженный вид, Роберт был настроен решительно. Судя по всему сделка, которую они заключили с Айкой, после вчерашнего разговора потеряла силу, но он все равно будет стараться. Хотя бы ради того, чтобы не дать стараниям Евы пропасть зря. Да и его проснувшаяся мужская гордость просто не позволит победить себя какой-то женщине! Пусть и не какой-то, а принцессе, да и ещё и любимой — это ничего не меняло. Он ненавидел себя за то, что после всего продолжал думать о ней, как о девушке, которая ему очень сильно нравилась. Просто хотелось вцепиться в волосы и выдрать пару клочков, будто бы это помогло избавиться от мыслей. Но белые волосы были уложены в идеальную прическу, а белый тренировочный костюм выстиран до сияния и выглажен.

Ева внимательно наблюдала за его метаниями, и они ей не нравились. Меньше всего ей нравилось, что его взгляды по-прежнему обращаются на Айку, хотя в них больше не было той невинной влюбленности. Если эта вертихвостка что-то сделала Робу, чтобы вывести его из равновесия прямо перед соревнованиями, она лично ей жопу надерет за друга.

— Роб, — тихо позвала Ева, стараясь его приободрить, — ты мужчина и ты сказал, что пробежишь. Я тебе доверяю, просто сделай все, что в твоих силах. Мы все должны выложиться на полную.

Дождавшись кивка от него, Ева улыбнулась и повернулась к Винсенту. Вот уж кто не переживал. Его бы уверенность, да Робу. Ну, а самой Еве оставалось надеяться, что ее тренировки дали результат не только Роберту, но и ей. Генрих превосходит ее физически, но в магии она ему не уступит.

Первыми бежать должны были как раз жрецы. Нельзя сказать, что на поляне была полная тишина. Родители все равно разговаривали или выкрикивали добрые пожелания детям. А кто-то, кто тут учился, кричал что-то вроде:

— Маги лучше всех!

— Воины победят!

— Сила богов с верующими!

И тому подобное. Но никто из учеников на это не обратил внимания.

— Не проиграешь Винсу? — ехидно спросила Айка, разминая свои ноги и туловища поворотами. Риз усмехнулась и бросила косой взгляд на Зарийского.

— О, нет, уж ему точно не проиграю. А что насчет тебя?

— Ну… — Айка с улыбкой взглянула на Роберта и пожала плечами, вновь возвращаясь к Риз. Они говорили совсем тихо, но, как знать, может, этот взгляд мог быть кем-то принят за провокацию? За тот самый поганый план, чтобы не дать из-за чувств Роберту победить? — У меня было такое желание, но это не значит, что я позволю себе это сделать.

— Героев из себя не строить! — между тем продолжал голосить Йеон, подходя к ребятам. — Если вы не можете бежать — не бегите! Вернитесь на старт и передайте шар. Да, вы потеряете время, но это игры, а не война!

— Удачи, — одновременно сказали Винсент и Риз своим жрецам, когда те становились на старт.

Маги должны были бежать следующими, и они тоже были уже наготове.

— Внимание! Марш!

Айка рванула как ураган, подгоняемая молитвой быстрых ног. Уже в первые секунды она оставила Роберта позади, на что сыграли её лёгкость, спокойствие в голове и женственная гибкость. Её ноги при беге делали широкий шаг, она с малых лет тренировала своё тело, как будущая правительница, пусть и не так усердно, как принцы (девочка, всё-таки), но у нее была прекрасная база, чтобы хорошо начать.

Однако ловушки ждать себя не заставили. Айка резко сбавила ход, потому что прямо из-под земли, быстрее ветра, вырвалась черная тень, которую та, честно признать, испугалась. Ведь не такие ловушки ожидаешь всё-таки. Но надо было догадаться, раз ловушки были именно для факультетов, а не просто для учеников.

К этому момент Роб смог преодолеть тот разрыв, что успела сделать Айка, но та, смекнув, что нужно быть готовой применять песни и молитвы, прогнала тень «чистым словом» и рванула дальше. Слишком легко… Сделать акцент на неожиданности? Испугать? Нет… Слишком просто. Впереди должно быть что-то еще.

Свою ловушку Роберт преодолел с лёгкостью, даже не замедлив шаг. Он заранее повесил на себя защитные благословения, потому что знал, какие ловушки их ожидают. Все его старания, все то время, что он потратил, помогая профессорам, окупались. План, что он случайно подсмотрел в кабинете профессора Кира, как раз относился к эстафете. Он видел совсем маленькую часть, всего три ловушки с минимальными обозначениями, но стоило появиться тени, все понял. Усмехнувшись, он прибавил шагу. Это даст ему немного форы.

Три скелета, выскочившие следом, были разбиты им до того, как успели полностью появиться. Ловушка-капкан — перепрыгнул. Его не волновало, как бегут остальные, он видел, что поравнялся с Айкой, но что дальше? Он больше не знал, что ждёт впереди. Если вдруг замешкается — проиграет. Эти секунды он отыграл только благодаря хитрости. Но у него были друзья, которые в него верят. «Вера! Точно». Ему тоже просто нужно поверить.

«Вижу». Сетка из парализующих слов была спрятана под плитой, главное наступать на правильные квадраты. «Знаю, потому что учил!» Роб видел такие ловушки прежде в учебнике. Знал, куда надо смотреть, и поэтому прошел этот участок и не попался. Но дальше — мрак. Темнота накрыла так резко, что он подумал, что ослеп. Паника на короткий миг захватила его разум и тело, но он должен верить. Даже слепым доберется до финиша — докажет себе и всем остальным, что он не слабак. И никто больше не сможет им помыкать.

Роберт закрыл глаза и решительно шагнул дальше. К финишу его вела вера: вера в себя, вера его друзей.

Двое из двух жрецов знали, какую молитву прочитать, и вот уже её читала Айка, развеивая мрак на своём пути. Она не позволяла себе обернуться, но знала, остальные жрецы сейчас бежали с темным облаком на голове, словно бы это был мешок. Пусть Роберт и мухлевал, пусть знал, какие-то ловушки, в которые могла попасться Айка, но она знала слова. Нужные, подходящие; защитные или оберегающие песни, призыв помощи того или иного святого существа… И если два других жреца отставали, неважно, быстрые они или знали песни, то вот Айка и Роберт бежали впереди всех. Пока что наравне. Но тьма та всё-таки помешала Роберту. Вместо того, чтобы попытаться её развеять, он просто бежал, не видя других ловушек, в которые и попадался. Облако его держало недолго. На второй ловушке оно само развеялось, но вот Айка была уже впереди, тянула руку вперёд, к Генриху, чтобы он принял эстафету.

И пусть Генрих первым коснулся руки своего жреца, он не смог сдвинуться с места, чтобы бежать. Его ноги словно приковало к земле, и только после того, как рядом стартанула Ева, он тоже смог двигаться. Вот знал он, что надо ждать от нее подвоха. Но вместо того, чтобы догонять ее, Генри ухмыльнулся, хрустнул пальцами и только после этого побежал.

А Ева просто не могла позволить Роберту упасть в грязь лицом перед девушкой, в которую был влюблен. Она сколько угодно могла не одобрять его выбор, подшучивать иногда даже жестоко, но когда дела касались серьезных вещей, она была на его стороне. Когда Роб только появился в ее поле зрения, она незаметно подгоняла его вертом к себе, и если бы он не споткнулся на последней ловушке, пришел бы раньше. Пришлось действовать в другом направлении. Жаль только, Генри это все равно не остановит.

Проскочив свой огненный шар, Генрих нагнал Еву уже на следующем повороте. Она была хороша в стихиях, поэтому зыбучие пески прошла без проблем, но вот на иллюзии замешкалась. А здесь уже Генри со своей чуйкой показал мастерство. Ему даже не пришлось избавляться от нее, он просто знал, где настоящее, а где нет, поэтому просто прошел сквозь. А широкие шаги уносили его вперёд.

Осталось последнее препятствие — высокая стена, и не было ни веревки, с помощью которой можно было перебраться через нее, ни каких-либо выступов. И пока Генрих чуть затормозил, раздумывая, каким способом ее лучше перепрыгнуть, Ева рванула сквозь нее, сильным взрывом образовывая дыру. Генри пожал плечами и просто прошел через образовавшийся провал. Когда Ева уже думала, что победа за ней, Генрих отплатил ей ее же монетой. Попутный ветер принес его к руке Риз первым, в то время как другой поток чуть затормозил Еву.

Наверное, именно это время, которое Генрих отвоевал для своей команды, стало причиной такого разрыва в расстоянии между Риз и Винсентом. Но тут невооруженным взглядом можно было увидеть, как фехтовальщик был выше на полголовы сокурсницы в беге. Он нагонял её быстро, но свою скорость Риз компенсировала знанием в ловушках. Магия Йеона быстро убрала стену и подняла из-под земли спрятанные ловушки Симонса. Что-то оставалось под землей еще, а что-то можно было увидеть глазами. Например, тонкая леска, которую Риз увидела и перепрыгнула, но… наступила на более тонкую. Только благодаря логике она поняла, что это могло быть — рядом стен не было, а значит, с боков ничего прилететь не могло. Только спереди или сзади. Впереди ничего, и когда Риз это поняла, пригнулась, и не прогадала — над головой пролетела безопасная бомбочка, вот только когда она упала, взорвалась и выпустила наружу густой едкий дым, в который девушке и пришлось войти. Позади раздались еще два взрыва, значит, кто-то всё-таки распознал ловушку.

И это был Винсент. Ему повезло просто увидеть, как вперед из земли, словно из подземной катапульты вылетел снаряд, и он стал внимательнее смотреть под ноги. Риз затормозила, но только потому, что дышать при таком дыме стало больно, и парень, усмехнувшись, ускорился, чтобы обогнать её.

И так всю дорогу. Если кто-то впереди натыкался на ловушку, позади бегущие просто учились на ошибках. В этом даже Винсент увидел хитрость. Он знал, что быстрее Риз, и потому, пока финиш не показался на горизонте, он просто смотрел через соперницу, какие впереди ловушки. А уже у финиша он ускорился и с легкостью пересек линию, даже не бросая шар. Он просто отдал из рук в руки своему декану.

— Винс крутой, — слабо порадовалась Ева, которая все ещё никак не могла отдышаться после своего забега.

— А мы отстой, — подтвердил Роб, который сидел рядом, привалившись к ней плечом.

— Команда «Депрессия» вперёд! — засмеялась Ева, смотря, как Элиас чевствует своего любимчика. Пока это зрелище не перегородили чьи-то длинные ноги.

— Ещё раз будешь жульничать, сдам тебя Ридмусу. — Генрих навис над ней суровой тенью. Роб как-то странно покосился на Еву, но без привычного осуждения, что дало понять, что он тоже не чист. — И ты? Мог бы догадаться, она тебя часто втягивала в свои делишки. А ещё жрец… — Генри махнул на них обоих рукой, но ради восстановления справедливости ответил каждому по щелбану. — Идите празднуйте. Считайте, что мы дали вам фору. Кто здесь настоящий победитель — покажет финал.

Послевкусие от такой победы у них было не очень, свои забеги они проиграли. Роберт вообще был готов впасть в глубочайшую депрессию, потому что не просто проиграл эстафету, а проиграл себя. Он все ещё смел надеяться, что если выиграет, Айка станет его девушкой, а так… Будущее выглядело плачевным. Вера его разочаровала окончательно. Теперь точно на третьем курсе пойдет в простые музыканты. Но Винсент не должен был видеть их кислые лица, поэтому поднявшись, он помог Еве встать, и они вместе пошли благодарить друга, который сделал за них всю работу.

— Винс, ты лучше всех. Да ты и так это знаешь. — Еве пришлось чуть ли не вырывать его из рук профессора Симонса, чтобы обнять.

— Что я говорил? Мой лучший ученик, — Элиас нахваливал Винсента теперь уже Йеону. Увидев профессора Ридмуса, Ева поспешила спрятаться на плече у Винса.

— Не переживай Риз, это только начало. Мы ещё отыграемся, — приободрил Генри подругу и даже позволил себе обнять ее за плечи. — Настоящие испытания начнутся завтра.

— Они жульничали! — видя расстройство Риз, Айка была очень зла и сердита. Она косила глаза в сторону Евы, ведь вся четверка была вместе, когда товарищи бежали. И она прекрасно видела всё. Но считалась с мнением негласно выбранного лидера — он не сдал Еву. Ну конечно, его подруга! Хотя та, честно признать, тоже бы не сдавала, но всё равно!

— И это омерзительно, — согласилась Риз, вместе с Айкой косясь на Еву. Потому что той форы могло хватить, чтобы прийти первой. Винсент тоже нечестно играл, хотя это спорно. Тут не только нужно было скорость показывать, но и навыки в борьбе с тем, что стоит на дороге. Риз с этим справилась отлично, но…

— Твоя подруга!.. — Айка хотела ругнуться. Она сжала кулак, чтобы им замахать в воздухе, как обычно могут делать в такт словам, но… Опять же она считалась с его мнением. Но не считалась с тем, как просто он это простил. — Это трусость, Генрих. И ты это понимаешь!

— Забей, — махнула на неё Риз. — Просто это случилось. Всё.

Понятное дело, отчего она расстроилась. Эти двое оба показали хороший результат. Они перегнали своих соперников, а она не смогла. Всего лишь… Медная. Этим всё сказано.

Винсент же распушался от гордости. Он знал, что за ним наблюдают родители; его нахваливает его возлюбленная, и им гордится его декан. Нет. Наставник! По количеству они проиграли забеги, но он привел команду к победе!

— Без тебя у меня бы ничего не получилось, — сказал он, но при Элиасе целовать Еву всё-таки постеснялся. Он, как говорится, свой мужик, но какой-то порядок надо было соблюсти. — Ты тоже молодец, — обратился он к Еве. — И Роберт! — О друге он своём тоже не забыл. Всё еще с Евой в одной руке, Винс подошел к Роберту и обнял его второй. — Я, честно признать, в тебе сомневался. Но ты! Ты все равно молодец! Ты старался, и никакая вертихвостка тебе не мешала идти вперёд!

— Ее зовут Айка, — огрызнулся Роб, но слишком вяло. Он вздохнул и бросил грустный взгляд в сторону принцессы. — Больше и не помешает. Я думаю, все кончено. Не знаю, не берите в голову. Мы победили, давайте радоваться, погрустить ещё успеем.

Еве стало понятно, что с ним сегодня было не так. Эта вертихвостка всё-таки что-то ему сделала! Так и хотелось подойти и врезать ей за их бедного несмышленыша. Он же в девушках и любви вообще ничего не смыслит! Но он не хотел заострять на этом внимание, поэтому она тоже не стала. Положив руку ему на свободное плечо, она сказала:

— Роб, ты молодец. Все будет хорошо. Но… — Она перевела лукавый взгляд на Винсента и спросила, немного пританцовывая: — Кто лучше всех? Винс!

— Поверь, она не рада, — Генрих смотрел на Еву, хоть та и улыбалась, но он видел, как она расстроилась. Потому что знал, что проигрывать она не умела. Но не до нее сейчас. — К тому же, я тоже немного сжульничал. И меня сдадите? Кубок будет наш, не сомневайтесь в этом. Больше я ни балла им не уступлю. Пусть детишки порадуются своей первой и последней победе. Пойдем смотреть, как остальные пробегут? Может, будут те, кто обгонят и этот результат.

Генрих посмотрел на трибуны, где зрители радостно встречали победителей первого забега. Но впереди таких ещё несколько, и итоговый победитель определится в самом конце, когда будет известно время всех команд. Ещё многое может измениться за день. Благо он посмотрел на противоположную сторону от той, где сидел Вильгельм и прожигал макушку своего сына ненавидящим взглядом.

— Ты сжульничал в отместку! — возмутилась Айка. — Скажешь, не так? Ты не тот король, который будет так делать!

Не сказать, что она знала наверняка, но это скорее была чуйка. Айка не наблюдала за людьми, как это делал Генрих, но уже могла примерно представить, кто и что из себя представляет. Генрих из тех, кто действует честно ровно до тех пор, пока кто-то не сделает это. Тогда принц просто принимал новые правила игры, и, судя по тому, что увидела Айка, с такими правилами он тоже умел играть.

Риз не порадовалась.

Винсент перевёл взгляд на Роберта и тоже понял, что к чему, но лучше, чем Ева, он не смог взбодрить своего друга. Пока три декана распинались перед родителями, объявляя, кто стал победителем этого забега (хотя и так все видели), готовилась уже следующая четверка.

— Группы бегущих будут встречать наши коллеги и рассказывать о следующей игре, — вещал Йеон, — о которых, дорогие гости, вы узнаете лишь позже!

— Ладно, пошли уже, — махнул рукой Винсент и, продолжая держать друзей в своих объятиях, повел их к выходу.


***

Команд, которые участвовали в эстафете, было очень много, поэтому соревнования затянулись вплоть до ужина. Преподаватели потрудились на славу, ведь им было намного труднее следить за всеми, чтобы никто не травмировался к тому же. Но вот последняя четверка отбегала свое, и всех участников позвали на поле для объявления финальных результатов. В принципе ничего не изменилось. Первым по прежнему был Винсент, за ним с минимальным отрывом шла Риз, а вот следующие команды сильно отставали от них.

Все время, пока шли забеги, Айка провела с няней, а вот Риз Генрих не отпустил к родителям. Пусть явно и не показывал свою симпатию при родственниках, но то тайком возьмёт за руку между сидениями, то наклонится к уху, чтобы что-то сказать, ниже положенного. Такие мелочи, вроде бы и незаметные, но если приглядеться, то все встанет на места.

Что же касается команды победителя, ребята старались не оставлять надолго Роберта, чтобы он совсем не впал в уныние. Хотя в какой-то момент его скрутила Кики, и он так и просидел рядом с ней и отцом, пока соседка жалась к его руке. Ева успела пересечься ещё раз с родителями, и за короткую встречу мать успела выразить все свое недовольство по поводу общения дочери с Зарийским. Но благо их быстро всех вызвали, и сейчас она могла стоять рядом с Винсом, не беспокоясь, что там шипит мама.

— Завтра перед завтраком все должны явиться сюда без опозданий, — заканчивал рассказывать Элиас о том, с чего начнется следующее испытание. — О сути испытания вы узнаете перед самым началом. Отдохните хорошенько сегодня. А родителям напоминаю, что по нашим правилам, в десять часов все студенты должны быть в своих комнатах. Не задерживайте их.

— А также мы с деканами будем строго следить за тем, что вы взяли с собой. Всё лишнее будет выкидываться, а лишним являлось всё, кроме одежды. И… — Йеон замолчал, чувствуя, как к ним приближалось еще несколько бочек крови. Запах одного из них он знал. Обернулся и увидел, как окруженный толпой охраны шел Вильгельм. — Ваше величество?

Но обращение к своей персоне король не заметил. Он остановился на довольно дальнем расстоянии от учеников и всех обвел презрительным взглядом, хоть в конце его взгляд и остановился на Генрихе.

— Какой позор, — плюнул он. — И эти люди будут в будущем защищать короля? Они ничего не могут!

— Ваше величество… — Что говорить о короле, если даже верховный жрец осмелился подать голос, чтобы защитить детей от гадких слов этого человека. Но что он смел сказать, когда король резко указал рукой на одного из учеников, и один из стражников направил на него пику.

— Стоять! Ты что собирался сделать?! — взревел король.

Бедолага маг даже слово сказать от страха не смог. Он в ужасе уставился на короля, на пику, смотрел — точно ли к нему обращались?

— Я вижу тебя насквозь! Ты шпион Люция! Что такой, как он, тут делает?!

— Ваше величество, это граф Шион, — терпеливо пытался объяснить Йеон, но король вновь повел себя неадекватно. Он взглянул теперь уже на ученицу жречества, и так мило (противно) ей улыбнулся, самому Евангелу стало жутко.

— О, мисс Хиаста, какая приятная встреча. Вы уже завтракали этим утром?

Стоило королю вообще выйти в центр площадки, как замолчали все. От такой тишины каждый родитель слышал слова безумца. И те, кто был лишь наслышан о его безумии, сейчас мог убедиться в этом лично. Слегка полненькая мисс Прикас, та, которую назвали фамилией Хиаста, невольно прижалась к соседу по шеренге, с не меньшим страхом смотря на то, как король к ней подходит.

Но вот, он резко повораэнул и пошел вдоль шеренги. И будто ничего странного сейчас не произошло, он говорил:

— Они ничего не умеют! Это показатель?! Вы считаете, что это показатель достойного обучения в вашей вшивой академии?!

«Нилан, где тебя носит, мать твою?» — мысленно рычал Йеон. Он сейчас понимал, что король будто на пике своего сумасшествия, и любое слово от вампира будет лишь ударом красной тряпкой по глазам быка. Почему только Евангел молчал? Он, как жрец, всё же имел какую-то защиту, даже от короля, но верховный жрец лишь головой поник. Тоже понимал свою бесполезность?

И вдруг Вильгельм остановился напротив Генриха. Он повернулся к нему всем корпусом и осмотрел как навозного жука.

— Какое жалкое состязание. Ты, как родился павлином, в которого утром обратился, так и остался. Ничтожный слабак, который достоин лишь продажи заграницу, подобно рабу!

И опять появление Вильгельма словно удар под дых для Генриха. Как? Как он мог его не заметить с самого утра? Он так расслабился, позволил себе немного радости в жизни, но судьба снова вернула его на землю. Его кулаки сжались до побелевших костяшек, стоило только королю выйти на поле. Тело задеревенело, по спине потек холодный пот, а язык прилип к небу.

Сейчас Генри не мог прочитать его. Не знал, что лучше, смотреть в глаза королю или не поднимать взгляда. Боялся и того, и другого. Неужели разучился наблюдать и выбирать правильное поведение? Нет, его просто парализовало страхом. Почему он не может избавиться от него?!

— Это была шутка, ваше величество. — Генриху пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы заставить себя шевелиться. Он почувствовал вкус металла во рту и смог выдавить из себя эти слова. Взгляд все же опустил, показывая признание вины, но не так низко, чтобы иметь возможность следить, как меняется выражение лица Вильгельма. И в этот раз он не стал называть его отцом, потому что нельзя было оскорбить его родством с шутом. Не знал, спасет ли это его сейчас, но лучших слов не нашел.

Генрих замер в ожидании, готовый принять новые оскорбления или даже удар, как замерли и все стоящие рядом. Знал, что не сможет ответить, краем глаза видел, как профессор Симонс загородил собой Ридмуса, но лишь бы не лез спасать его, Генри. Лучше он примет удар на себя. Ведь отец не может убить сына. Правда?

— Это не шутка. Ты просто стал тем, кем ты есть! — рявкнул король.

Айка, до сего момента ни разу не видевшая отношений отца с сыном, не смогла выдержать этих слов и выглянула из толпы. Сама она находилась на расстоянии семи человек от Генриха. И черт его знает, то ли король краем глаза заметил белоснежную голову принцессы, то ли опять его психоз накрыл. Но вот он уже обнимало своего сына, едва касаясь его спины руками.

— Это было так красиво. Твоя мама любила дивных птиц. Это, наверное, у тебя от неё. — Маги и жрецы особо чувствовали злую энергетику короля. Будто бы им овладел какой-то злобных дух, но королю не помочь — никто им не овладевал. Вильгельм был просто собой. И хуже того факта просто не придумаешь. Неважно, что Генрих скажет или сделает… Король мог сам себя накрутить или успокоить. И к сожалению для принца, воспоминания о жене, напротив, усмирили его неожиданный порыв нежности. Его руки вдруг сжали спину Генриха, а корявые пальцы воткнулись в его позвоночник так, что даже через слой теплой одежды была ощутима боль. И король прорычал: — Эта шлюха всегда велась на твой хвост! Говорила, что так, как лобзает любимый сыночек, лобзать никто не мог!

Этого Ридмус уже не смел вытерпеть. Он чувствовал опасность для Генриха сейчас острее, чем утром, когда заметил короля в толпе. И хотел было рвануть. Но стража это заметила и выставила пики в сторону вампира. И лишь к счастью вампира, Вильгельм сейчас был так занят своим безумством, что не заметил этого резкого движения.

— Ты так хотел быть королём? — прошипел он в ухо сына и оттолкнул его назад, прочь из шеренги, да и сил не пожалел. После чего вновь взревел: — Так будешь! Только не моего замка! Женишься на принцессе Айке сразу после третьего курса и будешь изгнан из Летарта за то, что покушался на мою жизнь, отобрал жизнь королевы!

— Что? — вырвалось у Генриха. Он еле устоял на ногах, когда отец его оттолкнул, но не это было причиной, по которой он мог бы упасть. Вильгельм сколько угодно мог оскорблять Генри, даже бить, говорить много гадостей о нем и о матери. Но про женитьбу заикнулся впервые. И почему-то у Генри не возникло сомнений, что он исполнит эту угрозу.

Взгляд Генриха на короткий миг обратился в сторону Айки. Король Серии согласился на это? Она знала? Быть того не может. Айку искусной лгуньей не назовешь. Если бы она приехала сюда, зная обо всем, вряд ли стала бы уделять внимание Роберту, а он верил, что у нее к нему есть что-то, и вряд ли бы она стала подругой Риз, зная об их отношениях. Если это только не было все частью какого-то коварного плана.

Испугавшись, что даже думать начал, как отец, Генрих выпрямился и впервые решил выступить против слова короля. Он молчал, когда его били; молчал, когда отослали из королевства на десять лет. Но сейчас он молчать не будет!

— Я отказываюсь, — тихо, но твердо произнес Генри, решительно посмотрев в глаза Вильгельму.

Его взгляд на секунду задержался на лице короля, и в ту же секунду Вильгельм со всего размаху ударил отпрыска тыльно стороной руки. Не просто по щеке — по лицу в общем. И в этот удар он вложил все силы. По полю прокатился испуганный рокот.

— Да ты как смеешь, щенок, перечить мне? — прошипел король. — Отказываешься? Так иди на виселицу, где тебе самое место!

— Айка… — Этого обращения профессора Кира мало кто слышал, да и мало кто видел, обратил вообще внимание на то, как взбешенная принцесса вышла из шеренги и пронеслась молнией мимо всех, уходя в академию. Кир хотел ей что-то сказать, как-то оставить… Но он не смел двинуться с места.

В её спину не посмотрели ни Риз, которая от удара испугалась так, будто сама его получила, зажав рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Ни Винсент, который сам, как ощетинившийся волчонок, не думая о жизни, готов был броситься на защиту друга…

Вильгельм вдруг расправил мантию, завозился со своим поясом, и кто-то, кто уже успел с ним пообщаться, даже подумал, что он готов был оголить своё хозяйство. Или чего еще хуже, заставить сына сделать что-то отвратительное…. Но Вильгельм просто вытащил свой пояс и протянул его в самый нос сыну.

— Давай! Сейчас. Неповиновение карается смертью, так сделай хоть что-то, что даст тебе честь. Смеешь мне отказывать? Тогда вешайся.

Ева испугалась не меньше остальных, одной ладонью закрывая рот, чтобы не вскрикнуть, а второй хватаясь за Винса, который был рядом. Она боялась за Генри, боялась, что Винс бросится на помощь и тоже пострадает. Причем достанется не только ему, но и всей семье. Нельзя идти против короля сейчас, они могут только беспомощно наблюдать.

Роберт видел, как покинула площадку Айка, потому что в этот момент смотрел на нее. Она невеста Генриха? От этого вопроса все внутри болезненно сжалось. Принц, конечно, больше подходит принцессе. Но по лицу Айки он не сказал бы, что она обрадовалась этой новости. Роб и сам боялся, но… не оставлять же ее одну сейчас? Он спешно выбежал за ней.

По щеке Генри потекла кровь: подонок специально ударил кольцами, чтобы рассечь кожу. На скуле появилась глубокая царапина, но даже чувствуя, как горячая струйка стекает по коже, он не смел пошевелиться, повернуть лицо обратно к Вильгельму. Это очередное поражение, причем прилюдное. Может, ему и правда прекратить все это прямо сейчас? «Нет!» Генрих опять выпрямился и даже поднял руку, намереваясь выхватить проклятый пояс и отшвырнуть в сторону, стоять до конца, но почувствовал, как его оттолкнули немного назад, а между ним и королем на одно колено в глубоком поклоне припал профессор Симонс.

Симонс не собирался вмешиваться, но если это не сделает он, пойдет Йеон, а ему точно нельзя было. Служа в армии, Элиас уже сталкивался с этим человеком, но даже ему, старому вояке, не хватало духу, чтобы перечить Вильгельму. Но сейчас нужно было защитить мальчика.

— Ваше величество, нижайше прошу простить мою дерзость, что вмешиваюсь, — заговорил он, не поднимая головы. — Думаю, вашему сыну нужно время, чтобы усвоить ваше веление. Эта новость была очень неожиданной для юноши его возраста.

И, кажется, это подействовало. Вильгельм не ответил сразу, а когда он зол, он всегда готов был ответить, пусть это было и обычным гавканьем. Перевел взгляд с сына на Симонса и обратно, король швырнул пояс в лицо Генриху.

— Либо ты сдохнешь от собственной руки или от моей за неповиновение, либо выполняешь приказ. Я не потерплю, чтобы кто-то шел против меня! — И последнее он выкрикнул уже на всю поляну, разворачиваясь к толпе родных учеников. — Вы все прислужники Люция! Вы все смеете идти против меня? Тогда пеняйте на себя! Я сожгу дома предателей и их отпрысков! Никто не смеет предавать меня!

Страх с новой волной прокатился по толпе, и больше всего это был страх за детей. Черт знал короля — он сейчас пойдет исполнять свои страшные слова или эти слова заставляли говорить его воспаленный мозг?

В любом случае это был конец страшных речей. Король резко развернулся и зашагал прочь с поля. К надежде всех, домой.

— Переносим игры на день вперёд, — вдруг услышал Симонс далекий голос Йеона над ухом. Темный дым коснулся виска друга, и еще более неслышное: — Спасибо.

Черное облако накрыло Генриха и, будто он сам стал единым с этим облаком, превратился в эту неосязаемую материю, исчез, а поменявший свой облик Йеон понёс его в свой кабинет.

Но даже когда отец и сын исчезли из поля зрения, еще долго на поле была мертвая тишина после увиденного. Пятьдесят процентов женщин и девушек просто зажимали свои рты, потому что хотелось лишь одного — кричать. От страха, от бессилия перед страшным правителем. От его слов, от увиденного и от вида униженного принца.

27. Заведомо проигрышные сделки

— Расходитесь! О продолжении игр скажем все завтра, — приказал Элиас, наконец поднявшись с колен. Думал, что какой-нибудь бог заберёт его душу уже сегодня, но все обошлось. — Евангел, проследи, чтобы не было паники, спой песню для успокоения. Пусть все, кроме учеников, покинут академию сегодня. Я найду Нилан… Где ее демоны носят в такое время?! Надо решить, будем ли мы переносить игры или продолжим в том же режиме.

В отсутствии Магиссы и Йеона Элиас сам себя провозгласил главным. Хоть профессор Кир тоже был деканом, но он никогда не лез в управление, да и голосакомандного у него нет. Элиас какое-то время постоял на поле, наблюдая, как студенты постепенно, будто все ещё боялись шевелиться, начали уходить, кто к своим родителям, кто сразу в комнату, и только после этого покинул сам.

Первым делом Элиас проверил ложу, в которой сидели директор и король — закономерно, Нилан там не оказалось. Ее кабинет был ближе, чем комната, поэтому он решил заскочить по дороге туда. Уже мысленно готовился, как отчитает ее. Сама вечно ругается на них, а тут так подставила. Вот он и отыграется.

— Магисса, мать твою, где ты? — вломился он в кабинет без стука. Увидев ее, уже готов был вывалить приготовленную речь, но замер на пороге с открытым ртом. Ее лицо… Необычное смуглое лицо директора было все в кровоподтеках. — Что этот ублюдок с тобой сделал?!

Элиас пожалел, что не надрал задницу королю за Генриха. Знал бы он, что Магиссе тоже досталось — а он не сомневался, что это работа Вильгельма — никакая стража его бы не остановила.

— Стучаться не учили? — хрипло спросила директор, но не подняла своего лица перед деканом. Она удостоила его лишь коротким взглядом, после чего вновь вернулась к зеркалу и продолжила замазывать свое лицо.

Да, Вильгельм успел убрать помеху, которая бы помешала ему поговорить с сыном. Одежды директора были порваны, и черт знает, что он с ней делал, но по грязи на подоле было видно, что женщине подпортили не только лицо. Ей было стыдно, что декан увидел ее в таком виде, но, когда она в три часа пришла в себя, сразу поползла наводить порядок на своем лице, чтобы продолжать оставаться директором, которому интересна жизнь учеников и их родителей. Она не могла позволить себе оставаться в комнате, пока проводились игры.

— Выйди, — это был полу приказ-полу просьба. — Я скоро явлюсь…

Дверь сразу же закрылась, но Элиас остался внутри. Однако он сохранил достоинство директора и больше не смотрел на нее, даже сел в кресло перед ее столом, отвернувшись в сторону. Ему хватило мозгов, чтобы догадаться, что любой женщине было бы неприятно, если ее увидят в таком виде.

— Генриху досталось, но я думаю, его больше поразило известие о предстоящей женитьбе, — доложил Элиас, чтобы Магисса была в курсе последних событий. — К счастью, мне удалось предотвратить самое страшное. Йеон забрал Генриха к себе, Евангел должен разогнать родителей. И ещё Йеон предложил перенести игры на день, но… Решать в любом случае тебе, но мое мнение: не надо. В первую очередь мы должны показать родителям, что у нас все под контролем.

Договорив, он поерзал в кресле. Ему хотелось забрать часть груза ответственности, который лежал на плечах Магиссы, на себя. Она пусть и сильная, но всё-таки женщина. Его кулаки сжались на подлокотниках, а всего одолевало желание справедливости для нее. Обидчик должен поплатиться за это. Неважно, что он король. Да хоть сам Отец всех богинь! Бить женщину — недостойно мужчины.

— Магисса, — тихо произнес Элиас, повернув голову так, чтобы видеть краем глаза ее силуэт, но явно не смотреть, — ты не обязана принимать весь удар на себя. У тебя есть я… да и любой профессор в твоей академии за тебя горой. Только скажи, и я догоню и наваляю ублюдку.

Элиас вытянул руку через стол к Магиссе, но дотронуться до нее побоялся. Не хотел навредить ещё больше, потому что не знал точно, что Вильгельм сделал с ней, а мысли, которые допускал, были одна страшнее другой.

— Не стоит, — на удивление, голос Магиссы был спокойным, даже по-своему ласковым. Наверное, на заботу Симонса. Но также директор и размышляла о его словах. И не трудно было выстроить картину произошедшего из столь скудного описания.

Король попросил Магиссу сопроводить его для перепроверки финансовой документации часа четыре назад. Симонс пришел обозленный именно сейчас. К этому времени должны были и игры закончиться. Значит, король что-то объявил после окончания первого дня игр. Еще и про свадьбу сына упоминал, что её, например, не касалось. А вот факт, что родителей сопроводили, означало, что король начал угрожать? Или что-то типа того?

— Игры мы не переносим, — после обдумываний произнесла директор и отодвинула зеркало, смотря на Симонса всей своей красотой. Но… строгой красотой, будто женщина не была унижена ни в коем разе. — Чем быстрее закончим, тем скорее король покинет это место.

Она встала из-за стола и сделала быстрое движение руками, отчего её плохо замазанное лицо стало еще лучше, но Магисса в иллюзиях была очень плоха, потому перед магией её пришлось еще и косметикой воспользоваться. Она подошла к Элису и, вздохнув, положила ладонь на его щеку, прося поднять лицо на неё.

— Спасибо, Элиас, — прошептала она. Улыбнулась бы… Но было больно. — Но мне некем тебя заменить. А еще одного мужчины с синдромом «Ридмуса» мне не надо.

— Я же здесь, а не несусь очертя голову, чтобы броситься на копья стражи, — усмехнулся Элиас.

Надо же, «синдром Ридмуса» — забавно она назвала стремление Йеона бросаться на рожон. Элиас был не такой, свое он уже отвоевал, и пусть сейчас поступок Вильгельма его разозлил, он был готов по первому же слову Магиссы броситься в бой, но они оба понимали, что живым он из него вряд ли выйдет. А если и выйдет, то ненадолго.

Странно было ощущать руку Магиссы на своей щеке. Они никогда не были еще так близки. Элиас, наверное, единственный, кто позволял себе препираться с директором. Он бы назвал их отношения дружескими, насколько можно дружить со старшим по званию. Однако сейчас было нечто большее, и он вдруг понял, что всегда хотел этого. Сколько знал Магиссу, работал на нее, эта женщина всегда вызывала некое восхищение. А тот гнев, который он испытал, доказывал, что она ему далеко не безразлична.

— Завтра моя помощь на испытаниях почти не потребуется, после объявления начала, я буду рядом с тобой. Возможно, при мне он лишний раз подумает, прежде чем притронуться к тебе, — объявил Элиас. И ведь даже разрешения на это не спрашивал, просто поставил перед фактом, что сделает это. Положив свою ладонь поверх руки Магиссы на своей щеке, он не позволил ее убрать, когда поднялся, оказываясь с ней лицом к лицу. Он оглядел иллюзию, которая скрыла синяки на лице и слегка поправила одежду, но он-то все видел. — Пойдем, переоденешься. Надо показаться на ужине ещё.

Магисса кивнула, но руку все-таки убрала, чтобы пойти и переодеться. Да и времени было уже мало. Наверняка дети сейчас тоже заняты тем, что в голове переваривают всё произошедшее.

— А ты пока расскажи в подробностях, что произошло в моё отсутствие, — приказала Магисса, открывая шкаф и вытаскивая оттуда первое попавшиеся платье.

Она не собиралась отказывать Элиасу в том, что он будет её сопровождать. Но они оба понимали, что если король прикажет — Элиасу придётся уйти. Потому что, как мужчина уже мог понять, неповиновение было чем-то особенно острым для Вильгельма.


***

Черная дымка ворвалась в открытое окно, подлетела к дивану, над которым покружила пару секунд, и на нём оказался лежащий принц. Ридмус принял свою форму и тут же отошел от мальчика к шкафу, откуда достал три разноцветных пузырька.

С ними он подошел к Генриху. Неподготовленный разум мог себя очень дурно чувствовать, потому что ему пришлось превратиться в то, чего нет; то, что всюду… Герих прекрасно осознавал, что он летел, но у него будто было сотни миллионов глаз, и землю сверху видел ими всеми. При этом не мог двигаться, не мог говорить — он будто бы существовал, но при этом его не было вовсе.

— Вот. — Йеон положил пузырьки на край дивана и присел ряжом с Генрихом. — Выпей это — станет легче.

Один пузырёк приносил в разум ясность. Другой был легким успокоительным, чтобы сердце не рвало в груди и не ломалась сама грудина от башенного стука — Йеон только представить мог, какой страх испытал Генрих. Третий пузырёк был легким заживляющим средством — как раз для такой небольшой раны, как на щеке — никто не должен лишний раз вспоминать этот день, глядя в лицо Генриха.

Трясущимися руками он опрокинул в себя пузырьки один за другим. Стало чуточку легче, хотя то, что он пережил, немного даже затмило происшествие с Вильгельмом. На самом деле за это даже стоит сказать спасибо.

— Что… Что это сейчас было? — в шоке спросил Генрих, поднимая глаза на профессора Ридмуса. Конечно, он читал о способностях вампира, но впервые испытал это на себе. Он даже не знал, что так можно. Если привыкнуть, то это казалось удобным способом передвижения. Но не об этом ему сейчас стоило думать.

В голове то и дело крутились мысли о предстоящей свадьбе. Кто бы мог подумать, что через полтора года ему придется жениться на принцессе. Генрих не хотел этого. Он впервые встретил девушку, которая его смогла заинтересовать, и это была не Айка. Ладно его отец, но зачем это нужно королю Серии? Генриху обязательно нужно было поговорить и с Айкой, и с ее родителями. Он хотел править своим королевством, а не чужим. И помощь ему в этом не требовалась. Нет, поддержка обязательно нужна, чтобы прочно закрепиться на троне, но не такая.

— Так, ладно, эта помолвка ни разу не устраивает, — пробормотал Генри. Хотя сейчас, наверное, надо было поблагодарить Ридмуса и Симонса, что они встали между ним и Вильгельмом. Это дорогого стоило. — Спасибо, профессор Ридмус. Спасибо вам и профессору Симонсу. Не знаю, к чему бы это могло привести, но в тот момент я правда хотел пойти против этого человека.

— Ты — наша последняя надежда на светлое будущее, Генрих, — сказал сухо Ридмус, кладя руку на плечо принца. И пусть голос его был сух — всё-таки такое происшествие и в его душе оставило заметное пятно, которое липкой черной жижей обволакивало душу, как и Генриха, но его слова были от чистого сердца, что он показал взглядом. — Помни о том, что случится с королевством, если тебя вдруг не станет. Сначала смута. Потом война. Смерть.

Йеон забрал бутылёчки и встал, подошел к раковине и бросил их туда, после чего взглянул на зеркало над ним, но посмотрел не на свое отражение, а на приподнявшегося Генриха.

— Браки по расчету были всегда, не ты первый и не ты последний. Для тебя же это повод стать королем как можно скорее. Не знаю, чем руководствовался твой отец, но он просчитался, считая, что ты, наконец-то получив корону, будешь отсиживаться в Серии. Ты в первую очередь объединишь оба королевства и станешь правителем и здесь.

Конечно, сказать честно, Йеон не думал о счастье Генриха, но его и других жителей страны можно было понять. Чем скорее сменится король, тем лучше для всех (так все считали, но лишь Йеон видел, что это было будущим, а не глупой надеждой). И его — декана — волновало благополучие старны больше, чем счастье в личной жизни Генриха.

Можно ли было понять его и народ?

— Не думаю, что Айка согласится. — Мысли Генри до сих пор не могли собраться в кучку. Его даже после зелий немного мутило, но все же было лучше. Потерев глаза, он пытался думать. «Чем скорее, тем лучше», — эта мысль тоже не давала покоя Генриху. Но сначала он все же хотел обсудить это с Айкой и ее отцом.

Он понимал, что от них здесь ничего не зависело. Хоть они принц и принцесса, но были люди, которые выше даже них по статусу. Перечить королям, особенно безумным, было смертельно опасно. И только сейчас он понял, как плохо могло закончиться то, что произошло на площадке, в первую очередь для него. Тот ремень… Генрих найдет его позже и именно им лишит жизни своего отца. Он поднял руку к лицу, где царапина уже затянулась под действием зелья, но это унижение он запомнит надолго. Столько людей это видели! Генри готов был стерпеть много, но не когда его опускали перед людьми, которыми он будет править.

— Я избавлюсь от этого человека, — прорычал он. Его кулаки то и дело то сжимались, то расслаблялись. Он не был в порядке. — Найду способ и без брака. Смогу ли я потянуть оба королевства? Мне… Я боюсь, мне не хватит сил, противостоять сразу двум королям.

Йеон заметил эти изменения в Генри, и когда тот стал говорить, он уже стоял на одном колене перед диваном, держал парня за плечи, и, дав ему высказаться, тряханул, да хорошенько.

— Спокойно, Генрих, — низким шепотом прорычал Йеон. — Что ты собрался сделать? Отравить? Задушить? Убить с помощью магии? Ты принц, но если ты убьешь отца, ты понесешь наказание, как обычный преступник, если тебя раскроют. Успокойся. У нас есть время. У тебя есть те, кто будут идти за тобой… Я буду идти!

Декан… Нет, сейчас перед ним был не декан. Это был обычный житель Летарта, который мечтал о светлом будущем. Который был предан всем сердцем… но предан был достойному королю, который на горизонте мелькал лишь один. Слабый, ничего не умеющий, такой неопытный… Но его сердце еще не было запятнано.

И этот житель отпустил руки принца, но всё еще оставался перед ним на одном колене, как знак своей покорности. Знак признания… Он узнавал этого мальчика целый год. Он не доверял ему сначала, но узнавал с каждым месяцем — в нём не было жестокости, а если и было, то лишь обычная, как у ребенка, которого надо просто воспитать. И где мог, где усевал, Йеон воспитывал. Ребёнок, который уже начал окрашивать свою душу не в самые мрачные краски, смотрел на него и видел подданного, который еще пока в нём не разочаровался. Далеко напротив.

— Не торопись, Генрих. Я встречался с королём Серии. Не торопись записывать его в свои враги. Поговори с ним, попроси о встрече. В любом случае, один ты не будешь стоять на поле битвы, когда прогремит гонг войны. Это я тебе обещаю.

— Да, сначала поговорить, — растерянно пробормотал Генрих, но в этом был полностью согласен, хотя мысли его опережали события, стараясь предсказать возможные варианты событий, которые последуют позже.

У Генри были друзья, они же союзники, он им доверял, но до конца не знал, как все может обернуться. Перед глазами у него было много примеров, и все они не из лучших. Безумцы, убийцы, предатели… Людей, которым он доверял, можно было по пальцам пересчитать. Профессор Ридмус был одним из них, он хотел ему верить. Йеон — возможно, единственный, кто понимал его и всегда помогал советом.

— Вы правы, нужно все обдумать. В таких вещах нельзя действовать на эмоциях. — Постепенно у Генриха получалось собраться. Сцепив руки в замок, он остановил дрожь и на Йеона посмотрел уже более осмысленным взглядом. — Думаете, дело дойдет до войны? Я могу просто узурпировать трон, вряд ли кто-то будет против.

Хотя наверняка найдутся те, кто хотел бы выиграть от смерти Вильгельма. Если Генриха тоже уберут, кто займет место короля? Отец Айки? Или кто-то из бриллиантов? Думать плохо о друзьях и их семьях не хотелось. Нельзя было поддаваться параноидальным мыслям, которые так часто преследовали его отца.

— Взяв трон кровью, ты ею смоешь замок на дверях, за которым тебя будут ждать враги, — покачал головой Йеон. — Те, кто на данный момент боятся открытых действий, увидя твои, посмеют покуситься на тебя. Вильгельм хоть и сумасшедший, но его безумие вселяет страх. Закон будет смыт, а те, кто прежде его боялись, не испугаются молодого мальчишки. Не трогая закон, ты оставишь замок нетронутым. Найди мощных союзников, кто будет тебя оберегать — сейчас это важная задача для твоего будущего. Отнять трон ты можешь, но хватит ли у тебя сил его удержать первые пять лет?

Йеон самый простой вампир, и всё, что он мог предложить — свою дешевую жизнь. Но он понимал, что Генрих был окружен дюжиной людей, которые, как семьи Хемстел и Кронис, объединятся, и они вполне могли тоже начать задавливать короля. Вот только… Самый главный и страшный вопрос, который окружал любого правителя — а можно ли таким людям доверять. Вот что сейчас важно для Генриха — построить нерушимую вокруг себя стену.

— Пока ты в стенах этой академии, Магисса будет бороться за тебя. Не стоит думать, что она простая женщина — директор академии. У неё есть чуть-чуть власти, есть голос и люди, имеющие этот голос. Пока ты тут, ты не мозолишь глаза отцу; ты в безопасности, а мы будем тебя оберегать от его приказов. Но у тебя остается полтора года. Помни об этом и воспользуйся временем с умом. Не успеешь, Генри, уплывешь в Серию. И тогда полагаться придется только на свои силы.

— Полтора года… — повторил за Ридмусом Генрих.

Слишком мало времени. Если им правильно воспользоваться, то этого хватит, но как узнать, что правильно? Он потратил год, чтобы доказать людям в академии, что он не безумный король. Как он может за полтора года убедить в этом и всех остальных? Или, как говорит Йеон, достаточно выстроить стену из правильных людей? Но опять же нужно сделать верный выбор.

— Я понял, профессор Ридмус, — хмыкнул Генри. И все же он был лучшим учителем, какие попадались ему. Не зря он восхищается им. — Я приложу все усилия, чтобы стать достойным королем в столь сжатые сроки.

И это было обещанием с его стороны. Эта свадьба не устраивала Генриха, и он планировал сделать все возможное, чтобы ее предотвратить. По совету Йеона он найдет сильных союзников, по сути они у него уже есть, осталось убедиться, что они готовы пойти ради него до конца.

— У вас есть зелье из забродившего винограда? Я бы не отказался сейчас. — Спрашивать о вине у своего декана — верх наглости, но Генриху просто нужно было хоть что-то. Да и таким образом, пошутив, он хотел показать, что его не сломили.

Теперь уже хмыкнул Йеон. Он принял это обещание и понял, Генрих не сдается. И это было самым главным.

— Ты уж совсем не наглей, — прыснул декан и встал, как бы заканчивая разговор подданного и принца, и возвращаясь к ролям ученика и декана. — Пока мы не убедимся, что король не уехал, — начал было вампир, раскрыл ладонь, и в ней появилось маленькое светящиеся нечто. Оно спрыгнуло с его руки на пол, забралось по дивану, будто у него были ручки и ножки, после чего так же взобрался по Генриху, входя в его тело в области сердца, — походишь с моим маяком. — Если позовешь меня — я появлюсь. Но это на крайний случай. Я всё-таки пока еще твой декан — у меня есть своя работа.

Это было лишь намёком, чтобы Генрих не тратил магию вампира попросту.

— А теперь, ступай, Генри. Я наведаюсь к мисс Нилан, чтобы узнать, когда продолжатся игры. После объявлю о её решении всем.

— Спасибо, профессор Ридмус, — ещё раз поблагодарил Генрих. Ему он точно никогда не устанет это повторять. — Ваша вера в меня — самое ценное, что я мог получить в академии. Я этого никогда не забуду.

Поднявшись, Генри проверил свои ноги на прочность, и только после того, как убедился, что все его внутренние ощущения пришли в норму, направился к выходу. Он поймал ещё один серьезный взгляд Йеона на себе и кивком головы пообещал, что не натворит глупостей, завтра явится в положенный срок на место сбора команд. Однако, возвращаться к себе ему не хотелось. Там будет Винсент, который наверняка беспокоился за него все это время. Возможно, и Ева тоже. Ему не хотелось объясняться перед ними, но больше этого он боялся, что они будут его жалеть. А ещё была Риз… Было страшно даже представить, как она отреагировала на известие о свадьбе. Если она опять начнет обвинять его, что он утащил ее в пропасть, он этого просто не выдержит. Поэтому ноги понесли его в укромное место, в старую оранжерею на самом верху башни, где он сможет побыть в одиночестве, подумать и решить для себя, что ему делать дальше.


***

Роберт не знал, чем все закончилось на площадке, где проходили соревнования. Его волновал Генрих, и позже он обязательно проведает его, чтобы убедиться, что с ним все хорошо, но сейчас он переживал об Айке. Судя по всему для нее все произошедшее стало не меньшим сюрпризом. Он спешил за ней по коридорам, но она будто применила молитву быстрых ног, и, как и на эстафете, у Роба не получалось ее догнать. Ее белоснежная макушка скрылась за поворотом, но это был спальный корпус, и ему не составило труда найти комнату принцессы.

Остановившись перед дверью, Роб замер в смятении. Имел ли он вообще право быть здесь сейчас? Для Айки он никто. Может, она хотела побыть одна, а тут он… Много глупостей лезло в его голову, и он просто не понимал, как лучше поступить в сложившейся ситуации, особенно после их ссоры вчера. Он даже не знал, захочет ли она видеть его, ведь за весь день даже взгляда в его сторону не бросила. И это после всех тех знаков внимания, которые она ему уделяла.

А может, она всё-таки ждёт шага от него? Ему бы хотелось, чтобы она пришла в такой момент. И только эти мысли заставили его постучаться.

— Айка? — осторожно позвал он через дверь. — Могу я зайти?

Айка услышала его, хоть и не повернула голову в бок. Она сидела за письменным столом и комкала вот уже вторую бумагу. Третий лист был порван жестоким надавливанием пера, полетел на пол.

— Делай, что хочешь, — прозвучал грубый голос. Но для Роберта это был хороший знак — знак, что Айка была в бешенстве от того, что услышала на поле. Она ничего не знала о планах родителей, и для неё это стало как ударом по голове, с которым принцесса не собиралась мириться. — Но не мешай.

Роберт несмело открыл дверь и увидел эту картину. Глаза Айки метали молнии. Он молчал и не смел оторвать её от письма. Несложно было догадаться, что письмо было родителям.

Четвертый скомканный пергамент был выброшен, и только на пятом она смогла наконец-то закончить. Превратив бумагу в волшебную птицу, она позволила ей вылететь через открытое окно. Вот только злости от написания письма не убавилось.

— Это ничего не значит! — рявкнула принцесса. Вот только кому? Скорее всего себе, ибо она поверить не могла в поступок родителей, которые уже не раз давали ей намек, что одобрят её выбор жениха. Лишь бы он принес пользу царству (деньгами, как правило). — Они там с ума посходили? — И будто только сейчас она заметила на Роберта. Повернулась к нему и мотнула головой. — Что ты пришел?!

— Не знаю, просто захотел. Мне уйти? — Только вот уходить он все равно никуда не собирался. Напротив, даже сократил расстояние между ними, приближаясь к столу.

Его сердце радостно подпрыгнуло, когда он окончательно убедился, что Айка ничего не знала о помолвке. Она с ним не играла. Ну, может, играла, но не по этой причине. На его лицо так и просилась улыбка, но она была неуместна, поэтому он сдержался. То, что она не одобряет замужество, ещё не означает, что этого не случится.

— Значит, для тебя это тоже неприятный сюрприз? — спросил Роб, подходя ещё ближе. Облокотившись руками о спинку стула, на котором она сидела, он навис над ней. И где только смелости набрался? Но она сама просила его делать то, что хочется, говорить то, что у него на душе. — Я против твоей свадьбы.

От того парня, который был готов впасть в уныние полдня назад, не осталось и следа. Его глаза пылали, а во взгляде читалась решимость. Пусть он и проиграл сегодня, но от мысли сделать Айку своей девушкой не отказался. Найдет другой способ. У него есть полтора года, чтобы расстроить помолвку с Генрихом. Тот тоже вряд ли согласится на нее.

— Думаешь, я не против? — Её злость ни в коем случае не была направлена именно на Роберта — Айка просто выплескивала свою злость. Она злилась, хмурилась, повышала тон, но ни капли злости не было направлено на Роберта.

Она дежа не заметила, как близко он к ней подошел — вскочила со стула, взмахивала руками в пылу чувств и ругалась непозволительными принцессе словами.

— Я просто в шоке! Мы с матушкой не раз говорили на эту тему. И даже отец как-то присутствовал. У нас был уговор, что я сама выбираю короля страны, лишь бы головой думала, а не сердцем. А тут такую свинью подложили! Ну ничего! Через три-четыре дня я получу ответ! Уверена, Вильгельм просто на публику сыграл! — И тут до неё дошло, что за последние слова бросил в неё Роберт. Это вообще он сказал? Да чтобы Роб был против чего-то? Да чтобы он сам высказал свое мнение? Да еще и в таком решительном тоне? — Чего это вдруг? — резко ответила она, поворачиваясь всем корпусом к Роберту. — Ты же у нас весь такой… приличный! Такой робкий олененок! Насилуй я тебя, ты был бы не против, а тут!..

Очень злобно и очень жестоко с её стороны, да. Но можно понять. Айка узнала, что её судьбой хотят связать с нелюбимым человеком! Не псих, конечно, как Вильгельм, но… После всех разговоров с родителями на тему её будущего, Айка не ожидала такого ножа в спину. Она была очень зла.

— Ну, если бы ты меня насиловала, я бы и правда был не против, — сказал Роб, сделав вид, что задумался, приложив палец к подбородку. Даже пошутить пытался, чтобы разрядить обстановку. Он понимал ее злость, сам был не рад услышанному, но все же считал, что сейчас лучше включить рациональную часть себя. — Пересматриваю некоторые приоритеты, и как бы ни крутил, прихожу всегда к одному.

Поняв, что у него могут отнять Айку окончательно и бесповоротно, Роберт осознал, что не хочет ее отпускать. Злился на нее, все ещё не понимал до конца, как правильно поступить, но не отдаст ее ни Генриху, ни кому-либо ещё. Боги, да он готов был сместить с престола всю династию Бартоломью, чтобы не допустить этого! Но это уже совсем крайние меры, в которые вообще не верилось, но сам факт, что он допускал такие мысли, говорил о его нежелании отдавать Айку. И когда он успел стать таким собственником? Куда подевался его альтруизм?

— Я сегодня проиграл, — сказал Роб, снова подходя к Айке совсем близко, — но я все равно сделаю тебя своей девушкой. Любишь, чтобы за тобой бегали? Я побегаю. Не хочешь ждать? Вот он я, здесь, сейчас. И мне впервые глубоко насрать, что об этом думают другие. — Даже такую грубость от него можно было услышать крайне редко, если вообще никогда. Робкий оленёнок перестал быть робким. Интересно, такой Роб ей понравится больше?

Ах, будь сейчас любое другое время, Айка бы обязательно включила свою игривость и любовь к развращению невинных. Но она была слишком зла на родителей. И слова Роберта сейчас могли просто остудить её, что, опять же, было совсем неплохо.

— Значит, ты меня всё-таки узнал? — лишь спросила она, но уже намного тише.

То, что Роберт тут, что он при этом не касался темы статуса, лишь говорило о том, что он знал о её родословной. Хах, и он всё-таки здесь. В принципе он имел полное право класть глаз на неё — если позволял не статус, то деньги его семьи, а Айка знала, как оно превышало богатство многих простых богачей.

Конечно, лично им нафиг не нужны были деньги, но они нужны были королевству. Будущей королеве.

— И ты всё равно здесь? — фыркнула Айка. Не было настроение сейчас шутить. Сейчас она была той принцессой, которая должна была что-то решать. Немного горячая, чуть больше, чем нужно. Строгая, холодная лицом — понимание, что это уже не шутки. Не игры. Это решение её собственной судьбы. Но от Роберта она не отошла. Наблюдала изучающим взглядом.

— С твоего первого дня в академии, — подтвердил Роб, что обо всем знал с самого начала.

Его не обманула ее история о матушке, которая разводит диковинных собак. И если у него все же были какие-то сомнения, то сегодня он говорил с отцом о Серии и убедился окончательно, что принцессу зовут Айка Мольтер, что ему даже как-то давно удалось увидеть ее совсем маленькую на одном из официальных приемов. Тогда о семье Скайфорд ещё толком никто не слышал.

— Я здесь и предлагаю тебе альтернативу. — Раз уж разговор зашёл в деловое русло, Роберт не растерялся. Всё-таки в нем было больше от отца, чем ему хотелось бы. Как бы он ни отказывался от своего наследия, пытаясь стать жрецом, деловая жилка у него в крови. — Генрих — не тот король, который позволит тебе править. Мне же нет дела до политики, а мой отец готов отдать половину своего состояния той, которая не даст мне стать жрецом.

Робу даже страшно было представить, что тот сделает, когда узнает, какая именно девушка поспособствовала этому. Родство с королевской семьёй поднимет их ещё выше, чем горы золота в подвале. Он отдаст свой самый увесистый слиток, чтобы просто переплавить его в корону для сына.

— Я не принц, со мной в комплекте не идёт королевство, но у меня также нет проблем в виде безумного отца и войны с Люцием.

С каждым его словом Айка успокаивалась, о чем говорили появляющиеся во взгляде огни. Не сказать, что Роберт ей нравился настолько, что она за месяц, проведенный с ним, готова была назваться женой. Но, черт возьми, он ей хотя бы нравился в отличие от Генриха. Да и Риз… Она стала ей очень хорошей подругой, и разбивать её сердце не было в планах Айки.

— О… — с некой издевкой протянула она, — а что же стало с твоими границами, Роберт? Мне казалось, еще вчера они были, а тут ты уже мне предложение делаешь? Учти, после свадьбы бывает такая вещь, как первая брачная ночь… Как бы ты не сбежал с койки, не успей я оголиться.

Шутки шутками, но Роберт дело говорил. У Генриха был груз в виде отца и неблагополучного королевства, на которое уйдет горы золота, чтобы привести его в порядок. Отец не поленится этого сделать, но Айка не желала расширять свои границы в угоду слабому королевству и тратя на него уйму денег. Да еще и мириться с военным положением!.. Нет. Айка была из тех, кто предпочитал развивать внутри, а не снаружи — то и касалось королевства.

И всё же, так как Роберт предложил удобный для неё вариант по доброй воле, Айка успокоилась окончательно. Она не собиралась кидаться на его шею и соглашаться, лишь бы спастись. Это дело ведь тоже надо хорошенько обдумать. Наверняка где-то существуют подводные камни — надо всё взвесить. Решается ведь судьба! И не только её, но и королевства.

— А если мы с тобой в постели не сойдемся? — А вот и нотки того голоса, который так любил ставить Роберта в неловкое положение. Айка сделала последний шаг, что оставался между ними и прижалась к Роберту. Но не обняла его, она пальчиками «шла» по его груди наверх, к лицу. — Кстати о постели. Ты проиграл пари, Роберт. А это значит, что я вправе тебя взять. Где хочу. Когда захочу и как захочу. И ты не посмеешь мне противостоять, потому что обещание и спор — это дело чести!

А вот и вернулось смущение к нему. Роб честно пытался избавиться от своей робости, но это не так-то просто оказалось. И горящие уши выдали его с головой, пусть он и не сделал ни шага назад. Он заключил сделку и проиграл, поэтому мужественно выполнит свою часть. Конечно, жаловаться ему особо и не на что, ведь провести свою первую ночь с принцессой — это огромная честь, но он все хотел сделать немного иначе. Чтобы это не было сексом на один раз, а по любви.

В голову Робу полезли мысли, что надо бы потянуть время. Он даже обратил взгляд поверх головы Айки на дверь, пытаясь придумать причину, чтобы сбежать. А потом просто избегал бы ее какое-то время. Но разве это не сделает его трусом? Не так его учили. Сделка для ростовщика — это закон.

— Прямо сейчас? — спросил Роберт, выдавая поднявшееся волнение. Он опустил лицо вниз, смотря на пальчики, которые так соблазнительно «шагали» по его груди. — В смысле, я помню условия и не отказываюсь от сделки.

И все же его сердце бешено застучало, и будто бы сейчас перед Айкой не стоял решительный и уверенный Роберт, а снова показался робкий оленёнок, как она его назвала. Хотя сейчас здесь не было других людей, а он же решил сам ломать свои границы, сам пришел сюда, сам рекламировал себя. Пора уже переходить к действиям. Было немного легче в маленькой комнате, за закрытой дверью и наедине.

— И я не думаю, что под одеждой ты страшная. Твоя грудь очень мягкая, если что, просто закрою глаза, — сделал он неловкий комплимент. То ли шутил, то ли серьезно — по лицу не понять. Но руки ей на талию положил, как бы пересекая свою собственную границу.

— О нет, милый, — засмеялась Айка ему точно в грудь. — Ты будешь любоваться мной каждую секунду. И я не позволю тебе оторвать от меня взгляда. Но вот только твой первый раз… — Она приподняла уголки губ в забавной ехидной улыбке, обвела взглядом комнату и покачала головой, будто отвечала на собственный вопрос. — Я не могу позволить, чтобы твой первый раз был банальным и скучным. О нет, Роберт, я спишу с себя долг позже. И совершенно в другом месте. И, поверь, в отличие от многих других парней, свой первый раз ты никогда не забудешь.

Как же Айке нравилось играть с ним в самца. И вот она уже приподнялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на губах Роберта свое обещание. Но далеко за дверью послышался крик любимой няни. Ах, няня, как ты сейчас не вовремя. «Или вовремя?» Ведь вот он — Роберт — готов к труду и обороне!

Но сюда скоро должна прийти и Риз… Вспоминая о подруге, в душе Айка тоже опечалилась. Нужно будет объясниться с ней, ведь Медная ничего не знала. Да и… сердце ее сейчас наверняка в смятении после слов Вильгельма. Надо бы её успокоить.

— Принцесса Айка! — кричала няня. — Принцесса, куда вы пропали?

— Жди, когда я тебя позову, — прошептала Айка и все же коротким поцелуем коснулась губ Роберта, а потом нагло так вытолкнула из комнаты.

— Главное, чтобы это не было не вовремя, — буркнул Роберт, недовольный тем, что его гонят. Ему даже стало обидно, что все не произошло прямо сейчас. Он и не думал, что ему так этого хочется. Но прежде чем за ним захлопнули бы дверь, он обернулся, схватил Айку за руку и коснулся тыльной стороны ладошки губами. — Буду ждать с нетерпением, принцесса.

28. Горький шоколад

Ужин проходил в напряжённой тишине. Никому не хотелось обсуждать произошедшее, даже игры уже не вызывали былого энтузиазма. Ева возила овощи по тарелке, кусок в горло не лез. Генрих куда-то запропастился, так и не появился в комнате, где они с Винсентом его ждали. Да и Роберт опаздывал.

— Как думаешь, это правда, что Генри женится на вертихво… В смысле, на принцессе Айке? — спросила Ева Винса, когда ей надоело пытаться нормально поесть. Известие, что эта девица оказалась королевских кровей, тоже немало удивило. А она с ней так грубо обходилась все время… Если мать узнает, ей конец.

— Что такое, Ева? — хотел бы усмехнулся Винсент, но, подперев ладонью голову, он точно так же ковырялся в еде, составляя какое-то изображение чудища из овощей. Ничего не хотелось есть. — А где же те приятные эпитеты, которые ты бросала в сторону Айки?

Хотя на нее Винсенту было плевать. Он боялся за своего друга, за своих родителей, хотя король им ничего не сделает. Если он, конечно, не обезумел до такой степени, чтобы лишаться тканей для королевства. Из заморья, небось, это дело будет дороже выходить.

Но вот Генрих…

— Если не придёт на ужин, я пойду его искать, — решительно заявил Винсент, бросая вилку в тарелку. Надоело ждать и ничего не знать! Генриху сейчас наоборот нужно было плечо! Тот, на кого можно было взвалить, пусть временно, груз своего прошлого и будущего.

— Согласна, — решительно кивнула Ева. Ей тоже не нравилось, что друг где-то отсиживался. А вдруг ему плохо? — Его забрал профессор Ридмус. Может, он все ещё у него?

Пересечься с Йеоном и поговорить спустя месяц будет, наверное, странно, но ради Генри она пойдет к нему, чтобы узнать о состоянии друга. Они с Винсом знали, что отношения с королем у него непростые, но чтобы настолько… Когда Вильгельм ударил Генриха, у Евы все внутри сжалось от ужаса. А ещё он такие страшные вещи говорил — больше не было сомнений, что он безумен. И какое счастье, что раньше ей никогда не приходилось сталкиваться с этим человеком. Нужно будет что-то решать, причем чем скорее, тем лучше.

— Генриха все ещё нет? — А вот и опоздавший Роберт опустился за стол, выводя Еву из раздумий.

— А сам где пропадал? — спросила она.

— Был с Айкой. Для нее эта новость тоже стала ударом.

— Ты променял друга на бабу?! В смысле, на принцессу, — поправилась она опять, кашлянув. — Постой, ты знал, кто она? И молчал все это время?! Чувствую себя глупо.

Конечно, не об этом сейчас стоило волноваться, но то, что Роб не удивился, услышав об Айке, было даже обидно. А ещё друг, называется.

— А что ему надо было делать? — взъелся Винсент на Еву. Хоть он тоже в какой-то степени был зол на Роберта, но ведь правда? Они с Евой ничего сделать ради Генриха не могли. Даже найти не могли. А Роберт хоть выяснил отношения. Но… — А ты тоже хорош, почему нам не сказал?

— Ладно, мы все на взводе, — попыталась примирить всех Ева. — Давайте дождемся конца ужина, а потом пойдем искать Генри. Проверим кабинет профессора Ридмуса, вернёмся в комнату… Где ещё он может быть? — обратилась она к Винсу, потому что он всё-таки знал принца лучше других.

А один из них был лёгок на помине. Не успела она договорить, как в столовую вошёл Йеон в компании профессора Симонса и директора Нилан. Видимо, они встретились по дороге, поэтому пришли вместе. Либо что-то обсуждали.

— Говоришь, Генрих стойко перенес происшествие… — протянул Элиас, обводя взглядом собравшихся в столовой учеников. Его глаза ненадолго задержались на столе, где обычно сидел принц с друзьями, и у выхода, ища заодно принцессу с подругой. Никого из них не было. — И где он? Ты проследил, куда он пошел?

Им не хватало ещё, чтобы Генрих что-то сотворил на эмоциях. Конечно, он доверял Йеону и верил его словам, что с его высочеством будет все хорошо, но лучше лишний раз все проконтролировать. А то больно прыткие детки пошли.

— Ему нужно всё обдумать, — спокойно сказал Йеон, косо поглядывая, как Магисса пыталась спрятать свою хромоту. Ученики после такого конечно же обратили молчаливый взор на директора, ждя от неё хоть каких-то слов по поводу происшествия. Первокурсники уже обо всем знали, ведь среди родителей могли быть и те, кто пришел просто посмотреть и развлечься от игр, а заодно и детишек проведать. — Всё хорошо, Элиас, он в безопасности. С ним мой маяк.

— Маяк не спасет его от кого-то, кто подкрадется к нему и перережет горло, — прошипела Магисса. Она была зла. И немного не контролировала себя. Когда троица подошла к другим учителям, Магисса жестом попросила деканов сесть, а сама, придав голосу больше громкости с помощью слабой магии, заговорила с учениками: — Плохого ничего не случилось, и вы это знаете. Его величество слишком устал с дороги, им овладели бесы путей, но уже всё хорошо. Король отдыхает. — Какой бред. Но многие ученики магии и жречества могли на это купиться. Уж они-то про бесов много могли знать. — Отдыхайте и вы, дети. Сегодняшние игры были весьма занимательными, уверена, что каждый родитель был сегодня горд своим ребенком! После ужина прошу вас не торопиться, второй курс должен будет пройти в актовый зал. Там мы с вами решим все дела, касаемо продолжения игр. Приятного аппетита!

Сухой конец, но Магиссе было больно стоять, и она рухнула за стол.

Винсент прыснул Неужели кто-то поверит в бесов путей? Хотя, видя, как многие первокурсники и некоторые ребята со второго стали общаться более оживлённее, Винсент ошалел от их тупости.

— Вот такие стадом и являются, — прошептал он, приобнимая Еву, как бы извиняясь за свое поведение ранее. Он чмокнул её в висок и прошептал: — Давай мы попробуем немного поесть. Если игры переносить не будут, силы нам понадобятся. Да и чтобы Генри найти, тоже.

Пока он говорил, в стоговую прошли и Айка с Риз. Вторая была очень опечалена, хотя Айка пыталась её развеселить, обнимая за плечи и что-то нашептывая. Йеон увидел принцессу и ученицу Элиаса, и ему стало уже совсем легко. В Генри он верил. Он видел в его глазах, что мальчик уже остыл от того, чтобы натворить глупости.

— Ну, хоть одна королевская задница почтила нас своим визитом, — раздражённо бросил Элиас. Махнув на все рукой, мол, пусть сами разбираются, если что-то случится, он отвернулся от Айки и оглядел стол. Когда ему надавали по лицу, даже жевать было больно первое время, Магиссе сейчас бы чего-нибудь помягче. Повезло, что на ужин было картофельное пюре, а вот курицу, что стояла перед Магиссой, он забрал поближе к себе, заменив на печеную рыбу. Сверля строгим взглядом миску со свежими овощами, он раздумывал, насколько легко они жуются. — Будешь салат? — все же спросил он у Магиссы, вываливая большую часть овощей к себе в тарелку.

— Вам нужно было лучше учить общество, тогда бы знали, что вот уже несколько поколений в Серии правит династия Мольтер, — запоздало фыркнул Роб на обвинения в его сторону. Он тоже увидел Айку, убедился, что стервятники постеснялись налететь сразу со своими расспросами, поэтому повернулся обратно к тарелке. А вот у него аппетит точно был.

— В тебе опять зубрила проснулся? — усмехнулась Ева. Ей стало чуточку легче, когда Винс спрятал свои колючки. Она с удовольствием подвинулась к нему ближе и взялась за вилку. — Между прочим, бесы пути существуют, это такие духи-разбойники, но на больших трактах их давно разогнали, так что речь директора — чушь.

— Дело даже не в том, что их разогнали — всегда есть шанс вернуться, — покачал головй Винсент, — просто, как раз-таки знатные особы всегда носят защиту от мелочных тварей. Уж тем болеее король. Ты видела, соклько у него с собой было стражи взято? Навярняка еще придворного мага взял! — закончив с Евой, Винснет взглянул на Роберта. — А ты, умник… Тебе дать список людей с твоей фамилией? Думаешь, ты по миру один такой? С чего мы вообще должны были догадаться, что это та самая Мольтер? В Серии, что, своих академий нет?

Надо было видеть взгляд Йеона, который сопрвоождал каждое движение Элиаса. Он прекрасно знал, что случилось с Магиссой, но вот его такой благодорный жест…

— Элиас, я справлюсь со своей едой, успокойся, пожалуйста, — не выдержала весь этот цирк деректриса. Еще ученики заметят, слухи поползут! — Мне ценна твоя забота, но не стоит переходить черту.

— Да, Эл, — явно пытаясь что-то сказать (или намекнуть?), сказал Ридмус. — Черту. Не переходить…

— Что? Я просто салат предложил. Не хочешь, тянись сама через весь стол. — Он невозмутимо вернул тарелку на место и взял курицу, которую ранее придвинул к себе, будто бы он такой ярый любитель птицы и на самом деле все это делал для своего удобства.

Когда Элиас закончил все манипуляции, на его тарелке образовалась настоящая гора. Даже казалось, что к нему перекочевала половина еды со стола. Но он на самом деле был очень голоден, потому что весь день следил за соревнованиями и даже на перерыв не уходил. К тому же, а вдруг это его последний ужин? Если завтра опять придется встрять между королем и кем-то ещё, головы ему точно не сносить.

Не успели Роб или Ева что-то ответить Винсенту, как по столовой прокатился взволнованный ропот — Генрих все же решил явиться под конец ужина, рассчитывая, что народу поубавится. Просчитался. Но как только он показался в дверях, обратной дороги не было.

Проходя мимо стола Айки и Риз, Генри даже не взглянул ни на одну из них. Первую он видеть не хотел, хотя понимал, что принцесса тут тоже ни при чем, но поговорит он с ней позже. А вторая… Он боялся, что Риз все не так поймет и опять будет страдать из-за него.

— Плохо. Не спрашивайте, не сейчас, — предупредил он все вопросы, садясь на свое место. Есть он не собирался, так что, засунув руки в карманы, вытянул ноги вперёд, чуть в сторону, чтобы не задеть сидящего напротив Винсента, и сполз по спинке стула. Видок у него и правда был паршивый, хотя царапину залечили.

— Что тогда приперся? — фыркнул Винсент, но скорее по-дрпужески, а без намека «проваливай». Винснет бытсро нащупал ногу друга и ударил по ней так сильно, как только это позволяла нога и положение. — Эй! И без тебя тут всем тошно. Роберт сходил на разведку — Айка вообще тут…

Хотел было он договорить, как его внимание привлекло движдение за спиной Генриха — Айка по какой-то причине покачала головой, смотря в спину Генри, отчего вдруг Риз вскочила из-за стола и бытсрым шагом вышла из столовой. Винсент нахмурился, но мысль свою продолжил:

— Она была не в курсе. После ужина все идут в актовый зал — Магисса звала. Будут решать, что с играми делать. — И когда Генрих дослушал его, Винс ударил по его ноге еще раз, но уже с более сердитым видом на лице. — Мы с Евой вообще-то ноги стерли в поисках тебя! Ты хоть знаешь, как мы перепугались от того, что не нашли и не дождались тебя?!

— Я был у Ридмуса, — буркнул Генрих, убирая ноги после второго удара, чтобы Винс до него не достал больше. Говорить, что профессору пришлось его успокаивать и отпаивать зельями он не собирался, по крайней мере, не сейчас, когда их окружает толпа, охочая до любых слухов. — Я так и думал, что она не знала. Это бред какой-то. — Чувствуя, что опять начинает злиться, Генри глубоко вздохнул и выпрямился. Лучше сейчас не думать об этом, потом наедине с собой, с Айкой. — Простите, ребят, просто я не могу сейчас…

— Тебе надо отвлечься, — со знанием дела сказал Роб. Айке помогло. — Не беспокойся, мы не допустим этой свадьбы. — В частности о себе говорил.

— Точно-точно. Заставлять кого-то жениться против воли, надо и правда сумасшедшим быть, — кивнула Ева. — Наверняка отец Айки тоже такой, раз согласился на это.

— Кстати, еще одна причина, чтобы поговорить с ней — узнать, с какого черта её родители вдруг такое выкинули. Может, Вильгельм им угрожал или что-то типа того? Она не раз говорила, что король и королева Серии презирают здешнего правителя, разве нет? А он мог вообще соврать?

— Не знаю, он настолько безумен, что за всю жизнь я так и не научился предугадывать его действия, — покачал головой Генрих. — Но не думаю, что он стал бы врать о таком. Обычно просто бросается угрозами и несёт всякую чушь нескладную. А с Айкой я ещё обязательно поговорю, но…

Он обернулся, говоря об Айке, хотел что-то добавить, но увидел, что Риз нет на месте. А ведь только что была! Он должен был подойти к ней сразу? Но он даже не придумал, что сказать!

— Черт, теперь она точно все неправильно поняла. — Генрих сорвался с места и быстро подошёл к столу Айки. — Где она?

— Генри!

Винсент вскочил следом за другом. Айка и этот жест заметила, потому только и успела рот открыть, но слова так и не вылетели — Винсент схватил друга за плечо и резко развернул к себе.

— Я всё понимаю, но может, ты сначала подумаешь о том, как свою шкуру спасти в этой академии?

— И тебе привет, Генри, — скучающе ответила Айка, возвращаясь к своему напитку. Пусть лучше ребята пока разберутся.

Генрих внимательно уставился на Винсента. Он понимал, что друг пытается ему помочь, о том же говорил ему и Ридмус, и даже директор Нилан. В первую очередь он должен позаботиться о себе. Если не станет его, не станет королевства. Краем глаза Генри увидел, как за Винсом поднялись Ева и Роберт, но подойти пока не решались, наблюдая, что они сделают дальше. Тогда Генрих увидел, что все остальные взгляды в столовой тоже обращены на него. Теперь за ним будут наблюдать ещё пристальнее. Каждое его слово, каждый шаг будет подвергаться обсуждению и критике. Он не мог больше действовать по наитию. Сначала голова — потом сердце. Иначе первой пострадает Риз.

Кивнув, Генрих показал, что понял Винсента, но к Айке все же повернулся. Он начал писать на столе магическую записку, но потом передумал, развеял магию и просто опустился к уху Айки.

— Передай Риз, что я буду ждать ее в оранжерее сегодня, — шепнул он просьбу одними губами, затем резко выпрямился и обратился к Винсу: — Ты закончил? Идём в актовый зал.

— Стой! — Он выпрямиться успел, но Айка также схватила его за руку, останавливая. — Просьба за просьбу. Сделай кое-что и для меня.


***

Винсент пристально следил за Генрихом, когда они вошли в актовый зал. Он стал замечать, что у него началась какая-то мания — следить за ним. Черт его знает, в какие неприятности он мог попасть.

— Он в команде, где я ни на кого не могу положиться, — прошептал Винсент Еве, когда помогал ей усесться примерно в центре зала, недалеко от Генриха, всё еще давая и ему побыть одному, и Винсу с Евой поговорить. — Еще скоро зимние каникулы… Его нельзя оставлять в академии. Сможешь защитных чар на него навести? А я завтра перед играми постараюсь поговорить с отцом, чтобы он спрятал Генриха в нашей зимней усадьбе в Добби-Вилидж.

Роберта Айка очень нагло, но тихо в пути отталкивала от друзей, а когда они вошли в актовый зал, она потащила его к кулисам. В такой суматохе, пока весь второй курс рассаживался и ждал директора, вряд ли на них кто-то внимание обратил.

— Ой, да я не кусаюсь, не тормози, — усмехалась она на его глупые вопросы вроде «Куда ты меня тащишь?»

— Мне это не нравится, — ворчал Роб, но очень тихо, потому что боялся привлечь чье-нибудь внимание. Он оглядывался по сторонам и пытался сопротивляться, но Айка ни в какую не отпускала. — Мы же не выступаем сейчас, зачем нам туда?

— С магией он быстро разберётся, лучше Роба попросим, а ему я дам что-нибудь, чтобы он мог с нами быстро связаться, — размышляла Ева. Действительно, оставлять Генриха здесь одного было слишком опасно. Хотя здесь были лучшие учителя. Но эти учителя допустили, чтобы с Генри сегодня случилось такое. Винс прав, его лучше спрятать, чтобы даже король не знал, где он. — Давай так, лучше пусть он останется у тебя. Все оставшееся время я буду искать, как нам всем поддерживать связь заклинанием или ещё чем-то. Как бы нам ещё на соревнованиях за ним присмотреть? Вертихвостка оказалась ещё и обманщицей, к ней доверия никакого быть не может, а Медная… Ну, она Медная. Что она сделает? Как бы ее саму защищать не пришлось, если через нее попробуют добраться до Генри.

Ева оглянулась в поисках той самой Медной, в которой она видела проблему. Любовь — это хорошо, но для принцев и бриллиантов все гораздо сложнее. Им с Винсентом несказанно повезло, что они нашли друг друга.

— Может, есть смысл попросить профессора Нилан вообще отстранить Генрих от участия?

Идея казалась безумной, да и друг обидится, но он был слишком открытой мишенью для короля. У него под началом были не только воины, но и профессиональные убийцы. И если такого Вильгельм притащил сюда… Даже думать страшно. Винсент сел на стул рядом с Евой и обнял её за плечи, в своей любимой привычке кладя её голову на свою грудь, поглаживая волосы.

— Генриха лучше защитить всем, чем сможем — от магии до молитв. И нужно что-то такое, чтобы мы могли узнать, когда ему угрожает опасность. Есть ли заклинание, которе будет указывать нам на его сердцебиение? Допустим, не сможет он нас вызвать. Но мы могли бы отслеживать его состояние…

Хотя что-то Винсу подсказывало, что вряд ли такому на втором курсе учили. Зато была мысль:

— Я помню, в первый месяц с ним тренировался… Я случайно его чуть не задел, но вместо раны у него взорвался какой-то медальон. Он говорил, что этот амулет принимает удар на себя. Такое можно создать своими силами? Или где купить?

Тем временем Айка оглянулась — на них никто не смотрел. Она осторожно отодвинула занавес и втолкала туда Роберта, а затем зашла сама. Лишь огромная бархатная штора прикрывала тайную встречу от всех глаз. Никаких выступлений в будущем не планировалось, оттого много чего здесь было, а не убрано в подвал или подсобку. Это можно было назвать хламом, но в умелых руках, превращалось в прекрасные декорации.

— Готов? — ехидно спросила Айка, подошла к Роберту и, обняв его за шею, не позволила ответить, впиваясь в его губы страстным, многообещающим поцелуем.

«Прямо здесь?!» — мысленно вопил Роб, широко раскрыв глаза. Естественно он был не готов!

— Насчёт медальона я узнаю, — кивнула Ева, поддерживая эту идею. — В крайнем случае попрошу отца достать через его связи, а на каникулах привезу к тебе. Мне ведь можно будет приехать?

Вопрос мог показаться странным, потому что они не первый год знакомы и не раз бывали друг у друга ещё в детстве, но Ева не знала, как отнеслись к их воссоединению родители Винсента. Она подняла на него, на удивление, скромный взгляд. Провинция Зария ей нравилась куда больше, чем душная даже зимой столица, где она жила с родителями. У семьи Хемстел тоже были свои особняки в самых разных частях королевства, но они ездили туда только по делам, когда отцу нужно было урегулировать какой-нибудь вопрос, касательно его огромных сельскохозяйственных плантаций. Но это было не самым главным сейчас. Медальон и отправить с гонцом можно.

— Кстати, у Роба же есть молитва, — вспомнила Ева. — Ну, та самая, которую он использовал на Медной, это же и спасло ее от изнасилования. Но если что-то случится, узнает только он. По крайней мере, на играх можем воспользоваться этим, а дальше что-нибудь придумаем.

— Точно, это нам подходит! — с молитвами это она хорошо придумана. Не зря маги с жрецами на короткой ноге были. А вот что касалось переслать…

Зария была очень далеко. Если уж туда и ехать, то только с начала каникул до конца. Что, кстати, Винсент и спросил у Евы:

— А может, к нам на все каникулы?

Его родители любили Еву. По крайней мере, в их доме она стеснялась вести себя плохо, и это подкупило матушку. «Ах, какая милая и чистая девочка. Такая скромная, такая миленькая». Вот матушка-то расстроилась из-за того, что пара рассталась. Но, если бы Ева тогда не сделала, что сделала, наверное, мать бы как раз поддержала молодую пару, чего нельзя сказать об остальных родителях с обеих сторон.

— Серьёзно! — И думая про то, чтобы провести две недели вместе (и Генри), Винс даже загорелся. — А давай ты с нами? Хоть вспомнишь места наших детских игр. Нашего карлика Басяка помнишь? Он, конечно, тебя уже вряд ли покатает, но как он любил твои волосы жевать!

— Ой, не напоминай, я тогда за неделю весь шампунь перевела, чтобы отмыть все слюни, — фыркнула Ева и слегка ткнула Винса под ребра, чтобы он перестал смеяться над ней.

И действительно, с Зарией у нее было связано очень много по большей части хороших воспоминаний. Ее первый выход в высшее общество, первый официальный танец, первая близость с ее единственным мужчиной. Она с теплотой в сердце хранила их даже после того, что случилось с ними потом. Ей очень хотелось вернуться в то место. Оставалось придумать, что сказать матери, ведь она будет против. Ева была единственным и очень поздним ребенком, поэтому Эльза Кронис всегда тряслась над ней больше, чем отец, что сильно напрягало саму Еву. С другой стороны все ее капризы мать выполняла с особой охотой.

— Хорошо, поеду, — согласилась Ева. — Мама будет против, но я попрошу отца поговорить с ней, она его послушает. У вас в Добби-Вилидж все ещё создают ледяные скульптуры к празднику? Мне они всегда казались такими большими и величественными. Помню, как на сильном морозе прилипла варежками к одной из них, а когда они остались на льду, очень долго плакала, потому что те розовые меховушки были моими любимыми.

— Я тебя разочарую, но большими они казались только в детстве, — видно было, как этот факт разочаровал самого Винсента. Но они продолжают их делать. В последнее время стало модно их продавать. Ладно на день рождения, чтобы подарить именно впечатления, но просто так… Выброшенные, очень немаленькие деньги.

Винсент удобнее разлегся на стуле и, видя, что ещё далеко не весь курс пришел из столовой, вздохнул. Надо было и им притормозить. И куда спешили? От скуки Винс в голове прокрутил свои слова ещё раз, попутно размышляя, чем мастера будут удивлять в этом году, и тут его осенило.

Осенило так, что он резко выпрямился, доставляя Еве очень большое неудобство от столь резкого движения.

— Точно! Как считаешь, если… — Он наклонился к уху Евы и зашептал: — А если заказать скульптуру Генриха, это его точно отвлечет от дурных мыслей на пару дней!

— Он проходит в шоке всю эту пару дней, — засмеялась Ева, но очень тихо, чтобы не привлечь внимание Генриха. — А если выполнить ее один к одному, то это прибавит ещё пару дней. О, а ещё на коне! Тогда он точно ни о чем больше думать не сможет все две недели.

Было бы забавно посмотреть на реакцию Генри, если они и правда закажут его фигуру изо льда. Ева так и видела его упавшую на пол челюсть. А ещё бы она заказала небольшую фигурку обнимающихся Йеона и Лехлаэ, чтобы ножом для колки льда раскрошить их и добавить в свой напиток. Она все ещё злилась из-за этого, хотя давно уже пора забыть о безответной любви, ведь у нее есть Винс. Но, видимо, ее чувства все же были не такими уж слабыми, как предположил Йеон, или она просто не умела прощать.

При мысли о профессоре Ридмусе улыбка постепенно сползла с ее лица, но нельзя было показывать это Винсенту. Они оба и так переживали за Генриха, она не хотела добавлять ещё и своих проблем. Тем более это были только ее проблемы, с которыми она сама должна разобраться — просто выгнать неугодного из сердца и позволить Винсу заполнить его целиком, как раньше. Так будет правильно.

— А давай и наши закажем? Чтобы Генри не так обидно было, — снова засмеялась она.

— Можно, — кивнул Винс, к её счастью не заметив печали, потому что он думал, в какой позе можно заказать Генриха. — Только давай нас… Я не знаю, как-то смешно сделаем? Всё равно лёд расстает, а ему хоть весело будет. Типа голуби на его плече с нашими лицами! Или, нет! Лушче лошадью будешь ты, а я какой-нибудь ящер, которого он протыкает!

От такого Винсент, хорошо представив всё это в голове, не смог сдержать смеха, отчего вполне вероятно мог привлечь внимание знакомых со своего факультета. Пусть с ним не общались, но прекрансо знали.

— Нет, решено! — смахивал он слизинки из глаз. Подарим ему эту фигуру. Как она будет выглдеть — решим позже. Я вот только переживаю, что этот оболдуй может отказаться ехать с нами. Ты же его знаешь. Упрямец и гордец. Хотя после случившегося он точно захочет побыть от весго этого дерьма подальше.

— Согласна, — кивнула Ева, посмотрев на Генриха, который старался держать лицо, хотя по глазам все равно было видно, что с ним не все в порядке. — Лишь бы не вбил себе в голову, что надо ехать в Серию, говорить с королем и королевой. А то его точно придется силой к тебе тащить.

Но Ева была настроена решительно даже на такой вариант. Будет повод помериться с ним силушкой, а уж против нее и Винсента сразу он не устоит. Ещё и Роба подговорят, это она умела.

Генри обратил внимание на них, когда Винс засмеялся, и, встретившись взглядом с Евой, вопросительно поднял брось, отчего она хитро ухмыльнулась и быстренько спряталась за Винсентом. Пусть знает, что они что-то задумали, но теряется в догадках. Как раз к этому моменту подтянулась большая часть второкурсников, а за ними в большой зал вошла директриса. Три декана остались у дверей, чтобы не отвлекать на себя внимание, пока она будет произносить речь.

— Кстати, а где Роб? Он же за нами шел, — шепотом спросила Ева, оглядываясь, но Нилан уже поднялась на небольшую сцену. Еве пришлось сесть нормально, чтобы внимательно ее слушать.

А Роберт все это время был прижат к стенке за тяжёлой шторой и старался придумать, как выбраться из капкана. Когда Айка толкнула его, с полки чуть не грохнулась деревяшка, грозя выдать их присутствие, но Роб успел удержать ее на месте.

Его сердце было готово вырваться из груди, а глаза по-прежнему были широко раскрыты, но он не смел отрываться от губ Айки. Он был готов часом ранее в комнате, но ни в коем разе не сейчас. Там, всего лишь за одной полосой ткани были все второкурсники, не считая профессоров, которые могли тоже присутствовать на этом собрании. Роб так и замер в нерешительности, придерживая одной рукой доску на полке, а второй обхватил плечо Айки, будто раздумывал, в какую сторону ее толкнуть — от себя или к себе.

У них было немного времени. По крайней мере, не столько, чтобы еще поиграть в недотрог. Айка долго пыталась возбудить Роберта, но этот крепкий орешек был непреклонен. И вздохнув в губы Роберта, она отовралась от его лица, но не от тела.

— Роберт, у нас был уговор. — Будет давить на его мужскую совесть, взывать к мужскому началу, но его, здесь и сегодня, она возьмет. — Если ты не способен его сдержать, или если ты трус, ты можешь покинуть сцену сейчас, пока не поздно.

Сама-то она успела возбудиться, о чем говорил её затуманенный взгляд. А как же! Она прижималась к его груди — такой мужественной, и пусть не накаченной, но в нём Айка чувствовала силу. Его запах сводил с ума. Не запах трав или дурман, а именно его собственный. Мысль, что она сейчас собралась взять девственника в людном месте… Боги, Айка раз за разом облизывала свои губы, смокая его вкус.

— Я предупреждала, что ты нашу связь никогда не забудешь. И будет она у нас особенная. — Айка перешла на грязный метод. Вновь «шагая» пальчиками от его груди к шее, Айка сильнее вжала бедного парня в стену и, просунув свободную руку между их телами, довольно ощутимо приложила ладонь к члену Роберта. — Но я тебя не держу, Роберт. — А ведь правда, она его не держала.

Почувствовав ее руку на своем паху, он с шумом втянул воздух носом. Пусть она ещё не предпринимала никаких действий, но женская ладошка ощущалась совсем иначе, чем своя собственная. Если сбежит сейчас, то все его слова, которые он сказал Айке в комнате, превратятся в пустой звук. Как он мог предлагать ей выбрать его вместо Генриха, если не может даже выполнить условия их сделки? Он неотрывно смотрел ей в глаза, рефлекторно повторяя за ней жест языком. Он не хотел оказаться ещё и трусом в ее глазах.

Внутри Роба все ещё шла борьба желания с порядочностью, а после того, как ее пальчики «случайно» шевельнулись на его члене, первое явно выиграло себе победные очки. По крайней мере, здесь было достаточно темно и тесно, вряд ли сюда кто-то заглянет, и если сделать все тихо и быстро, никто даже ничего не заметит.

— Не держишь, как же, — еле слышно пробормотал Роб и, облизнув рот в последний раз, вернулся на законное место — к губам Айки. Его вторая рука от полки переместилась на спину принцессы, находя под кофточкой позвонки. Окунаясь в поцелуй, он медленно повел пальцами по косточкам вниз, все решал, куда определить руку, на попу или грудь. А под ее ладонью член быстро налился кровью, становясь твердым. Ему было страшно, что их кто-то застукает за таким неприличным делом, а из-за шума крови в ушах он даже не слышал, что происходило снаружи. Но, черт возьми, как же он хотел Айку сейчас! Он был готов молиться всем светлым и темным богам, чтобы они отвадили посторонних, лишь бы их никто не прервал. Во что она его превратила? Рука Роберта обхватила упругую ягодицу и толкнула Айку ещё ближе к нему.

Он почувствовал, как Айка мимолетно улыбнулась, радуясь своей победе, но очень быстро она вновь отдалась самому процессу. Ей двигало не только желание стать его первой женщиной, но и сделать так, чтобы ему всё понравилось, чтобы он хотел еще в будущем.

— Расслабься, — прошептала она, легонько укусив, даже просто провела, зубками по нижней губе Роберта. — Просто делай то, что хочешь; как считаешь нужным. Отдавайся своему телу. Оно знает намного больше тебя.

С одной стороны Айка и хотела сделать всё быстро, а с другой хотелось, чтобы и Роберт и она сама насладились своим первым разом. Потому она не засунула свою руку в его штаны сразу. Она позволила почувствовать члену через ткань что такое рука (чужая, если он свою знал); чтобы и сам Роберт понял, что ему никто и ничего плохо делать не собирался.

Айка приподнялась на цыпочки, чтобы начать покрывать кожу Роберта за воротом жгучими поцелуями. Где-то немного болезненные, но лишь ради того, чтобы парень распалился еще больше, стал увереннее. Прежде, чем оголять его торс, рука принцессы несколько раз провела по нему. Айка не просто соблазняла Роберта. Она знакомила его с чужими прикосновениями в столь интимной связи; знакомила его с чувствами, с возбуждением, которое он испытывал.

И чем глубже становилоь его дыхание, тем сильнее возбуждалась она сама. Ведь что могло возбудить девушку, как не мысль, что она желанна практически до срыва с пропасти?

— Если тебе что-то неприятно, ты скажи. — Она вдруг стала очень ласковой. Уверенной, даже самоуверенной, но эта язва в голосе прошла, а ухмылка больше не щекотала кожу Роберта через её губы. Не это ли знак, что Айка тоже совершенно иначе относилась к этому процессу. Не как что-то должное…

— Разве могут быть неприятными твои касания? — спросил он с придыханием. Поймав ее ручку где-то на своей груди, он поцеловал ее пальчики, ладошку, потому что ему хотелось сделать приятно тому, что делало приятно ему. Затем он опустился к шее Айки и, как ранее она, но чуть робко, поцеловал. Ему хотелось узнать, каково это — не только принимать ласку, но и дарить. А Айка — единственная девушка, которая пробила его защиту и вызвала в нем желание отвечать.

Ладонь Роберта со всей осторожностью накрыла мягкую грудь Айки, вспоминая, как он касался ее впервые в том странном коридоре. Тогда тоже было темно. А затем их поцелуй рядом с ее комнатой. Роб стал смелее и немного напористее, помня, как он кончил сразу после этого. Его бедра задвигались ей навстречу, как тогда. Сейчас он получит нечто большее, и внутри даже пробудилось предвкушение этого мига. Он хотел позволить ей сделать с ним это… Нет, хотел сам сделать её своей. Причем завладеть не только телом, но и сердцем.

— Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой, несмотря на то, что я проиграл сегодня, — шепнул Роб, поднимая на Айку затуманенный взор. В полумраке, где свет слегка пробивался только у пола из-под шторки, он не мог разглядеть, какое выражение появилось на ее лице, да и не нужен ему был ответ прямо сейчас. Он просто рассказал о своем желании и впился в ее губы, чтобы не дать возможности говорить и оттолкнуть его.

И правильно сделал, потому что в глазах только появился ехидный огонёк, чтобы ответить что-то остренькое, но ей вовремя закрыли рот, и Айке пришлось только ответить на поцелуй.

— …Теперь хочу перейти к данной проблеме…

Остатки разума еще следили за временем, и вот Айка слышала, как Магисса уже давно пропустила начало этой лекции. Это дало толчок двигаться дальше. Принцесса отошла от Роберта, хотя только губы были разлучены последними. Он услышал, как она растягнула свою одежду. Слышал, как скользила ткань по ножкам, и вот она вновь рядом с ним, обхватила его руки и положила одну на свою грудь — обнаженную, но слегка прикрытую неснятой блузой. А вторая рука заставила коснуться своего естества. Горячие ладони Роберта заставили и её вздохнуть немного рвано, хотя она прекрасно знала, какое это чувство. Но с ним интереснее. И еще долго будет интересно прежде, чем он станет «обычным» парнем. Хотя с другой стороны он будет и потом интересен потому, что она его самого сейчас лепит.

Пока Айка позволяла ему изучать руками женское тело, она сама раздела нерешительного парня, нарочно тормозя пальчиками, когда они наконец-то добирались до его кожи. Самое интересное для неё было приспускать с Роберта штаны. Ведь пусть она не видела его лица, реакции, она прислушалась к его дыханию, когда рука легла на его ствол и обхватила жестко, будто оценивая его возбуждение. И Айка была удовлетворена. Она провела рукой по члену пару раз, после чего подошла к нему ближе и коснулась головкой своей кожи в области ниже живота. Пусть продолжал предвкушать. Пусть рисовал голове, как будет внутри, если от такого жеста у него скорее всего сносило крышу.

— Тебе придется меня держать, — нотки озорства проскользнули в её голосе, когда она опустила голову, чтобы теперь его тело познало прикосновение женских губ. — Справишься, Бегун?

— Уж на это сил мне хватит, Болтушка, — в его голосе тоже проскользило немного лукавства, хотя все же больше было дрожи, то ли от страха ошибиться и все испортить, то ли от нетерпения уже.

Пальцы Роберта, смазанные соком Айки, обхватили ее бедро, и он решил проявить немного инициативы. Заложенный в каждом мужчине инстинкт подсказал поменяться с ней местами и прижать к стене. Так ему будет легче, и он сможет проявить себя в роли самца, пока ещё совсем неопытного, но она была права: тело знает, что нужно делать, а инстинкт размножения быль чуть ли не главным в человеке.

Ведомый ее рукой, Роб быстро нашел то, в чем мечтал побывать каждый мужчина. Но пока не входил, закидывая ее ногу себе на бедро, искал удобное положение, однако, чем дольше тянул, тем сильнее нервничал, поэтому, прорычав что-то невнятное, бросил попытки и просто прижал Айку всем телом к стене.

Она точно богиня, ведь войдя в нее, он словно оказался в раю, где было тепло и приятно. Он замер на секунду, стараясь понять все грани того, что чувствовал сейчас. Стенки влагалища плотно облегали его член, просто стоять вот так у нее внутри и ничего не делать уже было верхом блаженства. А что если он поцелует ее, и их языки сплетутся в танце? Если он коснется ее груди? Начнет двигаться?! Не успевал Роб задаваться вопросами, как сразу спешил все испробовать. Он накинулся на губы Айки, как голодный зверь, сразу проникая языком в ее ротик, будто таким образом заодно хотел наказать ее за каждый раз, когда она его дразнила. Рука же схватила оголенную грудь грубее, без былой осторожности, посчитав ее чуть ли не своей собственностью уже. Когда же он качнул бедрами, слегка выходя из Айки, но тут же возвращаясь на место, взлетел куда-то ещё выше рая. Он забыл обо всем остальном, остался только огонь внизу и жгучее желание затушить его, а сделать он это мог, только проникнув как можно глубже в горячую влагу Айки. Он оторвался от поцелуя и глубоко задышал ртом, роняя громкие выдохи при каждом толчке. Он выходил до самой головки, а когда входил обратно, старался проникнуть все глубже и глубже. Ему определенно это нравилось, он выяснял, на какую длину и с какой скоростью лучше двигаться, приятнее, а когда нашел для себя необходимый темп, снова впился в губы Айки, той, которая подарила ему это блаженное чувство.

Айка больше не говорила. Она привыкала к своему новому партнеру, да и просто получала удовольствие от него. Если честно, сама она была возбуждена так, что когда он стал целовать её более дико и трогать более грубо, Айка заликовала, хотела как можно быстрее потушить и тот огонь, что был внутри…

Но еще пока помнила, что перед ней неопытный парень. Она позволяла изучать самого себя через неё, позволяла искать то, что сейчас удобно ему. Не торопила, хотя, честно слово, хотелось порвать его спину ногтями, чтобы он наконец-то задвигался нормально, чтобы унял это жгучие приятное ощущение внутри, которое медленные вхождения только сильнее воспаляли.

Ей в таком положении было неудобно, да и Роберту вряд ли, хоть он сейчас на это не особо обращал внимания. Обняв парня за шею, Айка намекнула ему, что она хочет сделать, и Роберт смог подхватить её в небольшом прыжке, прижимая теснее уже собой и придерживая под коленями руками. Ему так определенно было удобнее, хотя и пропало удовольствие трогать упругую грудь.

Зато так он чувствовал полную свою власть над ней. Более того Айка наконец-то смогла подогревать его поцелуями, доставать до шеи, нависать над его губами, хотя они уже давно перешли на второй план — язык чертил дорожки на коже везде, до куда мог добраться, а глубокие выдохи обжигали его в самое ушко. Один единственный раз Айка всё-таки не смогла сдержаться от стона… Это был тихий стон сквозь зубы и губы. Молящий, но кого или чего? Магиссу.

Чтобы она исчезла вместе с учениками! Боги, как же Айка сейчас прогадала! Хотела повыпендриваться? Вот остались бы они в комнате, и ей бы не пришлось до боли в груди сдерживать стоны. Потому что стоило Роберту поймать свой собственный темп, начать действовать, а не изучать, Айке просто снесло крышу. Она действительно воткнула в него ноготки, к счастью, егзащищала не снятая с плеч одежда. Она сжимала его ногами так сильно, как только могла, и всё лишь бы, чтобы не выдать их стоном. Почему она не попросила Генриха еще об одном заклинании?!

Еще непривыкший к столь ярким ощущениям, Роберт скорее всего мог подойти к пику слишком быстро, и Айка решила перестраховаться:

— Роберт… — Это был не её голос. Полустон, полузов горящим, дрожащим дыханием без тени игривости, издевательства; но полный страсти и желания…. Желания стоном высказать ему, как сейчас было хорошо принцессе. Во рту пересохло, и чтобы хоть как-то продолжить свою мысль, Айка впилась в губы Роберта в быстром поцелуе, требовательном и властном, отбирая немного его влаги, — Роберт, я надеюсь, ты знаешь, как рождаются детишки? — Более мягко намекнуть она не знала как.

— Знаю, — выдохнул он, вбиваясь в нее. Его движения становились все более рваными и агрессивными. Он стал ещё быстрее, когда почувствовал свой пик. Казалось, что он напрочь потерял голову и забыл, о чем они только что говорили, но в последний момент, когда терпеть уже больше не мог, когда стало ещё приятнее, потому что стенки Айки сомкнулись, он успел выйти, и семя сразу же изверглось.

И опять Роберт просто замер, не способный выпустить Айку из рук. Его била приятная дрожь, сердце никак не хотело успокаиваться, а дыхание все не приходило в норму. Его окутала какая-то слабость, но не сказать, что ему это не нравилось. Осторожно опустив Айку на пол, чтобы не держать больше навесу, Роб крепко ее обнял. Он окончательно утвердился в своем желании никому ее не отдавать, даже Генриху. Она его принцесса, королева, богиня.

Ей нравилась его реакция на произошедшее, и в этом объятии Айка приняла за некоторую благодарность за открытие этих врат взрослой, но приятной части жизни.

— Роберт. — Ей нужно было меньше времени, чтобы отдышаться. Всё-таки всю работу выполнял именно он, да и держать её пришлось… Ничего, он привыкнет. — Одевайся.

Она первая вышла из объятий, подошла к спущенным штанам и белью и быстро их натянула, пока была возможность. Прислушалась. К счастью, Магисса еще говорила про игры. Они начнутся с завтрашнего утра и пойдут дальше по плану. Хорошо. Она не хотела, чтобы у кроля были причины задерживаться…

Боги. О чем она думает? Она всё-таки смогла лишить его девственности! Как же приятно это било по самолюбию… И наконец-то она может ему ответить на его слова о девушке:

— У нас, кажется, с тобой был уговор. Ты побеждаешь — я твоя. Я побеждаю — мой секс, разве нет? — Это было так жестко, да еще и таким холодным тоном произнесла! Будто бы не она сейчас собиралась стонать на всю школу от того, как ей хорошо? — Разве нет?

Неужели она сейчас так и уйдет? По виду и по голосу, это явно было так. Но хоть что-то человеческое в ней должно быть? Айка чему-то усмехнулась. Её шаги стали приближаться к Робертту, и когда она ласково коснулась его щеки, ей показалось, что она ощутила под ладонью холодный пот.

— Но ты всё-таки догнал моё сердце, — прозвучало во сто крат теплее, по сравнению с прошлыми словами. Айка приподнялась так, чтобы во тьме Роберт смог её разглядеть, и только тогда она улыбнулась и подмигнула ему, давая окончательный ответ на его желание, которое он выказал перед процессом.

Запечатлев свои слова коротким поцелуем в губы, Айка пошла к шторам, чтобы аккуратно выскочить в зал.

Роберт уже был готов пойти утопиться после ее слов, но она опять поиздевалась над ним, вызывая вспышку гнева. Прибил бы ее, да любит. Из-за нее его бросало из крайности в крайность, меньше, чем за минуту, он испытал отчаяние, злость и неописуемую радость. Наблюдая, как шторка, задетая Айкой, колышется, он улыбался, как самый настоящий дурак. Однако сам выйти, пока все не разойдутся, не рискнёт. Застегнув последнюю пуговицу на рубашке, Роб привалился к стене. Она всё-таки сделала это с ним — развернула дорогу в сторону подальше от храма. А он и не был против.

— Принцесса Айка — моя девушка, — шепнул он, будто хотел, чтобы кто-нибудь услышал это. Будто только тогда эти слова станут настоящими. Только вот после известия о ее свадьбе никому об этом не расскажешь. Нужно отменить ее, и чем скорее, тем лучше.

Легкая невидимая рука опустилась на плечо Генриха, но рядом с ним никого не было. Только голос:

— Спасибо. Шторка задвигается, через минуту снимай заклинание невидимости. — Рука исчезла с плеча, но стук каблучков не последовал. Айка продолжила говорить: — Даю слово, что через силу или по собственной воле Риз в оранжерею придет.

И только после этого принцесса удалилась.


***

Сбежать в оранжерею даже для самого Генриха показалось задачей невыполнимой, потому что Винсент и Ева следовали за ним по пятам. Они волновались за него, он это понимал, но ему сейчас было немного не до их заботы. Пообещав, что кроме оранжереи больше никуда не свернёт, вернётся до отбоя и вообще перемещаться по академии в одиночку будет только под пологом скрытности, Генри всё-таки смог от них оторваться.

Старая оранжерея встретила его молчаливой мрачностью. Она будто бы чувствовала внутреннее состояние и отображала его. Кучерявые облака почти не пропускали лунный свет через стеклянную крышу, и Генриху пришлось создать магический шар, чтобы осветить себе дорогу. Он прошел к месту, где все ещё продолжал работать над восстановлением сада, но сегодня у него не было настроения, чтобы что-то делать.

Его сердце терзали сомнения. Профессор Ридмус помог ему справиться с первым впечатлением, и теперь Генриху предстояло обдумать все серьезно. Здравый смысл подсказывал, что женитьба на принцессе могла открыть для него новые возможности. Если Вильгельм думал, что, заручившись поддержкой соседнего королевства, Генри будет отсиживаться в стороне, то он сильно ошибался. Но Генрих не хотел захватывать свое же королевство извне. Возможно, так было бы проще, но он сам хотел стать достойным королем, а не быть марионеткой в руках короля Серии. А ведь так о нем и подумает народ. «Разве мог сын безумного короля что-то сделать? Он такой же, как его отец», — будут думать они. Но разве это имело значение, если люди будут спасены?

А ещё была Риз. Генрих не думал далеко вперёд, но хотел видеть ее рядом. У него были честь и принципы, и сделать её простой любовницей они ему не позволят. Он не мог с ней так поступить. Он должен сделать её королевой либо отпустить. Но сможет ли он разжать руки? Со дня на день должны доставить то платье, расшитое фианитами, которое ей понравилось. Генрих распорядился, чтобы к нему подобрали подходящие туфли и заколку и доставили все сразу Риз. Однако теперь думы о том, какой наряд выбрать на зимний бал, казались такими глупыми. Грустно вздохнув, он сел на обветшалую скамейку и уставился в хмурое ночное небо в ожидании Риз.

Риз не хотела приходить. Ее так задело, что Генрих даже не взглянул на нее в столовой, что сердце разрывалось от тоски. И хоть Айка долго работала с ее головой, говоря, что все это ложь, что они не собираются жениться, и что Айка уже выслала гневное письмо отцу, Риз, даже если ей и стало легче, просто поняла, к чему приведут отношения. Рано или поздно он должен взять достойную невесту с достойным приданным, чего она дать не могла. Рано или поздно, но это произойдет. Пусть не с Айкой, пусть не после школы…

Но это будет.

И все же, Айка, надавливая на то, что это первая любовь Риз и что с ней надо распрощаться так, чтобы ни о чем не жалеть, уговорила Риз сходить на встречу. Не без трудностей, но Айка выступала отвлекающим объектом для каждого, кто встречался на пути, пока подруга не дошла до башни. На ней было лёгкое розовое платье для сна, которое едва доставало до колен, а поверх бордовый махровый халат. Тапочки- чешки позволяли ей идти практически бесшумно, но даже такое наличие одежды заставляло в толстых стенах академии продрогнуть.

Она вошла в оранжерею, с целью поставить все точки, но стоило увидеть свет… Он был здесь. И сердце ёкнуло от боли. Она поняла, почему не хотела с ним встречаться — не хотела официально заканчивать отношение как можно дольше. Подольше побыть подругой самого принца.

Но отступать было нельзя. Это нужно сделать. Нужно было его выслушать.

— Генри?

Она позвала его, и принц ответил создаваемым шумом, на который пошла Риз. А увидев Генри, остановилась у сухого дерева и, опустив голову, облокотилась плечом о ствол.

— Ты хотел встретиться…

«Всё-таки пришла», — вздохнул Генрих. Он надеялся, но слабо верил. Хотя он верил в чувства Риз, она бы не ушла просто так, не попрощавшись. Обернувшись на нее, Генрих встал со скамьи, и что-то внутри просто повело его к ней, он за пару шагов подошел и заключил ее в объятия. Ему нужно было почувствовать близость как никогда. Только ей он мог показать, насколько ему плохо.

— Риз, — шепнул он, низко опуская голову и утыкаясь в ее волосы, — приказ отца… Я не допущу этого. Я люблю тебя.

Это был первый раз, когда Генрих произнес эти слова кому-то. У него даже не было родителей, которых он мог бы любить, которые показали бы ему, что это такое. Но то чувство, что он испытывал к Риз, определенно думал, что это любовь. Он не знал, как ее проявлять, делал это так, как умел. И сейчас он хотел, чтобы она это знала. Больше всего он боялся даже не гнева отца или его угроз, а того, что Риз его оставит. Как мать оставила его одного с отцом. Королева рано умерла от болезни, но для маленького мальчика где-то далеко в сознании это было равносильно тому, что его бросили.

— Генрих…

Сил не было его оттолкнуть. Хотела, но вот только не было возможности. Её руки легли на его грудь, лишь бы отодвинуть от себя… Но сил так и не смогла применить.

Она поверила в его слова, в его интонацию и в его действия — быть ближе. Айка была права, это не было изначально запланировано. И что она, что Генри, оба отпрыска королевской крови будут биться за право быть свободными, но…

— А что остается? Не Айка, так кто-нибудь другой… Тебе нужна будет королева, а не девушка, которая едва-едва стоит на пороге обычной крестьянки, хоть и зажиточной. Тебе нужно будет поднимать королевство с колен, а для этого нужна сильная поддержка супруги. — Она раз за разом, как и тогда, пыталась ему объяснить, почему всё то, что между ними происходит, бесполезно. Почему это видела она, а не он? — Ты ведь это понимаешь…

Но, пока говорила, чтобы она ни говорила, руки переплыли к его лопаткам, и Риз говорила уже все эти слова будучи прижатой к Генриху. Ведь… Конечно она не хотела с ним расставаться.

— Нет, — качнул он головой, потираясь ещё сильнее о Риз, — я сам. У меня уже есть поддержка, этого должно хватить.

В политическом плане у него была Зария, семейства Хемстелов и Скайфордов. Его друзья сами ещё были молоды, но он верил, что однажды сильнейшие семьи объединятся вокруг него, и он поведет их в новое лучшее королевство. Не отец супруги, а он сам. И ещё эта академия, в которой работали сильнейшие люди. Профессор Ридмус видел в нем потенциал, и он обязательно оправдает его доверие, завоюет доверие остальных: Кира, Симонса и даже Нилан. Если они поддержат его, никакой брак точно не понадобится. Но чтобы это случилось, ему нужно стать лучше, а Риз делала его лучше.

— Ты моя поддержка, ты даёшь мне сил, будишь желание совершенствоваться, — шептал он, но на этот раз немного отстранился, чтобы заглянуть в лицо. Обхватив ее щеки ладошками, он с какой-то мольбой посмотрел на нее. — Не нужна мне жена королевских кровей. Просто поверь в меня, и я сверну любые горы. Будет трудно, но я приложу все усилия.

Может, это и было похоже на капризы, и правильнее было бы согласиться на этот брак, но как же его сердце было против. Он понимал, что хотел невозможного — нельзя спасти королевство и остаться счастливым. Чем-то одним все равно придется пожертвовать, но как же ему хотелось верить в собственные силы. Хоть на минутку представить, что у него все получилось.

Риз знала еще одну причину, почему ей нельзя было сюда приходить. Она проиграла ему уже раз. И теперь будет проигрывать каждый раз, стоит ему только взглянуть в её глаза. Глупая. Поняла это только сейчас.

— Ты — моя погибель, — прошептала она, сглотнув неприятный горький ком в горле, который норовился вырваться наружу в виде горячих слез. И чего плакать? От страха и понимания, что она в той самой яме, о которой Риз когда-то упомянула.

Что бы он не сделал, она всегда будет Медной. Не в смысле денег. Риз не показывала этого никому, но как же неприятно, даже обидно, что его друзья, его самый доверенный круг никогда не примет её. Риз это видела по глазам Евы, видела во фырканью Винсента, а Роберт просто игнорировал, что было не лучше.

И это никогда и ничего не изменит.

Но губы-то прошептали:

— Хорошо. — Риз закрыла глаза и закивала, всё еще чувствуя горячие ладони принца на своем лице. — Хорошо, я поверю тебе.

И это был её второй и бесповоротный проигрыш.

— Спасибо, душа моя, — шепнул Генри и мягко поцеловал Риз. Он не настаивал, не был напорист, а просто благодарил за веру, за то, что в такое трудное время все равно осталась с ним. Даже во вред себе. Он этого не забудет и действительно сделает все возможное, чтобы не только самому быть счастливым, но и вознести Риз на вершину. Она сильная и смелая, она борец, именно такая королева нужна ему, а не интриганка и врунья Айка. Может, в принцессе был свой стержень, но рядом с собой он ее не видел. В отличие от Риз.

Облака на ночном небе впервые за вечер расступились, впуская лунный свет в темноту оранжереи. Полуживые деревья и кусты отбросили страшные тени, но никто не видел в них угрозы. Генрих снова крепко обнял Риз, а затем и вовсе поднял ее над полом и переместил к скамейке, усаживая Риз себе на колени. Ему нравилось это место, пусть на других оно действовало угнетающе, но в этом увядающем саду он видел новое начало, второй шанс. И Риз станет главным цветком в возрожденном саду под названием Летарт.

— Генрих… — Риз прижалась к нему крепче. Вообще-то, у них завтра был тяжелый день, начало игр, и тут сидеть на ночь глядя не стоило. Но было чувство, что если они сейчас уйдут, завтра вновь на пороге появится король. И он навсегда перечеркнет путь Риз к Генриху. Не знала она, как. Но просто былотакое ощущение… И думая воспользоваться этой ночью… Решаясь сказать, что она хотела сказать уже давно, еще с момента попытки изнасилования, Риз несмело подняла голову на принца, и в свете луны ярко вырисовывались её покрасневшие щечки. — Я хотела попросить… Я… — Она прокашлялась. Вроде всегда ко всему готова была, всегда старалась не показывать такие чувств, как страх и смущение, но эта тема всё-таки… была для неё новой. — Знаешь, я понятия не имею, как сложится наша жизнь в дальнейшим. Но я точно уверена, что хочу… Как бы это… — Было забавно наблюдать, как бегают её глаза по сухим деревьям и кустам, но на Генриха взгляд больше не падал. — Я бы хотела, чтобы моя первая ночь была проведена с любимым человеком…

— Помню, в пылу гнева ты выкрикнула, что хочешь отдать ее мне, — слабо усмехнулся он и поцеловал ближайшую щёчку. — Я не хотел тебя торопить после того, что с тобой чуть не случилось, но если ты готова…

Договаривать не требовалось, да и ее смущение все за нее сказало. Ему очень нравилось заставлять ее краснеть. Только для него, чтобы никто не видел, какая она миленькая в такие моменты. Генри повернул за подбородок ее лицо к себе и коснулся губ в более страстном поцелуе, чем не так давно. Риз уже знала все его приемчики, ведь он раскрыл все карты перед ней ещё в первый раз. Она умело отвечала на все его покусывания и игры языком, пока его руки проникали к ней под халат, позволяя себе больше обычного. Он сделает эту ночь для нее волшебной.

29. Две монетки

В шесть часов утра Симонс устроил ребятам настоящую армию. Он не без магии Ридмуса таким рёвом поднял учеников, что многие из них первым делом в уборную побежали — настолько неожиданно. Да и у него в принципе голос громкий, а тут через магию громкоговорителя…

— Второкурсники, подъем! Скорее натягивайте свои манатки: панталоны, ретузы… Что у вас там? Даю вам две минуты, чтобы вы вышли, иначе буду вытаскивать из комнат голышом. Пойдете на испытание в чем мать родила! Я вас предупредил.

Бедный второй курс выбежал из своих комнат, успевая только сапоги натягивать. Некоторые сразу додумались, что дело было в испытании. И, зная Симонса, в основном, фехтовальщики, сразу взяли с собой какие-то мечи или кинжалы. На это ушло больше времени — большинство фихтовальщиков выходили последние, за что удосуживались от профессора пары ласковых слов. Но в указанные две минуты все были готовы. Выскакивая из комнат, они рефлекторно становились в шеренгу, и пусть у многих не получалось стоять «по-солдатски», слава о Элиасе уже давно гремела в стенах школы — не переходи ему дорогу.

— Мисс Хемстел, боевая раскраска вам вряд ли пригодится, — выгнал он запоздавшую Еву из комнаты, которая хотела успеть накраситься за выделенное время. Он прошел по коридору в обе стороны, проверяя, все ли готовы, после чего обернулся и объявил: — Итак, коли ваши нежные тушки готовы, следуйте за мной к воротам замка, где начнется следующее испытание.

— К воротам?

— А как же завтрак?

Поднялась небольшая шумиха среди учеников, на что Элиас только зловеще ухмыльнулся. Знали бы бедные студенты, что для них приготовили, наверное, сразу бы отчислились.

— Вашим желудкам полезно попустовать, а то у некоторых жирок с бочков свисает, — фыркнул он и развернулся, ступая прочь из спального корпуса.

Большинство разбилось на свои команды, выходя из коридора вместе. Поддерживаемая Винсентом Ева успела даже накрасить губы помадой, которую прихватила из комнаты, когда ее выгнал профессор Симонс. А вскоре их нагнал Роберт с крайне довольной миной. Казалось, что он светился и мог освещать путь в темноте. Ева бросила на него вопросительный взгляд, но тот лишь качнул головой, мол, все потом.

Второкурсников вывели из замка, а там Симонс подвел их к лесу, у которого стояли и другие два декана. Ридмус был совсем плох — вчера он выглядел совершенно не таким. Будто бы за ночь из него немалую дюжину сил высосали, хоть и старался держаться ровно. Это заметил Винсент, потому что он все больше на дух не переносил декана, и только его поддержка Генриха не давала Винсу команду «Фас».

— Ваше следующее испытание, — говорил жрец Кир, — добраться до гор Алеантлар, где вас встретит пещера. Но войти туда можно будет, если вы водрузите на чашу две монетки. — Эти монетки декан показал группам. Одна была белой. Другая черной.

— Но есть загвоздка, — принял эстафету говорить Ридмус. — У половины из вас будет черная. У половины белая. Вы должны отобрать у любой группы недостающую вам монету, чтобы добраться до конца.

— То есть… Половина групп не пройдет испытание? — осторожно спросил один из учеников.

— Именно, — кивнул Кир. — Остальные вернутся в замок и будут ждать со своими родителями окончание игр.

— И это не самое интересное, — Йеон вышел вперёд, хотя лучше бы он этого не делал. В движениях проглядывалась какая-то неуверенность или слабость — это трудно объяснить, но это были не плавные движения вампира, а что-то иное. — До гор добираться три дня. За это время вы должны не только отобрать монетку, но и выжить. Так что при себе вы можете оставить лишь один нож на группу.

— Выворачивайте свои карманы. — Элиас взял мешок, который держал Евангел, и пошел с ним вдоль шеренги. — Если у кого-то завалялись конфеты, старая корка хлеба или лишние ножи — все сюда давайте.

Проходя мимо учеников, он особенно долго задерживался около своих, потому что некоторые умудрились попрятать под одеждой не один клинок. Когда дело дошло до Риз, мешок заполнился чуть ли не до половины, и даже тогда Элиас не сразу отошел, помня о ее любви к ножечкам, долго буравил ее взглядом, чтобы она выдала, есть ли ещё спрятанные кинжалы. Но не у одной Риз он остановился.

— Давай-давай, я знаю, ты та ещё прохвостка, наверняка что-то припрятала, — потрясывал он мешком перед Евой. — Не заставляй обыскивать тебя.

Уж этого она точно допускать не собиралась, поэтому с самой недовольной миной вытащила из кармана помаду и бросила в мешок. Элиас еле сдержался, чтобы не заржать. Она могла взять все что угодно, но такого он не ожидал. Да ещё так не хотела отдавать ее, будто это самая ценная вещь, которая могла бы пригодиться в лесу, чтобы выжить. Фыркнув, он пошел дальше.

— Она дорогая, верните потом! — строго крикнула ему в спину Ева.

Когда Элиас закончил, он вернулся к деканам и взял другой мешок, который уже был чем-то наполнен.

— Один человек от команды может подойти и взять у меня нож, — объявил он, показав одинаковые ножи в мешке. — Затем получите у профессора Ридмуса запечатанный конверт с монетой, а потом профессор Кир проводит всю команду в лес, откуда начнется ваше испытание.

Генрих пошел одним из первых. У него были идеи на тот счёт, как раздобыть вторую монетку, а также он хотел войти в лес побыстрее, чтобы уйти как можно дальше от других команд. Наверняка драки начнутся уже в самом начале.

Ева разделяла его опасения, и потому подтолкнула Винсента тоже пойти пораньше. Хотя там собралась уже приличная очередь. Отправилась бы сама, да не хотела приближаться лишний раз к Йеону, хотя видела его состояние. Так и подмывало осторожно подойти и поинтересоваться его здоровьем. Но она закусила губу и отвернулась, чтобы подавить это желание.

Взяв ножи, ребята вернулись к своим командам, которые уже встали так, чтобы не перепутаться. Они как-то в одну секунду стали соперниками. То посматривали друг на друга с подозрением, то пытались с помощью магии увидеть через конверт цвет монеты, что Йеон пресекал. Но мало кто открывал конверт именно сейчас. Но Винсент рисукнул. После того, как взял конверт, тем же ножом сделал маленькую дыру в центре прощупываемой монеты — черная. Но конверт тут же спрятался за пазуху.

— Бытсрее, детки, — улыбчиво позвал верховный жрец. — Следуйте за мной! — Он не стал ждать всех — говорить им все равно уже больше ничего не будут и выдвать тоже. — Ваша задача не только получить вторую монетку, но и выжить в лесу целых три дня. Все вы детишки состоятельных семей… Уеврен, это будет для вас сложнее, чем получение монетки.

Он тихонько засмеялся, скрываясь в лесу. Группы Винсента и Генриха шли одни из первых. Винесент бросал ехидные взгляды на своего друга, а Айка брсоала веселые искорки в Роберта.

— Хватит лыбу давить, Роб, — пихнула его под ребра Ева и бросила на Айку недовольный взгляд. Вчера он из-за этой вертихвостки ходил как в воду опущенный, а сегодня чуть ли не в припрыжку шагает. Ева была уверена, что, если его выпустить в поле, он начнет цветы собирать и песни петь. — В этот раз мы тоже должны постараться и победить.

— Больше поблажек не ждите, — усмехнулся Генрих. По нему и нельзя было сказать, что вчера произошло что-то нехорошее. Он выяснил отношения с самым дорогим человеком, взял себя в руки и просто откинул на время дурные мысли. Разберётся со всем потом, а сейчас ему нужно было выиграть соревнования.

Нераспечатанный конверт пока что покоился в нагрудном кармане Генриха и хранил от посторонних глаз черный цвет. Нож Генри сразу же передал Риз, зная, что она управиться с ним лучше.

— Отойдем подальше, а там придумаем план, — шепнул он своим девчонкам.

Проводив все команды за профессором Киром, Элиас подошёл к Йеону. Ему не нравилось состояние друга, но он спешил к кое-кому на выручку. Тем более помощь его здесь больше не нужна. Дело остаётся за магами, чтобы они следили за ходом соревнования на расстоянии, и жрецами, которые дежурили на случай, если кому-то потребуется срочная помощь целителя.

— Если потребуется моя помощь, сразу зови, — сказал он Йеону. Ему бы остаться, он чувствовал, что нужнее здесь, но обещал Магиссе быть рядом, чтобы король поумерил свой пыл. Смерив друга обеспокоенным взглядом, Элиас все же вернулся в академию.

— Если случится непоправимое, — заговорил Йеон, скосив взгляд на уходящего Элиаса — если уж вояка на него внимания обратил — подумал Ридмус, то это значило, что дела его плохи. Сглотнув, он продолжил: — выстреливайте в воздух зовущее заклинание или песнь. Вы проиграете второе испытание, но геройствовать не нужно. Это не война. Это игра.

Кивнув таким словам, Кир развел руки и крикнул:

— Испытание началось!

И группы, кто побежал, а кто просто пошел, выдвинулись в чащу леса. Винсент сразу погнал своих вперёд, а вот Генрих, как и сказал ранее, решил, что торопиться некуда — им нужно было составить план действий. Пусть большинство и уйдет вперёд, но у них хотя бы будет база.

Разумы фехтовальщиков (большинство из них) были направленны на испытание выживанием, а не борьбу за монетки. Потому, например Риз, иногда тормозила, а стоило Айке на неё обратить внимание, то лишь махала рукой и через какое-то время догоняла ребят с какими-то вещами. Для начала она собирала волокнистую кору одно вида дерева, а позже стала собирать ветки и палки, которые несла уже Айка.

Винсент же, отбежав на достаточное расстояние от других групп, остановился. Он думал о силах своей группы. Подкинув нож и подумав, что с ним особо не разгуляешься, Винсент взглянул на Роберта.

— Предлагаю половину дня забыть о задании и собраться в путь. У нас нет еды, воды, ничего. Одной магией не справимся. Роберт, есть какая-нибудь песня «Принцессы»? Чтоб зверушки на зов пришли?

— Нет, я такой не знаю, — расстроил его Роб. — Со зверьём не помогу, но хорошо разбираюсь в растениях, могу собрать съедобных.

— Можно собрать что-нибудь, что привлечет внимание зверей, — размышляла Ева вслух. — Кабаны на грибы какие-то идут, а белки на орешки. Только найдется ли что-то такое зимой? Надо ещё подумать о ночлеге, холодно, нужно будет развести костер, я ведь не смогу всю ночь поддерживать огонь магией. И о том, как нам обезопасить себя, пока спим. Кстати, о безопасности, ты сделал то, о чем я тебя просила?

— Да, на Генри моя защита. Если ему будет грозить настоящая опасность, я сразу узнаю, — сказал Роберт.

Тем временем где-то все ещё в начале леса Генрих попросил своих товарищей по команде остановиться. Он осторожно развернул конверт, проверил, что поблизости никого нет, и показал монету.

— У нас есть два варианта, — заговорил он. — Сейчас команды либо начнут драться между собой, либо отправятся на поиски еды. Мы можем выследить противников послабее и напасть на них, пока сами полны сил. Или обойдем сейчас основную массу и сосредоточимся на том, чтобы быстрее достигнуть горы. Опередив всех соперников, мы сможем устроить там засаду. Неважно, сколько команд попадется нам на пути и с какими монетами, будем отнимать все. Те, кто двинется к горе, скорее всего будут уже с двумя монетами, поэтому верить им наслово будет нельзя. Вы что думаете?

— Не знаю, как ты, — зевнула Айка, бросая ветки в снег, — но вот я сейчас тоже «послабее». Думаю, и Риз тоже, — кивнула она на подругу. Всё-таки две дамы после горячего вчерашнего дня… Не завтракали и не отдохнули как следует. Айка, конечно, о похождениях Генри не знала, но сейчас она делала упор на то, что он мужчина, мол, пусть притормозит. — Давай второй вариант. Я сейчас совсем не в состоянии сражаться.

В какой-то степени Кир был прав — Айка не боялась леса, но вот сам факт, что её лицо не умыто, очень раздражал. Она то и дело терла глазки, все никак не могла убедиться, что они чистые. А в снег окунать лицо не хотела.

— Мне оба вариант не нравятся, Генри, — призналась Риз. — Мы не знаем, в какую именно часть нужно прийти — горы Алеантлар широкие, расстилаются далеко в разные стороны — ту пещеру еще найти нужно. Решать тебе, но я бы сделала акцент на то, чтобы собраться в дорогу. Чем глубже в лес, тем опаснее. Уже через три часа мы начнем думать о еде, вам с Айкой быстро нужно будет думать о том, чтобы тратить силы на магию… — Риз задумчиво огляделась. Зима — всегда поганое время для ночевок в лесу, но если с зимой вести себя ответственно, она и помочь может. Так Риз усмехнулась и указала на человеческие следы вдалеке — тут уже пробегали люди. — Тем более, мы всегда будем знать, кто и где прошел.

То же самое увидел и Винсент — следы. Но в его случае группе повезло — это были следы медведя. Старые — за ночь уже припорошило их снегом. Но выследить можно.

— Я бы все равно желал держаться с ним рядом, — но мысль Винс не потерял. — Я видел, он с девахами притормозил, бежать со всеми не стал. Ева может незаметно раз в час пускать какой-нибудь маячок, чтобы мы знали, где они, и далеко от них не уходить. — Он хотел победы. Но сейчас всё-таки безопасность друга для него оставалась первостепенной. Лес большой — неизвестно, вышлет ли Вильгельм кого-нибудь на охоту за сыном или нет. Какая бы защита ни была на Генрихе, она не спасет от неожиданной стрелы или болта, а им нужно быть рядом, чтобы прийти на помощь. — Предлагаю сейчас проверить, где он.

Винсент отошел от ребят и огляделся. Он присел возле следов медведя. Если они его выследят и убьют, то обеспечат себя едой на все эти дни игр. А клыки, когти и шкура послужат им с пользой.

— Грибов нет, а орехи мы будем искать так же, как белки — долго. Медведи сейчас в спячке, этот мог выйти к запасам пищи или попить… Но одно неизменно — он уже ослаб от месяца спячки. Мы может сейчас его убить, с помощью шкуры сделать флягу для воды, а дальше просто держаться рядом с Генрихом, попутно выискивая монеты и… — Это было бы нечестно, и со стороны Винсента очень подло, но на кону стояла безопасность его друга. — И если вдруг… мы получим лишние монеты — сохранить их на случай, чтобы Генрих прошел на следующее испытание.

Он не сомневался в принце, но этот ход не мог не просчитать. С ним принцесса (нежная, как он считал, душа) и деревенская девка. Он будет на них обоих работать? Если да, то шансов заполучить вторую монету было мало.

— Генри не одобрит, — покачала головой Ева. Она осмотрела следы, обдумала слова Винсента. — Ладно, это уже похоже на план. Идём за медведем.

У этой команды все было отлично. В отличие от другой. Генриху очень не нравилось, как мыслили девчонки.

— Не согласен. Если мы будем думать только о том, чтобы эти три дня найти, чем набить желудки, мы безвозвратно отстанем и упустим все шансы на победу. — Генри внимательно посмотрел на своих союзниц — настроя на победу ни у одной он не увидел. Вздохнув, он продолжил: — Пещера пропускает команду с двумя монетами, не думаю, что там все три дня дежурит кто-то из преподавателей, а значит, использовали заклинание. Я смогу его отследить, когда подберемся ближе. Это первое. Второй момент — если мы пойдем просто следом, то так и останемся голодными. Команды перед нами либо схватят, либо распугают дичь. Если вы не готовы драться, идём в обход. Сможешь нас ускорить, как сама бежала на эстафете? — обратился он к Айке.

Он рассчитывал, что большинство не захочет тратить силы в самом начале, да и спешить некуда, но таким образом они смогут преодолеть большее расстояние за меньший срок. Углубятся в лес и уже там спокойно найдут все необходимое, не боясь, что на них кто-то нападет. Полдня как-нибудь потерпят без еды.

— Я пойду последним, чтобы заметать наши следы, — сообщил Генри, и чтобы старания Риз не пропали даром, поднял ее ветки, хотя считал, что и потом их собрать можно.

— Но я ж не говорила… — хотела было возмутиться Риз, ведь она не обмолвилась даже, что еду нужно искать все эти три дня. Но решила, что не станет. — Не стоит, — покачала головой она, положив руку на ветки. — Раз ты считаешь, мы пойдем вперёд. В этом случае мы ветки соберем позже.

А между тем Айка, согласная, что им сначала нужно подкрепить силы, стала читать молитву. Раз лидер был Генрих, и это приняли обе девочки, то нужно было просто следовать за ним, а не возмущаться направо и налево, иначе в лидере просто нет смысла, если каждый будет ему слово наперекор ставить. Тем более для Айки даже в такой мелочи было интересно понаблюдать за тем, как умеет Генрих «править»; что из себя представлял будущий король.

— Готово, — сказала она. — Просто бегите — вы сразу почувствуете изменения.

Приняв их согласие, пусть и вынужденное, Генрих указал им направление, а сам побежал следом. За ним поднялся ветер, который стирал все следы их пребывания здесь.

Конечно, долго бежать он не собирался их заставлять, тем более они передвигались быстрее, чем он ожидал. Бежать было так легко, что ему приходилось уменьшать шаги, чтобы не опережать девушек. Уже через час они сильно углубились в лес, как вдруг Генрих вырвался вперёд и остановился, призывая остальных сделать то же самое. Он долго всматривался вдаль, сквозь голые деревья, будто за ними что-то было. А он и правда чувствовал там, что применяется магия. Разобрать на таком расстоянии кто и что колдовал, не получалось, но он отчётливо ощущал чье-то присутствие неподалеку.

— Давайте ещё немного в сторону, и поищем следы какой-нибудь живности, — предложил Генри и пошел уже не так быстро, как до этого.

Тут в дело пошла Риз, ища следы дичи, но пока удача была не на их стороне. Айка пошла следом за Генрихом и указала пальцем на место, где было особенно много деревьев, из которых даже было своеобразное кольцо — неплохая защита для группы.

— Давай там устроим место отдыха, — предложила она и оглянулась. — Риз! Давай…

— Тихо!

Пока та прислушивалась, Айка окутала молитвой тепла себя, подругу и принца, пока был сбор древесины. Зимой не особо много было сухого — для начала высушить надо было. Но это для мага не проблема.

К моменту, как костер был подготовлен, вернулась Риз с глухарем в руке — хоть какая-то добыча. Также в руках у неё были несколько толстых веток, но они были явно не на костер.

— Умеет кто готовить дичь? — спросила она, садясь на выращенный Генрихом из-под земли третий пень у костра.

— Такой вопрос явно не к принцу и принцессе, — усмехнулся Генрих, хотя смешного тут ничего не было. Он взглянул на Риз, будто видел в ней их единственное спасение. — Я могу поддерживать жар для готовки, а так… — Он посмотрел на дичь, осторожно двумя пальчиками потянул за перо крыла. — Даже не представляю, что с ним делать. Мне доводилось охотиться с собаками на зайцев, но с нами была целая свита слуг, чтобы их готовить.

Он виновато улыбнулся и взглянул на Айку, предполагая, что у нее подобная ситуация, если она вообще когда-либо ходила на охоту. Принцесс обычно обучают другим вещам: этикету, светским беседам и прочему, что должна уметь благородная барышня.

— Сначала надо ободрать, наверное? — поинтересовался Генри. Хотя он слабо себе представлял, как это делается, но если придется, будет готов попробовать. — Или их обжигают?

— Я к нему прикоснусь только тогда, когда на нем будет жаренная корочка! — сказала Айка, но без пампезного нытья королевской особы.

— Ладно, всё с вами понятно, — усмехнулась Риз и сама поработала с птицей, пока Айка нашептывала мелкие молитвы, чтобы их не нашли, чтобы тепло внутри их тел сохранялось надолго, да и заговорила ноги спутников, чтобы они быстрее пришли в норму после бега. Сейчас, кончено, ничего не почувствуют, но потом усталость даст о себе знать, когда благосклонность богов перестанет действовать.

— Итак, нам нужен план, — обратилась Айка к Генриху, не мешая подруге. — Мы можем много времени потратить на то, чтобы выследить команду. Можно ли сделать магическую ловушку? Что-то вроде, как ты говорил, что почувствуешь магию, и чтобы таким образом другие её тоже почувствовали. А когда пришли сюда, оказались бы заперты. Не обязательно здесь. Это можно сделать у гор, но тогда нужно идти как можно быстрее, чтобы обогнать большую часть групп.

— Можно сделать маяк, послать магический сигнал любому магу, чтобы он нас нашел, — рассказал Генрих. — Тут главное не перестараться, но это уже моя забота. Я думал, чтобы поджидать у самой горы, но туда придут сильные команды, которые уже заполучили вторую монету. В наших способностях я не сомневаюсь, но можно попробовать найти вариант и попроще. Хотя на маяк тоже придут уверенные в себе команды, а выслеживать слабаков и правда будет утомительно.

Генрих призадумался. С помощью Айки они побегут быстро, но и в других командах не дураки, они тоже могли додуматься до этого. Но с той командой, которая уже сражалась, может быть чуточку проще, потому что Генрих и девчонки к тому времени ещё не потратят силы, если правильно будут распределять нагрузку. Однако везде есть свои минусы, и здесь — это шанс опоздать.

Если же они устроят магическую ловушку, использовав маяк, то находящиеся поблизости команды могут оказаться не такими самоуверенными и не попадутся. Ещё один вариант — просто двигаться к горе, по дороге обязательно кто-то попадется, как совсем недавно он почувствовал чью-то магию поблизости.

— Можно на удачу вызвать Еву с парнями, они точно откликнутся, — усмехнулся Генрих. — Если повезет, у них будет белая монетка. Состроишь глазки, попросишь Роба отдать по-хорошему.

— Отчего же со своей подружкой не сделаешь то же самое? — усмехнулась Айка и покачала головой. — Нет, я предпочитаю честный бой и без помощи соперников. И тебе не позволю. — Она взглянула на Генриха уже не взглядом ученицы или сверстника. Это был взгляд принцессы, оценивающий… Она точно отказывалась принимать помощь у потенциального врага и (или) идти с ними вместе к горе. Но такой её взгляд быстро пропал. — За какого уровня стерву ты меня принимаешь Я не собираюсь использовать Роберта так гадко. Ой, Риз, Фу!

Не повезло Айке сидеть рядом — Медная как раз начала потрошить птицу, и потроха с кровью брызгали в разные стороны, чудом не попав на обувь принцессы. Правда, Риз взглянула на неё как на дурочку.

— Женщина, ты будущая королева, а не кисейная барышня. Это всего лишь внутренности.

— Но это не значит, что я горю желанием с ними знакомиться.

— Генри, раздели и насади, — попросила Медная уже своего парня, передавая тушку, а сама, вымыв руки в снегу, принялась что-то мастерить из принесенных палок. Один из них, как оказалось, был лук.

— Тогда, — продолжила Айка, — мы можем отойти ближе к горе, но до неё не доходить — остановиться по пути. Начать делать ловушки. Так мы пропустим и более сильных игроков, и встанем на пути более слабых.

— Кто говорил о том, чтобы попросить помощи? — Генри даже оскорбился таким предположением. Он выхватил тушку и принялся ее ломать, насаживая на палки и ставя на костер. — Я бы не отказался надрать задницу Еве за ее прошлую выходку, — вздохнул он, но не сильно расстроился. В любом случае помощь у них он точно просить не собирался, а если Айка не собиралась выводить Роберта из строя, то они окажутся сильными противниками.

Ему нужно было решить, что они будут делать дальше. Смотря на огонь, он припоминал все уроки тактики у Симонса. Большая часть команд вылетит уже сегодня к вечеру. Наверное, лучшим вариантом все же будет отправиться к горе, как он и планировал ранее. Попадутся враги по дороге — хорошо, а нет, то на подходе обязательно кого-нибудь словят.

— Значит, решено, идём к горе, — завершил разговор Генри и переместился поближе к Риз. — На тебе припасы, добытчица ты наша. А что за кору ты там собирала?

— Из коры можно сделать веревку, а из неё корзину — уж это нам точно может пригодиться. А нет — так мне с ними спокойнее, — сказала Риз, смотря на ту самую кору. А сама же она сейчас делала подобие копья, с помощью ножа залстряя конец. — Мне бы жилы крупного зверя — я бы хоть лук смогла сделать.

Айка взглянула на то, что было у неё под ногами — еще одна крупная палка да камень — скорее всего, будущий молот или топор.

— А не много ли припасов? — спросила она.

— У нас впереди три дня, а не сутки — это кажется, что быстро. На деле безумно утомительно, — ответила Риз. — На первом курсе профессор Симонс водил нас в поход на неделю. Через три дня мы уже мечтали спать на мягких кроватях и съесть что-то, кроме мяса и рыбы… Точно! Нам нужна еще вода. Хотя…

У них же был маг, точно! Ну хоть о воде думать не пришлось.

— О воде не беспокойся, — и будто подтверждая ее мысли, Генри сотворил небольшую струйку воды, покружил ей и испарил. — Помню тот поход, к сожалению, не попал на него, но Симонс говорил, что каждый год такие устраивает. Может, в этом году мне повезет больше.

Посмотрев на старания Риз, он подумал, что ему тоже не помешало бы оружие, но простая палка смотрелась не слишком по-королевски, и он отмахнулся от этой идеи. Магии все равно должно быть достаточно.

Когда птица на костре начала шкворчать, Генрих подумал, что свою часть отложит на потом. Поголодать он сможет, не впервой придется с таким отцом. Припоминая какой-то случай, он дёрнул головой, но тут же моргнул и отогнал дурные мысли.

— Давайте подкрепимся и двинемся в путь. Чем ближе к горе подберемся, тем лучше, — сказал Генрих и подал одну часть Айке, вторую поделил с Риз, оставляя третью доходить на костре.


***

— Вот и берлога, — шепнула очевидное Ева, когда они всей командой оказались перед жильем грозного медведя. Она скептически посмотрела на ножик в руках Винсента — маловат будет для такой туши. — Что будем делать?

— Попробую продержать его в спячке молитвами, пока вы его резать будете, — пожал плечами Роб, ожидая ещё предложений от остальных.

— Нам бы оружие посерьёзнее, — задумчиво протянула Ева. Сложив руки вместе, она медленно их развела, а в пространстве между ними из маленькой белой дымки вырос ледяной меч, который она протянула Винсенту. — Как насчёт такого?

— Мне и ножа хватит, надо просто знать, куда бить, — пожал плечами Винсент и с укоризной посмотрел на Еву. — Не трать зря силы.

Он дал знак Роберту, чтобы тот действовал. И лишь когда был уверен, что молитва спокойствия подействовала, Винсент пошел в маленькую пещеру. Она была неглубокой — зверя и снаружи было видно. Его заднюю часть. А нужна была именно голова. Винс уверен в Роберта и в своих знаниях, потому двинул пусть и медленно, но уверенно в обход медведя.

Слух зверя давал о себе знать — он шевелился, дыхание становилось более рваным, не ровным, но молитва тоже работала — медведь чувствовал себя настолько сонный, что ему было не по силам даже глаза открыть. Отыскав крупный камень, Винсент приложил острие ножа к темечку зверя и, высчитав до трёх, ударил камнем как можно сильнее по рукояти ножа, отчего тот пробил сильный череп хищника и вошёл в мозги, как по в маслу.

Он умер не мгновенно. Дикий рев оповестил о смерти стража этой части леса, а лапа даже попыталась сделать рывок в сторону опасности, но мозг был поврежден, и лапа откинулась в сторону. Три коротких стона-воя, и Винсент уже выходил победителем из гадкой и неравной схватки.

— Все, — пожал он плечами ещё раз, будто каждый раз так делал. Убрав окровавленный нож за пояс, он кивнул Роберту. — Помоги его вытащить наружу — там его освеживать нереально. Ева, с тебя костер.

— Жестоко, но очень круто, — выдохнула Ева и с восхищением наблюдала за тем, с каким спокойствием Винсент проделал все это. В ее глазах он сейчас выглядел настоящим мужчиной, добытчиком и таким соблазнительным, что она не удержалась, подошла ближе и шепнула, хватая его за попу: — Ты такой классный, что мне невозможно хочется тебя прямо здесь и сейчас.

Но у них были дела и цель, сначала это, а потом все остальное. Так что, лизнув Винса в мочку уха, Ева отошла подальше, чтобы у парней было пространство, куда выволочь тушу медведя. А пока они заняты этим, она собрала немного хвороста, чтобы было на чем поддерживать огонь.

Наблюдая за Евой, Роб незаметно фыркнул. Он ещё помнил угрозу, что получит в нос, если будет это делать открыто, но сейчас просто не смог удержаться. Он начал тесно дружить с Евой уже после того, как они с Винсентом разошлись, поэтому не совсем знал, что там у них произошло. Но ещё совсем недавно она точно такими же глазами пожирала профессора Ридмуса, только к нему у нее не было возможности подойти, поэтому Робу приходилось выслушивать ее девичьи страдания. Ну, хоть от этого его Винс избавил, хотя Роберт не переставал удивляться женскому непостоянству.

— Ого, тяжёлый, — сказал Роб, помогая вытаскивать медведя. Он был немного исхудавший, хотя все ещё крупный. — Повезло, что нам удалось с ним быстро разобраться. Беды не избежали бы, встреться он нам не во время спячки. Ты правда молодец, Винсент. Теперь мы обеспечены едой с избытком на все три дня, а если удастся избавиться от запаха, будет чем накрыться ночью и согреться, чтобы не тратить силы.

Винсент весь распушился от гордости и похвалы, и хоть пытался все скрыть, но вздёрнутый нос говорил о многом. Да и слова Евы заставили тело воспламениться. Но не здесь, не в холоде и не на снегу.

— Ева, ты не могла бы ещё послать слежку за Генрихом? — обратился он к ней, вновь доставая нож и садясь перед брюхом медведя. — Роберт, а с тебя защита — нас не должны обнаружить, пока мы сами того не захотим.

Он, конечно, хотел порадовать друзей, что хватит пару раз снегом кожу изнутри протереть, чтобы от запаха избавиться, но, увы, как же это было не так. Ладно, в него не обязательно укрываться, но как лежанку использовать можно было.

— Да, тоже верно, — согласился Роб. Не хотелось бы, чтобы их застали за разделкой медведя, а то ещё за свою же добычу драться придется. В их силах он не сомневался, но рисковать лишний раз не желал, поэтому поднялся и прочитал молитву, которая должна была оградить всю команду от непрошеных гостей.

В свою очередь Ева запустила маленький светлый огонек в лес, который призван был отыскать Генриха. Но тут был и обратный эффект: если огонек достигнет цели, Генрих тоже узнает, где она. Этот маячок был схож с тем, что запускал при ней однажды Ридмус, с той лишь разностью, что не нёс просьбы о помощи. Она отметила, что огонек полетел куда-то параллельно горам, а не назад, и это означало, что команда Генри успела наверстать расстояние, которое уступила в начале.

— Немного подождать, и вскоре мы узнаем, где Генри, — объявила Ева, возвращаясь от костра к Винсу. — Фу, какая мерзость.

Он как раз вспорол брюхо медведю, и ей пришлось заткнуть нос, когда запах потрохов разошелся по округе. Ей стало дурно, и она поспешила отойти. В отличие от нее Роберт не был таким брезгливым, иначе не смог бы заняться целительством, поэтому охотно предложил помощь Винсенту: там подержать, тут оттянуть. Вдвоем они выпотрошили зверя гораздо быстрее.

— Я лучше поищу ещё веток, — предложила Ева, когда они вытащили кишки медведя наружу, и поспешила убраться подальше от этого зрелища.

30. Нечисть, порталы и другие неприятности

За три дня четыре команды послали призывающий огонь, чтобы преподаватели их забрали. По пути Винсент и его группа наткнулась на своих однокурсников, которые не могли уже шестой час отыскать своего жреца. Но, считая, что в этой академии детям не дадут умереть, Винсент с Евой и Робертом пошли дальше, к горам. Они свою монетку не только пару раз защитили, но, победив одну из команд, отбили себе нужную, и теперь ничто не мешало им прийти к концу леса. Им было проще всего — медведь кормил их, грел, а его жилы стали хорошей тетивой для лука, который смастерил Винсент по пути. С ним он и шел к горам, попутно на остановках мастеря себе стрелы.

Генрих со своей командой достиг гор в числе первых, однако, в пути им не так везло. В их ловушку попались две команды, но карман Генри по прежнему жгли черные монеты, хоть теперь их стало больше на две. К концу второго дня он даже попросил Айку помолиться богам об удаче, чтобы они послали им команду хотя бы с одной белой монетой.

Сигнальный огонек Евы он получил сразу же, но скрыл это от остальных. Они зачем-то хотели знать, где он, но пока оставались на большом расстоянии, он им это позволял. Если это не очередная махинация со стороны Евы, что ж, ему даже было приятно и тепло на душе, потому что друзья о нем беспокоились. Так что даже их неудачи не могли заставить его перестать улыбаться, и он поддерживал боевой дух в остальных. Ставя очередную ловушку, он говорил Айке и Риз, что на этот раз им точно должно повезти. А если что, они сразу отправятся ко входу к пещеру и отнимут монеты у первой же команды, которая попытается войти.

Но рано или поздно им должно было повезти. И это случилось. Обыскивая карманы ребят, которых его руны и молитвы Айки поймали в паралич, Генри с радостью объявил, что теперь у них есть необходимый набор монет, чтобы пройти дальше. После чего он попросил усыпить бедняг, пустил сигнальную искру, чтобы их забрали, а сами двинулись дальше, к следующему испытанию.

Как и говорил Ридмус, выследили точку с магией — у непримечательной стены гор стояли две чаши. Не трудно было догадаться, что монеты нужно бросить туда — что и сделала каждая группа, которая подошла к ним.

Стоило монетам коснуться дна, как иллюзия стены тут же пропадала, и открывалась слабо освещенная магическим мхом пещера, в которую они и заходили. Теперь было самое сложное — это помнили все. Нужно было выйти оттуда за десять минут, и впереди их ждала какая-то опасность, к которой нужно быть готовым.

Проход немедленно замуровывался, стоило последнему войти в пещеру, и будто где-то вдалеке послышалось тиканье часов — это был знак, что отсчет времени начался, и нужно было начать ход. Бежать мало кто рисковал, помня, что показывала Магисса на собрании, но и медлить не собирались. Умные ребята пускали вперёд свои ложные копии, хотя иногда, потайной враг реагировал на запах или тепло тела, но не как на зрительное чувство. Потому, порой, учеников заставали врасплох.

Генрих запустил вперёд два магических шара, чтобы осветить путь. Пещера была большой, темной, а с другой стороны виднелся один единственный выход. Шары сделали круг и вернулись к Генри, не найдя ничего необычного. Да и сам он не почувствовал магии внутри пещеры. Если здесь и была какая-то ловушка, то явно не магического характера.

— Странно, — пробормотал он и добавил больше шаров. Им потребуется много света, чтобы заметить растяжки или мины под ногами. — Будьте осторожны, магии нет, но должно же быть что-то.

Он двинулся вперёд и заметил ещё одну вещь, которой не придал значения в начале — маяк Евы пропал, а за их спиной был голый камень, в котором тоже не чувствовалось магии. Будто они пересекли не иллюзию, а какой-то искусно сделанный портал, что даже не почувствовали перемещения. Значит, другого пути, кроме как вперёд, у них точно не было.

Время шло, и тратить его на раздумия нельзя было — команда принца пошла вперёд. Один раз на них все же напали не то скелеты, не то искусственно созданные монстры, у которых была лишь кожа да кости. Но это не мешало им наносить сильные удары своими руками, вместо кистей которых были огромные камни.

С этим ребята справились быстро, противников было немного. И когда Генрих разбил последнего врага, запыхавшаяся Айка подошла к нему и положила руку на плечо.

— Молодец, я уж думала, мне сейчас скальп снимут. — В бою все же лучшим был именно Генрих. От принцессы было не много толку. Поддерживать она могла, но вот боец — она пока не научилась справляться с первыми атаками страха.

— Не понимаю. — Генри все никак не мог сложить картинку. Эти чудища были явно неестественного происхождения, но магии он не чувствовал. Такого быть не могло. Чувства его ещё никогда не подводили

Но времени разбираться с этим не было. Из темноты на них опять выскочили монстры. На этот раз среди скелетов были черные тени, Генрих уничтожал их вспышками огня, но казалось, что чем больше он убивал врагов, тем больше их становилось. Когда же их стало столько, что Генри приходилось их сдерживать барьером, и то с трудом, его вдруг осенило.

— Это же нечисть! — выкрикнул он. — Айка, используй молитвы. Найди с их помощью источник и уничтожь его. По-другому мы не выберемся!

— Я прикрою! — крикнула Риз, подскакивая к Айке.

Та к тому моменту уже взяла себя в руки и то и дело окутывала Генриха и Риз светлым от нежити барьером. Две стороны одной медали, так что её молитвы работали.

— Услышь песню мою, могучая Тали, — запела принцесса. — Не будь строга к взывающему тебе. Позволь пригнать заблудших овец в твой тихий темный мир. Помоги же нам отыскать потерянную дверь твоего мира, дабы вернуть рабов твоих и запереть на веки вечные.

И только Айка смогла увидеть от каждой нечисти нити, которые тянулись куда-то в сторону, до куда еще нужно было добраться группе. Айка крикнула: «Там!», и, охватив Генриха чистой энергией, она перенаправила внимание нечисти на Риз, чтобы маг и жрица смогли закрыть проход. Медная же глупой не была — самодельным молотом и копьями она не справится, потому она просто отходила назад, отмахиваясь, но не вступая в битву, ожидая помощи.

— Тут!

Указала Айка на дыру в полу. В реальности она скорее всего вела к подземному источнику или просто подземной пещере, но вполне вероятно, что там, внизу, случалось так много смертей, что злая энергия там и стала порталом в их мир. Здесь уже и чувствовалась слабая магия — эта дыра была заперта Светлым словом. Скорее всего, Кира, и открыта ради игрищ.

— Мне нужна помощь.

А вот тут уже простой молитвой не отделаешься. Здесь должна была быть смесь магии и благого слова, чтобы такое количество нечисть могло быть вновь запечатано. Их силы хватит, чтобы запечатать её на время, но, видимо, на то и расчет — позади них были и другие команды.

Надолго оставлять Риз одну по гнетом нечисти Генрих не собирался, но сейчас нужно было избавится вовсе от всех этих монстров, иначе они обречены на провал. Умереть им не дадут, а вот испытание они поиграют, чего Генри никак не мог допустить.

— Держись, Риз, — тихо пробормотал он и перевел все внимание на Айку. — Что я должен делать?

Она читала свои молитвы, а он колдовал над дырой. Спустя некоторое время Генрих заметил, как тени затягивались обратно во тьму. Даже от скелетов тянулась ощутимая энергия, однако которую, кроме Айки, никто не видел и не чувствовал. Демоны пропали, а по земле остались разбросанные кости. Они справились, и можно было выдохнуть с облегчением. На какое-то время. В образовавшейся тишине вдруг раздался стук, означавший обратный отсчёт, и привалившийся было к стене Генрих резко подскочил.

— Скорее на выход! — крикнул он и подбежал к Риз, хватая ее под руку, чтобы помочь побороть усталость. — Нужно выбираться, пока не поздно.

— Что?! — возмутилась Айка, но вот Генрих уже пробежал мимо неё, схватил за руку свободной рукой и потащил тоже вперёд. — А как же чашечка чая? Мы её заслужили!

Но её шутку никто не оценил. Во мраке, где горел только слабый зеленый свет от мха, находиться никто не хотел, потому Риз очень скоро побежала сама. Впереди, на всеобщее удивление, было лишь три прохода — но до чего же они были узкими! Ясное дело, это был намек на то, чтобы группа разделилась. Айка это поняла сразу.

— Идем все в одну?

— А если нас не пустят? — предположила Риз. — Не просто же так.

— Там явно какой-то подвох!

Хотя видно, что в этих выходах горел свет и целостная картина — зелень кустов (явно магическая) и белый свет от снега.

— Разделимся, — решил Генрих и с улыбкой повернулся сначала к Айке, отпуская ее руку. — Встретимся на той стороне и обязательно выпьем что-нибудь покрепче чая, когда выиграем.

С Риз же так быстро прощаться он не хотел, и прежде чем отпустить, наклонился и мягко поцеловал. Они прошли ещё одно испытание! Он на шаг ближе к победе. Он выиграет вместе со своей командой, докажет себе, отцу и всем остальным, что он не шут, а чего-то стоит. Сотрёт позор, в который окунул его Вильгельм.

— Я буду ждать тебя, — шепнул Генрих на ушко Риз и повернулся к центральному, самому широкому проходу.

Все трое шагнули под последний удар к новому испытанию.


***

Двигаясь к горе, Ева вдруг резко остановилась, а за ней и вся остальная команда.

— Генри пропал, — испуганно сообщила она остальным.

— Я не почувствовал опасности, — пожал плечами Роберт, ещё раз проверяя, на месте ли его защита. Все было в порядке. — Может, они уже перешли к следующему испытанию? Где он был до этого?

— Они немного опережали нас. Скорее всего ты прав, — согласилась Ева. Думать, что Генри их опередил, было лучше, чем если бы с ним что-то случилось. Прогоняя дурные мысли, она попыталась взбодриться. — Что ж, в таком случае и нам пора. Нельзя от него сильно отставать.

Винсент так и не понял, что за маяк кинула Ева, хотя он просил, чтобы они примерно знали, где они находятся. А тут, оказывается, они были уже далеко впереди.

— Тогда пошли быстрее, — кивнул Ваинсент и бросился впереёд к горе — Ева уже говорила, что она где-то рядом. Хотя её и так можно было увидеть из-за голых деревьев.

Эта группа проделала всё то же самое, что ипрыедыдущая. Монетки, октрытый проход, первые чудища, что напали на них. А также главное испытание — понять и отыскать причину, что нечисть не уходит восвояси. Винсент не Генрих, он не маг и не мог так просто догадаться.

Зато здесь проявил себя Роберт. Он сразу понял, что они имели дело с нечистью, но вот на то, чтобы понять, что демоны и скелеты не пропадают окончательно после изгнания молитвами, а возвращаются вновь с подкреплением, пришлось потратить время. Он тоже нашел дыру в потусторонний мир, с помощью Евы закрыл ее, и они все вместе нашли выход. Те же три коридора, в конце которых виднелись зелень и свет.

— Если нас хотят разделить, давайте пообещаем, что все равно найдем друг друга, — попросила Ева, беря парней за руки. — Мы ведь команда. И мы пройдем через все испытания вместе.

Над их головами раздался первый звук обратного отсчёта, ознаменовавший, что пора двигаться дальше. Они расцепили руки и вошли каждый в свой коридор.


***

Свет за коридором оказался обманчивым. Когда Ева преодолела свой, она вышла в ещё более длинный, но теперь ее окружали не стены из камня, а высокие кустарники. Света не было, лишь мрак сгущался над лабиринтом. Выход позади, как и ранее в пещере, затянулся растениями, перекрывая любые пути к отступлению. Ева рискнула притронуться, но тут же отдернула руку, потому что острые листья поранили палец. Благо ей хватило ума, чтобы не сунуть всю руку в кустарник.

— Проклятье! Значит, здесь все против нас? — ругнулась Ева и обернулась к единственному выходу отсюда. Густой туман приветливо распахнул перед ней двери в лабиринт. Она посмотрела в темное небо и обратилась ко всем профессорам сразу, не особо рассчитывая, что ее кто-то услышит. — Вы изверги, вы знаете об этом?

Но её никто не слышал. Ни Айка, которая тут же обложила себя с десяток защитных молитв и трепетно нашептывала молитвы о помощи в пути. Ни Винсент, который тут же вытащил ранее всё-таки сделанный ледяной меч и который пытался дозваться до неё и Роберта, но в ответ лишь тишина, будто их не разделяла кустовая высокая стена. Они будто были все далеко друг от друга. И тут-то до всех дошло — то были не просто проходы, а порталы, выбросившие всех их в разные части лабиринта.

Генриху было сложнее всего. Он оказался в самом эпицентре магии, его ощущения смешивались, сбивали с толку. Ему пришлось остановиться, чтобы привыкнуть. Здесь было как в той кладовой с оружием, разве что не было того зла вокруг. Магия Йеона была структурирована, выстроена правильно и не несла в себе никаких эмоций, за что ему отдельное спасибо. Если приноровиться, даже так он сможет попытаться различить другие заклинания. Отыщет остальных и выход.

Другим магам, не обладавшим такой чувствительностью, как у Генриха, было проще. Никто не знал, сколько времени отвели на это испытание. Будут ли они бродить здесь три дня, как по лесу, или же их вытащат уже через час? Ева пыталась бросать маяки Винсенту, Роберту и даже Генри, но стены лабиринта будто не желали пропускать никакую магию, а вести ее по дорожкам, не зная схемы, было невозможно. По-видимому, выбираться отсюда им придется по одному.

Лабиринт петлял знатно. Стоило повернуть в одну сторону, как тут же шел следующий поворот, а за ним мог оказаться тупик. И все приходилось начинать сначала. А уж запомнить все эти вилюшки было точно невозможно. И это если не брать в расчет все те ловушки, которыми напичкали каждый коридор профессора. В одну такую, особенно жестокую, попался Роберт. Игла вошла ему глубоко в бедро, и не успел он прочитать молитву, как отключился. Ему не посчастливилось встретиться с тем самым ядом, который посоветовала Симонсу Нилан.

Через пару часов бесполезных блужданий из игры выбыло несколько студентов. Где-то неподалеку от Евы выпустили сноп спасательных искр, и она рванула туда в надежде, что кого-нибудь встретит, потому что постепенно начинала сходить с ума в этом бесконечном лабиринте одна.

Эта была воительница с факультета фехтовальщиков. И этот экзамен её знатно потрепал — она сидела в обнимку со своим другом-магом, который так же потерял сознание, но уже от другой ловушки, и такая же игла торчала в её руке.

— Ты… — самое главное было для воительницы, что их не кинули на смерть. Хотя уже было такое ощущение. Она потеряла сознание до того, как Ева что-то смогла сказать.

Вообще по бледности мага и воительницы можно было предположить, что они чудом до сюда дошли. Маг истощен на магическом уровне, девушка на физическом. Но день в лазарете, и они оба будут как новенькие. Потому Ева уже собиралась уходить, как повернуласть и уткнулась в чью-то грудь, а в нос ударил знакомый запах. Подняв голову, она увидела два ярких красных глаза, которые смотрели на неё так, как смотрели когда-то в подсобке глаза монстра.

Ясное дело, Ридмус пришел сюда за теми, кто сдался. Но кое-что затавило его остановиться.

— Профессор Ридмус… — Ева удивлённо распахнула глаза. Она знала, что кто-то придет на сигнал, но не ожидала встретить его. — Это они послали сигнал, не я. Я не с ними.

Боясь, что ее загребут вместе с остальными, Ева попятилась в сторону. Эта развилка была пошире тех, что ей попадались ранее. Здесь даже была небольшая каменная скамья, а за ней статуя какого-то известного мага прошлого. Цвет глаз Йеона сразу бросился ей в глаза, она вообще впервые так надолго задержала на нем взгляд за последние несколько месяцев. Красноту она уже не первый раз видела, поэтому не испугалась, но состояние Йеона оставляло желать лучшего. Бледнее обычного, будто не питался несколько недель. Его же поставки возобновились, разве нет? А если и нет, то у него же есть та эльфийка, Лехлаэ. Вспомнив о ней, Ева отвернулась.

— У вас все в порядке? — все же спросила она. Беспокойство в ней пересиливало ревность. Повернув лицо обратно к Йеону, она бросила взволнованный взгляд на его красные глаза. Почему он себя так изводит?

Из-за своих мыслей Ева забыла, что не в саду с цветами гуляет. Ловушка Симонса обхватила лодыжку, и какой-то механизм потащил верёвку прямо в режущий куст. Взвизгнув, Ева поспешила разрезать веревку, но сделала это поздно, нога ее уже попала в листья и слегка поранилась, но идти сможет.

Но что-то порвало её преграду, и вот она уже лежала в крепких руках Ридмуса. Слишком крепких. Это была хватка, которая вжимала её тело в себя, чтобы спина вошла в его грудь. Его руки пережимали так крепко, что казалось, вот-вот что-то внутри Евы хрустнет. А в шею ударил мертвецкий воздух.

И не успела она о нём подумать, как Йеон вонзил свои клыки в её шею резко и больно, не как в прошлый раз и не даря что-то прекрасное своими прикосновениями, как эльфийке. Хищник лишь хотел вкусить крови — больше ему ничего не было нужно. Не успели клыки войти в кожу на всю длину, как вампир тут же стал неистово пить кровь своей жертвы, отчего его тело заметно наливалось кровью (если у вампиров вообще было такое понятие).

Был ли он сейчас безумен? Знал ли он грань? Наверное, нет, судя по тому, что он вообще сделал.

— Профессор… Ридмус?.. — Ева просто оцепенела то ли от ужаса, то ли от боли, а может, все вместе. Он на нее напал, даже ни слова не сказал! Попросил бы, она не отказала, но вот так… Не зря он был сам на себя не похож, значит, с кровью у него и правда не все в порядке.

Но сейчас ей было не до понимания и жалости к нему. Ей было больно от укуса, от сильной хватки, от того, как кровь быстро покидала ее тело. Она так и умереть может! Но стоило ей пошевелиться, как холодные руки сжали ещё крепче. Так она не выберется, но тогда как?

— Больно… Йеон… — прохрипела Ева, пытаясь дозваться до Йеона. Силы ее быстро покидали, и надо было что-то делать, причем срочно, пока ещё не потеряла сознание. Привалившись головой к его плечу, она собирала вокруг себя магию, готовая попытаться отбросить Йеона заклинанием, рискуя даже пораниться, но пока давала ему последний шанс остановиться самому. Все же она не знала, как скоро придет помощь, а с разорванным горлом она долго не протянет.

Он не останавливался, а так как был не простым вампиром, его магия быстро развеяла всё то, что пыталась сотворить она. Он просто блокировал её, но не был зол — он делал своё дело, не слыша её, не видя ничего. Он лишь пил, наполнялся силой и жизнью, и даже когда его инстинкт самосохранения перестал кричать, что нужно немедленно поесть, даже тогда он не пришел в себя.

— Отойди от неё!

После этого крика вампир вдруг отпустил Еву. Но это было грубо, её просто откинули, но позже стало понятно, почему: ледяной меч торчал в его спине, а Йеон поднялся, роняя драгоценные капли крови, что он не успел сглотнуть. Обернулся, и увидел дышащего ненавистью Винсента, у которого будто волосы встали дыбом от готовности к броску. В руках было лишь самодельное копьё, но он готов был биться и им.

Однако битвы не произошло. Прекратив неустанно пить, Йеон будто пришел в себя. Сначала прекратились хрипы зверя, который будто бы пытался рычать. После он выпрямился. А когда он с болью взглянул на Еву, обернулся уже на неё своими обычными глазами. Он всё понимал. Он всё видел, что натворил и, судя по его смирению, будто бы был готов к этому.

С его губ ничего не сорвалось, а он просто превратился в дым.

— Стоять! — рявкнул Винсент, подбегая к улетающему дыму. — Я этого так не оставлю!

Но он его не догнал.

— Йеон, — одними губами позвала Ева, вытягивая руку в сторону черного дыма. Все должно было быть не так. Почему он это сделал? Просто напал на нее, ничего не сказал и сбежал. Разве это был профессор Ридмус, которого она знала? Которого любила?

Схватившись вытянутой рукой за шею, из маленьких ранок на которой все ещё немного шла кровь, Ева попыталась встать, сделала шаг, но не удержалась на ногах, падая в руки взбешенного Винса. Хуже придумать было нельзя. Теперь Йеону не скрыть этого. И если Ева хотела бы сначала поговорить с ним, то Винсент ей этого не позволит. Он и так был настроен против него, а после увиденного никакие уговоры не смогут заставить подождать. Его родители здесь, родители Евы, он им расскажет, а она просто не сможет ему возразить, не сможет снова предать. Закусив губу, она спрятала навернувшиеся вдруг слезы. Но как бы обидно ей ни было, как бы ни хотелось защитить Йеона, она понимала, что, не появись сейчас Винс, ее бы не стало. Слова, магия — ничего не сработало против голодного вампира. Она и правда могла умереть.

— Спасибо, — тихо шепнула она, обнимая Винсента за шею. Пережитый страх, осознание близкой смерти — все это вылилось горячими слезами из глаз. — Боги, спасибо, что ты пришел, нашел… Я думала… Думала…

Ее голос потонул во всхлипах, которые тоже стали совсем слабыми. Сил держаться почти не осталось, а разум отказывался принимать, что некогда… все ещё любимый профессор Ридмус хотел ее убить. Сознание, защищая себя, просто оставляло ее.

— Всё хорошо, дорогая. — Винсент обнял Еву, его голос тоже дрожал, но лишь из-за пережитого за нее страха. — Постарайся выпустить знак, слылишь? Это важно, не вздумай сейчас строить из себя спасителя мира!

И пусть дрожал, но он не превращался в маленького мальчика — сначало дела, потом чувства. И Еве нужно было срочно восполнить кровь — она была холодна, она побледнела, да еще и эти игры сказались. Не говоря уже о том, что это был повод наконец-то раскрыть всем правду о вампире.

Да и… Мага с его одногрупницей так никто и не забрал. У Евы не было выбора, как выпустить стрелу, обозначающую о том, что она не прошла игру. Значило ли это поражение для всей команды или нет — Винс не знал, но ему и плевать на это было. Он взял Еву на руки и опустился с ней на землю, гладя по голове одной рукой и второй пытаясь заткнуть рану на шее.

— Ты молодец, — шептал он. — Потерпи еще немного, сейчас придет помощь.

Ему-то и в голову не могло прийти, что Ева сейчас могла как-то переживать за Ридмуса. И… лучше бы он сейчас об этом и не знал.

Несколько искр сорвалось с пальцев Евы, и они устремились в небо, указывая, где требуется помощь. Она пребывала в таком шоке, что без пререканий выполняла все, что просил Винсент. Да и понимала, что не в состоянии продолжать и не хочет. Могла бы предложить Винсу продолжить испытание без нее, но со всей оставшейся силой в руках вцепилась в его костюм. Оставаться одной сейчас было слишком страшно, а тихий голос Винсента успокаивал, поэтому она решила побыть эгоисткой и не отпускать его. А вдруг Йеон вернётся?

Ее всю трясло от страха и холода, она жалась к Винсу, стараясь оставаться в сознании. Нельзя было уходить, пока не придет помощь. И почему ее нет так долго?!

— Это же участок Йеона. Где он? — послышался голос Симонса. Профессор подбежал к своему ученику и с ужасом увидел кровь и Еву. — Боги, что здесь произошло? Давай ее сюда. Сам не пострадал?

Из специального предмета он выпустил ещё две искры, чтобы сюда пришел кто-нибудь ещё на подмогу к другой группе. Поначалу он даже решил, что две команды подрались, но вторая пара пострадавших отключилась из-за его игл. Подняв Еву на руки, он побежал на выход из лабиринта, где уже дежурили целители на такой случай. А Винсу приказал следовать за ним. Они должны были все ему рассказать, потому что происходило что-то странное на этом испытании.

31. Настоящие испытания никогда не заканчиваются

Игры были немедленно прекращены, и не только из-за того, что на девушку напал вампир — по ране Магисса всё поняла. Но дело было и в пропаже — четверо жрецов и три фехтовальщика просто пропали! Не было ни следов на снегу, ни запаха, ничего! И когда Магиссе помимо Евы доставили ту самую пару, пришедший в себя маг рассказал, что их друг пропал еще в пещере. Кто-то пропал в лесу, а кто-то в самом лабиринте, учитывая, что за детьми следили, не позволяя попасть в опасную для жизни среду, Магисса дальше тянуть не стала — все ученики без объяснений были переправлены в замок в холл, где и должны были дожидаться решения директора. А она не могла ничего решить! Симонса не было! Если еще и этот здоровяк пропал, то Магисса просто не знала, что и думать. Вторая не менее важная проблема — вампир. Винсент сразу указал на виновника — профессор Ридмус. Вот только так просто Магисса поверить в эти слова не могла, и вновь, пока эти двое были в лазарете, она ходила по своему кабинету и ждала профессора Симонса.

Он спешил к ней, как только мог. Нельзя было оставлять Магиссу одну в такой ситуации — если вдруг король решит получить ответы немедленно, он должен быть рядом, чтобы предотвратить самое страшное. Только вот у Симонса ответов не было для Магиссы. Черт бы побрал этого Йеона! Сотворил такую выходку, когда вокруг происходила полная неразбериха! Полный негодования Элиас обшарил его комнату, кабинет… Да почти каждый закоукол необъятной академии, включая лабиринт. Йеона нигде не было. Он как в воду канул, испарился своим черным дымом без каких-либо объяснений, будто и правда был преступником. В это неспокойное время верить, что друг пошел по наклонной, хотелось меньше всего.

— Директор Нилан? — постучал Элиас в дверь на случай, если она была не одна, после чего сдержанно вошёл. Какое счастье, что никого больше не было в ее кабинете, и он мог спокойно все рассказать. Хотя о каком спокойствии могла быть речь? — Магисса, дела плохи, — не стал он тянуть. Элиас взволнованно подскочил к ней и заставил перестать расхаживать по кабинету. — Все указывает на Йеона. Он отвечал за тот участок лабиринта, где я нашел детей Зарийского и Хемстела. Сам он пропал, чтобы хоть что-то объяснить. Я послал людей на его поиски. Хуже всего ещё то, что пропавшие ученики с факультетов жречества и фехтования, ни одного с магического. Это тоже могут повесить на него, пока мы не найдем настоящего виновника. Проклятье! Этот идиот…

Элиас явно был на взводе, хотя сейчас все пребывали в таком состоянии. Он приложил все усилия, чтобы слухи о Йеоне не распространялись, но разве можно остановить стремительный поток воды? Ему нужно было успокоиться, чтобы эмоции не мешали соображать, что делать в сложившейся ситуации. Он не мог взвалить все на плечи одной Магиссы.

— Нам надо придумать, как успокоить всех, — уже тише произнес Элиас. — Потом бросим все силы на поиски учеников, а уже после будем разбираться, что там случилось с Ридмусом. Думаю, в таком порядке.

Чем больше говорил Элиас, тем сильнее злилась Магисса. Можно было даже заметить, как слабые электрические разряды мерцали в её кудрях, отчего волосы слегка вставали дыбом.

— Этот идиот… — прошипела она. — О чем он думал?

Значит, то, что говорил Зарийский, правда. Ридмус напал не просто на человека, а на ученика! Не просто ученика, а отпрыска богатенькой семьи! Еще и при свидетеле еще одного отпрыска. Йеон сейчас своими же руками закопал себя и свою расу!

— В первую очередь меня интересуют пропавшие ученики, — сказала Магисса, настрадавшись уже от этих избалованных сволочат, которые поджигают школу и насилуют менее обеспеченных, сидели у неё как кости в горле — Ридмус ей, если честно, был важнее. — Составь списки своих пропавших, и пусть Кир сделает то же самое. После, вызови ко мне Зарийского и Хемстел. Нет! Это сделай в первую очередь — не удивлюсь, если он уже пишет письмо своему папочке. Я преступника не буду укрывать, Элиас. — Она резко подняла глаза на ннего, тем самым говоря о серьёзности своих слов. Да и практика показывала, что Магисса беспощадна к преступникам. — Но только если у Ридмуса не было причин так сделать. До того, пока мы его не найдём, никто не должен знать о случившемся. И концы надо оборвать сразу со свидетелей.

— Я оставил с ними Эйхопа и Ирвинга. Первый вылечит, а второму я приказал никого не впускать и не выпускать, — обнадежил Элиас Магиссу. Он осторожно, схватив пару несильных разрядов, взял ее за плечи и усадил в кресло за столом, поворачивая его к себе. — Не верю я, что Йеон мог сделать нечто подобное. Мы ещё ничего не знаем. Это только со слов Зарийского он напал. Может, он столкнулся как раз с похитителями, которые напали на мисс Хемстел? А ее рана… Среди преступников тоже мог быть вампир. Или Йеона сильно ранили, и ему срочно нужна была кровь, чтобы регенерировать… Не знаю, этому должно быть объяснение!

Поняв, что опять начинает заводиться, Элиас убрал руки с плеч Магиссы, подвинул ещё одно кресло, чтобы стол не разделял их, и сел напротив, но совсем рядом. Он взял ее руку в свою и сжал ее в знак поддержки.

— Мы со всем разберемся, — пообещал он и отпустил ее руку, чтобы подвинуть к краю стола пергамент и чернильницу с пером. — Пиши пока речь, которой успокоишь все благородное население королевства, у тебя это хорошо получается. А я приведу сюда нашу парочку пострадавших. Винсент — умный парень, он должен понять всю серьезность вопроса. Мои доверенные люди продолжат поиски Йеона, попробую выйти на него через поставщика. Остальные же пусть в открытую и как можно активнее ищут учеников. Мы найдем подонков, которые за всем этим стоят, чтобы очистить имя академии Ребеллион. Без Йеона будет тяжело, но если придется, из-под земли его выкопаю, чтобы он нам помог, а если окажется, что сам причастен, то закопаю туда же.

— Не обманывайся, — в отличие от Симонса Магисса была уверена. И у неё были доводы: — Ридмус бы почувствовал вампира. Он бы сообщил нам. Он бы защитил детей. И как бы сильно ему ни нужна была кровь — он бы не тронул ребенка, будь в своем уме. Ты видел Хемстел, Элиас — у неё слишком большая кровопотеря. Даже для того, чтобы просто «поддержать» жизнь Ридмусу, будь он ранен.

И это даже не было оправданием. Эльфийку он укусил по разрешению самой Магиссы, но это каралось казнью. Она отвела грустный взгляд от Элиаса, и как бы ни любила она Ридмуса, как товарища, он выстроил дорогу к миру с вампирами. Он же её сейчас и рушил. Магисса не станет той, кто прикрывает преступника.

— Ты и сам прекрасно видишь, что это был он, — холоднее прежнего сказала Магисса, вновь возвращая взгляд к Симонсу.

Она была права во всем, и Элиасу нечем больше хоть как-то оправдать поступок Йеона. Принять это было трудно, к тому же он чувствовал вину, потому что не смог помочь. Он видел, что с другом не все в порядке, но ничего не сделал, все откладывал до окончания соревнований. В итоге стало поздно. Не выдержав взгляда Магиссы, он отвел глаза.

— Проклятье, — тихо ругнулся Элиас, скрестил руки на груди и облокотился на спинку кресла, начиная нервно топать ногами.

Йеона уже не спасти, но они должны сделать все возможное, чтобы академия не пошла ко дну вслед за ним. Как бы противно ни было Элиасу сейчас думать об этом, но Магисса и все остальные вложили слишком много, чтобы позволить этому разрушиться. А сейчас в стенах замка пребывал самый непредсказуемый король, и, черт его знает, что ему взбредёт в голову. Обвинит ещё всех в сговоре с вампирами и прикажет казнить. Им сначала нужно спасти свои головы, чтобы потом была возможность придумать, как сохранить дурную вампирскую.

— Ладно, — выпрямился Элиас и заметно успокоился. Холодная сдержанность Магиссы также помогла ему остыть. Друг другом, но сейчас ему нужно объективно смотреть на ситуацию, иначе он не только не поможет Магиссе, но и больше будет мешать. — Давай выслушаем, что нам расскажут Зарийский и Хемстел. Приведу их сюда, пока до них не добрались родители.

Поднявшись, Элиас передвинул кресло обратно на другую сторону от стола и немного задержался, держась за спинку. Он смотрел на Магиссу, подбирая слова, которые могли бы ее успокоить. Маленькая складочка между бровями рассказала ему, что, несмотря на внешнюю холодность и спокойствие, Магисса тоже переживала. И никакая косметика, скрывающая незажившие синяки, не спрячет это от него. И когда он научился подмечать такие мелочи?

— Ах, — вздохнул он, так и не найдя нужных слов. Да и нужны ли они? Только воздух сотрясать пустотой, — со всеми этими проблемами я стану седым раньше времени. — Показав Магиссе усмешку, и что он не теряет присутствия духа, Элиас пошел на выход.


***

Еву и Винсента привели к Магиссе быстро. Она уже приготовила для них стулья напротив своего стола, на которые детей и усадил Симонс.

— Я думаю, вы знаете, что вы тут делаете. Мне нужны подробности произошедшего с профессором Ридмусом.

— А что, не видно? — огрызнулся Винсент. Конечно, он был зол — он немедленно хотел написать родителям, но ему запретили это делать. Бумаги с чернилами не дали и Еве запретили колдовать. Но он забыл, что перед ним директор. Её взгляд ясно дал понять, чтобы парень поубавил пыл. — Вамп… Профессор напал на Еву.

— Ты это видел?

Винсент был уеврен, что Йеона будут всеми силами прикрывать, и сейчас будут пытаться сделать так, будто он все выдумал или ему показалось. Но он все знал и видел!

— Нет… Но я видел, как он присосался к её шеке! Вам её раны мало?

Ева прикрыла шею, следы на которой уже залечили, чтобы остановить кровь. Кожа была целой, как будто к ней и не прикасался вампир, но в душе царило полное смятение. Ей не хотелось подставлять Йеона, но он и правда напал на нее. Она это видела, Винс это видел. А перед ним она не могла врать. Может, сказать, что ничего не помнит из-за вампирского яда, который Йеон благополучно забыл впустить ей во время укуса?

— А ты что скажешь, Ева? — прервал ход ее мыслей строгий голос профессора Симонса. Она жертва и главный свидетель, никто ей не даст отмалчиваться, и от ее слов будет зависеть, что сделают с Йеоном.

— Профессор Ридмус… — тихо начала она, но осеклась. Ей было трудно говорить, но она сделала над собой усилие и посмотрела на Винса. Он был уверен, что правильно — все рассказать, а ей хотелось плакать от этого. — Он выглядел голодным и… Он укусил меня.

Элиас тяжело вздохнул. Он прикрыл глаза и с силой сжал спинку директорского кресла, чуть позади которого стоял. Вот Ева и подтвердила все. Это был приговор для Йеона.

— Ты уверена, что это был он? Там был кто-то ещё? — не отступал Элиас, но лучше уточнить все до мелочей, чтобы у них была целая картина произошедшего.

— Только Матиас и девушка из его команды без сознания, — ответила Ева, понимая, что закапывает Йеона все глубже. — Я бы не перепутала профессора Ридмуса так близко.

Его запах и холод тела, крепкое объятие и прикосновение губ к коже — она бы насладилась всем этим как в первый раз, если бы ей не было так больно. И если бы она не чувствовала в руках Йеона касание ледяных лап смерти.

— Почему ты не сопротивлялась? — спросил Элиас. Конечно, он понимал, что противостоять голодному вампиру, порой, и опытный воин не в силах, но она могла сделать хоть что-нибудь, выпустить спасательные искры в конце концов.

— Это же профессор Ридмус. Ну, выпил бы немного крови, как тогда, пришел в себя, ничего страшного, мне не жалко. — Ева видела, как возмущённо выпрямился на этих словах Винсент, мол, как это «ничего страшного»? Она ещё помнила, как он злился тогда, хотя в тот момент они все ещё были в ссоре. Боясь, что он наговорит лишнего, она не заметила, как сама сказала то, что не следовало.

— Он пил твою кровь раньше? Ты поэтому отказалась ходить к нему на занятия?

— Чт?.. Нет, он сам мне запретил! — осознав свою ошибку, она попыталась вытащить Йеона, только вот под ним была уже не просто яма, а самая настоящая пропасть.

Элиас обменялся с Магиссой серьезными взглядами. О чём только думал Йеон? Если все это началось уже давно, почему он не пришел за помощью?

Эти мысли тоже касались Магиссы, но сейчас бешенство в её душе перекрикивало все разумные доводы. Хотя, что бы там не было, оправадний нет — дважды Йеон нарушил закон.

— Мне этого достаточно, — взмахнула рукой Магисса, призывая закончить допрос. Говорить всё равно уже не о чем. — Мистер Зарийский, вы тоже были в курсе перовго укуса?

Винсент не ожидал этого вопроса и слишком резко повернулся в сторону Магиссы, даже не зная, что сказать. Он не успел что-то приудмать, чтобы наврать. И то было его ответом.

— Вы оба, как соучастники преступления, так же будете наказаны, — встала из-за стола директор. — Если дело дойдет до суда, караться вы будите по всей строгости законов. До тех пор вам запрещен выход в город до конца учебного года. В своих комнатах вы будете проводить от шести вечера до семи утра. Также внеурочная работа, которую вам придумают ваши деканы… — Взгляд Нилан сотановился на Еве, и она нахмурилась, сжала кулаки. Хотела ударить по столу, но сдержалась. — Проефссор Симонс придумает вам дополнительную работу, которую вы будите исполнять после уроков по два часа до комнендатского часа. Элиас, — она вновь резко перескачила с той темы на своего товарища, — выслать всех работников школы на поиска Йеона. Если будет оказывать сопротивление — убить.

Эти слова было произносить больно, но сейчас Магисса просто разделила свою дружбу с Йеоном и свой долг — она защищает школу. Он — вампир, который напал на ученицу. Это точка. Его будущее она определит после разговора с ним, но работать он уже здесь точно не будет.

— Убить? — переспросил Элиас, поворачивая удивлённое лицо к Магиссе. Такого решения он точно не ожидал, но видел, в каком бешенстве были произнесены те слова. Слишком импульсивно. Наказание ещё ладно, но вот отправлять всех на поиски было нельзя, у них и здесь проблемы помимо вампира были.

Еву тоже поразило, как резко директор Нилан отдала этот приказ. Но ещё больше ее возмутило их с Винсентом наказание. Промолчать бы, да только жертва здесь она, с какой стати ее наказывать?

— Суд, говорите? — произнесла Ева и тоже поднялась. Не так резко, как Магисса, ей было тяжело из-за слабости, которую она чувствовала, без поддержки она даже пошатнулась и ещё больше побледнела, но устояла на ногах. Она увидела, как к ним в обход стола двинулся Симонс, и прежде чем он успел ее схватить, сказала: — Тогда начните с профессора Лехлаэ.

— Молчи, хуже сделаешь, — прошипел Элиас, хватая Еву за руку. Он жестом приказал Винсенту встать и потащил обоих на выход, пока они не усугубили свое положение. Хватило же ума пререкаться с директором… — Профессор Ирвинг проводит вас обратно в больничное крыло. О том, что произошло, пока никому ни слова до дальнейших распоряжений. Узнаю, что написали родителям, остаток года проживете здесь как в аду, я вам это обеспечу. — Он вытолкал пару из кабинета и захлопнул за ними дверь, после чего обернулся к Магиссе. Нужно было ее немного успокоить, как ранее она помогла успокоиться ему. — Магисса, не забывай, что в стенах академии завелись паразиты, которые похищают учеников. Для всех родителей их поиски будут намного важнее поимки вампира. Мы не можем отправить всех за Йеоном. Сосредоточься на этом, а Йеона оставь мне. Делать ему поблажку, потому что он мой друг, я не буду, обещаю.

Магисса его будто не слышала. Она настолько захлебывалась наглостью девицы, что хотела бы воспламениться, если могла. А пока по волосам вновь забегали искры. Все больше и больше она ненавидела детей, не имеющих из-за своих богатеньких родителей воспитания.

— Мне надоело это своеволие, Элиас, — прорычала Нилан. — Дочь семьи Хемстел имеет сликшом много почестей в академии. Все имеют сликшом много почистей. Если не ошибаюсь, она у нас единственная одна в комнате обитает? Это исправить. А также больше никакой снисходительности — куда дети поступили, те предметы они и будут изучать — на чужие уроки я ходить запрещаю!

И пора много чего исправить в школе. Коль родителям насрать на дисциплину, ею будет заниматься академия. Кончено, Магиссу вывела на сама Ева, а её осведомленность, ясно по какому делу, но дерзать её особнено зацепила. Именно дерзость, то, как были брошены слова.

Магисса оберуналсь к Элиасу и уже хотела было начать перечить, но… Всё-таки он был прав. Ученики пропали! Если бросить все силы на вампира, неизвестно, сколько еще пропадет. А главное, что с ними стало?!

— Ты прав, что касается Йеона. Я прослежу за преподавателями. Пока мы не найдем зацепки, другим ученикам не стоит выходить на улицу или в мало обитаемые места. Вход для них на четвертый этаж будет запрещен, как и вбашню.

— Я все сделаю, — заверил Элиас и вновь подошёл к столу Магиссы, а затем нагло сел на него, смотря на нее сверху вниз. Он вытянул руку к ее щеке, снова получил маленький разряд по пальцам с ближайших кудряшек, но это его не остановило. — У тебя макияж немного смазался, — мягко сказал он, — поправь и выходи к родителям, им нужно разъяснить ситуацию, пока они не натравили на нас всех собак. Возьми с собой Евангела. Я отдам несколько поручений и присоединюсь к вам после того, как сформирую поисковые команды. И ещё, думаю, стоит проверить всех работников, среди нас не должно быть предателя. Ты лучше других знаешь каждого в академии, в этом я тебе не помощник. И кому-то надо вести стихии и практику у магов. Ты ещё не забыла, как преподавать?

Обязанности декана Элиас возьмёт на себя, будет трудно, но с этой шпаной он как-нибудь справится. А вот магия ему не по плечу. Он хотел немного приободрить ее, чтобы она знала, что даже в такой ужасной ситуации есть выход, и они найдут его. Усилят дисциплину, введут приемные экзамены, вернут себе репутацию лучшей и главное безопасной академии во всех соседних королевствах. Элиас приложит все усилия, чтобы достигнуть этого. Ради Магиссы.

— Я не маг, ты же знаешь. — У неё были задатки магии, но совсем маленькие. Да и это не стихии были. — Я пробегусь по знакомым. Быть может, кто-нибудь захочет временно заменить Йеона.

«Не временно. Навсегда». Потому что, чтобы там ни случилось, после содеянного Йеон не вернется к своему месту декана. Даже учителя. Магисса отвернула лицо от руки Элиаса и прошлась по кабинету, мысленно подмечая, кого можно вызвать и что говорить родителям.

— Ступай, — сказала она, не взглянув на Симонса, пребывая в задумчивости. — Мне еще нужно придумать, что сказать семьям пропавших детей.

— Хорошо, удачи, директор, — пожелал Элиас и, бросив грустный взгляд на Магиссу, вышел из кабинета. У них сейчас у каждого была своя работа, они должны ее выполнить хорошо, и только потом он попытается снова.


***

Речь Магиссы была безупречной, а в совокупности с присутствием декана жреческого факультета Кира, произвела успокоительный эффект. Директор Нилан убедила родителей и учеников, что все под контролем, и в скором времени пропавшие ученики будут найдены, а виновники наказаны. Элиас уже организовал поиски. За Йеоном отправились только те люди, которым он доверял, позже добавит в ту команду мага, когда Магисса подтвердит, кому можно верить. Детей отправились искать большинство из жрецов, потому что они были из служителей добрых богов и вряд ли могли оказаться замешаны в похищениях. Не доверял он только магам, хотя и среди фехтовальщиков было немало тех, с кем бы он провел дополнительную беседу.

Еве и Винсенту разъяснили, что для их же блага лучше пока не раздувать скандал с Ридмусом. Никто его покрывать не собирался, и все получат по заслугам, но в свое время. Также Симонс «обрадовал» Еву, что теперь у нее появится соседка, и он подберёт ей такую, которую она не сможет выселить. Посещать свои занятия он не запрещал и позднее ещё поговорит на эту тему с Магиссой, но вот наказание им обязательно придумает. Еву пока оставили в лазарете на ночь, чтобы присмотреть за ее состоянием, но зато пустили к ним родителей и друзей.

Роберт валялся без сознания в соседней палате, а Генрих пока не сильно понимал, что произошло. Магисса объяснила, что кто-то пропал, но без подробностей. В толпе он нашел Айку, видел родителей Риз, они были взволнованы, но сейчас все пребывали в таком состоянии. Однако саму Риз он нигде не мог отыскать. Неужели она одна из тех пропавших? Этого не могло произойти, она же сильная, она не попалась бы! А когда услышал о Еве и Роберте, сразу направился в больничное крыло, чтобы их проведать. А заодно поищет Риз здесь.

— Как же вы так? — с улыбкой спросил Генри, входя в палату, где были Ева и Винсент, когда их родители ушли. — Всей командой загремели сюда. До лабиринта хоть дошли?

— Не смешно, — огрызнулся Винсент. Хоть присутствие родителей и остудило его пыл, но вот веселость Генриха завела его вновь. Он не виноват, он ведь ничего не знал! Но Винсент спешно исправил эту проблему: — Твой хваленый Йеон напал на Еву и чуть её не убил в этом гребаном лабиринте! А Магисса с Элиасом будут пытаться замять это дело! Но ничего, я так этого не оставлю!

И на этот раз это были не пустые слова. Он ничего не говорил родителям, когда те его навещали, но вот записку отцу он всё-таки передал, когда тот уходил. Оставалось только ждать, когда эта реакция начнет действовать.

— Ученики пропали без видимых на то обстоятельств, — продолжал Винс ругаться (не на Генриха, а просто его переполняло негодование). — Знаешь, мне бы сейчас было как-то насрать на то, кто дошел до лабиринта, а кто нет.

— Знаю, что ученики пропали, я нигде не могу найти Риз. — Голос Генри был тих, он не ругался, но вот угрозу, а точнее предупреждение, он передал взглядом. Не стоило на повышенных тонах говорить с ним об этом. Винсент был не единственным, с кем что-то произошло. По крайней мере, его возлюбленная была сейчас здесь и почти в полном порядке, в отличие от Риз, которая находилась неизвестно где, с кем и в каком состоянии. Генрих перевел взгляд на Еву и, наплевав на реакцию Винсента, осторожно убрал ее волосы с плеча, чтобы взглянуть на шею. Он тоже за нее волновался. — Это правда? Ридмус напал на тебя?

— Да, — тихо ответила Ева, кивнув, и убрала руку Генриха от себя. Ран от клыков все равно уже нет, он ничего там не найдет. Сжав эту руку, она подняла на него глаза. — Мне жаль, насчёт Риз.

Медная могла ей не нравиться, но она никому не пожелала бы такой участи. Тем более из-за этого плохо ее другу, а Генри — один из немногих, чье благополучие ее волновало.

— Я просто найду ее, и все, — сказал Генрих, закрывая эту тему. Поддержка друзей была очень важна для него, и он благодарно сжал руку Евы в ответ. Но сейчас ему не хотелось говорить о Риз и других пропавших. — Если даже ты не выгораживаешь Ридмуса, значит, он и правда сделал это. — Ещё один удар по хрупкому миру Генриха. Профессор Ридмус был для него своего рода наставником. Он был тем, кто всегда на его стороне. И теперь он лишился его поддержки и мудрых советов. — Говорите, директор хочет все замять? Не похоже на нее, чтобы покрывала преступника.

— Она пригрозила нам судом, представляешь? — Когда разговор вновь вернулся к директору Нилан, Еву захватило то же негодование, что и Винсента. — Если до этого дойдет, я сделаю все, чтобы академия не вышла сухой из воды. Первыми полетят головы профессоров. Мы здесь пострадавшие, а она собралась нас наказать!

— Плевать мне, если честно, накажет или нет. — Предупреждение в глазах Генриха Винсент заметил и принял его — его тон стал тише, но дело было даже в том, что Ева сейчас была с ним солидарна, хоть и причины были у них разные. Её обидела директор, а вот Винсент был уверен, что Йеона будут выгораживать! — Может, я даже приму наказание — я должен был сразу сказать о Ридмусе, но ты меня остановила, — обратился он в конце к Еве, хотя надо заметить, что в его голосе не было осуждения. Он просто сказал о причине своего молчания. Но дальше… Если даже Йеон будет на плахе, и Ева будет слезно умолять, чтобы его пощадили — Винсент не позволит. Он вновь разверзнет землю между ними, создаст новую пропасть, где уже никаких канатных мостов не будет — но он защитит её от вампира! Её и других жертв Йеона! — Однако, я и мои родители от академии даже камня не оставим, если мисс Нилан всё-таки будет прикрывать чудище.

Вот только была одна проблема — Винсент об этом даже не узнает. Но он это предвидел — уж чего полезного в школе, а уж тем более у самого Симонса он много нахватался.

— Если ни она замнет, — продолжил говорить Винс уже Генриху, — то Симонс её уговорит. Он в последнее время больно часто вокруг неё стал ошиваться. Если у него и будут рычаги на директора, это не спасет никого! Я знаю, что ты хорошо отзывался о вампире, Генрих, но он преступил закон, который мог стоить жизни. Жизни моей девушки и твоего друга. Я это не оставлю, если ты меня и возненавидишь за это. Но голова Йеона полетит с плеч!

— Закон есть закон, даже короли не могут его обойти. — Генрих ни в коем случае не собирался выгораживать профессора Ридмуса. Как будущий король, он должен чтить законы своего королевства, а закон гласит, что, если вампир испьет крови любого живого теплокровного существа — это карается смертью. Исключение — только донорская кровь в бутылках. — Ридмус многое для меня сделал, но перед законом он должен будет ответить за свои поступки. Винсент, я на твоей стороне. Спасибо, что был рядом с Евой, когда все случилось, чтобы спасти ее.

Жаль, он не сделал того же для своей девушки. Генри вздохнул, а на лице отразилась какая-то печаль. Присев на край кровати к Еве так, чтобы иметь возможность говорить с обоими, он подумал о судьбе Ридмуса. Профессор всегда был таким сдержанным, говорил умные вещи, не раз вытаскивал Генри, когда тот начинал скатываться в пучину отчаяния. Будет тяжело принять то, что он преступник. Друзьям он верил, конечно, но пока это не докажут на суде, в глубине души он будет надеяться, что все это глупая ошибка.

— А что случилось в первый раз? Почему ты молчала? — спросил он Еву.

— Помнишь случай в кладовой? — Ева рассказала, что на самом деле там случилось. Как Йеон защитил ее, из-за чего оказался смертельно ранен; как она сама дала ему выпить крови, чтобы спасти. — Я не могла дать ему просто умереть там, а если бы об этом кто-то узнал, его бы сразу казнили, никто и слушать бы не стал. Но теперь… — Ева опять коснулась шеи, куда ее укусил Йеон, и нахмурилась. — Он был голоден, будто не питался очень давно. Даже голос мой не слышал.

— Странно все это, — протянул Генрих. Что-то не сходилось. Не похоже это было на Ридмуса. Может, его околдовали? Хотя такого сильного мага… Нужно было сильно постараться. Своими подозрениями он поделился с друзьями. — Удобно получается, что пропадает сильнейший маг и сразу исчезают ученики. По твоему рассказу, Ева, получается, то нападение было именно на Ридмуса. Возможно, и сейчас его специально довели до такого состояния, чтобы вывести из игры.

— Погодите… — Винсент приложил пальцы к подбородку, оттуда уже в задумчивости поскользил к хвосту на голове и стал потирать пару прядей волос. — Ева, заметила, как Нилан так спокойно отреагировала на твои обвинения на профессора Лехлаэ? — То есть Магисса была в бешенстве, но она этого не отрицала! — У Ридмуса, если даже и по разрешению Магиссы, мог быть донор. Если нет — то ему должны были поставлять кровь, хоть откуда-то! Да сам бы Симонс об этом позаботился бы! Не могла директор запретить ему пить кровь, если нет поставок. Вполне вероятно, что Генрих прав — Йеон был околдован.

Он не защищал профессора. Сейчас он хоть и был слепым мстителем, но голова его в привычной манере продолжала работать. Йеону он не искал оправдания — свою месть он исполнит. Просто… Генрих задавал вопросы, а Винс просто на них отвечал.

— Если даже и не заколдован — ему один раз дали добро на кровь профессора. Если поставок нет — он мог бы попросить еще. Если не околдован, значит, просто не просил! Значит, он сам прекрасно осознавал, к чему это приведет, никому и ничего не говорил! — Винс опять завелся от злости. И еще раз поразмыслив над словами Генриха, он вдруг поднял голову. — Погоди, ты о чем говорил вообще?! Пропажа учеников и исчезновение Ридмуса связано? В смысле?

— Я так думаю, — кивнул Генри. — Если в тот раз кто-то хотел убрать Ридмуса с дороги, но потерпел неудачу, то могли найти другой способ, чтобы избавиться от него. Потратили много времени, но добились своего. Только Ридмус мог охватить всю академию, чтобы защитить ее, и теперь его здесь нет. Я не утверждаю, что все это так и есть, это просто мои размышления.

Он тоже приложил пальцы к подбородку и с неудовольствием отметил, что не успел побриться. Все случилось так быстро, а после трёх дней в лесу на подбородке появилась противная щетина. Убрав руку, он спросил у Евы, что там случилось ещё и с Лехлаэ.

— Я застукала, как Йеон пьет ее кровь, в тот день, когда… — она взглянула на Винсента, а Генрих засмеялся.

— Так ты три дня рыдала не из-за моей тупой шутки? А меня совесть измучила.

— Эй, я рыдала по своей тупости, но ты тоже виноват! — возмутилась Ева и попыталась столкнуть Генри с кровати, но больше в шутку. Однако сейчас всем было вовсе не до веселья. — Если Нилан знала, что Йеон пил кровь эльфийки, то с какого угрожала нам? Да она первая же пойдет за ними на плаху. Как меня это злит! Обвинила нас в покрывательстве, асама-то!..

Винсент мог бы сказать, что все потому, что Нилан вполне способна различить, какую ответственность на себя возлагает. Он бы мог сказать, что такая психованная баба просто готова биться с королем за своего человека, если потребуется (вон, как в прошлом году Симонса защищала от гвардейцев!), но вот её он не собирался оправдывать. Сама выбесила.

Их шутки Винса сейчас не волновали, он обдумывал слова Генриха. Главное — кто и зачем? Для похищения учеников? Зачем? Для выкупа? Хватит одного — Роберта. Он один из самых богатых. Генриха отец не любит, Ева… Ну, она была рядом с вампиром, может, только по это причине!

— А принцесса где? — спросил Винс. — Что она по этому поводу думает?

— Айка помогает жрецам с поисками, после вас я тоже пойду, мы с ней договорились поискать Риз вместе, — ответил Генрих и вспомнил ещё одну важную вещь. Принцесса ведь ему тоже кое-что рассказала. — Вот ещё что: Айка мне рассказала, что Роба пытались околдовать. Тогда она решила, что начались испытания, поэтому не придала этому значения.

— Роб ничего такого не рассказывал, — сказала Ева, удивлённо хлопая глазами.

— Думаю, он вообще этого не запомнил. В общем, слушайте, — Генрих пересказал всю историю Айки, начиная с прохода в тупиковом коридоре и заканчивая упоминанием, как именно она его вернула к реальности. Генри выпытал у Айки и это. — Когда Роберт очнётся, нужно будет поговорить с ним тоже, это поможет понять всю картину. Если учеников похищали ещё до соревнований, возможно, цель совсем другая. Не верится, что какая-то группа потратила кучу времени, чтобы закончить похищения неудачами. Вы не замечали ничего странного? Магов точно не трогали, с нашего факультета даже никто не пропал. А что насчёт фехтовальщиков?

— С моего двое, включая Медную, — задумчиво проговорил Винсент, переваривая слова Генриха. Оставался только вопрос: зачем это все нужно? Зачем нужны ученики? Маги не пропали. Но тут две причины — либо они просто почувствуют магию, и это похитителям слишком рискованно делать. Либо… Маги и повинны во всем!

Тут-то как раз вновь Ридмус очень удачно пропал — он и его ученики что-то задумали, но что? Если маги, то только одна причина:

— Какой-то ритуал? — Если пытались похищать еще до соревнований, то, видимо, что-то готовят серьёзное, к чему нужно готовиться. — Генрих, сколько знаешь заклинаний или проклятий, где требуется много крови? Не одной жизни.

А что еще он мог подумать? Если что-то мизерное или поиск определенного человека, все похищенные бы уже вернулись, потому что в них не нашли то, что нужно. А вот… кровавые ритуалы?..

— Если брать проклятия, то там в основном используются органы или кости животных, редко когда людей, но… Это бывают обычно кости младенцев, — рассказал Генрих. Он попытался вспомнить что-нибудь ещё о проклятиях.

— Ещё сердце или кровь девственниц, — пришла на помощь Ева. Она ведь тоже училась и не всегда плохо, иногда даже слушала на занятиях. — Но обычно в единичных экземплярах, много жертв для проклятий не нужно.

— У темных богов много ритуалов, где могут использоваться жертвоприношения. Наверняка есть и массовые, например, у Тали, — продолжил Генрих. Про ритуалы он знал совсем немного, поэтому не мог утверждать с точностью, что дело все в темных богах. — Лучше спросить у Роба, он должен больше знать об этом. А я ещё поговорю с Айкой, у нее тоже могут возникнуть какие-нибудь идеи.

— Подожди, — вдруг приподнялась Ева, что-то припоминая. — Профессор Ридмус как-то заставил меня переписывать старые свитки. Если бы мы сейчас не заговорили, я бы и не вспомнила, но в одном из них было про ритуалы призыва темных существ. И там как раз используются массовые жертвоприношения. Но это должны быть поистине темные, даже черные твари из самых глубин бездны. Думаете, в стенах академии готовится нечто настолько ужасное?

— Тот свиток нужно разыскать, если похищенные так и не найдутся, — сказал Винсент, да с таким жаром. Но не удивительно. Наслушавшись от магов, что могло ждать его сокурстников, стало страшно. И за своих одногрупников тоже, кто ему был не близким человеком, но своим, знакомым. — А еще нужно позвать Айку и проверить тот проход, о котором ты говорил. Если ребята уходят из-за песни, то тогда ясно, почему мы не видим никаких следов борьбы. И нам нужно как-то на всякий случай обезопасить и себя. Какое-нибудь заклинание, которое не пропускает звуковой гипноз. По возможности я бы его вообще расспространил среди ребят.

— Мне нужно попасть в кабинет Ридмуса, — сказала Ева и даже начала подниматься с кровати, выпутывая ноги из-под одеяла. — Не думаю, что такие вещи хранятся в библиотеке, а у Йеона большая коллекция книг про самых разных существ.

— Спокойнее, — притормозил ее Генри, да и Винс уже поднялся, готовый уложить Еву обратно. — Мы все успеем, но сейчас тебе нужно отдохнуть. Если ты где-нибудь свалишься — это никому не поможет. Поверь мне, я больше вас всех вместе взятых хочу как можно скорее во всем разобраться и отыскать пропавших, пока не случилось страшное. Я даже думать не хочу, что они могут сделать с Риз.

Генрих сжал кулаки, что показывало, что под напускным спокойствием скрывалась самая настоящая буря эмоций. Он был зол и растерян, он боялся за Риз и просто места себе не находил. Ему пришлось приложить очень много усилий, чтобы не бегать бесцельно в поисках Риз по академии, как это делает Айка сейчас, но после разговора он понял, что сделал правильный выбор, решив сначала встретиться с друзьями. Теперь у них были хоть какая-то целостная картина происходящего и какой-никакой план действий.

— С утра давайте встретимся все вместе за завтраком, обсудим все ещё раз, — предложил Генрих. Им всем сейчас требовался отдых после изнурительных испытаний. Тело и мозг требовали душа и сна в мягкой постели. — Роберт очнётся, я приведу Айку.

32. Культ Хаоса

Но все было тщетно…

Детей так и не нашли, проверка всех стен Айкой и Генрихом были пустой тратой времени. Поиски Ридмуса также не увенчались успехом, а родители стали паниковать. Благодоря Винсенту по школе начался настоящий шмон всякими проверками, и уже выявилось с десяток пусть мелких, но все же нарушений, после которых были уволены три преподавателя. Была подключена также королевская стража благодоря связям и Айки — она не собиралась отсиживаться в стороне, когда её подруга в опасности, и выслала письма родитетям, чтобы те выслали лучших магов и охотников.

Но спустя уже неделю ничего ни к чему не привело. Уроки стали больше просто галочкой, потому что в связи с последними событиями многих учеников забрали домой родители. Классы заметно опустели, и лишь одно радовало Магиссу — король уже давно покинул это место, и пусть с гвардейцами и разными высокопоставленными людьми было трудно, дышать ей было очень даже хорошо.

Пошли слухи, что Вильгельм расторгнул догвоор с вампирами, и на последних вновь началась охота. А так как те просто такого не ождали, то и отбиваться начали поздно — в городе-эскперименте, где люди и вампиры жили вместе, началась настоящая мясорубка, и за двенадцать часов город погряз в крови.

Начались черные дни не только для королевства, но и для школы.

От того, что происходило вокруг, Генрих приходил в ужас. Его угнетало, что он не мог ничего сделать. Он пытался активно помогать в поисках, но без Ридмуса профессора его просто не слушали. Поэтому их теория так и осталась неуслышанной. Кроме того учеников ограничили во всем, а Еву и Винсента всё-таки наказали. Все понимали, что это ради безопасности, но преподаватели таким образом втыкали палки в колеса расследованию Генриха и остальных.

Расстроившись окончательно, что у них не выходит что-либо сделать, Ева сидела в библиотеке в компании своей новой соседки, потому что по одному им запретили ходить, а занятия по стихиям пока никто не вел. Она давно смотрела в раскрытую книгу, но не листала ее, не читала. Каждый день ей приходило письмо от матери с уговорами вернуться домой, но она отказывалась, потому что не хотела бросать Генриха в сложной ситуации и расставаться с Винсентом, пусть в последнее время из-за наказания они виделись только на общих занятиях и в столовой. Но если она уедет, то не увидит Винса до самых каникул, не сможет помочь в академии.

Отвернувшись к окну, Ева с тяжёлым вздохом наблюдала, как снежинки медленно кружили в воздухе. Дни стали совсем короткими, и тьма отражалась не только в нависшей атмосфере над академией и всем королевством, но и в природе. У нее уже вошло в привычку выпускать поисковые маяки, вот и сейчас она послала один на поиски профессора Ридмуса, прекрасно зная, что и эта попытка ничем не обернется. Так и произошло, Йеон явно не хотел, чтобы его нашли. Маячок двигался куда-то вдаль, но в какой-то момент резко сворачивал и хаотично скакал из стороны в сторону, пока не исчезнет, будто кто-то специально сбивал его. Ева часто размышляла, где он прячется в этих снегах, и надеялась, что его не найдут. Пусть она его больше никогда не увидит, но, по крайней мере, он будет жив.

— Пойдем в комнату, — сказала Ева своей соседке. Даже не спрашивала, а сразу сложила книги, взяла одну с собой и поднялась.

— Но у нас ещё полчаса самостоятельной работы, — возразила девушка, только разве ее слышали?

Еве было плевать, пошла ли соседка за ней или нет, накажут ли ее снова за то, что она ходит одна, или ещё за что-то. А что касалось опасности, с тех самых пор, как они вышли из больничного крыла, они были во всеоружии. Роберт и Айка прочитали молитвы над друзьями, Генрих и Ева сделали защиту от гипноза, а Винсент достал для всех маленькие ножи, которые можно было спрятать под одеждой. Они все время были настороже.

— Ева, подожди немного, мне нужно в уборную, — попросила соседка. Все же пошла за ней. — Не хочу, чтобы нас наказали.

— А до общежития не потерпишь? — обернулась Ева, да только соседка уже упорхнула в ближайшую дверь. Посмотрев на дальний конец коридора, где уже виднелся выход, она тяжело вздохнула, но все же последовала за девушкой. — Давай быстрее.

Повернувшись к зеркалу, Ева достала из кармана яркую помаду, которая всегда была с ней, и занялась тем, что поправляла макияж. Тратила время с пользой, так сказать. В отражении она сразу же заметила, как соседка закончила все свои дела и подошла к ней со спины, и повернулась к ней, чтобы спросить, могут ли они пойти дальше, как та вытянула ладонь перед собой и сдула с нее какой-то мерцающий порошок прямо в лицо Еве. Она успела вдохнуть несколько частиц, прежде чем догадалась задержать дыхание, зажав нос и рот рукой. Порошок подействовал моментально: перед глазами Евы все поплыло, голова закружилась, а ноги стали ватными. Она хотела позвать на помощь, кажется, у нее даже получилось прошептать «Спаси» и направить маленький зелёный сгусток Йеону. Почему ему? Может, потому что думала о нем совсем недавно. Отшвырнуть бы эту предательскую тварь подальше от себя, да только у нее не получалось больше сосредоточиться, чтобы вызвать хоть малюсенький сквознячок, не говоря уже о ветре, который смог бы сбить с ног. Ева почувствовала, как начала падать, пыталась схватиться за умывальник, но чьи-то сильные руки ее подхватили. Люди в капюшонах обступили ее с двух сторон, но лиц их она не видела. И не увидит, потому что тьма охватила ее раньше, чем она успела сделать что-то ещё, чтобы спастись. А маленький ножик выпал из рук, так и не успев никого ранить.


***

У жрецов был урок целительства в самом разгаре, когда Роберт почувствовал неладное. Защита Евы подала сигнал точно так же, как тогда у Риз. Ее нужно было выручать, причем очень срочно. Он вскочил и без объяснений выбежал из кабинета. У Винсента должны быть занятия по металлам, сначала скажет ему, а затем встретят Генриха в библиотеке, потому что с Евой что-то случилось неподалеку оттуда.

— Мистер Скайфорд? — удивлённо позвал профессор. — Мистер Скайфорд, вы куда?

Только он уже бежал со всех ног по коридору. Вот сейчас точно было плевать на все новые правила, которые ввел директор, и даже послушного Роберта не волновало, что его могут наказать.

— Винсент! — влетел он в кабинет, где занимались фехтовальщики. — Ева в беде, скорее!

— Что? Где?

Винсент, не обращая внимания на Элиаса, бросил меч, с которым занимался и, игнорируя крики и вопросы преподавателя, выбежал к Роберту. Стоило ему услышать эти слова, как мир внутри дрогнул. Все что угодно, кто угодно, но только не его Ева, которую он только-только приобрел, как друга, товарища, а главное, возлюбленную.

— Где она? Где это было?! — вскрикнул Винсент, готовый накинуться хоть на горного льва, чтобы отбить свою девушку. Он схватил Роба под локоть и рванул с ним вперёд, пока их не нагнал Элиас, из-за которого они только время потеряют.

— Недалеко от библиотеки, — задыхаясь на ходу, пытался объяснить Роб. Он еле поспевал за Винсом, но все же старался угнаться. — Генрих тоже должен быть там, я сообщу и ему.

Они вместе бежали по коридорам, но Винсент то и дело перегонял Роберта, и ему приходилось выкрикивать, куда дальше, отставая на несколько шагов. Когда же они добрались до места происшествия, Роб указал на женскую уборную, а сам бросился дальше за Генрихом. Его магия будет незаменима в бою, а если они опоздали, о чем Робу даже думать не хотелось, понадобится уникальная чувствительность Генри, чтобы попытаться найти Еву по горячим следам.

Когда они вошли в уборную, Винс как раз закончил обыск всех кабинок. Евы нигде не было, они опоздали. Генрих повторил все то, что уже сделал Винсент: открыл каждую кабинку, прошел мимо умывальников, внимательно осматривая каждый из них, заглянул во все углы, но кроме маленького ножика, ничто не говорило, что Ева была здесь. И он не чувствовал никакой особенной магии, разве что у одной из стен, напротив двери, ощущалось искривление пространства. Остаточный эффект после портала?

— Ее забрали отсюда, — подтвердил очевидное Генри. — Не пойму… Она не сопротивлялась, почти нет магии. Мы же защитились от гипноза. Что мы не учли?

— Ты сможешь отыскать ее? — с беспокойством спросил Роб, переминаясь с ноги на ногу в дверях. Он то и дело выглядывал в коридор, ожидая чьего-то появления, и выкручивал пальцы.

— Да, но мне нужно время.

— У тебя его почти нет, — поторопил его Роб, боясь, что в конце коридора вот-вот появятся профессор Симонс с директором.

Но у Генриха было то, чего не хватало в поисках Риз, — свежий портал. Он прислонил руку к плитке и прикрыл глаза, нашептывая слова заклинания. Открыть такой же портал ему сил не хватит пока что, поэтому он просто пытался почувствовать, в какое место он вел, пробовал заклинание поиска и ему подобные — все, что смог вспомнить и придумать сейчас. И кажется, он что-то нащупал. Тоненькая ниточка, но, возможно, она приведет его в нужное место.

— Эй, что вы тут делаете? — На Роберта в дверях наткнулась Айка. Она не собиралась проходить в уборную, но видя, как вдруг двое парней бежали через коридор, да еще и с такими лицами, не могла не понять, что что-то произло. Она попыталась выглянуть из-за плеча Роба и взглянуть на наглецов в женской уборной. — С ума посходили тут проводить не ясно что?

— Ева пропала, — огрызнулся Винсент, лишь бы Айка сейчас поскорее заткнулась. И без того его напряжение с каждой минутой только росло, а тут еще ненужный и мешающий Генри женский лепет. — Иди и сообщи преподавателям, что мы здесь, что одна из учениц тоже похищена!

— А вы уверены? — напряглась Айка и мягко, но настойчиво оттолкнула Роберта, входя в туалет. Она видела, как Генрих был сосредоточен на деле, что он пытался прочувствовать магию, что-то искал… — Когда Роберта пытались похитить, портал был открыт какое-то время, — негромко сказала она и, подоядя к стене, ощупала ее, медленно двигаясь вдоль, ища тот самый портал. — Я успела войти и выйти вместе с Робертом. Если времени прошло немного, может, он тоже еще открыт?

— Нет, он закрылся сразу, — отвлекся Генрих от заклинаний и убрал руку со стены. Это было странно. Если бы хотели похитить больше учеников, то портал действительно бы оставался дольше открытым, но здесь… — Их целью была именно Ева, — пришел он к выводу. — Сделано все быстро и четко. Отследить очень трудно, но я попробую. Винс, мне нужна какая-нибудь ее вещь, пойдем в комнату, а то скоро сюда сбегутся все учителя, как только станет известно. Они затопчут все следы.

И имел в виду он именно магические следы. Будь профессор Ридмус здесь, он бы сделал все грамотно и красиво, но те профессора магии, что остались после череды увольнений, могут только сильнее все запутать. А действовать надо было быстро. Если им больше не нужны ученики в большом количестве, значит, они уже готовы. А к чему именно, Генрих даже представлять не хотел, потому что теперь не только его возлюбленная Риз пропала, но и лучшая подруга. Ни одну из девушек он в обиду давать не хотел.

— Почему Ева? — прошептал Роб. По нему было заметно, как он взволнован. В библиотеке он нарыл множество не просто страшных, а ужасающий ритуалов, для которых требуется много жертв. Это были и призывы, и подчинение тварей, и какие-то благословения темных богов. Один хуже другого. Он, как и Генрих, боялся предположить, что задумали сделать с учениками академии.

— А почему все остальные? — спросила Айка, идя следом за парнями, и вышло довольно грубо. Но она не со зла. Ее подруга тоже была похищена, и учитывая прошедшее время, у Риз было меньше шансов остаться живой, как и у похищенных на соревнованиях.

Она также верила, что пришли именно за определенным человеком. Роберта ведь тоже чуть не взяли, если бы не она. И все ученики с соревнований — чем они отличались от Евы? Хотя было лишь одно различие — она маг. Первый похищенный маг.

Винсент первый рванул на выход, но также резко затормозил, вспоминая одну вещь. Из-за чего остальные позади уткнулись в его спину. Он повернулся к ребятам и стал что-то рыскать в своих карманах. Очень быстро он выудил из кармана брошь, что в одну из их совместных вечеров была случайно уронена в комнате Винса.

— Это подойдёт? — протянул он украшение Генриху.

— Вполне.

Зажав в руке брошь, Генри опять закрыл глаза. У него были тоненькая ниточка от портала, слабое заклинание Евы о помощи, брошенное кому-то, и эта вещица, которая должна усилить заклинание поиска. Он не профессор Ридмус, но в их распоряжении была только «чуйка» Генри, выбирать особо не приходилось

Роб сложил руки и тихо зашептал молитву, чтобы у Генриха все получилось. Все замерли в ожидании.


***

Перед глазами Евы все плыло. Сознание никак не хотело к ней возвращаться. Она помнила, как ее схватили, а дальше все как в тумане. Кажется, ее протащили сквозь портал, внутренности привычно скакнули внутри. Но дальше в памяти сохранились лишь какие-то обрывки. Она видела людей в темных фиолетовых плащах, к ней подошёл мужчина… Да, это был мужчина, который грубо схватил ее за подбородок и заставил поднять голову. Она даже почему-то запомнила блеск его зубов, показавшихся в тени капюшона из-за разъехавшихся в улыбке губ.

— Да, это она, — как из пещеры донёсся до нее голос. — Хозяйка будет довольна. Переоденьте ее и подготовьте к ритуалу. У нас есть ещё несколько часов, до начала новолуния.

Мужчина уже гораздо более ласково отпустил лицо Евы. Как же! Драгоценный сосуд не должен быть поврежден! Ещё немного, и скоро его хозяйка обретёт форму. И он станет первым, кто припадет к ногам своей богини, обретшей человеческий облик. Он будет стоять рядом, когда тьма окутает не только эту академию, но и поглотит весь мир!

Безумный хохот, под который ее уносили, хорошо отпечатался в памяти Евы.


***

Снова тьма. На этот раз образы, которые преследовали Еву, были лишь в ее помутненом сознании. Она медленно приходила в себя, ощущая тяжесть во всем теле. Последствия сонного порошка. Вокруг царил полумрак, редкие факелы на стенах рисовали зловещие тени от каких-то столбов. Ева не сразу сообразила, что это не камни, а стоящие неподвижно люди в плащах. Лица их были скрыты капюшонами, а и при таком свете она все равно не разглядела бы никого.

Слабо пошевелившись, Ева обнаружила, что руки ее скованы, и цепь тянулась к самому центру круга, образованного неизвестными. Страх заставил Еву подняться, хотя от резкого движения ее вновь замутило. Инстинкты кричали, что нужно бежать, спасаться из этого места! Но тело почти не слушалось. Как и магия, которой ее начисто лишили. «Цепи? Какое-то заклинание, как то, которое использовал Йеон?» — Ева не могла понять, почему ее главная сила снова подвела в самый нужный момент.

Она увидела, как фигура отделилась от сумрака и направилась к ней. В жалкой попытке убежать, Ева поползла на корачках от тени, но лишь вызвала смех.

— Тебе не сбежать, глупое дитя, — снова этот голос. — Возрадуйся, ибо скоро ты возвысишься!

— Возрадуйся, ибо скоро ты возвысишься! — хором повторили фигуры в плащах.

Это было жутко. Ещё больший страх охватил Еву, но бежать было некуда. Цепь натянулась, сдавливая запястья. Мерзкое, липкое чувство прошлось по спине. Ком подступил к горлу, а крик застрял где-то под ним. Она не могла выдавить ни звука, лишь широко раскрытыми глазами с ужасом наблюдала, как предводитель культа достает из рукава искривленный кинжал.

— Потерпи, — даже как-то ласково сказал он. — Скоро ты станешь сосудом Тали. Тебе даровано величайшее благо.

— П-почему… я? — выдавила Ева. Она предприняла ещё одну попытку отползти, но цепь не пускала.

— Мы давно готовили тебя, наблюдали из тени, — шепнул культист, подходя ближе и наклоняясь вперёд. «Сумасшедший», — пронеслось в голове Евы, но от этой мысли стало только ещё страшнее. Его зубы снова блеснули в отблеске факела. — Мы повсюду. Мы невидимы для таких, как ты. Торговец травами в самой дальней лавке на улице, кухарка на кухне знатного барона, служанка, что раздобыла нужное снадобье. — Он выпрямился, снова рассмеялся и громко заговорил, будто хотел, чтобы его услышала каждая затаившаяся мышка в подземелье. — Нам нужен был здоровый молодой сосуд. Сосуд, который не обделён магией. И очернен грехом убийства!

Мужчина сделал резкое движение в сторону Евы, выбрасывая нож перед собой, будто хотел ее заколоть, но вовремя остановился. Ещё слишком рано для этого. У Евы выступили слезы. Неужели она так и умрет здесь, под речи этого безумца? «Я не убийца!» — хотела крикнуть она, но это была бы не правда. Ее руки запятнаны кровью. Кровью нерожденного дитя. «Спасите… Кто-нибудь… Пожалуйста», — взмолилась она и зажмурилась. Ей не хотелось умирать. Не здесь. Не сейчас.


***

— Нашел! — Генрих резко распахнул глаза. След слабый, но он был, и ему удалось его нащупать, схватить. Широкими шагами он двинулся вперёд, обгоняя Винсента, чтобы показывать путь. — Она все ещё в академии, но где-то под ней, глубоко под землёй.

— В подвале? — предположил Винсент.

— Сомневаюсь, — сразу пресекла его мысли Айка. — Директор рассказывала, что замку свыше пятиста лет. В те времена, времена постоянных войн, были места еще ниже, чем подвал.

— Катакомбы?

— Вполне вероятно. Где могли спрятаться правители или…

— Или строить магические козни, — догадался Винсент. — Потому вампиреныш не мог так просто найти тех, кто наверняка колдовал еще в течении года. Если не двух лет.

Дальше группа пошла быстро, но молча, куда их вёл Генрих. Несмотря на то, что Айка наравне с Генрихом и Винсентом рвалась вперёд, чтобы отыскать дорогого человека, которого потеряла, она всё же остановилась перед большой стариной дверью, куда обычно, будто она была зачарована, не подходили ученики.

— Будьте бдительны и осторожны. Чтобы вы там ни нашли — ждите. Я за директором.

Потому что это было благоразумно. Ведь что там было, куда утаскивали детей, кто их там держал или… пожирал… Они все сами еще дети. Винсент был рад, что Айка не наставила ждать преподавателей тут, ведь время уходило, и терять его было губительно для Евы.

— Поторопись, — кивнул он, переводя взгляд на Генриха, который не без помощи магии отворил дверь, за которой обнаружилась длинная черная лестница, ведущая глубоко вниз, в самую черноту.

Но вдруг неожиданно подул поток пронзающего ветра откуда-то из-за спины. Он был настолько мимолетен, что не оставил после себя ничего, лишь леденящий холод по спине. И не многие, кто оставил глаза открытыми от ветра, мог видеть, как сквозь них вперёд рвануло черное облако…


***

Сливаясь с тьмой, оно будто бы знало, куда надо было идти. Магическая печать от него была соврана, и он наконец-то мог рвануть в запрещенное для себя место. И не просто так… Чем ниже по отупеньям дымка спускалась, тем отчетливее она ощущала страшную древнюю магию, которая окутывала всяк входящего стальными нитями и не отпускала, заставляя погрузиться в тьму, в сущность места. Место темной магии, крови и смерти.

Вампир, что скрывался в дымке, поддавался злой магии. Она порождала в нём все сокровенное, его животное естество. Он не мог это контролировать, сама сущность богини Тали, коим был пропитан коридор, взывала к своему дитя — ребёнку ночи, привыкший пить вместо белого молока красную кровь; вместо жарких объятий — к удушению своей жертвы; вместо страстного поцелуя — умерщвление путём укуса.

С каждым метром Йеон ощущал, как он менялся. Менялось его тело, хоть и разум пока оставался в порядке. Надолго ли его хватит? Из дымки опустились когтистые трехпалые лапы, покрытые чешуйчатой кожей, а по бокам расправились руки… нет, кожаные крылья, задевающие стену и оставляя на ней четыре длинные путеводные линии. А когда дымка рассеялась, не способная больше держать форму и скрывать своего хозяина, во тьме сверкнули два желтых глаза; блеснул ряд белоснежных… Нет, не зубов. Пасть самого настоящего зверя, чьи клыки не скрывали кожаные складки или губы. Чуя злую магию, свою мать, чудище издало сокрушающий старые стены писк, который своей звуковой волной заставлял падать пошатывающиеся от времени кирпичи в стене.

И лишь одно не позволяло чудищу стать чудищем внутри, где сейчас было скрыто тело прекрасного мужчины, по которому сохли многие ученицы. Запах. Запах дорогого парфюма, который носила лишь она. Ускорив шаг, вампир вынюхивал жертву уродливым пяточком летучей мыши, сощурил звериные глаза. Чем сильнее он приближался, тем быстрее двигались его длинные, торчком стоящие уши — они улавливали голоса. Издав писк, чтобы враги слышали; чтобы они остановили свое деяние; чтобы испугались, чтобы дало время Йеону успеть до того, как случится самое страшное.

От этого писка содрогнулись не только стены, но и люди, за исключением тех, что образовывали круг — они так и остались стоять неподвижно, как статуи. Ева приложила руки к одному уху, зажала бы оба, но цепь мешала. Это часть ритуала? Не похоже, потому что мужчина перед ней тоже испугался. Он отдал приказ, стараясь перекричать этот звук, и ещё две тени отделились от мрака и умчались куда-то в другую тьму.

— Я здесь! — крикнула и Ева, надеясь, что это пришли ее спасти. Хотя звук ужасал не меньше, чем само это место и псих перед ней.

— Молчать! — крикнул культист и наотмашь ударил Еву ладонью. Боль обожгла, и она вновь упала на ледяные камни подземелья. — Мы начинаем! — И темный жрец завел свою песню.

33. Цена жизни

— Что это было? — отреагировал Генрих на звук, закрывая уши и пригибаясь. Они спустились ещё не так глубоко, но даже здесь их достиг оглушительный писк.

— Давайте-ка я ещё одну защиту поставлю, прежде чем мы спустимся ниже, — предложил Роберт и немедленно коснулся руками Генри и Винса, чтобы окутать их благословением Индры.

Никому не нравилось это место, хоть кроме магов, никто не мог почувствовать злой ауры. Но Роб, оказавшись ближе к темному божеству, как ученик жречества, почувствовал неладное не хуже Генриха.

— Сколько здесь тьмы, — шепнул Генрих. Он будто задыхался здесь. — Похоже на магию в кладовой, только в разы мощнее и злее. Нам лучше поторопиться.

— Терпи, — настойчиво прошептал Винсент, вынимая кинжал из-за пояса. Имея привычку многих учеников факультета фехтовальщиков, он, как и Риз, стал держать при себе оружие постоянно. А в связи с последними событиями, это и вовсе стало необходимым. — Роберт, сможешь дать нам барьер, чтобы хотя бы один удар поглотил? Магия или физическая атака — кто бы ни встал первым, он обязательно будет в опасности.

И он старался идти наравне с Генрихом, а порой даже выбивался немного вперёд из-за страха за Еву. Мало того, что она где-то и с кем-то там, так еще и странный звук, явно живого существа, теперь находился внутри.

И когда он услышал человеческие вопли, Винсент распахнул глаза и схватился за сердце, боясь, что его сейчас просто хватит удар. Но то было лишь секундное помешательство, и вот он, готовый наброситься хоть на дьявола, хоть на ангела, рванул вперёд, игнорируя все крики своих товарищей позади. Плевать ему было! Лишь бы спасти Еву!

Но не успел он ворваться в темное, лишь факелами освещенное большое помещение, как тут же остановился. Человекоподобная летучая мышь, стоявшая на задних лапах, бросалась к неизвестным, одним ударов когтей разрывала глотки, а потом бросалось на других противников, и так чередуя, она только что не трогала тех, кто не трогал её — тех стоящих с мешками на голове.

А в самой середине этого ужаса лежала на полу прикованная Ева. К ней спиной стоял человек с посохом и посылал магические разряды в чудище. И не сказать, что они его не задевали. О, нет, крылья монстра, одновременно служившие руками, были изорваны и испачканы собственной же кровью. Из носа и пасти текла кровь, но то, возможно, было кровью врагов.

Хоть Винсент и боялся сделать первый шаг, ведь он напрямую был под прицелом как твари, так и преступников (или спасителей?), но вид Евы… Боги, она была жива, это самое главное! Сейчас было важно её оттуда вырвать!

— Ева! — закричал Винсент и рванул вперёд.

Пусть не боится! Он рядом. Еще несколько шагов, и он возьмет её за руку, отшвырнет от неё мага…

Но как же поздно он понял, что на этот крик среагировала не только Ева. Чудище, услышав знакомое имя, резко развернулось и в один прыжок настигло Еву.

— Нет! — Винсент прыгнул вперёд, в морду чудища, игнорируя все первые законы Симонса об опасности открытия тела!

Вампир прыгнуло так, что Ева оказалась ровно под его телом, и тот, кто скрывался в его личине, просто не узнавал, кого отбросил когтистой лапой ровно туда, где уже появились остальные ребята. Вампир рычал, испускал волны, от которых уже порушенные им стены сыпались, тряслись сильнее в таком замкнутом пространстве.

Но к Еве он не прикасался.

А сама она готова была отдать душу уже любому богу. Когда это чудище набросилось на нее, она думала, что это пришел ее конец. Пасть жертвой монстра, а не ритуала, звучало чуточку эффектнее. Ева зажмурилась и вся сжалась, предвидя неминуемый удар и уже ощущая нестерпимую боль от него, но… Секунда… Две… Ничего не происходило, а затем раздался новый оглушительный рев прямо над ней. Это чудовище ее защищало?

Боясь пошевелиться, Ева открыла глаза. Ещё вдалеке ей показались очертания монстра знакомыми, но шум, вспышки заклинаний не давали ей возможности рассмотреть его. Теперь она поняла: вампир. И единственный вампир, которого она знала, которому послала просьбу о помощи, был профессор Ридмус.

— Йеон… — шепнула она, но голос ее потонул во вновь начавшихся взрывах и криках.

— Продолжайте! — вопил верховный темный жрец. — Нельзя прерывать ритуал! Мы почти закончили!

Какие-то жрецы, которые ещё оставались на ногах и не участвовали в драке, продолжили свою песнь. Разрушение стен и грохот теперь были не только из-за рева вампира, но и росло напряжение вместе с тем, как концентрировалась магия в помещении. Прозвучало какое-то слово, и стоявшие до этого неподвижно люди в капюшонах вдруг один за другим достали кривые кинжалы и по очереди резали свое горло, падая замертво.

— Нужно их остановить, скорее! Это ученики! — крикнул Генрих, но Винс был сейчас не в форме, а Роберт склонился над ним, залечивая раны от когтей.

Оставался только Генрих, который еле справлялся с давлением темной магии. И он не придумал ничего лучше, как парализовать учеников. Он очень надеялся, что Риз была одной из тех, кому он не дал навредить себе. Но на его заклинание отреагировал кто-то из темных жрецов. В него бросили заклинание и защита Роберта зашипела, давая понять, что щит сработал, но спал. Генрих бросил в ответ свое заклинание, позволяя тьме захватить себя. Заклинание было смертельным. А Генри просто пошел вперёд, его приоритетной целью было вытащить учеников с линии огня. Он не умел прятаться в тенях, но использовал огонь, чтобы отыскать в них жрецов. Не убьет, так хоть отвлечь сможет, чтобы оттянуть конец ритуала.

— Давай, продержишься, только не бросайся сломя голову опять, — сказал Роберт, когда слегка подлатал Винсента. — Я прикрою. Вытащи Еву и остальных.

Он не мог. Просто не мог! Тварь была над Евой, Винсент не видел, что она не причиняла вреда; только, что окровавленная пасть была слишком близко к голове возлюбленной. Да еще и Генрих прорвался вперёд.

Но и вампира не оставляли. Его пытались отогнать, били, выпускали магию, бросаясь от стены к стене, прячась в тенях, ранили его… Он только кричал, губил себя, но не покидал своего насеста. И если не покинет, откусит голову только-только вошедшей в тело Тали, не позволяя богине вырваться в мир — так считали жрецы. Вампир терял силы, почти уже лежал на Еве, но продолжал отбрасывать крыльями тех, кто подходил слишком близко. Но когда они поняли, что их жертвы были обездвижены, для большинства жрецов целью стал именно Генрих.

Винсент не знал, как поступить. Но когда приблизился, наконец-то понял, что тварь Еве ничего не делает. Это был его шанс!

— Ева, я прикрою тебя, выползи из-под него! — Винсент не знал и не догадывался, кто это мог быть, потому считал, что любое действие могло спровоцировать тварь. И прежде, чем она что-то сказала, он сам увидел, как в свете факела блеснуло потертое от времени железо — Ева была прикована. Выбора не было.

Винсент вновь, но теперь уже аккуратнее подходил к вампиру.

Чудище дало себе время передохнуть. Оно тяжело дышало, и капли крови с его пасти падали на бледное лицо ученицы. Вампир держался из последних сил, и смотря в одну точку, он старался ускорить свою регенерацию, но, видимо, не так быстро, как он бы хотел.

Оно вернулось в сознание, лишь когда увидело движение слева от себя. Человек схватился за цепь и пытался с помощью кинжала раздвинуть хотя бы одно звено цепи. Издав писк, оглушающий осмелившегося подойти так близко, воспользовавшись накопленными силами, вампир поднялся на две лапы и взмахнул крылом, цепляя, насаживая на свои когти одежду парня.

— Винсент!

И этот спасительный для ученика крик затормозил вампира, который уже раскрыл пасть, чтобы вырвать лицо с дерзнувшего подойти. Пасть не закрывалась, но красные глаза вампира еще долго всматривались в лицо парня, игнорируя все его попытки воткнуть в крыло кинжал. Казалось, вампира это вообще не беспокоило.

«Запах… Знакомый. Я его помню. Имя… Я его знаю. Произносил. Он — не они… Он не черный, он даже не маг… Пахнет сталью и железом… Здесь нет железа. Каждый пахнет магией… Он не с ними. Он за ней… Не убивает… Освобождает… Не убить… Отдать… Убью, если тронешь. Загрызу, если соврешь. Догоню, если украдешь».

Медленно, будто в замедленной съёмке, вампир вдруг опустил Винсента, и не успел тот прийти в себя, как новый взмах крыла… Еще и еще… Когти сверкали от языков пламени, Винсент будто видел, как они проходили в сантиметре от его глаз… Но ни один коготь по нему так и не попал.

Вампир издал новый крик и обернулся, отходя от освобождённой Евы. «Еще в опасности. Много магии… Много моей магии. Моя магия — зло. Искоренить ее… Все ещё много… Чую в тенях… Кровь… Больше крови…» Проходя мимо трупов, которых же сам создал, вампир опускал к ним пасть и высушивал, при этом не касался мордой. Словно магией воды он заставлял кровь из трупов вытекать прямо по воздуху ему в пасть. И таким образом, когда все ещё живые били по нему магией, он с новыми силами бросался на жертв.

Животный страх заставил Еву ползти прочь от вампира, хоть она и понимала, что это был ее любимый профессор Ридмус. Как только она почувствовала, что цепь ослабла, страх заставил ее убегать. Не только от Йеона — от всего, что здесь творилось. Она увидела Винсента во всем этом кошмаре и, поднявшись на ноги, бросилась к родному человеку, который пришел ее спасти. Она буквально упала ему в руки, но упала, потому что кто-то схватил ее за ногу. Один из жрецов все ещё был жив, и он не мог позволить сосуду покинуть круг, иначе годы подготовки… Все их жизни! Все было зря.

— Проклятье, отпусти меня, чертов фанатик! — истерично выкрикнула Ева, пытаясь вырвать ногу. Слезы вновь заполнили глаза, но уже потому, что она надеялась на спасение, оно было уже совсем рядом, но ее все не отпускали.

Жертв было достаточно, даже не было необходимости убивать оставшихся учеников. Приход Тали был так близок!

— Винсент, скорее! — крикнул Роб, который старался на два фронта: защищать Винса и Генри в другой стороне. — Веди ее сюда.

Сам Роберт оставался ближе к выходу, стараясь не ввязываться в драку, но и успевал ставить щиты парням. Однако, увидев, что Ева почти спасена, отвлекся на нее и Винсента, оставив Генриха без защиты. И как же не вовремя это произошло!

Пока Генри оттаскивал не способных двигаться учеников, его наградили ударом ледяного копья, которое мало того, что глубоко вошло в его тело, но ещё несколько ледяных отростков выросли прямо внутри него. Генрих закричал от боли. Чудо, что это не убило его сразу.

— Генри! — отреагировал на его крик Роберт. Но он не мог разорваться на всех.

Ева наконец-то вырвалась, но услышав крик Роба, посмотрела на Генри, и просто застыла от ужаса. Нужно было бежать, но бросить Генри она не могла.

— Профессор Ридмус… — трясущимся голосом позвала она. Но во всем этом хаосе ее было не слышно. Она набрала в лёгкие побольше воздуха и крикнула: — Йеон, помогите Генриху!

Увы, он ее не слышал, не понимал слов. Слышал что-то знакомое… «Йеон». Но что значило это слово? К чему она взывала? С ним становилось легче, легче терпеть боль, но…

Винсент с ужасом смотрел, как вампир продолжал пробираться через толпу, разбрасывая неаккуратными взмахами крыльев учеников. Он продолжал получать множество урона, но теперь у него было, с кого восполнить кровопотери. Когда Винсент воткнул кинжал в лицо державшего Еву, он схватил её на руки, но на миг замер, разрываясь между любимой и своим другом. Кого бы сейчас он ни выбрал, это было верное решение, но одновременно неправильное. Всё же он сделал несколько шагов к Роберту, уже в месте, где никого не было, Винсент опустил Еву и, крепко её обняв, поцеловал в лоб, после чего грубо, сильно толкнул в сторону Роберта:

— Беги! Беги!

Понимал, что это могла быть их последняя встреча, но пусть лучше она спасется, чем он бросит Генриха. И вытащив второй кинжал из-за пояса, он бросился к другу, чтобы разломать лёд. Винсент мог, он бы сделал это, он бы воткнул кинжалы в спину твари, которая для всех них с его криком была во сто крат опаснее…

Но от этих же нескончаемых криков не только стены, теперь уже и потолок рушился. И первая же глыба камня нашла свою цель. Она перегородила путь Винсента, и он чудом не попал под обвал, но вот соседние куски кирпича падали на него. Он слышал, что кто-то закричал, выкрикнул его имя, но даже не мог разобрать, с какой стороны это было. Он практически перестал слышать от шума, а его глаза застилала пилена пыли, которая поднималась от разрушения комнаты.

— Генри! — все, что мог, закричал Зарийский, бросая кинжалы, закрывая свою голову, чтобы быть погребенным под завалом.

Это все происходило в нескольких метрах от Йоена. Когда вампир понял, что опасность в лице людей стала меньше, но стало больше в виде обвала, он прыгнул в сторону и на лету поймал человека, что пытался скрыться в тени камней. Расплющив его голову в своей пасти и осмотревшись, вампир увидел новую жертву, которая могла бы дать ему силы через свою кровь. Под Генрихом её скапливалось слишком много, и пусть раны были закрыты теми же самыми глыбами льда, стекало крови с него слишком много. Из рта, из ушей от повреждений звуковыми волнами…

Йеон прыгнул к нему и стал вплотную, вбирая в себя кровь, что скапливалась под без пяти минут трупом.

— Про… фессор?.. — прохрипел Генрих, услышав отголоски слов Евы. Конечно, он сомневался, ему могло показаться, или он выдавал желаемое за действительное. Ведь кто бы отказался сейчас от помощи сильного мага? Но перед ним сейчас был не маг, а монстр, коими и считали вампиров когда-то. — Рид… мус… Это я… Ген… — Кашель не дал ему закончить. Сгусток крови сорвался с губ. Удивительно, что она ещё была в его теле. Он вновь поднял голову на вампира. — Вы надеялись на меня, но я… — ему пришлось сделать хриплый вздох, чтобы продолжить, — я подвёл вас. Подвёл всех.

Голова Генриха повисла, и только ледяные глыбы не давали ему упасть вовсе. Наследник, надежда всего королевства, был присмерти. Что ж, его жизнь была не идеальной, но в конце концов ему не за что было стыдиться. И он сможет встретиться с матерью наконец.

А вот к Еве вернулась ее магия, как только кандалы спали, и увидев, как Винса завалило камнями, она бросила все силы, чтобы вытащить его. Она не могла его потерять! Только не Винсента, когда вновь обрела его. Пусть она потратит все силы, но вытащит его из-под обвала, а Роб вылечит.

— Нет… Нет, — приговаривала она, перекладывая камни магией и защищаясь от новых. — Винс, ты обещал не уходить от меня. Ты не можешь…

Было довольно трудно разглядеть его темные волосы в разваливавшемся месте, где уже давно потухли факелы, и лишь свет от магии жрецов пытался дать дорогу к свободе своим собратьям. Но и те быстро падали под обвалом. Они… и ученики. Но рука Винсента, ощутив свободу, вырвалась из камней, и Ева, уже понимая, где и как лучше копать, с еще большим усилием стала разбирать завал. Слава богам, он был спасен! Только множественные ушибы да кровь с макушки, но взгляд его был ясный. Не без помощи Евы он выбрался из камней и упал перед ней на колени, крепко прижимая сначала её ноги, а потом и её опустившуюся к нему.

— Слава Индре, я думал, что будет поздно! — Но она живая, полна сил, но просто сильно напуганная, и ее руки обнимали Винсента, чему он не мог ненарадоваться. Хотел было что-то еще сказать, но взорвался в сильном приступе кашля — пыль, камни… Потолок рушился уже по всей комнате, и он первый, кто встал и потащил Еву к Роберту. Вот только… Одного человека не хватало! — Генрих!

Вампир замер.

«Ридмус… Йеон… Знаю. Слышал… Слышал… Генрих… Рыжие волосы, подобно огню, подобно надежде… Видел их…»

«Не трогать его!»

«Столько крови… Умирает… Не хочу. Почему должен жить? Нельзя… Не убиваем. Умирает. Не спасти. Лёд… Холод держать, вытащить — смерть. Все равно умрет».

«Нельзя! Он должен жить! Он наша надежда!»

Два голоса в голове вампира боролись за тело, в то время как Генрих действительно умирал. Видел ли сам мальчик или нет, но на какой-то миг глаза вампира потеряли тот огонь красного, что показывали в нём зверя, настоящее чудовище. Когтистая рука медленно поднялась на уровень головы принца, но вместо какого-то доброго, снимающего боль прикосновения, крыло накрыло его голову и сжало. Лапы и когти на второй руке рубили лёд, что пленил Генриха, но лучше бы этого не происходило — чем меньше льда, тем сильнее нависал над полом Генрих. Тем больнее ему было от того, что его держали над землей за голову. Кровь водопадом полилась из его тела; из дыр, что некогда льдины держали его хоть в каком-то сознании. Чувствовал ли он боль? Чувствовал ли он дыхание смерти? Казалось, был лишь жалкой тряпичной куклой. Мертвой куклой…

«Спасти…»

Вампир отбросил принца к стене, будто перед ним был настоящий враг. Он рванул к нему, как к врагу, наклонился, распахнув пасть, будто намереваясь исполнить злое обещание — вырвать лицо. И ведь так и сделал.

Схватив зубами плечо Генриха, не зная пощады, не умея делать добро и снимать боль, вампир вонзил свои зубы в него, пуская новые восемь струй крови из каждой образовавшиеся раны. Но… То, что творилось дальше, мог почувствовать даже Роберт за обвалом на другой стороне комнаты. Вся черная сущность ребёнка ночи, сама ночь и все, что она скрывала, скопилась в одном месте большим черным сгустком энергии в зубах вампира. И это нечто, то, от чего самому Генриху становилось плохо; что он — единственный из всех учеников — чувствовал и боялся, сейчас входило внутрь него, пронизывало до самых костей, выискивало укромное место в сердце и поселялось в нём.

Черная дымка, коей являлся сам Ридмус, закрывала смертельные раны на теле принца и не позволяла крови более вытекать из столь юного тела.

С одной стороны Генриху становилось лучше, потому что в его тело возвращались силы и жизнь. Но тьма, что теперь поселилась глубоко в нем, приносила с собой боль. Невыносимую, нестерпимую. Это не было частью его, он отрицал эту силу, что стремилась стать частью него, чтобы спасти. Генрих корчился от боли, кричал, молил прекратить. Смерть ему сейчас казалась избавлением.

Эти страшные вопли не оставили равнодушными друзей. Ева взялась чистить завал, отделивший их от Генриха, и даже Роб перестал уговаривать их бежать из этого страшного места. Ева работала на износ, все ещё не восстановилась после сонного порошка. Но те крики… Она просила Йеона помочь, а не убивать!

Позади них раздались новые крики, топот нескольких пар ног. Если это новый враг, даже Роберт отказывался верить, что боги могли послать им такие испытания. Но он увидел богиню. Айка стремительно бежала к ним, ее белоснежные волосы развевались на бегу, а позади… Позади шли учителя. Знаменитый Элиас Симонс, не проигравший ни одну битву, и конечно же директор Магисса Нилан. Они спасены!

— Роберт! — в первую очередь Айка бросилась к тому, кого видела, кто был ближе к ней. Он выглядел не очень. Да, на его голову в дверном проеме не падали камни, до него не добрались жрецы, но он изнашивал себя молитвами, покрылся испаренами и был бледен! — Сейчас, подожди!

Начертив в воздухе знак силы, она несильно ударила ладонью в тело Роба, впечатывая этот знак, что должен был хоть немного, но восстановить потерянную энергию, пусть в незначительном количестве.

— Йеон! — Конечно, Магисса, оббежав учеников, увидела чудище за стеной завала, но она была уверена в том, кто именно скрывался в этой сущности, потому что обычным вампирам вход в замок с того момента был воспрещён магией, и только он — маг магов всего города, был способен обойти эту защиту! — Йеон, отпусти мальчика!

Но чудище не слышало её. Он продолжал делиться неугодной Генриху энергией, силой, пока тот бил, умолял, кричал, но никак не мог выбраться их пасти зверя. И неизвестно, сколько бы черноты вампир поселил бы в сердце мальчика, если бы не дикая боль в собственном теле. Он обернулся на источник светлых слов и увидел, как не магичка, но заклинательница. Читала молитву для изгнания вампира.

От боли и от потерянных сил ему ничего не оставалось, как превратиться как пытаться выбраться из комнаты. Подойти ближе к светлым словам он не мог, а просто бился в стены, пытаясь их разрушить, но тем самым лишь заваливал камнями себя. Взлетел бы, но крылья были разодраны.

К тому моменту Ева и подоспевший Винсент схватили Генриха и оттащили от нового эпицентра обвала, и как же вовремя они это сделали! Этаж за этажом рушились вниз, и убийственная куча камней свалилась на трепыхающегося в своей западне вампира, погребая его намертво в катакомбах, куда ему изначально был закрыт вход.

Было ли Еве его жаль? Где-то в глубине души, возможно, но любые чувства к Йеону перекрывал всепоглощающий страх перед его вампирской сущностью. Они с Винсентом спешили оттащить Генриха как можно дальше. На сегодня с них всех хватит битв, жрецов и чудищ.

Силами молитв светлых жрецов темная магия отступала из этого места. Ритуал так и не был завершён, и Тали осталась без возможности явить себя миру. Еве не суждено было стать сосудом темной богини.

— Вытащите ее из меня, — молил Генрих, но никто не понимал, о чем он говорил. Все решили, что это бред из-за агонии. Схватив Еву за руку и ещё раз попросив что-то вытащить, он потерял сознание.

— Что, что вытащить? — пытаясь перекричать шум и ор Генриха, Винсент хотел было приподнять друга на руки, и только сейчас заметил дыру в его теле, когда они были в мнимий безопасности. Он его тут же опустил, но его отодвинула Нилан и приказала одному из учителей срочно отнести Генриха в лазарет. Да и остальных детей отсюда тоже стоило немедленно убрать.

— Элиас, поможешь мне осмотреть место с остальными. — Но сама директор и многие другие учителя остались на месте.


***

Этот кошмар продлился до самой ночи. Взрослые ещё долго не выходили из катакомб, и что они там делали — не ясно. Известно лишь то, что из всех учеников, кто там был, чудом выжили лишь двое, но и те боролись за жизнь в лазарете. Большенство вытащили настолько изуродованными, что было невозможно тела даже просто опознать.

Тело Генриха лишь к ночу с неохотой стало воспринимать вражескую черную материю, пока в нем самом пытались восполнит потерянную кровь. Но до того момента он испытывал боль, которую никто и никогда не сможет прочувствовать; которая не снималась ни лекарствами, ни магией, ни даже усыплением.

Произошедшее об этом быстро распространилось по школе (за счет обвала), и дети, пользуясь отсутствием директора, убежали в город, где ждали, когда их заберут родители. Ещё не скоро школа очистится от этого позора. От названия «Школа, где умирают ученики». Декан Кир проводил расследование и выяснял, что же творилось в недрах, где более пятиста лет назад вызывали богиню Тали на помощь в войнах. Магисса и Элиас проводили осмотр тел, которые смогли достать, но с ужасом поняли, что все равно некоторых учеников не хватало, зато были найдены скелеты и части тел детей — жертвенные атрибуты. Их уже не опознаешь и даже не сможешь в должном виде передать родителям.

Винсент до последнего надеялся скрыть от родителей всё то, что произошло. Но слухи и круга, в которых были родители Зарийского, всё поведали им. Начались скандальные судебные дела, с которыми Магиссе пришлось разбираться, и Зарийские сыграли в этом не маленькую роль. И по сей день, разрываясь между Евой и родителями, Винсент продолжал воевать с родителями вместе с Магиссой, но лишь потому, что Ева и Генрих любили это место и не винили во всём директора, в отличие от него.


***

Почувствовав, что наконец может двигаться, Генрих вырвался из рук лекарей и первым делом отправился осмотреть тела. Ничто и никто его не мог остановить, у него была цель: не найти среди трупов Риз. Но все надежды рассыпались в дребезги, когда он увидел на одном из тел знакомое синее платье. Риз мертва, его возлюбленной больше нет. Силы, которые он скопил, чтобы добраться сюда, вновь покинули его, и он вернулся в лазарет в надежде, что жуткие боли всё-таки добьют его, и он встретится в чертогах Индры не только с матерью, но и с его любимой.

Эпилог

С тех ужасных событий прошло несколько недель. Кто-то оправился уже, кто-то не очень, а некоторые так и покинули академию из-за страха, что ещё не всё закончилось. Оставшиеся же ученики уговорили директора не отменять традиционный бал в канун праздника зимы. Это будет повод попрощаться не только с уходящим годом, но и со всеми теми, кто трагически погиб в катакомбах по вине жрецов культа Тали. Отпустят прошлое и двинутся в новое будущее.

Именно так и хотела поступить Ева. Ссадины на руках уже давно зажили, но она до сих пор чувствовала цепи на запястьях, поэтому, пока готовилась к балу, повязала ленты на них в цвет платья. Ещё долго ей будут сниться кошмары о ритуале, о Тали и о Йеоне. Она никогда не забудет то чудище, которое напало на Генриха. Оно ведь хотело и с ней сотворить нечто ужасное? Он пришел не защищать, а убивать. Пришел не на ее зов, а на зов темной богини — именно так считала Ева.

Винсент не отходил ни на шаг от своей возлюбленной и долго вычурно ругался, позаимствовав пару крепких словечек из обширного словарного запаса старого вояки Симонса, на глупые правила, которые по-прежнему запрещали ученикам находиться вне своей комнаты после отбоя. Будь его воля, он бы увез Еву в свое семейное поместье в Зарии сразу после того, как ее выпустили из больничного крыла, но они оба понимали, что строгая Эльза Кронис ни за что не отпустит свою единственную и обожаемую дочурку в чужой дом после всего случившегося. Продолжить учебу в академии было единствинным их шансом остаться вместе, пока все не уляжется. И только по этой причине отпрыски самых благородных семей не покинули стен академии, несмотря на все судебные тяжны, которые их родители свалили на голову директрисе.

Вот и сейчас Винс каким-то шестым чувством ощущал, что Еве нужна поддержка. Хотя, возможно, в нем еще говорил страх, что она снова может исчезнуть по вине недоброжелателей. Он поджидал Еву в коридоре жилово корпуса, опираясь на стену между дверями их комнат. Женское крыло почти отстроили, но девушки смогут перебраться обратно в свои комнаты только после каникул. Конечно, за это время Винс наделся, что ему удастся уговорить Еву не возвращаться и запереть у себя дома — женится на ней или еще каким-нибудь способом — но прекрасно знал, что у него ничего не выйдет. Слишком своенравна и горда была его ненаглядная. За это он ее и любил.

Дверь распахнулась, и Винсент замер, завороженно разглядывая Еву. Она была прекрасна в темно-синем платье, которое ей удивительно шло. Он взял ручку Евы и нежно поцеловал тонкие пальчики, после чего крепко обнял, еще раз показывая, что ей не стоит ни о чем волноваться, с ним она в безопасности. Им больше не требовались слова, чтобы рассказать, как они нужны друг другу.

— Пойдем вместе? — осторожно спросил Винс и подал руку Еве, приглашая отправиться в большой зал на бал, начало которого они уже наверняка пропустили.

— Пойдем, — ласково ответила она и улыбнулась, сжав пальцы на сгибе его локтя. — Вместе.

Ни у Евы, ни у Винса не возникало сомнений, что это "вместе" у них теперь навсегда.


***

Хуже всех было Генриху. Его тело зажило, остался лишь шрам на груди от удара ледяным копьём. Внутри него поселилось нечто инородное, он это чувствовал, но постепенно его собственная магия принимала чужую. Все это время с того дня, когда пришел в себя в лазарете, Генри много думал. О Риз, о будущем и предстоящей свадьбе. Собираясь на бал, он продолжал гонять эти мысли, вспоминал слова Йеона. И у него зрел план. Осталось поговорить с Айкой.

Большой зал, в котором обычно тренировались маги, был празднично оформлен. В углах и между колоннами красовались вечнозеленные деревья, украшенные цепочой мерцающих магических огоньков. Под потолком были развешены ленты и хвойные ветки, а в кованых канделябрах горели тысячи свечей. Несмотря на череду увольнений, особенно на магическом факультете, благодаря оставшимся профессорам по залу летали подносы с угощением и напитками. Взрослым тоже хотелось вдохнуть немного праздника и радости после жутких событий. Директор Нилан и Элиас Симонс, который стал ее главным помощником, делали все, что было в их силах, чтобы не дать академии пойти ко дну. Еще пройдет не один год, но они пообещали вернуть славу и честь заведению, в которое было вложено столько много, вложена вся жизнь Магиссы.

В самый разгар веселья, по энергичную музыку двери распахнулись, и в зал мрачной тучей вошел Генрих. Что-то в нем незримо изменилось. Возможно, все дело в темной магии, которой его наградил Йеон Ридмус, спасая жизнь, но в нем будто что-то умерло, уступая место совершенно другому, гораздо более страшному. Друзья бы заметили и наверняка волновались, если бы не были так увлечены друг другом. Но Генри было все равно. Ему не нужно их сочувствие, лишь только поддержка в грядущей войне. Он больше никогда не позволит себе чувства, которые сделали его мягким, хватит и той боли, что он уже испытал. Теперь он руководствовался только разумом и холодным рассчетом. И он использует любую возможность, чтобы исправить положение дел в Летарте, свергнуть правление отца, при котором стало возможно возрождение проклятого культа Хаоса. Такое никогда больше не должно повториться. Никто больше не должен терять своих близких. Люди, его люди, важнее всего. И он пойдет на все, чтобы их защитить. Даже вступит в брак по рассчету.

Встав у края области, где в центре зала танцевали пары, Генрих отыскал глазами Айку и выждал, когда они с Робертом увидят, что он смотрел на них. Где-то глубоко внутри его грызла вина за то, что он собирался сделать, но под толстым слоем скорби и ненависти не мог различить ничего другого. Быть может, когда-нибудь, когда до его черствого сердца сможет кто-то достучаться, он извиниться, что разлучил влюбленную пару, но сейчас его волновало лишь то, как быстро заполучить силу и избавиться от отца. Все остальное неважно.

Генри молча протянул руку, приглашая Айку на танец. Для кого-то это было странным, но сама принцесса поняла, что он хотел с ней явно не домашнюю работу обсудить. Потому она кивнула Роберту, мол, все хорошо, и взяла Генриха за руку, уходя с ним ближе к центру зала. Он не смотрел на нее. Казалось, что он вообще не видел перед собой ничего и никого, машинально ведя в танце партнершу.

— Я согласен на этот брак, — вдруг сказал Генрих и крепче прижал к себе Айку, не позволяя остановиться или прервать танец. Медленно переведя глаза на ее ошарашенное лицо, он просто поставил ее перед фактом, что собрался сделать. И ее мнение его явно не интересовало. — Я стану королем Серии и с этой власть захвачу Летарт.


Оглавление

  • 1. Бриллианты и Медная
  • 2. Первый глоток
  • 3. Мисс Тонкие ножки
  • 4. Тьма и кровь
  • 5. Огонь ревности
  • 6. Границы верные или не очень
  • 7. «Значит, сдаешься?»
  • 8. Ревность — это одна из самых сильных и опасных эмоций
  • 9. Губы могут быть сладкими
  • 10. «Еще помнишь? Бестия…»
  • 11. Отцы и дети
  • 12. Гостья из Серии
  • 13. Взлет и падение
  • 14. Грехи детей
  • 15. Все происходит так, как надо
  • 16. «Прощайте, профессор Ридмус»
  • 17. Медные слезы
  • 18. Три — лучше одного
  • 19. Поцелуй богини
  • 20. Ловушки любви
  • 21. Затишье перед бурей
  • 22. Сделка на чувства
  • 23. «Ручной скунс»
  • 24. Memento mori
  • 25. Зимние игры
  • 26. Горечь победы
  • 27. Заведомо проигрышные сделки
  • 28. Горький шоколад
  • 29. Две монетки
  • 30. Нечисть, порталы и другие неприятности
  • 31. Настоящие испытания никогда не заканчиваются
  • 32. Культ Хаоса
  • 33. Цена жизни
  • Эпилог