Мои Демоны [Анжелика Два а] (fb2) читать онлайн

1

Прощай школа.

После поступления в ВУЗ, все с кем ты шаг за шагом, год за годом общался, взрослел, уходят немного на задний план. Тебе восемнадцать, ты студентка и тебя уже окружают не ребята из соседнего двора, а ребята старших курсов и не только твоего города.

Первый месяц притираешься к своей группе, потом смелее на по воротах в общении с другими факультетами и так эта карусель затягивает… знакомых море, эмоций тоже.

В паточках на лекциях, когда сидит человек 40–50, препод где-то там внизу, а вверху ребята играют в шахматы на обед, который мы потом на пятерых заглатываем и смеёмся — одно из наших развлечений.

Суета и круговерть.

Первый семестр пролетел как пуля над головой, первые экзамены, потом — каникулы.

Январь, сессию сдали, решили это отметить.

Пошли с девчонками в клуб, у кого-то из них сегодня знакомый диджей новыми миксами публику радовать будет. Выпили не много, чуть-чуть, а вот на танцполе оторвались «от души». Диджей был на высоте. Около одиннадцати домой собрались. Оделись и на выход. Вышли на улицу, веселые, разгоряченные, что говорили, над чем смеялись, уже не вспомню. До метро не дошла, что было потом в голове картинка не сохранилась.

— Очнулась Стрекоза? С новосельем тебя, ты теперь здесь на долго. Повязку не снимай! Иначе ослепнешь.

Сижу, дрожу, на мне повязка плотная и ничего не видно. Ноги мои между его зажаты, а он сидит на против. Прикасается к одежде моей, я в ужасе вздрагиваю, а он оттягивает воротник на блузке, по дыханию его чувствую внутрь заглядывает. Навис надо мною.

— Будем одежду резать и раздевать тебя медленно. Резать я очень люблю, доберусь и до тебя, уж поверь. Одежда закончится, дальше играть с тобой буду. Пока нёс, веса в тебе не чувствовал, мелкая и легкая совсем, растяну с тобой удовольствие…

Я в ужасе, речь отняло, только дышу судорожно, слова и вопросы, где-то внутрь провалились, глубоко. Зубы от страха сжимаю.

— Чего молчишь? Смех по пути растрясла? Там внизу соловьем заливалась, пируэты выписывала. Ну, кричи давай! Не молчи!

Сижу на стуле без верхней одежды, босая, руки за спиной связаны, а на глазах повязка. Вдыхаю запах, тяжелый, словно землёй пахнет, свежо, но не холодно. Молчу. От паники речь стопорит, не первый раз испуг пронизывает мою психику, лишая голоса. От страха, крики «Помогите» — никогда выдавить из себя не могла.

С этого мгновения и его ужасных слов всё и началось. На вторые сутки одежды на мне не осталось. Блузка уже давно изрезана. Хочу плакать, а слез нет, всхлипываю сухим носом. Приходит и разговаривает со мной, озвучивает всё, что задумал и действует по намеченному плану.

Держит меня на цепи, пристегнув к кровати, чтобы далеко не отходила. А когда является, стул для меня с грохотом на пол ставит и любуется как вздрагиваю, пугаюсь и вжимаю плечи свои.

Мучает и терзает мое тело, оставляя на нем раны, шрамы. На честь мою не посягает, у него интерес в другом. Ему нравиться эмоциями моими упиваться.

Опять пришёл. Изверг. И за дело своё взялся.

— Всё ещё молчишь значит, онемела? Язык покажи или проглотила? Ну же? Я жду!

Размыкаю губы свои и подбородок предательски дрожит, открываю для него рот. Берет меня рукой за горло, вверх приподнимает голову и заглядывает в рот мне или… в душу самую, боль мою и страх увидеть хочет…

— Язык на месте. Говорить не хочешь? Ждать буду, когда выть и кричать начнёшь, — обдаёт дыханием своим, крупным, — Материться умеешь? Было бы хорошо, и слуху моему бальзам. Ну молчи, молчи, я терпеливый.

При нем всегда молчу, терплю боль, иногда мычу. А Он ждёт от меня проявления слабости и слез моих… я сдерживаюсь. Сначала от шока рот открыть не могла, а потом терпеть научилась, силы откуда-то берутся. Плачу и скулю только когда он уходит.

Кормит сам, маленькими кусочками, наслаждается глядя как жую… дрожу… глотаю. Иногда, когда глотаю, Он рукой по шее проводит вниз, словно показывает куда еда скатывается. В лицо мне дышит, по щеке рукой проводит, из пасти Его вони нет, и сам словно стерильный. Если бы сзади подкрался, не почувствовала бы его. Сволочь.

Одежды на мне уже давно нет, только трусики. Заворачиваю себя в плед после того когда уходит, им же укрываюсь когда сплю, почти. Тело постоянно судорогами бьет, когда его рядом нет, и чувствую вновь и вновь прикосновение стали холодной, то острой режущей, то тупой рвущей. Всхлипываю и забыться не могу…

Приходит раз за разом и тело моё в боль окунает. Украшает его рисунками на свой лад, снежинки, клеточки…

— Вокруг пупка «Солнышко» хочешь? Молчишь? Будет солнышко и много много лучей, тёпленьких. Любишь Стрекоза лето, вижу любишь…

Тело ноет и болит, крови почти нет, раны чем-то сразу промокает. И разговорить меня каждый раз пытается. Изверг.

Молитв я не знаю.

Когда совсем не в моготу вспоминаю строчки из песни: «Я не знаю, но чувствую. Я не вижу, но верую. Если вырастут крылья за спиной. Я хочу чтобы были белыми, они...». Теперь это моя молитва.

Иду вдоль своего коридора и думаю о ней. Мелкая, а терпеливая до скрежета в зубах, любому мужику фору даст. Ждал когда проявит себя, истерику устроит, слёзы, сопли, домой просится начнёт и хер дождался.

Не я её морально, а она меня уделала. Мужики в моих руках матерятся, кричат, разодрать в клочья грозятся, а эта терпит, из раза в раз терпит.

Блядь, выпить что ли и вырубиться на пару дней, она отдохнёт и я подумаю что дальше с ней делать?

Захожу в обеденный зал.

— О, привет брат. А я тут выпить решил, составишь компанию?

— Выпивка не мое, сам давай. Я смотрю засел Ты в коридорах своих. Работы много? Не помню, что бы ты так рьяно за неё брался. Или экземпляр достойный попался?

— Может быть… — отвечаю нехотя и наливаю себе полный стакан, выпиваю его за два раза. Есть совсем не хочу. Через какое-то время язык мой развязывается, да и голова тяжелеет. Пробирает меня градус. Наливаю, пью, наливаю… и начинаю брату всё выбалтывать.

— На Земле был, ждал там ублюдка одного, а тут эти мелкие из бара выпорхнули, смеются, обсуждают что-то, резвятся. Я тут, кровью дышу, смерть каждый день вижу, а они такие беззаботные. Одна громче всех смехом заливается, смотрю на неё — кружится и ржёт, снежинка блядь, выбесила, вот и прихватил её, не сдержался.

Думал у меня «смех на вой» сменит, болью её наслаждаться буду, молить будет чтобы отпустил. Забрал её к себе… красивая. А она молчит, рта не раскрывает, только стонет Стрекоза грёбаная, плечами дёргается и руками связанными трепыхается. На руки ее глянул, а там ногти с цветочками, блядь, красивые и аккуратные такие. А вокруг нас только дерьмо в наказание за содеянное добро другу. Даже не знаем где он сейчас и что с ним. Херня короче полная, в башке сплошная каша, вязкая, блядь.

— Не ругайся, знаешь, что не люблю. Нарушил таки правила, не виновную приволок.

— А сегодня смотрю на неё, вроде привык к ней, тихая такая и дышит особенно. Когда выхожу от неё на душе нирвана, бл…ь, как щенок умиляюсь, нервы мне успокаивает.

— Старших значит не боишься?

— Да ну их. Сгнием мы в этих коридорах от не известности, так конца срока и не дождёмся. — встаю и забираю не допитую бутылку, — Ладно я пошёл, снотворное пригубил, пойду спать.

— Давай. Потом заходи, на трезвую голову поговорим. — смотрю на него упился совсем, пойду-ка провожу его и убедиться не мешало бы, что до кровати дошёл.

Возвращаюсь по его коридору и вижу как Зиф сидит под одной из его дверей. Меня увидел и радостный ко мне подскочил, за руки хватает и головой машет, словно говоря «не хорошо там, не правильно».

— Да ладно, сам разберётся, пошли.

«Нет» машет головой и опять под двери садится.

— За этой дверью девчонка? — кивает «да» и голову руками держит, мотает ею «не хорошо». — Не моё это дело. А ты как знаешь, карауль если хочешь, — и пошёл прочь, к себе.

Пьяный в хлам зарываюсь головой в подушки, рассчитывая на быстрый сон. Голова кружится с непривычки, блядь. И мысли херовые в башку лезут.

Последний раз когда у Стрекозы был, не притронулся, кормил и смотрел на неё. Рот откроет, а я ей ложку протягиваю и сам туда тянусь, вдох её почувствовать и выдох хочу. Дрожит она, близость мою чувствует. Похудела сильно, но всё такая же красивая и послушная. Поела, а я рот ей вытер. Не сдержался, рукой горла её касаюсь, застыл, пальцы разжал и вниз по шее скольжу ими, а следом губами к шее прикоснулся где пальцы были. Дернулась от меня как ошалелая, от боли своей так не дергалась… Когда повязку сняла, чуть не ослепла дура, предупреждал же её. Не сдержался, ремнём её высек по заднице, оторвался на этом от души. Только скулила. А могла бы попробовать остановить меня, взмолиться, но не стала… Сука. Если бы хоть раз заплакала, по девчачьи, я б остановился… наверное или… уже сам не понимаю… что творю. Да, не с того я начал. Надо было злобу унять, потом к ней соваться. Не за болью её, а за стонами… Или вернул бы её обратно, наверное… может быть… Просрал девчонку… но не угробил и то хорошо. Веки слипаются и забываюсь во сне, проваливаюсь в омут пьяный…

Через пару дней к брату наведался.

— Заходил, а тебя нет, дела срочные?

— Старшие вызывали. Про косяк твой узнали, вот и разговаривали. Знают они про неё всё. Условие нам поставили, вернуть её. Как она там?

— Бл…ь, тихо же было, думал с рук сойдёт. Живая она, что ей станет. Хрень полная, — развернулся и…

— С тобой да. Эй! Ты куда пошёл?

— Нахер их всех, настроение только испортил, пойду отхерачу парочку ублюдков своих.

— Стой, а с девчонкой что?

Ушёл молча, ярости полный, только дверью с силой хлопнул. Все по своему делает, устал я от его закидонов. До коридоров смерти он таким не был. А у самого слова Старших в голове эхом звучат: «Верните девчонку обратно, в целом виде, или применим к нему наказание. Лет на сто в пустоте, обездвиженного, в компании с душами им же истерзанными».

Без него здесь сто лет и я умом тронусь, один, в этих коридорах тьмы. Старшие срок не установили, значит время есть, торопить не будут. Девчонку забрать нужно пока он её совсем не угробил.

Потом, может вечером, а сейчас со своей нечистью разобраться надо.

2

Пришёл к ней только ночью, лежит в калачик свёрнутая, дышит тяжело, вздрагивает.

Укатал брат её не на шутку.

Наклоняюсь кладу ладонь ей на щёку, завожу пальцы под волосы над ухом, останавливаюсь, она накрывает мою руку своей ладонью, дыхание выравнивается. Глубокий вдох и что-то шепчет, а говорил немая.

Наклоняюсь к ней ближе, прислушиваюсь: «… верую… вырастут…за спиной… хочу чтобы были …».

Говорить может, а ему не звука, не слова не произнесла, пощады не просила знала, что не поможет, вот и терпела.

Несу её на руках в одну из своих комнат, черт бы побрал этих Старших.

Завтра надо будет прислать парочку Зифов, чтобы привели её в порядок, помыли, одели и лечением её заняться надо, а потом обратно на Землю, там уже сама пусть. Если рот откроет сразу в психушку заберут, с такими они не церемонятся.

Пару раз в бар сходит, выпьет, нервы подлечит, в общем сама разберётся.

С утра проснулась, рядом никого, и запах совсем другой, пытками не пахнет.

Другая комната, я не пристёгнута — это хорошо.

Встаю завернувшись тонким одеялом, готовая осваивать новую территорию, на ощупь. На глазах не изменённый атрибут — повязка.

Пара шагов и замираю, в дверь кто-то тихонько вошёл, двое, уже близко. Попятилась к кровати и села.

Чувствую прикосновение к голове, погладили, лицо чем-то странным, словно облачком свежим обдало, чихнула, голова закружилась…

Пришла в себя и… словно заново родилась, чувствую свежесть во всем теле и волосы приятно пахнут. Меня помыли? И одели в платье, длинное, наверное балахон, рукава чуть ниже локтя, глубокий вырез на завязках, а белья не дали, жаль.

Сижу и чувствую чьё-то присутствие, кто-то погладил меня по плечу, очень худенькими и длинными пальчиками, к носу моему прикоснулся, я эту ручку в ладонь взяла, больше из любопытства. Накрыла её второй ладонью, «в плен захватила», не пальцы скорее косточки.

Живой маленький скелетик? Раз не съел меня спящую, чего бояться. Не испугалась, не дернулась, руку вытянула и уперлась в грудную клетку, пустую, только рёбра, сверху накрыла ладонью — не высокий, может метр и череп совсем голый.

— Привет. Познакомишь меня с комнатой?

Взял за руку и повёл, дал прикоснуться к столу, стульям, поводил по кругу и вернул меня к кровати.

— Спасибо тебе, — прикоснулся к моей щеке и ушёл мелкими шагами.

3

— Блядь, где моя девчонка?

— Не выражайся, просил же.

— Где?

— Сейчас у меня, потом верну, туда откуда ты взял. Со Старшими спорить не станем, условие поставили — выполним, оставят нас в покое, а пока рано расслабляться, главное, прошу правила не нарушай. Ответы получил, проваливай, я тебе не мешаю когда ты занят.

— Она моя, нужна Мне, слышишь!!! Забрал и мне не сказал! — орёт.

— Не кричи. Ты то же мне не сказал, когда её приволок. Займись делом и перестань косячить. Следующий раз отойду в сторону, сам решай свои проблемы и наказание принимай как должное. А сейчас оставь меня и её в покое.

Пару дней отдыхала, кормили, не трогали. А вот и посетитель.

— Ну здравствуй. Отдохнула? Смотрю в порядок тебя привели. Так лучше?

Киваю. Этот голос я уже слышала.

— Говорить умеешь, но не хочешь.

— О чем? Добрый брат у злого брата игрушку забрал?

— Ожила значит. Мой ответ «да». Забрал, но не для игр. Подлечу и отправлю домой. Вот только лекарств у нас нет, здесь они незачем, сама наверное догадалась, «смертью пахнет». Подумать надо, а пока повязку не снимай, иначе накажу или тебе не привыкать.

Чувствую как он ухмыляется. Сговорились, что ли.

Не удержалась, в голове всякой гадости битком, надумала, додумала, каша жуткая, вот и сорвала её опять.

Свет ЯРКИЙ — глаза острой болью режет, слёзы градом прыснули. СЛЕПНУ! А как искрами в глазах всё полыхает, сердце до боли сжалось. На колени падаю и глаза ладонями закрываю, шок, ничего не увидела и глазам больно. Всё как в первый раз. Кричать не могу, сил уже нет, только хныкаю и лицо руками дрожащими держу. Где эта чертова повязка…

Не понимаю сколько времени прошло. Лежу на кровати носом в подушку уткнувшись. Есть не хочу, аппетит пропал. Не знаю на что там организм готов в стрессовой ситуации и какой у него резерв.

Слабость чувствую и раны ноют, голова… голова кружится.

Этот пришёл, увидел меня и всё понял, сразу.

Тоже наказал, ничем он не лучше, повязку вновь завязал, туго-туго. На плечо забросил меня и понёс куда-то, потом водой холодной голую, со шланга всю обдал, как расстрелял. Каждая рана острой болью тело пронзала, до кости, до искр из глаз, как только силы хватило на пол не брякнуться, не понимаю.

Стою и трясусь от холода, руки скрестив на груди. А этот завернул меня во что-то и в кровать отнёс. Лежу теперь в позе «зародыша», зубами к стенке и от холода трясусь, озноб по телу колючками носится.

Принёс её и уложил. Вздыхаю и смотрю на неё, колотится вся, а в голове крутится «вернуть в целом виде», и чего я сорвался, мог ведь сдержаться, нервы наверное.

Качаю головой «натворил дел», сбрасываю с себя почти всю одежду, ложусь рядом и сгребаю её в охапку, согреть девчонку надо.

— Что увидеть хотела? — шепчу.

— Ослепнуть и умереть, — всхлипывает, уткнувшись мне в грудь.

— Когда умереть не тебе решать. Брат не тронет тебя больше, обещаю. У него без тебя есть чем заняться, даже под завязку. Так что, спи давай.

Зарываюсь носом по глубже в его тёплую большую грудь и всхлипываю — «кому брат, а для кого-то сволочь последняя», «не тронет» — так хочется в это верить… его словам верить и с этой мыслью тихонько и не сразу засыпаю, согревшись в его руках.

Ухожу рано утром, пока она спит. В последнее время нечисть обнаглела, от рук отбилась, надо ряды их подчистить, гляди и притихнут, иначе всех в расход — Старшие указание дали, им виднее.

Время идёт, а её лечить надо. Вечером захожу к ней в комнату, сидит на кровати, а в ногах её Зиф ютится и она его по черепушке гладит и пальчиками своими перебирает.

Увидел меня подскочил и на ноге моей повис, не даёт пройти.

— Да не трону я её Зиф, тоже мне защитник нашёлся. Иди лучше делом займись.

— А можно он чаще приходить будет? Одной быть не хочу.

— Черепушка понравилась? Ладно, скажу ему.

Стул подвинул к ней поближе и зарубку её приподнял с кровати:

— Садись к спинке лицом, осмотреть тебя хочу.

Села как сказал и платье на ногах поправила, а я улыбаюсь глядя как она пыжится.

Ну вот я и уселась, вздохнула так, словно смелости набраться хочу, а он уже торопит.

— Платье развяжи и спусти, спину твою осмотрю, потом и все остальное. Так, — прикасается ко мне своими пальцами и дышит мне при этом в затылок. — Не все так страшно, раны глубокие, но не все. — чем то влажным провёл по затылку, может… Да нет, показалось. А он обходит меня и становится спереди. — Теперь руки покажи, — протягиваю их вперёл, — Так… Левая хуже выглядит и плечо. Одевайся и повернись ко мне, ноги теперь гляну… подол задери… выше… Мм-да… Здесь сильно болит? — касается мышцы бедра над коленом и мне болью слабой отдаёт.

— Если не трогать, то терпимо., - отвечаю ему.

— Значит болит. На животе кроме солнышка есть что?

Мотаю головой «нет».

— План такой, сейчас Зиф придёт и покормит тебя, а я через час подойду. И пусть тебе волосы заплетет, если конечно он умеет. Поняла? — спросил и легонько коснулся моей щеки, я кивнула молча.

Пришёл Зиф и я поела. Зиф, друг мой единственный, оказался отзывчивым на помощь, но плести, вязать, вышивать не умеет. Пошутила над ним и он обиделся как ребёнок. Прикоснулась к его плечику, погладила: «Извини меня и… Спасибо, что рядом».

— А Вас здесь много? — спрашиваю у скелетика, мотает моей головой «нет». Теперь прикоснулся к моему лбу, постучал пальцами раз пять, потом коснулся моих глаз в повязке, ладошкой рот мне прикрыл и сразу убрал.

— И что это значит? — спрашиваю в недоумении.

Опять Зиф коснулся моего лба, глаз, а губы в этот раз не тронул.

— Не понимаю. Глупая, да? — через силу улыбаюсь.

— Он говорит: думай, т. е. сосредоточься и увидишь, через повязку, — слышу голос Этого. Как и когда Он зашёл мы как-то не заметили.

— Подойди вперёд на пару шагов, заплету тебя. А ты проваливай, завтра придёшь с завтраком. Поучишь её если хочешь. Ну-ка не вертись.

— А мы где находимся, под землёй? — осмелилась спросить его, пока он меня заплетает.

— Не скажу, сама дорисуй картинки, подключи своё воображение. «Просто здесь», для тебя этого будет достаточно, — заплёл меня и руки убрал, — Ну вот, так лучше, порядок должен быть не только в голове, но и на голове.

— Спасибо.

— Думай что говоришь? — легонько в затылок пальцем меня ткнул, — Здесь спасибо не за что говорить. Смерти просят, не благодарят, точнее не скажешь.

Пока стою как истукан опешивши, он осмотр начал. На затылке платье вниз сдвинул, рукой провёл и что-то проверил.

— Здесь болело после вчерашнего? — спрашивает у самого моего уха.

— Нет, вечером немного чесалось, а сейчас уже не беспокоит.

— Отлично, тогда продолжим. Оголи спину и ложись животом на кровать.

— Ты нашёл лекарство? — любопытствую.

— И да, и нет.

Сделала как он сказал, легла и руки под подбородок сложила.

Кровать прогнулась под его весом и плеча коснулось что-то влажное… и его дыхание совсем рядом у кожи, тёплое, рука на моем плече…

— Ты…? Это что… Это не лекарство… Ты… ты лижешь меня? — поднимаю голову, что бы повернуться, словно я что-то или кого-то там увижу.

— Да, или тебе нравится когда кусают и режут? — строго и как то зло произнёс.

— А это…это поможет, точно? — волнуюсь не веря в такое лечение.

— Вчера попробовал, рана затягивается, хорошо если без шрама. Лежи и не дёргайся, будешь отвлекать, процесс на долго затянется. Так хочешь?

Мотаю головой «нет». Лежала и молчала, не шевелилась. Не знаю сколько у меня там снежинок или ещё чего вырезано на спине и плечах, но я потихоньку успокоилась… расслабилась и даже дремать начала.

Когда в себя пришла, его уже рядом не было. Зато был Зиф, сидел на полу у моей кровати, положил свою мелкую черепушку на край подушки «лоб в лоб» с моим, и своей тоненькой рукой держал мою ладонь.

Сегодня буду спать не одна. Хорошо.

— Спасибо. Может тебе имя дать? Хочешь Зиф? — а он в ответ только руку мою погладил. — Завтра подумаем…

4

С самого утра брат явился, спокойный как удав, не иначе как что-то задумал:

— Забрал её себе и молчишь. Как она? Говори, — спрашивает и в глаза мне «хитро» заглядывает.

— Нормально, это хочешь услышать? — отвечаю непробиваемым голосом.

— И чем ты её лечишь? Ядом одной из своих тварей? — не унимается, ехидничает.

— Почти угадал, — я всё так же равнодушно отвечаю.

— Покажи мне её. Это я её первый нашёл. Она была моя.

— Была. Как нашёл так и потерял, всё равно её назад отправим.

— Видишь я уже не матерюсь, хорошим стал, покажешь её? Ну же? А она уже разговаривает?

— И не только со мной.

— Что???

— Покажи иначе не успокоюсь, на ужин приведи, прошу, как друга, как брата.

— Ладно, — отвечаю и паузу специально тяну, — Завтра придём, только давай без фокусов. Терпеть твои выходки не буду. Скажи что понял?

— Угу, только смотреть на неё буду, даже не прикоснусь.

— Вот и договорились. Жди завтра.

Вчера заснула пока я её лечил, может сегодня морок напустить, мне спокойней будет и она меньше нервничать и дергаться. Зифа попрошу пусть сделает. Иду по коридору и смех её слышу. Подхожу к двери, ухмыляюсь от любопытства и вхожу:

— Весело тут у вас, может и мне расскажите в чём дело? Посмеюсь.

— Мы Зифу имя выбираем, ему не угодить, маленький и капризный. Представляете.

— Зиф, он и есть Зиф. Не надо ему имя давать, не приручай, ты скоро уйдёшь и его оставишь. Ну, что притихли? Согнал ваши улыбки? Ну уж простите, сказал как есть, на правду не обижаются. И вторая новость для тебя. Брат очень просил с ним поужинать, увидеть тебя хочет, завтра пойдём, — вижу как в лице переминалась и плечи осунулись, — Не переживай так, он не тронет, я говорил тебе.

Теперь обращаюсь к мелкому:

- Зиф свободен, оставь нас.

Подхожу к ней ближе, смотрю на неё внимательно, а она лучше выглядеть стала. Уже не такая бледная, разговорчивая, даже смеётся с Зифом, значит идёт на поправку. Это хорошо.

Зиф ушёл, а этот стоит рядом и завис, молчит странно и долго, лишь бы вернуть меня не передумал. От этого молчания мысли тревожные появляются… волнуюсь и вздрагиваю от его неожиданно сказанных слов.

— Выбирай с чего начнём, ноги или солнышко? — выдал мне после молчания.

— Не знаю… — растягиваю слова, я в замешательстве, на мне нет белья???

— Значит солнышко, ложись.

— Но, я…

— Домой хочешь? Тогда ложись, — обрубил мои «мямли» как на корню.

Уж не знаю, как сильно я краснела под повязкой, и которого из братьев я уже боюсь больше, но мысли о Доме всё же придали мне смелости.

Стянула платье до бёдер и грудь руками прикрыла.

Легла. «Нате вам солнышко». Слышу как он усмехнулся и пристроился в моих ногах.

Коснулся и, мне сразу щекотно стало, лежу сдерживаюсь и терплю, живот легонько дёргается, улыбаюсь и в стену как будто смотрю, а вот потом… не до щекотки и не до улыбок мне стало, зубы уже сжимаю…

Тело все как титева натянулось, сдерживаюсь чтобы стон на ружу не вырвался…

От его прикосновений покалывания внутри появились сладкие и нежные, и тепло негой расплывается, и плавится, и голова приятно кружится…

Стыдно то как, провалиться бы куда. Вчера заснула, а сегодня вряд ли. Не сдерживаюсь и почти одновременно со стоном хрипло выдаю ему:

— Хватит! — и руку дрожащую вытягиваю вперед, чтобы отталкнуть его голову и… натыкаюсь на что-то жутко твёрдое и длинное.

— Руку убрала, быстро! — жёстко произнёс и его дыхание поднимается надо мною выше, ещё выше, к моей груди, ещё пара движений и он нависает надо мной на вытянутых руках, он всё ещё на кровати.

Я замерла, чувствую смотрит на меня, или вижу через повязку, как пытался объяснить Зиф.

Дышу прерывисто, не двигаюсь, страх и холод внутри сковал всё тело. Замерла или застыла. В голове все перемешалось, хаос, «не одна сотня лет, не одна сотня», теперь рога, братья. Значит у обоих есть рога? Подтягивается ещё ближе и нависает ниже надо мной, рядом совсем, чувствую его близость и дышит прямо в лицо.

— Не бойся, коснулась и что теперь, не забодаю, успокойся, — губами касается моего лба и вот теперь скатывается с кровати, я выдыхаю своё напряжение, — На сегодня всё. Завтра идём на ужин не забудь. Зифа к тебе позвать?

Киваю «да». С Зифом спокойнее, он почти бесшумно зашёл ко мне в комнату. Сижу на кровати спиной у стены, а Зиф лежит на краю положив голову мне на колени. Глажу его по черепушке, а он меня по второй руке. Стоп, что это у него, бугорки?

— Это у тебя рожки такие? Тоже из этих? Рогатых, — чувствую, как он пожимает плечами «не знаю» и по руке меня дальше гладит, успокаивает. Добрый он, а за рёбрами пустота, сердца нет.

А имеющий сердце не всегда добротой наделён. Жаль таких.

5

Сегодня Ужин. Как бы не подавиться. Я одна, а Этих с рогами — двое.

— Зиф, пойдёшь сегодня со мной на ужин? Хорошо? — и прогуливаюсь шагая пальчиками вверх по его позвоночнику, «подлизываюсь».

Поворачивается и накрывает «свое лицо» моими ладошками, кивает «да».

Улыбаюсь и вздыхаю, значит договорились.

Его долго не было. Занят наверное, это я без дела здесь сижу.

Пришел, взял меня за руку и повёл. Шли долго, коридорами, поворот в лево, поворот в право, чувствовала как потоки ветра меняются в разном направлении, но холодно не было.

Остановились и я сильнее сжала Его крупную ладонь, второй сжала до скрипа костлявую ладошку Зифа. Он открыл дверь и мы вошли.

— Пришли? Я тут кое-что особенное приготовил, садитесь, — вздрагиваю от этого голоса, он такой любезный сегодня, странно и страшно.

Отпустила руку Зифа и сажусь, кто из них пододвинул мне стул не знаю. Добрый брат сел рядом и я положила свою ладонь ему на ногу. Мне так хочется сильнее себя чувствовать.

— Выглядит хорошо, — этот обходит стол и становится за моей спиной. — Раны посмотрю?

Нервничаю, медленно руку с ноги убираю, чтобы в стул вцепиться.

— Руку верни. Пусть посмотрит, не бойся его, — слышу его уверенный голос, но всё же сжимаюсь и ёжусь.

Осматривает мою руку, задрав один рукав, шею, за шиворот заглядывает. Руками аккуратно водит, не забыл, где резал. Гад. Возвращается на на своё место, садится напротив нас.

— Не ожидал. Так чем говоришь лечишь её?

— Не твоё дело. На ужин позвал, вот и угощай.

Кто-то сервирует для нас стол и возле меня ставят тарелку, пахнет вкусно. Зиф кладёт мне в руку вилку.

— У Стрекозы своя игрушка есть. У тебя Стрекоза, а у меня только работа осталась. Не справедливо?

— Мир вообще не справедлив. А ты ешь давай, что сидишь, — это он уже мне говорит.

— А что это… мы едим? — наколола на ощупь вилкой кусочек и к носу подношу.

— Не бойся, не Вас, — ржёт эта Сволочь, как конь, сдерживал себя, а теперь разошёлся. — Ешь, или тебя покормить? Помнишь как…

— Успокойся и не хами, — осекает его тот, что рядом.

Едим молча, и в правду вкусно, овощи и кусочки мяса, похоже на курицу.

— Вижу серьезно намерен её вернуть?

— Я говорил, спорить бесполезно. Придёт в себя и верну.

Я поела и откладываю вилку в сторону, вздыхаю.

— Я услышал, разговорили тебя. Скажи теперь что-нибудь. Смотрю ты уже поела.

— О чем говорить?

— Ого, да о чем хочешь!

— Собеседника лучше видеть, чем слышать. Вы оба, смотрите на меня, прикасаетесь, даже Зиф меня видит, — Зиф ладошкой меня по ноге начинает гладить, отталкиваю её, — А я в повязке, не вижу вас и снять нельзя — жуткий свет и наказание.

— О, как. Молчала, слушала и изучала типа нас. Молодец. Может с глазами всё-таки что-то придумаем? И ей веселее будет, экскурсию проведу, пусть посмотрит, всё равно дальше коридоров никуда не денется. И Зиф пусть рядом с ней топчется. Что скажешь брат?

— Плохая идея. Ну что посмотрел, накормил, тогда мы пойдём, у нас ещё дела. Спасибо за ужин и пока.

Помогает мне встать из-за стола и уводит. Идём по коридору. Впереди слышу как Зиф пританцовывает, бежит мелкими шагами. Доволен мелкий как прошёл ужин. И я, не смело улыбаюсь.

6

Пришли обратно в комнату. И он первый заговорил.

— Вижу сытая и довольная. — усмехается. — А теперь оголи спину, осмотрю, — подчиняюсь и показываю спину.

— Заживает хорошо, даже очень, мне нравится. Продолжим лечение. Иди ложись и подол задери. Устраивается по удобнее, а подол мне выше задирает.

— Ноги потом, мы ещё с солнышком не закончили.

Опять стыдно, я без белья и жутко краснею, а он располагается между моих ног, берет меня за бёдра и устраивается возле солнышка. Продолжает то что не закончил вчера. Сегодня солнышко меня не подвело, не смеялось и не разливалось тёплом. Ну вот закончил. Медленно спускается вниз, целует бедро, касается языком ран на ноге, лечит, затем вторую ногу тоже.

Потом останавливается. Пауза… длинная… очень.

Я сжимаюсь, сокращаюсь словно пружина, волнуюсь, он касается рукой, потом пальцами проводит «там», где бы мне не хотелось. Дрожу, глубокий вдох и:

— Там ран нет, — выдыхаю.

— А если найду.

— Не надо, прошу, — дрожу ещё сильнее.

Обхватывает мои бёдра руками и начинает лечить меня «там», моё дыхание сбивается, ноги предательски дрожат, сжимаю кулаками простынь… Боже… Сколько это длилось, не знаю, не понимаю, со мной такое впервые, страх сменился чем-то другим, словами не выразить… стон, ещё один вырывается… Чувствую как теку и мой маленький клитор пульсирует… А он не останавливается, то нежен, то напорист. Яркая вспышка в районе груди, жар и мелкие разряды тока в низу живота, ноги дрожат и… мир растворяется, по телу рывками проносится агония, мои пересохшие губы приоткрываются и, я пытаюсь ловить воздух мелкими глотками…

Вылечил, где не болело… дрожу как «осиновый лист». Он стал двигаться вверх, чувствую как опаляет жарким дыханием мое тело, живот, грудь, шею. Навис надо мной всем своим телом, чувствую как в лицо смотрит, изучает, как дрожащие руки к лицу поднимаю, как дыхание пытаюсь восстановить.

— Не смотри…мне…я… не смотри, прошу, — поправляет мои волосы, убирая их с моего лица, и смотрит, всё равно смотрит, долго смотрит и дышит мне в лицо и продолжает смотреть.

Я медленно прихожу в себя, глаза влажные, но под повязкой этого не видно.

— Про глаза всерьёз говорила? — спросил и дыханием опалил своим.

Машу головой в стороны «нет», киваю головой «да», путаюсь. Я ещё не совсем в себе, мысли где-то не со мной, стесняюсь того что произошло.

Ложится рядом, поправляет мое платье и кладет мою голову себе на плечо, целует в макушку.

— Успокоилась? Побуду немного и уйду. Зиф уже под дверями топчется, переживает за тебя. Насчёт повязки, может лучше в неведении быть. Что если ошибаешься и реальность окажется страшнее картинок в голове. Хотя бывает и наоборот, воображение страшнее, и более ужасные картины нам показывает, в разы хуже, чем действительность преподносит. Вспомни первые картинки, когда здесь оказалась, что и как, кого и каким представляла.

— Прав… наверное, — отвечаю ему.

— Расскажешь свои?

— Может быть…

— Значит есть о чем подумать. Память страшная сила, воспоминания всплывают и не вырвешь. Сидят глубоко в подсознании и выныривают когда совсем не ожидаешь. Не торопись, подумай. Решай и не торопись. Зиф об этом много знает и умеет многое, попросишь его и глаза твои откроет, если готова будешь. Ну всё отдыхай.

Ушёл молча, чувствовала как у двери задержался и вышел.

7

Заснуть долго не могла, вздыхала, ворочалась, сопела, вертелась как уж на сковородке.

Зиф рядом тёрся, слышала как возле кровати мелко топотит, то по голове погладит меня, то по спине, то за руку подержит. Потом холодком в лицо пахнуло, словно облачком меня окутало, в носу защекотало, только после этого и заснула.

После завтрака, Зиф на колени ко мне уселся, всадник мелкий. Руку к моим губам приложил, предупредил «тсс», затем на сердце ладошку положил, долго слушал что-то, ёрзал поганец. Свою черепушку мне на грудь клал и опять слушал.

Потом глаз моих коснулся, затем голову мою наклонил к своей и держал так. Время от времени чувствовала словно его глаза в мои смотрят.

Долго так сидели, очень долго.

Тихонько повязку развязывает и медленно снимать начинает, не шевелюсь, глазами закрытыми в его глаза смотрю, не разрываю контакт.

Время идёт, потом словно тепло по телу разливаться стало, он чуть-чуть отстраняется от меня и по ресничкам пальцем проводит.

— Уже можно? — спрашиваю, — Я тихонько, да?

Медленно, очень медленно приоткрываю глаза и вижу глазницы Зифа, в них два ярких «задорных» огонька, улыбаюсь ему, но по сторонам боюсь глядеть, опасаюсь.

— Зиф, ты за меня решение принял, сам? Или помогли?

На себя показывает, голову приподняв с гордостью и руками за шею меня обнимает, крепко-крепко, словно ребёнок. «Я тебя тоже люблю» шепчу ему.

Начинает дурачиться сидя у меня на коленях и качать ногами.

Вижу комнату, с картинкой я ошиблась, она лучше, на много лучше, уютная. Кровать ещё больше, чем представляла, да и стол тоже, дверь высокая метра два с половиной, минимум.

Волнуюсь, словно из спячки долгой вышла. Окон нет — первое совпадение с картинкой в голове.

Встаю:

— Куда пойдём? — заявляю бодрым голосом, полным оптимизма.

Зиф качает головой «ой-ой-ой».

— Ты веди, куда сам решишь, обещаю быть послушной, правда-правда, — улыбаюсь.

Взял за руку и мы вышли из комнаты.

Коридоры, повороты, двери, много дверей. Окон нет, воздух то свежий, то тяжелый, то приторно сладкий.

Иногда кажется, с запахом страха и привкусом горечи во рту.

В такие коридоры мы не заходим.

Не звука не слышим, не стона, только Шаги. Останавливаемся.

Знакомые шаги, которого из них? Первого, они тяжелые и интервал между шагами больше. Помню как в комнату ко мне входил, как стул ставил и меня усаживал, всё помню. Остановилась и напряглась. А он идёт, словно добычу с трудом свою тащит или стул для кого-то.

Стою, руку Зифа стиснув крепко. Вот и он, показался из-за поворота.

— Гуляете? В гости зайдёте?

— Нет. — отвечаю и Зиф мотает головой.

— Ладно, нет так нет, как знаете. В следующий раз, когда будет скучно милости прошу, обещаю не материться и руки держать при себе. Привет брату, Стрекоза.

Проходит мимо, минута или меньше, резко разворачивается:

— А ну стой!

Замираю в страхе. Он подлетает ко мне, и за плечи хватает, в глаза мои смотрит с любопытством затем со злостью, эмоции так и пляшут на лице.

— Чёрные, как зеркало блестят, но всё же чёрные. Какие до этого были?

— Голубые, — упираюсь руками ему в грудь, — Отпусти, прошу, — убирает руки и отпускает меня.

Уходит быстрым шагом, слышим только эхо: «блядь, не слова мне не сказал».

Если бы не знала его, а встретила впервые, решила бы «а он даже ничего», рога длинные, сантиметров двадцать, слегка изогнутые назад. А они ему идут, брутальный с ними такой, интересно они тяжелые или нет?

8

— Ты опять не к стати.

— Я Стрекозу видел, почему мне не сказал?

— Что не сказал?

— Как глаза вылечил, скажи, пожалуйста. Не молчи, что за секреты, мы же братья.

— Быстро однако, догадывался что Зиф может, но не ожидал, и так быстро. Поздравляю, ты первый увидел не считая Зифа.

— Да у тебя не твари, блядь, а настоящие волшебники. Попроси пусть сделают мне такую же Стрекозу, а?

— Ну ты и придурок, сколько тебе уже напомни?

— Совершеннолетий, если забыл. Когда вернёшь её, скоро?

— Ещё не знаю, нас пока не торопят. От неё — руки держи по дальше, а то тварей не напасемся.

На следующий день встретили второго. Этот лучше, выше, силой от него веет, рога офигенные в верху с не большим завитком, и весь такой, такой…

— Смотрю порядок у вас полный и идиллия. Быстро решения принимаешь.

— Это Зиф, проявил инициативу, — отвечаю.

— Зиф? Но ты, не возражала. Значит скоро домой, готовься, хотя что тебе готовиться? Правда Зиф?

Продолжает:

— Через пару-тройку дней загляну к вам, гляди и разойдемся. Молодец Зиф, не ожидал прыти от тебя такой, пока она здесь — от работы тебя освобождаю. Не вижу радости?

Зиф, как китайский болванчик радостно закивал головой.

— Кстати, брат просил сделать ему такую же Стрекозу, сможешь Зиф? — с усмешкой спрашивает.

Зиф мотает головой «нет».

— Вот и я ему также. Ладно пора мне, дела. Теперь и за тебя работать, Зиф, — подмигивает мелкому и уходит в один из коридоров.

Осваиваю территорию и не скучаю, рядом Зиф. Завтрак, прогулка. Обед, прогулка. Ужин, в домике сидим, играем с Зифом, дурачимся.

Сегодня новое крыло коридора изучаем. Тихо, почти темно. Потом резко Зиф мою ладонь сжимает, а он сильный, не замечала.

— Туда нельзя? — чувствую его страх. — Боишься? Там такие как ты? — «нет» машет, сжал мою руку, ещё крепче. — Кто-то хуже всех? Ай, больно же. Хорошо, уходим, поняла, поняла уже, отпусти.

9

Этот коридор хорошо освещён, дверей двадцать или может тридцать. За каждой… запах крови и смерть, здесь ошибок не допускают, результат… один… шанса выжить нет…

У одной двери останавливаюсь. Почему, не знаю. Зиф рядом стоит, тишина. Минута, две и… дверь открывается:

— Чего стоите, не решаетесь войти? Смелее. Кусаться не буду. Смотрите кто тут у меня. Заглядываю и не смело ступаю вперёд.

Мужчина с голым торсом, в крови, раны только на плечах вижу. Руки в цепях, растянуты в стороны, стоит на коленях, голова опущена, дышит с хрипом.

— За что он здесь?

Мой обидчик наклоняется, прижимается лбом к моему:

— Сейчас покажу.

Смотрю, закрыв глаза. Мое дыхание, мой предатель, учащается с каждым изображением:

«Лица его не вижу, в автомобиле за горло почти душит девушку, она теряет сознание… Тянет её куда-то… грязно там, очень. Картинки лихорадочно сменяют друг друга… Издевается над обессиленным обнаженным телом… Она на полу лежит избитая… Натешился и цепляет ее связанные руки за крюк в стене, а затем пристраивается у неё между ног… берет её жёстко и рычит от удовольствия… кровь, много крови».

Резко отстраняюсь от рогатого.

— Хватит! — кричу ему, — Не показывай, не хочу! — Зиф хватается за мою руку, я тяжело дышу, — Больше не показывай мне эти картинки, не вздумай. Слышишь!

— У него их много было, — тихо отвечает мне.

Я в гневе, громко и на эмоциях выдаю:

— Вырежи из него всю дурь, кусок за куском, жестко покарай, что бы места живого на нем не осталось. Как умеешь! Ты же умеешь! Умеешь? Ненавижу его.

— Заслужил? Да? А яйца его?

— Как хочешь, — сорвав голос, сиплю.

— Молодец Стрекоза. Свою боль помнишь и к этому ненависть, злость испытываешь. Добро мне даёшь. На нем экономить не буду, обещаю, — смотрит на мелкого, — Зиф уведи её и займи чем хочешь, уведи.

Иду и ноги подкашиваются, глаза мокрые, но не плачу, не всхлипываю, руку Зифа сжимаю, сильно, не контролирую себя, только косточки его хрустят, не вырывается, шагает рядом и терпит.

Работа его, кровь каждый день, кровь… и боль чужая, пока силы в них есть он жилы тянет одну за другой… И муками их упивается.

Со мной тоже играл, наслаждался ожиданием, когда взвою, пощады просить буду. Нет вины за мной, а он всё равно меня в казематы свои притащил, мучал и держал пока не забрали.

Холод по спине изморозью побежал, долго помнить буду прикосновения острой стали к телу. Второй знал что я там, заходил не раз. Слышала их разговоры, голос его помню.

Домой хочу, очень хочу. Душа болит, все раны глубоко внутри, очень глубоко. Кто вылечит, кто забыть поможет?

Не осознаю, что сжимаю руку Зифа до скрипа, останавливаюсь, поднимаю её вверх и громко рычу на него:

— Почему молчишь? Не выдергиваешь? Не больно? Совсем? — поднял на меня черепушку свою, в глазницах огоньки тусклые совсем, молчит и не реагирует на слова мои, стоит как болванчик. Второй рукой за ногу меня обнимает, голову опускает. Я его черепушку к себе прижимаю и глажу двумя руками. Вздыхаю.

— Прогулялись на свою голову. Были бы у меня дома, я бы тебе такую прогулку устроила, за уши не оттянуть… или рожки, ушей то у тебя нет.

10

Брат сказал, что в гости к нему сегодня заходила. Работу его грязную видела. Взбодрил ее не на шутку. Попросил проверить как она там. Зачем? И причём тут я? Разве я похож на утешителя душ?

Ну, зашёл. Проверю за одно её состояние, то которое не душевное.

— Ну привет. К осмотру готова? Чего носы повесили? Подойди, ближе, — в лицо ей заглядываю, — Болит что-нибудь? … Молчите значит? … Ладно, домой не хочешь, здесь понравилось?

Мотает головой «нет» или кивает «да» на который вопрос отвечает или на все сразу не понимаю.

— Рассказывай, что случилось? — спрашиваю её.

— Не хочу. — бормочет и носом в меня утыкается, руками за пояс обняла.

— Ладно так постоим. — не настаиваю на ответе.

Минут пятнадцать стоим, не двигаемся. Первая отлипла. Голову поднимает, смотрит:

— А рога у вас тяжелые?

— Нет, привыкли наверное.

— А подержаться можно?

Беру за подбородок и шепотом ей в глаза чёрные:

— Ноги раздвинешь? Дам подержаться.

Обиделась, глаза отвела.

— Когда домой?

— Как скажешь. Можем завтра, можем послезавтра, после-после-завтра…

— Хватит, поняла. А сегодня?

— С Зифом прощального вечера не будет?

Пожимает плечами.

— Сколько я там отсутствую?

— Ну…дней десять от силы.

— Сколько? Десять? А здесь сколько прошло?

— Ну, по Вашим меркам… одиннадцать.

— Ты врешь! — в грудь меня руками толкает.

— Ладно не злись, пошутил. Месяца полтора или больше, мы дни не считаем.

— Тогда сегодня домой хочу, поближе к дому. Там зима, а я без тёплой одежды.

— Ладно. Закрой глаза, держись. С ветерком или без? — шепчу ей.

— Без, — вздыхает с грустью.

Шутку не оценила.

11

Встреча с родителями прошла даже как-то очень спокойно. Мама кричала, что я безответственная… Отец посадил под домашний арест, напугал, я и так особо нигде не бываю.

Пришлось соврать, что у одногруппника мать на турбазе работает, пропадали путевки, вот нам и досталось семь мест.

Лыжи и весёлая компания. И я, впервые без родителей, подросток, что взять, вот и не звонила.

Я Соврала, они поверили.

Винституте пропустила всего пару учебных дней, ерунда. В душе конечно черти плясали, всё там перевёрнуто вверх дном.

Воспоминания покоя не давали, сопоставляла картинки в голове, а потом реальность. Всплывали в памяти, то один брат, то другой. Кто из них старше даже не знаю.

Мама только через неделю заметила, что у меня глаза чёрные, потянула к окулисту. Отец приколист, нам на дорожку бросил:

— И к наркологу сходите, вдруг наркоманка. Мама только шикнула в ответ:

— Надо будет свожу, ты же дочерью не занимаешься.

По дороге убедила маму, что это линзы, сейчас это модно…

Окулист только зрение проверил — «единица», цвет глаз его абсолютно не смутил.

Учеба и студенческая жизнь потихоньку закружила в своём водовороте событий, зачетов и контрольных, лабораторных и многого другого.

По вечерам дома читала байки про демонов, вспоминая Этих: добрый брат и злой брат.

Но проблема вскоре нарисовалась. Я своими чёрными глазами стала видеть нечисть, правда не в чистом виде и не на все сто процентов.

Идёт например мужчина, а я его сущность вижу — хвост или вместо лица голова буйвола. Девушку с ушками рыси, длинными усами и хвостом, тени прозрачные и безликие… А вот Зифа я не вижу. Скучаю по его ручкам костлявым и цепким, по походке семенящей, вспоминаю как огоньками из глазниц на меня смотрел, искорками своими. Худенький, ходит и не рассыпается — скелетик мой…

В марте, как-то вечером решила на электросамокате прокатиться, ну и проветриться перед очередной контрольной. Наушники в уши, сборку МТV в дорогу и в парк, там таких как я море.

Качу под очередной трэк и чуть полуволка или получеловека не сбила, откуда только вынырнуть успел не знаю.

Затормозила резко, как ошалелая в стороне от дорожки, стою нервно дышу вдох-выдох. А меня кто-то за руку берет ручкой мелкой и костлявой, голову опускаю и приседаю от неожиданности «Зиф!». И как я только его в своих объятиях не раздавила, хрустел, но уцелел.

Весь вечер как сумасшедшая радовалась. Прикатила его домой к себе «с ветерком» на самокате. Рассказываю ему всё — всё, без остановки. Жалко, что он не разговаривает, нас было бы не заткнуть, а он только мотает или кивает головой.

А сколько раз я его на руках кружила, на колени садила и тискала. Не вырывался, терпел, умничка моя, хрустик, любимка. Поздно вечером прощаться пришлось, ему пора. Просила очень-очень, что бы навестил ещё раз меня. Чтобы приходил прямо сюда в комнату, даже если спать буду.

На прощание поцеловала его в черепушку и за щёку погладила.

Несколько дней после этого вспоминала его и на душе как-то веселее стало, интересно когда он теперь ещё в гости заглянет?

12

— Уже вернул её? А попрощаться почему не дал?

— Не хотела, даже Зиф не ожидал. Она попросила и я не стал тянуть. Ну её.

— Брат называется. Скучно без неё теперь будет.

— Делом займись, не до скуки будет.

И чего по ней скучать, как заноза была, брат ею упивался пока над ней работал, а потом круги наматывал, когда я её забрал у него. Потом такую же ещё Стрекозу просил, юморист. У меня в голове прижиться хотела, юная, робкая, стеснительная… ну уж нет.

Зифа жалко было, скелет, без души и сердца, а как тень ходил, в глазницах почти весь огонь иссяк, из рук все валилось. Со временем смирился, отошёл, думал всё, мелкий угомонился. А нет, просить стал отпустить к ней, проверить как она там. Если после этого лучше работать будет, почему бы и нет, отпустил к ней.

А вот и мелкий явился, поздно уже.

— Ну что? Видел её? Доволен?

Черепушкой своей кивает, ладошки странно складывает, благодарит. Ещё просится.

— Хорошо, только не в ущерб работе, сделаешь и двигай куда хочешь. Понятно? — кивнул и вприпрыжку побежал радостный и, что там такого особенного у неё увидел этот мелкий.

А вот и ещё один посетитель.

— Привет. Ну, что Зиф вернулся?

— Да, нашёл её, ходит теперь как блаженный и ждёт новой встречи.

— Вот гаденыш мелкий, нашёл таки. Пойду у него место дислокации её узнаю, ну и подробности.

А Зиф проворным оказался, молодец мелкий. Не удержался и я, назавтра к ней сунулся. В окно подглядываю.

Блядь! Вот ведь дожился, везде с ноги захожу, в шок всех ввергаю, а тут прячусь.

Вижу её. Сидит за столом, пишет что-то и в телефон поглядывает.

Мелкий трётся вокруг, то за рукав подергает её, то на стол залезет и ногами болтает, в лицо ей смотрит, к щеке прикасается, поглаживает её.

Впихнула ему в руки телефон, только большой. На пол сел, руками его поворачивает и пялится туда. Это планшет. На Зифа периодически посматривает и улыбается.

Блядь, мне так никто не улыбался.

Наигрался. Опять ему не сидится, расческу взял полез к ней волосы расчёсывать, плетёт, разбирает, опять расчёсывает, опять плетёт, по другому плетёт, вот достача. Ей тоже надоело, расчёску забрала и хвост сделала, его на колени усадила, в черепушку чмокнула. Вот сука мелкий. Только вернись, брату скажу чтобы загрузил тебя по полной.

Через пару дней замечаю, что Зиф заскучал, никуда не уходит и нос повесил которого нет.

— Что мелкий дома сидишь, в гости не дался? Тебя сегодня не ждут? — мотает головой «нет», — Точно не ждут? Вот ведь не повезло. Его не ждут, может мне повезёт. Рванул к ней, в окно теперь подглядывать не стану, сегодня я с визитом.

Гляжу, а она одевается куда-то, нарядная и губы красит, телефон в руках. Куда-то намылилась… Возле дома такси остановилось и она выходит, только в автомобиль садиться собралась, смотрю на водителя и, глаза мои кровью наливаются…

Сегодня договорились с подругой встретиться. Смотрю в телефон, такси через две минуты будет, тороплюсь. Выхожу из подъезда, такси уже стоит, но сесть я в него не успеваю. Водительская дверь распахивается, кто-то водителя за горло на капот резко укладывает и начинает бить в лицо, удар за ударом, кровь, но удары продолжаются.

Шаг за шагом задом отступаю к подъезду, видеть это не могу. А вот рога у нападавшего увидела. Который из них?

Лицо месиво, тело отпускают и оно медленно сползает с капота на землю. Подходит ко мне…

— Ну привет! Вечер тебе испортил, так уж вышло, — отвечает «злой» брат.

— Что с ним не так? — спрашиваю взволнованно.

— Он только подумал, увидев как ты подходишь, вот бл… и не сдержался. Забирать его не стану, ещё не время. Может прогуляемся сегодня или спешишь куда?

— Можно и прогуляться, планы на завтра перенесу, — отвечаю ему.

Смотрю и жду, а она пишет подруге на Viber «планы изменились, давай завтра».

— Ну, всё. Пошли, — смотрит на меня, а я взглядом указываю на дорожку «туда».

Идем и молчим. Ну, кто первый рот откроет? Я? Ладно, я.

— Зиф часто в гости наведывается, не надоел тебе?

— Этот надоесть не может, неугомонный правда, но мне нравится.

— Как учёба, — продолжаю беседу.

— Странный ты, правда интересно?

— А что? Какой есть, — пожимаю плечами.

И она выдаёт мне:

— Я их вижу, всех. А они будто нарочно мне на глаза попадаются, твари ваши. Только некоторые, даже очень ничего, симпатичные бывают, — сообщает с грустью в голосе.

— Покажи, — останавливаюсь и беру её пальцами за подбородок, приподнимаю и долгий взгляд прямо в глаза её, — Чёрные… как проводник всё видят, — отпускаю её.

— Может побочный эффект? — шутит Стрекоза.

— Не думаю. Если нагулялась, домой отведу. Одна не ходи, лучше друзей бери в следующий раз.

13

— Чего расслабился? Ноги на стол завалил, убери.

— По делу или…

— Что за приторная улыбка, с Зифом сговорились.

— Ты о чем?

— Тот ходит довольный, руками машет как бабочка, вся работа за полдня и со свистом к ней. Мёдом Вас измазала она что ли, сладкие до рвоты.

— Навести её, узнаешь и ты. Может забрать её снова, отсижу, всё равно срок отбываем. Как думаешь?

— Со Старшими не спорь. Они её не оставят, сдалась она вам.

— Глаза её чёрными остались, видит твоих… Тогда… Забери её себе брат, здесь оставь, Зиф рядом будет. Он к ней так льнет. Блядь, хоть местами с ним меняйся.

— Вижу раскис ты совсем. Зачем она мне? Так голова светлее. Ладно кисни, а мне пора, есть чем заняться.

На Земле. Зифу надоело сидеть в планшете, «Тачки» утомили. Предложила покататься на самокате, ну и ладно проветримся. Как раз отец его зарядил.

Смешной он, руки в стороны разводит и планирует во время езды, совсем не держится за стойку. Ставлю его перед собой, а он на меня спину свою маленькую опирает и «летит».

Сегодня змейкой катались, ставлю режим “sport” и с ветерком. Думала позлить его, а ему наоборот, понравилось. Зимой ему, на сноуборде понравилось бы однозначно, но я не умею и его не научу.

Вижу его только я, и меня это чуть-чуть возбуждает, словно он мой личный секретный агент и друг.

Прикатили в парк, пара кругов вокруг фонтана и решили отдохнуть.

Сидим на скамейке, я в телефоне, он рядом, глажу его по черепушке. Ой, что это?

— Зиф, у тебя бугорки подросли? — пожимает плечиками «не знаю».

Сижу, видео в YouTube смотрю, улыбаюсь, Зиф возле самоката трется, представляет, что сам едет, ну-ну…

Напротив Они, оба. Я их не сразу заметила.

— Что она делает?

— Дремучий ты, чаще выходить в мир надо, это телефон, он у всех есть, помешаны на нем — разговаривают, смотрят видео, музыку слушают, новости, погода…все там, живут в нем.

Зиф наклоняется через самокат и заглядывает к ней в телефон, заинтересовался, теперь самокат побоку, карабкается к ней на колени, от увиденного и от восхищения весь светится. Ладошку поднял к её щеке и прикоснулся, а ко второй щеке черепушкой прижался. Отвёл взгляд от телефона на мгновение и нас заметил. Прикладываю палец к губам «тсс». Сидят оба в телефоне не отрываются.

Подкрадываюсь к ним сзади и заглядываю в телефон, а там пацан на лыжах в воздухе такое вытворяет, я сам обалдел.

— Выходной у обоих? А второй, что не подошёл? Передай ему, что я не кусаюсь, — Стрекоза не отрываясь от телефона произносит мне.

— И тебе привет. Классно делает, ещё что-нибудь покажи.

Ну, раз он просит, запускаю ещё один ролик. На нем один профи со склона на сноуборде скользит, словно бог. Тело его взлетает, делает крутые обороты и приземляется на снег касаясь на мгновение рукой и, мчится вниз брызгая снегом в стороны… и опять прыжок… финт, ещё один…

— Охереть, бл…ь. Прости не сдержался, — я чуть-чуть уголком губ улыбнулась на его возглас.

Ну вот теперь все там зависли, в одну точку пялятся. Смотрю и думаю, а они от сюда не плохо смотрятся. Мелкий у неё на коленях, этот сзади над ними чуть наклонившись, и его рога, подросли что ли и темнее стали, величественные. Так, насмотрелись. Она снимает с колен Зифа и оба встают на самокат. Мелкий как птица разводит руки в стороны, трогаются с места и набирают скорость, уезжают рисуя колёсами волну «лево-право, лево-право».

Брат в след им смотрел, провожал взглядом, как и я. Возвращается и подходит ко мне, вздыхает:

— Привет тебе передала. Заглянул бы к ней в гости. Что? Не смотри на меня так.

— Как? Не нравится мне все это, как бы хуже не было.

Зиф за мной несколько дней таскается, безобидный, но порядком надоел.

— Шёл бы ты к ней, только под ногами путаешься. Или ей тоже надоел? Нет её? Уехала? Не навсегда, скоро явится.

Ну вот, мелкий оживился, значит вернулась.

Может действительно навестить её? Только подумал, а Зиф головой кивает «да, да».

— Ты серьезно? Думаешь надо? Ей и Вас двоих хватает. — за руку меня хватает и кивает «надо», — Ладно, может завтра, посмотрю ещё.

Потрепал мелкого по черепушке, тот довольный в припрыжку побежал. Раньше бы мимо прошёл и не заметил, а теперь такие мелочи нравиться стали. Она его всё за руку водила, обнимала… и он в ответ ластиться стал. Странно всё, не к добру это…

14

Сижу в её комнате на диване, явился таки к ней, не удержался. Она сидит за столом и занимается, обещала скоро освободиться. Дверь тихонько открывается и её отец заглядывает.

— Милая, не сиди допоздна, — подходит к ней и в макушку чмокает.

— Пап сделай кофе, пожалуйста и печеньки захвати, — дергает головой, не нравится ей это.

— Кофе на ночь? Не засиживайся, — возражает ей отец и направляется к двери.

— Печеньки пап… — в догонку ему бросает.

Ну вот, быстро он однако возвращается.

— Держи кофе, не крепкий. Печеньки захвачены мой генерал, — ставит всё на угол письменного стола, — В субботу не забудь?

— Помню, — кивает ему.

— Не засиживайся, — целует сново в макушку. — Постриглась?

— Нет, пап не отвлекай.

— Всё ухожу-ухожу. Не мешаю, — отец улыбается, выходит и закрывает за собой двери.

Она протягивает мне кофе.

— Пока будешь пить кофе я закончу, — соглашаюсь и беру чашку из ее рук.

Освободилась, вещи собрала. Смотрит на меня, довольная. Улыбается.

— Как кофе? — спрашивает и лыбу давит.

— Кофе как кофе, — отвечаю без эмоций в голосе.

— Сам пришёл или надоумили?

— Домой вернулась, осмелела, — ухмыляюсь глядя на неё.

— Можно на колени сесть? — огорошила меня, вскидываю от неожиданности брови вверх «о как?».

— На диване полно места, — указываю ей рукой.

— На диване не хочу…

— Ну… садись, — вздыхаю, «с чего бы это она?».

Садится лицом ко мне, устраивается по удобнее на моих коленях, ерзает. Вот блин, не привычно и как то …

— Уселась? У Зифа научилась по коленям шастать? Отпустила бы ты мелкого, а то мечется на два Мира, — пытаюсь отвлечься от её близости.

— Нет, сама не отпущу. И вы не забирайте его, пожалуйста.

— Ладно, пусть мечется раз устраивает, — не возражаю ей.

— Почему в парке не подошёл?

— Со стороны лучше видно.

— А кто из Вас старше? Не пойму или по длине рогов и завиткам надо определять?

— Всё-таки рога покоя не дают, — хитро улыбаюсь уголком рта.

— Ну скажи, из тебя все клещами вытягивать надо.

— Я старше, на сколько не скажу.

Кладёт мне голову на грудь, вздыхает и… теребит пуговицу на мой одежде.

Беру её руку, смотрю на ногти.

— Красота где? Цветочки или что там у тебя было?

— Обрезала, не хочу злить этого, второго.

— Отец просил тебя не засиживаться, может пойду?

Мотает головой «нет».

— Забери меня себе? — «ВЫДАЛА она мне!»

— Что??? В голове бардак и у нас решила такой же устроить. Зачем ты мне?

— Рядом хочу быть, чтобы ты… не один, ждать буду когда делами занят, разговаривать будем о чем захочешь, могу кофе тебе…постель греть буду… душу лечить, сам говорил лекарств нет… рога твои может… — голос её сходит на шёпот и дрожит, глаза на меня не поднимает.

Пока всю эту чушь несёт голову её от себя отрываю за загривок и за волосы держу, в лицо зло смотрю:

— Ты что несёшь? Рога, душу? С чего ты решила, что душа у меня есть.

— Брат твой ядом исходит, у него есть — чёрная вся, значит и у тебя есть, иначе бы я здесь не оказалась.

— Старшим привет передавай, я не причём, их условие выполнил, брата от наказания избавил. Это Вы под богом ходите, а у нас Они «Старшие». Мы не главные, а исполнители. Если правил не нарушаем о нас не вспоминают. Пойми, второго шанса не будет. Неба, солнца возможно не увидишь. Таков твой выбор? На землю спустись ещё раз!

На диван ее пересадил и дёру дал…

«В гости сходил называется!» с этой мыслю вернулся, умел бы матерится как брат… вот же… заноза.

15

Гуляем с Зифом в парке, держу его за руку, он по бортику фонтана идёт и пытается другой рукой дотянуться до брызг.

— Осторожно, свалишься и намокнешь. Хотя, что тебе, высохнешь быстро, ты же без одежды.

Иду вздыхаю, вспоминаю…

Зиф останавливается, в лицо заглядывает и головой мотает «не переживай».

— Вот скажи Зиф, что со мной? Что не так делаю? Вопросы есть, а ответ найти не могу. Так тяжело разобраться…

Стоим с мелким на мосту через реку и вниз смотрим, вода бежит.

— А почему у Вас Имён нет? — смотрю на него словно он мне ответит.

Пожимает тихонько плечами.

— Хочешь своё скажу?

Мотает головой «нет», руку мне на губы кладёт «тсс»…

— Может и мне так по течению плыть и не заморачиваться. Вот возьму завтра и на свидание пойду, старшекурсник уже давно зовёт. Кино и кафе поднимут настроение. Папе не нравится, что я одна, он про тебя не знает, здесь ты только мой. Одену юбку покороче, каблук повыше и ресницами взмахну, губы бантиком сложу, ух как представлю… А тебе как моя идея?

Мотает головой «не надо». Улыбаюсь глядя на него,

— Надо, Вася надо, шутка.

***

— О, мелкий ты? Ищу тебя, давай отчёт, что там у неё и как? Каникулы скоро?

… Даже так, а ты? Ты его, который её, видел? Блядь, Зиф когда ты разговаривать начнёшь, хреново тебя помаю. Ну и пусть идёт, не маленькая уже. Они там все с четырнадцати лет бегают на эти шуры-муры. Придёт, потом сама расскажет. Не бери в голову. Покажи башку, бугорки? Рога что ли растут, охренеть. Давно? А я не замечал. Может ещё какие способности проявятся? Удивил. Пошли, помощь нужна, да не бойся не те дела, перестановку поможешь сделать, приелось мне уже.

Иду по коридору и грохот за его дверью слышу, заглядываю к брату в комнату:

— Весело у вас, погром устроили. Отпустил бы мелкого, она небось ждёт.

— Нихера она сегодня не ждёт, мелкий в трансе.

— Наигралась? — смотрю вопросительно на Зифа.

— Отпросилась у Зифа на свидание сходить, прикинь, а этот ревнует. Кстати, глянь что у него на башке растёт?

— Покажи Зиф. Не знаю даже, подождём увидим. Пошла на свидание?

Зиф начинает показывать в каком виде она собралась идти на свидание… ещё пальчики к глазницам приложил и «хлоп-хлоп» сделал…

— А мне не показал, бл…ь. На короткую юбку каждый пень клюнет, а там есть на что клевать, уж поверьте.

— Пусти Зиф, я ему помогу передвинуть. — отталкиваю мелкого и тянем диван к противоположной стене.

И чего это меня колотит, не приятно это…

— А может и нам на свидание сходить Зиф, посмотрим, будет и у нас своё кино. Ты в кинотеатре был? Нет? Вот и сходим. Мелкий ты как? — Зиф радостно кивает, — ОК, идём.

Сидим в кафе и наблюдаем, в засаде сидеть прикольно.

— А она ничего у нас, такая, да Зиф? Глазками стрелять умеет, а я и не замечал. Пацан этот, на мужика как-то слабо тянет. Как она, оба мелкие. Воркуют, мороженое, кофе… Ладно, этот безобидный, бояться нечего, пошли Зиф.

На свидание пошла, на свидание… воображение картинки рисует… Сижу здесь один, а эти неугомонные за ней дались. Вот чувствовал, что бардак нам светит, неужели всё-таки добрался и до моей головы.

16

Сидим ужинаем, теперь она у нас в гостях «с ответным визитом».

— Да если бы не Старшие, он бы тебя у меня не забрал и на Землю не вернул, ты это понимаешь?

— И что теперь. — поднимаю на него глаза. — Я слишком мало прожила и опыта у меня ноль, чтобы делать такие выводы, оценить что хуже: действие или бездействие. Именно ты меня сюда принёс, ты терзал моё тело, а другой молча смотрел на это. Кто из Вас виноват больше, Вы мне скажите? Тебе не одна сотня лет сам говорил, но похож на капризного ребенка, у которого забрали игрушку и не возвращают, а сейчас ты ещё и ябедничаешь, — встаю и наклоняюсь к нему через стол. — Злишься? А со стороны выглядишь смешным, фигляр. Может пора повзрослеть? — сажусь обратно на стул. — И мне не мешало бы, — вздыхаю.

— Ну, Стрекоза зараза. Ты это слышал? Зачем только её разговорил?

Старший брат смеётся, даже мелкий челюстью щёлкает и от неё не отходит.

— Ныл, что скучно, теперь получи за шиворот, — говорю младшему. А он надулся, психует. Ждал её в гости и не думал, что она так с ним осмелеет.

— Ешь и перестань на меня смотреть, — выдаёт она ему.

— Да кто на тебя смотрит? — так весело за ними наблюдать, умиляюсь.

— Ты, нравлюсь тебе, вот и смотришь, даже про еду забыл, — выдала она ему, я чуть не подавился.

— Чего? — брат офигел от её слов.

— И Зифу я тоже нравлюсь, чувствую это, как улыбается и в глазницах искорки сияют, если бы умел говорить, не стал бы язвить как некоторые. Может я и глупая, но не слепая.

Пауза присела к нам за стол. И опять он нарушает тишину.

— Как свидание прошло, потискались? — хочет задеть её самолюбие.

— Нет, — чеканит ему.

Она медленно поворачивает голову и косится на Зифа и… зло бросает ему:

- Без планшета неделю, понял? — тот понурив голову сел возле её ног, подперев руками черепушку.

— Слабоват твой ухажёр, на мужика не тянет.

— Два метра грубости и рога — это по твоему мужик? Да? — парирует она ему.

Он резко встаёт и наклоняется к ней через стол и грозно выдаёт:

— О чем со Старшими говорила? Ну?

— Это между нами!

А вот к такому диалогу я не был готов. Старшие тут причём? Смотрю на них во все глаза.

— Уже нет! Шутить не стоит!

— Ну… о том что… — она вилкой в тарелке ковыряется, — Выбор должна сделать, Зиф не в счёт и время дали подумать.

— Выбор? И…

— Вот думаю…

— Ну…

Она опускает глаза в тарелку и с расстановкой выдает:

— Пойдут ли мне рожки, маленькие? Такие как у тебя точно брать не буду, — и прыскает смехом.

— Издеваешься! — брат на взводе.

Она поднимает на него глаза и мотает головой «нет» и, улыбается, а его взгляд готов молнии метать.

Зиф начинает дергать её за рукав, подаёт знаки «молчи», «пошли».

— Хорошо сейчас пойдём.

— Далеко? — теперь её спрашиваю я.

— Здесь по месту, обещала ему почитать.

Минут через пять ушла, за руку с мелким.

— Зараза Стрекоза. Ты знал что Зиф тоже к Старшим ходил? Вызывали и его, в чем дело конечно не узнаем.

— Узнаем, но позже. Хотел чтобы твоя Стрекоза здесь была, доволен?

— Однозначно да, чтобы она там не трепала, меня она не оскорбляла, значит тоже нравлюсь.

— Почему ты мне про старших не сказал? — он в ответ пожал плечами, — Не нравится мне всё это и то, что дальше будет. Предчувствую, что тихо срок отсидеть не получится.

На следующий день стоим с Зифом в коридоре и решаем куда сегодня пойти:

— Вот скажи, если бы у тебя рога были, ты бы дал за них подержаться? — кивает радостно черепушкой и подпрыгивает на месте. — Так, да? Ах ты мелкий прохвост, запомни — так друзей и теряют.

Свожу брови, хмурюсь.

— Интересно, а мне рожки пойдут, маленькие такие, побольше чем твои конечно? Киваешь? Спасибо, тебе со стороны виднее. Они разрешили мне учится, пока окончательное решение не принято. Здорово ведь, и тут, и там буду, и ты со мной. А с тобой, что обсуждали когда мне скажешь? Пожалуйста… Ну и не надо! Этим пока не слова, наш секрет будет.

За углом шёпот:

— Подслушиваешь? Не хорошо.

— Да пошли Вы все.

17

Сидим с Зифом на кровати.

— Уговорил, ещё полчасика почитаю и домой возвращаться надо, готовиться к занятиям.

Неделя тяжелая будет, три контрольных, это тебе не хухры-мухры. Да и сессия скоро. Не успела рот открыть опять… Старший заходит в комнату.

— Поговорить надо. Зиф, свободен.

— Зиф, не уходи!

— Проваливай сказал.

— Зиф!

— За дверь!

Вздыхаю: — Говори, слушаю тебя внимательно.

— Что за дела со Старшими?

— Пока никаких.

— Ты здесь и это что-то значит, я жду!

— С чего… начать?

— Не тяни, — наклоняется к моему лицу, я отклоняюсь от него на зад.

Боюсь его самого или его рогов с завитками нависших надо мной?

— Они сами вызвали… — отворачиваю голову в сторону, что бы не смотреть на него.

— За чем?… Я должен по слову вытягивать? — поворачивает моё лицо к себе, но я опускаю глаза.

— Старшие сказали, что пока я была у него, потом у тебя… В общем… я на него положительно влияю… не смотри так, — отвожу опять глаза, — Оставят меня, если нрав его сдерживать буду.

— Это всё?

Мотаю головой «нет».

— Про коридор предупредили, надо подождать.

— Какой коридор?

— Не уточнили.

— И рога просила?

— Нет! Не просила! — огрызаюсь с ним.

Встаёт и к двери направляется. А я в след ему бормочу, что бы услышал:

— И за рога держаться не обязательно.

Резко оказывается возле меня.

— Мучать меня вздумала, не выйдет! В моей голове тебе нет места!

Сессия началась. Сижу готовлюсь к двум зачётам. А за окном погода шепчет «выходи, отвлекись». Солнце яркое, манит своим теплом.

Зиф рядом, смотрит в планшет и повторяет движения за сёрферами, а он пластичный, и его бугорки подросли. Протянула руку, провела по ним, сантиметра три или больше, наверное всё-таки рожки. Не только у живых что-то растёт. Прикольно.

Недели три прошло, Старшие всё ещё молчат.

18

Подземный мир. Стоим в коридоре.

— Ты их видел?

— Нет, не до этого было.

— А зря, она была у них, опять вызывали. Прикинь? И не слова не сказала. Вот же Стрекоза. Сколько её нет? Два — три месяца? Мелкий предатель, может заняться им, разговорить моим методом? Скелет на цепях смешно бы смотрелся.

Слышится шум, где-то в коридорах, и топот, и смех, и визг — эхом разносится. Мы переглянулись.

Иду, бегу с Зифом, у нас потасовка, смеёмся, снежный ком ему на черепуху бац, он выворачивается и снег падает, поднимаю, что осталось и в него снова бросаю. У него два своих, он забегает в перёд, разворачивается и в меня бац, одним попадает, от второго уворачиваюсь, поднимаю, бросаю… Я румяная, в зимней вязаной шапке, свитере, джинсах и ботинках. Дома конец мая, а я здесь в снежки с Зифом дурачусь. Счастья полные глаза.

На повороте сталкиваемся, почти лоб в лоб.

— Ой, вы… А мы… Там такое… даже не представляете себе. Руки замёрзли, а я без варежек, они мокрые там остались. И снежки сквозь Зифа пролетают смешно так. Скажи Зиф. Зиф? А где Зиф? — верчу по сторонам головой, а его нет рядом.

— Офигеть, ты где снег нашла? Шапку сними, чудо, — младший удивляется.

— Зиф? Я чай хочу, замёрзла, сессия летняя вот-вот, а я тут у вас… а там ЗИМА такая вся… клёваяааа…

— Её переодеть надо, свитер мокрый от снега и в ботинках уже не снег, а лужи, — слышу строгий голос старшего.

И вот он резко подхватывает меня на руки и несёт.

— Почему ты? Я её на руках тоже хочу нести.

Счастливая, как дурочка через плечо бросаю младшему:

— А ты мне чай принеси, горячий. Хорошо?

— И печеньки захвати, — с усмешкой добавляет ему мой носильщик.

Приносит меня в свою комнату и раздевает сам. Ботинки, носки, свитер…

— Да ты вся мокрая, — возмущённо выдаёт.

— Знаю, у меня другой одежды нет. — улыбаюсь и в моей голове до сих пор «эйфория».

— Найдём.

В комнату вносят чай.

— Ты что Стрекоза с мелким сделала, он пока чай нёс чуть его не заморозил. До сих пор челюсти стучат.

— Побудьте с ней пока я за одеждой.

После наших с Зифом игрищ, меня от горячего чая с булочками разморило, чуть сижу и носом клюю. Одетая в футболку, тёплые носки и укутанная в одеяло лежу в его постели, рядом он, крепко обнимает и целует в лоб. Засыпаю как младенец с мыслью «только бы не заболеть».

19

Лежит рядом, вздыхает, тёплая, уже согрелась. Смотрю на неё, хорошо что она спит, а в голове вертится «не смотри на меня». Как на неё не смотреть. Вчера вся в снегу, как ком на наши головы свалилась, румяная, глаза горят, весёлая, СТОП глаза… они не были чёрными, а какими, даже не заметил, не заглянул…

Зиф меня за плечо тронул. Оборачиваюсь, «что?», на спину показывает и пальцем в неё тычет. Пожимаю плечом. Проводит по моей спине и опять тычет в неё.

Запускаю руку под одеяло, пробираюсь под футболку, провожу рукой по её спине. Тёплая, очень тёплая, сам бы туда нырнул и что-то под пальцами чувствую. Поглаживаю, похоже на бугорки в районе лопаток. Любопытство разгорается, так и хочется заглянуть туда при свете. Поворачиваю голову, смотрю на Зифа. Он руками машет как птица и на неё показывает. На свои бугорки показывает и в себя тычет. Киваю. Если это то о чем я думаю, то до утра точно не уйду.

Просыпается, потягивается, сонная, растрёпанная. Я без рубашки, лежу на боку, руку согнул в локте и ею подпер голову. Улыбаюсь. Увидела меня и натягивает одеяло на голову.

— Я все вижу, вылазь. Или я к тебе под одеяло залезу.

Выглядывает: — Не надо ко мне.

— Вылазь, хочу спину твою осмотреть.

— Я не поранилась, смотреть там нечего.

— Зиф говорит что есть. Да мелкий? Вылазь гусеница.

Вылазит, смело садится ко мне спиной. Приподнимаю футболку и вижу «не маленькие бугорки», провожу рукой.

— Щекотно и чешется.

— Ещё бы… Ты в курсе, у тебя крылья прорезались.

— Что? Зиф! — поворачивает голову, — Ты попросил у них крылья?

Довольный кивает. На свои рожки показывает и кивает.

— А они быстро вырастут? А какого они цвета? Зиф, это мне на День рождение? На всегда, на всегда?

Продолжает лепетать без остановки:

— А ещё у меня есть свой коридор, в нем зима есть, можно поменять на лето или весну, можно море увидеть или скалы, представляешь? Свой коридор! И духи прозрачные летают… а ещё…

Целую её спину, прикасаюсь руками к крыльям прорезавшимся словно молочные зубы и не слушаю, что она там ещё себе под нос бормочет. Зифа уже давно и след простыл.

Разворачиваю её, укладываю на спину и нависаю над ней. Смотрит, а глаза синие-синие, у неё синие глаза, а я не заметил вчера.

Прижимаюсь плотнее, сгибаю её ногу в колене, руку завожу под неё вжимая в себя её бёдра.

Чувствую её через свою одежду, я уже напряжён «там» и она это чувствует, стесняется, начинает краснеть… как же сильно я её хочу.

Наклоняюсь медленно, чтобы поцеловать… а она шепчет мне в губы:

— Я не твоя, я своя, ты меня не хотел себе забрать, я…

— Моя… теперь уже моя, я за тебя выбор сделал… — наклоняюсь чтобы…

Иду по её коридору, в нем только одна дверь в самом конце. Открыть не могу, замка нет, ручки нет, я толкаю рукой, плечом пробую, не поддаётся. «Блядь. Что за херня?». Злясь, ударяю кулаком по двери и ухожу. Через мгновение слышу как открывается эта злосчастная дверь, оборачиваюсь — от туда выходит Зиф.

— Как ты вошёл?

Пожимает плечами.

— А я? Мне можно? — опять мелкий пожимает плечами, — Потом? Когда? — вздыхаю и отправляюсь к брату.

Зиф мне на стене пальцем пишет «весна там».

Иду по коридору и слышу… он не один…

Стою под его дверью, касаюсь её лбом упираясь рогами, слышу её стоны, так бы вечно стоял слушал и руками дверь держал. Она ещё не знает насколько мы в любви неутомимы.

Я её первый нашёл, я здесь стою, а он там с ней… Опускаюсь на пол и сижу под дверью, подперев голову руками и закрыв глаза. И слушаю их…

Рядом садится Зиф в больших наушниках на черепушке и плавно в такт музыки качает головой.

Зиф поворачивает голову, смотрит на него, улыбается и думает «О крыльях он ещё не знает».

20

Усталость чувствую, не знаю сколько длилась эта ночь или день и сколько сейчас времени? Здесь всегда тяжело определить природу пространства-времени.

Он был не утомим, а я под потоком нахлынувшего всплеска эмоций, не совсем понимая и оценивая ситуацию просто «плыла туда, куда меня уносило».

Проснулась от его горячего дыхания. Лежу на животе и он похоже, но одна его нога устроилась между моими, его тяжёлая рука на моей спине. Ладонью обнимает или скорее держит моё плечо.

Хочу перевернуться на спину, делаю первую попытку, он убирает ногу и приподнимает руку, держит ее надо мной. Переворачиваюсь, но он рукой направляет меня за спину прижимая к себе, целует в кончик носа, говоря шепотом «спи». Усталость во всем теле, глаза тяжелеют и я вновь проваливаюсь в сон вжатая в горячее смуглое тело.

В коридорах свежо, а в моей и его комнатах всегда тепло. Спим, редко укрывшись одеялом. Стесняюсь оставаться без одежды, поэтому я всегда сплю в его футболках или рубашках, ни каких пижам или ночнушек. Хотя из-дому взяла самое необходимое.

Замечаю, что он не давит на меня, а ждёт когда сама прильну к нему, «улыбнусь», обниму и вот тогда он берёт меня.

Хочет, что бы его комната стала нашей. Но я всё равно предпочитаю свою. Нуждаюсь в личном пространстве. Чувствую его желание ко мне, каждый раз, на расстоянии.

Приходит и забирает меня, унося на руках и завернув в одеяло. У себя переодевает меня во что-нибудь своё, так и спим или… не спим, для этого я должна подать ему условный знак… особой улыбкой или телом.

Дома уже почти три недели. Готовлюсь к экзаменам. У них не показываюсь. И Зиф меня редко навещает, не мешает готовиться.

Не спиться, ворочаюсь и вздыхаю, когда он рядом засыпаю быстро, чувствуя тепло его тела и запах. Его руки обхватывающие и прижимающие к себе и дыхание… как мне сейчас этого не хватает, психую, брыкаюсь ногами и сбрасываю с себя одеяло.

Неожиданно чувствую его присутствие. Вижу рядом с окном в свете Луны, его рога с завитками. Сидит в кресле. Когда успел появиться не знаю? И как долго он там? Приподнимаю голову, привстаю на локти, улыбаюсь.

— Ты здесь? У тебя всё в порядке?

— Да, хотел тебя увидеть.

Встаю, подхожу к нему, сажусь на колени и кладу руки ему на грудь. Рукой берет меня за затылок и прижимает к себе, делает глубокий вдох. — Мм…, - трётся щекой по моей, словно помечает или хочет запомнить мой запах.

— Посидим так, прошу. — произносит почти шёпотом.

— Хорошо, — запускаю свою руку ему в волосы выше затылка. Густые и жёсткие, немного сжимаю их рукой.

Наклоняет мою голову в сторону и целует шею, практически не касаясь губами. — Мм…

— У меня осталось два экзамена, и я скоро буду у Вас. Но… перед моим Днём рождения мы с мамой поедем в Питер, на пять дней. Папа хочет, что бы мы с ней провели вместе время.

— Сколько тебе исполняется?

— Двадцать.

— По нашим меркам, ты почти младенец, — чувствую как он улыбается, запускает руку мне под пижаму и проводит ею по спине, останавливаясь, там, где растут мои крылья. Ему нравится касаться меня «там» и он с таким трепетом поглаживает его всегда.

— С младенцами так себя не ведут, — теперь я трусь своей щекой о его лицо. — У вас точно всё в порядке?

— Да, тсс. — аккуратно вжимает меня в себя, кладу голову ему на грудь.

Молча сидим в тишине, время почти замерло. Мне тепло и уютно на нём, вот этого мне и не хватало… его, его крепких рук, его вздымающейся груди, всего его.

Как и когда он положил меня в постель я не помню, но проснулась я именно в ней, одна. Как появился из не от куда, так и исчез.

Моя кровать здесь только моя, это не гласное правило.

21

В моём коридоре они ещё не были, только Зиф. Пока не готова с ними делиться. Ждут, один терпеливо, второй тщательно подбирая слова, чтобы не ругнуться.

Он не давал о себе знать несколько дней. И в коридорах отсутствовал.

Иду по коридору. Он где-то рядом… чувствую его.

Одна из его комнат, вхожу, темно, очень темно и прохладно, делаю пару шагов… и почти шёпотом спрашиваю:

- Ты здесь… я чувствую, но не вижу…

Слышу как встаёт, он лежал на полу? Подходит, обнимает… не руками…

— Это, это…у тебя… крылья? — они обхватывают, обнимают и смыкаются за моей спиной.

— Да. Что ощущаешь? Тебе нравится?

— Очень. Ты не говорил мне, — прикасаюсь к ним изнутри, перья крупные и жёсткие. — Почему ты здесь лежишь на полу?

— Отдыхаю.

Поднимаю руки выше, касаюсь его груди, чувствую рану под ладонью, провожу аккуратно, что бы…

— Не надо. Я в порядке. Отдохну ещё немного и приду к тебе.

— Я буду в своей комнате.

— Почему не в моей?

— Буду ждать в своей, очень… — касаюсь губами его груди.

— Хорошо, — глубоко выдыхает и размыкает крылья.

Пришёл не сразу, даже стала волноваться…

Зашёл и сидел ещё некоторое время на краю кровати, затем лёг. Его что-то тревожит, и меня это тоже беспокоит, но он не скажет, ни слова.

Не спешно прогуливается руками по моему телу, ни одного поцелуя, ни единого намёка. Сегодня так, он решил. Кладу на его щеку ладонь и кончиком носа слегка «дразню» его нос.

— Не решаемых задач не бывает, просто нужно больше времени, ты мне говорил, помнишь? Я рядом, я здесь…

— Ты лучшее, что брат сюда приволок. Если решишь уйти… не смогу принять, отпустить.

— Об этом не думай, не сегодня, не завтра.

Прошло столько времени, а я только сегодня узнаю о его крыльях. Где он был? Что произошло? Отдыхал, раскрыв крылья лёжа на полу? Вздыхаю. Касается губами моего лба, и не сразу убирает губы, «спи».

Зиф в последнее время занят, может вместе с ним пропадает где-то? Надо будет его осторожно расспросить. И брат его не попадается на глаза, совсем.

Завтра наведаюсь ко второму, хочу убедиться, что действительно всё в порядке. Этот на эмоциях легче читаем для меня. Может хоть что-нибудь узнаю.

22

Сегодня тихо, никого, ни единого шага не слышно в коридоре, кроме моих мелких.

Иду в направлении худшего коридора. Остановилась возле своей первой и «темной» комнаты, как нашла? Просто почувствовала, морозной свежестью тело обдало и рука к двери потянулась.

Прикоснулась к ней и медленно её открыла, вошла. Страха нет, уже нет, любопытство взяло верх.

Чисто здесь. Кровать застелена пледом и цепь при ней, непременный атрибут. В голове картинки проносятся. Держал меня на ней, как я хожу и лязгаю звеньями в темноте кромешной из-за повязки, слышу звон её. Тень свою словно со стороны вижу. Как повязку сняла, как наказал ремнём, кровь пустил на старые раны и передышку дал в несколько дней. Или занят был, не до меня ему было.

Его массивный и большой стул стоит в углу, а вот тот самый, мой, по середине комнаты. К которому привязывал меня. Слова его в голове проносятся: «Ждала, сил набиралась, скучала?». Как фильм смотрю: свой стул напротив ставит, садится и зажимает мои ноги между своими и приступает к делу… Помню, всё помню, каждую свою рану помню, только не вижу не единого предмета, ни одного орудия пыток, нет их здесь, убрал.

Внутри пусто, сердце не ёкает, только холод по ранам скользит льдинкой их обводит каждую. Время лечит? Вряд ли, это уже что-то другое. Иммунитет к страху? И в это трудно поверить. Ухожу и закрываю за собою двери.

Слышу его тяжелые шаги, поднимаю голову, вот и он идёт мне на встречу.

— Не уже ли в гости приходила?

— Почти.

— В комнате была? Зря. Запах свой теперь там оставила.

Нависает надо мной, заставляя отступить к стене. Ладонью упирается в стену возле моей головы. Второй поправляет волосы мне у виска, затем на мгновение кладёт эту руку мне на грудную клетку, сердце спокойно «тик-так «выдаёт, убирает и смотрит в глаза:

— С братом будь, не уходи на долго. Смотреть буду на тебя, слушать Вас, сам не прикоснусь. Только рядом с ним будь, прошу. Мою крышу здесь сносит, а он держится. — смотрит на меня внимательно, взгляд его острый глубоко нацелен, вот теперь я нервничаю, дыхание выдаёт моё волнение и «тик-так» предаёт меня, — Не бойся меня больше. Но если позволишь мне прикасаться к тебе, не так, по-другому…

Вжимаюсь всем телом в стену, зажмуриваю глаза и машу головой «нет». Убирает руки и отступает. Уходит. Его шаги. Слышу как он удаляется.

Что-то явно происходит, я не могу ошибаться, как узнать, мне ничего не говорят… Что если послать парочку духов на разведку, пусть проследят. Старших беспокоить мне точно нельзя и так поблажки сделали.

Странные они, эти Старшие, я их так и не увидела, не показались мне, только голоса и влажная дымка словно легкая вуаль/туман окутывала тело.

***

Мой коридор, мои владения… мои мысли и желания. Мои яркие и полные жизни краски или грустные картины, слезинками падающего на землю дождя. Моё настроение, мой внутренний мир и голос, или шёпот сегодня и сейчас.

Вхожу прикрыв глаза, представляю — «Золотая осень».

Открываю глаза и вижу её величество Осень. Листва опадает с деревьев, кружась в вальсе, листья подхватываемые легким ветерком нежно касаются друг друга мягко ложатся под ноги, наступаю ногой и они шуршат, переговариваются под моими ногами. Солнце уже не такое тёплое, но всё-таки яркое. Рядом никого, только я. Протягиваю руки вперёд, ладони солнцу показываю и поигрывая пальчиками произношу:

— Я жду, вы где?

Спускаются сверху, не далеко от меня, кружатся и планируют в мою сторону. Безликие, полупрозрачные существа, похожие на человечков в балахонах. Двое из них садятся мне на ладонь, свесив ноги.

— Кто готов первый, завершить свои скитания между Мирами и обрести покой?

Резко подхватываются и взмывают вверх, рисуя вокруг моей головы кольцо или «нимб». Желающих нет. Вздыхаю.

— Да, что с вами всеми происходит? И с ДеМонами?

Двое из призраков начинают разыгрывать сценку: «бой на мечах», один из них хватаясь якобы за сердце, изображает побеждённого.

Кроме «рыцарских боев» в голову ничего не лезет. И это, явно не верный ответ.

— Если не узнаете подробнее, что происходит, вернусь и устрою вам вьюгу, пургу и всё в этом духе. Всем понятно?

Вопросов меньше не стало и ответов тоже нет. Направляюсь к плохому брату.

Он ужинает, а вот и Зиф появляется из ниоткуда.

— Привет, быстро ты. Передумала или надумала чего?

— Посмотреть на тебя пришла.

— Ого, с чего начнём?

— С осмотра! — наклоняюсь через стол и… — Покажи свои раны, последние…

Хмурится, — А ты доктор?

— Пока нет, но боюсь придётся освоить новую профессию. Показывай!? — поджимаю нижнюю губу.

Ухмыляется и оголяет плечо. Подхожу и смотрю, резаная рана, не глубокая и не обработанная.

— Ещё показывай!

— Без брата раздеваться не буду, а то ты на меня набросишься, залюбишь беззащитного…

Закатываю глаза, — Размечтался, ты не в моём вкусе. Расскажешь, что происходит?

— Нет.

— А если… договориться?

Откладывает вилку в сторону, отодвигается со стулом назад, смотрит… оценивает… ухмыляется:

— Нет, не согласишься. — фыркает.

— Договаривай…

Оба стоим над столом уперев в него руки, друг против друга, «глаза в глаза»…

— Вижу поели или не совсем? Или решили друг другом закусить?

Откуда он только взялся.

— С твоим появлением аппетит пропал, — мой собеседник разворачивается и уходит, — Посуду помойте, я спать.

Вот зараза, Стрекоза. А ведь чуть не купился на её предложение «договориться», интересно она бы согласилась? Хотя? Вряд ли. Или… Мозг растревожила только… К черту всё.

23

— Я не готов делить тебя с ним, даже если он…или ты…

— Никогда не смей так думать и не произноси подобное в слух, слышишь?

Обнимает меня своими крепкими руками, я в желанном капкане, дышит мне в висок и приподнимает одной рукой прижимая спиной к стене… обхватываю его ногами.

— Что происходит, — шепчу, предлагаю свою шею для ласк, — Ты не первый раз затрагиваешь тему не приятную обоим.

— Твой запах, он меняется. Ты меняешься, брат становится другим. Боль, страх, он питался этими эмоциями, а теперь не знаю чего от него ждать. Теперь молчит, встреч избегает, ходит как удавспокойный, о чем думает? Если это к лучшему, тогда рад буду, а пока тревога внутри.

Целует меня в шею, чуть касаясь губами или опаляет горячим дыханием, вдыхает запах моих волос… Моё дыхание сбивается, я запускаю руку ему в волосы, другой обхватываю за шею. Его рост, крепкое тело и стальные мышцы, настоящий воин тёмного мира, от него веет силой. Запрокидываю голову и любуюсь его рогами, я просто перышко в его руках.

— Завтра с мамой уезжаем, на пять дней, я говорила, помнишь? У меня каникулы. — произношу тяжело дыша.

Опускает мою голову, держа её за загривок и выдыхает прямо в ухо, — Да, помню, — наклоняет ещё ниже моё лицо и целует уголок рта, впивается в мой рот, глубоко но не на долго, затем наклоняется ниже, продвигается вновь к шее.

— Пока меня не будет… — моё дыхание учащается, — Вы оба… без… ранений и… чтобы там у вас… Обещай…

— Угу..

— Не… слышу…

— Не мешай… прощаюсь, а ты отвлекаешь…

Уносит к себе в комнату. В коридоре целует, целует везде, куда может дотянуться. Мне даже щекотно, прищуривается одним глазом и хитро смотрит улыбается. Он редко улыбается, крайне редко. Настроение хорошее, может не всё так плохо. Надумала себе чёрти чего… плюс его тревоги с толку сбили.

Какой же он нежный… знает, как и где прикоснутся и я уже готова раствориться, потеряться в нём и не возвращаться в реальность.

Просыпаюсь и чувствую как она мечется головой по подушке, руки скрестила на плечах и пытается отбиться от кого-то ногами. Пытаюсь обнять, обхватить её, прижать к себе, вырывается, упирается руками в мою грудь, ногами брыкается. Она не в себе, испугана, глаза закрыты, сон видит, борется со мной сквозь этот страшный сон, мычит, кричит, выгибается, срывается на плачь — «пусти… ненавижу… больно, мне больно… сволочь, ненавижу… папа, папа помоги… мне…»

Вжимаю её в себя, целую в лицо судорожно, суетливо, навалившись на неё… всем телом впечатываю в кровать. Шепчу «тише… шшш, тихо, я здесь, я рядом… шшш».

Затихает подо мной, дышит хватая воздух словно вынырнула из бездны или тьмы… приподнимаюсь немного над ней. Тихо хрипит, успокаивается и глаза открывает, смотрит на меня словно не своими глазами, холодными, чужими, застыли на мне.

Всхлипывает, глаза становятся влажными и взгляд обретает смысл, протягивает между телами руку, касается моей щеки:

— Ты меня… ему не отдашь? Никому не отдашь? Не отдавай меня… себе… оставь… прошу…

— Не отдам… и в обиду никому не дам. Успокойся, всё уже хорошо, не тронет он тебя, — касаюсь губ, целую нежно, так словно убаюкиваю, отстраняюсь и вновь чуть касаюсь, облизываю её верхнюю губу изнутри, целую… сгибаю её ногу в колене, провожу рукой по бедру… успокаиваю. Медленно растягивает губы в улыбке, гладит меня по щеке, запускает руку в мои волосы, а внутри меня что-то сжимается туго-туго, тело напрягается, хочется сжать её в тиски и не выпускать из рук своих ни сейчас, ни потом.

Долго же она сдерживала в себе этот ужас и отчаяние, боль и страхи, всё в себе, глубоко, очень глубоко. Чёрным тяжелым комом, камнем на дне прижился в ней, надолго.

Внутри всё горело, а наружу не выплескивала, а надо было, давно надо было и не во сне.

До коридоров он таким не был, я другим был. Жизнь другой была. Старшие упекли нас сюда, а теперь её в дар нам. Сначала выпотрошили невинную душу и как теперь её и чем наполнить, чтобы до краев и с горкой? А ведь знали с самого начала всё знали и допустили…

24

В Санкт-Питербурге была впервые. Понравилось очень. Русский портовый город, он в течение двух веков служил столицей Российской империи. Видела и читала о нём только в интернете. А здесь своими глазами, многое конечно увидеть не удалось, но впечатлений море. Теперь убедилась, что он не зря считается культурным центром страны.

Мамина подруга, бывшая сокурсница, была рада посвятить нам время не только как любопытным туристам. Показала нам ещё и «живой», обыденный Питер, и он удивительно красив по своему. Такую поездку точно не забудешь.

Впечатлений много, фото на телефоне просматривали с мамой на обратном пути домой. Да и мама с подругой была рада встретиться. Соцсети никогда не заменят живого общения.

И это ещё не всё. К маминой подруге заезжал племянник, на вид 27–28 лет. Он вызвался показать нам Петергоф, и то, как он на меня смотрел, было не трудно догадаться с какой целью. Он уделил нам целый день и вечер… мне.

Верхний и Нижний парк, гроты. 250-фонтанный Большой каскад. Большой Петергофский дворец. Вид на Финский залив. Пейзажный парк Александрия и храм…

От всего увиденного, я была под особым впечатлением, осознать красоту тех времён, коснуться своим взглядом, любоваться величественной архитектурой… чувства не передаваемые словами…

А прогулка на мотоцикле почти по ночному Питеру, это просто невероятный десерт. Город завораживает, скорость придаёт остроты, держусь за него, но хочется руки распахнуть, как это делал Зиф на самокате.

В одно из мгновений, представила себя с крыльями, портящей над ночным городом и меня это вырвало из реальности, я невольно отпустила руки и…

Скрежет тормозов и мы останавливаемся у тротуара.

— Ты чего руки убрала? Всё в порядке?

— Да, в порядке, прости, я… я не хотела, просто задумалась, столько впечатлений.

— Ладно, устала наверное, в гостиницу отвезти?

Киваю «да».

Провожали нас утром, с «Кочевником» решили созваниваться.

Он действительно интересен мне, его смех, улыбка, и то как он рассказывал о городе, поездка с ним и всё остальное… Этот парень общителен и явно нравиться девушкам. Уже успел мне на WhatsApp прислать много наших фотографий и своих с друзьями и без… Фото мотоцикла, который у него в планах.

Эти пять дней в Питере заставили забыть меня о том, что где-то там есть другой, Темный мир, и не такой красочный.

Но он напомнил о себе Сам.

25

Сижу в рубашке, у него на коленях, смотрю на него. Немного наклоняет меня на зад, придерживая за спину рукой. Проводит другой рукой по моему телу вниз, задерживаясь на груди, ладонь горячая.

— Совсем маленькая… — медлит и спускается рукой ниже, запускает её под рубашку и останавливается на животе.

— Солнышко… с него все началось… бардак в моей голове. Долго не мог это принять.

Его тон и почти полушёпот.

Острый, прищуренный взгляд. Мне становится не по себе. Дрожь по телу, озноб, страх неизвестности.

Возвращает меня, почти прислонив к себе, поглаживает спину, лопатки и «почти крылья».

Легко, почти не весомо касается моих губ.

Начинает медленно расстёгивать на мне рубашку. С верху вниз, пуговица за пуговицей. Раскрывает рубашку и скользит другой рукой от шеи вниз, плотнее вжимает мои бёдра и останавливается. Снимает рубашку с плеч, отрывает рукав и завязывает мне глаза. Затем мои руки за спиной, рубашкой. Вся напрягаюсь и дышу, громко и глубоко… сердце с каждым ударом готовиться вырваться наружу…

Чувствую его дыхание и то как смотрит мне в лицо, заводит руку «туда», где когда-то лечил. Я безумно волнуюсь, а он замирает, не двигает ею, я словно сижу на ней.

Начинает целовать меня в губы, нежности НЕТ, проникает языком глубоко и действует грубо, двигается жёстко и нагло.

Задыхаюсь. Не хватает воздуха. Размыкает наши губы, позволяет мне сделать короткий вдох и снова впивается, он во мне. Имеет меня ртом, грубо, словно доказывает что-то и кому-то, но кому из нас и что не понимаю.

Я натянута от точки А до точки В. Ногами чуть держусь за него, телом хочу вырваться, трепыхаюсь словно…Стрекоза, мысли путаются, страх… горечь… отчаяние, обида.

Всплывает картинка: его брат, я с ним, это ОН во мне… грубый, безжалостный, не целует… НЕТ, не хочу, выгибаюсь, разомкнуть губы не могу, он держит меня крепко, двумя руками, не вырваться.

Мычу, дергаюсь, задыхаюсь, думаю что кручу головой… в тисках жёстких и, в этот момент…

Крылья, они вырываются из меня и делают взмах в стороны. Всего один взмах, опускаются вниз и резко складываются. Я… я шумно выдыхаю, выпускаю из себя весь воздух, накопившийся в панике на свободу.

— Безумно Белые… Спровоцировал… иначе никак. Почти год прорезались. Напугал тебя.

Успокаивает меня. Развязывает руки, освобождает глаза. Смотрит в лицо и нежно касается губами моих глаз.

— Больше такое не повторится, я обещаю. Так надо было, подтолкнуть их. Их задача спасти и укрыть тебя. Они твоя защита. Ещё немного подрастут. Учить летать будет брат, из меня учитель не очень, я буду рядом, если пожелаешь, — даёт время прийти в себя, обнимает и поглаживает нежно, трётся щекой о мою и говорит тихо, полушёпотом, «всё хорошо, теперь всё хорошо». — Дома старайся их сдерживать, не показывай.

Снимает с себя свитер и укрывает им. Прижимает к своей груди обхватив моё хрупкое тело. Сидим так молча, долго. Только дыхание моё и его. Только пустота и тишина, он и я…

26

Полузвери/полулюди опять щетинятся, бьют из-под тишка. Давно проблем не было. И на тебе. Задачи демонам поставлены все выполняют, каждый в своём направлении. Власть Старших непоколебима.

Нас это не сразу коснулось. Позже других. Мы в опале. Особо дерзкие пытаются устроить бунт на корабле. Старшие крайне не довольны, правила имеют место быть нарушенными — это факт. Виноват один, наказание следует по пятам за всеми. Самонадеянность, не согласованная с Советом, да ещё и последствия далеки от предполагаемых, это проблема и достаточно серьёзная.

Теперь и мы вовлечены в эти события. Никогда не любил бойню, с годами успокоился. Я и он (брат почти), дела и Стрекоза — в последнее время внесли стабильность в нашу жизнь. Мы на стороне Старших. Их решения приводили к стабильности, хотя не редко радикальными методами. Усмирить дерзких, доставить Совету зачинщиков и особо «неуправляемых» — наша задача на ближайшее время.

***

Сидим с Зифом у компа. На мониторе мелькают фото сменяя друг друга.

Питер, поездка. Наши фото, плюс те которые прислал Кочевник. Зиф смотрит на экран и периодически нажимает мышку, делая паузу, чтобы внимательно рассмотреть отдельные фото, затем щелчок и опять фото сменяют друг друга.

Я сижу в телефоне, переписываюсь с Кочевником. В очередной раз приглашает приехать: «белые ночи это то, что не оставит тебя равнодушной, и ты окончательно влюбишься в Питер. Вечерние сумерки переходят в утренние, солнце совсем на чуть-чуть скрывается за горизонтом, и звёзд не видно, ты должна обязательно это увидеть… А я тебя».

— Н-да… Вижу не скучаете… Так Зиф?

Оба оборачиваемся, пришёл неслышно, мы его не ждали…

— Тут Зиф себе резиденцию выбирает, — шутим. — Можешь присоединиться.

Серьёзен, кладёт мне руки на плечи и заглядывает в телефон, я уже заканчиваю переписку: «Все, пока, друзья зашли. Не пропадай. Пока».

— Настроение хорошее, значит поездка удалась?

Киваю «да». — А у вас, что нового, — улыбаюсь.

— Такого великолепия нет, как на ваших фото, но всё идёт своим чередом.

Встаю, обнимаю и вешаюсь ему на шею. Он странно дёргается и я это замечаю, но вида не подаю.

— Могу к вам на денёк погостить прилететь. Хочешь?

— Прилететь? Ещё не подросла, а уже размечталась. — улыбаюсь его словам.

— Можно на денёк?

— Если только на денёк и не больше, — напряжен, но пытается улыбнуться.

Лежим в его кровати, запускаю руку ему под рубашку, но он быстро её перехватывает и останавливает.

— Не надо. Просто лежи рядом, не думаю, что ты сильно соскучилась.

— Просто хотела прикоснуться к тебе, но раз так, не буду.

Разворачиваюсь к нему спиной и вздыхаю, нащупываю позади его руку и тяну на себя, чтобы обнял. Обнимает.

— У тебя есть секреты, я тоже заведу свои, может парочку своих на один твой. Думаю, что под рубашкой последствие твоего секрета, — вздыхаю.

— Меня этим не проймёшь. Спи, у тебя ещё денёк на Зифа.

— А ты?

— У меня дела.

— На долго? Быстро вернёшься? — спрашиваю зевая.

— Как получится, ждать не надо.

— Значит секреты, — сильнее прижимаю его руку к себе и начинаю тихонько сопеть.

Обнимаю её, слышу размеренное дыхание, заснула. Прижимаюсь к ней плотнее, вдыхаю запах её волос. Улавливаю что-то нежное, свежее, втягиваю глубже этот запах. Держал бы её в своих крепких руках так и пусть весь мир катится к чертям со своими проблемами. В голове всплывают отрывки фраз «не смотри на меня… забери её себе… папа, помоги». Молоденькая совсем, и на Земле, и здесь мечется на два мира, а где остаться хочет, понятия ещё нет.

Проснулась. Утром ни его, ни брата уже не было. Прогулялись с Зифом в моём коридоре. Мне взгрустнулось. Опять Осень. Гуляли по парку, листва шуршала под ногами, успокаивая меня, да и осеннее солнце практически не грело. Грустно то как, и вот уже начинает накрапывать дождик.

Собрали букеты из опавших листьев, один поставили у старшего в комнате, а другой в обеденном зале. Грубиян остался без букета, я в его комнаты не вхожу. Зиф пару листиков куда-то уволок, если есть кому дарить, пусть дарит. А я домой. Лето. Каникулы продолжаются.

Зиф бывает у меня раз или два в неделю, последний раз разрешила ему взять с собой планшет и пауэрбанк. Вдруг меня дома не будет, а он без игрушки.

27

Мое День рождение. Всегда отмечали в кругу семьи. Родители подарили колечко и серьги винтики с цирконом. Украшения я редко ношу, но подарок родителей это святое, сразу надеваю, смотрится нежно и мне действительно нравится. Крёстная — золотой браслетик на руку. Сговорились что-ли.

А вот от Кочевника получить подарок было полной неожиданностью. Доставка вечером: букет ирисов и большая коробка.

Открываю, а в ней… мотошлем со съемными ушками и высокие мотоботы. Внутри открытка с поздравлением и «P.S. жду фотоотчёт». Пришлось примерить и отправить фотку + благодарность.

Вечером созвонились. Оказывается он планировал сам приехать, хотел сделать мне сюрприз, но планы изменились. Был доволен, что доставка не задержалась. О фото отозвался «ты просто суперкиса». Оказалось, что он планирует взять меня на Байк фестиваль. В этом году он пройдёт в Лиде. Осталось получить моё согласие и согласие моих родителей. Я «за», визжала от радости и весь вечер сидела в интернете читала о программе слёта. Участников байк-фестиваля в этом году ожидали: мотоконкурсы, файер-шоу, салют и много громкой музыки…

День «Х» настал. Поехали компанией из восьми человек, все питерские кроме меня, парами. По дороге пару раз останавливались на заправках, выпить кофе. Познакомились: Мутный и Луна; Жад и Лиса; Верные (они с девятого класса вместе), Кочевник и я, для его друзей пока просто «подруга».

Приехали. Мероприятие грандиозное, просто масштабное, и всё что было заявлено в программе. Конкурсы «Громкий рык», «Лучшая женская Tattoo», «На лучший костюм и аэрографию», были даже детские конкурсы и награждение победителей. В первый вечер отправила фотоотчет на mail, пусть родители посмотрят и убедятся, что мы в порядке.

Музыки было много, громкой… а гвоздём фестиваля стала группа Ария. Ночевали в палатках, поспать удавалось только по пару часов. Не высыпались, все много общались, кто-то встретил старых друзей, кто-то заводил новых или просто хорошо «отдыхал». Музыка, спиртное, каждый выбирал для себя что и как. И так три дня и две ночи.

28

Плохой брат идёт по коридору и придерживает раненую руку.

— Бл…ь, зря мы ввязались в это, Старшие могли нас и не привлекать, найти другой способ, не устраивать всю эту заваруху. О, мелкий, что за веник в моих хоромах? Кто из Вас подогнал?

Зиф сидит с планшетом на полу, облокотившись спиной о стену. Показывает на себя «я».

— Ясно, не она…

На экране планшета выплывает «конвертик», Зиф машинально нажимает пальцем и начинают грузится фото.

Открываются и Зиф листает их своим мелким пальчиком: мы с Кочевником на мотоцикле, я на чужом «Харлее», ещё, я с Лисой на чьем-то очень крутом. Общее фото парами, в руках шлемы; ещё фото — нас там человек пятнадцать все в экипировке, на одних обнимаемся, на других сидим у костра…

— Что за хрень? Где это она? Ты знал?

Зиф пожимает плечами и продолжает прерванную игру.

— Брат в курсе?

Мотает головой «нет», и добавляет «тсс».

— Я тебе «тссыкну». Мы тут херачимся, а она там с мужиками во всю… мать её. Вот дела? И когда только успела?

«Каникулы» — обьясняет Зиф.

— Потом сгоняешь и проверишь, где она? А я пока рукой займусь.

Вернулись домой под вечер, уставшие и голодные. Мама накормила, и позволила Кочевнику остаться выспаться перед дорогой. Взял подушку и плед, лёг на диване в моей комнате, я на кровати не расстилая её.

Как и когда Зиф вернул планшет и пауэрбанк я не заметила.

Просыпаюсь от того, что меня нежно гладят по спине, запустив руку под футболку.

Целуют моё лицо. Открываю глаза, теперь он целует в губы. В комнате полумрак, раннее утро. Я сонная, не сопротивляюсь. Футболки на мне уже нет и на нем тоже, кожей чувствую сталь, его пряжка впаивается в мой живот. Он хочет раздеть меня дальше… но я не позволяю, пытаюсь отстраниться…

— Пожалуйста… — просит.

Мотаю головой «нет»: — Не надо, не сейчас… я … я не готова.

— Подожду… а пока… — продолжает меня целовать в губы, в шею, спускается ниже, не снимая с меня лифчик, целует… уже живот… я вздрагиваю с каждым его прикосновением..

Звонок будильника на телефоне, напоминает Кочевнику, что пора собираться. Немного медлит, неспешно отрывается от меня, затем встаёт с кровати и щёлкает меня по кончику носа:

— С тебя кофе и бутерброд, — улыбается и подмигивает мне, — Время не ждёт.

Провожала его возле подъезда, долгий, очень долгий поцелуй на прощание. Звук рокочущего мотора и он уезжает. Странное чувство, будто начинаю немножко скучать.

После ванной в халате, захожу в свою комнату. На компьютере играет музыка. Резкой захват за шею и я не сразу понимаю, что происходит.

— Какого хера ты устроила? Где была? Развлекаешься? — держит меня за горло и жёстко вжимает в спинку дивана.

Двумя руками пытаюсь ослабить его хватку, бесполезно, начинаю хрипеть.

— Я ничего… — и он убрал руку и смотрит так, словно я преступление совершила.

— Мужика нашла? Решила руки сменить? — произносит так словно выплёвывает каждое слово с отвращением и усаживается напротив меня на компьютерный стул, — Развлекаешься? Говори!

— Что говорить? Я не обязана отчитываться… Вам, — откашливаюсь и держусь за горло.

— О, как? Не зли меня, а то…схлопочешь.

— Да… У меня появился парень и что теперь?

— Брата мало?

— Причём тут твой брат, я здесь… у меня новые друзья, новые отношения… — Хватает мою руку, сжимая пальцы и смотрит на кольцо. — Это… родители подарили, — поясняю ему, — Отпусти, больно.

— Наигралась! Зифу хрень в руки вкатила, чтоб подальше был, пока мы там, ты тут…

— Да я тут! Может я… я… замуж хочу! И детей хочу… но сначала институт закончу.

Глаза его полны гнева, ноздри раздуваются, дышит словно перед яростным прыжком:

— ??? Замуж хочешь? Детей? Тогда какого хрена к нам вернулась? Он тебя домой отправил, чего не сиделось? Стрекоза грёбаная, коридор ей подавай, рога, крылья… Высечь бы тебя нахер, чтоб сесть не могла, может мозги включила бы. — гладит свою руку и качает головой… затихает, успокаивается, — Делай, что хочешь, но я молчать не буду, спросит? Скажу как есть.

— Я не знала, не хотела чтобы так…вышло.

— Я тоже дохера чего хотел и не хотел… Сдерживал своего демона… А раз так… Если тебе можно. Значит и мне.

Сгребает меня с дивана в охапку. Подминает под себя на полу и… целует в губы, шею, страстно… потом опять в губы, но уже с нежностью… затем немного с горечью… И заглядывает в глаза с надеждой на что-то и исчезает прочь.

29

Через пару дней меня кони взяли, сорвался и стал крушить всё в комнате. Грёбаная Стрекоза, Старшие эти, рука черт её побери болит до сих пор, а ведь совсем не давно был полный штиль.

— Кость нам бросили, манипулируют нами, суки, нах. й этих Старших, бойня за бойней, недозвери… опять. Пару уступок, изменений и все наладилось бы, только время дай. Упёртые пережитки. Тысячи столетий ничему их не учат. Перемен не терпят. Отбыли бы здесь наказание и по домам, нет же втянули и нас.

Захотели братья игрушку — нате вам бл…ь Стрекозу. Теперь дёргают по первому хотению. А ей похер, нет её, замуж бл…ь ей подавай, хрена нового…

На шум заглянул Зиф.

— Зиф! Тобой тоже наигрались и на помойку, только кости шлейфом по дороге, хер соберёшь. Ты ей все вернул? — кивает «да», — И чтоб больше к ней не нагой!

— Что здесь происходит? Погром? Не так мебель расставили? Что замерли? — стоит и смотрит на нас.

— А ты не замечаешь? — а я готов взорваться в гневе.

— Чего не замечаю?

— Стрекозы например давно не было.

— Сентябрь, учеба началась.

— А до этого, до учебы? Ты в бой, а она замуж бл…ь.

***

Кочевник приехал на выходные. Решили покататься. Несёмся по трассе. Держусь за него руками.

Вижу Его на обочине, стоит и рога его, вижу впереди на обочине раз, ещё раз, снова и снова в перейди, опять вижу… Вцепилась в куртку Кочевника мертвой хваткой. Холодею. Смотрю вперед, на дорогу, фары выхватывают его силуэт с раскрытыми крыльями… на таран?

В одно мгновение смыкаю на нем сильнее руки и выдёргиваю нас обоих с седла вверх, раскрыв крылья. Неумело, силы мало на взмах, да и крылья ещё не совсем выросли, не окрепли ещё. Кочевник падает первым на дорогу, а я чуть в стороне, ближе к обочине. Мотоцикл заваливается на бок и кружит на дороге двигаясь вперёд по инерции. Чувствую боль от падения. Подлетает ко мне став на колено, срывает с моей головы шлем и хватает за горло, а в глазах только ненависть.

— Секреты? Этот первый?! — резко указывает рукой на Кочевника. — тот пытается встать, — Лежать! — криком одёргивает его.

— Нет… второй, — мой голос дрожит, крылья прижатые к асфальту болят и, от падения боль в теле.

— Что? Второй?! — произносит на выдохе, — Первый какой? Говори!

— Старшие… Давно. Могу уйти, когда решу. Коридор Вам попросила оставить.

Отстраняется от меня, как от чумы. Встаёт. Дышит полной грудью тяжело и прерывисто. Смотрит на Кочевника, потом переводит взгляд на меня. Произносит уже спокойно, эмоции в голосе отсутствуют напрочь:

— Зифа забираю. К нам не ногой. — разворачивается, всего пара шагов и он взмывает вверх, исчезает во мраке ночи. Ушёл…

Кочевник уже рядом и помогает мне встать, оглядывает меня.

— Болит что-нибудь?

Стою неуверенно и ноги подкашиваются, а теперь начинаю всхлипывать:

— Всё болит… не знаю я, запуталась, очень… домой хочу.

— Сейчас поедем, подожди, — уводит меня на обочину и уходит за мотоциклом, по ходу поднимает мой шлем с дороги и возвращается.

— Успокойся, сейчас поедем, как говорил. Только крылья твои, их надо сложить, т. е. убрать…

— Надо, но я ещё не всё умею, как надо не знаю…

— Не волнуйся, всё получиться. Раскрыть смогла и остальное тоже получится, — обнял меня. Так и стояли на обочине некоторое время, освещаемые фарами редко проезжающих автомобилей.

Мои крылья дважды качнулись словно взлетают и исчезли.

Как приехали домой не видела, закрыла глаза и вжалась в его спину, думала так спрячусь от проблем и переживаний. Как ребёнок «я в домике». Спрятаться в себе на долго не получилось и осознаю, что поступаю глупо.

Он ночевал у меня. Я почти не спала. Вздыхала, терлась носом о его грудь, чувствовала себя паршиво.

— Не буду ничего спрашивать. Когда решишь, сама расскажешь. Если бы сам не увидел, не поверил. Раз они белые, выходит Ангела обнимаю… а про других, «Этих», даже слышать не хочу.

***

Значит решила уйти. Дали ей возможность вернуться. Входит брат и ставит передо мной бутылку, стакан и молча уходит.

Наливаю, поднимаю в руке стакан, смотрю как переливаются грани, медлю и делаю всего один глоток. На вкус — гадость.

Она там, жизнь её там. Семья, друзья, теперь и этот рядом. На что надеялся? В этих коридорах её не удержать. Не чем. Сами ждём когда выйдем на свободу, но срок не определён.

Ещё глоток, откидываю голову назад. Тяжело терять, в руках появляется легкая дрожь и я закрываю глаза. Безысходность и пустота, чем её теперь заполнить? Вкус её и запах, как забыть? Как стереть из памяти? Время, много времени понадобится.

Оставляю стакан не допив, ухожу в дальнюю комнату… раздеваюсь по пояс, раскрываю крылья и ложусь в темноте на пол. Чувствую грудью холодный пол, сложив руки трусь о них левым виском, голова становится тяжелой и я медленно закрываю глаза. Сердце сжимается от одной мысли, что кто-то прикасается к ней.

***

Хожу на учебу, по телефону практически ни с кем не общаюсь. Кочевник пытается через переписку вытянуть меня из скорлупы, слабо и не охотно на это реагирую, отвечаю редко и сдержано. Приглашает к себе на зимние каникулы, «белые ночи» все ещё в теме. Тяну с ответом.

Все чаще мысленно отрешаюсь от реальности. Зачем мне крылья здесь? Где и куда летать на них? Не умею и не нужны они мне, не в сказке живу.

ДеМоны, где их мир? Как устроен? Коридоры тьмы, это только малая часть, уверена. Если они существуют, значит существуют и другие миры, с другими существами. Под землей или в горах, да где угодно. Полулюдей, полузверей я же видела.

А может и я не совсем человек. Или я не одна, тогда где другие, мне подобные? Меня не видят или не хотят видеть рядом…

Мысленно представляю свой коридор. Открываю широко дверь. Раннее утро, роса на траве, ивы, плакучие, высокие и широкоплечие. Речушка. Ветви касаются земли и воды.

Сама городская, но откуда этот мираж? Не знаю, но мне хочется его видеть, прикоснуться, ощутить…

Лёгкий ветерок приводит ветви в движение, кроме него там никто не прогуливается. Только пение птиц разносится…

Хочу почувствовать этот особенный запах, запах раннего утра, глубокий вдох, и не удаётся ощутить.

Не буду закрывать дверь. Пусть ветерок разнесёт по коридорам свежий, чуть уловимый запах, наполненный звуками: пением птиц и журчанием воды, который мне не дано уловить… Если что, Зиф закроет дверь, он может. Он многое может…

30

Новый год и зимняя сессия на носу. От очередного приглашения увидеть «Белые ночи» я воздержалась, Кочевник очень уговаривал. Если встречусь с ним, значит дам надежду на продолжение отношений. Не хочу.

Дома просиживаю вечера. Учеба и чтение.

Весна. Яркое солнце бьет в глаза, не привычно, на сердце тепло, внутри пустооо. Отец на месяц уехал в командировку, остались с мамой одни, мама по вечерам читает книги и смотрит сериалы. Я как всегда пытаюсь навести порядок в голове, рассадить своих тараканов по полочкам, занять их чём-то полезным, получается не всегда.

В один из вечеров складываю в коробку шлем и мотоботы, кладу записку: «Этот Ангел не заслуживает тебя. Прости». Отправлю потом по почте. Одну дверь перед своим носом почти закрыла.

В комнату входит мама.

— Милая, опять дома? Погода какая, а ты сидишь. Год назад пропадала где-то, ловили с отцом момент, чтобы увидится с тобой. Что-то беспокоит?

— Скажи мам, вот душа у человека есть. Радуется она или грустит. А кроме души ещё что-нибудь, глубоко-глубоко внутри есть? Стягивает в узел и крутит, словно изнанку скрывает, внутренний мир наружу не пускает, не позволяет ему свет увидеть. Или наоборот: чувствую, что чего-то внутри не хватает как будто потеряла что-то важное, пусто там. Что и как потеряла? Не уследила, не сберегла, и что если, я это что-то важное никогда не найду. Не заполню эту пустоту. Болит, но не душа, что-то другое. Понимаешь?

— Странные ты вещи говоришь. Удивляешь и мне тревожно. Случилось, что? Влюбилась? Или с парнем рассталась? Переживаешь?

— Мам я не про парня, я о другом. Что если я, это не я вовсе? А кто-то совсем другой? Или это раздвоение личности так проявляется.

— Ты это брось. Весна на улице и внутри тебя должна быть, взбодрись, развейся. Мысли глупые гони прочь, да по дальше. Не будь одна и всё наладится. Какие твои годы, столько ещё всего впереди, успеть бы.

— Пожалуй прогуляюсь или на самокате. Взбодрюсь и развеюсь, как ты говоришь.

Проезжаю на самокате мимо фонтана, вспоминаю как Зиф когда-то здесь… Слышу чей-то веселый голос в догонку: — Подвезёшь? — качаю головой «нет». По мосту еду… в парке детей много. Весна, хорошая погода позволяет наслаждаться тёплом весеннего солнца не только мне.

Чувствую как время замедляет свой ход, даёт мне возможность, заново найти себя, заглянуть в прошлое и приготовиться к тому, что в перейди.

После весны наступит лето, потом осень, зима…Думаю, что природа умнее людей, она с постоянством из года в год расставляет всё на свои места… и только к моим годам прибавится ещё одна весна и ещё…

Хочется верить, что каждый завтрашний день пахнет надеждой, не печалью и не грустью.

***

Сон, мой странный сон. Высокое здание, я иду вдоль парапета, мелкими шагами. Меня окутывает лёгкий туман, иду руки раскинув в стороны, ладони вверх. На левой ладони сгусток белый, яркий, тёплый. На правой темно-серый — пульсирует словно сердце.

Иду, шаг за шагом, ношу берегу, чтобы не уронить. Словно по грани шагаю. А донести надо. Попробовала руки вместе свести, сгустки словно магниты потянулись на встречу… но светлый резко срывается с ладони и пулей взмывает вверх. Серый сильнее трепыхаться стал, сердце мое заколотилось. Не сберегла ношу, идти дальше смысла нет, сажусь на парапет, ноги свешиваю, в двух ладонях держу, то что осталось. Сгусток в руках успокаивается и затихает. Туман рассеивается, вижу что сижу высоко, земли не видно. Голову поднимаю, в небе светлый сгусток растёт и светом согревает — Солнцем становится.

Проснулась, жарко мне, вспотела, видно это солнце мне не только душу, но и тело согрело. Сон или явь…

31

Не долго всё длилось. Радует, что конфликт исчерпан. Зачинщики ликвидированы. Старшие пошли на уступки и приняли необходимые компромиссные решения. А вот правила претерпели лишь малые изменения. Продолжаем далее свой бесконечный путь, столетие за столетием. Время идёт. Раны затягиваются, без шрамов конечно же не обошлось. Выслужились, но когда срок к концу подойдёт нам так и не говорят…

Зиф стал много рисовать, иногда что-то пишет. Карандаши цветные где-то раздобыл, штук двадцать, дорожит ими, в конце всегда всё складывает в коробочку, рисунки и записи тоже туда прячет.

Нам не показывает, секреты появились, что-то мне это напоминает. Вот и сейчас написал и замер, листик сложил и спрятал.

Смотрю на него внимательно. Рожки выросли уже сантиметров шесть, изогнутые в сторону друг друга. От наших отличаются, его гладкие, а наши с легкой резьбой и шершавые.

— Всем привет. Что без настроения сидим? Зиф хорош там каляки-маляки чиркать.

— С чего ты взял, что у него там каляки-маляки?

— Было бы что-то стоящее, нам бы показал. Что там у нас на ужин? Мясо? Это хорошо. Зиф отвлекись, Пикассо местный, метнись за столовыми ножами, а?

Зиф что-то быстро дописал, листик в коробку положил и пошёл за ножами. Брат мгновенно подтырил его писанину и спрятал в карман присвистывая.

Ужинали в тишине. Откуда-то повеяло ветерком, но ужин не прерывали. Первым вышел Зиф. Потом мы прошлись по коридору и остановились у открытой двери, это здесь. Её дверь.

Вошли. Летнее тёплое утро. Воздух свежий, хорошо здесь. Младший прилёг возле ивы, потянул на себя ветку и стал играть ею переплетая в пальцах. Мы с Зифом присели на берегу. В воздухе пахло дождём, а вот и он — стал накрапывать.

— Кто подумал о дожде? Такое утро испортили. Придётся уходить спать что-ли, я сон ещё не нагулял. Замените дождь на радугу. Ну ка, кто из Вас волшебник?

В небе появляются две радуги, одна яркая и крупная, вторая над ней бледная почти размытая. Зиф вскакивает и начинает прыгать на месте, хлопая костяными ладошками. Радуется. Ведёт себя как ребёнок, лет ему уже… сто есть или нет не помню… Два часа блаженства. Утро плавно переходит в день и мы уходим, Зиф закрывает за нами дверь.

Пришёл к себе. И так, что там этот мелкий паршивец накалякал? Разворачиваю листок: «Так неуютно на земле без счастья, как неуютно небу без орла».

Ещё один открываю: «Тебя не встретить мне уже нигде, и что-то яркое оборвалось во мне».

Что это за хрень? Так, к мелкому быстрым шагом.

— Зиф? Ты где? — иду по коридору и ору.

Зиф выглядывает из своей комнатухи, машет рукой «я здесь». Захожу к нему, оглядываюсь в комнате:

— Где коробка? — мелкий пятится назад, мотает головой «моё». — Покажи! Смотреть буду прямо здесь, при тебе, ну… — машет опять «нет». — Не жадничай, если найду сам, заберу. Лучше дай!

Достаёт коробку, прижимает к себе.

— Да ладно, давай уже. Хочешь вместе посмотрим? — кивает «хорошо», садимся за стол, открывает коробку, берёт рисунки и смотрит на меня. — Нет, это потом. — достаёт записки.

Беру в руки листки и читаю:

«Со мною вот, что происходит, ко мне мой старый друг не ходит, а ходят в мелкой суете разнообразные не те…».

«Как важно счастье видеть всюду, смотря в глаза как в зеркала».

«Я строю мысленно мосты, чтобы идти туда, где ты. Открыв глаза, лишь слышу тихое нельзя».

«Зачем одна? И рядом мне подобных нет».

«Узнать, понять, какого цвета счастья мне не дано? А может мне лишиться крыльев, и камнем тихо лечь на дно?».

«Глаза в глаза, на встречу шаг. Но слышу Нет, и руку протянуть — запрет».

«У каждого свой тайный личный мир, есть в мире этом самый лучший миг, есть в мире этом самый страшный час, как Это все не ведомо для нас».

— Откуда это? — Зиф прикасается якобы к сердцу, потом к голове. — Сам придумал? — мотает головой «нет», показывает жестом «её слышу».

— Был у неё?! — «нет» машет головой. — Замуж вышла? — «нет», — Бросил? — «сама не хочет», — отвечает Зиф и предлагает пойти в её коридор.

Идём по коридорам и за поворотом слышим Шум эхом разносится со стороны её коридора. Подошли, а за дверью звук ливня и грохот. Входим.

— Что это? Водопад? Охереть махина какая? — взлетаю над ним, кружу и смотрю вниз.

Водопад похож на подкову, многочисленные потоки воды с огромной скоростью обрушиваются в бездну, солнечные лучи пересекаются с брызгами и преломляются, образуя радуги. Шум водопада оглушает.

Приземляюсь рядом с Зифом и любуюсь видом. — Вот это сила! Мощь!

— Думаю этой махине тысяча лет, не меньше, не видел, не знал, что есть такие, — смотрю с восхищением как «водяное облако» из мелких брызг, туманом поднимается вверх.

Одно мгновение и легкий холод начинает сковывать тело. Водопад начинает медленно покрываться коркой льда и замерзать, приобретая мутно-белый цвет. Перестаёт шуметь и грохотать.

— Пошли! Дверь закрой. Навестим Стрекозу? — Зиф машет головой «нельзя», указывая на свою грудь. — Брат тебе запретил? Ну как знаешь.

32

Она спит. Ещё только день. Странно.

На столе лежат книги, тетради и учебники. На телефоне девять не отвеченных вызовов. Беру в руку блистер с таблетками, переворачиваю, двух не хватает. На стуле стоит большая коробка, заглядываю — шлем, ботинки, записку прочёл.

Подхожу к ней, провожу рукой по щеке, холодная, прикасаюсь губами к её лбу, холодок пробежался и по мне. Укрываю её пледом, беру на руки и сажусь с ней на диван. Прижимаю к себе, что бы согреть, касаюсь губами кончика ее носа, губ, она не реагирует, дышит ровно.

Касаюсь лбом её лба, хочу увидеть картинки или прочесть мысли.

Вижу водопад «её глазами». Сколько в нем силы и мощи. Он словно жерло вулкана вбирает в себя и изрыгает весь страх и ужас нашего мира, держит это в себе, накапливает столетиями, выпуская наружу лишь темное невесомое грозовое облако. Ни с кем не делиться своим грузом, сдерживает всё внутри, а потом позволяет вырвался, в одночасье. И так редко показывает свои чувства — таков Младший брат.

Тот же водопад скованный льдом. Холод и мороз по коже. Словно застывшая Фигура в вечности. Эмоции скрыты так глубоко, так надежно, голос не предаст хозяина, он за одно с ним. Корка льда толщиной с айсберг, хранит его покой и сдерживает чувства. Его минуты бережно переступают границу времени двигаясь в Вечность. Воображение представляет в руке кисть смоченную белой краской. Она постепенно замазывает все чувства, сомнения, страхи, надежды. И вот их уже нет, только белая пустота внутри покрытая толстым слоем белого льда. Красивый, гордый, сдержанный — таким видит Старшего брата.

Водопад в двух ипостасях. Стояла бы на краю его обрыва и любовалась, но где он, а где я? И руку крепко сжимать хочется, только одну, которая теперь далеко…

Убираю голову, касаюсь губами её лба, холодная, сжимаю крепче в объятиях. Долго я здесь. А она всё спит. Действие таблеток?

Чувствую, что согрелась, мне почти жарко. Уже вечер. Просыпается, сонная, трётся щекой о мою грудь. Поднимает глаза, голубые, ни страха в них, ни вопросов.

— Хочешь к нему отнесу?

— Мне нельзя. Запретил.

— Тогда жди, сам придёт.

— Не придёт… чувствую. — слазит с моих колен, и садится рядом.

— Не вешай нос. Кстати, летать пробовала?

— Нет, вдруг увидят.

— Не проблема, место найдём. Научу. Как насчёт эффектного появления?

— Я подумаю…

— Тогда может начнём с ужина. Я тут давно, есть уже хочу. Покормишь?

Выхожу из комнаты, потом возвращаясь с кухни и стоя в дверном проеме спрашиваю:

— Плов, салат, чай тебе делать?

— Пойдёт, и чай делай.

Подогрела, разложила по тарелкам, поставила салат. Открыла навесной шкафчик, перебираю коробочки с чаем и громко спрашиваю:

— Тебе чай с малиной, с бергамотом или…

Меня резко зажимают в захват чьи-то сильные руки, за талию и горло, слышу хриплый шёпот у виска «с бергамотом, милая, ты же умеешь быть милой?». Голова кружится, очертания кухни пропадают из вида…

— Просто чёрный чай, — отвечаю и захожу на кухню, её здесь нет. За столом сидит чёрный полукровка-бизон, ест плов.

— Ну здравствуй, вкусно, присоединяйся. Смотрю дома не кормят? Завёл здесь кухарку.

— Зубы не заговаривай. Вижу не всех вас добили? Из щелей лезите. Что надо?

— Разговор короткий. Лишаете Старших своей поддержки — вернём вашу кухарку. Вариантов больше нет, только этот. Время подумать — вчера. Пока не все раны зализаны, мы не хотим терять время. Собираем «ваши слабые звенья» чтобы таких как вы с братом за яйца держать. Чего не ешь? Чая не будет, кухарка теперь у нас, — ухмыляется, только ожог на роже, на левой щеке остаётся не подвижен. — Время пошло, ждём ответ, посуду разрешаю не мыть, — резко отодвигает стул и встаёт.

— Где вас найти?

— Ваш скелетон узнаёт где встреча состоится. С ответом не тяните, — и исчезает в серой дымке у окна.

33

— Зиф! Откуда холод? Дверь что-ли не закрыли. — иду в сторону её коридора, а по стенам уже ледяные паутинки расползаются. Открываю её дверь. Неожиданная картина предстаёт взгляду. Замираю. Холод пронизывает всё тело. Водопад покрытый глыбами льда. Мгновение и…

Наблюдаю как вода фонтаном прорвала ледяную преграду и ринулась вниз, с грохотом и гулом разбивая глыбы на куски унося их в пучину.

Водопад меняет ипостась, солнце становится по весеннему тёплым. Лёд тает. Зиф появляется в дверях, подходит и обхватывает мою ногу в тиски. Не знаю что здесь было, но то что я вижу мне нравится. Напор бурлящей воды, уносящий осколки льда и скорость с которой меняется общая картина, будоражит и восхищает меня.

Зиф протягивает мне скомканный листок:

«Я строю мысленно мосты, чтобы идти туда, где ты. Открыв глаза, лишь корка льда и понимаю это зря, мне не пробиться никогда» — последние слова дописаны другим цветом и не аккуратно, возможно на ходу.

Сжимаю листок в кулак, бросаю последний взгляд на водопад и иду в сторону выхода.

- Уходим Зиф.

В коридоре встречаю брата, прет на меня, как на таран и бросает на ходу:

— Если куда-то собрался, бесполезно, её уже не найдёшь, твои твари забрали. Пошли к тебе, разговор не приятным будет. Покой нам только снится. Зиф приволоки нам поесть, на сытый желудок думается лучше.

Садится за стол, а ноги на соседний стул вытягивает и кладёт.

— Был у неё, спала долго, может заболела? Так и не понял. А потом эти явились, она на кухне была, я даже не понял как она исчезла. Захожу, бл…ь чаю попить… А её не добитые забрали, где прятать могут даже не знаю?

— С нашими нужно связаться, может они в курсе.

Зиф заходит с едой.

— Не густо… мелкий.

— Я не буду, забери моё. Поешь и к Серым отправляйся, а я кое-куда тоже наведаюсь, не буду время терять.

34

В одной из пещер на задворках Темного Мира.

— Ну, кого ещё удалось притащить? — хрипло с рыком в голосе, прозвучал вопрос и разнёсся эхом по пещере.

— Девчонку братьев. Не знаю кухарка она им или кто? Аппетитная однако. С Земли приволокли.

— С Земли? Вряд ли Она для них цену имеет. Надо было лучше разведать, а потом тащить. Детей у них нет?

— У этих? Откуда у них дети, странные они, как отшельники сидят и отбывают срок в этих коридорах. Младший из них чаще по земле юзает, может девчонка его тема. Тем более он с ней был, когда её забирали. Скажи Биз? — тот поддакивает.

— Сюда приведите, глянем её. Если бесполезной окажется, в расход и по тихому.

***

Стою с завязанными глазами, цепь на ноге. Не может быть?! Повязку не снимаю, уже научена, а внутри колючий комок страха разрастается. Сырость и холодный воздух, озноб меня бьет по телу. Задыхаюсь от паники в душе, да и дрожь в ногах появляется. Нервничаю, хочу произнести хоть слово, рот как у рыбы молча смыкает и размыкает губы. Развожу дрожащие руки в стороны, а вокруг ничего, двигаюсь вперёд, руки уже перед собой. Пол под ногами не ровный с выбоинами, приседаю и ладонями прикасаюсь к нему…

— Мы в пещере, — слышу детский голос и медленно встаю.

— Ты… — прерывисто дышу и на вдохе, — Ты… кто?

— Мой папа, он главный в нашем Сером Мире и умный, он нас найдёт и заберёт от суда. А твои рога? Тебя наказали и лишили их? — это голос мальчика, лет пяти-шести.

— Нет, без них родилась, так и живу.

— Ты красивая, как моя мама и рога бы тебе.

— Ты давно здесь?

— Пару дней, наверное.

— Голодный?

— Нет, они кормят. Не волнуйся, тебя тоже будут искать и заберут, родители или муж.

— Вряд ли, я не из ваших.

Слышу как ребёнок подходит ко мне, — Главное не бойся и страх им не показывай. — обнимает маленькими руками на уровне бёдер, звука его цепи не слышу, это хорошо, — Тогда ждём моего отца.

— Наши тюремщики они кто, ты их видел?

— Недозвери/недолюди, папа с ними воевал, мы на стороне Старших. После бунта их называют «неуправляемые».Если ты не наша, то откуда?

— С Земли.

— С Земли? Ты человек? Зачем ты им?

— Может скоро узнаём. — глажу его по голове и чуть касаюсь… — Это у тебя рожки? — провожу рукой по волосам, они жёсткие, короткие и с завитками. А мальчишка «кучерявый».

— Как у всех наших, только маленькие пока. Можешь потрогать, маме нравиться их гладить.

— Спасибо, поверю на слово. Мамины руки важнее, не позволяй другим касаться тебя.

Открывается дверь и мы вздрагиваем, мальчишка поворачивается и прижимается ко мне спиной. Я поднимаю выше подбородок и кладу руки на плечи ребёнку, прижимая его сильнее к себе.

— Собирайся «красотка» на выход, будем решать, что с тобой делать? Биз, займись цепью.

— Не трогайте её! — перечит мой защитник.

— Что? А на цепь щенок?

Его пытаются оторвать от меня, он сопротивляется цепляясь за меня и кусает одного из них…

— Ах ты сопляк, — слышу затрещину, — Оттащи его за рога!

— Да я его за ноги на цепь подвешу!

Вся эта возня и мой страх за ребёнка, которого не могу отдать на растерзание тварям которых не вижу. Резко вцепившись в него мертвой хваткой, кричу как ошалелая:

— Не сметь! — и мои крылья резко вырываются наружу, разбрасывая недолюдей в стороны и захватывая ребёнка спереди словно в кокон.

Дрожу от неожиданности, и мои ощущения, что крылья Большие, они выросли, и они тяжелые. Крылья жестко захватили в обруч ребёнка, словно добычу, отгородив его от других хищников этого мира. Пытаюсь преодолеть волнение, восстановить дыхание, крылья касаются моего подбородка и я впервые чувствую их запах «не человеческий».

— Сука, ты что творишь?

— Заткнись, ты её видишь? Ты видишь кого мы притащили, да нам всем пиз…ц будет. Я сваливаю нахер от сюда! — его шаги молниеносно исчезают за дверью.

Второй тоже делает ноги не закрывая дверь, мы слышим только эхо удаляющихся шагов. Тишина ужасна и наше бездействие тоже, я в повязке и от меня толку мало, ещё и ребёнок рядом.

Биз врывается к главному и сбившимся дыханием хрипит:

— Она Ангел… её крылья они…

— Ангел? Кто?!

— Девчонка! С Земли!

— Ерунда! Их никто не видел сотни лет, их не существует! — все взгляды устремляются на сидящего на троне «Недобуйвола» не верящего в существование Ангелов.

— Надо проверить? — робкий голос из толпы нарушил молчание.

— Пошли?!

35

Входящие шаги нарушают тишину. Кто-то входит к нам, закрывает дверь. Он один, быстрым шагом обходит нас по кругу. Чувствую как касается крыла.

— Руку убрал! — с уверенностью в голосе произношу.

— Если кому скажу, все равно не поверят. Крылья убери назад, ребёнка не трону. Ну! Времени мало, не тяни, они сейчас все будут здесь. Вытащу вас от сюда. К Серым отнести не могу, прости малец. На Землю вряд ли тоже получится, а вот на нейтральную территорию да, там вас найдут быстрее. Ваши, не ваши, но точно не наши.

Подхватывает на руки ребёнка и зажимает его между нами, обхватывая меня за талию крепкой рукой.

— Голову спрячь малый, дергаем… — слышу как распахивается дверь, но не вижу и это хорошо иначе увидеть табун из неизвестно кого зрелище не для меня.

Сильный порыв ветра, дышу глубоко, чувствую лёгкое головокружение и сильнее прижимаюсь обхватывая своих спутников. Как только касаемся твёрдой поверхности наш проводник исчезает со словами:

— Повязку снимай, здесь можно.

Жарко, очень жарко, снимаю повязку, вот блин… Мы близко к жерлу вулкана, земля твёрдая или это не не совсем земля, а застывшая лава. Держу за руку мальчишку и тяну его вниз по склону, крылья тяжелые и для меня слишком большие. Нас сзади что-то с грохотом догоняет, мы резко дергаемся в сторону и мимо скатывается булыжник.

Мальчишка юркий и быстрый, постоянно обгоняет меня и ждёт. Останавливаюсь перевести дыхание, воздух горячий и у меня опять начинает кружится голова.

— Не останавливайся, быстрее, прошу, — мальчишка волнуется.

Крылья словно живут отдельной жизнью, защищают не только меня, но и себя. Взмах, один, ещё один и их уже нет. Вот теперь можно и бежать.

Отбежав на приличное расстояние, оборачиваемся и смотрим оценивая нашу беговую дорожку. Вверху действительно вулкан, но он в состоянии покоя, только дышит, выпуская из своих недр горячий грязно-серый пар.

Здесь воздух другой, у подножия дышится легче, кое-какая растительность есть, чем дальше взглядом всматриваюсь, тем больше понимаю, что окружающий нас мир похож на мою зелёную планету.

— Ну и куда нам теперь? Если это Ваши земли, выбирай маршрут, ты мужчина, дарую тебе право выбора.

Голос позади нас заставляет обернуться:

— А она мне нравится, наш юный Глирер.

— Свои! Капитан Саллин! — радостно кричит мальчишка.

Оборачиваюсь и вижу, демонов, их пятеро. Все как на подбор, невероятно высокие и статные. Рога серые и мощные, лица суровые и почти одинаковые, только возраст — единственное отличие. Одеты в чёрную броню.

— Ваш отец сейчас внутри лабиринтов многочисленных пещер, разбирается с оставшимися в живых недолюдьми. Им был дан шанс, но они им не воспользовались, полезли на ражон. Ваше похищение теперь лишило их права на сосуществование в мире Темных. Решение Совета и Старших.

— Капитан Саллин, хочу познакомить тебя со своей спутницей, это Ангел, настоящий.

— Конечно, предполагаю такая милая и смелая девушка без сомненья похожа на Ангела. Почту за честь проводить вас и вашу спутницу к Великому дому Хаинка-Саар.

Нас перенесли в большой дом, хозяином которого является отец Глиррера, генерал Хаинка-Саар, состоящий на службе у Старших не одну сотню лет.

Нас встретила мать Глирера. Молодая и действительно красивая демоница, со строгим взглядом, она предложила мне освежиться и переодеться, а сыну было сказано строгим голосом «привести себя в порядок».

Я приняла горячую ванну, и была на седьмом небе от счастья, чувствуя себя свежей «как майская роза». Платье мне дали длинное, в пол, больше похоже на наши вечерние или свадебные наряды. Бежевого цвета, рукав 3/4, вырез сдержанный, «лодочкой», юбка в платье — плиссированная. Мои волосы заплели косами, убрав их в своеобразную корзинку на затылке, украсив мелкими цветочками. В общем, подобие куклы «Барби» средневековья. Мне бы понравилось, увидев себя в зеркале.

После этого нас пригласили перекусить, не то обед, не то на ужин. За столом я внимательнее рассмотрела хозяйку дома. Цвет её кожи намного бледнее, чем у других, очень выразительные чёрные глаза и рога, они не большие и как у всех серые, волосы длинные и темные, заплетены сложными косами. По нашим меркам ей не более 35 земных лет.

Она улыбалась и была сдержано мила, задавала нужные вопросы, что бы оценить ситуацию в которую мы попали, и иногда качала головой. От её строгости пропал и след. Вопросы обращённые ко мне были немного странными, но мне действительно хотелось на них ответить.

Я обратила внимание, что других демониц нет. Как оказалось, с женщинами в их мире всё очень сложно, как и с рождением детей.

— Когда наши мужчины вернуться, завершив все дела, будет званый ужин, я бы хотела видеть вас главной гостьей вечера. Вы защитили моего сына в сложной жизненной ситуации, не поддавшись истерикам, что присуще большей массе женской половины. За что я вам особо благодарна. И хочу предупредить, что лично для вас я пригласила особого гостя, уверена вам будет очень полезно пообщаться с ним, для окружающих она будет представлена иным именем, так нужно.

Я кивнула согласившись, и была немного взволнована, почувствовав это, демоница положила свою ладонь на мою и уверила в том, что «этот гость даст ответы на мои вопросы», которые она видит в моих глазах.

Вечер прошёл в беседе о моем мире, их вопросы, мои ответы, кое что я даже изобразила в виде рисунков. Глирер был очарован нашей техникой: автомобили, самолёты, подводные лодки… Вспомнила как в детстве увлекалась оригами и сделала для него из бумаги журавлика, лодочку, лягушку, на этом моя память об оригами к сожалению завершилась.

36

Поздним вечером появились долгожданные генерал Уран Хаинка-Саар и его войско. Только приближенные удостоились чести быть приглашёнными на праздник в честь очередной победы над недопротивником. Недолюди или Бычье стадо, как о них отозвались, потеряв своих лидеров возомнили себя вершителями законов Тёмного Мира, выбрав путь шантажа, лжи, не удосужившись взвесить все «за» и «против» слепо бросили вызов Совету. Результат на лицо, стадо без лидера, всего лишь безмозглое стадо.

Генералу своевременно доложили, что его сын в безопасности, и он не один, а с юной особой. Поэтому в пещерах наши действовали с напором, не щадя никого, отметая на корню все попытки врага «договориться» об очередном «сдаться».

В числе приглашённых я заметила… братьев демонов. Старший только искоса посматривал на меня, а вот младший разошёлся и общался со всеми без умолку, прикладываясь периодически к кубку с вином.

Где-то в середине застолья, демоница шепнула «пора, она прибыла» и увела меня в отдельные покои.

Ещё в коридоре я заметила перед дверью четверых демонов внешне отличающихся от остальных «охрана особого гостя». Вошла.

Передо мной стояла седовласая в возрасте демоница, с белыми рогами на которых виднелись глубокие царапины. Внутренний голос подсказал «Старшая». Нас только двое. Не знаю почему, но я поклонилась ей чуть опустив голову. Она взяла меня за подбородок, взглянула в глаза, продолжая читать в них ведомое только ей. Затем положила руку мне на грудь, закрыв при этом свои глаза. Пара минут и она отошла от меня на пару шагов.

— Поговорим? Дитя Светлой Империи.

Я кивнула. Она протянула руку в сторону дивана, приглашая меня сесть.

— Буду говорить коротко и доступно. Не обещаю что получишь ответы на все вопросы, но есть в твоей жизни тот, кто знает больше.

— Тот, у которого больше ответов, кто он?

— Хранитель, твой личный, который растил тебя и оберегал.

— Он… это… мой отец или…

— Да, Хранитель. Отец, нет.

— ???

— И так, ты не принадлежишь этому миру — Миру Тёмных, как и миру где живешь — Земля. Почему ты здесь мне не ведомо. Да, ты — Ангел, самый настоящий. Крылья пока держи при себе, для твоей же безопасности. Могу предположить, что тебя скрывали по каким-то причинам в дали от Светлой Империи, пока «оперишься». Это произошло, значит тебя ждут большие перемены. От демонов держись подальше, не прошу, а настаиваю.

— ДеМоны, почему нельзя быть рядом?

— Новый конфликт между Тёмным и Светлым мирами — грозит новой катастрофой.

— Не понимаю?

— Братья. Твоя жизнь была в опасности. Мы не подозревали кто ты. Они оба изолированы и лишены имён, на то есть причины. Если бы с тобой случилось непоправимое, новый конфликт Миров не пережить никому.

— Что-то подобное уже было?

— Хранитель объяснит. Думаю для тебя достаточно ответов. Рекомендую сейчас уйти, мы тебя проводим. К братьям сейчас не советую, тебе нужно двигаться дальше. Ну что, домой?

— Мне попрощаться надо.

— Не обязательно, не переживай по этому поводу.

После полученной информации чувствую себя сбитой с толку, озадаченной. Соглашаюсь, чтобы они меня перенесли домой.

Праздник подходит к завершению, я уже прилично выпивший не сразу замечаю отсутсвие Стрекозы. Брат занят разговором с Серыми, подхожу к нему, — Ты Стрекозу видел? — он хмурым взглядом обводит зал.

Её нет, хозяев дома тоже. Встаёт и двигается к выходу, я за ним. В конце коридора видим генерала с супругой и Старшую, поравнявшись с ними не сдерживаюсь:

— Где она? — их лица обращены к нам.

— На пути домой. Она не принадлежит Вам. — сказала как отрезала Старшая.

— Какого черта?

— Уйдите оба в сторону и отбывайте свой оставшийся срок. Её место не здесь, второй конфликт со Светлыми нам ни к чему. Договор с ними нерушим. Смерть одного из них от рук демона преследует нас не одно столетие. Вы чуть не спровоцировали новый конфликт. Разговор окончен. Вам пора.

В коридорах тьмы.

— Даже толком не поговорили с ней. Сволочи, огродили от нас. Светлым отдадут и всё, баста. Хрен увидим. Попрощаться запретили, бл…ь. Что если не вернётся никогда, суки, суки… с их долбаным мирным договором.

— Прекрати и успокойся, лучше иди проспись, пока ничего не выкинул. Завтра поговорим.

— Завтра ты её уже не увидишь, нутром чувствую. А тебе советую… ну, да ладно чего тебя учить, ты у нас весь такой правильный… — махнул рукой и не твёрдой походкой пошёл к себе.

37

Появилась дома достаточно поздно. В странном и непривычном наряде.

Сказать, что родители были удивлены и сбиты с толку, значит ничего не сказать. Взялись оба активно отчитывать меня. Перебиваю их практически сразу:

— Хочу с отцом поговорить. — смотрю на него. — Пап, я тут поняла, что выросла и нам есть что обсудить? Не правда ли? — делаю шаг на встречу отцу, и зрительный контакт «глаза в глаза».

— Что происходит? — взволнованный голос матери и бегающий взгляд, то на отца, то на меня и снова…

— Ну раз выросла, пошли поговорим, — сдвинув брови, отец указывает рукой в сторону моей комнаты.

Отец садится на диван, запускает свои руки в волосы, оперев локти на колени, глубокий вдох и …

— Мать далека от правды, считает, что ты у меня от первого брака. Не будем её разуверять.

— У меня крылья, и они уже выросли. Знаю, что ты мой Хранитель. Хочу знать почему я здесь, а не с родителями? Жду объяснений!

— Ты здесь, это просьба матери, не хотела оставлять тебя с отцом. Она была ранена при странных обстоятельствах, помочь ей не смогли. Между родом Нантори и родом Сибирия сложные отношения, тебе всё объяснят, возможно, но не я. Наверное поэтому брак был договорным. Я служил роду Сибирия не одно столетие и вызвался тебя сопровождать до совершеннолетия, здесь. Но думаю, что со своей задачей справился плохо, не внимательный я, любил и позволял тебе многое, ты была и всегда останешься для меня единственным ребёнком. Крылья не заметил как выросли и как с тёмными общаться начала, видел твоего демона и промолчал. Прости меня, девочка моя, не уберёг тебя.

— Пап прекрати, ты самый лучший папа для меня, был и останешься им. Это я… я слишком самостоятельной себя возомнила. Что теперь делать будем?

— Сообщу Светлым, что время пришло. Тебя заберут, а меня род накажет, может уже и не увидимся. Только прошу, если мать тебя отцу не доверила, будь осторожна, не верь всему, что говорят. Будь внимательной и не принимай с горяча решений. Впитывай, анализируй и не спеши. И советую тебе взять академической отпуск, пусть будет план «В» для отступления, всякое может произойти, мать в любом случае ждать будет. И запомни, если кто-то дорог тебе, не скрывай его, дорожи и не сомневайся, пусть силу твою чувствует, не трусость. Не пропадай в эти дни, прошу, а сейчас ложись и отдыхай.

— Хорошо пап, — целует меня в макушку, — Я в душ и спать.

Вытираюсь в ванной и слышу отрывками разговор родителей на кухне: «это я слепа была… она пыталась мне что-то объяснить, пока ты в командировке… думала она влюбилась…», «всё будет хорошо, твоей вины в этом нет… пусть едет, раз решила…». Что там папа маме наплёл не знаю, ему виднее.

Сижу в халате на компьютерном стуле, в наушниках в темноте. Отталкиваюсь одной ногой от пола, кружусь, кружусь, откинув назад голову. Останавливаюсь, отталкиваюсь и кружусь уже в обратную сторону…

Столько всего за один день произошло, тяжело осознать, и то что будет дальше тоже пугает. Понимаю, мне будет не просто. Вдруг стул останавливают, смотрю вперёд в сторону окна, Он сидит в кресле. Снимаю наушники, хочу встать, но он останавливает меня знаком, выставив вперёд ладонь:

— Нам запретили к тебе приближаться.

— … и мне, тоже… — вздыхаю и сажусь обратно.

— Ты как?

— Завтра оформлю академический отпуск на год, отец предложил, если решу вернуться, план «В». А когда меня заберут? Ещё не знаю.

— Ясно, а сама как?

— Тяжело как-то всё осознать… А Ваше наказание, оно скоро закончится?

— Хотелось бы ответить «да», но увы…

Стук в дверь, и входит отец.

— Завтра с утра в институт. Заберут тебя после обеда в аэропорту, я подвезу. Отец лично придёт за тобой. Вещи с собой не бери, на легке отправишься. — кивает демону, — Добрый вечер.

— А ты пап?

— Со мной пока не ясно. Пойду, не буду мешать Вам прощаться.

У демона на лице читается вопрос, он встаёт и направляется к отцу.

— Вы меня видите?

— И первый раз тоже видел, и второго слышал, когда здесь был. Дочь с плохими парнями дружбу водить не станет, я ей доверяю.

— Спасибо, — и протягивает ему руку для рукопожатия, отец ему отвечает, протягивая свою. — И за план «В» тоже.

Остаёмся вдвоём. Смотрим друг на друга в темноте и молчим.

— Поцелуешь на прощанье? Раз вещи с собой брать нельзя, унесу воспоминания. Не первое же правило нарушаем? Одним больше, одним меньше, — встаю и подхожу к нему, — Не отказывай в просьбе. Ты сказал «к вам ни нагой», я слушалась. А теперь, — сажусь к нему на колени, запускаю руки в ему в волосы… и трусь о щёку. — Твоя очередь уступить…

— Мм… тяжело будет остановиться…

— А ты не останавливайся, — шепчу ему в губы, — Считай сама напросилась, — касаюсь его губ, он подтягивает меня за бёдра плотнее к себе… целует, нежно и томно…

Расстилает моё одеяло на пол и укладывает меня под себя.

— Ты уедешь и не вспомнишь, а меня накажут.

— За такую провинность вряд ли.

— За рога подержаться на прощание, не хочешь? — произносит у виска и трётся щекой.

— Даже не знаю?

— Это уже моя просьба. Накажут, буду знать за что.

Держаться за его рога когда он во мне, это просто верх блаженства… Не знаю сколько наше прощание длилось…

Он мне что-то шептал… я ему в ответ…

А потом я в порыве чувств выдохнула:

— Ты… дорог мне… Я тебя… — он не дал мне договорить украв мои слова страстным и глубоким поцелуем…

Когда он уходил, хотелось выть волком. И почему для любви ночь короткая, а для тяжелых мыслей всегда длинная… несправедливо.

38

Отец подвёз меня на место встречи. Меня уже ждали, шестеро представительных мужчин.

Одни Светлые смотрели на меня с любопытством, а другие с недоверием. Отца узнала сразу, сурового вида мужчина, с жёстким, оценивающим взглядом, он только слегка наклонил голову для приветствия:

— Здравствуй Ариа, дочь моя, готова ли ты отправиться домой? — затем протянул мне руку, — ГриНэйль Нантори, твой отец, а это твой брат Кайль Нантори, с остальными познакомишься позже.

Кивнув им, протянула руку отцу и брату для приветствия. И так я отправилась в неизвестность, с надеждой на лучшее завтра.

Прибыли в Империю Светлых. Их Мир восхитителен. Полон растительности: не обыкновенные деревья с матово-карминными стволами, с листвой напоминающей разноцветную мозаику, а разнообразие цветов просто не позволяет оторвать от них взгляда.

— Прекрасные лаурелии, жёлтые сиены, белая онемона и эльгамбра, — поясняет Кайль видя мои круглые глаза.

Поместья и замки причудливых и плавных форм, очень напоминающих архитектуру Гауди, располагаются каскадами на горных склонах. У подножья гор многочисленные озёра соединяемые между собой сетью разнообразных мостов. Вблизи них многолюдно, семьи, дети.

Ангелы с помощью крыльев практически не летают, передвигаются по воздуху на трёх-четырёх местных «ланеррах», не имеющих сидений. На двух таких мы и прибыли в поместье Нантори, расположенном на пятом ярусе высокогорья.

У моего отца новая семья, сын от второго брака Кайль, почти мой ровесник. После недели общения с отцом и его супругой понимаю, что они стоят друг друга, оба высокомерные, а гордыня их просто зашкаливает. Любыми путями они готовы пробить себе дорогу, что бы войти в состав Совета.

Через месяц моя мачеха и бабушка (мать отца — очень неприятная особа), сообщили мне «радостную весть»:

— Сегодня прибудут важные гости, свататься к тебе. Знатный род… — какой-то там, я даже не запоминала, после слов свататься, была уже шокирована известием.

До этого ни словом со мной никто не обмолвился, просто сообщили, а мои возражения пропустили мимо ушей. Ладно, глянем мы на эти смотрины, ну-ну.

Ближе к вечеру столкнулась с братом:

— Да ладно тебе, это всего лишь первая встреча, может ещё не срастётся или условия предложенные нашим родителям, не устроят.

— Ого, они ещё и торговаться будут за меня?

— Конечно, ты выгодная партия, наш род ещё тот, в «Книге Истории Родов» не на последнем месте.

— Что ты знаешь о женихе?

— Я с ним мало общался, но вроде не плох, перспектива занять одну из управляющих должностей перед стартом в Совет и все такое. Правда, кроме как карьерист, он ещё и по ангелочкам специалист. Думаю, его свои свадьбой хотят приструнить.

Глядя на брата, не думаю, что он врёт. Значит вечер обещает быть с сюрпризом.

Встреча состоялась сначала за трапезой, потом все переместились на террасу. Жених, ещё тот Казанова оказался, всё время пытался меня облапать и затащить в «укромное, тихое местечко» для более тесного общения.

Родители и другие приглашённые реагировали на происходящее спокойно, даже с молчаливым одобрением. Чем разозлили меня и без того уже порядком «заведённую».

После очередной его выходки я уже не сдержалась и влепила ему пощёчину почти у всех на глазах. Ого, как это их возмутило. Дерзкая, девушка подняла руку на будущего мужа? Видно они уже договорились, а вот я ни с кем не договаривалась. И выдала им всем:

— Не смейте за меня решать мою, судьбу. Жених на котором пробу ставить не где, ведёт себя на глазах у всех беспардонно, без уважения и не сдерживая свои животные инстинкты — не заслуживает называться моим мужем. Не смейте за моей спиной решать кому и за сколько меня продавать!

— Да, что она себе позволяет, где её покорность и скромность, что за воспитание, — и так далее, и так далее…

Гости удалились с оскорбленным видом. И вот теперь мне досталось по полной.

Отец высказался о том какая я беспечная, не сдержанная, дерзкая как мать, не умею держать язык за зубами, что со мной рано или поздно поступят «как с ней…» он разошёлся не на шутку. «С ней?».

Я не молчала, отвечала ему, даже перебивала его, скандал набирал обороты. Пыталась объяснить, что он не имеет права распоряжаться моей жизнью… На Земле со мной никогда бы так… И в этой горячке он выпалил, что мало он матери врезал…

Вот и от меня чего угодно можно ожидать. Бабушка войдя к нам, добавила: что мать моя была испорченной и дерзкой, и не удивительно если я окажусь такой же порченной, и это не только о моём характере.

Добавив в пылу … что как только сюда явился мамин «бывший», взглянуть на ребёнка… то он и все его ДеМоны получили по заслугам.

Все это было ужасно. Крики, истерики, все их слова выглядели плевками в мою и мамину сторону, что их род оскорблён такой партией (о маме), и мое воспитание на Земле дурно пахнет…

Страшно подумать как с моей мамой здесь обращались эти… В общем ангелы не всегда — Ангелы.

Кайль глядя на все это действие усмехаясь выдал: «Ариа молодец! Вытащила Ваших скелетов наружу! Требуй правосудия!». Получив на это жесткое «Заткнись щенок!».

Я потребовала, что бы меня отправили к родне матери. Я ни дня оставаться здесь не намерена. Бабушка взяв меня за подбородок, заглянув в мои глаза сказала, что во мне нет и капли Нантори. И они это выяснят на алтаре Правды.

Сказать, что я была в шоке, ни сказать ничего.

Моя кровь на алтаре действительно, всех удивила и показала мою явную причастность к ДеМонам, доказав этим, что я точно не Нантори.

Меня забрал род матери Сибирия, пригрозив возобновить расследование гибели матери с обязательным использованием в этот раз алтаря Правды.

Бабушка Интри Сибирия — моя защита с этого дня. Дедушка Маанаэр входит в Совет Светлейших. Добился рассмотрения закрытого ранее дела в кратчайшие сроки. Моя мать была их единственной дочерью, время так и не дало смирения их сердцам.

Ба и дед не были допущены к расследованию по делу гибели единственной дочери. Но, результат для нас был шокирующим. Род Нантори до последнего отрицал свою вину.

Мамина связь с демоном, шантаж со стороны Нантори для заключения «договорного» брака, нашлись свидетели и грубого отношения к маме… Всё это было только для достижения их высших целей.

Правда была такова: мама любила и хотела представить Его родным, но его участие в затянувшейся войне в Мире Темных, долгое отсутствие и его молчание, поселило в её сердце сомнение в том, что он жив. Затем давление на неё со стороны рода Нантори, угрожая тайной расправой с Маанаэром Сибирия. Вынужденный брак с ГриНэйлем Нантори и рождение дочери.

И вот когда Демон появился для встречи с мамой, и пожелавший увидеть возможно свою дочь, и услышать объяснения, вмешался ГриНэйль, сцепившись с демоном.

Мать пыталась их остановить, но пострадала от удара ГриНэйля, упав с террасы, получив многочисленные травмы. Все обвинения в отношении мамы пали на голову демона, свидетелями и обвинителями случившегося были представители рода Нантори. Уже при смерти, в присутствии мужа и своих родителей она пожелала отправить меня до совершеннолетия на Землю.

Разбирательство между Тёмными и Светлыми, достижение Мирного договора, и наказание.

Виновный — Конан Хаинка-Саар был заточён в коридорах смерти. Два демона сопровождающих его в Империю Светлых, также не ушли от наказания.

В этот раз Нантори получили по заслугам. Конан и ещё двое не винно обвинённые, подлежали освобождению.

39

Я со всем своим не терпением неслась по коридору, которого так боялся Зиф, до боли сжимая когда-то мою руку. Двоюродный брат обвинённого Уран Хаинка-Саар и его люди были посланы для освобождения Конона из заточения.

Дверь поддалась не сразу. Зиф появился из ниоткуда и был рядом. Темно здесь, очень темно.

— Отец я здесь, я рядом, твоя дочь, всегда буду рядом. Ты свободен, я так рада, так рада… что Ты жив, — заливаясь слезами дрожащими руками касаюсь его лица. Безнадежно пытаюсь освободить его руки от цепей.

Зиф помогает, чувствую суету в его движениях, старается, очень хочет помочь мне. Плачу и руки мои судорожно трясутся. Отец что-то хочет сказать, но его слова сливаются во что-то невнятное, очень тихое и протяжное… Он слаб, в нем чуть теплится жизнь. В помещение, со светильниками в руках, вбегают генерал Уран и его воины, они помогают освободить отца от оков и мы убираемся подальше из этого ужасного места.

Братья. После освобождения мы и дня не оставались в этих невыносимых коридорах, только Зиф остался, на что он надеялся и чего ждал мы так и не знаем.

После отмены наказания, мы даже не подозревали, что наш друг Конан, находился здесь же, рядом, в одном из коридоров Смерти. Понимая в каком он находится состоянии после этого ужасного заточения, решили дать ему возможность восстановиться и самим ждать приглашения на встречу. Не один ДеМон нашего ранга никогда не допустит ситуацию, чтобы предстать слабым взору окружающих.

У каждого из нас жизнь шла своим чередом. Пришло и долгожданное «Приглашение от Конана».

Конан сидит за столом, этот чертовски крупный и смуглый демон с суровым видом изучает поступившую за последние дни почту. Войдя к нему в кабинет мы и не ожидали увидеть его озабоченным рутинными делами. Увидев нас на его лице просияла лукавая ухмылка:

— Наконец-то, даже не представляете как я рад этой встрече, — он встал из-за стола и подошёл к нам, чтобы поприветствовать рукопожатием. Похлопав дружески меня по плечу, предложил обоим присесть на диван. Разговор длился не более десяти минут как нас прервали…

Первый забегает Зиф и качает головой хватаясь за неё руками. Следом, в кабинет отца врываюсь я, на моноколесе и в защите, без шлема, он у Зифа висит на локте.

— Всем привет, привет, — не обращая внимания на то, кто именно сидит у отца на диване. Делаю два круга вокруг стола за которым сидит отец и жутко радуюсь своей выходке и эффектному появлению, — Как тебе подарок от отца-Хранителя? — останавливаюсь напротив отца, спиной к гостям и с хлопком на стол выкладываю Диплом:

— Твоё требование выполнено! Диплом получила, теперь твоя очередь. Когда отпустишь?

— Не терпеливая? И в кого только? — качает головой, — Слезь с этого ужасного колеса, пока не угробилась, боюсь его. — спускаюсь с колёса на пол, он вздыхает и качает головой, — Много родителей, много подарков, я был против этого, но они всё-таки подарили.

— Ну… мне же нужно на чём-то летать на Земле и это не худший вариант. Интересно, что Ба с дедом подарят? Или попросить самой? — заглядываю с хитринкой в глаза отцу. — И так, Пап, я жду… Когда разрешишь? Ты обещал. — отстёгиваю налокотники, снимаю защиту с ног и с грохотом кладу ему всё это на стол.

— Быстрей бы тебя замуж отдать…

— Вот, вот… И когда?… И за кого?

— У меня если заметила, гости? — отец встаёт из-за стола и подходит ко мне, разворачивает меня, — Позволь представить тебе моих друзей, — я оборачиваюсь и замираю… Они, оба здесь и поднимаются с дивана. — Сатан Хаал-Тир — старший сын клана Хаалов и Финис Мирива-Лонг — из клана Мирив. А это моя единственная дочь — Ариа Хаинка-Сибирия, также принадлежащая роду Сибирия Империи Светлых. Как видишь слово своё сдержал, только отпускать тебя уже не обязательно.

Смотрю на него и насмотреться не могу, он весь такой, такой… Глаза влажными стали, замерла и боюсь с места сдвинуться. Как остались в кабинете вдвоём даже не заметила.

— Значит Ариа… из рода Сибирия, — киваю, но не сразу, — Мне нравится твоё имя. — он медленно подходит ко мне.

— Сатан?! и … Вы не братья? — произношу на распев. — Ваше наказание уже закончилось? — он касается моих ладоней и медленно продвигается руками вверх к моим плечам.

— Его отменили. Пересмотрели обстоятельства и… отпустили. Только Зиф в коридорах оставался ждать, а потом исчез. Вижу, что не совсем… — уже касается моей шеи.

— Мы отца и… их обоих от туда забрали.

— Значит замуж хочешь? — распускает мои волосы, снимая с них резинку.

— Угу… — смотрю как зачарованная и, киваю и киваю головой.

— Очень?

— Угу… — киваю.

— За меня? — опускаю глаза. Он подхватывает меня за ягодицы и прижимает к себе, шепчет в губы, — Пойдёшь?… — обнимаю его за шею и смотрю на его губы, уже готовая к его поцелую. — Придётся брать… Прошлый раз прощались, ты не договорила… что ты… — обхватываю его крепче ногами.

— … люблю… — шепчу, смыкая наши губы в поцелуе.

Два метра нежности и любви «с рогами» — вот это … подарок…

40

Его, теперь наш Замок, с широкими коридорами и многочисленными комнатами, не чита квартире на Земле. Вокруг замка территория ого-го, теперь здесь не только тихо, зелено и «цветено», но ещё появился и каскадный водопад с радугой в комплекте, и свой мини парк с аллеями в стиле а-ля «Петергоф». А главная изюминка всего этого чуда — «Четыре Сезона», скрывающиеся на задворках этой большой территории. Хочешь в лето окунись, хочешь в зиму — выбирай.

Когда ты счастлив, а я очень счастлива здесь, дни сливаются и словно скоростной Маглев мчат без остановок со скоростью «люблю-и-любят». И результат всего этого не заставил себя долго ждать.

Уставшая и немолодая повитуха клана Хаал выходит из отдельных покоев Арии:

— Родила! Двойню… девочки. — сообщает сгорающим от нетерпения присутствующим здесь родственникам, а теперь обращается лично к Сатану, — Она у Вас просто молодец, стойкая, только сейчас заплакала и то от радости. Идите же к ней.

— А можно и мне, пап? Там уже есть мои сестрички? Да?

— Конечно идём, навестим наших девчонок, они теперь в большинстве.

— А они играть умеют?

— Нет, играть им ещё рано, пусть сначала подрастут.

Сатан с сыном заходят и я готова снова пустить слезу:

— Почему только сейчас пришёл? Я хотела, что бы рядом был… за руку держал…

— Правила, ты же знаешь.

— К черту эти правила. Наша жизнь, значит и правила должны быть наши, — он целует меня чуть касаясь губ, сын тем временем с любопытством заглядывает в кроватки.

— Не волнуйся, со слов повитухи ты отлично справилась. Я горжусь тобой, мой Ангел.

— А сестрички ангелы? — спрашивает пятилетний сын.

— Нет, но от этого мы их меньше любить не будем, правда милая. — смотрим оба на сына, — У нас с тобой уже есть личный Ангел, а теперь ещё и две чудесные демоницы. Ох, что будет твориться в кланах, когда они вырастут, даже представить боюсь. — подмигивает мне Сатан.

— Полежишь со мной? — прошу его и Сатан расплывается в милой улыбке, проводит рукой по моим волосам и располагается рядом, укладывая мою голову на своём плече.

— Я тоже маму жалеть буду, — сын залазит к нам в кровать, — А мама мои рожки… пожалеет.

***

Три года спустя. Сын забегает ко мне в комнату.

— Мам! Ты их успокоишь? Они сейчас весь дом разнесут, я уже устал с ними бороться, а мне ещё заниматься. Дедушка обещал, если отметки хорошие будут удивит меня подарком. А они всё время лезут и отвлекают, забодать их что ли.

— Хорошо иди, я за ними присмотрю. Скоро отец с дедушкой вернутся, будут для них няньки, неугомонных этих. Сама с ними чуть справляюсь, — произношу в дверях держа сына за руку.

— А мы уже здесь, — поворачиваю голову в сторону и вижу Сатана в компании отца и отца-Хранителя, шагающих по коридору. У обоих дедушек в руках беговелы.

Отец-Хранитель с довольной ухмылкой выдаёт:

— Не гироскутеры конечно, но твой отец одобрил пока эти. Так что у нас прогресс на лицо в выборе подарков. А это старшему, — показывает нам коробку с квадрокоптером. Конон сурово, но сдержано хмыкает:

— И где эти ненаглядные красотки и «неслуши»?

— Где шум и крик, пап, прямо по коридору, — отвечаю и они оба направляются в сторону детского громкого визга, смеха и беготни.

Все ушли и Сатан обнимает меня за талию и, шепчет у виска, как заговорщик:

— У меня для тебя тоже подарок, на День рождение.

— Не рановато? Ещё не лето и ты говорил, что вы до ста лет не отмечаете…

— Говорил когда-то. Но с тобой хочу отмечать и считать каждый год, каждый день, который ты рядом. Пока все дети при деле… И дедушки тоже…

Поднимает меня на руки и несёт через малый зал в сторону нашей комнаты…

— Тебя не было всего три дня. Что ты задумал?

— Увидишь… думаю ты достаточно отдохнула, да и девчонки подросли, думаю пора заняться созданием белокурой, белокрылой… красавицы.

— Нет, думаю я уже свою задачу выполнила и перевыполнила. Трое — для одного клана, это рекорд.

— Со мною рекорды никто не согласовывал и поставленные задачи тоже, так что, возражения отклоняются.

Укладывает меня на кровать, целует и медленно лишает меня то одной, то другой детали одежды.

— А если не получится?

— Мы будем стараться… очень… — целует и раздевает меня дальше… не забывая раздеваться сам.

— Выходит мы раньше не старались? — произношу с хитринкой в голосе.

— Старались, — целует в шею, — Даже очень, — спускается ниже, — И оттачивали мастерство, — подбирается к груди, — И мастерски добились совершенства… — целует и целует.

Вот он уже освобождает меня от последнего элемента одежды, целует выше коленки, внутреннюю часть бёдра, медленно продвигается вверх, всё выше и выше. Я запускаю руки в его жёсткие волосы и не могу отвести глаз от его рогов. Они так и манят меня… Вздрагиваю от каждого касания его губ и рук. Сатан ловит мой взгляд и накрывает мои губы своими. Продолжительный, глубокий поцелуй и я окутанная запахом и тёплом его тела, переполненная невообразимой нежностью таю в его руках как нежное облачко…

— Приступим к подарку? — еле слышно произносит в губы, — Мы уже почти эксперты? Не так ли?

Медленно киваю облизывая свою верхнюю губу, тянусь требуя нового поцелуя и робко выбираясь руками из его волос скольжу пальцами к рогам… Сатан медлит с поцелуем, замирает и ждёт пока я обхватываю его рога. На его «Мм…» растягивая каждое слово еле слышно шепчу:

— Можно для результата отсрочку взять? — он сладко улыбается и трётся кончиком носа о мой.

— Не в коем случае. Подарок не обсуждается… Тсс… Для нас всегда важен результат, — его губы жадно накрывают мои, он входит в меня одним резким и уверенным толчком… крепко сжимаю рога… и отдаюсь этому безумству растворяясь в нём, в моем Демоне…

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40