Голливудская Грязь (ЛП) [Алессандра Р. Торре] (fb2) читать онлайн

ПРОЛОГ

Женщины Юга уникальны, с этим не поспоришь. Мы женщины, рождённые конфликтами, наше прошлое сплошь и рядом пропитано битвами и хаосом, самосохранением и защитой. Во время войн мы управляли плантациями, подавали солдатам Союза1 чай, а потом смотрели, как они сжигают наши дома. Мы прятали от преследования рабов и пережили столетия, наблюдая и учась на ошибках наших мужчин. Не так-то просто выжить на Юге. Ещё труднее сделать это с улыбкой на лице.

Мы сохранили единство страны, сохранили наше достоинство и милосердие, держали головы высоко поднятыми, пусть они и были измазаны кровью и сажей.

Мы сильны. Мы южанки. У нас есть секреты и жизнь, которую вы никогда не сможете понять.

Добро пожаловать в Куинси.

Население: 7800.

Средний доход домохозяйства: мы никогда этого не скажем.

Секреты: полным-полно.

Город Куинси, штат Джорджия, когда-то был самым богатым городом в Соединенных Штатах по уровню дохода на душу населения. Родной дом для более чем шестидесяти семи «Кока-Кола-миллионеров», каждая акция теперь стоит десять миллионов долларов, что делает этот небольшой городок южных красавиц одним из самых заманчивых мест. Тем не менее, проезжая через Куинси, вы нигде не увидите «бентли» и дворецких. Зато познакомитесь с маленьким городком – с его плантаторскими особняками, изящными и ухоженными в соответствии с простыми южными традициями, существующими на протяжении веков. Улыбайся. Относись к ближнему как к себе самому. Будь вежливым. Храни свои секреты рядом, а своих врагов держи ещё ближе. И с самого начала Коул Мастен стал моим врагом.

ГЛАВА 1

Голливуд плохо сочетается с грунтовыми дорогами. Людям, живущим там, не понять, как мы работаем. Не понять хитроумной системы правил, по которым мы живём. Они считают нас глупыми, потому что мы медленно говорим. Они считают сочетание «эй, вы» признаком того, что у нас хромает грамматика. Они считают, что «мерседес» делает их лучше, когда для нас это просто показатель низкой самооценки.

«Тяжёлая артиллерия» прибыла в воскресный августовский день. За автофургонами следовали лимузины, рабочие грузовики и автобусы, сопровождаемые похожими один на другого седанами. За ними фургоны с питанием – как будто у нас в Куинси нет ресторанов. Ещё несколько полуприцепов. Аромат камелий соперничал с выхлопными газами, тяжёлый запах дизельного топлива приносил с собой дух претенциозности и важности. Взвизгнули тормоза, и это услышал каждый в городе и в трёх соседних штатах. Даже ореховые деревья вытянулись с интересом.

Воскресенье. Только янки могли решить, что это подходящее время, чтобы ворваться в нашу жизнь. Воскресенье, День Господень. День, который принято проводить на церковных скамьях. Собираться под виргинскими дубами с друзьями и семьями на поздний завтрак. Дремать в послеполуденные часы, ходить на закате в гости. А вечернее время посвящать общению с семьёй. Воскресенье – день, не предназначенный для потрясений. Воскресенье – день, не предназначенный для какой-либо работы.

Мы находились в Первой баптистской церкви, когда среди народа разнёсся слух. Возбуждённый шёпот пробежал вдоль длинного стола, промчался мимо, перепрыгивая через кукурузный хлеб, пельмени, пирог с орехами пекан и запеканку из брокколи. Мне эту новость передала Келли Бет Барри, чьи рыжие волосы опасно приблизились к лакомству из батата с маршмеллоу.

— Они здесь, — зловеще оповестила она, но возбуждённый блеск в её голубых глазах никак не соответствовал мрачному тону сообщения.

Мне не нужно было спрашивать, кто были «они». Этого дня Куинси ждал семь месяцев. С того самого момента, как первые слухи дошли до Кэролайн Сеттлс, помощницы мэра Фрейзера, которая приняла в понедельник утром телефонный звонок от «Инвижн Интертеймент». Она перевела его в офис мэра, взяла коробку конфет Red Hots и уселась на стул под его дверью. Она успела сгрызть половину коробки, прежде чем вскочила на ноги и вернулась к столу. Её круглый зад плюхнулся на сиденье вовремя, как раз за секунду до появления из кабинета мэра, вышагивающего с выпяченной грудью, с очками на носу и блокнотом в руке, в котором, как она хорошо знала, были одни каракули.

— Кэролайн, — с важностью протянул мужчина, — мне только что позвонили из Калифорнии. Они хотят снимать в Куинси фильм. Сейчас мы ведём предварительные переговоры, но… — он посмотрел поверх очков с некоторой долей строгости и драматизма, — всё должно остаться в стенах этого офиса.

Его заявление выглядело смешным, поскольку мэр Фрейзер точно знал, что произойдёт, как только он вернётся в свой кабинет. В маленьких городках есть два типа секретов: те, вокруг которых мы объединяемся для защиты как мини-нация и пикантные. Пикантные секреты не замалчивают. Они предназначены не для этого. Они – единственный источник развлечений в маленьком городке, лакомые кусочки, которые поддерживают наше здоровье. Такие секреты – наша валюта, и мало что так ценно, как свидетельство единственного очевидца. Ровно через пять минут Кэролайн уже звонила сестре из личной ванной мэра и, устроившись на мягком сиденье унитаза, взахлёб пересказывала каждое слово, услышанное через закрытую дверь:

— Они говорили «плантация», как в «Унесённых ветром»… Я услышала имя Клаудии Ван. Думаешь, сама Клаудия Ван приедет в Куинси? Он упомянул август, но я так и не поняла какой – нынешний август или следующий.

У круга сплетников набралось достаточно информации, чтобы разгулялись кривотолки, а спекуляции и ложные предположения стали распространяться, как эпидемия вшей в девяносто втором. Каждый считал, что что-то знает, и каждый день новый кусочек информации предлагался нашей изголодавшейся общественной жизни как манна небесная.

Мне повезло. Я урвала место в первом ряду и стала интересна городу, который три года назад внёс моё имя в чёрный список. Интерес был первым шагом к уважению, чего мы с мамой не смогли добиться за двадцать четыре года в Куинси. Этот статус не особо меня заботил, но я была достаточно умна, чтобы не задирать нос.

Съёмки фильма были самым захватывающим событием из всех, что когда-либо здесь происходили, и город с затаённым нетерпением отсчитывал время до прибытия.

Голливуд. Романтический ореол. Съёмочный павильон. Знаменитости, самым важным из которых был Коул Мастен.

Коул Мастен. Мужчина, о котором тёмными ночами мечтают все женщины, пока их мужья храпят, или, в моём случае, пока спят их матери. Возможно, самый красивый за последнее десятилетие мужчина в Голливуде. Высокий и сильный, с телосложением, которое позволяет ему прекрасно выглядеть в костюме и демонстрирует мышцы тела, когда он раздевается. Тёмно-каштановые волосы, достаточно густые, чтобы запустить в них руки и ухватиться, и достаточно короткие, чтобы выглядеть идеально. Зелёные глаза, которые завладевают тобой в ту же минуту, как он улыбнётся. Улыбка, которая заставляет забыть слова, вылетающие из его рта, потому что она погружает твоё тело в состояние такой отчаянной потребности, что любая мысль становится неуместной. Коул Мастен являлся воплощением ходячего секса, и каждая женщина в городе пускала слюни из-за его приезда.

То есть каждая женщина, кроме меня. Это было просто невозможно. Во-первых, он был ослом. Об этом говорило нахальное поведение и полное отсутствие каких-либо манер. Во-вторых, на четыре следующих месяца он станет моим боссом. Самым главным над всеми. Коул Мастен был не просто звездой этого фильма. Он вкладывал в производство собственные деньги, финансируя весь процесс. Именно Коул прочёл небольшой роман о Юге, о котором никто никогда не слышал. Роман о нашем городе, роман, который срывал маску с плантаторских домов и рабочих грузовиков, чтобы показать, что они были ничем иным, как прикрытием. Прикрытием для тайных миллиардеров.

Вот именно. Наш тихий городок с семью тысячами жителей хранит не только южные манеры и завоевавшие призовые места рецепты жареной курицы. Мы также проявляем осмотрительность, самое большое подтверждение которой лежит в хранилищах нашего банка и зарыто в землю на задних дворах. Помещено в морозильные камеры и на чердачные карнизы.

Деньги. Очень и очень много денег. В нашем маленьком городке сорок пять миллионеров и три миллиардера. Это согласно грубому подсчёту, более точную оценку мы могли лишь предполагать, нашёптывая другому на ушко сплетни. Может статься и больше. Всё зависело от того, насколько глупо или умно распорядилось своими акциями компании «Кока-Кола» молодое поколение. Вот откуда всё это взялось. Кока. Попробуй произнеси в этом городе слово «Пепси», и тебе лучше уходя прикрыть спину.

Так Коул узнал маленький дорогой секрет Куинси. И был очарован им, нашим маленьким городком с его маленькой тайной. Тогда он собрал команду. Нанял сценариста. Достаточно долго держался в стороне от таблоидов, чтобы хватило времени создать сценарий трёхчасового фильма, взяв за основу семидесятидвухстраничную книгу. И вот… через тринадцать месяцев после того, как Кэролайн Сеттлс подняла ажиотаж, приехали они. Голливудские. На день раньше. Я просила их приехать в понедельник, объяснила им, почему не стоило появляться в воскресенье. И теперь смотрела на это безумие и гадала, сколько ещё недоразумений нас ожидает.

Я последовала за толпой на лужайку перед церковью, наблюдая за вторжением на Мэйн-стрит, за людьми, выпрыгивающими из автобусов и грузовиков, за роем незнакомцев, кричащих и указывающих в разные стороны, что, казалось, не имело никакого смысла. Я улыбнулась. Ничего не могла с собой поделать. Глядя на этих богатеньких наглых архаровцев, вломившихся сюда в воскресенье. Считающих, что они контролируют ситуацию. Считающих, что ни с того ни с сего этот город вдруг стал их. Они понятия не имели, во что ввязались.

ГЛАВА 2

Моя мать была королевой красоты. Мисс Арканзас 1983. Она родила меня в восемьдесят седьмом, при обстоятельствах, в которые я не была посвящена и на которые мне было, честно говоря, плевать. Я смутно помню своего отца – крупного мужчину, который курил сигары и жил в большом доме со сверкающими полами. Того, кто кричал, бил и тряс меня, когда я плакала. На следующий день после моего седьмого дня рождения мама разбудила меня посреди ночи, и мы сбежали. Взяли его машину, большой седан с кожаными сиденьями и с кассетой Гарта Брукса2, которую мы слушали всю дорогу до Джорджии, прерываясь лишь только на жужжание перемотки. Это были мои последние воспоминания о прошлой жизни. Гарт Брукс, кожаные сиденья и плач матери. Я лежала на заднем сиденье, укрытая её пальто, и пыталась понять, отчего она плачет. Пыталась понять, зачем она что-то делает, если это так её расстраивает.

Мы оставили машину на дороге в каком-то городе. Ехали на ней, пока она не затряслась, потом бросили автомобиль и пошли пешком. Мама крепко сжимала в своей руке журнал. Пока мы шли, я украдкой поглядывала на него, пытаясь сосредоточиться на обложке, которая раскачивалась с каждым взмахом её руки. Когда какой-то мужчина остановился, предложив подвезти нас до автобусной остановки, и его руки подняли меня на заднее сиденье, моё тело оказалось прижатым к матери из-за лежащего рядом чемодана, потеснившего нас, и я смогла лучше разглядеть обложку. Заголовок гласил: «Кока-Кола-миллионеры». А на переднем плане, держа в руках стеклянную бутылку кока-колы, с сияющей улыбкой стоял лысый мужчина.

Впоследствии я встретилась с этим лысым мужчиной. С Джонни Квитменом. Он нанял мою мать кассиром в свой банк, и она по сей день занимает эту должность. Джонни был представителем третьего поколения миллионеров Куинси, который, будучи достаточно молодым, вовремя взялся за дело и преуспел в нём, поэтому его улыбка на обложке была такой восторженной.

Какое-то время, размышляя о нашем ночном побеге в этот крошечный городок и о потрёпанном журнале, зажатом в руке матери, я думала, что она хотела найти себе нового мужа и надеялась, переехав сюда, поймать в сети одного из богачей, упомянутых в статье. Но она так никогда этого и не сделала. Даже не пыталась. Могу сказать только то, что мы переехали в этот город, она устроилась на работу и больше никогда не флиртовала ни с одним мужчиной. Возможно, любовь к моему отцу была слишком велика, чтобы преодолеть её. А может, ей просто нужно было надёжное убежище, чтобы состариться и умереть. Похоже, именно это она и делала. Ожидала смерти. Печальный конец для такой красивой женщины.

Сидя на крыльце и опираясь босыми ногами на перила, из-за чего раскалённый воздух проникал под юбку, я наблюдала за мамой. Опустившись коленями на полотенце, чтобы не запачкать светлые брюки, она рыхлила землю у корней куста азалии, в лучах полуденного солнца на её руках блестел пот, от меня её лицо закрывала большая шляпа. Она и я были одни в этом доме, даже светлячки вели более активный образ жизни, чем наши души. Я сидела на жаре и смотрела, как она работает. Поймала себя на мысли, что снова хочу предложить ей лимонад, хотя она уже дважды отказалась.

Я не собиралась становиться такой же, как моя мать. Мне хотелось, несмотря ни на что, жить своей собственной жизнью.

ГЛАВА 3

– В Голливуде брак считается удачным, если он продержится дольше, чем скиснет молоко.

Рита Руднер3

Коул Мастен медленно обходил машину, «феррари» льдисто-голубого цвета. Он сдвинул на носу солнцезащитные очки достаточно низко, чтобы скрыть лицо, но в тоже время не мешать свободно смотреть.

— Прекрасная машина, — щебетал перед ним продавец, обводя руками машину показным и совершенно ненужным жестом.

Разумеется, прекрасная. За каких-то там триста тысяч долларов. Коул быстро кивнул стоящему слева от автомобиля помощнику. Джастин, его помощник, выступил вперёд:

— Он её берёт. Я займусь документами и оплатой. Можете просто передать мистеру Мастену ключи?..

Коул поймал связку ключей в воздухе и скользнул за руль. Сотрудники автосалона поспешили отпереть большие стеклянные двери, которые были установлены с правой стороны помещения. За ними вдоль улицы стояли толпы людей. Женщин. Поклонников. Он, ожидая, стиснул зубы и в нетерпении стал стучать пальцами по рычагу переключения передач. Толпа колыхалась, руки махали в приветствии, тела подпрыгивали, словно единое живое, дышащее существо, что могло полюбить так же легко, как и возненавидеть. Когда стеклянные двери раздвинулись, Коул завёл двигатель и медленно тронулся вперёд, вернул очки на место, кивая толпе и улыбаясь своей фирменной улыбкой, которой он в совершенстве овладел ещё десять лет назад.

Улыбнулся.

Помахал рукой.

Кивнул девушке напротив, которая тут же упала на руки своих друзей.

Позволил пощёлкать фотокамерам. Событие задокументировано. Его нога мягко жала на газ, пока он не свернул на асфальт и тогда уже смог утопить педаль в пол.

Он в этом бизнесе уже двенадцать лет – должен бы привыкнуть. Должен быть благодарен. Вспышки камер, внимание… это означало, что он по-прежнему популярен, что его рекламщики и агенты по-прежнему хорошо делают свою работу. Что вездесущий зверь был сыт и хотел большего. Что у него есть ещё немного времени, прежде чем о нём забудут. Но это не значило, что ему нравилось вмешательство в его личную жизнь, притворство.

Он вымещал свою агрессию на машине, проходя крутые виражи Голливудских холмов быстрее, чем это было необходимо. Итальянская машина справлялась с вызовом, задние колёса лишь секунду пробуксовывали до того момента, как схватиться за асфальт и рвануть вперёд. К тому времени, как он остановился у ворот своего дома, его сердце бешено колотилось, а рот растянулся в широкой улыбке. Это именно то, что ему было нужно. Риск. Гонка. Опасность. Ей тоже это нравилось. Они были сделаны из одного теста – одна из причин, почему они вместе. Коул оставил машину работать на холостом ходу перед домом и побежал по ступенькам вверх, засунув руки в карманы. Мимо него прошли три экономки, их вежливый шёпот последовал за ним вверх по лестнице.

Три года. Он прожил здесь три года, а к нему до сих пор относились в собственном доме как к пустому месту. Его сотрудники, его команда. А, порой, и его жена. Он вошёл в дом и через заднее окно увидел её в бассейне.

Фотосессия. Он застонал, ему так хотелось подарить ей машину, побыть хоть мгновение с ней наедине, мгновение без помощников и камер, мгновение, которое прямо сейчас уже не случится. Она стояла на камне, которого он никогда раньше не видел – кто-то затащил его в их бассейн, – её эффектное тело было выставлено в свете ламп на всеобщее обозрение, одежда такая прозрачная, что видны соски, их тёмные бутоны заставили его внимательней приглядеться, чтобы рассмотреть каждого присутствующего фотографа. Все они были мужчинами, один из них смеялся ей на ушко, растирая маслом её плечи. Их взгляды встретились, но расстояние было слишком большим, чтобы он мог прочесть выражение её глаз. Единственным признаком того, что его заметили, был слегка приподнятый подбородок. Коул поднял руку, и на её лице появилась улыбка.

Пять недель вместе – вот и всё, что у них есть. Потом она отправится в Африку, а он – в Нью-Йорк. Такова история их брака. Кусочки времени, украденные между жизнями порознь.

Может быть, ему ещё немного покататься на машине? Спустить немного пара? Потому что прямо сейчас, неважно по какой причине, он был зол. Может быть, дело было в том, что после полугода разлуки он вернулся домой и увидел свою жену выставленной всем на показ. Тогда как всё, чего он хотел, всё, чего он ждал, – это прижать её к стене и выплеснуть все скрытые потребности и желания, скопившиеся у него за последние шесть месяцев. Напомнить себе, какая она на вкус. Как она стонет. Как о́н мог заставить её стонать. Но чтобы вокруг никого не было. В пустом доме, где некому наблюдать за их воссоединением. Коул распахнул входную дверь и сбежал по ступенькам вниз к её новой машине.

ГЛАВА 4

Кто-то постучал в нашу дверь. Я оторвала глаза от книги и уставилась на входную дверь, её чистая белая поверхность не давала никакого намёка на таинственного посетителя за ней. Ещё удар.

Звук повторился, заставив меня сесть и отложить «Странного Томаса»4 в сторону, моё любопытство нарастало. В таком маленьком городке, как Куинси, где никто не запирал двери, где не появлялись незнакомцы, было два типа визитёров:

1 тип – тот, кто считается членом семьи, близкий друг, который может ввалиться в дом без приглашения. У меня таких больше не было.

2 тип – тот, кому требовалось предварительное предупреждение типа «я-звоню-чтобы-спросить-могу-ли-я-зайти». Не было никаких «я-тут-решила-заглянуть» или «ехал-мимо-и-решил-зайти», ни «секретных стуков в дверь». Это было грубо. Неприемлемо.

Я, как и все мы, была хорошо обучена светскому этикету. Правила на Юге существовали не просто так – мы не зря потратили последние двести лет на развитие нашего общества. Я выбралась из-под одеяла, подошла к двери, отодвинула кружевную занавеску и наткнулась на лицо незнакомца. Улыбающегося, энергично машущего рукой, как будто это не он заскочил без предупреждения, незнакомца. Довольно красивого, вообще-то. Идеальная кожа, белые зубы, ярко-синее поло, плотно облегающее верхнюю часть тела, чтобы показать крутые мускулы, явно натренированные в спортзале. Я открыла дверь.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Господи, надеюсь на это, — при этих словах моё либидо рухнуло в пропасть отчаяния. Каждый звук, срывающийся с языка мужчины, был пропитан чрезмерно подчёркнутой гейской сущностью, его ссутулившаяся фигура, прислонившаяся к дверному косяку, была наполнена таким драматическим отчаянием, что я чуть не рассмеялась. — Пожалуйста, скажи мне, что ты владелица этого сказочного поместья.

Ха. Смешной. На мне кеды, носки которых потрескались от слишком частого мытья. Часы на запястье из пластика, и я стояла в дверях бывшего барака для рабов на плантации Анны Холден. Этот парень был забавным.

— Нет, — протянула я, скрестив руки на груди. — Зачем тебе это надо?

Его реакция была нелепой – он выглядел возмущённым, как будто это не моё дело. Как будто это не он постучал в мою дверь и не оторвал меня от чтения книги.

— У тебя есть номер владельца?

— Я не собираюсь давать номер телефона Холденов незнакомцам, — покачала я головой. — Что тебе от них нужно?

— Я не имею права это обсуждать, — засопел он.

Я пожала плечами. Больно надо стоять здесь и умолять этого человека. Он хотел всё сохранить в тайне? Отлично.

— Удачи, — вежливо улыбнулась я и захлопнула дверь, перекрыв вид на его взволнованное лицо. Следующие два месяца Холдены собирались провести в Теннесси. Он мог продолжать стучаться наманикюренной рукой в любую дверь их особняка или вернуться с информацией. Выбор оставался за ним.

Прошло всего три дня, прежде чем красавчик вернулся. Во второй раз я увидела его в костюме из сирсакера5 осторожно шагающим по грязной дорожке к нашему коттеджу. Я подняла глаза и махнула на пустующее кресло-качалку рядом с таким же, где сидела я.

— Не стесняйтесь, присаживайтесь, мистер Пэйн. Жарко сегодня.

Было на самом деле жарко. Стоял тот самый влажный зной, который за несколько минут высасывал из тебя все силы. Зной, который вытаскивал на свет крокодилов и змей – порождение дьявола. Все, у кого есть хоть капля здравого смысла, сидели дома. И, тем не менее, мы с Беннингтоном Пэйном расположились здесь, под навесом, на арендованном мной крыльце. Вентилятор отбивал яростную мелодию и гонял горячий воздух, делая его достаточно терпимым, чтобы удержать меня на месте. Я наклонилась, порылась в ведёрке со льдом у моих ног и достала пиво. Протянула ему, приткнув собственную бутылку между бёдер.

Он не стал спорить, не стал препираться, просто схватил пиво, с сомнением посмотрел на свободное кресло-качалку, затем плюхнулся в него, открутил крышку и благодарно улыбнулся.

— Откуда ты знаешь моё имя? — спросил он, деликатно вытирая рот после того, как залпом выпил половину «Бад Лайта».

Я качнулась назад, мои волосы были подняты и заколоты на голове.

— После того, как ты везде наследил? Теперь даже коровы в о́круге Томас знают твоё имя, — засмеялась я, поднесла ко рту пиво и допила его, искоса взглянув на мужчину. — Знаешь, ты можешь снять пиджак. А то вспотеешь.

Он повернулся ко мне, изучая моё лицо, как будто я не закончила фразу, и ожидая продолжение. Ничего не дождавшись, поставил пиво на пол, снял пиджак, тщательно его расправил, аккуратно сложил на коленях и откинулся на спинку кресла. Это был умный ход. Местная полиция может понять, что произошло на месте преступления, просто изучив следы и отпечатки, оставшиеся в пыли. Пыль – это проклятие Юга. Пыль, комары, змеи, летающие тараканы и сотни других незначительных факторов, которые отпугивают северян.

— Так вот почему мне не везло? — спросил он. — Потому что я, как ты вежливо выразилась, везде наследил?

— Не только, — прямо высказалась я. — Ты везде оставляешь следы и не говоришь зачем ты здесь. Никому это не нравится. Наш город уединённый. Мы не приветствуем незнакомцев. Таких незнакомцев как ты. Мы тепло встречаем молодожёнов, отдыхающих, туристов. Ты здесь по другой причине, и это вызывает у всех подозрение.

С минуту он сидел молча, потом допил пиво одним долгим глотком.

— Мне велели быть осторожным, — наконец заявил он.

— А добиться успеха тебе тоже велели? — рассмеялась я. — Потому что нельзя делать одновременно и то и другое.

Солнце опустилось немного ниже, спрятавшись за деревья и освещая сквозь них крыльцо, наступил тот момент, когда я обычно собираюсь и захожу внутрь. Наклонившись, я схватила его пустую бутылку, бросила её вместе со своей в ведро и встала перед ним.

— Саммер Дженкинс, — протянула ему руку.

— Беннингтон Пэйн. Друзья зовут меня Бен. И в данный момент ты, похоже, мой единственный друг.

— Давай пока не будем называть это отношениями, — улыбнулась я. — Входи. Мне нужно приготовить ужин.

— Безусловно это неестественно, когда девушка в таком возрасте и не замужем. Особенно такая хорошенькая, как она.

— Ну, а чего ты ожидала? Ты ведь знаешь, что случилось со Скоттом Томпсоном. С тех пор Саммер не встречается ни с кем даже за завтраком.

Мы с мамой жили в бывшем бараке для рабов в поместье, которое когда-то было самой большой плантацией на Юге. Я исполняла обязанности смотрителя плантации, следила, чтобы садовник стриг траву не больше, чем на пять сантиметров от земли, чтобы орехи-пеканы были собраны, а дом содержался в чистоте. Холдены проводили в этом доме пять месяцев в году, остальные семь перемещались между коттеджем в Блу-Ридж и домом в Калифорнии. Для Куинси это считалось из ряда вон выходящим случаем, они были одной из тех редких семей, которые периодически покидали пределы нашего города. Я слышала ехидные комментарии, видела неодобрительное фырканье, когда пустовали их места на пасхальной службе. Это было нелепо. Весь город был смешон. Кучка богачей, сидящих на своих деньгах, пока не умрут. Все молча подсчитывали миллионы друг друга, но никто в действительности не знал, сколько у кого есть.

Начинали все одинаково: в 1934 году сорок три первых инвестора «Кока-Колы» вложили по две тысячи долларов каждый. В тот единственный день, в тот единственный миг все они были равны. В течение следующих двадцати лет, продавая акции, покупая, реинвестируя, заключая браки, разводясь и принимая плохие решения, кто-то увеличил своё состояния до рекордных высот, а кто-то стал нищим.

Сейчас это была игра в угадайку, кто богаче кого. На самом деле это не имеет значения. В любом случае, у них денег больше, чем одно поколение в состоянии когда-либо потратить.

Шесть лет назад я приняла на себя заботу о поместье Холденов в обмен на бесплатное питание и пятьсот дролларов в месяц – очень справедливая сделка для работы, которая занимает всего около десяти часов в неделю. Мама переехала во вторую спальню коттеджа и занялась продуктами и делами по дому. Да, я была двадцатидевятилетней женщиной, которая жила со своей матерью. Той, кто не употребляла наркотики, не веселилась и не занималась сексом. Я читала книги, иногда в жаркий день выпивала пиво, а по воскресеньям после обеда разгадывала кроссворды в «Таймс». Я не училась в колледже, не отличалась особой красотой и часто забывала побрить ноги. С другой стороны, я могла приготовить несколько видов пельменей и за пять минут довести себя до оргазма. Не одновременно, заметьте. Я не настолько талантлива.

И прямо сейчас, для Беннингтона Пэйна со всеми его тайнами, я была лучшим выбором. Даже если и не принадлежала к элите. Даже если и была изгоем Куинси.

ГЛАВА 6

Я вытащила из холодильника курицу и положила её размораживаться в раковину под струю воды. Повернувшись к Беннингтону, поймала его на разглядывании нашего дома.

— Нравится то, что видишь?

— Здесь очень уютно, — весело сказал он, усаживаясь на один из обеденных стульев.

Я спрятала самодовольную ухмылку, повернувшись обратно к раковине.

— Выкладывай, Беннингтон. Что тебе нужно в Куинси? — я рывком открыла дверцу холодильника, хватая пакеты с овощами.

В последний момент перед тем, как заговорить, он засомневался, но когда слова внезапно сорвались с его языка, женские нотки в голосе исчезли, уступив место бойкости, говорящей о его принадлежности к большому городу.

— Я из «Инвижн Интертеймент». Подыскиваю натуру. Мне нужно найти место для…

— Съёмок фильма, — закончила я, откладывая курицу в сторону и наполняя большую кастрюлю, гордая тем, что у меня есть хотя бы кусочек информации.

— Да, — он выглядел удивлённым. — Откуда ты…

— Все знают об этом с того самого дня, как от вас был звонок мэру, — сухо сообщила я. — С таким же успехом можно было установить рекламный щит на шоссе 301 1

— Значит, проблем быть не должно, — с жаром произнёс он. — Если все знают, что скоро здесь будет сниматься фильм, я просто зайду в любое поместье…

— Никто не позволит тебе снимать в их доме, — тут же прервала я его восторженную реакцию, качая головой.

Это остановило Беннингтона, его лицо приобрело очень интересный оттенок серого, в тон его светлым волосам.

— Почему?

— А зачем им это?

— Деньги? Известность? Просто чтобы похвастаться?

Мне стало смешно.

— Во-первых, никто в Куинси не нуждается в деньгах, за исключением присутствующих, разумеется. Но даже если бы деньги им были нужны, а они им не нужны, никто не станет выставлять это напоказ, позволяя вашим съёмочным группам захватить их плантацию. — Отогнула я палец, отмечая первый пункт.

— Во-вторых, это старый Юг. Известность – не есть хорошо. Как и хвастовство. Чем больше ты хвастаешься, тем больше выставляешь себя напоказ, а это признак слабости и уязвимости. Истинно богатых можно отличить по их уверенности в себе, по их тактичности. Люди здесь не кичатся своим богатством, они его скрывают.

Мужчина уставился на меня так, словно я говорила по-гречески.

— Но все эти особняки, — возмутился он. — Большие ворота, бриллианты… — он обвёл взглядом моё скромное жилище, словно обветшалое помещение могло служить доказательством его правоты.

— Всё это старое богатство, — сказала я, пренебрежительно махнув рукой. — Приобретения, сделанные в те времена, когда люди ещё занимались сбором хлопка, и им вдруг привалило столько денег. Когда акции «Кока-Колы» пошли в гору, весь город праздновал полученное богатство. Это было почти сто лет назад. Два поколения назад. Ты видел, что где-нибудь в городе строят что-то новое? Видел «Роллс-Ройсы» с кондиционером и спутниковым радиоприёмником? — я подождала его ответ, потом выключила воду и поставила кастрюлю на плиту.

— Так что же мне делать? Мне нужен особняк. Желательно два. Ещё мест пятнадцать для съёмок! — пропищал он, сунул дрожащую руку в карман и вытащил пузырёк с лекарством, приступ паники у него прошёл, не вызвав ни единой морщинки на лбу. Я зачарованно смотрела, борясь с желанием ткнуть пальцем в его лоб и посмотреть, сдвинется ли кожа.

— Похоже… — медленно произнесла я, беря стакан и наполняя его водой, — тебе нужен местный кадр. Кто-то, кого в Куинси знают и кому доверяют. Кто-то, кто сможет найти тех землевладельцев, которые легко поддаются внушению. Кто-то, кто возьмётся вести переговоры с местными поставщиками, отелями и городскими чиновниками.

— Но это же моя работа, — слабо запротестовал он, принимая стакан с водой, кадык на его горле дёрнулся, когда он её проглотил.

— И сколько тебе за неё платят? — откинулась я назад и скрестила руки на груди и глянула на Бена в надежде, что он отреагирует. Не ожидая, что он клюнет. Думала, он подхватит с колен свой девчачий пиджак и проигнорирует вопрос. Но я ошиблась и постаралась скрыть удивление, когда он всё же ответил.

— Сто двадцать, — чопорно произнёс Бен, скрестив ноги и расправляя складки на ткани, как будто сдавая себя с потрохами, он восстанавливал некое подобие самообладания.

— Тысяч? — мне не следовало даже спрашивать, это был глупый вопрос с очевидным ответом. Он сидел за моим исцарапанным столом не ради какого-то пылесоса.

— Да. Но это за пять месяцев работы. Переговоры, преодоление бюрократических препон…

— Я сделаю это за двадцать пять, наличными, — шагнув вперёд, я протянула руку, моё лицо застыло, пользуясь в полную силу умением держать взгляд.

— Пятнадцать, — возразил он, уже поднимаясь на ноги и глядя на мою протянутую ладонь.

— Двадцать, — гипнотизировала я его взглядом. — И помни, я твоя единственная надежда.

— Договорились, — с улыбкой протянул он мне руку и пожал мою крепче, чем я ожидала.

В ответ я стиснула его руку и улыбнулась. Но, только между нами. Я бы сделала это и за пятьсот баксов.

ГЛАВА 7

Бен остановился в гостинице «Уилсон» – это было ошибкой, но я не винила его за то, что он её совершил. В Куинси предлагали лишь два основных варианта жилья: трёхзвездочный мотель «Уилсон Инн» и «Баджит Инн» – место, от которого даже мои тараканы стали бы воротить свои носы. То, что лежит ниже радара интернета, – это наши мини-отели и частные дома, семь из которых расположены в пределах двух с половиной квадратных километров. Я велела ему собрать вещи и забронировала комнату в доме Рейнов, лучшем из них. Мы назначили встречу в восемь утра в кафе на Миртл-Уэй. Сказала, чтобы он захватил деньги, а я принесу список имён.

На следующее утро, сидя за столом с потрескавшимся покрытием из линолеума, я добавила Бену немного южных штрихов в виде кукурузной каши с подливой. А он добавил мне голливудских в виде пяти тысяч долларов хрустящими зелёными купюрами. Мы проработали четыре часа и к концу встречи имели чёткий план действий и расписание на следующую неделю. Он уехал на арендованной машине, а я начала обзванивать каждого из нашего списка.

Сторговаться было непросто. Стоило только произнести в Куинси моё имя, как обычно аристократически спокойные лица кривились от отвращения. Попробуй потом добиться от них благосклонности, это то же самое, что рыть яму в скальной породе пластиковой вилкой. Но я знала своё место. Просто преобразилась и прикинулась слабой. Пришлось пресмыкаться и целовать сморщенные задницы, чтобы заставить их почувствовать своё превосходство. И в итоге договорилась для Бена о четырёх встречах из двадцати сделанных звонков. Через несколько часов довольная результатом я с усталой улыбкой повесила трубку. Это было больше, чем я надеялась получить от Куинси. Может быть, трёх лет было достаточно, может быть, грязь на моём лице начала стираться?

Или, может, выбирая между фильмом и наличными, некоторые жители Куинси были готовы всего лишь ненадолго закрыть глаза на мои грехи.

ГЛАВА 8

— Мистер Мастен, расскажите о своей жене.

— Уверен, что ты с ней знакома, — улыбнулся он, и женщина покраснела. Она закинула одну ногу на другую, потом поменяла их местами.

— Когда вы поняли, что Надия Смит ваша женщина?

— Мы познакомились на съёмках фильма «Тела в океане». Надия была девушкой в бикини номер три или что-то в этом роде, — рассмеялся он.

— А вы – Коул Мастен.

— Точно. Однажды я зашёл в свой трейлер, а она лежала на моей кровати в бикини. Думаю, что именно тогда я и понял. Когда увидел эту великолепную брюнетку, без тени смущения лежащую на кровати, как будто там было её место. Она убьёт меня за эту историю.

— И это всё?

— Трейси, ты видела мою жену. У меня, честное слово, не было шансов.

— Вы женаты уже почти пять лет, что в Голливуде считается настоящим подвигом. Что бы вы сказали нашим читателям, какой бы дали им совет, чтобы сделать свой брак счастливым?

— Это сложный вопрос. Думаю, что существует много составляющих, делающих брак счастливым. Но если нужно выбрать одно, думаю, что решающее значение имеет честность. У нас с Надией нет друг от друга секретов. Мы всегда говорили, что лучше просто всё выяснить и разобраться с этим, невзирая на последствия.

— Считаю, это здорово. Спасибо, что уделили мне время, Мистер Мастен. И удачи с «Бутылкой удачи».

— Спасибо, Трейси. Всегда рад тебя видеть.

ГЛАВА 9

У нас с мамой существовал установившийся распорядок дня, наша жизнь была хорошо смазанной машиной, работающей, как отлаженный механизм. По вечерам я готовила ужин, она мыла посуду и убирала. По выходным мы готовили вместе. Бо́льшая часть нашей общественной жизни вращалась вокруг приготовления, выращивания или употребления пищи. Такова жизнь, особенно для женщины на Юге. Некоторые могли бы посчитать это оскорбительным, но мне нравилось готовить. И я любила поесть. И ничто не могло сравниться с тем, что выращено в твоём огороде и приготовлено на твоей кухне.

Я понимала, что жить с мамой было не самой сексуальной идеей. Некоторые люди находили это странным. Но мы всегда хорошо ладили, и, учитывая наши ограниченные доходы, нуждались в финансовой помощи друг друга.

Мама присмирела с тех пор, как я получила работу у Бена. Я ещё не сообщила ей о деньгах, но чувствовала, как крылья моей свободы расправляются и давят на плечи.

Мне нужно было рассказать ей о деньгах.

Нужно было рассказать о своём плане, который ещё не до конца был сформулирован.

Мне нужно было сказать ей, что я собираюсь уехать.

Ей необходимо было знать, что скоро она останется одна.

Я слышала, как она ходила по комнате, слышала скрежет вешалки о штангу в шкафу, скрип пола. Самое подходящее время, чтобы ей сказать, как, собственно, и любое другое время. Я согнула уголок страницы, которую читала, закрыла книгу и положила на стол.

Дверь в мамину комнату была открыта, и я, прислонившись к косяку, наблюдала за ней: влажные волосы и бигуди, ночная рубашка, прилипшая к ногам, бледные ступни, пальцы ног, ногти которых никто, кроме меня, и никогда не видел накрашенными в тёмно-красный цвет. Она взглянула на меня, когда повернулась к кровати, её руки копались в куче наполовину разобранного белья и вытащили носок.

— Это съёмки фильма, — начала я. — Ну… моя работа с Беном.

— Да? — она нашла пару к носку, быстро и умело их свернула.

— Он заплатит мне много денег. Достаточно, чтобы…

— Уехать из города, — она положила свёрнутые носки и посмотрела на меня.

— Да, — уехать и оставить её. В действительности, именно в этом был весь корень проблемы, и я попыталась найти слова, чтобы объяснить…

— Не беспокойся обо мне, — она обошла кровать и подошла ко мне. — Ты чувствуешь вину, я права?

— Ты могла бы тоже уехать, — предложила я. — Здесь нет ничего…

— Саммер, — остановила она меня, решительно положив руку мне на плечо. — Пойдём, посидим на крыльце.

Мы выключили свет на крыльце, чтобы не привлекать москитов, луна освещала нас и сотни рядов аккуратно высаженного хлопчатника. Я буду скучать по нашему крыльцу. Мне это пришло в голову, когда я села в одно из кресел-качалок. Напряжение покинуло мои плечи при первом же толчке ногой по перилам. Снаружи стояла жара, как в преисподней, с москитами велась постоянная борьба, но всё же. Было что-то такое в абсолютном одиночестве, что мне очень нравилось. Давало опору, успокаивало все тревоги в душе.

— Куинси – прекрасное место для жизни, Саммер, — донеслись до меня её слова с кресла-качалки, которое со скрипом качалось, и тень от него двигалась рядом со мной вперёд и назад. — И люди здесь хорошие. Знаю, иногда в это трудно поверить, учитывая то, как с тобой обошлись, но…

— Понимаю, — тихо проговорила я, с трудом выдавливая из себя слова. Потом откашлялась и заговорила громче: — Так и есть. — Я не шутила. В действительности я и не знала никакого другого места, но глубоко внутри осознавала красоту города и людей, которые здесь жили. Даже несмотря на ненависть ко мне, презрение, которое я чувствовала в их взглядах, этот город всё равно любил меня, потому что я была одной из них. Незаконнорождённый ребёнок, да. Понятно, что неродной. Но в окру́ге не было ни одного человека, который не остановился бы помочь, увидев на обочине дороги мою сломанную машину. И ни одной души, которая не помолилась бы за меня в церкви, если бы я заболела. Если мама завтра вдруг потеряет работу, наш холодильник будет забит кастрюлями, а почтовый ящик завален пожертвованиями. Вряд ли в стране много похожих мест. Думаю, такое возможно только в маленьких городках с определённой ментальностью.

— Здесь прекрасное место, чтобы растить детей, — повторила она. — Но теперь ты женщина. И тебе нужно найти своё собственное место. Прекрасно это понимаю. Я не была бы хорошей матерью, если бы попыталась тебя удержать. Просто мне жаль, что я не смогла финансово дать тебе такую возможность раньше.

— Я могла уехать и раньше, мама. Много раз. — Правда, могла бы. Могла бы найти работу в Таллахасси. Или воспользоваться университетской стипендиальной программой и отправиться в «Валдоста Стейт» или в «Джорджия Сазерн»7. Получила бы студенческий кредит и – счастливого пути! Я действительно не знаю, почему этого не сделала. Просто такой путь никогда не казался мне правильным. Да и желание покинуть Куинси никогда не было достаточно сильным, чтобы что-то предпринять. Потом я начала встречаться со Скоттом, и все мысли об отъезде были выброшены из головы. Забавно, как любовь может повернуть жизнь в совершенно другом направлении, прежде чем ты даже поймёшь, что произошло. А когда поймёшь, тебе будет всё равно, потому что любовь больше, чем ты и твои желания.

Наша любовь значила очень много. Вот почему её крушение стало для меня таким разрушительным.

— Куда ты поедешь? — голос мамы был спокоен, как будто я не разбила только что её мир на части.

— Не знаю, — это была правда. Я понятия не имела, куда отправлюсь. — Хочешь, поедем со мной?

Я почувствовала, как её рука нашла мою и сжала с силой и любовью.

— Нет, милая. Но у тебя здесь навсегда останется дом и я.Пусть это придаст тебе уверенность, чтобы пойти на риск.

Стало так легко. Наши кресла синхронно раскачивались, и я, продолжая держать её за руку, пыталась подсчитать, сколько из двадцати тысяч я могу выделить и как надолго этой небольшой суммы ей хватит.

ГЛАВА 10

– Сыграть роль – всё равно что начать новую жизнь и примерить её на себя. Ты четыре месяца живёшь этой жизнью, и иногда кусочки её прилипают к тебе.

Надия Смит

Коул Мастен устроился на сиденье своего «бентли» и взял сотовый. Набрал номер жены и нажал кнопку, делая вызов через блютус. Услышав звонки, выехал из аэропорта Санта-Моники, направляясь на север по Сентинела-авеню к дому. Время, проведённое в Нью-Йорке, показалось ему адом. Половину его заняла реклама, другая оказалась вполне продуктивной – по крайней мере, он достиг определённого прогресса в подготовке к съёмкам «Бутылки удачи». Впервые с тех пор, как он начал этим заниматься, его хоть что-то стало волновать. Может быть, из-за риска потерять деньги. Возможно, из-за мыслей о том, что ему самому предстоит управлять всем процессом – заниматься подбором актёров, постановкой, маркетингом. Полный контроль над съёмкой был редкостью в Голливуде, редкостью, которая дорого ему обошлась в финансовом плане. Но всё с лихвой окупится, когда кассовые сборы фильма побьют все рекорды. Этот фильм ждёт грандиозный успех, он понял это сразу, как впервые услышал о сонном городке, полном миллионеров.

Звонок был переадресован на голосовую почту Надии, и он отключился, начав всё быстрее по мере приближения к дому, лавировать между более медленными машинами. Если её ещё нет дома, то скоро она будет. Ему удалось закончить дела раньше, это даст им хотя бы ещё один день перед отъездом в Джорджию. До начала съёмок оставалось всего шесть недель. Он включил радио и, перейдя на пониженную передачу, обогнал полуприцеп, постукивая пальцами по рулю. Он собирался, как только доберётся, отослать персонал, чтобы обеспечить им обоим немного уединения.

Когда он свернул на узкую извилистую улочку и нажал кнопку, открывая ворота, небо уже потемнело. Увидев в гараже её «феррари», он улыбнулся. Резко затормозив, выскочил из машины, – он сгорал от нетерпения, жаждая прикоснуться к её коже, вдохнуть запах, толкнуть её на кровать. Он прошёл к задней двери по боковой дорожке, чувствуя под ботинками неровность камней, высокие пальмы под ландшафтным освещением выглядели, как декорации к спектаклю.

В доме было тихо и темно. Он остановился в кухне, вытряхнул содержимое карманов на стойку и снял пиджак. На большом мраморном кухонном острове лежала записка для Надии от Бетти, управляющей домом. Он взглянул на неё, затем поднял голову, услышав включившуюся воду в душе.

Игнорируя лифт, он побежал наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и улыбнулся, добравшись до второго этажа. Незнакомый голос стёр улыбку с его лица - услышанный смех был явно мужским. Он медленно открыл дверь, позволив свету из холла проникнуть в полутёмную спальню, и стал свидетелем картины в ярко освещённой ванной, со всей очевидностью, что его браку пришёл конец.

Руки Надии лежали на столешнице. Он всегда любил её руки. Её тонкие пальцы, которыми она в детстве играла на пианино. Они были очень проворными. Этим вечером на её руках был тёмно-коричневый лак. Цвет ногтей сочетался с коричневым гранитом, в который они вцепились.

Голова Надии была опущена вниз, губы сложены в форме букве «О» от удовольствия, мужчина, наклонившись к её шее, что-то говорил ей в волосы. Босые ноги раздвинуты и приподняты на носочках, в этой позе её красивая попка призывно выпятилась. Руки мужчины обхватили её задницу.

— Я люблю твою попку, — шептал Коул, покусывая кожу губами.

— Конечно, любишь, — хихикнула она, перекатываясь на спину и не давая дольше любоваться восхитительным видом своей задницы.

— Настоящим я заявляю, что она моя.

Она приподнялась на локтях.

— Нет-нет-нет. Эта задница принадлежит моему будущему мужу.

— Тогда позволь мне владеть ей.

Она наклонила голову, вопросительно улыбнувшись.

— Будь моей женой, Надия. Позволь мне поклоняться тебе, пока я не умру.

— Ну как я могу, мистер Мастен, сказать на это «нет»?

Мужчина подался бёдрами вперёд, и он услышал, как Надия всхлипнула. Увидел, как напряглись её руки, когда она толкнулась ему навстречу.

Коул вошёл в спальню, голова раскалывалась, грудь сдавило. Звук его шагов по ковру был оглушительным, но пара не обернулась, жена его не услышала, не заметила. Может быть, потому, что была слишком занята стонами, её голова поднялась и откинулась на плечо мужчины, одна из её красивых рук оставила столешницу и потянулась к зеркалу, упираясь в него.

— Обещай, что никогда меня не оставишь, — шептал Коул, целуя её шею.

— Никогда? — её глаза широко раскрылись в притворной растерянности. — Никогда – это очень долго, мистер Мастен.

— Обещай, что всегда будешь со мной честна. Обещай, что никогда не уйдёшь, не позволив мне сначала решить проблему, — он оторвался от её шеи и навис над её лицом.

— Глупый, — оттолкнула она его со смехом, — у нас никогда не будет проблем. Я женщина без проблем.

— У каждой пары есть проблемы, Надия.

— Но не у нас, — прошептала она, раздвигая под ним свои гладкие ноги, обвивая ими его талию и сильнее притягивая к себе.

— Никогда?

— Никогда.

Он не заметил, как его рука оказалась на слонике. Спокойно рассмотрев тяжёлую керамическую фигурку, Коул вспомнил, что это была буддийская статуэтка, которую Надия привезла из Индии, и их декоратор нашёл для неё «идеальное место» – стойку, что стояла справа от входа в ванную. Но стоило схватить фигурку, как он почувствовал, что по венам стремительно заструилась ярость. Ярость, которую он уже давно не испытывал. Не испытывал с тех пор, как был подростком с неподдающимися контролю гормонами. Теперь же, будучи взрослым мужчиной, Коул шагнул из полутёмной комнаты в освещённую ванную, держа слоника двумя руками, поскольку эта штуковина оказалась слишком тяжёлой для мирного животного. Но не такой тяжёлой, чтобы отвлечь его от слов мужчины, отвратительного выражения его эмоций. Не такой тяжёлой, чтобы заглушить ответ жены, произнёсшей три слова, которые должны были на веки вечные остаться священными только для них. Он почувствовал, как тонкая нить контроля разорвалась, и с силой замахнулся слоном слева направо, ударив в плечо…

— Обещай мне, что никогда не уйдёшь.

…а потом впечатав в голову…

— Никогда.

…незнакомца, трахающего его жену.

Мужчина рухнул на мраморный пол Коула, а крик Надии был такой громкий, что причинял неимоверную боль.

ГЛАВА 11

Когда на город обрушилась новость, я находилась в церкви. На мне были тесные туфли, я сидела и шевелила пальцами ног, уставившись в затылок миссис Колстон. У неё на шее была родинка. Светло-коричневая родинка. Ужасно уродливая, но я не могла отвести от неё глаз. Не могла сосредоточиться на проповеди, что, вероятно, было к лучшему, так как в этот раз речь шла о десятине1 и финансовых обязательствах перед церковью. В такие моменты у меня всегда по коже бегали мурашки, моё мнение о пасторе Динконе менялось в худшую сторону, а доброе отношение к церкви давало сбой, отступая на один полувиноватый, полураздражённый шаг. Я понимала, деньги нужны для оплаты коммунальных услуг, для обновления асфальта на парковке возле церкви. Но не мои деньги. И не тогда, когда всего три года назад Билл Фрэнсис пожертвовал этой маленькой церкви пять миллионов. Не тогда, когда для сбора средств постоянно устраивались распродажи выпечки, завтраки с блинами и сотни других вещей. Пятьдесят из моих ежемесячных пятисот долларов были каплей в море церковной казны.

Рука потянулась к лежащей рядом новой сумочке Nine West2 – спасибо «Бутылке Удачи» – и стала ощупывать содержимое, пробираясь мимо салфеток и ручек, пока, наконец, не добралась до своей цели: мятной конфеты. Пальцы сжали завёрнутое в фантик лакомство. Чтобы вытащить руку, мне пришлось расстегнуть молнию, и мама застыла, повернувшись и бросив на меня неодобрительный взгляд. Я достала из красной кожаной сумочки мятный леденец и осторожно потянула за скрученные концы обёртки. Процесс этот произвёл достаточно шума, и я затаила дыхание, извлекая конфету. Но нудная проповедь о грехах пастора Динкона продолжилась не прервавшись. Мы слушали её уже почти двадцать минут, то есть были где-то на середине, когда я засунула леденец в рот и вернула взгляд на родинку. Ей точно не стоило делать на голове пучок. Потом безуспешно пыталась вспомнить, когда в последний раз видела миссис Колстон с распущенными волосами. Наверное, в её возрасте женщины действительно не носят распущенные волосы, какое-то негласное правило – то же самое правило, которое заставляло большинство женщин её возраста коротко стричься. Я была рада, что она не обрезала всё своё богатство, а вместо этого просто подобрала их наверх; её волосы действительно выглядели красиво – тёмно-каштановые, почти чёрные, с серебряными прядями, идеально скручены и заколоты. По правде говоря, единственной проблемой была родинка. Конечно, можно было её удалить. Заморозить или что-то в этом роде. Я вдруг подумала, что она могла о ней даже не знать. Родинка была у неё сзади на шее. Мне вдруг ужасно захотелось дотронуться до её плеча. Мягко, просто чуть толкнуть. Толкнуть и указать на неё. Обратить в это воскресное утро её внимание на родинку.

Ужасная идея. Я села на руки только чтобы убедиться, что этого не произойдёт.

Впереди в трёх рядах от меня возникла суета. Кто-то двигался, отклонялся и пересаживался. Оказался, это мэр Фрейзер пытался выбраться из своего ряда. В середине проповеди. Я зачарованно наблюдала, как он с напряжённым лицом пробирался и лавировал, складывая рот в гримасе сожаления. Я толкнула маму локтем, но она уже и так заметила. Все заметили, выражая неодобрение из-за того, что их отвлекли. Типичный Куинси. Но я была уверена, что не одной мне скучно; я знала, что неодобрительный гул на самом деле был выражением счастья из-за любого действия, способного разбудить их разум прежде, чем они впадут в спячку.

Когда туфли мэра Фрейзера наконец ступили на пол между рядами церковных скамей, чёрные и блестящие, они энергично задвигались по проходу. Быстрые, важные шаги, рука, крепко обхватившая мобильный телефон, – и я вдруг поняла, что это было нечто большее, чем просто безотлагательное желание помочиться. Было что-то ещё, что заставило его взгляд оживиться, что заставило держать сотовый телефон наготове, а его ноги – практически бежать к выходу. Когда он проходил мимо нашего ряда, его глаза метнулись ко мне, и наступило мгновение связи между нами, мгновение, когда я поняла, что речь шла о фильме.

Что-то случилось. И внезапно мой интерес к родинке миссис Колстон и желанию уведомить женщину о её существовании — пропал. В этот момент, когда до конца проповеди оставалось двадцать минут и по обе стороны от меня восседало море тел, мне захотелось только одного: перепрыгнуть через проход и последовать за ним.

Конечно, я этого не стала делать. Во-первых, мамина рука легла на мою и сжала. Предупреждающее пожатие, которое говорило одновременно: «Я знаю, о чём ты думаешь» и «Не смей». Во-вторых, я не варвар. У меня есть определённая форма самоконтроля, определённое уважение к нашему Всемогущему Богу и пастору Динкону, даже если сегодня к проповеди в нагрузку шёл сбор средств на всякую хренотень.

Я сидела, впившись ногтями в коленку, затянутую в колготки, поджав пальцы ног в носках туфель, и ждала. Всю проповедь. Сбор пожертвований. Все три молитвенные песни. Заключительную речь, а затем, когда толпа поднялась единой вежливой массой, я схватила сумочку и выскочила, отчаянно ища глазами мэра.

— Эта девушка, Бобби Джо, никогда и никому не делала ничего плохого. И теперь после того, что натворила Саммер Дженкинс, она в сумасшедшем доме.

— В психбольнице? Я думала, Бобби Джо в Афинах. Встречается там с доктором.

— Нет. Она в психушке. Всё время на препаратах. Поэтому никто о ней не слышал. Её мать придумала эту афинскую историю, чтобы сохранить лицо. Но изолировать нужно было Саммер. Таково моё мнение.

ГЛАВА 12

КОНЕЦ КОДИИ1?

Ассошиэйтед пресс. Лос-Анджелес, Калифорния.

Сегодня в субботу, около семи часов вечера, в дом Коула Мастена и Надии Смит на Голливуд-Хиллз-Вест были вызваны полиция и сотрудники экстренных служб. Вскоре после их прибытия оттуда выехала скорая помощь и направилась в «Голливудский Пресвитерианский медицинский центр», куда с окровавленной головой был госпитализирован в отделение реанимации Джордан Фретт. На момент публикации арестов произведено не было, но полиция оставалась в резиденции Мастенов почти до полуночи, узкая улица, ведущая к их дому была полностью заблокирована фотографами. «Папарацци было так много, что мы не могли даже протиснуться, — пожаловалась жительница Голливудских холмов Дана Метеррези. — Собралась целая куча людей с камерами, все столпились у ворот Мастенов, некоторые даже пытались залезть на забор. За те десять минут, что мне потребовались, чтобы пройти, я видела, как полиция арестовала троих из них». В общей сложности одиннадцать папарацци были арестованы и обвинены в незаконном проникновении.

Слухи взорвали весь Голливуд, но представители обеих сторон отказываются от комментариев. Единственная информация, которую мы смогли получить, исходила от самого Джордана Фретта, сообщившего с больничной койки, что Надия Смит – невероятная женщина. Фретт – режиссёр нынешнего проекта Смит, романтической комедии, действие которой происходит в Южной Африке. Почему Фретт находился в доме Мастенов, неизвестно.

Мастены женаты уже пять лет.

ГЛАВА 13

— Это плохо? — я оперлась на столешницу и посмотрела на Бена, лицо которого было бледным и напряжённым, его пальцы порхали над ноутбуком, мой жалкий интернет-сервис уже час назад канул в небытие. — Я имею в виду, что понимаю – это плохо, но насколько плохо?

— Чудовищно плохо.

Я разломила варёный арахис и сунула орех в рот. Слава богу, мой чек уже выписан. Я имею в виду, не целиком. Студия всё ещё была должна Бену четверть его зарплаты, следовательно, Бен всё ещё был должен мне пять штук. Но на моём банковском счету уже сейчас была кругленькая сумма, какой я никогда раньше не видела, так что, даже если все усилия по созданию «Бутылки удачи» пойдут коту под хвост, это не будет иметь для меня большого значения. Я бросила скорлупу в красный пластиковый стаканчик и стала наблюдать за Беном, который казался ужасно напряжённым, принимая во внимание тот факт, что он также получил большую часть своих денег. – Почему тебя волнует, что «Бутылка удачи» потерпит крах?

Он поднял глаза.

— С «Бутылкой удачи» всё будет в порядке. Фильмы из-за этого не накрываются медным тазом, — взмахнул он руками, чтобы обозначить это.

Следующий арахис последовал в мой рот за первым, наполнив его солёным нектаром.

— Тогда в чём проблема?

— Проблема заключается в Кодии. Коул и Надия являются клеем, который удерживает нашу картину идеального мира вместе. Сверкающий идеал, к которому мы все стремимся. Они находятся в центре нашего мира и на переднем крае общественного внимания. Они покупают друг другу экстравагантные подарки, занимаются возмутительно горячим сексом и отдыхают на яхте в Сент-Барте1. Кодия не может развалиться, они не могут развестись, они даже не могут поссориться из-за заказа ужина! И уж конечно, невозможно даже представить, что Коул покушался на убийство любовника Надии! — пискнул его голос, и впервые за четыре с половиной месяца я увидела трещину в идеальном ландшафте, каким представлялся его лоб.

— Мне кажется, у тебя морщинка, — удивлённо указала я на него пальцем.

— Что?

— На лбу. Когда ты нёс вздор о Кадии. Твой лоб реально двигался.

— Кодия. Не Кадия. К-о-д-и-я, — стул, на котором он сидел, отлетел от стола, о работе в интернете было забыто, туфли на гладкой подошве направились в ванную в поисках зеркала.

— Пофиг-и-я, — пробормотала я, подходя к холодильнику за сладким чаем. Я ещё раз наполнила свой стакан и затем налила стакан Бену, поставив его рядом с энергетиком. Мне плевать, если это случилось в последний день его визита. Мужчина, в конце концов, пил мой сладкий чай и ему он понравился. Бен вышел из ванной с раздражением на лице, держа руку на лбу. Я подождала, пока он сядет, и только потом заговорила:

— Мне звонил шериф.

— Насчёт чего? — с тревогой спросил он. Ой… милая маленькая морщинка появилась снова.

— Насчёт Коула Мастена. Джеффа беспокоит, что он применил насилие. Поэтому не хочет, чтобы он появлялся в нашем городе. Ему уже позвонили несколько избирателей.

— Избиратели? — морщинка стала глубже, и я подавила улыбку.

— Это выборная должность. Должность шерифа, я имею в виду. Голоса – это самое главное, особенно в год выборов.

— Я так понимаю, выборы в этом году.

— Точно.

— Разумеется, именно в этом, — застонал он. — Я беспокоился о многих вещах, но то, что Коул Мастен станет угрозой для горожан никогда не была одной из них.

— Шериф не столько беспокоится о безопасности горожан, сколько о… — я отодвинулась от стойки и приняла другую позу.

— О чём? — его рука сжала стакан с чаем, и я мысленно его поторопила.

— Ну, — пожала я плечами. — Мы носим с собой оружие. Мы ценим нашу личную безопасность. Думаю, он немного обеспокоен тем, что твоего золотого мальчика из Калифорнии могут застрелить.

Стакан с чаем застыл на полпути к губам Бена. Он выдавил из себя смешок, затем осторожно улыбнулся.

— Ты шутишь.

— Я определённо не шучу.

— Нельзя застрелить Коула Мастена. Никто не стреляет в такого, как Коул Мастен, — он встал, как будто собирался защитить Коула собой, дно стакана с чаем стукнулось о стол, и брызги выплеснулись наружу. Вот чёрт.

— Ну, разумеется, до тех пор, пока он не начнёт тут за всеми таскаться, причиняя боль людям. Но ты, возможно, захочешь с ним поболтать. Дай ему знать, что эти деревенские придурки вооружены.

— Никто не может просто так «поболтать» с Коулом. Чтобы добраться до него, нужно пройти через его многочисленное окружение.

— Ну, тогда, — махнул рукой Бен. — Расскажи всё этим людям.

Бен уставился на меня, на его челюсти задёргались желваки.

— Хочешь поужинать? — наконец спросила я. — Я пожарю сома.

— Да, — слово слетело с его губ ещё до того, как я сказала, что собираюсь приготовить. Я повернулась к холодильнику, и тут же возобновился бешеный ритм бега его пальцев по клавишам. Бедняжка. Клянусь, глядя на то, как он набрасывается на еду, понятно, что до приезда в Куинси его вряд ли хорошо кормили.

ГЛАВА 14

Когда ты проводишь вместе с кем-то половину десятилетия своей жизни, разрыв отношений должен происходить лично. Лицом к лицу, вместе. Со словами, произнесёнными губами, которые ты целовал, со слезами, льющимися по щекам. Разговор не должен быть лёгким; он должен быть болезненным и честным; он должен занять часы, а не минуты; должен проходить с рыданиями, криками и обсуждениями, но быть содержательным. Это не импульсивное принятие решения. Не обычный и примитивный акт передачи незнакомцем конверта с юридическими документами.

Дверь открылась, когда Коул занимался внизу в тренажёрном зале, лежа на спине с вытянутыми вверх руками, заканчивая третий подход. Он впился взглядом в потолок и отрабатывал последние упражнения, дыхание вырывалось при каждом жиме вверх, в то время как его мысли крутились вокруг одного – что он скажет, и как он это скажет. Извинения, вот на чём он зациклился. Необходимы ли извинения, когда он избил того, с кем она трахалась? Проблемой было то, что они не просто трахались. Трахаться не позволительно, но вполне понятно: животная потребность одного тела спариваться с другим, бурлящий в венах выработанный за миллионы лет инстинкт выживания, жаждущий продолжения рода. Вопрос заключался в том, что это был не просто секс. Это были отношения, роман. Коул слышал, как она говорила этому придурку, что любит его. Вот в чём была проблема. И даже сто подходов не решат проблему. Он закрепил штангу на стойке и сел. Его голая грудь тяжело вздымалась, Коул посмотрел прямо и был сильно удивлён, увидев в дверях мужчину. Как бы там ни было, это не Надия. Все его размышления о том, что сказать, оказались напрасны.

— Что ещё? — выкрикнул он, и его голос эхом отозвался в огромном помещении.

— Я из «Бенфорд, Кастерс, и Саннерберг», мистер Мастен, — слишком много имен в одном коротком предложении. Коул осторожно вытер лоб и увидел своего помощника, с напряжённым лицом стоявшего позади мужчины.

— И?

— Я только завёз вот это, — он протянул белоснежный пакет с надписью на обложке «КОУЛ МАСТЕН», как будто там она была изначально, и в этом достаточно толстом конверте могла поместиться сотня головных болей. Судебный иск. Наверное, от урода режиссёра. Он был удивлён, что это заняло так много времени. С той ночи прошло почти четыре дня. Коул кивнул Джастину, и его помощник бросился вперёд.

— Я возьму это.

— Нам нужна Ваша подпись, Мистер Мастен, — сказал незнакомец.

Коул взял протянутый ему блокнот и ручку, рука была влажной, когда он сжимал инструмент, подпись в нижней части квитанции вышла кривой. Он отдал блокнот, игнорируя слова благодарности мужчины. Откинувшись на скамью, он обхватил руками гриф штанги и впился в него ладонями.

— Ты не собираешься его открывать? — заговорил Джастин, стоя в дверном проёме.

Коул не повернул головы, не отвёл взгляда от потолка.

— Пусть этим занимается Тони. И всё уладит с этим уродом.

— Бумаги от Надии.

Это заставило Коула поднять голову, он вынырнул из-под стойки, и его глаза встретились с глазами Джастина.

— Пакет? — реальность настигла его не внезапной вспышкой понимания; это было медленное озарение. Не иск. Если не иск, то… — Нет, — покачал он головой. — Нет.

— Я не открывал, но…

— Она просто злится. Смущена. Чёрт, я не знаю, что чувствуют неверные жёны. Но она не могла… — он вскочил на ноги, выхватил конверт из рук Джастина, его пальцы сорвали печать и вытащили толстую стопку документов, скреплённых вместе сверху, на них уже стояла печать суда, смазанный отпечаток, как будто документ, меняющий его жизнь, не стоил чёткой печати. Господи, должно быть папарацци уже всё знают и газеты, и его агент… он перевернул первую страницу. — Оуэн уже звонил? — Оуэн Фисс его пресс-агент. А также пресс-агент Надии. Господи, как тесно могут быть переплетены две жизни! Он сунул бумаги Джастину и отступил, сжав руки в кулаки, его разум пытался разобраться сразу во всех слишком многочисленных эмоциях, вал которых устремился в узкий канал, в который превратилось его здравомыслие.

— Позвони Тони. Передай это ему, — Тони Фрагетти его адвокат. Специалист в сфере развлечений, не факт, что самая сильная карта сейчас. Но Тони, как и всё остальное в этом доме и в этой жизни, был также и адвокатом Надии. — Стой, — Джастин замер, прервав звонок, и поднял глаза. — Подожди, — Коул подошёл к стене и опёрся ладонями о её поверхность, вонзив пальцы в мягкое стеновое покрытие. Подумал, что если ударит по нему, то сломает. Он глубоко вздохнул, контролируя дыхание.

— Ничего не делай, — когда слова, наконец, нашлись, у него уже была цель и направление, и он оттолкнулся от стены и пошёл к двери, схватив с пола бутылку с водой и допив её. — Я сам найду Надию.

ГЛАВА 15

Да, для такой девушки, как я, двадцать тысяч долларов – большая сумма. Так много денег я никогда не видела. Их будет достаточно, чтобы купить билет из этого города, достаточно, чтобы найти собственное место подальше отсюда, в городе, где каждый август не коронуют Арахисовую Принцессу. Двадцати тысяч мне хватит, чтобы купить надёжную машину, одежду с нетронутыми бирками, получить образование. Но после тщательных финансовых расчётов этого оказалось недостаточно, чтобы как следует обустроить на новом месте маму с оплатой аренды и задатком. Я стояла на кухне, наблюдала, как она гладит, и думала, действительно ли я смогу её оставить. Собрать вещи и поцеловать на прощание в щёку. Интересно, какая часть её поддержки была фарсом, а какая – реальностью?

Мне нужно больше вытянуть из Голливуда. Столько, сколько смогу. Я схватила ключи и вишнёвую колу из холодильника.

— Я смотаюсь в город, — крикнул я маме. — Хочу отыскать Бена. Вернусь поздно.

Она помахала рукой, улыбка скользнула по её лицу, взгляд снова устремился назад к хитрому воротнику разложенной перед ней рубашки.

Мы с Беном почти всё закончили. Места были выбраны, площадки под строительство расчищены, старая парковка у супермаркета «Пигли Вигли» арендована для стоянки трейлеров. В Куинси не хватало жилья, поэтому команда и актёры забронировали все номера в отелях пяти близлежащих городов. Таллахасси, столица штата Флорида, находился всего в сорока пяти минутах езды, но, по словам Бена, сорок пять минут – это слишком далеко, так что парковка «Пигли Вигли» превратилась в мини-город, где фургоны и трейлеры стояли так близко друг к другу, что походили на лагерь беженцев, если в лагере беженцев можно увидеть фургоны за миллион долларов. Было весело. Увлекательно. И захватывающе. Действительно захватывающе. Я пожала руку Бену, изучила расписание съёмок и увидела бюджеты, арендную плату и выплаты, от которых у меня отвисла челюсть. Это был мир, который я никогда не знала, никогда не предполагала узнать, но внезапно оказалась в центре всего, упрямо цепляясь за Бена, как клещ, который не сдаётся. И он не пытался вырваться. Он нуждался в моих связях так же, как я нуждалась в этом ажиотаже. Мы готовились к августу, я ожидала его с лихорадочным волнением и страшилась его наступления, потому что это означало, что наша работа будет сделана, и я снова окажусь сторонним наблюдателем, прижав нос к стеклу следящим за балом, куда за неимением билета не могла попасть.

Оставалось пять недель. И мне нужен был билет. Пришло время дожать Бена.

Он открыл дверь в купальном халате с туго затянутым поясом, мои глаза скользнули по монограмме на его груди, и я захихикала.

— Заткнись, — нараспев произнёс он, поворачиваясь на пятках, прошёл в комнату и сел за стол, моя рука, очень осторожно подтолкнув дверь, бесшумно её закрыла. Этель Рейн, владелица «Рейн Хауса», — властная женщина, считающая громкий чих нарушением, заслуживающим выселения.

— Я просто нахожу забавным, что, пакуя вещи для поездки в Куинси, ты решил, что тебе понадобится элегантная домашняя одежда, — ухмыльнулась я, запрыгивая на его тщательно застеленную кровать.

— А я думал, что правила Юга предписывают сначала позвонить, — заметил он, подняв тщательно выщипанную бровь.

— Ну, ты собственноручно разрушил эту традицию, — сказала я, выбрав одну из его подушек и запихнув её под голову. — Не хотелось оставлять тебя одного в этом море бестактности.

— Как любезно с твоей стороны, — протянул он, в совершенстве имитируя южный говор.

— Это правда, я леди, — наклонила я голову. — Кстати, как продвигается местный кастинг?

— Уже потратила деньги? — воспринял он резкую смену темы как должное.

— Просто хочу ещё, — пожала я плечами и перевернулась на бок.

— Подбором массовки занимается компания из Атланты. И она нанимает местный контингент для сохранения аутентичности.

— Кажется, следовало уточнить, что мне нужна работа, а не роль, — скорчила я ему рожицу.

— У тебя есть какой-нибудь опыт работы? С освещением, с камерой, с костюмами? — он застонал, когда я покачала головой. — Ты когда-нибудь участвовала в подготовке к школьным спектаклям?

— Нет, — я перекатилась на спину и села. — Думай ещё.

— Я позвоню Эйлин Каль сегодня днём, как только Калифорния проснётся и поедет на работу. Посмотрим, что у неё есть.

— Кто такая?

— Помреж. Помощник режиссёра, — добавил он, заметив мой непонимающий взгляд. — Но, вероятно, уже слишком поздно, Саммер.

— Я могу разносить кофе, стирать, всё что угодно, — протянула я, спустив ноги с кровати.

— Я вспомню об этом, когда ты позвонишь мне и пожалуешься, что разбираешь грязное белье Коула Мастена.

— Окей, — сморщила я нос. — Забудь мои слова о стирке. Хотя… — задумчиво произнесла я. — Держу пари, что настоящие ношеные плавки Коула Мастена принесут на eBay мне баксов сто. Я могла бы открыть свой побочный бизнес – магазин ношеного, но в хорошем состоянии, нижнего белья Коула Мастена. Бесплатная доставка на все заказы! — сымитировала я энергичные движения рук Бена, и он чопорно вздёрнул брови, считая себя суперэстетом и выше всех моих подростковых выкрутасов.

— Да ладно, — закатила я глаза. — Ты ведь знаешь, что будешь скучать по мне в Ванкувере, — мне очень не хотелось поднимать эту тему, я избегала мыслей об отъезде Бена. Приближение неизбежного события начинало портить время, проведённое вместе. Мы почти закончили наши дела. Ему не было необходимости оставаться, когда начнутся съёмки. Вспомнилась наша первая встреча и разговор на кухне. «Пять месяцев работы», — говорил он. Пять месяцев практически истекли.

Бен поразил меня, подойдя и на удивление крепко обняв.

— Обещай, что будешь каждый день принимать ванну. И умывать лицо. И использовать тушь Dior, которую я тебе дал.

— У нас с тобой ещё пять недель, — со смехом оттолкнула я его. — У тебя будет достаточно времени составить полный список требований и заставить меня поклясться выполнить его.

Он улыбнулся и потуже затянул пояс халата.

— Хочешь, пообедаем у Джимми?

— Конечно. Пойду займу нам столик, — я встала и махнула рукой на его наряд. — Оденься.

— Замётано, — передразнил он мой жест.

Я выбросила вишнёвую колу в мусорное ведро и ушла. Я буду скучать по Бену. Буду скучать по нашей работе. Мне будет не хватать радостного возбуждения и энергии от Чего-то Нового и Необычного. И очень не хочется возвращаться к той жизни, где моим самым захватывающим моментом был выход нового романа Балдаччи1.

Я сбежала вниз по лестнице и улыбнулась Этель Рейн, женщине, которая резко потеплела ко мне после того, как мы с Беном забронировали все номера в её отеле на следующие пять месяцев. Комнаты здесь предназначались режиссёрам, помощникам режиссёров, продюсерам, директору картины и художникам – ключевым людям, которые были достойны большего, чем двухъярусная кровать, но не заслуживали целого дома, как Коул Мастен и Минка Прайс, для которых мы арендовали дома Кирклендов и Уилсонов. Минка Прайс – если ей не удастся отказаться от проекта – привезёт свою семью, поэтому она получила более «комфортабельный» из двух домов. Мы готовились/надеялись/визжали от радости, что Коул Мастен привезёт Надию Смит, но после выхода последнего выпуска «СТАР» я уже не ожидала, что это произойдёт. С ними случилось то же, что и с «Вафл Кинг» после инцидента с коровой в 97-м.

— Это нормально? — спросила я Бена, вгрызаясь в сэндвич в ресторане Джимми. Секрет хорошего к тебе отношения и достойного обслуживания у Джимми состоял в том, чтобы подружиться с его женой Джилл. Я давилась кашлем, выкуривая свою первую сигарету с Джилл, украшала вместе с ней парадную платформу для бала выпускников, одалживала и просила у неё тампоны в критические дни. Я однозначно была у себя дома. Бен… ему потребовалось несколько месяцев, чтобы как следует натренироваться целовать задницы и уделять особое внимание. Теперь, в последние дни своего пребывания, он получал лучшие куски, мог сделать перед приходом заказ, и ему разрешали садиться за один из столиков у окна. Интересные дела.

— Что нормально? — уточнил Бен, громко всасывая через соломинку сладкий чай. Да, сладкий чай. Я действительно превратила его в человеческое создание.

— То, что звезда пытается бросить съёмки на таком позднем этапе. Мы начинаем снимать меньше, чем через месяц, тебе не кажется, что… — я не закончила фразу, услышав, как Бен чересчур драматично на меня шикнул. Он украдкой огляделся, как будто нас пыталось подслушать ЦРУ.

— Не здесь, — прошипел он.

Я громко всосала чай через свою соломинку и после, расстроенная, помешала лёд, встряхнув чашку. Но Бен был прав. Каждый в Куинси напрягал свой тонкий слух, чтобы разузнать как можно больше информации о фильме. Невозможно поверить тем глупостям, что я подслушала:

«Ты знала, что Минка крашеная блондинка? От природы она рыжеволосая… так сказала Эмма Стэттон, и её могут нанять гримёром».

«Я слышала, что большая финальная сцена фильма включает взрыв, и плантация Миллера будет взорвана. Вчера Трейс Бинсон заказал для этого динамит. Четыре тонны тротила».

«Я только что услышала от дантиста моей сестры, что Коул Мастен и его жена – свингеры. Дом Кирклендов станет вроде особняка «Плейбоя» в Калифорнии. Джонни сказал, что мистер Мастен попросил установить там ШЕСТ для стриптиза».

Вокруг летало столько дерьма, что все наши совсем запутались. Время от времени можно было услышать что-то правдивое, но это случалось редко. «Бутылка удачи» была самым захватывающим событием, когда-либо случавшимся с кем-либо из нас. И я… я видела, как немного приподнялся чёрный занавес моего позора. Разные девушки звонили «просто поболтать» или сказать: «Боже, мы скучали по тебе». Призраки прошлого хотели восстановить прежние связи, и их скрытые мотивы были очевидны. Этот город повзрослел и забыл меня, поступки трёхлетней давности прочно поместили меня в разряд «мы тебя не знаем». Саммер Дженкинс, самую дружелюбную ученицу выпуска 2005 года. Эту девочку предали забвению после старших классов. В то время как «умные дети» уехали в колледж, когда деревенские парни занялись семейным бизнесом, когда чирлидерши и доморощенные принцессы вышли замуж и нарожали детей, я продолжала плыть, затерянная в ветрах этого города. Но стоило мне набрать очки, начав встречаться со Скоттом Томпсоном, мои акции взлетели вверх. Когда же всё развалилось, я впала в немилость и так там и осталась – маленькая частичка Куинси, на которую смотрели свысока. Конечно, все вели себя всегда вполне дружелюбно, общались со мной в очереди в супермаркете, расспрашивали о маме, на воскресном церковном обеде хвалили мою запечённую фасоль, но любые звонки, любые дружеские отношения, любое участие в светской жизни прекратилось много лет назад, а после трагедии 2012 года не осталось никаких надежд на их восстановление.

До истории с фильмом.

Мне не хотелось, чтобы дружба рождалась из любопытства и сплетен. Для меня и Куинси было слишком поздно разжигать потухшее пламя.

Я хотела уехать.

ГЛАВА 16

«В Голливуде справедливое бракоразводное соглашение означает, что каждая сторона получает пятьдесят процентов рекламы».

Лорен Бэколл

Коул нашёл Надию в «Пенинсуле». Понадобилась не такая уж гигантская розыскная работа, поскольку это был её любимый отель. Они обычно останавливались там на время ремонта кухни, после поздних съёмок, вечеринок по случаю вручения наград «Эмми» и во время переездов. Коул мог найти её ещё четыре дня назад, но ему нужно было зализать раны, и он боялся, что не сможет посмотреть ей в лицо без криков. Сейчас другого выбора не осталось. Он не будет говорить через адвокатов, когда на карту поставлены их отношения.

Сможет ли он пережить это? Вопрос этот мучил его с вечера субботы. Слухи ходили с тех пор, как… хорошо, слухи ходили всегда. Это же Голливуд. Чёрт, в последние пять лет таблоиды постоянно публиковали ложные истории о его «связях». Поэтому он игнорировал всё, что говорилось о Надие. Но теперь, когда доказательство неверности не выходило у него из головы, всё всплыло на поверхность. Помощник режиссёра в Мадриде. Тот сёрфер из фильма Питта. Уволившийся в прошлом году телохранитель. Сколько их было? И сколько из них были реальными, а не просто сплетнями?

Он резко остановил машину, коротко кивнув парковщику, ноги не замедлили шага, губы не улыбнулись, все мысли были сосредоточены на том, чтобы зайти в отель и попасть в её номер.

— Коул, — когда она заговорила, мир остановился. Точно так же, как и шесть лет назад, на съёмках «Тел в океане», когда она была ещё никем, а он – одним из самых известных в мире людей, Коула до сих пор сводило с ума то, как она с хрипотцой произносила его имя. Он резко остановился и, обернувшись, увидел стоявшую в холле Надию с собранными в высокий хвост волосами, в обтягивающих леггинсах и теннисных туфлях, влажная спортивная майка плотно обтягивала её грудь. Пальцы жены закручивали крышку на бутылке с водой. Она тренировалась. Эта мысль показалась ему оскорбительной. Надия должна была свернуться от горя в клубок на большой мягкой кровати в своём номере, прижав колени к груди, с покрасневшими глазами, с грудой мокрых от слёз салфеток. Из соседнего номера должны были звонить на ресепшен и жаловаться на плач, её помощница должна была кружить поблизости с алкоголем и шоколадками, и даже это не в состоянии было бы успокоить истерику. Её щёки не должны быть такими пылающими, её грудь не должна быть влажной, с ней не должно было быть всё в порядке. Он рассматривал её, она рассматривала его, и в холле воцарилась тишина.

— Я получил бумаги, — он мог думать только об этом.

Она сглотнула, и изящные линии её горла напряглись. Два года назад ей сделали операцию на шее, доктор подтянул там кожу. Иногда, когда она спала в определённом положении, он мог видеть шрамы. Крошечные шрамы, которые не заметишь, если не знаешь, где искать. Её следующий муж не будет этого знать. Не будет знать, что у неё было два выкидыша и что у неё аллергия на моллюсков. Её новый муж. Неужели он уже так думает? Неужели этот бой уже проигран?

— Пойдём куда-нибудь в более уединённое место, — расправила она плечи.

Рядом с холлом находились два конференц-зала. Они зашли во второй, Коул закрыл тяжёлую дверь, и в комнате стало темно и пусто. Когда дверь закрылась, свет в помещение больше не проникал, и они молча стояли в паре метров друг от друга. В другое время, в другом месте они бы вцепились друг в друга, его руки подняли бы её на один из столов, её руки стянули бы платье, его галстук и его ремень. Но теперь, со всем, что между ними случилось, они просто стояли в темноте.

— Я сожалею, Коул, — выплыл голос из сгустившейся темноты, которая медленно принимала форму её тела, глаза Надии неотрывно смотрели на него, и когда она прикусила нижнюю губу, её зубы выделились на лице светлым пятном.

Он моргнул, слова были неожиданными для женщины, которая сделала карьеру, ни за что не оправдываясь.

— Ты должна была позвонить, а не… — он разочарованно махнул рукой, — не привлекать адвокатов.

— Всё кончено. С нами… с нами всё кончено.

— Нет, — прошипел он и шагнул вперёд, вздрогнув, когда она отступила. — Я… — он оборвал свою следующую фразу, прежде чем она выползла и умерла. Я решаю, когда мы закончим. Я должен быть тем, кто принимает решения и выбирает нашу судьбу. Вот что он хотел сказать. Глупые слова, глупые предложения. Особенно когда имеешь дело с такой женщиной, как она.

— Я тебя больше не люблю, — она опустила голову вниз, серебристая заколка на её хвосте задвигалась в темноте из стороны в сторону. — Не знаю, на самом деле, наверное, никогда. Не любила тебя, я имею в виду. Думаю, я просто любила саму мысль, что люблю тебя, КОУЛА МАСТЕНА. Но сейчас…

— Мы на равных, — мрачно закончил он. И это равенство разогнало звёздную пыль романтики, затуманившую её разум, лишавшую её способности рассуждать здраво. Вероятнее всего, всё изменилось после её номинации на получение награды Академии1. С тех пор она была так занята, что почти не появлялась дома и почти всегда была не в настроении.

— Да, — подняла она голову. — Мне очень жаль.

Коул закрыл глаза и ничего не сказал. Отступил назад и отвернулся, нуждаясь в пространстве, в дистанции, желая покончить со всем этим разговором, отношениями, жизнью.

— Ничего личного, — снова о чём-то заговорила она, и он попытался сосредоточиться, вслушаться в слова жены и понять их. — Всё будет проще, если мы поручим заняться бумагами нашим адвокатам.

— Брачный контракт, — выплюнул он. Они начали эту битву после помолвки, борьба продолжалась вплоть до свадьбы и закончилась за неделю до неё. Всё было чётко и ясно изложено в стостраничном документе.

— Мы не придём к согласию по фильму, если я не получу половину.

Вот оно! Знакомые нотки в её голосе, из-за которых мужчина может ринуться в атаку.

— Что?

— Господи, Коул, ты хотя бы читал соглашение? — взмахнула она руками, которые в темноте были похожи на драконьи крылья.

— Просвети меня.

— В нашем брачном контракте сказано, что каждый из наспретендует на то, что у него было до вступления в брак, плюс любые доходы, накопленные за время брака, минус любые совместные активы.

— Я рад, что ты так хорошо в этом ориентируешься, — как долго она планировала это?

— Мы ходатайствуем о том, что «Бутылка удачи» является совместным активом.

— Но это не так, — это было дико. «Бутылка удачи» – книга, которую прочёл он, права на съёмку которой выкупил он со своего счёта, десять миллионов на расходы на подготовку производства оплачены из того же счета. Никто не станет рассматривать это как совместный актив. И всё же у него скрутило живот.

— А я считаю, что права. И Тони со мной согласен.

Тони. Итак, в этом вопросе ей потребовался адвокат. Отлично.

Согласно брачному контракту, совместные активы выносятся в отдельную категорию собственности, и с помощью процедуры медиации2 будет определено кому что достанется. Проблема заключалась в том, что Надия знала, что может принести успешный фильм. Они, достаточно долго находясь в этой профессии, наблюдали со стороны, какие большие деньги идут в студию. Теперь, с «Бутылкой удачи», всё сложится по-другому. Бюджет в шестьдесят миллионов, доход в шестьсот миллионов… вот где настоящие деньги. И сейчас, когда у неё на глазах его сердце разрывалось, именно это она и хотела обсудить. Как же быстро Надия отказалась от своих извинений. И так же быстро отказалась от их брака.

Он отступил назад, развернулся, повернул дверную ручку и вышел в вестибюль на свет, десятикратно усилившийся вспышками камер сотен папарацци.

Он начал проталкиваться сквозь толпу, тут же появилась охрана отеля и помогла, расчищая перед ним путь и подталкивая вперёд. Надия любила камеры, пусть сама с ними и разбирается. Когда Коул добрался до входа, его уже ждала машина, и он нырнул внутрь, захлопнув за собой дверь.

Обхватил рукой горячую кожу рычага переключения передач и рванул с места. Выехав на людную улицу, быстро схватил телефон. Проклятый лос-анджелесский трафик. Ему нужна была свободная дорога, такая, чтобы дать полный газ, и, желательно, с обрывом в конце.

— Привет.

— Джастин, мне нужен адвокат, занимающийся разводами. Кто в клочья разорвёт противника. Найди того парня, который отсудил у Майкла Джордана для его бывшей жены огромные отступные.

— Одну секунду, — он услышал щёлканье клавиш, гул работающего компьютера, и его напряжение на градус уменьшилось. Затем ему кто-то громко засигналил, Коул резко вильнул, уклоняясь от засранца, и почувствовал, как напряжение возвращается. Поехать что ли в Джорджию пораньше? Убраться из этого города подальше от Надии, подальше от всего. Пообщаться с людьми, которые на сей раз не будут так раздражать.

— Хорошая новость в том, что я нашёл его, — снова раздался в телефоне голос Джастина. — Плохая новость – он живёт за границей, и на его сайте говорится, что он не принимает клиентов. О… Подожди, — послышался яростный стук. — Нашёл номер офиса во Флориде. Я позвоню им и посмотрю, что можно сделать.

— Найди его. Меня не волнует, сколько денег ты ему пообещаешь, просто сделай это. Я хочу поговорить с ним сегодня.

— Я сейчас пришлю его контакты, и попрошу перезвонить тебе к концу дня.

— Дай ему знать, что мы предоставим ему самолёт. На завтра, если возможно.

— Постараюсь, — странный ответ для человека, способного на всё. — Я сейчас высылаю контакты, но сам не звони в офис, пока я с ними не поговорю.

— Спасибо, — Коул увидел просвет на дороге и воспользовался им, машина рванула вперёд, раздался гудок, когда он втиснул экстравагантную машину между двумя автомобилями.

— Встретимся дома, — закончил разговор Коул и, открыв сообщение Джастина, увидел данные контакта.

Брэд ДеЛюка. Юридическая фирма ДеЛюка.

Адвокат. Он сохранил контакт, затем бросил телефон на пассажирское сиденье, свернул в крайний ряд и вдавил педаль газа.

ГЛАВА 17

Куинси, сидя в креслах-качалках на свежевыкрашенных верандах, наблюдал за тем, как разыгрывается сцена крушения отношений Кодии. Представление было прекрасно в своей катастрофе, бурное развитие которой сопровождалось фотографиями высокого разрешения, выкладывавшимися по сотни в неделю, и все они невероятно впечатляюще описывали смертный приговор самой красивой паре Голливуда. Я жевала хрусткий пекан и листала страницы «СТАР», рассматривая снимки, где Коул и Надия спорили на подъездной дорожке, её гневное лицо, его руки, сильные и мощные, когда он размахивал ими в воздухе и кричал. Наливая блинное тесто, я услышала из телевизора в гостиной, что Коул переехал в отель, а полный контроль над их огромным домом получила Надия. Сидя на потёртом диване в гостиной и крася ногти на пальцах ног, я наблюдала за адвокатом Коула, красивым мужчиной с сосредоточенным лицом, обсуждающим тонкости интеллектуальной собственности.

Находясь в маленьком домике на хлопковом поле, я никак не могла понять, зачем женщине изменять Коулу Мастену. Насколько жадной может быть женщина?

— Поговаривают, что съёмки могут отложить, — Бен стоял на крыльце, прислонившись плечом к дверному косяку, его рука с сотовым телефоном безвольно висела вдоль тела. Прошло десять дней с тех пор, как эта новость разнеслась по Голливуду.

— Что? — распахнула я дверь пошире и жестом пригласила его войти.

— Всю дорогу сюда пришлось провести за рулём, мой сотовый не работает. Слава богу, что я проверил электронную почту.

— Прошлой ночью была такая гроза, — пробормотала я, помогая его экспрессивной сущности добраться до стула прежде, чем эта королева драмы грохнется в обморок. — А после грозы сотовая связь всегда в полной заднице.

Виной тому стала не столько гроза, сколько Нед Бетернум, который позволял своим козам пастись на поле, сданное им в аренду «Веризону»1. Даже не взирая на то, что сотовый гигант несколько раз угрожал судебным иском. И, несмотря на то, что его козы любили жевать сочные провода, подающие ток в ту штуковину. Проливные дожди, как правило, затопляли западные площади его угодий, поэтому Нед перегонял своих коз на более высокий участок, создавая всем нам проблемы со связью, пока «Веризон» не присылал кого-нибудь исправить ситуацию. Нам, как городу, было всё равно. Мы тысячи лет жили без сотовых, да и сейчас особо ими не пользовались. Для этого существовали домашние телефоны. А если тебя нет дома, то для этого существовали автоответчики. Не было необходимости исправлять то, что не было сломано. Кому охота быть доступным двадцать четыре часа в сутки?

— Сентябрь, — прохрипел Бен, протягивая руку. Я схватила с кофейного столика свой чай со льдом и передала ему. — Именно об этом они сейчас и говорят.

— Сентябрь, — я пыталась понять причину мучений Бена. — Это ведь хорошо, правда? Это даёт нам дополнительный месяц.

— Да. Просто замечательно. У тебя будет больше свободного времени, чтобы щёлкать арахис и вязать варежки, — я постаралась спрятать улыбку. — Задержки со съёмками – это плохо, Саммер. Подозрительно. Дорого.

— Подожди минутку, — нахмурилась я. — Раньше ты говорил совсем другое, — и я произнесла более низким, но всё-таки женским голосом: — С «Бутылкой удачи» всё будет в порядке. Фильмы из-за этого не накрываются медным тазом, — передразнила я его драматические жесты, и он уставился на меня с гримасой на хорошеньком личике.

— Предполагается, что это был я?

— Да.

Он отставил чай и вытер лоб носовым платком с монограммой.

— Пожалуйста, никогда больше так не делай.

— Аналогично, — фыркнула я… но клянусь, что сделала это, как истинная леди.

Он отпил ещё чаю, а я села на диван, поджав босые ноги под попу. Наступила приятная тишина, и тогда я откинулась на спинку дивана, закрыв глаза.

— По крайней мере, не говорят о всех его девицах.

— Что? — приоткрыла я один глаз.

— Коул перетрахал половину Голливуда. Но, к счастью, не похоже, что это попало на газетные полосы, — слухи пока разносились полушёпотом, поэтому Бен радостно захлопал в ладоши, как будто он мог быть следующим в череде претендентов на член Коула Мастена.

— Это достойная тема для новостей? — не думала, что для кого-то будет большим сюрпризом, когда вновь обретший свободу актёр трахается направо и налево.

— А какая тема достойна внимания? — он наклонился вперёд и взял лежащий рядом журнал «ОК», который я купила, потому что он стоил на доллар дешевле, чем другие. — Келли Гиффорд делится рецептом пунша! — с воодушевлением прочитал он обложку и бросил журнал обратно. — Всё это полная херня, и да, подробный отчёт о постельных подвигах Коула Мастена, безусловно, заслуживает внимания прессы. Его пиарщики, должно быть, работают сверхурочно.

Бен был прав. Я бы, конечно, заплатила три бакса, чтобы прочитать каков Мастен в койке. Чёрт, с моим уровнем сексуальной неудовлетворённости, я бы заплатила три бакса, чтобы прочитать о том, как кувыркается в постели Бен. И даже козы Неда Бетернума. И даже… Ну, я думаю, вы поняли. Прошло много времени. У меня после Скотта никого не было. Три долгих года.

Мой праздник жалости к себе, любимой, был прерван перезвоном льда в стакане Бена. Он посмотрел в свой пустой стакан, и я встала, чтобы налить ему ещё. Открыв холодильник, я постаралась выбросить из головы все мысли о Коуле Мастене и сексе.

ГЛАВА 18

9:27 утра. Рыжеволосая опустилась на кровать на колени, нависнув над лицом Коула, её ноги по обе стороны от его головы дрожали, гладкие бёдра холодили кожу. Она выдохнула его имя, запустив пальцы в его волосы, бессознательными движениями то тянула их, то отпускала.

— Я не могу, — выдохнула она, одной рукой резко потянувшись назад и опершись на его плоский живот, её тело билось у его рта. Он удерживал девушку на месте, его рот пожирал её, язык порхал на её клиторе, все его внимание было полностью сосредоточено на том, чтобы вознести её и отправить за грань.

Ну, почти полностью сосредоточено. Он на мгновение закрыл глаза, сдерживая собственный оргазм, рот на его члене был очень талантливым, убрал руку с рыжеволосой и потянулся вниз, запустив пальцы в волосы блондинки, её движения ни разу не остановились и ни разу не замедлились – идеальный минет.

Рыжая была уже близко, его рот пропитался её соками, её вкусом – сладким вкусом женщины. Она объезжала его, её рот умолял, стремясь получить большее, но у неё не получалось достичь желаемого до того момента, как она бурно не взорвалась, её гортанный крик был громким и долгим. Пальцы Коула впились в кожу рыжей, удерживая девушку, а рот доводил её до кульминации, нежно растягивая удовольствие, после чего она скатилась с его лица на кровать, дрожа всем телом. Он приподнялся, потянул за волосы блондинку, оттаскивая её от своего члена и притягивая ко рту.

Он почувствовал на её губах свой вкус, крепко её поцеловал, затем оттолкнул, перекатился на край кровати и встал, его член стоял по стойке смирно, готовый к большему. Выдвинув ящик прикроватной тумбочки, Коул схватил пачку презервативов, вытащил один и, засунув пакетик фольги в рот, разорвал его зубами.

— На колени, — приказал он, их тела подползли к нему, и за мгновение до того, как опуститься на колени на матрас и сжать рукой первый изогнутый зад, он почувствовал, укол одиночества. Одиночество. Новая эмоция становилась все более и более привычной. Сейчас перед ним две женщины, всю вчерашнюю ночь Коул провёл с девушками, переплетаясь с ними телами и ощущая на коже прикосновения их рук, а он лежал там, в темноте, и никогда не чувствовал себя таким одиноким.

Он потянул девушку на себя, насаживая на свой член. Слушал её стоны и пытался найти в этом звуке подтверждение своей правоты.

— Ты опоздал, — рявкнул Брэд ДеЛюка, прервав звонок, и бросил сотовый на белую льняную скатерть. Айфон с громким треском ударился о ножку бокала.

— Прости. Дела, — Коул сел, появившийся тут же официант подал свежую воду с лимоном.

— Хрень полная.

— Что? — поднял Коул глаза.

— Киска – не дела. Если мы назначили встречу, будь добр, исполняй договорённости, так что только ЭТО сейчас самое важное в твоей жизни, — наклонился вперёд ДеЛюка и уставился на своего клиента.

Две недели Коул пытался заманить ДеЛюку в Лос-Анджелес, и первое, что он сделал при встрече – прочёл ему лекцию.

— Знаешь, это ведь ты работаешь на меня, разве не так? — настороженно посмотрел на него Коул, вздёрнув бровь.

Адвокат засмеялся. Это был тихий смешок, рождённый уверенностью и опытом, и в нём не было абсолютно никаких следов юмора. Мужчина встал, ухмыльнулся и вытащил из внутреннего кармана пиджака визитную карточку.

— Вот, — он положил перед Коулом визитку и постучал пальцем по её белой поверхности. — Это Леонард Маккорт. Он сможет мириться с твоим дерьмом и прикроет твою задницу в суде.

На мгновение Коула охватила паника.

— Но ты же лучший, — Джастин подтвердил это, проведя тщательную проверку ДеЛюки. Уже подписаны бумаги о конфиденциальности, заплачен аванс, забронирован номер в «Шато Мармон». Не говоря уже о телефонных звонках, кроме того, уже зарегистрированы представленные возражения. Он не мог свалить прямо сейчас.

— Вот именно, — ДеЛюка произнёс эти слова так, будто Коул Мастен не был самым большим событием в Голливуде после начала использования в фильмах компьютерной графики 3D для создания реалистичных визуальных эффектов, как будто он просто взял бы сейчас и ушёл, оставив Коула на какого-то второсортного мудака.

— Я же заплатил аванс, — возмутился Коул.

Мужчина посмотрел на него, как на идиота.

— Я верну деньги.

Подумав, Коул понял, что с его стороны это на самом деле было довольно идиотское заявление.

— Просто… просто присядь на секунду. Пожалуйста, — вырвавшееся у него слово было позорным для него, он считал, что просить не в его правилах, поэтому в дополнение к панике почувствовал раздражение. Но в этот момент в его уме верховодила паника, которая подталкивала произносить каждую реплику и выставляла его перед этим человеком сломленным и отчаянным.

Адвокат не сел, он остался на месте и ждал, подняв брови.

— Прости, что опоздал, — он рискнул взглянуть на часы. Двадцать две минуты. Этот хрен капал ему на мозг из-за каких-то несчастных двадцати двух минут?

ДеЛюке потребовалось четверть часа, чтобы справиться с опозданием Коула и успокоиться, и, в конце концов, адвокат снова сел, разделался со своим омлетом, и разговор перешёл в нужное русло.

— Ты долгое время живёшь жизнью знаменитости, но в зале суда, рядом с женой, — ДеЛюка постучал по столу, — вы друг перед другом равны. Ты для судьи никто. Обыкновенный человек, — он откинулся назад, и Коул отвёл взгляд. Обыкновенный. Это слово заползло ему в уши и принесло боль.

— Если я возьмусь представлять тебя, ты должен понять, что жизнь, какую ты сейчас ведёшь, закончена. Ты ещё не холост, пока этот развод не будет завершён. Ты моя сучка, и я определяю, когда и кого тебе трахать, что говорить и кому, когда и как тебе работать. Если хочешь оставить фильм за собой, ты покинешь этот дерьмовый город и отправишься в Джорджию. Ты будешь держать свой член в штанах, будешь пай-мальчиком и не станешь высовываться, продолжишь заниматься своим делом… и ничего больше. С воскресенья мне пришлось разбираться с пятью твоими пассиями, и у моей команды нет времени на конкурс популярности, в котором решил поучаствовать твой член. Прежде чем ты сломаешь шею какому-нибудь папарацци или ворвёшься в больницу и прикончишь того режиссёра, позволь мне сделать мою работу. Мы собираемся вернуть тебе статус «золотого мальчика Голливуда» и напомним всем, кто был шлюхой в ваших с женой отношениях. Слушайся меня, и я обещаю, что «Бутылка удачи» достанется тебе, это касается и любых других общих активов, которые ты захочешь.

— Только фильм, — тихо сказал Коул, глядя на стол. — Остальное она может оставить себе.

— Мне нужно, чтобы ты согласился на мои условия.

— Конечно. Как скажешь, — пожал плечами Коул.

— Никаких наркотиков.

— Я не употребляю наркотики, — он поморщился, вспомнив картинки из прошлого: дорожка кокса на спине Надии, то, как он проводит по её спине носом, чтобы вдохнуть кокаин после каждого толчка. Дурацкая комбинация секса и кокаина. Они мало что были в состоянии почувствовать, наркотический кайф становился лучше, чем всё, что происходило между их телами. В начале отношений их связывали наркотики. Но они оба выросли. Поумнели. Многое перестали делать, да и вообще, делать вместе.

— Тогда и не начинай. И никакой выпивки. Бутылка другая пива – пожалуйста, но чтобы я не видел тебя пьяным.

— Отлично, — потёр он шею. — Что-нибудь ещё?

— И никакого секса. Никаких отношений. Никаких женщин. И никаких мужчин, — ДеЛюка не улыбнулся, а просто наклонился вперёд и уставился на Коула.

Никакого секса. Возможно, это и к лучшему, а бессчётное количество перепихов никак не помогает его психике. Никаких отношений. Ещё меньше проблем. После Надии он не мог даже представить, что когда-нибудь снова пойдёт по этой тёмной дорожке. Никаких мужчин. Самое лёгкое правило из всех. Он поднял глаза и встретился с адвокатом взглядом.

— Согласен.

ДеЛюка выдержал его взгляд достаточно долго, чтобы удовлетвориться, затем кивнул и посмотрел на часы, его обручальное кольцо отбросило сверкающие блики на загорелую кожу и сильные руки.

— Тогда поехали.

— Поехали? — он поднял глаза на мужчину, который теперь встал, вытащил пару банкнот и бросил их на белую скатерть. — Куда? — у него сегодня массаж – он планировал, что массажистка Бренда сначала поработает руками, а потом он возьмёт её сзади, нагнув над массажным столом. Это будет ещё один трах, ещё одна попытка заменить сотни воспоминаний о Надие. Рано или поздно, эти воспоминания будут похоронены. Рано или поздно, он сможет войти в женщину и не услышать в своём мозгу стоны Надии. Не исключено, что ему придётся отменить массаж, но он никуда не собирается ехать с этим человеком. У него не было ни малейшего желания тащиться ещё на одну встречу, ещё на одну лекцию, наверняка запланированную, на этот раз с журналистами в присутствии большого количества сотрудников. Он остался на месте в своём кресле. — Куда? — упрямо повторил он.

— В Куинси, — улыбнулся адвокат, и Коул почувствовал себя не в своей тарелке от этой перемены, и его ответ занял на секунду больше времени, чтобы успеть осмыслить. Куинси?

— Прямо сейчас? — он не двигался с места, придумывая сотню веских причин, чтобы остаться в Лос-Анджелесе. Но его вопрос был проигнорирован, адвокат прошествовал широким шагом между переполненными столиками, и Коул проводил взглядом его широкие и сильные плечи в сшитом на заказ костюме. Этот мужчина мог бы быть чёртовым телохранителем, с его-то телосложением и любовью к запугиванию.

Коул вздохнул, схватил сотовый телефон и с тоской во взгляде поднялся из-за стола.

Похоже, в ближайшем будущем его новая роль – быть сучкой Брэда ДеЛюки. Роль, которую он никогда не играл, роль, которую он уже ненавидел.

ГЛАВА 19

После окончания средней школы Куинси мне довелось поработать в разных местах. Закончив учёбу, я засунула новенький аттестат в ящик стола и устроилась на свою первую работу в видеопрокат Дэвиса. Это время совпало с началом карьеры Коула Мастена, когда он, двадцатипятилетний молодой актёр, играл сексуальных квотербеков-старшеклассников, которые встречались с девушками-ботаниками и делали их популярными. Я проводила дни, расставляя диски с фильмами в алфавитном порядке, следя за вороватыми подростками и смотря фильмы на двадцатисемидюймовом экране, установленном в верхнем углу магазина. Каждый вечер я приносила домой ещё пару фильмов. К тому времени, как был полностью пересмотрен весь раздел комедии и драмы, ужасов и классики, я подала заявление об уходе. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на научную фантастику или вестерны.

После проката Дэвиса я поехала в Таллахасси. Пыталась устроиться в нескольких ресторанах и барах, пока не набрела на бар «У Мо» с любящим пофлиртовать менеджером, который тут же меня и нанял. Я с трудом заставила себя поработать там некоторое время. Дело было не в ресторане и не в наркоманах, с которыми мне пришлось вместе работать. А в студентах – каждый стук в дверь приносил новую волну людей, которые что-то делали, куда-то спешили. Каждое новое лицо было тонким намёком на невидимую надпись на моей груди, написанную большими весёлыми буквами: «неудачница». До этой работы меня никогда не беспокоило отсутствие желания продолжить образование, отсутствие жизненного плана. Я не стала поступать ни в какой колледж, потому что они меня не интересовали, у меня не было детской мечты оставить Куинси, чтобы стать морским биологом или кем-то ещё, о чём должны были мечтать старшеклассники. Мне нравилось читать и смотреть фильмы. Нравилось готовить и работать в саду. Прежде, до той работы в Таллахасси, мне казалось, что в этих простых удовольствиях не было ничего плохого. Но по какой-то причине, с этой работой, с этими студентами… с каждым днём, входя в двойные двери ресторана, я всё меньше чувствовала себя человеком. И вот однажды, сидя на парковке перед началом своей сменой, поняла, что не могу больше этого делать. Тогда я просто завела свой грузовик и поехала домой.

После этого я не покидала границ округа. Получила работу у Холденов и переехала к ним, пустила корни, которые проросли через подошвы и укоренились в землю плантации. Я заблокировала образы улыбающихся студенческих лиц и сосредоточилась на простых вещах, что мне нравились. И медленно, но верно счастье возвращалось. Примерно в это же время ко мне начал проявлять интерес Скотт Томпсон. Как только он завоевал моё сердце, я перестала думать о планах, колледже и жизни за пределами Куинси. Именно это делает с тобой любовь. Заманивает тебя и стирает всё остальное.

Об отъезде я начала задумываться уже после Скотта. Дело было не в том, что жизнь в Куинси казалась мне неполноценной, и не из-за стыда, который я чувствовала, когда работала в ресторане «У Мо». Дело было в другом – после того, что у меня произошло с ним, мне захотелось чего-то большего. Я захотела стать кем-то другим, кем-то, к кому не относятся с презрением, у кого нет прошлого.

Кем-то, у кого есть будущее.

ГЛАВА 20

Джастину Хитчинсу позвонили, когда он ступил на бульвар Сансет, выйдя из кофейни «Кофе Бин» с двойным эспрессо, пшеничным рогаликом с обезжиренным сливочным сыром и контейнером нарезанной клубники в руках. Он остановился на людной улице и отступил на два шага, оказавшись в безопасности между двумя припаркованными параллельно обочине машинами. Потянулся к мобильнику, чуть всё не уронив, затем огляделся и осторожно поставил эспрессо на капот чёрного мерседеса справа от себя. Порывшись в кармане, достал сотовый и ответил на звонок за секунду до того, как тот перешёл на голосовую почту.

— Доброе утро.

— Этот парень – грёбаный псих, — прошипел Коул Мастен.

— Тебе же именно он был нужен. Ты видел досье, которое я отправил по электронной почте со списком его дел? Он ни разу не проиграл…

— Мы прямо сейчас собираемся в аэропорт, Джастин, — на линии раздался приглушённый удар. — Он хочет, чтобы я немедленно отправился в Куинси и убрался из Лос-Анджелеса. Да, и позвони в продюсерскую компанию – мы оставляем первоначальные сроки, никаких задержек со съёмками не будет.

Совсем неплохой план, учитывая, как в последнее время складывалась жизнь его работодателя, но Джастин проглотил это мнение в свете более насущных проблем.

— Ты едешь в аэропорт сейчас? — ему срочно нужно позвонить своему агенту, чтобы тот узнал, готов ли дом Коула к заселению, есть ли в местных ресторанах список одобренных блюд, узнать… Все три секунды, что потребовались Мастену для ответа, его разум, продираясь сквозь дебри мыслей и испытывая лёгкий приступ паники, пытался решить возникшие проблемы.

— Да, прямо сейчас. Я же сказал… он сумасшедший.

— Почему ты шепчешь? — Коул, которого он знал, поскольку проработал с ним более тринадцати лет, всегда стоял на своём и отдавал приказы. Он никогда не слышал от этого человека шёпота, если только этого не было в сценарии.

— Ты сам попробуй-ка встреться с этим парнем, а потом расскажешь, что когда будешь на него жаловаться, то не станешь прятаться в туалете самолёта и шептать.

Джастин улыбнулся, представив себе это.

— Ладно, когда ты приземлишься?

Ответа он не услышал. Его заглушил громкий типичный для Лос-Анджелеса гудок, сопровождаемый визгом шин – ещё одной нормой для этого города. Он повернул голову, увидел, как вильнул в сторону «рендж ровер», увидел, как ослепительно белые ксеноновые фары врезались в зад чёрного «Мерседеса», и с опозданием понял, что сейчас произойдёт.

«Рейндж ровер» швырнул припаркованный «мерседес» вперёд, не сильно далеко, но достаточно, чтобы тот столкнулся со стоящим перед ним микроавтобусом, а Джастин Хитчинс представлял собой мягкую подушку между двумя этими автомобилями.

Эспрессо выплеснулось в воздух, сотовый вылетел у него из рук, и мир Джастина Хитчинса померк.

(Подготовлено litmir.me)

ГЛАВА 21

Телефон в руке Коула замолчал. Он глянул на сотовый и выругался, в это время самолёт попал в воздушную яму, и ему пришлось опереться рукой о стену. Чёртов сервис. Он засунул телефон в карман и открыл дверь, выходя в короткий коридор самолёта, слева от него располагалась спальная комната, справа – кресла. В одном из кресел говорил по телефону Брэд ДеЛука. Очевидно, его сотовый оператор на высоте двенадцать тысяч метров прекрасно работал.

Коул шагнул вперёд и сел в кресло напротив адвоката. Джастин справится с этим, и к тому времени, как они приземлятся, всё будет готово. Может, всё не так уж и плохо. Он подумывал о том, чтобы сорваться в Куинси и сбежать от безумия Голливуда. Наверное, чтобы затащить его сюда, ему нужен был пинок под зад. С каждой минутой расстояние между ним и Надией увеличивалось, и он уже чувствовал себя лучше. Удивительно, что он чувствовал себя лучше рядом с этой ошибкой природы. Этот человек был просто ужасен, но он на его стороне и отстаивал его интересы. Он вырвет горло Надиному жалкому иску и съест его на завтрак. Коул расслабился, откинувшись на спинку сиденья.

— Ты звонил в Куинси? — заговорил сидящий рядом с ним Брэд ДеЛука, и Коул повернулся к нему лицом.

— Этим занимается мой помощник. Нас будут ждать.

— Я не останусь, только подброшу тебя. Мне нужно вернуться домой, — мужчина взглянул на часы. — Я позвоню тебе, когда приземлюсь. Возьми трубку. Тогда мы составим план действий, и к утру я отправлю ответ команде Надии.

— Окей, — Коул хлопнул мобильником о ногу и посмотрел на мужчину. — Ты только этим занимаешься? Разводами?

— Именно, — кивнул ДеЛука.

— Невесёлая работа. Разрушать браки.

— Зависит от обстоятельств, — ухмыльнулся мужчина. — Для меня развод был лучшим, что когда-либо со мной случилось. Я расстался с ошибкой и женился на своей второй половинке. Можно впустую потратить жизнь, связав её с неправильным человеком. Развод поможет исправить хотя бы одно из наших заблуждений.

— Так ты заместитель Купидона? — рассмеялся Коул. — Уберегаешь мужей от одной ошибки и кидаешь в объятия другой?

— В один прекрасный день, — улыбнулся ДеЛука, — ты скажешь мне спасибо.

— Это ведь Надия Смит, — отвёл взгляд Коул. — Не многие женщины могут с ней сравниться.

— Перестань думать о ней как о Надии Смит. Она не святыня, которой ты молишься, она женщина. Я люблю свою жену больше жизни, но и у неё есть недостатки. Если бы вы с Надией были идеальной парой, она бы не трахалась с другим и не прислала бы тебе документы о разводе. Ты переживёшь это. А после станешь сильнее.

Это звучало как бред. Как полный бред. Очень давно уже никто, кроме Джастина или Надии, не говорил с ним без тщательно подобранных полутонов. Коул поёрзал на стуле и пожалел, что они не заехали сначала к нему домой. Хотелось принять душ, переодеться, взять какую-нибудь одежду. Впрочем, неважно. Приземлившись, он первым делом найдёт себе что-нибудь надеть, чтобы продержаться до прибытия Джастина. Его помощник знал, что делать, и успеет на самолёт с месячным запасом костюмов. Он потянул за воротник своей рубашки и покрутил шеей. Может, попросить Джастина найти ему в Куинси массажиста? А ещё лучше, забронировать полный день на завтра в спа-салоне.

ДеЛука принялся звонить, и Коул откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза и пытаясь выбросить из головы мысли о Надии. Там, в отеле, она выглядела прекрасно. Красивая и равнодушная. Такого он не ожидал. Это ранило даже больше, чем газеты, даже больше, чем то, что он увидел в ванной. Это делало всё серьёзней, чем просто интрижка, ссора или измена. И означало, что Надия могла без колебаний наплевать на годы их совместной жизни. Он просмотрел бумаги о разводе. Документы были слишком подробными, слишком основательными, чтобы собрать их воедино за последнюю неделю. Она всё спланировала заранее. От этих мыслей у него сердце сжалось в груди. И разболелась голова от того, что он ничего этого не замечал. Насколько они стали далеки друг от друга, что он не видел никаких признаков? Что считал, будто у них всё великолепно, когда на самом деле они были на грани катастрофы?

И ведь именно тогда Надия стала часто заводить разговоры о «Бутылке удачи». В тот момент, когда они должны были обсуждать свою любовь, свои отношения, свою жизнь, всё, о чём она говорила, что её заботило, за что сражалась – был его фильм. Он вдруг вспомнил некоторые комментарии Надии о фильме, её требование стать исполнительным продюсером, и перевод в прошлом месяце средств «просто чтобы деньги работали». Он застонал и наклонился вперёд, обхватив голову руками.

— Эй, — оторвал свой взгляд от телефона ДеЛука. — Перестань нервничать.

— Я тут вспоминаю последние несколько месяцев… кажется, она меня подставила.

— Теперь это моя работа – беспокоиться. Твоя – оставаться в Куинси, следовать моим правилам и снимать фильм, который задаст всем жару.

— Хорошо, — откинулся назад Коул и тяжело вздохнул.

Он сможет это сделать. Расслабиться и позволить другим позаботиться обо всех делах, побеспокоиться о тех вещах, которые обычно были его заботой. Сможет зализать в Куинси свои раны, избежать искушения и снять фильм.

Легко.

ГЛАВА 22

В тот момент, когда ад вырвался на свободу, я была в купальнике, моя задница покоилась в десяти сантиметрах от холодной воды, ноги подпирали край ярко-синего детского бассейна.

— Ты сгоришь, — Бен произнёс эти слова из-под трёх слоёв солнцезащитного крема, ковбойской шляпы и льняных брюк.

— Не сгорю.

— Сгоришь, — сказал он с мрачной проникновенностью траурной речи. — Я наблюдал за тобой. Ты вообще не нанесла солнцезащитного крема.

— Я никогда не пользуюсь солнцезащитным кремом, — зачерпнув воды, я плеснула её себе на бёдра.

— Ты ведь понимаешь, что солнце буквально старит тебя прямо на моих глазах?

— А ты понимаешь, что это Джорджия, а не Дикий Запад, и что ты выглядишь совершенно нелепо в ковбойской шляпе? — Я взмахнула рукой и обрызгала Бена водой, его бледное тело попыталось увернуться, и металлический складной стул опрокинулся на траву. Я засмеялась, опустила обе руки в воду и, воспользовавшись его безуспешными попытками подняться, как следует намочила.

— Стой! — закричал он, и встал наконец босыми ногами на траву.

— Отлично, красавчик. Больше никаких брызг, — рассмеялась я, вскинув руки в мирном жесте, и ухмыльнулась, когда он поднял перевёрнутый стул и перенёс его в безопасное место.

Мы отдыхали во дворе моего дома в тени большого виргинского дуба, но даже в воде было жарко. У Холденов позади дома находился здоровенный бассейн. Поскольку они сейчас находились в Теннесси, мы могли бы в нём поплавать, но так было неправильно. За последние шесть лет я делала это раз или два, но всё время оглядывалась через плечо, опасаясь, что Холдены волшебным образом перенесутся через три тысячи километров и поймают меня. Детский бассейн просто отлично меня устраивал, и к тому же не создавал поводов для беспокойства.

С заднего крыльца мы услышали, как громко и пронзительно в тишине дня зазвонил телефон Бена. Он обернулся, вытянув шею, и тяжело вздохнул.

— Забей на него, — стала я его уговаривать. — Сегодня суббота. И нет никаких неотложных дел.

Как я и ожидала, Бен поднялся со стула и побежал к телефону. Слава богу, что он это сделал.

ГЛАВА 23

Первая странность заключалась в том, что, когда самолёт коснулся пыльной взлётно-посадочной полосы, нас никто не встретил. Ну, там кое-кто всё-таки был. Один-единственный служащий аэропорта, который стоял на площадке перед ангаром и таращил глаза, засунув руки в передние карманы, а его рот делал всё, что угодно, только не предлагал помочь с багажом. Правда, у нас не было никаких сумок. Только ведь тот мужик этого не знал. ДеЛука вышел из самолёта, пожал ему руку и представился. Коул последовал его примеру, глаза мужчины расширились под десятилетним слоем грязи и солнца.

— Ты та самая кинозвезда, — удивлённо произнёс он.

Коул кивнул и сверкнул улыбкой. Он ничего не мог с собой поделать; с тех пор как начал сниматься в кино, этот приём стал настолько укоренившимся, настолько автоматическим, что казалось, будто он его уже не контролирует. Но здесь не было ни камер, ни кричащей толпы фанатов, не было необходимости демонстрировать этому деревенщине мегаваттную улыбку. ДеЛука удивлённо на него посмотрел.

— Итак… э-э… что вы, парни, делаете в Куинси? Проблемы с двигателем? — мужчина взглянул на сверкающий самолёт, который едва ли имел разрешение приземляться на их взлётно-посадочную полосу.

— Нет. Мой помощник не звонил? — Коул полез в карман за телефоном. Никаких сообщений от Джастина. Странно. Обычно, за то время, что прошло после звонка Джастину, у него на руках уже был бы и маршрут, и подтверждение брони в отеле, и имя его водителя. Он посмотрел на экран сотового. Уровень сигнала всего два деления. Нажал на кнопку питания и перезагрузил телефон. Проклятый «Веризон».

— Э-э, нам никто не звонил, — медленно произнёс мужчина, глядя в сторону тускло освещённого здания. Нам. Так может здесь помимо него, благополучно направившего их гигантскую смертельную ловушку на землю, был кто-то ещё? Обнадёживает.

— Моя машина уже приехала? — спросил он, зная ответ уже в тот момент, когда вопрос только слетел с его губ. Позади мужчины находилась большая покрытая гравием стоянка, на которой стояли только две машины. Ни одна из них, похоже, не допускала наличие в ней кондиционирования воздуха, не говоря уже о частном водителе. И где же охрана? Пока он летел, Джастин имел в запасе несколько часов на подготовку. Было не так сложно всё сделать, и он должен был, по крайней мере, отправить Коулу сообщение. Так много ошибок у помощника, который никогда не делает ошибок, и Коул почувствовал, как в животе у него начало зарождаться беспокойство. Он набрал номер Джастина и поднёс трубку к уху. В этот момент зазвонил телефон ДеЛуки, и мужчина отвернулся.

Телефон прозвонил одиннадцать раз. После первых четырёх звонков он разозлился. После семи – забеспокоился. Когда, наконец, заработала голосовая почта, – запаниковал. Он не стал оставлять голосовое сообщение, просто оборвал звонок и отключился. Сзади к ним снова подошёл ДеЛука, его большая рука тяжело опустилась на плечо Коула.

— Плохие новости, — сказал адвокат. — Твой помощник попал в аварию. Час назад TMZ опубликовала эту новость. Он жив, но сильно пострадал.

Ещё одна трещина в тонущем корабле. Джастин… Джастин был его клеем, его константой, единственным, кого Коул с лёгкостью мог назвать другом. Он жив… но сильно пострадал. Коул глубоко вздохнул и провёл руками по лицу.

— Окей. Тогда давай вернёмся.

— Нет, — приказ в голосе мужчины застал его врасплох.

— Мне нужно с ним увидеться… в больнице, он со мной уже много лет, — запротестовал Коул. Тринадцать, если быть точным. На два больше, чем услышанные им одиннадцать неотвеченных звонков. Немаленький срок. Ещё до Надии, до трёх «Оскаров», до того, как его слава достигла фантастических высот. Ему нужно поехать к нему. Он должен покинуть эту переполненную пылью сауну и вернуться в свой город чистых рук, прохладного воздуха и роскоши. Что это за город с таким аэропортом?

Не город. Он внёс поправку. Городишко. В этом-то всё и дело. Сонный городок, битком набитый миллионерами. Да и вообще, у них, вероятно, даже нет спа. Напряжение в спине усилилось.

— Ты никуда не поедешь. Больница Лос-Анджелеса будет настоящим зоопарком с папарацци вместо зверья, ожидающими увидеть твою милую мордашку. Ты превратишь всю эту ситуацию в цирк, а он прямо сейчас всё равно не придёт в себя и какое-то время не сможет с тобой поговорить.

— Что случилось?

— Он не вовремя оказался на месте автомобильной аварии. Шёл пешком, и его зажало между двумя машинами, — голос ДеЛeки смягчился.

Коул отвёл взгляд и посмотрел на диспетчера аэропорта, который всё ещё стоял рядом, опустив голову и ловя каждое слово. Он громко вздохнул. ДеЛука был прав. Поездка в больницу стала бы катастрофой. Он пошлёт цветы, может, даже стриптизёршу, наверняка Джасти… его мозг оцепенел от осознания того, что его правая рука, человек, который всё устраивал, смазывал все шестерёнки, обо всём договаривался, внезапно сошёл со сцены. Боролся со смертью. В больнице, за пять тысяч километров отсюда, сосредоточившись на собственной жизни, а не на Коуле. Он пошатнулся на месте, рука ДеЛуки схватила его за плечо, удерживая на ногах.

Десять минут спустя они уже ехали из аэропорта на взятом напрокат грузовике.

Коул поднял руку, заслонившись от солнца, которое светило под неудобным углом. Пыльный, горячий воздух врывался в открытое окно и опалял его. Коул потянулся, чтобы поднять стекло, и хмыкнул, нащупав рукой ручку стеклоподъёмника, показавшуюся ему здесь чужеродным предметом.

ДеЛука отодвинул сотовый подальше ото рта.

— Сейчас я свяжусь с местным контактным лицом «Инвижн».

Они сделали крутой поворот, и Коул крепко ухватился за ручку, оглядываясь в поисках ремня безопасности. Ага, шиш тебе.

— Беннингтон Пэйн? — рявкнул ДеЛука в трубку. — Где ты сейчас находишься?

ГЛАВА 24

Когда Бен ответил на звонок, я расслабленно опустила руки, полностью откинувшись на бортик детского бассейна, и прислонила голову к его краю на сложенное полотенце, служившее мне подушкой.

Льняные штаны Бена мельтешили перед глазами, к одному уху он прижал сотовый, а свободное ухо прикрыл рукой, как будто находился на рок-концерте, а не в нашей глухомани. Наверное, было плохо слышно. Я закрыла один глаз, и, прикрыв ресницами другой, наблюдала за ним, моя любопытная половина с интересом его подслушивала.

— Э-э-э… в Куинси? — название города прозвучало как вопрос. — Прошу прощения, а кто это?

Когда он отчаянно замахал мне рукой, я открыла оба глаза. Потом села и выгнула брови, ожидая продолжения.

— Да, сэр. Но… сейчас? Я думал, что… окей. Да, сэр, — интересно, сколько раз в этом разговоре будет использовано «да, сэр»? И как, скажите на милость, сложить разрозненные кусочки вместе, когда всё, что у меня было – это половинки предложений, полных заикания Бена.

— Какой у тебя адрес? — этот вопрос был адресован мне громким шёпотом, в то время как его рука прикрывала микрофон на мобильнике.

Я, конечно, сказала ему, решив, что эта перемена в разговоре, безусловно, становится интересной. Бен повторил адрес в трубку, и затем – последним «да, сэр» – закончил разговор.

Никогда не думала, что мужчина может быть бледнее моего сладкого вампира, но… оказывается, один – мог. Я заметила, как его лицо потеряло все краски, когда он засунул мобильник в карман брюк неловким, неуклюжим движением.

— Что случилось? — потребовала я объяснений, пытаясь встать, с моего купальника по ногам тонкой струйкой стекала вода.

Он сглотнул, его кадык резко дёрнулся. Бен посмотрел на меня, на мой старенький чёрный купальник, потом вниз, на надувной бассейн, как будто в его ярко-синих глубинах был спрятан ответ, затем снова на дом, на взятую напрокат машину, припаркованную под кизилом под странным углом, потом снова на меня.

— Коул Мастен здесь.

— Где?

Здесь – весьма конкретное местонахождение. И я точно знала, что именно здесь его нет. Однако, почти с полной уверенностью поняв, что моё обращение неосознанно оставили без внимания, внезапно сообразила, что именно здесь и сейчас мне представляется замечательная возможность, поэтому быстро выскочила из детского бассейна и побежала по сухой траве, пока не оказалась прямоперед Беном.

— Где? — повторила я вопрос достаточно агрессивно, чтобы заставить его начать говорить.

— В Куинси. Только что выехал из аэропорта. Это был его адвокат. Он хотел знать, где я, и сейчас везёт Коула сюда, сказал что-то о том, что его помощник в больнице, — слова вырывались в безумной горячке, как будто если их произнести недостаточно быстро, то они не окажутся правдой, и я отступила на шаг, чтобы уйти от их тлетворного духа. — Как далеко находится аэропорт?

Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— В пяти, может, в десяти минутах езды. Твою ж мать! — я опустила глаза на свой купальник, вспомнила о доме, грязной посуде в раковине, коробке с тампонами на унитазе, остатках вечеринки Бена и моей маникюрши на кофейном столике, почте, разбросанной на столе… это был просто ужас. Я бросилась бежать так, что засверкали мои сморщенные от воды пятки, и бок о бок со мной – гей в белых льняных брюках.

— Видишь ли, семья Томпсонов – одна из тех первых сорока трёх. В этом и состоял корень проблемы. Саммер – милая девушка и всё такое, но у неё просто нет соответствующего семейного происхождения, воспитания, чтобы с изяществом справляться с трудными временами. Вот в чём проблема. Ты же знаешь, что у девочки нет отца. Это должно тебе многое сказать.

— Мэрилин, у неё есть отец. Он живёт в Коннектикуте, так говорит Бетти Энн. У него какая-то инфекция, его кожу пожирают бактерии, и ему нельзя находиться рядом с другими людьми. Поэтому они и переехали сюда.

— Это самая идиотская вещь, которую ты когда-либо говорила. Нет, у неё нет отца. Он сбежал, когда Фрэнсис была беременна Саммер, на самом деле всё было именно так.

ГЛАВА 25

Как выяснилось, окно до конца не поднималось. Оно было сломано. И это оказалось к лучшему, так как из-за такой жары находиться в грузовике без кондиционера и без воздушного потока было просто невозможно. Брэд ДеЛука усмехнулся; Коул опустил стекло и взял телефон, который передал ему Брэд.

— Парень сказал, что он на Дарроу-Лейн, 4. Сделай одолжение, посмотри в моём навигаторе.

Коул открыл приложение «Карты» и нашёл адрес.

— Это в трёх километрах отсюда. Езжай пока прямо.

Адвокат кивнул, и некоторое время они ехали молча, Коул расставил ноги и прислонился к трясущейся кабине грузовика.

— Я уже много лет не водил грузовик, — заметил Брэд. — Соскучился по механической коробке.

— О, да, — рассмеялся Коул. — Я прямо сейчас скучаю по механической коробке моего «феррари», — может, стоило доставить его сюда. Грузовик попал в большую выбоину, и его руки схватились за приборную панель, чтобы удержаться. А может и нет. Его машина не выдержала бы даже одной поездки по местной грунтовой дороге. Он взглянул на мужчину рядом, в свете полуденного солнца его свирепый профиль изменился, сильные руки расслабленно лежали на руле, его телу было так же комфортно в старом грузовике, как и в ресторане на Беверли Хиллз. Может, ДеЛука не такой уж и мудак. Может, он был именно тем, в ком нуждался Коул, – тем, кто не станет целовать его в задницу, тем, кто точно сделает это для него, без дорогого дерьма, которым все в Голливуде каждое утро посыпают свои безглютеновые парфе1.

Его оптимизм был наказан следующими словами ДеЛуки:

— Я сказал тому мужику в аэропорту, что верну его грузовик через час. Так что я просто подброшу тебя к одному парню. Его зовут Беннингтон – он подыскивает места для съёмок, поэтому должен ориентироваться в городе и сможет тебя где-нибудь поселить.

Солнце скрылось за облаком, и окружающий мир стал немного темнее.

Коул посмотрел на небо.

— Беннингтон? — повторил он.

— Да. Беннингтон Пэйн. Не я выбирал имя этому парню.

Коул улыбнулся, посмотрев на телефон, когда на том прозвучал сигнал.

— Здесь поверни направо, — сбавив скорость, они вписались в поворот, и Коул оглянулся на дорогу, которую они только что покинули. С тех пор как они выехали из аэропорта, им не встретилась ни одна машина. После жизни в Лос-Анджелесе – городе, где час пик растягивался на двадцать часов в день, а машины стали вторым домом, это было странно. Он и раньше бывал в отдалённых местах: снимал самурайский фильм в Нидерландах, провёл два месяца на Аляске, но сейчас впервые по-настоящему ощутил простор, тишину и уединённость этого места. Может быть потому, что бумаги о разводе и несчастный случай с Джастином были так свежи. Две ключевые составляющие его жизни, его броня оказалась пробита в одночасье, и кожа под ней была чувствительной и нежной. Он смотрел на проплывающие мимо поля, идеально ровные нескончаемые ряды зеленого с белым. В руке у него снова зажужжал телефон, и он указал направо, на большую плантаторскую усадьбу: колонны цвета слоновой кости, тянущиеся вверх на три этажа, широкое крыльцо с полудюжиной кресел-качалок, и окружающие весь этот ансамбль столетние дубы.

— Это здесь.

— Что с тобой? — высоко подняв идеальную бровь, Бен в замешательстве смотрел на меня, пока я носилась по дому с корзиной для белья в руке, сгребая всё с каждой поверхности, мои ноги шлёпали по полу, проклятый купальник врезался между ягодицами. Тампоны, не забыть бы про них. Я кинулась в ванную, бросила в корзину жёлтую коробку и половину содержимого аптечки. Сегодня будет весело, мама будет кричать, что не может найти «Препарейшн Эйч»2, пока я буду выуживать пульт дистанционного управления из до верху нагруженной корзины.

— Тсс! — зашипела я на Бена, мысленно сравнивания в уме то, что успела сделать, с тем, что ещё осталось критичного.

— Он не будет входить внутрь, — услышала я предложение Бена сквозь туман самосохранения и затормозила, корзину для белья тряхнуло, рулон туалетной бумаги выскочил из неё и покатился по коридору, пока не остановился рядом с ногой Бена.

— Что?

— Они просто заедут за мной. Скорее всего, даже не выйдут из машины.

Конечно. Я сделала первый глубокий вдох. Это имело смысл. Зачем им входить? Они, вероятно, не собираются останавливаться здесь надолго – просто проедут мимо и откроют дверь, крича и маша Бену, который будет гнать за ними, как за уходящим поездом. Я поставила корзину с бельём на кухонный стол и осмотрела свой купальник.

— Окей. Отлично. Тогда я пойду и переоденусь.

Тут раздался громкий стук в дверь, и мои глаза в панике уставились на Бена.

ГЛАВА 26

— Ты уверен, что это то самое место? — доска на крыльце под левой пяткой Коула прогнулась, и он перенёс свой вес на другую ногу, его глаза рассматривали вышитую занавеску, закрывающую окно. Внутри послышались приглушённые голоса, шарканье шагов.

— Да, — коротко ответил ДеЛука, в сотый раз взглянув на часы. — Это здесь.

Когда они миновали главный дом и подъехали к его миниатюрной версии, то увидели два припаркованных перед ним автомобиля: старый грузовик «шевроле» и седан «форд» с оклахомскими номерами. Легковой автомобиль, вероятно, был взят напрокат агентом, что подыскивал натуру. Грузовик… кто знает, что это будет за деревенщина…

Дверь распахнулась, на пороге стояла высокая блондинка, взгляд Коула скользнул по её лицу и остановился на выцветшем чёрном сплошном купальнике и наспех застегнутых, как он успел заметить, джинсовых шортах. Распущенные волосы были растрёпанными и длинными, как и загорелые ноги, которые бесконечно тянулись вниз и заканчивались розовым лаком для ногтей. Надия посмеялась бы над таким лаком, фыркнула бы под нос и процедила сквозь зубы «малолетка» или «белая шваль». Увидев загар, вздёрнула бы брови, её рука стала бы лихорадочно шарить в сумочке в поисках солнцезащитного крема - напоминание о том, что к нему нужно относиться серьёзно, и параллельно писала бы своему помощнику, чтобы тот заказал ещё один спрей от загара.

— Беннингтон здесь? — Брэд положил руку на дверной косяк, загораживая Коулу вид на её грудь, но Коул заметил, как она перевела взгляд с него на адвоката, увидел, как она чуть приоткрыла рот, глядя на лицо ДеЛуки. Какое-то отвратительное чувство скрутилось внутри него. У девушки на крыльце стояла чёртова кинозвезда, а она отвела взгляд. Он отвернулся, положил руки на потёртые деревянные перила крыльца и выдавил из себя смешок, потешаясь над состоянием, в которое превратилось его хрупкое эго. Супер. Как низко он пал, что незнакомая девушка может смотреть на другого мужчину, не обращая на него, Коула, никакого внимания? ДеЛука был красивым парнем, это любой был в состоянии заметить. Кроме того, у него был такой уровень тестостерона альфа-самца, который заставлял женщин ползти в его сторону, обгоняя друг друга. Естественно, что девушка смотрела на него, забыв о Коуле, особенно если ДеЛука задал ей вопрос. Но всё же. На его счету три «Оскара». Её взгляд мог бы, по крайней мере, хоть на секунду задержаться.

Он снова повернулся к двери, прислонился к перилам и скрестил руки на груди, ожидая, когда закончится череда представлений, и они смогут добраться до отеля и принять душ. У двери, заменив блондинку, появился агент по подбору натуры. Очень жаль. На неё смотреть было куда приятнее. Мужчина был гиперактивным, его голова стремительно вертелась в разные стороны, и к ней иногда присоединялись его руки – комбинация жестов и кивков вызвала у Коула головную боль.

Кто-то что-то ему сказал. ДеЛука повернул голову, обе пары глаз воззрились на него, ожидая ответа. Коул поднял подбородок, оттолкнувшись от перил и выпрямившись.

— Прости, что?

— Оказывается, в Куинси не так много вариантов для жилья, но Беннингтон…

— Просто Бен, — перебил его мужчина, чуть ли не заискивая. Позади него в дверях снова появилась девушка в натянутой поверх купальника мешковатой белой футболке, её растрёпанные волосы были собраны в хвост. Она встретилась с ним взглядом, и он улыбнулся той улыбкой Коула Мастена, которая отпирает все двери. Девушка не улыбнулась в ответ. Дерьмо. Всё катилось к чертям, включая его улыбку. Он мысленно сделал пометку, чтобы Джастин – чтобы кто-нибудь – записал его к дантисту. Так, надо бы этим вечером потренироваться перед зеркалом и убедиться, что всё работает правильно. Возможно, дело в ней. Наверное, она лесбиянка.

— Точно, — продолжил ДеЛука. — Бен говорит, что найти жильё в городе довольно проблематично, а ближайший город с приличными гостиницами – это Таллахасси…

Коул навострил уши, расцепил руки, готовый тут же двинуться в путь. Университетский городок. Бары. Студентки с сексуальными попками, которые сияя от счастья будут ловить каждое его слово как глас Божий. Может быть, это придаст его эго импульс, который сейчас, кажется, был ему просто необходим.

— … но я сказал ему, что нам это не подходит. Что тебе нужно остановиться в Куинси, — ухмыльнулся ДеЛука, словно знал, о чём он думает.

Ах, да. Правила. Коул в ответ прихлопнул на шее комара, чувствуя, как по спине стекают капли пота.

— Не хочу портить эту восхитительную вечеринку, — он отмахнулся от другого насекомого, — но не могли бы мы перенести её внутрь? Под кондиционер?

Беннингтон и девушка обменялись быстрыми взглядами, затем девушка мило улыбнулась.

— Конечно. Эй, вы, принести что-нибудь выпить? Как насчёт сладкого чая?

ГЛАВА 27

Потребовалось всего восемь минут, чтобы преклонение перед Коулом Мастеном утонуло в море неприязни. Проблема заключалась не в его внешности – вообще-то, мужчина, прислонившийся к моим перилам, выглядел даже лучше, чем на киноэкране. Я наблюдала за ним, когда он отвернулся, схватился за перила и стал разглядывать усадьбу Холденов. И заметила признаки боли – в сгорбленных плечах, в желваках на скулах, в му́ке, промелькнувшей в его глазах, когда они посмотрели назад и встретились с моими. И тогда я подумала, держась за дверную ручку и глядя на крыльцо, где находились двое самых сексуальных мужчин, которых я когда-либо видела, что в нём что-то было, что-то цельное, необузданное и прекрасное.

Теперь я понимаю, что увидела. Понимаю, что это было. Я увидела самого настоящего мудака. Избалованного, безнравственного – я получаю то, что хочу, потому что этого заслуживаю, а ты недостойна меня – мудака. Мне и прежде встречались такие мужчины как он. Карл Хэнсон вырос на той же земле, что и я, посещал ту же школу в Куинси, танцевал со мной на выпускном балу, а летом катал на грязном байке. Потом он окончил школу. После Университета Джорджии уехал в Нью-Йорк. Понял, что папины деньги могут многое ему купить, узнал, что такое жизнь за пределами нашего округа. И, вернувшись домой несколько рождественских праздников спустя, стал смотреть на меня свысока. На зимнем балу в церкви подошёл, наклонился ко мне так близко, что стали заметны крупинки кокаина в его ноздре. Потом начал лапать мою задницу, как будто она была его собственностью, и тогда получил кулаком в нос. Я сломала костяшку указательного пальца, но оно того стоило. Мистер Хэнсон оплатил мой больничный счёт. Пришёл, выпил чаю со мной и мамой и принёс кучу извинений за мудака, каким стал его сын.

У меня оставалось ещё девять здоровых пальцев и один хорошо заживший. Если Коул Мастен планировал провести визуальный осмотр моего тела, он узнает, какой силы удар у южных девушек.

Первые искры неприязни вспыхнули с пожеланием Коула зайти внутрь. С его стороны это было грубостью, это был личный выпад против моей оплошности, когда я не пригласила их войти в дом. Одно грубое действие, акцентирующее внимание на другом грубом действии, не было взаимоисключающим; просто ты получаешь дополнительный билет на шоу мудаков.

Знаю, что должна была пригласить их войти. Снаружи было жарко, как в аду, солнце стояло достаточно низко, чтобы налетели москиты, их привлекал свежий человеческий запах. В доме был беспорядок, но Бен обещал мне, что они не станут заходить. Только это позволило мне спокойно открыть входную дверь. Конечно, я была в купальнике и обрезанных шортах, но, по крайней мере, они не знали, что в моём доме беспорядок. Что мусорное ведро в ванной полное. Что коробка из-под сухого завтрака с утра стоит на моём кухонном столе открытой. Ситуацию ещё можно было спасти, пока красавчику не приспичило пожаловаться и напроситься войти в дом. Это было так грубо.

Второй удар Коул Мастен нанёс тремя минутами позже. Мужчины смущённо стояли в моей гостиной, в то время как я носилась вокруг, как сумасшедшая, пытаясь принести им напитки.

Краем глаза я наблюдала за Коулом, который спорил со своим адвокатом о чём-то важном, и обратила внимание на его нежную белую кожу – кожу, которая непременно поджарится на солнце. Каждое лето мы в буквальном смысле жарили яйцо на тротуаре. Одно единственное яйцо, наше, от местной курочки, яйцо, которое с большой церемонией преподносил наш мэр. Прошлым летом сия операция проводилась в самый жаркий день года, и это всегда было важным событием, каждый выделял время из своего не сильно плотного графика работы, чтобы принести продукты, сгрудиться в кучу на парковке «Смит Банка» и посмотреть на одно из сиротливых маленьких яиц из ресторанчика «Мамы Джентри». Иногда они жарились быстро; иногда было не по сезону умеренно жарко, и только-только успевал схватиться белок, на котором образовывались всего несколько пузырьков. Так что, да, непременно поджарится на нашем солнце, как яйца. Его калифорнийская бледная кожа сморщится, как хрустящий бекон. Я размышляла, открывая шкафчики в поисках стаканов. Почувствовала, что кожа под моим влажным купальником начинает чесаться, и подумала, а не предложить ли ему солнцезащитный крем – дружеский подарок в стиле «Добро пожаловать в Куинси». Но не стала. Вместо этого рывком открыла посудомоечную машину, мысленно поспорив сама с собой, что в следующий раз, когда увижу его, он будет похож на сваренного лобстера.

— Мне нужно бежать, — с сожалением заговорил первый мужчина, кивнув в сторону двери. — Нужно вернуть грузовик и успеть на самолёт. Моя жена оторвёт мне голову, если я не вернусь домой к ужину.

Он отошёл от остальных и направился ко мне, мои руки как раз находились внутри посудомоечной машины. Я достала стакан, поставила его на стол и пожала протянутую руку.

— Большое спасибо за гостеприимство. Боюсь, я не расслышал твоего имени.

— Саммер, — с трудом совладала я с собой. — Саммер Дженкинс. Приготовить тебе в дорогу чай?

— Нет, — усмехнулся он, — но спасибо. Я ценю твоё предложение.

Жена. Он так и сказал. Его жена расстроится, если он не вернётся домой. Ничего удивительного – все хорошие парни уже заняты. И с хорошими манерами тоже. Я вышла из кухни и открыла ему входную дверь, помахав на прощание рукой, но моя улыбка исчезла, когда я закрыла за ним дверь и заметила пыль на стекле. Отлично. Катастрофа на каждом шагу. Я вдруг вспомнила о маме и взглянула на часы. Четыре часа дня. Ещё полтора часа до её возвращения с работы. Уйма времени, чтобы избавиться от Коула и Бена, убрать в доме и поставить кастрюлю на плиту. Может, приготовить в духовке одно из тех замороженных готовых блюд «Стауферс». Карла из супермаркета обещала мне, что они по вкусу как домашние, и я была уверена в её словах. В наших краях суметь подделать продукты невозможно.

Я вернулась на кухню, Бен стоял, прижав телефон к уху, Коул Мастен с сомнением смотрел на мой диван, как будто не был уверен, что на нём можно сидеть. Я разбила лёд на подносе, вытащила несколько кубиков и бросила их в его стакан. Бен мог позаботиться о себе сам, его стакан «Тервис» наполовину полный всё ещё стоял где-то среди бардака в этом доме.

— Чаю? — крикнула я.

Мужчина отвернулся от дивана и посмотрел на меня:

— Газированную воду, пожалуйста.

А вот сейчас это был второй удар. Я улыбнулась, и улыбка эта была скорее злобной, чем милой. Но на Юге наши улыбки – наше оружие, и только южанин мог отличить лицемерие от искренности.

— Боюсь, у меня нет газированной воды, — я решила, он не мужчина. Мужчины не пьют газированную воду, они глотают водопроводную воду из шланга после замены масла.

— Негазированная тоже подойдёт, — он отвернулся от меня и осторожно сел на диван. Я повернулась к раковине, незаметно закатив глаза. Негазированная тоже подойдёт. О да, будет тебе негазированная. Негазированная из крана, та же, что текла с утра. Я повернула кран и наполнила стакан. Выключила воду, принесла стакан в гостиную, подвинула подставку и поставила стакан на стол. Вопросительно подняла брови, глянув на Бена, который всё ещё говорил по телефону, он объяснил жестом «ещё секундочка», поэтому я села в глубокое кресло. Оглянувшись, увидела, что Коул Мастен изучает стакан, прежде чем сделать глоток.

— Как прошёл полёт? — спросила я.

В ответ мужчина посмотрел на меня. Сделал один глоток воды, путешествуя взглядом по моим ногам, а затем второй большой. На самом деле было стыдно обладать такой красотой. Бог мог бы разделить его густые ресницы, мужественные черты лица, ореховые глаза и восхитительный рот между тремя мужчинами, тем самым давая большему числу женщин шанс на счастье. Вместо этого Коул Мастен сорвал джекпот. И вот этот обладатель джекпота не торопясь с ответом пил из стакана, его восхитительная шея была обнажена, рот обхватывал край стакана, а кончик языка…

Боже. Я поёрзала на стуле и потянула ворот рубашки, отведя взгляд в сторону. Вдруг мне сейчас больше всего на свете захотелось, чтобы они с Беном поторопились и поскорее ушли. Верните мне мой дом, дайте мне полчаса, а лучше час тишины и покоя, прежде чем вернётся домой мама. Это желание было абсолютно нелепым. Каждая чистокровная американка выцарапала бы мне глаза, чтобы оказаться так близко к НЕМУ. Может быть, всё дело в маленьком городке внутри меня – в той же глупости, что заставляла меня говорить «нет, спасибо» на предложение взять кредит для поступления в колледж и при поиске «настоящей работы». Может быть, дело в том, что меня воспитали в убеждении, что «настоящие мужчины» непривередливы и не пользуются лосьоном после бритья, привлекающим москитов.

Бен закончил разговор, и в следующую минуту Коул Мастен нанёс третий удар.

ГЛАВА 28

Эти две недели, похоже, стали худшими в жизни Коула Мастена.

Разрыв с Надией. Проблемы с началом съёмок «Бутылки удачи». Несчастный случай с Джастином. Поездка с Брэдом ДеЛукой в Куинси. Ужасное решение. О чём он только думал? Всё было бы в порядке, если бы здесь был Джастин, решая вопросы с размещением, составляя его график, поддерживая оптимальный баланс между работой и отдыхом. Джастин разобрался бы с этим агентом, взял бы на себя всю грязную работу, не позволил бы ему сидеть на чужом диване и пить её воду. О чём она спрашивала? А, точно. О его полёте.

Он сделал глоток воды, чтобы не отвечать на вопрос. Такой невинный вопрос, бессмысленная светская беседа. Боже, когда он в последний раз вёл светские разговоры? Или по-дружески болтал? Или делал что-нибудь, что не включало «да, мистер Мастен», или «конечно, мистер Мастен», или «абсолютно всё, что не пожелаете, мистер Мастен». Светские беседы были свойственны другой породе людей – людей, у которых было свободное время и желание строить отношения. Он не нуждался в отношениях, особенно длительных. У него были Надия и Джастин. У него были официальный представитель, администратор и рекламный агент. Все его требования удовлетворялись, а больше ему ничего не было нужно.

Он глотнул ещё воды и задумался, какие из этих отношений, учитывая недавние события, оказались под угрозой. Надия была королевой светских бесед и заведения полезных связей. Именно она посылала бутылки вина на дни рождения или стейки на годовщины. Она была той, кто писал благодарственные письма после званых обедов, кто помнил такие вещи, как имена детей и проблемы со здоровьем. Возможно, если бы у него не было Надии, он приложил бы к этому больше усилий. Но такой необходимости не возникало; она была в их тандеме движущей силой, она была…

Господи. Он быстро встал, поставил стакан на стол и подошёл к окну. Стоящий рядом мужчина что-то сказал, но Коул не слушал. Он потёр лицо, ему необходимо взять себя в руки. Нужно перестать думать обо всём плохом в его жизни. Может, ему нужен психологический консультант? Он опустил руки и повернулся к мужчине, который начал говорить.

— Повтори, — перебил он его. — Я прослушал.

Мужчина – Веннифер или как там, чёрт возьми, его зовут? – замолчал, потом снова заговорил, переводя взгляд на девушку.

— Подожди, — Коул поднял руку и повернулся к девушке, чьи руки потянулись к его стакану и поставили его на подставку. — А ты кто такая? Без обид, но какое ты имеешь к этому отношение?

Её глаза вспыхнули, и ему против воли это понравилось. Понравился огонь в её душе. Жаль, хотелось бы, чтобы у Надии его было побольше. Надия придерживала свой огонь для горничных, которые не появлялись вовремя, для контрактов, которые не давали ей дополнительных выгод, для модного дома Yves Saint Laurent, когда платье для церемонии вручении «Оскара» не сошлось ей в груди. С ним этот огонь она делила редко. Коул всегда упускал это из виду или считал, что это отвечало его интересам. Теперь ему казалось, что он упустил ещё один предупреждающий знак.

— Она мне помогает, — заговорил охотник за талантами, блонди закрыла рот и её взгляд метнулся к Коулу, затем она расплела свои длинные ноги и встала, её лицо оказалось на уровне его подбородка, так что он мог почувствовать всю силу воздействия её взгляда.

Это была ещё одна вещь, которую люди редко делали. Смотрели ему прямо в лицо. Они отводили взгляды, опускали глаза, много кивали. Исключением были фанаты, их руки и взгляды постоянно тянулись к нему, зрительный контакт – счастливый билет, которого все они жаждали.

Но глаза этой женщины его не жаждали, они прожгли дыры в его защитной оболочке и нашли дорогу к его душе, проникнув в каждый тёмный и опасный уголок и чувствуя полное разочарование от увиденного. Она встала и, оказавшись с ним лицом к лицу, прорычала в ответ:

— Ты находишься в моей гостиной, дышишь воздухом из моего кондиционера, пьёшь мою негазированную воду. Именно поэтому я здесь, мистер Мастен. И я не имею к этому никакого отношения. Просто Бен мой друг, он был здесь, и мы отдыхали у бассейна, когда позвонил твой адвокат. И, эй, это он притащил вас всех сюда.

Она была истинной южанкой из Куинси, и он это оценил, пожелав вдруг – на мгновение – чтобы Дон Вашонис, режиссёр «Бутылки удачи», оказался здесь и сам увидел эту сцену и почувствовал её атмосферу. Она сказала «эй», и это не звучало неестественно, не звучало вульгарно и фальшиво. Это звучало приятно и благородно, её огонь был почти милым в своей ярости. Ради всего святого, он же Коул Мастен! Да она должна стянуть с себя купальник и нагнуться перед ним, а не стоять руки в боки. Она была бы идеальной Идой – главной героиней – секретаршей в «Кока-Кола», которая разбогатела наряду с остальными инвесторами. Ей даже не придётся играть; просто нужно будет наложить грим, встать в нужном месте и произнести нужные слова. Он впервые за несколько дней улыбнулся, а девушка сделала шаг назад, и свирепо прищурилась. О… этот злобный взгляд. Такое прочтение роли ещё лучше. Истинно южный боевой дух и норов. Если бы она смогла воспроизвести этот сердитый взгляд и продемонстрировать его перед камерой, это обеспечило бы гарантированный успех.

— Убирайся.

Он рассмеялся над её лёгким акцентом – совсем не похожим на тот, который пытались сымитировать их актёры, – боже, у них выходил полный отстой. И никто этого не понял; их калифорнийские уши восприняли всё на отлично, но теперь-то он знал, как всё должно звучать.

— Я серьёзно, — сжав губы в жёсткую линию, она указала на дверь. — Убирайся, или, клянусь богом, я тебя пристрелю.

Агент нервно метался между ними, отчаянно похлопывая Коула по плечу, как будто мог этим чего-то добиться.

— Она это серьёзно, — громко прошептал он. — У неё в шкафу ружьё.

Коул отступил на шаг, не сводя с неё глаз.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Девушка зарычала в ответ, и он снова рассмеялся, позволив миниатюрному гею вытолкнуть его в открытую дверь на летнюю жару.

Идеальна. Она была идеальна.

Теперь ему оставалось лишь позвонить в «Инвижн». Дать Прайс именно то, о чём она их умоляла – расторжение контракта. В первые же пятнадцать минут его пребывания в этом городе одна проблема была уже решена. ДеЛука оказался прав, что привёз его сюда. Здесь, на месте, в Куинси, он мог сделать то, что необходимо было сделать. Он мог погрузиться в работу и отвлечь свой разум от всего, что связано с Надией.

Прессе не понравится потеря актрисы – им придётся раскручивать ситуацию в правильном ключе, поработать с Минкой над стратегией её выхода из проекта и пиар-кампанией. Они, конечно, могут потерять несколько пунктов в прокате, но даже одно его имя сможет привлечь поклонников. И блондинка с её неподдельной самобытностью того стоит. Она была именно той, кто нужна фильму.

ГЛАВА 29

Как только за широкими плечами Коула Мастена захлопнулась дверь, я осознала свою ошибку. Нельзя было выходить из себя, я должна была вести себя как очаровательная южная девушка и вежливо улыбаться. Можно проклинать и посылать его в преисподнюю в своей голове, но с голливудской улыбкой во все тридцать два жемчужно-белых зуба во рту. Проявлять эмоции нужно за закрытыми дверями. Грубые эмоции были слабостью, а я знала, что лучше не показывать слабости, особенно когда имеешь дело с незнакомым человеком.

Не знаю, что на меня нашло. Он просто человек, да ещё с деньгами для «Бутылки удачи», а я вышвырнула его на жару, потому что мне не понравилось, когда он спросил, кто я такая. Вопрос был вполне разумным, даже если сформулирован и озвучен неподобающим образом. Он был чужаком, янки. От него нельзя было ожидать знания всех правил, которые регулировали наше южное общество. И давайте сразу перейдём к сути – Коул Мастен мог задавать любые вопросы, какие ему вздумается. Двадцать тысяч на моём банковском счете были из его кармана; он был проводником поезда «убраться вон из Куинси». Не имело значения, что он мне не нравился. Не имело значения, что настоящая реальная жизнь Коула Мастена разбила все фантазии, хранящиеся в моём банке фантазий. Он актёр. Это его работа – отличаться от того, кем он был на самом деле.

Я плюхнулась на диван и откинула голову назад. Проклятая вещь теперь пахла им, каким-то экзотическим запахом, который придётся перебить освежителем воздуха. Ну, шанс получить любую работу на съёмочной площадке сделал мне ручкой. Не то чтобы Бену очень повезло с Эйлин как-её-там. Я слышала часть его разговора с помрежем. Это, прямо скажем, не очень хорошо сказалось на моей самооценке. У меня действительно было немного талантов, которыми можно похвастаться. «Умение испечь вкусный морковный торт» и «искромётное чувство юмора» на самом деле не вошли в топ 10 качеств, требуемых на съёмочной площадке. Дьявол. Я пнула кофейный столик и положила на него ноги. Посмотрела на влажный круглый след, образовавшийся от стакана Коула, и нахмурилась. Наклонилась вперёд и вытерла его. Он оставил свою воду. Я могла бы прикинуться милой и отнести ему стакан с водой. Извиниться за мою вспышку и пригласить их обратно.

Не-а. У Бена есть машина. Они могут сесть в неё, включить кондиционер и отправиться в город. Бен, вероятно, уже поговорил по телефону с миссис Киркленд. Её дом был почти готов, их фургон уже прибыл, и они готовились осуществить свои большие планы на поездку по стране за бабки «Инвижн Интертейнмент». Приезд Коула Мастена на месяц раньше не должен стать большой проблемой.

Я разочарованно выдохнула. Какого чёрта он будет здесь делать целый месяц?

ГЛАВА 30

— До начала съёмок остался всего месяц. Это невозможно, — резкий голос режиссёра прорывался сквозь помехи, и Коул посмотрел на мобильник, проклиная слабый уровень сигнала сотовой связи.

— Нет ничего невозможного. Ты же знаешь, Минка умирает от желания отвязаться от этого фильма. Давай позвоним её агенту, заставим их думать, что мы сдались, и что-нибудь c этого получим. Может быть, интересную эпизодическую роль. Или наличные. Или… в общем, мне без разницы. Но эта девушка, говорю тебе, идеальна. Тащи свою задницу прямо сейчас в самолёт и лети сюда.

— Ты актёр, Коул. Ты ведь понимаешь, что не все могут хорошо играть. Последнее, что я хочу, чтобы на экране мелькало чьё-то деревянное лицо.

Он ухватился рукой за рычаги управления сиденьем, отодвинул его назад и попытался немного вытянуть ноги.

— В этом вся прелесть, Дон. Ей вообще не придётся играть. Просто нужно быть собой. Энистон сделала на этом чёртову карьеру; а эта девушка лишь должна постараться только для одного фильма.

— Нет. Я не буду этого делать. Не собираюсь выбрасывать весь фильм в помойное ведро только потому, что какая-то девица, желающая стать восходящей звездой кинематографа, отсосала тебе на кукурузном поле.

— На хлопковом поле, Дон, — ухмыльнулся Коул. — Разве ты не читал книгу? Я помню, что посылал её тебе.

— Какая разница! — взорвался мужчина. — Я не буду этого делать.

— У меня нет с ней интрижки; девушка меня отшила. Но сделала это как чёртова южанка. С чисто южным грёбаным очарованием. Будь через час в аэропорту Санта-Моники, я жду твоего прилёта. Встретишься с девушкой, и тогда завтра можешь сказать мне, чтобы я катился к чёрту, и потом улетишь домой. Всего двадцать четыре часа, Дон. И, знаешь, проблемы с Прайс никуда не делись. Она чувствует запах «Оскара», как Клуни кофе и готовит для него сливки.

Последовала долгая пауза, Коул в это время наблюдал, как они снизили скорость из-за идущего впереди трактора, – казалось, что его водитель восседал на двух огромных колесах, как на троне.

— Я сейчас не у себя. Дай мне полтора часа… и пусть это будет аэропорт Ван-Найс. Я сегодня же хочу увидеть эту девушку, и мне всё равно, как поздно я приеду, а потом сразу улечу обратно. Моему ребёнку утром будут вручать награду.

— Решено. Позвони мне, когда приземлишься.

Послышалось бормотание, и разговор завершился. Коул торжествующе хлопнул рукой по приборной доске, громкий звук заставил мужчину рядом подпрыгнуть.

— Как тебя зовут? — спросил Коул.

— Беннингтон. Бен, — поправился тот.

— Бен, останови машину. Я сам поведу.

Бен повиновался, и седан затрясло, когда автомобиль покатился по высокой траве. Он припарковал машину, и как только открыл дверцу и поднял голову, Коул был уже там, казавшийся огромным, невероятным, в лучах полуденного солнца, окутывавших его ореолом. Бен вышел из машины.

— Спасибо, — сказал Коул, устраивая свои длинные ноги в кабину, а Бен побежал к пассажирскому сиденью, побаиваясь, что мужчина умчится и оставит его здесь.

Когда Коул нажал на газ, руль дёрнулся влево, машину слегка повело, когда она разворачивалась, и Бен ухватился за ручку.

— Сэр… э-э-э. Город в противоположной стороне.

— Мы возвращаемся к девушке. Как её зовут?

— Саммер. Это… эм-м… о ней ты только что говорил по телефону? — в голосе мужчины прозвучала какая-то визгливость, какие-то неуместно высокие нотки, и он осмотрелся, крепче сжимая руль, когда они резко повернули. Движок в машине имел приличную мощность. Неожиданно.

— Да. Что-то не так?

— Ты хочешь её нанять? Как актрису? — лицо мужчины стало бледным, и Коул взглянул на его руку, крепко сжимавшую центральную консоль, костяшки пальцев практически побелели. И непонятно было, боялся ли этот человек его вождения или перспективы для Саммер, как…

Саммер. Ужасное имя. Этель или Джун – эти имена уже заняты? «Саммер» должны были приберечь для тринадцатилетних девочек с брекетами на зубах. Он немного сбавил скорость – стрелка спидометра опустилась ниже ста километров в час – и увидел, как плечи мужчины немного расслабились.

— Да, — ответил на вопрос Коул, его ноги нажали на тормоз, когда он стал искать поворот.

— В массовку?

— Нет, — усмехнулся он.

— Но… я имею в виду, ты упомянул Минку… — сглотнул мужчина – Бен или как там его? – и указал направо. — Вот на эту улицу.

Коул нажал на тормоза, и дешёвая машина забуксовала и остановилась вместо того, чтобы повернуть. Он припарковал машину и повернулся к мужчине.

— Что случилось? Выкладывай уже.

— Ничего, — руки мужчины нервно задвигались в ограниченном пространстве между ними, его взгляд метнулся к глазам Коула, затем вниз, затем обратно вверх, всё это действо вызывало тошноту. В буквальном смысле. Коул схватил его за руки, прекращая беспорядочные движение.

— Хватит. Говори.

— Саммер… она не актриса. Даже не снималась в массовке. Я уже спрашивал. Когда пытался найти для неё работу.

— И? — пожал плечами Коул.

— И… — отвёл взгляд Бен. — Она может быть немного упрямой.

— О да. Я это уже понял, — уголок рта Коула приподнялся, и он улыбнулся.

— Может, ты позволишь сообщить ей об этом мне? Не думаю… — он скривился, и если бы Коул мог открыть его рот и вытащить из него слова, то сделал бы. Но вместо этого он стал ждать.

— Не думаю, что ты ей сильно нравишься, — быстро вырвались у него слова. Произнося их, Бен ухватился за ремень безопасности и отвёл глаза в сторону.

Впервые с тех пор, как от него ушла Надия, Коул рассмеялся. Недолго, всего на несколько ударов сердца, но он почувствовал, как комок чего-то плотного рассасывается, почувствовал, как кусочек его личности возвращается к жизни. Не думаю, что ты ей сильно нравишься.

— Хорошо, — сказал он, снова заводя машину и сворачивая на грунтовую дорогу. — Это даже к лучшему.

ГЛАВА 31

«Единственная причина, по которой я снимаюсь в Голливуде, та, что у меня нет морального мужества отказаться от денег».

Марлон Брандо

Я была в спальне, вытаскивала вещи из корзины для белья, когда раздался стук в дверь, затем голос Бена:

— Саммер?

Я вышла из спальни в коридор, ступая нерешительными шагами, пока не удостоверилась, что он был один.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — повторил за мной он.

Мы долго смотрели друг на друга, а потом расхохотались.

— Итак, скажи мне, — сказала я, устроив свою задницу на заднем крыльце так, что обнажённые бёдра касались торца деревянной поверхности, и спустив ноги в шлепанцах на верхнюю ступеньку. — Насколько сильно я всё испортила?

Я держала в руках «Миллер Лайт», у Бена пиво было холоднее, чем у меня, так как я схватилась за дверцу холодильника, едва успела его машина выехать со двора.

— Очень сильно, — рассмеялся Бен, перестал глотать пиво, выпрямился, наставил указательный палец прямо на меня, изобразив на лице выражение ярости. — УБИРААААЙСЯ! — передразнил он меня, и я закрыла лицо руками, смеясь.

— Очень сильно, — согласилась я, допивая пиво и ставя бутылку на крыльцо. — Я хотя бы выглядела сногсшибательно?

— В растянутой футболке, бабушкином купальнике и рваных шортах? — поморщился он. — О да. Абсолютно сногсшибательно.

Бен сделал глоток, я резким хлопко́м пришлёпнула комара, мы замолчали и в наступившей тишине был слышен только стрёкот сверчков с поля.

— Он хочет, чтобы ты снялась в главной роли в фильме, — наконец сказал Бен, глядя на хлопковое поле и сжимая в руках пиво.

— Что? — уставилась я на него, мне очень захотелось, чтобы его глаза смотрели на меня, и с моего языка уже готова была сорваться шутка. Но когда он повернул голову, а наши глаза встретились, я увидела в них искренность. И ещё кое-что. Печаль? Озабоченность?

— Ты серьёзно? — спросила я, спрыгнув с крыльца и став перед ним, уперев руки в бока. — Беннингтон… — попыталась я вспомнить его фамилию.

— Пэйн, — подсказал он.

— Беннингтон Пэйн, ты прикалываешься?

— Вовсе нет, — он поднёс ко рту бутылку пива и сделал большой глоток, по запотевшему стеклу, оставляя за собой длинный след, побежала капелька конденсата. — Он сам мне сказал. Коул хочет, чтобы ты заняла место Минки Прайс. Думает, что ты идеальна. Аутентична, – слово «идеальна» было усилено энергичным шевелением растопыренных пальцев.

Мне пришлось сесть, чувствуя, как приближается нарастающее крещендо сверчков, вечерняя жара внезапно стала невыносимой. Три дня назад я надеялась, что мне удастся устроиться разносчиком пончиков на съёмочной площадке, варить кофе, делать копии. Но… роль Минки Прайс? Миссис Холден будет просто раздавлена. Она планировала вернуться в разгар съёмок, её сердце было настроено на встречу с актрисой в продуктовом магазине, или на бензоколонке, или на вечерней прогулке, ручка и блокнот для получения автографа в целях удобства уже лежали рядом, и даже была заготовлена фраза: «О, вы не возражаете против фотографии?». Я села на ближайшую ступеньку и попыталась переварить услышанное.

— Это же очевидно, Саммер, — тихо сказал Бен. — Никто не получил такую возможность. Девушки в Лос-Анджелесе трахаются, похищают и убивают за что-то подобное.

Я улыбнулась, представив себе сотню большегрудых блондинок в разных компрометирующих позах, протягивающих руки, умоляя о роли, которая совершенно незаслуженно предлагалась мне. Я не умела играть, даже никогда не пыталась. Не посещала уроки драматургии в школе и не участвовала в церковных спектаклях. А теперь… занять место Минки Прайс? В городе будет праздник, слухи разлетятся с бешеной скоростью, и уж точно сплетни превратят мою удачу во что-то нелепое. Я стану знаменитой. Не такой как Прайс, но всё же. Я опустила голову между колен и глубоко вздохнула. Мне не хотелось быть знаменитой.

— Это был бы твой билет на шоу… — сказал Бен мягко и дразняще.

Билет на шоу. Да, участие в фильме поместило бы меня в центр событий, показало бы мне всё, что я боялась пропустить, и не только. Было бы очень интересно. Я видела бюджет фильма, видела, сколько денег – денег Коула Мастена – вкладывается в производство, и это превзойдёт любое событие в истории Куинси. Внезапно меня поразила мысль – первая, которая должна была прийти в голову раньше.

— И сколько за это заплатят?

— Понятия не имею, — пожал плечами Бен. — Но ты можешь спросить Коула.

Коула. О да. Человека, которого я выгнала из дома.

— Где он? — скривила я рот.

— В машине. Я заставил его подождать там.

— Да ладно, — рассмеялась я. — Ты заставил его подождать?

— Он мог и сам предложить, — печально улыбнулся Бен.

— Как мило с его стороны, — пробормотала я. За главную роль должны много заплатить. Достаточно, чтобы наилучшим образом устроить маму и убраться из Куинси. Более чем достаточно. Я оглянулась на поле и задалась вопросом, о чём я всё ещё думаю.

— Хорошо, — повернулась я к Бену. — Давай спросим Коула.

ГЛАВА 32

У Коула никогда не было матери. Официальная история, напечатанная сотни раз в разных интерпретациях, заключалась в том, что его мать убил пьяный водитель, когда он был ещё ребёнком. Удивительно, что даже после того, как он вот уже восемнадцать лет находился в центре внимания,правда так и не вышла наружу.

А правда заключалась в том, что пьяной была его мать. Пьяной она была постоянно. Не спотыкающейся на каждом шагу пьяницей с немытыми волосами, которую выгоняли из бара в середине дня. Нет, она была вполне благообразной – мимоза1 на завтрак, коктейли на обед, вино с сыром на закуску, сон перед тем, как напиться за ужином. У него осталось очень мало воспоминаний о матери. Она никогда не вставала до его ухода в школу и всегда находилась в постели, когда он возвращался. Всё случилось, когда ему исполнилось двенадцать. Было воскресенье, прислуга ушла, в доме стало тихо. Когда её машина свернула на подъездную дорогу, он играл перед домом, одной рукой подбрасывая в воздух бейсбольный мяч, другой пытаясь его поймать. Коул не поймал мяч. Вместо этого стоял и наблюдал, как мчится по улице её белый кабриолет – красная крыша его поднята, слепящий отблеск солнца на ветровом стекле не позволял заглянуть внутрь. Когда ворота в конце их подъездной дорожки открылись, раздался визг шин, и её белая машина исчезла.

Рассматривая машину, он не знал, что за рулем была она. Только понял, когда нагнулся за упущенным мячом, что что-то не так.

Его мать никогда не притормаживала, приближаясь к знаку «Стоп». Если она и заметила приближающийся минивэн, то никак не отреагировала. Водитель минивэна – сорокадвухлетняя разведённая женщина с двумя детьми на заднем сидении, пристегнутыми ремнями безопасности, – увидела несущуюся машину, её нога резко нажала на тормоз, автомобиль забуксовал и остановился на секунду позже, чем следовало, подрезая зад Ягуара его матери. Удар послал кабриолет в штопор, который был остановлен кирпичным углом «Старбакса». Пара, сидевшая за столиком снаружи, бросилась с её пути и только поэтому выжила, отделавшись ссадинами. У разведённой женщины и её двоих детей было шоковое состояние и истерика. Его мать получила черепно-мозговую травму. Возможно, она бы выжила, если бы не искра, которая попала в разорванный топливный шланг, вызвав взрыв, который было слышно в трёх кварталах отсюда. Взрыв. К счастью для неё. К счастью для отца. Никакого вскрытия. Никаких анализов крови. Имя и репутация Мастенов остались незапятнанными.

Если бы его мать осталась жива, она совсем не была бы похожа на солнечный всплеск заботы, который сейчас вежливо стучался в его окно.

Коул подскочил от шума, оторвал глаза от телефона и, нахмурившись, посмотрел через окно машины. Там стояла женщина лет пятидесяти пяти, её губы растянулись в улыбке, пальцы шевелились в приветствии. Он постарался не сморщиться и опустил стекло.

— Вы, должно быть, Коул Мастен, — женщина улыбнулась мягко, естественно, что не имело ничего общего с вынужденной вежливостью её дочери. И да, это, без сомнения, была она. Мать Саммер Дженкинс. Их сходство заключалось и в чертах лица, и в светло-карих глазах, и в золотисто-каштановых волосах. Только у этой женщины волосы были коротко подстрижены и завиты. Коулу больше нравились длинные – их легче наматывать на руку и тянуть. Легче, чтобы… он поёрзал на сиденье и потянулся к ручке. Открыл дверь и встал, чувствуя себя лучше, когда смотрел на неё сверху вниз, а не наоборот.

— Откуда вы меня знаете? — вежливо улыбнулся он, изображая скромность. Поклонникам нравилась эта его манера – застенчивое «я – никто».

Она подняла сотовый-раскладушку с настоящими кнопками вместо сенсорного экрана.

— Моя дочь оставила голосовое сообщение, — она наклонила голову с белокурыми завитыми волосами, словно это помогло ей вспомнить. — Она сказала: «Не возвращайся домой. У нас Коул Мастен», — женщина открыла сумочку и бросила туда сотовый. — Ничто не заставит мать вернуться домой быстрее, чем просьба держаться от него подальше.

На мгновение воцарилась тишина, он стоял у машины, переступая с ноги на ногу. Итак, она жила с матерью. Такого в Лос-Анджелесе не увидишь.

Женщина посмотрела на него, её взгляд скользнул по его одежде, и ему стало интересно, остался ли на ней какой-либо компромат после прошлой ночи.

— Откуда ты знаешь Саммер? — вопрос был вежливым, задан лёгким тоном, но в словах крылась ловушка, а в длинных гласных – опасность.

— Я познакомился с ней только сегодня, — осторожно проговорил он. Женщина ничего не ответила, и его губы зашевелились в поисках ответа. — Несколько часов назад. Я приехал сюда, чтобы встретиться с Беном.

— Ты тоже работаешь в кино? — рука женщины обхватила ремешок сумочки, и она подтянула её повыше на плече.

Он изучающе её рассматривал. Пытался разглядеть в её вопросе шутку.

— Да. Я актёр, — между прочим, актёр, получивший «Оскар». Журнал Time поместил его фото на обложке последнего номера.

— Как мило, — улыбнулась она, как будто это была приятная пустяковая работёнка. — Я Фрэнсис Дженкинс. Мать Саммер, — она отпустила ремешок сумочки и протянула руку.

— Коул, — он пожал руку женщины, её хватка была крепкой и сильной. Смешно. Коул всегда представлял себе южанок кроткими и нежными, избегающими зрительного контакта и уступающими мужчинам. Но Саммер и её мать заставили пересмотреть его взгляд на этот образ.

— Почему ты здесь, в машине Бена?

Коул засунул руки в передние карманы брюк.

— Даю ему и Саммер возможность поговорить. Вообще-то, она выгнала меня из дома, — смущённо улыбнулся он, и женщина рассмеялась.

— Прости мою дочь. Она хочет оставить меня без внуков. Вероятно, ты оказался слишком привлекательным для этой цели, — подмигнула она, и теперь настала очередь Коула смеяться. Эта женщина совсем не была похожа на его мать. И совсем не похожа на мать Надии – чванливую особу голубых кровей, посещавшую собачьи бега и свободно говорившую на трёх языках. Он почувствовал, как её рука скользнула по его руке, и она крепко сжала её. — Будь добр, помоги мне.

— Да, мадам, — попробовал он примерить на себя южное словечко, и женщина снова рассмеялась.

— Актёр, говоришь? Нужно поработать над твоим южным акцентом.

Они поднялись по лестнице, и прежде, чем их ноги коснулись верхней ступеньки, входная дверь распахнулась. Саммер в нерешительности остановилась, на её лице отразилось удивление.

— Мама. Ты рано. И, я вижу, проигнорировала моё сообщение.

— О, ты звонила? — кротко произнесла женщина. — Должно быть, я пропустила звонок.

Коул прикусил щёку, чтобы сдержать улыбку, пожилая женщина сжала его руку, и только потом отпустила. Саммер поцеловала мать в щёку и подождала, пока та войдёт внутрь, Бен поприветствовал Фрэнсис через сетчатую дверь. Саммер посмотрела на Коула, её глаза удержали его на месте, и он обессиленно прислонился к перилам крыльца. Входная дверь полностью закрылась, и остались только они, заходящее солнце и стрёкот сверчков.

— Бен рассказал тебе об этой роли? — он не должен был начинать с этого; он должен был вести светскую беседу о погоде или политике.

— Рассказал, — кивнула она.

— И? — Боже, это было так глупо. Любая другая блондинка из Лос-Анджелеса уже стояла бы на коленях, расстёгивая его джинсы в надежде получить эту роль.

— И меня интересует денежное вознаграждение.

Вознаграждение. Это было неожиданно. Он кашлянул со смешком в ответ. Хлипкие доски крыльца, крошечный дом, грузовик, припаркованный под деревом, с ржавыми пятнами, разъедающими его борта. Всю её жизнь можно было купить за одну бутылку вина из его погреба. Он почесал шею и встретился с ней взглядом. Глаза Саммер сверкнули, и он взял себя в руки, подавив усмешку.

— Какое вознаграждение ты хотела бы получить?

— Понятия не имею, — она скрестила руки на груди, и он огорчился, лишившись такого замечательного вида. — Я не знаю, что будет справедливо. Поэтому и спрашиваю тебя.

— И ты веришь, что я буду с тобой честен? — медленно произнёс Коул. Лос-Анджелес сожрёт и выплюнет эту девчонку прежде, чем она доберётся до двери агента. Никому не доверяй. Это первое правило Голливуда. Он узнал его от своего первого агента, когда работал моделью и первый раз прошёл кастинг. «Никому не доверяй, — прорычала Мартина Суинт, перегнувшись через стол и ткнув в него пальцем с длинным красным ногтем. — В Голливуде тебя будут раскручивать только для того, чтобы обобрать до нитки. Ты сам должен стать задницей, чтобы тебя в неё же не поимели. Никогда об этом не забывай». И он всегда об этом помнил.

— Я хочу услышать твоё честное мнение, чего стоит главная роль в фильме такого масштаба для человека с моим опытом, — вздёрнула она подбородок.

И он выбрал для себя путь мудака. Потеря Минки стала манной небесной для бюджета «Бутылки удачи», а это олицетворение южной красавицы – подарком, который просто продолжал удивлять.

— Сто тысяч. Твоё имя неизвестно и не обеспечит кассовые сборы; придётся потратить целое состояние, чтобы научить тебя играть, а съёмки займут всего три-четыре месяца твоей жизни. И даже это слишком щедро, но, с другой стороны, — он сверкнул улыбкой, которая всё исправила, — ты мне нравишься, Саммер. Думаю, ты нам подходишь.

Она не двигалась, не моргала, просто, слегка прищурившись, смотрела на него. На носу и щеках Саммер виднелась лёгкая россыпь веснушек. Он уже много лет не видел веснушек. От них избавлялись с помощью солнцезащитного крема, маскировали косметикой, пластические хирурги удаляли их лазером, записи о чём, в конце концов, просачивались в прессу и превращались в нечто большее.

Он пошевелился, но она продолжала смотреть. Наверное, ему стоит дать ей сто пятьдесят. Чёрт, он мог бы дать ей пятьсот тысяч. Она действительно стоила этих денег; на самом деле это был минимум для фильма такого формата и с таким бюджетом. Но если им удастся получить её задёшево, тогда он сможет увеличить бюджет съёмок и не бояться перерасхода средств, который случался практически всегда. Странно, что она молчит. Может быть, дело в Юге. Калифорнийские девушки никогда не умолкали – их рты двигались, как у заводных игрушек «Зубастые челюсти».

— Не делай этого.

— Чего? — он спрыгнул с перил крыльца.

— Эта штука с улыбкой. Просто жуть.

Он перестал улыбаться.

— Десять миллионов американцев не согласятся с тобой.

— Десять миллионов американцев просто идиоты.

Он ничего не сказал, но тут же решил, что эта девушка ему не очень нравится. Для Иды её поведение безупречно – секретарша была известна тем, что всё время противостояла руководителям «Кока-Колы». Но лично ему хватало и своего дерьма, чтобы ещё иметь дело с её. Примадонна вместо партнёрши ему не нужна.

— Тебе это интересно или нет?

— Нет.

Его нога остановилась на полпути до верхней ступеньки.

— Нет, — повторил он.

— За такие деньги. Я сто́ю больше.

— Носок твоей туфли скреплён клейкой лентой, — заметил Коул, и Саммер улыбнулась. Улыбнулась. Сладкой, солнечной улыбкой, но её полностью выдавали глаза, золотые ножи, которые могли разрезать живот более слабого человека, вытащить его внутренности и скормить ястребам.

— Количество денег не говорит о моей ценности. Если бы это было так, то на этом крыльце самой никчёмной личностью была бы я.

— Ты хочешь сказать, что никчёмная личность не ты…

А я. Из всех оскорблений в его адрес, ни одно и никогда не затрагивало его ценность. С другой стороны, в Голливуде ценность – это доллары, центы и власть. Но здесь, в этом разговоре, на этом крыльце, они, казалось, говорили о чём-то другом.

— Из нас двоих только один ведёт себя как осёл.

— Значит, ты не хочешь эту роль.

— Не за такие деньги.

Он отступил назад, отвернулся от неё и спустился с крыльца.

— До свидания, мистер Мастен, — крикнула Саммер с крыльца, и Коул повернул голову, чтобы на неё посмотреть. Девушка стояла, прислонившись плечом к одному из столбов крыльца, её руки всё ещё были скрещены на груди. — Так говорят на Юге, когда уходят. Это называется прощанием.

— А как называется то, когда человек совершает огромную ошибку? — крикнул он, открывая водительскую дверь Тауруса.

— Легко, — сказала она, оттолкнувшись от столба и шагнув к входной двери. — Это называется жизнью.

ГЛАВА 33

Я вошла в дом во время горячей дискуссии, мама и Бен сидели лицом к лицу за обеденным столом, разговор вёлся, по-видимому, на тему однополых браков. Бен, очевидно, придерживался мнения, что с этим всё в полном порядке…, а мама… ну, скажем так… мама была с Юга. Если в браке нет пениса, девственной вагины и проповедника, то это не считается браком. Лично я думаю, что два человека должны иметь возможность делать то, что они хотят, при условии, что их действия не причиняют вреда никому другому. Я подошла к дивану и решила не высказывать своего мнения, чтобы не обращать на себя ни чей гнев.

— Бен, — он проигнорировал меня, тараторя и отсчитывая на пальцах список его неотъемлемых прав.

— Бен! — на этот раз его голова повернулась ко мне. — Этот мудак ждёт тебя снаружи.

— Саммер! — упрекнула меня мама.

— Сейчас? — спросил Бен, направляясь к двери. — Ты…

— Нет, — перебила я.

— Что нет? — спросила мама.

Я застонала, Бен охнул, шокированный моим идиотизмом, а снаружи раздался длинный гудок. Бен помахал на прощание рукой и бросился к двери. Я закрыла глаза и почувствовала, как рядом со мной прогнулся диван. Открыв один глаз, я увидела маму, её голова откинулась на подушку дивана, имитируя мою позу.

— Плохой день? — тихо спросила она после долгой паузы.

Я смогла только кивнуть.

— Он очень красивый.

— Да уж.

Последовало долгое молчание. Я оттянула свою потную футболку. На крыльце было слишком жарко в купальнике и футболке.

— Что ты хочешь на ужин?

— Я собиралась приготовить лазанью «Стаффер»1. Хотела попробовать. Карла говорит, что она по вкусу как домашняя.

— Капуста с колбасой уже закончилась? — вздохнула мама.

— Да. Мы с Беном съели её на обед.

Некоторое время она молчала. Думаю, идея поужинать замороженной лазаньей пришлась по душе маме примерно так же сильно, как и мне.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила она.

— Нет. Ещё нет.

— Он очень красивый, — повтор фразы не сделал это наблюдение менее очевидным.

— Я знаю, мама.

Мы больше не произнесли ни слова, и я задремала на диване, проснувшись первый раз, когда она накрыла меня одеялом, а второй – когда на кухне сработал таймер, и в комнате запахло сыром и мясным соусом.

Лазанья оказалась не так уж и плоха. Поев, мы сложили тарелки в раковину, и вышли на веранду. Чтобы не привлекать москитов, свет на веранде был выключен. Мы разделили между собой полкило клубничного мороженого, и на короткое время летняя жара оставила нас в покое.

Мама, поцеловав меня в щёку и похлопав по плечу, ушла в дом первой. Я осталась снаружи, мои ноги мягко упирались в крыльцо, покачивая кресло. Отказавшись от роли, которую предложил Коул Мастен, я рисковала. Сто тысяч долларов – это больше, чем мне когда-либо удалось бы заработать. Но дело было не в деньгах. А в уважении. Коул Мастен не испытывал никакого уважения ко мне, к этому городу, к нашему образу жизни. Это чувствовалось по запаху его кожи, это читалось на его красивом лице, было слышно в тоне его голоса.

Я встала, держа в руке пустую коробку из-под мороженого, потянулась, распрямив спину, мой взгляд устремился на север, на большой двухэтажный дом Кирклендов, свет горел только в одном окне наверху. Скоро там поселится Коул Мастен. Пока Киркленды не выехали из дома и не пустили в него Коула, Бен снял для него на четыре или пять ночей комнату в «Рейн Хаусе». Будет странно видеть его всего в полукилометре отсюда. Видеть, как он приходит и уходит. Чтобы и он видел, как я прихожу и ухожу. Хотя, вряд ли он собирается за мной наблюдать.

Я повернулась к двери и пришла к выводу, что больше не буду сомневаться в своём решении. Дело было сделано. Как говорят в этих краях, яйцо уже снесено. Теперь его нельзя засунуть обратно в курицу.

ГЛАВА 34

— Она идиотка, — Коул ударил рукой по рулю, затем потянулся к рычагу переключения передач, но тут же остановил себя, когда понял, что находится не в своей в машине. Вместо этого он нажал на газ, но «таурус» практически не изменил скорость.

— Осторожно, — предупредил Бен. — В городе повсюду копы.

Коул проигнорировал его, крепче сжав руль.

— Идиотка, — повторил он. Это была катастрофа. Интересно, где сейчас летит Дон? В десятый раз он пожалел, что нет Джастина. У Джастина всегда был наготове запасной план, маршрут полёта Дона, заказанный ужин, обслуживающий персонал, уже готовый к прибытию Коула. И как по команде, его желудок заурчал.

— Ты ел? — спросил Бен.

— Нет, — он должен был поесть в самолёте. Но отказался от всех трёх вариантов, предложенных длинноногой блондинистой официанткой. Она хотела его. Практически трахала его глазами. Но он почувствовал на себе взгляд ДеЛуки, и в конце концов услышал предостережение, которое тот произнёс, как только блондинка, пританцовывая, прошла дальше, коснувшись рукой его плеча.

— Даже не думай, — рявкнул ДеЛука. — Три месяца, — сказал он. — Дай мне три месяца, и ты сможешь затрахать всех порнозвёзд хоть до беспамятства.

Три месяца. Было безумием думать, что к тому времени всё закончится. Совместная жизнь так легко может быть разорвана в клочья и разбита на статьи расходов и оплачиваемые часы. Он кивнул ДеЛуке, как будто это был пустяк.

— Прямо рядом с мини-отелем есть ресторан. Мы можем перекусить там.

— Мини-отель? Там я остановлюсь? — взглянул он на Бена.

— Только временно, — поспешил ответить Бен. — Это самое красивое место в городе. Дом Кирклендов, который мы сняли, будет свободен в конце недели. Мы просто не ожидали, что ты приедешь так рано.

— Да уж, — коротко ответил Коул. — Я тоже.

Он притормозил, сворачивая на улицу, на которую указал Бен. Перед ними во всей своей красе раскинулся Куинси, в сумерках мерцали огни главной улицы.

В это самое время в полутора тысяче километров к западу и в пяти тысячах километров над Оклахомой Дон Вашонис потягивал виски с колой и ёрзал в кресле; давал о себе знать его гиперактивный мочевой пузырь. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, решив немного поспать перед посадкой.

ГЛАВА 35

Вечером в четверть двенадцатого зазвонил телефон. Я выключила звук в телевизоре и взяла сотовый.

— Уже поздно, — прошептала я Бену.

— Я в курсе, но также знаю, как ты одержима в своём требовании звонить, прежде чем прийти.

— Прежде чем… — я откинула одеяло. — Когда? Зачем? Клянусь, я… — замолчав, я мельком взглянула на себя в зеркало. Лицо порозовело, глаза горели, тело напряглось от предчувствия. Я не стала продолжать угрожать ему смертельной расправой. — Говори, — наконец выплюнула я, и мой голос прозвучал так, как и должен был: раздражённо и сдержанно.

Звуковой фон на другом конце линии изменился, и внезапно появились статические помехи и дорожный шум.

— Саммер, — произнёс голос Коула Мастена, в каждом слоге звучали высокомерие и собранность. — Через двадцать минут я встречаю в той дыре, которую вы называете аэропортом, Дона Вашониса, режиссёра «Бутылки удачи». Потом мы едем к тебе. Встречай нас у дома через тридцать минут. Если сможешь убедить его своими любезными манерами, тогда получишь роль и назовёшь свою чёртову цену. Если нет, то скажи мне сейчас, и мы устроим прослушивания на каждом углу Куинси, и ты сможешь наблюдать за шумихой со своего крыльца. Всё зависит от тебя, детка.

— Пятьсот тысяч, — всякое позёрство покинуло мой голос, и пока я ждала его ответа остались только он и я, и шум дороги между нами. — Это то, чего я хочу, и тогда я соглашусь.

Шум двигателя стих, шорох шин всё ещё держал меня в курсе их движения.

— Хорошо, — раздался резкий голос Коула. — Пятьсот тысяч.

— Пока, Саммер, — внезапно вернулся приглушённый голос Бена.

Я положила сотовый и уставилась на свою тень на дальней стене спальни. Затем откинулась на кровать и беззвучно выплеснула своё возбуждение в тихую и пустую комнату.

Пятьсот. Тысяч. Я боялась произнести гигантскую сумму вслух, мой предыдущий блеф заставил его тихо спуститься с моего крыльца. Но я победила. Он согласился, и я буду сниматься. Если понравлюсь режиссёру. Я резко села. Хотя, бой всё ещё не выигран. Ещё нет.

И я подскочила с кровати.

ГЛАВА 36

К тому времени, когда они подобрали Дона Вашониса (опоздавшего на десять минут), оценили его настроение (раздражённое), купили ему кофе в круглосуточном магазине, потому что в этом городе не было «Старбакса» (большая ошибка), стресс Коула добрался до рекордных высот, все его мысли были сосредоточены в основном на загадке по имени Саммер Дженкинс. Она согласилась на эту роль, но понравится ли девушка Дону? И не отпугнёт ли режиссёра её норов?

Он перевёл взгляд с дороги на свой сотовый. Коул настоял на том, чтобы самому водить машину, и сообщил Бену, что с этого момента он будет единственным, кто сядет за руль. Его тошнило от того, что его возят, как нежную звезду. И здесь, практически в деревне, в мокрой от пота рубашке, он начинал вспоминать, каково это – быть настоящим мужчиной, а не голливудской его версией.

Они прошли поворот, и фары высветили оленьи глаза – десять или больше пар глаз. Он выругался и нажал на тормоза. Машина резко остановилась, и рука Бена оперлась на приборную доску в излишне драматической манере.

Коул посмотрел в окно, в тёмную пустоту перед ним. Когда оленёнок перепрыгнул через канаву и пересёк поле, он понял, что уже несколько часов не вспоминал о Надие. Обнадёживающе.

Он снова посмотрел на дорогу. Подождал пока скроется последний копуша, а затем дал по газам, теперь их очередь двигаться вперёд.

Когда Саммер открыла дверь, из дома донёсся запах яблок. Яблок, корицы и сахара. Коул встал перед ней, загородив дверной проём от других мужчин, и вдохнул.

— Это?..

— Яблочный коблер1, — сказала она с улыбкой. С улыбкой. Второй удар по зыбкому фундаменту, на котором он стоял. — У меня не было времени испечь пирог. Надеюсь, всё в порядке? — она отступила в сторону, и Коул вошёл, обернувшись, чтобы увидеть, как она обнимает Бена и пожимает руку Дону Вашонису. С улыбкой. Он в первый раз увидел на её лице настоящую улыбку. Она выглядела прекрасно: щёки пылали, волосы распущены. На ней были джинсовые шорты и фланелевая рубашка с длинными рукавами, которые она закатала до локтей, три верхние пуговицы расстёгнуты, демонстрируя намёк на декольте. Пока её босые ноги ступали по сверкающему линолеуму, он оглядел дом. Всё было идеально – каждая диванная подушка на своём месте, на обеденном столе горящая свеча, кухонные поверхности чисто вытерты, на плите блюдо, накрытое белой вышитой салфеткой. В животе заурчало, и Коул шагнул ближе, приподнимая край ткани. Его лицо опалило жаром, и в ответ в животе снова заурчало. Он почувствовал глубоко внутри внезапную острую боль, пустоту, о существовании которой и не подозревал, и, отступив назад, уронил ткань и вернулся в небольшую жилую комнату. Дом, вот что это было. А у него когда-нибудь был дом? Особняк в Малибу площадью почти две тысячи квадратных метров, Нью-Йоркская квартира, где они с Надией трахались как кролики, дом на Гавайях… всё это просто обёртка. Пустая обёртка для секса и амбиций. Он почувствовал, как к нему подошла Саммер, ощутил мягкое прикосновение её руки.

— Я пригласила парней на крыльцо, — сказала она. — Хочешь присоединиться к ним? Я нарежу коблер и подам его там.

— На крыльце? — ему не хотелось покидать это место, он чувствовал себя прикованным к этому дешёвому полу теплом десерта, его ноги были слишком вялыми, чтобы двигаться.

— Я зажгла там свечу с цитронеллой1, — она не поняла его состояния. — Это отпугнёт мошку, — её голос был каким-то другим, таким нежным и сладким. Разве э́то он купил за полмиллиона? Сексуальную версию Бетти Крокер1?

Он решил поддеть её, чтобы посмотреть, что скрывается под поверхностью.

— Мне не особо нравится коблер, — Коул позволил, чтобы презрение, с которым он произносил последнее слово, стало явным, и на его сердце потеплело, когда взгляд Саммер стал острым и злым.

— Попробуйте и вам понравится, мистер Мастен, — сказала она с совершенно иной версией сладкой улыбки, которая мрачно пробежалась тёмными пальцами по его коже и впилась в слабые точки. Он усмехнулся и наклонился вперёд, прижавшись губами к её уху и наблюдая, как она напряглась от этого движения.

— А, вот и она, моя девочка, — ещё одна вещь, которая ей не понравилась. Она положила руку ему на грудь и оттолкнула, но он не поддался, вместо этого накрыл её руку своей.

Саммер отдёрнула руку, словно обожглась. Отступив на шаг и повернувшись к холодильнику, открыла его и потянулась вниз, его взгляд остановился на изгибе её спины, на длинных ногах.

— Ты идёшь? — раздался у него за спиной голос Дона Вашониса.

— Да, — пробормотал Коул и не оглянулся, не увидел, как она выпрямилась, не услышал, как открылась дверца морозильника и как вытащили ванильное мороженое.

Дон и Бен устроились в креслах-качалках, а Коул присел на верхнюю ступеньку, спиной к двери. Он не хотел видеть, как она выходит, не хотел видеть Саммер на фоне её уютного дома. Коул чувствовал себя неуверенно, как будто всё, что он знал, всё, что он контролировал, рушилось. Ему нужно было что-то постоянное, что-то, чтобы быть в порядке.

— А она миленькая, — раздался за его спиной голос Дона Вашониса, и он повернул голову, чтобы боковым зрением увидеть мужчину. Миленькая. Не то слово, которое он изначально имел в виду, описывая Саммер Дженкинс.

— Она потрясающе готовит, — сказал Бен. — Её…

— Нас не волнует, как она готовит, Бен, — жёстко перебил его Коул.

— Не будь придурком, — спокойно сказал Дон. — Мы-то как раз собираемся поесть, последний раз я ел в хьюстонском аэропорту.

Коул встал, ему просто необходимо было сменить положение, так как, по всей видимости, намечался сеанс валяния дурака по-голливудски. Он прислонился к стойке крыльца и выглянул наружу, мерцающая свеча окрасила лица всех в бледно-оранжевый цвет.

— Почему она так долго? — проворчал Коул. Их совсем не нужно было кормить. Им нужно, чтобы Дон рассмотрел её лицо, послушал, как она говорит, разглядел её с разных ракурсов. А ей нужно стать той стервозной женщиной, которую он встретил шесть часов назад, а не этой совершенно иной особой. Она вышла на крыльцо с двумя тарелками в руках, и он обрушил на неё весь свой яд:

— У нас мало времени, Саммер.

Она сверкнула на него взглядом и повернулась к мужчинам, передавая каждому по тарелке.

— Эй вы, простите, что не приглашаю вас в дом, но мама спит. Ей рано вставать, и я подумала, что здесь у нас будет возможность поговорить спокойно, — она повернулась к Коулу. — Может, тебе тоже принести? Хотя, в доме ты упомянул, что не любишь коблер… — она уставилась на него широко раскрытыми невинными глазами и захлопала ресницами, и ему захотелось прямо там схватить её за плечи и прижать к стене. Накрыть её нахальный рот своим и… Господи. Он отступил назад и чуть не упал со ступенек.

— Нет, — отрезал Коул, и она снова улыбнулась. Её улыбки были его слабостью, его погибелью от притаившейся акулы. Коул отвернулся, и Саммер села на свободное место.

— Саммер, — проговорил Дон с набитым ртом. — Ты можешь встать здесь? Чтобы я мог на тебя посмотреть? Мне важно видеть твое лицо.

— Разумеется, — она прошла мимо него, и он почувствовал запах, но не пирога. Скорее, ванили. Саммер заняла позицию, как и Коул, у другой стойки, её новое место оказалось прямо перед ним, и он отодвинулся. Отвернувшись, Коул задумался, сколько всё это займёт времени. Возможно, это было ошибкой. Пятьсот тысяч неизвестно кому? Хотя, это составляло всего лишь десять процентов от того, что обещали Прайс, но всё же… было слишком много для этой девушки. Дон Вашонис наклонился вперёд, поставил тарелку на пол и встал.

— Героиня фильма – тридцатиоднолетняя разведённая женщина. Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

— Поверни голову налево. Скажи что-нибудь.

— Например? — хихикнула она, и он заметил ямочку на её щеке. Боже. Неужели Вашонису нужно стоять настолько близко? Он почти касался её, его руки теперь сдвигали в сторону её волосы, обнажая шею. К чему это, даже грёбаную Кристин Стюарт никто не просил показывать шею. — Шустрая бурая лиса прыгает через ленивого пса1, — протянула Саммер, и ему стало смешно.

— Нет. Расскажи мне о коблере. Расскажи, как ты его готовишь.

— Коблер? — снова рассмеялась она, и Дон присел на корточки, глядя на неё снизу. — Ну… я бы испекла пирог. Пирог у нас гораздо популярнее. Но приготовление пирога занимает на добрый час больше времени, чем коблера, так что… — каждый раз, когда она произносила слово «пирог» – слово, где её южный акцент проявлялся сильнее, чем в других словах, – член Коула начинал пульсировать.

— А сейчас посмотри на меня. Следи за мной, когда я иду, — Дон шагнул к Коулу, и её взгляд устремились в ту же сторону, когда её глаза встретились с глазами Коула, дыхание времени остановилось.

Потом она снова посмотрела на Дона, и продолжила:

— …так что я достала то, что было в холодильнике. Коблер готовить довольно просто, — Саммер покраснела, и он услышал тихий вздох Дона. — Там нужны лишь яблоки, которые у меня были. Ханикрисп или Грэнни Смит, конечно, лучше, но у меня были яблоки сорта Пеппин. Итак… м-м… яблоки, сахар, лимонный сок, м-м… масло и, конечно, мука, корица, немного мускатного ореха и экстракта ванили. У меня всё уже было готово, и утром я собиралась положить яблоки на лепёшки, — каждое слово, выходящее из её рта, звучало словно шёлк, и Коул тут же готов был поспорить на тысячу баксов, что даже у Бена был стояк. Забудь про «Бутылку удачи». Эта женщина может сделать карьеру, возбуждая мужчин своими рассказами о еде.

Дон встал с кресла и подозвал её ближе.

— Мне нужно увидеть в тебе огонь, Саммер. Ты можешь рассердиться за меня? Покажи мне напор, покажи агрессию, — её рот приоткрылся, и Коул замер, наблюдая, ожидая момента, когда она повернет к нему голову. Но она этого не сделала. Она просто подняла на него взгляд, и Коул напрягся, услышав её голос. — Зачем вам знать, из чего состоит мой яблочный коблер, Мистер Вашонис? Что, домашний десерт не слишком для вас хорош? — она потянула Дона за рубашку, и режиссёр споткнулся о стул, он во все глаза смотрел на её грозное лицо, слова были резкими, каждая гласная вонзалась в него, словно нож. Даже Коул, стоявший на безопасном расстоянии в метре от неё, почувствовал себя не в своей тарелке. — Не входи в мой дом и не оскорбляй мою стряпню. Если хочешь, чтобы оба твоих яичка остались целыми, а с лица не исчезла милая калифорнийская улыбка. А иначе я подсыплю яду в твой чай и…

— Ладно, ладно, — засмеялся Дон, отступая назад. Он слегка пошатнулся, его рука потянулась назад и для поддержки ухватилась за кресло-качалку. — Ты можешь выглядеть весьма пугающей. Я понял.

Саммер рассмеялась, и напряжение на крыльце схлынуло, унесённое хором сверчков и кваканьем лягушек. Коул повернул голову и прислушался. Если бы это был клип, он попросил бы звукорежиссёра приглушить звук, попросил бы его сделать голос природы не таким громким. Но здесь, в родной стихии, это было… Необыкновенно.

— Эй, городской парень, — позвала Саммер, придерживая рукой дверь, двое других мужчин уже были внутри. — Ты идёшь?

Коул посмотрел на неё, она посмотрела на него, и в это мгновение наступило временное перемирие.

ГЛАВА 37

— Я не поверил, думал, ты малость того, не в себе, но, чёрт возьми, она идеальна, — воскликнул Дон Вашонис с заднего сиденья, его руки с энтузиазмом замолотили по спинке сиденья Коула.

Коул неловко поёрзал на стуле.

— Ну, не идеальна.

— Ты шутишь? Бог, блядь, подсадил гены Иды Пинкертон из пробирки в мать этой девушки. Ох, прошу прощения, маму, — он рассмеялся, как гиена, и снова ударил по сиденью, от чего плечи Коула подпрыгнули. — Чертовски идеальна!

В таком городе, как Куинси, даже слепой может иметь чувство направления. Коул свернул направо, а через три километра налево. Довольный собой, он въехал на пустую парковку аэропорта и остановился. Перед ними на разбитой взлётной полосе стоял самолёт, важный и дорогой. Рядом, в поношенном комбинезоне, возбуждённо махал рукой мужчина.

— Как зовут этого парня? — Коул посмотрел на Бена, указывая на мужчину.

— Уоллес. Саммер зовёт его Уолли. Он фактически владеет аэропортом.

— Приму к сведению, — с сомнением сказал Коул, глядя на мужчину.

— На самом деле это одно из мест съёмок. Мы договорились, что он на две недели полностью закроет полосу.

— Если только нам не понадобится её использовать. Для реальных полётов, — это была проверка, но побледневшее лицо Бена стало тревожным.

— Мог бы и сам догадаться, — с трудом совладал с собой мужчина.

— Проверь, — сказал Коул Бену. В машине включилось освещение, когда Дон вышел. Коул опустил стекло и пожал протянутую руку Дона. — Увидимся через две недели.

— Я займусь кастингом и правовыми вопросами контрактов. Пусть пиар-отдел займётся Саммер. Скажи, чтобы была готова, в её жизни скоро начнутся большие перемены.

— Я сказал ей, что мы заплатим пятьсот тысяч.

— Серьёзно? — рассмеялся Дон. — О чём думал её агент?

— Да ладно тебе, — усмехнулся Коул. — Нам повезло, что она не требует оплаты кукурузными початками. Нет никакого агента. Скажи юристам, что мы можем действовать с контрактом более агрессивно.

— Ну, только до тех пор, пока ты не станешь обсуждать это с ней, — Дон похлопал по капоту и отступил назад.

— Спокойного полёта, — помахал рукой Коул и посмотрел, как Дон идёт к самолёту. Он завёл машину и повернулся к Бену. — Окей. Давай теперь немного поспим.

ГЛАВА 38

Я сидела на полу, прижавшись губами к оконной раскладке, и смотрела, как уезжает машина Бена, свет её фар пробивался сквозь хлопковые поля. Я сидела, поджав колени, в позе ребёнка и была почти уверена, что вот сейчас войдёт мама, включит верхний свет и обнаружит меня. Как это всегда чудно́ получается. Десять лет в пустой комнате ты ведёшь себя хорошо, а потом, стоит тебе только напортачить, как кто-нибудь входит и ловит тебя.

Я не сделала ничего плохого, не доставила никому неудобств, но не хотела, чтобы мама или кто-нибудь ещё в этот момент меня видел. Мне хотелось вздохнуть спокойно, посмотреть, как отъезжают мужчины, и поразмышлять.

Мне кажется, я справлюсь. Трудно было понять, что им нужно. Я читала книгу и знала, какой была Ида Пинкертон, но представление американцев о решительной южанке часто отличалось от реальности. И я не была уверена, какая версия, истинная или вымышленная, отпечаталась в сознании Коула и режиссёра. Коул. Забавно, что я уже думала о нём именно так. Он так долго был Коулом Мастеном – всё в одном наборе, где фамилия является неотъемлемой частью его имени, – окружённым в моём сознании блеском и звёздами. Я называла его по имени не из-за фамильярности: мы с ним всё ещё были незнакомцами, несмотря на наши редкие разговоры. Я опустила его фамилию, когда сидела и думала об этом, потому что блеск исчез, звёзды поблекли. Образ КОУЛА МАСТЕНА растворился. Прямо здесь, у окна, и это было печально.

Машина Бена, набирая скорость, повернула налево, и если бы было светло, то можно было увидеть поднятый ей столб дорожной пыли. Но в ночной темноте я могла разглядеть лишь тусклые красные и белые точки, переходящие в размытые пятна, а затем превратившиеся в ничто.

Я не хочу повторить судьбу своей матери.

Я уеду из этого города. Не знаю, куда поеду и что буду делать, но это будет что-то абсолютно другое.

Закрыв глаза, я подтянула колени к груди. Посмотрела на пустые тарелки, сложенные на кухонном столе, на подсохшие кусочки пирога. Заметила оставленный стакан чая, влажное пятно на деревянной поверхности, увидев которое мама сошла бы с ума. Вспомнила о куче грязной посуды, сложенной в пустую корзину для белья и засунутой в шкаф. Нужно было заняться всем этим прямо сейчас.

Но я ничего не стала делать. Только прижала колени к груди и наслаждалась этим ужасным моментом, который мог изменить всю мою жизнь.

ТРИ ДНЯ СПУСТЯ

Коул стоял не в гостиной, а посреди куриного ада. Обои с курами. Курицы на часах (или часы в виде курицы). Курицы на подушках. Курицы по краю тарелок. Уперев руки в бока, Коул медленно осмотрел гостиную, его плечи передёрнуло, когда он полностью осознал катастрофу, которая в течение следующих четырёх месяцев должна была стать его домом.

— Это шутка? — наконец выдавил он. — Серьёзно? Я что, на самом деле должен здесь жить?

Бен побледнел, а Саммер, чёрт бы её побрал, рассмеялась. Он уставился на неё, и она прикрыла рот рукой, но её плечи продолжали трястись под лямками красного сарафана. Сарафан. Сумасшествие заключалось в том, что платье длиной до колен выглядело сексуальнее, чем любое мини, и ещё безумнее было то, что он не мог оторвать глаз от её ног. Эта женщина понятия не имела, какой наряд подходит для… ну… неважно для чего. Он посмотрел в сторону кухни.

— Пожалуйста, скажи, что только в этой комнате творится такое безобразие.

Он сделал шаг к открытой двери; Бен забеспокоился, хихиканье Саммер усилилось, и Коул, хмуро посмотрев на обоих, протиснулся мимо них на кухню и остановился в дверях.

Там тоже были курицы. Керамические, примостившиеся на шкафчиках, поселившиеся рядом с кофейником, жестяная банка из-под печенья с особенно жирной курицей. Коврик с курицей перед раковиной, занавески по обе стороны окна. Он подошёл ближе и всмотрелся… точно.

— Ручки у шкафа тоже в виде курицы, — сказал он вслух. — Да вы что, ей-богу?

— Это петухи, — сообщила Саммер, как будто это имело какое-то значение. — Не курицы. Заметь, у них есть красный гребешок и серёжки.

— Они жуткие, — возразил Коул, поворачиваясь к ней. — Будто человеческие органы в шкафу у Дамера1.

— Нет, вот это жутко, — ответила Саммер, подняв бровь. — Кто думает об этом, когда видит петухов?

Её глаза… они отвлекали. Озорной блеск в них зажёг где-то внутри него искру. Неправильную искру. Только не из-за этой девушки.

Коул первым отвёл взгляд. Наконец он заговорил, повернувшись к окну:

— Я хочу, чтобы отсюда убрали всё деревенское дерьмо.

— Здесь так мило, — вставила Саммер. — И по-домашнему.

Так оно и было. Ещё одна причина, чтобы всё это убрать.

— Мы не можем ничего здесь трогать, — заговорил Бен. — Таково было весьма жёсткое условие Синди Киркленд. Здесь ничего нельзя менять.

— И кто согласился на это дерьмо? — взорвался Коул.

— Мы, — спокойно ответила Саммер, делая шаг вперёд, как будто ожидала противостояние. — И это дерьмо – единственная причина, по которой ты остановился здесь, а не в отеле. Ты знаешь, сколько Бен потратил усилий? Конечно же, нет! Ты был слишком занят в Калифорнии, в окружении своих…

Внезапно искра превратилась в пламя, и рот Коула оказался на её рту, слова были проглочены, руки нашли талию Саммер и толкнули, её ноги споткнулись, спина – это чёртово платье – ударилась о кухонную стойку. У неё был вкус сладкого грёбаного протеста, но тут её язык смягчился, принимая его поцелуй. А потом обе руки девушки легли ему на грудь, и её прелестная, острая коленка жёстко заехала ему между ног.

Слова оправдания так и не вырвались из него. Они были поглощены болью – его рука, протянутая вслепую, нуждалась в поддержке, в уколе морфия, в пистолете, чтобы выстрелить этой сумасшедшей суке в голову, в чём угодно. Он хрипло выдохнул и обхватил пах руками, на мгновение отвлекшись на член в штанах. Ему что, тринадцать? Он не заводился от поцелуев со старшей школы. Секс после Надии это доказал. Теперь требовалось устроить целое сексуальное представление, чтобы заставить его член обратить на себя хоть какое-то внимание. Он нашёл глазами Саммер, она сердито смотрела на него, решительно сжав кулачки, как будто была готова снова нанести удар коленкой. Коул отшатнулся.

— Что с тобой не так? — выдохнул он.

— Что не так со мной? — прошипела она. — Ты шутишь? Да ты просто…

— Поцеловал тебя. Я только поцеловал тебя. Большое дело. Ты же никак не могла заткнуться.

— Ты не просил меня замолчать.

— Обычно люди не просят кого-то заткнуться. Они велят это сделать, — его шутка сопровождалась самодовольной ухмылкой, и всё это сквозь непроходящую боль, которую причиняла попытка полностью выпрямиться.

— Поцелуешь меня ещё раз, и я вырву твои глаза из орбит, — не оценила она его юмор.

class="book">— Не беспокойся, принцесса, — с холодной улыбкой поднял руки Коул. — У меня нет желания повторять этот опыт, — он слегка наклонился вперёд, наслаждаясь тем, как она ощетинилась. — И я говорю не о подлом приёмчике. Я говорю о поцелуе. Бывало и лучше. Намного, намного лучше.

Это была ложь. Этот поцелуй, этот краткий миг перед насилием…

Возможно, стоит о нём забыть.

Он не сводил с неё глаз и увидел, как каменная оболочка девушки треснула, раскрошилась и сломалась. Он увидел быстрый вдох, затухающий вызов в глазах, складку на лбу между бровями, скривившуюся нижнюю губу. Это был маленький спектакль, без слёз, без драматических воплей. Другой мужчина, возможно, даже не заметил бы. Но Коул всё это заметил и немедленно захотел взять свои жестокие слова обратно, засунуть их в свою пустую скорлупу и посмотреть, не заглушат ли они часть боли вместо того, чтобы глубоко ранить это невинное создание.

Он отвернулся, взял себя в руки и оглянулся, но её уже не было – с громким ХЛОПКО́М кухонная дверь стукнулась о косяк.

Бен прочистил горло, и глаза каждого цыплёнка с осуждением обратились в сторону Коула.

ГЛАВА 39

Я ненавидела этого человека, он был таким мудаком, каких я никогда ещё не встречала. Почему Бог решил одарить таких мужчин, как он, смазливой внешностью, было выше моего понимания. Или, может быть, смазливая внешность превращала мужчин в таких придурков.

Я стояла на заднем дворе Кирклендов, на идеально подстриженной траве, острые кончики которой щекотали мои ноги. Рядом в купальне для птиц плескалась вода, передо мной покачивались подсолнухи. Вокруг царила такая красота. А позади меня, делая мрачными эти кишащие петухами квадратные метры, он – Зверь.

Я не целовалась три года. Последним был Скотт, и посмотрите, что из этого всего вышло. Коул просто схватил меня и сделал это на глазах у Бена… Я испустила вздох жгучего гнева. А потом он просто рассмеялся. Презрительно и зло. Как будто это не значило ничего. Нет, хуже, чем ничего. Ужасно.

За всю свою жизнь я не так часто целовалась с мужчинами, но для меня это много значило. И, конечно, это не было ужасно. Наверное, он каждый день целовался с разными девушками. Я видела его на экране целующим женщин настолько красивых, что глазам становилось больно. Он был женат – или технически всё ещё женат – на Надие Смит. И почему я не удивлена, что мой поцелуй не шёл ни в какое сравнение? Меня не должно было это задеть, я должна была прийти в бешенство. Я и разозлилась. Достаточно сильно, чтобы оттолкнуть его и причинить при этом боль. Я не принадлежу Коулу Мастену, чтобы он мог набрасываться на меня. И, конечно же, я не принадлежу Коулу Mастену, чтобы он мог поглумиться надо мной, а потом со смехом избавиться.

Слёзы жгли мне глаза, я подошла к деревянному заборчику на краю газона Кирклендов, отодвинула щеколду и вышла на первую же дорожку между посадками хлопка. Скрестив руки на груди и шлёпая сланцами по грязи, я направилась домой.

ГЛАВА 40

Коул положил руки на раковину и наклонился вперёд, глядя в окно кухни и наблюдая, как волосы Саммер подпрыгивают и развеваются на ветру.

— Куда она идёт?

— Домой, — сказал Бен у него за спиной. Он шагнул вперёд, стал рядом с Коулом у раковины и указал, постукивая наманекюренным ногтем по стеклу. — Вон тот большой дом – плантация Холденов. А её дом – тот маленький, справа.

— Это её дом? Прямо здесь? — удивлённо прищурился Коул. — Так близко.

— Это соседние поместья, — важно заметил Бен.

— Насколько она зла? — кивнул Коул в сторону быстро удаляющейся Саммер, которая стала меньше, а её красное платье было едва видно.

— Ты должен пойти за ней, — сказал Бен. — Она злится… но я думаю, что ещё она обижена.

Обижена. Коула уже давно не волновало, обижался кто-нибудь на него или нет. Он оттолкнулся от раковины и повернулся, направляясь в гостиную.

— Покажи мне всё остальное в доме, Бен, — крикнул он, удаляясь от окна, от неё, от своей слабости. — И если я увижу в спальне грёбаную курицу, я сам её разорву.

Он не мог пойти за ней. Даже если это было правильно. Даже если это сделает их отношения более ровными, а фильм – лучше. Потому что знал. Если он сейчас погонится за ней по грязной дороге и бесцеремонно потащит за собой, извинения будут последним, что придёт ему в голову.

ГЛАВА 41

— Что за хрень с тобой происходит? — раздался в телефоне голос Брэда ДеЛуки, Коул поморщился и отодвинул сотовый от уха. С тех пор, как он ступил на землю Куинси, в его мобильном не было чёткого приёма, но голос ДеЛуки звучал кристально чисто. Бил в висок как хрустальный молоток.

— О чём ты? — Коул сел в кровати и осмотрелся, чтобы понять, который час, его взгляд упал на маленькие серебряные часы, возможно, единственные в этом чёртовом доме, на которых не было петуха. — Сейчас восемь утра, — пробормотал он.

— Мне это хорошо известно. И за это утро моя жена кончила три раза, так что поднимай свою задницу с кровати и продуктивно поработай.

— У нас тут калифорнийское время, — пробормотал Коул, закрыв глаза. Только бы ничего не попало в поле его зрения. Если он увидит ещё одного петуха, то сойдёт с ума.

– Я дал тебе вполне чёткие инструкции. Ты должен был поехать в Куинси и вести себя хорошо. Не бегать по городу и не набрасываться на первую попавшуюся незамужнюю женщину. А потом ты предложил ей одну из главных ролей, — прорычал последнее слово мужчина, и Коул окончательно проснулся.

— Откуда ты узнал? Аноним? Кто об этом сообщил? — Коул пнул одеяло ногами, чтобы выпутаться из него. Вероятно, Бен. У этого мудилы были информаторы – любители его выбритой задницы.

— Это пока ещё не попало в прессу. Но скоро они узнают. И тогда адвокаты Надии тебя просто растопчут. Ты не можешь дать своей новой девушке роль в фильме, который мы…

— Она не моя новая девушка, — перебил он.

— Прости. Твоей новой подстилке…

— Нет, — остановил его Коул. — У меня с ней ничего нет. Я предложил ей роль не потому, что трахаю или встречаюсь с ней. Я выбрал её, потому что она настоящая Ида Пинкертон. Она идеально подходит для фильма, она рождена для этой роли. И ей не надо много платить. Это очень хорошее решение для всех.

— Идеально подходит для фильма или для твоего члена?

— Для фильма, — закрыл глаза Коул. — Я послушался тебя. Ни на что не отвлекаюсь и занимаюсь фильмом. С тех пор, как приехал сюда, я даже не вспоминал о Надие. Думал только о фильме.

— Тогда зачем, учитывая всё сказанное, ты её поцеловал? — голос ДеЛуки стал мягче, как буфер, готовый принять покаяние, в нём были слышны успокаивающие нотки, скрывающие лезвия, которые он держал наготове.

— Что? — встал Коул. — Кто тебе это сказал?

— Мне рассказал агент. Мы наняли его, — конечно же, они это сделали. Приятно осознавать, что у него есть нянька.

— Поцелуй ничего не значил, — ложь далась ему легко, и была настолько правдоподобна, что он сам в неё поверил.

Перед ответом ДеЛуки воцарилась такая тишина, что Коул усомнился в эффективности своих слов. Затем адвокат вздохнул.

— Окей. Хорошо. Пусть всё остаётся как есть.

— Ну а теперь я могу вернуться в постель?

— Конечно, красавчик, — усмехнулся ДеЛука. — По крайней мере, когда ты спишь, мне не нужно о тебе беспокоиться. Но когда проснёшься, проверь свою почту. Я отправил наши возражения на претензии Надии. Мне просто хотелось тебя предупредить, что мы действуем достаточно жёстко. Мы не кондитерская фабрика… мы вырываем глотки у противников и едим их на завтрак.

— Я хочу не наказать её, а просто…

— Мы настроены решительно только в отношении «Бутылки удачи». И уступаем по другим пунктам, хотя я думаю, что ты поступаешь как грёбаный святой.

— Нет, всё хорошо, — закрыл глаза Коул. — Спасибо.

— Без проблем. Добро пожаловать в команду ДеЛуки.

— Созвонимся позже, — улыбнулся Коул.

Разговор закончился, и он уронил телефон на подушку. Этот человек отлично ему подходил, даже если был долбаным бульдозером. И он прав, Коулу не следовало целовать Саммер. Но ДеЛуке не было необходимости это ему говорить. Со вчерашнего дня он трижды доводил себя до пика. И сколько бы раз ни чистил зубы, до сих пор не мог избавиться от её вкуса. Не мог избавиться от ощущения в своих ладонях мягкого хлопка платья на её талии. Прошлой ночью он обмотал член футболкой и дрочил, думая о том, как облегает красная ткань её грудь, как колышется подол, когда она поворачивается. Если бы он провёл руками вверх по её бедрам, платье задралось бы и показало ему то, что под ним надето.

Он закрыл глаза. Ему необходимо выбросить её из головы. И нужно держаться от неё подальше. По крайней мере, до начала съёмок, где они вынуждены сниматься вместе. Он перевернулся на другой бок и поклялся любой ценой избегать Саммер Дженкинс.

Стук.

Он поднял руку, пододвинул подушку к себе поближе и прижал её к груди.

Стук.

Его глаза открылись из-за слабого металлического звона.

Стук.

Он сел в кровати и посмотрел в окно, щурясь от утреннего солнца. Звук повторился, и Коул понял, где находится его источник, нащупал ногами пол, встал и подошёл к окну. Отодвинув занавеску, поднял руку, защищаясь от яркого света. Ещё один камешек ударил в стекло, и он стал возиться с задвижкой.

Она кидала камни в его окно. Что за банальщина. За долю секунды до того, как открыть окно, он осознал, что улыбается, и сделал хмурое лицо. Распахнув окно, Коул высунулся наружу, вцепившись руками в белый подоконник, его глаза нашли единственную персону, которую Коул не хотел видеть, стоящую на зелёной лужайке, в зелёном топе и белых шортах, прижав к рубашке что-то завёрнутое в полотенце.

— Что? — крикнул он вниз раздражённым скрипучим голосом. Отлично! Дай ей знать, что она тебя разбудила. Дай ей понять, что её появление не оказывает никакого положительного воздействия на его настроение или поведение.

— Я тебе кое-что принесла, — подняла полотенце Саммер, и Коул уставился на него. Он всё не мог придумать, что там в полотенце. Хотя… может, в нём завёрнут завтрак. Он был голоден. Прошлой ночью, порывшись в кухонных шкафах, ему ничего не удалось найти. Ещё одна причина того, как сильно он нуждался в Джастине.

— Это завтрак? — крикнул Коул.

— Ты впустишь меня или так и будешь только вопить сверху? — крикнула она в ответ. Что явно не было ответом на его вопрос. Коул задумался, потом отстранился, закрыл окно, наблюдая, как Саммер опустила голову и направилась к заднему крыльцу. Потянулся было за вчерашней футболкой, но передумал, вышел в коридор и зашагал к лестнице. Если она захотела ворваться в дом мужчины в восемь утра, то пусть понесёт за это наказание.

Когда он отпер кухонную дверь, то получил полное впечатление о Саммер с утра. Её волосы, растрёпанные и длинные, кольцами лежали на плечах. Бретельки ярко-зелёной майки имели зубчатый край, а вырез скрывался за комком полотенца в руке. Глаза Саммер игриво сияли, розовые губы изогнулись в шаловливой улыбке. Это было такое неожиданное и прекрасное сочетание, так не похожее на обиженную девушку, которая вчера убежала домой после их поцелуя. Он открыл дверь и попытался понять, что происходит. Её взгляд опустился на его обнаженную грудь и на низко сидящие боксеры, и она покраснела, отвернув голову, её следующие слова были направлены в сторону от него.

— Я могла бы подождать, пока ты оденешься.

— Вряд ли, — усмехнулся он, прислоняясь к двери. — Ты была ужасно настойчива с этими своими камнями.

Она не ответила, но солнечный свет на её раскрасневшихся щеках был прекрасен.

— У тебя для меня что-то есть? — он надвинулся на неё, пытаясь разглядеть завёрнутый в полотенце гостинец, который она прижимала ладонями к груди.

— Может, ты всё-таки наденешь брюки? — резко оглянулась на него Саммер, обвиняюще подняв брови. — Невежливо вальсировать передо мной, выставляя своё хозяйство.

— Чудесно, — захлопнул дверь Коул, но её торец не плотно примыкал к косяку, и когда он схватил свои джинсы, брошенные на кухонный пол прошлой ночью, то через узкую длинную щель наблюдал за Саммер. Он шагнул в джинсы и попытался вспомнить, почему из всех комнат именно кухня была тем местом, где он снял штаны. Ох. Точно. Это был исходный пункт сеанса рукоблудства, когда он устремил взгляд на дом Саммер, представляя, как она возвращается, ловит его с членом в руке, её закрытые глаза, её мягкий вздох, а затем… он стряхнул с себя воспоминания, застегнул пуговицы на ширинке джинсов и, вернувшись к двери, распахнул её. Боже. Ещё минута, и у него снова был бы стояк.

— Входи, — пригласил он.

Её взгляд скользнул по его телу, и она вошла внутрь, очевидно одобряя его внешний вид. Забавно, но фанатки никогда не кричали, требуя, чтобы он оделся. Хотя Саммер не была его поклонницей. Она ясно дала это понять.

Девушка остановилась посреди кухни и кивнула на один из барных стульев.

— Сядь, — приказала она, и в её глаза вернулся блеск.

Он с опаской сел, больше боясь дружелюбную Саммер, чем её враждебную версию.

— Я знаю, что прошлой ночью была немного… груба. Поэтому захотела приехать и сделать тебе подарок на новоселье, — улыбнулась она лучезарной улыбкой, но полотенце не опустила.

— Подарок на новоселье, — медленно повторил он.

— Да. Чтобы наладить отношения. Между тобой и мной, — уточнила она, как будто он был полным идиотом.

— Ты хочешь поцеловаться и помириться, — рискнул он.

Она сердито уставилась на него, но он увидел смех в её глазах. Ох… сколько всего разного таится в этой женщине.

— В переносном смысле. Но то, что я сказала вчера…

— Понял, понял, — перебил Коул. — Никаких поцелуев. Тебе это не нравится.

— Правильно, — наморщила она лоб, и на её лице появилось странное выражение.

— Так что там? — указал он на свёрток, прежде чем потеряет всё своё терпение и разложит её на столешнице. Он имел в виду свёрток. Прежде чем на столешнице он разложит свёрток.

— Ой, точно! — она шагнула вперёд и осторожно положила полотенце на столешницу, медленно разворачивая его, и Коул с интересом наклонился вперёд. Вдруг из вороха ткани одним резким движением высунулась голова. Он с проклятием отскочил назад, табурет выскользнул из-под него, и чтобы сохранить равновесие, его руки попытались ухватиться за столешницу, но безуспешно. Коул упал назад, его задница шлёпнулась на кафельный пол и так сильно ударилась, что он взвыл.

За столешницей воцарилась тишина, затем из-за кухонной стойки осторожно высунулась голова Саммер, повторяя действие крошечного цыплёнка, который, шатаясь, выбрался из-под полотенца и теперь внимательно смотрел на Коула.

ГЛАВА 42

Петушок. Я думала, это покажется ему забавным. Мы могли бы пошутить над этим в смешном петушином доме Синди Киркленд и помириться. Чтобы наши отношения стали более дружескими, без оскорблений, колкостей и спонтанных поцелуев. В это утро я проснулась полная решимости преодолеть свою неуверенность после его поцелуев и направить мудака, каким был Коул Мастен, на путь истинный. Мне нужны были эти деньги, мне нужна была эта роль, и если я, по его мнению, отстойно целуюсь, то так тому и быть. Самым очевидным решением проблемы стал подарок. Я, конечно, приготовила бы ему что-нибудь поесть, но он так скривил губы, глядя на мой яблочный коблер, что мне пришлось мыслить нестандартно. И когда я подумала о петухе, то мне показалось это идеальным. Забавным, шутливым – деревенский подарок для городского мальчика. Я не ожидала, что он упадёт на задницу, как будто ему на порог подложили бомбу. Не ожидала, что он будет смотреть на меня так, как сейчас, когда мои руки нежно обхватили его нового питомца.

— Ты с ума сошла? — выдохнул он, поднялся на ноги и отряхнулся. Хотя там нечего было отряхивать. Полы у Синди Киркленд были чище, чем в номере «Холидей Инн» в день инспекционной проверки. — Мне в прямом смысле нужно это знать для будущего фильма. Ты сошла с ума?

Цыплёнок нервно заквохтал в моих ладонях, и я придвинула его чуть ближе к груди. Его сердце под моими пальцами учащённо забилось.

— Ну и? — потребовал он ответ, и я моргнула.

— Ты серьёзно? — отреагировала я. — Мне показалось, ты задал вопрос, чтобы прикольнуться.

— Нет. Это серьёзный вопрос. Какой нормальный человек приносит кому-то в подарок на новоселье грёбаного птенца? — он указал на цыплёнка, и у меня возникло нелепое желание прикрыть его крошечные ушки, чтобы защитить от ругани. Стоило это сделать. Просто чтобы увидеть выражение лица Коула.

— Я не сумасшедшая, — ответила я. — И это не птенец. Это петушок, — кивнула я в сторону безумного декора Синди Киркленд. — Мне показалось, это будет забавно.

— О, это просто умора, — он поднял руки к голове и отвернулся. — Всё это чертовски весело. У меня будет нервный срыв из-за того, как это чертовски весело. И что я с ним должен сделать? Съесть?

— Нет! Он домашнее животное! — попятилась я, крепче прижав крошечное тельце к груди.

— Я… — он указал на меня, потом на цыплёнка. — Я не могу завести домашнее животное. Мне негде держать этого грёбаный петуха, Саммер.

— Пожалуйста, перестань ругаться. Это так… неуместно.

Глаза мужчины расширились, прежде чем закатиться, и мне пришлось отвернуться, чтобы не отложить в сторону мой сделанный от души подарок и не раскромсать этого мужчину на куски. Я осторожно прижала цыплёнка к груди, пока его маленький клюв клевал мою рубашку, открыла буфет, затем кухонные шкафы, выискивая нужную мне вещь, и услышала громкие шаги Коула, когда он подошёл сзади меня и остановился.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Я не ответила. В самом дальнем углу кладовой нашёлся большой пластиковый контейнер с пакетами собачьего корма. Я выгрузила пакеты и осторожно положила в контейнер цыплёнка. Потом поставила его там, на полу в кладовке, подошла к задней двери и открыла её.

— Не оставляй здесь эту штуку! — крикнул мне вслед Коул, находясь на грани паники.

— Остынь, — проворчала я, двигаясь к краю лужайки и выдергивая высокую траву. Собрав несколько пучков, потрусила обратно внутрь и бросила траву цыплёнку.

— Я серьёзно, — пробормотал Коул, следуя за мной, пока я, открывая поочерёдно шкафчики, не нашла сначала миску в кухне, а затем лампу в гостиной. — Я не могу заводить домашнее животное. Потому что слишком занят. И ни черта не знаю о цыплятах.

— Это петушок, — повторила я. — Ну, или станет им, когда вырастет. Фред специально выбрал его для меня среди петушков. Вот, видишь у него на голове такой маленький гребешок, — я подошла к раковине, наполовину наполнила миску водой и положила её в угол пластикового контейнера. Включив лампу, поставила её на пол с противоположной стороны. — Тебе понадобится газета, чтобы постелить на дно. Лампа для тепла. Цыплятам нужно много тепла. Держи её включённой даже ночью.

— Саммер! — он обхватил мои плечи руками и развернул к себе, глядя на меня сверху вниз, его лицо потемнело, наши тела прижались друг к другу. — Ты заберёшь эту штуку с собой.

— Нет, — твёрдо сказала я, убирая его руку. — Не заберу. Это подарок, а от подарков не отказываются. Это грубо.

Я обошла его, подхватила с пола полотенце, направилась к двери и, открыв её, оглянулась и увидела Коула, который, положив руки на край пластикового контейнера, беспомощно переводил взгляд с меня на цыплёнка.

— Газета. Найди несколько штук и застели дно. Да, пока не забыла, Коул, — он посмотрел на меня, и я мило улыбнулась. — Не за что. И добро пожаловать в Куинси.

Прежде, чем он успел ответить, я закрыла дверь, сбежала по ступенькам, пересекла двор и вышла за ворота.

Ладно, возможно, моей целью было улучшить отношения. Или, может быть, мне просто хотелось ему отплатить той же монетой. И пусть поцелуи – не моя сильная сторона, но спарринг… это я могу делать на отлично.

ГЛАВА 43

Бог свидетель, если бы Коул знал в этом маленьком городке какое-нибудь местечко, где можно спрятать тело, Саммер Дженкинс была бы уже мертва.

Он стоял в своей новой кухне и рассматривал птенца, который уставился прямо на него. Потом поскрёб край пластика. А затем снова уставился на него.

Он оставил этого, как его, в общем, неважно, на месте и побежал вверх по лестнице. Схватил с кровати мобильник и, чёрт побери разницу во времени, позвонил в Калифорнию.

В больнице его звонок встретили не очень гостеприимно, медсестра не спешила соединить его с палатой, но её тон изменился, когда он произнёс два волшебных слова, которые заставляли открываться все двери: Коул Мастен.

В телефоне раздалось шесть гудков, Коул успел натянуть рубашку, прежде чем Джастин ответил.

— Коул.

— Джастин. Как ты?

— Жить буду. Прости, что не могу для тебя надрать всем задницы и порвать их на мелкие кусочки, — голос Джастина звучал слабее обычного, слова он произносил медленнее, и Коул почувствовал себя виноватым за свой ранний звонок.

— Ты меня прости, — быстро сказал он. — Возвращайся в постель.

— Заткнись, парень. Я удивлён, что ты смог прожить без меня так долго. Сколько прошло, три дня?

— Да. Это был ад, — рассмеялся Коул. — В буквальном смысле. В такую жару хорошо себя будет чувствовать только Сатана. Когда ты вернёшься ко мне?

— Врачи говорят, ещё четыре недели. Отсюда я выйду примерно через неделю, но до начала съёмок не смогу никуда поехать.

Коул стоял на верхней ступеньке лестницы и смотрел вниз, еле сдерживаясь, чтобы не вывалить на него весь список его просьб.

— Выздоравливай. Ты мне нужен.

— Знаю. И позвони мне, если я смогу что-нибудь сделать отсюда.

Коул только кивнул, Его ноги сами побежали вниз по лестнице и на кухню. Обратно к птице. Он отключил сотовый, увидел тонкую телефонную книгу, лежавшую под радиотелефоном, и направился к ней.

— Коуч Форд и Бьюик, Бубба у телефона.

Коул взглянул на объявление и ещё раз удостоверился в правильности номера.

— Хорошо, вы обслуживаете Куинси?

— Конечно. Куинси, Таллахасси, Валдосту, Дотан. Мы обслужим каждого клиента, который даст нам работу, — мужчина говорил радушным тоном, но голос его так рычал, что невозможно представить, даже если постараться, его шепчущим.

— Я хотел бы приобрести у вас грузовик.

— Замечательно! Мы открыты до семи. Вам подсказать, как к нам подъехать?

— Нет. Я хотел бы купить его по телефону и попросить вас доставить его.

Наступило долгое молчание.

— На самом деле мы такого не делаем. Есть финансовая документация, технический осмотр, тест-драйв…

Коул испустил долгий, раздражённый вздох. Может, стоило позвонить в «Америкэн Экспресс»1. Пусть сами бы разбирались с этим дерьмом.

— Плачу наличными. Я дам вам номер кредитной карты, и кто-нибудь из вашего дилерского центра может привезти документы с грузовиком. Хорошо?

Ещё одна долгая пауза.

— Думаю, Вам лучше поговорить с мистером Коучем.

Послышался приглушённый крик и тяжёлое дыхание, как будто человек, судя звукам, которые он производил, бежал. Коул уставился на цыплёнка и задумался, стоит ли дать ему имя. Это было немного захватывающе, вопреки любому здравому смыслу. У него никогда раньше не было домашних животных. Отец всегда говорил «нет», да и Надия была против всего, что могло в любое время вонять, шуметь или причинять неудобства.

Коул подошёл к холодильнику и открыл его. Посмотрел на пустые полки и задумался, чем бы накормить цыплёнка. Первое, что ему было нужно – это машина. Тогда он и птица получат всё необходимое, чтобы выжить.

Бубба снова вышел на связь, на этот раз вместе с владельцем автосалона. Коул представился и через десять минут выбрал по телефону один из шести грузовиков, находившихся сейчас на стоянке. Ему пообещали доставить заказ в течение часа, и он повесил трубку с вновь обретённым чувством выполненного долга. Может быть, провести несколько недель без Джастина окажется не так уж плохо.

— Ну что ж, — сказал он птице, – похоже, остались только ты да я.

Чёртова Саммер. Будь ты проклята.

ГЛАВА 44

Понадобилось всего двадцать минут езды на своём новом красном грузовике «F250 Супер Дьюти», чтобы найти местную версию зоомагазина – длинное белое здание с надписью «КОРМА И ИНСТРУМЕНТЫ», выполненной большими красными буквами вдоль стены. Когда Коул вошёл туда, держа под мышкой ящик Саммер, единственный присутствующий в магазине продавец оторвал взгляд от прилавка и буркнул приветствие. Коул осторожно шагнул вперёд, его новые ботинки скрипели, когда он проходил мимо хомутов, резиновых сапог, мешков с кормом для лошадей и стенда с впечатляющим количеством крысоловок. Он подошёл к прилавку и поставил контейнер с Коки1 на потёртую деревянную поверхность. Имя для цыплёнка пришло ему в голову во время поездки, забавная игра слов, но и совершенно неоригинальная. Невелика беда. Достаточно одного Коула Мастена; и если его петух получил менее уникальное имя, то пусть так и будет. Он подождал мгновение, ожидая, когда его узнают и традиционного «ой, ты ведь…», но мужчина лишь взглянул на ящик, потом на Коула, его рот чуть приоткрылся, чтобы перекатить зубочистку на другую сторону, а затем закрылся.

— У меня тут петушок, — начал Коул.

— Вижу, — протянул мужчина. Он наклонился вперёд, скрипя стулом, и посмотрел сквозь толстый пластик. — Зачем ты принёс его с собой?

— Понятия не имею. Я подумал, может, его нужно осмотреть, или наверняка есть какие-то вопросы…, или, может, его нельзя оставлять одного… — Коул замолчал, когда понял, как глупо это прозвучало.

— Это. Просто. Цыплёнок, — выплюнул слова мужчина, и зубочистка выпала у Коула изо рта. — А не домашнее животное. Никто не даёт вещам имена и не покупает им ошейники со стразами.

— Что он ест? — прорычал Коул, снял с прилавка контейнер с Коки и поставил его на пол, ботинком отодвигая немного в сторону, в более безопасное место.

— Зерно.

Коул подождал продолжения. И ещё подождал.

— Только зерно? Больше ничего?

Мужчина выгнул бровь.

– Это. Цыплёнок. Здесь нет расфасованной еды девяти различных вкусов от «Шефа Боярди»1. Если хочешь показать понты, купи зерно вон того бренда. Оно в два раза дороже, хотя ни черта не отличается от других.

— Где?

— Второй ряд слева, в самом конце. В тех двадцатикилограммовых мешках. Думаешь, сможешь поднять? — Коул сглотнул, не сводя глаз с мужчины. Ему стало интересно, какова будет реакция его рекламного агента, если он хладнокровно отправит в нокаут этого деревенщину.

— Я смогу его поднять, — спокойно сказал он. — Мне понадобится ещё что-нибудь? Лекарства, витамины или прививки?

— Это. Просто…

— Цыплёнок, — закончил Коул. — Понял. Сколько стоит мешок корма?

— Восемнадцать баксов.

Коул достал бумажник и вытащил двадцатку.

— Вот. Сдачи не надо.

Он припечатал купюру рукой на прилавок, присел на корточки, осторожно поднял контейнер с Коки и отнёс его к грузовику. Положил его на пассажирское сиденье, пристегнул, затем вернулся в магазин, легко закинул мешок на плечо, в то время как мужчина за прилавком отвернулся и сплюнул в одноразовый красный стаканчик.

ГЛАВА 45

ЛИНИЯ ФРОНТА ПРОВЕДЕНА:

КОДИЯ ОФИЦИАЛЬНО МЕРТВЫ

Развод между Коулом Мастеном и Надией Смит набирает обороты, каждая сторона наняла адвокатов, и теперь пара в ярости забрасывает друг друга судебными исками. Надия, которая недавно получила свою первую премию «Оскар» за фильм «Разбитое сердце», по неофициальной информации претендует на долю «Бутылки удачи», последнего фильма Коула Мастена, съёмки которого начинаются всего через две недели.

Один раз я уже была помолвлена. Три года назад. Думала, что влюблена. Но любовь не должна причинять боль, не должна пронзать твою грудь, вырезать твоё сердце и подавать его на обед. Или, может быть, больно только, когда любовь настоящая. Может, когда расставания не причиняют боли – тогда ты понимаешь, что любовь была ложью.

Интересно, была ли любовь Коула и Надии настоящей? Насколько ему было больно? Я спрашивала себя, в какой степени его сволочное поведение было продиктовано болью, и насколько много в этом было его самого?

Я не разговаривала с ним с тех пор, как оставила цыплёнка. По городу ходили слухи, что у него новый грузовик и он накупил кучу куриного корма. Поэтому предположила, что он оставил цыплёнка у себя и что он устраивается на новом месте. Бен дважды встречался с ним по поводу размещения съёмочных площадок и принёс мне сценарий. Я пожала плечами, когда он притащил его, бросив на стол, и поспешила закончить заправлять куриный салат, который готовила. Но как только он ушёл, я его съела. Устроившись в кресле, благоговейно пробежала пальцами по верхней странице. Сценарий не был переплетён, отсутствовала обложка, это была просто толстая стопка страниц, скреплённых одним гигантским зажимом. Я перевернула первую страницу и начала читать.

Через три часа я сделала перерыв, встала и потянулась. Подошла к раковине и наполнила стакан, глядя в окно через поле на дом Кирклендов. Последнее время я часто это делала. Наблюдала за домом. Мне уже было известно, что у Коула новый грузовик, ещё до того, как позвонила Брэнди Коун и сообщила об этом визгливым и взволнованным голосом. Я видела, как его доставили, видела едва различимого Коула, сбегающего вниз по ступенькам к трейлеру. Никогда бы не подумала, что он любитель грузовиков. Мне казалось, что ему больше нравятся роскошные машины с откидным верхом.

Затем я вернулась к сценарию. Медленно читала каждую строчку, иногда вслух. Роль была для меня вполне посильной. Ида была независимой личностью, секретаршей, у которой имелись кое-какие сбережения. Она часто противостояла персонажу, которого играл Коул, держа его в напряжении, и у них были отношения уважения/ненависти, которые к концу фильма превратились в дружбу. Столкновения – а сценарий был полон ими – сыграть будет легко. А вот уважение, возможная дружба… это будет куда сложнее. Но не невозможно. Да за полмиллиона долларов я бы очаровала пятна на лягушке.

Съёмки начинались всего через две недели. Если бы я не получила роль, то сейчас была бы занята, помогая Бену разбираться с последними деталями. Теперь же, как у актрисы, у меня появились другие обязанности. Только одна маленькая проблема: я не знала какие именно.

— Чувствую, что должна что-то делать, — говорила я в трубку. Длинный телефонный шнур был скручен в узел невероятных размеров, а мои пальцы перебирали закрученные спирали, пытаясь их распутать.

— Другие актёры встречаются с преподавателями сценической речи для работы над своим диалектом. Тебе ничего из этого делать не нужно, — сказал Бен хриплым голос, на заднем плане был слышен громкий и раздражающий звук сверления. Он стоял недалеко от места, где организовали базу для съёмок. Коул хотел закончить подготовку ещё вчера, и команда до сих пор работала с электрической проводкой. В следующий понедельник, начиная с раннего утра, строители уедут, появятся киношники, и наш сонный городок захватят калифорнийцы. Я была одновременно и напугана, и взволнована. Каждый день, казалось, тянулся сто часов и всё равно пролетал слишком быстро.

— Так что же мне нужно делать?

— Ждать. На следующей неделе с тобой начнёт работать педагог актёрского мастерства и специалист по общению с прессой. Ты уже подписала контракт?

Я кинула взгляд на обеденный стол, где лежал толстый конверт FedEx1 с контрактом внутри.

— Нет.

— Почему? — в его голосе послышались требовательные нотки.

— Восемьдесят две страницы. Вряд ли на стольких страницах может быть написано что-нибудь хорошее, — бросив попытку распутать узел, я потянулась и схватила конверт со стола, до предела растянув оставшуюся незапутанной часть телефонного шнура. Я рассмотрела внешний вид конверта, на котором в графе обратный адрес было напечатано: «Студия Инвижн».

— Тогда, как начинающая актриса, найми агента, и пусть он всё проверит.

— За пятнадцать процентов? — рассмеялась я. — Нет, спасибо.

— Тогда найди менеджера. Так в Лос-Анджелесе делают все, кто не может нанять агента. Менеджеры берут только десять процентов.

— Всё равно слишком много, — я вытащила первый из трёх контрактов и пробежала глазами начальный абзац, который изобиловал таким количеством «вследствие» и «настоящий договор», что у меня разболелась голова.

— Саммер. Прекрати ныть и подпиши контракт или заплати кому-нибудь, чтобы его проверили. Чёрт, или заплати адвокату с почасовой оплатой, чтобы он его рассмотрел. Но сделай что-нибудь. У тебя мало времени.

Я не могла просто подписать его. Не зная, что там написано. Не понимая, от чего отказываюсь или на что соглашаюсь.

— Позвоню своему адвокату, — наконец сказала я, засовывая контракт в конверт.

— И тогда подпишешь?

— Да, в зависимости от того, что он скажет, — я бросила контракты обратно на стол и попыталась улыбнуться в ответ на ликование Бена на другом конце провода.

— Ладно, иди. И позвони ему прямо сейчас, — если бы я могла его видеть, то поставила бы сотню долларов на то, что он выделывает в центре строительной площадки маленькие танцевальные па.

— Обязательно, — пообещала я и положила трубку, глядя на спутанный телефонный шнур. Моя следующая покупка – новый шнур. А ещё лучше, беспроводной телефон. Действительно модную штучку.

Мне нужно было разобраться с контрактом, я это понимала. Понимала, что его должен проверить профессионал. Стоило заплатить адвокату; заплатить адвокату было разумно. И у меня был такой адвокат, тот, кто знал меня всю мою жизнь, тот, кто позаботится о моих интересах и сделает это бесплатно.

Я сняла трубку, глубоко вздохнула и позвонила Скотту Томпсону. Моему адвокату. Моему бывшему парню.

ГЛАВА 46

Коки было одиноко. Коул сидел рядом с ванной в тренировочных шортах и теннисных туфлях и наблюдал за ним. Петушок поскрёб газету Куинси и посмотрел на Коула. Наклонил голову набок и раскрыл клюв. Чуть слышно закукарекал. Коул превратил ванну в его новый дом, лампа была включена и стояла в левом конце, дно покрывали три слоя газет, ванна была в четыре раза больше жалкого творения Саммер. За неделю цыплёнок стал крупнее, его длинные ноги с гигантскими узловатыми коленями вытянулись. Этим утром он выпятил грудь, распушив белый пушок, и стал важно вышагивать. Коул рассмеялся с зубной щёткой во рту и вытащил телефон. Попытался поймать этот момент и запечатлеть на камеру, но не успел.

Тогда он подошёл к ванне и склонился над ней. Подхватил птицу и прижал к себе, птичьи лапки били его по груди. Выйдя из ванной и пройдя через заднюю дверь, он осторожно поставил его на заднее крыльцо. Спустившись по ступенькам, он оглянулся и увидел, что птица осторожно следует за ним, но добравшись до края первой ступеньки, остановилась, покачиваясь, и наклонила голову вниз, а затем снова подняла её на Коула.

— Ты можешь это сделать, — Коул похлопал по ноге, подбадривая, но почувствовал себя глупо. Потом присел на корточки и закудахтал. Цыплёнок присел оттолкнулся и подпрыгнул.

Оказалось, что Коки ещё плохо умеет это делать. Когда он приземлился, его слабые лапки споткнулись о ступеньку, голова качнулась вниз, ударилась о ступеньку, затем он присел, встряхнулся, распушив пёрышки. Коул поспешил к нему, поднял Коки и, шепча извинения, благополучно опустил вниз, где петушок побежал к траве.

Сто отжиманий. Его ладони лежали на земле, трава щекотала нос при каждой остановке в нижнем положении. Всё было на своих местах, всё вовремя, готово к следующей неделе. Этот момент слаженности будет разрушен в тот момент, когда команда и актёры приедут в город. И с этой минуты наступит настоящий хаос, к тому же дорогостоящий. Такова была природа зверя. Зверя, которого он любил, зверя, который его кормил. Это будет первый раз, когда о́н заплатит зверю, а не наоборот. Но всё это временная ситуация. Потому что, как только фильм попадёт на экраны, его финансовое будущее будет определено. Ставки всегда были высоки, но этот фильм действительно определит его дальнейшую жизнь. Успех или неудача. Миллиардер или просто ещё один богач из Лос-Анджелеса.

Коул закончил первую серию отжиманий и глубоко вздохнул, опираясь то на одну ладонь, то на другую. Он перенёс вес тела на кулак и начал второй подход. Было так странно остаться одному. Cтолько всего произошло в его жизни. Но здесь, в Куинси, – одно дело. Дома всё было бы по-другому. Дома… – он сделал паузу на семидесятом повторе. У него даже дома больше не было; Надия покинула отель и вернулась, без сомнения, вместе с этим придурком обратно, в их кровать, на его простыни, в его душ, в её грёбаные объятия. Он со стоном закончил сотый повтор и перевернулся, чувствуя под спиной тёплую мягкую траву.

Ему необходимо перестать думать. Забавно, что единственное, о чём он на самом деле не думал, была Надия. А если он и думал о ней, то только, чтобы отвлечься от мыслей о блондинке и её дурацком цыплёнке. Коул почувствовал, как на голень навалилась какая-то неустойчивая тяжесть, и, посмотрев вниз, увидел Коки, который, пошатываясь, шагал по его ноге. Он рассмеялся и уронил голову на траву.

У него не было времени на Коки. Сейчас ему надо сделать приседания, потом бёрпи1, потом совершить желательно долгую пробежку вверх и вниз по холмам. Коул сел, быстро поймав на руки скатившегося с него цыплёнка, и осторожно положил его в сторону, потратив ещё секунду, чтобы почесать местечко прямо рядом с его шеей. Он читал в интернете, что им это нравится. И почувствовал некоторую гордость, когда сам это обнаружил. Коул стал слишком зависим от других, от Джастина.

Наблюдая за Коки, клюющим что-то на земле, он начал делать первое из двухсот приседаний.

ГЛАВА 47

Когда я набирала номер Скотта, постукивая ногтями по трубке, то понимала, что совершаю ошибку. Этим я открывала дверь, которую изо всех сил старалась заклеить суперклеем. Но я ему доверяла. Даже если ненавидела.

— Саммер, — его голос был удивлённым, и это меня обрадовало. По крайней мере, я никогда не была той отчаянной бывшей, которая напивается и звонит среди ночи, которая оставляет длинные и грустные голосовые сообщения, что только ещё быстрее приближает смерть отношений. Нет, не я была той бывшей, а он. Я была той, кто слушал его голосовые сообщения. Слёзы текли по моим щекам, его имя срывалось с моих губ длинным и мерзким проклятием, когда я нажимала кнопку, чтобы удалить его дерьмо.

— Привет, Скотт, — сказала я, поигрывая краем конверта FedEx. Мне не хотелось с ним видеться. За последние три года я жалела о том, что не вышла за него замуж, только когда видела его. С тех пор я потратила бесчисленное количество часов, тщательно устраивая свою жизнь так, чтобы избежать частых встреч со Скоттом. И теперь, вот она я. Преследую человека, чтобы сэкономить несколько долларов на услугах адвоката.

Он кашлянул в трубку, и я ясно представила, как он дёргает узел галстука, опустив глаза и пытаясь придумать, что сказать. Наверное, его взгляд упал на фотографию в рамке на его столе с его новой женой и их маленьким ребенком. Мне не было горько. Он был самым горячим активом в Куинси. Я не удивилась тогда, и не удивляюсь сейчас, что он был быстро прощён и прибран к рукам. Когда старик Лоннер умер, Скотт с женой купили его дом. И они были одной из немногих семей в Куинси, которым мы с Беном не стали звонить. Я просто не смогла.

— У меня есть контракт, и я хочу, чтобы ты его посмотрел. Для меня это сплошная абракадабра. Просто я хочу знать, что подписываю, и ты подскажешь, где и что там выглядит плохо.

— Окей. Я сделаю это, — он, казался, горел желанием помочь, был готов угодить. Некоторые вещи не меняются. — Пошли его Шелли, моей помощнице. Она позаботится о том, чтобы я сегодня же всё получил.

— Я знаю, кто такая Шелли, — моя кровь вскипела под кожей. Шелли была подружкой невесты, одной из роковой семёрки. В ту ночь она не попала в больницу. Счастливая, ей сильно повезло.

— Конечно, знаешь. Я просто… говорю так по привычке.

— Конечно, так и есть, — я не хотела язвить, но мои слова прозвучали именно так. Горько. Горечь в голосе не была частью плана, и поэтому пришлось прикусить губу.

Он ничего не говорил, я тоже. Оставалось только найти предлог, чтобы положить трубку. Скотт никогда не был хорош в словесных баталиях. Предпочитал хорошо выспаться, забыв о злости, а утром сделать вид, что всё в порядке.

Я заговорила прежде, чем у него появился шанс.

— Это контракт с кинокомпанией. Мне предложили сняться в новом фильме, — я не собираласьему всё выкладывать. Я планировала, что он случайно заметит это в контракте, нахмурится, его брови будут подниматься всё выше и выше, пока он будет перечитывать строки контракта, а потом резко вскинет голову при виде цифры – 500 000 долларов – и слов «главная роль в “Бутылке удачи”». Его желудок скрутит от смеси гордости за меня и сожаления о своей потере.

— Правда? — прозвучал снисходительный вопрос, но в нём слышался достаточный интерес, чтобы заставить меня подтвердить свои слова.

— Да. Коул предложил мне главную роль, — с моей стороны это было глупо и высокомерно – совершенно не нужно для наших деловых отношений, но совершенно необходимо для моего эго. Я хотела похвастаться перед ним своим успехом с восторженным рвением школьного оркестра марширующих музыкантов.

— Коул? — Скотту не понравилось, что я с такой небрежной фамильярностью упомянула его имя. Ничего удивительного.

Я еле слышно пробормотала пару слов, прикрыв трубку рукой и делая вид, что с кем-то говорю, потом убрала руку и сказала уже в трубку:

— Мне нужно бежать, Скотт. Я пошлю контракт Шелли.

И быстро повесила трубку, прежде чем дождаться ответа, до того как мой голос дрогнет, прежде чем потеряю почву под ногами, которую только что обрела впервые за долгое время.

Я опустила голову на руки и прокрутила в голове состоявшийся разговор. Я справилась. Он вёл себя прилично. Так было проще. Хотя, с тех пор как Скотт женился, он был идеальным мужем. Это не должно было меня злить; это должно было делать меня счастливой.

Но не делало.

ГЛАВА 48

Коки в ванне, свежее зерно насыпано. Сотовый телефон остался на кухонном столе, одна бутылка минеральной воды Voss опустошена и выброшена в мусорное ведро. Наушники в ушах, в них играла старая классическая «Сублим»1, его ноги с грохотом побежали вниз по ступенькам и спрыгнули в траву.

Коул уже давненько не бегал по грунтовой дороге. Со времён «Четырёх песен Индии», когда они вели съёмки в какой-то глухомани, в районе, где в тёмных очках он был просто ещё одним белым. Но здесь, где можно пробежать десять километров и увидеть всего лишь пару домов, он чувствовал себя в безопасности. Если так, то стоит попробовать.

Он начал замедлять темп, сворачивая с длинной подъездной дороги к дому Кирклендов налево и направляясь прочь от Саммер, прочь из города. На улице стояла жара. Удушливая жара. В отличие от Калифорнии. Но опять же, здесь всё было не так, как в Калифорнии. Под ногами грязь вместо брусчатки. Вместо пальм величественные виргинские дубы. Саммер вместо Надии. Он остановился, тяжело дыша и подняв облако пыли, и согнулся, положив руки на колени. Боже, эта девушка словно вирус, атакующий его слабую иммунную систему, циркулирующий в его венах и внедряющийся в его клетки. Он выпрямился, уперев руки в бока, и медленно повернулся по кругу, обращая внимание и оценивая всё, что не было Саммер. Ветерок, вспарывающий марево зноя. Раскачивающийся белый хлопок, идеальными рядами тянущийся рядом с ним. Никаких папарацци, никаких камер. Никто его не узнавал, не следил за ним, не судил его. Прямо здесь, на этой дороге с ним может что-нибудь случиться, и никто ничего не узнает.

Но с ним ничего не случилось. Поэтому он снова побежал.

Сильнее.

Быстрее.

Подальше от Надии и этого больного, лживого мира.

Подальше от Саммер и её возбуждающей и осуждающей невинности.

Сильнее.

Быстрее.

Дальше.

Пока он бежал, из-под его подошв вылетала грязь.

Ну… дай подумаю. Кажется, впервые я услышала, что Саммер будет сниматься в этом фильме от Дженни, она работает на почте. Не знаю, от кого узнала это Дженни, но я не поверила. Я всё могу понять, но Саммер? Наша Саммер? Она, конечно, хорошенькая, но не Минка Прайс. И она даже не из Куинси.

В документах записано, что она переехала сюда, когда ей было пять лет.

Именно. Нельзя играть кого-то из Куинси, если ты на самом деле не из Куинси. В противном случае ты просто не знаешь специфику города.

Если только ты не Минка Прайс.

Так вот. На эту роль идеально подошла бы моя дочь. Гораздо лучше, чем Саммер. Её зовут Хизер. Ты должен записать. Хизер Роббинс. Она работает в местном цветочном магазине, но может взять отгул, если у Саммер ничего не получится.

ГЛАВА 49

Я точно не была уверена, как Куинси узнал о моей роли, но могла поспорить, что утечка произошла от Скотта. Или, точнее, от Шелли. В ту же минуту, как я отправила по электронной почте письмо с контрактом, аккуратно печатая в верхнем поле её адрес, я поняла, что подписываю смертный приговор своей анонимной жизни в Куинси.

Я смотрела фильмы и знала, как это случалось с другими. Как перед знаменитостями заискивали и обращали их в паническое бегство на публике. В Куинси такого никогда не случится. Нам нравилось изливать свои чувства из частного пространства наших домов, красться сквозь сарафанное радио и сплетни. Чем сильнее мы притворялись, что нам всё равно, тем более важным был повод.

Я чувствовала, как по городу распространяются слухи. Люди, с детьми которых я вместе росла, бросали на меня очень долгие косые взгляды, я слышала, как смолкал шёпот, когда я проходила мимо кофейни Беннеров. Знаю, что Коулу это покажется странным. Но я не ожидала, что тоже стану жертвой.

— Ни одного звонка! — я бросила шарик теста на вощеную бумагу и стала мять его кулаком, потому что месить было труднее, так как оно получилось круче, чем нужно.

— Ты удивлена? Ты же знаешь, какие люди в этих краях, — мама оторвалась от воскресной газеты с ножницами в руке и половинкой купона и посмотрела на меня.

— Знаю, — я раскатала тесто и прижала его ладонями. — Я просто думала… что кто-нибудь позвонит.

— Несколько недель назад у тебя была куча звонков. Этот чёртов телефон не переставал звонить.

— Хотели узнать о фильме. О Коуле, — я присыпала тесто мукой.

— Ах… тебе хочется, чтобы они интересовались тобой. Чтобы поздравить, — я услышала стук ножниц, когда мама положила их на стол, и уставилась на розовые обои. Я не могла видеть её лица, сочувствия на нём. — Всё в порядке, Саммер. Тебе хочется немного внимания.

Я оторвала руки от теста, посмотрела вниз, сдёрнула с кольца кухонное полотенце и вытерла руки.

— Я чувствую себя глупой. Слабой.

— Ты долго была одинока в этом городе. Наказана за то, в чём нет твоей вины, — тихо сказала мама. — Сейчас все заняты тем, что зализывают свои раны. Им не хочется, чтобы на них смотрели как на фальшивых друзей, которые заявляются только потому, что вокруг тебя поднялась какая-то шумиха.

Я бы не стала отказываться даже от таких друзей. В старших классах у меня была уйма друзей, наше социальное положение игнорировалось в единодушном сопротивлении взрослению и серьёзному отношению к жизни. И как у девушки Скотта, а затем его невесты, у меня были его друзья. Потом потянулись долгие три года отторжения, когда я могла опереться только на маму. И сейчас, с неизбежным отъездом Бена, я была согласна на кого угодно. Даже если их дружба небескорыстна и фальшива.

Забудьте. Может, это и к лучшему, что мой телефон не звонил.

ГЛАВА 50

Во вторник днём в самое пекло Коул Мастен решил приехать меня навестить. Я чинила забор где-то на середине подъездной дороги к дому Холденов, и когда подъехал его нелепый грузовик, стояла на коленях.

Услышав шум мотора, подняла голову, мгновенно узнав машину, и встала на ноги, вытирая рукой лоб. Я была вся в поту, он пропитал майку и каплями стекал по спине. Отступив в сторону от дороги и тяжело дыша, кивнула, приветствуя Коула. Стекло с его стороны опустилось, повеяло холодным воздухом, и мне стоило больших усилий, чтобы побороть желание нырнуть в окно лицом. Но самое ужасное, прыгнуть к нему на колени. Идеально чистые, судя по всему. Взгляд медленно поднялся к снежно-белому треугольному вырезу футболки, светившейся изнутри кабины, затем к шее, к великолепному лицу, покрытому щетиной, мимо сердито поджатых губ и до сверкающих зелёных глаз. Я посмотрела на центральную консоль и заметила в подстаканнике бутылку. С ледяной водой. Стекло покрылось сверху конденсатом. Коул взял бутылку, закрыв рукой этикетку и протянул её мне.

— Хочешь?

Проглотив свою гордость, я приняла его дар и внимательно рассмотрела бутылку, прежде чем открутить крышку.Voss. Никогда о такой не слышала. Я поднесла бутылку к губам и жадно выпила половину, потом заставила себя остановиться, вытерла рот тыльной стороной кисти и закрыла крышку.

— Спасибо. Где ты такую взял? — кивнула я на бутылку.

— В продуктовом магазине… — он махнул рукой в сторону города. — В городе.

— Ты ездил в «Пабликс»1? — удивлённо подняла я брови.

— Нет. Заплатил Бену, чтобы он достал мне всё необходимое по списку, — Коул посмотрел на полупустую бутылку воды, которую я протянула ему обратно. — У тебя нет воды?

Он не взял её, тогда я снова отвинтила крышку – не пропадать же добру зря – и пожала плечами.

— Тогда ты лишился бы возможности помочь девице в беде, — я припала к горлышку бутылке и прикончила её. — Это основная идея сказки. Ты должен быть в курсе.

— Вряд ли ты в беде, — он указал на дом Холденов. — Как до него далеко? Метров сто?

Я уставилась на его аккуратные брови, и мне стало интересно, выщипывает ли он их.

— У тебя была причина прийти сюда?

— Ты не отвечаешь на звонки. Я пытаюсь дозвониться уже три часа.

Я бросила бутылку на землю рядом с валяющимся поясом для инструментов.

— У меня нет сотового. Тот номер – номер домашнего телефона. А я здесь.

— У тебя нет мобильного, — он произнёс эти слова медленно, как будто так в них было больше смысла.

— Не-а, — я не чувствовала необходимости объяснять, что у меня нет причин находиться на связи двадцать четыре часа в сутки. К тому же восемьдесят процентов времени я проводила дома. С кем мне болтать, стоя в очереди в гастрономе? Кому звонить по дороге домой? Кроме того, ещё существовал крошечный вопрос расходов. Я зарабатывала пятьсот долларов в месяц. Сотовый телефон запросто съел бы двадцать процентов из них. Домашний телефон в нашем доме был бесплатным, так же, как и интернет, кабельное телевидение и коммунальные услуги, всё за счёт и с позволения Холденов. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, почему у меня нет мобильного телефона.

— Тебе нужен сотовый. По крайней мере, на ближайшие четыре месяца. Если после этого ты захочешь вернуться к своей затворнической жизни, флаг тебе в руки.

— Хорошо. Вот получу свой чек и куплю мобильник.

Он оглядел мою одежду, затем кивнул на пассажирское сиденье.

— Запрыгивай. Мы можем поехать за ним прямо сейчас. Я заплачу.

Я покачала головой.

— Мне нужно поставить ещё один столб. Нельзя оставить этот забор не до конца починенным. Лошади могут разбежаться.

Похоже, только теперь он в первый раз обратил внимание на то, что меня окружало: земляной бур, прислонённый к изгороди, лежащий на земле деревянный брус пять на десять (сечение, см), пневматический пистолет для гвоздей на траве.

— Ты чинишь забор? Разве нет кого-нибудь…

Клянусь, если он сейчас скажет «…более компетентного», я использую этот пистолет для гвоздей на его красивой руке.

— …ещё, кто может это сделать? — он огляделся, как будто за нами болталась без дела целая команда разнорабочих.

— У парней сегодня выходной, — язвительно заметила я. — Почему бы тебе не съездить в «Гэп» и не дать мне поработать?

Он уставился на меня, а потом расхохотался. Я подошла ближе и впилась в него взглядом, и давайте на секунду притворимся, что моё желание оказаться рядом с ним не имело ничего общего с тем, чтобы получить немного больше холода от кондиционера из окна его машины.

— Гэп? — его смех перешёл в фырканье. — Саммер, я перестал ходить за покупками в «Гэп», когда достиг половой зрелости.

— Ну, мне всё равно, куда бы вы, больные на всю голову, ни ходили, — разочарованно махнула я рукой и повернулась к сломанному забору. Прошлой ночью прошёл сильный шторм. Он размыл почву под цоколем вдоль этого участка забора, и, проснувшись, я обнаружила, что забор покосился. Слава богу, Хэнк завёл лошадей на время шторма внутрь. Иначе ещё до полудня Спотс перепрыгнула бы через поваленный забор и раздразнила половину жеребцов в о́круге Томас. Мне пришлось бы потратить целый день, гоняясь с Хэнком за ней. Она была занозой в заднице, прошу прощения за грубость.

Коул удивил меня, когда открыл дверцу и вышел из машины, плюхнувшись в грязь сначала одной теннисной туфлей, потом второй. На нём были джинсы, на которых, клянусь, если присмотреться, можно увидеть.

— Я помогу, — предложил он.

— Поможешь мне закончить починить забор? — теперь рассмеялась я. — Пожалуйста, красавчик. Возвращайся в грузовик, пока не испачкался.

Ему мои слова не понравились. Я увидела это по выражению его лица, по тому, как изменились его глаза. Он отвернулся от меня, подошёл к задней части грузовика, и откинул борт. Вернувшись, обхватил обеими руками мои бёдра. Я дёрнулась назад, отпрянула от его груди, готовясь к очередному непрошенному поцелую, и завизжала от удивления, когда вместо этого он меня поднял. От неожиданности мне пришлось схватиться за него вместо того, чтобы оттолкнуть. Моё противоборство закончилось, когда Коул мягко посадил меня на откинутый задний борт. Потом наклонился, его руки переместились с талии на грузовик, отрезав пути к бегству, а рот приблизился к моему.

— Оставайся здесь, — прошептал он и на мгновение встретился со мной глазами, затем оттолкнулся, отряхнул руки о задние карманы джинсов, подошёл к кабине грузовика и выключил двигатель. Я услышала, как открылась задняя дверь, и удивилась, когда он вернулся с цыплёнком на руках. — Подержи его, — хрипло сказал он.

Я взяла цыплёнка, который на самом деле был уже совсем не цыплёнок. За последние две недели он вырос – ноги стали длиннее, колени больше, а гребешок краснее и мягче. Петух посмотрел сначала на меня, потом на Коула и встряхнул перьями.

— Просто поставь его в кузов, и пусть он погуляет, — проинструктировал Коул, поворачиваясь и рассматривая результат моих работ на отремонтированных секциях забора.

Я, наконец, обрела речь и выдавила из себя слова:

— Ты привёз цыплёнка? С собой?

— Решил, что ты захочешь его увидеть, — крикнул он, надавливая на новую секцию, словно проверяя её на прочность.

— Это деревянная изгородь, — крикнула я. — Ставишь опорный столб, а затем…

— Я знаю, как построить забор, — перебил он, поворачиваясь ко мне.

— Да неужели? Где это ты строил забор? — бросил я ему вызов.

— Ты когда-нибудь смотрела фильм «Легенды Монтаны»? — спросил Коул. — Я провёл на ранчо шесть месяцев. И когда закончились съёмки, купил его к чёртовой матери. Я могу построить забор, Саммер, — пристально посмотрел на меня Коул, и я пожала плечами. Это был достойный ответ.

— Ну, тогда действуй, — я осторожно положила петуха рядом с собой и засунула руки под бёдра, немного подвинувшись, чтобы освободить место. Птица тут же поставила ногу мне на голое бедро и вспрыгнула на него. Коул улыбнулся птице, пристально посмотрел на меня, нагнулся, схватил бур и подошёл к последнему покосившемуся столбу. Он отшвырнул бур, схватил столб и, прежде чем вытащить, немного раскачал его вперёд-назад в земле.

— Сними футболку, — крикнула я. — Запачкаешься.

Он посмотрел на меня через плечо, всё ещё держа столб. Не знаю, почему я это сказала, не понимаю, откуда взялся этот кокетливый тон и почему он пробудился именно в этот момент.

— Ты тоже должна снять свою рубашку, — крикнул он в ответ. — Я не хочу быть объектом похотливого изучения.

— Обалдеть, — рассмеялась я. — Все в курсе, что у тебя там.

Так и есть. В «Хранилище улик» он появился на экране полностью обнажённым. Вся Америка впала в экстаз, а моему вибратору понадобились новые батарейки. Коул вернулся к своей работе, а я устроилась поудобнее. Даже в футболке он был усладой для глаз. И, понаблюдав за ним несколько минут, я расслабилась. Он знал, что делал. И, похоже, лучше, чем я. У него определённо получалось быстрее. Его футболка ещё не успела прилипнуть от пота к спине, а он уже закончил работу, поднял остатки досок и бросил их в кузов рядом со мной. Цыплёнок подпрыгнул на моём колене и посмотрел на него.

— Привет, приятель, — сказал он, поднимая его и ставя на землю.

— Не могу поверить, что ты взял его с собой.

Он пожал плечами.

— А что ещё ему делать? Сидеть дома, уставившись в потолок? — он сел рядом со мной, и грузовик немного просел под его весом. — У тебя правда нет мобильного? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— Не-а, — я смотрела, как цыплёнок быстро-быстро убегает от грузовика. — Зачем ты мне звонил?

— Дон хочет встретиться. Он приедет завтра, хочет, чтобы мы вместе пробежались по некоторым сценам. Почему ты до сих пор не подписала контракт?

— Он у моего адвоката. Я позвоню ему в офис, узнаю, как там дела.

Скотт уже звонил дважды: в первый раз оставил сообщение, а во второй имел несчастье нарваться на мою маму. Не очень приятный для него опыт. Я сидела и хихикала в тарелку с хлопьями и мысленно её подначивала. Полагаю, раз с моей работой ещё не до конца определено, мне стоит ему перезвонить.

— У тебя есть адвокат? — он выглядел таким удивлённым, что я почти обиделась.

— Да, мы, деревенские жители, так же, как и вы, нанимаем юристов.

— Я не имел в виду… — он опустил глаза. — Нам нужна твоя подпись. Если есть какие-то проблемы, мы должны узнать об этом как можно скорее.

— Окей. Я позвоню ему вечером.

— Вау, — он посмотрел на меня, и его рука коснулась моей. — Он работает по вечерам? Мне нужен твой адвокат.

Я рассмеялась, вспомнив его адвоката.

— А я бы предпочла твоего.

— О, совершенно верно, — его взгляд потемнел. — Я и забыл, как ты виляла перед ним хвостом на крыльце.

— Что? — я соскочила с откинутого борта грузовика и встала перед ним нос к носу. Было бы куда лучше, останься между нами немного больше пространства. Тогда я могла бы нормально дышать.

— Ты стояла и пускала по нему слюни. У тебя на крыльце Коул Грёбанный Мастен, а ты смотришь на ДеЛуку так, будто твои чёртовы трусики вот-вот воспламенятся.

Я склонила голову набок.

— О. Мой. Бог. Ты ревнуешь, — точно. Я поняла это по тому, как нахмурился его лоб. Ревность я узнаю, даже если давно её не видела. Скотт довёл ревность до искусства. — И кто вместо отчества использует слово на букву «Г»?

— Слово на букву «Г»? — переспросил он. — Ох, какой у деревенской девочки грязный ротик.

С его словами тон разговора изменился, заведя нас на территорию, где я чувствовала себя неловко. Да, мой деревенский рот очень даже может быть грязным.

Козлина.

Мудак.

Хрен моржовый.

У меня был целый список слов, которые я могла бы на него вывалить. Вместо этого я отвернулась и занялась делом, преследуя его цыплёнка, который рванул от меня к нему. Коул осторожно отошёл от борта грузовика и подхватил петуха.

— Когда мы сможем встретиться по поводу сценария? — быстро и деловито сорвался с его губ вопрос.

Я пожала плечами и постаралась не пялиться на то, как рукава его футболки натянулись, демонстрируя бицепсы.

— Можно завтра. Во сколько угодно.

— Я позвоню тебе завтра утром и назначу время. Мы соберёмся у меня. Потому что Дон поселился в каком-то крошечном мотеле.

Ему повезло, что это не слышала Этель Рейн. Она без колебаний отрезала бы ему яйца и подала на завтрак с овсянкой и печеньем.

— Хорошо, — засунув руки в задние карманы, я смотрела, как Коул открыл заднюю дверцу грузовика и осторожно положил птицу внутрь. Затем, не говоря ни слова на прощание, сел на переднее сиденье, захлопнул за собой дверь и тронулся с места. Недавно прошедший дождь превратил землю в грязь, и когда колёса машины попали в жижу, раздался влажный чавкающий звук. Я отошла в сторону и стала наблюдать за тем, как красный грузовик ринулся вперёд, развернулся и поехал в мою сторону. Я прислонилась к новому забору, положив руки на перила, и следила, как он пролетел мимо, мельком увидев куриную голову, высунувшуюся из окна с заднего сиденья. Видимо, он передумал покупать мне сотовый. Меня это порадовало. Меньше всего сейчас хотелось куда-то ехать с этим мужчиной. Одно дело – невзлюбить его при нашей первой встрече. Но теперь, по мере того как время шло, и обнаруживались все его черты характера, я чувствовала себя рядом с ним всё более и более сбитой с толку. Временами он казался почти милым, а иногда – каким угодно, только не располагающим к себе. В тот момент, когда он сидел рядом со мной, случайное прикосновение его руки или ноги… это становилось уже чересчур. Слишком много этого мужчины, слишком близко. Слишком притягательным он был, когда улыбался, слишком соблазнительным, когда флиртовал, слишком заманчивой была вырытая им глубокая яма. Я не могла позволить его обаянию, его искушению затащить меня в эту яму и столкнуть вниз. Для него флирт ничего не значил, деревенская девушка должна считать его привлекательность естественной. А для меня? Влюблённость в недосягаемого Коула Мастена, падение в эту яму может просто переломать при ударе все мои кости.

Я не могу сломаться. Не из-за человека, который не заслуживает этого, не из-за человека, который сбежит из города даже быстрее, чем я. Мы оба, когда закончатся съёмки, уберёмся отсюда. Нет смысла искать в таком человеке что-то хорошее.

Я смотрела, как его грузовик свернул в конце подъездной дороги и помчался к дому Кирклендов.

ГЛАВА 51

Он поступил глупо. Ему не следовало туда ехать. Надо было послать Бена, Дона или любого другого подручного. Ему, конечно же, не следовало принимать душ, бриться и пользоваться грёбаным одеколоном, как подростку на первом свидании.

Он не ожидал, что она окажется во дворе, и уж точно не ожидал, что она будет работать. Действительно работать – рубашка прилипла к телу, грудь высоко вздымалась, руки грязные, сильные и красивые. И она на самом деле была красива – с растрёпанными волосами, собранными в конский хвост, и в шортах, демонстрирующих всю длину этих ног. Когда он поднял её и посадил на задний борт грузовика, то с неимоверным трудом смог сдержаться, чтобы не прижаться губами к её губам, не стянуть с неё шорты и не заставить обхватить ногами его талию.

В этом-то и заключалась проблема. Он хотел её. В самом первобытном смысле, что было совершенно непонятно. За все годы, проведённые с Надией, у него ни разу не возникло искушения взглянуть на другую женщину. Перед тем, как уехать в Куинси, он провёл две недели, перепробовав женщин всех мастей. Ни одна из них не смогла уменьшить остроты воздействия Надии. Но теперь, проведя несколько мгновений с Саммер, в ситуации, когда ему нельзя ни к кому прикасаться и нужно вести себя прилично, соблюдать целибат и сосредоточиться на работе, он не мог перестать думать о ней. Не ожидал, что увлечётся женщиной, которая, похоже, не проявляет к нему ни малейшего интереса. Хуже того, которая, видимо, испытывает к нему неприязнь.

Это было нелепо. Вся ситуация, от начала до конца. Он слишком резко свернул с подъездной дорожки, и грузовик подпрыгнул, с заднего сидения пронзительно закричал Коки, а сам Коул ударился об окно. Он оглянулся на Коки, погасил скорость и, отгоняя мысли о ней и пытаясь отвлечься, потянулся к телефону.

— Дон, — заговорил он в трубку. — Где ты?

ГЛАВА 52

Если обучение правилам общения с прессой было первой подсказкой на то, что такое быть актрисой, то я оказалась тостом. Тостом, подгоревшим так, что его нельзя было есть, поломанным и раскрошившимся на тарелке, которому самое место в мусорной корзине.

Брекен Николс из Атланты, одетая в синий костюм, неспешным шагом разрезала влажный воздух, как будто у неё было полно времени, хотя, по моим часам, она опаздывала уже на пятнадцать минут. Я нетерпеливо ждала рядом с Беном, наблюдая за её приближением и откладывая в уме всё, что мне нужно было знать об этой женщине.

На одной руке у неё висела большая сумка с монограммой, набитая таким количеством вещей, что мне хватило бы на несколько недель жизни в пустыне. Ярко-красная помада, из-за которой Бен меня бы застрелил, тёмные волосы собраны в один из тех пышных хвостов, которые так любит делать Хайди Клум, но я смотрелась бы с такой причёской нелепо. А Брекен не выглядела смешно. Она выглядела собранно. Идеально. Густые брови, которые она критически вздёрнула при приближении, острый взгляд и хорошо накрашенные глаза, что, должно быть, заняло у неё всё утро. Это была не та женщина, которая даёт себе послабление и убирает за своими домашними животными. Это была женщина, которая обедает в модных ресторанах, выбирает поклонников по величине их банковского счёта и смотрит на таких женщин, как я, словно на жертву. Я сунула руку в задний карман своих новых джинсов и почувствовала её презрение даже прежде, чем она успела открыть рот.

— Боже, пожалуйста, только не говори мне, что в это тебя одели костюмеры, — вылетели из её рта слова, когда она остановилась передо мной. Её голова медленно наклонилась, взгляд скользнул от моей головы к туфлям, и она долго изучала мои кроссовки. Nike. Совершенно новые. Но на неё это не произвело никакого впечатления.

— Я оделась сама, — изложила я очевидный факт дружелюбным тоном, хотя с языка готовы были сорваться дюжину гораздо более грубых ответов. — Саммер Дженкинс, — протянула я ей руку, и Брекен с недоумением уставилась на неё.

— Никогда не представляйся, — наконец отрезала она, проходя мимо моей руки и открывая одну из широких двойных дверей. — Пусть все знают, кто ты, и они будут знать, кто ты. Поняла? — женщина не стала дожидаться ответа, её каблучки застучали по коридору перед нами, и я схватила руку Бена, сжав её так сильно, что он взвизгнул.

— Будь умницей. И найди меня, когда всё закончится, — прошептал он, выдернул руку из моей хватки и не оглядываясь кинулся прочь через парковку, перебирая худыми ногами.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Брекен исчезла в комнате справа. Вздохнув, вошла в здание и поплелась вслед за ней. Никогда не представляйся. Как пафосно и глупо… Я вошла в комнату и увидела, как Брекен щёлкнула несколькими выстроившимися в ряд выключателями, лампы стали быстро загораться одна за другой, осветив одинокий пустой стул. Для меня.

— Садись, — энергично произнесла она и выкатила камеру, быстро и ловко установив её в нужное место. — Давай начнём.

Обучение общению со СМИ было довольно простым, несмотря на мучительность процесса. Я сидела на стуле, затем на табурете, потом на диване и отвечала на вопросы, которые задавала мне Брекен. Иногда она садилась напротив и смотрела мне в лицо. Иногда стояла за камерой и заставляла меня смотреть в объектив. Она говорила смешные вещи, а потом ругала меня, когда я начинала хихикать. Задавала неожиданные вопросы, а затем придиралась, если я запиналась. Опрокинула лампу и отчитала меня за то, что вздрагиваю. И после каждого дубля бесцеремонно тащила меня смотреть видео и выискивала мои ошибки.

Судя по выражению лица Брекен и тому, что слышала сама… я не справлялась. Действительно не справлялась. И у меня даже не было дефектов речи, что могло бы всё объяснить.

— Рааасслааабься, — нараспев произнесла Брекен. — Ты выглядишь так, будто тебе в буквальном смысле воткнули кол в задницу.

Я расправила плечи и глубоко вздохнула.

— Нет, — крикнула она. — Не двигайся.

— Как я могу расслабиться, когда ты придираешься ко всему, что я делаю? — уставилась я в камеру.

— Мне бы не пришло в голову придираться ко всему, что ты делаешь, дорогааая… если бы ты действительно сделала хоть что-нибудь правильно, — она растягивала слова в нелепой манере, явно подражая мне и моему акценту, который критиковала последние три часа.

— Тебя когда-нибудь учили хорошим манерам? — я встала со стула. — Или любезности?

— Тебя с твоей любезностью просто растопчут в этом бизнесе, — она вышла из-за камеры, скрестила руки на груди и, не моргая, уставилась на меня.

— Рад, что я не единственный, кого она ненавидит.

Мы обе обернулись на низкий мужской голос. Коул. Ну, конечно. Если Брекен хочет, чтобы я расслабилась, то это последнее, что мне нужно. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Подошёл к монитору и посмотрел на неподвижную картинку. И тогда я занялась одним из категорически запрещённых Брекен действий – стала грызть ноготь. Она прочистила горло, а Коул сделал то, что, как я надеялась, он никогда не сделает. Потянулся к пульту и нажал клавишу на кнопку – из динамиков донёсся мой нерешительный голос, и меня передёрнуло, когда я споткнулась на вопросе Брекен, мой ответ был полон таким количеством «э-э-э…» и «ну…», что можно было утопиться. Он нажал другую кнопку, и кровавое побоище прекратилось.

— Как давно вы работаете?

— Три часа, — услужливо подсказала Брекен.

— Пойди пообедай, — кивнул Коул в сторону двери. Брекен не двинулась. — Иди. Я сам с ней позанимаюсь.

О нет. Нет, нет, нет, нетнетнетнет. Я оттолкнула стул и поднялась на ноги.

— Я тоже ничего не ела.

— Мы добились некоторого прогресса, — вмешалась Брекен. — Видел бы ты первые дубли, — она не сдвинулась с места, и я почувствовала незрелое желание спрятаться за женщиной, которую проклинала всё утро. Даже она была лучше Коула. Его глаза смеялись, обещая сотни возможностей поиздеваться надо мной позже.

— Этого мало, — в его голосе послышались жёсткие нотки, и она уступила, коротко кивнув и проходя мимо камеры, её тело наклонилось, когда она потянулась за сумочкой. Потом дверь открылась, она вышла, и остались только мы вдвоём.

— Тебе нужен сэндвич? — его глаза смотрели на меня уверенно и твёрдо, черты лица были спокойными, не показывая никаких признаков присутствия каких-либо мыслей под лишённой эмоций оболочкой.

— Нет. Я в порядке.

Несмотря на неудачную попытку присоединиться к Брекен за ланчем, я не могла представить, что смогу есть, особенно сейчас, когда мой желудок в таком состоянии – один сплошной комок нервов.

Он протянул руку, щёлкнул выключателем, и половина ламп, направленных на меня, погасла. Я всё ещё стояла перед стулом, но отступила на шаг, ударившись пяткой о ножку, и заставила себя сесть обратно на металлическое сиденье.

— Я выключу камеру, — Коул протянул руку и нажал несколько кнопок, его руки были уверенными и хорошо знали что делали. Он отодвинул тележку, затем схватил ещё один стул, сел передо мной в расслабленной позе. Его джинсы натянулись на коленях, когда Коул раздвинул ноги, руки были сцеплены и свободно свисали перед ним. — Над чем вы до этого работали?

— Я просто отвечала на вопросы, а потом мы просматривали… — я указала на мониторы и попыталась вспомнить, как Брекен их называла, — на экране, — наконец сказала я.

— Она изучала твой южный диалект, твою лексику и способность абстрагироваться? — его голос был мягким, и я потёрла руки о джинсы. Нужно было постирать их, прежде чем надевать. Они были слишком жёсткими, слишком грубыми.

— Э-э-э… возможно. Мы только начали над всем этим вместе работать.

— О диалекте можешь не беспокоиться. Ты южанка, с этим у тебя всё нормально. И совсем не нужно, чтобы ты говорила как-то по-другому.

— Она сказала, что я не должна говорить «эй вы», — я запомнила лишь одно это правило только потому, что часто его нарушала.

Он пожал плечами.

— Можешь продолжать так говорить. Конечно же, не стоит этого делать, когда ты продвигаешь научно-фантастический триллер, но прямо сейчас, это нормально.

— Окей.

— Однако твоё многословие может стать для тебя проблемой, — он наклонился вперёд. — И болтливость. Не болтай.

— Ну, да, — поморщилась я. — Есть такое.

— Ничего страшного. Мы поработаем над этим.

— В этом нет необходимости. То есть, ты ведь занят. Я могу работать и с Брекен, — с энтузиазмом кивнула я, как будто она была моей новой лучшей подругой.

— Абстрагирование – ещё одна вещь, о которой тебе сейчас не стоит беспокоиться, — проигнорировал замечание Коул. — Но использовать слова-паразиты «короче», «э-э-э» и «ну»…

— Знаю, знаю. А также ёрзать и касаться волос, и слишком часто моргать… — я замолчала, прежде чем в моём голосе прозвучал намёк на истерику. Отведя взгляд в сторону, я сосредоточила его на свитере, висящем на осветительной установке. Без включённых дополнительных ламп стало холодно. Может, я могла бы одолжить его. Ещё один слой между мной и Коулом казался хорошей идеей.

Коул привстал, просунул руку между ног, схватил стул и придвинул его ближе. Когда он снова сел, нас разделяло всего около метра.

— Саммер. Посмотри на меня.

Я взглянула в лицо Коулу. Трудно было не сделать этого, когда он был так близко. И боже, он был великолепен. Так красив, что больно смотреть, как на солнце; притяжение его очарования настолько острое и опасное, что физически ранило моё сердце. Как будто смотришь на что-то, чего никогда не сможешь иметь, но отчаянно хочешь, несмотря на все доводы против, несмотря на любую опасность, которая сопровождала влечение.

— Забудь о правилах и задай мне вопрос.

Это отвлекло меня от его красоты, и я подняла глаза от идеальной линии его подбородка к глазам.

— Вопрос из списка? — спустя три часа я выучила наизусть все двадцать вопросов Брекен.

— Любой вопрос, — пожал он плечами. — Всё, что захочешь.

— Тебе больно? — любой вопрос. У меня была куча вопросов, и непонятно откуда взялся именно этот. Если бы я этого ожидала, то, возможно, отвела бы взгляд, дала бы ему возможность скрыть свою реакцию. Но я не ожидала, что эти слова слетят с моих губ, и поэтому сидела там, уставившись на Коула, когда нанесла удар. Никакой реакции с его стороны. Только глаза немного потускнели, зелёные радужки потемнели, шея сжалась, когда он сглотнул. — Из-за её ухода… я имею в виду. Просто… — я, наконец, смогла отвести глаза. — Ты не выглядишь расстроенным.

— Не части́. Будь краткой, — он коснулся моего колена, чтобы привлечь внимание. — И не отворачивайся. Это указывает на то, что тебе стыдно.

Стыдно. Без шуток. Мне было стыдно. Это слишком личный вопрос, не стоило его задавать.

— Мы с Надией были вместе долгое время. Каждый раз, когда теряешь кого-то, кто так долго был частью твоей жизни, становится больно. Но я думаю, что всё к лучшему. Она стала счастливее в новых отношениях, и это то, чего я хочу. Чтобы она была счастлива, — Коул слабо улыбнулся, пожав плечами в знак покорности судьбе. Я почувствовала внезапное желание утешить его, и уже собралась было протянуть руку, но он выпрямился, его поза изменилась. — Так я бы ответил, если бы меня спросил репортёр. Это продемонстрирует меня с лучшей стороны и ненавязчиво настроит всех против неё.

— А это правда? — ещё один личный вопрос. Похоже, что мне придётся гоняться за этой собакой, пока она не сдохнет.

— Нет, — теперь уже он отвёл взгляд. — Я чувствую себя очень… странно из-за Надии, — медленно произнёс Коул, словно взвешивая каждое слово и записывая его ценность. — Я чувствую себя… глупо. Чувствую, что меня использовали. Чувствую себя очень, очень неуверенно, — Коул поднял голову и снова посмотрел на меня. — Не знаю, можно ли тут употребить слово «больно».

Я сглотнула.

— Этот ответ мне нравится больше.

— И прессе он тоже понравился бы, — его рот скривился. — Правда всегда интереснее. И гораздо опаснее, — Коул не двигался, но, клянусь, судя по тому, как он смотрел на меня, он стал ближе. — Ты чувствуешь, что теперь мы сблизились? Зная всё это?

— Да.

— Если люди узнают тебя, Саммер, они тебя уничтожат. Они ничего не смогут с собой поделать. Потому что так любят наши слабости, что это заставляет их вцепиться крепче, копать глубже, пировать и грабить на нашей уязвимости до тех пор, пока мы, как люди, – я, как Коул, ты, как Саммер, – не исчезнем. И останется только то, что хотят видеть они.

Это звучало ужасно. Мне страшно выглядеть глупо. Страшно потерять себя. Я сглотнула, и его следующие слова только усилили мою тревогу.

— Теперь моя очередь, — он потёр нижнюю губу, другую руку подложил под локоть и посмотрел на меня. Его очередь. Мой вопрос был настолько личным. О чём он меня спросит? Наверное, со сколькими мужчинами я переспала.

Размер моего лифчика.

Мою любимую позу в постели.

Мой…

— Кто твой любимый актёр?

Мой мозг перемкнуло.

— Мой любимый актёр?

— Да.

— Например… с кем бы я хотела встретиться? Или кого уважаю?

— И то и другое, — пожал он плечами.

Пять месяцев назад я бы без колебаний назвала его имя. Не как актёра, которого я больше всего уважала, эта честь должна была достаться мужчине более старшего возраста. Но как актёра, которого я находила наиболее привлекательным… Коул Мастен всегда занимал это место в моей голове. Всегда. Он был для всех золотым стандартом, его фотография первой появлялась в результатах поиска «Гугл», когда вы набирали «кумир всех женщин».

— Э-э-э… — его взгляд стал острее, и я откашлялась. — Что касается актёров, которых я уважаю… — я сглотнула. Брекен советовала мне, что всякий раз, чувствуя потребность произнести слова-паразиты, нужно сглотнуть. Глубоко вздохнуть. Или выпить глоток воды. — Джейк Джилленхол. Он реально сильно сыграл в «Стрингере». И Кристоф Вальц. И… Том Хэнкс.

— Интересный список, — Коул кивнул мне, чтобы я продолжала.

— Что касается актёров, которых я нахожу привлекательными… может быть, Крис Прэтт? — понятия не имею, почему дала ответ в форме вопроса.

Коул нахмурил брови.

— Крис Прэтт? — повторил он.

— Да. Парень из сериала «Парки и зоны отдыха». Он… он был очень сексуален в «Мире Юрского периода».

Губы Коула дрогнули.

— Кто-нибудь ещё?

Я попыталась вспомнить кого-нибудь, кто был бы полной противоположностью Коулу.

— Джона Хилл, — выпалила я.

Коул наклонил голову, но моё объяснение вылетело раньше, чем он успел задать вопрос:

— Он очень талантлив. И умён. Мне нравится это в мужчинах.

— Перед тобой на выбор весь Голливуд, а ты остановилась на Джоне Хилле, — решительно заявил Коул. — И он толстый.

— Он не… он как плюшевый мишка.

— И это то, что ты хочешь? Плюшевого парня?

— Я ответила на твой вопрос? — вздёрнула я подбородок.

— Да, — он встал с табурета и вернулся к стене, снова включив галогеновые лампы. Горячие и яркие, они действовали на нервы. — И только с одним «э-э-э». Давай пройдёмся ещё немного со светом, а потом снова включим камеру.

— Разве у тебя нет других дел? Тебе совсем не нужно тратить на меня своё время, — мне просто необходимо, чтобы он убрался отсюда. Потому что казался слишком близким и слишком доступным. Сейчас мы остались здесь только вдвоём, ярко освещённые огнями… а это уже перебор.

— Это твой следующий вопрос? — Коул уселся на стул и выставил ногу, положив подошву ботинка на мой стул, и так просто установил между нами связь. Я оторвала взгляд от его ноги.

— Нет, — у меня был ещё один вопрос, тот, что ждал своего часа, тот, что мучил мой мозг в течение трёх недель, и теперь, в этой пустой комнате, когда он замолчал, когда его глаза смотрели на меня… наступило единственно подходящее время спросить. — У меня другой вопрос.

— Так задавай его, — голос Коула стал глубже, как будто он знал, что сейчас произойдёт, вся шутливость покинула комнату, и я приготовилась к его ответу, сжав руки между бёдер и вцепившись в край стула.

— Ты говорил правду? Когда сказал, что я плохо целуюсь?

ГЛАВА 53

Ох, какой невинный, наивный вопрос. Кое-кто не должен был так подставляться. Показывать свою неуверенность. Демонстрировать, что задавая такой вопрос, тебя заботит мнение этого человека. Саммер появилась на следующее утро после того поцелуя, искрящаяся энергией и дружелюбием. В тот момент он был убеждён, что она справилась с его язвительным комментарием. Был уверен, что он единственный, кто помнил об этом моменте. Размышлял об этом. Мучился.

Но здесь, в сгорбленных плечах, в мягком растягивании гласных, боль всё ещё присутствовала, момент не был забыт.

— Ты хочешь получить общепринятый ответ или правду? — он задал вопрос, чтобы выиграть время, ценные секунды, необходимые ему, потому что понятия не имел, как ответить. Не знал, что сказать, чтобы не обнажить свою душу илине дать ей возможность пробраться под его кожу. У неё не было шанса это сделать. Прямо сейчас ему необходимо было завернуть сердце в пузырчатую плёнку и запереть за двухметровой сталью. Наполовину потому, что это было условием для представления его интересов ДеЛукой. Наполовину потому, что ДеЛука был прав.

— Правду, — бесхитростно произнесла она это слово, и он смог увидеть её отвагу, когда она взяла себя в руки, готовая услышать его ответ, отвела назад плечи, подняла подбородок. Она была таким парадоксом. В некотором смысле, самая сильная женщина, которую он когда-либо встречал, её огонь, враждебность и самодостаточность были ясными и определёнными. И в то же время такая мягкая, такая уязвимая. Она забралась слишком глубоко, чувствовала слишком сильно. Она любила бы слишком неистово, отдавала бы себя до последней капли, её действия стали бы дорожной картой к разрушению, которое однажды убило бы в ней этот дух. Его инстинкт требовал защитить этот дух, укрепить её стены… Он одновременно хотел бросить её на растерзание волкам и запереть в замке. Это была внутренняя борьба, которая могла свести с ума любого человека. Это была внутренняя борьба, с которой ему не нужно было иметь прямо сейчас дело.

Коул уронил ногу со стула, и удар о пол был громким, но она не вздрогнула. Может, потому что Брекен действительно чему-то её научила. Или, может, потому что она ожидала этого с самого начала. Он встал, борясь с желанием наклониться вперёд, положить руки ей на бёдра и поцеловать Саммер, прямо здесь, так, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, какой эффект она на него производит.

Вместо этого он поднял стул и дал ей единственное, что мог дать. Три буквы:

— Нет.

— Нет? — быстро выпалила она, подняв брови, слово это стало вызовом между ними.

— Много не болтай. Будь краткой, — напомнил он ей.

— Уклончивость тоже правило? — Саммер была уже на ногах, шла за ним, и, чёрт возьми, не собиралась спускать дело на тормозах.

— Вообще-то да. Всякий раз, когда у тебя появляется возможность уклониться, ты должна это делать, — он поставил стул у стены, где его взял, и она уставилась на него, а потом отвернулась, прищурив глаза.

— Ты всегда убегаешь, когда тебя загоняют в угол, городской мальчик?

— Я не убегаю. У меня есть другие дела. Как ты, верно, отметила, — Коул выключил свет и потянулся к ручке, но Саммер крепко сжала его предплечье.

— Подожди.

— Да? — несмотря на здравый смысл, он всё же остановился, поворачиваясь к ней, все его эмоции были скрыты благодаря двум десятилетиям практики.

— Спасибо тебе, — Саммер покраснела и стояла, засунув руки в задние карманы. — Звучит, конечно, очень глупо, но мне нужно было это знать. Просто… понимаешь. Прошло много времени.

— С тех пор, как тебя целовали? — конечно же, нет, она не это имела в виду. Она говорила о комплиментах. Только… в тот момент, когда его скептические слова сорвались с языка, он понял, что это правда. Прошло много времени с тех пор, как её целовали.

Как такое было возможно? Разве все в этих маленьких городках не должны только и делать, что трахаться да заниматься сельским хозяйством? Почему, если она так выглядит, если она такая, какая есть? Разве её не должны были целовать каждый день, множество раз, а поклонники выстраиваться в очередь вокруг квартала, как костяшки домино, ожидая, когда их опрокинут? И сколько это «много времени»?

Её глаза метнулись вверх, и на мгновение на лице появилось раздражение, но быстро исчезло.

— Спасибо за помощь, — сухо сказала она.

— Я поговорю с Кейси, боссом Брекен. Посмотрим, сможем ли мы держать тебя подальше от прессы.

— Потому что я так ужасна, — почти весело произнесла она.

— Если не приукрашивать действительность, то да. Прямо сейчас ты ещё необработанный материал.

Она кивнула, отступая от него, и он чуть не последовал за ней.

— Так что… я могу идти? Больше меня не будут учить общаться со СМИ?

— На данный момент нет. Ты встречалась со своим тренером по актёрскому мастерству?

— Он приедет только на следующей неделе. Я думала, что на этой неделе, но…

— Всё в порядке, — отмахнулся от объяснений Коул. — Насчёт актёрской игры не волнуйся. Это не будет похоже на контакты со СМИ. Там общение живое, поэтому у тебя только одна попытка. Но сцены мы можем переснимать хоть сто раз. А что касается твоей роли… тебе просто нужно быть самой собой.

— Но весь этот медиа тренинг. Он учит не быть самой собой, — в её голосе прозвучала паника, и он оглянулся через плечо, его побег был прерван, эта последняя фраза была слишком ценной, чтобы её игнорировать.

— Не здесь. Но в Голливуде, за пределами кадра, ты не можешь быть самой собой. Ты не можешь быть слабой, ты не можешь быть честной, и ты не можешь быть искренней. Не можешь, если хочешь выжить.

— Ну и кем это делает тебя тогда?

Она смотрела прямо на него, задавая свой вопрос непривычно тихим голосом, её слова повисли в пространстве между ними. Затем Коул повернулся, вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.

У него был миллион ответов на этот вопрос, но даже он не мог отделить дерьмо от правды.

ГЛАВА 54

НЕДЕЛЕЙ ПОЗЖЕ

В тот день, когда он помог ей с забором, ему обязательно нужно было купить Саммер сотовый телефон. Забросить её на плечо, а затем усадить на пассажирское сиденье своего грузовика. Пристегнуть ремнём и поехать в город. Он не должен был позволять ей вывести его из себя и разозлиться; он не должен был упускать момент и облегчить себе жизнь, приобретя ей средство связи. Теперь эта ошибка давала о себе знать – домашний телефон Саммер был занят. Коул стоял у кухонного стола с телефонной трубкой в руке и попытался дозвониться ещё раз.

И ещё раз.

И ещё.

— Ты сказал ей прийти? — в кухню вошёл Дон с ручкой за ухом и стопкой страниц в руке.

Коул обернулся, внезапно вспомнив истинную причину своего звонка. Попросить её появиться здесь. Они должны были обсудить изменения в сценарии, передать страницы с её новым текстом, чтобы она была готова к фильму.

— Нет, — пробормотал он. — Её линия не работает, — он положил трубку на рычаг. — Я просто сбегаю туда и притащу сюда.

Дон взглянул на часы.

— Хорошо. Но я собирался позвонить Эйлин, чтобы обсудить последний бюджет. Не хочешь подождать и присоединиться к разговору, а потом отправиться за Саммер?

— Нет, — Коул наклонился и протянул крекер, пытаясь заставить Коки его схватить. — Позвони Эйлин сам, а я схожу за Саммер.

Не обращая на него внимания, Коки направился в гостиную, продемонстрировав наполовину голую кожу на спине, просвечивающуюся розовым между белыми перьями. Сначала Коул запаниковал и отправился было к местному ветеринару, но прежде решил сначала проконсультироваться с гуглом. Оказывается, это нормально, что цыплёнок теряет пух перед тем, как вырастут настоящие перья. Но даже наполовину лысый и долговязый, он был прекрасной птицей, и станет ещё красивее, как только появится оперение. Согласно гуглу, это начнёт происходить в ближайшие несколько недель.

Он посмотрел на Дона, но тот вернулся за обеденный стол, и сидел, прижав к уху мобильник. Коул схватил свои теннисные туфли и надел их. Нет смысла брать грузовик, когда они жили так близко от Саммер. Коул сорвал с себя рубашку. Потом побежал к её дому и постучал в дверь. Надо устроить ей головомойку по поводу телефона, а потом привести на встречу с Доном. Принимая во внимание, что она вряд ли занята вязанием пледа или рытьём колодца, которого у неё нет, что ещё ей делать в девять тридцать утра?

Спать. Очевидно, именно это Саммер Дженкинс и должна была делать в среду в девять тридцать утра. Коул стоял, уперев руки в бёдра, и смотрел на неё сверху вниз. Ошибочка: крепко спать.

Он был почти в панике, когда вошёл в дом. Её грузовик стоял на подъездной дорожке, незапертый, с ключами в замке зажигания. Коул осмотрел машину, затем поднялся по ступенькам, постучал в дверь и стал ждать, опершись рукой о стену. Никто не ответил, на двери не было звонка, шторки на наружной двери были плотно задёрнуты. Он постучал снова, сильнее. Обошёл вокруг дома и вернулся к переднему крыльцу. После третьего стука он попробовал открыть дверь. Не заперта. Как и грузовик. Это был город людей, живущих в ожидании своей смерти.

Он приоткрыл дверь, позвал её по имени. Его встретил тихий дом, погасший свет, ответа не последовало. Тогда, с нарастающим беспокойством, он вошёл. Первая же дверь, которую он открыл, оказалась в её комнату. И там, растянувшись на кровати, лежала Саммер.

В красных трусиках. Этим она практически разрушила его представления о цвете. Красные трусики и белоснежная майка – этими ослепительными цветами она устроила ему взрыв мозга. Саммер лежала на животе с поднятыми к голове руками, вытянув одну ногу и согнув другую, красивая попка была выставлена перед ним во всей своей красе. Он мог рассматривать её без опасения быть застигнутым за подглядыванием; его глаза могли путешествовать по изгибам её тела, не боясь её свирепого взгляда; это был единственный, но продолжительный момент, когда он мог отдать должное её красоте. И он воспользовался им, прямо здесь, в её спальне, замечая всё, что мог, и откладывая это в своём сознании. Веснушки на тыльной стороне правой руки. Загар на ногах, который постепенно становился бледнее, выше поднимаясь по бёдрам. Ямочки на спине, едва заметные – их почти скрывала тонкая белая майка.

Ему хотелось её разбудить.

Ему хотелось стоять и смотреть на Саммер вечно.

Ему хотелось развернуться и уйти, потому что, судя по всему, она была в безопасности, и за такое поведение он угодил бы в тюрьму.

Но он никогда не умел принимать решения.

ГЛАВА 55

В доме по утрам всегда было жарко. Домик, который мы арендовали на плантации Холденов был построен в 1904 году, его фасад был обращён на запад, чтобы (спальни, окна которых выходили на восток, могли) поймать утреннее солнце. Это было здорово для сборщиков хлопка, которые вставали в пять утра, но для мамы и меня это стало занозой в заднице. Больше для меня, чем для мамы. Она поднималась в семь, садилась в машину в восемь и в восемь пятнадцать уже была на работе. А я любила поспать. Когда где-то около девяти часов зазвонил наш домашний телефон, я сбросила горячую простыню, перекатилась на кровати и протянула руку к прикроватной тумбочке, на которой стоял телефон. Моя блуждающая рука оказалась слишком энергичной – раздался грохот, и телефон перестал звонить. Я снова заснула.

Меня разбудило покашливание. Покашливание мужчины. Я открыла глаза, сфокусировала взгляд на своих жёлтых простынях, и медленно перевернулась. В изножье моей кровати стоял Коул. Без рубашки. В чёрных шортах для бега. И смотрел на меня. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, в чём легла спать. Почувствовала, как что-то коснулось моей ноги, и снова открыла глаза.

Коул, наклонившись вперёд, положил руку мне на лодыжку. Когда наши глаза встретились, он выпрямился.

— Саммер, — тихо произнёс он несусветную глупость, поскольку мы и так смотрели друг на друга.

— Почему ты в моей спальне? — я опустила взгляд и увидела… о боже. На мне были только трусики и майка. Я снова посмотрела на Коула, он в это время, сжав челюсть и потирая пальцем бедро, таращился на меня, его глаза следовали по тому же пути, что и мои секундой раньше.

— Ты не отвечала на стук, входная дверь не заперта, а телефон занят, — он оборвал фразу, не глядя мне в лицо, его глаза всё ещё были прикованы к моему телу. Я немного пошевелилась на кровати, и тут осознала, что свободные шорты Коула спереди натянулись. Натянулись. До меня не дотрагивались и не целовали – если не считать той кухонной катастрофы – три года, и этот мужчина, этот бог секса, у которого была Надия Смит, возбудился из-за меня. Мысленное упоминание о его жене отключило моё сексуальное влечение, и я перекатилась на живот, чтобы не видеть возбуждение на его лице, выпуклость в штанах, чтобы попытаться не поддаваться неукротимому желанию раздвинуть перед ним ноги. И, святое дерьмо, я была уже почти готова это сделать. Пригласить Коула Мастена, моего партнёра по фильму, к себе в постель. Я потянулась за простынёй, чтобы прикрыться, потому что моя задница сверкала прямо перед его глазами. Но ничего рукой не нащупала, поэтому перестала двигаться, перестала дышать, услышав его дыхание, тяжёлое и громкое в тишине комнаты, и, обожемой, это было так сексуально. Кровать прогнулась сначала рядом с моим правым коленом, затем рядом с левым, я почувствовала прикосновение к ногам мягкой ткани его шорт, и это было так эротично, что я чуть не застонала.

— Что ты делаешь? — выдохнула я, когда кончики его пальцев медленно двинулись от правого колена вверх, вдоль бедра и мягко скользнули по изгибу ягодиц.

— Ш-ш-ш… — прошептал он. — Хотя бы раз, для разнообразия, Саммер. Просто заткнись.

Я не ответила, потому что его рука полностью легла на мою кожу, забравшись под хлопковые трусики. Ладонь накрыла обнажённую кожу, сжав плоть так сильно, что я задохнулась, мои плечи приподнялись, но его другая рука толкнула меня обратно, удерживая на месте.

— Не двигайся. Не думай. Пожалуйста. Мне это очень нужно.

— Надия, — выдохнула я её имя, мой единственный протест, и его рука мгновенно замерла на моей заднице.

— Саммер, — Коул подался вперёд, его тело сдвинулось, эрекция прижалась к моим ногам, а рука сильнее сжала мою задницу, и я внезапно почувствовала на затылке горячее дыхание, когда он тихо заговорил: — Если я никогда больше не услышу этого имени, то умру счастливым. Сейчас я ничего не хочу о ней слышать.

— Но… — мой протест умер, как только его губы прижались к шее, а зубы последовали за поцелуем, царапнув кожу.

— Ради бога, Саммер. Если хочешь, чтобы я остановился, скажи мне прямо сейчас.

Сказать ему остановиться? Только не это. Он прижался бёдрами, а мои ступни поднялись, игнорируя предостережения мозга, и задели его большой и твёрдый агрегат (член).

— Да… — прошипел Коул, откидываясь назад, его рот покинул мою шею, одна рука медленно спустилась по спине вниз. Другая скользнула с моего бедра вверх под трусики, и обе они обхватили мою задницу. В распоряжении этого мужчины, казалось, было всё время в мире, и я проглотила стон, когда Коул стиснул ягодицы, а потом начал их поглаживать маленькими кругами вверх и наружу. Хло́пок моих трусиков, туго натянутых его большими руками, надавил на местечко между ног, и трение в этот момент только добавило ещё один штрих к потере моего здравомыслия.

Как я могу прийти в себя? Как вообще человек может с этим бороться?

Он заговорил хрипло, едва сдерживаясь, и от следующих слов, вырвавшихся из его рта, я вовсе потеряла голову.

— Саммер, что случится, когда мои руки опустятся ниже? Когда я дотронусь пальцами у тебя между ног? — я почувствовала давление, когда одна из его рук двинулась дразня, пальцы заскользили по моей заднице ниже, ещё ниже, и уже почти там. Надеюсь, ему не требовался ответ на его вопрос, потому что прямо сейчас я не могла сформулировать ни одного слова, ни одной мысли, ни чего-либо ещё. — Я собираюсь выяснить, как сильно ты хочешь мой член, — практически прорычал последнее слово Коул, и я чуть не подпрыгнула от его прикосновения, моё желание пылало, кричало, ноги подрагивали под ним, елозили по кровати, дикое желание глубоко внутри меня заставляло встать на четвереньки, поднять попку в воздух, быть готовой для него, стать безумной для него.

— Нет, — сказал он, вдавив меня в матрас, его колени плотно прижали меня, удерживая на месте и не давая двигаться, твёрдый палец скользнул вниз по моей заднице и дальше, между ног. Коул выругался в тишине комнаты, а мой низкий стон присоединился к его проклятию. — Скажи, все эти деревенские парни делают тебя такой же мокрой? — его пальцы играли с влажной тканью между моих ног. Мне хотелось развести бёдра, и он дал мне немного пространства, мои колени в нетерпении раздвинулись, ступни прижались к его возбуждённому органу. Коул застонал, звук был глубоким и нуждающимся, подливая масла в огонь моего желания и делая его ещё более интенсивным. Мой первоначальный шок от того, каким твёрдым он был, сменился настойчивыми ударами в моём мозгу, потребностью почувствовать его сейчас, прямо сейчас, потому что я поклялась, что умру без этого.

Коул не отодвинул в сторону мои трусики, не сорвал их, он просто поглаживал пальцем, медленно и терпеливо, от моей задницы к киске, вперёд и назад. Я приподняла попку выше, уткнувшись лицом в простыню, теряя самообладание, моля его спуститься ниже, моля о большем.

— Господи, Саммер, мне так хочется попробовать тебя на вкус, — прошептал он, опустив голову и впившись зубами в мою левую ягодицу. — Я так хочу перевернуть тебя, зарыться лицом между твоих ног и трахнуть языком. Так хочу, чтобы ты прокричала моё имя, кончила мне в рот, хочу попробовать на вкус тот момент, когда ты, благодаря мне, разлетишься на части.

— Так сделай это, — бросила я вызов. — Заткнись и сделай это, — может, я и велела ему заткнуться, но в то же время жаждала услышать каждое слово, каждую фразу, сказанную им мне и обо мне. Я могла ненавидеть этого человека, проклинать его, послать его в ад, но ни у кого на этой земле никогда не могло возникнуть ни одного сомнения в том, что этот мужчина красив, что его тело – грех, что его сексуальность вызывает зависимость. И вот он здесь, в моей постели, его руки на моей коже. Коже, к которой так давно не прикасались. Коже, которая умоляла о большем; во мне пульсировала необузданная потребность.

— Не могу, — его голос прервался на этих двух словах, пальцы одной руки отчаянно потянули меня за бёдра, приподнимая их вверх, пальцы другой скользили по моим промокшим трусикам, стягивая их, и я в мгновение ока оказалась перед ним голой на четвереньках, жужжащий вентилятор обдувал моё самое чувствительное местечко. — Где презервативы? — прохрипел он, а я попыталась сосредоточиться и не смогла. Презервативы не были для меня предметом первой необходимости, чтобы всегда иметь их в запасе, да и сейчас я не могла думать ни о чём, кроме него.

— У меня нет… пожалуйста. Только, пожалуйста…

Коул не стал больше задавать никаких вопросов, лишь сдёрнул свои шорты и толкнулся, голый и красивый, в меня. В этот момент, во время этого толчка, я потеряла всякую власть над собой и стала принадлежать ему. Коул с дрожью произнёс моё имя, полностью вошёл в меня и остановился на время одного долгого вдоха.

— Ты в порядке? — болезненно и напряжённо выдохнул он сквозь стиснутые зубы, и я кивнула, не в силах произнести ни слова, не в силах ничего сделать, кроме как начать поклоняться алтарю Коула Мастена.

— Хорошо, — простонал он. — Потому что я собираюсь открыть врата ада.

Он ошибался. То был не ад. Даже близко к аду не стояло. Это был прекрасный грёбаный рай, его руки крепко сжимали мою задницу, толчки были быстрыми, жёсткими и едва ли контролируемыми. Идеальный, быстрый ритм толкал меня за грань, которую я никогда не достигала просто от самого акта. Экстаз застал меня врасплох и заставил тело напрячься, дыхание на миг прерваться, пальцы впиться в матрас, и мой мир взорвался вокруг его рая, упав в мой собственный ад. Я кончила, выкрикивая его имя, и руки Коула обхватили меня, притягивая к своей груди. Последние толчки он совершал, впившись ртом в мою шею, задрав майку и плотно натянув её на грудь.

В последний момент он вышел из меня, перекатился на кровать, стремительно уложил спиной на себя. Я почувствовала его оргазм, горячий и влажный на коже, и он простонал моё имя, как будто вдребезги разбился. Потеряв последние остатки разума, я перевернулась, оседлала его тело, и опустилась, принимая его в себя, накрыв его рот своим. Наполнив себя его членом, прочувствовала последние волны своего оргазма. Коул схватил меня и прижал к своей твёрдой груди, с трудом дыша, его поцелуй был отчаянным, жёстким и нуждающимся, руки двигались с маниакальной потребностью, сжимая, впиваясь, скользя по коже, пока он пировал на моем рту.

Он был адом. Но его тело, его член и то, что он сделал со мной? Это был рай. И в тот момент, когда я, наконец, оторвалась ото рта Коула и скатилась с него, то уже не была уверена, что справлюсь с этим. Завернувшись в простыню, я уставилась в потолок и почувствовала, как к горлу подступают тысячи вопросов. Почему он здесь? Зачем он тронул меня? Было ли это чем-то иным, кроме удовлетворения естественной потребности? Что он думает обо мне сейчас и как это изменит наши отношения?

Я была южанкой. Мы все рождены, чтобы попасть на небеса. Даже если это было последним местом, где я могла оказаться.

ГЛАВА 56

Брэд ДеЛука его убьёт. В этом Коул был абсолютно уверен. Он прилетит сюда, обхватит своими большими руками неприкасаемую шею Коула и задушит его.

И Коул умрёт с улыбкой на устах. И это вторая данность, в которой он был уверен. Поскольку то, что сейчас произошло, сделало его прежнюю одержимость Саммер похожей на подростковую влюбленность. То, что сейчас произошло, изменило правила игры, и ради этого стоило пойти на плаху. То, что сейчас произошло, подтвердило его интерес к Саммер и увеличило его в десятки раз. Ощущения, когда он находился в ней, совершенно отличались от того, что он испытывал с Надией… со всеми остальными. Коул поднял глаза к потолку и попытался разобраться, в чём же разница. Попытался понять, как женщина, которая так его раздражает, может иметь тело, которое так прекрасно настроено на него.

Саммер скатилась с него и села на кровати, застиранная белая майка задралась, и он протянул руку, чтобы осторожно опустить ткань вниз, его пальцы ласкали её спину и почувствовали пустоту, когда она отстранилась и встала.

— Это была ошибка, — девушка нашла свои трусики – эти чёртовы красные трусики – и наклонилась, чтобы натянуть их, его взгляда остановился на её коже, её попке, изгибе её спины.

— Тебе нужны чистые трусики, — Коул потянулся за шортами, внезапно почувствовав себя голым. — Эти немного влажные, — улыбнулся он, но она, казалось, пропустила шутку мимо ушей, встала и повернулась к нему, скрестив руки на груди. Он вдруг понял, что проигнорировал её замечание. — Это не было ошибкой.

— Нет, было. И это было… — всплеснула она руками. — Глупо.

Он последовал примеру Саммер, встал с кровати и шагнул к ней, но остановился, когда её руки поднялись, будто удерживая его.

— Ты всегда так делаешь? Слетаешь с катушек после того, как потрахаешься?

Она вздрогнула, как от пощёчины, и Коул тут же пожалел, что не удержал рот на замке, потому что рядом с ней его связь с собственным мозгом окончательно обрывалась. Возможно, он слишком часто говорил не свои слова. А может, она из тех женщин, которые сводят мужчин с ума.

— Я не… трахаюсь, — вскипела она, её лицо потемнело, сила, которую он так в ней лю… уважал, вырвалась наружу. — И я не слетаю с катушек. Прости, если мне не хочется после всего потискаться со своим партнёром по фильму.

— Партнёром? — рассмеялся он, когда почувствовал, как её выпад попал в самое нутро. Коул не мог смириться с отказом, не сейчас, не тогда, когда подобное совсем недавно произошло с Надией. Возможно, ДеЛука прав. Возможно, правила воздержания оказались более важными, чем репутация Коула. Возможно, Саммер тоже права, и это было ошибкой. — Не слишком ли ты высокого мнения о себе?

Она отступила к стоявшему у стены комоду, белому, c покосившимися ящиками.

— Надо же. А ты действительно мудак.

Саммер выдвинула нижний ящик и, наклонившись, вытащила шорты, и Коул не понял, почему всё обернулось так плохо. Возможно, над его навыками общения после секса нужно поработать. Хотя в течение последних шести лет жизни с Надией он не нуждался в этих навыках. И в переживаниях. С тех пор, как… все эти девушки были слишком заинтересованы сделать с ним селфи, а не вести разговоры. Особенно такие разговоры.

— Саммер…

Она натянула шорты, сквозь тонкий топ просвечивались соски. Коул уставился на Саммер, и её щеки вспыхнули, когда она поймала его взгляд. Саммер рывком открыла другой ящик и неловкими руками вытащила футболку.

— Я что-то пропустил? — спросил он, пытаясь докопаться до сути проблемы. — Что я сделал такого, что так тебя взбесило?

— Ты женат, — выплюнула она эти слова и стянула майку через голову, его глаза в последний раз увидели её тело, прежде чем оно было скрыто под ярко-розовой футболкой с логотипом годовщины окончания школы в 2002 году.

— Моя жена была замужем, когда трахалась с половиной Голливуда, — ответ прозвучал резко и мрачно, Саммер повернулась к нему, сверкая глазами, и он понял, прежде чем она открыла рот, что его неправильно поняли.

— Так вот как обстоят дела с вашими браками? Она изменяет, потому что ты изменяешь? И все возвращаются домой довольные и умиротворённые?

Внезапно в комнате она оказалась не единственной рассерженной. Коул медленно встал и глубоко вздохнул, пытаясь сдержать свой гнев.

— С того момента, как встретил Надию, я ни разу не поцеловал другую женщину и не спал с другой женщиной. Пока она не принесла мне документы на развод. Возможно, так делала она, но не я, — он повернулся к ней, его голос был спокойным. — Тебя беспокоит, что я женат? Я хочу выбраться из этого как никто другой. И поверь, моё поведение – последнее, о чём думает моя жена.

— Мне жаль, что ты пострадал. И прости, что поспешила с выводами. Но ты всё ещё женат. И, кажется, уж слишком быстро прыгаешь в койки, ища очередную пассию, — бесшумно ступая босыми ногами, она вышла из спальни держа путь на кухню, и всё ещё оставалась сердитой, несмотря на извинения. Суетливыми быстрыми движениями отодвинула кофеварку от стены, налила воду в кувшин, и стала открывать и захлопывать больше шкафчиков, чем казалось необходимым для приготовления одной чашки кофе.

Он последовал за ней, пытаясь постичь её мыслительный процесс и понять, откуда она получила такое неправильное впечатление о нём.

— Думаешь, я ищу другую жену? Детка, это не то, что…

— Я тебе не детка, — она вытащила зелёную кружку, захлопнула дверцу шкафа с такой силой, что та сломалась, слетев с одной петли, и уставилась на неё, быстро моргая и плотно сжав губы. — Ты мне даже не нравишься.

— Я… — всё, что он говорил, звучало неправильно, эмоции, исходящие от её тела, действовали на нервы, и он отступил назад, положив руки на голову. Ты мне даже не нравишься. Ему было бы всё равно, услышь он это от какого-нибудь незнакомца, от критиков, от поклонников, не получивших автографы. Но когда эти слова исходили от неё, это было по-другому, это причиняло боль. Такую острую, что он отступил назад, нуждаясь в дистанции.

— Пожалуйста, Коул, уходи, — её слова разбили и прихватили с собой его сердце, беспорядочное месиво сожаления, скатившееся с холма, покрытого льдом неприязни. Вот в чём проблема с тем, что они только что сделали. Каким бы замечательным это ни казалось, но всё случилось не на основе дружбы, совместимости или уважения. Это произошло между двумя людьми, которые даже не нравились друг другу.

Впервые с момента их провальной встречи он выполнил её желание, повернулся, прошёл через маленькую гостиную, выскочил через парадную дверь и спустился с крыльца.

Как только его теннисные туфли коснулись земли, он побежал. И по мере того, как Коул удалялся от Саммер и приближался к дому, он понял, что бегство, кажется, было единственным, что у него хорошо получалось. Бегство от всех подсказок, которые он пропустил в браке с Надией. Бегство в Куинси, подальше от искушений, которые таил в себе Лос-Анджелес. Бегство от блондинки, оставшейся в её теплом и уютном доме, от её глаз, которые видели его насквозь, и которым не нравилось то, что они видела.

ГЛАВА 57

Моё блестящее будущее в Куинси закончилось вечером во время предсвадебного ужина. Он проходил в «Штурманской рубке», что, в глазах Куинси, означало наличие больше денег, чем мозгов. Но семья Скотта была Томпсонами, одними из 67 «Кока-Кола миллионеров», поэтому особенные события требовали определённого количества фанфар, а свадьба их единственного сына была одним из этих событий. Ужин накануне свадьбы, как и все наши свадебные счета, по-тихому оплачивались Томпсонами. У них не было необходимости это скрывать; все в городе знали, что у нас с мамой ничего нет, а у них есть всё, но об этом никто не говорил.

Я узнала о Скотте и Бобби Джо за два дня до вышеупомянутого предсвадебного ужина. Мне бы надо было просто взять его и отменить, надо было как разумному взрослому человеку сесть, поговорить со Скоттом и отменить свадьбу. Но я не могла мыслить рационально. И захотела преподать им урок. Всем им.

Я всё ещё помнила поздний вечер, разгромный ужин, звук шагов, стучащих по деревянному полу «Штурманской рубки», когда тридцать с лишним человек бежали к выходу. В то время как я сидела, держа за ножку бокал с шампанским, и улыбалась. Затем подняла тост за своё будущее или его отсутствие и выпила последний глоток.

Я вспомнила об этом, наблюдая из окна гостиной, как, не колеблясь ни секунды, Коул Мастен побежал по длинной подъездной аллее. В отличие от Скотта, он никогда не оглядывался назад.

На этот раз я не улыбалась. И если бы у меня было шампанское, я бы его просто выплюнула.

ГЛАВА 58

— Где Саммер? — поднял глаза от обеденного стола Дон Вашонис, перед ним были разложены бумаги, под ворохом которых практически не просматривался тёмный орех столешницы.

— Она не придёт, — тяжело дыша сказал Коул, опершись рукой на колени. Он пробежал полкилометра от Саммер, жалея, что его ноги двигались недостаточно быстро, но с удовлетворением отметил боль в груди и лёгких, и был признателен за жжение в мышцах.

— Не придёт? — Дон встал, сдвинув очки на лоб. — Ты ходил к ней?

Коул проигнорировал вопрос, подошёл к холодильнику и открыл его. Он уставился на содержимое перед собой, решая, что взять, – чёрт бы побрал ранний час, – и схватил пиво. После зашёл в ванную и увидел Коки, стоящего на краю ванны и на глазах Коула спрыгнувшего с неё. Похоже, пришло время перевести цыплёнка на улицу и построить ему клетку. Хотя, это был уже не цыплёнок, его голова доходила почти до колен Коула. Мужчина присвистнул и отступил назад, следуя за Коки. Повернувшись, Коул столкнулся с Доном.

— Почему не придёт? — спросил Дон. — Нам нужно, чтобы она ознакомилась со всеми изменениями.

— Зачем? — коротко заметил Коул, поднося бутылку к краю столешницы и открывая её, ударив по крышке.

— Зачем? — повторил Дон. — Ты сам настоял, чтобы она была здесь. И это ты убедил меня заменить Минку на актрису без опыта.

— Я ошибся, — Коул открыл кухонную дверь и, поднеся пиво к губам, выпроводил Коки. — Она нам не нужна.

— Ты в этом уверен? — Дон положил руки на кухонную стойку и попытался встретиться взглядом с Коулом. — Что-то случилось? Потому что мне нужно знать, если между вами возникли какие-то проблемы. Я не могу разбираться с тем, чего не понимаю.

Коул усмехнулся и сделал следующий глоток пива.

— Что ж, удачи, Дон. Не думаю, что кто-то сможет понять эту женщину.

— Значит, проблема есть.

— Не-а, — отрезал Коул. — Абсолютно никаких проблем, — он допил пиво и с громким стуком поставил бутылку на стойку. — Давай начнём. Я хочу покончить с этим дерьмом до захода солнца.

Никаких проблем. Это была ложь. Между ним и Саммер возникла проблема; он просто не понимал, в чём дело. Ты мне даже не нравишься. Её заявление застряло у него в голове и проигрывалось как заевшая пластинка. Казалось, ей всё понравилось, судя по тому, как реагировало её тело, какие звуки она издавала, какие слова говорила… но существовала разница между желанием удовлетворить потребности и симпатией к самому человеку. И он не знал, хочет ли нравиться ей. Коул совершенно точно не дал ей никаких оснований, чтобы это произошло, спрятал всё хорошее за стеной враждебности и сарказма. Сейчас Коул испытывал к Саммер определённый уровень влечения. Но он боялся того, что могло бы случится между ними, если бы Саммер действительно испытывала чувства к нему – к мужчине, который в настоящий момент не был достоин отношений, к мужчине, у которого полно своего дерьма и которому нужно разобраться с собой, прежде чем он сможет понять другого человека, к мужчине, который… если он обнажит всё лучшее, что у него есть в душе, и будет отвергнут, то может не оправиться от унижения.

Дон ничего ему не сказал. Коул отвернулся от него и вернулся обратно в столовую, уходя от разговора.

ГЛАВА 59

— Скажи, что я идиотка, — я откинулась на спинку кресла-качалки и положила ноги на перила, сжимая в руке пиво с наполовину содранной этикеткой.

— Ты не идиотка, — Бен сидел в кресле-качалке рядом со мной. Он отхлебнул ледяной воды и поправил на носу солнечные очки.

— Идиотка. И… — я закрыла глаза. — И даже не собираюсь повторить тебе то, что сказала ему. Мне стыдно.

— Это Коул Мастен, Саммер. Не беспокойся об этом. Он, наверняка, слышал вещи, которые твоя сладкая маленькая головка даже не в состоянии себе вообразить.

Я нахмурилась и поднесла к губам пиво, ледяной алкогольный напиток был в этот момент единственной хорошей вещью. Его комментарий не заставил меня почувствовать себя лучше. Наоборот, только хуже. Как будто я была просто ещё одной из тысяч таких же глупых девушек, что пали жертвой его сексуальной привлекательности.

— Когда ты уезжаешь? — я сделала ещё глоток и посмотрела через поля на его дом, на его дурацкий красный грузовик у входа, на стоящую рядом арендованную Доном машину. Мне не терпелось дождаться начала съёмок, чтобы он проводил свои дни где-нибудь в другом месте, а не здесь. Ещё одна глупая мысль. Съёмки поставили бы нас буквально лицом к лицу.

— До конца этой недели. Твой трейлер прибудет сегодня днём. Так что полегче с пивом, нам нужно будет через несколько часов добраться туда.

Я закатила глаза, допила бутылку, наклонилась и поставила её на крыльцо рядом с ещё одной пустой. Откинувшись на спинку кресла, зажала ладони между бёдер и закрыла глаза. Мой трейлер. Какое чуждое понятие. Бен рассмеялся, когда я спросила, будет ли у меня такое же кресло, как у режиссёра, с моим именем на спинке. Очевидно, их не существует в реальном мире Голливуда. По-видимому, трейлер – это то, что надо, место, где я могу закрыть дверь и остаться одна посреди полного безумия. Звучит как место, где будет очень одиноко. Что заставляет меня пожелать, впервые в жизни, чтобы у меня был друг, кто-то кроме мамы, чтобы похвастаться и похихикать внутри. Кто-то, с кем можно поделиться впечатлениями. Кто-то кроме гея, который очень скоро собирался меня бросить.

— Надеюсь, ты приняла необходимые меры, чтобы не залететь? — внимательно посмотрел он на меня. — Потому что в противном случает ты точно идиотка.

— Нет, — быстро ответила я. Это было первым, о чём я позаботилась. Проехала аж до Таллахасси, чтобы купить таблетки для экстренной контрацепции, только чтобы не пришлось объясняться с половиной города. И не сказала Бену о коробке презервативов, которую тоже купила. Я всё ещё ругала себя за эту импульсивную покупку.

— Дерьмо, — заметил Бен рядом со мной. — Может, тебе сто́ит выпить ещё? — я взглянула на него и вопросительно вздёрнула брови. — Ты хандришь, — объяснил он.

— Я не хандрю, — проворчала я, ещё раз доказывая его правоту.

— Ты затащила в постель кинозвезду. А после должна была устроить грёбаную вечеринку и похвастаться в твиттере. Чего тебе не следует делать, так это хандрить, особенно когда ты сама вышвырнула его из дома, как бейсболист мяч.

— Не думаю, что это выглядело именно так, — вздохнула я. — Скорее это немного смахивало на психическое расстройство.

— Без обид, но все женщины немного сумасшедшие.

— Без обид, — уставилась я на него, — но все геи склонны к резким оценкам.

— Виновен по всем пунктам, — улыбнулся он мне, и я не могла не улыбнуться в ответ. Потом снова откинула голову на спинку кресла.

— Серьёзно, Бен, насколько я всё испортила?

— Трахнувшись со своим партнёром? — засмеялся он и потянул за подол рубашки, встряхнув несколько раз, чтобы охладить грудь. — Сладкая, это будет не Голливуд, если в какой-то момент партнёры по съёмкам не заведут интрижки. Ничего страшного. Просто не позволяй этому влиять на твою работу.

Работа. Мне и без этого хватало проблем. А что касается Голливуда? Насколько я могла судить, я была совсем не такая. Захотелось ещё пива, но голова и так уже начала немного кружиться. Нетерпеливо взмахнув рукой, я попросила у Бена его воду. Он передал её мне, и я сделала большой глоток, а затем неохотно возвратила воду ему.

— Ничего страшного, — повторила я его слова и попыталась найти в них утешение.

— Точно. Просто не позволяй этому повлиять на твою работу, — ещё раз сказал он.

— Да уж, — пробормотала я. Хорошо, что в фильме я играла женщину, которой не нравился персонаж Коула. Это, чёрт возьми, должно сделать всё намного проще.

Я закрыла глаза и попыталась дышать нормально, чтобы позволить стрессу раствориться в жарком летнем воздухе. Как я ни старалась, образ Коула не выходил у меня из головы. Не тот, где он без рубашки стоял в изножье моей кровати, и его рука тянулась к моей лодыжке. А тот, где мужчина застыл на моей кухне, и в его глазах плескалась слабость и ранимость, а голос срывался… Я запомнила именно этот образ. Когда сказала ему уйти. Когда затеяла ссору, накричала на него и сделала всё возможное, чтобы выставить его за дверь, только чтобы не сдаться и не обнять бедного парня.

Я понимала, что такое обман, понимала, что такое предательство, через которое проходишь, когда узнаёшь об этом. Понимала, с какими падениями борется твоя самооценка, когда ты пытаешься найти объяснение случившемуся, как одиночество преследует тебя по ночам, когда ты оплакиваешь будущее, которое в одно мгновение исчезает.

В ночь после того, как узнала о Скотте, я поцеловала Тима Джеффриса. Я никогда никому об этом не говорила, ни маме, ни даже Хоуп Льюис – единственной подруге, которая осталась после адского предсвадебного ужина. Мне хотелось ей всё рассказать, но потом её бойфренду предложили работу в Атланте, и Хоуп уехала. Я поцеловала Тима Джеффриса, не сняв с руки кольцо с бриллиантом огранки «принцесса», сверкающим в платиновой оправе. Потная рука Тима коснулась его, когда он схватил мою руку и подтолкнул её к промежности, обтянутой джинсами. Мы сидели на переднем сиденье его грузовика, позади Circle K,1, его перекур затянулся, а моя остановка на заправке грозила превратиться в катастрофу. Тим был моей школьной страстью, которая угасла после одного-единственного свидания, он улыбался так, как мне нравилось, а я была слабой и уязвимой. Когда Тим спросил, не хочу ли я покурить, я ответила «да», хотя и не курила, к тому же почувствовала надвигающиеся неприятности. Он, должно быть, учуял что-то во мне, запах отчаяния, неуверенности. Я сомневалась. Но подумала, что он достаточно смел, чтобы попытаться, и чувствовала себя достаточно подавленной, чтобы принять это.

И теперь я ничего не могла поделать с тем, что была похожа сейчас на Тима Джеффриса. Упитанного «я-использую-его-потому-что-он-сейчас-рядом и брошу-его-позже» Тима Джеффриса. А Коул был точно, как я, – слетевшим с катушек, полным всепоглощающей и жгучей болью от предательства, на пути к своему собственному адскому ужину.

Последствия ужина накануне моей свадьбы преследовали меня на протяжении трёх лет. Они взорвали маленький городок, расположившийся на землях Джорджии, но он пострадал не так сильно, оставив после себя единственную его жертву – сердце южанки.

ГЛАВА 60

Съёмки должны были вот-вот начаться, и я, наконец, подписала проклятый контракт, в который Скоттом и Коулом трижды вносились поправки. Мои полмиллиона долларов в конечном итоге превратились в четыреста тысяч с бонусом в сто тысяч долларов, когда фильм достигнет определённого порога прибыли. Скотт заверил меня, что порог этот будет перейдён. Не то, чтобы он был в курсе всего кинематографического дерьма, но Бен да и я тоже доверяли ему, поэтому я подписала бумаги. От Коула не было слышно ни слова, и я не видела его за те три раза, что ездила с Беном на площадку – старую стоянку супермаркета, теперь заполненную пустыми трейлерами, палатками и указателями. Все остальные должны приехать в начале следующей недели. Вот тогда-то и начнётся безумие.

Я была готова, мне не терпелось, чтобы все оказались здесь, чтобы начались съёмки. Потому что чем скорее это произойдёт, тем скорее всё закончится. Тогда я смогу открыть себе кругленький банковский счёт и покинуть это место. Оставить маме приличную сумму и начать с чистого листа. Мне двадцать девять лет. Давно пора покинуть старое гнилое гнездо.

Я припарковала свой грузовик рядом с площадкой в месте, обозначенном указателем «ДЛЯ АКТЁРСКОГО СОСТАВА» и почувствовала лёгкое волнение. Красный уродливый монстр Коула стоял на парковке на его персональном месте, маркированном егоименем, так что любой, кто собирался устроить против него вендетту, точно знал, куда идти. Так глупо. Так эгоистично. Я вылезла из кабины, мои новые шлёпанцы стукнулись о твёрдый асфальт, недавно заново уложенный, потому что Голливуд не может парковаться на потрескавшемся тротуаре, захлопнула дверцу и засунула свой новый сотовый телефон в задний карман шорт.

— Очень мило с твоей стороны так нарядиться, деревенская девчонка.

Я оглянулась через плечо. Коул вышел из двери ближайшего трейлера, принадлежащего Дону, и сбежал вниз по ступенькам в белой рубашке на пуговицах, слаксах и в начищенных чёрных туфлях.

Я сглотнула, глядя на свои шорты цвета хаки и свободную блузку, с которой только сегодня утром срезала бирки.

— Бен сказал… Я думала…

Встреча. Я шла сюда именно за этим – пробежаться по расписанию и представиться моему тренеру по актёрскому мастерству. Бен успокоил меня, что не имеет значения, во что я одета. Обычно я делала покупки одежды от случая к случаю, но мой недавно пополненный банковский счёт заставил меня с лёгкостью потратить немного денег с моей дебетовой карты в JC Penny1.

— Не обращай на него внимания, — крикнул Дон из открытой двери. — Он общался с прессой в этом обезьяньем костюме. Пусть теперь его задница попотеет, — он помахал мне рукой и дружелюбно улыбнулся. — Входи.

— Полегче, Саммер, — рассмеялся Коул, расстёгивая на рукаве запонки. — Кто-нибудь может решить, что тебе тут нечего делать.

Я проигнорировала его, толкнув плечом, когда проходила мимо к Дону, и широко улыбнулась человеку, который меня спас.

— Кондиционер у тебя работает? — спросила я.

— А то! — улыбнулся он в ответ и придержал дверь. — Ты готова к следующей неделе?

Я кивнула, заходя в его трейлер, который был устроен совсем не так, как мой. Его рабочее место и конференц-зал находились в одном конце, стол секретаря и отдельный кабинет – в другом. Бен уже показал мне место, где они просматривали отснятые за день плёнки и работали. Там я как-то попыталась протянуть руку, чтобы коснуться ручки настройки, и около четырёх человек кинулись меня останавливать. Поэтому здесь, на территории Дона, я держала руки при себе, просто на всякий случай.

— Иди в конференц-зал, — приказал он. — Пэм и Деннис уже там, они сами представятся.

Пэм оказалась представителем пиар-отдела; она ознакомила меня с расписанием медиа-тренингов, которые будут происходить между съёмками. Я улыбнулась, кивнула и взяла всё, что она приготовила для меня, – просто огромную пачку материалов для чтения. Деннис представился как мой педагог по актёрскому мастерству, он встал из-за стола и крепко меня обнял. Я утонула в его объятиях и сразу почувствовала себя непринуждённо.

— Я позабочусь о тебе, — пообещал он.

— Мы оба, — присоединилась Пэм. — Считай нас частью своей команды, — она улыбнулась, и я почувствовал себя в десять раз лучше. Мне сообщили, что моя помощница Мэри приедет в понедельник. Я ещё раз кивнула и задумалась о том, что же мне делать с помощницей.

Когда вошёл Коул, я сидела спиной к двери, но как только его нога коснулась ковра, мгновенно уловила этот момент. Я впилась ногтями в бёдра и кивнула в ответ на слова Пэм, которые ни черта не поняла – что-то о YouTube и трейлере – все чувства сосредоточились на приближающемся мужчине. Я почувствовала давление на спинке моего стула и посмотрела на руки Коула, сжимающие спинку – костяшки пальцев побелели, когда он опёрся на пластик.

Его руки крепко сжимают мою задницу, толчки быстрые, жёсткие и едва контролируемые, идеальный, быстрый ритм толкает меня за грань…

— Прошу прощения, — приветливо произнёс Коул. — Но мне нужно на время украсть у вас мисс Дженкинс.

— Конечно, мистер Мастен, — Пэм пришлось отложить свои планы относительно YouTube. Она встала, её руки быстро замелькали, пока собирали материалы со стола. Деннис последовал её примеру, но его отступление было медленным, пока он неуклюже вытаскивал из кресла своё громоздкое тело. Я обессиленно улыбнулась ему, ожидая, пока за ним закроется дверь, затем встала со стула и отошла от Коула.

— Полегче, деревенская девчонка, — улыбнулся он, всё ещё оставаясь на месте и опираясь всем своим весом на спинку моего стула.

— Перестань меня так называть, — произнесла я тихим голосом, хорошо зная о дешёвой конструкции этих трейлеров.

— Что? Значит, ты можешь называть меня городским парнем, а я не могу называть тебя деревенской девчонкой?

Я промолчала. Было нелепо пытаться вести логичный разговор с этим человеком.

— Ты готова к следующей неделе?

Я встретилась с ним взглядом.

— Конечно, готова.

Конечно же, нет. Я никогда не буду готова встать перед камерой вместе с ним.

— Ты в курсе, что мы не будем снимать в хронологическом порядке? — заявлено это было без намёка на хамство. Я переместила свой вес на другое бедро и крепче вцепилась потными руками в бумаги, переданные Пэм.

— Нет, этого я не знала, — но это имело смысл. Я вспомнила, как мы с Беном готовились, как мы бронировали на неделю одну плантацию потом другую. Конечно. Они снимали в одном месте сразу все эпизоды. Это имело смысл.

— Сегодня мы работаем над графиком съёмок. Вечером я скажу курьеру доставить его тебе.

— Спасибо, — я потёрла голые руки, в комнате внезапно стало холодно. Кондиционер действительно работал.

— Сегодня утром Коки пытался кукарекать, — в его голосе слышалась нежность и намёк на гордость.

— Кто?

— Коки. Так его зовут. Нашего петуха.

Нашего. Это больно задело чувствительные струны моего сердца.

— Он твой, — выпалила я. — Я подарила его тебе.

Коки. Кто, спрашивается, даёт имена петуху, но ведь и у меня имелись имена для каждой из птиц Холденов. К примеру, маму Коки звали Матильда, хотя я была единственной, кто её так называл.

— Я был на кухне, когда услышал его во дворе. Я подумал, он ранен или на него напали. Он… — Коул сделал какой-то такой жест руками, что я невольно рассмеялась.

— Знаю, — улыбнулась я. — Я видела, как они учатся. Им требуется некоторое время, чтобы понять, как это делать.

— Это было жалко, — признался Коул, засовывая руки в карманы брюк. — Мне было за него стыдно.

— Он всё поймёт, — успокоила я. — И станет делать это в любое время дня и ночи. А не только на рассвете, как показывают в кино.

Глаза Коула улыбнулись мне.

— Сильно ты любишь Голливуд, верно?

Я подавила улыбку. Мне пришлось это сделать. Тепло, растекающееся по моим венам в этот момент… было опасным. И почему красивый мужчина передо мной улыбался мне, как будто я принадлежала ему? Он был моей погибелью, обёрнутой в дорогой костюм и запонки. Я чувствовала запах своей кончины в его одеколоне и обаянии. Именно это он и делал. Включив шарм и используя каждый инструмент на своём поясе, в том числе милого маленького Коки. Вопрос в том, зачем? Зачем включать обаяние сейчас? Или это был его обычный не требующий никаких усилий магнетизм, который проявлялся, стоило ему бросить притворяться мудаком? Я изучала его улыбку и пыталась понять её.

— Я тебе зачем-то понадобилась?

Он кашлянул, глядя вниз.

— Нет. Это всё. Я могу сам привезти расписание съёмок, если так будет лучше…

— Не будет.

— Хорошо, — распрямил он плечи. — Тогда увидимся в понедельник. Проверь расписание, чтобы знать, где и во сколько нужно быть. Уверен, твоя помощница поможет тебе разобраться.

— Я знаю, где, но спасибо за заботу, мистер Мастен, — сухо сказала я. Коул шагнул вперёд, в моё личное пространство, его лицо было мрачным, когда он смотрел на меня сверху вниз, а его глаза искали мои.

— У нас всё хорошо? — спросил он. Я попыталась отойти, но наткнулась на стол.

— Держись от меня подальше, и всё будет хорошо, — отрезала я.

Он кашлянул, усмехнулся и покачал головой.

— Я не стану бегать за тобой, Саммер. Я очень быстро от этого устаю.

— Это не игра, — заговорила я громче, чёрт бы побрал эти двери, и он снова посмотрел мне в глаза. — Я всегда говорю именно то, что имею в виду. Держись от меня подальше.

— Я ошибался насчёт тебя, — Коул долго смотрел на меня, потом покачал головой и медленно сделал два шага к двери, и я поняла, прежде чем он повернулся и открыл дверь, что у него прибережён для меня по крайней мере один прощальный выстрел. — Ты ужасная актриса.

Мне не удалось придумать ни ответа, ни остроумной реплики, ничего. Я смотрела, как закрывается белая дверь, и меня затошнило.

В одном он ошибался: я говорила правду, это для меня не игра. Ставки были слишком высоки, и я плохо знала правила, чтобы играть. Но одновременно Коул был прав: я была ужасной актрисой. Он посмотрел мне в глаза и увидел сквозь ложь, как сильно я его хочу.

ГЛАВА 61

Раньше я думала, что нет ничего интересней площадки с трейлерами. Но затем наступило воскресенье. Воскресенье перед съёмками. Я этого не ожидала и находилась в церкви, когда они приехали: команда, актёры и все остальные. Сотни людей. После обеда, любезно предоставленного Первой баптистской церковью, я побрела туда. Стала наблюдать, как масса тел заполняет пустое пространство между трейлерами, каждый занят, каждый в работе. Вскоре меня отыскал Бен и принялся знакомить с актёрами и актрисами, чьи имена я могла бы перечислить быстро и без ошибок. Потом с актёрами второго плана. С теми, кто играет в эпизодах со мной и Коулом. Этакая перевёрнутая с ног на голову ситуация. Я улыбалась и пожимала руки. Всё время борясь с желанием попросить автограф и виновато улыбаясь членам команды, от которых Бен меня силой оттаскивал.

Это был настоящий зоопарк – воздух пропитан важностью и деньгами, каждая распакованная деталь оборудования, - дорогая и сложная, каждое новое тело, выходящее из транспортного средства - переполнено высокомерием и энергией. Я нашла уголок и прислонилась к стене. Позволила Бену убежать, чтобы заняться делами, а сама просто за всем наблюдала. Всё поглощала. Была напугана всем этим, но и взбудоражена.

ГЛАВА 62

Это мои деньги. Думаю, я знаю, на что хочу их потратить. Слишком сложное предложение. Я перечитала его три раза, запинаясь на простых гласных, затем подняла голову и посмотрела на Денниса.

Он ободряюще улыбнулся, и я прочла строчку:

— Это мои деньги, думаю, я знаю, на что хочу их потратить.

— Ты говоришь так, будто концентрируешься на каждом слове.

— Именно что концентрируюсь, — раздражённо фыркнула я. — Это полоса препятствий из слов. Почему она не может просто сказать: «Я потрачу свои деньги так, как мне заблагорассудится»?

— Тебе не обязательно придерживаться сценария, но не отходи слишком далеко от текста, иначе запутаешь других актёров. Помни, ты должна услышать сигналы, чтобы знать когда произносить соответствующий текст. И слушать других актёров. Например, если мистер Мастен не произнесёт ожидаемую реплику, ты тоже должна свою реплику пропустить.

Здо́рово. Ещё одна причина для переживания. Я бросила сценарий и опустила голову, потирая виски.

— Хочешь, я попрошу Мэри позвать массажистку? — моя ассистентка выскочила из-за его спины и шагнула вперёд, держа наготове блокнот и ручку.

— Что? Это такая шутка? — я перевела взгляд с неё на Денниса.

— Нет. Просто ты выглядишь напряжённой.

— Я в порядке.

Массажистка. Я никогда не делала массаж. И казалось странным начать это делать прямо посередине занятий. Мэри расстроилась, как будто это её разочаровало, и скользнула обратно на своё место. Не знаю, какую я ожидала увидеть ассистентку, но молчаливая брюнетка с суровым лицом оказалась не такой. Я представляла себе татуированную умницу, на которую можно опереться в стрессовых ситуациях и узнать все секреты съёмочного процесса. Если попросить Мэри помочь, то она, вероятнее всего, вручит мне коробку стерильных салфеток и книгу о том, как стать самостоятельной. Любой, у кого к поясу прикреплён автомат, не был кандидатом на дружбу.

— Ладно, давай ещё несколько раз повторим эту сцену, а потом двинемся дальше, — Деннис наклонился вперёд и кивнул мне.

Я не стала спорить. С той скоростью, с какой мы разбирали каждое слово, каждый нюанс… мы никогда не пройдём весь сценарий. Я сглотнула и откинулась на спинку стула, глядя на сценарий и на проклятую фразу, слова которой путались у меня в голове.

Это мои деньги. Думаю, я знаю, на что хочу их потратить.

Я облизнула губы и начала говорить.

ГЛАВА 63

— Это мои деньги. Думаю, я знаю, на что хочу их потратить, — мои руки взлетели к бёдрам и остановились там, у пояса твидовой юбки, задняя часть которой – скрытая от камеры – была скреплена большими зажимами.

— Милая, — протянул Коул, поднося к губам стакан, лёд в котором звякнул, когда он наклонил его ко рту. — Тебе не надо вкладывать деньги в напитки. Пусть ребята из делового центра найдут тебе депозитный сертификат на эту сумму. Или облигации. Облигации – отличное, безопасное средство сохранения твоего наследства.

Мои губы сжались, и мне достаточно было только вспомнить о ногах Коула, сбегающих с крыльца, чтобы глаза вспыхнули ярким пламенем.

— Не говорите со мной свысока. Если я захочу поджечь свои деньги и скурить их, как ваши дешёвые сигары, я так и сделаю. Я верю в этот продукт так же, как и вы, или мистер Эглстон, или любой другой инвестор. И хочу в этом участвовать.

Я наклонилась, почувствовав, что подошва туфель слегка прилипла к полу, вытащила портфель, поставила его на стол, нажала на боковые защёлки, и замки открылись. Пока всё шло хорошо. Это был тринадцатый дубль, и я вспотела в этой колючей юбке. Дон включил термостат, желая, чтобы мы испытывали «реальные ощущения», и мои волосы были влажными от пота. Мы находились в одном из павильонов старого супермаркета, где установили декорации – это был кабинет Ройса Митчелла, продуваемый сквозняками, с выцветшими кремовыми стенами, деревянным полом, большим письменным столом, за которым, откинувшись на спинку кожаного кресла, сидел Коул. Я стояла напротив него с другой стороны стола, на меня были направлены три камеры. Коул уже великолепно справился со своими репликами. Все эти дубли переснимали из-за меня – Дона или Коула не устраивало то одно, то другое, каждая новая критика сбивала с толку и лишала меня и без того шаткой уверенности. Я открыла крышку портфеля, готовая схватить стопку потрёпанных долларовых купюр и бросить их на стол. Протянула руку и замерла, мои глаза расширились, увидев содержимое.

Презервативы. Никак не меньше сотни, и первый, что попался мне на глаза рекламировал большим, гордым шрифтом свой ЛИМОННЫЙ АРОМАТ! Запустив руку в кучу пакетиков, я нащупала пачку денег. Вытащила её и швырнула на стол, глаза нашли Коула, который ухмыльнулся мне, прежде чем наклониться вперёд и взять деньги.

— Некоторые из инвесторов не в восторге от присутствия на борту женщины, мисс Пинкертон, — Коул всё ещё был доволен своей шуткой с презервативами; я видела изгиб его рта, едва сдерживаемую улыбку, сияющие глаза, не отрывающиеся от меня. Посмотрев вниз, вдруг увидела ярко-зелёный пакетик, выпавший из кейса, когда я так резко вытащила деньги и бросила их. Пришлось незаметно накрыть рукой пакетик на столе и закрыть крышку портфеля, молясь, чтобы его не было заметно в камеру.

— А каково ваше мнение? — практически прорычала я эти слова, в то время как в голове формировался подробный план, тот, который включал мои руки вокруг его шеи, как только помощник режиссёра прокричит: «Снято!».

Коул пожал плечами, выдвинул ящик стола и положил туда деньги.

— Я люблю женщин. Но ты уже знаешь это, не так ли, мисс Пинкертон?

Это было далеко от сценария – очень далеко от сценария – и я напряглась, крепче сжав пальцами портфель.

— Не понимаю, о чем вы, мистер Митчелл, — я посмотрела на него и почувствовала беспокойное движение в комнате. Я не знала, что делать. То ли подыграть его импровизации, то ли повернуться к Дону и спросить, что, чёрт возьми, происходит. Но тут увидела на краю площадки Денниса, и он махнул мне рукой, чтобы я продолжала. Оглянувшись, заметила, что Коул задвинул ящик, встал и поставил стакан на стол.

В комнате, в которой раньше было просто жарко, внезапно наступило настоящее пекло: осветительные приборы, свисающие со всех сторон с потолка направлены вниз, тридцать человек в комнате усугубляли напряжение, слишком много глаз наблюдало за этим кошмарным моментом. На какую-то ужасную секунду я почувствовала, что вот-вот упаду в обморок – слишком много дублей, слишком сильное напряжение, презерватив, всё ещё спрятанный под моими ладонями, Коул, обогнувший стол и шагнувший ко мне. Я понятия не имела, что он собирается сказать, не представляла, как отреагировать, как Ида Пинкертон – какое ужасное имя – должна реагировать, а потом он оказался прямо передо мной, протянул руку, пробежался по накрахмаленной белой рубашке, погладил изгиб моего…

И тогда я влепила ему пощёчину. Звук был громким, как щелчок кнута в тихой комнате. Когда тридцать с лишним человек услышали шлепок моей ладони, по комнате пронёсся коллективный вдох.

— Не смей ко мне прикасаться, — вскипела я, мой палец словно зажил собственной жизнью и сам по себе ткнулся ему в грудь. Это было ошибкой, его грудные мышцы были жёсткими и твёрдыми, что заставило меня представить, как мой рот накрывает его… руки Коула стискивают меня, прижимая к груди. Я не должна была переворачиваться тогда в кровати, не должна была делать это последнее движение, погружая его в себя, прижимаясь губами к его губам. Это сделало тот момент в моей спальне, ту ошибку, ещё более личной.

Коул отступил назад, его щека покраснела от пощёчины, а мою руку засаднило, когда она коснулась бока.

— Прости, деревенская девчонка, — сказал он так тихо, что мне пришлось напрячь слух. — Я думал, тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь, — он одарил меня дерзкой улыбкой, и моя ладонь зачесалась от желания вновь соединиться с его лицом. Коулу повезло, что это была всего лишь пощёчина.

— Снято! — закричал Дон, и его тело внезапно оказалось между нами, одна его рука на груди Коула, другая на моей руке. — Что это за хрень сейчас была? — замечание было адресовано нам обоим, и я резко отдёрнула руку.

— Спроси своего золотого мальчика, — кивнула я в сторону Коула. — Это он забил мой портфель презервативами.

— О, прости, — насмешливо произнёс Коул. — Что, слишком оскорбительно для вас, южных красавиц? — рассмеялся он, отводя от меня взгляд. — Господи, Саммер, это просто шутка. Считай это своим посвящением.

— Это дорогая шутка, — сказал Дон, пристально глядя на Коула. — Не забывай, что теперь ты оплачиваешь счета за каждый дубль.

— И это стоило того, чтобы увидеть её лицо. Никогда прежде не видела презерватива, Саммер?

Мне ненавистна сама мысль, что мы не использовали презерватив. Мне ненавистно, что позволила ему войти в меня без всякого барьера. Если выкинуть из головы проблемы с возможной беременностью, то стоит задаться вопросом, со сколькими женщинами он был? И что это говорит обо мне, если защита была последней мыслью в моей голове? Прошло слишком много времени с тех пор, как ко мне прикасались, мой единственный сексуальный опыт до него случился со Скоттом, и мы никогда ничего не использовали. Та сцена, где я копалась в целой горе презервативов, чтобы добраться до пачки денег, оказалась первым разом, когда мне пришлось дотронуться до одной из этих чёртовых штук, а моя недавняя покупка всё ещё была упакована в коробку. Но будь я проклята, если Коул об этом узнает. Я уставилась на его идеальный нос и представила, как он трещит под ударом моего кулака.

Дон испустил едва сдерживаемый вздох, сопровождаемый проклятием.

— Вы двое, прекратите. Я не подписывался на то, чтобы быть судьёй между вами. Саммер, иди в гримёрную, пусть тебе освежат прическу и грим, а потом мы снимем прямо здесь двенадцатую сцену. Коул, ты сейчас свободен. Джек пришлёт тебе новое расписание через пятнадцать минут.

Мой взгляд переместился с нетронутого носа Коула на его глаза, которые он не отводил от меня. Периферическим зрением я могла видеть его улыбку. Я ненавидела эту улыбку. Ненавидела ту лёгкость, с которой он вписывался в любую обстановку. Ненавидела его уверенность.

Но больше всего я ненавидела то, что хотела вернуть руку Коула, его прикосновение к моей рубашке, чтобы он спустил руки ниже талии. Мне захотелось, чтобы он поднял меня на этот стол, чтобы его руки задрали мою юбку, а пальцы обнаружили, что на мне не колготки, а чулки. Я ненавидела что прямо здесь и сейчас, с Доном, стоящим между нами, стала мокрой для него. И я была в ужасе, глядя в его глаза и понимая, что он это знал.

— Саммер, — сказал Дон, мягко похлопывая меня по руке. — Прическа и грим.

Я встретилась взглядом с Доном и улыбнулась.

— Конечно. Спасибо, Дон.

Отвернувшись от них, я направилась к выходу, толпа расступилась передо мной в полной тишине.

ГЛАВА 64

Коул сидел в просмотровой комнате, водрузив теннисные туфли на край стола с тремя телевизионными экранами и приборной доской под ними с целым рядом кнопок и ползунков. На каждом из мониторов проигрывалось разное видео, представляя их с Саммер лица в разных ракурсах.

— Ну что, получилось или нет? — Коул повернул голову и посмотрел на часы. 11:15 вечера. Он поискал ближайшего ассистента и щёлкнул пальцами. — Найди машину с едой и принеси мне сэндвич. Ветчина и швейцарский сыр на пшеничном хлебе.

— Мобильная кухня закрывается в десять, — пренебрежительно сказал Дон, бегло просматривая видео.

— Тогда найди мне что-нибудь другое, — отрезал Коул. — Какого чёрта мобильная кухня закрывается так рано?

— Оглянись вокруг. Все ушли, — Дон взглянул на ассистента режиссёра. — Не обращай на него внимания, с ним всё будет в порядке.

— Да ну на хрен, — Коул порылся в кармане и вытащил пачку денег. — Сэндвич. Найди или сделай, мне плевать. И Пепси.

— Колу, — поправил Дон.

— Хорошо. Неважно. Кому-нибудь ещё что-нибудь нужно? — Коул посмотрел на других в киноаппаратной, полной кучей звуковых и видеомикшеров. Никто не произнёс ни слова, тогда Коул передал деньги ассистенту, потом опустил ноги и подался вперёд. — Так, покажи мне. У нас получилось?

— Думаю, да, несмотря на все ваши усилия.

— Её нужно было немного вывести из себя, взъерошить её пёрышки. Она становилась слишком напряжённой, — усмехнулся Коул, вспомнив лицо Саммер, широко раскрытые глаза, и то, как они прожигали его с другого конца комнаты. Наверное, ему не следовало этого делать, но она хорошо справилась, не остановившись, не отреагировав. Это было своего рода испытанием, и с его стороны чистым развлечением. С тех пор как они занимались сексом, Саммер до определённой степени игнорировала его, её отношение становилось всё более безразличным. А он нуждался в огне, в её внимании, в той искре, которая, казалось, становилась всё сильнее по мере того, как между ними вспыхивал гнев. Поэтому он зажёг спичку. И наслаждался каждым нюансом достигнутого результата.

Дон пробормотал что-то в ответ, нажал кнопку, и на экране плавно начал проигрываться короткий отрывок, смена планов между Коулом и Саммер была склеена из фрагментов более чем дюжины дублей. Так как вся отсебятина Коула была удалена, запись получилась меньше по времени, чем отснятый материал.

— Хорошо, — кивнул Коул, его глаза смотрели на лицо Саммер, в каждой чёрточке которого угадывался вызов. Она становилась красивее, когда злилась. Ещё одна причина надавить на её слабые места.

— Согласен, — сказал Дон.

— Показать ему другой ролик? — заговорил один из монтажёров, сидящий через два человека от них.

Дон провёл рукой по затылку и ничего не ответил.

— Какой ролик? — спросил Коул, глянув на режиссёра. — Дон? — толкнул он его.

— Да, — коротко сказал Дон. — Прокрути, — он поднял руки к лицу и потёр лоб.

Коул взглянул на экран, на котором проигрывался новый фрагмент. Это был момент после его розыгрыша. Когда он встал и подошёл к Саммер. Кто-то соединил отснятые с разных камер кадры вместе, чтобы записать один короткий непрерывный ролик. Он поёрзал на стуле, наблюдая крупный план своей руки плавно, как при замедленной съёмке, скользящей по её блузке. Увидел с высокой чёткостью, как она сглотнула, как вспыхнули щёки девушки, как слегка изогнулась спина, когда за мгновение до пощёчины она выгнулась навстречу его прикосновению. Сотни деталей, которые он пропустил, потому как его мысли были слишком сосредоточены на одной вещи, жгучей потребности сорвать с неё белую блузку, и исследовать кожу под ней. Затем была пощёчина, ярость, которая более отчётливо проявилась на экране, потемневшие глаза Коула, начало его движения вперёд… Коул посмотрел в свои глаза на экране, и увидел то, что мог видеть каждый. Похоть. Грубую животную похоть. Ролик закончился, и в комнате на мгновение стало темно, а потом начался следующий кадр.

— Итак, — тихо произнёс Дон.

— Какова цель этой нарезки? — нервно спросил Коул.

— Это было горячо, — сказал один из парней, получающих неоправданно высокую зарплату, поворачиваясь лицом к Коулу. — У меня встал от одного только просмотра, мистер Мастен. Я имею в виду, что другие сцены тоже хороши, но у этой есть эмоции, это было горячо. Вы, ребята, выглядите так, будто находились в нескольких шагах от того, чтобы заняться сексом прямо на столе, — и уставился на Коула через очки в роговой оправе, как будто имел право голоса.

— Он прав, — Дон откинулся на спинку стула и уставился в потолок. — Мне чертовски неприятно это говорить, но он прав. Другая сцена по сравнению с этой выглядит как куриное дерьмо.

— Что? — пробормотал Коул, указывая на застывшее изображение Саммер с раскрасневшимися щеками. — Ты не можешь использовать это. Это слишком…

— Настоящее? — спросил Дон, поворачиваясь к нему.

— Нет, — быстро ответил Коул. — Дело не в этом. Просто я не вижу в сценарии сюжетной линии, где…

— Ида и Ройс ненавидят друг друга, — сказал Дон. — Это уже есть. Чёрт, это факт. Но если мы используем эту ненависть… и создадим сексуальное напряжение… — он взглянул на Коула. — То сможем добавить в фильм ещё один элемент. И привлечём зрительниц, для которых в настоящий момент у нас нет ничего, кроме твоей хорошенькой мордашки.

— Она не согласится, — решительно заявил Коул.

— С каких пор это имеет значение? — рассмеялся Дон. — Нам не нужно её одобрение сценария!

— Ей это не понравится. — Коул взглянул на экраны. — Включи ещё раз.

— Я не в восторге от этой идеи, Коул, но чем больше думаю об этом… — Дон постучал пальцами по подлокотнику кресла.

— Включи ещё раз, — повторил Коул, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.

Нажали кнопку, и ролик запустился снова.

Монтажёр прав. Было горячо. И Дон прав: романтический элемент или, чёрт возьми, просто сексуальный элемент между Идой и Ройсом привлечёт женскую аудиторию.

Саммер это очень не понравится. Но Дон и в этом прав. У Саммер нет выбора. Она должна согласиться, что бы не сказал Коул. И это, несмотря на все возможные моральные последствия, заставило его улыбнуться.

Отрывок закончился, и Коул подался вперёд, повернувшись к Дону.

— Давай сделаем это, — сказал Коул. — Звони сценаристам. Тащи их сюда сейчас же.

ГЛАВА 65

— Как всё прошло? — мамин вопрос донёсся из её спальни, голос со сна был приглушённым.

— Всё хорошо, — тихо сказала я, просовывая голову внутрь. — Долго, но хорошо. Я молодец.

— Конечно, — пробормотала она, перевернувшись на кровати. — Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — я выключила свет в коридоре, комнату поглотила темнота, и маму не стало видно. Вернувшись в гостиную, плюхнулась на диван, стянула со спинки плед и укрылась по грудь. День выдался не из приятных. Было тяжело, долго, жарко и ужасно. Я думала, что смогу с ним работать. Думала, что мне раз плюнуть оттарабанить свой текст, остаться в образе и быть в порядке. Думала, поскольку съёмочная площадка находилась на земле Джорджии, это будет моя территория. Я не представляла, насколько мне чужд этот мир. Не знала стольких терминов, которыми без труда перебрасывались между собой сотни незнакомцев, даже не пытаясь подсказать новенькой о чём речь. Южане, которых привезли из Атланты, не были новичками в кинобизнесе, поэтому они с лёгкостью освоились, без проблем понимая все команды, зная свои места. Я оказалась здесь случайно и выглядела как идиотка. Я ясно, как день, замечала косые взгляды и поднятые брови, спрашивающие, что она здесь делает? К обеду моей уверенности как не бывало. Я исчерпала все свои ободряющие речи. И к тому времени, когда Коул Мастен устроил идиотскую шутку с презервативами, моя защита рухнула. И причина моей слабости, когда он обошёл вокруг стола и прикоснулся ко мне, была в этой усталости.

После его прикосновения, по пути в гримёрку, я избавилась от Мэри и нырнула в туалет. Позвонила Бену на сотовый и оставила слёзное голосовое сообщение. Утром он улетел в Ванкувер для работы в следующем проекте. Я умоляла его остаться ещё на неделю, предлагала деньги, пельмени, свободно пользоваться моей косметикой… но ему пришлось уехать. В семь утра мы обнялись перед зданием «Рейн Хауса», прежде чем он выпроводил меня и заставил уйти на съёмочную площадку. Через полчаса после моего жалкого голосового сообщения я получила от него эсэмэс.

Я в воздухе. Возьми себя в руки. Где та Саммер, которую я знаю?

Я улыбнулась его сообщению. Промокнула глаза, боясь, что визажист сдерёт с меня три шкуры, и глубоко задумалась. Он был прав. К чёрту все косые взгляды и перешёптывания. Коул и Дон взяли меня на роль не просто так. Я научусь всему, что мне нужно. А пока мне нельзя проявлять слабость – ни к кому из них, и особенно к Коулу. Я сильнее этого. Я лучше.

Встав с гримёрного кресла, я уже была готова к битве. Но сейчас, пять часов спустя, я смертельно устала.

В следующие дни будет лучше. Это понятно. Первый день всегда самый тяжёлый.

Я протянула руку, чтобы протереть глаза, но не успела дотянуться до лица, как заснула.

— Саммер повезло, что она смогла найти шесть подружек невесты. На самом деле единственной причиной, по которой девушки согласились, был Скотт. Они просто святые! А потом Саммер пошла и сделала это с ними. Белая шваль, вот кто она. Я говорила своей Бриджит. Говорила ей не связываться с этой девицей, но моя дочь слишком хорошая, всегда была такой. И вот посмотрите, я была права.

— Бриджит – ваша дочь?

— О да. Теперь она Бриджит Андерсон. Она вышла замуж за врача. Я дам его визитку на случай, если у вас возникнут проблемы с ногами.

ГЛАВА 66

Первое, что я увидела во второй день на съёмочной площадке, был петух Коула. Он стоял на траве внутри огороженного участка, которого вчера не было. Я вышла из машины, захлопнула дверцу и подошла к загончику. Пэт и Гас из «Колтон Констракшн» мастерили что-то похожее на открытый курятник, работа была в самом разгаре.

— Привет, Саммер, — поприветствовал меня Пэт, Гас поднял голову и кивнул.

— Привет, ребята, — я посмотрела на их творение, на травяной газон, уложенный из дерновых квадратов. — Ты снимал асфальт отбойным молотком?

— Ага. Начал в семь. Шериф Пратт уже припёрся из-за шума.

— Держу пари, так он и сделал, — я перешагнула через заборчик высотой по колено и присела, петух внезапно оказался рядом со мной и начал клевать блёстки на моей сумке, висящей на руке. — Прекрати, — упрекнула я его, поглаживая рукой спинку. Он вырос, его красный гребень стал больше. Петух попытался наступить на моё колено, поглядывая гордо и настороженно, и мне пришлось удерживать его.

— Дружелюбный какой, — заметил Пэт, вставляя сверло и закрепляя его.

— Он такой и должен быть, — усмехнулся Гас. — Ходят слухи, что Коул Мастен держит его в доме.

— Где ты это слышал? — вскинула я брови.

— Все говорят. Он привёз его сюда сегодня утром на своём грузовике. Внутри грузовика, — уточнил он.

— Киркленды взбесятся, — вмешался Пэт.

— Ты делаешь открытый курятник? — кивнула я на недостроенный загон.

— Ага. Мы сказали мистеру Мастену, что петух запросто перелетит через этот низкий заборчик, и он попросил накрыть всё это проволочной сеткой.

— Всё это? — я оглядела травяной газон, покрывающий три парковочных места. Три драгоценных парковочных места на участке земли, переполненном, как «Уолмарт»1 в «чёрную пятницу».

— Ага, — взгляд, которым обменялись двое мужчин, ясно выразил их мнение о Коуле Мастене. Я рассмеялась и, прежде чем встать, в последний раз погладила петуха.

— Мне надо идти, — я помахала им рукой и перешагнула через забор, петух мне вслед пронзительно закукарекал.

Я вошла на территорию безумия, улыбаясь про себя, и начала петлять между группой тесно стоящих трейлеров, прокладывая себе дорогу. Моя крошка была припаркована примерно в середине стоянки, зажатая между трейлером со звуковой аппаратурой и грузовиком с кофе, около последнего образовалась длинная очередь, которую пришлось обойти. Когда я потянула на себя дверь, то увидела, что Мэри уже была внутри и, повернув ко мне голову, вежливо улыбнулась.

— Доброе утро, — весело поздоровалась я, решив сегодня, во-первых, быть бодрой и энергичной, а во-вторых, избегать всего, что влияет на первое. В основном, это касалось Коула. Вчера я получила списки актёров, которые будут участвовать в дневных сценах, и ни в одном из них не увидела Коула, так что мои перспективы были радужными.

— Доброе утро. Я хочу заказать тебе завтрак. Ты что предпочитаешь?

— Завтрак? — Я бросила сумку на пол и подошла к столу, думая об остатках печенья, которые я намазала толстым слоем желе и потом проглотила по дороге сюда. — А что есть?

— Тебе сделают всё что захочешь, — она держала серебряную ручку над своим неизменным блокнотом и ждала.

— Ммм… наверное, омлет? Ветчина, перец и сыр. С кукурузной кашей и беконом. Пожалуйста.

Её ручка не двигалась, и я ждала. Наконец она отвела взгляд от меня и посмотрела в блокнот.

— Окей. Омлет с ветчиной, сыром и перцем, кукурузной кашей и беконом. Что бы ты хотела выпить?

— Молоко. Цельное, если у них есть.

На странице появилась ещё одна строчка, затем она подняла глаза, передавая мне папку.

— Я положила сюда текст твоей роли и обновлённый вызывной лист2 . Если график изменится, я буду приносить новый по мере надобности.

— Текст? — спросила я.

— Это сценарий для сегодняшних сцен. Есть несколько новых, так что ты, наверное, захочешь познакомиться с ними до начала съёмок.

Новые сцены. Новый сценарий. Мой жизнерадостный взгляд резко свернул в сторону паники.

— Что ещё за график?

Её улыбка стала менее терпеливой.

– График учёта рабочего времени актёров. Мы обычно называем его просто график. Это общее расписание для всего актёрского состава. Только не волнуйся об этом, я прослежу, чтобы ты вовремя оказалась там, где нужно.

Я села за стол, открыла папку, вытащила новый листок и просмотрела его. Мой недавно наманикюренный ноготь пробежал по графику съёмок, по списку знакомых сцен, а затем остановился на сцене № 14: Ройс и Ида: офисный поцелуй. Дыхание перехватило, пальцы потянулись за сопроводительным текстом, Мэри аккуратно налепила на страницу с этой сценой ярко-оранжевый стикер. Это была длинная сцена, я пролистала её, и мой желудок скрутило, когда глаза пробежались по строчкам. Ноги сами понесли меня к выходу до того, как я дочитала до конца, хлопок двери трейлера при моём уходе прервал разговор Мэри, заказывающей завтрак.

Кажется, я распугала всю в очереди за кофе, когда в гневе промчалась мимо как фурия.

ГЛАВА 67

Дверь в трейлер съёмочной группы распахнулась, и внутрь хлынула волна жара, принося с собой красотку. Коул оторвался от раскадровок1 и встретился взглядом с Саммер, которая словно торнадо в бешенстве пронеслась по комнате.

— Между Идой и Маркусом нет никакой любовной истории, — отрезала Саммер, бросая сценарий, страницы разлетелись и упали на пол между ними. Разговоры в маленьком трейлере прекратились, и он почувствовал, как внимание переключилось на них. — Я прочла книгу. Три раза!

Было приятно узнать, что хоть кто-то прочёл эту чёртову книгу. Коул опустил взгляд на устроенный ей в приступе ярости беспорядок и снова посмотрел на Саммер, слегка приподняв брови.

— Это кино, — сказал он, возвращаясь к раскадровкам. — Сценаристы добавили немного эмоциональности. Это нормально. Если бы ты крутилась в этом бизнесе, то знала бы это, — в издёвке не было необходимости, но он ничего не мог поделать. Эта женщина превращала Коула в дьявола.

— Я прочла первый сценарий. Тот, что ты прислал с моим контрактом. Ида и Ройс ненавидят друг друга. Зачем тогда Ройс… — она схватила с пола листок и прочла строчку: — …прижимает Иду к шкафу и страстно целует? — Саммер скомкала страницу и бросила её на землю, и Коул увидел в её глазах панику. Панику. Неожиданная реакция.

— Мы как раз это и используем здесь, — Дон сделал опасный шаг, приблизившись и мягко положив руку ей на плечо. — Ты не понимаешь. Страсть, возникшая из их ненависти, сделает фильм горячее и увлекательнее.

— Нет, — сказала Саммер, её лицо ожесточилось, глаза не отрывались от Коула. — Это не сделает фильм горячее. Это сделает его идиотским.

— Ой… да ладно тебе, Саммер, — проворчал Коул, придвигаясь ближе и протягивая руку, чтобы схватить её за запястье. Саммер отступила от него, отдёрнув руку, встречи их тел не произошло. Тогда Коул наклонился и прошептал ей прямо в ухо, запах яблочного лосьона Саммер был настолько силён, что ему захотелось немедленно выгнать всех из трейлера. — Уверен, это будет горячо.

Она отпрянула и отвернулась.

— Если он поцелует меня перед камерой, я за себя не ручаюсь, — бросила она Дону, осуждающе ткнув пальцем в сторону Коула.

— Знаю, так и будет, — рассмеялся Коул, скрестив на груди руки. — Ты развалишься на части от моего поцелуя, детка.

Саммер зарычала в ответ, в отчаянии всплеснув руками, развернулась и ушла, оставив сценарий валяться на полу, и громкий хлопок двери выстрелом прозвучал в полном людей трейлере.

— Хорошо поговорили, — задумчиво произнёс Коул. Он поднял сцепленные руки и положил их на голову, расправив плечи. Паника. В её глазах была паника. Твою мать.

— А чего ты ожидал? — сказал Дон. — Ты взвалил это на неё без всякого предупреждения. Я говорил, что нужно было встретиться с Саммер сегодня утром, обсудить изменения, чтобы подготовить. Но нет, ты решил переписать её роль, изменить сцены и просто свалить всё это на неё.

— Свалить всё это на неё? В прошлом году я был признан журналом People самым сексуальным мужчиной в мире. Я тебя умоляю, она что, не в состоянии переступить через себя? Так трудно меня поцеловать?

— На самом деле он должен поцеловать её три раза, — заметила темноволосая ассистентка слева от него. — А ещё потискать и прижать к себе.

Дон сурово посмотрел на девушку, и та слегка сникла.

— Пойду поговорю с ней, — сказал Дон. — Эйлин, у тебя сцена номер четыре, а я поговорю с Саммер. Хочу попытаться отснять четырнадцатую сцену в одиннадцать, так что давайте приведём наши задницы в порядок и сделаем это.

— Я сам поговорю с ней, — вмешался Коул. — Ты снимай четвёртую сцену, а я пойду и разберусь с ней.

— Нет, — отрезал Дон. — С моим-то везением вы точно двое помиритесь, и достоверность этой сцены исчезнет. Держись от неё подальше и будь готов к одиннадцати.

Коул пожевал щёку и кивнул.

— Хорошо. Дон был прав. Коул должен держаться от неё подальше. Потому что единственное, что стояло перед его глазами – паника на её лице. А этот взгляд, эта уязвимость? Ему захочется утешить её, защитить. И эти порывы очень опасны, они всё поменяют между ними. Поменяют так, что сделают его слишком уязвимым.

ГЛАВА 68

СЦЕНА 14: РОЙС И ИДА: ПОЦЕЛУЙ В ОФИСЕ

— Лучше голубой. Есть в этом что-то прохладное и освежающее, — Коул подтолкнул ко мне рекламный экземпляр, и я заёрзала, почёсывая ногу в чулке носком винтажных туфель фирмы Mary Jane.

— Фокус-группам красный понравился больше, — сказала я, избегая его взгляда, и провела пальцем по краю стопки карт, выравнивая их. В этой сцене моя героиня должна была сомневаться, чувствовать себя неловко. Играть - это было легко. Я чувствовала себя такой потерянной. На съёмочной площадке, в роли актрисы, в отношениях похоть/ненависть, которые, видимо, были и у нас с Коулом.

— Красный означает «стоп», —голос Коула звучал устало, одной рукой он тёр глаза, другой теребил галстук. Мне очень не хотелось, чтобы мы снимали эту сцену сегодня. Когда Дон пришёл в мой трейлер, я просила его, умоляла, – умоляла перенести эту сцену – чтобы мы сняли её через несколько недель, как только я закончу изучать актёрское мастерство, и решу все свои проблемы. Но я не сказала Дону главное – мне нужно, чтобы прошло больше времени от нашего с Коулом секса до сцены с поцелуями. Двенадцать дней. Вот как давно это случилось. Двенадцать дней, а мне казалось, что прошло всего двенадцать часов. Когда же забыть, как его пальцы ласкали мою кожу? Каким голосом он выдохнул моё имя? Когда же забыть, как он чувствовался внутри меня? Когда же забыть то невероятное ощущение, от которого дрожало моё тело? С одной стороны, я хотела, чтобы ответом было «никогда». С другой – чтобы этого просто никогда не было. Нельзя тосковать по тому, о существовании чего не знаешь.

— Никто не использует цвет, который означает «стоп», когда хочет, чтобы кто-то что-то купил, — его голос стал жёстче. — Это здравый смысл, Ида. Включи мозги.

— Мне плевать, если в твоих книжках говорится, что красный означает «стоп». Синий… в сочетании с тёмной колой, выглядит неубедительно. Красный смотрится более мощно, более зна́ково, — я поднимаю карточку с макетом, где на красном фоне выделяется белый курсив логотипа. — Выглядит патриотично.

— Синий цвет тоже патриотичный.

— Синее носят янки, — заметила я, и это было просто, слова легко произносились и вставали на свои места.

— Мы не станем делать красный цвет, — решительно сказал он.

— Давай спросим других инвесторов.

Он перестал возиться с галстуком и посмотрел на меня.

— Нет, не спросим.

Мой палец, карябающий зудящую кожу на руке, замер. Вот оно, сейчас начнётся. Коул качнулся на кресле, сначала в одну сторону, затем медленно обратно, рассматривая меня.

Я ждала следующие слова его роли, лёгкие сжались, простой акт вдоха и выдоха обычным способом давался весьма тяжело.

— Иди сюда, — мягко сказал он, отталкиваясь от края стола классической туфлёй с гладкой подошвой, и откатил тяжёлое кресло. Он ждал, скрестив руки на руки и расставив колени, отчего его брюки натянулись.

— Что? — выдохнула я вопрос в лёгкой панике. Этого не было в сценарии. Он должен был спросить о наличие у меня мужа или об отсутствии такового.

— Иди сюда, — кивнул он на место перед собой.

— Мне и здесь хорошо, — я отложила рекламные карточки.

— Я не укушу тебя, Ида. Иди сюда.

Мне не следовало двигаться. Ида бы не стала этого делать. Ида чопорно сказала бы мистеру Митчеллу, куда он мог бы засунуть свои слова.

Я шевельнулась. Нетвёрдыми шагами подошла и остановилась метрах в полутора от него, сцепив перед собой руки. Я чувствовала рядом с собой мягкое жужжание камеры, слышала, как позади перемещается съёмочная группа, уловила громкий щелчок чьей-то рации. Коул не сводил с меня глаз, его взгляд прожигал пространство между нами, он слегка повернулся на стуле, пока не оказался ко мне лицом.

— Ещё ближе, — слова вышли немного хриплыми, и он откашлялся. — Ближе, — повторил он.

Я подходила ближе, шаг за шагом, мои каблуки громко стучали по деревянному полу, затем я оказалась перед ним, и Коул откинул голову на спинку кресла, посмотрев на меня.

— Садись. На край стола.

Мои руки потянулись назад, нащупали выступ столешницы, и я оперлась на него, благодарная за поддержку.

— Нет, — поправил он. — Садись на стол. Или я сам посажу тебя на него, — приказной тон его голоса, опасность, исходящая от Коула… всё это всколыхнуло во мне женское начало, которое в этот момент, в окружении свидетелей, никак не должно было быть затронуто. Чтобы забраться на стол, мне пришлось приподняться на цыпочки, в процессе чего юбка моя задралась. Я как могла потянула её вниз, прикрываясь, и скрестила ноги. Дон непременно заставит остановить съёмку. Кто-то же должен прекратить попусту тратить ценную плёнку.

— Знаешь, почему я нанял тебя, Ида?

Я подняла глаза от кисточек на его ботинках.

— Нет.

— Нет, сэр, — поправил он.

Я поджала губы и ничего не сказала.

— Ты хочешь знать, почему я нанял тебя, Ида?

— Не особенно, — язвительно ответила я. — Сэр.

Коул оттолкнулся от подлокотников кресла и встал одним плавным движением. Я напряглась, ожидая, что он сделает шаг вперёд, но он этого не сделал. Коул остался на месте, и медленно и неторопливо закатал один рукав белой рубашки до локтя, затем перешёл к другому.

— Я нанял тебя, — тихо сказал он, сделал шаг вперёд и остановился передо мной, опустив взгляд на мои ноги. Когда рука Коула легла на моё колено, я затаила дыхание и села прямо, сжав ноги вместе, а моя рука потянулась к юбке, натягивая её ещё ниже. — Я нанял тебя, потому что ты вошла в мой офис в своём дешёвом платьице, и я подумал: «Держу пари, эта женщина чертовски хороша в постели», — рука Коула двинулась выше, под юбку, я напряглась, упёрлась рукой в его предплечье и попыталась оттолкнуть. Коул усмехнулся, другой рукой раздвинув мои ноги, и внезапным рывком подтянул меня к краю стола. Мои колени оказались широко разведены, юбка задралась так высоко, что стали видны нелепые подвязки. Его глаза на мгновение встретились с моими, пальцы мягко и медленно прочертили линии на обнажённой коже бёдер, прослеживая край подвязок вверх к месту, где они пересекались с моими кружевными трусиками. — Я нанял тебя, потому что представлял, как ты здесь на моём столе стонешь и выкрикиваешь моё имя.

Руки крепко вцепились в его запястья за мгновение до того, как пальцы Коула снова двинулись вверх, край трусиков был слишком близко, потребность слишком велика, самообладание в крошечном шаге от того, чтобы умолять продолжить. Он понял мой отказ, послушался и стал медленно убирать руки, возвращаясь сначала к чулкам, потом к коленям. Когда Коул посмотрел на меня, его руки уже вернулись к галстуку, затягивая шёлк на шее. — Я нанял тебя совсем не потому, что меня интересовало твоё мнение или совет. Ты делаешь довольно приличный кофе и хорошо выглядишь в юбке. Поэтому ты здесь. Не забывай об этом.

— Ты осёл, — грубые слова сорвались с моих губ, но не смогли скрыть слёз, и Коул улыбнулся заметив их.

— О да, моя дорогая, — он подался вперёд и одернул край юбки, прикрывая мои ноги одним сильным движением. — Возможно, это самое умное, что ты сказала за весь день, — этот его ответ совпал со сценарием, знакомая реплика – единственное, за что я могла ухватиться, и я сделала это, проглотив сотню глупых женских слов. Я оттолкнулась от стола, мои ноги задрожали, ступив на пол.

— Благодарю вас, мистер Митчелл, за то, что вы так ясно изложили свою позицию. С этого момента я буду держать своё мнение при себе.

— Рад слышать, — он сел в кресло, откинувшись назад, а я отвернулась и пошла к двери, глядя мимо камеры, которая сфокусировалась на моём лице и поймала слезу, катящуюся по щеке.

Позже Дон скажет мне, что я была великолепна, что сцена получилась идеальной – одна из немногих в его карьере, которые были сняты за один дубль. Позже я буду кивать, смеяться и принимать его похвалу, как будто я не была сломлена, как будто Ида и Ройс не имели никакого отношения к нам с Коулом, как будто я только играла, а не по-настоящему прочувствовала всё сквозь кожу Иды Пинкертон.

ГЛАВА 69

Это случилось три года назад. Я должна была догадаться. Когда позвонила Скотту, а он не ответил. Когда проходила мимо его офиса, а его там не оказалось. Я должна была понять, что что-то не так, должна была увидеть знаки и сложить их вместе. Но не сделала этого. Мне было двадцать пять лет, я была наивна и влюблена и думала, что лучшие подруги и женихи не спят вместе.

Я даже не сообразила, когда увидела машину Бобби Джо, припаркованную за сараем у его дома. Подумала, что в оставшуюся неделю до свадьбы они планировали для меня сюрприз – решила, что если войду, то застукаю их за тем, что они разрабатывают маршрут нашего медового месяца на остров Амелия, разложив на кухонном столе карту. Я чуть было не ушла. Чуть было не вернулась в свой грузовик и не поехала домой… чтобы позволить им спланировать для меня сюрприз, чтобы не пропал элемент неожиданности, когда я буду изображать удивление, чтобы они всё детально продумали, и я в итоге получила бы медовый месяц моей мечты.

Я бы так и сделала, если бы не мать Скотта. Это из-за неё я начала его разыскивать. Она позвонила мне из дома, ей понадобились лекарства, а Скотт должен был этим утром их привезти. Ей стало плохо, и я, как будущая невестка, бросилась на помощь. Я была полна радостных мыслей о себе, о сюрпризе, о любящем женихе и обожаемой лучшей подруге. Чуть не лопалась от счастья, обходя дом и направляясь к крыльцу. И оказалась так занята своими персональными позитивными переживаниями, что не сразу расслышала, как застонал Бобби Джо.

Но потом я услышала её стон, услышала его стон и за мгновение до того, как моя нога коснулась первой ступеньки, осознала всё то, что до этого оставалось мной незамеченным.

ГЛАВА 70

Когда в шесть пятнадцать утра у Коула зазвонил телефон, он решил не обращать на него внимания. Глянув на часы, не стал сбавлять темп, его ноги неслышно отталкивались от мягкой земли, перед ним расстилались бесконечные хлопковые поля, солнце пряталось за деревьями, бледно-розовое небо было таким безмятежным. Прямо сейчас у него не было желания говорить со своим адвокатом, не тогда, когда впервые за несколько дней ему дышалось легко, а ум мог спокойно размышлять о том, с чем столкнулся на прошлой неделе.

Например, о Саммер. Между ними возникла проблема. Проблема, которая исчезла только на те двадцать минут, что они провели в её постели. Всё случилось слишком стремительно. Очень неловко. Надия посмеялась бы над ним и оттолкнула. С другой стороны, с ней он никогда так быстро не кончал. Коул попытался понять, что такого было в Саммер, что выделяло её из толпы. Когда он только начал разбираться с этим, раздался звонок ДеЛуки. Он отклонил вызов.

Вернувшись в Калифорнию, Коул будет скучать по этому. По ощущению рыхлой почвы под ногами, когда будет совершать пробежку, по лёгкому ветерку, лишённому городской пыли и соперничества. Наверное, дома ему стоит отправиться к Обсерватории1. Побегать по холмам и взять с собой Карлоса и Барта. И не забыть о папарацци, документирующих каждый его шаг.

Снова раздался звонок, и Коул перешёл на шаг, отвечая на звонок.

— Привет.

Мужской голос с трудом пробивался сквозь стену помех, и слышались лишь обрывки слов с пропущенными гласными.

— Я тебя не слышу, — сказал Коул с улыбкой. — Связь здесь просто отстой.

Последовала ещё одна череда прерывистых слов, среди которых чётко прозвучали: «мудак» и «повестка в суд».

— Я перезвоню тебе со стационарного телефона, когда вернусь домой.

Коул закончил разговор и отключил телефон, музыка тоже стихла. Ему было всё равно, без неё думалось яснее.

Изменение сценария было ошибкой. Привнесение сексуальных моментов в «Бутылку удачи» пошло на пользу фильму, но обрушило на него адский дождь. Ему потребовалось всё его самообладание, чтобы остаться стоять перед Саммер с её юбкой, задравшейся вокруг талии, с кружевными трусиками, с кожей, контрастирующей на фоне тёмных чулок, с изящными подвязками… его пальцы дрожали на её коже, здравый смысл готов был сорваться в пропасть, слова роли были забыты, забыты съёмочная площадка и команда на ней, всё исчезло, кроме её дрожи и образов всего, что ему хотелось с ней сделать. Он был твёрд, как камень, когда поправил её юбку и отступил, пришёл в ванную комнату смотровой комнаты и обнаружил, что на его члене выступил предэякулят.

— Мы не целовались, — сказал он Дону. Было легко изобразить раздражение, нахмуриться, назвать её новичком. Было легко спорить с Доном, когда он сказал, что поцелуй не имеет значения, что из-за отсутствия поцелуя сцена вышла ещё горячей. Прелюдия, напомнил ему Дон, может быть ещё какой горячей. И разве это не было чёртовой правдой?

Но сегодня им нужно будет сыграть сцену с поцелуем, нужно будет зафиксировать переход в отношениях Иды и Ройса, чтобы правильно выстроить сексуальную сцену, время которой рано или поздно наступит. Господи. В этот день он покончит с собой. Нет ни одного шанса что он продержится, не сняв перед этим напряжение.

Когда показался грузовик, едущий ему навстречу, Коул отбежал вправо, к обочине, поднял руку, имитируя движение водителя, и помахал. Грузовик медленно проехал мимо. Такого никогда не случилось бы в Лос-Анджелесе. Особенно, если он по-дружески помахал бы рукой. Это привело бы к тому, что остановилась сначала одна машина, затем другие, толпа обступила бы его, чтобы взять автограф и сделать селфи, всё это длилось бы бесконечно и закончилось тем, что его назвали бы мудаком и задокументировали сплетню в каждой дешёвой газетёнке и новостной ленте твиттера. В Куинси же к нему ни разу даже не приблизились. Это было странно. Едва ли не страшно. Он хотел спросить об этом Саммер, но отложил свой вопрос в качестве безопасной темы для следующего раза, когда их отношения станут более сердечными. Это было три недели назад. Сердечность просто не стояла в их планах.

До встречи с Надией, он переспал со многими партнёршами по фильмам, с большинством из них. Это считалось нормальным – четыре месяца вместе, неформальное общение со съёмочной группой было невозможным, поэтому исполнителей главных ролей притягивало друг к другу. Поздно ночью за выпивкой завязывались разговоры. А разговоры и выпивка обычно приводили к пьяным поцелуям и пьяному сексу. Секс между партнёрами по фильму часто был хорош, но никогда – великолепен. Потом он встретил Надию, влюбился в неё и больше никогда не смотрел на сторону, никогда не уступал соблазну, никогда не поддавался напрасной игре партнёрши в роман.

И секс с Надией всегда был хорош. Теперь, когда Коул отступил назад и обдумал свою жизнь, то понял, что только он был основой их отношений. Но секс с Саммер… этот опыт был совсем из другой лиги. В те минуты в её спальне он просто сошёл с ума. Там, в её спальне, прикасаясь к ней, чувствуя себя внутри неё, с её поцелуями, её звуками… он позволил себе наслаждаться ею, хотеть её, поклоняться ей. В тот момент Коул растворился в Саммер. И это напугало Коула больше, чем их натянутые отношения, больше, чем Брэд ДеЛука и его угрозы.

Он свернул на повороте и направился домой, заставляя себя не сбавлять шаг и с трудом преодолевая последние полмили. Ему нужно было принять душ. Подрочить. Вернуть себе хоть какое-то подобие разумного мышления, прежде чем он перезвонит ДеЛуке, а затем уедет в Лос-Анджелес.

СЦЕНА № 22. Главное в списке дел на сегодня. Переписанная, чтобы включить поцелуй, который не случился вчера. Он смотрел прямо перед собой на узкую полоску глины, и не кидал взгляды на дом Саммер. Поцелуй. Раз плюнуть.

Коул почувствовал, что от этой мысли с каждым шагом становится всё твёрже, и застонал в знак протеста.

Он был в заднице. Абсолютно и однозначно.

ГЛАВА 71

— Ты нужен мне сегодня днём в Калифорнии, — Брэд ДеЛука не кружил вокруг да около и от приветствия сразу перешёл к делу. Коул засунул шланг в детский бассейн и включил воду. Коки любил детский бассейн, особенно в такой день, как сегодня, когда температура грозила подняться выше тридцати градусов.

— Я не могу сегодня поехать в Калифорнию, — Коул посмотрел, как наполняется бассейн, снял с шеи полотенце и вытер всё ещё мокрую после душа голову.

— Нет, ты сможешь и поедешь. Я поговорил с твоим режиссёром, он сказал, что ничего страшного и он изменит график съёмок.

— Ты поговорил с режиссёром, — Коул задумчиво брызгал водой в сторону Коки, размышляя, когда же ДеЛука успевает спать.

— Я не собирался тратить твоё время, требуя от тебя невозможного. Теперь, когда выяснилось, что это можно сделать, тебе необходимо собраться и выехать. Джастин уже забронировал рейс на одиннадцать.

Одиннадцать. Коул вздохнул с облегчением. Времени вполне хватит, чтобы снять двадцать вторую сцену, а затем отправиться в аэропорт. В худшем случае, если Дон не будет доволен, они смогут переснять её позже на этой неделе.

— Зачем я тебе там нужен?

— Тебя вызвали повесткой в суд. Это предварительная встреча для досудебного урегулирования. Команда Надии старается выглядеть хорошо; хотя, могу сказать по тону нашего общения, они совсем не собираются сотрудничать.

— Мы только напрасно потеряем время.

— Отнюдь. Я переговорил с ними сегодня утром и поставил ультиматум. Сказал, что завтра их последняя возможность не доводить дело до суда. Они предоставили три варианта дат для встреч, и это наш лучший шанс. Если удастся договориться насчёт «Бутылки удачи» сейчас, тем более что ты чист, как грёбаное стёклышко, тогда с остальным справимся легче лёгкого. Ты сможешь окончательно развестись уже к Рождеству.

Чист, как стёклышко. Коул не чувствовал себя чистым. После всего, что случилось с Саммер, он чувствовал себя охренительно грязным. Ничего не сказав, он открыл заднюю дверь, Коки вскинул голову. Развестись к Рождеству. Было бы здорово. К тому же Надия определённо хотела избежать суда. Может быть досудебное урегулирование и решит этот вопрос, устранит из его жизни сплошной гигантский стресс.

— Как ты справляешься?

Коул посмотрел на Коки и подумал, что надо бы привезти его на съёмочную площадку. Придётся попросить Саммер присмотреть за ним, пока его не будет. Больше некого.

— Коул? — подстегнул его ДеЛука. — Я не хочу, чтобы ты топил свои чувства в вине. Надия того не стоит. Когда-нибудь ты это поймёшь.

— Я в порядке, — отрезал Коул, поставив Коки на место, захлопнул заднюю дверь и направился к выходу, прихватив со стойки ключи.

— Не начинай. Хочешь изображать крутого парня на съёмочной площадке? Пожалуйста! Но со мной будь откровенен. Я знаю гениального психиатра. Почему бы тебе не поговорить с ним? Просто выговорись, или дай волю эмоциям, или сделай то, что вы там, калифорнийцы, делаете, когда у вас разбито сердце.

Коул рассмеялся, опершись рукой на входную дверь, беспроводной телефон не давал ему выйти из дома, когда в действительности он хотел побыстрее добраться до съёмочной площадки.

— Брэд. Со мной всё хорошо. Клянусь Богом, что я не тоскую по Надие.

— Значит, с Надией покончено, — голос Брэда звучал скептически, и его разговоры отнимали драгоценное время. Коул взглянул на часы с петухом у двери и попытался подсчитать, сколько дублей они успеют отснять.

— Ну да, — коротко ответил он.

— Кажется, я просил тебя держаться подальше от кисок.

Внимание Коула вернулось к телефону.

— Что?

— Ты сейчас не можешь вступать ни в какие отношения. Категорически нет. Мы начинаем первый раунд урегулирования, и нужно, чтобы ты выглядел раненым и переживающим. Если ты завяжешь новые отношения, это выставит дело Надии совершенно в другом свете, — слова мужчины прозвучали сосредоточенно и беспощадно.

— У меня нет никаких отношений.

Это была правда. Саммер и то, что между ними произошло, нельзя назвать отношениями. Наваждение, захлестнувшее их в подходящее время. Если претензии ДеЛуки помогут ему забыть Надию, то даже к лучшему. Всё это, как и его одержимость скаковыми лошадьми и «Бутылкой удачи», исчезнет. Возможно, ещё до того, как фильм будет закончен.

— Клянусь, Коул, если СМИ пронюхают об этом, тебя просто распнут. Сейчас вся Америка на твоей стороне. Ты Дженнифер грёбаная Энистон, а она вывалянная в дерьме Анджелина Джоли. Не уподобляйся ей и сам не лезь в это дерьмо, Коул. Не раньше, чем мы представим твой фильм судье, и я не вручу его тебе, перевязанным достаточно длинной тесьмой1, чтобы быть уверенными, что Надия никогда не сможет к нему прикоснуться. После, если захочешь взять эту девушку с собой на премьеру и позволить ей покрутиться в миллионах, которые принесёт тебе фильм, – действуй. Но не раньше. Ты лучше всех знаешь, как эти ищейки вынюхивают разные сплетни, Коул. Не подавай им их на блюдечке с голубой каёмочкой.

— У меня нет отношений, я ни с кем не встречаюсь и ни с кем не трахаюсь, — он выплюнул последнюю строчку, практически не погрешив против истины, и прислонился лбом к двери, желая, чтобы человек на другом конце линии купился на его слова. На самом деле это не было ложью. Он не трахается Саммер, он её трахнул. В прошедшем времени. Этого больше не повторится. Судя по всему. — Если ты хочешь, чтобы я успел на самолёт к одиннадцати, то мне пора.

— Хорошо, — вздохнул в трубку ДеЛука. — Увидимся в Лос-Анджелесе. Джастин организует для тебя в аэропорту водителя.

— Окей, — закончил разговор Коул, выпрямился, бросил телефон на диван и распахнул дверь. Небо было наполнено утренним светом, он заметил воробья, который тут же слетел с перил крыльца. Коул побежал к грузовику, кинув украдкой взгляд в сторону дома Саммер, и с удовлетворением отметил, что её грузовика перед домом не было.

Он забрался в кабину, завёл дизельный двигатель и направился в город. Утро будет напряжённым. СЦЕНА № 22. Первый поцелуй между Ройсом и Идой.

Он быстро со всем разберётся, потом полетит в Лос-Анджелес и встретится с демонами.

ГЛАВА 72

Мэри просунула в дверь голову, когда я уже успела съесть полтарелки бельгийских вафель.

— Можно войти? — прощебетала она.

Оторвавшись от сценария, который просматривала, я кивнула с полным ртом клубники и сиропа. И уже собирался спросить, не могла бы она пробежаться со мной по тексту, как Мэри протянула мне новый вызывной лист.

— Плохие новости, — сказала она, кладя его передо мной. — Мистер Мастен должен уехать в Калифорнию, поэтому некоторые сцены перенесли.

Отъезд Коула в Калифорнию показался мне хорошей новостью. Изобразив на лице сожаление, я взяла листок.

— Сцена двадцать два? — я начала листать сценарий, но Мэри меня остановила.

— Принесу новый сценарий. Двадцать вторую сцену переписали после вашей… — она заглянула в блокнот и сделала пометку, — после вашей вчерашней импровизации. Вернее, импровизации мистера Мастена.

Переписали. Звучит не очень хорошо. Я пролистала страницы, которые она мне принесла, и подняла глаза.

— Поцелуй? Речь об этой сцене?

— Да, — помощница постучала ручкой по блокноту. — Нужно быть готовой к съёмке через пятнадцать минут.

Пятнадцать. Пятнадцати минут было недостаточно, чтобы уложить волосы, накраситься и подготовиться к съёмке. А чтобы подготовиться к поцелую Коула Мастена не хватит и пяти лет.

СЦЕНА 22: ПАРКОВКА ПЕРЕД ОФИСОМ. РОЙС ВРУЧАЕТ ИДЕ МАШИНУ.

— Это глупо, — я скомкала верхнюю страницу сценария и подошла к Дону. Мы стояли посреди бутафорской парковки, перед бутафорским офисом, над дверью у входа в здание висела старая классическая вывеска Кока-Колы – единственная подлинная вещь на съёмочной площадке. Ну, и ещё стоящий перед нами ретроавтомобиль «Кадиллак-Фаэтон», перевязанный большим бантом.

Дон вздохнул, положил руку на камеру и посмотрел на меня.

— В чём проблема, Саммер?

— Ройс ни с того ни с сего дарит Иде машину, и она целует его за это?

— Это предложение мира, — вмешался Коул, обходя Дона с чашкой кофе в руке. Он был уже одет в коричневый костюм, лицо выбрито, зелёные глаза сверкают. Я проигнорировала его.

— Ида никогда не приняла бы эту машину, и она не стала бы прыгать вверх-вниз и делать все эти жалкие вещи, которые вы заставляете её делать, — я помахала сценарием в воздухе, и один из сценаристов, сидящих в кресле поднял глаза, нахмурив брови.

— Это не жалкие вещи. Так поступали женщины в пятидесятые. Ты должна понять, что она разведённая женщина, которая ищет мужчину. Ройс преподнёс ей очень щедрый подарок, и когда она в благодарность за это его обнимает, он решает её поцеловать… — мужчина, вернее, мини-мужчина с ярко-рыжими волосами в рубашке с надписью «Грейтфул дэд»1, пожал плечами. — Это логично.

Я уставилась на него, и, надеюсь, выражение моего лица донесло до него, каким сексистским идиотом я его считаю.

— Это логично, если речь идёт о женщине, которая сидит дома и целый день вяжет. Это не логично, если мы говорим об Иде Пинкертон, одной из первых шести десяти акционеров, — я с отвращением посмотрела на Дона, потом на Коула. — Кто-нибудь, кроме меня, читал эту книгу?

— Сценарий – это не книга. Это адаптация, — теперь обладатель футболки «Грейтфул дэд» поднялся на ноги.

— Да заткнись ты, — рявкнул Коул, указывая на сценариста и направляясь ко мне. Он взглянул на часы и остановился передо мной так близко, что я могла видеть зелёные нити в ткани его коричневого костюма. — Саммер, через два часа мне нужно сесть на самолёт. Пожалуйста, не спорь со мной. Просто скажи свои слова, и давай с этим покончим, — он обхватил мои руки ладонями, и я с удивлением на них посмотрела.

— Она не такая, — прошипела я. — Всё эти чрезмерные восторги и преклонение перед героем – чушь собачья. Это совершенно не в её характере.

— Тогда импровизируйте, — перебил Дон. — Также, как вы, ребята, делали это в офисе. Я всё равно не могу заставить вас придерживаться чёртова сценария.

Я повернулась к Дону, отчётливо осознавая, что руки Коула всё ещё держали мои руки. Я дёрнула плечами, и он меня отпустил.

— Импровизировать? — спросила я.

— Конечно. Говори всё, что, по-твоему, сказала бы Ида. Но взамен мне нужен поцелуй, — указал он на меня, удерживая мой взгляд. — Договорились?

— Поцелуй, — повторила я со страхом.

— Да, — ответил Коул. — Понимаю. Это неприятно. Поверь мне, деревенская девчонка. Я радуюсь этому не больше, чем ты.

Я резко повернула голову в сторону Коула, и когда он увидел мой взгляд, его рот слегка скривился.

— Лжец, — обвинила я.

Коул засмеялся и наклонился так близко, чтобы только я смогла услышать его ответ.

— Да, детка. И ты тоже.

Я закрыла глаза и попыталась мысленно подготовиться к этой сцене. Попыталась представить себе свою реакцию, если завтра вдруг выйду из дома и мой грузовик исчезнет, а на его месте появится новая машина. Не уверена, что справлюсь.

Коул ждал рядом со мной.

— Это не высшая математика, Саммер, — тихо сказал он. — Это просто сражение. То, что у нас хорошо получается.

— Начали! — услышала я крик ассистента режиссёра, и в здании воцарилась тишина. Шоу начинается. Я расправила плечи и толкнула дверь. Юбка туго обтянула ноги, когда я шагнула под фальшивое солнце, гигантское, искусственное солнце, светящее вниз со стропил. Резко остановившись, стала оглядывать машины на маленькой стоянке, из-за чего Коул, шедший следом, врезался в мою спину. Увидев ярко-красную машину с опущенным белым верхом и бантом, завязанным поперёк лобового стекла, уставилась на неё. Стояла смотрела и пыталась придумать правдоподобный для Иды Пинкертон ответ.

— Ну? — прогремел голос Коула. Он обошёл меня, раскинув руки, с гордым и счастливым лицом. — Что скажешь?

— И часто ты не глядя покупаешь себе новые машины? — чопорно спросила я, склонив голову набок и потрогав тугую причёску. Девушка, которая укладывала мне волосы, переборщила со своими шпильками и невидимками, сотня их спряталась в волосах в ожидании одного неверного поворота головы.

Его улыбка погасла, и он посмотрел на меня.

— Это для тебя.

— Для меня? — рука соскользнула с тугого пучка волос.

— Да. Она красная.

— Вижу, мистер Митчелл. Я женщина, а не дальтоник.

— Не очень-то ты благодарна, — шагнул он вперёд, нахмурившись, и тут я заметила в его руке связку ключей. — Этот цвет называется «Кока-Кола красный», — сказал Коул, поворачиваясь к машине. — Дилер специально для тебя подобрал и перекрасил её в этот цвет. Так как я согласился изменить брендинг, — он улыбнулся, как будто я должна ему за это быть благодарна.

— Как благородно с твоей стороны, — сказала я строго. — А где моя машина?

— Вот она, — он протянул обе руки, как будто это проясняло ситуацию. — Вот твоя новая машина.

— Я не глухая, не дальтоник и не тупая. И вижу, что эта машина красная, но ты по недоразумению решил, что я должна быть счастлива получить твой подарок.

— Да. Именно так. Именно по моему недоразумению, мисс Пинкертон. Я так рад, что хоть раз сегодня мы на одной волне, — Коул остановился передо мной и протянул ключ. Я подняла голову и мило улыбнулась.

— Где моя машина? — повторила я. — Чёрный «форд».

— Не знаю, — развёл он руками. — Может, обратишь внимание на эту?

— Верни её обратно.

— Ты ведь не хочешь её возвращать, — Коул подошёл ближе, и его рука опустилась на мою поясницу, мягко подталкивая к машине.

— Ты не знаешь, чего я хочу, — зашипела я.

— Я знаю, ты хочешь этого, — он практически потащил меня к машине, мои туфли скребли по земле, облако пыли последовало за грубым путешествием к сверкающему красному боку авто. Коул подтолкнул меня к машине, и моё бедро ударилось о ручку двери.

— У меня уже есть машина, ты, тупица!

— Ты хочешь не машину, — отрезал Коул. — А это, — затем, решительно обхватив ладонью затылок, притянул меня к себе и крепко поцеловал.

Необходимо принять законы против мужчин, которые могут так целоваться. Его рот доминировал и в тоже время умолял. Язык мучил, но и исцелял. Его вкус погружал в состояние зависимости и цеплял женщину после первой же дозы. Мы уже целовались раньше. На кухне. В моей постели. Оба раза я оказывалась сбитой с толку. Но это был совершенно другой опыт.

Я утонула в его объятиях, колени подогнулись, только он и машина поддерживали моё тело, всё исчезло, кроме движения наших губ. Моё сражение закончилось после первой паузы, его губы сразу же вернулись, второй поцелуй был мягче и слаще. Рука на моей шее уже не стискивала, а скорее ласкала, другая скользнула вниз и пригвоздила меня к его телу, наш контакт, пока мы исследовали рты друг друга, был крепким и полным. Мой язык с жадностью обрушился на его, и Коул уступил моему напору, позволяя мне вести, наши движения идеально гармонировали. Его рука быстро вытащила шпильки, и когда мои локоны рассыпались по плечам, нырнула в волосы и нежно коснулась головы. Я удивилась, как так получилось, что наш поцелуй был бесподобен, а наши характеры так сильно конфликтовали. Как мой рот мог жаждать этого мужчину, когда разум его ненавидел. Коул нежно потянул меня за волосы, я прервала поцелуй и отклонилась, тяжело дыша. Он смотрел на меня сверху вниз, его взгляд опустился и надолго задержался на моих губах, а затем поднялся к глазам. Коул уставился на меня, и я закрыла глаза, потянувшись вперёд, к его рту. Нельзя было позволить ему смотреть на меня прямо сейчас. В этот момент, когда мои ноги дрожали от его поцелуя… невозможно было предугадать, что он в них увидит. Я прильнула губами к его рту, и он открылся мне, а его рука сжалась на моём затылке.

Во второй раз уже Коул оторвался от меня, рукой продолжая удерживала мою голову, нежно поцеловал в макушку и отступил. Прежде чем он отошёл, я почувствовала его руку в своей, посмотрела вниз и увидела серебристый ключ, лежащий в моей ладони. Сунув руки в карманы и опустив голову, Коул шагнул к зданию.

— Я имела в виду именно то, что сказала, мистер Митчелл, — крикнула я, и он остановился, повернув голову в мою сторону.

— О чём это ты? — постарался вспомнить он.

— Автомобиль. Я не хочу этот.

— И? — Коул повернулся ко мне, засунув руки в карманы брюк, как будто его не волновал мой ответ. Я долго смотрела ему в лицо и молчала.

— Мне не нужна эта машина, — наконец ответила я. — Я была бы признательна, если бы ты вернул мою.

— Понятно, мисс Пинкертон, — кивнул он мне. — Что ж. Тогда наслаждайся долгой прогулкой домой.

У меня отвисла челюсть, я шагнула вперёд и протянула руку с протестом на губах. Три эти действия были проигнорированы мужчиной, который толкнул фальшивую дверь офиса, сетчатая дверь захлопнулась за ним с громким треском.

Я издала сдавленный вопль ярости и повернулась к машине, посмотрела на ключ в своей руке, а затем снова на машину. Рука сжала ключ, и бросила его на переднее сиденье машины. Я сунула клатч под мышку и сняла одну туфлю с ноги, обтянутой в чулок, потом другую. Зажав туфли в свободной руке, расправила плечи Иды Пинкертон и сквозь пыль направилась домой.

Когда моя нога в чулке коснулась края площадки, дойдя до границы пыльной земли, я остановилась и обернулась, ожидая что вот-вот прогремит голос Дона об окончании съёмки. Но он молчал, и я наблюдала, как Дон приблизил камеру, двинул её вокруг машины, а затем навёл объектив на переднее сиденье, а вернее на ключи, лежащие на переднем сидении. После долгой паузы Дон оторвал взгляд от монитора.

— Снято. Думаю, мы закончили.

Коул приоткрыл дверь офисного здания.

— Всё получилось, Дон?

— Думаю, достаточно. Не опоздай на самолёт, — кивнул Дон Коулу. — Хорошая работа.

Коул кивнул в ответ, схватил бейсболку со спинки режиссёрского кресла, натянул её на голову и направился к выходу. Я смотрела ему вслед, сузив глаза. Самое меньшее, что он мог сделать, поцеловав меня до потери сознания, – выразить мне благодарность. Я почувствовала толчок по локтю и посмотрела налево, человек с микрофоном указал рукой на Дона.

— Отличная работа, Саммер, — сказал Дон. — Всё прошло не так уж и плохо, правда?

— Мы закончили? — спросила я, бессильно улыбнувшись.

— На сегодня да, — он подошёл и пролистал папку. — Я поработаю с ребятами, чтобы успеть просмотреть всё, нарезать и объединить кадры до возвращения Коула. До завтра мы больше ничего с тобой не будем снимать, так что ты свободна и, если хочешь, можешь отсюда уйти.

Если я хочу? Я протянула руку и выудила оставшиеся заколки из своей испорченной причёски.

— Звучит неплохо, — улыбнулась я Дону. — Спасибо.

— Эй, спасибо тебе! Не многие могут импровизировать, так что на самом деле отличная работа. У вас, ребята, хорошо получается работать вместе, — комплимент в паре с безумием. Но на этот раз, когда Дон улыбнулся мне, моя ответная улыбка была искренней.

Я проделала хорошую работу.

Мы поцеловались, и я выжила.

И у меня сегодня выходной.

Могло быть и хуже.

ГЛАВА 73

Коул в одиночестве сидел в салоне самолёта. Одна его нога покоилась на пустом кресле перед ним, его кресло было слегка откинуто, а перед ним стоял нетронутый стакан. Он смотрел на лежащий на дне стакана лёд и думал, что, чёрт возьми, с ним не так. Самолёт слегка качнуло, Коул посмотрел вперёд, стюардесса, заметив его взгляд, сверкнула улыбкой. Он снова опустил глаза на стакан.

Их последний поцелуй был другим, совсем не таким, как на кухне. Он больше был похож на поцелуй в её спальне, и, вероятно, именно это его и мучило. Когда Коул лежал в её постели, а она перевернулась, забралась на него и поцеловала, он был в полубессознательном состоянии, одурманенный ощущениями, его тело работало на автопилоте, их поцелуй был всего лишь ещё одним ингредиентом декадентского десерта. Но на съёмочной площадке, возле машины, он всё ясно осознавал. Он ощутил каждое чувство, каждый вкус, каждое движение её языка. Он этим, чёрт возьми, наслаждался.

Поёрзав на стуле, Коул закрыл глаза и удивился, почему так сильно упрекает себя из-за неё. Он всего через три дня после того, как поймал Надию с поличным не раздумывая трахнул близняшек в гостиничном номере, и бразильянку – на яхте Диллона. Это даже не нельзя назвать изменой. К тому времени Надию с её режиссёром сотни раз сфотографировали вместе; его член, вероятно, уже был вытатуирован на её теле. Так в чём же проблема?

Может быть, в Саммер. Может, какая-то глубоко спрятанная внутри часть его видела что-то, чего не видел он сам, и хотела, чтобы он держался от этого подальше. Может, дело в ДеЛуке и его угрозах. Ничья сексуальная задница не стоит того, чтобы потерять половину «Бутылки удачи». Она источник дьявольского искушения. Вот что ему необходимо было запомнить.

Коул вдруг вспомнил о Коки и потянулся к телефону.

Когда Саммер ответила, её голос был запыхавшимся, прерывистое дыхание в трубке абсолютно невинным и совершенно эротичным. На минуту он потерял рассудок, потом всё же пришёл в себя.

— Я чему-то помешал?

— Чему-то помешал? — взъелась она. — Ты ушёл со съёмочной площадки час назад. Я только что вошла в дверь. Как ты уже можешь чему-то помешать?

Он проигнорировал вопрос.

— Я забыл спросить, сможешь ли ты присмотреть за Коки? Пока меня не будет.

— Пока не забыла, я хотела поговорить с тобой о его имени.

— Ты собираешься устроить мне адскую жизнь за то, что я дал ему имя? — Коул на минуту закрыл глаза и потёр переносицу.

— Коул, я плакала, как ребёнок, когда умерла моя первая курица. Я не собираюсь смеяться над тобой за то, что ты дал ему имя. Просто думаю, что ты мог бы подойти к этому немного более творчески, и не назвать его Коки.

Он опустил руку и улыбнулся.

— Следующему моему домашнему цыплёнку дашь имя сама, — лишь только эти слова вырвались изо рта Коула, он тут же пожалел о своём заявлении. Это было уже слишком, слишком далеко ступать на столь шаткую почву. Но она проигнорировала его, перейдя к новой теме.

— Куда ты собрался? — в вопросе звучало наивное любопытство, и на мгновение он даже порадовался отсутствию препирательств. Наслаждался этим и одновременно ненавидел. В их битвах было так много близости, что он от этой сердечности чувствовал себя почти неловко.

— Домой. Или точнее в Лос-Анджелес. Мой дом теперь прибрала к рукам моя уже практически бывшая супруга.

— Тогда где ты остановишься? — Саммер прервала его прежде, чем он успел ответить. — Неважно. Это прозвучало… я не то хотела сказать. Да, я буду счастлива присмотреть за Коки.

— Я остановлюсь в отеле, — Коул не знал, зачем ему нужно было это ей говорить. Он хотел, чтобы Саммер знала, хотел дополнить предложение словом «один». Я остановлюсь в отеле один. Но ей ведь всё равно. Неуверенность в её голосе была надуманной. Какое ей до этого дело? Никакого.

— Модные причуды.

— Причуды одиночки, — ещё одна сказанная им глупость.

— Ладно, – фыркнула Саммер со смешком. — Вполне возможно.

Он остановил готовые сорваться слова, наполнив рот виски, опрокинул стакан и прикончил его, стюардесса мгновенно оказалась рядом с Коулом, потянулась за пустым стаканом, медленно пройдясь пальцами по тыльной стороне его руки. Если он захочет, она поедет с ним в отель. Так уже случилось после первого полета, когда он получил документы на развод. У девушки были феноменально гибкие ноги. Он отвёл взгляд.

— Где лежит корм Коки?

— У кухонной двери, в прозрачном контейнере, совок внутри. Я скажу Джастину, чтобы отправил тебе более подробную информацию, — Коул откашлялся, прекрасно понимая, что следующая фраза прозвучит как будто он бесхребетный слабак. — Он привык, что я всё время рядом… даже не знаю, как он сможет оставаться по ночам один, я никогда не оставлял его во дворе на всю ночь…

— Хочешь, я возьму его к себе домой? Или хочешь, останусь у тебя?

Коул представил Саммер в его доме, в его постели… его рука слегка дрожала, когда он забирал стакан у стюардессы.

— Да, — выдавил он. — Останься у меня дома. Если ты не против.

— Не против, — тихонько засмеялась Саммер, и Коул услышал, как на заднем фоне побежала вода, услышал стук металла. Наверное, это гремели в раковине кастрюли и сковородки. Коул легко мог представить её: сброшенные туфли, закатанные рукава, домашний телефон, зажатый между щекой и плечом. — Ты оставил дверь незапертой?

Дерьмо.

— Нет. Я…

— У Бена, кажется, был запасной ключ, когда он подписывал договор аренды. Я узнаю, что он с ним сделал. Что-нибудь ещё?

Коул попытался придумать что-нибудь, что позволит продолжить разговор, но ничего не придумал.

— Нет. Позвони мне, если возникнут проблемы.

— Когда ты вернёшься?

— Завтра вечером. Не поздно.

Ему нужно пригласить её на ужин. Как он пригласил бы любых других партнёрш. Особенно если бы они согласились присмотреть за его любимым домашним животным. Хотя, когда Коул пролистал в уме последнюю дюжину своих партнёрш, то понял, что ни одна из них не стала бы сама ухаживать за своим питомцем. У них у всех были для этого в штате специальные люди или зооняни.

— Я постараюсь быть у тебя дома до того, как ты приземлишься. Звони, если что-нибудь понадобится.

— Хорошо. Спасибо, — слова благодарности прозвучали странно, и он попытался вспомнить, когда в последний раз их произносил. Это ужасно, но он не мог вспомнить.

class="book">— Не за что, — серьёзно ответила она и рассмеялась. Коул повесил трубку, прежде чем рассмеяться в ответ, затем улыбнулся нелепости всего этого. Цыплёнок. У него был домашний цыплёнок. Что, чёрт возьми, он будет делать с Коки после съёмок? Он не сможет его оставить. Ему надо… Коул набрал номер Джастина прежде, чем он отвлечётся и забудет.

— Привет, босс, — голос Джастин был ясным и здоровым.

— Привет. Как там твоё лечение?

— Всё хорошо. Завтра вечером улетаю с тобой. Не могу дождаться, друг. Я тут с ума схожу.

— ДеЛука рассказывал тебе о досудебном примирении?

— Да. Я выслал для тебя в аэропорт машину. Ты ел? Я могу попросить его захватить что-нибудь по дороге.

— Нет, я в порядке, — Коул опустил шторку иллюминатора и прикрыл глаза, слушая вполуха и забыв о цели своего звонка.

— Ты сегодня остановишься в «Авалоне», и я поставил твой феррари в их гараж. В машине тебя ждёт подробная информация. На ужин я забронировал столики в «Прон Хаузе»1, «Дэн Танас»2 и «Мортонс»3, но если хочешь…

— Джастин, — стоило Коулу произнести имя мужчины, как его помощник замолчал. Коулу очень нравилось это его качество, - способность бежать со скоростью тысячу миль в час, а затем резко затормозить.

— Да?

— Со мной всё будет в порядке. Отмени бронь на ужин, я сам о себе позабочусь. Ты сможешь присоединиться ко мне за завтраком?

— За завтраком?

— Да.

— С каких это пор ты завтракаешь?

Коул рассмеялся.

— У тебя есть для меня время или нет?

— Конечно, есть. Просто я удивлён.

— Я скучал по тебе, мужик.

— Кто ты и что сделал с Коулом Мастеном? — рассмеялся в ответ Джастин.

— В семь в ресторане в вестибюле «Авалона». Займи нам одну из этих кабинок у бассейна, я хочу немного грёбаного уединения.

— Вот он – человек, которого я знаю. Считай, дело сделано. До встречи.

— Удалось подобрать мне дом? — вспомнил вдруг Коул причину своего звонка.

— У меня есть четыре или пять вариантов в том же районе. Завтра принесу проспекты.

— Убедитесь, что там есть двор. И узнай городские законы на предмет содержания курицы.

На другом конце провода воцарилось долгое молчание. Человека, который организовывал секс-вечеринки, подкупал папарацци и брал мочу Коула для теста на наркотики, ввело в ступор именно это.

— Живой курицы? — наконец спросил Джастин.

— Да. Вернее, петуха.

— Я узна́ю, — выдавил Джастин.

Коул попрощался и отключил сотовый. Он потерял жену и обзавёлся домашним цыплёнком. Да уж. Звучит здо́рово.

ГЛАВА 74

В конце очень долгого дня Коул вошёл в гостиничный номер, бросил бумажник на стойку и стал просматривать сотовый. Нашёл номер домашнего телефона Кирклендов и нажал на вызов, пытаясь подсчитать в уме сколько сейчас там времени. Полночь? Одиннадцать?

— Алло? — голос Саммер был хриплым, как будто она была под кайфом.

— Саммер? — Коул снял часы, бросил их на гранитную стойку и ухватился за неё, снимая модельный ботинок. — Это Коул.

— Узнала, — зевнула она. — Уже поздно. Ты только сейчас вернулся домой?

— Да. Но здесь не так уж и поздно.

— Долгий был день, — послышался какой-то шорох, потом всё стихло.

Коул снял второй ботинок, подошёл к ближайшему креслу в гостиной и рухнул в него. Зачем ему звонить ей? Попытался придумать причину. Проверить, как там Коки? Как-то неубедительно.

— Саммер? — на другом конце слишком долго молчали. — Саммер? — повторил он с настойчивостью в голосе. Отказ этой женщины запирать двери был нелеп. Что, если кто-нибудь проникнет в её комнату?

— М-м-м? — опять шорох.

— Ты спишь?

— Угу, — последовал ответ, начисто лишённый извинений.

— Ты знаешь, сколько девушек готовы убить за то, что я им позвоню? Студия постоянно проводит розыгрыши подобного дерьма, желающих – миллионы.

— Девушек, — пробормотала Саммер. — Не женщин. Когда-то я тоже хотела кольцо в пупке.

— Я не кольцо в пупке. — Коул никогда не думал, что произнесёт такое вслух.

— Угу, — ответ прозвучал приглушённо, как будто она накрыла трубку подушкой.

— Где ты? В какой спальне? — он попытался вспомнить, в каких спальнях есть телефоны. Попытался вспомнить беспроводные они или нет.

— В твоей. Я пробовала заснуть в спальне на первом этаже, но там было слишком жарко, — её голос вдруг стал бодрее. — Это нормально?

Боже милостивый. Проснулся не только её голос. Члену Коула внезапно потребовалось дополнительное пространство, Коул потянулся к ремню, его руки занялись, – исключительно из соображений комфорта, – расстегиванием ширинки, чтобы дать члену больше места.

— Что на тебе надето? — слова прозвучали гораздо сексуальнее, чем он хотел.

— Что? — хихикнула Саммер в трубку. — Коул Мастен, я не занимаюсь этим с тобой.

Хихиканье. Это было ново. Ему понравилось. Коул провёл пальцами по всей длине ствола, затем обхватил член рукой, крепко сжимая.

— Я спрашиваю единственно из-за беспокойства за Коки. Он никогда раньше не видел обнажённых женщин. Я беспокоюсь о его птичьих гормонах.

— Птичьи гормоны? — её слова больше не звучали приглушённо. Наверное, она перевернулась. На спину. И смотрела в потолое. — Не беспокойся о Коки. Я не голая.

— О-о-о.

Коул провёл сжатой в кулак рукой от основания члена к головке, его хватка была твёрдой, у Коула вырвался выдох разочарования от прошедшего дня. Он должен повесить трубку. Подрочить и лечь спать.

— На мне трусики.

Его хватка усилилась, член стал ещё твёрже, головка то выступала, то исчезала в руке.

— Саммер, — простонал он. Коул представил её раскинувшейся на кровати, сбросившей одеяло, и то, как она выглядела в этих крошечных хлопчатобумажных трусиках. — А майка? — спросил он.

— Нет, — выдохнула она в ответ и с заминкой произнесла следующие слова: — Мне было жарко.

Коул надавил на основание члена, беспокоясь, что как подросток может кончить прямо сейчас. Неужели это происходит на самом деле? Этот разговор? На такую тему?

— Мне нужно выспаться, — прошептала она как приговор.

— Нет, — Коул закрыл глаза и глубже скользнул в кресло, расставив ноги шире и откинув голову на спинку. — Не нужно.

— Это неправильно.

— Саммер, — слова были болезненным отвлечением от горящего желания в руке, и он скользнул большим пальцем по головке, размазывая выступившее предсемя и следя глазами за своими действиями. — Мой член твёрд, словно камень, и всё, о чём я прямо сейчас могу думать, это о тебе в моей постели. Пожалуйста, не мучай меня, не вешай трубку.

Её прерывистое дыхание было самым прекрасным звуком в мире.

— Ты вспоминал обо мне?

— Я думал о тебе весь день. Мне так хочется оказаться сейчас рядом с тобой. Так хочется, чтобы ты могла протянуть руку и почувствовать меня.

— Я никогда этого не делала, Коул. Я даже не знаю, что говорить.

— Тебе не нужно ничего говорить. Просто… потрогай себя, — он закрыл глаза и напряг ноги, вдавив их в пол и не переставая работать рукой вверх и вниз. — Ты когда-нибудь трогала себя?

— Я в течение трёх лет была одна, — сказала она язвительно. — Доводить себя до оргазма – для меня не ново.

— Боже, — невольно рассмеялся он, — как бы я хотел заполнить этот дерзкий ротик своим членом.

— А я хотела… в то утро… — затаив дыхание, Коул ждал, когда она закончит фразу. — Так хотела, чтобы ты сделал то, о чём говорил в то утро – попробовал меня на вкус. Чтобы перевернул меня и занял делом свой рот, — послышался шорох простыней, и её голос снова стал отчётливым. — Я столько раз представляла себе это.

Занял делом свой рот. Я столько раз представляла себе это. Коул был с бесчисленным количеством женщин, Надия как никто другой на всей планете любила грязные словечки, но не было ничего более эротичного, чем то, что говорила эта женщина, открыв свой рот. Каждое робкое признание было ещё одной пулей в тонкую папиросную бумагу его самоконтроля, и он выругался про себя, вжимаясь бёдрами в кожаное сиденье.

— Завтра вечером, — простонал он, вцепившись одной рукой в кресло, а другой мастурбируя. — Будь у меня дома. Как только я сойду с самолёта, я приеду туда, прижму тебя к своей кровати и буду поклоняться твоей киске. И не остановлюсь, пока мой рот не отпечатается в твоём сознании, а твой вкус не станет моим грёбаным вторым именем.

Раздался тихий звук, всхлип, который вырвался из её рта и нашёл прямой путь к его члену. Коул резко убрал руку и схватился за подлокотник кресла, пытаясь остановить неизбежное, стараясь не…

Но у него не получилось. Член дёрнулся сам по себе, запульсировал, и Коул кончил, сперма брызнула раз, другой, шесть грёбаных раз, прежде чем он успокоился, дыхание перехватило, телефон, прижатый к плечу, упал на колени. Его руки дрожали, когда он схватил сотовый, прижимая к уху и выдыхая её имя, пока его пронзали последние судороги оргазма.

Его сердце разбилось, когда он услышал Саммер, она кончила сразу же после него, её дыхание было тяжёлым, но его имя прозвучало нежно. Коул мог представить Саммер извивающуюся на простынях, выгибающую спину, и к тому времени, когда она затихла, он снова был почти твёрд. На телефонной линии повисла долгая пауза. Его это устраивало. Коул не мог пошевелиться, не мог думать, не мог понять, что только что произошло и как это повлияет на всё остальное.

— Спокойной ночи, Коул, — её голос был тихим, и Коул подумал, что ему понадобится целая жизнь с ней, чтобы понять, что это значило – была ли это сонная Саммер после оргазма или сбитая с толку, стеснительная Саммер или расстроенная до слёз Саммер. Коул не просто нуждался в этом. Он хотел всё узнать. И это не имело смысла.

Коул нахмурился, глядя на телефон и обдумывая, что сказать, какой задать вопрос, но в телефоне щёлкнуло, и она отключилась.

ГЛАВА 75

Простыни пахли Коулом. Я отодвинула телефон к дальнему краю орехового столика и подумала, что надо бы снять трубку. Чтобы он не смог дозвониться и сошёл с ума, слушая безумные бип-бип-бип, пока не надоест. Но, наверное, немного эгоистично с моей стороны думать, что он собирается перезвонить. И если я сниму трубку, то никогда не узнаю, пытался ли он это сделать. Я оставила бомбу с часовым механизмом на краю стола и откатилась назад, его простыни обжигали мою потную кожу. Это всё из-за оргазма. Из-за него у меня поднялась температура, кровь забурлила в венах, мне стало жарко – и не в сексуальном смысле, а в буквальном я-должна-сорватьс-себя-эту-одежду-а-не-то-умру смысле.

Поморгав, я уставилась в потолок и попыталась разобраться в своих чувствах. Поскольку уже сожалела о том, что только что произошло. Я думал о тебе весь день. Вот что он сказал. На самом деле он не имел этого в виду; это была всего лишь ещё одна уловка из его арсенала – та, что Коул использовал в совершенстве. Я повелась на его слова и позволила им развязать каждый слабый узел сопротивления. Перевернувшись на живот, раздражённо вздохнула. Так глупо с моей стороны. Мне не нужен Коул, чтобы испытать оргазм. Я должна была повесить трубку при первых признаках флирта и закончить разговор, не раскрывая своих карт. Потому что именно это я и сделала, верно? Позволила ему увидеть, как сильно, несмотря на вражду, он на меня действовал? Отмотав назад наш диалог, я попыталась вспомнить, что сказала в моменты слабости, когда уступила ему.

Хотела, чтобы ты сделал то, о чём говорил в то утро – попробовал меня на вкус. Чтобы перевернул меня и занял делом свой рот.

О, точно. Это настоящая мина. Зачем я это сказала? А потом… его ответ… он действительно имел это в виду? Что хочет, чтобы я ждала его возвращения в Куинси, и он бы… О боже. Я закрыла лицо ладонями, сжав ноги в тщетной попытке погасить возбуждение.

Я не могу этого сделать. Категорически нет. То, что случилось… было ошибкой. Момент слабости посреди ночи. Я скажу это Коулу, когда он вернётся. Но не в его доме. На съёмочной площадке, в безопасном месте, где не будет ни малейшего шанса, что искушение сможет до меня добраться.

Да. Таков план. Я зарылась лицом в его подушку и – словно безумный сталкер – глубоко вдохнула. Я солгала Коулу по телефону, потому что не спала сначала в спальне на первом этаже. Лишь вошла туда, немного смяла простыни, а затем помчалась вверх по лестнице, страстно желая исследовать любые секреты, которые могли храниться в его спальне. И была разочарована. Никаких тайных любовных писем, спрятанных под матрасом, никакого порно, выложенного стопкой у DVD-плеера. Одежда аккуратно развешана в шкафу и сложена в ящиках. Всё предельно скучно. Тогда я разделась и скользнула под простыни, тёмно-серые, отличающиеся от постельного белья Кирклэндов, материал плотный и дорогой. Я прижала одну из его подушек к груди и заснула, вспоминая наш поцелуй. Его вкус, его пальцы в моих волосах.

Его запах. Я могла бы создать из него ароматическую смесь и стать миллионершей.

ГЛАВА 76

«Большинство успешных людей в Голливуде несостоятельны как личности»

Марлон Брандо

— Что-то изменилось, — Джастин постучал пальцами по подлокотнику кресла и наклонил голову в сторону Коула.

— Да, ты выглядишь как пациент на химиотерапии, — огрызнулся Коул, кивая на голову Джастина. — Разве они не могли оставить тебе немного волос, чтобы прикрыть твою уродливую голову?

— Нет… не во мне, — Джастин наклонился вперёд. — В тебе.

— Меня бросила жена. Я застрял в каком-то Мухосранске в глуши Джорджии. Поживи месяц в Куинси, и тогда я посмотрю, каким сумасшедшим ты будешь выглядеть.

— Я ожидал, что это ты будешь выглядеть сумасшедшим. Или накачанным чем-то вроде наркотиков. Но ты выглядишь… хорошо, — Джастин нахмурился, как будто это было плохо.

— Вовсе нет, — отрезал Коул. И на самом деле ему не было хорошо. Он дважды дрочил этим утром и всё равно был возбуждён, стоило лишь вспомнить о своём звонке Саммер. Просто ему надо было позволить ей забрать Коки к себе домой. Может быть, тогда он смог бы съесть яйца бенедикт без необходимости постоянно поправлять брюки.

Джастин посмотрел на него.

— Честно говоря, я не был уверен, что ты без меня выживешь.

— Теперь, когда я стал более самостоятельным, твоя занятость может значительно уменьшиться, — Коул отмахнулся от предложения официанта принести ещё сока.

Джастин глянул на часы, которые Коул подарил ему на Рождество.

— Хорошо, я терпел целых пятнадцать минут.

Коул поднял глаза, не переставая жевать, и вопросительно поднял брови.

Джастин рассмеялся и широко развёл руками, словно приглашая его излить душу.

Коул сглотнул.

— Поясни, что-то я не понял.

— Саммер.

Лишь одно слово, но оно прекрасно описывало её грёбаную горячую упоительную привлекательность.

— А что с ней? — он бы спросил, откуда Джастин о ней знает, но это было бы пустой тратой времени. В Голливуде ценность помощника прежде всего состояла в трёх вещах: организованность, способность хранить секреты и способность узнавать секреты. У Джастина были навыки ниндзя во всех трёх.

— Насколько серьёзно ты к ней относишься?

— Серьёзно? — выдавил из себя Коул, пытаясь рассмеяться. — Она моя партнёрша. Команда Надии дышит мне в затылок, а этот адвокат-ротвейлер, которого ты мне навязал, грозит оторвать мне яйца, если я хотя бы подумаю о том, чтобы расстегнуть штаны. И сейчас единственное, к чему я отношусь серьёзно, это решение держаться как можно дальше от этой деревенской королевы красоты.

Джастин молча откинулся на спинку кресла, не отрывая от него пристального взгляда.

— Один раз, — пробормотал Коул.—– Я трахнул её один раз. И больше это не повторится.

— Поэтому ты каждый день требуешь изменить сценарий? Ты хорошо знаешь этот бизнес, Коул. Твой производственный бюджет растёт быстрее, чем риск Линдси Лохан родить наркозависимого ребёнка.

— Я требую изменить сценарий, потому что это сделает фильм лучше. Увидишь, когда приедешь. Новые сцены принесли результат, и они добавили в фильм дополнительный элемент.

— Порно. Вот тот элемент, который ты добавляешь в фильм. Это был стандартный байопик1. По словам съёмочной группы, вы двое чуть ли не трахаетесь на камеру.

— Чушь собачья, — нахмурился Коул. — Мы только один раз целовались перед камерой.

— Ну, это они мне и говорят. И если они говорят это мне, подумай, что они говорят своим семьям. Таблоиды раскопают всё это дерьмо в течение недели. Не удивлюсь, если это дерьмо появится в ежедневных газетах и взорвёт прайм-тайм.

— Всё делалось на камеру. Если для фильма будет нужно, то я могу на экране наклонить её и оттрахать. И ни ты, ни ДеЛука, ни Надия, ни чёртовы голливудские репортеры ничего не смогут сказать, — Коул раздражённо отодвинул стул.

— Твою мать, — сузил глаза Джастин. — Ты влюбился в эту девушку?

— Боже мой! — всплеснул руками Коул. — Дело совсем не в этом. Речь идет о фильме. Речь идет о том, чтобы моей заднице не было скучно в этой тьмутаракани.

— Нет, — покачал головой Джастин. — Тут другое. Я знаю тебя тринадцать лет. Что-то здесь не так. Может, таким образом ты просто залечиваешь свои раны?

— Нет, — отвёл взгляд Коул. — Я бы так с ней не поступил.

— С кем? С Саммер? Или с Надией?

Взгляд Коула стал жёстким.

— Надия может трахать сама себя.

— Значит, ты не хочешь встречаться с Саммер, потому что боишься причинить ей боль? — Джастин посмотрел в потолок и усмехнулся. — Кто ты такой, чёрт возьми, и что ты сделал с моим лучшим другом? — он улыбнулся Коулу. — Серьёзно. Это тот самый парень, который всего… оу… семь или восемь недель назад лечил свою гордость шведским столом с кисками?

— Пошли, — вздохнул Коул. — Встреча с посредником начнётся в ближайшее время.

Джастин встал, не сводя глаз с Коула, и допил воду.

— Просто поговори со мной. Я знаю, что ты ни с кем не разговариваешь.

— Не о чем говорить, — Коул вытащил бумажник и отсчитал пару купюр. — Это случилось. И закончилось. Всё, что сейчас меня волнует, это фильм.

— Если ты так говоришь, — Джастин похлопал Коула по спине, когда они обходили стол. — А теперь давай прижмём эту суку к ногтю.

Джастин отодвинул штору их кабинки, и они оказались лицом к лицу с чистым бешенством в образе итальянца ростом метр девяносто.

Бреда-мать его-ДеЛуки.

ГЛАВА 77

— Господи… — отступил назад Коул, мужчина смотрел на них так, словно был готов разорвать на части.

— Как ты сюда попал? — Джастин задёрнул штору обратно, не обращая внимания на их неминуемую смерть, и посмотрел в сторону ресторана. — Мы арендовали площадку у бассейна.

— Моя жена только что подружилась с их менеджером. И за тысячу баксов я получил билет в первый ряд на сеанс ваших обнимашек, — Джастин начал было возражать, но ДеЛука повернулся к нему, подняв руку. — Убирайся с глаз долой и дай мне поговорить с клиентом наедине.

Джастин побледнел, перевёл глаза на Коула, тот кивнул.

— Встань снаружи и проследи, чтобы никто и близко сюда не подошёл.

Всё было паршиво. Он припомнил свой разговор с Джастином и в ужасе прикрыл глаза. Раздался шелест шторок, и они остались одни.

— То же самое мог сделать любой папарацци, чтобы попасть сюда, — тихо сказал Брэд, глядя на Коула.

— Джастин никогда не доставлял мне неприятностей. Он договорился, что здесь к этому месту никого не подпустят, и я был уверен, что мы…

— Сядь и на минутку заткнись, — Брэд указал на стул, и Коул рухнул на него.

— Этим утром я не смогу вынести твоих лекций, — устало сказал Коул, потирая глаза и сожалея, что не заказал за завтраком выпивку вместо сока.

— Твой помощник прав? — Брэд сел напротив него, подавшись вперёд, и из-за того, что ДеЛука перестал подавлять его своим высоким ростом, тугой узел в спине Коула немного ослаб. — Если есть что-то ещё, просто скажи мне, и мы сможем нанести удар с другой стороны.

— Что? — Коул приоткрыл один глаз и посмотрел на Брэда.

— Раньше мне тоже советовали держаться кое от кого подальше. Что заставило меня преследовать её, словно раненую газель. И, в итоге, теперь она моя вторая половинка, — Брэд откинулся на спинку кресла. — Есть риск, что эта женщина тебе не подходит. Но я не собираюсь разжигать между вами двумя сексуальное напряжение, убеждая тебя её избегать.

— Так… ты хочешь сказать, — попытался осмыслить сказанное Коул, — что я могу с ней встречаться?

— Я лишь говорю, что мне нужно знать обо всём происходящем, чтобы контролировать средства массовой информации и – что более важно – судью и Надию. Я не могу делать свою работу, если ты что-то от меня скрываешь.

— Я не знаю, что у нас с этой девушкой, — Коул вздохнул и развёл руками. — В том-то и дело. Похоже, я ей даже не нравлюсь.

— Но она тебе нравится.

— Понятия не имею, — закрыл глаза Коул. — Да, она мне нравится, как человек. Она отличается от… ну, от любой из местных женщин.

Так оно и есть. Саммер была жёсткой и сильной, но в тоже время и мягкой. Мягкой во всех отношениях, что угрожало его сердцу и его члену.

— Она мне нравится, как человек, — повторил он. — Но я не вижу нас вместе. Этого никогда не случится.

Саммер никогда его не захочет. Это правда. И речь шла не о неуверенности в себе. Просто он был не из тех мужчин, которые ей нравятся. Если бы он даже попытался, она рассмеялась бы ему в лицо. А на самом деле, если отбросить в сторону всю эту чушь про влечение и химию, он сейчас был не в том положении, чтобы так поступать. Не сейчас. И определённо не с ней.

— Так вот в чем дело? — толкнул его Брэд. — Она тебе нравится, но вы, ребята, несовместимы. И как тебе секс с ней?

— Что?

— Как тебе секс с ней? — медленно и отчетливо повторил вопрос Брэд. У этого человека не было ни капли стыда.

— Разве это важно?

— Да. Это абсолютно важно. Я не хочу знать, где побывал твой член; просто мне нужно знать, было ли это уныло или снесло тебе башку.

— Было великолепно, — отвёл взгляд Коул. — И в тоже время я испытал разочарование.

Большой мужчина ждал, явно не торопясь на их встречу. Коул не стал вдаваться в подробности.

— Объясни.

— Я буду говорить, как киска, — вздохнул Коул, сожалея о своей честности.

— Здесь только я и ты. И я люблю киски. Выкладывай.

— Я увидел её лежащей на животе. И почувствовал себя брошенным, — поморщился Коул.

— Ты тот парень, который обычно занимается любовью?

— Нет, — Коул потёр бёдра и захотел в этот момент оказаться где-нибудь подальше. — Я трахаюсь, — именно это он делал. Так называлось шоу в спальне Коула Мастена: траханье. Даже с Надией, особенно с ней. Именно это они делали. И, по правде говоря, ничего больше. Просто осознание, что существуют другие отношения, опоздало на полдесятилетия.

— Итак… — задумчиво произнёс Брэд. — Ты занимался с ней сексом, и это было здорово, но ты хотел, чтобы вас связывало нечто большее. Она тебе нравится, но бла-бла-бла вы двое слишком разные, чтобы это сработало. Ты разве не видишь здесь гигантские дыры?

— Чего ты от меня хочешь? Ты пытаешься убедить меня встречаться с девушкой? — Коул встретился с ним взглядом и покачал головой. — Что-то я немного запутался.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив. И хочу сделать свою работу так, чтобы ты смог пережить этот развод и получить шанс на нормальность.

— Нормальность? — рассмеялся Коул и раздражённо поднял руки. — Я нахожусь в отгороженной ото всех комнате, которую сторожит мой помощник, в городе, в который я больше не вписываюсь, опаздываю на разговор с женой и её адвокатами, которые шесть грёбаных недель назад были моими адвокатами, чтобы обсудить распад моей жизни, в которой я был вполне счастлив. Нормальность в Голливуде такая же чокнутая, как и наши соглашения.

— Ты живешь здесь, работаешь в киноиндустрии. Поэтому и не должен быть нормальным.

— Ты всё ещё говоришь о Саммер? — Коул встал и заговорил резким тоном. — Или это чёртов сеанс психоанализа моей сегодняшней жизни?

Тогда Брэд поднялся и встал к нему лицом к лицу, Коул сник и отступил на шаг.

— Нам пора на встречу. Держи рот на замке и позволь мне делать свою работу. Когда вернёшься в Куинси, я хочу, чтобы ты хорошенько подумал о Саммер. Тебе нужно принять решение – или встречаться с ней или остаться друзьями, или валить от неё подальше. Так или иначе, но тебе придётся это сделать, потому что в противном случае ты сведёшь и её, и себя с ума и уничтожишь в процессе свой фильм, — Брэд надел солнцезащитные очки и кивнул на дверь. — Идём.

Коул, как послушный пёс, подождал, пока Брэд пройдёт мимо, и последовал за ним. Когда они вышли на солнце, Коул увидел Джастина. Рядом с ним, запрокинув голову от смеха, стояла незнакомая брюнетка. Он напрягся, но потом увидел, как Брэд подошёл к ней и обнял за талию. Это, должно быть, его вторая половинка. Так приятно знать, что она была свидетелем крушения его поезда.

— Джулия, — сказал Брэд. — Это…

— Коул Мастен, — перебила она с улыбкой. — Я в курсе. И сожалею, что помогла моему мужу в его злодейском заговоре, чтобы расстроить ваш завтрак, — Джулия нежно сжала руку ДеЛуки, и Коул коротко кивнул. Женщина явно была сумасшедшей. Любая женщина, решившая провести свою жизнь с этим мужчиной, желала себе смерти. Перед его мысленным взором промелькнул образ Саммер на её крыльце, глаза, прикованные к Брэду, её теплая улыбка, и настроение Коула упало ещё ниже.

— Мы идём?

Брэд бросил на Коула предостерегающий взгляд и приложился к губам жены в поцелуе, который, по мнению Коула, длился слишком долго.

— Впереди у входа водитель в мерседесе S-класса. Ты хочешь поехать с ним, или предпочитаешь сама сесть за руль?

— Я воспользуюсь услугами водителя. Прогуляюсь по магазинам, пока вы, ребята, работаете, — девушка обняла Джастина, и Коул подумал, в какой момент безумия ей удалось разбить скорлупу его помощника. Она повернулась к Коулу, и он напрягся, не готовый к третьей за это утро мотивационной речи. — Было приятно познакомиться.

Джулия протянула руку. Он с облегчением вздохнул и пожал её, подмечая детали. Кольцо с камнем на её пальце. Загорелая кожа, выглядывающая из мешковатой безрукавки и капри. Её практически отсутствующий макияж и длинные, натуральные волосы. Она отпустила его руку, и Коул заставил себя перестать думать о том, смогут ли они с Саммер подружиться. Это было нелепо. Девушка преследовала его мысли.

Он двинулся вслед за Брэдом и Джастином к выходу, к небольшому затору, вызванному толпой гостей отеля, ожидающих в вестибюле с включёнными камерами телефонов. Коул сглотнул. Здесь было всего тридцать номеров, и, похоже, все проживающие стояли на цыпочках, возбуждённо размахивая руками, чтобы привлечь его внимание. Коул улыбнулся, широко и ярко, но его глаза за тёмными очками были мертвы. Перед зданием, всего в нескольких шагах стояла его машина. Его убежище. Он нырнул в неё, поджидая Джастина и наблюдая, как Брэд садится в мерседес, а его жена – в такой же рядом.

— Ты знаешь, куда ехать? — зарычал он на Джастина и нажал на газ, не дожидаясь пока за помощником закроется дверца.

— Это ошибка. Я сделаю всё, чтобы управляющего уволили. Не надо из-за этого становиться засранцем, — затем Джастин указал на улицу. — Через четыре светофора поверни направо. Это в квартале отсюда.

Коул рванул от отеля, взвизгнув шинами, и это был единственный звук на протяжении всей поездки до остановки в пункте назначения.

Или встречаться с ней, или остаться друзьями, или валить от неё подальше. Таковы варианты, предложенные ДеЛукой.

Только как он мог выбрать между тремя невыполнимыми условиями?

ГЛАВА 78

– В Голливуде невесты хранят букеты, а женихов выбрасывают.

Граучо Маркс

Надия, как всегда, была безупречна. Коул вглядывался в её лицо, в идеальный макияж, и задавался вопросом, как он часто последнее время делал, почему она заморачивалась с командой, которая приезжала каждое утро, оборудованная кисточками для макияжа и накладными локонами, гардеробная в их доме превращалась в цирк в течение такого ценного часа утром, который лучше бы использовать для сна. Она не нуждалась во всём этом, Надия и без всего этого была прекрасна. Но в такой день, как сегодня, когда она знала, что будет сидеть напротив него, своего брошенного мужа, эти дополнительные усилия казались особой жестокостью. Но это же Надия. Ей было необходимо, чтобы все её хотели, особенно те, кого она отвергла. Надия подняла глаза от документов и встретилась с ним взглядом.

— У тебя красивые глаза. — Это была первая фраза после их первого секса, случившегося спустя несколько минут вслед за тем, как он вошёл в трейлер и обнаружил её растянувшейся на кровати. Она робко произнесла эти слова, её ноги соскользнули с кровати, на что он пожал плечами.

— Спасибо, — таким был его прозаичный ответ. Ему не требовалось воображение.

— Они отвлекают внимание от носа, — сморщила Надия собственный носик и приподнялась на цыпочки, выставив вперёд обнажённую грудь. Со своего теперь уже более высокого роста она посмотрела на его нос, затем снова опустилась на пятки. Её груди качнулись, он не мог отвести от них глаз.

— У меня есть знакомый парень, если хочешь, можешь обратиться к нему. Он сделал нос моему соседу по комнате. Действительно отличная работа.

— Мой нос? — это заставило перевести его взгляд с груди на её глаза. — Ты шутишь? — уже тогда он был суперзвездой, и имел в своём багаже один “Оскар”. И его нос, сломанный дважды – один раз в драке, другой раз он травмировался при катании на сноуборде, – был одной из его главных фишек. Этот изъян стёр блеск с его милых юношеских черт и придал лицу мужественности. Теперь, оглядываясь назад, он смог понять, что она всё просчитала. Играя роль классной девчонки, не впечатлённой большой звездой. Она манипулировала им, то подпуская ближе, то отталкивая, не спала с ним до третьего свидания, а на пятом он попался на её крючок. Она была порнозвездой в спальне и использовала все его деньги, власть и имя, чтобы зажечь свою собственную звезду. В том первом фильме Надия была в массовке. Во втором она уже сыграла эпизодическую роль со словами. Затем перешла на второстепенные роли. Через пять дней после их свадьбы – пышного празднества, фотографии которого попали на обложки всех журналов, – она получила свою первую главную роль в высокобюджетном фильме. От неизвестности до славы всего за год.

Коул не был глуп; он знал о её амбициях. Это была одна из тех вещей, которые привлекали его в Надии. И Коул был счастлив помочь. Но теперь, взглянув на соглашение, испещрённое красными пометками, он задумался, а была ли между ними когда-нибудь любовь. Или он просто стал жертвой, идеально разыгранной?

— Окей, мы проработали все активы. Коул получит яхту, самолёт и ранчо в Монтане, а Надия – недвижимость в Калифорнии и на Гавайях. Все банковские счета перейдут соответственно к их владельцам, совместные счета будут поделены, кроме пятисот тысяч для неурегулированных позиций и гонораров адвокатов. Гонорары адвокатов также поделят. Будущие заработки Надии будут принадлежать ей, то же самое относится и к заработкам Коула, — медиатор замолчала, остановившись и посмотрев на ДеЛуку, а потом продолжила: — Надия согласилась отказаться от всех прав собственности или претензий на «Бутылку удачи» в обмен на пять процентов периодических роялти от гонораров за уже снятые фильмы и рекламные сделки Коула, — женщина глубоко вздохнула. — Все ли согласны с основными положениями?

Коул посмотрел на Надию, которая кивнула, плотно сжав губы. Она была в бешенстве; он видел это по маленьким морщинкам, появившимся вокруг её рта, по блеску её глаз. Ему надо бы радоваться этому, но он не мог. Коулу было больно из-за дневных споров, из-за превращения их отношений в ничего не значащие статьи расходов и схватку за то, кто получит грёбаного Пикассо. Слава Богу за ДеЛуку, опытность которого ценилась на вес золота, и посредника, женщину с глазами-бусинками, которая действительно была компетентна.

— Коул? — поторопила его медиатор. — Согласны ли вы с основами этого соглашения?

— Да, — не сводил он с Надии глаз. Если она сейчас откажется, если доведёт дело до суда и пойдёт дальше, он спустит ДеЛуку с поводка, чтобы тот сделал всё, что хотел с тех пор, как его наняли.

— Надия?

Пауза между вопросом и её ответом длилась годы. Коул затаил дыхание, не сводя с неё глаз, и вызов в них исчез в тот момент, когда её взгляд упал на стол.

— Да, — сказала она обиженно, как будто не выходила из всего этого богатой женщиной. Но она не получит «Бутылку удачи». По крайней мере, хоть одна вещь в его жизни осталась нетронутой.

Он вспомнил о Саммер, но тут же выкинул её из головы, когда перед ним положили лист для подписи.

— Документ носит юридически обязательную силу, — напомнила им медиатор. — Он даст суду знать о вашем решении и оставит всё в текущем состоянии, пока ваши адвокаты не составят все соответствующие бумаги.

Коул нацарапал своё имя и подумал, сколько времени понадобится, чтобы его небрежная подпись появилась в интернете, чтобы детали их развода стали открыты для всех, у кого есть подключение к интернету. Надия так же, как и он, понимала, какой ущерб это может нанести их репутациям – спрятанные скелеты способны утопить в лживой грязи. Вот почему во время процесса им пришлось поддерживать относительно дружеские отношения. И это было единственной причиной, по которой им удалось достичь соглашения во время медиации, они оба выступали против суда.

ДеЛука подождал, пока Надия поставит свою подпись, аккуратную и совершенную, и потом заговорил:

— Предварительный проект соглашения будет готов на следующей неделе. Тогда мы свяжемся.

— Торопимся? — не сводя глаз с Коула, произнесла Надия со своего места за столом. Интересные слова от женщины, которая с такой поспешностью вручила ему документы на развод. Он не ответил, просто встал, взял со стола солнцезащитные очки и надел их.

— Надия? — улыбнулся Коул, когда она повернулась и дёрнула ручку своей сумочки Hermes. — Я получил огромное удовольствие. — Надия широко улыбнулась, и все их отношения можно кратко описать словами: два актёра, в совершенстве играющие свои роли.

Печально, что ему потребовалось так много времени, чтобы это понять.

ГЛАВА 79

Коки был чертовски очарователен. Избалован и очарователен. Коул, очевидно, не знал, что ночи цыплёнок может проводить во дворе. Он оборудовал для него ванную на первом этаже, и я даю стопроцентную гарантию, что Синди Киркленд самолично кастрирует его, когда увидит, в каком состоянии она находится. Я стояла в дверях и разглядывала пол (покрытый газетой), стены (раздолбленные в клочья клювом) и куриный помёт, который успел перепачкать унитаз, раковину, держатель для салфеток и подоконник. Проказник стоял на сиденье унитаза и смотрел на меня, склонив голову набок.

От какого-то менеджера-чудака по имени Джастин я получила подробный список пунктов, касающихся ухода за Коки. В список вошли такие нелепости:

#8 Коки пугается громких звуков (лай собак и работа сушильного автомата). Пожалуйста, будь с ним рядом, когда такое случится, и не включай сушилку с загруженной в неё одеждой.

И ещё:

# 17 Коки привык, что его один раз за ночь выносят на воздух. Пожалуйста, отведи его на задний двор между полуночью и шестью утра и дай пятнадцать минут погулять по двору. УБЕДИСЬ, что заграждение закрыто и не позволяй ему перепрыгивать или перелетать через забор.

Кто держит курицу за заграждением? Я закрыла глаза, представив Коки, убегающего в хлопковые поля, себя, стоящую у забора и зовущую, словно сумасшедшая, петуха по имени.

Коулу повезло, что это я смотрю за цыплёнком. Будь вместо меня кто-нибудь другой, и его репутация в этом городе точно пострадает. Местные жители, особенно мужчины, его за это распнут. Я закрыла дверь. Согласно указаниям Джастина, Коки ложится спать в девять. Прошлой ночью я была сумасбродной и классной няней, которая позволила ему бегать по заднему двору до десяти. Этой ночью, когда Коул собирался вернуться домой, я загнала его в ванную пораньше. Всё никак не могла собраться с мыслями, пока прямо передо мной покачивались его маленькие серёжки. Закрыв дверь и выключив в коридоре свет, направилась вверх по лестнице в спальню Коула.

Это было так глупо. Сидеть здесь и ждать, когда он вернётся. Я не собиралась с готовностью исполнять все распоряжения Коула Мастена. Он попросил остаться в пылу страсти во время секса по телефону. Коул, скорее всего, не это имел в виду. Сейчас, наверное, войдёт в дверь и начнёт надо мной издеваться, требуя убраться из его дома. Я зашла в его комнату и разгладила край покрывала. Пришлось перестелить постель, я ничего не могла с собой поделать. Делала это и, подтыкая, разглаживая и натягивая бельё, представляла, как сминаются простыни под нашими телами.

Мои пальцы зудели от желания что-нибудь сделать. Если бы я была в своём доме, то взялась за готовку. Испекла бы побольше шоколадного печенья и принесла бы целую коробку для съёмочной группы. Даже несмотря на то, что, когда я притащила на день рождения реквизитора морковный пирог, Мэри, в смятении подняв брови, сказала, что у них так не принято. По-видимому, между «актёр» и «команда» была проведена какая-то бредовая граница, и все сгорели бы в пламени, если бы между ними существовали тёплые дружеские отношения. Я должна была обращаться с ними как с наёмными работниками, и им это должно было нравиться.

Мне не хотелось готовить в его доме. Я уже чувствовала себя какой-то домохозяйкой из пятидесятых. Подойдя к окну, я посмотрела на тёмное поле и на аэропорт. Мне нужно на улицу. Оттуда можно увидеть его самолёт.

Оказавшись вне дома, поняла, что забыла надеть туфли. Кажется, они остались около ванной Коки, где я их сняла. Подумала, не вернуться ли, но вышла на крыльцо и села на верхнюю широкую ступеньку. Дерево было влажным после полуденного дождя, я обхватила руками колени и подняла голову к небу. На небе сгустились облака, ярко подсвеченные луной, чёрный холст между ними был усеян сверкающими точками звёзд. Однажды я прочитала в журнале о световом загрязнении. Миллионы искусственных источников света пожирают темноту ночного неба и разрушают возможность видеть галактики за пределами нашего мира. Похоже на смог, но вместо того, чтобы уничтожать чистый воздух, световая дымка разъедает кромешную темноту и погружает всех нас в туман сумерек. Такую картину можно увидеть, если посмотреть на юг в сторону Таллахасси. Весь горизонт окутан свечением; огни города снижали шансы жителей большого города полюбоваться прекрасной звёздной панорамой.

Не думаю, что у нас в Куинси когда-нибудь возникнет такая проблема. Даже с постоянно работающими на площадке с трейлерами яркими прожекторами, со съёмочной группой, работающей до позднего вечера чтобы подготовиться к следующему дню… наше небо всё ещё оставалось идеальным, звёзды ярко сверкали на небосводе.

Уже не в первый раз после обналичивания чека с зарплатой за съёмки, я задавалась вопросом, куда поехать. У меня денег было больше, чем когда-либо, и не находилось поводов остаться. Я могла бы купить маме дом и жить своей жизнью. Могла двигаться куда угодно, делать что угодно. Учиться в колледже, брать уроки рисования, купить лошадь.

Всё, что захочу.

Ужасающее положение.

Я заметила в небе надо мной снижающийся самолёт.

— Ну да, Скотт ей изменил. Он мужчина… они совершают ошибки. Но знаешь, Библия говорит, что нужно уметь прощать. А не обрушивать на него гнев ада. Это должен делать Бог, а не мы. Наша работа – прощать и не вспоминать.

— Твоя семья простила Саммер?

— Ну, нет. Некоторые вещи решительно нельзя прощать, и то, что сделала она – одно из таких. Если мы её простим, она не усвоит урок.

ГЛАВА 80

— Поздравляю, мужик, — Джастин вышел из туалета самолёта и, проходя мимо Коула, похлопал его по плечу. Усевшись напротив, он откупорил бутылку пива и протянул её.

— Я не буду, — отмахнулся Коул. — Ты хорошо поспал?

— Да, пока мы не попали в турбулентность, — пожал плечами помощник. — Всё будет в порядке. Болеутоляющие меня усыпили, так что, когда мы доберёмся до твоего дома, я выпью несколько таблеток.

— Нет, — покачал головой Коул. — Ты не останешься со мной.

— Не останусь? — пиво Джастина замерло у его губ, а брови поползли вверх.

class="book">— Нет. Извини. В городе есть гостиница. Ты можешь остановиться там, — Коул отодвинул занавеску и выглянул в окно.

— Не терпится туда попасть? — усмехнулся Джастин.

— Просто устал от путешествий. К тому же, не могу дождаться твоей реакции на Куинси.

— Здесь не может быть так же плохо, как в Бисмарке1. По крайней мере, нет снега.

— Это не Бисмарк, — улыбнулся Коул. — Завтра после съёмок я устрою тебе экскурсию.

— Ты действительно не позволишь мне остаться у тебя? — взглянул на часы Джастин. — Я надеялся увидеть «Петушиный Дом».

— Прости, — Коул откинулся на спинку кресла, постукивая пальцами по ноге, и выглянул наружу, стремясь увидеть огоньки Куинси.

Коул высадил Джастина у «Рейн Хауса» и поехал к себе, на улицах царила тишина, тускло горели фонари, в темноте светились часы на здании суда. Он и не подозревал, что с учётом разницы во времени вернётся так поздно. Потирая затылок из-за возникшей боли, Коул подумал о том, чтобы позвонить Саммер. Этот внутренний спор длился весь день. Он с трудом сдерживал зудящие пальцы с тех пор, как она повесила трубку. Спокойной ночи, Коул. Он поёрзал на своём сидении.

Свернув на подъездную аллею, он увидел, что в задней части дома горел свет, освещая несколько комнат, и с минуту сидел в грузовике с выключенным двигателем и смотрел туда. Она его ждала? Он не думал, когда говорил, просто выразил словами то, что хотел сделать с того дня, как она открыла входную дверь.

Как только я сойду с самолёта, я приеду туда, прижму тебя к своей кровати и буду поклоняться твоей киске. И не остановлюсь, пока мой рот не отпечатается в твоём сознании, а твой вкус не станет моим грёбаным вторым именем.

Он поморщился, вспоминая свои слова. Может, она не слышала. Может, она забрала Коки и сидела сейчас у себя дома, даже не думая о возможности ночи, полной секса. Он поправил джинсы, желая, чтобы его член успокоился. Точно, она, наверное, дома, занимается своими делами, не подозревая о мыслях, которые весь день посещали Коула.

Он открыл дверцу, вылез, схватил с заднего сиденья кожаную сумку и поднялся по лестнице. Открыв входную дверь, он сразу понял, что Саммер в доме нет.

ГЛАВА 81

Я не могла этого сделать. Не могла, как бы мне это ни нравилось, ждать там и стать его секс-игрушкой. Коул Мастен был опасен для моего сердца, для моей самооценки, для моего будущего.

Я снимусь с ним в этом фильме.

Обналичу свой чек.

А потом уберусь из Куинси.

ГЛАВА 82

На следующее утро, как только вошёл Коул, я с особым интересом стала разглядывать свой рогалик. Мы расположились в конференц-зале, на одной из тех стихийных встреч, запланированных без ясной цели. Я с самого утра боялась встречи, не зная, как вести себя с мужчиной, с которым не так давно занималась сексом по телефону. То есть, мне так кажется, что это был секс по телефону. Я-то всегда думала, что секс по телефону должен быть более сложным, требующим детального описания с обеих сторон, включающим больше аспектов и длящийся намного дольше, чем наше быстрое действо. Но я кончила. И он, видимо, тоже. И всё это происходило по телефону. Так что… да. Я вполне уверена, что между нами был секс по телефону.

Мой рогалик был из пшеничной муки. Я ненавидела пшеничные рогалики. Разве что с черникой. Но Мэри сказала, что у них нет с черникой, хотя один из ассистентов режиссёра, сидящий через два места от меня, ездил в город за ними, и я видела в его рогалике синие вкрапления. Мэри, пытаясь загладить вину, намазала мой сверху клубничным сливочным сыром, но мне не нравился ароматизированный сливочный сыр, и, если я сейчас обозначу свои предпочтения, то только буду выглядеть капризной. Поэтому я застряла с этим ублюдочным подобием завтрака, а глаза-бусинки моей помощницы приклеились ко мне, тупо ожидая, когда я его надкушу, чтобы она могла вычеркнуть из своего списка очередной аккуратно написанный пункт: накормить Саммер. Я откусила маленький кусочек. Так и есть. Гадость.

Я почувствовала, когда он сел на соседний стул, вытянув под столом длинные ноги, одна из которых наткнулась на мою, и мне пришлось сдвинуться, подобрав свои ноги под стул. Коул наклонился, его плечо попало в моё периферийное зрение. Я проигнорировала его, со всем пылом пристально изучая верхушку рогалика.

— Доброе утро, — голос Коула был хриплым, как будто он недавно проснулся и ещё не разговорился.

Вежливо улыбнувшись, я откусила кусочек рогалика, скосив глаза влево, подальше от Коула, ища что-нибудь, неважно что, на чём можно сосредоточиться. Я не была готова к разговору и надеялась, что он будет так же не заинтересован в нём, как и я. Мои глаза нашли Бекки, одну из продюсеров, которая проводила эту встречу, внушая ей мысль, что пора начинать. Мне не следовало приходить раньше. Я хотела избежать появления здесь до последней минуты, и так бы и поступила, если бы Мэри не была долбаным сержантом-инструктором, её график был расписан с точностью до минуты, и любая надежда на отставание от него исчезла с первым же щелчком её «Таймекса»1.

— Как поздно ты ушла от меня прошлым вечером? — о, честное слово. Он не собирался спускать это на тормозах.

— Ш-ш-ш… — зашипела я, оглядываясь вокруг, и боясь, что кто-нибудь может услышать. Но он поступил неправильно – сдвинулся со своего места и наклонился ближе, его голова оказалась близко к моему уху.

— Это невинный вопрос. Как поздно ты оттуда ушла?

— Не помню. Кстати, не за что. За то, что присмотрела за Коки, — пожала я плечами и чуть повернула к нему голову, не слишком сильно, чтобы коснуться его, но достаточно, чтобы увидеть изгиб его рта, когда он усмехнулся.

— Спасибо.

— Не за что, — я откусила последний, ненавистный кусочек рогалика и отодвинула оставшийся кусок в сторону. Я сознательно рассчитала его величину. Он был достаточно маленький, чтобы не обидеть, и не слишком маленький, чтобы Мэри подумала, что мне понравилось.

— Жаль, что ты ушла.

Сердце от этих слов замерло. Я постаралась успокоиться, нормально дышать, вести себя нормально. Жаль, что ты ушла. Простое объединение четырёх обычных слов. Но они были как печенье с арахисовым маслом. Четыре простых ингредиента: арахисовое масло, сахар, мука и яйцо. Вместе они создали то, что любят большинство женщин.

Я ненавидела печенье с арахисовым маслом. И ненавидела эту фразу из его уст.

Потому что неважно, насколько всё бы усложнилось, неважно, насколько это было бы ошибкой…

Только мне тоже жаль, что я ушла.

Бекки откашлялась и начала собрание, и я, чуть позже, но всё-таки была спасена.

ГЛАВА 83

Саммер вела себя странно. Даже для неё странно. Нервно. Настороженно. Избегала зрительного контакта. Любой ценой избегала разговоров. Коул уставился на стену своего трейлера и попытался вспомнить, когда они в последний раз напрямую разговаривали друг с другом. В конференц-зале? Сразу после того, как он вернулся из Лос-Анджелеса в пустой дом. Так и есть. Но это сложно было назвать разговором. И произошло это неделю назад.

Он попытался вывести Саммер из себя, но она не клюнула на приманку. Он попытался быть дружелюбным, но она тут же оборвала разговор. У него не оставалось другого выбора, кроме как затащить её в трейлер и заставить выслушать.

— Ты здесь?

Коул вздрогнул от неожиданности и повернулся к Джастину, который сидел напротив него, разложив между ними страницы сценария.

— Что?

— Ты отключился. Ты слышал, что я только что сказал? Насчёт Токио?

— Нет.

— На следующей неделе в Токио состоится премьера «Ренто». Нужно изменить твой график съёмок, чтобы согласовать расписание, поэтому Дон хочет знать, сколько дней ты будешь отсутствовать, — он выгнул бровь, теребя над календарем ручку, которую держал руке. — Пять?

— Японская премьера состоится сейчас? Я думал, нам придётся подождать.

— Они перенесли сроки обратно на июль, — вероятно, это случилось примерно во время аварии с Джастином.

— Я не поеду, — качнул головой Коул.

— Почему?

— То, что мы тут делаем – важнее. Когда мы снимаем тридцать восьмую сцену? — тридцать восьмая сцена. Откровенная сцена между Ройсом и Идой.

— Мы собирались сдвинуть её и снять после японской премьеры. Дон хочет дать Саммер ещё немного времени…

— Нет, — перебил его Коул. — Мы не можем ждать, — он не мог ждать. Ни одной лишней минуты, не говоря уже о неделе. Сексуальная сцена была ещё одним дополнением, к которому он подталкивал сценаристов. И против чего отчаянно сражалась Саммер. — Мы снимем её на следующей неделе, и я не полечу премьеру. Пусть едет Шарлиз, она любит такие вещи.

— Когда ты наконец признаешься себе, что она тебе нравится? — Джастин положил ручку, и Коул отвёл глаза.

— Она мне нравится. Для меня это не проблема. Ты мне тоже нравишься, хоть и ненавижу это признавать, — усмехнулся он, но Джастин в ответ даже не улыбнулся.

— Хватит страдать хернёй.

Улыбка Коула погасла, взгляд стал жёстким.

— Я не страдаю хернёй. Она горячая штучка, я вроде тоже. Между нами только флирт. Если мне захочется трахнуть её, я её трахну. Если я хочу ей симпатизировать, я буду симпатизировать. Если захочу возненавидеть её, я это тоже сделаю. Самое важное здесь – это фильм, и всё, что я делал по отношению к ней, – только для достижения конечной цели. Благодаря этим сценам «Бутылка удачи» будет иметь успех. Ты же сам всё видел.

— Так вот что это? Ты играешь на сердечных струнах маленькой южанки, чтобы получить статуэтку за свой фильм? — взгляд Джастина не отрывался от Коула, сила не покидала его плеч, голос не сдавался, и Коул уважал это. Даже, если ненавидел.

— Никто не играет с сердцем этой девушки. Она не даёт мне и шанса.

Джастин засмеялся, отодвигаясь от стола, и встал, положив руки на его стеклянную поверхность.

— Она защищает себя, Коул. Лучшее, что она может сделать. Чёрт, если бы у меня была киска, то прежде, чем войти в ту же комнату, где находишься ты, я бы поставил на неё стальной замок.

— Она не защищает себя, — сказал Коул, подняв голову, чтобы видеть Джастина, его руки сжались на подлокотниках кресла. Холодность Саммер связана не с этим. А с тем, что ей не нравился Коул, несмотря на влечение между ними.

Но когда он произносил эти слова, обдумывая их в процессе, где-то в глубине его сознания возникло сомнение.

ГЛАВА 84

СЦЕНА 38: РОЙС И ИДА: ЛЮБОВНАЯ СЦЕНА В ДОМЕ РОЙСА

Когда Мэри постучала в мою дверь, я проигнорировала её и осталась сидеть, обхватив руками колени и бездумно нажимая большим пальцем на кнопки пульта. Раньше я удивлялась, зачем в моём трейлере поставили телевизор; у меня не было времени, чтобы бездельничать и смотреть кабельное телевидение. Но теперь поняла. Это сделали специально для нервных актрис в моменты паники, последняя линия защиты для тех, кто испытывал непреодолимое желание скрыться. Мэри снова забарабанила, её изящные маленькие кулачки нанесли впечатляющее количество ударов в запертую дверь. За последние пятнадцать минут телефон на кухне звонил уже третий раз

Я знала для чего эта сцена, понимала, что она нужна, я, наконец, перестала жаловаться и стала большой девочкой, но час пробил. Время настало. И все мои ободряющие речи исчерпали свой потенциал. Я не могу это сделать. И не стану. Нет.

Я крепче сжала колени, когда к хору за моей дверью присоединился новый голос. Его. Прибавила громкость в телевизоре, где судья Джуди катила бочку на какого-то деревенщину, который обещал присмотреть за собакой, но не сделал этого. Пока я бормотала слова одобрения её действиям, чуть не пропустила поворачивающуюся ручку, распахивающуюся дверь моего трейлера, яркий солнечный свет, рассечённый мускулистой мужской фигурой. Мой взгляд упал на гигантскую связку ключей, свисающую с моего замка. Я ожидала чего-то подобного. Это был лишь вопрос времени. Только надеялась, что появится Дон. Или Эйлин. Или кого угодно, но не он.

— Я не буду этого делать, — повторила я, снова уставившись в телевизор, и во всём этом безумии до сих пор тлела надежда, что я не запла́чу.

— Ты должна. Ты подписала контракт, — говорил он, стоя в середине комнаты с повисшими вдоль тела руками и слегка расставив ноги. Дверь за ним закрылась. Первый раз он находился в моём трейлере, который оказался слишком мал для нас обоих.

— В контракте ничего не говорилось о том, что я должна быть голой перед камерой.

— Поправка. В контракте ничего не сказано о том, что ты не должна быть голой перед камерой. Очень важное отличие, и я не виноват, что твой тупой бывший это пропустил.

Для меня наступил ужасный момент слабости, когда моя нижняя губа задрожала, а нервы внутри меня стали рваться, один за другим.

— Пожалуйста, уходи, — голос сорвался на первом же слове, и краем затуманенных глаз я увидела, как Коул придвинулся ближе и со стуком опустился на колени рядом с диваном.

— Саммер, — он говорил тихо и мягко, но я не оглянулась, не доставила ему удовольствия видеть мою слабость.

— Я не буду этого делать. Я не… — уставившись на макушку судьи Джуди, я быстро заморгала. — Меня уже давно никто не видел голой. Кроме… Ну, ты знаешь…, — кроме тебя. Озвучивать этот факт было бы глупо. Я провела ладонью по щеке, мизинец нащупал влагу от непролитых слёз. — И я не собираюсь делать этого сейчас, не перед всеми этими людьми… — слова вырвались чуть ли не со всхлипом, и я замолчала. Задрала подол футболки до подбородка и прижала её к мокрым глазам. Ещё это освещение. Боже, когда нас с ним снимали, там был такой сильный свет, что даже стоя в “Томасвилле”, можно было разглядеть каждую морщинку на наших лицах. Каково это – выйти голой под эти огни?

— Ты будешь не совсем голая… — начал было Коул, но я фыркнула, уткнувшись носом в рубашку. Всё, что мне принесли из костюмерной, — это набор накладок: две телесного цвета для груди, и ещё одну длинную, похожую на прокладку, которую я должна была закрепить между ног. Я решила попробовать, сняла подложку и сначала мягко, затем сильнее прижала холодные наклейки к телу, видеть своё отражение в зеркале было для меня уже слишком. Это был тот момент, когда ты осознаёшь, что делаешь что-то неправильное, когда ты без страха не можешь посмотреть на себя в зеркало. Теперь накладки под моей футболкой при движении немного стягивали кожу, постоянно напоминая о надвигающейся катастрофе.

— Саммер… — голос Коула был успокаивающим и мягким, умоляющим, и это заставило меня рассвирепеть сильнее, чем заклеймённый бык. Я оторвала руки от лица, из-за чего подол футболки упал вниз, и повернула к нему голову. Он всё ещё стоял на коленях и хотел протянуть ко мне руку, но пойманная на полпути, его рука вернулась на бедро. Коул посмотрел на часы. Вся слабость во мне исчезла, я ухватилась за свой гнев и выставила его как щит. Коул смотрел на свои часы. К чёрту озабоченное лицо, дружелюбную и заботливую позу, к чёрту Коула Мастена, стоящего на коленях рядом со своей уязвлённой партнёршей, его голос, заставляющий её держать себя в руках. К чёрту контракт! Если я не хочу, то не обязана это делать. Мы сняли слишком много сцен, и будет очень дорого начать всё сначала с новой Идой.

— Убирайся из моего трейлера, — мой тон был твёрд и остёр как нож, и Коул удивлённо посмотрел на меня. Я спустила ноги с дивана и встала, наклейка между ног, скрытая спортивными штанами, больно тянула волоски.

Коул не сдвинулся. Конечно. Этот мужчина не мог – не желал – делать то, что ему говорили. Он просто смотрел на меня, а я остановилась перед окном трейлера и глянула сквозь жалюзи. Съёмочная группа всё ещё находилась на площадке. Там были Дон и Эйлин, и необходимые помощники режиссёра, и Мэри, чья ручка яростно двигалась по новой пачке бумаги для заметок, и я представила, как она прилепила к зеркалу в своей ванной комнате в отеле стикер с безумным сообщением – ярко-красное на жёлтом. Найти Новую Работу.

Я убрала руку с жалюзи, и ламели снова опустились на место.

— Фильму не нужны сексуальные сцены.

— Это кульминация их отношений. Конечно, нужны, — Коул, наконец, встал, медленно расслабляясь, и когда он заговорил, встретившись со мной взглядом, в его голосе снова появилась властность, нежный тон исчез.

— Дублёрша, — идея была внезапной и блестящей, и я возненавидела себя за то, что не подумала об этом раньше. Ведь такое встречалось сплошь и рядом. Я вспомнила, как специально пересматривала «Красотку» после того, как прочитала, что Джулия Робертс использовала дублёршу. Всматривалась в каждый кадр любовных сцен, но ни разу не смогла увидеть то, что это бы выдавало. — Должен же быть какой-то пункт, который я могу подписать, и тогда ты сможешь использовать дублёра. Легко! — моя рука, лежащая сверху на кондиционере, дрожала, и пришлось сжать её в кулак, чтобы остановить дрожь. Это было бы замечательно, всё можно исправить. Я двинулась к двери, Коул шагнул вслед, словно хотел меня остановить, но я рывком распахнула её. — Дон! — крикнула я, и режиссёр отвернулся от толпы, склонив голову набок. Я помахала ему, а Коул застонал, поднял руки и, сцепив пальцы, опустил на макушку. Дон нырнул в трейлер, дверь закрылась, и теперь в нём стало действительно тесно.

— Мне нужна дублёрша, — пропищала я, выдавая свою новую идею, затем остановилась рядом с Доном, скрестив руки на груди, и стала внимательно наблюдать, как он переглядывается с Коулом.

Коул пожал плечами, его лицо оставалось бесстрастным и упрямым.

— Ничего не получится. У нас нет блондинки метр шестьдесят восемь ростом, схожего телосложения, которая прохлаждается без дела на съёмочной площадке и только ждёт момента, когда ей надо будет раздеться и встать перед камерой. И у нас нет времени проводить кастинг. Это может занять неделю или больше, что мы не можем себе позволить.

— Штат Флорида в сорока пяти минутах езды, — я сосредоточилась на Доне, махнув рукой в сторону Таллахасси. — Там двадцать тысяч студенток. Поверь мне, среди них обязательно найдётся кто-нибудь, кто будет более чем счастлив раздеться догола и прыгнуть к нему в койку, — слишком ясно представив в голове эту картинку, я почувствовала, как что-то странное и тёмное разгорается внутри, но отодвинула свои мысли в сторону.

— Рад, что наша королева пеканов так хорошо знает нюансы проведения кастинга.

— Я знаю, что если поставить палатку на Лэндис Грин, то в течение двух часов двести девушек разденутся на камеру, — пристально глянула я на Коула. — И если до обеда не найдётся кто-нибудь похожий на меня, то я…

— Что ты? — вмешался Коул. — Станешь сниматься сама? — Коул шагнул вперёд, опустив с головы руки, на его лице появилась улыбка. — Давай поспорим, деревенская девчонка, — он посмотрел на часы, словно не мог вспомнить, который час. — Сейчас восемь тридцать. Мы сделаем это немедленно, соберём несколько камер и команду и едем. Принимаю твоё нелепое предложение, и давай посмотрим. Но если мы не найдём девушку к шести часам вечера, то завтра утром будешь сниматься сама, и больше я ни черта не хочу об этом слышать. Никаких слёз, никаких головных болей – это всё чушь собачья. Ты покажешь характер и будешь профессионалом.

Я прикусила нижнюю губу и кинула взгляд на Дона, который переводил взгляд с Коула на меня, будто мы сумасшедшие.

— Окей, — кивнула я. — Но я поеду с тобой, и Дон с Эйлин тоже. Если трое из нас четверых согласятся, что девушка подходит, тогда я выиграю, и мне вообще не придётся сниматься в этой сцене.

— Это самая идиотская вещь, которую я когда-либо слышал, — подняв руку, Дон сделал шаг вперёд, — но если у этого есть хоть какой-то шанс сработать, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала крупным планом. Целовалась, задыхалась и так далее.

— И ты могла бы сделать это в лифчике без бретелек, — вставил Коул. — И в шортах, — он протянул руку. — Договорились?

Я пожала её, не задумываясь, не вдаваясь в подробности и не требуя дальнейших объяснений. Пожала и почувствовала огромное облегчение.

Я была уверена, что этот мужчина никогда не был во Флориде. Это место, где Бога стошнило одними красотками. Нам не понадобится время до шести вечера. К обеду у нас уже будет дюжина вариантов.

ГЛАВА 85

— Если бы ты не финансировал этот фильм, я бы тебя уволил. Публичный кастинг без подготовки? Когда уже снимется фильм? — Дон стоял в самом эпицентре событий, размахивая в воздухе руками, как танцующий аэромен, с лицом тёмно-красного цвета, со струящимся по вискам потом. Позади него около дюжины людей, дружно двигаясь, складывали вещи и аппаратуру в один из трейлеров – осветительные приборы, крепёжные установки, кабели и информационные указатели непрерывно и плавно проносились словно волны в море.

— Всё будет хорошо, — сказал Коул с улыбкой, хлопая режиссёра по спине и хватая за рубашку проходящего мимо помощника. — Ты. Как тебя зовут?

— Уф… — глаза парня метнулись к Дону, затем обратно к Коулу. — Тим Майерс.

— Тим, найди Джастина и приведи его сюда.

Губы Дона сжались в тонкую линию, и он провёл рукой по макушке своей лысой головы.

— Ты представляешь, сколько это будет стоить – ваше дурацкое пари?

— Нам нужна сцена, а без этого ничего не получится, — улыбнулся Коул. — Расслабься, Дон. Это не твои деньги, а мои.

— Но это коснётся моей карьеры, если фильм провалится. Или закончится финансирование. Или если мои главные звёзды убьют друг друга до того, как будет снят последний кадр. Мы могли бы просто прикрыть её простыней и заснять. А это всё… — Дон посмотрел, как мимо пробегает мужчина, держа в руках стопку папок, — просто смешно.

— Я не хочу снимать грёбаную романтическую сцену как у Николаса Спаркса. Мне нужны настоящие сексуальные кадры. Ты же знаешь, я уже говорил тебе. Мы не можем закрутить сюжет, а затем оставить аудиторию в подвешенном состоянии.

— Конечно, — посмотрел на него Дон. — Давай притворимся, что дело именно в этом, — он подошёл к Коулу ближе и понизил голос. — Но мы оба знаем, что это не так.

— Просто сними сцену, которую я хочу, — пожал плечами Коул. — Если мне понадобится психотерапевт, у меня есть… — он щёлкнул пальцами в сторону удаляющегося помощника.

— Тим Майерс, — подсказал Дон.

— Точно. Тим Майерс мне его достанет, — Коул обнял режиссёра за плечи. — А теперь, давай поскорее отправимся в путь.

ГЛАВА 86

Мне хотелось сесть за руль. В этом был смысл. Я знала, как объехать Таллахасси, могла провести два наших внедорожника, плюс полуприцеп на буксире, в нужное место, не устраивая цирковое представление, на которое мы, казалось, были обречены. Но у меня не было страховки, к тому же я была женщиной, и, оказавшись между этими двумя гигантскими препятствиями, я застряла на заднем сиденье, уставившись на чёткую линию волос после недавней стрижки на шее Коула Мастена там, где тёмные волосы граничат с загорелой кожей. Держу пари, что его шея была выбрита опасной бритвой. Вероятно, прямо на съёмочной площадке, поскольку каждый раз, когда я заходила в трейлер к стилистам, их команда почти всегда пыталась вручить мне воск для зоны бикини.

Глядя на только что выстриженную линию волос, я заметила, что моё пари с самой собой, заключённое в ту первую ночь на кухне, так и не было выиграно, его кожа приобрела золотистый оттенок загара. Конечно же, он не сгорел. Вместо этого он красиво загорел, потому что боги вроде Коула Мастена не страдали от проблем простых смертных. Я отвернулась от кошмара всей моей жизни и выглянула в окно, машина замедлила ход, когда мы углубились в дорожную катастрофу, которой была столица штата.

Парковая зона Лэндис Грин в кампусе университета штата Флорида протянулась от уродливой кольцевой транспортной развязки до библиотеки Строзье, великолепного здания, где всего несколько лет назад один студент во время экзаменов сошёл с ума и поздним вечером принёс с собой пистолет. Мы с мамой сидели перед телевизором с недоеденными кусочками лимонного пирога и наблюдали за происходящим в прямом эфире. «Вот здесь, – говорила мама. – Помнишь, как я водила тебя туда?» Я вспомнила. По воскресеньям после посещения церкви мы обычно отправлялись в Таллахасси. Обедали в «Момос», а потом шли в библиотеку. Я садилась у стенки и читала романы, неподходящие мне по возрасту, а мама читала газеты. Она начинала с «Нью-Йоркера» и успевала просмотреть три выпуска, прежде чем мы собирали вещи, возвращались к машине и отправлялись домой ужинать. Я до сих помнила запах здания, зелёный ковёр в клетку, изнурённые лица студентов, книги, разложенные на длинных столах в живописном беспорядке, подпрыгивающие коленки, стук ручек. Когда я пошла в среднюю школу, то перестала ездить, так как считала себя достаточно взрослой, чтобы оставаться дома одной. Через несколько лет мама тоже отказалась от поездок. Может, ей нужно было моё присутствие как стимул. Может, без меня это не доставляло ей удовольствие. Я смотрела в окно на большую библиотеку, и на мгновение меня охватила тоска и печаль. Интересно, когда я уеду, мама перестанет по утрам в воскресенье печь печенье? Перестанет гулять по вечерам? Что ещё она со временем перестанет делать?

— Саммер.

Услышав своё имя, я посмотрела вперёд и заметила в зеркале заднего вида внимательно следящие за мной глаза Коула.

— Что?

— Ты собираешься выходить?

Я проглотила остроумный ответ и потянулась было к ручке, но в нерешительности застыла, когда увидела у моей дверцы мужчину и его ладонь на ручке. Мои глаза уловили всё, что упустили во время моей прогулки по тропинке памяти. Три агента в костюмах с моей стороны машины. За ними выстроилась шеренга полицейских. Я повернулась к переднему сиденью, чтобы задать вопрос, но все двери были открыты, включая мою, и мужчины уже вышли. Схватив сумочку, приняла протянутую руку и вышла под летнее солнце. Раздались приветственные возгласы, я повернулась на звук, удивлённо вздёрнув брови, и увидела, как с яркой белозубой улыбкой, сияющей на знаменитом лице, Коул поднял руку, поправляя указательным пальцем солнцезащитные очки. Толпа по другую сторону от копов рванула вперёд, затем отскочила назад, словно живой зверь, у которого, казалось, отсутствовали всякие приличия. Я вдруг оценила стоическую гордость, проявленную жителями Куинси, их отказ заискивать или бегать за ним толпами. Невозможно представить, что кто-то каждый день, каждый момент испытывает необходимость в такого рода бессмысленной мишуре. Я последовала за тремя мужчинами, за мной по пятам двинулась охрана, какой-то незнакомец с наушником положил руку мне на плечо. Мой свирепый взгляд заставил его её убрать.

Огороженный оранжевой лентой проход вёл к трейлеру, который был припаркован рядом с фонтаном в дальнем конце лужайки. Там собралась вторая толпа. Стоило нам приблизиться, и все как один обернулись, в воздух взмыли руки и сотовые телефоны, над толпой поплыл возбуждённый гул. Мы остановились на полпути к трейлеру, Эйлин наконец отодвинула мобильник от уха, чтобы продиктовать информацию.

— Через пятнадцать минут мы поставим палатку для регистрации и проверки возраста. Я буду там и стану контролировать поток, когда девушки зарегистрируются. Если увижу возможных кандидаток, отправлю их в трейлер. Коул, мы разместим тебя и Дона в дальнем конце. Саммер, ты останешься со мной.

Я проглотила возражение, поскольку женщина уже двинулась вперёд, и наша группа последовала за ней. Коул замедлил шаг и приобнял меня рукой за плечи.

— Ты выглядишь раздражённой, деревенская девчонка.

— Что будет происходить в трейлере? — кивнула я в его сторону, наблюдая, как группа людей в оранжевых одеждах разворачивала на траве большую палатку. Скорость, с которой всё это происходило, впечатляла.

— Мы сделаем несколько пробных снимков. Посмотрим, как девушка будет смотреться на камеру.

— Голая? — уставилась я на него, и Коул рассмеялся.

— Ну да. Нам же это нужно.

— Тяжеловато тебе придётся сегодня, — я почувствовала, как мои губы сжались, и мне очень не понравилась собственная реакция. Ведь меня беспокоило лишь его потребительское отношение к женщинам. Больше ничего.

— Я бы предпочёл смотреть кое на кого другого.

Тряхнув плечом, я скинула руку Коула и подавила в себе радость, вызванную его игривым замечанием.

— Просто сосредоточься на нашем споре. Тебе не очень понравится проиграть девушке.

— Нужно быстрее готовить выпуск, пока не пронюхали эти придурки из THR1.

— «Инвижн» поимеет наши задницы. Ты ведь понимаешь, да? Опубликовать это, не поставив их в известность…

— Просто дай знать юристу, чтобы он был готов. То, что нужно. Отдавай материал в прессу. У тебя есть три дня, прежде чем номер пойдёт в печать. Действуй.

ГЛАВА 87

Публичные мероприятия всегда были занозой в заднице. Коул улыбнулся, почувствовав боль в боку из-за рассчитанно резкого удара локтя Саммер, и остановился, взяв ручку у ближайшей девушки и нацарапав своё имя. Затем ещё. И ещё. Он взглянул на ближайших охранников, и они обступили его, отгораживая. Коул сделал вид, что возражает, прежде чем подписать последний блокнот и уйти. Саммер фыркнула, он посмотрел на неё и заметил в её руках рожок с мороженым. Их глаза встретились, и девушка отвернулась. Где, чёрт возьми, она взяла мороженое? Он шлёпнул мошку, севшую ему на шею, и нырнул в тень палатки. В дальнем конце дороги послышался гул фургона со спутниковой радиостанцией. Вот дерьмо. Но это необходимо, всё хорошо. В течение часа в социальных сетях университета появятся фотографии. Хэштег #FortuneBottleCasting станет трендом в твиттере, если уже не стал. Все лекции будут пропущены, и каждая горячая студентка окажется здесь, печатая пальчиками с розовыми ноготками посты в Twitter или Instagram. Что обеспечит самую лучшую рекламу для съёмок. А если и Саммер Дженкинс окажется практически голой и сверху на нём? Эй, это даже ещё круче.

Коул поднялся по ступенькам в трейлер с кондиционером, кивнул Дону и Джастину, занял свободный стул и слегка подвинул его вперёд. Перед ними в дальней части трейлера у белого фотофона работали два фотографа с камерами и светильниками. За ними размещалась раздевалка и специальный стул на подиуме для девушек.

— Эйлин принесла бланки разрешения для публикации? — спросил Коул, откручивая крышку бутылки с водой и делая глоток.

— Да. Любой, вошедший в эту дверь, пройдёт проверку и подпишет соглашение о неразглашении. Хотя, с этим цирком снаружи, вряд ли удастся сохранить всё в тайне, — вздохнул Дон, демонстрируя седьмой или восьмой невербальный сигнал того, как он относится к этому мероприятию.

Конечно, это было нецелесообразно. Особенно для бюджета. Разумнее было бы отснять другую сцену, и подождать, когда кого-нибудь пришлют из кастинговой компании. Но Саммер бросила ему вызов, он его принял, и теперь они находились здесь. Играли в игру. И это, чёрт возьми, было весело. Он посмотрел в окно трейлера и увидел Саммер, с широкой улыбкой на лице сидящую за столом рядом с Эйлин и над чем-то смеющуюся. Похоже, она тоже наслаждалась. И у неё осталось всего несколько месяцев безвестности. Потом выпустят трейлеры, потом фильм выйдет в прокат, и в одночасье её имя станет широко известным. Бац! Всё в одно мгновение изменится. Она больше не будет его секретом, она станет принадлежать миру.

Дверь трейлера открылась, и вошла девушка, блондинка, подходящего роста и телосложения. Тим протянул ей халат, повёл в ванную, все застыли, в комнате стоял тихий гул ожидания. Несколько минут спустя Коул услышал, как открылась дверь, и девушка в туго затянутом халатике прошла мимо на площадку. Её улыбка исчезла, лицо выдавало нервное волнение. Коул посмотрел на неё и увидел в ней Саммер, она села на стул ссутулившись, крепко впившись пальцами в колени, её голос дрожал.

— Следующая, — сказал Коул, и Дон повернулся к нему, вздёрнув брови.

— Что? — быстро отреагировала девушка, её руки внезапно задвигались и дёрнулись. — Я готова.

— Нет, — Коул посмотрел на лежащую перед ним страницу и помолился, чтобы она ещё не распахнула халат. — Спасибо, что потратили своё время. У выхода подписанные киноафиши. Джастин? — Джастин поднялся со своего места, направился к ней и, ухватив за локоть, провёл мимо них к выходу.

— Какого лешего сейчас было? — проговорил Дон уголком рта, ожидая, пока закроется дверь, и повернулся к Коулу.

— Она нервная. Непредсказуемая. Мне не нужна ещё одна Саммер, которой требуется ободряющие беседы. Мне нужна девушка, которой нравится, когда на неё смотрят, — Коул откинулся на спинку стула и вытянул ноги к столу. — Половина девушек в этом кампусе на вечеринках по выходным танцуют топлес. Давай найдём их и сделаем это, — снаружи трейлера раздался громкий вопль, и Джастин с улыбкой шагнул внутрь.

— Девушки делают снимки своих тел у фургона с радиостанцией.

— Видишь? — развёл руками Коул и откинулся на спинку стула. — Легко. — Возможно, Саммер была права. Возможно, он всё-таки проиграет пари. Может, это и к лучшему. Может, если в его объятиях окажется другая девушка, она, наконец, сможет выбраться из своей скорлупы.

Дверь открылась, вошла новая блондинка, Коул повернулся и встретился с ней взглядом. Девушка ухмыльнулась, и в него вселилась уверенность, что с этой проблем точно не возникнет.

ГЛАВА 88

Это была глупая-глупая-глупая идея. Особенно потому, что, возвращаясь в Куинси, я застряла на заднем сидении фургона, слушая болтовню двадцатидвухлетней девушки, которая несла полную ахинею об Эмме Стоун. Очевидно, Эмма Стоун была любимой актрисой Карли. И – да, она видела тот фильм, в котором Эмма и Коул снялись вместе – ну, знаете, в том, с убийцей на парковке? И он ей так понравился. И она правда-правда-правда считала, что Эмма Стоун и Коул должны сняться ещё в одном фильме. Про любовь. И ей очень хотелось знать, была ли Эмма Стоун такой же милой в жизни – УБЕЙТЕ МЕНЯ ПРЯМО СЕЙЧАС. Кроме шуток. Я мечтала лишь об одном, чтобы остановили машину, позволили выскочить на улицу, а потом просто меня переехали. Коул, наверное, получил бы от этого удовольствие. А я смогла бы, наконец, прекратить пытку, слушая эту женщину.

Сзади на шее у неё была татуировка. Я бы, конечно, указала кому-нибудь на это, но тогда проиграла бы пари. Тридцать минут назад я так упивалась победой, что упустила из виду небольшие несоответствия, отличавшие её от меня. Как, например, грудь, которая определённо была больше. И кольцо в пупке, сверкавшее из-под нижнего края её рубашки. У Иды Пинкертон не было ни татуировки, ни кольца в пупке. Татуировка изображала голубя. Зачем кому-то понадобилось, чтобы голубь навсегда запечатлелся у него на шее? Или, если уж на то пошло, где-нибудь ещё.

Когда мне было четырнадцать, я тоже хотела сделать татуировку. У меня были большие планы на восемнадцатый день рождения: набить китайский символ милосердия вдоль рёбер. Просто, что может быть эстетичнее деревенщины с татуировкой на рёбрах? Слава Богу, что я переросла эту стадию. Иначе зачем бы мне сидеть тут и мысленно вести пустые разговоры. Я вздохнула и устроилась поглубже в тесном третьем ряду. Если отбросить в сторону татуировку и кольцо в животе, девушка была идеальной. До смешного идеальной. Я посмотрела фотографии, где её сняли. Фотографии, где она обнажённая сияла солнечной улыбкой в камеру, и на её лице не было ни капли неуверенности. Ничего похожего на меня – сопливую малявку, свернувшуюся клубочком на диване в трейлере. Господи, как глупо я, должно быть, выглядела. Удивительно, что Коул сделал всё это, допустил всё это. Удивительно, что он просто не посмеялся надо мной и не заставил взять себя в руки. Наверное, именно так я поступила бы с девушкой, которая впустую тратит время и деньги.

Я посмотрела вперёд и увидела, что Коул наблюдает за мной. Он отвёл взгляд, а я опустила глаза. И почувствовала себя больной. Наверное, от езды на заднем сиденье.

ГЛАВА 89

Оказалось, что сексуальные сцены тоже репетируют, также как и обычные. Хорошо было бы об этом знать прежде, чем меня накрыла паническая атака. Возможно, я успокоилась бы, поняв, что сначала мы с Коулом пройдём эту сцену полностью одетыми, просто чтобы понять, как всё это происходит, какие камеры там будут, что и когда нужно будет говорить. Кроме того, у кровати не было оператора, а вместо него использовались камеры с дистанционным управлением. Это значило, что была хоть какая-то иллюзия уединения. В отличие от офисных сцен и сцен с поцелуями, сейчас не было никого, заглядывающего мне между ног.

Мы находились на четвёртой площадке, которая представляла собой спальню Ройса. Это была самая уродливая спальня, которую я когда-либо видела, но, наверное, в тридцатые годы они были именно такими. Тёмно-зелёный ковёр, ужасные обои на стенах и клетчатое покрывало на кровати – вот и вся обстановка спальни холостяка. Я ожидала, что она будет такая же гламурная, как в «Безумцах»1, но оказалось, что это не совсем так, именно поэтому эти ребята зарабатывают большие деньги, к тому же я смотрела видео на YouTube – хронику того времени.

А ещё я ошиблась насчёт света. Я представляла себе огромные яркие прожекторы, под которыми мы должны были бы сниматься. Но здесь, на съёмочной площадке, освещение оказалось приглушённым. И вместо пяти камер было всего две. Которыми гораздо легче управлять. Не было и толпы людей. Подсобные рабочие, обслуживающий персонал, ассистенты продюсера и их помощники исчезли, нас осталось только шестеро, и в большой комнате было почти пусто. Созданная этим приглушённым светом атмосфера была интимной. И это по непонятным причинам не давало мне покоя. Однако не должно было бы. Ведь на кровати была не я. Карли. Это она хихикала, как банши, хотя Дон дважды просил её быть серьёзнее. И она лежала на спине, голая, как в тот день, когда родилась – без каких-либо накладок. Когда Коул провёл губами вниз по животу и одной рукой начал гладить бедро, её спина выгнулась дугой. В желудке что-то перевернулось, я отвернулась от кровати и дрожащими руками убрала волосы с лица.

Почувствовав на спине чью-то руку, я повернула голову, стараясь не смотреть на кровать и желая заткнуть уши и не слышать Карли.

— Всё не так уж плохо, — прошептала Эйлин, приблизив губы к моему уху. — Обещаю, тебе осталось самое лёгкое.

Я закрыла глаза и кивнула, притворившись, ради неё и себя, что мои переживания связаны только с игрой.

ГЛАВА 90

— Эта часть самая простая, — Коул положил руки по обе стороны от головы Саммер, и она кивнула. Затем отвела взгляд. Он чувствовал, как дрожит её нога на кровати. — Поздравляю, — добавил он. — Ты выиграла, — Коул улыбнулся, но она посмотрела на него, абсолютно не реагируя. Он немного поёрзал, чувствуя себя неловко, и подумал, не упустил ли чего-нибудь. — Ты нервничаешь?

— Нет.

Это была явная ложь. Во-первых, уклонение от зрительного контакта в машине. А теперь её рот плотно сжат, взгляд неподвижен, пальцы в бесконечном ритме постукивают по кровати у бедра, и ему захотелось схватить их. И ещё ноги. Не отпускай её, заставь посмотреть в твои в глаза и сказать, что случилось. Потому что не было похоже, что она просто нервничала. По-видимому, она в добавок сошла с ума. И из-за чего? Ведь Саммер выиграла пари, добилась своего. Она должна быть счастлива.

— Ладно, ребята, мы готовы начать через пять минут. Саммер? Коул? Вы готовы? — Саммер кивнула, и Коул тоже, а потом наступила тишина, и остались только они вдвоём. Никаких слов. Никаких постановочных движений. Они должны были просто целоваться и ласкать друг друга, и она должна была выдать все реакции, которые заменят те, что изобразила студентка колледжа. Простыня между ними была тонкой, но Саммер настояла на том, чтобы она присутствовала, как и её шорты и лифчик без бретелек. А он, с другой стороны, не переоделся после первой съёмки и его член до сих пор был скрыт в специальном мешочке, из-за чего глаза Саммер, стоило ему сбросить халат, широко раскрылись, а щёки покраснели.

На площадке воцарилась тишина, и Коул устремил на неё свой взор. Было так мало случаев, когда он действительно мог спокойно её рассмотреть. Саммер часто ловила его, когда он это делал, как будто чувствовала тяжесть его взгляда. Но в этот момент, перед камерой, Коулу разрешено было это сделать, и он упивался такой возможностью, переводя взгляд со светло-каштановых бровей на густые пушистые ресницы. Её золотистые глаза устремились к нему. Коул ничего не сказал, ничего не сделал, просто наблюдал, как лихорадочно заметались её зрачки, как они расширились, останавливаясь на нём. Коул перенёс вес тела на колени и одну руку, затем поднёс другую руку к её лицу. Саммер не разглядывала его, не реагировала, просто не отрываясь смотрела на Коула. Кончиками пальцев он нежно провёл по её скулам вниз к губам с тёмно-красной помадой, обычной для Иды и совсем не типичной для Саммер. Ему вдруг захотелось, чтобы помада исчезла, тогда он открыл рот, сунул в него большой палец и обхватил его губами. Саммер опустила глаза и наблюдала, как он вытаскивает палец изо рта, царапая зубами подушечку. Коул обхватил её лицо, его пальцы грубо коснулись скулы, мочки уха иподбородка, что заставило её напрячься. Когда мокрый палец скользнул по её рту, стирая красную помаду, она приоткрыла губы, поймала его большой палец зубами, смотря прямо на него, глубоко всосала, вырывая из него тяжёлый вздох, а затем медленно выпустила. Его большой палец почувствовал сотню ощущений, которые хотел почувствовать его член, и в этот момент в комнате никого не осталось, всё исчезло кроме них двоих.

В ту минуту, когда его большой палец оторвался от рта Саммер, Коул опустился на неё сверху, его рука сжала затылок Саммер, рот врезался в рот девушки, и он поцеловал её так, как хотел с самого начала, грубо и дико, её язык отвечал тем же, их поцелуи больше были похожи не на нежные касания, а на штурм крепости.

Коул обхватил Саммер, перекатился на спину и уложил на себя сверху. Рука стащила простыню вниз, дёрнула застёжку лифчика, и кружевная вещица внезапно исчезла, а груди Саммер свободно вывалились на него, и он застонал, потянув её вниз, мягкая тяжесть их на его груди была такой прекрасной, такой невероятной, что он потерял свой грёбаный разум. Коул прикусил её ухо, запустил руку глубоко в её волосы и сильно потянул за них, рот приблизился к горлу девушки, а затем вернулся ко её рту. Саммер прикрыла руками свою грудь, и он, вспомнив, что у них идёт съёмка, грёбаная съёмка, снова оказался сверху, защищая её от камеры, натянул простыню, и его рот смягчился, когда он почти беззвучно прошептал ей на ушко:

— Мне очень жаль. Я не подумал.

Саммер схватила его за волосы и притянула его губы к своим, и Коул уже не мог дальше извиняться.

То, что произошло между ними, когда они коснулись друг друга… совсем не походило на то, что было у них с Надией, или с блондинкой, или с любой другой женщиной, которая у него когда-либо была.

И эта разница пугала его до чёртиков.

ГЛАВА 91

— Чушь собачья! Выучи свои метки и держись их! — Коул вскинул руки и уставился на меня, и, помогимнеГосподи, если бы на нас не пялилась сотня людей, я бы зажала его яйца в тиски. Стальные. С острыми зубьями.

— За последние два часа ты пять раз передвинул метки. Определись уже, и не будет никаких проблем! — я толкнула его в грудь обеими руками, но чёртов придурок даже не пошатнулся. И это я получила за то, что пренебрегла своими обязанностями по дому и целыми днями гарцевала по съёмочной площадке. Коул шагнул ко мне, и его голос сел.

— Прикоснись ко мне ещё раз, и я поставлю тебя на твою чёртову метку и буду держать тебя там вечно.

Когда он находился так близко, моё тело теряло контроль. Поэтому я отступила на шаг, решив, что так станет спокойней. И ошиблась. После съёмок в спальне нашей фальшивой любовной сцены, мы сняли ещё четыре. Ни в одной из них не было ни намёка на сексуальность, но, когда мы оказывались в пределах досягаемости рук мне всё ещё каждый раз хотелось трахнуть этого мужчину, как суке в период течки. Это становилось просто смешным.

— Коул, Саммер, — раздался голос Дона. — Давайте прервёмся на пять минут. Саммер, у тебя немного блестит лицо.

Вперёд с кисточкой в руке выбежала гримёрша, а я отвернулась от Коула и вежливо улыбнулась. Мы находились в гостиной усадьбы Фрэнксов, осветители поднялись по парадной лестнице и направили на нас тысячи ватт горячего света. Мэри поставила передо мной стакан с чаем со льдом. Я сделала глоток, стараясь не стереть помаду. Снимался девятнадцатый дубль, и вместо того, чтобы быстро и безупречно отснять простую сцену, мы потратили на неё часы. Интересно, что быстрее всего снимались сцены, в которых кипели страсти. Уж не знаю, что это говорило о нас.

Момент, когда распахнулась входная дверь не был замечен, никто не поднял глаз, главным был перерыв в съёмке. Но когда дверь захлопнулась, ветер создал тягу, стук вышел слишком громким, и мои уши уловили этот звук. Я повернула голову и увидела в дверях высокую женщину с белокурыми волосами, кроваво-красной помадой, в юбке-карандаше, на высоченных каблуках. Она смотрела прямо на меня, прижимая к уху рукой сотовый телефон, и с портфелем в другой, и у меня скрутило живот. Это была начальница Брекен. Я знала, кто она такая, бесчисленное количество раз видела, как главная пиарщица встречалась с Коулом, стук её каблуков всегда заставлял его хмуриться. Но на этот раз, несмотря на каблуки, её шаги были лёгкими, но лицо – жёстким и напряжённым, и я поняла, что она пришла не к Коулу. Я знала, что на этот раз, дело было во мне.

Дон перехватил её, подняв руку и сняв наушники.

— Кейси, мы снимаем. Не сейчас.

Коул разочарованно махнул рукой, из горла вырвалось рычание:

— Поторопись, Кейси.

— Мы продолжим через две минуты, — сказал Дон, бросая вызов Коулу. — Независимо от того, закончите вы или нет.

— Я здесь не из-за Коула, — думаю, я единственная, кто уловил её прекрасно модулированный тон.

— Дон, пробегись с Саммер по её меткам; это займёт ещё десять минут, и не спеши, — Коул бросил острый взгляд в мою сторону, чтобы убедиться, что я слушаю. Но мне было не до этого. Я оттолкнулась и встала с раскладного кресла, гримёр с большой пушистой кисточкой погналась за мной. И я поняла, что не смогу от этого убежать. Какая-то часть меня в глубине души знала с того самого дня, как Бен упомянул про эту работу, что прошлое меня настигнет.

Что предсвадебный ужин не сможет тихо раствориться в ночи. Не теперь, когда я стала знаменитостью или собиралась ею стать. Кейси обошла Дона, я шагнула вперёд, и мы встретились посреди гостиной на персидском ковре словно враги.

— Саммер.

— Да?

— Нам нужно поговорить.

ГЛАВА 92

Мне хотелось устроить довольно безобидный розыгрыш. И это действительно должно было быть именно шуткой. Чем-то таким, что даст пинка моей свадьбе и накажет всех их за предательство.

Потому что все они знали. В тот день я покинула дом Скотта и поехала к Коррин. Вошла в дом, где собрались все девушки, мои подружки невесты на свадьбе, их руки были заняты тюлем, кружевами и рисом. Оживлённая болтовня тут же прекратилась. Стейси, секретарша Скотта, заговорила первой.

— Привет, — сказала она, и мои чувствительные уши уловили в её осторожном тоне тревожный сигнал. — Я думала, ты сегодня в Таллахасси.

— Утром была там, — я пронеслась мимо девушек на кухню, сорвала с рулона бумажное полотенце, промокнула глаза, схватила со столешницы только что открытую бутылку вина и сделала большой глоток. Затем, приклеив улыбку на лицо, подошла к дверному проёму. — Где Бобби Джо?

Все четыре девушки видимо не сговорились заранее, поэтому лгать у них получилось не слишком хорошо.

— Работает, — неловко пробормотал кто-то одновременно с Бриджит, которая сказала, что та плохо себя чувствует. Сделав ещё глоток вина, я вернулась на кухню.

— Пойду домой, — бросила я через плечо. — Что-то я себя тоже плохо чувствую.

Зазвучавшие наперебой слова сожаления слились в единый хор, и голосовые связки девушек внезапно отлично заработали. Я засунула лишнюю неоткрытую бутылку в сумочку и снова налепила улыбку на лицо. Пошевелив пальцами на прощание, я поблагодарила их за неустанные труды в роли подружек невесты и вышла за дверь.

Я заслужила это, подружившись с компанией равнодушных ко мне женщин Куинси. Но в действительности они никогда не были моими друзьями. Они игнорировали меня в старших классах и сблизились со мной, только когда я начала встречаться со Скоттом. Друзья Скотта были их бойфрендами, мужьями и братьями, наши трёхлетние отношения стали единственной основой, на которой строилась наша дружба.

Я ехала домой к маме, по лицу текли слёзы, размывая дурацкую фиолетовую тушь, которая хорошо смотрелась на Аврил Лавин, но у Бриджит вызывала лишь скептическую реакцию в виде вздёрнутых бровей. И в ту ночь, играя большим пальцем ноги с только что подстриженным ногтем со сливом в ванной, я придумала Мой План.

Мой План был простым. Мой План был безупречным. Мой План, согласно тому роковому номеру журнала Variety, который изменил мою жизнь, был дьявольским.

Я подумала, что «дьявольский» – слишком сильное прилагательное, которое использовал редактор журнала, явно никогда не читавший рассказы об Иродиаде1 или Иезавели2. Ну, давайте посмотрим правде в глаза. Ведь никто же не умер.

ГЛАВА 93

— Почему я об этом ничего не знал? — взорвался Коул, швырнув в стену банку кока-колы, содержимое которой выплеснулось на какого-то бедного ассистента. — Почему никто этого не знал? — он поднял журнал и дико затряс им, громко хлопая страницами в тишине комнаты. Его движения были слишком быстрыми, поэтому мне со своего места не получалось разглядеть обложку, но видно, как он читал статью, видно, как все её читали, копии разлетались, как конфеты. Я не взяла ни одну. Просто заняла своё место в конце стола и стала ждать наказания.

— Мы не думали, что нужно делать полную проверку, — заговорил, нервно поправляя очки, какой-то мужчина, которого я никогда раньше не видела. — Ну, вы только посмотрите на неё, — он махнул рукой в мою сторону, и я, словно наказанный ребёнок, опустила глаза на стол. — Мы пропустили её по криминальным базам, покопались в биографии, выяснили, не снималась ли она в порно, сделали анализ крови. Всё чисто.

Порно? Они говорили обо мне, как о реквизите на сцене, без чувств, эмоций и объяснений. Хотя, что касается объяснений, у меня их тоже не было. То, что я сделала, было ужасно. И что бы там не напечатали в этом журнале… оно, вероятно, рисовало произошедшее именно в этом свете.

— Это было не так уж и важно, — заговорила я со своего угла. — И случилось несколько лет назад.

— Значит, ты уже поняла, в чём дело? — Кейси оперлась на стол рукой с длинными красными ногтями, цвет которых соответствовал цвету помады на её губах.

— Мой предсвадебный ужин? — предположила я.

— Предсвадебный ужин в аду, — громко прочитала она, отчётливо произнося слова, и толкнула пальцами в мою сторону глянцевую обложку. Журнал скользнул по столу и остановился на середине. Никто не подвинул его дальше, но с того места, где я сидела, мне стала видна фотография на обложке. Это была фотография нашей со Скоттом помолвки. Чей-то креативный ум в журнале пририсовал дьявольские рожки на моей голове и хвост. Я глянула в сторону и увидела Коула, который, привалившись к стене, уставился на меня. Наши глаза встретились, и я не могла отвести взгляд. Попыталась. И потерпела неудачу.

— Почему ты не рассказала нам об этом? — разнёсся по комнате голос Кейси, и я почувствовала себя восьмилетней девочкой из класса миссис Уилсон, сознавшейся, что забыла покормить золотую рыбку Спарки. Мне очень хотелось смотреть на Кейси, хотелось смотреть в пол, хотелось смотреть куда угодно, но я не могла оторвать своих глаз от глаз Коула.

— Освободите комнату, — сказал Коул, сминая в кулаке журнал. — Мне нужно поговорить с Саммер. Наедине.

Никто не двинулся с места, если не считать того облитого кока-колой ассистента режиссёра, который начал было подниматься, но потом понял, что все остались на месте, и плюхнулся обратно.

— Я не шучу, — Коул, сжав руками виски, повернулся к Дону, который сидел рядом с Кейси. — Снимайте вступительные сцены. У нас же есть дублёры. Я хочу поговорить с ней наедине.

Дон долго смотрел на Коула, потом встал. Никто из десяти вышедших вслед за ним не взглянул на меня. Также было и три года назад, история повторялась.

Когда дверь закрылась, я заговорила:

— Коул…

Я даже не знала, что собиралась сказать. Понимала только, что должна говорить; между нами должно быть что-то, кроме пустоты.

— Тебе надо было всё рассказать. Мы можем контролировать только то, о чём знаем. Это… — он положил смятый журнал на стол и постучал по нему, — это мы не можем контролировать. Не сейчас. Прямо в эту минуту, пока мы с тобой говорим, от каждого таблоида и развлекательного издания кто-то садится в самолёт и летит в Куинси. И они поговорят с каждым из твоих друзей, и с каждой болтливой сорокой, которую смогут найти, и до конца недели ты станешь ходячим объектом преследования.

С каждым из твоих друзей. Ха. Удачи тебе в их поиске.

— Мне плевать, — пока говорила, я рассматривала засохшее пятно чего-то… кетчупа?… на поверхности стола. Даже со всеми деньгами Френкса, никто и не подумал здесь всё убрать.

Послышался звук скольжения по деревянной поверхности. Я повернула голову, наблюдая, как Коул идёт вдоль длинного стола, его пальцы упёрлись в мятый журнал, двигая его ко мне.

Ближе.

Журнал уже в метре от меня.

Ещё ближе.

В полуметре.

Коул остановился.

— Повтори?

Я посмотрела ему в лицо и на мгновение забыла, как сильно его ненавижу.

— Мне плевать.

— Нет. Может быть, прямо сейчас тебе и плевать, но очень скоро это изменится.

— Не думаю, — пожала я плечами. — В течение трёх лет я была изгоем в этом городе. И не могу представить, что меня будет волновать, если какая-то домохозяйка в Небраске тоже станет думать, что я психичка.

— Не только домохозяйка из Небраски. Каждый в этой сфере.

— Не обижайся, но я ненавижу твоё ремесло. Просто для меня это одноразовое событие. Потом я возьму свои деньги и смоюсь отсюда.

— Правда? — рассмеялся он. — Ты получила главную роль в художественном фильме, а потом просто собираешься исчезнуть?

Я не улыбалась, не ухмылялась, а просто смотрела на него, чтобы убедиться, что он понял мои слова.

— Да.

Коул подвинул ко мне журнал, преодолевая последние сантиметры, и остановился. Моё бедро подпрыгивало на сиденье, и я хотела встать, хотела изменить динамику его пристального взгляда, но не сделала этого. Я сидела в кресле, как хорошая девочка, и старалась не смотреть на его брюки. Коул опустился на край стола, развернув передо мной журнал, и его новое положение сделало всё ещё хуже. Коул полусидел, задрав колено одной ноги и уперевшись в пол другой, и мне хорошо была видна выпуклость в его штанах. У него не было стояка, но я… в этой ужасной ситуации, почувствовала возбуждение. И ничего не могла с собой поделать. Между нами возникла неосознанная химическая реакция.

Он убрал руку с журнала, и я заставила себя отвести от него взгляд и посмотреть на глянцевую фотографию тех времён, когда я считала, что с начёсанными волосами выгляжу сексуальнее. Но, к сожалению, это было не так. Я выглядела вульгарно. Теперь-то я это понимала и не сомневалась, что кто-нибудь, вроде Нэнси Грейс1 или Келли Осборн2, или… не забудут непременно любезно на это указать. Я через силу сглотнула. И хотя сказала ему, что мне плевать, но часть меня беспокоилась из-за этого. Часть меня только недавно оправилась от того, что все меня игнорировали. И неизвестно, хватит ли сейчас у меня сил, если надо мной снова будут смеяться.

— Саммер… — раздражённо выдохнул Коул моё имя и откинул голову назад. Я подняла голову и увидела, как он потирает шею. Глаза закрыты, черты лица напряжены. — Ты так отличаешься от всех женщин, которых я знаю.

— Спасибо, — сказала я без малейшего сарказма, и он рассмеялся.

— Дорожишь ты своей репутацией или нет, но нужно, чтобы ты встретилась с Кейси. Позволь ей сделать свою работу. Возможно, тебе придётся пойти на пару ток-шоу и рассказать свою версию случившегося.

— Я не хочу об этом говорить, — нахмурилась я, ковыряя заусеницу на большом пальце левой руки, которая дёргалась всякий раз, когда ноготь впивался слишком глубоко.

Дело в том, что это никого не касалось. И к тому же, разводить канитель из-за драмы со Скоттом сейчас… когда у него была жена и ребенок… казалось нечестным. Низким. Простила я его или нет, это имело второстепенное значение по сравнению с той жизнью, которую он вёл сейчас. Жизнью, которая, скорее всего, уже пострадала из-за этой статьи.

— Ты не хочешь говорить об этом на камеру? Или со мной?

— С тобой? — подавила я смешок. — Почему тебя это волнует?

— Мне нужно знать, должен ли я держать на быстром наборе номер вызова скорой помощи для съёмочной группы.

Я сжала губы, пытаясь скрыть улыбку. Сидя там, Коул находился слишком близко. Я чувствовала запах его одеколона, и мне захотелось податься вперёд и вдохнуть глубже.

— Для съёмочной группы? Я бы больше беспокоилась о вас, мистер Мастен.

— Не делай этого, — произнёс он слова хриплым голосом, и, удивлённо подняв голову, я забыла о заусенице, когда увидела его устремлённые на меня глаза, а в них… я уже видела этот взгляд раньше. В моей спальне. Прямо перед тем, как… Ну…

— Не делать чего? — мне не следовало задавать этот вопрос. Мне следовало опустить глаза и сменить тему. Но я этого не сделала. Я надавила на него.

— Не называй меня так. Во всяком случае, не здесь, — Коул откинулся на спинку стула, не сводя с меня дикого, властного взгляда, ясно говорившего, что у него на уме.

— Тогда, где, мистер Мааастен? — растянула я фамилию Коула, и его глаза потемнели, а левый уголок рта приподнялся. Серьёзно. Я попаду в ад.

— Я не собираюсь играть с тобой в эту игру, — усмехнулся он. — В прошлый раз, когда я вошёл в свой дом с эрекцией размером с Техас, тебя там не было.

— Прямо сейчас я здесь, — женщина, которую я не знала, которая долгое время пряталась внутри меня, возродилась, ободрённая его взглядом и его словами. Я подняла руки и расстегнула верхнюю пуговицу блузки, затем вторую. Коул, прикрыв глаза потянулся вперёд.

— Остановись, — его руки, такие тёплые, такие сильные, сомкнулись на моих руках. Я посмотрела в лицо Коула, на котором застыло сожаление. — Не здесь. В прошлый раз всё вышло по-дурацки. Мне не хочется повторять эту ошибку.

Я переварила слова, затем медленно кивнула.

— Это было очень по-дурацки.

— Полегче, деревенская девчонка, — рассмеялся Коул. — Ты имеешь дело с кинозвездой. А всем известно, что у нас хрупкое эго.

Я высвободила руки и потянулась к пуговицам, но он отвёл их, его пальцы сами принялись за дело. Эти простые действия мужчины, застёгивающего мою блузку, заставили что-то во мне смягчиться.

— Почему ты вдруг стал со мной таким милым? — я не смотрела на Коула, задаваля вопрос. Не могла.

Руки Коула оторвались от верхней пуговицы и обхватили моё лицо, поднимая его вверх и заставляя наши глаза встретиться.

— Я сломал керамического слоника о голову мужчины, когда поймал его трахающим мою жену, — пожал он плечами. — Кажется, мы с тобой больше похожи, чем я думал.

— Вряд ли.

Коул потянулся вперёд и коснулся моих губ поцелуем, совершенно отличном от других – спокойным и нежным поцелуем, которым он попробовал меня на вкус, а затем отпустил. Когда его руки покинули меня, мои глаза всё ещё оставались закрытыми.

— Не отталкивай меня, Саммер, — сказал он. — Сейчас тебе очень нужен друг.

— Друг? — я открыла глаза, и Коул оказался так близко, смотря на меня своими знаменитыми зелёными глазами. Я рассмеялась, чтобы исключить любой намёк на отношения, которые могли бы прийти ему на ум. — Ты?

— Да.

— Тот, кто будет моим другом, должен мне нравиться, — я отступила назад, ударилась о стул и споткнулась. Конечно, должен. У меня не нашлось ни одного изобретательного и мало-мальски остроумного ответа.

— Может, тебе нужен кто-то, кто тебе нравится, чтобы трахнуть его? Сегодня вечером? — моё внимание переключилось с исполнения моего драматического отступления обратно на Коула. Он сидел на столе, подавшись вперёд, его руки теперь стискивали его край, а глаза неотрывно смотрели на меня.

— Сегодня вечером? — протянула я и буквально почувствовала, как к телу прилипли ставшие влажными трусики.

– Да, – если бы его взгляд мог накидывать поводок, он бы крепко обхватил моё сердце.

У меня было множество вариантов ответа:

О… прости. Сегодня вечером у меня девичник.

Я должна выучить свою роль, потому что ты постоянно изменяешь сценарий.

Да, мне должен нравиться тот, с кем я буду трахаться, так что нет, сегодня вечером не получится.

Но ничего из этого я не сказала. Когда пришло время для моего ответа, я смогла только кивнуть. Спрыгнуть прямо с обрыва, с которого я, в конце концов, в любом случае сорвусь.

— Увидимся вечером, мистер Мастен.

Его губы дрогнули, а плечи немного расслабились.

— Хорошо.

У меня не нашлось абсолютно ничего умного сказать в ответ. Я сглотнула, потянулась за бутылкой воды и направилась к двери.

Открыв её, увидела Кейси, которая стояла, скрестив руки на груди и постукивая по руке ногтями.

— Пойдём, Саммер. Прямо сейчас. Нам нужно выработать стратегию действий.

Я глубоко вздохнула и позволила ей меня увести. Через кухню в кабинет. Позволила ей провести меня через процесс предотвращения распространения слухов и восстановления репутации, который не будет требовать от меня практически ничего, кроме должного поведения. Я вежливо кивала, стараясь внимательно слушать, но всё, о чём могла в этот момент думать, только о моём лице на обложке, о словах на тех страницах, о том, что они говорили и в каких красках меня рисовали.

И впервые с тех пор, как Коул приземлился на пыльной взлётной полосе в нашем захолустье, я оценила его магнетическую сексуальность, одержимость моей кожи его прикосновениям. Потому что единственное, на чём я могла сосредоточиться – единственный свет в конце туннеля, проходящего сквозь лекции Кейси, скрип ручек и гримасы ужаса – был тот факт, что через несколько часов я окажусь в его доме. Его руки и губы будут на мне. И знала, что в этот момент я не вспомню ни о Скотте, ни об адской репетиции свадебного ужина, ни о статье, вообще ни о чём.

Он станет моим отвлечением. Коул станет, на одну эту ночь, моим спасением.

ГЛАВА 94

Я уже во второй раз за четыре недели бреюсь ради этого мужчины. Понимаете, реально бреюсь там, куда хорошая девочка не позволяет проникать дневному свету.

Сможет ли Секс-С-Коулом-Мастеном исцелить, согласно случившемуся ранее великому прозрению, все мои раны? Этот мыслительный процесс потерял силу, выдохся и находился на грани смерти. Мне не нужно туда идти. Я должна плюнуть на всё и вернуться. Сесть на диван рядом с мамой, есть банановый пудинг и смотреть, как милашка Джейкоб отдаёт свою последнюю розу той шлюхе, которая дрочила ему на их таинственном свидании, хотя бывшая монашка Анита явно подходила ему намного лучше. Да, я определённо могла бы сбежать. Но каковы будут последствия? Он обо мне плохо подумает? Эта галочка уже стоит. И теперь я сидела на своей заднице и думала о том, зачем мне прихорашиваться ради ночи с мужчиной, который мне не нравился? И которому на самом деле я тоже не нравлюсь?

А, точно! Потому что он Коул Мастен. Потому что он своим последним предложением подлил бензина в огонь моего возбуждения, и во всём мире не найти другого такого мужчины, который смог бы это повторить. Потому что, хотя мне и нравилось притворяться, что я этого не видела, но иногда сквозь придуманный образ проглядывали частички настоящего Коула. Моменты с Коки. Моменты со мной. Моменты, когда я видела человека, а не миф. И, прежде чем он запрыгнет в свой большой самолёт и вернётся в Калифорнию, прежде чем он продолжит свою жизнь и забудет о Саммер Дженкинс, мне хотелось ещё один глоточек того мужчины. Даже если это погубит меня на всю оставшуюся жизнь. Поразительно, но он должен стать моим проклятием. Иначе всё будет просто очередной ложью, которую легко забыть, легко оставить в прошлом. Забавно, как всё складывается. Секс с Коулом был моим наркотиком, и чем лучше кайф, тем больше я буду его жаждать, когда он исчезнет. Сегодня ночью я поддамся своей зависимости и приму удар, несмотря на последствия.

Так что не будет ни бананового пудинга, ни девичника, ни кроссворда с мамой. Не-а. Я сполоснула бритву под краном в ванне и активно занялась размышлением о принятом решении.

— Мне нужна твоя помощь, — быстро проговорила я по домашнему телефону, мои нервы были на таком уровне стресса, который не мог быть полезен для моего психического здоровья.

— Я так и знал! — заверещал Бен. — Наконец-то ты последовала моему совету и позволила себе окунуться в его сексуальные волны. Пожалуйста, скажи мне, что ты уже тратишь наличку, как все эти кинозвезды, и звонишь, чтобы я прилетел к тебе и сам использовал выпрямитель для волос.

Я замолчала, нащупав засунутую в дальний угол шкафа матерчатую сумку, которой не пользовалась со школы.

— Нет.

— Чёрт, — сказал Бен мрачно. — Может, тебе нужен совет о моде? — в его голосе появилась надежда.

— Я вроде как, — дёрнув за ручку сумки, я вывалила из шкафа половину вещей, — собираюсь провести сегодняшний вечер с Коулом и не знаю, стоит ли мне брать с собой сумку с вещами.

Наступила звенящая тишина. Возможно, самая долгая за всё время, что я знаю Бена.

— Повтори? — наконец попросил он.

— Лучше заткнись и помоги мне, — простонала я, вытаскивая из сумки пару старых найков и с сомнением их рассматривая.

Последовала долгая пауза, затем он заговорил:

— У тебя с ним отношения, или это просто секс? Другими словами, стоят ли за этим чувства?

— Нет. Кроме сильной неприязни. Если считать это за чувства.

— Ох… секс из ненависти, — театрально вздохнул Бен. — Я бы пожертвовал своими яйцами за такой секс с этим мужчиной.

— Сосредоточься, Бен, — поморщилась я.

— Ты можешь оставить сумку в машине и забрать её, если он пригласит тебя остаться на ночь?

— Нет.

Ни за что на свете я не поеду к Коулу на своём грузовике и не оставлю его припаркованным перед домом на весь вечер или, что ещё хуже, на всю ночь. Если я это сделаю, то к завтрашнему утреннему кофе каждый в Куинси будет в курсе наших дел.

— Тогда не бери вещи. Засунь в сумочку только зубную щётку и смену белья. Всё остальное может подождать до завтра, — он помолчал, затем продолжил: — Что ты скажешь маме Дженкинс?

— Мама Дженкинс, — рассмеялась я, — практически вытолкнула мою задницу за дверь. Она думает, что Коул её единственный шанс на внуков. Она нашла презервативы, что я купила, и выбросила их в мусорное ведро.

Я так смутилась, когда открыла крышку и увидела маленькую золотую коробочку. У меня не хватило духу сказать ей, что презервативы предохраняют не только от беременности. Вместо этого осторожно вытащила коробку, вытерла её и спрятала в резиновые сапоги. Очевидно, ящик с нижним бельём больше не считался подходящим укрытием.

— А что случилось с девственными вагинами, которые были для неё одним из условий брака?

Я села на край кровати, скинула шлёпанцы и рассмеялась.

— Мне кажется, она отказалась от этого сценария, когда вошла в дом и услышала вой гиены-Скотта, когда тот кончал.

— Кого?

На мгновение я забыла, что никогда не рассказывала Бену о Скотте. И вслед за этим забыла о статье в журнале.

— Моего бывшего. Ты заходил сегодня в интернет?

Я вот – нет. Кейси заставила меня поклясться держаться подальше от всех социальных сетей и веб-сайтов. Прежде чем покинуть дом Фрэнксов, я прочитала статью. Меня от неё затошнило, ожидание каждого высказывания придавало им дополнительный вес, хуже всего были цитаты от местных «анонимных источников». Это заставило меня возненавидеть каждого в Куинси, их низкое мнение обо мне выглядело намного сильнее, когда было напечатано чёрным по белому и разглашено на всю страну. Когда я уходила, Коул повернул голову в мою сторону, но я не остановилась, не встретилась с ним взглядом, мне не хотелось ничего, кроме как сесть в грузовик, поехать домой и забраться в постель.

Мама встретила меня в дверях, и я не стала спрашивать, почему она не на работе. Просто нырнула в её объятия и зарыдала. Зарыдала, как маленькая девочка. Она сидела рядом со мной в постели, протягивала салфетки и слушала мою бессвязную болтовню, поглаживая мне спину. В какой-то момент, пока её рука гладила мои волосы, я заснула. А когда проснулась от запаха курицы и овощного супа, то больше не была расстроена. Вместо этого я разозлилась. На Скотта, на Бобби Джо, на долбаный журнал Variety. Мне необходимо было срубить десять деревьев, пробежать сто километров, поднести пистолет к большому дубу и разрядить сотню обойм. Мне было необходимо трахнуть Коула Мастена и быть оттраханной им в это воскресенье десятью разными способами, и немедленно.

Я пошла на кухню и поцеловала маму в щёку. Съела пару ложек супа, потом извинилась и скрылась в ванной. Использовала две бритвы и полбанки крема для бритья. Сунула в сумочку презервативы и оделась, натянув единственные сексуальные трусики, которые у меня нашлись, и синий сарафан от Tommy Hilfiger, который купила со скидкой в универмаге «Росс». И в этот момент меня осенило, мозг заработал лучше либидо, сработала простая логистическая схема, что обычно мне не свойственно. Тогда я и позвонила Бену. Бен до сих пор находился в Ванкувере и ещё не слышал новостей обо мне. Либо в Канаде никто не интересовался полнейшим бредом, распространяемым СМИ о никому неизвестной актрисе из Джорджии, либо Бен был слишком занят, но в любом случае, я не стала развивать столь щекотливую тему. Вместо этого я извинилась и как можно скорее отключилась, пообещав, что позвоню ему завтра.

Бен оказался прав. Было бы странно, если бы я появилась с сумкой. Действительно странно. Поскольку мы чётко обговорили в столовой Фрэнксов, что это не было свиданием. Всё делалось ради одной вещи. Одной очень нужной мне вещи, чтобы разобраться с депрессией, в пучину которой я погружалась. Мои размышления высветили самую суть процесса. Он станет моим отвлечением. Потрясающим, сводящим с ума и заставляющим поджимать пальцы ног отвлечением.

Я схватила сумочку и поцеловала маму на прощание. Затем открыла заднюю дверь и сбежала вниз по ступенькам, направляясь к полю Его дом был виден в лучах заходящего солнца, внутри горел свет, перед домом стоял грузовик. Позади меня, в конце длинной подъездной дороги к дому Холденов за запертым забором без всякого разрешения припарковалась группа незнакомых автомобилей. Мы никогда не запирали этот забор, ни разу за те шесть лет, что я провела на плантации. Но пока я спала позвонила Кейси и предупредила маму. Велела передать, чтобы я оставалась на месте, ни с кем не разговаривала и избегала контактов. Глубоко вздохнув, я вышла к полю, выкидывая из головы ненужные мысли и с каждым шагом всё быстрее удаляясь от стервятников.

Отвлечение. Вот что это было.

Может быть, целая коробка презервативов выглядела немного пугающе. Надо было просто открыть её и вытащить один или два. Или три. Или хватит одного? Мы со Скоттом никогда не занимались сексом чаще одного раза в сутки. Но я читала книги, смотрела «Шоутайм»1 и знала, что другие пары не такие скромные, как мы со Скоттом.

Не то чтобы мы с Коулом были парой. Всего лишь образное выражение.

Кажется, было глупостью надеть шлёпанцы. Я прошла только полпути, а пальцы ног уже покрылись пылью. Вряд ли Коул станет заниматься сексом с девушкой с грязными ногами. И уж совсем глупо было бы зайти в дом, а затем попросить разрешения вымыть ноги.

Резиновые сапоги. Они подошли бы к моему сарафану и сохранили ноги чистыми. Хотя процесс снятия обуви станет настоящим наказанием. И жутко несексуальным. Представляю, как мои руки сжимают один сапог, в то время как я хрюкаю и хриплю, извиваясь, чтобы стянуть резиновую вещицу с потной ноги.

И надо было больше поесть. Я уже проголодалась, а те две ложки супа были крошечными. Когда я оставалась у Коула присматривать за Коки, то совершила набег на его кухню, и это оказалось безнадёжным делом. Мужчина, похоже, питался молоком, пивом и бутербродами с ветчиной.

Я дошла до конца поля и остановилась. Передо мной открылся задний двор Кирклендов, зелёная трава тянулась на пятьдесят метров в обе стороны, за белой оградой росли полевые цветы, очертания большого дома разрезали холст ночного неба. А посреди двора уперев руки в бока в белой футболке, туго обтягивающей мускулистую грудь, и в тренировочных шортах стоял Коул и не сводил с меня глаз. Застыв на месте, я и мои грязные ноги решили выждать, пытаясь придумать, что сказать.

ГЛАВА 95

Коул сильно волновался, опасаясь, что она не появится. Из дома Фрэнксов она вышла с опущенной головой и не поднимая на него глаз. Коул был уверен, что она передумает и поставит его в дурацкое положение. Но сейчас она была здесь, остановившись позади забора. Коул обогнул Коки и подошёл к воротам, опершись на них всем весом и глядя на неё.

— Ты пришла, — сказал он.

— Да, — она поправила сумочку на плече. — Я принесла презервативы. То есть… — покраснела Саммер. — Презерватив. Понимаешь. Если… — она поднесла руку ко рту и захихикала. — О Господи! Я идиотка.

— У меня есть презервативы, но спасибо, — рассмеялся Коул. В сумеречном свете её волосы казались розовыми, ветер подхватил пряди и мазнул ими по её лицу, и Саммер вдруг стала выглядеть уязвимой. Это был новый взгляд на неё, и он пробудил в нём инстинкт альфа-самца, наличие которого Коул никогда раньше в себе не подозревал. Он поставил ногу на забор. — Прежде чем ты войдёшь, я хотел кое-что предложить.

— Я не хочу говорить о том ужине, — быстро сказала она. — Мы можем сейчас о нём забыть?

— Меня это устраивает, — пожал Коул плечами. — Это твоё дело. Если передумаешь, я буду здесь.

— Что за предложение? — подозрительно прищурилась она, и на какой-то безумный миг Коул представил, какие глаза могли бы быть у их ребёнка, карие или зелёные.

— Двадцатичетырехчасовое перемирие, — помахал он между ними рукой. — Мы оба с тобой испытываем некоторое отвращение к вежливости. Сегодня вечер пятницы. Завтра нам не нужно работать. Следующие двадцать четыре часа никаких сражений.

— А если ты станешь вести себя как мудак? — скрестила на груди руки Саммер.

— Не стану, — улыбнулся Коул. — Обещаю.

Будет трудно её не провоцировать, особенно когда ему так нравилось видеть Саммер раздражённой. Но он будет вести себя хорошо все двадцать четыре часа. Ему хотелось больше узнать о девушке, которая пряталась за всем этим огнём.

— Не знаю, верить ли твоим обещаниям, — Саммер подошла ближе, опустила руки и положила их на калитку.

— Тогда можешь обозвать меня придурком и уйти, — пожал Коул плечами. — Что ты, собственно, уже запланировала сделать после того, как используешь все презервативы. Или один презерватив. Или… — его улыбка стала шире. — Не важно.

— Так и есть… — задумчиво произнесла Саммер, лукаво сверкнув карими глазами. — Я репетировала свой драматический уход и всё такое.

— Ну, меня тоже сложно назвать пай-мальчиком, — Коул наклонился вперёд, облокотившись на перила, и заговорщицки произнёс: — Так что не волнуйся. Уверен, в нужный момент ты этим воспользуешься, — он приоткрыл калитку и остановился. — Договорились?

— Ты меня прогонишь, если не соглашусь?

— М-м-м… да, — Коул продолжал держать калитку наполовину открытой, блокируя вход телом.

— Ты ужасный лжец, — поддразнила Саммер, подходя ближе.

— Ну, знаешь. У меня было мало практики, — ухмыльнулся Коул и протянул руку. — Так мы договорились?

— Договорились, — протянула Саммер свою руку в ответ, и несмотря на такую крошечную ладонь её рукопожатие оказалось сильным.

— Где твоя сумка? — он посмотрел на её сумочку, которая была слишком маленькой, чтобы что-либо вместить.

— Я её не принесла. Решила, что… ну, понимаешь. Что будет просто секс, — Саммер потянула за подол своего сарафана.

Боже, она была восхитительна.

— Ты остаёшься на ночь.

— Возможно, — прищурила глаза Саммер.

— Остаёшься, — улыбнулся он и отступил в сторону, распахивая калитку. Коки пронзительно закукарекал из дальнего конца двора и, хлопая крыльями, наполовину подпрыгивая, наполовину летя, побежал к ней. Саммер встретила Коки на полпути, опустившись перед петухом на колени, её руки нежно скользнули по его спине и гребешку. Коул смотрел на неё, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Он прочистил горло, сильно кашлянув, закрыл калитку и повернулся к Саммер.

— Ты ела? Я как раз собирался жарить стейки.

— Стейки? — удивлённо подняла глаза Саммер.

— Мы можем не есть. — Боже, как неловко.

— Нет, — поднялась она на ноги. — Стейк – звучит здорово. Хочешь, я быстренько что-нибудь соображу к мясу?

— М-м-м… Давай.

Саммер отряхнула руки, схватила сумочку и решительно направилась к заднему крыльцу. Коки возмущённо закричал, выражая своё негодование тому, что его оставили.

— Тише, — упрекнул его Коул. — Ты уже получил больше внимания, чем я, — Коул глянул на дом, на светящиеся окна, в которых хорошо просматривалось, как Саммер вошла на кухню, как закрутила наверх волосы, затем включила воду и, опустив голову, стала мыть руки.

Двадцать четыре часа. Перемирие было всего лишь предлогом провести с ней больше времени. Опасная авантюра, но он должен рискнуть. В Саммер было что-то такое, что притягивало его с момента их встречи. Состязание, которое стало зависимостью. Зависимостью, от которой ему необходимо исцелиться. Двадцать четыре часа без отвлечения на борьбу – вот что ему нужно. Время, проведённое вместе, сотрёт с неё сияющий блеск. И, лишившись притягательной силы недосягаемости, она потеряет свою тайну, потеряет своё очарование. Потом, когда до конца съёмок останется всего месяц, он выкинет из головы все мысли о ней и будет готов вернуться в Лос-Анджелес.

Оставив петуха на крыльце, Коул поднялся по ступенькам и открыл заднюю дверь.

Они готовили в тишине. Саммер нашла в морозильнике немного замороженной окры и кукурузы, её руки быстро, как будто тасуя карты, пробежались по кухне Кирклендов, расставляя сковородки, хватая продукты, открывая окно над раковиной. Коул, прислонившись спиной к одному из столбов, наблюдал за ней со своего места на заднем крыльце, где на медленном огне поджаривались стейки. Надия никогда не готовила. У неё было много других дел, и она больше была заинтересована поесть в таком месте, где её могли увидеть, а не дома. К тому же их шеф-повар знал, что им обоим нравится, так что в готовке не было необходимости. В оправдание Надии надо сказать, Коул тоже никогда не готовил. Положить мясо на гриль и снять, пока оно не подгорело. Это был предел его талантов.

Закончив сразу после него, Саммер выложила на его тарелку жареную кукурузу и смесь окры с помидорами. Они поели на заднем крыльце, вентилятор поддерживал комфортную температуру, а во дворе разгуливал Коки.

— Он воспитанный цыплёнок, — задумчиво произнёс Коул, отправляя в рот кусок стейка.

— У Коки хорошая порода. Его мама очень красивая.

— Ты знакома с его мамой? — удивлённо посмотрел на неё Коул, и она рассмеялась.

— Не знаю, подходит ли здесь слово «знакома», но да. Она с нашей плантации. И уже вывела для нас около двадцати братиков Коки. Хочешь с ней познакомиться?

Коул удивил её, кивнув.

— Интересно, узнает ли она его?

— Понятия не имею, сколько мыслительных процессов происходит в голове курицы. Но меня она узнаёт. Узнаёт, потому что я приношу для них всякие вкусняшки. Она или не узнает его, или ей будет всё равно. Они не самые заботливые матери по отношению к подросшим птенцам.

— Понимаю, — пробормотал Коул и был благодарен, когда она не стала настаивать. — Вкусняшки? — спросил он, наклонив голову. — Я попросил в магазине кормов продать мне что-нибудь вкусненькое для Коки, и надо мной только посмеялись.

Она засмеялась, слизывая с пальца сок от стейка, и его мысли на мгновение улетучились.

— Пищевые отходы. Варёные яйца, макароны, кукурузные початки… они любят это. Да, и плетённый сыр.

Коул посмотрел на Коки и почувствовал себя худшим родителем в мире.

Коула заметили в семнадцать лет, когда он, стоя возле клуба на Бульваре Сансет с фальшивым удостоверением в кармане, застенчиво улыбнулся женщинам в очереди. Затем подошёл ближе и спросил, как их зовут. Они были старше его, но очень привлекательные. Казались ему дружелюбными. Смеялись над его попытками флирта, но потом одна из них протянула ему свою визитку. Сказала, чтобы он шёл домой и позвонил ей в понедельник утром. Этой женщиной оказалась Трейси Вашингтон, и она набирала актёров для подросткового ромкома. Прежде чем позвонить, Коул целую неделю носил её визитку в бумажнике. Но как только он это сделал, всё изменилось. На него обратили внимание, и этот подростковый фильм превратился в серию фильмов, которые в свою очередь превратились в Империю Коула Мастена.

Давненько ему не приходилось заниматься мытьём посуды. Он опустил руки в мыльную воду и посмотрел на Саммер.

— Давай просто оставим её. В понедельник придёт девушка…

— В понедельник? — повторила Саммер. — Сегодня вечерпятницы. Ты ведь не собираешься оставлять раковину, полную грязной посуды, на целых три дня. Тут начнёт вонять, — она склонилась над раковиной, коснувшись его телом, и открыла воду, а когда потянулась за губкой, Коул опустил глаза на её платье, наслаждаясь открывшимся видом. Она поймала его взгляд и толкнула локтем. — Соберись. Давай, убери с посуды остатки еды и сложи на стойку. Я загружу их после того, как всё уберу.

Исключительно в целях поддержания мирной обстановки, он повиновался. Не поднимая головы, не отрывая глаз от тарелок, он их очистил, работа была выполнена быстро, учитывая, что их было только двое. Коул услышал звон кастрюли и, оглянувшись, увидел две грязные сковородки, аккуратно сложенные рядом. Покончив с едой, он спустил воду из раковины, снял с крючка полотенце и вытер руки. Потом отступил назад, чтобы дать ей место, и стал наблюдать за её работой.

— Итак… что по-твоему происходит? — Саммер взглянула на Коула, выдёргивая мусорное ведро, хватая остатки пищи со столешницы и бросая их туда, её движения были плавными и неосознанными, поскольку она проделывала это тысячу раз. Коул вдруг вспомнил о её прослушивании на крыльце и сделал мысленную пометку добавить в фильм сцену приготовления пищи с Идой. Каким-нибудь образом. Хотя он не мог чёткого придумать каким именно. Ему нужно быть осторожным. Этот фильм не его личное хранилище памяти, где бы собирались кусочки Саммер. Она остановилась перед ним и стала ждать. Коул сосредоточился на её вопросе.

— Ну. Мы отстали. Изменения сценария всегда откидывает нас назад.

— Я говорю не о сроках, — отрезала Саммер. — Я имею в виду нас. Не съёмки и сцены, — Саммер отвернулась от Коула и наклонилась, открывая посудомоечную машину, и он вдруг понял, почему мыть посуду с Саммер было хорошей идеей. И это не имело ничего общего с засохшей едой, а связано с тем, что не было ничего прекраснее Саммер в сарафане, загружающей в посудомойку тарелки. Когда она наклонилась, её юбка задралась, и ему захотелось опуститься на колени и как следует насладиться видом. А когда выпрямилась, собирая сзади волосы в хвост, он не мог отвести глаз от линий её рук, изгиба талии, формы икр. Сейчас Саммер стояла босиком, стопы её ног немного запылились, и когда она потянулась за полотенцем для рук, то встала на цыпочки, и он чуть не застонал.

— Коул? — ноги девушки повернулись, и он поднял глаза на её милое красивое лицо с выгнутыми бровями, потому что, ах, да, она, должно быть, задала ещё какой-то вопрос. Женщины никогда не замолкают и могут свести с ума своими вопросами.

— Иди сюда, — Коул хотел, чтобы его просьба прозвучала дружески, но слова из его горла вырвались с рычанием. Он ухватился за край столешницы, к которой прислонился, и заставил себя остаться на месте.

Саммер шагнула к нему, медленно проводя полотенцем по тыльной стороне кистей. Потом остановилась. Коул почувствовал лёгкий запах её мыла и больше уже не мог сдерживаться. Он подался вперёд, притянул её к себе и прижал Саммер к своему телу.

ГЛАВА 96

Мне было интересно, как это произойдёт. Я удивилась, когда пришла к Коулу, и он предложил сначала поесть. Во время еды была настороже и держала презервативы наготове – больше никаких глупых ошибок.

Мытьё посуды… это занятие мне всегда казалось безопасным. Но когда я отвернулась от раковины и заметила, как он смотрел на меня… Может, его заводила любовь к чистоте? Подходя к нему, я занервничала, лихорадочно вспоминая, что ела, и гадая, не застрял ли в зубах перец, и когда нужно достать коробку с презервативами, сейчас или…

Он разрешил все мои сомнения, впившись пальцами в мою спину и притянув к себе. Его поцелуй был неистовым и жаждущим, язык пробовал меня, будто желая узнать вкус ужина, руки скользили вниз по талии и бёдрам и сжали через платье мою задницу. Это было так грубо, что я чуть не задохнулась, Коул крепко прижал меня к своему телу, и я могла почувствовать через шорты всё, что желал этот мужчина, и, боже, мне этого тоже очень хотелось. Я провела руками вниз, не в силах удержаться, пальцы скользнули по его футболке к шортам из сетчатой ткани, оттянули пояс, а затем проникли под него. Внутрь. Боже. Я так давно не прикасалась к этим частям тела мужчины. И Скотт – Скотт был мягким и немного рыхлым, его кожа легко поддавалась, стоило мне на неё надавить. Мои пальцы продолжили свой путь вниз по жёстким мышцам Коула, под его нижнее бельё, и когда он подался вперёд тазом, желая оказаться ещё ближе, погладили его. Коул застонал, а я чуть не взорвалась, прямо там, на его кухне.

— Возьми его, — выдохнул он мне в рот, зарывшись руками в мои волосы и крепко прижав их к затылку, и поцеловал меня, будто в последний раз, отчаянно и требовательно атакуя мой язык. Я обхватила руками его член, и Коула буквально затрясло, моё тело сильнее прильнуло к нему, и когда я сжала его ствол, он дёрнулся. — Погладь. Пожалуйста, — не знаю, как ему удалось произнести эти слова, поскольку мы целовались не отрываясь, его губы были повсюду, в уголке моего рта, на моей нижней губе. На секунду почувствовала его зубы, затем они исчезли, и, закрыв глаза, я сжала руку и погладила его ствол вверх, затем вниз, моя уверенность выросла, когда этот чёртов мужчина простонал моё имя. — Быстрее, — рука задвигалась быстрее, и он тяжело задышал.

Коул протянул руку за мою спину и расстегнул молнию на платье, лиф которого сполз к талии, спустил вниз по плечам бретельки, талантливыми пальцами расстегнул бюстгалтер, стянул его, и я услышала, как о кухонный пол клацнула застежка.

— Не останавливайся.

А я и не могла остановиться, не могла, потому что ощущения, вызванные прикосновениями к его коже, были такими прекрасными, такими совершенными. Теперь двигались лишь его бёдра, моя рука ничего не делала, только держала крепко и неподвижно, пока он трахал мой кулак. Казалось, будто он не мог насытиться мной, моими губами, моими прикосновениями. Платье задралось и оказалось скомканным вокруг талии. Моя рука, которая до сих пор находилась в его шортах, мешала снять платье, и я потянула ткань другой рукой. Коул и я боролись за пространство, мы оба слишком возбуждены, чтобы быть деликатными. Я спустила его шорты по бёдрам, и они упали на пол. Коул отодвинул меня от себя, и я отшатнулась, высвободив свою руку, открыла глаза, наполовину остекленевшие от похоти, но смогла заметить, как вздымается его грудь. Мой взгляд сфокусировался на нём, и он был так же поражён, возможно даже больше, чем я. Коул схватил подол рубашки, стягивая её через голову, и мне предоставилось короткое мгновение, когда голова была скрыта под тканью, чтобы рассмотреть его красивое тело. После того, как рубашка была снята, он вернулся ко мне, положив руки на мою обнажённую талию, и легко поднял меня, устраивая на столешнице. Потом сдёрнул мои трусики, и когда они были сняты, раздвинул мои колени. Я снова потянулась к Коулу, но он оттолкнул мою руку и глянул мне в лицо.

— Я кончу, если ты продолжишь в том же духе. А я ждал этого, блядь, мечтал об этом целых два месяца, — Коул опустился на колени, подтянул меня к краю столешницы, закинув мои ноги себе на плечи, и наклонившись вперёд.

Слава богу, я побрилась. Такой была моя первая мысль, пока я наблюдала, как приближается его рот, в то время, как его глаза устремлены прямо туда, на моё самое сокровенное местечко, которое Скотт видел всего лишь раз или два, его интерес был больше сосредоточен на… Я сбилась с мысли, буквально потеряла способность думать, когда он мягко провёл ртом между моих ног, а затем вдохнул. Вдохнул. Так ты нюхаешь персик, когда не можешь насытиться его запахом, и тебе хочется ещё и ещё. Я сама делала так бессчётное количество раз. Мне знакомо выражение лица в этот момент, я также закрывала от удовольствия глаза. Но никогда, даже за миллион лет, не думала, что у мужчины может быть такая реакция на мой запах. Это пробудило во мне желание раздвинуть ноги шире, обхватить его голову, сказать «всё это твоё» и «возьми, пожалуйста».

Должно быть, я издала какой-то звук, потому что он поднял на меня глаза, и я не смогла скрыть мольбу в своём взгляде, не смогла остановить руки от того, чтобы слегка не потянуть Коула за плечи, не смогла остановить одну из своих ног от того, чтобы та медленно не поднялась к его плечу, удобно пристроившись на неи ступнёй, отчего моё тело открылось ещё больше. Он не отводил от меня глаз одну долгую секунду, пока его язык погружался и выходил из меня. Затем закрыл глаза, словно в блаженстве, и подался вперёд, опустив голову, его руки скользнули по моим бёдрам и ягодицам, поднимая меня ко рту.

Не помню, что я тогда говорила. Что кричала так громко, до боли в лёгких. Мужчине нельзя позволять иметь такой рот. Нельзя позволять использовать его как оружие, чтобы вскрыть женскую душу, её секреты, контроль и разорвать их в клочья. В те минуты, когда голова Коула была у меня между ног, я потеряла себя. Он завладел каждой частичкой, что делала меня Саммер, и проглотил их целиком, сделал их своими. Я выкрикнула его имя, моя душа раскрылась перед ним, а когда кончила, то, кажется, сказала, что люблю его. Я действительно ничего не соображала. Не осознавала, кто была эта голая женщина на кухонном столе. Не осознавала, кто был этот невыносимо красивый мужчина, сексуальная причуда природы. Просто поняла, что прямо тогда, в то мгновение, я его полюбила.

И как раз в этот момент, на пике блаженства, пока я содрогалась в экстазе, он встал, дёрнул меня к краю стола и ворвался в меня. Его бёдра двигались быстро и жёстко – глубокие, яростные удары, не дали моему оргазму затихнуть, замедлиться; он просто длился и длился, пока я где-то по пути не потеряла свой разум. Это был самый изумительный, самый великолепный секс. Я обняла Коула за шею, и его губы нашли мои. Он поцеловал меня, затем двинулся к моей шее, сначала прикусывая кожу зубами, затем пуская в дело язык. Я держалась за его плечи и обхватила ногами спину, я держалась за него со всей своей силой и тем небольшим контролем, который у меня ещё остался. И когда Коул кончил, я почувствовала, как он разбился на части, почувствовала, как его разум разлетелся на осколки, услышала, как он выдыхает моё имя, снова и снова, снова и снова, потоком бессвязных слов, когда он потерял всё и нашёл себя во мне. Его руки сомкнулись вокруг меня, прижимая ближе, а затем я сползла со стола, упала на пол и прижалась к его груди, и в кухне наконец стало тихо, если не считать нашего прерывистого дыхания.

ГЛАВА 97

Он полюбил её. Так и есть. Он охренительно сильно полюбил эту женщину. Ему нравилось, как она хихикает, когда не может сдержаться. Ему нравилось озорство в её глазах, когда у неё было игривое настроение. Ему нравилось, как напрягалось её тело, сжимались руки, а взгляд мог прожечь взрослого мужика насквозь, когда она злилась. Но ничто из этого не могло сравниться с тем, как ему нравились её вздохи, звучание его имени, когда она выкрикивала его, то, как её губы отвечали на его поцелуи, её запах – Боже, он мог бы разлить по бутылкам её соки и стать миллиардером, но он никогда не станет этого делать, потому что в этот момент он не мог даже представить с ней другого мужчину. Он убьёт, чтобы сохранить её для себя, заплатит каждый цент своего состояния, разрушит свою карьеру и никогда не захочет заняться ничем другим, только бы её удержать. Это не было решением приударить за ней в пику жене после их разрыва, это не было влюбленностью, это был конец той жизни, что он вёл раньше, и осознание того, что даже если она не захочет с ним остаться, он никогда не найдёт другую такую женщину, никогда не сможет забыть её. Коул закрыл глаза, почувствовал, как Саммер пошевелила ногой, как вздымается её грудь, как рот Саммер прижимается к его шее, и понял, что никогда ещё не был так напуган.

ГЛАВА 98

После того как я, наконец, скатилась с Коула, ударившись плечами о холодный кафель, после того как я встала на дрожащие ноги, и между нами настал момент неловкого молчания, после того как я захихикала, а он улыбнулся, было принято решение, что нам необходим десерт. Желательно мороженое. В этом наши мнения совпали. Я пошла в ванную и тут меня накрыла волна паники, когда обнаружились очевидные следы его оргазма. Ну, разумеется. Ещё один незащищённый акт. Хорошо, что у меня только что закончились месячные, и опасные дни ещё на наступили. Но, вероятно, всё же придётся поехать в Таллахасси. Кроме того, мне следовало вскрыть черепушку и осмотреть содержимое, потому что я, по-видимому, потеряла нечто важное – то, что поддерживало во мне разум.

В Куинси не было магазина мороженого, во всяком случае, открытого в пятницу после десяти вечера. Мы стали обсуждать возникшую проблему, но на самом деле существовало только одно решение.

— Уолмарт? — Коул посмотрел на меня так, словно я предложила устроить переворот и захватить органы власти Куинси.

— Да. Знаешь, такой гигантский супермаркет, где всё можно купить в любое время?

— Я не могу пойти в «Уолмарт».

— Из-за того, что…

— Не хочу показаться напыщенным придурком, но из-за того, кто я есть. Сразу набежит толпа. Папарацци. А если меня сфотографируют вместе с тобой, ДеЛука надерёт мне задницу. Особенно после… — он сделал какой-то неопределённый жест рукой, который, уверена, означал ситуацию с журнальной статьёй.

— Это Куинси. В десять тридцать вечера. Там будет от силы человека три. И посмотри… — я отодвинула занавеску и показала. — Все фотографы разбили лагерь около моего дома. Ждут, когда у меня от этого дурдома поедет крыша, — это была правда, они всё ещё были там – очередь из шести машин, вежливо растянувшаяся слева от ворот Холденов. Мама собиралась всю ночь то включать, то выключать свет, держать шторы задёрнутыми, а телевизор – включённым. Ей хотелось придумать ещё более хитрый отвлекающий маневр, но я решительно закрыла эту тему. Мама, когда хочет применить творческий подход, способна зайти слишком далеко. — Мы могли бы купить там что-нибудь вкусненькое для Коки! — добавила я.

— Опять же, в «Уолмарте» наверняка есть камеры видеонаблюдения, — покачал он головой. — Нет.

Но тут мне в голову пришла идея, и я не смогла сдержать улыбку.

ГЛАВА 99

— Мы будем похожи на грабителей.

Саммер с серьёзным видом посмотрела на два пакета, разложенных на обеденном столе.

— Ты прав, — наморщила она лоб, а потом уставилась на Коула с возбуждённым выражением на лице. — Мы должны их разукрасить.

Коул нахмурился в ответ, но затем уголки его рта тронула улыбка. Саммер радостно захлопала в ладоши и теперь уже точно знала: он никогда не сможет сказать ей «нет».

— Это глупо, — Коул потянул дно бумажного пакета и потёр шею, которая чесалась от бумаги.

— Заткнись, — пробурчала Саммер, перегнувшись над рычагом переключения передач, и поправила на нём пакет, глаза Коула внезапно стали видеть через прорези лучше. Они сидели напротив друг друга, её лицо закрывал собственный бумажный пакет, единственное, что было видно – её глаза, сверкающие через два овальных круга, её отверстия для глаз, по словам самой Саммер, были гораздо более «женственными», чем простые круглые дырки Коула. Она постаралась, когда рисовала на своём пакете с помощью найденной в кабинете упаковки с тридцатью маркерами голубые тени для век, огромные ресницы и аккуратные брови.

— Твой макияж на глазах выглядит фантастически, — прошептал он и внезапно почувствовал вес её руки на своём бедре.

— Спасибо, — прошептала в ответ Саммер и хихикнула. — Хотя тебе стоит взглянуть на родинку. Она вызывает беспокойство. — Ах да, родинка, которую сочла нужным добавить Саммер и изобразила её на его карикатурной щеке. Пририсовала тонкий волосок, торчащий из родинки, и в один миг его бумажный пакет внезапно стал уродливым. Коул усугубил проблему, нарисовал тревожные морщинки на лбу и мешки под глазами. — Он выглядит напряжённым, — сказала Саммер и добавила сигарету, безвольно свисающую у него изо рта. — Вот, — торжествующе произнесла она. — Теперь у него появилась причина для беспокойства.

— Рак лёгких? — догадался Коул.

— Нет! — Саммер толкнула Коула в плечо, и ему безумно захотелось смахнуть пакеты со стола и взять её, прямо там, среди маркеров, укатившихся к краю стола, с разметавшимися по ореховой поверхности волосами. Но он этого не сделал. Он позволил Саммер закончить. — Неприятный запах изо рта и жёлтые зубы, — мрачно сказала она. — Очень серьёзные побочные эффекты.

— И это заставляет моего мужчину-пакет волноваться.

— ДА, — подчеркнула Саммер, взяв арбузно-розовый маркер и подкрасив губы своей женщины.

Теперь, сидя в машине, он смотрел на эти губы, затем импульсивно наклонился вперёд, бумажный пакет сморщился, когда он прижался губами к её губам через два слоя коричневой бумаги. Затем всё закончилось, и рука Саммер сжала его бедро. А в глазах промелькнули лукавые смешинки.

— Ты закончил меня соблазнять? Я хочу попасть внутрь, пока ты не размазал эту супердорогую помаду «Крайола».

— Закончил.

— Тогда давай сделаем это, — Саммер вскинула кулак вверх и открыла дверцу машины со стороны Коула, решив переползти через его колени и выйти с его стороны, вместо того, чтобы сделать это, как нормальный человек. Он не возражал, помогая ей выйти, руки Коула были чересчур дружелюбны, и она протестующе вскрикнула, прежде чем обе её ноги приземлились на землю.

Почти в одиннадцать вечера их автомобиль на стоянке был пятым, если не обращать внимания на ряд служебных машин, припаркованных у дальнего конца здания. Саммер, перепрыгнув через бордюр парковки, направилась ко входу, но Коул замедлил шаг. Она повернула к нему голову и, увидев, что он отстаёт, протянула руку и схватила его.

— Давай, трусишка. Отрасти яйца, — наклонила голову Саммер, гигантский пакет на голове делал её похожей на болванчика, и он усмехнулся под маской.

Это было глупо.

Это было нелепо.

Но это была её идея, и Саммер ей радовалась, и будь он проклят, если испортит дело. Коул позволил Саммер тащить его вперёд, и они подошли к входной двери. В бумажных пакетах, натянутых на головы. Местный зазывала, невысокий пожилой мужчина с животом, повернулся с улыбкой на лице и замер, позволив незажжённой сигаре повиснуть у него на губах.

— Привет, Боб, — прощебетала Саммер, выхватывая у него тележку и толкая её вперед.

— Привет, Саммер, — протянул старик, сигара полностью выпала из его рта, пока он наблюдал, как она проходит мимо, его кивок в сторону Коула был медленным и осторожным. — Привет, Мистер Мастен.

Коул по привычке улыбнулся, потом понял, что мужчина не видит его рта, и кивнул.

— Добрый вечер, — Коул пробежал несколько шагов, догнав свою подружку по бумажным пакетам, и наклонил к ней голову. — Он нас узнал, — пробормотал Коул.

— Конечно, узнал, — сказала Саммер, повернув к Коулу огромную голову, её карие глаза сияли. — А теперь, Мистер Мастен, позвольте поприветствовать вас в «Уолмарте».

Она остановилась посреди широкого главного прохода и раскинула руки. Немного покружившись, остановилась. Зачем-то сделала реверанс, а после рассмеялась.

— Список, — напомнил он ей.

— Ах, да, — Саммер порылась в сумочке, наклонив голову и удерживая пакет у рта. — Вот, — вытряхнула она список. Со стороны кассы появился служащий в синем фартуке и, уставившись на них, направился в конец прохода, обойдя с её стороны. — Кукуруза, сыр, макароны, спагетти, капуста, ягоды, сушёный горошек, пластиковые бутылки, мороженое и взбитые сливки, — Саммер произнесла слова на одном дыхании, не делая между ними пауз, а последние слились в одно длинное слово.

— Взбитые сливки? — смущённо повторил Коул.

Саммер дёрнула пакет за дно, как будто хотела убедиться, что он всё ещё на месте.

— Мне всегда хотелось, чтобы парень слизал с меня взбитые сливки. Скотт никогда не был таким авантюрным, — пожала она плечами и покачала головой, из-за чего пакет слегка шевельнулся. — Возможно, ты мой последний шанс.

Женщина считала взбитые сливки авантюрными.

— Ладно… — медленно произнёс Коул. — Взбитые сливки.

— У тебя такое грустное лицо, — склонила она голову набок, — что я не могу понять, хорошая это идея или плохая.

Коул подошёл ближе и посмотрел на её большие глаза и яркие губы.

— Женщина, я думаю, это невероятная идея. Я куплю всё, что у них есть на складе.

Саммер рассмеялась, и это перемирие показалось ему лучшей идеей, которая когда-либо приходила ему в голову.

— Мне нравится, когда ты называешь меня женщиной. И не будь таким жадным. Это «Уолмарт». У них на складе будет миллион баллончиков со сливками.

Коул посмотрел на неё и обрадовался, что она не видит его лица. Мне нравится, когда ты называешь меня женщиной. Он хотел бы называть её по-другому, потому что чувствовал по отношению к ней гораздо большее. Остался всего один месяц съёмок. Эта внезапная мысль его отрезвила. Коулу недостаточно времени, чтобы понять, было ли его пост-сексуальное прозрение правдой. Недостаточно времени, чтобы завоевать её сердце.

ГЛАВА 100

Я хотела пройтись по магазину отдельно от Коула. Разделяй и властвуй, это была лучшая стратегия, когда имеешь дело с супермаркетом такого масштабом. Но он сказал «нет», что нам нужно держаться вместе, а когда за него говорит лицо старика, нарисованное на пакете, я, похоже, тоже не могу сказать «нет». Мы должны носить их всё время. Под этой маской я чувствовала себя бесстрашной, как будто слова, исходящие от меня, были вовсе не моими, а кого-то другого, более храброго и уверенного в себе. Взбитые сливки? Откуда это взялось? Я действительно сказала ему, что хочу, чтобы он слизывал их с меня? Мне должно было быть стыдно, но – нет. Я чувствовала себя свободной.

Мы шли по магазину самым увлекательным маршрутом, остановившись сначала у стойки с солнцезащитными очками, но наши головы в пакетах оказались слишком велики, чтобы надлежащим образом устроить их примерку, затем у секции с игрушками. У стенда с настольными играми и головоломками вспыхнула горячая дискуссия. Мы решили поиграть в «Табу» и «Скрэббл», а потом устроили соревнования: Коул поставил сотню долларов на то, что я не смогу сделать три колеса подряд, чтобы при этом не упал пакет с головы (я выиграла, у меня пушистые волосы), а потом поспорила я, удвоив ставку, что он сам не сможет сделать три колеса, не уронив пакет. Само собой, я стала ещё на двести баксов богаче.

Это случилось в секции товаров для домашних животных. Мы спорили о том, какую выбрать игрушку. Коул настаивал, его голос заглушался пакетом, что Коки был петухом – отличие, которое, по его мнению, исключало любой шанс, что ему понравятся кошачьи игрушки, – а я возражала, что если Коки был птицей, то, возможно, ему вообще не нужны никакие игрушки. Вот тогда-то он и отбросил нелепый крохотный собачий ошейник, который рассматривал, и придавил меня к тележке, положив руки на ручку и заблокировав моё тело между ними.

Я начала извиваться, тогда Коул обхватил меня ногой, удерживая на месте.

— Поцелуй меня, — сказал он. Я перестала дёргаться, мои руки нежнее прижались к его груди.

— Сейчас? — пискнула я и повернула голову, чтобы осмотреть проход, бумажный пакет смялся, и мой правый глаз потерял обзор.

Коул отпустил ручку тележки, стянул с меня пакет, отчего мои волосы свободно разметались по плечам, бросил его в тележку и коснулся волос, чтобы пригладить спутанные пряди.

— Коул, — прошептала я. — Камеры.

— Меня не волнуют камеры, — сказал он хрипло, его пакет тоже был стянут и присоединился к моему. Мгновение ничего не происходило, затем он обхватил мою голову за затылок и резко притянул к себе, и в следующий миг всё произошло.

Я понимала, что должна ненавидеть этого мужчину, но целовала его в том проходе у стойки с товарами для домашних животных, и, наверное, за месяцы, прошедшие с тех пор, как он сюда переехал, эта цель отошла на задний план. Я позволила ему поцеловать себя и не могла, как бы сильно не старалась, найти в себе даже каплю ненависти.

ГЛАВА 101

Покровы были сорваны, все в магазине нас узнали, но мы всё равно водрузили на головы пакеты и продолжили ходить по магазину. Поцелуй всё изменил, его руки постоянно были на мне, лежали на моей талии, играли с кончиками волос, его пальцы скользили между моими пальцами, когда мы останавливались у стендов с товарами. Я нашла для Коула гигантскую ковбойскую шляпу, которую c трудом, но смогла натянуть на его голову, озабоченное лицо старика на пакете теперь выглядело жутко похожим на мужиковатую версию Роберта Де Ниро. В ответ он нацепил по бокам моего пакета большие ярко-розовые серьги.

— Мы такие сексуальные, — задумчиво произнесла я, позируя перед зеркалом в примерочной. Внезапно мне в голову пришла мысль, и я повернулась лицом к Коулу. — Фотобудка!

— Что? — он глянул в зеркало и поправил шляпу. — Боже, в этой шляпе я выгляжу нелепо. — Руки Коула замерли, когда до него дошло то, что он сказал, и мы оба разразились хохотом.

— Давай сфотографируемся в фотобудке, — я не собиралась отказываться от своей первоначальной идеи.

— Здесь есть фотобудка?

За пакетом мне не было видно, но я была уверена, что он скептически поднял брови.

— В фотобудке можно сделать селфи. Ну же, — я схватила Коула за руку и потащила вместе с тележкой к отделу электроники. Я не была полностью уверена, но когда мы остановились перед отдельно стоящей кабинкой, то поняла, что была права. За раз аппарат выдавал три снимка. Мы захотели получить десять. Девушка из отдела электроники щёлкнула жвачкой и уставилась на нас, как на идиотов.

Мы и были идиотами. Что-то в этом мужчине, занимаясь ли с ним сексом, целуя ли его перед камерой или спуская ночью в «Уолмарте» девятьсот долларов на всякие безделушки, заставляло меня вести себя как идиотка. Кассирша, стриженная под мальчика брюнетка, с которой я училась в школе, упаковала наши вещи, протянула Коулу его кредитную карточку и кивнула мне. Я улыбнулась ей и впервые с того момента, как вошла в магазин, подумала, не была ли она одним из «анонимных источников» из Куинси. Когда мы вытолкнули тележки через парадный вход, на стоянке было темно, электрические лампы в десять тысяч ватт не горели. И вокруг нас, насколько я могла видеть, стояла кромешная тьма. Мы остановились, скрипнув тележками, и уставились в окружающую нас черноту.

ГЛАВА 102

Десять минут спустя, загрузив покупки на заднее сиденье грузовика, мы выяснили, что отключение электричества было вызвано аварией на электростанции. Мне бы хотелось разузнать больше подробностей, но излишняя болтовня означала для меня зря потраченное время. Мне рассказал об этом на заправке Карл. Я понимающе кивнула и спросила его, можно ли купить шоколадные батончики «Ролос» за два доллара по акции. Оказалось, что нет.

На обратном пути к Коулу мы проехали мимо съёмочного комплекса. Он поговорил с сотрудниками службы безопасности, которые заверили его, что они будут тщательно следить за любыми вандалами, которые могут появиться, воспользовавшись отключением света.

Мы тронулись и поехали, а я фыркнула. Вандалы? Это Куинси. Если парни ожидали неприятностей, то им предстояла впереди долгая ночь. Мы сделали последний круг по городу, затем медленно поехали назад, фары были включены, наши глаза внимательно всматривались в дорогу.

Когда мы подъехали к белому зданию, освещённому лунным светом, я кинула взгляд на свой дом и подумала о маме. В это время ночи она уже спала. И даже не знала об отключении электроэнергии, но мне было странно думать о ней одной в этом доме. Как только я уеду, она останется совсем одна. Эта мысль, как и все предыдущие, тоже казалась непривычной. Но я привыкну. Мне придётся. Вполне естественно, что, когда птенцы вырастают, они покидают гнездо.

Мы расположились на полу в гостиной Кирклендов. Я нашла свечи и зажгла их, но, когда большую комнату наполнили блики мерцающего света, внезапно представила, как пламя лижет стену, пузырятся обои, и поспешила задуть несколько свечей. Ну, вот. Сейчас горят четыре. Достаточно, чтобы видеть, просто не совсем чётко. Мы распаковали сумки в гостиной, пол был усыпан нашими вещами, Коки осторожно пробирался через эту кучу. Заметив на полу за спиной Коула его какашки, я кивнула ему и передала коробку с салфетками. Потом надела новую ковбойскую шляпу Коула и разорвала упаковку «Нердс Роуп»1 и стала жевать длинную конфету с одного конца, переставляя нашу добычу. Коул вернулся, подхватил петуха, а я вытащила пакет с горошком и протянула ему.

— Насыпь немного в его ванну. Коки понравится клевать их с подстилки, — слова прозвучали неразборчиво, так как мой рот был полон сладкой вкуснятины, но Коул понял, и кивнув, схватил пакет и направился в ванную. Нам придётся построить для Коки загон во дворе. Он стал слишком большим, чтобы находиться внутри, хотя Коул и хотел сделать из него домашнего петуха. Я нахмурилась, глядя на конфету. Ему. Ему придётся построить загон во дворе. Глупо считать, что мы продолжим вместе проводить время. Только потому, что секс с ним разрушил мой мир и перестроил его совершенно по-новому. Только потому, что нам было весело, мы были безрассудны и целовались в проходе «Уолмарта». Даже если моё сердце будет разбито, когда Коул Мастен покинет город, это моё дело, а не его. Вот что мне нужно было запомнить.

— Там нет света.

Я подняла глаза и увидела Коула, стоящего в тёмном углу гостиной, рядом с ванной комнатой.

— Ну и что? — пожала я плечами. — Ему больше не нужно тепло. Он уже не цыплёнок.

— Не возражаешь, если мы посидим на заднем крыльце? Пока не включится электричество? — Коул держал Коки под мышкой, как футбольный мяч. Футбольный мяч, которому он сейчас чесал грудь.

Я схватила купленную бутылку вина и поднялась на ноги.

— Конечно. Я захвачу стаканы.

После третьего стакана, когда мы сидели, свесив наши босые ноги с крыльца, и моя голова лежала на его плече, я решила рассказать ему о том вечере. Вечере, когда проходил предсвадебный ужин. Мы потеряли Коки в темноте, время от времени откуда-то издалека доносилось его кукареканье. И каждый раз Коул запускал руку в горошек и выбрасывал горсть в траву. Следующим летом Синди Киркленд придётся, проклиная его имя, вырывать ростки гороха. В какой-то момент, где-то на втором стакане, его правая рука скользнула в мою, наши пальцы сцепились, и так там и остались. А уже на третьем стакане моя голова покоилась на его плече, и я решилась заговорить.

— Это было какое-то сумасшествие, — начала я ни с того ни с сего. — То, что я сделала тем вечером. В статье написали правду о том, что произошло.

— Сумасшествие – не всегда плохо, — единственное, что сказал Коул, и я была этому рада. Затем, глубоко вздохнув, впервые в жизни рассказала всю историю.

ГЛАВА 103

На ферме случалось всякое. Больниц поблизости нет, а Талахасси, если возникала какая-то проблема, был слишком далеко. Так что у нас могли произойти разные вещи. И одной из таких вещей был сироп ипекакуаны. Если ребёнок или бестолковый взрослый, или животное съедали что-то, что не должны были, ипекакуана вызывала приступ неукротимой рвоты, которая избавляла организм от всякой гадости. И ипекакуана была тем, что легло в основу Моего Плана.

Устроить это было легче лёгкого. В ресторане на десерт подавали крем-брюле, украшенное разными ягодами. Я налила сироп во фляжку и спрятала её под платьем, закрепив на бедре. После первых тостов, извинилась и направилась в ванную комнату, но прошла мимо неё на кухню. Там обняла Риту, шеф-повара, и вытащила фляжку.

— Не возражаешь, если я придам главному столу немного дополнительного вкуса? — это оказалось очень просто сделать. Мы жили в «сухом» графстве, где продажа спиртного ограничена, и его можно найти разве что в частных домах.

— Я просто притворюсь, — улыбнулась она, — что не видела тебя. Блюда пронумерованы, ваш стол под номером один.

Мне хотелось бы сказать, что я колебалась, когда мои пальцы сжимали серебристое горлышко фляжки, но это было бы ложью. Два дня сдерживаемого гнева, час вежливой беседы за ужином с фальшивыми друзьями – всё это подтолкнуло меня к действиям, и через минуту я вышла из кухни, подпортив все двенадцать десертов.

После этого только и оставалось, что сидеть, потягивать шампанское и наблюдать.

Ипекакуана шандарахнула неожиданно. Подобно взрыву. Большая доза могла причинить вред. Я не дала своим жертвам слишком много; каждому десерту досталось около половины крышечки от фляжки. Скотт оказался, что было просто идеально, первой жертвой. Увидев, как он откусил свой первый кусочек, я поднялась, отошла на несколько шагов и прислонилась к стене, покачивая бокал шампанского в руки с недавно наманикюренными (профессионально!) ногтями. Бриджит заметила мои передвижения и бросила на меня странный взгляд, её локоть дёрнулся по привычке, чтобы предупредить Коррин. Та оглянулась, пожала плечами и откусила первый кусочек десерта. Я смотрела на Бриджит в упор, пока она не отвела взгляд, сосредоточившись на десерте, как будто это было самой важной вещью в её жизни. Что в данный момент именно так и было. Наш длинный стол стоял впереди и делил комнату пополам, с каждой стороны сидели по три пары, меня со Скоттом втиснули в центр, потому что свадьбы имеют навязчивую идею посадить жениха и невесту на самом видном месте, наплевав на необходимость свободно двигать локтями, чтобы иметь возможность разрезать стейк.

Прислонившись плечом к стене, оклеенной розовыми обоями, я смотрела на большие серебряные часы, которые выглядели так, словно были здесь со времён Гражданской войны. Светопреставление началось через четыре минуты после того, как Скотт засунул первый кусочек в свой лживый рот. В этот момент он разговаривал с Бобби Джо, она сидела слева от него. Не было никаких предупреждающих знаков: Скот не схватился за живот, не зажал рот, не побежал в ванную. Он просто открыл рот, и его вырвало прямо на лиловый кардиган Бобби с низким вырезом, только подчёркивающим практически отсутствующий бюст, её крик был достаточно громким, чтобы заставить каждую голову в комнате повернуться. Я хихикнула, наблюдая за парнем Бобби Джо, её кузеном Фрэнком, когда он попытался отстраниться, отчаянно уперевшись руками в стол, но Скотт ещё не закончил, второй приступ произошёл, когда он попытался встать. Скотт отодвинул стул, подобрал под себя ноги, схватился за край стола, и тут всё опять повторилось. На ужин мы ели жареные зелёные помидоры. Кусок плохо прожёванного помидора попал в ухо шаферу Скотта, Буббе, и на мгновение там повис. Здоровяк размахивал руками, стремясь смахнуть ошмёток, но сам стал следующей жертвой и вывалил на Тару и Скотта содержимое своего желудка.

Дальше события разворачивались ужасающе быстро, в течение трёх минут лекарство подействовало на всех, все головы в комнате повернулись к нашему столу, рты открылись, шёпот становился громче по мере того, как всё становилось хуже и хуже. Первой упала на пол Стейси. Громко стуча каблуками, она бежала вдоль нашего стола, прикрыв рукой испачканные блевотиной губы и подбородок, но попала в зловонную кучу и поскользнулась. Я услышала шлепок, когда Стейси в платье от Calvin Klein, которым она так хвасталась, шлёпнулась в лужу. Её крик слился с валом других, тощие ноги болтались, скользили, неоднократные попытки встать терпели неудачу. Трудно встать, если не упираться руками в пол. Но ещё труднее опустить руки на пол, когда он был покрыт содержимым желудка.

Один из очевидцев рассказал журналу Variety, что это было «почти как в цирке, где происходит столько много вещей, что не знаешь, куда смотреть». Я полностью согласна с этим утверждением. Через неделю после катастрофы видеооператор спросила напряжённым от брезгливости голосом, нужно ли мне видео с места событий. В конце концов, за него ведь уже заплачено. Я взяла видеокассету, села на пол в гостиной, вставила её в DVD-плеер и начала смотреть. И вот тогда впервые почувствовала себя виноватой. Мне стало дурно. Я очень чётко увидела момент, когда согнулся бедный милый парень Тары. Увидела, как моя учительница в первом классе, старая миссис Мэддокс, пыталась, прихрамывая, пробраться сквозь толпу к выходу, как один за другим подхватывают крик пока ещё чистые гости, как фонтаном блюют подружки невесты, как жмутся невинные жертвы, пойманные в узком месте у единственного выхода.

— Это было мерзко, — тихо сказала я. — То, что там творилось. На глазах у всех. Особенно в городе, где так важны внешние приличия и благопристойность.

Трудно уважать человека, когда видишь, как его рвёт на твою бабулю, а потом он бежит к выходу. Это была Коррин. Девяностодвухлетняя Грэмми выбрала неудачный момент, чтобы подойти и поздороваться с ней, её хрупкие руки вцепились в кресло Коррин, и в этот момент случилась катастрофа.

— А разве не для этого ты всё это сделала? Чтобы их наказать?

— Да, но… я зашла слишком далеко.

Я не переживала из-за свадьбы. Только о тех, чей вечер был испорчен. Мистер и миссис Томпсон. Я умирала от стыда, вспоминая их лица, как много их денег потрачено впустую, и что разрушен идеальный вечер их идеального сына …

Все сразу поняли, что это моих рук дело. Может быть, из-за моего маниакального смеха, когда я стояла в передней части комнаты и наблюдала за паническим бегством. И определённо это подтвердила Рита, которая указала покрытым мукой пальцем прямо на меня. Мне ничего не оставалось, как пожать плечами, принимая вину на себя. Я даже не думала о благоразумии. Я хотела, чтобы они узнали. Мне было необходимо, чтобы они поняли, что причина в них, что причина в Бобби Джо и Скотте. Я хотела, чтобы все знали, что нельзя пытаться обмануть Саммер Дженкинс и остаться безнаказанным.

Я была молода, строптива и эгоистична. И в результате город заставил меня за это заплатить. Час моей славы был последним мгновением под горячим солнцем Куинси. После этого холод элиты Куинси превратился в твёрдый и неподдающийся слой непроницаемой мерзлоты.

— Они тебе не нужны, — Коул поднял мою руку и поцеловал.

— Знаю, — повернулась к нему я. — Просто хотела, чтобы ты знал. Знал… — какая я на самом деле. Вот что я хотела сказать. Мне нужно, чтобы он прекратил то, что делал всю ночь – смотрел на меня, как будто я сделана из волшебной пыли. Но я не закончила предложение. Наверное, потому что мне нравилось, как он на меня смотрел. И мне не хотелось, чтобы всё разбилось вдребезги. Я рассказала ему, что сделала. В журнале написали правду, хотя читать это было жутко. Но мне необходимо было рассказать ему о своих мотивах. С этого момента он мог принимать собственные решения.

— Просто я никогда не буду тебе изменять, — Коул повернулся ко мне и похлопал себя по ноге. — Иди сюда.

Я не стала его дальше расспрашивать, просто поползла к нему, пока моя задница не оказалась на его бедре, и ноги не вытянулись у него на коленях.

— Ни один мужчина в здравом уме не станет тебе изменять, — продолжил Коул, одной рукой удерживая меня, а другой заправляя прядь моих волос за ухо.

Если бы вы спросили меня до этого момента, сомневалась ли я в себе из-за романа Скотта, я бы ответила: «Нет». Я бы сказала, что он идиот, а Бобби Джо – шлюха, и что это не имеет ко мне никакого отношения. Но простая фраза, произнесённая им с такой решимостью… нащупала во мне трещину, о существовании которой я и не подозревала, глубокую трещину, которая проникла до самых костей.

Он раскрыл эту трещину, и наружу хлынула тёмная волна уязвимости и тоски, срывая маску притворства.

Когда я лгала самой себе, что мне всё равно, любит ли меня Куинси.

Что не хочу белый штакетник, ребёнка на бедре и фамилию Томпсон после своего имени.

Что все эти девчонки – сучки, а у меня были настоящие друзья, но они просто выросли и уехали и у них теперь своя жизнь, и это прекрасно, потому что со мной оставались мои книги и мама, и ленивые летние дни под сияющим солнцем.

Целый ворох притворства, игнорирования и чувств был втиснут в тёмный мозг моих костей, а Коул Мастен вытащил всё одной только фразой и этим взглядом, и рукой, тянущейся к моей шее, и его поцелуем, мягким и сладким на моих губах.

Ни один мужчина в здравом уме не станет тебе изменять.

Но мужчина в здравом уме изменил мне, и это причинило острую боль.

— Ты невероятная, Саммер. Мне кажется, ты напугала его своей красотой, своей силой и этим грёбаным невероятным ртом. Думаю, он чувствовал себя неуверенно и поэтому нашёл женщину, с которой мог упиваться своим превосходством, — Коул снова поцеловал меня, на этот раз сильнее, и я потянула его за волосы, схватила за руку и ощутила, как часть меня, часть этой трещины закрылась, и вся грязь вытекла наружу. Захотелось узнать, серьёзно ли он, было ли это голливудской чушью или его настоящими мыслями, но когда я отстранилась, чтобы спросить, когда оторвалась от губ Коула и разглядела выражение его лица, то поняла. Поняла, что он не кривит душой. И в этот момент, в этом взгляде, я поняла, что все чувства, которые я сдерживала… мой внутренний конфликт самозащиты – разжигание ненависти, желание понравиться, быть понятой – в нём тоже присутствуют. В его глазах, ищущих мои, в эмоциях на его лице я увидела намного больше. Больше, чем просто очарование волшебной пылью. Что-то более глубокое,всеобъемлющее и живое.

Повернувшись лицом к Коулу, я оседлала его колени и скрестила голые лодыжки у него за спиной. Мы сидели на полу крыльца лицом к лицу, и когда я провела пальцем по его губам, его глаза закрылись.

— Я так хорошо тебя понимаю, — прошептала я, и когда Коул снова посмотрел на меня своими невероятными зелёными глазами и нахмурил брови, проследила пальцем их чёткие линии. — Боже, ты прикидываешься мудаком, чтобы не подпускать к себе людей.

— Не прикидываюсь, — выдохнул Коул, подался вперёд, приникнув ртом к моей шее и уткнувшись носом в кожу, потом нежно укусил, его руки обхватили мою задницу и притянули ближе. — Я такой и есть.

— Нет, — слегка качнула я головой, взяла в ладони его лицо и притянула для поцелуя, но вскоре разорвала его. — Вот это ты. И ты безупречен. Я люблю тебя такого.

Дыхание Коула у моих губ замерло, Коул не двинулся и не отстранился. Он думал, что я невероятная, красивая и сильная, но, вероятно, не хотел этого, и мне потребовалась вся моя сила, чтобы продолжить: — И я люблю, когда ты ведёшь себя как мудак. Кажется, я зависима от тебя.

— Ты такая… — выдохнул он. — Я не переставал думать об этом. — Коул опустил руку ниже на мою попку и погладил шёлковые трусики, прикрывающие тело между моих раздвинутых ног. Вот чего я добилась, оседлав этого мужчину в платье. Коул сделал это снова, его пальцы надавили на шёлк, поглаживая, и он уставился на меня голодными глазами. — Я не переставал думать об этом, и об этом… — он прижался своими губами к моим, рот Коула был нетерпеливым и грубым. — И об этом… — его руки стянули платье вниз и вернулись к обнажённому торсу, приподнимая груди. То, как Коул обхватил их сильными руками, заставило меня потереться об него, я почувствовала его твёрдость и хотела Коула, но мне чего-то не хватало. — Но, самое главное, я увлечён тобой, — тихо произнёс эти слова Коул и уставился на мою грудь в своих руках, мои ноги обвились вокруг его талии, платье сбилось на бёдрах. — Я не могу остановиться. И не думаю, что когда-нибудь смогу.

Это не были слова «я люблю тебя». Но когда он обхватил руками мою спину, поднял и, оторвав задницу от крыльца, перенёс на траву и нежно опустил меня на землю… когда он стянул с себя шорты, а с меня платье, притянул к своему телу, когда его губы прижались к моей коже, и его имя сорвалось с моих губ, когда он вошёл в меня… в тот момент этого оказалось достаточно. Достаточно того, что Коул Мастен запал на меня. Достаточно его слов, что Скотт был неправ, и я не сломлена… этого было более чем достаточно.

ГЛАВА 104

В какой-то момент ночью электричество включилось. Я услышала, как Коул встал, услышала, как он закрыл окна, потом вернулся в постель, обнял меня за талию и притянул к себе. Я спала обнажённой, его грудь, прижатая к моей спине, была тёплой и успокаивающей, а рука, обхватившая мою грудь, – сильной и властной. Он нежно поцеловал меня в шею, и я улыбнулась. Коул что-то ещё сказал, но я не расслышала, сон затянул меня обратно в свои сети.

Утром я проснулась первой, его горячая и тяжёлая рука лежала на моей груди. Солнечный свет струился сквозь занавески, и я несколько раз моргнула, пытаясь рассмотреть время на будильнике. Десять пятнадцать. Мы проспали допоздна. Я осторожно выскользнула из-под его руки и спустилась вниз. Натянула футболку Коула, брошенную на полу в гостиной, и свои трусики, которые каким-то образом оказались на лестнице, затем отнесла Коки на задний двор и засмеялась, когда он, выпятив грудь и хлопая крыльями, погнался за белкой. В холодильнике я нашла оставшиеся после вчерашнего вечера бифштексы, бросила их на сковородку разогревать на слабом огне, достала яйца и молоко, перешагивая через пули от игрушечного ружья «Нерф». Моя улыбка стала шире, стоило только вспомнить нашу ночную битву. В качестве базы я заняла кухню, Коулу досталась столовая, и мы играли в «Захват петуха», взяв вместо флага носовой платок с его изображением. Когда я бегала по дому, подбирая пули и потягивая вино, Коул упомянул о горничной. Теперь же, при свете дня, мои глаза с содроганием скользнули по устроенной нами кровавой бойне. Я разбила на сковороду последнее яйцо и услышала донёсшийся сверху громкий голос Коула.

— Что? — крикнула я в ответ, держа лопатку в руке и заметив, что яйцо на раскалённой сковороде лопнуло.

— Возвращайся в постель! — прохрипел он спросонья.

— Спускайся завтракать! — позвала его, подойдя к лестнице, затем быстро вернулась к сковороде, помешивая яйца, чтобы они не подгорели. Я услышала ответ – несколько громких слов, но проигнорировала их, лёгкая улыбка тронула уголки моих губ. Через несколько секунд раздались шаги, и я услышала, как Коул, спотыкаясь, вышел из спальни и спустился по лестнице.

— Доброе утро, — в его голосе всё ещё была слышна хрипотца. Я с улыбкой повернулась, одной рукой держа сковородку, а другой накладывая яичницу на тарелку. Но увидев его, чуть не уронила чугунную сковородку.

Он был голый, безуспешно прикрывая правой рукой своё «хозяйство», половина которого всё равно торчала из-под руки. Зато во всей красе можно было рассмотреть обнажённый пресс, прекрасное тело, широкий разворот плеч, твёрдую плоскость груди, игру мышц предплечья, когда он усилил хватку, не в силах обуздать свою реакцию.

— Доброе утро, — ухмыльнулась я.

— Если не хочешь, чтобы я тут же тебя трахнул, нечего готовить завтрак в моей рубашке, — прорычал Коул, поправляя рукой стояк и окидывая меня взглядом с ног до головы.

— А ты не сможешь съесть мой завтрак, если не наденешь штаны, — указала я лопаточкой на его шорты, которые скомканной кучкой лежали у холодильника. Ах… да. Взбитые сливки. Он побоялся, что они испортятся, потому что холодильник отключён. Я предложила положить их в морозилку. Ухмыльнувшись, он сорвал крышку зубами, повернул голову и выплюнул её, и если не это было самой сексуальной вещью на свете, тогда я не знаю что. Хотя, возможно, то, что происходило сейчас – медленное приближение ко мне со спины, рот, прикоснувшийся к моей шее, зубы, нежно сомкнувшиеся на моём плече, руки покинувшие Самую Любимую Часть Тела Саммер, забравшиеся под его слишком большую для меня футболку и поднявшие её с бёдер до талии, голова Коула, наклонившаяся, чтобы увидеть что под ней.

— Ох… Саммер… — Коул цокнул языком, его пальцы скользнули под край трусиков. — Они только будут мешать.

— Нет, не будут, — предостерегла я его от дальнейших действий, откладывая лопатку и поворачиваясь к нему лицом, полная решимости отчитать за то, что он прервал мою стряпню. Но когда я обернулась, Коул толкнулся бёдрами, мои глаза опустились и уставились на него, а затем, когда я снова посмотрела на его дерзкое лицо, на его руки, притягивающие меня, его рот, приоткрывшийся для поцелуя… Ну, разве женщина может беспокоиться о каких-то яйцах, когда, перед ней обнажённый и возбуждённый мужчина. Я потянулась назад и выключила конфорку.

ГЛАВА 105

Коул пропал. Он думал, что после секса всё наваждение исчезнет. Что он образумится и найдёт опору. Поймёт, что она обычная девушка, и что они просто приятно проведут одну ночь, и теперь съёмки будут проходить без нервотрёпки, а его жизнь в Куинси станет спокойнее. Но лёжа посреди ночи, он по-прежнему сходил с ума, борясь со сном, чтобы ещё немного насладиться её объятиями. И он определённо всё ещё сходил с ума, когда, проснувшись, утратил над собой контроль и страстно её захотел. Запах еды и Саммер в его футболке на кухне с лопаточкой в руке только усугубили ситуацию. Его всегда влекло к женщинам, ему нравилось трахать Надию, но ещё никто и никогда так глубоко не залезал ему под кожу. Он смотрел на эту женщину и представлял, как она укачивает на руках его ребёнка, представлял, как она бежит по полю на его ранчо в Монтане, представлял, как она сидит в бархатном кресле на церемонии вручения «Оскара», слегка сжимая его руку и приблизив тёплые губы к его уху. И все эти образы пугали его до чёртиков.

И сейчас, после секса на кухне, когда завтрак был съеден, посуда вымыта, он наблюдал за Саммер. С разочарованием на лице она стояла в гостиной, уперев руки в восхитительные бёдра, тогда он обошёл диван и встал перед ней.

— Что случилось?

— Я не смогу унести всё это домой, — девушка указала на свой вчерашний улов – четыре пакета с вещами, среди которых была машина для попкорна (у неё никогда такой не было), iPad (на нём настоял он) и пижама с миньонами. Слава богу, надевать в постель пижаму она не собиралась.

— Я могу тебя подбросить, — Коул не хотел, чтобы она уходила. Он хотел поехать к Саммер домой, забрать все её дешёвые шмотки и перевезти к себе. Он хотел сесть и обдумать график их съёмок, следующие пятьдесят лет их жизни, узнать все мечты, которые у неё когда-либо были, а затем воплотить их в жизнь. Он хотел увидеть здесь Брэда ДеЛуку и лично обнять его за то, что тот заставил его появиться в Куинси пораньше, за то, что привёл на порог её дома, за то, что спас ему жизнь.

— Репортёры, — напомнила она ему, покусывая ноготь большого пальца, потом потянулась вниз и порылась в ближайшей сумке.

— На хрен репортёров.

— Ха, — она вытащила пачку жевательной резинки Bubblicious, разорвала её, и перед тем, как вытрясти одну, предложила Коулу: — Хочешь?

— Нет, — Коул наблюдал, как она сняла обёртку и сунула розовый кубик в рот. Детская жвачка. Саммер жевала детскую жвачку.

Челюсть Саммер задвигалась, она взглянула на него, надув пузырь из жвачки и лопнув его, и спросила:

— Что?

— Мы можем поговорить? — глупый вопрос. Коулк следовало держать рот на замке. Отвезти её домой. И позволить всему идти своим чередом. Или не позволить. И в этом риске заключалось его беспокойство.

— О нас? — Саммер снова лопнула пузырь, и он с трудом подавил желание её поцеловать.

— Да.

— Тебя пугает то, что я сказала прошлой ночью? — Саммер перестала жевать жвачку и повернулась к Коулу лицом, скрестив на груди руки. Не вызывающе, её руки были крепко сжаты под мышками, как будто она обнимала себя. Нервничающая Саммер. Новая её грань. Надия никогда бы так не отреагировала. Она бы вела свою игру, была бы спокойна, избегала бы прямых разговоров, пока он преследовал её вопросами и инсинуациями. Их битвы были изнурительными, и, вероятно, поэтому они оба их избегали: он давал выход своему гневу, колотя по боксерской груше в спортзале, она, по-видимому, трахаясь с другими мужчинами.

— Нет.

Это была правда. Её нерешительные признания, объяснить которые можно было разными способами, количество которых зависело лишь от того, как долго мужчина бодрствовал… его не пугали. Не тогда, когда они были такими несмелыми по сравнению с его чувствами, живыми и яркими, с тысячью различных оттенков. Он кинул взгляд вниз, на груду пакетов с покупками, и пожалел, что не выбрал для них другое место. Если предложить ей сесть, это будет выглядеть слишком серьёзно, но стоять здесь, в этой полутёмной комнате, со стучащим над ними вентилятором, – совсем не так он себе всё представлял. Не то чтобы он думал об этом. Иначе заклеил бы рот скотчем. Разговор сейчас только привёл бы к катастрофе.

— Ну, так говори. — Плечи Саммер немного расслабились, и она перестала жевать.

Коул глубоко вздохнул и ринулся в бездну.

— То, что я сказал вчера вечером. Мужчина должен быть сумасшедшим, чтобы захотеть изменить тебе. Мужчина должен быть сумасшедшим, чтобы захотеть чего-то другого, когда у него есть ты. Последние восемнадцать часов у меня была ты – настоящая ты – и я не хочу ничего другого. Не думаю, что когда-нибудь захочу чего-то другого, — Коул подошёл ближе и посмотрел на Саммер. — Скажи, что нам плохо вместе.

Она отвела взгляд в дальний угол комнаты, потом снова подняла на него глаза.

— Вовсе нет, Коул. Это… — её жест, взмах руки между ними показал, как она разочарована, — это не идёт ни в какое сравнение с тем, что было у меня со Скоттом, — равнодушно пожала она плечом, чуть его вздёрнув. — Мне очень жаль.

— Но… ты сказала, что любишь меня. Я думал… — он отошёл от неё и прижал ладони к глазам, что на хрен с ним не так, какого хрена всё в его жизни закручивалось в жуткую спираль и спускалось в канализацию.

— Ты думал, что я ужасная актриса, — с улыбкой ответила Саммер, и Коул смущённо поднял глаза, видя, как Саммер выдула огромный пузырь и лопнула его.

— Так ты играла? Со мной?

Саммер почувствовала, как его ум пытался выкинуть из головы воспоминания об их ночи, тогда она, закатив глаза, шагнула вперёд, протянула руки к его шее, обняла и прижалась к его губам своим сладким ртом.

— Боже, какой ты тупой, — прошептала Саммер ему в губы. — Да, нам очень хорошо вместе. Да, я тоже не хочу никого другого. Да, ты большой глупый мужчина, который не может сказать слова, которые хочет услышать каждая женщина, и я люблю тебя, — Саммер отстранилась, чтобы сказать что-то ещё, но он не позволил. Сжал её в объятиях и где-то во время их поцелуя взял и проглотил её жвачку, а потом перекинул через плечо и понёс наверх.

ГЛАВА 106

Ворота в усадьбу Холденов были открыты, и, въехав на подъездную дорожку, мы увидели вереницу чужих машин, выстроившихся в аккуратную линию перед моим домом. При нашем приближении головы в машинах зашевелились, двери открылись, появилось оборудование, из-за дверей быстро шагнули ноги, вспышки камер затмили даже яркий свет дарованного нам Богом солнца.

— Ты уверен, что нам не нужно позвонить Кейси? — нервно спросила я и почувствовала, как Коул сжал мою руку.

— Первое правило Голливуда, детка. Кумиры не спрашивают разрешения. Засунь свой страх подальше и не забывай улыбаться, — Коул припарковал грузовик и нагнулся ко мне, ожидая поцелуя. Когда я наклонилась, его улыбка стала шире, тут папарацци сошли с ума, и наша кожа загорелась от направленных на нас вспышек.

Я хихикнула, а Коул улыбнулся шире, получив ещё один поцелуй, и схватился за ручку.

— Пойдём расшевелим чертей в аду, — я приоткрыла дверь со своей стороны. Передо мной стоял незнакомец в бейсболке с логотипом «Лейкерс», его чёрная рубашка была плохим выбором в такую жару, а камера в руке, вероятно, стоила больше, чем мой грузовик. Я вежливо улыбнулась, и он в ответ вскинул камеру. Мы с Коулом встретились у капота грузовика, он протянул мне руку. Когда я схватила её, Коул привлёк меня к себе, и, придерживая за спину, низко наклонил, мой вскрик был пойман всеми присутствующими камерами. Я нахмурилась, а он улыбался, глядя на меня сверху. Потом целовал так долго, что заставил меня покраснеть.

— Хватит, — пробормотала я. — Думаю, они уже всё поняли.

— Ещё нет, — Коул с ухмылкой поднял меня, положил руку мне на поясницу, и мы направились к дому. Занавеска в окне шевельнулась, и мне стало интересно, что, блин, подумает об этом мама. На крыльце Коул повернулся, прижав меня к себе и рассматривая группу из семи-восьми человек, что расположилась прямо на лужайке, ни капли не беспокоясь о посаженных мной растениях. Я сердито уставилась на ближайшего от меня, и он отошёл от моего сада бабочек, подняв руки в извиняющемся жесте.

— Я полагаю, раз уж вы без разрешения владельца вторглись на частную собственность, то вы знаете эту красивую женщину рядом со мной. Но вы не знаете, что она моя. Вы решили сунуть свой нос к ней, вы решили сунуть свой нос к моей команде и – что более важно – вы решили сунуться ко мне. И если я когда-нибудь уговорю её выйти за меня замуж, вы все будете приглашены на нашу свадьбу. А вот там мы угостим вас крем-брюле, которое обязательно заставим вас съесть, — я ударила Коула в живот так сильно, что он вздрогнул, но потом притянул к себе и опустил голову для ещё одного поцелуя. — Это просто шутка, детка. За исключением части, касающейся брака. Слишком рано? — не отводя от меня глаз, он отстранился с осторожной улыбкой на лице.

— Слишком рано, — строго сказала я. — Тем более, Мистер Мастен, что вы до сих пор женаты.

— Чёрт, — поморщился Коул. — Ты ведь прекрасно знаешь, что не стоит так меня называть.

— Мистер Мастен? — уточнила я игриво и вывернулась из его хватки, потянувшись к дверной ручке. Он попытался меня поймать, но был слишком медлителен.

— Чёртова женщина, — Коул зацепился пальцем за завязку сарафана и прежде, чем я успела повернуть ручку, потянул меня назад. — Я говорил, что люблю тебя?

Я не ответила Коулу, просто улыбнулась, а потом дверь открылась, и на пороге появилась мама, на её лице сияла такая широкая улыбка, какой я никогда раньше не видела.

ГЛАВА 107

ДВА ДНЯ СПУСТЯ

Стук в дверь трейлера был таким сильным, что задрожали стены. Я перевернулась и лениво ткнула пальцем в бок Коула.

— Я не могу пошевелиться, женщина, – застонал он. — Ты уничтожила меня.

Я рассмеялась, мои мышцы были слишком слабы, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы встать, одеться и подойти к двери.

— Мне казалось, у нас ещё есть два часа до следующей съёмки, — прошептала я ему. Не может быть, чтобы прошло два часа, это невозможно. Сейчас было… Я поискала часы, но они были в главной комнате трейлера, а это метрах в трёх от нас. Тогда я просто положила голову на грудь Коула. Человек, стоявший за дверью, снова постучал, и в этом стуке не было ни капли терпения и робости.

— Давай просто притворимся, что нас здесь нет, — театрально прошептал Коул и обвил меня рукой, когда я попыталась встать.

Оттуда, где находилась наша кровать, хорошо просматривалась гостиная трейлера. Хватило одного взгляда, чтобы увидеть, как входная дверь была выбита, её край закачался от удара, кто-то затопал по ступенькам, и секундой позже в дверном проёме показался мужчина. Я прижала простыню к груди, пытаясь вспомнить имя этого мужчины… Адвокат Коула. ДеРико или что-то похожее. Здесь. И дверь по его милости теперь повалилась на бок и косо лежала на полу.

— Чёрт, — проворчал Коул и натянул на меня простыню, его ноги свесились с кровати, он схватил подушку, прикрывая себя, и сердито посмотрел на мужчину. — Какого хрена, ДеЛука. Твой телефон не работает?

— Не тебе язвить по поводу связи. Не тогда, когда вы двое, не позвонив мне, выкидываете фортель, который показывают по национальному телевидению. Надия злится. Она вне себя от злости. Мне пришлось лично выслушать эту суку; она оставила мне восьмиминутное голосовое сообщение с подробными планами твоей кастрации.

Коул пожал плечами.

— Не хочешь оказать Саммер немного уважения и убраться на хрен из этой комнаты?

Мужчина взглянул на меня и кивнул.

— Извини, — ДеЛука взглядом попросил прощения, и я пожала плечами. Мужчина повернулся ко мне спиной, остановился у двери и оглянулся на Коула.

— Иду, — рявкнул Коул. — Дай мне минуту.

ДеЛука прикрыл дверь спальни, и через секунду Коул оказался на кровати и навис надо мной.

— Прости, детка, — он поцеловал меня в шею, спрыгнул с кровати, схватил с пола джинсы и натянул их.

— Всё будет хорошо? Я имею в виду Надию? — мы благополучно забыли о ней в этом вихре перемен, Коул был твёрд в своей одержимости мной, не обращая внимания ни на какие побочные эффекты, которые, похоже, не давали покоя Дону и Кейси в отношении нашего нового союза.

— Мы уже пришли к соглашению, — сказал Коул, натягивая рубашку. — Всё будет в порядке. Она просто злится. Это нормально, — он сжал мою ногу, ту, что находилась к нему ближе, и подмигнул. — Я скоро вернусь.

ГЛАВА 108

Стул с прямой кожаной спинкой, стоявший у двери, подвергался серьёзной опасности и мог присоединиться к двери Коула в путешествии к мусорному контейнеру. ДеЛука опёрся на него обеими руками, его лицо потемнело, а костяшки пальцев побелели.

Коул сел на диван и махнул рукой ДеЛуке, чтобы тот продолжил.

— Хорошо, выкладывай давай.

— Надия оспаривает посреднический документ, утверждая, что твои добросовестные действия при процедуре примирения были ложными, и что ты всё время, пока вы были вместе, имел связь с Саммер.

Коул наклонил голову, пытаясь свести концы с концами.

— Но… она же сама изменила мне с этим мудаком-режиссёром. С самого начала. Какая тогда ей, блядь, разница, с кем и чем я занимаюсь?

ДеЛкка издал долгий, раздражённый вздох.

— Потому что ты знал, что она делала с мудаком-режиссёром. И вы пришли в этом вопросе к взаимопониманию. Видишь ли, по словам Надии, когда она соглашалась на наши условия, у неё сложилось впечатление, что у вас двоих есть шанс возродить отношения.

— Какого хрена? — взорвался Коул. — Это она подала на развод. И… возродить отношения? — засмеялся он, и ему показалось, что он бредит, что это происходит с кем-то другим. — С тех пор, как я покинул Лос-Анджелес, возвращение Надии не было частью уравнения, — Коул посмотрел на дверь спальни и захотел, чтобы Саммер оттуда вышла. Ненавидел, когда приходилось её скрывать, как будто это не было частью их настоящей жизни. Он раздражённо посмотрел на ДеЛуку. — Ты сам сказал, что если я люблю Саммер, то в этом ничего плохого нет

— Так вот в чём собака зарыта? Не так давно я спрашивал тебя об этом, но ты не знал.

— Я люблю её, — кивнул Коул и встретился взглядом с адвокатом. — Вне всяких сомнений.

— Сейчас у тебя имеется только два варианта. Остаться с Саммер и поделиться «Бутылкой удачи» с Надией, или отказаться от интрижки, тогда мы всё исправим с Надией и прессой, и фильм будет твоим. Полностью твоим.

— Блядь, нет. Если потребуется, отдай ей половину, — в ответе Коула не было ни малейшего колебания.

— Ты в этом уверен? — ДеЛука отпустил стул и подошёл поближе, наклонив голову и изучая лицо Коула. — Ты готов отказаться от половины своего дела? Ради неё? — он кивнул в сторону закрытой двери спальни.

— Однажды ты сказал мне, что нашёл свою родственную душу. Ты бы отдал половину фильма ради жизни с ней?

— В моём сценарии ты не оставишь её навсегда, — сузил глаза Брэд. — Всё, о чём я прошу, это приостановить ваши отношения. На полгода, а потом ты сможешь воссоединиться, попробовать ещё раз.

— Ты бы рискнул своими отношениями с женой? — повторил Коул, и это был вовсе не вопрос. Он дал свой ответ, и Брэд на долгие секунды уставился на него, прежде чем с пониманием кивнуть.

— Должно быть, она особенная, — тихо сказал он.

— Так и есть, — усмехнулся Коул. — А теперь убирайся отсюда, чтобы я мог к ней вернуться.

— Не пожалеешь? — спросил ДеЛкка. — Это ведь половина твоего детища.

— Нет, — покачал головой Коул. — Это всего лишь фильм. И только, — заявление, которое ещё несколько месяцев назад он никогда бы не сделал. Ещё недавно «Бутылка удачи» была всем в его жизни, и он был готов разорвать свою душу в клочья, если бы это помогло удержать Надию подальше. Но теперь, когда появился, пусть даже ничтожный, риск для его новых отношений, фильм потерял всякую ценность. Он хотел покончить с Надией, покончить с прессой, покончить со всем, кроме дерзкой блондинки за дверью спальни. Возможно, сказались месяцы в этом городе, в месте, где не существовало притворства и конкуренции. Может, всё дело в том, что благодаря Саммер он впервые взглянул на себя со стороны и захотел измениться.

— Надо же, — ДеЛука хлопнул Коула по спине, прошествовал мимо сломанной двери и вышел наружу, откуда в трейлер врывался летний зной.

— Тебе от меня что-нибудь ещё нужно? — спросил Коул.

— О, нет. Я тебя умоляю! — махнул рукой ДеЛука. – Лучше меньше, да лучше, Коул. Лучше меньше, да лучше, — он двинулся в сторону собравшейся толпы, а Коул, поймав взгляд Джастина, остановился в дверном проёме.

— Сейчас мы всё сделаем, — крикнул Джастин, и Коул увидел двух инженеров, бегущих к нему трусцой с ящиками для инструментов в руках. Коул выразил свою благодарность взмахом руки, кивнул мужчинам и направился обратно в спальню, закрыв за собой дверь.

Саммер сидела на краю кровати, натянув колготки, руки были заняты застежками туфель.

— Всё в порядке?

— Моя дверь может с этим не согласиться, но в остальном всё замечательно, — ответил он, прислонившись к стене.

— Уверен? Я хотела бы знать, если из-за меня возникнут проблемы, — Саммер встала и застегнула молнию на юбке.

— Обожаю сообщать тебе, что ты создаёшь проблемы, — Коул шагнул вперёд и посмотрел на Саммер. — Но нет, прямо сейчас, как ни печально, ты ведёшь себя чересчур хорошо.

— Сегодня вечером, — усмехнулась она, — я устрою мозговой штурм, чтобы придумать, как посильнее потрепать тебе нервы.

— Буду тебе очень признателен.

— Да, да, да. Вы, ребята, влюблены друг в друга, мы это понимаем, — громко окликнул их Джастин из гостиной. — Ты одета? Потому что мне нужно вытащить нашего героя-любовника, его ждёт Дон.

— Это о тебе, — прошептала она, озорно блеснув глазами, и у Коула зачесались руки толкнуть её на кровать, ненадолго, но чтобы хватило времени заставить эти карие глаза закатиться от удовольствия.

Джастин кашлянул из гостиной, и Саммер подтолкнула Коула к двери.

— Он уже идёт, — крикнула Саммер, и он сердитым взглядом попытался заставить её замолчать. — Увидимся на съёмочной площадке, — пообещала она и захлопнула дверь перед его носом.

Коул повернулся с хмурым видом, а Джастин рассмеялся:

— Удели Дону десять минут. Потом сможешь к ней вернуться.

ГЛАВА 109

Съёмки фильма закончились во вторник. Неделя вышла короткая, и это было так странно. Как и в последние дни в школе, где вы просто смотрели фильмы и подписывали выпускные ежегодные альбомы, мы все толпились, как потерянные дети. Дон постоянно на всех лаял, пока переснимал несколько сцен, которые ему не понравились с первого раза.

После той ночи работать с Коулом стало намного легче. Я не осознавала, как сильно отталкивала его, как сильно боролась со своим сердцем. Когда я прекратила эту борьбу, резкий прилив симпатии был пугающим, чувства – опьяняющими, риск – волнующим. Теперь я понимала, что значит броситься с головой в омут любви. Я стремительно падала вниз и отчаянно надеялась, что Коул поймает меня прежде, чем я разобьюсь о дно. Только дна не было. Был только он, его дерзкая ухмылка, не отпускающая меня с момента, когда я просыпалась и до того, как гас свет в нашей спальне. В самый разгар рабочего совещания его рука скользнула по моему бедру, сексуальное прикосновение Коула стало нежным, когда он нашёл мою руку и сжал её. Его довольный смешок – тот, что раньше разжигал во мне гнев – делал меня зависимой от него. Сейчас я понимала его смех; знала улыбки Коула, его взгляды и всё, что возникало между ними.

Неделю назад мы устроили пикник на границе плантации Холденов, у озера. Мы ели, пили вино, он рассказал мне о своей матери и о том, как сильно ему нравится моя. А потом разговор перешёл к Жизни-После-Фильма и о том, что будет дальше. Коул хотел взять мою маму с нами в Калифорнию. Мне же казалось правильным, что она сама должна решить, где ей быть. Я никогда не была в Калифорнии, но всё же не могла представить её там. Особенно после рассказов Коула. Я не была уверена, что там даже для меня есть место.

Он был первым, кому я рассказала о своём Плане-Отъезда-Из-Куинси. Думаю, это ранило его. Не в эмоциональном смысле, а, скорее, эта мысль причиняла ему физическую боль. Я провела много ночей в размышлениях, лёжа в постели и уставившись в потолок. Мой План-Отъезда-Из-Куинси был весьма привлекательным. Я бы выделила маме деньги, и пусть бы она сама выбрала, что ей больше нравится. На окраине города строились новые дома, и за восемьдесят тысяч долларов она могла бы купить один с тремя спальнями и двумя ванными комнатами, и со всем, чего у неё никогда не было. Или, если захочет, она может взять эти деньги и найти что-нибудь другое. Может быть, старый дом с участком земли где-нибудь подальше, на одной из сотен наших грунтовых дорог. И я бы поменяла грузовик на внедорожник, что-нибудь с кондиционером и маленьким пробегом. А потом отправилась бы в какое-нибудь более прохладное место. Может быть, в Северную Каролину. Нашла бы достаточно большой город, чтобы исчезнуть. Купила бы дом, нашла работу, может быть, поступила бы в колледж.

Такова была суть моего плана, в темноте моей комнаты фантазии выстраивались в чёткую линию. До Коула. Я обо всём ему рассказала и увидела, как он сглотнул. Коул отвернулся, и луна осветила его профиль. Перед журналистами мы шутили о браке. И с той ночи в его доме ни на минуту не расставались. Но будущее не обсуждали. Он пытался, я убегала от разговора, а сейчас, у костра, глядя на озеро, остановилась. Остановилась и повернулась лицом к нашему будущему.

— Чего ты хочешь? Для нас? — задала я вопрос, и Коул повернулся, притягивая меня к себе на колени так, чтобы мы оказались лицом друг к другу.

— Дело не в том, чего хочется мне. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Поэтому мне нужно знать, чего хочешь ты.

— Думаю, я хочу вернуться с тобой. В Калифорнию.

— В этом городе не спрячешься, Саммер. Особенно, когда ты со мной, — настороженно, с оттенком беспокойства прозвучал его голос.

— Ничего страшного. Я уже большая девочка. И смогу всё выдержать, — улыбнулась я Коулу и, увидев в его глазах перемену, поняла – ещё до того, как он потянулся ко мне, – что произойдёт. Когда Коул Мастен любит, ему страшно. Его сердце разрывается в ожидании, что будет раздавлено. Иногда я беспокоюсь из-за того, как он смотрит на меня, из-за того, что я чувствую к нему. Союз наших душ кажется мне слишком драгоценным, слишком редким. Если я когда-нибудь потеряю этого мужчину, то никогда не оправлюсь. Если он когда-нибудь потеряет меня, я боюсь за человека, которым он станет.

Ради него я смогла бы прижиться в Калифорнии. Я уже давно поняла это, но окончательно решила там, у костра, когда он толкнул меня на одеяло, а его руки начали отчаянно стягивать мою одежду.

Вместе мы могли справиться с чем угодно.

ГЛАВА 110

Последствия журнальной статьи были значительными. Бо́льшими, чем ожидала я, даже бо́льшими, чем ожидали Кейси и Коул. Бо́льшими… но по-другому. Публика, огромный страшный монстр, о негативной реакции которого меня предупреждали… полюбила меня. Восприняла мой способ протеста с покровительственной яростью, которая напугала новостные каналы и заставила их подчиниться. Я избегала интервью, отклоняла просьбы о комментариях, и чем меньше жаждала всеобщего внимания, тем больше обо мне говорили. Фан-страницы, посвящённые мне, стали в запросах самыми популярными. Я устроила девичник в Чикаго, что сыграло на руку «Бутылке удачи», ещё до премьеры пошли слухи, что фильм номинировали на премию, потоком хлынули предложения зарубежного проката. Я была счастлива за фильм, но мне не нужна была слава, внимание, в его бесконечной непрерывности, вызывало головокружение. Славу, возможно, я и не жаждала, но нуждалась в поддержке. Не понимала, как сильно она мне нужна, не понимала, как позитивная реакция, любовь незнакомцев, будет подпитывать мою жадную душу. Мощная поддержка смыла три года презрения, сотни грязных взглядов, задранные носы и шёпот. Впервые с того памятного вечера почувствовала, что не я совершила тогда ошибку. Они совершили. Что не я сломлена, а они.

После окончания съёмок я не собиралась оставаться в Куинси. Всю последнюю неделю мы с мамой не спали допоздна и паковали вещи, складывали в картонные коробки то, что осталось после пересмотра и избавления от лишнего. Многое я выбросила. Чистка пошла мне на пользу.

Сев в самолёт Коула, направившийся в Калифорнию, я почувствовала себя новой женщиной. Женщиной с будущим. Той, чьё прошлое сделало её сильнее, лучше.

ГЛАВА 111

В последний раз Коул видел Надию в офисе своего бывшего адвоката. Сейчас Коул сидел, вытянув ноги на сланцевом полу, в кресле из крокодиловой кожи в конференц-зале и рассматривал диплом Гарвардского университета, где золотыми чернилами было вписано имя этого придурка. ДеЛука не хотел, чтобы он здесь появлялся. Бред хотел, чтобы встреча состоялась на нейтральной территории, но Коул настаивал на последнем визите. К тому же, учитывая развязанную кровавую бойню, которую им пришлось преодолеть, они, по мнению Коула, нуждались в этой маленькой победе.

Жёсткий ультиматум ДеЛуки оказался чушью, своего рода тестом для него. Его адвокат говорил правду – Надия хотела оспорить договоренности, достигнутые путем посредничества. Но он не сказал, что не собирался ей уступать. Хотя, Коул должен был догадаться. Сдаётся мне, чтобы заставить свою жену выйти за него замуж, этот мужчина сначала её связал, а потом силой надел на руку обручальное кольцо. Он, конечно же, вырвал из Надии согласие на развод, и документы были приведены в соответствии с их первоначальным соглашением.

Но Коул, тем не менее, всё равно получал только половину «Бутылки удачи». Никто этого не знал, кроме Джастина, ДеЛуки и самого Коула. Вторую половину он собирался передать Саммер. Без неё фильм бы провалился. Без неё он драл бы на себе волосы, проклиная Куинси, оплакивая конец своей жизни, и, возможно, напиваясь до потери сознания. Без неё… он просто не мог представить себе жизни без неё.

Коул не хотел пока рассказывать Саммер о фильме. Зная её, нетрудно предположить, что разговор ничем хорошим не закончится. Она бы не отреагировала, как нормальная девушка, не растрогалась и не стала бы ликовать при мыслях о вечном богатстве. Её брови нахмурились бы, руки сжались, и Коул был уверен, что из-за подарка начался бы скандал. Но он с нетерпением ждал этой битвы, ему нравились их сражения. Потому что, когда борьба заканчивалась, его руки оказывались в её волосах, глаза Саммер становились дикими, тело девушки заползало на него, а губы… Боже. Он никогда не насытится её поцелуями.

Он всё расскажет ей после «Сандэнса». Когда она будет под воздействием хвалебных отзывов критиков и в хорошем настроении. Может быть, тогда расправа будет не такой кровавой. Фильм был закончен и запечатан в металлические коробки с наклеенным рабочим названием «Привет, Гарри». Это была лучшая работа Коула. Это была лучшая работа Дона. И, по словам Саммер, это была её первая и единственная работа. Будь это другая женщина, Коул усомнился бы в сделанном заявлении. Но не Саммер. Ей не нужно было внимание, и она была убеждена, что ей не нужны деньги. Саммер полностью сосредоточилась на желании свить гнездо. Сегодня они собирались посетить поместье в Брентвуде. Оно раскинулось на три с половиной гектара, так что ей не придётся жаловаться на тесноту. Риэлтор пообещал Саммер, что, несмотря на площадь дома, составляющую больше тысячи квадратных метров, он уютный, в противном случае его голова оказалась бы на плахе.

Что-то ткнуло Коула в локоть, и он поднял глаза, не обращая внимания на смертоносный взгляд Надии и источник удара.

— Подпиши, где отмечено, — Брэд ДеЛука подтолкнул стопку бумаг к Коулу. Он начал подписывать листы, стараясь сделать это как можно быстрее, но не проявляя спешки, и с каждой перевернутой страницей между ним и Надией становилось все меньше связей. И, наконец, медленно и значимо поставив последнюю подпись, Коул Мастен был официально разведён.

ГЛАВА 112

Я официально стала домовладелицей. Ну… не только я. Ещё один большой мужчина по имени Коул Мастен… Ох, вы слышали о нём? Да, кажется, он рекламировал жевательную резинку или что-то в этом роде. Во всяком случае, у нас с Коулом Мастеном теперь есть дом в Ньюберри с четырьмя спальнями. И восемь гектаров земли с сараем, загонами и достаточным пространством для Коки, чтобы охотиться на горох, пока не отвалятся петушиные ноги. Поместье находится в двух часах езды от Лос-Анджелеса, на что Коул любит сетовать, но я подарю ему на день рождения вертолёт, так что пусть ищет другую причину жаловаться. Я также договорилась об обучении пилотированию вертолётами, поэтому, надеюсь, один из нас сможет воспользоваться этой штуковиной. Не сомневаюсь, что справлюсь с этим первой, несмотря на то, что Коул пугающе талантлив во всём, за что бы ни взялся. Ладно, признаюсь. Я уже знаю, как на нём летать. Пока Коул работал, Джастин тайком возил меня в Ван Найс. Он поклялся держать это в секрете, так что я уверена, милый Джастин ничего не расскажет. Я же хорошо постараюсь и, наконец, хоть в чём-то обыграю своего будущего мужа.

Ах, да. Мы скоро поженимся. Это ещё один секрет. Про помолвку раструбили по всем новостным каналам города ещё до того, как Коул успел встать с колена. Но дата и место свадьбы пока держатся в тайне. Через шесть недель на ранчо в Монтане. Клянусь, это ранчо – настоящий рай. Я понимаю, почему Коул его купил. Оно просто совершенство, окутанное росистыми рассветами, наполненное лошадиным фырканьем и запахом полевых цветов. Рай. Пока не наступит зима – вот это реальная жесть! Жутко холодно… после моего первого декабрьского визита я распрощалась с мыслями остаться жить там круглый год. Оказывается, когда температура падает ниже нуля, я становлюсь немного неженкой. Но маму это, похоже, не беспокоит. Она заняла один из коттеджей и устроилась в нём, счастливая как никогда. Мама искала работу, поэтому Коул назначил её ответственной за поместье. Она разъезжает на квадроцикле, следит за тем, чтобы всё росло как надо, и проводит тёплые месяцы по колено в грязи, сажая растения. Похоже – конечно, тут я могу ошибаться – но, похоже, она и Роберт, один из местных рабочих, завели интрижку. Мама и интрижка. Два абсолютно несовместимых, по моему мнению, понятия. Мы с Коулом делаем ставки на то, как они поведут себя на свадьбе. Конечно же, выиграю я. Никто лучше меня не знает эту женщину.

Так что мама счастлива в Монтане, а мы на постоянной основе поселились в доме в Ньюберри. Такая недвижимость немного не соответствовала моему изначальному ценовому диапазону, а поскольку основная часть моего Плана-Отъезда-Из-Куинси покатилась ко всем чертям, туда же отправился и мой бюджет. Но так как с деньгами от «Бутылки удачи» мне, по-видимому, грозит быть богатой всю оставшуюся жизнь, я могу позволить себе немного разориться. Знаете, как был удивлён Коул, когда он подарил мне половину фильма, а я согласилась? Удивлён. Шокирован – на самом деле более подходящее слово. Сообщая эту новость, Коул чувствовал себя несколько смущённым, его поза была напряжённой, он отодвинулся от меня, как будто ожидал, что мне придёт в голову его ударить. Конечно же, подарок я приняла. Вполне себе благосклонно, должна добавить. А кто бы отказался? Правда… я тогда не понимала, сколько конкретно стоит половина фильма. Теперь, когда я знаю, то понимаю, что это выглядело немного корыстно с моей стороны, я просто приняла подарок, по крайней мере, без несмелой попытки отказаться от его доброго поступка. Но этот мужчина был прав: наша химия принесла фильму удачу. И он получился коммерчески успешным. Сто миллионов долларов в первый уик-энд. Пятьсот миллионов на сегодняшний день от мирового проката. Не знаю точно, что получилось в итоге, но это заставило Коула вопить, кричать и кружить меня, пока у меня не закружилась голова, и я не заставила его уложить меня в постель.

До Коула я никогда не была половинкой целого, одной из пары личностей, соединённых так тесно, что трудно понять, где кончается одна и начинается другая. Со Скоттом я всегда была просто рядом, время от времени пристраиваясь к нему, пытаясь вмешаться в его разговоры, ожидая свадьбы, которая расставит всё по своим местам. Теперь я – половина нас, мы с Коулом так созвучны, так связаны, что не знаю, как я вообще могла жить одна.

Америка тоже объединила нас, наши два имени слишком трудно соединить, поэтому мы стали просто Соул – неразделимые. Нас называют родственными душами, и когда это говорят, я закатываю глаза, но втайне, мне это нравится.

Говорят, найти любовь – значит найти душу, родственную своей. Я нашла такую душу. Нашла Коула, позволила ему уложить меня на лопатки, а потом изменила свои взгляды и сделала его своим. Я так рада, что не отпугнула его, так рада, что он не прекратил свои преследования. Рада, что Бобби Джо трахнула Скотта, и я узнала об этом. Рада, что Голливуд и грунтовые дороги встретились в уникальном месте – в Куинси. И я так рада, что оказалась там в своём выцветшем купальнике, когда этот красивый мужчина с надломленной душой, очутился в нашем городе.

ЭПИЛОГ

Коул окинул взглядом Саммер, её длинные ноги, вытянутые на полу его «мазерати», короткие красные шорты, которые ему так сильно хотелось сорвать, что он не мог этого дождаться. Перед ними во всём своём великолепии растянулось здание «Уолмарта» и парковка полная машин. В густом смоге города деловые калифорнийцы торопливо шагали с покупками, с важным видом прижав сотовые телефоны к ушам.

— Ты готова? — спросил Коул с ухмылкой на лице.

Саммер подняла руки, схватилась за края своего коричневого бумажного пакета, на котором было нарисовано лицо с татуировкой в виде слезы, кроваво-красными губами и кольцом в носу. Она натянула его на себя, поправляя, пока в прорезях не показались её сверкающие глаза.

— Обязательно об этом спрашивать?

Коул рассмеялся, натянув свой пакет. Саммер работала над ним всё утро – бросающиеся в глаза усы, которые закручивались и завивались, кустистые брови наверху заставили бы его стилиста упасть замертво.

— Кто-нибудь, ради бога, напомните мне ещё раз, зачем мы этоделаем? — они обернулись на приглушённый голос. С заднего сиденья на них смотрели два нарисованных лица. Подпитывая мозги летней фруктовой пиццей и маргаритами, они долго размышляли прошлой ночью над тем, кем представить Бена и Джастина. Коул повернулся к более низкорослому из них, Джастину, с лицом Элвиса, откинувшемуся на спинку сиденья, в то время как Бен, впервые в своей яркой жизни захотевший быть девушкой, возбуждённо захлопал в ладоши. Он задумал стать Мэрилин Монро и провёл более четырёх часов над шедевром из коричневой бумаги, который проживёт менее двадцати минут.

— Мы делаем это, — терпеливо объяснила Саммер, — потому что Коки нужно соорудить тетербол, и чтобы это сделать, нам нужны материалы.

— Все подумают, что мы грабители, и нас застрелят, — сказал Бен, взволнованно хлопая в ладоши. Коул уставился на него, удивляясь, почему это было сказано столь радостным тоном. Но Мэрилин Монро была права. Вот поэтому, не ставя в известность Бена и Саммер, Джастин уже позвонил в магазин. Поговорил с менеджером. Использовал имя Коула, чёрную карту AMEX и статус знаменитости, чтобы убедить его позволить им сделать покупки в дурацкой маскировке. В «Уолмарте» уже находились десять его охранников в штатском, готовых удерживать на расстоянии любого сумасшедшего. Тем не менее, не было никаких сомнений, что эта вылазка, вероятно, закончится в течение пяти минут после начала.

— Это Калифорния, — сказала Саммер таким тоном, что прекрасный штат Коула опустился до уровня детского парка. — Никакого оружия, помните? Вы все любите бегать без защиты. Кроме того, никто не будет стрелять в беременную женщину, так что вытолкните меня вперёд, если будет страшно. Вы там, на заднем сидении, перестаньте быть детьми и вылезайте.

Они открыли дверцы и вышли из машины. И если он раньше думал, что любил её, то это даже сравнить нельзя с тем, что он чувствовал сейчас.