Быстрая связь (ЛП) [Меган Эриксон] (fb2) читать онлайн

Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Меган Эриксон и Сантино Хассел «Быстрая связь»

Серия: Киберлюбовь. Книга 2

Ограничение по возрасту: 18+

Автор перевода: Cloudberry для

Аннотация

Все думали, что вернувшись из армии, я, Доминик Костиган, продолжу гоняться за юбками. На самом же деле я пытаюсь понять, как после десяти лет службы жить на гражданке. И как находить парней.

Когда приложение для знакомств свело меня с Люком, он ясно дал мне понять, что эта встреча всего на один раз. Я согласился — уж очень меня заинтриговал этот немногословный мужчина с серебром в волосах. Но после того, как я побывал у него дома, мы осознали, что между нами пробежала искра, и в итоге встретились вновь.

Стены вокруг его сердца могут выдержать любую осаду, но я думаю, что скоро он сдастся сам. А как же иначе? Ведь нас тянет друг к другу с одинаковой силой. Вот только правила Люка придуманы не просто так, и стоило мне испытать их на прочность, как все стало сложно. Может быть, чересчур.

Глава 1

Доминик

Запах бубликов пропитал все уголки магазина.

Тестом, замешанным с луком, и маком пахло даже в подсобке. А еще варевом из четырех чайников, которые мой отец держал наготове весь день. Кто-то другой перестал бы заваривать кофе после того, как схлынул утренний ажиотаж. Но мой старик стоял на посту и молол кофейные зерна весь день напролет. Может, это занятие ему искренне нравилось. Может, за двадцать семь лет он даже его полюбил. Я же был сыт им по горло.

Забавно. Все восемь лет в армии, проведенных либо на базе в Джерси, либо в командировках в горячие точки, я вспоминал эти запахи с ностальгией. Но теперь, когда я вернулся домой и шесть дней в неделю работал в «Горячих бубликах и не только», я был убежден, что если никогда больше не увижу ни единого бублика в жизни, то умру абсолютно счастливым. И еще счастливее, если у меня получится найти мужика.

Я достал телефон, чтобы отправить кое-кому срочную смску.

Доминик: Бро, прием. Это важно. Мне нужна кое-какая инфа.

Гаррет: Я на работе.

Доминик: Я тоже, прикинь! Взял перерыв.

— Ники! Где тебя черти носят?

Насупившись, я пригнулся, как будто это не дало бы отцу вломиться в подсобку, где едва помещался я сам. И как только старик вел тут бухгалтерию? Я-то держался подальше от постоянно растущей стопки счетов, к которой он, кажется, не прикасался, поскольку после возвращения из Афганистана стоял за прилавком и работал за жилье и еду.

Гаррет: Где ты работаешь?

Доминик: В кейтеринговой компании.

Формально «Горячие бублики» и правда могли поставлять выпечку тем жителям Статен-Айленда, которые предпочитали местное производство всякому импортному дерьму. Но для этого в семье Костиганов ни у кого не было времени. Мы были магазинчиком на углу, где продавалось все от свежих бубликов до готовых завтраков и пирожков. Зарабатывали мы на этом немного, поскольку у моего отца было туго с воображением. Но Гаррету Рейду, который нашел себе работу с приличной зарплатой, я этого не сказал.

Гаррет: Неужели у кого-то может возникнуть желание, чтобы ты подавал им еду?

Доминик: Заткнись. Я написал тебе не для того, чтобы выслушивать твои несмешные саркастичные шутки.

Гаррет: Точно. Ты спросил, как пользоваться грайндром. Готовя при этом еду.

Доминик: И что дальше-то?

Гаррет: Просто скажи, что тебе надо от грайндра.

Доминик: Чтобы ты научил, как им пользоваться, дурачок. Стоит он платной подписки?

Гаррет: Тебе жалко трех долларов в месяц?

Доминик: У тебя не очень хорошо получается быть моим другом-геем, братан.

Гаррет: …

Доминик: ;)

Гаррет: Если хочешь, скачай. Насколько я понимаю, ты еще не совершил каминг-аут, поэтому сфотографируй для профиля пресс, а лицо присылай только тем, с кем соберешься встречаться. Ты у нас вылитый Капитан Америка, поэтому желающих будет хоть отбавляй. И не общайся с маньяками.

Доминик: Это все?

Несколько секунд прошли без ответа. Из чего следовал логический вывод, что разговор завершен. Гаррет Рейд ненавидел долго переписываться по телефону, а на звонки и вовсе не отвечал. Нет, я не рассчитывал, что мои попытки продолжить общение на гражданке вызовут у него большой интерес, но мне все равно стало обидно. Я привязался к этому высокому молчаливому сумрачному ублюдку, и несмотря на то, сколько раз мы дрочили друг другу на базе, мне было сложно понять, стал ли он ненавидеть меня чуть меньше, чем всех остальных.

Ладно. То, что он потратил энергию на ответ, в его мире было, наверное, признаком дружбы.

Дверь распахнулась и больно ударила меня по боку.

— Черт! — Я вжался в стену. — Ты обалдел?

Отец, влетевший в подсобку, едва не сбил меня с ног. В комнате обычных размеров Даффи Костиган занимал все пространство, поэтому здесь он был как колосс. Я, к счастью, вырос настолько, чтобы быть с ним на уровне глаз, но у него по-прежнему было сложение боксера-тяжеловеса, в то время как я, не имея возможности тренироваться по много часов, как на базе, испытывал трудности с поддержанием формы.

Это напомнило мне о совете Гаррета насчет фото. Черт. Я не знал, какие мужчины привлекали мужчин. Крупные? Стройные? Я был чем-то средним, но у меня был скульптурный твердокаменный пресс, который идеально компенсировал недостаток мышечной массы.

— Это я обалдел? — проревел, прервав мои размышления, Даффи. — Ты чего здесь прячешься? Играешь с собой?

Я, может, и поиграл бы, если бы дверь чуть не сломала мне руку.

— Зашел сюда позвонить, — сказал я. — Покупателей сейчас нет. Я же не должен круглосуточно стоять за прилавком.

— Вот тут ты ошибаешься, Ники. — Я был Домиником, но вся семья звала меня Ники, и неважно, что это имя больше годилось для школьника-хулигана. — Работая здесь, надо не только знать разницу между капиколой и прошутто или между…

— Пумперникелем и хлебом из отрубей?

Даффи сжал губы и шумно выдохнул через нос.

— Думаешь, это смешно?

— Думаю, уморительно!

— Знаешь, что, Ники? — Он обожал повторять мое имя. Произносил его как заклинание, словно пытался призвать лучшего сына. — Иди-ка домой.

У меня, наверное, загорелись глаза.

— Серьезно?

— Ага. — Чем сильнее он злился, тем заметнее становился его ирландский акцент. — Двигай домой, пока я не потерял терпение и не отметелил тебя перед клиентом.

Я начал по-настоящему закипать, но вместо того, чтобы клюнуть на провокацию, протиснулся мимо него, швырнул передник на стойку и выскочил вон. Как только за мной захлопнулась дверь, лавку сотрясли его вопли. Слушать которые пришлось, очевидно, моей бедной маме. У нее было ангельское терпение, но в последнее время она все чаще брала длительные перерывы на перекур на заднем дворе, где складировалось всякое сломанное, но дорогое отцу барахло. Я понятия не имел, как она его терпит.

Возвращение домой оказалось не таким потрясающим, как я себе представлял. Восемь лет в армии изменили меня. В каком-то смысле я остался все тем же острым на язык и вспыльчивым парнем, но во всех остальных отношениях повзрослел. Я больше не был ни Ники, ни, наверное, Домиником. Я был штаб-сержант Костиган, который пережил бесчисленное количество патрулей, с десяток засад и пару взорвавшихся СВУ.

В армии я старался не терять чувство юмора вопреки всем переделкам. Отчасти у меня получилось. Я остался собой. По-прежнему улыбался. Но только не всем.

Я больше не мог ходить выпивать с друганами, потому что по выходным они по-прежнему зависали в баре «Фланаган» или в «Легендс», куда приезжали на купленных родителями машинах. Я же работал в лавке отца, словно опять был подростком. Армия продала мне большие мечты на тему того, чем я могу заниматься со своим опытом командира патрульной группы в пустыне, но оказалось, что моей квалификации хватает только на роль подмастерья в папином магазине. Ну или я мог пойти в копы. Что было одним большим жирным «нет».

Но меня вгоняла в тоску не только работа. Хуже всего было то, что я снова жил в подвале фамильного дома. У меня на счету было чуть больше двадцати штук, которые накопились за время командировок, но я дал себе слово использовать их только после того, как обзаведусь нормальной работой. Эти сбережения должны были пойти на первый и последний месяц аренды и на залоговый депозит моей первой отдельной квартиры. Плюс мне предстояло потратить кучу денег на мебель. С учетом того, как год за годом росла цена на жилье, двадцать кусков были не такой уж фантастической суммой.

В препоганейшем настроении я поплелся домой. Идти было всего пару кварталов, и я не спешил — хотелось впитать побольше осенней прохлады и золотистого света. Осенью на Статен-Айленде было красиво.

— Ники, привет!

Я поднял глаза и, увидев соседских детей, вяло им помахал. Работать в забегаловке на углу было паршиво. Как и жить в том же районе, где я родился и рос. Меня знали все.

Поправка: все знали, что мне двадцать семь, что я живу у родителей и что на меня продолжают орать, чтобы я вынес мусор или вышел с собакой. Ну просто парень мечты.

Родительский дом был узким, обшитым вагонкой домишком, зажатым между двумя зданиями побольше. Вместо американского флага, который развевался бы на ветру над крыльцом, у нас висел папин ирландский и мамин итальянский — то были самые крупные этнические общины в Нью-Йорке. Пиная листву, которой был завален весь двор, я пошел к боковой двери, ведущей в подвал. Переступив порог, я сразу услышал, как залаял мой пес, но решил оставить его с сестрой наверху и спустился в свое подземное царство. Когда-то это была вполне симпатичная комната для подростка, но теперь я был взрослым мужчиной, и подвал вгонял меня в грусть.

Я плюхнулся на кровать. К черту семейную драму. У меня были дела поважней.

Гаррет посоветовал снять для профиля пресс, но хотя мой торс и правда был безупречен, мне что-то не верилось, что поставив не его, а лицо, я промахнусь. Выбирая девушку в тиндере, я ориентировался на симпатичную внешность. Почему это не могло сработать с мужчиной? Впрочем, верно было и то, что фото лица могло раскрыть меня перед каким-нибудь случайным соседом. Пусть шалости с Гарретом и разожгли во мне интерес к исследованию своей недавно осознанной бисексуальности, в прошлом я спал только с женщинами. Я понятия не имел, что откроет мне грайндр, поэтому было бы опрометчиво выставить сразу лицо.

Значит, фотография пресса.

Я сдернул футболку и встал перед зеркалом. Пару минут покрутился, выбирая правильный ракурс и свет, и вскоре у меня в профиле красовалось шикарное фото, на котором был мой загорелый рельефный живот. С биографией можно было не заморачиваться — я сомневался, что их кто-то читал. На базе я практически жил в приложениях для знакомств, и текст никогда не являлся решающим фактором при выборе, куда свайпнуть фото.

Назвав себя Штаб_Сержант, я указал, что мне интересны свидания и встречи прямо сейчас, написал критерии для общения: «Хорошо выгляди и пиши без ошибок» и открыл главный экран. Невероятно. Там была стена прессов и торсов.

Как люди делали выбор, если все профили выглядели одинаково? Ха. Это обещало быть интересным.

***

Люк

— Пап.

До того, как у меня появились дети, я даже не представлял, сколько подтекстов может быть вложено всего в одно слово. Теперь же я по одному-единственному «пап» из уст дочери безошибочно определял, подлизывается ли она, собирается попросить денег или хочет послать.

Это «пап» было не совсем «иди к черту», но дочь была чем-то раздражена.

Я взглянул на часы. Полчаса, пока они не уехали к матери, я мог потерпеть. Хотелось бы верить. Я перевел взгляд на Шелли.

— Нет.

Она подбоченилась и этим настолько напомнила свою мать, что я почти приготовился, что сейчас меня начнет распекать сама Надя.

— Ну давай. Там будет миссис Эмспечер.

О нет. Танцевальный класс Шелли устраивал благотворительную мойку на школьной парковке. Я полагал, что моего вклада в виде губок и мыла будет достаточно, но дочери втемяшилось в голову, что я нравлюсь маме ее подруги, и она поставила перед собой цель уговорить меня присматривать за тем, как школьники драят машины.

Я поставил локти на стол и прищурился.

— Вам не хватает волонтеров?

Шелли закусила губу.

— Ну…

Я строго нахмурился, и она закатила глаза.

— Хватает, но дело не в этом.

Я потер висок. Моя бывшая заводила романы. Я — никогда. Дети, очевидно, это заметили, и Шелли развернула кампанию, нацеленную на то, чтобы я снова женился. Ее старания утомляли. Вот уже десять лет я держал свою интимную жизнь отдельно от семьи и работы и намеревался поступать так и впредь. Эти вещи не должны были пересекаться. В прошлый раз это стоило мне целой карьеры, поэтому нет. Встречаться с мамашей ее подруги я точно не собирался.

— Дело в том, что Диана, с которой ты хочешь свести меня, женщина хоть и приятная, но не в моем вкусе.

Глаза Шелли сузились, губы дернулись, и я приготовился к вспышке ее взрывного характера, который она унаследовала от меня. Но она только вздохнула и засунула руки в карманы толстовки.

— Общение с другими людьми не убьет тебя, пап.

— Знаю, но честно, мне и так хорошо.

Мика тронул ее за плечо.

— Мишель, отстань от него. Я же говорил, что он не согласится.

Она развернулась, и ее длинные кудрявые волосы рассыпались по плечам.

— Все равно попробовать стоило.

— Когда мы уезжаем, ему, наверное, хочется просто посидеть в тишине, — наставительно произнес Мика.

Слава богу, они понятия не имели, чем я занимался в их отсутствие на самом деле.

Шелли была вспыльчивой девочкой, но Мика умел ее успокаивать. Может быть, потому что был ее близнецом. Ее лицо виновато смягчилось, и она опустила глаза.

— Наверное.

Я беззвучно, но от души сказал сыну «спасибо», но он уже подхватывал с пола сумку с вещами для выходных.

— О, я слышу машину, мама приехала!

— Черт, я еще не закончила собираться!

Шелли выбежала из кухни, а я проорал ей вслед:

— Черт побери, не выражайся!

Ответ я не расслышал, потому что она уже умчалась наверх.

Я встал и похлопал Мику по плечу.

— Спасибо, что выручил.

— Она просто не хочет, чтобы ты был одинок.

Открылась дверь, и по коридору пронесся голос моей бывшей жены.

— Мика! Шелли!

До того, как Надя переехала со Статен- Айленда в Хобокен, дети проводили большую часть времени у нее. И все-таки мы решили не перевозить их на новое место, потому что учились они в Академии Фрэнсис Перкинс — местной школе-двенадцатилетке с высокими рейтингами и сильной программой. Школа была государственной, но принимали туда через конкурс, и дети решительно отказались менять ее. Тогда мы переписали соглашение об опеке, и теперь в будни они жили со мной, а в субботу и воскресенье у мамы. Я нисколько не возражал против такого расклада, но, разумеется, радовался отдыху на выходных.

Я подтолкнул Мику к двери и вновь восхитился тому, как он вытянулся за год. Сын стал метр восемьдесят — то есть почти с меня ростом — и после того, как я показал ему упражнения с весами в подвале, заметно окреп.

Надя стояла в коридоре и что-то быстро-быстро листала у себя в телефоне. Стройная и подтянутая, она как всегда выглядела прекрасно, а ее модная дизайнерская одежда и высокие каблуки контрастировали с моими обычными джинсами и рабочими ботинками. Дети унаследовали черты нас обоих. В плане внешности — шоколадный цвет ее кожи и курчавые волосы и мои серо-стальные глаза. А в плане характера — мое упрямство и ее ум.

Когда мы остановились перед ней, она подняла взгляд.

— А где Шелли?

— Еще собирается, — сказал я.

Надя усмехнулась и, взглянув на нашего сына, указала подбородком на дверь.

— Хочешь за руль?

Мика просиял. Недавно они получили ученические права.

— О да! Вот Шелли взбесится!

Надя качнула своими большими серьгами-кольцами.

— В следующий раз будет собираться быстрее.

Мика подтолкнул меня.

— Хороших выходных, пап.

— Тебе тоже.

Он вышел и оставил меня стоять с Надей. Она снова оглядела меня, а потом подмигнула.

— Вижу, на тебе твоя твинко-трахательная униформа — джинсы и черная облегающая футболка.

Меня мало что могло рассмешить, но это ее замечание заставило улыбнуться.

— Что за глупости.

— Выглядишь хорошо. — Она ущипнула за плечевой шов на моей футболке, потом указала на волосы. — Седины не прибавилось.

— Серьезно?

— И никаких новых морщин! В этом и заключался всю дорогу твой план? Никогда не смеяться, чтобы не появились морщины?

— Ты закончила?

Она давилась хихиканьем, держась за живот, словно считала себя самой большой острячкой на свете. Я сердито свел брови.

— О, перестань! Ты секси и знаешь об этом. Можно подумать, ты не сумеешь найти себе парня, который будет звать тебя «папочкой».

Обсуждать свою интимную жизнь с бывшей женой, которая никогда не отличалась тактичностью, было неловко. Плюс я был категорически против того, чтобы меня звали «папочкой».

— Эта беседа заканчивается прямо сейчас.

Она обняла меня.

— Ну хорошо, хорошо, извини.

Я похлопал ее по спине.

— Я очень ценю твою… кхм… поддержку.

Она отстранилась, и ее идеальные брови взлетели на лоб.

— Кстати! Я тут прочла одну книжку о рабочем-строителе и застенчивом учителе младших классов. Представляешь, учитель там был активом! И они занимались этим прямо у него на столе…

— Пожалуйста, замолчи.

Надя была поклонницей романов о геях и обожала пересказывать мне постельные сцены. Конечно, звучали они горячо, но я предпочитал не книжный секс, а реальный. Безо всяких счастливых концов. Ну хорошо, мне нравились счастливые концы, но только в виде оргазмов, а не такие, где я оказывался в гребаных отношениях.

У меня уже были серьезные отношения. С ней. Потом они кончились, и я не испытывал большого желания пробовать еще раз.

Я рано понял, что бисексуален. Надю я встретил и полюбил в старших классах. Мы поженились совсем молодыми, сразу родили детей и только потом осознали, что дружба подходит нам лучше, чем брак. Возможно, меня изменила армейская служба, но чем старше я становился, тем больше прятал свои чувства в себе, пока окончательно не отгородился от Нади. И если подруга еще могла терпеть мою замкнутость, то жена точно нет. Это была вторая причина, по которой я избегал отношений — чтобы не разочаровывать кого бы то ни было отсутствием у себя коммуникативных скиллов.

По лестнице, волоча за собой сумку, спустилась Шелли.

— Привет, мам!

— Привет. — Надя обняла ее, потом подтолкнула к двери. — Поехали. Твой брат уже сел за руль.

— Что? — взвизгнула Шелли. — Ты разрешила ему повести?

Надя закатила глаза, а когда Шелли выбежала за дверь, повернулась ко мне.

— В общем, послушай… Мне бы хотелось, чтобы ты познакомился с Андерсоном. — Она пристально следила за мной, но мое лицо осталось непроницаемым. — Между нами теперь все серьезно. У него тоже есть дети, и он прекрасный отец. Я ему доверяю. И хочу, чтобы ты тоже ему доверял.

Чувство, от которого моя кровь закипела, было связано вовсе не с ревностью, а с первобытным желанием защитить ее и детей. И судя по тому, что Надя вздохнула, я не сумел его скрыть.

— Он не такой, как Джейк.

Прошло десять лет, а я все еще вздрагивал при упоминании этого имени.

Он на коленях. Моя ладонь на его голове. Голубые глаза, смотрящие на меня снизу вверх.

Звук открывающейся двери моего кабинета.

Надя похлопала меня по груди.

— Люк.

Надя редко знакомила своих ухажеров с детьми — в основном потому, что я был категорически против, но все изменилось, когда у нее начался серьезный роман. И тем не менее знакомство с ее новым мужчиной пугало сильней, чем если бы она предложила загнать мне под ногти иголки.

— Не вопрос.

— Что? Ты даже не возразишь?

— Просто давай с этим покончим и все.

— Господи, сколько энтузиазма. — Она бросила на меня убийственный взгляд. — Ну а ты не собираешься меня с кем-нибудь познакомить?

— Нет.

Она закусила изнутри щеку — как делала, когда огорчалась.

— Люк, ты больше не в армии и можешь встречаться, с кем пожелаешь…

— Дело не в этом. А в том, что у меня дерьмовый вкус на людей. Кроме тебя.

— Это неправда. Просто ты думаешь, что все способны на то, что сделал Джейк…

Меня пробрала дрожь. Я не вспоминал своего бывшего любовника довольно давно, что было странно, если учесть, что катастрофический конец нашей связи и был той причиной, по которой я жил, как сейчас.

— Десять лет меня все устраивает. У меня есть интимная — не любовная, а интимная жизнь, и она полностью отделена от тебя, детей и работы.

— Все может быть совсем по-другому.

Прекрасно. Теперь она чуть не плакала. Я попытался сделать голос помягче.

— Знаю, Надя, но я старею. Мне нравится моя жизнь. Она понятная и простая. Окей?

— Не называй себя старым. Мы же ровесники.

Я фыркнул.

— Ну хорошо, не старею, а становлюсь старше.

Она еще была грустной, но уже не на грани слез.

— Просто я за тебя беспокоюсь.

— Спасибо, но у меня все нормально.

Она натянуто улыбнулась.

— Ну, если ты уверен…

— Уверен.

Мы еще раз коротко обнялись, и она поспешила к машине. Закрыв за ней, я привалился к двери и первым же делом выкинул наш разговор из головы. Я не хотел думать ни о бывшей жене, ни о Джейке, ни о чем-то еще. Потому что я остался один. На целый уикэнд.

Надя шутила насчет твинко-трахательной униформы, но она не ошиблась. Интим у меня был распланирован по часам, благодаря чему эта сторона моей жизни не пересекалась с другими. Каждые выходные, когда Надя забирала детей, я с кем-нибудь трахался. И сейчас был уже слегка возбужден. Мой пульс участился, в паху стало тесно.

Чем был хорош Статен-Айленд, так это тем, что здесь было в избытке красивых мужчин, которым хотелось, чтобы им в задницу засадили увесистый член. И большинство из них, хвала небесам, ничего большего не искали.

Я взял телефон, открыл грайндр, и экран стал шведским столом из торсов всех возможных размеров, форм и цветов. Я пропустил парней, с которыми уже спал, поскольку придерживался только разовых встреч. Выскочило несколько сообщений, но я их проигнорировал. Мне нравилось инициировать разговор самому.

Мой взгляд зацепился за никнейм Штаб_Сержант, и я притормозил. Когда-то я тоже был штаб-сержантом. Очень давно. В прошлой жизни, как будто уже не моей. Я оттолкнул от себя эти мысли и сконцентрировался на текущей задаче. Сутью которой было обеспечить моему члену минет.

На фотографии Штаб_Сержанта тоже был торс, но благодаря скульптурному прессу и татуировке в виде армейских жетонов он выделялся даже на фоне маниакальных качков, которых было много в нашем районе. Его почта была, наверное, завалена предложениями.

В его профиле стоял тег #прямосейчас, а значит он был готов к немедленной встрече. Я взглянул на его интересы. «Хорошо выгляди и пиши без ошибок».

Почувствовав, как мои губы складываются в нечто похожее на улыбку, я открыл чат.

Люк: Привет. Классное фото.

Я приостановился. Обычно я просто просил скинуть лицо. Но Принц Пресс, вероятно, рассчитывал на полноценные предложения.

Люк: Можешь прислать задницу и лицо?

Я отправил этот запрос и стал ждать.

Штаб_Сержант: На одной фотке? Чувак, я не йог.

Кухню наполнили какие-то звуки, и до меня не сразу дошло, что это был смех. Причем мой. Твою мать. Я быстро одернул себя. От смеха появлялись морщины.

Люк: Нет, можно на разных.

Штаб_Сержант: О, ладно. Минуту.

Секунд через десять пришло еще одно сообщение.

Штаб_Сержант: А можно мне тоже фотку лица? В смысле, у меня встал от одной только твоей фотографии в профиле, так что надеюсь, что лицо соответствует.

У меня в профиле была фотография торса. Я регулярно тренировался и не стыдился того, что в растительности у меня на груди было больше седых волос, чем каштановых. Седеть я начал рано, и теперь, в тридцать девять, все волосы на моем теле были подернуты серебром. Я отправил ему свою обычную фотографию, сделанную, когда мы с детьми ходили на пляж. На этом снимке мои глаза скрывали очки-авиаторы, но Надя утверждала, что с ними я выгляжу более сексуально.

Штаб_Сержант: Вау. Ты просто огонь. Так, подожди.

Когда через десять минут он прислал фото, я чуть не проглотил язык. Штаб_Сержант оказался гребаным Капитаном Америкой.

Он лежал на подушке, видимо, у себя на кровати. У него были взъерошенные светлые волосы и нереальные голубые глаза, а на губах играла кривая усмешка. Я захотел его. Моей целью стало стереть эту усмешку с его чувственных губ, увидеть его перед собой, у своих ног, на четвереньках. Я скрестил пальцы, заклиная богов, чтобы он оказался пассивом. Фотографию задницы он не прислал, но с таким лицом она была не нужна.

Люк: Неплохо. Что тебе нравится?

Он минуту не отвечал, и я заерзал на стуле.

Штаб_Сержант: Мне нравится бегать. Вот, скоро собираюсь пробежать полумарафон.

Я в изумлении уставился на экран. Я спрашивал не о его увлечениях. Вопрос был о том, смогу ли я его трахнуть. Он или прикалывался надо мной, или был…

Люк: Тебе же есть восемнадцать?

Штаб_Сержант: Чего? Естественно, есть. Не видел, что ли, жетоны у меня на тату? Бро, я отслужил восемь лет.

Я с облегчением выдохнул и решил не тратить умственную энергию на тот факт, что он попал в армию, когда принцип «Не спрашивай, не говори» был уже отменен.

Штаб_Сержант: Ну а что любишь ты?

Обычно я бы ответил, что именно сделаю, как только его штаны окажутся сдернуты до лодыжек, но он явно хотел поболтать.

Люк: Готовить.

Отправив ответ, я поморщился. В Нью-Йорке все любили готовить.

Люк: И ухаживать за своим садом.

Когда сообщение улетело, я стукнулся лбом об стол, потому что теперь стал похож на унылого пенсионера. Господи. Я занимался ландшафтным дизайном, но зачем было упоминать свой чертов сад?

Штаб_Сержант: Ну, еда и растения — это клево.

Нет, это было дьявольски несексуально.

Люк: Хочешь встретиться?

Штаб_Сержант: Чтобы выпить?

Я ненадолго задумался. Сказать «да» и надеяться, что дело само собой дойдет до постели, или сразу дать ему знать, чего я хочу? Я выбрал честность.

Люк: Сначала можно и выпить, но потом я хочу тебя трахнуть.

Он ответил только через минуту. Я мог сказать точно, потому что считал.

Штаб_Сержант: Звучит интересно. Напиши, куда и когда мне прийти.

На этот раз я улыбнулся так широко, что заболели щеки. Игра началась.

Глава 2

Доминик

Мне было без разницы, правда ли его звали Люк. Я знал только то, что через час мы встречались, и это давало мне пятьдесят пять минут на то, чтобы выяснить, во что, черт побери, я ввязался, поскольку он жил всего в двух кварталах от нас.

В двух кварталах.

За два месяца дома я ни разу не видел, чтобы наши окрестности рассекал этот лис. Однако таков был Нью-Йорк. Здесь на маленькой площади проживало так много людей, занятых только своими делами, что я встречался глазами лишь с теми, кто знал меня лично — как Ники из «Бубликов» на углу. Не слишком лестная слава.

Я плюхнулся на кровать и написал Гаррету. Собираюсь на свой первый грайндр-перепихон. Нужен совет.

Он не ответил. Прекрасно.

Я снова открыл чат с Люком на грайндре. Он прямо сказал, чего хочет, и в теории я был полностью за, но чем это грозило на практике? Что такое анал я, естественно, знал — я не раз шпилил в попку девчонок. Но принимать в задницу самому… Максимум, что у меня было, — это эксперименты с пальцами под неудобным углом. Хотя я частенько фантазировал об этом на базе.

Я скинул Гаррету стервозное сообщение и открыл браузер.

Что надеть на свидание с геем.

Гугл вывалил тонну статей о правилах съема и одну под названием «Безвкусица в моде». Я просмотрел ее и пришел в ужас. Неужели они всерьез полагали, что на Статен-Айленде носят брюки с отстегивающимися штанинами? А вот футболки с кричащим принтом встречались у нас достаточно часто. Местные парни считали их писком моды.

Ладно, от всего этого не было толка.

Я погуглил «как подготовиться к анальному сексу». Советы были самыми разными — от ванны до полномасштабного промывания. И это опять привело меня в ступор. Я не припоминал, чтобы девушка совала себе в задницу шланг перед тем, как подпустить к ней меня, поэтому точно не собирался этого делать. Интернет оказался совсем бесполезным.

Поставив телефон на зарядку, я походил по комнате, несколько раз отжался, поприседал, потом принял долгий тщательный душ. Я не знал, пойдем ли мы в бар, коих в округе было немало, или выпьем по пиву у него дома, но ставил на второй вариант. Надев черные треники и серую обтягивающую футболку, я сунул ноги в шлепанцы Nike и, имея запас в три минуты, вышел за дверь.

На середине дороги я пожалел, что выбрал шлепки, но возвращаться назад было поздно. Я рисковал нарваться на маму, которая потребовала бы, чтобы я выгулял пса. Черт. Мне надо было снять собственное жилье, но без нормальной работы, которая позволяла бы платить за него, это едва ли было возможно.

Скрипнув зубами, я отогнал эту мысль. В данный момент передо мной стояла другая проблема: как повести себя так, чтобы Люк не просек, что в анальном сексе я новичок.

Дом по адресу, который он выдал, оказался больше и красивей моего. Стены теплого желтого цвета, узкая подъездная дорожка, ведущая к внушительных размеров двору. Все это слабо ассоциировалось с моим новым знакомым из интернета.

Возможно, это был неправильный адрес. Или подстава. Грайндр использовали для того, чтобы устраивать избиения геев? Я подозрительно огляделся по сторонам и поднялся на крыльцо. Потом нажал на звонок и на пару шагов отошел. Если он будет в маске и с молотком, я сразу свалю.

Но дверь мне открыл не маньяк. В жизни Люк оказался еще горячее. У него была сильная челюсть, высокие скулы и бледно-голубые, похожие на две льдинки глаза. А еще он был здоровенным. На пару дюймов выше меня и шире во всех нужных местах. Я не понял, сколько ему было лет — наверное, где-то под сорок, но в его волосах и щетине проглядывала седина. На возраст мне, в принципе, было плевать. Я был готов встать на колени прямо у него на крыльце — перед всеми соседями и монашками из церкви Святого Причастия через дорогу.

— Привет, — сказал я. — Симпатичный дом.

Вместо ответа Люк молча отошел в сторону. И я, секунду поколебавшись, вошел. Он окинул всего меня взглядом, и клянусь, я услышал, как он резко вдохнул. Мой член уже был готов ринуться в бой, однако внутри я все же заставил себя оглядеться.

Никаких пыточных камер я не увидел. Только узкие комнаты, как у всех в нашем районе, деревянные полы, зеленые шторы и кое-какие вещи, которые явно не принадлежали этому джентльмену. А именно: розово-оранжевые кроссовки, школьный рюкзак с нашивками музыкальных групп и перекинутую через перила лестницы толстовку с логотипом Fallen World Online. Хм. Моя сестра резалась в эту долбанную игру.

— Жена с детьми свалили на выходные? — спросил я, не собираясь притворяться, что ничего не заметил. — Вообще я не по всей этой теме разрушения домашнего очага.

Люк оторвался от рассматривания моего члена на то, чтобы фыркнуть. Потом повернулся и через широкую арку прошел в тесную, но уютную кухню. На ее окнах висели цветы.

— Я не женат.

— Окей… — Вдаваться в подробности он явно не собирался. Может, он сидел с племянниками или племянницами. Или за деньги присматривал за детьми. Так или иначе, но я решил поверить ему на слово. Я пришел сюда не затем, чтобы играть в частного сыщика, а от его широких плечей и сильной шеи у меня уже увлажнилось во рту. — Ты не особо разговорчивый, да?

— Не особенно. — Он открыл холодильник. — Пиво?

— Можно. Что пьешь?

— «Флагшип».

— Что это, блин?

Люк через плечо взглянул на меня, и одна серебристая бровь приподнялась.

— Пиво из статен-айлендской пивоварни.

— Вот это да. — Заметив, что его взгляд прошелся по очертаниям моего пресса, я прислонился к столу, открывая на свое тело обзор. — Ладно, попробуем.

Он бросил мне бутылку, и я поймал ее. Его голова одобрительно наклонилась, и он достал пиво себе. Я предположил, что мы подошли к небольшой разговорной прелюдии перед сексом. Он объяснит, почему в его доме столько детских вещей, я расскажу немного о службе, и мы обменяемся какими-то основными сведениями о себе. С женщинами из тиндера у меня всегда было именно так.

Но Люк явно не был заинтересован в том, чтобы зря терять время.

Он осушил бутылку, не сводя с меня глаз. Его взгляд впитал в себя все — от стояка в моих трениках до того, как на моем горле, пока я пил пиво, прыгал кадык. Чувак хотел секса, и это до такой степени завело меня, что все мое тело от предвкушения зазвенело. Я сунул руку в карман, чтобы быстро поправить себя.

Ноздри Люка затрепетали.

Его бутылка клацнула по столу. Я отставил свою, и он в два шага пересек кухню и обхватил мою шею. Не успел я опомниться, как он уже целовал меня. Мое сердце, пока он пожирал мои губы, билось о ребра так сильно, что он наверняка чувствовал его бешеный стук, и чтобы не задохнуться, мне приходилось дышать через нос.

Было сложно сказать, что он делал: целовал меня или доминировал надо мной, но от агрессивных толчков его языка у меня ослабли колени. Я тяжело привалился к краю стола и встал немного пошире, чтобы он мог вжаться в мой пах. Было что-то неописуемо крышесносное в том, как этот мужчина сжимал мою шею, пока мы сливались в лихорадочном поцелуе. И что-то реально шокирующее в моей абсолютной готовности ко всему, что он мог предложить.

К тому времени, как мы расцепились, я задыхался и пытался втереть свой стояк в его каменное бедро.

— Наверх, — пророкотал он. — Быстро.

Я кивнул, но не послушался, а потянулся к еще одному поцелую. С подчинением у меня всегда было туго. Ротный сержант немало намучился, пытаясь сломать меня, но я хотел, чтобы Люк дошел до предела. Я лизнул его рот, потянул за губу, а потом впился зубами в мышцу у выемки горла.

Он зарычал.

— Иди, или я трахну тебя прямо здесь.

Прямо на кухне? Я был не против. Но чтобы он засадил мне без смазки? Бр-р. Нет.

Я с влажным звуком отпустил его шею и, не представляя, куда направляюсь, отступил к лестнице. Она вела к длинному коридору с ванной и тремя дверьми слева и одной дверью справа, на которую он и кивнул. Спальня меня впечатлила. У него была своя ванная и огромных размеров кровать.

— Раздевайся.

Солнце быстро садилось, но лучей, проникавших сквозь шторы, хватало на то, чтобы освещать мое тело, пока я разоблачался. На базе я временами устраивал подобное шоу, чтобы выяснить, кто из ребят не против развлечься, поэтому раззадорить мужчину умел. Люк исключением не был.

К тому времени, как я разделся, он тоже скинул одежду и ласкал свой стояк. Мой рот наполнился слюной.

— Ого. Нормальный у тебя член.

Уголок его рта дернулся вбок.

— На вкус он так же хорош, как на вид?

Не знаю, то ли он действительно не улавливал юмор, то ли настроился провернуть все это максимально тихо и быстро, но я по таким правилам не играл. Да, анал я пока не освоил, но умение делать минет отполировал за месяцы командировки до совершенства. Плюс я обожал оральный секс. И с девушками, и с парнями. Слышать, как мой партнер или партнерша начинали поскуливать, пока я обрабатывал их языком, заводило меня как ничто.

Люк подошел на шаг ближе.

— Ты собираешься встать на колени, или тебя надо заставить?

— Я буду не против.

Он провел языком по нижней губе, еще раз оглядел меня, а затем крепко взял за предплечье. Когда он подтащил меня ближе к себе, во мне вспыхнул восторг. Большего не потребовалось. Одна демонстрация силы, и я стоял на коленях с его толстым членом во рту. Сперва он двигался медленно, но поняв, что я могу принимать глубоко, отбросил всякую осторожность. Взял меня за затылок и стал долбить мое горло, издавая приглушенные стоны, пока я пытался за ним поспевать.

— Вот так, — шептал он. — Бери его до конца.

Работая ртом, я постанывал и смотрел на него сквозь влажную путаницу волос. Один его жаркий взгляд, и мой член исторг капельку влаги. Свободной рукой я ласкал себя, а второй держался за его железную задницу.

Как только я вошел в ритм, Люк отстранился, и я чуть не выругался, ведь он лишил меня удовольствия чувствовать вкус своей смазки. Мое дыхание вырывалось прерывистыми толчками, колени горели, но сразу вставать я не стал и прильнул к обхватившей мое лицо жесткой ладони. Мне понравилось то, как его большой палец потер мои припухшие губы, и еще больше — то, как от моей слюны блестел его член.

— Ляг на кровать, — хрипло приказал он. — И покажи мне свой зад.

Этот умник так возбудил меня, что на этот раз я послушался беспрекословно. Стоять на четвереньках было странно и непривычно, поэтому я наклонился и, скрестив руки, прижался к ним лбом, после чего задрал задницу вверх. Я знал, что у меня было все, чего он хотел — крепкие, круглые ягодицы и сильные бедра, доведенные тысячами приседаний до совершенства. И он оценил это зрелище, куснув меня за ягодицу.

Далее все развивалось словно на перемотке. Он раскатал на члене презерватив, рывком кулака смазал себя и выдавил смазку в расщелину между моих ягодиц. Мое сердце загрохотало. Нервы воспламенились. Это был мой первый раз, но я хотел проявить себя во всем блеске. Чтобы этот неразговорчивый седой лис застонал, чтобы он выкрикнул мое имя.

Но от первого же толчка меня обожгла острая боль. Копчик опалило огнем, из глаз брызнули слезы, и я укусил себя за руку, чтобы не заскулить. Я усомнился в своем жизненном выборе. Я усомнился в жизненном выборе всех, кому почему-то нравился этот процесс, и еле сдержался, чтобы не отогнать его от своей задницы прочь.

Я сипел как Дарт Вейдер, привыкая к его толщине. И ровно в момент, когда мне стало казаться, что боль никогда не утихнет, это наконец-то случилось, и ощущение от его плавных движений внутрь и наружу вдруг превратилось в неописуемый кайф. Внезапно мне стало этого мало.

— О черт. — Я вжался грудью в матрас и толкнулся назад, на его большой член. — О боже.

— Да. — Люк навис надо мной и одной рукой взялся за мою поясницу, а второй стиснул плечо. — Какая тесная дырка.

Я издал какой-то неразборчивый звук. Но едва это заметил. Единственным, что меня волновало, было взрывающееся наслаждение, которое с каждым рывком его члена пронзало меня до яиц. Давление в заднице было невероятным, но потом, когда я стал толкаться назад, он начал задевать что-то по-настоящему восхитительное.

— О да, — выдохнул я. — Сильнее.

И Люк дал мне это «сильнее». Он трахал меня, вдалбливая в матрас, до тех пор, пока я не превратился в дрожащее, беспомощно стонущее существо. Мой пульсирующий член терся о простыню, жар в животе говорил о надвигающемся оргазме.

Внезапно он вышел. Я протестующе застонал и после того, как меня бесцеремонно перевернули на спину, сердито уставился на него. Раздвинув

ноги пошире, я откинулся на матрас и был вознагражден глубоким вторжением и всеобъемлющим чувством заполненности. Мы трахались жестко. Он, весь в поту, все быстрее вонзался в меня, а я сжимал его изнутри, вырывая из его стоических уст громкие стоны.

Мне хватило лишь одного прикосновения к члену, чтобы взорваться как фейерверк, я залил всего себя спермой, и когда моя задница сжалась, Люк издал громкий вскрик.

Когда он лихорадочно сорвал с себя презерватив и излился мне на живот, мне показалось, что сейчас он и правда произнесет мое имя.

Вот тогда я и понял, что он не знал, как меня звать.

***

Люк

Я рухнул рядом с пацаном на кровать. По моим вискам стекал пот. Спальня была наполнена нашим дыханием и пропахла сексом. Обычно в этот момент на меня накатывал дискомфорт, и я начинал считать минуты и ждать, когда безымянный любовник уйдет. Но сейчас мой мозг был поджарен, и меня хватало только на то, чтобы дышать.

Я повернул голову и, увидев, что за мной наблюдают голубые глаза, снова задумался, сколько ему было лет. Он казался совсем молодым, но после восьми лет службы в армии ему должно было быть минимум двадцать пять. Черты его лица — прямой нос, гладкая кожа, скулы и все остальное — были близки к совершенству. Он моргнул, а потом его припухшие алые губы сложились в улыбку.

— Черт, это было волшебно.

— Угу. — Я перекатился на спину и поднял взгляд в потолок. Надо выставить его вон, сказать, чтобы он уходил. Сейчас. Вот сейчас. Через минуту…

Он лег на бок.

— Кстати, я Доминик. А ты правда Люк или это кодовое имя для грайндра?

— Я правда Люк.

— Круто. — Он помолчал. — Слушай, а у тебя не найдется чего-нибудь перекусить? Я не ел целый день.

Я медленно повернул голову набок. Уж не подстроила ли все это Надя? Но нет. Доминик смотрел на меня искренне. И с надеждой.

— Перекусить?

Он похлопал себя по животу.

— Ну да. Дико хочется есть. Секс, еда, сон. Таков жизненный цикл человека.

— Я не думаю… — Господи, я не собирался сидеть и спорить с этим чертовым парнем. Какой бы упругой ни была его задница. — Уверен, ты сможешь найти магазин и купить себе лимонад и орешки.

Он пропустил мой намек на то, что пора собираться, мимо ушей.

— Можно хотя бы воды попить?

— Хорошо.

Он встал, вытянул руки и с удовольствием покрутился, демонстрируя моему взгляду твердые мышцы задницы и живота. Его нагота успешно отвлекала меня от того обстоятельства, что он не уходил.

— Тебе что-нибудь принести?

Я собрался рявкнуть «нет», но у меня пересохло во рту. Я хотел пить. Плюс из Доминика мог получиться в высшей степени привлекательный мальчик на побегушках.

— Стакан воды.

Он сверкнул улыбкой, и пока я смотрел, как его круглая задница выходит из спальни, у меня шевельнулось в паху.

Как только он скрылся из виду, я закрыл руками лицо и застонал. Его надо было выставить за порог. События развивались вразрез моим правилам — это стало понятно, как только мы начали говорить. У нас не было ни малейших причин узнавать друг друга получше.

Меня охватила внезапная паника, и я резко сел. По моему дому разгуливал абсолютно чужой человек. О чем я только думал? Его одежда была на полу, но он мог сунуть нос в мои вещи или в вещи детей.

Я спрыгнул с кровати, натянул джинсы и, не застегивая ширинку, выскочил в коридор. Двери в детские комнаты были, слава богу, закрыты.

Звуки на кухне побудили меня ускорить шаг. Когда я вошел туда, то резко остановился. Доминик был у кухонной стойки. Перед ним стояли два стакана воды, и он щедро намазывал хлеб арахисовой пастой. И еще он напевал.

Подняв глаза, он сунул в рот палец, испачканный пастой. Потом с влажным звуком вынул его.

— Привет. — Его взгляд опустился на мои джинсы, потом вернулся к лицу, и клянусь, в нем было разочарование. — Надеюсь, не страшно, что я сделал себе бутерброд.

Другие ярко-голубые глаза смотрели на меня сквозь лобовое стекло. Мои дети плакали на заднем сиденье.

Я стиснул зубы и приказал себе не сердиться. Доминик просто был голоден. Он не пытался вторгнуться в мою жизнь. Но это было уже чересчур. То была кухня, где я разговаривал со своими детьми, где утром мы с ними завтракали, а он хозяйничал здесь, как у себя дома.

Уж не знаю, из-за моих габаритов или из-за хмурой физиономии, но обычно парни, которых я трахал, сбегали за дверь, как только я из них выходил. Они обходились без визитов на кухню. Нет, Доминик казался вполне неплохим, однако наша встреча была на сто процентов закончена.

Я сунул ему одежду, которую сжимал в кулаке, и сказал:

— Не страшно, но тебе пора уходить.

Секунду он не двигался с места, но потом все линии его тела словно подсобрались, и в нем впервые с момента, как он пересек мой порог, почувствовался военный. Его спина выпрямилась, лицо посуровело, а глаза стали непроницаемыми.

Я уже скучал по прежнему Доминику.

Он взял свои вещи и, кусая от сэндвича, быстро оделся.

Когда мы дошли до двери, я хотел было открыть ее, но он преградил мне дорогу. Было видно, что он только пытается сделать вид, что все хорошо.

— Тебе дать мой номер? Я был бы не против встретиться еще раз.

— Нет. — Когда он поник, мое сердце дрогнуло, и я сделал нечто невиданное: попытался приободрить его. — Если что, спишемся в грайндре.

На его лице появилась еще одна скованная улыбка, но мне показалось, что он слегка успокоился. Почему я почувствовал облегчение? И почему мне было не все равно?

Он на один шаг отступил.

— Но было ведь здорово, да?

По какой-то причине эта его неуверенность зацепила меня.

Я взял его за подбородок, и он, повернувшись ко мне, чуть не растаял под моим взглядом. Я жестко поцеловал его, и он застонал. Ему надо было убраться отсюда, пока я не оттрахал его прямо здесь, у своей двери. Я отошел.

— Да, было здорово.

— Круто. — Он склонил голову набок. — Ну, увидимся, Люк. — И сбежал со ступенек крыльца.

Быстро закрыв за ним дверь, я запер ее на замок, потом провел ладонями по лицу и волосам. В животе заурчало, и я поплелся на кухню, где на тарелке одиноко лежал кусок хлеба с пастой. Черт. Парень сделал мне сэндвич, а я все равно его выгнал. Я ощутил себя полным ублюдком. Но это не помешало мне прикончить сэндвич за три укуса.

Я сел за стол и сцепил перед собой руки. Далее по расписанию следовал душ, после которого я должен был лечь на диван и пялиться в телевизор, пока не засну, но сегодня мой мозг отказывался отключаться, как это обычно бывало после разрядки.

То ли из-за наивности Доминика, то ли из-за его военного прошлого, но во мне проснулись уродливые воспоминания. Его сверстники не представляли, каково пришлось моему поколению. Теперь правило «Не спрашивай, не говори» было отменено, и пусть геям в армии по-прежнему приходилось непросто, за «неправильную» ориентацию больше не увольняли.

Как случилось со мной.

Что ж, меня хотя бы не отправили в отставку с позором, как поступали с геями-военнослужащими в предыдущие годы. Но я не выбрал увольнение сам.

Меня к этому принудили, потому что я был идиотом, и меня застукали без штанов. В буквальном смысле этого слова. В те времена я не был достаточно осторожен, я позволял всем областям моей жизни пересекаться, и катастрофический финал моей связи с Джейком был главной причиной, почему я избегал отношений теперь.

Эта история и превратила меня в угрюмого старого ворчуна. Анонимные связи были моим способом не усложнять себе жизнь. Конечно, иногда на меня наваливалось одиночество, но человека, ради которого стоило бы измениться, у меня не было, и искать его я не хотел. Я выбрал одиночество, потому что досыта наелся альтернативой.

Мой настрой продержался еще полминуты, а потом я обнаружил, что открыл грайндр и зашел в чат с Домиником. Перечитав его сообщение о том, что он не может сфотографировать свою задницу одновременно с лицом, я рассмеялся, а потом изучал его фото так долго, что мне стало не по себе.

Я закрыл приложение и швырнул телефон на стол с такой силой, что он грохнулся на пол. Проверять, цел ли экран, я не стал. Я даже надеялся, что он разбился. Что-то подсказывало мне, что лишь в этом случае я удержусь и не стану снова и снова разглядывать фотографию Доминика.

Глава 3

Доминик

Гаррет точно не собирался быть моим лучшим другом-геем. Мало того, он был чрезвычайно близок к тому, чтобы я отфрендил его во всех соцсетях.

После свидания с Люком я позвонил ему раз, наверное, десять, но он даже не удосужился отправить мне сообщение и спросить, чего я, нафиг, хотел. За эти три дня я получил слишком много отказов, и это было трудно переварить после того, как я двадцать семь лет пробыл чертовым жеребцом.

Люк не просто выставил меня за порог, но и повел себя как мудак. Я не стал принимать во внимание наш заключительный поцелуй, поскольку не сомневался в том, что получил его лишь по причине своего обаяния в целом. А не потому, что я был ему симпатичен. Да и откуда было этой симпатии взяться? Мы даже толком не пообщались. Плюс я без спроса ограбил его холодильник, но у меня зверски урчало в желудке, и я типа как надеялся на второй раз.

Черт.

Неужели у геев интрижки заканчивались именно так? Я попытался вспомнить, как в прошлом вел себя с дамами, и на моем лбу проступил пот. Настолько бесцеремонно, как Люк, я девушек не выгонял — в этом я был почти стопроцентно уверен… но не задевал ли я их, когда мы прощались, как-то еще? От одной только возможности я ощутил себя полным засранцем.

Утренние часы понедельника были самыми загруженными на неделе, и я провел их, нарезая мясо, делая бутерброды и записывая на куске чековой ленты женские имена. Когда около девяти посетители рассосались, список схватила моя сестра Адриана.

— Кристал, Эмберли, Стефани З., Стефани К., Джорджиана… Ники, что это за фигня?

Я хмуро взглянул на нее через стойку.

— Это список. Дай сюда и иди в школу, а то опоздаешь.

— Сегодня нет школы, болван.

— Что? Почему?

— Нас отпустили на еврейские праздники. — Она пробежала взглядом по списку, затем перевернула листок и выгнула золотистую бровь. — Пожалуйста, скажи, что это не девушки, с которыми ты переспал.

— Я только начал, и это не все, — бросил я раздраженно. — Некоторых не получается вспомнить.

— Чувак, это же охренеть сколько женщин! — Она выдала мне экстремально кислую мину, которую я до сих пор видел только у Гаррета. — Ну ты и мутный типок.

— В чем, интересно, я мутный?

— Не знаю, но это уже чересчур. — Она брезгливо уронила список на стойку. — Ты хочешь довести его до какого-то ровного счета?

— Нет. — Я засунул список в карман и снова взялся за тряпку. — Я хочу убедиться, что, сделав дело, не повел себя с кем-то из них, как козел.

— Сделав дело. — Она еще больше скривилась. Потом натянула на голову капюшон, словно он мог защитить ее от моей мутноты. На ее худи был логотип Fallen World Online, что заставило меня вспомнить о Люке. — Неужели мы действительно родственники? У тебя в старшей школе было, наверное, девушек пятьдесят, а я еще даже ни разу ни с кем не встречалась!

— Три возражения. — Закончив протирать стойку, я перешел к грилю и перевернул бейсболку козырьком назад. — Во-первых, не все из них были моими девушками — если ты понимаешь, о чем идет речь.

— Фу. К сожалению, понимаю. И если твой акцент станет еще хоть немного сильней, ты зазвучишь прямо как папа.

— Ну и плевать. Во-вторых, у тебя нет моего врожденного обаяния, поэтому твоя бальная карта никогда не будет заполнена до конца. Хотя, если ты перестанешь отпугивать тех, у кого возникает желание заценить твою гребаную коллекцию футболок Fall Out Boy…

— С Fall Out Boy покончено, бро. Я перешла к Bring Me the Horizon.

— Заткнись. — Отколупав от гриля кусочки бекона, я продолжил перечислять: — И в-третьих… Я думал, что ты встречаешься с Микой. — Повисла пауза, и я, ухмыляясь, оглянулся через плечо. — Ага! Я так и знал.

— Ни черта ты не знаешь. — Сестра, грозно сверкая глазами, отступила к двери. — И не рассказывай папе!

— Как будто у меня есть желание обсуждать с ним что-либо вообще.

— Хорошо.

Драматично тряхнув длинными светлыми волосами, она убежала. А я отложил тряпку и снова взялся за список. Я знал, что не записал довольно много имен, и потому сосредоточился на тех, кого помнил точно. Мой взгляд все возвращался к Стефани К. К означало Киньонес. Она была единственной, с кем я, вроде, ни разу не контактировал после нашего сногсшибательного уикенда года четыре назад.

Это случилось между моими командировками. Меня пригласили на вечеринку в Куинсе, и заявившись туда, я оказался единственным белым блондином среди толпы пуэрториканцев. Тогда же я понял, что в этот вечер праздновали Национальный Пуэрториканский парад. Но никто не моргнул и глазом, и Стефани, чтобы сразить меня наповал, хватило лишь пары улыбок и пары кокетливых фраз. Еще она всю вечеринку называла меня «бланкито», и это наводило на мысль, что в наш первый секс мы тоже обошлись без имен.

Черт. Кем надо быть, чтобы не представляться, прежде чем вытащить член? Это грозило стать эпидемией. Но Стефани хотя бы оставила мне свой чертов номер.

Доминик: Привет. Помнишь меня?

Стефани: Да. Ты галочка напротив пункта «солдатик» в моем списке желаний.

Доминик: Мило. Слушай… мне надо задать тебе один странный вопрос.

Стефани: Нет.

Доминик: Я же еще ничего не спросил.

Стефани: Я тут пытаюсь намутить себе отношения, поэтому нет. Мы больше не сможем заняться потрясающим сексом. Это я мягко отказываю тебе.

Доминик: Боже. Я пишу вообще не за этим. Остынь.

Стефани: лол. Ладно. Тогда в чем вопрос?

Доминик: Короче. В те выходные мы все два дня были пьяными в стельку и потом больше никогда не общались. Верно?

Стефани: Да… И?

Доминик: Я не вел себя как козел? Ну, не свалил, даже не попрощавшись? Я мало что помню.

Стефани: Ты в анонимных алкоголиках, что ли?

Доминик: Да что с тобой за фигня?

Стефани: Я просто спросила! Нет, ты не вел себя, как козел. Ты был очень мил. Мы расстались вполне нормально, хотя похмелье было ужасным.

Доминик: Какое облегчение. А то я боялся, что обошелся с тобой как-то нехорошо.

Стефани: О-о, это так трогательно. Нет, никаких претензий у меня к тебе нет. Честное слово. А теперь мне пора вернуться к работе.

Доминик: Без проблем. Спасибо, что ответила. И удачно тебе намутить отношения!

Удовлетворенный, я убрал телефон. Конечно, у меня тоже случались промашки, но как правило, я относился к своим одноразовым девушкам с уважением и был этим горд. Тогда что не так было с Люком? Это была чисто гейская тема или чисто его? Наверное, он просто предпочитал встречи без обязательств.

Почему я из-за этого переживал? Да, секс был хорошим, но…

На слове «секс» мой мозг сразу притормозил. Секс был не просто хорошим. Он был феноменальным. Эпичным. Я понятия не имел, чего ждать от своего первого опыта, но он оказался поистине потрясающим. С Люком я смог бы кончить даже без рук.

Какая тесная дырка.

Уф. Эти хриплые, глухие слова возникали в моей голове каждый день. Мастурбируя, я представлял, как он, говоря их, удерживает меня, вторгается внутрь. Так горячо… Было что-то невероятное в том, чтобы меня вот так трахал мужчина. Каждый толчок превращал меня в лужицу наслаждения. Но к сожалению, меня так унесло, что я не запомнил, хорошо ли было ему самому. Я даже не знал, каких действий мог от меня ожидать такой мужчина, как Люк.

Мне точно стоило провести кое-какие исследования.

И снова заполучить в себя его член.

И теперь у меня был полномасштабный стояк. На работе.

— Ники, я слышал голос твоей сестры?

— А?

Даффи выдохнул через нос. Он подкрался ко мне со спины и теперь практически дышал мне в затылок.

— Здесь была Адриана?

— Что? А, да.

— Почему она не в школе?

— Не знаю. Из-за Рош ха-Шана?

— Идиот, Рош ха-Шана в октябре.

— О. — Я закончил уборку и вытер руки о свой белый запятнанный фартук. — Ну, значит, она прогуливает. — Он уставился на меня таким взглядом, словно я сообщил, что она ушла приносить в жертву котят. — Что? Все дети прогуливают. Ничего такого тут нет.

— Да, Ники. Совсем ничего. Вот только школа началась всего две недели назад, а она уже принялась за старое — как в прошлом году.

— А что было в прошлом году? — Я слегка растерялся. Они были моей семьей, а я даже не знал, что моя сестра занималась такими вещами, как ложь прямо в лицо и пропуски школы. — Она присоединилась к байкерской банде? Господи, у тебя такой рассерженный вид.

После этих слов его вид стал еще злее.

— Она пропустила столько уроков, что ко мне несколько раз приходил контролер. Нам еще повезло, что на нас не настучали в орган опеки. — Даффи шмякнул кулаком по ладони. — Иди и найди ее.

— Что?

— Иди посмотри, дома она или нет!

— Слушай, я не…

— Я подменю тебя.

Вот это был другой разговор. Ради того, чтобы покинуть свой пост за прилавком хотя бы на двадцать минут, я был совершенно не против понянчиться с Адрианой.

Даже не сняв с себя фартук, я выскочил за порог. И мой взгляд сразу уперся в стоявший на светофоре синий фургон. А если точнее — в того, кто сидел за рулем.

Это был Люк.

Я чуть было не окликнул его — по привычке, приобретенной за годы, когда я орал с улицы в окна друзьям. Но потом закрыл рот. Чтобы этот великолепный мужчина с большим инструментом увидел меня в дверях «Бубликов» да еще в фартуке? Никогда. Потенциальное унижение затолкало меня обратно за дверь, но не раньше, чем я заметил логотип у него на фургоне. «Ландшафтный дизайн Роулингса».

Колокольчик над дверью звякнул, когда я вернулся. Я спрятался за кофеваркой и сидел там, пока не вспыхнул зеленый и Люк не уехал.

— Ники, черт побери, что ты там делаешь?

— Ничего.

Я вылетел из магазина и прошел два квартала до нашего дома. Я знал, что мне следовало приложить побольше усилий для поиска своей лентяйки-сестры, но мои мысли были заняты исключительно Люком. «Ландшафтный дизайн Роулингса», значит… Окей. Видимо, поэтому он и был фанатом растений.

Дома Адрианы не оказалось, и я понадеялся, что она не ушла подбивать на что-нибудь нехорошее Мику, потому что этот пацан выглядел как самый настоящий ботан. Меньше всего я хотел, чтобы она навлекла на себя неприятности, но еще я был в курсе, какие на Статен-Айленде школы, и знал, что в ее школе полно типов вроде меня. Что превращало учебу в кошмар для подростков вроде нее. Я в сотый раз пожалел, что она не учится с Микой — так у нее бы был союзник. Может, она даже перестала бы забивать на уроки и пропадать бог знает где. Сейчас она в лучшем случае просто болталась по парку, слушая музыку и рисуя в тетрадке героев из FWO.

Спустившись в свое подвальное логово, я достал телефон. Поиск по имени Люка выдал мне лишь его сайт, куда не поставили даже его фотографию. По моему мнению, это было неважным бизнес-решением. Если б клиенты видели его челюсть, они бы охотнее нанимали его стричь их кусты.

Ни в фейсбуке, ни в инстаграме его аккаунта не нашлось. В твиттере тоже. Настолько старым, чтобы не осознавать важность присутствия в соцсетях, он точно не был. Да, в его волосах проглядывала седина, но нас не могло разделять более пятнадцати лет. Я ставил на то, что ему было где-то между тридцатью восемью и сорок тремя.

Не зная, как еще с ним связаться, и не желая появляться у него на пороге, как сталкер-психопат, я вернулся туда, где мы познакомились. В грайндр — волшебное приложение для виртуальных знакомств.

К сожалению, Люк не был онлайн. Нахмурившись, я отправил ему сообщение.

Штаб_Сержант: Здоро́во, красавец. Я тебя видел сегодня. Явно сама судьба намекает на то, что ты должен чпокнуть меня еще раз.

***

Люк

Серьезно, если б это было возможно, то я вел бы свой бизнес один. Но управляться в одиночку с заказами на ландшафтный дизайн было малореально, поэтому я нанимал помощников.

Которые разговаривали.

И задавали вопросы.

И… стояли рядом со мной.

Сегодня со мной работала Кэт, студентка метр пятьдесят пять ростом со стрижкой «гарсон». Когда она только пришла ко мне, я решил приставить ее к газонокосилке, но со временем оказалось, что она обладает удивительной силой и способностью лазать, как у мартышки. Поэтому теперь она делала все — от стрижки деревьев до выкорчевывания кустов. Я подозревал, что второй нанятый мною студент, которого звали Джесси, мечтал залезть к ней под юбку. Но когда он к ней приближался, то я — во избежание мелодрам среди свои подчиненных — рычал, как овчарка. Впрочем, теперь я уже сомневался в том, что веду себя правильно, потому что смотреть, как он целый день пялится на нее, было хуже.

Кэт вытерла щеку, оставив на ней грязный след, и оперлась на лопату. Мы расчищали клиентский двор, чтобы выложить его плиткой.

— Хорошо провели выходные?

Да, потрахался с парнем приблизительно твоего возраста.

— Нормально.

Она сделала паузу, словно рассчитывая на такой же вопрос. К сожалению, мне было плевать на ее выходные. И не плевать на то, что она перестала вонзать в землю лопату.

В итоге она вздохнула.

— Ну ладно, вернусь к работе.

К нам прискакал Джесси. Его взгляд заметался между мною и Кэт.

— Я все. Надо еще что-нибудь сделать?

Я огляделся. Кое-какая работа еще оставалась, но ребята и так за день упахались, расчищая этот кошмар. Плюс мне уже надоело смотреть на них.

— Не, вы оба можете уходить.

Кэт подняла лицо.

— Правда?

— Сегодня вы порадовали меня хорошей работой, поэтому я в настроении вас наградить. Не вынуждайте меня передумать. Идите домой.

Она отдала мне лопату.

— Вау. Круто. Спасибо, Люк.

— Да, спасибо, — повторил Джесси.

Я помахал, чтобы они уходили. Когда они пошли по дорожке, я услышал, как Джесси что-то ей шепчет.

Бедняга. Возможно, мне стоило перестать разыгрывать из себя сторожевого пса.

Ко мне подошел Джордж Мердок, который был моей правой рукой. Он снял свою грязную кепку и, вытерев лысину, снова надел ее.

— Отправил детишек домой?

Мне нравилось его предельная немногословность. Благодаря ей мы и проработали десять лет безо всяких проблем. Другие члены команды часто менялись, но только не Джордж.

— Да, осталось только убраться. Ты, если хочешь, тоже можешь закончить пораньше.

Он отошел, пока я еще говорил, и стал приводить двор в порядок. Я мысленно улыбнулся. Мне нравился этот старый ворчун. Друзей у меня, в общем-то, не было, но Джордж был к этому определению ближе всего. Иногда, закончив заказ, мы выпивали вместе по пиву, и мне было комфортно, ведь Джордж не пытался заполнить паузы бессмысленной болтовней.

Убрав мусор и сложив инструменты, я двинул к машине и увидел рядом с ней Джорджа. Он протянул мне пластиковый контейнер.

— Чуть не забыл. Там печенье. Син испекла для тебя.

Они с Синтией были женаты около тридцати лет и вырастили пятерых дочерей. В их глазах, как мне казалось, я выглядел жалким, но эта жалость снабжала меня самым вкусным шоколадным печеньем на свете — а иногда даже мясной запеканкой, — поэтому развеивать их заблуждение я не спешил. Я взял контейнер.

— Вы с ней слишком добры ко мне.

Джордж хмыкнул.

— Хочешь, выпьем по пиву?

— Не сегодня. Надо домой. С вами ведь теперь снова стала жить Стелла?

— А почему, как ты думаешь, я не спешу уезжать? Дома с утра до вечера ор. Как будто у нас поселились дикие кошки.

Я, пряча усмешку, сжал губы. Джорджу, судя по виду, было совсем не смешно.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал я.

— Ладно. Тогда поеду, пока они там не поубивали друг друга.

— Давай.

Джордж тяжело вздохнул, сел в свой старенький «шевроле», и я помахал ему вслед.

Погрузив инструменты в фургон, я уселся за руль и поморщился — заболела спина. Я проглотил две таблетки ибупрофена из пузырька, который держал в бардачке, и завел двигатель.

Мои клиенты жили, по большей части, на юге, и этот исключением не был. Дорога на мой берег острова занимала не менее часа, но я не жаловался. Богачи, населявшие юг и восток, пополняли мои сбережения в банке, в то время как средний класс из рабочих районов помогал платить по счетам. Чтобы мой маленький бизнес работал, мне были необходимы и те, и другие.

Добравшись до дома, я оставил покрытые грязью ботинки на переднем крыльце и зашел внутрь. Подождал хорового «привет, пап», обычно инициируемого Микой, но услышал лишь тишину. Нахмурившись, я заглянул в гостиную. Никого. Потом на кухню. Везде было пусто.

Я поднялся наверх. Дверь в комнату Мики была открыта, но самого Мики там не было.

Из комнаты Шелли донеслась музыка. Я чуть не вломился туда, но вовремя вспомнил нотацию, которую она прочитала мне в прошлый раз, когда я вошел без объявления, и постучал.

— Шелли?

Внутри что-то стукнуло, и музыка выключилась. Шелли открыла мне, жуя леденец. На ней были леггинсы и обрезанный топ, и я сразу нахмурился, но Надя просила не комментировать ее выбор одежды, поэтому я промолчал.

— Привет, все нормально?

— Да, делаю уроки.

— Где твой брат?

Шелли закатила глаза.

— С Адрианой.

Андриана Костиган не была моей дочерью — и тем не менее доставляла мне немалую головную боль. Ее отец предположительно был домашним тираном, но разве почти все подростки не ненавидели своих стариков? Ее мнение было предвзятым. Я знал только то, что она окрутила моего сына россыпью своих белокурых волос. Они ходили в разные школы, а познакомились в интернете, в чате какой-то игры или вроде того. Мика божился, что они просто друзья. Но зачем держать папу за идиота? Судя по тому, сколько Мика болтал о ней, он был наполовину влюблен.

— Что с ней опять?

— Без понятия. Как всегда из-за чего-то страдает. Они пошли в парк.

Я не хотел забивать себе голову проблемами чужого ребенка.

— Ладно, спасибо за информацию.

Шелли выгнула бровь.

— У тебя все? Мне еще экономику делать.

Я выбросил руку вперед и стал щекотать ее, и она, взвизгнув от смеха, шлепнула меня по руке.

— Пап, уходи! — А потом захлопнула дверь.

Фыркнув, я пошел к себе в спальню и через тридцать секунд уже стоял в душе, подставляя лицо струям воды и смывая с себя грязь и пыль прошедшего дня.

Я провел мыльной мочалкой от груди к шее. С годами я стал все отчетливее ощущать на себе груз прошедшего дня, когда ложился в постель. Сегодняшний день исключением не был. Все болело. Я чертовски устал и хотел есть. Стоя под согревающей кожу горячей водой, я уперся ладонями в стену и попробовал отключить мысли.

Однако мой мозг останавливаться не захотел. Нет, он — как и вчера, и позавчера, и во все прочие дни на этой треклятой неделе — вызывал в памяти образы Доминика.

Время от времени мужчины, которых я трахал, оказывались достаточно интригующими, чтобы помнить о них день или два, но Доминик стал для меня наваждением, и это пугало. Я продержался только два дня, а потом зашел в грайндр и открыл его фото. И с тех пор открывал его каждый день.

Когда я вспомнил, как он стоял передо мной на коленях, моя рука соскользнула по животу. Он смотрел на меня своими голубыми глазами сквозь влажные пряди светлых волос.

С тихим стоном, сорвавшимся с губ, я взялся за член и начал ласкать себя.

Доминик был бесподобен с этой своей дерзкой улыбкой, особенно в тот момент, когда он залез на кровать, чтобы показать мне свой зад. У меня было много мужчин, но из них всех только он принимал мой член так, словно был для этого создан.

Моя рука ускорилась. После недели, проведенной в состоянии непрерывного сексуального возбуждения из-за этого парня, я уже был на грани оргазма.

Я наклонился вперед и, слыша его прерывистое «о, да» и «сильнее», впился зубами в кулак. Мои яйца поджались. Бедра задергались, и я, подавив крик, бурно извергся на стену.

Когда в ушах перестало шуметь, я открыл глаза и заморгал сквозь струи воды. Черт. Я дошел до того, что передергивал на воспоминания о Доминике. Твою ж мать.

Тоскливо вздохнув, я выключил душ. Вытерся, надел пару домашних штанов и с телефоном лег на кровать. Сейчас было бы неплохо вздремнуть, но скоро было пора делать ужин. Эта мысль напомнила мне о моем отсутствующем сыне, и я написал ему: «Через час чтобы был дома. Надеюсь, ты сделал уроки».

Я контролировал Мику не потому, что мне это нравилось. Он всегда был самостоятельным парнем, но я боялся, что увлечение этой девчонкой испортит его.

Он ответил: «Сделал. Приду через час».

Я приказал себе отложить телефон и подняться с постели. У себя в голове я произнес это достаточно жестко, но мои пальцы сами собой открыли грайндр, чтобы я мог порассматривать фотографию Доминика.

Вот только… там было новое сообщение, которого я совершенно не ожидал — с учетом того, как жестко я выгнал Доминика за дверь. Я хотел было притвориться, что не увидел его, но оно начиналось со слов: «Здоро́во, красавец…»

К черту. Я открыл сообщение.

Штаб_Сержант: Здоро́во, красавец. Я тебя видел сегодня. Явно сама судьба намекает на то, что ты должен чпокнуть меня еще раз.

Я хохотнул, потом отмотал диалог до фотографии, которую он прислал в первый раз. Дерзкая улыбка, голубые глаза…

С тех пор, как я передернул, прошло всего пять минут, но во мне снова вспыхнула страсть.

Возобновлять общение с ним противоречило моим правилам, но я не мог отрицать, что настойчивость этого роскошного парня была мне приятна. Я напечатал ответ.

Люк: Я не верю в судьбу.

Кружок около его имени сразу вспыхнул зеленым. Он явно проверял телефон.

Штаб_Сержант: Ну и пусть. Я пытался сострить. Так когда мы сможем встретиться?

Как у него получалось быть и раздражающим, и умилительным одновременно?

Люк: Повторы не для меня.

Штаб_Сержант: Что это значит?

Люк: Где ты меня видел?

Штаб_Сержант: В твоем фургоне. Ты так возбуждающе хмурился на светофор.

Я закусил изнутри щеку. Теперь Доминик знал название моей компании, и мне это не нравилось.

Люк: Слушай, приятно было поболтать, но мой ответ — нет. Мне надо идти.

Штаб_Сержант: Подожди!

Люк: Что?

Штаб_Сержант: Скажи, как мне тебя соблазнить?

Люк: Ты идиот.

Штаб_Сержант: Идиот, который хочет твой член.

Люк: Нет.

Штаб_Сержант: Ну и ладно! Ты еще пожалеешь, что не чпокнул меня еще раз.

Люк: Не сомневаюсь. Но решения все-таки не поменяю.

Его ответ пришел через тридцать секунд. Это была фотография, на которой он стоял спиной к зеркалу, так что мне было отлично видно и его зад, и половину лица — рядом с рукой, в которой он держал телефон. Второй рукой он показывал мне средний палец. С фотографией пришло сообщение: «Вот тебе йога, мудак».

Кружок у его аватарки стал серым, а я уже держался за бок и хохотал — так сильно, что в глазах чуть не лопались капилляры. Мой смех, очевидно, звучал подозрительно, потому что через минуту ко мне ворвалась Шелли.

— Что это за звуки? Ты плачешь?

— Смеюсь.

Она еще больше оторопела.

— Смеешься?

Я вытер глаза и поднялся.

— Ну да.

— Ты никогда не смеешься так громко, — сказала она, выходя за мной в коридор.

— Ну, иногда, как ты сама слышала, все же смеюсь.

— Что ты делал? — Она побежала за мной вниз по лестнице, продолжая допрос. — Смотрел то мемное видео с женщиной в маске Чубакки?

— Что? — переспросил я, и в этот момент дверь открылась, и в дом зашел Мика. Его щеки разрумянились от вечерней прохлады. Я внимательно оглядел его — к счастью, он был цел и невредим. — У тебя все нормально?

— Угу.

— Что там опять с Адрианой?

Он сбросил куртку и пошел за нами на кухню.

— Не знаю. С ними снова живет ее брат Ники, и она говорит, что все изменилось. И что отец еще больше стал ее доставать.

Ники? Существовал еще один Костиган? Просто отлично.

— С ней все в порядке? — спросил я, доставая из холодильника курицу.

— Да, все хорошо.

— Она изображает страдалицу, чтобы привлечь твое внимание, Мика. — Шелли взяла из миски на столе виноградину и забросила ее в рот. — А ты каждый раз на это ведешься.

Мика грозно взглянул на сестру.

— Заткнись. Ты ни хрена про нее не знаешь.

— Эй! — вмешался я. — Не говори с сестрой в таком тоне. А ты, — я указал на Шелли, — не провоцируй его. Я хочу, чтобы мы поужинали без ора и криков. По-моему, я не слишком о многом прошу.

Мы молча поели. Потом дети убрали посуду и разбежались по комнатам, хлопнув дверями так громко, что у меня стала болеть голова.

Можно было посмотреть телевизор. Или почитать. Или поделать что-то полезное — например, заплатить по счетам, но я неожиданно для себя снова взял телефон и стал изучать последнюю фотографию Доминика. Он добавил еще сообщение.

Штаб_Сержант: Надеюсь, ты не дрочишь сейчас на мою задницу, извращенец.

Я улыбнулся. Шуточки Доминика скрасили для меня этот день.

Люк: Уже подрочил на нее в душе.

Штаб_Сержант: Правда?

Люк: Да.

Штаб_Сержант: Хорошо, а то я дрочу на воспоминания о тебе в моей заднице как минимум два раза в день.

Я поерзал. Господи боже. Пора было что-нибудь предпринять. Я не забывал его, а он не забывал меня. Можно было нарушить правила и увидеться с ним еще раз. Может, именно это и было нам нужно, чтобы успокоить наш зуд.

Люк: Ну хорошо, давай встретимся еще раз.

Штаб_Сержант: Может, мне больше не хочется.

Я подождал, и довольно скоро он сдался.

Штаб_Сержант: Где и когда?

Люк: Опять у меня. 7:30 вечера, пятница.

Штаб_Сержант: Мне придется ждать целую неделю?

Люк: Ты всегда чем-нибудь недоволен?

Штаб_Сержант: Всегда. Хорошо, что ты знаешь, как заткнуть меня, да?

Люк: Буду с нетерпением этого ждать.

Глава 4

Доминик

— Чего это у тебя такое хорошее настроение?

Я мог бы и догадаться, что улыбка от уха до уха, с которой я заявился на ужин, обязательно вызовет у Даффи вопрос. Если б меня спросили, по какому аспекту жизни в родительском доме я точно никогда не скучал — кроме споров, попреков, повышенных голосов и постоянного запаха бубликов с луком, — то я бы назвал привычку отца совать нос в чужие дела. Предельно назойливую и выводящую из себя.

— Сосчитал дни до момента, когда я смогу переехать, вот и развеселился.

— Ах, Ники, — грустно промолвила моя мать. — Мой малыш снова хочет оставить меня с этими хулиганами?

— Он не малыш, — рявкнул Даффи. — Он взрослый мужчина и…

Я отключил слух и взял тарелку, а мама все продолжала смотреть на меня скорбным взглядом. Мне показалось, что и она перестала слушать отца.

Тереза Костиган, моя мать, была, как я уже упоминал выше, святой и принадлежала к тому поколению итало-американцев, которые отличались сильным акцентом и склонностью к драматизму. Разговаривать с ней было все равно что общаться с исключительно саркастическим мимом, который активно жестикулировал и постоянно крестился. Я любил ее, но у нее была удивительная способность внушать мне чувство вины, если я отказывался от добавочной порции баклажанов под сыром. Она совершенно не понимала мой фитнес-режим.

Я выудил из сковородки две куриные грудки, навалил побольше рапини, но от макарон отказался.

— Ты почти ничего не ешь, — посетовала Тереза, прерывая отца, распинавшегося бог знает о чем. — Совсем исхудаешь.

— Мам, мне нужны протеины. Для макарон я занимаюсь недостаточно часто.

Даффи фыркнул.

— Тебе пора перестать беспокоиться о своей красоте и пойти работать на город.

Ну, началось…

— Вот у Майка из парикмахерской сын недавно устроился водителем скоростного автобуса. Представляешь, как это будет удобно? — Скрипнув стулом, он встал, достал пару пива и одобрительно кивнул, когда и я взял банку себе. — Ты мог бы ездить по маршруту X14. А после работы приходить помогать ко мне в магазин.

— Во-первых, пап, я сомневаюсь, что мне разрешат вот так запросто выбрать себе самый удобный маршрут. А во-вторых, я не собираюсь в свободное время нарезать ассорти и делать бублики с беконом и сыром.

Даффи поставил локти на стол.

— Тогда чем ты займешься, когда я выйду на пенсию?

Он что, шутил? Судя по тому, как меня буравили его глазки, — нисколько.

Я покачал головой и взялся за курицу. Она, как всегда, была вкусной — с лимоном и перцем, но у меня пропал аппетит. Даффи не только навязывал мне свое мнение на тему того, кем я должен работать, но и хотел планировать мое свободное время. И жизнь.

— Я не буду водить автобус. Окей? Я отслужил почти десять лет не для того, чтобы потом…

— Я отслужил десять лет… — повторил он, передразнивая меня. — Завязывай, Ники. Ты, наверное, все это время протирал на базе штаны и смотрел порно или играл в баскетбол.

Моя вилка звякнула о тарелку, и я выпрямил спину. После того, как я вернулся в реальную жизнь, у нас было множество споров, но он еще никогда не издевался над моей службой настолько открыто.

— Ты это серьезно?

Тереза заволновалась.

— Ладно, ладно, дай парню поесть. За ужином никаких споров.

— Можно подумать, это когда-то срабатывало. — Я пристально посмотрел на отца. У нас были одинаковые рост и глаза, но на этом сходство заканчивалось. Если б не общая ДНК, мы были бы совершенно чужими людьми. — Когда ты увидишь, как твои братья подрываются на минах-ловушках или как их привозят убитыми из патрулей, вот тогда приходи, и мы обсудим твое отношение к армии еще раз.

Даффи сжал зубы, но еще у него на лице промелькнуло нечто, отдаленно напоминавшее гордость. Мой отец был очень странным ублюдком.

— Тогда, может, сдашь экзамен на офицера полиции? Для отслуживших это бесплатно.

— О боже, — простонал я. — Я скорее стану водить автобус, чем буду копом.

— Почему? — вопросил он. — Чтобы больше не брать в руки оружие?

Моя спина напряглась, но я усилием воли сдержался.

— Я не выношу гребаную полицию, и ты это знаешь. Чтобы я пошел в копы после кучи скандалов, когда они превышали свои полномочия и проявляли жестокость? Господи, пап. Ну честное слово.

— Не вмешивай в это дело политику…

— Как не вмешивать, если это работа на город?

— Никакой политики за столом, — сказала Тереза уже более резко. — И мой сын не будет копом. А вот пожарным…

Они были безнадежны. Но мне было бы проще разыгрывать тот аргумент, что мне двадцать семь и я могу сам определиться с карьерой, если б я знал, кем хочу стать. Было обидно осознавать, что они из кожи вон лезут, пытаясь решить все за меня, потому что не верят, что я могу решить это сам. Если на то пошло, я и в армию-то записался отчасти по этой причине. В восемнадцать я понятия не имел, какой выбрать путь, кроме дороги в ближайший бар с поддельным ID.

Ссутулившись, я ковырял свою курицу и слушал, как они обсуждают различные варианты работы. Сценарии, возникавшие у меня в голове, были один хуже другого. Я очень боялся, что стану стереотипным солдатом, вернувшимся на гражданку и со временем превратившимся в большой круглый ноль. У меня хватало кредитов для поступления в колледж, но идти туда я не хотел. Зачем, если у меня не было цели?

И почему я продолжал задаваться этим вопросом спустя десять лет после того, как подошел к стенду с вербовочными листовками в школьном кафе?

Моя хандра была прервана появлением Адрианы, которая проскользнула в дом через заднюю дверь. Ее волосы были растрепаны

ветром, а лицо раскраснелось от прохладной температуры. Она выглядела такой красивой и взрослой, что я широко улыбнулся. Увы, но это сделал лишь я.

— Где ты, черт побери, шлялась?

— Воу! — Я снова выпрямился. — Давай-ка полегче.

Даффи наставил на нее палец.

— Я задал тебе вопрос.

— Я гуляла с друзьями, — хмуро ответила Адриана. — Еще даже не темно. Чего ты завелся?

— Ты опоздала на ужин! — встряла Тереза. — Неужели я не могу раз в жизни нормально поужинать с моими…

— С кем ты была? — Даффи наклонился через стол. — Если опять с этим Микой…

— О господи, а если даже и с Микой, то что? Он самый хороший человек из всех, что я знаю.

— Если его отец разрешает тебе приходить к ним домой, то богом клянусь, я приду туда и сломаю о его задницу ногу!

Адриана еще сильней покраснела.

— Пап! Успокойся. Если б он был одним из тупоголовых сынков твоих друзей-копов, ты бы так сильно не волновался.

— О, я волновался бы! — взревел Даффи. — Да будь он хоть принцем Англии, я и тогда был бы против, чтобы моя маленькая девочка ходила в его гребаный замок…

— Я не маленькая девочка.

— Не ори на отца…

Ссора достигла категории А, поэтому я соскользнул со стула и взял тарелку. К моменту, когда я закончил убирать недоеденное в холодильник (потому что выбрасывать даже вилку еды в нашей семье считалось кощунством), Адриана уже умчалась к себе. Я еле сдержался, чтобы не сорваться на Даффи за то, что он набросился на нее сразу после того, как она зашла в дом. Ей даже не дали поесть.

— Я пошел в тренажерку, — пробормотал я.

Кухня вибрировала от напряжения, и никто из родителей не ответил. Я переоделся в треники и кроссовки, воткнул наушники в телефон и приготовился пробежаться до фитнес-клуба. Он был не лучшим местом для силовых тренировок, но зато был дешевым.

Перед уходом я отправил сестре сообщение.

Доминик: Купить тебе на обратной дороге мороженое?

Адриана: Конечно

Доминик: ;) заметано, крошка.

Адриана: Спасибо, бро <3

Ее сообщение разбило мне сердце, и я не знал, почему. Может, из-за того, что она была так явно расстроена, а может, из-за того, что она удивилась, когда я проявил доброту. Паршивыми были обе причины. К счастью, я ни капли не сомневался, что в восемнадцать сестренка сразу сбежит из этого треклятого дома учиться. Прогульщица и нахалка, она была, тем не менее, умной.

Я начал пробежку, но поскольку продолжил предаваться невеселым мыслям о будущем, мое настроение не поднялось. Мне было необходимо отвлечься. Срочно.

Когда я миновал Мэнор-роуд, мне пришлось запретить себе как бы случайно пробежать мимо дома Люка. Никакого сталкерства. Нет. Он дал мне еще один шанс, и я собирался уломать его и на третий.

Еще можно было попробовать убедить его отменить свое странное правило насчет выходных и встретиться со мной раньше. Доминик Костиган не считал себя выше минета в машине. Или под деревом в парке. Да, возможно, моего сурового лиса смягчит возобновление линии связи до выходных.

***

Штаб_Сержант: Привет

Люк: Я же сказал, что мы встретимся в пятницу.

Штаб_Сержант: Боже, да знаю я. Нельзя, что ли, просто поговорить?

Люк: Зачем?

Штаб_Сержант: Затем, что я в плохом настроении и хочу поболтать с кем-нибудь, кто не станет бесить меня.

Люк: Заведи друзей.

Штаб_Сержант: Мои друзья идиоты. У них мозги, как у школьников. Но хватит об этой фигне. Скажи, ты когда-нибудь бегаешь? Это серьезно.

Люк: Это не серьезный вопрос.

Штаб_Сержант: Ты же должен поддерживать форму чем-то еще, кроме возни со своими растениями.

Люк: …

Люк: У меня в подвале есть тренажеры. И иногда я бегаю, да.

Штаб_Сержант: Где?

Люк: Бегать вместе мы точно не будем.

Штаб_Сержант: Вау. Никто и не собирался разыгрывать с тобой сцену из «Мой парень — псих». Я просто спрашиваю, не бегал ли ты по Ричмонд-авеню или бульвару Виктория?

Люк: Около парка Уиллоубрук?

Штаб_Сержант: Да!

Люк: Нет.

Штаб_Сержант: Господи, ты еще хуже моего друга Гаррета. В общем, когда я прихожу в этот парк, то часто встречаю там одного парня, который отплясывает на тротуаре. Когда я вижу его, то всегда улыбаюсь.

Люк: Почему?

Штаб_Сержант: Не знаю. Потому что я довольно унылый, но пытаюсь шутить, чтобы не грузить остальных. Этот парень поднимает мне настроение, и я думаю, что в этом вся суть. Он словно хочет, чтобы люди, видя его, улыбались. Понимаешь меня?

Люк: Кажется, да.

Штаб_Сержант: Ладно… Иди. Я тебя отпускаю.

Люк: Ладно.

Люк: И да, я видел танцующего парня. У него симпатичная задница.

Штаб_Сержант: Ну а куда же еще ты можешь смотреть.

Люк: Я такой, какой есть.

Штаб_Сержант: Да. В моей заднице через четыре дня.

***

Штаб_Сержант: Тебе можно писать где-то еще, кроме грайндра?

Люк: Нет.

Штаб_Сержант: Почему?

Люк: Не о чем говорить. В пятницу. У меня. В 7:30.

Штаб_Сержант: Да. Но меня напрягает количество чуваков, которых я узнал, пока лазил в грайндре. Я даже подумать не мог, что им нравятся члены, и теперь опасаюсь, что мою татуировку тоже узнают. #проблемызакрытыхлюдей

Люк: Почему ты закрыт?

Штаб_Сержант: Я только недавно понял, что бисексуален. Думаю, со временем я совершу каминг-аут, но прямо сейчас в моей жизни и так хватает дерьма. Не хочется усугублять.

Люк: Ясно.

Штаб_Сержант: Ну а ты сам?

Люк: Я не скрываюсь.

Штаб_Сержант: Давно ты совершил каминг-аут? Или… не знаю. Ты ведь точно не женат, да? ;)

Люк: Я не женат. Я в разводе.

Штаб_Сержант: Значит, ты тоже бишка???

Люк: Да.

Штаб_Сержант: Ура! Бисексуальный отряд Статен-Айленда! Нам надо создать группу в фейсбуке.

Штаб_Сержант: Люк?

Штаб_Сержант: Ну и ладно, продолжай меня игнорировать. Ты не смешной.

***

Штаб_Сержант: Еще два дня, сучка.

Люк: Есть ли причина, по который ты назвал меня сучкой?

Штаб_Сержант: Да. Я купил пиво, которым ты меня угощал, выдул шесть банок и теперь пьян. В хламмммммм.

Люк: Ха.

Штаб_Сержант: И я так хочу секса. Боже. Я не могу больше ждать.

Люк: Можешь и подождешь.

Штаб_Сержант: Но мне так надо, чтобы меня отымели… Играть со своей задницей — это не то же самое, что иметь в ней твой член.

Люк: …

Штаб_Сержант: Готов поспорить, что ты сможешь заставить меня кончить без рук.

Люк: Берешь меня на слабо?

Штаб_Сержант: Да

Люк: Вызов принят.

Штаб_Сержант: О даааа. Я не думал, что это будет настолько приятно, но ты чуть не заставил меня умолять.

Люк: В следующий раз точно заставлю.

Штаб_Сержант: Думаешь?

Люк: Знаю.

Штаб_Сержант: Ты оттрахаешь меня по-настоящему жестко?

Люк: По-другому я не умею, Доминик.

Глава 5

Люк

Всю неделю я то порывался отменить нашу встречу совсем, то хотел согласиться встретиться раньше — исключительно ради того, чтобы поскорей со всем этим покончить.

Но Доминик то и дело писал мне всякие глупости, и по вечерам я стал замечать, что жду его сообщений.

Я открыл приложение и перечитал наш утренний разговор.

Штаб_Сержант: Мне что-нибудь принести? Пиццу? Пиво? Кляп в рот?

Люк: Себя принеси. В одежде, которую я смогу легко снять.

Штаб_Сержант: … Это был флирт? Ты сейчас правда со мной флиртовал?

Люк: Просто вечером приведи сюда свою задницу. Все. У меня куча дел.

Штаб_Сержант: Слушаюсь, сэр.

Я улыбнулся. Остряк. Мне стало вдруг интересно, где он живет и чем занимается, но я отогнал эти мысли. Смысла в них не было. И не будет. Он придет сюда еще один раз, чтобы я вытрахал из него дурь, а потом наконец-то оставит в покое.

Да, именно так я и сказал себе. Я просто решил уступить Доминику. А мое собственное желание увидеть его было здесь не при чем.

На кухню зашла Шелли — с рюкзаком книг через плечо. Мне было слышно, как Мика, пока не приехала мать, играет в гостиной в видеоигры. Сегодня Надя забирала их на выходные.

— Мама ведет нас на мюзикл «Гамильтон»! — сообщила Шелли, кружась.

— Серьезно?

Дочь просияла и, вметнув в воздух кулак, запела песню из саундтрека этого треклятого мюзикла, который весь месяц мозолил мне слух. Первые пару раз мне даже понравилось, но сейчас я был готов пристрелить этого «Гамильтона». Я достал деньги и, отсчитав несколько купюр, протянул ей.

— Вот, купи своей маме в знак благодарности что-нибудь милое — цветы или что-то еще. Тем, что останется, поделишься с Микой.

Шелли убрала деньги в карман.

— Спасибо, пап.

На улице бибикнул гудок, и я, проверив, что дети ничего не забыли, проводил их до двери. Пока они спускались по ступенькам крыльца, я помахал Наде. Она опустила окно.

— Желаю хорошо провести время. Если что-нибудь будет нужно — звони.

Надя подмигнула мне.

— Чтобы прервать твои выходные? Ну нет.

Я нахмурился.

Прощаясь, она подвигала пальцами, и они уехали. Раньше дети махали мне, прижавшись своими маленькими личиками к стеклу, словно уезжали от меня навсегда. Теперь они сидели, уткнувшись в свои телефоны.

Я посмотрел на часы. Доминик должен был прийти через полчаса. Вернувшись в дом, я проверил, закрыты ли двери в детские комнаты и не лежат ли в гостиной их вещи.

К моменту, когда раздался стук в дверь, я, не в силах сдерживать предвкушение, уже ходил из угла в угол. Открыв, я увидел, что Доминик стоит на крыльце в трениках, худи на молнии и кроссовках с развязанными шнурками.

Волосы у него снова были влажными после душа, голубые глаза ярко сияли, а на губах играла дерзкая усмешка. И, черт побери, у него была ямочка на щеке.

— Привет.

После двух недель чистой агонии одного этого слова — и его вида — оказалось достаточно, чтобы во мне с быстротой молнии вспыхнула страсть. Схватив его за затылок, я затащил его внутрь и прижал к двери.

Когда я прильнул к его рту, он не противился, а немедленно вжался в меня своим пахом и запустил в мои волосы пальцы. Взявшись за его бедра, я проник под край его худи и нащупал голую кожу. Нахмурившись, я отстранился. Расстегнул худи и увидел под ней голый торс.

Пыхтя, он скинул кроссовки, дернул плечами, и худи упала на пол.

— Ты сказал прийти в том, что легко снять.

— С каких пор ты следуешь указаниям? — спросил я, взяв его за подбородок.

Он озорно усмехнулся.

— С тех пор, как это стало пропуском в твою постель.

Я снова поцеловал его и начал подталкивать к лестнице, наслаждаясь звуками, которые он издавал, пока его язык жадно сплетался с моим, и тем, как он цеплялся за мои плечи, словно я мог в нем раствориться. Пока мы, спотыкаясь, поднимались наверх и шли по коридору, я сдернул футболку и начал расстегивать джинсы. В спальне Доминик снял штаны, и я увидел, что белья на нем нет.

— Ты шел по улице в таком виде?

— А что? Член же не проступал. — Он ухмыльнулся. — Ну… почти.

Боже, я бы многое отдал, чтобы снова стать… сколько там ему было лет? Хотя… у меня встал еще до того, как он пришел, так что, наверное, мне передалась его юность.

Скинув джинсы, я толкнул его на кровать. Он подскочил на матрасе, а в следующую секунду я уже вобрал в рот его член — глубоко, до самого горла.

Доминик чертыхнулся, его бедра дернулись вверх, и я расправил ладонь и придавил этот его твердокаменный пресс, чтобы он не мешал мне работать.

Он заерзал, когда я закружил языком по головке. Почувствовав проступившую смазку, я понял, что надо остановиться, иначе он кончит, но мне не хотелось. Я давно не делал минет, поскольку ради экономии времени предпочитал быстрый секс без прелюдий, но Доминик был таким волшебным на вкус. И мне нравились его стоны.

Когда я вытащил его изо рта, он схватил подушку и прижал ее к своему лицу. Услышав сдавленный вопль, я усмехнулся.

— Ты сам дьявол. — Он отбросил подушку. — Черт побери, я хочу кончить.

Я шлепнул его по бедру.

— Перевернись, и я заставлю тебя кончить так мощно, что ты забудешь, как тебя звать.

— Да, — выдохнул он, становясь на четвереньки. — Вот это другой разговор. — Он покрутил бедрами и, оглянувшись через плечо, бросил на меня пронзительный взгляд. — Без рук, не забыл?

Я раскатал на члене презерватив и смазал себя.

— Не забыл.

Поиграв с его задницей и послушав, как он стонет и умоляет, я сделал глубокий вдох и вторгся внутрь. У меня затуманилось зрение. Боже, он был таким тесным.

По его телу пронеслась дрожь, и он зарычал — от наслаждения или от боли. Вращая бедрами, я стал поглаживать его по спине, и через минуту он наконец-то расслабился и начал толкаться задом ко мне.

— Да, — прошептал он. — Вот об этом я мечтал две недели. Трахни меня.

Я впился пальцами в его бедра и начал вонзаться сильнее, слушая его крики и следя за языком его тела, чтобы понять, как ему нравится больше всего.

— Господи, да. Именно так!

Коммуницировать этот парень умел.

По моей груди лился пот. Я согнул ногу и поставил ее на кровать, чтобы трахать его под нужным углом. И когда моя плоть начала задевать ту самую точку, которая обещала ему лучший в жизни оргазм, Доминик обезумел.

Опершись кулаком о матрас, я склонился над ним и захватил его волосы в горсть. И, когда он издал сдавленный вскрик, прошептал:

— Чувствуешь меня?

— Боже, да. — Его глаза были полузакрыты. Припухшие губы раздвинулись, пальцы комкали простыню, а тело двигалось в одном ритме со мной.

На мгновение все в мире исчезло. Остались лишь наши тела, которые двигались в идеальной гармонии, словно мы были рождены для этого секса. Остались лишь мы. Нескончаемое наслаждение, резкие вдохи и покрытая испариной кожа.

Его хриплые стоны становились все громче, и в итоге он выдохнул:

— Охереть, я кончаю. — Словно не веря, что это могло случиться без рук.

Следом за ним взорвался и я. Мои бедра забились, я вонзился в него до упора, и с моих губ сам собой слетел долгий стон.

Затем мои конечности разом ослабли, и я рухнул на распростертого подо мной Доминика.

Когда я на него приземлился, он коротко охнул, но в остальном, вроде, не возражал против того, чтобы на нем лежали мои девяносто семь килограммов.

Скатившись с него, я сунул под затылок подушку и скосил глаза вбок. Он смотрел на меня, его голубые глаза были такими красивыми на контрасте с моим белым постельным бельем. Потом улыбнулся — мягкой улыбкой, которой я от него точно не ожидал, — и у меня в груди что-то сжалось.

— Вау. А ты не пасуешь перед сложными вызовами.

Я рассмеялся и смахнул с его глаз прядку волос.

— Стараюсь.

Он вздохнул.

— Слушай, я знаю, тебе уже не терпится выставить меня вон, но придется чуток подождать, когда у меня заработают ноги. Если, конечно, ты не предложишь отнести меня домой на руках.

Но я, как ни странно, не хотел, чтобы он уходил. Неуютное чувство, которое всегда охватывало меня после одноразовых встреч, не появилось. Вместо него я ощущал… удовлетворение и покой? Я, понятно, не собирался признаваться Доминику в любви или хотя бы рассказывать, какой предпочитаю кофе, но я бы соврал, если б сказал, что не хочу отыметь его еще раз. И под «еще раз» я не имел в виду следующий раунд сегодня.

Я сжал его ягодицу.

— Скоро вернусь.

Он что-то пробормотал, но его глаза уже закрывались. Я скатился с кровати, выбросил презерватив и надел плавки. Затем бросил на Доминика, который посапывал, завернувшись в мою простыню, еще один взгляд и вышел из спальни.

***

Доминик

Мое тело было тяжелым, будто свинцом налилось, но еще приятно звенело. Если б я знал, что меня могут так основательно и так сладко оттрахать, то давным-давно отдал бы свою задницу на растерзание. Я даже не помнил, почему сопротивлялся этой идее на базе. Наверное, из-за мужланской гордости и навязанных стереотипов о том, что настоящий мужик раздвигать булки не должен. Теперь эти предубеждения вылетели в трубу.

Я пришел сюда, чтобы меня отымели. Неоднократно. Желательно членом Люка.

Со скрипом поднявшись, я огляделся, ища чем бы вытереться. На тумбочке лежали салфетки, и воспользовавшись ими, я пошел в ванную, чтобы умыться. В зеркале меня ожидало то еще зрелище.

Торчащие во все стороны волосы, припухшие губы, огромные, как у наркомана, зрачки… Я выглядел, как настоящая шлюшка. Картину дополняли красноватые отметины от укусов и поцелуев. Усмехнувшись, я подмигнул своему отражению и вернулся в постель.

Я, наверное, еще никогда не лежал на такой огромной кровати. Интересно, каково это было — иметь свое собственное жилье? После всего, через что я прошел, было странно осознавать, что я, в общем-то, никогда не жил сам по себе. Странно и немного печально. Еще одно напоминание о том, что мне было под тридцать, а я до сих пор зависел от других людей.

На тумбочку со стуком опустилась тарелка, и я вздрогнул. Куда подевались мои боевые инстинкты? Пришел Люк, а я его не заметил. И не просто пришел, а принес дары: сэндвич с арахисовой пастой. Он даже добавил джем. Я поднял глаза — он смотрел на меня этим своим безмолвным ледяным взглядом. После моего прошлого фиаско на кухне это точно был знак. Знак я-согласен-тебя-потерпеть или скоро-я-еще-раз-тебя-трахну. Меня устраивал любой вариант. Но… он сказал, что повторные встречи — не для него, так что да, это был просто сэндвич, но с подтекстом ради-тебя-я-нарушаю-правила.

Стараясь ухмыляться не слишком самодовольно, я спросил его:

— Это мне?

Одетый в черные плавки, в которых выделялся бугор, он оседлал мои бедра.

— Ну а кому же еще?

— Тебе самому?

— Свой я уже съел.

— А ты жадный, — произнес я.

Он оглядел меня.

— И нетерпеливый.

Угольки у меня в паху вновь разгорелись, но я все-таки подавил импульс наброситься на этого странного мужчину и взялся за сэндвич. Откусив, я понял, что он намазан не джемом. Это было варенье.

— Ты делаешь убойные сэндвичи. В чем твой секрет?

— В картофельном хлебе.

— М-м… — Я прикончил сэндвич за три укуса и облизал пальцы. — Ну да, ты же говорил, что любишь готовить. Ты прямо-таки мастер-шеф.

— Ты когда-нибудь прекращаешь болтать?

— Только когда давлюсь твоим членом.

— А в промежутках что с тобой делать?

Толчком бедер я качнул его на себе. Этот суровый взгляд из-под сведенных бровей был до ужаса притягательным. Но притягательным в нем было все. Особенно дорожка серебристо-черных волос, уходившая за пояс плавок… Загляденье.

Люк опустил ноги вниз, вытянулся, и его тело выровнялось с моим. Он словно делал надо мной планку — наши бедра едва соприкасались. Мой член шевельнулся. Уголок его рта дернулся вверх, сообщая о том, что он почувствовал реакцию моего тела.

— Говорить самому, — ответил я запоздало. — Расскажи мне что-нибудь о себе.

Он приник к моей шее и мягко куснул ее, а когда я застонал, отстранился.

— Не о чем особо рассказывать.

— Сколько тебе лет?

Секундная пауза.

— Тридцать девять.

— Мне двадцать семь.

— Я думал, ты младше. — Он куснул меня снова — сильнее. И вдобавок вжал в меня пах. — Ведешь себя, как пацан.

— Так бывает, когда попадаешь в армию после школы. Только что я ходил на футбол и гонялся за юбками, а потом — раз — и уже сидел с гребаным пулеметом в MRAP. Не было времени приноровиться к дерьму взрослой жизни.

Люк замер. Его спина напряглась, но я знал его недостаточно хорошо, чтобы понять, что это значит.

— Ты был стрелком?

— Угу.

Он остро всмотрелся в мое лицо.

— Значит, повидал немало дерьма.

— И повидал, и сделал. — Я не стал отводить взгляд и запретил себе спрашивать, откуда он знает, что такое MRAP. В аббревиатурах бронемашин, на которых мы ездили в патрули, разбирались только военные, но мой седой лис был пугливым и скрытным, так что давить я не стал. — Но тем не менее я еще могу заставить тебя улыбнуться. Значит, все не так уж и плохо.

Люк прищурился.

— Я никогда не улыбаюсь.

— Улыбаешься. — Я усмехнулся. — Но если ты еще раз доведешь меня до оргазма, то мы можем прикинуться, что этого не было.

— Договорились.

И он выполнил обещание. Он играл со мной, пока мой член не потек, а потом вошел так сильно и глубоко, что я забыл не только свое чертово имя, но и в принципе как говорить. Мало того. К моменту, когда он задрал мои колени к ушам, чтобы начать дьявольскую долбежку, я уже был в бессознательном состоянии.

Когда все закончилось, я моментально вырубился, но он сразу потряс меня за плечо. Упс. Видимо, о сне в его доме не могло быть и речи. Но я его понимал. Мы виделись всего второй раз, и делить постель ради чего-то еще, кроме грязного секса, было слегка рановато.

— Ухожу, ухожу.

Я встал — меня немного шатало, — еще раз умылся и через пару минут был одет. Видок у меня стал в три раза кошмарней, чем прежде, и идти так по улице было позорно, но мне было плевать. От интенсивного секса в голове кружилось множество мыслей, и подумав о том, что, возможно, меня выгоняли вовсе не из-за его нелюбви к обнимашкам в постели, я внутренне сжался. Возможно, со мной просто-напросто наигрались.

Черт.

Почему он так сильно меня зацепил? Мы же едва знали друг друга. И существовало много других парней, которые были бы не прочь со мной встретиться и в постели, наверное, исполняли не хуже. Но…

Пока мы топали к двери, я украдкой взглянул на него.

Но эти парни не будут сексуальными ворчунами с пронзительным взглядом и скупой, колючей улыбкой. В них не будет кипеть такая неподдельная страсть. Они не будут Люком.

— Спасибо за бонусный раунд, — как идиот, сказал я, когда мы остановились у двери. — Это было больше, чем я ожидал.

Этим я заработал очень пристальный взгляд. Люк словно пытался понять, шучу я или нет. Спустя мгновение он толкнул меня к двери. И как в прошлый раз на мои губы обрушился яростный поцелуй. Только на сей раз он был глубже. И дольше. И когда я на выдохе застонал и отстранился, он рывком притиснул меня обратно к себе.

Мы врезались в дверь, его пальцы запутались в моих волосах, а мои впились в его плечи, наши языки переплелись. Я не хотел, чтобы это кончалось. Мне нравился его запах и ощущение его тела. А больше всего — то, что он хотел меня. Просто так, не из армейской преданности или семейного долга. Он хотел меня. Точка. В стенах его дома важным было только одно: то, что мы делали друг другу приятно.

— Черт, теперь мне будет тяжеловато смириться с тем фактом, что это, наверное, наша последняя встреча, — пробормотал я.

— Заткнись. — Люк отодрал себя от меня. — Увидимся через неделю.

От улыбки мое лицо чуть не треснуло пополам. Но после того, как он выставил меня за порог, мое ликование продлилось всего три минуты — то есть, пока я не вернулся домой. Замечтавшись, я вместо того, чтобы через черный вход спуститься в подвал, зашел через парадную дверь.

Дома был адский бардак. Повсюду валялась одежда отца и сестры, и я чуть не споткнулся о ее дурацкий скейтборд. Сперва я взбесился, но потом вспомнил, что родители с утра до ночи работали в магазине.

Уборка была не самым приятным способом потратить энергию, которая бурлила во мне после секса, но поскольку я жил здесь бесплатно, то предпочитал помогать, а не отсиживаться внизу. Механическая работа помогла мне чуть-чуть успокоиться и осознать, что меня распирает от радости всего лишь из-за того, что я нашел себе трахаля без обязательств. Я попытался вернуть себя с неба на землю. Мы не встречались. Может, я ему даже не нравился. Может, его привлекала лишь моя задница. Вот только тот поцелуй на прощание говорил о другом.

Может быть.

Почему мне было не все равно? Меня и с девчонками-то не тянуло встречаться, так зачем мне это с парнем? И не просто с парнем, а с первым мужчиной, которого я подпустил к своей заднице. Черт. Я становился ванильным? Или так на меня влиял Люк?

Я ломал голову над этим вопросом, пока не снял с перил лестницы толстовку сестры. На ней был логотип FWO, и меня охватило ощущение дежавю. Я снова вспомнил о точно такой же толстовке, которая в нашу первую встречу висела на перилах у Люка.

Эта тема терзала меня весь следующий час, пока я взбивал протеиновый коктейль с бананами и принимал душ. Наконец, растянувшись в постели и открыв грайндр, я заставил себя написать ему. И заранее помолился, чтобы это не отпугнуло его окончательно.

Штаб_Сержант: Приветик. Один небольшой вопрос.

Люк: Мы же только что виделись.

Штаб_Сержант: Знаю, но… мне надо знать. Ты точно не женат? А то меня реально смущает этот твой подозрительный график. И в прошлый раз у тебя дома валялась всякая семейная дребедень.

Люк: Я уже говорил, что не женат.

Штаб_Сержант: Если ты еще разбираешься с тем, что ты би, и потому не сообщаешь семье, то осуждать тебя я не стану. Честное слово. Но… Я не горю желанием рушить твой брак. Просто скажи мне, в чем дело.

Люк: Это будет проблемой?

Штаб_Сержант: Наличие у тебя жены?? Естественно, да.

Люк: Я имел в виду, если я решу НЕ отвечать на этот чертов вопрос в десятый раз.

Штаб_Сержант: В четвертый. И нет. Но… я не знаю. Я уже как бы привык к тебе и, если ты продолжишь уклоняться от прямого ответа, могу двинуться крышей. Уклонение, друг мой, похоже на ложь.

Люк: Господи. Я не женат. Я же сказал: я в разводе.

Штаб_Сержант: Тогда зачем нужен график?

Люк: У нас с бывшей женой двое детей. Они живут то у меня, то у нее.

Я был самым большим в мире болваном, потому что такой вариант у меня в голове даже не возникал. Наверное из-за того, что среди моих знакомых не было женатых или разведенных людей. Или людей с детьми. Видимо, все, с кем я ходил в школу, собирались «остепениться» только после того, как они достигнут возраста Люка.

Люк: Это для тебя тоже проблема?

Штаб_Сержант: Нет! Конечно же, нет. Значит, ты планируешь секс на то время, когда они уезжают?

Люк: Ты угадал. Стало легче?

Штаб_Сержант: Да. Намного. Спасибо. Прости за назойливость. Просто хотел убедиться.

Люк: Твоя забота о нравственности почти очаровательна.

Штаб_Сержант: Ничего себе! Это был комплимент? Вживую ты отвешивал комплименты лишь моей заднице.

Люк: Может быть.

Штаб_Сержант: Почему? Общаться здесь проще?

Люк: Да.

Штаб_Сержант: Ну, хотя бы так, друг мой. Хотя бы так.

Глава 6

Штаб_Сержант: Я купил кучу прикольных трусов и хочу узнать на их счет твое мнение.

Люк: Избавь меня от таких разговоров.

Штаб_Сержант: Да ладно тебе! Помоги выбрать, а то я теряюсь.

Люк: В прошлый раз ты вообще белья не надел.

Штаб_Сержант: Да, но вдруг мне захочется показать сексуальный стриптиз? Ты обалдеешь, когда увидишь, как я трясу задом.

Люк: Это совершенно необязательно.

Штаб_Сержант: Ну-ну. Как тебе эти?

В чате грайндра появилась фотография. Доминик снял себя в отражении зеркала. Из одежды на нем были лишь тесные темно-синие боксеры с двумя тонкими желтыми полосами, окаймляющими его бугор. Его чувственный рот изогнулся в порочной усмешке, и он показывал мне средний палец.

Люк: Почему ты показываешь мне фак?

Штаб_Сержант: Не знаю. Наверное, мои руки не знают, что делать на фотках.

Люк: Надень эти.

Штаб_Сержант: … да?

Люк: Будь в них, когда мы увидимся в следующий раз.

Штаб_Сержант: ;)

***

Штаб_Сержант: Сегодня я танцевал с танцующим парнем.

Люк: Что, серьезно?

Штаб_Сержант: Ага! Он был на бульваре Виктория и отжигал под Usher. Я прямо перенесся в старшую школу.

Люк: Спасибо за то, что заставил меня почувствовать себя старым.

Штаб_Сержант: Мне нравится, что ты старый.

Люк: …

Штаб_Сержант: Ну, не старый, а старше меня.

Люк: Точно.

Штаб_Сержант: Парни помоложе не смогли бы отодрать меня так, как ты.

Люк: Черт побери, это да.

***

Штаб_Сержант: Ненавижу так долго ждать. Может, вызовешь няню?

Люк: Жди пятницы.

Штаб_Сержант: … Жестокий ублюдок

Штаб_Сержант: Ладно. Что сейчас делаешь?

Люк: Собираюсь спать.

Штаб_Сержант: Значит, лежишь в постели?

Люк: Да. Ты сейчас в тех новых боксерах?

Штаб_Сержант: Неа. Я голый.

Люк: Отлично. Возьмись за свой член.

Штаб_Сержант: О боже, у нас будет вирт?

Люк: Просто ласкай себя.

Штаб_Сержант: Начинаю. Я как раз фантазировал о тебе. У меня уже встал.

Люк: Хорошо. Ускоряйся.

Штаб_Сержант: Уже. Вот бы сейчас ты был рядом…

Люк: Представь, что я там. Лежу на постели рядом с тобой.

Штаб_Сержант: И что ты со мной делаешь?

Люк: Трахаю так приятно и глубоко, что ты теряешь дар речи. Ты стонешь, как шлюха, и толкаешься этим своим задом ко мне. Тебе все мало и мало.

Штаб_Сержант: о черт

Люк: Я держусь за тебя с такой силой, что останутся синяки. Заставляю принять меня до конца.

Штаб_Сержант: да, трахай меня посильнее

Люк: Именно так, как тебе нравится. Я задеваю ту сладкую точку, а ты умоляешь меня не прекращать.

Штаб_Сержант: о черт я сейчас кончу

Люк: Хорошо, ласкай себя жестче, обкончай всю свою грудь

Штаб_Сержант: … обкончал. охренеть

Штаб_Сержант: А ты неплох в вирте. Ты тоже кончил?

Люк: Да.

Штаб_Сержант: Погоди… ты затеял все это, просто чтобы заставить меня замолчать?

Люк: Да. Из чисто альтруистических соображений.

Штаб_Сержант: Я без понятия, что это значит.

Люк: Это был сарказм.

Штаб_Сержант: …

Люк: Иди спать.

Штаб_Сержант: Теперь буду спать крепко.

Люк: Я тоже.

***

Штаб_Сержант: Кем был твой первый парень?

Люк: В каком смысле?

Штаб_Сержант: Ну… ты был женат. Твой первый раз с парнем был до или после развода?

Люк: После.

Штаб_Сержант: Когда ты развелся?

Люк: А что?

Штаб_Сержант: Просто любопытно. Прости. Больше не буду вынюхивать.

Люк: …

Люк: Я всегда знал, что бисексуален. Но мы с моей бывшей женой сошлись достаточно рано, поэтому попробовать с мужчиной интим я не успел. Мы развелись, когда мне было 25. Тогда же я начал встречаться с парнями.

Штаб_Сержант: О.

Штаб_Сержант: Погоди… То есть, твои дети — подростки??

Люк: Да.

Штаб_Сержант: Охренеть. Вы разошлись полюбовно?

Люк: Да. Дружба подходит нам больше, чем брак. И так было всегда.

Штаб_Сержант: Круто. А мне иногда кажется, что сложно остаться друзьями с теми, с кем у меня был секс.

Люк: Уверен, секса у тебя с избытком.

Штаб_Сержант: Раньше да, так и было. В старшей школе я только и делал, что трахался. И даже в армии тоже. В отпусках я цеплял девушек в клубах, а в последнюю командировку начал мутить на базе с парнями. Мне круглосуточно хочется секса, и мне всегда нравилось смотреть на парней. Просто… я не придавал этому большого значения, пока не остался без девушек.

Люк: Ну-ну.

Штаб_Сержант: На базе был один парень… Гаррет. Такой сексуальный молчун. На самом деле, ты чем-то похож на него. Может, сексуальный молчун — мой типаж?

Люк: Переходи уже к сути.

Штаб_Сержант: Господи, ты прямо как он. Честное слово. Короче, он дал мне зеленый свет, и мы время от времени развлекались друг с другом. Один раз возникли небольшие проблемы, когда я повел себя, как ревнивый ублюдок, но мне казалось, что в итоге мы помирились. Я надеялся, что на гражданке мы сможем поддерживать связь.

Люк: Ради чего?

Штаб_Сержант: Чтобы у меня был хоть один друг, который не носит звание записного болвана, разъезжающего на родительской тачке? Под это описание попадают… да все, с кем я общаюсь. До службы в армии я и не подозревал, насколько ужасна моя старая банда.

Люк: Хех. Ясно. Теперь понимаю, почему ты хочешь расширить свой круг знакомств.

Штаб_Сержант: Вот-вот. Но дружба со мной ему, по ходу, неинтересна. Может, я не нравлюсь его бойфренду, а может, не нравлюсь ему самому. Наверное, я такой неприятный, что могу нравиться людям только когда я им дрочу.

Люк: Не будь идиотом.

Штаб_Сержант: Я совершенно серьезно.

Люк: Серьезно, ты идиот. Будь ты таким, как описываешь, я бы не печатал тебе так много слов в этом чертовом грайндре. Это о чем-то да говорит.

Штаб_Сержант: :) Ооо, я тебе нравлюсь!

Люк: Заткнись.

***

Люк: Привет.

Штаб_Сержант: Это не глюки? Ты написал мне первым? ОГО.

Люк: Цыц. Ты не писал мне сегодня, и на улице ливень.

Штаб_Сержант: Окей, перефразирую за тебя: привет, Доминик, на улице настоящий потоп, и я за тебя беспокоюсь. Как ты? Все ли в порядке?

Люк: И зачем я только спросил…

Штаб_Сержант: Слушай, поинтересоваться, как у человека дела, — это нормально. У меня, кстати, все хорошо.

Люк: Супер. Значит, весь день будешь дома?

Штаб_Сержант: Вроде того.

Люк: Хорошо. Не выходи никуда.

Штаб_Сержант: Мне нравится, когда ты начинаешь командовать.

Люк: Пока, Доминик.

***

Штаб_Сержант: Привет. Ты тут?

Люк: Теперь да.

Штаб_Сержант: Все в норме. Забей.

Люк: Что случилось?

Штаб_Сержант: С чего ты решил, что что-то случилось?

Люк: Ты начал не с шуточек и не с глупых вопросов.

Штаб_Сержант: Ну да. Обычно я веду себя, как гребаный клоун.

Люк: Я этого не говорил.

Штаб_Сержант: Но это факт.

Люк: Что с тобой?

Штаб_Сержант: Люк, только честно. Тебе правда не пофиг?

Люк: Ну я же спросил, значит нет.

Штаб_Сержант: :)

Штаб_Сержант: Просто я ощущаю себя каким-то ничтожеством. Вернувшись из армии, я оказался совсем не там, где рассчитывал. Думаю, надо было продлить контракт, залезть назад в MRAP и ждать, когда мне отстрелят башку.

Люк: Что значит «оказался совсем не там, где рассчитывал»?

Штаб_Сержант: Я словно вернулся в прошлое. Словно никуда и не уезжал. И меня это бесит. Но тем не менее каждое утро я просыпаюсь, повторяю все то же, что делал вчера, и даже не пробую что-нибудь изменить.

Люк: Тебя затянула рутина.

Штаб_Сержант: Типа того.

Люк: Может, тебе поискать другую работу?

Штаб_Сержант: Вряд ли мне хватит умений на что-то еще. Ну что я могу написать в резюме? Сколько народу я положил? Каким владею оружием? Я не хочу становиться охранником или копом. Не хочу такую работу, где мне опять придется носить пистолет или запугивать людей своими размерами, понимаешь? Суть в том, что я проторчал в армии восемь гребаных лет, а на гражданке оказался никем.

Люк: Ты слишком строг к себе. У тебя масса талантов.

Штаб_Сержант: Не строг, и талантов у меня нет. Уж поверь.

Люк: Есть множество областей, где не требуется ношение оружия или навыки боя. Здравоохранение, например. Учительская работа.

Штаб_Сержант: Чувак, я тупица. Кого и чему я могу научить?

Люк: Прекрати.

Штаб_Сержант: Извини. Уже затыкаюсь. Это слишком серьезные разговоры для грайндра.

Люк: Я не это имел в виду. Слушай… Я тоже сталкивался с радикальными переменами в жизни. Если хочешь, я помогу тебе.

Штаб_Сержант: Правда?

Люк: Правда.

Штаб_Сержант: Спасибо, Люк.

***

Люк

Я еще раз проверил сообщения в грайндре. В последнее время Доминик был слегка не в себе. И стал намного общительнее. Теперь я беспокоился за этого парня и задавался вопросом, не думал ли он, какую работу ему хочется поискать.

Я понимал, что чувствует Доминик. Знал по себе, каково это — гадать после армии, что делать дальше. За одним исключением: своей бумагой об увольнении я, мягко говоря, не гордился. Армия много лет играла в моей жизни главную роль, но было время, когда мне хотелось забыть, что я вообще когда-либо служил.

Я открыл свою фирму, имея всего две тысячи на счету. Не было ни знакомств, ни активов. Только жена и двое детей. В самом начале я дико боялся, что прогорю, но я упорно трудился, и клиенты продолжали меня нанимать. Сейчас я, понятно, не мог позволить себе особняк с теннисным кортом, но мне хватало, чтобы платить по счетам и откладывать на учебу детей.

Поэтому да, я понимал, через что проходил Доминик, и сдерживать желание рассказать ему историю своей жизни было непросто.

Я и без того нарушил ради него достаточно правил.

Но я пообещал себе постараться помочь ему пройти через этот сложный период. Я симпатизировал Доминику. Ну хорошо, он мне по-настоящему нравился. Черт, я вел себя как подросток.

Когда мы общались, то иногда я боялся, что открываюсь больше, чем должен, но в интернете слова текли сами собой. В жизни я вечно переживал, что думают или чувствуют люди. В интернете я мог просто писать. И отправлять свои мысли нажатием кнопки. И не нервничать, получая ответ.

Парни из грайндра и раньше пытались втянуть меня в настоящие разговоры, но Доминик был первым, кому я стал отвечать. Может, из-за того, что он не обращал внимания на мою резкость, а может, дело было в привязанности, которую я начал испытывать к этому парню. Стоило мне увидеть в сообщениях его имя, и на моем лице появлялась улыбка. Я не реагировал так ни на кого много лет, и это вызывало тревогу.

Стряхнув с себя эти мысли, я посмотрел на часы. Я только что вернулся с работы и принял душ, но ко мне ехала Надя — якобы для того, чтобы завезти туфли Шелли, однако еще она везла с собой Андерсона.

Мне не понравился этот неожиданный поворот, я начал ворчать, и Надя спросила, когда, в таком случае, мне будет удобно с ним познакомиться. Когда я сказал: «Никогда», она рассмеялась и сообщила, что они приедут через пару часов.

В дверь постучали. Открыв, я увидел жену в компании высокого — но не выше меня — мужчины в темных брюках и рубашке-поло. Надя сказала, что он работал бухгалтером, и да, по одежде это было заметно. Он был симпатичным — широкоплечим и загорелым, с карими глазами за черной оправой очков. Андерсон пристально оглядел меня — явно оценивая — и, закончив, выдержал мой немигающий взгляд. В его глазах была настороженность. Как, видимо, и в моих.

Надя коснулась его руки.

— Андерсон, это Люк Роулингс. Люк, это Андерсон Маккомпси.

Он протянул мне ладонь.

— Рад знакомству.

Пожав ему руку, я выдавил:

— Взаимно. — И замолчал. Давно я не вел светских бесед. — Надя сказала, что вы бухгалтер?

Он кивнул.

— У меня в Бруклине своя фирма. Вообще, нам нужно озеленить внутренний двор, так что, возможно, я вам позвоню.

Он протягивал оливковую ветвь мира, и я оценил этот жест, хоть и не верил, что он действительно позвонит.

— Не вопрос. У Нади есть все мои телефоны.

Я посмотрел на нее — она с довольными сердечками в глазах водила между нами взглядом.

— Спасибо, что приехали познакомиться со мной до детей. Надя, наверное, говорила, что я склонен к гиперопеке… — Я пожал плечами. Причин оправдываться перед ним у меня не было, но я хотел сразу расставить все по местам.

— У меня тоже есть дети, — сказал Андерсон. — Моя бывшая не понимает, почему я прошу представлять мне любого, кого могут видеть мои сыновья. С моей стороны было бы лицемерно не понимать ваших чувств.

Я посмотрел ему

прямо в глаза.

— Я это ценю.

— О! — воскликнула Надя. — Я же привезла туфли Шелли, но они остались в машине.

Она повернулась к двери, но Андерсон взял ее за руку.

— Детка, я принесу. Ты же сказала, что натерла в этой обуви ногу. — Он улыбнулся ей, и в его улыбке была неприкрытая нежность.

— Ты прелесть. Спасибо.

Когда он ушел, она начала было говорить, но я оборвал ее.

— Он не обязан мне нравиться. Меня волнует только одно: чтобы он хорошо с тобой обращался. — Я замолчал и, немного подумав, добавил: — Хотя… думаю, он все же мне нравится.

Ее лицо смягчилось, и на секунду я испугался, что она ударится в слезы.

— Люк…

Я задумался, смотрел ли я на нее в прошлом так же, как Андерсон. В юности между нами бушевали гормоны и страсть. Затем мы поженились, и все развалилось. Но только после того, как мы родили двух прекрасных детей.

Я уважал ее и безмерно ценил, но даже сейчас не понимал, было ли мое чувство к ней настоящей любовью или же я тянулся к недополученному в детстве теплу. Отца я не знал, мать вечно отсутствовала, поэтому вырос я в доме у деда — а он теплотой точно не отличался. Однажды я удосужился разобраться в себе и осознал, что именно по этой причине и защищал семью с таким рвением — возможно, чрезмерным. Я стремился держаться за то, чего у меня никогда не было.

А потом произошла история с Джейком, и его действия зацементировали мою паранойю. Наверное, навсегда.

Андерсон вернулся и поставил на пол бумажный пакет.

— Туфли здесь.

Я кивнул.

— Спасибо. У вас какие-то планы?

Андерсон улыбнулся. Улыбка у него была приятная. Открытая и белозубая.

— Я подумал, что раз мы на острове, то можно сходить в закусочную «Бесо». На пристани, где подают тапас. — Он перевел взгляд на Надю. — Ты всегда хочешь попробовать все, что есть в меню, поэтому, думаю, тебе там понравится.

Мне это понравилось — что он обратился к ней, а не ответил лишь мне, словно ее не было рядом. Это свидетельствовало об уважении. Которое он, черт побери, и должен был питать к Наде. Я откашлялся.

— Один из моих работников недавно ходил туда. Сказал, что место хорошее, и посоветовал заказывать финики, фаршированные чоризо и завернутые в бекон.

У Нади загорелись глаза.

— Звучит изумительно.

— Хорошо. — Андерсон, судя по виду, искренне обрадовался, что ей понравилось его предложение. — Тогда едем?

— Да, сейчас. Только переговорю коротко с Люком, ты ведь не против?

— Конечно, нет. — Он кивнул мне. — Было приятно познакомиться.

— Мне тоже.

Как только Андерсон вышел, Надя повернулась ко мне:

— Ты с кем-то встречаешься?

— С чего такие вопросы?

— Шелли сказала, ты стал постоянно сидеть в телефоне — и улыбаться при этом. Мало того, один раз ты даже смеялся.

— И из этого следует вывод, что я с кем-то встречаюсь?

Надя скрестила руки. И направила на меня свой знаменитый пристальный взгляд.

— Я пару раз виделся с одним парнем и собираюсь увидеться с ним еще раз. Но у нас просто секс.

— Тогда почему ты улыбаешься в телефон?

— Это запрещено?

Она продолжала ждать, когда я отвечу.

— Господи, как же раздражают эти расспросы, — пробормотал я. — Мы переписываемся. И он забавный, окей? Ему двадцать семь, он говорит всякие глупости, но человек он хороший. Его не смущает, когда я ворчу. Мне даже кажется, что ему это нравится — по какой-то странной причине.

Надя улыбалась так широко, что рисковала потянуть мышцы.

— У тебя сейчас такое умилительное выражение на лице.

— Прекрати.

— Я серьезно. Думаю, ровно это тебе и нужно — молодой парень, который смешит тебя. — Я насупился, и она, звякнув браслетами, хлопнула в ладоши. — Когда я с ним познакомлюсь?

— Ты знаешь ответ.

Надя надулась, и я решил, что с меня хватит.

— Тебе разве не надо ехать на ужин?

Она вздохнула.

— Ты такая зануда.

— Мне уже говорили. Знаешь, кто? Моя экс-жена.

Она рассмеялась и, поднявшись на цыпочки, выпятила губы. Я наклонился, чтобы она смогла поцеловать меня в щеку.

— Береги себя, Люк.

— Ты себя тоже.

Я закрыл дверь и прислонился к стене. Через час домой возвращались дети, а до встречи с Домиником оставалось целых два дня. Я бы солгал, если б сказал, что предвкушение не убивало меня.

Глава 7

Доминик

Мою сестру отстранили от школы. В качестве наказания мои предки поставили ее работать на кассе, и теперь все круглосуточно друг на друга орали.

Вы могли бы подумать, что за последние месяцы я успел привыкнуть к скандалам, но все было ровно наоборот. Мое терпение с каждым днем истончалось. Крики отца оглушали не хуже стрельбы, а когда он, подчеркивая свои высказывания, бил по любой доступной поверхности кулаком, напряжение протыкало мое тело как нож. Еще больше оно нарастало, когда он придирался к нашим с сестрой выражениям на лице.

— Когда говоришь с покупателем, убирай со своей физиономии эту кислую мину, — рявкнул Даффи, наставив на Адриану палец.

Мои кулаки, пока я буравил взглядом часы над холодильником, сами собой крепко сжались.

— Мне скучно, — сказала она. — Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты перестала вести себя так, будто тебе насрать на семейное дело. Что ты за человек?

Я сделал глубокий вдох и приказал себе сосчитать до десяти.

— Будешь вести себя, как идиотка, и окажешься на…

Я молнией развернулся к нему и вышел из-за прилавка.

— Сделай мне одолжение. Не называй мою сестру идиоткой.

Брови Даффи взлетели на лоб, и он на мгновение онемел. Я впервые после своего возвращения перешел в открытое столкновение, а ему нравилось быть альфа-самцом. Его замешательство, впрочем, быстро прошло — почти так же быстро, как вечерами я выметался из магазина, — и сменилось на холодную ярость.

— Строишь из себя крутого парня, да, Ники?

— Ничего я не строю, — ровно ответил я. — Но то, что ты делаешь с Адрианой, зовется вербальным насилием, и мне кажется, тебе стоит пересмотреть свои методы воспитания.

— Вербальным насилием? — прогремел он. — Да ты понятия не имеешь, что такое насилие, избалованный дурень.

Я покосился на Адриану. Она стояла с белым лицом, прислонившись к стеллажу с сигаретами. Взгляд ее округлившихся голубых глаз забегал между мной и отцом, после чего она еле заметно помотала головой.

— Ты прав. Я избалованный дурень. Но не волнуйся, скоро я съеду. А до тех пор…

— Ага, — насмешливо перебил меня Даффи. — Съедешь, а дальше что? Пойдешь в парамедики? Или какой там идиотический бред ты нес на днях. Можно подумать, ты сможешь осилить их курсы. Ты и школу-то еле-еле закончил.

К моему лицу прихлынула кровь. Забавно. Цапаться с ним, чтобы защитить Адриану, я мог без проблем, но стоило ему высмеять мою первую настоящую идею о будущем, и мне словно дали по яйцам. И зачем я ему рассказал?

— Не обо мне сейчас речь, — сказал я. — А о том, что ты материшься и орешь на свою дочь, словно она чужой человек. Чего ты вообще добиваешься? Чтобы она начала думать, что ты ее ненавидишь?

Даффи разинул рот. Но ничего не сказал. Видимо, я до него все-таки достучался. Метнув взгляд в сторону Адрианы, он насупился.

— Чушь. Она вовсе не думает, что я ее ненавижу.

Адриана холодно на него посмотрела.

— Все. Разговор закончен. Возвращайтесь к работе.

— У меня перерыв, — сказал я. — Вернусь через час.

Или два.

Промаршировав до двери, я поцеловал сестру в лоб и через секунду уже был снаружи. Обычно я шел обедать домой, но сейчас остался стоять, прислонившись спиной к кирпичной стене магазина. Сделав глубокий вдох холодного воздуха, я приказал себе успокоиться.

Почему это стало так сильно давить на меня? Мои нервы все больше расшатывались, терпеть уже не было сил, и я предчувствовал, что очень скоро случится что-то плохое.

Отчаянно желая отвлечься, я залез в телефон, проигнорировал смс от пары друзей и открыл грайндр. Люк был онлайн. Что было странно. Обычно он не выходил в интернет в рабочее время. Потом я заметил, что всего две минуты назад он отправил мне сообщение.

Люк: Занят?

Штаб_Сержант: Тухну и жду, когда что-нибудь озарит мой отвратительный день. Поздравляю! Тебе удалось.

Люк: Возможно, я могу озарить его еще ярче.

Штаб_Сержант: Как?

Люк: У меня двухчасовое окно на работе, и я сейчас дома. Зайдешь?

У меня подскочило сердце.

Штаб_Сержант: через пять минут буду

Люк: Давай через три. Мне снова не терпится.

Не тратя времени на ответ, я побежал по Мэнор-роуд. По дороге я представлял все непристойности, которые мы могли проделать друг с другом, и мой член начал должным образом отвечать, но потом я почувствовал что-то еще. Тепло в груди и бабочек в животе.

Он захотел нарушить ради меня свои правила. Он не захотел ждать, когда мы встретимся через два дня.

Это ведь что-то значило, да?

Или у него просто-напросто зачесалось немного сильней, чем обычно.

Как бы там ни было, меня заполонили благодарность и нежность. Он спас меня от невзгод этого дня.

Когда Люк открыл дверь, он выглядел таким сексуальным, что полминуты я мог только смотреть. Его волосы были взъерошены, а на скуле размазалась грязь. Его джинсы и простая футболка, облегающая бицепсы и мышцы груди, были обычной рабочей одеждой, но видеть его растрепанным после работы заводило меня, как ничто до сих пор.

— Боже, ты сегодня так хорошо выглядишь.

На его лице промелькнуло удивление. А затем намек на улыбку. Когда он схватил меня за футболку, я вдруг заметил, что не снял фартук. Черт.

— Выглядишь аппетитно. И пахнешь тоже, — пробормотал он, зарывшись носом мне в шею. — Серьезно, почему от тебя пахнет выпечкой?

— Э-э. — Черт. — Мой друг занимается кейтерингом. Ему надо было помочь.

Люк захлопнул дверь и запер ее на замок. Его губы прошлись по моей шее.

— Ты умеешь готовить?

— Я умею следовать указаниям.

— Да. Это ты можешь.

Я рассмеялся.

— Указаниям по рецепту, извращенец.

— Неважно. — Когда мы завернули на кухню, Люк снял с меня фартук и бросил на стул. — Ты голоден?

— Ты спрашиваешь о своем члене или о настоящей еде?

Взгляд Люка воспламенился.

— Еда может и подождать.

— Я…

— Развернись и положи руки на стол. Ладонями вниз.

Мое сердце пропустило удар. Я выполнил указание, но не преминул сделать паузу, чтобы его раздразнить. Я обожал, когда он обращался со мной властно и грубо, и кажется, Люк это знал.

— Сейчас будет обыск?

— Нет. — Люк расстегнул мои джинсы. Потом оголил мою задницу и пинком расставил мои ноги пошире. — Просто я знаю, что хочу съесть.

— Да?

— Да. — Мои джинсы опустились до щиколоток. — Вот эту великолепную задницу.

Он еще не успел ко мне прикоснуться, а я уже задыхался. Мой член уже встал. И тем не менее я еще не вполне понимал, чего ожидать. Мне еще никогда…

— О боже мой.

Видимо, прикосновение к чувствительным нервам между моих ягодиц было моим криптонитом. Как только он начал ласкать мой вход языком, у меня подогнулись колени, и я навалился на стол, пытаясь сдерживать хриплые стоны. Получалось не очень. Ощущение — такое странное поначалу — стало неописуемым. Дразняще волшебным — и в то же время недостаточно сильным. Это была настоящая пытка. Он вонзался в меня кончиком языка, пока я не стал умолять.

— Люк, ну же… пожалуйста… — Мои губы дрожали.

Надлом в моем голосе пробудил в Люке зверя. Превратившись в пещерного человека, он взвалил меня на плечо и, не спрашивая моего мнения, поволок меня в спальню. Я, впрочем, был только за. На лестнице мы чуть не расшиблись, потому что я не мог перестать его трогать. А когда мы добрались до кровати, меня вознаградили такой мощной долбежкой, что когда он врезался в меня, я вновь и вновь видел звезды.

— Да, — прошептал я, прижимая колени к груди. — Именно так.

Люк удвоил усилия. Его бледно-голубые глаза превратились в тонкие щелки за каймой темных ресниц. То, что он всю дорогу смотрел на меня, до такой степени возбуждало, что я не выдержал и взялся за член. Я ласкал себя, и все время, пока он был во мне, мы смотрели друг другу в глаза.

— Хочу, чтобы ты кончил прямо в меня, — прохрипел я еле слышно. Моя рука ускорилась, и я перестал думать связно. — Хочу ощутить твой большой член без резинки.

У Люка раскрылся рот. И в его стонах впервые послышались нотки отчаяния. Его пальцы стиснули мои бедра.

— Обойдусь пока твоим ртом.

Смысл этих слов дошел до меня только после того, как он выдернул из меня член. Сорвав презерватив, он до упора воткнулся мне в рот. Я в тот же миг кончил, перепачкав всю свою грудь, а он излился мне в горло.

Думать после такого было решительно невозможно.

Мои веки закрылись. Меня, как обычно, сморил посторгазменный сон, но почувствовав на себе вес твердого тела, я сразу проснулся.

— Извини, — пробормотал я. — Скоро уйду.

— Заткнись.

Я заткнулся.

Того, что произошло дальше, я точно не ожидал. Вместо того, чтобы, ворча, выставить меня за порог и стереть все следы моего пребывания в его спальне, он окружил меня лаской. Его руки поглаживали мою кожу, нос терся о мою грудь, а язык собирал влагу моей кульминации. Я чувствовал, что вот-вот заурчу, как довольная кошка.

— М-м… Ты не даешь мне достаточно мотивации, чтобы поднять задницу и свалить.

— У нас есть еще время.

Влажный жар его рта окружил мой сосок. Он присосался к нему, и я застонал.

— Черт. Ты… ты делаешь со мной вещи, о которых я никогда даже не думал.

Люк взглянул на меня сквозь спутанные пряди черно-серебристых волос. И отпустил мой сосок, напоследок слегка его прикусив.

— Расскажи поподробнее.

— Ну… — Я облизнул губы. — Ты первый мужик, который оттрахал меня до отключки. Ты сделал мой первый римминг… и я реально не знал, что у меня настолько чувствительные соски. Будешь продолжать в том же духе, и у меня опять встанет.

На его губах заиграла порочная усмешка.

— Будь у нас больше времени, я бы продолжил.

— М-м…

Люк вновь принялся вылизывать мою грудь, и я смежил веки. Когда я зарылся в его мягкие волосы пальцами, он не оттолкнул мои руки. И его, кажется, не напрягало то, как вольготно я раскинулся у него на кровати. Медленное исследование моего тела было таким расслабляющим, что я опять задремал. И проснулся лишь после того, как ощутил на себе что-то гладкое и холодное.

— Мне скоро идти.

Я сразу открыл глаза. На моем животе стояла тарелка. Но вместо бутерброда с арахисовой пастой и джемом, на ней лежал сэндвич с индейкой, помидором и сыром. Что было рангом повыше. Еще на фоне играла музыка. Pearl Jam. Вот это да.

— Вау, да у тебя сегодня по-настоящему хорошее настроение.

— Не порти его подобными комментариями.

Я фыркнул и сел. Потом прислонился к спинке кровати и вонзился в сэндвич зубами. Секс разжег во мне аппетит. Я ел с нескрываемым удовольствием и не стеснялся вдыхать восхитительный аромат, хотя Люк наблюдал за мной с края кровати.

— Парень, у тебя все хорошо?

— Не.

Люк поднял бровь.

— Нет?

— В смысле сейчас все отлично, но в остальном просто жопа.

— Из-за того, о чем ты говорил в прошлый раз?

Я расправился с остатками сэндвича и кивнул.

— У меня сложная ситуация. Чаще всего мне просто хочется… — Продолжение было слишком уж жалким, и я замолчал. Потом покосился на Люка. Он очень внимательно смотрел на меня. — Чаще всего мне просто кажется, что все бессмысленно и бесполезно.

— Объясни.

— Ну… — Я сделал неопределенный жест, пытаясь подобрать такие слова, которые не раскрыли бы слишком много. — Просто… просто я пустое место, и все.

Люк убрал тарелку с кровати. Я ожидал, что он выдаст какую-нибудь банальность и сменит неловкую тему, но он продолжал буравить меня пристальным взглядом.

— Ты чувствуешь себя пустым местом, потому что впустую растрачиваешь время. Реши, что ты хочешь, составь четкий план и воплоти его в жизнь. — Когда я ничего не ответил, он продолжил. При разговоре вживую он еще не выдавал таких долгих речей, и осознать это было странно. — Ты уже думал об этом. Скажи, что у тебя на уме.

— Это глупо.

— Глупо — это вести себя как застенчивая старшеклассница, которую приглашают на выпускной, в то время как я спрашиваю тебя о перспективах карьеры.

У меня вырвался невольный смешок.

— Ты такой взрослый.

— Какие у тебя планы на жизнь, Доминик?

— Господи. Хорошо. — Я взъерошил волосы. — Я подумываю, не стать ли мне парамедиком, но этого, скорее всего, никогда не случится.

— Почему ты хочешь стать парамедиком? — спросил он, полностью проигнорировав мое нытье после «но».

— Потому что я хорошо соображаю в критических ситуациях. Я не впадаю в ступор. Не падаю в обморок при виде кишок. — Я всмотрелся в него, ища признаки осуждения. Мой отец в ответ фыркнул и заявил, что мне хочется псевдогеройствовать, но не нося пистолет. Похожее ощущение могло сложиться и у других. Частично оно было правдой. — Я хочу делать что-то по-настоящему важное.

Люк коротко кивнул.

— Лично мне твои доводы кажутся убедительными. Так что вперед.

— Мне правда стоит попробовать?

— Да. Ты хорошо справишься с этой работой. Твое чувство юмора поможет отвлекать пациентов. Будешь проверять у них пульс и между делом спрашивать, есть ли у «Метс» шанс пробиться в финал.

Я хмыкнул.

— Это не отвлечет их, а вгонит в депрессию.

— Ты понял, что я имею в виду. — Люк встал, такой высокий и сильный. — И как ты сказал сам, ты сохраняешь спокойствие в условиях стресса. Это успокоит и пациента. Быть обаятельным тоже не повредит.

— По-твоему, я умею быть обаятельным?

— Когда не прикидываешься шутом.

— О-о… — Я сел и на коленях подполз к нему. — Ты такой милый. Дай мне чуть-чуть сахарку.

Люк уставился на меня, как на пришельца, но его губы чуть дрогнули. И он не противился, когда я звучно поцеловал его в щеку. Мне хотелось обнять его, как-нибудь показать, как важно для меня то, что он не раскритиковал мои идеи о будущем. Чаще всего люди просто терпели меня, дожидаясь предлога, чтобы уйти. Люк Роулингс был не таким. Он задавал мне вопросы, слушал ответы и проявлял искренний интерес. Находиться в центре его внимания было словно купаться в солнечном свете.

Он сжал мое плечо.

— Мне пора на работу.

— Черт, мне тоже. — Я взглянул на часы и поморщился. Возвращаться за прилавок пропахшим потом, сексом и Люком было нельзя. В том числе из соображений санитарии. — Э-э… ты не против, если я схожу в душ?

— Не против. Мы можем помыться вместе.

Люк ушел в ванную, а до меня вдруг дошло, что это уже не было просто перепихоном.

***

Люк

Моя голова была забита кучей проблем. Одна вдова заказала нам капитальную переделку двора, и мы не успевали по срокам. Мика надолго исчезал с Адрианой. Шелли хотела проколоть свой чертов нос. И в довершение всего я неделю не виделся с Домиником и скучал по нему. Настроение было ни к черту. Заверив себя, что у меня не возникло к нему никаких теплых чувств, я соврал. В какой-то момент я обнаружил, что гуглю требования для получения сертификата фельдшера скорой и готовлюсь их распечатать. Для Доминика.

Я не польстил ему. Я правда считал, что из него выйдет замечательный парамедик. Согласно моим исследованиям, в течение следующих пяти лет эта область должна была вырасти на двадцать процентов. Да, я делал гребаные заметки.

Я хотел, чтобы он был счастлив. Когда я сказал, что по моему мнению он справится с этой работой, он весь просиял. Меня злило, что его было некому поддержать… и в то же время нравилось быть тем единственным человеком, который заставлял его улыбаться.

— Пап! — крикнула Шелли. — Мы идем или как?

Мика уговорил нас прогуляться за сэндвичами в магазинчик неподалеку, но это был просто предлог. Я знал, что на самом деле он хочет увидеться с работавшей там Адрианой. Я поддался на его уговоры, потому что «Горячие бублики» входили в топ-20 моих любимых заведений в округе, но из-за работы я давно не мог выкроить время, чтобы туда заглянуть. А еще они делали изумительные сэндвичи с пастромой.

Вместе с детьми я вышел за дверь. Осень была в полном разгаре, и Шелли пинала опавшие листья.

— Насчет того прокола в носу…

— Господи, — пробурчал я.

— Это всего лишь крошечный гвоздик. Есть одно приложение, где можно помещать на свою фотографию пирсинг, чтобы узнать, как будет смотреться, и пап, мне очень идет.

Я вздохнул.

— Давай я сначала поговорю с твоей матерью.

— Ты говорил то же самое на прошлой неделе.

— Ну а на этой говорю еще раз.

Шелли бросила на меня вызывающий взгляд. Понимаете, главной проблемой был тот момент, что мне тоже казалось, что пирсинг в носу ей пойдет. Мое суждение было, конечно, предвзятым, но она была очень красивой — вся в мать, и повзрослела раньше большинства девочек в классе. Она была рослой и выглядела старше своих шестнадцати лет. Удерживать свои инстинкты охранной овчарки было дьявольски тяжело.

— Послушай, не торопи меня. Я же не говорю тебе «нет». Но если ты соврешь про свой возраст и сделаешь это без разрешения, то вся твоя косметика отправится в мусорное ведро.

Она в ужасе ахнула, и я не смог скрыть усмешку.

— Ого. — Мика присвистнул. — Вот это угроза. Она с этой косметикой чуть ли не спит.

— Заткнись, — огрызнулась Шелли.

— Прекратите или останетесь без обеда.

Дети умолкли. Родительская работа на девяносто процентов состояла из шантажа и заключения сделок.

Когда мы дошли до «Горячих бубликов», поднялся ветер, и я поспешил зайти внутрь. Там как всегда пахло свежим, горячим хлебом, расплавленным сыром и мясными деликатесами.

Адриана стояла за кассой и с угрюмым лицом листала журнал. Когда мы остановились возле прилавка, ее щеки вспыхнули, глаза засияли, и она одарила моего сына тысячеваттной улыбкой.

Я уже видел ее несколько раз, но сегодня что-то в этой улыбке показалось мне смутно знакомым. Я стряхнул с себя это чувство и открыл было рот, чтобы сделать заказ, но внезапно кто-то сказал:

— Йоу, сестренка, ты посмотри, кто пришел тебя навестить.

Я узнал этот голос. И пока осознавал этот факт, Адриана развернулась и прошипела:

— Ники, уйди.

Из глубины магазина появился вышеназванный Ники, и мой желудок рухнул на пол, а сердце загрохотало в ушах.

Голубые глаза встретились с моими и распахнулись.

Ники был братом Адрианы. Ники был Домиником. Домиником Костиганом.

Я трахал старшего брата девушки своего сына.

В последний раз, когда я его видел, мы были в душе, он стоял на коленях с моим членом во рту и взирал на меня сквозь пряди мокрых светлых волос.

А теперь он был здесь и смотрел на меня с красным лицом. Его взгляд переместился на близнецов, стоявших по бокам от меня, и волоски на моей шее поднялись дыбом.

Я не мог этого сделать. После всего, что я пережил из-за Джейка, после всех усилий, положенных на расстановку приоритетов и на то, чтобы моя жизнь оставалась простой, после всего, что я сделал для защиты семьи — я просто не мог. Доминик Костиган должен был стать еще одной жертвой в моей битве за то, чтобы мои миры не столкнулись. И отменить это было нельзя. Я словно смотрел на крушение самолета.

Окатив холодной водой все свои теплые чувства к нему, я отвернулся. Пока дети заказывали еду, я, игнорируя все и всех, смотрел невидящим взглядом в меню. Когда очередь дошла до меня, я даже не осознал, что именно заказал.

Пока мы с Шелли ждали у двери, Мика перешептывался с Адрианой. Я то смотрел в большое окно, то бесцельно заглядывал в телефон.

Застучал нож, и я поднял взгляд. Доминик стоял за прилавком и готовил нашу еду. Его плечи были напряжены, губы сжались в тонкую линию, а между бровей залегла глубокая складка. Он был сам не свой. Обычно такой расслабленный и спокойный, он дерганными движениями кромсал помидоры.

Черт.

Будь проклята моя жизнь.

Когда он стал пихать наши сэндвичи, завернутые в пергамент, в пакет — чуть не разрывая при этом бумагу, — я выпрямился.

— Шелли, я буду снаружи. Мне надо сделать звонок.

Когда Доминик вскинул голову, я не взглянул на него. Не хотел пересечься с ним взглядом и увидеть, как сильно я его ранил.

Как трус я вышел на улицу и, сделав вид, что разговариваю по телефону, дождался, когда выйдут дети.

Мы вернулись домой. Я съел свой сэндвич, не чувствуя вкуса. Дети поглядывали на меня, но молчали. Наверное, потому, что у меня было сумрачное, как туча, лицо. Когда после обеда они разошлись, я позволил себе уронить голову в руки.

Мой телефон лежал на столе, и коснувшись его нерешительным пальцем, я открыл грайндр. Там было новое сообщение от Доминика, присланное минуту назад.

Штаб_Сержант: Привет… Чокнуться можно, что сегодня случилось, скажи? Я надеялся, ты никогда не зайдешь в наш магазин и не увидишь, как я, будто лузер, стою за прилавком.

Штаб_Сержант: Слушай, я никому ничего не скажу, так что не беспокойся. Надеюсь, все хорошо.

Но все было плохо.

Я не ответил. Ни сейчас, ни в следующие три дня, пока он продолжал мне писать. Когда на четвертый день сообщения прекратились, я спустился в подвал и занимался на тренажерах, пока меня не стошнило.

Глава 8

Доминик

По пятницам бар «У мамы» превращался в классическую помойку. В двух помещениях, набитых людьми, было так тесно, что невозможно было вздохнуть, не то что потанцевать. Некоторые, тем не менее, умудрялись. Еще они умудрялись обжиматься в каждом углу, несмотря на тот факт, что на них пялилось все население северного Статен-Айленда. Больше всего это место было похоже на домашнюю вечеринку с безбожно высокими ценами на алкоголь.

И все-таки я пришел сюда, потому что теперь, когда Люк вычеркнул меня из своей жизни, заняться мне было решительно нечем.

— Ники!

Я поморщился. Свое сокращенное имя я ненавидел почти так же сильно, как и парня, который проорал его на весь бар.

— Йоу, Ники! Тащи свою задницу к нам!

Сильный акцент сообщал о том, что его хозяин надрался. Ничего хорошего это не предвещало. В таком состоянии Джон либо всех доставал, либо лез в драку.

Я допил свое пиво и, соскользнув с табурета, двинулся к Джону. С ним была вся компания — Пит, Джеки, Крейн — плюс группа незнакомых, но практически идентичных внешне девиц. Парни тоже были все, как один. Характерными признаками этих тупиц было обилие геля на волосах, ядреный загар и чрезмерно облегающая одежда. Футболка Джона была на два размера меньше, чем надо.

— Здорово, Джон. — Чтобы не ворошить память о сложном рукопожатии, которое мы придумали в школе, я стукнулся с ним кулаком. — Как дела?

— Теперь зашибись, ведь к нам пришел ты.

— Ха. — Я кивнул остальным. — Давно не виделись, парни.

— Да уж, давненько. — Джон отхлебнул пива. — Что странно. Говорят, ты вернулся из Афганистана еще весной.

— Именно так.

— Так чего же не заходил сюда?

Черт, он был в стельку. Мне не нравился этот допрос. Как объяснить, что за прошедшие десять лет я изменился и сейчас, можно сказать, их презирал? Да, когда-то мы отрывались, гоняли на тачках и перетрахали практически всех знакомых девчонок, но это была не дружба, а детский сад. Отсюда напрашивался вопрос: зачем я вообще пришел в этот бар?

Чтобы забыть Люка.

Я мысленно выругался и подкрутил яркость своей улыбки.

— Да еще привыкаю к гражданке. Я не продлил контракт, так что официально я теперь ветеран.

— То есть, все? — Джон прищурился. Он явно был не в восторге. — Ты вернулся домой навсегда?

— Типа того.

— Хм.

Джон сделал еще один долгий глоток. По-прежнему не сводя с меня глаз. Атмосфера стала неловкой.

— Мы собираемся в «Ультру», — наконец сменил тему Крейн. — Поехали с нами? А то ты, наверное, и не помнишь, когда в последний раз танцевал с горячей девчонкой. — Он пощекотал спину миниатюрной блондинки в розовом топе, и у нее стало такое лицо, словно ей захотелось вышибить ему зубы. — У нас дам в избытке. Можем и поделиться.

Я чуть не блеванул. Как с ними вообще можно было общаться? И что самое важное — неужели когда-то и я был таким?

— Не, — сказал Джон. — У Ники наверняка найдутся занятия поважнее. Он же теперь заслуженный ветеран. Вряд ли ему интересно проводить время с нами.

Я привалился к стойке и бегло оглядел его. Похоже, Джон Конноли испугался, что «заслуженный ветеран» применит свое знаменитое обаяние и уведет у него вышеупомянутых дам. И потому захотел, чтобы я отвалил. К счастью для Джона я хотел обаять лишь одного человека: тридцатидевятилетнего гада с огромным хозяйством и преждевременной сединой. Но этот поезд ушел.

Люк, без сомнений, закончил со мной. Но из-за чего? Потому что я был неудачником без нормальной работы? Или из-за того, что он за каким-то хером подумал, будто я нарочно скрыл от него то обстоятельство, что моя сестра знает его детей? Ответа на этот вопрос я не знал. Я не знал ничего. Только то, что меня выкинули за борт сразу после того, как наши встречи перестали казаться обычным перепихоном на скорую руку.

Черт. Неужели все дело было именно в этом? Я начал вести себя в его доме слишком привольно? Но он сам перевел нашу связь в эту плоскость. Сам сделал мне сэндвич, сам включил музыку, сам пригласил в душ для еще одного раунда крышесносного секса…

Вокруг моего сердца сомкнулся кулак. Я чувствовал себя отвергнутым и ничтожным, но злость на него никак не желала превращаться в презрение. Для этого я слишком сильно скучал. Слишком сильно хотел его. Тишина с его стороны длилась уже две недели, и мне словно стало незачем ждать наступления следующего дня. Забавно, что какие-то чаты смогли так серьезно повлиять на мою жизнь.

— Тук-тук!

Я резко отпрянул, когда Крейн постучал мне по лбу.

— Воу, чувак! — Он поднял руки. — Я просто прикалываюсь.

— Все нормально. — Господи, я стал таким дерганным. Теперь они, наверное, думали, что у меня проблемы с башкой. — Прости. Я сегодня немного на нервах.

— Твой старикан до сих пор гоняет тебя?

Блондинка вперила в Джона убийственный взгляд.

— Господи, Джон! Ты такой невыносимый придурок.

Джон на секунду сжал губы, потом повращал плечами.

— Кайла, мы просто шутим. Ники знает, что я просто шучу. Правда, братан?

Отвечать ему было словно глотать кислоту, но я все же выдавил:

— Да.

Мы с Джоном долго смотрели друг на друга в упор. Потом Пит начал рассказывать, как его двоюродный брат нашел на Южном пляже утопленника, история всех увлекла, и я, выйдя из центра внимания, вернулся к своему изначальному плану надраться.

Допив второй стакан, я заказал три бутылки любимого пива Люка, и к моменту, когда у меня начал заплетаться язык, обнаружил, что у меня на локте висит Кайла, а Джон сверлит нас убийственным взглядом. Мне было плевать. Я хотел Люка, но был согласен и на хорошую драку.

Бар «Ультра» находился на другой стороне острова, поэтому мы всей компанией погрузились в такси. Кайла всю дорогу льнула ко мне. Терлась и гладила по волосам — вполне безобидно, — и я не мог не признать, что это чуть-чуть успокоило мои нервы. Но я не мог не мечтать, чтобы на ее месте был Люк… Я никогда не выпрашивал у него ласку. Инициативу в нашу последнюю встречу он проявил сам. Может, заметил, как сильно мне нравилось, когда меня трогали и ласкали.

Но теперь все было в прошлом. Мы больше никогда не будем лежать вместе в постели, и он больше не будет вылизывать мое тело. Больше никаких ленивых поцелуев после оргазма.

— Эй, что случилось? — Кайла взяла мои щеки в ладони. — У тебя все хорошо?

В голове эхом прозвучал голос Люка. Он задавал мне тот же вопрос.

— Не совсем.

Она нахмурилась, затем покосилась на Джона.

— Может, вызвать тебе такси? Он явно настроен тебя донимать. Я просто знаю.

— Почему тебе не плевать?

— Потому что этот козел начал вечер с того, что предложил мне трахнуться в туалете. А ты такой грустный и милый.

Я хохотнул.

— Кто милый? Я?

— Да. Милый и очень горячий. Десять из десяти. — Кайла подмигнула мне. — И не распускаешь руки — это тоже идет тебе в плюс.

— Ха. Полгода назад я бы точно полез к тебе. Но сейчас я кое о ком тоскую.

— О-о… — Она ущипнула меня за щеку. — Ладно, приятель. Вот, что мы сделаем: выпьем по стопке, потом потанцуем, а потом ты поедешь домой. Если дашь Джону себя накачать, то вечер закончится плохо.

— Хорошо. — Я кивнул. — По рукам.

Но я не последовал этому хорошему плану.

Добравшись до бара, мы выпили по три шота, а потом все погрузилось во тьму.

***

Утро субботы началось с пульсирующей боли в висках. Я с трудом разлепил веки и после двух подходов к толчку, куда меня вырвало, понял, что меня убивает похмелье. Вчерашняя одежда, в которую я до сих пор был одет, была мятой и грязной.

Раздевшись, я сел в душе на пол. Вода, смывающая с меня грязь и пот, была коричневатой от крови. Похоже, я с кем-то подрался.

— Черт.

Я ткнулся лбом в кафель, о чем немедленно пожалел. Что бы ни случилось вчера, я здорово пострадал. Желудок крутило, грудь покрывали странные синяки, а костяшки обеих рук были разбиты. Все это указывало на драку, и моим противником был, скорей всего, Джон. Наверное, этот завистливый скот подкалывал и цеплял меня, пока я не ответил своим взрывным темпераментом, который унаследовал от отца.

Я попытался вспомнить, что же случилось, но в памяти всплыли только разрозненные куски. Вот Джон орет Кайле в лицо, вот я отталкиваю его, и мы валимся на танцпол и начинаем мутузить друг друга. Кто победил, я не запомнил, но мне было насрать. Несмотря на то, что спровоцировать меня было легко, драться я не любил. Потом меня всегда мучило чувство вины.

В спальне что-то пронзительно зазвенело, и я заставил себя выйти из душа. Звонил телефон, и на экране было написано «Гаррет».

Я вытаращил глаза. На лице появилась — впервые за долгое время — искренняя улыбка, но когда звонок оборвался, она сразу поблекла. Наверное, этот придурок набрал мой номер случайно.

Когда я перезвонил ему трижды, он скинул мне сообщение.

Гаррет: Я стримлю с Каем. Перезвони через пару часов.

Ну уж нет. Я нуждался в совете прямо сейчас. У меня не было «пары часов».

Морщась от головной боли, я включил ноутбук и открыл твич. Найти канал его бойфренда оказалось шокирующе просто: Кай был одним из топ-стримеров сайта. Я не знал, как его популярность конвертировалась в денежный эквивалент, но подписчиков и рекламных контрактов у него было немало.

Когда канал загрузился, я выбрал никнейм «Сержант_Костиган» и, увидев своего старого друга, не смог сдержать широкой улыбки. Экран был разделен на две части. Слева сидел и сосредоточенно хмурился в монитор сам Гаррет Рейд, а справа с гигантским луком в руках бежал его персонаж.

На фоне кто-то орал, давая ему указания.

— Оглушай его! Оглушай… господи, Гаррет, если ты сдохнешь…

— Не сдохну! — рявкнул Гаррет. — Боже, не мешай мне играть.

Чат обезумел.

Борикуа: Кай такой командир

Черри: ОМГ ГАРРЕТ ПОСЛУШАЙ ЕГО. ТЫ СЕЙЧАС… неееееееееет

Борикуа: ох черт. тебя замочили, сынок

Гарви: Вау. Гаррет, ты молоток [рыдающее от смеха эмоджи]

Черри: Гаррет, ну ничего, получится в следующий раз!

— Нахер эту тупую игру. — Гаррет шлепнул рукой по столу. Вид у него был взбешенным. Невероятно. Распереживаться так сильно из-за какой-то игры… — Он слишком загирен. Это было нечестное пвп.

— Именно по этой причине я и просил его оглушить! Если бы ты оглушил его, а потом бросил яд, то дамаг начал бы стакаться, и он бы почти…

— Да плевать. — Гаррет откинулся в кресле. — Все, я наигрался в эту игру.

Сержант_Костиган: Ублюдок, не уходи! Мне надо поговорить с тобой!

Гаррет замер. Потом состроил гримасу.

— Костиган, ты серьезно?

— Костиган? — Голос на фоне стал громче, и рядом с Гарретом появилось лицо. Боже, у его бойфренда была нереальная внешность. Огромные голубые глаза, черные волосы и роскошнейший рот. — Тот Костиган, который однажды дрочил тебе?

Штаб_Сержант: Однажды? Ха-ха. Может, раз пятьдесят?

— Да! Привет! Приятно познакомиться. — Кай широко улыбнулся. — О… чат, извините. Костиган — это армейский роман моего армейского бойфренда. Что, разумеется, было до встречи со мной.

— Господи, Кай, — проворчал Гаррет. — Детали им не нужны.

— Нужны, раз ради вашего воссоединения мы прерываем игру!

Сержант_Костиган: Не страшно. Может, люди из чата тоже смогут помочь. Мне нужен совет гейского доктора Фила. Мне нравится один парень, но я не нравлюсь ему. Что делать? Спасите.

Гаррет приподнял бровь.

— Мне ты тоже не нравишься, так что ничего удивительного.

Кай сердито уставился на него.

— Это было невежливо.

Борикуа: Грузить нас проблемами белых людей тоже невежливо. Играйте в игру!

Гарви: Поддерживаю.

Черри: ТИШЕ. Дайте послушать.

Кай спрятал улыбку.

— Я умею давать советы, которым не следую сам. Расскажи нам все, сержант К.

И я, не дрогнув, выложил им всю историю. Рассказал, как мы познакомились в грайндре, каким закрытым и отстраненным был Люк, как со временем он начал оттаивать, как потом перестал отвечать.

Сержант_Костиган: Мне просто надо понять, хочет он, чтобы я отступил, или нет. От девушки я бы отстал только после того, как она попросила бы прямо. Но что делать с парнем, я просто не представляю.

— Не знаю, зачем отступать, если он так и не сообщил, что случилось. — Кай уютно устроился у Гаррета на коленях. Это зрелище было таким умилительным, что смотреть на них было чуточку больно. — Он мог, например, заболеть или уехать по срочному делу. Ты проверял его аккаунты в соцсетях?

Штаб_Сержант: У него их нет.

— Тогда позвони ему.

Сержант_Костиган: У меня нет его номера, и он не заходит в грайндр уже несколько дней.

— Тогда сходи к нему, да и все, — сказал Гаррет. — Если он тебе по-настоящему нравится и если он не просил напрямую не лезть в его жизнь, то, возможно, тебе следует поднажать. Этот вот, — он указал большим пальцем на Кая, — тоже меня игнорировал, но я все равно приехал и сел у него под дверью. Это, если что, не совет. В нашем случае это не было сталкерством.

Сержант_Костиган: в том-то и дело. Я боюсь, что если приду к нему, то буду выглядеть сталкером или психом. Но… нам было так хорошо, и я даже не знаю, чем все испортил. Это меня убивает.

— Сходи к нему, — сказал Кай. — Отношения с парнем и отношения с девушкой отличаются мало. Люди есть люди. И все они разные. То, что мы с Гарретом геи, не значит, что у нас есть тайное знание о мотивах твоего друга. Единственный способ узнать, что случилось и чего он действительно хочет, — это перестать полагаться на приложение и поговорить с ним вживую.

Это была правда. Пусть с нею и было непросто смириться.

Я дико боялся, что Люк отвергнет меня, но еще… Еще я боялся никогда не узнать, в чем проблема. И что я больше никогда не услышу его голос.

Глава 9

Люк

Я развил свою непрошибаемость до совершенства.

Когда Джейк, услышав, что я больше не хочу

его видеть, устроил истерику, я остался невосприимчив. Когда глупым клиентам не нравилось воплощение их собственного дизайна, и они срывались на мне, я всегда сохранял полную невозмутимость.

Когда Надя попросила меня о разводе, я без заминки подписал все бумаги. Когда любовники на одну ночь упрашивали меня изменить ради них свои правила, я, не колеблясь, вышвыривал их свежеоттраханные задницы за порог.

Поэтому я решительно не понимал, почему, в таком случае, меня подвела к грани безумия ситуация с Домиником. С каждым днем я становился все злее и все сильнее хотел оторвать кому-нибудь голову.

Я сел за счета, но легче не стало. Почему, черт возьми, их требовалось оплатить прямо сейчас? А, точно. Чтобы у моих детей был свет и горячая вода.

Мне самому это было не нужно. С тех пор, как неделю назад мне показалось, что я увидел в пару душевой голубые глаза Доминика, я мылся только холодной водой.

Доминик Костиган. Или Ники.

Проклятье.

— Пап, можно я…

— Ч-черт! — Я грохнул по столу кулаком, чем испугал Мику так сильно, что он подскочил и врезался в стену моего кабинета. Его глаза округлились, и я, сосчитав до трех, процедил: — Извини. Я тут подсчитывал кое-какие цифры. — И теперь мне придется начинать все с начала, но Мика был в этом не виноват. Он по-прежнему смотрел на меня так, словно боялся, что я вцеплюсь ему в горло. — Извини, — повторил я. — Просто… плохой выдался день. Чего тебе надо?

Мика расслабился и с облегчением выдохнул.

— Скорее плохие пара недель, — пробормотал он. — Я хочу пойти в гости с Данте и поиграть с ним в Xbox. Можно?

Сегодня был День Колумба, и школьники не учились.

— Ты сделал уроки?

— Еще вчера.

— Тогда конечно, иди. Только возьми в шкафчике зонт.

— Можно, я у них и поужинаю? Данте сказал, что закажет доставку из «Пачини».

— Хорошо. Твоей сестры тоже не будет за ужином. — Она с подругой ушла в торговый центр.

— Супер, спасибо. — Он минуту смотрел на меня. — У тебя все в порядке?

Господи, видимо, я был совсем плох, раз шестнадцатилетний пацан пытался быть моим психиатром.

— Просто голова всяким забита. Все нормально.

— Окей.

Когда он направился к двери, я выпалил:

— Как Адриана? — Его подружка заботила меня мало, но я очень надеялся, что, может, он бросит мне кость и расскажет хоть что-нибудь о Доминике.

Мика медленно обернулся и приподнял бровь.

— С каких это пор тебе стало дело до Адрианы?

— Не дерзи отцу.

Он вздохнул.

— У нее, вроде, все в норме. Только отец достает. И с братом что-то не то.

У меня перехватило дыхание.

— В каком смысле не то?

— Она сказала, что когда он вернулся из армии, то поначалу все было нормально, но сейчас он снова взялся за старое. На днях пришел домой пьяным и в синяках.

Я еле сдерживался, чтобы не сорваться прямо в присутствии сына. Бедный мой Доминик…

— Паршиво.

— Угу.

— Ладно, иди.

Я помахал в сторону двери, а когда он ушел, вновь погрузился в оплату счетов. Но перед моим мысленным взором продолжало маячить лицо Доминика. Многие ветераны, вернувшись домой, подсаживались на алкоголь. У Доминика были цели, мечты. Мысль о том, что из-за моего сволочного поступка он начал пить, ранила, словно нож, в самое сердце.

Может быть, дело было и не во мне. Разве он мог прикипеть к старому ворчуну и отцу-одиночке? Ему будет лучше с кем-то другим. С ровесником, например. С кем-то менее циничным и скрытным.

В дверь постучали, и я, хмуря брови, поднял глаза. Стук повторился. Я был босиком и в домашней одежде — трениках и старой футболке, — что не располагало к приему гостей. Когда нетерпеливый ублюдок постучал в третий раз, я вышел в прихожую.

Открыв дверь, я заметил две вещи: что ливень усилился и что у меня на крыльце стоит промокший до нитки Доминик Костиган.

Его глаза гневно сверкали из-под завесы спутанных мокрых волос, а на скуле красовался поблекший синяк. Он был одет в промокшие джинсы, футболку, кроссовки с развязанными шнурками и незастегнутый дождевик.

Когда я увидел его, мне словно дали кувалдой в живот, и он добил меня, открыв рот:

— Мне просто надо узнать, что я сделал не так.

От дрожи в его голосе у меня чуть не подогнулись колени. Я взял его за дождевик, рывком затащил внутрь и закрыл дверь.

С него лились струи воды. Я обвел его невозможное состояние жестом.

— Сними одежду. Ты заливаешь мне пол. Я принесу полотенце.

Две недели назад он ответил бы шуткой или дерзкой усмешкой. Но сейчас он только крепче сжал плечи и, рассылая во все стороны брызги, потряс головой.

— Нет.

Я выгнул бровь.

— Нет? Балда, я не трахнуть тебя собираюсь, а лишь хочу поднять температуру твоего тела.

Шутка не прошла — Доминик был не в том настроении. Его глаза сузились, и я впервые увидел проблеск его темперамента, из-за которого он, вероятно, и заработал синяк на скуле.

— Сегодня ты не вправе командовать. После того, как ты безо всяких причин стал меня игнорировать — нет, извини. Я не говорю, что заслуживаю какого-то суперподробного объяснения, но на сообщения-то хотя бы можно было ответить? Что, тебе стыдно трахаться с парнем, который делает сэндвичи?

— Что? Нет…

— Или это из-за детей? Я не настаивал, чтобы ты нас познакомил, но вы сами пришли к нам в магазин. — Он стал задыхаться — у него заканчивался запал. — Или я стал слишком навязчивым? У меня почти нет друзей, и мне просто нравилось говорить с тобой, вот и все. Я не воображал, будто у нас теперь отношения.

— Боже, это здесь не при чем…

— И ты сам предложил встречаться чаще раза в неделю. Меня прежний график устраивал и…

— Господи, Доминик, дело совершенно не в этом!

— Тогда скажи, в чем, — потребовал он чуть ли криком, и его голос эхом разнесся по моему тихому дому. — Иначе я двинусь. Переживать твой внезапный игнор, знаешь ли, нелегко!

— Да разденься ты уже наконец! — схватившись за волосы, проревел я. Господи, я был на грани инфаркта. В последний раз меня вынуждали испытывать столько эмоций, когда…

Что-то мокрое и холодное ударило меня в грудь и шлепнулось на пол. Я посмотрел вниз — там лежал его скомканный дождевик. Когда я поднял глаза, он раздевался, яростно срывая одежду и вещь за вещью швыряя в меня, так что в итоге я стал таким же мокрым, как он. Наконец по полу пролетели его сброшенные кроссовки, и оставшись полностью обнаженным, он сжал кулаки.

Его ноздри раздулись, и он пошел на меня. Не зная, что он собирается сделать — избить меня или трахнуть, — я встретил его на полпути. Взялся за его щеки, потащил на себя, и наши губы слились.

Спотыкаясь, мы двинулись вбок, а когда врезались в стену, я развернулся, пришпилил Доминика к стене и поднял его, подхватив под мощные бедра.

Он обвил вокруг меня ноги, сжав меня будто в тисках. Мы поглощали друг друга, вкладывая в жадные поцелуи тысячи «я скучал по тебе». Я втирался в него, пока он, больно кусаясь, выгибал спину. Просунув между нашими бедрами руку, я приспустил свои треники и взял наши члены в кулак.

Потом чуть отодвинулся.

— Сплюнь. — Он уставился на меня расширенными зрачками, явно не понимая смысл просьбы. Я указал на наши члены и повторил: — Сплюнь.

Он опустил голову и сплюнул, не сводя с меня глаз. Смазав его слюной нашу твердую плоть, я заходил по ней кулаком, и его глаза сразу же закатились, а затылок застучал по стене. Я склонился к вене на его шее и, продолжая ласкать нас, с силой ее засосал.

— Так и не смог выбросить тебя из головы, — с горечью произнес я в его соленую кожу. — Ты был всюду — в душе, в постели, в моих гребаных снах. — Он застонал, когда я стиснул нас крепче и, просунув вторую руку подальше, пальцем нажал на его вход. — Ты скучал по вот этому? Скучал по нам?

Он издал сдавленный звук.

— Ты же знаешь, что да.

Во мне уже зарождался оргазм. Бедра Доминика задвигались в знакомом отчаянном темпе, и я понял, что он тоже близко. Когда он взорвался, то через пару движений рукой кончил и я — застонав ему в рот, пока он, задыхаясь, крутил мои волосы в кулаках.

Где-то минуту мы не шевелились, застыв у стены. Мои треники сползли до лодыжек, футболка была забрызгана спермой.

Когда Доминик отдышался, его тело сразу же напряглось. Я отпустил его ноги, но он не взглянул на меня, а, двигаясь, словно робот, сделал попытку подобрать свои вещи. Но я, распластав ладонь у него на груди, прижал его к стенке. Он вскинул голову, и его глаза снова разгневанно засверкали.

Он открыл рот, и я понял, что если не начну говорить, то потеряю его.

— Ты ничего плохого не сделал.

Его челюсть с различимым звуком закрылась.

— Слушай, давай я дам тебе какую-нибудь одежду. И мне надо сменить футболку. А после… я все объясню. Хорошо?

— Еще как объяснишь. — Вид у него был по-прежнему настороженным.

— Да, мы все обсудим.

— Ты добровольно предлагаешь по-настоящему поговорить?

Я на шаг отступил.

— Я осознаю, что мои навыки общения оставляют желать лучшего, но я все же могу их использовать, когда это становится необходимо.

— Значит, сейчас это необходимо? — Его лицо слегка посветлело.

— Да, мне необходим ты.

Доминик повращал плечами.

— Я или секс?

Я мягко толкнул его в грудь, и он вновь привалился к стене.

— Давай я сначала кое-что проясню. Если б мне нужен был только секс, то я вернулся бы в грайндр. Мне нравится с тобой трахаться, но еще нравится кормить тебя сэндвичами и читать все те глупости, которые ты присылаешь мне каждый день. Так что заткнись и дай принести тебе сухую одежду.

Он заткнулся.

Вернувшись, я застал его на том же месте — он возил по полу своей мокрой футболкой. Когда он встал, я подал ему полотенце, футболку и шорты.

— Что ты там вытирал?

— Воду. Плюс я, кажется, выстрелил чересчур далеко.

Я выгнул бровь.

— Откуда ты знаешь, что это был ты, а не я?

Он фыркнул.

— Ладно, старик. Это не соревнование.

— Не беси меня.

Мы переместились на кухню. После того, как я состряпал два сэндвича, и Доминик их умял, я прислонился к стойке и поставил его себе между ног, а он уперся кулаками в столешницу у меня по бокам.

— Итак, сейчас мы поговорим. — Будущий разговор был мне заранее неприятен, но его нельзя было избежать — если я хотел сохранить Доминика. — В восемнадцать я пошел служить в армию. Денег в моей семьей не было, и я хотел женится на Наде, поэтому думал, что у меня нет других вариантов.

Доминик молча кивнул. Ему явно хотелось задать уточняющие вопросы, но он, видимо, понимал, что если перебивать меня, то я никогда не закончу.

— Но в итоге служить мне понравилось. Я женился на Наде, у нас родилось двое детей, и если мой брак развалился, но с армейской карьерой все вышло ровно наоборот. В двадцать девять, когда еще работал закон «Не спрашивай, не говори», я стал офицером.

Доминик со свистом вдохнул. Потом прижался ко мне и опустил лоб мне на плечо, словно зная, что переносить взгляд в глаза мне сейчас тяжело. Взяв его за затылок, я стал перебирать его еще влажные волосы.

— Я познакомился с одним парнем. Его звали Джейк. Он знал, что из-за работы я навсегда останусь в чулане, но ему нравилось рисковать. И ради него я изменил своим правилам. Однажды он пришел к нам на базу, мы уединились у меня в кабинете, и нас застукал старший по званию.

Руки Доминика сомкнулись вокруг моей талии.

— Черт.

Я закрыл глаза, борясь с ощущением полного опустошения. Из-за того единственного минета годы работы вылетели в трубу, и было горько осознавать, что Доминик служил совсем в другую эпоху. Он мог дурачиться с парнями на базе без страха лишиться карьеры. Но он был не виноват, что из-за этого пострадал я.

— На этом моя служба закончилась. Меня уволили, и я оказался на дне без профессии и без каких-либо навыков. Я думал, что потеряю право совместной опеки, что не смогу выплачивать алименты. И все из-за одной дурацкой ошибки.

Доминик поднял взгляд, словно спрашивая разрешения заговорить. Я кивнул.

— Мне очень жаль.

Три коротеньких слова, но они были словно соль на свежую рану.

— Дальше все стало хуже. Я остался с Джейком. Мне казалось, что мы должны сохранить отношения, чтобы у моего увольнения был хоть какой-нибудь смысл. Типа, я потерял работу, но не его. — Я покачал головой. — Я сделал ошибку. Большую ошибку. После случившегося я уже не был прежним, как, впрочем, и Джейк. Я не знал, как быть в отношениях, поэтому не обозначил границ. Еще я не осознавал, что он был не самым уравновешенным человеком. И долгое время не замечал тревожных сигналов. — Вспоминая, я хрустнул костяшками. — Но даже когда я понял, что у него есть проблемы, то все равно не прервал нашу связь. Это было обречено на провал. Он отказывался показаться врачу, отказывался лечиться, и у него… у него напрочь отсутствовал здравый смысл. Спустя какое-то время я намекнул ему, что нам лучше взять перерыв. Он впал в отчаяние. Однажды он забрал близнецов от их няни — не сказав мне. Он обманул ее, заверив, что мы разрешили, и мы до ночи не знали, где наши дети. Потом он наконец-то приехал. Они плакали, не пристегнутые, на заднем сиденье.

— Охренеть. О чем он, черт побери, только думал?

— Он сказал, что увез их, чтобы мы отдохнули, но я знал, что он просто хотел… впечатлить меня. Доказать, что от него может быть польза, что он может быть частью семьи. Он не понимал, что подверг Мики и Шелли опасности, что мы с Надей все это время сходили с ума. И я порвал с ним. Сразу и навсегда. Понимаешь, я вырос у деда, который вел себя не как родственник, а как сосед. Поэтому когда у меня наконец появилась семья, я поклялся, что буду ее защищать. Всеми средствами. Ото всех.

Доминик, стиснув зубы, кивнул. Его лицо было мрачным.

— И поэтому ты придумал те свои правила?

— Да.

— Но ради меня ты их нарушил.

— Верно.

— Ты жалеешь об этом?

— Нет.

— Значит…

— Моя жизнь очень проста, — сказал я отрывисто. — Мне не нужен бойфренд, который будет привозить мне на работу обед, потому что я не хочу, чтобы мои клиенты задавали тупые вопросы. Я не хочу держаться за ручки на гребаных школьных концертах и выслушивать от посторонних людей гомофобную чушь. Я больше не смешиваю разные стороны своей жизни. Есть ты, есть моя семья, и между вами черта.

— Я никогда не просил, чтобы ты познакомил меня со своими детьми. Даже не намекал.

— Я знаю. Когда я зашел к вам в магазин и увидел тебя… стороны моей жизни смешалось, и я чуть не спятил. — Я тяжело выдохнул. — Пойми, я был не в себе. Я не реагировал на твои сообщения, потому что не знал, что ответить. Моим первым рефлексом было желание полностью все прекратить. Вот об этом я очень жалею.

— Ясно. — Доминик, осмысливая все сказанное, качнулся на пятках. — Значит, ты хочешь, чтобы все стало как раньше?

— Да. То есть не смешивалось.

— Мы будем встречаться и трахаться.

Я сурово посмотрел на него.

— И разговаривать.

Его губы скривились в скептической, дерзкой усмешке.

— Ладно, и разговаривать. Поговорить я люблю. Разговаривать… как друзья?

Его взгляд стал более пристальным.

— Ты хочешь, чтобы мы были друзьями? — повторил он.

— А что? Друзья разговаривают о работе. Мы это делали.

— Да. И ты единственный, кто поддерживает меня, поэтому… — Он пожал плечами и отвернулся.

Я не мог понять, что его гложет, и меня обожгло беспокойство. Что, если моего объяснения оказалось для него недостаточно?

— Извини, что игнорировал тебя, Доминик. Мне тоже нравились наши встречи. Я… я не общался с кем-то так тесно уже очень давно. Просто я думал, что поступаю правильно. И я пойму, если ты не захочешь с этим мириться. Ты заслуживаешь кого-то, кто будет…

Доминик хмыкнул.

— Давай без вот этой херни. Мне двадцать семь. Я би, о чем, кроме тебя, никто больше не знает, работаю в магазине родителей и живу у них же в подвале. Я сам решу, чего я заслуживаю, а чего нет.

Я фыркнул, затем расхохотался, и Доминик уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Стоп, что это был за звук?

Я нахмурился.

— Почему, когда я смеюсь, все ведут себя так, словно случился апокалипсис?

— Может из-за того, что и то, и другое случается одинаково редко?

— Заткнись.

— Возьми и заставь меня.

***

Доминик

Сев у Люка на кухне, я, не сумев сдержать себя, огляделся. Раньше он всегда тщательно убирался, пряча все личные вещи, и если не считать пары промашек вроде той забытой толстовки, то перед встречей со мной его дом становился стерильным.

Теперь я видел признаки жизни.

Горку грязных тарелок. Худи на спинке стула. Серебристую термокружку с именем Шелли желтым курсивом. Большую стопку тетрадок на стойке.

— Это домашняя работа твоих детей? — указав на них, спросил я. — Адриане столько не задают, но она все равно уговаривает меня делать ее уроки.

Люк не ответил, и я испугался, что полез с такими вопросами слишком рано. Он еще не смирился с тем фактом, что я видел его детей, а я уже начал трепаться об их уроках.

— Неважно. Прости.

— Все нормально. — Люк достал из холодильника большой пластиковый контейнер. — Это Шелли решала задачи за Мику, но я заставил ее стереть все ответы. У него была целая неделя. Пусть делает сам.

— Теперь я чувствую себя дурачком за то, что решаю за Адриану.

Рот Люка дрогнул.

— Ты и есть дурачок.

— Заткнись.

Я поставил локти на стол, и Люк под моим заинтригованным взглядом убрал в микроволновку нечто с божественным ароматом. И это была точно не паста. После жизни с семьей на пасту и бублики у меня развилась аллергия.

— Что разогреваешь?

— Рагу из говядины.

— Сам приготовил?

— Ну а кто же еще? — Люк вздохнул. — Хватит придуриваться. Знаешь ведь, что я разогреваю его для тебя. После секса ты становишься адски голодным.

Я усмехнулся.

Люк закатил глаза и уставился на микроволновку, словно под его пронзительным лазерным взглядом еда могла разогреться быстрее. Несмотря на его обещание разговаривать, в кухне стояла мертвая тишина. Моя бравада померкла, и я обхватил плечи руками.

Сидя в его одежде у него за столом, я ощущал себя непрошенным гостем. Так странно — общение с ним было похоже на американские горки, но это было лучше, чем полная тишина.

— Люк, я редко веду себя, как гребаный эмо. Честное слово. Обычно я не врываюсь вот так драматично к людям домой.

— Только когда они не отвечают на твои сообщения?

— Нет. — Я нахмурился. — Ну… да, но меня довели до точки кипения особые обстоятельства.

Микроволновка звякнула, Люк открыл ее и выложил рагу на тарелку. У меня в животе громко заурчало. В другой ситуации мне бы стало смешно, но сейчас я остро осознавал, насколько домашним было происходящее у Люка на кухне, и дико боялся, что он снова закроется.

Черт.

Я никогда не увлекался чрезмерным анализом, но сейчас взвешивал и оценивал решительно все. Люк озарил мою тусклую жизнь считанные недели назад, но я уже не представлял ее без его удивительно яркого света.

Поставив тарелку на стол, Люк постучал меня по виску.

— Хватит нервничать. Ешь.

— С чего ты решил, что я нервничаю?

— Ты напрягся всем телом. — Люк сел напротив, и его колени под столом задели мои. — Что с тобой, Доминик?

Я хотел было ответить, но отвлекся на взрыв вкуса во рту.

— О боже.

— Вижу, тебя можно заставить стонать не только в постели.

— О да. Еда для меня значит не меньше, чем трах. — Я облизнул губы и откинулся на сиденье. — В домашней еде есть что-то особенное. В детстве я обожал воскресные обеды с семьей.

— А теперь нет?

— Теперь нет.

Люк поставил локти на стол, сцепил пальцы в замок и уперся в них подбородком.

— Расскажи, почему.

— Потому что мой отец настоящая сволочь? — Я сунул в рот еще одну вилку рагу, но за мыслями о семье его вкус потерялся. — Он навесил на нас с сестрой свои ожидания и считает, будто матом и криками можно добиться, чтобы мы воплотили их в жизнь.

— Чего именно он от тебя хочет?

— Чтобы я был, как все наши местные парни. Чтобы стал копом. Или пожарным. Чтобы люди жали мне руку и считали героем, а когда я умру, в мою честь назвали бы улицу. Чтобы я не был просто бывшим солдатом, который участвовал в ненужном военном конфликте. — Люк сразу выпрямился, и я поспешил объяснить: — Мой папаша считает, что нам не стоило лезть на Ближний восток. Без обид, но я с ним согласен. Правда согласен. Но я уважаю всех, с кем служил, потому что мы не выбирали, куда нас отправят. Просто моему отцу кажется, будто в командировках я занимался лишь тем, что бездельничал и дрочил на порнуху.

Губы Люка скривились.

— Ни черта он не знает. Ты был в бою. Это тебе не кино. Там люди умирали по-настоящему.

— Да. И в том числе от моих рук. — Я прожевал еще кусочек рагу. — Это одна из причин, по которым я не хочу идти в копы. Времена, когда я носил оружие, в прошлом.

Если Люк и осуждал меня, то я этого не заметил. Он пристально наблюдал за мной.

— А времена, когда ты участвовал в драках?

— Пока нет. Я легко завожусь. Хотя потом мне всегда стыдно.

Уголок его рта дернулся.

— Так что случилось с твоим лицом?

— Напился. Пошел тусоваться со старыми мудаками-друзьями. Неизбежно сцепился с одним из них. Я, правда, не помню детали.

— Ладно. Допустим. Но почему ты напился?

Круто. Меня раскусили.

— Потому что…

— Из-за меня? — Люк выпрямился и, скрестив руки, всмотрелся в меня, словно выискивая новые синяки. Он старался казаться непроницаемым, но я видел у него на лице беспокойство.

Что было мило, но я не хотел, чтобы он волновался из-за чего-то настолько дурацкого, как пьяная драка.

— Типа того.

Люк опустил руки.

— Просто скажи, Доминик.

— Слушай, дело такое. Прямо сейчас моя жизнь — полная катастрофа, и единственный проблеск в ней — ты. Когда ты пропал, я попытался найти что-то еще. — Я слабо улыбнулся. — Если что, я не давлю.

К моему удивлению Люк сверкнул одной из своих редких улыбок.

— Не ты один скучал по тому, что у нас было. И не волнуйся насчет давления, парень. Если что, я с ним справлюсь.

Глава 10

Штаб_Сержант: Я рассказывал, что недавно пробежал марафон?

Люк: Нет.

Штаб_Сержант: Так вот, я пробежал его и только что получил фотки.

Люк: Какие?

Штаб_Сержант: Там на маршруте делали фотографии. Правда, они сняли меня с плохой стороны, что впечатляет, ведь я охерительно фотогеничный.

Люк: Пришли посмотреть.

Я выбрал две наименее страшные фотографии и отправил их Люку.

Люк: Какой ты вспотевший и красный. Ух, я бы тебя отымел.

Штаб_Сержант: Надо было забежать к тебе на минет.

Люк: Да.

Штаб_Сержант: В следующий раз так и сделаю! На Хэллоуин будет еще один марафон.

Люк: Марафон на Хэллоуин? Что за глупость.

Штаб_Сержант: Ага. Хочешь со мной?

Люк: Доминик…

Штаб_Сержант: Точно. Мы же не показываемся вместе на людях. Забыл.

Люк: Ты сердишься?

Штаб_Сержант: Нет ;) Все нормально. Я правда просто забыл.

Люк: Ясно…

Штаб_Сержант: Теперь расскажи мне еще, как тебе хочется меня трахнуть

Люк: Не вопрос. Вчера ты приснился мне в эротическом сне.

Штаб_Сержант: Да? И что мы в нем делали?

Люк: Ты пришел в поместье, которым я сейчас занимаюсь. Оторвал меня от моей тяжелой работы по укладке мощеной дорожки, мы ушли в спальню и развлеклись.

Штаб_Сержант: Развлеклись? Давай поподробнее ;)

Люк: Я ласкал тебя языком, пока не возбудился настолько, что чуть не кончил в штаны. Снаружи были мои подчиненные, но перестать я не мог. В итоге нагнул тебя и отымел без презерватива и смазки.

Штаб_Сержант: Секс без резинки, о даааа… Ты даже не представляешь, как сильно мне этого хочется.

Люк: Почему?

Штаб_Сержант: Люблю, когда все непристойно и грязно.

Люк: ммм

Штаб_Сержант: Хочу, чтобы однажды ты кончил прямо в меня. Чтобы оттрахал жестко и быстро, вошел до упора и кончил в самую глубину. На эту фантазию я даже дрочу.

Люк: Я передернул, как только проснулся. Ну чисто подросток и его влажные сны.

Штаб_Сержант: Мы можем воплотить твои влажные сны в реальность ;)

Люк: Я такого не делаю.

Штаб_Сержант: Да уж не сомневаюсь.

Люк: Это неоправданный риск.

Штаб_Сержант: Понимаю. Вообще-то я тоже всегда применяю резинку! Но если что, я чист от всех ЗППП. Проверился, когда вернулся из армии.

Люк: Хмм…

Штаб_Сержант: успокойся, я не настаиваю. Оставлю эту фантазию для вечеров в компании с моим дилдо с присоской.

Люк: Господи боже

Штаб_Сержант: Ну а что? Один-два раза в неделю мне мало. Может, когда-нибудь я засниму это на видео.

Люк: Не «когда-нибудь», а сегодня же. И пришлешь мне.

Штаб_Сержант: жди

***

Люк: Сегодня застукал пару своих подчиненных за поцелуями.

Штаб_Сержант: Они старички? На порнхабе с таким есть целый раздел.

Люк: Нет. И тот, и другая студенты. Мы работали на Тодт-Хилл. Они были за домиком у бассейна, и он шуровал у нее в нижнем белье.

Штаб_Сержант: хахаха потрясающе

Люк: Вовсе нет! Предполагалось, что они будут работать.

Штаб_Сержант: Оооо и на сцену вышел Грозный Босс Люк?

Люк: Мне очень хотелось накостылять им за глупости в рабочее время, но я все же сдержался.

Штаб_Сержант: Если тебе нужно выпустить пар, могу заглянуть через двадцать минут.

Люк: Через пятнадцать. Дети ушли на два часа.

Штаб_Сержант: ;) до скорого

***

Люк: Сегодня я видел танцующего парня.

Штаб_Сержант: Да ладно! Где?

Люк: В торговом центре. Мои дети потанцевали с ним. И кто-то заснял это на видео :/

Штаб_Сержант: Вот умора!

Люк: И теперь мои дети окажутся на ютубе.

Штаб_Сержант: У-у, фигово, конечно, но с другой стороны, они здорово повеселились!

Люк: Я и не сомневался, что ты будешь с ними согласен.

Штаб_Сержант: Только не начинай про нашу разницу в возрасте. Тебе всего 39, но ты ведешь себя так, будто тебе за 50.

Люк: Иногда, Доминик, я и впрямь ощущаю себя на 50.

Штаб_Сержант: :( Почему?

Люк: За эти годы случилось много всего не очень хорошего. И оно сказалось на мне.

Штаб_Сержант: Понимаю.

Люк: Серьезно?

Штаб_Сержант: Ну да… я все-таки не совсем идиот. Я знаю, ты любишь, когда твоя жизнь остается спокойной и максимально простой. Я для себя хочу ровно того же, но добиться этого никак не могу.

Люк: Из-за домашних проблем?

Штаб_Сержант: Да. Мне надо свалить. С каждым днем здесь все хуже и хуже. Отец так достает, что уже едет крыша, но… снять жилье в одиночку я не могу. Нужен сосед, а где его взять, если все знакомые меня бесят.

Люк: Ты записался на курсы парамедиков?

Штаб_Сержант: Нет.

Люк: Почему?

Штаб_Сержант: Я не осилю учебу.

Люк: Не придумывай отговорки и запишись.

Штаб_Сержант: Я просто боюсь, что облажаюсь.

Люк: Ты облажаешься только в том случае, если никуда не запишешься.

Штаб_Сержант: Знаю.

Люк: Запишись.

Штаб_Сержант: Хорошо.

***

Штаб_Сержант: Адриана сегодня испортила целую партию бубликов. Отец наорал на нее, и она убежала бог знает куда.

Люк: Черт. Испортила как?

Штаб_Сержант: Насыпала в тесто вместо сахара соль, а бублики были с изюмом.

Люк: Как она умудрилась?

Штаб_Сержант: Да просто не смотрела, что делает. Болтала по телефону с Микой и отвлеклась.

Штаб_Сержант: Люк?

Штаб_Сержант: Ты там?

Люк: Я куплю их.

Штаб_Сержант: В смысле? Зачем?

Люк: Чтобы съесть, зачем же еще.

Штаб_Сержант: Их уже выкинули. Все нормально.

Люк: Тогда я куплю все, что не распродали за день.

Штаб_Сержант: Спасибо. Тогда он, наверное, перестанет гундеть об упущенной выгоде. Ему надо остыть.

Люк: Но лучше не говорить ему, по какой причине я это сделал.

Штаб_Сержант: соглашусь

***

Люк: Почему ты онлайн?

Штаб_Сержант: Надеялся, что ты будешь онлайн.

Люк: Сейчас час ночи.

Штаб_Сержант: Серьезно, я зашел в сеть только чтобы узнать, не онлайн ли ты. Мы с тобой, видимо, синхронизировались.

Люк: Ну-ну.

Штаб_Сержант: Что, не веришь мне?

Люк: Как бы там ни было, это не моего ума дело.

Штаб_Сержант: Ладно. Так почему ты не спишь?

Люк: Разбудила гроза.

Штаб_Сержант: Меня тоже. Дурацкий северо-западный климат. Так грохотало, что наша собака от страха залезла под одеяло ко мне. Пришлось ее выгонять.

Люк: У тебя есть собака?

Штаб_Сержант: Ага. Лабрадор. Ну, это собака родителей, но меня она любит больше.

Люк: Парень, ты иногда бываешь до одури умилительным.

Штаб_Сержант: О да, я такой

Люк: У нас раньше была кошка. Дети назвали ее Эскимо.

Штаб_Сержант: Эскимо?

Люк: Раньше они любили это мороженое. Я, наверное, выглядел, как идиот, когда звал ее во дворе, но я любил эту кошку.

Штаб_Сержант: Любил? У тебя ее больше нет?

Люк: Нет. Она досталась мне после развода, а потом ее сбила машина.

Штаб_Сержант: Иисусе

Люк: О, это целая история. Дочь так сильно расстроилась, что пришлось устроить настоящие похороны. Шелли потом носила траур неделю. Столько драмы. Теперь Эскимо покоится под кизилом на заднем дворе.

Штаб_Сержант: Серьезно?

Люк: Да. Я даже соорудил маленькое надгробие. Она была хорошей кошкой. Приносила мне дохлых мышей, а я гордился тем, какая она безжалостная убийца.

Штаб_Сержант: Ну и кто из нас теперь умилительный?

Люк: Заткнись. Иди спать.

Штаб_Сержант: Я, наверное, посмотрю немного кино. Там идет «Цельнометаллическая оболочка».

Люк: На каком канале?

Штаб_Сержант: На «Классике».

Люк: Хм…

Штаб_Сержант: ПОСМОТРИ ЕГО ВМЕСТЕ СО МНОЙ

Люк: Каким образом? Мы не в одном доме.

Штаб_Сержант: Можно переписываться, пока будем смотреть! Только что началось, так что ВКЛЮЧАЙ.

Люк: Хорошо. Посмотрю, пока не засну.

Штаб_Сержант: Ура! Будет почти как свидание.

Люк: Почти. Но мне интересно, а почему ты не смотришь кино и не проводишь время со своими друзьями?

Штаб_Сержант: … С какими друзьями?

Люк: Доминик, перестань. У тебя есть друзья.

Штаб_Сержант: Уже нет. Я уже не смешной Ники Си. Именно так, блин, они меня называли, Люк. Ники Си. Потому что в нашей компании было еще два Доминика. Похоже на псевдоним одной из Spice Girls.

Люк: лол

Штаб_Сержант: Кстати, насколько я знаю, ты тоже не ведешь активную светскую жизнь.

Люк: Я слишком стар для этого дерьма.

Штаб_Сержант: Слишком стар для друзей?

Люк: Для того, чтобы вымучивать из себя вежливые разговоры. И вообще, у меня есть друзья… один или два.

Штаб_Сержант: …

Люк: …

Штаб_Сержант: Ладно. Короче, я просто… я не могу больше общаться со своей старой компашкой. И новую искать не могу — все время и силы уходят на переживания из-за моей раздолбанной жизни. Так что… посмотришь кино вместе со мной?

Люк: Хорошо.

***

Люк

Я нарушал ради Доминика практически все свои правила вот уже месяц. Потому что не мог им насытиться. Он превратился в зависимость, и я так и не определился, в какую — в здоровую, вроде яблока в день, или в пагубную, как мет.

Я сидел за столом и, зная, что скоро дети уедут на выходные, и придет Доминик, дергал ногой. Шелли еще собиралась у себя наверху, а Мика сидел напротив и, полностью игнорируя, что я есть, переписывался с кем-то по телефону.

Я был готов поспорить на дом, что он говорит с Адрианой.

— Мика, скажи, вы с Адрианой сексуально активны?

Он аж подскочил и уронил телефон в миску с попкорном.

— Пап!

— Что?

— Такие вопросы нельзя задавать вот так… сходу. К ним следует подходить постепенно. Издалека.

— Это кто так сказал?

— Ну, типа, все.

На всех мне было плевать.

— Так ты ответишь?

— Пап, она даже не моя девушка, так что какого хрена?

— Не выражайся.

Он скорчил гримасу.

— Можно подумать, ты сам не ругаешься. Плюс мама не возражает.

— Мой дом — мои правила.

Мика не стал это оспаривать.

— Ладно, как скажешь. Но повторяю… она не моя девушка.

Я хотел было заметить, что ему необязательно быть ее парнем, чтобы заниматься с ней сексом, но в итоге решил не подливать масла в огонь.

— Нет?

— Нет! Мы просто друзья. — Он опустил голову и принялся вытирать с телефона масло и соль. — Она говорит… она хочет быть просто друзьями.

— Ладно, а что по этому поводу думаешь ты?

— Ничего. Дружба меня тоже устраивает.

— Почему?

Мика нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто любопытно: почему ты с ней дружишь? Что тебе в ней нравится?

— Она веселая — когда не бесится из-за отца. Еще она немного непредсказуемая… в отличие от меня. Но мы оба любим видеоигры и большую часть времени играем вместе в Fallen World Online.

Все это было до тошноты умилительно.

— Почему она не ладит с отцом?

— Он придурок.

— Это мы уже выяснили.

— А что еще тут добавить? Придурок и есть. Нарисовал у себя в голове ее образ и требует, чтобы она ему соответствовала — при том, что она совсем не такая. Он хочет, чтобы она была идеальной принцессой, милой папиной дочкой, но этого никогда не случится. Она ждет не дождется, когда сможет свалить от них в колледж.

Звучало знакомо. Примерно о том же рассказывал мне Доминик.

— У нее есть средства на обучение?

Мика покачал головой.

— Для той школы искусств, о которой Адриана мечтает, они зарабатывают недостаточно много. И недостаточно мало, чтобы претендовать на финпомощь. По крайней мере, так она говорит. Я посмотрел в интернете, что можно сделать, и уговариваю ее подать на стипендию. Она так круто рисует, пап.

Моему сыну было шестнадцать, и он рос замечательным человеком.

— Отлично. Скажи, если я могу чем-то помочь.

— Я думал, ты ее ненавидишь, — с сомнением произнес он.

— Я не ненавижу ее. Адриана, как ты сказал сам, непредсказуемая, а непредсказуемые дети пугают родителей. Я опасался, что она будет оказывать на тебя дурное влияние, но кажется, все вышло наоборот: ты оказываешь хорошее на нее.

Он усмехнулся, и тут по лестнице сбежала Шелли.

— Ты готов? — Как только она задала этот вопрос, с улицы донесся гудок: приехала Надя.

Мика подхватил с пола рюкзак и забросил его на плечо.

— Спасибо за разговор, пап.

Я помахал, чтобы они уходили, и как только за ними захлопнулась дверь, с облегчением выдохнул. Еще полчаса — и ко мне придет Доминик.

***

Я резко проснулся. У меня затекли ноги, ребра были словно в тисках, и что-то твердое упиралось мне в бок.

Еще было жарко — под триста градусов.

Когда я попробовал шевельнуться, источник моего дискомфорта заявил о своем присутствии тихим сопением. Я застыл. Медленно повернул голову и увидел светлые волосы Доминика. Он лежал, уткнувшись мне в шею, и спал.

Я отмотал события до вчерашнего вечера. Мы потрахались, приняли душ, потрахались еще раз, потом заказали пиццу и вырубились. Кое-как выпростав из-под Доминика руку, я протер глаза. На часах было семь тридцать утра.

Доминик издал еще один удовлетворенный звук и отвернулся в противоположную сторону.

Я немедленно обнял его и притянул обратно к себе. Я был возбужден, мой член упирался в его ягодицы. Осталось чуть-чуть сместить бедра, и я мог скользнуть внутрь. Вот, до чего довели меня те переписки. Я стал фантазировать — и слишком часто, — как кончаю в него. После Джейка я трахался только с презервативом. И перестать осторожничать можно было только в том случае, если б я знал, что Доминик спит только со мной. Но врать себе я не мог. Мне очень хотелось взять его без резинки.

Зарывшись лицом в его волосы, я сделал вдох. От него пахло моим шампунем и… Домиником. Он что-то пробормотал, я легонько царапнул зубами его плечо, и по его спине прошла дрожь. Он был таким теплым. Жалюзи были опущены, и в комнате стоял полумрак. Хотелось лежать вот так вечно.

Хотя… завтрак вдвоем был тоже заманчивой перспективой. Я мог сделать блины. Или французские тосты. Или мы могли прогуляться в кафе…

Тут туман в моей голове, наконец, прояснился, и я осознал, что Доминик проспал в моей постели всю ночь, что я думал об эксклюзивности отношений, планировал завтрак и что мы лежали в обнимку.

В обнимку.

Все это не способствовало тому, чтобы наша с ним связь оставалась на уровне «это лишь секс». Посылать ему смешанные сигналы было неправильно, вредно.

Вставать не хотелось, но мне было необходимо пространство. Физическое пространство. Я отодвинулся от него и слез с постели. Потом ушел в ванную и, уставившись на свое отражение, задался вопросом, что, черт побери, я творю. Он принял мои строгие правила, а я потащил его в мутную серую зону. Меньше всего мне хотелось сбить его с толку или дать повод для ложных надежд, но еще я не мог отрицать, что меня чертовски манила идея забраться обратно в постель.

Поддаваться ей, впрочем, было нельзя.

Вернувшись в спальню, я обнаружил, что Доминик больше не спит. Увидев меня, он усмехнулся.

— Не буду врать: я отключился здесь, потому что твоя кровать удобней моей.

Я надел джинсы и шлепнул его по бедру.

— Здорово. Но теперь ты проснулся.

Пока я одевался, он с явным разочарованием смотрел на меня.

— Так чем… займешься сегодня?

Я застегнул на запястье часы.

— Буду работать.

— Поедешь куда-то?

— Нет, поработаю в кабинете. Надо выставить пару счетов.

Он сел и оперся сзади на руки.

— Понятно.

— А у тебя какие планы на день?

— Никаких.

Я оглядел его.

— Если тебя не ждут в магазине, то, быть может, сегодня самое время подобрать себе курсы.

Я думал, моя настойчивость вызовет у него раздражение, но он опять улыбнулся.

— Ты правда считаешь, что мне стоит попробовать?

— Если тебя привлекает эта работа, то разумеется. Почему нет.

— Ну и трахаться с парамедиком будет не настолько позорно, как с парнем из забегаловки, да?

— Завязывай с этой темой. — Я сузил глаза. — Твоя профессия для меня неважна. Но ты хочешь чего-то добиться и изменить свою жизнь, так что вперед.

Доминик кивнул, отчего на его лоб упали пряди светлых волос.

— Усек.

Я вспомнил о лежащих в принтере распечатках. Можно было заткнуться и позволить ему сделать все самому. Или можно было помочь, а затем столкнуться с последствиями. Он мог разозлиться на меня за вмешательство или решить, будто дальше я приглашу его переехать ко мне.

Та моя сторона, которая привязалась к нему до неуютного сильно, одержала победу. В конце концов, я желал Доминику успеха и счастья. Возможно потом — когда мой сложный

характер неизбежно его отпугнет — он вспомнит о моем вмешательстве с теплотой и поймет, что я просто хотел его подтолкнуть.

— Одевайся и спускайся на кухню. У меня для тебя кое-что есть.

Проигнорировав его вопросительный взгляд, я ушел к себе в кабинет и взял листки с распечатанной информацией. Потом спустился к Доминику на кухню. Его волосы были взъерошены, и мой взгляд задержался на его напрягшемся бицепсе, когда он поднес кружку с кофе ко рту.

Сконцентрируйся, Люк.

— Вот. Это тебе. — Я вручил ему распечатки и принялся наливать себе кофе, слушая шелест бумаги, пока Доминик изучал программу обучения парамедиков в Университете Сент-Джонса. — Если коротко, это курс на сто семьдесят шесть часов. Большую часть заданий можно делать онлайн — за исключением практики на скорой помощи и в больнице. Цена — полторы тысячи долларов.

Глотнув для храбрости кофе, я повернулся к нему. Он, хмуря брови, еще листал распечатки.

— Сразу скажу: я распечатал это не потому, что решил, будто ты не справишься сам. Просто на тебя навалилось много всего, а у меня было свободное время. — Я приподнял плечо. — Не надумывай невесть что.

Доминик — по-прежнему молча — кивнул. Мое беспокойство усилилось. Было неясно, приятно ему, или он раздражен.

— Это хорошая профессия. Индустрия растет. Работа динамичная, так что скучно не будет. Уверен, ты справишься и будешь хорош.

Перестань болтать, Люк.

Наконец Доминик с полуулыбкой поднял глаза.

— Я очень ценю твою помощь. Да, я тянул время, ведь если не начинать, то и нет риска потерпеть неудачу. Но мне надо покончить с этой херней. — Он поднял пачку бумаги. — Теперь, когда ты все расписал, я вижу, что это план вполне выполним.

— Ну в общем вот. — Разговор пора было сворачивать, а то он смотрел на меня с благодарностью на этом своем красивом лице. Я же на роль чьего-то спасителя решительно не годился. Я откашлялся. — Знаешь, мы вряд ли сможем увидеться на этой неделе.

— Хорошо.

— И на следующей, наверное, тоже. Много дел на работе, и я буду занят с детьми.

Его рот снова дернулся.

— Почему ты ведешь себя странно?

— Я? Вовсе нет.

— Вовсе да. Ты отгораживаешься.

— От чего?

Его кружка со стуком опустилась на стойку.

— Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Я переночевал у тебя, утром мы пять минут повалялись в обнимку, потом ты выдал мне эти бумаги и теперь думаешь, что мои мысли пошли в пугающем направлении? Что я начал думать о будущем, об отношениях, да?

Как этот парень мог так легко меня считывать?

Он шагнул вплотную ко мне, и наши торсы почти соприкоснулись.

— Без паники, Люк. Это по-прежнему просто секс.

Я обнял его за талию и привлек ближе.

— Ты прав. Извини.

Он улыбнулся.

— Да ничего.

Я поцеловал его и уже начал раздумывать, не ли уговорить его снять штаны, но он со смешком отстранился.

— Иди к черту. Ублюдок, ты приказал мне одеться и всучил кофе, поэтому я ухожу.

Я еще раз жестко поцеловал его.

— Хорошо. Уходи. Но разберись с курсами, ок?

Спиной вперед Доминик двинулся к выходу с кухни.

— Разберусь. — Он задержался перед тем, как выйти в гостиную. — И знаешь, ты, наверное, прав. Мне стоит расширить свои горизонты и перестать рассчитывать лишь на тебя в плане ночных разговоров и просмотра кино. Так будет проще для всех.

Мой мозг обработал его заявление лишь после того, как хлопнула дверь.

Расширить свои горизонты? И что, черт подери, это значило?

Непроизвольно я крепче сжал кружку.

Что бы это ни значило, я знал: мне оно не понравится.

Глава 11

Доминик

Мы не успели побегать у озера и двадцати минут, как Адриана выдохлась и, отдуваясь в своих слишком широких спортивных штанах и толстовке, рухнула на зеленый пригорок.

— Адри, серьезно? Ты все?

— Я же не робот, как ты. Я бегаю в основном только тогда, когда догоняю автобус, чтобы не опоздать на паром.

— Ты пользуешься паромом?

Она насупилась и откинулась на спину.

— Ну мне же не купили машину в шестнадцать, как некоторым.

Возразить было нечего, и я сел рядом с ней.

— Это была убитая тачка, которая прожила всего пару лет, но сестренка, мне очень жаль. Несправедливо, что ровно в момент, когда ты превратилась в подростка, обстановка в нашей семье стала дерьмовой.

— Она была дерьмовой всегда. Просто мы раньше не замечали.

— Согласен, — проговорил я. — Как думаешь, почему так случилось?

Адриана достала из кармана штанов сигареты.

— Наверное, потому что мы выросли. Странно, что до тебя начало доходить только сейчас.

Я стукнул ее коленку своей.

— Цыц. И убери сигареты. Курить вредно.

— Пф. Я их стащила у мамы. — Она сунула в рот сигарету, щелкнула зажигалкой и выпустила дым через нос, словно курила сто лет. — Помогает мне успокоиться после скандалов. Мика сказал, благодаря вдохам и выдохам или вроде того.

Я выпрямился.

— Ты же не научила этого парня курить?

— Тебе-то какая разница?

— Адриана…

— Нет, правда, какое тебе дело до Мики? — Она свела брови. — Ты только и делал, что смеялся над ним, а теперь ты типа… его адвокат?

— Типа того. — Я мял травинку, пытаясь придумать какое-нибудь объяснение. — Недавно его отец заходил и купил все залежалые бублики. В тот самый день, между прочим, когда ты испортила партию, потому что кривлялась в снэпчате.

Ее глаза округлились.

— Серьезно? Наверное, Мика сказал ему, что у меня неприятности.

Я неопределенно пожал плечом.

— Вау. А я-то думала, что мистер Роулингс меня ненавидит.

— С чего ему тебя ненавидеть?

— Потому что он о нас невысокого мнения? Его бывшая — богатая адвокатша.

Я нахмурился.

— Правда?

— Ага. Она живет в модном кондо в Хобокене и ездит на «БМВ». А у мистера Роулингса собственный бизнес, так что они при деньгах.

Я ощутил, как внутри все сжимается и заставил себя поднять взгляд на кроны деревьев вверху. Сквозь желтые, золотистые и красные листья струился солнечный свет, создавая крутой ореол, но в данный момент я не мог воспринимать красоту. Да и что бы то ни было тоже. Бывшая Люка была адвокатом, а у него был свой бизнес и клиентура из богатых районов вроде Тодт-Хилл. В то время как я нарезал колбасу.

— …а с отцом они живут лишь потому, что ходят здесь в школу и чуть ли не с первого класса занимаются в куче факультативов. — Сестра, глядя в небо, медленно выдохнула. — Шелли танцует, состоит в команде по бегу и собирается стать президентом класса. А Мика в прошлом году победил на национальном конкурсе робототехники. По сравнению с ними я белая рвань.

— Эй! Больше не говори так.

— Но это же правда. — Она, продолжая хмуриться, села. — Дело даже не в нашем зачуханном магазине. Ники, наша семья — это полный отстой. На нас не должны постоянно орать. Это неправильно, но я поняла, насколько это неправильно, лишь после того, как начала зависать с Шелли и Микой. Да, их родители развелись, но наши все равно хуже них в тысячу раз.

Я хотел приказать ей заткнуться. Сказать, что это неправда, что деньги не делают одних людей лучше других, но все, что она говорила, начало зарождаться и у меня в голове. Черт побери. Я был ничтожеством. Тупым бывшим солдатом, у которого не было нормальной работы и который даже не смог самостоятельно распечатать заявку на курсы. Я был непригоден для отношений.

Стоп. С чего вообще я начал думать об отношениях? Люк же сказал, что это не для него.

— Послушай, — произнес я — уже более ровно. — Если мы им чем-то не нравимся, то они могут отправляться к чертям. Ты красивая и веселая. И тебе хватает ума понимать, что тебе нужно чего-то добиться и вырваться из этой дыры. Вот о себе я такого сказать не могу. Пока я был в армии, я и не думал, что в жизни нужно к чему-то стремиться.

— Потому что предполагалось, что ты и дальше будешь служить, — заметила Адриана. — Почему ты уволился?

Я снова поднял глаза на листву и сосредоточился на солнечном свете.

— Потому что я больше не хочу убивать.

Краешком глаза я увидел, что она побледнела. Через секунду она подсела поближе и протянула мне сигарету. Фыркнув, я зажал ее в пальцах и затянулся.

— Давно вы с Микой встречаетесь?

— Мы не встречаемся.

— Почему? Ведь он тебе нравится. Не из-за того же, что ты не ходишь на факультативы?

Она хмыкнула.

— Нет. Просто я… Я не знаю, каково это — с кем-то встречаться. У меня еще не было настоящего парня.

— Черт. У меня тоже.

Повисла тишина, и до меня вдруг дошел смысл моих слов. Напрягшись, я покосился на Адриану — она смотрела с недоумением. А потом рассмеялась.

— Не хочешь перефразировать, бро?

Я задумался. Сколько еще я собирался хранить свою тайну?

— Вообще-то нет. — Я откашлялся. — Не хочу. Недавно я осознал, что, кроме девушек, мне нравятся парни.

— Ники, я тебя умоляю. Ты же всю старшую школу провел по уши в вагинах.

— Да, и женщины мне по-прежнему нравятся. Но еще… еще меня привлекают мужчины.

Выпустив эту информацию в мир, я ожидал всякого — что сестра не воспримет это всерьез или пошутит, что, служа в армии, я слишком часто ронял в душе мыло, но из ее глаз вдруг брызнули слезы, и она резко вскочила.

— Воу! Чего…

— Ники, это пипец.

Я ошарашенно уставился на нее.

— Что?

— Это. Полный. Пипец.

Прежде чем я успел хоть что-то ответить, Адриана помчалась к тропе. Мой мозг не сразу синхронизировался с бешено колотящимся сердцем, поэтому я побежал за ней только через тридцать секунд. Теперь, когда сестру подстегивал ужас, у нее не возникло проблем с сохранением темпа, так что я смог догнать ее и поймать за руку только на полдороге к мосту.

— Какого дьявола, Адриана? Я совершил каминг-аут, а ты выкидываешь такие вот номера?

Она отпихнула меня.

— Каминг-аут? Ты, блин, серьезно? — У нее опять полились слезы. — Этого просто не может быть.

— Может и уже не изменится, ок? — Я возмущенно уставился на нее. — Господи боже, не знал, что ты у нас гомофобка.

— Да не гомофобка я, идиот! — Ее голос разнесся по всему парку. — Но ты представляешь, что сделают наши родители, если узнают?

— Господи, Адриана… — Камень, обосновавшийся у меня в животе, рассосался. Я медленно выдохнул. — Ты меня адски перепугала. Я думал, что могу доверять тебе, а ты начала убегать. Я ведь еще никому не рассказывал, кроме… Я не рассказывал никому. — Когда она снова заплакала, я обнял ее. — Успокойся, окей? Папе я не скажу. Ему не обязательно знать о моей личной жизни.

— Ты не сможешь скрывать это вечно!

— Да, но о вечности никто и не говорит. Прежде чем раскрываться, мне надо найти себе парня, которому будет по-настоящему нравиться проводить со мной время. — Я поморщился. То была правда, но мне показалось, что это несправедливо по отношению к Люку. — Послушай, мне просто хотелось признаться близкому человеку. Сейчас, как ни печально, ты — мой единственный друг.

Она рассмеялась мне в грудь и отстранилась. Я мог бы и догадаться, что Адриана Костиган не потерпит слишком долгих объятий.

— Я правда не гомофобка.

— Рад слышать.

— Честное слово! — Она ущипнула меня за плечо. — Со мной можешь обсуждать все, что угодно. Я перерисовала тонну яоя и слэша.

— Я без понятия, что значат эти слова.

Она закатила глаза.

— И у меня есть друзья-геи.

Я поднял бровь.

— Правда?

— Да. Почти все они ненавидят школу так же сильно, как я. — Она вытерла мокрые щеки. — Думаю, ты можешь угадать, почему.

— Да уж. Могу.

Вместо того, чтобы уговорить ее еще немного побегать, я забросил руку ей на плечо. Пока мы шли вдоль моста, я рассказал ей о Гаррете. Хотелось рассказать и о Люке, но я не мог — ставки здесь были чересчур высоки. Если она догадается, кто он такой, и проболтается Мике, то даже о тех крохах внимания со стороны Люка, которые он мне уделял, можно было забыть.

Странно. Жизнь на гражданке оказалась далеко не простой, хотя увольняясь из армии, я говорил себе, что у меня есть сбережения, а значит все будет пучком. Но те сбережения были моим пропуском на свободу. На них я планировал снять новое место — обставить его, как мне хотелось, и превратить во что-то свое. Пока я не устроился на работу, которая позволяла бы платить за аренду, тратить их было нельзя. Курсы парамедиков казались хорошей идеей, платили там тоже достойно, и эта работа точно пришлась бы мне по душе… но переехать значило бросить Адриану одну. В дисфункциональной семье.

Когда все пошло под откос? И почему? Ответов у меня не было, но одно я знал точно: пока ситуация не изменится, Адриана не сможет гордиться нашей семьей.

Я взглянул на сестру и сжал ее плечи.

Пришла пора брать себя в руки и начинать строить нормальную жизнь. Такую, где мне не придется, как школьнику, работать бесплатно… и где я не буду спать с тем, кого не смогу представить сестре.

***

Люк

Кружок около его ника горел зеленым. Я начал ненавидеть этот гребаный цвет.

Каждый раз, когда я видел Доминика онлайн и наш чат оставался пустым, я гадал, почему он зашел в грайндр.

С кем он переписывался?

С кем строил планы?

Воплощал ли их… в жизнь?

Я потянул себя за волосы. Потом со вздохом отчаяния привалился к фургону. Мы только что завершили работу, и я должен был прибираться, но мне написал сын. Ответив ему, я, как влюбленный щенок, полез в грайндр.

Доминик сказал, что планирует «расширить свои горизонты». Я всю неделю крутил эти слова в голове, и каждый раз во мне поднималось какое-то неприятное, тошнотворное чувство.

Я открыл чат и написал ему.

Люк: Что делаешь?

Он не отвечал больше минуты.

Штаб_Сержант: Думаю, где кое с кем встретиться.

Проклятье. То неприятное чувство снова вернулось. Спокойствие, Люк.

Люк: С кем?

Штаб-Сержант: Мне где-то с месяц написывал один парень. Он младше меня, но работает в доках и поэтому сложен как бык. Я подумал недавно, какого, собственно, черта, ответил ему, и он пригласил меня в клуб. На хэллоуинскую вечеринку. Пытаюсь придумать альтернативу, но пока ничего не приходит на ум.

Перед моими глазами замелькали образы Доминика в хэллоуинских костюмах. Вампир в длинном плаще, сексуальный пожарный в подтяжках, рабочий со стройки с голым, испачканным торсом… Я превратился в каталог распутных нарядов.

Люк: Звучит очень круто. А когда это?

Штаб_Сержант: Что? Хэллоуин? Завтра вечером. Нашим делам это не помешает.

Нашим делам. Мне захотелось что-нибудь разгромить.

Люк: Точно. Забыл.

Штаб_Сержант: Ты тоже можешь пойти!

Люк: Ни за что

Штаб_Сержант: Ха. Я так и думал.

Люк: Что ж…

Штаб_Сержант: Еще мне надо выбрать костюм. Кем мне одеться?

Помогать ему подбирать одежду для свидания с другим парнем было для меня чересчур. И мне хватило ума осознать, что это проблема. Большая проблема. Я сам разрешил ему встречаться с кем-то еще, а теперь мне хотелось схватить его в стиле пещерного человека, затащить к себе в логово и не выпускать.

Я был в полной заднице. Желудок свело, голова закружилась, а перед глазами все покраснело и поплыло. Этот разговор нужно было закончить. Прямо сейчас.

Люк: Ты Капитан Америка и будешь выглядеть хорошо, что бы ты ни надел.

Затем я выключил телефон.

Наклонив голову, я привалился к фургону и глубоко задышал. Такого со мной не бывало с… проклятье, наверное, никогда. Я не был ревнивцем. Не психовал. Моей броней была сдержанность. Но прямо сейчас я кипел.

— Люк…

Я развернулся на голос — передо мной стоял Джордж.

— Воу, полегче. — Он вытаращил глаза.

Я вытер лицо, жалея, что не могу облиться холодной водой.

— Извини… — Я помахал рукой. — Что такое?

Джордж вытер банданой лоб.

— Ты в норме?

— Конечно.

Он указал подбородком на двор позади нас.

— Работа закончена. Хочешь выпить по пиву?

— Да, было бы здорово.

Джордж хлопнул меня по плечу.

— Тогда встретимся в «Мерфе».

Я написал детям, что задержусь, и погрузился в фургон. «Мерф» мне нравился тем, что это был паб для рабочих, поэтому перед походом туда можно было не мыться и даже не стирать с лица грязь.

Припарковавшись у паба, я увидел, что Джордж уже стоит у двери и разговаривает по телефону. Когда я подошел, он закончил звонок.

— Все хорошо? — Я придержал для него дверь.

— Стелла и Синтия ссорятся из-за того, сколько надо варить лингуини. Богом клянусь, однажды я подавлюсь пастой аль денте и покончу с собой.

Я рассмеялся, и мы сели за барную стойку.

— Не самый эффективный способ самоубийства.

Он подал бармену знак, и нам подали наш обычный пейл-эль. Я опустошил сразу половину бутылки. А когда поставил ее, увидел, что на меня пристально смотрит Джордж.

— Что?

Он тоже сделал глоток.

— Ты сегодня весь день какой-то рассеянный.

— Слушай, прости…

— Не извиняйся. На работу ведь это не повлияло. Я лишь имею в виду, что раньше ты был молчуном, потому что нечего было сказать, а теперь ты молчишь, словно у тебя слишком много всего в голове.

Я в шоке уставился на него. Мы с Джорджем были, конечно, друзьями, но я и не подозревал, что он такой наблюдательный.

— Вау.

— Что-то с детьми?

Я покачал головой.

— С Надей?

— Нет, у нее все отлично. Новый мужчина и все в таком духе.

— С твоим бойфрендом?

Я фыркнул.

— Он мне не бойфренд.

Как только эти слова вылетели у меня изо рта, я застыл. Я не говорил ему, что я би. Эта информация была лишней.

Очень медленно я расслабил напряжение в мышцах, потом допил пиво и попросил новое. Наплевать. Уволить меня он не мог. Наоборот, это я выписывал ему чеки. Я рискнул взглянуть на него. Джордж кивал, хмуря брови.

— Значит, в этом проблема? Ты хочешь, чтобы он все-таки… был твоим бойфрендом, да?

Разговор принимал сюрреалистический оборот.

— То есть ты предлагаешь в совершенно нормальном режиме обсудить то, что мне нравятся члены?

Джордж слегка покраснел, но не дрогнул.

— Ну, для меня это, в общем-то, не сюрприз.

— Не сюрприз? Я был женат на женщине, и у нас двое детей.

Он нахмурился.

— Есть такое понятие — бисексуальность. Это когда…

— Ты серьезно решил объяснить мне, что значит бисексуальность?

Джордж начал смеяться. А я свесил голову, бормоча, что ему надо урезать зарплату. Потом подтолкнул его локтем.

— Но как ты узнал?

— Помнишь сына клиентки из Тоттенвиля? Ту, у которой был желтый «корвет». Мы обустраивали ей зеленую зону возле бассейна.

Ах, да. Его звали Пол. Он, можно сказать, умолял, чтобы его отымели. Что я и сделал.

— Угу.

— Ну перестань, я все-таки не слепой. Вы раздевали друг друга глазами.

Пришел мой черед рассмеяться.

— Ну хорошо, хорошо.

— Так что тебя гложет?

Беседа об отношениях с Джорджем. Вот уж не ожидал.

— Я намекнул, что ему можно встречаться с другими. Что он и делает. И внезапно мне стало не все равно.

Джордж пригладил бородку.

— Хм. Что ж, похоже, ты виноват в этом сам.

Я отхлебнул пива.

— Угу.

— И почему же ты разрешил ему встречаться с другими?

— Чтобы у нас не стало серьезно.

— Ясно. Но это все же случилось.

Я дернул плечом.

— И что ты собираешься делать?

Так далеко я — снедаемый ревностью — пока что не заходил.

— Без понятия, друг.

Джордж побарабанил пальцами по столешнице.

— Я вижу ситуацию так: у тебя есть два варианта. Либо не вмешиваться, и раз делиться для тебя неприемлемо, то отпустить его. Либо выложить карты на стол, быть честным с ним и обрести свое счастье. Сейчас на тебя жалко смотреть.

Я поперхнулся пивом.

— Что, все настолько ужасно?

— Я вижу тебя каждый день, поэтому чувствую: с тобой что-то не то. И мне это не нравится.

— Ты хороший человек, Джордж.

— Ты так думаешь? Тогда почаще ходи со мной в паб, чтобы я мог выбираться из дома.

Я оплатил его счет и весь оставшийся вечер мучительно взвешивал те два варианта. Забыть Доминика или же убедить его, что я — лучший выбор, чем молодой накаченный идиот?

Застолбить право на Доминика значило еще дальше впустить его в свою жизнь. Как только мои дети узнают, с кем я встречаюсь, то наши семьи неизбежно пересекутся. К каким потрясениям это могло привести?

Меня должно было бросить от ужаса в пот, но когда я представил, как Доминик сидит на диване и режется с Микой в видеоигры, то это не вызвало у меня моментального отторжения. Нет.

Неужели я был готов к переменам?

Твою ж мать. Я встретил парня, ради которого у меня возникло желание презреть свои принципы, но он оказался братом девушки моего сына. Моя ситуация напоминала гребаный сериал.

К моменту, когда я добрался до дома, я почти убедил себя, что мне не нужна ни вся эта драма, ни Доминик.

Но я знал, что я себе вру.

Глава 12

Доминик

Дон: В кого нарядишься сегодня?

Штаб_Сержант: Мы же договорились, что это будет сюрприз.

Дон: эээ это как-то по-гейски. Дай на тебя посмотреть.

Штаб_Сержант: Я еще не оделся. До вечеринки еще три часа.

Дон: Черт. Ну мне интересно. Давай, покажись.

Штаб_Сержант: А ты, по ходу, очень любишь костюмы ;)

Дон: На сучках-твинках, которые хотят, чтобы их задницу вскрыли — о да, люблю

Для твинка я был крупноват, но разве я разбирался в сленге треклятого грайндра? Нет. Я знал только то, что этому парню нравится называть меня своей течной сучкой, что выяснилось во время нашего первого и последнего вирта. Кого-то, может, такое и возбуждало, но меня привело в ступор настолько, что напрочь отвратило от разговора.

Не то чтобы я в нем как-то активно участвовал. Пока мой новый знакомый дрочил и присылал свои безграмотные писульки, я поедал чудо-сэндвич из «Бельфиоре» и смотрел футбол. Симулировать вирт было, конечно, не слишком красиво, но мой интерес состоял исключительно в том, чтобы выискать в нем негатив. Не поймите меня неправильно — он был горяч. Во-первых, родители назвали его Калоджеро — видимо, в честь героя из «Бронксской истории», потому что других людей с таким именем я не встречал. Во-вторых, у него было потрясное тело. И куча татуировок. И длинные волосы. У него было все, что могло меня зацепить… но он меня не цеплял.

Просто он был обычным тупоголовым качком из тех бесячих типов, которые в зале не убирали на место гантели. И он называл меня своей сучкой. Непонятно с чего. Как будто из-за желания, чтобы меня отымели, я переставал быть мужчиной. Какая херня. Плюс он казался сексистом. И стопроцентно был гребаным республиканцем.

Я напечатал вопрос, не республиканец ли он, потом стер его. Нет. До свидания лучше было не знать. До свидания, на которое я собирался лишь из-за нулевого сопротивления Люка. Я вовсе не ждал, что он меня остановит, когда намекнул, что за пару дней до нашей с ним встречи возможно заполучу в себя чужой член, но хоть какую-нибудь реакцию он мог проявить?

Ее отсутствие наводило на новый вопрос: а сам Люк трахался с другими парнями? Вряд ли. Хотя… Все это время мы встречались по пятницам, а значит в субботу он мог видеться с кем-то еще. До сих пор эта мысль не приходила мне в голову. Надо будет провести небольшое расследование на выходных.

Ну вот, теперь я собирался шпионить за Люком. Вдобавок к глупым попыткам вызвать в нем ревность. Смешно, но я начал общение с Калоджеро не ради того, чтобы использовать его, как тупую марионетку, в рамках какого-то грандиозного коварного плана. Изначально я не планировал разводить на реакцию Люка. Нет, мне правда хотелось провести время с тем, кто будет не против выйти со мной в публичное место. Именно это он мне и предложил. Не подрочить, не потрахаться в укромном местечке, а сходить на свидание… Чтобы потом перейти к дрочке и сексу.

А я начал использовать бедолагу в своих низменных целях и мысленно насмехался над ним.

Штаб_Сержант: Пойду собираться. Потом пришлю тебе фотку.

Дон: Не забудь, крч. Пока.

Боже. Неужели нельзя было написать просто «короче»?

Хмурясь, я перешел в другой чат и уставился на аватарку Люка. Он был онлайн.

Штаб_Сержант: Помоги мне.

Люк: С чем?

Штаб_Сержант: С хэллоуинским костюмом. Что выбрать — футболку с лого пожарной службы Нью-Йорка или подтяжки и голый торс?

Люк: Что удобнее.

Штаб_Сержант: Снять?

Люк: …

Люк: Доминик, ты меня провоцируешь?

О, а вот этот ответ был уже интересным…

Я рухнул на старое кресло в своем подвальном убежище и перечитал сообщение еще раз. Либо он разозлился, либо понял, что я пытаюсь вывести его из себя. Правда, наверное, лежала где-то посередине, а значит мне было пора закругляться с этой херней.

Штаб_Сержант: Не, я просто шучу ;) Я знаю, что тебе пофиг на мой дурацкий костюм.

Люк: Ну-ну.

Штаб_Сержант: что будешь делать сегодня?

Люк: Поставлю перед крыльцом знак «конфет нет».

Штаб_Сержант: Ну ты и гринч.

Люк: Я не поклонник традиций, которые предписывают открывать чужим людям дверь. Или подначивают детей брать у незнакомцев конфеты.

Штаб_Сержант: О господи. Ты, наверное, часто обламывал своим детям веселье.

Люк: Их мать мне не разрешала.

Штаб_Сержант: Значит… строгий родитель в вашей семье — это ты? Я бы подумал на твою крутую адвокатшу-жену.

Люк: Откуда ты знаешь, что она адвокат?

Штаб_Сержант: Адриана обмолвилась, когда говорила о Мике.

Люк: Ясно.

Штаб_Сержант: Прости

Люк: Все нормально. Я просто спросил. В общем, Надя — демократичная мать. Она пренебрегает слишком драконовскими по ее мнению правилами. Это ее слова, не мои.

Штаб_Сержант: Вот бы мой отец у нее поучился и ослабил давление на Адриану… Богом клянусь, когда подростком был я, все было менее жестко. Да, он тоже часто орал, то, понимаешь, тогда мне казалось, что это нормально.

Люк: Понимаю. То, что раньше считалось нормальным, уже таким не считается, и это правильно.

Штаб_Сержант: Соглашусь. Блин… Даже не знаю, как я оставлю ее там одну. Как только я съеду, ему потребуется новая жертва, чтобы вымещать свою злость, а Адриане уже достается почти так же сильно, как мне.

Люк: Мне это не нравится. Очень не нравится.

Черт побери, как от желания вызвать в нем ревность я перешел к словесному поносу о своей проблемной семье? И как столь неразговорчивый человек умудрялся раз за разом вызывать меня на откровенность? Этот необъяснимый, неслыханный феномен не укладывался в голове. Особенно если вспомнить, что именно проблемы в семье и отсутствие у меня… да всего и убедили меня в том, что на длинной дистанции у нас ничего не получится. Ведь у Люка была настоящая, полноценная жизнь, а я… я просто существовал. Занимал в мире пространство.

Люк: Ты записался на курсы?

Штаб_Сержант: нет, но скоро планирую записаться.

Люк: Ты молодец.

Штаб_Сержант: Спасибо. Подумал, что хватит бояться провала и волноваться о том, что скажет отец. Пора взяться за ум и чего-то достичь. Пусть у Адрианы будет хоть один человек, на которого она сможет равняться.

Люк: Ты хорошая ролевая модель, Доминик.

Штаб_Сержант: Ха. Да уж. Ага.

Люк: Ты же знаешь, я бы не стал тебе врать. Тот факт, что ты заботишься о сестре, говорит сам за себя. Это заслуживает уважения.

Он вызывал во мне чувства, которые я не должен был чувствовать перед свиданием с другим человеком. Каждый раз, когда я пытался на шаг отступить, чтобы дать Люку пространство, происходило что-то такое, что толкало меня к нему еще ближе, чем раньше. Такие качели были опасной игрой, и продолжать ее было нельзя.

Люк: Слушай, может, перед свиданием заскочишь ко мне? Хочу посмотреть на тебя в костюме пожарного.

Штаб_Сержант: Ты серьезно?

Люк: Ну да. Надя увела детей на парад. Наверное, она заберет их на ночь к себе, а завтра позволит им прогулять школу.

Штаб_Сержант: Какая она понимающая.

Люк: Да, да. Так ты придешь?

Штаб_Сержант: Э-э… хорошо. Как пожелаешь. Конечно.

Люк: Тогда до встречи.

Я закрыл грайндр, но продолжил смотреть в телефон.

Это была максимально плохая идея, но остановить себя я не мог.

Я был целиком в его власти.

***

Люк

Закрыв грайндр, я еще долго в ужасе смотрел на телефон. Я… пригласил Доминика к себе.

Перед свиданием с другим парнем.

Я точно был конченным мазохистом. Весь день я твердил себе, что мешать ему я не буду. Пусть знакомится с другими людьми. Пусть перестанет надеяться, что я со своим сложным характером дам ему нечто большее, чем еженедельный пятничный трах.

В дверь постучали, и я на полсекунды задумался, не притвориться ли, что меня нет. Но для детей, которые выпрашивали конфеты, было еще слишком рано.

Я взялся за ручку и всей грудью вдохнул. Я смогу это сделать. Смогу увидеть его — молодого и сексуального, — а затем отпустить на встречу с другим. Все-таки я был взрослым и рассудительным человеком. А Доминик не был моим.

Я открыл дверь, и мантры, которые я талдычил весь день, вылетели в трубу.

Доминик стоял у меня на крыльце, его светлые волосы торчали из-под черной бейсболки с логотипом пожарной службы Нью-Йорка. На нем были ботинки на толстой подошве, брезентовые штаны и красные подтяжки.

На голой груди.

Вся его плоть, которую я исследовал пальцами и языком, его тело, столько раз побывавшее подо мной, его усмешка, которую я видел во снах… все это было прямо передо мной на крыльце.

Предназначенное для кого-то другого.

Вспышка огня, прострелившая мое тело, завершилась одной-единственной мыслью: нет. Ни за что.

Я схватил его за подтяжки, затащил внутрь и пинком закрыл дверь. Судя по его ошалелому взгляду, вел я себя как обезумевший от похоти псих. Мысли смешались с агрессивным желанием сделать его только моим и с эмоциями, которых я не испытывал… никогда.

Он не был Джейком, который переступил все границы, чтобы меня удержать. Чем окончательно оттолкнул. А я больше не был тем человеком, который позволил Джейку зайти так ужасающе далеко. Надя была права. Мне было необязательно продолжать жить такой жизнью.

Он пробыл у меня в доме от силы пару секунд, а я уже целовал его, как перед концом света. Сейчас, когда мольбы перекрыли мне горло, коммуницировать с ним как-то иначе я просто не мог.

А Доминик… он без колебаний прижался ко мне, такой живой и горячий. Поступать с ним вот так было подло, но остановить себя я не мог. За без малого сорок лет моей жизни это был один из тех считанных случаев, когд я начисто утратил самоконтроль.

И все из-за него.

Он оттянул мои треники и стиснул мой член — без всякой нежности, грубо, — а я стянул с его плеч подтяжки, и его брезентовые штаны вместе с боксерами сползли вниз.

Может, он споткнулся в своих тяжелых ботинках, а может его толкнул я, но в следующую секунду он уже лежал подо мной на полу с задранными коленями, а в его вход упирался мой член.

Его бейсболка давно слетела, влажные от пота светлые волосы растрепались.

— Дай ощутить тебя.

— Презерватив. — О, я все-таки оказался способен произнести — или, скорей, прорычать — членораздельное слово.

— Если ты будешь не против, то он нам не нужен.

Я застыл, и на кончике моего члена проступила капелька смазки. Я фантазировал, как вхожу в него без защиты, не один день, и вот Доминик был готов это сделать. Но был ли готов я сам?

— Почему?

— У меня сто лет никого не было. С тех пор, как я вернулся из армии, был только ты. — Он смочил губы, и в его взгляде вспыхнула страсть. — Если только помимо пятниц со мной, у тебя нет аналогичных суббот с кем-то другим, и ты не такой осторожный, как утверждаешь.

— После первого раза с тобой я ни к кому больше не прикасался.

Доминик, удерживая себя под коленями, запрокинул лицо, а я провел членом по его входу. Без смазки я обычно не действовал, но он не хотел прерываться ни на минуту. И я тоже. Поэтому я как можно лучше смочил нас слюной и медленно, чтобы он прочувствовал каждый дюйм, вошел внутрь. Когда его мышцы сжали меня гораздо крепче, чем раньше, я чуть не взорвался. На его лбу проступил пот. Явно испытывая дискомфорт, он стиснул зубы, но лишь подтянул колени повыше к груди.

— Дай ощутить тебя, — повторил он глухо и хрипло. — Господи, сколько же я об этом мечтал.

Этим он заставил меня рвануться вперед и погрузиться в него до упора. Заниматься сексом на голом полу было не слишком удобно, но спустя несколько медленных толчков я забыл о твердых досках под своими коленями и сосредоточился на его теле — таком гибком, податливом, идеальном.

Когда он начал ласкать себя, я понял, что он уже близко. Мои бедра дернулись, и я со стоном излился.

— О да… — прошептал он, когда нас покрыли горячие, липкие струи его кульминации.

Тяжело дыша, я вытащил член и пришел в чувство только после того, как его взгляд прояснился, и он отвел глаза вбок.

Черт.

Все-таки я это сделал. Он забежал ко мне, готовый отправиться на свидание с другим парнем, а я овладел им прямо около двери. Что со мной было не так?

Какое-то время мы с ним лежали, вцепившись друг в друга, но в конце концов его тело застыло, и он выкатился из-под меня. На его лице вместо обычной усмешки была напряженная маска. Пока он надевал брезентовые штаны, я, проклиная свои протестующие колени, тоже поднялся.

— Доминик…

— Как же низко я пал. Пойду сейчас на свидание с другим парнем сразу после того, как ты в меня накончал. — Он потряс головой и бросил на меня острый взгляд. — Ты знал, что я не смогу перед тобой устоять, но все равно решил испоганить мне вечер. О нет. Ничего особенного не намечалось, потому что этот парень обычный урод…

Моя кровь воспламенилась от ревности, и я схватил его за плечо.

— Ты никуда не пойдешь.

Он напрягся.

— И почему же?

Кроме семьи мне за всю жизнь была дорога только армия, но ее у меня отняли, и я огромным усилием воли приучил себя не переживать ни о ком и ни о чем, кроме детей, Нади и своего бизнеса. Однако теперь — когда чувства к Доминику не проходили, когда без него я страдал — этот подход для меня уже не работал.

Я резко вдохнул.

— Ты не пойдешь на свидание с этим типом. Ему нельзя тебя трахать, нельзя притрагиваться к тебе и стопроцентно нельзя видеть тебя в этой одежде.

Его глаза чуть не выскочили из орбит.

— Люк…

— Да он наверняка обычный ушлепок, который учился сексу по порно и трахается, словно двинутый кролик. Он не заметит, до какой степени тебе хочется нежности после секса, и уж точно не будет приносить тебе сэндвичи!

Последнее я уже проорал Доминику в лицо, но он даже не дрогнул. Даже не шелохнулся.

— Я… — Дьявол, ну почему сказать это было так сложно? Я же знал, точно знал, что правильный человек для него — это я. Ведь это я, а не кто-то другой, знал, что он любит. Это я разговаривал с ним по полночи и ждал его утреннюю болтовню, его глупые мемы, дурацкие шутки. Это я воодушевил его бороться за свое будущее и не слушать отца. Я, а не какой-то левый придурок. — Я хочу, чтобы ты был моим. Только моим. А я… я буду только твоим. Я больше так не могу. Не могу притворяться, что мне наплевать, что я не хочу тебя постоянно, что могу выбросить из головы. За полтора месяца все изменилось, и я врал себе, говоря, что это лишь секс. — Я сжал кулаки. — Мне насрать, как ты пошлешь его — напишешь ему или попросту продинамишь, — но ты никуда не пойдешь.

Доминик наконец-то моргнул. Один раз. Второй. Потом неожиданно ожил и оттолкнул меня двумя кулаками. Меня на пару шагов отнесло, затем я восстановил равновесие и приготовился к его натиску. Который и последовал в его фирменном стиле.

— Ты издеваешься? Я дал тебе столько возможностей остановить меня. Сегодня, вчера. Столько чертовых шансов сказать: «Доминик, я тут подумал и знаешь, давай ты не будешь путаться с другими парнями?»

Я нахмурился.

— У меня не такой мерзкий голос.

— Нет, ты дотянул до последней секунды, и после того, когда я потратил весь день на поиск этих дурацких тяжеленных штанов, говоришь, что не хочешь, чтобы я шел?

Я был ублюдком. И смог только кивнуть.

Он указал пальцем на дверь, словно за ней стоял тот его парень.

— Я не хотел идти на это свидание. Он назвал меня твинком и заявил, что ждет не дождется, когда отымеет меня как свою течную сучку, так что общаться с ним у меня никакого желания нет. Если б мне нужен был только быстрый и грязный перепихон, я бы все это время встречался с другими.

Я представил, как Доминика используют как секс-игрушку, и мое сердце оборвалось.

— Господи, Доминик. Умоляю, не надо…

Он насмешливо фыркнул.

— Но теперь Люк Роулингс наконец-то решил, что ему не хочется, чтобы ко мне прикасался другой, и потому…

— Дело не только в этом, и ты это знаешь.

— Да ну?

— Речь не только о прикосновениях. Ему нельзя даже быть рядом. Нельзя даже думать, что у него есть с тобой шанс. Мы оба знаем, что он тебя не достоин.

— Откуда ты знаешь? — с вызовом спросил он. — Ты с ним не знаком.

— Я говорю так, потому что никто в этом треклятом районе тебя не достоин. Кроме меня. — Я не пытался набить себе цену. Я констатировал факт. Переключатель в моей голове и в моем сердце наконец-таки щелкнул, пусть это и случилось не сразу. — И если я правильно понимаю, ты тоже хочешь, чтобы мы были вместе. — Он ничего не ответил, и я решил идти до конца: — Если же нет, то я приложу все усилия, чтобы тебя убедить.

В нем еще чувствовалась настороженность. Это было заметно по его вздернутому подбородку и по тому, как он держался в стороне от меня.

— Ты говоришь все это лишь потому, что не хочешь делиться мной с другим парнем.

— Да, я безумно ревную, но ревность — это просто катализатор, который заставил меня признаться в своих чувствах к тебе. Какая разница, как до меня дошло? Главное, что это случилось. Ревность сгорит, но чувства никуда не уйдут. Если подумать, они появились во мне недели назад. Они есть сейчас. И останутся завтра.

— Да? — переспросил он, но уже не слишком строптиво. — А надолго ли? Если я привяжусь к тебе после всех твоих слов, а потом ты, как в тот раз, резко дашь заднюю…

— Я могу обещать только одно: если у нас ничего не получится, то виноваты будем мы оба. Не я один. — Он заметно смягчился, и его взгляд забегал по моему лицу. — Останься, — проговорил я. — Сходим поужинать.

— Именно сходим?

— Да.

— Типа в публичное место?

— Да! — повторил я, снова повысив голос. — Я больше не буду обращаться с тобой, как с любовником на одну ночь.

Услышав это, он медленно выдохнул. Все его тело расслабилось.

— Люк, ты даже не представляешь, как долго я ждал от тебя этих слов. Как сильно хотел, чтобы ты остановил меня. Чтобы показал, что я для тебя что-то значу. Кроме сестры, ты мой единственный настоящий друг.

Вид у него был до крайности жалкий. Как, наверное, и у меня — после всех моих откровений.

— Что ж… Ты тоже мой единственный друг. — Я вспомнил

кое-что из ранее сказанного и взялся за его бедра. — Погоди-ка секунду. У тебя правда после армии никого не было?

— Ну… — Доминик дернул плечом. — На базе я мутил со своим другом Гарретом, но ты первый и единственный, кто меня трахал, если ты понимаешь, что я имею в виду. И у меня больше года не было женщины. Поэтому да, есть только ты. Не то чтобы это имело большое значение.

Судя по красноте, расползшейся у него на груди, это было не совсем так. Но он явно не хотел обсуждать это дальше. Я взял его за затылок и поцеловал в лоб.

— Давай ты примешь душ, переоденешься, и мы отправимся ужинать? Мне надо тебя накормить.

Улыбка Доминика была бесценной.

— Я бы не отказался от бургера.

Я подтолкнул его к ванной.

— Договорились. Иди.

Глава 13

Доминик

На следующее утро я проснулся в постели у Люка, и он не выставил меня вон. Порадовавшись этой знаменательной вехе, я ощутил себя жалким, но Люк поцеловал меня, и неприятное чувство прошло. Его губы прошлись по моей щетинистой челюсти, по мышцам шеи и добрались до кадыка.

— Я ведь могу и привыкнуть к такому, — хрипло проговорил я.

— М-м… — Люк взглянул на меня. — Правильно. Привыкай.

Я раздвинул ноги, чтобы он мог лечь на меня своим сильным телом.

— Это наша новая суббота?

Его зубы царапнули мою кожу.

— О да.

По моему телу распространились мурашки — и не из-за страсти. Ну, не только из-за нее.

— Можно сказать, что ты мне по-настоящему нравишься?

— Да, — произнес он мне в горло. — Думаю, уместно будет даже сказать, что ты тоже мне нравишься. И прости меня за вчера. Надо было рассказать тебе о своих чувствах раньше. — Уголки его губ поползли вверх. — Но я заглажу вину.

В этом можно было не сомневаться. Я закрыл глаза, и Люк, лежа на мне, начал нежно исследовать мою грудь языком. Он и раньше ласкал меня так, но всегда был словно настороже. Я всегда чувствовал, что если скажу или сделаю что-то не то, то он сразу отпрянет. Но сегодня мы были на одной волне и ласкали друг друга в идеальном синхроне.

Впервые после знакомства с ним в том приложении я целиком отдался своей тактильной натуре. Доминик Костиган был известен своей любовью к физическому контакту. Я обожал прикасаться и чувствовать ласку, мне нравилось, когда меня обнимали. А значит сегодня все было невероятно. Я давно не испытывал столь мощного удовольствия, как сейчас, когда он теребил мой сосок языком, а я перебирал его волосы.

— Это так странно.

— М-м?

— Просто… — Я попробовал подобрать слова, чтобы выразить свою мысль, и не смог. — Не знаю. У меня ведь были отношения раньше, но все они словно были обречены прямо с начала. Либо мы были слишком похожими, либо я был слишком незрелым.

Люк на миг замер и ухмыльнулся.

— Да неужели?

Я толкнул его бедрами.

— Да неужели. Может, так было из-за того, что в юности меня интересовали лишь вечеринки? А потом, когда я стал старше, я знал, что меня в любой момент могут отправить за океан, и потому не ощущал особой потребности начинать отношения.

— Когда ты в последний раз ощущал такую потребность?

— Черт. Даже не знаю. Может, три года назад. Правда, мы провстречались всего ничего и разбежались прямо перед моей отправкой на службу. — Я крепче сжал его волосы. — Но сейчас я хочу чего-то серьезного. Что странно. Когда я бросил армию, то знал, что хочу попробовать секс с мужчиной... и хотя идея бесконечных интрижек на одну ночь меня тоже не привлекала, я помнил, что в прошлом был непригодным для отношений. И потому решил, что иметь со мной что-то серьезное никто не захочет.

Язык Люка вырисовывал на моем торсе узоры, опускаясь все ниже.

— А я хочу.

Я чуть не спросил, почему, но вовремя остановился. То, что я продолжал сомневаться в нем после его вчерашней пламенной речи, было результатом моей неуверенности в себе. Уж кто-кто, но Люк точно не стал бы лгать мне в лицо, хотя в глубине души я по-прежнему не мог в это поверить.

Но как только он взял меня в рот, я забыл обо всем. Богом клянусь, такой долгой и крышесносной прелюдии, такого тантрического минета у меня не было никогда. Когда он закончил разрабатывать мою задницу пальцем и вошел в меня, я уже все обкончал и еле смог пережить движения его члена.

Когда все завершилось, я, разумеется, сразу заснул. А после он удивил меня, разбудив и накормив французскими тостами. Домашний завтрак… Я был на седьмом небе.

— Когда мы увидимся снова? — спросил я по пути к двери.

— Скоро. — Люк, скрестив руки, прислонился к перилам лестницы. — Теперь, когда мы стали парой, я должен рассказать о тебе детям.

Мои глаза округлились.

— Воу. Что, правда?

— Да. Правда. Раз мы решили быть вместе, то прятать тебя от них будет сложно, ведь они знают, кто ты такой. Поэтому я не хочу врать.

— Но сначала мне надо сказать Адриане, и я… я не знаю, как она это воспримет.

— Она не знает, что ты бисексуал?

— Знает, но… — Я проиграл в голове все возможные варианты исходов, и большинство из них указывали в плохом направлении. — У Адрианы не особо много друзей, и твои дети важны для нее. Я не знаю, как она отреагирует на новость о том, что я сплю с их отцом. Боюсь, она разозлится из-за того, что я целый месяц это скрывал, и перестанет мне доверять.

Люк нахмурился.

— Вот поэтому я и не хочу врать своим детям.

— Понимаю, но в моем случае все не так просто. Послушай, сейчас мы с ней союзники. Мы нужны друг другу, и Мика с Мишель точно ей скажут. Я хочу сделать это до них. И понять, как. Даже если она неизбежно обидится на меня, я хочу дождаться момента, когда дома будет спокойно.

По лицу Люка было заметно, что всю серьезность проблемы он не осознает, но его семья не была настолько дисфункциональной, как наша. В доме Костиганов приходилось вести себя осторожно. Любое неправильное телодвижение могло обернуться скандалом или слезами, поэтому мы с Адрианой мечтали родиться в другой семье — или не рождаться вообще. Что было грустно, но… заставить себя выложить все это ему напрямик я не мог.

— Пожалуйста, просто дай мне немного времени, хорошо?

Люк неохотно кивнул, затем обнял меня и наградил еще одним жестким до синяка поцелуем. Уходя, я еще долго чувствовал на себе его взгляд. За мной впервые не захлопнули дверь.

***

Люк

Глядя, как Доминик разминается перед пробежкой, как напрягаются его бицепсы, когда он поднимал руки над головой, я испытал искушение все отменить и увести его в спальню.

Доминик усмехнулся.

— Перестань так смотреть на меня.

— «Так» это как?

— Словно хочешь предложить мне потрахаться вместо пробежки.

Я не стал отрицать, что у меня есть такое желание.

Он ухмыльнулся.

Разминаясь, я огляделся. День выдался необычно теплым для ноября, поэтому на нас были треники и компрессионные кофты с длинными рукавами. В парке гуляло еще несколько человек, которые, как и мы, наслаждались последними днями хорошей погоды. Когда я позвонил Доминику и предложил вместе побегать, то волнение в его голосе ясно дало мне понять, насколько он ценит, что я начал вести себя по-другому. Свидания я, в общем-то, не любил. Никогда. Ходить в ресторан или в кино, платить там втридорога и находиться рядом с другими людьми мне не нравилось. Фу. Но бегать вместе… Вполне. Плюс Доминик был в замечательном настроении, так что я сделал правильный выбор.

Мимо прошли двое мужчин в спортивной одежде. Я здороваться с ними не стал — из страха, что незнакомые люди втянут меня в бессмысленный разговор, но Доминик с присущим ему обаянием кивнул им и улыбнулся.

— Привет, парни. Как жизнь?

Я закатил глаза, увидев, как рыжий бросил на Доминика кокетливый взгляд, после чего блондинчик потянул его за руку. Блондинчик был умным.

В груди всколыхнулась ревность, но потом я вспомнил, что Доминик теперь мой. Это был установленный факт. Подтвержденная сделка. Он улыбался мне, ветер ерошил его светлые волосы, и внезапно я ощутил прилив мощнейшей энергии.

— Готов? — спросил он.

Вместо ответа я медленно побежал по длинной тропе через парк, а когда Доминик поравнялся со мной, набрал скорость. Он был пониже меня, но у него были длинные ноги, и потому наш ритм совпадал.

Через полмили мою шею защекотал пот. У Доминика же даже не сбилось дыхание. Чертова юность.

Доминик все молчал, но я видел, что он что-то обдумывает у себя в голове. Я понимал его. Пробежка и мне всегда давала возможность внести в мысли ясность, поэтому я решил не заговаривать первым и дождаться, когда он поделится сам.

На второй миле он ровно это и сделал.

— А это нормально, что на гражданке я ощущаю себя до такой степени неуверенно? Я будто стал другим человеком и… — Мы расступились, чтобы пропустить мужчину с собакой. — И я не знаю, как с этим справляться.

С тех пор прошло много лет, но я до сих пор хорошо помнил, что ощущал, когда был в его положении. Все решения — все до единого — казались неправильными. Я словно стал незнакомцем для всех. То была одна из причин, по которой я разорвал все старые связи. Общаться с людьми, которые не представляли, что значила для меня армия, было до невыносимого сложно. Частично по этой причине история с Джейком и обернулась такой катастрофой.

— Это нормально. Но это не значит, что оно не должно тебя напрягать.

— А как справился ты? — Он взглянул на меня, потом, когда тропа сделала поворот, вновь перевел взгляд вперед. — Особенно с учетом того, что ты бросил армию не по своей воле.

— Сначала было паршиво, — произнес я. — Я перенес увольнение не без проблем. Потом я оттолкнул Джейка — парня, с которым меня поймали на базе, и он… тоже перенес это не без проблем. — Мягко говоря. — Когда мы расстались, я начал пить и трахаться направо и налево, а одумался только после того, как Надя встряхнула меня и приказала ради детей взять себя в руки. Тогда я собрал остатки своих сбережений и открыл бизнес.

Доминик, который наконец стал уставать, сделал пару вдохов и выдохов, затем прищурился на меня.

— То есть, ты хочешь сказать, что мне надо найти новый смысл жизни?

— Вроде того.

— И как это сделать?

Я рассмеялся.

— Будь у меня ответ на этот вопрос, я бы продал его и стал богачом. Понимаю, ты хотел услышать другое, но со временем, думаю, у тебя все пройдет.

— Я знаю, ты прав, но все равно не могу перестать беспокоиться. Если в ближайшее время я не приведу свою жизнь в порядок, то стану очередным безработным бывшим солдатом. Я не хочу начать сожалеть о десяти годах в армии, понимаешь? Там я был уверен, что делаю важное дело, но вот я вернулся и чувствую себя лузером.

Я остановился.

Доминик еще какое-то время бежал, а когда заметил, что меня рядом нет, развернулся и, тяжело дыша, положил руки на бедра.

— Что?

— Подойди сюда.

Бормоча что-то, он стал возвращаться. А когда подошел достаточно близко, я крепко взял его за затылок.

— Послушай меня. Ты не лузер. И больше не говори при мне эту чушь. Хорошо?

Он кивнул, его лицо раскраснелось от холода и нашего разговора.

— Когда меня вышвырнули, — проговорил я, — я заставил себя двигаться дальше ради детей. На себя мне в то время было насрать. Теперь это изменилось. Поэтому если у тебя не выходит собраться ради себя, то сделай это ради сестры. И может быть даже ради меня. Понял?

Он моргнул. А потом уголок его рта наконец приподнялся.

— Да. Понял. — Он прильнул ко мне. — А ты умеешь в подбадривающие разговоры.

Я отпустил его.

— Ну… я часто проговариваю все это себе.

— Обалдеть. Мне ты кажешься таким собранным. И уверенным.

Я пожал плечами.

— Иногда я и впрямь ощущаю себя собранным и уверенным. А иногда нет. И вот тогда приходится себя как-то подбадривать. — Я мягко подтолкнул его. — Побежали дальше.

С полмили мы с ним молчали, потом Доминик вдруг сказал:

— Только не может быть.

— Ты о чем?

— Не может быть ради тебя, а точно ради тебя. Я не хочу, чтобы ты спал с каким-то проблемным типом.

— Доминик, ты не…

— Эй! — Он поднял руку. — Сейчас я подбадриваю себя. Не мешай.

Я рассмеялся, тревога на лице Доминика рассеялась, и мы побежали дальше.

Глава 14

Доминик

После пробежки с Люком я принял душ и поспешил в магазин. Я дико опаздывал, и отец, разумеется, прокомментировал мое появление едким вопросом:

— Что, только пришел?

Повязав вокруг талии фартук, я встал за стойку. На ней царил беспорядок, что означало, что без меня он делал все сам. Мне стало стыдно. Я поднял взгляд. Даффи выкладывал на витрину кексы и другую готовую выпечку. Эта хрень не пользовалась спросом, а значит он только что выбросил партию с просроченным сроком годности — считай, выкинул две сотни баксов — и заменил ее свежей. Временами я не понимал, какой логикой он руководствовался, когда управлял магазином.

— Прости, пап. Больше не повторится.

— Ну да. — Он выпрямился. — Ты столько болтаешь о своем большом будущем, но как, интересно, ты собираешься работать на новой работе, если опаздываешь даже сюда?

Резким движением я протер стойку.

— Я исправлюсь.

— Ха. Поверю только когда увижу своими глазами. Ты всегда ставил бабские юбки выше обязанностей и оценок.

Посреди его отповеди звякнул дверной колокольчик, и в магазин зашел Джон — тот самый мой друго-враг. Его лицо расплылось в широкой ухмылке.

— По-моему, Большой Ди, ты твердишь это Ники еще со школы.

Я пропустил этот выпад мимо ушей, но у моего отца явно появилось желание дать Джону в нос. У Даффи была лишь одна положительная черта: он полагал, что наезжать на меня позволено только ему одному.

— А ты, Джонни, до сих пор ездишь на отцовской машине?

Перестав улыбаться, Джон скривил рот.

— Он отдал ее мне на мой день рождения.

— Здорово. — Даффи внимательно оглядел его. — Передавай офицеру Конноли привет.

— Когда загляну к нему в гости, то обязательно передам. Я ведь давно переехал. — Джон перевел взгляд на меня и не спеша подошел стойке. — Надо быть конченным лузером, чтобы жить с предками после того, как тебе исполнился двадцать один.

И-и-и вот этим он наконец-то смог меня зацепить. Мне захотелось засунуть его чертову голову в слайсер. Но вместо того, чтобы убить его, я спросил:

— Приятель, так ты будешь что-нибудь брать?

— Сделай мне ржаной бублик с сыром, индейкой, горчицей, салатом и помидором. Мясо порежь потоньше.

— Не вопрос.

Пока я занимался его гребаным сэндвичем, он не сводил с меня глаз. А я между тем представлял, как делаю с ним разнообразные непроизносимые вещи. Причем в самом плохом смысле этого слова.

— Слышал, ты опять начал бегать, — сказал он внезапно.

Я скорчил гримасу.

— Какие сенсационные сплетни.

— Ты удивишься, насколько.

Он все ухмылялся, и я начал нервничать. Может, он видел, как я бегал с Люком? Решив не реагировать, я сосредоточился на работе, и Джон сменил тему.

— Кстати о моем отце, Большой Ди. Он о тебе кое-что слышал.

— О, неужели? — Тон отца был таким, словно это известие интересовало его настолько же мало, как и существование Джона на этой планете. — И что же?

— Да так, всякие слухи. Будто ты ищешь нелегального ростовщика.

Я поднял лицо. Джон вкрадчиво ухмылялся. И на его роже не было признаков лжи. Посмотрев на отца, я увидел, что он побледнел.

— Какого дьявола… черт!

Лезвие слайсера вонзилось мне в палец, и я покачнулся. Высокой дугой брызнула кровь, и чтобы остановить ее, я прижал руку к груди.

— Ники! — Даффи оббежал стойку. — Черт, ты себе палец оттяпал?

— Нет, — проскрипел я, превозмогая боль. — Все в норме. Что за история с гребаным ростовщиком?

— Давай обсудим это потом?

— Нет, мы обсудим это сейч…

— Знаете, что? Я передумал. Не нужен мне сэндвич. — Джон отдал мне саркастичный салют. — Счастливо, ребята.

— Выметайся отсюда, — прорычал Даффи. — Маленький членосос.

Джон лишь рассмеялся и вышел за дверь. Колокольчик вновь звякнул, оповещая, что он свалил.

— Скажи, что он это придумал.

— Доминик, — резко произнес мой отец. — Мы можем решать проблемы по очереди, одну за другой?

И вот тут мое терпение окончательно лопнуло.

— По-твоему, это что-то серьезное? — Я поднял руку и сунул ему прямо в лицо. Порез был глубоким, из раны обильно шла кровь, но я даже не дрогнул. А вот Даффи немного позеленел. — Если в твоем представлении война давно кончилась, если ты думаешь, будто на базе мы режемся в видеоигры, это не значит, что все именно так. Война не закончилась, пап. Боевики по-прежнему пытаются выдавить нас из страны, устраивают засады, подкладывают СВУ, на которых взрываются патрули. — Я опять помахал рукой у него перед носом. — Черт подери, по сравнению с тем, что я видел и делал, это просто ничто.

Я знал, что он хочет сказать — что соваться туда вообще не было смысла, — и в принципе был с ним согласен, но речь была не о том. И кажется, до него впервые дошло. Если закрыть глаза на политику, у меня была гарантированная зарплата, льготы и надежда на хорошее будущее. Жаль, что она не сбылась.

— Поедем в больницу.

— Нет.

— Ники, тебе надо наложить швы.

— Я в норме.

Он медленно выдохнул.

— Если я расскажу тебе о деньгах, то ты сходишь со мной хотя бы в травмпункт? — Я хмуро посмотрел на него, продолжая капать кровью на пол, и кивнул. — Скоро мы потеряем наш бизнес.

— Почему?

— Из-за долгов, черт подери. Почему же еще? — Даффи ударил по стойке трясущимся кулаком. — Ники, у меня убытков по две тысячи в месяц. Мы полгода не оплачиваем жилье. Если мы потеряем бизнес, то потеряем и дом. У меня нет сбережений. Нет ничего.

— Полгода не оплачиваем жилье… — тупо повторил я. — Сколько ты задолжал? Ты ничего не рассказываешь, только просишь не обращать внимание на кучу счетов.

Отец стиснул зубы.

— Почти двадцать кусков.

— Господи, пап. — Я захотел тоже ударить по стойке, но меня остановили вид крови и боль. — Ты же еще не успел взять у ростовщика деньги?

— Нет. Я не смог пообещать себе, что сумею выплатить займ, а потом… — Он сделал неопределенный жест. — Слушай, я знаю методы этих ребят. И подвергать вас опасности не хочу.

— Господи боже… Какое клише. Пап, ты как будто вышел из леса.

— Да иди ты к дьяволу, Доминик. Ты просто не понимаешь. — Он в бешенстве отвернулся. — Думаешь, мне все это нравится? Срываться на тебя и сестру и не иметь возможности давать ей карманные деньги? Что я просто-напросто безответственный? Нет, пацан. Арендная плата растет, коммунальные платежи тоже растут, все на свете подорожало…

— …а ты десять лет не поднимаешь цены! — заорал я. — Я ни черта в этом не разбираюсь, но и то понимаю, что херовый у тебя бизнес-план!

Вид у него стал таким, словно он был готов по-настоящему отрезать мне палец.

— Я сам разберусь, а ты закрой варежку и отправляйся в травмпункт!

После столь шокирующих новостей я мог бы сказать еще очень много всего, но промолчал, а он стал звонить моей матери, чтобы та подменила нас в магазине.

***

Люк

Я написал Доминику два часа назад, но он до сих пор не ответил. Странное дело. По субботам он обычно вставал, шел в спортзал и, вернувшись домой, начинал донимать меня потоком бессмысленных сообщений. По крайней мере, так было с тех пор, как две недели назад мы решили, что отныне мы… вместе.

Тишина с его стороны беспокоила, как застрявшая в пальце заноза.

Я стоял у себя в спальне в одном полотенце. С моих мокрых волос капала на плечи вода. Когда я подумал, не сходить ли побриться, ожил телефон.

Доминик: Извини. Я только проснулся.

Я нахмурился и взглянул на часы. Время приближалось к полудню. Он никогда так долго не спал.

Люк: У тебя все нормально?

Доминик: ¯\_(ツ)_/¯

Я уставился на экран.

Люк: Ну и что это значит?

Доминик: Я пожимаю плечами.

И все. Он не написал даже «лол». Хотя обычно отвечал на мои ворчливые сообщения смехом и кучей эмоджи. Сдавшись, я позвонил ему. Он поднял трубку только спустя пять гудков.

— Да.

— Что у тебя происходит? — спросил я более строго, чем собирался.

Послышался шорох — наверное, простыней. Я представил его. Сонного, с взъерошенными волосами.

— Не знаю.

Я сел на кровать и взялся за подбородок. Потом сделал вдох и смягчил тон.

— Погода хорошая. Хочешь, встретимся в парке?

В трубке скрипнули пружины кровати.

— Было бы здорово.

— Я принесу сэндвичи. Ты уже завтракал?

— Нет.

— Когда сможешь прийти?

— Через час?

— Хорошо. Жди у пруда.

Я оделся, сделал несколько сэндвичей и захватил вдобавок виноград, пачку чипсов и приготовленное Шелли печенье. Потом заглянул к ней, чтобы сказать, что ухожу. Она только махнула рукой. Я пошел к Мике. Он сидел у себя и, хмуря лоб, переписывался по телефону.

Мне претило утаивать от детей правду, но Доминик попросил дать ему время, и его просьбу я уважал. После всего, через что я прошел с Джейком, я не собирался торопить Доминика и заставлять делать то, к чему он был не готов.

Я постучал в открытую дверь, и Мика поднял глаза.

— Я на пару часов отойду. Мне все равно, чем ты здесь занят, но из дома не уходи. — Он кивнул, но не сразу, и эта заминка мне не понравилось. — Усек?

— Да, пап.

Я покосился на его телефон, и сын отвернул экран в сторону.

— С кем общаешься?

— С Адрианой.

Ну разумеется. С кем же еще. В голове проигралось все, что Доминик рассказывал о своей семье.

— Если хочешь, пригласи ее в гости.

Сын поднял брови.

— Серьезно?

— Мне отозвать предложение?

— Нет, просто я… нет. Спасибо, пап. Она сейчас на работе, но все равно.

Я кивнул.

— Скоро приду.

С сумкой еды за плечом я пошел в парк. Доминик уже ждал меня, опустив голову и ссутулившись — было прохладно.

Когда между нами осталось несколько метров, он наконец поднял лицо, и при виде меня его глаза посветлели. Наплевав на прохожих, я обнял его. В последние пару недель я чаще следил за языком его тела, и мне стало понятно, насколько он жаждет прикосновений. Я сам никогда не был фанатом публичного проявления чувств. И Надя, когда мы были женаты, мое мнение разделяла. Но Доминик… он без ласки не мог. И я был обязан ему ее дать.

Он просунул под мою куртку ладони и прижался так тесно, словно хотел раствориться во мне. Я стиснул его затылок, он улыбнулся дрожащей улыбкой, потом развернулся, и мы пошли дальше в парк. Найдя около пруда скамейку, мы сели, и я протянул ему сэндвич.

— Спасибо.

Он откусил всего ничего, потом взял торчащий из сэндвича кусочек индейки. Я между тем почти расправился со своим.

— Мне что, трахнуть тебя, чтобы ты начал есть?

Он покраснел, и я щелкнул его по подбородку.

— Я пошутил. Говори уже, из-за чего ты расстроен. Ты все молчишь, хотя обычно тебя не заткнуть.

Он сгорбился, потом вытянул ноги и прижал ладони к глазам.

— Все в моей жизни — дерьмо. Мое будущее, семья — вообще все. — Его руки упали на колени. — Ну, кроме тебя. Ты не дерьмо.

Я сунул ему в рот печенье.

— Съешь, а потом расскажешь мне, что случилось.

Он прожевал печенье и проглотил.

— Черт, а оно вкусное.

— Говори.

Он, не обращая внимания на свой перебинтованный палец, провел рукой по волосам.

— Помнишь, я говорил, что мне кажется, будто раньше отец был другим?

— Да.

— Короче, мне не казалось. Я узнал, что у него есть долги. Большие долги за аренду, и он может потерять магазин.

Я выпрямился. Есть расхотелось.

— Вот черт.

Ветра не было, но он весь дрожал.

— В общем, я думаю, что из-за этого все и стало так плохо. У него стресс, и он выплескивает его на сестру и меня, потому что не знает что делать в тех случаях, когда крики и мат не помогают.

Я все еще обдумывал новость о долге.

— Но магазин обеспечивает всю вашу семью. Что он собирается делать?

Доминик сгорбился еще больше. Казалось, что он сейчас соскользнет со скамьи.

— Никакого плана у него нет. Он на стадии отрицания с гневом. У меня в банке лежит двадцать штук — накопилось за время службы, — но в долгосрочной перспективе это ничем не поможет. Он ведет бизнес точно так же, как годы назад, и всегда терпит убытки. С другой стороны… не помочь я не могу. Я не могу бросить сестру и просто съехать, пока они все теряют. Короче, пипец.

Когда Надя жаловалась мне на работу, а я предлагал ей решения возникших проблем, она всегда раздражалась. Я просто хочу выпустить пар, так что не надо давать мне советы, говорила она. Но Доминик не был Надей. И отчаяние в его голосе убивало меня.

— Ты можешь поговорить с ним о том, как он ведет бизнес? Спросить, куда он инвестирует прибыль, что хочет улучшить?

Доминик искоса взглянул на меня.

— Ты не знаешь его, поэтому если ты думаешь, будто к нему можно вот так запросто подойти и дать совет… На днях я в который раз предложил ему не заказывать то, что никто не берет, и что он ответил? Пригрозил дать мне в табло.

— Пусть только попробует тебя тронуть.

— О-о, ты хочешь стать моим телохранителем?

Я закатил глаза.

— Он в состоянии поговорить с тобой без скандала?

— Не знаю. До него, кажется, не достучаться. Но я все же попробую поговорить с ним еще. Что-то должно измениться. Если он не прислушается к голосу разума, то…

Я огляделся. И не заметил вокруг ни души. Доминик был достаточно крупным, но я сумел подтянуть его и усадить верхом к себе на колени. Я думал, он воспротивится, начнет волноваться, что кто-то увидит, но он сразу приник ко мне и обнял за плечи.

Я погладил его по спине, потом взял в ладони лицо и поцеловал. У его поцелуя был вкус печенья. Когда я отстранился, он чуть приоткрыл глаза, такие яркие, голубые, и посмотрел на меня сквозь ресницы.

— Когда я дома, все кажется безнадежным. А когда я с тобой, то чувствую, будто вернулся не зря. — Он сжал меня крепче. — Но мы только и делаем, что говорим о моих дурацких проблемах. Не понимаю, какой тебе прок возиться со мной.

— Эй. — Я потянул его за волосы. — Я был на твоем месте. Поэтому все понимаю. И… неужели не ясно, что именно ты мне даешь? — В его взгляде блеснул огонек, и я зажал ему рот. — Только без похабных ответов.

Его глаза опять заискрились, и он улыбнулся у меня под ладонью.

— Ты делаешь меня счастливым. — Слова были простыми, но выражаться витиевато я не умел. — Дети заметили, что я стал чаще смеяться и меньше орать. Что до проблем… то они есть у всех, Доминик. Просто у тебя сейчас черная полоса. Но за ней придет светлая. Правда.

Он придвинулся ближе и коленями сжал мои бедра.

— Блин, ты ужасно неразговорчивый, но умеешь подбирать самые правильные слова.

Мои руки переместились на его задницу.

— С тобой есть стимул стараться.

Он прихватил зубами губу, и его взгляд запылал. Классические признаки возбудившегося Доминика. Господи, мы были на улице, но я хотел его.

— Что ты делаешь?

— Ничего, — ответил он, втираясь в меня. — Просто показываю, как сильно я благодарен.

— Не похоже на ничего.

— Просто поцелуй меня, Люк, и заткнись.

Я послушался. И целовал его, пока мы не начали задыхаться. А потом мне пришлось оттолкнуть его, иначе я взял бы его прямо здесь, средь бела дня на скамье, мимо которой время от времени пробегали люди.

Он рассмеялся.

— Мне стоит обидеться?

— Я не в том настроении, чтобы попадать в полицейский участок за непристойное поведение. — Я запихнул остатки сэндвича в рот, проглотил его и запил, потом протянул бутылку ему. Он взял ее, но уже глядя вдаль. Он вновь погрузился в себя, размышляя о происходящем в семье.

Я знал, что он ощущает. Беспомощность. Эта беспомощность передавалась и мне. Если бы только он разрешил, я бы прямо сейчас пошел в «Горячие бублики» и призвал его папашу к ответу. Вмешиваться в чужие дела было, конечно, нехорошо, но бездействие Даффи мешало Доминику двигаться дальше, душило его. Я просто не знал, что мне сделать, чтобы помочь.

Мы наконец-то пришли к единому мнению о наших чувствах друг к другу, но мы жили не в вакууме. Я задумался. Сколько еще в нашу связь будут вмешиваться другие проблемы? И сможем ли мы их разгрести, или в итоге они нас разведут?

Глава 15

Доминик

Когда я был маленьким, День благодарения был моим любимейшим праздником. Обычно дети угорают по Рождеству, но в моем случае было не так. Перед Рождеством мои предки всегда слишком громко ругались о проблемах с деньгами, поэтому я не верил ни в волшебного Санту, ни а подарки за хорошее поведение. У меня Рождество ассоциировалось только со стрессом и напряжением в доме. А вот День благодарения… Наоборот. У нас все любили вкусно поесть.

Костиганы славились своей любовью к еде и серьезным отношением к приготовлению пищи. Мои родители приступали к маринованию и шинкованию овощей за два дня до праздника — и это при том, что готовили мы только на нас четверых. Мы, наверное, были единственной наполовину ирландско-американской, наполовину итало-американской семьей на Статен-Айленде, которая не приглашала на праздники всех кузенов, кузин, дядь и теть. Просто Даффи не нравились шумные посиделки.

В этом году все было так же, но атмосфера дома значительно изменилась.

— Тереза, идейка не испечется, если каждую гребаную минуту лазить в духовку.

Резкий тон Даффи был первым тревожным звоночком. То, что он ворчал и рычал на нас с Адрианой, было привычным делом, но с нашей матерью он всегда обращался так, словно она была сделана из фарфора — за исключением случаев, когда они говорили про деньги. Сегодня же он и слова не мог нормально сказать.

— Не учи меня, Дафф. Успокойся и иди смотри телевизор.

Было ясно как день, что смотреть телевизор он не настроен. Пока мы с Адрианой и мамой были на кухне, он слонялся по дому, что-то бурчал и щелкал выключателями. Мама усиленно делала вид, что все хорошо, но ее глаза слишком блестели, а улыбка была слишком ненатуральной.

— Мам, — произнес я, когда она в четвертый раз за пятнадцать минут проверила, как там индейка. — Нам очень надо поговорить.

— Не сегодня, сынок.

Адриана к тому времени уже удалилась к себе, поэтому я соскользнул с табурета и подошел к матери.

— Ма, он сказал мне. Про деньги.

Она бросила на меня испуганный взгляд.

— Кто? Твой отец?

— А кто же еще?

— Я просила его не рассказывать детям.

Я попытался почувствовать удивление и не смог. Даффи не хотел вмешивать нас, потому что хотел, чтобы казалось, будто у него все под контролем, а наша мать не хотела, чтобы мы волновались.

— Я давно не ребенок. Вам необязательно оберегать меня от плохих новостей. — Она потрясла головой и, поджав губы, начала яростно помешивать подливу в кастрюльке. Я взял ее за плечо. — У меня есть деньги.

— Нет.

— Мам…

— Я сказала нет. — Сверкая глазами, она развернулась ко мне. — Ники, я знаю про твои деньги. И знаю, что ты хочешь помочь, но это не твоя проблема, а наша. Мы сами во всем виноваты, нам же и разгребать.

— Да ты издеваешься, нахер?

Я не хотел материться и повышать голос, но оно само вырвалось у меня изо рта. О чем я сразу же пожалел — когда увидел в глазах мамы обиду. И пожалел еще больше, когда в кухню, будто ошпаренный, ворвался отец.

— Тереза, что происходит?

Ее обида переросла в нетерпеливое раздражение. Серьезно, я еще ни разу не видел, чтобы они реагировали так друг на друга. У них всегда были очень прочные и очень нежные отношения — даже несмотря на весь ор и весь стресс. Другие такого не понимали, но я видел в этом баланс. Но теперь… Теперь мне казалось, будто ей хочется, чтобы он разозлился.

— Я разговариваю со своим сыном.

— Больше похоже на то, что твой сын хамит тебе.

Я сжал кулаки.

— Слушайте, извините, но просто мне тошно смотреть, как вы готовы пожертвовать всем, лишь бы не пострадала ваша чертова гордость.

Даффи залился краской.

— Я уже говорил тебе и повторю еще раз… это не твоя гребаная проблема, пацан. Я разберусь сам.

— Как? С помощью нелегального ростовщика?

Моя мама вытаращила глаза. Ее голова развернулась к отцу с такой скоростью, что она вполне могла свернуть себе шею.

— Даффи. Скажи, что ты еще ничего не подписывал.

Он не услышал ее, потому что буравил меня своими бусинками-глазами.

— Сукин ты сын…

Близилось что-то очень плохое. Я знал это. Чувствовал каждой клеточкой своего существа. Но все-таки оттолкнулся от стойки и, двигаясь с бесцеремонностью контролера железной дороги, шагнул вплотную к отцу.

— Хочешь выяснить, кто из нас сукин сын? Проходит месяц за месяцем, мы раз из раза не можем заплатить хозяину здания, где находятся «Горячие бублики», за аренду, а ты сидишь на заднице ровно. А ты… — Я указал пальцем на мать. — Как ты можешь вести себя так, будто наше банкротство — только ваша проблема? Я могу съехать отсюда. Да хоть сейчас. У меня достаточно денег, и я могу забить на вас всех, но Адриана не может. Если за долги заберут магазин и наш дом, то что будет с ней?

Скрипнула лестница, и я понял, что где-то на ней прячется — и слушает нас — Адриана. О черт.

Я шумно вдохнул.

— Давайте я помогу.

— Нет, — сказали мои родители хором.

— У меня есть деньги.

— Мне не нужны твои чертовы деньги! — взревел Даффи. — Мне нужно, чтобы ты не совал свой чертов нос в мои гребаные дела! Когда ты игрался в солдата, тебе было плевать на семью. Однажды твоя база была в часе езды, но ты и тогда дома не появлялся. Ты никогда не спрашивал о магазине…

— Потому что я думал, что у тебя все под контролем! Я не знал, что мне следует волноваться!

— Волноваться… Да тебе было насрать, — отпарировал он. — Ты всегда волновался только о том, когда на твой хер залезет новая девка. — Он на секунду умолк, а потом выпалил: — А теперь, очевидно, думаешь то же самое о мужиках.

Мир вокруг меня замер. Мать поднесла пальцы к губам.

— Да, — сказал Даффи. — Да, я все знаю. У нас не такой большой остров. Мне рассказали, а я был вынужден слушать, о том, что мой сын, будто конченый извращенец, чуть ли не трахался в парке с каким-то дегенератом.

Паника померкла, и ее заменила чистая ярость.

— Он не дегенерат. Он замечательный человек, и тебе до него — как до луны. — Не успев подумать, что делаю, я толкнул отца в грудь, и он отлетел на другой конец кухни. Ударился спиной о край стойки и крякнул от боли.

Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а потом его лицо стало багровым.

Я знал, что он ударит меня, и уклоняться не стал. Но я совершенно не ожидал, что за первым ударом меня настигнет второй. Моя задница ударилась об пол, а потом в мои вены хлынул адреналин. Я как мог блокировал следующие удары, глаза слезились, в ушах стоял звон, и в итоге я перевернул его и пригвоздил к полу. Теперь было очень легко измолотить его и выплеснуть таким образом обиду и злость, но стоило мне занести над Даффи кулак, как меня охватил стыд.

— Ч-черт. — Весь дрожа, я задом отполз от него. — Извини меня. Извини.

Даффи с трудом поднялся на ноги, так задыхаясь, что мне показалось, что его хватит удар. Он молча уставился на меня, и какое-то время тишину прерывали лишь наши тяжелые вдохи и выдохи и мамин плач. Адриана либо спряталась у себя, либо еще стояла на лестнице.

Зацепившись за стойку, я подтянулся и встал.

— Я ухожу.

— Нет! — Моя мать задыхалась от слез. Я понял, что у меня идет кровь, только после того, как она тронула мою щеку. — Пожалуйста, Ники, не надо, останься…

Я перевел взгляд на Даффи. Он стоял, сгорбившись и прижав руки к лицу. Отец плакал. Я понял это, даже не видя слез.

— Я… — Мои руки дрожали. — Я просто схожу… выгуляю собаку. Я… я вернусь.

Я сбежал с кухни и, взяв собаку, поспешил выйти за дверь, пока кто-нибудь не успел сказать что-то еще или остановить меня. Плюс я не хотел, чтобы Адриана увидела состояние моей рожи. Мне хватило всего одного взгляда в зеркало, чтобы оценить и разбитые губы, и наливающийся под глазом фингал. Как и лицо отца, мое лицо было мокрым от слез.

Уже темнело. Улицы были пусты. Все сидели со своими семьями по домам и ели праздничный ужин. Так что некому было задавать мне вопросы или делать скорее всего верные выводы. Никто не видел моих трясущихся рук и залитого слезами лица.

Я попытался вспомнить, в какой момент наш разговор свернул не туда. После его комментария обо мне и о Люке. Зачем он сказал то, что сказал? Зачем ему обязательно надо было испортить мою единственную капельку счастья? И почему я не смог удержать свой гребаный темперамент в руках?

Мои плечи вздрагивали, ноги двигались на автопилоте, и я опомнился только в момент, когда подошел к дому Люка.

***

Люк

Мой желудок был готов лопнуть, но оставался еще фирменный Надин пирог со сладким бататом, который остывал после духовки на кухонной стойке.

Был День благодарения, я пригласил ее с Андерсоном на наш праздничный ужин с детьми, и они к моему удивлению согласились. Наблюдать за тем, как Андерсон с ней обращался, было приятно. Он явно очень любил ее, уважал и вообще смотрел на нее, как на богиню. Она заслуживала столь трепетного обращения и, что было лучше всего, смотрела на него точно так же.

Вот бы здесь был Доминик — промелькнуло вдруг в голове, и я мысленно рассмеялся. Как быстро, однако, изменились мои настроения. Сперва я был категорически против любых отношений, а теперь хотел, чтобы он провел праздники со мной и детьми.

Но желать этого было рано. Он еще не поговорил с Адрианой, так что о нас не знали и мои дети. Мне не нравилось скрывать от них столь важную часть моей жизни.

Я запретил детям брать за стол телефоны, но Мика то и дело убегал в туалет. Из чего следовало, что либо у него появились проблемы с мочевым пузырем, либо он украдкой пользовался там телефоном. Я бы отчитал его, но что-то в его встревоженной физиономии запрещало мне это делать.

— Я так объелась, что на десерт меня точно не хватит, — пожаловалась Надя.

— А меня хватит. — Андерсон погладил себя по животу, где подвергались серьезному испытанию пуговицы его рубашки.

— Я же позволила тебе облизать тарелку, — сказала она.

— И мне этого было мало.

Я заподозрил, что это намек на кое-что неприличное, и встал.

— Принесу, пожалуй, пирог.

— Я могу сама, — предложила Надя.

Я махнул рукой.

— Сиди, я принесу.

На полпути к кухне я услышал стук в дверь и остановился. Хотелось надеяться, что это не очередные соседи с просьбой одолжить им фольгу. К нам уже сегодня приходили за яйцами. В праздники люди немного сходили с ума.

В дверь опять постучали. Уже сильнее. Недовольно нахмурившись, я открыл ее и испытал шок.

На моем крыльце стоял Доминик. Он держал на поводке лабрадора, сидевшего у его ног с высунутым языком, а его лицо… Боже. У него была разбита губа, веко опухло, а в глазах блестели сдерживаемые слезы. На нем были треники, кроссовки с развязанными шнурками, футболка и незастегнутая толстовка, сползшая с одного плеча.

— Что случилось? — понизив голос, спросил я.

Он подтянул толстовку и застегнул молнию, словно ища тепла или защиты.

— Случился… отец.

Мне потребовалась вся моя

закаленная в армии сила воли, чтобы остаться на месте, а не броситься в его дом, чтобы надавать его гребаному отцу по башке. Впрочем, ни к чему хорошему это бы не привело. Скорее всего, стало бы только хуже.

Мне очень хотелось притянуть Доминика к себе, крепко обнять, окружить его лаской. Но он стоял, выставив подбородок, и держался на расстоянии, давая понять, что если я к нему прикоснусь, он сорвется. А срываться у меня на крыльце, пока моя семья смеялась в столовой, он не хотел.

— Заходи. Мы сейчас будем есть пирог.

— Ты уверен, что можно? Черт, прийти сюда было глупо. Праздник же. Просто я… — Он сделал беспомощный жест. — Я не знаю. Мне просто надо было куда-то уйти.

— Да, я уверен. И прийти сюда было не глупо. — Он все нерешительно стоял на крыльце, и тогда я кивнул на собаку. — Как зовут твоего пса?

Увидев, как он облегченно обмяк, я понял, что выбрал верную тактику.

— Бисквит.

— Бисквит?

— Не суди меня, человек, у которого была кошка по имени Эскимо.

Я засмеялся и, пропустив его в дом, закрыл дверь.

— Ладно, тут ты меня подловил.

Он усмехнулся, отчего его разбитая губа вновь начала кровоточить, и у меня сжалось сердце. Я указал на ванную.

— Иди умойся. И кстати… здесь дети. И Надя.

Он вытаращил глаза.

— Твоя бывшая?

— Да. Она приехала на ужин. Дети проведут День благодарения здесь, а Рождество у нее в Хобокене.

Он крепче сжал поводок.

— И конечно я познакомлюсь с ней в день, когда выгляжу, как чертов бандит.

— Ты не выглядишь, как бандит. — Я подтолкнул его к ванной. — Но все же умойся. Она может обнять тебя, а мы не хотим, чтобы ты залил кровью ее дизайнерский свитер.

— Угу.

Я указал на его глаз.

— Давай принесу что-то холодное.

— Люк, это фигня…

— Заканчивай спорить. Я скоро вернусь.

Он закрыл рот и кивнул.

Потом вместе с псом пошел в сторону ванной. Снова поникнув, снова с опущенной головой. Видеть его в таком состоянии было больно.

Нахер его гребаного отца.

Я сбегал на кухню и взял из морозилки пачку горошка. На обратном пути Надя окликнула меня из столовой:

— Кто приходил?

— Друг. Я сейчас. Ты пока режь пирог.

Не дожидаясь ответа, я понесся по коридору к ванной. Переступил через Бисквита, который лежал на пороге, и увидел, что Доминик сидит на крышке закрытого унитаза и салфеткой промакивает кровь на губе.

Я подал ему горошек.

— Вот, приложи к глазу.

Он, продолжая рассматривать пол, молча кивнул.

— Эй. — Я подождал, когда он поднимет глаза. — Я рад, что ты пришел.

— Ты просто так это говоришь. Вы ели пюре и разрезали индейку, и тут заявляюсь я, весь избитый и жалкий. Но мне просто некуда было больше пойти.

Пачка горошка лежала у него на коленях. Я взял ее, приложил к его глазу и прихлопнул сверху его рукой. Когда он строптиво прищурился, я склонился к нему.

— Ты опять споришь. Я же сказал, что рад тебя видеть, и говорил искренне. Я рад тебя видеть всегда. И ты это знаешь.

Его лицо исказилось, и мне показалось, что если я проявлю еще один жест доброты, то он не выдержит и рассыплется на частицы.

Убедившись, что он оставит пачку с горошком на месте, я выпрямился.

— Как ты хочешь, чтобы я объяснил твое появление детям?

Он на секунду задумался, затем сделал вдох.

— Скажи им, что мы друзья. — Я выгнул бровь, и его губы скривились в улыбке. — Хочешь сказать, они не поверят?

— Они ни разу не видели, чтобы мы хоть как-то общались, даже тогда, в магазине.

— Тогда скажи, что мы сблизились, потому что оба служили. Что ты мой… старший наставник или типа того.

Окей, это звучало относительно правдоподобно. Я терпеть не мог лгать, но сейчас был не лучший момент для больших откровений.

Доминик встал и убрал от лица импровизированный компресс. В тесноте ванной его тело задело мое, и я обвел пальцами его опухшее и теперь холодное веко.

— Спасибо, — произнес он.

Я крепко взял его за волосы и поцеловал в лоб.

— Приходи, когда будешь готов.

Я подобрал поводок, и Бисквит послушно потрусил рядом со мной. Мы вернулись в столовую, где Надя раскладывала пирог. Но есть мне уже не хотелось.

Микин взгляд моментально переметнулся на пса, и он встал — так быстро, что опрокинулся стул.

— Почему ты с Бисквитом? — Он заглянул мне за спину, словно ожидая увидеть там Адриану.

— К нам зашел Доминик. Он сейчас в ванной, но скоро выйдет.

Мика прищурился.

— Доминик? Ники Костиган?

— Да.

— Зачем он пришел?

— Затем. Сядь и прекрати задавать так много вопросов.

Глаза Мики стали большими. Покосившись на Шелли, я увидел, что ее руки нервно сжимаются и разжимаются на коленях.

С Нади, которая чуть-чуть выпила, слетел весь ее хмель.

— Что происходит?

— Откуда ты его знаешь? — спросила Шелли.

Я сердито воззрился на Мику, зная, что это он подговорил ее задать этот вопрос.

— Пару раз столкнулся с ним на пробежке. И мы стали общаться. — Мой ответ хоть и не был враньем, но был чрезвычайно далек от всей правды.

Мика на него не купился.

— Ты дружишь с Ники Костиганом?

— Перестань повторять его имя, да еще таким тоном. Что здесь такого уж странного? Мы оба служили…

Надин вздох, после которого она ладонью захлопнула рот, сообщил мне, что у меня за спиной появился, скорее всего, Доминик. Я прикрыл на секунду глаза, сделал глубокий вдох и обернулся.

Он умылся, но фингала и разбитой губы это, конечно, не устранило. Горошек он с собой не принес и стоял, засунув руки в карманы. Взяв из угла стул, я поставил его около своего.

— Садись.

Доминик подчинился и под всеобщими взглядами сел.

Я откашлялся.

— Это Доминик Костиган. Его семья держит магазин выпечки неподалеку, а его сестра дружит с нашими детьми. — Я представил всех, кто сидел за столом. У Нади было такое лицо, словно ей предъявили умилительного котенка, Андерсон явно не понимал, что происходит, Шелли выглядела испуганной, а Мика был зол.

Было так странно видеть в сыне себя. Глядя на Доминика, Мика был в точности мной.

— С ней все в порядке? — спросил он надтреснутым голосом.

Доминик кивнул.

— Да, я только что ей написал. Они ужинают. Все спокойно.

Мика расслабился и ткнул пирог вилкой.

Надя, чересчур широко улыбаясь, водила взглядом между Домиником и мной. Она обо всем догадалась.

— Доминик, тебе положить пирога?

— Ага. То есть, да. — Он заерзал на стуле. Я еще ни разу не видел, чтобы ему было настолько не по себе. В присутствии моей жены и ее бойфренда он даже заговорил по-другому, его статен-айлендский акцент стал менее резким. — Спасибо. — Принимая у Нади тарелку, он коротко взглянул на меня, и я под столом тронул его за колено. Тогда он расслабился и начал есть.

Шелли все еще внимательно наблюдала за ним. Я подумал, что ее надо отвлечь, но не успел, потому что она неожиданно выпалила:

— Мне очень жаль, что твой отец такой жуткий мудак.

Вилка Доминика клацнула по тарелке, и мы с бывшей женой в унисон заорали:

— Мишель Виктория!

— Я просто сказала вслух то, о чем думают все!

— Господи боже… — Я взялся за голову.

Надя продолжала орать, Андерсон ее успокаивал, а Доминик… Когда я посмотрел на него, то увидел у его глаз морщинки. Он смеялся.

Смеялся.

— Ничего смешного тут нет, — сказал я.

— А по-моему есть.

— Моя дочь назвала твоего отца мудаком.

— Он и есть мудак. Она это знает. И Мика тоже, потому что у Адрианы он — единственный друг. В смысле Шелли твоя дочь, и ты вправе сердиться, но она просто пыталась быть милой и сказала очевидную вещь. — Доминик подцепил вилкой большой кусок пирога и сунул в рот. — Блин, такой вкуснючий пирог.

Я покачал головой.

— Ты идиот.

Он с полным ртом усмехнулся.

— Наверно.

Стало тихо. Я поднял глаза. Все смотрели на нас. Черт.

Я выпрямился, осознав, что склонился к нему слишком близко. Мы с Надей переглянулись, и, слава богу, она поняла. Наставив на Шелли палец, она сказала:

— С тобой я поговорю позже. — А когда наша дочь закатила глаза, взяла своего бойфренда под руку. — Ты готов?

Андерсон, не колеблясь, кивнул. Смышленым он, все-таки, был мужиком.

— Принесу наши пальто.

Через пять минут мы с Надей стояли у двери, а Андерсон прогревал на улице двигатель.

По коридору пронесся звук заставки Xbox, потом шаги Шелли, пока она поднималась к себе. Я скрестил руки и, зная, что Надя обязательно задаст мне вопросы, привалился к двери.

— Ну что. — Надя зацепила пальцем свои крупные бусы. — Вот уж не ожидала, что первым за пятнадцать лет парнем, с которым ты меня познакомишь, окажется персонаж из «Джерси-шор» да еще с фингалом под глазом. («Джерси-шор» — реалити-шоу об американцах итальянского происхождения — прим. пер.)

Я со стоном провел рукой по лицу.

— Послушай…

— Мне он понравился. — Она коснулась моего подбородка, чтобы я посмотрел ей в глаза. — Он не ведется на твои хмурые взгляды. И между вами явно есть искра, но… — Она качнула головой. — Мне кажется, что с ним очень непросто.

Я фыркнул.

— Еще как непросто. Он запутался. Ищет себя. Но мы помогаем друг другу. — Я сплел пальцы. — И подходим друг другу. Он нужен мне. А ему нужен я.

На ее лице сияла улыбка, а глаза блестели от слез.

— Люк…

— Все. Заканчивай. Хватит на сегодня эмоций.

Она рассмеялась и, обняв меня, чмокнула в подбородок.

— Хорошо. Но ты потом позвонишь? Я хочу знать детали.

— Обязательно.

Она помахала мне и ушла. Я закрыл дверь, потом прислонился к ней лбом. Надя была совершенно права. С Домиником было непросто. Но и я тоже был прав. Мы подходили друг к другу. Он сделал мою жизнь полноценной в том смысле, о котором я даже и не мечтал. Я даже не думал, что мне это нужно. И пусть это звучало банально, но я правда был рад, что после ссоры с отцом он пошел не куда-нибудь, а ко мне.

Что-то звякнуло, и я посмотрел вниз. Бисквит сидел у моих ног и подметал хвостом пол. Я потрепал его по загривку.

— Пошли позаботимся о нашем парне.

Глава 16

Доминик

После того, как Надя и Андерсон уехали, дома остались лишь Люк, его дети и я. Особой неловкости не возникло, хотя я ее ждал, ведь они понятия не имели, почему их отец тусуется с типом, который выглядит, как типичный тупоголовый качок. Но любопытными они, видимо, не были и, когда Люк пошел мыть посуду, не стали меня донимать.

Шелли ненадолго спустилась, приласкала Бисквита и снова ушла, а я в компании Мики раскинулся на диване, и мы стали играть в Call of Duty. Ему, кажется, нравилось, как я возмущенно орал каждый раз, когда меня убивали.

— Много играешь в нее? — спросил он.

— Не. Сейчас почти нет. Хотя раньше резался часто.

— Тогда ясно, почему ты настолько хорош.

— Ну не настолько. — Тут меня во второй раз подряд неведомым образом застрелили сквозь здание, и я отбросил джойстик. — Ты круче, пацан.

— Ха. — Он попытался скрыть удовольствие от похвалы, но я заметил на его щеках ямочки. Неудивительно, что Адриана была в него влюблена. Со своей гладкой коричневой кожей, яркими глазами и афро он был очаровательнейшим симпатягой. — Я больше люблю ММО. Ты знаешь, что я познакомился с Адрианой в игре? А потом оказалось, что мы живем в соседних кварталах. Рехнуться.

— Угу. В Fallen World Online, да?

Мика энергично кивнул.

— Играл в нее?

— Нет, но в нее играет мой друг. У его парня есть стрим-канал, посвященный этой игре, и все в таком духе. Поднимает на этом кучу бабла.

Мика склонил голову набок.

— Канал на твиче?

— Ага! Я иногда захожу туда постебаться над ними. По выходным у моего друга есть своя рубрика. Субботы с Гарретом.

Мика аж подскочил.

— Охереть! Ты знаешь Кая и Гаррета?

— Ну… да.

— Охереть…

— Мика!

С кухни донесся грозный рык Люка, и я затрясся от смеха. От улыбки болело лицо, но он так смешно делал выговор своим детям, что удержаться я просто не мог.

Мика как ни в чем не бывало продолжил:

— С ума сойти. Кай крутой! Гаррет тоже, но Кай в игровом мире типа звезда. Поверить не могу, что ты его знаешь!

— А я — что его знаешь ты. Мир тесен, черт побери.

Он закивал.

— Блин, а Адриана в курсе? Она мегафанатка Кая. Постоянно сидит в чате у них на канале. Стэнит их, как ненормальная, и даже рисует фан-арт.

— Не было случая рассказать, но если ты думаешь, что Адриана обрадуется, я ей скажу. Может, познакомлю ее с ними или типа того. Позвоню парням в скайп.

— Она будет в экстазе. Чувак, ты не понимаешь. Когда ваш отец не дал ей денег, чтобы в следующем месяце съездить на FallenCon, то серьезно, она проплакала несколько дней и перестала только после того, как я ей сказал, что Кая там точно не будет.

Я понятия не имел, что за FallenCon он имеет в виду, но, видимо, это было как-то связано с FWO. Меня до сих пор изумляло, что Адриана стала страстной любительницей видеоигр.

— Вау. Да ты знаешь мою сестрицу лучше меня. — Я усмехнулся. — Неудивительно, что вы с ней так спелись.

Мика разинул рот, но его спасло появление Люка.

— Вы закончили обсуждать видеоигры?

Мика резво вскочил на ноги.

— Угу. Ну, я пошел, а вы ведите тут свои стариковские разговоры.

Люк выгнул бровь.

— Что… — Договорить он не успел, потому что Мика уже убежал. — Чем ты спугнул моего отпрыска?

— Пошутил над его дружбой с моей сестрой.

— Тогда все понятно.

Я обмяк на диване и в сотый раз осторожно ощупал лицо.

— Почему он такой нервный? Я бы подумал, что он отбивается от девушек палкой.

Люк фыркнул.

— Да нет. Он застенчивый парень. Насколько я знаю, твоя сестра — первая девушка, с которой он стал близко общаться.

По его лицу было невозможно понять, разочарован он этим или досадует на тот факт, что его сын связался с моей сквернословящей прогульщицей-сестрой.

— Что будешь делать? — постояв надо мной, спросил он. — В смысле, с отцом.

— Тут ничего нельзя сделать.

Его взгляд скакнул от меня к лестнице и вернулся обратно.

— Как часто такое случается?

— Люк, все не так. — Я медленно выдохнул и перестал трогать свои разбитые губы. — Я не буду врать, что дома все гладко. Дома кошмар. Мой отец думает, что добиваться желаемого можно лишь руганью, но до него не доходит, что он делает хуже. Адриана уже боится заговаривать с ним. Но вот эта херня… — Я указал себе на лицо. — Мы распалились, я толкнул его первым, и произошел полный идиотизм. Но никогда раньше подобного не случалось.

Люка это не убедило.

— Что могло случиться в День благодарения, из-за чего вы оба так разозлились?

— Слушай, это же не магический день семейной любви. — Я подался вперед и уперся локтями в колени. — Он и без того стрессовал из-за денег, а в праздники стал психовать еще больше. Когда я поднял тему о долге, у него снесло крышу. Не хочет он, чтобы я лез в его бизнес, хотя от того, как он ведет этот бизнес, страдают мои мать и сестра.

— Ты предложил ему деньги?

— Да. Он отказался.

— Тогда все. Ничего ему не давай, — рявкнул Люк. — Ты предложил ему двадцать тысяч, а он в качестве благодарности ударил тебя?

— Люк, это не… Слушай, случилось то, что случилось. Я тоже приложил к этому руку. У меня такой же взрывной темперамент, как у него, и я всегда делаю, а через секунду жалею. — Как тогда с Гарретом. Воспоминание о том, как его голова стукнулась о бампер бронемашины после свидания с моим кулаком, грызло меня до сих пор. — Но если он поднимет на меня руку еще раз, я съеду. Поживу у друзей.

— Я думал, у тебя нет друзей.

— Я разберусь. Мы разберемся вместе. Поверь. — Я улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой. — У меня уже есть новый план по спасению Костиганов. Разработал его, пока набивал рот пирогом. — Скорей, я придумал, как сделать так, чтобы предложение денег не выглядело для моего придурка-отца как подачка. Если он разрешит мне еще раз поднять этот вопрос. — Не волнуйся. Твоему сыну не придется брать в жены девчонку из нищей семьи.

— Ты знаешь, что дело не в этом, а в синяках у тебя на лице.

— Да, выглядит плохо и… это действительно плохо. Я не оправдываю его. Просто знаю, что он уже сожалеет, и я сожалею, что начал, и если это случится еще раз, то я уйду. Все будет в норме.

Люк со свирепым лицом покачал головой. Вид у него был таким, словно он мысленно начищал отцу рожу. Я порадовался, что Даффи здесь нет. Даже представлять не хотелось, что будет, если они однажды столкнутся. С одной стороны мне бы не особо понравилось, если бы он побил моего погрязшего в проблемах отца, но с другой его забота и желание защитить словно окружала меня чем-то уютным и мягким. За всю мою взрослую жизнь еще не было человека, который бы искренне переживал за меня. Только мама, когда я улетал в Афганистан.

— Иди сюда, крутой парень.

— Кто крутой? Я? Это ты в который раз пришел ко мне после драки.

— Всего во второй! — Я взялся за край его футболки и ухмыльнулся, когда он на автомате отбил мою руку. — Ну же, Люк. Я просто хочу показать тебе, как много для меня значит твоя забота.

Его губы дрогнули.

— Нам нельзя.

— Почему? — Я выпрямился и нарочито неспешно прошелся взглядом по всему его телу. Бугор в его джинсах находился точно на уровне моего рта. Идеально. — Твои дети сидят у себя.

— Но… — Серо-голубые глаза снова быстро взглянули на лестницу. Он беспокоился, но все же хотел. Я это видел — он прихватил зубами губу, а его руки свернулись в свободные кулаки. — Черт, Доминик.

Я встал на ноги, чтобы он ощутил жар моего тела, но приближаться вплотную на всякий случай не стал.

— Ты сегодня был очень добр ко мне, — мягко произнес я. — И я в ответ хочу быть очень добрым к тебе.

— Тебе необязательно благодарить меня сексом.

— Но я хочу. — Я шагнул ближе и сжал его руку. — Я хочу встать на колени, взять тебя в рот и отсосать так, чтобы у тебя закатились глаза, чтобы ты повторял мое имя.

— Доминик…

— Я сказал, что благодарен, словами. Но еще я хочу, чтобы ты это почувствовал. — Я качнулся к нему, и него перехватило дыхание. — Ну пожалуйста.

Люк секунду с каким-то отчаянием смотрел мне в лицо, а потом схватил за руку и потащил на кухню. Щелчок — он закрыл дверь на ключ, и мы очутились на узкой лестнице, ведущей в подвал, который он превратил в довольно приличный спортзал. Там были скамья для жима, беговая дорожка, эллиптический тренажер и хоть и древняя, но навороченная стереосистема.

Он включил музыку, и через мгновение я уже притиснул его к стене и вторгся языком в его рот. У его поцелуя был вкус кофе и пирога, и я заурчал. А когда его пальцы сжали мои ягодицы, и он начал с грубой нетерпеливостью втираться в меня, прошептал ему в рот:

— Ты вроде бы не хотел.

— С тобой у меня никогда не выходит следовать своим правилам, Доминик. — Он откинул затылок к стене, и у него вырвался вздох. — Раз из раза стараюсь, но стоит только взглянуть на тебя, стоит лишь прикоснуться, стоит лишь ощутить… и все мои чертовы правила вылетают в трубу.

Я поцеловал его в горло и, медленно опускаясь все ниже и ниже, встал на колени.

— Почему?

— Потому что, черт подери, я считаю тебя неотразимым. — Я зарылся лицом в его пах, и он громко сглотнул. — И постоянно хочу тебя.

— Хорошо. Потому что я на сто процентов уверен, что ты никогда от меня не избавишься. Если только не постараешься по-настоящему сильно. — Я расстегнул его джинсы, стянул их вниз, и перед моим взглядом предстал его возбужденный член, распирающий ткань черных плавок. — Меня так влечет к тебе, что чтобы прогнать меня, тебе придется здорово потрудиться.

Когда я сдернул вниз его плавки, его член выпрыгнул на свободу, и Люк с медленным выдохом запрокинул лицо.

— М-м… Не думаю, что осилю такой тяжкий труд.

Я усмехнулся. Внутри начало нарастать какое-то чувство, более сильное, более важное, чем все, что я испытывал до сих пор. Но я не мог подобрать слов, чтобы признаться в нем или хотя бы назвать, поэтому только сипло шепнул «хорошо» и вобрал его в рот до упора.

Я сосал его медленно, с чувством, наслаждаясь его затрудненным дыханием и полностью растворяясь в его восхитительном вкусе, в ощущении его рук в моих волосах, пока он с невиданной до сих пор нежностью перебирал мои пряди.

Несколько раз я, не отпуская его изо рта, поднимал взгляд и видел на его лице такое благоговение, что чуть сознание не терял. Мне до сих пор не верилось, что мы добрались до такого, познакомившись в грайндре. Черт, он ведь раньше выгонял меня за порог. Неужели все это было взаправду? Вопрос повторялся у меня в голове снова и снова, становился все громче, и наконец Люк прошептал мое имя и кончил мне в рот.

Спустя полчаса я лежал, обессиленный, на скамье со спущенными штанами, потому что Люк горячо возжелал вернуть мне любезность. Зевнув, я осторожно потрогал лицо. Потом опустил руку на голову Люка — он сидел на полу у скамьи. Когда мои пальцы коснулись его, он застонал и подставил голову под мою руку.

— Ты хуже Бисквита. Обожаешь, когда тебя чешут.

Он ответил довольным ворчанием. Я лег на бок и ногтями провел по его шее, а когда он от наслаждения запрокинул лицо, усмехнулся и, наклонившись, поцеловал его в посеребренный висок. Хорошо, что мне можно было больше не сдерживаться от проявления чувств.

Люк повернул голову, и моя рука соскользнула и упала ему на плечо. Стальные голубые глаза посмотрели в мои.

— Доминик.

От его серьезного тона по моему телу прошла нервная рябь.

— Да?

Он выпрямился и, дотянувшись до моих волос, взял их в кулак. Потом, удерживая мою голову на месте, пронзил меня своим фирменным лазерным взглядом.

— То, что сейчас между нами… С твоей стороны это просто влечение? — Он указал подбородком на свои боксеры, за тканью которых медленно опадал его член. — Ты просто хочешь вот это?

— Думаю, что мое сегодняшнее появление здесь доказывает, что я запал на тебя довольно конкретно. Я просто не знал, можно ли уже в этом признаться.

— Можно. — Он сжал мои волосы крепче, потом его пальцы расслабились, и рука упала ему на колени. — Потому что я чувствую то же самое. — Он снял со своих джинсов нитку. — Я рад, что ты пришел ко мне. Рад, что рассказал об отце. — Он помолчал. — Ты же знаешь, что я готов помочь всем, чем смогу?

— Помочь с чем?

— Со всем, — ответил он быстро. — Тебе. Вашему бизнесу. Вашей семье. Хоть мне и хочется надавать твоему отцу тумаков.

Внутри опять забурлило то всепоглощающее чувство. Оно разрасталось во мне, а когда дошло до самого горла, мне пришлось два раза сглотнуть, чтобы не сболтнуть какую-нибудь сентиментальную чушь.

Запустив в его волосы пальцы, я снова начал почесывать ему голову.

— Что ж, — сказал я. Лег на спину и стал смотреть в потолок. — Теперь я это знаю.

— Да, — произнес его хриплый голос. — Да, знаешь.

Улыбаясь, я не замечал ни боль в разбитой губе, ни свой пульсирующий фингал. Потому что я полюбил Люка Роулингса и надеялся, что смогу сделать так, что и он полюбит меня.

***

Люк: Я рассказал о нас Наде.

Доминик: И она спросила, зачем ты встречаешься с типом, которого метелит отец?

Люк: Ну, вообще примерно так она и сказала.

Доминик: ох черт

Люк: Но она добавила, что увидела между нами искру или типа того. Пришлось рассказать ей, что ты брат подруги Мики. Она посмеялась.

Доминик: Ей показалось это смешным??

Люк: Я бы даже сказал уморительным. Еще она сказала, что у тебя аппетитная задница.

Доминик: Это да, черт побери.

Люк: Она хочет пригласить нас на ужин. Я ответил, что свободный день у меня через год.

Доминик: ахаха ну ты и засранец

Люк: Стараюсь. Ты поговорил с отцом?

Доминик: Нет, но пообщался с матерью, и она вроде начинает сдаваться.

Люк: Что ж, это начало.

***

Люк: Ты еще не поговорил с сестрой?

Доминик: Нет, но скоро поговорю :/

Люк: Не делай этого только из-за меня.

Доминик: Нет! Я хочу сказать сам. Уже надо. Просто сейчас не лучшее время. Она мучается из-за ситуации дома. Плюс за прогулы ее отстранили от школы, и отец посадил ее под домашний арест. И даже запретил играть в ту игру, в которую они режутся с Микой. Представь, что теперь еще я ей скажу: кстати, я чпокаюсь с папой твоего единственного друга.

Люк: Черт.

Доминик: Угу.

Люк: Может, тогда как-нибудь сделаем что-нибудь вместе? Она сможет получше узнать меня.

Доминик: …

Доминик: Кто ты???

Люк: лол. Я не знаю. Ты, засранец, меня изменил.

Доминик: :D

Доминик: Я так горжусь тобой.

Люк: Иди нахер.

Доминик: обязательно. позже.

***

Люк: Мне надо сказать тебе одну вещь.

Доминик: Если ты расстаешься со мной, то я тебя укокошу.

Люк: О тебе спрашивал Мика.

Доминик: Что именно?

Люк: Спим ли мы.

Доминик: што

Люк: Ну, он сказал «встречаемся ли».

Доминик: Блин-блин-блин. и что ты ответил??

Люк: Извини. Соврать я не смог.

Доминик: Ничего. Я все понимаю. Как он отреагировал?

Люк: Вроде нормально. Он не особо обрадовался лишь потому, что ты брат Адрианы. А вот Шелли пришла в восторг. Она считает тебя очень милым.

Доминик: Он сказал Адриане?

Люк: Нет, и я попросил его подождать, но он подросток. Я не хочу торопить тебя, но… это лишь вопрос времени, когда он ей скажет.

Доминик: Понимаю. Как он догадался?

Люк: Подростки более внимательны, чем ты думаешь. Он заметил в День благодарения. Сказал, что еще ни разу не видел, чтобы я смотрел на кого-нибудь таким взглядом.

Доминик: Ну почему у тебя такие наблюдательные дети?

Люк: Задаю себе тот же вопрос.

Доминик: Адри через час будет дома. и я расскажу ей. Можешь только… как-нибудь сделать так, чтобы твой сын прямо сейчас ей не писал?

Люк: Я спрятал его телефон.

Доминик: Что, серьезно?

Люк: В коробке, где Шелли держит тампоны. Там он точно не станет искать.

Доминик: Вау, да ты мегамозг.

Люк: Удачи.

Доминик: Спасибо. Она мне понадобится.

Глава 17

Доминик

Адриана задерживалась, и я беспокоился, что она встретилась где-нибудь с Микой и узнала все от него. Мои нервы трещали сильнее обычного, и это было печально. Мне не следовало так сильно трястись перед разговором с сестрой, но я ужасно боялся разрушить ту хрупкую дружбу, которую мы только недавно восстановили после всех этих лет, когда я был вдали.

Вздохнув, я перестал ходить по подвалу и сел на кровать. Бисквит смотрел на меня, явно не понимая, чего я волнуюсь.

— Цыц, — сказал я.

Удивительно, но Бисквит не ответил.

Завибрировал телефон, и я, ожидая увидеть сообщение от Адрианы, выдернул его из кармана.

Гаррет: Привет.

Доминик: э-э… Надвигается конец света?

Гаррет: Заткнись. Я наконец-то увидел ту смс, где ты написал, что твоя сестра поклонница Кая.

Доминик: Круто. Буду знать, что ты не открываешь мои сообщения по две недели.

Гаррет: Не суть. Короче, Кай достал ей пару бесплатных билетов FallenCon.

Доминик: Опять FallenCon. Что это, блин?

Гаррет: Фестиваль поклонников FWO. Будет в Бостоне. Кай приглашен туда выступать, но из-за своей социофобии он не поедет.

Доминик: Оу, это ужасно :(

Гаррет: Да не. Он выступит перед ними по скайпу.

Доминик: Круто. Я рад за него.

Гаррет: Спасибо. В общем, он пришлет Адриане билеты, а также пропуск на панель FWO, чтобы она смогла познакомиться и пообщаться с другими стримерами с твича. Еще там будут его модераторы и завсегдатаи чата.

Доминик: Чувак. Твой мужик круче всех.

Гаррет: Согласен.

Доминик: Возможно, это именно то, что спасет меня…

Гаррет: От чего?

Доминик: От разговора с сестрой, где я признаюсь, что трахаюсь с отцом ее парня.

Гаррет: …

Доминик: Да-да. Вот так.

Гаррет: Рад, что твоя бисексуальность нашла все-таки выход.

Доминик: Ага. Я даже влюблен!

Гаррет: Ну круто.

Доминик: Ужасный ты друг.

Гаррет: Скажи мне одну вещь.

Доминик: что

Гаррет: Ты оказался чертовым стопроцентным пассивом?

Доминик: ;) Бро, ты угадал это еще тогда, у бронемашины.

Гаррет: Ха. Ну еще бы. Твоя реакция была подозрительно бурной.

Доминик: Да, ты меня подловил.

Гаррет: Хех. Что ж, я рад, что ты нашел себе парня.

Доминик: Спасибо, чувак!

Сверху донеслись громкие голоса, и моя улыбка померкла. Это значило, что сестра и отец сдали смену типам, которые работали в магазине по вечерам, и вернулись домой. Пришло время провести так пугающий меня разговор.

Я по-быстрому написал Гаррету, что напишу еще позже, и поспешил подняться к сестре. Когда я зашел, в ее комнате уже орали Bring Me the Horizon.

— Мы можем поговорить?

Адриана плюхнулась на кровать и пожала плечами. Впервые за целую вечность на экране ее монитора не был развернут тот фэнтезийный мир, в котором она пропадала. С отца сталось бы вообще отменить ее подписку на FWO.

— Как дела? Как в магазине?

— Ты об этом хочешь поговорить? — с сомнением пробурчала она. — Дела как обычно. Отец попытался заговорить со мной, я не ответила, он взбесился и понеслось.

— Может, ты перестанешь его игнорировать?

— Может, он снимет с меня домашний арест? — огрызнулась она.

— Послушай, тебя отстранили от школы. Наказание, как мне кажется, было оправданным.

Адриана насупилась.

— Но не на весь же семестр.

— Зато он не отнял у тебя телефон, — неумело подбодрил ее я.

— И на этом спасибо.

Взяв ее компьютерный стул, я развернул его, сел лицом к спинке и попытался заглянуть ей в глаза.

— Ладно. Мне правда надо сказать тебе одну вещь.

Уголки ее рта еще сильней опустились. Она села к стене и подтянула к подбородку колени.

— Ники, ты пугаешь меня.

— Эта вещь не плохая… По крайней мере, я так не думаю.

— Делаешь еще хуже.

— Ладно. Поехали. — Я сделал глубокий вдох, попытался придумать, как сказать потактичнее, и в итоге выдал вот это: — В последнее время мы с отцом Мики проводим много времени вместе.

Взгляд Адрианы остался пустым.

— Между нами кое-что есть.

— Кое-что? И что, черт побери, это значит?

Я облизнул губы и неловко поерзал. Почему я так нервничал, рассказывая о своей романтической жизни шестнадцатилетке?

— У нас отношения.

Первые пару секунд Адриана молчала, а потом соскочила с кровати и попятилась от меня.

— Ники, скажи, что ты пошутил.

— Нет, это не шутка. Ну же, сестра… — Я встал и отодвинул кресло с дороги. — Ничего такого тут нет. Мы и не думали, что так случится. И даже не знали, что наши семьи связаны, пока они не зашли тогда к нам в магазин.

— О господи боже, — проскрежетала она. — Так вот, почему ты вел себя как конченый псих.

— Ну, это неправда…

— Еще какая правда. — Ее голубые глаза превратились из плошек в узкие щелки. — Прошло столько времени, и ты говоришь мне только сейчас?

Меня захлестнуло чувство вины.

— Я боялся сказать. Боялся, что оттолкну тебя, когда дома и так полный ад.

— И правильно делал, — резко сказала она. — Они и так думают, что я качусь под откос, а теперь выясняется, что мой брат спит с их папой. И у вас отношения? Что дальше? Брак?

Я не знал, что ответить, поэтому просто стоял и не мешал сестре говорить.

— И что теперь будет с моей дружбой с Микой? — Ее голос дрогнул под тяжестью этого вопроса. — Теперь я ему никогда не понравлюсь.

— Адриана… Любому ясно, что он от тебя без ума.

Она потрясла головой. Ее глаза наливались слезами.

— Проехали, Ники. Просто уйди.

— Нет! Ну не надо так, Адриана, — взмолился я. — Прости, что молчал. Просто ты так отреагировала в прошлый раз, что я боялся признаться. — Не услышав язвительного ответа, я предпринял последний отчаянный шаг. — Но послушай, у меня есть для тебя и хорошие новости.

— Хорошие новости? Такое возможно после того, как ты вывалил на меня всю эту хрень?

— Это насчет геймера Кая. Помнишь, я говорил, что служил с его парнем? В общем, я связался с ними, и они пообещали прислать тебе пару билетов на FallenCon. И вдобавок пропуск на их твич-панель или как ее там. Круто, скажи?

Я сам не знал, чего ожидал. Что она радостно завопит? Начнет прыгать от счастья? Черт, меня бы устроила и крошечная улыбка. Но нет. Адриана заплакала еще горше.

— Я под домашним арестом, забыл? Отец меня не отпустит.

— О черт.

— Вот именно. Черт. — Она отвернулась и свернулась калачиком на постели. — Можешь просто уйти?

Не имея возможности убрать соль, которую я только что высыпал на ее раны, я быстро поцеловал Адриану в макушку и вышел. Проклятье. Ну и дела.

Я хотел было спуститься в подвал, чтобы впасть там в уныние или написать мрачное сообщение Люку, но неожиданно для себя завернул на кухню к отцу. Как я и думал, он сидел за столом, пил свой вечерний кофе и читал газету. Учитывая, что к нам в магазин заносили «Статен-айлендский вестник», можно было бы предположить, что весь набор новостей он получал днем, но дел всегда было столько, что старик успевал только выхватывать заголовки. Поэтому сами статьи он изучал по вечерам, сидя в тишине с чашечкой кофе.

— Привет.

Даффи и не взглянул на меня.

— Ники.

Я сел напротив.

— Пап, мы когда-нибудь станем снова общаться нормально?

Он дернул плечом.

— Чего ты все сердишься? Это же у меня под глазом фингал.

Он покосился на меня краем глаза.

— Ты думаешь, я злюсь на тебя?

— Господи, да в этом чертовом доме все на меня злятся.

— Кроме твоей матери. Для нее ты как ангел.

Я пожал плечами.

— Не стану это оспаривать, а то вы с Адрианой словно объявили бойкот.

Тут он поднял глаза.

— А она почему?

— Не одобряет мой выбор бойфренда.

Даффи покраснел и снова уткнулся в газету.

— Ясненько, Ники.

— Ты что теперь, гомофоб?

— Я толерантный.

Закатив глаза, я отодвинул от Даффи газету.

— Пап, ну перестань. Тебе правда это настолько не нравится?

Мрачно взглянув на меня, он подвинул газету обратно.

— Мне не нравится, что ты делаешь это в парке, как извращенец.

— Мы просто сидели в обнимку. Моя задница не была задрана в воздух, кто бы какую бредятину ни говорил. Наверное, это Джон Конноли распустил слухи. Засранец как-то упомянул, что видел меня на пробежке, а я бегал с тем самым мужчиной. — К моему удивлению, по лицу Даффи пронеслось облегчение. — И кроме того, — продолжил я, — у этого мужчины есть дети. Ничего неприличного у всех на виду он бы не допустил.

— У него есть дети? — Даффи опять пришел в ужас. — Ты же не путаешься с женатым?

— Он разведен.

— А.

— Серьезно, он хороший мужик. — Зачем я пытался его убедить? — Это он посоветовал мне записаться на курсы, чтобы стать парамедиком.

Даффи состроил гримасу, снова напомнив, почему в разговорах с ним я избегал эту тему.

— В общем, думаю, он тебе понравится.

— Хорошо.

Он вновь углубился в газету, словно разговор был закончен, и я поразился тому, до чего нормальной стала вдруг атмосфера. Неужели он правда не презирал меня? Адриана, похоже, считала, что он выставит меня вон, но… может, это было всего лишь свидетельством того, насколько плохо она о нем думала. Она и я. Его ругань была такой громкой и приносила столько вреда, что мы привыкли воспринимать его, как злодея.

— Отец.

У Даффи задергался нерв на щеке. Отцом я не называл его много лет.

— Что еще?

— Я хочу помочь тебе.

— Не сегодня, Ники. Пожалуйста.

— А когда? — Я сложил газету, чтобы он больше не мог утыкаться в нее. — Каждый проходящий день — это еще один день, который прибавляется к еще одной неделе, к еще одному месяцу долгов за аренду. Сколько осталось до дня, когда нас всех выселят? — Когда он не ответил, я заговорил тверже: — Послушай, я не хочу, чтобы ты думал, будто я не понимаю. Я все понимаю. Тебе ненавистно принимать помощь. Тебе не нужны гребаные подачки. Тебе не нравится, что я виду себя так, будто разбираюсь в твоем бизнесе лучше тебя. Я не разбираюсь в нем. Не особо. Но я правда считаю, что мог бы помочь.

После моего спича повисла неестественная тишина, поэтому я решил продолжать. Я заставлю его внять голосу разума, черт побери. Или хотя бы прислушаться.

— Адриана не заслуживает того, чтобы оказаться на улице. С ней тяжело, потому что она выросла в нашем двинутом доме и умеет теперь только одно: защищаться и всегда ожидать, что случится какая-нибудь неприятность или кто-нибудь наорет на нее. Она стала такой из-за т… из-за нас.

Даффи вздохнул.

— Я знаю. Поверь мне, я знаю.

— Потому-то она и ненавидит школу. Да, она много прогуливает, но уроки все-таки учит. Пап, она всего-то и делает, что убегает к себе и играет в видеоигры. Она не плохая. Просто… не слишком общительная.

— Хочешь сказать, ее не надо было наказывать? — спросил он с напором. — Она не день прогуляла, не два. А целый месяц. К нам опять приходили контролеры из школы. Что если, они обратятся в опеку?

— Ох черт. — В свете всей этой информации стало понятно, почему его наказание было настолько суровым. — Ладно, короче… суть в том, что ей сейчас нелегко и станет лишь хуже, если ты потеряешь гребаный бизнес и дом. Если ты не принимаешь мою помощь из гордости, то согласись хотя бы ради того, чтобы не проводить Адри через ад.

Даффи медленно выдохнул. Выпрямился и скользнул ладонями по столу. Я не понимал, подействовали на него эти слова или нет, пока он вдруг не кивнул. Еле заметно.

— У меня есть деньги. — Накатило ощущение дежавю. Только на этот раз мы не дрались. — Около двадцати штук. Я копил их, чтобы съехать отсюда, но… — Я приготовился к его обычным насмешкам. — Но после того, как я восемь лет отдавал себя службе стране, думаю, что могу использовать эти деньги на помощь своей семье.

Даффи долго смотрел на меня, пока у меня не начала гореть шея. Я отвернулся. Через силу сглотнул и попытался придумать план С, но тут он наконец-то заговорил.

— Ты дашь мне деньги, а я перепишу на тебя половину бизнеса.

Я быстро посмотрел на него.

— Отец…

— Нет. — Он ударил ладонью по столу. — Хочешь дать мне так много денег? Значит, получай свою долю. Ты не будешь обязан работать там до конца своих дней, Доминик. Ты просто будешь владеть его частью.

А еще буду нести свою долю ответственности, если он вдруг опять разорит магазин.

— Хорошо, — сказал я. — Я соглашусь, если ты этого хочешь. Но на одном условии.

— На каком?

— Ты примешь пару советов о том, что следует изменить. Перемены позволят тебе не только перестать терять деньги, но и начать зарабатывать. Вести бизнес, как в девяностых, больше нельзя.

— И кто будет давать мне эти советы? Ты? — Даффи фыркнул. — Ты же только что говорил, что не разбираешься в бизнесе.

— Не разбираюсь, — согласился я. — Но я знаю того, у кого есть

свое дело, и он может подкинуть тебе пару идей.

Отец замер.

— Ты правда считаешь, что я буду слушать этого твоего паренька?

— Ему почти сорок, — сказал я. — И бизнес у него много лет — с тех пор, как он перестал служить в армии. Поверь… у него дом больше нашего, и он купил его сам. В бизнесе он понимает.

— Ники, насколько хорошо ты его знаешь? — Даффи нахмурился. Потом ссутулился, подался вперед и направил на меня тот гиперопекающий взгляд, которым обычно награждал лишь Адриану. — Ты только вернулся и сразу же… влез в эти дела. Откуда ты знаешь, что можешь ему доверять?

Это был хороший вопрос со сложным ответом. Я понял, что могу доверять Люку, в тот самый момент, когда заглянул в его ледяные серо-голубые глаза. И пока мы обменивались сообщениями между нашими редкими встречами, мое доверие к Люку только окрепло. Я доверял ему без причины. Просто чуял нутром, что могу. И до сих пор ничто не указывало на то, что чутье меня обмануло.

Но эти доводы были не для ушей отца, поэтому я улыбнулся и просто сказал:

— Потому что он хороший человек. И я люблю его, пап.

Глава 18

Люк

— Мы, кажется, перестарались. — Я поморщился от боли в пояснице.

А вот Доминик, разумеется, ничуть не устал после двухчасового интенсивного секса. После того, как мы приняли душ, он заказал пиццу и теперь поедал ее, сидя рядом со мной со скрещенными ногами. Выгнув бровь, он протянул мне кусочек.

— Хочешь?

— Не.

Он пожал плечами и продолжил есть.

— Ты сам набросился на мою задницу, едва я ступил за порог.

Я рассмеялся.

— Не хотел терять время.

— У нас впереди целые выходные!

— Знаю, но в этом доме еще много поверхностей, где я хочу тебя отыметь.

Он усмехнулся, поцеловал меня, и у его поцелуя был вкус пепперони.

— Как романтично.

Я тоже улыбнулся ему и пару минут любовался им. Он выглядел так, словно был в моей постели всегда. Словно здесь ему было самое место. За последние пару недель — после Дня благодарения, если быть точным — он освоился у меня, словно дома. И теперь на два с половиной дня принадлежал только мне. Впервые оставшись на целый уикенд.

— Расскажи, как дела дома. Ты сказал, что поговорил с отцом.

— Я дам ему денег, чтобы заплатить за аренду и обновить магазин. — Доминик посмотрел на меня поверх куска пиццы. — А он перепишет на меня половину бизнеса.

Меня чуть не выбросило из кровати.

— Доминик, нет… — Он не спрашивал моих ценных советов, но промолчать я все же не смог. — Не отказывайся от курсов. Ты же хочешь стать парамедиком, а не владеть магазином. Не меняй свои цели ради него.

— Это не только ради него. У меня есть возможность помочь им, поэтому я помогу.

Ничего больше он не сказал, и я понял, что он подумывает забросить идею с курсами парамедиков. От досады внутри все задрожало. Когда он теперь выберется из родительского подвала, если отдаст Даффи все свои деньги? Озвучивать свои сомнения я, конечно, не стал, но было понятно, что он прочитал их у меня на лице. Однако вместо того, чтобы снова талдычить ему об отце, я сжал его ногу.

— Ты справишься с курсами на отлично. И тебе очень пойдет медицинская униформа.

Крошечная улыбка подтянула вверх уголки его рта.

— Спасибо. Пока что люди пророчат мне только одно: что зарабатывать там я буду немного.

— К черту этих людей.

— Согласен. — Доминик хрустнул корочкой пиццы. — Слушай, я может и кажусь тебе идиотом, но я жертвую всем не только ради отца. Есть еще моя мама и Адриана. И другого способа разгрести этот бардак просто нет.

Он покраснел и перестал смотреть мне в глаза, как бывало всегда, когда он говорил о родителях.

— Паршиво не иметь возможности как-то влиять на человека, который должен любить тебя и заботиться о тебе, — произнес я. — Это не соревнование на самое паршивое детство, но мое тоже было несладким. Отца я не знал. Матери никогда не было рядом. Я жил у деда, но был ему в тягость. Он не умел любить, не умел поддерживать, и все свое детство я ощущал себя источником постоянного раздражения. Вдобавок мы жили бедно. Мне неприятно об этом рассказывать и по сей день. — Я забрал у Доминика корочку пиццы и сунул в рот. Прожевав, я продолжил: — Так что не думай, что шокируешь меня рассказами о несчастьях семьи Костиганов. Я вырос не в лучшей семье.

Доминик медленно кивнул, а потом лег на меня. Я крякнул, принимая вес его тела, и посмотрел ему в глаза.

Он уселся на моих бедрах верхом.

— Ты опять это делаешь.

— Что? — спросил я, разминая его голые ягодицы.

— Пытаешься сделать так, чтобы мне стало легче.

Я улыбнулся.

— Ну да.

— Еще никто не пытался утешить меня на тему отца. Мои друзья уже привыкли к тому, что он просто злобный ирландец, у которого магазин бубликов и который, возможно, поколачивает меня.

Я скользнул ладонями по его спине и погрузился пальцами в его волосы.

— Я не один из твоих друзей.

— Это уж точно.

Он начал раскачиваться на мне, и я застонал.

— Остановись. Мне нужно больше времени на передышку. — Он надулся, и я потянул его за волосы. — Дай хоть восстановить баланс жидкости.

Театрально вздохнув, Доминик слез с меня. А я свесил ноги с кровати, потянулся, и тут у меня зазвонил телефон. Я взглянул на экран. Звонила Надя, которая забрала детей на уикенд.

— Да?

— Люк.

Услышав, какой у нее тон, я резко выпрямился.

— Что случилось?

— Мика пропал.

Меня моментально отбросило в прошлое. Мне снова было двадцать семь, и мне снова звонила Надя, которая пришла к няне за близнецами и увидела, что их нет.

Вернулся тот былой гнев, тот удушающий страх. Двигаясь как на автопилоте, я огляделся, нашел свои джинсы и слепо надел их.

— Пропал? — выдавил я.

— Он сказал, что пошел к себе в комнату. Я сейчас заглянула к нему, а его нет. Как и его рюкзака, кроссовок и телефона. Он сбежал, Люк. Мика сбежал.

Такими вещами он в жизни не занимался.

— Черт. А где Шелли?

— Дома. Сказала, что не знает, куда он исчез, но она слышала, что он говорил с Адрианой.

Доминик, очевидно, услышал имя сестры через динамик. Вскочив, он натянул боксеры, схватил свой телефон и, по пути включая его, вышел из спальни.

— Ладно, дай я поговорю с Домиником. А ты пока спроси Шелли, может, у нее есть идеи, куда мог деться Мика. И из дома ее не отпускай.

Из коридора донесся настойчивый голос Доминика, разговаривающего по телефону.

Я снова сосредоточился на разговоре с Надей.

— Спорю на миллион, что он с Адрианой.

— Держи меня в курсе.

— Конечно.

Пока я одевался, в спальню вбежал Доминик.

— Адриана тоже пропала.

Я запустил руки в волосы и призвал себя успокоиться, сосредоточиться, но меня бомбардировали флэшбеки. Неважно, что Мика с тех пор превратился в подростка. Он по-прежнему был моим сыном, и я отвечал за него. Он по-прежнему был моим малышом. Кровь в моих венах вскипела. Я найду его и посажу под домашний арест до конца его дней.

— Ну разумеется он с Адрианой. Сам он бы не додумался до такого дерьма.

Доминик, который застегивал джинсы, застыл.

— И что это значит?

Я сунул в задний карман бумажник и телефон.

— Он хороший ребенок. Не из тех, что сбегают.

Доминик не шевельнулся.

— И поскольку моя сестра хулиганка, ты решил, что это она подала идею сбежать, а не твой вундеркинд.

— Я не это имел в виду.

— Тогда что же?

Сложно сказать. Я знал только одно: на Мику такое было совсем не похоже. Из-за Доминика я в последнее время поощрял его общение с Адрианой — в надежде, что он окажет хорошее влияние на нее, — и теперь меня настигла расплата.

— Слушай, у нас нет времени спорить. Есть мысли, где они могут быть?

Он, еще одеваясь, повернулся ко мне.

— Можно съездить в парк Клоув-Лейкс. Они постоянно там зависают.

— Какой смысл тайно сбегать, чтобы сходить в чертов парк? Ему бы пришлось ехать туда аж из самого Джерси.

— Я без понятия, Люк. — Доминик запустил в свои взъерошенные волосы пальцы и уставился в никуда. Через секунду его глаза распахнулись. — Погоди, какое сегодня число?

— 11 декабря.

— Твою мать…

Нажав пару кнопок на телефоне, он повернул его экраном ко мне. Я прищурился и начал читать.

— Фестиваль FallenCon 2016. 11–13 декабря в Бостоне. Для фанатов игры… — Я осекся, и мой взгляд взметнулся к глазам Доминика. — Не может быть.

— Может. Мика говорил мне о нем. Они оба хотели поехать, но у Адрианы не было денег… а потом мой друг прислал ей билеты. Но она была под домашним арестом, и отец ее не отпустил.

У меня уже лопалась голова.

— Значит, они сбежали в гребаный Бостон?

— Похоже на то.

Я ткнул в него пальцем.

— Поедем в Бостон и вернем их домой.

— Я так и хотел предложить.

— Они несовершеннолетние, одни в чужом городе на каком-то тупом фестивале… — К концу предложения я сорвался на рык. — Где они будут там жить? Как вообще им пришла в голову эта идея?

— Они еще дети, — сказал Доминик. — А дети не думают наперед. В их возрасте ты разве не совершал глупых поступков?

— Естественно, совершал. Потому что взрослым было плевать, что я делал.

— Моим родителям не плевать. Потому-то Адриану и наказали. Но это не остановило ее.

Я, еле держась, развернулся к нему.

— Как скажешь, Доминик. Говорить о твоих родителях я точно сейчас не хочу.

— Воу. Ну хорошо.

Как мы перешли от посторгарзменной неги в теплой постели к взаимному раздражению и разгневанным взглядам? Напряжение буквально сочилось из нас, но я был слишком зол, чтобы это исправить.

***

Доминик

Темную автостраду впереди нас освещало море красных мигающих фар, которые словно предупреждали нас, что ехать дальше не стоит. Чем дольше мы ехали, тем сильнее я убеждался, что зря мы сорвались в Бостон.

Я был на грани. Отец, с которым я пообщался по телефону, как всегда, выразил свой страх через маты и крик, а Люк метал в мою сторону все более сердитые и нетерпеливые взгляды. Раньше я уже видел его напряженным, но таким — никогда. В его теле словно вот-вот должна была лопнуть пружина, слова вылетали так резко, словно удары хлыста.

— Ну что, взяла она трубку?

— Нет. У нее выключен телефон. — Я снова посмотрел на экран. Сестра не ответила ни на одно из моих сообщений. — Буду чувствовать себя идиотом, если мы припремся туда, а в итоге окажется, что они сидят дома у друга и смотрят этот гребаный фестиваль через стрим.

Люк взглянул на меня.

— Очень надеюсь, что ты все-таки не ошибся.

Предостережение в его голосе разозлило меня.

— Слушай, у меня нет стопроцентного доказательства, что они уехали в Бостон. Просто это кажется мне наиболее вероятным. Мой друг Гаррет сказал, что Адриана поблагодарила их за билеты, а значит она точно их получила.

Люк снова уставился на дорогу.

— Я не понимаю, почему твои друзья шлют ей билеты, не спросив сначала тебя.

— Они прислали их просто из доброты, — ответил я резко. — Люди постоянно участвуют в конкурсах ради бесплатных билетов. И мои друзья не какие-то грязные извращенцы, подбивающие подростков сбегать.

Он лишь качнул головой, и я отвернулся к окну. Машины еле ползли. Надежда на то, что мы успеем доехать до фестиваля до завершения первого дня, таяла с каждой минутой, и внезапно я пожалел, что утром выключил телефон, чтобы не отвлекаться от Люка. Останься он включенным, мои встревоженные родители дозвонились бы до меня сразу, и мы бы уже давно были в дороге.

Боковым зрением я увидел, что Люк опять набирает сына. Тыкнув в экран, он включил громкую связь, и внезапно зазвучали гудки. Я моментально выпрямился.

— Привет, пап.

— Мика! — Голос Люка сотряс кабину машины. — Ты где, черт побери?

— Э-э… в Конференц-центре Хайнса в Бостоне? — Мика издал слабый смешок. — Пап, я знаю, ты злишься…

— Злюсь? Да я в бешенстве! Что ты…

— Я уже здесь, и твои крики этого не изменят, — перебил его Мика. — Прости, что не сказал, но… Я знал, что с ней ты меня не отпустишь. А я хотел поехать, очень хотел. Ты даже не представляешь, насколько это важно для нас!

— Важно? — Люк уже в полный голос кричал. — Это всего лишь гребаный геймерский фестиваль!

— Да! Это геймерский фестиваль, а мы геймеры, и здесь наши единомышленники! Ты не играешь, поэтому тебе не понять. — Из динамика донесся долгий и судорожный вздох. — Я просто хотел, чтобы ты знал, что у нас все в порядке, и что днем в воскресенье мы вернемся домой.

— Мика…

Звонок оборвался.

— Мать твою за ногу! — Люк ударил ладонями по рулю. — Поверить не могу, что он бросил трубку!

Исходящий от него стресс уже пропитал мою кожу. Я положил руку ему на плечо и попробовал сжать, но от напряжения он был твердым, как камень.

— Он никогда в жизни не позволял себе так поступать, пока на него не стала влиять Адриана.

Я отдернул руку.

— Люк, он умный парень. И у него есть своя голова на плечах.

— Он шестнадцатилетний пацан, ослепленный длинными светлыми волосами и хорошеньким личиком. Если она ему улыбнется, то он и в кипящий вулкан за ней прыгнет. Вот, в чем здесь дело. — Люк даже не взглянул на меня, пока выпаливал свою речь. — Он знает о ее ситуации дома, знает, что она мало кому доверяет, и либо ему жалко ее, либо он ощущает себя каким-то особенным, потому что она общается с ним.

Защитная реакция, которую я подавлял в спальне, вернулась с утроенной силой.

— Вау. Так вот, почему ты со мной? Тебе меня жалко? Или ты ощущаешь себя рядом со мной каким-то особенным?

— Не передергивай. Я не о нас.

— Я знаю, ты сердишься и боишься за сына, но сестру мою не оскорбляй.

Люк стиснул руль с такой силой, что я испугался, что он погнет эту чертовую хрень.

— Ты прав. Адриана не виновата. А вот твои родители, которые не умеют решать конфликты с детьми…

И тут понеслось.

— Как я уже говорил, я и не отрицаю, что в моей семье есть проблемы. — Мой голос стал повышаться. — Но моя сестра упрямая и своевольная не всегда из-за них. Просто она независимая и хорошо знает, что ей надо, а что не надо, и сама принимает решения за себя. Да, не все из них… правильные, но знаешь ли, контролировать каждый шаг человека тоже нельзя. Так оно не работает. — Я обмяк на сиденье. — У тебя вот беспроблемные дети, и что же — Мика сбежал. И ты тоже в этом не виноват.

— А как я уже говорил, — произнес он, и его голос был холодным, как лед, — без ее влияния ничего этого не случилось бы. Я знал, что наступит тот день, когда она подобьет его на какую-нибудь дикую глупость.

Фургон, лавируя в потоке машин, набрал скорость. Ускорилось и дыхание Люка. Он был в ярости. В запредельной. А значит слышать меня больше не мог.

— Может, он и спросил бы у тебя разрешения, если бы ты не был таким суперстрогим. Ты своим детям и шагу не даешь сделать самостоятельно, вот он и отколол этот номер…

— О, теперь ты будешь учить меня, как мне воспитывать моих же детей?

Мы переступали одну черту за другой, но остановиться уже не могли.

— Может, если б ты не был настолько предвзятым…

— Это я-то предвзятый? Не веди себя так, будто я из какой-то идеальной семьи. Я знаю, что в голове Адрианы, потому что в ее возрасте был как она, только в сотню раз хуже. Я был таким, что родители наказывали своим любимым кровинушкам не приближаться ко мне. Черт, да мне даже сбегать было не надо, потому что моему деду было насрать, куда я пошел.

Я знал, что ему стоило бы посочувствовать, но никакого сочувствия не испытал.

— Но ты все превозмог и вырос вон каким человечищем. Поистине трогательная история.

— Я вырос чрезмерно опекающим, закрытым и неспособным на нормальные отношения, так что не понимаю, что ты увидел здесь трогательного. — Я закатил глаза, но он еще не закончил. — Знаешь, что? Это бессмысленный разговор, потому что виноват только я. Абсолютно во всем. Я был настолько занят тобой и попытками встроить тебя в свою жизнь, что перестал уделять внимание Мике. — Он стиснул руль так, что побелели костяшки. — Потому-то я и не позволяю себе отношений.

Во мне еще бурлил гнев, но сквозь него все равно прорвалась боль разбитого сердца.

— То есть, мы снова вернулись к тому Люку Роулингсу, который ни с кем дважды не спит. Ну зашибись. Тот Люк был чемпион. — Он продолжал сверлить взглядом дорогу, и тогда я продолжил: — Ты, видимо, потому и разграничиваешь свою жизнь. Не можешь справиться с критикой. Сразу начинаешь отгораживаться от меня.

— Да, — ответил он сипло. — Я не могу справиться с критикой. Когда мои дети попадают в беду — не могу. И именно по этой причине, я не привожу в свою семью мужчин. Они все усложняют.

Мне словно дали под дых. На огонь, который подпитывал мой темперамент, наполз лед. Я скрестил руки и перевел взгляд вперед.

— Без проблем. Когда мы вернемся, тебе больше не придется ни о чем волноваться. Я свалю с твоего горизонта.

— Отлично, — прорычал он. — Так будет лучше всего.

Глава 19

Люк

Я сидел на краю кровати и смотрел, как Доминик, стоя спиной ко мне, натягивает футболку. До Бостона мы добрались поздно вечером, на фестиваль не успели, и поскольку на звонки наши дети на отвечали, поиски пришлось отложить до утра. Мы могли либо заночевать прямо в фургоне, либо снять номер в гостинице. Выбор тут был очевиден. Однако наша первая ночевка в гостинице была далека от того, чтобы назвать ее сексуальной. Скованные напряжением, мы с Домиником практически не разговаривали.

Его лицо снова стало по-армейски закрытым — как в тот день, когда после нашего первого секса я велел ему брать бутерброд и уходить. Наш разговор по дороге сюда быстро вышел из-под контроля, и оглядываясь назад, я не мог объяснить ни свою ярость, ни сказанные слова. Когда моим детям угрожала опасность, я был готов убивать.

Я лишь не хотел, чтобы жертвой стал Доминик.

Мускулы на его спине напряглись под футболкой, когда он нагнулся, чтобы обуться. Раньше я бы схватил его и усадил к себе на колени, а потом поцеловал за ушком и, слушая, как его дыхание становится чаще, расстегнул молнию джинсов…

Но сегодня он был не в настроении флиртовать. Вид у него был решительным — его переполняло желание закончить эту поездку, и я его разделял. Я сердился на Мику за побег с Адрианой, но еще сильнее сердился на самого себя. Все больше и больше думая о Доминике, я стал уделять меньше внимания детям. Будь я внимательнее, ничего этого не случилось бы.

Я поднялся.

— Готов?

— Угу. — Он кивнул на мой телефон. — Ты купил билет на фестиваль?

Это меня взбесило отдельно — трата денег на чертов билет, чтобы я мог попасть внутрь.

— Да. А ты?

— Да. — Он открыл дверь и взмахнул напряженной рукой. — После вас.

— Доминик…

— Ладно, проехали. Я хочу побыстрее со всем этим покончить.

Тут я с ним спорить не собирался и потому вышел за дверь.

На улицах Бостона творилось черт знает что. Знаки на дорогах отсутствовали, и машины без перерыва гудели. Хорошо еще, что нам хватило ума взять такси, чтобы не морочиться с поисками парковки, но все равно, когда мы высадились у конференц-центра, у меня раскалывалась голова.

Когда мы зашли, Доминику завлекающе улыбнулась косплеерша в микроскопическом платье. Я грозно на нее зыркнул, и она отвернулась.

Доминик качнул головой.

— Ты серьезно?

— Она пялилась на тебя.

— Но ведь не в штаны ко мне лезла. Остынь.

Сказать было легче, чем сделать.

— Ладно. Ну и откуда начнем искать? По-моему, это безнадежное дело.

Доминик развернул карту, которую взял по пути, и ткнул в какую-то точку.

— Вот твич-панель. Через пять минут Кай выступает по скайпу.

— Что еще за Кай, черт подери?

— Бойфренд Гаррета. Он знаменитый стример.

— О.

— Думаю, они там. Они же рванули сюда в основном из-за Кая.

Прищурившись, я всмотрелся в карту.

— Значит, нам надо попасть на третий этаж.

— Да. — Он указал на противоположную сторону зала. — Лифты там.

На лифте мы поднимались в компании орка и феи с гигантскими крыльями. Я понятия не имел, что здесь творится, и хотел одного: как можно скорей найти сына и убраться отсюда.

Добравшись до нужного зала, мы проскользнули за дверь и встали на пустом месте у дальней стены. Я немедленно начал прочесывать взглядом толпу, надеясь увидеть Микино афро рядом со светловолосой головкой.

Доминик подтолкнул меня локтем.

— Вон Кай.

— Где?

Доминик указал на экран, с которого улыбался темноволосый парень с большими голубыми глазами. Он помахал толпе своими тонкими пальцами, и по ней сразу прошел восторженный гул.

— Привет. — Он подтянул колено к груди. — Я Кай.

Защелкали камеры в телефонах, и кто-то крикнул:

— Я люблю тебя, Кай!

Кай зарделся и, опустив голову, взглянул на кого-то за пределами кадра. Ему что-то шепнули, и он вновь перевел взгляд на аудиторию.

— Я тоже всех вас люблю. Извините, что не вышло приехать, но мне намного комфортнее выступать через скайп. Большое спасибо организаторам за то, что они разрешили мне поучаствовать хотя бы вот так.

Парень был совершенно очарователен. Я шепнул Доминику:

— Это бойфренд твоего друга?

— Да, они познакомились в интернете.

Кай поманил кого-то за камерой.

— Гаррет, иди поздоровайся.

К нему наклонился темноволосый парень с квадратной челюстью, и несколько человек в толпе взвизгнули. Ну еще бы — он был безумно горяч. В груди сразу взметнулось что-то собственническое по отношению к Доминику, и я дал себе зарок изжить это чувство.

— Привет, — сказал этот сексуальный ублюдок Гаррет. — Желаю всем веселого фестиваля.

Я покосился на Доминика и увидел, что его взгляд впервые за день потеплел. Из-за Гаррета. Не из-за меня.

Я заставил себя вернуться к изначальной задаче и снова стал рыскать взглядом в толпе. Но детей нигде не было видно. Все люди в зале стояли, многие были в костюмах и с реквизитом, и что-либо разглядеть было практически невозможно.

Когда Кай перешел к ответам на вопросы, я уже собрался сказать Доминику, что нам лучше подождать их на улице или поискать где-то еще, но тут он указал на девушку с микрофоном.

Это была Адриана. Очень необычно одетая Адриана… До сих пор я видел ее только в черных футболках и джинсах, но сегодня на ней был короткий наряд из зелено-коричневой замши, волосы она уложила в сложную прическу из кос и кудрей, а за спину повесила стрелы и лук. И даже приделала себе длинные уши. Я не играл в видеоигры, но несложно было понять, что изображала она эльфийскую лучницу.

Рядом с ней встал парень в толстовке с логотипом игры, и когда я узнал в нем своего сына, то от облегчения у меня чуть не подогнулись колени.

Они пошептались о чем-то, потом Адриана поднесла микрофон к губам, и ее голос дрогнул.

— У меня вопрос к Каю.

— Привет, — сказал Кай. — Как тебя зовут?

— Адриана. — Она чуть улыбнулась. — А это Мика. — Мой сын помахал, и Кай ответил тем же. — Мика мой лучший друг. Я бы даже сказала, мой единственный друг. Мы познакомились в интернете. У тебя в чате, если быть точной.

Кай хлопнул в ладоши.

— О-о, как здорово! Обалдеть.

Лицо Адрианы озарила улыбка, и в эту секунду она стала очень похожа на своего старшего брата.

— Иногда нам приходится тяжело. Мы живем недалеко друг от друга и часто общаемся — в реале, не только в сети, — но люди все равно ведут себя так, словно… словно наша дружба ненастоящая. Потому что она началась в интернете и потому что мы очень разные…

Доминик скрестил на груди руки. Я положил руку ему на плечо, но он ее сбросил.

Мика забрал у нее микрофон.

— Вы с Гарретом тоже познакомились в интернете, вот мы и хотели спросить, может, ты сможешь посоветовать нам, как справляться с чужим осуждением?

Кай свел брови вместе и пожевал ноготь, после чего уронил руку на колени.

— В общем-то, всем известно, что я ни с кем не встречаюсь в реале. — В кадре появилась ладонь, которая шлепнула его по затылку, и Кай рассмеялся. — Ладно, кое с кем я все-таки встретился. Но если отвечать честно, то тех, кто не понимает меня, я игнорирую. Я не нуждаюсь в чьем-либо разрешении, чтобы любить Гаррета. Мы верим в наши отношения, и это единственное, что по-настоящему важно.

Адриана снова взяла микрофон.

— Ну, мы подростки, поэтому не слушать наших родителей, когда они не хотят, чтобы мы виделись, пока что не можем. Хотя сюда мы приехали без их разрешения.

Я насупился, а Доминик громко вздохнул. Несколько человек покосились на нас, но мой взгляд исподлобья заставил их отвернуться.

Кай склонил голову набок.

— Это не очень хороший поступок. Разве можно ждать от родителей доверия и понимания, если вот так тайком убегать?

Господи, теперь этот щуплый геймер читал моему сыну нравоучения. Как родитель, я потерпел полный провал.

— Я бы посоветовал вот что, — продолжил Кай. — Дайте им шанс увидеть вас вместе. Покажите им, как вы общаетесь, как уважаете друг друга. Пусть они увидят, что ваша дружба — настоящая. Но как я уже говорил, в моем случае все самые настоящие отношения происходят онлайн. И ничего стыдного я здесь не вижу. В конце концов, сейчас двадцать первый век! — Он щелкнул пальцами. — Люди должны успевать за прогрессом.

Остаток его выступления прошел как в тумане. Я не слушал другие вопросы, где звучали слова «парасоциальный» и «онлайн-комьюнити», и смотрел только туда, где стояли Мика и Адриана. Они пока что нас не увидели, но этот момент приближался.

Когда Кай, наконец, послал своим «дорогим зрителям» поцелуй, и его выступление завершилось, я сразу сорвался с места. Доминик шел за мной по пятам, пока я прорезал толпу, стремясь добраться до сына.

Мика стоял, придерживая Адриану за плечи. Когда он увидел меня, то напрягся всем телом.

— О черт, — произнес он одними губами.

Я был абсолютно согласен.

Глаза Адрианы округлились от ужаса — наверное, из-за того, что, кроме брата, здесь был и я. Прежде чем я успел что-то сказать, меня оттеснил Доминик.

— Какого дьявола, Адриана? Отца чуть удар не хватил.

Она крепко взяла Мику за руку.

— Как вы сюда попали?

— Приехали на машине, — рявкнул Доминик. — Что вы тут делаете? Вы должны были сидеть дома, а не сбегать в гребаный Бостон.

— Прости. Я знаю, мы поступили плохо, но нам очень хотелось увидеть Кая. — Она покосилась на меня. — Извините, мистер Роулингс. Это я во всем виновата.

Мика развернулся к ней.

— Что? Это неправда.

— Мика…

Сын взглянул на меня.

— Пап, она берет всю вину на себя, потому что ей в любом случае попадет, но на самом деле идею предложил я. А Адриана пыталась отговорить меня.

Если бы взгляды могли убивать, то глаза Доминика проделали бы в моем черепе дырку.

— Позже поговорим, — сказал я. — Все. Едем домой.

Мика остался на месте.

— Хорошо, но мы еще не познакомились с модераторами Кая. Можно мы останемся еще ненадолго? А потом сразу поедем.

Адриана энергично закивала, ее взгляд метался между Домиником и мной.

Я должен был отказать. Они не заслуживали, чтобы им потакали. Но после слов Адрианы о дружбе в сети я просто не мог сказать «нет».

— Ладно. — Я посмотрел на часы. — Даю вам тридцать минут.

Мика улыбнулся дрожащей улыбкой, взял Адриану за руку и потащил ее к сцене.

Доминик подождал, когда они отойдут.

— Дурное влияние моей сестры, говоришь?

Я стиснул зубы.

— Не сейчас, Доминик.

— Прости. Я забыл, что диктовать правила можно только тебе.

— Это здесь совсем не…

— Не сейчас, Люк, — бросил он сухо.

Я сжал кулаки, но это не помогло. Он по-прежнему ускользал сквозь мои пальцы.

***

Доминик

Знакомство с модераторами продлилась дольше, чем я ожидал. В зале осталась небольшая группа фанатов во главе с модераторами, а на экране снова появились Гаррет и Кай. Мы с Люком, избегая смотреть друг другу в глаза, стояли поодаль.

В глубине души я понимал, что мне следует успокоиться и поговорить с ним о том, что произошло по пути в Бостон. Он не привык к тому, чтобы его дети проявляли непослушание, к тому, чтобы они убегали. В моей же семье это было гребаной нормой. Адриана делала, что хотела, но ни в какие особенные неприятности не влипала, и потому я привык закрывать на ее делишки глаза. Но Люк полагал, что его дети растут идеальными, и когда оказалось, что это не так, то у него чуть мозг не взорвался. Чего, в общем-то, стоило ожидать. С учетом истории с Джейком — тем идиотом, который ради того, чтобы привлечь внимание Люка, похитил его близнецов. Из-за него Люк и стал таким строгим.

Но его слова все равно не шли у меня из головы.

Мне в бок врезался его локоть, и я, резко вывалившись из своих мрачных мыслей, хотел было зарычать на него, но вдруг понял, что на меня смотрят все, кто был в помещении.

— Какого черта?

— А ты что здесь делаешь, Костиган?

Я повернулся к экрану и осознал, что ко мне обращается Гаррет.

— Здоро́во, Рейд, — сказал я небрежно, словно мое присутствие здесь было в порядке вещей. — Да так, приехал за своей сбежавшей сестрой.

Он что-то буркнул, продолжая всматриваться в меня, потом перевел взгляд на Люка. Он ничего не сказал — он ведь был Гарретом Рейдом, — но было понятно, что шестеренки у него в голове закрутились, и он быстро сложил два и два. А еще, судя по тому, как сошлись его брови, он заметил и напряжение между мною и Люком.

— Это и есть тот самый Костиган? — воскликнул Кай и, отпихнув Гаррета, наклонился ближе к экрану. — Вау. Какой красавец.

Все в помещении, соглашаясь с ним, зашептались. В другой ситуации столько внимания потешило бы мое самолюбие, но сейчас я почувствовал только одно: что Люк незаметно отодвинулся от меня. Ему не хотелось, чтобы на него пялилось столько глаз.

— Ну да. Типа того, — пробормотал я.

— Типа того? — Кай озорно усмехнулся. — Если б я знал, что на базе у Гаррета есть такой парень, то ревновал бы намно-ого сильнее. Черри, Гарви, ну разве он не горяч?

Я смутно узнал имена модераторов его чата, но до сих пор приметил лишь Гарви — блондина с голубыми глазами, типичного калифорнийца, как и было написано в его профиле. А вот Черри я…

— Он ничего, — пробормотал низкий голос. — Но я не любитель блондинов.

Я вытаращил глаза на автора этого едкого комментария. Черри, главная фанатка и модераторша Кая, оказалась совсем не таким персонажем, как я себе представлял. Я всегда думал, что она — жизнерадостная девчонка, которая носит футболки с героями аниме и рисует у себя на руках, но она оказалась парнем лет двадцати с небольшим. У него была бледная кожа, черные волосы и татуировки. Он выглядел так, словно играл в рок-группе, и был полной противоположностью Гарви. Который сидел сейчас с красным лицом и испепелял Черри взглядом.

Окей… Тут явно разворачивалась скрытая драма.

Вместо того, чтобы выдать остроумный ответ, я фыркнул и прислонился к стене. К счастью, Кай перевел разговор в новое русло и начал весело щебетать со своими поклонниками. А вот Гаррет продолжал хмуриться на меня. Видимо, он просек, что что-то не так. И судя по суровым взглядам, которые он бросал в сторону Люка, понял, что виной тому мой седой лис. Если он еще был моим…

Внезапно мне захотелось убраться подальше от столь пристального внимания. Было круто, конечно, что в Гаррете вспыхнули братская преданность и желание защитить, но я не хотел, чтобы дети заметили всю нашу чушь.

Я перехватил взгляд Адрианы и указал подбородком на дверь. На ее лице появилась тревога, но я все-таки тихо выскользнул в коридор. И не удивился, когда следом за мной вышел Люк.

Он встал у меня за спиной, такой большой, сильный и теплый. Положил мне на плечи ладони, но я, поборов искушение приникнуть к нему, их стряхнул.

— Доминик, нам нужно поговорить.

— Не сейчас, — сказал я. — Серьезно, сейчас я хочу одного: убраться отсюда. Эти чертовы выходные вытрахали мне весь мозг.

Люк медленно кивнул, и на секунду мне показалось, что он вот-вот скажет что-нибудь, что разрядит обстановку. Признает, что мы оба наговорили лишнего. Может, пошутит о впустую потраченном времени и пообещает загладить вину за свою резкость целым днем секса.

Но он сказал только одно:

— Мы скоро поедем домой.

Глава 20

Люк

Дорога домой стала воплощением моего личного ада. Адриана и Мика молчали на заднем сиденье, а Доминик, который сидел впереди, искоса бросал на меня мрачные взгляды. Я знал, что нам нужно поговорить, но боялся, что наговорю еще больше слов, которые нельзя взять назад. Уставший, голодный, перенервничавший и измотанный тем, как дерьмово сложился наш с Домиником уикенд, я держался на волоске.

Он привалился к дверце, словно стремясь отдалиться от меня на максимальное расстояние. Я не винил его. Мне тоже хотелось сбежать от себя. Как только мы сели в машину, моя голова затрещала от неприятных вопросов. Смогу ли я быть с Домиником, если он продолжит высказывать свое мнение о том, как я живу и воспитываю детей? Сможет ли он принять меня в свою жизнь, если я продолжу критиковать его близких?

Вместо того, чтобы ответить на эти вопросы, я переключился на Мику.

— Где вы вчера ночевали? — Мой громкий голос испугал всех в кабине.

Мика посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— У одного друга. Из чата Кая.

— То есть, у незнакомого человека.

— Ты вообще слушал, что говорил Кай? Они настоящие люди…

— Я знаю, что они настоящие, — прервал его я. — В том-то и суть. Они настоящие, реальные люди, а не безобидные имена на экране. Если ты хочешь, чтобы я уважал то, что ты делаешь в интернете, то докажи, что относишься к этому по-серьезному. Увлечься разговорами со знакомыми из интернета, проникнуться к ним доверием и начать рассказывать все свои тайны — очень легко. — Я рискнул покоситься на Доминика. Он теперь смотрел на меня. — Но кем бы они ни были в интернете, они остаются живыми людьми со своими проблемами, и нельзя ожидать, что в жизни они будут вести себя так же, как и в сети. Понимаешь меня?

Я думал, что сын начнет спорить, но он опустил лицо.

— Да, пап. Прости.

Мы проехали еще пять минут в тишине. Потом Доминик спросил:

— Адри, ты как?

— Нормально, — тихо сказала она. — Меня тоже простите.

К тому времени, как мы доехали до дома Костиганов, у меня раскалывалась голова, а все тело, измученное многочасовым напряжением, ломило.

Когда я припарковался, дверь дома открылась, и на улицу выскочил Даффи. Я не планировал выходить, но он со своим красным лицом выглядел довольно опасно, поэтому я выбрался из машины и подошел с Доминику, который обнимал Адриану за плечи. Мой сын тоже встал рядом с ней.

Даффи сначала направился к своим детям, но в последний миг сменил траекторию и ткнул своим толстым пальцем Мике в лицо.

— Каким местом ты думал, когда увозил мою дочь в другой штат?

Мика весь сжался, и перед моими глазами встала красная пелена. В любой другой день я бы сдержался, но сегодня… сегодня просто не смог.

Я вышел вперед.

— Советую убрать от лица моего сына руки, иначе я за себя не отвечаю.

Даффи молниеносно развернулся ко мне.

— Ты угрожаешь мне на моей собственности?

— Да, угрожаю, поэтому отойди. Я понимаю, ты злишься, но я тоже не в настроении, учитывая, что мне пришлось возвращать твою дочь за тебя.

— Ждешь от меня благодарности? Доминик мог привезти ее сам.

— Отец…

— С тобой я разберусь позже. — Он оглядел Адриану, ее стрелы и лук. — Во что, черт подери, ты одета? Ты что, ходила так на людях?

— Оставь ее в покое. — Голос Доминика звучал обреченно. — Она знает, что поступила неправильно, поэтому успокойся и отпусти ее в дом. Не надо устраивать сцену на глазах у соседей.

— Если ты так стыдишься своей семьи, то переезжай к своему бойфренду, и пусть с тобой возится он.

— А он здесь, отец. — Доминик подбородком указал на меня. — Можешь выдать ему мое приданое.

Твою ж мать. Даффи вытаращил глаза, и когда его лицо приобрело тревожный багровый оттенок, я понял, что грандиозный скандал уже не остановить.

— Так это ты? — выплюнул он. — Это ты лапаешь моего сына на людях?

— Пап! — рявкнул Доминик.

— Твой сын уже взрослый и решает за себя сам, поэтому сосредоточься лучше на своей дочери. Ты думаешь, она прогуливает школу просто из вредности? Нет. Ей нужно либо внимание, либо жесткие рамки, а ты, очевидно, не можешь ей ничего из этого дать.

— Люк, — резко сказал Доминик. — Тебе лучше уехать.

Даффи уже не слышал его.

— С чего ты решил, что мне нужны твои воспитательные советы? — Он презрительно оглядел меня, а потом грубо схватил Адриану за руку.

Когда она испуганно вскрикнула, Мика попытался оттащить ее от отца. И тогда он сорвался. Отпустив Адриану, он положил свою пятерню Мике на грудь и отпихнул его к борту машины.

И вот тогда… вот тогда сорвался и я.

Следующая минута пронеслась будто в бреду. Кажется, я пригрозил прикончить его, если он тронет моего сына еще раз. Доминик орал, Адриана рыдала, и я сделал то, о чем долго мечтал: врезал Даффи прямо в его гребаное лицо. Он качнулся назад, потом заехал мне в челюсть, но я, даже не почувствовав боли, ударил его кулаком в толстый живот.

Кто-то схватил меня, оттаскивая назад, и когда туман ярости прояснился, я увидел, что жена Даффи тянет его, изрыгающего проклятия, обратно домой. Мика держал меня за руки, а посредине стоял Доминик. Он держался за волосы. Его взгляд метался между мной и отцом.

Мы… подрались. Прямо на улице. Средь бела дня. Как типичное местное быдло. Я сбросил с себя Микины руки и, обернувшись, увидел, что он смотрит на меня со слезами в глазах.

— Иди в машину, — сказал я.

Он кивнул, сел вперед и закрыл дверцу.

Можно было не сомневаться, что Надя убьет меня, когда узнает обо всем, что случилось.

— Я вызываю полицию! — проорал Даффи с крыльца.

— Не надо никого вызывать! — крикнул ему Доминик, после чего стрельнул в меня разгневанным взглядом. — Езжай домой, Люк. Просто езжай нахер домой.

— И оставить вас с Адрианой с ним?

— Помощь от человека, который ударил моего отца по лицу, нам не нужна.

— Ты защищаешь его? Он толкнул Мику!

— Он оттолкнул его, а не ударил, блин! Я не пойму, чего ты вообще добиваешься? Чтобы я выбрал между тобой и отцом? До этого в принципе не должно было доходить. — Он смотрел на меня в полном шоке. — Ты не должен был лезть!

Мне нужно было домой. В челюсти начала пульсировать боль.

— А знаешь… неважно. Все. С меня хватит. К черту все. К черту всю вашу семью.

И я, не глядя на Доминика, сел в фургон и уехал.

Добравшись до дома, я выключил двигатель, но из машины не вышел. Мика сидел с опущенной головой.

— Извини. Взрослые сегодня вели себя очень плохо.

Он молча кивнул.

— Ты должен мне за билеты и за бензин. По выходным будешь отрабатывать у меня на работе.

— Хорошо. — Он поднял лицо. — Только не запрещай мне видеться с Адрианой.

Я покачал головой. Так и знал, что он об этом попросит.

— Ладно, но пока ты не докажешь, что я опять могу тебе доверять, я ограничу твое время вне дома.

— Хорошо, но… — Он задумался, стоит ли продолжать, и в итоге решился. — Знаю, я не в том

положении, чтобы о чем-то просить, но не спеши ставить на Адриане крест. Может, попробуешь поговорить с ней еще раз? Она думает, что ты ее презираешь.

— Я не поставил на ней крест. — Он укоризненно посмотрел на меня. — Честное слово. Я думаю, что она бунтует против семьи и потому принимает плохие решения.

— Это правда, но она не плохая. Просто в ее семье сейчас тяжелая ситуация, и она ничем не может помочь. Они не всегда были настолько плохими. Но она говорит, что их магазин почти разорен, и они могут потерять дом.

В груди защемило, и я стиснул руль. Проклятье. Я все это знал. И хотел им помочь, но Даффи вряд ли примет теперь мою помощь. Как и, наверное, Доминик.

Я хотел вернуться к тому простому раскладу, когда я не впутывал никого в свою жизнь. Когда я не был влюблен.

— Извини меня, пап, — пробормотал Мика тихо. — Я знаю, что поступил плохо, и обещаю, что этого никогда больше не повторится.

Точно, вернемся к отцовским обязанностям.

— Иди к себе в комнату. И сиди там, а я пока успокоюсь. — И выпью.

Мика кивнул, но уже взявшись за ручку, спросил:

— А что будет с Ники?

— А что с ним? — пробурчал я.

— У вас… все будет в порядке?

— Не знаю. Посмотрим.

Он кивнул и передвинулся чуть ближе к дверце.

— Если вы помиритесь, то он станет жить с нами?

Моему мозгу потребовалась минута, чтобы переварить этот вопрос.

— Ну…

— Если что, мы с Шелли будем не против.

Почему наш разговор свернул в это русло?

— Откуда ты знаешь, что она будет не против?

— Мы это обговорили.

Волшебно.

— Ну, не думаю, что он к нам переедет. — В ближайшее время уж точно.

Мика кивнул и выскользнул из машины.

Зайдя в дом, я сразу пошел к холодильнику. Время ужина еще не настало, но мне было насрать. Смочив горло парой глотков холодного пива, я взял упаковку замороженных овощей, приложил ее к челюсти и стал ждать Надю.

***

Доминик

В доме стояла полная тишина. Слышно было только, как тикали часы на стене и как всхлипывала наша мать. Увидев разбитое лицо Даффи, она разрыдалась и остановиться уже не могла, поэтому отец, даже не дав нам ничего объяснить, увел ее в спальню, чтобы успокоить.

Я еще никогда не видел свою мать настолько несчастной, и это раздавило остатки моего самоконтроля. Мне показалось, что будет хорошей идеей взять из шкафа в гостиной бутылку крепкого алкоголя и стащить сигареты из маминой тайной заначки, но в итоге я, вместо того, чтобы пить и курить, просто сидел на крыльце, держался за голову и снова и снова проигрывал в памяти недавнюю драку.

Мне на плечо легла чья-то рука, и я развернулся с бешеными глазами и сжатыми кулаками. Сзади была Адриана, которая смотрела на меня, как на психа.

— У тебя что, тоже нервный срыв?

Тяжело выдохнув, я снова бухнулся на ступеньку и уставился перед собой. Двор у нас был самым обычным, но моя мать разделяла страсть Люка к садоводству, поэтому повсюду росли кустарники и цветы. Она говорила, что возня с растениями успокаивает ее.

— Да нет.

— Уверен? — Она кивнула на сигареты и бутылку виски «Джек Дэниелс» у моих ног. — Я не видела эту версию Ники с тех пор, как ты пошел в армию. Когда я была маленькой, ты постоянно влезал в пьяные драки.

— Ну да, но на то были причины.

— Какие? — спросила она и тоже присела. Она наконец-то переоделась в свои обычные черные шмотки. Ее волосы были растрепаны, а глаза покраснели. — Тебе просто нравилось драться?

— Ха. Нет. Просто я боялся дать отпор матери или отцу, когда они на меня наседали, вот и компенсировал это перед чужими.

Адриана немного поразмышляла, а потом внезапно спросила:

— Папа ведь никогда не бил тебя, да?

— Нет, не бил. Хотя все считали иначе, ведь он такой страшный черт. Но физическая стычка была у нас всего раз — в День благодарения.

Она медленно кивнула и посмотрела на свои босые ступни.

— Как думаешь, он ударил бы Мику?

Я фыркнул.

— Нет. Он не должен был его трогать, но я думаю, он отреагировал так, потому что Мика тронул тебя, а Мика отреагировал так, потому что тебя тронул отец. Ими обоими двигало желание защитить. Но у нашего папы нет ни крупицы самоконтроля.

— Ясно… — Она прищурилась. — Глупо вышло, конечно. Я не хочу, что папа и Мика вели себя так, будто мне нужно, чтобы мужчины защищали мою честь.

— Мужики любят чувствовать себя великими защитниками, когда дело касается женщин.

— А с отцом Мики что было?

Черт. Я снова вспомнил, как он ударил отца по лицу. Но все же собрался и дал ей разумный ответ.

— То же, что и с нашим отцом. Увидел, что его ребенка толкнули, и слетел с катушек. Сработал инстинкт.

— Ясненько.

Я украдкой взглянул на нее, и мне показалось, что она занимается тем, чего ждал от меня Люк: выбирает сторону, а не пытается взглянуть на ситуацию с обеих сторон.

— Слушай, тут необязательно выбирать чью-то сторону. Если хочешь знать мое мнение, они оба повели себя, как болваны. И я говорю это, потому что люблю их обоих.

Она развернулась так быстро, что ее волосы хлестнули меня по лицу.

— Ты любишь Микиного отца?

— Да, я люблю Люка Роулингса, — пробормотал я. — Короче, они оба насовершали ошибок, но мы не в книжке про Ромео и Джульетту. Никто разлучать вас не станет. Наверное. И тебе не надо их ненавидеть.

— Я не ненавижу их, — сказала она. — Но ты не думаешь, что они теперь возненавидят друг друга?

В этом можно было не сомневаться. Если Люк не принесет Даффи подробнейших извинений или не признает его правоту, отец никогда не забудет, что он ударил его — да еще на глазах у соседей. Но судя по прощальному заявлению Люка, уступок с его стороны можно было не ждать.

— Я не знаю. Мне кажется, им обоим следует извиниться друг перед другом. — Я вздохнул и ссутулился. Ступенька впилась мне в поясницу, но я даже порадовался дискомфорту. Он меня почти заземлял. — Отец не всегда был таким злым. Да, он и раньше был вспыльчивым человеком, который… плохо умел поддерживать и любить, но из-за проблем с деньгами превратился в настоящего монстра. Даже не знаю, как ты жила с ним все эти годы.

— Мне помогали видеоигры. — Она, видимо, ожидала, что я засмеюсь, но я и не думал смеяться, и она улыбнулась. — Многие этого не понимают, но… FWO помогла мне не лишиться рассудка. Когда я играю, то перестаю быть собой… и превращаюсь в крутую эльфийскую лучницу. В игре тоже полно дураков. Но я сильная и могу их наказать. А если они сильнее, то я всегда могу догнать их по уровню. Там столько всякий занятий и столько интересных людей, что я забываю об аде дома.

— Понимаю тебя.

— Что, серьезно? — удивилась она.

— Угу. Люди чем только не занимаются, чтобы сбежать от реальности. — Я подтолкнул носком неоткрытую бутылку виски. — И видеоигры по сравнению со всякой нездоровой херней — еще неплохой вариант.

— Вау. Ну ничего себе. До сих пор меня понимал только Мика.

— Ха. Не, я понимаю. Поверь. — Моей отдушиной в юности был секс, драки и вечеринки. Уж лучше я выбрал бы видеоигры. — Для Мики игра значит то же?

Она закатила глаза.

— Нет. У него дома все идеально. Ему нравится наша игра, но он увлекается и другими играми тоже. Он не настолько… эмоционально привязан к ней, как я.

— Ясно. — После упоминания Мики ее поведение изменилось, и я решил копнуть глубже. — Почему вы с ним не встречаетесь?

— Я не нравлюсь его отцу.

— Ну и что?

— Ну и то. Семья для него всегда будет важнее, чем девчонка с района, и он всегда будет слушать отца. А еще… — Она пожала плечами. — Мне не нравится чувствовать, будто я недостаточно хороша. Не хочу, чтобы до меня снисходили.

— Адри, ну перестань…

— Но это правда, — перебила она. — Что будет, когда он уедет в крутой универ, а я пойду в местный колледж? Уж лучше остаться просто друзьями, чем он будет со мной просто из жалости.

Эта тема была больной и для меня. Вокруг моего сердца словно сжался кулак, а мысли вернулись к Люку.

— Ты не знаешь, что будет.

— Да, — сказала она. — Но иногда мне сложно делиться с ним своими проблемами, потому что я знаю, что по сравнению с ним выгляжу жалко. Ненавижу чувствовать, будто я недостаточно хороша.

Она попала в самую точку. Похожие мысли были и у меня.

Я сглотнул ком, набухающий в горле, и обнял Адриану за плечи.

— Все с тобой будет нормально, сестренка. И с тобой, и со мной.

Она вздохнула, но не отстранилась. Мы сидели так на крыльце, пока холод осеннего вечера, пробравшийся под одежду, не загнал ее в дом. Я знал, что мне тоже хорошо бы пойти, но никак не мог перестать думать о драке, о словах, брошенных Люком, о будущем…

Эти выходные должны были стать для нас поворотным моментов. Больше никаких перепихонов тайком, никаких взглядов украдкой. Это был словно тест-драйв, словно проверка на то, сможем ли мы выдержать долгие отношения, и я знал, что мы бы прошли ее с блеском… если бы не история с фестивалем.

Но никакие «бы» не считались, ведь наша машина сломалась на первой же кочке. Стоило возникнуть первой настоящей проблеме, и мы в один миг стали чужими людьми, у которых не было ничего общего за пределами спальни.

Я распрямился из своего скрюченного положения, ушел со двора и, пока не успел передумать, зашагал к Люку. Скоро я уже стоял у него на крыльце.

Стучать я не стал. Написал ему, чтобы открыл, что он и сделал через минуту.

На нем была та же одежда, что и пару часов назад, а на челюсти уже наливался синяк. Раньше я бы поцеловал его, потом проложил дорожку из поцелуев вниз по его сильному телу, но сегодня я просто стоял и переминался с ноги на ногу.

— Нам нужно поговорить.

Он помрачнел. Потом отошел на шаг в дом, но я покачал головой.

— Нет, выйди на улицу.

— Почему?

— Потому что обсуждать это, когда твои дети дома, я не хочу.

Он явно хотел возразить, но потом бросил взгляд за плечо и передумал. Один шаг — и мы оказались лицом к лицу на крыльце, в сумраке ночи, которую освещал лишь одинокий фонарь. Стоя молча в тени, он казался крупнее и больше.

— Я много думал, — заговорил я тихо, но быстро, — обо всем, что случилось со вчерашнего дня.

Люк кивнул.

— Да, я тоже.

— Хорошо. — Я стиснул ладони, чтобы перестать теребить край толстовки. Мои руки будто пытались как-то отвлечь меня от боли в груди. — Мне кажется, что мы не подходим друг другу так, как нам надо.

— Что это значит?

— Это значит, что в нашем нынешнем состоянии мы не вписываемся в жизни друг друга. — Сердце словно сжали в тисках, но я проглотил ком, вставший в горле, и заставил себя отвести глаза вбок. Мои слова не удивили его. Расстроили — да, но не удивили. — Я думал обо всем, что ты говорил — о разграничениях в твоей жизни, о том, что бывает, когда с нею пересекаются люди извне, и похоже, что нашим путям не суждено совпасть правильно. Понимаешь? Ты не хочешь, чтобы я высказывался о твоих детях, а у тебя… у тебя явно нет никакого желания ладить с моей семьей. И закрывать на это глаза ни тебе, ни мне невозможно.

— Доминик. — Люк шагнул ко мне, вынудив меня отступить. Было темно, но я увидел, что его голубые глаза заблестели. — Он тронул Мику, вот я и сорвался.

— Да, я все понимаю. С моим отцом любой может сорваться. Но… мне кажется, что ты бы не стал сразу орать на него, если б заранее не считал, что он мусор. Если бы ты не поспешил вновь низвести меня до роли случайного парня из грайндра, то, может, перед тем, как накинуться на него, ты бы подумал о том, как отреагирую я. И о том, прощу ли я тебя за этот поступок.

— Ты делаешь из нашего столкновения чересчур много выводов, — выдохнул Люк. — Я сорвался. Прости. С тобой это не связано…

— Связано. Напрямую, — хрипло произнес я.

— … и ты прав, — продолжил Люк, — я невысокого мнения о твоих родственниках. Но к тебе это никакого отношения не имеет. Совершенно. Ты расстаешься со мной из-за семьи…

— Люк, просто вспомни, как ты отреагировал на исчезновение Мики. И кого сразу назначил виновным. Из парня, который был тебе дорог, я превратился в препятствие. В причину, из-за которой ты перестал постоянно контролировать сына. В гребаную проблему.

На это Люк ответил не сразу. Он глубоко вдохнул, снова оглянулся на дом и медленно, судорожно выдохнул.

— Возможно ты прав. — Он сжал кулаки. — У нас слишком разные жизни.

Я хотел, чтобы он понял меня, но как только он со мной согласился, мое сердце раскололось на части. У меня словно отняли весь свет и всю радость прошедших нескольких месяцев, и мой мир погрузился во тьму.

— И… — Я откашлялся. — И у меня тоже есть свои промахи. Я так переживал о том, что ты думаешь обо мне, и как мне приспособиться к твоей жизни, что забил на свою. Просто, когда что-то становится хорошо здесь и сейчас, то мне начинает казаться, что этого хватит. Я всегда слишком занят тем, чтобы понравиться людям, как привлечь их внимание, интерес, и поэтому редко думаю про долгосрочную перспективу. Я по-прежнему бесцельно плыву по течению. А значит никогда не почувствую, что достаточно хорош для тебя.

— По-другому я никогда и не думал. — Люк качнулся ко мне, словно собираясь обнять, но его руки дрогнули и опустились. — Даже не сомневайся. И не предавай своих целей. Я знаю, ты хочешь помочь отцу, но черт побери, тебе надо заботиться и о себе. Закончи те курсы.

— Я не могу.

— Почему? — спросил он настойчиво. — Отказываться от своего будущего, чтобы спасти магазин… по-моему, это бред.

— Этот магазин поможет моим родным не остаться без дома. И после того, как я отдам все, что имею, чтобы выплатить долг и сделать в магазине ремонт, у меня ничего не останется. — Я невесело улыбнулся. — Так что я застрял там надолго.

— Доминик…

Люк выглядел настолько убитым из-за меня, что я больше не мог находиться с ним рядом. Мне не нужна была его чертова жалость. Я хотел, чтобы он любил меня, уважал. Чтобы мы были на равных. Чтобы я не был просто непутевым парнем из грайндра, которого нужно учить, как правильно жить. И не пускать в свою жизнь.

— Мне надо идти.

— Доминик, пожалуйста.

— Пожалуйста что?

Он открыл рот. Закрыл его и сдвинул брови.

— Черт подери, я не знаю. Но я не хочу, чтобы это была наша последняя встреча. Если я только как-нибудь не зайду в магазин.

От одной мысли о такой перспективе все внутри меня сжалось.

— Но это же не конец? — спросил он с отчаянием. — Несмотря на все правила, на драку и на бред в наших семьях. Я не хочу… лишиться возможности видеть тебя. Говорить с тобой.

Черт, мне было пора убираться оттуда, пока жжение за веками не превратилось в настоящие слезы. Я еще ни разу ни с кем не расставался. И ни разу не слышал от кого-либо таких слов. Мне хотелось одновременно и приникнуть к нему, и сбежать, пока эмоции, которые бушевали внутри, не вырвались на свободу.

— Я не знаю, — выдавил я. — Просто я… просто я больше так не могу.

— Черт подери, Доминик, ну пожалуйста!

Он попробовал было обнять меня, но я, уклоняясь, спустился на пару ступенек. Вот только на этот раз Люк не позволил мне ускользнуть. Он крепко взял меня за затылок, поднял мое лицо и впился в мой рот одним из тех своих жестких, пламенных поцелуев, от которых у меня перехватывало дыхание, и я переставал мыслить связно.

— Мы не прощаемся, — прохрипел он. —Я не позволю, чтобы так было.

Я оторвал себя от него и спрыгнул с крыльца. Мне хотелось что-то сказать, что-нибудь сделать, чтобы из его глаз ушла боль, но я не смог. И потому просто ушел.

Глава 21

Доминик

Канун Рождества стал настоящим кошмаром.

После расставания с Люком прошло всего две недели, но я чувствовал себя так, словно из моей груди вырвали сердце.

В то утро я встал и по привычке взял телефон, но через мгновение вспомнил, что больше не шлю ему ни утренних сообщений, ни селфи спросонья. Бегал я теперь в одиночку. Свободное время проводил в одиночку. Я снова был одинок.

И это было паршиво.

Особенно в праздники. У меня были большие планы на Рождество. Я думал, что канун встречу у Люка, утром позавтракаю с семьей и сразу после вернусь под его уютную крышу, где меня ждали французские тосты, апельсиновый сок, наши первые подарки друг другу и много секса. Но теперь я был один.

Вечером я отказался от пира из морепродуктов, который всегда готовила в этот день моя мать, и пошел на пробежку. Было дьявольски холодно. Ледяной воздух обжигал мои легкие, но я лишь приветствовал дискомфорт. Он отвлекал от боли в груди, от зияющего отверстия в сердце. По крайней мере, мне хотелось, чтобы так было. Но когда я приблизился к тому месту в парке, где Люк впервые поцеловал меня на людях, на меня заново навалилось чувство утраты.

Я резко остановился. Глаза защипало от слез, и я сел на скамью.

Черт.

Уткнувшись локтями в колени, я закрыл руками лицо и судорожно вздохнул. И в этот момент услышал быстрые приближающиеся шаги. Немедленно насторожившись, я дернулся и приготовился защищать себя, но увидел перед собой не грабителя, а Джона Конноли.

— Чего ты тут делаешь? — спросил я отрывисто.

Он встал напротив, так что его пах оказался на уровне моих глаз, и засунул руки в карманы кожаной куртки.

— Ждал автобус и увидел, что ты пошел в парк.

Я шмыгнул носом и выпрямил спину.

— Крутой Джон ездит с простолюдинами на автобусе? Вот это да.

— Ну, я разбил машину и…

— Опять ездил бухим? — Он поджал губы, и я понял, что угадал. — Хреново. Чего тебе надо?

— Мне нельзя просто так подойти поздороваться с другом?

— Мы не друзья, и ты это знаешь. — Было, наверное, самое время подняться и протолкнуться мимо него, но у меня не было сил. Их еле хватило на то, чтобы поймать его на вранье. Теперь мне было на все это наплевать. — Я знаю, что ты не выносишь меня еще со школы.

Рот Джона дернулся.

— Как догадался?

— Да по всему твоему поведению, Конноли. Ты ненавидишь меня, потому что считаешь, будто я пытаюсь отбить у тебя любую девчонку, на которую ты кладешь глаз, говоришь гадости о моей службе в армии. Плевать, что мы подрались, но ты регулярно обсираешь меня в соцсетях.

— Говоришь, как обиженный школьник, — сказал он. — Мы уже слишком взрослые, чтобы анализировать соцсети друг друга, Ники.

— Я не Ники, — проговорил я. — Я Доминик. И я могу привести куда более серьезные примеры твоего мудацкого поведения. Например, твою тягу лезть в мою жизнь. То ты болтаешь чушь о моих предках, то… — Я замолк, не зная, стоит ли продолжать, а потом выпалил, пока не успел передумать: — То увидел меня в парке с моим мужчиной и немедленно распустил мерзкий слушок, будто мы занимались сексом публично.

Джон вытаращил глаза, и на мгновение я усомнился, что сделал правильный вывод. Может, слух распустил кто-то другой? Может, я зря совершил перед ним каминг-аут?

— Черт подери, то есть, ты признаешь, что ты гей?

Нет, я не ошибся. Это точно был он.

— Я би, — прорычал я. — А ты признаешь, что распускал вранье обо мне?

Он все еще пялился на меня диким, шокированным взглядом, словно надеялся, что я начну изворачиваться и врать. До меня вдруг дошло, на что он рассчитывал. Шантажировать меня или типа того. Вот сукин сын.

— Черт, — наконец выдавил он. — Что там с тобой сделали в армии?

Тут уж я встал. Мы были одного роста, но я был мощнее и шире в плечах. А он мог похвастаться только оранжевым автозагаром и напомаженными волосами.

— Думаешь, в школе мне не нравились парни? — Я ухмыльнулся. — Думаешь, это в армии я вдруг осознал, насколько это приятно — держать в руке член?

Вид у него стал таким, словно он приближался к инсульту. Его челюсть отвисла, лицо запылало. Он попятился от меня, и я наступал на него, пока не припер к дереву неподалеку. Я ожидал, что он или взорвется, или попытается улизнуть, но Джон продолжал пялиться на меня вытаращенными глазами. Я улыбнулся.

— Да черт с ней, с дрочкой. — Я понизил голос. — Думаешь, я никогда не мечтал кому-нибудь отсосать? Заглотить чей-нибудь член аж до самого горла и попробовать сперму на вкус?

Его ноздри раздулись, а взгляд затуманился.

Охренеть. Его это возбуждало.

Моя ухмылка стала порочной. Я уперся ладонью в ствол над его головой и свел наши бедра. Отсутствие у меня эрекции выдавало мой блеф, но у него самого член был таким твердым, что чуть ли не разрывал ткань штанов.

— Конноли, тебе когда-нибудь помогали по-братски?

— Что… — У него сел голос, и он откашлялся. — Понятия не имею, что это значит.

— Это когда разрешаешь своему дружбану подрочить или отсосать тебе. Ничего гейского. Чисто ради разрядки.

— Я… — Он так пыхтел, что его дыхание вырывалось белыми облачками. Наконец он заерзал. — В отличие от тебя, я не пидор.

Я рассмеялся и потерся о него бедрами.

— На базе этим занимались куча парней-натуралов. Вот, как это началось для меня. Сначала мы дрочили друг другу под порно. Потом я позволил симпатичному рядовому встать на колени и отсосать. Потом осознал, что мне самому нравится быть на коленях. — Я нарочито медленно облизнул губы, чтобы прикрыть свою наглую ложь. В армии я дрочил только с Гарретом. — А потом понял, что мне хочется, чтобы меня отымели.

Джон, который уже задыхался, вцепился в мои плечи. Словно хотел оттолкнуть меня, но не мог. Мой рассказ будто парализовал его волю, и я не знал, чего мне хочется больше: блевануть или заржать.

— Хочешь отыметь меня, Джон?

Он сделал резкое движение головой, но я не понял, помотал он ей или кивнул. Звук, который вырвался у него изо рта, походил на смущенный, измученный стон.

— Хорошо, начнем с малого, — вкрадчиво произнес я. — Я могу тебе отсосать.

— Что, прямо здесь и сейчас? — выдавил он.

— Ну да. Назовем это заключением мира. Или подарком на Рождество. Как пожелаешь, лишь бы тебе спокойно спалось.

— Черт, Ники, я даже не знаю. О черт.

Бедный ублюдок так мучился. Его раздирали противоречивые чувства: тяга к запретному и страх подпустить к своему драгоценному пенису пидорский рот.

— Если не хочешь, не страшно. Но просто знай, что теперь, когда о моих талантах знает весь остров, у меня нет недостатка в парнях, которые приходят и умоляют, чтобы я взял у них в рот.

У него вырвался голодный, отчаянный стон.

— Ладно, давай, — просипел он. — Только я закрою глаза.

— Хорошо, — сказал я довольно. — Буду не против.

Джон расстегнул трясущимися руками штаны и вытащил на холод свой член. Он оказался больше, чем я ожидал, но ублюдок, который стоял с зажмуренными глазами и держался за свой инструмент, все равно выглядел по-идиотски. Я поспешил достать телефон и начал снимать.

— Черт, Ники. Скорей.

— Скорей что? — Я подошел ближе. — Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал.

— Ну же, пожалуйста, отсоси мой гребаный член, а то от холода у меня пропадает стояк, — заскулил он.

Тут я не выдержал и засмеялся. Глаза Джона сразу же распахнулись, и на него лавиной обрушилось осознание того, что случилось. Вмиг застегнув молнию, он бросился на меня, пытаясь выхватить телефон. Мы повалились на холодную землю — он, охваченный яростью, что-то бессвязно орал, а я задыхался от смеха.

В итоге я пришпилил его к тротуару и, по-прежнему давясь смехом, уселся ему на грудь.

— Братан, это было даже слишком легко.

— Черт! — выпалил он. — Ты обманул меня!

— Именно так. И теперь все в моем снэпчате увидели, как ты умоляешь меня, чтобы я отполировал твой стручок. — Мне показалось, что его сейчас хватит удар, и я сжалился над несчастным ублюдком. — Шучу, я ничего не отправил. Пока что. Но если ты еще раз что-нибудь вякнешь против меня или моей семьи, я выложу это видео в интернет, и так быстро, что у тебя лопнет твоя набитая предрассудками голова. Понял меня?

Он, сверля меня ненавидящим взглядом, кивнул.

— Вот и отлично. — Я больно ущипнул его за щеки. — А теперь вали нахер отсюда.

Когда Джон дал деру, я, еще улыбаясь, пошел на выход из парка. Моей непроизвольной реакцией было поделиться своей победой с Люком, и я осознал, что пишу ему, только в момент, когда сообщение уже было набрано, а мой палец завис над кнопкой «отправить». С меня сразу сошло все веселье, и я снова почувствовал холод.

Я скопировал текст и отправил сообщение Гаррету, но это было не то же самое. Без моего хмурого лиса все было не так и не то.

***

Наступило рождественское утро, и я поднялся на кухню, соблазнившись ароматом свежего кофе. А еще запахами острых колбасок и кексов. Мои мать и отец выглядели как стереотипная счастливая парочка из телерекламы, и я, прихлебывая из кружки, ждал, когда они признаются, что в них вселились инопланетяне.

— Чего это вы такие довольные?

— Что здесь такого уж удивительного? — заявил Даффи. — Я со своей семьей, и впереди замечательный день.

Я скептически фыркнул.

На кухню спустилась хмурая, заспанная Адриана, одетая в штаны от пижамы и Микино худи. Она налила себе кофе и уставилась на родителей с тем же подозрением, какое испытывал я.

— Что происходит? — спросила она.

— Пора открывать подарки, — ответила наша мать, улыбаясь. — Идем.

— Подарки? Ты же говорила, что в этом году у нас нет денег на Рождество. Раза четыре за месяц сказала.

— Ну а теперь все изменилось, так что умолкни и тащи свою задницу к елке!

Адриана рассмеялась, и я поразился тому, что мои родственники, даже проявляя любовь, не могли перестать ругаться и чертыхаться. Но, тем не менее, они во многом стали другими. Незначительные перемены накапливались мало-помалу в течение последних недель — с тех пор, как я заплатил долги за аренду.

— Слушайте, я пойду еще полежу, — пробормотал я. — Я не в рождественском настроении.

— Но если ты позвонишь мистеру Роулингсу… — начала Адриана, и я бросил на нее строгий взгляд.

— Заткнись, или я не покажу тебе одно прикольное видео.

Это вызвало в ней интерес, она умолкла, и мы потопали за мамой в гостиную. Чтобы там моя мать не говорила ранее о подарках, она все равно украсила дом к Рождеству. Повсюду висели красные бантики, мишура и гирлянды, а посреди комнаты стояла огромная елка.

Держа чашку кофе, я примостился на подлокотнике кресла, а Адриана округлившимися глазами обвела маленькую горку подарков.

— Но я ничего вам не приготовила…

Даффи махнул рукой.

— Заканчивай причитать и открывай подарки.

— Но…

— Адриана, пожалуйста… — Его мягкий тон потряс нас обоих. Особенно после того, как папа продолжил: — Я всю ночь не спал. Боялся, что выбрал не то.

В него реально вселился пришелец.

Адриана, продолжая недоверчиво коситься на Даффи, села под елкой и под предвкушающими взглядами наших родителей приступила к разворачиванию подарков. Я понятия не имел, что происходит, но тоже с нетерпением ждал ее реакции на мой недорогой подарок. На его подготовку ушла пара недель, но в итоге все получилось, и он был отличным.

Я задумался, что получили на Рождество Мика и Шелли, и не поехал ли Люк к ним в Хобокен. Наверное, нет. Наверное, он сидел дома один. Если, конечно, он не устроил себе праздничный перепихон. От одной мысли об этом…

— Охренеть!

Я очнулся. И увидев счастливое лицо Адрианы, чуть не расплакался. Она держала блокнот «молескин» с толстыми, кремовыми страницами и дорогую на вид коробку карандашей.

— Как ты смог это купить? Это же… это же профессиональный набор!

Даффи довольно приосанился.

— Значит, я выбрал правильно.

Адриана прижала подарок к груди.

— О боже мой, да! Я не могу в это поверить. Спасибо!

— Это еще не все, открывай следующий! — нетерпеливо произнесла моя мать.

— Хорошо, хорошо. — Сестра неохотно отложила свои новенькие предметы для рисования в сторону.

Она излучала такое счастье, что на моем лице сама собой появилась улыбка. Еще наши родители подарили ей графический планшет для компьютера, о котором она долго мечтала. Когда Адриана развернула его, то на ее глазах появились самые настоящие слезы, и она впервые за целую вечность обняла наших родителей.

— Оказывается, чтобы ты обняла меня, достаточно было купить тебе пару карандашей, — пробурчал Даффи. — Эх, знал бы я раньше…

— Ты знал, и я обнимаю тебя не поэтому, — шмыгнула носом сестра. — Я думала, вам плевать на мои тупые рисунки.

— Не называй их тупыми, — перебил ее я. — Теперь открой мой подарок.

Ей предсказуемо понравились коллекционные фигурки героев FWO, которые я заказал в Южной Корее, но в настоящий восторг ее привел конверт, который я получил от Кая. Внутри лежало написанное от руки письмо и фотография, на которой он стоял у коллажа из фан-артов игры у себя дома. Среди рисунков были несколько, которые нарисовала сестра.

Она обняла меня и сжала так крепко, что у меня перехватило дыхание.

— Спасибо огромное, Ники.

— Не стоит, сестренка. — Я поцеловал ее в лоб. — Письмо прибереги на потом. Он написал там о личном.

— Хорошо.

Улыбаясь, она собрала все подарки и хотела было подняться к себе, но остановилась, когда Даффи откашлялся.

— Мы не забыли и о тебе, Ни… Доминик.

Я выгнул бровь.

— Но я вам ничего не купил. — Может быть, и купил бы, но все мои деньги ушли нашему арендодателю.

— Ох уж эти дети… — пробормотала моя мать. — Ники, просто замолкни уже и открой чертов конверт!

— Хорошо, хорошо.

Чтобы повеселить их, я размашистым жестом взял с пола конверт, театрально встряхнул его и открыл. Уже хотел было пошутить насчет того, что получаю в подарок купон в местный солярий, но когда я увидел, что было внутри, у меня перехватило дыхание. Там был чек. Из клиники при Университете Сент-Джеймса. Они оплатили мои курсы фельдшера скорой.

— Как? — вымолвил я. — На какие деньги вы это купили?

— Не думай об этом, — сварливо ответил Даффи. — Уже все оплачено, и ты будешь учиться. Понял меня?

— Отец…

— Ты будешь учиться, — сказал он с напором. — Конец разговора.

Я замолчал и кивнул. Глядя на них, я был так ошарашен, что не знал, что сказать. В последнее время я часто задавался вопросом, не забросить ли мне идею построить собственную карьеру. Если дела в магазине наладятся, то в теории я мог вкладывать свое время туда. Можно было даже открыть передвижной фургончик с едой возле торгового центра, но…

Но я не хотел управлять магазином или продавать из фургона еду. Я хотел делать что-то полезное — то, что помогало бы людям. То, в чем я был хорош. То, где бы пригодился мой опыт. Я хотел быть парамедиком. Спустя неделю мучений я наконец-то признал, что я хочу этого сам, что это не мысль, внушенная Люком. Я хотел стать человеком, которым он мог бы гордиться.

Моей матери, впрочем, идея с фургончиком очень понравилась.

Я снова сел на подлокотник и опустил взгляд на чек. В конце концов моя мать вернулась на кухню, Адриана убежала наверх, и когда я поднял глаза, то увидел, что Даффи остался в гостиной. Он подошел ко мне.

— Прости меня, Доминик.

— За что?

— За все. — Он дернул плечом. — За то, что был не лучшим отцом.

— Измениться никогда не поздно, — ответил я. — Старт ты взял хороший.

Он слабо улыбнулся.

— Лишь потому, что мне помог мой непутевый сын.

— Я помог нашей семье, — поправил его я. — Не только тебе.

Его улыбка поблекла.

— Я знаю. И понимаю.

Я встал. И после неловкой паузы быстро обнял его и отошел.

— Ты даже не представляешь, как много значат для меня эти курсы. Я беспокоюсь, конечно, не взял ли ты эти деньги из оплаты аренды, но все равно благодарен.

— Господи, Ники. Я расплатился кредиткой.

Я невольно хмыкнул. Отец так ничему и не научился.

— Как бы там ни было, спасибо тебе за поддержку. Когда я не мог и слова сказать без того, чтобы ты не поднял меня на смех, было довольно-таки тяжело.

Даффи опустил взгляд и сжал кулаки, но я не стал его утешать. Отец должен был понять до конца, как его дерьмовое поведение повлияло на нас с Адрианой, а утешения могли привести только к тому, что он начал бы думать, что это нормально.

— А что с тем мужчиной?

— С каким? — спросил я. — Ты о ком?

— Ну… с отцом Мики.

У меня сжалось сердце. Почему он вспомнил Люка? Я умудрился не думать о нем целых… двадцать минут. Ночь не считалась, потому что он мне приснился.

— А что с ним?

— Ты вроде бы говорил, что он поддерживает тебя с этими курсами.

— Да. Только поддерживал.

Повисла неловкая тишина. Лицо и шея Даффи стали малиновыми — то ли от смущения, то ли от приближения апоплексического удара.

— Вы разбежались?

— Да, — сказал я отрывисто. — В день, когда вы подрались, как пара придурков.

Его взгляд взлетел к моему лицу. Папа был в шоке.

— Этот чертов ублюдок расстался с тобой из-за меня?

Я заговорил было, потом замолчал, потом тряхнул головой. Господи. Наш разговор начал напоминать американские горки.

— Нет, пап. Я расстался с ним сам, потому что он ударил моего отца и потому что… и из-за другого. — Он выглядел таким измученным и смущенным, что я отклонился и взглянул на него. — Не беспокойся об этом. Я ценю, что ты спросил, пусть ты и продолжаешь называть меня извращенцем.

— Я называл тебя так из-за истории с парком! — возмутился он. — Мне без разницы, кто ты — гей, или би, или три, или кто там бывает еще.

— Три? — проронил я. — Пап, ты серьезно?

— Неважно. — Он гневно сплел на груди руки. — Если он подбивал тебя заниматься на людях непотребством…

— В последний раз повторяю, — перекрыл я его голос, — никто не трахался в парке!

— … значит, тебе и не надо с ним путаться! Из-за него весь район болтает о тебе бог знает что. Чертовы идиоты. Я даже не знаю, кто распустил этот слух.

— Я выяснил, кто, — произнес я и с трудом поборол искушение показать ему видео с Джоном. — И все уладил. Поэтому хватит переживать и верить всему, что наболтали тебе дураки в парикмахерской. Люк не из тех, кто занимается сексом публично.

— Откуда ты знаешь? Трахаться-то он начал рано. У него дети-подростки, а ему сколько лет? Тридцать пять?

О господи боже, неужели этот допрос никогда не закончится?

— Ему тридцать девять. Я тебе уже говорил.

— Тем более. Он для тебя слишком стар, — буркнул он. — Мне это не нравится.

— Отец…

— Я просто к тому…

Потеряв терпение, я чуть не закричал на него, но затем меня настигло сюрреалистическое прозрение. Он талдычил все это, потому что не был уверен, что Люк достоин того, чтобы я с ним встречался. Даффи Костиган пытался быть хорошим отцом.

Ха.

Мои губы дернулись.

— Пап, просто поверь… Он хороший человек. Когда пропускает людей за свои стены.

— Ты из-за этого его бросил?

— Можно и так сказать, — ответил я тихо. — Ладно… — Я помолчал. — Пойду наверну пару колбасок и ради мамы притворюсь, что все хорошо.

— Хорошо, Ники. То есть, Доминик. — Он потрепал меня по спине. — Может, однажды у тебя больше не будет нужды притворяться. Я скучаю по твоей треклятой улыбке.

Я тоже скучал по способности улыбаться, смеяться, шутить… но ее невозможно было вернуть, ведь у меня отобрали главный повод для счастья. Хотелось верить, что однажды у нас появится шанс все исправить, но я не видел, как это может случиться. Разве что в сердце кого-то из нас — или в сердцах нас обоих — произойдет перемена.

Глава 22

Люк

Я засунул зити в духовку и выставил таймер, а потом выпил адвил. Головная боль стала посещать меня чаще обычного — по мнению Джорджа, из-за того, что в последние пару недель я, как никогда, упахивался на работе. Что было правдой. Грайндр я удалил, потому что у меня портилось настроение от одного только вида иконки, а другой отдушины у меня не было.

В моей жизни больше не было никого.

Ни мужчин.

Ни женщин.

Только я сам, моя правая рука и воспоминания о Доминике, которыми был пропитан мой дом.

Я порадовался, что мне хватило ума приготовить зити заранее, так что теперь, когда я вернулся с работы домой, его оставалось только запечь. Решив перед душем выпить, я взял из холодильника пиво, после чего услышал за спиной тонкий писк. Я обернулся и увидел на кухне бледную Адриану. Ее светлые волосы были собраны в высокий пучок, а одета она была в широкую худи, которая явно принадлежала моему сыну. Она была босиком, и из-под растрепанных краев ее джинсов торчали пальцы с покрашенными черным ногтями.

— Здравствуйте, мистер Роулингс. Я не знала, что вы тоже дома.

Я не относился к родителям, которые испытывали потребность вести с друзьями своих детей задушевные разговоры. Но слова Доминика заставили меня переосмыслить то, как Адриана могла воспринимать мою холодность.

— Я только вернулся с работы. Учите с Микой уроки?

Она кивнула и, чуть отступив, закусила губу.

Я посмотрел на таймер духовки.

— Через сорок пять минут будет ужин. Скажи Мике, чтобы он накрыл стол и на тебя.

Она нахмурилась.

— Вы хотите, чтобы я осталась на ужин?

— Ну да.

Она прищурилась и склонила голову набок. И на мгновение стала очень похожа на Доминика. У него тоже становилось такое лицо, когда он считал, что я вру.

— Из-за моего брата? — спросила она.

Я отхлебнул пива, чтобы спрятать улыбку.

— Нет. Не из-за него. Я приглашаю тебя поужинать с нами, потому что ты — Микин друг.

Она явно не поверила мне, и я вздохнул.

— Послушай. Я стал отцом подростков впервые. И никакой инструкции к этому делу у меня нет. С моей стороны было неправильно относиться к твоей дружбе с Микой без уважения. Ты дорога ему, и я вижу, что он дорог тебе. Поэтому я предпринимаю усилие узнать тебя лучше и надеюсь, что ты воспримешь это, как предложение мира.

— Хорошо, — тихо проговорила она.

— Твой отец знает, что ты у нас?

Она покраснела и опустила лицо.

— Нет.

— А где ты сейчас по его мнению?

— В библиотеке с Микой.

— Не стоит ему врать.

— А вам не стоило бить его. — Как только у нее вылетели эти слова, она вытаращила глаза и зажала ладонями рот, словно озвучила свои мысли нечаянно.

Да, она была истинной представительнице семьи Костиганов.

Я поставил пиво на стойку и фыркнул.

— Не стоило. Ты совершенно права.

— Извините, — сказала она.

— Не извиняйся. Я не горжусь тем, что сделал. — Тот мой поступок стал последней каплей и стоил мне Доминика. — Поверь, я глубоко сожалею.

— Думаю, мой отец тоже.

Я не был святым и потому попытался выудить у нее информацию.

— Как продвигается реновация магазина?

— Вроде нормально. Расчищаем сейчас задний двор, чтобы поставить там столики для покупателей. Думаю, будет прикольно.

Это был умный ход. Интересно, кто предложил его. Доминик?

— Твой отец ладит с братом?

— Они постоянно ругаются, но сейчас хотя бы по делу. — Она наморщила нос. — Ну, вы понимаете.

— Да. — Я рискнул и задал тот вопрос, который интересовал меня больше всего: — Как Доминик?

— Знаете, вам никто не мешает позвонить ему, — отпарировала она.

— Да, — сказал я. — Да, знаю. Но я не уверен, что он этого хочет. Как он?

— Нормально. Все новогодние праздники просидел один…

Я был чудовищем. Потому что почувствовал облегчение из-за того, что он не провел их с другим.

— Он совсем никуда не выходит?

Адриана загадочно пожала плечами.

Она сообщила всего ничего, и я восхитился ее преданностью брату. Если я хотел узнать больше, у меня не было других вариантов, кроме как обратиться к нему самому. Не начал ли

он с кем-то встречаться? Не передумал ли насчет курсов? И самое главное: был ли он счастлив?

И насколько я был негодяем, потому что желал, чтобы он был счастлив, но все же не до конца… ведь в его жизни отсутствовал я?

Сверху донесся стук.

— Ладно, иди занимайся. Я позову вас, когда ужин будет готов.

Адриана улыбнулась.

— Хорошо. Спасибо, мистер Роулингс. За то, что поговорили со мной.

— Было давно пора это сделать. А теперь кыш.

Она убежала из кухни, а я допил пиво и по-быстрому принял душ, после чего оделся и, сев на кровать, взял телефон. Открыв переписку с Домиником, я улыбнулся. Последнее его сообщение, отправленное вечером накануне дня катастрофы, было таким: собираюсь сегодня съесть пиццу с грибами.

Надя устроила мне настоящий допрос на тему того, что случилось, и рассердилась, когда на большинство вопросов я ответил «не знаю». Но то была правда. Между нами возникло что-то прочное, осязаемое, а потом оно ускользнуло. Я любил его так, как и не думал, что способен любить. Я скучал по близости с ним. По разговорам в постели. По легкости общения, по доверию, которое подталкивало делиться такими вещами, которыми я не делился никогда и ни с кем. Я скучал не только по любовнику, но и по другу.

Еще мне не хватало его шуток и смеха. И ощущения, что я ему нужен. Я знал, что хочу вернуть его, но у меня не было четкого плана, ведь результат зависел не только от меня. Я вспомнил, как он поник, когда я согласился с тем, что мы не подходим друг другу.

Хотел ли он, чтобы я боролся за нас? И если да, то как, черт побери, мне это сделать?

Я знал только одно: что с его помощью я осознал, что у одиночества есть лучшая альтернатива. Доминик стоил того, чтобы ради него изменить свою жизнь. Она уже изменилась. Может быть, потому-то его исчезновение и ощущалось как открытая рана на сердце.

Звякнул таймер духовки, и я, со вздохом поднявшись с кровати, позвал детей ужинать.

Зимой мой бизнес всегда притормаживал. В основном, я занимался тем, что устранял последствия снежных бурь, а мои подчиненные ухаживали за растениями в офисах наших клиентов. Еще я разгребал документы и разрабатывал рекламу на весну.

Зимой у меня было самое спокойное время, но в этом году было не так.

Вот почему в одно морозное февральское утро я вышел на улицу и зашагал в «Горячие бублики». А по пути, подняв ворот куртки, позвонил Джорджу. Я знал, что он сидит дома. Возможно, поглощая печенье.

— Да, — ответил он после трех гудков.

— Ты бы согласился поработать этой зимой над одним проектом за небольшую плату или бесплатно? — Тишина. Я улыбнулся. Он не повесил трубку, и это было уже хорошо. — Знаешь такой магазин — «Горячие бублики»?

Пауза.

— У них вкусная колбаса.

— Да, и я прямо сейчас иду туда пообщаться с хозяином. Они собираются переоборудовать магазин, и я хочу им помочь. Передать бесплатно растения, помочь с переделкой. В теории нам бы пригодился твой опыт каменщика.

Опять тишина.

— Ты же знаешь, как это бывает, — тихо произнес я. — Вести бизнес, как раньше, становится с каждым годом все тяжелей. Но они здесь уже много лет. Их магазин — важная часть нашей округи, и я не хочу, чтобы они разорились.

— Откуда ты узнал, что у них есть проблемы?

— От сына хозяина. Он… — Кем был для меня Доминик? — Он мой.

Что-то скрипнуло — наверное, Джордж опустил подножку своего кресла. Он кашлянул и прочистил горло.

— Ты должен будешь как-то умаслить Синтию. Подарить ей саженцы или типа того.

— Хорошо.

— Тогда я сделаю все, что захочешь.

— Спасибо, Джордж.

Он уже отключился.

Мне удалось выяснить у Адрианы, что Доминика сегодня в магазине не будет. Но куда он ушел, осталось загадкой. Она не выдавала семейные тайны.

Я лишь надеялся, что он не успел ни к кому переехать. Прошел всего месяц, но мы ведь тоже сошлись очень быстро.

Зайдя в «Горячие бублики», я увидел, что они кое-что переделали. Расфасованной еды стало меньше, и в меню появилось больше свежих позиций. Из глубины магазина долетело громкое «бам», и парень, который стоял у витрины и протирал внутри полки, поднял глаза.

— Даффи здесь? — спросил я.

Парень начал нервно крутить в руках полотенце.

— Ну…

Раздалось еще одно «бам», и кто-то громко ругнулся. Я указал большим пальцем в сторону, откуда шли звуки.

— Я схожу туда.

Парень кивнул и вернулся к работе.

Мне, наверное, следовало предварительно позвонить, но наша последняя встреча прошла не особенно гладко, и я опасался, что Даффи не разрешит мне прийти.

Следуя на звуки проклятий, я дошел до задней двери. Выглянув за нее, я увидел там дворик, который явно использовали для того, чтобы хранить всякий хлам. Даффи был в дальнем углу и возился с каким-то громоздким, покрытым десятилетним слоем грязи агрегатом.

Я вышел во дворик и отпустил дверь. Когда она громко захлопнулась, Даффи поднял лицо и, увидев меня, замер на месте. А потом медленно выпрямился в полный рост — довольно-таки впечатляющий — и засунул руки в карманы.

Я распланировал весь разговор наперед, но оказавшись лицом к лицу с явной неприязнью со стороны Даффи, засомневался, что он пройдет без зацепок.

— Что ты здесь делаешь?

Я пришел из-за Доминика. Но мне было тяжело вот так сходу выплеснуть свои чувства наружу. Я огляделся, гадая, с чего безопасно начать разговор, и сделал шаг вперед.

— Помощь нужна?

Даффи аж отклонился назад.

— Что?

Я указал на агрегат, который при более пристальном рассмотрении оказался старой плитой.

— Скажи, куда ты хочешь ее переставить, и я тебе помогу.

На его лице отобразилась внутренняя борьба. Принять мою помощь или послать меня и продолжить корячиться в одиночку? Наконец его плечи обмякли.

— Мне надо погрузить хлам в пикап, чтобы вывезти на свалку. Друг обещал прийти и помочь, но подвел.

Я оглянулся. В переулке на холостом ходу бурчала его машина. Рядом стояла тележка. Как он собирался провернуть это в одиночку? Я подошел к плите.

— Тогда понесли.

Даффи секунду смотрел на меня, потом бросил мне перчатки.

— Хорошо.

Мы часа два перетаскивали все большое в пикап и к концу оба взмокли. Ни один из нас не хотел говорить первым, что пора закругляться, но в итоге Даффи сказал:

— Ладно, хватит пока.

Я отдал ему перчатки, и он засунул их в задний карман. Потом оглядел меня.

— Спасибо за помощь.

— Что собираешься сделать с двором?

— Расчистить. Ники сказал, тут можно поставить столики, чтобы люди сидели и ели. Надеюсь управиться до весны.

Каменная ограда, окружавшая территорию, наполовину осыпалась, кладка под ногами была неровной, и весь двор зарос сорняком. Чтобы переделать его, потребуется много работы. И денег.

— Я мог бы помочь.

Даффи выгнул лохматую бровь.

— Каким образом?

— Я нашел каменщика. Мика должен мне за тот фокус с Бостоном, поэтому он тоже будет работать. Мы поможем тебе привести двор в порядок — починим ограду, выложим новую плитку, посадим растения, — и к весне он будет готов.

Его настороженность достигла предела.

— Сколько?

— Ты платишь за материалы. И все.

— Почему?

— Что почему?

Даффи скрестил на груди руки.

— Почему ты хочешь помочь?

— Я знаю, что Доминик помогает тебе из своих сбережений. Я хочу, чтобы у него остались деньги на курсы. И предлагаю помочь, потому что ему дорог ваш магазин и дороги вы. И поскольку он дорог мне, то все это мне дорого тоже.

Даффи долго смотрел на меня. Я ждал, готовый к тому, что меня пошлют к черту. Сделка, которую я предлагал, была выгодной, но его гордость могла перевесить. В конце концов он протянул мне ладонь.

— Договорились.

Я пожал ему руку.

— Отлично. В следующий раз я приду с каменщиком — его зовут Джордж, — и мы разработаем план. В какой день будет удобно?

— В понедельник?

— Годится.

Кивнув, я открыл дверь, чтобы уйти, но меня остановил голос Даффи.

— Извини, что толкнул твоего сына.

Я позволил двери закрыться и обернулся.

Даффи вздохнул.

— Я перенервничал и вспылил. Так что твоя реакция была обоснованной.

— Я не жалею, что ударил тебя, но знаю, что не должен был этого делать.

Он хохотнул, и на мгновение я увидел в его улыбке Доминика.

— Еще никто о таком не жалел.

Я улыбнулся.

— Больше не повторится.

— С моей стороны тоже.

— Тогда до понедельника?

Он помолчал.

— Мне рассказать Ники?

Я пожал плечом.

— На твое усмотрение. Я делаю это не ради того, чтобы вернуть его. Я делаю это, потому что так правильно.

Даффи с полусмешком качнул головой.

— Вот уж не думал, что однажды скажу это, но я рад, что ты пришел. У меня были сомнения на твой счет, потому что с такой смазливой физиономией, как у Ники, легко влипнуть во что-нибудь нехорошее, но похоже, ты порядочный человек. — Он криво усмехнулся. — Поэтому если решишь снова сойтись с ним, то я не буду вставать у тебя на пути.

Всю дорогу обратно я улыбался так широко, что, добравшись до дома, почувствовал, что у меня болят щеки.

Глава 23

Доминик

На курсах фельдшеров скорой оказалось больше практических занятий, чем я ожидал. Очень много часов мы работали с настоящими пациентами в настоящей больнице.

Я испытывал двойственные чувства. С одной стороны я работал на свою будущую карьеру, а с другой — эта работа пока что не приносила мне денег. Примерно так было и в «Бубликах». Я вложил в бизнес деньги, но до повышения прибыли было еще далеко. Чтобы разгрести хаос, требовалось нечто большее, чем просто повысить цены и сбить этим с толку постоянных клиентов, которые заходили к нам десять лет.

Это «нечто большее» включало в себя задачу уговорить отца перестать выставлять на прилавок готовую дрянь, которая не пользовалась спросом, сосредоточиться на горячей еде и сделать во дворике за магазином что-то вроде кафе. Последнюю битву я пока что не выиграл. Даффи не понимал, что в округе живет достаточно молодежи, которые могут там тусоваться, и спорить с ним я устал. Как и устал жить с родителями, хотя обстановка дома стала значительно лучше.

Дорога из Бруклина в Статен-Айленд была самой спокойной частью моего дня. Я оставался наедине с собой, слушал музыку, и мне не надо было ни спорить, ни разговаривать, ни запоминать информацию. Но в какой-то момент мои мысли всегда возвращались к Люку.

С нашего последнего разговора прошло больше месяца, и я снова и снова задавался вопросом, правильно ли делаю, продолжая молчать. Я любил его. Это не вызывало сомнений. Мне было с ним хорошо. И после недель целибата у меня не было абсолютно никакого желания мутить с кем-либо еще.

Ники Си, которому нравилось прыгать из постели в постель, официально вышел в отставку. Его заменил Доминик Костиган — человек, который предпочел бы остаться с кем-то одним. И, видимо, мне светило до конца своих дней обходиться лишь дрочкой, поскольку этот «кто-то один» был недосягаемым для меня человеком, хоть и жил в трех минутах ходьбы.

Я ждал знака. Сигнала к действию или знамения, которое подсказало бы, что пора позвонить ему и начать все сначала. Но никаких знаков не было. Он перестал мне писать еще в декабре — после того, как я несколько раз оставил его сообщения без ответа, — и теперь я просто сидел и ждал бог знает чего.

Выйдя из автобуса, я достал телефон с непреодолимым желанием позвонить ему, но внезапно увидел на углу его синий фургон и замер на месте. Нахмурившись, я огляделся. Самого Люка не было видно.

Озадаченный, я зашел в магазин.

Моя мать стояла у кассы, считала выручку и параллельно бросала косые взгляды на Винни, нового продавца, которого нанял я. Ему было восемнадцать, он носил бейсболку козырьком назад и нервно краснел, когда на него скалилась Адриана, однако сэндвичи делал прекрасно.

— Ма, что происходит?

— Что происходит? — Она стала пересчитывать деньги быстрее. — Я скажу тебе, что происходит. Этот невозможный мальчишка…

— Тише. — Я поморщился и пригнулся. — Ма, перестань. Он же подросток. Не будь такой строгой.

— Попросить его прекратить заигрывать с покупательницами — это, по-твоему, строго? По-моему — нет.

Я покосился на Винни. Если честно, я был готов заплатить, чтобы посмотреть на его попытки заигрывать.

— Я поговорю с ним, — пообещал я. — А теперь серьезно, что происходит? Там снаружи фургон.

— Фургон? Я похожа на человека, который следит за всеми машинами на районе?

Вздохнув, я запретил себе реагировать на ее сварливый сарказм.

— Голубой фургон. Люка Роулингса.

— О. — Она перестала испепелять Винни взглядом. — А Люк Роулингс здесь. Он с твоим отцом на заднем дворе.

Я вытаращил глаза.

— Что?

— Ты меня слышал. Да и потом, ты же с ним спишь. И должен бы знать о его делах лучше меня.

— Господи, мам. — Я еще раз украдкой глянул на Винни. Он усиленно притворялся, что не слушает нас. — Что он тут делает? Да еще с папой?

— Иди и спроси его сам.

Я не сдвинулся с места.

— А Адриана здесь?

Мама демонстративно вернулась к брошенному занятию, и я понял, что выяснять должен сам. Что же случилось? Неужели Мика и Адриана снова что-нибудь учудили, и Люк приехал отчитывать Даффи? В голове пронесся десяток наихудших сценариев, но я ни в один их них не поверил. После того, что произошло между нами, он не стал бы приезжать в магазин, чтобы устроить разнос. Уж в чем-чем, а в этом я был уверен.

Я дошел до двери во дворик, уставился на нее и прислушался к своим ощущениям. По позвоночнику не полз холодок. Нет, вместо тревоги я чувствовал лишь предвкушение встречи — встречи впервые после того разговора у него на крыльце.

Я стянул шапку и пригладил волосы, надеясь, что выгляжу не особенно страшно.

До двери оставалось три шага. Я преодолел их, открыл ее и… Либо глаза обманывали меня, либо Люк и мой отец действительно были погружены в разговор… о ландшафтном дизайне.

На столе перед ними был развернут чертеж, Люк водил по нему пальцем, а Даффи тер подбородок. Еще во дворе были Мика и Адриана, которые собирали мусор, скопившийся на грязном бетонном пространстве за несколько лет. Весь крупный хлам уже кто-то вынес.

— Что происходит?

Услышав меня, Люк застыл. Потом поднял глаза, и все его лицо согрела улыбка, в ответ на которую я тоже широко улыбнулся. Ни было ни чувства неловкости, ни обиды. Он неотрывно и откровенно смотрел на меня, а я на него. В присутствии моего отца.

Даффи откашлялся, но это не помешало Люку окинуть меня всего взглядом.

— Люк сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

Я криво усмехнулся.

— Если в итоге нам, как в «Крестном отце», подбросят лошадиную голову…

Люк закатил глаза.

— Смотрю, ты все наслаждаешься своим остроумием.

— Конечно. Прошел всего месяц. Глупые шутки не исчезают так быстро.

— Хорошо. Потому что они очень мне нравятся.

— Он сказал, — встрял Даффи, не обращая внимания на наш флирт, — что ты рассказал ему о своих больших планах на задний дворик…

— Я ничего ему не рассказывал, — перебил его я, не сводя взгляда с Люка.

— Ну… — пробормотал тот. — Возможно, об этом обмолвилась Адриана.

Я уставился на сестру. И как я упустил из виду, что она теперь часто ходила к Роулингсам в гости? Увлекшись курсами и чтением книг о ведении малого бизнеса, я перестал обращать внимание на весь прочий мир.

— Неважно, — продолжил Даффи. — Он сказал, что сделает ландшафтный дизайн за бесплатно, если я разрешу привлечь к работе Мику.

— Это мое наказание за побег в Бостон, — пробурчал Мика.

У него здорово получалось выглядеть мрачным, хотя его наказание значило, что теперь он проводил куда больше времени с Адрианой.

Все мои миры самым наилучшим образом пересеклись, и мой мозг вошел в состояние перегрузки. Такого я точно не ожидал, когда выходил из автобуса с желанием позвонить Люку, и это определенно был знак. Пора было заканчивать нашу размолвку.

— Отец, ты не против, если я заберу его ненадолго? Нам надо поговорить.

Даффи пожал плечами.

— Без проблем. План мы уже обсудили, а начать сможем только после того, как дети расчистят оставшийся мусор.

— Супер. — Я схватил Люка за руку и потащил через магазин. — Идем.

— Куда мы? — спросил он, и в его голосе были смех и тепло.

— Ко мне домой.

***

Люк

Я не успел осмотреться в гнезде Костиганов, потому что вслед за Домиником сразу спустился в подвал. Он включил свет, и я увидел незаправленную кровать, сломанный шкаф, из которого вываливалась одежда, и старое кресло, покрытое шерстью Бисквита.

Хотя погодите, это была не шерсть, а сам Бисквит.

— Привет, — мягко произнес я, потрепав его по загривку. Пес не шевельнулся.

Когда я обернулся, Доминик стоял у кровати и, положив руки на бедра, смотрел на меня.

— Итак…

— Я помогаю твоему отцу.

Доминик ждал продолжения.

— Ладно. В общем, я взял за основу то, что рассказывал ты, и кое-какую информацию от Адрианы, пришел к твоему отцу и спросил, можно ли мне помочь ему с реновацией. Он воспринял это скептически, но я рассказал ему свои идеи, и они пришлись ему по душе.

— Ты реально заявился к нему ни с того ни с сего и предложил свою помощь?

— Да.

— Почему?

— Ты правда не понимаешь?

Он вздернул подбородок.

— Да, Люк. Я правда не понимаю. Ты ведь считал его говнюком.

— Потому что я желаю тебе только лучшего, Доминик. И твоей семье тоже. Я понял, что зря сравнивал свое детство и ситуацию Адрианы. Твоим родителям, конечно, не помешает пара советов, как обращаться с ней, но черт подери, они хотя бы присутствуют в ее жизни. И любят ее. У меня ничего этого не было. — Я велел себе перестать ныть о своем детстве. — Знаю, я уже извинялся, но мне нужно сделать это еще раз. Я наговорил тебе много ужасных вещей. У меня давно не было таких срывов. И я не стану утверждать, будто говорил не всерьез, потому что тогда я во все это искренне верил. Но я много думал и теперь понимаю, насколько это было неправильно.

Доминик медленно кивнул.

— Спасибо за эти слова, но зачем было связываться с магазином? Из жалости? В качестве извинения? И кстати, ты не будешь работать бесплатно. Даже и думать забудь.

— Твой отец платит за материалы. И жалость здесь ни при чем.

— Тогда что при чем? Здорово, конечно, что вы с отцом помирились и что ты принял дружбу Адрианы и Мики, но я хочу знать твой мотив. Вряд ли ты увлекаешься тем, что на досуге по доброте душевной помогаешь людям с ландшафтным дизайном.

— Ты прав. Я не занимаюсь такими вещами, — ответил я прямо. — Но я хотел, чтобы между нашими семьями появился контакт, хотел поучаствовать и в других сторонах твоей жизни. Вот мой мотив. С моей помощью вы сделаете то, что вам нужно, за месяц, и я смогу сделать дворик красивым, чтобы он привлекал много людей.

— Но…

— Доминик, — сказал я. — Мне надоело разграничивать свою жизнь. Я хочу… чтобы твоя семья стала моей. И потому, черт подери, хочу вам помочь.

Доминик старался держать лицо, но когда он спрятал улыбку и качнулся на пятках, я уловил в нем проблеск надежды. Он так нервничал и был так не уверен в себе — совсем как в тот день после нашего первого раза, когда мы прощались у двери.

— И ты больше не боишься, что твоя жизнь станет сложной?

— С тобой она уже стала такой, Доминик. — Он поджал губы, и я быстро продолжил: — Но теперь мне нравятся сложности. Или сложности, которые создаешь ты. Видимо, в своем пожилом возрасте я еще способен меняться.

Тут он наконец хохотнул.

— Заканчивай разыгрывать карточку старика. Ты на пятнадцать лет младше моих родителей. Даффи был в шоке, когда узнал, что твои дети — подростки. — Он качнул головой. — Послушай… я знаю, что по пути в Бостон ты злился и был не в себе. Мне следовало дать тебе выпустить пар, а не спорить, но…

Я рассмеялся.

— Чтобы Доминик Костиган — и не спорил? — Я шагнул к нему. — Я хочу, чтобы ты не заставлял себя сдерживаться, когда я не прав. Наоборот, я люблю в тебе эту черту.

Его брови взлетели на лоб, исчезнув под растрепанными волосами.

— Что-что ты сказал?

— Ты меня слышал.

— Неужели не можешь сказать это прямо?

— Я люблю тебя.

Доминик всмотрелся в мое лицо на секунду. Потом прильнул к моим губам в поцелуе, и я обнял его за талию, прижимая к себе. Мы так давно не целовались, и я скучал по ощущению его губ каждый день.

Его руки ушли с моего лица, вцепились в куртку, и мы словно начали соревноваться в том, кто сможет раздеться быстрее. Когда мы рухнули на кровать, я услышал звон колокольчика и резко приподнялся над Домиником.

— Что это было?

— Бисквит.

Я глянул на кресло. Точно. На нас смотрел его пес.

— Серьезно? Может, выведешь его в дом?

Движением бедер он сбросил меня, и ему понадобилось приблизительно тридцать секунд на то, чтобы отвести Бисквита наверх, вернуться и запереть дверь на замок, но даже за это короткое время я истомился, ожидая его. Ощущение его кожи горело у меня на ладонях, и я хотел большего.

Когда он заполз на кровать, улыбаясь самой порочной улыбкой, я чуть не лишился рассудка.

— Где у тебя смазка?

Он сунул руку под подушку и достал пузырек.

— Ха. Долго искать не пришлось.

— Использовал ее по ночам, когда думал об одном седом лисе. Ничего, кроме фантазий о нем, у меня не было.

— Да? — Он не сказал этого прямо, но я понял, что за время нашей разлуки он ни с кем не встречался. Да и разве могло быть иначе, если мы думали лишь друг о друге? Я толкнул его на спину и придавил сверху бедром. Искорки в его взгляде сообщили мне, что ему это понравилось. — Расскажи, о чем именно ты фантазировал.

Он обвел языком верхние зубы.

— Как ты брал меня без резинки. Тогда, на полу.

Застонав, я провел рукой по его прессу, а затем взял в ладонь его яйца.

— Ты меня умолял.

Его бедра задвигались.

— Тебе самому этого дико хотелось.

— Ты хочешь так же сейчас?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, это «да».

Дома никого не было, поэтому я, не колеблясь, раздел его и тоже сбросил одежду. Лаская его, я заново знакомился с его вкусом, запахом, телом, потом оттрахал его до полубессознательного состояния пальцами, и к тому времени, как я поднял его колени к груди и приставил к его заднице член, он весь дрожал.

Я с силой вонзился в него, зная, что он готов это выдержать, и он ответил протяжным «о да-а-а-а».

Впившись в его рот поцелуем, я трахал его языком в такт толчкам своих бедер, а когда стал задыхаться, перевернул его на живот. Он сразу выставил задницу, требуя большего.

— Ласкай себя, — приказал я, взявшись за его горло.

Он, не колеблясь, просунул под живот руку и стиснул себя в кулаке, а я снова начал вторгаться в него, растворяясь в тугом ощущении, которое окружало мой член, в его стонах и вздохах, в гладкости его покрытой испариной кожи… Я хотел задержаться в этом моменте навечно, но после месяца воздержания — после месяца без него — это не представлялось возможным.

— Я сейчас кончу, — прохрипел я. — Черт подери, Доминик… Как же я соскучился по тебе.

— Я по тебе тоже, — выдохнул он и, издав сдавленный вскрик, начал кончать. Судорога его мышц вокруг моего члена сделала свое дело, и я, запрокинув лицо, тоже отдался разрядке.

Я рухнул рядом с ним на матрас. Мы оба тяжело дышали, но улыбались. Взяв его за подбородок, я еще раз жестко поцеловал его, после чего он ушел в ванную. Когда он вернулся, я раскрыл руки, и он лег мне на плечо и мягко поцеловал в уголок рта.

— Я тоже люблю тебя.

Мою грудь, несмотря на сквозняк в его комнате, согрело тепло. Затем оно затрепетало у меня в животе, и черт побери, я ведь слишком устал, чтобы чувствовать бабочек, разве нет? Но когда он снова поцеловал меня, трепет усилился, и я понял, что нет. Я точно не слишком устал.

— Ты согласен и дальше усложнять мою жизнь?

— Да. — Доминик с нежностью улыбнулся. — Скорее бы. Я так усложню ее, блин. Ты даже не представляешь.

— А я соглашаюсь не давать всем этим сложностям сбивать меня с толку.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но тут за дверью в подвал печально завыл его пес. Я расхохотался.

— Черт, — пробормотал Доминик. — Я уже с ума схожу от этого дома. С отцом стало проще, конечно, но мне нужно собственное жилье.

Подвал был неплох, но мне было сложно представить, как он жил в этом тесном пространстве так долго. Здесь едва хватало места для мебели, и повсюду виднелись вещи, оставшиеся с его подростковых лет. Когда он нахмурился, глядя на дверь, я приласкал его обнаженную кожу.

— Переезжай ко мне.

Его взгляд взлетел к моему лицу.

— Что?

Я заложил руки за голову.

— Переезжай ко мне. У меня много свободного места. Если тебе нужен свой кабинет или типа того, то можно устроить что-то в подвале. Но по ночам ты будешь в моей постели, а утром — завтракать вместе со мной.

Он продолжал как-то странно смотреть на меня — то ли восхищенно, то ли думая, что я спятил.

— Ты серьезно предлагаешь нам съехаться?

— Да.

— И ты решил это прямо сейчас?

Спонтанные решения были не в моем духе, но я ведь пытался меняться.

— Да. Я хочу, чтобы мы были по-настоящему вместе. Если мы будем о чем-нибудь спорить, я хочу проговаривать это и знать, что ночью ты будешь со мной.

— Ты уверен?

— На сто процентов.

Он медленно кивнул — видимо, взвешивая мое предложение. Но через миг огляделся и произнес:

— У меня не особо много вещей. Мебель стоит тут сто лет. Когда я был в армии, родители использовали подвал как комнату для гостей.

— И это значит…

— И это значит, чтобы на сборы мне нужен максимум час.

— То есть, ты согласен?

— Да! — Его лицо озарила та самая фирменная костигановская улыбка. — Но тебе разве не надо обговорить это с детьми?

— Не. После фестиваля они сами сказали, что будут не против.

Я ожидал скептицизма или нерешительности с его стороны, но его тело расслабилось, а на лице установилось взволнованное, радостное выражение, и я понял, что у нас все будет в порядке. И не просто в порядке, а замечательно.

Мы замолчали, и пока он осознавал новое в своей жизни, я, наслаждаясь моментом, закрыл глаза. До чего же приятно было отпустить бремя прошлого, которое отягощало мне грудь.

Но уже через минуту он заерзал в моих объятьях.

— Боже, как же хочется есть. Пойду принесу какой-нибудь перекус.

Я рассмеялся.

— Сэндвичи с арахисовой пастой?

Он подмигнул мне, надевая штаны.

— Угадал.

Эпилог

Доминик

Сколько бы раз я ни просил Люка не забирать меня после смены, он не слушался и все равно приезжал. Даже если я заканчивал заполночь, он дожидался меня у больницы и вез из Бруклина в Статен-Айленд, домой.

Я считал, что он зря меня балует, ведь у меня были здоровые ноги и карточка на метро, и после нескольких споров он сдался и согласился заезжать за мной только в тех случаях, когда наша работа заканчивалась в одно время. Мне нравилось видеть родное лицо после длинного, трудного дня. И нравилось, что он всегда здоровался со мной поцелуем.

Сегодня все было так же. Моя смена началась на рассвете. Я едва глаза разлепил, а водитель скорой уже отпускал шуточки и поил меня кофе. Закончил я ближе к вечеру, когда на улице стояла жара, и сразу же поспешил снять свою синюю униформу, но легче не стало — пот продолжал струиться у меня под футболкой.

Щурясь на солнце, я поспешил забраться к Люку в машину. Там работал кондиционер, и, когда меня окружила прохлада, я блаженно вздохнул.

— Привет, — хрипло произнес он и притянул меня к себе для короткого поцелуя. — Выглядишь жутко уставшим.

— Я реально без сил.

— М-м… — Люк потер мою шею, и я со стоном откинулся на сиденье. — Но ты любишь свою работу. Не забывай об этом.

— Не забуду, ты что.

Его губы еще раз задели мои, а затем он повез нас по переполненным улицам с той легкостью и тем мастерством, которого лично мне было никогда не достичь. Мне нравилось смотреть, как его большие руки расслабленно лежат на руле, пока он, не крича и не осыпая других водителей бранью, спокойно лавировал в потоке машин. У меня его терпения не было. Когда я садился за руль, то превращался в Даффи Костигана.

— Засыпаешь?

Я выгнулся и зевнул.

— У тебя в машине всегда так прохладно, удобно и хорошо, что я сажусь в нее, и мне сразу хочется спать.

Люк фыркнул.

— Не так уж в ней и удобно. Просто в душе ты младенец, вот вибрации и убаюкивают тебя.

Я расхохотался.

— Возможно. Надеюсь, немного попозже ты устроишь мне кое-какие другие вибрации, от которых я впаду в кому.

Его рот изогнулся в порочной усмешке.

— Обязательно.

— Дети дома?

— Да. Поэтому все вибрации переносятся на ночь.

Я надулся.

— До ночи я уже умру от желания.

— Ха. Не умрешь. Но не стесняйся рассказывать мне — и поподробнее, — как тебе хочется моего члена.

— Ну уж нет. Так я себя еще больше измучаю. Оставлю все пошлости на потом.

Люк не умел дуться, как я. Поэтому он просто выдохнул, положил руку мне на бедро и многозначительно его сжал. Мне пришлось крепко зажмуриться и подумать о чем-нибудь отвлеченном, чтобы не рассказать ему, что еще он мог сделать этой рукой.

Официально мы были вместе полгода и по-прежнему не могли насытиться друг другом. Может, просто из-за того, что у нас обоих было бешеное либидо, а может, такой мощный эффект давало наше взаимное сексуальное притяжение. Мне нравилось думать, что правдой было и то, и другое.

Я сидел, прикрыв веки, Люк поглаживал мою ногу, по радио тихо играли Nine Inch Nails… и в итоге я действительно задремал. Мои глаза на миг приоткрылись, пока мы ехали по мосту Веррацано, потом — когда мы встали в пробке на острове, но проснулся я полностью только после того, как Люк заглушил двигатель. Мы были около дома.

— Черт, извини.

Люк отмахнулся.

— Не извиняйся.

— Не извиняться? Ты так долго ехал за мной…

— … всего тридцать минут…

— … а я взял и вырубился, вместо того чтобы веселить тебя на обратной дороге.

Люк плечом открыл дверцу.

— Глупый ты.

— У меня уже иммунитет к этому обзывательству — сказал я, выходя на раскаленный тротуар. — Придумай что-нибудь новое.

— Хорошо. — Люк обошел капот. — Не глупый, а старый.

— Так. Ладно… Это действительно что-то новенькое.

— В смысле стал старше.

Я склонил голову набок.

— Люк, у тебя крыша поехала?

Он хохотнул.

— Сегодня у тебя день рождения, балда.

— Нет, он еще… — Я взглянул на часы. — Вау, у меня и впрямь день рождения.

— Вот-вот.

Люк взялся за ткань моей белой футболки и притянул к себе для более долгого поцелуя, чем тот, которым он поздоровался. Он целовал меня прямо на улице, у всех на глазах, и мое сердце гулко заколотилось, а счастье вытеснило усталость. Вкус его губ всегда заряжал меня бодростью.

Когда мы расцепились, я улыбался счастливейшей из улыбок.

— Черт. Если это мой день рождения привел к такому шикарному публичному проявлению чувств, то я хочу, чтобы он был у меня каждый день.

— Ха. Посмотрим. — Люк указал подбородком на дом. — Идем внутрь.

— Там подарки? — спросил я заинтригованно. — Я сто лет не праздновал день рождения.

— Даже лучше, — загадочно произнес он.

Растроганный тем, что он запомнил, когда у меня день рождения, я открыл дверь и быстро понял, что запах барбекю, гулявший на улице, идет из нашего дома. И еще услышал… знакомые голоса. А именно спор моих мамы и папы о том, пора или нет снимать мясо с решетки.

Начиная постепенно понимать, что происходит, я пошел в сторону голосов и, выйдя на задний двор, увидел родителей, всех детей, Надю и Андерсона. Мои мать и отец хлопотали у гриля, Мика и Адриана вешали огромную поздравительную растяжку, Шелли критическим взором разглядывала разложенные ею ложки и вилки, а Надя и Андерсон расставляли на столе миски с салатом.

— Обалдеть.

Все, улыбаясь, повернулись ко мне.

— С днем рождения!

Я смотрел на две наши семьи, раскрыв рот. Нет… на нашу семью. На то, как они объединили усилия и работали вместе.

— Как… — Я тряхнул головой и заморгал. Черт, я реально чуть не расплакался. — Что…

— Сначала Люк пригласил нас на торт, — с обожанием произнесла моя мать. Да, она его обожала. И каждое воскресенье передавала ему что-нибудь вкусное. — Потом твой отец и Адриана решили закатить вечеринку, а Надя сказала, что ей ужасно хочется попробовать наше фирменное барбекю, о котором ей столько рассказывал Мика.

— Я… я не знаю, что и сказать, — проговорил я.

— Скажи спасибо, — подсказал Даффи, широко усмехаясь. — И заодно попроси свою мать не пережаривать мясо!

— О! Спасибо. Черт, извините, — сказал я, смеясь. — Боже, ребята, вы просто невероятные. Вы даже не представляете, насколько я сейчас счастлив.

— Представляем, — мудро заметила Адриана. — У тебя слезы идут.

Я, смеясь, от нее отмахнулся и незаметно вытер глаза.

— Нет, серьезно, спасибо. Я вас всех безумно люблю. И я умираю от голода, так что это по-настоящему круто.

— Отлично, — прощебетала Надя, — потому что у нас три торта!

О боже. Оказалось, что комбо из наших семей приготовило еды на целую армию.

Следующие десять минут меня все обнимали, а затем, когда волнение улеглось, я незаметно утащил Люка на кухню.

Его лицо, как всегда, было непроницаемым, но в глазах поблескивали огоньки.

— Похоже, ты счастлив.

— Ты даже не представляешь, насколько, — произнес я. — Блин, меня переполняет столько эмоций, что мне хочется зареветь, а этого еще никогда не случалось. Ну ладно, может, разок и случалось. — Когда на его лице появилось легкое беспокойство, я рассмеялся и качнул головой. — Просто… просто все вдруг сошлось, понимаешь? И магазин наконец-то приносит доход, и все остальное стало налаживаться, и я не видел своих родителей такими счастливыми… черт, наверное, никогда. Все это… я не знаю.

— Да, твоих родителей не узнать, — согласился Люк. — Шелли и Мика тоже это заметили, пока работали у них летом. Все-таки удивительно, как решившиеся проблемы с деньгами меняет людей.

Я кивнул.

— Но мне кажется… еще им помогло то, что у нас теперь большая семья. Мои родители всегда жили изолированно от родни и все делали сами, а теперь у них появилась… поддержка. От меня, а еще от тебя. С детьми теперь все хорошо, и все ладят, и, черт побери, кажется, я сейчас и правда заплачу.

Люк обнял меня.

— Значит, сейчас не лучший момент, чтобы рассказать тебе о твоем подарке на день рождения?

— Слушай, эта вечеринка — уже отличный подарок. Ты не обязан…

— Заткнись. Все уже куплено.

— Куплено? Что?

Он опять краешком рта усмехнулся.

— Билеты в Чикаго на три твоих выходных на следующей неделе.

Я вытаращил глаза.

— В Чикаго? Но почему… — До меня резко дошло. — Чтобы я смог увидеться с Гарретом?

— Угу. Мы с ним это обговорили.

— Ты говорил с Гарретом?

— С помощью Адрианы, но да. — Люк повел плечом, словно ничего такого тут не было. — А Кай посоветовал мне гостиницу неподалеку от них.

— Ты спланировал это с Гарретом… с Каем… и с Адрианой. — Я бормотал, как идиот, но это был реально взрыв мозга. — Люк…

— Джордж подменит меня, пока нас не будет.

Люк продолжал рассказывать о логистике, но я уже был готов устроить взрыв мозга ему — с помощью невероятного благодарственного секса. Однако дома было полно народу, и потому я просто поцеловал его. Нежным и медленным поцелуем, полным намеков на то, что будет позже. Он улыбнулся.

— Это значит, ты рад?

— Это значит, что я в экстазе. Спасибо тебе, Люк.

— Нет, Доминик. Спасибо тебе. — Он еще раз поцеловал меня в губы, а потом в лоб. — За то, что не поставил на мне крест, за то, что сделал мою жизнь такой полноценной. Тот факт, что я добровольно собрал вечеринку о чем-то да говорит.

— О, еще бы. Станешь теперь суперобщительным парнем?

— Ха. Это вряд ли, но я… я по-настоящему ценю нашу семью.

Я крепко-крепко обнял его и прошептал ему на ухо:

— Поверить не могу, что мы случайно познакомились в грайндре. Вот уж не ожидал, что найду человека, с которым захочу провести жизнь, в приложении для одноразовых встреч.

Люк рассмеялся.

— Я тоже.

— Но как же я рад, что это случилось. Я люблю тебя, Люк.

— Я тоже люблю тебя, Штаб-сержант.