Бродячий замок Хаула (ЛП) [Диана Уинн Джонс] (fb2) читать онлайн

Диана Уинн Джонс Бродячий замок Хаула

Перевод Курлаевой А.В., 2021 год

Примечание переводчика

По зрелом размышлении я не стала переводить говорящие имена, но считаю, что стоит дать насчет них пояснения.

Howl переводится с английского как «вой, завывание, стон» и прекрасно отражает некоторые привычки героя :) Что касается его настоящего имени, Хауэлл — это англизированный вариант валлийского имени Хивел и означает оно «выдающийся, заметный».

Фамилия Софи — Хаттер — переводится как «шляпник», и на этом значении была построена шутка Хаула, когда они разговаривали про фамилии.

Глава первая, в которой Софи разговаривает со шляпами

В стране Ингарии, где в самом деле существуют семимильные сапоги и мантии-невидимки, родиться старшим из троих детей — немалое несчастье. Все знают, что тогда ты будешь первым, кто потерпит неудачу, и еще хуже становится, если вы трое отправляетесь на поиски счастья.

Софи Хаттер была старшей из трех сестер. И даже не родилась дочерью бедного дровосека, что могло бы дать ей немного шансов на успех. Ее родители являлись весьма обеспеченными людьми и держали магазин дамских шляп в процветающем городе Маркет Чиппинге. Правда, ее родная мать умерла, когда Софи было всего два года, а ее сестре Летти — один, и их отец женился на младшей продавщице из своего магазина — хорошенькой блондинке по имени Фанни. Вскоре Фанни произвела на свет их третью сестру — Марту. Это должно бы было превратить Софи и Летти в Уродливых Сестер^[1], но на самом деле все три девочки выросли прехорошенькими, хотя самой красивой считалась Летти. Фанни обращалась со всеми тремя с одинаковой добротой и ни в малейшей степени не выделяла Марту.

Мистер Хаттер гордился своими дочерями и отправил их в лучшую школу в городе. Софи была самой прилежной. Она много читала и быстро поняла, как мало шансов у нее на интересное будущее. Это стало разочарованием для нее, но все-таки она была счастлива, присматривая за сестрами и готовя Марту отправиться на поиски счастья, когда настанет время. Поскольку Фанни всегда была занята в магазине, за младшими сестрами присматривала Софи. Время от времени их общение заканчивалось воплями и выдиранием волос. Летти никоим образом не желала смириться с тем, что должна стать самой неудачливой после Софи.

— Это нечестно! — кричала Летти. — Почему Марта должна получить всё лучшее только потому, что родилась младшей? Я выйду замуж за принца, вот так!

На что Марта отвечала, что ей не надо ни за кого выходить замуж, чтобы стать отвратительно богатой.

После чего Софи приходилось оттаскивать их друг от друга и чинить их одежду. Она весьма искусно владела иглой. Со временем она стала шить одежду для своих сестер. О темно-розовом наряде, который она сделала для Летти на Майский День за год до того, как начинается эта история, Фанни сказала, что он выглядит так, точно куплен в самом дорогом магазине Кингсбёри.

Примерно в это время все снова заговорили о Ведьме Пустоши. Говорили, что Ведьма угрожала жизни королевской дочери и что король приказал своему личному магу чародею Сулиману отправиться в Пустошь и разобраться с Ведьмой. Однако чародей Сулиман, похоже, не только не сумел разобраться с Ведьмой, но и сам погиб от ее руки.

Так что, когда несколько месяцев спустя на холмах над Маркет Чиппингом внезапно возник высокий черный замок, который испускал облака черного дыма из четырех высоких тонких башенок, все были уверены, что это Ведьма снова выбралась из Пустоши и собирается сеять ужас в стране, как было пятьдесят лет назад. Люди сильно перепугались. Никто не выходил из дома в одиночку, особенно по вечерам. А еще больше пугало то, что замок не оставался на одном месте. Иногда он выделялся высоким черным пятном на болотах на северо-западе, иногда вздымался над скалами на востоке, а иногда спускался прямо к подножию холмов, чтобы устроиться на вересковой пустоши сразу за последней фермой на севере. Иногда даже можно было наблюдать, как он двигается, а дым растекается из его башенок грязно-серыми порывами. Некоторое время все были уверены, что скоро замок спустится прямо в долину, и мэр говорил о том, чтобы послать к королю за помощью.

Но замок продолжал бродить среди холмов, и стало известно, что он принадлежит не Ведьме, а чародею Хаулу. Чародей Хаул был ненамного лучше. И хотя он вроде бы не собирался покидать холмы, он был известен тем, что развлекался, коллекционируя юных девушек и высасывая их души. Или некоторые говорили, будто он пожирал их сердца. Он был абсолютно бесчувственным и бессердечным чародеем, и любая девушка не могла избежать опасности, если попадалась ему одна. Софи, Летти и Марте, как и всем остальным девушкам Маркет Чиппинга, велели никогда не выходить из дома в одиночку, что вызвало у них немалую досаду. Они гадали, что за польза чародею Хаулу от всех собранных им душ.

Однако вскоре у них появился другой предмет для размышлений, поскольку мистер Хаттер внезапно умер, как раз когда Софи стала достаточно взрослой, чтобы навсегда покинуть школу. Тогда-то и выяснилось, что мистер Хаттер слишком гордился своими дочерями. Школьные взносы, которые он оплачивал, оставили магазин с огромными долгами. Когда прошли похороны, Фанни устроилась в кабинете дома рядом с магазином и объяснила ситуацию.

— Боюсь, вам всем придется уйти из этой школы, — сказала она. — Я считала и считала: и так, и эдак, и наоборот. И единственный способ сохранить дело и позаботиться о вас троих, который я вижу — это устроить вас на какое-нибудь перспективное обучение ремеслу. Оставлять вас трех в магазине — непрактично. Я не могу себе этого позволить. И вот что я решила. Сначала Летти...

Летти подняла взгляд, сияя здоровьем и красотой, которых не могли скрыть даже скорбь и черная одежда.

— Я хочу продолжать учиться, — сказала она.

— И ты продолжишь, милая, — ответила Фанни. — Я договорилась, чтобы тебя взяли подмастерьем к Цезари, кондитеру на Рыночной площади. Они известны тем, что обращаются со своими учениками как с королями и королевами, и ты будешь там очень счастлива, обучаясь полезной профессии. Миссис Цезари — хорошая клиентка и подруга, и в качестве одолжения она согласилась втиснуть тебя в штат.

Летти засмеялась — тем смехом, по которому становилось понятно: она вовсе не довольна:

— Благодарю. Какое удачное совпадение, что я люблю готовить, правда?

Фанни явно испытала облегчение. В Летти временами просыпалась неудобная для окружающих настойчивость.

— Теперь Марта. Я знаю, ты слишком юна, чтобы начинать работать, так что я подумывала о чем-то, что даст тебе возможность длительного спокойного обучения и будет полезно, чем бы ты ни решила заняться после. Знаешь мою старинную школьную подругу Аннабель Фейрфакс?

Тонкая светловолосая Марта уставилась на Фанни большими серыми глазами почти так же настойчиво как Летти.

— Имеешь в виду ту, которая вечно болтает? — ответила она. — Разве она не ведьма?

— Да, у нее чудесный дом и клиентура по всей Складчатой Долине, — горячо произнесла Фанни. — Она хорошая женщина, Марта. Она познакомит тебя с важными людьми, которых знает в Кингсбёри. И когда она закончит с твоим обучением, у тебя уже будет прочное положение в обществе.

— Она милая женщина, — уступила Марта. — Хорошо.

Слушая, Софи понимала, что Фанни придумала всё именно так, как надо. Летти, как вторая дочь, скорее всего, никогда не достигнет больших высот, и Фанни поместила ее туда, где она сможет познакомиться с красивым юным подмастерьем и жить долго и счастливо. Марта, которой было предназначено преуспеть и разбогатеть, получит для помощи в этом волшебство и богатых друзей. Что касается самой Софи, она не сомневалась в том, что услышит. И не удивилась, когда Фанни сказала:

— А теперь, Софи, дорогая, мне представляется правильным и справедливым, что ты унаследуешь шляпный магазин, когда я отойду от дел, поскольку я старше тебя. И я решила сама взять тебя к себе подмастерьем, чтобы дать тебе возможность изучить дело. Как тебе это?

Вряд ли Софи могла ответить, что просто смирилась с торговлей шляпами. Она горячо поблагодарила Фанни.

— Значит, всё решено! — заключила Фанни.

На следующий день Софи помогла Марте упаковать одежду в коробку, а еще через день утром они смотрели, как она уезжает в наемной повозке — маленькая, очень прямая и испуганная. Поскольку путь к Верхней Складке, где жила миссис Фейрфакс, шел через холмы мимо замка чародея Хаула. Понятное дело, Марта боялась.

— С ней всё будет хорошо, — сказала Летти.

Летти отказалась от любой помощи со сборами. Когда наемная повозка скрылась из виду, Летти запихнула все свои вещи в наволочку и дала соседскому мальчику на побегушках шестипенсовик, чтобы он отвез их на тачке к Цезари на Рыночную площадь. Летти шла следом за тачкой, выглядя гораздо более веселой, чем ожидала Софи. Честное слово. Она будто отряхивала пыль шляпного магазина со своих ног.

Мальчик на побегушках принес обратно от Летти небрежно нацарапанную записку, в которой говорилось, что она разместилась в спальне для девушек, а Цезари кажутся замечательными. Неделю спустя повозка привезла письмо от Марты, сообщавшее, что Марта добралась в целости и сохранности и что миссис Фейрфакс — «милейшая женщина и добавляет мед во всё. Она разводит пчел». И это всё, что Софи знала о сестрах некоторое время, поскольку сама начала работать подмастерьем в тот день, когда Марта и Летти уехали.

Конечно, Софи была уже хорошо знакома с торговлей шляпами. Еще крошечным ребенком она постоянно забегала через двор в большую мастерскую, где шляпы смачивали и придавали им форму на болванках, а из воска и шелка делали цветы, фрукты и другие отделочные элементы. Она знала людей, которые там работали. Большинство из них работало там еще с тех пор, как ее отец был мальчишкой. Она знала Бесси, единственную оставшуюся продавщицу. Она знала клиентов, покупавших шляпы, и человека, который управлял повозкой, привозившей необработанные соломенные шляпы из деревни, чтобы им придали форму на болванках в мастерской. Она знала других поставщиков и как делать из фетра зимние шляпы. На самом деле, Фанни мало чему могла ее научить, за исключением разве что того, как заставить клиента купить шляпу.

— Подводи их к правильной шляпе постепенно, милая, — говорила Фанни. — Сначала покажи им те, которые не совсем подходят, чтобы они увидели разницу, когда наденут правильную.

По правде говоря, Софи не слишком много занималась продажей шляп. После того, как она понаблюдала где-то день в мастерской и еще день походила с Фанни по торговцам сукном и шелком, Фанни поставила ее за отделку шляп. Софи сидела в маленькой нише в подсобке, пришивая розы к капорам и вуали к велюровым шляпам, делая ко всем шелковые подкладки и элегантно располагая снаружи ленты и восковые фрукты. У нее хорошо получалось. И ей нравилось этим заниматься. Но она чувствовала себя ужасно одинокой и немного унылой. Люди из мастерской были слишком старыми, чтобы с ними было весело, а кроме того, они смотрели на нее как на не принадлежавшую к их среде — как на ту, что однажды унаследует дело. Бесси относилась к ней так же. И в любом случае Бесси говорила только о фермере, за которого выйдет замуж через неделю после Майского Дня. Софи завидовала Фанни, которая могла моментально уйти, когда захочет, чтобы заключить сделку с торговцем шелком.

Самым интересным были разговоры покупателей. Никто не может купить шляпу, не посплетничав. Софи сидела в своей нише, делала стежки и слушала, что мэр никогда не ест зеленые овощи, и что замок чародея Хаула снова переместился к утесам, честное слово, этот человек… Шепот, шепот, шепот… Голоса всегда становились тише, когда говорили о чародее Хауле, но Софи разобрала, что в прошлом месяце он поймал в долине девушку. «Синяя Борода!» — слышался шепот, а потом снова звучали голоса, чтобы сказать: то, что Джейн Фарриер сделала со своими волосами — просто позор. Уж она-то никогда не привлечет внимание даже чародея Хаула, не говоря уже о достойном мужчине. Потом начинался торопливый испуганный шепот насчет Ведьмы Пустоши. Софи начала думать, что чародей Хаул и Ведьма Пустоши должны встретиться.

— Они, похоже, созданы друг для друга. Кто-нибудь должен их свести, — заметила она шляпе, которую украшала в тот момент.

Но к концу месяца все сплетни в магазине вдруг перешли на Летти. Похоже, у Цезари с утра до ночи толпились джентльмены, которые покупали множество пирожных и требовали, чтобы их обслужила Летти. Она получила десять предложений руки и сердца — начиная с сына мэра и заканчивая парнем, который подметал улицы. И отказала всем, заявив, что еще слишком юна, чтобы определиться.

— Я считаю, это благоразумно с ее стороны, — сказала Софи капору, на котором делала шелковые складки.

Фанни была довольна новостями.

— Я знала, с ней всё будет хорошо! — счастливо заявила она.

Софи пришло в голову, что Фанни рада, что Летти больше нет рядом.

— Летти плохо влияет на торговлю, — сказала она капору, делая складки из шелка грибного цвета. — Она даже тебя заставит выглядеть очаровательно, безвкусная старушка. Другие дамы смотрят на Летти и впадают в отчаяние.

С течением недель Софи всё чаще разговаривала со шляпами. Больше особо разговаривать было не с кем. Фанни отсутствовала большую часть дня, заключая сделки или пытаясь привлечь клиентуру, а Бесси была занята, обслуживая покупателей и рассказывая всем о своих свадебных планах. Софи приобрела привычку, закончив со шляпой, класть ее на прилавок, где она выглядела почти как голова без тела, и задерживаться, рассказывая шляпе, каким должно быть тело под ней. Она немного льстила шляпам, поскольку клиентам надо льстить.

— У тебя таинственное очарование, — сказала она одной, которая вся состояла из вуали со скрытым мерцанием.

Большой кремовой шляпе с розами по полям она сказала:

— Ты выйдешь замуж за деньги!

А гусенично-зеленой соломке с кудрявыми зелеными перьями она сказала:

— Ты юна как весенний лист.

Она говорила розовым капорам, что у них очаровательные ямочки, а элегантным шляпам с отделкой из вельвета, что они остроумные. Капору с грибными складками она сказала:

— У тебя золотое сердце, и некто, занимающий высокое положение, увидит это и влюбится в тебя.

Потому что она жалела этот капор. Он выглядел таким аляповатым и невзрачным.

На следующий день в магазин зашла Джейн Фарриер и купила его. Ее волосы выглядели немного странно, подумала Софи, выглядывая из своей ниши: будто Джейн намотала их вокруг ряда кочерёг. Такая жалость, что она выбрала тот капор. Но примерно в то время шляпы и капоры покупали, казалось, все. Возможно, дело было в том, как Фанни расхваливала товар, или в наступающей весне, но продажа шляп явно пошла в гору. Фанни начала немного виновато говорить:

— Думаю, мне не стоило так торопиться отсылать Марту и Летти. В таких условиях мы бы справились.

По мере того, как апрель продвигался к Майскому Дню, клиентов становилось так много, что Софи пришлось надеть скромное серое платье и помогать в магазине. Но спрос был такой, что она не успевала заниматься отделкой шляп между покупателями, и каждый вечер брала их с собой в дом по соседству, где работала при свете лампы до глубокой ночи, чтобы было что продавать на следующий день. Гусенично-зеленые шляпы, как у жены мэра, пользовались большим спросом, как и розовые капоры. А потом, за неделю до Майского Дня, спросили шляпу с грибными складками, как та, которая была на Джейн Фарриер, когда она сбежала с графом Каттеракским.

В ту ночь, когда Софи шила, она призналась самой себе, что ее жизнь довольно уныла. Вместо того чтобы разговаривать со шляпами, она примеривала каждую, когда заканчивала с ними, и смотрела в зеркало. Это было ошибкой. Благоразумное серое платье не подходило Софи, особенно когда ее глаза покраснели от шитья, а поскольку ее волосы были рыжевато-соломенного цвета, ей не подходил ни гусенично-зеленый, ни розовый. Шляпа с грибными складками сделала ее просто унылой.

— Будто старая дева, — сказала Софи.

Не то чтобы она стремилась сбегать с графами, как Джейн Фарриер, или же желала, чтобы полгорода звало ее замуж, как Летти. Но ей хотелось делать что-нибудь — она не знала точно, что именно, — чуть более интересное, чем украшение шляп. Она подумала, что на следующий день найдет время пойти поговорить с Летти.

Но она не пошла. То она не могла найти времени, то сил, то расстояние до Рыночной площади казалось слишком большим, то она вспоминала, что, выйдя из дома в одиночку, окажется в опасности от чародея Хаула — как бы то ни было, каждый день становилось всё сложнее пойти повидаться с сестрой. Это было очень странно. Софи всегда считала, что она почти столь же настойчивая, как Летти. А теперь, когда не осталось предлогов, она обнаружила, что есть дела, которые может сделать только она.

— Просто смешно! — сказала Софи. — Рыночная площадь всего в двух улицах отсюда. Если я побегу…

И она поклялась самой себе, что сходит к Цезари, когда шляпный магазин закроется на Майский День.

Тем временем до магазина дошли новые сплетни. Говорили, король поругался со своим братом, принцем Джастином, и принц отправился в изгнание. Никто точно не знал причину ссоры, но пару месяцев назад принц переодетым прошел через Маркет Чиппинг, и никто не узнал его. Король послал графа Каттеракского на поиски принца, но вместо этого тот встретил Джейн Фарриер. Софи слушала, и ей было грустно. Похоже, интересные вещи происходили всегда только с кем-то другим. Тем не менее повидаться с Летти будет приятно.

Наступил Майский День. Веселье заполнило улицы с самого рассвета. Фанни рано ушла, но Софи надо было сначала закончить пару шляп. Работая, Софи пела. В конце концов, Летти тоже работала. В праздники Цезари были открыты до полуночи.

— Я куплю одно из их пирожных с кремом, — решила Софи. — Сто лет их уже не ела.

Она наблюдала, как люди в разнообразных ярких нарядах толпами проходят под окном — продающие сувениры, ходящие на ходулях, — и ее охватило радостное волнение.

Но когда она наконец накинула серую шаль поверх серого платья и вышла на улицу, Софи уже не была взволнована. Она чувствовала себя ошеломленной. Слишком много людей проносились мимо нее, смеялись и кричали, слишком много шума и толкотни. Софи казалось, будто месяцы сидения за шитьем превратили ее в старуху или полуинвалида. Она стиснула шаль на груди и крадучись пошла, держась поближе к домам, стараясь, чтобы люди не наступили ей на ноги своими лучшими туфлями и не толкнули локтями в висячих шелковых рукавах. Когда откуда-то спереди донесся внезапный залп взрывов, Софи чуть не потеряла сознание. Она подняла взгляд и увидела замок чародея Хаула прямо у подножия холма над городом — так близко, что казалось, он сидит на дымоходах. Синие языки пламени вырывались из всех четырех башенок замка, и вместе с ними вырывались шарики синего огня, которые устрашающе взрывались высоко в небе. Похоже, Майский День раздражал чародея Хаула. Или, может, он пытался присоединиться к нему в своей манере. Софи так испугалась, что ей было всё равно. Она бы вернулась домой, да вот только она прошла уже полдороги к Цезари. Так что она побежала.

— Что заставило меня думать, будто я хочу интересную жизнь? — спросила она на бегу. — Мне было бы слишком страшно. Это из-за того, что я старшая из трех.

Когда она добралась до Рыночной площади, стало еще хуже, если только такое возможно. Большинство постоялых дворов находились на площади. Толпа подвыпивших молодых людей важно расхаживала туда-сюда так, что плащи и длинные рукава развевались позади них, топала сапогами с пряжками, которые они ни в жизнь не надели бы в рабочий день, выкрикивая громкие замечания и заговаривая с девушками. Девушки прогуливались прекрасными парами, ожидая, чтобы с ними заговорили. Совершенно нормальная для Майского Дня картина, но Софи пугало и это тоже. И когда молодой человек в причудливом серебристо-голубом костюме заметил Софи и решил заговорить с ней, она отшатнулась к двери магазина и попыталась спрятаться.

Молодой человек посмотрел на нее удивленно.

— Всё хорошо, серая мышка, — засмеялся он с явной жалостью. — Я только хотел купить тебе напиток. Не смотри так испуганно.

Полный жалости взгляд заставил Софи устыдиться. К тому же он был таким сногсшибательным типом: с узким утонченным лицом и тщательно уложенными светлыми волосами. И довольно старый: далеко за двадцать. Его рукава были длиннее, чем у всех остальных на площади — с резными краями и серебристыми вставками.

— О нет, спасибо, с вашего позволения, сэр, — пробормотала Софи. — Я… Я иду повидаться с сестрой.

— Тогда иди, конечно, — засмеялся модный молодой человек. — Кто я такой, чтобы удерживать красивую девушку вдали от ее сестры? Хочешь, я провожу тебя? Ты выглядишь такой испуганной.

Он сказал это с добрыми намерениями, но Софи устыдилась еще больше.

— Нет. Нет, спасибо, сэр! — выдохнула она и промчалась мимо него.

Он был еще и надушен. Запах гиацинтов преследовал ее, пока она бежала. «Какой изысканный молодой человек!» — подумала Софи, проталкиваясь между столиков на улице рядом с магазином Цезари.

Столики были забиты. Внутри толпился народ, и было так же шумно, как на площади. Софи нашла Летти в шеренге продавщиц за прилавком благодаря группе фермерских сыновей, которые, облокотившись о прилавок, выкрикивали ей громкие замечания. Летти, красивая как никогда и, возможно, немного похудевшая, со всей возможной скоростью складывала пирожные в пакеты, ловко закручивала каждый пакет, с улыбкой бросала взгляд из-под локтя и отвечала после каждого закрученного пакета. Там много смеялись. Софи пришлось пробиваться к прилавку.

Летти увидела ее. Мгновение она выглядела потрясенной. А потом ее глаза распахнулись, а улыбка стала шире, и она воскликнула:

— Софи!

— Могу я поговорить с тобой? — крикнула Софи. — Где-нибудь, — добавила она немного беспомощно, поскольку крупный хорошо одетый локоть оттолкнул ее от прилавка.

— Минутку! — крикнула Летти в ответ.

Она повернулась к стоявшей рядом девушке и зашептала. Девушка кивнула, ухмыльнулась и заняла место Летти.

— Придется вам довольствоваться мной, — сказала она толпе. — Кто следующий?

— Но я хочу поговорить с тобой, Летти! — крикнул один из фермерских сыновей.

— Поговори с Кэрри, — ответила Летти. — Я хочу поговорить с моей сестрой.

Никто вроде бы не возражал. Они протолкнули Софи к концу прилавка, где Летти подняла откидную доску, поманив Софи, и велели ей не задерживать Летти на весь день. Когда Софи пробралась за откидную доску, Летти схватила ее за запястье и потащила в подсобку, к комнате, заставленной множеством деревянных лотков, каждый из которых заполняли ряды пирожных. Летти выдвинула две табуретки.

— Садись, — велела она и, рассеянно заглянув в ближайший лоток, протянула Софи пирожное с кремом. — Оно может тебе понадобиться.

Софи опустилась на табуретку, вдыхая насыщенный запах пирожных и борясь с желанием заплакать.

— О, Летти! — воскликнула она. — Я так рада тебя видеть!

— Да, а я рада, что ты сидишь, — сказала Летти. — Понимаешь, я не Летти, я Марта.

Глава вторая, в которой Софи вынуждена отправиться на поиски счастья

— Что?! — Софи уставилась на девушку на табуретке напротив нее.

Она выглядела совершенно как Летти. На ней было второе лучшее платье Летти — чудесное синее, которое идеально ей подходило. У нее были темные волосы и голубые глаза Летти.

— Я Марта, — сказала ее сестра. — Кого ты застала за разрезанием шелковых панталон Летти? Я никогда не рассказывала Летти об этом. А ты?

— Нет, — пораженно ответила Софи.

Теперь она видела, что это Марта. Она склоняла голову Летти как Марта и как Марта сцепляла руки на коленях, крутя большими пальцами.

— Почему?

— Я до смерти боялась, что ты придешь проведать меня, — сказала Марта, — потому что знала: мне придется рассказать тебе. Какое облегчение, что теперь это позади. Обещай, что никому не расскажешь. Я знаю, ты не проболтаешься, если пообещаешь. Ты такая честная.

— Обещаю. Но почему? Как?

— Мы с Летти всё устроили, — ответила Марта, крутя большими пальцами, — потому что Летти хотела изучать магию, а я нет. У Летти есть мозги, и она хочет будущее, в котором сможет использовать их. Только вот попробуй донести это до матушки! Матушка слишком завидует Летти, чтобы допустить, что у нее есть мозги!

Софи не могла поверить, что Фанни такая, но не стала заострять на этом внимание.

— Но что насчет тебя?

— Ешь пирожное. Оно вкусное. О да, я тоже могу быть умной. Мне понадобилось всего две недели у миссис Фейрфакс, чтобы найти чары, которые мы сейчас используем. Я вставала по ночам и потихоньку читала ее книги, и это было легко. Потом я спросила, могу ли я навестить семью, и миссис Фейрфакс разрешила. Она милая. Она подумала, я тоскую по дому. Так что я взяла чары и приехала сюда, а Летти вернулась к миссис Фейрфакс, притворяясь мной. Сложной была первая неделя, когда я не знала всего того, что должна знать. Это было ужасно. Но потом я обнаружила, что люди хорошо относятся ко мне — а, знаешь, они хорошо относятся к тебе, если ты хорошо относишься к ним, — и всё стало прекрасно. И миссис Фейрфакс не вышвырнула Летти, так что, полагаю, она тоже справилась.

Софи жевала пирожное, не чувствуя вкуса.

— Но что заставило тебя так поступить?

С широкой ухмылкой во всё леттино лицо Марта покачалась на табуретке, ее большие пальцы крутились счастливым розовым вихрем.

— Я хочу выйти замуж и родить десять детей.

— Ты недостаточно взрослая для этого! — воскликнула Софи.

— Не совсем, — согласилась Марта. — Но, понимаешь, я должна рано начать, чтобы успеть родить десятерых. А этот путь дает мне возможность подождать и посмотреть, понравлюсь ли я нужному человеку, сама по себе. Чары постепенно выветрятся, и я всё больше буду становиться собой.

Софи была так поражена, что закончила пирожное, не заметив, каким оно было.

— Почему десять детей?

— Потому что столько я хочу.

— Я не знала!

— Ну, немного пользы было бы рассказывать об этом, когда ты так усердно поддерживала матушку в том, что я должна отправиться на поиски счастья, — ответила Марта. — Ты думала, матушка это имела в виду. Я тоже так думала, пока не умер отец и я не увидела, что она просто пыталась избавиться от нас — поместив Летти туда, где она непременно познакомится с множеством мужчин и выйдет замуж, и отослав меня так далеко, как могла! Я ужасно разозлилась и подумала: «Почему бы нет?» Я поговорила с Летти, и она злилась не меньше, и мы всё устроили. У нас теперь всё отлично. Но мы переживаем за тебя. Ты слишком умная и милая, чтобы застрять в магазине на всю оставшуюся жизнь. Мы это обсуждали, но не смогли придумать, что делать.

— Со мной всё хорошо, — запротестовала Софи. — Только немного скучно.

— Всё хорошо? — воскликнула Марта. — Да прям заметно, как с тобой всё хорошо, когда ты месяцами не приходишь сюда и в итоге появляешься в кошмарном сером платье и шали с таким видом, будто даже я пугаю тебя! Что матушка с тобойсотворила?

— Ничего, — неловко ответила Софи. — Мы были сильно заняты. Ты не должна так говорить про Фанни, Марта. Она твоя мать.

— Да, и я достаточно похожа на нее, чтобы понимать ее, — возразила Марта. — Поэтому-то она и отправила меня так далеко. Ну, то есть попыталась отправить. Матушка знает: человека можно эксплуатировать, при этом хорошо с ним обращаясь. Она знает, какая ты ответственная. Она знает, у тебя есть этот пунктик насчет того, что ты неудачница только потому, что старшая. Она вертит тобой, как хочет, и заставляет горбатиться на нее. Могу поспорить, она тебе не платит.

— Я всё еще ученица, — запротестовала Софи.

— Я тоже, но я получаю жалование. Цезари знают, что я заслуживаю его. Шляпный магазин приносит нынчекучу денег, и всё благодаря тебе! Ты сделала ту зеленую шляпу, благодаря которой жена мэра выглядит как красотка-школьница, не так ли?

— Гусенично-зеленая. Я ее украшала.

— А капор, который был на Джейн Фарриер, когда она встретила того аристократа, — продолжила Марта. — Ты гений в шляпах и одежде, и матушка знает это! Ты подписала себе приговор, когда сшила тот наряд для Летти на прошлый Майский День. А теперь ты зарабатываешь деньги, пока она гуляет…

— Она ходит на закупки, — сказала Софи.

— Закупки! — воскликнула Марта, ее пальцы вертелись. — Они занимают у нее половину утра. Я видела ее, Софи, и слышала разговоры. Она выезжает в наемной коляске и в новой одежде, купленной на заработанные тобой деньги, и наносит визиты во все особняки в долине! Говорят, она собирается купить то большое здание в Дольнем Конце и устроиться с шиком. А с чем остаешься ты?

— Ну, Фанни имеет право на некоторые удовольствия после всех трудов, что она положила, растя нас. Полагаю, я унаследую магазин.

— Отличная участь! — воскликнула Марта. — Слушай…

Но в этот момент два пустых лотка на другом конце комнаты отодвинулись в сторону, и откуда-то засунул голову подмастерье.

— Так и подумал, что это твой голос, Летти, — ухмыльнулся он в самой дружелюбной и флиртующей манере. — Новая выпечка готова. Скажи им.

Его кудрявая и посыпанная мукой голова снова исчезла. Софи подумала, что он, похоже, милый парень. Ей ужасно хотелось спросить, не тот ли он, кто по-настоящему нравится Марте, но у нее не было возможности. Марта поспешно подскочила, продолжая говорить:

— Я должна позвать девочек, чтобы отнести всё в магазин. Помоги мне с этим, — она вытащила ближайший лоток, и Софи помогла ей пронести его через дверь в шумный оживленный магазин. — Ты должна что-то делать с собой, Софи, — тяжело дыша, говорила Марта по пути. — Летти всё время повторяла, что не знает, что станет с тобой теперь, когда нас нет рядом, чтобы внушить тебе немного самоуважения. Она была права, беспокоясь.

В магазине миссис Цезари, выкрикивая указания, взяла у них лоток мощными руками, и несколько людей пронеслось мимо Марты, чтобы принести еще. Софи крикнула: «Пока!» — и выскользнула в суету. Казалось неправильным и дальше занимать время Марты. Кроме того, она хотела побыть одна, чтобы подумать. Она побежала домой. Начался фейерверк, поднимавшийся от поля рядом с рекой, где располагалась Ярмарка, конкурируя с синими взрывами из замка Хаула. Софи еще больше, чем раньше, почувствовала себя инвалидом.

Она думала и думала большую часть следующей недели, но добилась только того, что пришла в смятение и недовольство. Похоже, всё обстояло не так, как ей казалось. Она изумлялась на Летти и Марту. Все эти годы она неправильно их понимала. Но Софи не могла поверить, что Фанни такая, как про нее говорила Марта.

Времени на раздумья хватало, поскольку Бесси в должное время ушла, чтобы выйти замуж, и Софи большей частью находилась в магазине одна. Фанни много отсутствовала, будь то ради прогулок или ради чего еще, а торговля после Майского Дня стала вялой. Три дня спустя Софи достаточно набралась храбрости, чтобы спросить Фанни:

— Разве я не заработала жалование?

— Конечно, лапочка, учитывая всё, что ты делаешь! — тепло ответила Фанни, поправляя шляпу с розовой отделкой перед магазинным зеркалом. — Мы поговорим об этом сегодня вечером, как только я разберусь со счетами.

После чего она ушла и не вернулась, пока Софи не закрыла магазин и не забрала оставшиеся шляпы домой, чтобы украсить их.

Вначале Софи почувствовала себя дурным человеком из-за того, что слушала Марту, но когда Фанни не заикнулась о жаловании — ни в тот вечер, ни в любое другое время в течение недели, Софи начала думать, что Марта была права.

— Возможно, меня действительно эксплуатируют, — сказала она шляпе, которую украшала красным шелком и пучком восковых вишен, — но кто-то должен этим заниматься, иначе здесь нечего будет продавать, — она закончила эту шляпу и начала строгую черно-белую, очень модную, и ей в голову пришла новая мысль. — А если и нечего будет продавать, какая разница? — она окинула взглядом собранные шляпы — на болванках или лежавшие в куче в ожидании отделки. — Какой от вас толк? — спросила она их. — Мне от вас точно никакого толку.

И она уже совсем собиралась оставить дом и отправиться на поиски счастья, пока не вспомнила, что она старшая из трех и это бесполезно. Вздохнув, Софи снова взяла шляпу.

Она всё еще испытывала недовольство, находясь одна в магазине на следующее утро, когда туда ворвалась невзрачная молодая покупательница, крутя за ленты капор с грибными складками.

— Посмотрите на это! — закричала молодая леди. — Вы сказали мне, он точно такой же, как капор, который был на Джейн Фарриер, когда она встретила графа. И вы солгали. Со мной совершенно ничего не произошло!

— Неудивительно, — ответила Софи, прежде чем успела прикусить язык. — Если вы столь глупы, чтобы носить этот капор с таким лицом, вам не хватит ума узнать и самого короля, даже если он будет пресмыкаться перед вами — если, конечно, он раньше не окаменеет от одного взгляда на вас.

Покупательница пронзила ее взглядом. После чего швырнула капор в Софи и вылетела из магазина. Тяжело дыша, Софи аккуратно впихнула капор в мусорную корзину. Правило гласило: потеряешь самообладание, потеряешь покупателя. Она только что доказала его правдивость. И ее тревожило, насколько это было приятно.

Не успела Софи прийти в себя, как раздался шум колес и лошадиных копыт, и окно заслонил экипаж. Звякнул колокольчик, и внутрь вплыла самая грандиозная покупательница, что Софи когда-либо видела: с ее локтей свисала соболиная пелерина, а по всему плотному черному платью мерцали бриллианты. Взгляд Софи первым делом обратился к широкой шляпе леди — настоящее страусиное перо, окрашенное, чтобы отражаться розовым, зеленым и голубым мерцанием в бриллиантах, однако же выглядело черным. Богатая шляпа. Лицо леди было тщательно красивым. Каштановые волосы делали ее молодой, но… Взгляд Софи перешел на молодого человека, который зашел следом за леди — слегка бесформенное лицо, рыжеватые волосы, хорошо одетый, но бледный и явно расстроенный. Моложе леди. Он уставился на Софи с чем-то вроде умоляющего ужаса. Софи была озадачена.

— Мисс Хаттер? — спросила леди мелодичным, но повелительным голосом.

— Да, — ответила Софи.

Молодой человек стал еще более расстроенным. Возможно, леди была его матерью.

— Я слышала, вы продаете самые восхитительные шляпы, — сказала она. — Покажите мне.

В своем нынешнем настроении Софи не доверяла себе отвечать. И пошла доставать шляпы. Ни одна из них не соответствовала стилю этой леди, но Софи чувствовала, как взгляд молодого человека следует за ней, заставляя нервничать. Чем быстрее леди поймет, что здешние шляпы ей не подходят, тем быстрее эта странная пара уйдет. Софи последовала совету Фанни и сначала достала самую неподходящую.

Леди немедленно принялась отвергать шляпы.

— Ямочки, — сказала она розовому капору и: — Молодость, — гусенично-зеленой.

А шляпе с мерцанием и вуалью:

— Загадочный вид. Как банально. Что еще у вас есть?

Софи достала модную черно-белую — единственную шляпу, которая могла хотя бы отдаленно заинтересовать эту леди.

Леди посмотрела на нее презрительно:

— Эта ничего ни для кого не делает. Вы тратите мое время, мисс Хаттер.

— Только потому, что вы пришли и спросили про шляпы, — ответила Софи. — Это всего лишь маленький магазин в маленьком городке, мадам. Зачем вы вообще…

Молодой человек позади леди задохнулся и, похоже, пытался о чем-то предупредить.

— …дали себе труд прийти сюда? — закончила Софи, гадая, что происходит.

— Я всегда даю себе труд, когда кто-то пытается восстать против Ведьмы Пустоши, — произнесла леди. — Я слышала о вас, мисс Хаттер, и меня не волнует ваша конкуренция или ваше отношение. Я пришла остановить вас. Вот так, — она выбросила руку в направлении лица Софи.

— Хотите сказать, вы Ведьма Пустоши? — дрожащим голосом спросила Софи — из-за страха и изумления он показался чужим.

— Да, — ответила леди. — И пусть это научит вас не лезть в то, что принадлежит мне.

— Не думаю, что я лезла. Должно быть, произошла ошибка, — прокаркала Софи.

Молодой человек смотрел на нее теперь в абсолютном ужасе, хотя она и не могла понять почему.

— Никакой ошибки, мисс Хаттер, — сказала Ведьма. — Пошли, Гастон.

Она повернулась и устремилась к выходу из магазина. Пока молодой человек смиренно открывал для нее дверь, она снова повернулась к Софи.

— Кстати, вы никому не сможете сказать, что под заклятием.

Когда она вышла, дверь зазвенела, словно похоронный колокол.

Софи подняла руки к лицу в желании узнать, на что таращился молодой человек. И почувствовала мягкие морщины на коже. Она посмотрела на руки. Они тоже были морщинистые и худые, с вздутыми венами на тыльной стороне и узловатыми суставами. Она подтянула наверх серую юбку и опустила взгляд на тощие дряхлые щиколотки и ступни, сделавшие туфли бугристыми. Это были ноги девяностолетней, и выглядели они настоящими.

Софи направилась к зеркалу, и обнаружила, что ей приходится ковылять. Лицо в зеркале было спокойным, поскольку именно это она и ожидала увидеть. Лицо изможденной старухи, сморщенное и коричневатое, окруженное тонкими белыми волосами. Ее собственные глаза, желтые и слезящиеся, уставились на нее с трагичным выражением.

— Не беспокойся, старушка, — сказала Софи лицу. — Ты выглядишь здоровой. Кроме того, это гораздо больше похоже на тебя настоящую.

Она спокойно обдумала свое положение. Всё, казалось, стало спокойным и отстраненным. Она даже не особенно злилась на Ведьму Пустоши.

— Конечно, я должна буду уничтожить ее, когда представится шанс, — сказала она себе, — но пока, если Летти и Марта могут выдерживать быть друг другом, я могу выдержать быть такой. Но я не могу оставаться здесь. Фанни удар хватит. Посмотрим. Это серое платье вполне годно, но мне понадобится моя шаль и еда.

Софи проковыляла к двери магазина и аккуратно повесила табличку «ЗАКРЫТО». Ее суставы скрипели от каждого движения. Ей приходилось идти медленно и согнувшись. Но она с облегчением обнаружила, что стала довольно крепкой старухой. Она не чувствовала себя слабой или больной, только одеревенелой. Она проковыляла забрать шаль и обернула ею голову и плечи, как делают старые женщины. Затем она прошаркала в дом, где забрала свой кошелек с несколькими монетами и сверток с хлебом и сыром. Она вышла из дома, тщательно спрятав ключ в обычном месте, и поковыляла прочь по улице, удивляясь своему спокойствию.

Она задумалась, стоит ли попрощаться с Мартой. Но ей не понравилась мысль, что Марта не узнает ее. Лучше было просто уйти. Софи решила, что напишет обеим сестрам, когда доберется туда, куда шла, и зашаркала дальше — через поле, на котором недавно находилась Ярмарка, по мосту и по проселочным дорогам. Стоял теплый весенний день. Софи обнаружила, что превращение в старую каргу не мешало ей наслаждаться видом и запахом боярышника в живых изгородях, хотя видеть она стала нечетко. Спина начала болеть. Она ковыляла довольно энергично, но ей нужна была палка. Проходя мимо, она поискала в живых изгородях какую-нибудь расшатавшуюся жердь.

Глаза явно были не так хороши, как прежде. Софи подумала, что увидела палку примерно в миле впереди, но, когда она дотащилась дотуда, палка оказалась нижней частью пугала, которое кто-то бросил в живую изгородь. Софи поставила его вертикально. Вместо лица у него была засохшая репа. Софи поймала себя на том, что испытывает к нему понимающее сочувствие. Вместо того, чтобы разобрать его на части и забрать палку, она воткнула его между двумя ветками изгороди — так, чтобы оно лихо маячило над боярышником, а лохмотья рукавов на руках-палках трепетали над изгородью.

— Вот, — сказала Софи, и, к ее удивлению, старый надтреснутый голос выдал надтреснутый старушечий смешок-кудахтанье. — Мы оба ни на что особо не годимся, не так ли, дружище? Возможно, ты вернешься на свое поле, если я оставлю тебя там, где тебя могут увидеть люди, — она двинулась было дальше по дорожке, но ей пришла в голову мысль, и она вернулась, чтобы сказать пугалу: — Знаешь, если бы я не была обречена на неудачу из-за моего положения в семье, ты мог бы ожить и помочь мне заработать состояние. Но я в любом случае желаю тебе удачи.

Она снова издала кудахтающий смешок и пошла дальше. Возможно, она немного сбрендила, но старухи часто такими бывают.

Софи нашла палку около часа спустя, когда присела на насыпи отдохнуть и поесть хлеба с сыром. В живой изгороди позади нее послышались звуки: тихий задушенный писк, за которым последовало тяжелое движение, от которого с изгороди посыпались лепестки боярышника. Софи тяжело поднялась на костлявые колени, чтобы заглянуть сквозь листья, цветы и шипы внутрь изгороди, и обнаружила там худую серую собаку. Она безнадежно запуталась в толстой палке, которая каким-то образом перекрутилась с веревкой, привязанной к шее собаки. Палку заклинило между двумя ветками изгороди, так что собака едва могла пошевелиться. При появлении лица Софи она бешено завращала глазами.

Девушкой Софи боялась собак. И даже старухой ее тревожили два ряда белых клыков в раскрытой пасти животного. Но она сказала себе: «В моем нынешнем состоянии едва ли стоит беспокоиться об этом», — и нащупала в швейном кармане ножницы. Она потянулась ножницами в заросли и принялась распиливать веревку вокруг шеи собаки.

Собака была ужасно дикой. Она дергалась и рычала. Но Софи храбро продолжала пилить.

— Ты умрешь от голода или задушишься, дружище, — сказала она собаке старческим скрипучим голосом, — если не позволишь мне освободить тебя. На самом деле, думаю, кто-то уже пытался тебя задушить. Возможно, это объясняет твою дикость.

Веревка была плотно затянута вокруг шеи собаки, а палка ужасно закручена в ней. Пришлось долго пилить, прежде чем веревка распалась, и собака смогла вылезти из-под палки.

— Хочешь хлеба и сыра? — спросила Софи.

Но собака зарычала на нее, пробралась сквозь живую изгородь на другую сторону и ускользнула.

— И это твояблагодарность? — сказала Софи, растирая онемевшие руки. — Но ты оставила мне вместо себя подарок.

Она вытащила из изгороди палку, которая держала собаку, и обнаружила, что это настоящая трость, хорошо отполированная и с железным набалдашником. Софи доела хлеб с сыром и снова двинулась в путь. Дорожка становилась всё более крутой, и трость стала для нее большим подспорьем. А еще с ней можно было разговаривать. Софи энергично топала, болтая со своей тростью. В конце концов, старики часто разговаривают сами с собой.

— Две встречи, — сказала она, — и ни капли волшебной награды от обеих. Однако ты хорошая трость. Я не ворчу. Но наверняка должна произойти и третья встреча, магическая или нет. На самом деле, я настаиваю на ней. Интересно, что это будет?

Третья встреча произошла к вечеру, когда Софи брела высоко в холмах. По дорожке к ней спустился, насвистывая, крестьянин. Пастух, подумала Софи, возвращается домой после того, как пас своих овец. Он был крепко сложенным молодым парнем около сорока.

— Батюшки! — сказала Софи самой себе. — Этим утром я посчитала бы его стариком. Как всё меняет точка зрения!

Когда пастух заметил бормочущую себе под нос Софи, он осторожно перешел на другую сторону дороги и сердечно крикнул:

— Добрый вечер, матушка! Куда направляетесь?

— Матушка? — сказала Софи. — Я не ваша матушка, молодой человек.

— Просто выражение, — ответил пастух, незаметно продвигаясь вдоль живой изгороди с другой стороны дороги. — Я хотел только вежливо поинтересоваться, поскольку вы поднимаетесь в холмы под вечер. Вы не успеете спуститься в Верхнюю Складку до наступления ночи, не так ли?

Софи не думала об этом. Она остановилась на дороге, размышляя.

— На самом деле, это неважно, — сказала она наполовину сама себе. — Нельзя суетиться, когда отправляешься на поиски счастья.

— В самом деле, матушка? — пастух уже спустился по холму мимо Софи и, похоже, почувствовал себя лучше. — Тогда желаю вам удачи, матушка, если только ваше счастье не имеет ничего общего с зачаровыванием скота.

И он широкими шагами устремился вниз — почти бегом, но не совсем.

Софи возмущенно уставилась ему вслед.

— Он решил, что я ведьма! — сказала она своей трости.

У нее язык чесался напугать пастуха, крикнув ему вслед что-нибудь противное, но это казалось слишком злой шуткой. Бормоча, она продолжила подниматься. Вскоре живые изгороди уступили место голым насыпям, и местность стала поросшими вереском горами с множеством крутых уклонов, покрытых желтой шуршащей травой. Софи продолжала мрачно продвигаться вперед. К этому моменту ее шишковатые старые ноги болели, как и спина и колени. Она слишком устала, чтобы бормотать, и просто продолжала ковылять, тяжело дыша, пока солнце не спустилось совсем низко. И Софи вдруг поняла, что больше не может сделать ни шагу.

Она рухнула на камень на обочине, задумавшись, что ей теперь делать.

— Единственное счастье, о котором я могу думать — это удобное кресло! — выдохнула она.

Оказалось, камень лежал на чем-то вроде мыса, с которого Софи открылся великолепный вид на пройденный путь. В лучах заходящего солнца под ней расстилалась большая часть долины: поля, стены и живые изгороди, изгиб реки и изящные особняки богачей, просвечивающие сквозь группы деревьев вплоть до голубых гор вдалеке. Прямо под ней находился Маркет Чиппинг. Софи могла рассмотреть его хорошо знакомые улицы. Рыночную площадь и магазин Цезари. Она могла бросить камень в колпачок дымовой трубы дома рядом со шляпным магазином.

— Как он еще близко! — в смятении сказала она трости. — Я столько шла, только чтобы оказаться над собственной крышей!

По мере того как садилось солнце, на камне становилось холодно. Неприятный ветер дул со всех сторон, как бы Софи ни пыталась отвернуться от него. Теперь перспектива остаться ночью на улице в холмах уже не казалась столь неважной. Она поймала себя на том, что всё больше и больше думает об удобном кресле и камине, а также о темноте и диких зверях. Но если она пойдет обратно в Маркет Чиппинг, полночь настанет раньше, чем она доберется туда. С таким же успехом она могла просто продолжать идти вперед. Она вздохнула и со скрипом встала. Это было ужасно. Болело всё — с ног до головы.

— Никогда раньше не осознавала, что вынуждены терпеть старики, — выдохнула Софи, с трудом поднимаясь по холму. — Однако не думаю, что волки съедят меня. Я слишком сухая и жесткая. Хоть какое-то утешение.

Ночь теперь быстро сгущалась, и покрытые вереском горы стали серо-голубыми. Ветер тоже стал острее. Тяжелое дыхание Софи и скрип ее конечностей так громко звучали в ушах, что она не сразу заметила, что какая-то часть скрежета и пыхтения исходит вовсе не от нее. Она подняла подслеповатый взгляд.

По вересковой пустоши, стуча и грохоча, к ней двигался замок чародея Хаула. Из-за его черных стен облаками поднимался черный дым. Замок выглядел высоким, тонким, тяжелым, уродливым и крайне зловещим. Софи оперлась на трость, наблюдая за ним. Она не особенно боялась. Ей было интересно, как он двигается. Но главная мысль в ее голове касалась того, что весь этот дым означал большой камин где-то внутри высоких черных стен.

— Ну а почему бы и нет? — сказала она трости. — Вряд ли чародей Хаул захочет мою душу для своей коллекции. Он берет только юных девушек.

Она подняла трость и властно помахала ею замку.

— Стой! — крикнула она.

Замок со скрежетом и грохотом послушно остановился примерно в пятидесяти футах от нее. Софи удовлетворенно заковыляла к нему.

Глава третья, в которой Софи входит в замок и заключает сделку

В черной стене напротив располагалась большая черная дверь, и Софи, бойко ковыляя, направилась к ней. Вблизи замок выглядел еще уродливее. Он был слишком высоким для своих размеров и не особенно правильной формы. Насколько Софи могла рассмотреть в сгущающейся темноте, он был сложен из громадных черных блоков, похожих на уголь, и как уголь все эти блоки были разной величины и формы. Когда Софи приблизилась, от них дохнуло холодом, но это нисколько ее не испугало. Она просто подумала про кресла и камин и нетерпеливо протянула руку к двери.

Но рука не смогла к ней приблизиться. Какая-то невидимая стена остановила ладонь примерно в футе от двери. Софи гневно ткнула в нее пальцем. Когда от этого ничего не изменилось, она ткнула тростью. Стена полностью закрывала дверь так высоко, насколько Софи могла дотянуться тростью и внизу до самого вереска, торчащего из-под порога.

— Раскройся! — прокудахтала Софи.

В стене ничего не изменилось.

— Отлично, — произнесла Софи. — Я найду черный ход.

Она проковыляла к левому углу замка, поскольку он был ближе и в то же время располагался ниже. Но она не смогла зайти за угол. Невидимая стена вновь остановила ее, как только она оказалась на одном уровне с неровными черными угловыми камнями. Тут Софи произнесла словечко, которое узнала от Марты и которое не должны знать ни старые леди, ни юные девушки, и затопала наверх против часовой стрелки к правому углу замка. Там барьера не было. Она обогнула угол и нетерпеливо проковыляла ко второй большой черной двери посередине этой стороны замка.

На ней тоже стоял барьер.

Софи пронзила ее взглядом:

— Я называю это ужасно негостеприимным!

Черный дым тучами выплюнул из-за зубчатых стен. Софи закашляла. Теперь она разозлилась. Она была старой, слабой, замерзшей, и у нее болело всё тело. Наступала ночь, а замок просто сидел и выплевывал в нее дым.

— Я поговорю с Хаулом насчет этого! — заявила она и яростно направилась к следующему углу.

Там не было барьера — очевидно, вокруг замка следовало идти по часовой стрелке, — зато немного сбоку в следующей стене находилась третья дверь. Эта была гораздо более маленькой и потрепанной.

— Наконец-то черный ход! — произнесла Софи.

Когда Софи добралась до черного хода, замок снова начал двигаться. Землю тряхнуло. Стены содрогнулись и заскрипели, и дверь поплыла в сторону от нее.

— О, нет, ты этого не сделаешь! — закричала Софи, побежала следом за дверью и со всей силы ударила ее тростью, завопив: — Откройся!

Дверь распахнулась внутрь, по-прежнему перемещаясь вбок. Яростно ковыляя, Софи сумела поставить одну ногу на порог. Затем она подпрыгнула, подтянулась и снова подпрыгнула, пока громадные черные блоки вокруг двери тряслись и хрустели, по мере того как замок набирал скорость по неровному склону холма. Неудивительно, что замок выглядит кривобоким, подумала Софи. Чудо, что он вообще не развалился на части на месте.

— Что за глупый способ обращаться со зданием! — выдохнула она, затащив себя внутрь.

Ей пришлось бросить трость и вцепиться в открытую дверь, чтобы ее не выкинуло обратно наружу.

Когда дыхание начало восстанавливаться, Софи поняла, что напротив нее кто-то стоит и тоже держится за дверь. Он был на голову выше Софи, но она видела, что это просто ребенок, лишь чуть постарше Марты. И он, похоже, пытался закрыть дверь, вытолкнув ее обратно в ночь из теплой, освещенной лампой комнаты с низкими балками на потолке.

— Не смей закрывать дверь у меня перед носом, мой мальчик! — заявила она.

— Я бы и не стал, но вы держите дверь открытой, — запротестовал он. — Чего вы хотите?

Софи окинула взглядом то, что могла рассмотреть позади мальчика. Некоторое количество вероятно волшебных предметов свисало с балок — связки лука, пучки трав и странных корней. Также здесь находились определенно волшебные вещи, вроде кожаных книг, изогнутых бутылочек и старого, коричневого, ухмыляющегося человеческого черепа. Сбоку от мальчика располагался камин, за решеткой которого горел небольшой огонь. Он был гораздо меньше, чем предполагал весь этот дым снаружи, но с другой стороны, это наверняка лишь задняя комната замка. Гораздо важнее для Софи было то, что огонь достиг стадии розоватого сияния с пляшущими на поленьях маленькими огоньками, а рядом с ним в самом теплом месте стояло низкое кресло с подушкой.

Софи отодвинула мальчика в сторону и ринулась к креслу.

— А! Мое счастье! — произнесла она, удобно устраиваясь в нем.

Настоящее блаженство. Огонь согревал ноющие члены, кресло поддерживало спину, и Софи знала, что, если кто-нибудь захочет сейчас ее выгнать, им придется использовать величайшую и сильнейшую магию.

Мальчик закрыл дверь. Затем он подобрал трость Софи и вежливо прислонил ее к креслу. Софи вдруг поняла, что исчезли все признаки того, что замок движется по склону холма: ни отзвука грохота или хоть какой-то тряски. Как странно!

— Скажи чародею Хаулу, — велела она мальчику, — что этот замок развалится на части у него на глазах, если будет двигаться и дальше.

— Замок заколдован так, чтобы держаться в целости, — ответил мальчик. — Но, боюсь, Хаула сейчас нет.

Хорошие новости для Софи.

— Когда он вернется? — немного нервно спросила она.

— Вероятно, не раньше, чем завтра. Чего вы желаете? Могу я помочь вам? Я ученик Хаула, Майкл.

Самые лучшие новости.

— Боюсь, только чародей может помочь мне, — быстро и твердо заявила Софи, скорее всего сказав правду. — Я подожду, если не возражаешь.

Было совершенно ясно, что Майкл возражал. Он немного беспомощно топтался рядом. Чтобы дать ему понять, что она не собирается позволять простому мальчишке-ученику выставить себя, Софи закрыла глаза и притворилась, будто собирается спать.

— Скажи ему, меня зовут Софи, — прошептала она и на всякий случай добавила: — Старая Софи.

— Вам, вероятно, придется ждать всю ночь, — сказал Майкл.

Поскольку это было именно то, чего хотела Софи, она притворилась, будто не слышит. На самом деле, она почти наверняка быстро задремала. Она так устала от всей этой ходьбы. Мгновение спустя Майкл махнул на нее рукой и вернулся к работе, которой занимался на верстаке, где стояла лампа.

Так что у нее будет приют на всю ночь, хотя и добытый под слегка ложным предлогом, сонно подумала Софи. Поскольку Хаул был ужасным негодяем, ему такой обман только послужит хорошим уроком. Но она собиралась уйти отсюда к тому времени, когда Хаул вернется и сможет высказать возражения. Она сонно и хитро посмотрела на ученика. Ее удивило то, что он такой милый, вежливый мальчик. В конце концов, она довольно грубо ворвалась внутрь, а Майкл совсем не жаловался. Возможно, Хаул обращается с ним как с рабом. Но Майкл не выглядел рабом. Он был высоким темноволосым мальчиком с приятным открытым лицом, и очень прилично одетым. На самом деле, если бы Софи не видела, как он в этот момент аккуратно выливает зеленую жидкость из изогнутой колбы на черный порошок в кривом стеклянном кувшине, она приняла бы его за сына зажиточного фермера. Как странно!

Однако всё и должно быть странным, когда замешаны чародеи, подумала Софи. И эта кухня, или мастерская, была чудесно уютной и очень спокойной. Софи по-настоящему заснула и захрапела. Она не проснулась, когда на верстаке полыхнуло и раздался приглушенный хлопок, за чем последовало ругательство Майкла, прежде чем он торопливо прикусил язык. Она не проснулась, когда Майкл, посасывая обожженные пальцы, отложил чары на ночь и достал из стенного шкафа хлеб и сыр. Она не пошевелилась, когда Майкл с грохотом опрокинул ее трость, потянувшись через нее за поленом, чтобы бросить его в огонь, ни когда Майкл, глядя в открытый рот Софи, заметил камину:

— У нее сохранились все зубы. Она же не Ведьма Пустоши, правда?

— Тогда я бы не впустил ее, — возразил камин.

Майкл пожал плечами и снова вежливо подобрал трость Софи.

Затем он с равной вежливостью положил полено в огонь и ушел спать в свою комнату где-то наверху.

Посреди ночи Софи разбудил чей-то храп. Она рывком выпрямилась, с раздражением обнаружив, что храпела она сама. Казалось, она заснула всего на пару секунд, но за эти секунды Майкл успел исчезнуть, забрав с собой свет. Наверняка ученик чародея научился таким вещам в первую же неделю. И он оставил огонь в камине очень слабым. От него вырывалось раздражающее шипение и искры. Холодный сквозняк подул в спину Софи. Она вспомнила, что находится в замке чародея, а еще — с неприятной отчетливостью — что на верстаке где-то позади нее стоит человеческий череп.

Она поежилась и повернула старую одеревенелую шею, но позади нее была только темнота.

— Давайте зажжем немного побольше света, хорошо? — произнесла она.

Ее хриплый голос произвел не больше шума, чем потрескивание огня. Софи удивилась. Она ожидала, что он отразится эхом от сводов замка. Однако рядом с ней стояла корзинка с поленьями. Она потянулась скрипучей рукой и бросила полено в огонь, который выпустил в дымоход сноп зеленых и голубых искр. Она бросила еще одно полено и села обратно, не без нервного взгляда назад, где пурпурно-голубой свет от огня танцевал на отполированной коричневой кости черепа. Комната оказалась довольно маленькой. И в ней не было никого, кроме Софи и черепа.

— Он обеими ногами в могиле, а я только одной, — утешила она себя.

Она повернулась обратно к огню, который горел теперь сине-зелеными языками пламени.

— Должно быть, в этом дереве есть соль, — пробормотала Софи.

Она устроилась поудобнее, положив узловатые ноги на каминную решетку, а голову — в угол кресла так, что могла смотреть на цветные языки пламени, и начала мечтательно размышлять о том, что будет делать утром. Но она немного отвлекалась, воображая лицо в огне.

— Узкое синее лицо, — пробормотала она, — очень длинное и узкое с тонким синим носом. Но кудрявое зеленое пламя наверху — определенно твои волосы. А что, если я не уйду до того, как вернется Хаул? Полагаю, чародеи умеют снимать чары. А пурпурное пламя внизу образует рот — у тебя свирепые зубы, друг мой. Два зеленых пучка пламени для бровей…

Что интересно, единственные оранжевые языки пламени находились под зелеными языками бровей, совсем как глаза, и у каждого в середине виднелся маленький пурпурный огонек, так что Софи почти могла представить, что он смотрит на нее, как она зрачками в своих глазах.

— С другой стороны, — продолжила Софи, глядя в оранжевые языки пламени, — если чары будут сняты, мое сердце съедят раньше, чем я успею оглянуться.

— А ты не хочешь, чтобы твое сердце съели? — спросил огонь.

Это совершенно определенно сказал огонь. Софи видела, как двигался его пурпурный рот, когда прозвучали слова. Его голос был почти таким же надтреснутым, как у нее, полный шипения и гудения горящего дерева.

— Естественно, нет, — ответила Софи. — Ты кто?

— Огненный демон, — ответил пурпурный рот; и в его голосе было больше скуления, чем шипения, когда он добавил: — Я привязан к этому очагу договором. Я не могу сдвинуться с места, — затем его голос стал шипучим и трещащим: — А ты кто? Я вижу, ты под заклятием.

Это вырвало Софи из мечтательного состояния.

— Видишь! — воскликнула она. — Ты можешь снять заклятие?

Последовало потрескивающее пылающее молчание, пока оранжевые глаза на нерешительном синем лице демона осматривали Софи с ног до головы.

— Сильные чары, — произнес он, наконец. — По-моему, они принадлежат Ведьме Пустоши.

— Так и есть, — сказала Софи.

— Но, похоже, дело не только в этом, — протрещал демон. — Я различаю два слоя. И, конечно, ты не сможешь никому сказать об этом, если только они уже не знают, — он еще мгновение рассматривал Софи. — Мне придется изучить их.

— Сколько это займет? — спросила Софи.

— Какое-то время, — ответил демон и добавил с мягким убеждающим мерцанием: — Как насчет заключить сделку со мной? Я сниму с тебя чары, если ты согласишься расторгнуть договор, который связывает меня.

Софи внимательно вгляделась в узкое синее лицо демона. У него был определенно хитрый вид, когда он делал предложение. Всё, что она читала, говорило о том, что крайне опасно заключать сделки с демоном. И не было никаких сомнений, что этот конкретный демон выглядел крайне злобным. Чего стоили его длинные пурпурные зубы.

— А ты точно честен? — спросила она.

— Не совсем, — признал демон. — Но ты же не хочешь остаться такой до самой смерти? Чары сократили твою жизнь где-то на шестьдесят лет, насколько я могу судить.

Мысль была противной, и именно об этом Софи до сих пор старалась не думать. Это всё изменило.

— Этот твой договор, — сказала она, — он с чародеем Хаулом, да?

— Конечно, — ответил демон, его голос снова стал немного скулящим. — Я привязан к этому очагу и не могу двинуться дальше, чем на фут. Я вынужден заниматься большей частью магии здесь. Я должен поддерживать замок и перемещать его, и создавать особые эффекты, чтобы пугать людей, как и всё, что захочет Хаул. А Хаул бессердечный, знаешь ли.

Софи не нуждалась в том, чтобы ей сообщали, что Хаул бессердечный. С другой стороны, демон, вероятно, был ничуть не лучше.

— А ты от этого договора разве ничего не получаешь?

— Я бы не стал его заключать, если бы не получал, — ответил демон, грустно мерцая. — Но я бы не стал его заключать, если бы знал, как оно обернется. Меня эксплуатируют.

Несмотря на осторожность, Софи посочувствовала демону. Она подумала о том, как сама шила шляпы для Фанни, пока та гуляла.

— Хорошо, — сказала она. — Каковы условия договора? Как я могу его расторгнуть?

По синему лицу демона расплылась нетерпеливая пурпурная ухмылка.

— Ты согласна на сделку?

— Если ты согласен снять с меня чары, — сказала Софи с четким ощущением, что произносит нечто роковое.

— По рукам! — воскликнул демон, его длинное лицо радостно подпрыгнуло к дымоходу. — Я сниму с тебя чары в то же мгновение, как ты расторгнешь мой договор!

— Тогда скажи, как я могу расторгнуть твой договор.

Оранжевые глаза блеснули на нее и сразу посмотрели в сторону.

— Не могу. Частью договора является то, что ни я, ни чародей Хаул не можем сказать, в чем состоит его главный пункт.

Софи поняла, что ее обманули. Она открыла рот сказать демону, что в таком случае он может сидеть в камине до Судного дня.

Демон понял это.

— Не торопись! — протрещал он. — Ты сможешь узнать, что это, если будешь внимательно наблюдать и слушать. Умоляю тебя попытаться. В конечном счете, договор не идет на пользу ни мне, ни ему. И я держу свое слово. Тот факт, что я застрял здесь, доказывает, что я держу его!

Он говорил серьезно, взволнованно подпрыгивая на поленьях. Софи снова начала сочувствовать ему.

— Но, если я должна наблюдать и слушать, значит, мне придется остаться здесь, в замке Хаула, — возразила она.

— Только около месяца. Помни, мне тоже надо изучить твои чары, — умолял демон.

— Но под каким предлогом я могу остаться? — спросила Софи.

— Придумаем. Хаул во многом совершенно бесполезен. На самом деле, — ядовито прошипел демон, — большую часть времени он слишком поглощен собственной персоной, чтобы видеть дальше собственного носа. Мы сможем провести его — столько времени, сколько ты согласишься оставаться.

— Отлично, — сказала Софи. — Я остаюсь. А теперь придумай предлог.

Она удобно устроилась в кресле, пока демон думал. Он думал вслух, тихонько бормоча с потрескиванием и мерцанием, что напомнило Софи о том, как она разговаривала со своей тростью, пока шла сюда. И он пылал, пока размышлял, с таким радостным мощным ревом, что она снова задремала. Кажется, демон сделал несколько предложений. Она помнила, как покачала головой на идею, что она должна притвориться давно потерянной двоюродной бабушкой Хаула, и на две других еще более идиотских, но помнила она весьма смутно. В итоге демон начал напевать нежную мерцающую песенку. Софи не знала такого языка — или она так думала, пока несколько раз не расслышала четко слово «кастрюля», и звучала песенка крайне усыпляюще. Софи крепко заснула с легким подозрением, что ее сейчас зачаровывают, как и отвлекают внимание, но это ее не особенно волновало. Скоро она освободится от чар…

Глава четвертая, в которой Софи обнаруживает несколько странностей

Когда Софи проснулась, ее омывал дневной свет. Поскольку Софи не помнила ни одного окна в замке, ее первой мыслью было, что она заснула за отделкой шляп, и ей приснилось, будто она ушла из дома. Огонь перед ней погас до состояния раскаленного угля и белого пепла, и это убедило ее, что демон-то ей точно приснился. Но первые же движения показали, что кое-что все-таки не приснилось. Все члены отрывисто затрещали.

— Ой! — воскликнула Софи. — У меня всё болит!

Голос прозвучал слабым надтреснутым писком. Она подняла узловатые руки к лицу и пощупала морщины. Тут Софи обнаружила, что весь день накануне пребывала в состоянии шока. Она была крайне зла на Ведьму Пустоши за то, что та сотворила с ней — чрезвычайно, невероятно зла.

— Важно заходит в магазины и превращает людей в стариков! — воскликнула Софи. — Ох, я ей задам!

Гнев заставил ее вскочить, вызвав залп треска и скрипа, и проковылять к неожиданному окну. Оно находилось над верстаком. К крайнему изумлению Софи, из него открывался вид на портовый город. Она видела покатую немощеную улицу, вдоль которой стояли маленькие бедные дома, и торчавшие из-за крыш мачты. За мачтами виднелось море, которое она видела впервые в жизни.

— Где это я? — спросила Софи череп, стоявший на верстаке. — Я не жду от тебя ответа, друг мой, — поспешно добавила она, вспомнив, что это замок чародея, и повернулась, чтобы осмотреть комнату.

Маленькая комната с тяжелыми черными балками на потолке. В дневном свете она оказалась поразительно грязной. Камни на полу были в пятнах и жире, за каминной решеткой грудами скопился пепел, а с балок пыльными клочьями свисала паутина. На черепе лежал слой пыли. Софи рассеянно стерла ее, проходя мимо, чтобы заглянуть в раковину рядом с верстаком. Ее передернуло от серо-розовой слизи в раковине и белой слизи, капающей из насоса над ней. Хаула явно не волновало, в какой запущенности живет его слуга.

Похоже, остальная часть замка находилась за той или иной из четырех низких дверей, расположенных по периметру комнаты. Софи открыла ближайшую — в торцевой стене за верстаком. За ней обнаружилась большая ванная. В некотором роде это была ванная, подходящая для дворца, полная таких роскошеств как туалетный столик, душевая кабинка, громадная ванна с ножками в виде когтистых лап, и зеркала на каждой стене. Но она была еще грязнее, чем другая комната. Софи поморщилась от туалетного столика, вздрогнула от цвета ванны, отшатнулась от зеленого мха, выросшего в душе, и легко смогла не смотреть на свою сморщенную фигуру в зеркалах, поскольку стекло было покрыто пятнами и подтеками неизвестных веществ. Сами неизвестные вещества были нагромождены на очень широкой полке над ванной. Они стояли в баночках, коробочках, тюбиках и сотнях потрепанных коричневых пакетиков и бумажных сумочек. У самой большой баночки имелось название. На ней корявыми буквами было написано: «ПУРГА ДЛЯ СУШКИ». Софи не была уверена, не перепутаны ли здесь две буквы или так и надо. Она наугад взяла пакетик. Каракули на нем гласили: «КОЖА», и она поспешно положила его обратно. На другой баночке теми же каракулями значилось: «ГЛАЗА». Один из тюбиков гласил: «ДЛЯ УВЯДАНИЯ».

— Похоже, оно тоже работает, — пробормотала Софи, с дрожью глядя в умывальник.

Вода потекла в раковину, когда она повернула сине-зеленую ручку, которая могла быть медной, и смыла немного увядания. Софи сполоснула водой руки и лицо, не прикасаясь к раковине, но ей не хватило смелости использовать «Пургу для сушки». Она вытерлась своей юбкой и направилась к следующей черной двери.

Эта открывалась на пролет расшатанной деревянной лестницы. Софи услышала, как кто-то передвигается наверху, и поспешно закрыла дверь. В любом случае, она, похоже, вела на чердак или что-то в этом роде. Софи проковыляла к следующей двери. К этому моменту она двигалась уже легко. Как она обнаружила накануне, она стала крепкой старухой.

Третья дверь открылась на убогий задний двор с высокими кирпичными стенами. Там находилась большая поленница и беспорядочные груды вроде как железного лома, колес, ведер, листов металла, проволоки, возвышающиеся горами почти вровень со стенами. Софи закрыла и эту дверь — недоумевая, поскольку двор совершенно не сочетался с замком. Над кирпичными стенами вовсе не было видно никакого замка. Только небо. Софи могла лишь предположить, что эта часть находилась с той стороны, где прошлой ночью ее остановила невидимая стена.

Она открыла четвертую дверь, и там обнаружился всего лишь кладовка для метел с двумя превосходными, но пыльными бархатными плащами, висевшими на метлах. Софи медленно закрыла дверь. Единственная оставшаяся дверь находилась в стене с окном, и именно в нее она зашла прошлой ночью. Софи проковыляла к ней и осторожно открыла.

Мгновение она стояла, глядя наружу на медленно проплывающие холмы, наблюдая, как вереск скользит под дверью, чувствуя, как ветер раздувает ее тонкие волосы, и слушая грохот и скрежет больших черных камней от движения замка. Затем она закрыла дверь и подошла к окну. И там снова оказался портовый город. Он не был картиной. В доме напротив женщина открыла дверь и выметала на улицу сор. За этим домом по мачте резкими рывками поднимался холщовый парус, спугнув стаю чаек, которые принялись кружить над сверкающим морем.

— Не понимаю, — сказала Софи черепу.

Затем, поскольку огонь почти погас, она подошла и положила в него пару поленьев и выгребла часть пепла.

Зеленые языки пламени взобрались между поленьями, маленькие и кудрявые, и взвились вверх длинным синим лицом с пылающими зелеными волосами.

— Доброе утро, — сказал огненный демон. — Не забудь, мы заключили сделку.

Значит, ничего ей не приснилось. Софи не слишком была склонна к слезам, но долго просидела в кресле, уставившись на размытого дрожащего огненного демона и не обращая внимания на звуки, производимые проснувшимся Майклом, пока не обнаружила, что он стоит рядом, выглядя смущенным и слегка раздраженным.

— Вы всё еще здесь, — сказал он. — Что-то стряслось?

Софи шмыгнула носом:

— Я старая.

Но случилось именно так, как сказала Ведьма, и как догадался огненный демон.

— Ну, в свое время это происходит со всеми нами, — весело сказал Майкл. — Завтракать будете?

Софи обнаружила, что она действительно очень крепкая старуха. После одного хлеба с сыром на обед накануне она зверски проголодалась.

— Да! — ответила она.

И когда Майкл подошел к шкафу в стене, она вскочила и заглянула поверх его плеча, чтобы посмотреть, что можно поесть.

— Боюсь, есть только хлеб с сыром, — неловко произнес Майкл.

— Но здесь целая корзина яиц! — воскликнула Софи. — А это разве не бекон? А что насчет горячего питья? Где ваш чайник?

— Чайника нет, — ответил Майкл. — Готовить может только Хаул.

— Я могу готовить. Сними с крючка эту сковороду, и я покажу тебе.

Софи потянулась за большой черной сковородой, висевшей на стене шкафа, несмотря на то что Майкл пытался помешать ей.

— Вы не понимаете, — сказал Майкл. — Дело в Кальцифере, огненном демоне. Он ни перед кем, кроме Хаула, не склонит голову, чтобы на нем можно было готовить.

Софи повернулась и посмотрела на огненного демона. Он злобно вспыхнул в ответ:

— Я отказываюсь быть эксплуатируемым.

— Хочешь сказать, — обратилась Софи к Майклу, — что тебе приходится обходиться даже без горячего питья, если нет Хаула?

Майкл смущенно кивнул.

— В таком случае эксплуатируют здесь тебя! Дай это сюда.

Она вывернула сковороду из сопротивляющихся пальцев Майкла, шлепнула в нее бекон, сунула удобную деревянную ложку в корзину с яйцами и со всем этим зашагала к камину.

— А теперь, Кальцифер, — сказала она, — брось эти глупости. Наклони голову.

— Ты не можешь меня заставить! — протрещал огненный демон.

— О, еще как могу! — протрещала Софи в ответ со свирепостью, которая частенько останавливала ее сестер посреди драки. — Если ты этого не сделаешь, я вылью на тебя воду. Или же возьму щипцы и заберу оба полена, — добавила она, со скрипом вставая на колени рядом с очагом, после чего прошептала: — Или же я могу расторгнуть нашу сделку или рассказать о ней Хаулу, а?

— О, проклятье! — выругался Кальцифер. — Зачем ты пустил ее сюда, Майкл?

Он угрюмо наклонил синее лицо вперед, пока от него осталось только кольцо кудрявых зеленых языков пламени, танцующих на поленьях.

— Спасибо, — сказала Софи и шлепнула тяжелую сковороду на зеленое кольцо, чтобы быть уверенной, что Кальцифер не поднимется неожиданно обратно.

— Надеюсь, твой бекон сгорит, — приглушенно произнес Кальцифер из-под сковороды.

Софи шлепнула в сковороду ломтики бекона. Сковорода хорошо прогрелась. Бекон зашипел, и Софи пришлось намотать на ладонь юбку, чтобы держать ручку. Дверь открылась, но из-за шипения она не заметила.

— Не глупи, — сказала она Кальциферу. — И сиди спокойно — я собираюсь разбить яйца.

— О, привет, Хаул, — беспомощно произнес Майкл.

Софи поспешно обернулась при этих словах. И вытаращилась. Только что зашедший высокий молодой парень в пышном серебристо-голубом костюме отвлекся от пристраивания в угол гитары. Он смахнул светлые волосы со светящихся любопытством стеклянно-зеленых глаз и уставился на нее в ответ. На длинном узком лице появилось выражение озадаченности.

— Кто вы такая, ради всего святого? — спросил Хаул. — Где я вас раньше видел?

— Мы совершенно не знакомы, — твердо солгала Софи.

В конце концов, прежде Хаул встречал ее только на краткий миг, лишь успев назвать ее мышкой, так что это была почти правда. Она должна благодарить свои счастливые звезды за то, что так удачно ускользнула тогда, решила Софи, но на самом деле главной ее мыслью было: «Великие небеса! Чародей Хаул — всего лишь ребенок двадцати с небольшим лет, несмотря на всю его злобность!» Старость так многое меняет, подумала она, переворачивая бекон на сковороде. И она скорее умерла бы, чем позволила этому расфуфыренному мальчику узнать, что она та девушка, которую он пожалел в Майский День. Безотносительно к сердцам и душам. Хаул не узнает.

— Она говорит, ее зовут Софи, — сообщил Майкл. — Она пришла вчера вечером.

— Как она заставила Кальцифера склониться? — спросил Хаул.

— Она запугивала меня, — приглушенно пожаловался Кальцифер из-под шипящей сковороды.

— Немногие способны на такое, — задумчиво произнес Хаул.

Он устроил гитару в углу и подошел к очагу. Запах гиацинтов смешался с запахом бекона, когда он твердо отодвинул Софи в сторону.

— Кальцифер не любит, чтобы кто-то, кроме меня, готовил на нем, — сказал он, вставая на колени и оборачивая ладонь длинным рукавом, чтобы взяться за ручку. — Передайте мне еще два ломтика бекона и шесть яиц, пожалуйста, и расскажите, зачем вы пришли сюда.

Передавая ему одно яйцо за другим, Софи уставилась на голубой драгоценный камень, висевший в ухе Хаула.

— Зачем я пришла, молодой человек? — переспросила она; причина стала очевидной после того, что она увидела в замке. — Я пришла, потому что я твоя новая уборщица, конечно.

— В самом деле? — Хаул разбивал яйца одной рукой и бросал скорлупу в поленья, где Кальцифер, похоже, поедал ее, рыча и жадно глотая. — Кто это сказал?

— Я, — ответила Софи и благочестиво добавила: — Я могу очистить это место от грязи, даже если не могу очистить тебя от твоей скверности, молодой человек.

— Хаул не скверный, — сказал Майкл.

— Скверный, — возразил Хаул. — Ты забыл, какой я скверный в настоящий момент, Майкл, — он мотнул подбородком в сторону Софи. — Если вы так хотите быть полезной, милая женщина, найдите ножи и вилки и освободите верстак.

Под верстаком стояли высокие стулья. Майкл вытаскивал их, чтобы сидеть на них, и отодвигал в сторону всё, что лежало на верстаке, чтобы освободить место для ножей и вилок, которые он взял из ящика в боку верстака. Софи пошла помочь ему. Конечно, она не ожидала, что Хаул примет ее с распростертыми объятиями, но пока он даже не согласился, чтобы она осталась после завтрака. Поскольку помощь Майклу явно не требовалась, Софи прошаркала к своей трости и медленно и демонстративно поставила ее в кладовку для метел. Когда это не привлекло внимания Хаула, она сказала:

— Ты можешь взять меня на испытательный срок на месяц, если хочешь.

Чародей Хаул сказал только: «Тарелки, пожалуйста, Майкл», — и встал, держа дымящуюся сковороду. Кальцифер с ревом облегчения резко выпрямился и полыхнул высоко в дымоход.

Софи сделала еще одну попытку добиться от чародея прямого ответа.

— Если я буду убираться здесь в течение следующего месяца, мне хотелось бы знать, где находится остальная часть замка. Я смогла найти только эту комнату и ванную.

К ее удивлению, Майкл и чародей расхохотались.

Только почти к концу завтрака Софи узнала, что их насмешило. От Хаула не только было сложно добиться прямого ответа. Ему, похоже, вообще не нравилось отвечать на вопросы. Софи отказалась от попыток разговорить его и принялась расспрашивать Майкла.

— Расскажи ей, — сказал Хаул. — Так она перестанет докучать.

— Больше в замке ничего нет, — ответил Майкл, — кроме того, что вы видели, и двух спален наверху.

— Что? — воскликнула Софи.

Хаул с Майклом снова засмеялись.

— Хаул с Кальцифером придумали замок, — объяснил Майкл, — и Кальцифер заставляет его постоянно двигаться. Внутри он на самом деле просто старый дом Хаула в Портхэвене, и это единственная настоящая часть.

— Но Портхэвен во многих милях отсюда возле моря! — воскликнула Софи. — Это крайне дурно с вашей стороны! Чего ради вы заставляете громадный уродливый замок носиться по холмам и до смерти пугать всех в Маркет Чиппинге?

Хаул пожал плечами:

— Какая вы прямолинейная старушка! Я достиг той стадии в карьере, когда мне необходимо впечатлять моей силой и злобностью. Я не могу допустить, чтобы король хорошо думал обо мне. И в прошлом году я оскорбил кое-кого очень могущественного, и мне необходимо держаться от них подальше.

Забавный способ избегать кого-то, но Софи полагала, что у чародеев несколько иные стандарты, чем у обычных людей. А вскоре она обнаружила, что у замка есть и другие странности. Они закончили есть, и Майкл складывал тарелки в слизистую раковину рядом с верстаком, когда в дверь громко постучали.

— Дверь Кингсбёри! — вспыхнул Кальцифер.

Направлявшийся в ванную Хаул развернулся и пошел к двери. Над дверью в перемычку была вставлена квадратная деревянная ручка, с мазком краски с каждой из четырех сторон. В настоящий момент в нижней части находилась зеленая клякса. Но, прежде чем открыть дверь, Хаул повернул ручку так, чтобы внизу оказалась красная клякса.

Снаружи стоял человек в жестком белом парике и широкополой шляпе. Он был одет в алое, фиолетовое и золотое и держал небольшой жезл, украшенный лентами, словно детское майское дерево. Он поклонился. Внутрь ворвались запахи гвоздики и апельсинового цвета.

— Его величество король свидетельствует свое уважение и посылает плату за две тысячи пар семимильных сапог, — сказал человек.

Позади него виднелась карета, поджидавшая его на улице, полной роскошных домов, покрытых крашенной резьбой, а за ними — башни, шпили и купола такого великолепия, какого Софи прежде и представить не могла. Она пожалела, что человеку в дверях понадобилось так мало времени, чтобы передать длинный шелковый позвякивающий кошелек, а Хаулу — чтобы взять кошелек, поклониться в ответ и закрыть дверь. Хаул повернул деревянную ручку обратно, чтобы зеленая клякса снова оказалась внизу, и положил длинный кошелек себе в карман. Софи видела, как Майкл проводил кошелек настойчивым обеспокоенным взглядом.

После чего Хаул направился прямо в ванную, крикнув:

— Мне нужна здесь горячая вода, Кальцифер!

И исчез на долгое-долгое время.

Софи не смогла сдержать любопытства.

— Кто это был в дверях? — спросила она Майкла. — Или я должна сказать: где?

— Эта дверь выходит в Кингсбёри, — ответил Майкл, — где живет король. Думаю, это был секретарь канцлера. И, — обеспокоенно добавил он для Кальцифера, — лучше бы он не давал Хаулу столько денег.

— Хаул собирается позволить мне остаться здесь? — спросила Софи.

— Если и да, вы никогда не добьетесь от него прямого ответа, — ответил Майкл. — Он терпеть не может, когда его вынуждают отвечать.

Глава пятая, в которой слишком много уборки

Единственное, что она может сделать, решила Софи — показать Хаулу, что она великолепная уборщица, настоящее сокровище. Она повязала старую тряпку вокруг тонких седых волос, закатала рукава на костлявых старых руках и обмотала вокруг себя вместо фартука старую скатерть из кладовки. Мысль о том, что убирать предстоит только в четырех комнатах, а не в целом замке, приносила облегчение. Софи подхватила ведро с метлой и приступила к работе.

— Что вы делаете? — испуганным хором воскликнули Майкл и Кальцифер.

— Убираюсь, — твердо ответила Софи. — Это место — просто позор.

— Оно не нуждается в уборке, — сказал Кальцифер.

А Майкл пробормотал:

— Хаул вышвырнет вас!

Но Софи проигнорировала обоих. Пыль взлетела тучами.

Посреди уборки в дверь снова постучали. Кальцифер вспыхнул, объявив:

— Дверь Портхэвена!

И мощно обжигающе чихнул, отчего сквозь тучи пыли полетели пурпурные искры.

Майкл оставил верстак и пошел к двери. Софи всмотрелась сквозь пыль, которую подняла, и увидела, что на этот раз Майкл повернул деревянную ручку над дверью так, что внизу оказалась сторона с синим пятном краски. После чего он открыл дверь на улицу, которая была видна из окна.

Там стояла девочка.

— Пожалуйста, мистер Фишер, — сказала она, — я пришла за теми чарами для моей мамы.

— Чары безопасности для лодки твоего папы, не так ли? — ответил Майкл. — Минуту.

Он вернулся к верстаку и отмерил порошка из банки с полок на квадратную бумажку. Пока он этим занимался, девочка рассматривала Софи с неменьшим любопытством, чем Софи рассматривала ее. Майкл закрутил порошок в бумагу и вернулся со словами:

— Скажи ей, чтобы рассыпала их по всей длине лодки. Их хватит на один рейс туда и обратно, если будет шторм.

Девочка взяла бумагу и передала монету.

— У колдуна есть еще ведьма, которая тоже работает на него? — спросила она.

— Нет, — ответил Майкл.

— Имеешь в виду меня? — крикнула Софи. — О да, дитя мое. Я лучшая и чистоплотнейшая ведьма в Ингарии.

Майкл с раздраженным видом закрыл дверь.

— Теперь об этом узнают по всему Портхэвену. Хаулу может не понравиться.

Он повернул ручку обратно зеленым вниз.

Софи немного похихикала себе под нос, ни в чем не раскаиваясь. Возможно, она позволила метле внушить ей некоторые идеи. Но если все будут думать, будто она работает на него, возможно, Хаул позволит ей остаться. Девушкой Софи съежилась бы в смущении от собственного поведения. Старухой она не стыдилась своих слов и поступков. Она нашла это огромным облегчением.

Она с любопытством приблизилась, когда Майкл поднял один из камней в очаге и спрятал под ним монету девочки.

— Что ты делаешь?

— Мы с Кальцифером пытаемся сохранить запас денег, — виновато ответил Майкл. — В противном случае Хаул растратит всё до последнего пенни.

— Безответственный мот! — протрещал Кальцифер. — Он потратит королевские деньги быстрее, чем я сожгу полено. Никакого здравого смысла.

Софи побрызгала водой из раковины, чтобы улеглась пыль, и Кальцифер отпрянул, прижавшись к дымоходу. Затем она заново подмела пол. Она промела дорогу к двери, чтобы посмотреть на квадратную ручку над ней. На четвертой стороне, которая при ней еще не использовалась, было нарисовано черное пятно. Размышляя, куда оно может вести, Софи принялась бойко сметать паутину с балок. Майкл застонал, а Кальцифер снова чихнул.

Как раз в этот момент Хаул вышел из ванной в облаке парного благоухания. Он выглядел изумительно элегантным. Даже серебряные вставки и вышивка на его костюме, казалось, стали ярче. Бросив один взгляд в комнату, он попятился обратно в ванную, закрыв голову серебристо-голубым рукавом.

— Прекратите, женщина! — воскликнул он. — Оставьте бедных паучков в покое!

— Эта паутина — просто позор! — объявила Софи, стаскивая ее полосами.

— Тогда снимите ее иоставьте пауков! — велел Хаул.

Возможно, у него злодейское духовное родство с пауками, подумала Софи.

— Они только делают паутину, — сказала она.

— И убивают мух, что очень полезно, — ответил Хаул. — Не шевелите метлой, пока я прохожу по моей собственной комнате, пожалуйста.

Софи оперлась о метлу и наблюдала, как Хаул проходит через комнату и берет гитару. Когда он положил ладонь на дверную щеколду, она сказала:

— Если красное пятно ведет в Кингсбёри, а синее пятно выходит в Портхэвен, куда переносит черное пятно?

— Что за любопытная старушка! Оно ведет в мое личное убежище, и вы не узнаете, где оно находится.

Он раскрыл дверь на проплывающий мимо обширный верещатник и холмы.

— Когда ты вернешься, Хаул? — немного отчаянно спросил Майкл.

Хаул притворился, будто не слышал.

— Пока меня не будет, вы не должны убить ни одного паука, — сказал он Софи.

И дверь захлопнулась за ним. Майкл многозначительно посмотрел на Кальцифера и вздохнул. Кальцифер ехидно рассмеялся трескучим смехом.

Поскольку никто не объяснил, куда ушел Хаул, Софи предположила, что он снова отправился охотиться на девушек, и принялась за работу с еще большей праведной энергией, чем прежде. После слов Хаула она не осмеливалась причинить вред ни одному пауку. Поэтому она заколотила метлой по балкам, крича:

— Прочь, пауки! Прочь с моего пути!

Пауки со всех ног бросились врассыпную, а паутина посыпалась полосами. После чего, естественно, пришлось подметать пол еще раз. Затем Софи опустилась на колени и принялась отскребать его.

— Лучше бы вы остановились! — сказал Майкл, сидя на лестнице, подальше от нее.

Кальцифер, съежившийся у задней стенки камина, пробормотал:

— Лучше бы я никогда не заключал с тобой сделку!

Софи продолжала энергично тереть:

— Вы будете гораздо счастливее, когда всё станет красивое и чистое.

— Но я несчастенсейчас! — возразил Майкл.

Хаул вернулся только поздним вечером. К этому времени Софи доподметалась и дооттиралась до состояния, когда едва могла двигаться. Она сидела, сгорбившись, в кресле, всё тело болело. Майкл схватил Хаула за болтающийся рукав и потащил его к ванной, где страстным шепотом принялся изливать жалобы. Фразы вроде «ужасная старая склочница» и «вообще ничего не слушает!» было достаточно легко расслышать, даже несмотря на то, что Кальцифер ревел:

— Хаул, останови ее! Она убивает нас обоих!

Но когда Майкл отпустил Хаула, тот спросил только:

— Вы убили хоть одного паука?

— Конечно, нет! — огрызнулась Софи, боль сделала ее раздражительной. — Они смотрят на меня и убегают со всех ног. Кто они такие? Все те девушки, чьи сердца ты съел?

— Нет, просто обычные пауки, — рассмеялся Хаул и мечтательно ушел наверх.

Майкл вздохнул. Он заглянул в кладовку и рылся там, пока не нашел старую раскладную кровать, соломенный матрас и несколько пледов, которые разместил в сводчатом пространстве под лестницей.

— Лучше спите сегодня здесь, — сказал он Софи.

— Значит ли это, что Хаул позволит мне остаться? — спросила она.

— Не знаю! — сердито ответил Майкл. — Хаул никогда не связывает себя никакими обязательствами. Я находился здесь шесть месяцев, прежде чем он заметил, что я живу здесь, и сделал меня своим учеником. Я просто подумал, что кровать будет лучше, чем кресло.

— Тогда большое спасибо, — с благодарностью произнесла Софи.

Кровать действительно была удобнее кресла и, когда ночью Кальцифер пожаловался, что голоден, Софи не составило труда проскрипеть к нему и дать еще одно полено.

В последующие дни Софи беспощадно убиралась по всему замку. Она по-настоящему наслаждалась. Говоря себе, что ищет подсказки, она вымыла окна, вычистила сочащуюся раковину и заставила Майкла убрать всё с верстака и полок, чтобы она могла оттереть их. Она вытащила всё из шкафов и сняла с балок и отчистила и их тоже. Софи показалось, человеческий череп приобрел такой же многострадальный вид, как Майкл. Его так часто передвигали. Затем она прикрепила старую простынь на ближайшую к камину балку и заставила Кальцифера наклонить голову, пока выметала дымоход. Кальциферу это страшно не нравилось. И когда Софи обнаружила, что сажа разлетелась по всей комнате, и ей снова надо чистить, он расхохотался злорадным трескучим смехом. В этом состояла проблема Софи. Она была беспощадна, но ей не хватало системы. Однако система присутствовала в ее беспощадности: она просчитала, что не может очистить всё как следует, не наткнувшись рано или поздно на хауловский запас девичьих душ или жеваных сердец, или еще какую вещь, которая объясняла договор Кальцифера. Верхняя часть дымохода, охраняемая Кальцифером, представлялась ей хорошим тайником. Но там не было ничего, кроме огромного количества сажи, которую Софи вынесла в пакетах во двор. Двор занимал одну из верхних строчек в ее списке тайников.

Каждый раз, когда Хаул приходил, Майкл и Кальцифер громко жаловались на Софи. Но Хаул не обращал внимания. Как и не замечал чистоты. Также он не замечал, что шкаф с продуктами теперь забит пирогами, вареньем и время от времени салатом-латуком.

Ибо, как и предсказывал Майкл, слух разнесся по Портхэвену. Люди приходили к двери, чтобы посмотреть на Софи. В Портхэвене ее звали миссис Ведьма, а в Кингсбёри — мадам Колдунья. Хотя люди, приходившие к двери Кингсбёри, были одеты лучше, чем в Портхэвене, ни там, ни там никто не решался нанести визит кому-то столь могущественному без предлога. Так что Софи приходилось постоянно прерывать работу, чтобы кивать, улыбаться и принимать подарок, или звать Майкла, чтобы он быстренько соорудил чары. Некоторые из подарков были милыми: картины, ожерелья из ракушек и полезные фартуки. Софи пользовалась фартуками в повседневной жизни и развешивала ракушки и картины в своем уютном местечке под лестницей, и там вскоре стало совсем по-домашнему.

Софи знала, что будет скучать по замку, когда Хаул выгонит ее. Она стала всё больше и больше этого бояться. Не может же он игнорировать ее вечно.

Следующей она взялась за ванную. На нее ушло несколько дней, поскольку Хаул каждый день, прежде чем уйти, проводил там огромное количество времени. Как только он уходил, оставив ванную наполненной паром и ароматизирующими чарами, Софи перемещалась туда.

— А теперь посмотрим насчет договора! — бормотала она ванной, но ее главной целью была, конечно, полка с пакетиками, баночками и тюбиками.

Софи составляла их вниз под предлогом оттирания полки и проводила большую часть дня, аккуратно перебирая их, проверяя, действительно ли обозначенные как «КОЖА», «ГЛАЗА» и «ВОЛОСЫ» содержат части девушек. Насколько она могла понять, это были просто крема, порошки и краски. Если они и были когда-то девушками, то Хаул использовал тюбик «ДЛЯ УВЯДАНИЯ», чтобы растворить их, смыв в умывальник так, что их уже не вернуть. Но она надеялась, что это всего лишь косметика в пакетиках.

Софи вернула вещи обратно на полку и принялась тереть. Тем вечером, когда она сидела в кресле, а всё тело ныло, Кальцифер проворчал, что полностью исчерпал из-за нее горячий источник.

— Где находятся эти горячие источники? — спросила Софи.

В те дни ей было любопытно всё.

— В основном под Портхэвенскими Болотами, — ответил Кальцифер. — Но если ты продолжишь в таком духе, мне придется добывать воду с Пустоши. Когда ты перестанешь убирать и узнаешь, как разорвать мой договор?

— В свое время. Как я могу выведать у Хаула условия, если его никогда нет дома? Он всегда так много отсутствует?

— Только когда ухаживает за девушкой.

Когда ванная стала чистой и блестящей, Софи оттерла лестницу и лестничную площадку наверху. Затем она переместилась в маленькую переднюю комнату Майкла. Майкл, который к тому времени, похоже, угрюмо смирился с Софи как с неким природным катаклизмом, испустил вопль ужаса и бросился наверх, чтобы спасти свое самое драгоценное имущество. Оно находилось в старой коробке под изъеденной червями маленькой кроватью. Когда он торопливо уносил коробку, обняв ее защитным жестом, Софи мельком увидела голубую ленту и розу из сахарной ваты, а сверху несколько писем.

— Так у Майкла есть возлюбленная! — сказала она себе, распахивая окно — оно тоже открывалось на улицу в Портхэвене — и перекидывая постельные принадлежности через подоконник, чтобы проветрить их.

Учитывая, какой любопытной она стала в последнее время, Софи удивилась самой себе, что не спросила у Майкла, кто его девушка и как он скрывает ее от Хаула.

Она вымела столько пыли и мусора из комнаты Майкла, что чуть не засыпала Кальцифера в попытке сжечь всё это.

— Ты сведешь меня в могилу! Ты такая же бессердечная, как Хаул! — поперхнулся Кальцифер.

Виднелись только его зеленые волосы и синяя часть длинного лба.

Майкл положил свою драгоценную коробку в ящик верстака и запер его.

— Лучше бы Хаул послушал нас! — сказал он. — Почему та девушка занимает его так долго?

На следующий день Софи попыталась приняться за задний двор. Но в тот день в Портхэвене шел дождь, хлеставший по окну и барабанивший в дымоходе, заставляя Кальцифера раздраженно шипеть. Двор был тоже частью портхэвенского дома, так что, когда Софи открыла дверь, там поливало. Она накрыла голову фартуком, немного порылась и раньше, чем промокла слишком сильно, нашла ведро с побелкой и широкую кисть. Она забрала их внутрь и принялась работать над стенами. В кладовке она нашла старую стремянку и побелила еще и потолок между балками. В Портхэвене шел дождь следующие два дня, однако, когда Хаул открыл дверь, повернув ручку зеленым пятном вниз, и вышел на холмы, погода была солнечной, а большие тени от облаков проносились по вереску быстрее, чем двигался замок. Софи побелила свой уголок, лестницу, лестничную площадку и комнату Майкла.

— Что здесь произошло? — спросил Хаул, когда на третий день вернулся домой. — Кажется, стало гораздо светлее.

— Софи, — мрачно ответил Майкл.

— Мне следовало догадаться, — сказал Хаул и исчез в ванной.

— Он заметил! — прошептал Майкл Кальциферу. — Должно быть, девушка наконец сдалась!

На следующий день в Портхэвене всё еще моросил дождь. Софи повязала головной платок, закатала рукава и подпоясалась фартуком. Она взяла метлу, ведро и мыло и, как только Хаул ушел, устремилась убирать его спальню словно пожилой ангел-мститель.

Она оставила ее напоследок, поскольку боялась того, что может там найти. Софи не осмеливалась даже заглядывать туда. И глупо, подумала она, ковыляя наверх по лестнице. К настоящему моменту стало ясно, что Кальцифер занимался всей сильной магией в замке, а Майкл — всей нудной работой, пока Хаул где-то слонялся, ловя девушек и эксплуатируя тех двоих точно так же, как Фанни эксплуатировала ее саму. Софи никогда не считала Хаула особенно пугающим. Теперь она испытывала только презрение.

Она добралась до лестничной площадки и обнаружила Хаула, стоящего в дверях своей спальни. Он лениво уперся рукой в косяк, полностью перекрыв ей путь.

— Нет, вы не будете здесь убирать, — любезно произнес он. — Я хочу, чтобы она оставалась грязной, спасибо.

Софи задохнулась:

— Откуда ты взялся? Я видела, как ты ушел.

— Так и было задумано. Вы сделали всё, что могли, с Кальцифером и беднягой Майклом. Ясно, что сегодня вы нагрянете ко мне. И что бы ни наговорил вам Кальцифер, я действительно чародей, знаете ли. Вам не приходило в голову, что я могу творить магию?

Его слова подорвали все предположения Софи. Но она скорее умерла бы, чем признала это.

— Все знают, что ты чародей, молодой человек, — сурово произнесла она. — Но это не меняет того факта, что твой замок — самое грязное место из всех, где я когда-либо бывала.

Она заглянула в комнату из-под свисающего серебристо-голубого рукава Хаула. Ковер на полу был покрыт мусором, словно птичье гнездо. Она мельком увидела ободранные стены и заполненную книгами полку, некоторые из которых выглядели очень странно. Здесь не было ни малейших следов кучи обглоданных сердец, но, вероятно, они прятались за или под громадной кроватью с балдахином. Бело-серые от пыли драпировки балдахина не позволяли увидеть, куда выходит окно.

Хаул покачал рукавом у нее перед лицом.

— Не-а. Не будьте любопытной.

— Я не любопытная! — возразила Софи. — Эта комната…

— Да, любопытная. Вы кошмарно любопытная, жутко деспотичная, ужасающе чистоплотная старушка. Держите себя в руках. Вы терзаете нас всех.

— Но здесь свинарник. Я не могу изменить себя!

— Можете. И мне нравится моя комната такой, какая есть. Вы должны признать, я имею право жить в свинарнике, если хочу. А теперь идите вниз и придумайте себе другое занятие. Пожалуйста. Я терпеть не могу ругаться с людьми.

Софи ничего не могла поделать, кроме как проковылять прочь, лязгая ведром. Она была немного потрясена и очень удивлена, что Хаул тут же не вышвырнул ее из замка. Но поскольку этого не случилось, она подумала о следующем, что необходимо сделать немедленно. Она открыла дверь рядом с лестницей, обнаружила, что моросящий дождь почти прекратился, и выбралась во двор, где начала энергично разбираться в кучах мокрого мусора.

Раздался металлический лязг, и Хаул, слегка пошатнувшись, появился посередине большого ржавого листа железа, который Софи собиралась подвинуть следующим.

— И здесь тоже не надо, — сказал он. — Вы просто кошмар. Оставьте двор в покое. Я знаю, где здесь всё, а если вы приберетесь, я не смогу найти вещи, которые мне нужны для перемещающих чар.

Значит, вероятно, где-то здесь находился сверток с душами или коробка с пожеванными сердцами, подумала Софи. Она по-настоящему расстроилась.

— Я здесь для уборки! — крикнула она Хаулу.

— Тогда вы должны задуматься о новом смысле жизни.

Мгновение казалось, он вот-вот тоже потеряет самообладание. Его странные бледные глаза едва ли не испепелили Софи. Но он взял себя в руки и сказал:

— А теперь быстренько идите внутрь, вы, сверхдеятельная старушенция, и найдите себе для развлечения что-нибудь другое, пока я не разозлился. Терпеть не могу злиться.

Софи скрестила костлявые руки. Ей не нравилось, когда ее испепеляют глазами, похожими на стеклянные шары.

— Конечно, ты терпеть не можешь злиться! — парировала она. — Тебе не нравится всё неприятное, не так ли? Ты ускальзыватель, вот кто ты такой! Ты ускальзываешь от всего, что тебе не нравится!

Хаул напряженно улыбнулся:

— Ну что ж. Теперь мы оба знаем недостатки друг друга. А теперь возвращайтесь в дом. Давайте. Назад.

Он двинулся на Софи, взмахами руки погоняя ее в сторону двери. Рукав его махающей руки зацепился за край ржавого металла, дернулся и порвался.

— Проклятье! — воскликнул Хаул, подняв болтающиеся серебристо-голубые концы. — Смотрите, что я из-за вас сделал!

— Я могу починить, — предложила Софи.

Хаул одарил ее еще одним стеклянным взглядом:

— Опять вы за свое. Как вы, должно быть, любите прислуживать!

Он нежно взял порванный рукав пальцами правой руки и пропустил его сквозь них. Когда серебристо-голубая ткань вышла из его пальцев, она была совершенно цела.

— Вот, — сказал он. — Понятно?

Пристыженная, Софи проковыляла обратно внутрь. Чародеям явно нет нужды работать обычным способом. Хаул показал ей, что он действительно чародей, с которым следует считаться.

— Почему он не выставил меня? — спросила она наполовину у себя, наполовину у Майкла.

— Сам удивляюсь, — ответил Майкл. — Но думаю, дело в Кальцифере. Большинство приходящих сюда людей либо не замечают Кальцифера, либо пугаются его до смерти.

Глава шестая, в которой Хаул выражает свои чувства посредством зеленой слизи

В тот день и в последующие несколько дней Хаул никуда не уходил. Софи тихонько сидела в кресле возле очага, держась подальше от Хаула и размышляя. Она поняла, что, даже если он и заслужил такое отношение, на самом деле она перенесла на замок свою злость на Ведьму Пустоши. И ее слегка расстраивала мысль, что она находится здесь под ложным предлогом. Хаул мог думать, будто она нравится Кальциферу, но Софи знала, Кальцифер просто ухватился за возможность заключить с ней сделку. Софи готова была решить, что подвела Кальцифера.

Это состояние духа не продлилось долго. Софи обнаружила кучу одежды Майкла, которая нуждалась в починке. Она достала наперсток, ножницы и нитку из своего кармана для шитья и принялась за работу. К вечеру она достаточно повеселела, чтобы подпевать Кальциферу, когда он завел свою глупую песенку про кастрюли.

— Счастлива за работой? — саркастично поинтересовался Хаул.

— Мне нужно еще, — ответила Софи.

— Мой старый костюм нуждается в починке, если вам необходимо чувствовать себя занятой.

Похоже, это означало, что Хаул больше не сердится. Софи испытала облегчение. Тем утром она почти испугалась.

Хаул явно еще не поймал девушку, за которой охотился. Софи слышала, как Майкл прямо расспрашивает его об этом, а Хаул искусно ускальзывает от ответов.

— Он ускальзыватель, — пробормотала она паре носков Майкла. — Не может посмотреть в лицо собственной мерзости.

Она видела, что Хаул постоянно старательно прячет недовольство. Это Софи прекрасно могла понять.

За верстаком Хаул работал гораздо усерднее и быстрее, чем Майкл, составляя чары профессионально, но небрежно. Судя по лицу Майкла, большинство чар были редкими и сложными в приготовлении. Но Хаул бросал чары на полпути и устремлялся наверх в свою спальню поискать нечто спрятанное — и наверняка зловещее, — продолжив работать наверху, а потом резко выскакивал во двор, чтобы возиться с чарами там. Софи чуть-чуть приоткрыла дверь и с изумлением увидела, как элегантный чародей стоит на коленях в грязи, а длинные рукава завязаны у него за шеей, чтобы не мешались, пока он аккуратно помещает клубок жирного металла в некую специальную рамку.

Чары предназначались для короля. Еще один разодетый и надушенный посланник прибыл с письмом и длинной-длинной речью, в которой интересовался, не мог бы Хаул уделить время, несомненно занятое другими делами, и снизойти своим могучим гениальным умом к маленькой проблемке, испытываемой его королевским величеством, а именно: как армии провезти по болоту и неровной поверхности тяжелые вагоны. Хаул ответил удивительно вежливо и многословно. Он сказал: нет. Но посланец говорил еще полчаса, по окончании которого они с Хаулом поклонились друг другу, и Хаул согласился заняться чарами.

— Это немного пугает, — сказал Хаул Майклу. — С какой стати Сулиман затерялся в Пустоши? Король, похоже, считает, я буду вместо него.

— Говорят, он не был столь изобретателен, как ты, — сказал Майкл.

— Я слишком терпелив и вежлив, — угрюмо произнес Хаул. — Мне следовало завысить цену еще больше.

Хаул был столь же терпелив и вежлив с клиентами из Портхэвена, но, как встревоженно заметил Майкл, проблема состояла в том, что Хаул брал с них слишком мало. Майкл заявил это после того, как Хаул в течение часа слушал, почему жена моряка еще не может заплатить ему ни пенни, а потом пообещал капитану дальнего плавания чары ветра почти задаром. Хаул уклонился от доводов Майкла, начав с ним урок магии.

Софи пришивала пуговицы на рубашках Майкла и слушала, как Хаул проходит с Майклом чары.

— Я знаю, что небрежен, — говорил он, — но ты не должен мне подражать. Вначале всегда тщательно изучи их от начала до конца. Их форма многое тебе скажет: являются ли они самоисполняющимися, или самопознающимися, или простым заклинанием, или смесью действия и речи. Когда ты определил это, пройдись по ним еще раз и реши, какие кусочки означают именно то, что они заявляют, а какие помещены как загадка. Теперь ты имеешь дело с более сильными типами. Увидишь, в любых чарах силы есть по меньшей мере одна намеренная ошибка или тайна, чтобы предотвратить несчастные случаи. Ты должен определить их. А теперь возьми эти чары…

Слушая запинающиеся ответы Майкла на вопросы Хаула и наблюдая, как Хаул странным вечным пером царапает замечания на бумаге, Софи обнаружила, что тоже может многому научиться. Ей пришло в голову, что если Марта смогла отыскать чары у миссис Фейрфакс, чтобы поменяться местами с Летти, то и она вполне способна сделать то же самое. Если немного повезет, возможно, не придется полагаться на Кальцифера.

Когда Хаул удовлетворился тем, что Майкл полностью забыл о том, как много или мало он брал с людей в Портхэвене, он забрал его с собой во двор, чтобы помочь с королевскими чарами. Софи со скрипом поднялась на ноги и проковыляла к верстаку. Чары были вполне ясны, но нацарапанные замечания Хаула — выше ее понимания.

— Никогда не видела такого почерка! — проворчала она черепу. — Он ручкой писал или кочергой?

Она нетерпеливо просмотрела каждый клочок бумажки на верстаке и изучила порошки и жидкости в изогнутых баночках.

— Да, давай признаем, — сказала она черепу. — Я сую нос в чужие вещи. И у меня есть здесь выгода. Я могу найти, как вылечить птиц от паразитов и ослабить коклюш, поднять ветер и убрать волосы с лица. Если бы Марта обнаружила всё это, она до сих пор оставалась бы у миссис Фейрфакс.

Софи показалось, что, когда Хаул вернулся со двора, он проверил все вещи, которые она подвинула. Но, похоже, это была просто нервозность. Словно он не знал, куда себя деть. Софи слышала, как ночью он бродил вверх-вниз. На следующее утро он пробыл в ванной всего час. Казалось, он едва сдерживался, пока Майкл надевал свой лучший сливовый бархатный костюм, готовясь отправиться во дворец в Кингсбёри, и они заворачивали громоздкие чары в золотую бумагу. Видимо, чары были поразительно легкими для своих размеров. Майкл в одиночку мог запросто их держать, обняв руками. Хаул повернул ручку над дверью красным вниз и отправил его на улицу с раскрашенными домами.

— Они ждут чары, — сказал Хаул. — Тебе придется прождать только большую часть утра. Скажи им: и ребенок мог бы справиться с ними. Покажи им. А когда вернешься, у меня есть чары силы для твоей дальнейшей работы. Пока!

Он закрыл дверь и снова принялся бродить по комнате.

— У меня ноги чешутся, — вдруг произнес он. — Пойду прогуляюсь по холмам. Скажите Майклу: обещанные ему чары — на верстаке. А это для вас — чтобы занять вас.

На колени Софи из ниоткуда упал серо-алый костюм, такой же великолепный как серебристо-голубой. Тем временем Хаул взял из угла гитару, повернул дверную ручку зеленым вниз и вышел в проплывающий вереск над Маркет Чиппингом.

— Ноги у него чешутся! — проворчал Кальцифер.

В Портхэвене стоял туман, Кальцифер сидел низко среди поленьев, беспокойно передвигаясь туда-сюда, пытаясь избежать капель из дымохода.

— А как я себя чувствую, застряв в этом сыром камине?

— Тогда ты должен хотя бы намекнуть мне, как разорвать твой договор, — сказала Софи, встряхивая серо-алый костюм. — О, небо, ты прекрасный костюм, хотя и немного поношенный! Создан, чтобы пленять девушек, не так ли?

— Я намекал тебе! — прошипел Кальцифер.

— Тогда ты должен намекнуть еще раз. Я не уловила, — Софи положила костюм и поковыляла к двери.

— Если я дам тебе подсказку и скажу, что это подсказка, это будет уже информация, а мне нельзя давать информацию, — заметил Кальцифер. — Куда ты собралась?

— Сделать кое-что, на что я не осмеливалась, пока кто-нибудь из них дома, — ответила Софи.

Она поворачивала квадратную ручку над дверью до тех пор, пока черное пятно не указало вниз. И тогда открыла дверь.

Снаружи не было ничего. Оно не было ни черным, ни серым, ни белым. Оно не было ни плотным, ни прозрачным. Оно не двигалось. Оно не пахло и не чувствовалось. Когда Софи очень осторожно высунула наружу палец, оно не было ни горячим, ни холодным. Оно чувствовалось ничем. Оно выглядело абсолютно и полностью ничем.

— Что это? — спросила она Кальцифера.

Кальцифер заинтересовался не меньше Софи. Его синее лицо высунулось за решетку, чтобы увидеть дверь. Он забыл про туман.

— Не знаю, — прошептал он. — Я только поддерживаю замок. Я знаю лишь, что оно находится с той стороны замка, которую никто не может обойти. Оно чувствуется далеко.

— Оно чувствуется дальше луны! — сказала Софи.

Она закрыла дверь и повернула ручку зеленым вниз. Минуту поколебавшись, она заковыляла по лестнице.

— Он запер ее, — сообщил Кальцифер. — Велел мне сказать тебе, если ты снова попытаешься вынюхивать.

— О. Что у него там?

— Понятия не имею. Я не представляю, что находится наверху. Если бы ты знала, как это расстраивает! Я не могу даже по-настоящему видеть снаружи замка. Лишь ровно столько, чтобы знать, в каком направлении я двигаюсь.

Чувствуя себя столь же расстроенной, Софи села и принялась чинить серо-алый костюм. Вскоре после этого пришел Майкл.

— Король принял меня сразу же. Он…

Он осмотрел комнату. Его взгляд обратился в пустой угол, где обычно стояла гитара.

— О, нет! — воскликнул он. — Только не подружка опять! Я думал, она влюбилась в него, и всё закончилось несколько дней назад. Почему она так долго?

Кальцифер противно зашипел:

— Ты неправильно истолковал признаки. Бессердечный Хаул посчитал эту леди крепким орешком. Он решил оставить ее в покое на несколько дней и посмотреть, поможет ли это. Вот и всё.

— Тьфу ты! — воскликнул Майкл. — Значит, точно будут неприятности. А я-то надеялся, Хаул снова почти здравомыслящий!

Софи хлопнула костюмом по колену.

— Честное слово! Как вы оба можете так говорить о подобной мерзости! Ну ладно, Кальцифера я не могу осуждать, поскольку он злой демон. Но ты, Майкл!

— Не думаю, что я злой, — запротестовал Кальцифер.

— Но я не отношусь к этому спокойно, если вам так кажется! — возразил Майкл. — Если бы вы знали, какие проблемы у нас были из-за того, что Хаул постоянно вот так влюбляется! У нас были иски, и кавалеры с мечами, и матери со скалками, и отцы и дяди с дубинами. И тетушки. Тетушки ужасны. Они атакуют шляпными булавками. Но хуже всего, когда девушка сама узнаёт, где живет Хаул, и появляется у дверей, плачущая и несчастная. Хаул скрывается через черный ход, а нам с Кальцифером приходится с ними разбираться.

— Ненавижу несчастных, — вставил Кальцифер. — Они капают на меня. Предпочитаю, когда они злятся.

— Так, давайте разберемся, — Софи стиснула узловатые кулаки на красном атласе. — Что Хаул делает с этими бедными женщинами? Мне говорили, он ест их сердца и забирает души.

Майкл неловко рассмеялся:

— Значит, вы из Маркет Чиппинга. Хаул отправлял меня туда очернить его имя, когда мы только создали замок. Я… э… я говорил нечто подобное. В любом случае, так обычно говорят тетушки. В каком-то смысле это правда.

— Хаул ужасно непостоянный, — сказал Кальцифер. — Он интересуется девушкой только до тех пор, пока она не влюбляется в него. И тогда она становится ему не нужна.

— Но он не успокоится, пока она не полюбит его, — горячо произнес Майкл. — До тех пор от него невозможно добиться ничего разумного. Я всегда с нетерпением жду момента, когда девушка влюбится в него. Тогда дела улучшаются.

— Пока они не выследят его, — заметил Кальцифер.

— По идее, ему должно хватить ума называть им фальшивое имя, — презрительно произнесла Софи.

Презрение должно было скрыть тот факт, что она чувствовала себя дурочкой.

— О, он всегда так делает, — сказал Майкл. — Он любит называть фальшивые имена и выдавать себя за того или другого. Он так делает, даже когда не ухаживает за девушками. Вы заметили, что в Портхэвене он колдун Дженкин, в Кингсбёри — чародей Пендрагон, а еще — Жуткий Хаул из замка?

Софи не заметила, и потому почувствовала себя еще большей дурочкой. И это разозлило ее.

— Что ж, я считаю, всё равно гадко делать бедных девушек несчастными. Бессердечно и бессмысленно.

— Такой уж он есть, — сказал Кальцифер.

Майкл подтащил к огню трехногий стул, сел и, пока Софи шила, рассказывал ей о завоеваниях Хаула и неприятностях, которые случались после. Всё еще чувствуя себя дурочкой, Софи бормотала чудесному костюму:

— Так ты пожираешь сердца, не правда ли, костюм? Почему тетушки так странно выражаются, когда говорят о своих племянницах? Вероятно, ты им самим нравишься, мой добрый костюм. Как бы ты чувствовал себя, если бы тебя преследовала бушующая тетушка, а?

Когда Майкл рассказал ей историю о той тетушке, которую он имел в виду, Софи пришло в голову, что даже хорошо, что слухи о Хауле дошли до Маркет Чиппинга именно в такой формулировке. В противном случае какая-нибудь решительная девушка, вроде Летти, могла заинтересоваться Хаулом и в итоге стать несчастной.

Майкл как раз предложил пообедать, а Кальцифер как обычно застонал, и тут распахнулась дверь и вошел Хаул, недовольный как никогда.

— Будешь есть? — спросила Софи.

— Нет, — ответил Хаул. — Горячую воду в ванную, Кальцифер, — на мгновение он задержался в дверях ванной. — Софи, вы случайно не убирались здесь на полке с чарами?

Софи почувствовала себя большей дурочкой, чем когда-либо. Ничто не заставило бы ее признать, что она рылась в пакетиках и баночках в поисках частей девушек.

— Я ничего не трогала, — благочестивым тоном ответила она, направившись за сковородой.

— Надеюсь, нет, — с тревогой произнес Майкл, когда дверь в ванную захлопнулась.

Пока Софи жарила обед, из ванной доносились плеск и брызги.

— Он использует много горячей воды, — произнес Кальцифер из-под сковороды. — Думаю, он подкрашивает волосы. Надеюсь, ты не прикасалась к чарам для волос. Для невзрачного человека с волосами цвета грязи, он жутко тщеславен в отношении своей внешности.

— О, заткнись! — огрызнулась Софи. — Я поставила всё на место, как было!

Она так рассердилась, что опрокинула сковороду с яйцами и беконом на Кальцифера.

Кальцифер, конечно же, с громадным энтузиазмом слопал их, полыхая и чавкая. Софи пожарила над плюющимся пламенем еще. Они с Майклом поели. Они убирали со стола, а Кальцифер облизывал синим языком пурпурные губы, когда дверь в ванную распахнулась и Хаул вылетел оттуда, воя от отчаяния.

— Посмотрите на это! — кричал он. — Посмотрите на это! Что этот хаос в одну женскую силу сделал с чарами?

Софи с Майклом поспешно повернулись посмотреть на Хаула. Его волосы были мокрыми, но в остальном они не смогли разглядеть никакой разницы.

— Если ты имеешь в виду меня… — начала Софи.

— Да, я имею в виду вас! Посмотрите! — крикнул Хаул.

Он рухнул на трехногий стул и ткнул пальцами в свою мокрую голову.

— Смотрите. Изучите. Обследуйте. Мои волосы испорчены! Я выгляжу как сковорода с беконом и яйцами!

Майкл с Софи нервно склонились над головой Хаула. Волосы были обычного соломенного цвета до самых корней. Единственной разницей мог быть слабый, очень слабый красноватый оттенок. Софи нашла его приятным. Он немного напомнил об обычном цвете ее собственных волос.

— Я думаю, очень мило, — сказала она.

— Мило! — возопил Хаул. — Еще бы! Вы сотворили это нарочно. Вы не успокоитесь, пока не сделаете несчастным и меня. Посмотрите на них! Они рыжие! Мне придется прятаться, пока они не отрастут! — он страстно раскинул руки в стороны, завопив: — Отчаяние! Тоска! Ужас!

Комната потемнела. Громадные, туманные, человекообразные фигуры выдулись из всех четырех углов и с воем двинулись на Софи и Майкла. Вой начинался как стонущий ужас, перешел в отчаянные резкие крики и в итоге стал воплями боли и страха. Софи зажала уши руками, но крики давили сквозь ладони, всё громче и громче, и всё ужаснее с каждой секундой. Кальцифер торопливо сжался на дне камина и, мерцая, пробрался под нижнее полено. Майкл схватил Софи за локоть и потащил к двери. Он повернул ручку синим вниз, пинком открыл дверь и со всей возможной скоростью вывел их на улицу в Портхэвене.

Снаружи шум был почти столь же ужасным. Вдоль всей дороги открывались двери, и люди выбегали, зажав уши руками.

— Должны ли мы оставлять его одного в таком состоянии? — дрожащим голосом спросила Софи.

— Да, — ответил Майкл. — А если он думает, что это ваша вина, то определенно.

Они торопливо пошли через город, преследуемые дрожащими криками. С ними шла настоящая толпа. Несмотря на то, что туман теперь стал моросящим морским дождем, все направлялись к порту или к песчаному пляжу, где шум вроде бы было легче переносить. Волнующийся морской простор отчасти поглощал его. Все стояли мокрыми кучками, поглядывая на туманный белый горизонт и промокшие снасти на пришвартованных кораблях, пока шум становился исполинскими, душераздирающими рыданиями. Софи подумала, что впервые в жизни видит море вблизи. Какая жалость, что она не наслаждалась этим в должной мере.

Рыдания стихли до безбрежных несчастных вздохов, а потом установилась тишина. Люди начали осторожно возвращаться в город. Некоторые из них робко подошли к Софи.

— Что-то случилось с бедным колдуном, миссис Ведьма?

— Он сегодня немного несчастен, — ответил Майкл. — Пойдемте. Думаю, теперь мы можем рискнуть вернуться.

Когда они шли вдоль набережной, несколько матросов встревоженно окликнули их с пришвартованных кораблей, желая узнать, означает ли шум бурю или невезение.

— Вовсе нет, — крикнула Софи в ответ. — Всё уже закончилось.

Но ничего не закончилось. Они вернулись к чародейскому дому, который снаружи выглядел обычным маленьким кривым зданием, которое Софи не узнала бы, если бы не Майкл. Майкл осторожно открыл потрепанную маленькую дверь. Хаул внутри по-прежнему сидел на стуле. Он замер в позе абсолютного отчаяния. И целиком был покрыт густой зеленой слизью.

Количество зеленой слизи было ужасающим, впечатляющим, неимоверным — целые кучи. Она полностью покрывала Хаула. Она свисала с его головы и плеч липкими кусками, громоздилась на его коленях и руках, стекала вязкой массой по ногам и капала липкими струйками со стула. Она растеклась по большей части пола сочащимися прудами и ползущими бассейнами. Ее длинные пальцы прокрались в очаг. Она мерзко воняла.

— Спасите меня! — хриплым шепотом выкрикнул Кальцифер, который сжался до двух маленьких отчаянно мерцающих языков пламени. — Это вещество выпихнет меня!

Софи подобрала юбку и подошла к Хаулу так близко, как могла, что было не особенно близко.

— Прекрати! — велела она. — Прекрати немедленно! Ты ведешь себя как младенец!

Хаул не пошевелился и не ответил. Его лицо выглядывало из-под слизи — бледное, трагичное, с расширенными глазами.

— Что нам делать? Он умер? — спросил Майкл, дрожа рядом с дверью.

Майкл — милый мальчик, подумала Софи, но немного беспомощный во время кризиса.

— Нет, конечно, не умер, — ответила она. — И если бы не Кальцифер, мне было бы плевать, если бы он весь день сидел как заливной угорь! Открой дверь ванной.

Пока Майкл пробирался между бассейнами слизи к ванной, Софи бросила фартук в очаг, чтобы помешать еще большему количеству вещества добраться до Кальцифера, и схватила лопату. Она зачерпнула кучу пепла и высыпала его в самые большие бассейны слизи. Та яростно зашипела. Комната заполнилась паром, и завоняло хуже, чем раньше. Софи завернула рукава, наклонилась, чтобы получить хорошую точку опоры на слизистых коленях чародея, и толкнула Хаула вместе со стулом к ванной. Ее ноги скользили и буксовали в слизи, но слизь помогала и двигать стул. Пришел Майкл и потянул за покрытые слизью рукава Хаула. Вместе они отвезли его в ванную. Там, поскольку Хаул по-прежнему отказывался шевелиться, они отбуксировали его в душевую кабинку.

— Горячую воду, Кальцифер! — мрачно выдохнула Софи. — Очень горячую.

Чтобы смыть слизь с Хаула понадобился час. Еще час ушел у Майкла, чтобы убедить Хаула встать со стула и переодеться в сухую одежду. К счастью, серо-алый костюм, который Софи как раз починила, висел на спинке кресла, вдали от слизи. Серебристо-голубой костюм был испорчен. Софи велела Майклу положить его в ванну, чтобы он отмок. Тем временем, бормоча и ворча, она достала еще горячей воды. Она повернула дверную ручку зеленым вниз и вымела всю слизь в болота. Замок оставлял след на вереске, как улитка, но так избавиться от слизи было проще всего. У жизни в бродячем замке есть некоторые преимущества, подумала Софи, моя пол. Она заинтересовалась, исходил ли поднятый Хаулом шум и от замка. В таком случае, ей было жаль людей в Маркет Чиппинге.

К тому моменту Софи устала и разозлилась. Она знала: зеленая слизь была местью Хаула ей, и когда Майкл наконец вывел одетого в серое и алое Хаула из ванной и нежно усадил его в кресло возле очага, она совершенно не склонна была к сочувствию.

— Это было просто глупо! — протрещал Кальцифер. — Ты пытался избавиться от лучшей части своей магии или что?

Хаул не обратил внимания. Он просто сидел — трагичный и дрожащий.

— Я не могу заставить его заговорить! — несчастно прошептал Майкл.

— У него просто истерика, — сказала Софи.

Марта и Летти знали толк в истериках. Софи умела с ними справляться. А с другой стороны, рискованно отшлепать чародея за то, что он впал в истерику из-за волос. В любом случае, опыт Софи говорил, что причиной истерик редко является то, что кажется их причиной. Она заставила Кальцифера передвинуться так, чтобы она могла устроить на поленьях кастрюлю с молоком. Когда оно согрелось, она сунула полную кружку в руки Хаула.

— Пей, — велела она. — А теперь скажи-ка, из-за чего вся эта кутерьма? Дело в той леди, которую ты навещаешь?

Хаул печально отпил молока.

— Да, — ответил он. — Я оставил ее в покое, чтобы посмотреть, будет ли она вспоминать обо мне с нежностью, но она не вспоминала. Она еще не определилась, когда я видел ее в последний раз. А теперь она говорит мне, что есть другой парень.

Его голос был таким несчастным, что Софи стало жаль его. Его волосы уже высохли. Она виновато заметила, что они в самом деле стали почти розовыми.

— Она самая красивая девушка из всех, что когда-либо жили в этих местах, — скорбно продолжил Хаул. — Я так нежно люблю ее, а она презирает мою глубокую преданность и сожалеет о другом парне. Как она может завести другого парня после всего внимания, что я оказал ей? Обычно они избавляются от других парней, как только я появляюсь.

Сочувствие Софи резко уменьшилось. Ей пришло в голову, что если Хаул мог так легко покрыть себя зеленой слизью, то столь же легко он мог перекрасить волосы в нужный цвет.

— Тогда почему ты не напоишь девушку любовным зельем и не покончишь с этим?

— О, нет, — ответил Хаул. — Так играть не по правилам. Это испортит всё веселье.

Сочувствие Софи снова уменьшилось. Игра, значит?

— Ты хоть когда-нибудь задумывался о бедной девушке? — резко произнесла она.

Хаул допил молоко и с сентиментальной улыбкой уставился на дно кружки.

— Я думаю о ней постоянно. Прелестная, прелестная Летти Хаттер.

Сочувствие Софи с резким хлопком исчезло окончательно. Его место заняла ужасная тревога. «О, Марта! — подумала она. — Ты времени зря не теряла! Получается, ты говорила не о ком-то из людей Цезари!»

Глава седьмая, в которой пугало препятствует Софи покинуть замок

Только особенно ужасный приступ ломоты и болей воспрепятствовал Софи отправиться в Маркет Чиппинг тем же вечером. Но изморось в Портхэвене заставляла ныть ее кости. Она лежала в своем закутке, терпела боль и беспокоилась о Марте. Может, всё не так уж и плохо, подумала она. Надо всего лишь сказать Марте, что поклонник, насчет которого она не была уверена, не кто иной как чародей Хаул. Это отпугнет Марту. И Софи скажет Марте, что спровадить Хаула можно, если она признается, будто влюбилась в него, а потом, может, еще и пригрозит ему тетушками.

Когда Софи встала на следующее утро, суставы всё еще скрипели.

— Будь проклята Ведьма Пустоши! — пробормотала она своей трости, доставая ее, чтобы отправиться в путь.

Она слышала, как Хаул поет в ванной, будто никогда в жизни не устраивал истерик. Она на цыпочках пробралась к двери так быстро, как могла ковылять.

Конечно же, Хаул вышел из ванной раньше, чем она добралась до выхода. Софи угрюмо посмотрела на него. Он был невероятно нарядным и эффектным, нежно благоухая яблоневым цветом. Солнечный свет из окна ослепительно сиял на серо-алом костюме и создавал слабый розовый ореол на волосах.

— Думаю, мои волосы с этим цветом выглядят неплохо, — сказал он.

— В самом деле? — проворчала Софи.

— Он гармонирует с этим костюмом. А вы умеете обращаться с иглой, не так ли? Вы каким-то образом придали костюму больше изящества.

— Хм! — произнесла Софи.

Хаул остановился, положив ладонь на ручку над дверью.

— Вас беспокоят ломота и боли? — спросил он. — Или что-то вызвало у вас раздражение?

— Раздражение? — сказала Софи. — С чего я должна быть раздражена? Кое-кто всего лишь наполнил замок гнилым желе, и оглушил всех в Портхэвене, и напугал Кальцифера до состояния пепла, и разбил несколько сотен сердец. Почему это должно раздражать меня?

Хаул рассмеялся.

— Прошу прощения, — он повернул ручку красным вниз. — Король хочет видеть меня сегодня. Вероятно, я до вечера прожду во дворце у моря погоды, но когда вернусь, могу помочь вам с ревматизмом. Не забудьте сказать Майклу, что я оставил для него те чары на верстаке.

Он солнечно улыбнулся Софи и вышел наружу к шпилям Кингсбёри.

— И ты думаешь, это всё исправит! — проворчала Софи, когда дверь закрылась, но улыбка смягчила ее. — Если эта улыбка работает на мне, неудивительно, что бедная Марта сама не знает, чего хочет! — проворчала она.

— Мне нужно еще полено, прежде чем ты уйдешь, — напомнил Кальцифер.

Софи проковыляла бросить еще полено в камин. После чего снова направилась к двери. Но тут со второго этажа прибежал Майкл и по пути к двери схватил остатки буханки с верстака.

— Вы же не против? — взбудоражено спросил он. — Я принесу свежую буханку, когда вернусь. Мне надо сегодня кое-что срочно проверить, но я вернусь к вечеру. Если капитан дальнего плавания придет за чарами ветра, они с краю верстака, четко подписанные.

Он повернул ручку зеленым вниз и, прижав буханку к животу, выпрыгнул на ветренный склон холма.

— До встречи! — крикнул он, когда замок покатился прочь и дверь захлопнулась.

— Вот досада! — воскликнула Софи. — Кальцифер, как открыть дверь, когда внутри замка никого нет?

— Я открою ее для тебя или Майкла. Хаул открывает сам, — ответил Кальцифер.

Значит, никто не окажется запертым снаружи, когда Софи уйдет. Она совсем не была уверена, что вернется, но не собиралась сообщать об этом Кальциферу. Она дала Майклу время уйти достаточно далеко, куда бы он ни собирался, и снова направилась к двери. На этот раз ее остановил Кальцифер.

— Если ты собираешься долго отсутствовать, оставь несколько поленьев там, где я могу до них дотянуться.

— Ты можешь поднимать поленья? — спросила Софи, заинтересовавшись, несмотря на нетерпение.

Вместо ответа Кальцифер вытянул синий язык пламени в форме руки, разделенный на конце на зеленые, похожие на пальцы, языки. Он был не слишком длинным и выглядел не особенно сильным.

— Видишь? Я почти дотягиваюсь до плиты под очагом, — гордо произнес он.

Софи сложила кучку поленьев перед решеткой так, чтобы Кальцифер мог достать хотя бы верхнее.

— Ты не должен их сжигать, пока не положишь за решетку, — предупредила она и снова направилась к двери.

На этот раз кто-то постучал в нее раньше, чем Софи до нее добралась.

Вот же неудачный день, подумала Софи. Должно быть, это капитан дальнего плавания. Она положила ладонь повернуть ручку синим вниз.

— Нет, это дверь замка, — сказал Кальцифер. — Но я не уверен…

Значит, Майкл по какой-то причине вернулся, подумала Софи, открывая дверь.

На нее злобно уставилось лицо из репы. В нос ударил запах плесени. Рука в лохмотьях, заканчивавшаяся обрубком палки, крутанулась на фоне широкого голубого неба и попыталась схватить Софи. Пугало. Оно состояло из палок и тряпок, но было живым и пыталось войти внутрь.

— Кальцифер! — закричала Софи. — Заставь замок двигаться быстрее!

Каменные блоки вокруг двери заскрипели и заскрежетали. Коричнево-зеленый верещатник понесся мимо с бешеной скоростью. Рука-палка пугала грохнула в дверь, а потом процарапала по стене, когда замок оставил его позади. Оно крутануло другой рукой и, похоже, попыталось уцепиться за каменную кладку. Оно собиралось приложить все силы, чтобы проникнуть в замок.

Софи захлопнула дверь. Вот доказательство, подумала она, того, как глупо старшему ребенку пытаться найти счастье! Это было то пугало, которого она подняла в живой изгороди по пути к замку. Она шутила с ним. А теперь, будто ее шутки вдохнули в него зловещую жизнь, оно следовало за ней весь путь сюда и пыталось схватить за лицо. Она побежала к окну посмотреть, пытается ли еще существо проникнуть в замок.

Естественно, она увидела только солнечный день в Портхэвене с дюжиной поднимающихся парусов, дюжиной мачт за крышами напротив и кучей чаек, круживших в синем небе.

— Вот в чем проблема пребывания в нескольких местах одновременно! — сказала Софи черепу на верстаке.

Затем, совершенно внезапно, она открыла для себя действительно отрицательную сторону старости. Ее сердце подпрыгнуло и немного запнулось, а потом застучало так, будто пыталось вырваться из груди. Оно болело. Софи затрясло, а колени задрожали. Она даже подумала, что, возможно, умирает. Только так она смогла заставить себя добраться до кресла возле огня. Она села там, задыхаясь и схватившись за сердце.

— Какая-то проблема? — спросил Кальцифер.

— Да. С сердцем. У двери было пугало, — задыхаясь, произнесла она.

— Какое отношение имеет пугало к твоему сердцу?

— Оно пыталось пробраться внутрь. Оно жутко напугало меня. И мое сердце… но ты не поймешь, глупый молодой демон! — выдохнула она. — У тебя нет сердца.

— Есть, — ответил Кальцифер так же гордо, как показывал руку. — Внизу, в светящейся части под поленом. И не называй меня молодым. Я на добрый миллион лет старше тебя! Могу я теперь уменьшить скорость замка?

— Только если пугало ушло, — сказала Софи. — Оно ушло?

— Не знаю. Понимаешь, оно не является плотью и кровью. Я говорил тебе, я не могу по-настоящему видеть то, что снаружи.

Софи встала и снова потащилась к двери, чувствуя себя больной. Она медленно и осторожно открыла ее. Крутые зеленые откосы, камни и фиолетовые склоны вихрем проносились мимо, вызывая головокружение, но Софи вцепилась в дверную раму и высунулась наружу посмотреть за стену на верещатник, который они оставляли позади. Пугало находилось примерно в пятидесяти ярдах. Со зловещей храбростью оно прыгало с одной вересковой кочки на другую, держа трепещущие руки-палки под углом для поддержания равновесия на склоне холма. Пока Софи смотрела, оно отстало еще больше. Двигалось оно медленно, но продолжало идти следом. Софи закрыла дверь:

— Оно всё еще там. Прыгает за нами. Давай быстрее.

— Но это расстраивает все мои расчеты, — объяснил Кальцифер. — Я намеревался обогнуть холмы и вернуться туда, где нас оставил Майкл, чтобы успеть забрать его вечером.

— Тогда двигайся вдвое быстрее и обогни холмы дважды. Пока это жуткое существо не отстанет! — сказала Софи.

— Какая суета! — проворчал Кальцифер.

Но увеличил скорость. Софи впервые по-настоящему почувствовала, как замок грохочет вокруг нее, когда сидела, забившись в кресло и думая, не умирает ли она. Она не хотела пока умирать — не раньше, чем поговорит с Мартой.

Постепенно из-за скорости всё в замке начало трястись. Бутылки звякали. Череп гремел на верстаке. Софи слышала, как вещи падают с полки в ванной и шлепаются в ванну, где всё еще отмокал серебристо-голубой костюм Хаула. Почувствовав себя немного лучше, она снова подтащилась к двери и выглянула наружу. Ветер развевал ее волосы. Земля внизу проносилась мимо. Казалось, холмы медленно кружатся, когда замок мчался среди них. Скрежет и грохот едва не оглушили ее, а дым взрывами вырывался позади. Но пугало к этому моменту стало крошечным черным пятном на далеком склоне. Когда Софи посмотрела в следующий раз, оно полностью исчезло из виду.

— Хорошо. Теперь я остановлюсь на ночь, — сказал Кальцифер. — Мне пришлось напрячь все силы.

Грохот стих. Вещи перестали качаться. Кальцифер заснул, как это делает огонь: впитавшись в поленья, пока они не стали розовыми валиками, покрытыми белым пеплом, лишь с проблеском синего и зеленого глубоко внизу.

К этому моменту Софи уже снова взбодрилась. Она пошла в ванную и выудила шесть пакетиков и бутылочку из слизистой воды в ванне. Пакетики промокли насквозь. После вчерашнего она не осмелилась оставить их в таком состоянии, поэтому положила их на пол и очень осторожно посыпала веществом из бутылки с этикеткой «ПУРГА ДЛЯ СУШКИ». Они высохли почти мгновенно. Это обнадеживало. Софи спустила воду из ванны и испробовала ПУРГУ на костюме Хаула. Он тоже высох. Он по-прежнему был в зеленых пятнах и гораздо меньше размером, чем раньше, но Софи повеселела, поскольку хоть что-то смогла сделать правильно.

Она повеселела достаточно, чтобы заняться приготовлением ужина. Собрав в кучу вокруг черепа на краю всё, что находилось на верстаке, она принялась резать лук.

— У тебя хотя бы глаза не слезятся, друг мой, — сказала она черепу. — Считай, тебе повезло.

Дверь распахнулась.

Софи от страха чуть не порезалась, подумав, что это опять пугало. Но это оказался Майкл. Он ликующе ворвался внутрь и свалил на лук буханку, пирог и коробку в бело-розовую полоску. Затем он схватил Софи за талию и затанцевал с ней по комнате.

— Всё в порядке! Всё в порядке! — радостно кричал он.

Софи подпрыгивала и спотыкалась, пытаясь увернуться от сапог Майкла.

— Тише! Тише! — выдохнула она; у нее кружилась голова, и она пыталась держать нож так, чтобы он не порезал их обоих. — Что в порядке?

— Летти любит меня! — выкрикнул Майкл, протанцевав с ней чуть ли не в ванную, а потом чуть ли не в очаг. — Она никогда даже и не видела Хаула! Всё было ошибкой!

Он закружил их обоих в центре комнаты.

— Не мог бы ты отпустить меня, пока нож не порезал одного из нас? — громко запротестовала Софи. — И, возможно, немного объяснить.

— О-о-оп-ля! — воскликнул Майкл.

Он крутанул Софи и сбросил ее в кресло, где она и села, задыхаясь.

— Прошлым вечером я пожалел, что вы не выкрасили его волосы синим! — сказал Майкл. — Теперь я не против. Когда Хаул сказал: «Летти Хаттер», — я даже хотел сам покрасить его в синий. По тому, как он говорит, видно, что он собирается бросить и эту девушку, как всех остальных, как только добьется ее любви. И когда я подумал, что это моя Летти, я… В общем, вы знаете, он сказал, есть другой парень, и я подумал, это я! Так что я помчался сегодня в Маркет Чиппинг. И всё в порядке! Должно быть, Хаул ухаживает за какой-то другой девушкой с таким же именем. Летти никогда его не видела.

— Давай проясним, — произнесла Софи, борясь с головокружением. — Мы говорим о Летти Хаттер, которая работает в кондитерской Цезари, так?

— Конечно! — ликующе ответил Майкл. — Я полюбил ее с той самой поры, как она начала там работать, и едва мог поверить, когда она сказала, что любит меня. У нее сотни почитателей. Я бы не удивился, если бы Хаул был одним из них. Какое облегчение! Я принес вам торт от Цезари, чтобы отпраздновать. Куда я его положил? О, вот он.

Он сунул бело-розовую коробку Софи. С коробки ей на колени упал лук.

— Сколько тебе лет, дитя мое? — спросила Софи.

— В Майский День исполнилось пятнадцать. Кальцифер испускал фейерверки из замка. Правда, Кальцифер? О, он спит. Вы, вероятно, думаете, что я слишком юн для помолвки — мне предстоят еще три года ученичества, а Летти и того больше, — но мы пообещали друг другу и готовы подождать.

Значит, Майкл вполне подходил Марте по возрасту. И Софи уже знала, что он милый, надежный паренек, которому предстоит карьера чародея. Будь благословенно сердце Марты! Вспомнив тот сбивающий с толку Майский День, она поняла, что Майкл был среди кричащей толпы возле прилавка рядом с Мартой. Но ведь Хаул находился снаружи на Рыночной площади.

— Ты уверен, что Летти сказала правду насчет Хаула? — встревоженно спросила она.

— Абсолютно. Я знаю, когда она лжет. Она перестает вертеть большими пальцами.

— Так и есть! — хихикнула Софи.

— А вы откуда знаете? — удивленно спросил Майкл.

— Потому что она моя сес… моей сестры… внучка моей сестры, — ответила Софи, — и ребенком она далеко не всегда была ужасно правдива. Но она еще совсем юна и… э… В общем, думаю, с возрастом она меняется. Она… э… через пару лет, возможно, будет выглядеть уже иначе.

— Как и я, — сказал Майкл. — Люди в нашем возрасте меняются постоянно. Нас это не беспокоит. Она по-прежнему будет Летти.

Ну, в каком-то смысле, подумала Софи.

— Но предположим, она говорила правду, — встревоженно продолжила она, — и просто знала Хаула под фальшивым именем?

— Не беспокойтесь, я подумал об этом! Я описал Хаула — а вы должны признать, его ни с кем не спутаешь, — и она в самом деле не видела ни его, ни его ужасную гитару. Мне даже не пришлось говорить ей, что он не умеет играть на этой штуке. Она никогда его не встречала, и она всё время вертела пальцами, когда говорила это.

— Какое облегчение! — воскликнула Софи, неуклюже откидываясь обратно в кресло.

И в отношении Марты она действительно испытывала облегчение. Но облегчение было не таким уж большим, поскольку Софи не сомневалась: единственная другая Летти Хаттер в окрестностях была настоящей Летти Хаттер. Если бы существовала другая, кто-нибудь пришел бы в шляпный магазин и насплетничал об этом. Не сдаваться Хаулу было похоже на решительную Летти. Вот только Софи беспокоило, что Летти назвала Хаулу свое настоящее имя. Может, она и колебалась насчет него, но он нравился ей достаточно, чтобы доверить ему столь важный секрет.

— Не смотрите так встревоженно! — засмеялся Майкл, опершись о спинку кресла. — Гляньте на торт, который я вам принес.

Когда Софи начала открывать коробку, ее осенило, что Майкл перестал смотреть на нее как на стихийное бедствие и привязался к ней. Она была так довольна и благодарна, что решила рассказать Майклу всю правду про Марту и Летти, и про себя тоже. Будет справедливо дать ему понять, в какую семью он собирается войти. Коробка открылась. Внутри находился самый восхитительный торт Цезари, покрытый кремом, вишнями и маленькими шоколадными колечками.

— О! — воскликнула Софи.

Квадратная ручка над дверью сама по себе со щелчком повернулась красным вниз, и вошел Хаул.

— Какой чудесный торт! Мой любимый сорт, — сказал он. — Где вы его взяли?

— Я… э… я наведался к Цезари, — застенчиво и неловко ответил Майкл.

Софи подняла взгляд на Хаула. Всегда что-нибудь появлялось, чтобы помешать ей, когда она хотела сообщить, что на нее наложены чары. Даже чародеи были подвержены этому закону.

— Похоже, туда стоит сходить, — сказал Хаул, изучая торт. — Я слышал, Цезари лучше любого кондитерского магазина в Кингсбёри. Глупо с моей стороны ни разу там не побывать до сих пор. И не пирог ли я вижу на верстаке? — он подошел посмотреть. — Пирог в гнезде из сырых луковиц. Череп выглядит обиженным, — он взял череп и щелчком выбил луковое кольцо из его глазниц. — Вижу, Софи опять была занята. Ты не мог сдержать ее, друг мой?

Череп лязгнул на него зубами. Хаул пораженно уставился на него и поспешно поставил обратно.

— Что-то случилось? — спросил Майкл — похоже, он узнал признаки.

— Случилось, — ответил Хаул. — Мне придется найти кого-нибудь, кто очернит мое имя перед королем.

— Что-то не так с вагонными чарами? — спросил Майкл.

— Нет. Они идеально сработали. В том-то и проблема, — сказал Хаул, безостановочно крутя луковое кольцо на пальце. — Теперь король пытается заставить меня сделать что-нибудь еще. Кальцифер, если мы не будем крайне осторожны, он назначит меня Королевским Магом.

Кальцифер не ответил. Хаул прошел к камину и понял, что Кальцифер спит.

— Разбуди его, Майкл, — велел он. — Мне надо с ним посоветоваться.

Майкл бросил на Кальцифера два полена и позвал его. Никакой реакции, если не считать тонкого витка дыма.

— Кальцифер! — крикнул Хаул.

По-прежнему ничего. Хаул озадаченно посмотрел на Майкла и взял кочергу, чего Софи за ним никогда прежде не замечала.

— Извини, Кальцифер, — сказал он, тыкая под несгоревшими поленьями. — Проснись!

Плотное черное облако дыма выкатилось наверх и зависло.

— Уходи, — проворчал Кальцифер. — Я устал.

Теперь Хаул выглядел по-настоящему встревоженным.

— Что с ним такое? Я никогда раньше не видел его таким!

— Думаю, дело в пугале, — сказала Софи.

Хаул развернулся на коленях и поднял на нее свои стеклянные глаза.

— Что еще вы сотворили?

Пока Софи объясняла, он не отрывал от нее пристального взгляда.

— Пугало? Кальцифер согласился ускорить замок из-за пугала? Дорогая Софи, пожалуйста, скажите мне, чем вы запугали огненного демона, чтобы он стал таким услужливым? Мне страшно хотелось бы знать!

— Я его не запугивала, — сказала Софи. — Оно испугало меня, и он меня пожалел.

— Оно испугало ее, и Кальцифер пожалел ее, — повторил Хаул. — Моя добрая Софи, Кальцифер никогда никого не жалеет. Что ж, надеюсь, вам понравится ужинать сырым луком и холодным пирогом, поскольку вы почти потушили Кальцифера.

— Есть торт, — сказал Майкл в попытке установить мир.

Еда улучшила настроение Хаула, хотя он не переставал бросать встревоженные взгляды на не тронутые огнем поленья в очаге всё время, пока они ели. Пирог был хорош и холодным, а лук стал довольно вкусным, когда Софи замочила его в уксусе. Торт был потрясающим. Пока они ели его, Майкл рискнул спросить Хаула, чего хотел король.

— Пока ничего определенного, — угрюмо ответил Хаул. — Но он мне все уши прожужжал про своего брата. И это уже зловеще. По-видимому, у них случился добрый старый спор, а потом принц Джастин унесся, и люди болтают. Король явно хочет, чтобы я вызвался добровольцем на поиски его брата. А я как дурак взял и сказал: не думаю, что чародей Сулиман мертв. И стало еще хуже.

— Почему ты хочешь ускользнуть от поисков принца? — вопросила Софи. — Не думаешь, что ты мог бы найти его?

— А вы грубиянка не меньше, чем террористка, — сказал Хаул — он всё еще не простил ее за Кальцифера. — Я хочу отвертеться от этого, потому что знаю, что могу найти его, если вам так надо знать. Джастин с Сулиманом были закадычными приятелями, и спор возник из-за того, что Джастин сказал королю, что пойдет искать его. Он считал, король вообще не должен был посылать Сулимана в Пустошь. И если вам так надо знать, в Пустоши есть одна леди, от которой не следует ожидать ничего хорошего. В прошлом году она пообещала зажарить меня живьем и отправила за мной проклятие, которого я до сих пор избегал только потому, что мне хватило ума назвать ей ненастоящее имя.

Софи почти пришла в благоговение.

— Хочешь сказать, ты соблазнил и бросил Ведьму Пустоши?

С грустным и благородным видом Хаул отрезал себе еще кусок торта.

— Я бы так не сказал. Признаю, какое-то время я думал, что люблю ее. В некотором смысле она такая печальная леди, такая нелюбимая. Все мужчины в Ингарии боятся ее до смерти. Вы должны знать, каково это, Софи дорогая.

Рот Софи приоткрылся в крайнем возмущении.

— Думаешь, мы должны переместить замок? — быстро произнес Майкл. — Поэтому ты придумал его, да?

— Это зависит от Кальцифера, — Хаул снова бросил взгляд через плечо на едва дымящиеся поленья. — Должен сказать, когда я задумываюсь, что король и Ведьма охотятся за мной, у меня возникает страстное желание расположить замок на милой грозной скале в тысяче миль отсюда.

Майкл явно пожалел о своих словах. Софи видела, как он думает, что тысяча миль — это ужасно далеко от Марты.

— Но что будет с твоей Летти Хаттер, — спросила она Хаула, — если ты снимешься и переместишься?

— Я рассчитываю, что к тому времени всё будет кончено, — рассеянно ответил Хаул. — Но если бы я только мог придумать способ отделаться от короля… Знаю!

Он поднял вилку с тающим куском крема и торта на ней и ткнул ею в сторону Софи.

— Вы можете очернить мое имя перед королем. Вы можете притвориться моей старой матушкой и ходатайствовать за своего голубоглазого мальчика.

Он одарил Софи улыбкой, которая без сомнения очаровала Ведьму Пустоши и, возможно, Летти тоже, ослепительно стреляя ею вдоль вилки, через крем, прямо в глаза Софи.

— Если вы в состоянии запугать Кальцифера, король вообще не должен представлять для вас трудностей.

Софи уставилась сквозь ослепительный блеск и ничего не ответила, размышляя. А вот здесь могла бы ускользнуть она. Она уйдет. Тем хуже для договора Кальцифера. Она была сыта Хаулом по горло. Сначала зеленая слизь, потом прожигание ее взглядом за то, что Кальцифер сделал вполне добровольно, а теперь это! Завтра она ускользнет в Верхнюю Складку и расскажет обо всем Летти.

Глава восьмая, в которой Софи уходит из замка сразу в нескольких направлениях

К облегчению Софи, на следующее утро Кальцифер ярко и весело вспыхнул. Если бы она не была сыта Хаулом по горло, она была бы почти тронута тем, как Хаул обрадовался при виде Кальцифера.

— Я думала, она покончила с тобой, старый газовый шар, — Хаул опустился на колени возле очага, волоча рукавами по пеплу.

— Я просто устал, — ответил Кальцифер. — Замок что-то тормозило. Раньше я никогда не передвигал его с такой скоростью.

— Что ж, не позволяй ей заставлять тебя снова такое проделывать, — Хаул встал, изящно стряхнув пепел с серо-алого костюма. — Начни эти чары сегодня, Майкл. И если придет кто-нибудь от короля, меня не будет до завтра — ушел по срочному личному делу. Я собираюсь навестить Летти, но об этом говорить не надо.

Он взял гитару и, повернув ручку зеленым вниз, открыл дверь на просторные туманные холмы.

Пугало снова было там. Когда Хаул открыл дверь, оно бросилось вбок наперерез ему, опустив лицо-репу на грудь. Гитара издала ужасающий дзынь. Софи слабо вскрикнула от ужаса и повисла на кресле. Одна из рук-палок пугала неловко царапала, пытаясь найти точку опоры на двери. Судя по тому, как Хаул уперся ногами, его явно сильно качало. Существо несомненно было решительно настроено проникнуть в замок.

Синее лицо Кальцифера высунулось из-за решетки. Майкл застыл как столб позади.

— Там в самом деле пугало! — хором произнесли они.

— О, правда? Да что вы говорите! — выдохнул Хаул.

Он уперся ногой в дверную раму и напрягся. Пугало неуклюже отлетело назад, чтобы с легким шорохом приземлиться на вереск в нескольких ярдах. Оно немедленно вскочило и снова запрыгало к замку. Хаул поспешно положил гитару на порог и спрыгнул вниз ему навстречу.

— Нет, ты не войдешь, друг мой, — сказал он, вытянув руку. — Возвращайся, откуда пришел.

Он медленно пошел вперед, по-прежнему с вытянутой рукой. Пугало немного отступило, медленно и опасливо отпрыгивая назад. Когда Хаул остановился, пугало тоже остановилось, встав единственной ногой в вереске, и размахивая руками в лохмотьях, как человек, пытающийся пробить проход. Развевающиеся на его руках лохмотья казались безумной имитацией рукавов Хаула.

— Значит, не уйдешь? — спросил Хаул.

И голова-репа медленно качнулась из стороны в сторону. Нет.

— Боюсь, придется, — сказал Хаул. — Ты пугаешь Софи, а когда она испугана, неизвестно, что она может выкинуть. Если подумать, меня ты тоже пугаешь.

Руки Хаула начали с усилием перемещаться, как если бы он поднимал тяжелый груз, пока не поднялись высоко над головой. Он выкрикнул странное слово, которое наполовину заглушил неожиданный удар грома. И пугало улетело прочь. Оно двигалось вверх и назад, лохмотья трепетали, руки протестующе крутились, вверх и прочь, дальше и дальше, пока оно не стало парящим пятнышком в небе, а потом исчезающей точкой в облаках, а потом совсем пропало.

Хаул опустил руки и вернулся к двери, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

— Беру назад свои резкие слова, Софи, — произнес он, тяжело дыша. — Это существо пугает. Возможно, вчера оно весь день тянуло замок назад. Оно обладает одним из сильнейших типов магии, что мне приходилось встречать. Чем бы оно ни было — это то, что осталось от последнего человека, у которого вы убирались?

Софи издала кудахтающий смешок. Ее сердце снова плохо себя вело.

Хаул понял, что с ней что-то не так. Он забрался внутрь, перепрыгнув через гитару, взял ее за локоть и посадил в кресло.

— Спокойно!

Тогда между Хаулом и Кальцифером что-то произошло. Софи почувствовала это, поскольку Хаул держал ее, а Кальцифер всё еще высовывался из-за решетки. Что бы это ни было, ее сердце почти сразу же начало снова нормально биться. Хаул посмотрел на Кальцифера, пожал плечами и отвернулся, чтобы дать Майклу целую кучу инструкций о том, чтобы Софи пребывала в покое весь оставшийся день. После чего он взял гитару и наконец ушел.

Софи лежала в кресле и притворялась в два раза более больной, чем чувствовала себя. Ей следовало дать Хаулу скрыться из виду. То, что он тоже отправлялся в Верхнюю Складку, было досадно, но она будет идти настолько медленнее, что доберется примерно в то время, когда он соберется возвращаться. Главное, не встретиться с ним по пути. Она хитро наблюдала за Майклом, пока он разворачивал свои чары и чесал затылок над ними. Она ждала, пока он не вытащил с полок большие кожаные книги и не принялся с подавленным видом бешено делать заметки. Когда он показался ей полностью погруженным в свое дело, Софи несколько раз пробормотала:

— Здесь душно!

Майкл не обратил внимания.

— Ужасно душно, — Софи встала и потащилась к двери. — Свежий воздух.

Она открыла дверь и выбралась наружу. Кальцифер любезно остановил замок полностью, пока она выбиралась. Софи приземлилась в вереск и огляделась, чтобы сориентироваться. Дорога по холмам к Верхней Складке песчаной полосой проходила сквозь вереск прямо под замком у основания холма. Естественно. Кальцифер не стал бы затруднять Хаула. Софи направилась к ней. Ей было немного грустно. Она будет скучать по Майклу и Кальциферу.

Она почти дошла до дороги, когда сзади раздался крик. Майкл спрыгнул за ней по склону холма, и высокий черный замок, покачиваясь, последовал за ним, выплескивая встревоженные клубы дыма из всех четырех башенок.

— Что вы делаете? — спросил Майкл, догнав ее.

По тому, как он смотрел на нее, Софи поняла, что он подумал, будто пугало помутило ее рассудок.

— Я в полном порядке, — возмущенно сказала Софи. — Я только хочу повидать другую мою… внучку другой моей сестры. Ее тоже зовут Летти. Понимаешь?

— Где она живет? — таким тоном осведомился Майкл, словно подозревал, что Софи может не знать.

— В Верхней Складке, — ответила Софи.

— Но это в двадцати пяти верстах отсюда! — воскликнул Майкл. — Я обещал Хаулу, что заставлю вас отдохнуть. Я сказал ему, что не спущу с вас глаз.

Софи не собиралась смотреть на это благосклонно. Теперь Хаул считал, что она полезна, поскольку хотел, чтобы она встретилась с королем. Конечно, он не хотел, чтобы она ушла из замка.

— Ха! — произнесла Софи.

— А кроме того, — сказал Майкл, медленно осознавая ситуацию. — Хаул, похоже, тоже пошел в Верхнюю Складку.

— Я в этом уверена, — сказала Софи.

— Значит, вы беспокоитесь за ту девушку, раз она ваша внучатая племянница, — наконец дошел до сути Майкл. — Понимаю! Но я не могу позволить вам уйти.

— Я ухожу.

— Но если Хаул увидит вас там, он будет в ярости, — продолжил Майкл, пытаясь уладить ситуацию. — Поскольку я обещал ему, он будет злиться на нас обоих. Вы должны остаться, — и когда Софи уже почти готова была ударить его, он воскликнул: — Подождите! В кладовке есть пара семимильных сапог!

Он взял Софи за старое костлявое запястье и потащил за собой наверх к поджидавшему замку. Ей пришлось немного подпрыгивать, чтобы не запутаться ногами в вереске.

— Но, — выдохнула она, — семь миль — это сорок девять верст! За два шага я окажусь на полпути к Портхэвену!

— Нет, один шаг у них в двадцать три версты, — сказал Майкл. — Как раз почти до Верхней Складки. Если мы каждый наденем по одному сапогу и пойдем вместе, тогда я не выпущу вас из поля зрения, и вы не будете перенапрягаться, и мы доберемся туда раньше Хаула, так что он даже не узнает, что мы там были. Это прекрасно решает все наши проблемы!

Майкл был так доволен собой, и Софи не хватило духу протестовать. Она пожала плечами и подумала, что лучше уж пусть Майкл узнает про двух Летти раньше, чем у них снова изменится внешность. Так было честнее. Но когда Майкл достал сапоги из кладовки, у Софи появились сомнения. До сих пор она считала их двумя кожаными ведрами, у которых потерялись ручки и которые немного сплющились.

— Надо засунуть в них ноги, не снимая обувь, — объяснил Майкл, таща к двери две тяжелые ведрообразные штуки. — Это опытные образцы сапог, которые Хаул создал для королевской армии. Нам удалось сделать более поздние версии полегче и больше похожими на сапоги, — они с Софи сели на пороге и надели каждый по сапогу. — Нацельтесь на Верхнюю Складку, прежде чем опустите сапог, — предупредил Майкл.

Они с Софи встали на ногу в обычной обуви и осторожно развернулись лицом к Верхней Складке.

— А теперь шагайте! — сказал Майкл.

Вжих! Пейзаж моментально пронесся мимо них с такой скоростью, что стал размытым пятном — серо-зеленым пятном вместо земли и серо-голубым вместо неба. Ветер от их передвижения рвал волосы Софи и оттягивал назад каждую морщинку на лице, так что она подумала, что, когда прибудет на место, половина ее лица окажется за ушами.

Движение остановилось столь же внезапно, как началось. Кругом было спокойно и солнечно. В центре деревенского выгона Верхней Складки по колено росли лютики. Корова неподалеку уставилась на них. За ней под деревьями дремали крытые соломой домики. К несчастью, ведрообразный сапог был таким тяжелым, что Софи, приземлившись, покачнулась.

— Не опускайте эту ногу! — завопил Майкл, но слишком поздно.

Еще один вжих, размытое пятно и бешеный ветер. Остановившись, Софи обнаружила себя прямо под Складчатой Долиной, почти в Болотистой Складке.

— Проклятье! — она осторожно запрыгала на одной ноге, разворачиваясь, и попробовала снова.

Вжих! Размытие. И она снова на выгоне Верхней Складки, качнувшись вперед от веса сапога. Она мельком видела, как Майкл нырнул поймать ее…

Вжих! Размытие.

— Ох, тьфу ты! — простонала Софи.

Она снова оказалась в холмах. Изогнутая черная фигура замка мирно дрейфовала поблизости. Кальцифер развлекался, выдувая кольца черного дыма из одной башенки. Она увидела это прежде, чем ее туфля запуталась в вереске и она снова споткнулась вперед.

Вжих! Вжих! На этот раз Софи в быстрой последовательности посетила Рыночную площадь Маркет Чиппинга и лужайку перед громадным поместьем.

— Проклятье! — воскликнула она. — Провались ты!

По слову на каждое место. И она снова переместилась от собственного толчка с еще одним «Вжих!» — на какое-то поле в самом конце долины. Большой красный бык поднял от травы окольцованный нос и задумчиво опустил рога.

— Я уже ухожу, мой добрый зверь! — крикнула Софи, бешено прыгая, чтобы развернуться.

Вжих! Обратно к поместью. Вжих! На Рыночную площадь. Вжих! И вот опять замок. Она начала осваиваться. Вжих! Вот и Верхняя Складка… Но как остановиться? Вжих!

— О, да чтоб тебя! — воскликнула Софи, опять оказавшись почти в Болотистой Складке.

На этот раз она очень аккуратно попрыгала, разворачиваясь, и шагнула с величайшей осторожностью. Вжих! И к счастью, сапог приземлился в коровью лепешку, и она села с глухим ударом. Майкл ринулся вперед, прежде чем Софи успела пошевелиться, и стянул сапог с ее ноги.

— Спасибо! — задыхаясь, воскликнула Софи. — Похоже, я никогда не остановилась бы!

Сердце Софи немного колотилось, пока они шли через выгон к дому миссис Фейрфакс, но только так, как обычно колотится сердце, когда вы быстро сделали много всего. Она была благодарна за то, что с ней сотворил Хаул или Кальцифер, чем бы это ни было.

— Милое местечко, — заметил Майкл, пряча сапоги в живой изгороди миссис Фейрфакс.

Софи согласилась. Дом был самым большим в городке. Покрытая соломой крыша, белые стены между черными балками, и, Софи вспомнила по визитам в детстве, дорога к крыльцу шла через сад, изобилующий цветами и жужжащий от пчел. Над крыльцом жимолость и белая вьющаяся роза соревновались в том, кто даст больше работы пчелам. Здесь в Верхней Складке стояло идеальное жаркое летнее утро.

Миссис Фейрфакс открыла дверь сама. Она принадлежала к тому типу пухлых уютных дам с обернутой вокруг головы косой цвета сливочного масла, от одного взгляда на которых сразу улучшается настроение. Софи почувствовала крошечный укол зависти к Летти. Миссис Фейрфакс перевела взгляд с Софи на Майкла. В последний раз она видела Софи в прошлом году семнадцатилетней девушкой и никак не могла узнать ее в девяностолетней старушке.

— Доброе утро, — вежливо произнесла она.

Софи вздохнула.

— Это двоюродная бабушка Летти Хаттер, — сказал Майкл. — Я привел ее повидать Летти.

— О, то-то я смотрю, она знакомо выглядит! — воскликнула миссис Фейрфакс. — Фамильное сходство на лицо. Входите. Летти сейчас немного занята. Но угоститесь лепешками с медом, пока ждете.

Она шире раскрыла парадную дверь. Тут же крупная колли протиснулась мимо юбок миссис Фейрфакс, пролезла между Софи и Майклом и помчалась через ближайшую клумбу, ломая цветы направо и налево.

— О, остановите его! — задохнулась миссис Фейрфакс, устремляясь в погоню. — Я не хочу, чтобы он сейчас гулял!

Около минуты длилась беспорядочная погоня, во время которой пес, встревоженно скуля, бегал туда-сюда, миссис Фейрфакс и Софи бегали за ним, перепрыгивая через клумбы и мешая друг другу, а Майкл бегал за Софи, крича:

— Стойте! Вам станет плохо!

Затем пес прыгнул за угол дома. Майкл понял: чтобы остановить Софи, надо остановить пса. Он рванул наперерез по клумбам, нырнул за дом следом за псом и схватил его обеими руками за густую шерсть как раз в тот момент, когда тот добрался до фруктового сада позади дома.

Доковыляв, Софи обнаружила, что Майкл тащит пса обратно и делает такие странные гримасы, что она вначале подумала, ему плохо. Но он так часто дергал головой в сторону сада, что она поняла, он пытается ей что-то сказать. Она выглянула из-за угла дома, ожидая увидеть рой пчел.

Там обнаружились Хаул с Летти. Они находились в роще поросших мхом цветущих яблонь, а вдали стоял ряд ульев. Летти сидела на белой садовой скамейке. Хаул стоял на одном колене в траве у ее ног, держа ее за руку и выглядя благородным и пылким. Летти влюбленно улыбалась ему. Но худшее, по мнению Софи, заключалось в том, что Летти совершенно не выглядела как Марта. Она обладала собственной потрясающе красивой внешностью. На ней было платье тех же бело-розовых оттенков, что и густой яблоневый цвет над головой. Темные волосы струились блестящими кудрями по одному плечу, а глаза сияли нежностью к Хаулу.

Софи убрала голову обратно за угол дома и испуганно посмотрела на Майкла, который держал скулящего колли.

— Наверное, он взял с собой чары скорости, — прошептал столь же испуганный Майкл.

Миссис Фейрфакс догнала их, задыхаясь и пытаясь приколоть обратно распустившийся локон волос цвета масла.

— Плохой пес! — яростно прошептала она колли. — Сделаешь так еще раз, и я наложу на тебя чары!

Пес моргнул и присел. Миссис Фейрфакс сурово ткнула пальцем:

— В дом! Оставайся в доме!

Пес стряхнул хватку Майкла и снова покрался вокруг дома.

— Огромное спасибо, — сказала миссис Фейрфакс Майклу, когда они все последовали за псом. — Он постоянно пытается укусить гостя Летти. Внутрь! — строго крикнула она в палисаднике, когда колли, похоже, подумывал обойти вокруг дома и добраться до сада другим путем.

Пес скорбно посмотрел на нее через плечо и уныло заполз внутрь через порог.

— Возможно, идея этого пса не так уж и плоха, — сказала Софи. — Миссис Фейрфакс, вы знаете, кто ваш гость?

Миссис Фейрфакс хихикнула:

— Чародей Пендрагон, или Хаул, или как еще он себя называет. Но мы с Летти делаем вид, будто не знаем. Меня позабавило, когда он появился в первый раз, назвавшись Сильвестром Дубом, поскольку я видела, он забыл меня, но я его не забыла, хотя, когда он был студентом, его волосы были черными, — миссис Фейрфакс сложила руки на груди и выпрямилась как стрела, готовая говорить весь день, что, как помнила Софи, с ней часто случалось раньше. — Понимаете, он был последним учеником моей старой преподавательницы перед тем, как она ушла на пенсию. Когда мистер Фейрфакс был жив, он любил, чтобы я время от времени переносила нас обоих в Кингсбёри посмотреть представление. Я чудесно могу справиться с двумя, если действовать медленно. И я всегда навещала старую миссис Пентстеммон, когда бывала там. Она любит поддерживать связь с бывшими учениками. И однажды она представила нам юного Хаула. О, она гордилась им. Знаете, она учила и чародея Сулимана, и она сказала, Хаул вдвое талантливее…

— Но разве вы не знаете репутацию Хаула? — перебил Майкл.

Присоединиться к разговору миссис Фейрфакс было всё равно что попытаться присоединиться к прыгающему через скакалку. Следовало выбрать точный момент, но как только вы в него попали, вы в него попали. Миссис Фейрфакс слегка повернулась, чтобы быть лицом к Майклу.

— По-моему, большинство из этого — пустая болтовня, — сказала она.

Майкл открыл рот сказать, что это не так, но он теперь попал в движение скакалки, которая продолжала вертеться.

— И я сказала Летти: «Вот твой шанс, милая». Я знала, Хаул может научить ее в двадцать раз лучше, чем я. Поскольку, могу честно сказать, ум Летти куда превосходит мой, и она может закончить в той же лиге, что Ведьма Пустоши, только на хорошей стороне. Летти — хорошая девочка, и я люблю ее. Если бы миссис Пентстеммон еще учила, я бы отвела Летти к ней на следующий же день. Но она больше не учит. Так что я сказала: «Летти, вот за тобой ухаживает чародей Хаул, и для тебя не самый плохой вариант — влюбиться в него самой и позволить ему стать твоим учителем. Вы двое далеко пойдете». Не думаю, что поначалу Летти это сильно понравилось, но позже она смягчилась, и сегодня дело, похоже, идет чудесно.

Тут миссис Фейрфакс прервалась, чтобы послать Майклу доброжелательную солнечную улыбку, и Софи в свою очередь присоединилась к вращающейся скакалке.

— Но мне говорили, Летти любит кого-то другого.

— Жалеет его, хотите сказать, — миссис Фейрфакс понизила голос. — Там ужасная инвалидность, — многозначительно прошептала она, — и требовать такое от любой девушки — слишком много. Я так ему и сказала. Мне самой его жаль…

Софи сумела вставить озадаченное:

— О?

— …но это страшно сильные чары. Очень грустно, — продолжила миссис Фейрфакс. — Мне пришлось сказать ему, что человек с моими способностями ни за что не сможет снять нечто, наложенное Ведьмой Пустоши. Хаул мог бы. Но он, конечно, не может попросить Хаула, не так ли?

Тут Майкл, который постоянно нервно посматривал на угол дома на случай, если оттуда выйдет Хаул и обнаружит их, сумел наступить на скакалку и остановить ее, сказав:

— Думаю, нам пора идти.

— Уверены, что не хотите зайти и попробовать мой мед? — спросила миссис Фейрфакс. — Знаете, я использую его почти во всех своих чарах.

И она снова завела речь, на этот раз о магических свойствах меда. Майкл с Софи целенаправленно пошли по тропинке к калитке, и миссис Фейрфакс дрейфовала позади них, болтая и попутно скорбно выпрямляя растения, которые погнул пес. Софи тем временем напряженно размышляла, как разузнать о том, как миссис Фейрфакс узнала, что Летти — это Летти, не расстроив при этом Майкла. Миссис Фейрфакс прервалась, чтобы немного глотнуть воздуха, когда поднимала большой люпин.

Софи сделала решительный шаг:

— Миссис Фейрфакс, а разве к вам должна была приехать не моя племянница Марта?

— Озорницы! — сказала миссис Фейрфакс, улыбаясь и качая головой, выныривая от люпина. — Можно подумать, я бы не узнала собственные основанные на меде чары! Но как я сказала Летти тогда: «Я не собираюсь никого держать против воли и всегда предпочту учить того, кто хочет учиться. Только, — сказала я ей, — мне здесь не нужно притворство. Ты остаешься самой собой либо не остаешься вовсе». И как видите, всё прекрасно устроилось. Вы уверены, что не хотите остаться и спросить ее сами?

— Думаю, мы лучше пойдем, — ответила Софи.

— Нам надо возвращаться, — добавил Майкл, бросив еще один нервный взгляд в сторону сада.

Он подобрал семимильные сапоги из живой изгороди и поставил один за калиткой для Софи.

— И на этот раз я собираюсь держаться за вас, — сказал он.

Миссис Фейрфакс наклонилась через калитку, пока Софи вставляла ногу в сапог.

— Семимильники, — сказала она. — Невероятно. Я не встречала их много лет. Очень полезная вещь для человека вашего возраста, миссис Э… Нынче я бы и сама не отказалась от парочки. Значит, Летти унаследовала волшебный дар от вас? Конечно, не обязательно, чтобы он присутствовал в семье, но почти всегда…

Майкл взял Софи под руку и потянул. Оба сапога опустились, и остаток речи миссис Фейрфакс растворился во «Вжих!» и порыве ветра. В следующее мгновение Майклу пришлось упереться ногами, чтобы не столкнуться с замком. Дверь была открыта.

— Дверь Портхэвена! — проревел внутри Кальцифер. — Кто-то колотит в нее с тех пор, как вы ушли.

Глава девятая, в которой у Майкла затруднения с чарами

Посетителем оказался капитан дальнего плавания, который наконец пришел за чарами ветра, и он вовсе не был доволен тем, что ему пришлось ждать.

— Если я пропущу прилив, мальчик, — сказал он, — я поговорю насчет тебя с колдуном. Не люблю ленивых мальчишек.

Майкл, по мнению Софи, держался с ним слишком вежливо, но она была слишком удручена, чтобы вмешиваться. Когда капитан ушел, Майкл подошел к верстаку и снова нахмурился на чары, а Софи молча сидела, починяя чулки. У нее имелась всего одна пара, и ее узловатые ноги протерли в них громадные дыры. Серое платье к этому моменту стало потрепанным и грязным. Софи задумалась, осмелится ли она отрезать наименее запятнанные кусочки от серебристо-голубого костюма Хаула, чтобы сделать себе новую юбку. Но не могла решиться.

— Софи, — Майкл поднял голову от одиннадцатой страницы заметок, — сколько у вас племянниц?

Софи боялась, что Майкл начнет задавать вопросы.

— Когда доживешь до моего возраста, мальчик мой, — произнесла она, — потеряешь счет. Все они такие одинаковые. Эти две Летти, по-моему, могли бы быть близнецами.

— О, нет, не совсем, — к ее удивлению, ответил Майкл. — Племянница в Верхней Складке не такая красивая, как моя Летти, — он разорвал одиннадцатую страницу и принялся за двенадцатую. — Я рад, что Хаул не встретился с моей Летти, — он начал тринадцатую страницу и порвал и ее тоже. — Мне стало так смешно, когда эта миссис Фейрфакс сказала, что знает, кто такой Хаул, а вам?

— Нет, — ответила Софи.

Чувств Летти этот факт не менял. Она вспомнила сияющее, полное обожания лицо Летти под яблоневым цветом.

— Полагаю, не стоит надеяться, — безнадежно спросила она, — что на этот раз Хаул влюблен по-настоящему?

Кальцифер фыркнул в дымоход зелеными искрами.

— Я боялся, что вы начнете так думать, — сказал Майкл. — Но так вы просто обманываете себя, как миссис Фейрфакс.

— Откуда ты знаешь?

Кальцифер с Майклом переглянулись.

— Он забыл провести сегодня утром в ванной по меньшей мере час? — спросил Майкл.

— Он был там два часа, — ответил Кальцифер, — накладывая чары на лицо. Тщеславный дурак!

— Ну, вот и ответ, — сказал Майкл. — В тот день, когда Хаул забудет об этом, будет днем, когда я поверю, что он влюблен по-настоящему, но не раньше.

Софи вспомнила коленопреклоненного Хаула в саду, старавшегося принять самую красивую позу, и поняла, что они правы. Ей захотелось пойти в ванную и выбросить в туалет все хауловские чары красоты. Но она не осмелилась. Вместо этого она проковыляла, чтобы взять серебристо-голубой костюм, и остаток дня провела, вырезая из него маленькие голубые треугольники, чтобы сделать юбку на манер лоскутного одеяла.

Майкл доброжелательно похлопал ее по плечу, когда проходил выбросить Кальциферу все семнадцать страниц своих записей.

— Знаете, все в конце концов переживают изабывают.

К этому моменту стало ясно, что у Майкла проблемы с чарами. Он бросил записывать и соскоблил немного сажи с дымохода. Кальцифер вывернул шею, озадаченно наблюдая за ним. Майкл взял сушеный корень из одной из сумок, висевших на балках, и положил его в сажу. Затем, после долгих размышлений, он повернул дверную ручку синим вниз и на двадцать минут исчез в Портхэвене. Вернулся он с большой витой ракушкой и добавил ее к корню и саже. После этого он разорвал кучу бумажных листов и добавил их туда же. Всё это он положил перед черепом и принялся дуть так, что сажа и кусочки бумаги закружились над всем верстаком.

— Как думаешь, что он делает? — спросил Кальцифер Софи.

Майкл перестал дуть и начал толочь всё вместе с бумагой пестиком в ступке, время от времени выжидательно поглядывая на череп. Ничего не произошло, и он попробовал другие ингредиенты из сумок и банок.

— Мне стыдно, что я шпионил за Хаулом, — объявил он, растирая в пыль третий набор ингредиентов в чаше. — Может, он и ветреный с женщинами, но он был ужасно добр ко мне. Он взял меня к себе, когда я был всего лишь никому ненужным сиротой, сидевшим на пороге его дома в Портхэвене.

— Как так получилось? — спросила Софи, отрезая очередной голубой треугольник.

— Моя мать умерла, а отец утонул во время шторма, — ответил Майкл. — А когда такое происходит, никто не хочет брать тебя. Я вынужден был покинуть наш дом, поскольку не мог платить аренду, и попытался жить на улицах, но люди постоянно прогоняли меня от порогов и с кораблей, и в итоге я мог пойти только в такое место, которого все слишком боятся, чтобы вмешиваться. Хаул тогда как раз скромно начинал как колдун Дженкин. Но все говорили, в его доме водятся демоны, так что я спал на его пороге пару ночей, пока однажды утром Хаул не открыл дверь, собираясь пойти купить хлеба, и я упал внутрь. И он сказал, я могу подождать внутри, пока он добудет что-нибудь поесть. Я вошел, и там был Кальцифер, и я начал разговаривать с ним, поскольку никогда раньше не встречал демона.

— О чем вы говорили? — спросила Софи, заинтересовавшись, просил ли Кальцифер и Майкла разорвать его договор.

— Он рассказывал мне о своих проблемах и накапал на меня. Не так ли? — ответил Кальцифер. — Ему и в голову не приходило, что у меня тоже могут быть проблемы.

— Вряд ли они у тебя есть. Ты просто много ворчишь, — сказал Майкл. — Ты доброжелательно отнесся ко мне в то утро, и думаю, Хаул впечатлился. Но вы же знаете, какой он. Он не сказал, что я могу остаться. Но и не велел уходить. Так что я старался быть полезным, где мог. Например, следить за деньгами — чтобы он не тратил всё, как только получит, — и тому подобное.

В этот момент чары вроде как фыркнули и мягко взорвались. Вздохнув, Майкл стер сажу с черепа и попробовал новые ингредиенты. Софи начала складывать на полу вокруг ног лоскутное одеяло из голубых треугольников.

— Я делал множество глупых ошибок, когда только начинал, — продолжил Майкл. — Хаул относился к ним ужасно снисходительно. Я думал, я это преодолел. И думаю, я действительно помогаю с деньгами. Хаул покупает такую дорогую одежду. Он говорит, никто не наймет волшебника, который выглядит так, словно не может заработать на своем ремесле.

— Просто он любит одежду, — заметил Кальцифер, и его оранжевые глаза многозначительно посмотрели на работающую Софи.

— Этот костюм был испорчен, — сказала Софи.

— Дело не только в одежде, — продолжил Майкл. — Помнишь, прошлой зимой, когда у нас осталось для тебя одно последнее полено, а Хаул пошел и купил череп и эту глупую гитару? Я всерьез разозлился на него. Он сказал, они красивые.

— Как вы выкрутились с поленьями? — спросила Софи.

— Хаул наколдовал их от кого-то, кто был должен ему деньги, — ответил Майкл. — По крайней мере, он так сказал, и я просто понадеялся, что он говорит правду. И мы ели морские водоросли. Хаул говорит, они полезны.

— Чудесная еда, — пробормотал Кальцифер. — Сухая и хрустящая.

— Ненавижу их, — Майкл рассеянно смотрел в чашу с растертыми веществами. — Не знаю… должно быть семь ингредиентов, если только не семь процессов, но давайте в любом случае попробуем на пентаграмме.

Он поставил чашу на пол и нарисовал вокруг нее мелом что-то вроде пятиконечной звезды.

Пудра взорвалась с такой силой, что треугольники Софи отлетели к очагу. Майкл выругался и торопливо стер мел.

— Софи, — сказал он, — я встал в тупик с этими чарами. Возможно, вы могли бы помочь мне?

Прямо как ребенок, приходящий с домашним заданием к бабушке, подумала Софи, собирая треугольники и снова выкладывая их.

— Давай посмотрим, — осторожно произнесла она. — Я ведь ничего не знаю о магии.

Майкл с готовностью сунул ей в руку странную немного блестящую бумагу. Текст был напечатан жирными, но сероватыми и размытыми буквами, а по краям шли размытые серые пятна, похожие на отступающие грозовые тучи.

— Посмотрите, что вы думаете, — сказал Майкл.

Софи прочла:

— Ты можешь всё? Лови, летит звезда!

     Добудь с ребенком мандрагоры корешок.

     Ответь всерьёз — куда ушли года?

     Копыто кто у дьявола рассёк?

     Русалок пенье слушать научи,

     От зависти саднящей излечи.

     Где на свете

     Веет ветер,

     Что приветом честных встретит?^[2].

     Подумай, о чем это,

     Напиши второй стих сам.

Прочитанное крайне озадачило Софи. Оно не походило ни на какие другие чары, которые ей до сих пор случалось подглядеть. Она дважды продралась сквозь них, а Майкл, который давал нетерпеливые пояснения, пока она пыталась читать, нисколько не помогал.

— Вы же знаете, Хаул говорил мне, что продвинутые чары заключают загадку в самих себе? Ну и вот, вначале я решил, что каждая строчка должна быть загадкой. Я использовал сажу с искрами в ней вместо падающей звезды, и морскую ракушку вместо пения русалок. И я подумал, я могу считаться за ребенка, так что достал корень мандрагоры и выписал список прошлых лет из календарей, но на этот счет я не уверен — возможно, именно здесь я допустил ошибку, — и щавель может быть тем, что унимает саднящее жжение? Я об этом не подумал. В любом случае, ничего не сработало!

— Неудивительно, — сказала Софи. — По мне, так всё это невозможно осуществить.

Но Майкл не принял такой ответ. Если бы это было невозможно, рассудительно заметил он, никто никогда не справился бы с чарами.

— И, — добавил он, — мне так стыдно, что я шпионил за Хаулом, и я хочу искупить это, как следует разобравшись в чарах.

— Прекрасно, — сказала Софи. — Давай начнем с «Подумай, о чем это». Если решение — в любом случае часть чар, оно должно сдвинуть нас с мертвой точки.

Но Майкл не принял и такой ответ.

— Нет, — сказал он. — Это тип чар, которые сами раскрываются, когда их создаешь. Вот что означает последняя строчка. Когда пишешь вторую половину, произнося, что означают чары, они начинают работать. Очень продвинутый тип. Сначала мы должны расколоть первую часть.

Софи снова собрала голубые треугольники в кучу.

— Давай спросим Кальцифера, — предложила она. — Кальцифер, кто…

Но и этого Майкл ей не позволил.

— Нет, помолчите. Думаю, Кальцифер — часть чар. Посмотрите, как здесь говорится: «ответь» и «излечи». Сначала я подумал, имеется в виду излечить череп, но это не сработало, так что речь должна идти о Кальцифере.

— Можешь заниматься ими сам, раз критикуешь всё, что я говорю! — сказала Софи. — В любом случае, Кальцифер наверняка должен знать, кто рассек его собственное копыто!

На эти слова Кальцифер немного разгорелся.

— У меня нет никаких копыт, и ног тоже. Я демон, а не дьявол.

После чего он скрылся под поленья, откуда всё оставшееся время, пока Майкл и Софи обсуждали чары, доносилось его потрескивающее бормотание:

— Куча бессмыслицы!

Загадка полностью захватила Софи. Она убрала голубые треугольники, достала ручку и бумагу и начала делать заметки в тех же количествах, что и Майкл прежде. Остаток дня они с Майклом сидели, уставившись в пространство, грызя перья и швыряя друг другу предположения.

Стандартная страница заметок Софи гласила:

«Не подпускает ли чеснок зависть? Я могла бы вырезать звезду из бумаги и уронить ее. Могли бы мы рассказать об этом Хаулу? Хаул предпочел бы русалок Кальциферу. Не думаю, что Хаул честный. А Кальцифер? Куда вообще ушли года? Означает ли это, что один из высушенных корней должен принести плод? Посадить его? Рядом со щавелем? В ракушке? Раздвоенное копыто. Многие существа, но не лошади. Подковать лошадь долькой чеснока? Ветер? Запах? Ветер от семимильных сапог? Является ли Хаул дьяволом? Раздвоенные пальцы семимильных сапог? Русалки в сапогах?»

Пока Софи писала, Майкл отчаянно спросил:

— Может ли ветер быть каким-нибудь шкивом? Честный человек быть повешенным? Хотя это черная магия.

— Давай поужинаем, — сказала Софи.

Они поели хлеба с сыром, по-прежнему уставившись в пространство. Наконец Софи сказала:

— Майкл, ради всего святого, давай бросим догадки и попробуем просто сделать, что там говорится. Где лучше всего поймать падающую звезду? На холмах?

— Болота Портхэвена ровнее, — ответил Майкл. — А мы сможем? Звезды мчатся ужасно быстро.

— И мы можем быстро — в семимильных сапогах, — заметила Софи.

Майкл вскочил, преисполнившись облегчения и восторга.

— Думаю, это отличная идея! — воскликнул он, залезая за сапогами. — Пойдемте попробуем.

Они вышли на улицу в Портхэвене. Стояла ясная благоуханная ночь. Однако, как только они дошли до конца улицы, Майкл вспомнил, что Софи тем утром была больна, и начал беспокоиться о том, как подействует ночной воздух на ее здоровье. Софи велела ему не глупить. Она храбро ковыляла вперед, помогая себе тростью, пока они не оставили позади освещенные окна, и ночь стала пространной, сырой и холодной. Болота пахли солью и землей. Море блестело и мягко шелестело в приливе. Софи скорее чувствовала, чем видела, разворачивающиеся перед ними мили и мили ровной поверхности. Видеть она могла полосы низкого голубоватого тумана и бледное мерцание болотных луж — снова и снова, пока они не выстроились в бледную линию там, где начиналось небо. Небо было повсюду, еще более огромное. Млечный Путь выглядел словно полоса тумана, поднявшегося с болот, и сквозь него мерцали яркие звезды.

Майкл с Софи встали, приготовив перед собой по сапогу, ожидая движения одной из звезд.

Примерно час спустя Софи пришлось притвориться, что она не дрожит, поскольку она боялась встревожить Майкла.

Еще полчаса спустя Майкл сказал:

— Возможно, не то время года. Лучше всего август или ноябрь.

Полчаса спустя после этого он обеспокоенно произнес:

— Что будем делать с корнем мандрагоры?

— Давай разберемся с этой частью, а потом уже будем думать об остальном, — произнесла Софи, сцепив зубы, чтобы они не стучали.

Некоторое время спустя Майкл сказал:

— Идите домой, Софи. В конце концов, это мои чары.

Софи открыла рот сказать, что это отличная идея, когда одна из звезд оторвалась от небосвода и устремилась к белой полосе в нижней части неба.

— Вон звезда! — закричала Софи.

Майкл воткнул ногу в сапог и умчался. Софи оперлась на трость и умчалась секундой позже. Вжих! Плюх. Вниз, далеко в болота с туманом, и пустотой, и тускло мерцающими лужами во всех направлениях. Софи воткнула трость в землю и едва сумела устоять. Сапог Майкла темным пятном маячил рядом с ней. Сам Майкл был шлепающим звуком бешено бегущих ног где-то впереди.

И там была падающая звезда. Софи видела ее: спускавшийся белый язычок пламени в нескольких ярдах за темным движением, которое представлял собой Майкл. Яркая фигура спускалась теперь медленно, и, похоже, Майкл мог поймать ее.

Софи вытащила туфлю из сапога.

— Давай же, трость! — ликующе воскликнула она. — Доставь меня туда!

И она устремилась вперед, ковыляя изо всех сил, прыгая через кочки и запинаясь по лужам, не отрывая глаз от маленького белого огонька.

К тому моменту, когда она догнала Майкла, он, осторожно ступая, подкрадывался к звезде, вытянув руки, чтобы поймать ее. Софи видела его фигуру, четкую на фоне света звезды. Звезда дрейфовала на уровне рук Майкла всего в паре шагов от него. И нервно оглядывалась на него. «Как странно!» — подумала Софи. Звезда состояла из света, который озарял белый круг травы, тростника и черных луж вокруг Майкла, и при этом у нее были большие встревоженные глаза, всматривающиеся в Майкла, и маленькое заостренное лицо.

Появление Софи испугало ее. Она ринулась вниз в беспорядочном полете и возопила пронзительным трескучим голосом:

— В чем дело? Чего вы хотите?

Софи попыталась сказать Майклу: «Остановись — она перепугана!» Но у нее не осталось дыхания, чтобы говорить.

— Я только хочу поймать тебя, — объяснил Майкл. — Я не причиню тебе боли.

— Нет! Нет! — отчаянно протрещала звезда. — Это неправильно! Я должна умереть!

— Но я мог бы спасти тебя, если позволишь мне поймать себя, — мягко сказал ей Майкл.

— Нет! — закричала звезда. — Лучше я умру!

Она поднырнула прочь от пальцев Майкла. Майкл ринулся следом, но она оказалась слишком быстрой для него. Она рухнула в ближайшую болотную лужу, и черная вода на короткое мгновение подпрыгнула вспышкой белизны. Затем последовало тихое затухающее шипение. Когда Софи подковыляла, Майкл стоял, наблюдая, как гаснет последний свет маленького круглого комка под темной водой.

— Это было грустно, — сказала Софи.

Майкл вздохнул:

— Да, безумно ее жаль. Пойдемте домой. Меня тошнит от этих чар.

Они потратили двадцать минут, чтобы найти сапоги. Софи подумала, чудо, что они вообще их нашли.

— Знаете, — сказал Майкл, когда они удрученно тащились по темным улицам Портхэвена. — Могу точно сказать, я никогда не смогу разобраться с этими чарами. Они слишком продвинутые для меня. Придется спросить Хаула. Ненавижу сдаваться, но по крайней мере теперь, когда эта Летти Хаттер уступила ему, я смогу добиться от Хаула чего-то вразумительного.

Софи его слова нисколько не подбодрили.

Глава десятая, в которой Кальцифер обещает Софи подсказку

Видимо, Хаул вернулся, пока Софи с Майклом отсутствовали. Он вышел из ванной, когда Софи жарила завтрак на Кальцифере, и изящно опустился в кресло — ухоженный, сияющий и пахнущий жимолостью.

— Дорогая Софи, — произнес он. — Всегда при деле. Вы вчера усердно потрудились, не так ли? Вопреки моему совету. Зачем вы превратили мой лучший костюм в пазл? Просто по-дружески интересуюсь.

— Ты превратил его в желе в прошлый раз, — ответила Софи. — Я его переделываю.

— Я могу с этим справиться. Думал, я уже продемонстрировал вам. И я могу сделать вам пару ваших собственных семимильных сапог, если дадите мне свой размер. Что-нибудь практичное из коричневой телячьей кожи, возможно. Просто поразительно, как кто-то может сделать шаг длиной в двадцать три версты и всё равно приземлиться в коровью лепешку.

— Это могла быть и бычья лепешка, — сказала Софи. — Полагаю, на них найдется и грязь с болот. Человеку моего возраста необходимо много двигаться.

— Значит, вы трудились еще больше, чем я подозревал. Поскольку вчера, когда мне случилось на мгновение оторвать взгляд от очаровательного лица Летти, я мог бы поклясться, что видел ваш длинный нос, который высунулся из-за угла дома.

— Миссис Фейрфакс — друг семьи. Откуда мне было знать, что ты там тоже окажешься?

— У вас чутье, Софи, вот откуда. Ничто не может быть в безопасности от вас. Если бы я ухаживал за девушкой, которая живет на айсберге посреди океана, рано или поздно — вероятно, рано — я бы поднял взгляд и увидел, как вы пикируете с неба на метле. На самом деле, я бы разочаровался в вас, если бы не увидел.

— Сегодня ты отправляешься на айсберг? — парировала Софи. — Судя по выражению лица Летти вчера, тебя там больше ничто не держит!

— Вы несправедливы ко мне, Софи, — произнес Хаул глубоко оскорбленным тоном.

Софи подозрительно покосилась на него. В отсветах красного камня, который покачивался в ухе Хаула, его профиль выглядел грустным и благородным.

— Долгие годы пройдут, прежде чем я покину Летти, — сказал он. — И вообще-то я сегодня иду снова встретиться с королем. Удовлетворены, миссис Нос?

Софи не была уверена, что верит хоть одному его слову, хотя после завтрака Хаул определенно вышел в Кингсбёри, повернув дверную ручку красным вниз и отмахнувшись от Майкла, когда тот попытался посоветоваться с ним насчет непонятных чар. Поскольку Майклу больше нечем было заняться, он тоже ушел, сказав, что с таким же успехом может сходить к Цезари.

Софи осталась одна. Она всё еще не верила по-настоящему словам Хаула про Летти, но она уже ошибалась на его счет раньше, и в конечном итоге она могла судить о поведении Хаула только по словам Майкла и Кальцифера. Она собрала все голубые треугольнички ткани и принялась виновато вшивать их обратно в серебристую рыболовную сеть, которая осталась от костюма. Когда кто-то постучал в дверь, Софи подпрыгнула, подумав, что это снова пугало.

— Дверь Портхэвена, — объявил Кальцифер, блеснув на нее пурпурной ухмылкой.

Значит, всё в порядке. Софи проковыляла и открыла дверь, синим вниз. Снаружи стояла ломовая лошадь. Молодой парень лет пятидесяти, который управлял ею, поинтересовался, нет ли у госпожи Ведьмы чего-нибудь, что помешало бы лошади всё время терять подковы.

— Сейчас посмотрю, — сказала Софи и проковыляла к решетке очага, прошептав: — Что мне делать?

— Желтый порошок, четвертая банка на второй полке, — прошептал в ответ Кальцифер. — Эти чары большей частью основаны на вере. Когда будешь отдавать их ему, не выгляди неуверенной.

Софи насыпала желтый порошок в квадратик бумаги, как делал Майкл, ловко закрутила его и поковыляла с ним к двери.

— Вот, мальчик мой, — сказала она. — Это приклеит подковы крепче, чем сотня гвоздей. Слышишь, лошадь? Тебе не понадобится кузнец весь следующий год. С вас пенни, спасибо.

День вышел довольно загруженным. Софи пришлось отложить шитье и продавать (с помощью Кальцифера) чары для очистки канализационной трубы, еще одни для призывания коз и нечто, чтобы делать хорошее пиво. Единственный, кто вызвал у нее затруднения — покупатель, постучавший в дверь из Кингсбёри. Софи открыла ее, повернув красным вниз, и обнаружила богато одетого мальчика, немногим старше Майкла, белолицего и вспотевшего, который, стоя на пороге, заламывал руки.

— Мадам Колдунья, сжальтесь! — воскликнул он. — Завтра на рассвете я сражаюсь на дуэли. Дайте мне что-нибудь, чтобы я наверняка победил. Я заплачу любую сумму, какую попросите!

Софи посмотрела через плечо на Кальцифера, и Кальцифер в ответ скорчил рожу, давая понять, что готовых чар такого типа нет.

— Это было бы совершенно неправильно, — сурово ответила Софи мальчику. — Кроме того, сражаться на дуэли — нехорошо.

— Тогда просто дайте мне что-нибудь, что подарит мне равные шансы! — отчаянно воскликнул паренек.

Софи внимательно посмотрела на него. Он был крайне низкорослым и явно пребывал в ужасе. Безнадежный взгляд выдавал в нем человека, который всегда проигрывает.

— Я посмотрю, что могу сделать, — ответила Софи.

Она проковыляла к полкам и внимательно изучила банки. Красная с этикеткой «КАЙЕНСКИЙ ПЕРЕЦ» выглядела самой подходящей. Софи насыпала щедрую кучку на бумажный квадратик. И поставила рядом череп.

— Потому что ты должен знать об этом больше меня, — пробормотала она.

Юноша встревоженно заглядывал в дверь, наблюдая. Софи взялась за нож и совершила над кучкой перца нечто, как она надеялась, похожее на мистические пассы.

— Ты должен сделать сражение честным, — пробормотала она. — Честное сражение! Понял?

Она завернула бумагу и проковыляла с нею к двери.

— Брось это в воздух, когда дуэль начнется, — велела она низкорослому юноше, — и оно даст вам одинаковый с противником шанс. После этого победите вы или нет будет зависеть только от вас.

Низкорослый юноша был так благодарен, что попытался всучить ей золотую монету. Софи отказалась ее брать, и он дал ей двухпенсовую и ушел, счастливо насвистывая.

— Я чувствую себя мошенницей, — сказала Софи, кладя монету под плиту перед очагом. — Но хотела бы я присутствовать при этом сражении!

— Я тоже! — протрещал Кальцифер. — Когда ты собираешься освободить меня, чтобы я мог выйти и увидеть подобные вещи?

— Когда получу хотя бы какой-нибудь намек насчет договора, — ответила Софи.

— Ты можешь получить его сегодня попозже, — сказал Кальцифер.

Майкл ворвался в замок ближе к вечеру. Он встревоженно огляделся, проверяя, не вернулся ли Хаул первым, и прошел к верстаку, где, весело напевая,  разложил вещи, чтобы выглядело так, будто он работал.

— Завидую тебе: ты так легко способен проходить целый день, — сказала Софи, пришивая голубой треугольник к серебристой тесемке. — Как дела у Ма… моей племянницы?

Майкл охотно вышел из-за верстака и сел на стул рядом с очагом, чтобы в подробностях рассказать о том, как прошел его день. После чего он спросил, как прошел день у Софи. В результате, когда Хаул с полными руками свертков открыл дверь плечом, Майкл даже не казался работающим. Согнувшись пополам на стуле, он хохотал над дуэльными чарами.

Хаул толкнул дверь спиной, чтобы закрыть ее, и в трагической позе прислонился к ней.

— Посмотрите-ка на себя! — воскликнул он. — Разорение смотрит мне в лицо. Ради вас я целый день тружусь как раб. И ни один, даже Кальцифер, не может выделить время, чтобы поздороваться!

Майкл виновато вскочил, а Кальцифер заметил:

— Я никогда не здороваюсь.

— Что-то случилось? — спросила Софи.

— Уже лучше, — сказал Хаул. — Некоторые из вас притворяются, будто наконец-то заметили меня. Как мило с вашей стороны спросить, Софи. Да, что-то случилось. Король официально попросил меня найти его брата — прозрачно намекнув, что уничтожение Ведьмы Пустоши тоже будет кстати, — а вы все сидите здесь и смеетесь!

Стало ясно, что Хаул в том настроении, в котором в любую секунду может начать выпускать зеленую слизь. Софи торопливо отложила шитье:

— Пожарю гренок с маслом.

— И это всё, на что вы способны перед лицом трагедии? — вопросил Хаул. — Гренки? Нет, не вставайте. Я притащился сюда, нагруженный вещами для вас, так что меньшее, что вы можете сделать — продемонстрировать вежливый интерес. Вот, — он свалил поток свертков на колени Софи и еще один протянул Майклу.

Заинтригованная, Софи развернула их: несколько пар шелковых чулок; два свертка тончайших батистовых нижних юбок с оборками, кружевами и атласными вставками; пара сапог из сизой замши с резинкой; кружевная шаль; и платье из серого муарового шелка, отороченное кружевами, которые гармонировали с шалью. Софи бросила на каждую вещь профессиональный взгляд и задохнулась. Одно кружево стоило целого состояния. Она с трепетом погладила шелк платья.

Майкл развернул красивый новый бархатный костюм.

— Должно быть, ты потратил всё, что было в шелковом кошельке — до последней монетки! — неблагодарно заявил он. — Мне он не нужен. Это тебе требуется новый костюм.

Хаул зацепился сапогом за то, что осталось от серебристо-голубого костюма, и печально поднял его. Софи усердно работала, но он по-прежнему оставался скорее дырой, чем костюмом.

— Какой я бескорыстный, — произнес Хаул. — Но я не могу отправить вас с Софи очернять мое имя перед королем в лохмотьях. Король решит, что я не забочусь о своей престарелой матери, как полагается. Ну, Софи? Сапоги нужного размера?

Софи подняла взгляд, оторвавшись от трепетного поглаживания платья.

— Ты сейчас проявляешь доброту или трусость? — спросила она. — Спасибо большое, и нет, я не пойду.

— Какая неблагодарность! — воскликнул Хаул, раскинув руки. — Пусть снова придет зеленая слизь! После чего я буду вынужден передвинуть замок на тысячу миль и больше никогда не увижу мою Летти!

Майкл бросил на Софи умоляющий взгляд. Софи посмотрела сердито. Она прекрасно понимала, что счастье обеих ее сестер зависит от ее согласия встретиться с королем. С зеленой слизью в запасе.

— Ты еще ни о чем меня не просил, — сказала она. — Ты только сказал, что я пойду.

Хаул улыбнулся:

— И вы ведь пойдете, правда?

— Хорошо. Когда ты хочешь, чтобы я отправилась?

— Завтра после обеда, — ответил Хаул. — Майкл может сопровождать вас в качестве лакея. Король ждет вас.

Он сел на стул и принялся четко и рассудительно объяснять, что именно Софи должна будет сказать. Софи заметила, что теперь, когда всё устроилось так, как хотел Хаул, не осталось ни малейшего следа настроения зеленой слизи. Ей захотелось влепить ему пощечину.

— Я жду от вас крайне деликатной работы, — объяснил Хаул, — чтобы король продолжал давать мне такую работу, как транспортные чары, но не доверял мне с такими вещами, как поиски его брата. Вы должны рассказать ему, как я разозлил Ведьму Пустоши, и объяснить, какой я хороший сын для вас, но я хочу, чтобы вы сделали это так, чтобы он понял: на самом деле я никуда не годный человек.

Хаул объяснял в мельчайших подробностях. Софи сцепила руки на свертках и пыталась всё это понять, хотя и не могла не думать: «Если бы я была королем, я бы не поняла ни слова из того, к чему клонит старуха!»

Майкл тем временем мялся возле локтя Хаула, пытаясь спросить его про загадочные чары. Хаулу постоянно приходила в голову новая деликатная подробность, которую надо сказать королю, и он отмахивался от Майкла.

— Не сейчас, Майкл. И я тут подумал, Софи, что вы можете захотеть немного попрактиковаться, чтобы дворец не ошеломил вас. Мы же не хотим, чтобы вам стало плохо прямо посреди встречи. Еще нет, Майкл. Так что я устроил для вас визит к моей старой учительнице — миссис Пентстеммон. Она очень величественная старушка. В некотором смысле она более величественная, чем король. Таким образом вы привыкнете к подобному прежде, чем попадете во дворец.

Софи уже пожалела, что вообще согласилась. Она испытала искреннее облегчение, когда Хаул наконец повернулся к Майклу.

— Ладно, Майкл. Теперь твоя очередь. В чем дело?

Майкл взмахнул блестящей серой бумагой и несчастным голосом торопливо объяснил, какими невозможными показались ему чары.

Хаул выглядел слегка пораженным, но взял бумагу, сказав:

— В чем у тебя тут возникла загвоздка?

И развернул ее. И уставился на нее. Одна бровь взлетела вверх.

— Я пытался рассматривать их как загадку и пытался просто делать то, что там говорится, — объяснил Майкл. — Но нам с Софи не удалось поймать падающую звезду…

— Великие боги! — воскликнул Хаул; он начал смеяться и прикусил губу, пытаясь подавить смех. — Но, Майкл, это не те чары, которые я оставил для тебя. Где ты это нашел?

— На верстаке — в куче вещей, которые Софи свалила вокруг черепа, — ответил Майкл. — Это были единственные новые чары, и я подумал…

Хаул вскочил и порылся среди вещей на верстаке.

— Софи снова наносит удар, — произнес он; вещи поползли направо и налево, пока он искал. — Я должен был догадаться! Нет, настоящих чар здесь нет, — он задумчиво похлопал череп по коричневой блестящей макушке. — Твоя работа, друг? У меня такое чувство, что ты родом оттуда. Гитара — так точно. Э… Софи, дорогая…

— Что?

— Деятельная глупая старушка, непослушная Софи. Правильно я думаю, что вы повернули мою дверную ручку черным вниз и сунули туда свой длинный нос?

— Только палец, — с достоинством ответила Софи.

— Но вы открыли дверь, — сказал Хаул, — и штука, которую Майкл принял за чары, проникла через нее. Ни одному из вас не пришло в голову, что оно не похоже на то, как обычно выглядят чары?

— Чары часто выглядят необычно, — заметил Майкл. — Что это такое на самом деле?

Хаул фыркнул:

— Подумай, о чем это. Напиши второй стих! О, Господи! — он побежал к лестнице и, когда его ноги затопали по ступеням, крикнул: — Я покажу вам.

— Думаю, прошлой ночью мы зазря потратили время, носясь по болотам, — заметила Софи.

Майкл уныло кивнул. Софи видела, он чувствует себя дураком.

— Это я виновата, — сказала она. — Я открыла дверь.

— Что было снаружи? — с величайшим интересом спросил Майкл.

Но как раз в этот момент Хаул сбежал вниз по лестнице.

— У меня все-таки нет той книги, — теперь он выглядел расстроенным. — Майкл, я правильно услышал, что ты пытался поймать падающую звезду?

— Да, но она до смерти перепугалась, упала в лужу и утонула, — ответил Майкл.

— Слава небесам! — воскликнул Хаул.

— Было очень грустно, — сказала Софи.

— Грустно? — повторил Хаул, расстроенный еще больше. — Идея принадлежала вам, не так ли? Наверняка! Прямо вижу, как вы прыгаете по болоту, поощряя его! Позвольте сказать, это самый глупый поступок, что он совершал за всю свою жизнь. Если бы ему удалось поймать звезду, было бы гораздо более, чем грустно! А вы…

Кальцифер сонно вспыхнул к дымоходу.

— Из-за чего вся суматоха? — вопросил он. — Ты сам как-то поймал звезду, не так ли?

— Да, и я… — начал Хаул, обратив на Кальцифера взгляд глаз-стекляшек, но взял себя в руки и снова повернулся к Майклу. — Майкл, обещай, что больше никогда не станешь пытаться поймать звезду.

— Обещаю, — с готовностью ответил Майкл. — Что это за бумага, если не чары?

Хаул посмотрел на серую бумагу в своей руке:

— Называется «Песня», и, полагаю, песней и является. Но она здесь не вся, и я не могу вспомнить остальное.

Он застыл, размышляя, как если бы его озарила новая идея, которая его явно обеспокоила.

— Думаю, следующий стих был важен. Мне стоит отнести ее обратно и посмотреть…

Хаул подошел к двери и повернул ручку черным вниз. И остановился. Он обернулся на Майкла и Софи, которые естественно оба уставились на ручку.

— Хорошо, — сказал Хаул. — Я знаю, Софи просочится сквозь дверь, если я оставлю ее дома, и это несправедливо по отношению к Майклу. Пойдемте со мной, оба, чтобы вы находились там, где я могу присмотреть за вами.

Он открыл дверь в ничто и шагнул туда. Майкл так поспешно рванул следом, что опрокинул стул. Софи в свою очередь вскочила, раскидав свертки направо и налево на плиту перед очагом.

— Смотри, чтоб ни одна искра на них не попала! — торопливо велела она Кальциферу.

— Если пообещаешь рассказать мне, что там снаружи, — ответил Кальцифер. — Кстати, ты получила подсказку.

— Правда? — Софи слишком спешила, чтобы уделить внимание его словам.

Глава одиннадцатая, в которой Хаул отправляется за чарами в странное место

В итоге ничто оказалось всего лишь не плотнее чернил. За ним обнаружился серый вечер с моросящим дождем и ведущая к садовой калитке цементированная дорожка. Хаул с Майклом ждали возле калитки. За ней проходила ровная, на вид твердая дорога, вдоль которой стояли дома. Дрожа под моросящим дождем, Софи оглянулась туда, откуда вышла, и обнаружила, что замок стал домом из желтого кирпича с широкими окнами. Квадратный и новый, как и остальные дома, с парадной дверью из рифленого стекла. На улице никого не было видно. Возможно, из-за моросящего дождя, но у Софи возникло ощущение, что на самом деле, несмотря на множество домов, это место находилось где-то на окраине небольшого города.

— Закончили разнюхивать? — позвал Хаул.

Его серо-алый наряд весь намок от дождя. Хаул покачивал связкой странных ключей, большинство из которых были плоскими и желтыми, будто в одном стиле с домами. Когда Софи пошла по дорожке, Хаул вдруг стал нечетким, точно моросящий дождь вокруг него внезапно превратился в туман. Когда он снова обрел резкость, его наряд оставался серо-алым, но приобрел другую форму. Висящие рукава исчезли, и весь костюм стал более мешковатым. Он выглядел поношенным и потрепанным.

Куртка Майкла превратилась в нечто с подкладкой длиной до талии. Он поднял ступню, обутую в парусиновую обувь, и уставился на узкие синие штуки, облегавшие его ноги.

— Я едва могу согнуть колено, — сказал он.

— Привыкнешь, — ответил Хаул. — Пойдемте, Софи.

К удивлению Софи, Хаул повел их обратно по садовой дорожке к желтому дому. На спине его мешковатой куртки красовались загадочные слова: «РЕГБИ УЭЛЬСА». Майкл последовал за Хаулом, шагая напряженно и важно из-за странных штанов. Софи опустила взгляд на себя и увидела, что тощие ноги над шишковатыми туфлями открыты вдвое больше. В остальном в ней ничего особо не изменилось.

Хаул отпер дверь из рифленого стекла одним из своих ключей. На цепочках рядом с ней висела деревянная табличка. «РИВЕНДЕЛЛ», — прочла Софи, когда Хаул подтолкнул ее в чистый блестящий вестибюль. В доме явно были люди. Из-за ближайшей двери доносились громкие голоса. Когда Хаул открыл дверь, Софи поняла, что голоса исходили от волшебных цветных картинок, которые двигались на передней стороне большой квадратной коробки.

— Хауэлл! — воскликнула женщина, которая сидела там и вязала.

Со слегка раздраженным выражением она отложила вязание, но прежде чем успела встать, на Хаула налетела девочка, которая до того очень серьезно смотрела волшебные картинки, уткнувшись подбородком в ладони.

— Дядя Хауэлл! — завопила она и запрыгнула на него, обвив ногами.

— Мари! — завопил Хаул в ответ. — Как дела, cariad^[3]? Ты была хорошей девочкой?

И они с девочкой быстро и громко заговорили на каком-то незнакомом языке. Софи видела, они очень друг друга любят. Язык заинтересовал ее. Он звучал так же, как глупая кастрюльная песня Кальцифера, но сложно было понять наверняка. Между взрывами непонятной болтовни, Хаул сумел, словно чревовещатель, сказать:

— Это моя племянница Мари и моя сестра Меган Пэрри. Меган, это Майкл Фишер и Софи… э…

— Хаттер, — сказала Софи.

Меган сдержанно и неодобрительно пожала обоим руки. Она была старше Хаула, но очень похожа на него — с таким же длинным угловатым лицом. Только ее полные беспокойства глаза были голубыми, а волосы — темными.

— Тихо, Мари! — прорезал ее голос непонятную болтовню. — Хауэлл, ты надолго?

— Просто заскочил на секунду, — ответил Хаул, опуская Мари на пол.

— Гарета еще нет, — многозначительным тоном заметила Меган.

— Какая жалость! Мы не можем остаться, — Хаул улыбнулся теплой фальшивой улыбкой. — Я просто решил представить тебе моих друзей. И хочу спросить тебя кое о чем, что может показаться глупым. Нил случайно в последнее время не терял кусочек домашнего задания по английскому?

— Забавно, что ты спросил об этом! — воскликнула Меган. — В прошлый четверг он искал его повсюду! Понимаешь, у него новая учительница английского, и она очень строгая — не просто заботится об орфографии. Стращает их, чтобы сдавали задания вовремя. Нилу не повредит, ленивому чертенку! И вот он в четверг перерыл всё на свете и смог найти только чудной старый обрывок бумаги…

— А, — произнес Хаул. — Что он сделал с этой бумагой?

— Я велела ему отдать ее этой мисс Ангориан. Показать, что в этот раз он хотя бы пытался.

— И он отдал? — спросил Хаул.

— Откуда мне знать? Спроси у Нила. Он наверху в передней спальне с этой своей машиной, — ответила Меган. — Но ты не добьешься от него ни одного разумного слова.

— Пойдемте, — сказал Хаул Майклу и Софи, которые вертели головами, разглядывая сияющую коричнево-оранжевую комнату.

Он взял Мари за руку и повел их из комнаты на лестницу. Даже там лежал ковер — розово-зеленый. Так что возглавляемая Хаулом процессия почти бесшумно прошла по розово-зеленому переходу наверх и в комнату с желто-голубым ковром. Но Софи не была уверена, что два мальчика, которые сидели возле окна, склонившись над большим столом с разнообразными волшебными коробками, подняли бы взгляд даже на армию с духовым оркестром. У главной волшебной коробки была стеклянная передняя часть, как у той, что внизу, но она показывала скорее письмена и схемы, чем картинки. Все коробки росли на длинных болтающихся белых стеблях, которые пускали корни в одну из стен комнаты.

— Нил! — позвал Хаул.

— Не мешайте, — ответил один из мальчиков. — Он может потерять жизнь.

Видя, что речь о жизни и смерти, Софи с Майклом попятились к двери. Но Хаул, равнодушный к возможности убить племянника, прошагал к стене и выдернул корни коробок. Картинка на коробке исчезла. Оба мальчика произнесли слова, которых, по мнению Софи, не знала даже Марта. Второй мальчик резко развернулся с криком:

— Мари! Ты у меня получишь!

— А это не я. Вот так! — крикнула в ответ Мари.

Нил повернулся дальше и обвиняюще уставился на Хаула.

— Как дела, Нил? — любезно поинтересовался Хаул.

— Кто это? — спросил другой мальчик.

— Мой никудышный дядя, — ответил Нил и пронзил Хаула взглядом; он был темноволосым, с густыми бровями, и взгляд получился впечатляющим. — Чего тебе? Воткни штепсель обратно.

— Вот это добро пожаловать домой! — сказал Хаул. — Я воткну его обратно, когда задам тебе вопрос и ты ответишь на него.

Нил вздохнул:

— Дядя Хауэлл, я посередине компьютерной игры.

— Новой? — спросил Хаул.

Оба мальчика недовольно скривились.

— Нет, та, которую я получил на Рождество, — ответил Нил. — Ты же знаешь, как они вечно твердят о трате времени и денег на бесполезные вещи. Еще одну мне подарят только на день рождения.

— Тогда всё просто, — сказал Хаул. — Ты можешь и прерваться, раз уже проходил ее, а в качестве взятки я подарю тебе новую…

— Правда? — горячо произнесли оба мальчика, а Нил добавил: — Можешь дать еще одну из тех, которых больше ни у кого нет?

— Да. Но сначала взгляни на это и скажи, что это такое, — Хаул вытянул перед Нилом блестящую серую бумагу.

Оба мальчика посмотрели на нее.

— Поэма, — сказал Нил тем тоном, каким большинство людей сказало бы: «Дохлая крыса».

— Та, которую мисс Ангориан задала на дом на прошлой неделе, — сказал другой мальчик. — Я помню «ветер» и «с плавниками». Она про подводные лодки.

Пока Софи с Майклом моргали, осознавая новую теорию и недоумевая, как они такое пропустили, Нил воскликнул:

— Эй! Это же моя давно потерянная домашняя работа! Где ты нашел ее? А то забавное письмо, значит, твое? На мою удачу мисс Ангориан сказала, что оно интересное, и забрала его с собой.

— Спасибо. Где она живет?

— В той квартире над чайным магазином миссис Филиппс. Кардифф Роуд. Когда ты дашь мне новую игру?

— Когда ты вспомнишь, что было в оставшейся части поэмы.

— Так нечестно! — воскликнул Нил. — Я не могу вспомнить даже то, что записал прямо сейчас. Ты просто издеваешься надо мной…

Он замолчал, когда Хаул засмеялся, порылся в мешковатом кармане и протянул ему плоский сверток.

— Спасибо! — благоговейно произнес Нил и без дальнейших церемоний развернулся к волшебным коробкам.

Хаул, ухмыляясь, установил пучок корней обратно в стену и сделал знак Майклу и Софи выходить из комнаты. Мальчики начали бурную загадочную деятельность, в которую каким-то образом втиснулась Мари — она наблюдала, засунув большой палец в рот.

Хаул устремился к розово-зеленой лестнице, но Майкл и Софи задержались возле двери в комнату, заинтересовавшись, о чем вообще шла речь. Нил в комнате вслух читал:

— Вы находитесь в заколдованном замке с четырьмя дверями. Каждая открывается в другое измерение. В Измерении Один замок постоянно передвигается и в любое мгновение наудачу может прибыть…

Ковыляя к лестнице, Софи размышляла над тем, как знакомо звучит описание. И обнаружила, что Майкл смущенно остановился на полпути вниз. Хаул стоял у основания лестницы и спорил с сестрой.

— Что значит, ты продала все мои книги? — услышала Софи голос Хаула. — Мне необходима одна из них. Они не твои, ты не имела права их продавать.

— Прекрати перебивать! — тихо и яростно ответила Меган. — Послушай меня! Я уже говорила, что мой дом не склад для твоего имущества. Ты позор для нас с Гаретом: праздно шатаешься в этой одежде, вместо того чтобы купить приличный костюм и в кои-то веки выглядеть порядочным человеком, якшаешься со сбродом и бездельниками, приводя их в этот дом! Ты пытаешься опустить меня до своего уровня? Ты получил такое образование и даже не нашел достойную работу, просто болтаешься без дела, пуская на ветер всё время, проведенное в колледже, все жертвы, принесенные другими людьми, все деньги…

Меган могла бы стать достойным противником миссис Фейрфакс. Она говорила и говорила. Софи начала понимать, как Хаул приобрел привычку ускальзывать. Меган принадлежала к тем людям, которые вызывают желание тихонько отступить и скрыться через ближайшую дверь. К несчастью, за спиной Хаула находилась лестница, а прямо на ней застряли Софи с Майклом.

— …ни дня честно не трудился, ни разу не получил работу, которой я могла бы гордиться, позоришь нас с Гаретом, приходишь сюда и балуешь Мари донельзя, — продолжала безжалостно долбить Меган.

Софи отодвинула Майкла и тяжело спустилась, стараясь выглядеть так величественно, как только могла.

— Пошли, Хаул, — надменно произнесла она. — Нам давно пора. Пока мы тратим здесь время, деньги улетают, а твои слуги, наверное, уже продают золотое блюдо. Приятно было познакомиться, — сказала она Меган, дойдя до основания лестницы, — но мы должны спешить. Хаул — такой занятой человек.

Меган немного задохнулась и уставилась на Софи. Софи важно кивнула ей и подтолкнула Хаула к рифленой парадной двери. Лицо Майкла побагровело. Софи увидела это, поскольку Хаул обернулся, чтобы спросить Меган:

— Моя старая машина еще в гараже, или ты и ее продала?

— Ключи есть только у тебя, — сурово ответила Меган.

И это всё, что она сказала на прощание. Парадная дверь захлопнулась, и Хаул повел их к квадратному белому зданию в конце ровной черной дороги. Хаул ничего не сказал про Меган. Отпирая широкую дверь здания, он заметил:

— Полагаю, у свирепой учительницы английского должен быть экземпляр той книги.

Следующую часть Софи предпочла бы забыть. Они ехали в повозке без лошадей, которая двигалась с ужасающей скоростью, воняла, рычала и тряслась, несясь по самым крутым дорогам, что Софи доводилось видеть — таким крутым, что она озадачилась, почему дома, стоящие вдоль них, не сползают кучей вниз. Она закрылаглаза и вцепилась в какие-то штуки, которые торчали из сидений, и просто надеялась, что скоро всё закончится.

К счастью, так и случилось. Они выехали на еще более ровную дорогу с толпящимися по обеим сторонам домами, и остановились рядом с широким окном, на котором висели белые занавески и табличка: «ЧАЙНАЯ ЛАВКА ЗАКРЫТА». Но, когда Хаул нажал кнопку на маленькой двери рядом с окном, мисс Ангориан открыла дверь, несмотря на запрещающую вывеску. Все они уставились на нее. Для свирепой учительницы мисс Ангориан была поразительно юна, стройна и симпатична. Иссиня-черные волосы гладким водопадом обрамляли оливковое лицо сердечком и громадные темные глаза. Свирепость проявлялась лишь во взгляде этих громадных глаз, которые смотрели прямо и проницательно и будто подводили итог.

— Осмелюсь предположить — Хаэулл Дженкинс, — сказала мисс Ангориан Хаулу.

Она обладала низким мелодичным голосом, который, однако, звучал насмешливо и самоуверенно.

На мгновение Хаул опешил. А потом его улыбка вспыхнула. Прощайте сладкие мечты Летти и миссис Фейрфакс, подумала Софи. Поскольку можно было с уверенностью сказать, что мисс Ангориан из тех женщин, в которых с первого взгляда влюбляются такие как Хаул. И не только Хаул. Майкл тоже восхищенно таращился. И хотя все дома казались пустыми, Софи не сомневалась, что они полны людей, которые знали и Хаула, и мисс Ангориан и с интересом наблюдали за происходящим. Она чувствовала их невидимые глаза. Маркет Чиппинг тоже был таким.

— А вы, должно быть, мисс Ангориан, — сказал Хаул. — Прошу прощения за беспокойство, но на прошлой неделе я глупо ошибся и унес задание по английскому моего племянника вместо одной важной бумаги, которая была со мной. Я так понимаю, Нил отдал ее вам, как доказательство, что он не увиливает от работы.

— Так и есть, — сказала мисс Ангориан. — Заходите и заберите ее.

Софи была уверена, что невидимые глаза во всех домах вытаращились, а невидимые шеи вытянулись, когда Хаул, Майкл и Софи толпой зашли в дверь и поднялись по лестничному пролету к крошечной строгой гостиной мисс Ангориан.

— Не хотите присесть? — заботливо предложила мисс Ангориан Софи.

Софи до сих пор трясло после той безлошадной повозки. И она с радостью опустилась в одно из кресел. Оно было не слишком удобным. Комната мисс Ангориан предназначалась не для удобства, а для работы. Хотя многие вещи были здесь странными, Софи узнала стены с книгами, стопки бумаг на столе и папки, сложенные на полу. Она сидела и наблюдала, как Майкл робко таращится, а Хаул включает свое обаяние.

— Как так вышло, что вы знаете, кто я? — с обольстительной улыбкой спросил Хаул.

— В этом городе вы породили множество сплетен, — ответила мисс Ангориан, разбирая бумаги на столе.

— И что сплетники вам рассказали? — Хаул с томным видом прислонился к краю стола и попытался поймать взгляд мисс Ангориан.

— Во-первых, вы неожиданно исчезаете и появляетесь, — ответила мисс Ангориан.

— А еще что? — Хаул провожал движения мисс Ангориан таким взглядом, что Софи поняла: единственный шанс для Летти — это если мисс Ангориан влюбится в Хаула немедленно.

Но мисс Ангориан была не из таких женщин.

— Много всего, и мало что к вашей чести, — ответила она, и Майкл покраснел, когда она посмотрела на него и Софи с выражением, ясно говорившим, что эти вещи не предназначены для их ушей.

Она протянула Хаулу желтоватую бумагу с волнистыми краями.

— Вот, — сурово произнесла она. — Вы знаете, что это такое?

— Конечно, — ответил Хаул.

— Тогда, пожалуйста, скажите мне.

Хаул взял бумагу. Последовала небольшая борьба, когда он одновременно попытался взять мисс Ангориан за руку. Мисс Ангориан победила и завела руки за спину. Хаул нежно улыбнулся и передал бумагу Майклу.

— Расскажи ей ты, — велел он.

Пылающее лицо Майкла просветлело, когда он посмотрел на бумагу.

— Это чары! О, я могу их сотворить — чары увеличения, не так ли?

— Так я и подумала, — обвиняюще произнесла мисс Ангориан. — Хотела бы я знать, зачем вам такой документ.

— Мисс Ангориан, — сказал Хаул, — если вы слышали все те сплетни обо мне, вы должны знать, что я писал докторскую диссертацию по чарам и заклинаниям. Вы смотрите так, словно подозреваете меня в занятиях черной магией! Уверяю вас, я ни разу в жизни не сотворил ни одного заклинания.

Софи не могла не фыркнуть на столь вопиющую ложь.

— Положив руку на сердце, — добавил Хаул, раздраженно нахмурившись на Софи, — заверяю вас, эти чары предназначены только для изучения. Они очень старые и редкие. Поэтому я хотел их вернуть.

— Что ж, вы их вернули, — живо ответила мисс Ангориан. — Прежде чем вы уйдете, будьте любезны отдать мне взамен мой лист с домашним заданием? Ксерокопии стоят денег.

Хаул с готовностью достал серую бумагу и поднял ее так, чтобы мисс Ангориан не могла дотянуться.

— Что касается этой поэмы, — сказал он. — Она не дает мне покоя. Глупо, на самом деле! Но я не могу вспомнить оставшуюся часть. Уолтер Рэли^[4], не так ли?

Мисс Ангориан пронзила его испепеляющим взглядом:

— Конечно, нет. Это поэма Джона Донна^[5], и она очень известна. Она есть у меня в сборнике, если хотите освежить память.

— Пожалуйста, — сказал Хаул, и по тому, как его взгляд последовал за мисс Ангориан, когда она направилась к стене с книгами, Софи поняла, что это и была настоящая причина появления Хаула в странном месте, где жила его семья.

Но Хаул не гнушался убить двух зайцев одним выстрелом.

— Мисс Ангориан, — умоляюще произнес он, окидывая взглядом ее изгибы, когда она потянулась за книгой, — не хотели бы вы поужинать со мной сегодня?

Мисс Ангориан развернулась с большой книгой в руках, выглядя суровой, как никогда.

— Нет, — ответила она. — Мистер Дженкинс, не знаю, что вы слышали обо мне, но вы должны знать, что я всё еще считаю себя обрученной с Беном Салливаном…

— Никогда не слышал о нем.

— Мой жених. Он исчез несколько лет назад. Хотите, чтобы я прочитала вам поэму?

— Пожалуйста, — без всякого сожаления согласился Хаул. — У вас такой очаровательный голос.

— Тогда я начну со второго стиха, поскольку первый у вас в руке.

Она прекрасно читала — не только мелодично, но и так, что второй стих подходил под ритм первого, чего, по мнению Софи, на самом деле не было.

— Коль ты рожден со странностью очей

     И видишь суть явлений и вещей,

     Скачи десяток тысяч дней, ночей,

     Аж до седин, до старости своей,

     И можешь, возвратясь, навеять страх

     Рассказами о странных чудесах,

     Но нет, клянусь, увы,

     Ни края, ни страны,

     Где были б долго девушки верны.

     Если ты…

Хаул страшно побледнел. Софи видела, капли пота на его лице.

— Спасибо, — сказал он. — Достаточно. Больше не буду вас беспокоить. В последнем стихе даже хорошая женщина оказывается неверной, да? Теперь я вспомнил. Глупо с моей стороны. Джон Донн, конечно.

Мисс Ангориан опустила книгу и уставилась на него. Он выдавил улыбку.

— Нам пора идти. Уверены, что не передумаете насчет ужина?

— Уверена, — ответила мисс Ангориан. — С вами всё хорошо, мистер Дженкинс?

— Великолепно, — Хаул подтолкнул Майкла и Софи спускаться по лестнице и садиться в жуткую безлошадную повозку.

Невидимые наблюдатели в домах, должно быть, подумали, что мисс Ангориан гонится за ними с саблей, судя по скорости, с которой Хаул запихнул их в повозку и отъехал.

— В чем дело? — спросил Майкл, когда повозка, рыча и скрипя, поднималась обратно по холму, а Софи изо всех сил вцепилась в сиденье.

Хаул притворился, будто не слышал. Тогда Майкл подождал, пока Хаул запрет повозку в сарае, и спросил снова.

— О, ни в чем, — беззаботно ответил Хаул, ведя их обратно к желтому дому под названием РИВЕНДЕЛЛ. — Проклятие Ведьмы Пустоши настигло меня, вот и всё. Должно было случиться рано или поздно, — открывая садовую калитку, он будто что-то подсчитывал или решал задачку. — Десяток тысяч, — бормотал он. — В День летнего солнцестояния.

— Что в День летнего солнцестояния? — спросила Софи.

— Мне исполнится десять тысяч дней, — ответил Хаул. — И это, миссис Нос, — добавил он, заходя в сад РИВЕНДЕЛЛА, — день, когда мне придется вернуться к Ведьме Пустоши.

Софи с Майклом застыли на дорожке, уставившись в спину Хаула с загадочной надписью «РЕГБИ УЭЛЬСА».

— Если я буду держаться подальше от русалок, — услышали они его бормотание, — и не прикоснусь к корню мандрагоры…

— Мы должны вернуться в этот дом? — окликнул его Майкл.

А Софи спросила:

— Что сделает Ведьма?

— Боюсь и подумать, — ответил Хаул. — Нет, возвращаться в него не надо, Майкл.

Он открыл дверь из рифленого стекла. Внутри оказалась знакомая комната в замке. Сонные языки пламени Кальцифера в сумерках окрашивали стены в слабый зелено-голубой оттенок. Хаул отбросил назад длинные рукава и дал Кальциферу полено.

— Оно настигло, старая синяя морда, — сказал он.

— Знаю, — ответил Кальцифер. — Я почувствовал, как оно уцепилось.

Глава двенадцатая, в которой Софи становится престарелой матушкой Хаула

Софи не видела особого смысла в очернении имени Хаула перед королем — теперь, когда Ведьма настигла его. Но Хаул сказал, это важно как никогда.

— Мне понадобятся все силы только для того, чтобы ускользнуть от Ведьмы. Я не могу позволить себе роскошь отбиваться еще и от короля.

Так что на следующий день после обеда Софи нарядилась в новую одежду и, чувствуя себя очень изысканной, хотя и довольно скованной, сидела в ожидании, когда Майкл соберется, а Хаул закончит плескаться в ванной. Пока ждала, она рассказала Кальциферу про чуднỳю страну, в которой живет семья Хаула. Это отвлекало от мыслей о короле.

Кальцифер очень заинтересовался.

— Я знал, что он из других краев. Но это уже похоже на другой мир. Умно со стороны Ведьмы отправить проклятие оттуда. Весьма умно, с какой стороны ни посмотри. Восхищаюсь такой магией, которая берет нечто уже существующее и превращает в проклятие. Я размышлял над той поэмой, когда вы с Майклом ее читали. Дурак Хаул рассказал Ведьме о себе слишком многое.

Софи всмотрелась в тонкое синее лицо Кальцифера. Ее не удивило, что Кальцифер восхищается проклятием — как и то, что он назвал Хаула дураком. Он постоянно оскорблял Хаула. Но она никак не могла понять, в самом ли деле Кальцифер ненавидит Хаула. Кальцифер выглядел таким злобным, что сложно было сказать.

Кальцифер посмотрел оранжевыми глазами прямо в глаза Софи.

— Мне тоже страшно, — сказал он. — Если Ведьма поймает Хаула, я пострадаю вместе с ним. Если ты не разорвешь договор раньше, чем это произойдет, я не смогу ничем тебе помочь.

Прежде чем Софи успела спросить что-то еще, из ванной, наполнив комнату ароматом роз, стремительно вышел Хаул, изящный, как никогда, и позвал Майкла. Майкл в новом синем бархатном костюме с топотом спустился по лестнице. Софи встала и подобрала свою верную трость. Пора идти.

— Вы выглядите невероятно богато и величественно, — сказал ей Майкл.

— Она делает мне честь, — заметил Хаул, — если не считать эту ужасную старую трость.

— Некоторые люди, — произнесла Софи, — всегда думают только о себе. Эта трость идет со мной. Она нужна мне для моральной поддержки.

Хаул возвел глаза к потолку, но спорить не стал.

Они величественно двинулись по улицам Кингсбёри. Конечно же, Софи обернулась, чтобы посмотреть, как выглядит замок здесь. Она увидела маленькую черную дверь в больших арочных воротах. Остальная часть замка представляла собой просто оштукатуренную стену между двумя высеченными из камня домами.

— Предупреждая ваш вопрос, — сказал Хаул, — на самом деле это просто заброшенная конюшня. Сюда.

Они шли по улицам, выглядя такими же изысканными, как и любой прохожий. Правда, людей вокруг было немного. Кингсбёри располагался гораздо дальше на юг, и жара стояла, как в печке. Мостовые пылали. Софи обнаружила еще один недостаток старости: в жаркую погоду становится дурно. Красивые здания плыли у нее перед глазами. Это раздражало, поскольку ей хотелось посмотреть город, но она лишь смутно различала золотые купола и высокие дома.

— Кстати, — сказал Хаул, — миссис Пентстеммон будет называть вас миссис Пендрагон. Здесь меня знают под фамилией Пендрагон.

— С какой стати? — спросила Софи.

— Для маскировки. Пендрагон — чудесная фамилия, гораздо лучше, чем Дженкинс.

— Я прекрасно живу и с обычной фамилией, — заметила Софи, когда они повернули в блаженно прохладную узкую улицу.

— Не можем же мы все быть Безумными Шляпниками, — ответил Хаул.

Дом миссис Пентстеммон в конце узкой улицы был симпатичным и высоким. С обеих сторон от красивой парадной двери росли в кадке апельсиновые деревья. Дверь открыл пожилой лакей в черном бархате, который провел их в чудесно прохладную прихожую, выложенную в шахматном порядке черными и белыми квадратами мрамора. Майкл попытался незаметно вытереть пот с лица. Хаул, которому жара, похоже, была нипочем, обращался с лакеем как со старым другом и шутил с ним.

Лакей передал их пажу в красном бархате. Когда мальчик церемонно повел их наверх по отполированным ступеням, Софи начала понимать, почему это было хорошей практикой перед встречей с королем. Казалось, будто она уже во дворце. Когда мальчик ввел их в гостиную с задернутыми шторами, она уверилась, что даже дворец не может быть настолько элегантным. Всё в комнате было синим, золотым и белым, маленьким и изящным. И самой изящной была миссис Пентстеммон. Высокая и тонкая, она сидела неподвижно и прямо как стрела в сине-золотом вышитом кресле, опираясь рукой в золотой сетчатой митенке на трость с золотым набалдашником.

На ней был шелковый наряд цвета старого золота, очень строгий и старомодный. Его завершал похожий на корону головной убор того же цвета, ленты которого были завязаны широким золотым бантом под подбородком худого орлиного лица. Она была самой изысканной и пугающей леди, что Софи доводилось встречать.

— А, мой дорогой Хауэлл, — произнесла она, протягивая руку в золотой сетке митенки.

Хаул наклонился и поцеловал митенку, как, очевидно, от него и ждали. Он поклонился очень грациозно, но сзади впечатление было испорчено тем, что другой рукой Хаул делал за спиной яростные знаки Майклу. Майкл не сразу понял, что должен встать у двери рядом с пажом. Он поспешно отступил туда, с радостью воспользовавшись возможностью держаться от миссис Пентстеммон как можно дальше.

— Миссис Пентстеммон, позвольте представить вам мою престарелую матушку, — произнес Хаул, махнув Софи.

Поскольку Софи чувствовала то же, что и Майкл, Хаулу пришлось делать знаки и ей.

— Весьма рада. Приятно познакомиться, — сказала миссис Пентстеммон и протянула руку в золотой митенке Софи.

Софи не была уверена, хотела ли миссис Пентстеммон, чтобы она тоже поцеловала митенку, но, в любом случае, не смогла себя заставить. Вместо этого она положила на митенку свою ладонь. Рука под ней ощущалась как старый холодный коготь. Софи удивилась, что миссис Пентстеммон еще жива.

— Прошу прощения, что не встаю, миссис Пендрагон. Мое здоровье оставляет желать лучшего. Поэтому три года назад я была вынуждена оставить преподавание. Пожалуйста, садитесь, оба.

Стараясь не дрожать от страха, Софи величественно опустилась в вышитое кресло напротив миссис Пентстеммон и оперлась на трость, надеясь, что выглядит столь же элегантно. Хаул изящно и непринужденно устроился в соседнем кресле. Казалось, он чувствует себя, как дома, и Софи позавидовала ему.

— Мне восемьдесят шесть лет, — объявила миссис Пентстеммон. — А вам сколько, моя дорогая миссис Пендрагон?

— Девяносто, — назвала Софи первую пришедшую ей в голову большую цифру.

— Так много? — кажется, в голосе миссис Пентстеммон послышалась легкая величавая зависть. — Как вам повезло, что вы до сих пор столь проворно передвигаетесь.

— О да, она так потрясающе проворна, — согласился Хаул, — что порой ее не остановить.

Миссис Пентстеммон одарила его взглядом, по которому Софи поняла, что она была не менее свирепой учительницей, чем мисс Ангориан.

— Я разговариваю с твоей матерью, — сказала она. — Смею предположить, она столь же гордится тобой, как я. Мы две старые дамы, приложившие руку к твоему воспитанию. Можно сказать, ты наше совместное творение.

— То есть вы не считаете, что в чем-то я сформировал себя сам? — спросил Хаул. — Добавил несколько собственных штрихов?

— Несколько, и все они мне не по душе, — возразила миссис Пентстеммон. — Но тебе не захочется сидеть здесь и слушать, как тебя обсуждают. Ступай вниз, посиди на веранде и забери с собой своего пажа — Ханч принесет вам выпить чего-нибудь холодного. Иди.

Если бы Софи так не нервничала, она бы рассмеялась на выражение лица Хаула. Он явно совсем не ожидал такого поворота. Но он встал, лишь слегка пожав плечами, скорчил Софи предупреждающую гримасу и подтолкнул Майкла выходить из комнаты. Миссис Пентстеммон едва заметно повернула негнущееся тело, чтобы посмотреть им вслед. Затем она кивнула пажу, который тоже поспешно исчез из комнаты. После чего миссис Пентстеммон повернулась обратно к Софи, и Софи занервничала сильнее, чем прежде.

— Мне больше нравилось, когда у него были черные волосы, — объявила миссис Пентстеммон. — Этот мальчик сбивается с пути истинного.

— Кто? Майкл? — озадаченно спросила Софи.

— Не слуга. Не думаю, что он достаточно умен, чтобы заботить меня. Я говорю о Хауэлле, миссис Пендрагон.

— О, — произнесла Софи, гадая, почему миссис Пентстеммон сказала «сбивается»: Хаул давным-давно с пути истинного сбился.

— Возьмем весь его вид, — быстро продолжила миссис Пентстеммон. — Посмотрите на его одежду.

— Он всегда страшно заботится о своей внешности, — согласилась Софи, сама не понимая, почему выбрала такую мягкую формулировку.

— И всегда заботился. Я тоже забочусь о своей внешности и не вижу в этом вреда. Но с какой стати он разгуливает в зачарованном костюме? Ослепительные чары привлекательности, направленные на женщин — отлично сработанные, признаю, и едва различимые даже для моего опытного глаза, поскольку они, похоже, вшиты прямо в швы — делают его почти неотразимым. А это говорит о склонности к темным искусствам, что наверняка должно вызывать у вас, как у матери, беспокойство, миссис Пендрагон.

Софи с тревогой подумала о серо-алом костюме. Она заштопала швы, не заметив, что в них присутствовало нечто особенное. Но миссис Пентстеммон была знатоком по части магии, а Софи — только по части одежды.

Миссис Пентстеммон положила обе руки в золотых митенках на набалдашник трости и наклонила негнущееся тело так, что ее опытные проницательные глаза уставились на Софи. Софи всё больше и больше нервничала и волновалась.

— Моя жизнь почти подошла к концу, — объявила миссис Пентстеммон. — Я уже некоторое время чувствую, как смерть тихонько приближается ко мне.

— О, уверена это не так.

Софи пыталась говорить утешающим тоном. Однако сложно говорить каким угодно тоном, когда миссис Пентстеммон так таращится на тебя.

— Уверяю вас, так и есть. Именно поэтому мне не терпелось увидеться с вами, миссис Пендрагон. Понимаете, Хауэлл был моим последним учеником и безусловно лучшим. Когда он пришел ко мне из чужих краев, я собиралась уйти на покой. Я думала, мое дело закончено после того, как я обучила Бенджамина Салливана — которого вы, возможно, знаете как Волшебника Сулимана, Царствие ему Небесное! — и добилась для него места Придворного Мага. Как ни странно, он появился из тех же краев, что Хауэлл. А потом пришел Хауэлл, и я с первого взгляда поняла, что у него вдвое больше воображения и способностей. И хотя, признаю, у него есть некоторые недостатки, я знала, он служил добру. Добру, миссис Пендрагон. Но кем он стал сейчас?

— Действительно, кем? — сказала Софи.

— Что-то с ним произошло, — миссис Пентстеммон продолжала пронзительно смотреть на Софи. — И я решительно настроена исправить это, прежде чем умру.

— Как вы думаете, что произошло? — неловко спросила Софи.

— Надеюсь, вы скажете мне. У меня ощущение, что он пошел тем же путем, что Ведьма Пустоши. Мне говорили, раньше она не была злой — хотя тут я могу полагаться только на слухи, поскольку она старше всех нас и сохраняет молодость своим искусством. Дар Хауэлла того же порядка, что ее. Похоже, те, кто обладает значительным дарованием, не могут противостоять особым, опасным гениальным идеям, которые заканчиваются роковой ошибкой и дают начало медленному погружению во зло. Вы, случайно, не догадываетесь, что это могло быть?

В голове Софи раздался голос Кальцифера: «В конечном счете, договор не идет на пользу ни мне, ни ему». Ей стало зябко, несмотря на жару, проникавшую в распахнутые за шторами окна элегантной комнаты.

— Да, — сказала она. — Он заключил какой-то договор с огненным демоном.

Рука миссис Пентстеммон на трости слегка вздрогнула.

— Наверное, это оно. Вы должны разорвать договор, миссис Пендрагон.

— Я бы разорвала, если бы знала как.

— Наверняка ваше материнское сердце и ваш собственный сильный магический дар подскажут вам как. Я изучала вас, миссис Пендрагон, хотя вы могли и не заметить…

— О, я заметила, миссис Пентстеммон.

— …и мне нравится ваш дар. Он вдыхает жизнь в вещи — такие, как трость в вашей руке, с которой вы очевидно столько разговаривали, что она стала волшебной палочкой, как сказал бы человек несведущий. Думаю, вам будет несложно разорвать договор.

— Да, но мне надо знать, каковы его условия. Хаул сказал вам, что я ведьма? Потому что в таком случае…

— Нет, не говорил. Не стоит скромничать. Можете быть уверены, с моим опытом я сразу разгляжу магический дар, — произнесла миссис Пентстеммон и, к облегчению Софи, закрыла глаза — как будто выключили яркий свет. — Я ничего не знаю и не желаю знать о подобных договорах, — ее трость качнулась, как если бы она вздрогнула; рот искривился, точно она нечаянно раскусила перчинку. — Но теперь я понимаю, что случилось с Ведьмой. Она заключила договор с огненным демоном, и в течение лет этот демон овладевал ею. Демоны не различают добра и зла. Но их можно подкупить договором, если человек предложит им нечто ценное, что есть только у людей. Это продлевает жизнь и человека, и демона, и человек получает волшебную силу демона в добавление к своей собственной, — миссис Пентстеммон снова открыла глаза. — Больше я ничего не могу сказать по данному вопросу, разве что посоветовать узнать, что получил демон. А теперь я вынуждена попрощаться с вами. Мне надо немного отдохнуть.

И словно по волшебству, что, вероятно, соответствовало истине, дверь открылась, и вошел паж, чтобы вывести Софи из комнаты. Софи была невероятно рада уйти. Она уже умирала от смущения. Перед тем, как дверь закрылась, она обернулась посмотреть на прямую окостенелую фигуру миссис Пентстеммон и задумалась: пробуждала бы миссис Пентстеммон в ней такие ужасные чувства, если бы Софи в самом деле была матерью Хаула? Софи склонна была думать, что да.

— Снимаю перед Хаулом шляпу за то, что он выжил в ее учениках дольше одного дня! — пробормотала она себе под нос.

— Мадам? — спросил паж, подумав, что Софи говорит с ним.

— Я сказала: иди по лестнице помедленнее, а то я не поспеваю, — ответила Софи; колени у нее подгибались. — Вы, юноши, так носитесь.

Паж медленно и деликатно повел ее по сияющей лестнице. На полпути вниз Софи достаточно пришла в себя от воздействия личности миссис Пентстеммон, чтобы задуматься о словах миссис Пентстеммон. Она сказала, что Софи ведьма. Как ни странно, Софи без проблем согласилась с этим. Это объясняло популярность некоторых шляп, подумала она. Это объясняло графа Как-его-там Джейн Фарриер. Возможно, это объясняло ревность Ведьмы Пустоши. Софи будто всегда знала об этом. Но считала, что обладать магическим даром неправильно, поскольку она старшая из трех. Летти гораздо более трезво смотрела на подобные вещи.

А потом она подумала про серо-алый костюм и от ужаса чуть не упала с лестницы. Чары на него наложила она. Софи как наяву услышала собственное бормотание. «Создан, чтобы пленять девушек», — сказала она костюму. И, конечно, он пленял. Он зачаровал Летти в тот день в саду. Вчера, отчасти замаскированный, он, должно быть, повлиял и на мисс Ангориан.

«Ой-ёй-ёй! — подумала Софи. — Я взяла и удвоила число разбитых им сердец! Надо как-нибудь забрать у него этот костюм!»

Хаул в этом самом костюме ждал вместе с Майклом в прохладной черно-белой прихожей. Майкл встревоженно пихнул Хаула локтем, когда Софи медленно спустилась по лестнице следом за пажом. Хаул печально посмотрел на нее:

— Вы кажетесь немного потрепанной. Думаю, визит к королю лучше отменить. Я принесу за вас извинения и сам очерню свое имя. Я могу сказать, что вы заболели из-за моего ужасного образа жизни. Судя по вашему виду, это может быть и правдой.

Софи, конечно же, не хотела встречаться с королем. Но она подумала о словах Кальцифера. Если король прикажет Хаулу отправиться в Пустошь и Ведьма схватит его, единственный шанс Софи снова стать молодой тоже пропадет.

Она покачала головой:

— После миссис Пентстеммон король Ингарии покажется обычным человеком.

Глава тринадцатая, в которой Софи очерняет имя Хаула

Когда они дошли до дворца, Софи снова стало дурно. Множество его золотых куполов ослепило ее. К парадному входу пришлось подниматься по громадной лестнице, на которой через каждые шесть ступеней стоял солдат в алом. Бедные мальчики, наверное, едва не теряют сознание на такой жаре, подумала Софи, когда, тяжело дыша, с кружащейся головой, поднималась мимо них. Наверху лестницы друг за другом шли арки, залы, коридоры, вестибюли. Софи потеряла им счет. У каждой арки великолепно одетый человек в белых перчатках — которые, несмотря на жару, загадочным образом оставались белыми — осведомлялся, какое у них дело, а потом провожал к следующему важному человеку в следующей арке.

— Миссис Пендрагон на аудиенцию к королю! — эхом разносился по коридорам голос каждого из них.

Примерно на полпути Хаула вежливо отстранили и велели ждать. Майкл с Софи продолжили путь от одного важного человека к другому. Их провели на следующий этаж. Здесь важные личности были одеты уже в синее, вместо красного. И снова их передавали из рук в руки, пока они не оказались в приемной, обшитой деревянными панелями сотни разных цветов. Здесь Майкла тоже отстранили и оставили ждать.  Софи пригласили войти в громадные двойные двери, и она уже готова была поверить, что попала в странный сон. На этот раз отдававшийся эхом голос объявил:

— Ваше величество, к вам миссис Пендрагон.

Король сидел в центре комнаты не на троне, а в широком кресле, покрытом лишь тончайшим слоем золота, и был одет гораздо скромнее, чем те, кто прислуживал ему. Он был один, как обычный человек. Правда, он сидел, по-королевски выставив ногу, и был красив пухлой слегка расплывчатой красотой, но Софи он показался юным и чуточку слишком гордым тем, что он король. С таким лицом ему следовало быть менее самоуверенным.

— Так по какому вопросу мать чародея Хаула желает меня видеть? — спросил он.

И на Софи вдруг обрушилось осознание, что она разговаривает с королем. У нее возникло головокружительное впечатление, будто сидящий здесь человек и такое громадное важное дело как королевская власть — две разные вещи, которые по чистой случайности оказались в одном кресле. И она обнаружила, что забыла абсолютно все те осторожные деликатные слова, которые велел ей сказать Хаул. Но что-то надо было говорить.

— Он послал меня сказать вам, что не собирается искать вашего брата. Ваше величество.

Софи уставилась на короля. Король уставился на нее. Катастрофа.

— Вы уверены? — спросил король. — Когда я разговаривал с чародеем, мне показалось, он охотно согласился на дело.

В голове Софи осталась одна мысль: она здесь, чтобы очернить имя Хаула, так что она ответила:

— Он солгал. Не хотел разозлить вас. Он ускальзыватель, если вы понимаете, о чем я, ваше величество.

— И он надеется ускользнуть от поисков моего брата Джастина. Понимаю. Присядьте, прошу вас, ведь вы не молоды, и расскажите, какие у чародея для этого причины.

Довольно далеко от короля стояло еще одно обычное кресло. Софи со скрипом опустилась в него и оперлась обеими руками на трость, как миссис Пентстеммон, надеясь, что так почувствует себя лучше. Но ее сознание по-прежнему оставалось ревущей пустотой цепенящего страха. Единственное, что пришло ей в голову:

— Только трус пошлет свою старую мать просить за него. И одно это уже показывает, какой он человек, ваше величество.

— Необычный поступок, — серьезно произнес король. — Но я сказал ему, что достойно вознагражу его, если он согласится.

— О, деньги его не заботят. Но, понимаете, он до смерти боится Ведьмы Пустоши. Она наложила на него проклятие, и оно только что его настигло.

— В таком случае у него есть все причины бояться, — с легкой дрожью произнес король. — Но, пожалуйста, расскажите мне о чародее еще.

«Рассказать еще о Хауле? — в отчаянии подумала Софи. — Я должна очернить его имя!» В голове царила такая пустота, что на секунду ей показалось, будто у Хаула вовсе нет ни одного недостатка. Как глупо!

— Ну, он непостоянный, беспечный, самолюбивый и истеричный, — сказала она. — Чаще всего создается впечатление, будто ему всё равно, что происходит с другими, пока у него всё хорошо. А потом я узнаю, как невероятно добр он был к кому-то. Я прихожу к выводу, что он бывает добрым, когда ему удобно — и тогда узнаю, что он назначает заниженную цену для бедных людей. Не знаю, ваше величество. Он такой запутанный.

— У меня сложилось впечатление, — сказал король, — что Хаул беспринципный, увертливый плут с хорошо подвешенным языком и ясным умом. Вы согласны?

— Как точно вы это выразили! — искренне воскликнула Софи. — Но вы упустили, как он тщеславен и…

Софи подозрительно посмотрела на короля поверх разделявших их ярдов ковра. Он с поразительной готовностью помогал ей очернять имя Хаула.

Король улыбался. Слегка неуверенной улыбкой, которая больше подходила человеку, которым он являлся, чем королю, которым он должен быть.

— Спасибо, миссис Пендрагон. Ваша откровенность сняла огромный груз с моей души. Чародей с такой готовностью согласился поискать моего брата, и я подумал, что все-таки выбрал не того человека. Я боялся, он либо безнадежный хвастун, либо готов на всё ради денег. Но вы помогли мне понять, что он именно тот, кто мне нужен.

— Да будь оно проклято! — воскликнула Софи. — Он послал меня убедить вас в обратном!

— И вы так и сделали, — король на дюйм подвинул свое кресло к Софи. — Позвольте мне ответную откровенность. Миссис Пендрагон, мне жизненно необходимо вернуть брата. Дело не только в том, что я люблю его и сожалею о нашей ссоре. И даже не в том, что некоторые шепчутся, будто я сам избавился от него — всякий, кто знает нас, поймет, что это полная чушь. Нет, миссис Пендрагон. Суть в том, что мой брат Джастин — блестящий полководец, и я не могу обойтись без него, учитывая, что Верхний Норланд и Странния собираются объявить нам войну. И Ведьма тоже угрожала мне. А теперь, когда все донесения соглашаются в том, что Джастин действительно отправился в Пустошь, я уверен, Ведьма изначально хотела, чтобы я остался без него, когда он особенно мне нужен. Думаю, она забрала чародея Сулимана как приманку для Джастина. Из этого следует, что мне необходим очень умный и беспринципный чародей, чтобы вернуть его.

— Хаул просто сбежит, — предупредила Софи.

— Нет. Не думаю. Ведь он послал вас ко мне. Он сделал это, чтобы показать мне: он такой трус, что его не волнует мое мнение о нем, не так ли, миссис Пендрагон?

Софи кивнула. Хотела бы она вспомнить все деликатные замечания Хаула. Пусть она их не понимала — король понял бы.

— Поступок не тщеславного человека, — сказал король. — Но к такому прибегаешь только как последнему средству. А значит, чародей Хаул сделает, что я хочу, если я четко дам ему понять: его последнее средство не сработало.

— Возможно, вы… э… улавливаете намеки, которых нет, ваше величество, — сказала Софи.

— Не думаю, — улыбнулся король; его слегка расплывчатые черты затвердели; он был уверен в своей правоте. — Передайте Чародею Хаулу, миссис Пендрагон, что с настоящего момента я назначаю его придворным чародеем и приказываю ему до конца года найти принца Джастина, живым или мертвым. Аудиенция окончена.

Он протянул Софи руку, совсем как миссис Пентстеммон, но немножко не так царственно. Софи поднялась, недоумевая, должна ли поцеловать ему руку. Но поскольку ей больше хотелось вскинуть трость и настучать королю по голове, она пожала протянутую ладонь и со скрипом сделала книксен. Кажется, она поступила правильно. Король дружески улыбнулся ей, когда она поковыляла к двойной двери.

— О, проклятье! — пробормотала Софи себе под нос.

Мало того, что вышло так, как Хаул как раз не хотел. Но он ведь теперь переместит замок за тысячи миль. Летти, Марта и Майкл будут несчастны, а в придачу они наверняка получат потоки зеленой слизи.

— Всё из-за того, что я старшая, — пробормотала Софи, толкая тяжелые двери. — Выиграть просто невозможно!

И тут случилась еще одна неприятность. В раздражении и разочаровании Софи каким-то образом вышла не в те двойные двери. В этой приемной по всему периметру висели зеркала. В них она видела собственную маленькую, сгорбленную, ковыляющую фигуру в изысканном сером платье, множество людей в синих придворных нарядах, других людей в костюмах не менее изысканных, чем у Хаула — но только не Майкла. Майкл, конечно же, околачивался в приемной, обшитой сотней сортов дерева.

— Тьфу ты! — произнесла Софи.

Один из придворных бросился к ней и поклонился:

— Мадам Колдунья! Могу я вам помочь?

Это был низкорослый юноша с покрасневшими глазами. Софи уставилась на него.

— Силы небесные! — воскликнула она. — Значит, чары сработали!

— Да, сработали, — уныло ответил маленький придворный. — Я разоружил его, пока он чихал, и теперь он судится со мной. Но главное, — на его лице расплылась счастливая улыбка, — моя дорогая Джейн вернулась ко мне! Так что я могу сделать для вас? Я чувствую себя в ответе за ваше счастье.

— По-моему, должно быть наоборот, — ответила Софи. — Вы случайно не граф Каттеракский?

— К вашим услугам, — маленький придворный поклонился.

«Джейн Фарриер на добрый фут выше него! — подумала Софи. — Точно я виновата».

— Да, вы можете помочь мне, — и она объяснила про Майкла.

Граф Каттеракский заверил ее, что Майкла найдут и приведут к ней в вестибюль. Никаких проблем. Он сам отвел Софи к слуге в перчатках и передал ее с рук на руки, еще больше кланяясь и улыбаясь. Софи передали другому слуге, и еще одному, точно как раньше, и наконец она поковыляла вниз по лестнице, которую охраняли солдаты.

Майкла там не было. Как и Хаула, но для Софи это послужило слабым утешением. Можно было догадаться, что так и будет! Граф Каттеракский явно принадлежал к тем людям, у которых никогда ничего не выходит, как следует, и она сама тоже. Ей повезло, что она хотя бы нашла выход. К этому моменту она так устала, расстроилась и замучилась от жары, что решила не ждать Майкла. Ей хотелось оказаться в кресле рядом с очагом и рассказать Кальциферу, как она всё запутала и испортила.

Она прохромала по грандиозной лестнице. Потом по грандиозному проспекту. Проковыляла еще по одному, где шпили, башни и золотые крыши кружились в дурманящей роскоши. И тут Софи поняла, что дело обстоит хуже, чем она думала. Она заблудилась. Она не имела ни малейшего представления, как найти замаскированную конюшню, в которой находился вход в замок. Софи наугад повернула на очередную красивую улицу, но и ее не узнала. Теперь она забыла, даже как вернуться обратно во дворец. Она попыталась спросить у встречных. Большинство из них выглядели такими же уставшими и измученными жарой, как она.

— Чародей Пендрагон? — говорили они. — Кто это?

Софи продолжила безнадежно ковылять. Она готова была сдаться и провести ночь на ближайшем пороге, и тут прошла мимо узкой улицы, на которой стоял дом миссис Пентстеммон. «Ага! — подумала Софи. — Я могу зайти и спросить лакея. Они с Хаулом такие друзья, наверняка он знает, где живет Хаул». Так что она повернула на эту улицу.

Ей навстречу шла Ведьма Пустоши.

Сложно сказать, как Софи узнала ведьму. Та выглядела иначе. Вместо тщательно уложенных каштановых кудрей ее волосы стали волнистой рыжей массой, спускающейся почти до талии, а одета она была в нечто красновато-коричневое и бледно-желтое, трепещущее и разлетающееся. Выглядела она свежей и очаровательной. Софи сразу же узнала ее. Она почти остановилась, но не совсем.

«Вряд ли она помнит меня, — подумала Софи. — Наверняка я лишь одна из многих, кого она заколдовала». И Софи продолжила нахально ковылять, стуча тростью по булыжникам и на всякий случай напомнив себе, что, по словам миссис Пентстеммон, эта трость стала могущественным артефактом.

Она снова ошиблась. Улыбаясь и вращая зонтик от солнца, Ведьма плыла по маленькой улице в сопровождении двух унылых пажей в оранжевом бархате. Поравнявшись с Софи, она остановилась, и терпкий ореховый аромат заполнил ноздри Софи.

— Да это же мисс Хаттер! — засмеялась Ведьма. — Я никогда не забываю лица — тем более те, которые сама создала! Что вы делаете здесь в столь изысканном наряде? Если вы собираетесь позвать эту миссис Пентстеммон, можете не утруждаться. Старая сплетница мертва.

— Мертва? — переспросила Софи.

На мгновение у нее возникло глупое желание добавить: «Но еще час назад она была жива!» Однако Софи прикусила язык, поскольку такова смерть: люди живы, пока не умрут.

— Да. Мертва, — ответила Ведьма. — Она отказалась сообщить, где находится кое-кто, кого я хочу найти. Она сказала: «Только через мой труп!» Вот я и поймала ее на слове.

Ведьма искала Хаула! Что же теперь делать? Даже если бы Софи не была такой уставшей и измученной жарой, она слишком перепугалась, чтобы думать. У ведьмы, которая могла убить миссис Пентстеммон, с Софи вообще не будет никаких проблем, и трость ей не поможет. И если она хоть на мгновение заподозрит, что Софи знает, где Хаул, Софи придет конец. Так что, возможно, и к лучшему, что Софи не помнила, где вход в замок.

— Я не знаю, что за женщину вы убили, — сказала она, — но это делает вас безнравственной убийцей.

Однако Ведьма всё равно что-то заподозрила.

— А мне показалось, вы сказали, что собираетесь позвать миссис Пентстеммон?

— Нет, — ответила Софи. — Это сказали вы. Мне не надо ее знать, чтобы назвать вас безнравственной за убийство.

— Тогда куда вы направлялись? — спросила Ведьма.

Софи страшно хотелось велеть ей не лезть не в свое дело. Но это значило бы нарываться на неприятности. Так что она сказала единственное, что пришло ей в голову:

— Я иду на встречу с королем.

Ведьма недоверчиво рассмеялась:

— Но захочет ли король встретиться с вами?

— Да, конечно, — заявила Софи, дрожа от ужаса и гнева. — У меня назначена аудиенция. Я собираюсь просить о лучших условиях труда для шляпников. Видите? Я держусь на плаву даже после того, что вы сделали со мной.

— В таком случае вы идете не туда, — сказала Ведьма. — Дворец у вас за спиной.

— О? Правда? — Софи даже не пришлось притворяться удивленной. — Видимо, я нечаянно развернулась. С тех пор, как вы заколдовали меня, я немного путаюсь в направлениях.

Ведьма от всего сердца рассмеялась и не поверила ни единому слову.

— Тогда пойдемте со мной, — сказала она, — и я покажу вам дорогу ко дворцу.

Софи ничего не оставалось, кроме как развернуться и заковылять за Ведьмой, а два пажа угрюмо тащились позади обеих. Софи охватили гнев и безнадежность. Она посмотрела на изящно плывущую рядом с ней Ведьму и вспомнила слова миссис Пентстеммон о том, что на самом деле Ведьма стара. «Так нечестно!» — подумала Софи, но поделать ничего не могла.

— Зачем вы заколдовали меня? — спросила она, когда они поднимались по грандиозной улице с фонтаном в конце.

— Вы мешали мне узнать кое-что нужное, — ответила Ведьма. — Конечно, я всё равно узнала.

Софи была озадачена. Интересно, будет какой-то толк, если она скажет, что это ошибка. И тут Ведьма добавила:

— Хотя осмелюсь предположить, вы об этом и не подозревали, — и рассмеялась так, словно это самая забавная часть всей истории. — Вы слышали о стране под названием Уэльс?

— Нет. Она затонула?

Это рассмешило ведьму еще больше.

— Пока нет. Оттуда появился чародей Хаул. Вы же знаете чародея Хаула?

— Только по слухам, — солгала Софи. — Он пожирает девушек. Такой же безнравственный, как вы.

Но ей стало холодно. И вряд ли из-за фонтана, мимо которого они как раз проходили. За фонтаном простиралась площадь, выложенная розовым мрамором, а за ней начиналась каменная лестница, наверху которой стоял дворец.

— Вот вы и пришли. Вон дворец, — сказала Ведьма. — Вы уверены, что справитесь с лестницей?

— Не хуже вас, — ответила Софи. — Верните мне молодость, и я взбегу по ней даже в такую жару.

— Тогда было бы и вполовину не так забавно. Вперед. И если вы убедите короля принять вас, напомните ему, что его дед сослал меня в Пустошь, и у меня на него зуб.

Софи подняла безнадежный взгляд на длинную лестницу. По крайней мере, на ней не было никого, кроме солдат. С ее сегодняшней удачей Софи не удивилась бы, если бы встретила спускавшихся Майкла и Хаула. Поскольку Ведьма явно собиралась подождать, пока она поднимется, Софи ничего не оставалось, кроме как начать взбираться. И она заковыляла наверх мимо вспотевших солдат, заново проделывая весь путь до входа, с каждым шагом ненавидя Ведьму всё больше. Наверху она обернулась, тяжело дыша. Ведьма по-прежнему стояла у основания лестницы — красновато-коричневая трепещущая фигура с двумя оранжевыми фигурками рядом, — в предвкушении увидеть, как Софи вышвырнут из дворца.

— Да чтоб ее! — сказала Софи.

Она проковыляла к охранникам в арке. Ее невезение никуда не делось. В поле зрения не наблюдалось ниМайкла, ни Хаула. Пришлось объявить охране:

— Я забыла кое-что сказать королю.

Они помнили ее. Софи пропустили внутрь, где ее встретил человек в белых перчатках. И прежде чем Софи успела собраться с мыслями, дворцовый механизм заработал снова, и ее, как в первый раз, передавали от человека к человеку, пока она не добралась до тех же двойных дверей и того же человека в синем, который объявил:

— К вам снова миссис Пендрагон, ваше величество!

Словно в дурном сне, подумала Софи, входя в ту же просторную комнату. Похоже, ей ничего не оставалось, как снова очернять имя Хаула. Проблема состояла в том, что после всего случившегося и от вернувшегося в придачу цепенящего страха, голова опустела как никогда. На этот раз король стоял возле большого стола в углу, встревоженно передвигая флажки по карте. Он поднял голову и любезно произнес:

— Мне сказали, вы что-то забыли.

— Да, — ответила Софи. — Хаул говорит, что возьмется за поиски принца Джастина, только если вы пообещаете ему руку вашей дочери.

«Что это мне в голову пришло? — подумала она. — Он казнит нас обоих!»

Король посмотрел на нее озабоченно:

— Миссис Пендрагон, вы должны знать, об этом не может быть и речи. Я понимаю, вы очень беспокоитесь за сына, раз предложили такое, но, знаете, вы не можете вечно держать его возле своей юбки, и я уже принял решение. Пожалуйста, проходите, присядьте сюда. Вы выглядите уставшей.

Софи, пошатываясь, дошла до низкого кресла, на которое указал король, и упала в него, ожидая, когда за ней придет стража.

Король рассеянно огляделся.

— Моя дочь только что была здесь, — к величайшему удивлению Софи, он наклонился и заглянул под стол, позвав: — Валерия. Валли, выходи. Сюда, вот хорошая девочка.

Раздался шаркающий звук. Секунду спустя принцесса Валерия с блаженной улыбкой выползла из-под стола на попе. У нее уже выросло четыре зуба. Но настоящих волос пока еще не было — лишь кольцо белого пушка на висках. Увидев Софи, она заулыбалась еще шире, потянулась рукой, которую только что сосала, и схватилась за платье Софи. На платье расплылось мокрое пятно, когда принцесса подтянулась и встала. Глядя в лицо Софи, Валерия что-то дружелюбно прощебетала на собственном непонятном языке.

— О, — произнесла Софи, чувствуя себя полной дурой.

— Я понимаю родительские чувства, миссис Пендрагон, — сказал король.

Глава четырнадцатая, в которой придворный чародей подхватывает простуду

К кингсберийскому входу в замок Софи поехала в королевской карете, запряженной в четверку лошадей. При карете имелся кучер, придворный и лакей. Сержант и шесть королевских кавалеристов ехали с ними для охраны. Всё из-за принцессы Валерии. Она забралась к Софи на колени. Когда карета грохотала по короткому пути к замку, платье Софи по-прежнему покрывали мокрые метки высочайшего одобрения Валерии. Софи слегка улыбнулась. Она подумала, может, Марта и права, желая детей, хотя десять Валерий все-таки немного слишком. Когда Валерия в кабинете короля карабкалась по ней, Софи вспомнила слухи об угрозах Ведьмы, и поймала себя на том, как говорит Валерии:

— Ведьма тебя не тронет. Я ей не позволю!

Король ничего не сказал по этому поводу. Но приказал подать для Софи королевскую карету.

Экипаж привез их к очень шумному месту рядом с замаскированной конюшней. Майкл выскочил из двери буквально под ноги лакею, который помогал Софи спускаться.

— Куда вы подевались? — спросил он. — Я так волновался! А Хаул ужасно расстроился…

— Даже не сомневаюсь, — опасливо произнесла Софи.

— Из-за того, что миссис Пентстеммон умерла, — закончил Майкл.

Хаул тоже подошел к двери. Он был бледен и подавлен. Он держал свиток, с которого свисали красно-синие королевские печати. Софи виновато покосилась на них. Хаул дал сержанту золотую монету и не произнес ни слова, пока карета и кавалеристы не угрохотали прочь. Только тогда он сказал:

— Четыре лошади и десять человек, видимо, понадобились, чтобы избавиться от одной старухи. Что вы такого сделали королю?

Софи последовала за Хаулом и Майклом внутрь, ожидая увидеть покрытую зеленой слизью комнату. Но ожидания не оправдались, и Кальцифер горел высоко до дымохода, ухмыляясь пурпурной улыбкой. Софи опустилась в кресло.

— Думаю, я надоела королю до тошноты, всё время появляясь и очерняя твое имя. Я ходила дважды, — сказала она. — Всё пошло не так. И я встретила Ведьму, когда она шла после убийства миссис Пентстеммон. Что за день!

Пока Софи рассказывала, Хаул прислонился к каминной полке, размахивая свитком так, словно подумывал скормить его Кальциферу.

— Полюбуйтесь на нового королевского чародея. Мое имя совсем черное, — и вдруг, к удивлению Софи и Майкла, рассмеялся. — А что она сделала с графом Каттеракским? Мне не следовало никогда позволять ей приближаться к королю!

— Я чернила твое имя! — запротестовала Софи.

— Знаю. Мой просчет. Что ж, как мне отправиться на похороны бедной миссис Пентстеммон так, чтобы не узнала Ведьма? Есть идеи, Кальцифер?

Было заметно, что Хаул так опечален смертью миссис Пентстеммон, что его больше ничего не волнует.

Из-за Ведьмы беспокоился Майкл. На следующее утро он признался, что ему всю ночь снились кошмары. Ему приснилось, будто она вошла одновременно во все двери замка.

— Где Хаул? — встревоженно спросил он.

Хаул ушел очень рано, как обычно оставив ванную наполненной благоухающим паром. Он не взял с собой гитару, а дверная ручка была повернута вниз зеленым. Даже Кальцифер больше ничего не знал.

— Никому не открывайте дверь, — сказал Кальцифер. — Ведьма знает про все наши входы, кроме портхэвенского.

Майкл так встревожился, что взял во дворе несколько досок и заколотил ими дверь крест-накрест. После чего он приступил наконец к чарам, которые они забрали у мисс Ангориан.

Полчаса спустя дверная ручка резко повернулась черным вниз. Дверь начала подпрыгивать. Майкл вцепился в Софи.

— Не бойтесь, — дрожащим голосом произнес он. — Я вас защищу.

Некоторое время дверь сильно сотрясалась. Потом перестала. Майкл только-только с величайшим облегчением отпустил Софи, как последовал мощный взрыв. Кальцифер нырнул на дно камина, а Майкл — в кладовку. Софи осталась стоять одна, когда дверь распахнулась и внутрь ворвался Хаул.

— Это уже немного слишком Софи! — воскликнул он. — Я же здесь живу.

Он промок насквозь. Серо-алый костюм стал черно-коричневым. С рукавов и кончиков волос капала вода.

Софи посмотрела на дверную ручку, по-прежнему повернутую черным вниз. Мисс Ангориан, подумала она. И он ходил на встречу с ней в зачарованном костюме.

— Где ты был? — спросила Софи.

Хаул чихнул.

— Стоял под дождем. Вас не касается, — хрипло произнес он. — Для чего эти доски?

— Это я, — ответил Майкл, осторожно выбираясь из кладовки. — Ведьма…

— Ты, видно, думаешь, будто я не знаю собственного ремесла, — раздраженно сказал Хаул. — Я выпустил столько сбивающих направление чар, что большинство людей вовсе не смогут нас найти. Даже Ведьме даю на это три дня. Кальцифер, мне нужно горячее питье.

Кальцифер уже вскарабкался по поленьям, но, когда Хаул подошел к камину, нырнул обратно.

— Не приближайся ко мне в таком виде! Ты мокрый! — прошипел он.

— Софи, — умоляюще произнес Хаул.

Софи безжалостно скрестила руки на груди.

— Что с Летти? — спросила она.

— Я насквозь промок. Мне нужно горячее питье.

— А я спросила, что с Летти Хаттер?

— Тьфу на вас! — воскликнул Хаул и встряхнулся.

Вода слетела с него в ровное кольцо на полу. Хаул выступил из него — сухие волосы блестели, а серо-алый костюм не был даже влажным — и достал кастрюлю.

— Мир полон бессердечных женщин, Майкл. Я навскидку могу назвать трех.

— Одна из них мисс Ангориан? — спросила Софи.

Хаул не ответил. Всё оставшееся утро он величественно игнорировал Софи, пока обсуждал с Майклом и Кальцифером перемещение замка. Хаул в самом деле собирался сбежать, как она и предупреждала короля, подумала Софи, когда сидела и сшивала серебристо-голубые треугольники. Она должна вынуть Хаула из серо-алого костюма как можно скорее.

— Не думаю, что нам надо перемещаться к портхэвенскому входу, — сказал Хаул.

Он наколдовал себе из воздуха носовой платок и громко высморкался, что заставило Кальцифера тревожно затрепетать.

— Но я хочу, чтобы бродячий замок оказался далеко от всех мест, где был прежде, а кингсберийский вход надо закрыть.

И тут кто-то постучал в дверь. Софи заметила, что Хаул подпрыгнул и оглянулся так же нервно, как Майкл. Ни один из них не пошел открывать. «Трус!» — презрительно подумала Софи. И зачем она вообще ради Хаула прошла через все вчерашние испытания?

— Должно быть, у меня в голове помутилось! — пробормотала она серебристо-голубому костюму.

— А что с черным входом? — спросил Майкл, когда стучавший, похоже, ушел.

— Он остается, — ответил Хаул и завершающим щелчком наколдовал себе еще один носовой платок.

Еще бы! Там же мисс Ангориан. Бедняжка Летти!

К середине утра Хаул уже наколдовывал носовые платки по два и по три. По сути, это были квадратики из мягкой бумаги. Хаул продолжал чихать. Его голос охрип еще больше. Вскоре он стал наколдовывать платки по полдюжины за раз. Пепел от использованных кучками собрался вокруг Кальцифера.

— Ну, почему стоит мне наведаться в Уэльс, как я возвращаюсь с простудой! — прохрипел Хаул и наколдовал целую пачку бумажных салфеток.

Софи фыркнула.

— Вы что-то сказали? — прохрипел Хаул.

— Нет, но я подумала, что тот, кто сбегает от всего на свете, заслуживает любой простуды, — ответила Софи. — Тот, кто получил задание от короля и вместо того, чтобы исполнять его, отправляется ухаживать за девушками под дождем, может винить только себя.

— Вы не знаете всего, чем я занимаюсь, госпожа Морализаторша, — сказал Хаул. — Хотите, чтобы в следующий раз я перед уходом составил список? Я искал принца Джастина. Ухаживание — не единственное, ради чего я покидаю замок.

— Когда это? — спросила Софи.

— Как же у вас хлопают уши и дергается длинный нос! — прохрипел Хаул. — Конечно, когда он только исчез. Мне было любопытно, зачем принц Джастин пошел туда, когда все знали, что Сулиман пропал в Пустоши. Я подумал, кто-то мог продать ему негодные поисковые чары, поскольку он направился прямо в Верхнюю Складку и купил еще одни у миссис Фейрфакс. И, естественно, они привели его обратно сюда, где он остановился у замка, и Майкл продал ему еще одни поисковые чары и маскировочные…

Майкл прижал ладонь ко рту.

— Тот человек в зеленой униформе был принц Джастин?

— Да, но раньше я не упоминал об этом, поскольку король мог подумать, что тебе хватит ума продать ему поддельные чары. Меня из-за этого мучает совесть. Совесть. Отметьте это слово, миссис Длинныйнос. Мучает совесть, — Хаул наколдовал еще одну пачку носовых платков и пронзил Софи взглядом поверх них — его глаза покраснели и слезились; затем он встал и объявил: — Я болен. И отправляюсь в постель, где, может статься, умру, — он жалко заковылял к лестнице и, поднимаясь в свою комнату, прохрипел: — Похороните меня рядом с миссис Пентстеммон.

Софи как никогда усердно налегла на шитье. У нее появилась возможность снять с Хаула серо-алый костюм, прежде чем он причинил сердцу мисс Ангориан еще больше вреда, если только, конечно, Хаул не отправится в кровать в одежде, чего от него вполне можно было ожидать. Значит, Хаул искал принца Джастина, когда пришел в Верхнюю Складку и встретил Летти. «Бедная Летти!» — подумала Софи, проворно накладывая крошечные стежки по краю пятьдесят седьмого голубого треугольника. Осталось всего около сорока.

Сверху донесся слабый крик Хаула:

— Помогите мне, кто-нибудь! Я тут умираю, всеми брошенный!

Софи фыркнула. Майкл бросил работу над чарами и побежал наверх, а потом вниз по лестнице. Началась суматоха. За то время, что Софи пришила еще десять голубых треугольников, Майкл сбегал наверх с лимоном и медом, особой книгой, микстурой от кашля, ложкой, с которой надо пить микстуру, а потом — с каплями для носа, пастилками для горла, полосканием, ручкой, бумагой, еще тремя книгами и настойкой из коры ивы. Тем временем в дверь продолжали стучать, отчего Софи подпрыгивала, а Кальцифер — нервно вспыхивал. Когда никто не открывал, некоторые продолжали колотить минут пять, справедливо полагая, что их просто игнорируют.

К этому моменту Софи начала беспокоиться из-за серебристо-голубого костюма. Он становился всё меньше и меньше. Невозможно сшить столько треугольников, не забрав при этом в швы некоторое количество ткани.

— Майкл, — позвала Софи, когда Майкл снова пронесся вниз, поскольку Хаулу захотелось на обед бутерброд с беконом. — Майкл, есть какой-нибудь способ сделать маленькую вещь большой?

— О да, — ответил Майкл. — Именно для этого служат мои новые чары — я понял, когда получил возможность поработать над ними. Он хочет шесть ломтиков бекона на бутерброде. Можете попросить Кальцифера?

Софи с Кальцифером обменялись многозначительным взглядом.

— Не думаю, что он умирает, — сказал Кальцифер.

— Я отдам тебе корочки, если ты склонишь голову, — сказала Софи, откладывая шитье.

Кальцифера проще было подкупить, чем запугать.

Они пообедали бутербродами с беконом, но Майклу пришлось броситься наверх, не дожевав. Он вернулся с новостями, что теперь Хаул хочет, чтобы он пошел в Маркет Чиппинг — добыть кое-что необходимое для перемещения замка.

— А как же Ведьма? Это безопасно? — спросила Софи.

Майкл облизал с пальцев жир от бекона и нырнул в кладовку. Обратно он появился с накинутым на плечи пыльным бархатным плащом. Хотя тот, кто вылез из шкафа с плащом на плечах, выглядел как дородный мужчина с рыжей бородой. Он облизал пальцы и сказал голосом Майкла:

— Хаул думает, так я буду в безопасности. Плащ не только маскирует, но и сбивает с пути. Интересно, узнает ли меня Летти, — дородный мужчина открыл дверь, повернув ручку зеленым вниз, и выпрыгнул на медленно проплывающие холмы.

Воцарился покой. Кальцифер осел и потрескивал. Хаул очевидно понял, что Софи не станет суетиться вокруг него. Наверху было тихо. Софи встала и осторожно проковыляла к кладовке. Это был ее шанс повидать Летти. Сейчас Летти, должно быть, ужасно несчастна. Софи была уверена, что Хаул не приближался к ней после того дня в саду. Возможно, ей станет легче, если Софи скажет, что ее чувства вызвал зачарованный костюм. В любом случае, она обязана была рассказать об этом Летти.

Семимильных сапог в кладовке не оказалось. Вначале Софи не поверила своим глазам. Она всё перевернула. И там не было ничего, кроме обычных ведер, метел и еще одного бархатного плаща.

— Да чтоб его! — воскликнула Софи.

Хаул явно позаботился, чтобы она больше никуда за ним не пошла.

Она складывала всё обратно в кладовку, когда кто-то постучал в дверь. Софи как обычно подпрыгнула и понадеялась, что стучавший уйдет. Но он оказался упрямее большинства. Кто бы там ни был, он (или она) продолжал стучать — или, может, кидаться на дверь, поскольку звук скорее был равномерным бух-бух-бух, чем нормальным стуком. Пять минут спустя он всё еще продолжал.

Софи посмотрела на тревожное зеленое мерцание — всё, что она видела от Кальцифера.

— Ведьма?

— Нет, — приглушенно ответил Кальцифер из поленьев. — Это дверь замка. Похоже, кто-то бежит за нами. Мы двигаемся довольно быстро.

— Пугало? — спросила Софи, и от одной только мысли в груди задрожало.

— Плоть и кровь, — сказал Кальцифер; его голубое лицо с озадаченным выражением поднялось в камине. — Не уверен, что это такое, но оно до смерти хочет войти. Не думаю, что оно желает зла.

Поскольку бух-бух продолжалось, вызывая у Софи раздражающее чувство, что у стучавшего неотложное дело, она решила открыть дверь и прекратить это. К тому же ей было любопытно, что там такое. Она продолжала держать в руке второй бархатный плащ после того, как выбралась из кладовки, так что накинула его на плечи и пошла к двери. Кальцифер вытаращился. А потом впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, добровольно склонил голову. Из-под кудрявых зеленых языков пламени раздался хохот. Гадая, во что превратил ее плащ, Софи открыла дверь.

Громадная гибкая борзая выпрыгнула со склона холма из-под скрежещущих блоков замка и приземлилась посреди комнаты. Софи уронила плащ и поспешно попятилась. Она всегда побаивалась собак, а у борзых вид устрашающий. Пес встал между нею и дверью и уставился на Софи. Софи тоскливо посмотрела на проплывающие скалы снаружи и задумалась, есть ли смысл позвать Хаула.

Пес выгнул и без того изогнутую спину и каким-то образом поднялся на тощие задние ноги. Так он стал почти с Софи ростом. Пес скованно вытянул передние лапы и снова потянулся вверх. Когда Софи уже открыла рот, чтобы позвать Хаула, борзая приложила явно титаническое усилие и выпрямилась, превратившись в мужчину в мятом коричневом костюме. У него были рыжеватые волосы и бледное несчастное лицо.

— Пришел из Верхней Складки! — выдохнул человек-пес. — Люблю Летти… Летти послала… Летти плачет и несчастна… послала к вам… велела остаться… — не успев закончить, он начал скрючиваться и сжиматься; в отчаянии и раздражении он взвыл по-собачьи. — Не говорите чародею! — проскулил он и снова сжался в собаку с рыжеватой кудрявой шерстью.

Другую собаку. На этот раз он стал рыжим сеттером. Рыжий сеттер вильнул пушистым хвостом и настойчиво уставился на Софи трогательными печальными глазами.

— Ох-хо-хо, — произнесла Софи, закрывая дверь. — У тебя серьезные неприятности, друг мой. Это ведь ты был тем колли, так? Теперь я понимаю, о чем говорила миссис Фейрфакс. Эта Ведьма просто напрашивается, чтобы ее прикончили! Но почему Летти послала тебя сюда? Если ты не хочешь, чтобы я рассказала чародею Хаулу…

Собака тихонько заворчала, услышав имя. Но в то же время она виляла хвостом и смотрела умоляюще.

— Хорошо. Я не скажу ему, — пообещала Софи.

Казалось, пес успокоился. Он протрусил к очагу, где бросил на Кальцифера подозрительный взгляд и улегся тощей рыжей кучкой.

— Что думаешь, Кальцифер? — спросила Софи.

— Этот пес — заколдованный человек, — озвучил Кальцифер очевидное.

— Знаю, но ты можешь снять с него заклятие? — спросила Софи.

Она предположила, что Летти, как и многие другие, могла слышать, что на Хаула теперь работает ведьма. И казалось важным превратить собаку обратно в человека и отправить его в Верхнюю Складку, прежде чем Хаул встанет с кровати и обнаружит его здесь.

— Нет. Для этого мне нужно объединиться с Хаулом.

— Тогда я сама попробую, — сказала Софи.

Бедняжка Летти! Хаул разбил ей сердце, а единственный другой ее воздыхатель большую часть времени проводит в собачьем облике! Софи положила ладонь на округлую мягкую голову пса.

— Превратись обратно в человека, которым ты должен быть, — велела она.

Она много раз это повторила, но добилась только того, что пес крепко заснул. Он храпел и подергивался возле ног Софи.

Тем временем сверху доносилось немало стонов и жалоб. Софи продолжала бормотать псу, не обращая на них внимания. Последовал громкий гулкий кашель, перешедший в еще большее количество стонов. За кашлем последовало мощное чихание, от которого задребезжало окно и сотряслись все двери. Не обращать внимания стало сложнее, но Софи справилась. Бу-бу-у-у! — последовало трубное сморкание, словно фагот в туннеле. Снова начался кашель, вперемешку со стонами. Со стонами и кашлем смешалось чихание, звуки росли крещендо, в котором Хаул умудрялся кашлять, стонать, сморкаться, чихать и тихо выть одновременно. Двери содрогались, балки на потолке сотрясались, а одно из поленьев Кальцифера выкатилось из камина.

— Ладно-ладно, намек понят! — воскликнула Софи, бросая полено обратно в камин. — Следующей будет зеленая слизь. Кальцифер, проследи, чтобы пес оставался на месте, — и она начала взбираться по лестнице, громко ворча: — Ох, уж эти чародеи, честное слово! Можно подумать, до него никто никогда не простужался! Ну, в чем дело? — спросила она, проковыляв в спальню на замызганный ковер.

— Я умираю от скуки, — жалобно заявил Хаул. — А может, просто умираю.

Он лежал с жалким видом, опираясь на грязные серые подушки, накрытый вроде как лоскутным одеялом, вот только от пыли оно стало одноцветным. Пауки, которых он так любил, деловито плели паутину на балдахине над ним.

Софи пощупала ему лоб.

— У тебя небольшой жар, — признала она.

— У меня горячка. Пятна кишат перед глазами.

— Это пауки. Почему бы тебе не вылечить себя магией?

— Потому что не существует средства от простуды, — скорбно ответил Хаул. — У меня в голове всё кружится, а может голова кружится во всем. Я всё время думаю об условиях ведьминого проклятия. Я не понимал, что она может вот так меня раскрыть. Плохо быть раскрытым, даже если то, что уже произошло, сделал я сам. И я всё жду, когда случится остальное.

Софи вспомнила загадочное стихотворение.

— Что именно? «Ответь всерьёз — куда ушли года»?

— О, это я знаю. Мои или чьи-либо еще. Они все здесь — где были всегда. Я мог бы, если бы захотел, изобразить злую фею на собственных крестинах. Возможно, я так и сделал, и в этом моя проблема. Нет, я жду только трех вещей: русалок, корня мандрагоры и ветра, который приветом честных встретит. И, наверное, еще седин, только я не собираюсь снимать чары, чтобы посмотреть. Осталось около трех недель до того, как они сбудутся, и как только это случится, Ведьма заполучит меня. Но встреча Регбийского клуба — в канун летнего солнцестояния, так что я хотя бы туда попаду. Всё остальное уже давно произошло.

— Имеешь в виду падающую звезду и невозможность найти верную девушку? — спросила Софи. — Неудивительно, учитывая, как ты за это взялся. Миссис Пентстеммон сказала, ты сбиваешься с истинного пути. Она была права, не так ли?

— Я должен пойти на ее похороны, даже если это убьет меня, — грустно сказал Хаул. — Миссис Пентстеммон всегда была обо мне слишком хорошего мнения. Я ослепил ее своим очарованием.

Из его глаз потекла жидкость. Софи понятия не имела, плачет ли он на самом деле, или это просто простуда. Но она заметила, что он снова ускальзывает.

— Я говорила о том, как ты постоянно бросаешь девушек, как только добиваешься, чтобы они влюбились в тебя, — сказала она. — Почему ты так поступаешь?

Хаул дрожащей рукой указал на балдахин кровати:

— Вот почему я люблю пауков. «Если не добьешься успеха сразу, пробуй, пробуй, пробуй еще». Я продолжаю пробовать, — с величайшей грустью произнес он. — Но я сам навлек это на себя, заключив несколько лет назад сделку, и знаю, я уже никого не смогу полюбить по-настоящему.

Теперь из глаз Хаула определенно текли слезы. Софи встревожилась.

— Ну-ну, не стоит плакать…

Снаружи донесся топот. Обернувшись, Софи увидела, как человек-пес просачивается в дверь, выгнувшись изящной дугой. Она протянула руку и схватила полную горсть рыжей шерсти, подумав, что он наверняка пришел покусать Хаула. Но пес всего лишь навалился на ее ноги, так что она вынуждена была отшатнуться к ободранной стене.

— Что это? — спросил Хаул.

— Моя новая собака, — ответила Софи, вцепившись в кудрявую шерсть.

Оказавшись возле стены, она смогла выглянуть в окно спальни. Оно должно бы было выходить во двор, но вместо этого там оказался аккуратный квадратный сад с металлическими детскими качелями посередине. Дождевые капли на качелях горели в лучах закатного солнца синим и красным. Пока Софи стояла и смотрела, племянница Хаула Мари пробежала по мокрой траве. За ней последовала сестра Хаула Меган. Видимо, она кричала, что Мари не должна садиться на мокрые качели, но оттуда не доносилось ни звука.

— Это место под названием Уэльс? — спросила Софи.

Хаул засмеялся и стукнул по одеялу. Пыль взметнулась, словно дым.

— Да чтоб этого пса! — прохрипел он. — Я поспорил сам с собой, что смогу не дать вам сунуть любопытный нос в окно, пока вы здесь!

— Да что ты? — Софи выпустила пса, надеясь, что он больно укусит Хаула; но пес просто продолжил наваливаться на нее, теперь подталкивая к двери. — Значит, все эти разговоры вокруг да около были лишь игрой? Я должна была догадаться!

Хаул откинулся на серые подушки с обиженным и оскорбленным видом.

— Иногда, — с упреком произнес он, — вы говорите прямо как Меган.

— Иногда, — ответила Софи, выгоняя пса из комнаты перед собой, — я понимаю, как Меган стала такой.

И она со всей силы хлопнула дверью, отрезав пауков, пыль и сад.

Глава пятнадцатая, в которой Хаул отправляется на похороны, замаскировавшись

Когда Софи вернулась к шитью, человек-пес тяжелой тушкой улегся на ее ноги. Возможно, он надеялся, что ей удастся снять чары, если он будет держаться рядом. Когда в комнату ворвался дородный рыжебородый мужчина, держа в руках коробку с вещами, и сбросил бархатный плащ, становясь Майклом, по-прежнему с коробкой в руках, человек-пес встал и завилял хвостом. Он позволил Майклу погладить себя и почесать за ушами.

— Надеюсь, он останется, — сказал Майкл. — Всегда хотел собаку.

Хаул услышал голос Майкла. Он спустился, завернутый в бурое лоскутное одеяло со своей кровати. Софи перестала шить и осторожно взяла пса за холку. Но пес был обходителен и с Хаулом. Он не возражал, когда Хаул выпростал руку из-под одеяла и погладил его.

— Ну? — прохрипел Хаул и наколдовал еще бумажных салфеток, подняв облака пыли.

— Я всё достал, — ответил Майкл. — И знаешь, Хаул, нам невероятно повезло. В Маркет Чиппинге продается шляпный магазин. То есть там раньше был шляпный магазин. Как думаешь, мы можем переместить замок туда?

Хаул уселся на высокий стул, словно римский сенатор в тоге, и обдумал вопрос.

— Смотря сколько он стоит. Меня соблазняет мысль переместить туда портхэвенский вход. Это будет непросто, поскольку тогда придется перемещать Кальцифера. Кальцифер на самом деле находится в Портхэвене. Что скажешь, Кальцифер?

— Чтобы переместить меня, придется действовать крайне осторожно, — Кальцифер стал на несколько тонов бледнее. — Я считаю, ты должен оставить меня на месте.

Значит, Фанни продает магазин, подумала Софи, пока остальные продолжали обсуждать перемещение. Вот вам и угрызения совести, про которые говорил Хаул! Но главное, что занимало ее мысли — загадочное поведение пса. Хотя Софи много раз повторила, что не может снять с него чары, он явно не собирался уходить. Он не хотел кусать Хаула. Тем вечером и на следующее утро он согласился отправиться с Майклом на пробежку в Портхэвенские Болота. Похоже, его целью было стать своим в доме.

— Хотя на твоем месте я бы сейчас была в Верхней Складке и воспользовалась ситуацией, чтобы завоевать сердце Летти, — сказала ему Софи.

Весь следующий день Хаул то лежал в постели, то вставал. Когда он лежал в постели, Майклу приходилось носиться вверх-вниз по лестнице. Когда он вставал, Майклу приходилось суетиться вокруг, измеряя вместе с ним замок и устанавливая в каждом углу металлические скобы. В промежутках Хаул постоянно появлялся, завернутый в стеганное одеяло и облака пыли, чтобы задавать вопросы и провозглашать объявления — в основном для Софи.

— Софи, поскольку вы забелили все отметки, которые мы нарисовали, когда изобретали замок, можете сказать мне, где были отметки в комнате Майкла?

— Нет, — ответила Софи, пришивая семидесятый голубой треугольник. — Не могу.

Хаул грустно чихнул и удалился. Вскоре он снова появился.

— Софи, если мы купим тот шляпный магазин, что мы будем продавать?

Софи поняла, что с нее хватит шляп на всю оставшуюся жизнь.

— Не шляпы, — сказала она. — Можно купить магазин, но не дело.

— Займите этим вопросом свой дьявольский ум. Или даже поразмышляйте, если умеете это делать.

И он ушел обратно наверх.

Пять минут спустя он снова спустился.

— Софи, у вас есть какие-то пожелания насчет других входов? Где бы вы хотели, чтобы мы жили?

Мысли Софи тут же устремились к дому миссис Фейрфакс.

— Мне хотелось бы милый домик со множеством цветов.

— Понятно, — прохрипел Хаул и снова ушел наверх.

Когда он появился в следующий раз, он был одет. В тот день он одевался уже в третий раз, и Софи ничего не заподозрила, пока Хаул не надел бархатный плащ, которым пользовался до того Майкл, и превратился в бледного, кашляющего, рыжебородого мужчину, который прижимал к носу большой красный носовой платок. Тогда Софи поняла, что Хаул уходит.

— Тебе станет хуже, — сказала она.

— Я умру, и тогда вы все пожалеете, — ответил рыжебородый мужчина и вышел, повернув ручку зеленым вниз.

После этого Майкл часок смог поработать над чарами. Софи добралась до восемьдесят четвертого голубого треугольника. А потом рыжебородый мужчина вернулся. Он сбросил бархатный плащ и стал Хаулом, который кашлял сильнее, чем раньше, и, если только такое возможно, еще больше жалел себя.

— Я купил магазин, — сказал он Майклу. — У него есть удобный сарай на заднем дворе и дом сбоку, и я купил всё вместе. Правда, не знаю, чем за всё это платить.

— Как насчет денег, которые ты получишь, если найдешь принца Джастина? — спросил Майкл.

— Ты забыл, — прохрипел Хаул, — главная цель всей операции — не искать принца Джастина. Мы собираемся исчезнуть.

И он, кашляя, отправился в постель, где вскоре снова начал сотрясать балки чиханием, требуя внимания.

Майклу пришлось оставить чары и помчаться наверх. Могла бы пойти и Софи, вот только человек-пес перегородил ей дорогу, когда она попыталась. Еще одна странность в его поведении. Он не хотел, чтобы Софи делала хоть что-то для Хаула. Софи нашла это довольно разумным. Она начала восемьдесят пятый треугольник.

Майкл весело спустился и принялся за чары. Он был так счастлив, что, работая, подпевал кастрюльной песенке Кальцифера и болтал с черепом, прямо как Софи.

— Мы будем жить в Маркет Чиппинге, — сказал он черепу. — Я смогу видеться с моей Летти каждый день.

— Ты поэтому сказал Хаулу про магазин? — спросила Софи, вдевая нитку в иголку — к этому моменту она дошла до восемьдесят девятого треугольника.

— Да, — счастливо ответил Майкл. — Летти рассказала мне о нем, когда мы ломали голову, как теперь вообще сможем встретиться. Я сказал ей…

Его прервал Хаул, который приплелся вниз — снова в лоскутном одеяле.

— Я спустился в последний раз — теперь уж точно, — прохрипел Хаул. — Забыл сказать: похороны миссис Пентстеммон состоятся завтра в ее имении под Портхэвеном, и этот костюм нужен мне чистым, — он вытащил из глубин одеяла серо-алый костюм и бросил его Софи на колени. — Вы усердствуете не над тем костюмом. Мне нравится этот, но у меня нет сил почистить его самому.

— Ты же не обязан идти на похороны, правда? — встревоженно спросил Майкл.

— Даже не собираюсь оставаться в стороне, — ответил Хаул. — Тем, каким я стал чародеем, я обязан миссис Пентстеммон. Я должен отдать дань уважения.

— Но тебе стало хуже, — возразил Майкл.

— Он сам сделал себе хуже, — заметила Софи, — всё время вставая и носясь повсюду.

Хаул тут же нацепил благороднейшее выражение.

— Ничего со мной не случится, — прохрипел он, — если я буду держаться подальше от морского ветра. Имение Пентстеммон — суровое место. Все деревья наклонились, и на многие мили — ни малейшего укрытия.

Софи знала, он всего лишь давить на жалость. Она фыркнула.

— А что насчет Ведьмы? — спросил Майкл.

Хаул жалобно покашлял.

— Я пойду замаскированным — возможно, притворюсь еще одним трупом, — заявил он и поплелся обратно к лестнице.

— В таком случае тебе нужен саван, а не костюм, — крикнула Софи ему вслед.

Хаул поплелся наверх, не ответив, и Софи ничего не имела против. Ей в руки наконец попал зачарованный костюм, и она не могла упустить такую великолепную возможность. Она взяла ножницы и искромсала серо-алый костюм на семь частей с неровными краями. Это должно отбить у Хаула охоту надевать его. Затем она приступила к работе над последними треугольниками серо-голубого костюма — в основном небольшие кусочки с воротника. Теперь он стал совсем крохотным. С виду он был маловат даже для пажа миссис Пентстеммон.

— Майкл, — позвала Софи, — поторопись с чарами. Это срочно.

— Мне уже немного осталось, — ответил Майкл.

Полчаса спустя он проверил всё по списку и сказал, что, наверное, готов. Он подошел к Софи с крошечной чашей, в которой на донышке лежала горстка зеленого порошка.

— Для чего они вам нужны?

— Сюда, — ответила Софи, отрезая последние нитки.

Она отодвинула спящего человека-пса и аккуратно разложила на полу детский костюм. Майкл столь же аккуратно перевернул чашу и посыпал каждый дюйм костюма.

И они с тревогой стали ждать.

Прошло какое-то время. Майкл вздохнул с облегчением. Костюм тихонько увеличивался. Они наблюдали, как он растягивается, и растягивается, пока не начал собираться в кучу возле человека-пса, и Софи пришлось оттащить его подальше, чтобы освободить место.

Примерно пять минут спустя, они согласились, что теперь костюм снова впору Хаулу. Майкл подобрал его и осторожно стряхнул излишки порошка в камин. Кальцифер вспыхнул и заворчал. Человек-пес дернулся во сне.

— Осторожно! — произнес Кальцифер. — Чары довольно сильные.

Софи взяла костюм и на цыпочках заковыляла наверх. Хаул спал на серых подушках, а пауки деловито плели вокруг него новую паутину. Во сне он выглядел благородным и печальным. Софи обошла кровать, чтобы положить серо-голубой костюм на старый сундук возле окна, пытаясь убедить себя, что костюм не увеличился с тех пор, как она взяла его.

— Хотя если это удержит тебя от посещения похорон, мы только выиграем, — пробормотала она, выглянув в окно.

Солнце садилось над аккуратным садом. Там находился крупный темноволосый мужчина, который воодушевленно бросал красный мяч племяннику Хаула Нилу, а тот, держа в руках биту, стоял с выражением терпеливого страдания. Софи сразу поняла, что мужчина был отцом Нила.

— Опять вынюхивает, — вдруг произнес Хаул у нее за спиной.

Софи виновато развернулась, обнаружив, что Хаул на самом деле проснулся лишь наполовину. Возможно, он даже подумал, будто сейчас вчерашний день, поскольку сказал:

— «От зависти саднящей излечи» — всё это теперь часть прошедших лет. Я люблю Уэльс, но он не любит меня. Меган жутко завидует, поскольку она добропорядочная, а я нет, — тут он проснулся немного больше и спросил: — Что вы делаете?

— Просто положила твой костюм, — ответила Софи и торопливо заковыляла прочь.

Должно быть, Хаул снова заснул. Тем вечером он больше не появлялся. Когда Софи с Майклом встали на следующее утро, от него не доносилось ни шороха. Они тщательно старались не побеспокоить его. Оба они считали, что пойти на похороны миссис Пентстеммон — плохая идея. Майкл выскользнул на холмы, чтобы выгулять человека-пса. Софи, готовя завтрак, передвигалась на цыпочках, надеясь, что Хаул проспит. Когда Майкл вернулся, Хаул по-прежнему не подавал признаков жизни. Человек-пес дико проголодался. Софи с Майклом искали в шкафу какую-нибудь еду для пса, когда услышали, как Хаул медленно спускается по лестнице.

— Софи, — обвиняющим тоном произнес голос Хаула.

Он стоял, придерживая дверь на лестницу рукой, которая потонула в необъемном серебристо-голубом рукаве. Его ноги у основания лестницы были закрыты верхней частью гигантского серебристо-голубого камзола. Вторая рука Хаула даже не показывалась из второго громадного рукава. Софи видела очертания этой руки, шевелившейся под оборками обширного воротника. Лестницу позади Хаула полностью покрывал серебристо-голубой костюм, который тянулся до самой спальни.

— Ой! — воскликнул Майкл. — Хаул, это я виноват!

— Ты? Чушь! — ответил Хаул. — Почерк Софи я различаю за мили. И этот костюм растянулся на мили. Софи, дорогая, где мой второй костюм?

Софи торопливо достала кусочки серо-алого костюма из шкафа для метел, куда она их спрятала.

Хаул изучил их:

— Ну, хоть что-то. Я ожидал, он будет слишком маленьким, чтобы разглядеть его. Давайте его сюда — все семь кусков.

Софи протянула ему сверток серо-алой ткани. Немного поискав, Хаул сумел откопать в многочисленных складках серебристо-голубого рукава свою руку и высунуть ее в промежуток между двумя громадными стежками. Он схватил у Софи сверток.

— Я собираюсь приготовиться к похоронам, — заявил он. — Пожалуйста, воздержитесь оба на это время от любых действий. Вижу, Софи сейчас в ударе, и я хочу, чтобы, когда я вернусь, эта комната оставалась обычных размеров.

Он с достоинством направился к ванной, бредя в серебристо-голубом костюме. Оставшаяся часть костюма последовала за ним, волочась ступенька за ступенькой по лестнице и шурша по полу. К тому моменту, когда Хаул вошел в ванную, большая часть камзола находилась на первом этаже, а брюки появились на лестнице. Хаул прикрыл дверь в ванную и, похоже, продолжил тащить костюм, перебирая его руками. Софи с Майклом и человеком-псом стояли и наблюдали, как ярд за ярдом голубой и серебристой ткани продвигается по полу, время от времени украшаясь серебряной пуговицей размером с жернов и гигантскими, ровными, похожими на веревку стежками. Он тянулся чуть ли не милю.

— Кажется, я что-то не так сделал с чарами, — сказал Майкл, когда последний огромный фестончатый край исчез за дверью ванной.

— И ведь он предупреждал тебя! — сказал Кальцифер. — Еще полено, пожалуйста.

Майкл дал Кальциферу еще полено. Софи накормила человека-пса. Но больше они не осмеливались ничего делать, кроме как стоять и жевать хлеб с медом на завтрак, пока Хаул не вышел из ванной.

Больше двух часов спустя он вышел из пара пахнущих вербеной чар. И был во всем черном. Черным был костюм, черными были ботинки, и волосы тоже были черными — того же иссиня-черного цвета, как у мисс Ангориан. Сережка стала длинной гагатовой подвеской. Софи заинтересовались, были ли черные волосы в честь миссис Пентстеммон. Она согласилась с миссис Пентстеммон, что черные волосы Хаулу к лицу. Зеленые стеклянные глаза в сочетании с ними смотрелись лучше. Но больше всего Софи волновало, которым костюмом был черный на самом деле.

Хаул наколдовал себе черную салфетку и высморкался в нее. Окно задребезжало. Он подобрал с верстака ломтик хлеба с медом и поманил человека-пса. Человек-пес выглядел сомневающимся.

— Я просто хочу, чтобы ты подошел туда, где я могу посмотреть на тебя, — прохрипел Хаул — он всё еще был сильно простужен. — Иди сюда, дворняга, — когда пес неохотно выполз на середину комнаты, Хаул добавил: — Вы не найдете в ванной мой второй костюм, миссис Ищейка. И вы больше никогда не прикоснетесь к моей одежде.

Софи перестала красться к ванной и стала наблюдать, как Хаул ходит вокруг пса, поочередно то откусывая от хлеба с медом, то сморкаясь.

— Что думаете о такой маскировке? — спросил он.

Он бросил черную салфетку Кальциферу и начал падать вперед на четвереньки. И исчез почти в то же мгновение, что начал двигаться. К тому моменту, как он коснулся пола, он уже был кудрявым рыжим сеттером, точь-в-точь как человек-пес.

Это застало человека-пса врасплох, и инстинкты взяли над ним верх. Шерсть на загривке встала дыбом, уши опустились, и он зарычал. Хаул подыграл, а, может, чувствовал то же самое. Две одинаковые собаки кружили, пронзая друг друга взглядами, рыча, ощетинившись и готовясь к драке.

Софи схватила за хвост ту, которую посчитала человеком-псом. Майкл сгреб в охапку ту, которую посчитал Хаулом. Хаул поспешно превратился обратно. Софи обнаружила стоящую рядом с ней высокую черную фигуру и отпустила край камзола Хаула. Человек-пес с трагичным видом уселся на ноги Майкла.

— Хорошо, — сказал Хаул. — Если я могу обмануть другую собаку, я могу провести кого угодно. Никто на похоронах не заметит бездомного пса, задирающего ногу на надгробие.

Он подошел к двери и повернул ручку синим вниз.

— Секундочку, — сказала Софи. — Если ты идешь на похороны в облике рыжего сеттера, к чему столько хлопот, чтобы облачиться в черное?

Хаул с благородным видом задрал подбородок.

— Из уважения к миссис Пентстеммон, — ответил он, открывая дверь. — Она любила, чтобы учитывалась каждая мелочь, — и он вышел на улицу Портхэвена.

Глава шестнадцатая, в которой творится немало колдовства

Прошло несколько часов. Человек-пес снова проголодался. Майкл с Софи тоже решили пообедать. Со сковородой в руках Софи приблизилась к Кальциферу.

— Почему бы вам для разнообразия не поесть хлеба с сыром? — проворчал Кальцифер.

Тем не менее голову склонил. Софи как раз ставила сковороду на кудрявые зеленые языки пламени, когда из ниоткуда прозвучал хриплый голос Хаула:

— Приготовься, Кальцифер! Она нашла меня!

Кальцифер резко выпрямился. Сковорода полетела Софи на колени.

— Придется подождать! — проревел Кальцифер, ослепительно вспыхнув до самого дымохода.

Почти в то же мгновение он разделился примерно на дюжину голубых лиц, словно его яростно встряхнули, и запылал с громким гортанным жужжанием.

— Они, наверное, сражаются? — прошептал Майкл.

Не отрывая взгляда от Кальцифера, Софи пососала слегка обожженный палец, а другой рукой подобрала с юбки ломтики бекона. Кальцифер хлестал в камине из стороны в сторону. Размытые лица пульсировали от темно-синего до небесно-голубого, а потом почти до белого. В одно мгновение у него было множество оранжевых глаз, а в следующее — ряды серебряных, словно звезды. Софи никогда и вообразить ничего подобного не могла.

Наверху что-то пронеслось, взорвалось и загрохотало, и всю комнату тряхнуло. В следующую секунду с протяжным пронзительным ревом следом промчалось еще что-то. Кальцифер вспыхнул почти до иссиня-черного. Кожа Софи зашипела от взрывной волны магии.

Майкл пробрался к окну.

— Они близко!

Софи тоже проковыляла к окну. Магическая буря затронула половину всего, что находилось в комнате. Череп так сильно клацал челюстью, что ее толчки заставляли его кружиться. Пакетики подпрыгивали. Порошки в банках бурлили. С полок тяжело упала книга и лежала раскрытой на полу, а ее страницы веером переворачивалисьтуда-сюда. В одном конце комнаты из ванной выкипел душистый туман; в другом — нестройно бренчала гитара Хаула. А Кальцифер хлестал из стороны в сторону сильнее, чем прежде.

Проходя мимо, Майкл положил череп в раковину, чтобы он, клацая зубами, не свалился со стола; после чего открыл окно и высунулся из него. Что бы там ни происходило, из окна невозможно было ничего разглядеть, и это ужасно раздражало. Люди в домах напротив выглядывали в двери и окна, указывая на что-то вроде как вверху. Софи с Майклом побежали к кладовке, схватили каждый по бархатному плащу и набросили их на себя. Софи достался тот, который превращает владельца в рыжебородого мужчину. Теперь она поняла, почему Кальцифер тогда смеялся над ней. Майкл стал лошадью. Но сейчас смеяться было некогда. Софи распахнула дверь и торопливо выбралась на улицу, за ней последовал человек-пес, который казался на удивление спокойным, будто происходящее нисколько его не волновало. Майкл выбежал следом, цокая несуществующими копытами, а у них за спиной Кальцифер продолжал хлестать от синего к белому.

Улица была полна людей, которые смотрели наверх. Никому не было дела до выходящих из домов лошадей. Софи с Майклом тоже посмотрели наверх — прямо над верхушками дымоходов бурлила и выкручивалась гигантская туча. Она бешено вращалась, точно черная воронка. Ее мрак прорезали белые вспышки не совсем света. Но почти в тот же миг, как появились Майкл и Софи, сгусток магии превратился в две сцепившиеся туманные змеи. Затем со звуком, похожим на дикий кошачий вой, они отодрались друг от друга. Одна часть с криком понеслась над крышами к морю, а вторая с воплем устремилась за ней.

Некоторые из зевак разошлись по домам. Софи с Майклом присоединились к храбрейшим, которые помчались по горкам переулков к причалам. Там все единодушно решили, что наилучший вид открывается с изгиба причальной стенки^[6]. Софи, ковыляя, тоже выбралась на нее, но прятаться за домиком начальника порта не было необходимости. Две тучи зависли в воздухе над морем, по ту сторону причальной стенки — единственные тучи в спокойном синем небе. Они прекрасно просматривались. Столь же легко различалось темное пятно бури, которая бесновалась на море между тучами, вздымая громадные волны, увенчанные белой пеной. В эту бурю не посчастливилось попасть какому-то кораблю. Его мачты мотались из стороны в сторону. Водяные смерчи колотили его со всех сторон. Команда отчаянно пыталась поднять паруса, но по крайней мере один из них разорвался в развевающиеся серые лохмотья.

— Они могли бы и позаботиться о корабле! — возмутился кто-то.

А потом ветер и волны от бури ударили в причальную стенку. Белые волны перехлестывали, и храбрецы на стенке поспешно столпились обратно на пристань, где качались на волнах и скрежетали пришвартованные корабли. И среди всего этого раздавалось множество выкриков высокими поющими голосами. Софи высунула голову навстречу ветру за домиком, откуда доносились выкрики, и обнаружила, что беснующаяся магия трепала не только море и несчастный корабль. Несколько мокрых скользких на вид дам с развевающимися коричневато-зелеными волосами выбрались на причальную стенку. Они кричали и протягивали длинные мокрые руки другим кричащим дамам, которые качались на волнах. У каждой вместо ног был рыбий хвост.

— Да чтоб его! — воскликнула Софи. — Русалки из проклятия!

А значит, осталось осуществиться только двум невозможным вещам.

Она подняла взгляд на две тучи. Хаул стоял на коленях на той, что находилась слева, гораздо больше и ближе, чем ожидала Софи. Он по-прежнему был в черном. И, обернувшись через плечо, смотрел на переполошившихся русалок. Типично для него. Но смотрел он вовсе не так, как если бы помнил, что они были частью проклятия.

— Не отвлекайся от Ведьмы! — крикнула лошадь позади Софи.

Ведьма внезапно материализовалась на правой туче в вихре платья цвета огня и струящихся рыжих волос; она воздела руки, призывая еще магию. Когда Хаул повернулся и посмотрел на нее, ее руки опустились. Туча Хаула взорвалась фонтаном розового пламени. Жар от него прокатился по пристани, и камни причальной стенки задымились.

— Всё хорошо! — выдохнула лошадь.

Хаул оказался на корабле, который болтался вверх-вниз на волнах и едва не тонул. Хаул стал крошечной черной фигурой, прислонившейся к раскачивающейся грот-мачте. Он нагло помахал Ведьме, оповещая ее, что она промахнулась. Ведьма заметила его в то же мгновение. И вместе с облаком мгновенно превратилась в красную птицу, которая свирепо устремилась вниз, нацелившись на корабль.

Корабль исчез. Русалки испустили скорбный певучий вопль. Там, где только что находился корабль, осталась только угрюмо качающаяся вода. Но гигантская птица пикировала слишком быстро, чтобы остановиться. С мощным всплеском она погрузилась в море.

Все на пристани зааплодировали.

— Я знал, что на самом деле это не настоящий корабль! — сказал кто-то позади Софи.

— Да, наверняка иллюзия, — рассудительно заметила лошадь. — Он был слишком маленьким.

В доказательство того, что корабль находился гораздо ближе, чем казалось, волны от всплеска докатились до причальной стенки раньше, чем Майкл закончил говорить. Двадцатифутовый зеленый вал воды наискось прокатился по ней: кричащих русалок смело вглубь гавани, все пришвартованные корабли с силой отбросило в сторону, а домик начальника порта окатило потоком завихряющейся воды. Из бока лошади высунулась рука и потянула Софи обратно к набережной. Софи задыхалась и спотыкалась в стоявшей по колено воде. Человек-пес скакал за ними, насквозь промокший до самых ушей.

Они как раз добрались до набережной, а корабли в гавани встали прямо, когда причальную стенку накрыло вторым валом. Из его гладкого склона выскочило чудовище. Длинный, черный и когтистый наполовину кот, наполовину морской лев устремился по стенке к набережной. Когда волна разбилась о гавань, из нее выскочило еще одно — такое же длинное и низкое, только чешуйчатое — и устремилось за первым.

Все поняли, что сражение не закончено, и торопливо бросились назад, прижавшись к ангарам и домам на набережной. Софи споткнулась о канат, а потом о порог. Из коня высунулась рука и подхватила ее, поднимая, когда два чудовища промчались мимо, разбрызгивая соленую воду. Еще одна волна завертелась над причальной стенкой, и из нее выскочили еще два чудовища. Они выглядели точь-в-точь как первые двое, если не считать того, что чешуйчатое было ближе к котоподобному. Следующая накатившая волна принесла еще двух, еще ближе друг к другу.

— Что происходит? — пронзительно вскрикнула Софи, когда третья пара промчалась мимо, сотрясая камни пристани.

— Иллюзии, — донесся из лошади голос Майкла. — Какие-то из них. Оба пытаются обмануть друг друга и заставить гоняться не за тем.

— Кто из них кто? — спросила Софи.

— Понятия не имею, — ответила лошадь.

Некоторые из зевак посчитали чудовищ слишком ужасными. Многие разошлись по домам. Другие спрыгнули в болтающиеся на волнах корабли, чтобы отогнать их от набережной. Софи с Майклом присоединились к стойкому меньшинству зевак, которые пустились по улицам Портхэвена следом за чудовищами. Сначала они шли за потоком морской воды, затем — за громадными мокрыми следами, и наконец — за белыми выбоинами и царапинами там, где когти чудовищ вонзались в камни улицы. Они вывели всех за пределы города к болотам, в которых Софи с Майклом недавно охотились за падающей звездой.

К этому моменту все шесть существ исчезали в плоской дали прыгающими черными точками. Толпа растеклась по краю болот рваной линией, вглядываясь, надеясь на большее и боясь того, что может увидеть. Вскоре никто уже не видел ничего, кроме пустых болот. Ничего не происходило. Многие повернулись уходить, и, конечно, остальные тут же закричали:

— Смотрите!

В небо вдалеке лениво выкатился шар бледного огня. Наверное, он был громадным. Взрывная волна достигла зевак, только когда огненный шар превратился в рассеивающуюся башню дыма. Все поморщились от глухого грохота. Они наблюдали, как рассеивается дым, пока он не смешался с туманом болот. И продолжили наблюдать. Но воцарились спокойствие и тишина. Ветер шуршал в болотной траве, а птицы отважились снова начать издавать звуки.

— Наверное, они прикончили друг друга, — решили люди.

Толпа потихоньку раскололась на отдельные фигуры, которые поспешили вернуться к брошенным делам.

Софи с Майклом ждали до последнего, когда стало ясно, что действительно всё закончилось. После чего они медленно вернулись в Портхэвен. Говорить не хотелось обоим. Только человек-пес выглядел счастливым.

Он так игриво бежал за ними, что Софи была уверена: он считал, с Хаулом покончено. Он был так доволен жизнью, что когда они повернули на улицу, на которой стоял дом Хаула, и там обнаружился переходящий дорогу бродячий кот, человек-пес радостно гавкнул и поскакал за ним. Он гнался за ним легким энергичным галопом до порога замка, где кот повернулся и пронзил его взглядом.

— Отвали! — промяукал он. — Только тебя мне не хватало!

Пес попятился с пристыженным видом.

— Хаул! — Майкл протопал к двери.

Кот сжался до размеров котенка, полного жалости к себе.

— А вы оба выглядите нелепо! — сказал он. — Откройте дверь. Я обессилен.

Софи открыла дверь, и кот вполз внутрь. Он подполз к очагу, где Кальцифер свелся к простому голубому мерцанию, и с усилием дотянулся передними лапами до сиденья кресла. Затем он медленно вырос в согнувшегося пополам Хаула.

— Ты убил Ведьму? — нетерпеливо спросил Майкл, снимая плащ и снова становясь собой.

— Нет, — ответил Хаул.

Он развернулся и плюхнулся в кресло, где и остался лежать с крайне утомленным видом.

— И всё это, когда простуда достигла апогея, — прохрипел он. — Софи, умоляю, снимите эту ужасную рыжую бороду и найдите бутылку бренди в шкафу, если вы, конечно, не выпили его или не превратили скипидар.

Софи сняла плащ и нашла бренди и стакан. Хаул выпил его залпом, будто воду. Затем он налил еще и вместо того, чтобы выпить, аккуратно накапал бренди на Кальцифера. Кальцифер вспыхнул, зашипел и, кажется, немного ожил. Хаул налил третий стакан и откинулся в кресле, потягивая бренди.

— Нечего стоять, пялясь на меня! — сказал он. — Я не знаю, кто победил. До Ведьмы невероятно тяжело добраться. Чаще всего она полагается на своего огненного демона, а сама остается в стороне, подальше от неприятностей. Но, думаю, мы дали ей пищу для размышлений, а, Кальцифер?

— Он старый, — слабо прошипел Кальцифер из-под поленьев. — Я сильнее, но он знает такое, о чем я никогда даже не задумывался. Он у нее сотню лет. И он чуть не убил меня! — он коротко зашипел и немного дальше выбрался из поленьев, чтобы проворчать: — Ты мог бы предупредить меня!

— Я и предупредил, старый плут! — утомленно ответил Хаул. — Ты знаешь всё, что знаю я.

Хаул лежал, потягивая бренди, пока Майкл доставал хлеб и колбасу, чтобы они могли поесть. Еда оживила всех, за исключением, возможно, человека-пса, который теперь, когда Хаул все-таки вернулся, казался подавленным. Пламя Кальцифера поднялось, и он снова стал синим самим собой.

— Так не пойдет! — Хаул с усилием поднялся на ноги. — Живей, Майкл. Ведьма знает, что мы в Портхэвене. Теперь нам не только придется переместить замок и кингсберрийский вход. Мне придется перенести Кальцифера в тот дом, который идет вместе с шляпным магазином.

— Переместить меня? — протрещал Кальцифер, от страха став лазурным.

— Именно, — ответил Хаул. — У тебя выбор между Маркет Чиппингом и Ведьмой. Не начинай капризничать.

— Проклятье! — взвыл Кальцифер и нырнул на дно камина.

Глава семнадцатая, в которой бродячий замок переезжает

Хаул так усердно принялся за работу, будто отдыхал перед тем целую неделю. Если бы Софи не видела, как он час назад сражался в изматывающей магической битве, никогда бы в это не поверила. Они с Майклом носились туда-сюда, выкрикивая друг другу измерения и рисуя мелом странные знаки там, где раньше установили металлические скобы. Похоже, рисовать мелом надо было в каждом углу, включая задний двор. Немало хлопот им доставили закуток Софи под лестницей и странной формы выемка на потолке ванной. Софи и человека-пса отпихивали то туда, то сюда, а потом вовсе отодвинули в сторону, чтобы Майкл мог ползать, рисуя мелом на полу пятиконечную звезду, заключенную в круг.

Справившись с этим, Майкл отряхивал пыль и мел с колен, когда влетел Хаул, и вся его черная одежда была заляпана побелкой. Софи и человека-пса снова отодвинули в сторону, чтобы Хаул мог ползать, рисуя знаки вокруг звезды и круга и внутри них. Софи с человеком-псом сели на лестнице. Человек-пес дрожал. Ему явно не нравилась такая магия.

Хаул с Майклом выбежали во двор. Потом Хаул прибежал обратно.

— Софи! — крикнул он. — Быстро! Что мы будем продавать в магазине?

— Цветы, — ответила Софи, снова подумав о миссис Фейрфакс.

— Отлично, — Хаул поспешил к двери, держа банку краски и маленькую кисть.

Он окунул кисточку в банку и аккуратно закрасил синее пятно желтым. Окунул еще раз. Теперь кисточка вынырнула фиолетовой. Он закрасил зеленое пятно. На третий раз краска стала оранжевой, и оранжевый закрасил красное пятно. Черное пятно Хаул не тронул. Он повернулся, и кончик его рукава вместе с кисточкой окунулся в краску.

— Тьфу ты! — Хаул вытащил его.

Болтающийся кончик рукава окрасился во все цвета радуги. Хаул встряхнул его, и он снова стал черным.

— Который это костюм на самом деле? — спросила Софи.

— Я забыл. Не отвлекайте. Как раз начинается сложная часть, — Хаул торопливо вернул банку с краской обратно на верстак и взял баночку с порошком. — Майкл! Где серебряная лопата?

Майкл примчался со двора с большой блестящей лопатой. Черенок был деревянным, но лезвие, похоже, действительно из серебра.

— Посторонись! — объявил он.

Хаул пристроил лопату на колено, чтобы нарисовать меловые знаки и на черенке, и на лезвии. Посыпал на нее красным порошком из баночки. Аккуратно положил по щепотке тех же крупинок в каждой вершине звезды, а всё остальное высыпал посередине.

— Отойди подальше, Майкл, — велел он. — Все, держитесь подальше. Готов, Кальцифер?

Кальцифер возник из поленьев длинной нитью синего пламени.

— Готовее уже не буду, — ответил он. — Ты ведь знаешь, что это может убить меня, да?

— Будь оптимистом, — сказал Хаул. — Убить может и меня. Держись крепко. Раз, два, три.

Он сунул лопату в камин — очень ровно и медленно, держа ее на одном уровне с решеткой. Секунду он осторожно жонглировал ею, чтобы подвести ее под Кальцифера. А потом поднял — еще более ровно и осторожно. Было заметно, как Майкл задерживает дыхание.

— Получилось! — сказал Хаул.

Поленья рассыпались в стороны. Похоже, они не горели. Хаул встал и повернулся, держа Кальцифера на лопате.

Комната заполнилась дымом. Человек-пес заскулил и задрожал. Хаул закашлял. Держать лопату ровно стало сложнее. У Софи слезились глаза, из-за чего сложно было видеть ясно, но насколько она могла судить, у Кальцифера — как он ей и говорил — не было ни ног, ни копыт. Он представлял собой длинное заостренное синее лицо, укоренное в слабо светящемся черном комке. Впереди черного комка находилась щель, из-за которой на первый взгляд можно было подумать, будто Кальцифер стоит на коленях, подогнув под себя крошечные ножки. Но Софи поняла, что это не так, когда комок слегка качнулся, оказавшись внизу закругленным. Кальцифер явно чувствовал себя страшно уязвимым. Оранжевые глаза округлились от страха, и он постоянно выбрасывал в стороны слабые, похожие на руки языки пламени в тщетной попытке ухватиться за края лопаты.

— Это ненадолго! — произнес Хаул, чтобы успокоить его, и поперхнулся.

Ему пришлось закрыть рот и замереть на мгновение, сдерживая кашель. Лопата закачалась, и Кальцифер пришел в ужас. Но Хаул оправился. Он сделал широкий осторожный шаг в меловой круг и еще один — в центр пятиконечной звезды. Затем, ровно держа лопату, медленно повернулся вокруг оси, сделав полный оборот, и Кальцифер повернулся вместе с ним — небесно-голубой и в панике вытаращивший глаза.

Возникло ощущение, будто вся комната повернулась вместе с ними. Человек-пес припал к земле, прижавшись к ногам Софи. Майкл пошатнулся. Казалось, будто их часть мира отделилась и принялась качаться и танцевать джигу по кругу, отчего Софи затошнило. Она прекрасно понимала, почему Кальцифер выглядел таким испуганным. Всё по-прежнему раскачивалось и колебалось, когда Хаул столь же осторожно шагнул из звезды и из круга. Он встал на колени возле очага, с бесконечными предосторожностями опустил Кальцифера в камин и снова уложил вокруг него поленья. Кальцифер взвился вверх зеленым пламенем. Хаул оперся о лопату и закашлял.

Комната качнулась и затихла. На несколько мгновений, пока дым еще висел повсюду, Софи, к своему изумлению, увидела хорошо знакомые очертания гостиной дома, в котором она родилась. Она узнала ее, хотя на полу не было ничего, кроме голых досок, а на стенах не висели картины. Казалось, замок вворачивается в пространство внутри гостиной, вытесняя ее оттуда, опуская потолок, чтобы он соответствовал его собственному балочному потолку, пока они полностью не слились, и вернулась комната замка, разве что теперь она стала чуть-чуть выше и квадратнее.

— У тебя получилось, Кальцифер? — прокашлял Хаул.

— Думаю, да, — ответил Кальцифер, поднимаясь в камине; от поездки на лопате выглядеть хуже он не стал. — Но лучше проверь меня.

Хаул поднялся, опираясь на лопату, и открыл дверь, повернув желтым пятном вниз. Снаружи находилась улица в Маркет Чиппинге, которую Софи знала всю жизнь. В сумерках мимо проходили знакомые, гуляя перед ужином по летнему обычаю. Хаул кивнул Кальциферу, закрыл дверь, повернул ручку вниз оранжевым и снова открыл.

Широкая, заросшая сорняками дорога убегала вдаль от порога среди групп деревьев, которые как нельзя более живописно наискось освещало заходящее солнце. Вдалеке стояли каменные ворота, украшенные статуями.

— А это где? — спросил Хаул.

— Пустующий особняк на краю долины, — словно оправдываясь, ответил Кальцифер. — Ты сам велел мне найти милый дом. Этот вполне чудесный.

— Даже не сомневаюсь. Просто надеюсь, что настоящие владельцы не станут возражать, — Хаул закрыл дверь и повернул ручку фиолетовым вниз. — А теперь для бродячего замка, — и снова открыл ее.

Снаружи почти стемнело. Дул теплый ветер, полный разнообразных запахов. Софи увидела груду темных листьев, колеблемых ветром, и среди них обилие больших фиолетовых цветов. Медленно поворачиваясь, они уплыли в сторону, и их место заняло множество матово-белых лилий и отблеск заката на воде за ними. Запах был таким восхитительным, что Софи пересекла половину комнаты, даже не заметив этого.

— Нет, до завтра держите свой длинный нос подальше, — сказал Хаул и захлопнул дверь. — Эта часть находится прямо на краю Пустоши. Отличная работа, Кальцифер. Идеально. Милый дом и множество цветов, как велено.

Он бросил лопату и отправился в постель. Видимо, он действительно устал. Не последовало ни стонов, ни криков, и даже кашля почти не было.

Софи с Майклом тоже устали. Майкл плюхнулся в кресло и принялся гладить человека-пса, уставившись в пустоту. Софи притулилась на стуле, чувствуя себя странно. Они переехали. Замок чувствовался так же, но по-другому, и это сбивало с толку. И почему бродячий замок находился теперь на краю Пустоши? Причина в проклятии, которое толкало Хаула к Ведьме? Или Хаул так усиленно ускальзывал, что вывернулся наизнанку и приобрел то, что большинство людей назвали бы честностью?

Софи посмотрела на Майкла, чтобы понять, что он думает. Майкл спал, как и человек-пес. Тогда Софи посмотрела на Кальцифера, который сонно мерцал среди розовых поленьев, а его оранжевые глаза почти закрылись. Она вспомнила, как Кальцифер пульсировал почти до белого, с белыми глазами, а потом — как Кальцифер встревоженно таращил глаза, находясь в покачивающейся лопате. Он напомнил ей кое о чем. Весь его облик.

— Кальцифер, — спросила она, — ты был когда-нибудь падающей звездой?

Кальцифер открыл один оранжевый глаз, посмотрев на нее.

— Конечно. Раз ты знаешь, я могу говорить об этом. Договор позволяет.

— И Хаул поймал тебя?

— Пять лет назад на портхэвенских болотах — сразу после того, как он устроился под именем колдуна Дженкина. Он погнался за мной в семимильных сапогах. Я жутко испугался его. Я и вообще был жутко испуган, потому что, когда падаешь, знаешь, что скоро умрешь. Я сделал бы что угодно, только бы не умереть. Когда Хаул предложил продлить мою жизнь человеческой жизнью, я сразу предложил договор. Ни один из нас не знал, во что мы ввязываемся. Я был благодарен, а Хаул просто пожалел меня.

— Прямо как Майкл, — сказала Софи.

— Что такое? — проснулся Майкл. — Софи, лучше бы мы не находились на краю Пустоши. Я не знал, что мы окажемся там. Я не чувствую себя в безопасности.

— Никто не в безопасности в доме чародея, — с чувством произнес Кальцифер.

На следующее утро дверная ручка была установлена черным вниз и, к великому раздражению Софи, не поворачивалась ни в какое другое положение. Ей хотелось посмотреть на те цветы, и плевать на Ведьму. Так что она дала выход нетерпению, достав ведро с водой и принявшись оттирать меловые знаки с пола.

Хаул вошел как раз, когда она занималась этим.

— Работа, работа, работа, — он переступил через натирающую пол Софи.

Выглядел он немного чуднó. Костюм был всё еще непроглядно черным, но волосы Хаул сделал снова светлыми. На фоне черного они казались белыми. Софи бросила на него взгляд и подумала о проклятии. Вероятно, Хаул тоже о нем думал. Он подобрал череп из раковины и скорбно вытянул его перед собой.

— Бедный Йорик! Она слышала русалок, а следовательно, прогнило что-то в Датском королевстве. Я подхватил нескончаемую простуду, но, к счастью, я страшно бесчестный. Я держусь за это, — он патетично покашлял, но он уже выздоравливал, и кашель прозвучал не слишком убедительно.

Софи переглянулась с человеком-псом, который сидел, наблюдая за ней, и выглядел столь же скорбным, как Хаул.

— Ты должен вернуться к Летти, — прошептала она и для Хаула добавила громко: — Что такое? Дела с мисс Ангориан идут не слишком хорошо?

— Ужасно, — ответил Хаул. — У Лили Ангориан сердце как раскаленный камень, — он положил череп обратно в раковину и позвал Майкла, завопив: — Еда! Работа!

После завтрака они вытащили всё из кладовки. Затем Майкл с Хаулом пробили дырку в боковой стенке. Из двери кладовки вылетала пыль, и раздавался странный стук. Наконец, оба позвали Софи. Софи пришла, многозначительно держа метлу. На месте стены теперь находился арочный проход, который вел к лестнице, которая всегда соединяла дом с магазином. Хаул поманил Софи подойти и посмотреть на магазин. Он был пустым, и звуки отражались в нем эхом. Пол теперь покрывали черные и белые плитки, как в прихожей миссис Пентстеммон. А на полках, на которых когда-то лежали шляпы, теперь стояла ваза с розами из вощенного шелка и маленьким букетиком бархатных примул. Софи поняла, что от нее ждут восхищения, поэтому сдержалась и промолчала.

— Я нашел цветы в мастерской на заднем дворе, — сказал Хаул. — Зайдите посмотрите, что снаружи.

Он открыл дверь на улицу, и звякнул тот же колокольчик, который Софи слышала всю жизнь. Софи проковыляла наружу — на безлюдную ранним утром улицу. Фасад магазина был заново выкрашен зеленым и желтым. Кучерявые буквы над окном гласили:

«Х. ДЖЕНКИНС. СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ»

— Передумал насчет обычных имен, а? — спросила Софи.

— Только ради маскировки, — ответил Хаул. — Мне больше нравится Пендрагон.

— А откуда свежие цветы? Ты не можешь заявить такое, а потом продавать восковые розы с шляп.

— Подождите и увидите, — Хаул повел ее обратно в магазин.

Они прошли насквозь и вышли во двор, который Софи знала всю жизнь. Он наполовину уменьшился, поскольку часть его занял двор Хаула из замка. Софи посмотрела поверх кирпичных стен двора Хаула на собственный старый дом. Он выглядел странно из-за нового окна, которое принадлежало спальне Хаула, и еще более странное чувство возникло у Софи, когда она поняла, что окно Хаула выходит вовсе не на то, что она видит сейчас. Она видела окно собственной старой спальни — над магазином. И это тоже заставляло ее странно чувствовать себя, поскольку теперь туда невозможно стало войти.

Когда Софи проковыляла следом за Хаулом внутрь и по лестнице в кладовку, она осознала, что совсем расстроилась. Оттого что она увидела свой старый дом таким, ее чувства страшно перемешались.

— Думаю, всё очень мило, — сказала она.

— В самом деле? — холодно произнес Хаул.

Он был оскорблен. Он так любит, чтобы им восхищались, со вздохом подумала Софи, когда Хаул подошел к двери замка и повернул ручку фиолетовым вниз. С другой стороны, она вроде бы никогда не хвалила Хаула — не больше, чем Кальцифер, — и с какой стати начинать сейчас.

Дверь открылась. Большие кусты, увешанные цветами, мягко проплыли мимо и остановились так, чтобы Софи могла выбраться наружу. Полоски длинной яркой травы вели между кустов во всех направлениях. Хаул с Софи пошли по ближайшей, и замок последовал за ними, стряхивая по пути лепестки. И хотя замок был высоким, черным и уродливым и выдувал чудные клочки дыма то из одной, то из другой башни, он не выглядел неуместным. Здесь действовала магия. Софи знала. И замок соответствовал ей.

Воздух был горячим и парным, его наполняли запахи тысяч цветов. Софи чуть не сказала, что запах напомнил ей ванную после того, как Хаул там побывал, но прикусила язык. Место было поистине изумительным. Между кустами и их обилием фиолетовых, красных и белых цветов в мокрой траве росли россыпи своих цветов: розовые всего с тремя лепестками, гигантские анютины глазки, дикие флоксы, люпины всех цветов, оранжевые лилии, высокие белые лилии, ирисы и мириады других. Здесь были ползучие растения с цветами размером с шляпу, васильки, маки и растения с листьями странных форм и цветов. Хотя это не слишком походило на мечту Софи о саде как у миссис Фейрфакс, она забыла про свою угрюмость и пришла в восторг.

— Видите, — Хаул махнул рукой, и его черный рукав вспугнул несколько сотен голубых бабочек, пировавших на кусте желтых роз. — Мы можем каждое утро срезать цветы охапками и продавать их в Маркет Чиппинге, пока роса не обсохла.

В конце зеленой дорожки трава стала болотистой. Под кустами росли громадные орхидеи. Хаул с Софи неожиданно наткнулись на заросший кувшинками прудик, от которого поднимался пар. Замок свернул, огибая прудик, и проплыл к другой аллее с разными цветами вдоль нее.

— Если выйдете сюда одна, берите трость, чтобы прощупывать почву, — сказал Хаул. — Здесь полно ключей и трясин. И дальше не ходите, — он указал на юго-восток, где солнце висело в туманном воздухе раскаленным белым диском. — Там Пустошь — очень жаркая, бесплодная и вся занята Ведьмой.

— Кто создал эти цветы прямо на краю Пустоши? — спросила Софи.

— Чародей Сулиман начал в прошлом году, — ответил Хаул, повернувшись к замку. — Думаю, он хотел, чтобы Пустошь зацвела, и таким образом уничтожила Ведьму. Он вывел на поверхность горячие ключи и увеличил их. Он чудесно работал, пока Ведьма не схватила его.

— Миссис Пентстеммон назвала какое-то другое имя. Он появился из тех же мест, что и ты, не так ли?

— Более-менее. Впрочем, я никогда с ним не встречался. Несколько месяцев назад я приходил продолжить начатое Сулиманом. Это казалось хорошей идеей. Так я и встретился с Ведьмой. Она была против.

— Почему? — спросила Софи.

Замок поджидал их.

— Ей нравится думать о себе как о цветке, — ответил Хаул, открывая дверь. — Одинокая орхидея, цветущая в Пустоши. Жалкая картина, на самом деле.

Софи бросила еще один взгляд на обилие цветов — там были тысячи и тысячи роз — и последовала за Хаулом внутрь.

— Разве Ведьма не узнает, что ты здесь?

— Я постарался сделать то, чего она ожидает меньше всего.

— А ты, случайно, не пытаешься найти принца Джастина? — спросила Софи.

Но Хаул ускользнул от ответа, умчавшись через кладовку и зовя Майкла.

Глава восемнадцатая, в которой снова появляются пугало и мисс Ангориан

Они открыли цветочный магазин на следующий день. Как и сказал Хаул, это было проще простого. Всего-то дел: открыть утром дверь, повернув ручку фиолетовым вниз, и выйти в плывущую зеленую дымку, чтобы набрать цветов. Скоро это стало рутиной. Софи брала трость и ножницы и ковыляла по полю, болтая с тростью и пользуясь ею, чтобы проверять болотистую почву или пригибать высокие ветки отборных роз. Майкл брал собственное изобретение, которым очень гордился. Жестяная лохань с водой, которая плыла по воздуху, повсюду следуя за Майклом среди кустов. Человек-пес тоже ходил с ними. Он чудесно проводил время, носясь по мокрым зеленым дорожкам, гоняясь за бабочками или пытаясь поймать крошечных ярких птичек, которые питались нектаром. Пока он носился вокруг, Софи нарезала охапки гибискуса, а Майкл наполнял тазик орхидеями, розами, похожими на звезды белыми цветами, блестящими алыми и всем, что ему приглянется. Они все наслаждались этим временем.

Затем, прежде чем среди кустов станет слишком жарко, они относили цветы в магазин и расставляли их в пестром собрании кувшинов и ведер, которые Хаул откопал во дворе. Два ведра на самом деле были семимильными сапогами. Расставляя в них копну гладиолусов, Софи подумала, что ничто лучше не доказывает, насколько Хаул потерял интерес к Летти. Теперь ему стало всё равно, воспользуется Софи сапогами или нет.

Хаул почти всегда отсутствовал, когда они собирали цветы. И дверная ручка всегда была повернута черным вниз. Обычно он с мечтательным видом и по-прежнему в черной одежде возвращался к позднему завтраку. Он так и не сказал Софи, каким костюмом был на самом деле черный.

— Я в трауре по миссис Пентстеммон, — только и говорил он.

А если Софи или Майкл спрашивали, почему Хаул всегда уходит в это время, Хаул с оскорбленным видом отвечал:

— Если хочешь поговорить со школьной учительницей, приходится вылавливать ее перед началом уроков.

После чего он исчезал в ванной на следующие два часа.

Тем временем Софи с Майклом переодевались в нарядные одежды и открывали магазин. На нарядной одежде настаивал Хаул. Он сказал, это привлечет покупателей. Софи настояла, чтобы они надевали фартуки. Несколько первых дней жители Маркет Чиппинга просто таращились на витрину, но не заходили, однако вскоре магазин стал пользоваться большой популярностью. Разнесся слух, что Дженкинс продает просто невиданные цветы. Люди, которых Софи знала всю жизнь, приходили и покупали цветы охапками. Никто ее не узнавал, и она чувствовала себя ужасно странно. Все думали, будто она престарелая матушка Хаула. Но Софи уже до смерти надоело быть престарелой матушкой Хаула.

— Я его тетя, — сказала она миссис Цезари.

И стала известна как Тетушка Дженкинс.

Обычно к тому времени, когда Хаул приходил в магазин — в черном фартуке под стать костюму, — он заставал его оживленным. И с появлением Хаула становилось еще оживленнее. Тогда-то Софи почти уверилась, что черный костюм был на самом деле зачарованным серо-алым. Каждая дама, которую обслуживал Хаул, уходила в убеждении, что получила по крайней мере вдвое больше цветов, чем просила. Чаще всего Хаул очаровывал их так, что они покупали в десять раз больше. Вскоре Софи заметила, что дамы заглядывали в магазин и не заходили, если видели там Хаула. Она их не винила. Если вам нужна всего лишь роза в бутоньерку, вы не захотите, чтобы вас уболтали купить три дюжины орхидей. И Софи не отговаривала Хаула, когда он стал на долгие часы уходить в мастерскую во дворе.

— Прежде чем вы спросите — я устанавливаю защиту от Ведьмы, — объяснил он. — Когда я закончу, ей не останется ни одного способа проникнуть хоть в один уголок этого места.

Порой возникала проблема с оставшимися цветами. Софи невыносимо было видеть, как они вянут ночью. Она обнаружила, что может сохранить их свежими, разговаривая с ними. После этого она стала много разговаривать с цветами. Она заставила Майкла создать ей чары для питания растений, и экспериментировала в ведрах в раковине и в ванночках в нише, в которой когда-то занималась отделкой шляп. Она обнаружила, что может сохранять некоторые растения свежими несколько дней. И, конечно же, продолжила экспериментировать. Софи принесла со двора сажу и, деловито бормоча, посадила в нее растения. Таким образом она вырастила темно-синюю розу, и была весьма этим довольна. Бутоны розы были угольно-черными, а цветы, когда начали раскрываться, становились всё более синими, пока не стали почти того же цвета, что Кальцифер. Софи пришла в такое восхищение, что взяла корни из висевших на балках сумок и стала экспериментировать с ними. Она сказала себе, что никогда в жизни не была так счастлива.

Но это была неправда. Что-то было неправильно, и Софи не могла понять что. Иногда она думала, дело в том, что никто в Маркет Чиппинге не узнавал ее. Она не осмеливалась пойти повидать Марту, боясь, что и Марта ее не узнает. По той же причине она не осмеливалась вывалить цветы из семимильных сапог и отправиться проведать Летти. Ей была просто невыносима мысль, что сестры увидят ее старухой.

Майкл постоянно ходил к Марте с букетами лишних цветов. Иногда Софи думала, что дело в этом. Майкл был такой радостный, а она всё чаще оставалась в магазине одна. Но все-таки причина крылась не совсем в этом. Софи нравилось самой продавать цветы.

Иногда казалось, проблема в Кальцифере. Кальцифер скучал. Ему нечем было заняться, кроме как тихонько двигать замок вдоль полос травы и вокруг разнообразных прудиков и озер, и обеспечивать, чтобы каждое утро он оказывался в новом месте с новыми цветами. Его синее лицо всегда жадно высовывалось из камина, когда Софи и Майкл возвращались с цветами.

— Я хочу посмотреть, как там снаружи, — говорил он.

Софи принесла ему сжечь вкусно пахнущие листья, из-за чего в комнате повис такой же сильный аромат, как в ванной, но Кальцифер сказал, что на самом деле ему хотелось общества. Они на целый день уходили в магазин и оставляли его одного.

И Софи велела Майклу по утрам работать в магазине хотя бы час, пока она болтает с Кальцифером. Она придумывала игры-угадайки, чтобы занять Кальцифера, пока она работает. Но Кальцифер оставался недовольным.

— Когда ты разорвешь мой договор с Хаулом? — всё чаще спрашивал он.

И Софи отделывалась от него словами:

— Я работаю над этим. Уже недолго осталось.

Это было не совсем правдой. Софи думала о договоре, только когда была вынуждена. Когда она сопоставила слова миссис Пентстеммон со всем, что говорили Хаул и Кальцифер, у нее возникли весьма определенные и пугающие мысли по поводу договора. Она была уверена, что, если разорвет его, и Хаул, и Кальцифер погибнут. Хаул, может, и заслуживал подобной участи, но Кальцифер — нет. И поскольку Хаул усердно работал, чтобы ускользнуть от остальной части проклятия Ведьмы, Софи не хотела ничего делать, если не могла помочь.

Иногда Софи думала, дело просто в том, что ее огорчает человек-пес. Он был таким скорбным существом. Радостным он выглядел, только когда бегал утром по зеленым дорожкам среди кустов. Весь остальной день он, тяжело вздыхая, угрюмо таскался за Софи. Поскольку Софи и для него не могла ничего сделать, она обрадовалась, когда человек-пес приобрел привычку ложиться, тяжело дыша, в тенечке во дворе.

Тем временем корни, которые посадила Софи, становились довольно-таки интересными. Лук превратился в маленькую пальму, на которой росли маленькие орехи с запахом лука. Другой корень вырос в нечто вроде розового подсолнуха. Только один рос медленно. Когда он наконец выпустил два круглых зеленых листка, Софи не могла дождаться, когда сможет увидеть, во что он вырастет. На следующий день по его виду можно было предположить, что он станет орхидеей. У него были заостренные листья в лиловых крапинках и растущий из середины длинный зеленый стебель с бутоном на конце. Еще через день Софи оставила свежие цветы в жестяном тазике и нетерпеливо поспешила к нише посмотреть, как у него успехи.

Бутон раскрылся в розовый цветок, похожий на орхидею, которую пропустили через каток для белья. Он был плоским и соединялся со стеблем прямо под круглой верхушкой. Из пухлой розовой сердцевины росли четыре лепестка. Два из них были направлены вниз, а два других застряли наискось на полпути вверх. Пока Софи таращилась на него, густой запах весенних цветов дал ей понять, что вошел Хаул и встал позади нее.

— Что это за штука? — спросил он. — Если вы рассчитывали на ультрафиолетовую фиалку или на инфракрасную герань, вы ошиблись, миссис Чокнутый Ученый.

— Цветок похож на расплющенного младенца, — сказал подошедший посмотреть Майкл.

Действительно. Хаул стрельнул в Майкла встревоженным взглядом и взял горшок с цветком. Он вытряхнул его из горшка в ладонь, аккуратно отделил белые нитевидные корни от сажи и остатков удобряющих чар, пока не раскрыл раздвоенный коричневый корень, из которого Софи вырастила цветок.

— Я мог бы и догадаться, — сказал Хаул. — Корень мандрагоры. Софи снова наносит удар. У вас настоящее чутье, не так ли, Софи?

Сильно побледнев, он аккуратно поместил растение обратно, передал Софи и ушел.

Значит, теперь почти всё проклятие сбылось, подумала Софи, отправившись расставить свежие цветы в витрине. Корень мандрагоры произвел на свет ребенка. Осталось только одно: ветер, который приветом честных встретит. Если это означает, что честнымдолжен статьХаул, есть шанс, что проклятие никогда не исполнится. Она сказала себе, что Хаул в любом случае получил по заслугам за то, что ходит каждое утро ухаживать за мисс Ангориан в зачарованном костюме, но всё равно встревожилась и чувствовала себя виноватой. Софи устроила сноп белых лилий в семимильный сапог. Забравшись в витрину, чтобы расставить их как следует, она услышала доносящееся с улицы размеренное бум, бум, бум. И это не был стук лошадиных копыт. Это был стук палки по камням.

Сердце Софи начало странно себя вести еще до того, как она осмелилась выглянуть из окна. И, конечно же, там приближалось пугало, медленно и целенаправленно прыгая посередине улицы. Лохмотья, развевающиеся с его раскинутых рук, поредели и посерели. А лицо-репа сморщилось в выражение решимости, словно пугало не переставало прыгать с тех пор, как Хаул отшвырнул его прочь, пока наконец не припрыгало обратно.

Не одна Софи испугалась. Редкие ранние прохожие убегали от пугала со всех ног. Но пугало не обращало на них внимания и продолжало прыгать.

Софи спряталась от него.

— Нас здесь нет! — яростно прошептала она. — Ты не знаешь, что мы здесь! Ты не можешь найти нас. Быстро упрыгивай!

Бум-бум прыгающей палки замедлилось, когда пугало приблизилось к магазину. Софи хотела позвать Хаула, но смогла только продолжать шептать:

— Нас здесь нет. Быстро уходи!

И прыг-прыг ускорилось, как она и велела, пугало пропрыгало мимо магазина и дальше по Маркет Чиппингу. Софи показалось, ей сейчас станет дурно. Но, похоже, она просто задерживала дыхание. Она глубоко вдохнула и задрожала от облегчения. Если пугало вернется, она сможет прогнать его снова.

Когда Софи вошла в комнату замка, Хаула не было.

— Он выглядел ужасно расстроенным, — сказал Майкл.

Софи посмотрела на дверь. Ручка была повернута черным вниз. Не так уж и расстроен!

Майкл тоже ушел тем утром — к Цезари, и Софи осталась в магазине одна. Было очень жарко. Цветы вяли, несмотря на чары, и очень немногие изъявляли желание их купить. Из-за этого, и корня мандрагоры, и пугала, все чувства Софи достигли апогея. Она была откровенно несчастна.

— Возможно, это проклятие подстерегает Хаула, — вздохнула она цветам, — но я думаю, на самом деле всё из-за того, что я старшая. Посмотрите на меня! Я отправилась на поиски счастья и закончила точно там, откуда начала. И по-прежнему древняя старуха!

Тут человек-пес сунул лоснящуюся рыжую морду в дверь со двора и заскулил. Софи вздохнула. И часа не проходило, чтобы он не проверил ее.

— Да, я всё еще здесь, — сказала она. — А где я, по-твоему, должна быть?

Пес зашел в магазин. Он сел и неуклюже вытянул перед собой лапы. Софи поняла, что он пытается превратиться в человека. Бедняга. Она старалась быть с ним ласковой, поскольку он все-таки находился в худшем положении, чем она.

— Старайся усерднее, — сказала она. — Задействуй спину. Ты можешь стать человеком, если захочешь.

Пес вытягивал и выпрямлял спину — и еще, и еще. И как раз, когда Софи была уверена, что ему придется сдаться или опрокинуться назад, он сумел подняться на задние лапы и вылепить себя в обезумевшего рыжего мужчину.

— Завидую… Хаулу, — выдохнул он. — Делает это… так легко. Я был… псом в изгороди… вы помогли. Сказал Летти… знаю вас… присмотрю. Я был… здесь прежде… — он начал снова складываться в пса и раздраженно взвыл. — С Ведьмой в магазине! — провыл он и упал на руки, в тот же момент обросшие густой серо-белой шерстью.

Софи уставилась на крупного лохматого пса.

— Ты был с Ведьмой! — воскликнула она.

Теперь она вспомнила. Встревоженный рыжий парень, который смотрел на нее с ужасом.

— Значит, ты знаешь, кто я, и знаешь, что я под чарами. Летти тоже знает?

Громадная лохматая голова кивнула.

— И она назвала тебя Гастоном, — вспомнила Софи. — О, друг мой, как она усложнила твою жизнь! Подумать только, вся эта шерсть в такую погоду! Лучше тебе пойти куда-нибудь в прохладное место.

Пес снова кивнул и несчастно поплелся во двор.

— Но зачем Летти послала тебя? — задумалась Софи.

Она окончательно расстроилась и встревожилась из-за этого открытия. Поднявшись по лестнице, она прошла через кладовку, чтобы поговорить с Кальцифером.

Кальцифер не особенно помог.

— Количество людей, знающих, что ты под чарами, ничего не изменит, — сказал он. — Это не очень-то помогло псу, не так ли?

— Нет, но… — начала Софи, но как раз в этот момент дверь замка щелкнула и открылась.

Софи с Кальцифером посмотрели на нее. Дверная ручкавсё еще была повернута черным вниз, и они ожидали, что войдет Хаул. Сложно сказать, кто из них поразился больше, когда в дверь осторожно проскользнула мисс Ангориан.

Мисс Ангориан была поражена не меньше.

— О, прошу прощения! — воскликнула она. — Я думала, здесь может быть мистер Дженкинс.

— Его нет дома, — натянуто ответила Софи и задумалась, куда же тогда ушел Хаул, если не к мисс Ангориан.

Мисс Ангориан отпустила дверь, в которую вцепилась от удивления. Дверь осталась качаться, открывая и закрывая ничто, а мисс Ангориан умоляюще направилась к Софи. Софи сама не заметила, как встала и пошла навстречу. Кажется, она пыталась перегородить мисс Ангориан дорогу.

— Пожалуйста, — произнесла та, — не говорите мистеру Дженкинсу, что я была здесь. Признаюсь вам, я обнадеживала его, только чтобы получить новости о моем женихе — Бене Салливане. Я уверена, Бен пропал в том же месте, куда постоянно пропадает мистер Дженкинс. Только Бен не вернулся.

— Здесь нет мистера Салливана, — ответила Софи.

А сама подумала: «Вот имя чародея Сулимана! Не верю ни единому ее слову!»

— О, я знаю, — сказала мисс Ангориан. — Но это место чувствуется правильным. Вы не возражаете, если я просто осмотрюсь немного, чтобы получить некоторое представление о том, какую жизнь теперь ведет Бен?

Она заправила водопад черных волос за ухо и попыталась пройти дальше в комнату. Софи встала у нее на пути. Мисс Ангориан была вынуждена умоляюще прокрасться вбок — к верстаку.

— Как чуднó! — сказала она, глядя на бутылки и баночки. — Какой причудливый городок! — добавила она, выглянув в окно.

— Он называется Маркет Чиппинг, — Софи обошла вокруг и стала оттеснять мисс Ангориан к двери.

— А что там наверху лестницы? — спросила мисс Ангориан, указав на открытую дверь на лестницу.

— Личная комната Хаула, — твердо ответила Софи, выпроваживая мисс Ангориан обратно.

— А что за второй открытой дверью?

— Цветочный магазин.

Любопытная Варвара!

К этому моменту мисс Ангориан могла либо попятиться прямо в кресло, либо пройти обратно через дверь. Она уставилась на Кальцифера, рассеянно нахмурившись, словно не была уверена, что именно видит, а Кальцифер просто уставился в ответ, не говоря ни слова. И Софи стало не так стыдно из-за того, что она вела себя столь недружелюбно. Желанными гостями в доме Хаула были только те, кто понимал Кальцифера.

Но теперь мисс Ангориан нырнула, обогнув кресло, и заметила лежавшую в углу гитару Хаула. С рваным вдохом она схватила ее и повернулась, по-хозяйски прижимая ее к груди.

— У Бена была такая гитара! Возможно, это она и есть!

— Я слышала, Хаул купил ее прошлой зимой, — Софи снова двинулась вперед, пытаясь выкорчевать мисс Ангориан из угла и прогнать к двери.

— Что-то случилось с Беном! — дрожащим голосом произнесла мисс Ангориан. — Он никогда не расстался бы со своей гитарой! Где он? Я знаю, он не мог умереть. Я почувствовала бы такое сердцем.

Софи задумалась, стоит ли сказать мисс Ангориан, что Ведьма схватила чародея Сулимана. Она огляделась, пытаясь понять, где череп. У нее возникло серьезное желание помахать им перед лицом мисс Ангориан и сказать, что он принадлежит чародею Сулиману. Но череп лежал в раковине, спрятанный за ведром лишних лилий и папоротника, и Софи знала, что если пойдет туда, мисс Ангориан снова просочится в комнату. А кроме того, это было бы жестоко.

— Можно, я возьму гитару? — спросила мисс Ангориан, прижимая ее к себе. — Как память о Бене.

Дрожь в голосе мисс Ангориан раздражала Софи.

— Нет, — ответила она. — Не стоит так ревностно к ней относиться. У вас нет доказательств, что это его гитара.

Она проковыляла к мисс Ангориан и схватила гитару за гриф. Мисс Ангориан уставилась на нее широко распахнутыми страдающими глазами. Софи потянула. Мисс Ангориан крепко держала. Гитара издавала ужасное нестройное треньканье. Софи дернула ее из рук мисс Ангориан.

— Не глупите, — сказала она. — Вы не имеете права заходить в чужие замки и забирать гитары. Я вам сказала, мистера Салливана здесь нет. А теперь возвращайтесь в Уэльс. Давайте.

И она воспользовалась гитарой, чтобы вытолкать мисс Ангориан обратно в раскрытую дверь.

Мисс Ангориан пятилась в ничто, пока наполовину не исчезла.

— Вы черствая, — с упреком сказала она.

— Да, я такая! — ответила Софи и захлопнула дверь у нее перед носом.

Она повернула ручку оранжевым вниз, чтобы помешать мисс Ангориан вернуться, и с резким бренчанием бросила гитару обратно в угол.

— И не вздумай рассказывать Хаулу, что она была здесь! — мятежно велела она Кальциферу. — Готова поспорить, она пришла увидеть Хаула. Всё остальное было лишь массой лжи. Чародей Сулиман поселился здесь годы назад. Должно быть, он сбежал от ее отвратительного дрожащего голоса!

Кальцифер хихикнул:

— Никогда не видел, чтобы от кого-то так быстро избавлялись.

Это заставило Софи почувствовать себя жестокой и виноватой. В конце концов, она сама пробралась в замок почти таким же образом и была вдвое любопытнее мисс Ангориан.

— Тьфу! — сказала она.

Она проковыляла в ванную и уставилась на свое сморщенное старое лицо в зеркалах. Софи взяла один из пакетиков, подписанных «КОЖА», а потом бросила обратно. Даже когда ее лицо было юным и свежим, оно не могло сравниться с мисс Ангориан.

— Тьфу! — сказала она. — Дура!

Софи быстро проковыляла обратно и взяла из раковины папоротник и лилии. С ними она проковыляла в магазин, капая водой со стеблей, и там утрамбовала их в ведро с питательными чарами.

— Будьте нарциссами! — велела она им безумным каркающим голосом. — Будьте июньскими нарциссами, гадкие растения!

Человек-пес засунул лохматую морду в дверь со двора. Увидев, в каком Софи настроении, он поспешно скрылся обратно. Когда минутой позже вошел веселый Майкл с большим пирогом в руках, Софи пронзила его таким взглядом, что Майкл тут же вспомнил про чары, которые Хаул просил его приготовить, и умчался через кладовку.

— Тьфу! — прорычала Софи ему вслед и снова склонилась над ведром. — Будьте нарциссами! Будьте нарциссами!

И от понимания, что она ведет себя глупо, лучше не становилось.

Глава девятнадцатая, в которой Софи выражает свои чувства посредством яда для сорняков

Хаул появился ближе к вечеру: он открыл дверь и, насвистывая, вошел небрежной походкой. Видимо, уже оправился после корня мандрагоры. От открытия, что он, оказывается, не был в Уэльсе, лучше Софи не стало. Она пронзила его самым свирепым своим взглядом.

— Милостивые небеса! — воскликнул Хаул. — Кажется, этот взгляд превратил меня в камень! В чем дело?

— Какой на тебе костюм? — прорычала в ответ Софи.

Хаул опустил взгляд на свой черный наряд.

— Это имеет значение?

— Да! — рявкнула Софи. — И не начинай опять, что ты в трауре! Который это на самом деле?

Хаул пожал плечами и поднял висячий рукав так, словно не был уверен, который на нем костюм. И уставился на него с озадаченным видом. Черный цвет стек от плеча в заостренный висящий кончик. Плечо и верх рукава стали коричневыми, потом серыми, тогда как заостренный кончик наливался чернильно-черным, пока Хаул не оказался одетым в черный костюм с одним серебристо-голубым рукавом, кончик которого словно окунули в деготь.

— Вот какой, — сказал он и позволил черному цвету разлиться обратно к плечу.

Софи почему-то почувствовала еще большее раздражение, чем раньше. За нехваткой слов она яростно зарычала.

— Софи! — произнес Хаул самым смеющимся и умоляющим тоном.

Человек-пес открыл дверь, толкнув ее, и пробрался внутрь. Он никогда не позволял Хаулу долго разговаривать с Софи.

Хаул уставился на него.

— Теперь у вас английская овчарка, — сказал он так, словно обрадовался отвлечению. — На двух собак уйдет немало еды.

— Это один и тот же пес, — сердито сказала Софи. — Он под чарами.

— Правда? — Хаул устремился к собаке со скоростью, ясно показывавшей, что он был рад убраться от Софи.

Естественно, это было последнее, чего хотел человек-пес. Он попятился. Хаул бросился вперед и обеими руками ухватился за лохматую шерсть, прежде чем пес успел добраться до двери.

— Действительно! — Хаул встал на колени, чтобы заглянуть в наполовину закрытые шерстью глаза овчарки. — Софи, с какой стати вы не сказали мне об этом? Этот пес — человек! И он в ужасном состоянии!

Хаул развернулся на одном колене, по-прежнему держа пса. Софи посмотрела в стеклянные глаза Хаула и поняла, что он сейчас зол, по-настоящему зол.

Хорошо. Софи страшно хотелось поругаться.

— Ты мог бы и сам заметить, — она ответила столь же яростным взглядом, провоцируя Хаула на худшую реакцию с зеленой слизью. — В любом случае, пес не хотел…

Хаул был слишком зол, чтобы слушать. Он вскочил и потащил пса по плиткам.

— И я бы заметил, если бы у меня голова не была занята другим, — сказал он. — Давай. Я хочу показать тебя Кальциферу.

Пес упирался всеми четырьмя лохматыми лапами. Хаул волочил его, упирающегося и скользящего.

— Майкл! — завопил он.

В этом вопле было нечто такое, что заставило Майкла тут же примчаться.

— А ты знал, что этот пес на самом деле человек? — спросил Хаул, пока они с Майклом тащили сопротивляющуюся мохнатую гору по лестнице.

— Но он не человек, разве нет? — потрясенно и удивленно ответил Майкл.

— Значит, тебя я освобождаю от обвинений и возлагаю их только Софи, — сказал Хаул, протаскивая пса через кладовку. — Подобного всегда можно ожидать от Софи! Но ты, Кальцифер, знал, не так ли? — спросил он, когда они подтащили пса к очагу.

Кальцифер отодвигался, пока не прижался к задней стене дымохода.

— Ты не спрашивал, — сказал он.

— А мне надо спрашивать? Хорошо, я должен был заметить сам! Но ты противен мне, Кальцифер! По сравнению с тем, как обращается со своим демоном Ведьма, ты ведешь отвратительно легкую жизнь, и всё, чего я прошу взамен — чтобы ты говорил мне о том, что мне надо знать. Ты уже дважды подвел меня! А теперь немедленно помоги мне вернуть это существо в его собственный облик!

Кальцифер приобрел необычно болезненный оттенок синего.

— Хорошо, — хмуро произнес он.

Человек-пес попытался смыться, но Хаул подсунул плечо ему под грудь и подтолкнул, так что он волей-неволей встал на задние лапы. После чего они с Майклом удерживали его в таком положении.

— Чего глупое создание так упирается? — выдохнул Хаул. — Это ведь чары Ведьмы Пустоши, не так ли?

— Да. Их несколько слоев, — ответил Кальцифер.

— Давай в любом случае уберем собачью часть.

Кальцифер взмыл насыщенной ревущей синевой. Благоразумно наблюдая от двери шкафа для метел, Софи увидела, как облик лохматой собаки выцвел, уступив облику человека. Тот снова выцвел в собаку, а потом обратно в человека, расплылся и, наконец, затвердел. В итоге Хаул с Майклом оказались держащими за руки рыжеволосого мужчину в мятом коричневом костюме. Неудивительно, что Софи его не узнала. За исключением встревоженного выражения, на его лице не отражалось ни малейшего следа индивидуальности.

— А теперь скажите-ка: кто вы такой, друг мой? — спросил Хаул.

Мужчина поднял дрожащие руки и ощупал лицо:

— Я-я не уверен.

— Последнее имя, на которое он откликался, было Персиваль, — сообщил Кальцифер.

Мужчина посмотрел на Кальцифера так, будто хотел, чтобы Кальцифер этого не знал.

— Правда? — спросил он.

— Тогда мы пока будем звать вас Персивалем, — Хаул развернул бывшего пса и посадил его в кресло. — Садитесь сюда и не волнуйтесь. И расскажите нам, что помните. Судя по ощущениям, вы уже какое-то время находитесь во власти Ведьмы.

— Да, — Персиваль снова потер лицо. — Она сняла мне голову. Я-я помню себя на полке, как я смотрел на остальное свое тело.

— Но тогда вы бы умерли! — пораженно возразил Майкл.

— Не обязательно, — сказал Хаул. — Ты еще не добрался до этого вида магии, но я могу отнять у тебя любую часть тела, какую захочу, и оставить тебя при этом живым, если правильно взяться, — он нахмурился на бывшего пса. — Но не уверен, что Ведьма правильно собрала его обратно.

— Этот человек не завершен, и в нем есть части от другого человека, — сообщил Кальцифер, который явно старался доказать, что усердно работает для Хаула.

На лице Персиваля появилось еще более обезумевшее выражение.

— Не пугай его, Кальцифер, — сказал Хаул. — Он и так, наверное, ужасно себя чувствует. Вы знаете, почему Ведьма сняла вам голову, друг мой?

— Нет, — ответил Персиваль. — Я ничего не помню.

Майкла вдруг озарила крайне волнительная мысль. Он наклонился к Персивалю и спросил:

— Вы когда-нибудь откликались на имя Джастин… или ваше королевское высочество?

Софи снова фыркнула. Она знала, что это предположение нелепо раньше, чем Персиваль ответил:

— Нет, Ведьма звала меня Гастоном, но это не мое имя.

— Не дави на него, Майкл, — сказал Хаул. — И не заставляй Софи снова фыркать. В ее нынешнем настроении в следующий раз она развалит замок.

Хотя его слова означали, что Хаул больше не злится, Софи поняла, что она-то зла, как никогда. Она прошаркала в магазин, где принялась грохотать, закрывая магазин и убирая всё на ночь. После чего пошла посмотреть на свои нарциссы. Что-то пошло ужасно неправильно. Они превратились в нечто мокрое и коричневое, свисающее из ведра, наполненного жидкостью с самым отвратительным запахом, что ей когда-либо встречался.

— О, да чтоб всё! — завопила Софи.

— И что тут такое? — спросил Хаул, заходя в магазин; он склонился над ведром и понюхал. — Похоже, у вас тут эффективное средство для уничтожения сорняков. Как насчет испробовать его на тех сорняках на дороге в поместье?

— И испробую, — сказала Софи. — Я как раз в настроении что-нибудь уничтожить!

Она хлопала всевозможными дверцами, пока не нашла лейку, после чего прошаркала с лейкой и ведром в замок, где распахнула дверь, повернув ручку оранжевым вниз — на дорогу поместья. Персиваль поднял встревоженный взгляд. Они дали ему гитару, как ребенку дают погремушку, и он сидел, извлекая из нее жуткое бренчание.

— Ты идешь с ней, Персиваль, — сказал Хаул. — В таком настроении она и деревья уничтожит.

Так что Персиваль положил гитару и осторожно взял ведро из рук Софи. Софи проковыляла в золотой летний вечер на краю долины. До сих пор все были слишком заняты, чтобы уделить внимание поместью. Оно было гораздо больше, чем представляла Софи. У него имелась заросшая сорняками веранда со статуями по краю и спускающаяся к дороге лестница. Обернувшись под предлогом велеть Персивалю поторапливаться, Софи увидела, что дом очень большой — с рядами окон и еще большим количеством статуй вдоль крыши. Но он был заброшенным. От окон по облупленным стенам стекала зеленая плесень. Многие окна были разбиты, а ставни, которые должны были прижиматься к стене рядом с ними, посерели, покрылись пузырями и болтались полуоторванные.

— Ха! — произнесла Софи. — Меньшее, что Хаул мог бы сделать — придать этому месту немного более жилой вид. Но нет! Он слишком занят, слоняясь по Уэльсу! Не стой столбом, Персиваль! Налей в лейку эту жидкость и иди за мной.

Персиваль смиренно выполнил ее указание. Помыкать им не было никакого удовольствия. Софи подозревала, Хаул именно поэтому отправил его с ней. Она фыркнула и излила свой гнев на сорняки. Что бы ни представляло собой вещество, убившее нарциссы, оно было сильным. Сорняки на дороге погибали, едва оно прикасалось к ним. Как и трава по краям дороги, пока Софи немного не успокоилась — вечер успокоил ее. С далеких холмов дул свежий ветерок, и группы деревьев, расположенные по краям дороги, величественно шелестели под ним.

Софи очистила от сорняков четверть дороги.

— Ты помнишь гораздо больше, чем говоришь, — обвинила она Персиваля, заполняя лейку. — Чего Ведьма на самом деле хотела от тебя? Зачем она привела тебя тогда в магазин?

— Она хотела разузнать про Хаула, — ответил Персиваль.

— Про Хаула? Но ведь ты же не знал его, правильно?

— Нет, но, наверное, что-то я знал. Оно имеет какое-то отношение к проклятию, которое она наложила на него, — объяснил Персиваль, — но я понятия не имею, что это. Понимаете, она поняла это после того, как мы пришли в магазин. Я чувствую себя виноватым. Я пытался не позволить ей узнать, потому что проклятие — зло. И для этого я думал о Летти. Она всегда была в моих мыслях. Не знаю, как я познакомился с ней, поскольку, когда я появился в Верхней Складке, Летти сказала, что никогда меня не видела. Но я знал о ней всё — достаточно, чтобы, когда Ведьма заставила меня рассказать о Летти, я сказал, что она держит шляпный магазин в Маркет Чиппинге. И Ведьма отправилась туда, чтобы проучить нас обоих. И там были вы. Она подумала, что вы — Летти. Я пришел в ужас, поскольку не знал, что у Летти есть сестра.

Софи взяла лейку и щедро полила сорняки, мечтая, чтобы они были Ведьмой.

— И она превратила тебя в собаку сразу после этого?

— Прямо за городом. Как только я позволил ей узнать, что она хотела, она открыла дверь экипажа и велела: «Беги. Понадобишься — позову». И я побежал, поскольку чувствовал, как за мной следовали какие-то чары. Они догнали меня, как раз когда я добрался до фермы, и люди там видели, как я превращаюсь в собаку, и решили, будто я оборотень, и попытались убить меня. Мне пришлось укусить одного, чтобы сбежать оттуда. Но я не смог избавиться от палки, и она застряла в живой изгороди, когда я пытался пробраться сквозь нее.

Слушая, Софи очистила от сорняков еще один изгиб дороги.

— Тогда ты пошел к миссис Фейрфакс?

— Да, я искал Летти. Они обе были ко мне очень добры, хотя и ни разу прежде меня не видели. И чародей Хаул постоянно приходил ухаживать за Летти. Летти он не нравился, и она попросила меня укусить его, чтобы избавиться от него, пока Хаул вдруг не начал расспрашивать ее про вас и…

Софи чуть не уничтожила вместо сорняков свои туфли. Гравий дымился там, где его коснулось вещество, так что хорошо, что она промахнулась.

— Что?

— Он сказал: «Я знаю кое-кого по имени Софи, и она немного похожа на вас». И Летти машинально ответила: «Это моя сестра». И тогда она ужасно встревожилась, особенно когда Хаул продолжил расспрашивать ее про сестру. Летти сказала, что готова была откусить себе язык. В тот день, когда вы пришли туда, она была мила с Хаулом, чтобы выведать, откуда он вас знает. Хаул сказал, что вы старая. А миссис Фейрфакс сказала, что видела вас. Летти всё время плакала. Она сказала: «Что-то ужасное случилось с Софи! А худшее состоит в том, что она думает, будто в безопасности от Хаула. Софи слишком добрая, чтобы понять, какой Хаул бессердечный!» И она так расстроилась, что я сумел превратиться в человека на достаточно долгое время, чтобы сказать, что пойду и присмотрю за вами.

Софи плеснула ядом для сорняков по широкой дымящейся дуге.

— Тьфу на Летти! Очень мило с ее стороны, и я нежно люблю ее за это. Я тоже сильно беспокоилась о ней. Но мне не нужен сторожевой пес!

— Нужен, — возразил Персиваль. — Или был нужен. Я появился слишком поздно.

Софи резко развернулась, забыв про яд для сорняков. Персивалю пришлось прыгнуть в траву и бегом спрятаться за ближайшим деревом. Трава увядала за ним попятам длинной коричневой полосой.

— Да чтоб вас всех! — закричала она. — Вы все уже у меня в печенках сидите!

Она бросила дымящуюся лейку посреди дороги и зашагала по сорнякам к каменной арке.

— Слишком поздно! — бормотала она на ходу. — Что за чушь! Хаул не только бессердечный, он невыносимый! Кроме того, — добавила она, — я старуха.

Но она не могла отрицать, что-то пошло не так с тех пор, как замок переехал, или даже еще раньше. И, похоже, это было связано с тем, как Софи загадочным образом не могла встретиться со своими сестрами.

— И всё, что я сказала королю — правда! — продолжила она.

Она собиралась пройти семь миль собственными ногами и больше не возвращаться. Она всем покажет! Плевать, что бедная миссис Пентстеммон полагалась на Софи, чтобы не дать Хаулу пойти по дурному пути! В любом случае Софи была неудачницей. Всё из-за того, что она старшая. И в любом случае миссис Пентстеммон думала, будто Софи — любящая престарелая матушка Хаула. Правильно? Или нет? С неприятным чувством Софи поняла, что леди, чей опытный взгляд мог заметить чары, вшитые в костюм, еще легче заметила бы более сильную магию чар Ведьмы.

— О, да чтоб его, этот серо-алый костюм! — воскликнула Софи. — Отказываюсь верить, что на его удочку попалась я!

Проблема состояла в том, что серебристо-голубой костюм, похоже, действовал точно так же. Она проковыляла еще несколько шагов.

— Ну, в любом случае, — с величайшим облегчением произнесла она, — Хаулу я не нравлюсь!

Этой успокаивающей мысли было бы достаточно, чтобы Софи продолжала идти всю ночь, если бы на нее не накатило знакомое неуютное чувство. Ее слух уловил далекое бум, бум, бум. Она вгляделась в горизонт, за которым садилось солнце. И там на дороге, которая извивалась за каменной аркой, прыгала далекая фигура с раскинутыми руками.

Софи подобрала юбки, развернулась и помчалась обратно. Пыль и гравий тучами взлетали вокруг нее. Одинокий покинутый Персиваль стоял на дороге рядом с ведром и лейкой. Софи схватила его и потащила за ближайшее дерево.

— Что-то не так? — спросил он.

— Тихо! Опять это проклятое пугало, — выдохнула Софи и закрыла глаза. — Нас здесь нет. Ты не можешь найти нас. Уходи. Уходи быстро, быстро, быстро.

— Но почему? — спросил Персиваль.

— Замолчи! Не здесь, не здесь, не здесь! — отчаянно повторяла Софи.

Она открыла один глаз. Пугало стояло неподвижно почти между воротных столбов, неуверенно покачиваясь.

— Правильно, — сказала Софи. — Нас здесь нет. Быстро уходи. Вдвое быстрее, втрое быстрее, в десятеро быстрее. Прочь!

И пугало нерешительно покачнулось, разворачиваясь на палке, и начало прыгать обратно по дороге. Прыгнув несколько раз, оно перешло на гигантские прыжки, быстрее и быстрее — точно, как Софи велела ему. Софи едва дышала и не отпускала рукав Персиваля, пока пугало не исчезло из поля зрения.

— Что с ним не так? — спросил Персиваль. — Почему вы его не хотите?

Софи содрогнулась. Поскольку на дороге было пугало, она теперь не осмеливалась уйти. Она подобрала лейку и заковыляла обратно к поместью. По пути она боковым зрением уловила какое-то трепетание. Софи подняла взгляд на здание. Трепетали длинные белые занавески, которые выдувало из стеклянных дверей за статуями веранды. Статуи теперь были из чистого белого камня, и Софи видела занавески в большинстве окон, ставших целыми. Ставни рядом с ними, свежевыкрашенные белой краской, теперь были раскрыты, как положено. Ни одного зеленого пятна и ни одного пузыря не осталось на новой кремовой штукатурке фасада здания. Парадная дверь представляла собой шедевр черной краски и золотых завитков, которые сходились на позолоченном льве с кольцом во рту вместо дверного молотка.

— Ха! — произнесла Софи.

Она устояла перед искушением пройти через открытые стеклянные двери и заняться исследованиями. Именно этого хотел от нее Хаул. Она прошла прямо к парадной двери, взялась за золотую ручку и с грохотом распахнула дверь. Хаул с Майклом за верстаком торопливо разобрали какие-то чары. Часть из них, должно быть, предназначалась для изменения поместья, но остальное, как прекрасно знала Софи, являлось подслушивающими чарами. Когда Софи ворвалась внутрь, они нервно подняли к ней лица. Кальцифер тут же нырнул под поленья.

— Держись позади меня, Майкл, — велел Хаул.

— Подслушиватель! — закричала Софи. — Шпион!

— Что не так? — спросил Хаул. — Хотите, чтобы ставни тоже были черно-золотыми?

— Ты наглый… — запинаясь, произнесла Софи. — Это не единственное, что ты услышал! Ты… ты… Как давно ты знаешь, что я была… я…

— Под чарами? Ну…

— Я сказал ему, — Майкл нервно выглянул из-за спины Хаула. — Моя Летти…

— Ты! — рявкнула Софи.

— Другая Летти тоже выпустила кота из мешка, — быстро произнес Хаул. — Вы знаете об этом. И миссис Фейрфакс в тот день много чего сказала. Был момент, когда все вокруг просвещали меня. Даже Кальцифер — когда я спросил. Но вы серьезно думаете, будто я так плохо знаю свою работу, что могу не заметить настолько сильные чары? Я несколько раз пытался снять их с вас, когда вы не видели. Но ничего не получалось. Я отвел вас к миссис Пентстеммон в надежде, что она сможет что-нибудь сделать, но она очевидно не смогла. Я пришел к заключению, что вам нравится маскироваться.

— Маскироваться! — завопила Софи.

Хаул засмеялся:

— Ну раз уж вы сами их поддерживаете. Что за странная у вас семейка. А вас тоже на самом деле зовут Летти?

Для Софи это было уже слишком. Как раз в это мгновение Персиваль встревоженно пробрался внутрь, неся наполовину полное ведро с ядом для сорняков. Софи бросила лейку, выхватила у него ведро и швырнула его в Хаула. Хаул увернулся. Майкл пригнулся. Яд для сорняков взметнулся завесой шипящего зеленого пламени от пола до потолка. Ведро с лязгом приземлилось в раковину, и все оставшиеся цветы в ней тут же умерли.

— Оу, — произнес Кальцифер из-под поленьев. — Мощно.

Хаул осторожно выудил череп из-под дымящихся коричневых останков цветов и вытер его своим рукавом.

— Конечно, мощно, — сказал он. — Софи никогда ничего не делает наполовину.

Когда Хаул высушил череп, тот засиял белизной, а на рукаве Хаула расплылось линялое серебристо-голубое пятно. Хаул поставил череп на верстак и печально посмотрел на рукав.

Софи страшно захотелось снова покинуть замок и уйти по дороге. Но там было пугало. Так что она проковыляла к креслу, сев в которое, погрузилась в глубины дурного настроения. «Не буду ни с кем из них разговаривать!» — решила она.

— Софи, — сказал Хаул, — я сделал всё, что мог. Разве вы не заметили, что ваши боли и ломота в последнее время ослабели? Или вам и они нравятся?

Софи не ответила. Хаул сдался и повернулся к Персивалю:

— Рад видеть, что у вас все-таки остались мозги. Вы заставили меня поволноваться.

— Я в самом деле немногое помню, — сказал Персиваль.

Но он перестал вести себя как слабоумный. Он взял гитару и настроил ее. Всего за несколько секунд он заставил ее звучать гораздо приятнее.

— Моя беда обнаружена, — патетично объявил Хаул. — Я родился совершенно немузыкальным валлийцем. Вы рассказали Софи всё? Или вы знаете, что пыталась выведать Ведьма?

— Она хотела разузнать про Уэльс, — ответил Персиваль.

— Так я и думал, — спокойно сказал Хаул. — Ну, что ж.

Он ушел в ванную, где пропал на следующие два часа. За это время Персиваль сыграл на гитаре несколько медленных задумчивых мелодий, словно сам себя учил играть, пока Майкл ползал по полу с дымящейся тряпкой, пытаясь избавиться от яда для сорняков. Софи сидела в кресле и не говорила ни слова. Кальцифер постоянно выпрыгивал и посматривал на нее, а потом снова исчезал под поленьями.

Когда Хаул появился из ванной в облаке пара, пахнущего горечавкой, его костюм был глянцево-черным, а волосы — глянцево-белыми.

— Возможно, я вернусь поздно, — сказал он Майклу. — После полуночи начнется день летнего солнцестояния, и Ведьма может предпринять что-нибудь. Так что активируй все защитные чары и, пожалуйста, помни о том, что я сказал тебе.

— Хорошо, — ответил Майкл, кладя дымящиеся остатки тряпки в раковину.

Хаул повернулся к Персивалю:

— Думаю, я знаю, что с вами произошло. Придется хорошенько поработать, чтобы вытащить вас, но я попробую — завтра, когда вернусь.

Хаул подошел к двери и остановился, положив ладонь на ручку.

— Софи, вы всё еще не разговариваете со мной? — несчастным тоном спросил он.

Софи знала, Хаул мог бы и в раю выглядеть несчастным, если это выгодно для него. И он только что использовал ее, чтобы добыть информацию из Персиваля.

— Нет! — прорычала она.

Хаул вздохнул и ушел. Софи подняла взгляд и увидела, что ручка повернута черным вниз. «Всё, с меня довольно! — подумала она. — Мне плевать, что завтра день летнего солнцестояния! Я ухожу».

Глава двадцатая, в которой Софи по-прежнему не может уйти из замка

Занялась заря дня летнего солнцестояния. Примерно в то же самое мгновение Хаул ввалился через дверь с таким шумом, что Софи подскочила в своем закутке в уверенности, что Ведьма мчится за ним по пятам.

— Они так много думают обо мне, что всегда играют без меня! — проревел Хаул.

Софи поняла, что он всего лишь пытался спеть кастрюльную песенку Кальцифера, и легла обратно, но тут Хаул упал поперек кресла и так зацепился ногой за стул, что тот пролетел через всю комнату. Затем он попытался подняться к себе через кладовку и через двор. Похоже, это его немного озадачило. Но в конце концов он нашел ступени — все, кроме нижней — и упал на них лицом вперед. Весь замок содрогнулся.

— В чем дело? — спросила Софи, просунув голову между перил.

— Собрание Регбийского клуба, — заплетающимся языком, но с достоинством ответил Хаул. — Вы ведь не знали, что я раньше летал за крыльевого^[7] в команде моего университета, а, миссис Нос?

— Если ты пытался полететь, видимо, ты забыл, как это делается.

— Я был рожден со странностью очей, и вижу суть явлений и вещей, и как раз направлялся в кровать, когда вы отвлекли меня. Я знаю, куда ушли года и кто копыто дьяволу рассек.

— Иди спать, дурак, — сонно произнес Кальцифер. — Ты пьян.

— Кто? Я? — ответил Хаул. — Заверяю вас, друзья мои, я резв как окнышко.

Он встал и прошествовал наверх, держась за стену так, словно думал, будто она сбежит от него, если он оторвется от нее хоть на мгновение. Но сбежала дверь в спальню.

— Какая это была ложь! — заметил Хаул, входя в стену. — Мой блестящий обман станет моим спасением.

Он еще несколько раз вошел в стену в разных местах, пока не обнаружил дверь своей спальни, после чего ввалился в нее. Софи слышала, как он падает там, возмущаясь, что кровать убегает от него.

— Он невыносим! — Софи решила уйти немедленно.

К несчастью, произведенный Хаулом шум разбудил Майкла и Персиваля, который спал на полу в комнате Майкла. Майкл спустился, заявив, что раз они всё равно окончательно проснулись, можно пойти собрать цветов для гирлянд на день летнего солнцестояния, пока еще прохладно. Софи не против была в последний раз посетить место с цветами. Там стояла теплая молочная дымка, насыщенная запахами и приглушенными красками. Софи простукивала тростью вокруг себя, проверяя болотистую почву, слушала жужжание и щебет тысяч птиц и чувствовала, что будет скучать. Она погладила влажную атласную лилию и прикоснулась пальцами к одному из лохматых фиолетовых цветов с длинными припудренными тычинками. Она обернулась на высокий черный замок, который выдыхал туман позади них. Софи вздохнула.

— Он значительно всё здесь улучшил, — заметил Персиваль, кладя охапку гибискусов в летающий тазик Майкла.

— Кто? — спросил Майкл.

— Хаул. Вначале здесь были одни кусты — маленькие и сухие.

— Вы вспомнили, что бывали здесь раньше? — взволнованно спросил Майкл; он ни за что не собирался отказываться от теории, что Персиваль — принц Джастин.

— Возможно, я бывал здесь с Ведьмой, — с сомнением ответил Персиваль.

Они набрали два полных тазика цветов. Софи заметила, что, когда они пришли во второй раз, Майкл покрутил ручку на двери несколько раз. Наверное, это как-то было связано с чарами против Ведьмы. А потом, конечно, пришлось делать гирлянды для дня летнего солнцестояния. На них ушло немало времени. Софи собиралась оставить работу на Майкла и Персиваля, но Майкл был слишком занят тем, что задавал Персивалю хитрые вопросы, а Персиваль работал очень медленно. Софи понимала, что взбудоражило Майкла. В выражении лица Персиваля появилось нечто такое, словно он ждал чего-то, что должно вот-вот произойти. И Софи задумалась, насколько он еще находится во власти Ведьмы. Ей пришлось сделать большинство гирлянд. Все возможные мысли о том, чтобы остаться и помочь Хаулу против Ведьмы, исчезли. Хаул, который мог одним мановением руки сделать все гирлянды, храпел так громко, что она слышала его даже из магазина.

Они так долго делали гирлянды, что время открывать магазин наступило раньше, чем они закончили. Майкл принес им хлеба и меда, и они ели, пока разбирались с первой гигантской волной покупателей. Хотя день летнего солнцестояния, как это в обычае у праздников, выдался в Маркет Чиппинге пасмурным и холодным, половина города в лучших нарядах явилась купить цветов и гирлянд для фестиваля. Снаружи на улице собралась обычная толкучка. В магазин пришло столько народу, что только к полудню Софи удалось, наконец, украдкой подняться по лестнице и войти в шкаф для метел. Они получили столько денег, что запас Майкла под плитой очага увеличится в десять раз, подумала Софи, укладывая в котомку немного еды и свою старую одежду.

— Ты пришла поговорить со мной? — спросил Кальцифер.

— Подожди секунду, — ответила Софи, с котомкой за спиной проходя через комнату.

Она не хотела, чтобы Кальцифер поднял крик по поводу своего договора.

Она протянула руку снять с кресла трость, и тут кто-то постучал в дверь. Софи застыла с вытянутой рукой и вопросительно посмотрела на Кальцифера.

— Дверь поместья, — сказал Кальцифер. — Плоть и кровь, безобидный.

Стук повторился. «Вечно это происходит, когда я собираюсь уйти!» — подумала Софи. Она повернула ручку оранжевым вниз и открыла дверь.

На дороге за статуями стояла коляска с запряженной в нее добродушной парой лошадей. Она виднелась позади массивного лакея, который и стучал.

— Миссис Сашеверелл Смит наносит визит новым владельцам, — объявил лакей.

«Как неловко!» — подумала Софи. Вот последствия новой краски и занавесок Хаула.

— Нас нет до… — начала она, но миссис Сашеверелл Смит отодвинула лакея и вошла.

— Подожди в коляске, Теобальт, — велела она лакею, проплывая мимо Софи и закрывая зонтик от солнца.

Это была Фанни — Фанни, которая выглядела невероятно процветающей в кремовом шелке. На ней была шляпка из кремового шелка, украшенная розами, которую Софи помнила слишком хорошо. Она помнила, как говорила этой шляпке, когда украшала ее: «Ты выйдешь замуж за деньги». И по виду Фанни сразу становилось ясно, что ее слова сбылись.

— Ох! — произнесла Фанни, осматриваясь. — Здесь какая-то ошибка. Это людская!

— Ну… э… мы еще не совсем въехали, мадам, — сказала Софи.

Интересно, что почувствовала бы Фанни, если бы узнала, что бывший шляпный магазин находится прямо за кладовкой.

Фанни развернулась и изумленно приоткрыла рот.

— Софи! — воскликнула она. — Силы небесные, дитя, что с тобой случилось? Ты выглядишь на девяносто! Ты тяжело болела?

И к удивлению Софи, Фанни отбросила шляпу, зонтик и все великосветские манеры, чтобы со слезами обнять Софи.

— О, я не знала, что с тобой случилось! — рыдала она. — Я пошла к Марте и послала к Летти, и ни та, ни другая понятия не имели. Они поменялись местами, глупые девчонки, ты знала? Но никто ничего не знал про тебя! А ведь я назначила вознаграждение. И вот ты здесь — работаешь как прислуга, когда могла бы жить в роскоши на холме со мной и мистером Смитом!

Софи обнаружила, что тоже плачет. Она поспешно бросила котомку и подвела Фанни к креслу. Подтащив стул, она села рядом с Фанни, держа ее за руку. Теперь обе смеялись не меньше, чем плакали. Они безумно были рады видеть друг друга.

— Долгая история, — сказала Софи после того, как Фанни в шестой раз спросила, что с ней случилось. — Когда я посмотрела в зеркало и увидела себя такой, я была так потрясена, что вроде как убрела прочь…

— Переутомление, — расстроенно произнесла Фанни. — Как я ругала себя!

— Не совсем. И ты не должна беспокоиться, поскольку чародей Хаул взял меня к себе…

— Чародей Хаул! — воскликнула Фанни. — Гадкий, гадкий человек! Он сотворил с тобой такое? Где он? Я ему задам!

Она схватила зонтик и сделалась такой по-настоящему воинственной, что Софи пришлось удерживать ее. Софи не хотелось и думать о том, как отреагирует Хаул, если Фанни разбудит его, тыкая в него зонтиком.

— Нет-нет! Хаул был очень добр ко мне.

И это правда, поняла Софи. Хаул довольно странно проявлял доброту, но, учитывая всё, что Софи сделала, чтобы досадить ему, он в самом деле был к ней очень добр.

— Но говорят, он ест женщин живьем! — воскликнула Фанни, всё еще пытаясь встать.

Софи прижала размахивающий зонтик.

— На самом деле, это неправда. Послушай. Он вовсе не гадкий!

При этих словах в очаге тихонько зашипел Кальцифер, который с интересом прислушивался.

— Не гадкий! — повторила Софи как для Фанни, так и для Кальцифера. — За всё время, что я провела здесь, я не видела, чтобы он использовал хоть одно дурное заклинание.

Что опять-таки было правдой.

— Видимо, я должна поверить тебе, — Фанни расслабилась, — хотя уверена: если он исправился — это твоя заслуга. Ты всегда умела обращаться с людьми, Софи. Ты прекращала истерики Марты, когда я ничего не могла с ней поделать. И я всегда говорила, что благодаря тебе Летти добивалась своего только в половине случаев, а не каждый раз! Но ты должна была сказать мне, где ты, милая!

Софи знала, она права. Она целиком и полностью приняла взгляд Марты на Фанни, хотя должна бы была лучше ее знать. Ей стало стыдно.

Фанни не терпелось рассказать Софи про мистера Сашеверелла Смита. Она пустилась в длинный взволнованный отчет о том, как встретила мистера Смита на той же самой неделе, когда ушла Софи, и вышла за него замуж еще до конца недели. Софи наблюдала за ней, пока она рассказывала. Старость позволила ей увидеть Фанни в совершенно ином свете. Она была молодой и красивой женщиной, и шляпный магазин казался ей таким же скучным, каким он казался Софи. Но она застряла там и делала всё, что в ее силах — и в отношении магазина, и в отношении трех девочек, — пока не умер мистер Хаттер. И тогда она вдруг испугалась, что стала такой же, как Софи: старой, лишенной смысла и с пустыми руками.

— А потом, когда ты пропала, и магазин некому стало передавать, не осталось причин не продавать его, — говорила Фанни, как вдруг в кладовке раздался звук шагов.

— Мы закрыли магазин, — сообщил Майкл, заходя. — И посмотрите, кто здесь!

Он держал за руку Марту.

Марта стала тоньше, ее волосы посветлели, и она снова выглядела почти самой собой. Она выпустила ладонь Майкла и бросилась к Софи.

— Софи, ты должна была сказать мне! — воскликнула Марта, обнимая ее.

Потом она обняла Фанни, будто никогда не говорила про нее всех тех слов.

Но это было еще не всё. За Мартой через кладовку вошли Летти и миссис Фейрфакс, неся корзину с лакомствами, а за ними зашел Персиваль, и выглядел он таким живым, каким Софи его еще не видела.

— Мы приехали с почтальоном с первыми лучами солнца, — сказала миссис Фейрфакс, — и мы привезли… О, Боже! Это же Фанни! — она выпустила ручку корзины и подбежала обнять Фанни.

Летти выпустила свою ручку и подбежала обнять Софи.

Начались всеобщие объятия, радостные восклицания и такой галдеж, что Софи подивилась, как Хаул еще не проснулся. Но она слышала его храп даже сквозь крики. «Я должна буду уйти сегодня вечером», — подумала она. Она была слишком рада видеть всех, чтобы уходить раньше.

Летти была в восторге от Персиваля. Пока Майкл относил корзину к верстаку и распаковывал холодную курицу, вино и медовые пуддинги, Летти повисла на руке Персиваля с собственническим видом, который Софи не совсем одобряла, и заставляла его рассказывать всё, что он помнит. Персиваль, похоже, не возражал. Летти выглядела так очаровательно, что Софи не винила его.

— Он просто пришел и постоянно превращался то человека, то в разных собак и настаивал, что знает меня, — сказала Летти Софи. — Я знаю, что никогда раньше его не видела, но это неважно.

Она похлопала Персиваля по плечу, словно он всё еще был собакой.

— Но ты встречала принца Джастина? — спросила Софи.

— О, да, — небрежно ответила Летти. — Заметь, он был переодетым — в зеленой униформе — но явно он. Он был такой обходительный и вежливый, несмотря на то что злился из-за поисковых чар. Мне пришлось приготовить их два раза, поскольку они всё время показывали, что чародей Сулиман где-то между нами и Маркет Чиппингом, а он клялся, что этого не может быть. И всё время, пока я их создавала, он без конца отвлекал меня, с сарказмом называя милой леди и расспрашивая меня, кто я такая, где живет моя семья и сколько мне лет. Я считаю, это наглость! Я предпочла бы общаться с чародеем Хаулом, а это о чем-то да говорит!

К этому времени все толпились, ели курицу и потягивали вино. Кальцифер скромничал. Он сжался до зеленого мерцания, и, кажется, никто его не замечал. Софи хотела, чтобы он познакомился с Летти. Она попыталась уговорить его появиться.

— Это правда тот демон, который владеет жизнью Хаула? — спросила Летти, недоверчиво глядя на зеленое мерцание.

Софи подняла взгляд, чтобы заверить Летти, что Кальцифер настоящий, и увидела мисс Ангориан, которая стояла возле двери с застенчивым и неуверенным видом.

— О, прошу прощения. Я пришла невовремя, да? — сказала мисс Ангориан. — Я только хотела поговорить с Хауэллом.

Софи встала, не зная, что делать. Ей было стыдно за то, как она выставила мисс Ангориан в прошлый раз. Только потому, что Хаул за ней ухаживал. С другой стороны, это не значит, что она должна Софи нравиться.

Майкл избавил Софи от необходимости действовать, встретив мисс Ангориан лучезарной улыбкой и приветственным восклицанием.

— Хаул сейчас спит, — сказал он. — Заходите и выпейте вина, пока ждете.

— Вы так добры, — ответила мисс Ангориан.

Но было ясно, что мисс Ангориан далеко не рада. Она отказалась от вина и нервно бродила туда-сюда, покусывая ножку цыпленка. Комната была заполнена людьми, которые хорошо знали друг друга, а она была чужой. И Фанни нисколько не помогла, когда оторвалась от безостановочного разговора с миссис Фейрфакс, чтобы воскликнуть:

— Какая необычная одежда!

Марта тоже не помогала. Она заметила, с каким восхищением Майкл приветствовал мисс Ангориан. И устроила так, чтобы Майкл не разговаривал ни с кем, кроме нее иСофи. А Летти вовсе не обратила на мисс Ангориан внимания — она сидела с Персивалем на лестнице.

Мисс Ангориан быстро решила, что с нее довольно. Софи увидела ее возле двери, которую она пыталась открыть. Софи поспешила к ней, чувствуя себя виноватой. В конце концов, мисс Ангориан явно испытывала к Хаулу сильные чувства, раз решилась прийти сюда.

— Пожалуйста, не уходите пока, — сказала Софи. — Я пойду разбужу Хаула.

— О, нет, не надо, — мисс Ангориан нервно улыбнулась. — У меня выходной, и я рада подождать. Я просто подумала, что могу осмотреться снаружи. Здесь довольно душно из-за того забавного зеленого огня.

Это показалось Софи идеальным способом избавиться от мисс Ангориан, не избавляясь от нее. Она вежливо открыла ей дверь. Почему-то — возможно, из-за защитных чар, которые Хаул просил поддерживать Майкла — ручка повернулась вниз фиолетовым. Снаружи в тумане полыхало солнце, а мимо проплывали скопления красных и фиолетовых цветов.

— Какие великолепные рододендроны! — воскликнула мисс Ангориан самым своим хриплым и дрожащим голосом. — Я должна посмотреть!

Она нетерпеливо спрыгнула в болотистую траву.

— Не ходите на юго-восток! — крикнула Софи ей вслед.

Замок сдвигался вбок. Мисс Ангориан зарылась красивым лицом в гроздь белых цветов.

— Я не пойду далеко, — сказала она.

— Силы небесные! — произнесла Фанни, появившись за спиной Софи. — Что случилось с моей коляской?

Софи объяснила, как могла. Но Фанни так беспокоилась, что Софи повернула ручку вниз оранжевым и открыла дверь, чтобы показать дорогу поместья и гораздо более пасмурный день — лакей и кучер Фанни сидели на крыше коляски, ели колбасу и играли в карты. Только тогда Фанни поверила, что ее коляску не похитили таинственным образом. Софи пыталась объяснить, сама не очень-то понимая, как одна дверь может открываться в несколько разных мест, когда Кальцифер с ревом взвился от поленьев:

— Хаул! — проревел он, заполнив камин синим пламенем. — Хаул! Хауэлл Дженкинс, Ведьма нашла семью твоей сестры!

Наверху раздались два сильных удара. Дверь спальни Хаула грохнула, и Хаул ураганом примчался вниз. Летти и Персиваль метнулись в стороны с его пути. Фанни слабо вскрикнула при виде него. Волосы Хаула напоминали стог сена, а глаза покраснели.

— Зацепилась за мою слабость, будь она проклята! — крикнул он, проносясь по комнате — черные рукава развевались за ним. — Этого я и боялся! Спасибо, Кальцифер! — он отпихнул Фанни в сторону и распахнул дверь.

Софи слышала, как за Хаулом хлопнула дверь, уже ковыляя по лестнице наверх. Она знала, что снова вынюхивает, но ей было необходимо посмотреть, что происходит. Ковыляя к спальне Хаула, она слышала, как все последовали за ней.

— Какая грязная комната! — воскликнула Фанни.

Софи выглянула в окно. В аккуратном саду моросил дождь. Качели были усыпаны каплями. Развевающаяся грива волос Ведьмы вся вымокла от них. Она стояла, прислонившись к качелям, высокая и внушительная в красных одеяниях, и снова и снова манила к себе. Племянница Хаула Мари, волоча ноги, шла к ней по мокрой траве. По ней было заметно, что она не хочет идти, но, похоже, у нее не было выбора. За ней племянник Хаула Нил волочил ноги еще медленнее и шел к Ведьме, пронзая ее самым свирепым своим взглядом. А сестра Хаула Меган плелась за детьми. Софи видела, как жестикулируют руки Меган, а рот открывается и закрывается. Она явно высказывала Ведьме всё, что о ней думает, но ее тоже тащило к Ведьме.

Хаул ворвался на поляну. Он не потрудился поменять одежду. Он не потрудился использовать магию. Он просто налетел на Ведьму. Ведьма попыталась схватить Мари, но та была еще слишком далеко. Хаул добрался до Мари первым, отодвинул ее в сторону и понесся дальше. И Ведьма побежала. И побежала. Словно кошка, за которой гонится пес — по поляне и через аккуратный забор, в вихре огненно-красных одеяний, а Хаул мчался следом, словно преследующий добычу пес, примерно в футе от нее, и расстояние сокращалось. Ведьма исчезла за забором размытым красным пятном. Хаул последовал за ней размытым черным пятном с развевающимися рукавами. И забор скрыл обоих из поля зрения.

— Надеюсь, он схватил ее, — сказала Марта. — Та девочка плачет.

Внизу Меган обняла Мари и увела обоих детей в дом. Что стало с Ведьмой и Хаулом было неясно. Летти с Персивалем и Марта с Майклом ушли обратно вниз. Фанни и миссис Фейрфакс парализовало отвращением к состоянию спальни Хаула.

— Посмотри на пауков! — сказала миссис Фейрфакс.

— А пыль на занавесках! — сказала Фанни. — Аннабель, я видела метлы в том проходе, по которому ты пришла.

— Давай возьмем их. Я подколю тебе платье, Фанни, и мы примемся за работу. Мне невыносима комната в подобном состоянии!

«О, бедный Хаул! — подумала Софи. — Он любит этих пауков!» Она застыла на лестнице, размышляя, как остановить миссис Фейрфакс и Фанни.

— Софи! — позвал Майкл снизу. — Мы собираемся осмотреть поместье. Хотите пойти?

Это показалось идеальным предлогом, чтобы отвлечь двух дам от уборки. Софи позвала Фанни и торопливо заковыляла вниз. Летти с Персивалем уже открывали дверь. Летти не слушала, когда Софи объясняла Фанни про выходы. И было совершенно ясно, что Персиваль тоже не понимал. Софи видела, они по ошибке открывали фиолетовым вниз. И дверь уже открылась, когда Софи ковыляла через комнату, чтобы правильно повернуть ручку. В дверном проеме на фоне цветов нарисовалось пугало.

— Закройте! — завопила Софи.

Она поняла, что произошло. Она фактически помогла пугалу прошлым вечером, велев ему двигаться вдесятеро быстрее. И оно примчалось к замковому входу и попыталось попасть внутрь. Но там снаружи находилась мисс Ангориан. Интересно, не лежит ли она среди кустов в глубоком обмороке?

— Нет, не надо, — слабо произнесла Софи.

В любом случае никто не обратил на нее внимания. Лицо Летти сравнялось цветом с платьем Фанни, и она вцепилась в Марту. Персиваль стоял и таращился, а Майкл пытался поймать череп, который так сильно щелкал зубами, что рисковал упасть с верстака и прихватить с собой бутылку вина. И череп, похоже, как-то странно подействовал на гитару. Она издавала протяжное гудящее бренчание: «Ру-у-ум-ху-у-ум! Ру-у-ум-ху-у-ум!»

Кальцифер снова взметнулся вспышкой в камине.

— Существо говорит, — сообщил он Софи. — Оно говорит, что не причинит вреда. Думаю, оно говорит правду. Оно ждет твоего разрешения, чтобы войти.

И точно — пугало просто стояло у порога. Оно не пыталось ворваться внутрь, как раньше. И Кальцифер, видимо, поверил ему. Он остановил замок. Софи посмотрела на лицо-репу и трепещущие лохмотья. Оно оказалось не таким уж и пугающим. Однажды Софи посочувствовала ему. Она заподозрила, что использовала его как удобный предлог, чтобы не уходить из замка, поскольку на самом деле хотела остаться. Теперь в этом уже не было смысла. Софи в любом случае придется уйти. Хаул предпочел мисс Ангориан.

— Пожалуйста, входи, — немного хрипло произнесла она.

— Ахмнн! — произнесла гитара.

Пугало запрыгнуло в комнату одним мощным боковым прыжком. Оно стояло, покачиваясь, на единственной ноге, словно что-то искало. Запах цветов, который оно принесло с собой, не заглушал его собственного запаха пыли и гнилой репы.

Череп снова защелкал зубами под пальцами Майкла. Пугало с готовностью развернулось и упало набок в сторону черепа. Майкл предпринял попытку спасти череп, а потом поспешно убрался с дороги. Как только пугало упало поперек верстака, с шипением вспыхнула магия, и череп растворился в голове-репе пугала. Он будто проник внутрь репы и заполнил ее. На репе проступили грубые очертания лица. Проблема состояла в том, что лицо появилось над спиной. Пугало сделало одеревенелое усилие, неуверенно подпрыгнуло, выпрямляясь, а потом быстро развернуло тело так, что под грубым лицом оказалась грудь. Оно медленно опустило распахнутые руки по бокам.

— Теперь я могу говорить, — невнятно произнесло оно.

— Я сейчас лишусь чувств, — объявила Фанни с лестницы.

— Ерунда, — сказала миссис Фейрфакс позади Фанни. — Это существо — всего лишь голем какого-то мага. Оно должно сделать то, ради чего послано. Они безвредные.

Летти всё равно выглядела готовой потерять сознание. Но сознание потерял только Персиваль. Он тихо шлепнулся на пол и лежал, свернувшись в клубок, словно заснул. Несмотря на ужас, Летти бросилась к нему, но отступила, когда пугало снова прыгнуло и встало перед Персивалем.

— Это одна из частей, которые меня отправили найти, — невнятно произнесло оно; оно качалось на палке, пока не оказалось лицом к Софи. — Я должен поблагодарить вас. Мой череп был далеко, и я выбился из сил раньше, чем добрался до него. Я бы вечно лежал в той живой изгороди, если бы не появились вы и не вдохнули в меня жизнь разговором, — оно повернулось к миссис Фейрфакс, а потом к Летти. — Я благодарю также вас обеих.

— Кто послал тебя? Что ты должен сделать? — спросила Софи.

Пугало неуверенно повертелось.

— Не только это, — ответило оно. — Есть еще недостающие части.

Все ждали — большинство было слишком потрясено, чтобы говорить, — пока пугало вертелось туда-сюда, по-видимому размышляя.

— Частью чего является Персиваль? — спросила Софи.

— Пусть соберет себя, — сказал Кальцифер. — Никто не просил его объяснять до…

Он вдруг замолчал и сжался до едва заметного зеленого языка пламени. Майкл с Софи обменялись встревоженными взглядами.

И тут из ниоткуда зазвучал новый голос. Он был гулким и приглушенным, словно раздавался из ящика, но определенно принадлежал Ведьме.

— Майкл Фишер, — произнес он, — скажи своему хозяину Хаулу, что он попался на мою приманку. Теперь у меня женщина по имени Лили Ангориан — в моей крепости в Пустоши. Скажи ему: я отпущу ее, только если он сам придет за ней. Понятно, Майкл Фишер?

Пугало развернулось и запрыгало к открытой двери.

— О, нет! — воскликнул Майкл. — Остановите его! Наверное, Ведьма послала его, чтобы пробраться внутрь!

Глава двадцать первая, в которой при свидетелях заключается договор

Большинство побежало за пугалом. Софи побежала в другую сторону — через кладовку в магазин, по пути схватив трость.

— Всё я виновата, — бормотала она. — У меня талант всё портить! Я могла бы удержать мисс Ангориан внутри. Всего-то надо было вежливо поговорить с ней, бедняжкой! Может, Хаул и простил мне много чего, но этого так легко не простит!

В цветочном магазине она вытащила из витрины семимильные сапоги и вытряхнула из них на пол гибискусы, розы и воду. Отперев дверь магазина, она вытащила мокрые сапоги на многолюдную мостовую.

— Прошу прощения, — говорила она разнообразным туфлям и висячим рукавам, двигавшимся в ее направлении.

Софи посмотрела на солнце, которое нелегко было отыскать на затянутом облаками пасмурном небе.

— Посмотрим. Юго-восток. Туда. Извините, извините.

Она расчистила среди гуляющих местечко для сапогов и поставила их, нацелив в нужном направлении. Затем она засунула в них ноги и начала шагать.

Вжи-их, вжи-их, вжи-их, вжи-их, вжи-их, вжи-их, вжи-их. В двух сапогах получилось очень быстро, и еще больше, чем в одном, всё расплывалось и захватывало дыхание. Между длинными двойными шагами Софи мельком видела пролетающие пейзажи: поместье на краю долины, поблескивающее между деревьев, с коляской Фанни у двери; папоротник на склоне холма; резво бегущая в зеленую долину речушка; та же река, текущая по гораздо более широкой долине; та же долина, ставшая такой просторной, что казалась бесконечной и терялась в голубой дали, и далеко-далеко куча башенок, которая могла быть Кингсбёри; равнина, которая снова суживалась к горам; гора с таким крутым склоном, что Софи споткнулась, несмотря на трость. Эта запинка принесла ее на край глубокого, заполненного голубым туманом ущелья, далеко внизу которого виднелись верхушки деревьев, и Софи пришлось сделать еще шаг, чтобы не упасть в ущелье.

Она приземлилась на рыхлый желтый песок. Воткнув трость в песок, она осторожно огляделась. В нескольких милях за правым плечом белый парной туман почти скрывал горы, через которые она только что пронеслась. Под туманом проходила полоса темной зелени. Софи кивнула. Она не могла разглядеть вдали бродячий замок, но была уверена, что это туман в месте с цветами. Софи еще раз осторожно шагнула. Вжих. День стоял устрашающе жаркий. Глинисто-желтый песок теперь расстилался во всех направлениях, мерцая в жарком воздухе. Повсюду беспорядочными кучами лежали валуны. Лишь кое-где росли унылые серые кусты — единственные здесь признаки жизни. Горы казались поднимающимися на горизонте облаками.

— Если это Пустошь, — сказала Софи, и пот стекал по всем ее морщинам, — тогда мне жаль Ведьму, которая вынуждена здесь жить.

Она сделала еще шаг. Поднявшийся ветер нисколько не освежал. Валуны и кусты остались теми же самыми, но песок стал серее, а горы будто потонули в небе. Софи всмотрелась в дрожащий серый свет впереди, где она вроде бы разглядела что-то выше валунов. Она шагнула еще раз.

Точно в печку попала. Но примерно в четверти мили впереди, на небольшом подъеме засыпанной камнями земли возвышалась груда странных очертаний. Скрученные башни причудливой формы поднимались к главной башне, которая слегка наискось указывала в небо, словно старый узловатый палец. Софи выбралась из сапог. Было слишком жарко, чтобы нести такую тяжесть, так что она поплелась на разведку, взяв только трость.

Казалось, сооружение построено из желто-серого песка Пустоши. Вначале Софи подумала, это что-то вроде странного муравейника. Но подойдя ближе, она увидела, что оно скорее похоже на конусообразную кучу из сплавленных кем-то тысяч шероховатых желтых цветочных горшков. Софи ухмыльнулась. Ей частенько приходило в голову, что бродячий замок поразительно напоминает внутреннюю часть дымохода. Это сооружение было настоящим собранием колпаков от дымовых труб. Работа огненного демона, определенно.

Софи, тяжело дыша, поднималась по склону, когда все сомнения в том, что это крепость Ведьмы, моментально пропали. Из темноты внизу выступили две маленькие оранжевые фигуры и встали, поджидая ее. Она узнала двух пажей Ведьмы. Взмокшая и задыхающаяся, она все-таки постаралась разговаривать с ними вежливо, чтобы показать, что к ним у нее нет претензий.

— Добрый день, — поздоровалась Софи.

Они только угрюмо посмотрели на нее. Один поклонился и вытянул руку, указывая на уродливую темную арку между кривыми горшечными колоннами. Софи пожала плечами и последовала за ним внутрь. Второй паж пошел за ней. И, конечно же, вход исчез, как только она вошла. Софи снова пожала плечами. Она разберется с этой проблемой, когда пойдет обратно.

Она поправила кружевную шаль, расправила перепачканные юбки и двинулась вперед. Немного походило на то, как проходишь через дверь замка, повернув ручку черным вниз. На мгновение возникло ничто, за которым последовал серый свет. Свет исходил от зеленовато-желтых языков пламени, которые горели и вспыхивали со всех сторон, но как-то приглушенно, не давая тепла, да и света тоже не особенно. Они никогда не оказывались там, куда смотрела Софи, а всегда сбоку. Но такова уж магия. Софи снова пожала плечами и последовала за пажом по петляющей траектории среди тощих столбов, составленных из таких же дымовых колпаков, как остальное строение.

Наконец, пажи привели ее в нечто вроде главного логова. Или, может, просто в пространство между столбами. Софи запуталась. Крепость казалась громадной, хотя Софи подозревала, что, как и с замком, это обманчивое впечатление. Ведьма стояла там и ждала. И опять же, сложно было сказать, как Софи узнала ее — если не считать того, что больше тут находиться некому. Теперь Ведьма была невероятно высокой и тощей, а ее волосы стали светлыми и свисали через костлявое плечо веревкообразной косой. Одета она была в белое платье. Потрясая тростью, Софи пошла прямо к ней, и Ведьма попятилась.

— Мне не угрожают! — голос Ведьмы звучал устало и слабо.

— Тогда отдайте мне мисс Ангориан, и я не буду, — сказала Софи. — Я заберу ее и уйду.

Ведьма отступила дальше, жестикулируя обеими руками. И оба пажа расплавились в липкие оранжевые шарики, которые поднялись в воздух и полетели к Софи.

— Фу! Убирайтесь! — воскликнула Софи, ударяя по ним тростью.

Но трость оранжевые шарики не смутила. Они увернулись от нее, покачались, а потом ринулись за спину Софи. Только Софи решила, что одержала над ними верх, как обнаружила, что они приклеили ее к горшечному столбу. Она попыталась пошевелиться, но липкое оранжевое вещество скрутило ее щиколотки и больно дернуло за волосы.

— По мне так лучше зеленая слизь! — сказала Софи. — Надеюсь, они не были настоящими мальчиками.

— Всего лишь эманации, — ответила Ведьма.

— Отпустите меня.

— Нет, — Ведьма отвернулась и, казалось, полностью потеряла интерес к Софи.

Софи начала бояться, что, как всегда, всё испортила. Липкое вещество с каждой секундой становилось более плотным и эластичным. Когда Софи попыталась пошевелиться, оно резко притянуло ее обратно к столбу.

— Где мисс Ангориан? — спросила она.

— Вы ее не найдете, — ответила Ведьма. — Подождем, пока придет Хаул.

— Он не придет. Ему хватит ума не делать этого. И ваше проклятие в любом случае не сработало.

— Сработает, — Ведьма едва заметно улыбнулась. — Теперь, когда вы попались на нашу хитрость и пришли сюда. Хаулу в кои-то веки придется стать честным.

Она сделала еще один жест, на этот раз в сторону тусклых языков пламени, и из пространства между двумя столбами выкатился вроде как трон и остановился перед Ведьмой. На нем сидел мужчина в зеленой униформе и высоких блестящих сапогах. Вначале Софи подумала, что он спит, опустив голову так, что ее не видно. Но Ведьма сделала еще один жест. Мужчина сел прямо. И на его плечах вовсе не было головы. Софи поняла, что смотрит на то, что осталось от принца Джастина.

— Если бы я была Фанни, — сказала Софи, — я бы пригрозила упасть в обморок. Немедленно верните ему голову! Он выглядит жутко!

— Я распределила обе головы месяц назад. Череп чародея Сулимана я продала вместе с его гитарой. Голова принца Джастина бродит где-то вместе с остальными частями. Это тело — идеальная смесь принца Джастина и чародея Сулимана. Оно ждет головы Хаула, чтобы стать идеальным человеком. Когда мы получим голову Хаула, у нас будет новый король Ингарии, а я стану королевой

— Вы сумасшедшая! Вы не имеете права составлять пазлы из людей! И не думаю, что голова Хаула станет выполнять ваши пожелания. Она как-нибудь ускользнет.

— Хаул будет в точности выполнять наши приказы, — Ведьма хитро таинственно улыбнулась. — Мы возьмем под контроль его огненного демона.

Софи поняла, что ей по-настоящему жутко. Теперь она точно знала, что всё испортила.

— Где мисс Ангориан? — спросила она, размахивая тростью.

Ведьме не понравилось, что Софи размахивает тростью. Она отступила назад.

— Я очень устала, — сказала она. — Вы все вечно портите мои планы. Сначала чародей Сулиман не хотел приближаться к Пустоши, так что мне пришлось пригрозить принцессе Валерии, чтобы король приказал ему отправиться сюда. Потом, придя, он принялся выращивать деревья. Потом король месяцами не отпускал принца Джастина за чародеем Сулиманом, а когда он все-таки пошел, глупый дурак по неведомой причине отправился куда-то на север, и мне пришлось задействовать всё свое искусство, чтобы привести его сюда. Хаул доставил мне еще больше хлопот. Один раз он ушел. Мне пришлось использовать проклятие, чтобы привести его сюда, и пока я разузнавала про него достаточно, чтобы наложить проклятие, вы влезли в то, что осталось от разума Сулимана и доставили мне еще больше хлопот. А теперь, когда я привела вас сюда, вы размахиваете тростью и спорите. Я усердно трудилась ради этого момента и не стану терпеть споры, — она отвернулась и убрела во тьму.

Софи уставилась вслед высокой белой фигуре, двигающейся среди тусклого пламени. «Похоже, у нее старческий маразм! — подумала Софи. — Она же чокнутая! Я должна как-то освободиться и спасти от нее мисс Ангориан!» Припомнив, что оранжевое вещество, как и Ведьма, избегало ее трости, Софи потянулась тростью назад через плечи и помотала ею туда-сюда там, где липкое вещество встречалось со столбом.

— Убирайся оттуда! — велела она. — Отпусти меня!

Волосы больно дернуло, но тягучие оранжевые частички начали разлетаться в стороны. Софи замотала тростью активнее. Она освободила голову и плечи, когда раздался монотонный гудящий звук. Бледные языки пламени колыхнулись, а столб позади Софи содрогнулся. Затем с грохотом, похожим на падение тысячи чайных сервизов, часть стены лопнула. Ослепляющий свет хлынул в длинную зазубренную дыру, и в отверстие кто-то запрыгнул. Софи нетерпеливо повернулась, надеясь, что это Хаул. Но у темных очертаний была только одна нога. Снова пугало.

Ведьма взвыла от ярости и кинулась на него — светлая коса развевалась за спиной, а руки вытянулись вперед. Пугало прыгнуло на нее. Раздался еще один сильный грохот, и обоих окутало облако магии, похожее на облако над Портхэвеном, когда Хаул сражался с Ведьмой. Облако колотилось туда-сюда, заполняя пыльный воздух визгом и гулом. Волосы Софи затрещали. Облако находилось всего в нескольких ярдах, летая туда-сюда среди столбов. И разлом в стене тоже был довольно близко. Как Софи и предполагала, крепость на самом деле оказалась небольшой. Каждый раз, когда облако пролетало мимо ослепительно-белой щели, оно становилось полупрозрачным и Софи видела две худощавые фигуры, сражающиеся в середине. Она глазела, продолжая мотать тростью за спиной.

Она освободила всё, кроме ног, когда облако снова пронеслось на фоне света. Софи увидела, как позади него кто-то еще запрыгнул в щель. У этого кого-то были болтающиеся висячие рукава. Хаул. Софи четко видела его силуэт — он стоял, скрестив руки, наблюдая за битвой. Мгновение казалось, он собирается позволить Ведьме и пугалу разобраться друг с другом. А потом длинные рукава взметнулись, когда Хаул поднял руки. Перекрывая визг и гул, голос Хаула выкрикнул странное длинное слово, и прогремел долгий раскат грома. Пугало и Ведьма подпрыгнули. Вокруг столбов пробежали хлопки — одно эхо за другим, — и каждое эхо уносило с собой часть магического облака. Оно развалилось на клочья и закрутилось мрачными вихрями. Когда оно превратилось в тончайшую белую дымку, высокая фигура с косой начала разрушаться. Ведьма будто сложилась, став еще тоньше и белее, чем прежде. Наконец, когда дымка рассеялась, она с тихим стуком рухнула бесформенной кучей.

«Хорошо!» — подумала Софи. Она рывком освободила ноги и подошла к безголовой фигуре на троне. Фигура действовала ей на нервы.

— Нет, друг мой, — сказал Хаул пугалу.

Пугало прыгнуло прямо в кости и распихивало их ногой в стороны.

— Нет, ты не найдешь здесь ее сердца. Оно у огненного демона. Думаю, он давным-давно поработил ее. Грустно, на самом деле.

Софи сняла шаль и обернула ею безголовые плечи принца Джастина.

— Думаю, остальная часть того, что ты ищешь — вон там, — Хаул прошел к трону, и пугало прыгало за ним следом. — Типично! — сказал он Софи. — Я из кожи вон лезу, чтобы пробраться сюда, и нахожу вас здесь, мирно занимающейся уборкой!

Софи подняла на него взгляд. Как она и боялась, в резком черно-белом свете, проникающем сквозь сломанную стену, стало видно, что Хаул не потрудился побриться или привести в порядок волосы. Глаза у него всё еще были красными, а черные рукава порвались в нескольких местах. Хаул мало чем отличался от пугала. «Ох! — подумала Софи. — Должно быть, он очень сильно любит мисс Ангориан».

— Я пришла за мисс Ангориан, — объяснила она.

— А я-то думал, что, если приведу вашу семью навестить вас, вы в кои-то веки будете сидеть тихо! — с отвращением произнес Хаул. — Но нет…

Тут пугало прыгнуло, встав перед Софи.

— Меня послал чародей Сулиман, — невнятно произнесло оно. — Я охранял его кусты в Пустоши, когда Ведьма схватила его. Он бросил на меня всю магию, какую мог выделить, и приказал мне прийти ему на выручку. Но к тому времени Ведьма разобрала его на части, и части находились в разных местах. Задача была тяжелой. Если бы вы не пришли и не вдохнули меня жизнь разговором, я бы потерпел неудачу.

Оно отвечало на вопросы, которые Софи задала ему до того, как они оба умчались.

— Значит, когда принц Джастин заказал поисковые чары, они всё время указывали на тебя, — сказала она. — Почему так?

— На меня или его череп, — ответило пугало. — Между нами говоря, мы лучшие его части.

— А Персиваль составлен из чародея Сулимана и принца Джастина? — спросила Софи — Летти это скорее всего не понравится.

Пугало кивнуло головой-репой с грубым лицом.

— Обе части сказали мне, что Ведьма и ее огненный демон больше не вместе, и я смогу победить Ведьму, пока она сама по себе. Благодарю за то, что вы придали мне скорость в десять раз больше прежней.

Хаул отмахнулся:

— Возьми это тело с собой в замок. Я разберусь с вами там. Нам с Софи надо вернуться, пока огненный демон не нашел способ пробраться внутрь моей защиты, — он взял Софи за костлявое запястье. — Пошли. Где семимильные сапоги?

Софи уперлась:

— Но мисс Ангориан…

— Неужели ты не поняла? — Хаул потянул ее за собой. — Мисс Ангориан и есть огненный демон. Если он проникнет внутрь замка, Кальциферу достанется, и мне тоже!

Софи прижала ладони ко рту:

— Я знала, что всё испортила! Он уже дважды был внутри. Но она… он ушел.

— О, Боже! — простонал Хаул. — Он к чему-нибудь прикасался?

— К гитаре, — призналась Софи.

— Значит, он всё еще там. Пошли! — он потянул Софи к раздавленной стене и через плечо крикнул пугалу: — Следуй за нами осторожно. Мне придется поднять ветер! Некогда искать сапоги, — сказал он Софи, когда они через зазубренные края выбрались в жаркий солнечный свет. — Просто беги. И не переставай бежать, иначе я не смогу тебя перемещать.

Помогая себе тростью, Софи сумела пуститься в ковыляющий бег, спотыкаясь среди камней. Хаул бежал рядом и тянул ее. Взвился ветер — он свистел, потом рычал, горячий и песчаный, а серый песок вокруг них поднялся бурей, которая стучала и билась в крепость. Теперь они не бежали, а скорее скользили в некоем подобии замедленного бега вприпрыжку. Каменистая земля проносилась внизу. Пыль и песок грохотали вокруг — высоко над головой и развеваясь далеко позади. Было очень шумно и совершенно не удобно, но Пустошь пролетала мимо.

— Кальцифер не виноват! — крикнула Софи. — Я велела ему не говорить.

— Он в любом случае не сказал бы, — крикнул Хаул в ответ. — Я знал, он никогда не выдаст собрата огненного демона. Он всегда был моей самой слабой стороной.

— Я думала, это Уэльс!

— Нет! Я нарочно выдал его! — проревел Хаул. — Я знал, что буду достаточно зол, чтобы остановить ее, если она попытается что-то сделать там. Я должен был оставить ей лазейку, понимаешь? Единственной возможностью подобраться к принцу Джастину было использовать проклятие, которое она наложила на меня, и приблизиться к ней.

— Значит, ты собирался-таки спасти принца! Почему ты притворялся, будто сбегаешь? Чтобы обмануть Ведьму?

— Вряд ли! Я трус. Единственный способ для меня сделать нечто столь страшное — это сказать самому себе, что я не буду этого делать!

«Ничего себе! — подумала Софи, глядя на завихряющийся вокруг песок. — Он честен. И это ветер. Последняя часть проклятия сбылась!»

Горячий песок оглушительно хлестал ее, а от хватки Хаула было больно.

— Продолжай бежать! — проорал Хаул. — На такой скорости ты можешь пострадать!

Софи глотнула воздуха и заставила ноги снова работать. Она теперь ясно видела горы и зеленую полосу внизу, которая была цветущими кустами. Даже если желтый песок постоянно завихрялся на пути, горы росли, а зеленая полоса неслась к ним, пока не стала высотой с живую изгородь.

— Все мои стороны были слабыми! — крикнул Хаул. — Я полагался на то, что Сулиман жив. А когда оказалось, что от него остался только Персиваль, я так испугался, что мне пришлось пойти напиться. И тут ты взяла и сыграла Ведьме на руку!

— Я старшая! — крикнула Софи. — Я неудачница!

— Чушь! Ты просто всё время думаешь!

Хаул замедлялся. Пыль взбивалась вокруг них плотными тучами. Софи только знала, что кусты где-то близко, поскольку слышала, как песчаный ветер шуршит и скрипит в листьях. Они с треском нырнули в них, всё еще двигаясь так быстро, что Хаулу пришлось свернуть и потащить Софи скользящим бегом по озеру.

— И ты слишком хорошая, — добавил он, перекрывая плеск воды и стук песка по листьям кувшинок. — Я рассчитывал, что ревность не позволит тебе и близко этого демона подпустить.

На замедляющемся беге они врезались в покрытый паром берег. Кусты по обеим сторонам зеленой дорожки хлестали и вздымались у них на пути, а птички и лепестки отлетали в вихре позади. Замок медленно плыл по дорожке им навстречу, дым относило ветром назад. Хаул замедлился достаточно, чтобы распахнуть дверь и забросить их с Софи внутрь.

— Майкл! — крикнул он.

— Это не я запустил пугало! — виновато сказал Майкл.

Всё казалось обычным. Софи с удивлением обнаружила, что они отсутствовали совсем недолго. Кто-то вытащил ее кровать из-под лестницы, и на ней лежал Персиваль, по-прежнему без сознания. Летти, Марта и Майкл собрались вокруг него. Софи слышала наверху голоса миссис Фейрфакс и Фанни, смешанные со зловещим свистом и стуком, из чего можно было сделать вывод, что для пауков Хаула настали тяжелые времена.

Хаул отпустил Софи и ринулся к гитаре. Прежде чем он успел прикоснуться к ней, она взорвалась с долгим мелодичным гулом. Струны лопнули. Хаула засыпали деревянные щепки. Он был вынужден отступить, закрыв лицо разодранным рукавом.

И вдруг улыбающаяся мисс Ангориан возникла рядом с камином. Хаул был прав. Похоже, она всё это время находилась в гитаре, ожидая подходящего момента.

— Твоя Ведьма мертва, — сообщил ей Хаул.

— Какая жалость! — беспечно ответила мисс Ангориан. — Теперь я могу превратить себя в нового человека, который будет гораздо лучше. Проклятие исполнилось. Теперь я наложу руки на твое сердце.

И она потянулась в камин и выдернула оттуда Кальцифера. Кальцифер с перепуганным видом покачивался на ее стиснутом кулаке.

— Никому не двигаться, — предупредила мисс Ангориан.

Никто не смел пошевелиться. И Хаул стоял неподвижнее всех.

— Помогите! — слабо произнес Кальцифер.

— Никто тебе не поможет, — сказала мисс Ангориан. — Это ты поможешь мне контролировать моего нового человека. Позволь показать. Мне надо всего лишь посильнее стиснуть.

Ее рука с Кальцифером сжималась до тех пор, пока костяшки пальцев не побелели.

Хаул и Кальцифер закричали. Кальцифер бился в агонии. Лицо Хаула побледнело так, что стало голубоватым, он рухнул на пол, словно срубленное дерево, и остался лежать без сознания, как Персиваль. Кажется, он даже не дышал.

Мисс Ангориан пораженно уставилась на Хаула:

— Он притворяется.

— Нет, не притворяется! — крикнул Кальцифер, корчась в скрученной спирали. — Его сердце правда нежное! Отпусти!

Софи медленно и осторожно подняла трость. На этот раз, прежде чем действовать, она мгновение подумала.

— Трость, — пробормотала она, — бей мисс Ангориан, но больше никого не тронь.

И она размахнулась тростью и изо всех сил ударила мисс Ангориан по стиснутым костяшкам пальцев.

Мисс Ангориан визгливо зашипела, словно горящее сырое полено, и уронила Кальцифера. Бедный Кальцифер беспомощно покатился по полу, полыхая по каменным плитам и хрипло ревя от ужаса. Мисс Ангориан подняла ногу, чтобы наступить на него. Софи пришлось выпустить трость и ринуться на выручку Кальциферу. Трость, к ее удивлению, сама по себе снова ударила мисс Ангориан — и еще, и еще. «Ну, конечно!» — подумала Софи. Она вдохнула в нее жизнь разговорами. Миссис Пентстеммон так ей и сказала.

Мисс Ангориан шипела и шаталась. Софи встала, держа Кальцифера, и обнаружила, что трость колотит мисс Ангориан и дымится от ее жара. Кальцифер наоборот казался не сильно горячим. От потрясения он стал молочно-голубым. Софи чувствовала, что темный комок сердца Хаула едва-едва бьется под ее пальцами. Наверняка она держала сердце Хаула. Он отдал его Кальциферу как часть договора, чтобы поддерживать в Кальцифере жизнь. Должно быть, он сильно пожалел Кальцифера, но всё равно — как можно было сотворить такую глупость!

Фанни и миссис Фейрфакс с метлами наперевес выбежали из двери с лестницы. Их появление убедило мисс Ангориан, что ее план провалился. Она бросилась к двери, и трость Софи парила над ней, по-прежнему колотя ее.

— Остановите ее! — крикнула Софи. — Не выпускайте наружу! Охраняйте все двери!

Все подчинились. Миссис Фейрфакс, подняв метлу, встала в кладовке. Фанни встала на лестнице. Летти прыгнула, чтобы сторожить дверь во двор, а Марта встала возле ванной. Майкл побежал к двери замка. Но Персиваль спрыгнул с кровати и тоже побежал к двери. Его лицо было белым, а глаза закрыты, но бежал он быстрее Майкла. Он добрался первым и открыл дверь.

Поскольку Кальцифер был беспомощен, замок перестал двигаться. Мисс Ангориан увидела неподвижно стоящие в дымке кусты снаружи и ринулась к двери с нечеловеческой скоростью. Но раньше, чем она добралась туда, дверь перегородило пугало с висящим у него на плечах принцем Джастином, по-прежнему завернутым в кружевную шаль Софи. Оно раскинуло руки-палки поперек двери, загораживая выход. Мисс Ангориан попятилась.

Колотящая ее трость теперь полыхала. Металлический наконечник накалился докрасна. Софи поняла, что ей недолго осталось. К счастью, мисс Ангориан так ненавидела ее, что схватила Майкла и загородилась им. Трости было велено не трогать Майкла. Она зависла, пылая. Марта бросилась вперед и попыталась оттащить Майкла. Трости пришлось избегать и ее. Софи, как всегда, сделала всё неправильно.

Медлить было некогда.

— Кальцифер, — спросила Софи, — мне придется разорвать твой договор. Это убьет тебя?

— Убило бы, если бы его разорвал кто угодно другой, — хрипло ответил Кальцифер. — Поэтому я и попросил тебя. Я вижу, ты можешь разговором вдыхать жизнь в вещи. Посмотри, что ты сделала с пугалом и черепом.

— Тогда живи еще тысячу лет! — произнесла Софи и изо всех сил пожелала этого, на случай если слов недостаточно.

Она сильно беспокоилась. Взяв Кальцифера, Софи аккуратно отщипнула его от черного комка, как отщипнула бы засохшую почку от стебля. Кальцифер взмыл вихрем и завис возле ее плеча в виде синей слезы.

— Мне так легко! — воскликнул он, и тут до него дошло, что случилось. — Я свободен! — он вихрем пронесся к камину и нырнул туда, скрывшись из виду. — Я свободен!

Софи слышала его приглушенный расстоянием крик наверху, когда он вылетел из дымохода шляпного магазина.

С почти мертвым черным комком в руках Софи повернулась к Хаулу — несмотря на спешку она сомневалась. Она должна была сделать всё правильно и не знала точно, как это делается.

— Что ж, начнем, — произнесла она.

Опустившись на колени рядом с Хаулом, она аккуратно положила черный комок ему на грудь, немного слева — там, где чувствовала и собственное сердце, когда оно беспокоило ее — и надавила.

— Входи, — велела она. — Входи внутрь и работай!

И она давила и давила. Сердце начало погружаться и биться сильнее. Софи старалась не обращать внимания на огонь и потасовку возле двери и продолжала непрерывно ровно давить. Волосы постоянно лезли в глаза. Они рассыпались вокруг лица рыжеватыми светлыми прядями, но она старалась не обращать внимания и на это тоже. Она давила.

Сердце вошло. Как только оно погрузилось, Хаул зашевелился. Он громко застонал и перевернулся лицом вниз.

— Адские клыки! — сказал он. — У меня похмелье!

— Нет, ты ударился головой об пол, — сказала Софи.

Хаул с усилием поднялся на четвереньки.

— Нельзя оставаться. Надо спасать глупую Софи.

— Я здесь! — Софи потрясла его за плечо. — Но и мисс Ангориан тоже! Вставай и сделай с ней что-нибудь! Быстрее!

Трость уже почти полностью была в огне. Волосы Марты трещали. И мисс Ангориан пришло в голову, что пугало можно поджечь. Она маневрировала, чтобы направить трость в дверной проем. «Я как всегда не продумала как следует!» — поняла Софи.

Хаулу хватило одно взгляда. Он поспешно встал. Вытянув руку, он произнес фразу, слова которой заглушили удары грома. С потолка посыпалась штукатурка. Всё задрожало. Но трость исчезла, а Хаул отступил с маленькой, твердой, черной штуковиной в руке. Это мог быть комок золы, вот только он был той же формы, что и комок, который Софи только что запихнула в грудь Хаула. Мисс Ангориан заскулила, словно залитый водой огонь, и умоляюще протянула руки.

— Боюсь, нет, — сказал Хаул. — Твое время вышло. Судя по всему, ты еще и пыталась добыть новое сердце. Ты собиралась забрать мое сердце и оставить Кальцифера умирать, не так ли?

Он поместил черный комок между ладоней и сдавил их. Старое сердце Ведьмы рассыпалось в черный песок, в сажу, в ничто. По мере того, как оно рассыпалось, мисс Ангориан растворялась. Когда Хаул раскрыл пустые ладони, дверной проем тоже опустел.

Случилось и еще кое-что. В тот момент, когда мисс Ангориан исчезла, пугала там тоже не оказалось. Если бы Софи дала себе труд посмотреть, она бы увидела двух высоких мужчин, которые стояли в дверях, улыбаясь друг другу. У того, что с грубыми чертами лица, были рыжие волосы. У другого, в зеленой униформе, черты лица были более мягкими, а плечи покрывала кружевная шаль. Но как раз в это мгновение Хаул повернулся к Софи.

— Серый тебе совсем не идет, — сказал он. — Я подумал об этом, еще когда в первый раз увидел тебя.

— Кальцифер ушел, — сказала Софи. — Мне пришлось разорвать ваш договор.

Хаул немного погрустнел, но ответил:

— Мы оба надеялись, что ты его разорвешь. Ни одному из нас не хотелось закончить как Ведьма и мисс Ангориан. Ты бы назвала свои волосы рыжими?

— Красное золото.

Насколько Софи могла видеть, Хаул не больно-то изменился, когда к нему вернулось сердце, за исключением, возможно, глаз — они стали более насыщенного цвета и больше походили на глаза, а не на стеклянные шарики.

— В отличие от некоторых, — сказала она, — они натуральные.

— Никогда не понимал, почему люди придают такое значение натуральности, — ответил Хаул, и Софи поняла, что он вовсе нисколько не изменился.

Если бы Софи была способна обращать на что-то внимание, она бы увидела, как принц Джастин и чародей Сулиман жмут друг другу руки и восторженно хлопают друг друга по спине.

— Мне стоит вернуться к моему венценосному брату, — сказал принц Джастин.

Он подошел к Фанни, как к наиболее подходящей особе, и отвесил ей глубокий вежливый поклон:

— Я обращаюсь к хозяйке этого дома?

— Э… на самом деле, нет, — Фанни попыталась спрятать метлу за спиной. — Хозяйка дома — Софи.

— Или скоро будет, — сказала миссис Фейрфакс, сияя доброжелательной улыбкой.

— Я всё гадал, — сказал Хаул Софи, — не окажешься ли ты той очаровательной девушкой, которую я встретил в Майский день. Почему ты была тогда так напугана?

Если бы Софи обращала на что-то внимание, она бы увидела, как чародей Сулиман подошел к Летти. Теперь, когда он стал самим собой, стало ясно, что чародей Сулиман по меньшей мере такой же настойчивый, как Летти. Летти выглядела обеспокоенной, когда Сулиман словно скала навис над ней.

— Похоже, у меня остались о вас воспоминания принца, а вовсе не мои, — сказал он.

— Ничего страшного, — храбро произнесла Летти. — Это была ошибка.

— Нет, не ошибка! — возразил чародей Сулиман. — Позволите ли вы мне хотя бы взять вас в ученицы?

Летти жарко покраснела и, похоже, не знала, что ответить.

Софи решила, что это проблемы Летти. У нее были и свои.

— Думаю, мы должны жить долго и счастливо, — сказал Хаул.

И он явно говорил всерьез. Софи знала, долгая и счастливая жизнь с Хаулом будет гораздо более насыщена событиями, чем рассказывается в любой истории, но была решительно настроена попробовать.

— Наверняка это будет жутко, — добавил Хаул.

— И ты будешь эксплуатировать меня, — сказала Софи.

— И тогда ты порежешь все мои костюмы, чтобы преподать мне урок.

Если бы Софи или Хаул были способны обращать на что-то внимание, они заметили бы, что принц Джастин, чародей Сулиман и миссис Фейрфакс пытаются поговорить с Хаулом, а Фанни, Марта и Летти дергают Софи за рукава, тогда как Майкл тянет Хаула за камзол.

— Это было самое отточенное использование слов силы, что я когда-либо видела, — говорила миссис Фейрфакс. — Я бы не знала, что делать с тем существом. Как я часто говорю…

— Софи, — говорила Летти, — мне нужен твой совет.

— Чародей Хаул, — говорил чародей Сулиман, — я должен извиниться за то, что часто пытался укусить вас. В нормальном состоянии, я и помыслить не мог бы поднять зуб на земляка.

— Софи, я думаю, этот джентльмен — принц, — говорила Фанни.

— Сэр, — говорил принц Джастин, — полагаю, я должен поблагодарить вас за спасение от Ведьмы.

— Софи, — говорила Марта, — чары спали с тебя! Слышишь?

Но Софи и Хаул держались за руки и улыбались, и улыбались, не в силах перестать.

— Отстаньте от меня, — сказал Хаул. — Я сделал это только ради денег.

— Лжец! — сказала Софи.

— Я говорю, — крикнул Майкл, — Кальцифер вернулся!

Это привлекло внимание Хаула и Софи. Они посмотрели на камин, где среди поленьев определенно мерцало знакомое синее лицо.

— Ты не обязан был, — заметил Хаул.

— Я не против, пока могу уходить и приходить, — ответил Кальцифер. — А кроме того, в Маркет Чиппинге идет дождь.

Примечания

1

Имеются в виду сестры Золушки.

(обратно)

2

Чтобы сохранить все нужные смыслы, стихотворение Джона Донна я составила из двух переводов: Якова Фельдмана и Б.В. Томашевского, — и чуть-чуть добавила своего.

(обратно)

3

Cariad – дорогая (валлийский).

(обратно) name=t28>

4

Английский придворный, государственный деятель, поэт и писатель, историк, моряк, солдат и путешественник. Фаворит королевы Елизаветы I.

(обратно)

5

Английский поэт и проповедник, настоятель лондонского собора Святого Павла, крупнейший представитель литературы английского барокко. Автор ряда любовных стихов, элегий, сонетов, эпиграмм, а также религиозных проповедей.

(обратно)

6

Стационарный причал, сооружаемый в морских портах для защиты берега или набережной от размывания волной и прибоем, а также для швартовки кораблей.

(обратно)

7

Позиция игрока в регби. Исходные позиции крыльевых расположены по краям задней линии поля. Они играют важнейшую роль в нападении, так как их основной задачей является занесение попыток в зачетную зону противника. Так что они должны обладать большой скоростью и способностью ускользать от стремящихся перехватить мяч конкурентов.

(обратно)

Оглавление

Примечание переводчика

Глава первая, в которой Софи разговаривает со шляпами

Глава вторая, в которой Софи вынуждена отправиться на поиски счастья

Глава третья, в которой Софи входит в замок и заключает сделку

Глава четвертая, в которой Софи обнаруживает несколько странностей

Глава пятая, в которой слишком много уборки

Глава шестая, в которой Хаул выражает свои чувства посредством зеленой слизи

Глава седьмая, в которой пугало препятствует Софи покинуть замок

Глава восьмая, в которой Софи уходит из замка сразу в нескольких направлениях

Глава девятая, в которой у Майкла затруднения с чарами

Глава десятая, в которой Кальцифер обещает Софи подсказку

Глава одиннадцатая, в которой Хаул отправляется за чарами в странное место

Глава двенадцатая, в которой Софи становится престарелой матушкой Хаула

Глава тринадцатая, в которой Софи очерняет имя Хаула

Глава четырнадцатая, в которой придворный чародей подхватывает простуду

Глава пятнадцатая, в которой Хаул отправляется на похороны, замаскировавшись

Глава шестнадцатая, в которой творится немало колдовства

Глава семнадцатая, в которой бродячий замок переезжает

Глава восемнадцатая, в которой снова появляются пугало и мисс Ангориан

Глава девятнадцатая, в которой Софи выражает свои чувства посредством яда для сорняков

Глава двадцатая, в которой Софи по-прежнему не может уйти из замка

Глава двадцать первая, в которой при свидетелях заключается договор

*** Примечания ***