КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Остров, на котором жить. Часть вторая [Михаил Владимирович Балыш] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава 7.

Поискав глазами мусорник, я не нашёл его и втянув последнюю струю терпкого сигаретного дыма, отправил окурок на испещрённый трещинами асфальт. Скуренная до самого фильтра сигарета подпрыгнула и, сделав пару оборотов вокруг оси, опустилась рядом с бордюром тротуара. Завтра утром её обнаружит местный дворник, но, не обладающий талантом властелин метлы и снегоуборочной лопаты, вряд ли сможет послать в мою сторону что-либо кроме абстрактных проклятий. Дмитрий Медведев как-то раз признался, что начинал карьеру с должности дворника. «Прости Дима, не в обиду тебе, но пришли в мою отчизну несколько тысяч мусорщиков и проблема себя исчерпает».

В составе противоборствующего Попутчику движения я являлся далеко не последним человеком. Конечно, я не мог чувствовать себя Джокером в рукаве, но и статус козырной шестёрки позволял мне диктовать свои условия. Я потребовал выдать мне информацию о местонахождении двух моих уже очень давних целей – тех садистов, которых я, забавляясь, отпустил, не проследив линий вероятности, приведших к смерти двух невинных девушек. И мне был предоставлен точный адрес скрывающихся преступников. По какой-то причине они решили держаться вместе, возможно полагали, что так будет безопаснее, да и наплевать, мне так только удобнее. Я заглянул в сигаретную пачку и пожалел, что на автовокзале не закупился папиросами. В посёлке, в который меня занесло поиском возмездия, не было ни намёка хотя бы на примитивный Сельпо, а в ожидании, сигареты заканчивались неумолимо быстро.

Я щёлкнул зажигалкой, и к моему удивлению, классический прозрачный кремниевый вариант огнива выдал пламя с первой же попытки. Я закурил. «Надо завязывать с этой пагубной привычкой, боюсь, что в ближайшее время мне предстоит умереть, уверен, что или в неравной схватке с Попутчиком, или же поражённым канцерогенами, оседающими в лёгких с каждой затяжкой. Если с Попутчиком не выгорит, буду бросать».

У подъезда серой кирпичной пятиэтажки, где прятались интересующие меня личности, я сидел уже более пяти часов. Солнце уже скрывалось за горизонтом, отбрасывая слабые оранжевые лучи на близлежащие постройки, подобно ручному фонарику с исчерпывающей заряд батарейкой. «И кроссворды захватить не помешало бы, были бы мозги». Я поднялся с деревянной, десятки раз ремонтированной, скамейки и принялся ходить взад-вперёд подобно учёному коту Пушкина, вспоминая сказку собственной жизни, длящуюся уже полтора года. Вот только цепь, по которой я прохаживался, не болталась на дубе, а приковывала меня жаждой возмездия.

Я снова был на своём месте, вновь обрёл призрачный смысл жизни, и это меня вполне устраивало. Я уже не терзался мыслями о тщетности попыток изменить мир к лучшему. Почему-то я был уверен в несерьёзности происходящего вокруг. Всесильные Последователи, Попутчик, Арментарии, странное общество партизан, приютившее меня – всё казалось каким-то ненастоящим, игрушечным. Всё это было похоже на опасное, порой весёлое представление в рамках цирковой арены, за пределами которой, где-то за кулисами восседают толстопузые бизнесмены и инвесторы, неустанно, алюминиевыми половниками, вычерпывающие чистую выгоду из бездонного котла экзотического шоу-бизнеса. Существовало некое высшее, загадочное явление, принимающее решения за обитателей нашего мира, мерцающее над туманными системами Наследников и их врагов, я знал это точно. Возможно, данная уверенность пришла ко мне в компании со странными видениями, но пока я жив, мой путь будет пролегать только в направлении поисков истины.

Существует мнение, что истина едина, когда как правда у каждого своя. Один умник в своём псевдоапокалиптическом трактате писал: «У каждого своя Истина», в момент прочтения сильно смутив меня данным утверждением, позже отложенным на верхние полки сознания, в связи с непонятностью значения данного утверждения. Сейчас же я начал понимать его. Я не разобрал его до конца, но мозаика стала обретать логическую форму. С первого класса и до окончания школы, сочинения по литературе отражающие наше примитивное пубертатное мышление всегда в итоге сопровождались красными чернилами учительского стила. Это классика, цвет ручки преподавателя не менялся с момента изобретения шариковой ручки и не сменится, пожалуй, никогда. И это истина. Все учащиеся знали, что так или иначе, меж строк и абзацев их рукописей, в процессе проверки на грамматические и стилистические ошибки, возникнут, указывающие на погрешности, гирлянды ярко-красного цвета. Но отношение к истине весьма субъективное. Для кого-то красный цвет является естественной мотивацией к самосовершенствованию, кто-то считает его камнем в огород неграмотных родителей, кто-то воспринимает мелкие красные линии как гвозди, вбитые в ладони самолюбия, а для дальтоников он и вовсе зелёный. Наше доблестное противостояние, как и Попутчик, как и некоторые Арментарии чувствовали истину, видели её, осознавали, что всё население планеты находится в капкане горстки существ подобных богу. Но кто-то боролся против истины, кто-то считал её благом, а кто-то и вовсе предпочитал не замечать или видеть её в другом свете и слепо верить в святость предназначения. Возможно истина одна, но эмоциональный окрас наблюдателя делает её лишь частью парадигмы, созданной безумными теоретиками квантовой механики и не менее двинутыми поклонниками Чарльза Лютвиджа (автор книги «Приключения Алисы в Стране чудес»).

Дверь в подъезд отворилась и из афедрона покосившейся постройки выползла уже пятая по счёту старушка. Воистину, кому ещё жить в этой забытой богами глуши, вся молодёжь постепенно перебралась в столицу, откуда скрылась в просторах многообещающей заграницы. Я не удивился увиденному и продолжил пялиться на медленно закрывающуюся дверь. Внезапно чья-то ладонь энергичным движением вцепилась в край створки и потрескавшийся дверной проём опорожнился двумя крепкими мужскими фигурами. «Неужели я дождался…». На крыльце возникли уверенные блатные силуэты. Я узнал эти лица, несмотря на то, что уже две недели не рассматривал фотографии, вырезанные из старой газеты. Крупные лбы, густые брови, короткие стрижки. Они были похожи словно братья, хотя исходя из информации, предоставленной мне Вадимом, родственниками не являлись. Один из отморозков грубо отпихнул старушку, и обе мои цели двинулись прочь от дома в неизвестном направлении. Я последовал за ними. Я мог устроить расправу сразу у подножия ветхой пятиэтажки, но решил дождаться темноты. Привычка, знаете ли.

Солнце не спешило скрываться за горизонтом, и я послушно ступал по следу моих жертв. Глядя им в спины, я наблюдал за походкой мужчин, ярко характеризующей личности преследуемых. Это были отморозки с большой буквы. Если бы Репин писал картину «Быдло», на холсте отобразились бы именно они. Небо темнело. Я медленно плёлся вдалеке от двух мужчин, пытаясь быть незамеченным, мне не нужно было что бы проблемы начались до того как я буду готов к ним.

Две мои цели свернули за угол, и я поспешил за ними, остановившись у стены очередного хрупкого здания, я выглянул из-за угла. Челюсть мгновенно отвисла, не повинуясь моему рассудку, и на секунду тело сковала оторопь. Этого хватило, чтобы ожидающий меня у смежной стены дома садист всадил свой двухтонный кулак в ту самую отвисшую челюсть. «Заметили-таки». Перед глазами мелькнул гаснущий горизонт и картинка погасла.

Я лежал на жёстком холодном полу. В нос бил смрад кошачьей жизнедеятельности и запах грязи. Было темно, и лишь в глубине помещения горел слабый фонарик. Два голоса звучали тихо, но твёрдо, без намёка на шёпот. От меня, по крайней мере, суть беседы скрывать не собирались.

– В расход его. – Прозвучал низкий хриплый голос.

– Да не тупи ты, – отвечал ему такой же грубый, но более высокий, – а если это мусор?

– Чепушила что ли? – низкий голос возмутился. – Какой легаш будет при себе носить перо и Тольское шлепало? – «Обыскали всё же.» – подумал я, – «прискорбно, без оружия я мало что могу противопоставить даже голым кулакам этих кабанов».

– Слышь, не рамси скес! – хриплый высокий стал ещё выше, но от того ещё блатнее. – Включатель надо найти, не вижу ни хера.

Я усмехнулся про себя. Не существует слова «Включатель». Главное держать себя в руках и не сказать им об этом. Шансы на выживание хоть и малы, но провоцировать их полное исчезновение не стоит.

Зажёгся свет.

– Опачки, нарыл, братан.

– Метнись, глянь на терпилу.

Я сомкнул веки, притворяясь спящим. Следовало максимально тянуть время, пока не подвернётся удачный момент для побега. Ох, и накосячил же я. Отнюдь не так мне представлялась месть над обидчиками.

– Смотри, в отключке ещё, – пробасил низкий тэмбр.

– Да притворяется падла! – рявкнул высокий.

По печени, как будто ударили кувалдой. Я выгнулся, корчась от пронзившей весь торс боли и застонал.

– Видал, чё толкую?

– Так я и говорю, в расход его, почки, конечно, пощупаем, но и завалить придётся, сам понимаешь.

– Не трынди! – высокий тембр находился совсем близко. Я разлепил веки и посмотрел в хищные глаза убийцы. Даже если я смогу их убедить в том, что имею связь с правоохранительными органами, это жизнь мне не спасёт. Стоило действовать нестандартно, следовало удивить отморозков, надо было оттягивать момент расправы. Я прочистил горло и нарочито весело воскликнул.

– Чё таращишься-то, обрезанный?

Учитывая то, что личности малообразованные редко имеют, хотя бы минимальные знания об иудейском обряде хирургического отчуждения крайней плоти у грудных детей, я ожидал однозначной реакции, и мне не пришлось томиться. Глаза обладателя высокого тембра голоса округлились в свирепой растерянности. Я продолжал:

– Интересно как вы справились с проблемой мочеиспускания после того, как я лишил вас гениталий? – я испугался, что последнее слово они не поймут, но судя по реакции моих собеседников, всё шло по плану.

Я оттолкнул нависшего надо мной отморозка и поднялся на ноги, не переставая удивлять садистов своей осведомлённостью.

– С одной девчонкой у вас не получилось, решили отыграться сразу на двух? – мой голос окреп и постепенно становился дерзким. – Что бы мне ещё с вами такое сотворить? – я картинно задумался, коснувшись большим и указательным пальцами подбородка. – Может жопы вам зашить, потом вашу печень как фуагру продать? – вот тут я перестарался, возможно, со степенью наглости, продемонстрированной мною, несмотря на её неуместность, возможно, с фуагрой, но ошалелые преступники начали приходить в себя.

Тот, что стоял позади другого, держа в левой руке подаренный Заликой «Тульский Токарев», ринулся ко мне, замахиваясь правой. Я мгновенно увернулся и со всей силы ударил куда-то в район головы нападавшего. Разница между простым человеком и профессиональным спортсменом, которому спарринги не чужды, заключается в том, что, к примеру, боксёр наносит удар в ту точку, куда он хочет, а обычный человек, куда придётся. Мне несказанно повезло, и кулак угодил прямо в сонную артерию отморозка. А это весьма болезненно. Тот вскрикнул и пошатнулся. Долгожданный момент, если я буду достаточно быстр, у меня может получиться вернуть преимущество. Я выхватил пистолет из рук поражённого врага и направил ствол на второго, готового уже вклиниться в схватку.

– Даже не думай, чёрт! – предупредил я его, не преминув возможностью неумело задеть его решётчатое самолюбие.

Всё возвращалось на прежние позиции, я снова был охотником. Остолбеневшие предо мною бугаи – моими целями. Я и вправду никак не мог погибнуть от рук двух отсидевших дебилов. Они были лишь одним из циклов симфонии, предшествующих кульминации моего пути.

Вдруг я услышал звук шагов на лестнице, ведущей к выходу из подвала обратно во двор дома. Кто-то не спеша спускался, видимо планируя присоединиться к нашей малахольной компании.

– Не спеши стрелять, человек.

Голос выдавал молодого юношу своим звучанием. Инфантильный текст предложения выдавал новоиспечённого Арментария. В начале службы я тоже демонстративно возвышал себя над обычными людьми, только со временем это стало незначительным. Но любой Пасущий проходил сквозь высоты звёздной болезни, и этот только начал своё восхождение.

– Луна благоволит, – озвучил я первую часть убогого пароля пасущих.

Молодой Арментарий помедлил, но спустя несколько секунд ответил:

– А день освобождает, – видимо, взвешивая все за и против, он пытался принять правильное решение, но любопытство взяло верх. – Ты кто такой?

– Ершов Боря я… – ответил я коротко, прекрасно понимая, что новоиспечённая попутчиковская шестёрка уже слышала эти два слова на одной из пятиминуток, проводимых перед выходом в патруль.

– Борис Ершов… Ты… «Аномалия» … – с трепетом произнёс мальчишка. Свет, исходящий от лампочки свисающей с потолка не касался лица незнакомца, но мне не нужно было видеть, вполне хватало тех нот неуверенности, что играли в его голосе, чтобы в уме составить приблизительный портрет незваного гостя.

– Ого, так меня ещё не называли, – искренне удивился я. Застывшие передо мной отморозки стали шевелиться, пытаясь воспользоваться заминкой. – А ну не дёргаться! – рявкнул я, – пацан на лестнице пули останавливать не умеет, так что без фокусов.

Конечно, малолетний Арментаий без труда мог задержать летящую пулю, более того он мог остановить выстрел в зачатке. Но отморозкам знать это было ни к чему, благо новичок тоже это понял. Застыв на верхних ступенях лестницы, молодой боец явно нервничал и прибывал в нерешительности. И запас в несколько секунд, подаренный неопытностью и растерянностью курсанта, я должен был применить максимально целесообразно.

Выхватив из кармана шприц с каким-то амфитаминово-катехоламиновым коктейлем, которым меня снарядили при выходе из партизанского логова, я откинул большим пальцем ладони защитный колпачок и вонзил иглу в правое бедро. Судя по утверждениям Залики, допинг, стимулирующий мгновенный выброс адреналина в кровь, должен был подействовать незамедлительно. Я не опасался за действия отморозков, их явно контролировал сам парнишка, но мне стоило позаботиться о моём дальнейшем бодрствовании, в случае если молодой Пасущий таки воспользуется ментальной силой в целях моего обезвреживания.

Какой же я умница…

Перед глазами поплыло, облупившиеся стены подвала сменило грубо выполненное ограждение, построенное из неровных камней. Лампочка Ильича, горящая на двух проводах в центре потолка, растворив в себе грязные пятна и пыль, преобразилась в солнечный свет, падающий на угловатые стены. Запахло раскалённым песком. Тело заныло, охваченное тупой болью. Я увидел бьющиеся в конвульсиях тела людей. Я услышал крики и стоны, вырывающиеся из лёгких когтистой лапой нечеловеческих мук. «Что-то новенькое».

Колени трясло, по всему телу прошла дрожь, сердце заколотилось с бешеной скоростью, и вот я вновь глядел на двух садистов стоящих передо мной. Рука, сжимавшая пистолет ходила ходуном, при каждом ударе сердца, в такт, подбрасываемая вверх. «Как же я вовремя успел!». Успел оградиться от ментального вмешательства, но, тем не менее, никакие инъекции не смогут помешать пареньку сломать меня пополам. Я был в капкане, меня выследили, спасать меня некому, перед отъездом Залика ясно дала понять, что не намерена подстраховывать мои капризы.

«Который раз я уже готовлюсь к смерти? Не скажу, что начинаю привыкать, но всему же когда-нибудь должно быть своё окончание».

– Ты пришёл меня убить, Арментарий? – я опустил пистолет, держать на мушке отморозков не было смысла, а направлять оружие на Пасущего, пусть и начинающего, было смешно.

– Не стоит называть меня так, Борис, – отозвался юноша окрепшим голосом, оторопь куда-то испарилась и в словах отражалась лишь холодная решительность.

– А как же тебя называть? – я был искренне удивлён, никто, из мне знакомых Арментариев, ещё не отрекался от своего ублюдского звания, ибо в этом была заключена великая гордость каждого солдата Попутчика.

– Меня зовут Андрей Ивачёв, и это моё единственное имя.

Сознания слабо коснулась тень давних воспоминаний. Это имя мне было знакомо, но я не мог вспомнить, где его слышал.

– Ты пришёл меня убить Андрей Ивачёв? – задал я вопрос снова.

– Нет, Борис. Ты мне не интересен. Слегка мешаешь разве что, – голос Андрея обрёл абсолютное спокойствие. Уже во второй раз мне прививают роль назойливой мухи. Становится немного обидно. – Я лишь попытался использовать любопытные свойства твоего организма, о которых нам поведал Попутчик. Нам рассказывали, что ты любишь плюхнуться в обморок при попытке вторжения нашей энергетики в твою. Но, вижу, ты нашёл способ бороться с этим.

Тело пульсировало всё чаще, допинг предоставленный противостоянием был силён, очень силён. «Молодец Лэйла, перед смертью успела передать всю информацию обо мне, предоставив анализ Попутчику». Юный служивый точно знал, какая реакция последует за попыткой вмешательства в мой организм, но он не шёл за мной, он пытался лишь убрать меня с пути.

– Так что же тебе надобно, отрок? – продолжал я любопытствовать.

– Мне нужны эти двое, – Андрей стал медленно спускаться по ступеням лестницы, – я не имею ничего против тебя. Как я уже говорил, ты мне не интересен. И что ты здесь делаешь, меня не волнует. Моя цель – они. Ты можешь идти дальше, – свет озарил лицо незваного гостя, открывая взору молодое лицо подростка. «Таких юных Арментариев я ещё не встречал». – Если не будешь стоять у меня на дороге, сможешь легко продолжить бодаться с Попутчиком. Это ваша война, не моя. Мой путь закончится здесь и сейчас.

Внезапно один из отморозков, обладатель низкого тембра подал голос, обращаясь к своему товарищу:

– Эй, ты это… Зацени. Это же тот бедолага, что тогда дёрнул на самом интересном.

Второй резко хлопнул обратной стороной ладони по плечу товарища, но было уже поздно, картина начала проясняться. Я вдруг вспомнил ту передачу новостей, что изменила мою жизнь, голос диктора, вещающий о зверском убийстве двух учениц. «Опознание подозреваемых лиц по архивным следственным фотографиям совершил одноклассник жертв Андрей Ивачёв, проживающий в этом районе. Он утверждал, что видел своих одноклассниц поздно вечером в компании двух мужчин».

– Ты не видел своих одноклассниц с ними, – ошарашено проговорил я. – Ты был в тот вечер вместе с девушками, ты просто сбежал! – Андрей молчал. – Вот как всё произошло, ты просто испугался за свою жизнь и бросил подруг. И одна из них нравилась тебе. Очень нравилась! Но ты не справился с чувством страха, – я словно оказался в центре событий, происходивших тем вечером. – Ты просто испугался и убежал домой.

Идеальный кандидат на роль идеального Арментария. Человек, терзаемый вполне справедливым, но от этого ещё более безжалостным чувством вины. Паренёк, верящий в свою ничтожность, постоянно пребывающий в плену собственного отчаяния. Что может быть лучше для Попутчика, чем юное сознание, не успевшее на своём ещё коротком жизненном пути увидеть достаточное количество радости и несчастья, неподготовленное лёгкими ударами жизненной разминки и нокаутированное одним тяжёлым потрясением. Но что-то было упущено в расчётах. Молодую личность не зацепило служение благородным целям искоренения зла в нашем мире. Он шёл к одной лишь цели, которую только что достиг.

– Андрей, я отдам тебе этих убийц. Твои причины желать расправы над ними значительно весомее моих. Но я не могу отпустить тебя. Как только ты свернёшь с пути назначенного Попутчиком, ты станешь угрозой для всей системы.

– Насрать мне! – Андрей повысил голос, – я взял от Пасущих всё, что мне было нужно. Я готов отказаться от своих способностей.

– Никто не отнимет у тебя твою силу. Тебя замаринуют в собственном безумии и одним Последователям известно, как долго тебя будут хранить перед употреблением.

– Что ты имеешь в виду?

– Я ухожу, Андрей, но я вернусь завтра утром. Этого времени тебе должно хватить. Потом я расскажу тебе всё, что я знаю. Мы можем быть полезны друг другу.

Молодой Арментарий-бунтарь растерянно глядел мне вслед. Я плотно затворил за собой дверь в подвал, преображённый на время одной ночи в пыточную камеру. «Наслаждайся мой новый соратник, я вернусь при первых лучах солнца и буду встречен, потому что после сегодняшней ночи ты будешь вынужден искать того, кто может дать тебе новую жизнь».


* * *


– У тебя в этом богом забытом месте есть какие-нибудь близкие? – минувшей ночью я осознал всю опасность моего нового знакомства и сейчас выпытывал из Андрея информацию, которая могла бы сильно помочь в решении проблемы. – Всё равно кто, может бывший одноклассник, дальний родственник? Да кто угодно.

– Да нет вроде, – юный Арментарий почёсывал затылок. – Зачем тебе это?

– Я не знаю, какая у тебя аура. Если ярко выраженная, это может облегчить задачу Попутчика следить за методами твоего передвижения. В таком случае его заинтересует, отчего это молодой энергичный Пасущий плетётся обратно в город на автобусе. Если у тебя есть знакомые в этом посёлке, ты мог бы прикрыться тем, что решил составить компанию старому товарищу на пути в город.

– Не совсем понял, – смутился Андрей.

– Как ты сюда добирался, ускорился и за пару часов преодолел весь путь? – он кивнул. – Очень хорошо. А я так не умею, значит, надобно нам с тобой садиться на межгородний автобус. Попутчик заметит, что ты выбрал нетипичный для талантливого существа вид путешествия, тем более что в одиночестве. Потом руководствуясь логикой, зная, что и у меня имеются некоторые счёты с давеча безвременно усопшими, а я уверен, что Попутчик осведомлён, и, учитывая, что сканируя энергетические поля меня заметить невозможно, он поймёт с кем ты и почему. Именно в этой связи, нам с тобой нужен человек ранее тебе встречавшийся. Как прикрытие. Главное, чтобы ваши поля уже ранее пересекались, для наглядности и достоверности данной версии. Андрюша продолжал почёсывать затылок. – Ну, так что, вспоминаешь кого-либо? Бывшего одноклассника, собутыльника, всё равно кого.

– Да нет, никого я здесь не знаю, да и зачем же автобусом? Может, давай я тебя на плечи?

– Ну, уж нетушки, – я замахал руками. – Я уже разок испытал все прелести подобной транспортировки, у меня авиаторской подготовки нет, так что извини. Думай старательнее.

– Да чего ты так разволновался-то? – Андрей начинал свирепеть.

– Ну, подумай логически, Андрюха, кто тебя вывел на отморозков?

– Попутчик, конечно же. Арментарии специально их не трогали, ждали, когда я сам готов буду.

– Поздравляю, тебе бросили мясистую кость. Значит, все знают, где ты и ждут тебя обратно в патрульно постовую службу?

– Само собой, но я так и так не собираюсь возвращаться, – Андрей взглянул на меня с совершенно неуместной гордостью.

– Что бы ты сейчас не предпринял, они ждут твоего скорого возвращения. Заподозрят что-либо неладное, кинутся вдогонку и догонят. А тут уже и я на блюдечке, осталось только приправить. Думай старательнее, кого ты можешь здесь знать.

– Ну, побеседовал с одним мужиком вчера, пока ждал захода солнца, хорошо так, душевно побеседовал, – Андрей задумался. – Часа три болтали, он всё пиво глушил, но не пьянел, организм видать сильный. Вообще я бы с ним ещё разок поболтал, умный очень мужик.

– Ну что же ты молчал? – возликовал я. – Ауру его сканировал?

– Конечно, на шпиона проверял, знаю, что в нашей вшивенькой конторке никому доверять нельзя.

Вот в чём просчитался Попутчик, молодой пытливый ум, не законсервированная интуиция, всё это заставило молодого гвардейца задуматься о степени непогрешимости института Арментарии.

– Молодец! – искренне похвалил я Андрея. – Тогда веди меня легавая, ступай по следу.

Андрей не ответил на мою неумелую колкость и двинулся вперёд по улице. Решение проблемы найдено, осталось лишь найти сам инструмент её решающий.

В молчании мы шли по пустынным улицам посёлка. Было часов пять утра и, если и жили здесь люди готовые спешить на работу, то они ещё нежились в мелатониновой эйфории. Я же провалялся лишь несколько томительных часов в тщетной попытке уснуть в квартире, снимаемой двумя уже несуществующими садистами и в отличие от юного Пасущего, слегка замёрз и чувствовал себя далеко не лучшим образом. Осенний прохладный ветер и слабые лучи солнца в своём противоборстве, создавали некое подобие контрастного душа. Но небесное светило, уже осознав близость своего поражения, как бы нашёптывало нам «Извините ребята, но теперь вы уже сами по себе, ищите одежду поплотнее».

Андрей остановился у одного из домов, спроектированных идентично остальным, отличить который можно было лишь по узору из сыплящегося фасада.

– Приплыли, – коротко проронил мой юный товарищ.

– Где он? – поинтересовался я.

– В подъезде, не двигается, странно это как-то.

– Действительно очень странно, как будто ждёт нас. Ты уверен, что это не из ваших?

– Точно, обычный человек, я абсолютно уверен.

– Ну что ж, у нас всё равно выбор невелик, пошли.

И мы двинулись к подъезду.

Совсем недавно я смотрел передачу новостей, где транслировался репортаж из Ватикана. С экрана на меня взирал светлый лик Папы Римского в праздничном наряде. Понтифик что-то вещал на итальянском языке, а голос за кадром излагал суть его обращения. В течение всего репортажа Патриарх был продемонстрирован во всех ракурсах и плотно засел в моей памяти. Я бы даже не подумал удивляться, в случае если бы отворив дверь в подъезд, в проёме увидел бы именно его, но на пороге стоял человек, чьё присутствие во всей моей мрачной истории приключений, не могло иметь место в принципе.

– Папа? – единственное слово, что я смог выдавить из себя, перед тем как надолго потерять дар речи.

Отец стоял в двух шагах от нас, взирая на меня привычно снисходительно. На лице играла лукавая ухмылка, он явно получал удовольствие от степени моего удивления. Андрей же смотрел на нас обоих по очереди, не способный понять суть происходящего и, как мне показалось уже слегка раздражённый постоянными сюрпризами, так щедро предоставляемыми жизнью.

– Отчего так уставился отрок? – с картинным пафосом поинтересовался отец. – Обрати-ка свои усилия на фасад здания, его давно уже пора отшлифовать.

– Вы… – попытался вклиниться в неловкость ситуации Андрей, но был остановлен движением руки моего отца.

– Не стоит терять времени, молодые люди. Через пятнадцать минут отходит автобус, курсирующий раз в полтора часа, а я не на машине. Итак, уж более часа тут томлюсь, продрог уже аки поздний плод, грезится мне, что следует нам поспешить.

Мы покорно двинулись за отцом. Я – всё ещё огорошенный неожиданной встречей, и Андрей – стоически выжидающий обещанных ответов на ещё не возникшие в голове вопросы. Мы шли около десяти минут, когда я увидел старенькую истерзанную творческими порывами сексуально озабоченной местной молодёжи остановку, у которой дымил выхлопной трубой реновированный Икарус. Я заплатил за проезд хмурому водителю автобуса, и мы разместились на задних сидениях раритетного образца общественного транспорта. Отец, не дожидаясь наших расспросов, заговорил сразу.

– Андрей, рад тебя видеть. Сказать по правде, не был уверен, что ты появишься сегодня, но, как вижу, ставка на Борю была оправдана, – он одобрительно кивнул в мою сторону. – Боря ты молодец, после случая на стройке, где ты лишился своих способностей, я уже было опустил руки, но как оказалось, всё сложилось очень удачно.

– Папа, – не выдержал я, наконец-то переборов сковывающее оцепенение, – ты можешь говорить по порядку, что ты здесь делаешь? Как ты с этим вообще связан? – я замотал головой и взмахнул руками подобно экзальтированному итальянцу. – Да и вообще, кто ты такой? Как оказывается, я вообще тебя не знаю.

– Легко, – воскликнул отец, передразнив мои жесты. – Говорить по порядку я способен, именно для этого я здесь и сижу. Слушайте и запоминайте мои дети.

Мы впились взорами в моего отца, который умело, подобно профессиональному актёру, помучал нас интригующей паузой и спустя несколько долгих мгновений начал свой рассказ.

– Ты, Боря, знаешь меня просто как своего отца, среднестатистического работягу средних лет со средней зарплатой. Ты, Андрей, знаком со мной лишь три часа и двенадцать минут. Сканировал ауру ты мою, кстати, очень неумело. Если бы я не шёл на это осознанно, меня бы просто скрутило от дискомфорта, но ничего, всё со временем придёт, – отец улыбнулся и продолжил. – Я здесь не просто так, как вы уже, наверняка поняли. Моя цель доставить вас в город целыми и невредимыми. Уже сейчас тебя, Андрей, прощупывают Попутчиковские псы, проверяют тебя на ближайшие твои намерения. Лишь завидев рядом с тобой обычного человека, меня, они придут к ошибочному мнению, что ты лишь решил составить компанию в дороге своему новому знакомому. Именно для этого была необходима наша вчерашняя беседа, что бы мой энергоинформационный след в твоём сознании тянулся из прошлого, для достоверности данной версии происходящего. В свою очередь, Бориса они заметить не способны, за счёт чего мы сейчас находимся в относительной безопасности.

– Папа, как ты вообще влез в эту историю? – задал вопрос я.

– Нет-нет, Боря, не торопись, – покачал головой отец. – Вопросы должен задавать Андрюша, стоит постоянно поддерживать версию непринуждённой беседы.

Андрей послушно повторил вопрос, перефразировав его в более вежливую форму.

– С этой историей я связан уже очень давно. Двадцать шесть лет тому назад, когда я был в твоём возрасте, Боря, и мы с твоей матерью ждали твоего появления на свет, мой бездушный подонок отец, как казалось тогда, передал мне свои знания и посвятил в ряды довольно масштабного союза абсолютно обычных людей, связанных между собою информационными узами, хранящими информацию о деятельности так называемых «Последователей». Нас можно назвать смотрящими, наблюдателями или же просто аналитическим сообществом, обрабатывающим информацию, скопленную за века правления Наместников. Одним словом, у нас нет названия, в этом нет нужды. Мы наблюдаем за деятельностью обладающих так называемым талантом существ, а ныне Арментариев, с незапамятных времён. У нас даже есть несколько своих шпионов в этой системе. Это люди подобные тебе, Боря, со скудненькой аурой, как оказалось, в моменты коллективного сканирования мозгов, во время общих сеансов ментального обучения, способные блокировать некоторые отрывки воспоминаний. Таким образом, мы не попадаемся на глаза Последователям и получаем более обширный обзор их действий. По своей сути, мы лишь собираем данные и ждём каких-либо изменений во всей этой истории. Как мне кажется, изменения грядут, и поэтому было принято решение сменить пассивную позицию на активное участие.

– Вот это да, – я озадачено глядел на проплывающий ландшафт пустынных полей сквозь мутное стекло автобуса. – Вот так живёшь себе, ничего не подозреваешь и в один прекрасный день узнаёшь, что пока ты резво бегал по поляне бод звуки своего же блеяния где-то в высших, неподвластных простым смертным, эшелонах уже сотни лет натачивается топор войны.

Отец выжидающе посмотрел на Андрея и тот, поняв намёк, вновь покорно повторил мною сказанное.

– Нет, – возразил отец. – Топор войны выковали лишь четыре года назад, ваше забавное противостояние существует только в нескольких точках планеты и существует лишь потому, что его явление нисколько не заботит Наместников богов. Нам же это на руку, пока Последователи нежатся в осознании своего абсолютного всесилия, мы можем использовать отсутствие их бдительности в своих целях.

– В каких целях? Что должно произойти? – повторил заданный мною вопрос, быстро привыкающий к нестандартному методу общения, Андрей.

– Нам не известно, что именно должно произойти, но само возникновение движения, образно выражаясь, талантливых Декабристов и твой феномен, Боря, это – отклонение от нормы, ранее никогда не встречавшееся в рамках истории правления Наместников. Выше перечисленное говорит о серьёзных изменениях в структуре сознания.

– Почему Наместников не волнует противостояние, ведь любые подпольные собрания способны нарастить мощь и обратиться катастрофой для правящей силы? – Андрей слегка помедлил, было видно, что ему сложно справиться с напором столь плотного потока информации. Он снова повторил мои слова и отец продолжил.

– А для того, чтобы ответить на данный вопрос, я должен изложить вам полную суть вашей роли во всей этой эпопее, – отец уселся поудобнее. Я начал предчувствовать, что эта часть рассказа будет сравнительно необычной и сосредоточился. – Тебе, Андрюша, была предоставлена информация, толкующая о твоей исключительности, связанной с потенциалом, теплящимся в твоём сознании с момента рождения. По официальной версии обряд посвящения – раскрытия таланта, своего рода стимуляция пробуждения уже присущих человеку способностей. Но если логически подумать, практически у каждого человека в жизни возникают критические моменты когда, руководствуясь правилами обряда, человек должен был бы раскрыть потаённые резервы своего организма. Опираясь на данную версию, легко можно предположить, что большая часть населения земли это – Арментарии. Ведь так? – Андрей, заинтересованный, не спускал взгляда с моего папы, я же разочарованный снова обратил свой взор на вид из окна. Меня уже этой информацией удивить было нельзя. Уже из предоставленных мне противостоянием данных я узнал о совершенной несостоятельности басни, рассказанной нам Попутчиком. Отец всё говорил, – но факт в том, что Пасущих не тек уж и много. Таким образом, мы приходим к выводу, что данная версия направлена лишь на то чтобы вашему самолюбию было максимально комфортно. На примере Соединённых Штатов мы можем видеть, что комфорт рождает пассивность мышления. – Андрей всё буравил отца взглядом, явно завороженный весомостью аргументов. – А тебе, Боря, наверняка поведали о некоем реагенте, вводимом в организм избранного, что в некоторой мере является верным утверждением, но в реальности имеет свойство обёртки, скрывающей самое вкусное за её пределами, – я вскочил на месте, будто ошпаренный кипятком. – Конечно, ты сам понимаешь, что переданные тебе знания не могли быть ложью, но они вполне могли быть ошибочными, или же неполными, за счёт слабой осведомлённости передающего.

В голове будто бы взорвался армейский снаряд. «Когда уже сюрпризы закончатся, сколько меня можно пичкать объедками сильных мира сего? Я ведь просто хочу докопаться до правды, неужели это и впрямь невозможно?».

– Папа, если у тебя есть вся информация, выкладывай, если нет, оставь это, мне надоело! – я чувствовал себя обречённым на вечное коллекционирование ничтожных крупиц, которые, возможно, никогда не откроют предо мной истинную картину происходящего.

– Андрюша, не медли, – потребовал отец. Юный Арментарий подчинился, пересказав мою фразу. – Сейчас всё сильно прояснится. Реагент – неплохое определение для данного явления, но не определяющее. Это не просто вещество, это живой организм, если быть точным в формулировках это – паразит, – я присоединился к Андрею и жадно впился взглядом в непринуждённое лицо отца. – Это живой организм, который кровеносными сосудами попадает в мозг и сразу же начинает обживаться. Он и вправду влияет на нейроны серого вещества, перерабатывающие информацию, но не просто блокирует их деятельность, он их ест. Начиная с подкорки. Приём в пищу чего-либо, конечно же, подразумевает под собой его переработку. Одним словом паразит на месте съеденных мозговых клеток оставляет свои экскременты, но не простые, а золотые.

Андрей обхватил руками голову, округлил глаза и взвизгнул:

– Это получается, что мне сейчас в голову кто-то гадит?

– Не кручинься, сын мой, – отец добродушно похлопал шокированного парнишку по плечу. – Гуано – разложившиеся естественным образом остатки помета морских птиц и летучих мышей, уже со времён средневековья считается ценнейшим азотно-фосфорным удобрением. Вот и то что после сытного обеда оставляет за собой паразит, копающийся у вас в мозгах, не просто фекалии, а вещество, позволяющее вам менять реальность, являющееся катализатором ваших сверхспособностей.

Движемся дальше. Паразит не просто так заполняет вашу голову остатками своей жизнедеятельности, попутно он создаёт для себя оптимальную среду обитания. Обычно на это уходит где-то полгода. Если вы вспомните, именно это время требуется для полного раскрытия, так называемого таланта. Спустя это время паразит впадает в спячку, окутанный периной комфорта своего же производства. Как бы это ни было отвратительно, этот живой организм просто создаёт для себя приемлемые условия для существования, ведь мозг человека – чуждая для него обитель. Но что происходит дальше. Мозг начинает абсорбировать это полезное вещество каждый раз, когда применяется сила. Постепенно оно иссякает, выходя из организма человека. Вы никогда не обращали внимания на то что вас окружают достаточно молодые Арментарии, послужной список которых ведётся не более десяти лет? – я закивал, это было правдой, я никогда не видел Пасущего старожила, – Семь-десять годков – максимальный срок вывода вещества из организма, учитывая интенсивность работы Пасущих. После чего встревоженный паразит чувствует, что с него стягивают одеяло и просыпается. И снова начинает есть. С тем же неуёмным аппетитом. Особенности данной трапезы заключаются в том, что самое вкусное уже съедено, и он начинает поглощать всё подряд. Постепенно переходя на кору головного мозга, отвечающую за материалистическое восприятие действительности. В этот период и начинается самое интересное. Арментарий начинает сходить с ума, связь с реальностью рвётся почти полностью, молодой талант становится опасным для себя и для общества и его в срочном порядке ограждают от мира ментальными оковами всеми нами любимые Наместники богов. Боря, ты наверняка помнишь, как бушевала аура у людей в той комнате? – я снова кивнул, вспоминая тёмное помещение с сотней закупоренных в своём безумии Арментариев. – Теперь мозг человека служит инкубатором, пробиркой, в которой неустанно копится ценнейшее вещество Последователей. Философский камень, дарующий бессмертие. То помещение является неким подобием плантации, в котором созревает и собирается посев, – в памяти всплыли данные Противостояния, Лейла – «Сборщик урожая». – Ведь и у наместников в мозгах сидят те же замечательные паразиты, и каждые десять лет они вынуждены менять ему пелёнки, ведь от этого зависит их вечность.

– Это и есть причина, по которой Наместники не заботятся об устранении партизан, срок их существования очень мал, – пробормотал я.

– Молодец, Боря, правильно мыслишь. Но всё ещё может поменяться. Противостояние ещё может нам пригодиться. Нам лишь надо раздобыть вещество. Оно продлит сохранение здравого рассудка у наших талантливых друзей, это даст нам возможность нарастить бицепсы.

Как же всё, оказывается, просто. Никаких премудростей, ставятся лишь стандартные, примитивные задачи в рамках скотоводства. Повышение производительности «доноров» и придание стимула развитию племенного дела за счет увеличения спроса на высокопродуктивных животных. Мы не являемся цивилизацией, мы не раса, мы даже не племя. Мы стадо. И самые перспективные из нас отбираются в целях откармливания с последующим освежеванием. Противостояние – это лишь овцы, отбившиеся от отары, недолго им осталось мять копытцами зелёную травку на лугу. Совсем скоро придут хозяева и возьмут своё.

Отец окликнул водителя и тот нехотя повернул руль к очередной остановке. Автобус стал тормозить.

– Ты уже сходишь? У меня к тебе уйма вопросов! – воскликнул я.

– На долгую болтовню у нас времени нет, Боря. Я лишь в общих чертах разъяснил существующее положение вещей, это должно помочь тебе в дальнейшем пути. И на этой остановке выхожу не я, а ты.

– Зачем? – изумился я.

– Ты думаешь, что наши друзья Арментарии ничего не заподозрили? Они далеко не дураки и в данный момент уже на полпути к нам, я уверен, как и доблестные Декабристы.

– Ты же утверждал, что мы в безопасности!

– Не хотел вас пугать раньше времени, мне нужно было всё ваше внимание. Совсем скоро этот несчастный Икарус окажется в центре мощнейшей ментальной брани, и ты не можешь находиться в нём, ты ещё пригодишься живым, – отец протянул мне сложенный вчетверо листок мятой бумаги. – Здесь адрес ещё одного штаба Противостояния, доберись туда, они смогут помочь, наши нынешние союзники вряд ли сегодня выйдут победителями. Пытайся перемещаться незаметно, – в ладони лёг протянутый отцом упругий конверт. – Это деньги, тебе пригодятся, Андрюша, – папа обратился к молодому Арментарию. – Сейчас тебе придётся решить, на чьей ты стороне, в этот раз сбежать не удастся, извини.

– Боря, – он снова посмотрел на меня. – Возможно, мы ещё увидимся и ты непременно получишь ответы на остальные вопросы. Или найдёшь их сам, «Путь осилит идущий», так как-то раз заявил один умный человек, ты главное не останавливайся.

Зазвенели тормоза, слегка качнуло, и пейзаж в мутных стёклах автобуса прекратил свой бег. С шипением отворились створчатые двери, справа от водителя.

– Почему мы не можем уйти вместе? – упирался я.

– Мы с Андрюшей будем как маяки для Пасущих, нас всё равно достанут, а вот тебя одного им никогда не отыскать.

Что-то неразборчивое рявкнул водитель, явно раздражённый нашей медлительностью. Отец подтолкнул меня к выходу, и я покорно засеменил к дверям трусливой походкой. Уже спускаясь на остановку, я кинул беглый взгляд в конец автобуса. Перепуганные глаза Андрея хаотично метались по старенькому, но чистому салону Икаруса. Рядом сидел отец, на лице которого играла всё та же безмятежная ироничная улыбка. Подошва легла на запесоченное асфальтовое покрытие остановки. Двери автобуса с шумом захлопнулись за моей спиной. Мотор загремел, сдвигая с места престарелого металлического титана, Венгерского любимчика Советского Союза, поднимая в воздух комья пыльного воздуха. Перед глазами высился чистый голубой небосвод, с глубин которого на меня взирал слепящий диск солнца, звезды столь могущественной , чтобы создать жизнь на целой планете, но уже даже не способной согреть меня.

Глава 8.

В юном возрасте на яркой цветущей поляне пышного острова детской беспечности, рядом с радужным хрустальным замком молодого сознания, выправляет осанку хрупкий, но величавый дворец мечт. Высясь в небеса своими многочисленными искусной работы башнями, не сломленный здравостью суждений, он тянется пиками в безграничность вселенной. И казалось бы, нет для него преград и ничто не можетобусловить его высшую точку, как в дело вступает общественность и горячо любимые нами родители, своим примером и совокупностью разрушительных фраз – «не можешь», «нельзя», «не получится», срубая башню за башней с воздушного замка наших грёз. К тому времени как облик дворца теряет свою грациозную царственность, мы вырастаем и продолжаем верное дело, начатое когда-то людьми, вселявшими в нас чувство уважения и авторитета. Теперь, уже повзрослевшие дети сомнений и скепсиса, с каждым трезвым заключением, мы обтёсываем, и без того уже, куцое жалкое подобие величественного замка, пока собственноручно не превращаем его в старый, потрёпанный, опустевший сарай. И только когда двадцатитонный бульдозер зрелости заканчивает сравнивать с землёй убогую постройку, мы чувствуем на плече касание твёрдой руки родителей, в глазах которых взрывается фейерверк ликования и гордости. И одобрительные слова эхом звучат в пустоте сознания: «Молодец сынок! Ты уничтожил свою жизнь, перед тобой открываются неограниченные просторы жалкого существования. Ступай, сын, борись за перспективу, и возможно ты станешь самым счастливым из несчастных». И, склонив голову перед лицом сурового быта и ритмичной монотонности долгоденствия, мы остаёмся бродить вдоль берегов маленького островка, сминая ороговевшими ступнями лепестки засохших цветов, лишь иногда проходя мимо некогда прозрачного хрустального замка томящегося молодого сознания.

Любил ли я своего отца? Не уверен. Возможно, чувства, испытываемые по отношению к нему, были лишь данью наших кровных уз. Правилом, исходящим из общепринятых стереотипов. Образ жизни им ведомый и ежедневно демонстрируемый мне, нисколько не мог способствовать формированию чувства уважения и гордости за отца. Да, он был хорошим приятелем даже порой собутыльником, но отцом никогда. Афиширование своих вредных привычек, отсутствие, хотя бы, элементарных амбиций, поминутно взращивало в моей психике личностную слабость и осознанную подневольность. Понимание своей обречённости на подобное существование рушило и без того надломленные мечты.

И вот, в одночасье, отец становится героем. Осознание того что этот человек способен на движение к высоким целям, на жертву, во имя веры в реализацию столь призрачной победы. Твёрдая, скупая решительность заслонить грудью своего сына, чтобы тот мог продолжать свой путь. Но путь сей является лишь навязанной обречённостью. Формированный долгие годы в планах очередных таинственных участников божественной интриги – пассивных наблюдателей. Мне чуждо данное состояние души. Всю жизнь я просто желал быть обычным человеком. Хотел быть, как и все. Тяготел лишь к простейшей стандартной концепции качества жизни – к элементарному бытовому счастью, что смогло бы скрыть состояние, бесконечного, уничтожающего, чувства бескрайнего несчастья духа. Возможно мой отец всю свою жизнь, под личиной примитивной части многочисленной мозаики общества, прятал облик истинного героя. Но он никогда не был моим героем, ни на мгновение не являлся героем для меня.

Я слышал лишь звук своих шагов и мягкий шум, порождаемый мерностью дыхания, порой заглушаемый рёвом проносящихся мимо машин. По сторонам медленно тянулись бескрайние просторы пустующих полей. Прошли уже сутки, как я отдалился от последнего встреченного мною поселения, где представилась возможность запастись провизией на грядущее путешествие. Один только раз мне посчастливилось поймать попутку, но и тут я выиграл лишь десяток километров. Мой путь лежал в дальний уголок моей крохотной отчизны и большую его часть, по всей видимости, мне было суждено пройти пешком. Добрые сельчане, встреченные мною, дивясь способу моего передвижения, подсказали в каком направлении двигаться, и сейчас я точно знал – выбранное мною направление верно.

Внезапно, уже привычное жужжание мотора проезжающего мимо меня автомобиля, сменилось звонким торможением и поодаль, в десяти метрах у обочины остановился старый Форд. Я, удивлённый данным обстоятельством, ускорил шаги и уже через несколько секунд обнадёженный приблизился к боковому окну машины. За рулём восседал сухой старик, с поразительной лёгкостью удерживая стройность осанки. Он глядел на меня ветхими, но невероятно живыми глазами. Старик не стал дожидаться, пока я решусь дёрнуть на себя дверную ручку и отворил дверцу сам.

– Куда бредёшь, сынок? – спросил он скрипящим голосом.

– Мне в западную часть, нам по дороге?

– Мне нет, – безмятежно проскрипел дед, – но ты присаживайся, подброшу.

Я шлёпнулся в давно просиженное сидение и захлопнул за собой дверцу. Ответ был определённо странным, но явно сулил завершение моего пешего паломничества. Я был искренне рад этому и решил приберечь вопросы на потом.

– А куда вы сами направляетесь? – спросил я, спустя несколько минут, как мы тронулись.

– Я еду в портовый город, но ради тебя пожалуй сделаю небольшой крюк.

– Почему это? – опешил я. Взрослое поколение, конечно, зачастую, удивляет некой пыльной эксцентричностью, но это благородное деяние было как минимум очень странным со стороны незнакомого мне дедушки.

– Видишь ли, сынок, понравился ты мне, забавный ты какой-то что ли… – уставшие, но ясные глаза на мгновение обратились в мою сторону. Старик лукаво подмигнул мне и продолжил. – Всю свою жизнь я тяготел к общению, но меня нисколько не привлекали беседы на тему политики, погоды или же на тему взлёта цен на мучные изделия. И чуть только завидев на горизонте человека, преодолевающего долгий путь на своих двух, я предположил, что общение с ним может меня увлечь.

– С чего вы взяли, что я иду долгим путём?

– Взглянул на твой ранец за плечами, он тяжёл, явно набит жестянками с надписью «Завтрак туриста». Но главная причина заключается в другом, я попросту весьма сильно надеюсь на то, что ты окажешься интересным собеседником. В противном случае я очень пожалею о своём поступке. Тоскливо мне… – старик вновь окунул меня в глубину своего взора, тут же вернув его на дорогу.

Вдруг мне стало как-то грустно. Слева от меня находился человек, который, возможно, сможет помочь мне советом, в котором я так сильно нуждаюсь, хотя бы за счёт очевидного опыта, полученного благодаря своему долголетию. Но расстраивало то, что не имея возможности вдаваться в подробности, мне придётся прибегнуть к выражению мысли в общих чертах. Не хотелось бы расстраивать снисходительного старца угрюмой бессмыслицей.

– Не думаю, что способен вам дать что-либо новое, любые мои проблемы, это проблемы давно уже вами пройденные.

– Ты абсолютно прав, сынок. Меня уж мало чем удивишь, но ты попробуй, – старик слегка снизил скорость, приблизив её к разрешённой на этой трассе.

В любом случайном незнакомце заключается величайшая радость любого томящегося ума, ему можно сказать всё. Он нисколько не заинтересован в развязке твоих приключений и, более того, он не станет судить тебя за слабость твоих суждений. Такому человеку можно рассказать всё, словно батюшке в процессе обряда покаяния. Иногда нам просто необходим объективный зритель. Пусть и не мог я раскрыться в полной мере, но решил попробовать.

– Совсем не знаю, что мне делать, – проговорил я. – До недавней поры я плыл по течению и поминутно спускал свою жизнь в унитаз, повинуясь общепринятым моральным устоям и догматичности быта. В одночасье я замечаю, что вовлечён в какую-то непонятную аферу огромных масштабов. Жизнь меняется, и я уже не являюсь частью безмозглого стада баранов, бредущих за навязанной власть имущими идеологией. Но это мне уже не нужно. Я привык к своей участи. Я свыкся с мыслью о том, что мне предстоит прожить жизнь по классическим шаблонам, и меня это устраивало. Я не хочу, чтобы меня выдёргивали из тупого покоя.

– Потому что так жить сложнее, это тебя пугает, – закончил мои слова старик.

– Не только, – в душе вскипало. – Просто сейчас я собственными глазами вижу то, о чём я мог лишь изредка воображать в моём прежнем состоянии. Я отчётливо вижу, как же всё хреново. Раньше я предпочитал надеяться на лучшее. Сейчас же надежды не осталось, я в деталях наблюдаю суровую реальность. Она уничтожает меня.

– Реальность понятие очень тонкое, – усмехнулся дед.

– Ну не знаю, – засомневался я. – По-моему, реальность это толстый слой зловонной грязи, которую мы не замечаем, плутая по выстланным дорожкам законов общественности. Немногим из нас случается оступиться и упасть лицом во всё это дерьмо, и, к сожалению, нахлебавшись вдоволь новыми знаниями, взобраться обратно на уютную дорожку святой тупости уже, увы, не судьба.

– Реальность, штука очень тонкая сынок, и очень прозаичная, – не уступал дед.

– Что же в ней тонкого? – уже возмутился я.

– Если хочешь, я расскажу тебе видение реальности моё сугубо личное, – старик выждал пару секунд, но убедившись в моей покорной заинтересованности, продолжил вещать. – Современные философы в один голос утверждают, что своими мыслями, которые как оказалось материализуются, мы способны влиять на мир и притягивать определённые обстоятельства и присутствие определённых людей в нашей жизни, так сказать пересечение наших путей.

– Да, – согласился я. – Сейчас об этом не толкует лишь ленивый…

– Так вот, – старик снова метнул взгляд в мою сторону, – я считаю, что всё слегка сложнее, но и проще одновременно. Как-то раз один из вышеупомянутых философов ляпнул, что всё человечество находится в процессе непрерывного созидания. И это навело меня на мысль. Насколько ты знаешь, существует множество уровней сознания и восприятия нашего мира. Это отражено в определённых измерениях. Первое, второе, третье – это пространство в котором мы обитаем. Четвёртое измерение мы воспринимаем как время – вчера, сегодня, завтра, оно до конца не открывается перед нами никогда. В плане восприятия времени мы словно слепцы, видящие не далее двух метров перед собой, каждый шаг является источником экзистенционального опыта. За временем следует пятое измерение – астрал, до конца не понятный даже матёрым эзотерикам, после чего открывается шестое измерение – ментальный план, в котором рушатся все законы пространственно-временного континуума. На этом уровне человеческое сознание способно видеть время как мы видим футбольное поле. Для нас существуют понятия там, здесь и между ними. Вражеские ворота, пятачок, на котором трепещет вратарь нашей сборной и центр поля, где разыгрывают мяч. Несмотря на то, что ко всем трём точкам у нас разное отношение и разное видение, мы рассматриваем их как одну единую плоскость и способны осознавать любой её сантиметр в отдельности. Так же и на уровне ментального плана. Не существует сегодня и завтра, существует лишь одна плоскость, являющая собой понятие времени и пространства. Таким образом, сознание человека способно влиять на любую точку временной линии, создавая интересующие обстоятельства. Таким образом, легко доказуемо то, что мы вовсе не притягиваем к себе нужные элементы, но мы способны создавать их сами, в прошлом или же в будущем, в любой точке плоскости нам необходимой.

– Я не совсем понимаю, – смутился я.

– Приведу актуальный пример. Сегодня ты шёл вдоль пустынных берегов своей обречённости и отчаянно нуждался в попутчике, которого, возможно, ты недавно потерял. Твоё сознание, на уровне ментального плана, отдало заказ на создание меня семьдесят три года назад, для того, что бы я прожил всю свою жизнь, в процессе чего нахватался заумных идей, начитался книг полных бессмысленного словоблудия и в один прекрасный день решил сесть за руль автомобиля и помчаться именно по этому шоссе. В связи с этим, моя теория кажется вполне достоверной, всё логично. Человеческое сознание, проецируя себя в Абсолют, безостановочно клепает необходимых себе попутчиков, которые, в свою очередь, создают своих. Получается, что мы находимся в круговороте нескончаемых заказов со стороны друг друга и своими персональными чертами и качеством жизни должны быть благодарны именно этим многочисленным заказам, посланным на уровне ментального плана. Этим, кстати можно, также, объяснить явление демографического взрыва. Человечество на этом временном отрезке является более просвещённым, за счёт чего усложняется специфика заказов. Соответственно они становятся разнообразнее, что влечёт за собой увеличение количества личностей и путей.

– Получается, что мы сами создаём реальность, и прошлое и наше будущее? – я был крайне озадачен.

– Получается, что мы являемся одним большим коллективным сознанием, непрерывно формирующим друг друга.

– Это вынос мозга какой-то, – выдохнул я.

– Подумай на этот счёт. Ведь, руководствуясь моей теорией, сегодня мы встретились не зря.

– Ну, хорошо, ваша теория ничуть не хуже других. Но объясните мне тогда чем обусловлено такое множество проблем с которыми мы сталкиваемся на созданном самими же пути?

– А вот тут, сынок, можно строить огромное множество гипотез. Можно предположить, что наше высшее сознание скучает и пытается своими примитивными проекциями – нами, обогатить своё существование эмоционально. Что кстати утверждают многие современные псевдофилософы и специалисты ченнелингов. Или же строить догадки, основываясь на примитивной логике человечества, отражённой в многочисленных религиях: кришнаиты предпочитают версию высшего служения (плохо служишь – будет тебе наказание); буддисты давят на законы кармического долга в рамках сансары; мусульманские бойцы вечно бодаются за истинное вероисповедание (самый духовно слабый попадает под гневную длань Аллаха); а хитрые христиане безвольно разводят ручками и молвят «Пути Господни неисповедимы, не должно рабу Божьему судить деяния Его», простая и действенная позиция, люди и вправду перестают думать, окунаясь с головой в слепую веру.

– И в чём же истина?

– А настоящая истина заключена в том что мы никогда не сможем познать её. Как утверждал Сократ, – дед поднял указательный палец и бросил беглый взгляд на меня. – «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Банальщина конечно… – сморщился он, – Христианство, замыкая идейный тандем с древнегреческим философом, как мне кажется, ближе всего подобралось к правде. Наше алгоритмичное мышление, и в правду, не способно постигнуть те цели, которыми руководствовалось собственное же сверхсознание, создавая окружающую нас материю и законы физики.

– Так в чём же тогда смысл? – я начинал путаться.

– Ты второй раз подряд задаёшь один и тот же вопрос, – невозмутимо отвечал старик. – Смысл есть, но он во истину неисповедим.

– Вы меня подобрали на шоссе, по которому я шёл именно по направлению к истине, как мне казалось, сейчас же я начинаю сомневаться в правильности выбранного пути.

– Не бывает такого, не существует неверного решения, бывает неправильная трактовка нашего выбора. Любой опыт является ценнейшим для нас. Хотя бы потому, что он есть. Существование любого явления, наряду с отсутствием какого-либо, имеет невероятную ценность для нашей вселенной.

– Получается, что любая жизнь, в том числе жалкая пародия на оную, есть ничто иное как часть тесно связанного клубка переплетающихся нитей, не имеющих начала и конца.

– Абсолютно правильный вывод, хотел бы заметить лишь одно – жалкая пародия на жизнь, как ты высказался, невозможна, ведь это есть явление, представляющее великую ценность, хотя бы, от того, что оно является.

– Выходит, что ярые попытки святош проникнуть на высшие слои сознания, путём медитаций, пений мантр и различных видов паломничества, бессмысленно. Потому как, если бы сверхсознание хотело, чтобы мы оказались с ним в одном измерении, мы бы уже были там…

– А вот тут вообще непонятно, – старик вновь сморщился. – Сейчас я уже пытаюсь не размышлять на такие темы, слишком много ответов, как и отсутствия оных. Спиться можно от осознания безвыходности. Так что, коли печень сильная, удачи, поломай голову, способствует развитию абстрактного мышления.

Дедушка подмигнул мне вновь и широко улыбнулся, открыв передо мной череду безупречно прямых здоровых зубов, но обращать свой светлый взор обратно на дорогу не спешил. Я занервничал и посмотрел в лобовое стекло. Только сейчас я заметил, что белая прерывистая линия, разделяющая полосы на асфальте, перестала, как прежде струиться, исчезая под капотом машины. Мы не двигались. Автомобиль был припаркован на обочине дороги, через пару километров упирающейся в жилой массив. Мы стояли вблизи развилки ведущей на право.

– Приехали сынок, – задорно проскрипел старик. – Мне в другую сторону, тебе прямо. Спасибо тебе за компанию, не пожалел, что захватил тебя с собой. Напомнил мне ты меня в юности.

– Вам спасибо, – ответил я. Хотелось дать ему денег за бензин, но почему-то казалось, что это будет совершенно неуместным поступком в данной ситуации. – Очень выручили. И благодарю вас за советы.

Я дёрнул дверную ручку и локтем толкнул дверь от себя. Подражая голосу старика, дверца отворилась, и в лицо ударил свежий осенний воздух.

– Главный совет тебе дам, – молвил дедушка уже когда я выбирался на осеннюю стужу. – Будь проще. Но не забывай, что всё намного сложнее, чем ты можешь себе представить.

– Спасибо вам ещё раз, – сказал я искренне и медленно закрыл дверь.

Порыв бодрящего ветра окутал тело. Солнце всё также ярко блестело над горизонтом широкой череды полей, у которой теперь появился край. Я снова ступал своим путём и двигался к цели. И цель моя как прежде имела очертания стремления к обнажению истины, но очертания эти были уже более расплывчатыми, чем ранее, словно поездка с этим странным живым старичком отняла у меня чёткость зрительных функций. Может быть, его философия и была верной, но кто сказал, что истина обязательно должна быть всеобъемлющей. Мне вообще-то хватит и раскрытия её маленькой доли.


* * *


– А что, я, по-твоему, должен был оббегать весь рынок? – седой, страдающий ожирением мужчина преклонных лет, вяло взмахнул рукой обращаясь к своей, недурно одетой, по всей видимости, супруге. – Я же купил картошку, как ты сказала.

– Да, мог бы и оббегать, – заявляла схожей комплекции его ровесница. – Я всегда так делаю, и ты знаешь, всегда нахожу дешёвую картошку.

– Нормальная цена, – возмутился муж, снова подняв руку. Из-под рукава сверкнули дорогие часы, – цена как цена.

– Двадцать за килограмм, по твоему, нормальна цена? – женщина приостановилась, гневно воззрела на своего спутника и продолжила медленное восхождение по лестнице подъезда. – Знала, что надо с тобой идти, даже картошку купить не способен.

С большим трудом, используя лишь почти умерщвлённые гаджетами навыки вербального общения, я отыскал адрес, указанный на вручённом мне отцом листке бумаги. Но очутившись у подножия пятиэтажного жилого дома, столкнулся с проблемой присутствия кодового замка на дверях. Поднимающаяся передо мной по ступеням колоритная парочка спасла меня от тщетных попыток разгадать комбинацию цифр, и даже не стала протестовать, когда я последовал за ними в сумеречное лоно подъезда. Я истинно был благодарен им за проявленную милость, но их оживлённый спор начинал раздражать меня.

Я наблюдал за сценой супругов, ступая вслед за ними, глядя на необъятные силуэты, не позволяющие протиснуться меж ними и спастись от вынужденного созерцания бессмысленности дискуссии.

Великая радость свершилась, и женщина остановилась у одной из дверей. Рядом с ней, глубоко дыша, встал мужчина, пропуская меня вперёд. Зазвенела связка ключей. Я метнулся на верхний этаж, всё ещё слыша дежурное ворчание хозяйки дома, вещающее о несамостоятельности и безалаберности своего супруга.

«Хвала тебе, о неизбежный рок.

Великой беспощадностью своей,

Ты уничтожил жизнь, но уберёг,

От траура над бедностью томления души в убогом веке».

Осознав вдруг значимость своей стези, я возликовал. Я не хотел такой жизни, что предстала предо мной в виде двух тучных людей, мерно перешагивающих ступеньку за ступенькой, ведущих тупой, но ярый, спор о ценниках на продукты питания. Подобно крупнорогатому скоту, они размеренно топтались по пастбищу, не уставая сотрясать воздух нелепостью вибраций гортанного мычания. Чем бы не являлся мой путь, неизбежностью судьбы ли, божественной предопределённостью, или высшей волей собственного коллективного сверхсознания, этот путь был истинно моим. Теперь я понимал. Благодарю вас граждане маленького приморского города. Нет, не за то, что отворили дверь и позволили войти в неё. Воистину, не существует жалкой пародии на жизнь, но каждое явление представляет великую ценность своим лишь присутствием в нашем бытии.

Я бросил взгляд на скомканный листок в руке. Искомый мною штаб талантливых диверсантов должен был находиться в десятой квартире. На значке, неровно прикреплённом к поверхности двери, поверх глазка, виднелась потрёпанная временем десятка. «И что же этих противоборцев так привлекает старина?». Я нажал на кнопку звонка, но привычного треска за толщей двери не последовало. Поняв, что рассчитывать на обветшалую электронику не придётся, я постучал в дверь кулаком. Сильно постучал, от всей души. Я начинал уже свыкаться с той мыслью, что на уровне энергетики являюсь невидимкой, для всей этой бодающейся братии и сделать им неожиданный сюрприз показалось мне забавной мыслью. Я застучал сильнее и требовательнее, «вот ведь потешно они наверняка бегают по квартире и не понимают, откуда идёт звук, ведь увидеть меня они неспособны». Я стал барабанить в дверь ещё азартнее, представляя растерянные лица партизан. Мне было смешно и легко.

Вдруг, за моей спиной защёлкал затвор, я обернулся и увидел в приотворившемся дверном проёме бледнеющие глаза вековой старушки.

– Чего гремишь, окаянный? – воскликнуло реликтовое создание. – Пустая там квартира, съехали все вчера ужо. А ну перестань шуметь, а то милицию вызову.

– Куда съехали, бабуля? – ошеломлённо спросил я, не замечая последней фразы.

– Мне-то откуда знать? Съехали и съехали, – старушка явно была разгневана. – Ну и хорошо, что съехали, шастали тут понимашь туда-сюда и днём и ночью, – закрывая дверь, бабушка ещё ворчала что-то о бессоннице, связанной с глубокой старостью и о тяжёлой долюшке пенсионеров. Оставив в подъезде едкий запах лекарств и старости. Погремев замками, она скрылась в своей обители.

Я ошарашенно пялился на дверь, не в силах сдвинуться с места. Меня терзало разочарование. Гремя кулаком и скалясь во все тридцать два зуба, я даже не подумал о том что, возможно, в квартире никого уже и в помине нет. Меня охватил гнев. Я злился на отца, злился на свою наивность. Я не мог простить себе то, что снова попался на крючок слепого доверия, и снова оказался обманут суровостью реальности. Потоптавшись ещё минуту на лестничной клетке, я начал спуск. Расчёт на то, что я встречу ещё одну группу сумасбродных повстанцев был столь велик, что не позволил рассмотреть другие возможные вариации действий. Я осознал, что не имею ни малейшего понятия о том, куда двигаться дальше.

Обуреваемый тоннами раздумий, я вышел из подъезда и двинулся прочь. Тупо глядя себе под ноги, я не заметил стоящего на моём пути мужчину, и чуть было не столкнулся с ним. Очнувшись, я поднял взор, и в поле зрения ворвалась задорная улыбка принадлежавшая Вадиму. Тому самому предводителю талантливых партизан. На его лице отражалось всё то же безумное радушие.

– Здравствуй, Боря, – молвил он. – Как прошёл твой путь, без эксцессов ли?

– Вы все абсолютно больные на голову! – яростно ответил я, позволив злости выплеснуться наружу, прежде чем насладиться радостью встречи. – Неужели так сложно было поймать меня на входе? Я все кулаки о дверь отбил, ещё и старуха угрожала давно ушедшими в небытие органами правопорядка.

– Не кипятись, дружище, я лишь хотел слегка удивить тебя, ты ведь тоже неспроста в дверь так барабанил.

– Вы все психи, – обронил я и уже молча двинулся в след за Вадимом.

Какое-то время мы, не произнося ни слова, шли по ветреным улицам городка, после чего Вадим начал говорить.

– Как ты понимаешь уже, мы ждали тебя, кстати Залика тоже. Мы поздно поняли, что тебе грозит опасность, но нам подкинул мысль твой отец.

– Мой отец? – я вздрогнул.

– Ну, он же наверняка рассказал тебе о связи наблюдателей с некоторыми Арментариями. Одним из них являюсь я. Он очень отчётливо обрисовал возможность того, что на тебя будет совершено нападение, и ты знаешь, он оказался прав.

– Отчего же тогда вы просто не вытащили меня из автобуса перед прибытием попутчиковских псов? – я заметил, что начинаю пользоваться их терминологией. – Что же вы не попытались избежать стычки? Или же всё-таки избежали.

– Нет, – Вадим скорбно покачал головой, – избежать не удалось, пришлось прикрывать твой отход. Все наши, кто отправился в бой, погибли, если бы ты был с ними, остался бы там тоже с ними. Пришлось жертвовать людьми.

– Кто остался?

– Я и Залика.

– Всех остальных убили? – мой голос задрожал.

– Да, Боря, но ты не переживай, они знали на что шли. Цель оправдывает средства.

– Какая, на хрен, ещё цель? – я был взбешён. – Из-за одного меня вокруг люди мрут как мухи, не проще ли вам, больным ублюдкам, свернуть мою тонюсенькую шею?

– Конечно проще, – бесстрастно отвечал главный партизан, не обращая внимания на мою экзальтированность. – Но как ни странно, именно ты являешься нашей целью. Если быть более точным, то твой мозг. В нём находится информация, необходимая Противостоянию. Твои видения могут нам помочь.

– Как вам может помочь та чушь, которую я вижу? – возмутился я.

– Очень просто, покопавшись у тебя в сознании, мы можем добраться до истоков. Это, информация – что исконно является главным оружием в любых войнах. Информация – это, скорее всего, секреты, так тщательно скрываемые Наследниками богов. Также мы надеемся добраться до того, что уже, возможно, забыто ими же.

– Откуда, вообще у меня эти видения?

– Мы не знаем, можем лишь догадываться. Есть пару версий. Возможно паразит, умирая в тебе и спасая твою жизнь, просто отдал весь потенциал ему присущий, вместе с памятью своих предков…

– Вы знаете про паразитов? – я остолбенел. – Так чего же вы мне заливали про какой-то реагент?

– О паразите знаю только я, как и о том, что мой срок годности выходит через несколько месяцев в лучшем случае, в худшем уже завтра. Мне об этом поведал твой отец. Было решено не распространяться, существует большая вероятность того, что многие из наших дадут слабину и ринутся обратно к Попутчику в надежде обрести право на дополнительную дозу экскрементов паразита. Это было причиной того почему знания тебе передавала именно Залика, несмотря на ее статус. Она знает только официальную информацию.

«И здесь чёртова дифференциация доступа».

– Кстати, а почему мой паразит так отчаянно пытался меня излечить?

– У него нет другого выхода, без твоего мозга он погибнет. Это же паразит. Он способен существовать лишь в чьём-то организме. Однако, в отличие от знакомых нам представителей данного вида бактерий, он почти разумен и осознаёт, что гибель среды, в которой он обитает, влечёт за собой летальный исход для него же. В связи с этим приоритетным для паразита является борьба за свою обитель.

Я задумался. Если примитивному существу, тупо пожирающему клетки мозга, пришло на ум что не стоит рубить сук, на котором восседаешь, что же столь глубокомыслящая человеческая раса никак не додумается до этого. Неужель за маскою высокоразвитой цивилизации скрывается лишь варварский принцип жадного потребления. Что же сделало из нас, из существ подобных богу, элементарных, паразитирующих созданий, уничтожающих дарующую жизнь природу?..

Мы уткнулись в проволочный забор, ограждающий участок местного детского сада. Я смотрел на свежеотремонтированную постройку, окружённую растениями с уже редеющей пёстрой листвой. Вмонтированная совсем недавно детская площадка, высилась на ухоженном, ещё не вытоптанном газоне. Из парадных дверей появилась Залика. Она махнула рукой и мы резво перемахнули через забор, я – благодаря своей натренированности, Вадим – благодаря наследию, пожирающему его мозг.

Войдя в фойе, рассматривая дивный ремонт помещений, я не сразу заметил царящую тишину, которая никак не стыковалась с понятием присутствия здесь очередного штаба талантливых Декабристов. Залика проводила нас в некое подобие класса, заставленного маленькими партами.

– Где остальные? – спросил я.

– Пали в бою с Арментариями, – повторил Вадим, не обращая на мою бессмысленную настойчивость, – на прикрытие твоего отхода были брошены силы двух штабов, они были разгромлены.

– Но подмога уже в пути? – с надеждой пролепетал я.

– Не переживай об этом, – попыталась успокоить меня Залика. – Ты должен быть хладнокровен сейчас. Ты подвергнешься сильному испытанию. Мы введём в тебя тот же коктейль, что ты использовал до этого. Уровень адреналина в крови будет удерживать тебя в этой реальности. В свою очередь, я буду воздействовать на твой рассудок ментально, а Вадим будет записывать данные из твоего сознания. Это позволит нам получить требуемую информацию.

– Вы уверенны, что получится? – снова спросил я.

– Нам надо попытаться, всё должно получиться, но ты должен сотрудничать.

Я колебался. С одной стороны, предстоящее действо подразумевало полный доступ к моему мозгу и сухое скачивание данных с него, что слегка задевало меня как человека мыслящего. С другой – я сам желал скорейшей развязки всей этой истории, и данный обряд сулил приближение к ней.

– Хорошо, давайте приступим! – наигранно выпалил я будучи вовсе не уверенным в собственном решении.

Залика извлекла из кармана шприц и сбросила колпачок. Я закатал рукав и устроился поудобнее на миниатюрном стуле, предусмотренном для учащихся здесь детей.

– Я введу вещество в вену, это усилит действие. Ощущения будут очень неприятные, но думаю ты с ними справишься. Так что, держись, давай.

Болезненный укол в руку… Заботливые глаза Залики… Покровительственный взгляд Вадима…. Боль в руке…. Плывущий в глазах яркий кабинет… Дрожь в руке… Запах краски исходящий от парт… Дрожь во всём теле… Потухающий свет. Боль во всём теле. Боль, пронзающая всё моё существо.

Глава 9.

Вначале был бог. Бог, являющий собой великое начало и великий финал, сплетающий в себе великую спираль бесконечности. Замыкающий и начинающий эпохальную спираль событий.

И было свершено великое чудо явления Божеств, рождения Титанов, отправленных на землю обетованную. И была дана им власть. Власть священного созидания и дар слепого разрушения. И были они всемогущи. И обладали они божественным дарением, что было преподнесено им вместе с их осуществлённостью. И дарением этим была неограниченная божественность, освобождающая и сковывающая, обогащающая и разоряющая дух. И безграничность счастья их была сродни лишь абсолютному горю душ их. Две ипостаси, сливающиеся в одну нескончаемую природу божественности их.

И началась схватка.

Борьба эмоций и их противоречий.

И был создан Человек.

Человек, перенявший все сущие дары богов. Существо, созданное для жизнеобеспечения. Для духовной подпитки великого «Я». Божественного Эго.

И был брошен Человек в глубокий омут мук и страданий, компенсируя своим образом величайшую несостоятельность духовной организации Божеств. И был обречён Человек томиться в ограниченности восприятия вселенской природы. И был заточён он в клетку низших слоёв осознания мира. И была обеднена насильно его природа, и был обречён Человек. И был он проклят.

Но узрели Божества, что обозначив границы сознания Человека, таким образом, даровали они ему великое блаженство. Простоту. Простоту мыслей, влекущую за собой чувство счастья Им неподвластное. И разгневались боги, и испытали они ревность к Человеку. И стали Они уподоблять Человека Себе, даруя Ему Своё всесилие и безграничность восприятия. И были Мужи подвергнуты Титаническому испытанию изменения природы своей.

И была изменена физиология Человека.

И был дарован Человеку Паразит.

Но изначальная природа Человека, господствующая над осознанием высших материй, одержала победу над инородным созданием. И была создана новая раса. Раса, обладающая гением низвержения Богов. Раса, неспособная на борьбу лишь оттого что была вверена в беспощадные временные рамки жизни Паразита.

И возрадовались Боги, потому как, никто не смел посягать на Их величие.

И увидев жён Человеческих, прониклись Титаны любовью к ним. И пожелали Они обладать ими. И стали призывать Они их в обитель Свою. И стали менять их сущность для превращения в супруг Своих. И испытали Они слабость. Слабость стоящую господства Их.

И была порождена «Лиллит».

И произошла битва. Битва, стёршая с лица земли обетованной, Титанов. Божеств, увлекшихся Своей слабостью в Своём бесконечном всесилии.

И были низвергнуты Боги.

И началась эра Лиллит. Эра господства сотворённой Жены над сотворённым Мужем.

И родилось господство Человека над Человеком.

* * *


Мозг буквально плавился от переизбытка информации. Абсорбированные в чёткие данные, но не сформированные в целостность одной картины, видения, рвались наружу безумным потоком, ежесекундно выдёргивая из капкана пойманную мысль. Подскакивая на каждой кочке многочисленных информационных стыков, суждения кружили в дьявольском хороводе с взбесившейся реальностью.

Я курил уже третью сигарету и не замечал течения времени, пока в стремительный полёт к бездне безумия круговорота мыслей не ворвался звонкий голос Залики.

– Боря, ты в порядке?

Я обескуражено взглянул в красивое лицо и сухо кивнул. Не было сил говорить. Но общение было необходимо. Ведь именно оно было изобретено, чтобы упорядочить хаос мыслей.

– Всё хорошо, – промямлил я. – Просто очень непривычно обладать такими обширными знаниями. Происходит, своего рода перезагрузка мозга.

– Мы достигли цели, Боря! – радостно заявила она. – Сейчас информация передана нашим лучшим аналитикам и, поверь, мы доберёмся до логических истоков.

– К чему нужны аналитики, если это мои собственные данные, переданные паразитом, – вяло удивился я. – Мне значительно проще будет разобраться с ними самому.

– Наши аналитики смогут расшифровать это послание, не волнуйся.

– Может лучше я сам? – я был слегка возмущён недоверием со стороны Залики. – Сейчас прибудет подмога, нас выведут из зоны риска, и мы продолжим бодаться с баранами Попутчика, но уже обогащённые новым качеством знаний.

Совершенно внезапно моя деструктивная союзница чисто по-человечески взмахнула руками и пристально всмотрелась мне в лицо, обдав холодом и обречённостью своего взора.

– Боря, подмоги не будет, – она глубоко вздохнула. – Нам не выбраться из этой западни. Мы посылали информацию штабам из других континентов. Нас не так много, как хотелось бы. И недавно, как ты сам знаешь, уничтожили многих из наших, – она помолчала с пару секунд и продолжила. – И ты не знаешь, это были все наши силы на ближайших доступах. Нас осталось двое в этой стране.

– Как это подмоги не будет? – взорвался я. – Как же мы отобьёмся?

– Нам и не надо, – спокойно отвечала Залика. – Мы свою миссию выполнили. Мы снабдили Противостояние знаниями ранее недоступными. Мы действуем ради общей цели, но не ради своей личной. И для достижения изначальных планов мы готовы жертвовать жизнями. Цель оправдывает средства. Мы лишь частичка целого, и мы готовы отдать себя в жертву ради выживания всего общего организма.

– Я как-то не готов к этому, – данное заявление заставило меня оживиться. – Я вообще-то рассчитывал сам дойти до конца.

– Извини Боря, мы должны были сразу обрисовать тебе общую картину, но боялись, что ты откажешься сотрудничать.

– И правильно боялись! – уже в панике взвизгнул я. – Конечно, не стал бы. Я не согласен погибать за идею.

– Я тоже не тяготею к смерти Боря, – заявила моя спасительница. – Хочешь продержаться дольше, держись меня.

– Нет уж, извини, я лучше к вашему вожаку, – во мне играл дух противоречия.

– Нет, Боря, женщины сильнее мужчин. Не спрашивай почему. Не задавай вопросов относительно моего статуса в этом движении. Просто верь мне. Ты сам знаешь все ответы, тебе лишь нужно покопаться в своём загаженном паразитом сознании, – Залика снова прислушалась к своим мыслям и добавила. – Ну, если в живых останешься.

Я с силой метнул недокуренную сигарету в свежевыкрашенную стену здания.

– Да вы все больные фанатики! Вы даже не знаете, с чем вы боретесь и во имя чего! – я начал орать. – Ты мне можешь вообще объяснить какие у вас цели? Вы как будто получаете удовольствие от той степени бессмысленности, что заключена в концепции вашего противостояния!

– Боря, возможно, мы психи, и да, мы не знаем, с чем мы имеем дело. Мы просто верим, – Залика оставалась невозмутимой. – Нас устраивает лишь то, что мы определились, в каком направлении мы хотим двигаться. Ты можешь похвастать этим?

– Если бы я хотел покичиться слепостью веры, пошёл бы в монастырь! – меня уже было не унять. – Да вы вообще пробовали осмотреться? Вы уже не рвётесь к раскрытию каких-то истин, вы создали нечто подобное религиозному культу и проповедуете путь не ведущий никуда. Снова разделили мир на «плохо и хорошо», и тащитесь от этого бессмысленного шабаша.

– Боря, мы совсем не против нововведений! – рявкнула на меня Залика. – Есть идеи – выкладывай. Если в них будет хоть капля логики, мы их примем к сведению. В нашем движении отсутствует какая-либо определённость.

– Хочешь новых идей? – решительно спросил я. – Отлично. Идея такая. Пошли в жопу все ваши фанатичные формирования, и вы, и Арментарии, и мудрые наблюдатели! Все идите к такой-то матери!

– Отличная мысль, чёрт возьми! – наигранно всплеснула руками женщина. – Через пол минуты нас начнут атаковать, разъяснишь нам методы, которыми следует руководствоваться в процессе широкомасштабного посыла?

– Да легко! – яростно выкрикнул я в лицо Залики. Злость не позволяла мыслить трезво, и я позволил выйти наружу первой идее мерцающей на периферии сознания. – Тебе нужен план? Слушай! Вы с Вадимом окружаете себя защитным коконом и мирно сидите в сторонке, от вас требуется немногое. Во-первых, сделай мне укол.

– Так часто нельзя, может не выдержать сердце, ты умрёшь.

– Быстро коли, я всё равно сдохну!.. Во-вторых, – я поискал глазами какой-либо твёрдый металлический предмет. Зрение ухватилось за стальные каркасы, из которых состояла детская игровая площадка, – ты отрываешь для меня эту полуметровую перекладину. – Я указал на некое подобие турника, выкрашенное в ярко-жёлтый цвет. Металлический штырь мгновенно вырвался из объятий двух железных столбов и угодил мне в руки. Залика уже готовила инъекцию.

– Что же в-третьих?

– Не подпускайте ко мне Арментариев дальше, чем на полметра.

– Что ты задумал? Если ты собираешься побить их палкой, то даже не надейся, они все ускорены. Они абсолютно непробиваемы.

– Вводи раствор, там уже посмотрим, – последние слова я сказал уже вдыхая запах озона. Воздух наэлектризовался, и, казалось, заискриться, как только я двинусь с места.

Не знаю, каким образом, но я и вправду планировал помять черепушки непрошенных гостей простой металлической палкой. Яростная безысходная решимость растирала затёкшие конечности рядом с абсолютным отсутствием тактики и планирования.

Я почти не почувствовал, как острие иглы вонзилось мне в руку. Тело мгновенно запульсировало и я испытал неимоверную нагрузку на сердце, отозвавшуюся острой болью. «Ничего, держись сердечко, скоро всё будет окончено. Так или иначе». Залики уже не было по близости, она находилась рядом с Вадимом и сейчас им предстояла весьма яростная схватка, в которой они играли лишь роль прикрывающей тыл силы. «Ну что ж, господа Пасущие, добро пожаловать, не знаю, как вам, а мне терять нечего».

Возможно в связи с привычкой выработанной организмом к ментальным ударам, хотя вероятнее по причине бессмысленности воздействия на меня с расстояния и понимания этого самими Арментариями, смещения реальностей или же смешения оных я не почувствовал. Я не имел ни малейшего понятия о том, как буду действовать дальше, на самом деле у меня не было чёткого плана, лишь сводящее с ума отчаяние и безрассудность. Я надеялся, что именно это мне поможет. И тут я почувствовал. Яркий детсадовский пейзаж у меня перед глазами стал подрагивать, словно искажённый высокой температурой воздух. Они всё-таки атакуют ментально, и делают это поочерёдно, будто пытаясь взять измором. Но не на того напали. В организме тайфуном бушевал взбесившийся адреналин. Внезапно предо мной вспыхнуло, и я заметил быстро мелькающий силуэт человека. Ускоренный Арментарий решился нанести удар, но напоролся на защитный барьер, установленный Заликой и Вадимом. Вспышки стали повторяться, я уже отчётливо различал множество молниеносно проносящихся мимо меня тел. Я всё ждал. Через пол минуты безрезультатной долбёжки об энергетическую сферу, защищавшую моё тело, столкновения Пасущих с ментальным заграждением стали идти на убыль. Пока моё заторможенное человеческое зрение не ухватилось за первый, не двигающийся силуэт человека стоящего предо мною. Они множились, и вскоре пятачок земли, ограждённый силами противостояния, был окружён дюжиной разъярённых последователей Попутчика. В глазах читалась ненависть и отвращение. Не представляю, в каком свете меня выставили перед ними, с какого именно ракурса взглянули на мои действия, когда промывали бедным марионеткам мозги. Мне было плевать. Я не испытывал по отношению к ним ненависти за слепое поклонение искусственным идеалам, ибо ненависть есть удел бессильных. Я не смел презирать их за добровольную деградацию и культ узости мышления, ибо презрение по праву принадлежит лишь сильнейшим. Я не мог испытать к ним чувство жалости, я уж более не знал этого чувства.

Я ждал, когда Арментарии синхронизируют силы для ментального удара. Я знал, исходя из информации, что давалась на лекциях Попутчиком, что для этого им необходимо буквально слиться воедино и разрушительная мощь Пасущих возрастала в десятки раз, затрагивая не только физический план, но и внедряясь в высшие слои мироздания. Я был уверен, что данная стратегия была выбрана ими сразу. Во время занятий мне не очень-то верилось в реальность и действенность такого метода, но, как оказалось, Попутчик поставил на него многое. Арментарии шли ва-банк, они шли на всё лишь бы уничтожить меня, носителя информации, разоблачающей всё мировое правление Наместников.

Пасущие ударили неожиданно, так шустро у них это получилось словно репетировали. Я ощутил, кактело сдавило со всех сторон словно мочалку в сильной ладони, выжимая остатки сил. Сознание сузилось, обмякшее в могучих тисках силового поля, оставив в распоряжении лишь крупицу разума, где пульсировала одна лишь стержневая мысль, подчинённая моей последней команде. И мысль эта цеплялась за один только мыслеобраз – мою физическую оболочку. Я словно рухнул в омут, одновременно лопаясь и рассеивая своё существо в глубины вселенной. Мгновение меня больше не было, я превратился в мириады частиц блуждающих в Абсолюте, как вдруг острая физическая боль пронзила тело и перед глазами кляксой разлились пустынные песчаные холмы, упирающиеся в небесную твердь.

Я снова находился у пирамидальных монументов, окутываемый палящими лучами солнца и пустынного песка, бьющего в лицо порывами горячего воздуха. Как и прежде в своих видениях, я стоял посреди строительной площадки незаконченного божественного алтаря. Но почему-то в этот раз вокруг было оглушительно тихо. И я был самим собой. Убийственный допинг не позволил так легко выбить моё сознание в другую реальность, но сконцентрированный синхронизированный энергетический удар, рушащий барьеры между физическим и ментальным планами исказил материю пространства и я смог вырвать своё тело из одной временной плоскости в другую вместе с сознанием. Совершенно инстинктивно, ни на мгновение не воспользовавшись сухим разумом блокированным стрессом, ухватившись мыслью за своё тело, я переместился в другую точку существования мира. Переместился полностью, не оставив за собой ни единой частички себя.

В правой руке я всё так же сжимал металлический обрубок.

Песок носимый пустынным ветром шлифовал каменные глыбы, лежащие в основе строительства храмов поклонения великим Богам. Это были пирамиды. Лишь слегка отличавшиеся от Египетских своими исполинскими размерами. Теперь, сквозь призму здравого суждения, не подчинённого сознанием раба, в тело которого я входил до этого, я видел на самом деле, как всё обстояло.

Передо мной высились пирамиды, пирамиды построенные по тому же принципу, что и строения причисленные к семи чудесам света. Банальная конструкция, на много веков опередившая современную историю и погребённая под пустынным ландшафтом земли. «Зачем Богам понадобилось это бутафорское знамение их величия?». Теперь я знал. Боги, будучи абсолютно беспомощными эмоционально в своём бесконечном могуществе и абсолютном восприятии мироздания, искали спасение в примитивизме, пытаясь разбавить своё всесилие беспомощностью рабов. Никто и никогда не сможет постичь путей Господних, и подлинные мотивы останутся загадкой для всех, но по какой-то причине они выбрали именно этот путь постижения мира в другом свете. Они создали нас. Они уподобили нас своей природе. Но дали лишь часть себя, забрав главное. Знания. Знания о том, как всё было.

На этом месте я, в теле жалкого раба, крушил камни и обтёсывал их примитивными орудиями труда, здесь я валился на колени, лишь завидев на горизонте величественные силуэты Божеств. Здесь я испытывал страдания, физическую и моральную боль, недоступную Божествам. Именно на этом месте я чувствовал себя счастливее и несчастнее, чем любой из создателей. Как и всё молодое поколение рода людского. Здесь я был хуже и намного совершеннее, чем каждый из творцов. Я был человеком.

Я неспешно двинулся вперёд, наугад выбрав направление, ведущее меж двух незавершённых монументов. Порой я спотыкался о бесчисленные осколки камней, усеявшие собой всю строительную площадку. Да, в современном восприятии, тот майдан земли, по которому брёл я, утопая в рыхлом песке, был банальной стройкой. Строительным процессом, что вёлся во имя божественных целей, которые, как известно, непостижимы простым смертным вроде нас. Я ступал по непокорной почве и в сознании возрождались сцены, переданные паразитирующим на моих мозговых клетках созданием. В уме вычерчивались силуэты умирающих от изнеможения рабов, подобных той особи, в которой гостило порой моё сознание. За спинами вырастали властные осанки надсмотрщиков с плетями в руках, людей, чья функция несла в себе всё тот же раболепный смысл. На горизонте периодически возникал караван из провизоров, людей, что занимались лишь набиванием кормушек, из которых было велено питаться. Была создана примитивная, грубая, но действенная система, направленная на содержание своеобразного эксплуатационного питомника.

Миновало больше часа, как я преодолел необычайные постройки, оставив очертания величественных сооружений за своей спиной. Я продолжал шагать вперёд, увлекаемый неким интуитивным озарением. Передо мной стелились странные небольшие сооружения, лишённые крыш. Уже через несколько десятков минут я стоял у их основания и абсорбировал рассудком осколки памяти, дарованной паразитом. Я находился у «Храмов познания». Мест, где человеческое существо подвергалось неимоверным пыткам. Мест, где человек уподоблялся богу, терзаемый безумием внедрения в организм инородного создания. Именно здесь человек проводил свои семь дней, мучимый изменениями осознания мира, подобно нам, так называемым Арментариям, в тот период, что все мы не помним. Но никто не удерживал их в состоянии беспамятства, что несло в себе сильнейший смысл – сломленность духа. Я вспомнил стены, что предстали предо мной в момент встречи с Андреем Ивачёвым. Именно они являлись той крупицей реальности, за которые цеплялось сознание, истерзанное буйством смены восприятия всего мироздания. Вопреки всем уфологическим теориям человек строил пирамиды сам. Но сила для преодоления земного притяжения и законов физики была дана ему свыше, вопреки желаниям его истинной сущности, руководствуясь одной лишь целью – функциональностью проекта.

Мир, в котором я гостил сейчас, был молод и пустынен. Он состоял лишь из определённых фаз использования человеческой сущности, во имя прихотей богов, во имя борьбы с их вселенского размера комплексами. Человек служил, после чего он строил, наделённый сверхъестественными силами, и впоследствии погибал, израсходовав весь свой потенциал, которым так жадно насыщались боги, сотворившие нас по своему образу и подобию.

Внезапно мне удалось постичь весь смысл происходящего. Богатый воспоминаниями энергоинформационный след, оставленный паразитом в моём мозге, вознёс меня до высот глубокого осознания реальности, смыслом которой являлась абсолютная нереальность некогда случившегося во временном пространстве, сопряжённая с абсурдом, порождённым мудростью богов.

И тут же я вновь вернулся в призрачное бытие, зафиксированное лишь осмыслением законов пространственно-временного континуума. Я снова находился в мире, где законы физики определяли суть бытия. Я снова вовлечён был в порядок заведённый примитивностью мировоззрения. Я потерял связь. И если я не буду в силах осознать её самостоятельно, она будет потеряна мной навсегда.

Но это не по мне. Я доберусь до сути.

Ведь истина, есть лишь промежуточная стадия откровения, перед осознанием всего что есть.

Картина обретала всё более чёткие очертания. Миллиарды лет назад, порождённые неким высшим сознанием божества, были брошены на землю, упиваться своим великолепием. Но им стало недостаточно того что они имели, и тогда был создан человек, награждённый противоположностью существования. Возможно, истинный смысл их действий сводился лишь к созерцанию жизненного процесса, что был отличным от собственного. Человек не только был лишён бессмертия, но ему был дарован страх, боль и смерть, что не было во власти всемогущих.

Какой-то период божества наслаждались тем контрастом, что создали сами, упивались своей властью над миром и возвысились, пока не были подвергнуты натиску бесстрашной и неразборчивой страсти в отношении земных женщин. Любовь – чувство способное покорить самый высокоразвитый разум во вселенной, чувство способное обогатить, но сразить божественность сущности, уподобив её жалкому рабу, чувство способное лишить контроля и забыться. И окунулись божества в омут рокового блаженства, и совершили они тем самым великую ошибку, стоящую им господства над землёй. Лиллит была лишь первой, что пошла против владычества богов, она была лишь женщиной, что была выбрана создателями для ублажения своих страстей. В её имя была названа целая эра – начальный этап, после освобождения человечества от гнёта великих божеств. Боги были истреблены, уничтожены революцией, вырвавшейся из недр своих же порождений. Эра Лиллит, это не просто период в развитии свободного человечества, это начало всего того что мы способны воспринять.

Я развернулся и, оставив за спиной угрюмые своды храмов познания, двинулся к точке, где возник в начале путешествия к истокам. Борясь с зыбким песком пустыни, я решительно зашагал к пункту выброса меня в данный отрезок временного измерения. Нечто необъяснимое влекло меня в свою реальность и заставляло совершать неимоверные усилия при каждом шаге во имя ускорения движения. Потовые железы в тщетной попытке остудить поверхность моей физической оболочки заставляли сверкать моё тело влагой, отражая яркие лучи солнца пустыни, тем самым обжигая и повышая температуру тела ещё сильнее. Я бежал, вынуждая организм с каждым шагом всё быстрее двигаться в доисторической сауне.

И тут я застыл на месте, осознав то, что вовсе не географическое месторасположение имело власть над моим переносом во времени, а лишь моё сознание. Для того что бы вернуться, мне было недостаточно достижения той точки, на которой я очутился, в данной ситуации командует лишь моё подсознание. В двадцати метрах по правую руку возвышался один из немногочисленных храмов пирамидального сооружения, он стал мне подсказкой, незавершённый пик его стал моей целью, моим порталом в реальность, что была мне подвластна. Всё ещё не до конца осознавая логику своих поступков, яростно цепляясь за грубые углы каменных блоков, срывая кожу на ладонях, я стремился ввысь. Лишь коснувшись оцарапанными коленями краёв незавершённого алтаря, я осознал истинное предназначение моих действий в данный момент. От меня требовался лишь прыжок. Нырнуть в низ, к основанию пирамиды, заставив тем самым организм выработать достаточное количество адреналина и вынудить сознание смириться с окончанием призрачной экскурсии.

Высота одарила меня большей силой ветра. Солнце ослепило взор. Я разбежался и прыгнул с высоты пирамиды, объятый одним лишь желанием спуститься с высот откровения на бренную землю, что меня породила.

Меня встревожило отсутствие страха, поглощённое решительностью. Я падал на камни, не испытывая никакого душевного дискомфорта, кроме как желания попасть домой. В свой мир, в свои владения.

Всем телом я рухнул на каменные глыбы, находящиеся в основе недостроенной пирамиды, кости хрустнули, череп раскололся об угол одной из плит. Я погибал и возрождался вновь. Я разрушал свою физическую оболочку в этой точке реальности, с целью собрать её у себя дома, подобно ребёнку разбирающему конструктор.

Я рождался вновь, и мой астрал подыскивал наиболее подходящую оболочку для перерождения.

Я потух. И снова загорелся над ярко-зелёной простынёй листвы детского сада, где ментальные выбросы Арментариев выбивали мою сущность из данной реальности. Время, проведённое в прошлом, не было учтено. Прошла лишь секунда после удара моих врагов. Я вернулся туда, откуда меня выбросило.

Я испытывал боль. Нечеловеческую боль, что не в силах выдержать никто. Но я продолжал падать на тот пятачок земли, с которой я был сброшен усилиями десятка Пасущих.

Странно. Но в руке я всё продолжал сжимать всё тот же обломок металлического происхождения. Вероятно неспроста.

Я врезался в почву, подобно метеориту. Земля вокруг меня вздыбилась, словно волны морской воды. Вспенилась и застыла, словно поставленный на паузу видеоролик. Ладонь вжалась в металлический обрубок и…

Я стал крушить.

Застывшие лица Попутчиковских псов не успевали выразить ничего, кроме ошеломления, когда на них обрушивалась железная перекладина. Я бил по голове, по лицу, по центрам, где господствовал древний паразит. Я убивал, убивал причину, но не следствие. Я уничтожал силу, что имела суть противоборства моей цели. Без сожаления, без жалости. Я просто бил, и это было моей приоритетной целью на данном этапе сражения. Просто бить.

Самые важные и знаковые события в моей жизни были сопряжены с работой в команде с этими людьми. Они не были просто моими соратниками, сослуживцами, эти люди являлись моей семьёй. Отвергшей меня и отвергнутой мною. Это существа, чьи цели длительное время казались и моими. Мои друзья, мои близкие люди, прямо сейчас на моих глазах гибли от моих же рук, поражённые примитивным орудием убийства, ржавой свежевыкрашенной железной перекладиной.

Как жаль, я потянул мышцы на правой руке, пришлось подключить левую. Удары становились всё менее смертоносными, скорее оглушающими, придётся вернуться к недобитым чуть позже.

Некоторые из обречённых на гибель Арментариев пытались давать бой, но опустошённые предшествующим собственным ментальным ударом не способны были противопоставить ничего металлическому турнику, сжатому в моих ладонях. Роковая ошибка Попутчика, однако же, он шёл ва-банк, отправляя своих лучших бойцов на операцию, Арментарии же шли на верную смерть.

Ноги вязли в зыбкой субстанции взъерошенного до чернозёма газона и крови Пасущих. Я наносил контрольные удары по головам уже обездвиженных тел. И только сейчас я обратил внимание на то, что всё побоище сопровождалось отборной бранью из моих уст. Я был зол, разъярён, я был разгневан на врагов, что пали глупо и неправильно истощив свой потенциал на абстрактные цели. Я ненавидел Попутчика за то, что он вынуждал меня совершать сие против моей воли. Я проклинал обстоятельства, положение вещей и принципы существования этого дерьмового мира, за всё то, что сейчас происходило. Мне и ранее приходилось убивать. Это было моим долгом и входило в обязанности чистильщика улиц, но лишь сейчас я стремительно лишался всех признаков человеческого облика, когда уничтожал тех, кто просто стоял у меня на пути.

Я выронил металлический обрубок и отошёл от места схватки. На мягкой всклоченной земле покоились окровавленные трупы десяти Арментариев поражённых моей яростью. Шатаясь словно пьяница в запое, я сделал ещё несколько шагов назад и рухнул на колени, обессиленный физически и морально. Из глаз сыпались слёзы. Я прикрыл лицо оцарапанными ладонями и зарыдал. Я плакал как дитя, в голос, порой срывая дыхание. Тело взрывалось дрожью, отпускавшей лишь на миг и снова охватывающей всю мою целостность. Мои истерические вопли сменялись воем и затухали лишь на миг, возрождаясь вновь.

Может быть, это и есть мой путь. Нет, я знал, что это и есть моя стезя. Тропа мученика, мучителя, скитальца или же только человека ведущего поиски того, что не существует. Да, я осилю эту дорогу, да, я обуздаю препятствия, но причиной этому теперь является не только безысходность и слепое стремление к поискам призрачной истины происходящего. Теперь я обрёл ненависть, я узрел её, подобно финишной прямой.

Конец истории уже так близок. Я иду к тебе, Попутчик.

Глава 10.

* * *

– Папа, папа, когда я вырасту я обязательно стану лётчиком.

– Ах, какой же ты у меня особенный, сынок, – отвечал своему чаду отец и крепко, по-мужски, но, тем не менее, нежно, по-отечески обнял грубой ладонью работяги прохладную бутылку недорогого пива. Прикоснувшись губами к горлышку, он сладостно прикрыл усталые глаза и вновь отворил медлительные веки лишь спустя четыре жадных глотка. – Но не обязательно же становиться лётчиком. Не хочешь, как твой папка, плотником? Вот, погляди какое произведение искусства твой батька сотворил, – лениво молвил, во всех отношениях довольный жизнью отец и медленно, но звонко постучал по столу за которым сидел. – Качественно, на века и со вкусом. Хочешь так же?

– Нет пап, – насупилось чадо. – Я хочу, как в фильме, лётчиком.

– Ну не знаю, – тяжко выдохнул утомлённый беседой отец, – с твоими то оценками… – он снова провёл благостный ритуал с любимой ёмкостью, ограничив себя в этот раз лишь двумя глотками, и раскрыл глаза, устремлённые взором уже не на сына, а на бегающих за мячом человечков в забавных гетрах. Из телевизора доносился рёв толпы, периодически в мерный шум врывались звуки, напоминающие гудки от машин, и на фоне неустанно звучал голос человека, безусловно сильно заинтересованного происходящим.

Сын замер у самодельного, слегка неровного стола. В глазах рябило. Кто-то на экране в разноцветной майке и шортах ударил по чёрно-белому мячу ногой и тут же всё поле засуетилось. Пёстрая картинка стала мутнеть и расплываться, солоноватая слеза, спустившись по щеке, коснулась дрожащих губ ребёнка. Отрок не издал ни звука пока юное эластичное сознание, изнывая от боли и сострадания, в спешке сливало случившееся глубоко во владения глухого, недоступного, но беспощадного для перспективы подсознания.

Сын тихо вытер рукавом мокрое лицо и, руководствуясь неизвестно откуда пришедшей необходимостью в убежище, слегка всхлипнув, зашагал к звенящей кухонной утварью маме. Безвольной, обессиленной женщине, сил которой хватит лишь на короткое сухое объятие. Но ребёнок не нуждался ни в чём большем, ведь основную работу он способен проделать сам. Зашлёпали босые ступни по ламинированному полу кухни. И чистый взгляд был полон тревоги смешанной с воодушевлением. Он только что говорил с любимым папой. И папа сказал ему что он «Особенный».

* * *

Возможно, моё утверждение о том, что мой отец был чудовищем, вызовет у кого-то праведный гнев и возмущение. Ведь в моей жизни он стал тем, кто вручил мне великое дарение в виде трезвости суждений. Подобно бесстрастному хирургу, он удалил мне больной орган, что звался беспечной инфантильностью и выпустил меня в свет уже оздоровлённого реализмом. Что ж, возможно это именно так.

Мало кто ведает о том, что такое «Сердечная чакра». Это центральный энергетический узел, связующий три верхних и три нижних уровня. Находясь в центре человеческого тела параллельно органу, носящему насосную функцию кровообращения, сердечная чакра отвечает за самые важные процессы в душе. Чувство, сострадание, мягкость, любовь, уравновешенность – заряды, осуществляющиеся именно этим энергоцентром в астральном теле человека. Я воистину готов отождествить своего отца с уберегающим меня от недуга хирургом. Да, во имя спасения моего больного сознания он вторгся в мою душу и вырезал больной орган.

Но ведь этот ублюдок лишил меня сердца.

Сломав во мне зачатки одухотворённости, он продолжил воспитывать меня, наставлять. Мы стали друзьями, теперь мой менталитет позволял этому случиться. Я полюбил футбол, работу плотника, алкоголь, сигареты и простоту. Ах, боже мой, как же я ценил простоту во всех её проявлениях. А отец ценил меня за это. И всё чаще и чаще взрывалось внутренними кровоподтёками больное истерзанное подсознание, переполненное обидой и моральной неудовлетворённостью. Но каждый раз на гноящуюся рану спешно накладывало свежие бинты потускневшее за годы сознание. И я вспоминал, что когда-то папа сказал, что я «Особенный».

Арментария из меня сделал не Попутчик, отнюдь, это был отец и только он. В течение всего срока моего взросления и становления меня как личности, отец готовил идеальную кандидатуру для Наместников божественных талантов. Мастерски уничтожил во мне мечты, но оставил надежду. Подобно варвару, разорив мой остров, он всё-таки позволил ему выситься над уровнем бескрайнего, но пустого океана жизненных процессов. Да уж, он свято верил в то, что цель оправдывает средства и не брезговал никакими возможными средствами.

Любил ли я своего отца? Я ненавидел его, всегда ненавидел.


Я медленно плёлся в направлении районной библиотеки. За спиной молча следовали Вадим с Заликой. Их решительности не хватало даже на то, чтобы уговорить меня на смену забрызганной кровью одежды. Они понимали, отчаяние ослепило мой периферический взгляд на перспективу. Я шёл напролом и уже ни в ком не нуждался. Мимо по асфальту прошаркал грязный полупьяный бездомный, я мельком взглянул в его сторону, но не стал никак реагировать на появление в моей жизни ещё одного зловонного пятна. Последнее время вся моя жизнь состоит лишь из подобных дерьмовых фрагментов. Хотя и всё моё предыдущее никчёмное существование всегда являлось лишь средоточием убожества и грязи. Я продолжал двигаться вперёд.

Я отворил дверь в ветхое, когда-то торжественное здание и из осеннего сумрака шагнул в тяжёлую атмосферу старости и забвения. Наверняка в дверях сидел вахтёр, но я этого решил не замечать, для такой ерунды у меня есть мои друзья из падшего Противостояния. Ступени лестницы жалобно заскрипели, когда я стал подниматься наверх. Тусклый свет едва помогал разглядеть помещение второго этажа. Нажав на дверную ручку, я оказался в ярко освещённой просторной комнате. На пыльных полках книжных шкафов серели многочисленные, когда-то яркие обложки книг. Практически в центре зала, за своеобразной стойкой, на меня глядел удивлённый библиотекарь. Старичок лет восьмидесяти пялился мне в лицо чистыми, но сильно уставшими глазами, обрамлёнными глубокими трещинами морщин. Он не был напуган появлением в библиотеке человека с ненавидящим звериным взглядом, одетым в серую одежду, украшенную лишь тёмными пятнами свернувшейся крови, человека принесшего с собой лишь смерть и только. Однако он был невероятно заинтересован, о чём свидетельствовали классические жесты – резкое выпрямление уже не молодой осанки и мало чем помогающее поправление оправы на переносице.

Несмотря на всеобщее шаблонное мнение об отношении глубоких старцев к смерти, должен заверить, что всё это абсолютная чушь. Не существует человека, не боящегося окончания собственного бренного пути. Это заложено в нас на генном и инстинктивном уровнях. Для нас всех жизнь является одним из самых важных факторов. Даже в моменты, когда задумываешься о смысле своего грёбаного бытия, есть возможность отыскать лишь один ответ. Ответом является сама жизнь и зачастую лишь она и ничего более. Мы цепляемся за собственное жалкое существование, словно заядлые курильщики, осознавая, что данное занятие не приносит нам никакой радости и удовлетворения, понимая, что ввержены лишь в рабство зависимости от явления, результатом которого может быть лишь смерть. И только немногие умудряются порвать ту призрачную связь с наркотической зависимостью. Заставить силу воли противиться обманчивому ощущению комфорта и прервать жизнь до момента, когда она решит за нас. Но стремительно падая с пятого этажа, приближаясь к асфальту, нас охватит панический страх, страх будет нашим владыкой, заставляя не терять надежду на то, что, возможно, мы сможем вновь испытать терпкий запах жизни, который нам так необходим, хоть и неприятен. Кто-то попытается утверждать, что жизнь прекрасна и поистине нравится ему, и он готов наслаждаться жизнью до скончания лет. Но правда лишь в том, что наш организм, в купе с менталитетом, имеет невероятную способность привыкнуть к любому говну, при этом преобразив его в гранёный алмаз. Любой человек живёт в страхе перед смертью, даже тот, что смертельно устал от жизни. Каждый трусливо поджимает хвост при малейшей опасности, даже осознавая то, что смерть несёт в себе лишь освобождение от бессмысленной наркотической зависимости.

Этот человек не боялся меня, не страшился он ничего, что могло следовать моему появлению в его жизни. Возможно, главную роль сыграло его истинное бесстрашие, или же неверие в то, что нечто страшное допустимо в святых стенах обители знаний. Вполне вероятно, что старик не в полной мере осознавал обстоятельства, привлекшие в его владения человека жаждущего крови как символа отмщения. Но его никак нельзя было назвать лицом, погрязшем в жизненном опыте. И в связи с этим потерявшим всякий интерес к происходящему вокруг. Любопытство старика даже заставило его извлечь из-за стола администратора библиотеки свой чахлый торс, так сильно контрастирующий с его боевым характером.

Ощутив почти физически несгибаемую энергетику ветхого библиотекаря, я слегка даже пришёл в себя и замялся. Вспомнив о том, что мой внешний облик не соответствует дресс-коду данного заведения, я машинально оглядел себя и вдруг осознал, что в таком виде выгляжу скорее нелепо, чем устрашающе. За спиной заскрежетала дверная ручка, мои соратники тихо вошли в зал и остановились у меня за спиной.

– Вы что-то хотели? – любезно поинтересовался старик.

– Мне нужна информация, – прохрипел я и тут же прочистил горло. Я не произнёс ни слова с самого утра, предшествующее появлению в библиотеке душевное состояние никак не способствовало беседам.

– Здесь библиотека, а не информационный пункт, молодой человек, – с достоинством произнёс дед, но любопытство явно было на порядок мощнее любой гордости. – Что вас интересует?

– Лиллит, – я решил не блуждать вокруг да около и решил чётко и лаконично донести до библиотекаря вопрос с расчётом на подробный ответ старика. Оглянувшись, я увидел удивлённый взор Залики и Вадима, они внимательно следили за происходящим не смея вмешиваться. Мои, мать вашу, наркоманские видения – мои представления о приоритетах.

– Странно, что вы обратились по этому вопросу именно ко мне, это общедоступная информация имеющая место в компУтере, – старик, совершая ошибки в произношении заимствованных слов, явно не вдавался в подробности системы всемирной паутины, но умело набивал себе цену, оттого что знал о том что я спрашиваю, и по всей видимости знал недурно.

– Вы мне расскажите? – мягким тоном спросил я, при этом теряя терпение.

– Конечно, незамедлительно, – ответил библиотекарь помедлив. Его звёздный час, столь долго ожидаемый в стенах угрюмого храма познаний вот-вот пробьёт, и старик, подобно столетнему мудрецу, снизойдёт до ответа, что принесёт долгожданную отраду утомлённому сознанию ученика. Вытянув паузу, он заговорил: – Обычные Христиане искренне полагают, что у Адама была жена Ева, что искусила его, поддавшись на уговоры сатаны, который невесть каким образом очутился в Эдемском саду. Нарожала ему детей и оттуда пошло заселение планеты. Но мало кто знает о первой жене Адама, которую звали как раз Лиллит, – старик искоса глянул в нашу сторону и облокотился о стойку. Эх, а этот книжный червь ещё тот артист. – Если Ева была создана из частички Адама, то Лиллит была вылеплена из глины, что изначально подразумевало под собой её независимость. Я надеюсь, вы понимаете насколько всё это иносказательно. В итоге, демонстрируя свою личностную автономность, она навлекла не себя гнев господа и была отправлена во владения Дьявола, то есть на землю, где она ежедневно совокуплялась с падшими ангелами и порождала себе подобных. Лиллит стала отождествляться с демоном, если вы когда-нибудь слышали слово Суккуб (демон в женском обличии), то учитывайте, что она была первым из них. Во многих культурах, религиях междуречья, каббале и христианских апокрифах она описывается как адское отродье, убивающее младенцев, сосущее кровь и поедающее мозг своих жертв. Считается, что чаще всего Лиллит приходила во сне, но возможно это лишь мнение, связанное с предрассудками. Время Лиллит это ночь. Многие фольклорные источники вещают о Лиллит как о первом вампире. Как ни странно, вторым был Каин, сын Адама и Евы. Так вот, в определённом ракурсе Лиллит рассматривается именно как прародитель всех вампиров. Правда легенда гласит, что большая их часть была уничтожена волею Господа и остались лишь несколько экземпляров прячущихся в ночи. – Я ошеломлённый пялился на статный силуэт рассказчика мутным взором, не способный ярко воспринимать его мимику, в чём вовсе не было необходимости. Информация, вливаемая в моё сознание вербальным методом, подкашивала мои усталые ноги сильнее всякого ментального обучения осуществляемого когда-то Попутчиком. – Ну что я могу ещё добавить к краткому описанию интересующей вас сущности, наверное, лишь то, что Лиллит есть источник практически всех фольклорных басен, что слагали наши предки. На мой взгляд, именно потому, что имела характеристики многих из них. Возможно, несколько гипертрофированный и утрированный вариант оных, но тем не менее.

Я, небрежно задев взглядом эрудированного старика, развернувшись, тронулся прочь из умирающего кладезя науки. Выйдя из библиотеки, я остановился и на мгновение задумался о сказанном. По сути, всё наше восприятие бытия, в котором мы обитаем, есть лишь сплошная патологическая гипертрофия. Попытка вознести наше дикое рыночное сознание над другими, такими же уничтоженными простотой сущностями как мы. И в чём причина? Мы всячески стараемся стать эксклюзивом для дальнейшей перспективы торговли своей оскудевшей душой. И что мы только не придумаем для того чтобы наша пустая жизнь казалась нам наиболее красочной. Что мы готовы отдать, чтобы быть особенными? Да всё! Даже свою веру. Порой готовые деформировать своё неверие во благо своего эгоцентризма.

Что ж, моя персональная истина достигнута, память, оставленная паразитом и логический анализ, смогли в сотрудничестве своём родить один объёмный, обширный мыслеобраз что подобно фейерверку взрывал меня изнутри словно снаряд, невесть как оказавшийся в утробе пустоты.

Я ступил на покрытый мокрой изморозью асфальт, невольно любуясь множеством цветовых гамм, что присутствует в нём. Насколько же мы можем быть невнимательны к окружающему нас миру, когда являемся обуреваемыми одной лишь призрачной идеей. Я вдруг застремился воззреть на небеса, что склонились предо мною, когда режущий дискомфорт влился в моё сознание, превозмогаемый сознанием.

Интуитивно я почувствовал отсутствие моих соратников, вроде бы ненужных ни мне, ни этому миру сказочных партизан, но уже таких привычных. И вновь я оказался одинок. Я стоял посреди пустоты той реальности, что создал социум, в самом центре отсутствия чего-либо, впитывая лишь щекочущий аромат озона и обречённости. Я был на сто процентов уязвим. Я опять находился в западне.

Я закрыл глаза и спустя минуту отворил их снова. Я чувствовал, что на площадке окутывавшей пёстрым осенним цветом основание библиотеки, я был не один, но не мог разглядеть ни крупицы за пределами чёрного тумана, окольцевавшего территорию здания, из которого только что вышел. Однако я отчётливо осознал, что тьма сгустками наложенная на реальность оставляла мне лишь эту площадь и постройку за моей спиной. Я был абсолютно отрезан от мира, от всей социальной парадигмы, в которой существовал доселе. Словно на моё бытие накинули купол из серости, оставив лишь крохотный клочок для осознания. Так и было. Меня пленили, окутывая ментальным, съёживающим бытием, арканом.

– Ну, здравствуй, Борис, – прозвучал голос Попутчика из тьмы, и на свет неспешно вышла крепкая фигура. Вместе с ним из мрака появились более трёх десятков мужских и женских фигур. Все одновременно остановились, обозначая собой некое подобие косы.

Меня объял страх. Я наконец-то осознал, что моё наплевательское отношение на перспективу, связанное со всеми предшествующими эмоциональными переживаниями, стало, своего рода пригласительным билетом для всей Последовательской братии. Вадима и Залику вычислить было легко, так же как и в мгновение устранить, так что я даже не успел заметить этого. А я был именно тем бонусом, который в своей охоте ожидал заполучить Попутчик. Существа, находящиеся с ним не были простыми пасущими, среди Арментариев никогда не было женщин, и никто из них не мог нести в себе такой немыслимый заряд энергии, который я сейчас испытывал всей своей сущностью. У детского сада Попутчик не шёл ва-банк, это был тонкий расчёт на мою деморализацию, что оправдался более чем на сто процентов. Этот выродок всё же прекрасно понимал происходящее вокруг.

Хотя, мне уже было наплевать, он ко мне или я к нему. Встреча была неизбежна. Более того, наше свидание было мною невероятно желанным и наиболее приоритетным.

– Ну, привет старичок, – ответствовал я. – Знаешь, на уровне стихийного мышления я всё удивлялся, от чего же изначально признал тебя именно под наименованием Попутчик, – я собрался слегка поумничать, раз уж больше нечем было выделиться в сложившейся ситуации, – что именно заставляло всех осознавать тебя именно под этим именем, ведь полагаю, что был не единственным подопытным, кому ты не соизволил представиться, тем не менее…

Я не успел закончить свой сценически дерзкий монолог, прерванный неожиданным ментальным вмешательством.

Усилиями Преемников Богов меня снова выдавило из моей реальности, и я заструился в облаке материй и пространств. Энергия, из которой было соткано бытие, словно хрупкая старая стена, распалась на тысячи бетонных крошек, расколовшихся на бесконечность атомов, заметалась в пустоте, разрушая пространство, началом которому и являлась. Моё несуществующее эго затрепетало в волнах сгустков энергий, создающих этот мир, и лишь скомкав пустоту, ворвалось в сознание яркой вспышкой великого явления всего того, что не является. Бесконечность опровергает наличие начала. Отсутствие начала чего-либо есть лишь великое отсутствие.

Великое отсутствие есть божественный родоначальник великого явления всего сущего.

Я более не блуждал по песчаным барханам доисторического аналога игры «Цивилизация», в которую так и не наигрались боги, исчезнув с лица земли. Мой мозг не вспыхивал откровениями, истина не выжигала более тлеющих дыр в лживой реальности. Я плавал в глухой пустоте, созданной в Абсолюте всем тем что когда-то существовало и является вне временных рамок. И вот уже который раз, выстрелом бытия меня вернуло на землю и вонзило в концептуальную социальную реалию.

Глава 11.

Распахнув веки, я тут же жадно вдохнул затхлый воздух помещения, явно концентрировано сдобренный ароматом крысиного дерьма. Занялся было болезненным сухим кашлем, но быстро пришёл в себя. Оглядевшись, я увидел, что нахожусь в тесном помещении, стены которого были слеплены из неровных камней. Вероятно, я находился в каком-то подвальном сооружении, в одном из древних архитектурных памятников города. Дышать было тяжело и тусклый свет непонятно откуда берущийся, проигрывал в неравном бою с тьмой, оставляя слабые блики на серых камнях. Конечностями я был крепко привязан к деревянному стулу, на котором и восседал, должен отметить, довольно комфортно. Передо мной мерцала броня невыкрашенной металлической двери, за которой, я был абсолютно уверен, стояло некое подобие охранника, вероятно из числа преданных Пасущих. Тут же в голову врезалась картина, на которой стражник в полированных доспехах, со скучающими глазами на грозном челе, не двигаясь, самоотверженно сторожит железную дверь. Навеянный окружающим пространством мыслеобраз заставил усмехнуться.

Не знаю, как много времени провёл я в таком положении, но полагаю не так уж долго, раз уж тело так и не подаёт характерных знаков. И что не маловажно, я всё ещё жив, и не смею тянуть время сидя в гнетущей тишине, ведь где-то наверху, вероятно, нервно переминаются с ноги на ногу великие и ужасные Последователи Богов, которым, полагаю, так не терпится поделиться со мной важной информацией, или же, что было бы странно, получить её от меня. Хотя зачем иначе мне тут находиться. Сомневаюсь, что меня бы силком тащили на урок истории.

– Эй вы, там! – рявкнул я и снова зашёлся кашлем. Густая пыль, стоявшая в воздухе, плотно бетонировала голосовые связки. Я немного похрипел, прочищая путь для дальнейшего осуществления звуковых колебаний и было уже открыл пасть, как в дверях звонко загромыхали затворы. И от кого меня здесь так тщательно прячут? Противостояние уж точно не решится на стычку с могущественной силой Наместников, да и ни к чему им это, ведь они свято полагают, что уже владеют всей истиной, а ничего больше и не требуется.

Ох, уж эти талантливые партизаны, лелеют веру в то, что близки к границам своих целей. Но лишь на миг, заострив внимание на этой теме, с неожиданностью для себя осознаёшь: любая цель, имеющая свои чёткие границы, даже неподвластная уму простолюдина, формирует своим явлением лишь убогую ограниченность преследующих её, ничем не разнящуюся с куцым мышлением жалкого бомжа, стремлением которого может быть лишь спиртосодержащее в любом его количестве. И ведь каждый мирянин с неистребимым фанатизмом, как можно скорее, стремится очертить финишную черту, словно боясь что не имея оной, на горизонте внезапно возникнет что-то пугающее, выходящее за пределы осознания, что-то что он не в силах понять и превозмочь. И лишь воздвигнув рамки, человек окунается в упоение комфортом, ведь то, что он способен постичь уж ограниченно, а то, что не способен – уж не грозит. До сего момента я и сам остервенело мчался к своей финишной черте, не осознавая, что создал её сам, приняв за финальный штрих лишь одну из множества граней вселенских моделей действительности.

Тяжёлая дверь, издавая скрипящий вопль медленно распахнулась, и на пороге возник уже опостылевший мне Попутчик. Войдя, он медленно опустился на неведомо откуда материализовавшийся деревянный стул, похоже, что такой же, как и тот, что был подо мной. Сомневаюсь, что мой бывший куратор нуждался в отдыхе, возможно, это была лишь дань обычаям, позволяющим тактично беседовать на одном уровне. Меня позабавило подражание человеческим правилам хорошего тона со стороны Последователя, но стало и вправду чуть более комфортно. Он молча глядел мне в глаза, будто не решаясь что-то спросить. Что ж, придётся мне.

– Пришёл в гляделки поиграть, Попутчик? Мне кажется, мы оба знаем кто победит. Нечестно это, – ляпнул я сущую нелепицу, но с чего-то же следовало начать.

Предводитель Арментариев продолжал молча взирать на меня, лишь слегка опустив взгляд, так давящий на сознание. Ох, уж эта Наместническая воспитанность. И тут он заговорил. Спокойный тон его жёстко контрастировал с холодным металлом в голосе.

– Думал ли ты Боря, почему ты здесь?

– Я-то? Думал ли я? – мне не удалось сдержать порыв и я тут же повысил голос, сказалось влияние нервных будней. Я бы с радостью картинно почесал затылок, но руки сковывали цепкие ремни. – Ты имеешь в виду этот пыльный подвал или вообще ту реальность, в которой мы мечемся как взбешённые крысы?

– Про подвал Боря, сейчас про подвал, про всё остальное позже, – мерно вещал Попутчик.

– Сказать по правде, не успел. Покашлял, покашлял, да и ты тут как тут, знал бы, что такой метод действует, давно бы воспользовался.

Попутчик словно не слышал моих слов.

– Если честно, ты нам интересен именно за счёт неординарности твоей природы. Ты аномалия. За все тысячелетия существования человечества, таких как ты, были единицы. Мы всех истребили. Твой феномен это непосредственная девиация, по ошибке созданная мирозданием. Череда просчётов совершённых нами, невнимание к ситуации, допущения связанные с нашей собственной халатностью и самоуверенностью, а так же нелепая случайность, вот что породило тебя. Ты подобен сорняку, что вырос средь цветущей розами грядки, из-за невнимательности садовода.

Я издал звук, роднящийся с хриплым смешком и стоном одновременно.

– Ах, вот какие аналогии вы проводите. Воистину лестно. Людей с растениями сравнить. А я, знаешь, всё больше склонен рассматривать ситуацию со скотоводческой точки зрения.

Попутчик оставил мою реплику без внимания.

– Во все века мы осуществляли абсолютный контроль на нашем уровне мироздания. Человечество пережило множество катаклизмов только благодаря нашей поддержке. Ваши учёные всё бьются о загадку эволюции, оставаясь верными приверженцами теории Дарвина, но все доказательства в виде ископаемых есть лишь результаты наших неудачных экспериментов. Явив миру Питекантропа, мы были на грани достижения цели, коей было создание послушных единиц для инкубации, однако со временем мы осознали, что чем более примитивен мозг, тем менее комфортными и эффективными становятся условия для проживания в нём Материнских семян.

– Ого! – воскликнул я, бесстрашно перебив вещателя. – Ну, вы и имечко паразиту дали…

– В связи с чем, – Попутчик снова проигнорировал мой выпад, – возникла необходимость создания некоего общественного строя для упрощения разведения продуктивного урожая. – И вновь моя попытка рявкнуть что-то остроумное на тему была проигнорирована, и Попутчик продолжал. – И именно с этого момента начали появляться такие, как ты аномалии. Самоуверенно позволив развиваться человеку без нашего гнёта, мы стали терять контроль. Предыдущие тебе подобные были уничтожены в той связи, что данное явление не встречалось ранее, и если все остальные формирования, типа Противостояния или же движения Наблюдателей, в число которых входил твой отец, были в рамках стандартного бунтарского поведения человеческой природы, и сотни раз с лёгкостью устранялись, то наделённые твоим отклонением особи нам были непонятны.

Я рассмеялся в голос, отчасти оттого что просто хотел прервать монотонное бубнение собеседника и обратить внимание на мною сказанное, и лишь частично, потому что его слова поистине развеселили меня. Я не выкрикивал более невразумительных фраз, я орал в лицо Попутчику, периодически захлёбываясь эмоциями рвавшимися наружу.

– И вы пытаетесь возвысить себя над человеком? Вы, те, которые стремглав бегут от неизвестности, в паническом страхе перед неведомыми вам переменами в бытие. Да вы наряду со среднестатистическим ханжой просто жалкие трусы. Чего вы ещё страшитесь, поведай мне великий Наместник. Пауков ли, или же полётов на самолёте? – я ржал, упиваясь своими словами, подёргивая связанными ногами.

– Мы давно разучились испытывать страх, – удостоил Попутчик меня ответом. – Но мы не смеем допустить отклонение от системы. Однако ты прав, мы ошибались. Твой пример есть яркое тому доказательство. Как оказалось, подобные тебе имеют невероятную способность окунаться в истоки нашего существования, что может быть невероятно полезным. Ситуацию с твоей персоной мы запустили довольно сильно и оттого пришли к шокирующим умозаключениям. Ты источник информации, а никакая информация не может быть губительной для нас, любая информация даст нам возможность развиться в других, возможно, в высших слоях мироздания, где, возможно, нам и не понадобится человечество.

Меня вдруг словно подбросило на месте отчётливое осознание причин моего присутствия в этом подвале.

– Вы не помните… – протянул я с ужасом и восторгом одновременно. – Вы не способны осмыслить причину вас самих. Вы, так же как и я, блуждаете в потёмках неизведанности и отличимылишь отрезком времени, который был затрачен на поиски истины. Вы просто не имеете доступа к тем данным что испокон веков несёт в себе паразит, – я снова занялся хохотом театрально запрокинув голову. – Ты действительно полагаешь что информация мною хранимая не несёт угрозы вам? Ты сильно ошибаешься Попутчик.

– Продолжай, – с неистребимым спокойствием требовал мой собеседник.

– Вы свято веруете в высоту вашего предназначения, рождённые Титанами, что были созданы неведомыми богами. Паразит вам дарованный не есть благодать, это лишь сдерживающая сила, что не позволяет развиваться вам. Вы никакие не всесильные богоподобные существа.

– Я не берусь каким-то образом прививать себе статус. Боря, в данный момент я рассчитываю на твоё сотрудничество. Не пытайся меня убедить в односторонности предоставляемых благ, на сей момент назовём информацию общим необходимым благом. Мы все прекрасно осведомлены о причине твоих действий, что мы наблюдали последние полгода. Ты так упорно движешься к так называемой «истине», хотя, полагаю, сам догадываешься об иллюзорности самого этого понятия, что готов был жертвовать и принимать жертвы во имя собственной идеи.

Пальцы врезались в ладони сдавленные в кулаки. Сжатая челюсть чуть было не раздробила зубы на мелкие осколки. Ярость сковала все мышечные ткани и сухожилия судорогой, породив поистине болезненные ощущения, в секунду приведшие меня в чувство. Но скопившаяся злоба каучуком, оттолкнувшись о поверхность мимолётного смирения вызванного лёгким шоком, связанным с болезненностью спазм, снова набирала высоту, уже давая свободу мышцам лица, высвобождающим из капкана сведённых челюстей всё то, что я уже давно хотел сказать, хотя и видел в этом полное отсутствие какого-либо смысла.

– Да вы, ублюдки, брошенные своими богами на произвол судьбы, возвысившие себя над всем мирозданием, но несмотря на это неспособные подчинить его себе. Вы неустанно приносите в жертву человечество во имя сумрачных целей, непонятных даже вам. Вы создаёте и уничтожаете Пасущих с целью продления бессмысленности вашего существования. Арментарии мочат людей направо и налево, их же истребляют слепые в своей вере талантливые партизаны. Да на ваших лоснящихся ладошках кровь миллионов людей. Вы – те, кто принёс в мир неоправданную смерть, вы те, кто живёт по жестоким правилам давно погибших Божеств, не способные свернуть с пути потому лишь, что не ведаете о том куда сворачивать. Не смеете, мать вашу, допустить отклонение от системы. Да вы больные, склонные к насилию психопаты, точного определения которым нет в книгах по психологии оттого лишь, что это вами контролируемо.

Попутчик снисходительно улыбнулся в ответ моим словам, и всё с той же улыбкой в голосе, высокомерно молвил.

– Ничего нового ты мне не сказал. Многие на твоём месте пришли бы к идентичным умозаключениям. В оправдание скажу лишь то, что мы как раз находимся в поиске той тропинки, на которую свернуть, ты и есть развилка, что подскажет нам путь. А вот насчёт жертв ты не прав. Подумай, как давно ты мог закончить это глупое избиение. Насколько всё могло быть менее разрушительным, если бы ты не противился изначально. Сколько жизней ты спас бы. Давно ли ты стал замечать, что твоя жизнь уже не разнится со всем тем дерьмом, что в ней происходит. Это не просто два абсолютно одинаковых явления. «Дерьмо» и твоя «Жизнь» есть ничто иное как одно целое. Как часто ты встречаешь хороших людей на своём пути? Как давно ты сталкивался с чем-то чистым и прекрасным? Ты маяк, Боря, но маяк, настроенный на волну нечистот, всё говно этого мира слетается на твой пульсирующий сигнал, зовущийся биением сердца. Попробуй вспомнить вечно измывающихся над тобой одноклассников, твою первую любовь жестоко и унизительно отвергшую тебя на глазах близких друзей, которые будучи такими же лузерами, как и ты, в тайне злобно потешались над твоим фиаско. И ты ведь знал об этом, но не имел возможности восстать против говёной концепции твоей собственной реальности. Вспомни потерю девственности, тот сакральный для каждого человека момент, который ты разделил со своими друзьями неудачниками, заплатив грязной дешёвой шлюхе. Вернись в раннюю зрелость, сопряжённую с постоянным наличием в ней бухла и других анестезирующих препаратов. Твой отец, и тот подло использовал тебя для целей бессмысленного общества Наблюдателей. Каждый раз изображая улыбку на своём лице, твоя любимая мама совершала неимоверные усилия, понимая твою, да и собственную ничтожность, осознавая, что своей смертью не способна вас лишить чего-либо, и лишь оттого остервенело борющаяся за выживание. Скажи мне, Боря, как давно ты сталкивался с искренностью, позитивом, сколько в твоей жизни было моментов радости, которые могли бы быть пережитыми находящимися рядом с тобой людьми. Как давно ты встречал человека, который просто был бы рад тому, что в этом мире есть ты. Боря, не вини мироздание. Ты являешься центральным звеном всего убожества и грязи этого мира. И ты назвал меня определённым именем именно потому, что, как и многие в институте, «Арментарии» нуждался именно в попутчике, и именно в таком как я. И сейчас у тебя впервые в жизни появилась возможность подобраться к своей цели. Делись информацией Боря, и тебе будет предоставлены ответы на вопросы.

Жгущее остриё, воткнутое мне в душу жестокими словами Попутчика, медленно поворачивалось на сто восемьдесят градусов. Он был прав. Он был абсолютно прав. Я никогда не пытался взглянуть на своё прожитое с данного объективного ракурса. Я не смел видеть жизнь так как её увидел он. Я боялся увидеть правду. И теперь сквозь призму сухого анализа я взираю на всё собственное бытие лишь как на плоскость, покрытую холмами уничижающего помёта. Но из глубин, застланных болью и несчастьем, вырывается крохотный светлый луч. И мыслеобраз скрипящего задорного голоса, наложенный на картинку из ровных зубов, что запомнилась мне с улыбкой ветхого автоводителя, подобравшего меня на пустой дороге по пути в Вентспилс, врезался в моё сознание, круша на пути силы апатии. Ты молвишь ересь Попутчик. Ты хочешь, чтобы я рассказал всё что знаю. Что ж, я не против. Держи.

И меня сломало. Осколки моего сознания разлетелись в пространстве. И нечто, бережно, но спешно, стало собирать их вновь. Сращивать воедино. Только как-то не так. Неправильно как-то. Совершенно иначе.

Глава 12.

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями] и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину, сотворил их».

«И сказал Господь бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему… но для человека не нашлось помощника, подобного ему».

Ох, уж эти Христиане и их множественные ответвления. Трактуя Библию – книгу Бытия, что так отчётливо описывает весь процесс сотворения мироздания, на свой субъективный «мыльный» манер, они и не спешат задуматься о том, какая именно сила породила эти строки. Расшифровывая известнейших пророков современности, учёные незадачливо теребят жёлтыми пальцами облысевший затылок, неустанно твердя «Поживём, увидим», поблагодарим их за объективность, и лишь религиозные конфессии, увлекшиеся гонкой за властью, потеряли исконную цель изучения Библии, заключающуюся в поиске истины средь туманных высказываний авторов священных писаний. Но это есть великое благо, ведь именно неграмотное восприятие религиозных текстов даровало Библии долголетие. Наместников богов не терзало явление в этом отрезке временного пространства правдивого описания мира, увиденного людьми, способными зреть за пределами навязанной реальности, пока оно неровными кляксами искажало понятие действительности каждого мирянина, при помощи тупорылых толкователей его смысла.

«Сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему» молвили великие Титаны, явленные на земной поверхности, и были оскуднены, урезаны возможности «Сотворённых – Видоизменённых», и не смел человек править ничем иным как пресмыкающимися под ним тварями. Рождённому Титанами человечеству словно перевязали тонкой блокирующей нитью тот центр, что роднил их с Богами и вместо седлания законов мироздания, они были осуждены на вечную дрессировку окружающих их менее развитых существ. Теперь «Человек – Бог» был способен лишь на использование физически доступных благ и мог воздействовать на мир лишь с ракурса той же грубой примитивной физики. Узость восприятия пространства, данная людям, стала их клеткой и освобождением одновременно. Функция человека была проста – быть хуже, чем Боги. Но, не справившись с требованиями Богов, став счастливым в своём предназначении, человечество вынудило Их на сотворение неких помощников – «Талант имущих». Существ, владеющих частицей божественности, дарованной «Материнскими семенами – Паразитом», способных на многое и глядящих на мир лишь безумным оком всепоглощающей веры в Господа. Имеющих срок годности.

И была порождена Лиллит.

Обращаясь к Библейским апокрифам, вырезанным из официальной общедоступной версии священного писания, в связи с неэффективностью оной в сфере влияния над обществом религиозными магнатами, мы видим упоминание о загадочном существе Лиллит. Существо, созданное из глины, по сути, из той же субстанции, что был создан Адам, таким образом, являющейся эталоном женщины, присутствие которой рядом с мужчиной было предопределено. Лиллит не была созданной, она лишь восставшая сущность из творения исконно зовущегося женщиной, роль которой отводилась на присутствие рядом с мужчиной и наоборот, как две роднящиеся неразделимые части.

Возвращаясь к истокам, довольно просто лицезреть тот факт, что мужчина и женщина создавались одновременно. И лишь позже появилась «жена».

«И навёл Господь на человека крепкий сон; (Внедрение паразита в мозг человека) и, когда он уснул, взял одно из рёбер его, и закрыл то место плотью. (Намёк на хирургическое вмешательство на астральном уровне. Ребро есть единственный фрагмент в костной системе человеческого организма, не имеющий костного мозга. В девяносто седьмом году Американский центр по исследованию мозга пришёл к выводу, что мыслительные процессы осуществляются не органом, осуществляющим мышление, а некими внешними полевыми структурами. Кусок плоти, находящийся в черепной коробке человека, в купе с центральной нервной системой, выполняет лишь роль коммутатора – антенны, связующей людское сознание с Абсолютом). Боги, создавая, преобразили не человека, но его астрально-ментальные качества, не имеющие ничего общего с примитивным калькуляторным ощупыванием действительности, разблокировав мозг, преобразив вид и порционирование данных из мироздания. «И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека жену, и привёл её к человеку».

«И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа». Так кто же такая «жена», и умоляю, объясните, кто же такой этот ранее неупомянутый «муж».

«Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть». Муж и жена – два термина, упрощённые в наши времена за счёт неверной трактовки и есть олицетворения того Божественного дарения, которым являлся паразит, одним словом изменённый и обогащённый ракурс взора человека на окружающую материю. Мужчина стал «Мужем», женщина стала «Женой», ибо, не смотря на свою телесную идентичность с человеком, несла в себе частичку мужа (раскрытого таланта). Отрекаясь от своих корней (мать и отец), от изначальной концепции человеческого существа, одарённая талантом сущность, служила Богам уже в другом качестве, в усовершенствованном качестве Адама и Евы – «Талант обретших».

Лиллит не была первой женщиной, Лиллит – это именно та мутация, появившаяся на свет благодаря божественным оптимизациям человеческих характеристик со стороны Богов. Лиллит первое существо, шедшее против воли Бога и Мужа. Лиллит это не имя, это лишь название того сложного явления, которое появилось в связи с истреблением Титанов, подаривших миру Материнское семя. Явившее себя как мутация после низвержения оных. Неудовлетворённый своим положением, обогащённый более глубоким мироосознанием, социальный пласт рабов «Адам и Ева», имеющие схожие возможности, что и Боги, уничтожили собственных создателей, завладев свободой.

Лиллит стала отождествляться с исчадием ада после того, как Паразит проснулся во второй раз и начал поглощать мозг одарённой сущности, ломая антенну, связующую материи вселенной с сознанием, превращая Наместника Божественной силы в разрушающий для себя и мира фактор. В скором времени, после уничтожения Титанов, мир стал сходить с ума. Представители мужской части, истощив потенциал, неся с собой деструкцию внешнего мира погибали. Лишь женская, небольшая, доля была способна сдерживать симптомы и абсорбировать их за счёт более крепкой, ярко выраженной астральной оболочки.

Первым демоном в мире басен и мифов является именно Лилит. Это существо имело схожие характеристики со всеми выдуманными персонажами античных ужастиков. Существо, напавшее на меня в тёмной подворотне, являлась древней особью, имеющий талант.

Чем на самом деле является вампир в понятии несведущих Арментариев? Эта информация скрыта от низших эшелонов Последователей, то есть Пасущих. Вампир – это видоизменённое на генном уровне, с введением паразита в мозг, создание женской породы, чья ментальная мощь смогла бороться за сохранение плоти. Питаясь мозгом своих жертв, в частности насыщаясь клетками мозга младенцев и мужчин, сумевшая давать столь длительное пропитание для материнских семян, путём постоянного восстановления белковой среды в черепной коробке, сумевшее на протяжении тысяч лет удержать себя в физическом плане бытия. Неспособность победить сие явление обусловлено тем, что за тысячелетия Лилит потеряла все признаки человечности, но в совершенстве овладела животными качествами выживания, подключая интуицию и инстинкты, зачастую блокированные современным человеком. Именно в связи с этим не являлось возможным противостоять мощи тысячелетнего существа силами жалких Преемников.

– Задумывался ли ты, Попутчик, чьих мыслей продуктом являешься ты и создавшие тебя Боги. Человечество уже давно силами своего абстрактного мышления создало для себя кумира, несмотря на слова юродивого Иисуса. Священные писания всех религий не являются результатом вашего гнёта. Вы, та субстанция, что была порождена мозгом человека. Вы, упрощённая концепция людского бытия. Вы есть ничто иное, как проекция примитивного, но невероятно сложного человеческого мироосознания. Вы результат, вы следствие, вы не причина. И в глубине души вы боитесь. Страшитесь тех, кто, возможно, сможет пересмотреть своё видение реальности. Причиной истребления мне подобных является лишь страх перед окончанием своего мнимого правления.

– Ты хочешь сказать, что мы существуем только за счёт жалкого мышления социума?

– Я хочу сказать, что вы являетесь жалкой тенью тяжеловесной мысли даже самого безмозглого создания человеческой природы в этой реальности. Вы есть след, а у следов есть свойство теряться.

– Наше правление не способно затеряться. Мы слишком долго регламентировали быт человечества.

– Ваше правление было продиктовано мыслями мирян, проживающих свою реальность в этом пространственно-временном континууме. Никто из вас не имеет право на жизнь, если она не подвергнута созидающей мысли человека. Проблема лишь в том, что человек с момента своего рождения становится инструментом для упрощения парадигмы реалии.

– Что имеешь в виду?

– Вы не существуете в этом мире. В данной среде превалирует лишь человеческая мысль. И я начинаю понимать, почему вы боитесь таких, как я. Вы так и не поняли, а я уже начал… Я не привержен к человеческому осознанию реальности. Я знаю, как всё обстоит, и я способен влиять на процессы мироздания.

– И как же ты намерен создавать общее бытие на базе своего мировоззрения?

– Это не моё видение реальности, но общее. Я лишь являюсь его коммутатором. На ментальном уровне вы не способны влиять на моё осознание действительности. Вашим главным врагом является моё неотождествление меня с окружающим миром. Я не привязан к реальности, я способен выпасть из неё, и с той же лёгкостью вернуться обратно. Я имею свойства созерцателя и созидателя одновременно. Я уже давно не подчиняюсь вашим законам. Вы для меня пластилин, а я, тяготеющий к созиданию ребёнок, стремящийся не только сформировать нечто из бесформенного ничего, но и тяготеющий к моделированию важнейших аспектов бытия. И это есть человеческая природа.

– Человеческая природа – суть раболепие.

– Человеческая природа есть БОГ, и я тому доказательство. Вы, вся ваша Последовательская братия, не способна понять мышление социума, а зря. Это ваша Ахиллесова пята. Я расскажу всё, как было. В двух словах.

– Появились на свет Боги, с неизвестной целью и по непонятным причинам. Создали людей с более простой ментальной организацией, как им казалось. Но отняв у человека возможность видеть и управлять сложными процессами бытия, божества не лишили их главного, а дали лишь толчок к развитию в более широком диапазоне. Так получило своё начало становление сложной души человека. Именно условное понятие «душа» и есть ключ к подсознательному касанию многоуровневой реальности, которой вам не дано управлять, за счёт линейной гиперразвитости. Человек продолжал существовать и развиваться. Даже в физиологическом формате можно видеть пример того, как взращиваются другие способности человека, когда он теряет одну из подаренных ему с рождением. Слепые приобретают острый слух и развивают тактильные навыки. Социум с ампутированной ментальностью становится на путь духовного развития. И вот боги наделили людей Материнским семенем. Вы полагаете, что стали счастливчиками приобретя паразита, так называемый «талант». Так вот это вовсе не талант, это узкая специализация. Победа над богами была возможна только потому, что, будучи наделёнными частичкой их силы вы оставались людьми. Сейчас же вы стремительно теряете сходство со своей природой, при этом слабо отличаясь от Лилит. Вы продолжаете потчевать себя мозгом людей, живя в среде созданной своим могуществом. Если убрать силу паразита у вас останется лишь роботоподобное сознание столь схожее с животным сознанием Лилит. Движение в никуда, руководствуясь одной целью – выжить, вот ваш общий смысл жизни.

– И сейчас, когда человеческий внутренний мир вот-вот ворвётся в высшие слои мироздания через подсознание, становится ясно как никогда, что если брать во внимание отсутствие времени в оных, мы все находимся в одной плоскости, в одной безграничности вселенной, где сознание является созидающей силой. Расширяя собственное сознание, мы начинаем чувствовать, что находимся вовсе не в пространстве и не во временном интервале, а в бесконечной, но всё же точке. Вы стали повелителями реальности, но далеко не всего сущего. Помни Попутчик. Реальность есть лишь область, в которой бытует личность, но настоящая жизнь теплится в потоках противоречивой мысли человека, в мечтах, в желаниях найти сказку. Наш мир есть продукт нашей мысли, неумелой, деформированной вашим вмешательством, тем не менее…

Впервые за длительное время лицо Попутчика, мимика которого стала оживать, дрогнуло.

– Вот сидишь ты сейчас передо мной, Борис, привязанный к хрупкому деревянному стулу и пичкаешь мой мозг проповедью о нереальности материи. Так что же ты до сих пор не встал и не ушёл? Пытаешься возвысить человека над Наместниками божественной силы, возвысься сначала сам. Восседаешь, упиваясь собственным нигилизмом, забыв о том, как долго твоим существованием управляла та самая действительность, в которую ты не веришь.

Влюблённость Попутчика в собственный статус, позиционирование себя как владыки законов той субстанции, в которой мы все обитаем, ничуть не задела меня. Моё эмоциональное и душевное состояние приобрело свойство куколки, надёжно защищающей определённую позицию от внешних раздражителей. Я продолжал взращивать в себе те ощущения, что доселе мне были чужды. Я добрался до истины. И если путь стремящегося человека можно выразить в линии с точками А и Б, то сейчас я плотно прижался ко второй букве алфавита. Но она не последняя…

У глубоко верующих людей есть мнение, что убеждённые атеисты, открещивающиеся от какой-либо веры, по сути своей, находятся в том же духовном состоянии, что и религиозные фанатики. Голося в каждую щель о своём абсолютном неверии, они и не замечают, как становятся проповедниками собственной религии. Безбожие несёт в себе характер глубинной веры, таковой и являясь. Но глубина пропасти между атеизмом и неверием есть вечность. И если великая вера, не смешанная с трезвым современным суждением, по мнению религиозных библиофилов, способна творить чудеса, то сила присущая истинному великому неверию, по факту, равняется абсолютной неограниченности.

Видоизменившие мой рассудок события наградили меня поистине колоссальным дарением, я обрёл неверие, которым никогда не смела обладать ни одна из сущностей в круговороте бесконечности событий. Я стал обладателем того самого «Великого неверия».

Подняв правую руку над головой, я провёл пятернёй по засаленным волосам, вторую руку опустив с подлокотника и сел поудобнее, вытянув ноги. Ремни, ранее связывающие меня, обвисли на деревянном каркасе стула. Мой спокойный взгляд упёрся в немеющее лицо Попутчика.

– Самое неприятное, как и самое забавное в твоём положении, Попутчик, это то, что ты впервые за долгую жизнь не знаешь, как реагировать на события, – скрестив перед собой руки я подумал, что хоть данный жест и означает неуверенность и страх перед собеседником, плевать, мне просто так удобнее. – Но ты отчётливо осознаёшь, что попытка использовать свою силушку удалую против меня сейчас, есть глупость. Но, как ни странно, других вариантов нет, хотя и это не вариант. Смешно, не так ли. – Я уже стоял возвышаясь над окаменевшим куратором, и если раньше, будучи Арментарием в подобные моменты вознесения себя над жертвой, я испытывал невероятный прилив энергии, то сейчас я чувствовал лишь пустоту, отсутствие чего-либо, великое ничто. Меня окутывал тот самый пластилин, содрогающийся ожиданием перед лепкой. – Полагаю, ты силишься позвать своих друзей, не трудись, не выйдет, я этого не хочу. – Попутчик поднял на меня взгляд, преисполненный растерянностью и страхом. Он пялился мне в глаза, словно ребёнок перед поркой. Великое отсутствие чего-либо проходило сквозь мою материальную оболочку, вымывая потоками неявления связь с окружающим миром. Я становился неосязаемым для окружающей меня и весь мир материи. Я исчезал из поля зрения собственной жизни. – Знаешь, ведь, для того чтобы обрести всесилие вовсе нет необходимости становиться чем-то значимым, достаточно осознать то, что ты не означаешь ничего, как и всё прочее. Этот игрушечный мир, со всеми его персонажами, это вуаль, за которой пустота. Понятие «сила мысли», которым так охотно апеллируют наши псевдоастрологи, ничто иное, как весёлый звук. Существует лишь мысль, мысль, витающая в пустоте, мысль апеллирующая пустотой, мой милый друг, и уже она создаёт силу и всё прилегающее к ней.

Я снова сел на стул, стоит вернуть должок тактичности, которой порадовал меня тогда ещё уверенный в себе Попутчик. Я более не являлся собой прежним, я уже не был самим собой, перестал быть человеком. Словно взирая на себя со стороны, я видел, присутствовал, хоть и не являлся. Уложив локти на колени, я продолжил.

– Видишь ли, человеческая мысль есть фундамент всего хоровода событий. Это база, это родоначальник всего сущего. Но и для неё было необходимо начало. Именно в этих целях были созданы боги. Как ступень из высших материй в нижние. Как, своего рода портал между слоями всей действительности. Человеку трудно осознать это, ибо он не является абсолютным владельцем своей мысли. Но если посмотреть на всю модель развития социума и при этом убрать временной ценз, мы видим только ступени лестницы, ведущей из вечности в наш мир. Реальность, это лишь часть схемы уровней великого сознания.

– Мне очень жаль, Попутчик, но сейчас я вас всех уничтожу. Устраню не только вас, но и все последствия связанные с вами, все следы вами оставленные, все умы вами порабощённые. Не только потому, что считаю, что у человека нет надобности в поводыре, в вашей системе. Не потому лишь, что уверен в том, что без оного человечество будет иметь шанс на прозрение, а по причине моего глубокого убеждения, основанного на знании истины – явление чего-либо, может существовать только, пока существует его антипод. Пришло время вашего великого отсутствия, Попутчик. Настало время вашего неявления в этом мире. Сейчас вы закончитесь. Прости.

Я поднялся и плавно двинулся к выходу. Во мне пропала злость, куда-то исчезли страхи и неудовлетворённость этой действительностью. И должно было бы предположить, что оставив меня, состоянию подавленности следовало бы уступить место для неги, но, увы. Пустоту ничего не заполняло. Потеряв страдания, мне не удалось приобрести ничего взамен. Что ж, утратив человечность, отвергнув её, не смею требовать от неё же. Я поднимался по каменной лестнице навстречу солнцу, навстречу людям и всему миру, что стал для меня чужим. Я не видел необходимости оставаться рядом с Попутчиком. В присутствии моей физической оболочки не было нужды. А всё необходимое исполнит моё последнее желание. Я выдернул последний лепесток из бутона магического цветика семицветика всей моей жизни. Я двигался к своему окончанию, увлекая за собой всю собственную реалию, ранее меня окутывавшую.

Эпилог.

Ветер сметал пёстрые листья с промёрзшей брусчатки. Рваные облака лишь изредка крали тень из-под ног, протянутую, словно дарующей дланью, лучами слепящего, но холодного, словно экономичная лампочка, светила. Зажатые в объятиях непривычного замерзания, скомканные силуэты прохожих мелькали в поле зрения, тут же уходя для меня в небытие. Молодой, но смертельно утомлённый мир готовил себя к очередному натиску тяжёлой людской мысли.

Маленькая ладошка пятилетней девочки, тщетно протянутая ко мне, удалялась прочь, влекомая силой крепкой руки матери. Пухлые пальчики сжимались, словно пытаясь уцепиться за ранее невиданный феномен.

– Смотри мама, – щебетала дочь, – невидимка идёт.

Мать остановилась и взглянула в мою сторону.

– Ну, какой же это невидимка, милая? Ты же его видишь, – назидательно молвила мама.

Девочка растерялась, обернувшись к любящему взору матери, но не нашлась что ответить. Она была ещё слишком мала, что бы объяснить.

– Милая, ты же видишь дядю? – дочка оживлённо закивала. – Вот и я вижу, какой же он невидимка после этого, скажи мне?

Не нашедшее понимания, юное создание снова вторглось глазками в глубину всего моего существа.

– Ну, вот видишь, невидимок не бывает. Правильно? – не дождавшись ответа молодая мама, мягко сжав ручку любимой дочери пошла дальше. – Ну, хватит глупости говорить, пойдём уже, в садик сейчас опоздаем.

Я всё ещё глядел в след уходящей, постоянно оборачивающейся девчонки. Ветер неустанно трепал одежду, волосы, касался лица осколками холода. Но я более не имел возможности почувствовать это. Постепенно исчезая из мира созданного нашими сновидениями, я был в силах лишь мысленно кричать изо всех сил. Пытаясь достучаться до неструктурированного, и потому живущего в крепком союзе с вселенной, сознания своей новой и последней знакомой. Силясь внедрить в её душу свой итоговый, единственно ценный мыслеобраз. Свою последнюю мольбу.

«Не теряй себя, великое создание, не разрушай свой мир, пока это возможно. Прошу тебя, не спеши. Когда-нибудь ты станешь человеком, а до поры оставайся собою. Молю, лишь будь собой,

Маленькое божество».

Я благодарен вам за врат стези раскрытие пред мною,

Быть может той единственно возможной, истинной стези,

Но верую я в то, что стану лишь уподоблением изгоя,

И будут беды множиться в моей губительной близи.


Коль не близко тебе сие, так отрекись от жизни дарованья,

Ничто уж не взрастит погибших грёз волшебный сад,

Несчастье вот один лишь образ нашего с тобой существованья,

Жизнь есть убожества и душ томления торжественный парад.


Что ж, длани душ сомкнулись крепко, высясь на краю порога,

И было решено усладу содроганьем боли заглушить,

Но путь лежит их СКВОЗЬ просторы бедности души чертога,

Ведь это лишь окутанный абстрактною границей остров,

Остров, на котором жить.

Рига 2020


Оглавление

  • Глава 7.
  • Глава 8.
  • Глава 9.
  • Глава 10.
  • Глава 11.
  • Глава 12.
  • Эпилог.