Под подушкой вибрирует мобильный. Первые минуты пытаюсь игнорировать его – противный будильник. Потом вспоминаю, что сегодня суббота, и ничего я не заводила. Тянусь за телефоном. Без линз вижу плохо, особенно спросонья, но разглядеть «Аля» на экране все-таки могу.
– Алло. – Что ей могло понадобиться?
– Лиза, где корова? – Кажется, подруга сошла с ума. Ничем другим объяснить этот вопрос я не могу.
– Что случилось? – Сережка тоже проснулся. Трет глаза, тянется за своим мобильным.
– Аля, какая корова? – Нехотя вылезаю из кровати. Даже выглядываю в окно. Ничего не изменилось, за занавесками – Финский залив и башня Лахта-центра. Типичный Питер, откуда взяться корове.
– Которую мы вчера забрали. Спроси Сережу. Знаю, что он у тебя. – Аля на громкой связи – понимаю по эхо. Тоже переключаю на этот режим, чтобы Сережка все слышал. Но он, кажется, не обращает на нас внимание – что-то набирает в телефоне. Потом показывает мне беседу в общем чате. С фоткой коровы – деревянной маленькой статуэтки на колесиках, которую мы вчера зачем-то сняли с полки в ресторане и катали по столу. Двадцатилетние дети.
– Деревянной? – уточняю у Али.
– Да-да-да. Она у тебя? Сейчас приеду… – Я прям вижу, как Аля уже шнурует ботинки и вызывает такси. А когда оно долго не едет – какой водитель будет ехать быстро в семь утра – начинает бежать к нам: от Удельной до Приморской.
– Стой! Нет, она не у нас! – Квартиру снимаю я, но Сережка в последнее время так часто здесь ночует, что я привыкла говорить: «У нас». Хотя, официально мы, конечно, не живем вместе – рано пока. По крайней мере, так кажется моей маме. Папе и вовсе лучше не знать, что его лапочка-дочка ночует не одна, даже если Сережка устраивает его в качестве моего парня.
– Блин, а у кого же? Вспоминайте! – Аля нетерпелива, как всегда.
– Воронихина. – Голос Сережки со сна обольстительно-хриплый. Это возбуждает и будь обстоятельства другими, мы бы долго не выбрались из постели. – Дай хоть чай попьем и будем думать.
– Давайте, только быстрее. Мне уже из ресторана звонили. Просят вернуть. А вы вчера были самые трезвые.
– Львович вообще не пил, – говорю я, но Аля уже вешает трубку.
– Мила, ты помнишь, что вчера случилось с коровой? – спрашиваю, чувствуя себя столь же сумасшедшей, что и Аля. – Той, что деревянная.
– Что? Вы ее взяли? Зачем? – голос Милы звучит визгливо, но бодро – она из тех, кто любит подниматься в шесть, а то и в пять утра. А еще она – староста нашего курса. Надзиратель. Следователь. Выедатель мозга.
– Не мы. В смысле, не мы с Сережкой. Но кто-то из нас. Ну, из нас, кто вчера был на дне рождения Али. – Жестами показываю Сережке, что хочу кофе, а не чай. Сливки, две ложечки сахара – но это он и сам знает. Заботливый. А если бы все же согласился вместо меня позвонить Миле – вообще идеальный.
– Так Воронихиной и звони, ее же днюха была. Пока, – бурчит Мила и вешает трубку. Алю она не долюбливает, хоть и не высказывает это вслух. Просто не помогает на семинарах, не делится конспектами и никогда не прикрывает перед преподами. Камень преткновения – привычка Воронихиной язвить по делу и без. А еще – Игорь Семенов, тощей тенью ходящий за Алей. И не замечающий Милу.
– А у Семенова не может быть? Ну, взял как сокровище, которого руки Али касались. Она же еще и расписывалась на ней. Священная корова по-семеновски, – хихикаю. Сережка давится кофе. Кашляет.
– Все, конечно, возможно, но там все расписывались, – говорит. – Кстати, а чья была идея с росписями?
– Ну кому в нашей компании приходят все величайшие идеи? Леське, конечно!
Леся Царегородцева с прозвищем Царица способна подбить нас на любое безумство. Осанка, длинные волосы, взгляд, от которого не оторваться… Бесспорная королева курса. Папенькина дочка, при этом лучшая ученица и признанная красавица. Относящаяся беспечно абсолютно ко всему, кроме проблем Сашки Милюкова – ее верного рыцаря. Хорошая пара, хоть и уверяют всех, что просто друзья. Ну да, ну да. А то никто не видел, на чьих коленях сидела Леся вчера. И как Милюков в очередной раз отмерял, сколько ей можно выпить. Но, видимо, не досмотрел.
Леся 08:21
Я не брала. Только фоткалась
Леся 08:22
И Саня не брал. У него и карманов не бло
Леся 08:22
*было
Лиза 08:23
Но ты его все равно спроси. Ок?
Леся 08:26
Ок
Леся 08:41
Говорит, что не брал. Сонный, правда. Через час еще раз ему позвоню.
Леся 08:42
Может вспомнит чего
Лиза 08:44
Хорошо. Спасибо))
– Нет, Аля, Леся говорит, что это не они с Сашкой. Точно кто-то из наших? – На часах почти десять, но злополучную статуэтку найти пока не удалось.
– В ресторане говорят, что да, из наших, на камерах видно. Но даже кто – парень или девушка не говорят. – Аля взвинчена. Больше всего на свете она не любит попадать в неловкие ситуации.
– Может просто скинемся и заплатим за нее? Или купим похожую, – советует Сережка. Аля хохочет в трубку, будто он смешно пошутил.
– Ага! Думаешь, я не предлагала? Нет, говорят, эксклюзив из Пари-и-ижу. Да по ней же видно было, что это полнейшая мейд ин чайна! – Представляю, как Аля ходит по комнате и пинает все, что попадается под руку, то есть под ногу. Она всегда, когда злится, так делает. Один раз даже выбила палец, пнув парту после очередной ссоры с Львовичем. Львович!
– Аля, Миша не пил вчера! Ты ему звонила?
– Сами звоните этой второй особи королевских кровей, – фыркает Аля. Что ж, официально признаю: больше, чем попадать в неловкие ситуации, она не любит Мишу Львовича. Эта «вторая особь королевских кровей», как презрительно зовет его Аля, вполне мог бы составить пару нашей Царице. Не то, что красавец. Скорее из тех, на ком задерживается взгляд. А еще гора спокойствия. Есть только один раздражитель, способный вывести его из себя – Аля Воронихина. Об этих двоих в стенах факультета давно ходят легенды. Они – молот и наковальня. Сцилла и Харибда. Два огня, между которыми лучше не оказываться. Их перепалки-перестрелки не подчиняются ни одному дуэльному кодексу и сражают наповал всех, некстати оказавшихся рядом.
А ведь еще год назад между ними летали совсем иные искры. То напряжение, от которого хочется спрятаться – слишком смущает. Откровенные заигрывания Воронихиной. Ненавязчивое, но настойчивое внимание к ней Львовича. А потом – ледяная стена и разговоры сквозь зубы. В чем дело Аля говорить отказывалась. Львович отшучивался. Мы недоумевали. Потом привыкли.
– Я позвоню, – врезается в мои мысли голос Сережки.
– Оки, скажи мне потом. – С этими словами Аля вешает трубку.
– Лиза, я знаю у кого корова! – С прошлого звонка Али прошло меньше получаса. Неужели сама Львовича набрала? Попытки Сережки до него дозвониться пока безрезультатны. На сообщения он тоже не отвечает.
– Да? Наконец-то, – выдыхаю.
– Ага, она у Семенова! Я точно помню! – ликует Аля. А я настораживаюсь. Что-то уже мелькало сегодня в моей голове, почему это не мог быть Игорь Семенов. Только – что? Вспомнила!
– Алька, это точно не он – Игорь вчера рано ушел, – обрываю я ее ликование.
– Нет, нет! Он меня домой провожал. Вчера было какое-то слишком крепкое вино. Больше не будем брать такое. Спасибо Семенову, что проводил. Даже тащил на себе… – Аля продолжает настаивать на своей версии. – Я когда ключи в своей сумке искала, наткнулась на что-то странное, с колесиками. И отдала ему… Сейчас поняла, что это и была корова!
Я почти верю Але, но слишком хорошо помню, что Игорь уехал раньше всех. Еще долго извинялся перед Алей, что не может остаться. Уточнял, понравился ли ей наш общий подарок – браслет. Потом снова извинялся. Все это время корова была на столе. Ее катали туда-сюда. Аля хохотала и почти не обращала внимания на извинения Игоря. Может даже не слышала – слишком шумно было.
– Нет, ну кто еще мог меня провожать? – смеется Аля.
– Дозвонился, она у Львовича! – кричит Сережка, и я слышу, как Аля матерится в трубку. Действительно – кто.
Львович ждет нас у ресторана. Отдавать корову в одиночку, без Али, он отказался. Аля – без нас. Вот и стоим мы теперь у ресторана вчетвером и думаем, кому идти внутрь.
– Ты ее взял, ты и иди! – бурчит Аля, не глядя на Львовича. Тот, наоборот, пристально ее изучает, слегка ухмыляясь. Я помню, как год назад он хохотал с ней во весь голос, а теперь лишь улыбается уголками губ. Всегда.
– Я взял? Ничего не путаешь? Кто вчера перепил, тот и идет. Я тут подожду. И радуйся, что я ее не выкинул. – Львович пытается вложить корову Але в руки, она отшатывается, статуэтка летит вниз. Львович едва успевает ее поймать. – Дура.
– Иди ты. – Аля скрещивает руки на груди, пресекая очередную попытку вручить ей корову. – Зачем вообще за мной вчера потащился? Осталась бы она у меня в сумке – и нет проблем. На чай рассчитывал?
– Нет, но ты меня, кстати, приглашала. Еще и висла на мне…
– Я перепутала тебя с Семеновым! Ты – последний в списке тех, кого я бы пригласила в дом! – Аля повышает голос. На нас начинают оглядываться прохожие, только Воронихину это мало волнует. Львовича тоже. Они даже про нас, кажется, забыли.
– Ну да, ну да… Думаешь, я не помню твои приглашения? В чулочках. С бантиками. – Точно забыли…
Аля бледнеет, что-то хочет сказать, открывает рот… И, развернувшись, уходит.
– Разберетесь? – Львович, не отводя взгляд от Али, отдает статуэтку Сереже. Спешит за Воронихиной, но в какой-то момент замедляет шаг. Наблюдаю, как он идет вслед за Алей, чуть поодаль. Когда она оборачивается, Львович кричит: «Что? Мне просто в ту же сторону».
– Разве им по пути? – спрашиваю Сережку. Тот пожимает плечами.
– Сами разберутся. Пошли уж, корову отдавать.
Администратор, к которому мы приходим с повинной, смотрит насмешливо.
– Вот. – Сережка протягивает корову. – Держите.
– Принесли. Молодцы. – Смотрит на часы. – За шесть часов справились. Себе оставьте.
– Так она же эксклюзив, из Парижа… – недоумеваю я.
– Да из какого Парижа. Из соседнего магазина. Уже другую купили, – смеется администратор.
– А зачем тогда… – начинаю, но он меня перебивает:
– Чтоб не повадно было. Ладно, хороших выходных.
– Ну и что с ней делать? – спрашиваю Сережку. Он убирает корову в карман куртки.
– Сохраним. Для потомков. Будем внукам рассказывать, как в двадцать лет мы украли корову…
