Месть в законе [Б К Седов] (fb2) читать онлайн

Б. К. Седов Месть в законе

(Частушка) ПРОЛОГ

Живому человеку уши рвать - нехорошо. Неэстетично как-то.

А что делать, если надо! Помните, еще со времен красного от пролетарского гнева советского флага нам вдалбливали: есть такое слово - «надо». То-то же. Это вам не хухры-мухры, а самая что ни на есть осознанная необходимость, продиктованная суровыми реалиями насмехающейся над вами действительности.

Другой вопрос, что не каждый вовремя остановится, оторвав ухо ближнему. Потом захочется нос набок свернуть или челюсть подправить. Так всегда бывает - лиха беда начало. Эх, размахнись, рука! Ух, раззудись, плечо!

Началось все, как всегда, - породистые особи мужского пола, на первый взгляд, ярко выраженные самцы, не обремененные интеллигентскими ужимками, в кабаке бабу не поделили. Дело обычное, когда гормоны из еще не оторванных ушей длинными тягучими макаронинами лезут и пищат впридачу. А стервь эта - слабый пол, она же и лучшая половина человечества! - все свои слабости и лучшие половины напоказ выставила. Нашла место, где показы с дефиле устраивать! Грамотно так прикинулась младшей голоногой дочерью Зайцева с Юдашкиным и пошла между столиками, и пошла!

Мужчинки, может, просто пожрать сюда приперлись. Да какая ж тут жрачка, когда при первом же взгляде на все эти сиськи-попки интерес к еде пропадает и сразу же хочется зажить активной половой жизнью!

- Присядешь? - Таганка посмотрел на девушку голодными глазами.

- Благодарю, - томно ответила она и с изяществом вышедшей на охоту черной пантеры опустилась на стул за его столиком.

- Водки? - спросил Андрей. Он, как истинный джентльмен, предлагал дамам только изысканные напитки.

- Ну что вы, как можно! - девица умело разыграла смущение, и Андрей Таганцев, которого все звали просто Таганкой, внутренне напрягся. Если приличная девушка (а в кабаке, прославившемся бандитскими разборками, после часу ночи девушки бывают исключительно приличные) отказывается от спиртного, значит, она претендует на нечто большее. И он не обманулся.

- Малыш! - позвала она официанта.

Двухметровый «малыш» весом никак не менее ста двадцати килограммов и шириной плеч с джип «Хаммер» сию секунду оказался рядом.

- Добрый вечер! Чего изволите?

- Кальвадос изволю. И поживее!

Прикрикнула на всякий случай. А то эти ресторанные малыши иногда бывают такими нерасторопными.

Официант тяжелым фронтовым бомбардировщиком улетел выполнять заказ. Вернулся стремительно, минут через сорок. Все это время Таганка вяло ковырял вилкой непрожаренный бифштекс, время от времени прихлебывал из рюмки водчонку и оценивающе разглядывал барышню, любезно согласившуюся скоротать с ним сегодняшнюю ночь.

- За знакомство! - провозгласила она тост, поднимая мелкую посудину с желтоватой жидкостью.

- А мы знакомились? - спросил Андрей.

- Клеопатра! - по-простому представилась девушка.

- Та самая?! - удивился Таганцев.

Надо же, как хорошо сохранилась.

- Лучше! - многозначительно произнесла она.

- Андрей, - назвался Таганцев.

Поднесли рюмки к губам, но выпить не успели. Мужественно шатаясь, к их столику подвалил «бычок», решивший оставить на время братву, рассевшуюся в сторонке и «гудящую» здесь давно и по-взрослому. Ухо братка украшала массивная золотая серьга. Песенку про «идет бычок, качается, вздыхает на ходу» слыхали? Та же фигня, вид сбоку.

- Девушка, - посмотрел он на томимую жаждой Клеопатру. - Разрешите вас разок оттанцевать!

Хороший мальчик. Воспитанный. К даме на «вы» обращается. Вот только не вовремя. И Таганка нахамил:

- Не могли бы вы оставить нас наедине? Девушка не танцует.

Ну разве можно так отвечать чисто конкретному, типа, пацану, в натуре?

- Ты че трекнул, гамадрил недоделанный?! - справедливо возмутился браток. - Жри ва-а-аще свою резину, - он тыкнул пальцем с золотой «гайкой» в бифштекс. - И сиди, где воткнули! Давай, поднимайся, бикса, блин! - Схватил девицу под локоть и потянул на себя.

Таганка не связывался бы с юношей, помня о том, что дети - наше будущее, а будущее собственными руками нехорошо разрушать. Но Клеопатра нуждалась в его помощи. Хрупкое и нежное создание, она тщетно пыталась вырваться из грубых клешней бандюгана, как несчастная муха, залетевшая в коварную паутину, дергала тощими лапками, безнадежно желая освободиться.

- Мудак! Скотина рваная! Ишак беременный, отпусти! Убрал, паскуда, грабки! Щас локши у меня протянешь, козлодой дефективный!

В некой филологической осведомленности ей было не отказать.

- А ты чего сидишь на жопе, как приклеенный?! - с надеждой на спасение она обратила свой кроткий взгляд на Андрея. - Удолбище, тоже мне! Дербани этого козла по рогам! Не видишь, вахладуй семипятачный, он мне больно делает?!

- Эй, брателло, отпусти ее, - предложил Таганка.

- Пошел на хер, лошара гребаный! - убедительно посоветовал «бычок».

Убедительно в том смысле, что убедил Таганцева в необходимости принятия более радикальных мер.

Поднявшись с места, Андрей, не тратя больше слов на увещевания, чуть развернулся и, во время этого самого разворота, не забыл слегка махнуть ногой. Для начала. Вот угораздило! Подошва туфли хлестко припечатала братка по челюсти. А в туфле, само собой, была нога. А нога эта точно знала, что делает.

«Бычок» отлетел от Клеопатры, как пустой спичечный коробок от щелчка пальцем. Его унесло через весь зал куда-то под крайние столы.

Но инцидент на этом исчерпан не был. Друзья поверженного тут же повскакивали из-за стола и ринулись на помощь. Их было четверо. Таганка - один. Шансы явно не равны. И риск, доложу я вам, весьма велик. Потому что для Андрюхи положить четверых налитых водкой бычат - всего лишь легкая разминка.

- Эй, пацаны, поаккуратней! - попросил он, заранее предвидя, что драка завяжется нешуточная. - Может, не будем, а?

- Заткнись, фраер! - крикнул один из группы поддержки и молниеносно послал ему в лицо кулак. Наверное, для знакомства.

Увернувшись от удара, Андрей машинально засадил кулачному бойцу в печень. Негуманно это. Человек водки попил. И так печенка бушует, посекундно увеличиваясь в размерах. А тут еще такая плюха прилетела.

Охнув, незадачливый печеночник (набегается теперь пацан по докторам!) присел. И сразу прилег.

Но трое других тут же засыпали Таганку ударами со всех сторон. Так и вспотеть можно. Андрей почувствовал, что пропустил крепкую оплеуху. Но на ногах устоял. Тут главное - не упасть. С копыт собьют - непременно затопчут. А тот, что находился от него слева, решил пяткой долбануть в солнечное сплетение. Андрюхе ничего не оставалось, как только дернуть за эту самоуверенную пятку. Боец же справа достаточно технично приласкал Таганку ребром ладони в левую почку. Больно. Но терпимо. И, потом, давно было пора разозлиться.

Сделав неожиданный кувырок, Таганцев оказался за спиной у того, который дал ему в почку. Дальше - дело техники. Кулачище Таганки резко тюкнул «быка» в затылок. Тому, видимо, похорошело. Перед глазами запрыгали синие зайцы, а ноги подломились.

Все. Дальше играть в Брюса Ли было неинтересно. Достав из-за пояса пистолет Макарова, Андрей разрешил:

- Ложитесь! На пол! Быстро!

Ну, как откажешь хорошему человеку? Трое и так были на полу. Самый первый, любитель оттанцевать девочку, только лишь пытался выползти из засады под дальним столом. Но оставался еще один. До него как-то руки не доходили.

- Слышь, кореш, - сказал он Андрею, доставая из кармана финский нож. - Ты волыну-то убери. Стрелять здесь все равно не будешь - менты наедут.

- Стрелять не буду, - признался Таганцев. Но больше ничего говорить не стал. И пистолет не спрятал.

Просто в мгновение ока выбил ногой нож из руки братка и этой же ногой, не опуская ее на землю, шарахнул его в шею справа.

А в это время сзади, буквально на плечах Таганцева, повис тот, что подошел первым, чтобы, типа, потанцевать.

- Братва!!! - заорал во все горло. - Я держу его!!!

Держал недолго - секунды две, наверное. Сунув ствол обратно за пояс и ловко освободившись от захвата, Таганка развернулся, схватил братка за уши и, что было сил, приложил лицом о свое колено.

Почему-то во все стороны фонтанами брызнула кровь.

- Валим отсюда! - крикнул Андрей Клеопатре, окаменевшей от испуга и прятавшейся за колонной. - Бегом, через кухню!

Понятное дело, ни официанты, ни кто другой из ресторанного персонала вмешиваться в темпераментный разговор группы молодых интеллигентных людей не стал. Посему переговоры Таганки с питерской братвой (а дело было именно в Санкт-Петербурге) прошли в обстановке дружбы и взаимопонимания.

Миновав служебные помещения кабака и, собственно, кухню, Андрей и Клеопатра выбежали на улицу.

- Тьфу ты, черт! - выругался Таганцев, глядя на руки.

В руке он держал ухо с золотой серьгой, оторванное по случаю от бестолковой бритой головы братка. Конечно, эти, в общем-то, никчемные причиндалы нужно было вернуть законному владельцу. Нам, как говорится, чужого добра не надо. Вот только времени не оставалось совсем. За углом здания, где находился парадный вход в ресторан, уже выла вечно голодная милицейская сирена. Аккуратно положив «лопух» с довеском на лавочку у служебной двери (вдруг еще пригодится хозяину), Таганка метнулся прочь.

- У меня машина! - выкрикнула девица. - Поехали!

И действительно, неподалеку оказалась припаркованной серебристого цвета «Шкода Фабиа» - крохотная такая пампушка, замечательное средство, чтобы стремительно исчезнуть из поля зрения подкативших к кабаку ментов. Их, конечно же, кто-то из персонала вызвал. Интересно, мусора своим стукачам за барабанные таланты приплачивают?

Люди! Ну, зачем же исполнительную власть по таким пустякам среди ночи тревожить?!

Среди ночи знаете, чем надо заниматься?

Таганка, например, точно знал, чем будет заниматься этой ночью после того, как покинул кабак в автомобильчике Клеопатры.

Дверь в свою квартиру она открывала торопливо, прерывисто дыша. Одной рукой сжимая ладонь Андрея и беззастенчиво водя ею по своему горячему телу, которое прикрывало лишь короткое тончайшее платье.

Пальцы Таганки мелко дрожали от волнения, притрагиваясь к плотным бедрам, изгибам талии и живота. Она сама, не мудрствуя, засунула его руку себе под подол. Сначала сжала ногами в самом низу, и Андрей поймал себя на мысли, что еще секунда, и он, озверев, разорвет на ней узкие ленточки, имитирующие трусики…

А ключ все никак не попадал в замочную скважину. И женщина не отпускала руку Андрея. Ему уже хотелось овладеть ею прямо здесь, на лестничной площадке. Но дверной замок в конце концов поддался, и они вдвоем, так и не разомкнув таких порочных и оттого сладких объятий, переступили порог.

- Иди сюда! - страстно и хищно прошептала она, не давая ему возможности пройти в квартиру, прижимая к стенке прямо в прихожей, лишь только входная дверь захлопнулась.

Свет не зажигали. Ни к чему. В полутьме Андрей и так различал то, что ему было нужно.

Они оба почти одновременно освободились от одежды, и Таганцев чувствовал волнующий запах женщины, ее прикосновения, мягкую кожу и возбуждающую влажность жадных губ.

Распластавшись прямо на полу, они бездумно отдались взаимным ласкам, позабыв на эти мгновения обо всем на свете. Долгое время Андрею так не хватало женского тепла, и теперь он ненасытно впитывал его каждой своей клеткой, вдыхая эту скоропалительную любовь и мысленно славя Бога за то, что такие мгновения жизни доступны ему.

Женщина была податлива. Она всем телом откликалась на его прикосновения, издавая при этом умопомрачительные стоны и вздохи. Нет, она не играла. Просто почувствовала в теле Таганцева неукротимую мужскую силу, мощь плоти и водопад желания, коими давно уже не обладают нынешние среднестатистические мужики, безвольно обрюзгшие в своей инфантильности.

…Андрей целовал ее, не переставая. Упругая грудь взволнованно вздрагивала под губами. Темные соски восстали, затвердев, как вишневые косточки. А губы опускались все ниже и ниже, словно слизывая с живота и внутренних поверхностей бедер сладкий нектар вожделения.

Она судорожно цеплялась пальцами за голову мужчины, прижимая его к себе лицом все плотнее, буквально теряя рассудок и не в силах дышать. Тело ее уже билось в сладострастных судорогах, а из горла вырвался громкий крик, переходящий в звериный вой. Не отпуская ни на секунду, она потянула Андрея вверх и, крепко притянув к себе, растворилась в нем, чувствуя, как плоть соединяется с плотью, как бурно и по-звериному напористо он вошел в нее…

Повинуясь обуявшему животному чувству, она сразу же обвила его толкающие бедра ногами. Коротко вскрикивала от импульсивных, словно электрических, разрядов, то и дело сокращающих ее нижнюю крайнюю плоть, стремящуюся не выпустить из себя проникшего мужчину. Испепеляющим жаром обдавало от самого низа живота, волнами подкатывалось к трепещущей груди и горлу.

Таганцев покорился инстинкту целиком и полностью. Сейчас эта черноволосая гибкая, жаркая и страстная женщина принадлежала только ему. Он терзал ее в объятьях, рискуя поглотить полностью. Неудержимым тараном проникая внутрь и явственно ощущая божественно обволакивающую влагу, он лишь на секунду ошарашенно замер, слыша, как остановилось сердце, чтобы вновь и вновь тут же бешено заколотиться о ребра.

И губы их не слились - яростно сцепились в огнедышащем поцелуе. Но вновь разъединились, давая вырваться наружу оглушительному взрыву криков и стонов.

…Он еще долго не отпускал ее, оставаясь внутри и боясь пошевелиться. Но и женщина, изможденная и счастливая, лежала под ним без движения, едва дыша, с удовольствием чувствуя на себе тяжесть его крепкого тела. Это же не мышцы - броня! Она целовала его лицо, слизывая со лба соленые капли пота. Потом легонько провела ладонью вдоль всего тела, невольно сравнивая с мифическим Аполлоном.

Полежав так еще немного, Андрей освободил ее от объятий, переместившись на бок.

- Мне было хорошо… - тихо проговорила она.

- Мне - тоже, - ответил Андрей, чуть шевеля губами и не решаясь спугнуть тишину.

- Может, в спальню переползем?

- Так тут и спальня есть? - спросил Таганцев, понемногу приходя в себя.

Утро они встретили в одной постели.

Солнце уже вовсю ломилось в окно, нагло протискиваясь через узкую щель в шторах.

Открыв глаза, Таганка осмотрелся.

- Нравится? - спросила она.

- Не хило, - ответил Андрей.

Комната была обставлена дорогой мебелью. На стене висели картины, скорее всего, не репродукции, а оригиналы. Над кроватью высился роскошный балдахин, создавая обстановку интимности и уюта. Паркетный пол покрывал сирийский ковер ручной работы.

- Слушай, Андрей, - заговорила девушка. - Они же тебя все равно найдут.

- Кто «они»? - не сразу сообразил Таганцев, с трудом возвращаясь из любовных грез в реальность.

- Ну эти, из кабака! Я их знаю - они настоящие бандиты!

- Настоящие? - с иронией спросил Таганцев. - Люблю все настоящее. А ты - настоящая?

- Сегодня ночью с тобой - да.

Таганке показалось, что ответила она совершенно серьезно. Во всяком случае, без тени фальши и наигранности.

- Скажи мне, Клеопа… - он хотел что-то спросить, но споткнулся об имя. - Тебя как зовут, вообще? Мама с папой как назвали?

- Да Катя я. А ты откуда в нашем городе появился? - спросила она. - Я тебя что-то никогда раньше не видела.

- А ты что, всех в этом городе знаешь?

- Ну, Питер большой. Всех знать невозможно. А вот в кабак тот, из которого мы ночью сбежали, случайные люди не заходят. Если раньше тебя там не было, значит, приезжий ты. К тому же, не испугался, что на бандитов попасть угораздило. Выходит, не из простых будешь. На фраера, опять же, не похож. Но и не «бык отмороженный». Кто ты, на самом деле? Колись, давай! - она слегка толкнула его в бок, улыбаясь.

- Так колоться или давать? - засмеялся Андрей.

Но ни того ни другого делать не пришлось. В дверь позвонили.

Катя испуганно вскочила с постели и накинула на плечи тонкий халатик.

- Это они! - зашептала в ужасе. - Они же меня знают! Знают, где я живу! Все, конец.

- Не суетись, - ответил Таганцев, поднимаясь и натягивая одежду. Пистолет взял в руку, предварительно передернув затвор. - Сиди здесь, не высовывайся. - А сам на цыпочках подошел к двери.

Сначала приложил палец к дверному глазку. Это чтоб невзначай кто-нибудь с лестничной площадки в глаз пулей не обрадовал. Потом посмотрел.

Перед дверью стоял один из тех, что были ночью в ресторане.

- Клеопатра, мать твою, открывай!

- Чего надо? - спросил Таганцев, чуть шагнув в сторону - опять же на тот случай, если визитер решит выстрелить, не дожидаясь, пока ему отворят.

- А, ты здесь все-таки! - проговорил парень. - Братуха, бочину не пори, открой дверь. Побазарить надо.

Не выпуская из руки оружие, Андрей впустил незваного гостя в квартиру.

Тот проходить в комнату не стал, остался на пороге.

- На фраера ты не похож. - Оглядел он Таганку. - Поэтому наказывать тебя сразу не станем.

- Упаришься наказывать, сынок, - сурово произнес Андрей. - Есть чего сказать - говори. А пургу гнать нечего.

- Спускайся вниз. Тебя, борзого такого, хозяин видеть хочет.

- А если я не хочу видеть твоего хозяина?

- Умрешь, - просто сказал гость и, развернувшись, спокойно зашагал вниз по лестнице.

…В черном «мерседесе» Таганку повезли за город. Выехали на знаменитую Дорогу жизни, покатили дальше. Спустя пятнадцать минут въехали во двор двухэтажного особняка.

Охранник открыл дверцу автомобиля.

- Здравствуйте, - произнес он весьма учтиво. - Проходите. - Легким кивком указал на широкую мраморную лестницу, ведущую в дом.

Те, кто сопровождал Таганку в пути, направились следом, откровенно ухмыляясь за спиной Андрея и предвкушая неизбежную расправу над ним. Один с удовольствием поигрывал кастетом. Второй крутил на пальце пистолет.

Широкая дверь распахнулась, и на пороге возник сам хозяин особняка.

В первую секунду лицо его было брезгливым и жестким. Но только в первую секунду. Затем суровое выражение сменила легкая гримаса удивления.

- Таганка?! - не веря своим глазам, проговорил старик. Одет он был в одни спортивные штаны, а голый торс его сплошь покрывали сизые воровские татуировки. Даже неискушенный признал бы в этом ссохшемся седом дедульке вора в законе. - Неужели сам Таганка?! Говорили мне люди, а я не верил!

- Фергана?! - в свою очередь, поразился Андрей.

Когда-то давно их обоих в одном бараке свела колымская зона, а такие знакомства не забываются и через сто лет, и через двести.

- Фергана! - неожиданно подал голос один из тех братков, что были ночью в кабаке и сопровождали гостя по дороге сюда. - Да он же, этот хмырь, Женьке Рассолу ухо оборвал!

- Молчать, сявка! - рявкнул дед. - Я этому Рассолу не только уши, я ему яйца оборву на хрен! Вы на кого свои помойки разинули, гниды?! - заревел старый вор и накинулся на своих подручных чуть ли не с кулаками. - Вон отсель, шелупонь мокрожопая!

Братки разлетелись в укромные углы, точь-в-точь как воробьи. Разве что не чирикнули.

- Не ждал тебя, кореш! - произнес Фергана, обнимая Таганку.

- И я не ждал, - признался Андрей. - Мир тесен.

…Обедали они в этот день вместе.

- За пацанские уши извини. Оторвал нечаянно, - говорил Таганка, с удовольствием запихивая в рот добрый кусок тушенной в сметане крольчатины.

- Да хрен с ними, с ушами. Рассолу ухо это уже в больничке пришили. Лепила тамошний сказал, будет лучше, чем новое. Давай о тебе поговорим. Откуда пришел, не спрашиваю, хотя по земле слухи разные ходили. Сюда жить приехал или на денек-другой в гости к кому наведался?

- Поживу пока, - уклончиво ответил Андрей. - Больше негде.

- А Москва что же?

- В бегах я, - сказал Таганка. - Давно в бегах. И ищут меня, в первую очередь, в Москве, сам понимаешь.

- Понимаю-понимаю, - вздохнул «законник». - Что ж, коли так, тормози в Питере. В бригаду к себе не возьму - рожа у тебя барская. Да и не станешь ты в «шестерках» ходить, ранг не тот. А с делами помогу, если не откажешься.

- Сам просить не буду, - сдержанно произнес Таганка, памятуя о том, что блатные любят ловить на слове. - А отказаться от твоей помощи, выходит, не уважить. Так что, смотри, Фергана: есть аппетит - помогай, а нет, в обиде не буду.

- Дам я тебе для начала пацанов своих, - задумчиво принялся рассуждать вслух Фергана. - Да вот хоть тех, которых ты ночью в кабаке поломал.

- Неужели? - Таганка чуть усмехнулся. Ему показалось, что хитрый лагерный волк решил приставить к нему соглядатаев.

- Не торопись отказываться. Они и не сказать, чтоб мои с потрохами. Так, прибились недавно. Попросились подо мной работать, именем моим представляться. Но пока что ничего серьезного я им не давал. Возьми к себе - думаю, не пожалеешь. У ребяток и кусок свой малый в городе имеется. Мне с новыми делами разбираться хлопотно, а тебе как раз на руку. Пока осмотришься, пока на ноги встанешь. Башка у тебя варит. Чует мое сердце - таких дел в Питере наворочаешь… Документы - паспорт - есть?

Таганка отрицательно покачал головой.

- Не беда. Ксиву выправим. Пока что лажовую, на первое время. Позже помогу официальную достать. В мусарне есть люди - делают, что скажу. Так что, не пропадешь. И вот еще что. Кружева вязать перед тобой не стану, успокаивать - тоже. В Питере легкий слушок уже прошел о том, что ты здесь появился. Поэтому ходи с оглядкой и смотри, чтоб не схавали.

Часть первая

ВДРУГ, ОТКУДА НИ ВОЗЬМИСЬ…

Глава 1

МЕНТЫ - КОЗЛЫ?

НЕ ОБИЖАЙ СКОТИНУ!

(Новорусская народная сказка)

Сколько было денег у Севы Горбушкина? А нисколько.

Где жил Горбушкин Сева? А нигде.

Кто любил Севу Горбушкина? Безымянная кудлатая дворняга, прибившаяся к нему в Питере на Витебском вокзале, стоило только сойти с поезда и достать из засаленного кармана солдатского кителя последний кусок рафинада.

Жрать хотелось. А жрать было нечего.

И народ на вокзале - свиньи, а не народ! За обе щеки уплетают чебуреки, пихают в себя бутерброды с «Останкинской» колбасой и сыром, давятся булочками с изюмом за девять копеек, запивая все это блаженство кефиром. А у защитника, можно сказать, Отечества от голода живот к спине прилипает.

- Песик! Хороший! Ласковый! - Сева присел на корточки, сдвинул на затылок «дембельскую» фуражку и потрепал за холку подбежавшую к нему кудлатую собаку. - Фу-у! Как от тебя воняет! Пошла вон, зараза! - Поднявшись вновь на ноги, слегка пнул жутко смердящую шавку блестящим хромовым ботинком. С дворняги, казалось, запрыгали во все стороны неожиданно потревоженные блохи.

«Зараза» тонко взвизгнула, шарахнулась в сторону, но никуда не пошла. Поджала уши, завиляла хвостом и доверчиво уткнулась холодным влажным носом в Севину ладонь.

- Тоже голодная, что ли? - спросил ефрейтор запаса Сева Горбушкин у тощей животины.

Странное дело - собака ничего не ответила. Наверное, из скромности.

- Нет, подруга, если ты вот так молчать будешь, мы с тобой ни о чем не договоримся, - сказал ей Сева.

Разгрыз напополам припасенный еще в воинской части кусок сахара - все, что осталось от сухого пайка, выданного старшиной на дорогу. Одну половинку протянул дворняге. Та слопала предложенное и заметно повеселела.

- Все. Вали отсюда, попрошайка, - строго сказал Горбушкин. - Мне на службу пора.

Врал, конечно. Никакой службы у него пока еще не было.

Три дня прошло с того торжественного момента, когда ефрейтора Севостьяна Ивановича Горбушкина, отличника боевой и политической подготовки, секретаря комсомольской организации артиллерийской батареи уволили из Вооруженных Сил СССР в запас.

Честно отслужил Родине солдат от звонка до звонка семьсот тридцать дней и ночей. И все два года мечтал, как приедет после «дембеля» в Ленинград, как устроится работать. Непременно в милицию. А куда же еще? Не на завод же, в самом деле, нашли дурака - за станком корячиться!

К тому же, замполит дивизиона самоходных гаубиц капитан Селиванов лично выдал «дембелю» Горбушкину комсомольскую путевку, в которой синим по желтому было написано: «Отличник боевой и политической подготовки, наводчик-оператор самоходного орудия, секретарь комсомольской организации подразделения ефрейтор С. И. Горбушкин рекомендован командованием войсковой части № 14663 для прохождения службы в органах внутренних дел СССР». Это вам не хухры-мухры!

Одна незадача приключилась. Никаких органов внутренних дел в деревне Затеваевка Мурманской области не было. Ближайший город, извините за выражение, Апатиты, располагался от деревни в двухстах километрах. Маленький такой шахтерский городок. Но Сева туда не хотел. Его манил Ленинград. С самого детства он мечтал жить в большом красивом городе, а жил по немилости судьбы в каком-то отвратительном говне (не взыщите за слово «отвратительном»).

Посему, оставив военную службу, Сева навсегда вычеркнул из своей молодой цветущей жизни Затеваевку и прямиком из части прикатил в Питер.

1997 год, апогей развития хронически недоразвитого социализма, это вам не семнадцатый.

Народ трудовым будням улыбается!

На клумбах цветы хризабудки с гладиолухами благоухают! В ясном весеннем небе, как в сказке, летят гуси-лебеди, соловьи-пингвины и воробьи-страусы! А чего? Если есть в народном эпосе странные птицы гуси-лебеди, то почему бы не обнаружиться и вторым, и третьим!

По Загородному проспекту лучшие в мире автомобили - «Запорожцы» и «Москвичи» - скрипуче ковыляют - туда-сюда, туда-сюда! Девчонки в ситцевых платьицах, перешитых из цветных наволочек, да белых гольфах, постоянно сползающих на щиколотки, в туфельках «лодочках»-колодочках! С косичками! От каждой модными духами «Красная Москва» так разит, что перешибает на фиг и аромат цветов, и удушливую вонь выхлопных газов, изрыгаемых роскошными советскими авто.

И мороженое на каждом углу с лотков продают. А девчонки лижут его, розовые языки прохожим показывая! Дразнятся или намекают?

Сева Горбушкин сроду мороженого не ел. В родной Затеваевке пацаны зимой только сосульки сосали. А мороженое видели в деревенском клубе, на экране, когда там крутили кино про красивую жизнь.

И вот, на тебе! Мороженого - хоть завались! Замполит Селиванов - он один раз побывал здесь - рассказывал, что ленинградское мороженое - самое вкусное в мире…

А денег нет.

Есть дворняга по кличке Зараза, которая тащится сзади. Напрасно Сева на вокзале дал ей сахару. Теперь не отвяжется.

- Ну куда я с тобой?! - в сердцах обратился к дворняге Горбушкин. - Я ж не пограничник Карацупа, а ты не овчарка Монгол!

Да уж, ситуация. В милицию с дворнягой не попрешь.

- А ну, пошла, сука паршивая! - рявкнул Сева и со всего маху засадил тяжелым армейским ботинком собаке под ребра. С удовольствием, с размахом. Любил он это дело. Еще в детстве бывало - прикормит кошку бездомную, а потом возьмет да и подвесит ее за хвост на дереве.

Несчастная шавка пронзительно завизжала и что было сил метнулась от солдатика в близлежащие кусты.

- Вот так-то лучше! - довольно хмыкнул ефрейтор. Поправил на голове фуражку с красной звездой и черным околышем, туже затянул поясной ремень с латунной бляхой и бодро шагнул к милицейскому отделению.

- Эй, боец! - окликнул его через окошко в плексигласовом стекле старшина милиции. На левом рукаве старшины была красная повязка с надписью «Дежурный». - Далеко собрался, служивый?

- Товарищ старшина милиции! - Вытянулся Сева по стойке «смирно». - Ефрейтор запаса Горбушкин прибыл для дальнейшего прохождения службы!

- Да? - почему-то удивился дежурный, почесав когтистыми пальцами плешь на темени. - И с каких это хренов? Тебя кто к нам послал?

- Комсомол послал, товарищ старшина милиции! - громко и торжественно гаркнул Сева. - Вот, читайте! - он достал из внутреннего кармана кителя комсомольскую путевку и протянул ее дежурному.

- Ага… - Читая по слогам, старшина продолжал добросовестно чесать «репу». - Угу… Ого… Гы-гы… Понятно. - Наконец, он окончил длинное и утомительное чтение, обратив взор на ефрейтора. - Тебе к начальнику милиции надо.

- Ясное дело - к начальнику! - Сева гордо расправил плечи и высоко поднял голову. Основания для гордости были самые веские: вот он каков - Севостьян Горбушкин - вопрос его сам начальник решать будет, целый полковник, наверное, а не какой-нибудь дежурный старшина!

- Ты вот что, - сказал старшина, вдоволь начесавшись. - Завтра приходи.

- Ка… ка… как?! - опешил Сева. В Ленинграде не было ни родственников, ни друзей, ни даже знакомых, чтобы остановиться у них на ночь. И - ни копейки денег. И - ни сухарика в солдатском вещмешке.

- Не «ка-ка», - передразнил дежурный, выковыривая из-под ногтей начесанную с лысины грязь. - А завтра. Сегодня начальника милиции не будет. Явишься к девяти утра. Примет, побеседует. А там решит, что с тобой делать. Может, и не возьмет вообще… Много тут вас таких… «дембелей»-колхозников. Валит в город лимита, как будто он резиновый!

- Может… переночевать пустите? - робко спросил Горбушкин, свернув щуплые плечи в трубочку и глядя на старшину, как на отца родного.

- Пущу! - хохотнул тот. - Есть камера свободная. Вон там, - он посмотрел через окно на улицу. - Киоск «Союзпечать» видишь?

- Угу! - сказал Сева.

- Иди, разбей витрину. С удовольствием оформлю на пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Гарантирую труд на свежем воздухе и трехразовое питание.

Предложение, конечно, было заманчивым. Но садиться в камеру за хулиганство в Севины планы не входило.

Еханый бабай! Горбушкин вышел из отделения милиции в полном смятении чувств.

Это ж надо было вот так обмануться в самых светлых мечтах! Ведь он уже сегодня к вечеру надеялся надеть новенькую милицейскую форму и рьяно приступить к охране общественного порядка. А получалось, что с ним еще разговоры разговаривать будут. Могут вовсе в милиционеры не принять.

Душу терзала безнадега, а в животе голодные кишки неистово дрались за право на существование.

Рядом что-то тявкнуло.

Сева повернул голову и увидел рядом с собой ту самую дворнягу, что всего пятнадцать минут назад летела от него с визгом, поджав хвост. Псина, как ни в чем не бывало, преданно глядела на солдатика, недавно угостившего ее куском сахара, и перебирала от радости передними лапами.

- Снова ты, зараза? - Горбушкин собрался было шандарахнуть псину пуще прежнего. Но вдруг передумал, осененный какой-то блестящей идеей. - Слушай, собака! - радостно воскликнул он. - Это же мысль! А ну, пойдем со мной!

…Дорога вывела к новостройкам. Рабочих на объекте не наблюдалось. Сева устроился в нише между огромными шлакоблочными плитами. Собака - рядом.

Было уже около девяти часов вечера. Начало смеркаться. Самое время, чтобы осуществить задуманное.

Оглядевшись вокруг и убедившись, что рядом нет людей, Горбушкин подозвал к себе дворнягу.

- Иди сюда, заразочка! Иди ко мне, хорошая! Ах ты, лапочка моя!

Когда псина, радостно виляя хвостом, подбежала к нему, Сева схватил лежащий рядом обрезок толстой металлической арматуры и, коротко размахнувшись, шарахнул пса по голове. И, хоть с первого удара не убил, деваться приговоренной шавке было все равно некуда: зажатая со всех сторон бетонными плитами, она смиренно прощалась со своей никчемной дворняжьей жизнью.

Бил Горбушкин не переставая. Раз десять. Или двадцать. Или все сто. Он не считал.

Потом достал из кармана перочинный нож. Потом спички. Развел костер.

…Жаренное на углях мясо было нежным и сочным.

Наевшись от пуза, отличник боевой и политической подготовки ефрейтор Горбушкин забрался по высокой лестнице в кабину башенного крана и безмятежно уснул до самого утра…

- Молодец, солдат, что к нам пришел! - восклицал на следующее утро начальник милиции. - Орел! Нам такие нужны! Назначим мы тебя, для начала, в дорожно-постовую службу. Согласен?

- …Я двадцать пять лет в органах! - задыхаясь от гнева, кричал капитан милиции Горбушкин, распекая двух молоденьких сержантов. - Вот так же, как вы, долболобы, постовым милиционером начинал! Да я на этом деле собаку съел! А вы мне еще рассказываете, что возможно, а что невозможно?! Все платят, и Сулейман платить будет, жопа черномордая!

- Не будет он платить, товарищ капитан, - возразил один из сержантов.

- Что?! - рявкнул Горбушкин. - Что ты сказал, Филимонов?!

- Севостьян Иванович, - подал голос второй сержант. - Сулейман - мужик крепкий. К тому же не ворует. Как мы его зацепим?

- Ты - дурак, Потапов! Сулейман - черный. Значит, лицо кавказской национальности! Значит, задавить его - как два пальца об асфальт!

В кабинете зазвонил телефон, и капитан Горбушкин поднял трубку.

- Слушаю!

- Сева, это Лозовой, - пророкотало в ответ.

- Я, товарищ полковник! - Капитан вытянулся в струнку. Голос его, еще мгновение назад напористый и властный, стал робким и даже заискивающим. - Слушаю вас, товарищ полковник!

На связи был начальник милиции Юрий Олегович Лозовой. Он довольно редко сам звонил командиру роты патрульно-постовой службы капитану Горбушкину. Только в крайних случаях, когда происходило что-то экстраординарное.

Прижимая телефонную трубку к уху, Горбушкин жестом показал сержантам, чтобы те убирались вон.

Подчиненные послушно и с удовольствием покинули кабинет командира роты.

- Приготовься охренеть, Сева, - пробасил начальник милиции. - В городе призрак объявился.

- Какой призрак, товарищ полковник? - не понял Горбушкин. - Не бывает призраков, товарищ полковник.

- Бывают, Севостьян Иванович. Еще как бывают, - возразил ему полковник Лозовой. - В Питере видели Таганцева.

- Та… та-та… Таганцева?! - у капитана от неожиданности отвисла челюсть и пересохло в горле.

- Совершенно верно. Того самого Таганцева, Андрея Аркадьевича, мэра города Иртинска, якобы погибшего два года назад в сибирских болотах…

Филимонов и Потапов шли по коридору и плевались.

- Придурок! Двадцать пять лет в милиции, а выше капитана не дослужился, - бурчал себе под нос Алексей Потапов.

- Слушай, как Горбушкин Сулеймана обозвал? - спросил Филимонов.

- Жопой черномордой!

- А это - как?

Оба расхохотались.

- Скорее бы уже на пенсию свалил, старый хрыч, - высказался Потапов, выходя на улицу и садясь за руль патрульного «уазика».

- У меня такое чувство, что он еще двадцать пять лет служить собрался, - ответил сержант Филимонов, располагаясь рядом.

Чахоточно затарахтел изношенный и прожорливый пасынок советского автопрома - по сути, ни в чем не повинный недоделок Заволжского моторного завода. Ржавый, то есть, конечно же, бравый «УАЗ» устало покатил по маршруту патрулирования.

Капитану Горбушкину в это время было не до смеха. Он буквально метался по кабинету, швырял во все стороны бумаги, попадающиеся под руки, то прикуривал, то, не докурив, ломал в пепельнице сигареты.

А как же! Позвонил этот карьерист и выскочка Лозовой. Одно только упоминание о начальнике милиции приводило Горбушкина в бешенство.

Дело в том, что служить в милицию Лозовой и Горбушкин пришли почти одновременно. С той лишь разницей, что Лозовому пришлось отбарабанить три года на Тихоокеанском флоте торпедистом дизельной подводной лодки.

И оба попали в патрульно-постовую службу. Более того, назначили их в один экипаж, на одну машину.

Прослужив год, сержант Юрий Лозовой подал начальству рапорт с просьбой предоставить ему возможность поступить в Ленинградскую высшую школу милиции.

И ведь поступил, мерзавец! С первого раза по ступил на факультет уголовного розыска. И окончил, сучий потрох, «вышку» через четыре года с красным дипломом. Вот негодяй!

Сева Горбушкин возненавидел тогда лейтенанта Лозового всей своей крестьянской душой, но виду не подавал - опасно. Как-никак, Юра был теперь оперативным уполномоченным, носил офицерские погоны, а Сева по-прежнему ходил в постовых сержантах.

Где справедливость, спрашивается?!

Справедливость заключалась в том, что милиционера Горбушкина уличили однажды в попытке ограбить на улице пьяненького мужичка, возвращающегося домой после получки с Ленинградского металлического завода.

Широкой огласки дело не получило - руководство более всего пеклось о чести мундира. Даже из органов Горбушкина не выгнали. Влепили строгий выговор с занесением в личное дело и на очередном партсобрании отказались принять кандидатом в члены КПСС.

- Выговор - не триппер, носить можно, - сказал тогда Сева.

Но именно с тех пор служба у него не заладилась. В высшую школу так и не поступил, хотя вслед за Лозовым подавал документы три раза. Ограничился скромным дипломом ВЮЗИ - Всесоюзного юридического заочного института, причем свердловского филиала. Сам факт получения высшего образования ничего особого не давал. К примеру, уволившись из милиции, он мог бы пойти работать, в лучшем случае, юрисконсультом на завод.

Настоящей радостью стало назначение его на должность командира взвода патрульно-постовой службы.

А майор Лозовой к тому времени был уже заместителем начальника уголовного розыска Центрального района Ленинграда. Выскочка!

Гром грянул среди ясного неба, когда все того же Лозового назначили начальником отдела, в котором служил Горбушкин. Сева от зависти готов был зубами загрызть везунчика. Но поступил иначе.

…- Товарищ подполковник! Старший лейтенант милиции Горбушкин по вашему приказанию прибыл! - Доложил четко, как того требует Устав внутренней службы.

- Да ты обалдел, Сева! - всплеснул руками Лозовой, вставая из-за рабочего стола и выходя навстречу. - Мы же друзья с тобой! Или забыл?

В тот день они даже выпили по рюмке коньяку в кабинете нового начальника милиции.

«Чтоб ты подавился!» - думал Горбушкин, наблюдая за тем, как давний приятель потягивает из крохотной хрустальной рюмочки божественный ароматный напиток, закусывая его тончайшей долькой лимона с сахарным песком.

- Не засиделся в лейтенантах? - спросил Лозовой, наливая по второй рюмке. - Ну ничего, ничего. Командир роты ППС в академию собирается. Пойдешь на его место? Должность, все-таки, капитанская. А там, глядишь, и майором станешь…

- Спасибо, товарищ подполковник! - поблагодарил Сева. И даже прослезился, тронутый такой заботой.

- Да брось ты! - отмахнулся Лозовой. - И зови меня, как раньше, Юрой. Когда мы наедине, разумеется.

Вот скотина! Не мог, да, не сказать последней фразы?!

- Юра… - с трудом и тщательно скрываемым отвращением проговорил тогда Горбушкин. - Я пить больше не буду - служба еще. - И, попросив разрешения, удалился.

Впрочем, к выполнению служебных обязанностей в тот день рвения не проявил. Зашел в рюмочную на Лиговском проспекте и залился водкой по самые брови.

Подполковник Лозовой слово сдержал. Капитанские погоны и должность командира роты патрульно-постовой службы Сева получил уже спустя два месяца.

А еще через месяц райотдел милиции всколыхнуло нелицеприятное известие: капитан Горбушкин взялся за старое - прилежно вычищает карманы пьяниц перед тем, как доставить их с ленинградских улиц в медицинский вытрезвитель.

- Юра! - слезно восклицал капитан, падая на колени перед начальником милиции. - Не губи, прошу тебя!

- Поднимись и не позорься, - сухо отвечал Лозовой. - Дело я, так и быть, замну. Но - в последний раз. И запомни, Сева, по струнке у меня ходить теперь будешь. Однажды оступишься, улетишь в пропасть. Помогать больше не стану.

- Юра! - воскликнул Горбушкин, пытаясь обнять ноги ненавистного начальника.

- Юрий Олегович! - строго поправил тот и отошел в сторону. - Вы свободны, товарищ капитан.

Вот так когда-то сложилась судьба. Понятное дело, на карьере капитана Горбушкина можно было поставить жирный крест, а на дружескую поддержку подполковника Лозового рассчитывать теперь было просто смешно.

Теперь же, за год до пенсии, ненависть Горбушкина к Лозовому усилилась в сто крат. Чего он, Сева, достиг за долгие годы службы в милиции? Получил от МВД комнату в коммуналке на окраине Питера, наскреб денег и купил старенькую «девятку». Денег, выуживаемых у коммерсантов мелкого пошиба - лаврушников и чебуречников - хватало только на жрачку с выпивкой и на телок, круглосуточно дежуривших у гостиницы «Октябрьская» на Лиговке. Зато нередко прихватывали застарелая язва, геморрой и радикулит.

И все из-за таких вот гадов, как этот Лозовой. Прут по жизни, как танки, житья не дают простым людям, все под себя гребут.

Что он там по телефону сказал? Таганцев в Питере объявился?

Таганцев!!! Севу даже холодный пот прошиб. Это же шанс!

Перестав расшвыривать в кабинете стулья и бумаги, очистив от окурков пепельницу, капитан Горбушкин позвонил по телефону в ИВЦ - информационно-вычислительный центр ГУВД.

- Але! Здравия желаю! Командир третьей роты ППС капитан милиции Горбушкин!

- Здравствуйте, здравствуйте, Севостьян Иванович. - На связи оказалась знакомая сотрудница. - Лена Чудникова у телефона.

- Леночка! - обрадовался капитан. - Вы - моя судьба!

- Не пугайте меня! - засмеялась девушка. - Что случилось?

- Мне нужна вся оперативная информация по Таганцеву Андрею Аркадьевичу. В базе данных МВД он проходил как погибший.

- Да. Но по нему уже разосланы циркуляры во все территориальные подразделения.

- Леночка! Циркуляров и ориентировок мне мало. Нужны все подробности, вся подноготная. Возможные контакты, связи, ближние и дальние родственники. Поможете?

- Постараюсь что-нибудь для вас сделать. Приезжайте к вечеру.

- Буду как штык!

Положив трубку, капитан Горбушкин с удовольствием закурил, пуская в потолок тугие струи сизого дыма и мечтательно прикрыв глаза.

Глава 2

КТО ХОЗЯИН В ХАТЕ?

«УАЗ» патрульно-постовой службы подкатил к длинному ряду торговых киосков, пристроившихся рядом со станцией метро «Горьковская».

- Вот падлы жируют! - высказался сержант Филимонов, выбираясь из автомобиля и похлопывая по ладони резиновой палкой.

- Погоди, торгашами позже займемся, - подал голос Потапов. - Сначала туда. - Он жестом показал на двоих парней, скучающих в стороне от ларьков.

Эти двое сбывали возле «Горьковской» героин. Бизнес прибыльный и не особо опасный с учетом того, что милицейские сержанты давно, какговорится, сидели в доле.

- Здорово, клопы! - поприветствовал парней Филимонов.

- Как «навар», капает? - спросил Потапов.

- Какой навар, начальник? - скривился один из драгдиллеров. - Гроши жалкие.

- Знаю я твои гроши! - сказал Филимонов. - «Тойоту» новую с каких хренов прикупил?

- Бабушка наследство оставила, - хмыкнул тот.

- Ладно, пацаны, хорош трепаться. Некогда нам, - строго выговорил Потапов. - Давайте, что приготовили.

Один из парней протянул милиционерам пачку сигарет «Парламент».

Филимонов быстро сунул ее в карман.

Потеряв к наркоторговцам всяческий интерес, патрульные направились к торговым палаткам.

- Сулейман, «бабло» собрал? - спросил Потапов, заходя в киоск через заднюю дверь.

Филимонов остался снаружи, следя за тем, чтобы никто подозрительный не подошел к киоску. Нежеланными гостями здесь могли оказаться кто угодно - от криминальной братвы, «крышующей» ларечников, до оперативников шестого отдела - ССБ, Службы собственной безопасности МВД. С первыми можно было еще как-то договориться. Вторые же рога поотшибают без лишних слов.

Если бандиты средней руки с мелкими ментами вели игру на равных, обдирая коммерсантов и рассовывая по карманам мятые купюры, то офицеры ССБ всегда гарантировали персональные наручники на волосатые лапы тех и других, как правило, мощную доказательную базу и, впоследствии, стандартную камеру следственного изолятора.

- Сулейман! - вновь прикрикнул Потапов. - Ты оглох, что ли?! Где деньги, спрашиваю?!

- Нет денег, начальник, - ответил торговец.

Его киоск торговал сигаретами, жевательной резинкой, чипсами, пивом и лимонадом.

- Ты сдурел, что ли, чурка?! А ну, давай, посмотрим, где ты, сука, деньги прячешь. Может, здесь? - Потапов ударил резиновой дубинкой по выставленным на витрине бутылкам с пивом.

Битое стекло со звоном полетело на пол.

- Что ты делаешь?! - закричал торговец.

- Деньги ищу, чебурек долбаный! - милиционер засмеялся и саданул дубинкой по пластиковым упаковкам с баночными напитками.

- Не трогай! - взвыл Сулейман. - Не дам!

Сам не понимая, что делает, он накинулся на сержанта с кулаками.

- Ах ты, гад! - не на шутку рассвирепел Потапов. - Петруха!!!

Филимонов, услышав крик Потапова, тут же ворвался в торговую палатку.

- Леха, я тут!

Вдвоем они принялись молотить Сулеймана резиновыми палками. И не как попало, а строго по инструкции. Запрещалось, к примеру, бить по голове и ключицам. Значит, надо сначала приложить по рукам выше локтей. А потом уже можно дать по почкам. Да так, чтобы строптивый «урюк», на всякий случай, описался.

Впрочем, от инструкции милиционеры отступили уже спустя полминуты.

Сулейман корчился на мокром полу, обливаясь кровью. Кричать уже не было сил. Из груди вырывались только хрипы. Потом он затих. А Филимонов с Потаповым все продолжали бить, в горячке не сразу сообразив, что пора бы и остановиться.

- Все. Хорош, - выдохнул наконец Потапов. - Устал.

- Слышь, - тяжело дыша, обратился к нему Филимонов. - Мы не убили его?

- Да ни хрена с ним не будет! - успокоил напарника сержант. - Они, чурки, живучие, как собаки. Ищи лучше, где он деньги прячет.

Искать долго не пришлось. Дневную выручку Сулейман держал в картонной коробке из-под «сникерсов».

- Во блин, круто! - разочарованно воскликнул Потапов.

Денег было - три тысячи пятьсот двенадцать рублей семьдесят четыре копейки. Если перевести эту сумму в доллары, выходило сто три «бакса» и тридцать центов по коммерческому курсу текущего 2002 года.

- Нет, на фиг! - сказал Филимонов. - Так не бывает. Эти уроды на нашей российской земле миллионами ворочают. Давай-ка, еще поищем.

Вдвоем они принялись ворошить вскрытые и даже запечатанные коробки, выставленные вдоль задней стены киоска.

- Елы-палы! Ты глянь сюда, Леха! - позвал Филимонов напарника.

- Интересно, блин, что за люк такой?

Сержанты присели перед запертой металлической крышкой люка, ведущего под пол киоска.

Все это время избитый Сулейман не подавал никаких признаков жизни.

- Открывай, посмотрим, что там, - сказал Потапов.

- Ни хера себе сюрприз! - воскликнул Филимонов, откинув крышку.

Под торговым ларьком был оборудован погреб, почти доверху набитый оружием.

- Значит, не напрасно козла отделали, - произнес Потапов. - Петруха, вызывай по рации опер-группу.

Спустя полчаса тело Сулеймана ногами вперед заносили в машину «скорой помощи».

- Что ж вы, бараны, перестарались?! - укорял подчиненных капитан Горбушкин, также прибывший по вызову на место происшествия. - Сдох Сулейман - с кого теперь спрос?! Кто хозяин оружия?! Для чего хранили здесь?!

Обнаруженные стволы - автоматы Калашникова - а также боеприпасы к ним загружали в омоновский автобус.

На черной «Волге» подъехал полковник Лозовой.

- Твои орлы, Севостьян Иванович, обнаружили? - спросил он у Горбушкина.

- Мои, товарищ полковник, - отвечал капитан.

- А с торгашом что? - Юрий Олегович посмотрел на отъезжающую «скорую».

- Оказал активное сопротивление при задержании, товарищ полковник. - Не моргнув глазом, доложил Горбушкин. - Был убит в рукопашном бою.

- Что убит - плохо, - сказал Лозовой. - Но молодцы, что хоть не стреляли. Народу вокруг полно. Сами-то не пострадали?

Потапов и Филимонов молча и преданно смотрели в глаза начальнику милиции.

- Севостьян Иванович, - обратился полковник к командиру роты. - Оформи сегодня же на своих молодцов представление к наградам.

- Есть, товарищ полковник!

- На серьезный, видать, след напал, Сева. Молодца, - сказал Лозовой, когда они с Горбушкиным отошли чуть в сторону. - Как удалось?

- Работаем, - с достоинством ответил капитан.

- Ты мне докладную записку по факту подготовь, ладно? Ну там, про заранее подготовленные и успешно реализованные оперативные мероприятия и так далее. Сам знаешь. Чтоб солидно выглядело.

- Братан! Худо! Сулеймана «замочили»! Стволы у ментов! - в комнату вбежал Кнут - Сергей Лопатин - браток, особо приближенный к бригадиру одной из питерских команд.

- Знаю. Садись. Как это было? Подробности? Мусора «выпасли»?

- Вряд ли. Наверное, случайно напоролись на наш склад. - Начал высказывать Кнут свои предположения. - Они с Сулеймана денег надоить хотели. А тот уперся, как ишак. Говорил я ему - не быкуй, плати, сколько надо. Так нет же, жаба задушила.

- А если менты допросить его успели, перед тем, как убить…

- Не страшно. Сулейман об оружии под его ларьком ничего не знал. Мы же там схрон устроили еще до того, как чурбана этого на торговлю поставить. И запасы пополняли по ночам. Так что, если даже мусора и пытали его насчет «калашей», он им все равно ничего не сказал.

В комнате стоял полумрак. Лицо бригадира в тени от плотных штор, занавешивающих окна, виднелось лишь темным пятном.

Вообще, этот человек редко появлялся на людях, жил за городом в глухомани. Гостей не звал, допуская к себе только избранных.

- Послушай, Кнут, - вновь заговорил бригадир. - На всякий случай, нужно тихо проверить все наши базы. Подготовь дополнительно «чистые» квартиры, тайники. Всех пацанов, работающих по своим направлениям, предупреди, чтобы сегодня же сменили жилье и тачки. Не нравится мне все это. За мной, похоже, снова охота началась.

- Да ты чего, братан! - удивился Кнут. - Ты же для ментов - покойник давно!

- Да нет, Серега, - возразил бригадир, поднимаясь со своего места. - Видать, засветился я не по делу. На прошлой неделе помнишь, встречались мы с братвой из Сибири?

- Ну помню. И фигли? Они сами запонтова-ли, что, типа, ни с кем, кроме тебя, разговаривать не будут. Да там и вопрос-то крутой! В натуре, блин, нефтяные перегоны! Без тебя один хрен никто не вырулит.

- Да я не предъявляю тебе, - сказал бригадир. - Сам дурак - поперся на эту «стрелку». Похоже, кто-то на меня в мусарню стуканул.

- Кто, в натуре?! - вскипел Кнут. - Своими руками порву суку!

- Не суетись, братан. Придет время, разберемся. Пока что знаю одно: менты все мои старые дела подняли. Так что, не сегодня-завтра объявят в розыск. Тогда совсем кисло будет.

- А ты сам - никого из знакомых на той «стрелке» не видал?

- Да вроде нет, - произнес бригадир. Полной уверенности в его голосе не было. - Там народу было человек двадцать. Кроме центровых - еще куча охраны. Всех не разглядишь.

- Ты будешь смеяться, - вкрадчиво заговорил Кнут. - Но мои мальчики всю вашу «стрелку» на цифровую камеру записали.

- Ни хрена себе! - воскликнул бригадир. - Как?!

- Очень просто, - ответил Сергей Лопатин. - Сейчас же япошки желтомордые такие электронные примочки мастерят - закачаешься! Видеокамера запросто умещается в пуговицу пиджака или булавку для галстука. Вот я и попросил одного из своих, чтоб запечатлел историческую встречу питерской и сибирской братвы для истории, на память, так сказать, благодарному подрастающему поколению.

- Стоп! - бригадир рубанул ладонью воздух. - Треплешься много - не люблю. Посмотреть то, что снято, можно?

- Да без проблем! Я уже и на бытовую кассету материал перегнал. Давай посмотрим.

Кнут достал из внутреннего кармана пиджака обычную видеокассету формата VHS, вставил ее в нишу магнитофона и включил телевизор.

Экран высветил часть комнаты, обставленной добротной, но недорогой мебелью.

На белых стенах висели акварельные полотна с изображением каких-то фантастических чудовищ, мечущихся по небесам, ломающих копья и стрелы над головами врагов, извергающих молнии. Охваченные пламенем города пылали яркими красками, а из-под руин черными пустыми глазницами смотрели лица жертв пожарищ и разрушений.

На пол была брошена огромная шкура бурого медведя. Рядом с массивными кожаными креслами стоял деревянный сервировочный столик на колесиках. На столике красовались бутылки с выпивкой и стаканы. Тут же были раскрытая коробка шоколадных конфет, сигареты, зажигалка и пепельница.

Хозяин комнаты закурил. Слабый огонек зажигалки лишь на несколько секунд осветил его лицо. Оно было жутким - в шрамах, следах от хирургических швов, будто бы обожженное или, наоборот, сильно обмороженное.

- Давай, начинай уже! - нетерпеливо произнес бригадир и отхлебнул виски из стакана.

Кнут запустил пленку.

Качество съемки было невысоким. Но за эти операторские потуги никто и не собирался давать «Оскара». Бандитский сходняк мог заинтересовать разве что оперов с Литейного проспекта. А эти начальники к киноакадемии имени Оскара Уайльда отношения не имели, хотя, артисты были те еще.

Бригадир, а с ним вместе и Серега Лопатин пристально вглядывались в кадры на экране. Вот пацаны встретились. Вот охрана обеих сторон отошла на задний план, а вперед шагнули те, кому положено вести важные переговоры.

Сам бригадир, присутствовавший в тот день на «стрелке», оказался спиной к камере. Объектив скользил по лицам сибирских братков, фиксировал малейшие их движения, жесты, мимику.

К слову заметить, тот, кого мы называем Кнутом или Сергеем Лопатиным, служил в недалеком прошлом в ФАПСИ - Федеральном агентстве правительственной связи и информации. Ранее, при Советском Союзе, это ведомство называлось службой радиоэлектронной разведки.

Как-то прослушал старший лейтенант Лопатин не того, кого следовало, и поперли его из органов поганой метлой. А жить на что-то надо было. Так и оказался в бригаде, возглавив бандитскую службу безопасности.

- Стоп!!! - заорал бригадир и от волнения даже расплескал виски из стакана. - Это - кто?! - ткнул пальцем в экран.

- А я почем знаю? - вопросом на вопрос ответил Кнут, нажав на «стоп-кадр». - Кто-то из «пехоты», наверное. Ты же видел, их там, как грязи было! Понавезли из Сибири шелупони…

- Не шелупонь это, Серега, - тихо произнес бригадир.

На экране крупным планом красовалось лицо одного из сибирских братков. Коротко остриженные, как и полагается, волосы. Узкий лоб, не по возрасту испещренный морщинами. Маленькие, глубоко посаженные, серые глаза. Чуть свернутый набок нос, красноречиво свидетельствующий о боксерском прошлом своего обладателя. Квадратная челюсть и плотно сжатые, слегка скошенные влево тонкие губы.

- Ты его знаешь, братан? - осторожно поинтересовался Сергей. - Но он, вроде, всю дорогу молчал, в толпе тусовался. Я и внимания на него не обратил.

- И я не обратил, - скрипнув зубами, ответил бригадир. - А надо было бы…

- Объясни толком, кто он?

- Он? - бригадир медленно подошел к окну, раздвинул шторы. В комнате стало светло. - Это, Серега, очень нехороший пацан. Старый мой знакомый - Славик Каблук. Паскуда и сучий выродок.

Бригадир вышел в центр освещенной комнаты, и теперь его можно было рассмотреть без труда. Ну, конечно же, это был Таганка! Андрей Аркадьевич Таганцев собственной персоной! Бывший зэк, бежавший из колымского лагеря, бывший рядовой московский бандит, бывший преуспевающий бизнесмен, бывший мэр сибирского города Иртинска. Везде по кругу - бывший. Официально числился погибшим, утонувшим в болоте.

На самом же деле выжил. О том, как выжил и как вообще жил последние два года - рассказ впереди.

Пока что ясно одно: Славик Каблук был на той злополучной «стрелке». Значит, узнал Таганку и немедленно «сдал» ментам.

- Так. Теперь мне все понятно, - сказал Таганцев, обращаясь к Лопатину. - Каблук меня мусорам «слил», больше некому.

- И что теперь? Что делать будем? - спросил Кнут.

Прежде чем ответить, Андрей налил себе полный стакан виски и тут же залпом опустошил его.

- Рвать мы его будем, Сережа, - сказал угрюмо. - На мелкие кусочки рвать. А где сейчас сибирские?

- Да на заливе кайфуют, домой не торопятся…

- А чего так? В Питере они, вроде бы, дела свои сделали. Фигли торчать здесь?

- А в тайге какого хрена делать? Комаров кормить? Да ты не волнуйся, бригадир. Тут все чисто. Их центровой, Мишаня Капустин, ну, Кочан который, сам ко мне подходил, просил, чтоб я его братве оттяг на Финском заливе организовал.

- А ты?

- Че я! Я устроил пацанов на нашей базе, в натуре. Че, нельзя было, что ли? Ты извини, если что не так. Но вы же как будто обо всем договорились, никаких «терок» не было. Я подумал, пусть братва оттянется…

- Да нет-нет, все в порядке. Пусть отдыхают… пока.

Таганцев повертел в руке пустой стакан и - неожиданно - с силой швырнул его в экран телевизора.

Вакуумная колба кинескопа оглушительно взорвалась. Комнату наполнил черный едкий дым от выгорающих электронных плат.

…Выпав из бандитской обоймы в то время, когда все его знали мэром таежного городка Иртинска, и на несколько лет растворившись неизвестно где, Таганцев удивил многих, неожиданно объявившись в Питере.

Вообще, с тех давних пор, когда обстоятельства заставили его бежать из колымского лагеря и загнанным волком очутиться в Москве, он не переставал поражать многое повидавшую на своем веку криминальную братию. Татуированная блатная общественность ахнула и невольно всплеснула ручонками в золотых перстнях, узнав в конце девяностых годов, что беглому зэку Таганке каким-то чудом удалось в неимоверно короткие сроки стать сначала преуспевающим столичным бизнесменом, вхожим практически в любые кабинеты Дома Правительства, а потом и мэром небольшого сибирского городка. Да, Иртинск - не Рио-де-Жанейро. Но тогдашнюю фразу Таганцева - «лучше быть головой у мухи, чем задницей у слона» - запомнили многие. А уже в двухтысячном мэр Таганцев бесследно исчез.

Тогда же по стране летали слухи о существовании, так называемой, «Белой стрелы» - специального ментовского подразделения, выполнявшего задачи по ликвидации без суда и следствия криминальных авторитетов и неугодных власти воротил теневого бизнеса. Сентиментальные братки поговаривали, что Андрюха Таганцев стал жертвой именно этой дьявольской стрелы. И не угадали. Он снова возник ниоткуда. Только теперь не в Москве и не в Сибири, а в Санкт-Петербурге.

Грамотно воспользовавшись первоначальной поддержкой Ферганы, Таганка очень быстро пошел в гору, прибрав к рукам вначале пару рынков, затем ряд фирменных автосалонов, а потом уже и сеть супермаркетов.

- Братан, давай перетрем - ты не много хаваешь? Так ведь и подавиться можно! - возмущенно «гнул пальцы» Эдик Баркас, которого все в городе считали крестным папой рыночных торговцев, саранчой налетевших в Питер из Средней Азии. - Оставь в покое чебуреков, они - мои!

- Без проблем, - ответил Таганцев. Он вообще не любил долго спорить с братьями по крови.

А уже через сутки тело Баркаса неожиданно всплыло в Неве, прямо у пирса рядом с Горным институтом. Эксперты криминалистической лаборатории неделю мучались, чтобы идентифицировать старательно обглоданный корюшкой труп.

На похороны Баркаса собралась вся блатная элита Северо-Запада. Приехали даже люди из Москвы, Екатеринбурга и Нижнего Новгорода. А траурную речь поручили произнести Таганцеву, потому что все справедливо считали его продолжателем дела Эдика. У братвы ведь все справедливо - выживает сильнейший.

- Спи спокойно, братан, - сказал Таганка. - Ты жил в опасном мире, полном неожиданностей и коварства. И будь уверен, мы достойно продолжим дело, начатое тобой…

А уже через несколько месяцев на подъездах к Питеру стали один за другим взрываться автопоезда, перевозящие новенькие «ауди», «БМВ», «форды» и «пежо» из Европы.

Серега Лопатин лично знал Вениамина Ростиславовича Казарина - бывшего советского торг-преда в Австрии, решившего заработать небольшую прибавку к пенсии торговлей автомобилями. И навестил его в больнице, куда того поместили, чтобы спасти от инфаркта после очередного сожженного автопоезда.

- Ты меня послушай, Вениамин Ростиславович! - из лучших побуждений советовал Лопатин. - Чем такие страшные убытки нести, засунь свою чиновничью гордость в жопу, попроси Таганку - он решит твои проблемы!

И Казарин попросил Андрея, чтобы тот оградил его от «неизвестных» диверсантов. После того разговора все до одного автомобили доезжали до Санкт-Петербурга целыми и невредимыми.

Супермаркеты в Питере никто не поджигал и взрывать никто не собирался. Владельцы отдельных магазинов сами собрались в кучку и дружной компанией приняли решение - объединиться в торговую корпорацию. Председателем совета директоров назначили очень умного мальчика двадцати трех лет, едва ли не вчера окончившего финансово-экономический институт. Ну и что, что опыта нет! Зато вся жизнь впереди, если поведет себя правильно. А теневым координатором дел попросили стать Андрея Аркадьевича Таганцева, человека в определенных кругах весьма авторитетного. Воспитанные еще на принципах советской торговли, хозяева магазинов были людьми прозорливыми и предпочитали заранее предупреждать возможные неприятности.

А тут еще из зоны вышел Адмирал. Он и на самом деле когда-то адмиралом был. Служил себе верой и правдой на Кронштадтской военно-морской базе. Себе служил, заметим. И, чтоб себя, любимого, не обделить, уворовал за время службы всего-то несколько тысяч тонн корабельного топлива и мазута. Не повезло. Посадили.

Посадить-то посадили, а вот денег, вырученных от реализации горючесмазочных материалов, так и не нашли.

Освободившись после заключения, адмирал Бирюков Федор Кузьмич, попивал водочку со старым приятелем, Вениамином Ростиславовичем Казариным и ломал голову над тем, как ему лучше дело поставить - все то же, нефтяное - и чтоб вновь не сгореть, как свечке.

- Да чего ты мучаешься?! - восклицал Казарин. - Не изобретай велосипед, Федя! Есть у меня человек, подстрахует тебя за долю малую.

А Таганка чего? Он всегда не прочь помочь ближнему. У Адмирала остались кое-какие связи в Москве, были и друзья в Мурманске, по-прежнему нуждающиеся в «нефтянке».

Адмирал Бирюков был по-военному прямолинеен.

- Андрей Аркадьевич, - говорил он, конспиративно встретившись с Таганцевым по протекции Казарина. - Все просто: я плачу, вы - избавляете меня от хлопот, связанных с различного рода «отморозками». Железнодорожные составы должны быть неприкасаемы.

- За такого рода услуги меня устроили бы десять процентов от вашей прибыли, - выдвинул Таганцев свои условия. - Одна треть наличными, оставшиеся средства - на указанные банковские счета за рубежом.

Адмирал ворованной «нефтянки» и генерал разбойничьих бригад ударили по рукам.

И покатились железнодорожные бочки, откуда надо и куда следует. Бойцы бригад Таганцева денно и нощно отслеживали прохождение цистерн к пунктам назначения, охраняя в пути, а Андрей регулярно получал от Адмирала большое человеческое спасибо в виде чемоданов с деньгами и банковских документов из Швейцарии, Америки, Кипра и других «братских» стран.

Спросите у кого хотите, что означала жирная белая буква «Т», намалеванная на боку железной бочки с бензином, следующей по рельсам, скажем, из Сургута к Баренцеву морю. И вам, если вы, конечно, не мент, честно скажут: «Таганка». Ну, не «такси» же, в самом деле! Короче, буква эта, как пропуск «всюду» и защита от разного рода проблем.

Нет, она не Таганку от проблем защищала и не сами эти бочки сраные. Просто братва на просторах необъятной страны, как только букву «Т» на цистерне или товарняке увидит, так сразу же в сторону и отпрыгивает. На фига им проблемы? Пацаны, они умные, когда надо.

…Да, невзирая ни на что, Таганка - Андрей Таганцев - выжил, не поддавшись сокрушающим все на своем пути жизненным обстоятельствам.

Оказавшись вне закона, осторожно ступая теперь по жизни, как обезумевший скалолаз без страховки по краю пропасти, Таганка думал только об одном - как отомстить тем людям, которые много лет назад сломали его судьбу, в клочья разорвали душу и ожесточили сердце.

Где-то ходил по земле полковник госбезопасности Харитонов, завербовавший однажды Андрея и сделавший из него марионетку. Жив был, наверное, Рыбин, подручный полковника… И Настя… Его, канувшая в безвестность любимая жена, скорее всего была как-то связана с этими людьми. Но Таганке почему-то думалось, что Харитонов с Рыбиным обманули в свое время Настю так же, как обвели вокруг пальца его самого. Она - единственный человек на свете, которого Таганка по-настоящему любил, просто стала жертвой этих двух негодяев. И Андрей за нее отомстит. Отомстит как за свою разрушенную любовь.

Месть, говорят, плохая советчица в делах. Но что бы сейчас Андрей ни делал, на какие бы шаги ни шел, он думал только об одном: не погибнуть, удержаться на плаву и, когда настанет час, добраться до Харитонова.

Глава 3

МУДРЕЦ СКАЗАЛ: ВОЗДАСТСЯ ПО ДЕЛАМ

(Из дневника блатного орнитолога)

Бобслеем обзывают на телевидении динамичный монтаж кадров, воспроизводящий кратчайшими отрывками эпизоды минувших событий или наиболее значимые картинки повествования.

Вот так и Андрей Таганцев по прозвищу Таганка, отправив по делам Серегу Кнута и оставшись в одиночестве, если не считать рассосавшуюся по дому и его окрестностям охрану, углубился в воспоминания. Короткими вспышками прокручивал в памяти невеселые зарисовки двухлетней давности, расписанные затейницей-судьбой почему-то исключительно в черно-белых тонах.

Это уже потом, несколько лет спустя, про него напишут книжку, в которой расскажут, как правильный московский браток Андрюха Таганка попал в «зону», как бежал с Колымы и как - с ума сойти! - стал мэром Иртинска. Приврут немного, конечно же. Но в целом, сибирскую эпопею обрисуют путево.

…Гиблое гнилое болото - Еленина гать - чуть не погубило его и, в результате, оно же спасло ему жизнь. Странное место. Роковое.

Таганка помнил встречу с иртинским бандитом - Славиком Каблуком - здесь, на Елениной гати, настолько четко, в таких мельчайших деталях, как будто она состоялась не два года тому, а вот только вчера или даже сегодня, несколько часов назад.

Каблук тогда, набравшись наглости, выставил Таганцеву - мэру Иртинска - требование - отдать братве на откуп металлургический комбинат. Милое дело. Очаровательное даже. Особенно, если учесть, что с этого комбината, в основном, кормился весь город.

Тогда же Славик дал явно понять Андрею, что живым он из гати не выберется, если только вздумает отказать.

Таганцева спас кто-то неизвестный, технично вырезавший автоматчиков Каблука, укрывшихся в ближайшем лесу. Сам же Каблук оказался в плену болота и мог бы утонуть в нем к чертовой матери. Но Андрей помог ему выбраться на сухой берег. Зачем Таганцеву было вырывать Каблука из лап верной смерти? Да ни зачем! Спас и все тут.

С тех пор они как будто стали друзьями. Даже дела закрутили общие. Сам же Таганцев и ввел, в результате, Славика Каблука в состав совета акционеров металлургического комбината.

А потом Каблука перекупил полковник госбезопасности Харитонов - параноик и мерзавец, возомнивший о себе, что способен совершить государственный переворот и посадить своего человека в президентское кресло. И Славик Каблук, то ли продавшийся за деньги, то ли завербованный «гэбистами», направил на Таганцева автоматный ствол.

Коварная штука - судьба. Самого Харитонова арестовали. Свои же.

Теперь вот Андрей Таганцев, считавшийся утонувшим в болоте, скрывается от властей - ему, видно, на роду написано жить, как волку. Славик Каблук продолжает бандитствовать в открытую. Значит, находит пока общий язык с ментами. Харитонов, вероятно, сидит… Хотя, кто же в зоне сидит?! Там лес валят!

Но существовал где-то еще один человек, о котором Андрею ничего не было известно. Настя. Его жена.

Где она и что с ней, Таганка много раз пытался узнать. Все тщетно. Следы ее терялись в той же сибирской глубинке. Если верить официальным данным, то она числилась пропавшей без вести. Но ведь и он, Андрей Аркадьевич Таганцев, считался покойником!

Подойдя к рабочему столу, Таганка взял в руки рамку с фотокарточкой. Портрет Насти во всех этих многочисленных бегах уцелел чудом. Андрей всегда носил его при себе - в большом кожаном портмоне. Сейчас, временно обосновавшись в загородном доме под Питером, поставил снимок в рамку, чтоб постоянно был перед глазами.

На фотографии Настя улыбалась, держа в руке пышный букет сибирского багульника. Ее густые льняного цвета волосы, глаза синие, как отражающееся в чистой воде небо, умиляющие ямочки на щеках, родинка над верхней губой - все было для Таганцева родным и бесценным…

Мутные интриги плелись вокруг Насти. Рыбин, ее отец, как думал Таганцев, работал в свое время на Харитонова. И он же был арестован вместе с полковником. В то, что сама Настя была причастна к делам Харитонова и Рыбина, Таганцев не верил. Или упорно не хотел в это верить, всячески отгоняя от себя черные мысли.

Любил ли он ее до сих пор? Глупый вопрос. Он засыпал и просыпался, бережно лелея в памяти ее образ, явственно слыша бархатный голос любимой женщины: «Андрюша! Милый мой, единственный мой, счастье мое!» - Таганка буквально чувствовал, как она нежно проводила мягкой теплой ладонью по его небритой щеке, как жарко и жадно целовала его в губы…

К черту слюни!

Оставив дорогую сердцу фотографию на письменном столе, Андрей не без труда переключился на иную волну.

Рядом, всего в нескольких десятках километров езды по Приморскому шоссе, находился Славик Каблук, человек, предавший Таганку и даже собиравшийся его убить. Узнав Андрея на «стрелке», Каблук тут же сообщил о нем ментам. Бездействовать глупо. Нужно срочно что-то делать. Что?

Скорее машинально, чем тщательно обдумывая свои действия, Таганцев подошел к шкафу, встроенному в стену. Отодвинул дверцу-купе. Здесь было все и на все случаи жизни. Особенности нелегального существования научили быть предусмотрительным.

Облегченный бронежилет белого цвета подвернулся под руку весьма кстати. Удобная штуковина. Его можно было надевать под тонкую шелковую сорочку. Конструкция не тяготила лишним весом, была достаточно эластичной на ощупь и при этом выдерживала и мощный удар ножом, и даже пистолетную пулю, выпущенную с расстояния пяти-шести метров.

Пистолет «ПМС» - малокалиберный самозарядный - хромированная игрушка, любимая цацка паркетного российского генералитета и воинствующих депутатов Государственной Думы. Солидные граждане, власть предержащие, почему-то считали правилом хорошего тона иметь в своих домашних арсеналах это миниатюрное оружие. В серьезном бою вряд ли пригодится, но в какой-либо неординарной ситуации выручить может. У Таганцева к нему и кобура имелась - из мягкой тонкой кожи, со специальными ремешками и «липучками», позволяющими крепить ствол к ноге выше щиколотки под брючиной.

Так, что там еще, в заветном шкафчике? Ага! Эта спецназовская фиговина будет нелишней.

Андрей приладил к брючному ремню - справа сбоку - жесткие ножны, в которые опустил многофункциональный нож разведчика. Широкое лезвие было настолько прочным, что при хорошем ударе пробивало лист двухмиллиметровой стали. Кроме того - Таганцев, на всякий случай, проверил - в массивной эбонитовой рукояти, полой внутри, хранились специальная плевательная трубка с комплектом тонких игл (наконечники были обработаны временно парализующей жидкостью) и металлическая нить длиной не более полуметра с двумя петлями по краям. Помимо обычного штопора и консервной открывалки спецназовский нож, точнее, сами ножны, были сконструированы, как однозарядное огнестрельное устройство. Прицельно выстрелить из них можно было, находясь от объекта в десяти метрах.

На этом экипировка не закончилась. Пистолет Макарова в плечевой кобуре - само собой. Пару запасных магазинов - естественно. Два комплекта наручников надо взять - вдруг пригодятся.

Хранилась в шкафу и еще одна интересная «примочка», добытая Таганцевым в вынужденных скитаниях по Стране восходящего солнца, о которых читателю будет непременно рассказано. К этой самой «примочке» Таганка относился трепетно. Слово «сюрикэн-дзюцу» о чем-нибудь говорит? То-то же. Не многим известно о метательном оружии, пришедшем в Европу от японских самураев.

По форме эти различные металлические предметы могут напоминать плоские звездочки, шестерни, маленькие копья или палочки. Все зависит от их прикладного назначения. Зажав сюрикэны подходящей формы в обеих руках, ими можно колоть, рвать, вспарывать, как кастетами в рукопашном бою. Искусство метания сюрикэнов восходит к технике метания ножей - от тан-то до короткого меча вакидзаси, а так же специальных метательных стрел утинэ.

Сюрикэны метают, как правило, сериями, очень быстро, один за другим, с подкруткой, используя так называемый эффект крыла, значительно увеличивающий скорость полета и дальность броска. Но не будем углубляться в технические детали, тем более, что для этого пришлось бы написать отдельную книгу - чуть большую по объему, чем цикл романов о Константине Разине по прозвищу «Знахарь».

К сюрикэнам прилагался широкий матерчатый пояс с ячейками-карманами, который Андрей и надел на себя.

Вот, кажется, и все. Не забыв положить в карман пиджака мобильный телефон, Таганка вышел из дома.

- Андрей Аркадьевич! - обратился к нему один из дежуривших во дворе охранников. - Мы - с вами?

- Нет, пацаны. Отдыхайте. Сегодня - я сам.

Усевшись за руль джипа «Чероки», известного всему миру под названием «Либерти», Андрей включил передачу и резко рванул с места, оставляя за спиной густые клубы пыли, поднявшиеся с грунтовой дороги.

«Чероки» был заранее подготовлен Андреем в качестве дежурного джипа.

В бардачке всегда лежали электрический фонарь, пачка стодолларовых купюр, два иностранных паспорта с фотографиями Таганцева, картонная коробка с патронами для «макарова» и карта автомобильных дорог.

В хитроумных тайниках покоились складной укороченный автомат Калашникова, несколько гранат Ф-1.

В багажном отсеке - легкая веревочная лестница, малая саперная лопата и двадцатиметровая капроновая стропа с тройным крюком и крупными узлами.

В контейнере между передними сиденьями - термос с крепким горячим кофе.

Вот такой получался Джеймс Бонд в фирменной упаковке. И - ничего смешного, доложу вам по секрету. Выжить захочешь - и не такого припасешь на всякий пожарный.

Об одном не знал Андрей Таганцев. В машине постоянно работал радиомаяк, вмонтированный яйцеголовым Кнутом - Сергеем Лопатиным.

Посчитав нелишним знать, в какой географической точке находится серебристый «чероки» в тот или иной момент, Кнут, используя навыки, полученные в ФАПСИ, присобачил к машине маячок, настроив его на свой карманный компьютер.

Стоило джипу взреветь мотором и тронуться со двора конспиративного загородного дома, как компьютер Лопатина тревожно заверещал.

- Опаньки! - удивленно воскликнул Кнут, доставая из внутреннего кармана пиджака хитро-мудрую машину. - Куда это ты собрался, уважаемый Андрей Аркадьевич? - произнес он вслух и включил дисплей.

На плазменном экране высветилась крупномасштабная карта Ленинградской области, испещренная автомобильными дорогами-нитками. По одной из нитей в направлении побережья Финского залива медленно двигалась жирная красная точка.

…Это на карте медленно. А на деле же Таганцев гнал внедорожник со скоростью не менее ста пятидесяти километров в час. Ненависть и жажда мести подталкивали его в спину.

Конечно, можно было взять с собой нескольких парней из личной охраны или подтянуть к базе, на которой отдыхал Каблук, других бригадных бойцов. Дело у Таганки было налажено четко. В течение часа в любой точке города или области по единой команде собиралось до полусотни вооруженных братков, готовых выполнить любой его приказ. Но сейчас шуметь было не с руки.

Во-первых, Каблук сам, как говорится, не пальцем сделанный. Наверняка обставился охраной, предусмотрел всяческие неожиданности. Все-таки, хоть и договорились они с питерской братвой, и кусок от нефтяного каравая мирно поделили, а находились пока еще на чужой территории. А ну как питерцы передумают да решат все одеяло на себя перетянуть? Суть сделки непроста - поставка нефтепродуктов из сибирского региона в Мурманскую область. Естественно, все перераспределенные денежные потоки за соляру, корабельный мазут и бензин должны скачиваться через питерские банки. Сам же нефтепродукт планировалось оформлять через фирмы-»помойки», зарегистрированные на Северо-Западе. У сибирских братков вполне могли возникнуть опасения насчет аппетита местных пацанов - хватит ли им обещанных процентов от проведенных операций.

Во-вторых же, штурмом брать базу, на которой расслаблялся сейчас Славик с братанами, было предприятием, мягко говоря, рискованным. Приморский район - курортная зона. Здесь полно было ментов - начиная от патрульных спецполка ГИБДД и заканчивая экипажами Управления вневедомственной охраны ГУВД Санкт-Петербурга.

Попробуй, затей стрельбу, хоть средь бела дня, а хоть и ночью - уйти из района не удастся все равно. Питерский среднестатистический мент отличается, скажем, от балерины Мариинского оперного театра тем, что дрыгать ножками и трепетно поводить плечиками не станет (заслышав музыку автоматных очередей). В два счета автоматчики СОБРа в мелкий фарш перемесят всю братву и, как кого звали, не спросят.

На базу нужно было проникнуть тихо, незаметно. А там, даже если стрелять придется, одному уйти всегда легче, чем бритоголовым стадом топоча копытами через ментовское оцепление прорываться.

Была и еще одна опасность коллективного «наезда» на братков из Сибири. Шила, говорят, в мешке не утаишь. Рано или поздно в бандитской среде обязательно станет известно, что бригада Таганки по сути ни за что покарала приезжих пацанов. За такой наглый беспредел придется отвечать по-взрослому, то есть самому выкапывать в лесочке ямку, ложиться в нее и присыпать себя сверху землицей. Без конкретной обоснованной предъявы братву никому трогать непозволительно.

Короче говоря, Андрей решил действовать в одиночку еще тогда, когда подбирал для себя амуницию и арсенал.

Джип «Чероки» съехал с основной трассы и, заметно сбавив скорость, мягко урча натруженным в гонке крайслеровским мотором, покатил по грунтовке. Забрался в небольшой лесок, по другую окраину которого располагался дачный поселок. Тормознул. Замолк.

Заглушив двигатель, Андрей выбрался из машины. Всего метрах в ста от него находился нужный особняк, фасадом выходящий к самому побережью залива. Тыльная сторона участка защищалась от внешнего мира высоким кирпичным забором, поднятым на высоту в два человеческих роста. Красота! Не подберешься.

Осмотрев забор, Таганцев прихватил из багажного отделения капроновый строп с крюком и шагнул вперед.

Капитан милиции Севостьян Иванович Горбушкин не отвлекаясь читал документы, предоставленные сотрудниками информационно-вычислительного центра ГУВД.

«Таганцев Андрей Аркадьевич. Уголовный псевдоним "Таганка". 1965 года рождения. Русский. Место рождения - город Москва. Образование среднее: спортивный интернат №… имени Валерия Попенченко (город Люберцы Московской области). Мастер спорта СССР по боксу…

…Отбывал наказание в исправительно-трудовой колонии общего режима в соответствии с Постановлением Московского городского суда от « »

____________________

г. по статьям УК №… №… №… №…

…Из-под стражи бежал, подкупив расконвоированного водителя…»

- О! - невольно воскликнул Горбушкин. - Ты посмотри, какой негодяй! Ба-а-андю-у-уга како-о-ой!

Далее в тексте оперативки, похоже, начиналось самое интересное, потому что Севостьян Иванович, не отрывая взгляда от написанного, наощупь открыл выдвижной ящик стола, достал оттуда бутылку водки, ни капли не расплескав, налил полный стакан и влил в себя спиртное, как чистую родниковую воду, даже не поморщившись.

- Тэкс-тэкс-тэкс! - Горбушкин обеими ладонями энергично потер глаза, вспухшие то ли от водки, то ли от перенапряжения. - Каков злодей! Да как таких земля вообще носит?! - возмущенно бормотал он. - Уж я-то до тебя доберусь, голубчик…

Севостьян Иванович продолжал листать страницы, пытаясь найти в написанном то, чего не усмотрели опера и следователи до него.

«…По оперативным данным, принадлежит к Соболевской организованной преступной группировке. Подозревается в совершении ряда убийств, хищений и вымогательств. Объявлен во Всесоюзный розыск…»

И вдруг, как будто в каменную стену лбом уперся. Даже вскрикнул от неожиданности:

- Ох, ты! - натурально вскрикнул, словно на самом деле больно ударился лбом обо что-то твердое.

На последней странице было черным по белому написано:

«Внимание! Оперативно-розыскным и следственным подразделениям МВД РФ. Оперативно-поисковое дело на гражданина Таганцева Андрея Аркадьевича производством прекращено в соответствии с Постановлением Генеральной прокуратуры РФ. Следственные материалы переданы в ведение Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Органам внутренних дел РФ предписано: любые процессуальные действия и поисковые мероприятия в отношении А. А. Таганцева производить исключительно при согласовании с ФСБ РФ и надзирающими подразделениями Генпрокуратуры».

- Это что же получается?! - не на шутку разъяренный, капитан Горбушкин влетел в кабинет начальника милиции, не доложив о своем прибытии через секретаря и даже не постучавшись. В первый раз в жизни он позволил себе такое. - Как мне все это понимать, товарищ полковник?! Юрий Олегович! Юра!!! Объясни мне, что происходит?! - давно, очень давно он не обращался к своему начальнику на «ты».

Горбушкина буквально трясло.

- Ты чего? - натуральным образом обалдел Лозовой. - Белены объелся, капитан?

- Юра, как же так?! - не унимался тот. Стремительно пересек просторное пространство кабинета и тяжело рухнул в кресло для посетителей. - Ты мне даешь информацию о якобы погибшем Таганцеве, «засветившемся» в Питере. Надо понимать, это руководство к тому, чтобы я начал действовать - навел о нем справки, поднял своих людей, поставил на уши город и нашел этого ублюдка. Так?

- Угомонись, наконец! - прикрикнул полковник. - И растолкуй по-человечески, что тебя так завело? - Лозовой затянулся сигаретой, спокойно глотнул чаю из стакана в железном подстаканнике, который стоял перед ним на столе.

- Нет, ты все-таки скажи прямо: информация о Таганцеве - для того, чтобы я нашел его?

- Ну а сам-то ты как думаешь? - неизвестно чему улыбнулся полковник.

- Я не думаю…

- Оно и заметно, - вновь хохотнул Лозовой.

- А ты не смейся! Я запросил в ИВЦ данные на этого ожившего покойничка. Получил их. Начал изучать…

- Ну, ну, не тяни. Ближе к делу. Что дальше-то?

- А дальше то, что на распечатках ИВЦ стоят резолюции Генеральной прокуратуры и ФСБ! Не имеем мы права копать на Таганцева без комитетчиков! Что ты на это скажешь?

- Да ничего не скажу. Фигня все это на постном масле, - спокойно произнес Юрий Олегович.

- Не делай из меня дурака! - срываясь на фальцет, выкрикнул Горбушкин.

- Дурак ты, Сева, с самого рождения, - высказался Лозовой. - А я из тебя, хотя бы на старости лет, человека хочу сделать. Слушай внимательно. Содержание | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14

- Да что тут слушать?! Мне же рога поотшибают, если кто-нибудь узнает, что я в это дело без санкции сверху полез!

- Твои рога - твое богатство. Так, кажется Буба Кикабидзе пел? - пошутил Лозовой. - Постараюсь объяснить тебе проще, как выдающемуся дегенерату. Действительно, дело Таганцева Андрея Аркадьевича все эти годы держат под особым контролем Генеральной прокуратуры и Федеральной службы безопасности. Тут, как ни суди ни ряди, а был он в прошлой жизни аж целым мэром города. До этого из простых бандитов каким-то чудом сумел выбиться едва ли не в олигархи…

- Вот именно! - продолжая трястись от перевозбуждения, вновь выкрикнул Горбушкин. - Так куда же ты меня толкаешь?! На погибель?!

- Болван! Ни черта ты в этой жизни не смыслишь! Я тебе шанс даю! - вспылил полковник. - Тебе сколько до пенсии осталось? Год? И что, ты капитаном так и хочешь уйти? Карьеру свою ты давно просрал, извини, конечно, за прямоту. А я тебе сейчас дарю, можно сказать, возможность по-настоящему проявить себя.

- А на хрена…

- Заткнись! - рявкнул Лозовой. - Ни звука больше. Официально - да - Таганцева и все, что с ним связано, курирует ФСБ. На самом же деле его немыслимое воскрешение не на шутку встревожило очень больших людей. Ты себе даже в самых смелых предположениях не можешь представить, какие гигантские акулы задрожали как зайцы, узнав о том, что Таганцев остался жив, а не гниет в болоте. И не просто жив, а практически свободно передвигается по стране и за ее пределами…

- За пределами?! - ошалело прошептал Горбушкин, как будто для него лично этот факт имел какое-то значение.

- Вот именно! -подтвердил свои слова Лозовой. - Тебе нужны майорские погоны? - Он поднялся из-за стола, подошел к Горбушкину, рапластавшемуся в мягком кресле, тучей навис над ним. - Я еще раз спрашиваю: тебе хочется стать майором?!

- Д… д… д… да-да-да-да… - растерянно выдавил капитан.

- Вот то-то и оно! - Лозовой отошел в сторону, прикурил очередную сигарету. - Не майором - подполковником станешь! Квартиру в центре получишь! На пенсию с почетом проводим!

- За что? - не поверил своим ушам Горбушкин.

- За что на пенсию? Или за что подполковничьи погоны на твои дряблые плечи?

- Да… то есть нет… - Севостьян Иванович окончательно запутался.

- На пенсию, сам понимаешь, по возрасту и более чем достаточной, выслуге лет, - стал терпеливо втолковывать полковник. - К тому же, надоел ты всем тут, хуже горькой редьки. А все остальные блага - за Таганцева.

- Живого или мертвого, да? - как-то уж очень жалко спросил капитан, заглядывая в глаза начальнику и хлопая ресницами.

- Лучше - мертвого, - сухо ответил Лозовой.

- Как?! - вылупился на него Горбушкин. - Убить?

- Да ты сначала подберись к нему незаметно! - усмехнулся Лозовой. - Думаешь, это просто? В общем, так. У тебя ведь в роте полно преданных крохоборов? - Посмотрел с прищуром, пристально.

- Каких крохоборов? Ты что… Вы что… Мы что… Това-а-а-арищ полковник!

- Ладно-ладно! - Махнул Лозовой рукой. - Ты дуриком-то не прикидывайся. Знаю я, как твои архаровцы пьяных по улицам грабят да с мелких торгашей дань получают. Тоже мне, ангела из себя строит. Половину твоих за решетку сажать надо!

Горбушкин обмяк.

- Так вот, подберешь наиболее верных. Эти твои, как их? Ну, которые у Сулеймана оружие нашли!

- Сержант Филимонов и сержант Потапов, - напомнил командир роты фамилии подчиненных.

- Вот-вот, смышленые ребята. Таких и соберешь в одну кучу. Я вам оформлю командировки. Ну вроде как вас вообще в городе нет. И женам своим скажете, что уезжаете в командировку - на неделю или на две. Запомни, Горбушкин, действуете на свой страх и риск. Милицейскими «ксивами» не козырять. Достань мне Таганцева - вытащу тебя из дерьма.

- Но я же ничего не знаю! - зашептал капитан, как будто его в этот момент мог услышать сам Таганцев. - Где он скрывается? Как к нему подобраться?

- Ты не шепчи, - сказал Лозовой. - Мой кабинет не прослушивают. А если и прослушивают, то, опять же, свои. Теперь насчет обеспечения ваших действий. С конспиративным жильем тебе и твоим головорезам помогут. Будет и транспорт. Вот, смотри сюда. - Полковник вынул из металлического сейфа бумаги и разложил их на столе. - Таганцев и его ближайшее окружение обитают по оперативным данным здесь, в Ленинградской области. Этот поселок тебе известен?

- Да мне все поселки известны! Я ж их все за двадцать с гаком лет пешком прошел!

- Очень кстати. Не напрасно двадцать лет прожил. База Таганцева хорошо охраняется. Круглосуточно дежурят вооруженные боевики.

- А может, СОБР подтянем, а? - Горбушкин посмотрел на полковника умоляюще. Он явно не желал подставлять свой тощий зад под бандитские пули.

- Я тебе дам СОБР! - прикрикнул Лозовой. - Сказано же - все провести неофициально. Со своими лоботрясами справишься. Нечего мне собровцев еще в эту авантюру втягивать. Короче говоря, бригада Таганцева имеет лежбища здесь, - он ткнул пальцем в карту. - И здесь - на Финском заливе. Кроме того, бандиты располагают множеством квартир в городе. Обнаружить Таганцева будет непросто. Все другие из его шайки меня интересуют мало. Главное - он. Жаль, что мы не можем привлекать к операции дополнительные оперативные силы. Все надо сделать тихо, грамотно. И, желательно, самим нигде не засветиться. С дополнительной информацией я тебе буду помогать по мере возникновения вопросов. И - на вот, - Лозовой протянул Горбушкину пачку денег. - Форму сними, приоденься по-человечески. Все. Свободен. Иди пока.

Помрачневший капитан Горбушкин вышел из кабинета начальника милиции. Перспектива обнаружить и уничтожить Таганцева казалась ему невеселой. Одно дело, когда на преступника, даже самого коварного и сильного, наваливается вся милицейская рать, когда все государственные жернова перемалывают злодея в муку. Тогда даже ему, тщедушному Горбушкину, проявить неукротимое служебное рвение и подлинный героизм - раз плюнуть. Другая песня, когда легавому приходится выходить на поединок с матерым волком практически один на один. И отказаться нельзя. Лозовой прямо сказал, что в ликвидации Таганцева заинтересованы очень большие люди. Эти самые люди и самого Горбушкина в порошок сотрут, если надо будет. Нет, с такими лучше дружить.

А денег-то сколько отвалили! Капитан чувствовал, как толстенная пачка купюр приятно оттягивает карман форменного кителя.

Покинув кабинет начальника милиции, Севостьян Иванович прямиком отправился домой - нужно было хорошенько все обдумать в спокойной обстановке.

Лозовой же, проводив командира роты патрульно-постовой службы, открыл небольшую дверь, ведущую прямо из кабинета в крохотную смежную комнату.

Здесь на окнах висели плотные гобеленовые шторы. Стену украшал мягкий ковер. Бар был полон напитками и закусками. Приглушенно звучала успокаивающая музыка, звуки которой не проникали в служебный кабинет. В то же самое время, в комнатушке было слышно все, о чем говорили в кабинете. Такие вот творения инженерной мысли, воплощенные в реальную действительность.

А в уютном кожаном кресле сидел… Всеволод Михайлович Харитонов. Тот самый, бывший полковник госбезопасности Харитонов, задержанный в Иртинске по подозрению в совершении государственного переворота и… выпущенный на свободу уже через несколько месяцев в связи с недоказанностью улик.

- Вы все слышали, Всеволод Михайлович? - спросил Лозовой, наливая себе виски и усаживаясь рядом, на диване.

- У вашего капитана с головой все в порядке? По-моему, он ведет себя как-то неадекватно. Не сорвет операцию?

- Не беспокойтесь. Он вполне адекватен. Просто человек обижен судьбой, ненавидит весь мир, страдает от нереализованных амбиций и разрушенных надежд.

- Опасная категория. Вы хорошо подумали, полковник?

- Добыть нам Таганцева - последний шанс для Горбушкина почувствовать себя человеком, хотя бы на старости лет добиться чего-то в жизни. Он из кожи вон вылезет, уверяю вас.

- Я хочу, Юрий Олегович, чтобы вы правильно меня поняли. Уже сам факт фантастического воскрешения Таганцева, мягко говоря, неприятен. Кроме того, ему так лихо и круто удалось поставить свои дела в Санкт-Петербурге, что хватает наглости замахиваться на торговлю нефтепродуктами. Да, пусть это не пресловутая труба нефтепровода, а всего лишь транспортировка железнодорожными цистернами. Но один только контроль за поставками в ту же Мурманскую область принесет Таганцеву миллионные прибыли даже без непосредственного участия в сделках.

- Но кто-то же их все равно будет контролировать, - позволил себе высказаться Лозовой. - Свято место, как говорится, пусто не бывает.

- Да! - громче обычного произнес Харитонов, но тут же взял себя в руки. - Мне не выгодно - скажем так - чтобы контроль над моей темой был в руках этого человека. Мне вообще этот человек неприятен.

- Упаси боже! - всплеснул руками Лозовой. - Всеволод Михайлович! Я и не собираюсь уточнять, почему именно вы решили убрать с дороги Таганцева. Не мое это дело. А сделать - сделаю. Все будет обставлено в лучшем виде.

- Но этот ваш… Горбушкин… - Харитонов поморщился.

- Жалкий и никчемный человечишко, - пренебрежительно сказал полковник. - Расходный материал, если хотите. Пусть сделает свое дело, а дальше… - Лозовой дважды рубанул ладонью воздух.

Юрий Олегович был отнюдь не прост. Говоря Харитонову о том, что его не интересуют причины, по которым тот желает разделаться с Таганцевым, не привлекая, в официальном смысле, силовые структуры, полковник лукавил. Ему, полковнику милиции, розыскнику с приличным стажем, раскрывшему на своем веку немало преступлений и кучу криминального люда пересажавшего по тюрьмам, были доподлинно известны все прошлые делишки Харитонова. И сибирские комбинации, в которых принимали непосредственное участие как Харитонов, так и Таганцев, не являлись для Лозового секретом.

После того, как Всеволода Михайловича поперли из органов госбезопасности, тот нашел для себя свободную, хотя и не слишком большую нишу в нефтяном бизнесе. Объяснять, что работал Харитонов в обход действующего законодательства, думаю, никому не надо.

А тут вдруг питерская братва прихватила его за жабры с поставками на Мурманск. И не кто-нибудь, а вернувшийся с того света Таганцев. Вот потому и примчался Всеволод Михайлович в Санкт-Петербург из Москвы, через надежных знакомых выйдя на полковника Лозового.

Организуя нейтрализацию или, что гораздо лучше, устранение Таганки, Харитонову не хотелось связываться с бандитами. Те, скорее всего, отказали бы ему в услуге, памятуя о его «гэбистском» прошлом. Милицейская же братия, работая неофициально, могла все обстряпать гораздо надежнее и, что немаловажно, значительно дешевле.

Интересно, самому-то Таганцеву известно, что за множеством фирм-однодневок, задействованных в цепи нефтяного трафика, скрывается фамилия его старого знакомого - Харитонова?

Веселенькая встреча может получиться.

- Юрий Олегович, - вновь подал голос Харитонов. - Об одном прошу: мне бы очень хотелось, чтобы имя мое нигде не фигурировало. Ну вы сами понимаете: бизнес - штука тонкая.

- Само собой, Всеволод Михайлович, - ответил Лозовой. - Вы останетесь в тени. Об этом можете не беспокоиться.

И здесь Юрий Олегович был искренним. Имя Харитонова не следовало афишировать без надобности уже потому, что связь между Лозовым, действующим полковником милиции, и опальным «гэбистом» могла быть истолкована руководством МВД не в пользу милиционера.

А денег заработать хотелось. Желание это усиливалось тем, что сумма, предложенная Харитоновым, рябила в глазах и будоражила воспаленное воображение обожаемым множеством нулей. К тому же треть обещанного была уже получена в качестве аванса.

Глава 4

САМ ВИНОВАТ, БРАТАН

…Тройной железный крюк взлетел в воздух, вытягивая за собой легкий капроновый жгут. Прицельно брошенный, он без проблем зацепился за верхнюю часть высокого кирпичного забора.

Подниматься на более чем трехметровую стену по капроновой веревке, пусть даже и со специальными узлами, величиной с яблоко, удовольствие ниже среднего. Ладони рук жжет так, как будто по ним гуляет рашпиль, щедро посыпанный солью, а пальцы, готовые вот-вот разжаться, предательски немеют. К тому же, ногами упереться не во что. Кирпич выложен ровно, без сколов и выбоин. Напряжение усиливалось тем, что неизвестно было, кто ждет по ту сторону высокого глухого забора.

Но Таганцев лез. Упрямо скрежеща зубами, сантиметр за сантиметром взбирался наверх. Дыхание сбилось после первых же нескольких подтягиваний, веревку от рывков покачивало, что значительно осложняло подъем. Это со стороны может показаться, что перемахнуть через препятствие - пара пустяков. На деле же все оказалось несколько сложнее. Но отступать Андрей не собирался.

- Вот блин! - вырвалось у него.

Вершина забора была достигнута. Но, ухватившись руками за кирпич, он вдруг почувствовал, как в ладони впились острые осколки битого бутылочного стекла, которыми кирпичная кладка оказалась посыпанной сверху. Кровь засочилась из образовавшихся ран, но обращать сейчас на это внимание, значит, обречь себя на верную гибель. Важнее было осмотреться. Благо, что над самим забором нависали густые кленовые ветви, некоторым образом скрывающие присутствие Таганцева.

Этот особняк принадлежал питерской братве, которой руководил Таганка. Здесь пацаны оттягивались после бандитских трудов своих - плескались в голубом (не подумайте ничего плохого) бассейне, парились в сауне, жарили шашлычки и кувыркались с девицами легкого образа жизни.

Тем же самым были сейчас заняты и братишки, прилетевшие в Санкт-Петербург из дружественной Сибири. Даже девчонок Кнут им подогнал «родных», питерских. Многих легкомысленных прелестниц Таганка знал в лицо, потому как пацаны его, что называется, «западали» на понравившихся однажды и по притонам в поисках других не метались. И девчонки Андрея знали. Поговаривали даже, тихо посмеиваясь между собой, что у бригадира братвы давно все «на полшестого». А иначе как объяснить тот факт, что ни разу еще Таганка не воспользовался возможностью завалиться в постель с одной из них?

Тот же Кнут, к примеру, как только новая девочка в тусовке появляется, сначала сам ее приласкает, приголубит (вот, елки-палки, корень у этого слова какой-то нехороший!), а потом уже и братве рекомендует. Прости-девочки знали: такая рекомендация дорогого стоила - пацаны, принимавшие от Сереги Лопатина переходящий красный флаг, всегда были вежливы и щедры на зеленые купюры.

Не единожды многие из путан пытались очаровать Таганцева, но каждый раз терпели неудачу в самых светлых своих возбуждениях, то есть побуждениях. Бригадир оставался непоколебимым.

Притаившись поверх забора в густой листве клена, Андрей несколько минут наблюдал за тем, как сибирские пацаны валяют по густым зеленым газонам наигранно хохочущих подружек, как моржами бултыхаются в открытом бассейне и, практически не жуя, поедают крупные куски жареного мяса с шампуров.

Интересно, что дежурящей вокруг охраны Таганка не заметил. Странно. По всем раскладам, братва, находясь на чужой территории, должна была держаться куда как осторожнее.

Дальше, за травянистой лужайкой, беседкой с мангалом и бассейном, располагался собственно дом - двухэтажный особняк. Окна его были распахнуты, но за ними никакого движения не наблюдалось.

Перед домом пацанов было пятеро.

Двое из них пожирали шашлык, запивая его водочкой. Именно они вели с Таганцевым переговоры о том, кто и сколько будет иметь от проходящих через Питер железнодорожных бочек с нефтянкой. Рядом с центровыми лежало по автомату Калашникова, снаряженному магазинами и подствольными гранатометами «Муха». Хорошие мальчики! Расслабляясь, ни на минуту не оставляют оружия. Подобраться к ним вплотную незамеченным удастся вряд ли.

Еще один плавал в бассейне, изображая из себя, наверное, Нептуна. На бритую голову была надета корка половины съеденного арбуза, вырезанная наподобие короны, а в руке - большая кухонная вилка с двумя зубьями.

- Я - царь морей и океанов!!! - орал во всю глотку пьяный браток, вспенивая вокруг себя воду.

Рядом плавала, судя по всему, русалка - обнаженная девица с распущенными светлыми волосами. Время от времени она ныряла под воду и что-то там вытворяла, подозрительно близко подплывая к нижней части тушки голого «Нептуна».

Двое оставшихся приспособили роскошный ухоженный газон, старательно засеянный по весне травой-канадкой под ложе любви. Причем, если пацанов на траве-мураве было двое, то пышущих жаром девчонок - четверо. Все правильно: жрущие шашлык, заботясь о безразмерных желудках, от приват-услуг отказались. Не могли же трудолюбивые и ответственные ударницы сексуального цеха нагло тунеядствовать посреди рабочего дня! К тому же, говорят, групповой секс гораздо лучше обычного - при желании сачкануть можно. С другой стороны, не совсем понятно, нужно ли сачковать, когда есть желание?

Таганцев, тем временем, стал прикидывать, как ему пробраться в дом и при этом остаться незамеченным. Славик Каблук, если его не было во дворе, мог находиться только внутри. Он единственный нужен был сейчас Андрею. Другие были ни при чем. Не хотелось бы, чтобы они пострадали. Нормально сказал, да? Ешкин кот! Да это Таганке нужно сейчас молиться, чтобы выжить и суметь уйти отсюда невредимым!

Он не случайно подъехал с тыльной стороны. Уж перед воротами-то непременно кто-то из охраны выставлен. Появись Андрей в открытую, не таясь, никто его убивать не стал бы - до тех пор, пока они не встретились бы лицом к лицу с Каблуком. Обвинить Славика в том, что он сдал когда-то Таганку «гэбистам» будет очень сложно. Сибирские пацаны скорее поверят своему земляку. Да и доказательств у Андрея никаких.

А встреча лицом к лицу все-таки состоялась. Правда, другая.

Одна из девчонок, выполнявших программу фривольных гимнастических упражнений на газоне, видимо, устала и отвлеклась. А устав и отвлекшись, бросила заниматься хреновиной (понимайте, как хотите), поднялась на ножки и прямехонько направилась к бассейну. Прошла всего несколько шагов и встала, как вкопанная. Глаза ее смотрели прямо на Андрея.

Уже широко раскрыла рот, чтобы крикнуть. Она, несомненно, узнала Таганку. Смутило лишь то, что питерский бригадир появился на вилле вот таким странным образом - забравшись на забор.

Андрей лишь приложил к губам указательный палец. Этого оказалось достаточно для того, чтобы девица вновь прикрыла милый ротик. Она коротко вскинула брови: мол, делать-то чего?

Таганка постарался жестами дать ей понять, чтобы та увела парней с поляны. Крошка оказалась сообразительной. Впрочем, ее профессия как раз и предполагает изворотливость ума и живость ассоциативного восприятия окружающей действительности.

- Ма-а-альчи-и-ишки-и-и!!! - заныла она достаточно громко и капризно. - В сауну хочу! Хочу в сауну! Ну, чего мы здесь валяемся, как тюлени!

- Хочешь - иди! - рыкнул на нее один из тех, что объедались шашлыком. - Буду я, блин, мясо, в натуре, на парилку менять!

- А мне скучно одной! - продолжала девушка капризничать. Подошла к обжоре и уселась к нему на колени. - Ва-а-ади-и-ик! - ныла, растягивая слова. - Ну-у-у, па-а-айдем со мно-о-ой! Я тебе там та-а-ако-о-ое па-а-акажу-у-у!

- Да отвали ты! - тот, кого она назвала Вадиком, спихнул ее с колен, продолжая уплетать за обе щеки. - Чего я там не видел, что ты мне можешь показать? Деловая, блин!

- Давай, давай, чеши отсюда! - прикрикнул второй, такой же изысканный гурман, как и его друг Вадик.

Девчонке пришлось ретироваться.

- Люди! Народ! - прокричала она тем, кто купался в бассейне и закончил уже кувыркаться на траве. - Пойдемте со мной, а? Чего я там, одна париться буду?

Этих, к счастью, долго уговаривать не пришлось.

Тот, который «Нептун», высушил ласты, то есть выбрался на берег.

- Братва, а че, ништяк! Пойдем, кости в сауне погреем! В натуре, блин, фигли развалились?

Он, как бы шутя, пинками поднял с травы утомленных любовью братков.

Гогоча и подталкивая друг друга, трое пацанов и девицы пошли в подвал дома, где была оборудована финская баня. Но еще двое так и не отрывались от шашлыков.

Дали бы сейчас волю Таганцеву, он, наверное, запихнул бы оставшееся мясо в глотки этим бегемотам вместе с шампурами и раскаленным мангалом. Но Андрей поступил иначе. Неожиданно глупо поступил. Но другого выхода не было.

- Эй, пацаны! - крикнул он, не слезая с забора и не показываясь из-за листвы.

- Не понял, блин, там че за ворона каркнула?! - возмущенно спросил один из братков. Отбросил в сторону шампур и взял в руки автомат, тут же передернув затворную раму.

- Слышь, клоун! - зарычал второй, так же, вооружившись. - А ну, порхай вниз. А то я тебя сейчас…

Оба уже почти вплотную подошли к забору, и значит, к Таганцеву. Времени у Андрея не было. Руки сами потянулись к сюрикэнам. И так же сами безошибочно выбрали нужные - «звездочки» сякэн-роппо - шестиконечные, отточенные, как опасное лезвие у хорошего цирюльника.

Короткий взмах обеими руками в листве был не заметен. А сюрикэны полетели к целям стремительно и неслышно. Все дальнейшее происходило, как на кинопленке, крутящейся в режиме «рапид» - будто бы замедленно.

Таганцев видел, как расширились зрачки у обоих братков, как жадно пытался ухватить ртом воздух один из них и как для чего-то бросил автомат другой.

Андрей, казалось, даже слышал хруст проломленной черепной коробки, когда в голову ловящего воздух врезалась тяжелая шестерня сюрикэна. Тот рухнул замертво.

Гораздо меньше повезло второму. По нему Таганка промахнулся. Точнее говоря, бросая сякэн-роппо с левой руки, он немного не рассчитал, и острые наконечники вместо того, чтобы пробить братку голову, вспороли ему живот.

Вылезающие наружу кишки (пацан был в одних плавках) - зрелище отвратительное. К тому же, он не умер сразу. Скорчившись, упал на траву и стал крутиться с боку на бок, синея на глазах и хрипя от нестерпимой боли.

Таганка спрыгнул с забора на землю.

- Прости, браток, - сказал он, склонившись над смертельно раненным. - Стрелять не могу.

В руках Таганки появилась стальная нить, которую он набросил на горло пацана, быстро и тихо прервав его страдания.

Все. Теперь медлить было нельзя. Вперед.

Что было сил Андрей рванул к дому. Первый этаж оказался пустым. Никого не обнаружив, Таганцев стал осторожно подниматься наверх по широкой деревянной лестнице. Вот спальня, в которой не раз отдыхал сам Андрей. Так и есть - дверь заперта. На самом деле, ключи от этого помещения всегда находились только у Таганцева. Братва, включая Кнута, расползалась всегда по другим комнатам.

Так. А здесь что? Гостевая. Андрей открыл дверь быстро, постаравшись, чтобы она не ударила о стену. На широкой кровати лежал какой-то боец. На первый взгляд могло показаться, что он спит. Но нет. Рядом валялся использованный шприц. Видимо, мальчик баловался героином. Под кайфом сейчас. Ему не до войны. Пусть отдыхает.

И еще две спальни оказались пусты. И в душевой никого. Оставалась бильярдная. Каблук, по методу исключения, находился именно там. Но один ли? Это вопрос.

На всякий случай Таганцев достал из плечевой кобуры пистолет и передернул затвор, дослав патрон в патронник. Звонкий металлический щелчок в тишине дома могли услышать. Поэтому ждать нельзя было ни секунды.

С невероятной силой ударив по двери Таганка ворвался в бильярдную.

Юная чернокожая леди грациозно возлежала прямо на бильярдном столе. Разумеется, без одежды. Славик Каблук сидел сверху и поливал ее взбитыми сливками из баллончика, затем их старательно слизывая. Он так же прикидывался нудистом.

- Здорово, Каблук, - буднично проговорил Таганцев.

- Ты кто?! - офонарев от неожиданности, заорал поначалу Славик, наверное, не узнав Андрея в первое мгновение. Но тут же в должной мере прозрел. - Таганка?! Ты?!

- Нет, - ответил Андрей, наводя на него пистолетный ствол. - Не я. Это - мой призрак.

- Ха! - Каблук попытался смеяться. - Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха-ха!!!

И неожиданно обхватил онемевшую от страха «шоколадку» рукой за горло, одновременно спрыгивая со стола.

- Не шевелись! - крикнул Таганцев.

- Положи ствол, сука! - закричал Каблук, укрываясь за телом девицы. - Я задушу ее!

Он и впрямь так сильно сжимал девушке горло, что той уже нечем было дышать. Глаза от напряжения полезли из орбит, а на пухлых губах появилась светло-розовая пена.

- Отпусти телку, Каблук, - приказал Таганцев. - Я все равно убью тебя.

- Вспотеешь! - огрызнулся Славик.

Выстрел прозвучал громко. Оглушительно громко. Слишком громко для того, чтобы его не услышали люди, находящиеся в сауне и перед фасадом виллы.

А пуля, выпущенная из пистолета Таганцева, угодила Каблуку в колено, которое тот неосмотрительно выставил вперед, когда обмякшее тело чернокожей девушки потянуло его к полу.

Закричав от боли, Славик споткнулся, упал. Держа раненую ногу обеими руками, стал корчиться на полу и истошно звать на помощь.

Африкэн-рашн оказалась сноровистой. Долго не раздумывая, шустрой мышью залетела под бильярдный стол. А что поделать? Работа у нее такая: либо на столе, либо под столом.

Андрей слышал, как на улице раздались крики. Со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, уже слышался топот ног. Потом снаружи и в других помещениях дома раздались пистолетные и автоматные выстрелы.

В том, что это была милиция, Андрей не сомневался. Не станут же сибирские братки палить друг в друга безо всяких на то причин. Значит, нужно было спешить. Он должен был успеть прикончить предателя Каблука до того, как сюда ворвутся здоровенные дядьки в черных масках и бронежилетах.

- Давай быстрее, сучонок, молись, - произнес Таганцев, приставляя пистолетный ствол к голове Славика.

- Заглохни, гнида. Стреляй, не ссы. Я тебя все равно кончу, если выживу.

А в доме и на улице уже, похоже, стихал внезапно разгоревшийся жаркий бой. Выстрелы звучали реже. Через несколько секунд вообще прекратились.

Менты, вероятно, уже вот-вот ворвутся в бильярдную. Кто-то бежал по длинному коридору, бряцая на ходу оружием. По шагам навскидку можно было определить - к бильярдной приближались человека три-четыре, не меньше.

И Андрей выстрелил. Просто. Как в тире по бумажной мишени. Не произнося больше никаких вычурных слов, не выясняя отношения, не обвиняя ссученного Каблука ни в чем.

Отшвырнул пистолет в сторону. Зачем-то подмигнул выглядывающей из-под стола насмерть перепуганной чернокожей девчонке. Отстреливаться от милицейского спецназа даже не думал - хлопотно это и бесполезно.

Но в дверном проеме бильярдной с матюгами и криками появились не милиционеры.

- Таганка, мать твою!!! - бешено орал Серега Лопатин. - Да тебя, порвать надо как газету «Правда»!!! Ты что вытворяешь, бригадир?!

Сюда же влетели еще трое пацанов из бригады Таганцева.

- Кнут? - удивился Андрей. - Ты откуда?

- От верблюда!!! - с нескрываемой злостью продолжал кричать начальник службы безопасности. - Валим отсюда шустро!!!

Пока бежали вниз, прихватив с собой, на всякий случай, чернокожую, Андрей успел насчитать восемь трупов, валяющихся в доме. И еще трое остались лежать у въездных ворот. Все - чужие. Значит, перед виллой к моменту появления здесь Таганцева находились одиннадцать вооруженных «торпед» Каблука.

Подоспевшие вовремя бойцы во главе с Кнутом без разговоров открыли огонь. Сибирские, кто пошустрее, отступили внутрь дома. Но и там их достали пули питерской братвы.

- …Так что, с тебя причитается, - сказал Серега Лопатин, выруливая на своем «мерседесе» к Приморскому шоссе. - Ты бы оттуда, братан, живым никак бы не ушел.

- Слушай, Кнут, я тачку свою за домом в лесу оставил. Сейчас ведь туда менты точно нагрянут. Наверняка кто-то из соседей в поселке о стрельбе стуканул.

- Ну, мусора, предположим, давно уже там - «глухарей» своих считают. - Лопатин посмотрел на наручные часы. - А джип твой пацаны отогнали сразу же, как только ты с забора во двор спрыгнул, метатель хренов!

- Так ты что, выходит, с самого начала там был?! - поразился Таганцев.

- Я у тебя кем работаю? - вопросом на вопрос ответил Сергей.

За черным «мерсом» Лопатина летели по трассе машины бригадной братвы, честно отработавшей сегодня свой бандитский хлеб.

Обнаженная чернокожая красотка, сидящая на заднем сиденье «мерседеса» рядом с Андреем, нежно обвила ручонками его шею, мокро поцеловала в щеку и сказала:

- Му-у-ур-р-р!!!

А после того как сказала, изгибаясь всем телом - вот уж действительно кошачья натура! - бесстыдно полезла на колени к Таганцеву. Он особо не возражал. А Серега Лопатин сидел за рулем и был занят дорогой. Всем своим видом он упорно показывал, что его абсолютно не интересует, что происходит сзади.

Кстати говоря, задний диван в «шестисотом» широкий, мягкий и удобный.

Машины, проезжающие рядом по ходу движения, неистово сигналили. Водители и пассажиры в них, забывая о дороге и даже о том, куда они вообще едут, обалдело таращились, выкрикивали что-то. А Таганка даже не удосужился поднять тонированные стекла задних дверей.

Она старательно демонстрировала фигуры высшего пилотажа. Таганка тоже вошел в раж и давал понять чернокожей девчушке, что в этом деле мастак на все руки. Ну не на руки, в основном, конечно.

Сначала чернокожая путана оседлала распластанного на сиденье Андрея, как жеребца, сорвав с него рубашку, стянув джинсы и осыпая его тело страстными поцелуями. Не уступая захваченной инициативы, она облизывала его своим розовым упругим язычком до тех пор, пока он не начал издавать звериные рычания. Плавно сползая все ниже и ниже, благо позволял просторный салон авто, проворная мулатка оказалась еще и на редкость жадной девочкой. Аккуратные ее губки с таким рвением ухватились за дарованный Таганке от природы могучий орган, что мужчина аж подскочил вверх, долбанувшись головой о внутреннюю поверхность крыши. Впрочем, на девушку этот факт никакого действия не возымел.

Возбудившись собственными же ласками, девчушка совсем не по-детски откинулась на диване на спину, широко раздвинув ноги, которые умудрилась выставить справа и слева в открытые окна. Да, длина ног у нее была что надо! Обеими руками она придерживала Андрея за плечи. Оказавшись прижатым грудью к низу ее животика, где вились густые и мелкие кудряшки, слабо прикрывающие нежную девичью плоть, Таганка закрыл глаза и медленно стал подниматься выше, не отрываясь от тела искушенной в ласках жрицы любви. В нем просыпался дикий бык, готовый с ревом пробить собою все, что попадалось на пути. А на пути, то есть прямо перед ним, была путана, прикусывающая от удовольствия пухлые губки и даже немного пускающая на подбородок прозрачную слюну.

И Таганка ринулся вперед. Ему казалось, что он готов был пронзить чернокожую насквозь, разорвать ее на клочья и, одновременно, свести с ума пылающими жарким огнем поцелуями.

Салон «мерседеса» наполнил почти синхронный крик, издаваемый молодой женщиной и мужчиной.

Лопатин за рулем сохранял каменное выражение лица, не позволяя себе оглянуться или хоть краем глаза посмотреть на происходящее сзади в зеркало. В данной ситуации это выглядело довольно комично. Когда уши его стали опухать от пронзительного визга дошедшей до пика возбуждения самки и грохочущего рычания сильного и крупного самца, Серега попросту нацепил наушники и включил валяющийся рядом на сиденье плеер.

Какой-то водитель за рулем модной и быстроходной «Субару Импреза», обгонял «мерседес» справа и, зацепившись взглядом за картинку на заднем сиденье «мерса», потерял ориентацию в пространстве. Он, кажется, даже отпустил руль и чуть не выпрыгнул из своей машины на полном ходу. Наверное, очень захотел присоединиться, не притормаживая.

«Субару», сверкая синим лаком и ослепляя окружающий мир желтыми с золотом колесными дисками, стремительно улетела с дорожного полотна. Не касаясь твердой почвы, пересекла придорожный ров и приземлилась уже в чистом поле рядом с проезжей частью. Уткнулась носом в пашню и обиженно загудела фирменным мелодичным клаксоном.

…Таганка входил в разгоряченную красотку вновь и вновь, ощущая, что не может остановиться, что ему никак не насытиться теплым женским телом.

А она, отстранив Андрея, быстро повернулась к нему изящной прогибающейся спинкой и плавно повела смуглыми бедрами, зазывая вновь и разжигая новый, всепожирающий огонь.

Теперь кучерявая головка ее почти упиралась в заднее стекло автомобиля, а колени были закинуты на сиденье, в котором сидел рулевой, то бишь, Лопатин. Ясный перец, Серега не смел помешать бригадиру и другу и прервать затянувшееся удовольствие только потому, что ему, видите ли, неудобно вести машину. Ехал себе и ехал, замечая, впрочем, что в штанах стало тесно. Молния на ширинке вот-вот грозилась разойтись.

Андрей же, как только искусительница поменяла позу, ураганом налетел на нее сзади. Она кричала и стонала, пыталась пронзить длинными ногтями кожаную обшивку дивана и за нее же хваталась зубами, норовя выдрать клок. А Таганка все продолжал импульсивные, напористые движения, напрочь позабыв о нежной женской натуре. Но ей это нравилось. Она любила в мужчинах напористость и дерзость, опасно граничащие с грубостью и жестокостью. Каждое глубокое и плотное проникновение этого дикого буйвола все ближе подталкивало ее к желанной пропасти умопомрачительного оргазма. Африканская кровь, бушующая в ее жилах, требовала мужской силы, животного натиска. Только сильному здоровому мужику с повадками хищника и уверенному в своей власти над женщиной она подчинялась с наслаждением, умирая и вновь рождаясь в бушующем шторме первобытной похоти.

- Дай!!! - орала она безумным голосом. - Дай еще!!! Ха-а-а-ачу-у-у-у! Кусай меня!!! - И этот крик переходил в надрыв, напоминал грохочущий камнепад, обрушивающийся в низину.

Потом она молниеносно извернулась и, оказавшись к Андрею лицом, сама обеими руками втолкнула его в себя. Бедра ее задергались в конвульсиях, рот непроизвольно широко открылся, полные счастливых слез глаза полыхнули невиданной вспышкой. Она тщетно облизывала языком иссушенные и покусанные в кровь губы, своими же руками терзала до предела возбудившуюся шоколадного цвета грудь и с каждым встречным движением Таганки, обезумев, всхлипывая, выдыхала из себя, словно последний раз в жизни:

- Да! Да! Да! Еще!!! Еще!!! Да-а-а-а-а!!! - И кусала его, не жалея. И впивалась в его кожу ногтями, продирая в ней тонкие борозды.

Они с Андреем взорвались одновременно, утолив страсть, секунда в секунду ухнули в бездну удовлетворенных страстей. И так же одновременно затихли на заднем диване «мерседеса».

Лишь через несколько минут Сергей Лопатин позволил себе взглянуть в зеркало заднего вида. Путана-шоколадка и Таганка, обнявшись, спали.

Часть вторая

И ХОЧЕТСЯ, И КОЛЕТСЯ

Глава 5

ОТ СТРАХА КОШКА МЫШКУ РОДИЛА

(Из цикла «Нет ничего невозможного»)

И хочется, и колется, говорят в иных ситуациях. А еще говорят: и рыбку съесть, и в лодку сесть. Или, к примеру, на елку влезть и смокинг не ободрать.

А еще некоторых, которые нетерпеливые, подкалывают: курочка в гнезде, яичко в… курочке, а он уже со сковородкой бежит.

Вообще, много чего говорят. Кто-то говорит, а кто-то и страдает. Вот, допустим, капитан милиции Горбушкин. Уж его-то страданиям в последнее время было ну просто никак не уняться.

Какие только хитроумные средства не опробовал Севостьян Иванович, чтобы унять смятение души и сердечную тревогу - и водку пил стаканами, и «бормотуху» бутылками, и даже мутный самогон прямо из трехлитровой банки лакал! - все без толку. Не помогало. Напрасно ему люди говорили: выпей - полегчает. Не легчало. Становилось только хуже.

Готовясь к серьезному жизненному испытанию, коим он считал поимку Таганцева, Севостьян Иванович уже второй день не выходил на работу. Как-никак, на руках было командировочное удостоверение. Разумеется, «липовое», выданное полковником Лозовым исключительно для обеспечения алиби Горбушкину сотоварищи. Случись что, верные люди в Москве могут подтвердить, что капитан с группой подчиненных в нужное время находился не в Питере, а в столице нашей Родины на курсах повышения квалификации.

Таким образом, капитан мог позволить себе не появляться в расположении роты патрульно-постовой службы, как будто бы на законном основании.

Сидя на кухне своей коммунальной квартиры, Севостьян Иванович опрокинул в себя очередной стакан «горючего» и занюхал развешанными тут же на бельевых веревках только что выстиранными ситцевыми простынями соседки бабы Груши. Аграфена Самсоновна всегда сушила выстиранное белье на кухне. А Горбушкин, выпивая, всегда им занюхивал, разумно экономя средства семейного бюджета и не расходуя их без надобности на закуску.

В своей комнате пить он не любил. Жена запросто могла покуситься на припасенные для расслабона винно-водочные изделия. Тетка она была в смысле алкоголя закаленная и легко приговаривала литр сорокаградусной водчонки, практически не пьянея. Развозить ее начинало только после пятого-шестого стакана. На такую добра не напасешься. Так что пил Горбушкин в гордом одиночестве, на всякий случай, заныкав предусмотрительно тару со спиртным в укромную нишу за батареей парового отопления. Нальет себе стаканчик, хлопнет, простыней занюхает и - порядок. А бутылку или банку - снова за радиатор.

Вот и сейчас - буль-буль-буль! - потекла родимая из поллитровки в граненник.

- Ах ты, урод тряпочный… - Как гром среди ясного неба прозвучал в кухне голос супруги. Но, справедливости ради, надо заметить, что фразу эту она произнесла без надрыва, как само собой разумеющееся. Тембр голоса был у нее достаточно ровный, хорошо поставленный, но лишенный всяческих эмоций. Вроде, как и не упрекнула мужа вовсе, а просто мыслила вслух, констатируя факты. - Без меня опохмеляешься? Совесть бы поимел, рожа твоя ментовская.

Ну кто ее звал, спрашивается? Теперь, пока все до донышка не вылакает, не уберется отсюда.

- Ладно, хмыренок, наливай, не жадничай, - сказала уже как-то совсем ласково.

Она присела на деревянный табурет и выставила перед собой стограммовую стопку.

Деваться Севостьяну Ивановичу было некуда. Пришлось наливать.

Нет, благоверную свою он любил, дурного про это никто не вымолвит. И были они, можно сказать, молодоженами. Вместе стали жить всего полтора года назад, после того, как познакомились на железнодорожном вокзале.

История произошла прямо-таки романтическая, в лучших традициях мексиканских сопливо-слезливых сериалов.

Капитан Горбушкин заехал тогда к своему приятелю в отдел транспортной милиции. Дела были неотложные. Транспортники задержали тогда, в общем-то, шпану, заезжего наркокурьера с небольшой партией опиумного мака, а патрульные Горбушкина по наводке прихватили на улице связного с деньгами.

Первым делом, нужно было определиться, как делить между собой добычу. Деньги пополам - это понятно. А порядок реализации маковой соломки по мелким сбытчикам - штука тонкая и хлопотная. Тут главное, чтобы ни транспортники, ни «пэпээсники» не оказались в дураках и не «кинули» друг друга в части мелкооптовых цен на «дурь».

Переговорив по сути злободневных вопросов, Севостьян Иванович уже покидал линейный отдел милиции, проходя мимо так называемых «обезьянников» - камер содержания временно задержанных лиц. Вот тут и заметил ее - необыкновенной красоты женщину, хотя и в лохмотьях, и растрепанную, и без следов хоть какой-нибудь краски на усталом и бледном лице. Сидела она на деревянной прикрученной к полу лавке, в стороне от разнузданных путан и смердящих бомжих. В разговоры не встревала, держалась как-то по-особому, гордо что ли, независимо, невзирая на незавидное свое положение.

Другая бы сжалась в комочек, теребила бы нервно юбку. А эта - нет. Осанка была прямой, плечи развернуты, подбородок приподнят. И взгляд не потерянный, а прямой, ясный, пронзительный даже. Ух, как она взглянула на остановившегося по ту сторону решетки капитана Горбушкина! Огонь, да и только.

Что называется, породу сразу видать.

- Кто такая? - спросил Севостьян Иванович у своего товарища.

- А, никто, - тот вяло отмахнулся. - Сняли с поезда без билета и документов. На шалаву не похожа. Не воровка и не мошенница - точно, я этих за версту определяю. Пусть посидит до вечера. - И хмыкнул как-то многозначительно.

- А вечером - что? - поинтересовался Горбушкин.

- А сам не знаешь? - лицо товарища расплылось в сальной улыбке. - Подмоем чуток и под водочку по кругу пустим. Не пропадать же такому добру!

Может, капитан Горбушкин и не отреагировал бы на слова приятеля: в первый раз, что ли, менты девкам «субботник» устраивают! Но больно уж эта в душу запала.

- Слышь, давай, так сделаем: ты забираешь мою долю с мака взамен на эту телку. Годится?

Сумма ему причиталась хоть и не космическая, но довольно внушительная. А потому ударили по рукам.

В этот же день Севостьян Иванович привез женщину к себе домой. Вначале думал побаловаться и выгнать к чертям свинячьим. Да попробовав раз, оторваться уже не смог. Так и прижилась она у него в коммуналке.

Позже и паспорт ее нашелся. Точнее говоря, она сказала, что сделала запрос по месту жительства - в Саратовскую область, а там ей уж помогли с восстановлением утраченного документа. Она и ездила туда специально на три дня. Горбушкин думал, что уехала и не вернется больше никогда. А, поди ж ты, как и обещала, воротилась назад вовремя, спустя трое суток.

С другой стороны, все объяснимо. Питер, все-таки, не сравнить ни с какой Саратовской областью. Северная столица России, едрен батон! Полстраны народу спят и видят, чтобы из захолустья сюда перебраться.

Прожив большую часть своей жизни бобылем, Севостьян Иванович был несказанно рад появившейся возможности наконец-то жениться. Тем более, что женщина ему досталась, как оказалось, домовитая, хозяйственная. А в постели - туши свет, сливай масло!

Вот только пить лишнее стала в последний год. Но, с другой стороны, кто в России не пьет? Да вся страна от счастливой жизни в условиях демократической стихии спивается на фиг. Эта хоть по помойкам не шарит и мужиков в дом не тащит, слава богу.

В общем и целом Горбушкин был доволен женой. И она им - тоже, сразу же после первой выпитой рюмки.

- Сева! - сказала она ожившим голосом, глядя на мужа повеселевшими синими глазами. - Ты у меня - чудо! Ты у меня - сказка! Наливай еще!

Боже! Какие у нее глаза! Синие, чистые и бездонные, как небо!

А еще бывает, выпьет, если в меру, и сразу волочет Горбушкина в кровать. И такое с ним вытворяет! Такое! Про такое вот «такое» даже в порнографических журналах писать стесняются.

Ну а когда перепьет лишнего, тоже без проблем. Ложится себе и спит. Хорошая она, когда спит. Густые волосы цвета льна разбросаны по подушке. Улыбнется чему-то во сне - сразу ямочки на щеках. И милая маленькая родинка над верхней губой.

Нет, хорошая все-таки баба досталась Горбушкину на старости лет!

А в коридоре зазвонил телефон. И уже через минуту в кухню приковыляла старуха - Аграфена Самсоновна.

- Севостьян Иванович! - с претензией в голосе заговорила старушенция. - Это вам звонят! С работы! Не могли бы вы сами подходить к телефону, когда звонят вам, а не мне? Я, знаете ли, не секретарша вам какая-нибудь! У меня три неоконченных высших образования и год стационарного лечения в дурдоме! Так что не надо считать меня сумасшедшей - меня там вылечили! Это я вам ответственно заявляю!

Вот, действительно, дура! Как же он определит, кому звонят, если трубка еще не поднята?

Поправив хлопчатобумажную полосатую пижаму, Горбушкин пошел к телефону. А вернулся в кухню уже одетый - в недорогих, но довольно приличных туфлях, купленных недавно фирменных джинсах и тонкой кожаной куртке. Видать, куда-то собрался.

- Анастасия! - торжественно обратился он к жене, допивавшей бутылку водки. - У меняважные дела. Вернусь не скоро.

Супруга в ответ лишь махнула рукой. Мол, проваливай. Даже не повернулась в его сторону.

- На-а-астя! - жалобно простонал Горбушкин. - Ну поцелуй хоть на дорожку!

- Я тебе вот что скажу, Сева. - Мотнув всклокоченной головой, Настя посмотрела на него мутным безразличным взглядом. - В коридоре у двери стоит зеркало. Вот с ним и поцелуйся.

Чертыхнувшись от обиды, капитан Горбушкин покинул квартиру, оставив супругу наедине с издыхающим в пустой бутылке зеленым змием.

Убедившись, что выпивки на кухне не осталось, она, шатаясь, поднялась с табурета и направилась в комнату.

Легла на спину в широкую кровать на металлической панцирной пружине. Закрыла глаза. А на ресницах проступили слезы. Они текли по лицу тонкими струйками, неприятно скатывались к мочкам ушей и щекотали их, утопая затем в подушке.

Насте вспомнился отец. В воспоминаниях она видела его в тот день, когда они вместе с полковником Харитоновым навещали старика на загородной даче в Подмосковье.

- А расскажи-ка мне, дочка, как Родине служишь? - вопрошал старый генерал, царственно восседая в плетеном кресле-качалке. Ноги его были укрыты теплым шерстяным пледом. Руки непрестанно и мелко тряслись. Голова непроизвольно раскачивалась из стороны в сторону. Старик был плох - годы брали свое. Но серые выцветшие глаза смотрели на Настю вполне осознанно и строго. - Помнишь ли ты заветы великого Ленина и основателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Феликса Эдмундовича Дзержинского?

- Помню, папа. Помню. - Настя отвечала автоматически, устав уже отвечать на одни и те же вопросы при каждой встрече с отцом.

Генерал, еще двадцать лет назад ушедший в отставку, переехал из Москвы на дачу. Находясь здесь в своеобразной изоляции от бурлящего и бурно изменяющегося мира, старый служака существовал по своим прежним законам и мироощущениям. Он и слышать не хотел, что в стране давным-давно поменялась власть, что о руководящей и направляющей роли КПСС все нормальные люди думать забыли, а принципы демократического централизма нагло попраны вторгающимися происками капиталистических норм.

- Запомни, дочка! - грозил он Насте крючковатым указательным пальцем. - У чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодная голова! Коммунистическая партия возложила на тебя особую ответственность - стоять на передовых рубежах борьбы! Нет и не может быть важнее задачи, чем обеспечение государственной безопасности нашей социалистической Родины!..

Все слово в слово! Даже интонации, с которыми отставной генерал госбезопасности Иван Трофимович Звягин нес всю эту архаичную чушь, помнились до мельчайших подробностей. А крючковатый иссохший палец старого отца, грозящий заплутавшей по жизни дочери, виделся ей теперь дамокловым мечом, зависшим над ней на тонком, готовом вот-вот оборваться волоске.

- Вот так и служу, папа… - вслух произнесла Настя, глотая горькие слезы. - И чистые руки, и горячее сердце… все в жопе…

Никого в комнате не было, и Насте незачем было стесняться в выражениях.

Ее отец… После того, как генерал Звягин доложил, кому следует, о готовящемся государственном перевороте, спецслужбисты незамедлительно упрятали его в психушку. Там, говорят, он и скончался при невыясненных обстоятельствах. То ли подушкой его ночью задушили, то ли сам задохнулся - старый был, слабый. Мог лечь неудобно на живот, уткнуться в подушку лицом и уснуть. Навсегда.

Не поднимаясь, она пошарила рукой под кроватью и достала оттуда недопитую с вечера бутылку с водкой.

И глаз не открывала. Вот так, лежа на спине, отпила прямо из горлышка.

Бутылка вывалилась из ее руки. Настя уснула. Уснула коротким и всегда тревожным сном глубоко пьющего человека.

А в беспокойной дреме явился к ней Андрей. Андрей Таганцев, который всего два года назад еще был ее мужем и мэром сибирского городка Иртинска.

Как-то ранней осенью они отправились на плотах покорять строптивые реки Зауралья. С ними был и Витя Погодин, губернатор края, и несколько человек охранников. Но никто не углядел, как Настя на одном из крутых порогов вдруг вывалилась из резинового надувного плота.

Ледяная стремительная волна сразу же накрыла ее сверху. Голову больно ударило о подводный каменный валун, благо защитил специальный стеклопластиковый шлем. Но даже при этом она получила легкое сотрясение. Синие круги поплыли перед глазами. Ноги схватила судорога.

А Андрей, не раздумывая ни секунды, кинулся за ней в бурлящую пучину. И спас!

Как ему это удалось - никто тогда так и не понял.

Потом, уже на берегу, сушили на костре одежду, ели запеченную в золе картошку, как в детстве. Погодин приготовил потрясающий шашлык из маринованной оленины. Еду запивали сладким грузинским вином… Таким же сладким, какими были нежные поцелуи Андрея.

После ужина они вдвоем убежали от всех в лес. И Насте впервые в жизни казалось, что она без ума влюблена в Таганцева.

Влюблена? Уже через два с половиной месяца она скажет ему, что беременна и - соврет.

…Следом за Андреем в ее хмельной сон ворвался подполковник госбезопасности Рыбин - помощник Харитонова и тот еще гад.

По легенде, которую придумали на Лубянке, когда Настю «подводили» к Таганцеву, именно Захар Матвеевич Рыбин играл роль ее отца.

Через два с половиной месяца после того похода на плотах он приехал в Иртинск, чтобы склонить Андрея к авантюре, с которой должен был начаться широкомасштабный экономический кризис.

Почему этот эпизод приснился сейчас Насте?

Черно-белое кино в пьяном сне, возвращающее в прошлое, - это жуть, это хуже белой горячки. Бред рано или поздно оставит, а жестокая память пребудет с тобой до конца дней…

- Послушай, девочка, - говорил ей Рыбин в тех самых видениях. Голос его был неживым, металлическим и сопровождался долгим эхом. - За Таганцевым - глаз да глаз. Не нравится он мне. Хвостом крутить начинает. Как бы с крючка не сорвался. Всеволод Михайлович возлагает на тебя большие надежды.

- Я постараюсь. Все будет в порядке. - Настя отвечала ему, но рот ее, странным образом, оставался закрытым. Губы были плотно сжаты, а звуки исходили как будто и не от нее вовсе, а как бы сверху. - Думаю, Таганцев никуда не денется. Да, кстати, у него начали складываться какие-то отношения с бандитом Каблуком. - И лицо неживое. Плоское, как лист фанеры и белое, будто бы его старательно натерли мелом.

- Каблук - это что? - опережая эхо, спрашивал Рыбин.

- Это и фамилия, и воровское прозвище. Из молодых да ранних. Дерзок. Амбициозен. Метит занять место Чугуна.

И ведь снова! Опять она видит все в точности, ровно так, как происходило на самом деле! Может, она и не спит вовсе?

- За Чугуна - отдельное тебе спасибо. Вовремя сработала. Могло ведь произойти непоправимое. Теперь вернемся к Таганцеву. Делай со своей стороны что хочешь, но, чтоб их отношения с Погодиным, мягко говоря, изжили себя. Андрей Аркадьевич должен в конце концов увидеть в губернаторе края если не врага, то серьезную помеху на своем пути. Хватит этим двум гаврикам дружбу водить. Одного из них следует технично убрать, другого - оставить и даже возвысить.

- Кого убрать, кого возвысить?

- Убрать, естественно, Погодина. Ну может, не физически, а в ином смысле. Отстранить, например, от дел, чтобы Таганцев принял на себя весь край.

- И это - конечная цель?

- Конечной цели даже Харитонов не знает. Там ведь, в Кремле, люди умные сидят. Они секреты хранить умеют. А наше дело - выполнять команды.

- Как я устала! - вздохнула Настя. - Как я ненавижу свою работу, презираю себя! Иногда я даже Таганцева убить готова.

- И убьешь, если понадобится, - без каких-либо особых эмоций произнес Рыбин. Теперь и он казался плоским и белым. Только вот руки его… Словно их по локти обмакнули в ванну с густой горячей кровью.

- Конечно, убью, - просто согласилась с ним Настя.

Интонация ее голоса не выражала вообще ничего. Глаза были пустыми. На лице не дрогнул ни один мускул.

- Сегодня ночью я сказала ему, что беременна, - сообщила она, не глядя на Захара Матвеевича.

- И что, это правда?!

- Нет, конечно, - выдохнула она. - Но надо же его в такой ответственный момент посильнее к себе привязать! Вы же сами говорили, что он может с крючка сорваться. С этого - не сорвется. Он потом до утра уснуть не мог. Дурачок! Плакать готов был от счастья.

- А что потом? - спросил Рыбин. - Пройдет время и очень скоро выяснится, что беременность твоя - липа. Как выкрутишься?

- Навру чего-нибудь про выкидыш… Придумаю что-то.

- Анастасия! Ты - страшное чудовище! - высказался Рыбин.

- Это комплимент? - Она повернула к нему лицо. В голосе и глазах был вызов.

- Считай, что да.

- Не-е-е-е!!! - во весь голос закричала Настя, подскочив на кровати и тяжело, загнанно дыша. - Я не чудовище!!!

Вновь залившись слезами, огляделась вокруг. Не было рядом никакого Рыбина. И Таганцева тоже не было. Была ветхая бедно обставленная коммунальная комната и она, счастливая жена капитана милиции Горбушкина. Правда, от такого счастья хотелось повеситься.

Вставая с кровати, Настя споткнулась о валяющуюся на полу пустую бутылку. Пнула ее ногой, пошла к платяному шкафу. Достала оттуда длинный и узкий кожаный ремень, соорудила петлю. Накинула ее себе на шею. Туго затянула. Дернула за свободный конец. Еще дернула. Рыдания вырвались у нее из груди. Упав прямо на пол, она еще долго содрогалась в истерике, во весь голос, проклиная свою жизнь и прося у Господа прощения и пощады.

Было ли это раскаянием? Во всяком случае, в ту минуту Насте казалось, что вся ее недолгая жизнь прожита напрасно, а впереди не светит ничегошеньки хорошего.

- Тебя зовут-то как, шоколадка? - Андрей подал стакан апельсинового сока чернокожей счастливице, спасенной от пуль в загородном доме, где братва Таганки расстреляла пацанов из Сибири. Сам устроился рядом - в шезлонге, раскинутом на крутом берегу реки Вуоксы.

- Мэри, - томно представилась девица.

- Ладно гнать! - не поверил Таганцев. - Это ты лохам на Староневском так называться будешь.

- А я и не гоню! - обиделась смуглолицая крошка. - И на Староневском не стояла сроду! Там одни шлюхи дешевые!

- Не понял! - Андрей от удивления чуть было не проглотил свой сок вместе с тонкой пластиковой трубочкой. - Там, значит, шлюхи. А ты - кто? - Ни к чему не обязывающая трепотня забавляла его.

- Я - путана! - гордо заявила она.

- Милое дитя Патриса Лумумбы! - расхохотался Таганцев. - Сколько бы ишак ни говорил, что он - конь, его все равно выдают уши! Эй, Серега! - окликнул он Кнута, который не захотел загорать и сидел на широком пледе, разостланном в тени раскидистого дерева. - Ты слышал? Она, оказывается, путана!

- А мне по фигу, как она называется. - Лопатину был неинтересен этот разговор. Он мирно пил пиво из трехлитрового бочонка и всеми легкими блаженно вдыхал чистейший воздух карельских лесов. - «Путана», кстати, с английского переводится как «шлюха». И не фиг тут из себя целку-невидимку корчить.

- Вообще-то, меня Машей зовут, - смутившись, произнесла девушка.

Причем смутилась совершенно искренне, что было несвойственно ее не редкой, но специфической профессии. Наверное, если бы была светлокожей, непременно бы покраснела. Вот вам расовые преимущества негроидов! Покраснела и никто этого не замечает.

- А как ты, Мэри-Маша, черненькой уродилась?

- А не знаю. Я детдомовская. Когда совсем маленькой была, ну классе в четвертом или пятом, всем врала, что у меня мама Алла Пугачева, а папа Майкл Джексон.

- Это этот, голубой, что ли?! - возмутившись, вклинился в разговор Кнут. - Ты, в натуре, овца, говори, да не заговаривайся, да? И Пугачиху сюда не плети! И педик твой шарнирный никаким папой быть не может чисто по жизни!

- Кнут, не тарахти, - осадил приятеля Таганцев. - Она ж малой была, прикинь, сама не понимала, что говорит. А вообще, - он вновь обратился к Маше, - о родителях своих знаешь чего-нибудь?

- Да откуда? Хотя, может, они и вправду музыкантами были. Я пою хорошо.

- Ага, блин! - хохотнул Лопатин. - Мурку! - и, ерничая, продекламировал. - Здравствуй, моя Мурка! Мурка дорогая! Здравствуй, моя Мурка, и прощай!

А Маша вдруг запела. Сначала тихо, как бы разогревая голосовые связки. Потом все громче и увереннее, достаточно неплохо подражая Уитни Хьюстон с ее песней из кинофильма «Телохранитель».

«I will always love you» звучала в абсолютной тишине на берегу северной реки настолько чисто и мощно, так экспрессивно и убедительно, что на двух братков - Таганцева и Лопатина - напал столбняк.

А Мэри, которая все-таки Маша, то ли всецело увлеклась пением, то ли всерьез доказывала нарочито пошловатой братве теоретическую возможность своей причастности к великим эстрадным фамилиям.

Стоя на крутом обрыве, под которым мерно несла темные воды река Вуокса, окруженная зеленью густой листвы поднимающихся к небу деревьев, девушка была прекрасна!

Она уже перестала петь, а Кнут с Таганкой будто бы продолжали слушать, боясь спугнуть воцарившуюся тишь. Первым очнулся Лопатин.

- Ты… это… как его… ну, которая Хьюстон, что ли? - Кнут, обалдев от услышанного, запинался и не мог сразу подобрать нужные слова. - За шлюху… того… извини.

- Да ладно, чего там, - ответила Маша. - В первый раз, что ли, меня так называют? Только вот шлюхой быть мне совсем не хочется.

- А чего тогда на панель поперлась? - в обычной своей прямолинейной манере спросил Лопатин. - Красивой жизни захотелось?

- Знал бы ты о моей красивой жизни. Просто делать ничего больше не умею. И после детдома не нужна никому.

- Это ты брось - «не нужна», - произнес Таганцев. - Работать по-человечески пробовала?

- По-человечески это как? Горшки за стариками выносить?

- Знаешь что, подруга, - с упреком в голосе сказал Андрей. - Кто-то и это делать должен. Почему не ты?

- А поешь классно. Кто-нибудь из профи тебя слышал? - спросил Сергей.

- Эти профи на дорогах не валяются. К ним на прослушивание еще пробиться надо.

- Знаешь что, - глаза Кнута загорелись живым огоньком. - А я тебе, пожалуй, прослушивание у одного клевого мужика организую. Он в Питере, блин, то ли композитор, то ли продюсер. Я в этой музыкальной хреновине ни черта не понимаю. А его, в натуре, каждый день по телевизору показывают. Он и с Розенбаумом знаком, и с этой, как ее, которая плачет постоянно, с Булановой… Городошников фамилия - слышала?

- Ну слышала, - недоверчиво ответила Маша. - Только ты не бреши. Этот Городошников, между прочим, народный артист и лауреат всех премий. Ты где с ним познакомился, на «стрелках» да на «разборках» своих, да?

- Да отвечаю, блин! - взвился Кнут. - Я не я буду, если не сведу тебя с этим человеком. Только ты того… работу свою брось к едрене фене. Не люблю я шалав.

- Все вы не любите, - высказалась Маша. - А как потрахаться, так хлебом не корми.

К берегу реки, громко и ровно урча мотором, подкатил дизельный джип «Ниссан Патрол».

- О! Гляди, Таганка! Кочан нарисовался! - в голосе Лопатина промелькнула тревога.

Миша Капустин по кличке Кочан был у сибирцев центровым. Во всяком случае, на встрече с питерскими он так представился. А в тот день, когда местная братва, выручая Таганцева, перебила сибиряков, на вилле его не оказалось. Таким образом, Мишане здорово повезло.

И теперь вот он объявился на месте импровизированного пикника.

Таганцев и Лопатин тут же схватились за оружие. Андрей всегда носил с собой пистолет Макарова и две запасные обоймы к нему. К тому же, не расставался с ножом - тем самым, спецназовским. Кнут же, повинуясь бандитской моде, предпочитал итальянский двадцатисемизарядный ствол «беретта». Игрушка дорогостоящая, по сравнению с «макаром» громоздкая, но имела колоссальную начальную скорость полета пули, наиболее прямую баллистическую траекторию и, значит, убойную силу.

Увидев, как братва передернула затворы «пушек», Маша взвизгнула и спряталась за поваленный толстый ствол дерева. Сообразительная.

Кочан плавно открыл дверцу «проходимца» и медленно выбрался из него наружу, предварительно вытягивая перед собой пустые руки и показывая, таким образом, что явился сюда без оружия.

- Пацаны! - выкрикнул он, не делая резких движений. - Я пустой, не стреляйте!

- Топай сюда ровно и не споткнись, - не то приказал, не то посоветовал ему Кнут.

Пустые руки Кочана ни о чем не свидетельствовали. Мишаня славился среди братвы тем, что стрелял неожиданно и без промаха. К тому же, прицельно метал ножи на расстояние до пятнадцати метров и имел черный пояс по карате в весовой категории до восьмидесяти пяти килограммов. Бычара был конкретный - об башку легко разбивал бутылку, а ребром ладони ломал два кирпича. Говорят, еще мальчишкой, при Советском Союзе, пять лет жил в Москве и тренировался у самого Касьянова. Не у того, который был центровым паханом у Российского правительства. А у Касьяныча, как его называли ученики, мастера восточных единоборств, снявшегося в советском боевике «Пираты ХХ века» и успешно отсидевшего в тюрьме за свою любовь к спорту.

В армии Мишаня служил в воздушно-десантных войсках. В роте разведки Болградской (не путать с Белградом) парашютно-десантной дивизии, которая и по сей день дислоцируется на границе Молдовы и Украины.

А уже «дембельнувшись», отмечал в Москве 2-го августа День ВДВ. По традиции в парке культуры и отдыха имени пролетарского писателя Алексея Максимовича Горького. Как водится, напились с однополчанами. Как положено, передрались в хлам. Кто-то в драке бросил гранату. Не в людей. Отшвырнул далеко в сторону, чтоб напугать соперников по горячечной свалке.

Наехали менты - тогда уже было создано при МВД специальное подразделение - ОМОН. Повязали. На допросе опера пытались выбить из Капустина признание в том, что граната вроде как принадлежала ему. Ничего из этого не вышло. Тогда милиционеры, поднаторевшие за годы службы в деле добывания нужной информации, попробовали усадить Мишаню голой задницей на бутылку - есть такая невинная ментовская забава, весьма, между прочим, распространенная в среде наиболее продвинутых сыщиков, плевавших с высокой колокольни на каноны уголовно-процессуального кодекса.

Вступив с представителями законной власти в непримиримые противоречия, Капустин разбил бутылку о голову «следака», а оперативнику, присутствующему на допросе, всадил получившуюся «розочку» в живот.

Следователь надолго прописался в реанимации. Оперу повезло меньше. Он помер. А бывший десантник схлопотал по совокупности десять лет исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Отсидев от звонка до звонка, в Москву не вернулся, тормознул в Новосибирске у «зоновского» кореша.

Короче, Миша Капустин подарком не был.

- С чем пришел, Кочан? - спросил Таганцев, направив на братка ствол пистолета.

Сделав еще несколько шагов, тот остановился, разумно посчитав, что подходить ближе не следует.

- Таганка! - заговорил Мишаня. - Твои люди косяков напороли - перемочили нашу братву. Есть основания?

- А ты кто такой, чтобы тут предъявы кидать?! - с гонором высказался Кнут.

- Погоди, - остановил его Андрей. - Основания есть, - ответил он Капустину. - Но перед кем я их должен высказывать? Перед тобой?

- Нет, - криво ухмыльнулся Капустин. - Передо мной не надо. Тебя Фергана зовет. С ним базар будет.

Действие принимало неожиданный сюжетный поворот. Фергана - «законник», или, как принято говорить в далеких от криминала кругах, вор в законе. Тот самый «авторитет», долгие годы страдающий туберкулезом, который повстречался Таганке еще в колымском лагере. Это его фраза - чтобы жить, надо убивать.

По всем раскладам выходило, что Кочан, узнав о гибели своих братков, сразу же рванул к Фергане искать у него защиты и справедливости. Теперь вор, коронованный еще во времена Хрущева, звал к себе на разбор Таганку. От таких предложений не отказываются.

- Ты че тут, в натуре, именами швыряешься?! - снова не по делу вспылил Кнут. - При чем здесь Фергана?! У нас, чисто, с Ферганой проблем не было!

- Заткнись, - приказал ему Таганцев. - Хорошо. - Это уже Мишане. - Говори - что, где, когда? Я буду.

- Ты с ума сошел?! - шепотом проговорил Кнут. - Они же тебя кончат!

- Не лезь! Разберемся, - произнес Таганцев, хотя сам на тот момент еще не знал, как именно он будет объяснять Фергане причину гибели сибирских братков, ничего плохого никому в Питере не сделавших. Каблук не в счет. Здесь можно было поспорить.

Кочана отпустили с миром, пообещав, что прибудут в назначенное время в указанное место. Кнут, понятное дело, никуда не отпускал теперь Таганцева одного.

Глава 6

ПО ДОРОГЕ НА КЛАДБИЩЕ

Полковник Лозовой пребывал, что называется, в растрепанных чувствах.

С одной стороны, деньги от Харитонова им были уже получены, и деньги немалые. С другой, интуиция подсказывала, что он вляпался в какое-то жутко смердящее дело. И пахло здесь даже не тем, на что обычно с удовольствием садятся зеленые мухи (мед исключается). Тут пахло смертью.

Наивно было бы предполагать, что полковник, четверть века прослуживший в органах милиции, изначально был введен в заблуждение тем же, к примеру, Харитоновым. Нет, Юрий Олегович сразу же, как только Всеволод Михайлович вышел с ним на связь, сообразил: недоброе затевается. Слово «мафия» он употреблять не спешил. Но уже сам факт, что перед приездом Харитонова в Питер за него хлопотал сам Истомин, бывший генерал МВД, занимающий нынче серьезный пост в одной из палат Государственной Думы, говорил о многом.

Илью Панкратовича Истомина Лозовой знал уже лет двадцать. Сначала пути их пересекались по работе в уголовном розыске, потом Истомина перевели начальником кафедры криминалистики в академию. Затем он сел в кресло одного из заместителей министра.

Как раз в тот жизненный период появилось в чистой, как слеза крокодила, служебной биографии Лозового небольшое черное пятнышко. Попался он на взятке. Принял немного денег от цеховика, прибежавшего за помощью. На того бандиты «наехали» - плати, мол. А он - к Лозовому. Жили они, как выяснилось, по соседству, в одной парадной. Ну и пришел по-соседски. И гаражи их с «жигулями» рядом стояли, и дети в одной школе учились. Как не помочь?

Откуда сей факт стал известен оперативникам Службы собственной безопасности, Лозовой так и не выяснил. Но - что было, то было. Не успел он взять у барыги тысячу баксов, как прямо в квартиру ворвались крепкие ребята в белых сорочках и вежливо так предложили Юрию Олеговичу выдать купюры достоинством по сто долларов каждая в количестве десять штук. А на стол перед ним выложили бумажку со списком серийных номеров банкнот.

И сел бы Лозовой в спецколонию на десять лет. Но тут на помощь пришел Истомин. По такому случаю специально из Москвы прилетел. Навестил уже взятого под стражу Лозового прямо в камере предварительного заключения. И проникновенно так, почти по-дружески произнес:

- Юра, я прекрасно тебя понимаю! На нашей работе с каждым такое может случиться. Все, как говорится, под Богом ходим. И я помогу тебе выпутаться. Но и ты скажи: могу ли я на тебя положиться, когда вдруг понадобится?

И Лозовой встал перед ним на колени. Стыдно теперь, конечно. Сколько с той поры времени прошло? Пятнадцать лет. Или шестнадцать. Он уже и на свободу бы вышел. Зато никому не был бы обязан.

- Илья Панкратович! - на глаза Лозового навернулись слезы. - До гроба слугой вашим буду! Только вытащите меня отсюда! Подохну я в лагере!

- Ну, ну, не стоит так отчаиваться, - Истомин похлопал его по плечу. - Мы что-нибудь придумаем.

И вышел из камеры. Бочком, брезгливо поморщившись, когда коснулся отутюженным рукавом шикарного пиджака железной тюремной шконки.

А спустя сутки Лозового выпустили под гром аплодисментов. У ворот тюрьмы собралась толпа журналистов. А рядом - еще толпа - вдвое больше. Студенты, разогретые пивом, держали над головами транспаранты с надписями «Свободу честному менту!», «Лозовой - совесть нации!», «Мафия убирает неугодных!».

Вот именно с тех пор и не любил Юрий Олегович слово «мафия». Еще целый месяц газеты шелестели подробностями его героической биографии, рассказывая взахлеб о том, какую непримиримую борьбу он ведет с криминалом, как бандиты пытались честного и неподкупного офицера милиции засадить за решетку. Придумали даже историю, будто неведомый крестный отец подослал к нему человека с суммой в сто тысяч долларов(!). Да, да, тысяча, принесенная соседом выросла на газетных полосах ровно в сто раз. В результате, сам сосед и сел, обвиненный в попытке дачи взятки должностному лицу. Кроме того, в его квартире и на производстве были произведены обыски, фирма подверглась множеству сквозных проверок со стороны налоговой инспекции и ОБЭП. К сроку за взятку добавили еще пяток весен и зим.

А Истомин позвонил ему через полгода. И попросил замять одно уголовное дело, находящееся в производстве у подчиненного Лозовому следователя. И еще через несколько месяцев позвонил - наорал и приказал выпустить из-под ареста отъявленного бандита, известного всему городу.

А этот Харитонов приехал в Питер после очередного звонка Истомина. Илья Панкратович позвонил из Москвы и сказал:

- Юра, от меня прилетит человек, прими его. Сделай все, что попросит. Он тебе в части, касающейся его дела, с информацией поможет.

Ну не мог Юрий Олегович отказать своему спасителю. И вообще никогда в жизни не сможет. Потому что по самый форменный галстук в этой жиже увяз.

Сидя в кабинете, Лозовой непрестанно курил и понемногу отхлебывал коньяк из большого бокала. Сегодня с утра у него снова был этот Харитонов.

- Юрий Олегович, - вкрадчиво говорил опальный «гэбист». - У меня свой человек среди бандитов. Зовут - Михаил Капустин. Хороший друг убитого на днях вместе со всей бандой Каблука. Выжил он по счастливой случайности - как раз со мной и встречался, когда подельников его кто-то расстреливал. Так вот, Капустин и сообщил мне сегодня, что этот загадочный «кто-то» - воскресший Андрей Таганцев. Точнее, боевики его группировки.

- Доказательства есть? - спросил Лозовой.

- В том-то все и дело, что нет. Таганцев и его начальник службы безопасности, некий Сергей Лопатин по кличке Кнут, калачи тертые. Следов не оставили. И сами испарились в неизвестном направлении.

- Что вы предлагаете? - усмехнулся Лозовой. - К гадалке обратиться, чтобы установить их местонахождение?

- Не надо. Не надо ерничать, полковник, - раздраженно проговорил Харитонов. - Капустин сам нашел Таганцева. У бандитов свои источники информации. Доподлинно известно, что сегодня вечером Таганцев и Лопатин вдвоем поедут по Мурманской трассе к Всеволожску.

- Отчего такая уверенность, что они будут вдвоем, без охраны и огневой поддержки? Такие люди без свиты не катаются.

- На этот раз они будут вдвоем, - уверенно сказал Харитонов. - Их позвал к себе Фергана.

- Вор?! - удивился Лозовой. - Какие дела могут быть у новых бандитов с ортодоксальными «законниками»?

- Разборка, как они выражаются. Капустин обратился к Фергане, чтобы тот разобрался, за что перебили сибирскую братву.

- Значит, надо брать их у Ферганы в лежбище… - размышляя вслух, произнес Лозовой.

- Нет, - возразил Харитонов. - Ворошить воровской улей незачем. Капустин встретит машину Таганцева, как они договорились, при въезде на Дорогу жизни. И после этого надо сделать так, чтобы Дорога жизни стала для них дорогой на кладбище. Вы, полковник, обещали, что все проведете неофициально.

- Ну неофициально, так неофициально, - согласился Лозовой. - А как быть с вашим агентом, с этим Капустиным? Он ведь в ходе операции попадет под огонь моих людей.

- Важным и ценным для меня в свое время был Каблук. А Капустин - мелкая сошка. Он мне не интересен.

- Это упрощает задачу. - Лозовой позвонил на квартиру к Горбушкину. - Севостьян Иванович! Быстро одевайся и - ко мне.

Вот тогда-то капитан Горбушкин снял любимую полосатую пижаму, нарядился в джинсы и кожанку и, поцеловав по совету жены зеркало, поспешил к начальству.

А Харитонов для верности еще раз увиделся с Мишей Капустиным.

- Кочан, ты верь мне, - сказал Всеволод Михайлович. - Главное - не спугни Таганцева. Встретишь их у Дороги жизни, сопроводишь к Фергане. Переговорите там, как положено. Чем бы разговор ни закончился, не переживай и не перечь. Таганка соберется уезжать - пусть себе едет. Ты задержись. Наши люди возьмут его на обратном пути. И - готовься, боец, принимать в Сибири дела, Каблуком оставленные!

Забыл Харитонов, наверное, что обратного пути оттуда у братвы вовсе не будет. Они и до Ферганы-то, по его расчетам, не должны доехать…

Таганка и Кнут подъезжали к Дороге жизни.

- Не верится мне, что Кочан на самого Фергану вышел, и что тот дал согласие вести разборку, - заявил Лопатин, управляя автомобилем. - Кто такой этот Кочан, чтобы сам Фергана выступил ради него «разводящим»? Так не бывает.

- Бывает, Серега. Все бывает, - ответил ему Таганцев. - И жук свистит, и бык летает.

- Какой Жук? - не понял Лопатин. - Это из казанских, что ли? Ну, который еще на Московской олимпиаде в первом круге по дзюдо пролетел?

- Нет! - рассмеялся Андрей. - Это поговорка такая.

- А-а! - разочаровано произнес Кнут. - А то я знал одного Жука. Он раньше классно боролся. А на Олимпийских играх в Москве ему болгарин подхват ка-а-ак жахнул! «Иппон» - чистая победа на первой минуте схватки! Представляешь?

- Я тоже знал того Жука, - сказал Андрей. - Он умер давно.

- Да ты че?! - воскликнул Сергей. - Как умер?

- А ты не знаешь, как умирают? В Москве, помнишь, шумиха была вокруг взрыва на Котляковском кладбище?

- Конечно помню.

- Вот и Жук там был. Он же сразу после олимпиады из спорта ушел. Точнее, выгнали его за проигрыш тому болгарину. А числился в ЦСКА, прапорщиком. Приписан был к какой-то воинской части. С той частью в Афганистан и ушел. Отвоевал там два года. Вернулся благополучно. На Котляковском они с сослуживцами по Афгану встречались. Там его и грохнули.

- Блин, судьба! Войну прошел и - ничего. А тут, считай, в мирное время…

- Ты вон туда смотри, - указал Таганцев. - А то будет нам сейчас мирное время.

На обочине дороги, куда он указывал, стоял джип «Ниссан Патрол», на котором по Питеру разъезжал Мишаня Капустин.

- Ну че, тормозим? - спросил Сергей.

- Давай. Прижмись за ним. Да, ты пацанов наших расставил?

- А то! Все на местах, не волнуйся.

«Мерседес» Лопатина остановился сразу за внедорожником. Сергей коротко просигналил.

Кочан открыл дверцу, вышел из машины на дорогу.

- Слышь, братуха! - обратился к нему Таганцев через опущенное стекло «мерседеса». - Ты к нам садись. Вместе поедем.

- Может, я впереди, а вы - за мной? - внес предложение браток.

- А зачем? Мы и сами дорогу знаем. И - в одной компании веселее.

- Давай, давай, загружайся по шустрому! - бесцеремонно прикрикнул Лопатин. - Нам с тобой в одной машине спокойнее будет.

Кочана перекосило от злобы, но вслух он ничего не сказал. Сплюнул на асфальт и сел на заднее сиденье «шестисотого».

Лопатин, перед тем как тронуться с места, достал из кармана портативную рацию, действующую по принципу «уоки-токи» и нажал пальцем на тангенту.

- Братва, все нормально. Мы поехали, - проговорил в микрофон.

Но поехать не сложилось.

Сзади по ходу движения их обогнал «КамАЗ»-длинномер и встал перед самым капотом, перегородив «мерседесу» дорогу.

В следующую секунду мчащийся навстречу самосвал «ЗИЛ» выполнил тот же маневр, только позади лопатинского черного «мерина».

Интересное дело - никаких других машин ни впереди, ни сзади на проезжей части дороги в это время не оказалось. Скорее всего, трассу на подъездах к месту встречи Таганки и Кочана в нужное время попросту перекрыли.

Из «ЗИЛа» и «КамАЗа» высыпали люди с оружием. И тут же открыли прицельную автоматическую стрельбу.

Кто-то решил вот так просто разделаться с братками. Причем начало стремительной операции говорило само за себя. Всю эту канитель затеял некто, достаточно сведущий в вопросах силового захвата и организации вооруженного нападения из засады.

По науке это называется «Организация и ведение ближнего городского боя с применением блокировки противника автотранспортными средствами».

А по жизни гораздо короче и проще - ловушкой.

- Из машины!!! - заорал Таганцев и первым выкатился через распахнувшуюся дверцу.

За ним последовал Лопатин.

Оба обнажили стволы и открыли ответный огонь. Никто ни о чем не думал. Били по встречным вспышкам, успев залечь за колесами и, собственно, кузовом изрешеченного автоматными пулями «мерседеса».

Они не заметили, как с грохотом обвалилась бетонная секция забора, окружающего какой-то завод, корпуса которого выходили к самой дороге. В образовавшийся пролом высыпала братва, скрывавшаяся за этим забором по распоряжению Лопатина. С противоположной стороны, из-за насыпи трамвайных путей, так же поднялись бритоголовые пацаны с автоматами, изрыгающими огонь.

Две группы братков били по людям, напавшим на Таганку и Кнута, перекрестно. Расчетливо. Прицельно.

Поскольку Андрею некогда было осматриваться, он рассчитывал только на свои силы. Старался не палить «в молоко». Выстрел. Еще выстрел. Успел заметить, как схватился за раненную ногу один из нападавших. Следующего Таганцев поразил точным выстрелом в голову.

Как вскрикнул Серега Лопатин, Таганка услышал внутренним слухом.

- Кнут!!! - дико закричал в ту сторону, где залег Лопатин.

- Попали… - хрипел Сергей, стараясь на боку, не поднимая головы, забраться под днище «мерседеса». - В живот попали…

Пистолет Кнута валялся уже далеко в стороне, на асфальте.

Не мог сейчас Андрей вытащить из-под огня товарища. Чтобы помочь Лопатину, нужно было перебраться от правого переднего колеса автомобиля аж к багажнику. С учетом плотности встречного огня, такой возможности не предоставлялось. И колесо-то служило ненадежной защитой. А попробовал бы Таганка хоть чуть-чуть переместиться в сторону от него, его непременно бы пригвоздили к дороге автоматчики, стреляющие от «КамАЗа».

На присутствие и огневую поддержку подоспевшей братвы Андрей обратил внимание лишь тогда, когда напавшие залегли. Потом, оставляя лежать на проезжей части раненых и убитых, принялись отползать назад. В конце концов они побежали.

Но - не все. Одному из чужаков удалось обойти группу бригадных бойцов. Подкравшись со спины к стреляющему из-за дерева Алику Закирову, тот набросил ему на горло автоматный ремень и попытался, слегка придушив, взять живьем.

Таганка краем глаза видел, как Закиров, словно в спортивном поединке, выполнил бросок через спину, уложив нападавшего на землю. Тут же в его руке блеснул нож. Пацан не рассчитал силы. В смысле, приложил их слишком много. Потому что голову врагу отрезал напрочь. Кто хоть раз пробовал, знает - сделать это непросто. Окровавленный череп, отброшенный в сторону, как футбольный мяч, покатился прямо по проезжей части, будто нарочно, к противнику. Из среза шеи обезглавленного черным фонтаном непрестанно била кровь, словно изнутри ее качал мощный насос.

Алик, наверное, сам не ожидал от себя такой жестокости. Его тут же вырвало. Впрочем, браток уже через мгновение вновь взялся за оружие.

Еще один из бригады Таганки впал в истерику. Ему также пришлось сработать ножом. Кончились патроны, а сверху навалился здоровенный мужик и приставил к голове срез ствола. Пацанчик проткнул его лезвием стилета снизу. И насквозь. Еле-еле выбрался из-под тяжелой туши и, заорав от страха, побежал прочь.

«Что мы творим?! - подумал Андрей. - Мы как звери!»

Перестрелка стихала по мере того, как напавшая сторона, отступая, удалялась. Гнаться за ними, понятное дело, никто не собирался. Самим бы ноги отсюда унести до приезда ментов.

Пацаны прекратили стрельбу. Зачем напрасно захламлять городские кладбища. Полезнее будет разузнать, кто устроил им такую подлянку на дороге.

Один из убегающих, одетый в новенькие джинсы и короткую кожаную куртку, обернулся, когда Таганка уже встал на ноги. Их разделяло расстояние примерно в двадцать, двадцать пять метров. Взгляды пересеклись.

Андрей держал перед собой пистолет, в котором оставался всего один патрон. Тот, кто смотрел на него, стал медленно поднимать автомат, наводя ствол на Таганку.

Пришлось выстрелить.

Бывает ли так, что видишь полет пули? Определенно, нет. Это из области ненаучной фантастики и голливудских видеоэффектов. Но Андрею казалось, что он видел - пуля плавно выползла из ствола пистолета и полетела вперед, ввинчиваясь в воздух, словно буравила водяную толщу. Таганка или с ума сходил, или же видел натурально, как девятиграммовая свинцовая капля в латунной оболочке со стальным сердечником летела к цели, вращаясь вокруг своей оси. Видел, как цель, то бишь, мужик в джинсах и куртке, замер, вытаращив глаза и приоткрыв рот. Пуля должна была пробить голову. И - не пробила. Всего лишь чиркнула по черепушке чуть выше левого уха.

Из небольшой раны брызнула кровь. Мужик схватился ладонью за кровоточащую царапину и бросился бежать, прижимая к животу автомат.

Стрелять никто не стал.

Братва уже вытащила из-под «мерседеса» Серегу Кнута. Он был без сознания, но жив. Сумели завести раздолбанный самосвал. Загрузили Лопатина в кабину и повезли к своему врачу.

Только теперь Таганцев подумал, что в разгоревшейся перестрелке совсем забыл о Капустине. Где он?

Мишаня так и не успел выбраться из салона «мерседеса». Тело его в нескольких местах было пробито автоматными очередями. Но он еще дышал. Андрей наклонился к нему.

- Братуха, ты как?

- Менты… - собрав последние силы, произнес Кочан. - Менты… обещал… Харитонов… меня не трогать.

И умер тихо.

«Харитонов?!» - пронеслось в сознании Таганцева.

Не тот ли это Харитонов, с которым они не очень дружелюбно расстались два года назад в Иртинске? Похоже, что так оно и есть, ведь и братва прилетела из Сибири.

Интересное получалось кино. Тогда кто были эти, что пытались прикончить Таганку только что? Если менты, то почему отступили? Почему не «наехал» на братву ОМОН или СОБР? Эти волкодавы могли уничтожить всех пацанов до одного и не понести при этом никаких потерь вообще - их так учили. Напали люди, явно не проходившие курса спецподготовки. С этим теперь предстояло осторожно и грамотно разобраться. А вот то что Мишка Капустин перед смертью произнес фамилию «Харитонов», встревожило Андрея Таганцева не на шутку. Даже не встревожило, нет. Взвинтило до предела - так точнее.

Человек, когда-то манипулировавший Таган-кой, как безмозглой куклой, заслуживающий, по мнению Андрея, самой страшной кары, был где-то рядом!

И снова мысль о непременной мести обожгла ему сердце. А еще появилось явное предчувствие, что встреча с Харитоновым состоится совсем скоро, надо только набраться терпения.

- Братва! - выкрикнул он своим. - Быстро уходим!

«Чистильщики» из команды Кнута, покидая место побоища, собрались добить раненых, брошенных отступившими.

- Не надо, - сказал Таганцев. - Сейчас здесь будут менты и «скорая». Их подберут.

Смотреть вокруг было страшно и противно. Асфальт был скользким от пролитой крови. Двое раненых корчились от боли. Четверо убитых. Отрезанная голова так и валялась посреди проезжей части.

Закиров шокировал Таганцева. Алик спокойно подошел, поднял голову за волосы, отнес к лежащему отдельно телу и приставил к обильно кровоточащей шее.

…Из опасного места ушли проулками и подворотнями. На Дороге жизни нашли смерть другие.

Лозовой был в бешенстве. Харитонов сидел перед ним за столиком загородного кафе и с невозмутимым видом попивал из высокого стакана светлое пиво.

- Идиот! Я - круглый дурак и идиот! - восклицал Юрий Олегович. - Черт меня попутал, что ли! Нашел, кому доверить щекотливое дело!

- Все это - эмоции, ничего общего не имеющие с объективной реальностью и свершившимися фактами, - спокойно отвечал ему Всеволод Михайлович. - Как там вашего «Рэмбо» зовут? Севостьян Иванович? Сева, значит. - Он неизвестно чему улыбнулся. - Интересно как. Меня в детстве тоже звали Севой. Но я - вот вам честное слово! - не был таким дебилом. Скажите, Юрий Олегович, в вашем ведомстве что, больше некого было подключить к выполнению этого задания? Или Горбушкин оказался самым подходящим, самым одаренным из всех специалистов? - в голосе Харитонова звучала явная издевка.

- Перестаньте насмехаться, полковник, - отмахнулся Лозовой. - Неужели вы могли подумать, что я способен втянуть в эту авантюру кого-нибудь из по-настоящему ценных сотрудников? Увольте меня от такого расточительства. К тому же, ни один из уважающих себя офицеров не согласился бы выполнить столь сомнительную миссию.

- Вот как?! - Харитонов удивленно вскинул брови. - А вы?! Вы лично?! Или полковник милиции Лозовой остается ни при чем?!

- Я - другой разговор! - раздраженно ответил Юрий Олегович. - Мне вас с вашими проблемами рекомендовал Истомин. Поэтому я должен довести начатое до конца.

- И - что намерены предпринять на этот раз?

- Горбушкина менять надо.

- Ну зачем же так? - не согласился Харитонов. - Он уже в деле, владеет определенным объемом информации. Его теперь либо ликвидировать надо, либо добиться от него, чтобы сам исправил допущенные ошибки.

- Конечно, прежде всего, я сам во всем виноват - заставил дурака Богу молиться. Но поверьте, Всеволод Михайлович, мышеловка для Таганки была поставлена грамотно.

- Игра в кошки-мышки в данной ситуации неуместна. Тем более, что Таганцев натравил на ваших кошек своих собак. Засада, организованная вашими людьми была перебита боевиками Таганцева.

- Но кто же мог предположить…

- Естественно! А вы как думали?! Вы надеялись, что хитрая сволочь Таганцев не подстрахуется, выезжая на эту встречу? Лучше подумайте, как объяснить на официальном уровне гибель ваших людей и наличие раненых. И - мой вам совет - не вздумайте где-нибудь упомянуть мою фамилию. Удачи вам, полковник. Надеюсь, вторая попытка будет более успешной. В случае провала… Понимайте, как хотите, Юрий Олегович, но деньги за работу вы уже получили.

Дав понять, таким образом, Лозовому, что это - их последний разговор, Харитонов резко поднялся из-за столика, так и не допив свое пиво, и покинул кафе.

Глава 7

…И ВЫЛЕЗ ДЖИНН ИЗ ЛАМПЫ АЛЛАДИНА

(Методические рекомендации для начинающих бандитов)

Менты носились по городу как ошпаренные тараканы… Нет. Мусора рыскали по Питеруполчищами взбесившихся крыс, наводящих ужас на все живое… Не то. Легавые, пугая мирных жителей озверевшими мордами, делали стойку на каждого плечистого и коротко стриженного. Черноволосых евреев как всегда незаслуженно называли лицами кавказской национальности. Лаяли без разбору на граждан, собиравшихся на улицах в количестве больше трех, а соображавших «на троих» заставляли писать объяснительные записки. Изымали все, что могло походить на огнестрельное оружие - даже пластмассовые пистолетики и автоматы у детей в песочницах, отчего в Питере поднялся невообразимый гвалт.

Короче, выражаясь официальным языком, в связи с обострившейся криминальной ситуацией, оперативные подразделения милиции были приведены в состояние повышенной боевой готовности. В Санкт-Петербурге и Ленинградской области был введен план «Перехват», ставший в народе известным под другим названием - «Буря в стакане». Разыгранная американцами в зоне Персидского залива трагикомедия «Буря в пустыне» просто отдыхала.

Для начала, разминаясь перед серьезными делами, люди в серых погонах разогнали проституток со Староневского проспекта и от гостиницы «Октябрьская». Чистота нравов, знаете ли, это святое.

Девчонки, лишившиеся привычных мест работы, но оставив за собой право собственности на орудия труда и средства производства, перекочевали к Витебскому вокзалу, на Московский и Светлановский проспекты. Наиболее старательные из них оккупировали трассу «Санкт-Петербург - Москва», а также стратегическое направление на поселок Юкки, за которым не по дням, а по часам росли, так называемые, новые русские деревни.

Дискотеки и ночные клубы перешли на осадное положение. Отдали на растерзание «черным маскам» лицензированную охрану и кассиров, прикрывающих крупными бюстами мелкие семена неучтенной наличности, извлеченной из карманов девочек и мальчиков, табаку предпочитающих марихуану, а леденцам «Чупа-Чупс» таблетки «экстези».

«Чебуречников» и «лаврушников» объявили кавказской мафией. Забегаловки позакрывали, а овощные ларьки, не мудрствуя лукаво, разгромили к чертовой матери. В Питере сразу же стало значительно больше бездомных собак и кошек, а петрушка с укропом резко подорожали. Те, кто торговал чебуреками, с горя занялись игорным бизнесом - дружно встали за «лохотроны», а продавцы зеленых веников переквалифицировались в водителей маршрутных такси.

Но - шутки в сторону.

Одним из первых, кто схватился за голову, по достоинству оценив результаты проведенных милицией оперативных действий, стал вор «законник» по прозвищу Фергана.

К старику один за другим приходили «смотрящие» - люди, поставленные координаторами на тот или иной участок работы - и приносили печальные известия.

- Беспредел в городе, - вздыхал Фергана, попивая из азиатской пиалы зеленый жасминовый чай. - Убытки терпим, господа!

- Да менты, суки, охамели в треньку! - подал голос один из присутствующих на сходняке.

- Давайте, будем выбирать выражения. Оставим эти босяцкие фразы, - осуждая некорректную реплику, солидно ответил вор. - Не шелупонь тут, в натуре, побазлать собралась. Кому по фене трекать западло, цинкую так: барыжные расклады оставьте фраерам. Но помнить надо, братья, что цивильные прикиды нам не дороже лагерных клифтов. Понятия блатные нам беречь, и все же будем соблюдать приличья.

Его все поняли.

- Федор Кузьмич, вы позволите? - поднял руку тот, кто только что пытался выразиться в уличной разнузданной манере.

- Говори, - разрешил Фергана.

- Шмон, который мусора затеяли… - И поперхнулся. - Извините, Федор Кузьмич, это я от волнения. Операция «Перехват», проведенная сотрудниками милиции, в результате которой пострадали наши точки по сбыту синтетических наркотиков, сведены к минимуму сборы от проституции и ликвидированы восемь цехов по производству фальсифицированной алкогольной продукции, осуществлена не случайно и не по плану ГУВД, утвержденному еще в конце прошлого года - мы проверяли. - Зашпарил вдруг, как по тексту с редакторского листа. - Прессинг, обрушившийся на наши предприятия со стороны силовых структур министерства внутренних дел, спровоцирован выходкой организованной преступной группировки, которой руководит известный вам Андрей Аркадьевич Таганцев.

- Да ты, чисто, задрал меня, Шрус, типа своими гнилыми базарами! - неожиданно вспылил Фергана. - Базлай нормально, типа, как конкретный, в натуре, вор - по чесноку и с уважухой! Что Таганка там, бочину запорол? Накосячил в городе? Кто кнокает по этой стремной фишке? - он лишь для порядка скользнул взглядом по приглашенным - не доложит ли кто ситуацию вместо неугодившего Шруса?

Присутствующие облегченно вздохнули. Если уважаемый Федор Кузьмич не вынес этих правильный фраерских словообразований, то, значит, в дальнейшем можно будет изъясняться нормальным человеческим языком, не думая о стилистических особенностях великого и могучего. К тому же, «ботать по фене» здесь никто никого не заставлял. Главное, чтобы братва выражалась, во-первых, не ментовским протокольным слогом и, во-вторых, не напрягала коллегам прочифиренные мозги словечками типа «франчайзинг», «дивелопмент», «консалтинг» и всякой другой американизированной хренью.

- Пусть Шрус говорит, - послышались голоса.

- Ему виднее, он сам с этим делом разбирался.

- Ну, говори, - сказал Фергана, морщась и потирая виски. - Только не умничай.

- Значит, так, - начал Шрус, дядька немолодой, ростом короткий, а весом с мамонта. Погода стояла довольно жаркая, ему приходилось то и дело отирать носовым платком толстую, в складках, шею и раскрасневшееся лицо. - Всем известно, что в Питер сибирская братва наведывалась, чтобы уладить дела по горючке. «Перетерли» с пацанами Таганки. Вроде бы все пучком, все по понятиям. Кнут - который из охраны Таганки - сам сибирских определил на отдых. Есть у них база у залива. Потом, на той базе, почти всех пацанов Кочана и перестреляли. Бойцы Кнута всех кончили.

- Это что же получается? - Фергана озабоченно потер желтыми от табака пальцами шершавый, в точечках невыбритой проседи, подбородок. - Таганка по беспеределу накосячил? Трупаков накидал?

- Мы все так подумали поначалу, - ответил Шрус. - Но ведь, когда Кочан с Таганкой к тебе на разбор ехали, их на дороге тоже кто-то мочкануть хотел!

- Не факт, - усомнился Фергана. - Может, эта пальба на Дороге жизни - всего лишь хорошо разыгранный спектакль?

Старый вор изначально лукавил. Ему, как никому другому в городе, было известно все до мелочей. Но - такова блатная демократия: нужно дать высказаться людям, старательно изобразить процесс равноправного обсуждения злободневных вопросов.

- Не похоже, - сказал Шрус. - Кочана там, конечно, убили. Но сам Кнут тоже в реанимации.

- Мог случайно под пули угодить, - высказал предположение Фергана, прекрасно понимая, что в данном эпизоде случайности были почти исключены.

- Судя по тому, как расстреляна машина, в которой находились Кочан, Кнут и Таганка, на инсценировку все это не похоже.

- Ай, да что мы тут все гадаем! - воскликнул Фергана. - Надо Таганку позвать да расспросить, что да как. Только вот где искать его? Он ведь по жизни с оглядкой ходит, у мусарни в бегах числится…

- Не надо меня искать, - голос прозвучал неожиданно.

На пороге стоял Таганцев собственной персоной и, не мигая, смотрел прямо на Фергану.

- Ты как прошел сюда? - Фергана от удивления вскинул вверх брови. Но тут же взял себя в руки. - Впрочем, ладно. Пришел, так присаживайся. - Он указал рукой на свободный стул.

- Здравствуйте, люди, - просто произнес Андрей и занял предложенное место.

- Для начала расскажи, мил человек, за что бригаду Кочана твои орлы положили? По каким таким делам пацанов правильных порешили? - Фергана посмотрел на Таганку испытующим взглядом. - Это беспредел твой или мы чего-то не знаем?

Братками Кочана - рядовыми бригадными бойцами - старый вор, само собой, интересовался ради приличия. Мол, о простых смертных мы тоже думаем. В действительности же - кто станет заботиться о пехоте, когда речь идет о стратегическом плане в целом? Как были широкоплечие бритоголовые пацаны недорогим расходным материалом, так и остались по сей день. «Торпеды», «бойцы», «пехотинцы», «быки», «гладиаторы» - эпитетов много - для того и созданы, чтобы умирать на разборках, закрывать от пуль представителей авторитетной верхушки криминального мира и, при необходимости, отсиживать в лагерях.

Гораздо более Фергану заботило, что о нем скажут в «правильном» блатном мире после того, как он разберется с причинами гибели Миши Капустина по прозвищу Кочан.

- К пацанам претензий не было, - начал говорить Таганцев, одновременно отслеживая, какую реакцию окружающих вызывает каждое его слово. Народ здесь собрался по большей части угрюмый и суровый, шуток не понимал, а любой неосторожный звук мог понять по-своему. - Так вот, - продолжил Андрей. - Пацаны ни при чем. Но с ними был Славик Каблук. Знаете такого?

Присутствующие отчего-то заволновались. Тихий ропот прокатился по просторной комнате, в которой собрались блатные.

- Ты говори, брат, говори, - прервал перешептывания Фергана. - А мы тебя выслушаем, как родного.

- Говорить тут долго нечего. Каблук сначала ментам меня сдал - в Сибири дело было. А потом и сам под ствол по беспределу поставил.

Судя по тому, с каким интересом смотрели на него участники сходняка, Таганцев понял: придется рассказать все с того самого момента, когда Каблук потребовал с него долю от прибыли Иртинского металлургического комбината. События нескольких лет давности, мягко говоря, не вызывали приятных воспоминаний. Но, уж коль попал на «правилку», будь добр, изложи все путем, иначе эти милые люди в элегантных костюмах и галстуках могут разорвать тебя на мелкие части.

И вновь замелькал в памяти калейдоскоп минувших страстей. Все почти, как в той книжке, названной автором «Мэр в законе».

Долго рассказывал Андрей, как бежал из колымского лагеря, как обосновался в Москве, как возглавил бригаду почившего Соболя. Поведал и о том, как стал мэром таежного городка Иртинска, хотя присутствующие, несомненно, знали об этом.

На бумаге, правда, приукрашено здорово - сюси-пуси там разные, любовь-морковь с переживаниями, терзания в поисках смысла жизни и попытки осознания своего места в новейшей истории великого государства российского. Писатели всегда рисуют своих героев, художественно привирая и искренне заблуждаясь в оценках внутреннего мира людей, переживших лагерный ад, скитавшихся вне закона и постоянно балансирующих на грани жизни и смерти.

Объективная реальность проще и грубее.

«Забил» Каблук Таганке «стрелку» на болоте у Елениной гати. Припомнил уголовное прошлое. Предложил отдать на откуп браткам металлургический комбинат. Не договорились. И, наверное, убил бы Славик Таганцева, если б сам тогда волей случая не очутился в трясине по самые уши.

Каблука пожирало болото, а он кричал:

- Таганка!!! Па-а-ама-а-аги-и-и!!!

И Андрей вытащил его, протянув березовую ветку…

- Зачем спас? - неожиданно спросил Фергана, возвращая Андрея из воспоминаний в режим реального времени.

- Пожалел, - просто ответил Таганцев.

- Дурак, - вынес определение старый вор. - Каблук ссучился. За ним давно грехи числятся. И не знали мы, что он вместе с сибирской братвой в Питере объявится, а так бы сами порешили гниду. А вот Мишаню Капустина жаль… Честный пацан был… Правильный…

Дело принимало весьма пикантный оборот.

- Расходитесь, братва, - сказал Фергана, обращаясь к приглашенным для сегодняшнего разговора. - Базлать не о чем. А ты, - он посмотрел на Таганцева. - Погодь. Перекашляем старое.

Когда все разошлись, Фергана сам разлил по стаканам водку. Они с Таганкой молча выпили.

- Про Каблука забудь, - крякнув после выпитого, произнес «законник». - Он моего кореша в мусарню «слил». Доказано. Братан сейчас в Мордовии срок мотает. Не ты, так он бы этого сучару кончил. Помнишь, - спросил вор, - мы с тобой на зоне встречались?

- Помню. Как не помнить…

- Я сказал тебе тогда: чтобы жить, нужно убивать.

- Сказал. И - что? - Андрей смотрел Фергане в глаза и взгляда не отводил.

- А то, что ничего ты из моих слов не уразумел. Вот у нас как по понятиям? Вор не может убивать, так? Так. А разрешить убийство может? Может, брат. И по-другому никак, потому что жизнь наша гадская, гнид развелось, как грязи в свинарнике. Чистить мир надо от грязи. Согласен со мной?

- Наверное, да.

- Что значит «наверное»? - внимательно посмотрел Фергана на Андрея. - Не чистить, так в полном дерьме жить придется. Я тебе вот к чему говорю все это. - Старик снова разлил по стаканам водку. - Мне известно, что, когда вы с Кочаном сюда ехали, вас на Дороге жизни менты всех перемочить хотели. Думаю, не братва залетная, не отморозки местные, а именно мусора. По замашкам видно.

- Я тоже так думаю, - произнес Андрей.

- Не думать тебе сейчас надо, а действовать! - Фергана повысил голос. - Мусорней в засаде руководил некий Горбушкин. Есть у ментов ишак такой. Капитан. Ротный у патрульно-постовых. Его шакалы, кстати, и твоего Сулеймана грохнули… - выдержав небольшую паузу, он продолжил. - Вообще, вокруг тебя, Таганка, не хилые капканы расставили. Не надоело с судьбой в орлянку играть? Вроде как в бегах живешь, на «нелегалке» в мусарне числишься. Не ровен час, загребут или замочат. Валил бы ты за границу, сынок.

- Недавно оттуда, - ответил Таганцев.

- И как? - Скривился Фергана в улыбке. - Хороша страна Япония, а Россия лучше всех? На родину с чужбины потянуло. По нарам затосковал… Тебе, красавец, пожизненное корячится! Полосатый клифт! Хотя, какие нары! Ментам зачем-то грохнуть тебя понадобилось. Торчал бы себе у самураев, молился бы в своем монастыре…

- Ты неплохо информирован, - удивился Таганцев.

- Я всю жизнь неплохо информирован, - сказал Фергана. - Потому и дышу до сих пор. Ну, коли рискнул вернуться, да еще и шуму тут наделать, тебе и в порядок все приводить придется. Начни, дружок, с Горбушкина, а там поглядим, куда кривая выведет…

Глава 8

ТАМ, ЗА ОКЕАНОМ

Андрей не хотел думать о прошлом. Прошлое само напоминало о себе болью в сердце и ночными кошмарами. Или даже вот так, средь бела дня, обрушится это прошлое на голову бетонной плитой и давит… давит… давит… И кричать от ужаса хочется, а сил нет. Лишь тяжелый вздох да тугой ком, подкативший к горлу - вот и все эмоции.

Мэр Иртинска Андрей Аркадьевич Таганцев! Где он? Был да весь вышел. В событиях двухлетней давности оставался лишь беглый преступник, объявленный во всероссийский розыск.

…Путь в Европу для Таганки оказался закрытым. Хотя бы потому, что именно это направление рассматривалось оперативниками МВД как наиболее вероятное из всех доступных ему маршрутов.

После ареста полковника госбезопасности Харитонова, после того, как потерялись следы жены Насти, в России ему делать было нечего. Оставаться здесь, значит, либо погибнуть, либо вновь отправляться на нары за колючую проволоку.

Той зимой 2000 года, оторвавшись от преследователей и чудом уцелев на окраинах Иртинска в трясине Елениной гати, Андрей решил уходить на Восток. Благо, что в тайнике за городом были припасены кое-какие деньги и несколько разных паспортов. Впрочем, паспорта пока что лучше было никому не показывать. Морда его лица в фас и профиль красовалась во всех отделениях милиции. Нужно было избегать случайных встреч с людьми в серых погонах, да и вообще сторониться шумных мест. Уходить, как говорится, решил огородами - проселками и околицами великой Родины.

Дорога его лежала через Якутск к Охотску. Потом - вдоль побережья Охотского моря к Японскому - до самого Владивостока.

Ха! Легко сказать. Всего-то в две строчки уложился.

Расстояние чуть более тысячи километров - по нынешним временам сущий пустяк - заняло у Таганцева ровно три месяца.

Помогали люди. И случайные, и неслучайные. И знакомые, и вовсе чужие. За девяносто дней своего изнурительного марафона погостил Таганка и у старателей золотоносного прииска, и у нефтяников. Неделю жил у удэгейских промысловиков-охотников и еще две - в рыболовецкой артели. Промысловый народ - в большей части своей такие же бедолаги, по разным причинам оставившие цивилизацию. Им можно было хоть немного доверять, их не стоило опасаться. Ментовские стукачи в таких местах не приживаются. Если и появляются здесь случайно либо нарочно, то, как правило, в скором времени пропадают без вести. Как в блатной песенке поется? Ага! Вспомнил: «Закон - тайга. Прокурор - медведь».

Может быть, когда-нибудь Таганка и расскажет обо всем этом подробнее, если захочет вспоминать, как нарвался за Становым хребтом на медведя-шатуна, как в тайге обморозил ноги, да так, что мясо отделялось от костей. Хотя, вряд ли эти воспоминания будут ему приятны.

Так или иначе, во Владике нашел он давнего кореша, с которым отбывал срок на Колыме, Семена Точило. Бывший чемпион СССР по тяжелой атлетике, Сема, как и многие спортсмены, оставшиеся по возрасту или после полученных травм не у дел, переквалифицировался в бандиты, за что и схлопотал свой срок.

Отмотав все сполна, поселился во Владивостоке. Сначала приторговывал запчастями к подержанным «тойотам», «хондам» и «мицубиси». Потом, ближе познакомившись с моряками, наладил переправку паромами из Японии новых автомобилей. Затем, сообразив, что таможенные пошлины непомерно велики, а доход от перепродажи завезенных иномарок не так уж стабилен, придумал новую интересную схему.

Во Владик сами японцы привозили комплектующие узлы и механизмы автомобилей. Кузова в сборе шли как детали. А уже здесь простые русские работяги собирали из кучи железа сверкающую лаком иномарку. На всю сборку одной машины «под ключ» уходило не более суток. И, если таможенные документы оформлялись как на запасные части и отдельные сборочные детали, то по каналам внутрироссийской реализации авто «улетало» как собранное в Кавасаки или Йокогаме.

Вся незамысловатая автосборка проходила в обычных гаражных кооперативах. А бригада слесарей получала за одну слепленную таким образом машину весьма приличные деньги - триста американских долларов.

В общем, зажил Точило припеваючи в собственном четырехэтажном особняке на побережье. Развлекаясь, успешно поучаствовал в выборах и стал депутатом городской Думы. Для разнообразия возглавил краевую Комиссию по валютно-экспортному контролю и Ассоциацию ветеранов спорта. Наплодил пару-тройку благотворительных фондов и, на всякий случай, стал членом российско-японского культурного центра «Ветка сакуры». Последнее - исключительно для расширения кругозора.

И Андрея встретил радушно, с пониманием, не задавая ему лишних вопросов.

- Поможешь? - спросил Таганка, вкратце рассказав свою историю.

- В такую глушь, братуха, спрячу тебя - ни одна собака не найдет, - пообещал Семен.

Договорившись с капитаном парома, курсирующего между Владивостоком и японским островом Хонсю, Точило организовал переброску Таганцева в Страну восходящего солнца.

- Не дрейфь, брателло, - говорил Семен на прощанье, обнимая Таганцева в грузовом порту Владивостока. - Там тебя встретят мои друзья.

И, действительно - встретили. Андрей, правда, думал, что на контакт с ним выйдет черноволосый и желтолицый японец, типа, ниндзя.

А увидел перед собой неожиданно белобрысого и розовощекого парнишку лет двадцати пяти.

Паром пришвартовался в бухте Акита на японском острове Хонсю.

- Здорово! - парень, по-простецки улыбаясь, вылез из праворульного корейского джипа «Санг-Янг». - Таганка? - спросил, подавая руку. - Я - Алексей. Можно просто Алешка. Все в порядке, Семен мне звонил. Садись в машину, поехали.

Вообще-то, во всех этих «хон» и «сю» можно легко запутаться без привычки. А потому поясним: Хонсю - самый большой остров Японии, на котором, собственно, и Токио расположен, и проживают три четверти всего населения страны. Но если Акита находится на побережье Японского моря, то Токио каждый день таращится двадцатью семью миллионами глаз проживающих в нем горожан на воды Тихого океана. То есть располагается по другую сторону островной территории и - значительно южнее.

- В Токио не поедем, - сказал Алешка - проводник Таганки в стране самураев, гейш, борьбы сумо и обезьян породы макак. - В Токио полиция, а ты, может быть, в разработке Интерпола. Да и нашей братвы там полно. Тебе светиться сейчас ни к чему.

- Наших много?! - искренне удивился Андрей.

- А где наших мало? - рассмеялся в ответ Алешка.

Из Акиты они переехали в Ниигату - небольшой городок, прилепившийся кормой к каменистому плоскогорью, тянущемуся практически вдоль всего острова Хонсю, а лицом глядящий все на то же Японское море.

Тормознули здесь на неделю. Местный народ, как показалось Таганцеву, не занимался вообще ничем. Жевали себе рис, заедали его рыбой, приготовленной семиста пятьюдесятью способами, закусывали солено-маринованными или варено-жареными водорослями и попивали из крохотных фарфоровых чашек знаменитую на весь мир водку сакэ, по вкусу и запаху напоминающую дешевый самогон, приготовленный бабой Глашей из деревни Заплюевка. Попробовав, кстати, мясо рыбы-меч и длиннохвостой бородатой акулы (из первой Алешка приготовил шашлык, а вторую подали японцы в сыром виде, приправленную морской растительностью и членистоногими с множеством различных соусов), Андрей пришел к выводу, что сом или жерех значительно вкуснее. К тому же, водоросли с моллюсками с непривычки бурно очистили кишечник.

- Слушай, здесь от тоски сдохнуть можно, - сказал как-то Таганка Алексею, когда не мог больше ни есть, ни пить, ни переворачиваться лежа на топчане с боку на бок. - Чего мы тут ловим?

- В России-матушке не скучно было? И здесь потерпишь, - ответил проводник. - Человека мы тут ждем. С ним на остров поплывешь.

- На какой еще остров?

- На такой - Садо называется. Человека зовут Охиро Фетоима. Федот, короче, чтоб язык не сломал. На Садо тебя примет другой японец - Хатайя. С ним переберешься на острова Токара. Это у черта на рогах, самый юг страны. Вот там тебя точно ни одна собака не найдет. Жить будешь в монастыре.

- Где, блин?!

- Где скажут, блин! - в тон ему ответил Алексей. - И не выпендривайся. Может, тебя в замке Химейи поселить и гейшами обеспечить?

- Нет, но монастырь - это, по-моему…

- Давай, так, - Алексей рубанул ребром ладони воздух. - Коль уж ты попросил помощи у Семена Точило, то будь добр, ни о чем не спрашивай и ничему не противься. Сема не за каждого мазу держать будет.

- Ну в монахи, так в монахи, - вздохнул Таганка и залил в себя порцию теплой вонючей сакэ.

Охиро Фетоима, который Федот, появился в этот же день. Что-то сказал Алексею по-японски. Алексей ему также, по-японски, ответил и затем обратился к Таганке:

- Все, братан. Я свое дело сделал. Этот, - он коротко взглянул на Федота, - ни бельмеса по нашей фене не трекает, так что ты зря слова не трать. Иди за ним, по ходу пьесы разберетесь, что да как.

«Что да как» началось в море.

Рыболовецкая шхуна Охиро Фетоимо с экипажем в семь человек и Таганкой на борту только вышла из бухты, как начался шторм - отвратительный выпендреж природы, в этих широтах не редкий и весьма противный для тех, кто рискнул наплевать на метеосводки и строжайшие предупреждения портовых диспетчеров-навигаторов. Федот, хоть был и чисто японским Федотом, но оказался мужиком русского характера и, послав диспетчерскую службу по-японски туда, куда чаще всего посылают все-таки по-русски, понадеялся, по-нашему, на авось.

Их часа три, а то и все пять нещадно швыряло по разбушевавшимся волнам, накрывало сверху тоннами мутной соленой воды. Суденышко, трепыхаясь в чудовищных и безжалостных лапах стихии, то клевало глубоко носовой частью, то вдруг резко оседало на корму или, подобно легкому бумажному кораблику, безнадежно болталось из стороны в сторону, грозясь опрокинуться, зачерпнув в себя слишком много холодного Японского моря.

Больше всех не повезло какому-то малому из судовой команды, не успевшему вовремя нырнуть в рубку или трюм. Андрей сам видел, как рыбака, будто спичку, смыло с палубы за борт. И, вот что интересно, никто не попытался ему помочь. Нет, в кино же всегда кричат «Человек за бортом!» И бросают ему спасательный круг или еще хрень какую. Здесь все обстояло иначе. Смыло и смыло. Бывает.

Впрочем, вряд ли ему что-то помогло бы в ту секунду, а те, кто поспешил бы выручать его из беды, сами могли запросто оказаться за бортом. Не до героизма тут - видит небо.

А небо, затянутое черными грузными тучами, словно гигантскими клочьями грязной ваты, извергающими одну за другой молнии, прояснилось так же неожиданно, как и нахмурилось. Волна, всего полчаса назад поднимавшаяся на высоту не менее двадцати метров, утихла.

Андрея поразило, как спокойно моряки отнеслись к происшедшему. Никто не причитал по поводу погибшего в шторм товарища, никто не делился пережитыми эмоциями. Просто повыползали из щелей и молча принялись по приказу Охиро Фетоимо приводить в порядок местами разрушенное палубное оборудование и чистить шхуну, обильно обвешанную скользкими буро-зелеными водорослями.

Четыре мотора рыбацкой посудины, добротно сработанные кораблестроителями Кагосимы, рокотали на удивление исправно, и через двое суток Андрей, бессильно шатаясь из стороны в сторону, блюя каждые полчаса и проклиная морскую болезнь, ступил на берег одного из крохотных островков, входящих в группу Токара. От России его отделяли полторы тысячи миль.

Федот - Охиро Фетоимо - даже не попрощался. На пирсе подтолкнул Таганцева в спину навстречу выступившему вперед человеку, а сам, развернувшись, пошел к шхуне. Охиро за всю дорогу произнес не более пяти-шести непонятных русскому уху слов. Казалось порой, что он Таганцева просто в упор не видит. Так что отсутствие прощальных реверансов никого не смутило.

- Здравствуйте, - ошеломляюще чисто по-русски произнес тот, кто встречал Таганку. - Меня зовут Миядза Отаку. Я - ваш наставник.

- Этого только не хватало! - невольно пробурчал себе под нос Таганцев, рассчитывая, что его не услышат.

- Хватало-хватало! - почему-то излишне радостно ответил ему Отаку.

А вот Андрею на первых порах жизни в монастыре радоваться не приходилось. Хотя никто из проживающих здесь ста пятидесяти человек ни о чем его не спрашивал, вниманием Таганцева не обделили.

С жесткой деревянной кровати поднимали в пять часов утра.

- Не опоздай встать на путь воина!- как заклинание, твердил ему Миядза Отаку.

И, помолившись неизвестному богу, начинал занятия - длительный изнуряющий бег, перетаскивание в гору и обратно тяжеленных камней, долгие подводные заплывы, естественно, без акваланга, техника владения самурайским мечом, ножом, сюрикэном, бамбуковой палкой и, конечно же, карате. Причем, единоборства преподавались по методике, о которой в России и слыхом не слыхивали.

- Стремись быть полезным хозяину! - поучал Отаку. - Слуга должен неустанно радеть о благе своего повелителя. Тогда он - достойный вассал. Без колебания отрекись от спасения своей плоти ради спасения своего господина. Только так спасешь ты свою душу.

И, вновь тщательно помолившись, приказывал Таганке подручными средствами тесать твердый камень, носить его на расчищенную площадку и строить безо всякой помощи и инструментов что-то наподобие загона для скота. Иногда Андрею хотелось даже убить этого кровососа, истязающего непомерной работой, унизившего его, русского человека, до состояния безмолвного раба.

Как позже оказалось, в этом каменном мешке предназначалось жить самому Андрею. А от качества и добротности постройки зависело то, в каких условиях он проживет здесь назначенное время.

Нужно заметить, что строитель из Таганки вышел никакой. Потому и прозябал он в сырости, под постоянными сквозняками и протекающей всюду крышей. Собственную халтуру устранял уже в свободное от напряженных занятий время.

- Чти предков! - наказывал Миядза и вел Таганку на самую вершину горы, поднимавшейся над островком.

Здесь находился склеп, который наставник называл Храмом Стратегии.

- В этом храме похоронены великие воины, - торжественно и одновременно спокойно говорил Отаку. - Кто ответит сейчас, что есть путь воина? Никто. Потому что сердца людские закрыты перед истиной. Мудрецы говорили: «Путь воина - это смерть». Он означает стремление к гибели всегда, когда есть выбор между жизнью и смертью. Но помни: если ты умираешь, а твои намерения непонятны, то умираешь напрасно. Воин должен прозревать вещи, зная, на что идет. А в смерти нет стыда. Смерть - самое важное дело в жизни воина. Если ты живешь, свыкнувшись с мыслью о возможной гибели и решившись на нее, если думаешь о себе, как о мертвом, слившись с идеей Пути Воина, будь уверен, ты сумеешь пройти по жизни так, что любая неудача станет невозможной, и ты исполнишь свой долг. Мастер Стратегии всегда отмечен благодатью мудрости, умением добиваться высот в любом деле. Какая радость использовать эти качества во благо! Если ты всегда держишь в уме Четыре Заповеди, твое сознание поднимается выше забот о собственном благополучии, тобой начинает управлять мудрость, не зависящая от низменных помыслов. А пагубный образ мыслей влечет за собой пагубные поступки и приводит к плачевным результатам.

С того дня Андрей должен был ежевечерне подниматься в Храм Стратегии и молиться предкам Миядза Отаку, прося их о ниспослании мудрости Мастера и озарении Пути Воина.

- Поднимись над личной любовью и личным страданием - существуй во благо человеческое! - продолжал настойчиво учить Миядза.

Все, что преподавал наставник, здорово отличалось от известного Андрею в общих чертах Кодекса самурая (там тоже упоминается о Пути Воина), одновременно подтверждало и отрицало основную религию Японии - буддизм, пересекалось с идеями сторонников синто - исконной, но умирающей религией японцев, следующих древнему конфессионному направлению «Путь Богов».

В сущности синто - обожествление природы, восхищение ею. Приверженцы синто поклоняются предметам и явлениям окружающего мира не из страха, а из чувства благодарности за то, что, несмотря на внезапные вспышки необузданного гнева, она чаще бывает ласковой и щедрой. Похоже, капитан шхуны и его команда поклонялись именно синто.

Буддизм же призывает к Человеку-Богу. В основе учения Будды лежат четыре истины. Первая - жизнь полна страданий. Вторая - причиной страданий служат неосуществленные желания. Третья - чтобы избежать страданий, нужно подавить в себе желания. Четвертая - достичь этого можно, если сделать праведными свои воззрения, намерения, речь, поступки, быт, стремления, волю. Лишь тот, кто сделает эти шаги, достигнет просветления.

Закон, по которому жили все люди в монастыре Миядза Отаку, объединял в себе и буддизм, и синто, добавляя в получившуюся смесь идеологий множество своих поправок.

- Когда боги Изанаги и Изанами по радуге спускались с небес, чтобы отделить земную твердь от хляби, - увещевал Отаку, - Изанаги ударил своим богатырским копьем по зыбко колыхавшейся внизу пучине. И тогда с его копья скатилась вереница капель, образовав изогнутую цепь островов. Это - наша страна, Андрей. И в этой стране мы - Воины и Мастера Стратегии. От обычных людей мы отличаемся тем, что, участвуя в битвах, добываем славу не себе, а высшей справедливости Единого Бога…

Итак, все четыре ступени познания Миядза Отаку Андреем были пройдены.

1. Не опоздай встать на Путь Воина. 2. Стремись быть полезным хозяину. 3. Чти предков.4. Поднимись над личной любовью и личным страданием.

…Теперь же, спустя год после возвращения из Японии, Андрей Таганцев твердил про себя эти заповеди, размышляя над тем, как жить дальше, как поступать в той или иной ситуации, как не чувствовать боль, если болит, и как выйти из темноты на верную дорогу.

- Начни, дружок, с Горбушкина, а там поглядим, куда кривая выведет… - напутствовал Таганку вор Фергана.

Что это за кривая такая и куда она выведет, следовало еще хорошенько разобраться. Но тратить время на раздумья и анализ происходящего у Андрея Таганцева не было ни возможности, ни желания.

Одно было предельно ясно: капитан милиции Горбушкин - именно тот, кто хотел уничтожить Таганку сотоварищи на Дороге жизни. И второе: умирая, Мишка Капустин назвал фамилию Харитонова. Значит, не сидит бывший полковник, а преспокойно живет на свободе. И не менее, а может быть, гораздо более всех остальных заинтересован в смерти Андрея.

Звиняйте, дядьку, но тут уж, как говорится, кто кого.

- Эй, ты меня слышишь? - Маша склонилась над больничной койкой, в которой лежал раненный в перестрелке на Дороге жизни Сергей Лопатин, по кличке Кнут. При всей печальности данного положения, ему повезло на этот раз значительно больше, нежели изрешеченному пулями Кочану - Мишане Капустину. Жаль вот только, что царства небесного последнему, скорее всего, не видать по причинам полного отсутствия раскаяния (да просто не успел он этого сделать!) и разгульной бандитской жизни, проведенной в кровавых игрищах.

Лопатин пришел в себя еще несколько дней назад. Но все это время к нему в палату никого не пропускали, строго соблюдая реанимационный режим. К тому же, перед дверьми Таганцев сразу же выставил охрану.

Серега медленно открыл глаза, не поворачивая головы, осмотрелся. Увидел девушку. Попытался улыбнуться, но это плохо у него получилось.

- Живой, Сережа! - Маша погладила его по щеке миниатюрной шоколадной ладошкой. - Я всю ночь с тобой просидела…

- Живой - куда я денусь… - тихо проговорил Кнут. По всему было видно, что слова ему даются с большим трудом. - А ты как здесь…

- А меня пропустили, - девушка взяла обеими руками Серегину ладонь и прижала к губам.

- Как ты узнала?

- Да ты что, Сережа! Весь город только и говорит о вашей стрельбе на Дороге жизни. Об этом только глухой не слышал.

- Что с Таганкой?

- Ой, да жив твой Таганка. Он тебя сюда и отправил. Ты не волнуйся. Ты, главное, не переживай - тебе нельзя сейчас.

- Кто там? - Кнут взглядом указал на дверь.

- Ваши пацаны. Двое. Охраняют тебя.

- А ты зачем… это… пришла? - наверное, Лопатину было неловко задавать такой вопрос. Но, с другой стороны, редкий случай, чтобы нормальная, не сдвинутая на всю башку девчонка-проститутка приходила навещать в больницу раненого бандита вместо того, чтобы, не покладая ног, молотить по притонам, зарабатывая на кусок хлеба с икрой да на оплату квартиры, снятой где-нибудь на окраине Купчино или в Веселом поселке. Такое только в кино бывает.

- Тебя видеть хотела, вот и пришла, - просто ответила Маша.

Вообще-то, Машей ее называть было как-то неестественно. Ей больше подходило имя Мэри, которым она представлялась клиентам. Густые, вьющиеся мелкими спиральками, иссиня-черные волосы, цвета спелых маслин глаза, сочные пухлые губки и смуглая, почти угольного отлива, кожа…

Черт возьми! Она была по-настоящему красива! Лопатин разглядел это только что. Есть, так называемые, «африкэн-америкэн». Почему не может быть «африкэн-рашн»? Очень даже могут быть! И это самое «очень даже» сидело рядом с Лопатиным и целовало влажными горячими губами его руку. С ума сойти!

- А ну, иди сюда… - с трудом проговорил он и притянул девушку к себе.

- Ты чего, Сережа! - удивилась она. - Ты же ранен, тебе нельзя…

- Можно, - по-бычьи упрямо ответил он.

Интересно, Кнут прицеливался или нет, когда забрасывал на потолочный электрический плафон тонкое шифоновое платьице, в которое всего минуту назад было одета Маша? Впрочем, не важно. Как не важно и то, что Серега - вот уж чудеса в решете! - напрочь забыл о своих саднящих болячках и огнестрельном ранении.

Знатоки утверждают, что такое возможно. Сексотерапия называется. Это когда больного возвращает к нормальной жизни чудовищное опасение, что он может не успеть на этой земле выполнить одну из наиважнейших человеческих функций - естественное продолжение рода. Тогда все, что вчера еще тревожило и болело, отступает на второй план, а организм стремительно восстает (понимайте, как хотите) против болезни, опасаясь так и остаться невостребованным.

…Что-то было сегодня в этой девчонке такое, чего Серега Лопатин никогда раньше не замечал. В каждом ее движении и дыхании, в каждом взгляде и жесте чувствовалось неподдельное желание, страсть и нерастраченная нежность. Да-да, именно нерастраченная. Потому что, отрабатывая с клиентами, она всего лишь выполняла работу. Пусть артистично, пусть старательно. Но все-таки механически, вынуждаемая к действию уплаченными деньгами. Сейчас, с ой Лопатиным, она жила, она сладострастно истекала умопомрачительным нектаром женской любви и плотского наслаждения.

Пока мы тут упражняемся в словообразовании и фразеологии, охи-вздохи… да что там! Крики в палате поднялись такие, что двое парней из охраны, дежурившие в это время в коридоре, просто не могли не отреагировать. Схватившись за оружие, оба ломанулись в дверь и… остолбенели, увидев открывшуюся перед ними картину.

Камасутра - позапрошлогодний наивный «Мурзилка» по сравнению с тем воплощением фантазий, которые позволили себе Маша и Сергей. Надо ли говорить о том, что оба они не обратили никакого внимания на ввалившихся телохранителей? А те, замерев, как вкопанные с отвисшими квадратными челюстями лишь синхронно сглотнули.

Стоять им так пришлось еще минут пять, не меньше. Потихоньку выйти, понятное дело, мозгов не хватило.

По ходу мизансцены ограниченного пространства больничной койки влюбленным оказалось недостаточно. А потому, увлекшись процессом, реанимированный таки наконец Лопатин и извивающаяся на нем змеей Маша - оба, само собой, ослепительно обнаженные - с грохотом повалились на пол. На полу оказалось гораздо удобнее. Во-первых, никаких тебе ограничений в передвижениях. А во-вторых, ничего не скрипит и не шатается, значит, не сбивает с ритма. Может, эти отношения потому и называются половыми? Открою секрет: вся российская братва до сих пор бьется над этим вопросом, в свободное от разбоя время тестируя на оптимальность самые различные местоположения в окружающем пространстве и доступные хитросплетения поз.

Когда бурное взаимное общение пришло к своему логическому завершению, Серега, не поднимаясь и прикрывая собой Машу, лишь повернул к пацанам раскрасневшееся лицо:

- И фигли уставились? Поболеть спокойно не даете! Вон пошли!!!

И заржал, как конь. А ведь еще совсем недавно ему даже шепотом говорить было трудно.

Глава 9

МЕНТЫ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ

Севостьян Иванович Горбушкин снова пил.

Завалился домой с вместительным кожаным портфелем и выставил на кухонный стол сразу четыре бутылки водки.

Хорошо, что с закуской никаких проблем. В этом доме всегда найдется, чего пожрать. Он порылся в холодильнике, достал оттуда банку соленых огурцов и вскрытую жестянку свиной тушенки. В морозилке почему-то отыскалась ржаная краюха, уже кем-то надкусанная. Царская закусь!

Откупорив водку, он собирался уже было наполнить стакан, как в помещение вошла Настя. Горбушкин недовольно поморщился. Не любил он, когда жена покушалась на его спиртное. Но - деваться некуда. Если за этим делом застукала, надо делиться. А то от этой сумасшедшей бабы можно и по голове сковородкой получить.

Взяв с полки второй стакан, Севостьян Иванович налил в него до половины.

- Ну че, поехали? - предложил он первый тост, подавая граненник супруге.

- Не хочу. Отстань, - безразличным тоном сказала она и лишь взяла из раскрытой пачки сигарету.

Прикурила. Отошла к окну, не обращая на обилие выпивки совершенно никакого внимания. Такого с ней еще не было. Во всяком случае, Севостьян Иванович не припоминал, чтобы хоть раз благоверная отказалась от водки.

- Эй, ты чего? - поразился он отказу. - Давай, накатим по маленькой! - сказал для проверки. А то, может, ослышался.

- Я сказала - отстань! - зло проговорила Настя и удавила окурок в стеклянной пепельнице. - Пей сам свое пойло.

- А! Ну да! Ну конечно! - сразу же согласился с нею Горбушкин. - Твое здоровье!

Довольный тем, что сдвинутая умом жена отказывается от такой чудесной водки и изысканной закуски, Севостьян Иванович уже после второго стакана явственно ощутил: жизнь удалась.

На улице моросил дождь, мельчайшей крошкой забрасывая оконное стекло. Воздух под вечер был прохладный и свежий. А здесь, в обшарпанной кухоньке, накурено, душно и пыльно. Воняет из помойного ведра и изо рта Горбушкина. Ноет сердце и не хочется жить.

Дыхание Насти было учащенным и взволнованным. Глаза заблестели, но слезы, подкатившись к ресницам, так и не решались скатиться по щекам.

Подслеповатое, давно не мытое стекло в оконной раме запотело. Скорее машинально, чем осознанно, Настя пальцем написала на нем: «Андрей».

- Але! Гараж! - пьяно позвал Горбушкин. - Ты чего там притихла, Настюха?

Вздрогнув от неожиданности, Настя тут же смахнула ладонью выведенное имя.

- Ну, что еще?! - недовольно повернулась к мужу.

- Ты че, серьезно пить не будешь? - глядя на нее тот бестолково вращал красными глазами. - Заболела что ли?

Не отвечая, Настя присела за стол и залпом выпила полстакана.

- О! Это по-нашему! - воскликнул Горбушкин. - Только, это самое, того, как его… не увлекайся. А то я тебя знаю.

Вновь закурив, она опять подошла к окну и пустым безразличным взглядом стала осматривать двор. И чего она там не видела? Все давным-давно опостылело. И эти страшные неказистые деревья, тянущиеся своими кривыми лапами-крючьями почти к самым окнам на втором этаже, и раскуроченная скамейка у подъезда, и вечно перевернутые бомжами мусорные контейнеры.

И снова запотело от дыхания стекло. И сами собой поползли по запотевшему начертанные пальцем буквы: «Таганка».

…А в том доме, что совсем недавно построили прямо напротив, вообще живут одни скоты. Заборчиком вон отгородились! Охранника на шлагбаум поставили! И окна у них без сквозняков - тройные стеклопакеты, мать их… И машины во дворе - «мерседес» скромнягой покажется.

Подумаешь, сука вышла с пуделем погулять! А вырядилась! И сапожки баксов за пятьсот, и плащ лайковый до пяток - на «штуку» зеленых потянет. И прическа называется «Я у мамы дурочка». У Насти всегда такая же - по утрам, с перепою. И сейчас вот тоже. В доме уже вторую неделю нет горячей воды, так волосы свалялись в паклю.

А идет-то! А идет! Как модель на подиуме… Нет, как шлюха попанели. И пудель у нее тупорылый - хвост-обрубок поджал и по лужам аккуратненько так лапы переставляет, перепачкаться боится.

- Оба-на!!! - невольно вырвалось у Насти.

Молодая женщина в длинном кожаном плаще с пуделем на поводке шла по тротуару, а проезжающий мимо «паркетник» «лексус» с ног до головы окатил ее водой из огромной лужи.

- Получи, шалава! - вновь выкрикнула Настя.

- Ты чего там? - послышался голос мужа. - Сама с собой разговоры разговариваешь?

- Ха-ха-ха!!! - Настя смеялась во весь голос, наблюдая за тем, как всклокоченная дама с собачкой отряхивает с себя капли грязной воды, машет водителю умчавшегося вперед «лексуса» кулаком и зачем-то истерично дергает за поводок несчастного промокшего до нитки пуделя.

- Белены объелась?! - прикрикнул на нее Севостьян Иванович, успевший к тому времени принять на грудь уже граммов четыреста. - Идиотка!

- Заткнись, баран! - продолжая судорожно хохотать, ответила ему Настя. Ответила, как отмахнулась от назойливой мухи. А рваный дробный смех неожиданно перешел в истерику со слезами.

- Что-о-о, бля?! - заорал взбешенный Горбушкин, хватая пустую бутылку за горлышко и кидаясь к жене. - Да я тебя сейчас!!!

Что именно он сейчас сделает, Севостьян Иванович так и не сообщил. Потому что Настя неожиданно резко повернулась, в мгновение ока отследила удар бутылкой сверху, технично перехватила руку мужа и стремительно провела бросок из боевого раздела борьбы самбо, после которого Горбушкин с легкостью необычайной улетел в противоположный конец кухни и неэстетично шарахнулся головой об эмалированную крышку духовки.

Впрочем, будучи в состоянии крепчайшего подпития, боли он не почувствовал. Но неделикатность супруги оценить сумел.

- Но-но! Поаккуратней! Не дрова тут швыряешь!

А Настя, успокоившись, снова повернулась к окну.

- Настюх! А, Настюх! - позвал Горбушкин.

Он поднялся на ноги и осторожно подошел к жене, обняв ее за плечи с такой опаской, будто она была алюминиевой кастрюлей с кипятком.

- Настюха, ты чего, обиделась? Ну-у-у… я это… не в этом смысле… Ты где так швыряться научилась? А давай, знаешь что… - И глаза его вдруг полезли из орбит. - Не понял!!!

На запотевшем стекле ясно читалось слово «Таганка».

- Это что такое?! - вновь заорал он и со всего маху ударил Настю кулаком в лицо.

Не выдержав неожиданного сильного удара, она не устояла на ногах и повалилась на пол, задев виском угол массивной деревянной столешницы.

Тело ее распласталось без движения, а изо рта и ушей пошла кровь.

- Убил… - как-то буднично произнес Горбушкин. - Допрыгалась… - А потом заорал во все горло. - Убил!!! - не соображая, что творит, выбил рукой оконное стекло с ненавистной надписью и стал кричать на улицу. - Я убил ее!!! Люди!!! Я ее убил!!!

Черный джип обогнул недавно построенный элитный дом и остановился у тротуара.

За рулем сидел один из помощников Сергея Лопатина - Женька Усольцев по кличке Рассол, временно заменявший его, пока тот не поправится после ранения. Рядом - Андрей Таганцев.

Дождь сначала чиркал по лобовому стеклу изморосью, потом постепенно стал усиливаться. Поднялся ветер. На улице было сыро и противно. Из теплого салона автомобиля выбираться не хотелось, да и не нужно было. Надо было просто немного понаблюдать.

Андрей видел, как из подъезда красивого нового дома вышла леди в кожаном плаще с экстравагантной прической, напоминающей большой лесной муравейник, и тощим серебристым пуделем на поводке.

Какой-то козел пролетел мимо на «лексусе» и окатил леди с муравейником на голове бурой жижей из расплывшейся по проезжей части дороги лужи.

Таганцев даже прочитал по ярко накрашенным губам женщины, что она кричала вдогонку охамевшему водителю. Первое слово означало то, что владелец «лексуса» подозревается в нетрадиционной половой ориентации. Второе означало, что он, тот мужик из престижного «паркетника», не кто иной, как резиновое противозачаточное средство. А третье - уж совсем небывальщина! Где вы видели, чтобы пятая конечность моржа управляла автомобилем?!

- Слышь, Таганка, - Усольцев посмотрел на Андрея. - Вот в том доме твой мент живет. - Он указал рукой на пятиэтажную полинявшую «хрущевку». - Второй подъезд слева, второй этаж, квартира двадцать один. Двухкомнатная, коммунальная.

- В первый раз слышу, чтобы мусора по коммуналкам мыкались. Они же «бабло» лопатами гребут!

- Мусора разные бывают.

- Ты хочешь сказать, что этот - честный?

- Я хочу сказать, что этот - дебил. О! Гляди! - воскликнул вдруг Женька. - Да это же он, родимый!

Горбушкин как раз высунулся в разбитое окно кухни и что-то кричал.

- А чего это он? - спросил Таганцев, нажимая кнопку на подлокотнике и опуская стекло правой передней дверцы автомобиля.

- Люди!!! Я жену убил!!! - доносился пьяный дребезжащий от страха голос Севостьяна Ивановича.

- Да перепил, придурок! - высказал Усольцев свое предположение. - Белая горячка по черепушке шарахнула.

- Ладно, поехали отсюда, - скомандовал Таганцев. - Не будем лишний раз светиться.

- Куда едем? - поинтересовался браток.

- К тем говноедам, что Сулеймана нашего грохнули. С ними разберемся для начала.

Джип, бодро взревев четырехлитровым мотором, усиленным турбиной, круто развернулся и помчался прочь.

А сержанты патрульно-постовой службы Потапов с Филимоновым вышли на охоту.

Увлекательнейшее это занятие, скажу я вам, - с виду по-хозяйски, небрежно и вольготно, а на самом деле, внутренне крадучись, опасливо рыскать по городу в поисках потенциальной жертвы.

«Уазик», раскрашенный в бело-голубые тона, с «мигалкой» на крыше едет себе по дороге, издавая выхлопной трубой неприличные звуки. А седоки во все глаза осматривают окрестности. Вот бомж с головой залез в мусорную урну. Это не интересно. Чего с бомжа взять? Как говорится, только анализы, да и те червивые. А там, на перекрестке проспектов - Светлановского и Просвещения - девицы, неспеша, прогуливаются. Дешевые телки из близлежащих поселков. По большей части наркоманки с пустыми карманами. За ночь как раз заработают себе на дозу героина. С такими связываться - себе дороже. Триппер или сифилис гарантированы. И никакой презерватив, проверенный электроникой, не поможет.

- Слышь, Петруха, - Алексей Потапов обратился к Филимонову, сидящему за рулем. - Поехали к площади Мужества. Здесь сегодня ловить нечего.

- Поехали, - лениво согласился тот.

Милицейский «УАЗ» развернулся и покатил по Светлановскому проспекту в обратную сторону, чтобы выехать через Мориса Тореза к означенной выше площади.

- Ты гляди! - воскликнул Филимонов, чуть притормаживая. - Фарид, кажись, разбогател!

Автомобиль со спецсигналом остановился неподалеку от недавно построенного торгового павильона. Всего еще месяц назад здесь стоял скромный овощной ларек, хозяином и одновременно продавцом которого был Фарид Ливкаев, выходец из Азербайджана.

Теперь же на месте ларька располагался небольшой сборно-разборный магазинчик «24 часа» со светящейся надписью сверху «ЧП ФАРИД».

- Охамел черножопый! - возмутился Потапов. - Мы тут последний хрен без хлеба доедаем, а он жирует на русской земле. Непорядок.

- Непорядок, - безоговорочно согласился с товарищем Филимонов. - Айда, посмотрим, что там у него внутри.

Спешившись, патрульные милиционеры прихватили с собой автоматы и портативную рацию, направившись к входу в магазин.

- Добрый вечер! - поприветствовал молоденькую продавщицу Филимонов. - Как торгуется?

- Да как торгуется! - развела руками девушка. - Видите - ни одного покупателя. Люди не привыкли еще. - И улыбнулась. Зачем улыбнулась?

- Привыкнут, - успокоил ее Потапов.

- И мы привыкнем, - хохотнул Филимонов. - А хозяин-то где?

- Какой хозяин? - не сразу сообразив, спросила продавец.

- Какой-какой! - передразнил Потапов. - У тебя, коза, что, хозяев много?! Фарид куда запропастился, тебя спрашивают!

- А, Фарид Алибекович! Так он, это, - она мельком взглянула на наручные часики. - Вот-вот должен за дневной выручкой приехать.

- Нет, ты прикинь, - недовольно заговорил Филимонов. - Нормальная русская телка какого-то чурку по имени и отчеству называет! Дожились, блин! Это кто тебе, овца, Фарид Алибекович?! Ты о ком с таким уважением отзываешься, а?!

- Мальчики, да вы чего? - растерялась и даже немного испугалась грозного тона милиционеров девушка. - Фаридом Алибековичем директора магазина зовут.

- Сказал бы я тебе, как его зовут, харю нерусскую, - зло высказался Потапов. - Ну давай, пока нет твоего Алибековича, открывай подсобку и принеси чего-нибудь выпить и пожрать.

- Вот. - Филимонов указал стволом складного укороченного автомата на бутылку водки, вакуумные упаковки с семгой и палтусом. - Доставай с прилавка эту хрень. Голодные мы.

- Ребята! - взмолилась продавщица. - В подсобку не положено. Меня же уволят!

- Да не писай ты! - осклабился Потапов. - Кто тебя уволит? Чурбан твой? Пусть появится - мы все уладим. Открывай подсобку, тебе сказано!

Ей ничего не оставалось, как только подчиниться. По всему было видно, что эти двое милиционеров не шутки шутить сюда приехали на ночь глядя. К тому же, с Фаридом явно знакомы. Может, все и обойдется.

Расположившись в небольшой комнатушке, сержанты вскрыли упаковки с деликатесами, разлили по пластиковым стаканчикам горячительное и принялись за скромную милицейскую трапезу. Ну в самом деле, не охранять же общественный порядок на голодный желудок! Если рассудить по справедливости, то каждый черномордый торгаш просто обязан безвозмездно кормить и поить русского милиционера. А как же! Приперся в Россию - будь любезен - плати. И платить лучше всего не государству в виде налогов и всего там прочего, а таким вот простым работящим парням, не жалеющим ни сил, ни времени для того, чтобы этому самому торгашу жилось на Руси спокойно.

Кому на Руси жить хорошо? Вопрос сакраментальный. К тому же, каждый школьник сегодня знает - с ментами дружить надобно, а не то хлопот не оберешься. Придраться ведь всегда есть к чему. И не то что налоговый инспектор или оперативники и следователи ОБЭП, а даже вот такой среднестатистический патрульно-постовой сержант - большой начальник для всякого торгового люда.

Стоит, к примеру, эта вот девчонка за прилавком. А чего она стоит? Прописка у нее питерская есть? Не угадали! У нее не то что прописки, а даже российского гражданства не имеется. Потому что приперлась она сюда, наверняка, из Молдовы, Беларуси или Украины. На заработки. И Фарид взял на работу ее, а не коренную ленинградку тире петербурженку. Тому есть несколько причин.

Первая. Сам он, хозяин, не местный. И у него тоже, как и у многих других, в далеком Азербайджане старые больные родители, куча малолетних братьев, сестер, племянников. Их кормить надо. А приезжая деваха из так называемого ближнего зарубежья много денег не попросит. Потому что находится в Питере на птичьих правах. А с этими птичьими правами на хорошую работу ни фига не устроишься.

Вторая причина. Сто долларов - серо-зеленая такая бумажка, на которой нарисованы помершие американские президенты с больными глазами - для приезжей дурочки деньги сумасшедшие. Там, в Украине, Молдове и Беларуси, за такие «баблищи» можно корову купить или подержанный автомобиль.

Третья. Подруга за прилавком не проходит ни по каким документам. В налоговых органах продавцом здесь числится сам Фарид. Значит, нет ни пенсионных отчислений, ни узаконенного грабежа по налогу на заработную плату, ни страховых, ни больничных, ни - упаси, Аллах! - декретных.

И - четвертая, тоже немаловажная причина. Чувствуя себя совершенно незащищенной, такая девчонка подсознательно тянется к своему хозяину, то бишь, к Фариду, во всем ища у него поддержки, опоры и помощи в разрешении любых возникающих по ходу этой грустной пьесы проблем. А Фарид и рад помочь. Квартира нужна? Да без проблем! Поживи пока у меня. Правда, кровать одна - делить придется. Заодно и пожрать приготовит, и уберется, и носки постирает. Зато за съем квартиры с нее хозяин ничего не возьмет. Пока не надоест. А надоест, так выгонит к чертовой матери, сославшись на то, что грядет проверка, а у продавщицы нет даже оформленной должным образом санитарной книжки. И тут же на фасадное стекло магазинчика объявление повесит: «Магазину требуется продавец. Жильем обеспечиваем». Уверяю вас в тот же день перед светящейся надписью «ЧП ФАРИД» в длинную очередь выстроятся дурехи возрастом от четырнадцати до двадцати пяти лет. Точно так же, как мечтающие о звездной карьере провинциалки выстраиваются на кастинги у модельных агентств в Санкт-Петербурге и Москве.

Так что, как ни крути, а держать за прилавком такую красотку - дело очень даже выгодное.

- Эй, красота! - позвал девушку Филимонов. - Иди к нам, а то тут без женского общества скучно.

- Ты чего, глухая что ли?! - возмущенно выкрикнул Потапов. - Тебя люди зовут!

После минутной паузы она появилась в подсобном помещении.

- Ребята, я не могу. У меня же работа, - проговорила, стараясь не встречаться с милиционерами взглядом.

- Да какая, блин, работа! - рассмеялся Филимонов. - Покупателей нет! Товар - говно! Это что - рыба?! - он брезгливо сбросил со стола на пол пустую упаковку от съеденной уже слабосоленой семги. - Блевотина какая-то! Давай, живо икры принеси. Красной и черной.

- Вы извините, конечно, - она мялась, не решаясь сказать то, о чем думала. - Но я принесу, а кто заплатит?

- Во хамка, в натуре! - побагровел от злости Потапов. - Сама, сука, и заплатишь! А ну, иди сюда, падаль!

Он вскочил с места и, схватив девушку за руку, дернул на себя. Она не удержалась на ногах и повалилась на линолеумный пол подсобки. Потапов придавил ее своим телом сверху.

- Ребята! - закричала продавщица. - Не надо! Мне больно! Отпустите!

- Заткнись, гнида! - пыхтел в ответ Потапов, расстегивая серые форменные брюки.

Филимонов в это время, на всякий случай, немного прикрыл дверь, чтобы через узкую щель наблюдать за торговым залом - не войдет ли кто.

Конечно, девчонке было никак не справиться с молодым сильным мужиком, тянущим по весу килограммов на девяносто-сто. Отбиваясь и стараясь вылезти из-под него, она очень скоро утратила силы и обмякла.

- Гы-гы-гы! - смеялся Филимонов, наблюдая за отвратительной сценой со стороны и спокойно попивая водку. - Если изнасилование неизбежно, расслабься и получи кайф!

Особо не церемонясь (глупость сказал!) - не церемонясь вообще, Потапов очень скоро сделал то, что изначально задумывал и поднялся, поправляя на себе обмундирование.

Девушка, заливаясь слезами, осталась лежать на полу - с задранным по самую шею платьем и растрепанными волосами. Искусанные ее губы кровоточили и дрожали. Ногти на руках были поломаны.

- Ну, давай, Петруха, ты - следующий, - тяжело дыша, как после изнурительной работы, проговорил Потапов. - Давай, давай, чего расселся?!

- Неохота мне, - вяло ответил тот, снова выпивая и закусывая водку остатками палтуса.

- Не понял! - Потапов повысил голос. - Что значит «неохота»?! Мы че тут, в дочки-матери играем?!

- Да ладно тебе орать! Сказал - не хочу!

- А ты захоти! Нашелся тут - правильный! Я захотел и ты должен. А то, блин, еще стуканешь на меня при случае. А ну, вставай, баран! - Потапов неожиданно схватил автомат и передернул затворную раму, досылая патрон в казенную часть ствола.

- Ты сдурел, что ли, Леха?! - не на шутку перепугался Филимонов.

Оба они немало выпили, и вероятность того, что напарник (подельник?) нажмет на спусковой крючок, была очень велика. А потому сержанту Филимонову ничего больше не оставалось, как только выполнить требование.

Приспустив брюки до колен, он схватил измученную девчонку за волосы и потянул к себе, не поднимая ее полностью с пола.

- Давай, тварь, помогай! - выдавил из себя. - Рот открой, сука!

…Когда Фарид приехал в магазин за выручкой, оба милиционера ждали его, как ни в чем не бывало, в торговом зале.

Продавщицы за прилавком не было.

- О! - весело воскликнул Филимонов. - Здорово, купец!

- Давно не делился! - искусственно бодрым тоном проговорил Потапов. - Отстегни детишкам на молочишко!

- Здравствуйте, - поприветствовал Фарид и осмотрелся в торговом зале. - А где Вера? Продавщицу не видели?

- А мы ее отпустили! - засмеялся Филимонов.

- Со своей курвой сам разберешься - небрежно бросил Потапов. - Деньги гони.

В это время продавщица Вера немного пришла в себя после пережитого. Сидя на полу подсобки, она взяла бутылку из-под выпитой милиционерами водки, ударила ею о деревянный табурет. Долго смотрела на получившуюся «розочку». Потом, стиснув зубы и зажмурившись, с силой полоснула осколком бутылочного стекла по венам на левой руке.

- Вах! Что там такое? - всполошился Фарид, услыхав звук бьющегося стекла из подсобного помещения. - Кто там? Вера?

- Вера, не Вера - какая разница?! - обозлился Потапов. - У нас с тобой все равно разная вера. Доставай «бабки», чучмек! - он схватил обеими руками Фарида за грудки.

Коммерсант вытащил из кармана бумажник, не раскрывая его, сунул в руку другому милиционеру и, оттолкнув Потапова, кинулся к подсобке.

- Вера!!! - закричал, перепугавшись. - Верочка!!! Что ты делаешь?! Дура!!!

Она лежала уже бледная в огромной луже крови.

Фарид быстро снял с себя брючной ремень и ловко перетянул ей руку выше локтя.

- Очнись!!! - кричал осипшим голосом. - Не умирай, тебе говорят!!!

Затем достал мобильный телефон и набрал «03».

- Скорая помощь!!! Але!!! Скорая!!!

- А что мне котик принес? - игриво спросила Инга - яркая рыжеволосая женщина лет тридцати, выходя в прихожую, как только услышала щелчок дверного замка.

Филимонов, нагруженный большими полиэтиленовыми пакетами, вернулся после дежурства домой.

- Рыбка моя сладкая! - отвечал он жене. - Это все - тебе! Держи, любимая!

- Золотой ты мой! - она приняла из его рук пакеты. - Драгоценный ты мой! Устал маленький! Заработался бедненький!

- Ну, не такой уж я и бедненький! - Филимонов достал из нагрудного накладного кармана форменной куртки портмоне, которое еще вчера вечером они с Потаповым забрали у Фарида. - Посмотри, сколько там? - Он протянул бумажник Инге.

- Ну-у-у, - она не торопясь, пересчитала купюры разного достоинства. - Что тебе сказать? Бывало и побольше.

- Оборзела, что ли? - рыкнул Филимонов, разуваясь. - Все тебе мало!

- Да шучу я! - успокоила его жена. - Шу-чу! Есть будешь?

- Нет. Устал. Спать пойду.

- Ой! Какая прелесть! - она вынула из пакета и повертела перед собой шелковую блузку. - В самый раз на меня… Хотя, погоди… - Лицо ее омрачилось. - Я же точно такую у Ольги Климовой видала. Ты что, у нее купил?! - глаза сверкнули яростью. - Да как ты мог?!

- Дура что ли?! - возмутился Филимонов. - Посмотри, там же бирка есть!

- Да что мне твоя бирка! - завопила Инга. - Не хочу я носить то, что Климова носит еще с прошлого года!

- Ну и не носи… - безразлично ответил Филимонов.

- И не буду! - с вызовом сказала Инга.

- Не будешь - и не носи!!! - стал «заводиться» муж.

- Ах, тебе все равно, значит, во что твоя жена будет одета?! Да?! Нет, ты мне скажи - тебе все равно?! - она попыталась ухватить Филимонова за рукав.

- Да пошла ты! - прикрикнул он и удалился в спальню.

- Елки-палки! - Инга еще раз посмотрела блузку. - А у Климовой-то совсем не такая… Хи-хи! Ошибочка вышла. Петруша! - ласково позвала она мужа. - А я иду к тебе! - скинув с себя тонкий пеньюар, она кошачьей плавной и изящной походкой направилась туда, куда только что скрылся от нее дражайший супруг.

Потапову отдохнуть не дали вообще.

Домочадцы - грузная и непомерно измазанная краской жена и трое дочерей от четырех до семи лет, а так же любимая теща, фыркнувшая что-то вроде «явился - не запылился», плюс собака неизвестной человечеству породы - обступили его со всех сторон и театрально застыли в немых позах.

Первой приступила к действиям законная супруга.

- Так, - решительно произнесла она. - Давай-ка, посмотрим, что сегодня?

Не изобретая ничего нового - она всегда так поступала, встречая Потапова с дежурства - сунула руку в его карман. Достала оттуда пачку мятых денежных знаков.

В каждом ее жесте отслеживались серьезный подход к процессу и твердость намерений. Поэтому Потапов возражать даже не пытался.

- Ага! - довольно произнесла жена. - Нормально. Вот это, - она отсчитала из пачки нужную сумму. - Я забираю на новый холодильник. Это - тебе на пиво с сигаретами. А на эти деньги ты сейчас же поведешь детей в зоопарк.

- Нина! - взмолился Потапов. - Может, не сегодня, а? Я так устал!

- Устал он! - недовольно пробурчала теща. - По шалавам ездить он устал!

- Мама! - с укором в голосе обратился к ней зять. - Как вы можете?

- Какая я тебе мама, мент позорный?! Маму нашел! Ты свою маму еще пять лет назад в могилу загнал. И меня туда же хочешь?!

- Ничего знать не хочу, - строго сказала жена. - Ты детям уже третий месяц обещаешь погулять с ними. Так что иди и гуляй.

- Нина! - вновь кротко взмолился Потапов.

- Все! - прикрикнула жена. - Я сказала! Разговор окончен.

Бормоча что-то себе под нос, Потапов стал переодеваться в штатскую одежду. Знал - на этот раз супруга не отцепится. Придется брать за руки этих короедок и вести к слонам и бегемотам.

Фарид закрыл магазин и повесил на дверях табличку «Переучет». Нагрузил свой старенький «форд» фруктами да соками и отправился в больницу, куда еще вчера вечером Веру отвезла карета «скорой помощи».

Через полчаса он уже был у нее в палате.

- Вах! Здравствуй, дорогая! Жива-здорова? Слава аллаху! Вот тебе мандарин! Вот тебе апельсин! Вот тебе банан! Вот тебе виноград! Кушай на здоровье и поправляйся. Я тебя прошу. Понял, да? Такой хороший девичка, а делиешь нехаращо!

- Спасибо вам, Фарид Алибекович, - Вера попыталась улыбнуться. Но вместо улыбки вышла гримаса неутоленной боли, а из глаз покатилась слеза.

- Не надо плакать! Не надо! - попытался успокоить ее Фарид. - Ти зачем, скажи, так поступаешь, да? Я тебе что сделаль пляхой? Я обидиль тебя, да?

- Не вы, Фарид Алибекович. Менты эти…

- Стой! - Фарид приложил пальцы к ее губам. - Молчи! Ни слова об этом. - В глазах его промелькнул неподдельный испуг. - Никто ничего не видел, никто ничего не знает. - У него даже акцент пропал. - Ничего не было. Ты поняла меня?

- Как это - не было?! - слезы уже ручьем текли из ее глаз.

- Так - не было. Ты не бойся. Поправишься, снова выйдешь на работу. Я тебя, как родную приму! Все будет хорошо! Все будет хорошо… - повторил он еще раз, хотя сам не верил в то, что говорил сейчас этой несчастной.

В дверь палаты постучались.

- Войдите! - сказал Фарид, обернувшись.

- Извините. - Вошла чернокожая девушка. - Я сюда, в соседнюю палату к другу пришла. Простите, позвонить нужно, а у меня батарейка в телефоне кончилась. У вас нет мобильного?

- Да. Пожалуйста. - Фарид протянул ей свой телефон.

- Я на секундочку. - Чернокожая вышла в коридор.

- Вах! - растерянно проговорил Фарид. - Это кто - такой черний-черний? И на нашем, на русском говорит!

- Але! - Маша прикрыла ладонью рот, чтобы не кричать на всю больницу. - Это Мэри. Я на работу больше не выйду… Нет! И не жди меня. Никогда не жди! Не волнуйся - проживу как-нибудь. Без твоих сраных денег обойдусь. Сам ты проститутка! Да пошел ты! Скотина!!!

Выключив трубку, она замахнулась и со всей силы шарахнула мобильник об пол. Элегантный пластиковый корпус не выдержал столь мощного удара, и творение южнокорейских электронщиков разлетелось на мелкие детали и детальки.

- Слющий! - вышедший на шум Фарид глазам своим не верил. От его любимой трубки остались лишь воспоминания. - Зачем так сделиль? Совсем пляхой! У-у, чорний!

- Сам ты - черный! - Маша-Мэри хотела еще и ругнуться по-взрослому, но вовремя спохватилась. - Ой, извините меня, пожалуйста! Я сама не знаю, как это получилось! Сейчас! - она присела на корточки. - Сейчас я все это вам соберу!

- Вах! - возмутился Фарид. - Соберет она! Спасибо! - произнес со спокойным достоинством. - Сдачи не надо! - и вернулся к оставленной Вере.

До Маши наконец-то дошло, какую чепуху она сморозила. Постояв немного в растерянности, она в последний раз бросила взгляд на кучу раздолбанных деталей, которые еще совсем недавно назывались телефонным аппаратом мобильной связи, и пошла к палате, в которой ее ждал Сергей Лопатин. У дверей по-прежнему дежурили двое. Но чернокожую девушку пропустили беспрепятственно, лишь понимающе подмигнув.

- Все, Сережа, - произнесла она твердо и решительно, присаживаясь на стул рядом с кроватью. Так - напряженно выпрямив спину и нервно перебирая пальцами - обычно держится неподготовленная ученица перед строгим экзаменатором. - С прошлым покончено. Начинаю новую жизнь.

- Новую? - улыбаясь, спросил Серега.

- Новую! - почти торжественно произнесла Маша.

- Тогда иди сюда! - шутливо зарычал он, набрасываясь на девушку с поцелуями и объятиями.

И снова на потолочный плафон полетело тонкое и легкое, как пух, шифоновое платьице. Летучее оно какое-то…

Уже близилась осень. И, хотя дни еще изредка выдавались сравнительно теплые и местами ясные, к вечеру, как правило, начинал моросить дождик. С Финского залива тянуло холодным и порывистым ветром. На деревьях появлялись желтые листья, каркали беспардонные вороны, возмущаясь наглостью жирных помоечных конкуренток-чаек, которым лень было таскать свежую рыбу из Невы.

Черный джип с выключенными фарами и габаритными огнями медленно подкатил к тротуару и плавно остановился в стороне от китайского ресторана, в который тремя часами раньше вошел Филимонов с женой Ингой.

- Может, не здесь? - спросил Женя Усольцев Таганку. - Щас толпа пьяная повалит из кабака. Сто процентов - засветимся.

- Конечно, не здесь. - сухо ответил Андрей. - Я отведу его в сторонку.

- А я? Я с тобой пойду.

- Никуда ты не пойдешь, парень. Это дело я должен сделать своими руками. И Фергане обещал. И вообще.

- Рискуешь, братуха. Мусора - народ хитрожопый. Можешь нарваться.

- Ты мне тут гнилой базар не разводи, ладно? Я получше тебя ментов знаю. Лучше вот что. Как только этот Петруха выйдет из харчевни со своей телкой, ты не шуми и с места сразу не трогай. Обожди немного. Потом поедешь через Кронверкскую…

…А Филимонов гулял по полной программе.

За столом сидел угрюмо и методично, с расстановкой уничтожал блюдо, которое называется «свинина по-сычуаньски». Огромная такая лохань с жирным-прежирным бульоном, в котором плавают всякие овощи и куски отварного мяса со специями.

Одно в этой еде не нравилось Филимонову: пить можно сколько угодно, а кайфа никакого. Запиханные в организм калории к чертовой матери глушат воздействие алкоголя. Выходит, только водку напрасно переводить. Но не есть он не мог. Инга сказала конкретно:

- Не съешь эту порцию - пить больше не дам.

И так каждый раз. Он съедал эту самую сычуаньскую свинятину, она заказывала вдоволь водки. Он шел в туалет, якобы по нужде. Там старательно все съеденное выблевывал и, как ни в чем не бывало, возвращался за столик. Дурная баба - мента хочет перехитрить!

Сама Инга в это время, что называется, оттягивалась. Она любила в этом кабаке погонять официанта. Выберет по меню блюдо - сморщится, откажется. Принесут ей салат - брезгливо понюхает, отвернется. Поманит халдея пальчиком - тот наклонится. А она ему в самое ухо такое скажет шепотом, что тот потом краснеет до пенсии.

Что ж, каждый развлекается, как может.

Как только второй пятисотграммовый графин водки был опустошен, Инга безапелляционно заявила:

- Котик, звиздец (читай между строк). Норма. Пора в койку.

И это означало, что праздник на сегодня для Филимонова окончен. Надо идти домой и опять ложиться с этой рыжей дурой в постель.

Инга напилась не меньше Филимонова. Впрочем, как всегда, когда они вдвоем выходили «в люди», то есть в какой-нибудь ресторан или бар, чтобы культурно отдохнуть. А пьяная она была невыносима. Сначала ее тянуло на разборки. Любимой темой было - кому на Руси жить хорошо. А после, дома, она до утра занималась с Филимоновым любовью. Причем непременно наряжала его собачкой - в специально купленные в секс-шопе намордник, строгий ошейник и поводок. Поводком привязывала к батарее, а в руки брала кожаный хлыст, каким строгие хозяева наказывают сторожевых псов…

Таганцев видел, как Филимонов и Инга, шатаясь, вывалились из ресторана. Он заблаговременно вышел из джипа и спрятался в густых кустах шиповника, растущего вдоль дороги. Проходя мимо, они были от него на расстоянии не более одного метра.

- Вот ты, Петруха, человеком себя считаешь, да? - с трудом выговаривая слова, заплетающимся языком спрашивала Инга, повиснув на руке своего мужа. - А ты, Петруха, не человек. Ты мент, Петруха! Ты, Петруха - мусор! ЛЕ-ГА-ВЫЙ!!! И я - сука легавая. Вот придешь домой, котик, - будешь песиком…

Они прошли дальше, а Таганцев, ухмыльнувшись, аккуратно выбрался из укрытия и перешел на другую сторону улицы. Он следовал позади, стараясь не привлекать к себе внимания. Но эти двое были настолько пьяны, что никого, кроме себя, вокруг не замечали.

- Да ты же кровосос, Петруха!!! - Инга уже не просто говорила, а кричала. - Со мной же соседи не здороваются!!! Потому что мой муж - ментяра вонючий!!!

Она оттолкнула его и попыталась идти сама. Но, видимо, одной было не справиться. Земля непослушно уходила из-под ног, а перед глазами все вертелось хаотично и безостановочно. Сделав несколько шагов, женщина упала на бок.

- Вставай, давай! - Филимонов протянул ей руку, но она не приняла его помощи.

- Вали отсюда! Без мусоров обойдемся!!!

- Ну и валяйся здесь, идиотка! - рявкнул Филимонов и пошел себе прочь.

Это было то, что нужно Таганцеву.

Жена сержанта никакого отношения к делу не имела, но сегодня могла стать нежелательной свидетельницей. А такой расклад значительно усложнял выполнение задачи.

Задачи? А кто ему такую задачу ставил? Фергана лишь порекомендовал разобраться с Горбушкиным. Но ограничиваться ликвидацией ментовского капитана Таганка не мог. До сих пор спокойно ходили по земле и эти двое - Филимонов с Потаповым.

Взваливая на плечи роль высшего судьи, Андрей Таганцев, собственно говоря, о тяжкой и черной миссии своей особо не задумывался. Просто делал то, что считал необходимым.

…Инга поднялась-таки на ноги и с широкими заносами, качаясь из стороны в сторону, побрела в обратном направлении - то ли снова в кабак, то ли куда глаза глядели.

Филимонов же, пройдя вдоль широкой, освещенной огнями, улицы, свернул в жилые дворы.

Таганка прибавил шагу.

Там, в лабиринтах питерских «колодцев», перемежающихся с «проходняками», Петрухе было легко затеряться.

- Эй, мужик! - окликнул Таганцев.

- Не понял, блин! - пьяно возмущаясь, Филимонов остановился, обернулся на окрик.

В глухом дворе они были одни. Под окнами сталинской пятиэтажки дремали ржавые авто сограждан. Да и сами сограждане, судя по всему, давно забрались под свои ватные, пуховые и байковые одеяла, чтобы глядеть до утра привычные ночные кошмары или, кому повезет, розовые сны о грядущей счастливой и беззаботной жизни.

- Мужик! - вновь заговорил Андрей, неспешно приближаясь. - Закурить не найдется?

- Пошел на хер, фуфлыжник! - выругался Филимонов. - Свои иметь надо, чучело.

Он хотел вновь отправиться своей дорогой, но Таганка вновь окликнул его.

- Погоди, Петруха!

- Че, блин?! - удивился Филимонов. - Ты кто такой?!

- Не важно, - сказал Таганцев, приблизившись почти вплотную. - Зато я знаю, кто ты.

- И фигли ты знаешь?! - с вызовом спросил Филимонов. - Да ты ва-а-аще знаешь, кто я?! - и неуклюже (спьяну-то!) попытался схватить Андрея за ворот куртки.

Таганка лишь на полшага отступил.

- Ты - сволочь, каких мало, - спокойно проговорил Таганцев. - И жить тебе на этой земле недолго осталось. Молись, давай, гаденыш мелкий.

- А?! - не то переспросил Филимонов, не то просто вскрикнул от испуга. - Чего ты?! Ну чего?! - он стал пятиться назад, слегка спотыкаясь, грозясь свалиться совсем. - Кто ты?! Чего надо?! Я сейчас… милицию позову!!!

Наверное вид у Таганцева был соответствующий, если этот хмыренок так перепугался.

- Ты же сам мент. Какую милицию звать собрался? - Андрей сунул руку в карман.

- А-а! Ты так, да?! - Филимонов выхватил из-за пояса пистолет и направил его на Андрея. Но ствол, что называется, плясал в его руке. Куда делась показная бравада и наглость патрульно-постового милиционера. Нет, ребята, вы только при погонах орлы. А встреть вас вот так, в темном переулке, сразу хвосты поджимаете. Честный мент, он в любой ситуации честный, а поганый - вот такой, как Филимонов, поганым по жизни и останется. И нутро его гнилое непременно даст о себе знать.

Не долго думая, Таганцев резким движением ноги выбил оружие из рук Филимонова. Тот по инерции, полученной при ударе, плюхнулся на задницу и для чего-то прикрыл руками голову.

В руке Андрея появился нож. Подойдя к сидящему на асфальте и трясущемуся, как овечий хвост, Филимонову, Андрей приставил острое лезвие к его горлу.

- Не узнаешь меня?

- Н-н-е-е-ет… - Тот поднял вверх протрезвевшие глаза.

- Вспомни розыскные ориентировки, - посоветовал Таганцев.

- Ты?! - Филимонов принялся жадно хватать ртом воздух.

- Я, - ответил Таганцев. - А теперь, мразь, получи за всех пацанов.

- Это - не по закону!!! - прошипел Филимонов.

- Конечно не по закону, - согласился с ним Андрей.

- Ты не имеешь права…

- Имею.

Шея у Филимонова оказалась неожиданно тонкой и хлипкой. Таганцев и сам не ожидал, но голову он менту отрезал, словно разрубил напополам батон докторской колбасы. Мерзкое, конечно, сравнение, не аппетитное. Но что было, то было. А из песни, сами знаете, слов не выкинешь.

Вот только Ингу жалко. Кого она теперь собачьим поводком к батарее привяжет?

Впрочем, таких, как павший смертью храбрых Филимонов, увы, найдется немало. И, отдавая дань заслуженного уважения сержантам и офицерам в милицейских погонах, чья совесть чиста, мы чаще, чем хотелось бы, брезгливо отворачиваемся от ментов поганых. Ну, а если просто отвернуться и отойти в сторону нет никакой возможности, то не взыщите, господа-товарищи. Братва поможет разобраться что к чему.

…Все теми же проходными дворами выйдя на другую сторону квартала, Таганка увидел припаркованный в переулке джип, лениво пыхтящий выхлопными газами незаглушенного мотора. Женька Усольцев сидел за рулем.

- Порядок, - сказал Андрей, присаживаясь на переднее сиденье. - Поехали.

Убивая поганого мента, Таганка снова мстил. На этот раз - за ни в чем не повинного торговца Сулеймана. Кто дал Андрею право распоряжаться чужими жизнями? Судите Таганцева, как хотите, но он не задавал себе такого вопроса.

Часть третья

ГОНЧИЕ ПО КРОВЯНОМУ СЛЕДУ

Глава 10

ЗВИЗДЕЦ ВСЕГДА ПРИХОДИТ НЕЗАМЕТНО

(Из неопубликованной книги «За минуту до исповеди»)

Севостьяну Ивановичу Горбушкину неслыханно повезло с женой.

Впервые он подумал об этом еще два года назад, когда, собственно говоря, только женился. И во второй раз эта мысль посетила его свободную от интеллектуальных изысков голову уже сегодня.

Вдоволь наоравшись через разбитое окно кухни, он, обессилев и в конце-концов сообразив, что никого из прохожих и соседей ровным счетом не интересует - жива его бесценная супруга или скончалась, он закрыл рот и… вдруг обнаружил - Настя дышит! Вот оно - везение!

Действительно, она потихоньку приходила в себя. Удар при падении оказался не столь сильным. Да, немного пострадала кожа головы. Ну синяк будет и - всего-то. А кровь изо рта и ушей - так это из ссадины кровь! Вот дурак-то - перепугался поначалу.

У нее, похоже, даже сотрясения не случилось. Какое же там может быть сотрясение у пустоголовой бабы!

Радости Севостьяна Ивановича не было предела. Везучий он все-таки. А то вот подохла бы - потом, поди, объяснись, что сама грохнулась по пьяни. Тут же еще эта соседка сумасшедшая, Аграфена Самсоновна, наверняка, рожа ушастая, все слышала через стенку. Уж кто-кто, а она-то с удовольствием донесла бы на Горбушкина, куда надо.

А куда надо? Никуда не надо. Кому надо было, тот сам пришел.

В дверях кухни стоял хмурый, как туча, полковник Лозовой. Аграфена с интересом, смешанным с испугом, выглядывала из-за его широкой спины.

- Ты охренел совсем? - спросил Юрий Олегович, осматривая кухонное помещение, заваленное бутылками, битым стеклом и пищевым мусором. - Жену подними - простудится.

Настя начала тихо стонать и пыталась приподнять голову, лежа на полу.

- Да-да-да! - засуетился Горбушкин. - Сейчас-сейчас-сейчас! Иди ко мне, дорогая! Иди сюда, любимая! Пойдем-пойдем, я тебя в комнате уложу!

При словах «дорогая» и «любимая» Лозового перекосило. Об истинных отношениях Горбушкина с супругой он, конечно же, знал.

- Пошла отсюда, калоша рваная! - зашипел Горбушкин на Аграфену Самсоновну, протискиваясь вместе с Настей в дверной проем.

- Фи! - пренебрежительно произнесла та и плавно удалилась восвояси.

А Горбушкин, уложив Настю в комнате на кровать, вернулся в кухню, где его остался ждать Лозовой.

- Юра… - Севостьян Иванович, войдя, растерянно захлопал глазами. - Товарищ полковник… Вы как… узнали… а?

- Совсем с ума сошел, - вынес заключение Лозовой. - Ты сам и позвонил мне. Не помнишь, что ли? «Помогите! Жену убил! Руки на себя наложу! Жить не хочу больше!» Допился, идиот…

- Да? - удивился Горбушкин. - А я и не помню, чтоб звонил.

- Еще б ты помнил! - воскликнул полковник. - Ты же лыка не вязал. Смотри, сколько выжрал! - Он окинул взглядом множество пустых бутылок из-под водки. - Нормальный человек от таких доз может сдохнуть запросто. Ну, говори, что произошло у тебя? Чего переполошился?

- Да это… елки-палки… как его… в общем… короче… - начал Горбушкин свое содержательное повествование. - Я тут сидел, - указал он на перевернутый стул. - Она там стояла, у окна. Курила. Ну, это самое, как его… окно, значит, запотело.

- Да что ты мне тут все «быкаешь», «мыкаешь»! - прикрикнул Лозовой. - По делу говори!

- Есть - по делу! - вытянулся Горбушкин. - Она на окне написала - «Таганка»! - выговорил Севостьян Иванович так, будто сообщал о приближающемся всемирном потопе.

- Чего - «Таганка»? - не сразу понял Юрий Олегович.

- Того - Таганка! - зашептал капитан. Хмельные пары уже начали оставлять его бренное тело, освобождая пустоты головного мозга для более или менее трезвых мыслей. - Таганка - это Таганцев! Андрей Аркадьевич который!

- Ну ты точно допился до белой горячки! - Лозовой даже рассмеялся негромко. - Она-то какое отношение ко всему этому имеет? Сбрендил ты от своей водки, что ли?

- Да не сбрендил я! - все тем же шепотом возразил Горбушкин. - Я ж ее, Настьку-то, нашел неизвестно где! На вокзале, в линейном отделе!

- Давай-ка еще раз и по-русски желательно. При чем здесь вокзал и линейный отдел милиции?

- Да познакомились мы там! Случайно! Я к товарищу приехал в транспортный отдел… - Севостьян Иванович стал говорить еще тише, постоянно оглядываясь на дверь. Худо ли бедно ли, но красноречие постепенно вернулось к нему, если, конечно, можно назвать красноречием торопливый и неизжитый до сих пор провинциальный говор простого мужика из северной глубинки, перемежающийся постоянно словами-паразитами вроде «это самое», «как его», «того» и «короче».

Из рассказа Горбушкина Лозовой понял что к чему. Выходило, капитан нашел себе деваху без роду, без племени, даже без паспорта и какой-либо прописки. И, совершенно ничего не зная о ее прошлом, притащил к себе домой.

- Вот и прижилась так. Потом документы восстановила, якобы потерянные. Ну значит, того, поженились мы потом, это самое… Все, товарищ полковник. Ей богу, все рассказал! - торжественно закончил Горбушкин свое повествование, глядя на полковника глазами, какими смотрит на хозяина провинившаяся дворняга.

- Молодец, нечего сказать, - произнес Лозовой. - С улицы всякую шваль к себе тащишь, не поинтересовавшись даже откуда ты ее вытащил.

- Да из дерьма я ее вытащил, товарищ полковник!

- Из какого дерьма, Горбушкин?! - возмутился Лозовой. - Ты сам-то по уши в дерьме купаешься! - Он брезгливо двумя пальцами взял со стола граненый стакан, на дне которого плескалась чудом недопитая водка, понюхал и, сморщившись, поставил его на прежнее место. - Ну и гадость же ты пьешь, капитан!

- Гадость, товарищ полковник! - с готовностью согласился Горбушкин. - Так точно - гадость! Такую гадость пью, товарищ полковник!

- Да помолчи ты! Завелся! Говоришь, «Таганка» она написала на стекле? - Лозовой о чем-то крепко задумался. - Таганка… Таганка…

- Я вот, что думаю, товарищ полковник… - начал было Горбушкин.

- Тихо! - прикрикнул на него Лозовой. Лоб его перечертили морщины, а губы были плотно сжаты. - А ну, поехали! - приказал он. - Живо вниз. Я тебя подожду в машине.

- А она как же? - Горбушкин, конечно, спросил о жене. - Не умрет без меня, а?

- Не беспокойся, - ответил полковник. - Думаю, она без тебя только счастлива будет.

Когда Севостьян Иванович сел в служебную «Волгу» полковника, Лозовой скомандовал водителю:

- На Литейный. В ФСБ.

А уже по дороге набрал номер телефона своего знакомого из территориального управления Федеральной службы безопасности.

- Але! Виктор Данилович? Лозовой на связи. Приветствую. Прости, что поздно звоню. Ты все равно еще на службе. Слушай, окажи помощь по старой дружбе. Завтра? Завтра, боюсь, поздно будет. Да. Очень серьезно. Когда буду? Так я уже, считай, у тебя!

«Волга» притормозила у одного из подъездов Большого дома на Литейном проспекте.

Лозовой и Горбушкин зарегистрировались в бюро пропусков и через десять минут уже вошли в кабинет, на стене которого висел портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского.

- Здравствуй-здравствуй, Юрий Олегович! - встал из-за стола невысокого роста мужчина лет пятидесяти, одетый по чекистской традиции в серый строгий костюм и белоснежную сорочку с галстуком. - Коновалов. - Представился он Горбушкину.

- Горбушкин! - суетливо ответил капитан. Севостьян Иванович хотел пожать протянутую руку хозяина кабинета, но узкая потная от накатившего волнения ладошка предательски выскользнула.

Виктор Данилович достал из кармана чистейший носовой платок и тщательно вытер свою ладонь.

- Извините, - зачем-то сказал Горбушкин.

- Бывает, - машинально ответил Коновалов. - Ну что, полковник, - он по-приятельски тепло посмотрел на Лозового. - Коньячку?

- Можно… - как всегда, невпопад произнес Севостьян Иванович, хотя выпивку предлагали не ему.

Впрочем, на его реплику никто внимания не обратил.

Виктор Данилович достал из бара два больших пузатых бокала и наполнил их на одну четверть янтарнымнапитком из бутылки, на которой красовалась этикетка с надписью «Арарат».

- Настоящий. Армянский, - рекомендовал Коновалов. - Все эти «хенесси»-«хренеси» на дух не переношу, а вот армянский еще со времен Союза уважаю. Да, лимона к коньяку нет. Доктора из военно-медицинской академии утверждают, что цитрус с коньяком для желудка вреден, да и истинный вкус напитка перешибает. А вот шоколадку - пожалуйста.

Лозовой с Коноваловым отпили по крохотному глотку, закусили горьким шоколадом.

Горбушкин жадно сглотнул слюну. Обиженно отвернулся к окну.

- Ну, теперь говори, Юрий Олегович, что там у тебя? Чем я могу тебе помочь? Ты же вроде сам при делах, при погонах! Наверное, не меньше моего в этом мире сделать можешь!

- А вот - не могу без тебя, Витя! - развел Лозовой руками. - Мне нужно посмотреть ваше досье на Таганцева Андрея Аркадьевича.

- У-у-у! - Коновалов состроил гримасу, выражая явное недовольство просьбой Лозового. - Ты же знаешь, Юра, есть такие вещи, в которые лучше не залезать. Туда только коготок сунь - руку по локоть отшибут.

- Случай необычный, - начал объяснения Лозовой. - Ты же знаешь, он по нашим оперативкам всюду проходит…

- Вот и пусть себе проходит! - с нажимом выговорил Коновалов. - Ваши оперативки - это ваши оперативки, а наши досье - это наши досье. Разницу улавливаешь, или что-то разжевывать надо?

- Да не нужно мне ничего разжевывать! - с досадой в голосе проговорил Лозовой. - Все я прекрасно понимаю. Но - нужен мне этот Таганцев! Пойми - нужен! Как воздух! Всего-то одна деталь из его жизни интересует…

- Какая еще деталь, Юра! Ты приехал ко мне и уговариваешь меня совершить служебное преступление! Соображаешь, что творишь? Мы, знаешь ли, тут не сплетни собираем да архивируем… - Потом чуть улыбнулся. - Хотя, и сплетни, конечно, тоже. Но - что касается информации по таким людям, как Таганцев, тут уж извини, ничем помочь не могу.

- Ты же не выслушал меня до конца, - не отставал Лозовой, надеясь еще получить у Коновалова хоть какую-нибудь информацию о Таганцеве. - С друзьями, Витя, так не поступают…

- Друзья на такие встречи приходят без сопровождающих лиц. - Ответил Коновалов, бросая недовольный взгляд на Горбушкина, безмолвно скучающего у окна.

- Не беспокойся, - заверил полковник. - Это - один из моих людей.

- Не завидую, - усмехнулся Виктор Данилович. - Ладно. Давай, конкретно, что по Таганцеву тебя интересует?

- Женщины. Ближайшие связи и знакомства в период его пребывания в Иртинске. - Четко сформулировал Лозовой свой интерес к теме. - Он там умудрился мэром города побывать.

- Понятно. Это - все? - спросил Коновалов.

- Все, Витя, - коротко ответил Юрий Олегович, хотя, не знал, попал ли в самую точку с сутью своего запроса.

- Ну хорошо, - Коновалов озадаченно потер подбородок. - Я постараюсь сделать для тебя что-нибудь. Но помни: ты поставил меня в очень щекотливое положение.

- Спасибо, Витя! - обрадовался Лозовой. - По гроб жизни становлюсь твоим должником!

- Да брось ты! - Коновалов махнул рукой. - Все так говорят, а как до дела доходит, почему-то сразу в кусты.

- Как ты так можешь?! - картинно обиделся полковник.

- Могу-могу. Не в первый раз, как говорится, замужем. Вы пока здесь с товарищем отдохните. А я скоро вернусь и принесу тебе список контактов Таганцева в Сибири.

- Витя! - восхитился Лозовой. - Ты - Человек!!! Ты - Человечище!!!

- Не трать понапрасну слова, - буркнул Коновалов, выходя из кабинета.

Само собой, Виктор Данилович не счел нужным сообщить другу из милиции, что его кабинет круглосуточно прослушивается «спецурой» и даже просматривается скрытыми камерами наблюдения с непременной синхронной записью разговоров и действий.

Оператор технического контроля, не сводя глаз с мониторов, отслеживал все происходящее. Он видел: как только Коновалов вышел в коридор, Лозовой принялся активнее, чем следовало, осматриваться на местности. Горбушкин лишь удивленно наблюдал от окна за торопливыми действиями своего начальника.

Рабочий стол Виктора Даниловича оказался совершенно чистым - ни одной бумажки на столешнице. Юрий Олегович стал дергать за ручки ящиков в тумбе, но и ящики эти оказались закрытыми на замки. Раздвинув шторы на окнах, Лозовой разочарованно убедился в том, что и на широких подоконниках его товарищ ничего не хранит.

Ага! Бар! Полковник откинул крышку бара. Увы, там, кроме бутылок, шоколадных конфет, бокалов различной величины и блока с сигаретами, ничего не обнаружилось.

В стену были вмонтированы два сейфа. Только вот вряд ли Коновалов, тщательно прибравший кабинет перед самым приходим Лозового, оставил бронированные шкафы открытыми. Так и есть - все заперто.

Утомившись в процессе обыска, Лозовой присел на стул и залпом выпил коньяк из своего бокала.

- Можно и мне? - робко спросил Горбушкин, пальцем указывая на бутылку. - Трубы горят, Юрий Олегович!

- Перебьешься, - грубовато ответил полковник. - Плевать я хотел на твои трубы.

- Понял, - вздохнул капитан.

- И учти, если обнаружится какая-то связь между Таганцевым и твоей, с позволения сказать, женой, я вас обоих в землю закопаю.

- Так точно - закопаете, товарищ полковник. - Горбушкин моментально вспотел, как молочный поросенок в духовом шкафу.

А Коновалов, между тем, прошел в режимную комнату, где хранились досье, проходящие по его подразделению. Были здесь материалы и на Андрея Аркадьевича Таганцева.

Не касаясь компьютерной базы данных, Виктор Данилович взял в руки папку - старенькую такую, потертую. С таких вот папок начиналось в давние времена все советское делопроизводство.

Он аккуратно перелистывал страницу за страницей, пробегая глазами по напечатанным на пишущей машинке строчкам, пока не нашел то, что искал.

«Анастасия Рубинова» было написано на одной из страниц.

Ветерана КГБ генерала Ивана Трофимовича Звягина, скоропостижно загнувшегося в психиатрической клинике, Коновалов не мог не знать. Не мог он не знать и о его дочери, Насте, еще в девичестве взявшей фамилию матери. Само собой, кем на самом деле являлась жена бывшего губернатора сибирского города Иртинска, Виктору Даниловичу Коновалову так же было доподлинно известно.

Каждый Настин шаг отслеживался Федеральной службой безопасности с самого начала ее профессиональной деятельности в роли оперативного сотрудника госбезопасности и до сих пор.

Мужик, пришедший к Коновалову вместе с Лозовым, даже подозревать не мог, с кем живет в одной квартире. И это - правильно. Настя еще не сыграла свою роль. Впрочем, она об этом также не догадывается.

Сделав ксерокопии с нескольких отобранных страниц, Виктор Данилович вернул папку на прежнее место. В списке контактов Таганцева, который он намеревался показать Лозовому, Анастасии Рубиновой, конечно же, не было.

- Вот. - Коновалов вернулся к оставленным в кабинете ходокам из милиции. - Юра, это - только для тебя. Кто другой попросил бы - ни за что навстречу бы не пошел. Но тебе отказать не могу. - Он протянул Лозовому бумаги. - Здесь все до мелочей. Включая тех людей, с которыми Таганцев встречался случайно или единожды в своей жизни.

- Уж и не знаю, как тебя благодарить, Виктор Данилович! - Лозовой прижал обе руки с полученными документами к груди.

- Отблагодаришь еще, будет возможность, - слегка улыбнулся Коновалов. - Доволен?

- Еще бы! Ты спрашиваешь! - ликовал Лозовой. - Юра, скажи, я могу это забрать с собой?

- Можешь. Эти бумаги не проштампованы. Я их скопировал специально для тебя. Но афишировать их, ты понимаешь, тоже не следует. Лучше всего, как только ознакомишься, уничтожь от греха подальше.

- Уничтожу! Непременно уничтожу! - пообещал Лозовой.

- Ну все, товарищи, - сказал Коновалов, давая понять, что разговор окончен. - Или кто вы там, в милиции - господа? Простите, мне некогда.

- Все-все! - Юрий Олегович направился к двери, а Горбушкин поспешил за ним следом. - Мы исчезаем!

- Да, Юра, извини. Забыл совсем, - Коновалов остановил полковника у выхода. - У нас тут данные по городским происшествиям. Час назад какого-то парня из милиции убили во дворе рядом с Кронверкской улицей. Фамилия Филимонов. Зовут Петр Ильич. Не твой сержант?

- Елки-палки! - Лозовой чуть не сел там, где стоял. - Как это - убили?!

- Петруху?! - впервые за все время подал голос Горбушкин.

- Просто убили - голову отрезали, - буднично произнес Коновалов. - Так что, вы там поосторожнее будьте, опасная у вас служба…

Лозовой и Горбушкин на ватных ногах вышли, а Коновалов спокойно допил коньяк, закурил сигарету и принялся негромко напевать себе под нос:

- Ваша служба и опасна, и трудна! И, на первый взгляд, как будто не нужна…

Глава 11

НЕ РАЗВЕДЕШЬ БЕДУ РУКАМИ

Неприятностей, невзгод и проблем по жизни с утра до вечера ждет только отчаянный трус, содрогаясь от скрипа двери, шарахаясь от собственной тени, принимая драгоценную любимую тещу за агента парагвайской разведки.

А сержант милиции Алексей Потапов был мужчиной отважным. И потому жил просто, не думая о том, что однажды невзначай на голову может свалиться кирпич.

Теще противостоял как мог - в меру имеющихся сил и соответственно моменту. К примеру, гаркнет она на него:

- Почему шмотки свои по всей квартире разбросал, где ни попадя?! Развели тут гадюшник беспросветный!

А он в ответ, как и подобает настоящему мужчине, кормильцу и главе семьи:

- Вам не нравится, вы сами и убирайте!

И - гордо так - мимо нее пройдется разок-другой, щеголяя по комнатам в дырявых тапочках, линялой тельняшке и трикотажных бриджах с пузырящимися коленками.

Потом, правда, природное воспитание возьмет свое. Ясный же перец, не дотянется тещенька до верхних полок шкафа, где Потапов складывает свое тряпье! Потому что низенькая она, как та карликовая березка, что произрастает исключительно в тундре. Значит, надо оказать слабой женщине посильную помощь.

Вздохнет Потапов, сплюнет, да и начнет собирать свои тряпочки в кучку, чтобы сложить их на полочке.

Или, скажем, жена позовет ужинать. Она через день варила на ужин щи из квашеной капусты, которые муж возненавидел за несколько лет семейной жизни, как Владимир Ильич Ленин ненавидел представителей чуждого оппортунистического движения.

- Алексей! - позовет из кухни. - А ну, бегом - руки мыть и - за стол!

- Сама жри эту изжогу! - отвечает он. И правильно. Должен он иметь свое собственное мнение или не должен? Вот только сказать нужно так, чтобы супруга не услышала. Тихонько надо сказать. Это выгодно. И высказался вроде как, и, в то же самое время, гусей не раздразнил. А то ведь они, эти самые гуси, в лице женушки и тещи, могут и за скалки со сковородками схватиться.

- Так я не поняла! - продолжала кричать жена из кухни. - Ты есть собираешься или голодовку объявил?

- Да иду я! Иду! - вот это уже можно высказать с недовольством, с претензией.

…Войдя в кухню, Алексей Потапов с постным выражением лица уселся за стол и принялся за поздний ужин.

У супруги была дурацкая привычка - кормить его на ночь глядя. Сначала она готовила детям и теще - отбивные там всякие, бифштексы или котлеты по-киевски, бутербродики с красной икоркой или запеканку грибную - в общем, то, что ужасно вредно для желудка. А потом ему - главе семейства - сплошные витамины! И - ничего жирного, и - ничего жареного. Это чтоб уровень холестерина в крови не повышать. Так врачи рекомендуют. А про гастрит от позапрошлогодней скисшей капусты врачи ничего не упоминали?

Не успел Потапов засунуть себе в рот последнюю ложку отвратительной жрачки, как в прихожей заскулила собака, гулять запросилась. Вот сука! Хотя, на самом деле, кобель. Это можно было заметить по первичным половым признакам даже невооруженным глазом.

Деваться некуда, надо надевать резиновые калоши и выводить пса на прогулку. Почему калоши? Потому что собачка гуляет каждый раз в одном и том же месте. А в темноте можно не разглядеть искусно «заминированные» ею еще с прошлого раза участки. Не в форменных же ботинках по собачьему дерьму вышагивать! Даже не перекурив после витаминизированного ужина, Потапов надел на кобеля ошейник и повел во двор.

Чья-то тень у дальних кустов метнулась? Подумаешь! Мы не робкого десятка.

На всякий случай, Потапов нащупал в кармане эбонитовую рукоять пистолета. Патрон он всегда держал в патроннике, чтобы, в случае чего, не тратить время на передергивание затворной рамы.

А тень как мелькнула возле зарослей кустарника, так и растворилась в осенней темени.

Пес оказался сволочью. Нещадно таскал за собой хозяина, даже не думая заняться своими непосредственными обязанностями. То к одному дереву подбежит, задерет лапу - передумает, то к другому. То присядет, то подпрыгнет и - все без толку. Гад, в общем.

- Вы что там, умерли?! - раздраженно кричала с балкона на пятом, самом верхнем этаже, жена. Дура. Хотя, если волнуется, значит, любит.

И снова у гаражей появилась тень человека. Потапову показалось, что кто-то осторожно выглянул из-за угла и снова спрятался.

А собака продолжала тянуть за собой. Вдоль дома, к шеренге металлических гаражей, через уличную автостоянку и - наконец-то! - к детскому городку. Это было излюбленным местом выгула. Потапов ничего против не имел. А кому его пес мешает? Ну покакает. Ну пописает. Так это же ночью! Детишки все равно по домам спят. Чего им среди ночи во дворе делать? Днем - другое дело. Днем Потапов никогда не позволял кобелю к песочнице с горками подходить.

Нет. Однажды, все-таки, это было. Забежал песик по неосторожности к небольшой платформе-карусели, ну и присел там. А с ребеночком, как на грех, не мамаша гуляла, а папаша. И был тот папаша ростом с медведя. Потапов знал его - мастер спорта по метанию молота. В соседнем подъезде жил. Короче говоря, схватил этот метатель несчастную собачонку и метнул вместо молота метров на тридцать. Кобель уже подумал, что летать, как птица, научился, лапами враскорячку замахал, завизжал, наверное, от радости. А потом ка-а-ак об асфальт шандарахнется! И вся летучесть улетучилась. Поджав куцый хвост, стремительно помчался, куда глаза глядят. Домой вернулся только через двое суток. Лучше б вообще не возвращался. Потому что Потапову эти два дня несказанно везло. Жена разрешила в отсутствие кобеля поедать припасенное для него мясо.

Таким образом, погуляв с собакой, Алексей вернулся в квартиру.

Не успел снять свои прогулочные резиновые калоши, как зазвонил телефон, находящийся здесь же, в прихожей.

- Да! - ответил Потапов. И напрягся. - Да, товарищ капитан! Слушаю, Севостьян Иванович! Не может быть!

Сам не заметил, как лоб покрыла испарина. Лицо его побледнело, губы задрожали.

- Эй, что с тобой? - поинтересовалась подошедшая супруга, подергав его за рукав свитера, который сама ему связала года четыре назад. - Ты чего такой? Милицию разогнали? Не грусти, в ассенизаторы пойдешь, считай, по профилю.

- Пошла вон!!! - неожиданно для самого себя, рявкнул Потапов.

И жена не ожидала. И теща. И собака, тем более. А раз так, то все трое с визгами разбежались по своим местам. Супруга - в постель. Теща - в уборную. Кобель - на кухню, доедать то, что осталось в кастрюле от кислых щей. Хотя, понюхал и - есть не стал.

А Потапов так и сел перед телефонной тумбочкой, забыв опустить трубку на рычаги.

Жена все-таки выглянула в прихожую минут через десять.

- Алексей, что случилось-то?

- Петруху Филимонова только что убили… - мертвым голосом ответил муж.

- Да ты что?! - женщина в ужасе прижала руки к щекам, округлив глаза. - Как убили?!

- Кто-то в подворотне отпилил ему голову…

- Бандиты, да?

- Нет, блин, пионеры-тимуровцы!!! - заорал на жену Потапов. - Скройся с глаз моих!!!

Жена юркнула обратно в спальню, подумав с огорчением, что если муж так расстроился из-за убийства Филимонова, то на супружескую ласку этой ночью можно не рассчитывать. Она вообще была сообразительной женщиной.

Встав на ноги и пройдя на кухню, Алексей Потапов достал из пачки сигарету и взял с подоконника зажигалку. Телефонная трубка, так и не положенная на аппарат, осталась болтаться на спиральном проводе.

…А человек, тень которого дважды заметил во дворе Потапов, осторожно обошел вокруг дома, ступил в крайний подъезд, по лестнице поднялся на самый верхний, пятый этаж. Попробовал проникнуть через обитую жестью крышку люка на крышу, но она оказалась заперта на замок. Пришлось возвращаться.

За спиной человека можно было увидеть небольшой рюкзачок. Но что в этом рюкзачке, пока оставалось неизвестным.

В противоположном подъезде люк так же был закрыт. А на крышу нужно было забраться - край. Выход оставался один - водосточная труба. Но в этом случае никто не мог гарантировать безопасности подъема. Эти жестяные трубы в «хрущевках» периодически отваливались от домов сами, без какой-либо посторонней помощи. Выдержат ли крюки в стенах вес здорового мужчины?

Впрочем, размышлять он долго не собирался.

Человек достаточно сноровисто ухватился за трубу и стал медленно и аккуратно подниматься. Движение за движением, сантиметр за сантиметром - вверх. В общей сложности, восхождение заняло более получаса.

Достигнув самой крыши, он, тяжело дыша, еще минут десять лежал на спине, согревая телом влажное гудроновое покрытие.

Потом человек встал и, сняв с себя рюкзак, раскрыл его. Достал длинную и крепкую капроновую веревку с завязанными по всей длине крупными узлами, альпинистские страховочные карабины. Одним концом прикрепил веревку к толстой и достаточно прочной трубе централизованной телевизионной антенны, другой конец сбросил вниз. Но не на ту сторону, куда выходили балконы, а на противоположную, позади дома.

Потом из рюкзака была извлечена тончайшая металлическая нить с грузилом на конце и прорезиненной обмоткой на том участке, за который было удобно ухватиться рукой. Странное приспособление.

Ступая по крыше осторожно и бесшумно, человек приблизился к краю, посмотрел вниз, переместился чуть правее, затаившись над одним из балконов…

А Потапов вышел покурить. Пальцы его рук тряслись. Известие, которое ему сообщил по телефону капитан Горбушкин, окончательно выбило из колеи.

Филимонова убили не случайно, это и ежу понятно. Алексей знал, что Петруха всегда носил с собой ствол и при необходимости, не задумываясь, применил бы его, как учили.

Значит, не успел применить. Какой нужно сделать из всего этого вывод?

Тот, кто напал на Филимонова, да к тому же не просто пырнул ножом, а технично отрезал башку, был человеком весьма подготовленным. Уличная шпана так не поступает. Шантрапа может железной трубой по кумполу надавать, ну или, скажем, ножичком пригрозить, кошелек потребовать. С такими справиться не проблема. С шушерой патрульно-постовых милиционеров каждый день служба милицейская сталкивает и как с ними себя вести, менты знают. На то они и менты.

Филимонова, определенно, грохнул профессионал. К тому же, капитан Горбушкин рассказал, что голова была отсечена одним движением. Этому, к гадалке не ходи, тренироваться нужно не один год.

Может, Фарид, баран черномазый, за свою телку из магазина мстит? Не похоже. Сам торгаш на такое не решится. А профессиональный киллер с ларечником и разговаривать ни на какие темы не станет - уровень не тот, цена вопроса не та - сержанта милиции «мочить». Филимонов вам что, депутат или министр какой, чтоб на него заказуху организовывать? Нет, тут дело какое-то темное.

Да и сам Горбушкин перетрухал здорово. Потапов это определил по голосу.

Выйдя на балкон и прикурив сигарету, Алексей Потапов принялся усиленно вспоминать, кому это Филимонов мог за последнее время так насолить. Вопрос этот волновал еще и потому, что там, где был Филимонов, побывал и сам Потапов - они же напарники! В этой связи не исключено, что тот, кто отомстил за что-то Петрухе, мог иметь зуб и на Алексея.

Ничего такого страшного в голову не лезло. Работали они в паре, как все работают. Звезд с неба не хватали, миллионами не ворочали. За что их ненавидеть кому-то?

Опаньки! А перестрелка на Дороге жизни?

Эта мысль, как отравленная и при этом раскаленная стрела, пронзила сознание Потапова. Ведь милиционеры наверняка постреляли тогда кого-то из братков. И теперь вот наверняка пошла отдача.

Сделав подряд четыре глубокие затяжки, Алексей вдруг сообразил, что находиться на балконе может быть опасно.

Он с силой швырнул окурок в темноту и круто развернулся к застекленной двери, чтобы войти обратно в квартиру. Но что-то остановило его. Он даже не сразу понял, что именно. А остановил его неожиданный негромкий окрик.

- Мужик!

Потапов остолбенел. Квартира его, как было уже сказано, располагалась на пятом этаже «хрущевки». На маленьком открытом балконе никого, кроме него самого не было. Внизу - он это видел - тоже. Значит что, звали его с крыши?

Сам не понимая почему, он остался на месте и стал медленно поднимать голову.

- Здорово, мужик, - проговорило лицо, свисающее сверху.

- Здорово… - глупо-преглупо ответил Потапов и закашлялся. Произносить слова с поднятой вверх башкой почти невозможно. Особенно, когда хочется сглотнуть густую липкую слюну, а резиновый ком, подкативший к горлу, не дает этого сделать.

- Сержант Потапов - это ты? - бесстрастно спросило лицо.

- Это… я… да… - вновь с трудом произнес Алексей и снова закашлялся. Но голову опускать боялся.

- А я - Андрей Таганцев, - зловеще проговорило лицо. - Привет тебе от братвы.

В следующее мгновение тонкая стальная нить коротко взвизгнула, метнувшись вниз и двумя короткими витками обмотав шею Потапова. Таганцев изо всех сил рванул другой конец нити на себя. Да так, что оторвал Потапова от бетонированного пола его балкончика.

Негромко хрустнули шейные позвонки Алексея.

На крыше Таганка, с трудом удерживая тяжелый груз, обмотал свободный конец нити вокруг все той же антенной трубы. Главное, чтобы тело повешенного таким образом поганого мента не сорвалось, чтобы нить не обрезала шею. Висит себе человек и - пусть висит, никому не мешает. Его собственный балкон, в конце концов. Что хочет он на этом балконе, то и делает. А квартира вообще приватизированная.

Убедившись в том, что Потапов из стальной петли не вывалится, Таганка благополучно спустился с другой стороны дома по заранее приготовленной веревке.

Все хорошо. Или все плохо?

Да, но как Таганка мог предугадать, что Потапов именно в это время выйдет на балкон покурить?

А он и не гадал вовсе. Женька Усольцев по кличке Рассол подсобил. Последил за сержантом Потаповым. А потом и доложил Таганке:

- Братуха, слушай внимательно! Этого мента жена каждый вечер выгоняет с собакой погулять. Затем он всегда на балкон покурить выходит. Слышь, может, мы эту собаку заодно с ментом замочим, а? Весь двор зараза обосрала!

- …На газ дави. Поехали, - скомандовал Таганцев, усаживаясь в джип, за рулем которого находился Рассол.

- Ну ты шустро его уделал, братуха! - покачал Женька бритой головой. - Молодца, в натуре! Кому расскажешь - не поверят…

- Я тебе расскажу! - прикрикнул Андрей. - На дорогу вон гляди, да газуй пошустрее. Нам все сегодня успеть нужно.

- Ты, главное, не волнуйся, - бодрым тоном отвечал Усольцев. - Что не сделаем сегодня, доделаем завтра.

- Ошибаешься, - не согласился с ним Андрей. - Завтра мусора ко мне на хвост так плотно сядут, что шагу ступить не дадут. А мне надо все успеть, пока они меня на фарш не пустили…

В квартиру капитана Горбушкина забраться было несложно. Во-первых, она находилась лишь на втором этаже «сталинки», а во-вторых, к самым окнам тянулись толстые ветви деревьев. За много лет никому и в голову не пришло отпилить их.

К слову сказать, даже при великом желании самим жильцам делать это категорически воспрещается, а организацию, называемую витиевато «Ленмехзеленстрой», ни за какие деньги не дозовешься. Их, этих городских озеленителей, вообще из домика на улице Орбели выгнали неизвестно куда. А в том домике теперь вольготно расположился элитный автомобильный салон.

- На этот раз пойдешь со мной, - сказал Таганка, вылезая из салона джипа. - Подстрахуешь, если что.

- Наконец-то! - обрадовался Женька, хотя, прекрасно понимал, какой опасности себя подвергает. - С удовольствием!

Одно дело - с удовольствием сидеть в машине и ждать, когда Таганка все сделает сам и, вернувшись, прикажет: «Газуй». И совсем другое - идти с ним вместе туда, где запросто самого шлепнуть могут.

Они вдвоем подошли к деревьям, притаились за стволами. Оба видели, что в окне коммунальной квартиры на втором этаже, несмотря на поздний час, горел свет.

- Давай-ка, поднимемся наверх, для начала посмотрим, что там, в хате. - Предложил Андрей. - Все равно, пока спать не легли, ломиться туда нечего.

Влезть на дерево - дело плевое.

- Это кто там? - шепотом спросил Рассол. - Старуха какая-то копошится…

- Соседка Горбушкина, - пояснил Таганцев.

- Вот, блин, не спится!

Пожилая женщина, видать, собиралась мыть посуду. Кастрюли, тарелки и чашки сложила в раковину, открыла кран с водой, повязала себе фартук.

- Оба, блин! - Невольно воскликнул Усольцев. - Еще одна приперлась.

Окно в кухне было недавно вставленным и потому сравнительно чистым.

Андрей сначала не разглядел лица второй вошедшей женщины. Она появилась в кухоньке боком, внося какой-то большой эмалированный таз. Ага! Белье собралась развешивать на веревках. Обычное дело для коммуналок - сушить выстиранные тряпки на кухне.

Подойдя к самому окну, женщина опустила таз с бельем на какую-то подставку, наверное, на табурет. Придерживая рукой поясницу, выпрямилась, посмотрела на старуху, что-то сказала ей. Прикурила сигарету и… повернулась к Андрею! Да-да, к Таганцеву! Лица их оказались как раз напротив, на расстоянии не более метра. Свет от электрической лампочки под потолком попадал частично и на улицу, так что физиономия Таганки случайно очутилась в желтой полоске этого света.

Вскрикнув так, что это было слышно даже на улице, Настя прилипла лицом к оконному стеклу.

А Таганцев подумал, что сходит с ума. Перед ним была его Настя!!!

Не ожидав такого и не веря в происходящее, Андрей не удержал равновесия и камнем полетел вниз.

Женька Усольцев спрыгнул следом.

- Ты чего, братан?! - он помог Андрею встать. - Не поломался?! Кого ты там увидел? Это же жена Горбушкина.

- Жена… Горбушкина? - еле выговорил Таганцев.

- Ну да, жена, в натуре! - уверенно произнес Рассол. И уточнил: - Не старуха, конечно, а та, которая молодая вошла.

- Да… молодая… - произнес Андрей как в бреду… - Жена… молодая… вошла…

- Хорош придуриваться! - Рассол крепко встряхнул Таганку. Это привело его в чувство.

- Валим отсюда, - сказал Андрей.

- Как валим?! - удивился Женька. - А Горбушкин?!

- Валим, я сказал!!!

Они опрометью бросились бежать от пятиэтажки.

А Андрею все время казалось, что лицо Насти стоит перед ним стеной, как огромная и, в то же самое время, недосягаемая картина, вывешенная на черном осеннем небе.

Настя же, забыв про белье… Да что там белье! Забыв обо всем на свете, сломя голову, выбежала на улицу.

Ей показалось или точно - двое крепких мужчин бежали в темноте в сторону от ее дома?

Она кинулась следом, пытаясь узнать в одном из убегавших Андрея Таганцева.

Но вот эти двое свернули за угол элитного жилого строения и на несколько секунд оказались вне поле зрения. Споткнувшись обо что-то твердое, женщина упала и содрала колено. Но, не обращая внимания на боль, вновь вскочила на ноги и побежала следом за этими двумя.

Достигнув угла, чуть приостановилась, чтобы перевести дыхание и, когда вновь побежала, столкнулась с Горбушкиным. Он в эту ночь задержался с Лозовым и теперь вот возвращался домой.

- Настя?! - удивился Севостьян Иванович. - Ты что тут делаешь… ночью?

- Я? - переспросила она. - Что делаю? А что я делаю? Я сама не знаю, что я делаю!

Муж держал ее за локоть, а она все пыталась вырваться, все пробовала заглянуть ему через плечо, рассмотреть что-то в ночной темноте.

- Да успокойся же ты! - он повысил голос. - Кого ты там все высматриваешь? - ему тоже пришлось оглянуться. - Потеряла кого?

- Потеряла… - безумно отвечала она. - Да, потеряла. Я давно потеряла. Я все потеряла.

- С ума сошла, что ли? Погоди-ка. У тебя голова не болит? - он рассматривал лицо жены со всех сторон. - Ты не больно сегодня ударилась?

- Да ничего у меня не болит! - закричала она. - Отстань от меня, слышишь?

Она вырвалась и побежала обратно, к обшарпанной пятиэтажной «сталинке». Остановилась тогда, когда услышала рокот заработавшего мотора черного внедорожника, припаркованного на открытой стоянке возле роскошного дома.

Оглянувшись, Настя долго смотрела на тонированные стекла джипа. Ничего не разглядеть. А машина, плавно тронувшись с места, покатила своей дорогой.

У нового дома стояло много «крутых» авто. Но на этот «Шевроле Тахо» Настя почему-то обратила особое внимание. Может, потому, что никогда раньше эту машину здесь не видела. Подозрительным показалось и то, что джип уезжал как-то медленно, словно ее, Настю, кто-то рассматривал из салона, затененного глухой тонировкой. И лишь отъехав на значительное расстояние, водитель автомонстра прибавил газу.

Горбушкин вошел в квартиру, когда Настя уже сидела на кухне, тупо глядя в стену.

- А у нас сегодня сотрудника убили… - сказал Севостьян Иванович.

- Кого? - спросила она, не поворачивая головы.

- Петьку. Филимонова. Ты его знаешь. Из моей роты. Он к нам приходил раз или два.

- Знаю, - бесстрастно произнесла Настя. - За что убили?

- При исполнении, - соврал Горбушкин.

И, с ментовской точки зрения, правильно сделал, что соврал. Честь мундира превыше всего. Если погиб сержант милиции, то непременно, геройски погиб. Вот и журналистам криминальной хроники, приехавшим на место преступления почти одновременно с дежурной оперативной группой и «скорой помощью», доложили, что сержант Филимонов пал смертью храбрых в неравной борьбе с уличной преступностью. Грудью своей, можно сказать, прикрыл мирных жителей Санкт-Петербурга, в час, когда те безмятежно спали.

- Теперь его к награде представят, - сообщил Горбушкин. - Посмертно.

- А тебя? - спросила Настя. - Тоже - посмертно?

- Дура! - неожиданно резко закричал Севостьян Иванович. - Меня-то за что?! Я по ночам пьяный в жопу по подворотням не шастаю! У-у, зараза! Язык бы тебе оторвать.

- Хозяйство себе оторви, - посоветовала супруга, посмотрев-таки на мужа. - Все равно толку никакого.

Может, в другой раз Севостьян Иванович и вспылил бы, услышав в свой адрес столь неприятные речи, но сейчас его внимание отвлекло окно. Он взглянул мельком на новое, им самим вставленное стекло, и вспомнил из-за чего ударил жену.

- Настюха, - посмотрел на нее, подозрительно прищурившись. - Ты какое такое имя на стекле писала?

- Какое еще имя? - вопросом на вопрос ответила она, делая вид, что ничего не понимает. - Что ты все выдумываешь с пьяных глаз?

- Ничего не с пьяных! - возразил Горбушкин. - Я хорошо помню: ты пальцем тут начертила слово. Какое слово ты написала?

- О боже мой! - воскликнула Настя, хватаясь обеими руками за голову. - Я с ума с тобой сойду! За что же мне такое наказание?!

Причитала она все это для того, чтобы оттянуть время, чтобы успеть сообразить, что именно нужно ответить докучливому Горбушкину, чтобы тот не заподозрил неладного.

- Ты написала «Таганка», - продолжал тот наседать, не давая Насте возможности опомниться. - Что это значит?

- А что это значит? - женщине все-таки удалось сделать честные-пречестные глаза. - Таганка - улица в Москве. Не знаешь что ли? Вот тупой-то! - Она всплеснула руками.

- Улица, говоришь? И когда это ты в Москве на этой улице была? Что-то не припомню, чтобы ты мне об этом когда-нибудь рассказывала.

- А я и не была, - ответила Настя. - Я по телевизору видела.

- А на стекле зачем писала? - не унимался муж.

- Хотела - и писала! - выкрикнула Настя. - Нельзя что ли?

- Можно, - он как-то внезапно успокоился. - Пиши на здоровье, - усмехнулся в губу и пошел из кухни. - Я этого Таганку все равно вычислю и замочу. - Пробурчал уже на выходе.

Но Настя услышала эту фразу. И глаза ее сверкнули огнем. Значит, не показалось ей там, за окном! Выходит, это действительно был Андрей! Но как он нашел ее? Как узнал, что она здесь живет? В большом Петербурге человека отыскать все равно, что иголку в стоге сена. Получается, не забыл ее Андрей Таганцев…

А может, он сюда приходил да в окна заглядывал вовсе не для того, чтобы с ней повидаться? Тогда для чего? В данный момент никто не мог ответить Насте на этот вопрос. Кроме, конечно, капитана Горбушкина. Но он не скажет ни звука, это понятно.

Горбушкин же вернулся от полковника Лозового относительно успокоенным. Бумаги, полученные у Виктора Даниловича Коновалова, некоторым образом сняли с жены подозрения в возможной давней связи с Андреем Таганцевым. Имя Насти не упоминалось ни одним словом, ни малейшим намеком. Хотя, какие могут быть намеки в учетных документах ФСБ? Там все конкретно и лаконично.

- Я почти уверен, Сева, - говорил Юрий Олегович, склонившись над документами, предоставленными Коноваловым. - Если бы твоя жена хоть раз встречалась с Таганцевым, у комитетчиков была бы информация об этом. Они же этого кадра пасут уже несколько лет. Поверь мне: люди на Литейном не ошибаются. Не тот масштаб, что у нас с тобой. Не те перед ними ставятся задачи. Это, понимаешь ли, вопросы государственной безопасности. С такими делами не шутят.

- А может, они проглядели, чекисты долбаные? - спрашивал Горбушкин, заглядывая в глаза своему начальнику. - Ну какого лешего Настюха на окне написала «Таганка»? Неужели случайно?

- Все может быть, Севостьян Иванович. - Лозовой посмотрел на подчиненного снисходительно и даже с некоторой долей иронии. - Скажи, ты много пьешь в последнее время?

- Ну, бывает, что и много. - Горбушкин спрятал глаза.

- А жена твоя? Прикладывается к стакану? Ладно, ладно! Вижу, что вы вместе квасите. Не отнекивайся мне тут. Вот и скажи: отдает себе пьяная баба отчет в том, что делает? Вряд ли. А потому, написать она могла все, что угодно. Даже слово из трех букв!

- Не волнуйтесь. - Горбушкин выставил перед собой ладонь. - Она мне это слово по буквам вслух произносит. Ей и писать его незачем.

- Ладно. Отвлеклись мы с тобой от главного. Думаю, не хулиганы Петруху Филимонова грохнули. Пасли его по-взрослому. Значит, тому есть причины. Ты вот что помни, Сева: не к жене своей придираться сейчас надо, а с Таганцевым конкретно разбираться. У меня перед теми людьми, - Лозовой показал на потолок, - свои обязательства имеются. А ты, как ни суди, как ни ряди, на Дороге жизни со своими остолопами проблемы не решил. Так что давай, езжай пока домой, продумай все хорошенько. А решить все вопросы с Таганцевым… у тебя на это есть три дня, не более.

Как только Горбушкин вышел из кабинета полковника Лозового, по внутреннему телефону начальнику милиции позвонил оперативный дежурный.

- Товарищ полковник! Дежурный старший лейтенант Пахомов. Только что сообщили из РОВД Калининского района. У себя на балконе повесился сержант Потапов.

- Что?! - обалдел Лозовой. - Повесился?

- Ну повесился или повесили, с этим эксперты сейчас разбираются. Одно ясно, товарищ полковник: он умер.

- Вот гадство! - выругался Лозовой вслух, положив трубку.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сделать правильный вывод из всего происходящего: Филимонов и Потапов погибли не случайно. Таких случайностей не бывает.

Словно в подтверждение этого, раздался телефонный звонок. Лозовой снова ухватился за трубку, которую только что опустил на рычаг.

- Юрий Олегович? - пророкотало по связи.

- Да, слушаю вас, - недовольно ответил полковник.

- Полковник Бережной, - представился голос. - Зовут меня - Альберт Николаевич. Служба собственной безопасности. Мы не могли бы с вами увидеться?

- Что, прямо сейчас? - Лозовой взглянул на наручные часы. Стрелки показывали два часа ночи.

- Нет! Ну, зачем же так поздно. Лучше рано, чем поздно. Это - что касается нашего конкретного случая. Не найдется ли у вас возможности заехать ко мне утром, часиков эдак в девять?

- Хорошо, я приеду, - севшим голосом ответил Лозовой.

«Ну вот и развязка», - грустно подумалось ему. Полковники из ССБ просто так в два часа ночи никому не звонят. К тому же, Юрий Олегович, будучи неплохим оперативником, доподлинно знал цену этому вежливому и спокойному тону, которым попросил его о встрече Бережной.

Договорился о свидании на утро, а «наружку», небось, уже выставил. Теперь и шагу без его присмотра не ступишь. Допрыгался.

Тяжело вздохнув, он опустил голову на скрещенные на столе руки и, не в силах больше сопротивляться усталости, уснул прямо на рабочем месте.

Глава 12

ТАКАЯ ВОТ ПЛАНИДА У БРАТВЫ

(Из серии «Обидно, да!»)

- Рэмбо, говоришь? Хм-м! - усмехнулся Фергана, искоса посматривая на Андрея, потягивая свое любимое грузинское вино и разминая в крючковатых пальцах папиросу. Он вообще не признавал никаких виски, джинов и прочей модной дребедени, отдавая предпочтение «Хванчкаре», которую ему регулярно передавали «законники» из Грузии. И табак курил исключительно в папиросах «Беломор». Между нами говоря, Фергана изредка позволял себе заменять обычный табачок в гильзе травкой-анашой. То бишь, марихуаной. Но это - очень редко, когда он уставал от ежедневной маеты и появлялось желание немного оттопыриться.

- Почему Рэмбо? - не согласился с ним Таганка. - Просто эти менты - мое дело. Я сам с ними разобраться должен. Ни к чему братву сюда втягивать.

- Можешь не втягивать, - сказал старый вор. - Но только не сломайся, смотри. Один за всем не углядишь, всего не предусмотришь. А пацаны твои для того и существуют, чтобы за тебя во всех базарах мазу держать. Ты кто? Ты - пахан, говоря по-старорежимному. И не твое это дело - стальным пером в подворотнях размахивать. На то бойцы помоложе найдутся. Усек? Я ведь, когда тебе советовал с Горбушкиным разобраться, имел в виду что?

- И что же? - переспросил Таганцев, прихлебывая из бокала красное вино.

- А то, чтобы ты организовал это дело, а не лез сам на рожон. Ты беречь себя должен. Что у тебя, «быков» мало?

- «Быки», Фергана, тоже люди. И жить хотят, между прочим.

- Между чем они жить хотят? Не смеши меня! Каждый из них, когда шел к тебе в бригаду, хорошо знал, на что шел. А раз так, то пусть каждый делает то, что ему положено. Твои дела должны быть масштабнее. Тебе к большим целям стремиться нужно, а не трупаков по Питеру разбрасывать. А молодежь пусть воюет на здоровье. У меня, например, на тебя совсем другие планы…

«Ну вот, это - ближе к теме!» - подумалось Андрею.

Разумеется, хитрый вор не для того пригласил к себе Таганцева, чтобы всерьез побеспокоиться о его житье-бытье. Тогда - для чего?

- Какие планы? - спросил Таганцев. Хотя, мог и не спрашивать. Фергана юлить по-любому не стал бы. Чего ради, спрашивается, ему перед Таганцевым, не законником, не авторитетом, не блатным даже, находящимся, к тому же, в бегах, высокую драматургию разыгрывать?

- Вчерашним днем живешь, Андрюша, - проговорил Фергана. - Гангстерские законы в городе насаждаешь. А законы эти устарели давно.

- Вот как?! - воскликнул Таганцев. - А кто же меня учил: убивай, чтобы жить? Не ты ли, Фергана?

- Да, я учил, - согласился вор. - Но, прости, забыл объяснить тебе, что убивать можно по-разному. Меняется мир - меняются люди и, уж тем более, меняются правила игры. Теперь и словом убить можно, и бумажка с нужной подписью подчас убивает не хуже ножа или пистолета. Сечешь?

- Нет, не секу, - ответил Таганцев. - Слушаю вот тебя и в толк никак не возьму, куда ты клонишь.

- Да никуда я не клоню! - громче обычного произнес Фергана. - Говорю тебе просто: времена открытого беспредела канули в лету! Ты сам-то посмотри - где теперь старые братки, что в начале девяностых по стране куролесили? Да все они до одного в земле по кладбищам разбросаны!

- Ну не все, - попытался возразить Таганцев.

- Вот! - воскликнул Фергана. - В этом - главная суть! Не все. Те, кто поумнее оказались, живут и по сей день припеваючи. Но - где живут?

- Где? - Андрей долил себе в бокал еще вина. - На Кипре? В Америке? В Южной Африке?

- Не угадал. Ты сам по япониям шлялся и знаешь: за бугром нашему брату ловить особо нечего. Так, отсидеться годок-другой - еще куда ни шло. А все мощные дела как были в России, так и остались. Братва с головой давным-давно в наглую бандитствовать бросила. Легализовались люди, поумнели. Они теперь президенты акционерных обществ, банкиры, депутаты! А ты кто? Кто ты такой, я тебя спрашиваю?!

- Погоди, Фергана, - Андрей скрипнул зубами. - Сбавь обороты. Я под ворами «синими» никогда не ходил. И никто не давал тебе права допрашивать меня здесь. Если есть предъява - говори, перетрем. А учить меня жизни не советую.

Наверное, Таганцев очень убедительно произнес эти слова, потому что старый вор тут же умерил свой пыл и погасил разбушевавшиеся эмоции.

- Ну что ты, что ты, Андрей! - с интонацией доброго старшего товарища проговорил он, подойдя к Таганке и полуобняв его за плечи. - Я же тебе добра желаю, а не понты здесь гоню перед тобой. И, правда - чего ради мне понтоваться? Сам подумай! Хочу я только одного, Андрюша - чтобы порвал ты со своей прежней суетной жизнью. Ведь деваться тебе некуда, как ни крути. Со всех сторон тебя менты обложили. И не отпустят - поверь моему слову. Заигрался ты, братуха. Так дела теперь в нашей стране не делаются. Жажда мести в тебе живет. Злоба гложет. Отчаяние точит тебе сердце. А жить надо разумом.

- Брось красивые слова говорить, Фергана, - ответил ему Таганцев. - Я давно уже никто. И тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Не так ли? Ты же знаешь: в бегах я. И срок мне светит пожизненный. Это - как минимум. А то и просто мусора при встрече завалят.

- Ну не скажи, не скажи! - не согласился «законник». - Наша ведь житуха насколько заковыриста, настолько и проста. Нужно только знать, с кем и как решать проблемы. Вот ты, например, знаешь, как от невзгод своих избавиться?

- Гнилой базар ведешь, Фергана. Я всю свою жизнь только тем и занимаюсь, что решаю свои проблемы. А ты… постой-ка… ты что, помощь мне решил предложить? - В голосе Таганцева прозвучала нескрываемая усмешка. Фергана слыл человеком, который никому и никогда бесплатных консультаций не давал и, если уж брался помочь кому, то только в корыстных целях.

- Ну, что ты, Андрюша! - вор беспомощно развел руками. - Какую помощьможет предложить старый больной человек такому гиганту, как ты? Мне бы кто помог в этой жизни… Нет, я хочу лишь посоветовать.

- Ну посоветуй, - согласился Таганцев.

- Я тут с народом нужным переговорил о тебе. С серьезным народом, влиятельным. И, ты знаешь, все пришли к единогласному мнению - хватит тебе по лезвию ножа ходить. Есть возможность вернуть тебе доброе имя!

- Я, Фергана, на свое имя не жалуюсь, - нахмурился Таганцев.

- Не спеши! - возразил вор. - Не торопись отказываться, Андрей. Мы и ментам всем рты позакрываем, а не только фраерам дешевым, которым ты, так или иначе, не угодил по жизни. Из списка разыскиваемых преступников тебя уберут. Прописку получишь в Питере или Москве, квартиру подберем тебе подходящую. Как положено, телкой домашней обзаведешься. Ну и на хлеб деньжат всегда хватит. Пора тебе спокойную жизнь начинать. И еще скажу, - законник сделал небольшую паузу. - Я поговорю с людьми - на Кавказе, в Сибири, в Москве. Коронуем тебя вором в законе. Тут тебе и почет, и гарантии на старость.

- За что же такие блага мне предлагаются? - хитро прищурился Таганцев. - Я уже не говорю про то, что законному вору прописка не полагается - все по тому же вашему закону. Неувязочка выходит.

- Глупости говоришь! - Фергана изо всех сил постарался сделать наивные и честные глаза, но это ему удавалось с трудом. - Старые законы отмирают. И вору сейчас прощается многое, когда он за «общак» печется и братве на нарах помогает. Проще будь, кореш!

- Те, кто проще, срока по лагерям мотают, - усмехнулся Андрей. - А я хочу знать, что ты попросишь за мою спокойную жизнь?

- Не привык я просить, ты знаешь, - хмуро ответил Фергана. - А тебе предлагаю поучаствовать своими деньгами в общаке воровском. Дело святое - братский общак. Ты в курсе - и поддержать тех, кто на зоне парится, и к жизни вернуть тех, кто с нар откинулся. Много забот, много хлопот. А денег, как всегда, не хватает.

- И в каком размере я должен поучаствовать? Какую долю с моих дел получить хочешь?

И вот витиеватый их разговор подошел к критической отметке. Именно сейчас Фергана и должен высказать Таганке все.

- Херня вопрос, Андрюша, по сравнению с тем, что я тебе могу обеспечить. Мое слово твердое - ты знаешь. Менты от тебя отстанут навсегда. Паспортину организуем не фальшивую, какая у тебя сейчас в кармане лежит, а самую что ни на есть настоящую - железобетонную «ксиву» выправим! И зарплату от нас получать будешь ежемесячно, как честный труженик.

- Слушай, давай, ближе к делу, а? - казалось, Таганцеву уже наскучил весь этот разговор.

- Касса твоей бригады должна перейти ко мне, - неожиданно жестко проговорил Фергана. - Братву твою я также готов пристроить - работа для них всегда найдется. Ну и все твои новые заморочки с поставкой нефтепродукта в Мурманск тоже придется курировать моим людям.

- Не многого хочешь, воровайка? - обалдел Андрей от такой наглости. - Подавиться не боишься таким куском?

- Тихо-тихо-тихо-тихо! - замахал перед собой руками Фергана. - Экий ты вспыльчивый, Андрей Аркадьевич! Не спеши мне отказывать. Я же не без куска хлеба тебя оставляю. И, потом, вот что… - он на минуту задумался - говорить дальше или не говорить. - Тебе фамилия Харитонов знакома? Хотя, стоп! Можешь не отвечать. Я и сам по глазам твоим вижу, что хорошо знакома. А раз так, то слушай меня внимательно. Этот Харитонов, который Всеволод Михайлович называется, ни при каких обстоятельствах не оставит тебя в покое. Ты это понимаешь?

- Тебе-то, Фергана, какой резон обо мне печься?

- О тебе лично - никакого, - ну вот, наконец-то старый вор высказался почти честно. - Но ведь я как хочу? Чтобы все обошлось полюбовно, чтоб, как говорится, и волки сыты, и овцы целы…

- Так не бывает, - отрезал Андрей.

- Бывает, - не согласился с ним Фергана. - Надо только с умом к делу подойти, а не так, как ты.

- А как я?

- Да у меня вообще такое впечатление, что ты по жизни лет на десять отстал! Здесь труп! Там труп! Тут налет! Там разбой! Договариваться с людьми нужно, а не мстить за старые обиды! Сейчас обо всем мирно договориться можно. И с Харитоновым этим я могу договориться. Забудет он про тебя. Навсегда забудет.

- Наверное забудет, - предположил Андрей. - Да только вот я его не забуду никогда.

- Дурак! - резко бросил Фергана. - Круглый дурак! Пойми: все, что с тобой до сих пор происходило, было лишь детской шалостью, прелюдией перед большой и страшной игрой. Уходи с этого поля, Андрей! Отыгрался ты! Давно отыгрался! Послушай старого опытного человека! Мир тебе предлагаю! Покой тебе предлагаю!

- Вечный покой? - Таганка посмотрел Фергане прямо в глаза. Но при всей эмоциональности фраз, выражение лица «законника» оставалось спокойным, а глаза были непроницаемы. Никто бы сейчас не смог угадать о чем Фергана думает на самом деле.

- Не болтай ерунды! Отдай моим людям все свои дела и катись к чертовой бабушке. Никто тебя пальцем не тронет. Ну какое у тебя будущее? Что бы ты сейчас ни делал, как бы ни рвался вперед, ты все равно вне закона! Зачем тебе власть? Зачем тебе деньги? Хватит воевать, Андрей! Да, я говорил тебе, что нужно убивать для того, чтобы выжить. Но ты переступил и эту черту. Ты сам, в одиночестве, не выживешь, даже если еще сотню людей в землю отправишь. Понятно это или нет?! Смирись с реальностью и отступи! Уф-ф! - Фергана громко вздохнул. - Трудно мне тебя переубедить - понимаю. Но - не отвечай мне прямо сейчас. Подумай еще день-другой. Тихую достойную жизнь тебе гарантирую. Я все сказал. В понедельник жду тебя с ответом.

Отказать Фергане в назначенной им встрече не мог никто.

- Хорошо, - сказал Андрей. - Я приеду к тебе в понедельник. - И, отставив в сторону бокал с недопитым вином, направился к выходу.

…- Так, а сегодня какой день? - спросил Серега Лопатин, приподнимаясь на больничной койке. - Пятница?

- Вот именно, - кивнул Таганцев. Он приехал к другу в больницу сразу же, как только оставил дом вора. - Таким образом, Фергана дал мне на раздумья два дня.

- И что потом? - поинтересовался Кнут.

- Думается мне, что хитромудрый Фергана в любом случае решит замочить меня. Весь вопрос лишь во времени.

- Совершенно правильно тебе думается, брателло, - горько усмехнулся Сергей. - Ему ведь что нужно от тебя? Бригадные деньги, включая те, что хранятся на банковских счетах на Кипре, в Антверпене, в Мюнхене и Нью-Йорке…

- И не только, - сказал Таганцев. - «Синий» весьма недвусмысленно предложил мне передать ему все наши нефтяные темы.

- Вот как?! Ни хрена себе! - у Лопатина даже округлились глаза. - А кроссовки мои старые он не попросил в придачу?

- Думаю, и от них не откажется.

- Нет, ну заявка насчет нефтянки - это уже ясное подтверждение того, что в живых он тебя оставлять не собирается. Надеюсь, ты это понимаешь?

- Да он бы на месте меня грохнул, - сказал Таганцев. - Вот только не знает пока, как к нашим деньгам подобраться.

- Ой, мальчики! - в палату вошла Маша, сияя от счастья, как черная роза в солнечный майский день. - Поздравьте меня! Все получилось!

- Что там у нее получилось? - недовольно спросил Таганцев, глядя на Сергея. - Слушай, красота неописанная, ты не могла бы зайти чуть позже, у нас тут разговор.

- Погоди, братуха, - неожиданно заявил Лопатин. - Ты не в курсе еще - у нас тут другие фишки повыскакивали.

- Какие, блин, фишки?! - раздражаясь от того, что эта девица смогла помешать важному разговору, спросил Андрей.

- Ну это… как тебе сказать… - Лопатин смутился, что было для него совсем нетипично.

- Да говори уж, как можешь, - ничего не понимая, произнес Андрей.

- Ну прикинь, братан, да? У нас с Машей, короче, все серьезно, - и покраснел. Вот это новости! Краснеющий Серега Лопатин - это все равно, что слон, научившийся порхать по воздуху подобно бабочке-капустнице.

- «Серьезно» - это в каком смысле? - на всякий случай, решил уточнить Таганка.

- Сам знаешь, в каком, - посмотрел Лопатин на друга почему-то виновато.

- А-а! - кивая головой, произнес Таганцев. - У-у-у! - Обеими руками схватился за голову и принялся раскачиваться в стороны. - О-о-о!!!

- Слышь, хорош придуриваться! - рассмеялся Кнут. - У тебя, что ли, такого не было никогда?

- Было! - излишне торжественно ответил Таганцев, явно дурачась. - Но я тогда был здоровый. А ты, братуха, точно - больной.

- Не понял! - Лопатин шутливо изобразил обиженного.

- Ладно, - мотнул Таганцев головой. - Благословляю. Плодитесь, как говорится, и размножайтесь.

- Да ну тебя! - воскликнул Лопатин.

- Все-все! - ответил ему Таганцев. - Прикалываться завязываю. Давай, рассказывай, красотка Мэри, что там у тебя получилось? Беременная, что ли?

- Еще чего! - фыркнула девушка, сверкнув черными, как смоль глазами. - Мы что, неграмотные? У продюсера я была, которого мне Сережа рекомендовал.

- У Фимы, что ли? У Городошникова? - оживленно спросил Таганцев.

- У него, - подтвердила Маша.

- Ну, Кнут, ты - кремень! - восхитился Андрей. - Я же помню, ты Машке давно обещал с Ефимом ее свести. Я-то думал, что ты гнал тогда!

- Вот ты думал, а я не гнал. Я вообще, между прочим, человек слова.

- Так-так-так, понял, - оборвал его Андрей. - И что тебе, дочь Патриса Лумумбы, этот продюсер сказал?

- Он сказал, что у меня выдающиеся внешние и вокальные данные. И еще сказал, что берется меня раскручивать, - гордо заявила девушка. Впрочем, в ее гордости проскакивало что-то умилительно детское.

- Чего там про внешние данные? - подозрительно спросил Лопатин. - Я ему дам, в натуре, внешние данные! Ты, Машка, запомни: если этот шоу-дурик на тебя глаз свой положит, я на него кое-что другое положу! - по всему было видно, что Серега Кнут ни капельки не шутил. Ревнивый он был до безобразия.

- Але-але! - прикрикнул Таганцев. - Отелло, блин!

- Сережа! - состряпала Маша серьезную-пресерьезную физиономию. - Ты не думай, у меня с этим вашим Городошниковым только музыка будет. И больше - ничего.

- А я и не думаю. Я - предупреждаю, - буркнул Лопатин.

- Так, Дездемона, - Таганцев посмотрел на девушку. - У тебя сегодня успешные переговоры с продюсером состоялись, или как?

- Ну состоялись, - захлопала она глазами, не понимая, чего от нее еще хотят услышать.

- А чего стоишь тогда, как вкопанная? Дуй за шампанским! Обмывать твой успех будем!

- Ой, правда! - радостно всплеснула она руками. - А я и не подумала как-то! Все! Уже лечу! - она шустро выпорхнула из больничной палаты.

- Теперь ты, Отелло, - Таганцев вполне серьезно посмотрел на Лопатина. - Хватит здесь бока отлеживать. Ходить, как я понимаю, можешь. И - не только ходить. Поэтому, вставай и быстро одевайся. Шмотки есть?

- Ну да, в шкафу.

- Скидывай пижаму - валим отсюда.

- А… это… Маша как же?

- Ничего с твоей Машей не случится. Братва из охраны за ней присмотрит. А тебе здесь оставаться теперь опасно. Заныкаться нужно в самый дальний угол, а оттуда уже действовать. Теперь, Серега, у нас с тобой со всех сторон враги. И менты, и Харитонов, и Фергана со своими «синими». Так что, поехали отсюда…

Маша, спеша по коридору больницы и держа в руках торт и бутылку шампанского, сразу обратила внимание на то, что у дверей палаты, в которой лежал Сергей Лопатин, не было охранников. Она, удивившись, даже остановилась. Потом медленно подошла ближе, открыла дверь и переступила порог. Палата оказалась пустой.

- Мальчики! - на всякий случай, позвала она. - Сережа! Андрей! Опять обманули… - произнесла немеющими губами. Оставила на столе вино и торт. Едва переставляя ноги, понурив плечи, вышла из помещения.

- Девушка! - крикнула ей дежурная медсестра. - Халат оставьте!

Не глядя на нее, скинула с плеч белый халат.

Выйдя за территорию больницы, ничего не видя перед собой, побрела по тротуару, совершенно не отдавая себе отчета в том, куда идет и зачем.

Неожиданно рядом с нею тормознул черный «БМВ». Задняя дверца автомобиля распахнулась и чьи-то сильные руки втянули ее в салон. Она даже крикнуть не успела. А машина, взревев мотором, рванула с места.

Секундой позже у центральных ворот больницы остановился джип «Форд Экспедишн», из которого выскочили четверо мужчин. Почти бегом они направились через проходную к одному из больничных корпусов.

Дежурная медсестра в отделении вскочила со своего места и возмущенно воскликнула:

- Вы почему без халатов?! Сюда нельзя!

Один из четверых бесцеремонно схватил ее за плечи и усадил на стул.

- Сиди тихо, мочалка! - грозно сверкнул глазами. - И тогда мама дождется тебя вечером домой! - оскалился щербатым ртом, похлопав ее ладонью по щеке.

Трое других прямиком направились в палату, откуда несколькими минутами раньше исчезли Лопатин и Таганцев. Но через пару секунд выбежали в коридор, как разъяренные тигры.

- Ты! Коза! - закричал один из бандитов, крепко схватив ее за горло. - Где Кнут?!

- Какой Кнут?! - затряслась медсестра от страха. - Тут нет никакого Кнута! Что вам надо?!

- Задушу, сука! - рычал тот. - Где Лопатин, я тебя спрашиваю?!

- Не знаю! - хрипела дежурная, потому что горло было пережато, и говорить нормально она не могла. - Он в палате должен быть!

- Нет его в палате!

- Отпустите! Я ничего не видела!

- Уходила отсюда куда-нибудь? - спросил один из четверых.

- Десять минут назад - в процедурную, - пролепетала девушка.

- «В процедурную»! - передразнил тот, кто сжимал горло. - Щас как дам по башке! - он занес над нею здоровенный кулак.

- Молодые люди! - послышался окрик. - Что вы себе позволяете?!

Появившийся в коридоре заведующий отделением попытался урезонить беспардонных визитеров.

- Ты кто такой, в натуре?! - возмутился бандит со щербатым ртом. - А ну, иди сюда, лепила! - он схватил доктора за грудки и один раз сильно ударил о стену.

Врач, моментально ослабев, сполз по стене на пол.

- Братва, - сказал щербатый. - Кнут успел свалить. Хрена мы его теперь найдем. Поехали.

И они стремительно и исчезли.

Фергана смотрел телевизор, когда подручные позвонили ему по телефону.

- Что?! - рыкнул он в трубку, помрачнев лицом. - А как он мог из больницы уйти незаметно? Вот и ищите теперь, где хотите, - стараясь оставаться спокойным, отключил телефон и вновь уставился в телевизионный экран.

Транслировали телевизионную программу криминальной хроники.

- Бандитский беспредел в городе не искоренен, - вещал корреспондент. - Об этом ярко свидетельствуют трагические факты. Позапрошлой ночью при исполнении служебных обязанностей был убит сержант милиции Петр Филимонов. И, почти в это же время, в собственной квартире от рук бандитов погиб его боевой друг и напарник сержант Алексей Потапов.

- Ай-яй-яй! - запричитал Фергана, качая головой. - Что творят эти бандиты!

А корреспондент продолжал:

- По словам сослуживцев и начальства, сержанты Потапов и Филимонов были настоящими офицерами, достойно исполнявшими служебный долг. На их счету не одно раскрытое тяжкое преступление. Многие преступники, столкнувшись на улицах города с экипажем патрульно-постовой службы, понесли заслуженное наказание. Официальные представители подразделения милиции, в котором проходили службу эти замечательные парни, в интересах следствия воздержались от каких-либо комментариев. Однако их непосредственный командир капитан милиции Горбушкин согласился выступить в телевизионном эфире.

- Здравствуйте, товарищи! - как маршал Буденный в свое время на параде у Кремля, поздоровался Севостьян Иванович, когда объектив телекамеры взял его крупным планом. - Смерть, как говорится, забирает из наших рядов лучших. Да, наши ряды редеют. Но мы не намерены отступать перед наступающим лицом криминала. Да мы… мы по этому поганому лицу… Бандиты ответят за все!

- Сегодня на сержантов милиции Филимонова и Потапова, - продолжил корреспондент, - готовятся наградные документы. Да, оба они будут награждены высокими правительственными наградами, к сожалению, посмертно…

- Но все-таки! - высказался Фергана, чуть улыбнувшись и делая звук телевизора громче.

- …Нам удалось взять интервью и у вдов погибших героев. Посмотрите эти сюжеты, записанные для нашей сегодняшней передачи.

В кадре появилась рыжеволосая Инга, одетая во все черное. Скорбящая и прекрасная в своей скорби.

- Скажите, Инга, - звучал голос из-за кадра. - Каким человеком при жизни был ваш муж?

- Он был замечательным! - тяжело вздохнула безутешная вдова. - Мы с Петром очень любили друг друга и очень ценили наши отношения. Он был… простите, - она смахнула платочком со щеки несуществующую слезу. - Так тяжело произносить слово «был»! Петя был прекрасным мужем и честным милиционером. Я никогда не забуду его…

План сменился, и на экране появилась супруга сержанта Потапова. Она держалась перед телекамерой мужественно и даже гордо, широко расправив плечи и выставляя вперед свою роскошную безразмерную грудь.

- Я уверена, что на таких людях, как Алеша - царство ему небесное! - держится вся законность в нашей стране. Мои дети потеряли своего отца, но они всю жизнь будут им гордиться. Вся биография Алексея - это и есть повесть о настоящем человеке!

- Охренеть! - проговорил Фергана и выключил телевизор.

Широкая двустворчатая дверь, выполненная из массива дуба и инкрустированная серебром, распахнулась, и на пороге появился Всеволод Михайлович Харитонов.

Увидев его, Фергана поднялся со своего кресла.

- Рад вас видеть, гражданин начальник!

- Перестаньте! - Харитонов махнул рукой. - Я давно уже не начальник, а вы - не тот дерзкий мальчишка, которого я гонял в начале семидесятых годов за перепродажу американских долларов.

- Да-да-да! - закачал Фергана седой головой. - Что-то припоминаю. Кажется, именно за пару сотен тех самых проклятых долларов я и получил десять лет строгого режима как особо опасный преступник, подрывающий экономику советского государства по заданию ЦРУ. Ведь вы меня чуть не обвинили в сотрудничестве с американской разведкой! Это ведь вы, Всеволод Михайлович, на предварительном следствии настаивали на том, что я регулярно получал валюту от шпионов из Вашингтона!

- Да! - без тени иронии подтвердил Харитонов. - Но кто тогда мог подумать, что именно на этой почве мы с вами так крепко и надолго подружимся!

- Вино, водка, джин, виски? - спросил-предложил Фергана.

- Кофе, если можно, - ответил Харитонов. - Без сахара и покрепче.

- Без проблем! - любезно ответил Фергана, как будто давнее их знакомство состоялось где-нибудь на черноморском курорте, а не в следственном изоляторе тогдашнего КГБ в Лефортово. - Для вас, полковник, любой каприз.

- Я не капризный, - Харитонов изобразил улыбку. Но тут же стал серьезным, решив времени более не тратить и перейти к делу. - Ну, так как? Вы готовы помочь мне?

- Ах, ну да, вы о Таганцеве. Считайте, что уже помогаю. Чем могу, разумеется. Но вы тоже должны понять, что не все мне по плечу. Если уж, извините за выражение, органы не могут с ним справиться, то…

- Перестаньте ерничать, ради бога! - воскликнул Харитонов. - Вам не хуже моего известно, что наши славные органы могут все, когда захотят. Да сейчас им, видимо, не до беглого рецидивиста Таганцева. Прошли, знаете ли, времена беззаветных служак. Теперь каждый прежде всего о своем кармане печется, выгоду просчитывает. Вы не поверите, начиная с самых мелочей! У вас, например, никогда машину не угоняли?

Услышав этот вопрос, Фергана невольно прыснул. Вот была бы хохма, если б кому-нибудь в Питере пришла в голову сумасшедшая мысль угнать автомобиль у самого Ферганы! Не только братва, но и менты из ГИБДД обхохотались бы. А тот, кто угнал, ровно через час соплями бы изошел.

- А вот я совсем недавно был свидетелем такого безобразия! - возмущенно высказался Харитонов. Причем фраза произнесена была с таким видом, как будто в жизни своей Всеволод Михайлович - чистая душа! - ни разу не видывал хоть каких-нибудь безобразий. - Не поверите: у соседа по даче джип «Санг Янг Муссо» угнали. Он, понятное дело, как законопослушный гражданин, сразу заявил в милицию. А там говорят: мы, мол, из-за вашего корейского говна даром гробиться не намерены. И, чтоб вы думали? Пришлось заплатить за розыск пятьдесят процентов стоимости автомобиля! Это же грабеж средь бела дня!

- Вы меня извините, гражданин начальник, - сказал в ответ Фергана. - Стоимость джипа «Муссо», конечно, невелика - тридцать тысяч долларов примерно. И все же, смею заверить, законопослушные граждане таких денег в глаза не видели. Наверное, у вашего соседа по даче с уплатой налогов не все в порядке.

- А при чем здесь это? - не понял Харитонов.

- Да при том! - Фергана надавил интонацией. - При том, что в природе пустот не бывает. Заработал человек эти самые тридцать тысяч, а с государством делиться не захотел, так? Так. Значит, пришлось поделиться с теми, кто этот джип угнал. В общем, все справедливо.

- Ну да ладно, - произнес Харитонов. - Не буду я сегодня с вами в споры вступать. Вот вы сказали, что практически начали мне помогать. Но Таганцев, насколько мне известно, сегодня был у вас собственной персоной. Почему же вы не разделались с ним? Почему отпустили живым и невредимым?

- Вы меня, господин Харитонов, за круглого идиота держите, да? - с усмешкой посмотрел на него Фергана. - Хотите, чтобы я сам, своими руками придушил Таганцева, а потом - руки за спину и на Колыму? Я так не работаю. И потом, тут вся ваша милиция никак не схавает его, а я что, всемогущий?

- Не прикидывайтесь, - сказал Харитонов. - Вам прекрасно известно, что Таганцев находится во всероссийском розыске. Но это - только лишь на бумаге. А по факту - кто кого у нас ловит?

- У меня есть информация, что вы обращались к некоему полковнику Лозовому.

- Совершенно верно. Но обращался неофициально. А его остолопы мне все дело испоганили. Послал дураков Богу молиться…

- Ну и где они теперь?

- Кто?

- Дураки эти, которых вы, как говорите, послали.

- Изображают кипучую деятельность, стараясь отработать деньги, что я им заплатил. А Таганцев в это время…

- Знаю, знаю. - Фергана кивнул в сторону «ящика». - Телевизор смотрю. Уже передали.

- Но вы-то человек опытный! Вы понимаете, что Таганцев начал планомерное уничтожение тех людей, которые напали на него на Дороге жизни?

- Да все я понимаю! - сморщился Фергана. - Но менты-то продолжают работать?

- А вам что от этого? Не понимаю! - начал нервничать Харитонов.

- Пусть работают, - не то высказал пожелание, не то распорядился Фергана. - Чем больше шуму они наделают вокруг Таганцева и его людей, тем лучше. В этой суматохе мои братки не промахнутся и при этом останутся вне подозрений. А Служба собственной безопасности снова начнет расследование о коррупции в милицейской среде.

- А вы, любезный, коварный тип! - высказался Харитонов.

- Благодарю вас, - галантно ответил Фергана. - Но именно таким образом я отведу подозрения от своих…

- …И насолите милицейскому племени? - Харитонов засмеялся. - Силен!

- Вы явно преувеличиваете мои стратегические способности. Да, кстати, вас в Питере кто-нибудь, охраняет, страхует? - заботливо поинтересовался Фергана.

- Охраняют - нет. Страхуют - да, - двусмысленно ответил Харитонов. - А на вас и ваших людей я, действительно, очень надеюсь. И потом, вы как-то скромно умолчали о личном интересе к делам Таганцева.

- О каком таком интересе вы мне сейчас сказали? - Фергана, что называется, включил дурака. - Что с него взять, с беглого? Одни штаны потертые?

- Вы, милейший, не только коварны, но и лукавы, - заметил Харитонов. При этом в голосе его прозвучали нотки осуждения и недовольства. - Хотите сказать, что вас нисколько не интересуют дела Таганцева?

- У меня, гражданин начальник, своих дел по самое не балуй. К тому же, я не жадный, а всех денег все равно не загребешь и в могилу не заберешь с собой.

- Что-то не похоже на то, чтобы вы в могилу собирались, - Харитонов окинул взглядом роскошные апартаменты, в которых Фергана принимал его. - Сколько за избушку отвалили? Миллиона полтора «зелени»?

- Бог с вами, Всеволод Михайлович! - Фергана испуганно замахал руками. - Недвижимость не моя вовсе. Добрые люди на время дали попользоваться. У самого за душой - ни копья, вы не поверите!

- Не поверю - угадали, - Харитонов неожиданно быстро приблизился к вору и прямо посмотрел ему в глаза. Фергана помнил еще с допросов этот холодный и цепкий взгляд, от которого по коже бежали мурашки. - Поверю тебе тогда, - процедил сквозь зубы бывший полковник КГБ, - когда Таганцева закопаешь. До встречи. - Круто развернулся и пошел к выходу.

Фергана готов был глазами прожечь спину Харитонова в том месте, где у человека располагается сердце. А Харитонов перед самой дверью обернулся.

- Да, вот еще что. Хоть дела Таганцева вас не интересуют и у самого, как изволили выразиться, дел по самое не балуй, на всякий случай, примите к сведению. Все нефтяные трафики и финансовые проводки по этой теме держат под контролем мои московские друзья. Это, если вдруг в ближайшем будущем возникнут затруднения с оформлением сделок и переводом денег, во-первых, на Кипр, - Харитонов загнул палец. - Во-вторых, в Антверпен, - загнул второй. - В-третьих, в Мюнхен… ну и, конечно же, в Нью-Йорк. - Произнося все это, Всеволод Михайлович внимательно следил за реакцией старого вора, но на лице того не дрогнул ни один мускул. - Или вы как, менять собрались старых банковских партнеров Андрея Аркадьевича? - И усмехнулся. - С этим, кстати, также готов помочь. Есть очень надежные финансовые группы в Европе и Северной Америке. Удачи вам!

- Вот сучара! - негромко, но достаточно зло выговорил Фергана, когда за Харитоновым закрылась дверь. - Кто же тебя в Питере страхует, лис ты гэбэшный?

В том-то и было все дело, что появился Харитонов в Санкт-Петербурге совершенно один. Никто его не сопровождал, ни с кем из чужаков он не встречался. Но некую скрытую страховку, несомненно, имел, потому что вел себя уверенно, владел оперативной ситуацией, обо всех новостях узнавал первым и, похоже, ничего не боялся.

- Чингиз! - выкрикнул Фергана.

В просторной гостиной появился его помощник.

- Я здесь, хозяин. - Невысокий, но крепко сбитый паренек монголоидного вида изобразил полупоклон.

- Человек от меня вышел. Видел?

- Видел, хозяин.

- Проследи за ним…

- Понял, хозяин.

- Да что ты все «хозяин» да «хозяин»?! - вспылил Фергана. - Ты меня еще господином назови, блин, в натуре! Братья мы, понял?

- Понял, хозяин! - Чингиз снова поклонился.

- Иди уже! - вздохнул Фергана. А сам - руки в боки! - подошел к огромному зеркалу, приподняв подбородок, встал в пол-оборота, посмотрел на свое отражение и довольно, со значением, произнес: «ХОЗЯИН».

Полковник милиции Лозовой, как ни странно, пребывал в замечательном расположении духа. Капитан Горбушкин, примчавшийся к нему по срочному вызову, даже удивился столь несвоевременной, на его взгляд, веселости и просто-таки брызжущей бодрости начальника милиции.

- А-а! Сева! - воскликнул полковник, поднимаясь из-за стола. - Проходи, давай, проходи, присаживайся! Ты чего грустный такой, а? - Юрий Олегович заботливо заглянул в глаза подчиненного.

- Вы же знаете, товарищ полковник… Потапов… Филимонов… - пряча глаза, отвечал ему капитан.

- Знаю-знаю, - коротко вздохнул Лозовой. - Но, как говорится, чему быть, того не миновать. И не надо падать духом, капитан. Давай-ка, лучше помянем боевых товарищей.

Полковник достал из ящика коньяк и две рюмки. Они молча, как полагается, не чокаясь, выпили.

- Слава героям, - негромко произнес Лозовой. - Из любой ситуации, Севостьян Иванович, нужно уметь извлекать выгоду. - Убрав на место спиртное и рюмки, полковник вновь уселся в кресло.

- В каком смысле, Юрий Олегович? - Горбушкин чувствовал, как закипают его незатейливые мозги. Ну, действительно, какую можно было извлечь выгоду от смертей Филимонова и Потапова?

- Большой шум поднялся после гибели твоих сержантов, - произнес начальник милиции. - На самом верху дана команда - все силы органов внутренних дел бросить на розыск преступников, совершивших эти убийства.

- Да это ж «глухари», если честно! - воскликнул Севостьян Иванович. - Ни одной зацепки нет, ни на кого никакой улики! Где ж искать их, которые убийцы?!

- Недалекий ты человек, Горбушкин, - сочувственно выговорил Лозовой. - Кто ж тебя просит искать настоящих убийц? Включи мозги и подумай!

- Не включаются, - честно признался капитан.

- Заметно, - сказал полковник. - Тогда сиди молча и слушай меня. Как ни странно, убийства Потапова и Филимонова сыграли нам на руку. Руководством главка дана негласная команда - провести массовую карательную операцию. Ну, назовем ее для приличия операцией возмездия. В расход пойдут многие криминальные лидеры и, как ты понимаешь, доказательств и строгого исполнения процессуальных норм от нас никто не потребует. В этой суматохе ты и доберешься до Таганцева. Понял?

- Понял! - судорожно заморгал Горбушкин. - А как я до него доберусь?

- Ни черта ты не понял! - разозлился Лозовой. - Во-первых, на всяческие запреты «гэбистов» по отношению к Таганцеву можно теперь начихать. А во-вторых, в состоянии всеобщей бандитской паники он непременно задергается, начнет совершать ошибки и обязательно где-нибудь проявится. Тут ты его и… Понял?

- Не понял! То есть понял, товарищ полковник! - выпалил Горбушкин, вскочив со стула и приняв положение «смирно».

- Действуй, капитан!

- Ага, товарищ полковник!

Не решаясь больше оставаться в кабинете, Горбушкин суетливо удалился.

- Ага! - передразнил его Лозовой. - Вот деревня! - И, взглянув на наручные часы, вспомнил, что сегодня утром должен явиться на встречу с полковником Бережным из Службы собственной безопасности. Перспектива, мягко говоря, не радовала.

Глава 13

НЕ СУДЬИ ВЫ.

И ПАЛАЧИ - НЕ ВЫ

(Из лирического цикла «Граждане таежных поселений».)

- Живем, братуха, как волки! - ворчал недовольно Серега Лопатин, вскрывая ножом жестяную банку говяжьей тушенки. - От людей прячемся, от каждого шороха вздрагиваем. Тошно.

- Тошно - иди, блевани, - грубовато ответил ему Таганка. - Только учти - не полегчает.

- Знать бы, что будет завтра… - Кнут подцепил широким лезвием ножа кусок тушенки, но в рот ее не положил, о чем-то задумавшись.

- Завтра будет конвой, братишка. И повезут нас с тобой по этапу, - как-то буднично и слишком уж спокойно произнес Андрей.

- Да ну! - попытался не согласиться Лопатин. - Братва поможет! Выкрутимся как-нибудь.

- Вся наша братва, Серега - хлам на вынос.

- Что ты имеешь в виду? - Лопатину послышалось в этой фразе явное оскорбление.

- Ты глазищами-то не зыркай, - Таганцев горько усмехнулся. - Я ничего такого не сказал. Просто братства нашего легендарного и в помине нет. Да и не было его вовсе.

- Ты… Ты думаешь, что говоришь? - Сергей даже растерялся.

- Думаю-думаю. Мы же как - с началом перестройки «Крестного отца» по «видику» насмотрелись, решили у себя таких же дел намутить. Корлеоне, блин, доморощенные. Как вспомню, смешно становится. Клятвы верности давали! Кровью братались! На самом же деле, каждому хотелось по-быстрому денег срубить - вот и вся идея. Ты молодой еще, в конце восьмидесятых, наверное, за партой сидел. А я помню. Кооператоры жирели, цеховики по заграницам телок своих катали. А у пацанов от зависти челюсти сводило. Вот и пошли бывшие спортсмены грабить награбленное. Ну, чего ты на меня все так смотришь? Не думал об этом? Прости, если пришлось тебя разочаровать. Хотя, ты сам с головой дружишь, должен был давно понять, что откуда берется, и почему ноги воняют.

- А почему они воняют? - глупо переспросил Кнут.

- А откуда они растут? - вопросом на вопрос ответил Таганка. - Из задницы! Или не знал?

- И при чем здесь ноги?

- При том, что провоняли мы насквозь со всей нашей идеей бандитского братства…

Второпях смывшись из города, Лопатин и Таганцев нашли пристанище далеко в тайге Карельского перешейка, в избе, заброшенной когда-то давно местными егерями-промысловиками. До ближайшего населенного пункта отсюда было не менее двухсот километров по лесным дорогам. А эти дороги в бескрайнем таежном массиве нужно было еще умудриться отыскать. Но, даже разобравшись в хитросплетениях просек, петляющих через буреломы, пройти сюда могла либо гусеничная военная техника, либо «честный» внедорожник вроде внешне затрапезного отечественного «УАЗа». Даже мощному английскому «Фрилендеру», на котором приползли к охотничьему жилищу Кнут с Таганкой, было нелегко сюда пробиться. Высокий в клиренсе джип несколько часов старательно буксовал и утюжил брюхом, прежде чем, привез седоков к домику.

- Все думаю: как там Машка? - вспомнил Кнут о своей чернокожей красавице. - Что, если люди Ферганы ее перехватили?

- Не перехватили, - ответил Таганцев. - Машку твою еще у самой больницы Женька Рассол принял и на тихую хату уволок. Так что в безопасности она, не дергайся.

- Да как не дергаться?! - возмутился Лопатин. - Сам слинял, как заяц трусливый, а девку бросил! Хорош гусь!

- Слушай, а у тебя что, с ней действительно - серьезно? - Таганка с интересом посмотрел на Серегу.

- Ну а как ты думаешь? Стал бы я из-за обычной «марухи» переживать?

- Ну ты даешь! И ничего, что она шлюха, да? Тебя это не смущает?

- Таганка! - предупреждающе повысил Кнут голос. - Ты лучше заткнись на эту тему!

- Уж больно ты грозен, как я погляжу… - с усмешкой процитировал Таганцев школьного классика. - Гляди, нарвешься. Все беды наши из-за баб.

- Да пошел ты! - выругался Лопатин и, отставив в сторону банку с тушенкой, вышел из избы.

А Таганка, сидя на широкой дубовой лавке, откинул голову к бревенчатой стене и прикрыл глаза. Здесь, в таежной глухомани, ему вспомнилась Настя.

Как она оказалась в Питере? Почему живет с этим ментом, Горбушкиным? Что пришлось пережить ей за последние годы?

Много вопросов и все - не те. Почему Андрей даже не попытался за все это время отыскать ее? Вот - главный вопрос! И точного ответа у Таганцева не было.

Настя выпала из его жизни как-то неожиданно и при весьма странных обстоятельствах. Оказалось, что Рыбин, в свое время назвавшийся ее отцом, был связан с полковником госбезопасности Харитоновым. Значит, Настя вполне могла быть в курсе всего замысла «гэбистов», когда они подтолкнули Таганцева к креслу мэра Иртинска и, впоследствии, пытались совершить государственный переворот. Кому сказать - не поверят! На Таганцева возлагалась роль предводителя народного восстания в Сибири! Идиотизм. Нашли, блин, Ермака!

Вероятность того, что Настю к Андрею, что называется, подвели именно комитетчики, была весьма велика, с учетом сценария, по которому шла вся его жизнь. Значит, она и не любила вовсе Андрюху Таганцева, а просто-напросто выполняла служебные обязанности. Есть такое понятие - постельная разведка. Все факты говорили о том, что Настя к этой профессии имеет или имела самое прямое отношение.

Исходя из вышеизложенного, Таганцев не счел в свое время нужным бросить все и отправиться на поиски пропавшей без вести законной супруги. В том, что судьба сама рано или поздно сведет их вновь, он почти не сомневался. И это уже почти произошло, когда Андрей пытался проникнуть в квартиру Горбушкина.

Вот была бы хохма! Вошел бы он и сказал преспокойно:

- Здравствуй, Настюша! Как дела?

…А за стенами избушки, все приближаясь, послышался натужный рев двигателя. Кто-то пробивался сюда через буреломы.

Выглянув через небольшое окошко, Таганка увидел, что в их сторону по заросшей почти просеке ползет джип Женьки Усольцева. Рассол эту дорогу знал и, если уж решил наведаться, то наверняка имел какое-то неотложное дело. Какое?

«Дело» вошло в избу само. Это была чернокожая Мэри.

- Машка, твою мать! - воскликнул Таганцев. - Ты с ума сошла?! Чего приперлась?! А ну, давай, проваливай!

- Никуда она не поедет, братуха, - в горницу вошел Кнут. - Замочат ее в городе, не понимаешь, что ли?

- А Рассол?! - взревел Таганцев. - Ему кто разрешил ее сюда тащить?! Иди сюда!!!

- Я здесь, бригадир, - спокойно произнес Женька и следом за Лопатиным вошел в избу. - Извини, но в город нам нельзя. Заныкаться там невозможно.

- Что - менты? - Таганка перестал кричать.

- Хуже, - ответил Усольцев. - Люди Ферганы носами землю роют. Я сначала пытался девчонку спрятать, а потом понял, что мне самому спрятаться негде. Короче, обложили нас по полной программе.

- Ну а тебе-то что грозит? - спросил Таганка. - Ты - ни при чем, на меня работал. Пришел бы к Фергане: так, мол, и так, возьми меня обратно. Фергана взял бы, на улице без куска хлеба не оставил…

- Ты, братуха, базар фильтруй, - сурово посоветовал Кнут. - За крыс нас держишь? Мы с тобой вместе работали. Вместе и отвечать, если надо, будем.

- Мусора в городе изображают облаву, - продолжил говорить Женька Усольцев. - Шмонают, как всегда, все, что ни попадя. Братаны от Ферганы по норам шастают, о тебе выведывают, Кнута вон ищут. Короче, сдается мне, что ждут все - не дождутся, пока ты на измены подсядешь, дурку пороть начнешь, занервничаешь. В результате не на ментов, так на быков Ферганы нарвешься. И те, и другие кончат тебя, без базара. Так что, думай, что делать будешь.

- И думать нечего, - ответил Андрей. - Я знаю, что делать.

Соврал, конечно. Ни черта путного в его голову сейчас не приходило.

- Но - что конкретно? - спросил Лопатин.

Понятное дело, братве хотелось знать, что решил предпринять их предводитель.

- Мне Адмирал много должен, - задумчиво произнес Таганка. - Нужно с него денег получить.

- Ну, это-то - не проблема, - сказал Кнут. - Адмирал - мужик военный. Всегда точным был, как швейцарские часы. Мы же с него и не просили в последнее время, как вся эта заваруха с сибирскими братками началась.

- Да, ты прав, - согласился с ним Таганцев. - С Адмиралом проблем не должно быть. Он никогда не подводил. Знаю я одну хрень за ним, но это - личное - к делу не относится.

- А чего ты про деньги заговорил? - задал вопрос Усольцев. - По-моему, сначала шкуры свои спасать нужно.

- Ты, сынок, не учи отца детей строгать! - прикрикнул на него Таганцев. - Все наши основные деньги - на счетах за бугром. До них еще добраться нужно. А у Адмирала - наличные. И они нам могут очень пригодиться. Как бы не пришлось заграничные паспорта с визами делать. Усек? Так что, пункт первый - Адмирал.

Всеволод Михайлович Харитонов, покинув особняк Ферганы, направился в Питер.

Чингиз по приказу «законника» увязался следом.

Несмотря на достаточно высокие профессиональные навыки, приобретенные за время службы в органах госбезопасности, слежку за собой Харитонову было обнаружить непросто. Вечерело, и из пригородов тянулась длинная вереница автомобилей - дачники возвращались в город. «Пробка» гудела множеством клаксонов и пыхтела выхлопными трубами по всей Дороге жизни вплоть до станции метро «Ладожская». Здесь уже все кое-как разъезжались в разные стороны.

Чингиз же держался на дистанции более пятидесяти метров и знал - никуда от него Харитонов в этой многокилометровой толчее не денется. Сидя за рулем джипа и находясь выше, чем водители обычных легковушек, подручный Ферганы мог постоянно держать автомобиль Харитонова в поле своего зрения.

А тот, выехав в окраинный район Купчино, через улицу Софийскую свернул на Фучика, миновал автомобильный рынок, допоздна кишащий тоскующими и заведомо обманутыми владельцами недоношенных «вазовских» автоуродцев. Их, кстати, понять было можно. И ржавое ведро на четырех колесах починить нужно, и денег в кармане с гулькин хрен. Кстати, где хрен у гульки, кто знает? А купить здесь можно все что угодно. И новенький двигатель для «Жигулей», переделанный из выброшенного кем-то на помойку бабушкиного прогоревшего примуса, и фирменные «зимние» колеса на шипах, изготовленные в ближайшем подвале путем переплавки использованных презервативов с добавлением колючей проволоки. Диски на такие колеса, говорят, изготавливают из бывших в употреблении эмалированных ночных горшков.

Проскочив рынок и свернув вправо, Харитонов проехал под железнодорожным мостом, решил попасть ближе к центру через ремонтируемый Витебский проспект. Каждому питерскому водителю этот маршрут показался бы странным. Сам Витебский был в то время настолько раздолбан, что пересечь его можно было разве что на танке. Любой уважающий себя автоводила предпочел бы объехать это чудо отечественного дорожного строительства. К тому же, недавно здесь начались-таки ремонтные работы. Всюду понаставили ограждений, объездных знаков и тяжелой дорожной техники. Уж наверное, проще было бы обойти злополучное место стороной. Нет, Харитонов решил гробить мягкую подвеску своей иномарки именно по рытвинам и ухабам раздолбанного, как устои нерушимого социализма, Витебского.

- Вот баран! - выругался Чингиз, аккуратно выруливая за Харитоновым. - Совсем город не знает, «чайник»! Ты зачем за руль вообще сел?! На ишаке тебе ездить нужно! - ругался браток так громко и так искренне, как будто разжалованный полковник мог его сейчас слышать и внять его осуждениям. - Сиди дома, сын осла! Мозгов у тебя нет!

Но мозги, само собой, у Харитонова были. И дома сидеть не хотелось. И на Витебский проспект, буквально заваленный асфальтовыми катками, самосвалами и бульдозерами, он выехал не случайно. Это ведь Чингиз так подумал, что Харитонов не заметил его по дороге сюда. А полковник обнаружил за собой хвост еще от самого дома Ферганы!

В очередной раз взглянув в зеркало, Всеволод Михайлович оскалился в довольной и хищной улыбке и, не жалея амортизаторов, надавил на газ, вырвавшись чуть вперед.

Прыгая на рытвинах, не забыл, когда надо было, коротко мигнуть фарами.

Чингизу ничего не оставалось, как поспешить за ним. Уже смеркалось. А в Питере осенью темнеет быстро. К тому же, если Харитонов, чуть оторвавшись, пересечет Витебский проспект и окажется перед параллельными улицами - Рузовской, Можайской, Верейской, Серпуховской, Бронницкой - выходящими к Загородному, то непременно уйдет. На какую из них выскочит преследуемый? Потерять его из виду, значит, не выполнить приказ Ферганы. Вперед. Только вперед. И Чингиз прибавил ходу.

В это время с места тронулся тяжелый бульдозер - как раз в тот момент, когда Чингиз подъезжал к нему.

Вот, что значит с абсолютной точностью просчитать поправку на скорость движения автомобиля, движущегося слева по перпендикулярной прямой! Алгебра с геометрией, мать их! Наверное, механик бульдозера отличником в школе был. Потому что с ювелирной точностью въехал стальным ножом в бочину автомобиля Чингиза. Браток даже ничего сообразить не успел. А бульдозер сдвигал легковушку с проезжей части дороги, как одним пальцем можно сдвинуть со стола пустой спичечный коробок. И двигал его до тех пор, пока не впечатал в глухой железобетонный забор,расплющив о препятствие в лепешку.

Сделав свое дело, отличник-бульдозерист выскочил из кабины и побежал к автомобилю, тормознувшему в стороне. Да, Харитонов, проехав немного вперед, остановился, поджидая того, кто размазал Чингиза по забору.

- Ну, Рыбин, ты даешь! - похвалил Всеволод Михайлович человека, севшего к нему в салон на переднее сиденье.

- Хорошо, что позвонить мне успел, - ответил ему Захар Матвеевич.

- Спасибо, Захар. Век не забуду, - Харитонов поспешил скрыться с места происшествия, пока кто-нибудь из случайных свидетелей не сообщил в милицию о взбесившемся бульдозере.

Да, Харитонова в Питере от таких вот нежелательных случайностей прикрывал именно Захар Матвеевич Рыбин, старый его приятель и бывший коллега по службе в госбезопасности.

- Ну что, - проговорил Всеволод Михайлович, выруливая на Большую Московскую улицу. - Пришло время навестить Адмирала.

Федор Кузьмич Бирюков, имевший в блатном мире кличку Адмирал и на самом деле носивший в далеком прошлом адмиральские погоны, никого этим вечером в гости не ждал. Точнее говоря, все, кто должен был его нынче навестить, давно уже собрались.

«Все» - это громко сказано.

«Все» - это милый юноша двадцати - двадцати двух лет с изящными тонкими руками, хрупкими плечиками, тонкой осиной талией и круглой попкой. Фу! Какая гадость! Но - что было, то было, врать не будем. К тому же, нам с вами, может быть, и гадость, а Адмиралу очень даже нравилось.

К слову заметить, что эту свою тайную страсть он берег от постороннего взгляда трепетно, ничем себя не компрометируя в глазах скучных в своей традиционной сексуальной ориентации партнеров… кх-м… по бизнесу. Особенно нелегко приходилось ему в «зоне», где к «петухам» отношение было соответствующее. Но и там гражданин Бирюков умело сдерживал себя всякий раз, когда вдруг накатывало буйное желание заглянуть за шторку «петушатника» и приголубить кого-нибудь из «опущенных» «машек».

Так вот, юноша Валера, всюду настаивающий на том, чтобы знакомые называли его Валерией, сидел у Адмирала на коленях, обвивал своими ручонками его шею и нежно целовал в губы. Вечер обещал быть томным.

И вдруг в дверь позвонили.

- Черт возьми! - выругался Бирюков, прервав безобидные любовные утехи. - Кого принесло?

- Котенок! - простонало Валерие. - Ты кого-нибудь ждешь?

- Нет, ну что ты! Приперся кто-то без приглашения, - чего Адмирал смутился? - А не будем открывать и - все тут. Правда? - он заглянул в глаза возлюбленному… возлюбленной… Ну как, блин, его назвать-то?!

А возлюбленное заподозрило что-то неладное.

- Это женщина?! - в ужасе расширив глаза, спросило Валерие, обиженно отстраняясь. - Ты изменяешь мне с какой-то бабой, да? - во взгляде сверкнул огонь ненависти.

Эти мальчики небесного цвета всегда такие ревнивые!

- Не говори глупостей, рыбка моя! - Адмирал улыбнулся и попытался лизнуть мальчика в курносый капризный носик.

- Не делай из меня идиотку! - пискляво воскликнуло Валерие.

А звонок в дверь, между тем, повторился. Причем, довольно настойчиво.

- Да не жду я сегодня никого! - в отчаянии проговорил Адмирал. - Может, это вообще дверью ошиблись!

- Ошиблись, да?! - возмущенно заговорило возлюбленное. - Ты мне лапшу на уши вешаешь! Развратник! А ну, иди, открывай! Посмотрим на нее! Да я ей все глаза выцарапаю!

Адмиралу ничего не оставалось делать, как только застегнуть расстегнутую уже ширинку и направиться в прихожую.

- Кто там? - осторожно спросил он.

- Свои, Федор Кузьмич, - послышался мужской голос. - Открывай, милый!

- Милый?! - возмущенно возопило Валерие. Юноша, выйдя в коридор вслед за Адмиралом, стоял руки в боки и пыхтел. Ревность его перла через край. - Так у тебя еще и мужик?! Кобель проклятый! Открывай немедленно!

Адмирал посмотрел в дверной глазок и отступил назад.

- Там двое! - прошептал он. - Я их не знаю!

- Ах, не знаешь?! - ревнивого мальчика уже ничто не могло остановить. - Вот и познакомимся!

С силой оттолкнув Бирюкова в сторону, Валерий сам открыл дверь.

На пороге возникли, действительно двое - Захар Матвеевич Рыбин и, естественно, Всеволод Михайлович Харитонов.

- О господи! - невольно воскликнул Харитонов. - Какие изыски!

Мальчик стоял перед ним в претенциозной позе совершенно обнаженный.

- Но, простите, - Всеволод Михайлович озадаченно потер подбородок. - Мы не по этой части. Добрый вечер, Федор Кузьмич! - понимающе улыбаясь, он посмотрел на растерявшегося Адмирала.

- Пошел в ванную! - гаркнул Бирюков на мальчишку, и тот не заставил его повторять дважды.

Войдя в дом, Рыбин и Харитонов без церемоний проследовали в гостиную и расселись по креслам.

- Вам, господа любезнейшие, собственно говоря, какого хера здесь нужно? - в обычной светской манере поинтересовался Бирюков, одновременно доставая с книжной полки пистолет «ПСМ» и снимая его с предохранителя.

Поздно он за оружие схватился. Когда повернулся к незваным гостям, огорченно принял к сведению, что на него уже смотрят два ствола «Макаровых».

А гости дежурно улыбались.

- Вы, Федор Кузьмич, пукалку свою малокалиберную на место положили бы, а? - посоветовал Харитонов. - Ведь даже мяукнуть не успеете. Лучше присядьте и выслушайте нас внимательно.

Сообразив, что его действительно запросто продырявят эти двое, Бирюков вернул никелированную генеральскую игрушку на место и покорно сел на диван.

- Ну, слушаю, - произнес сдавленным голосом. - Говорите, с чем пришли.

- С предложением пришли, естественно! - заметно оживился Харитонов. - С деловым предложением.

- Я не нуждаюсь ни в чьих деловых предложениях, - резко ответил Адмирал. - У меня свой бизнес, и помощь ничья не нужна.

- Заблуждаетесь, уважаемый, - усмехнулся Харитонов.

Из комнаты было слышно, как открылась дверь в ванную. В гостиную порывисто влетел голубок, одетый в коротенький и тонкий шелковый халатик.

- По какому праву?! - заверещал он с ходу. - Как вы смеете врываться в чужое жилье?!

Харитонов не обратил на его появление вообще никакого внимания. А Рыбин спокойно поднялся, приблизился и дал мальчонке по голове рукоятью пистолета.

Вырубившись, тот рухнул на паркетный пол. Уснул, наверное, как тот сазан, которого рыбаки, выловив, оглушают веслом.

- Ну, так как? - спросил Бирюкова Харитонов. - Вы готовы нас выслушать?

- Готов, - Бирюков тупо уставился на бесчувственного юношу.

- Ну, тогда приступим к делу. Фамилия Таганцев вам знакома?

Адмирал невольно вздрогнул.

- Вижу, что знакома. Так вот, я могу избавить вас от этого человека. От его постоянных поборов и бандитских угроз. Он ведь забирает себе немалую долю от честно заработанных вами денег в сфере нефтяного бизнеса, не так ли?

- Кто вы? - настороженно спросил Бирюков, переводя взгляд с отключившегося любовника на неизвестных и нахрапистых господ. - Такие же бандиты, как Таганцев? Что б он сдох!

- Вот вы как заговорили! - воскликнул Харитонов. - Но, согласитесь, именно Таганцев помог вам пристроить уворованный у государства капитал. Вы же после десятилетней отсидки слепым котенком на мир смотрели. Одна незадача: легализовав деньги и наладив поставки нефтепродукта в Мурманск, вам стало жаль тех капиталов, которые вынужденно уходили в закрома бандитской группировки Таганцева. Вы и сейчас ищете любую возможность обойтись без его «крыши». Всегда жаль расставаться с большими деньгами. Правда? И хочется просто-таки удавить этого жадного разбойника. А я могу вам в этом помочь. Вы меня понимаете, гражданин Адмирал?

- Нет, не понимаю. - Бирюков и впрямь не мог сообразить, какая выгода неизвестному гостю во всей этой истории.

- Объясню просто. Таганцева зажали в угол. Деваться ему некуда. Одна надежда - на те деньги, которые вы ему должны и не перекачали еще в зарубежные банки. С их помощью он попытается выскочить за границу. И там его уже никто не достанет.

- Да пусть себе катится! - закричал Бирюков. - Баба с возу - кобыле легче!

- Вот тут вы глубоко заблуждаетесь, - возразил Харитонов. - Смывшись за кордон, он не оставит вас в покое. Здесь, в России, вас по-прежнему будут доить его люди. Так перекройте же ему кислород, черт побери! Лишите его средств!

- Легко сказать! Да он прикончит меня!

- Ерунда, - твердо проговорил Харитонов. - Он не станет резать курицу, несущую золотые яйца. И не отказывайте ему прямым текстом. Ваша задача - лишь оттянуть время. Найдите какую-нибудь убедительную причину, временно отложите финансирование. Попросите отсрочку. Без денег он не уйдет из Питера. Задержится всего на несколько дней. Этого нам достаточно.

- У вас с ним личные счеты? - наконец догадался Адмирал.

- Вот мои телефоны, - Харитонов протянул визитную карточку. - Звоните мне на мобильный в любое время суток, как только с вами свяжется Таганцев. Дальше - не ваша забота. Мы сами все устроим.

…Английский джип «Лэндровер Дефендер», похожий на катафалк, остановился у дома на Большой Московской улице как раз в тот момент, когда отсюда же отъезжал автомобиль, в котором находились Харитонов и Рыбин.

Сначала из машины вышел Женя Усольцев. Осторожно и внимательно огляделся по сторонам, прошел к подъезду, проверил все внутри - черный ход к проходному двору, лестничный пролет и площадку на втором этаже, заглянул даже за вечно открытую дверь парадной. Махнул друзьям рукой.

Двигатель джипа не выключался. Лопатин с Таганцевым, непрестанно озираясь, быстро вошли в подъезд, а сам Усольцев тут же уселся за руль, оставшись ждать в машине.

Проводив Харитонова с Рыбиным до дверей, Адмирал присел на корточки перед мальчиком, постепенно приходящим в себя.

- Рыбка моя маленькая! - причитал Бирюков, осторожно поглаживая «голубяшку» по голове. - Больно тебе, заинька мой! Ничего-ничего, потерпи, папочка сейчас бинтик принесет.

Он уже пошел было за аптечкой, в которой хранил бинт с ватными тампонами и перекись водорода. Но вновь раздался звонок в дверь.

- Снова их несет! - с досадой подумал Бирюков, решив, что вернулись Харитонов и Рыбин, забыв о чем-то еще ему сказать.

Не спрашивая кто пришел, распахнул дверь. И - чуть не упал от неожиданности. Перед ним стояли Таганка и Кнут.

- Здорово, Адмирал, - поприветствовал его Андрей. - Один дома?

- Да-да! Конечно! - ответил Бирюков. - То есть нет-нет… то есть проходите… да… это, как его, проходите, пожалуйста!

- Понятно. Не суетись, - Таганка увидел лежащего на полу мальчика в халатике. - Не дергайся, я о твоих причудах давно знаю.

Лопатин вслед за Таганцевым невозмутимо переступил через полуобнаженное тело.

- Ты чем его огрел, злодей? - криво улыбнулся Таганцев, видя, что возлюбленный Адмирала не мертв вовсе, а пытается мотать окровавленной головой.

- Это не я! - воскликнул Бирюков. Но вовремя сообразил, что сморозил глупость. - То есть я. Мы… Мы поссорились! Вот!

- Обычное дело - семейная драма, - спокойно изрек Андрей, усаживаясь в то самое кресло, на котором минутами раньше сидел Харитонов.

Лопатин жестом показал Бирюкову, чтобы тот тоже проходил в комнату.

- Рад тебя видеть, Таганка, - встревоженно проговорил Адмирал.

- Не заметно, - ответил ему Андрей. - Но - у меня нет времени разбираться в твоих эмоциях. Деньги нужны, Адмирал.

- Да-да, конечно, Андрей! - суетливо воскликнул Бирюков и трясущимися руками полез во внутренний карман висящего на спинке стула пиджака. Вынул оттуда тугой бумажник. - Разве я тебе когда-то отказывал?! Мы же - свои люди, Андрей Аркадьевич! Сколько? Сколько нужно? - он принялся отсчитывать стодолларовые купюры, а визитная карточка Харитонова при этом, мешающаяся в руках, упала на пол.

- Ты что, больной, Адмирал? - почти всерьез поинтересовался Таганцев. - Что ты мне тут комедию разыгрываешь? Я тебя про деньги спрашиваю. Гроши эти себе оставь на мороженое.

- А-а! Деньги! - будто бы спохватился Бирюков. - Так это… как его… деньги… они в банке, Андрей… Аркадьевич. Дома нет ничего. Вот - только это. - Он протянул Таганке не более тысячи «баксов».

- О-о! - подал голос Лопатин. - Да ты плохой совсем стал, Адмирал!

- Кто плохой? Я плохой? Почему плохой? Я хороший!

- Не серди меня, Адмирал, - посоветовал Лопатин, доставая пистолет.

- Открывай свой сейф, - сказал Таганцев. - Он у тебя в спальне. Шифр сказать?

- А чего вы все пистолетами тычете?! - по-детски обиженно заныл Бирюков. - Сразу нельзя сказать: дай денег из сейфа?!

- Опаньки! - насторожился Таганцев. - Кто это тебе пистолетом тыкал? - и взгляд его упал на визитку.

Наклонившись, Андрей поднял карточку, посмотрел на нее и чуть не онемел.

- Вот это - номер! Кнут!

Серега Лопатин сработал молниеносно. Прихватил Адмирала сзади за горло и плотно приставил к его голове срез ствола пистолета.

- Говори, - тихо зарычал Таганцев, показывая визитку Бирюкову. - Когда этот человек здесь был?

- Я не знаю, что это! - испуганно запищал Адмирал. - Никого здесь не было!

- Мы ведь убьем тебя, паскуда, - сказал Андрей, тоже достав оружие.

- Нет денег! - тявкнул Адмирал. - Гады! Подонки! Бандиты! Кровососы!

Чтобы тот прекратил верещать, Кнут вставил ему ствол пистолета в рот. И теперь были слышны лишь приглушенные всхлипы.

Пока Лопатин и Таганцев были заняты исключительно Бирюковым, нежный юноша в женском халате окончательно пришел в себя. Тихонько поднявшись, он бочком-бочком переместился вдоль стенки, взял в руки большую напольную вазу и, не думая, ударил ею Лопатина по голове.

И тут прозвучал пистолетный выстрел, заглушивший звон битого фарфора. Серега выстрелил от неожиданности. Сам от удара вазой по башке практически не пострадал. Видимо, голубой агрессор, волнуясь, не рассчитал точку приложения удара. Антикварное творение китайских мастеров лишь скользнуло по его непробиваемому бритому затылку.

Адмиралу повезло чуть меньше. Девятиграммовая свинцовая пуля в латунной оболочке, выпущенная прямо в рот, снесла половину черепа.

- А-а-а!!! - дико заорал перепуганный Валерик, сев на корточки и прикрыв свою глупую голову хилыми ручонками.

- Вот, блин, дела! - в сердцах выругался Таганцев.

- Слушай, - посмотрел на него Лопатин, смахивая с себя мелкие осколки фарфора. - А ты что, в натуре, шифр сейфа знаешь?

- Да хрена там! - зло ответил Андрей. - Откуда?!

- Может, чего в хате поищем? - предложил Кнут. - Тут наверняка еще «бабки» есть.

- Некогда. Валить отсюда надо.

- А с этим что делать? Стуканет ведь, сучонок.

- Стуканешь на нас ментам? - Таганка схватил его рукой за пышные волосы и повернул заплаканным лицом к себе.

- Нет! Нет! Что вы, мальчики! Я никому!!! Никому не скажу!!!

- Молодец, - похвалил Таганцев. - Я так и думал.

И, не глядя, выстрелил Валерику точно между бровей.

Глава 14

НА ЛЕСОСПЛАВЕ, БРАТ, МЕЧТАТЬ НЕ ВРЕДНО

(Из лирического цикла «Граждане таежных поселений»)

Полковник милиции Лозовой просидел в кабинете Альберта Николаевича Бережного с самого утра и до самого позднего вечера. Не просто так сидел да штаны протирал, разумеется. Все это время его допрашивали, не давая ни минуты передышки.

- Юрий Олегович, - не повышая тона, говорил офицер Службы собственной безопасности МВД. - Нам доподлинно известно, что лично вами было дано указание организовать вооруженное нападение на автомобиль, в котором находился некий Таганцев Андрей Аркадьевич, находящийся в розыске. Непосредственным исполнителем этого приказа стал командир роты патрульно-постовой службы капитан милиции Горбушкин Севостьян Иванович. Я все правильно излагаю?

- Нет, не правильно, - отвечал Лозовой. - Поскольку Таганцев, действительно, числится в розыске, все подразделения милиции работают в соответствии с приказом начальника Главного управления внутренних дел.

- Верно. Но вы приказали уничтожить Таганцева, а не задержать его.

- Извините, Альберт Николаевич, - вымученно улыбнулся Лозовой. - Но это - недоказуемо.

- Как недоказуемо и то, что вами получена взятка от некоего Всеволода Михайловича Харитонова? - Бережной пристально посмотрел на задержанного.

- Не знаю никакого Харитонова, - решительно произнес Лозовой.

- Огорчу вас, наверное, но не хочу скрывать, что факт вашей встречи и момент получения от Харитонова денежной суммы зафиксирован техническими средствами наблюдения. Надеюсь, вы понимаете, что я не блефую?

- Не поверю, пока своими глазами не увижу видеопленку, - продолжал упираться Лозовой.

- Увидите непременно, - заверил его Бережной. - Мы организуем, так сказать, коллективный просмотр, как только привезем сюда из Москвы человека, по настоянию которого вы и согласились оказать Харитонову некоторые услуги. Как его зовут? Если не ошибаюсь, Илья Панкратович Истомин. Тот самый, что однажды избавил вас от тюрьмы.

Лозовой и ухом не повел. Продолжал держаться железобетонно. Не знаю, мол, никакого Истомина и - точка.

- У вас железная выдержка, полковник, - не поскупился Бережной на комплимент. - Но это вам не поможет. В соответствии с Указом Президента Российской Федерации наша служба провела ряд оперативных мероприятий, в результате которых Истомин и еще двенадцать человек из центрального аппарата МВД взяты под стражу и уже дают показания. В том числе, извините, и на вас.

- Плевать мне на них! - огрызнулся Лозовой.

- Вы, Юрий Олегович, за окно посмотрите, - посоветовал Бережной. - Ночь на дворе. А я от вас с самого утра слова доброго не слышал. Вы ведь опытный опер. Должны кожей чувствовать, что игра окончена. Стоит ли запираться? При этом учтите - старые ваши дела тоже поднимем. По совокупности очень большой срок светит. Может, лучше явку с повинной оформим? На годок-другой, глядишь, меньше получите. Плюс возможная амнистия, примерное поведение… Ну не мне вас учить!

- Устал я, - вяло проговорил Лозовой.

- Вы не об усталости сейчас думайте, мой вам совет, а о том, чтобы срок себе сократить.

- Я без ваших советов обойдусь как-нибудь, - казалось, Юрий Олегович потерял к разговору всяческий интерес.

На самом же деле в голове его судорожно крутились мысли. Горбушкина они пока что не взяли. А возьмут - согласится ли капитан свидетельствовать против Лозового? Да что там гадать! Расколется на первой же минуте допроса в ССБ. Тут ребята служили не ментовские, а в свое время отобранные из госбезопасности. Этих не купишь и авторитетными чинами не запугаешь. Они тут за идею, придурки, Родине служат.

Одна оставалась надежда - Илья Панкратович Истомин, как это ни странно. Его, хоть и наверняка арестовали - здесь Бережной явно не блефовал - но скоро должны обязательно отпустить. За Истоминым большие люди в правительстве стояли. Они его из-за решетки вытащат. А уж сам Истомин позаботится, чтобы освободить Лозового. Значит, нужно молчать до последнего. Одно слово против Истомина - конец. Тогда точно сгниешь на нарах. Если же московскому патрону повезет выкарабкаться из западни, поставленной своими же, то шанс на спасение есть.

- О чем размечтались, Юрий Олегович? - спросил Бережной, заметив, как глубоко задумался допрашиваемый.

- В моем положении мечтать не вредно.

- Ну что ж, - Бережной нажал на кнопку звонка, вызывая конвойного. - Вот вам слово мое: на лесосплаве будете мечтать лет десять.

Не ответив следователю, Лозовой поднялся со стула и, заведя за спину руки, пошел из кабинета. Конвойный прапорщик шагнул следом. Куда его ведут Юрий Олегович знал - в камеру.

Так и случилось. В подвале под зданием Службы собственной безопасности за ним с лязгом закрылась тяжелая металлическая дверь. Конвойный прапорщик, грохоча железом, задвинул засов и четыре раза провернул в замке ключ.

В это же самое время Настя, прикупив в ближайшем киоске несколько бутылок пива, направлялась домой.

Идя по тротуару, она держала полиэтиленовый пакет обеими руками перед собой, заботясь о том, чтобы пленка не разорвалась и драгоценная ноша в стеклянной таре не разбилась, упав на асфальт. Но все же это произошло.

Рядом тормознул микроавтобус с зашторенными окнами. Дверь его неожиданно быстро распахнулась. Чьи-то сильные руки схватили ее за плечи и втянули женщину в машину.

По дороге она пыталась бороться, вырваться от похитителей, кричала, звала на помощь. Все тщетно. В конце концов автомобиль въехал во внутренний двор Большого дома на Литейном проспекте. Тут она начала понимать, что происходит.

Когда микроавтобус припарковался во дворе и двигатель его был заглушен, человек, который выкрал ее прямо с тротуара, заговорил ровным спокойным голосом.

- Анастасия Ивановна…

Она удивленно вскинула брови. Казалось, что за эти годы и сама-то забыла свое настоящее отчество.

- Ну разумеется, - подкупающе улыбнулся человек. - Мы знаем, что вы - не Захаровна, а именно Ивановна. И отец ваш покойный - Звягин Иван Трофимович. Я не ошибся?

- Не ошиблись, - обреченно произнесла Настя.

- Вот и - слава богу. Так вот, Анастасия Ивановна, мы сейчас с вами тихо, мирно, без наручников войдем вон в тот подъезд, - он указал на ближайшую дубовую дверь, перед которой стоял часовой в форме старшего прапорщика Федеральной службы безопасности. - Поднимемся на четвертый этаж. Там вас ждут.

- Кто ждет? - подавленно спросила она.

- Вот там и узнаете! - бодрым голосом произнес мужчина.

Вдвоем они поднялись по лестнице, миновали длинный коридор, пол которого был застлан зеленой ковровой дорожкой, остановились перед дверью.

Сопровождающий постучался.

- Войдите! - раздалось из кабинета.

Ступив в полумрак служебного помещения, Настя разглядела широкоплечего мужчину в элегантном, хотя и старомодном, двубортном пиджаке немецкого кроя. Его лицо было в тени, и только на грудь попадал свет от настольной лампы в темно-зеленом атласном абажуре.

- Добрый вечер, Анастасия Ивановна! - вполне дружелюбно, если судить по тону, поприветствовал ее хозяин кабинета. - Проходите, присаживайтесь. - Он вышел навстречу. - Простите, если обошлись с вами излишне резко.

- Ладно, чего уж там. - Настя резонно подумала о том, что не стоит здесь и сейчас высказывать своих претензий.

- Давайте, обойдемся без лишних предисловий, - вновь заговорил мужчина в немецком пиджаке. - Меня зовут Виктор Данилович. Фамилия - Коновалов. А вы, если мне не изменяет память, являетесь кадровым офицером специальной службы одного из оперативных управлений ФСБ.

- Являлась, - резко поправила его Настя. - Я из бывших.

- Не смешите меня так сразу, - отреагировал на ее слова Коновалов. - Уж вам-то, Анастасия Ивановна, лучше других известно, что в нашей конторе еще со времен Феликса Эдмундовича Дзержинского «бывших», как вы изволили только что выразиться, не бывает. - И повторил по слогам. - БЫВ-ШИХ НЕ БЫ-ВА-ЕТ! И подтверждение тому - щекотливая ситуация, когда вам нужно было оформить новые документы, удостоверяющие вашу личность после бегства из Сибири. Мы же не бросили вас на произвол судьбы. Помните?

- Нет! Забыла! - выкрикнула Настя.

- Ну успокойтесь, - произнес он. - Давайте-ка, выпейте капельку. - Он налил в маленькую рюмку коньяку.

Настя не отказалась, посчитав, что таким образом она хоть немного успокоится.

- Я назову вам три фамилии, а дальше расскажу, что нужно будет делать.

- Какие еще фамилии? - Настя усталыми глазами посмотрела на Коновалова.

- Харитонов, Рыбин, Таганцев, - сухо, как робот, произнес тот.

Ее как будто ударили по голове. В глазах потемнело, и она готова была уже упасть в обморок, но Коновалов вовремя плеснул ей в лицо холодную воду из стакана.

- Але-але-але! Мы так не договаривались! Держите себя в руках, милая. А долги - они потому и долги, что их отрабатывать нужно.

Севостьян Иванович Горбушкин боялся пить. И есть боялся. Он, казалось, боялся даже дышать. Ходил с оглядкой, старался избегать проходных дворов и больше бывать на людях. По всем внешним признакам у него начиналась паранойя как следствие мании преследования.

Он целый день сегодня названивал по телефону полковнику Лозовому, но секретарша неизменно отвечала ему: «Начальник милиции на выезде».

На каком, на хрен, выезде?! Сука бешеная! Сидит там, в приемной, губы себе во все цвета радуги раскрашивает, не делает ни черта, а гонору!

Решив дождаться Лозового непосредственно на рабочем месте, Горбушкин приехал в отдел милиции.

- Не появлялся? - спросил, входя в приемную.

- Севостьян Иванович! - с явным недовольством в голосе отвечала ему секретарь. - Я же вам русским языком весь день трындычу: полковник Лозовой на выезде!

- Ну ладно, ладно, - примирительно забормотал капитан, понимая, что надоел уже хуже горькой редьки. - Я здесь, у вас, посижу, подожду его.

- Сидите, - благосклонно ответила хозяйка приемной и взяла в руки очередной тюбик губной помады.

Опустившись на стул, капитан осматривался вокруг затравленным зверьком, теребя в руках пустую дерматиновую папку, то и дело тяжело вздыхал и ерзал.

- А это… скажите, - Горбушкин посмотрел на секретаршу, раскрасившую свои пухлые губы в сине-фиолетовый цвет. - Полковник вообще сегодня не появлялся?

- Ага, - ответила та. - Вообще не появлялся.

- А где это… он может быть целый день? - тревожные догадки стали прокрадываться в мутное сознание командира роты.

- Вот щас, я вам все брошу и стану рассказывать, где он может быть! - возмутилась секретарша и принялась стирать носовым платком не понравившуюся помаду.

А дверь в приемную отворилась. Вошли двое. Высокие такие парни в строгих костюмах и металлом в глазах.

- Здравствуйте, - поздоровался один из них и посмотрел сразу на Горбушкина. - Вы - Севостьян Иванович Горбушкин?

- Я… - ответил капитан, не поднимаясь со своего места, и вдруг почувствовал, как его сердце падает в пятки.

- Служба собственной безопасности, майор Никитин, - представился тот, который поздоровался. - Севостьян Иванович, сдайте оружие и поедемте с нами.

- Я… Горбушкин… Севостьян… Иванович… - зачем-то пролепетал капитан, не веря еще, что эти двое пришли сюда за ним. - А куда поедем?

- Вы не волнуйтесь, - сказал второй. - Мы вам по дороге все расскажем.

И только тут до капитана милиции дошло, что по дороге ему если что и расскажут, то лишь перечислят статьи Уголовного кодекса, по которым впоследствии предъявят официальное обвинение.

- А я… это… как его… - продолжал лепетать Горбушкин, быстро соображая, что может в этой ситуации сделать. - К начальнику милиции я тут… пришел… к Лозовому… как его… это самое…

- Вот и хорошо, - одобрительно произнес майор Никитин, делая шаг вперед. - У нас со своим начальником и встретитесь.

- Ни хрена себе! - растерянно проговорила секретарша, откинувшись на спинку кресла.

Наверное, этот ее возглас и продиктовал Горбушкину все его дальнейшие действия.

Мгновенно внутренне собравшись, он метнулся к женщине, одновременно, выхватывая из кобуры табельный пистолет. Передернуть затвор и приставить срез ствола к голове этой крашеной идиотки - дело сотых долей секунды.

- Назад!!! - заорал Горбушкин, прикрываясь от оперативников пышным телом секретарши. - Я сейчас башку ей развалю!!!

Оба офицера ССБ, приехавшие на задержание капитана, машинально обнажили свое оружие. Но стрелять не посмели, трезво оценив ситуацию и понимая, что в два счета могут убить ни в чем не повинную женщину.

- Стволы на пол!!! - продолжал орать Горбушкин. - Вышли вон!!!

- Тихо, тихо, капитан! - насколько мог, спокойно произнес Никитин. - Мы тебя поняли. Может, договоримся? Отпусти ее.

- Стволы, я сказал, на пол!!! - до хрипоты орал Севостьян Иванович.

Делать было нечего. Оба опера послушно разоружились и отступили назад, встав по ту сторону раскрытой двери приемной.

Секретарша заверещала.

- Заткнись, сука!!! - крикнул на нее капитан. - Застрелю на хер!!! Дверь закрыли!!! - орал он уже тем, кого только что разоружил.

Пришлось выполнить и это его требование.

Дальнейшие переговоры велись уже через закрытую дверь.

- Севостьян Иванович, - увещевал его майор Никитин. - Вы же пожилой человек! На пенсию пора. К чему вам такие неприятности? Отпустите женщину и сдайтесь.

В ответ прозвучали выстрелы. Три пули легко пробили толстую дубовую дверь и расплющились о бетонную стену в коридоре.

- Горбушкин! - призывал его все тот же Никитин. - Ерунду порешь! Зачем тебе в «зону» идти? Ты же ни в чем не виноват! Отпусти заложницу, я помогу тебе выкрутиться!

- Знаю я, гаденыш, как ты мне поможешь!!! - остервенело орал в ответ Севостьян Иванович, окончательно теряя разум. - Начальника ГУВД ко мне!!! С генералом говорить буду!

- Хорошо-хорошо! Я тебя понял! - отвечал майор ССБ. - Только не дури. Мы свяжемся с начальником ГУВД.

Второй оперативник в это время вызывал по мобильному телефону сводный отряд быстрого реагирования - СОБР. Спецназовцы подкатили уже через двадцать минут, мгновенно рассредоточившись и заняв боевые позиции.

Руководить операцией прибыл полковник Бережной.

Сотрудников отдела милиции эвакуировали, невзирая на то, что многие горячие головы из уголовного розыска и следственного отдела предлагали свои услуги, обещали успокоить Горбушкина и убедить его в необходимости подчиниться.

- Товарищ полковник! - напирал начальник уголовного розыска. - Да он - нормальный мужик! Пустите меня, я поговорю с ним!

- Отойдите в сторону, майор, - жестко отвечал Бережной. - Без вас обойдемся.

- Да я ж его, товарищ полковник, сто лет знаю! - не унимался тот.

Бережной лишь посмотрел на своих людей, и начальника уголовного розыска тут же молча оттеснили в сторону.

Молоденький следователь, Антон Корниевич, в прошлом году окончивший высшую школу милиции, самовольно попытался приблизиться с улицы к окну, ведущему прямо в приемную, расположенную на первом этаже здания.

- Иваныч! - как старому приятелю, прокричал он Горбушкину. - Это я, Антоха! Слышишь меня?

Наверное, капитан услышал мальчишку. Потому что в следующее мгновение в оконный проем прозвучали несколько пистолетных выстрелов. Лейтенант милиции вынужден был упасть лицом в клумбу и отползти назад.

- Что будем делать? - спросил Никитин у Бережного. - Может, поговорим еще?

- Людей всех за оцепление вывели? - задал Бережной свой вопрос.

- Так точно, Альберт Николаевич, - ответил майор.

- Вот и ладненько, - полковник спокойно выкурил сигарету. И лишь потом посмотрел на подчиненного. - С шакалом, майор, нечего разговаривать. Командира СОБРа ко мне.

О чем Бережной беседовал с офицером в камуфляже, лицо которого закрывала плотная черная маска, никто не слышал, они вдвоем преднамеренно отошли в сторону. Но сразу после этого короткого разговора на крыше дома, расположенного через дорогу напротив, залег снайпер.

Бестолковая голова Горбушкина лишь на мгновение мелькнула в оконном проеме.

Боец СОБРа в оптический прицел долго эту голову не разглядывал. Спусковой крючок у снайперской винтовки Драгунова мягкий, послушный своему хозяину. И пуля далеко не дура, как опрометчиво утверждают многие. Вылетев из нарезного ствола, она попала Горбушкину аккуратненько так в левое ухо. После этого Севостьян Иванович рухнул себе на пол замертво, да так и лежал, не шевелясь, пока за ним не приехали санитары из городского морга.

- Ты глянь, братуха, чего творится! - Серега Лопатин, вытаращив глаза, указывал пальцем в ту сторону, где санитары вперед ногами выносили тело убиенного капитана Горбушкина. - Менты совсем озверели - своих «мочат»!

- Они не своих «мочат», Кнут. Они от сук избавляются, - ответил Таганцев. - Жаль только, что я сам не успел кончить этого урода. Мой он был. Мой.

- Зато в дерьме не измажешься, - изрек Лопатин.

- Не факт. На мой век, Серега, дерьма хватит.

Они сидели в припаркованном неподалеку от отдела милиции джипе и со стороны наблюдали за тем, что происходило уже после того, как снайпер из СОБРа пристрелил капитана Горбушкина, пытавшегося удержать в заложницах секретаршу начальника милиции.

Да и вообще приехали сюда, чтобы выследить поганого мента и по дороге со службы домой прихлопнуть где-нибудь в подворотне. Не сложилось.

К зданию милиции понаехало городского начальства, царили хаос и неразбериха. Оно и понятно: не каждый день в Питере мусорские капитаны берут заложников.

Оцепление уже сняли, но высокие чины, похоже, расходиться не собирались. Толпились у парадного входа, размахивали руками, обсуждая, видимо, происшедшее. Собровцы сделали свое дело и уехали, оставив на месте происшествия лишь несколько человек - на всякий случай. Бойцы в камуфлированной форме и черных масках, скрывающих лица, дежурили перед входом, прохаживались по площадке, на которой были припаркованы милицейские авто, оттесняли посторонних зевак, жаждущих зрелищ.

- Слушай, Кнут, - вновь заговорил Таганка. - Я что-то их главного мента не вижу. Ну этого, как его, Лозового. По всем понятиям он должен быть сейчас здесь. Это ж на его «земле» Горбушкин страсти учудил. Странно это. А чего ты так далеко остановился? Не мог ближе подъехать?

- Ты что, умом тронулся? - усмехнулся Лопатин. - Во-первых, оцепление стояло. А, во-вторых, хочешь, чтобы они у тебя документы проверили?

- Послушать надо бы, о чем они там лопочут, - высказал Таганка совершенно бредовую мысль.

- Да? И как ты это сделаешь? Подойдешь и скажешь: «Дяденьки, я - Андрей Таганцев! А что у вас здесь интересного?» Да? Не пори чушь, сиди на попе ровно.

- Слушай! А это мысль!

- Чего - мысль?

- Я тихонько схожу туда, - сказал Таганцев и уже взялся за ручку двери, чтобы выйти из автомобиля.

- Сиди ты тихо! - Лопатин даже повысил тон. - По решетке соскучился?

И он, конечно, был прав. Андрей понимал это, а потому унял свой интерес к происходящему у здания РОВД. Но тут же встрепенулся.

- Не понял!

- В чем дело, Андрюха? - Кнут обратил внимание, что друг его не на шутку разволновался.

А Таганцев вперился взглядом в толпу людей, мельтешащую у милиции. Ему показалось, что там промелькнуло знакомое лицо.

Да, эта женщина с белокурыми волосами, бесспорно, была знакома ему. И - не просто знакома. В ней он узнал Настю.

Но почему она, вдова убитого снайпером капитана Горбушкина, не подходит к офицерам отдела, даже не приблизилась к трупу, когда его выносили санитары? Наоборот, Настя старалась, что называется, не светиться.

Одета она была в обычные джинсы и короткую кожаную куртку, воротник которой высоко подняла. Светлые волосы до плеч были стянуты на затылке резинкой, а на голову надета темная бейсбольная шапочка с широким и выступающим вперед козырьком. Было очевидно, что ей не хотелось обнаруживать себя раньше времени, но необходимо было послушать разговоры, которые велись, несомненно, о Горбушкине и, к счастью, освобожденной заложнице.

- Эй, братан! - позвал Лопатин. - Приди в себя. Что с тобой? Привидение увидел?

- Привидение, - глухо ответил Таганцев. - Все, Кнут. Сиди здесь, а я пошел.

- Ты что, взбесился? Куда?!

Но Андрей его уже не слушал. Открыв дверцу, он покинул салон автомобиля.

Настя какое-то время была в поле его зрения, но вдруг неожиданно исчезла. Может, ему все это показалось, и никакой Насти здесь вообще не было? Он цепким взглядом выхватывал из толпы лица, но Настиного среди них не обнаруживал.

И вдруг почувствовал, как что-то твердое и холодное больно уткнулось со стороны спины под ребро, в то место, где у человека правая почка.

- Тихо! - прошептал чей-то голос. - Одно движение, и я стреляю.

- Понял, - так же шепотом ответил Таганцев.

- Медленно и незаметно пошел правее, за угол здания.

Пришлось подчиниться, потому что неизвестный человек достаточно крепко держал в руках оружие. Срез ствола, упирающийся под ребра, не дрожал и был прижат с такой силой, что, казалось, еще немного и проткнет Таганцева насквозь без всякого выстрела.

Чуть повернув голову, Андрей успел заметить, что Сергей Лопатин, оставшийся в машине, завел двигатель. Звука включенного мотора Таганка не слышал, но из выхлопной трубы пыхнул сизый дымок, вполне приметный под фонарями уличного освещения. Значит, Кнут все это время наблюдал за бригадиром и засек тот момент, когда ему в бок сунули ствол. Уже легче. Можно рассчитывать на его поддержку.

- Не оглядываться! - прошипел тот, кто позади Андрея держал в руке пистолет. - Пошел вперед.

Нет, блин! Куда у нас вообще милиция смотрит?! Бардак в стране! Прямо перед зданием отдела внутренних дел человеку угрожают оружием, а стая ментов преспокойно покуривает в двух шагах от вопиющего правонарушения!

Спустя несколько секунд Таганка уже свернул за угол, как ему и было приказано неизвестным. Здесь оказалось тихо и безлюдно. Даже фонари не светили. Но - черт возьми! - дорожка, по которой они шли, слишком узка. Значит, Лопатин на своем джипе сюда не проедет. Получается, помощи от него ждать нечего? Неужели не додумается оставить машину?

Шаг за шагом продвигался Таганцев в глубь темного переулка, непрестанно ощущая, как стальной ствол давит в правую почку. Захвативший его человек не произносил больше ни слова. Немного успокаивало то, что к милиции, скорее всего, он не имеет никакого отношения.

- Чего тебе надо? - подал голос Андрей. - Может, объяснишь?

- Пошел! - почему-то вновь шепотом произнес в ответ человек и сильно толкнул Андрея в бок.

Используя инерцию движения руки с пистолетом, Таганка, здорово при этом рискнув, резко подался вперед и в сторону. Тут же успел перехватить запястье напавшего и отработанным болевым приемом обезоружить того. Стволом завладеть не получилось. Выбитое оружие улетело куда-то в кусты живой изгороди. Но и своим пистолетом, заткнутым за поясной ремень, воспользоваться не представлялось никакой возможности. Как ни крути, а за углом было полно ментов. Тут особо не расстреляешься.

Оставалось надеяться только на свои руки и ноги. И еще на то, что Кнут, запропастившийся неизвестно где, успеет прийти на помощь.

А незнакомец встал в бойцовскую позу. Что ж, этого следовало ожидать. Не ломанется же он в кусты со страху, оставшись с Таганкой один на один. Если трус, как в старой песенке поется, не играет в хоккей, то на такие вот поступки, типа вывести здорового мужика из-под носа мусоров, размахивая при этом волыной, слабак также не решится.

Долго думать было некогда. Андрей по-прежнему не мог рассмотреть лица нападавшего - темень оказалась непроглядной. Зато вовремя отреагировал на взмах ноги. Этого просто нельзя было не заметить даже в темноте. Увернувшись от сокрушительного удара - боец метил прямо в голову - Андрей, как учили его монахи в японском монастыре, сразу же ответил серией. Два удара кулаками в грудь! С разворота внутренней стороной ступни правой ноги - в шею! Основанием раскрытой ладони - под челюсть!

Что за черт?! Ему в этом каскаде рукопашного боя удалось лишь слегка коснуться противника. Тот изворачивался с невероятной скоростью, совершив достаточно высокий прыжок и тут же - кувырок влево. Не давая Таганке опомниться, соперник молниеносно выставил вперед согнутое колено, на которое Андрей сам напоролся солнечным сплетением. В глазах помутнело, но он нашел в себе силы не согнуться.

Уловив темп шагов напавшего, схватил его за рукав куртки, дернул на себя и блестяще провел подсечку - элементарный прием дзюдо, которому учат даже новичков в спортивных секциях. Сработало!

Враг, казалось, был повержен. Рухнув спиной на землю, но даже не пытался подняться. Стоп. Все происходило не так медленно, как описывается. Упавший на спину не пытался встать в первые сотые доли секунды. Но стоило Таганке склониться над ним, тут же ударил в грудь ногой. Да так, что Андрей, не удержавшись на ногах, отлетел на пару метров и больно ударился затылком о ствол старого дерева.

А тот, кто напал на него, уже был рядом. Кулачные тычки посыпались один за другим. В грудь. В печень. В челюсть.

Понимая, что любой расслабон обойдется ему, мягко говоря, дорого, Таганцев, почти теряя сознание, выхватил из кармана складной нож, лезвие которого выбрасывалось пружиной «улиткой».

- Убью!!! - заорал, скорее, для того, чтобы разозлить самого себя. Хотя, даже кричать в данной ситуации было неосмотрительно. Но какая может быть, на фиг, осмотрительность, когда тебя запросто собираются прикончить!

Махнув острым лезвием, Таганка зацепил противника за рукав куртки, распоров его.

Видно, нервы у того сдали. Позабыв о предосторожностях, он безоглядно кинулся вперед.

Сам не зная почему, Андрей не выставил перед ним нож и не вскрыл брюхо придурку. Просто, резко шагнув вперед, засадил ему согнутым локтем в голову, добавив мощи поворотом корпуса.

Неизвестный рухнул, как подкошенный. А Таганцев навалился сверху и приставил к его горлу нож.

- Конец тебе, гнида! - прорычал остервенело и… обалдел.

Острие его ножа было приставлено к горлу… Насти.

- Ты?! - больше он ничего пока произнести не мог.

- Убивай, - тяжело дыша, проговорила женщина.

- Настя… - выдохнул Андрей.

- Убивай, - холодно и безразлично повторила она. - Или я убью тебя.

Таганка не заметил, что в темноте она нащупала рукой его пистолет за поясом и резко выдернула его. Теперь вороненый ствол «Макарова» упирался в его живот.

- Ну же! - она, ничего уже не боясь, крикнула во все горло. - Режь, Таганцев!!!

И тут, подбежавший наконец-то Кнут, со всего маху ударил Настю, лежащую под Таганкой на спине, носком ботинка прямо в лицо. Она, не успев выстрелить, а может, просто не захотев этого делать, потеряла сознание.

- Оба-на! - удивленно воскликнул Лопатин, рассмотрев ее лицо, вымазанное в крови. - Баба! Нет, ты понял, да?! Ты гляди, сука какая!

- Она - не сука… - с трудом поднимаясь, произнес Андрей.

- Ха! А кто же она?! - Лопатин поддержал его под локоть.

- Она - моя жена…

- Ты че?! - во взгляде Сереги промелькнул даже испуг - не сошел ли Таганка с ума? - Эй, бригадир, с тобой все в порядке?

- Подними ее, - приказал Таганцев. - Уходим.

Кнут взвалил обмякшее тело Насти себе на шею и быстро побежал к джипу, оставленному в стороне. Таганцев бежал рядом и придерживал женщину, чтобы Лопатин не уронил ее.

Свалив пленницу на заднее сиденье, они перемотали ее запястья скотчем. И тем же скотчем на всякий случай заклеили рот.

- Гони из города! - скомандовал Андрей.

Как ни странно, до Карельского перешейка они добрались без приключений, потратив, правда, на дорогу всю ночь. Тусклое и ленивое осеннее солнце уже поднялось над вершинами деревьев, как бы делая одолжение тем, кто в его свете нуждался, и приберегая настоящее тепло уже для будущего лета.

«Лэндровер Дефендер» остановился у затерянной в лесах егерской избушки.

Всю дорогу Настя, плененная Кнутом и Таганкой, находилась на заднем сиденье. И даже придя в себя, не проронила ни звука. Андрей,расположившийся в пути рядом с водителем, также ни разу не обернулся в ее сторону, как будто ее в машине вовсе не было.

Выйдя из джипа, Таганцев посмотрел пустыми глазами на Кнута и коротко бросил:

- Тащи ее в хату.

Не деликатничая, Лопатин выволок Настю наружу, словно мешок с картошкой и грубо подтолкнул в спину.

- Пошла!

В горницу вошли втроем.

Женька Усольцев, находящийся здесь, увидев, что вошли свои, опустил в пол ствол автомата и улыбнулся.

- Здорово, пацаны! - автомат повесил на гвоздь в стене.

Чернокожая Мэри-Маша прижала ладони к щекам.

- Ой, мальчики! А кто это?! - она испуганно глядела на избитое Настино лицо.

- Сгинь! - рявкнул на нее Лопатин.

Повторять не пришлось. Девчушка со скоростью ошалелой мыши взлетела на чердак и притихла там.

Настю усадили на широкую дубовую лавку. Сами сели напротив.

Таганка сам сорвал с ее губ скотч. Женщина от резкой боли вскрикнула, но тут же крепко сжала зубы. Освобождать ей руки, скованные прочной клейкой лентой, не торопились.

- Говори, - приказал Таганцев. - Все говори, как есть. И - не шути со мной.

- Расскажу, Андрей, - устало произнесла она, выдержав небольшую паузу. - Только не перебивай меня. И не задавай глупых вопросов…

История, изложенная Настей, потрясала.

Серега Лопатин, слушая, скрипел от негодования зубами, то и дело сжимая кулаки. Одну за другой курил сигареты. Бросал на Таганцева красноречивые взгляды. То и дело вскакивал со своего места и принимался расхаживать по горнице.

Женька Усольцев удивленно таращил на молодую женщину глаза. Невпопад подхихикивал, думая, наверное, что та безудержно фантазирует. Не веря услышанному, мотал рыжей своей головой.

Таганцев оставался внешне спокойным.

А она поведала обо всем с самого начала. С их первой встречи в Москве, на Садовом кольце, когда джип «Чероки», на котором ехал Таганка, врезался в Настин автомобиль. Сомневаться в том, что авария была подстроена, уже не приходилось.

Получалось, что с того самого дня к Андрею Таганцеву, бежавшему из колымских лагерей и легализовавшемуся в Москве, был приставлен кадровый сотрудник госбезопасности - лейтенант Анастасия Рубинова. И Таганка, влюбленный по уши, и не подозревал, что комитетчикам известен каждый его шаг, что вся деятельность соболевской бригады просвечена чекистами, как рентгеном.

Зато теперь становилось совершенно объяснимо то, каким это образом рядовой бандит Андрюха Таганцев стремительно взлетел к самой вершине криминальной иерархической лестницы, почему так гладко шел его бизнес и кому взбрело в голову сделать его мэром сибирского городка Иртинска.

Таганка ничем не выдал своего волнения даже тогда, когда Настя сообщила что Рыбин - никакой не ее отец, а такой же точно офицер ФСБ. Продавшийся, правда, вместе с Харитоновым высоким кремлевским чинам, решившим в те годы совершить ни больше ни меньше, а государственный переворот в чистом виде. Одна только неувязочка вышла - сорвал Таганцев все планы заговорщиков.

А губернатора края жаль. Хорошим был парнем Виктор Погодин…

- Да - это я убила его, - рассказывала Настя. - Но я должна была его убить, потому что выполняла приказ и не могла поступить иначе.

- Понятно, - впервые за несколько минувших часов заговорил Таганцев. - А сегодня ночью ты снова должна была выполнить приказ и - убить меня?

- В общем, да, - без обиняков ответила женщина. Но в голосе ее не было ни жестокости, ни, впрочем, раскаяния. В каждом слове буквально физически ощущалась какая-то звенящая пустота и даже отрешенность. - Да, - продолжила она. - Мне приказано убить тебя. Но я… не смогла этого сделать.

- Почему? - без каких-либо эмоций спросил Таганцев, словно речь шла не о нем самом, а о каком-то человеке, вовсе незнакомом.

- Потому… что… люблю тебя.

- Что?! - Андрей от неожиданности чуть не свалился с табурета.

- Да - люблю. И любила все эти годы, - прозвучало, как «Хорошая погода, не правда ли». Буднично. Ровно.

Если бы она сейчас пустила слезу, заломила от горя руки или встала перед ним на колени, рассказывая, какие страсти и терзания переполняют ее тонкую и не понятую никем душу, у Таганки, наверное, хватило бы решимости разрядить в нее пистолетный магазин. Но она не разыгрывала страданий и не актерствовала перед ним вообще. Впервые в жизни она предстала перед ним такой, какой была на самом деле.

Кнут и Рассол от услышанного будто окаменели. Даже дышать, похоже, перестали. Серега натуральным образом прикусил язык. А Женька так и не донес до сигареты зажженную спичку, чтобы прикурить.

- Я не могу всего этого понять, - произнес Андрей. - Все это просто не укладывается в моей голове.

- И не надо ничего понимать, Андрюша, - тихо сказала Настя. - Я ведь не прошу у тебя прощения или пощады. Кроме того, нужно быть круглой дурой, чтобы надеяться живой выбраться из этой тайги. Ты приказал: «Говори». Я говорила. Но рассказала еще не все.

- Ну продолжай, - разрешил Таганка, думая над тем, чем же еще она намерена его удивить.

- Кроме тебя, я по приказу своего начальства должна ликвидировать еще двоих.

- Вот как? - наконец-то в глазах Таганки мелькнул хоть какой-то интерес. - Кого же?

- Ты их знаешь. И уверена - тоже не прочь уничтожить. Тут, уж извини, интересы наши совпадают. А я знаю, где их найти. Если ты мне до сих пор не веришь…

- Фамилии назови, - прервал Настю Таганцев.

- Харитонов. Рыбин.

- Где они? - Спросил жестко, ожидая, что за эту информацию Настя будет торговаться и непременно попросит оставить ее в живых.

Но ничего подобного не произошло. Похоже, она и впрямь поставила большой жирный крест на своей жизни.

- Пережидают в поселке Вырица, - ответила на вопрос Настя. - Пока уляжется шумиха вокруг полковника Лозового из милиции. Его «контрики» ССБ прихватили. И в Москве их ждут. Там, в подвале на Лубянке, уже с десяток генералов и кремлевских чинуш парятся. Так что Харитонову с Рыбиным бежать некуда. А «исполнить» их должна я, - она прямо посмотрела на Андрея. - Или - ты.

Андрей молчал несколько минут. Потом поднял глаза на Серегу Лопатина.

- Кнут! - кивнул в сторону Насти.

- Сделаем, брателло, - с легкостью ответил тот. Прихватил с гвоздя, вбитого в стену, складной укороченный автомат Калашникова, пристегнул к нему полный патронов магазин, лихо передернул затворную раму, приводя оружие к бою. Приблизившись к Насте, взял ее под локоть, поднял с лавки и стволом подтолкнул к выходу.

Женщина не сопротивлялась, не проронила ни звука. Даже не посмотрела на прощание в глаза Таганцеву. Покорно шагнула к порогу, осознавая, что это - ее последние шаги в жизни.

- Кнут! - снова позвал Андрей. - Обалдел, что ли?!

- Да нормально все, бригадир! - успокоил Лопатин. - Щас в лесок отведу, там и грохну.

- Я тебе грохну! - прикрикнул Таганцев. - В сарае закрой! И пожрать ей дай чего-нибудь!

- У-у-у! - Лопатин картинно закатил глаза и повел пленницу из избы.

- Руки ей развяжи! - крикнул Андрей, когда Настя с Лопатиным были уже во дворе.

Ночью Таганке не спалось.

Да, с утра нужно было, не мешкая, ехать в Вырицу, поселок, расположенный в ста десяти километрах от Питера, если добираться на машине, и разбираться там с Харитоновым и Рыбиным. Предприятие рискованное, если учесть, что на автодорогах полно милицейских патрулей.

Электричкой было бы быстрее. Железнодорожные пути, тянущиеся по прямой, сокращали это расстояние почти вдвое. Но на Витебском вокзале попасть в поле зрения сотрудников транспортной милиции еще проще.

Нужно было за ночь все хорошенько обдумать и составить тщательный план действий.

Но не грядущая расправа с врагами стала причиной бессонницы для Андрея Таганцева.

Рядом была Настя. Они ведь с ней так ни о чем и не поговорили.

Все эти воспоминания прошлых горьких лет, выяснения кто прав, а кто виноват, Рыбины и Харитоновы - все это, вместе взятое, - полная чушь и суета сует по сравнению с тем, что она ему совсем недавно сказала. «Да, я люблю тебя. И любила все эти годы».

Не прикидывайтесь шлангами, господа супермены и нарочитые циники! Любой нормальный мужик за такие слова жизнь отдаст. Конечно, только в том случае, если не услышит в этих словах лжи…

Осторожно поднявшись с кровати, Андрей тихонько, чтобы не разбудить Женьку Усольцева, спящего прямо на полу, на матрасе, оделся и вышел из дома. Лопатин и Маша завалились в эту ночь на чердаке и слышать ничего не могли.

Отворив дверь сарая, Таганка вошел внутрь.

Лунный свет проникал сюда через щели в ветхой крыше, тускло бросал желтую полосу как раз в то место, где на охапке соломы сидела Настя. Она не спала. Сидела и ждала. Чего ждала? Сама не знала.

- Почему, все-таки, ты не убила меня там, у милиции? - задал Таганка вопрос, который уже задавал ей.

- Я же тебе говорила - не смогла, - ответила Настя вполне спокойно. И ничуть не удивилась, увидав Андрея здесь среди ночи. Она как будто знала, что он непременно придет к ней сегодня.

- Почему не ела? - Таганка заметил в углу сарая расстеленную газетку, а на ней шмат соленого сала и кусок хлеба, принесенные сюда Кнутом еще на закате.

- Не хочу.

- А чего ты хочешь?

Она не ответила. Все, что нужно было, за нее сказали глаза, увлажненные, широко раскрытые, вспыхнувшие одновременно нежностью и неутоленной страстью. Что не досказали глаза, дополнили губы, чуть дрогнувшие и приоткрывшиеся, жаждущие поцелуя. Она чуть было не протянула ему навстречу руки, призывая, стремясь в его объятия. Но удержала себя, не зная, как он отреагирует, поверил ли он, любит ли до сих пор или душа его теперь - обугленное пепелище.

Андрей медленно подошел ближе. Опустился на колени. Бережно, осторожно даже, словно боясь обжечься, провел ладонью по ее щеке и почувствовал, что ладонь его стала мокрой от слез.

Настя вздрогнула и потянулась к нему всем телом.

А ладонь Андрея опустилась ниже, под трепещущую левую грудь. Он теперь явно держал в руке ее сердце, боясь неосторожно сжать пальцы и причинить хотя бы малую боль.

И губы их сами соединились в долгом страстном поцелуе, как будто ждали этого мгновения целую вечность…

ЭПИЛОГ

Старый вор Фергана не читал газет. В них журналюги - народишко, по его глубокому убеждению, мелкий, продажный и алчный - всегда неумело врали.

И радио не слушал. Оно напоминало ему о тех десятках лет, что он провел в лагерных бараках за колючей проволокой. Там тоже всегда висел на стене радиоприемник, в котором чаще всего слышался и пропитой голос замполита зоны: «Граждане осужденные! В эфире радиостанция исправительно-трудовой колонии! Начинаем передачу "На свободу - с чистой совестью!..".

Телевизор - совсем другое дело. Фергана или видеокассеты с жесткой порнухой смотреть любил, коньячком накачавшись, или включал по вечерам канал, транслирующий криминальные новости.

Вот и нынче, облачившись в роскошный мягкий халат с атласными отворотами, налив себе в бокал любимого «Хенесси», он уселся в огромное кожаное кресло и нажал зеленую кнопку на пульте дистанционного управления.

Девица, не заработавшая еще, видимо, на одежду и потому совершенно обнаженная, ласкала его под халатом, удобно расположившись у самых ног своего хозяина на ворсистом ковре.

- …Еще одно преступление совершено сегодня днем в поселке Вырица Гатчинского района Ленинградской области, - деловито сообщал телекомментатор. - Руководитель оперативно-следственной бригады Главного управления внутренних дел в интересах следствия отказался дать нам какие-нибудь объяснения. Однако из достоверных источников стало известно, что в доме номер три на улице Рудной, неподалеку от железнодорожной платформы, из автоматического оружия были зверски убиты двое мужчин. Их личности установлены. Это Всеволод Михайлович Харитонов и Захар Матвеевич Рыбин. Оба - уроженцы и жители города Москвы. Эксперты убеждены, что данные убийства можно без сомнений отнести к разряду заказных. У оперативников есть шансы раскрыть это преступление, что называется, по горячим следам. На месте преступники бросили автомобиль - внедорожник английского производства марки «Лэндровер Дефендер». И этот факт дает сыщикам определенные надежды на успех…

- Пошла вон отсюда! - заорал Фергана и отпихнул старательную девицу ногой.

Она отлетела в сторону, но не ушиблась - ковер мягкий. Не смея возражать, тем не менее не стала суетиться. Спокойно поднялась на ноги и, грациозно передвигая безупречными бедрами, покинула комнату.

Фергана наполнил бокал коньяком до краев. Залпом выпил. И, негодуя, выдохнул:

- Мстит Таганка… Жив мерзавец…

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

23.04.2008

Оглавление

Б. К. Седов Месть в законе

(Частушка) ПРОЛОГ

Часть первая

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Часть вторая

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Часть третья

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

ЭПИЛОГ