Стемнело. Над Карибским морем начали вспыхивать звезды: наступала ночь. На короткое время ночная тьма окутала все побережье, но бриз быстро разогнал серый туман, стоящий над морем, звезд становилось все больше, и в их свете постепенно все отчетливее становился различим рыбацкий поселок. Послышался звук запоздалой гитары и смолк. Для жителей этого поселка, расположенного в одной из бухт гондурасского побережья, закончился еще один голодный и безрадостный день: вот уже неделю рыбаки возвращались без улова. Каждый вечер перед их возвращением весь поселок: женщины, дети, старики – все с надеждой в глазах собирались на берегу и всматривались в приближающиеся лодки, мечтая, что на этот раз их хозяева вернутся хоть с каким-нибудь уловом. Одна за другой лодки подплывали к берегу и втыкались носами в прибрежный песок, и вновь семьи рыбаков охватывало разочарование: рыбы не было. Все уныло расходились по хижинам, помогая мужчинам переносить домой сети и весла.
Такое происходило нечасто: стаи акул приплывали к побережью и кормились прибрежными косяками рыб. Люди знали, что остается только ждать, когда, насытившись вволю, хищники уйдут. И люди терпеливо ждали, добирая в погребах остатки маисовой муки, лепешками из которой хоть чуть-чуть подкармливая детей и стариков. В этот раз акулы не уплывали долго, и поселок был на грани голода. В эти дни на побережье было тихо, люди редко выходили из своих хижин, не навещали соседей и не слышался обычный для поселения смех и крики детей, играющих в какую-нибудь игру.
Наконец рыбацкий поселок затих до утра: снова уснул с той же твердой верой, что завтрашний день принесет мужчинам столь долгожданный улов и жизнь будет идти по-прежнему. Так были устроены люди, жившие в этих местах: с твердыми характерами, безгранично любившие море – их море, и полностью зависящие от его щедрости и непостоянства, закаленные превратностями судьбы и трудностями рыбацкой жизни. Когда оно было благосклонно к ним, рыбы хватало на то, чтобы продавать часть улова и покупать на эти деньги все необходимое для жизни.
Марко в эту ночь не спалось: он слушал шелест волн, набегавших на берег, шепот травы, растущей неподалеку вдоль небольшого ручья, которую шевелил легкий бриз, и в памяти вновь и вновь всплывали лица любимых и дорогих ему людей: отца, матери, рано увядшей и ушедшей из жизни из-за тоски по мужу, когда их сын был еще совсем мальчишкой. Корабль, на котором служил отец, утонул, попав в сильный шторм где-то далеко от Карибского моря, и на берег выплыл лишь один моряк, он и рассказал об этой трагедии, добравшись до родных мест спустя несколько месяцев. Затем бродяжничество по побережью, редкие и случайные заработки: иногда удавалось наняться ненадолго юнгой на какую-нибудь шхуну, курсирующую вдоль побережья. И наконец память снова и снова возвращала его к облику Летисии. Они встретились случайно и сразу полюбили друг друга. К этому времени Марко был уже взрослым мужчиной крепкого телосложения, высокого роста и по сравнению с Летисией казался великаном с наивными серыми глазами и непосредственной по-детски душой. Он сразу решил остаться в этом рыбацком поселении, и они поженились. Рыбацкое дело он знал с детства: обучился, помогая другим рыбакам, когда отец был в плаваниях. Лодка и сети ему достались от отца Летисии, который погиб в море при встрече со стаей акул. Девушка до их встречи тоже жила случайными заработками. Каждое утро еще до рассвета отправлялась она в соседний маленький городишко, соглашаясь на любую работу, что ей там предлагали.
И наконец, как и всегда, память его привела к потере семьи – жены и двух маленьких сыновей, погибших при очередном набеге пиратов. Пираты тогда приплыли днем, когда все мужчины были далеко в море. Вернувшись вечером, Марко узнал, что жену и еще нескольких молодых женщин грабители увели связанными на свой корабль; детей он нашел прямо в хижине: они лежали в луже крови, крепко обнявшись друг с другом. Марко похоронил детей вместе, а в холмик могилы воткнул крест, который смастерил из старого сломанного весла и привязал к нему шелковый платок, подаренный Летисии перед их свадьбой. Вернулся с кладбища он уже другим человеком: более никто не мог добиться от него ни слова; на все вопросы он только мотал или кивал головой, и люди оставили его в покое, поняв его горе и решив, что он онемел. Марко так любил свою семью, что даже представить себе не мог жениться второй раз.
В эту безлунную ночь он решил лечь и подремать в лодке и, как только начнет светать, взяться за весла, отплыть далеко в море и начать лов. Он так и сделал: перенес сети и весла обратно в судно, оттолкнулся от берега, расстелил сети на дне и лег на них. Легкий ветерок теребил поверхность моря, и мелкие волны покачивали Марко.
Он лежал и смотрел вверх, иногда бросая взгляд на море. Ночное небо в этих широтах, если не всходила луна, всегда было низкое, черное и с бесконечным количеством ярких звезд. Они отражались на мелкой ряби воды, и казалось, что море слегка серебрится. Марко впервые смотрел на ночное небо просто так, без какой-то цели. В жизни он обращал внимание на звезды только тогда, когда надо было определить местонахождение лодки и выбрать путь, которым возвращаться в поселок. Сейчас же его душа, привыкшая только сопротивляться соленым ветрам и непредвиденным обстоятельствам, пожалуй, впервые просто любовалась виденным им над собой. По звездам Марко видел, что лодка, подхваченная слабым течением, не плывет прямо, а медленно вращается. Все вокруг убаюкивало его, и он пытался бороться со сном, чтобы еще и еще смотреть на небо и море. Он не боялся, что течение унесет его далеко от берега за те два часа, которые остались до начала рассвета. Марко хорошо знал море и всегда возвращался к родному берегу, даже если уплывал так далеко, что уже не видел суши, а вокруг до горизонта была лишь водная гладь.
Вскоре он увидел акул. Их было очень много: их спинные плавники были видны везде. Они плавали в каком-то магическом танце, кружась то в одну сторону, то вдруг, резко развернувшись, плыли в обратную сторону и тоже по кругу, в центре которого было его суденышко. Их плавники он видел до самого горизонта, и ему казалось, что это безумие не кончится никогда. Марко проклинал себя за то, что вышел в море в эту ночь, и пытался вспомнить хоть какие-то молитвы, но не смог этого сделать: страх сковал даже память. Ему вспомнились жена, дети. «Скоро я встречусь с ними?» – мелькнула у него мысль.
Неожиданно одна из акул медленно подплыла к лодке и остановилась, прислонясь к ней своим боком и коснувшись руки Марко свешенной за борт. Как оказалась его рука в таком положении, он не помнил, но не выдернул ее из воды: он оцепенел от страха и не мог даже пошевелиться. Марко глядел на акулью спину и в ужасе представлял себе свою руку рядом с пастью акулы. «Успею или нет выдернуть руку из воды?» – подумал он, но, внезапно успокоившись, погладил хищницу от морды до спинного плавника. Он больно оцарапал руку о зуб акулы и ее шершавую кожу на спине, которая содрала кожу с его собственной руки. «Кровь! – в панике мелькнула мысль. – Сейчас акулы нападут на меня и разорвут на части!» Он успел увидеть над собой огромную пасть и над ней смотрящие на него глаза – жестокие глаза убийцы. Марко только подумал: «Господи, спаси!» – как вдруг кто-то резко толкнул судно, Марко отшвырнуло к противоположному борту судна, и… он проснулся.
«Укачало! Все-таки заснул!» – прошептал он, чувствуя бешено стучавшее в груди сердце. Отлежавшись и придя немного в себя, он приподнялся, сел и стал оглядываться по сторонам. Вокруг него по-прежнему тихо плескалось серебристое море, а над ним, слабо светя, так же раскинулось звездное небо с млечным путем над горизонтом, акул не было. Первозданная тишина окутала, казалось, весь мир. Марко чувствовал, что что-то должно произойти, и нервы его были напряжены до крайности: он, молча ждал, озираясь по сторонам. Так продолжалось некоторое время, которое Марко показалось вечностью. Рассвет еще не наступил.
И вдруг море стало серебриться все сильнее и сильнее, появились сначала отдельные всплески над водой, и вскоре поверхность моря стала казаться кипящей. «Рыба вернулась, акулы ушли!» – мгновенно подумал Марко. Он взглянул в сторону берега, пытаясь разглядеть поселок, но тот был так далеко, что только угадывался в ночи: так далеко унесло его в море, пока он спал. Звать людей смысла не было, рыбак схватился за весла и стал грести к берегу. Он греб что было сил и через некоторое время уже не чувствовал ни рук, ни спины. Кричать Марко уже не мог, даже если бы захотел: на это не было сил.
Когда лодка уткнулась в прибрежный песок, Марко, с трудом отдышавшись, собрался с силами и наконец-то громко крикнул: «Рыба вернулась, акулы ушли!» Мгновенно поселок стал похож на улей: все бежали к берегу с сетями и веслами, рыбаки отталкивали свои лодки от берега, прыгали в них и тут же хватались за весла и начинали грести. Марко бессильно сидел в своей лодке и наблюдал это всеобщее оживление. К нему подошел старик и спросил:
– А где же твоя рыба?
Марко посмотрел на свои сети, затем на истертые ладони, с трудом поднял взгляд на старика и по-детски, разведя руки в стороны, улыбаясь, почти шепотом, сказал:
– Пусть поплавает до завтра.
