КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

21. Лучшее [Алексей Сухаров] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

1

Восходящее солнце предвещает хороший день. Люблю утро, особенно такое, какое сейчас. Я сижу на крыше небоскреба. Курю, стряхивая пепел вниз. Наверняка он никогда не долетает до земли. С крыши этой высотки до ее основания, до того уровня, где улицы переполнены суетящимися 24 часа в сутки людьми, где автомобили, медленно, как гусеницы, ползут стройными рядами за «капустой», простаивая в пробках несколько тысяч минут в неделю, где от шума торговой индустрии можно сойти с ума, – порядка двух сотен метров. Двух сотен метров, которые ты пролетишь быстрее, чем их пробежит самый быстрый чемпион мира по бегу на короткие дистанции, если будет бежать их по горизонтали.

Нет, не подумайте, что этим прекрасным утром я собрался прыгать вниз и заниматься членовредительством. Мне нравится жить, в отличие от многих людей нашего времени. А все потому, что я обитаю здесь, наверху, и не тороплюсь туда, вниз. Я попадаю в сугубо городские условия, в худшем случае, два раза в день, и то ненадолго: когда иду на работу и когда с нее возвращаюсь, попутно забегая в магазин за продуктами. Почти все остальное время, когда я не ем и не сплю, я нахожусь на крыше небоскреба, в котором на одном из верхних этажей расположилась моя не самая скромная квартирка.

На крыше, на такой высоте, довольно ветрено, но я привык. Днем здесь жарковато, а по ночам прохладно, но и к этому я приспособился. Я созерцаю небо, плывущие по нему облака или выступающие на нем звезды, крыши соседних высоток. Я не сижу в интернете и не занимаюсь той идиотской волокитой, которой люди привыкли заниматься там, внизу, и у себя дома. Я сижу на крыше и живу (если можно так говорить, находясь в человеческом, технологическом, индустриальном муравейнике) в гармонии с природой, с этим восходящим солнцем, прекрасным небом, ветром, холодом и зноем, облаками и звездами. Я в каком-то роде буддист, застрявший в месте, именуемом центром, вершиной цивилизации.

Почему я, в таком случае, не отправлюсь куда-нибудь в спокойное, безлюдное местечко и не радуюсь настоящей природе там? Ну, в городе я неплохо зарабатываю, не затрачивая при этом каких-то невероятных усилий. Я настолько неплохо зарабатываю, что могу позволить себе не самую скромную квартирку на одном из верхних этажей не самого скромного небоскреба – ведь давно известно, что чем выше, тем не только холоднее, но и дороже. Потом, для жизни в спокойных, безлюдных местечках мне было бы необходимо добывать себе пропитание. Здесь же я могу получить любые продукты, бытовую химию и некоторые предметы комфорта, лишь спустившись на дно городского хаоса, что, конечно, неприятно, но периодически необходимо.

Мне искренне жаль людей, которые там, внизу, используя всяческие наживки, отчаянно пытаются ловить зеленого цвета рыбу под названием деньги. Они тратят на эту изматывающую рыбалку всю свою жизнь – возможно, именно поэтому она им и не нравится. А я считаю, что деньги не имеют смысла, если они не достаются легко. Достаются трудно – ищи там, где легче. Суетись и бегай, как ты это обычно делаешь, но с иной целью, – в поисках лучшей зарплаты при как можно меньших физических и эмоциональных затратах, как когда-то сделал я.

Есть еще одна причина, по которой я люблю сидеть на крыше высотки и смотреть в небо. Это дирижабли. Не те, которые можно увидеть на застарелых пленках XX века, а другие, новые – компактные и легкие, элемент престижа. Богачи покупают такие и перемещаются на них по воздушному пространству города. Так они не застревают в пробках и не напрягаются в суете улиц. Такие богачи живут в своих воздушных дворцах на самых верхах циклопических зданий. Так они отгорожены от жизни на поверхности земли. Такие богачи летают от высотки к высотке (в каждом престижном небоскребе под крышей имеются так называемые парковки для дирижаблей, этого воскресшего из мертвых вида транспорта), проводят деловые встречи, отдыхают с друзьями, обедают в воздушных ресторанах. Они живут в свое удовольствие, отлавливая свою зеленую рыбу под названием деньги огромными сетями выстроенного годами, а теперь оставленного заместителям и помощникам, прибыльного бизнеса. Деньги достаются им легко. Они все делают правильно.

Есть у меня мечта – приобрести когда-нибудь такой дирижабль. Я восхищаюсь ими и потому не устаю за ними наблюдать. Я хотел бы иметь свой воздушный дворец, пусть не очень большой, зато уютный и комфортный, и собственный дирижабль, на котором я бы курсировал над крышами мегаполиса, любуясь небом и облаками, можно сказать, изнутри. Я никуда не тороплюсь и не стремлюсь заниматься бизнесом, который всегда равен беготне, суете и нервотрепке, чтобы воплотить свою мечту в жизнь. Мне кажется, что все само когда-нибудь придет в мои руки.

Утро уже давно передало эстафету разгару дня, солнце в зените – полдень. На крыше становится жарковато. Я снимаю с себя футболку и закуриваю сигарету, стряхиваю пепел вниз. В небе появляются они – дирижабли, а это значит, что сильные мира сего отправляются на обед. В этом районе, где находится не самый скромный небоскреб, в котором на верхних этажах расположена моя не самая скромная квартирка, дирижабли с «ценным грузом» на борту появляются очень часто – здесь есть бизнес-центры, мегамаркеты и воздушные рестораны.

Один из этих дирижаблей медленно плывет прямо в сторону крыши, на которой я восседаю с сигаретой в зубах. Он подлетает совсем близко и разворачивается ко мне боком. В гондоле я вижу двух человек: мужчину лет сорока в шикарном костюме и шляпе, который, собственно, и управляет дирижаблем, и молоденькую красотку в платье с глубоким вырезом, которая обнимает мужчину за шею и всеми способами к нему ластится, таким способом показывая, вероятно, неземную любовь к нему. Мужчина мне кричит:

– Добрый день, гражданин! Не подскажешь, где здесь ресторанчик? Забыл как его…

– «Триумф»? – кричу ему в ответ.

– Да, точно, он самый!

– Воооон в той стороне, – тычу пальцем вправо от себя, в крышу гигантской высотки, облепленной рекламными баннерами, – мимо еще двух домов.

Мужчина вглядывается в высотку, разбирает вдалеке вывеску элитного воздушного ресторана «Триумф» и кричит мне:

– Вижу! Спасибо!

Киваю ему головой и показываю большой палец вверх. Спутница мужчины, судя по ее виду, готова напрыгнуть на него прямо здесь и сейчас, внутри гондолы, на высоте двухсот с лишним метров над землей.

Провожаю их взглядом.

Интересное получается дело. В наше время физическое расположение богатых по отношению к бедным стало соответствовать социальному статусу как тех, так и других. Самые богатые в прямом смысле слова живут наверху, бороздят небо, а самые бедные копошатся в грязи на земле. Еще лет двадцать назад состоятельные люди предпочитали выкупать территории загородом, дабы не сталкиваться с простыми смертными. И всё же имеющие капитал и его лишенные находились на одной горизонтальной линии. Но сейчас – социальная иерархия налицо. И так, наверное, и должно быть.

Четыре часа дня. К сожалению, сейчас мне придется покинуть мою любимую крышу.

Я прыгаю вниз.

И приземляюсь на балконе собственной квартиры. Я прохожу на кухню, съедаю тарелку салата, одеваюсь и выхожу на работу в вечернюю смену. Идти мне придется недалеко.

Я работаю официантом. В элитном воздушном ресторане «Триумф».

2

Сидишь в комнате один, за ноутбуком. Просматриваешь папку за папкой, находишь в закромах жесткого диска неплохой, когда-то любимый тобой музыкальный альбом. Надеваешь наушники для пущей атмосферности и нажимаешь на кнопку. Делаешь звук громче, громче.

Неслышно, особенно для человека в наушниках, открывается дверь. Некто входит в пространство твоей комнаты, но этого, опять же, не слышишь, не чувствуешь. Волнуешься почему-то, но списываешь волнение на музыку, столь прекрасную, столь трогательную.

Четкие, беззвучные шаги. Блеск лезвия, чья острота проверена только что порезом на руке. Некто резко приподнимает твою голову за волосы и вгоняет нож в твое горло, минуту назад еще напевавшее запавший в память припев. Еще несколько ритмичных движений – и твоя голова, мигом ранее раскачивавшаяся под мерный стук барабанов, медленно падает по направлению к клавиатуре.

Хрипишь. Кровища брызжет на экран и кнопки компьютера. В предсмертной секундной агонии замечаешь грязь, налипшую на клавишу, посредством которой ты изображал свою несуществующую улыбку в бездушных личных сообщениях. Один наушник вывалился; в другом музыка затухает и дефектно растягивается. Голова утыкается в ноут; из зияющей раны потоки липкой крови стекают с компьютера на стол, со стола – на пол.

Альбом закончился. Залитый кровищей компьютер невозмутимо спрашивает: «Повторить?»

3

Я положил в рот жевательную резинку, достал сигарету из пачки и вышел на лестничную площадку покурить. Для тех, кто не в теме: смолить со жвачкой во рту – особенное удовольствие.

Но в этот раз немного не задалось. Я сделал пару затяжек, шевеля челюстями, и вдруг ощутил в липкой жевательной массе нечто довольно крупное и твердое. В голову сразу закрались нерадостные подозрения.

Я быстро докурил и спустился в комнату. Достал изо рта жвачку и чужеродный элемент, в ней застрявший. Элемент своим видом напоминал маленький светлый камушек.

Я пошерудил языком в зубах. В одном из них нащупывалась непривычная пустота. Подозрения подтвердились.

Пломба. И ее отсутствие. Я, сам того не желая, выкорчевал ее жвачкой.

Я повертел пломбу в руках и отправил в урну. Еще пару минут назад она была частью моей ротовой полости, частью моего тела, частью меня. А теперь это просто ненужный, использованный кусок медицинского материала.

Очень странные чувства. Дырка в зубе перестала ощущаться как пустота – теперь она превратилась в некое нематериальное новообразование. Оно притягивало и одновременно пугало. Я тыкал языком в осиротевший зуб, стараясь свыкнуться с его новым статусом. Я полизывал место отпавшей пломбы подобно тому, как неумелый парень полизывает девушке клитор в попытке доставить и ей, и себе хоть какое-нибудь удовольствие.

Прошло немало времени, прежде чем я привык. Так привыкают люди, когда лишаются чего-то, что составляло важную часть их жизни, но при этом они совершенно об этом не догадывались. Они просто имели это и всё. Они принимали это как должное. То, о чем не стоит переживать. То, что будет вечно.

Но, к сожалению, это не так. Ситуация может поменяться в один момент. В одну секунду во время перекура со жвачкой, призванного приносить особенное удовольствие, а в итоге оборачивающегося потерей.

Такие потери приводят к изменениям, которые достаточно болезненны, но не фатальны. И к ним привыкают. Привыкают жить в одиночестве. Привыкают жить на новом месте и в новое время. Привыкают к новым хобби в новом возрасте. Привыкают к новым людям и новым языкам. Привыкают к техническим новинкам. Привыкают к кино в 3D. Привыкают к новой работе и к новому коллективу. Привыкают к пробкам на дорогах и к военной службе. Привыкают к новому правительству или новому строю. Привыкают к отсутствию пломб в зубах.

Заметьте, все эти изменения имеют место быть только вследствие каких-либо потерь или жертв. К счастью, многое можно вернуть на круги своя.

Поэтому я записался к стоматологу. Платному.

Я надел бахилы, прошел в кабинет и уселся в кресло. Стоматологи работали в паре. Меня подняли на удобную для врачей высоту. Передо мной сверкнул набор чудовищных инструментов, и мне посоветовали расслабиться.

Лет шесть назад на недавно атакованном жвачкой зубе мне удалили нерв. По идее, это означало то, что я ничего не почувствую. Тем не менее, расслабиться я так и не смог до конца процедуры.

Я не слишком боюсь стоматологов. Особенно когда одна из них молодая и симпатичная. Но всё равно неприятно, когда тебе в течение пятнадцати минут ковыряются во рту, что-то сверлят, вкалывают, заталкивают пинцетом и снова сверлят.

Я сплюнул какую-то дрянь, слюна тянулась и сползала по подбородку. Я спустился с кресла, поблагодарил стоматологов (особенно молодую и симпатичную) и прошел в регистратуру, где заплатил за услуги.

Я пошерудил языком в зубах. В одном из них нащупывалась новенькая пломба. Нужный, еще не использованный кусок медицинского материала.

Очень странные чувства. Вполне реальное новообразование. Я тыкал языком в зуб и его сегодняшнее приобретение. Я испытывал удовольствие.

Я привык к новой пломбе довольно быстро. Я принял ее как должное. Теперь я могу об этом не переживать. Я начал верить, что она была у меня вечно. Через неделю я и забыл, каково это – жить с дыркой в зубе.

Таким же образом люди забывают, как они с кем-то делили свой дом. Как они жили на старой квартире и в прежние времена. Как и чем увлекались в юности. Как были близки кому-то когда-то давно. Как пользовались кнопочным телефоном. Как ходили в кино и смотрели плоские фильмы. Как работали в предыдущей компании в предыдущем офисе. Как гоняли по пустым деревенским дорогам или бухали на гражданке. Как поносили или превозносили прошлого президента. Как пережевывали еду без пломб в зубах.

На перекуры со жвачкой я больше не хожу.

4

Дверной косяк.

Я сделал его уникальным воспитателем самодисциплины.

За каждый свой косяк я бился головой в дверной косяк.

За каждые грабли, на которые я вновь и вновь наступал, я, помимо удара по лбу собственно граблями, вознаграждал себя ударами в дверной косяк.

За каждую ошибку, недоработку или просчет я расплачивался ударами в дверной косяк.

Это как родительская порка ремнем, только лучше.

Неподготовленное практическое – косяк.

Загулялся допоздна – косяк.

Засиделся за компом – косяк.

Позволил себе лишнюю сигарету или стакан пива – косяк.

Со временем мои требования к себе стали еще жестче.

Не проснулся в семь – косяк.

А в выходные – в девять. Пять минут десятого – косяк.

Не прочитал за неделю книгу – косяк. А после – дочитывать.

Не дописал статью или не подготовил отчет – косяк.

Все вещи, которые я мог сделать сегодня, но откладывал на завтра, материализовывались ударами головой в косяк.

Методом дверного косяка я построил себе режим дня. Идеальный тайм-менеджер.

А на вещи, из которых как бы чего-нибудь могло бы выйти, мой организм отвечал покраснением на лбу как реакцией на последующий удар в дверной косяк.

Это значит, что я еще и на всякие глупости не отвлекался. Сугубо по делу. Иначе – косяк.

В один момент я понял, что живу скучно. Я посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрел задушенный самоограничениями малец с треугольной выемкой в центре лба. Я посмотрел на дверной косяк. Он был покрыт застывшими пятнами крови.

Я понял, что нужно что-то менять.

Но я не мог.

Я пытался загулять по клубам и питейным заведениям. Не вышло. Я против своей воли после ночной попойки просыпался в семь. В выходные – в девять. Кроме того, лишние сигареты или стаканы пива вызывали у меня рвоту. И аллергию. На лбу.

Я пытался ухаживать за девчонками, но они избегали меня из-за моей страшной треугольной выемки посередине головы. Мелочь, но неприятно.

Я не мог даже забить на всё и просто валяться на диване. Некая неведомая сила постоянно поднимала меня с него и заставляла мыть посуду, стирать одежду, писать статьи и готовить отчеты даже тогда, когда меня об этом никто не просил.

Я перепробовал все способы досуга и отдыха, включая путешествия. Безуспешно. Я понял, что от себя, с дверным косяком в голове, никуда не сбежать.

Косяк никуда от меня не делся, несмотря на все мои старания. Я стал его заложником. Теперь это он искал и преследовал меня. Когда я на секунду о чем-нибудь задумывался, расхаживая при этом по квартире, я обязательно ударялся об него головой. Случайно ли?

Я долго не оставлял попытки порвать эту странную связь с дверным косяком, избавиться от этой порчи, этого проклятия. Убить, заморить его, этого воспитателя самодисциплины и идеального тайм-менеджера. Я сходил с ума. В исступлении я бился головой в косяк снова и снова с такой силой, что, казалось, мой череп сейчас треснет и разлетится на части. Треугольная ямка во лбу становилась всё глубже, теперь она идеально входила в дверной косяк. Они прекрасно дополняли друг друга. Как болт и гайка. Как два кусочка мозаики.

Мне приходилось биться всё сильнее и сильнее, чтобы почувствовать боль. Дверной косяк с каждым днем проникал дальше в мою голову, и я боялся, что он однажды достигнет мозга.

Я лунатил. Я просыпался в холодном поту перед дверным косяком; по моей переносице стекала свежая кровь. Я бесился, закидывался снотворным и падал без сил на кровать. Но сколько бы таблеток успокоительного я не глотал, я всегда просыпался в семь утра. В выходные – в девять.

Однажды утром, после очередного приступа лунатизма, я понял, что так не пойдет. Бунт – не выход. Как и смирение. Необходим компромиссный вариант.

И я его нашел.

Я устроился мелким работником в одну неплохую компанию. Благодаря моей усидчивости и исполнительности, выработанной в процессе общения с дверным косяком, меня быстро заметили. Карьерный рост. Близкое знакомство с директором фирмы, ее спонсорами и заказчиками. Пять лет – и я становлюсь первым заместителем директора.

Теперь я – важная персона. Под моим контролем находятся сотни людей. Дверной косяк никуда так и не делся из моей жизни. Я просто нашел ему другое применение.

Я бью в него лбами других.

За каждую ошибку, недоработку или просчет.

5

Сижу на скамеечке и гляжу исподлобья на малышей, резвящихся на игровой площадке детского сада. Я не люблю детей. Жутко не люблю. Ну вы только посмотрите на этих извергов. Они же неуправляемые. Натуральные преступники в миниатюре. Бесятся, скачут, дерутся. Кидаются друг в друга песком. Кричат, ревут и рвут купленную родителями одежду. Звери, движимые единственным инстинктом – запулить кому-нибудь мячиком промеж глаз. Кто не в курсе – это очень неприятно и достаточно больно. Но дети этого не понимают. Они ни черта не понимают. У них обучающие игрушки в детском саду точно такие же, какими тестируют шимпанзе в лабораториях. Кубики, пирамидки и шарики. Но эти дети настолько тупы, что даже подобные простейшие задачи решают через раз. Овсяная каша вместо мозгов.

Кто или что из них вырастет? Достойные члены общества? Образцовые родители? Политики и экономисты? Ученые, изучающие интеллект шимпанзе? Нет, нет и еще раз нет. Их удел – уголовники. Даже форма содержания в детском саду и в тюрьме в общих чертах похожа. Этих детей-выродков я бы прямиком за решетку и отправил бы. По окончании детского сада по коридору, обшитому пуленепробиваемой сталью, чтоб не сбежали, и в колонию. Школа? Нет, школа их не исправит. Она только усугубит ситуацию. Быть может, в школе из этого ига и отколется пару умников или умниц. Но не больше. А остальные как были дегенератами, так ими и останутся. Они выйдут из школы и начнут чинить непотребства. Поэтому лучше изолировать этих выродков от общества как можно скорее. Всех. Под одну гребенку. Включая тех, кто вроде бы неплох и подает признаки цивилизованности. Риск слишком велик.

Вы мне можете сказать, что я конченый мизантроп и вообще психически нездоровая личность. Ну или что я слишком молод, чтобы понять, что дети – это цветы жизни. Скажете: вот будет у тебя свой ребенок – и ты так говорить не будешь. В одном вы правы – детей у меня, к счастью, действительно нет и быть не может. А насчет возраста вы полностью ошибаетесь – я стар как мир, а моя позиция на счет этих мелких кровососов абсолютно осознанная и обдуманная.

Изучал как-то одну оккультную книгу. Там было написано, что некоторых демонов за неповиновение Люциферу подвергали высшей мере наказания и одновременно изощренной пытке: их превращали в новорожденных детей и отправляли на Землю на целый десяток лет. Этакие дети-омены, знаете ли. Так вот, я смотрю на этих малолетних придурков и думаю, что, вероятно, есть в них нечто демоническое. А потом понимаю, что нет, эти дети от природы такие пришибленные. Даже в глазах самого дьявола и то есть хоть капля здравого смысла и сознательности. А у этих стадных извращенцев нет ничего.

Воспитатели убежали куда-то на перекур, дети были предоставлены сами себе, и вот тут-то и началась самая настоящая вакханалия. Они валяются в грязи, прыгают с лесенок на головы нижестоящих и бьют качелями по лбу наиболее нерасторопных. Ржут как кони. Из всей этой бесовской массы выделяются двое: Гоша и Кирюша. Первый, обладатель весомого для пятилетнего ребенка брюха, любит драть попавшихся ему на пути за уши. Кирюша и вовсе придумал пытку, которой позавидуют самые отъявленные палачи из мира мертвых: он закидывает жуков ребятам за шиворот. Шестилапое создание мечется между телом и плотным слоем одежды, царапает и кусает нежную кожу ребенка. Ребенок, в свою очередь, тоже мечется, просовывает руки за спину, пытаясь достать или прихлопнуть бедное насекомое. Иногда жертва Кирюши, желая спастись от щекочущей экзекуции, принимается панически сбрасывать с себя купленную родителями одежду прямо посреди луж, оставаясь на прохладном весеннем воздухе в одной футболке с изображенными на ней героями диснеевских мультиков. В общем, зрелище не для слабонервных.

В другой оккультной книге, которую мне некогда довелось прочитать, было написано, что вороны – посланники Ада – прилетают к самым безнадежным и вредным детям, хватают их и уносят на свою территорию, где еще живым выклевывают глаза, распарывают когтями живот и сжирают сердце. А затем закидывают бездыханное юное тельце на крышу родительского дома. Как по мне, это была бы очень полезная процедура. Вороны есть и здесь, на игровой площадке детского сада, правда, уносить и раздирать они никого, видимо, не собираются. Они предпочитают клевать не глаза жестоких несмышленышей, а печенья и конфеты, которые непрестанно сыплются из карманов беснующейся малышни. Печенья и конфеты, которые запасливые вырожденцы натырили с родительского стола за завтраком, дабы позже, в перерывах между своими непотребными делами, насыщать ими свои бездонные алчные чрева.

А что вы скажете о железной сетке, которая по периметру обрамляет территорию детского сада? Мне кажется, что это неспроста. Нет, она была здесь возведена не для того, чтобы обезопасить малюток от влияния извне. Как раз наоборот: детей поместили в эту клетку единственно потому, что иначе они могут сбежать, вырваться на свободу и совершить с десяток-другой по-детски наивных, и потому жестоких, преступлений. Я думаю, что никому бы не понравилась судьба вполне зрелого человека, которого мелкие выродки забили кирпичами только потому, что он зажмотил им жевательную резинку или горсть чипсов. Но это я говорю условно, на деле о зверствах такого рода я не слышал. А всё почему? Потому что территории детских садов предусмотрительно оцепляют железными сетками.

Впрочем, как вы уже наверняка успели заметить, опасность поджидает и тех, кто находится внутри клетки этого амфитеатра для самых маленьких. Вот, к примеру, я отказываюсь верить, что этот Гоша наел такое пузо на пюрешках из комплекта детского питания. Этот бугай наверняка жрет кровяное мясо. Я подозреваю, что Гоша и парочка его закадычных друзей убили девочку из ясельной группы, которая не появлялась в саду уже недели две, расчленили ее тело и спрятали останки повкуснее в холодном подвале яслей, где уже несколько лет хранятся ветхие и никому не нужные музыкальные инструменты. А во время тихого часа эта преступная кодла с Гошей во главе пробирается в сей подвал и без стеснения жрет там мягкую человечинку. Только вот у меня доказательств нет. Ах ты ж черт!

Я чувствую, что между моей кожей на спине и плотным слоем одежды кто-то копошится, царапает и кусает меня. Я поднимаю глаза и вижу Кирюшу, отступающего от меня приставными шагами, который лыбется во весь свой молочный рот и тыкает на меня пальцем. Этот гад обошел меня сзади и закинул мне за шиворот жука. Невоспитанная падла. Я засовываю руки за спину и нащупываю насекомое, начинаю тянуть его наверх, к шее, дабы освободиться самому и дать спасение божьей твари, волею судьбы попавшей в руки детсадовскому извергу. Вот и все, жук уже на моей ладони, лети, бедняга! Я поворачиваю голову вправо, провожая улетающее насекомое взглядом, и понимаю, что радоваться рано: ко мне, не торопясь, приближается Гоша с явным намерением надрать мне уши – я вижу это по его сальной ухмылке. Я застываю на месте, прокручивая в голове варианты своих действий, но тут раздается спасительный для меня крик:

– Гоша! Кирюша! Ну-ка отстаньте от него!

Воспитательница вернулась с перекура и окликнула малолетних садистов. Те нехотя отдалились от меня на почтительное расстояние, а потом побежали к качелям. Хвала богам, в этот раз несчастье обошло меня стороной.

Хорошо еще, что двое этих придурков, в принципе, более или менее послушные. А то недавно был тут один, Игорьком звали. Этот четырехлетний оболтус был абсолютным злом, контролировать которое было практически невозможно. Так вот, Игорек, когда кто-либо из воспитателей пытался сделать ему замечание, не находил ничего лучше, кроме как кидать в педагогов камнями, причем делал он это на удивление точно. Даже Бегемот, демон Земли, не отказался бы взять у Игорька пару уроков метания булыжников – авось пригодится. Родителям Игорька посоветовали подыскать другой детский сад после того, как он во второй раз рассек камнем подбородок милейшей воспитательнице Жанне – причем Игорек умудрился попасть как раз в то место на подбородке Жанны, куда пришелся и первый его удар. С тех пор Игорька в этом саду никто не видел.

Ко мне на скамеечку присел ворон. Он вертит головой, по-дурацки приоткрыв клюв. Я пытаюсь делать ему мысленные сигналы: ну же, дружище, пора приступать к своим прямым обязанностям, данным тебе и твоим собратьям самим Сатаной. Но ворон как будто и не слышит меня. Он помотал башкой еще с полминуты, а затем сорвался в полет, заметив на песке фантик «Мишки на Севере».

Измельчали вороны, оборзели и обнаглели дети.

Что-то я засиделся. Чересчур задумался. Так нельзя. Могу навести на себя подозрение. Самое время слиться с толпой.

Я встаю со скамейки, беру пластмассовую лопатку и иду в песочницу рыть землю. Отвратительное занятие.

И вот какого черта я вздумал не повиноваться Люциферу?

6

Становится холодно; по-видимому, на мир опускается ночь. Я лежу в яме, вокруг меня сухие листья. Я на них и под ними лежу; те, что подо мной, немного сырые – это от земли. Зато те, что меня покрывают, ломкие и легкие.

Из-за массы листьев я не вижу дневного света, впрочем, как и света луны. Я лежу в своей могиле не шевелясь, даже боясь глубоко дышать – листья могут забиваться в носоглотку. Я аккуратно втягиваю кислород в легкие, как кот тянет колбасу с хозяйского стола. Из-за такого режима дыхания я не очень хорошо себя чувствую. Наверное, я бледный как смерть. Но какое это имеет значение?

Я наверняка слеп как крот. Я хлопаю веками; листья двигаются и, возвращаясь на прежнее место, снова застилают мне глаза.

Я не представляю себе, как долго я лежу здесь, в этой могиле. Время для меня совершенно неважно; оно течет там, на поверхности земли. Я лишь чувствую, как ночь сменяет день, а день сменяет ночь; в первом случае мои пятки мерзнут, во втором – вновь теплеют. Но я не веду подсчет этим температурным изменениям.

И я бы не сказал, что мне очень уж некомфортно в моем положении. Я привык. Сухие листья скрывают меня от посторонних глаз. Немного сырые листья под моей спиной не дают мне промокнуть и окончательно охолодеть.

Но пришло время с этим покончить. Попытаться выбраться на поверхность. Ослепнуть от яркого солнечного света. Обрести здоровый цвет кожи. Дышать полной грудью, не страшась попадания в горло инородного объекта. Не скрываться от посторонних глаз.

Сегодня ночью, а это я понял по своим холодеющим пяткам, я полезу наверх. Я собираюсь с мыслями. Морально готовлюсь. Я хочу глубоко вздохнуть, но из-за массы листьев на моем лице я не могу этого сделать. Я двигаю руками. Я шевелю ногами. Чувствую, что будет непросто.

Я напрягаю позвоночник и начинаю прорываться через массу сухих листьев. Немного сырые листья, пару секунд назад служившие мне грелкой, я использую как опору. Я машу конечностями, разгребая похоронивший меня гербарий. Я плыву в массе отживших свое частей деревьев.

Я вдруг понимаю, что я сильно недооценил глубину своей могилы. Массив сухих листьев гораздо больше, чем я предполагал. Я начинаю грести руками и ногами быстрее, быстрее, быстрее, изо всех сил. Я поднимаюсь.

Становится жарко, но не потому, что взошло солнце. От постоянных движений мое тело невероятно разгорячилось. Пот выступает на моем лбу, к нему прилипают сухие листья. Температура в моей могиле растет с каждой секундой, жара невыносима. Листья вокруг меня начинают скручиваться. Я прорываюсь сквозь них, они обжигают мою кожу.

Листья начинают тлеть. Листья начинают дымиться. Листья начинают гореть. Я и не заметил, как огонь охватил листья, а в них – меня. Я отбиваюсь от пламени и на последнем издыхании рвусь вверх, но просвета не видно. Огонь кусает меня за руки, за ноги. Волосы на голове загораются. Я начинаю кричать. Я чувствую, как мое тело коптится, как оно окунается в пламя. Я извиваюсь как змея на сковородке. Я зажариваюсь как курочка-гриль.

Сгорая в куче сухой листвы, я понимаю, что не стоило пробовать выбраться из могилы. Лежал бы себе на немного влажной листве, дышал бы частицами кислорода, морозил бы пятки. Был бы бледен и слеп. Это лучше, чем поддаться беспощадной термообработке.

Но уже поздно. Огонь пробирается внутрь моей головы. Мои глаза вышибает пламенем. Из моих ушей идет дым.

Листва догорает быстро. Дольше всего сопротивляются немного влажные листья на дне могилы. От моего тела остаются лишь угли.

7

Посленовогодняя посиделка. Нас трое, суровая мужская компания. Мы пьем крепкий алкоголь, играем в покер и обсуждаем женщин. Телефоны были выключены или переведены на беззвучный. Классика.

Я только-только сгреб пятый за вечер банк, как в дверь постучали. Затем позвонили. Очень настойчиво и беспокойно.

Мы открыли. На пороге стоял Андрюха и тяжело дышал, видимо, после бега. Его лицо выражало крайнее волнение и замешательство.

– Там это, Виталька, кажись, помер, – выговорил, наконец, он. – Одна голова из сугроба торчит. Рот перекошен, глаза навыкате…

Мы с ребятами переглянулись, накинули куртки и крикнули Андрюхе:

– Веди!

В двухстах метрах от дома, где мы втроем собрались суровой мужской компанией за алкоголем, покером и обсуждением женщин, мы нашли Витальку. Всё, как описал Андрюха. Голова из сугроба торчит, рот перекошен, глаза навыкате.

– Набирай скорую, – приказал я Андрюхе, а сам подошел ближе к голове Витальки. Когда я оказался всего в нескольких сантиметрах от безжизненного органа, тело Витальки выпрыгнуло из снега.

Мы все, включая Андрюху с прислоненным к уху мобильником, вскрикнули от ужаса и отпрыгнули назад. Я кричал и отпрыгивал больше всех.

Виталька стоял и покатывался со смеху.

– Идиот! Напугал нас всех! Мы уж подумали, что ты того, коньки отбросил,– сказал я, переводя дух после неожиданного и резкого воскрешения, казалось бы, мертвого товарища.

Виталька не унимался:

– Ну как, классно я вас всех разыграл, правда?

– Да уж! Мы чуть в штаны не наложили, – признался Андрюха.

Виталька лыбился во все тридцать два зуба, держа свою собственную голову в правой руке.

Мы отошли-таки от испуга и засмеялись вслед за Виталькой. Наши хохочущие рты упирались в наши же ладони.

8

Летнее утро. Я разлепил глаза, прокрутил новости в соцсетях и вышел в общий туалет.

К моему удивлению, унитаз содержал в себе огромный кусок человеческого дерьма.

Коммунальщики обещали отключить воду сегодняшним утром. На сутки. Якобы ремонтные работы. Увидев гигантский котях в унитазе, я об этом вспомнил.

Тот неизвестный, который этот котях сюда наложил, видимо, об отключении воды не знал. Или вспомнил, но слишком поздно.

Теперь этот нерукотворный памятник будет неплохим напоминанием тем, кто про обещание коммунальных служб относительно сегодняшнего утра забыл.

Я, неумытый, решил, что хуже не будет, и добавил к памятнику своего гранита.

Я, неумытый, оделся, обулся и вышел из дома. Лето, солнце, жара. Изможденные июльской погодой горожане лениво брели: кто на работу, кто уже с нее, кто по делам, кто на берег реки. Везде, кроме берега реки, горожан ожидала пустыня.

Потные подмышки и прилипшие к задницам юбки. Взъерошенные, всклокоченные волосы. Горожане под тридцатиградусным зноем – один в один выброшенные на берег рыбы.

Я заплатил за стакан кваса из бочки на улице – пить больше нечего. И пошел к реке. На автобусе не поехал: я увидел в нем консервную банку из выброшенных на берег рыб. С прилипшими к задницам юбками и взъерошенными волосами.

Лето, солнце, жара.

***

Возвращаясь вечером с реки, я видел в лицах рыб-горожан некоторое облегчение и воодушевление. Жара несколько спала, а души вспотевших бедняг грела приятная мысль об утреннем душе.

Но нет.

Утром вода не появилась. Нерукотворный памятник с новыми и новыми кусками гранита это прекрасно демонстрировал.

Прокручиваю новости в соцсетях. Говорят, руководство коммунальных служб ушло в незапланированный и, более того, самовольный отпуск.

Летняя прокрастинация. Никому не хочется работать. Даже руководству коммунальных служб. По слухам, они поглядели на масштаб необходимого ремонта, поняли, что вновь запускать систему в настолько обветшалом состоянии опасно для премий и поощрений сверху, и решили немного повременить. Полениться. Потянуть кота за хвост перед неизбежным. Полежать на диване и посмотреть телевизор. Сами они, вероятно, водой обеспечены.

Комментарии руководства газетчикам получить не удалось. Да они и не слишком старались это сделать – настроения нет. Говорят лишь, что, по слухам, глава коммунальной службы заперся дома и страдает от депрессии. Простые работяги коммуналки, не получив указаний, пошли под навес пить пиво, спасаясь от палящего солнца.

Я вышел в общий туалет, посмотрел на его состояние и понял, что к произведению искусства внутри унитаза уже нельзя ничего добавить. Хоть и очень хочется.

Я, неумытый, оделся, обулся и вышел из дома. Заплатил за стакан кваса из бочки на улице. И пошел пешком к реке. На автобусе не поехал по понятным причинам.

Сегодня на берегу собралось гораздо больше людей, чем вчера. В основном, народ отдыхает. Снимает с себя рубашки с потными подмышками и прилипшие к задницам юбки. Загорает. Прокрастинирует.

Есть и те, кто оказался здесь по делу. Кто-то моется, с шампунями и гелями для душа, не стесняясь своей наготы. Кто-то стирает запревшие вещи. Кто-то набирает воду из реки в огромные чаны для домашних нужд.

Меня тоже настигла нужда. Большая. Слишком большая, чтобы держать ее в себе. Я удалился в кусты неподалеку от берега и сделал там свои отложные дела.

Я быстро вернулся назад к реке и прыгнул в воду прямо в шортах и футболке. Ботинки оставил на берегу. Проплыл метров пятьсот-шестьсот вдоль берега, пока не достиг безлюдного, спокойного места. Там я выбрался на сушу и сел обсыхать.

В двадцати метрах от себя я заметил мужика, удящего рыбу. Я подошел к нему и, поздоровавшись, спросил, как улов.

– Ох, хорошо! – ответил мужик. – Эти голожопики в центре всю рыбу распугали, так она сюда и плывет, да и прям мне на крючок. О как, посмотри-ка, опять!

Мужик дернул леску, и небольшой окунек плюхнулся на берег подле моих ног. Я посмотрел на задыхающуюся рыбку. Я ошибался. Она выглядит гораздо лучше наших горожан.

***

Я разлепил глаза и прокрутил новости в соцсетях. В общий туалет решил не заходить.

Я, неумытый, оделся, обулся и вышел из дома. Бочек с квасом на улице заметно прибавилось – пить же больше нечего. Разве что пиво под навесом.

Я заплатил за стакан кваса и пошел к реке, по обыкновению, пешком. На берегу со вчерашнего дня ничего не изменилось. Загорают, прокрастинируют, моются, стирают и таскают воду десятилитровыми бидонами.

Я некоторое время посидел на песке. Почему-то мне жутко захотелось удалиться в кусты недалеко от берега, на сей раз просто из интереса. Преступник всегда возвращается на место преступления.

К моему удивлению, я обнаружил, что место моего преступления стало местом преступления для кое-кого еще. Я увидел, что на моем вчерашнем отхожем месте теперь сидит какой-то чувак и, как и я сутки назад, закладывает основы мироздания.

Он недоуменно на меня посмотрел, не отвлекаясь от процесса.

– Извините, – сказал я и быстро вернулся назад к реке.

Видимо, нерукотворных памятников понаставили в туалетах по всему городу. И теперь люди тянутся ближе к природе.

Я заметил на песке бесхозный шампунь и гель для душа. Решил, что я ничем не хуже других. Снял с себя всю одежду и, намыливаясь, зашел в воду, совершенно не стесняясь своей наготы.

Я понял, что совмещаю приятное с полезным. Я не только моюсь, но и своей голой жопой гоню рыбу к мужику с удочкой в шестистах метрах отсюда.

Закончив, я сел обсыхать. Обсыхая, я вспомнил, что не ходил на работу уже три дня. Ну и ладно. У меня настроения нет.

Поэтому я оделся, обулся и пошел пить пиво под навес.

Под навесом я встретил простых работяг коммуналки, не получавших указаний от руководства. Я кивнул им и поднял бокал, светя уже потной подмышкой. Простые работяги коммуналки светили мне тем же.

***

Я разлепил глаза и понял, что заболел. Ангина. Лето, солнце, жара. Холодный квас из бочки на улице и холодное пиво под навесом. Купания в реке голышом. Вот я и слег.

Я проглотил несколько таблеток, обрызгал горло антисептиком и вновь завалился спать.

Мне даже стакан воды никто не принес. Не потому, что я одинок. Потому, что воды до сих пор не было.

К вечеру мне позвонил начальник с работы. Он только заметил мое отсутствие. Я ему сказал, что болею, поэтому лежу дома.

– Я тоже, – признался начальник. – Летняя прокрастинация. Депрессия. Ангина.

– Понимаю, – ответил я.

На следующий день мне стало лучше. Прокручиваю новости в соцсетях. Сплошные срочные сообщения.

Говорят, река пересохла. По неестественным причинам.

Я вспомнил людей, таскающих воду колоссальными жбанами.

По слухам, хозяин бочек с квасом на улицах заказал себе солидный участок за городом под коттедж.

Ожидаемо.

Говорят, некие ребята организовали автобусные маршруты в другой город в бани и душевые. Специально для тех, кто стеснялся своей наготы слишком сильно, чтобы мыться в речке у всех на виду. До того, как она пересохла.

Я представил себе, что происходит в этих автобусах. Особенно на пути «туда».

По слухам, поголовье рыб в реке резко сократилось. Еще до того, как она пересохла.

Вот как?

Говорят, что содержание органических веществ в кустах на берегу реки увеличилось в три раза по сравнению с нормой.

Хм......

***

Я разлепил глаза. Горло почти не болело. Я вышел в общий туалет. К моему удивлению, унитаз в себе больше ничего не содержал.

Я дернул ручку умывальника.

Лето, солнце, жара. Вода.

Я пролистал новости в соцсетях. Действительно, руководители коммунальных служб вышли из депрессии. По слухам, им сверху пригрозили, что их депрессия может затянуться на более длительный срок, когда они не получат премий и поощрений.

Говорят, работы могли бы закончить еще вчера утром, если бы простые работяги коммуналки не были чересчур пьяными.

Я почему-то не испытал особой радости от возвращения воды в каждый дом. Я уже привык к иному способу существования. Так я был ближе к природе. Все горожане были ближе к природе. Они даже рыб своим видом напоминали, хоть немного до них и не дотягивали.

Я пошел в туалет по нужде. Большой. И не смыл. Не потому, что забыл. Потому, что не хотел.

Я, неумытый, оделся, обулся и вышел из дома. Горожане все так же щеголяли потными рубашками и прилипшими к задницам юбками, только рожи у них были счастливые. Изображавшие облегчение и воодушевление.

Я заплатил за стакан кваса из единственной оставшейся бочки на улице. И пошел, по обыкновению, пешком, к реке. Говорят, пересохшей.

9

Привет папочка!

Я учусь писать

у меня палучаеса

Мама сказала што я умнитса через 2 годика я пойду в школe

Я хачу тебе покозать как я пишу. Возращаиса скорее

Мама пригатовила вкусны ужин мы тибя ждем.

***

Привет папочка!

Севодня я пошла в школу. Мне очень понравилось. У нас в класе 18 ребят 7 мальчикав и 11 девочек.

У нас была текника чтения я прочетала 60 слов за минуту.

Мама купила мне рюкзочок он синиво цвета с мишкой. А еще прописи азбуку и математику карандаши и ручки разно цветные.

Мама за меня очень рада она улыбалась когда мы были на ленейке. У меня был белый бант.

Завтра мы будем учитса. Евгения Николаевна хорошая учительнитса.

Жаль што ты не был севодня. Прихади быстрее домой мы с мамой по тебе кучаем.

***

Привет папочка!

Я учусь на отлично. За четверть у меня две четверки по математике и истории а остальные пятерки. Евгения Николаевна часто меня хвалит. У меня очень хорошие рисунки по изо. У нас был конкурс и я заняла второе место. А еще я учавствовала в олимпиаде по русскому языку только результаты пока не сказали. Через полгода мы заканчиваем началную школу и у нас будет выпускной. Ты же на нем будешь, правда?

Паша часто на меня задирается. Я его ругаю но вообще то он смешной. Хотя мне больше нравится Егор. Его мама прикольно зачесывает ему волосы.

В школе весело. На переменах мы бегаем, играем с девочками в куклы и прыгаем на веревочке. Правда несколько девочек говорят что мы уже слишком взрослые для кукол.

На прошлой неделе мальчика с моего класса поймали когда он курил на заднем дворе. Нас собрали и говорили что от курения гниют легкие и человек умирает. Ты же не куришь папочка? Не кури пожалуста.

У нас с мамой все хорошо но она немного грустит и ей тебя не хватает. Я то же скучаю и жду когда ты вернешься.

Я хочу пригласить к нам в гости Таню и Свету из моего класса. Мы хотим порисовать. Ты же не против? Приежай скорей.

***

Привет, папочка!

Обидно что ты не смог присутствовать на моем день рождения. Мы с мамой испекли торт и я задувала свечки, потом мы с девчонками смотрели кино. Ты вернешься и мы снова что нибудь испекем.

В школе дела хорошо. Пятый класс не такой сложный как о нем говорили учителя. Мы теперь учимся в новом блоке, там красивые стены и потолки. У нас есть школьная газета, там пишут умные ребята старшеклассники. Я подросту и тоже буду там писать. А пока я рисую, мама купила мне новые краски гуашь, карандаши и маркеры.

Егор часто провожает меня до дома, а Паша недовольный и хочет его побить. Это же мальчики им хочется драться. А мне они теперь оба не нравятся. Они дураки.

Приезжай побыстрее! На выходных мы с мамойидем в зоопарк и я хочу, чтобы ты был с нами.

***

Привет, папочка!

Я сегодня очень испугалась. Из меня потекла кровь. Я заплакала и побежала к маме. Она сказала, что это нормально и я просто взрослею. Она сказала, что такое теперь будет каждый месяц по нескольку дней. Она сказала, что купит мне какие то средства гегиены. Я не хочу взрослеть. У взрослых столько проблем и работа.

Интересно, Таня и Света тоже взрослеют? Но я боюсь у них спрашивать. Вдруг я быстрее всех повзрослею, состарюсь и умру? Я так не хочу, папочка. Мне тебя очень не хватает. Я не хочу так быстро повзрослеть, чтобы ты этого не заметил.

Я нарисовала три рисунка для школьной газеты. Меня похвалили. У них главного зовут Саша, он на три года старше нас. У него светлые волосы и он высокий. Он сказал, что будет просить меня рисовать потом тоже. Он очень серьезный и умный не так как Паша или Егор.

Они недавно подрались и Паша сказал Егору чтобы он меня больше не провожал до дому. Они очень глупые, а я хожу домой одна.

Отметки у меня хорошие. По русскому и математике у меня четверки. А еще мы много учим английского. Когда ты приедешь, я спрошу у тебя что-нибудь по английскому, а ты будешь мне отвечать.

Мы с мамой ходили в гости к ее друзьям. Они пили пиво на кухне и о чем то разговаривали, а я сидела с их маленьким сыном. Мне не нравятся ее друзья, но сын у них хороший. А еще я люблю когда мы с мамой что нибудь вместе готовим, но сейчас у мамы часто нет времени, чтобы так делать.

Я соскучилась, возвращайся поскорее.

***

Привет, папочка!

Как твои дела?

У меня появились новые друзья. Они очень крутые ребята. Мы тусуемся с ними на стройке в трех кварталах от нашего дома. Мы слушаем рок, пьем пиво, ходим на концерты и много гуляем. Ребята предлагали сигареты и еще какую-то дрянь. Я отказывалась. Я помню, что от курения гниют легкие. А алкоголь, по-моему, это неплохо. От него весело и легко, он кружит голову и ты ничего не боишься.

Саша, который главный в газете, тоже иногда гуляет с нами. Парни его уважают и даже немного боятся. Он старше нас всех и иногда предлагает очень дельные вещи. Он умный, и он мне нравится. Но я боюсь ему об этом сказать. Он многим девчонкам нравится.

Школа мне уже не доставляет. По-моему, нас грузят какой-то фигней. Я умею читать, писать и считать, разве этого недостаточно? Так нет, нам теперь дают какую-то чертову физику и долбанную химию. Там же вообще ничего непонятно. Херня, в общем. Да и класс у меня – придурки. Девчонки, в том числе Таня и Света, красятся как шлюшки и обсуждают мальчиков, а парни постоянно дерутся и разбираются друг с другом. Егора вообще поставили на учет в ментовке, он окна в домах камнями бил со своими дружками.

Единственное, что мне нравится – это рисование и английский. Но теперь я рисую в готическом стиле, кресты, могилы, ангелы и демоны. Это очень круто. Учит быть не таким как все. А английский не помешает, так как многие ребята говорят, что нужно валить из нашей страны в Европу или Америку. Вон там, говорят, настоящая жизнь, не то что здесь. А еще я учу язык, чтобы понимать песни любимых исполнителей.

Мать постоянно на меня кричит из-за того, что я связалась с этими ребятами, что иногда прихожу пьяная. А она же совсем не лучше. Постоянно где-то шляется с друзьями, каждую неделю устраивает шумные посиделки дома. Мне это тоже между прочим не нравится. Но она меня не слышит. Поэтому и я ее слушать не хочу. Я же не какая-нибудь там ботаничка, чтоб сидеть дома и учить уроки, пока она отдыхает со своими тетками и дядьками.

Хочу покрасить волосы в черный. Как ты думаешь, мне пойдет?

Ты можешь на меня, конечно, накричать, что я иногда выпиваю и все такое, но ты же меня всегда понимал и вставал на мою защиту. Ты всегда так делал. Ты же мировой папа. Ты меня поддержишь, я знаю, в ситуации с матерью тоже. Повлияй на нее, если можешь.

И приезжай быстрей.

***

Привет, папочка! Как поживаешь?

Хочу поделиться с тобой своей радостью!

Саша наконец обратил на меня внимание. Неделю назад он сказал мне, что ему нравится мой цвет волос, ну, то есть черный, в который я не так давно покрасилась. Вообще он сказал, что предпочитает брюнеток, и это меня немного расстроило, я же не натуральная брюнетка.

В компании он не спускал с меня глаз и говорил со мной. Хвалил меня за рисунки. Я почему-то нелепо ему отвечала, и когда он предложил мне прогуляться на днях, я сразу же согласилась. Дурочка.

А потом мы пошли с ним гулять вдвоем. Я очень волновалась, и я думаю, что он заметил мое волнение, но сделал вид, что это не так. Он вел себя очень сдержанно и как взрослый человек, это мне в нем больше всего нравится. А потом он взял меня за руку, и мы так и дошли до моего дома. У подъезда он решил меня поцеловать, и я не смогла этому противиться. Я и сама этого хотела, но боялась. Папочка, это был мой первый поцелуй!

Мать увидела меня с Сашей в окно, и когда я зашла домой, она дико на меня орала. Ругалась как бешеная. Я наорала на нее в ответ, и с тех пор мы в ссоре. Мне плевать, что она подумала обо мне с Сашей. Мне кажется, я влюбилась, а она не может этого понять.

Моя успеваемость упала. Ну, так учителя говорят, но мне пофиг на их мнение. Сейчас я живу по-настоящему, а не учу эти ненужные уроки. Они говорят мне, что я попала в дурную компанию и ребята плохо на меня влияют. Они недавно звонили матери, но она пропустила это мимо ушей. Папочка, возможно, скоро они вызовут тебя в школу. Прости, что из-за меня у тебя могут быть проблемы, но зато ты приедешь и мы сможем нормально поговорить.

Мы с Сашей еще один раз гуляли и целовались. А сегодня он зовет меня в гости. Я пойду. Я хочу его видеть. Сейчас вот напишу тебе и выхожу.

Прости, что вот так прерываю письмо. Возвращайся скорей. Я познакомлю тебя с Сашей, и мы придумаем, что делать с матерью и школой.

***

Папочка!

Саша меня использовал и бросил!

В тот вечер я пошла к нему в гости. Дома у него никого не было. Он угостил меня вином, мы начали целоваться и он повалил меня на кровать. Я не могла и не хотела ему сопротивляться. Он медленно меня раздел, целовал мое тело, а потом он в меня вошел, и это было очень больно, но я терпела ради него. Минут через двадцать все закончилось, и мы пошли с ним в душ. Он сказал, что скоро придут его родители, и мне нужно идти. Он сказал, что позвонит мне вечером или завтра.

Я не очень хорошо себя чувствовала и ждала звонка весь вечер и весь следующий день. Я не пошла в школу, и мать орала на меня как резаная, когда вернулась в обед уже пьяная. Я не выдержала и позвонила Саше сама, но он сказал, что у него много работы с газетой и он очень занят. Я позвонила ему через пару дней, он сказал то же самое. Потом он просто не брал трубку. И я все поняла.

Что мне делать, папочка???

***

Привет, папочка! Давно тебя не было слышно, да я и сама немного пропала. Как ты там?

Я все-таки решила пойти в десятый класс и побыть в школе еще два года. Во многом я это сделала назло матери и учителям. Мать выгоняла меня из дома, говорила, что мне пора учиться в колледже в другом городе или вообще идти работать, чтобы ее не бесить, не нагружать и не тратить ее деньги. Я сказала ей, что буду получать образование здесь и хочу поступить в универ, чтобы потом работать и зарабатывать хорошо. Она заткнулась, но потом намекнула, что не намерена содержать меня столько времени.

А учителя давно потеряли в меня веру, когда я постоянно гуляла и пропускала занятия. Они говорят, что я не сдам выпускные экзамены. Конечно, я ничего не понимаю теперь ни в физике, ни в химии, ни в геометрии, но я и не хочу этим заниматься в дальнейшем. Я пока вообще в раздумьях. Может быть, я хорошо сдам английский и поеду учиться за рубежом.

Я больше не вожусь с той компанией. Они совсем на голову больные. И я терпеть не могу видеть этого ублюдка Сашу. Он выпустился в прошлом году, и теперь хотя бы не мозолит глаза в школе. Правда, помогать школьной газете я все равно больше не хочу, хоть мне и предлагали этим заняться и надеялись на мои рисунки. Не хочу, чтобы мне что-либо напоминало о том козле и уроде.

У меня сейчас нет друзей. Совсем. С той компанией я не общаюсь, девчонки меня не принимают, а парни как-то странно смотрят и смеются. Мне кажется, что эта тварь разболтала о том, что я ему дала. И теперь все считают меня шлюхой. Но наверное боятся об этом говорить мне в лицо. Правда, пару раз ко мне подходили какие-то мудаки и предлагали переспать за деньги. Я думаю, в этом тоже виноват тот козел.

Лишь одна девчонка меня принимает. Она вроде как ботаничка. Узнала, что у меня проблемы с точными науками и предложила свою помощь. С ней тоже никто не общается. То есть ну хоть какое-то развлечение.

Кстати, я стала курить, тоже после той истории с Сашей. Я знаю, ты будешь ругаться, но от сигарет мне становится немного легче переносить проблемы в семье и в школе. Я поняла, что легкие гниют от курения далеко не сразу, а после многих лет стажа. Но я брошу до того момента. Обещаю тебе.

Не хотела тебе говорить, но я заметила, что мать частенько тусуется с каким-то непонятным мужиком. Он здоровый такой, с пузом, от него вечно несет перегаром и потом. Он иногда даже бывает у нас дома. Мать с ним пьет и черт его знает, может еще чем занимается. Мне кажется, тебе пора вмешаться.

Короче говоря, сейчас в моей жизни сложный такой период. У тебя тоже наверное были такие. Расскажи мне, как ты справлялся. Мне очень нужна твоя поддержка сейчас.

Поэтому приезжай скорее.

***

Привет, папочка! Как ты?

У меня дела идут все хуже и хуже. Я даже не знаю, с чего начать.

Мать окончательно спилась. Она каждый день бухает, то со своими подругами, то с этим жирным мужиком. Нажирается и дома, и в гостях. Этот жирный мужик по нескольку дней живет у нас и ночами её потрахивает, я хорошо слышу это из своей комнаты. Из-за того, что наша квартира превратилась в притон и бордель, мне совсем не хочется там появляться.

Я устроилась на работу. Официантом в кафе неподалеку. Днем я хожу в школу, а после нее иду в кафе. Заканчиваю работу к полуночи. У меня совсем нет времени на домашку, но зато я посещаю все уроки и целыми днями не вижу эту кодлу во главе с матерью.

Я получаю не так много, как хотелось бы, но этих денег мне хватает на жизнь, я даже откладываю на будущее. Мне кажется, скоро мать начнет распродавать вещи из дома, чтобы покупать бухло, потому что ее уволили с работы и она растратила уже все накопленные за долгие годы деньги. Ну или она попросту выгонит меня из дома. Свой заработок мне точно понадобится.

Я как-то не выдержала и напомнила матери о тебе, на что она мне грубо ответила и стала поносить тебя последними словами. Мне кажется, что она сходит с ума.

Скоро выпускные экзамены. Я не знаю, как с ними справлюсь. Я хочу поступить в университет в другой город, на бюджетную основу. Мне бы дали общежитие и стипендию. Я бы подрабатывала и училась. Но для всего этого нужны хорошие оценки и баллы.

Помнишь Пашу? У него родители постоянно в разъездах и командировках, и он в квартире живет один. Я хожу к нему, когда совершенно не хочется видеть мать и ее жирного ухажера. Когда я к нему прихожу, мы занимаемся с ним сексом. За это он разрешает мне у него ночевать. У нас что-то вроде отношений. Но он грубый и злой, потому я и с ним не могу долго находиться вместе.

Папочка, я очень устала! Честно говоря, мне очень хочется к тебе.

Ну или приезжай ты. Как можно скорее.

***

Папочка! Я так больше не могу!

Я сдала выпускные экзамены не очень хорошо и не смогла поступить на бюджет ни в один из вузов. А на контракт у меня нет денег, а мать распродала чуть ли не всю квартиру. Может, и квартиры уже нет, я не знаю. Я давно к ней не заходила и не хочу.

Я все так же работаю в кафе официантом. Наверное, я переведусь на полный день, потому что теперь никуда не иду учиться. Живу у Паши. Он всем своим видом показывает, что ему не очень хочется иметь со мной дело. Когда он злится на меня или когда выпивает, он меня бьет. Он бьет и тогда, когда меня трахает. Я знаю, что он меня держит у себя только из-за секса. Он уже говорил мне об этом. Он грозится когда-нибудь выгнать меня к чертям собачьим. А идти мне некуда. Поэтому приходится терпеть его побои и исполнять все его прихоти. Иначе я буду ночевать на улице. Заработанных денег мне даже на съем квартиры не хватит.

Чтобы успокоится, я выпиваю бутылку пива и курю сигареты. И рисую. Я бы хотела быть дизайнером или художником. Разрабатывать логотипы или что-то в таком духе. Но мне кажется, что я никому не нужна и никого не заинтересует моя работа.

Но сейчас мне не помогает ничего.

Папочка, я прошу тебя, я молю тебя, забери меня отсюда! Вытащи меня из того ада, в котором я оказалась!

Все эти годы ты был для меня единственной поддержкой. Лишь к тебе одному я всегда могла обратиться за помощью. Лишь тебе я могла поведать все свои тайны и поплакаться в жилетку. Я всегда тебя ждала. Я верила, что в самый трудный момент ты придешь за мной и протянешь мне свою сильную руку.

Я всегда тебя ждала. И я не виню тебя, что ты не приходил.

Знай, ты прекрасный человек. Я очень тебя люблю.

Ах, папочка, как же жаль, что ты умер восемнадцать лет назад.

10

Гадкий сон. Просто отвратительный. Лена умывается, расчесывает волосы и подходит к кровати своего четырехлетнего сына Володи:

– Вставай, малыш. Нам пора ехать.

Четыре утра. Володя одет в прекрасные черные брюки, белую рубашку и серую жилетку поверх нее.

– Ты готов, малыш?

Володя акцентированно кивает головой. Лена закидывает ему за спину крохотный рюкзачок. Мать и сын выходят за дверь своей квартиры, Лена ворочает ключом в замочной скважине. Они подходят к лифту и нажимают кнопку вызова. Двадцать второй этаж из двадцати восьми. Лифт лениво и с шумом спускается. Его серебристая дверь сдвигается вправо.

– Заходи, сынок.

Помимо Лены и Володи в лифте еще два человека, два мужчины: молодой парень с жиденькой бородкой, уставившийся в свой портативный компьютер, и лысоватый, с сединой, пенсионер в очках. Все они движутся вниз, на первый этаж.

Что, если мы – всего лишь мелкие частицы вещества? Что, если мы всего лишь крошечные кусочки атомов? Что, если мы на самом деле ничего не решаем, и наша жизнь – всего лишь работа на субъекты гораздо более крупные? Или всего лишь стадия химической реакции?

Лифт лениво и с шумом спускается. Табло над головами пассажиров честно отображает путь лифта: 15, 14, 13, 12, 11, 10, 9, 8. На восьмом лифт тормозит. Тормозит, но его серебристая дверь даже и не собирается отходить в сторону. Лифт встает замертво. Застревает. Свет дергается, грозясь окончательно погаснуть.

– Что происходит? – недоуменно спрашивает Лена у мужчин, пока Володя пялится во все глаза на перебои в работе ламп.

– Понятия не имею, – отвечает пенсионер.

– Может быть, розыгрыш. Пранк. Сейчас это популярно, – самоуверенно говорит юноша с жиденькой бородкой, не отрываясь от портативного технического устройства.

– В четыре утра? – задает резонный вопрос Лена.

– Для пущего страха, – невозмутимо защищает свою позицию парень.

Однако время идет, а ничего и никого в лифте не появляется.

– Ну и где же твои шутники? – интересуется пенсионер.

– Значит, мы просто застряли.

Лена тем временем нажимает кнопку вызова лифтера. Она пытается докричаться до работников службы. Никого нет. Никто не отвечает. Володя обхватил руку матери и прижался к ней всем телом. Ребенок начал пугаться, паниковать. Его лицо раскраснелось, из глаз сочатся слезы, но он держится, не ревет.

– Успокойся, успокойся, малыш, – шепотом говорит ему Лена. – Сейчас они проснутся, услышат нас и помогут нам спуститься. Они знают, что мы опаздываем, поэтому и они будут торопиться. Подожди, подожди.

Что, если мы являемся лишь винтиками в гигантском, невидимом нам механизме? Топливом для колоссальных машин? Пылинками в воздухе, фотонами света, которые разумно используются силами Вселенной?

Неизвестно, как долго четыре человека ожидали помощи. Время для узников лифта остановилось после того, как у молодого человека с жиденькой бородкой разрядился портативный компьютер. Юноша, конечно же, опубликовал пост в социальной сети о том, что он оказался заперт в лифте высотки по такому-то адресу, правда, ранним утром он не получил никакого отклика от своих подписчиков из виртуального мира. Часы пенсионера и телефон Лены также не подавали признаков жизни сразу же после случившейся аварии. На другом конце кнопки вызова работников-спасателей по-прежнему никто не отвечал. Володя, разнервничавшись, уснул на руках матери. Лампы, как и часами ранее, испускали свет с перерывами.

Лифт дернулся, пошевелился. Запертые в лифте люди, за исключением спящего Володи, воодушевились. Железная коробка с серебристой дверью лениво и с шумом поползла вверх, этаж за этажом.

– Нет, нам не нужно наверх, – пожаловался неизвестно кому лысоватый пенсионер.

Лена нажимает на кнопку первого этажа. Раз, другой, третий. Лифт не слушается и упрямо двигается вверх.

– Быть может, кто-то наверху его и вызвал, – спокойно сказал юноша.

Лифт набирает скорость. Он буквально летит по шахте и не думает останавливаться. Еще пару секунд – и коробка с четырьмя узниками на борту со всей силы бьется в потолок шахты. От ужасающего удара людей раскидало по полу.

– Что это за… черт подери его?!! – кричит пенсионер.

– Пранк? Розыгрыш? – глазки молодого человека панически бегают в подбровных отверстиях.

Володя проснулся. Он прижался к Лене, которая, из-за удара, чуть не потеряла сознание.

– Спокойнее, малыш. Лифт немного шалит, мы сейчас спустимся вниз.

Лена колотит по кнопкам панели. Она призывает лифт остановиться, открыть его серебристую дверь, доставить их на первый этаж. Лифт, кажется, послушался и, лениво и с шумом, поехал вниз по шахте.

Но вскоре вновь замер, примерно на полпути. И вновь поехал вверх. С чудовищной скоростью.

Что, если мы все заперты в крайне ограниченном пространстве? Как камешки в желудке коровы? Как кольца молекул нефтепродуктов в двигателе внутреннего сгорания?

Лифт, подобно поршню, взлетал вверх, бился в потолок и скатывался вниз. Частота цикла становилась все больше. Пассажиры болтались в лифте как частицы вещества в пробирке над огнем. Пассажиры ударялись головами, конечностями, ребрами и спинами в серебристые стены коробки. Тяжелее всего приходилось лысоватому, с сединой, пенсионеру, он задыхался; его очки перемололись в кашу, и мелкие кусочки стекла врезались в кожу четырех бедняг. Парень с жиденькой бородкой раздробил нос, его кровь запекалась на его губах и подбородке. Лена все-таки потеряла сознание, ее тело бросало из стороны в сторону, как мешок картошки. Володя кричал и плакал, крошечный рюкзак на его спине амортизировал его падения и взлеты.

Кровь. Слезы. Крики. Сдавленные стоны. Стальная неуправляемая коробка-убийца, взявшая курс на самоуничтожение.

Лифт вбивался в потолок шахты с такой скоростью, что стальная неуправляемая коробка-убийца начала плющиться, сжиматься, как алюминиевая банка из-под пива, на которую медленно наступали ногой. Перегрузка как при запуске шаттла. Бесчувственные тела узников лифта кидало с потолка на пол, как таблетки прыгают по коробочке, когда ее встряхиваешь.

Десятки ударов в потолок шахты. Раз за разом стальная коробка лифта сжималась и раскореживалась все больше, пока, наконец, не превратилась в нечто практически плоское, напоминавшее собой квадратную хоккейную шайбу. Лифт, точнее то, что от него осталось, последний раз впился в потолок – и с шумом полетел вниз, на дно шахты. Туда, куда стремились пассажиры изначально, – на первый этаж.

– Мама! Мама!

Володя, сжимая холодную руку Лены, ревел. Он не хотел верить в то, что мать не проснется, не отойдет от ударов. Он впервые столкнулся со смертью. Все пассажиры лифта, кроме Володи, умерли, не приходя в чувство.

Последнее, что видела Лена, – это серебристые стены лифта и гадкий, отвратительный сон, в котором страшное, неизвестное ей существо объясняло всю мелочность ее, как и, впрочем, всех остальных людей, существования.

Володя видел небольшое отверстие – стальные листы треснули, и через это отверстие просачивался свет. Володя пополз к нему, перелезая через трупы его товарищей по несчастью, минуя острые куски искореженного металла. Мальчик понял, что он может выбраться. Но он не хотел. Без мамы.

Он пытался тянуть ее за руку, по-прежнему пронзительно крича. Он понял, что уже ничем не сможет ей помочь.

Володя оказался в коридоре. Перед ним находились раскуроченные шахта лифта и сам лифт. В отверстии он видел безжизненную руку Лены. Володя всхлипывал, наматывал сопли на кулак. Его прекрасные черные брюки, белая рубашка и серая жилетка поверх нее были покрыты пылью, металлической стружкой, кусочками стекла и кровью. Его крохотный рюкзачок помялся.

Володя с трудом открыл тяжелую дверь подъезда. Улицы были пусты, шел ливень с грозой. Володя отошел на пару десятков шагов от дома, повернулся и уставился на многоэтажку. При ударе молнии ему показалось, что дом, на самом деле, является огромным механическим существом, гигантом, монстром, титаном, колоссом.

Или не показалось.

11

Я робко вошел в класс после обеденного перерыва. Я увидел там то, что ожидал и чего боялся увидеть.

Снова они. Пятеро известных в школе хулиганов. Пятеро акселератов, распухших от дешевого пива в баклажках и едкого сигаретного дыма. Пятеро ублюдков, донимающих всех остальных. В их послужном списке: вымогательство денег и ценных вещей, кражи, избиения и издевательства.

Они снова пришли в наш класс с намерением повеселиться. Порыскать в рюкзаках запуганных учеников в поисках чего-либо съестного. Отвесить кому-нибудь послабее десяток подзатыльников и надеть ему на голову урну, полную банановой кожуры. Потискать и позажимать симпатичную девушку в углу, убеждая ее пойти с одним из них на свидание. Конечно же, она откажется. И тогда они дружно выльют на нее поток грязных ругательств, а затем, запрыгнув с ногами на ее ученический стол, будут тыкать своими паховыми областями ей в лицо. В общем, самая простая развлекательная программа этих пятерых мудаков.

Я робко вошел в класс и посмотрел на них, соображающих, какую жертву выбрать и для какого рода пытки. Звери. Весь наш класс замер в ожидании их решения. Не особо крепкие парни-индивидуалисты (я – из таких же) надеются и верят, что отсидятся за своей партой, пока великолепная пятерка сволочей будет измываться над кем-нибудь другим. Девчонки сбиваются в группы – так легче отражать похотливые атаки полоумных извращенцев.

Я посмотрел на них, и они это заметили. Мой взгляд должен был выражать дерзость, но не настолько, чтобы сразу нарваться на неприятности, и дать им понять, что тут им не рады. Я чувствую, что получилось не очень. Я чувствую, что из меня прямо-таки сквозит страхом.

Они ничего не сказали. Я прошел за свое место и сел. Наблюдаю за выродками, как и все в этом классе. Кажется, они что-то придумали. Перешептываться не в их правилах, – обычно они озвучивают свои намерения громко и четко – но сейчас они делают именно это. Они нагло ржут. Совсем не к добру.

В класс после обеденного перерыва робко входит Женя – маленькая, худенькая, до ужаса скромная девочка со светлыми, чуть рыжеватыми волосами. Она явно оказалась не в то время и не в том месте.

Хулиганы тотчас же берут ее в оборот. Они окружают Женю и прислоняют ее к покрытой мелом после предыдущего урока доске. Они задирают ей кофту, хватают за волосы, кричат ей в лицо о том, какая она ущербная. Из глаз Жени беззвучно текут слезы. Она не знает, как вырваться из их круга. Она молящим взглядом смотрит в лицо каждого из них, и каждый из них считает за честь потянуть ее за ухо или ударить тыльной стороной ладони по губам. Твари.

На это просто невозможно смотреть. Я терплю изо всех сил, но из меня все же вырывается. Вырывается громко и четко, почти в их стиле:

– Отстаньте от нее.

Рожи мудаков поворачиваются к классу. Они знают, кто это сказал.

Самый нервный и горластый из них уже завелся.

– Эй! – кричит он и бодрым шагом придвигается ко мне.

Я молчу.

– Это чё типа, твоя телка? – он останавливается перед моим столом, до безобразия искривляет свою харю и тычет пальцем в сторону Жени.

В моем голосе заметно поубавилось смелости.

– Нет, – отвечаю я, тихо и с комом в горле.

– Так а хули ты тогда впрягаешься???

Я молчу.

– Борзый, погодь, – в разговор низким басом вмешивается их лидер. Он здоров как бык и имеет нешуточный авторитет среди своих товарищей по ремеслу. Одним глазом он присматривает за прижавшейся к доске Женей, а другим сканирует мое лицо поверх Борзого:

– Иди-ка сюда.

Я молчу. Встаю с места, прохожу мимо Борзого и направляюсь к доске. Мои колени дрожат. Я вплотную подхожу в лидеру. Четверо его шестерок уже увеличили радиус круга, чтобы держать под контролем не только Женю, но и меня.

– Она внатуре тебе нравится? – спрашивает меня лидер.

Я молчу. Смотрю на Женю. Она по-прежнему беззвучно плачет, обтирая спиной покрытую мелом доску.

– Да??? – лидер повторяет вопрос.

Я поднимаю глаза и смотрю на лидера. Мне становится не по себе. Мой желудок сводит от страха.

– Нет, – отвечаю я.

– Нет? – уточняет лидер. – То есть ты тоже считаешь, что она – уебище?

Ублюдки ржут. Покатываются со смеху. Лидер оглядывает своих подопечных с довольной улыбкой. Его глаза светятся. Его жирная кожа сверкает на солнце, пробивающееся сквозь окна класса.

Я молчу.

– Ударь ее, – тихо произносит лидер.

Я вопрошающе уставился на него.

– Ударь. Давай вместе над ней повеселимся. Ну ты только глянь на нее. Она же страхоебина. Ударь.

Я молчу. Я слышу, чувствую ухмылки выродков за моей спиной. Я ощущаю полное безразличие одноклассников, трясущихся за свои шкуры еще сильнее, чем я – за свою. Ублюдки удовлетворенно переглядываются. Я вдруг понимаю, что именно этого они и хотели. Именно это они и планировали. Именно об этом они и перешептывались. Именно эти жертвы они и выбрали. Именно это у них и получилось.

– Ударь.

Я молчу. Я смотрю на Женю. Она молящим взглядом смотрит на меня, как минуту назад смотрела на них. Я понимаю, что если я не ударю ее, они меня изобьют. Отмудохают до полусмерти. Разобьют мое лицо в кашу. Перемелят мне тело, руки и ноги.

– Ударь.

Они выиграли в любом случае. Они будут неистово рады, если я изобью Женю. Они будут не менее рады, если изобьют меня и лишний раз продемонстрируют всем остальным, что шутки с ними – крайне плохи.

– Нет, – набравшись смелости, говорю я.

Лидер довольно улыбается.

– Ну раз ты скромничаешь, то тогда начну я.

Лидер подходит к Жене и сильнейшим ударом ладонью обрушивается на ее лицо. Девочка лишь слабо вскрикивает. Он попал ей по носу. Из ее ноздрей закапала кровь.

– Твоя очередь, – кивает мне лидер. – Бей.

Я молчу. Я не двигаюсь.

– Ладно, – говорит лидер и отвешивает еще один страшный удар по лицу Жени. – Бей.

Меня передергивает от страха за себя, за Женю и за безвыходность положения.

Лидер снова замахивается на девочку. Я больше не могу этого вынести. Я успеваю схватить его за руку до того, как он нанесет удар, и изо всех своих сил треснуть ему прямо в бровь.

Он слегка отшатнулся, а мне в спину мгновенно прилетел пинок от Борзого. Я упал вперед, под ноги лидера. Он ботинком отшвырнул меня обратно.

– Не трожь! – крикнул лидер своим шестеркам. – Я сам его ушатаю.

Я поднимаюсь на дрожащие от страха ноги. Тело меня не слушается. Я вижу, как Женя, воспользовавшись моментом, сбегает из круга и пулей вылетает из класса. Она больше им не интересна. И я очень этому рад.

Я замахиваюсь на лидера, но он легко уворачивается от удара и бьет меня в подбородок. Я пытаюсь атаковать его еще раз, но он бьет носком тяжелого ботинка мне в голень. От боли я сажусь на пол. Эта падла прекрасно знает, куда бить.

Он хватает меня за волосы и тычет кулаком в мое лицо. Десятки раз. Меня заливает кровью из моего разбитого носа, она стекает по моим разбитым губам. Я чувствую, как мои глаза заплывают от бесконечных ударов. Он колотит меня ботинками по плечам и коленям. Пару раз пробивает в живот.

Кажется, разбитый нос Жени увидели учителя и забили тревогу. Об этом, только в гораздо более грубой форме, лидеру сообщила одна из его шестерок. Он отошел от меня. Посмотрел в мои заплывшие глаза. Довольно улыбнулся. И побежал вон из класса за своими подчиненными.

Я встаю на ноги. Я не собираюсь так просто сдаваться.

Я, преодолевая бешеную боль во всем теле, бегу за ним. Я кричу ему:

– Стой, падла!

Я понимаю, что мои разбитые колени не в силах вынести беговую нагрузку. Я спотыкаюсь и падаю на пол.

– Иди сюда, тварь!

Я волочу по полу отказывающиеся меня слушать ноги.

– Ну куда же ты, трус!

От бессилия я утыкаюсь головой в руки. Из моих заплывших глаз потоком вытекают слезы. Я отхаркиваю, выплевываю слова:

– Возвращайся, мудила!

Я тяну руку в сторону сбежавшего лидера. Я кричу, и мой голос хрипит. Я остаюсь без сил лежать там, в школьном коридоре, две минуты, три минуты, пять минут. Из моего окровавленного рта летят ругательства. Я молю его вернуться. Я жду реванша.

До сих пор.

12

Я пытаюсь бросить курить.

Но иногда мне кажется, что это невозможно. Я стараюсь не думать о сигаретах. Случается, я забываюсь, утопаю в рабочих делах и домашних заботах, но, как правило, ненадолго. Навязчивые мысли о куреве всегда возвращаются ко мне. Длинными темными вечерами и в беспокойных снах. Утром, когда я осознаю, что мне чего-то не хватает. В середине рабочего дня. Когда я лежу в ванной или пью пиво перед телевизором. Когда я прогуливаюсь на свежем воздухе. Хожу по магазинам. Я не могу отделаться от ощущения, что если бы они сейчас были со мной, всё было бы иначе. Легче, приятнее и веселее. Я представляю себя с сигаретой, и на меня находит страшная, неописуемая тоска. Я сбрасываю эти оковы с себя, и они остаются лежать там, в моей постели, на полу офиса и на прилавках гипермаркетов, на запорошенной снегом земле и в молодой майской листве. Оковы лежат, скрутившись в клубок, незаметные и неосязаемые, затаившиеся в терпеливом ожидании, готовые вновь опутать меня. Когда я менее всего буду к этому готов. Когда я лишь брошу неаккуратный взгляд на объект моей любви и ненависти. Когда я почувствую в воздухе запах сигареты, от которого тошнит и одновременно сводит с ума.

Я вновь пытаюсь бросить курить.

И в этом моем решении мне помогает одна простая и светлая мысль, отдельная от ощущений и эмоций: с куревом было бы, на самом деле, еще хуже, чем сейчас. Я это твердо знаю. Да, сигарета давала мне некоторые минуты счастья и блаженного забытья, но их было, откровенно говоря, не очень-то и много. С ней было особенно здорово поначалу, когда зависимости как таковой еще не возникло. Я вдыхал ее дым, и это кружило мне голову. Я ощущал себя взрослее, мужественнее, круче. Мне было очень хорошо, и я пел сигарете гимны. Но это не могло продолжаться вечно. Я понял, что курево на меня негативно влияет. Наверное, было бы проще завязать с ним тогда, когда простое увлечение сигаретой не превратилось в обузу. Но я не смог этого сделать, наивно полагая, что это простое увлечение сигаретой всё еще может быть всего лишь милой забавой. Что это может приносить истинное удовольствие. Я ошибался. Вскоре отрицать зависимость стало бессмысленно, и из курения исчезла значительная часть шарма и романтики. Перекуры теперь не ожидались с эйфорией. Теперь они даже не расшатывали сознание, превратившись в нечто скучное, обыденное и бытовое. Даже тогда было не поздно с этим покончить. Но нет. Я забрасывал сигареты на пару дней, осознавал, что ничего не клеится, и бежал за новой пачкой. И она меня выручала, на время возвращая ту самую смоляную радость. В привычной же обстановке сигарета не вызывала ничего, кроме раздражения. Мне становилось неприятно, стыдно и неловко чуть ли не после каждой выкуренной. Но я уже и не мог представить себе, что смогу когда-либо забыть о сигарете совершенно. Я не мог представить, что в ясный июньский день я буду попивать апельсиновый сок, не отвлекаясь на затяжки. Что, стоя на темной декабрьской улице, я не буду более согреваться ее угольком на кончике. Забегать за ней к соседям с верхнего этажа. Находиться с ней в компании таких же коллег-куряг за обсуждением текущих проблем человечества и нас, как отдельных его представителей. Конечно, быть в таком обществе можно и не имея сигареты между пальцами. Но это, как несложно догадаться, в высшей степени некомфортно.

Я в очередной раз пытаюсь бросить курить.

Если я сейчас сдамся, это ни к чему хорошему не приведет. Мой порыв лишь усугубит ситуацию. В лучшем случае всё вернется на круги своя, а эти круги отнюдь не из тех, в каких бы мне хотелось быть. В худшем я еще больше возненавижу себя и виновниц этой ненависти. Я боюсь, что не выдержу еще один виток борьбы с собой и своей дурной привычкой. И, если честно, я не понимаю, почему у меня не хватает воли выбросить это из головы окончательно. Ведь в этом нет, по сути, ничего сложного или необычного. Все могут справиться и все через это проходят. Едят орешки и грызут семечки. Сосут мятные конфетки и жрут шоколад. Занимаются спортом. Короче говоря, заменяют одну привычку другими, менее губительными. На крайняк уходят в затворничество на пару недель, возвращаясь оттуда посвежевшими и отдохнувшими. По крайней мере, на вид. Но вот у меня почему-то не получается. Всё перепробовал и всё без толку. Я один такой проклятый? Или просто самый слабый из всех? Безвольный? Безнадежный? Обреченный? Или же мне просто нужно больше времени, чтобы это пережить, чем всем остальным?

Я опять пытаюсь бросить курить.

Моя любимая марка сигарет. По правде говоря, я всегда любил только ее. Конечно, я перепробовал и множество других, по разным причинам. Допустим, на вечеринках, когда я забывал любимый табак дома, а знакомые делились своим. Или я сам тянул сигарету за сигаретой из вроде бы бесхозной пачки. Вечерами, когда сигареты заканчивались, я бежал в ближайший ларек и забирал первое, что попадалось на глаза. Но, честно признаюсь, сигареты других марок я курил с отвращением. На пьянках-то еще ладно – там что дают, то и бери, жалеть смысла нет. А вот когда я курил другие и делал это осознанно, тогда я, утолив свою потребность, начинал себя ненавидеть. Я считал это изменой – самому себе и, как бы это странно ни прозвучало, любимой марке. Это работает и в обратную сторону. Не дай бог я ненароком увижу, что кто-то на улице или где-либо еще стоит и курит до боли знакомую сигарету… В такие моменты я впадаю в ступор. Я бешусь. Я посылаю проклятия и бедняге, который курит мои сигареты, и любимой марке, хотя она, в сущности, ни в чем не виновата – это же я пытаюсь бросить курить, а не марка намеревалась уйти с табачного рынка. Но самому себе этого не объяснишь. Курящий мою любимую марку мгновенно становится моим личным врагом. Мне хочется его выслеживать. Мне хочется его догонять и избивать. Мне хочется в ярости выкрикнуть ему прямо в лицо – не смей курить мою марку! Она принадлежит мне и только мне. Еще раз я увижу тебя даже рядом с ней – и я тебя уничтожу. Убью. Сожгу. Сотру с лица земли. Конечно, я никогда так не поступал и вряд ли поступил бы – разум все-таки берет верх над эмоциями и этой больной, необоснованной ревностью. Тем не менее, меня пугает моя реакция. Так не должно быть. Прошло слишком много времени, чтобы реагировать на подобного рода вещи так болезненно.

Как бы то ни было, я пытаюсь бросить курить.

Я скучаю по своей любимой марке. На моем письменном столике все еще лежит пачка с ее логотипом, разумеется, пустая. По-хорошему давно пора ее выкинуть к чертям собачьим, но у меня на это духу не хватает. Мне кажется, что если я так сделаю, то я потеряю связь с огромным периодом моей жизни, с чем-то очень важным и значимым. Да, прошлое необходимо выбрасывать без сожаления, если хочешь получить счастливое будущее. Но это прошлое каким-то образом определяет мою сегодняшнюю жизнь, и если я о нем в одночасье забуду, то останусь ни с чем, и не факт, что вновь найду себя. Забывать постепенно тоже не получается. Верится только в одно: когда-то я очень неплохо жил и без любимого курева, значит, можно и теперь жить без него. Я все еще молюсь о поблажках. Например, я мечтаю, что буду курить иногда, когда захочется, по настроению, не имея никакой зависимости. То бишь, это не я буду зависеть от сигарет, это они будут подстраиваться под мои желания. Они будут привязаны к моей воле. В какой-то степени, это реванш, и я его жажду. Помимо реванша, есть еще два варианта развития событий, которые, я верю, принесут мне спасение. В первом из них я, после долгого воздержания, возвращаюсь к сигаретам, закуриваю раз-другой и вдруг осознаю, что они – ничто. Абсолютно обыденная, ненужная вещь. Дрянь, ради которой не стоит убиваться. Пустой звук. Пустой дым. Всё желание напрочь отпадает, и я выбрасываю чертову пачку – в мусорку и из головы. Второй вариант можно считать утопическим. Идиллическим. Я возвращаюсь к сигаретам и, несмотря на их очевидный негативный эффект, живу с ними счастливо, совершенно ни о чем не беспокоясь и во всем им уступая. Единение моих легких и их токсичных продуктов сгорания. Пока смерть не разлучит нас. Варианты неплохие, но при каждом из них мне необходимо сделать один важный шаг – вернуться к сигаретам. Я хоть и хочу, но не могу. Я считаю, что сигареты сами бы ко мне вернулись, если бы хотели. Но они, видимо, не хотят, если не возвращаются. Поэтому я всё ещё борюсь с самим собой. Я всё ещё держусь.

Я всё еще пытаюсь бросить курить.

13

Не в то мы время родились.

Назад бы нас веков на –дцать.

Там нас свершенья заждались,

А тут нам нечего свершать.


А нам бы – на арены Рима.

Врагами наполнять гробы

И убивать назло режиму.

Они свободны. Мы – рабы.


А нам бы брать на абордаж

Суда в морях и океанах.

Но мы берем бухло в гараж.

Но мы лишь пялимся в экраны.


Соревноваться бы в речах

И покорять пустыни, горы.

Но нам лишь ныть по мелочам.

Но нам лишь прятаться по норам.


А нам бы – викингскую страсть.

А нам бы – в кельтские зарубы.

А нам бы драться, биться всласть.

Но мы лишь пьянствуем по клубам.


А нам бы эпосы писать

И рисовать на стенах фрески.

Но мы привыкли лишь страдать

И слать друг другу смс-ки.


А нам бы – в месиво войны.

А нам бы – сквозь огонь столетий.

А нам бы честь спасать страны,

Но мы сидим… сидим в инете.

14

Вечером после работы

Зайду я в твою квартиру,

Поздороваюсь, поцелую,

Выпью горячего чая,

Улягусь на теплой кровати.


Спрошу тебя: как делишки?

Как день провела, красавица?

Ты мне ответишь: нормально,

И ничего необычного.


Расскажешь, экзамены сложные,

Много готовить билетов,

Курсач до сих не написан,

Преподы требуют, строгие.


Я расскажу о проблемах:

Завтра сдавать статьи в номер.

О журналистском призвании,

Лучшем призвании в мире.


Расскажу, как потел в тренажерке:

Два часа непрерывных занятий.

Расскажу о прохладном душе

И выпью горячего чая.


Ты займешься своими делами,

Я не буду тебе мешаться,

Улягусь на теплой кровати,

Полазаю в интернете.


Пораскину мозгами немного:

Идеи для будущих подвигов.

Посмотрю на твои волосы.

Как красивы они на закате!


Ты зевнешь и закроешь учебники,

Ляжешь со мной на кровати.

Обниму тебя тихо за талию

И уткнусь в твои мягкие волосы.


Я укрою тебя одеялом.

Засопишь как дитя, едва слышно.

Я взгляну в потолок и задумаюсь,

Совершенно довольный, счастливый.


Ведь не нужно мне больше ничуточки,

Ни ссор, ни нервов, ни ревности,

Ни разборок больных неделями,

Ни глупых обид повседневных.


От тебя не прошу я политики,

Жизненной философии,

Разговоров заумных, бессмысленных,

Рассуждений на темы вечные.


И с тобой не желаю пошлости,

Грязных совокуплений,

Конфликтов непонимания,

Вопросов, кто в доме хозяин.


Совершенно довольный, счастливый,

Я закрою глаза уставшие,

Задумаюсь и пожалею

О той, с кем всё то совершалось.


И ссоры, и нервы с обидами,

И разборки больные неделями,

Недовольства и ругань, депрессии,

Шаткий баланс настроения.


С кого просил, с кого требовал

Политики, философии,

Разговоров заумных, бессмысленных,

Рассуждений на темы вечные.


С кем желал и желаю пошлости,

Грязных совокуплений.

Чью не ценил я заботу

Вечером после работы.

15

Пойду и отдам свое тельце

На растерзанье вечернему солнцу.

Закину шмотьё в свой потрепанный ранец,

Зажму его лямками легкие с сердцем.


И побегу по кругам, по кружищам,

Мотая километр за километром.

В попытке уйти от проблем настоящего,

В борьбе против ветра, и дальше – по ветру.


Я буду бежать, столь долго, сколь надо,

Пока голова не станет вновь ясной,

Пока что-то внутри не останется радо,

А жизнь не покажется снова прекрасной.


И тут остановится слабое тельце,

Согретое чутким вечерним солнцем.

Освободятся легкие с сердцем

От жестких лямок старого ранца.

16

Что мне до твоего прощения?

Что мне до твоего возвращения?

Ну что мне лучше, что ль, станет?

Или изменится что-либо резко?

Или я стану вдруг добрым и милым,

Верящим в лучшее, юным, наивным?

Сразу забыв о скверном характере,

Стану вновь, как прежде, счастливым?

Закрою глаза на твои недостатки?

Забью на серьезную разницу вкусов?

Фортуна лицом ко мне повернется?

Тузы с рукавов посыпятся тоннами?

Солнце светить станет ярче, теплее?

Звезды мерцать будут в нужных созвездиях?

Вселенная кругом перевернется?

Земля перестанет ублюдков носить?

Нет? Значит, нечего париться.

Нет? Значит, не стоит ныть.

17

Недавно наблюдал такую картину. На пороге гаража работник сваривает трубу. Его помощник, зевая, развалился на стуле в глубине строения и со скукой глядит вдаль сквозь солнечные очки.

Неподалеку от места сварки толпится ребятня, шесть-семь пацанов детсадовского возраста. Обсуждают волнующий, привитый им заботливыми родителями миф о том, что если долго смотреть на огни сварки, то можно безнадежно ослепнуть. Спорят, по-детски ругаются, берут друг друга на слабо – дескать, ну иди, заглядись, без глаз останешься.

Думаю, да, в чем-то дети правы. Проблемы со зрением и «песок» в глазах – распространенные профессиональные недуги сварщиков.

Вдруг один мальчик, светловолосый, худенький, не участвовавший полноценно в дискуссии (словами не бросался, только других слушал), срывается и бодрым шагом топает к гаражу. В спину ему летят изумленные возгласы детей, но останавливать его никто из товарищей не спешит. Мальчик этот подходит все ближе, неотрывно глядя на разлетающиеся во все стороны яркие, горячие искры. В двух метрах от порога гаража он тормозит и продолжает пялиться на почти смертельную по меркам детей ремонтную процедуру. Сварщик не замечает ребенка; второй мужик все такжебезразлично смотрит куда-то вдаль.

Чуть позже я узнал, что мальчик этот был в высшей степени одинок. От него при рождении отказались родители, и пацана приютили не родные ему люди. Новые папа и мама не особо беспокоились о приемном сыне, периодически пороли его за непослушание и были очень довольны, когда он целыми днями бродил по улицам со сверстниками. Но и ребята с соседних дворов не слишком-то жаловали скромного товарища. И сейчас, своими рисковыми действиями, мальчик то ли пытался заслужить уважение «коллектива», то ли ему просто нечего было терять.

Ребенок постоял с полминуты у сварки, никто ни из детей, ни из взрослых его не гнал, и он, с гордо поднятой головой, зашагал обратно. Наверное, парень нахватался неслабых «зайцев», и сейчас, когда в его глазах мелькали тысячи отблесков, ему действительно было за себя страшно. Мальчик повернул в сторону своего дома, где его НЕ ждали родители; его товарищи не бросились к нему выражать свои восхищения или опасения; дети мигом нашли себе новую забаву и побежали в какое-то другое место. Паренек, ушедший от сварки вполне здоровым, теперь нисколько не волновал их, как не волновал он скучающего мужика из гаража.

Но в моих глазах мальчик этот выглядел героем. Он не побоялся пойти против мнения остальных, наплевал на все условности и проверил на прочность устойчивый миф, не получив за это признания у «современников». Маленький Прометей. Маленький Джордано Бруно. Маленький революционер…

18

Лень. Ключевое слово нашего покоЛЕНИя.

Я собираюсь написать этот текст, но мне невероятно лень это делать. Лень нажимать на кнопки компьютера. Лень думать, записывать и расставлять знаки препинания.

Лень – это вообще уникальная штука. Она парадоксальным образом меняет человеческую жизнь. Я не буду утверждать, что лень – это двигатель прогресса, как это делают некоторые. Но и не буду отрицать. Если иметь в виду прогресс технический – то да, конечно. Но если иметь в виду развитие человека как создания природы – то тут возникает очень много вопросов.

Лень существовала с самого момента появления вида Человек Разумный. Никогда работа не была убегающим в лес волком и всегда от работы дохли кони. Но многие века лень была чем-то вроде знака отличия. Символа аристократизма. Подобно перьям страуса вокруг шеи или собственного парикмахера. Позволить себе лениться могли только привилегированные слои населения: монархи, феодалы, буржуазия. Только последние несколько десятков лет лень стала доступной для всех. Как избирательное право. Как медицинская помощь.

На протяжении всех веков человеческой истории люди стремились к лени как к вершине своего существования. Им было лень ходить пешком – и они придумали множество устройств для более быстрого перемещения в пространстве. Велосипеды, кареты, автомобили. Им было лень стирать и мыть посуду руками – и они придумали стиральные и посудомоечные машины. Им было лень писать друг другу письма – и они придумали телефон и интернет. Они напрягали свои извилины, чтобы больше не напрягать свои ноги или руки.

Кто-то возразит и скажет, что я путаю лень и удобство. Конечно, машины, химчистки и средства коммуникации сделали жизнь удобнее. Следовательно, проще. Следовательно, ленивее. Мы закидываем одежду в стиралку и садимся смотреть телевизор, дабы нихрена больше не делать.

Сейчас люди достигли такого уровня развития собственной лени, что они перестают воспринимать информацию. Им лень даже тыкать по кнопкам – вот как мне сейчас. Люди целыми днями сидят на жопе и прокручивают ленту новостей в социальных сетях. Просто прокручивают. Поскольку им лень щелкать по сердечкам в углах постов.

Умная техника делает тупыми людей. Все, что будет требоваться от них в ближайшей перспективе, – это включить свой умный пылесос и смотреть, как он умело маневрирует по комнатам, вбирая в свое нутро отходы их жизнедеятельности.

Ноги и руки человека, которые он путем мозговой активности от работы избавил, атрофируются и больше не будут способны на какие-либо активные действия. Животы вырастут от синтетической еды, приготовленной заботливыми роботами. Жирный живот с тоненькими руками и ногами по краям будет кричать в свои умные часы, призывая их опубликовать злостный комментарий по поводу возмутившего его клипа, залитого в недра видеохостинга пару часов назад.

И это будет сбывшейся мечтой человечества. Венцом развития цивилизации. Воплощенной в жизнь утопией.

Лени поют гимны, и она продолжает свой завоевательный поход. К примеру, сейчас лень добралась до такой совсем не ленивой сферы, как мода. К примеру, мужчинам стало лень бриться, и они придумали опускать бороды. Попутно составили отговорку – так они якобы выглядят мужественнее и солиднее. Женщинам стало лень надевать бюстгальтеры, и теперь они ходят с торчащими из-под блузок сосками, объясняя это тем, что таким образом они выражают свой протест против неравноправия полов.

Печатать текст, конечно, не мешки ворочать, но что-то я притомился. Устал. Пойду полежу, предварительно закинув в микроволновую печь попкорн. Я мог бы еще многое сказать, но мне лень писать дальше – лучше посмотрю, что там сегодня по телеку.

Короче говоря, вы меня поняли. Если что, домыслите сами. Если, конечно, не обленились и дочитали до конца.

А вот и он.

19

Планете – четыре с половиной миллиарда лет. Примерно восемьсот миллионов лет назад на Земле зародилась жизнь. Восемьсот миллионов лет процесс эволюции не давал сбоев. До момента зарождения вида Homo Sapiens. Да, это вершина развития живых организмов. Да, это единственный вид, обладающий сознанием и познающий окружающий мир. Но это прекрасное создание было награждено… глупейшей репродуктивной системой.

Человек – единственное существо, сделавшее из процесса размножения способ получения наслаждения (возможно, еще дельфины, но это под вопросом), форму досуга и общественный культ. Секс – такое наименование получил этот способ, эта форма и этот культ. И из-за этого культа возникло множество проблем. Различного рода: этических, социальных и даже биологических.

Человек, сверх-умное, обладающее огромным потенциалом существо, не думает совершенно ни о чем, кроме секса. С момента начала полового созревания парни только и мечтают о заталкивании своих штуковин в девушек, а девушки тем временем соображают, как бы принять в себя эти штуковины с наибольшей выгодой и наименьшими последствиями.

Вывод: девушки и парни, мужчины и женщины не понимают друг друга. Не разделяют мотиваций противоположного пола. Отсюда все мужики – козлы и хотят только одного, а все бабы – стервы или шлюхи.

От такого рода позиций страдает институт семьи, а институт семьи заодно является единственным этически принятым способом размножения в обществе. Получается, что, как бы парадоксально это ни звучало, секс мешает размножению.

Культ секса породил новые формы семьи (которые семьями, по факту, не являются) и распространил смертельные заболевания, передающиеся половым путем.

Но при этом культ секса, при поддержке научно-технической революции, обещает через три-четыре десятка лет избавить мир от большинства возникших из-за него же проблем. Дети будут выращиваться в пробирках, а люди – стерилизоваться. Чтобы заниматься сексом и не думать о таких неприятных вещах, как, например, нежелательная беременность. А с этим решится проблема абортов и брошенных младенцев.

То есть человек наступает природе на горло, чтобы избавить общество от проблем, которые возникли из-за глупейшей репродуктивной системы, данной самой природой.

Запутанный такой крюк получается. А ведь природа могла поступить гораздо проще. Дать человеку форму размножения, которая соответствовала бы его статусу сверхсущества. Примеров подобных форм из биологии – множество.

Представьте, что было бы, если бы человек размножался делением. Дорастает парень или девушка до определенного возраста, и от него или от нее «откалывается» новый организм. На удивление просто. Никаких проблем с противоположным полом. Не мешает карьере. И никакой ВИЧ-инфекции и прочего дерьма под аббревиатурой ЗППП.

Представьте, что было бы, если бы человек мог размножаться вегетативным способом, подобно растениям. Отрезал у себя пять пальцев на руке, а из них со временем развились пять сыновей или дочерей. Не нужно будет беспокоиться о их генофонде. Не нужно будет беспокоиться, что старший вышел умным детиной, а младший – Иванушкой-дурачком. Дети будут вашими полными копиями. Ими можно будет гордиться, по крайней мере внешне, ровно в той степени, в которой вы гордитесь самим собой.

Представьте, что было бы, если бы человек мог размножаться спорами, как грибы и папоротники. Невтерпеж тебе – выбросил споры и пошел по своим делам. Дальше – не твоя забота. Авось прорастут.

Представьте, что было бы, если бы человек размножался подобно тому, как это делают покрытосеменные растения. Мы бы ходили абсолютно голые, к нашим половым органам подлетали бы пчелы и бабочки, терлись бы там как следует, а потом переносили семя. На наших половых органах появлялись бы цветочки, а потом и плоды. А в плодах были бы семена, из которых бы прорастали новые люди.

Даже формы размножения представителей мира животных не выглядят столь проигрышно, как человеческая. После совокупления девушки могли бы метать икру в воду. После совокупления девушки могли бы нести яйца, а мужики сидели бы на них и грели их теплом своего тела. Пол зародышей определялся бы температурой окружающего пространства. Хочешь мальчика – грей воздух, хочешь девочку – врубай кондиционер. Удобно. Практично.

Даже формы размножения других млекопитающих выглядят привлекательнее. Было бы здорово, если бы у людей был брачный сезон. Парни бы дрались за лучших красавиц, а потом совокуплялись бы с ними. Было бы точно известно, когда дети родятся. Было бы точно известно, когда выдавать декретные отпуска.

Но у людей нет даже этого. Мы ни в чем не можем быть уверенными.

С одной из перечисленных выше форм мы действительно могли бы быть лучшими созданиями. Мы бы не задумывались о сексе. Мы просто размножались бы, когда приходит нужное время. А остальное время мы тратили бы на дела поважнее, те, которые соответствовали бы статусу сверхчеловека. Но…

Природа, как же ты жестока.

20

Говорят, что интернет – безграничный источник информации. Наверное, поэтому вся молодежь в нем и сидит. Просвещается. А не стоило бы.

Скажите, чего полезного вы выудили из интернета за последнюю неделю? Подумайте. Вероятно, ничего. Ну, может быть, пару забавных, сомнительной правдивости, фактоидов. Что кошки могут какать стоя, а Земля делает полный оборот вокруг своей оси за несколько другое время, чем ровные двадцать четыре часа.

Сомневаюсь, что эти факты вам где-то пригодятся. Даже в кроссворд их не влепишь.

За просиживанием задниц на стульях перед компьютером мы забыли о главном источнике информации – практике. В какой угодно сфере.

Практика не обладает точностью теории и всегда субъективна, но и теория далеко не всегда удачно применима. Есть один неоспоримый плюс практики – она лучше, гораздо лучше воспринимается и запоминается.

Скажите, как давно вы занимались чем-то абсолютно новым для себя? Находили себе новое хобби? Разбирали автомобильный мотор? Пробовали рисовать в одном из модернистских стилей? Брали в руки музыкальный инструмент? Пробовали поиграть в спортивную игру, в которую до этого момента никогда не играли?

Почувствовали? С интернетом и его безграничной информацией мы, оказывается, стали очень даже консервативными. Наши мозги загустели. Мы не впускаем в свою жизнь ничего нового, отчаянно держась за ценность старого. А так, представьте себе, мы, дополнительно почитав информацию в интернете, запомнили бы схему двигателя внутреннего сгорания, могли бы отличить импрессионизм от экспрессионизма, однажды удивили бы друзей игрой на губной гармошке и знали бы, как правильно ткнуть кием в бильярдный шар.

География – это уж тем более практическая наука. Вы можете сколь угодно долго учить по картам названия вулканов Исландии или столицу Мадагаскара, но это ничего не даст вам до того момента, пока вы не соберетесь в путь и не увидите всё своими глазами.

Но для подобного рода практики совсем не обязательно ломиться к черту на кулички. Даже ваш родной край, кажущийся скучным, скрывает (на самом деле, не скрывает – это мы где-то скрываемся) множество крайне интересных вещей. Шаг влево или шаг вправо от железной дороги – и уже обнаруживается нечто захватывающее. «Черные» озера или горы, над которыми постоянно бьют молнии.

И такое – сплошь и рядом, повсюду, если покинуть бетонную клетку города. Вам это не нужно? Хорошо. В следующий раз не говорите, что вы живете скучно.

Мир и знания, им накопленные, – это гигантская мозаика. Каждый ее элемент соответствует определенной сфере теории и практики. Каждый элемент также связан с десятком других. И нет ничего увлекательнее, чем эту мозаику собирать, а не просто на нее смотреть. Конечно, сложить ее полностью невозможно – уж слишком она большая. Но ведь чем больше соберешь – тем красивее получившаяся картинка.

21

Помнится, мы были детьми. А дети всегда очень любопытны. Для нас, детей сельских, единственным методом познания было увидеть что-либо своими глазами. Если получится, провести эксперимент. И сделать соответствующие выводы.

Мы ловили насекомых: жуков, пауков, кузнечиков. Мы рассаживали их в банки и бутылки с листьями и травой внутри и смотрели на них в жестко ограниченной стеклянными стенками среде обитания. Мы подкармливали их, попутно выясняя, что тот или иной вид предпочитает. Мы стравливали их и наслаждались их битвами. Мы их убивали и наблюдали за их агониями. Мы разоряли муравейники, желая заполучить их королеву, и тыкали палками в паучьи гнезда.

Однажды летом, после нескольких дней дождей, мы направились к гаражам неподалёку от лесопилки. Мы шли по отсыревшим щепкам, а из-под них десятками выбегали черные паучки, неравнодушные, как мы выяснили, к древесине. Они нас больше не интересовали.

Почему-то мы остановились именно здесь. Самый старший из нас троих решил сдвинуть с места небольшую корягу. Он вгляделся в отсыревшую землю с примятой травой, бывшую скрытой от внешнего мира куском дерева, и вдруг, с каким-то страхом в голосе, прошипел:

– ПАУК!

Мы еще с одним мальчиком вгляделись в отсыревшую землю с примятой травой вслед за старшим. Я абсолютно нихрена не видел. Второй мальчик, через несколько секунд, тоже начал со страхом шипеть, обнаружив этого, видимо очень страшного, паука, и только я, напряженно выпучив глаза, по-прежнему нихрена не видел.

– Да вот же! – шипели ребята с двух сторон, аккуратно, как будто побаиваясь, тыкая пальцами куда-то в сторону отсыревшей земли с примятой травой.

Наконец, мои глаза распознали сначала конечности, потом коричневое брюшко с белым овальным пятном, а затем и головогрудь паука. Я был ошарашен не меньше своих товарищей. Не помню, матерился ли я в том возрасте, но я точно тогда прошипел нечто несуразное.

Потому что этот паук был не просто большим. Он был огромным. Он был гигантским. Его лапы были толстыми, как нитки мулине. В целом, он напоминал откормленного, заплывшего борова из мира членистоногих – из его брюха, казалось, вот-вот потечет жир. А еще он довольно неплохо маскировался: его коричневый окрас отлично сочетался с отсыревшей землей.

Мы с ребятами, будучи уже не профанами в отлове мелкой живности, никогда не видели ничего хотя бы близко схожего по размерам с этим чудовищем. Мы, не сговариваясь, решили, что это тарантул. Ну, какой-нибудь там. Севернорусский, к примеру.

– Давайте его ловить, – сказал самый старший из нас. – Такого нельзя упускать.

Поблизости мы нашли пустую прозрачную бутылку из-под водки, пока один из нас внимательно следил, чтобы паук никуда не убежал. Впрочем, тарантул и не хотел проявлять никакой активности. Он был инертен даже тогда, когда мы начали щепками (трогать его руками ни у кого из нас смелости не хватило) загонять его внутрь бутылки.

Его жирная жопа не могла протиснуться в горлышко бутылки, и мы протолкнули его внутрь палкой.

Мы были необыкновенно рады и счастливы. Мы поймали настоящее сокровище. Демона из мира насекомых. Гордость класса паукообразных.

Конечно, мы окружили паука невероятной заботой и вниманием. Мы накидали ему в бутылку землицы, листьев и травы. Тарантул, кажется, легко свыкся со своей неволей. Уже на второй день он сплел в листве прекрасную овальную паутину. Мы начали подкидывать ему в бутылку насекомых. Он без каких-либо усилий расправлялся с ними. А затем поедал. Он уплетал даже длинноногих травоядных комаров и дождевых червей. Всем своим видом и поведением он показывал: я – король. Что на свободе, что в плену. Я – дар природы, и я – ее краса.

Паук никогда не суетился. Любые действия он выполнял размеренно и спокойно. Он не был ленив – он совершал столько движений, сколько ему было необходимо. Он был силен и велик, и он это знал. Он не боялся нас, людей. Это мы чуть не писались со страха, когда он смотрел на нас сквозь призму бутылки.

Мы рассказывали своим домашним о нашей потрясающей находке. Они отказывались верить нам, что мы поймали «тарантула» величиной в две фаланги пальца взрослого человека. Но когда мы показывали им бутылку с колоссальным пауком внутри, они меняли свое мнение. Да, вероятно, это был все же не тарантул. Но размер паука поражал всех без исключения. Таких тварей прежде не видели в наших краях. Мы даже хотели отнести пленного в класс биологии. Но никто из нас не желал идти в школу во время летних каникул.

Паук пропал. И очень трагичным образом.

Однажды мы оставили бутылку с тарантулом на попечительство самого младшего из нас. И он, по обыкновению, спрятал ее за сараями. Вероятно, где-то в дровах. Быть может, в каком-либо месте под забором. Мы всегда помнили места, куда мы прятали своих «питомцев». А самый младший из нас место того злополучного дня забыл.

Мы долго искали бутылку, но так и не нашли ее. Шансов на то, что паук выбрался бы из стеклянного плена, не было никаких. Он попросту умер там, внутри бутылки, под пробкой, без кислорода, который мы «обновляли» ему каждый день.

Чудо природы. Колосс. Живой, плетущий паутину страх. Погиб. Жуткой смертью клаустрофоба.

Прошло уже больше десятка лет, а я всё никак не могу позабыть эту историю. Не могу простить себе нашего хладнокровного убийства членистоногого суперхищника, монстра, грандиозного существа. На самом деле, паук умер не от недостатка кислорода в закрытой наглухо бутылке. Он умер потому, что мы увидели его, великого и пугающего, и захотели им владеть.

Такова уж людская сущность. Мы стремимся уничтожать уникальное, самое крупное, самое сильное, самое величественное. То, что внушает нам страх, то, что может нас побороть. Легендарное, гигантское – подвергается бесконечным атакам и нападкам.

Посмотрим в Красную Книгу. Среди вымирающих видов – самые крупные. Африканские и индийские слоны. Белые и черные носороги. Они уничтожаются не потому, что их кость или рога настолько ценные. Они уничтожаются потому, что они большие и сильные. А ценными их сделали люди. Убивать слонов и носорогов гораздо труднее, чем лис или волков. Цена кости или рога прямо пропорциональна затратам сил и ресурсов в процессе кровавого промысла.

Осетр – на грани уничтожения. Страус – на грани уничтожения. Веками охотников на крупнейших млекопитающих планеты – китов – чуть ли не боготворили. Секвойи и австралийские эвкалипты вырубаются потому, что, по мнению людей, негоже деревьям вырастать до сотни метров.

А сколько уже безвозвратно уничтожено? Крупнейшие нелетающие птицы планеты – Моа – и крупнейшие летающие птицы – Хааст – уже несколько веков живут только на страницах книжек по зоологии.

Морские коровы вымерли не потому, что их мясо было настолько вкусным и питательным. Их истребили потому, что они были большими и уверенными в своей безопасности.

Мифическим существам, если таковые существуют, лучше не показываться человечеству на глаза. Если Джеба Фофи и Мокеле Мбембе из африканских джунглей или плезиозавры из озер типа Лох-Несс будут обнаружены, то к ним придут совсем не для того, чтобы погладить.

Фильмы ясно дают понять, что люди делают с уникальными существами. Кинг-Конг, Годзилла или динозавры на не отмеченных на картах островах. Их убивали, когда не могли смириться с их силой и величием. А они всего лишь хотели сохранить свое место в экосистеме.

Как и все другие виды. Как и все другие особи. Как и все мы.


Автор обложки – Екатерина Попова


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21