Если бы дала судьба Вячеславу Богданову пожить еще десять-пятнадцать лет, он стал бы, несомненно, очень крупным поэтом.
Поэты, вышедшие из рабочей среды, должны приобретать знания и литературный опыт по дороге к заводской проходной. А знания и опыт, приобретенные в цехе и помноженные на знания и опыт духовного мира, безусловно, дают писателю то, чего не даст ему ни одна аудитория.
Вячеслав Богданов быстро шел к своему призванию, зорким глазом оценивая пространство, которое он обязан «обжить» вдохновением и словом:
Горела степь багряным цветом
И наплывал закатный мрак.
Стекали травы в буерак,
Перепела рыдали где-то.
Посмотрите, какая осторожная тревога художника выразилась в строфе?.. Он словно бы готовит себя, душу и сердце к чему-то сильному и большому. Имя этому — природа, дарование, совесть... Главное в поэте — чуткость к музыке жизни, к ветру Родины.
Камыш и тот, заслушавшись, притих.
Звала меня таинственная сила.
Но песня глуше,
Глуше каждый миг,
Как молодость,
Все дальше уходила.
И опять — та же тревога, та же мощная струна вдохновения.
Вячеслав Богданов все более и более «прирастал» к синеве и раздолью не только потому, что он пришел на завод из деревни, но и потому (даже вероятнее всего, потому) что, рано познав железный труд, железный огонь, железное дыхание мартенов и домен, не мог не припасть на колени перед бессмертным бегом грозы, перед блеском и шумом моря.
Все, что создал человек гуманного на земле,— все на благо земли, а не на ее разрушение. И железо добыл человек — на благо земли. Свой умный труд на поле или в мартене человек посвящает одному — жизни!..
Я свой путь продумываю снова.
Как весенний улей — голова...
Все ошибки переплавлю в слово
На огне крови и торжества!
Такое не скажешь запросто. Такое надо сначала завоевать длинными годами, протекшими по огненным желобам домен и мартенов... На труде замешана человеческая воля, на труде восходит и талант человека. Вячеслав Богданов был очень трудолюбив. Прекрасный слесарь. Настоящий, без бахвальства и «чумазости», рабочий. Ныне — рано ушедший русский поэт...
На Урал он приехал из черноземной тамбовщины. Худой, тихий, совестливый. Отец его погиб в бою. Мать — день и ночь на колхозной работе. Встретились мы с ним на пороге школы ФЗО № 5 в 1953 году в Челябинске. Сразу подружились, похожие друг на друга биографиями, любовью к стихам, к свету...
Пришли в литературное объединение Челябинского металлургического завода. Ныне — это одно из самых сильных литературных объединений, из которого вышли двенадцать членов Союза писателей СССР.
Мы уважительно и любовно относились к творчеству Людмилы Константиновны Татьяничевой и Бориса Александровича Ручьева. Постоянно встречались с Михаилом Львовым. Гордились своими земляками.
Многие годы укрепляли и берегли дружбу с Василием Дмитриевичем Федоровым, чье непосредственное влияние на наши судьбы и на наше творчество — несомненно.
Нельзя брать слово неверными руками. Вячеслав Богданов был верен призванию, верен жизни. Он отлично понимал, что призвание — нечто большое и значительное — по труду, по необходимости учиться и растить в себе личность.
Его стихи стремительно набирали высоту. Особенно — после учебы в Москве на Высших литературных курсах. Казалось, появился новый Богданов: чуточку злой, иронично настроенный к самому себе, к тому, о котором бойко писали «многотиражные» критики...
Не пресловутую «рабочесть», а рабочее достоинство хотел петь Вячеслав Богданов, не псевдооптимизм, а глубокую веру в судьбу и предначертание человека выражал своим словом поэт.
Я так давно не слышал соловья,
Мной эта птица издавна любима.
Как никогда,
Теперь необходимо
Мне навестить родимые края,—
Я так давно не слышал соловья.
Вячеслав Богданов жестоко понимал, что быть поэтом — дело чрезвычайно нелегкое.
И журчащий родник, и журавлиные клики, и летящее зарево завода — все должно войти в углубленную душу поэта. Только трезвая и беспощадная память, только храбрая и бескомпромиссная совесть поэта смогли подсказать ему такое:
Расцвела агава в южном парке,
Цвет фонтаном заструился ярким.
Тридцать лет всего живет агава
И цвести лишь раз имеет право.
Только раз —
Цвести высоким цветом,
Увядая навсегда при этом.
Как ее возвысила планета —
Умереть от собственного цвета!
Валентин Сорокин (Москва)
В СИНЕМ ЦЕХЕ
Только утро разбрезжится синью,
Торопливо уйду со двора.
Я работаю в цехе — Россия,
В синем цехе огня и добра.
Пусть дороги круты,
Словно годы.
Глубине поучусь у сохи.
Мне, рабочему парню завода,
Так нужны до зарезу стихи.
Петь так петь!
Чтобы слабый с постели
Встал и небо подпер головой,
Чтобы люди от песни добрели,
Заполнялись глаза синевой.
Но пока только версты да версты,
Да горит мой дорожный костер,
Да летят полуночные звезды
В голубые ладони озер.
И дрожит молодая осина,
Что погреться пришла у костра.
Я работаю в цехе — Россия,
В синем цехе красы и добра!
ГОЛУБОЙ КОСТЕР
Поля, поля —
Ни края,
Ни границ...
Над колыханьем зреющего хлеба
На перезвоны
Радостные птиц
Задумчиво
Облокотилось небо.
Родная Русь!
Костер мой голубой!
Веди меня дорогою столетий!
Какой, скажи,
Таинственной звездой
Ты зажжена для нас на этом свете
Ни чернозем
И ни сосна,
Ни гриб...
Нам не открыли тайну ту доселе;
Ни запах меда
От цветущих лип,
Ни журавли,
Летящие в апреле.
Но нам вросли,
Окутанные в синь,
В живую грудь
Твои рассветы, горы...
Как жаль —
Душа не может отразить
Все это так,
Как светлые озера...
И мой отец,
Что на войне погиб,
Шел в смертный бой,
Но слышал сквозь метели
И запах меда
От цветущих лип,
И журавлей,
Вернувшихся в апреле...
И видел он
Рассвет в родном краю
И Петроград,
Колонны боевые
И борозду колхозную свою,
Что им была проложена впервые.
Родная Русь!
Костер мой голубой!
Веди меня дорогою столетий!
Какой, скажи,
Таинственной звездой
Ты зажжена для нас на этом свете?
ДРЕВНЯЯ СТЕПЬ
Лежит земля, обжитая веками,
И на закат,
Темнеющий вдали,
Идут в степи
Седыми стариками
Нагруженные синью ковыли.
Так шли они и двести лет,
И триста...
И добрели до нынешнего дня.
Но каждый раз тоскою серебристой
Они бросались под ноги коня.
И степь хранит их твердо — целиною,
Хоть жмется к ней весною борозда...
Из века в век — в луга
И к водопою
Ведет она — звенящая — стада!
Мне изначальный путь ее неведом.
Но знаю я одно наверняка —
Вот в эту степь
Пришел мой русый предок
С косой в руке,
С правами бедняка...
Он снял армяк
И бросил,
Словно горе,
И выпустил на пастбище коров.
Еще тепла земля на косогоре
От ног босых
И от ночных костров...
Озноенный и солнцем,
И ветрами,
Он шел по росам к речке
Выбрать сеть.
И голосом зари
И разнотравья
В крови свободу пробуждала степь!
Дождем умыт
И пятерней причесан,
Гася утрами на судьбину злость,
Так отбивал он говорливо косу,
Что барину ночами не спалось...
...Вновь ковыли меня уводят в древность,
Гулки шаги по вечной целине...
Целует степь
Вечерняя деревня
Коровьими губами в тишине...
ОЗЕРО
Откипело озеро степное,
Синевой пронизано насквозь,
В берега,
Оплавленные зноем,
Присмирев на время,
Улеглось.
Что его негаданно
взъярило?
Не бывает бури
без причин!..
И какая
Заревая сила
Вырывала камни из глубин!
Озеро бунтует
не впервые,
Раздвигая берега,
Как тьму.
Назвенели воды дождевые
Про свободу-волюшку ему...
Потому металось так мятежно!
Может быть,
Поднявшись на дыбы,
Океан увидело безбрежный
Из своей
Кольцованной судьбы!
Но ему
Из берегов разбитых
В океан прорваться не дано!
И крутые камни,
Как обиду,
Засосало илистое дно.
Все равно при утреннем тумане
Забунтует озеро насквозь.
Пусть оно не выйдет к океану,
Но зато к великому рвалось...
РОССИЯ
Деревья в радужных накрапах
Мне сыплют росы на плечо.
И от земли веселый запах
Сжимает сердце горячо.
В душе волненье пересилив,
Стою в раздумье и молчу.
И запахи твои,
Россия,
От всех на свете отличу.
Шальны твои раскаты грома,
Хмелен березовый настой.
Ты пахнешь сталью,
Космодромом,
Стыдливой ягодой лесной,
Дыханием горячим пашни,
Рекой с костром на берегу
И отзвеневшим днем вчерашним,
Что встал стогами на лугу.
* * *
Горела степь багряным цветом
И наплывал закатный мрак.
Стекали травы в буерак,
Перепела рыдали где-то.
Искрилась даль июньской рожью,
Катилось эхо деревень.
На теплом камне придорожном
Я вспоминал ушедший день.
Своею поступью великой
Он не вмещался в голове:
Краснел в корзине земляникой,
Блестел косою на траве.
Лежал он бронзово на теле
И ныл усталостью в руках,
Его полдневные свирели
Еще звенели на полях.
Машины по полю сновали
И свет от фар широко плыл.
Машины будто бы искали,
Что день ушедший позабыл?
Он взял свое.
И не случайно
Закатным высился огнем
Оставил он
О жизни тайну
И память добрую о нем!..
ПОЛДЕНЬ
Издалека,
Качаясь сизо,
К селу придвинулись поля.
И полдень радужно пронизан
Медовым вылетом шмеля.
И я,
Работою наполнен,
Спешу дорогой столбовой.
Свои заботы,
Словно полдень,
Несу высоко над собой.
А там,
У дальнего причала,
Где копны острые видны,
Стогласо
Песня зазвучала
Моей родимой стороны.
И облака,— земная проседь,—
Дождливо смотрят с высоты.
И звонко желтые колосья
Бессмертьем солнца налиты.
В ДЕТСТВЕ
— А кой тебе годик? — «Шестой миновал...»
Н. А. Некрасов
...Идут часы походкою столетий,
И сны встают в земной дали.
А. Блок
Что за сны мне снятся,
Что за сны!
Будто бы живу не в этом веке.
И звенят
Победные доспехи,
Возвращаюсь с Невским я с войны.
Что за сны мне снятся,
Что за сны!
Я убит.
И смолкли соловьи.
Стер мой конь о синеву подковы...
И над гулким полем Куликовым
Солнце встало на людской крови.
Я убит —
И смолкли соловьи.
...Вот сижу я в хате у окна:
Посинела в чугунке картошка...
Царь на тройке мчится за окошком...
Зреет дума,
Как чугун черна...
И сижу я в хате у окна.
Далеко уходит майский день,
Вся деревня в радости весенней.
И шагает по полю к нам Ленин,
И в руках у Ленина — сажень...
Далеко уходит майский день.
Что за сны мне снятся,
Что за сны!
Я утрами
напрягаю память.
И какими долгими ветрами
С вековой
пахнуло стороны!
Что за сны мне снятся,
Что за сны!
Это думы предков-россиян,
От земной доверчивой любви,
В плоть мою ворвались по крови,
В земляничном зареве полян...
Думы-думы предков-россиян!..
Новый день зажег в степи зарю,
Родина,
Иду к твоим огням.
Мирный день,
Что предки дали нам,
В добрых снах потомкам подарю!
Новый день зажег в степи зарю...
* * *
Вновь дорога вечером остынет
От жары полдневной и колес.
Будет степь похожа на пустыню
В желтом свете месяца и звезд.
За селенье выйду в час вечерний
И в степи увижу за селом,
«Как ночная птица небо чертит
И звезды касается крылом».
А река в ромашковых низинах
Завздыхает чисто, глубоко,
Где коровьим стадом и бензином
От дороги тянет широко...
Ой ты, степь,
Просторы непростые,
Хлебный ветер с перезвоном ржи!
Почему мерещишься пустыней? —
Ты полет и жажда для души!
Я мужал на ветровых высотах,
Грелся у плавильного огня,—
Черноземным вешним разворотом
Ты звала — гудящая — меня.
У огня,
на заводском Урале,
Ты давала силы мне вдвойне.
Видел я в кипенье буйном стали
Буйство чернозема по весне...
Ты мое дыхание и пенье,
Я с тобою выше и видней,
Ты моя от самого рожденья,
Ты в крови — от неба до корней!
Ты сумела мне судьбу пророчить.
Я в свои шестнадцать полных лет
Был тобою послан в край рабочий
И теперь представлен как поэт!..
* * *
Я молодость, как буйного коня,
Все гнал,
Все гнал по кручам
И долинам.
И не вгляделся на пути недлинном
В ночную мглу,
В простор зеленый дня.
Мы в молодости временем щедры.
Бросал я дни налево и направо.
Безумно жег высокие костры,
Беспечно падал в луговые травы.
Судить себя за это не берусь.
Всему свой час,
Всему земные сроки...
И счастлив я,
Что под звездой высокой
Она всегда неповторима — Русь!
И день ко дню склоняет время плотно,
И удаляет молодость мою.
Где раньше я промчался мимолетно,
Теперь в большом раздумии стою.
Из мглы ночной придвинулись ко мне
Высокой тайной вековые сосны.
В игольчатой сквозистой тишине
Ушедшие кольнули в сердце вёсны.
И увели в простор зеленый дня,
Где даль встает дымами и стогами...
Земля качнулась тихо под ногами
И понесла — усталая — меня
К раздумиям о буйствах тишины,
О тишине кипенья грозового...
А для чего мы в мире рождены
И для чего родятся люди снова?
Им снова жить бездумно до поры
И дни бросать налево и направо...
И разжигать высокие костры,
Беспечно падать в луговые травы...
И к ним придут раздумья — жизни груз,
Всему свой час,
Всему земные сроки...
И скажут вновь,
Что под звездой высокой —
Она всегда неповторима — Русь!..
Вячеслав Алексеевич Богданов
САМОЕ ДОРОГОЕ
Составитель Евгения Семеновна Богданова
Редактор М. Л. Срубщик
Худож. редактор Я. Н. Мельник
Техн. редактор Т. В. Анохина
Корректоры С. М. Кадошникова, В. И. Мельник
ИБ № 854
Сдано в набор 13.02.81. Подписано к печати 08.10.81. ФБ09062 Формат 70X90/64. Бумага офс. № 1. Гарнитура журн. рубл. Фотонабор. Печать офсетная. Усл. п. л. 1,76. Уч.-изд. л. 2,77. Тираж 5000 экз. Заказ № 931.
Цена 65 к. Южно-Уральское книжное издательство, 454113, г. Челябинск, пл. Революции, 2.
Областная типография Челяб. обл. управления издательств, полиграфии и книжной торговли, 454000, г. Челябинск, ул. Творческая, 127.
Богданов В. А.
Б73 Самое дорогое: Стихи /Вступит. статья В. Сорокина.— Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1982.— 96 с., ил.
65 к., 5000 экз.
Сборник включает стихотворения поэта разных лет. В них — любовь к Родине, к земле, к труду. Лирический герой Вячеслава Богданова — наш современник, наделенный знанием жизни рабочий человек.
ББК 84Р7
Р2