КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Ну ты чего такая хилая? Глотай свой гараж! [Эфочка] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Славу курение и алкоголь никогда не привлекали. До зависимости. Он, конечно же, ходит по околоблоггерским впискам и тусам, снимает Русачевыми, после которых грех не посидеть в баре. Из горла хлебает перебродившую пшеницу, с Кшиштовским на пару, также может выкурить сигарету из годовалой пачки «мама-ну-купи-будь-другом». Ну, или попросту пачки-заначки. Но зависимость – однозначно «н-е-е-е, ни одной». Разве что может скорчиться Славина гримаса, подходящая к модным фиолетовым кругам под глазами и отросшей щетине, из-за педофильских форумов и того, что надо искать способ пожаловаться на них местному Роскомнадзору. А ещё от множащихся, как кролики, желтушных сайтиков с теориями мирового заговора.

Если бы Слава не тупил, он бы сложил дважды два и пришел к выводу, плавающему на поверхности, простому, как три копейки, про дату первого похода на «тёмную сторону».


Парень с русыми волосами и щетиной, оставляющей его сладеньким для тринадцатилеток, сидит на диване с Макбуком, ёрзая белой мышкой по обивке, потерпевшей от разводов какой-то налипшей херни. На нем – красное худи вечно умершего петербуржца, с гейскими фенечками на руке, штаны-«обосранки», те, что с мотнёй между колен. И всё те же модные фиолетовые круги под глазами.

Мышь глючит. Тишину с треском покрывают звонкий удар соприкосновения многострадального инструмента с полом и – чуть позже – громкое, в пустоте звуков экспрессивное «Блять!». Слава трет кулаком глаза. Трет, бормоча еще одно «блять», пока костяшек пальцев не касаются прохладные… Нет, не слезы это, нет-нет-нет.

Ему однозначно надо выдохнуть. А еще желательно набить кому-нибудь морду. Сейчас прямо очень надо. Парень злобно зыркнул в сторону покалеченной мыши и почти физически услышал свой внутренний голос: «Слава, твою мать! Тебе нужно найти цель для «Проварки». Используй горячий анус с пользой, давненько ты ничего не выкладывал».

Он наклоняется за мышкой, внутри которой что-то брякнуло от удара, поломалось, раскрошилось. Двигает ей на пробу, и белая стрелочка в черном обводке послушно двигается – не сломал, от радости аж прикусывает щеку.

«Труба», гори ты синим пламенем, Славка на тебя не зайдет. Привет, «Мусорная турбина», беседка питерской тусовки, поищи биф там.

Сесть.

За клип.

Про попов.

3018, я тебя обожаю, Эн Энович – люблю-трамвай-куплю, пиздить баянистые шутки с просторов VK – талант, жизненное кредо: хитрожопость, слабоумие и отвага.


|Слава Продольченко

|Чо, как?

Эльдар строчит о новом клипе, хован молчит, после простыни кто же – кто же в 2019 диссит меня, Машsка последний раз появлялась здесь пару месяцев назад, есть беседы пизже, с Зарыковской и Хафман.

Ася Рашеш:

Кто-нибудь еще согласен на коллаб?

Юрий Хованский:

А что, Гридина заколола ножницами для ресниц?

Ася Рашеш:

Давайте, пожалуйста, без флуда.

Слава Продольченко:

Ну, допустим, приходи на «Проварку» с Русланом и можешь сделать мне макияж, парня удивить.

Ася Рашеш:

Я в таком не участвую, но с Русланом поговорю.

Слава Продольченко:

Сиськи покажи тогда!


Зачем, спрашивается, пишется это? Настя ничего ему плохого не сделала, Ася сейчас в депрессии, Асе не до любимого тупого стёба. Что, не угадал момент? Не знал, да, Слава? Ты ж не мудак какой, сам в перманентно-эндогенной депрессии, девочку тут хорошую обижаешь… Которая всего-лишь сидела и красила ресницы, пока их страна превращается в Северную Корею, пока он делал всё что мог, чтобы это изменить, встряхнуть вас, хорошеньких девочек с алыми волосами, уебанов с агитационными клипами, терпил ебаных!

Так, успокойся, вспомни о незаконной юридической деятельности того, кого ты, Слава, не можешь называть.

Он. Его.

Вспомни, с какого года Он так протестует и даже гуру под горой аполитичного Норимиско уже стал, пусть и не достиг ее вершины. Одна видимость там: то же говнецо, но под красивой оберткой либеральной оппозиции. Светлые глаза. Вот у кого они поистине умненькие, в радужке центр не галактики – Вселенной, вокруг которой вращаются спирали звёздной пыли, а если нет, Слава хочет этого больше всего, в этой бессмысленно-уныло-бездарной жизни перед сериалами. Плевать, что это может оказаться черной дырой. Не разбирающийся в астрофизике Слава уверен: там, в этой гребаной радужке, рождаются скопления миллиардов звезд, смотрящих на него. А в зрачках Слава видит себя, когда Он протягивает руку для рукопожатия, понимает, что просто стоит и пялится на Него, рассуждая, что не против будет, если этот человек выиграет пост Бога, сместив папку-Иисуса.

И тут морок рассеивается. Оцепенение сгинуло. Славу «подключают к матрице» – и тут просто «является» мужик за тридцать, с приветливой улыбкой и свой в доску. И никакого пафоса, и Продольченко почему-то стыдно за Его высокопарность. Не обманывай себя, Слава, даже они не несут в ручках звезды с Его глаз, потому что пропитого винцом мозга хватает, чтобы придумывать метафоры получше, а еще лучше ставить ручками лайки Его влогам и писать комменты про кремлеботов.


***


– Рад видеть тебя, Слав. Пора доказать, что вы не детки, идущие за гамельнским крысоловом, – доносит одним взглядом до него, Славы.

– А клевые у вас листовки, возьму-ка…

– Если хочешь, – та же улыбка.

– А можно с вашим автографом?

Очнись, Слава, если не хочешь обосраться!

Рука у Него сухая и горячая, а у Славы впервые со встречи своей первой половинки потеют ладошки.

– Если вам нужен ебать какой смешной стендапер на митинги, а Кони Вест откажется, я готов: шуток его напиздил, – Слава понимает, что сматерился, и уже хочет ебантяйски извиниться, но ему лишь отвечают: «будет заебато». И подмигивают.

И тормозит процессор, «эррор», экран смерти, а на губах широкая улыбка и краснеющая под щетиной кожа.

Слава, мать твою! Соберись, тряпка!

Поперечный пытается для приличия приподнять уголки губ: влог все-таки люди не для того смотрят, чтобы лицезреть его постное ебало. Пусть даже влог о митинге. Он – блогер хуев, дети не будут писать кипятком от такого, просмотры упадут, а это же главное в жизни человека 2к18. Тутуберы еще же считаются за людей? – злобно думается и лицо становится совсем кислым. Не научился еще скрывать болезненную пульсацию в грудной клетке – там выпотрошенные внутренности.


***


Макбук все продолжает разрываться сообщениями, нагреваясь до сотого градуса Цельсия, пока Слава затуманенным взглядом изучает клавиатуру, случайно попавшую в его поле зрения, и которую он видит далеко не впервые.


Ася Рашеш:

Ха-ха!

Ася Рашеш:

Я в личку скину адрес.

Вконтактовский запатентованный звук выводит из транса, но улыбка несостоявшегося президента вырезана так, что заходит за белок.

Хованский:

У-ух-х бабы пошли, прыгать по хуям и даже не из своей тусовки!

Не боишься отхватить от Кири, а, воришка?

Слава Продольченко:

Я не ты, чмоня, от удара по еблу за дело петушиться и кукарекать в твиттере не буду!


Беседу он закрывает от скребущих на душе кошек и «манящих фу». Какой пошлятский взгляд голубых глаз! И почему у всех мужиков, после встречи с которыми хочется долбиться, голубые глаза? Хотя это все пиздеж, фансервис, как «влюбленность» в женатого мужика на десяток лет старше, с одной-единственной зарисовкой про их жопотрах на три страницы – он знает, он без комплексов. И отечественный «Фикбук» Слава использует исключительно как литературный порнхаб. Что бы изменилось, если бы рука, сжимающая сердце, принадлежала бы не опальному синониму политоты на «ТыТрубе», женатому в придачу, а какому-нибудь из их тусы – было бы больше фанфиков и не пидорских прикосновений по пьяни, на недосягаемых для чуваков без влогов, аскетичных мальчиков и девочек с эндогенной депрессией, и неврозам навязчивых состояний, оседающих в сторис Инстаграм, да в шипперские видео, под мимикрирующую под рэпчик попсу, рожденных в 2004-том. Слава, тебе не понять, смирись, цитрусовое послевкусие у говна быть обязано!

Кем?

Кому?

Столько вопросов!

Слава сгибается в три погибели, подпирая кулаком колючую щеку, и идет искать ответы через Тор.

Главный негомофоб всея «ТыТруба», не стесняющийся говорить на миллионную аудиторию, что ебется в жопу, сейчас словно мелкий пиздюк, смущается, что ищет в Торе

…Радикальных_сторонников_Каррелова.


Ну, вот, не так же страшно на одном дыхании пробурчать, краснея внутренностями и душой, но никак не кожей. Лишь рука тянется закрыть глаза, иссушенные мягким белым мерцанием экрана «Макбука», откусывающего каждый час по 0,1% от зрения Славы.

Он откидывается на мягкую спинку дивана, выдыхает до боли. До чертиков хочется ядовитого дыма, выращивающего маленькие милые опухоли в легких, но не получается. Кто там говорил о зависимости от курения? Её нет. Конечно, нет.

Через секунду Слава, одновременно с оповещением о сообщении, слышит шаги – в дверном проеме, босиком, стоит его девушка, с пледом на плечах, не скрывающим черное нижнее белье без кружев; волосы спутаны ото сна.

– К стендапу готовишься?


Ася Рашеш

*замазанный адрес* Тебе когда удобно?


Ему заглядывают за плечо, на губах девушки нет дежурной улыбки, глаза заволокло сонливостью. Зябко ежится.

– Мне начинать ревновать к куколке… – она шутливо ударяет ладошкой. – Пальцы закоченели.

– Настоящая любовь – это охранять его, когда он срёт.

– Ну, да, а куколка не справится. Меркантильный вы человек, Вячеслав.

Он поворачивается, встречаясь с зажмуренными от тусклого света глазами.

– Спать не даю? Сейчас я…

– Сотрешь переписку с Асей и вернешься на супружеское ложе?

Слава угукает, не вслушиваясь в слова, радуется, что только что успел скрыть Тор – стыд бы свой не выдать, не давать беспочвенной ревности повод.

Да кого ты обманываешь, Поперечный, «в глазах у него вселенные» нет-нет, это все девушки с нихуя сцены закатывают, да в истерики впадают. Мужики здесь, и Слава, в частности, не причем.

– Я скоро приду, ложись. Я пока закрою окно на кухне.

– Хорошо бы, сквозняки заебали, – вот теперь она улыбается, и у Славы под ложечкой сосет неприятно, и сердце стучит в горле, касаясь желудочком языка стендапера, так привыкшего пиздеть на сцене, что, когда его серьезные отношения держат, он по-детски скрещивает пальцы за спиной, типа, нет, не пиздит. И в ответ доверчивый взгляд и мягкая улыбка.

Он определенно говнюк. Но он не будет ничего предпринимать, потому что только так его мир в безопасности. По крайней мере, так Славе отчаянно хочется думать.

Ему ерошат волосы, подвигаясь еще ближе, перед тем как, загладив их назад, отойти, поправить на плечах плед и уйти спать.

Это как подрочить на порно – личное дело каждого.

– Учти, не придешь через пять минут, разрешу наконец коте его пометить.

– У нас нет кошки.

– Ну, тогда сама обоссу.

– Почему не сказала, что прешься от золотого дождя? Мы бы что-нибудь придумали вместе.

– Ой, иди нахуй, – прежде чем скрыться за косяком, показывает средний наманикюренный палец.

Проводив собственную девушку взглядом, Слава возвращается с бешено стучащим сердцем печатать Асе: «Да хоть завтра. Если не всплыву в аполитичной луже хайпа – меня поймают с коктейлем молотова в одних труханах, кричащего аве Каррелова.


Ася Рашеш:

|Хорошо, приходи к часу.


А ответь-ка, Слав, – зачем тебе столько вкладок в Торе?

Когда-то Славу вынесло на форум с обсуждением Энновича, и он краснеет, как школьник на порносайте – в порыве, нежно лелея ссылку, месяцами не решаясь по ней пройти… С сайта он стыдливо сбежал, но силы закрыть с концами в себе не нашел. Но теперь…

«У вас одно личное сообщение» – вот что его встречает под оглушающий стук сердца.

Славка потом будет говорить, что так пропердел диван, что проморгался третьим глазом, увидев, что пришел ему в самом опасном месте интернета не вирус, оставляющий от новенького «Макбука» бездыханный скелет, не шпионская программа и не «письмо счастья», что его продали за три биткоина – нет, пинком под жопу оставлено две тысячи страниц компромата на каждого члена Правительства 3018, на всех его Майкрафтов Холмсов и королев Екатерин, делая его компьютер пизже телефонов «фэйсов».

На черном-черном сайте видеоблогера Слава Продольченко сдуру нажимает на письмо, скачивает самооткрывающийся вордовский документ и растерянно пялится на «многобукф» мелким шрифтом.

Сперва: какой хрен скинул ему свой манифест, блять?

Потом – глаза лезут на лоб? Зрачок в ахуе и, закрыв собой радужку, не может выхуеть.

Вслед за этим – душнила обрастает шапочкой из фольги.

Далее – почему трясутся руки и капелька холодного пота хочет красиво катится со лба мимо носа?

Он листает, листает, листает вниз миллиметровым ползунком, и все волоски встают дыбом от этого милиписечного шрифта, неволей цепляющего взгляд. Мозг взрывается, неспособный переварить поток канцеляризмов и парад баянов.

И – первый номер – за всеми следят через смартфоны.

Второе – прививки чипируют. И операции, и кровь из пальца, и поход к зубному.

Третье, над лёгкими бьется, – Александр был прав. Какого хрена он так, сука, был прав!

Четвертое – эх-эхович и есть главный Майкрофт Холмс, но у него есть Майкрафты пожиже – ни одна из фамилий ничего не говорит тытруберу.

Пятое – автор проводит расследование и сообщает, что все-таки мир не в матрице. И на том спасибо.

Слава Продольченко не идиот, возвращается назад и читает внимательно, да вдумчиво, от усердия щурится. Челюсти сжаты так плотно, что вот-вот послышится скрежет и эмаль раскрошится.

Два часа ночи, безделье, любопытство, паранойя, бессонница, тупняк – и Славка Поперечный «верит», прикидывается, что каждое слово – правда.

А еще он нашаривает в кармане свой смартфон, но пока не достает. Открыв поисковик, с пересохшим языком пишет «ремонт смартфонов в домашний условиях», прописывая свою марку, и надеется, что ему покажут смартфон без пластмассовой черной оболочки.

На первой странице ничего нет, но Слава лезет все дальше в Гугл и на одном сайте, обвешанном шок-рекламой, находит «эту странность дочки Пугачевой скрывали, продолжение в источнике».

Два двадцать четыре – Слава смотрит на картинки.

Два двадцать пять – убирает мешающий гной из левого глаза.

И-и-и-и, два двадцать шесть – достает из кармана свой сматрфон, нежно проводит по чертовой черной пластмассе и хладнокровно снимает крышку, разбирая на мелкие детали, как на сайте, повреждая их отвагой и слабоумием, и ни одна мыслишка в пустой головушке не проскальзывает: что, мать твою, ты творишь – так тихонько он и добирается до мяса.

Она здесь. Маленькая, всего несколько миллиметров, подсоединенная к изнанке, глубоко в кишках, срощенная с ними, но Слава ломает цельный кусок, и инородный предмет, о котором ни слова на очень авторитетном сайте, вживленный так, что сливается с деталью на которой паразитирует, мимикрирует.

Слава берет «это» двумя пальцами.

В голове мыслей рой, они проносятся мимо зеркал души, отражаясь в них на такую малую часть секунды, для которой ученые еще не придумали название.

Пустота в башке. Он думает одновременно обо всем и ни о чем конкретном, когда кладет чип в ладонь и крепко сжимает. Острые края вгрызаются в плоть, ранят, коробят кожу до крови, но боль до затуманенного охуевшего мозга так и не доходит. Телефон лежит на диване, разобранный – бесполезный хлам, ты, последний «Айфон».

Ягодный гараж раз

Из матрицы выбрасывает обывателя, так почему же он так неестественно спокоен, когда теплый уютный мирок с любимой девушкой, с которой все идет к семерым по лавкам, женитьбе, свадьбе может потерпеть крах… и только большая, слаборазвитая страна на севере Евразии, с клоунами в госдуме и царем, конечно, вороватом, с рыльцем в пушку – не найдёт он покой до смерти, как Чевушевску и Ким Чен Ир, но посмотрите на того же Ира, Пол пота, Кастро – у нас то демократия, ой, все – точка.

Тупым Продольченка не назовешь – он смотрит много образовательных сериалов – придумывает шутки, точь-в-точь как у менторов из-за бугра, играет в ассасин крид – поэтому, когда Лиза проснется, обнаружит своего парня на кухне. Утром он скорбен, с вымученной улыбкой, чаем в кружке, бутербродами, с заклеенной лейкопластырем рукой бытового инвалида – колбасу без приключений не порежет и с айфоном в мусорке.


– Доброе утро, обоссывать не нужно, я сам чаем обоссал айфон.

– Тоже мне трагедия! Новый купишь, ты у меня завидный холостяк – ей жалко бедненький маленький телефончик, пострадавший от руки этого варвара, и сказанное выше – это на автомате, не тыкать же лицом в жидкое обосралово своего мужика!

– А вот за то, что так и не пришел спать, получай! – улыбается обветренными ото сна губами, натужно, но на глубине зрачков такое тепло у нее…


И нет взрывов сверхновых, сколько не в вглядывайся.


– Ты мне, задолжал – она подходит и целует.

Страстно, с языком, приоткрывая мягкие губы, позволяя целовать уже себя. Руки привычно ложатся на талию, ее – обнимают шею.

Передает нелепо зажатый в руке презерватив, раскрывая свои намерения потрахаться.


Отрывается, шумно дышит, их любовь в том, как ловко запрыгивает на кухонный стол, как сдвигает черный шелк с половых губ, как лихорадочно смотрит ей в глаза, как облизывает налитые кровью губы, она уже намокла. Славян пальцами входит, стимулирует клитор изнутри, пока его целуют, тянутся облизать шею, согласно мычат, раскрывая пальцами себя.


Толстенный намек принят, Славян расстегивает ширинку, спускает трусы с первой попытки, открывая упаковку и раскатывает по члену, и наконец входит, плавно толкается в мокрую киску, узкую, не то что жопы – они предназначенные для сранья, а не пихания половых членов! Продольченко никогда не был любителем анального секса, и это то, что тебя, ограниченного, должно отвлекать от мужских жоп.


Внутренний монолог скучен и пресен, он тонет в сладко-сжимающийся на члене пизде, на приятно пахнущих волосах, на этом моменте близости. Она хрупкая, ее трещинами покроет, стоит Славе что-то сказать, вырывается гортанный стон от приближающегося оргазма, от просьбы сменить позу – глаза в глаза.


Они не голубые – теплые, карие. Слава вдыхает сладкий запах сухого шампуня с каштановых волос


Оргазм накрывает его на короткие сотые секунды, приятной судорогой, и Слава обмякает, пальцами натирая клитор, доводя до оргазма уже ее.


– Снова наснимаешь влогов, чтобы неделями бездельничать.


– Сначала куплю новый телефон.


– А отнести в сервис? Мажор, м?!


– После такого количества кофе, которое я вылил на него голого?!


– Ты был голый или телефон? Это вообще как? – она хмурится, сводит брови, на что он махает рукой.


Лиза тяжело вздыхает, чертя пальчиком на шее неведомые ей самой узоры


– В кой-то веке одновременно выйдем. Но я еще жду объяснение про голого!


Она улыбается обещанию пригласить следующей в шоу плохих шуток. Она в ответ целует в колючую щеку и спрыгивает с кухонной тумбы, идет одеваться.


Продольченко же только трусы подтянуть и джинсы, ширинку застегнуть не забыть, и, открыв банку холодного энергетика, так удачно затесавшуюся в холодильнике, ждать ее у порога на коврике, уже в ботинках.


Долго ждать его не заставили, еще раз поцеловав в щеку и трогательно обняв, девушка поспешила на работу, оставив Продольченко наедине с маршрутами до близлежащего салона связи в гугл картах.


Им оказался киоск билайна и приятная девушка, ненавязчивая и неотрывно занятая вознёй в компьютере. Спросила, нужно ли ему что-нибудь подсказать, очевидно надеясь, что нет. Поднимая подкрашенные тушью ресницы голубых глаз и получив отрицательный ответ, тут же уткнулась в монитор.


Его не узнали, чудно, не зря всегда пользовался интернет магазинами и пилил контент под девочек до 15.


Новый айфон – это очевидно, а вот второй телефон должен быть с икс-портом. До него не посчитали нужным добираться Майкрофты, так как нужны новые боеголовки и ракетные установки.


Телефона с икс-портом не обнаружено. Просмотрен весь ассортимент для пенсионеров и игиловцев – везде блютус.


Слава вежливо окликает консультанта и показывает на самый последний айфон


Уголки губ у девушки приподнялись, совсем чуть-чуть и на секунду.


– Вам оформить рассрочку?


– Нет.


– У нас также проходит акция на наушники и смарт часы.


Слава отказывается и от этого, и расплатившись картой, кладет мажорную покупку в рюкзак. Ему, если честно, все равно, что с нее списалась вся его заначка на черный день разом. Если это прослушивающееся дерьмо украдут, он лишь криво усмехнется.


Искомая цель должна быть в переходе, что тут не далеко.


На улице все еще моросил питерский дождь и его натянутый до глаз капюшон, как нельзя кстати. К тому же, не привлекает внимание. Пацан по погоде одет!


Пройденные влажные ступеньки и вот, он в сестричке-бомбоубежище с тусклым светом.


После увиденного, на ум приходят только такие метафоры.


Овощной киоск, за ним – ремонт ключей, с табличкой закрыто, и вот они – краденые гопарями телефоны.


Слава сразу подмечает колоритного персонажа для стендапов – пропитый мужик без возраста, с золотыми зубами, демонстрируемыми улыбками. Но консультировать не выходит, Славе приходится самому его окликать, увидев на желанных моделях православное «блютус».

На его вопрос об икс-порте смеется.


Мужик поведал ему историю своей жизни, как он культурно пропускает по рюмочке, а клятая баба кличет алкоголиком и грозится уйти, забрав дитяточку-пятелеточку – вот и конец басни.


– Нет у нас такого, только у меня такой. Где ты еще дураков таких встретишь?


На предложенные три тысячи, дяденька хуеет, хлопает короткими черными ресницами и боязливо спрашивает, не сознается ли он, что является кгбшником или мусором каким, одновременно с этим, невпопад приговаривая, что ничего ни о чем знает, трезв, телефоны в капусте находит и чинит сам, с огорода подбирая.


– Мне для видоса нужно, я – блогер, Славян Продольченко. Слышали о таком?


На него махают рукой, «до инфаркта доведешь старика», но все быстро вспоминают о радостных трех тысячах и бегут за «одним на весь рынок».


Отдают ему трепетно в руки старый загаженный телефон, весь в блевотине, дайте бог, не в говне, да сперме с мочой.


– Пользуйтесь с удовольствием – золотая ухмылка для облапошенного лоха, и дедок возвращается в свой киоск, ожидать следующего.


Дома уже Славяна накрывает, но не истерикой, нет, какой-то маниакальной суетливостью, нездоровой радостью, как когда он искал информацию о несуществование монгольского ига – желание не то наебать, не то выделиться из толпы серых тытруберов, ведь он один такой – смешно стендапит, пилит качественный контент и не шквариться с момента, как совсем зеленым всплыл со спасибо Адама.


Его мир с круглой землей, «антимир», с шутками про шапочки из фольги, дает глубокие и уродливые трещины. Бутылка, в которой он жил, стала розочкой, что вот-вот войдет в его очко, но «спун» лишь улыбается широко, по глупому счастливо.


Это может помочь Александру.


(это также может стать причиной их расстрела после приседания на бутылки)


Перепись тысячи-другой страниц текста вернула Продольного в универ, листать вузовский учебник, вычленяя из мочи важную инфу, попивая дешевый растворимый кофе 50 на 50 с кипятком. Вот только тут все важное, каждая деталь, каждая буковка, а многочисленные сокращения выходят короче глиноместного фанфика, вкинутого в коменты на тытрубе, где за размер отзыва-простыни, они с Русланом успели трахнуться в жопу, отсосать и постоять под золотым дождем (там было еще капро, но до него Славян не дочитал прокручивая ленту дальше).


Нас всех наебали, а сектанты были правы, не удивлюсь, если и:

1) Аборт – полноценное убийство.

2) Рептилоиды захватили нашу 6000-ти летнюю планету.


Пиздец, Александр.


Слава стирает и переписывает сотни «чипы в мобилах, чипы в оружии, чипы в днк, ой, до этого еще не дошли, они просто в нас, как глисты»


К сотому разу, вместо Александр, он пишет панибратское Саша и сам же от этого кринжует.


Неа, он заебался считать, что ловит паранойю. Вот так раз и:

А что если это ловушка?

А докажи?

Нет, ну правда, если это ловушка

Пруф или зассал

Иблядствозлонбучеепокругу!


Спустя некоторое время стало понятно, что вручную он не перепишет манифест.


Пташка умна и хитра не по годам. А как иначе в игре престолов? Вбивает пальчиками с вросшими ногтями и качает вторую за сегодня программку с логово педофилов/наркоторговцев/рабовладельцев/спецслужб.


А нет, первую. Письмо, что удивительно, не скачалось.


Славка Продольченко и сам не ожидал, что найдет искомое, без проблем скачает, и ему останется только представить телефон к компьютеру и…


Поплыть, поняв, что в кирпичике не хватает памяти.


«Значит нужно сжать файл в винраре!» и уже слыша аплодисменты, вспоминает, что для прочтения придется закинуть файл на прослушиваемый ноут.


Не, Славка Продольченко так просто не сдается, он похабно ухмыльнулся, через силу, бледному свечению экрана при дневном свете. Задвинутая легкая занавеска не спасает от солнечных лучей, но остается задвинутой «чтоб снайперам сложнее целиться было».


Остается только скопировать в блокнот самое нужное, а остальное оставить на почте какого-нибудь наркоманского форума, поглубже в даркнете, отправить с одного аккаунта на другой, прикрываясь ссылками на всяких барыг.


В конце концов, все блогеры – торчки.


В конце концов, так тебя и найдет кровавая гэбня.


В конце концов, хочешь что-то спрятать – спрячь на самом видном месте.


У Славки руки уже трясутся и пот крупными каплями падает на диван, зубы откусывают кончик языка, и от резкой боли парень мычит, а кровь наполняет полость рта на три глотка. Или это уже слюна – вкуса он совсем не чувствует, в отличии от резкой боли следом – пульсирующей.


Сказано – сделано. Один черный сайт сменяется другими, Славян все, Славян кончился и все в поле зрения теперь в крамольной-черных красках, как синяки прямо под глазами, где они темнее и не отливают там фиолетовым, синим.


Слава хихикает.


Вслух, пидорски.


Ася Рашеш:

Тебя ждать?


Славян Продольченко:

Да, я выезжаю на такси


Которое еще нужно заказать, проебавшему все время на шапочку из фольги, завалявшихся рафаэлок.


Ася Рашеш

^-^


Пока Слава гонит о том, что «Славка имеет привычку записывать в заметках их редкие колабы – проскальзывает только тогда неприятно голосит сатагагски айфон, тремя сообщений от Аси Славе, мало же, висевших непрочитанных, и привет первые признаки синдрома куклы – в волосах и ущах копошится вина, короной личинок облепляя голову. К мозгу, правда, не пробраться». Собирается нехитрыми телодвижениями, натягивая блотные джинсы со стершимися «гучи» на подкладке.

Ягодный гараж два

Ася здоровается.


Слава здоровается в ответ.


Апельсиновый тоник смывается с волос,


слепящая белизна остается,


девушка поправляла бы "седую" прядку, если бы не одно но: настолько белой седины не бывает.


Повисает неловкая пауза, девушка отступает на кухню, приглашая следовать за ней, и предлагает чай, кофе. Киря выпил, остатки рассыпали. Ася легонько улыбается. Тоналка делает лицо стеклянным, матовым. Никаких синяков под глазами, как бы не констатировала Ася, реальная, на фоне AssyaSpragin. У всей их тусовки есть образы, ставшие карикатурой бездарной пародии на самих себя, сыгранными посредственными актерами, давайте угадайте, кем??

Вот и Славка знает.


В их квартире уютно. Диван видимый из прихожей, заваленный подушками с кошачими глазами, так и манит завалиться и ни о чем не думать, лишь тискать котю Ириску.


– Как Кирилл закончит со сведением – начнем.


– Жду не дождусь преобразиться в самого сладкого мальчика. А то гейская фенечка перестала приманивать самцов, на темную сторону чистого мужского секса, – Ася показывает своей нереальной серой радужкой что ей очень интресно, и ставить кипятит чайник. Присаживаясь за стол, опирается на миниатюрные руки кулочками и пристально смотрит.


– Тогда предлагаю корейский макияж. Тебе подойдет, только щетину придется сбрить. У Кири как раз завалялся неиспользуемый станок.


Слава и постирония в юморе. Бубнит что-то: "да, ага, щетину не трожь, меня же за педофилию Милонов закроет". Он пьет чай с цитрусовым вкусом, глядя на девушку напротив, с татуированой рукой, держущей свою чашку. Её рыжая прядь волос лезет в чашку.


К ним приходит Ириска, трется о ноги хозяйки и мурчит, просясь на руки. Ася улыбается, берет проказницу на ручки, гладит плюшевую шерстрку. Кошке придется слушать разговор двух тытруберов, о собсно тытрубе. Они перемыли косточки половине "комьюнити" – слово то какое, но как только праздная девичья болтовня заходила за камикадзе деда и иже с ними, темы съезжали с легкой Асиной руки.


Девочка-икона-косплея через силу улыбается, пока тонет в ненастоящих, позерских депрессиях и неврозах навязчивых состояний. Это все – авитоминоз и сучка-хайпожерка, оказывается съезжает с политеческих тем не хуже Соболева, или кто там сейчас икона "начни с себя"? Кремлевский Киллер?


Кирилл приходит к ним, когда они мило беседует о возможных рекламодателях, что бы были 6+, стыдно же перед родителем Рашеш аудитории. Ася оживляется, в серых глазах под линзами что то есть – болезненно хрупкое, затаенное.


– Пришел-таки. Баб моих не обижать, котов не воровать, пивом окаянным, так и быть, угощу. – Кирилл, со своими 199 сантиметрами, возвышается над метром с кепкой – своей девушкой. Кожа его не сияет корейской косметикой, а забитая рука ложится на плечо Аси. Продольченко же бросаются в глаза откормленные, как у Ириски, щеки.


Слава встает из-за стола, обнимется по-братски, хотя друзьями они никогда не были. Знакомыми, спящими на одной койке тытруба.


Когда она на секунду прижимается к массивному телу главного хейтера, прости мальчика "не ху я", Слава чувствует себя дедом, как никогда до этого. И пускай знакомы были шапочно, у пенсионера ноет под ложечкой перед новой школой тытруберов.


И не чувствует не ху я. Кирилл – теплый, высокий мужик. Мечта глиномеса, но принимать его член в свой анус – нет, не для этого Славино очко, не для скакания по блогерски хуям. Разве что на тытрубе хвастаться, что дырявый, вызывая писк своей аудитория с-модным-каре, обромляющим личико, упорно стираемой помадой всех цветов радуги.


Слава улыбается, с головой окунаясь в семейное гнездышко, с дитяткой котом.


– Я буду за камерой, а ты не лезь пальцами в космитос, Ася бесится. Я ее породил, я ее и взбешу!


Девушка забавно дуется, линзы скрывают смешинки, но быстро тухнут в плену. Уголки губ опускаются и она становится серьезной, сосредоточенной и грустной(?)


За их творчеством и контентом Слава не следил с Клик Клака, и Кириликка. На заре питерской тусовки, когда образов, вросших кожу и тянувших свои щупальца к костям, не было, а лизание с другим мужиками было.


Но до Славы долетали слухи об абьюзе бедной Аси Токсик боем. До Славы вообще много каких слухов долетало. Вхож в тусовке. Еще вчера он бы отмахнулся.


Давай, следи, следи, ты ж ради девочки стараешься!


Они садятся на диван, где разложены, помимо кошачьих подушек, Асина косметика. А напротив низенькой девушки, чьи крупицы позитивности исчезают, стоит камера. Запись начинается и она, с видом "я тут шарю", представляет Славу на камеру:

– Всем привет! Вы писали мне, что я, очевидно, глиномес, раз защищаю права гомосапиансев, так давайте накрасим меня в честь прошедшего прайд-месяца, на который я, к сожалению, не успел. Но постики, честно, вам пролайкал, крч, ребят, я с вами. В честь этого, внес бессердечный формат в бьюти блог. – говорит Слава.

– Сегодня мы будем делать из Славы корейского айдола, опз из Кирила не получилось.

– Давай-ка лучше эмо-боя или как та хуйня называлась у Дашки в видяшке, с накрашенным по пидора Юлика?

– Хорошо – Ася выглядит еще виктимнее, пассивнее, разговаривая с парнем за камерой.


– У меня парень на корейцев наяривает.


– Фу, бтс, поебота, бросай его, Слав, и ваще, чтобы вы знали, жопотрахов я презираю, православный человек все-таки! – подал голос Кирилл из-за камеры.


– Хватит разговаривать за камерой…Сначала берем основу и… – проговорила девушка.


Тональник на коже ощущается не привычно, как будто намылил ебало. Ася вслух проговаривает каждый свой шаг.


Зачем?


Нахуя тебе это?


Жизнь Славы будто замедлилась, спалил многолетние шторы, и каждая секунда пестрит коледоскопом красок. Хочется быть в каждой бочке затычкой, не только на словах. И что он, блядь, несет? Не знает почему и нахуя!!!


– И, думаю, Славе подойдет коричневая тушь, но здесь главное не переборщить. Наносить ее строго на один слой, чтобы под естественность....


Слава плохо, плоско вставляет несмешные, очевидные, баянистые, банальные комментарии. Кидает, метя на место Юлика, поглаживая пальму короля реакций.


В камеру Ася не смотрит, увлеченная процессом, но все такая же заебавшаяся от жизни. Каждое ее слово – карамель, ядовито-красная, приторная, словно сгоревший сахар, с послевкусием гари. У Славы слипается ротовая полость, за ней пищевод, желудок…


Глюкоза бьет по мозгу, отражается в глазах, пока ему наносят.. хайлайтер же?


В момент, когда девушка просит выключить камеру, Слава выдыхает, надеясь, положить конец белой смерти в крови. Ему пиздец как надо выговориться, и как же кстати Кирилл зовет посидеть с пивом на кухне, отметить сведенный трек.


Слава соглашается, стараясь сделать улыбку искренней.


Кирилл и правда достает пиво, и энергетик своей девушке. Садится на табуретку и никого не стесняясь, вейпит им в лицо. Ася дурашливо разгоняет ручкой дым, несмело улыбаясь. Улыбочка для приличия.


Так и должно быть: миниатюрные девушки, с колористой в волосах, едкими осветлителями. На крайняк, с копнами тонких волос истаграмщицы, откликающимися на "малая" и вхожие в тусовку. Они ненавидимы фанатками, каждая из которых лучше этих шлюх, смеющих пошло лизать губы их любимы Кириллочек, Славочек, Мирончиков, Киллирков… Этот список дополнять и дополнять…

– Ну, рассказывай, что такое стряслось, что ты приперся в нашу скромную обитель? С просмотрами сейчас беда… И до тебя добралось?


Слава может отказаться, но ему нужно прикрытие.


Нихуя себе! И зачем тебе, ты же просто будешь сидет в своем блогерском болоте, клепать постики и пользоваться кнопочным телефоном, с икпортом для важных звонков и смс. Вот и все, весь твой протест. Ты даже имя Того Мужчины запретил себе говорить. Хватит, Слав, ну правда, хватит, поиграл в дисидента, передернул несколько влажных мечт… заязывай, Продолов.


– Да вот подумал, может, через недельку другую колаб замутим? Дети их любят.


– Я – Продольченко и у меня с просмотрами пизда. Руслачив сбежал с Кшиштовским, а Джарахов ищет гнома со слова? – Кирилл плохо пародирует голос Продольченко.


– Я – Кирилл, и я еще в большем дерьме, так как очень люблю шкварится. Ко мне, как к Славочке, заходят, строчат токсичные – Славич ставит пальчиками кавычки – комменты и уходят, даже не поставив диз, а кто потупее, отписываясь, хуярят на последок дизы. И вот, я уже бегу записывать еще одно "мне неприятно"! -


Кирилл, понемногу, заторможенно выдыхает пар.


– Не по адресу ты пришел, здесь хайп цмх мутит, тебе к мертувуму, камикадзе и фейсу, сучка.


Ася где то далеко от них, тянет свой энергетик, невидяще смотрит на горизонт из своего кокона, а жесткий стеб и пиздатый рофл никогда ей не мешал, да что греха таить, даже нравился.


Когда тебя закроют за слова, тогда приходи к постному, несмешному, политизированному сучаре, вырезающему из стендапов хуй.


Откуда такие мысли, добрячок Слава?! Мутируешь в Каррелкина окончательно?


Вот ты и произнес его фамилию, исковеркал все-таки, гад. Слабо, Слав.


И вакуум рушится. Кухня, из уютного гнездышка, превращается в арендованное пространство, забитое чужой мебелью и утыканное бесполезными безделушками. Угнетают эти бесполезные попытки сильнее, чем, если бы она была пустой, без предметов быта, и посреди этого два человека, чьи отношения не касаются Продольченко, какой бы образцовый парой они не были – гроздный рэпер и красивая девушка с детским личиком, и их ссоры, раставания, и моменты, когда они чужие друг другу люди. Все это – пазлы в идеальной картине.

Идеальная пара для постиков в пвш.

Никаких тебе политических деятелей, Слава. Если и хочется так ебаться с мужиком, выбери такого, чтобы оставаться умилительным постом.


Что бы не пришлось вставать с компютерного стула.


Вон, Руслачьев – твоя судьба, Слава. Страдай по нему и получишь хайпа. Твои фанатки ринутся лайкать с удвоенной силой, а по ночам строчить фанфики про акт полового сношения. Шансы на взаимность одинаковые, а результат каков: любо-дорого будет смотреть на статистику канала.


К слову, с Карреловым тоже можно напилить дешевого хайпа. Не получилось стать президентом, так хоть блогером станет полноценно, карма и боженька велели.


И с чего он вообще взял, что Каррелов зашевелится от полученной инфы, а не пойдет покупать телефон с икпортом, да записывать, потихонечку, повторяя судьбу 1-x батлов, разоблачения?


Его накрывает. Пока клепал тупые мультики про Эновича, ему как-то похуй было. Есть деньги на сиги и дошик, и ладно. Панкство, анархизм, коммуниз, либертарианство, провачество – все прошло мимо него. Не раз встречались сверстники с горящими глазами, обкуренные марихуанной, готовые за идею и умереть, и коктель молотово кинуть, застрелиться… Последнее чаще всего и делали. И вот, на четверти жизни, Слава нашел свою Идею. С тысячей недостатков, популизмом, не хуже Соболева, с мемами про 3018 будущего, на которых видит несгибаемую решимость идти до конца, уверенность, отчаянную, берущуюся с нихуя. Даже когда шутит и смеется, Слава видит это в голубых глазах, сорящими ему в душу, заставляющие сказать "язатебеумру"


Чего блять?


– Эй, Слав, ты бы предупреждал, что под экстази припрешься. Салой с Ириской тут наркоманы не нужны.


Продольченко извиняется как-то на отъебись. Он где-то далеко от сюда, что Кирилл принимает за подтверждение своей блядотеории и тихо матернувшись, вот от кого, а от тебя не ожидал, встает из ослабевший сжимающих зеленое стекло, забирает бутылку и предлагает полежать на их диванчике. Но Слава отнекивается и от прощаний открещивается, говоря, что ему всего лишь снимать сюжетку:

– Вот я и подумал, может, я вам скину сценарий?

– Ты хитрая эскортница, Поперечный

– Страюсь – Слава ухмыляется, пока внутри умирает в сплошных "как же так, блять, получилось, ничего же не предвещало"

"хуйни такого маштаба"

"ебучий человеских мозг с древнегреции, вместе с пидорасами эта димократия клятая, стремление к совершенству. Ан нет, это уже позже, но косящие людей, хуже проказы, идеи, нежизнеспособные, идиалистичные, поробащающие человека до того, что умереть готов за недополитика, недоблогера, недомера активиста и ещё тысячами приставок "недо".


На пороге ему протягивает руку сначала Шпагина. Слава в подробносях рассматривает татуровки на нежной коже, а затем Руслан, обещающий глянуть на сценарий, тоже казыряющий чернилами, вбитыми в кожу


Слава уходит проветриться.


***


Гуляет по засвеченному холодным белым солнцем Питеру, руки в карманах, на голове у него капюшон, как у какого-нибудь оксимирона. Кто же виноват, что дети любят смотреть дети.


Как он пиздит на камеру и получает милионы. Да, за пиздеж, и он даже не рифмованный, никаких мультиков, Слава, больше нет.


Мысли сменяют одна на другую и возвращаются к алексеюматьвашу, как достать его номер и сапсан.


С тем, что про себя он спизданул, что умрет за него, Слава не думает. Не думает думать – сказал и сказал – метафора, рофл, стеб, постпотлеша,


Блеф, ложь, залупапенис. Ты брешешь, Слав, лучше подумай о том, что ты отдашь эту хуйню Навальному и уйдешь в закат


Вся жизнь, оглядываясь за плечо.


Какой у тебя, на удивление, пластичный мозг – перехотел и недумаешь!


К сожелению, визит к сладкой парочке окончательно похерил идею выкинуть из головы, все забыть и жить как раньше.


Диванное войско завладело важнейшей инфой, жанр жизни сменился.


Искать номер по знакомым кажется Славе излишним палевом и он, с новеньким айфоном в руках, замирает. У него есть телеграмм Александра и туда можно написать. Гениально, не правда ли?


Остановился, скрывшись за углом, наверняка охраняемого юнеско дома, Данил.


Отмирает, его нарастающая паранойя.

Вместо этого он звонит Кшиштовскому и, огорошивая того, " приедет через шесть часов, и с него пивко".


– Слав, что то случилось или наконец вспомнил, что у тебя есть парень?


– Ничего.

Надо было ответить притворно грустно, что его бросил Усачев, может, еще притворно повсхлипывать?!

Голос друга меняется.


– Не тупи, Слаав, колись давай! – плохо он скрывает тревожные нотки.


– С телкой проблемы? А я говорил, анал в туалете на первом свиданни, да еще и без говна на презике – это странно. Либо она антихайпица, либо путана, и тебя ждет чек в 15 кусков, и хуй его знает, что хуже!


– Нет.


– Слав!


– Да по нормам все.


– Вячеслав, или вы говорите или будете ночевать не в моих нежных объятьях, а в холодной отдельной койке!


Поперечный вздыхает.


– Нам нужен перерыв, съезжаться было плохой идеей


– А она знает, что он вам нужен?


– А черт ее знает.


– Два месяца отношений, начавшихся с давания в жопу в туалете кафехи, сразу после разрыва со своей любовью… Что же могло пойти не так??


– Знаю, хуемразь повелась на халявный секс и с радостью, что ему хоть кто-то даст и не придется дрочить вместо того, что бы страдать,
побежал ебаться в жопу…


– Шутишь, значит, еще не так плохо. Диагностирую у вас передоз рутиной, прописываю вам поход в бар на реп концерт, понять, что у вас все еще не так плохо или в секс-шоп, а то у тебя жопный недотрах такой силы, что аж Милонов к тебе подкатывать не постесняется, а он в глубоком, как жопа, шкафу.


Пока друг волнуется за Славу-еблана-идиота, невольно вспоминаются его голубые глаза. Глаза себе и глаза, но их Слава узнает из тысячи. Этот серьезный, веселый, ироничный, уверенный, невъебенный, с зелеными крапинками у кромки радужки, как они меняют оттенок от отсвещения или зеленый отлив у него в голове…


-… Плохо так как ты влюбился… Мужик, ты меня ваще слушаешь

– А, да

– Я тут телегу толкаю о твоих проблемах в отношениях, а он даже угукнуть не может, кошмар! Безобразие!!

И прежде чем Слава успевает ответить:


– И, если ты будешь и дальше так пропадать, я или вызову тебе вытрязвительили пинок дам, перестать морочить девке голову и бежать к своей любви, теряя тапки.

– Она замужем.

– Оооооо, ты даже не отрицаешь обвинение в прелюбодеянии. Бро, скажу честно, ты попал – а потом тише добавляет – совсем все плохо?

– Да, совсем, – Слава закрывает глаза и слова льются изо рта белой пеной, а когда остается одна вязкая капля свисающая с губы, молчит Кшиштовский.


– Не надо пиво, у меня есть вискарь, скинешь смс, как сядешь, и, Слав, не делай глупостей, перед богом тебя прошу


На сердце становится теплее для того, что бы оно заныло.

Ягодный Гараж три


Ему как до луны раком, и самим сценаристам, и Артуру Конану Дойлю, ты не можешь его прописать и делаешь хаос эвилом. Или вводишь Джона, восхищающегося, как Холмс тычет в небо, каждый раз попадая в точку, и никакого тебе первого лица.


«Один фанфикшен, где Холмс думает, как же сороколетний, с ранней сединой и морщинами в носогубной складке, ахуеннее Ирен Адлер.»

***

Славка свою паранойю обуздал. Такси до жд вакзала он заказывает с айфона и пока ждет, группа писклявых школьниц воет, окружая его компанией из шести девочек-семикласниц. Такими еще оправдываются педофилы: "дпа она выглядела на двадцать!" Тонны косметики на детских лицах, яркие губы, тушь и подводка, но у Поперечнового пристрастия к детолюбству нет и он видит перед собой детей. Очень громких, лезущих обниматься, клянчущих фото и делающих селфи, не дождавшись ответа. А самая смелая целует его в щеку и, вся покраснев, оступает за спины подруг, нервно хихикая. Славка понимает, что так и будет. Эти фанаточки, меняться будет только их возраст, а он так и останется стендапером средней поршивости. Атака заканчивается только когда целовавшая его девочка тащит подруг за собой и Продольченко позволяет себе неэротишно скривиться.


А потом защитные механизмы дают сбой и Славе на голову сваливается осознание, что сейчас он владеет информацией, способной нагнуть мир.Яг


Если верить ей, теперь Славка мистер Секс.


Вот только он не Мориарти. У Славы в разоговорных видео склейки.

В знаменитом на всю страну сапсане, Славка пытается себя заставить войти в интернет, откусить приличный кусочек вайфая на какой-нибудь фильмец. Но каждый раз, стоит погладить пальцем иконку сафари, он иронично, злобно, желочно думает о гэбне, не придется ли им повкусу фельмец, а потом б о я з л и в о поерзав, врубает сериальчик где у героини с каждым сезоном волосы все белее, а парни все горячее.


Попутно листая ленту вк, краем глаза он бдит активность мусорной конфы


Джарахов пригласил к ним девочку.

Эльдар Джарахов:

Мое сердце разбито, чтоб ты знал, Славка, между нами все кончено, буду в твоем райне, прирежу!

Эльдар Джарахов:

Ходит он по бабам всяким, шлюхан подзаборный!

Кирил Тушненцев:

За бабу ответишь

Эльдар Джарахов:

О кизяка

Эльдар Джарахов:

Это ты правильно взломал Русю, а то по айпи бы вычислил, деньги не берет, до Барселоны я уже собрал!

Слава Продольченко:

Она лишь прикрытие, ты в моем сердечке навеки


Слава Продольченко:

И всех пиксельных скрдечек мира не хватит, чтобы передать мою любовь к тебе


И заходит на страницу новой пизды, надясь найти там девичьи мозги, чтобы не орать, срывая голос: "это шутка!!!" Девы, со знакомым лицом на аве, заплывшей фильтрами, с розовым в волосах. Цвет лег неравномерно, и перламутровые прядки бросаются в глаза, а когда листает фотки, удостоверивается, что видел ее в сторис Эльдара.


Все как и должно быть, Клик Клак остается Клик Клаком, колабами с фансервисом: "а пачиму, когда обнимаются две девущки – ита дружба, а два мужизика – ита геи?"


Хрупкая девушка с сохраненными сверхъестественными мемами, котиками, артами с женщининами, смотрящих на тебя, как на говно, пара песенок неизвестных Славе групп и грустые посты, с десятком лайков.


И никаких тебе Карреловых и иже с ними.


Славка искренне улыбается от щемящего чувства, повыше костного мозга. Теплый мягонький в сахарной вате мирок. Да даже, если она его бросит, оказавшись стервой, они перерастут отношения и растанутся. Славка, по сути своей, цинник и будет продолжать настаивать, что это сахарная вата, сделанная из сахара и розового в ъ е д л е в о г о в п а л ь ц и красителя.


Эля Мгила здоровается и ей прилетают десятки приветов половины Тытруба.


Теперь она часть блогерской тусовки, может завести свой канал и в их питерском сигменте появится самые зарыковские и натурасткие шипперские видео.


Тем временем, беловолосая готова поджечь школу, человечность в ней бьётся раненой птицей, из глаз исчезает проданная козлу душа.


***

Выходит Славка на легке и удивляется, увидев встречающего его Кшиштовского, лезущего в личное пространство обниматься. Славе комфортно, а шизики боятся, что на их посыплют микрочипами.


Продольченко вспоминает, Кшиштовский говорил, что у него съемки ахуенного видео, но когда об этом заявляет Славка, собирающийся ехать в штаб, его твердой рукой останавливают и говорят, что сегодня они валяются на диване, курят и слушают историю душевных терзаний:

– Ты не должен, ты не обязан, ты мне друг, но съеби на съемки, пожалуйста. Я двадцатилетний старик с кольцом всевластия, абсолютным ключом, бузинной палочкой.


"Ключ к северу, дай мне бежать от всех спецслужб мира, мафии, террористов и бог знает каких еще масонов".


***


Погибнуть под пытками одному, не втянув лучшего друга. Максиночка рассказала все Виктории и та оказалась связанна на полу проявочной. Подружка Уила подобралась слишком близко и ее сделали инсталяцией, порезав тоненькими кусочками.


***


Но я не могу ему отказать, вызывать подозрения – 'нет, Славке Продльченко хочется посидеть с другом, они не виделись месяцами.'


В яндекс такси они самозабвенно болают обо всем, но стоит приехать на съемную квартиру, Кшиштовский идет на кухню за виски, поспешно разувшись, и возвращается уже с выпивкой, к возившемуся с ботинками Славе.


Алкоголь развязывает язык, но не тот, другой. Все же Славка привык не только к шуткам, мемам и клипам, он так же привык к пьянкам, к красивым девушкам, говорить с которыми не говорит о бывших. Давать интервью, балансируя на тонкой грани правды/полуправды/я не буду отвечать на этот вопрос/припезднув. Славка Продольченко тот еще пиздобол, у него эту фишку и спиздил другой Славка, а вы говорите Киллер-Киллер.


Пьет Славка из горла, стоя в носках на коврике. Отдышавшись – спасибо за подгон – передает бутылку. Друг хлебает также:


– Ну ты и лох, даже не знаю, что посоветовать, кроме, "проходи, чувствуй себя как дома" – Кшиштовский пытается пищать по-девчачьи, но ничего не выходит и метафорически махнув рукой, ведет его на кухню бухать дальше.


Мы лучшие подружки.


Славка придумывает целый стендап по завязыванию бантиков на его бороде.


– Нехуй, конечно, слушать такого как я – счастливчика, ебущегося по любви, но может поговоришь с ней? Свободные отношения – это следующий этап.

Телки такое любят, ты же не импотент? Ладно-Ладно, можешь не отвечать, все равно ты мне не дашь.


– Ага


– Не отвечаешь своему, значит, совсем все плохо. Еблан ты, Славка. – под конец фразы глухо, надрывно шепча – ты главное с ней не встречайся, избегай и в работу уйди с головой. Бля… Я даже не знаю, что сказать, сам-то я в отрыв ушел, когда тянка бросила. Клубы, травка – там свою малышку и встретил. Может, все-таки свободные отношения и разбежаться по хатам? Мы, конечно, не лучшие друзья, но мне кажется, может прокатить, прогрессивная она у тебя… Хорошая – Кшиштовский прикрывает глаза. Продольченко уже минут десять как жмурится от лампы над головой.


… Перебрались они в зал, плавно с дивана на пол. Кшиштовский хотел достать неиспользуемый бонг, заказанный с доставкой на дом, кем-то оставленным из многочисленных друзей, знакомых. Хорошо смазанный дверной косяк пропускает всех.


– Она из тусовки или фанатка?

Славка поворачивакт голову

– С хуя ли?

– Мы же с тобой боги – снимаем реакции и нихуя не делаем, прямо как Яхве. Телочки делятся на тех, кто в тусовке и фанаток, даже если встретить клевую, не в тени после первого свидания, бац – и визжащая фанатка. – Славка, на любимые бохульные шутки, улыбается вальяжно. Кшиштовский льет воду, а Славка по ней плывет, ныряет, то и дело вдыхая опасный для легких состав, захлебывается


– Это мужик.


Вырывается само. Паутина – Продольченко крылья. Все дела, хочется приподнятся и удариться со всей силы головой об пол. Белки суетливо, лихорадочно не бегают, их затормаживает алкоголь, а Кшиштовский принимает за волнения от каминг аута.

– А. – и антигомофобствует, он всегда умудряется понимать, когда Славка не шутит.


Славка, от всунутого в ослабевшие пальцы виски, отнекивается, встает на нетвердые ноги и говорит, что ему нужно проветрится, отдавая бухло Мише.


– Если ты к нему, хуй тебе в рот, Слава. Запру как я тебя на ключ, в холодный подвал!


Ему преграждают дверь


Как он, черт подери, узнал?!

Давай, думай, Славка, думай, что ты такого спизданул.


Отрицать не получится по глазам видно, значит:

– Я кое-что у него забыл, надо забрать.

– И что же ты такого важного забыл, что не сможешь купить?

– Кошку.

И на скептический взгляд, продолжает идти по тропе лжи, во благо, во имя общего дела, за идею – скользкая дорожка плохих поступков – не ходи, Славочка, слушайся маму и бородатых мамочек. Но Продольченко лишь корчит, что-то отдаленно напоминающее грустную улыбку, трагично скалит зубы,

натягивая на глаза копюшон.


– Мы ее вместе подобрали, два отца, блять. И он взял котенка себе, пока ищет хозяев. Мне-то арендодатель сказал никаких животных…


И прежде чем Кшиштовский начнает про «дядя федор и кошачий дух»:


– Я переезжаю.


Кшиштовскому есть что сказать, но он молчит. С сумасшедшим, видившим в котенке ребенка от мужика, не разговаривают, их сочувственно хлопоют по плечу, и плюнув на все, обнимают крепко: «я с тобой, бро, не вернешся ко мне сам – из-под земли достану и отъебу, отряхну и снова отъебу»


Замок щелкает затвором.

***

В редакцию фбк он пробирается с боем – охранник бизнес-центра спрашивает пропуск, которого у него нет. Они лезут на тытруб в охраничьем смартфоне и с ахуевшего, что такую херню смотрят люди, да еще и денежки это приносит, загорается идеей стать тытрубером, чтоб таких дегроидов уму разуму учить. Продольченко услужливо кивает и просит пропустить его, но вахтеру как-то сразу становится плевать, кто такой Продольченко и сколько у него подписчиком, и спустя десять минут ругани, и "у меня сел айфон", дает свой стационарный телефон, позвонить в фбк.


Длинные гудки он слушает долг. И вот, трубку выхватывает защитник:

– Фонд борьбы с коррупцией, слушаю вас?

– Это Славка Продольченко, мне нужно поговорит с Алексанром

– Его сейчас нет на месте. Вы по какому вопросу?

– Личному

– Какого толка?

– Скажете тогда номер Александра?

– Если вы по поводу наших расследований, у нас есть свой, анонимный.

– Нет, хорошо, хотите правды? Вот вам правда: мы бухали вместе и я забыл у него кое-что важное, и дал согласие снятся в моем видео.

– А позвонить самому вы никак не можете, потому что…

– Айфон сломался

– Я не могу вам просто так дать его номер, давайте мы поднимемся и все обсудим.


Славка может жить и без крыльев, смотри не обляпайся, паук.


– Окей – передает трубку охраннику и после короткого разговора его неохотно впускают, выписав номер с паспорта и дав временный пропуск.

***

Вот он и в офисе фбк, святая святых 3018 либерализма (а в прошлом году сломалась).


Нет, они, конечно, выпускают разоблачение правительства в целом, и отдельную чушь в частности. Каррелов появляется на своем канале и так же неравнодушно иронизирует, но Славка видит, там, у кристаллика, поселилась чернота, вязкая, осязаемая, гадкая безысходность, но Александр не дает ей выползти щупальцами, желчью, и упрямо идет вперед, не теряя запал. Пусть он и покрылся толстой кромкой четности попыток, пусть половина штаба сама уже не верит, пусть живут как рядовые журналисты, со сдельной зарплатой. Школьники, еще вчера ходившие на митинги, сегодня смеются над оральными_карнавальным. А на улицу выходят одни смертники, которым нечего терять. Воющая от безвыходности, доведеннная до ручки толпа.


Санса Старк отдаст ключ к северу и корону зимы, сделав Джона Сноу королем.


Славка только сейчас осознает, насколько забит мейнстримом всех мастей в целом, и Шерлоком с игрой престолов в частности. А ведь он никогда не считал себя сериаломаном, фанфиков не читал, на арты ни разу не вздрочнул. Так и умер бы, не узнавшим, если бы не не с п о й л е р ы.


Ну, вот и хувианов подвезли.


Не сдерживает глупой усмешки из-под капюшона.


И по-новому, если Сансу не пристрелит из арбалета Джоффри.


Капюшон он все-таки снимает.


Фурора он не производит, но пялятся, отвлекаясь на секундочку от журналистких дел. К нему подходят, знакомым голос предлагая чай или кофе.


Продольченко не удерживается от халявного кофеина, готовый оторвать себе право капустное, бело с янтарным, крыло.


– Мне нужен телефон Александра – вот видишь, не так уж и страшно называть его имя, когда твердо решил умирать за него и сделать королем, первым своего имени.


– Простите, но я не могу просто так дать его личный номер, а анонимный телефон есть у нас на сайте.


Вот тут можно было встать и уйти, долбиться головой о стену, забыв о таком простом способе – назначить анонимно встречу, прикрывшись Ей и Карреловым. Ан нет, сказал бы говорить по телефону, он же анонимный, они же меняю симки, к тому же иностранные. С чего Александру переться в Питер, на встречу со смутно знакомым ему блогером? Они же за хайп и мать продадут, и в жопу дадут. Один ты тут, тупой хуй, возжелавший совершенно чужого тебе мужика.


– В вашем ролике о рыбке пиздеж и у меня есть пруфы, ок, да? Но говорить я буду только с Александром и из-под анонима – Славка заметно нервничает, без копюшона и склеек ложно обвинять элитную проститутку – по головушке ей итак досталось от стимпатов, с легким дебильцом на лице. Сложно, вырубай, он и от одного фаната в тц с трудом отбивается. Мне поссать и по делам надо, в следующий раз потусуемся.


Девушка кусает губу, как Белла из Сумерок, с криво накорябанном женскими ногтями: «я – Анастейша Стилл».


Начинается суета:

– Нам это не интересно. Доказательтсва в ролике железные, тема закрыта.

– А вдруг там что-то по настоящему важное и, как он говорит «пиздит»,

– это может быть ловушкой. Верхушкам мы подпалили задницу тем разоблачением.

Эти три аргумента крутятся виниловой пластинкой. Слышатся повышенные голоса от разных людей и когда спор доходит до точки кипения, и перехода на личности, звонят Александру, но Славка всакивает, оставляя кофе в белой фарфоровой кружке, принесенный улыбающейся сотрудницей.


Александру таки звонят, потому что устроенный в офисе бедлам сможет разрулить только батя.


– Тут к вам аноним по поводу рыбки, просит вашего присутствие.

– Да, говорит, дело срочное и, если вы не приедете немедленно, он уйдет и сольет кому-нибудь другому.

– Хорошо, передам.


– Александр сказал, что подъедет через час, подождете?


Как Славка Старк может отказаться?

Последние его минуты в фбк тянутся вечностью. Славка, впервые за день своей новой жизни, думает, а что он будет делать дальше? Когда отдастся Навальному ключ-карта, сотрется, к цикадам, все с его профиля, Александр отправится бороться с режимом по-настоящему. Но, что будет делать он, Славка Поперечный? На фоне революции будет пилить видосики, типа: «все пули, когда-либо выпущенные человеком, были резиновыми», не идущие ни в какое сравнения с правдой.


Отсиживаться в своей теплой квартирке и чуть что "пора свалить в сибирь", или, думай позитивнее – в европу. Посторонитесь, Фил и Ден, ща русский пидор вам покажет свой х*й.


И смотреть новости, переживать за Александра и молиться. А вдруг, бог есть, что бы на тот евросоюз и тайное правительство встало на сторону Навального, погрязая все в том же болоте. Вот представь, что у тебя в сирии мужик – так вот и будет.


А, может, смотрите-ка внимательно, за руками следите, Славка может пойти в партизаны и сгинуть под резиновыми пулями, и пушистыми розовыми пыточными инструментами.


Кофе уже остыл. Продольченко выпивает залпом, не морщась от горечи.


Это мясо годится только на убой, но мясо – крысятина, так что выбирай, Слав: Германия или Нидерланды.


Пока Славка мыслями был далеко, пришел он, Александр Каррелов.


Темно-синяя куртка оттеняет синеву в глазах и под ними. Славка залипает, когда их зрачки встречаются. Они смотрят друг на друга, и даже такой, не подходящий школьникам на мемы, ни в агитационные плакаты, покореженный, непревычно холодной московской погодой и жизню, наровившейся перемолоть его в труху, но радужка светится мрачной решимостью. Плотно сжатые губы опущены вниз, но стоит ему посмотреть на Славу, он не светлеет, нет, глаза не светятся счастьем, он просто заебанно улыбается, прикрывая на секуду глаза от вселенской усталости и открывает их, сосредоточившись на Славе Поперечном.

– Это, так понимаю, и есть наш аноним?


Александр продолжает спускаться со второго этажа, не прикасаясь к перилам, и Слава шел так близко, что грозился вдохнуть синий мех с капюшона.


Каррелова это не напрягало или он был слишком уставшим для возражений.


И тут же захотелось обнять его, прижаться к холодной куртке, зарыться носом наконец в этот ебучий мех, и что бы щемящее сердце само сказало, что он там чувствует и ощущает, напрямую постучавшись к чужому и взявшись за ручки водить хороводы. Но Слава только вдыхает воздуха больше, проталкивая его глубже, и продолжает идти следом.


– Если бы все были такими неравнодушными, Слава, прекрасная 3018 будущего была бы не одним только мемом – Александр замолкает так же резко, как начинает говорить – не бери в голову, кризис среднего возраста – и вот, он говорит как в своих видео, входит в образ, сказал бы Слава, не будь популярным тытрубером, лидером мнений.


Они превращают свое имя и жизнь в бренд, а по сути, те же Славы Продольченко и Александры Карреловы, только со склейками и заготовленной речью, остаются в ней. Разумеется, только пиздатые плохие качества и ахуенные хорошие, нелицеприятные замазываются корректором и тут уж каждый сам выбирает марку.


Так что, если Александр что-то и напяливает – то только себя самого.


Слава стоит на пару ступенек выше и откровенничает, с нихуя он полез, пока яйца не прищемили, а так – диванный воин, как он есть. А Александр не такой. И пускай ему отвечают, что яйца прищемили раньше, Слава, только и всего, мотает головой, и сердечно говорит: "Александр Каррелов, вы ахуенны и не спорьте со мной!"


Глядят ему под кожу, с усталостью и недоверием:

– Я тоже сидел на жопе ровно, пока, как ты выразился, не прищемили яйца.


– Но не вам.

Александр продолжает смотреть ему в душу, минуя зрачки, окольцованные такой же как у него голубой радужкой, пронзает белок ясными очами


– А с компроматом на Рыбку, вы вынете не только свои гениталии из дверной щели.


– Мне льстит, что ты такого обо мне мнения, но компроматом нужно еще правильно воспользоваться, как видишь, у меня получается только сидеть, сосасть и обрекать на то же «каррелят».


– В этот раз сможете – Слава горячо возражает, и Александр невольно рассматривает его: не брившегося пару дней, в капюшоне темной толстовки, обещающей холодные пальцы, и выделяющиеся, на бледном от недосыпа лице, влажные, маниакально горящие глаза. Его бы отправить домой, в Петербург, отсыпаться в девичьих объятьях, но Александр молчит, не давая мыслишки вылезти на ружу: "Я почему-то доверяю этому пареньку".


И улыбается спятивший, так широко, как только может. Эта его улыбка давно стала уродливой гримасой, ломая свою остчертевшую прохладу, разламывая лед, добивая выстрелом в голову остраненность. И парень его копирует, давая почувствовать, как нелепо выглядит это выражение лица.


Поперечный думает, что они как Джокер и Харли.


Каррелов тоже.

**

Небо в Москве заволокло серыми облаками, а вместе с моросящим дождем – придавало сходство с северной столицей.

Александр шел без капюшона, Слава, промокший, не снимал. Они так близко, касаются плечами, хоть и не друзья, знакомые – и то с натяжкой. В Питере не пили, на мусорных блогерских вписках не пересекались, Слава ну вот ваще не уверен, что Александр по таким ходит. Вот камикадзе дед ему – знакомый. Продольченко даже не уверен, пил ли Каррелов с ним.


В айфон, в руке Александра, смотрит один лишь Слава, что делает его крайне бессмысленным.

"Нет, не желает, ведь это единственный твой шанс, Слава, касаться его руки, как бы невзначай, помогая держать в руке тяжелую пафосную ношу".

Сам Каррелов, казалось, знает куда идти и без гугл мапса.


Краем глазом Поперечный ищет подходящий для их черных делишек переулок и находит!


Пора. Берет Александра дрожащей от холода, ходящей ходуном, рукой и настойчиво тянет в сторону с пешеходки.


Александр послушно, как теленок на убой, идет за ним, никак не комментируя его руку на плече, под теплой курткой, не привыкшего к морозам москвича. Вспоминает ли он убийство <того самого>? И это старческая усталость от жизни, появляющаяся у людей в двадцатник…


Слава же мечтает: "Он тааак мне доверяет, я для него особенный!"

И вот они стоят в глубине обоссанного переулка, едкий запах аммиака заволок ноздри, вокруг черные надписи на облезлых стенах: "И я должен кое в чём вам признаться, Слава, ведь в склейках". Но, если бы он не хотел, чтобы фраза звучала двусмысленно, то…


– У тебя нет информации о Рыбке.

Светлые глаза совсем не осуждают, смотрят прямо и ни одна мимическая морщина на пустом лице не видна.


– Нет – Слава подходит ближе, практически прижимающемуся к кирпичной стене Навальному. – у меня есть круче и дает свой старенький телефон, открывая на нем заметки.


– Не знал, что ты пишешь – эта маленькая кривая улыбка.


– Я не пишу, это правда – наверное, он выглядит смешно тесня другого мужика к стене: не отличающийся ни ростом, ни мускулами и выглядевший, как школьница, зажимающая учителя. С расширенными зрачками, громким порывистым дыханинием, распаленный параноей и близостью Александра. И что ему, всунувшему конспирологический бред, смеют неверить. Ты на себя-то посмотри: взлохмоченный, пропотевший, близкий как никогда к сумашествию, снимающий видяшки на одной платформе, с остатками ракамсквфл и стадом пранрреров/вейберов/постанов видяшки.


Вот ты бы на его месте поверил?!


Поперечный хотел было попросить загуглить Александра, но вовремя спохватился, подумав о палеве. Сначала он ищет устройство смартфонов, мчится к Навальному и тот тоже ищет устройство, достает свой телефон, поспешно стуча пальцами, вбивая права потребителя и сервисные центры. Слава показывет Александру смартфон в разрезе.


– Дальше мне понадобится твой айфон


– Сначала мне нужно ознакомиться со сценарием.


– Значит, все твои пламенные речи на в митингах – фейк?! – что ты несешь, Слава?!


– Так тебе нужны они? Окей, я что-нибудь соображу, когда дашь мне хотя бы кусок сценария – так же блекло и невозмутимо, а Слава начинает подозревать, что уже Александру было похуям, куда и с кем.


Слава выдыхает сквозь стиснутые зубы.


Ему придется вырвать из рук айфон.


Он делает шаг, с распухшей от усталости, от ебли и ебланства, от роющийхся смертельно ядовитых ос, поймай одну, зажми в руке, и впрыснется яд, в опухшее место укусов

В глазах щиплет.


Не ведая, что творит он опускает сдавленную раскаленной короной голову на плечо Александра, и с жалким "поверь мне", прячет влажные от злости глаза.


"Я капец неудачница, у меня все рушится и ничего не получается".


Куртка Александра хорошая, брендовая, дорогая, созданная для промозглой дождливой погоды. Сколько не вдыхай, никакого одеколона и родного запаха, да и Слава не из тех, что дрочит на чужой пот и духи – они его не возбуждают. Он стоит так, замерев, и не сразу понимает, что ему суют в руку. Он отстранется в туже секунду, как ошпаренный, охуевше смотрит на айфон.


– Я собираюсь его разобрать.


– Да я уже понял.


В голубых, теперь с желтым (!) отливом глазах, читается интерес и Слава видит там доверие, потому что хочет его там видеть, хочет верить, что не всем Александр дает смартфон. Ха! Что позволяет плакаться в плечо.


Движение за один раз не отладить, и Поперечный возится с крышкой короткими ногтями.


Сняв кожу, Слава копается во внутренностях, на глазок ища место, где литая пластина содержит тонкий – миллиметровый потайной кармашек, но что бы его достать, нужно разломать пополам.

Александр был готов ко многому, в том числе заказать больному Славе такси до дома, а смому быть в тренде и перейти на хонор. Но его зрачки таки сузились, когда Слава переломал на пополам телефон, не без помощи жесткой подошви, сделав надлом. Из одной половинки высыпал на руку маленький чип.


Отрицание


Торг


Депрессия


Принятие. За свою активистскую деятельность Александр много чего повидал, что требует прохождение этих пяти стадий, но сейчас, слушая объяснения Поперечного, то и дело скатывающих со здоровой подозрителтности до пышно цветущей паранои, вспоминая себя в двадцать лет, расставляющим бумажки в двери, нитку в коридоре, еще одну бумажку на тумбе, тонкий слой прозрачной изоленты на дверце шкафа, со временем изощряясь все сильнее.


Александр Навальный сейчас посылает запросы на свидание с братом и пьет коньяк за Немцова, продолжая каждый день ходить один в офис.


На рот ложится широкий оскал победителя, демонстрирующий ровные белые зубы.

И Слава – настороженный, продрогший в своей худи изнеможденный, говорит:

– У меня дома больше инфы в торе. Нельзя, что бы они знали, что ты лазаешь по даркнету – скалится тоже, не такие ровные зубы, думая, что они оба ебобо заговорчески переговариваются в обосранном переулке. Второй раз сравнивает с мейнстримными парочками. Непосчасливилось Бони и Клайду.


Как бы не храбрился, и как бы все не указывало на обратное – Слава панически боится, что Навальный возьмет и уйдет. Самую нужную инфу он передал, целку Сансе Старк порвали, наследник зачат, больше ебать ее не обязательно, нахуя ему подноготная бразильского правительства?


Но Александр спрашивает у него про один звонок. Слава послушно достает свой айфон и смотрит на Александра, берущего работу на дом и уверенного, что там есть места беспокойства за депрессивного босса, и невторения судьбы Немцова, на что Навальный отшучивается. Прокуренность ушла и этого хватает женскому безтелесному голосу в трубке, долетающего до Поперечного обрывками фраз:


– Электронные билеты или хуй глотающие терминалы?


– К глотающим хуи я отношусь нормально, все мы люди, но куплю нам электронные – смешинки в глазах, и никакой дерганности. Славе почему-то кажется, что он бы так не смог – пойти за левым лохопедом, дать завести себя в переулок, дать айфон десять и спокойно смотреть, как его ломают у тебя на глазах – нахуй бы послал еще в своем же офисе, когда понял, что компромат не водится, и охранику бы сказал, что с этого дня они всем коллективом дружненько переходят на пропуски с пропусков, на отъебись – нет заветной карточки – пиздуй домой за ней и никакое: "я здесь пять лет работаю, тыж знаешь меня, Михалыч, вернулся бы к своим делам".


Александр быстро вызывает яндекс такси и:


– Какие идеи для новых видосов?


– Да никаких. Еще один подкаст, совместка с русланом смн.


– Тот, что не любит игру престолов?


– Ага, самый адекватный из их тусовки.


Они разговорились об агитационных клипах, о девочках с испорченными носами, которые в любой момент могут прийти к нему. Он же такой же видеоблогер, давайте возьмите меня в тусовку и выбьем из горе юриста все до копеечки, предоставляя отчеты до последней буковки и циферки, как впрочем и всегда.


А в голосе, в глазах, как он держится, слышится одно – был юристом, видеоблогером, а сейчас – обветренные губы не скрывают клыкастый оскал, глаза открывают Славе наполеоновские планы.


Наконец-то. Просто… Наконец-то, от сквозящей в янтаре тоски, Славе хотелось свернуться, лишь бы ее не видеть.


А еще обнять, крепко, до хруста, чтобы его кости в форме бабочки вросли Александру, в точно такие же, мечтай дальше о сердцах, бьющихся в унисон.


К парковке бизнес-центра они подходят другими людьми, с чужим прошлым Поперечного и Навального.


Писк. Дверь разблокирована и Слава залезает на переднее сиденье семейного кроссовера.


Семейного, плаваешь, Слава, поищи себе парня, раз осознал, что ты хочешь сосать хуй или не такую снежинку, лизать пизду приговаривая: "твой тентакль очень вкусный!"

***

Слава завещал чувствовать себя как дома, в тесной двушке, после сапсана, в их радужных сердечках только больше решимости и уровня резни.

Аоаоаоа, он, оказывается, тоже смотрел!


Леденящие душу приключения Сабрины, его дочка подсадила, а меня Миша.


Ыыыыыы, нам из мф в игре престолов видим одного и тоже чела-тян на железном троне.


«Ему нравится последняя из династии таргариенов, ему для борьбы нужны драконы, а не пташка, стоящая голой перед судом»


Его девушка на работе и ничто не помешает им строить планы по захвату России.


Шутка.


Александр ознакамливатся с истиной в нви последующей инстанции и валить из жизни Славы, навсегда оставляя ахуительные истории. А пока он не был презедентом, мы виделись аж три раза, и он позволял к себе прижиматься. А еще это я к его ногам положил Россиюшку и сделал его женушку первой леди… Да-да, а еще королем ферелдена был и довакином.


Шутка, никогда он не расскажет, как стал бородатой Старк.


Они раздеваются, переходя к фазе «у тебя тут мило», и Слава показывает святая святых – свой ящик в торе, открыв макбук.


(вставить копипасту конспирологичечвую про массандры чипирование и иже с ними)


Взгляд Александра оживает, нет, он горит, и Слава видит его глаза как под фильтрами корейских мальчиков, с розовыми губами и выбеленной кожей.


– Я не знаю, что сказать. Впервые за двадцать лет, Слав.


– Я них*я не сделал, все добродетель из даркнета…


… Спасибо тебе за то что есть.


Да, я сопливая тх, не буду мыть лицо неделю – потерся об твой пуховик.


– Так это он примчался на всех порах ко мне в офис, такой вот умненький человек, осознающий ценность компромата, еще и шифрующийся как Штирлиц. Умничка какой…


Слава, пораженный в самое сердце, ор раздается эхом в пустом черепе.


Александр не дурак – видит взгляды побитой собаки, от обычного, серьезного Славы этот отличается в мимике, в мелочах, в опущенных на микрометр сжатых губ, на далекий потерянный взгляд, скрывающийся в прищуре. Он же просто серьезен, стекла святой водицы маска, он показывает себя настоящего тебе!


Нет, он на тебя запал, как ты на маркса в 14

***

Слава стоит и никак не может найти в себе силы прогнать Навального обратно в Москву. В любую минуту может вернуться девушка и он должен остаться здесь один, со сценарием для ролика с русланом.

– Не хочешь вступить в фбк?


Первые несколько секунд он сидит в неведении, с мак буком на коленях.


Потом выдает: "ха-ха для лиги плохих шуток стараешься?"


Затем одергивает себя за обидные слова «а Настя не одергивала, малая тебя уделала»


И снова ха-ха


Он говорит, что серьезно.


Ха-ха


И что он там будет делать – запекшаяся на губах желчь.


– Разрабатывать план по захвату власти в россии, что же еще – и по-навальновски разводит руками.


Слава сидит с одиноким хаха, с соленой водой, в слезных железах, упорно выталкивающих ее наружу. Его потряхивает и что ему протянули руку, понимает с опозданием в десять. Этот Слава Поперечный сломался, несите нового.


Со стороны же обросший, одетый как бомж, с трясущимися руками и фиолетовыми кругами под глазами, не то фингалы, не то от недосыпа, нечищенные зубы и самая широкая, до боли в губах и гримасы, ненормально счастливая улыбка.


В такую же горячую, как он помнит, руку Слава вцепляется со всей силой, до боли. И если бы не короткие ногти – до крови, а так, красные полосы.

Александр на это нечего ответить, он лишь улыбается заговорщицки, хитро и палит их рабочий канал в телеке, «внеурочный сотрудник».


Но Слава намерен свою жизнь менять. Лучше сделать и желеть или не сделать и страдать, привет пацанским пабликам, где мудрости набирался Ларин, пока был жив, так заебался быть крысой, сидеть на жопе ровно и ныть в интернете, да ты ее уже изменил, болезненный.


Но если кто-то узнает, что он внеурочный работничек и анонимный источник информации – а они узнают – ему лучше стать постоянным сотрудником, на трансляциях появляться, если пустят в офис, сидеть Славе с бумагами с универа не возиться, самое же время начать.


Ты главное это, не выдавай половое влечение к мужику, за пиздец какой удачный политический ход, не погуби вас. Вспомни, ты не в игре престолов от тейтелов, переиграть неправильный выбор не получится, а выборов в реальных играх престолов, в сотни тысяч раз больше. Каждый чих, каждый взгляд, каждыц "ммм?" во вконтакте, и нет рельсов, которые не дают тебе разрушать по кирпичеку игру до основания, по невнемозу.


– Хочу стать штатным сотрудником, так только не отказывай сразу, можешь даже мне не платить, нагрузи работой секретаря, впусти постебаться на трансляции – и пересказывает все свои рассуждения, пока Навальный не понимал, что происходит, оторопев от его наглости.

– Я пиздец параноик? – и заглядывает в чужие зрачки.

– Мы – пиздец параноики. Выходи в следующий понедельник, давай я тебя в телегу сейчас добавлю.


На его айфоне, Александр быстро находит свой рабочий канал и уходит сам, до прихода Славиной девушки, наверно, уже бывшей.


Попрощавшись, сердце так же щемит, будто в последний раз его видит. Тревога проходит горячим током по грудной клетке, дышать становится тяжело, а во окне за ним наблюдают – Поперечный нагинается и, нелепо двигаясь, доползает до стены под окном, зябко обнимая колени.


С каждым вздохом поступает все меньше кислорода в легкие, ему нечего выдыхать.


Страшно


Взглядом упирается в балкон, прикидывая, не видно ли его маньякам.


Маньяком – его же волновали фсбэшники и масоны с олигархами: "какие, нахуй, маньяки?" – и только это его останавливает от пряток в ванной.


Поперечного никак не отпускает и он ползком, на четвереньках, продвигается к шкафу с богом, сидя на полу, достает его, шишек, и спрятавшись за шкаф, курит.


Шишки расслабляют, тревога сначала уходит, расслабляя тело, но сучка возвращается с личинкой. Только теперь не маньяки, а смерть. Он умрет и с этим ничего нельзя сделать, можно только облегчить страдание, а для этого нужны снотворные – Слава поднимается и, качаясь на волнах, пятится к двери.

Ягодный гараж четыре

В аптеке на него смотрят с подозрением, но Слава замазал круги под глазами тоналкой и улыбкой сохраняет грань. Усталая, приветливая женщина, лет пятидесяти, в белом халате, колеблется несколько секунд, но решается впарить ему мелаксен, а Слава и рад, отстегивая шестьсот рублей за спасительные таблетки.


Выпил сразу две, не отходя от кассы – отвернувшись, кладет на язык и запивает водой, мнет тонкий пластик. Отрывается от горлышка в слюне, оставляет меньше половины и на ватных ногах тащится встречать девушку, на супружеском ложе.

***

Под языком третья таблетка, сна ни в одном глазу. Сухие покрасневшие белки взметнулись на звук открывающейся двери.


– На улице такая красота, может погуляем? Слав? Слава! – рука безжизненно свисающая с дивана. В грязных полусапожках, с сердцем в желудочном соке, ударами по пищеводу вверх, бежит, склонившись над неспящим, но не соображающем парнем. Наклоняется, низко щекоча распущенными волосами, под оправдательный бубнеж. Девушка давит на сонную артерию, выдыхает от облегчение: сердечко быстро-быстро стучит.


– Что за хуйню ты выпил? Сколько? – взгляд падает на пачку, не хватает трех таблеток, выковыривает из пачки инструкцию, приговаривая "бобер, выдыхай", когда читает «случаи передоза не зарегистрированы».


– Ты такой еблан, Слав, я просто не могу!


– – – – – – – – я переезжаю в Москву – Поперечный пьяно улыбается.


Она готовится парироваться своей верной рапирой, но в глазах, напротив, не находит и намека на шутку.


– И мне бросить работу, и бежать за тобой?!


Слава молчит, набирает грудью воздух, чтобы больше не дышать и по-мужски говорит, что все кончено. От психотропного коктеля по венам легко. Для ее же блага не стать женой декабриста, его будет сложнее задеть, если отречется от родителей и бросит девушку.


Блядь ты, Слава, самая настоящая, все делаешь, лишь бы к своему Карреловому быть поближе. Можно было бы сказать, но поступает-то он по совести – чувства остыли, любит он, простигосподи, другого, ну чем вам не боженька?!


– Парень куклы даст тебе пизды.


– Это не она.


– У Джарахова есть девушка – Слава никогда не понимал прикола называть свою девушку «малой», от всего этого несет педофильским душком, но сейчас, глядя как она, сдерживая слезы, пытается шутить, ничего кроме обоссаного всеми слова не приходит на ум. Ее хочется крепко обнять, поцеловать в макушку, и говорить-говорить-говорить – как ему с ней повезло.


Пиздобольствовать, революционер хуев.


– Он бросит ее ради меня – мрачно усмехается Слава – все для меня сделает.


Нет, не сделает.


Не бросит.


– Она твоя фанатка?


– Нет.


– Из вашей тусовки?


Мотает головой.


– Ты говори, не бойся, я просто хочу знать… А, ладно, не важно.


– Это он.


Девушка замирает


– Хуевые у тебя шутки, Прикольный, что ты глиномес ни для кого не секрет, но в жопу к мужику не полезешь.


– Полезу только в его жопу.


Она молчит. Грубо, задевая кожу ногтями, стирает слезы и зло смотрит на бывшего парня – ебаться в очко в 3018 – зашквар, но в глазах девушек мило и ня, дайте почитать про любимого рэп артиста, недоставшегося баппам.


– А он-то от твоей жопотрахательной истории знакомства.


Она замирает на полуслове, осознавая наконец, что несет лежащему под мертвяка парня, воюбленного в другого парня без взаимности, в гомофобной стране, в провинциях которой их просто нет – и с т р е б и л и, прирезали, как собак. Сбежавшие, после недель пыток, отказываются говорить даже с самыми либеральными сми.


И на последок, вспомни как ты влюблялась безответно в тех же Норимиско, пока не отхватила Подольченко и ахуенный секс, с бабочками в животе.


– Если тебя нужно прикрыть перед сми – только позвони… Ай ладно, я пошла собирать вещи. – Она думает уходить в их комнату, но мертвец подскакивает и нетвердой рукой обнимает ее за талию, дышит в шею и говорит то, от чего бабочки заползают обратно в коконы:


– Что я, блять, такое сделал, чтобы вас заслужить?!


Она, признаться честно, хотела закрыться в спальне и, наматывая сопли на кулак, собирать вещи, пачкая их слюнями и слезами, но после этого тихого, надломленного Славы, все продолжающего шептать, что он все сделает для нее, целует ее в макушку:

– Начни со сна, герой любовник, – она поднимает на него влажный взгляд, кария радужка, из-за слез, кажется еще ярче, не мешает ни растекшаяся тушь, ни помада, стершаяся, когда девушка прикусила мягкую плоть.


Снотворное на него не действует, но Слава упорото ложится на диван, накрывается старыми пледом и поворачивается к спинке, слыша возню.


Когда она проходит мимо него, Слава съеживается от осознания, какую херню он натворил, ради женатого, гетеросексуального мужика. Одиночество, так снайперы на крышах его добьют, а ведь мог вместе с ней запираться в ванне.


Прикрываться ей, как живым щитом, темные делишки с Карреловым, обеспечивая себе алиби, сидеть у окна так, чтобы ее голова закрывала его.


Слава почти окликает бывшую девушку, но вспоминает его горячие руки, холодную жесткую куртку на синтепоне: "Мы оба параноики". Как он каждый раз выходит на бессмысленные митинги, его заговорческие, светлые глаза.


Подкасты, бессердечные подкасты, где он просто пиздит о проблемах и мизинчиком не шевеля, чтобы их решить.

Манямирок изрыгает радугу, приглашая постоять под единорожьей блевотой, как радостно стоят остальные блогеры.


Таблетки начали действовать и морок спал.


Девушка, с набитым рюкзаком, молча хлопает дверью, бросая свой комплект ключей на стул в прихожей.


В комнате стало на пару градусов теплее.

***


Просыпается Слава совершенно не выспавшимся и то ли ему попалась паленка, то ли впарили фуфломицин и первый делом он идет на пустую кухню, засыпать пол кружки кофе, и ошпарить кипятком нёбо. Заснул он в джинсах и на телефоне. Резко вспомнив, ощупао на предмет повреждений самое дорогое в этой квартире. Раз свой кнопочный телефон, даркнет ему пока не нужен.


На первый взгляд он цел, поэтому отправляется обратно в карман. Айфон же достает похуистически, включает отрицалой – настроение записать без душ, бессердечное, и ответить в конфе.


Кирилл Тушнениц:

Увидишь мою крошку, сам тебя накрашу и будешь в этом макияже всю жизнь ходить, а крашу я пиздато, учти.


Олежа Конченко:

*прикрепленное видео*


Кирилл Тушнениц:

Вот-вот, видел, как я пиздато наношу тени под веки?


Олежа Конченко:

А я мерч с все майки подгоню.

Слава продольченко отправляет вам средний свой палец

Слава Продольченко:

Буду на вас в "Без души" пиздеть.


Кирилл Тушнениц:

Да штож карелята все некак не успакоются! Во всех странах есть политическая агитация, в Америке, вон, только собачье очко в форме Иисуса против всех голоснуло.


Слава
Продольченко:

А с чего ты взял, что я про агитацию вашу, мм? Мерч вы паленый продаете, там школькики ваши худи плевками потестили, так они ничем от маек ру не отличаются)


Олежа Когченко:

Душнила, как его с беседы удалить? Ещё и скобки думанские шет, шаболда этакая!


Кирилл Тушнениц:

Админа попроси, пускай нечесть прогонит с нашей беседы православной.


Олежа Конгченко:

Она меня выебет.


Мирна Каплен:

Мальчики, не ссорьтесь!


Кирилл Тушнениц:

О, Юлиус! тебя жена-то не прибьет с ее аккаунтов лысого гонять в "Подслушано" пошлое?


Олежа Когчелов:

А чо, так можно было?


Дальше Слава не читал, скипнув под женой, с недавних пор все, что связанно с малыми, вызывало рвотный рефлекс.


Ему нужно было позвонить Александру. В непрослушиваемом телефоне один контакт, но Продольченко думает забить туда барыгу, а номер Каррелова удалить, выучив наизусть.


– Привет, Слав, ждал твоего звонка. Я тебе скинул на емайл твое первое дело, считай боевым крещением. Обычноч новые люди у нас сначала проходят жернова бумажной волокиты, но ты, можно сказать, свои прошел.


– Снимал ваши митинги до того, как это стало мейстримом.


Александр с ним соглашается.


– Мы с Лизой расстались – пиздец важно огорошить этим Навального. И что он должен тебе на это ответить?


– Если это из-за работы, я могу все устроить, подпольный юрист, как никак- выделяет «все».


Продольченко закрывает глаза и представляет невеселую усмешку Александра.


– Нет, я просто ее не любил. И хрен его знает, любил ли кого-то вообще. Блогеры ебут инста-шмар, сношаются, красят друг друга и выкладывают в инстаграмм ее сиськи и то, как держаться за руки. Я так не могу. Наверное, это все. – Слава ставит жирную точку на своем монологе. Александр внимательный слушатель, хороший советчик и отличный мужик – в это Слава, почему-то, неистово-фанатично верит.


Александр отвечает ему, что из его тусовки все женаты на правильных женщинах, от которых у них дети. Каррелов тоже женился на такой, по любви, сделал детей, а теперь единственная его любовь – работа, так что он понимает «пиздец как»: "Но про развод и мой брак на соплях – ни слова, Славка, и не мечтай, ему не до любвей, но удобно и конфортно".

А те, что любят как в янг адулте – до хрипа из легких, до хруста костей, до петли на шее и кровоточащих на сердце ран, страшнее всякого инфаркта, и до оргазма, от одного упоминания – не вместе, и приглашают друг друга на свадьбу с хорошей.


Слава в пустой гостиной берет на коленки макбук, включая его.


Заходит в тор и радуется, что отключил в блогерской конфе оповещения.


На его ящике новое сообщение от Каррелового, в личке.


Зашифрованное, как и договаривались. Какая ирония, безопаснее всего шепчут в ухо, пока ты рыдаешь на его плече.


Дешифрует и хуеет.

Меньше чем за двадцать четыре часа, Александр вывел из игры четверть госдумы, что за три месяца самовыпелятся с должности!


Сердце предательски стучит, заглушая мысли. Он не должен, не должен сидеть и лыбится как псих, с подрагивающими от волнения пальцами, постукивающими по нерабочей мышке. И пока он на волне, пока кружит голову эйфория, он садится записывать подкаст с душой, ему нужно выплеснуть, выговориться, кончить, высраться.


Включает вебку, присаживаясь на дивне, с макбуком на колене.


– С вами Славка Поперечный и это первый и последний подкаст сердечный. Все вы, наверное, знаете, бессердечный – это когда я, злобный лысый черт, оскорбляю чувства верующих и мне в личку Милонов шлет дик пики. Так вот, такого больше не будет. Не в смысле Милонова с дикпиками – это всегда пожалуйста, я личку только для этого и держу. Милонов – Продольченко складывает пальцами сердечко. – Но записываю я это не тебе, проказник, можешь подобрать яички и кидать страйк. Дело в том, что я. Я что. Блядь, не, мне не приятно, мнененепонятноблядь, ладно, оставим. Короче, я наконец нашел себе работу и мне не придется подрабатывать написанием фанфиков про себя, кидая везде свои яндекс кошельки. А вы что думали, это маленькие девочки пишут?!

Кто не любит плачущих блогеров, вырубайте сейчас, остальные же…


Я совсем не умею прощаться, да и вебку включил не для этого. Я как бы и с ютуба не ухожу, а в Москву перезжаю, подробности в моей сториз, но это не кликбейт, сука, это смена ммм.


КурсаНвправленийОриентировПриориететов, что будет круче звучать – то и оставлю. Стендапа 29 не будет, деньги я верну, мерча своего и джараховского подгоню, можете продолжать строчить про начинающуюся порнуху с копрофетишем, разрешаю. Подкастов "Без сердца" тоже не будет, но не спешите вскрываться, люди в комментах, откладывающие сцицид, что бы посмотреть мои видео. Будет пару пиздатых колабов, так вот тут не спешите визжать и писать кипятком, оно может заглохнуть еще до пилота, это сериал. Вот теперь все.


Ставьте дизлайки отписывайтесь, строчите обидные комментарии, похороним бессердечный, где я просто сидел и пиздел на серьезных щах, даже не пернув ни разу. Стендапы с ворованными шутками, которые я даже отменить по-человечески не могу. – ой все и Слава тянется, закрывает рукой камеру и вырубает вебку.


Его отрубает на диване. В одиночестве начавший монтировать словесный понос, он заснул, поджав ноги, с заботой о дорогой и нужной технике, сдвинув её на край дивана.


Проснулся Слава глубокой ночью, в кашмарном темном месте. Врубает макбук так, что хрупкая крышка грозит отломится.


Слава вспоминает про снайперов в окне, только когда бегом включает свет и выкладывает недоделанный, без склеек и кликбейтом "Хованский был прав, Слава…», и ебло с голубыми нарывами, нарисованными в паинте, на своей небритой роже, выкладывает. Нет, ему страшно, пипец как страшно. В голове мутнеет, бьет крупная дрожь и паника укутывает пледом.

Но это не помешает их с Александром планам.

Когда он покупает билеты на все тот же дорогой сердцу сапсан, оказывается Слава Продольченко всю свою жизнь шерлокомана мечтал сказать: «игра началась».


Александр думает, что он приедет через неделю, но Слава подъедет уже завтра. А пока, засыпая на импровизированной ложе из одеял и подушек, под окном, где чуточку спокойнее, он сдуру звонит Александру.


– Привет, я купил билеты на завтрашний сапсан, пока.


– Слав, что стряслось? – Поперечный мечтает услышать там волнение.

– Ничего, всего лишь немного боюсь темноты, и названиваю шапочно знакомым политикам, пранк от ракомакофо, блять. Соболев же был у тебя на трансляции, все не пошло – Слава делает неопределенный жест свободной рукой.


– Не пошло по пизде, да. А теперь по порядку, Слав, если тебя это пугает, я все пойму. И, упаси боже, не заставляю лезть в это болото со мной. Ты и так многое для меня сделал. Не принято так говорить, но больше самых близких друзей – и Слава думает о его жене. Считает ли он ее другом? – это не видеоигра с паркуром, где просто подошел со скрытым клинком к тамплиеру и конец падле – конец режима, хеппи енд.


– Я так ее и не прошел. – Слава горько шепчет


– Я в нее и не играл, у меня дочь очень любит эту серию. Пару раз давала в руки джостик и меня вычислили из толпы проституток, больше после этого к приставке меня не подпускают – убаюканный Сашиным голосом, Поперечный прикрывает глаза, но на сечатке все те же красные лазерные огньки – прицелы, не дающие заснуть, что не замечают, как кличет Каррелова Сашей.


– Слав, я хочу, что бы ты знал, не каждый человек, после всех моих "проиграл с подливой», пойдет с этим ко мне.

На языке Александра вертится: "Да никто вообще-то после 20! 8 под хитиновым покровом шевелятся, тысячью голосами: Анальный-Оральный-Карнавальный".


– Спасибо за доверие – говорит тише, будто шепчет на ухо, как тогда, в переулке, и Поперечного ведет.


Всего четыре слова, отвечает Слава: «мне хуево без тебя».


Ха


– «Мне хуево в питере», через два часа вылетаю в Москву. – И Александр понимает. Александр иронично хмыкает и говорит, что оплатит билет, растратившемуся на айфон Славе.


Не принимай на свой счет, Славка, ты просто посредник неизвестного добродетеля с даркнета, открывшего Александру все двери мира.


А ключ, способный открыть любую дверь, как знает Слава, может оказаться всего лишь ограблением, по предварительному сговору трех и более лиц.

Ягодный гараж пять

К вопросу сбора рюкзака Подольченко подходит скурпулезно: запихивает футболки-толстовки, джинсы, спортивки "пусть-будут", павер банк, паспорт и всю имеющуюся наличку.

Билет куплен – Славе пришлось спуститься в Мария-Ра, скинуть деньги на карту Александра.

<Единственный нерешенный вопрос – с хозяйкой. Что хата-то не его, вспомнил с павер банком в руках. Золотое правило: не звонить после девяти. Стендапер игнорирует совестливо – звонит и краснеет, плачет крокодиловыми слезами и звонит.

<Трубку берут, раздраженно здороваясь, но высокий, а вместе с тем прокуренный голос, смягчается, от обещаний внести плату за два месяца.

Срач, отпугивающий покупателей, наконец убирается вместе с Продоловым. Нарощенным ногтям не терпится пересчитать хрустящию наличку. Слава же благодарит все 9000 богов, что с владелицей крошечной двушки, с ремонтом времен совка, встречаться лично не придется. Она, конечно, хотела прийти, поглазеть на состояние дорогого сердцу наследства от любимой мамы.

Выходя из квартиры последний раз, выключая свет, в той же худи с капюшоном на глазах и забитым рюкзаком за плечами, вспоминая, выключил ли он плитку, утюг и прочие шайтан машины. Слава заносит ногу на порог, стоя с сумкой для макбука, в сердце – трепет.


Нелюбимая (бывшая) девушка.


Не первая сотка на ютубе.


Никотин, алкоголь, трава – вообще в счет не берется.


Первый секс, первый тамагочи, сериаломанство… Самолет в Москву, к жизни под прицелом совсем других камер, под сотней взглядов самых опасных людей 3018, гонка, перевыбранная не 30! 8, на смерть. Трепещет сердце и душа, из глотки рвется рев, мешая дышать.


Слава ерошит волосы, он яростен и готов, на лице тытрубенская гримаса от четвертого сезона Шерлока, восьмого – игры престолов.


Что Продольченко сорит баблом, а лавеху намутить, ведь у приличных журналистов она – белая, дважды в месяц (?)


Монетизацию же с тытруба они делят на всех, по чести, по совести или вовсе отключают.

***

В аэропорту скидывает Александру скрин с гугл мапс. Он, Слава Продольченко – ебучий стендапер, седьмой раз переписывающий смску из трех, сука, слов, и не придумывает ничего умнее. Но от отговорок, пришедших в голову, тошнит желчью, он даже слов такий «постадальшеяговоритьнебудусосихуиКейКей» мысленно повторять не будет!


Так глубоко ушел в простой ответ «ок» и поиску в нем тайных смыслов, как раз тогда, когда составлял анаграмму, объявили его рейс, а в паблике впш выставили его фотку с аэропорта. Не подсовывали телефон под кабинку толчка и на том спасибо.


Регистрацию он проходит быстро, на фото, правда, его выгоревшие на солнце волосы, колористой ложится щетина, уже на полтона темнее, тогда он был в теплом удобном мирке, но сейчас, смотря на это фото, понимает, что не был счастлив по настоящему. Каждый раз смотрев на нее, Слава испытывает маленькую смерть, предсмертный стояк, экстаз, тропические полуметровые бабочки в животе бьются о бедренную кость, ломают крылья о ребра.


А сейчас, в бессердечном подкасте, на монтаже заметен маниакальный блеск.

*

– Мы взлетаем – молодец, Слава, очень важна информация, Карреловому ее пиздец как не хватало. – в семь буду у вас.

Александр говорит, что заедет за ним, и говорит таким тоном, будто бы так и должно быть – будущий президент забирает из аэропорта отработанный материал, ничего сложнее и опаснее подкастов и одного клипа про попов, не делавший.


Чем Продолов заслужил такую честь? В политике он за все хорошее и против всего плохого, разве что подделывал справки в универ. Связей, за исключением таких же с труб, у него нет. Не будь он Продоловым, решил бы, что Александр интересуется им самим.


Про продольную придумал, что бы помечтать, как бы с Карреловым сношаться, Славка?!


Отрежешь член и пришьешь пизду – будешь стремной телкой с усами.


– Убедительная просьба выключить…


Славу отрубает до посадки.

Александра он узнает сразу – черные уложенные волосы, та же синяя куртка и компания каких-то пацанов, с искрящимися идеей глазами, обступившая его со всех сторон. Увидев Славу с опущенным капюшоном, начали фоткать и его.


Их болтовню про большое дело, заэнновцев и черных лебедях над царским дворцом, Слава пропускает мимо ушей, жалея лишь о том, чтобы взять за руку Александра, отвести за аэропорт и говорить, говорить с ним об их планах и дальнейших интригах.


Я смотрел игру престолов всю» – злобная мыслишка – и если не прокатят и из-за данных гениальных идей, ходов…


Вместе в сизо, разве не романтично, Слав?


Дети не отходят, притаившись, снимают их из далека. И пока Слава безбожно тянет время, отведенное на выбор действия, Александр подходит к нему ближе, но в личное пространство не влезает, остается на подчтенном расстаянии.


– Как долетел?

– Пара турбулентностей и рвота ребенка. Хорошо, очень, по 3018-и насосу – становится стыдно за интернетовский сленг. Тебе двадцать пять, а ты сидишь в пабликах Дай Винчик, очень по-христиански.


Но Александр отвечает в тон ему «пиздато» – И Слава замечает, что даже носогубные морщины стали незаметнее, «разгладились».


Припарковался Александр недалеко от Домодедово, в платном паркинге, где они, придвинувшись ближе друг к другу, зная, что везде прослушка. Но на стоянке много белых пятен, а если подойти друг другу, как два педика…


– Господин Сурков сам подаст в отставку со своего пэрства, сегодня, после полудня.


Славе стыдно, он же не знает никаких Мурловых, что и шепчет Александру, заговорчески, глазами не бегая, а азарт по взгляду через камеру различать еще не научились, как и хитринки.


Вопрос дался ему «тяжело».


Но ему с готовностью отвечают, что это мелкая шишка в Ижевске.


Ни одна правительственная сучка не догадается.


Слава в той кондиции, когда признаешь, что тебя штырит от того, как 43-летний мужик говорит: «я тоже, как говорится " пиздануть" на него – а я думал, что один такой пизданутый".


– Вы смотрели "Тетрадь смерти"?


– По мне заметно?


– Я думал, только я обучаюсь у нетфликса.


– С приходом нетфликса мы все так, Слав.


Им невдомек, что они на одной, Лайтовской стороне.


– Какой следующий шаг? Наши фотки уже в впш, да и мое обращение… Может мелькну на следующей твоей трансляции?


– И я выложу одиночное сторис в инсту – раз Каррелов никак не комментирует его порыв, замазанный, на котором написано: «уМнЫйПаЛиТиЧеСкИйХод», только отходит подальше и Слава радуется (и Александр), что у него нет привычки постить каждый свой сблев в инсту, только разжигающий ненависть феминисток.


На селфи он с рюкзаком, изможденный тридцатью часами без нормального сна, но счастливый.

***

Поиск квартиры можно сразу проматывать. Лучший риэлтор Москвы уезжает на такси по важным делам. У Славы не шесть называться дебом Рыбки и ехать за своим любимкой. Совести крикуна тесно в человечком черепе, н и к а к и х ш, а и н а ч е, да тебе это и не нужно, внутренне вон оно как противится. Так почему сердечку так больно, когда находишь квартиру в три клика и вы разъезжаетесь, каждый на свою окружную часть кольца.


Идти в метро было его главной ошибкой – щепки, то ли самый он Продольный или удачный косплеер, душнота, все сиденья заняты. На кольцевой он садится не в ту сторону и история затягивается. Пока он доезжает до спального района панельных многоэтажек. До скидывния рюкзака ещё очень много времени.


Один клик оборачивается для него часовыми посиделками с хозяином и хозяйкой, оживленно беседующими с ним, без продыху подливая травяной чай, с гордостью хвастаясь темно-зеленой жижей, слаще сиропов от кашля, приторной, оседающий на языке. Слава, как может, вежливо намекает, что это ему очень-очень интересно, но може, закончим охуительные истории?

Фу, как некультурно, Продольченко! Но и вправду, сколь усредненно можно поведать ему о квартирной империи, что бы Слава, чего доброго, свою не построил, под их приятные убаюкивающие голоса?

Парень, бледный, обросший, с фингалами, смотрит, не отрываясь на стол, сделанный под мрамор и пытающийся сосчитать, сколько в нем серых крошек. Он не двигается, на губах застыла странная улыбка.

– Ой, что-то мы совсем засиделись, прости нас, Слава, уже уходим, совсем молодого человека затюкали – женщина, с черными корнями, заставляет мужика повторить за ней и тянет того за руку, не дав даже договорить извинения, протискиваясь к входному отверстию, вперед супруги.

Слава думает не долго – пока в прихожей слышны спорящие, старающиеся как можно тише, голоса, он идет в дальнюю спальню, бывшую детской, и ложится на коричневый велюровый, жесткий диван.

Матрасы в шкафу, одеяла там же. Слава, засыпающий в капюшоне и спрятанными холодными ладошками в карманах. Второй – под головой обтянутой тонкой синтетикой, так чтобы к утру болела шея, затекла рука и подтянутые к подбородку ноги – в позе эмбриона, ленящегося даже вытащить одеяло.

Его отрубает и так.

***

Просыпается Слава, как и обещал, совсем затихшим, отмершим, ледяным, покалывающим тысящей иголок, с болью в шее и тяжелой головой.


Яндекс такси выполняет свою функцию – поспать лишние пятнадцать минут, на мягких, удобных, спасительных, окутаннных теплым воздухом сидениях, скинув смску с айфона Алексею, что выезжает.

Выходить из теплой машины не хочется, он так сладко вздремнул. Одетый не по погоде, в одном мятом худи, он расплачивается с незнакомым мужиком, идет к знакомому вахтеру, где девушка с дневным макияжем в повседневной оджде, дает ему новенький, ламинированный пропуск в редакцию. Они вместе ждут лифт, из ослабленной пачки норовят выпутаться каштановые волосы. В голове ни одной ассоциации сего процесса, и на обтянутые джинсой «манящие» ягодицы тоже по нулям. У свободного, сексульно активного, обаятельного и популярного, при деньгах, что там еще шепчет бледными губами гордыня ему на ухо?

Ехать на второй этаж – сильно, но Вера на таких тонких, страшно высоких шпильках черного цвета, прикрываемыми серыми джинсами, Слава на таких на машине бы въезжал.

В офисе с ним здороваются, и Александр, уходящий в свой кабинет, работать над невероятными, но правдивыми, разоблачениями ченушь и планировать переворот через тор браузер. Славу он туда не зовет. Вешают его на Верину шею. Не успевшего сказать Каррелову купить себе для таких нужд, через посредников (нет, они могут оказаться из кгб!) ноутбук старенький. Парень сам купил свой телефон и теперь…


– Мы тут тебе выделили рабочее место, прости, что в самом углу, зато компьютер лучший в штабе, Александр для себя покупал! Почта, соцсети – все настроено, спасибо бессонной ночи нашего технаря!

На компьютерном столе моноблок, принтер, мышка – так и просятся быть накрытыми сильной Славиной рукой. Он садится на компьютерный стул, заставляя усилием воли не откинуться на спину и крутиться до тошноты, но девушка все не уходит, говорит о корпоративной сети, запрете на порнуху, быстро проходящую романтику работы в самом фбк – горько, явно заготовила для горящий глазами новичков, после того, как Каррелов станет мэром, президентом.


– Будут вопросы – обращайся, я за соседним столом.

На пробу Слава, под четким руководством, двигает мышкой и открывает почту, и уносится в дивный мир «наш Красноярский-Воложский-еще-хрен-какой-мэр точно ворует, зуб даю, вот запись со скрытой камеры, пара фоток на телефон и его фио, но по взгляду замеченому краем глаза" – раньше таких писем было больше в разы.


Начинает Слава со славного города 3018 – Вологды. Лев Георгиевич гуглится обычным чиновничьим мужиком. Как сообщает гугл, не наевший телеса на правительственных харчах, фотается с ручкой, с серьезностью на рыльце. Фото, присланные анонимно на почтовый ящик, содержат не его же, а короткое видео: «ну триста тыщ, деньжата то у вас водятся!

Слава прогоняет видео по кадрам и разочаровывается в человечестве. По третьему, в их стране и так все хуево с чинушами, а тут наложенная звуковая дорожка, поверх видеоряда, и задача Славки обнаружевшего сей косяк, позвать мента.

– Вер, – Да неловко отрывать девушку, увлеченно печатающую, казалось ни одна вещь из внешнего мира не попадет в мини-мирок, их Слава теперь видит отчетливо. Мыльные пузыри увлеченных, слепых за его пределами, людей, а у самого Продольченко только обуглившееся мыло на уровне ботинок, смердящее пеплом и гарью.


Девушка же откликается на него пару секунд спустя, дописывая слово, подходит к нему, глухо стуча шпильками.


– Ммм?

– Тут поверх видеоряда звук наложен.

– Вот Александр Анатольевич молодец, что тебя с трубы переманил! Мне бы полчаса понадобилось!


<Молодец, сделался для Славы своим президентом, личным Иисусом. Раскинув руки, в одной держит поводок, добровольно надетого на шею и давящего на кадык

Слава прикрывает глаза, а она думает, довольно, – теперь Новокузнецк – его дед гонит по самым отдаленным провинциям и ему срочно нужно крупное дело, иначе фсб догадается об их планах. Но он послушно открывает анонимное письмо про какого-то мелкого человечка, маленькой должности, из мелкого департамента. Слишком много маленького для ушей стендапера и он чувствует во рту желчь. Он встает из-за стола, нетвердо стоя на ногах, чтобы отлить.

– Только недолго, а то искать пойду и тебе не поздоровится. У нас так Сергей с концами ушел, если работать не хочешь так и скажи.

– Срать я хочу – довольна? – Но голос матерого стендапера не пропускает ничего кромя шутки, улыбаться выходит больно.

Девушка тушуется, он уходит.

Отправляясь по бизнесцентровским блеклым коридорам, находит белую дверь мужского туалета, подходит к раковине и жует «бороду» водой, что бы капельки оседали. Раз, еще один, не смотря на мужика у писсуара.

Платил той же монетой. Моет тщательно руки, с жидким мылом.

Александр находит его на ступеньках, между третьим и вторым этажами, с потухшей сигаретой между пальцев

– Тут есть курилка, пойдем – его личный Христос выглядит как никогда сыном божьим. Окно за ним делает ему нимб и вся желчь в пищеводе, горле, сползает обратно в желудок. Шавки Эн Эновича, следящие за ним из беноклей и через камеры торгового центра, отступают назад. Они идут за кофе, снайперы путают его с другим русоволосым.

– Не хотел отвлекать Веру, у нее там большая рыба.

– У нас каждый день из царские прудов.

– Карпы?

– Да, карпы, так что больше не стесняйся и зови Ксюшу, или меня. – Александр поднимается к нему по ступенькам, замирает ниже, дарит редкую возможность смотреть сверху вниз – давай провожу?

Слава заглядывает, глаза сейчас зеленые, светлые, манящие, растворить бы своё мутное стекло в его белках, и что бы гэбня не появлялась больше.

– У тебя наверняка дел до…

– Как же я со своими делами и без тебя? – поднимается на злосчастную

ступеньку и шепчет – с кем мне еще обсуждать рептилоидов? – в глазах хитринки и они заразительны.

У Александра вот нет целящихся из-за штор, как так-то?!

Или за двадцать лет в грязи политики, получаешь иммунитет, прожигаешь себя игрой, выжигая ей все кишки, оставляя одно «хакс – это лестница».

– Тогда ладно.

Александр натягивает улыбку на сухих сжатых губах и поднимается на следующий. Слава за ним.

В курилке дым осязаемый, он черными клубами стекает со стен гудроном, тысячи пачек красного мальборо, отчего-то пахнущих примой.

Они не одни: мужики кучкуются, обсуждая сугубо рабочее, на повышенных децибелах. Одинокая женщина с рыжими волосами ведет себя по-хабальски, треща по мобиле хриплым голосом в нос.

Слава достает свою пачку, в которой больше половины сигарет и протягивает Александру, залипая на его руку, и берет сам. Шарит в кармане. Лоханулся, зажигалочки-то нет, выложил, спать было с ней неудобно. С пачкой курева удобно, а с ней нет!

Бормочет что-то извиняющееся, связанное, но не запоминает что, идет к мужикам за зажигалкой.

Александр протягивает ему руку. И тут, свет падает по-божественному, голубые глаза как-то по мягкому на него смотрят, наверное, отцовско-президенско-левацкий инстинкт – над даунами не смеяться, глазеть снисходительно. Проблема не в этом, не в Александре вообще и не в его теплых глазах. Славу это не капельки не бесит, ему тепло на душе, ему приятно.

Шаг за шагом, к пиздящей компании белых воротничков.

Спрашивает зажигалку, ему ехидно отвечают, не с фбк ли он и, страх какой, спрашивают, почему ушел из видеоблогинга!

Шутка.

Про блогинг вопросов нет, не входят мужики за 35, в золотые полтора миллиона Славиных подписчиков. Новенькую под Эн Энович обсмеивают, но зажигалку, чисто из мужской солидарности дают. В чем дело Слава понимает только, когда по позвоночнику проходит горячая волна от стоящего близ того самого тела. Слава затылком чувствует Александра, и лицо, которым однажды прижался к его куртке, начинает гореть, но он на то тытрубер, что бы рассказывать, как пихал себе в очко анальные шарики и не краснеть.

Почему-то оппоненты от Каррелова бегают как от огня, стебутся как-то коротко, вполголоса, скороговоркой и дают поджигать сиги и демонстративно возвращаются к Важному Мужскому Разговору, не для дырявых, и отводят от них взгляд.

Слава старается отводить взгляд от того, как Каррелов курит: выдыхает серый яад из легких, вдыхая с кислородом отраву, пассивно куря, перекидываясь ничего не значащими фразами, видя, как нарыв рассасывается. Вот, женщина уходит, не отрубая смартфон-планшет, за ними перекур заканчивается у офисного планктона.

– Курилка популярностью здесь не пользуется.

– Нет, все курят на лестничных пролетах.

И пока одна миазма лопнула сама, а новая еще не выросла Александр, наклоняется к нему и уже Слава шепчет тому в ухо, впервые, так волнительно, как небритое ебало, скрывает нежно-розовый румянец.

– А следующим шагом мы убьем подставного Л? – метастазы опухоль дает быстрее, чем принято в непопулярной курилке – женщина – на бледном лице выведены фуксивой помадой губы, и стоит она поодаль, куря сигарету с таблеткой. Дым перемешивается с легендарной уже Славиной заначкой, на сколько, оказывается, может хватить всего одной, когда ты не куришь, и какой кайф словить начав, обнаружив её в кармане.

– Мы никого убивать не будем, все будет решаться на суде – говорит Александр, как для предвыборной компании. Жена жалуется, что от него теперь несет куревом, Александр ловит себя на том, что оправдывается неохотно, с долей того самого «похуизма», не как раньше, горячо и искренне, повышая голос, а после целуя, с пылом, страстно, как в первый раз, смазывая с губ красную диор.

– Хорошо бы, нет – Слава сбивается редко, но за каждый раз стыдно – меткости у этого пидораса, как ты знаешь них*я нет – Слава говорит как на видео для тытруба. Дальше они говорят словами-загадками, никакого тебе больше палева, для затравки спецлужбам у мониторов, потому что у Славы развивается паранойя и однажды, затащив в переулок, шепчет на ухо придуманный шифр. Тогда он в первый раз и положил руку на плечо Александру, но больше такого не позволял себе. Как мантру пел: «женадети43детижена43».

Слава тушит бычок о пепельницу, стряхивая оранжевые искры. Издевается, рвет папиросу, не опалив пальцы, и Александр, завсегдатай курильни, свою тушит аккуратно, после двадцатилетнего перерыва.

***

До шести успевает довести свое дело – свалки в области успевают довести с коротким видео, с экранки. Зацепляется за примечательный барак и ищет, ищет по высокодетализированным гугл картам, в которых раз поддевает его сознание, насколько далеко зашло человечество. Оно – голый король, смотрит в зеркало и видит деньги. Серёжки – туннели цивилизации – ярко розовое каре, циферки, буковки-языки. Темно-вишневая помада – превосходство одного человека над другим. Свитшот гуччи, единицы измерения, одно тайное правительство над другим, а над ним тайное – юбка на модно-косолапых тоненьких ногах, говнодавы, бутылка вина…

– Вер, я все.

– Уже? Ну ты и скоростной, дело больно легкое мы тебе дали – наклоняется через монитор. – Ну конечно, этот барак не пропустишь, ладно, в следующий раз будешь сортировать письма, рановато мы тебя с этого сняли, такого метеора нам как раз на этой станции! –  Слава именно орет «нееет», его искаженное лицо полупрозрачно смотрит изо всех углов на экране фсбэшника.

Собираются они быстро и каждый в своем телефоне. Слава свой не достает, пока не думает, что его пропавшую интернет зависимость вычислять в дважды два и айфон в его руках.

Ягодный гараж шесть

Руся Руслачев:

Ты совсем ебанулся? Жить-то на что будешь, тебя же в макдак не возьмут ((

Руся Руслачев:

Все для фанов, мем из лички сделал и в телеграмм полезный.

ustavshijyuttt:

Девушку в москве нашел или просто устал от нас – блогерской гнили, как Мэдисон

ustavshijyuttt:

Решу любые твои проблемы, только скажи (и это не пафосный бред, Слав, квартиру продам, если ты свою в 1х проиграл, будем вместе жить в общаге)

ustavshijyuttt:

Не игнорь!


Устав от надоедающих уведомлений, Слава все же решился ответить, паранойи ему и так по горло.


reihenbahfool:

Никакой новой девушки, приглянись на фотку, там Каррелов, я теперь в фбк работают.

ustavshijyuttt:

Ахахахахах

ussssuchev98:

Ты, сволочь, еще и не брешешь, обожаю))

ustavshijyuttt:

Но это не значит, что мне не нужны подробности.

reihenbahfool:

Какие подробности? Я на трубе пять лет и с евы не шкварился, чел попросил совета – я дал.

ustavshijyuttt:

Что ты дал, я уже догадался…

ustavshijyuttt

Будешь у него подрабатывать? Ты смотри, пылью ебаной назовет…

reihenbahfool:

Не

ustavshijyuttt:

И я тоже не шкварился, а пришел он к тебе:,,,, (

reihenbahfool:

Ты с Кшиштовским ебешься, он боится стать третьим лишним

ustavshijyuttt:

*четвертым

ustavshijyuttt:

Так, начнем сначала – Лиза тут в инсте говорит, ты к любовнице укатил…

(Слав, что происходит, у вас же любовь-морковь была, Каррелов хоть и поутих, но это снова же вылезет с митингами, жидко обделается, а ты получишь реальный срок)

reihenbahfool:

Каррелов хочет безболезненно уйти в блогинг, вместо политики.

ustavshijyuttt:

И ты утешаешь старика девственной попкой.

(совсем все плохо? Чекнул видео на канале, там одни его друзья – толстый и баба)


Дальше все идет так же, Руслачеву пережеванную полуправду, прямо в клювик.


И в сотый раз отвечает, да, он как Мэдисон сломался, в Славе тому подтверждение.


На ходу печатает и думает, вводить ли девушку. Пока Слава спускается по лестнице, в беседе все копируют диалоги друг-друга: с Эльдаром, с Кшиштовским, Кириллом. Бросил – да, долблю – нет, будет ли стендап – не знаю. И как вишенка на торте – Ася Рашеш.

«Я тебя хорошо понимаю, сама периодически хочу все бросить и устроиться в салон, но как только меня видят не трубовские, пугаются монстра без зрачков, а снять линзы и отказаться от своих волос я не готова. Может для кого-то это не трагедия и он скажет «дождалась», но я, если вижу в зеркале себя «настоящую», сразу происходит селфхарм, а шрамы потом замазать очень сложно, особенно на лице. Мы никогда близко не общались, но я хочу пожелать тебе удачи и считаю, что ты правильно поступил, уехав в Москву. Тут бы каждый ебаный проспект, каждый двор и кафе напоминали о тусовке, я знаю, мне напоминает. Еще раз удачи»


Удивлением же стала Маша Нарды: «срал на меня за «пропогондосский» клип, а сам сбежал к Карреловому))))», нет, она, конечно, и раньше ему писала, но после клипца, на который Славка настрочил твитец, бросила в чс везде, где только можно. Слава бездумно кликает на ответ, но пользователь ограничил круг лиц, которые могу присылать ему сообщения. На лице оказалась ленивая усмешка – Маша обосралась своим сучьим поведением.


Однако, следом его внезапно прошибает холодный пот, тело лихорадочно трясёт, а голова оказывается наполнена свинцом.


Потеют ладошки и металлические перила, за которые он взялся, становятся влажным, рука скользит и он, как ошпаренный, одёргивает руку, бешено вращая глазами. В надежде успокоиться, перевёл взгляд испуганных глаз в окно, после чего отшатнулся и от него. Дрожащими ногами перебегает последние ступеньки и, задыхаясь, не в силах больше стоять, прижимается к стене, у окна. Дышит он глубоко, переполняет воздухом лёгкие, растягивая мясо, но его все так же катастрофически мало. Слава словно прижат к стене, врезается костями в бетон.


Мимо него проходят люди, задолбавшиеся ждать лифт. Без каблуков, одни ботинки и пара найков. Слава смотрит на их ноги, страшась поднять взгляд. Вспотевшей рукой достает сигарету, делая вид, что курит, силясь сделать так, чтобы незажженного фильтра не было видно. Заходит в свой инстаграм и думает писать Маше в директ. Пальцы отказываются слушаться, не попадая по буквам. Все равно без толку. Что писать-то собрался, девушке, которая оставляет последнее слово за собой, обиженной и пьяной, с ее слов? Не бейте!


Воздуха остаётся ещё меньше, настолько мало, что перед глазами все расплывается и он вот-вот потеряет, и так убывающее сознание. Слава лежит на стене, откинув голову, смотрит в экран телефона, занесенный над головой, словно револьвер, от которого сейчас зависит его жизнь. В отражении он видит себя, гифку, со сползающей с лица кожей, с выдавленными из глазниц глазными яблоками, куски содранной с мясом кожи, что в этот же момент стремительно начинают гнить.


Вдохнуть практически невозможно, боль от перелома гортани отчётливо ощущается и это конец, телефон летит из рук – смертельно, но прежде чем упасть, айфон дарит напоследок яркий, устрашающий отблеск цирка уродов: козла на двух ногах, уродов с конца камеры и по ее бокам, и в итоге – ее. Белые длинные волосы, спутанные, окутывающие ее куполом тонких, крошащихся на три ряда акульих зубов. Покрытые коростой ошметки кожи и разрез, до съеденных белой молью ушей, пустые глазницы. Она приветливо махает скрюченными белыми пальцами и исчезает, оставив после себя белую моль, как из энциклопедии – живет в тундре и умеет пищать, увидишь – обосрешься, вот и Слава того, глаза закрывает, корчится от отвращения, но телефон уже разбивается о керамику у его ног. Падает экран вниз, не разбиваясь на детали, но оглушая барабанные перепонки ударом.


Слава поднимает и ахуевает – он еще жив, жизнь в микросхемах еще бьется, треплется крыльями милых капустниц. И там открытый диалог с Марией, всего лишь одна тонкая трещина, от одного уголка до другого, стекло насквозь пронзает и черный пластик.


Так не бывает.


А еще не бывает сообщений, которые он не помнит, чтобы отправлял, в открытом диалоге, который он точно не вел.


И Маша, выдающая свою подружку Хафман.

И нет, приписка «твои друзья слили» не придает этому «диалогу» вменяемости, никаким друзьям он не говорил, и если Маша подумала таким образом ему поднасрать, выдавая свои источники, ну…

Слава качает головой, сам в себе разочаровываясь, в субтильных девах с бледной кожей, не знающих косметики, похожих на хрупких, нежных, но мальчиков, с не свисающими волосами до лопаток.


У Каррелова сверхъестественная способность находить Славу тогда, когда тот лапками гладит дно. Вот и сейчас на кромке серых глаз беспокойство, скрытое ледяной коркой. Он весь такой, «ироничный», изморозью покрытый, серьезный (?), спокойный (?), мейнстримно-карреловски сжатые губы, надета маска.

– Слав?

Он делает пару шажков вперед, вжимается в плечо, как тогда, пародируя объятья.

– Хафман что-то знает, она сказала своей подружке, что я теперь работаю на тебя.

Каррелову умненькие глазки подсказывают прошерстить все его диалоги, о чем он и шепчет Славе, обнимает его, прижимая ближе.


Глаза распахиваются и хочется непроизвольно отстраниться, но Александр держит крепко. Тепла в груди так много, что плавится сердце. Слава сам вжимается до боли в плечо, прикрывает сухие глаза. В таком сросшемся, с ослабевшей рукой Славы айфоне, свободной рукой листает его диалоги, копаясь, потроша его внутренности, его череп, его дружбу, на потеху плывущим по лестницам. Славу зажимают у стены.

– Надо наведаться к этой Хафман, – прокручивая изнанку блогерской тусовки, думает Каррелов, – я проведаю Свету.

Кгбшники не догадаются, я просто защищаю свою интрижку с Александром.

И сам себя стыдит, когда под рёбрами боль растекается, поражая его органы. Их перешептывания о рептилоидах, их объятия до ломоты, до синяков, как взгляд Александра меняется от попавшего в Славины лапы.

Это не «интрижка», она не может быть такой, не может, не может, это…


Слава чуть не ляпнул любовь, сжигая все под кожей, к хуям.


– Будь осторожен, Слав.

– Не доверяешь мне?

– Да в том-то и дело, что только тебе и доверяю.

Слова эти подносят спичку к коже и все вспыхивает, обугливается подожженной сигарой.

Отстраняться болезненно, но все это связанно с Александром. Так Слава и отступает в стену лопатками, но мужчина не отходит от него, так как хочется Продольченко, пока он ищет Хафман в вконтакте. Галочки у нее нет, но ищется первой. Она онлайн, открыта личка. Он пишет, что готов дать интервью ее автоматной очереди.


Света Хафман:

Весь выпуск будет о твоем уходе с ютуба;)

Слава Продольченко:

По рукам, когда?

Света идет на попятную пишет, что все забито и ваще Славу разделает под орех.

Он подается к Александру, тот отступает, так они и спускаются через последний пролет.

Слава Продольченко:

И про мою бисексуальность?

Света замолкает, но Слава-то знает, она не сможет отказаться.

Света Хафман:

Я напишу это в превьюхе

Слава Продольченко:

Как раз подыскивал себе канал для камин-аута.


Девушка сливается, говорит, что на месяц все забито и Слава соглашается, дает ссылку на свой основной телеграмм, контакт у него глючит. В Хафман побеждает жажда, уходящая с каждым интервью. Никому не интересны фрики со дна трубы и она переходит по ссылке. В телеге девушкп говорит, что через месяц, но Слава бросает, что Маша ему все рассказала, пьяненькая, как всегда, и что источники твои пропалила все. Запись сегодня или Славочка все их грязное белье вывесит на церковной доске.

Света твердой рукой пишет ему хорошо и скрывается в офлайне.

Уже знакомая машина, переднее сидение.

– Сегодня иду к Хафман, рассказывать про свою бисексуальность

– И она, конечно, повелась.

– Не верите, что главный глиномес тытруба, пишущий автобиографические фанфики, может давать в анус?

– Отчего же? Спрашиваю, ведутся ли еще яойщицы на простых парней, чье единственное отличие от таких же – ориентация? Такой вот гейский фетишизм еще не вымер. Хотя дурной из меня интервьюер, конечно, не вымер ведь.

– Еще не наступил 3018 будущего, под вашим руководством вымрет, не переживайте, и спрос на Славку Продольченко упадет окончательно.

– На моего (названиие должности глав дипломата) ничего не упадет – Александр говорит как бы между делом, сосредоточенный на дороге.

Слава отворачивается к окну, сжимая ремень безопасности – теплота в груди.

Они как раз подъезжают.

Пока-Пока, отъезжающий черный джип.

Вереница съемных квартир останавливается на жестком продавленном диване. Слава критически оглядывает его и одеяло с подушками, в его безопасном углу, не просматривающимся из окон. В нем он и дожидается назначенного времени, накрывшись мягким одеялом, до все еще горящих щек.


Не тут-то было, дорогой мой. Из ниоткуда слух начал разрезать тоненький, но совсем не милый голосок.


– За каждую услугу взимается. Слово-то какое забавное – плата. Так миленько-примиленько


Слава кричит, нет, орет, до содранного горла, швыряя телефон в стену, напротив из которого, его выражение повторяет обглоданный скелет. Экран обнимает девушка, со спутанными молью волосами и мило улыбается, пряча зубы. Гниющая белая кожа губ обнажает клыки, как не старайся лыбиться.


– Славочка, я помогу тебе! Буду приглядывать и твоя любовь с Сашечкой обязательно будет взаимной, и будущий деточка тоже будет тута! Мы с ним друзьяшечки! Ну-ну, не дрожи! И яблочко не кидай, еще одну царапину хочешь? Острую-приострую, а ты решил нам лакомство дать?


Слава затыкает уши от высокого, звонкого, девичьего голоса, пробивающего ушные перепонки, скребущие серу. Айфон безжизненно лежит у стены, все так же в корпусе. Глухой звук удара слышится снова и снова, а голос тише не становится.


– Вы же собираетесь революцию устраивать, ну куда же, куда ты без нас в таком важном деле? Твой Сашенька начнет играть с большими дядями и его скушают целиком, скелет переварят. Вот мы и пришли к тебе, ты же этого не хочешь, правдачки?


Слава может заткнуть уши и как ребенок спрятаться под одеялом.


Но он смотрит на телефон, торгуется девушкой-молью.


-…Чего не было в манифесте из фольги?


– Да, названьеце и впраду забавненькое! Конечно мы можем, магмочка в недрах этой страны пропитана всеми нами и попами в платьицах! Вся-вся! Она выходит в чернозем, отравляется душком воздух и мы можем существовать, ходить по этой земельке и помогать тебе!


Слава бросает украдкой взгляд на стекло, вычисляя снайпера и вздрагивает – на него смотрит разложившаяся, та самая девочка-моль.


– Задавай свои вопросики, Славочка – улыбка становится шире, умиляясь, выдранный кусок губы растягивается.


– Почему мне пришла рассылка?


– Потомушечки магия? Кто-то очень недовольный, разослал всей стране письмечко счастливца, тайное правительство перехватили практически все, кое-кого убили, но тут вмешались мы. Нас звало тысячи отключающихся чипов и я считалочкой выбрала твой, и захоти кто-нибудь мне поменять эту, выживет совсем другой человечишка, но Сашенька все равно узнает правду, его выбрали на собрании. Но замени кто-нибудь из тогдашних спикеров, пусти я дрянную боеголовку отвлечь их, и пока они будут решать эту проблемочку, их замы выберут совсем другого из сотен и тысяч Каррельчиков, или нет? И им помешают помешать? – её звонкий голос.

Ягодный гараж семь

Сидя на диване в автоматной очереди, Слава ни о чем не думает, «потому что нет отражающих поверхностей, помимо глаз напротив, в каждом из которых ему приветливо улыбаются три ряда зубов, заложив костлявые руки за спину как маленькая девочка». Хафман сдирает ногтями с лица стервозность, становясь профессиональным интервьюером, без страха и упрека, понимающим, толерантным. Короткие русые волосы, со светлыми желтоватыми прядками, незаметными мужскому взгляду, если не пялиться, как это делает Слава. Девушка не тушуется, смотрит открыто, не дает себя вывести этой психологической атакой, только ухмылку подкрашивает улыбкой. Ее губы обветренны и только украдкой отворачиваясь к оператору, настраивает камеру, и ждет
Славиного хода:

– Какие темы ты не готов обсуждать?

– Да все готов, только мем про сранье пора прекращать форсить – Слава привычным жестом обозначает кавычки. И смотрит серьезно, даже когда улыбается, а все «борода!»

– А что так? Хороший мем… Ладно, забыли, это все? – у Хаффман по змеиному сужены зрачки, бледно-красное складывается в острое, готовое наброситься в любой момент, плотоядное – сука, стерва тут, рядом с ним, пока не включилась камера. Изначальный план зажать девушку без камер, парируя острые лезвия ответов:

– Может покурим?

Понеслась моча по трубам, только не обосрись, да подливой то самое, проиграй, дитя дохлой тетрадки:

– Если откажусь с тобой идти, интервью мне сорвешь? Учти, я замужем.

– А у меня парень.

– В твиттере ты писал, что не куришь, пиздел?

– Начал, как парня курящего нашел, сволочь мне их подсовывает. Не виновата я, блядское заикание.

– Учти, склеек не будет – яд из ее рта стекает ручейками-каплями, но спохватившись, что она не хабалка какая. «Ты справишься» – бросает, как собаке кость.

Настороженная, поднявшая голову змея, самая опасная. Хаффман встаёт с дивана, чтобы идти и пояснять шапочно знакомому мужику, Слава видит высокую, худую как щепку девушку, храбрившуюся, хорохорящуюся, как воробей, складывая тонкие руки. И какая из нее змея?

Как девочка-разлагающаяся моль в ее глазах.

– Ну, веди меня, студия-то твоя…

– Я парю на диване и мне, как журналистке, интересно, куда ты меня поведешь. Так я говорю себе, успокаивая, ведь дискуссию с таким как Продольчеко, с восемью сезонами сериала для дрочеров, для слешеров и другой нечести, – говорит в Славе диванный психолог, влюбленный по уши в политика. По тому, как напряжена Хаффман, или она просто сосредоточена на предстоящем неумелом вопросе, всегда готовая лучше оппонента, зная ошибки шибко умных, воспринимает всерьез даже Продольченко.


Слава ведет ее в подъезд, ждет пока девушка роется, в кремового цвета рюкзачке, ища вейп, галантно пропуская свою первую цель, как инспектора Грега.


Хаффман бесстрашно спускается к окну – ее информатор не из ада, или она кичится тем, что его взяла за яйца и может спокойно смотреть в окно. Значит лазит в торе/ей сливает друг – третий человек, а он уже с икпориом и без стеклышек. Но его замок из песка смывает приливом, так как все его теории пальцем в небо, а он не Шерлок Холмс, вокруг которого Доль заботливо окутывает мир и сюжеты. Так что, если идешь поссать в речку, из нее субъект черпал водицу для чая.


А ты бы хотел оставаться с челом, на которого у тебя компромат, но игру по нотам исчеркала лучшая подружка?


Без балончика, прошу заметить, с голыми руками и вейпом.


Слава тут забивал стрелку и идет вслед за чьей-то малой.


Спустя коротенький диалог, у Продольченко горит пердак. Ничего путного он не узнал, помимо того, что Хаффман в кашемировом свитере, а в глазах по-прежнему пляшет чертовка, с застывшей зубастой, в говорящем неразборчиво, сквозь рубцы, пастью. Сколько там прошло с «пребежишь ты ко мне, Славочка, сверкая проженными штанишками?» сейчас Хаффман лениво выдыхает мятный пар и чувствует себя победительницей, как девочка-моль. Он не протянет свою руку в сгнившую ладошку, скрывающей сучью ухмылку.


Света говорит, что им пора вернуться к Жене и делает шаг, вниз по ступенькам, когда Слава резко меняет мировоззрение и вот уже верит, что его душа все равно отправится в ад, и он станет как девочка-моль. Судорожно, скороговоркой, внутренне кричит, так, что пульсирует в висках: "согласен-согласен-согласен, помоги-помоги-помоги, вызываю бледную моль, вызываю". У него трясутся руки и намокают глаза, вращаются белки и ни за что не могут зацепиться. Девочка в окне шуточно кланяется своему Славочке, не говоря ничего торжественного или пугающего сломленному человеку.

– А Витек Александрович Дернов хорошенько тебя снабдил, – Хаффман останавливается, поворачивается так, что вспыхивают на московском солнце обесцвеченные прядки.

– Откуда ты…

– Мне тоже пришла рассылка, как и твоему парню. Тебе не кажется, Свет, что нам лучше держаться вместе?

– К Каррелову я не…

– Я про блогерскую тусу, Свет, из нее так просто и не выйти. И если одного блогерщика, с компроматом на правительство, узнают и закруют, другие встанут на одиночные пикеты и шантажировать власть побегут.


В её глазах девочка-моль кружится в танце, пока розовая вата вокруг Хаффман разлагается. Ее тонкие запястья, сложенные на груди, ломаются, зубы терзает плоть, и, как не пытается дышать, как обычно вдыхать раскаленный пар не получается. На какое-то мнгновение она, сломанная двадцатилетняя девочка, пешка в игре сильных мира сего, легко отбрасываемая с доски, с мягкой грудиной, копошащимся змеей парнем, строящей из себя неебаца игрока. И Слава, такой же ребенок с щетиной, влюбленный без памяти в опального политика, ради него строящий из себя что-то. Но без программы для монтажа, в видео выходит только дергаться марионеткой, в костлявых руках. И хор детских аплодисментов плавится адским огнем.

– Про твоего Каррелова легко было копать.

– Не мне это говорить, но пустой пиздеж. – да потому что Каррелов играет сейчас с большими дядьками и слежка государства, тысячью острых как нож нитями, скатываются с маслянистой кожи. – не лучшее начало.

К девушке подбирается ухмылка, ледяная, приклеенная. – а не слишком ли много на себя берешь? Руку твою я жать не буду, итак в одной лодке – Хаффман говорит тонким, нечеловеческим голосом. Слава подбирается весь, не вздрагивает, тяжело вздыхает и поднимается по ступенькам, к верно ждущему Жене. Он поднимается следом.

– Что вы так долго?

– Ебались в подъезде

– Я кончил в рот.

– Хорошенько мне отлизав.

Оператор притворно кривится, жестом указывает на диван.

Как только камера включается, Хаффман, из стервы, тут же становится няшкой и первым делом спрашивает, почему он согласился на интерьвью с ней:

– Я сейчас бомжара, так что готов давать только жалостливым девочкам.

– Ты считаешь меня жалостливой?

– Скорее корректной и милой. Заранее извиняюсь, буду материться, а мат тут звездочками стыдливо не прикроешь…

– Так это мы поставим на превью и перерыв. Я красные щели замажу тоналкой, ты можешь вслух говорить, звездочка! А теперь не будем тянуть кота за яйца, ты же понимаешь, я должна побыть стервой и задать этот вопрос. Это все-таки интервью.

– Уходишь с ютуба – и смотрит участливо, приторно, а из ее глаз сахарно.

– Да, только не ухожу, а уже ушел. Канал удалять не буду, все видео останутся, деньги за билеты все верну, оставшийся мерч разыграю в группе, стримов не будет, но я могу иногда появляться у каких-нибудь тытруберов, лампочку закрутить.

– Кстати об этом, ты был на макияже у Аси, вы общаетесь вне съемок?

– Да не то чтобы. Гридин отказался и она срочно искала замену, и я подумал, а почему, собственно, не помочь? Она хорошая девочка… Но я хомо! – опережает зацепившуюся за такую сладенькую для любого тытруберского интервью, но Слава быстрее.

– А что послужило причиной ухода с ютуба?

– Да заебало быть на виду, пусть знают, какой я без монтажа у звездочки бан!

– Значит, ты не к парню ушел?

Слава гонит про свою бисексуальность и специально съезжает с темой, ему подыгрывают.

–… нравятся мне больше мужики, но я лох, поэтому лез в отношения с девушками, обжигался и лез снова. Хотел перед всеми своими бывшими извиниться – вы прекрасные девушки, просто ваш бывший – пидор, не вздумайте винить себя!

Хаффман расчувствовалась, похвалила Славу и начала забивать время, чтобы дотянуть до заветных тридцати минут:

– Так, снято – Женя вырубает камеру и идет скидывать на комп, а после они сидят душевно втроем на кухне, пьют китайский чай из фарфорового чайничка. Женя курит в открытое окно. Вдвоем они ждут, когда парень поедет домой, что произойдет очень не скоро и Слава может прослыть любовничком Светы, если так и продолжит смотреть ей в глаза, предпочитая две маленькие, плохо различимые демонессы, чем одну большую, да смееятся с ее шуток.

Девочка в окне шуточно кланяется своему Славочке, не говоря ничего торжественного, пугающего, сломленному человеку.

Ягодный гараж восемь

Кто-то бился головой так, что раскрошил плитку. Получается такая себе острая по краям мозайка. Ее взяли в руки и окровавленную бросили на пол. Замахнувшись, кафель сложился в цельную плитку, деталька к детальке, коварно пряча испачканные в крови углы. Слава смотрит на это безобразие и шепчет хрипло, алкашом: "так не бывает", пока девочка-моль зубасто улыбается, в предвкушении показывая почерневшие языки – тоненькие, разложившиеся до корня, с копошащимися в мясе личинками, слишком крупными для них. У неё в глазах нет зрачков, но для демона они, на удивление, живые, ясные, в них отражается задорный взгляд, нет, любопытный(!).


Потому Слава, от скуки, влез в папку, с обитающими там отбросами фбк – клеветчиками. На гербе – утка и липа, и каждую пятницу папка нещадно чистится, аааа, кунскамеру ущемляют! Кто-нибудь из старшеков, как трупная зеленая муха, прилетает и на своих лапках разносит инфекцию друзям, завещая Славе продолжать рыться в говнице пальцами, искать алмазы, передавая своим коллегам, и снова в выгребную яму. И вот, однажды, никто не пришел за письмом. Интересно, сумеет ли их эта вышедшая книжка, и кидают ссылку. Неизвестный масон, фсбшник, но Слава слабоумно и отважно тыкает на своем айфоне.


Всего лишь безвредная читалка, но Славу не проведешь. Он открывает другие, сверяет количество вирусной рекламы, лазает по сациви, подмечая мелкие детали и лишь удостоверившись, угробив час, что это обычная читалка, все равно открывает книгу на другой. Думает читать, но вовремя сообразив, что это была многоходовочка, возвращается к ссылке, которая ведет его… К обычному пореву, грубый секс, минет, жжжмжжжж, половые извращения и влагалище называют пиздой. Но что-то, что-то цепляет Славу в этой порнухе и он возвращается к письму, где говорится, что присылает кормашечной оппозиции подрочить на хорошо описанные диалоги олигарха. Строчка за строчкой, один не феминистический половой акт:


"К сперме я привыкла, а вот копро входит в табу, но ради хорошей охоты, я с радостью приму в рот, пройдусь языком и поблагодарю хозяина за столь щедрый подарок"


Слава не любитель такого и просто кривится, продолжая читать, пропуская особенно мерзкие абзацы, но ломается на каком-то: "Вика опять размазала дольчегабану на ресницах и помаду, обкусав губу после того, как друзья олигарха вежливо, голанто, предложили в оргии поучавствовать и в головушке Рыбкиной ни одной мысли, что их пустили по кругу – они всласть поохотились, от чего Ксюша зажимает порванные губы, мм?" Теперь уверен – им писали не затроллить, нет, кто-то из ее друзей, или она сама шифруется.

И давай Слава внимательно читать книжку, выписывать цитатки. Попутно, для отвода глаз, шерстя почту – а, съедено – он просто блогер, не привык работать, как нормальный человек! В какой-то момент, поверх копируешь его мимику девочки-моли: "я плыву на яхте, по средиземному морю, на наш личный безлюдный остров в океане, где только его дом. Ксюша, наконец, перестала хныкать" – на нагугленном неизвестному. Да, не коктейли, оказавшиеся спермосодержащим. Его мутит не по-детски. Яхта, личный греческих остров, любитель вызывать шлюх – в 3018 таких хоть жепой жуй, парочка даже из госдумы, но каждый раз, когда рассказчица вот-вот спалит своего парика, мысль обрубается и начинается трах, пати хард, Ксюша опять плачет, я не шлюха, я – охотница, он меня целует в губы!!! Всего надо будет его другу анилингус сделать, да, коротко и в щеку, но было же!

Решает залезть в свой кнопочный телефон, прочитать мануал.

Под описание подходят тридцать четыре майкрафта.

1)Женек: женат, любит покупать острова, имеет три любвницы. Как-то решил взять из казны триллиард и он, сука, взял, хронит все в овшорах. Промышляет рекетом – слабое место, как ни странно, что Эн Эновичь в акте самообеления пожертвует им, и как ни странно же все три любовницы, дети…

2)Витек: женат, имеет остров, яхту и артефакт, превращающий в экстрасекса. Больше всего на свете боится, что к нему наведаются дяди в черных костюмах, копошащимися трупными личинками около магии.

24…Дайвротхуй: любит девочек до 16, боится восьми лет строгача и добровольно ушел из тырнетов, на собственную терра инкогнито.....

– Второй день, а уже отлыниваем – кнопочный запихивает под столом в карман и виновато: "ну там просто нет больше черноты, все светлое и чистое, направлено к нам".

– Да шучу я, вон сколько ты мусоров вынес, а в телефоне у нас и Александр сидит – ему улыбаются заговорчески, от чего щемит сердце – они от таких хороших отзывчивых людей скрывают свои планы и то, что масоны знают про каждый испуг, и во время сдачи крови им вживили чип, а кровь продолжают брать только чтобы убедиться, что он на месте и работает.

Нет, не от упоминания Каррелова.

К нему заглядывают за плечо, но там открыта одна сиротливая вкладка их почты и сайт. Даже как-то разочарованно уходит к себе, шаркая, чиркая каблуками так, что ее прямые, тяжелые от лака русые волосы падают каскадом, скрывающия лопатки.

Дошло, наконец, что уже пять часов и из офиса уходят. Слава бежит на всех парах к кабинету Каррелова, а сердечко колотится бешено, раскаляя вены – дык он, наконец, что-то нарыл!

Эх Слава-Слава, кого ты обманываешь?

*

В горячих объятиях, с раскаленным дыханием в шею, грозясь прожечь кожу до бела, до гладких костей.


Они здороваются и Каррелов встает из-за стола, плавно оглядываясь вокруг. Вскоре взгляд остановился на пришедшем. Словно одними глазами внушая о своем желании ретироваться из надоевшего кабинета, Александр принялся выводить Славу из рабочего поместья, чуть позже – из самого здания.

**

Переулок, для большей конспирации, сменен на дворы. Серые, уродливые многоэтажеки, где никто блогеров не найдет. Александр расслаблен, улыбается, с легкой руки иронии и, в отличии от сотен других, Слава готов смотреть в его глаза вечность, не замечая разлагающийся собственный труп. Улыбка заразительна и вот уже Слава, со "злобной" усмешкой, показывает ему свой список.

– Еще в книге секс охотой называют, а я такое от симпатов слышал. Наверное одна из их сект, или еще какие мракобесы засрали мозги.

– Всегда удивлялся молодежи, умудряющейся знать обо всех интернетовский фриках.

– Мне двадцать пять! – так по-детски беззаботно выпалил, хриплым, выкуренным голосом, тринадцатилетняя принцесса, загляденье.

– Мне сорок, Слав, и этот скил я проебал? – Продольченко отворачивается, лыбится, ладошки потеют. Что, если все это не он, а чип внутри зомбирует, заставляя мозг сливать в кровь гормонов, имитирующие влюбленность, что бы за Александром шпионить? А его безопасный телефон прослушивается легче и чище, так как старье?

– Поздравляю с первым делом, я попрошу Веру тебе помочь.

– А, что бы фсб не догадались, что я знаю? – глаза влажно блестят

– Может зайдем к тебе? Ты замерз, вон какой нос красный, а еще в Питере жил…

– У вас тут погода коварна. Я солнышко, я солнышко, выходи гулять, блять, выходишь, а на солнышке минус пять!-Слава говорит, гелия нажравшись. – Конечно, без проблем, ты меня как раз домой ведешь, да? – умная девочка паранойя и тупая телка влюбленность выдирают друг другу волосы клочками – у умненькой не было никаких шансов.

Каррелов идет впереди и это – первый тревожный звоночек. У Славы ком в горле, старается незаметно сглотнуть и холодом прошибает ломкие, замерзшие кости. Неприметная серая девятиэтажка, никаких тебе парадных и романтики, раздолбанное крыльцо, покрашенное казенной краской, одной на весь район – больнично-зеленый. Поднимаются на изрисованном граффити лифте, никакого запаха мочи и валяющихся шприцов, только открывая входную дверь, Слава прозрел: его гнездышко – крепость, у окна увидит Александр, а этого допустить никак нельзя! Он увидит и…

Случится что-то страшное, кого выведут под ручку санитары, случится что-то ужасное и все его записи сотрут удалят, сотворят лоботомию, прожарят разрядами мозг, потому что это приказ кровавой гэбни, а он не обсуждается!

Даже без гэбни, чем твой компромат отличается от записок шизофреника? Да ничем, только это – правда, оставляющая на углу глубокие царапины. Он и сейчас их смотрит, считает, полюбовно надавливает пальцем, до такой приятной боли – так выглядит его правда: красная, с коркой запекшейся крови, ее так легко вскавырнуть, занести инфекцию и наслаждаться тем, как правда гниет. Славу трясет, он зябко обнимает себя и грудью бросается защищать свое логово от Александра, преграждая ему путь. Лепечет что-то про то, что им надо разойтись по домам, в зажмуренных глазах мокро.


Не подходи


Не бей


Не рушь наш сладкий мир


Мы двое, оба целых, несломленный ре во лю ци о неров


Я не поехавший

Со мной все нормально


Ты сможешь на меня положиться

Это разумная безопасность

А кричит он отойти Александру с линии огня, остальное-то сказал!?

Со мной все нормально


– Спокойно. Я не собираюсь упекать тебя в дурку, своим лучшим журналистским голоском. Сейчас ты сядешь на диван, на свою – жестом указывает на тряпью на полу, куда Слава уже притащил пару толстовок, обзывает кроватью – я пока налью тебе чай.

– Ты ничерта не найдешь никаких снотворных.

– Ты их выбросил?

– Их и не было – Слава смотрит широко распахнутыми, влажными и оттого блестящими голубыми глазами.

– Что мы собираемся делать после чая?

– Вызвать на дом психиатра, подписать с ней пару бумаг и получить тебе рецепт, и поставить диагноз, после которого мне никаких постов в прекрасном 3018 будущего не видать? Можно последнее желание, перед тем как уйдешь от меня навсегда, сдав в дурку, как и сказал? – Слава подходит близко-близко и утыкается, наматывающим сопли на кулак, в шею Каррелова, стискивая до синяков шею руками, еще немного и свернет к херам.

– Я слетел с рейсов, да? – получается неразборчиво.

– Этот несправедливый мир ужасной 3018 прошлого, мы победим с сотой попытки и все вернется на круги своя. Захочешь – продолжишь, что называется, махать хреном, захочешь – в аппарате президента.

– Не хочу я в твой член, только его себе за щеку – и тут же костенеет, впиваясь в кожу прорывая ее. Его голова – теплое желе, она не имеет формы и вся растеклась как кисель, по плечам будущего президента.

А Каррелов не хочет с ним сближаться, пока Подольченко ебанулся, но стискивает его в объятьях, чуть ли не до фиолетового на лопатках. Почему-то они обсуждают это, а не семью с двумя детьми. В прекрасной 3018, они с Карреловым страстно сосутся, с языками в пустой квартире, тыкая друг дружку носами, сталкиваются ртами, грозясь разбить губы в кровь, бешенно шарят под одеждой друг дружки, желая стащить с себя хирургическими нитками, но не как в человеческой многоножке, а чисто и романтично. Слава в густом сладком тумане, он прикидывает, мешает ли ему жена и выводок детей, приходя к томному – итак встает, это пиздато, с твердеющий членом, сбежит от такого счастья – да х*й с ней, останется, будут устраивать оргии, но она, теряя тапки, забирает детей у двух извращенцев.

Сейчас же у Славы так тепло от этой заботы о нем, горячо в зашкаливающем пульсе он заботитсязаботитсязаботится обо мне. И Продольченко так рад, что у Каррелова есть жена и дети, что он не одинок и есть люди, от которых ему точно так же жарко, до пота. Слава верит в это, хочет этого больше всего на свете, но не удерживается и прежде, чем беспокойно озираясь, сесть на продавленный диван, проводит губами по губам и быстро отсранившись, старается не встеречатся с Карреловым взглядом, пока тот идет на кухню за чаем. Его нет дольше тридцати секунд и Слава бежит на кухню, ударяясь плечом о косяк и видит всего лишь то, как Александр макает чайный пакетик в зеленую кружку:

– Может, энергетик? Может, без доктора?Может, как раньше???

Но Каррелов отказывается от всего, идя за ним следом в зал, несет чашку горячего чая передавая усевшемуся, скрюченному, прячущему голову в руках, лбом касается колен. Тем временем Каррелов достает из убежища одеяло, заполняет пуховым остаток дивана и час стоит, ища в айфоне список докторов с прайсом повыше, готовыми заполнить бумаги о неразглашении. Пишет в онлайн чатах лучших клиник Москвы и уже через несколько минут, за двадцать тысяч тугриков, услуга "вызов на дом", и готовность все подписать. Каррелов просит так же все распечатать, внося свои скурпулезные опытного юриста правки, в будущий документ о неразглашении, сроком на два года.

"Доктор будет здесь через тридцать минут" – сообщает ему онлайн-консультант и оставляя стоящим посреди комнаты.

– Присаживайтесь. Не кусаюсь – Слава мрачный, брови сведены к переносице, во взгляде плещется тьма и все в таком духе. Его знобит и он ясно, как никогда, понимает, что вся его дальнейшая жизнь зависит от неизвестного чела с сайта "мы угробим ваших бабушек, чтобы трешка досталась вам". Когда он получил письмо, такого не было и тогда пришла девушка-призрак и поселилась на стекле.

Александр не мешает, нет, он думает, как безболезненно отодвинуть одеяло, в которое закутался Слава, как не проткнуть кокон. И все-таки присаживается на край, но это же Женя, и спустя сдесяток минут, они сидят в развалочку. Слава, невзначай обнимаемым Карреловым, чья рука покоится на спинке, задевая пальцами плечо. Сам же Продольченко откинулся на изодранную плешь, демонстрируя кадык и мальчишескую шею – окончательно бы превратился в Юлика, образца 15 года, и пришлось бы участвовать в грязных квирбетинки, привлекая падких на сладких мальчиков. Будто у него с этим сейчас проблемы – щетина, не борода и хипстерская растительность пидарастичней! И пропускает как пялится на адамово яблоко Александра, как едва ощутимое, через два слоя ткани тепло, прижимается его нога к ноге.


– Эй, там, если намерен сшить, сделай это так, пальцы к плечу нити из глаз, пропущенные через всю голову к кадыку и сделай из двух их ног одну, со слоновьей болезнью.


Пока они ждут, Слава сам рушит зеленый кокон одеяла, укрывая Каррелова, но не касаясь его больше ногой – они не сближаются.

ягодный гараж девять

Психиатр приходит ровно через тридцать одну минуту. Невысокая худая женщина со впалыми щеками и длинными черными волосами, в очках, без санитаров, с кейсом, предоставляющим услуги ядерной кнопки. Вежливо здоровается, скидывает туфли, тютелька в тютельку, миллиметрик к миллиметрику, ставя их у двери, оставаясь в колготках. Слава уже хочет сказать ей не разуваться, пол в квартире грязный и сам он за пару дней не раз напарывался на неведомую херь – то гвоздь, в мягком выцветшем пуфике, то острый осколок разбитого сто лет назад мутного стекла. Но психиатр спрашивает, кто больной и кем они друг другу приходятся. Вопросы эти – чистая формальность. Кто больной понятно с первого взгляда, а вот Каррелов личность известная, пятая колонна, как никак. Отжать у бедных параноиков их хату под шумок – плевое, Америке же угодное дело, поэтому первые слова Славы:

– Квартиру я снимаю, а Александр вытащил меня с работы, заметив, что мне совсем херово стало.

– А вы сами как считаете, вам стало "хреново", или было все это время?

Слава молчит, пялится виновато на кучу тряпья в углу, стыдливо прикрывая глаза.

– Ну не надо расстраиваться, Вячеслав! – женщина терпеливо ждет, когда тот повернется, и продолжает – сейчас вы расскажете мне, что вас беспокоит и мы подберем лекарства. Никто вас галопередолом пичкать не будет, и к кровати привязывать тоже не станут. Нейролептики сейчас новые, себя очень хорошо зарекамендовали! – Александр понятливо уходит на кухню, бросив Славе поддерживающий взгляд "я рядом", закрываясь на кухне и демонстративно включая на айфоне музыку в наушниках, плотно закрывая за собой дверь. Слава бессовестно врет, что все было хорошо, стоило члену встать на мужика за ним выехала гэбня.

Ведется ли она, по лицу ее понять сложно. Из глаз так же пронзительно смотрит девочка-моль.

"Скажи, она знает?" – мысленно обращается к демонессе Даня.

"Вся в подозривашечках, ты у нее не один такой умный, Славочка, но психаторочка ничего про наш сладенький мирок не знает".

– А голоса, видения, у вас бывали?

Зло в глазах смотрит выжидающе, остро, пронзительно, лапает его мозг ручками-скелетами, держит мягкое серое вещество, и может сжать пальчики в любой момент.

Никакого кгб нет, Славка, – это болезнь.

Никакой бледной моли нет, это все – болезнь

Никакой Александр о тебе не печется, он в Москве и ты затерялся. Верните его знакомых, коих десятки тысяч, пока ты сидишь в Питере, на кухне, в наушниках. Ушла твоя болезнь.

Он уже начинает раскачиваться из стороны в сторону, рот наполняется слюной, он готов шептать бледными губами "да".


Но Александр без него не справится, кто еще будет любить его также, кто полезет под пули, прикрывая?!


Улыбает от уха до уха, коросты тонут в носогубных складках.

– Нет, только снайпер на крыше соседнего дома.

– Вы их видите? Можете слышать или просто знаете, что они там?

– Там – Слава кивает.

– В семье у кого-нибудь были психические заболевания, может, эпилепсия?

– Нет.

– А чем вы дома занимаетесь? Хобби, увлечение? Извините, я совсем не в курсе трубы, у меня дочь там что-то смотрит.

– Я больше не снимаю, теперь работаю в фбк. Хобби, как у всех: Шерлок и Нетфликс, раньше мультики делал.

– Сейчас этим не занимаетесь?

– Нет.

Его спрашивают, есть ли какая-то причина прекращения клепания мультиков про Эн Эновича, и пошло поехало, времени нет, мотивация ни к черту, отвлекают кгбэшники, как только в комнату зайду!

Дальше подмечает, что Славе очень нравится работать в фбк и не понравился ли ему случайно сам Каррелов? Стоит ему защитить Александра от нескольких нападок психиаторки, какая у него там ориентация.


Слава, внутренне потирая ручки, шепчет, что нравится, что открыл в себе бисексуальность, за что тому стыдно. Сам же говорил баянистое, про защиту диплома и коть.


Женщина все это время быстро скребет у себя в блокноте, практически на него несмотря, или делает это так, ненавязчиво, случайно, что Слава не замечает, смотря в пол.


Разговор буксуют и ему дают заветные колеса "под язык", что и делает. Шипучий сладковатый дурман усыпляет.


В себя приходит уже затемно, со сладковатым запахом вейпа из кухни. Его пошатывает, язык тяжелый, еле ворочается, но Слава упорно идет с аритмией под корнем языка, подтвердить свои самые смелые мечты. Открывает с тихим скрипом дверь и врастает в доски пола – там вейпил Каррелов. Глубоко затягивается его вейпом, выдыхая белый приторный пар. Как он прикасается к пластику губами, и как изо рта, клубьями, вырывается белый пар. Слава не видит, так как он сидит спиной к нему, а тогда оборачивается Каррелов, с вейпом в руке, неконтактными японскими поцелуями и в задымленной, не спасаемой открытой форточкой.

Александр, дующий в его вейп, выглядит на десяток лет моложе и своей красотой едва не доводит Продольченко до инфаркта, без шуток – все это уняянянянямимимифапфапфап, паранойи как не бывало, как и мыслей.

Александр же выдыхает жидкую баблгам, с дымом освобождается от "пока поставлю психоз без уточнений".


– Направление на клинического психолога.


– Я вам напишу и неплохо было бы полежать у нас, состояние не очень хорошее.


– Нет-нет, не сосать с вас деньги и не подумайте.


– Нехорошие звоночки и подозрение на шизофрению, ему сейчас нужно круглосуточное наблюдение.


– Все очень плохо?


– Бредовое расстройство, паранойя – Алексей не скрывает, из легких выжимая до последнего кубометра воздух, до рези.

– Светлана Николаевна Белецкая будет приезжать каждый день, подберем лечение и выйдешь в офис, пока – фрилансь – от осознания, что Каррелов его не бросил, в тысячный раз подбирая сутулую псину, выдыхает не воздух, не кислород, загаженный вейпом, чистый огонь, сжигающий слизистые.

Слава садится, падает на свободный стул, цепляясь за обеденный стол.

– Нам оставили фензитат, он мягче и дозировка меньше, если захочешь еще поспать.

– Провалятся в невменозе.

Александр заторможено кивает, "лениво" затягиваясь.

Да, не хочется ляпнуть "останься со мной, подержись за ручки", но Каррелов итак остаётся. Они продолжают сидеть на кухне, пьют чай из пакетиков и молчат, каждый о своем, но разбивают стеклянный шарик тишины, летящий вниз с полки над камином.

– Это же еще не все? Снайперы в окне, но на работе ты не проявлял никаких признаков психоза, или он такой тихий и вылезает только когда ты один, и это банальнейшие панические атаки? – как я могу спасать с тобой мир от рептилоидов?

– Меня считают симулянтом, а из тебя тянут деньги?

– Никто не считает, что ты симулируешь – и Александр по секрету делится – соврал, что признаки замечал и вот вам привел – выдыхая еще белесого дыма, прямо Славе в лицо, тонкой струйкой, разносящейся по комнате жвачке.

Этот акт доверия совсем сносит крышу и Продольченко понимает, почему Александр не хочет сближаться, ноги готов ему лизать и мочу пить....

Александр ждет ответа, и Слава не может не выложить все как на духу, про маму, про девочку-моль, про его будущее, и что Алексея выбрали масоны в свою ложу:

–… В каждой стране, в магме, растворенные свои артефакты. Цивилизации до нас хоронили их под землей, на стыках плит, в сейсмоактивных зонах или в вулканах там скидывали, в душе не ебу, но накачали нашу планету магией, а наши с вами современники скрывают от нас технический прогресс, технологии как из стартрека и неверленда....– продолжает увлеченно снимать остатки лапши с ушей, ломая последнюю стену с треском, костюма из фольги не хватает, пока Алексей увлеченно парит, слушает, как врач психиатор:

– Лучше бы тебе быть сумасшедшим – сжимает пластик до треска метафизически, в астральном плане. Дышать, видно, старается ровно. Слоем стекла покрылись сухие губы, замерли нелицеприятным выражением, подчеркивая только морщины. "Ему надо доказать" – понимает Слава, в нелегком детстве, от пассивно выкуренного, начинает мутить и Каррелов, заметив это, откидывает вейп, быстрым шагом к окну и его под руки. На диван волоча, закрывая за собой дверь, проводящей от бабл гамом кухни. Слава, пока его ведут, не стискивает, не цепляется, и не прижимается. Когда его укладывают на диван, не тянет ручку, трогательно – сам нос воротит от этой ненормальной влюбленности.


Александр ждет, пока из принесенного им же стаканом воды, Слава возится с фольгой, запивая маленькую белую таблетку.

***

Просыпается он в пять тридцать семь, от одного вида девчонки он раньше кричал, а сейчас подмечает с каким энтузиазмом, довольная, она повторяяет каждое его движение, только на лице застывший жуткий оскал акульих зубов. Это знаковый день, ведь тут, в пустой квартире, в темноте, Слава, с призраком на окнах и криком, отражающимся о стены. Продольченко судорожно достает из шкафа первую попавшуюся худи, натягивая ее на глаза, по дороге падая и весь в соплях от истерики ползет к шкафу, поскуливая, не в силах открыть глаза. Какой же он все-таки жалкий, запутавшийся в рукавах толстовки, оставляя влажные следы. Когда все-таки надел – натягивает капюшон на бешеные глаза, прячет ледяные пальцы в карманах, прижимая коленями лоб, как ребенок, но нет. Нет-нет-нет, он мужик, он не краснеет, шутя краденые шутки на своих стендапах или переобуваясь на сжв в теме, но что важнее – он нужен Александру.


Да, пустая оболочка, из нее выжали все, что только можно, не способная даже сюжет для ебучего блога снять!


Ты жалок, Владислав Продольченко, но идешь на кухню, сверкая слезящимися глазами и влажными щеками из-под капюшона, где на столе лежат упакованные таблетки, и рекоменданции по приему.


Пирацетам, циклодол, севекроль – Слава охуевает, увидев на последнем ценник в шесть кусков, кокетливым пять девятьсот двадцать, тридцать семь. Ему бы доставать инструкции, читать их с лупой, заедая запиской Белецкой. Он же отрывает лапки из картона, между делом вычленяет из бумажек, вызывавшими рак, и глотает из всех коробочек по одной. Запивает теплой водой из чайника – ею можно заваривать чай, напрочь игнорируя врачево "начинать с половинки", ему хуевейше, какие вопросы??? И под язык уже знакомый феназепам, доползает до дивана и снова отрубается на одеяле, не удосужившись прикрыть срам.


Где он сейчас находится? Фона нет и если у пустоты есть аналог для глазок – вот он, вырезанный из бумажек, с прокрашенными задниками. Слава видит ее – одного с ним роста и комплекции, только кожи почти не осталось, и длинные, спутанные, белые пакли, струящиеся от запутавшихся в них бабочек. И в этот раз у нее знакомые глаза и губы, Слава их видел в те далекие времена, когда подходит к зеркалам, беспечный и такой глупый, не понимающий своего счастья…

– Славочка, ты держишься молодцом! Как ты наврал той тетеньке, респектушки и уважульки – я все правильно сказал – поворачивает голову на бок, тонкой шеей, по-птичьи. – Чо я пришла? Да так, напомнить тебе, Славяночка, что ты от нас не убежишь, протекшую крышечку заедая колесиками!

– Я всегда буду с тобой, всю твою жизнечку! – девушка подходит близко-близко, шепчет на ухо стальным, трескучим, не мягоньким, девчачьим, – неубежишь, – и вокруг них разразилась пасть геенны огненной.

– Ты будешь жить долго, Славочка, очень, твори любую херню, ходи в церковь, помогай Сашеньке, что не де-ла-й окажешься после очень приочень болезненной смерти здесь! Спокойная внешне, она кричит ему в лицо, а Слава просто Слава, с трепетом спрашивает, поможет ли будущий Продольченко, не думая в этот момент ни о чем. Огненные реки, как в орзаммаре под ногами застывшая магма, источающая жар, слезает с ног кожа, оголяя крассное кровоточащае, нелицепртятное, на застывшем скелетом кальцием.

– Конечненько, спрашивай!

– Белецкая знает? Считает меня сумасшедшим? Она…

– Нет, да, знает, что у тебя будет такой мрачный овощизм, когда закончатся яркие галлюцинатушки – точная копия его ладоней гладят недобородку на лице, под треск адских печей.

Славу несет – медвежья болезнь. Но, открывая заспанные глаза, он ничего не помнит, кроме бледных губ, ласково шепчущих «Сашенька».

Над ним желтоватый, с разводами мочи, потолок, капюшон во сне скомкался, давит на затылок. Во рту сушняк, руки тянутся кружке. Допивает остывшую воду залпом, неаккуртничает и мечет черную ткань.

Таблетки раскинуты в мятых коробках на полу и Слава совсем не помнит, как так вышло – выпивает свои двадцать миллиграмм параксетина и сто севекроля, горсть циклодола и успешно идет работать за макбук, приветливо улыбаясь призраку в экране, никак на нее колеса не повлиляли. В башке у него пустота, кома, плотное, забитое в черепушку не с хуя. На личике застыла неестественная улыбка, и Слава открывает всю корпоративную почту, куда, за время его отстутсвия, налетело несколько стр писем неравнодушных слушателей. Шкварится не шкварится, а Каррелова еще слушают, но сколько это будет продолжаться? Он должен найти артефакт. Какие поблизости – задает молевому гуглу вопрос:

– А тебе Славочка нужно, чтобы снайперы, с соседских девятиэтжек, дядечек в черном, убрали наконец? ммм?

– Полезные Алексею, и, если ты меня поведешь, я смогу устроить так, что дяденьки в черном и не догадаются. Паранойя, как никак – Слава стучит пальцами по виску, довольный, с широкой улыбкой в ответ.

– А, что, Рыбки уже не интересуют? Мне только начало становиться интересно… Я с удовольствишком скажу тебе, где находится маленький и слабенький. Коснешься и расколется, под стать тебе, пройдемся непрменненько в полноченьку… – Замолкает, сложив ладошки в молебном жесте, повторяя его выражение лица, мимику, каждое моргание, пока чувствуещий, как проваливается в вату, утопая, в нос забивается. Но Слава упорствует, находит злосчастное письмо и не предумывает ничего лучше, после долгого, получасового, отключающегося сознания, решает забить эту Рыбку в даркнет и листает всякое о рыбах, не желая даже вникать, что темный тырнет имеет под этим. Приторно сладкая вата забивает рот, прижимая язык к небу, когда он находит форум, на самом дне, пройдя все стадии педофилов, новых синтетических наркотиков "недорого", и даже продажу краснокнижных рыб, спекулируя словами рыбка-секс-секты, с одного форума на другой, «сучки дорого», где знатоки делятся отзывами о борделе некого Жоры Грежина, который пидорас и хуесос, цены заламывает, и телки у него такую херню гонят, что хуй упал. Ссылка на группу прикреплена в первом же разоблачительном посте админом, и из обоссаного родного обосранного подьезда, где нос уже чувствует только сладковатый аромат, его выбрасывает на чужбину…


На группе его расследование и кончается, так его вырубает. Сил хватает только поставить ноутбук на дальний угол дивана и положить под голову локоть, как он засыпает.

***

На форуме шизофреников, на который его выводит светлый нагретый макбук, его проблема не нова и некая Плисецкая Юлия рекомендует пить кветиапин, на ночь, всю дозу, завидуя ему, что у него не кветиапин, а севкуроль, в ее пнд он закончился. Так они и переходят в личку, но общаться, разговаривать, пиздеть им не о чем – ей нечего спросить, ему нечего сказать, и для приличия послав пару сообщений поддержки, после того как выяснил, что она мтф, чтоб не думала, что он трансфоб какой. Закрывает голубой простенький сайт, со сделанной членом личкой. На часах семь вечера и привыкший просматривать все сквозь призрака, до приема таблеток, не обращая внимания на холодок и озноб, тошноту и бьющееся заячье сердце, сейчас, излечившийся от интернет-завистмости, читающий на диване найденную в тумбочке умную книжку, возвращается к Ней, страшно. Ручьи со лба и ладоней, по спине, паника, от одного упоминания моли, но Слава идет к ней и, смотря на клавиатуру, просит идти уже за артефактом:

– Мой смелый рыцаречек Славочка! Не переживай, с артефактом станет легче, эта глупенькая человеческая паника пройдет…

– Пошли уже за артефактом.

– Даже не думаешь увеличивать дозы и бежать в церковь? А, вдруг попадется с артефактом и они меня изгонят? Хотя о чём это я, человеческая любовка – наркотик, мне нравится, – он ее не видит, но уверен, она крутится от нетерпения, волосы, с сидящими в них бабочках, развиваются, крыльями попав в ловушку тонких как проволока волос.


– Тогда иди на ближайшую заброшку, Слава


Это какая-то проверка, мнгогоходовочка и блеф – но, чтобы она не узнала, что он знает, Слава послушно, насколько может после севекроля, идет обуваться в потрепанные реперские кроссы, оставаясь в своем черном худи, в капюшоне, выходит из дома. Темно и прохладно, под ногами гравий и редкие лужи, в месиве панелек, недостроев не видно и Слава терпит самодовольство на ее лице, и подступающую панику, лезет в гугл мапс.

До ближайшей заброшки идти, оказалось, полчаса. По ночному, холодному, не проходному воздуху, по-питерски влажному, кажется он, выдыхает пар, впуская в себя, замораживая слюну, став предпочитать только толстовки с капюшонами и карманами для сигарет, которые теперь курит, подарив вейп Каррелову. Приключений по пути ему не встретилось, одни пьяные окрики мужиков и пара тройка шатающихся подростков, а вот на недострое моль шепчет ему на ухо, прижавшись губами к экрану, стеклу, что он здесь не один. Продольченко вздрагивает, пряча айфон, и спрашивает у моли тихонечко-притихонечко, не привлек ли он внимание гэбни.


Моль смеётся так громко, что кажется, ее услышит каждый в здании. И мутирует, расползается в его разложившемся трупе, с копашащимися гусеницами, повторяющие каждый его судорожный вздох. В недострое все девять этажей, но верхние стены так и не успели построить, оставив торчать одни железные балки – панорамные окна. Территория огорожена забором, сплошная гофрированная сталь, под которой заметен подкоп, и не мешкая, Слава проползает стараясь не зацепиться за острые края и не подхватить столбняк. Отряхиваясь от ледяной земли, грязи, нестираемой с черных джинс, идет в сторону девятиэтажки. Не заметить Продольченко мог только башенный кран. Строительная пыль, дубак, и тишина, ей совсем чуть-чуть до идеальной, нет, не приглушенные голоса, всего лишь намеки на них, едва слышимое эхо, отражающееся о промозглые серые стены. Ступает Слава аккуратно, стараясь не скрипнуть героиновым шпритцом, поднимается по усыпанным бычками строительному мусору. Следами пребывание молодежи и суицидников-сатанистов – бритва с запекшейся кровью, выделяющаяся сталью, тускло поблескивает в общей серости и жути. Голоса становятся громче. Постепенно вдалеке виднеется яркий огненный свет, сопровождаемый резким запахом горения, выжигающего остатки легких и наводя на воспоминания, казалось, совсем малой давности. Голоса становятся все отчетливее. Уж если Слава и немного думал своей небольшой головушкой, то в ней мысль о съебывании была вырезана четче любой другой. Но… Что не сделаешь ради умиротворённой и, в кой-то веке, полноценной жизни, с таким же мужиком, как и ты сам.


– Славочка-славочка, так просто пойдёшь к страшным дядечкам из подвала? Ты только обратись, я ведь любую услужечку выполню, – пропищал слащавый голосок карманной демонессы. Славочка мог заручиться своей нездоровой ориентацией, ака негомофобством, что беловолосая сейчас злорадно ухмыляется, наблюдая за его беспомощностью. Ну нет, Продольченко с такой херней связывается впервые, и на том спасибо, но отдавать власть над собой какому-то жалкому зеркальному демону, он не собирается. Труба не съела, значит и ей дорога прямиком нахуй.


– Да-да, единственное, что от тебя требуется – это поднести стакан воды в старости. Заткнись и не мешай.


Пф, показушник. И что ты собрался делать? План, стратегия, может хоть одна здравая мыслишка вдруг посетила твою, искореженную проблемами с психикой, головешку? М? Конечно же нет. Действительно, зачем ему напрягаться? Славе осталось лишь переступить порог и тут либо торжественная победа, которую он выманит всем известным способом, «на дурачка», или же поездка прямиком к карманной демонессе, которая на всю жизнь впечатает ему клеймо неудачника, с наслаждением наблюдая за его страданиями. Это самое страшное, что способна изобразить его изощренная фантазия.


Зайдя, внутрь, его окружили негерметичные стены, на каждую из которых то и дело проливался яркий, словно тысячи уличных раздолбанных в хлам фонарей, свет факела, приманивший сюда Продольченко. Однако, его внимание зацепила совсем не доисторическая архитектура помещения, если это можно было так назвать. Буквально перед его уставшим взором, на коленях, сидели люди, завёрнутые в чёрные, словно оформление даркнета, балахоны, причём настолько тщательно, что не было видно ни конца, ни начала их существа. А
преклонились-то они перед вырезанным и раскрашенным настенным изображением, являющимся точной копией адского существа, мирно сидящего внутри зеркальной поверхности Славиного айфона. Эх, какое видео бы вышло, сразу рейтинги б взлетели за стратосферу, этим же сейчас интересуется аудитория 14-ти летних фанючек?


Слава бы и дальше прикидывал сейчас ему нахуй не нужное оформление возможной съемки, если бы пранк не вышел из-под контроля. Не удержался пацан.


– Господа сектанты, че за парашу творим? – притворно сладко, словно надеясь на помилование из-за своей тупости, изрёк Слава. Быть умным – значит вовремя прикинуться дебилом. Но он, походу, немногочисленное исключение.


– Ты кто? – от загробного баритона Подольченко чуть не подскочил на неровном месте.


Лихорадочный смешок – сказываются проблемы с психикой, и Слава только ещё больше усугубляет и без того испорченное знакомство с хорошими ребятами. Он в панике огляделся по сторонам и зацепился беспокойным взглядом за намалёванный портрет попутчицы. И тут его шарахнуло. Может, ещё не все потеряно.


– Понимаете, я-я-я… – долбанное заикание, – Я очень интересуюсь вашей религией, – Слава, что ты несешь, – Поэтому хотел бы узнать о ней побольше всякой херни, – Слава, остановись, – Ага.


И настолько дружелюбная и дебильная улыбка, что Славе сейчас самому от себя кринжово, его остатки чсв потерпели крушение, с самой высокой точки мира.


– Смелый, да, – проговорил все тот же, завёрнутый в балахон с лицом, мужик. – Мы поклоняемся Ей – воплощению страха и страданий, прекрасной, но ужасной одновременно. Земля была создана единой для людей и магии, но Ей подобные, владеющие данным искусством, отдалились от людей, переставая властвовать над ними. Так не должно было произойти, из-за отсутствия контроля над людьми воцарился хаос. Благодаря Ей, артефакты, находящиеся глубоко в недрах нашей планеты, помогают восстанавливать давно утерянную магическую связь. Она пролила свет благодаря тьме. Мы обязаны Ей, поэтому преклоняемся перед Ней. Мы даже нашли один из тех самых артефактов, чтобы защитить его от воровских ручонок алчных людишек.


От услышанного в мозгу Дани обрели важность только 2 вопроса:


1) Почему его карманная сучка настолько влиятельна?

2) Что из этого правда, если не все?

Хотя бы попытаться поверить в правоту сказанного, это словно заставить тогдашний тытруб доплачивать проценты демонетизации, ни то, ни другое не кажется реальным. А если так подумать, чему ему удивляться? Если какой-то, Слава не боится этого слова, еблан сначала скинул ему свой манифест на подальше мирное содержание, ещё приблизительно 4-ех династий, потом его вечной спутницей стала зеркальная демонесса, единственная, кто не бросает ни его, ни его паранойю, то чего ему вообще шугаться? Вот и Продольченко не знает: ему истерично смеяться, или не менее истерично плакать.


– Артефакты, говорите? – здесь у него должны быть «прям светящиеся от заинтересованности глаза». – Знаете, я как раз собираю эти артефакты. Представляете, что будет, если их все собрать в одном месте? Что-то очень и очень ахеренное! Как идейка? – на что ты надеешься, Слав?


– Встречное предложение. Ты уже не первый, кто предлагает нам данную сделку. Почему бы тебе спокойно, тихо-мирно, – не уйти, – Не умереть здесь?


Слава почувствовал сзади чье-то присутствие. Чутьё не обмануло: пути бегства преграждены множеством сектантов. Казалось бы, ничего сложного, просто выманить у этих отсталых от времени хуил артефакт, а сейчас он, в буквальном смысле, зажат в действиях. Такого конца Продольченко не ожидал и никак не хотел ожидать. Уж если умереть, то хотя бы не так убого, и не от рук каких-то конченных.


Слава, думай, так просто оставить дорогого себе Лешеньку ты не сможешь, ещё не вкусил всей той манящей прелести отсиживания в гейском гнездышке. И если не поторопишься – не узнаешь и не прочувствуешь ее. Жалко ты не в типичном фэнтези-фильме или фанфике, где повернутые авторы наделили тебя чуть ли не силой бесконечности, что ты сейчас это наступление одним плевком перебил. Здесь, в твоём распоряжении только собственные прокуренные мозги, от которых сейчас осталось лишь безжизненное месиво.


И тут Славу шарахнуло. Ещё сильнее, чем несколько минут до этого, да так, что по остаткам его гордости словно торнадо прошёлся, сметая даже самые малые остатки чсв. Казалось, даже 200 с лишним косточек внутри его хрупкой оболочки встрепенулись. «Похоже, свидание с этой сучкой пройдёт совсем не у меня» – злорадно, будто псих, усмехнулся Подольченко.


– Последний аргумент и сдаюсь, – сектанты приостановились. – Смотрите, – пафосно сказал он и впихнул в лицо их главному свой перебитый, чуть ли не насквозь, телефон.


Только вместо того, чтобы показать компромат, экран белеет и девочка-моль, как на фильтре-фрески царствено скалится, задрав носик, раскинув тонкие ручки с налипшим кое-где на кости мясом, растягивая слова, беззвучно шепчет: «дети мои». И тут сам открывается типаворд, поверх девчушки. Он проматывается вниз с такой скоростью, что сливается в одно серое пятно. Если бы лава от испуга не смотрел в глаза главному по части экстрерармуса человечества, то не увидел бы, как текст впитывается в побелевшую радужку.


Как остальные сектанты окружили их плотным кольцом, вместо того, чтобы раболепно вставать на колени перед мертвым Славой, не заметил и как ёбла заволокло превосходство, самодовольство и безграничная детская, непосредственная радость, передающаяся вместе с Элджеевскими глазами.


Дальше мужик негодует, что распинался тут перед нерадивым братом, острым языком раня в самое сердце, что если он будет так перед братьями заикаться, ЕЁ волю точно не выполнят и за его жертвоприношения кому-то придется отмотать срок, его, конечно, выпустит Хозяйка – а вот и раболепие, но все же ведет его в эскорте братков.


– Ты же грозился меня выпотрошить

– только пальцы отрезать…

его приводят к несущей стене, на которой у граффити появились собственные граффити. Простукивая кулаком, как в Гарри Поттере, штукатурка отъезжает нанотехнологией и ему предстоит неровный зеленый осколок разбитой бутылки с острыми краями.


Главный сектант трепетно берет его в руки, с любовью поглаживая стекло и с такой вселенской грустью во взгляде, остальные адепты тоже сдерживают слезы, как мальчишка, узнавший, что виртуальный Хогвартс – всего лишь ролевая игра.


На безопасный телефон приходит смс с адресом. Подписано просто и ничуть не высокомерно: «Ирен Адлер». Главарь уже собрался уходить раздавать сегодняшную дозу герыча, как Слава, со словами «на, Шерлок», показывает ему сообщение.


Почему он это сделал?

Почему сказал то?

Откуда знал, что смска предназначена им?

А вдруг, это шлют масоны, чтобы отсеять самых умных, как цикада? И это ловушка, только не знают, что ты фанат ббсишного Шерлока!


Но стоит коснуться донышка бутылки, Слава вмиг успокаивается, как под транками – знал, потому что он и является девчушкой-молью и она ему помогает, потому что уроборос кусает свой хвост, вот.


Плотоядная, с желтыми зубами в воспаленных деснах, ухмылка добавляет капельку в чан брезгливости и темноты, у каждого имеющнгося, еще способен выдержать Славочка Продольченко человеков, прежде чем заиметь бессонницу и пойти резать людей.

***

Остальные его * здесь вырезаннные проиключения смелого ссыкла*или попросту – в куче битых бутылок, прерываший пятую банку из-под пива, по соседству с зеленым плащом. Никто не охранял, только колящиеся стремные типы, ставшие Славиной последней каплей. Нихуя он больше не искал.

Уже дома, с горстью фензетата в дрожайший руке, ему приходит смс на безопасный теолефон – приглашение на вписку от Хаффман и радостный голдеж "познакомь-познокомкай с ебарьком, ну познааакомь, прижимающийся" – вопрос эстетики встает костяшками попрек горла – молью.


зе енд из Hard Black Cherry Drink


Оглавление

  • Ягодный гараж раз
  • Ягодный гараж два
  • Ягодный Гараж три
  • Ягодный гараж четыре
  • Ягодный гараж пять
  • Ягодный гараж шесть
  • Ягодный гараж семь
  • Ягодный гараж восемь
  • ягодный гараж девять