КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Воплощённый. Падение рода (СИ) [АлеХа] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Алеха Воплощённый 2. Падение рода

Глава 1

Февральская Москва, укрытая толстыми шапками снега, выглядела празднично. По широким расчищенным от снега тротуарам неспешно передвигались тепло и богато одетые люди. То тут, то там, были видны играющие дети, слышен детский смех. Через дорогу летали снежки, слепленные слабыми детскими руками, ими же и запущенные. В огромных бесформенных кучах снега, высившихся с двух сторон от широкой дороги, ещё можно было опознать когда-то стройные и красивые снежные крепости, возведённые перед праздником нового года. Снежные укрепления почти потеряли свой внешний вид, но сохранили функциональность, и детям этого было достаточно для радостной возни.

Вдоль тротуаров ровными рядами высились огромные ели, присыпанные толстым слоем снега, похожие на диковинных чудовищ.

С крыш домов, за гуляющими прохожими и играющими детьми следили горгульи. Большинство каменных созданий было занесено снегом, представляя собой огромные сугробы и как бы сообщая стороннему наблюдателю, что вот уже минимум месяц эти фигуры не совершали ни одного движения. Но среди десятка таких массивных сугробов всегда скрывались одна или две горгульи, блестящие на солнце чистым каменным глянцем, всегда готовые сорваться в полёт, всегда знающие, что происходит вокруг.

Жители столицы привыкли к этим стражам порядка и уже не обращали никакого внимания на редкие полёты массивных гротескных каменных фигур. Если куда-то летит, значит, где-то гражданину империи нужна помощь. Москвичи же торопились прожить ещё одну светлую зиму ярко, мирно и весело. Насладиться короткими месяцами беззаботного отдыха, набираясь сил перед мрачной весной и кровавым летом.

Но такие были не все. Не для всех жизнь расцветала мирными красками зимой, теряя опасность и риски. Не для всех только лето было временем, когда они ведут войну. Были те, кто стоял на страже империи все двенадцать месяцев в году, семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки.

Совсем недалеко от площади гуляний мрачной громадой высилось здание службы безопасности империи. Из окон некоторых кабинетов этого здания было прекрасно видно и слышно, как гуляет и радуется мирной жизни столичный люд.

В одном из таких кабинетов, лицом к окну, замкнув руки в замок за спиной, стоял и наблюдал за мирной жизнью столицы Вельцин Витольд Генрихович, канцлер Российской Империи.

В кабинете стояла вязкая тишина, изредка нарушаемая шорохом страниц, переворачиваемых вторым и последним человеком, занимающим этот кабинет. Ещё три фигуры, чинно рассевшиеся на стульях вдоль стены, людьми не были. Три гремлина, совершенно неподвижно вот уже час сидели на стульях и только вращали глазами и совсем изредка шевелили длинными острыми ушами, стараясь делать это беззвучно и не привлекать внимания высокой фигуры, замершей неподвижно у окна.

Сухарев Степан Карпович, изучающий материалы довольно пухлого дела, перевернул очередную страницу и тихонько улыбнулся, краем глаза поглядывая на своих обормотов.

Чтобы его гремлины сидели неподвижно? Не издавая ни звука?

Только ради этого уже стоило явиться к господину Вельцину.

Раньше с канцлером его судьба не сталкивала. Как-то не сходились пути дорожки у Сухарева из младшей ветви имперского рода и третьего по силе мага империи, рождённого простым рабочим. Степан Карпович не знал всех деталей жизни канцлера, но факт того, что не аристократ смог стать одним из сильнейших магов империи, был ему известен. И вот ему довелось на себе ощутить его силу. На себе и на своих воплощённых обормотах. Ох, как их припечатало «лёгким недовольством» канцлера, когда привыкшие безобразничать гремлины, попытались, как обычно, наплевав на желание своего хозяина, напакостить и тут. Что-то сломать, что-то украсть, что-то подменить. Даже их хозяина пробрало. А гремлины замерли на стульях статуями и вот уже час сидят, боясь привлечь к себе внимание. Только в ужасе глазами вращают.

Дочитав последнюю страницу и отложив её в сторону, Степан Карпович слегка кашлянул, привлекая внимание канцлера.

— Уже ознакомились? — канцлер отвернулся от окна, и взгляд его бездонных голубых глаз упёрся в приглашённого мага, заставляя того немного напрячься, — это все материалы, которые нам в настоящее время доступны. Сами видите, негусто.

Сухарев Степан Карпович, высокий, крепкий мужчина, выглядящий лет на пятьдесят, одетый в полувоенный тёмно-синий френч, согласно кивнул. Информации было не густо. Но и не пусто! Она была не сортирована, не структурирована, не систематизирована. Но её было достаточно для первоначальных выводов.

И всё выглядело так, что дело, для которого его вызвали, обещало быть интересным!

Канцлер тем временем подошёл к массивной двери казённого сейфа, вмонтированного в межкомнатную стену, прижал ладонь к замку-анализатору. Через несколько секунд магический замок сейфа разблокировался, канцлер распахнул дверцу и извлёк из глубины защищённого хранилища небольшой свёрток.

— Возьмите, Степан Карпович, взамен вашего личного, — бросил он на стол перед магом свёрток, — Там, куда вы направитесь, он вам будет жизненно необходим. И не забудьте на выходе сняться с учёта по старому протоколу и встать на учёт по новому.

Сухарев в предвкушении рванул бумажную упаковку, уже подозревая, что именно он увидит. Даже гремлины возбуждённо зашипели, почувствовав эмоции своего Воплотителя.

Катализатор! Третьей категории!

Дрожащими руками Степан Карпович извлёк из разодранной бумаги пластину артефакта и торопливо, как будто боясь, что хозяин кабинета передумает, сорвал с шеи свой, уже ставший родным за долгие годы использования, катализатор второй категории и надел на его место новый, тут же придавив ладонью и активируя привязку.

Канцлер ждал, с лёгкой улыбкой наблюдая за действиями Сухарева. Он мог понять эмоции мага, часто по долгу службы покидающего Воплощённый план.

Катализатор первой категории — самый простой вариант артефакта — империя продавала налево и направо, поддерживая лояльные рода. Он позволял магам за границами своей родной маны восстанавливать запас магической силы и применять заклинания второго и третьего круга магии. Не всем хватало силы на собственном запасе призывать молнии с небес или намораживать в атмосфере глыбы льды и обрушивать их на противника. С катализатором же даже слабый маг оставался таким в любой точке мира, а не только на территориях собственного Воплощённого плана или родственного ему по энергии. Сильный же маг раскрыть всю свою силу с катализатором первой категории не мог.

Для этого существовал катализатор второй категории — изделие более сложное, дорогое и ёмкое. Этот улучшенный артефакт позволял хорошему, сильному магу оставаться таковым на любой территории, кроме, разве что, враждебных Воплощённых планов. Практически всегда иметь неограниченный доступ к энергии своего родного плана. Творить заклинания без остановок, не задумываться о возможности окончания магической энергии. И быть ограниченным лишь собственным умением и силой. Но катализатор второй категории империя просто так на сторону не продавала. Сила, считал император, должна быть сконцентрирована в своих руках.

Но, канцлер был уверен, что Степан Карпович, будучи членом имперского рода, хоть и младшей его ветви, не один раз слышал про катализатор третьей категории. Поднимающий силу применяющего этот артефакт мага на целый круг. Поднимающий потолок заклинаний на целую ступень. Делающих держателя сильнее. Намного сильнее!

— Страшно представить, господин Вельцин, что за задача передо мной будет поставлена, если она не может быть решена без катализатора-тройки? — поинтересовался Сухарев у канцлера, сразу, как только привязка артефакта сработала.

— Не каждая задача решается силой, Степан Карпович, но, согласитесь, было бы неправильно, если сила вдруг окажется нужна, не озаботиться её наличием, — искренне улыбнулся в ответ канцлер, — Но не переживайте. Всё будет немного проще, чем вам представляется. Задач перед вами будет несколько! Первая — школа подготовки боевого резерва номер семь в Екатеринбурге. Вы возьмёте на себя все полномочия директора, восстановите учебный процесс и приведёте его в соответствие с уложением имперской академии.

— Извините, господин канцлер, но, как же положение о привилегиях родов? — удивился Сухарев, — я не проходил собеседования с магами Апраксиных, не представлен их патриарху и не приносил им никаких клятв!

— Положение о привилегиях родов к нашей ситуации никак не относится! — отмахнулся от возражения канцлер, — империя имеет личное разрешение патриарха Апраксиных на определённые действия на территории их города. Ваше назначение — одно из них.

Степан Карпович шумно выдохнул, осознавая то, что только что услышал от канцлера. Личное разрешение на действия, в обход всех положений!

— Насколько широки мои полномочия в школе?

— По сути, школа выходит из-под юрисдикции Апраксиных и лишь обязуется поставлять им выпускников. По возможности, — хитро улыбнулся канцлер.

— Но, получается…

— Верно, — не дал договорить Сухареву канцлер, — школа номер семь переводится под крыло имперской академии и ваша задача, в том числе, озаботиться подбором правильных кадров. Но это дело не ближайшего года. Это далёкая перспектива. Пока — восстановить школу и запустить учебный процесс. Вопросы по этой задаче ещё есть?

— Пока никак нет, нужно смотреть по месту, — ещё шокированный услышанным, ответил Сухарев и, кивнув на папку с документами, которую изучал ранее, добавил, — информации мало, без рекогносцировки не обойтись.

— Тогда ко второй задаче, — удовлетворённо кивнул канцлер, — она имеет более высокий приоритет, чем первая. Некромант! Так называют этого мага создания Башни-Из-Слоновой-Кости. Пока, за неимением альтернативы, мы будем называть его так же. Его необходимо найти.

— И убить! — кивнул Сухарев, поглаживая новый катализатор.

— Зачем же сразу убить? — удивлённо нахмурился канцлер.

Воздух в кабинете сгустился, на грани слышимости что-то тонко-тонко засвистело. Тяжёлые незримые руки опустились на плечи гостей кабинета. И если маг из имперского рода стойко перенёс недовольство канцлера, то тройка гремлинов с писком ссыпалась под стулья.

— Некромант что-то сделал такое, за что его нужно сразу убить? — очень вкрадчиво и медленно поинтересовался и побледневшего Сухарева канцлер.

— Нет, но, в этих бумагах сказано, — неуверенно кивнул на папку на столе Степан Карпович.

— Всё, что там сказано, лишь слова! — резко прервал Сухарева канцлер, — не дело верить всем на слово. Ваша задача — найти Некроманта! Или, если это не получится сразу, как скорее всего и будет, найти подтверждение или опровержения этих слов. Перед тем как отдать приказ на уничтожение, император желает составить собственное мнение о том, что за новый План ищет к нам дорогу. Как он это делает, и может ли он быть другом империи. Или, хотя бы, не быть её врагом!

Степан Карпович с трудом втянул сквозь стиснутые зубы воздух и кивнул, преодолевая сопротивление слишком сильно напряжённых мышц.

— Я понял, господин канцлер! Провести доскональное расследование! Найти, во всём разобраться и доложить!

— Я рад, что вы так быстро схватываете, Степан Карпович, — искренне и по-доброму улыбнулся канцлер, совершенно не снижая интенсивности давления неоформленной магией, — и для помощи привлекайте к работе краевую инквизицию, они уже давно имеют в этом вопросе свой интерес. Помогут нам, а мы поможем им. Но, только не забывайте! Интересы империи могут не совпадать с интересами инквизиции. Используйте их следователей, но выводы делайте сами. И главное! Если Некромант не сможет быть нашим другом. Если он окажется врагом. Постарайтесь сделать так, чтобы он оказался врагом не Российской Империи. А чьим-нибудь ещё врагом!

И Сухареву Степану Карповичу оставалось лишь кивнуть, буквально на подкорку записывая приказ канцлера.

Витольд Генрихович же, видя, что гость собрался с мыслями и правильно запомнил всё, что нужно, убрал давление магии. Уже буквально через несколько секунд воплощённые гремлины из личного отряда Сухарева, зашевелились, приходя в себя. Ещё через минуту они уже забрались на стулья и замерли там беззвучными уродливыми фигурками. Вот ведь! Не сильно умные, ужасно непоседливые, но очень и очень полезные создания! Вот только они ещё и ужасно болтливые создания! О чём, для сохранения в тайне некоторых моментов разговора, забывать нельзя.

— А теперь к последней по счёту, но первой по приоритету задаче! — канцлер достал из-под стола сложенную в несколько раз карту, развернул и расстелил её на столе, — Как раз к той, ради которой вам и был выдан в вечное пользование катализатор третьей категории. Подходите ко мне поближе, я вам всё наглядно покажу! И гремлинов своих тащи, их память тут не помешает.

Повинуясь воле Воплотителя, гремлины с довольным рычанием кубарем скатились со стульев и прыжком запрыгнули на стол, окружив карту и с опаской приблизившись к источающей угрозу фигуре канцлера.

Центром карты был Екатеринбург. Очень схематично отображённый, хотя базовые ориентиры были нанесены детально и со всеми пояснениями. Центральный замок Порядка со всеми строениями. Внутренняя стена, отделяющая первое и второе жилые кольца города. Внешняя стена, сразу за которой начинается внешнее, третье, кольцо. Стороны света. Масштабная сетка.

Сам город занимал от силы треть карты. Две трети — территория вокруг города. Дикая, неухоженная, никому не нужная территория. Хотя форпосты были отображены точно и детально.

— Смотрите и запоминайте, — проводя над картой рукой, проговорил канцлер, — у вас есть три минуты.

С этими словами прямо поверх карты уральского города засветились совершенно иные территории.

Холмы, леса, горы. Странные строения, не похожие ни на что. Сухарев лишь нахмурился, а вот гремлины радостно зашипели, поочерёдно тыкая кривыми пальцами с острыми когтями в видимые только им ориентиры.

— Твои гремлины рады увидеть кусочек родного плана, — улыбнулся одними губами канцлер и новым жестом подсветил два объекта на накладываемой проекции, — и они хорошо запомнят места, на которые накладываются вот эти два здания.

Степан Карпович тоже запоминал. Высчитывал расстояния, фиксировал ориентиры и запоминал. Это было несложно. Два объекта элементарно проецировались на карту окрестностей Екатеринбурга, спокойно привязывались к координатной сетке, и не стоило больших трудов запомнить эти места.

— Ваша третья задача, Степан Карпович, — видя, что поддерживать проекцию больше не требуется, канцлер развеял заклинание, — в указанных местах возвести форты со всей положенной инфраструктурой, способной вместить гарнизон численностью до ста человек и до пятидесяти воплощённых созданий, а также проработать логистику снабжения этих фортов. Дороги, посты, патрули. Сделать всё эту нужно максимально деликатно, не провоцируя Апраксиных. Хоть мы и имеем разрешение патриарха на все эти работы, но лишних рисков лучше избежать.

— Форты должны быть какой-то определённой конструкции? — чуть хриплым от волнения голосом уточнил Сухарев, дождавшись паузы в монологе канцлера.

— Обязательно! — улыбка снова расцвела на лице канцлера, — в обоих случаях требуется примерно двести — двести пятьдесят квадратных метров свободного пространства в центре каждого из фортов. Более точные размеры вам подскажут ваши же гремлины, когда сориентируетесь на месте.

— Неужели Апраксины дали разрешение на воплощение у себя под боком кусочка Башни-Из-Слоновой-Кости? — изумился Сухарев.

— Очень нехотя, — хмыкнул канцлер, — поэтому не стоит их злить, ведя себя слишком нагло и назойливо.

Степан Карпович поражённо замер, осознавая масштаб задачи. Особенно, если Апраксины вдруг открыто передумают, или начнут исподтишка вставлять палки в колёса. Тут даже катализатора третьей категории не хватит!

Словно прочитав его мысли, канцлер успокоил мага:

— Прямого противостояния с Апраксиными быть не должно. Катализатор вам выдан для обеспечения безопасности во время короткой экскурсии в эти форты представителя высшей знати империи! Всё-таки, магов уровня Воплотитель у нас, в империи, пока не так и много.

Глава 2

Проснулся я ранним утром.

Дико голодный, под, даже не урчание, а рычание живота, но совершенно целый, здоровый, полный сил и энергии. Пытаюсь сфокусироваться на окружающем.

Поворачиваю голову.

Родная комната! Сорванные в спешке вещи, пропитанные кровью и гарью, разбросаны где придётся.

На соседней кровати спит Крыло, прикрытый лишь лёгкой, слегка пропитанной кровью, тряпкой. Зато сам Крыло почти целиком покрыт тонкой корочкой засохшей крови. Его собственной.

Ещё две кровати пустуют. Собираю мысли в кучу. Что не так? Вспоминаю, что Нудный и Стержень всё ещё в лазарете. Вермайер не смог поставить их на ноги. Даже выделенных Апраксиными накопителей на это не хватило. Раненых было слишком много. Зато энергии накопителей хватило, чтобы укрепить стазис и не рисковать жизнью тех, кто в нём находится.

Сознание чуть пробуксовывает. Пытаюсь встать. Не получается. Перевернуться. Не получается! Одну руку совершенно не чувствую. Снова слышу рычание, издаваемое животом, и понимаю, что это не мой живот рычит.

Поворачиваю голову в обратную сторону, и взгляд упирается в черноволосую макушку, принадлежащую весьма симпатичной девушке, сладко сопящей на моей руке.

Эээ…

Сухорукова? Катя?

Лавина воспоминаний затапливает сознание и от фантомных болей на волю вырывается глухой хрип.

Вспоминаю всё, что было…

С трудом ориентируюсь по времени, но здравый смысл мне говорит, что это не следующий за окончанием Вторжения рассвет. А значит, всё случившееся было не вчера.

…позавчера.

Погружаюсь в сумбурные воспоминания.

После той самой словесной перепалки, когда Маришка просветила меня, как воплощают Планы, а Катя ненадолго притихла, стараясь не привлекать к себе никакого постороннего внимания, наш контракт был закрыт. Закрытие контракта официально подтвердил Вермайер, данные о его успешном завершении были занесены в наши личные дела, с фиксацией всех успехов и неудач за время его выполнения. С подсчётом трофеев и даже с описанием целостности внешних стен лазарета, которые мы, в том числе, обязались хранить. Вредные маги зафиксировали даже выжженную и осыпавшуюся штукатурку в местах попадания огнешаров суккуб. Мелочь, конечно, но придраться к чему-нибудь они были обязаны. Так как пока они фиксировали остальное, например, трупы суккуб, их лица становились всё кислее и кислее.

Вид же наших довольных физиономий магов Апраксиных напрягал, но до окончания Вторжения ничего они сделать не могли. Война. А мы полноценное боевое подразделение. Даже, несмотря на понесённые потери, отправлять нас «в тыл» было «расточительно».

Но это до окончания Вторжения.

Один из магов, явно выполняя приказ, с показной брезгливостью довёл до нас распоряжение рыцаря Порядка. До окончания вторжения нам надлежит находиться на текущей позиции в готовности вступить в бой. Или по приказу или без оного, если будет нарушение периметра безопасности!

Чёрт возьми! Ни пожрать, ни пос… хм… В общем, сиди и грейся в лучах слабенького февральского солнышка, изредка шевелись, чтобы не застыть и жди…

Таков порядок!

Но, к счастью, или нет, повоевать нам больше не пришлось.

Окончание Вторжения я ощутил, как говорится, всеми фибрами своей души. И это, чёрт возьми, было совсем не образно!

Вернувшийся привкус пепла, похожий на тот, что ощущался в момент начала Вторжения, лишь немного подготовил меня к тому, что случилось далее.

Трупы суккуб подёрнулись дымкой, слегка осели, начиная растворяться в тумане Вторжения. Один в один как было описано в учебниках. Но в какой-то момент меня словно пронзили сотни иголок, тело сковало острым колючим параличом. Ледяная волна какой-то дикой истомы накрыла меня с головой, ударяя снаружи, как будто пытаясь прорваться внутрь меня, по ощущениям, разрывая кожу, ломая кости и ища вход куда-то…

Как будто сквозь вату я услышал рык-стон Крыла. С трудом открыл свой единственный глаз и в шоке увидел, как Крыло падает со скамейки прямо на землю странной изломанной, намертво парализованной фигурой.

А ещё я увидел, как наливается угрожающим ярким жёлтым светом наконечник копья парня, словно маяк в ночи, привлекая к себе и к нам совершенно ненужное сейчас внимание.

Я видел, как Катя кидается вперёд, собираясь поймать Крыло и стремясь оказать ему посильную помощь.

И я снова ощутил присутствие на краю сознания равнодушного разума, который больше не был равнодушен. Обозначившее себя создание костяного двора фонило странными чувствами, которые я не мог однозначно понять. Странными, но очень и очень сильными. Что-то отдалённо похожее на гордость за проделанную работу, удовлетворение о того, что риски не оправдались, уверенность в собственной правоте, веру в исполнение собственной воли и надежду на что-то, что совершенно ускользало от моего понимания.

А ещё, когда оно глянуло на мир моим глазом, я на мгновение увидел потоки энергий, буйствующие передо мной. Сгустки яростного пламени, до этого момента запертые в материальных телах суккуб. Сияние упорядоченной до полной кристаллизации энергии Порядка, закованной в тела Воплощённых и магов. И скованная до алмазной твёрдости энергия рыцаря Порядка, видимая сквозь множество стен школы.

Маришка. Рыцарь Порядка. Сестра…

Непонятная надежда иной сущности была направлена именно на неё. Пугая меня силой желания заполучить этот алмаз, разбавленного опаской сломать его и потерять.

Тем временем со сгустками яростного пламени энергии суккуб происходили стремительные изменения. Они покидали мёртвые тела, ведомые чем-то, что можно назвать духом этих существ. Слияние планов открыло им путь обратно на свой План и духи, в окружении энергии, рванули «домой», неся в себе информацию о каждом мгновении своего пребывания в этом мире.

Рванули, не разбирая ничего, слепо, стремительно. Не замечая, что каждое тело отмечено рунной печатью, сияющей в моём сдвоенном восприятии принадлежностью к костяному двору. Руны рвали дух и энергию суккуб на неравные части, беря за право вернуться «домой» небольшую частичку существа. Совсем-совсем крохотную! Руны пока слабы, наложены слабым оружием в присутствии слабого мага, но даже такие, они умудрялись вырывать для костяного двора энергию жизни.

И эта энергия искала путь через тех, кто наложил эти руны и своим присутствием их закрепил. Даже несмотря на то, что ни я, ни Крыло не были в курсе такой подставы…

Грёбаные незадокументированные функции!

Пока контакт с иным разумом не разорвался, пока я ещё имел доступ к его знаниям, на кураже, я сформировал из тумана костяного двора мощный маслянистый чёрный клубок, один в один как тот, что источал защитный столб, скрывающий наше присутствие. Просто сформировал, вытащил и брякнул на нашу лавочку, расплёскивая незримый дым и заставляя всех, кто заинтересовался происходящим, найти дела поинтереснее. Надолго его не хватит, но мне надолго и не нужно. Заодно, пользуясь резко возросшей «послушностью» окружающего пространства, силком пропихнул рвущуюся в меня энергию, размазывая её по туману костяного двора. Заберите её нахрен! А то она сожжёт меня к чертям!

«Ты прошёл посвящение, молодой Некромант» — холодный шёпот ввинтился в моё сознание, минуя уши, впервые полностью становясь понятным, — «ты первый раз забрал чужую жизнь и поделился этим даром с Долиной-Туманного-Предела».

Пока тело пыталось справиться с параличом, как будто абсорбируя малую часть потока жизненной силы суккуб, переправляемых в костяной двор, или, как оказалось, в Долину-Туманного-Предела, мои мысли возмущённо взметнулись, пытаясь переварить услышанное.

Как, первый раз? Как, забрал? Я тут вообще никого не убил, только Крыло по-молодецки и по мере того, как мы подставляли их ему под копьё, перфорировал суккуб. Зато я убивал раньше! Диких! Вернее, их убивал скелет моими руками. Но моими! Моя совесть с трудом, но примирилась с этим убийством!

Холодный разум создания иного плана воспринял мои возмущённые мысли как прямые вопросы и быстрым перебором кристально чётких образов «объяснил» мне ситуацию.

Крыло, Катя, Стержень, Нудный и я — одна банда. По меркам этого мира. Лидер банды — Крыло. Юридически, в документах школы значится именно это. Фактически же, Катя, Крыло, Стержень и Нудный являются моими воинами, так как приняли энергию костяного двора, транслируемую мною в этот мир. Мою энергию. Мою магию. Впустили её в себя и себя же ею и изменили.

Всё.

Теперь я несу за них ответственность! Всё, что делают они — они делают с моего согласия и моей волей. Поэтому всё, что нашинковал Крыло, зачлось и мне. Тем более руны-метки вырывающие часть жизненной энергии из трупа, впечатываются только в присутствии Некроманта. Хоть и слабого и ещё и не прошедшего «посвящение». Если бы Крыло вёл бой один, а я был далеко-далеко, ничего этого бы не было.

По поводу же убийства диких. Для Долины-Туманного-Предела, дикие — это вообще никто. Пустое место. Живое, мыслящее, но совершенно неинтересное. Как и любой обычный человек этого мира. Не маг.

Жизненная энергия обычного человека совершенно неинтересна костяному двору. Она пуста. Максимум, что с неё можно получить, это небольшие усиления самого Некроманта. И то, нужно резать таких людей сотнями, причиняя мучительную боль и долгие страдания, чтобы выжать хоть насколько-то адекватное количество энергии. Для Некроманта. Не более.

А вот магия иных планов… Это совсем другое. И человек, впустивший в себя магию, становится для Долины-Туманного-Предела вполне себе интересным. И чем сильнее маг, чем больше он в себя энергии другого плана впустил, чем сильнее он под её действием изменился, тем он «вкуснее и питательнее». Тем больше его смерть, опечатанная руной-меткой, даст пользы, как Некроманту, так и стоящему за ним костяному двору.

Ну а Воплощённые создания — это совершенно отдельная песня. Чистая энергия жизни. Искрящаяся, пузырящаяся, пьянящая! Натурпродукт!

Вот только хоть этот продукт и «натур», но свои тонкости есть и тут. И называются эти тонкости — совместимость. Энергию не каждого плана легко поглотить и усвоить. Есть более мягкие, лёгкие и «питательные» планы, энергия которых даёт много и не рвёт на части тело Некроманта, транслирующего эту энергию на свой план. А есть вот такие… Мне, чтобы спокойно поглощать энергию Огненных планов, нужно ещё расти и расти. Зато план Порядка для меня — совершеннейший деликатес! И мои рефлексы мне это и твердили. По-своему.

Что нужно, чтобы «расти и расти»? Если медленно и спокойно — то ничего. Просто пропуская через себя магию Долины-Туманного-Предела, изредка «ныряя» в её пространство, я буду расти в силе. Медленно. Уверенно.

То, что происходит сейчас — парализующая боль, спазмы мышц, ощущение сплющивающей и рвущей тебя на части энергии — это второй путь. Более быстрый. Более опасный. Более мощный. Убивай! Убивай Воплощённых тварей иных планов! Убивай магов, служащих другим, убивай тех, с кого можно получить энергию жизни и рост силы будет непередаваемым! Всё будет зависеть только от количества жертв. Можно даже убивать обычных людей! На первом этапе их жизненная сила даст какой-то прирост силы и это не так опасно, как охота на сильных Воплощённых.

Я с брезгливым возмущением отбросил от себя эти назойливые образы, рисующие кровавые ритуалы и прочую грязь и мерзость.

Есть вещи, опускаться до которых нельзя никогда! Ни при каких условиях!

Невесомый «хмык» показал, что моё неприятие показанного не осталось незамеченным. Следом за ним последовало лишь ощущение равнодушного пожатия плеч.

«Каждый сам выбирает свой путь» — холодный шёпот снова ввинтился в сознание, минуя уши, заодно обезболивая тело и даря облегчение от боли, — «Каждый получает возможность достичь желаемого. В этом суть Долины-Туманного-Предела».

И я с облегчением осознал мысль, которую до меня хотели донести. Сложно не осознать, когда в качестве наглядного примера тебе показывают тебя самого. Словно кадавра, соединённого из двух частей. Из двух почти одинаковых половинок, соединённых желанием каждой из них. Костяной двор даёт возможности, совершенно не принуждая ни к чему. Даже я, прямо сейчас, могу отказаться от его дара и уйти.

Умереть.

Отпустить на перерождение двух Александров Апраксиных, соединённых во мне. Один — растворится в твёрдом Порядке, в жертву которому и была принесена душа местного Сашки, в процессе ритуала краем «хвоста» зацепившая монохромный туман костяного двора и всколыхнувшая своим «движением» волну интереса спящего многие тысячелетия Плана. И его желание — доказать отцу и деду, что он тоже силён, что настоящий Апраксин — это не только Порядок — уже не сбудется. Другой, возможно, переродится без памяти о прошлых жизнях и его желание — вернуться домой, к родителям и брату — тоже не исполнится.

А потом со вспышкой эйфории поток энергии жизни, бьющий в меня мощнейшим напором, прекратился, и боль исчезла, забрав с собой кристальную ясность мыслей и видение магии. Заодно и защищающий нас от постороннего внимания чёрный дым рассеялся.

Оставив мне только жуткую слабость.

— Эй, щенки!

В нашу сторону двигался тот самый маг, что совсем недавно изучал трупы суккуб, фиксировал наши «подвиги» для протокола и постоянно на нас косился.

— Собирайтесь и валите к себе в общагу! Вторжение завершено, ваше присутствие больше тут не требуется!

И обозрев картину, открывшуюся ему, растянул губы в издевательской усмешке и засмеялся громко и максимально обидно:

— Что, чернь, возомнили себя аристократией? Нашли кучку артефактов и решили, что Вторжение для вас теперь игра? — дойдя до нас, маг склонился над Крылом, хрипящим от боли и неспособным ни шевелиться, ни говорить, — Радуйтесь, что госпожа Апраксина отдала чёткий приказ, вас не трогать! Если вы, конечно, сами не будете напрашиваться! А вы не будете?

Взгляд этого мага внушал. В его глазах легко читался приговор, который он уже нам вынес и который он же и приведёт в исполнение.

— Порядок требует, чтобы вы вернулись на предписанную вам территорию, — оскалился маг, окутываясь энергией и совершенно без слов и жестов проявляя на себе «стальную кожу», продвинутую «каменную кожу», сугубо Апраксинскую фишку, — и вам на это ваш же, школьный, устав отводит ровно пятнадцать минут. Время я засёк. Должен предупредить, что если вы не успеете покинуть опасную территорию, я лично вас уничтожу! Как злостных, групповых нарушителей.

Захотелось матерно выругаться.

Память подсказывала, что совсем недавно возле двух окон, из которых отлично просматривается этот двор и, соответственно, отлично видно всё, что сейчас происходит, я видел энергию порядка, характерную для боевых магов сопровождения. Это значит, что ещё двое магов сейчас наблюдают за нами и ждут любой нашей ошибки. Любой!

Поэтому, никакой глупости! Сказали, идите отсюда? Идём! Нет сил идти? Ползём! Нет сил ползти? Всё равно, мля, ползём! Находим силы и ползём! Потому что ничего другого тут не проканает!

Глянув на массивную фигуру Крыла, запакованную в доспехи, на его копьё, так и стоящее у лавочки и направленное наконечником в небеса, оценив остатки своих сил, а также оценив комплекцию Кати, я понял, что как есть, мы не справимся. Доспехи тут были лишними.

Очень аккуратно, не давая ни грамму магии костяного двора вырваться наружу, я потянул и доспехи, и копьё на иной слой реальности, сразу же их развоплощая. Заодно пытаясь подготовиться к возможной реакции. В зависимости от того, как это действие будет выглядеть и как будет воспринято Апраксиными.

Повезло…

Замерцав, и доспехи, и копьё просто рассыпались невесомой, тускло светящейся зелёным, пылью, оставив на замёрзшей земле одетого в лёгкие, рваные, местами прожжённые тряпки, парня. Покрытого сочащейся из всех пор кровью.

Маг, увидев это, засмеялся ещё громче:

— Хаос! Идиоты, неспособные отличить нормальный артефакт от одноразовой дряни! Госпожа Рыцарь о вас слишком высокого мнения! Пшли вон отсюда!

И плюнул мне под ноги.

Высокомерная тварь!

Но, хотя бы не пнул. А хотел. Даже начал движение ногой, но передумал…

Что-то пробормотал про свой Порядок и отошёл в сторону, ещё раз напомнив про время.

Это были самые тяжёлые и унизительные пятнадцать минут в моей жизни! Я надеюсь.

Очень и очень надеюсь, что больше такого со мной не случится. Висеть на хрупкой невысокой девушке было для меня просто отвратительно. Я ненавидел и презирал сам себя. Но любая попытка идти самостоятельно приводила к падению. Подняться сам я уже не мог. Мышцы сводило, руки-ноги не слушались.

Каждое такое падение замедляло нашу процессию на драгоценные минуты. Маг, незримой угрозой, шёл за нами в нескольких метрах, действуя на нервы ещё сильнее.

Несколько раз я порывался, наплевав на взгляды Апраксиных, обратиться к магии, но Катя шипела на меня не хуже кошки и умоляла просто молча висеть на ней и не мешать ей тащить ещё и Крыло. Тот был вообще без сознания, залитый кровью, скользкий и жутко неудобный для транспортировки.

Как она справилась, я не знаю. Но мы все были у нас в комнате!

Живые!

Апраксины, твари, остались с носом, увеличив свой долг ещё чуть-чуть.

И сейчас, лёжа неподвижно и боясь разбудить прижавшуюся ко мне девушку, я размышлял о том, что усиление за счёт магии огненного плана мне совершенно не понравилось. Фантомные боли и ощущения — брр… Врагу не пожелаешь.

В бою же совершенно неприемлемо. Скрутит вот так, и всё, каюк!

Но, может быть, энергия жизни существ и магов плана Порядка мне понравится больше?

Ведь чтобы доказать отцу и деду, что их старший наследник ого-го, как силён, совсем необязательно оставлять в живых других Апраксиных. Для этого достаточно, чтобы выжила старшая семья. Отец, дед, сёстры, брат. А дальше — по ситуации, но, может быть, достаточно будет и одного деда.

Глава 3

Окончательно расковырялись мы ближе к середине дня.

Голод буквально пинками выгнал нас в сторону столовой. Все попытки заказать еду «с доставкой» провалились, ни один платный сервис не работал. Школьная артефактная сеть работала, но не отвечала на запросы. Пришлось собираться, мыться, по-быстрому чистить одежду, также по-быстрому её сушить и ковылять в главный корпус школы.

Во дворе, совершенно против ожидания, было светло и красиво. Если не приглядываться. И шумно. Пока мы спали, выпал свежий снежок, который скрыл большую часть тех следов вторжения, которые ещё не успели убрать. Но даже свежевыпавший снежок уже был утоптан и то тут, то там были видны фигуры младших учащихся, занимающихся разбором завалов. Трое парней и одна совсем маленькая девочка ручными метёлками обметали огромный каменный портальный камень, заложенный на школьном дворе ещё в первый год от основания школы.

Основной же шум доносился из-за забора школы. Где-то там велись основные работы. Расчистка, снос не подлежащих восстановлению зданий, поиск и уборка тел погибших.

А вот во дворе школы тел погибших уже видно не было.

На месте ворот копошились копейщики. Воплощённые. Целый десяток. Они разбивали огромные булыжники, бывшие когда-то частью массивной арки ворот, на куски, которые можно транспортировать. Весом явно менее тонны. И размерами поменьше человека. Один арбалетчик дежурил на стене и зорко наблюдал за всем, что происходит во дворе школы.

Глядя на них у меня снова засвербело в руках. Пальцы правой как будто наяву ощутили шероховатую рукоятку меча, а левая напряглась, компенсируя вес массивного иллюзорного щита. И тёплая волна магии прошла по позвоночнику, подталкивая вперёд и настраивая на бой.

«Убей! Забери их магию, силу и жизнь!» — отчётливый шёпот ворвался в сознание, но не заставил меня даже с шага сбиться.

Я хотел жрать! А не размахивать мечом с совершенно неизвестным финалом. Это шёпоту хорошо… шепчи себе что хочешь, а как отвечать, так сразу: «ой, сейчас мы с тобой знатно огребёмся!»

А раз, расхлёбывать мне, то пока не пожру, даже слушать его не буду!

До столовой мы добрались только через пятнадцать минут. Ткнувшись по очереди в три запертые двери и с грустью прочитав на них объявления о том, что столовая «номер такой-то» не работает. Работала только та самая, для администрации, в которой я кушал вкуснейшую пюрешку в день знакомства со своей будущей невестой.

О чём-то подобном подумала и Катя, так как зайдя в обеденный зал, стрельнула глазами в мою сторону, встретилась со мной взглядом и стремительно покраснела.

Пюрешки в меню не было. Котлет — не было. Супа — не было! Вообще никакого!

Был только универсальный паёк четвёртой категории.

И кисель!

И на выбор нам предложили взять либо вилку, либо ложку!

Силы ругаться были только у Крыла. Мы с Катей взяли по пайку, по стакану киселя и ушли ЖРАТЬ это «великолепие». Ложками.

Крыло ругался с поварихой, старенькой бабушкой, лет ста пятидесяти — ста семидесяти на вид, не долго, потом махнул рукой, что-то подписал в формуляре, который ему подсунула пожилая, хитро улыбавшаяся работница столовой.

Крыло к нам присоединился, когда мы ещё не успели вскрыть наши пайки, выглядящие как этакие серые кирпичи, сантиметров двадцати в длину и десяти в ширину и высоту, запаянные в непрозрачную плотную плёнку. Обжигающе горячие сверху и чуть тёплые с боков и снизу.

И даже наклейка была «Верх. После нагрева — не переворачивать!». На верхней грани пайка. Для идиотов.

Под пластиковой упаковкой оказалась обычная одноразовая ёмкость, с двумя углублениями. В одной, судя по всему, было первое, в другой — второе. Ну, по консистенции — было похоже. И там, и там была бурая мерзко выглядящая масса, но в первом случае она была пожиже, во втором — погуще.

Пахло ЭТО странно. Овощами, хлебом и сыром.

— Как будто на дно рейтинга вернулся, — буркнул Крыло, ловким движением срывая упаковку, — ладно хоть, на самую вершину дна!

И заработал ложкой с завидной скоростью и точностью, аж щурясь от удовольствия.

Я приступил к еде последним. Катя начала есть эту бурду ещё раньше Крыла. Тихонько, аккуратно, но быстро. Пожав плечами, я зачерпнул ложкой первую партию из той части брикета, что пожиже и аккуратно положил в рот.

Воу!

Смесь оказалась на удивление вкусной. Вкус странный, имеющий много знакомых маркеров, тесно переплетённых воедино. Но в основе всего был вкус борща со сметаной, в который покрошили кусок чёрного хлеба!

Уже выгребая ложкой остатки пайка, я задумался о том, что было бы неплохо сходить за второй порцией. И тут, словно по волшебству, до нашего стола бодро дошкандыбала эта старенькая, хитрая работница столовой, неся в одной руке стопочку из шести брикетов универсальных пайков, в другой — поднос с шестью стаканами киселя.

О да! Крыло — настоящий лидер банды!

— Нужно ещё несколько пайков взять, для Стержня и Нудного, — закончив с пайками, потянулся к киселю Крыло, — а то на том, чем кормят в лазарете, парни будут долго выздоравливать!

— Это да, — кивнула Катя, — нормы там никакие, а сейчас особенно! Сколько слупили за лишние пайки?

— Два рубля — порция, — отмахнулся Крыло.

— Кстати, сколько нам за контракт должно перепасть? — поинтересовалась Катя.

— От Апраксиных зависит, — немного подумав, что-то прикинув, ответил Крыло, — как они зачтут нам бой и трофеи. Уложение даёт им широкий коридор трактовок.

— Ну, хотя бы примерно…

— Меньше пятисот рублей они выплатить не смогут никак, бой был, трофеи были. Это зафиксировано, я проверил, — начал перечислять Крыло, — штрафы за порчу охраняемого имущества — максимум сто рублей, но я не думаю, что они такие мелочные и будут их реально раздувать. Их же потом засмеют!

— Могут и раздуть! Ты не видел их взгляды, когда я вас в общагу тащила, — буркнула Катя, — думала прямо там нас и закопают! Сколько презрения и ненависти!

— Это другое! — скривился Крыло, — не закопали там, значит всё. Будьте добры оплатить контракт! Иначе вы не магический род, а торгаши! Но больше тысячи нам вряд ли выплатят. Уровень тварей никто отдельно прописывать не будет, а по умолчанию расчёт идёт по силе нанятого отряда. Наша, официально, пока никакая. Мы испытаний не проходили, на учёте в гильдии не состоим. Значит, оплата пойдёт как за бесов. Поэтому, максимум, тысяча. Плюс — минус. И, скорее минус, чем плюс!

— Тысяча — тоже неплохо! — повеселела Катя, — неплохой заработок среднего отряда наёмников.

— Ну, как сказать, — хитро улыбнулся Крыло, — у нас двое раненых и если бы их лечили, как положено, за деньги, то мы бы могли и в минус уйти!

— Так мы не с бесами схватились! — возмутилась девушка.

— Вот! — поднял вверх указательный палец Крыло, — нам нужно либо перестать цепляться с теми, кто нам официально не по плечу, либо встать на учёт, подтвердить свою силу и грести бабло лопатой!

Катя хотела что-то ответить, но замерла со стаканом киселя в руке, задумчиво посмотрела на меня, на школьников вокруг, на улыбающегося командира отряда и грустно вздохнула.

— Скотина ты, Крыло, — подвела она итог, после того как допила кисель и мрачно поставила на стол пустой стакан.

— Да ладно! — ещё шире улыбнулся Крыло и его глаза буквально сверкнули красным, на долю секунды кардинально меняясь, но тут же возвращая свой обычный вид, — Ты, Игла, про деньги можешь со Стержнем трепаться, он тебя поддержит. Ему эта тема тоже близка, как никому. А со мной, не нужно. Я не за деньги тут жопу рву. И себе в том числе!

— Всё равно без денег нельзя! Даже вот, — девушка кивнула на пустые упаковки из-под пайков, лежащие на краю нашего стола, — одним пайком мы бы не наелись! А за деньги — порядок!

— Так я не говорю, что деньги нам совсем не нужны, — ответил Крыло, — просто не стоит нас сравнивать со средним отрядом наёмников и не стоит ставить заработок денег во главу угла.

Столовая темвременем заполнялась учениками. Кто-то шёл с улицы: красные щёки, свёртки с верхней одеждой, в руках, снег на штанах и обуви. Кто-то с занятий: сумки, учебные планшеты, обрывки разговоров о домашних заданиях. Похоже, самые младшие классы, уже продолжали учёбу.

Разговор за нашим столом утих. Я доел все три пайка и допивал кисель, чувствуя приятную осоловелость, Катя задумчиво рассматривала детей, с шумом и гамом занимающих столы, таскающих пайки и стаканы с киселём от раздатки до своих столов. Крыло ушёл договариваться о дополнительных порциях ещё для двух членов нашей банды.

— Алекс, а ты что скажешь? — спросила Катя, — прав Крыло, или неправ? Может нам реально зарегистрироваться в гильдии, чтобы нормальные деньги по контрактам получать?

Думать не хотелось. Выбирать формулировки, чтобы поделикатнее ответить на откровенно провокационный вопрос — тоже. Поэтому я просто накрыл руку Кати своей, слегка зачерпнул тумана и позволил ему очень аккуратно течь сквозь меня прямо внутрь энергетической структуры девушки.

Результат этого действия не заставил себя долго ждать. Появились даже внешние проявления. Катя резко напряглась, крепко зажмурила глаза, чтобы никто не увидел, как они мягко засветились зелёным, сжала кулаки, пытаясь вонзить ногти в ладони, но ставшая прочной кожа не поддавалась. Девушка попыталась вытащить руку из-под моей ладони, но я продолжал держать и вливать ману.

«Касание Порядка», «Длань Бога», «Величие Природы», «Теневой Резонанс».

И ещё десяток различных названий. Каждый уважающий себя род, считающийся по праву или нет, великим, обладал техникой прямого подключения к энергии плана, частичку которого они смогли воплотить. К бескрайней энергии другого мира.

— «Воплощение стихии», — шепнул я на ухо девушке, которая от распирающей её энергии боялась пошевелиться, чтобы не разнести всю столовую к чертям, — так, по-моему, у Морозовых называется это заклинание?

— Д-да! — с трудом удерживая себя в руках и стараясь говорить не слишком громко, ответила Катя, — но как?

— Пока неважно, — шепнул я в ответ, — ты действительно хочешь, чтобы мы вот с этим пошли регистрироваться в гильдию наёмников? Просто чтобы заработать денег?

— Хватит, прекрати! — уже с трудом сдерживая поток маны, попросила девушка, — меня не учили его применять! Я не сдержусь!

Я кивнул, убрал руку, загоняя туман обратно туда, откуда он охотно поднялся, и с улыбкой наблюдая за тем, как Катя пытается прийти в себя, после такого мощнейшего ударного благословления, и сделать это пытается так, чтобы никто ничего не заметил и не понял.

Ммм… Красота! Растерянно-удивлённый разлёт бровей, тяжёлое дыхание, расширившиеся зрачки, подрагивающие крылья носа. Немного расфокусированный взгляд, чуть-чуть подрагивающие руки и крепко сжатые губы.

Вечность бы любовался этим зрелищем! Но моя невеста быстро взяла себя в руки, подавив все внешние проявления случившегося.

Всё-таки Маришка была неосторожна, рассказав в запале слишком много. И про контакт с существом из иного мира. И про его силу. И про общий взгляд. Может быть, она сама не совсем понимала, насколько важную информацию сообщает, или считала, что воспользоваться ей никто из присутствующих в тот момент во дворе лазарета не сможет.

Но, мне повезло. Я, можно сказать, появился в этом мире с согласия разумного создания иного мира, обладающего огромным запасом знаний, глаза которого видят незримое, и которое совершенно не против глянуть на этот мир одновременно со мной.

Так, сказать, одним глазком.

Всё, что звучало в рассказе Маришки невообразимо сложным, даже практически невозможным, оказалось немного иным.

Сложнее для меня было успевать понимать, что именно мы в этот момент видим не с точки зрения существа из иного мира, а с точки зрения местных магов и местной магии. Правильно увиденное интерпретировать. Не теряться, а соотносить увиденное со знаниями местных, изложенными в открытых источниках. Слава богу, проштудировать мне довелось этих источников — просто море, просиживая часами в библиотеке школы.

Ну, или словить озарение, прокручивая раз за разом в памяти события этого злосчастного Вторжения, так как делать особо нечего, а девушку, так мило и уютно спящую у меня под боком, будить не хотелось.

У Апраксиных есть заклинание «Касание Порядка», благословение, четвёртого круга. По эффекту ничем не отличается от десятка других, не менее пафосных сложнейших заклинаний других родов того же четвёртого круга. Заклинания разные, Планы, магия которых используется — разная, но эффект у всех — почти один в один. Усиление, укрепление, ускорение, защита от проклятий первого и второго круга и многократное усиление применяемых заклинаний, базирующихся на мане «своего» Плана. Как под копирку!

Ещё читая в библиотеке про эти заклинания, я удивлялся схожести действующих эффектов, идентичности рисков при ошибках в исполнении и совершенно различным заклинаниям, дарующим этот эффект.

Взгляд, который с жадностью рассматривал Рыцаря Порядка, алмазную структуру внутренней энергии моей сестры, позволил мне увидеть, а потом и осознать, что один из сильнейших бафов, накладываемых заклинанием аж четвёртого уровня, является всего лишь каналом постоянной подпитки энергией плана. И сложное заклинание нужно только для того, чтобы нечеловечески чётко сформировать этот канал, идеально его направить и хирургически точно настроить. А то можно и сгореть от избытка маны.

— Как ты это сделал? — окончательно справилась с последствиями избытка маны Катя и попыталась на меня надавить.

— Сделал что? — на стол с громким стуком брякнулись ещё четыре пайка, и над нами навис Крыло, — доели-допили? Выдвигаемся?

Девушка только сверкнула глазами, но продолжать давить не решилась. Я же усмехнулся, беря её за руку и совсем чуть-чуть подавая тумана. Чуточку. Просто чтобы ещё разок глянуть на растерянное выражение её лица и трепещущие крылья носа.

Ммм… Красавица!

Гневный взгляд, брошенный на меня, обещал мне все круги ада, но руку Катя не забрала. Так держась за руки, с Крылом за спиной, довольно скалящимся, но предусмотрительно молчащим, мы и вышли во двор школы.

И на полном ходу, радостно перешучиваясь, налетели на древко алебарды в руках мощного рослого воина. Воплощённого. Затянутого с ног до головы в кольчужные доспехи с накинутым поверх них сюрко с гербом рода Апраксиных.

— Прохода нет! Покиньте территорию!

Голос Воплощённого был вполне человеческим, как и весь его вид. Мощный мужик, ростом немного за два метра. Лицо — обычное, овальное. Мощный подбородок, крупные губы, плоский нос, кривая переносица. Брови кустистые, неодинаковые. Одну пересекают несколько параллельных шрамов, как будто кошка поцарапала. Крупная. Светлые волосы, выбивающиеся из-под кольчужного шлема мокрые, потные, хотя на улице холодно. Мужик пахнет железом, деревом и нормальным таким конским потом. Застарелым, впитавшимся во всё, что можно и нельзя.

Поверить, что передо мной Воплощённое создание, а не обычный солдат, возможно, когда-то выпускник нашей же школы, было сложно. Все чувства просто кричали, что это обычный человек. Что его требованию нужно подчиниться. Что он тут Власть. Герб рода — хранителя города не носят просто так. Мы просто обязаны подчиниться. Но инстинкт твердил мне совершенно точно, что это Воплощённый. И его нужно убить!

Он «вкусный»…

— Алекс, что… — попыталась что-то спросить у меня Катя, но я не слушал.

Широкая фигура Воплощённого закрывала мне вид на школьный двор и было совершенно непонятно, что происходит. Поэтому небольшой шаг в сторону я сделал совершенно естественно и непринуждённо.

Вот только Алебардщик отреагировал слишком агрессивно. Он сжал алебарду и сдвинулся в ту же сторону, что и я, снова закрывая обзор и, наклонив голову, прикрывая подбородком шею, угрожающе повторил:

— Покиньте территорию! Быстро! Или я атакую!

Можно было просто уйти. Подчиниться требованию, не обострять, сделать пару шагов назад, закрыть за собой входную дверь с той стороны. И ничего не будет.

«Ни бурки тебе, Петька, не будет, ни коня, ни шашки заморской…»

Но, сегодня, похоже, я встал не с той ноги…

Или съел что-то не то…

Сознание пыталось что-то прикинуть, просчитать, оценить последствия, но подсознание уже всё просчитало и оценило.

Холл школы был пуст. Все, кто сейчас был в школе, висели на подоконниках и с любопытством ждали гостей, которые вот-вот явятся к нам в школу. В холле же выходящих во двор окон не было.

Во дворе, я успел увидеть и оценить, собралась огромная толпа. А ещё там был Патриарх Апраксиных и обе его дочери. Его массивная фигура в серо-стальном готическом доспехе, смотрелась на фоне толпы весьма и весьма представительно. Как и изящные фигурки сестёр. Взгляды всех присутствующих были прикованы к массивному каменному кругу, исчерченному огромным количеством рун. Портальной платформе.

Совсем-совсем скоро, сюда провесят «Портал» или «Пространственную Дверь». Я уже ощущаю напряжения магии. А может быть это будет «Тоннель между городами». И когда это произойдёт, шторм энергий будет такой, что никто и ничто не сможет почуять смерть жалкой единички Порядка. Даже элитной!

Главное, чтобы никто не увидел… И не услышал…

Но, я постараюсь всё сделать быстро и не чавкать слишком громко!

С громким треском пространство над каменным кругом раскололось, выпуская из точки на высоте примерно метра яркий синий шар, размером с голову, ветвящийся молниями. Шар секунду повисел на месте, потом с треском и шипением молний раздулся до четырёхметровой сферы, и ещё через пару секунд он был уже шести метров в диаметре. Значит, всё-таки «Тоннель между городами». Тем лучше.

— Последнее предупреждение! Уйдите, или я атакую! — перехватил алебарду в боевое положение Воплощённый воин.

Я резко рванул Катю назад, буквально вышвыривая её себе за спину под защиту стен школы. Второй рукой я направил в Алебардщика самую примитивную «волшебную стрелу», без крупицы энергии костяного двора, на чистой мане Порядка.

Алебардщик легко и стремительно рванул на меня, не успевая развернуть алебарду лезвием, но стараясь впечатать меня в колонну, стоящую в холле школы сразу, как проходишь двери. И забывая про Крыло, уже отбросившего пайки в сторону и готового бить насмерть.

— Дверь прикрой, — чётко, одними губами, проговорил Крылу я и потянулся за его копьём в склеп, где в ожидании своего часа выстроились вдоль стен уже чётко видимые фигуры солдат «Долины-Туманного-Предела» второго уровня.

Одна… Три… Пять…

Остальные пока терялись в тумане.

Глава 4

Во дворе школы номер семь подготовки боевого резерва города Екатеринбурга, от мощи разлитой энергии было тяжело дышать. Мана Плана Башни-Из-Слоновой-Кости исконно нейтральная, нехотя выполняла свою задачу, так и норовя вступить в реакцию с маной Порядка, которой даже на окраине города было ещё в достатке для конфликта.

Стационарные порталы можно было провешивать только между городами одинаковых планов. Даже союзные планы, один из которых нейтральный, такие как Порядок и Башня-Из-Слоновой-Кости не давали такой возможности. Поэтому школы подготовки боевого резерва империя всегда строила на окраинах городов. Там, куда есть хотя бы теоретическая возможность выслать помощь. Невзирая на цену.

«Тоннель между городами», сложнейшее заклинание пятого круга. Для его выполнения нужно море маны, море сил и ресурсов. Даже с учётом наличия в точке прибытия рунного портального камня, официально внесённого в транспортный реестр империи, значительно упрощающего применение этого заклинания, цена одного такого «тоннеля» была велика. Как по затратам ресурсов, растворяемых магией на составляющие и стабилизирующие заклинание, так и по затратам сил и времени сильнейших магов Москвы.

Зато «Тоннель между городами» мог намного больше, чем могли обычный «Портал» и «Пространственная Дверь». «Портал» мог переправить из точки «А» в точку «Б» лишь заклинателя. «Пространственная дверь» создавала стабильный канал между двумя точками пространства, который мог выдержать перемещение весьма ограниченного числа созданий. Как по силе, так и по размерам. И только «Тоннель между городами» создавал стабильный канал, не имеющий ограничений. Вот только был он чудовищно дорогим.

Вермайер Август Пантелеевич слегка прищурился, защищая глаза от колючего снега, поднимаемого резкими ударами ветра, вызванного магическими волнами, но не закрыл их полностью. Он не собирался пропускать ни одной мелочи в прибытии гостей. Много важного и интересного сейчас разворачивалось перед глазами оставшихся в живых после Вторжения сотрудников школы, собранных тут Апраксиными. Встреча нового директора. Но уж больно напряжённая встреча. Сам патриарх Порядка встречает. С двумя наследницами. Уважение и почёт. Только лица хмурые.

Вот тональность гула, издаваемого огромным шаром пространственного сопряжения, изменилась и сквозь защитную поверхность, пересекая за мгновения почти полторы тысячи километров, появился первый гость.

Чёрная каменная глыба с гулким хлопком вылетела из стационарного пространственного заклинания, на лету разворачиваясь и трансформируясь. Короткие секунды свободного полёта и вот уже чёрная, бликующая глянцем на солнце, горгулья взмахивает огромными, словно у летучей мыши, крыльями и зависает в воздухе.

Следом за первой вылетает вторая. Потом третья…

Через десяток секунд в воздухе вокруг портального камня висят восемь каменных горгулий. Совсем не таких, что охраняют покой столицы. Менее массивных, с длинными тонкими хвостами, более быстрых. Явно заточенных под другие задачи. Боевые задачи. Чьи-то личные Воплощённые. И у Августа Пантелеевича нехорошо засосало под ложечкой, так как он знал одного мага, кто владел Воплощением именно таких горгулий. Быстрых незаметных разведчиков, способных одним ударом кошмарных когтей разорвать человека напополам.

Следом за горгульями земли Екатеринбурга коснулась нога огромного голема. Этому созданию Башни-Из-Слоновой-Кости даже пришлось пригнуться, чтобы протиснуться в шестиметровый портал.

Слаженный вздох, раздавшийся во дворе школы, а также напрягшееся лицо Игната Апраксина, в сторону которого вполглаза поглядывал Вермайер, говорили о том, что количество и сила прибывающих созданий не совсем согласованы с Апраксиными.

Вернее, совсем не согласованы.

Патриарх Порядка, Игнат Апраксин, выглядел недовольным уже с того момента, как первая горгулья повисла над его головой. И сейчас его недовольство уже было видно всем.

Голем был автономным и боевым. Тоже не стандартный автоматон, производства Фабрики Москвы, а личный Воплощённый боевой голем. Шестиметровая человекоподобная фигура, состоящая из алхимического железа и живого камня. Массивный корпус, мощные, колоннообразные ноги, длинные руки, заканчивающиеся четырёхпалыми кистями. Непропорционально крохотная голова на короткой, массивной шее. Пара ярко-синих глаз на её безликой лицевой части.

Только один маг из имперского рода был способного на Воплощение такого голема. Даже император воплощал их более мирные разновидности. Этот же…

Волна чёрной злобы прокатилась по сознанию Вермайера. Старые воспоминания рвали блокаду воли. Самоконтроль доктора затрещал по швам. Но вместе со злобой, проклюнулись и побеги лёгкого злорадства.

Насколько Вермайер знал, Игнат Апраксин мог воплотить грифона. И это было на данный момент сильнейшее создание Порядка, призываемое в этот мир Апраксиными. Как и голем, грифон — тройка, но в прямом столкновении именно этот голем не оставит от грифона мокрого места. Грифон не предназначен для прямого боя, как и обычный голем. Но то, что стояло сейчас перед патриархом Порядка, было заточено для боя грудь в грудь. Поэтому сейчас тут находилось самое сильное Воплощённое создание. И оно принадлежало не Плану Порядка.

Как плевок. Издёвка. Указание на его место.

И понимание этого факта было написано на лице Игната Апраксина крупными буквами.

Немного раньше, буквально полгода назад, осознание того факта, что именно он явился катализатором этой ситуации, было бы для Августа Пантелеевича предельно неприятным. Заставляло бы искать способы сгладить углы или, того хуже, собирать вещи и искать место, где его примут и прикроют от гнева не самого слабого магического рода. Придумывать способы безболезненного переезда, с учётом собственных магических травм, возможностей и довеска в виде племянницы, бросить которую он не мог.

Сейчас Вермайер лишь злорадно констатировал тот факт, что Апраксины платят огромную виру за попытку устранения последних выживших Морозовых. Или за халатность, которая чуть не привела к окончательному вымиранию этого рода. Тяжелейшую виру!

Пустить на свою территорию мага имперского рода, не ограниченного ничем! В полной силе! С полной командой Воплощённых созданий.

Боевых Воплощённых созданий!

Отдать ему школу!

Лишить свой род будущего!

Но сейчас Вермайеру было наплевать на Апраксиных. Наплевать на недовольство главы рода и на возможные будущие неприятности, которые тот обязательно устроит.

Наплевать!

Вермайер стоял тут, у портального камня, чтобы собственными глазами увидеть всех, кто явится в Екатеринбург волей императора. Чтобы знать, к чему готовиться, с какой стороны ждать угрозу и чтобы понимать, сколько времени у них будет, чтобы совершить невозможное.

Посланник императора не оставит Вермайера в покое. Случившееся во время Вторжения не останется без расследования. Все вопросы будут заданы и слишком долго скрываться за «тайной рода» не получится. Медленно, но верно, новый директор школы докопается до сути. Разберётся в источнике сил Найдёнова, определит каким образом племянница Вермайера обошла проблему смены родного Плана. У директора в руках слишком много инструментов для этого. Долго водить его за нос не удастся.

От личности, силы и направленности дара нового директора будет зависеть время, которое у них всех есть. И судя по тому, что уже увидел Вермайер, этого времени у них будет много. Если он правильно догадывается о личности нового директора, то у НИХ времени будет много. Директор — чистый боевик. Сильный и опытный. Но не учёный. Не исследователь. У них будет время, поводить его за нос, выдавая одно за другое или путая данные.

Вот только сам Вермайер может не выдержать. Сорваться. И тогда всё полетит в хаос!

Найдёнов обещал излечить его! Вернуть силу. Может быть, не ту же, что была у Августа Пантелеевича раньше, может быть, другую. Наплевать!

Скажи ему кто о таком раньше, он бы выбил все зубы такому шутнику. С этим — не шутят! Но то, что показала диагностика Катюши, то, что она позволила ему увидеть, сняв защиту, шокировало Вермайера до глубины души. Полная реабилитация! Полная перестройка! Совершенно иной дар, в несколько раз сильнее того, что был у Катюши до уничтожения рода! Никакой стихийной направленности, никаких следов старого Плана рода Морозовых. Никакой Стихийной-Симфонии. Лишь сигил сохранился, но даже он изменялся и пока Вермайер не мог сказать во что. Поэтому, обещанию Найдёнова он поверил. И был готов к чему угодно и согласен на что угодно!

Если не получится сжечь тех, кто уничтожил его род, Вермайер будет готов их заморозить, утопить, закопать, залить кислотой, развеять прахом…

Сдерживать в себе ярость и жажду мести легко, когда ты инвалид почти без магии и не в состоянии дотянуться ни до кого из виновных! Что будет, когда сила начнёт возвращаться? Вермайер думал, что он справится, но сейчас, он уже был не уверен. Одна вера в то, что сила вернётся, уже разрушала оковы воли. И открывала старые раны.

Вермайер был готов принять любую силу, лишь бы заставить тех, кто уничтожил род Морозовых, заплатить за содеянное!

Погрузившись в свои мысли, доктор, тем не менее, внимательно следил за теми, кто ступал на камень портального круга во дворе школы.

Ожидая ещё одну фигуру, которая разделит судьбу тех, кто уничтожил его род.

Вот, следом за големом, высыпали мелкие уродливые фигурки гремлинов-инженеров. Снова не самый распространённый подвид гремлинов. Снова уникальный подбор личных боевых единиц. Но их немного. Всего пятеро. ОН никогда не Воплощал много гремлинов-инженеров. Они шумные. Ими сложно управлять. Они своенравные. Любят пакости. Не для боевых условий. Но даже такие создания иногда нужны в глубоком рейде и от их умений зачастую зависит жизнь солдата.

За гремлинами из портала вышел их хозяин.

И в ушах Вермайера зашумела кровь, ярость ударила в голову.

Это был ОН!

Сухарев Степан Карпович.

Когда-то в прошлом, командир диверсионного подразделения, в котором служил и Вермайер. Его бывший командир. Его бывший хороший друг, разменявший здоровье подчинённого на возможность выполнить поставленную задачу. Уничтоживший его будущее.

* * *
— Алекс, ты идиот! — Игла рассерженной фурией металась по гостиной, в то время как мы с Крылом развалились на диване и наслаждались ощущениями, — и я идиотка, раз позволила тебе это сделать! И даже помогла! О, хаос! Это уму непостижимо! Ладно, Крыло, он двинутый адреналиновый маньяк! Всё время ищет приключений! Но ты?!

В чём-то Катя была права. Я сам от себя такого не ожидал. В тот момент мне казалось, что я творю какую-то дичь, но ничего с собой поделать не мог. Сознание замерло в сладком ужасе и лишь конвульсивно подёргивалось и попискивало в особо опасные моменты.

Когда воплощённый алебардщик древком своего оружия, на полном ходу впечатал меня в колонну, выбив весь воздух из лёгких и что-то явственно хрустнуло.

Когда светящееся тусклым жёлтым светом остриё копья, за мгновение до этого воплощённое прямо в руках Крыла, пробило элитную единичку Порядка насквозь. Мясо, кости, доспехи, тряпку с гербом. Пробило и замерло буквально в паре сантиметров от моей груди, вонзившись в древко алебарды, прижимающей меня к колонне.

И осознание того, что если я ошибся, то тут мы сейчас и будем валяться парализованные, пытаясь продавить в Долину-Туманного-Предела хоть чуть-чуть энергии жизни этой элитной единички до тех пор, пока нас не обнаружат. И Катя нас уже не спасёт, вытащив на себе. И наше состояние уже никто не спишет на дрянные артефакты и перенапряжение после боя.

Там, за дверью, буквально в полусотне метров, собрались такие титаны магии, обмануть которых так просто уже не выйдет. И ещё большой вопрос, кто явился через такой мощнейший портал. То, что мы ждём нового директора, это понятно, но, кто это будет? Такая же шестёрка-универсал, как и предыдущий? Или выделят кого-нибудь посильнее?

Но я был твёрдо уверен, что всё получится. Что никто не обеспокоится отсутствием на посту этой наглой единички. По крайней мере, какое-то время. Связь Воплощённого создания с хозяином позволяет им ощущать друг друга далеко не всегда. Только когда оба рядом и когда хозяин концентрирует внимание именно на этом воплощённом создании. В остальных случаях, чтобы не запечь слабые человеческие мозги, связь поверхностная, без деталей и односторонняя, позволяющая лишь Воплощённым отслеживать местоположение хозяина и приглядывать за его безопасностью. Но никак не наоборот.

Знание, полученное от моего «партнёра» из Долины-Туманного-Предела оказалось точным. Как и знание о том, что кровь, вытекшая из ран Воплощённых созданий, если их анатомия предполагает наличие крови, ещё какое-то время является частью этих созданий, и уходит на свой план, или растворяется в насыщенном магией воздухе, вместе с телом. И оружием. И доспехами. Если они тоже Воплощённые.

Наша жертва оказалась именно такой. Воплощённой целиком и полностью. И растворилась в слабом фоне магии Порядка внешнего кольца Екатеринбурга без остатка, одарив нас крохой жизненной силы.

Всё-таки несколько двоек, даже если они из Огненного Плана и одна единичка, хоть и элитка, и с Плана Порядка — это совершенно разные вещи.

Никаких игл, втыкающихся в самые кишки. Никакого парализующего, дробящего кости и рвущего кожу воздействия. Тёплая волна силы, приятная, живительная, пахнущая железом и честью.

И на фоне этого поглощаемого тепла, вместе с силой в меня втянулось крохотная частичка знания об этом солдате Порядка, ещё на чуть-чуть пополнив уже, примерно на две трети заполненный данными шаблон, предназначенный для Склепа скелетов. Шаблон Костяного воина, вооружённого длинным копьём, слабозащищённого, медлительного, в одиночку совершенно бесполезного, но в строю сотен таких же, уперев пятку копья в землю, способного остановить лавину тяжёлой кавалерии. Шаблон, заполненный на две трети неизвестно когда и неизвестно кем.

Своё получили и Катя, и Крыло. За что получил Крыло, понятно, а вот Катя, за то, что успела, повинуясь моей команде, бафнуть Крыло простеньким благословлением. Прямо за секунду до того, как он вонзил копьё в спину алебардщику.

Проследив, за тем, как растворяется труп создания Порядка и убедившись, что ни единого следа, кроме еле заметной трещины на колонне, от случившегося тут нет, мы пулей рванули до четвёртого этажа и повисели там минут пять на подоконнике, якобы с интересом рассматривая гостей. Когда во дворе всё более-менее рассосалось, важные шишки прошли через главный вход в школу, восемь каменных уродливых крылатых горгулий поднялись на крышу, здоровенный автоматон замер неподвижно прямо рядом с портальным кругом, а вся, вооружённая копьями, алебардами и арбалетами «банда» Порядка покинула двор школы, мы неспешно и, приняв максимально целеустремлённый вид, через лазарет, а оттуда через улицу, добрались до своих комнат в общаге.

И только тут я ощутил, как отпускает напряжение, растёкся по дивану и с дебильной улыбкой слушал, как возмущается Катя.

— Первородная стихия! Найдёнов! Ты чего лыбишься как идиот?! — Катя остановилась напротив меня, уперев руки в боки и всем видом выражая крайнее возмущение, — зачем ты вообще напал на него? И что вообще тут творится?! Откуда ты знаешь «Воплощение стихии»?!

Было видно, что девушка близка к истерике. Отсутствие от меня нормальной реакции на её вопросы спокойствия ей не добавляла.

— И что со мной происходит?! — накручивала себя всё сильнее и сильнее Катя, — почему я понимаю тебя без слов, и почему по щелчку пальцев делаю то, что даже не собиралась?!

Не сразу понял, о чём это она, но по смешку Крыла, до меня допёрло. Воплощая копьё, я подумал, что Катя тоже должна получить частичку жизненной силы убитого алебардщика. А для этого нужно, чтобы она тоже приняла участие в этой короткой схватке. Мне нужно, чтобы она бафнула Крыла, а говорить и объяснять времени не было. Вот ведь….

— Что-то я, кажется, переел! Пойду, подремлю, — пробормотал Крыло и рванул в спальню, — как наговоритесь, разбудите!

Проводив Крыло, юркнувшего в мужскую спальню, непонимающим взглядом, Катя пару раз растерянно моргнула, всхлипнула и разревелась…

Ааа!!! Что мне делать?

Когда девушка плачет, я чувствую себя последним подонком!

Глава 5

Ближе к вечеру, когда я совершенно обессиленный, и физически, и морально, только-только успокоил свою истерящую невесту, поступил вызов из лазарета. Прямо по общей системе оповещений. Сухой голос Вермайера, раздавшийся в нашей гостиной, потребовал моей личной явки, без какого-либо сопровождения. Вот прямо сейчас!

Обязательный плановый осмотр, прививки, оценка состояния.

В голосе доктора были слышны нотки нетерпения. Быстро, Найдёнов. Быстро!

Уже через пять минут я предстал перед доктором.

Вермайер был бледен, нервозен и находился чуть ли не в такой же истерике, что и его племянница.

— Ты обещал вернуть мне силу! — чуть ли не с порога заявил он мне.

Благо, в этот вечерний час, коридоры школы были почти пусты, а лазарет совершенно не предполагал наличия случайных свидетелей. Было видно, что дока прижало.

— Я обещал вам показать путь, на котором вы сами сможете вернуть себе силу. И помочь на него ступить, — возразил в ответ я.

Доктор поморщился, помассировал основанием ладони височную область, приводя свою аккуратную причёску в беспорядок.

— Сколько это займёт времени?

— Что-то случилось, Август Пантелеевич? Я рассчитывал, что мы вернёмся к этому вопросу, когда всё более-менее устаканится.

— Много чего случилось, Найдёнов! Проходи, не стой на пороге, — Вермайер махнул мне рукой, требуя идти за ним, и сам двинулся по коридору вглубь лазарета.

Мы миновали операционные помещения, комнаты, накрытые заклинанием «стазис», палаты, в одной из которых валялся долгие дни и я, жилые покои Вермайера и по широкой лестнице спустились в подвальные помещения. Тут всё было заложено белым кафелем. Пол, стены, потолок. Температура окружающей среды была заметно ниже, чем наверху.

Вермайер массивным ключом отпер одну из дверей, и мы вошли в довольно просторное помещение. Тот же белый кафель повсюду, огромные металлические столы, в центре комнаты, стеллажи по периметру и небольшие столики на колёсиках, хаотично расставленные то тут, то там.

— Это танатологическая секция, — пояснил мне Вермайер, закрывая за дверь на ключ, — тут я провожу исследования трупов, причиной смерти которых явилась магия. В любом виде. Любые неопознанные состояния, эффекты, воздействия, патологии. Любая направленность. Принадлежность к любым планам. Это помещение защищено по высшему разряду.

— Что случилось, Август Пантелеевич? — снова поинтересовался я.

— Это неважно! Мы можем начать прямо сейчас? И сколько это займёт времени?

— Это важно, — возразил я, игнорируя напор доктора, — в этом состоянии у вас ничего не получится! Вам нужно быть спокойным и отчётливо осознавать, что вы делаете и что хотите получить.

С Вермайером я не собирался делать то же, что и с остальной «Крылатой бригадой». Мой уровень ответственности итак был превышен. Я совершенно не собирался делать своих друзей «собственными воинами», хоть это и получилось. Пример Кати оказался очень нагляден. Тогда, в холле школы, я её заставил вступить в бой с алебардщиком и кинуть бафф на Крыло, совершенно не заметив этого. Походя. Искренне считая, что так надо и не задумываясь о последствиях своего поступка. Даже не понимая, что это «поступок».

Успокаивая девушку, бьющуюся в истерике, я пытался хоть как-то объяснить ей произошедшее, с точки зрения здравого смысла, но не мог. Я на самом деле заставил её сделать то, что мне требовалось. Сделал это совершенно естественно, ни на секунду не задумываясь и ни капли не напрягаясь. Просто и естественно. Для меня.

Для неё это явилось полным шоком. Осознать, что тобой могу управлять вот так, даже без слов, без уговоров, аргументов, игнорируя твои желания, потребности и волю…

Это действительно шокировало. Когда мы добежали до общаги, когда напряжение спало, концентрация адреналина в крови снизилась, и начался отходняк… Девушку накрыло.

Насилу успокоил.

Ещё и Вермайера себе в «воины» я не хотел. Без неприятных последствий для организма эта процедура была необратима, и мне ещё предстояло решать эту проблему со Стержнем и Нудным. Благо с Крылом никаких проблем не было. Он с самого начала понимал и осознавал, к чему всё идёт.

Да и время, которое необходимо провести в моей компании, для достижения нормального эффекта, Вермайеру выделить было бы сложно. Его работа не предусматривала тесного «ученичества» для такого, как я. Обычный же путь мог затянуться на долгие годы.

Костяной двор имел много способов «привлечения» на свою сторону новых сторонников. Большинство из них было, мягко говоря, неприемлемо. Достаточно того, что первым пунктом в них шло требование убить кандидата.

С живыми сторонниками Долина-Туманного-Предела имела дела редко.

Но, всё-таки, имела.

За многие тысячелетия своего существования Долиной-Туманного-Предела было собрано огромное количество знаний по анатомии, физиологии, магической сущности, и путям духовной эволюции различных существ. Каждая крупица жизненной энергии, выпиваемая из живых созданий, убитых волей костяного двора, несла в себе огромные объёмы информации об этих созданиях. И каждая такая крупица жизненной энергии, перед тем как влиться в монохромный туман и стать источником силы Костяного двора, отдавала все эти знания тем, кто их собирал и хранил.

Древним Личам, сознания которых были растворены в этом самом монохромном тумане, а их разум спал, коротая тысячелетия, при этом ни на секунду не прерывая выполнение задачи, поставленной им Творцом Долины-Туманного-Предела. Древние Личи спали под присмотром их молодого коллеги, достигшего уровня развития Лича, но ещё не ставшего Древним. Ещё не утратившего эмоции и способного реагировать на внешние раздражители как-то иначе, чем ударом магии, превращающим в прах половину крупного города. А теперь, ещё и любящего «одним глазком» поглядывать на всё, что происходит вокруг меня.

Для живых последователей у Костяного двора существовали свои пути развития, отличные от эволюций мёртвых. И путей этих План Долины-Туманного-Предела за долгие тысячелетия своего существования, накопил множество.

Для Вермайера подходили два варианта и оба начинались с принятия метки Аколита — стихийного мага, чаще всего огненного, способного, сгорая в собственном пламени, переродиться либо в Предвестника-Смерти, либо в Древнего-Вампира. Оба пути длинные, оба требуют о Аколита многого. Но и дают соразмерно.

Самое же главное, что я смог осознать, снова позволяя Личу смотреть вместе со мной на окружающий мир и нервничающего больше меры Вермайера, вытягивая из нечеловеческого разума нечеловечески точные образы и переводя их в удобную для осознания форму, эмоции для желающего ступить на путь Аколита предельно вредны.

Сам ритуал был прост как мычание и основную часть работы в нём делал сам претендент. Я был лишь проводником, и моей задачей было дотащить сознание Вермайера до костяного двора. Дальше, желая силы, Вермайер отдаст костяному двору свою магию, всё, что у него есть, взамен получит возможность исполнить своё желание. Стать сильнее. Главное в этот момент не пожелать чего-то иного.

Часть этой информации я ухватил, когда Лич моими глазами первый раз рассматривал внутреннюю суть доктора, его искажённую и сломанную стихийную магию. Остальное всплыло сейчас, когда Лич снова синхронизировался со мной, открывая немного больше информации по ритуалу, который я собирался провести. И приоткрывая мне завесу тайны о своей природе.

— При чём тут моё состояние? — мотнул головой Вермайер, — если ведущим в ритуале будешь ты? Найдёнов! Не морочь мне голову! У нас не так и много времени, пока новый директор не взял нас всех за яйца.

— Так ведь «тайна рода» — это святое, разве нет?

— Нет! «Ни един новый дикий План не может быть воплощён без одобрения зараз Императора и совета родов»! — явно что-то процитировал Вермайер, — Как только Пан пронюхает, что ты проводник нового, дикого плана, нас просто сомнут. Уничтожат!

Ну да, логично. Только идиот бы не догадался о новом Плане, после всего, что Вермайер увидел и в чём поучаствовал. А раз догадался Вермайер, рано или поздно догадается кто-нибудь ещё.

— Пан, это кто? — уточнил я.

— Новый директор! — словно плюнул Вермайер, — ставленник Императора! Карающая рука Сухаревых. Их ищейка и палач!

— Сколько у нас времени?

— Не знаю! Месяц, может быть меньше, — ответил Вермайер, — зависит от круга задач, которые перед ним поставили, от длины поводка, на которую его спустили и от поддержки, которую ему будут оказывать. Инквизиторы вон, уже здесь! Всего через час явились!

— А инквизиторы тут при чём? — не понял я.

— Как при чём? — в удивлении уставился на меня Вермайер, — они ещё с уничтожения «Эскадрона смерти» во всю вашу банду вцепились. Запросы мне слали весьма провокационные. Но Апраксины вас тогда прикрыли. Сейчас всё будет иначе!

Да ё-моё! Не было печали! Обложили, хоть в лес к диким беги!

— И что делать? — вырвалось у меня против воли.

— Дай мне силу! — Вермайер резко подскочил ко мне, вцепился мне в плечи, и ощутимо встряхнул, — Я выжгу всех, кто на тебя косо посмотрит! Сделай со мной тоже, что сделал с Катей и ни инквизиция, ни другие рода ничего не посмеют сказать нам поперёк!

Его глаза горели яростью, причём в прямом смысле этого слова. В зрачках я видел сполохи пламени, радужка поменяла цвет на янтарный, белок налился дымной тьмой. И в комнате ощутимо запахло палёным.

— Как с Катей, не могу, — я отшатнулся от доктора, с трудом освободившись от его захвата, — я могу дать вам другую силу! Но для этого вы должны держать себя в руках!

— Хорошо, — закрыл глаза и глубоко вздохнул Вермайер, — Дай любую. Через десять минут я буду готов к ритуалу. Готовься и ты. У нас вся ночь впереди. Чтобы тут не происходило, никто не учует ни грамма магии за стенами танатологички!

* * *
Маленький Август Морозов, родился с ярким огненным даром. Как и, примерно, треть всех детей рода Морозовых. Оставшиеся две трети рождались воздушниками и водниками. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Магов с предрасположенностью к магии земли в роду Морозовых не рождалось. Водники были немного сильнее среднего уровня, но самыми сильными они никогда не были. Самыми сильными, обычно, были огневики.

Яркие, живые, открытые для энергии родного Плана. Все знакомые их звали маленькими Фениксами.

Таким был и Август.

Сильнейший огненный дар среди поколения и худший контроль над ним, а также неусидчивость и нежелание усердно трудиться над освоением магии привели к тому, что уже в восемь лет Августа подвергли прямому воздействию чистой маны Плана Стихийной-Симфонии. Его не Воплощённой части. Родители погрузили ребёнка в жидкую ману пруда стихий, одного из центральных строений замка Морозовых, напрямую связанную с иным миром, что позволило обуздать магию маленького Августа. Сделать его дар менее сильным, но более послушным. И навсегда лишить ребёнка детства.

Август никому не рассказывал, что именно он увидел и почувствовал за то мгновение, растянувшееся в вечность, которое он был погружён на иной План. И, лет через двадцать, сам почти забыл детали этого травмирующего воспоминания, помня лишь самое яркое. Испепеляющая мощь огня, бушующего в основе Плана Стихийной-Симфонии. Яростная, необоримая, способная развеять пеплом всё, чего коснётся: друзей Августа, его родителей, любимые игрушки и даже самые сокровенные желания.

Сейчас всё было по-другому.

Место, где оказался Август Пантелеевич, было странным. Разумом он понимал, что это иной План. Не Земля. Но был этот план бесконечно странным. Бескрайнее туманное поле, абсолютно серое и безликое. Мёртвое. Ни деревца не торчит из тумана, ни строения. Лишь одинокая фигура гостя, который никому не нужен и не интересен.

«Что мне делать?» плещется в сознании мысль гостя, не в силах покинуть оболочку страхов, страстей, противоречивых желаний.

Как там говорил Найдёнов? Перед тем как мир перед глазами Вермайера померк:

— Ничего не бояться. Отрешиться от всех эмоций. Открыться туману. Отдать всё, что есть. Пожелать силу.

Не бояться было сложно, но Вермайер справился. Хорошим подспорьем стало то, что он тут был один. Туману было вообще поклубиться на все потуги и действия гостя. Он был лишь безучастным попутчиком. Неодушевлённым свидетелем его позора.

После того как страх ушёл. Доктор приступил к следующему шагу. Отрешиться от эмоций. Эмоции уходить не хотели. Совершенно. Час за часом. День за днём…

Бродить по колено в тумане было скучно, за временем следить — совершенно невозможно.

— Пока вы не получите силу, назад вы не выйдете, — говорил Найдёнов, инструктируя доктора Я проведу вас только туда, но не обратно. Обратно вы вернётесь самостоятельно, когда получите то, что поможет исполнить ваше желание. Если вы не справитесь, то назад уже не вернётесь, туман поглотит вас там, вы умрёте здесь.

Умирать Вермайер не хотел. У него ещё куча дел! Племяннице ещё нужен его совет и поддержка. Враги рода ещё не наказаны. Личная месть ещё не свершена!

Недели, или месяцы спустя, что-то отдалённо похожее на спокойствие, хотя им и не являющееся, овладело доктором.

После этого, открыться туману и отдать всё, что скопилось в душе маленького Августа за все годы его жизни, никакой сложности не составило.

А уж пожелать…

Август всегда хотел силы. Всю жизнь, с самого маленького возраста, с того самого момента, когда по поведению взрослых он понял, что, без силы ты никто, он страстно хотел силы. А после погружения в пруд стихий он ещё и боялся этой силы.

Хотел…

Боялся…

Страстно желал силы, чтобы иметь возможность жить так, как считает нужным, иметь собственное мнение, самому выбирать себе дорогу в жизни, самостоятельно искать себе спутницу, и выбирать её среди сильнейших и красивейших женщин, чтобы его ребёнок тоже был сильным.

Боялся этой силы, просыпаясь каждое утро и со страхом озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что не сжёг никого и ничего.

Сейчас же Август Пантелеевич Морозов, уже смирившийся с фамилией Вермайер, привыкший прятаться и жить маленьким человечком, желал силы, не чтобы жить. Он желал силы, чтобы убивать. Убивать тех, в чью сторону раньше боялся даже посмотреть. Убивать тех, чьи руки по локоть в крови рода Морозовых. Убивать их невзирая на их силу и положение. Он хотел пройти дорогой мести до конца, дотянуться до всех, кто запачкался кровью Морозовых, даже если весь мир восстанет против него. Он был готов платить любую цену, он отдавал всего себя. Он растворялся в тумане.

* * *
Что-то пошло не так…

Хоть я проводил этот ритуал впервые, но набор знаний, почерпнутых у Лича, был полным и исчерпывающим.

Претендент не должен был умереть.

Чёрт! Хоть я и пугал Вермайера, тем, что он может погибнуть во время прохождения ритуала, но это было не так. Неспособный настроиться и достучаться до магии Плана просто вернулся бы сознанием в своё тело, проведя в тумане год субъективного времени и не получив от ритуала ничего.

Но, Вермайер очень хотел силу, а мне был нужен кто-то, кто может прикрыть от директора и инквизиторов.

Чёрт! Чёрт!

Вермайер лежал на одном из столов на спине. Я стоял рядом с ним, положив ему руки на лоб. Физический контакт упрощает и ускоряет ритуал, позволяя взаимодействовать магии Плана не только с сознанием претендента, но и с его телом.

Когда мощнейший спазм выгнул тело Вермайера дугой, я испугался. Попытался удержать его от падения, давил на грудь, пытаясь вернуть тело в исходное положение. Частично, успеха добился. Тело не упало. И, даже, вернулось в исходное положение. Но уже мёртвым.

Странное ощущение. Я не врач, пульс не щупал, в глаза не светил, но, держа ладонь на лбу Вермайера, я твёрдо знал, что он мёртв. Что-то с этим ритуалом пошёл не так.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

«Он тебе нужен» — равнодушный шёпот, ввинтившийся в сознание, не спрашивал, он сообщал, — «Но эмоции этого человека слишком сильны. Разрушительны. Он не понимает, чего хочет. Он противоречив. Нежизнеспособен»

— Но он нужен! Здесь и сейчас! Живой, способный мыслить и действовать! Обладая силой, чтобы выполнить свои обещания, — твёрдо возразил я своему собеседнику, искренне надеясь на чудо.

«Это твой выбор», — незримо пожал плечами Лич, — «Но он уже мёртв. Таким и останется. Не разрывай контакт с телом, если хочешь, чтобы твоё желание исполнилось».

Ещё не закончилась фраза, а меня начало рвать на части. По ощущениям, миллиарды ржавых металлических крючьев, выворачивали меня наизнанку, совершая акт чудовищного творения. Мгновение, растянувшееся в вечность.

Наверное, в это мгновение я тоже умер.

И в самом конце, когда один за другим, ржавые металлические крючья отрывали от меня куски моей души, я ощутил, как прохладным дуновением в мёртвое тело доктора возвращается сознание. Прекрасная искра, лечащая от боли и возвращающая разум. И мёртвому телу и мне.

А также, я увидел, как чудовищный по объёму накопленный заряд магии, импульсом сгорает, запуская в мёртвом теле неизвестные процессы, изменяя мёртвую плоть, безумным скульптором ваяя из неё что-то чудовищно сложное и предельно простое одновременно. Неотличимое, на первый взгляд, от того, что было и, при этом, имеющее второй облик, сейчас стремительно рождающийся, усложняющийся и прячущийся внутри такого крохотного человеческого тела.

— Найдёнов! — хриплый голос Вермайера вывел меня из созерцательного состояния, — ничего не получилось? Я не ощущаю никаких изменений в себе! Всё зря?

— О нет, док, — я усмехнулся, с трудом разжимая сведённые судорогой руки и убирая их от головы Вермайера, — всё получилось! Давайте теперь передохнём и разберёмся, что именно у нас получилось…

И, по устоявшейся традиции, рухнул в обморок.

Глава 6

Состояние дежавю накрыло меня, стоило только открыть глаза. Знакомая палата, попискивающие приборы у кровати. Рядом, на стульчике, Стержень, задумчиво правящий лезвие и без того острого ножа на осколке точильного круга.

Шурх — шурх — шурх…

Неестественно стянутое лицо. В приступе паники я руками схватился за голову, страшась нащупать бинты. От сердца отлегло. Бинтов нет. Лишь привычный рубец, змеящийся через всё лицо. Я не вернулся к самому началу. Всё случившееся не было сном.

— О, очнулся! — удовлетворённо констатировал Стержень, увидев мой ошалелый взгляд, ловким движением убрал нож в ножны, со стуком положил точильный камень на тумбу и рванул в сторону двери, — я ща! Крыло просил сразу звать его, как ты глаза откроешь! Я мигом!

И усвистал, скрипнув плохо смазанной дверью палаты.

Вторая мысль, молнией проскочившая в сознании, была про Вермайера. Что с ним?

Сейчас утро. Я в лазарете, переодет, аккуратно законопачен в палату, укрыт одеялом. У меня даже «сиделка» нарисовалась. Значит, док в адеквате. Изменения, которым он подвергся, смерть, настигшая его в процессе ритуала, не сказались на нём слишком критично. Будь иначе, я вполне мог очнуться в той самом танатологичке, ничком на холодном кафельном полу, промёрзший до костей.

Или очнуться в одном из Склепов Долины-Туманного-Предела.

Или не очнуться совсем.

Я задумчиво смотрел на иглу капельницы, воткнутую мне в сгиб локтя, и пытался понять, во что я превратил доктора.

Что-то мелкое и трусливое внутри меня пыталось обоснованно вякнуть, что это не я превратил доктора во «что-то», а Лич, но слушать это мелкое и трусливое не хотелось. Лич, и я помню это прекрасно, предлагал доктора «утилизировать». Мол, сознание его слишком противоречиво, желания — запредельны и ничего адекватного из него уже не получится. Да и умер претендент. Настоял на продолжении ритуала именно я. Требуя дока на блюдечке. Лич хмыкнул, пожал плечами и дал мне то, что я «требовал». Теперь важно понять, а что именно я требовал?

Во время ритуала, когда ржавые крючья рвали меня на части, я получил от Лича огромный блок информации, первую часть которой сразу же «на ять» и усвоил.

Первая часть гласила, что перед тем, как что-то делать, особенно что-то магическое, нужно чётко и в деталях представлять себе всю процедуру, количественно оценивать энергетические затраты и скрупулёзно оценивать риски собственному здоровью.

Не дать умереть, тому, кто получил смертельное ранение из огнестрельного оружия, это одно. А не дать умереть тому, чьё тело сгорает от избытка магии, это совсем другое. Первое — возможно, хоть и энергозатратно. Второе — невозможно в самой своей сути.

Мои хотелки по поводу Вермайера чуть не загнали меня в могилу. Прошёл по грани, пару раз споткнувшись и заступив черту. Выжил только потому, что за ритуалом приглядывал Лич, заинтересованный в том, чтобы я ещё немного пожил. Пока, кроме меня, строить зиккурат тут некому, хотя сам зиккурат нужен, но не так, чтобы очень. Чтобы я не обольщался, Долина-Туманного-Предела уже несколько тысяч лет существовала без контактов с другими Планами и, в принципе, ещё столько же раз по столько просуществует, если я вдруг продолжу чудить и сверну себе шею.

Чтобы понять, во что я превратил Вермайера, мне нужно было досконально осознать вторую часть информационного блока. Знание о созданиях Долины-Туманного-Предела. Как мёртвых, так и живых.

Костяной двор когда-то очень давно разделил эволюционные ветки своих созданий. Мёртвое оставил для мёртвого. Живое — для живых. Эффективность гибридов показала себя крайне низкой и было принято решение специально их не плодить.

Мёртвых созданий у Костяного двора было много. Переваривая конечные цифры, я с удивлением «вспомнил» что существуют Планы, родственные Долине-Туманного-Предела. Их немало, Древним Личам известны шесть, с которыми они сталкивались в войнах за новые миры. А сколько тех, с которыми План Долины-Туманного-Предела не пересекался за все десятки тысяч лет активных войн?

У большинства таких планов не было никакого разнообразия существ. Единички, основная ударная сила, один, максимум, два типа скелетов. Двойки — мясные танки — тоже представлены одним, максимум двумя видами кадавров. Тройки, четвёрки — ситуация аналогичная. Минимум разнообразия, зато представленный образец — максимально эффективная боевая машина, предназначенная для решения широчайшего спектра поставленных задач. Этакий универсал.

Долина-Туманного-Предела имела свой взгляд на формирование армии. Там, где другие Планы мёртвых, убивая живых и забирая энергию жизни, направляли её всю без остатка на увеличение численности своей армии, давя противника легионами мёртвых, Долина-Туманного-Предела предпочитала пустить часть жизненной силы на изучение сильных и слабых сторон существ, ставших донорами этой силы. На копирование их сильных сторон.

Зачем это нужно? Если с существа получена жизненная сила, значит, существо уже убито и не представляет больше угрозы. Зачем его ещё изучать? Но личный опыт хранителей Долины-Туманного-Предела утверждал, что новый мир не всегда уникален и часто встречаются миры, населённые существами схожими или совершенно идентичными тем, чья жизненная сила уже пополняла туман долины. И скелеты, созданные специально чтобы уничтожать именно таких существ, справляются с новым миром быстрее, чем что-либо иное и, главное, обходятся куда меньшим числом, экономя магию Долины-Туманного-Предела.

Как пример, этот мир, за который сейчас идёт борьба между огромным числом Планов. Мир, в который пробили канал криворукие идиоты-дилетанты, перебаламутившие половину Планов Бездны. Вторую же половину заставив заинтересованно присмотреться к происходящему. Этот мир населён людьми — самой распространённой расой. План Долины-Туманного-Предела имел дело с мирами, населёнными людьми более десятка раз. И уже после второго раза эти войны были весьма быстрыми и экономными. Редко миры людей бывают богатыми на магию.

И вот тут я конкретно так напрягся. Информация, полученная от Лича, противоречила тому, что я узнал в стенах этой школы и собрал из обрывков воспоминаний местного Александра Апраксина. Местные считали, что всё происходящее — по своей сути стихийное бедствие. Какой-то катаклизм, столкнувший несколько миров воедино и они сейчас «притираются» друг к другу, ища комфортные «позы», чтобы продолжить нормально жить дальше. Лич же считал, что это обычная, рядовая, атака на этот мир, с целью его поглощения. Атака, проведённая настолько криво, насколько это возможно. Привлекшая другие Планы к поеданию этого «пирога» и заставившая изначального агрессора подстраиваться под ситуацию, меняя правила «игры». Вроде как, влиться магией в этот мир, чтобы привлечь на свою сторону местных, постепенно теснее переплести этот мир со своим Планом, потеснить конкурентов, изгнав их из этого мира, и уже после этого, единолично, поглотить добычу.

Какой из Планов был изначальным агрессором, Лич не знал. До тех пор, пока концентрация энергий в этом, изначально обычном, не магическом, мире людей не достигла критической отметки, для Долины-Туманного-Предела он был совершенно неинтересен. Изначально. Но вот появившаяся возможность поучаствовать в схватке между другими Планами, тогда, когда они когтями уцепились за этот мир и, зацепившись, увязли — это не могло оставить Лича равнодушным. Лишь Древние Личи скептически смотрели на эту «махинацию» своего младшего собрата, считая, что куш в виде жизненной силы существ, пропитанных магией изначальных Планов, не стоит того, чтобы с ним возиться. Но, увидев Рыцаря Порядка, с уникальной структурой энергий и осознав, что можно сотворить, имея в качестве основы такого мага, даже Древние Личи проявили свою заинтересованность…

Образ Маришки, сияющий правильной и строгой магической структурой, заставил мои мысли вернуться в изначальное русло, отставив версию происходящего в этом мире, «озвученную» Личем, в сторону. Да, она очень важна в свете того, что творится вокруг и я буду с удвоенным вниманием приглядываться к происходящему. Но пока способов доказать или опровергнуть её у меня просто нет. К ней я вернусь позже, когда будет хоть какая-то возможность сравнить и проверить обе версии. Пока же для меня важнее понять, что у меня получилось с Вермайером и чего от него теперь ждать.

Забирая жизненную силу убиваемых волей Долины-Туманного-Предела существ, изучая её, Древние Личи формировали не только мёртвых существ. Скелетов, химер, кадавров, поганищ, зомби, призраков, вампиров и ещё много-много названий. Они собирали информацию и по строению самих существ. Живых, обладающих магией, силой, уникальными способностями. Всем тем, что позволяло этим существам выживать в родных мирах, уничтожая не менее одарённых конкурентов. Развиваться, становиться опаснейшими хищниками, занимать вершину пищевой цепочки. И делать это в весьма опасных для жизни мирах.

Вермайер хотел силу. Желал её больше всего на свете. Яростная жажда мести за уничтоженный род, за убитых родственников, за родного брата, затмила сознание ранее спокойного доктора.

Когда прохладным дуновением в мёртвое тело доктора возвращался разум, я смог увидеть эту ярость, бушующую в нём. Скованную уже потрескавшимися тисками воли, уже не способными удержать её в узде. Ярость, раздуваемую осознанием силы, которую он получил. Ещё не до конца осознавая. Да даже ещё не осознавая! Тиски воли треснули ещё до того, как Вермайер получил эту силу. Его взгляд, его поведение, его слова, когда он вызвал меня в лазарет, говорили об этом явно.

Я — идиот! Док уже плохо контролировал себя. Что-то расшатало его самоконтроль, и на ритуал Вермайер пошёл, находясь совершенно не в себе.

Сильный огненный дар доктора, даже изломанный, был хорошей основной для медленной, плавной эволюции, по которой прошли жители одного из уничтоженных Долиной-Туманного-Предела миров. А также отличным якорем для трансформации в огненную тварь из ещё одного мира, войну за который Долина-Туманного-Предела проиграла очень сильному Огненному Плану. Перерождение в огненную тварь Вермайер бы не пережил, как и перерождение в гибрид этой твари, выведенный Древними Личами. Но раз претендент и так уже был мёртв…

Некрочудовище, втиснутое магией внутрь Вермайера, не имеет названия на языке Долины-Туманного-Предела. Нежизнеспособный проект, срок автономного существования которого ограничен всего пятью десятками лет. Краткий миг по меркам бессмертных созданий.

Изначально это должен был быть инфильтратор, способный проникнуть в общество, в котором жил донор тела. Инфильтратор, не вызывающий никаких подозрений, неотличимый от донора. Способный проникнуть в общество и занять место донора. Жить обычной жизнью, в ожидании нужного часа и, когда этот час придёт, устроить обществу знатную встряску.

Некрочудовище, запечатанное внутри мёртвого тела инфильтратора, выпущенное на волю, было способно уничтожить большую страну, не обладающую достаточным уровнем магической грамотности и силы. Огромный огнедышащий Вирм, полуящер — полудракон, пятидесяти метров в длину, обладающей прочнейшим внешним покровом, способным регенерировать любые повреждения, и даже оторванная голова для него не смертельна. Огненная аура, окружающая вирма, плавит камень в радиусе нескольких десятков метров от некрочудовища. Магическое пламя, выдыхаемое из пасти на дистанцию более пяти сотен метров, способно обратить в пепел практически что угодно и растворяет саму структуру магии до четвёртого круга включительно. Некротварь обладает полным иммунитетом к огню, и обычному, и магическому. Имеет защиту от магии с первого по третий круг. Может летать и на расстоянии в несколько десятков километров видит жизнь. От этой твари не убежать и не спрятаться.

И, двумя смачными ложками дёгтя в этой бочке мёда является необратимость трансформации и слишком короткий срок жизни инфильтратора в высвобожденном виде. Однажды высвобождённое чудовище уже неспособно вернуться в свой первоначальный облик и вынуждено бороться за свою псевдожизнь, уничтожая всё вокруг себя. Но лишь сутки это чудовище может существовать без подпитки магии. А так как его суть — действие в отрыве от поддержки родного Плана, то проект был признан провальным и заброшен в дальний ящик.

А вот плюсом было то, что инфильтратор мог пользоваться силой запечатанного в нём Вирма и в своём обычном состоянии. Осознанно и дозировано. Повышенная прочность тела. Чудовищная регенерация, делающая инфильтратора практически бессмертным на те пятьдесят лет, что он существует, а также блокирующая все процессы разложения, присущие мёртвой плоти. Возможность кратковременного включения огненной ауры. Повышенное сопротивление огню и контроль огня на совершенно ином уровне. Почти как у огненных аватаров или элементалей с плана Стихийной-Симфонии.

Вот что у меня получилось из Вермайера.

Захотелось стукнуться головой обо что-то твёрдое.

Вспоминая ту ярость, что затапливала сознание доктора, я надеюсь, что он не сразу высвободит запечатанного в нём монстра. Жажда мести, насколько мне показалось, была направлена и персонифицирована, и была надежда, что док не будет выжигать тут всё просто потому, что может. Апраксины, насколько я понял, к гибели рода Морозовых непричастны.

Поток мыслей был прерван скрипом двери. Крыло неслышно просочился в палату, в два шага пересёк свободное пространство небольшой комнаты, привычно развернул стул спинкой от себя и ловким слитным движением взгромоздился на него, вперив в меня грозный взгляд.

Как красноглазый филин с ветки.

— Привет, — улыбнулся я ему, — как там Катя?

— Нормально твоя Катя, — тяжело вздохнул в ответ он, — ждёт тебя с нетерпением, чтобы продолжить выедать тебе мозг чайной ложечкой! Вермайеру попыталась, чтобы тебя вернул, так пулей обратно прилетела. С дрожащими руками. Заплаканная.

— Ага. А сам как? Как Нудный со Стержнем? Хотя Стержня видел совсем недавно. Озадаченный тут сидел. С какой целью ты его зарядил меня караулить?

— Тут такое дело, — немного смутился и почесал ямочку на подбородке Крыло, — поговорить хочу. Чтобы без лишних ушей.

— Ну, давай поговорим, раз хочешь, — удивился я, — а нам тут не помешают? Тот же Вермайер?

— Нет тут никого сейчас, — отмахнулся Крыло, — Доктора к новому директору вызвали, не думаю, что скоро вернётся, а если что, Стержень с Нудным на стрёме стоят, предупредят. Медсёстр тоже нет, их Вермайер ещё вчера с вечера разогнал! Так что…

— Хорошо, говори тогда.

— Могу я переиграть своё развитие? — чуть втянув голову в плечи и прикрыв один глаз, начал Крыло, — отказаться от большего в робкой надежде на ещё большее?

И видя мой задумчивый вид, заторопился пояснить:

— Ты не подумай, я не отказываюсь! Храмовник — бомба! Магов шатает на раз! Любое заклинание может в игнор пустить! Здоровый! И прислушивается ко мне, не своеволит! Делится со мной, когда через него что-то полезное идёт! Кормит, не жмётся! А копьё, так вообще что-то невероятное! Но, медленный. Неповоротливый. Тугодум. Если вдруг есть такая возможность. Что-нибудь побыстрее? А? Или Храмовника чуток ускорить? Мы с ним только «за». А то уж сильно медленные мы получаемся…

— Погоди, — прервал я его словесное извержение, — ничего не понял! Давай помедленнее.

И Крыло объяснил. Помедленнее.

Тот доспех, который я для него из второго Склепа вытянул, практически вслепую, ориентируясь лишь на ощущения, его всем устраивает. Вот только он медленный. Во всём. А Крыло чувствует, что может быть быстрее. И, следовательно, хочет быть быстрее. Но и боится потерять полученное. А ну как уже нельзя переиграть? Или я не захочу? Но он клянётся, что его текущее состояние — далеко не предел. Он может сильнее и быстрее. И тогда Храмовник — доспех, который я для него выдернул — его будет сильно сдерживать.

Вот тоже. Проблема, похожая на ту, что была с Вермайером, но, на самом деле, совершенно иная.

Все мёртвые создания Долины-Туманного-Предела представлены в склепах лишь фантомами — магическими слепками шаблона-основы. С помощью одного такого шаблона можно Воплощать огромное количество мёртвых солдат. Реально огромное. Сотни тысяч, миллионы! Для этого только нужно вытянуть в обычный мир достаточное количество тумана, который и является строительным материалом армии мёртвых.

Что такое этот шаблон-основа я так и не разобрался. Слишком сложное образование. Понял только, что он модульный. И чем сложнее и сильнее существо, тем больше модулей несёт в себе его шаблон.

Один из модулей шаблона любого существа, представленного в Склепах, описывает структуру тела и является основой, на которую навешивается всё остальное.

Морф-матрицы, повсеместно используемые Планами Бездны и, в случае необходимости, в качестве даров привносимые в захватываемые миры, были адаптированы Древними Личами под особенности армий Долины-Туманного-Предела. Изменённые морф-матрицы постепенно подстраивают тело живого последователя, делая его совместимым с шаблонами любых антропоморфных воинов Плана, а также позволяют живому существу полноценно взаимодействовать с магической структурой законченного шаблона воина мёртвых, Воплощённого поверх живого последователя.

Но, для работы морф-матрицы нужно время, постоянный контакт с магией Плана и желание самого последователя стать сильнее.

Вермайер в эту схему вписаться никак не смог. Зато вписался Крыло. Совершенно неосознанно, желая силы, любой, которая может быть ему доступна, будучи готовым служить искренне и верно, готовый посвятить этому служению свою жизнь и осознанно идя на то, чтобы служить и после смерти, Крыло получил морф-матрицу, которая уже через полгода изменений тела, сделала его совместимым практически с любым антропоморфным шаблоном из второго Склепа. И, при этом, работа морф-матрицы ещё не была закончена. Лич был уверен, что через год Крыло уверенно начнёт осваивать третий Склеп, хоть там не так и много подходящих человеку шаблонов. Но третьим уровнем его потенциал был совершенно не ограничен. Ещё живым он точно сможет что-то примерить из четвёртого Склепа. Вопрос только в том, когда это произойдёт.

Сейчас же, Храмовник — не единственный шаблон второго Склепа, который ему доступен. И там есть и более быстрые, но менее защищённые воины. Просто в тот момент, когда я делал «запрос» нужным были именно эти показатели. Непоколебимость и защищённость.

О чём я Крылу и сообщил, вызвав у того паралич мыслительной деятельности.

— То есть, я могу получить ещё больше силы?

— Без проблем, — улыбнулся я ему, не преминул пошутить — служи честно и ты будешь вознаграждён!

— Ссаный хаос! Ты самый невозможный патриарх, Алекс! Я счастлив быть твоим другом!

Глава 7

Кабинет директора школы № 7 подготовки боевого резерва практически не изменился. Тут всё было пропитано духом прежнего владельца. Предметы мебели, тональность освещения, мелкие детали интерьера. Как будто и не было этих сумасшедших нескольких дней. Не было смертей и ужасов Вторжения.

Новый владелец кабинета не вписывался в старый интерьер. Он смотрелся тут как гость, случайно заглянувший на аудиенцию к хозяину, но, ему было наплевать. Он не спешил всё переделывать под себя, наводить свой порядок в мелочах, обоснованно считая, что мелочи — подождут. Есть дела и поважнее, требующие от нового директора пристального внимания.

Например, старый «друг», с которым когда-то давно служили в подразделении, название которого секретно и по сей день.

Старый друг не был самым важным из дел, решить которые его сюда и отправили, и даже целый канцлер империи потратил кучу личного времени на подробный инструктаж. Он был лишь первопричиной этих дел, поводом, давшим возможность Сухаревым запустить в вотчину Апраксиных своих магов, не окольцованных клятвами и постоянным контролем. Жертвой во имя. Хоть и случайной. Повторяя почти один в один ситуацию двадцатилетней давности, когда их пути-дорожки разошлись, сам будущий директор школы продолжил служить, а будущий врач был комиссован по состоянию здоровья.

Расстались они тогда грязно. Будущий Вермайер затаил на своего бывшего командира зло, искренне считая, что его жертва была излишней, что боевая задача могла быть решена совсем иными силами и средствами. Но, надо отдать должное, считая так с самого момента получения приказа, этот приказ выполнил. Клятвопреступником не стал.

Чем заслужил ещё немного уважения своего бывшего командира.

И сейчас, спустя двадцать лет, судьба снова свела бывших сослуживцев, снова делая одного из них жертвой, а второго принуждая использовать эту жертву.

Из уважения к боевому прошлому, литрам крови, пролитым вместе, спасённым друг другу жизням, новый директор решил поговорить со своим старым «другом», намекнуть на грядущие события, прощупать почву и отношение Вермайера к тому, что желают тут сделать император вместе с канцлером. А может быть, заручиться какой-никакой помощью.

Всё-таки, насколько успел узнать новый директор, положение Вермайера и его племянницы довольно шаткое. Силы за ними нет, верными людьми они не обзавелись. А высунувшись с этим вызовом и став краеугольным камнем виры, стребованной императором с Апраксиных, выжив в интриге родов, они знатно засветились. Да ещё и эта помолвка.

Поддержка им явно не будет лишняя. Даже от такого вот старого «друга». А любая поддержка должна строиться на обоюдной выгоде. Кто, как не Вермайер, может помочь новому директору в поисках Некроманта? Своим доскональным знанием округи и событий, происходивших в ней последние несколько лет.

Поначалу новый директор собирался самостоятельно дойти до лазарета и побеседовать в неформальной обстановке, «по-дружески», проявив уважение. Но лазарет был закрыт для посещений категорически. Да ещё и со статусом «полная блокада». Эхо прошедшего вторжения до сих пор не утихло, видать.

Но ждать, пока будут поставлены на ноги все раненые, новый директор не собирался. Время — ценный ресурс. Потому и вызвал старого «друга» к себе.

— Рад тебя видеть, Бур, — дружелюбно улыбнулся новый директор, увидев на пороге кабинета старого «друга», — заходи, не стой на пороге! И дверь за собой поплотнее прикрой, Настенька вернётся ещё нескоро. Вникает в ваш бардак.

— Не бережёшь ты своих подчинённых, — ответил Вермайер Август Пантелеевич, слегка поморщившись, услышав старое прозвище, но привычно выполнил команду своего бывшего командира и двинулся к столу директора, — ничего не меняется под этим небом.

— Ты как будто не рад меня видеть? — насквозь фальшиво удивился новый директор, выходя из-за стола и делая шаг навстречу старому «другу», — никак до сих пор держишь на меня зло?

— Много лет тебя не видел, Пан, — интонации в голосе Вермайера ничуть не изменись, — и ещё столько же раз по столько бы не видел.

— Я тоже не горел желанием ехать в эту дыру, — криво усмехнулся новый директор, протягивая сухую, но крепкую ладонь для рукопожатия, — но моего мнения никто не спросил.

— Ничего не меняется под этим небом, — повторился Вермайер и вернул кривую усмешку бывшему командиру, пожимая протянутую руку, — давай оставим прошлое в прошлом.

— Хорошо! — искренне обрадовался названный Паном новый директор, — я рад, что время залатало тебя, и ты уже не кидаешься на всех и каждого.

Говоря эти слова, Пан, или Сухарев Степан Карпович, универсал, максимальной для Российской Империи, десятой категории, член младшей ветви императорского рода, один из сильнейших людей в этой части суши, нисколько не кривил душой.

Взгляд старого «друга» пугал. Равнодушный. Неподвижный. Мёртвый.

Так смотрят на неодушевлённый предмет, мелкую помеху, которую собираются перешагнуть, или, на худой конец, поддеть носком ботинка и сбросить с тропы в пропасть. Чтобы другим, идущим следом, не мешалась.

А не на того, кто сломал тебе жизнь!

Вермайер изменился. За те двадцать лет, что они не виделись, он сильно изменился. И взгляд — это была лишь вершина айсберга.

Тестовый импульс магии, отправленный Сухаревым во время рукопожатия, для грубой оценки состояния бывшего «друга», словно на стену наткнулся, вернувшись обратно и сведя судорогой руку. Так бывает, когда магия того, кого пытаются прощупать сильнее магии того, кто это пытается сделать. Существуют ещё защитные заклинания, закрывающие от такого «сканирования», но на докторе не было никаких визуальных эффектов активной магии.

При этом Вермайер никак не отреагировал на действия нового директора. Даже взгляд, тяжёлый, холодный, промораживающий до костей, не изменился. Хотя раньше он попытался бы набить командиру морду. Не в боевой обстановке, само собой. Получить такой импульс во время рукопожатия приравнивалось к прямому оскорблению. Пренебрежению силой собеседника. Полным игнорированием его статуса.

У Сухарева была обоснованная причина для такого действия, которой он собирался прикрыться от возмущения Вермайера, если бы тот проявил ожидаемую реакцию. Старая травма старого «друга» и забота о состоянии здоровья собственного сотрудника, информацию о котором, этот сотрудник, вполне может от нового директора и скрыть. В память о старых отношениях.

Но Вермайер никак не отреагировал на это оскорбление. Как будто его и не было. Лишь сведённые судорогой мышцы руки нового директора, по которым прошёлся отражённый разряд его же собственной магии, говорили о том, что попытка оскорбления всё-таки была.

— Говори, зачем звал, — чуть грубее, чем следовало бы, одёрнул своего бывшего командира Вермайер.

— А может быть, я просто хотел повидать старого боевого друга? — всеми силами стараясь не подавать виду, усмехнулся директор, — такой вариант ты даже не рассматриваешь?

Сухарев судорожно пытался разобраться в ситуации. Понять, что именно со стоящим напротив него доктором не так. Почему от одного его присутствия все чувства истошно вопят об опасности и совершенно не хочется выводить его из себя совсем не опасного, по отчётам наблюдения, инвалида. Калеку.

— Мы никогда не были друзьями, Пан, — снова ровно и спокойно ответил Вермайер, смотря прямо в глаза новому директору и старому командиру, — говори, зачем звал.

Невысказанным осталось многое, но оба мужчины прекрасно понимали, что прошлое действительно лучше оставить в прошлом. Совершенно по разным причинам, но они оба не хотели вспоминать былое.

— Хорошо, Август, в дремучую бездну невежества это прошлое! — взял себя в руки и поменял тему разговора новый директор, — Пригласил я тебя по поводу настоящего и будущего твоего рода, поэтому о нём и поговорим. Вот скажи мне, глава рода Морозовых, чем ты думал, когда ритуал помолвки проводил? Ты же огромную мишень нарисовал у себя на спине! У себя, своей племянницы и её избранника!

В этот момент глаза Вермайера затянуло ярко-жёлтым туманом и воздух в кабинете директора ощутимо потяжелел. Стало теплее. Сеточка мелких трещин с противным хрустом зазмеилась по огромным панорамным стёклам, игнорируя защитные руны, нанесённые на оконные рамы. Защитные артефакты, установленные ещё во время строительства школы, с противным шипением стали чернеть прямо в стенах и потолке, проступая чёрными кляксами прямо сквозь декоративные панели.

— Никогда. Больше. Не трогай. Мой. Род! — медленно, тяжело, словно сквозь силу проталкивая слова, проговорил Вермайер, — Мы сполна за всё заплатили! Больше. Не. Смей!

С последним словом взгляд доктора, словно копьём пригвоздивший нового директора к месту, вспыхнул потусторонним пламенем и Сухарев Степан Карпович, универсал, десятой категории, прошедший огненный ад Турции и ледяной ад Финляндии, совершенно рефлекторно, ломая паралич мышц, отпрыгнул от старого «друга» подальше. Ещё находясь в прыжке, комплексным слово-силием накладывая на себя защиту от стихий и физического урона, и призывая к себе всех своих Воплощённых.

Для боя насмерть.

Не прошло и секунды, в приёмной вдребезги разлетелось окно, а следом с жутким грохотом дверь в кабинет рухнула на пол и внутрь проскользнула быстрая и гибкая фигура каменной горгульи. Следом виднелась ещё одна.

— Совсем сдал, Пан, — равнодушным тоном констатировал Вермайер, даже не повернувшись в сторону новой угрозы, — нервы тебе лечить нужно. Видано ли, напасть на верного вассала. Калеку! После того как он чудом пережил Вторжение. Люди узнают — вовек не отмоетесь вместе с императором! А уж если сюда приплетут виру, которую вы взяли с Апраксиных за это же…

«Калеку»! Ха! Как же!

Все бы врачи в провинциальных школах были такими калеками и весь мир бы склонился перед Российской Империей!

Холодный пот прошиб нового директора, когда остальной смысл слов доктора дошёл до его сознания, работающего в боевом режиме. Запоздалая команда отмены атаки ушла Воплощённым и тройка горгулий, уже успевших набиться в тесный для них кабинет, и окруживших худую фигурку доктора, но медливших с атакой, также стремительно, как и ворвались сюда на защиту Хозяина, покинули уже изрядно разрушенное помещение. Что удивительно, гремлины, охочие до драк даже больше, чем до проказ, из личных покоев так и не показались, хотя им до драки было намного ближе, чем горгульям. И, хвала твердыне знаний, голем был занят на разборе завалов и был далековато от здания школы. А то разрушений было бы…

Всё это молнией промелькнуло в настроенном на смертельный бой разуме мага-универсала и кануло на задворки памяти. Угроза, исходящая от «калеки» была нешуточной и чутьё, выработанное годами жизни на грани, твердило, что Воплощённых он отпустил зря. Спасти — не спасут, но хоть дадут время на подготовку достойного посмертной памяти удара.

Тишина в кабинете затягивалась. Молчал директор, боясь шевельнуться и спровоцировать развитие конфликта, совершенно не понимая ситуацию и выгадывая каждую секунду для оценки и просчёта возможностей и действий противника.

Молчал Вермайер, с удивлением легко взяв себя в руки после вспышки ярости, рассматривая своего бывшего командира спокойным до мёртвого равнодушия взглядом и с удовлетворением отмечая следы растерянности в его глазах и позе.

Постарел Пан. Двадцать лет назад никакие сомнения не остановили бы командира диверсионного подразделения от атаки, коль решение уже принято и подготовка к ней началась. Тот, кто посылал на смерть подчинённых, и сам не раз смотрел ей в глаза, никогда не колебался, нанося удар. Несгибаемая воля, сила и харизма Пана ломала молодых родовых магов, лепя из них послушные орудия, несущие волю императора. Ломала настолько, что они, выполняя его приказ, сжигали свой дар, побигая или становясь калеками. Кто выживал, ненавидели его всю оставшуюся жизнь, но понимали, что подчинились бы и вновь, наступи этот момент ещё раз. Подчинились бы, видя в глазах командира несгибаемую волю, силу духа и непоколебимую уверенность. И от этого ненавидели ещё и себя.

Сейчас в глазах своего бывшего командира Вермайер видел сомнения. Неуверенность. Растерянность. Не страх, нет! Увидеть страх в глазах Палача Императора, чтобы потом об этом рассказать, не удавалось ещё никому. Но даже так, Вермайер был разочарован. И вот этому человеку он подчинялся? Ему он позволил распорядиться своей судьбой? Вот этого человека он ненавидел двадцать лет?

А ещё Вермайер был раздосадован тем, что сорвался. Вполне понимая, что сорвался бы в любом случае, но до ритуала в танатологичке этот срыв превратился бы в нелепый фарс с соплями и пустыми угрозами. Сейчас же он по полной программе засветился перед сильным, умным и опытным магом, который сделает правильные выводы и начнёт копать.

С другой стороны, пусть лучше копают под него, чем под Катюшу с Найдёновым. Это даст им всем время, покажет «деликатность» инквизиции, которая своими действиями раскроет заинтересованность императора в контакте с новой силой.

Откуда-то из приёмной раздался возмущённый голос секретарши, быстро ставший испуганным:

— Степан Карпович, что тут случилось? Степан Карпович, у вас всё в порядке?

Этот испуганный женский голос сдвинул ситуацию с мёртвой точки. Новый директор поднял руки с широко разведёнными пальцами, показывая, что не складывает никаких жестов активации заклинаний.

— Давай успокоимся, и не будем пугать Настеньку больше, чем она уже испугалась, — придав голосу максимально мирных интонаций, обратился к Вермайеру Сухарев, — знаешь, как трудно найти толкового и старательного секретаря? Уволится девочка, я же с ума сойду!

— Давай, — кивнул доктор, успокаивая течение своей магии и совершенно не удивляясь тому, с какой лёгкостью ему даются эти манипуляции.

Угроза, исходящая от худой, высокой и какой-то нескладной фигуры доктора растаяла, как утренний туман под лучами солнца.

— Что тут у вас случилось? — Настенька заглянула в кабинет директора и тихонько ойкнула, оценив светящуюся от влитой защитной магии фигуру директора, прячущегося где-то за разломанным столом, — Степан Карпович, мне вызвать Апраксиных?

— Не нужно, Настенька, — через силу улыбнулся Сухарев и, буквально ломая все свои инстинкты об колено, развеял наложенную защиту, — небольшое недоразумение, всё в порядке. Занимайся своими делами! И вызови кого-нибудь прибраться тут. Через часик.

Дождавшись, пока шаги секретарши затихнут в глубине коридоров, и даже намёка на скрежет обломков кирпича под ногами не будет слышно, директор повернулся к Вермайеру:

— Извини, Август, в дела твоего рода я не лезу! Но, бездна безумия, что с тобой случилось? Чуть, как в старые добрые времена меня не приложил! А ведь лучшие специалисты не давали тебе и шанса на восстановление!

— Сказал, что в дела рода не лезешь? Вот и не лезь! — отрезал Вермайер — зачем ещё звал? У меня в лазарете дел куча, некогда с тобой воспоминаниями обмениваться. Либо говори, зачем звал, либо я пошёл!

Просто так, не прощупав всё, отпускать доктора Сухарев не собирался. Даже с учётом того, что всю нить беседы доктор сжёг, продемонстрировав невозможную силу.

— Племянница твоя, — аккуратно подбирая слова, начал директор, — как и её избранник. Ты же понимаешь, что они числятся учениками школы, а отчисления у нас не предусмотрены. Они должны закончить обучение, пройти выпускные испытания, получить рекомендацию и только тогда станут окончательно свободными. Если, конечно, сразу не подпишут контракт.

— Понимаю, — кивнул Вермайер.

— И то, что они, находясь в составе одной из немногих боеспособных групп, будут постоянно направляться на затыкание всех дыр? Патрулирование, разведка, зачистку территории?

— Понимаю и даже одобряю.

— И то, что я, как директор, будучи озабоченным состоянием здоровья всех учеников и их в том числе, — продолжил плести простую словесную вязь Сухарев, — обязан пригласить медиков из столицы. Только для заботы о здоровье детей! Ты же понимаешь, что всего один квалифицированный специалист на всю школу, да ещё и травматолог, это не нормально!

— Ооо! Вот как ты заговорил! — усмехнулся Вермайер, — понимаю ли я? Да мы с господином Кожевниковым, который до тебя добрые десять лет был директором этой провинциальной школы и держал её на плаву вопреки, а не благодаря, ежегодно бомбардировали мольбами прислать уже даже не деньги на найм, а врачей и учителей все эдиктом положенные службы! Десять сраных лет! Службы, обязанные по личному эдикту императора, поддерживать нас и материально в том числе, а не только специалистами! И ты мне сейчас угрожаешь тем, что выполнишь сокровенную мечту господина Кожевникова?

— Ты же понимаешь, о чём я? — прервал Вермайера новый директор.

— Делай, что тебе велит устав школы! — ответил доктор, — и это не будет вмешательством в дела рода. Выполняй свою работу, а я буду выполнять свою! И мы поладим.

— Тогда не смею тебя больше задерживать, — кивнул Вермайеру на пролом в стене на месте двери в кабинет Сухарев, — мне ещё тут порядок наводить.

И глядя в спину удаляющемуся по коридору доктору, новый директор прошептал себе под нос:

— Я рад, что у тебя всё хорошо, Бур. Но, извини, снова приказ…

И первый отчёт, детально описывающий произошедшие в кабинете события, с его выводами и рекомендациями, уже спустя несколько часов с одной из горгулий был отправлен в Москву. Сухарев искал тех, кто может помочь ему выйти на след Некроманта, советом ли, опытом ли. А нашёл первого подозреваемого, прекрасно подходящего под часть описания, мелким убористым почерком втиснутого в единственную рукописную страницу в той самой папочке, которую даже упоминать за пределами кабинета Канцлера было запрещено, не то, что выносить куда-то.

«…Некромантом может оказаться любой человек. С даром, без дара или перегоревший. Вероятнее всего, изначально без дара или перегоревший. Нежити легко зацепить такого человека обещанием силы. Обязательно изучить любой факт неожиданно проявившегося в старшем возрасте дара или чудесного исцеления старых ран. Обращать внимание на людей, имеющих доступ к мёртвым телам, и на их круг общения. Держать на контроле кладбища, крематории, танатологические секции служб правопорядка и всех людей, имеющих к ним свободный доступ…»

Глава 8

Эх, где же ты, учебная рутина? Занятия магией под насмешливыми взглядами однокурсников. Зубодробительная теория с практикой, после которой ты осознаёшь себя полным идиотом. Изматывающая до полного бессилия физическая подготовка, возвращаясь с которой у тебя болит каждая мышца и хочется только одного — упасть, удариться головой об угол подушки и отключиться часиков эдак на тридцать. Или сорок.

Обещают, что учебный процесс будет восстановлен совсем скоро. Вот-вот нагрянут новые преподаватели, Господин Сухарев, новый директор школы, закончит восстановительные работы и всё вернётся на круги своя.

Долгожданная рутина вернётся!

А пока мы должны всеми своими куцыми силами приближать возвращение этого счастливого времени, помогая взрослым, квалифицированным магам и защитникам города Апраксиным в восстановлении нашего родного города и в обеспечении его безопасности.

Оказывается, только на первый взгляд, сразу после Вторжения безопасно. Да, твари иных планов ушли и новые явятся не скоро, но вот угрозу представляют не только твари иных планов. Есть и свои…

Вот, к примеру. Маленькие дети и Новый год.

Я считаю, что маленькие дети обожают Новый год, по большей части, потому, что после того, как проснёшься, можно бежать к ёлке за подарками. За целой горой подарков! Сам Новый год для них, как праздник, очень и очень сомнителен. Особенно с историей про деда в шубе, который проникает в их дом и шарится в нём с длинной палкой в руках и мешком за спиной. Но волшебное утро наступает и ты, проснувшись целым и невредимым, пережив вторжение страшного деда с бородой и мешком, сразу бежишь получать огромную кучу подарков. Как награду за смелость.

Дикие, тут, как дети. Само Вторжение для них — как новогодняя ночь. Страшно, опасно, но под одеялом, если ничего не торчит наружу, тебя никто не тронет! Зато сразу после «пробуждения»… «утром»…

Дикие чутко отслеживают активность иных Планов и сразу после окончания кровавого суточного противостояния, резко активируются. Буквально через сутки — двое, после того как трупы вторженцев растворяются в тумане, дикие наводняют всю округу и начинается потеха.

Обескровленные защитники города занимаются восстановлением нормальной жизни, а рейдовые группы диких тащат всё, что не прикручено к себе в лес. Иногда платя за металлический мусор собственными жизнями, аиногда устраивая кровавую жатву среди защитников города, если оные встают грудью на защиту неодушевлённого имущества. Топоры, мечи, копья и луки со стрелами на руинах города способны нанести урон даже магам. Если же сил защитников не хватает, если Вторжение их потрепало слишком сильно, им достаточно покинуть внешнее кольцо города, оставив его на разграбление. Тогда дикие стараются никого не убивать.

Диких интересует всё. Оружие и экипировка, которую они срывают с неубранных с улиц города тел погибших во время Вторжения защитников. Технические устройства, пережившие стык Планов. Медицинские инструменты и оборудование, за которыми они врываются в здания, имеющие хоть какую-то внешнюю медицинскую символику и многое другое, что сложно или невозможно добыть, проживая в лесах.

Об этом не пишут в книгах и не рассказывают на лекциях, но со слов тех же Апраксиных, материальных убытков от диких и их набегов бывает больше чем от иного Вторжения.

В этот раз всё было немного иначе. Вторжение случилось в неурочное время, и первые несколько дней после его окончания округа словно вымерла. Ледяные метели продували пустые леса и укрытые снежным покрывалом холмы. Шевеления диких не было видно, но все знали, что они придут. Просто, чуть позже. Для них это вторжение тоже оказалось неожиданностью.

И в этот раз их ждали не обескровленные защитники. В этот раз у Апраксиных и директора был какой-то план.

Нашу банду выдернули с разбора завалов ровно через неделю после Вторжения. Мы каждый день получали направление на эти работы и каждый день с утра и до ночи помогали Воплощённым созданиям и магам Апраксиных, разгребать родной город. Находить промёрзшие трупы под завалами. Аккуратно, по брёвнышку, по камушку, растаскивать обрушившиеся и сгоревшие остовы домов. С утра и до ночи, но с перерывом на обед.

В тот день как раз близилось время обеда, мы, промёрзшие до костей, с нетерпением отсчитывали последние минуты перед марш-броском до столовой. И тут, словно снег на голову, на нас в прямом смысле сверху, свалился мелкий гремлин. Тень горгульи, сбросившей эту «посылку» стремительно мелькнула по земле и ушла куда-то в сторону, а Воплощённый директорский тварёныш, радостно что-то вереща, одной лапой совал Крылу плотный запечатанный конверт, второй — держал идентификационный амулет и тыкал им в нашу сторону. Чтобы случайно не прибили.

Нашей банде поручили разведывательный рейд. Длительный. В условиях затруднённой магической практики и тесного соприкосновения с противником. Срочный приказ. Остатки дня на сборы и с раннего утра — выход. Горгульи директора обнаружили диких. Как злорадно пояснил Крыло, директор планировал обнаружить их намного раньше, но те скрывались слишком хорошо и были обнаружены буквально в ста километрах от границ города.

Нам была поставлена задача — обойти диких, дождаться, когда они будут отходить в сторону своих зимовий, сесть им на хвост и незамеченными проводить их до их «дома». Зафиксировать расположение убежищ диких, провести разведку, а потом вернуться и доложить. И всё это — оставаясь необнаруженными.

И в усиление, на случай если всё пойдёт не так, нашей банде придали остатки банды Царёва. В лице самого Царёва, выпущенного из лазарета буквально на днях, и его мага поддержки Гороховой, во Вторжении почти не пострадавшей.

И за всё за это награды, три тысячи рублей. Контракт.

Что мне нравится в местных, это их взаимоотношения. Личное — отдельно, рабочее — отдельно. И это не декларация или громкие слова. Это так и есть на самом деле.

И Царёв — второй яркий тому пример. Первый — моя невеста.

Я до сих пор не был прощён за то, что позволил себе лишнее, во время убийства Воплощённого Алебардщика. За то, что я посмел ею управлять, Катя на меня дулась демонстративно и показательно. Но только в свободное от работы время. Буквально час утром, когда мы собирались в город, на работы, и полчаса вечером, когда мы обессиленные возвращались с работ, принимали душ и падали спать. Остальное время не было даже намёка на то, что между нами пробежала кошка.

С Царёвым всё было аналогично. Он в контрах практически со всеми в школе, а с нашей бандой особенно. Что меня, что Сухорукову, он прилюдно поклялся изничтожить расчленить, выдавить из рейтинга и вообще, низвести до уровня пыли. Меня — ещё на куски порубить. И из нашей банды его никто не то что не любит, его готовы разорвать. Но, стоило получить приказ на объединение, стоило Царёву попасть в подчинение Крылу — всё! Баста!

На время выполнения поставленной задачи — мы теперь одна банда! Боевые товарищи, жизни которых зависят, в том числе, от отношений внутри банды.

И это не на словах. Это не вымученные улыбки в лицо друг другу и злобный оскал в спину, в ожидании, когда можно ударить побольнее, чтобы награду делить на меньшее число долей.

Уже во время сборов к рейду стало понятно, что вся наша вражда осталась за границами этого приказа. Возможно, она вернётся, когда мы вернёмся после миссии в школу, сдадим отчёт и получим подтверждение выполнения миссии. Но уже сейчас, мы боевые товарищи.

— Царёв Вячеслав, в бою Царь, можно Сол, — первым протянул руку Крылу высокий крепкий блондин, цепким взглядом осматривая всю нашу компашку, роющуюся в зимней экипировке на складе. Никакого взгляда свысока и демонстративного презрения, — теперь мы одна банда?

— Крыло, — протянул руку в ответ наш официальный лидер и коротким движением головы поочерёдно представил всех нас, — Алекс, Игла, Стержень, Нудный. Теперь мы одна банда!

— Меня можете звать Рух, — вышла из-за крупной фигуры Царёва его маг поддержки, невысокая, но фигуристая рыжая Горохова, — всем привет, много о вас слышала! Рада быть с вами в одной банде!

Два часа убили на знакомство. Кто что умеет, от кого какая польза. Зимний рейд, да ещё и в условиях затруднённой магической практики — это не шутки. А уж тем более под угрозой боевого столкновения и без возможности получить поддержку. Обсуждали всё прямо на складе, рассевшись на тюках с одеждой.

Царёв, как я уже знал, имел силовую специализацию, но мог и в магию. Совершенно открыто он рассказал нам обо всех освоенных им заклинаниях. Список был небольшим, но вся магия отлично усиливала его силовую сторону. «Ускорение», на короткое время разгоняющее и так не медленного мечника до скоростей в два, а то и три раза, превышающих человеческий предел. «Ярость», делающая его удары чудовищно мощными и позволяющая разрубать с одного удара единички почти всех известных Планов, даже элитные. «Стихийная эгида», немного повышающая защиту Царёва от стихийных заклинаний бьющих по области и снижающая сопротивление воздуха во время движения.

Остальная магическая поддержка была на Гороховой. Лучшая в школе, её арсенал внушал уважение. Первый круг — более пятидесяти заклинаний, из них десять боевых. Второй круг — тридцать заклинаний, из них семь боевых. И третий — пять заклинаний поддержки! При этом мощь её дара соответствовала этому ассортименту. В зоне действия магии Порядка Рух была реальным монстром, кратно поднимающая силу своей банды.

Но мы шли за границы магии порядка и от магии Рух там было мало пользы. Но и тут рыжая была полезна. Как оказалось, она отличный охотник, владеет луком, знает, что такое зимняя охота. Имеет прекрасное зрение. Готова взять на себя обеспечение нашей банды свежим мясом. Если уж прижмёт.

Крыло описал наши возможности, но только те, что и так были известны учителям. Выглядели эти возможности на фоне Царя и Рух довольно скромно. На молчаливый вопрос Царёва, почему тогда в лидерах объединённой группы не он, лишь намекнул, что это не всё, но остальное касается дел магического рода и просто так об этом говорить нельзя. Особенно в стенах родной школы.

После знакомства почти до вечера выбирали экипировку. Крыло с Царёвым, как старые закадычные друзья, уже через час ругались так, что пыль стояла до потолка, и одноглазый старик-интендант грозился пожаловаться директору, если мы тут что-нибудь попортим.

Я в этом споре не участвовал, доверившись Крылу и веря в свою магию, способную и согреть, и защитить, и накормить. Словно автомат примерял ту или иную шмотку, отобранную Крылом и потихоньку набивал мощный каркасный рюкзак высотой с меня самого, всем, что мы берём с собой в рейд. Магия магией, но соответствовать нужно.

Перед выходом удалось повидаться и перекинуться парой слов с Вермайером. Вечером, перед отбоем, он снова вызвал к себе в лазарет, но уже всех нас, и вкатил каждому под лопатку по больнючему уколу, пояснив, что там, куда мы идём, почти нет магии, нейтрализующей большинство бактерий и вирусов, и нашим организмам понадобится поддержка.

Доктор выглядел отлично, был доволен как слон, по-прежнему мёртв и при этом ощущался как огромный огнедышащий вулкан, сжатый до размеров тщедушной фигуры человека.

Вкалывая мне укол последнему, когда остальные уже покинули процедурную, Вермайер шепнул:

— Опасайтесь горгулий. Они глаза директора. В школу возвращайтесь в любом случае, даже если вас раскроют. Я перетяну внимание на себя и прикрою вас новой силой рода.

И засмеялся низким, вибрирующим шипящим смехом, от которого по спине пробежалось стадо мурашек.

— Док, только полностью не выпускайте то, что в вас запечатано, — поспешил я предостеречь Вермайера, — только если иначе никак! У вас будут лишь сутки, после которых вы умрёте окончательно!

— Не переживай, Найдёнов, — хмыкнул доктор, — я не идиот, отказываться от такой силы ради минуты славы! Мне хватит и того, что есть сейчас. Будьте там осторожнее, дикие — те ещё твари!

Ранним утром, злые и невыспавшиеся, мы получили последние уточнённые данные о расположении диких, скорректировали разработанный накануне маршрут и в мрачном молчании рванули из города.

Короткие широкие артефактные лыжи надели, как только пересекли городскую черту. Тогда же активировали и плащи, выданные директором. Лыжи не оставляли следа на рыхлом снегу, плащи делали наши фигуры практически незаметными на белом фоне. И лыжи, и плащи работали от силы сутки и не могли подзаряжаться вдали от Воплощённого плана. Мы их использовали, чтобы обойти стоянки диких, добраться до одного из нескольких законсервированных убежищ, обустроиться там и затаиться в ожидании, когда дикие сунутся в Екатеринбург за поживой, огребут по зубам и двинут в обратную дорогу. По планам директора, на всё про всё у них должно было уйти от трёх до пяти дней.

Дорога заняла два дня. Первая ночёвка была прямо в поле. Спали, закопавшись в снег, под защитой охранного артефакта и парящей в ночном небе горгульи, которая следовала за нами на огромной высоте от самого Екатеринбурга.

К вечеру второго дня добрались до оборудованного укрытия.

Вход в рукотворную пещеру, умело вырезанную глубоко в скалах, был так хитро спрятан среди неровностей ландшафта, что найти его без прямого указания было бы невозможно. Снежные сугробы только добавляли убежищу скрытности.

— Сколько нам тут пузо греть? — поинтересовался Стержень, когда лагерь был уже оборудован, Нудный отправлен в дозор, а в котелке, подвешенном над крохотным артефактным примусом, уже закипала вода для чая, бывшая ещё пять минут назад свежим и рыхлым снегом.

— Минимум сутки, — лениво отозвался Крыло, растянувшись в полный рост на раскатанном термоизоляционном коврике и наслаждаясь покоем, — всем, кто не на дежурстве, можно отдыхать.

Я с огромным удовольствием повторил позу Крыла, вытягивая гудящие ноги. Два дня стремительного марша, на лыжах, по рыхлому снегу. Не имея к этому привычки. Тело, усиленное магией — это что-то невозможное. Вроде, уже должен привыкнуть, но всё не получается. Я смутно вспоминал, как в прошлой жизни на уроках физкультуры, мы бегали на лыжах. Но там была лыжня, удобные ботинки, узкие и быстрые лыжи. И то, после двух часов на этой лыжне всё тело болело и от бега и от постоянных падений и подъёмов.

Тут же. Больше похожие не снегоступы, чем лыжи, артефактные поделки гремлинов, выданные нам директором, совсем не облегчали перемещение по снегу, лишь скрывая наши следы. Пёрли на собственной силе и воле. Быстрым бегом, напрямик штурмуя холмы и овраги и лишь изредка отклоняясь от маршрута, если впереди слишком серьёзное препятствие. И лишь чуть более тяжёлое дыхание группы к середине второго дня такого бега говорило о том, что нагрузка для организма всё-таки ощутима.

Выносливее всех нас оказался Царёв. Первое время он постоянно норовил вызваться добровольцем для визуальной разведки, смотаться до какой-нибудь горки и осмотреться на предмет патрулей диких, но нам это было не нужно. Нудный обнаруживал живых на расстоянии несколько километров, а неровности местности не давали возможности обнаружить наш отряд дальше, чем с полукилометра. Отсутствие маны, которое медленно, но верно по одному вырубало все наши артефакты, для него было неощутимо. Я был рядом и этого было достаточно.

Царёв поначалу непонимающе вертел головой, но, когда мы пару раз меняли маршрут по указке Нудного, а один раз залегли и пропустили буквально в нескольких сотнях метров крупный отряд диких, что-то понял и больше не навязывался. Но выглядел заинтересованным.

— Обустраиваем полноценный лагерь? — поинтересовалась Рух

— Да, — подтвердил Крыло, — Сутки мы тут минимум, а дальше, как пойдёт. Но о начале движения мы узнаем минимум за несколько часов. Время свернуть лагерь у нас будет достаточно.

Вода в котелке закипела и Игла засыпала туда смесь сухих листьев чая, малины и смородины, наполняя пещеру одуряющим ароматом.

Ещё через десять минут все сидели с металлическими кружками в руках, вдыхая приятный фруктовый аромат и грея ладони живительным теплом.

С наблюдательной позиции к нам даже Нудный спустился и на вопросительный взгляд Крыла буркнул, что всё в норме, на пределе его чуйки никого нет. Мёртвый снежный пейзаж. Тем более уже темнеет, да ещё и метель начинается. А следить за округой он может и отсюда. Не хуже, чем сидя там.

— А правду говорят, что вы Суккубу убили? — громко сербнув горячим чаем, как бы между делом, поинтересовалась Рух, — или, как всегда, врут злые языки?

— Кто говорит? — вскинулась Игла.

— Ну, так, разные люди говорят, — пожала плечами рыжая, — но больше среди Апраксинских вояк.

— И что ещё говорят? — лениво подал голос Крыло.

— Да разную ерунду повторяют, — это уже Царёв аккуратно отставил свою кружку на плоский камень и повернулся в нашу сторону, — но, про суккубу то врут? Или всё же нет?

— Не врут, — вздохнул Крыло, — не знаю, что они там ещё про нас врут, но суккубу мы завалили.

— Как? — Рух аж подскочила, чуть не разлив чай, — её же не берёт…

— Погоди, Рух, — одёрнул её Царёв и девушка тут же замолчала, — Крыло, ты не находишь, что пора бы уже приоткрыть завесу грёбаной тайны? А то нас тут на верную смерть отправили! Искать диких в их лесах… Ведь ещё никто не вернулся, чтобы рассказать, где и как они живут. И не похоже, чтобы этот факт тебя как-то напрягал, а?

— Вообще ни разу меня этот факт не напрягает, Царёв, — ухмыльнулся Крыло, — верь мне, как командиру группы, чётко и быстро выполняй приказы, и мы все вернёмся в школу живыми и здоровыми. Вы с Рух получите по отметке в личное дело об успешно завершённом контракте. Деньгами разбогатеете. Просто верь и не лезь в чужие тайны.

— Я так не могу, Крыло! — скривился Царёв, — ты никогда не был на вершине рейтинга! Ни ты, ни твоя банда, ни Сухорукова! Что-то случилось, вам в чём-то крупно повезло и вас вынесло на самый верх. Но стали ли вы реально сильнее? В чём именно вам повезло? Никто не знает! Какие-то шепотки, какие-то намёки. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал. Все гадают, но мне насрать! Мне важно чётко понимать, ты бравирующий идиот, идущий на смерть и слепо верящий в удачу? Или за твоими словами есть что-то большее, чем гонор и желание покрасоваться перед тем, как ты угробишь всех нас.

— Ответ на этот вопрос ты получишь сразу, как только вместе с Рух подставите головы под печать чистых помыслов! — отрезал Крыло, — осознанно и добровольно. И это не обсуждается.

— Ты совсем охренел?! — вспылил Царёв, — за какие-то секретики требовать рабскую печать?!

— Это не рабская печать, — Крыло лишь пожал плечами, — но, если не хочешь, я не буду настаивать.

Я с интересом следил за спором. Если Крылу удастся влупить этим двум Печать чистых помыслов, то все наши проблемы с посторонними людьми в рейде будут решены. Эта печать не даёт её носящему человеку злоумышлять что-либо против рода, поставившего ему эту печать. Даже мысль принести вред этому роду будет вызывать боль, а уж действие… причём, носящему эту печать можно чётко озвучить то, что будет считаться вредом. Изуверская штука. Но, нанесение её возможно только добровольно и осознанно.

— Тупой развод, — снова громко сербнув чаем, с ухмылкой заявила Рух, — тут нет никого, кто мог бы наложить эту печать! Даже я надорвусь, но не справлюсь! Тем более, печать за границами воплощённой магии не накладывается!

И это тоже было верным. В этом и была ловушка Крыла. Сейчас, в этой пещере, было полно магии Плана Долины-Туманного-Предела, которую я постоянно транслирую в мир, а Катя уже умела накладывать эту печать, готовясь шагнуть на четвёртый круг магии. Печать чистых помыслов по сложности шла ровно между третьим и четвёртым кругом и была идеальной для тренировки.

— Тогда чего ссытесь? — засмеялся Стержень, — если точно знаете, что вас берут на понт? Херакс! Требуйте проверки! Тупые что ли?

Через два часа Царёв сдался. Он чуть не поругался с Рух, так интенсивно они что-то обсуждали отсев от нас подальше.

— Сухорукова, накладывай свою печать, — махнул он рукой, — но если не получится, ваша проблема! Крыло мне всё расскажет. Договор?

— Даю тебе слово, — лениво махнул рукой Крыло.

Наложение печати заняло почти минуту.

Игла подсела к Царёву и Рух поближе, её руки замерли над двумя склонёнными головами. Два зеркальных взмаха, короткая словесная формула и требовательный голос Кати разнёсся под сводами пещеры:

— Царёв, Горохова, повторяем за мной слово в слово! Я, добровольно и осознанно, умом и телом, даю зарок не нести зла роду, чью милость я приемлю! Словом и делом! Клянусь в том и помыслы мои чисты!

Царёв с напряжённым лицом, Рух искренне и широко улыбаясь, слово в слово хором повторили за Катей слова вербальной части Печати.

Визуально видимый след магии, проявившийся в воздухе и неотрывно следующий за движением рук Иглы, для них стал совершенно неожиданным. И если Царёв в лице не изменился, только скулы заострились и на щеках вздулись желваки, то Рух поражённо распахнула глаза, её улыбка увяла и лишь «невозможно» она повторяла шёпотом раз за разом.

Завершив движения руками прикосновением к лбам указательными пальцами, Катя закончила вербальную составляющую наложения печати:

— Род, дающий милость, принимает клятвы!

И по коже обоих «запечатанных» пробежали нечитаемые символы, оплетая руки, ноги, тело, шею, пробегая многократно и втягиваясь в точку на лбу, прямо под указательным пальцем Иглы. А затем исчезая, растворяясь под кожей, как будто проникая прямо в голову.

Секунда и Царёв и Горохова молча разевают рты, пытаясь выразить вихрь мыслей, теснящихся в голове.

— Ну вот и отлично! — встаёт с коврика Крыло, радостно потирая ладони, — вот теперь мы можем нормально поговорить!

Глава 9

Пространство за границами Воплощённого плана было странным. Твёрдым, неподатливым, упрямым. Раньше мне доводилось бывать за пределами Екатеринбурга, задания для поисковой группы не всегда ограничивались только внешним кольцом города. В пределах десяти — пятнадцати километров от города влияние Воплощённого Порядка ощущалось. Оно было ослабленное до предела, на самой грани чувствительности. Но было.

Там, в окрестностях Екатеринбурга, творить магию было намного проще. Мана Порядка охотно откликалась на волю костяного двора, нисколько не мешая проникать в этот мир энергии Долины-Туманного-Предела.

В пещере, расположенной более чем в сотне километров от границ города, маны Порядка не было совершенно. Меня окружало первозданное пространство, ещё не познавшее присутствия Воплощённой воли иных Планов. Оно сопротивлялось моему присутствию, пыталось ослабить поток энергии чуждого мира.

Пока Царёв с Гороховой ругались, решая, подставлять головы под печать или поберечься, пока Нудный и Стержень откровенно дрыхли, Катя о чём-то переживала, делая вид, что отдыхает после длительного перехода, а Крыло одним глазом наблюдал за спором, я «качался».

Положение «главного бугра» грело моё чувство собственной важности, но быть просто батарейкой, обеспечивающей непрерывный доступ к магии всем членам группы, а также ходячим арсеналом и спасательным кругом, но не являлось пределом моих мечтаний.

Не очень меня тянуло и в первые ряды, с предельным напряжением мышц уворачиваться от смертельных атак и собственными руками вонзать оружие в плоть врага, но вот пустить в бой десяток другой Воплощённых созданий, я бы не отказался. И чтобы это были не обычные скелеты, только и способные мешаться более сильным бойцам, а что-нибудь уровнем посерьёзнее.

Именно с этим у меня и были определённые проблемы. А ещё с тем, чтобы понять, что делать, чтобы эту проблему решить.

Разобраться было сложно. Грёбаные родовые секреты, которые вроде и не секреты, но говорить о них не принято. А уж писать в литературе тем более. И Апраксины со мной после окончания Вторжения больше не разговаривали, старательно игнорируя, но при этом, просто фонтанируя неприязнью, а в редких случаях откровенной агрессией.

Пришлось донимать Лича и сопоставлять информацию, полученную от него с тем, что, на первый взгляд, «всем известно» тут.

Воспитанники магических родов начинают свой путь с познания магии. Медленно, целеустремлённо и кропотливо, они изучают заклинания первого круга, потом второго, далее третьего… Заклинание первого круга требует от мага минимального «принятия воли Плана» и «сродства с Планом». Второго — чуть больше. Третьего — ещё больше. Четвёртый же круг заклинаний требует полного сродства с Планом. Именно возможность применения заклинаний четвёртого круга является своеобразным «допуском» к Воплощению кусочков иного Плана.

Проходя весь этот путь, осваивая заклинания, родовой маг адаптируется под ману «своего» Плана и, одновременно с этим, увеличивает пропускную способность своего дара. Ведь ручеёк маны, которую нужно вложить в заклинание первого круга не идёт ни в какое сравнение с мощнейшим потоком энергии, требуемой для заклинания четвёртого круга. И когда совместимость позволяет «заглянуть» на иной План, дар уже готов к оперированию огромными потоками маны, необходимыми для Воплощения.

И всё это «безобразие», обычно, происходит в родовом замке, Воплощённом волей предков, где окружающее пространство просто трескается от переизбытка Воплощённой маны иного Плана.

Мой случай под этот канон не подходит в принципе. Моя душа, собранная из двух половинок, обе из которых прошли через Долину-Туманного-Предела, имеет максимально возможное сродство с Планом костяного двора. Потому я практически сразу ощущал себя там как дома. А вот пропускная способность тела, порванного когтями Грифона, подкачала. Как и насыщенность маной Долины-Туманного-Предела окружающего пространства.

Первая проблема решается быстро и легко. Пропускная способность дара у меня стремительно растёт. Постоянный поток маны костяного двора, который я транслирую в мир, «растягивает» мой дар, как мощный напор воды шланг для полива. Жизненная сила суккуб и алебардщика, убитых волей Долины-Туманного-Предела ещ сильнее увеличили пропускную способность дара. По ощущениям, я сейчас чуть ли не на порядок сильнее себя до Вторжения.

Остаётся проблема с насыщенностью пространства нужной маной.

И тут, без Воплощения кусочка Долины-Туманного-Предела не обойтись. То, что я сейчас транслирую в мир — слабенький ручеёк, по сравнению с тем, что будет, когда в него придёт первый «зиккурат». И, если я хочу взмахом руки посылать в бой больше чем одного-двух скелетов…

Для строительства «зиккурата» я пока недостаточно силён.

И это бесит меня сильнее всего. Тупой замкнутый круг! Чтобы стать сильнее — нужно Воплотить часть иного Плана. Чтобы Воплотить часть иного Плана — нужно стать сильнее!

Я не поленился и даже нашёл то, что буду Воплощать, что тоже было непросто. Заблудиться в монохромном тумане Долины-Туманного-Предела было раз плюнуть, но я разобрался со способами ориентирования и сумел буквально на ощупь найти ажурное строение, выполненное из чёрного, словно поглощающего свет, камня.

Сердце Долины-Туманного-Предела.

Но когда я попытался оценить количество энергии, необходимое для его Воплощения чётко по «методике» Маришки, чуть не крякнул от его осознания. Да меня как шарик разорвёт, как только я начну процесс!

Вот бы Воплотить его по кусочкам… Фундамент для начала. Потом первый этаж… Но, Личу моё рационализаторство не понравилось.

Оставалось «качаться», чем я и занимался любую свободную минутку. Усиливал «трансляцию» энергии, пытался не давать ей рассеиваться, собирая вокруг себя в попытках создать требуемую для Воплощения скелетов концентрацию. Воплощать прямо сквозь себя было жутко неудобно.

Получалось плохо. Пространство, не познавшее магию, реагировало на ману Долины-Туманного-Предела ещё хуже, чем пространство, уже познавшее магию Порядка.

Но, упорства мне было не занимать.

Вон, сдвоенный ритуал чистого разума запитать смог не напрягаясь, а это, на минуточку, эквивалент четвёртого уровня магии! А то и выше. Сдвоенный ритуал, всё-таки, жрёт маны побольше, чем два проведённых последовательно.

Вон даже Иглу повело, как только она закончила. Я был к этому готов и аккуратно поддержал девушку, не давая упасть.

— Это невозможно! — крик Гороховой эхом пронёсся под сводом пещеры, как только ритуал был завершён, — это какой-то обман! Так не бывает!

— Бывает, Рух, бывает, — оскалился Крыло, — Катюш, зачитай им, пожалуйста, запрет на разглашение.

Девушка кивнула и, аккуратно присев на своё место и поблагодарив меня сухим кивком, прокашлялась и хриплым после перенапряжения голосом зачитала первый запрет:

— Разглашение информации, прямо или косвенно касающейся умений, силы и способностей любого члена банды «Крылатая бригада» является злоумышлением!

— Эй, погоди! — возмутился Царёв, — а как же отчёты? Директор же будет требовать!

— Вас отчёты не касаются, — отмахнулся от претензии Крыло, — это мой головняк, как лидера!

В этот момент Рух схватилась за голову и упала прямо на камни, сворачиваясь в позу эмбриона и тихонечко подвывая от боли.

— Вот дура! — буркнул проснувшийся пару минут назад Стержень, — не могу смотреть на это, пойду воздухом подышу!

Вместе с ним поднялся и Нудный. Оба накинули меховые плащи с капюшонами и двинули в сторону выбитых в стене ступеней, ведущих на наблюдательный пост.

Царёв аккуратно опустился рядом с Рух на колени, подсунул под голову мягкий свёрток и со вздохом поинтересовался у Кати:

— Можешь снять болевые ощущения?

— Могу, — кивнула Игла, — только толку? Она снова себя загонит в болевой штопор.

— Сними пожалуйста. Рух, девка хоть и упрямая, но умная. Такого доказательства ей будет достаточно.

Катя стрельнула глазами в мою сторону. Я пожал плечами. Смотреть, как человек мучается, не доставляло мне никакого удовольствия. Но и неудобства тоже. Если Рух сама себе злобный Буратино, то кто же ей в этом виноват?

— Сними, — кивнул Крыло, — но, один раз.

Через пару минут тяжело дышащая Рух сидела в объятьях Царёва, укрытая его курткой, и растерянно переводила взгляд с Иглы на Крыло.

— Артефакт? — первым нарушил тишину Царёв, — Крыло, не набивай себе цену, рассказывай уже!

— Ты спроси у них лучше, когда они в род успели войти? — шепнула ему Рух, но сделала это достаточно громко, чтобы услышали и мы, — эту печать могут только родовые маги накладывать.

Я ощущал сомнения Крыла. Чувствовал его метания. Но мысли, к сожалению, читать не мог.

— Ссаный хаос! Царь, вот у нас тут странная ситуация получается, — Я понял, что Крыло нашёл выход из положения. Его эмоции изменились, — Для выполнения контракта, ни ты, ни Рух нам не нужны. «Крылатая бригада» справилась бы и в оригинальном составе! Легко!

Услышав это, Царёв нахмурился, Горохова что-то собиралась сказать, но была прижата к боку своего лидера и послушно не стала открывать рот.

— Проще всего нам оставить вас тут, в этой пещере, сгрузить вам часть наших запасов, оставить часть бесполезной для нас нагрузки, — продолжил размышлять вслух Крыло, — и налегке рвануть за дикими. Сделать всё согласно букве контракта, на обратном пути забежать за вами и уже вместе вернуться в Ё-бург.

— Но! — интонацией Крыло не дал Царёву вмешаться в его монолог, — приказом директора вы вошли в нашу банду. Хоть и временно. Банда — это семья. Идя в бой, мы не делимся на постоянных членов семьи или временных. А сейчас мы в бою. Вы — наши брат и сестра! Оставив вас тут, мы подвергнем членов нашей семьи опасности. Кто знает, кто может наткнуться на вас тут? А без магии Рух — не поддержка, а ты, Царёв, мало что можешь сделать тем же диким с огнестрелом. Особенно если их будет несколько!

— Как будто вы что-то сможете! — не удержалась Рух, за что получила лёгкий подзатыльник от Царёва.

— И вот тут у нас проблема, — проигнорировал реплику Рух Крыло, — оставлять вас — нельзя. Семья так не поступает. Брать с собой? Не знакомых с нашими тактиками, не знающих наши особенности, умения и методы действий? Нужно показывать, объяснять, учить. Но учить секретам Семьи временных её членов? Настроенных враждебно. Неготовых верить и всё время требующих подтверждения? Дилемма…

Я понял, что решать придётся мне. Крыло, хитрюга, озвучил вводную и скинул на меня решение этой проблемы. С ним были согласны и остальные члены Банды. Я всех ощущал примерно одинаково. Даже Стержень с Нудным прислушивались ко всему, что происходит в пещере.

— Вас Апраксины к себе взяли? — поинтересовался Царёв.

— Нет, нас Сухорукова к себе взяла! — улыбнулся Крыло, — Найдёнова, вон, будущим мужем, а меня с парнями, верными слугами!

И видя неподдельное удивление на лицах Царёва и Гороховой, искренне заржал:

— Ох, не могу! Ты что, Царёв, не знал, кого прилюдно унижал? Сухорукова у нас совсем не Сухорукова, а Морозова! Да ещё и старшая семья! Да ещё и единственный ребёнок! Осознаёшь, на кого голос повышал?

— Так Морозовы же уничтожены, — растерянно пробормотал Царёв, — нам на истории рассказывали, что нет их больше…

— Врали! — буркнула Игла, — мы ещё есть!

— А вообще, вон пусть Найдёнов решает, как с вами быть! — как будто найдя гениальное решение, выдал довольно скалящийся Крыло — раз он будущий глава рода, вот пусть и тренируется! Ты же ему тоже чем-то там грозился, да Царёв? Воот! Будет тебе уроком!

Во взгляде Царёва, которым он меня рассматривал, больше было неверия. Скепсис, смирение, принятие. Похоже, он решил, что мы окончательно свихнулись и судьба наша — помереть от рук диких. Как и его.

Я же размышлял над другим. Легенда, предложенная Крылом, была интересной, но я более чем уверен, что она ни на секунду не запутает ни директора, ни инквизиторов. А Вермайер говорил опасаться именно их. Но, для Царёва и Гороховой вполне неплохо. Судя по взгляду обоих. Хоть сразу и не поверили, но в глазах нет отторжения. Обдумают и за неимением альтернативного объяснения — примут то, что предложено. И если так случится, что печать чистых помыслов будут ломать, то пусть продираются не к фактам, которые Царёв и Горохова видели, а к тому, как они их интерпретировали. Есть такая байка в школьной среде. Родовые артефакты. О них школьники выдумывают легенды. Шёпотом, под одеялом. Думаю, вполне можно выдать большую часть того, что мы делаем, за такие легендарные штуковины.

И кроме этого, не бывает много последователей. Их либо очень мало; либо мало, но люди вокруг кончились. И пока эти самые люди вокруг меня не кончились, нужно с трепетом относиться к возможности увеличить это самое число последователей.

И опыт наклёвывался интересный. Царёв — настоящая силовая специализация, а не как у меня. Рух — изначально очень сильный маг поддержки, а не как наша Игла. Заодно опробую обращение по более агрессивной схеме. Боевые условия. Стресс. Постоянная угроза смерти. К этой парочке излишнего трепета у меня не было. Посмотрим, может быть, из них что-нибудь получится…

— Не дрейфь, Царёв, — усмехнулся я, глядя ему в глаза, — прорвёмся! Хоть род Морозовых почти мёртв, наследство у моей невесты — просто закачаешься!

Я воплотил в руке копьё Храмовника, пару раз взмахнул им, с гулом разрезав воздух, и бросил оружие Крылу.

— Вы интересовались, чем мы пластали суккуб, если их не берёт ничего из того, что нам выдавали на складе? — поймав копьё, Крыло гибким движением встал с термоизоляционного коврика, стремительной связкой прокрутил копьё вокруг корпуса, пару раз очень точно и выверено задев стены пещеры, оставляя в этих местах глубокие порезы в камне и высекая снопы искр, — вот эта малышка делала дырки в телах суккуб даже не напрягаясь!

— Но как же магия? — подала голос Рух, — мы вне зоны Воплощённой маны!

— Завидуешь? — спросила Игла разведя руки и зажигая в каждой по заклинанию второго круга, — или не понимаешь, как вечная криворучка смогла тебя обскакать?

— Только если Катализатор… — пробормотала Рух и тут же нахмурилась, — но Катализаторы запрещены до восемнадцати лет.

И тут меня осенило. Катализатор!

Чёрт возьми, Рух — гений! Идея — бомба! Артефактный Катализатор из тайных закромов почти уничтоженного рода Морозовых! И хрен с ним, что Катализаторы штампуют только в столице в имперской алхимической мастерской. Хрен с ним, что Катализаторы работают сугубо индивидуально и не могут давать ману другим, только своему хозяину. Народная молва, гоняя шепотки от кровати к кровати, придумывала и не такое! Артефакты, «придуманные» детьми перед отбоем, с каждым новым пересказом обретали всё большую мощь, с каждым новым шепотком обзаводились всё более невозможными свойствами. На их фоне какой-то невозможный волшебный Катализатор смотрелся вполне себе органично.

Осталось по-быстрому сварганить что-то, что можно за него выдать. Вот прямо сейчас. На коленке.

Пока Царёв заворожено следил за движением чуть светящегося грязно-жёлтым светом наконечника копья Крыла, а Рух не открывала глаз от свечения ладоней Иглы, я прикрыл глаза и провалился во внутренний мир. В Долину-Туманного-Предела.

Мне была нужна одна конкретная штукенция. Подумав о таком выдуманном «Катализаторе», у меня перед глазами встал конкретный предмет, попадавшийся мне несколько раз на глаза, когда я бродил в тумане костяного двора в поисках Сердца Плана.

Совсем недалеко от этой ажурной конструкции из абсолютно чёрного камня, теряющейся вершиной в тумане, была огромная скала. Настолько огромная, что я так и не смог её обойти, десяток попыток не принесли успеха. То с одной стороны я упирался в чудовищные кости, то с другой заходил в тупик каких-то окаменевших осколков. Разобраться с тем, что это такое я не смог, мешал туман, отказываясь показывать мне что-то большее, чем маленькие кусочки, и я забросил эту попытку. Но вот в одном месте у основания этой огромной скалы, бродя, в густом тумане, я видел огромные позвоночные диски совершенно дикой формы, идущие рядами как доски сюрреалистического забора. Как будто шея какой-то чудовищно огромной мёртвой рептилии. Шальная мысль заикнулась про дракона, но сконфуженная убралась в туман, понимая свою абсурдность.

Дракон? Таких размеров? Ха-ха!

Так вот, в одном месте на самом маленьком позвоночном диске, словно на крайней штакетине этого огромного забора, крохотной искрой морозного льда, висел странный камень на странной цепи.

Как будто капля первозданного мороза, не успевшая упасть, окаменела вместе со странным, чудовищного размера монстром, такая мысль у меня возникла, когда я увидел её первый раз. Увидел и забыл.

Проходя там ещё раз, всё повторилось. Снова увидел, снова подумал, снова забыл. Только странное ощущение дежавю преследовало меня.

И вот сейчас, подумав о волшебном, якобы «Катализаторе» я вспомнил про эту «каплю»

«Ты уверен в своём желании» — мысль тёплым шёпотом вторглась в сознание, — «ты достаточно силён, чтобы явить своё желание миру»

Мурашки табуном пробежались по моему сознанию. Что-то с этой «каплей» в виде странного амулета было не так. Лич просто так воздух не сотрясает. Мелькнула трусливая мыслишка отказаться и найти что-то иное, но была затоптана в самом зародыше.

ЭТО и есть «Катализатор», который мне нужен.

Зрение поплыло, накладывая на видения костяного двора то, что видит мой единственный живой глаз.

Крыло, довольно улыбающийся с копьём в обнимку. Игла, выпускающая в пространство заклинание массового снятия негативных эффектов, «Чистку». Царёв, хмуро смотрящий на копьё Крыла и, как будто оценивая, поглаживающий свой меч. Горохова, расстроенная чуть ли не до слёз, не верящим взглядом провожает волну голубого света массовой «Чистки».

Изморозь, ледяной паутинкой затягивает потолок пещеры, опускается по стенам, покрывает камень, на котором я стою. Тухнет магический примус, единственный источник света в пещере.

Я вытягиваю руку, представляя ладонь, как место, в котором «капля» раздвинет границы мира и явит себя ему, заявляя свои права и узаконивая своё присутствие в этом месте навеки.

Ощущаю, как, обычно тёплая, но в этот раз нестерпимо ледяная волна магии Долины-Туманного-Предела промораживает меня насквозь. Вырываясь откуда-то из самой души, цепляя краем сердце, лёгкие, проходя сквозь руку.

Удар студёного ветра отбрасывает всех к стенам, впечатывая в камень лёгкие невесомые тела. Хруст. Ругательства. Истерический хохот.

В призрачном холодном свете, раскрашивая пещеру оттенками зелёного и голубого, в моей руке лежит та самая «капля». Амулет.

От него просто прёт магией костяного двора. Не той что идёт через меня, а изначальной, теперь Воплощённой в этом мире, оживляющей меня обратно, размораживающей мою руку, сердце, душу. Возвращая мне возможность дышать.

Вот оно как, оказывается. Артефакты иного мира являются его частью и при Воплощении обеспечивают тот же эффект что и здания.

Медленно покачиваю рукой… Влево… Вправо…

Не совсем. Артефакт можно перемещать.

Вижу краем глаза, как из кучи вещей, выбираются Царёв и Горохова.

Принимаю крайне заурядный вид.

— Этот Катализатор не запрещён, — но мой голос, совершенно потусторонний, ещё не «отмёрзший» до конца, портит сцену, — Артефакт из тайного хранилища почти уничтоженного рода Морозовых!

И бледная, совершенно охреневшая Рух икает и испуганно кивает рыжей головой:

— Из тайного же! Конечно!

И лишь истерический ржач Крыла, доносящийся из-под его рюкзака, ломает всю эпичность момента. Убью скотину! Превращу в какого-нибудь тупого зомби.

И ржач, как по волшебству, затихает, сменяясь странными, булькающими звуками.

Глава 10

Ясная морозная ночь накрыла Екатеринбург, загоняя живых по тёплым домам на ночёвку. Но, жители города не спешили ложиться спать. Слишком свежи были раны, нанесённые Вторжением. Жители города и Воплощённые создания Порядка, не прерываясь ни на минуту, плечом к плечу, восстанавливали город. Яркие мундиры Воплощённых единичек мелькали тут и там, рядом с серыми и грязными одеждами обычного рабочего люда. Горожане, под руководством родовых специалистов разгребали завалы, растаскивали сожжённые и обрушившиеся строения, расчищали площади и дороги. Уже были видны дымы над металлургическим заводом. Восстанавливаются производственные мощности. Скоро будет первая после вторжения плавка. Первый собственный металл.

Город возродится. Как много раз до этого.

И даже угроза набега диких, висящая над выжившими, не останавливала работы. Воля императора, помощь, присланная из столицы, хранила жителей города от любых угроз. Быстрые горгульи патрулировали территорию вокруг города с воздуха, и никакие дикие не могли напасть неожиданно. И если сил Апраксиных, рода, который десятилетиями хранит Екатеринбург, окажется недостаточно, то в бой вступят силы императора, высланные в помощь Апраксиным.

В зале координационного совета Цитадели Порядка глава рода Апраксиных задумчиво и мрачно рассматривал город, раскинувшийся у его ног. Свет далёких костров, и тёмные фигуры, снующие вокруг них, создавали в городе причудливое освещение, мрачное, изменчивое. Тревожное. Ровно в тон мыслям патриарха Порядка.

Двери зала с треском распахнулись, впуская в святая святых крепкого седого старика, одетого в свободные меховые одежды, и при ходьбе опирающегося на длинный и крепкий посох.

— Что происходит, Игнат? Я требую ответа!

Игнат Прохоров, патриарх Порядка, глава рода Апраксиных тяжело вздохнул, отворачиваясь от панорамного окна и отбрасывая мрачные думы:

— Что случилось, Прохор Савельевич? Что заставило вас бросить свои дела и искать меня в эту холодную ночь?

Прохор Савельевич Апраксин, один из трёх старейшин рода, одинокий старик, возрастом уже далеко за семьдесят, ещё в тридцать потерявший всю свою семью во время Вторжения, но не опустивший руки от горя, наоборот, зубами вцепившийся в силу и ставший сильнейшим магом Апраксиных, был зол и не скрывал этого.

— Почему в нашем городе командует какая-то шваль? Когда Апраксины успели лечь под Петьку Сухарева и раздвинуть ляжки? Отвечай, паскуда! — седой старик широкими, совсем не старческими шагами, дошёл до патриарха Порядка и замахнулся на него своим посохом.

Прохор Савельевич Апраксин, наставник трёх последних поколений магов рода, был не просто зол. Он был в ярости. Допустить в вотчину рода посторонних, разрешить им пользоваться своей бесовской маной, дать им власть над молодыми умами, позволить воспитывать тех, кто в будущем станет новой опорой рода?! Неслыханно!

Но с этим ПрохорСавельевич ещё мог смириться. Не принять, нет! Но смириться. Это — дело далёкого будущего. Даже не год и не два пройдут, пока молодая поросль, взращённая чужаками на земле Апраксиных, отравит тесные ряды гвардии рода. С этим они будут разбираться позже! Сейчас помощь, оказываемая чужаками, была важнее бед, которые они могут принести в будущем.

Но, допустить, чтобы уже сейчас чужаки защищали город? Отдавали приказы тем, над кем могут стоять только Апраксины?

Допустить, чтобы жители города Апраксиных знали, что их жизнь защищают чужаки?! Недопустимо!

Навершие посоха, с треском окутывающих его молний, двигалось точно в голову патриарха рода, но было перехвачено рукой, мгновенно покрывшейся мощной латной перчаткой. Магия в ярости пыталась «прогрызть» защиту держащей руки, но железо перчатки, вроде уязвимое для молний, не было обычным железом.

Кому другому, даже отцу, повышать на себя голос и поднимать руку, или что иное, Игнат Апраксин бы не позволил. Да никто другой и не помыслил бы кричать на патриарха Порядка. Но Прохор Савельевич это был Прохор Савельевич.

Молчаливое противостояние продлилось недолго.

— Ты решил уничтожить нашу репутацию? — резким движением выкрутив из хватки главы рода свой посох, старейшина тяжело оперся на него и вперил требовательный взгляд в лицо своего бывшего ученика, — Уничтожить наш род?

— Да что такого случилось, что ещё и вы явились клевать мне мозги? Вы что, сговорились?

— Кто ещё приходил? Мстислав?

— Да, отец приходил, — скривился Игнат Апраксин и, с опаской глядя на посох гостя, которым раньше ему часто прилетало за пренебрежение учёбой, чуть нарастил дистанцию между собой и старым наставником, — Обвинял во всех грехах и клял скорым уничтожением рода. Старый маразматик!

Несколько минут седой старик мрачно рассматривал стоящего перед ним крепкого мужчину. Широкие гордо расправленные плечи, приподнятый подбородок. Во взгляде полная уверенность в своей правоте. В своём праве диктовать волю всему городу. Ни грамма сомнений. И глубоко внутри совсем чуть-чуть детского страха быть наказанным за какую-то ерунду, понятную лишь наставнику.

Прохор Савельевич тяжело вздохнул. Он не мог поверить своим глазам. Перед ним стоял не глава рода. Перед ним стоял нашкодивший ученик, до последнего не признающийся в своих проделках. Нашкодивший ученик, искренне считающий, что если стоять на своём и не признаваться, то ничего не будет. Никто не узнает о его шалостях и его не накажут.

— Как продвигаются дела с четвёртым созданием Порядка? — поинтересовался у патриарха Порядка Прохор Савельевич, — прошло уже пять лет, ты должен был ощутить хоть что-то. Кого нам ждать? Зверь или разумное существо?

— Я не знаю, — голос Игната Апраксина дрогнул, взгляд метнулся в сторону, не выдержав тяжести встречного взгляда, — Последнее время Порядок неохотно говорит со мной. Словно, сквозь туман.

— Как давно это началось? — брови старого наставника взлетели в изумлении.

Патриарх Порядка лишь раздражённо дёрнул плечом, отвернулся от старого мага Порядка и отошёл к окну. Вернулся туда, где стоял до прихода и этого старого маразматика.

— Я справлюсь! — уверенным голосом, смотря сверху на замысловатые тени, пробегающие по его городу, отрезал глава рода Апраксиных, — Не первый раз моя связь с Порядком подвергается испытаниям. Но я восстанавливался раньше, восстановлюсь и теперь! Я — сильнейший адепт Порядка в роду. Мне нет замены!

— И ты молчал… — тихий шёпот Прохора Савельевича был еле слышен, — и ты, паскуда такая, молчал…

Несколько десятков лет назад, когда патриархом Порядка был Мстислав, отец Игната, а сам Игнат только постигал науку Воплощения, такие провалы сил у него действительно были. Дважды. Он терял совместимость с маной Порядка, резко проседал по объёму маны, которой мог оперировать, а во втором случае ещё и потерял связь с самыми сильными на тот момент созданиями, которых он мог Воплощать.

Первый раз он восстановился через месяц, второй раз ему понадобилось полгода.

Сам Игнат считал эти провалы испытанием Порядка, проверкой его веры, силы духа и готовности служить порядку невзирая ни на что.

Прохор Савельевич считал, что причиной ослабления связи является сам Игнат. Какие-то мысли, поступки, возможно, что-то со здоровьем. Мстислав, к которому он обратился с этими мыслями, категорически запретил проводить углублённую проверку здоровья наследника, яростно прошипев старому другу, что такие подозрения губительны для будущего.

— Сухаревы нас прикроют, — уверенным, спокойным голосом заговорил Игнат Апраксин, продолжая смотреть на свой город сверху, — помогут городу восстановиться. Как станет теплее, помогут и другие рода. Внеурочное Вторжение — большая опасность для всех. Нас не бросят. К следующему Вторжению мы восстановим и город, и промышленность. Летнее Вторжение встретим не одни, а значит, пострадаем намного слабее и уже к концу лета станем сильнее, чем были! К тому времени я восстановлюсь и выкину Сухаревых с моей земли. Род не падёт!

— Хорошие планы, — усмехнулся старый наставник и издёвки в его голосе не услышал бы только глухой, — продуманные. Проработанные. Учитывающие всё, что может пойти не так. И, что особенно важно для силы и авторитета рода Апраксиных, в этих планах ты опираешься только на силы нашего рода.

— Да что ты понимаешь, старик?! — с перекошенным от ярости лицом повернулся к нему Игнат Апраксин, — запрет на привлечение других родов устарел, как и вы с отцом! Дикость — не принимать помощь! Варварство — молчать, когда род в трудном положении! Я пошёл против вашей воли и принял помощь! Порядок не запретил мне это! Вы, тем более не вправе! Я всё ещё патриарх!

— Призови Грифона, Игнат, — вкрадчивым голосом попросил старейшина, до хруста в суставах сжимая посох, — прямо сейчас, призови тройку Порядка! Докажи мне, что ты ещё сильнейший. Не словами, делом покажи, что по-прежнему вправе зваться патриархом Порядка и отдавать приказы членам рода!

Лицо Игната Апраксина дрогнуло, на нём мелькнул страх, тут же вытесненный гневом:

— Я не обязан тебе ничего доказывать! Покинь зал совета, я запрещаю тебе здесь находиться!

Аквамарином вспыхнули глаза старейшины Апраксиных, когда он окунулся в магию Порядка, открылся ей, пропуская через себя максимально возможное для его старого тела количество магии. Пропуская через себя сырую, неоформленную ману, в количестве, ограниченном лишь крепостью тела, не структурированную ни одним из заклинаний, преобразовывая своей волей и выбрасывая её вовне.

Давление силой. Проверка сродства с Порядком. Поединок не умения, но чистой силы.

Шаг в сторону патриарха Порядка. Ещё один шаг. Ещё один.

Чтобы остановить это движение, не потеряв лицо, Игнат Апраксин вынужден сделать то же самое. Начать давить силой и шагнуть навстречу своему бывшему наставнику.

Как сильнейший адепт Порядка, он должен был смять старого наставника, отшвырнуть его к дверям зала, не сдвигаясь с места. Его отец, Мстислав Апраксин, пару десятков лет назад, стоя вот на этом самом месте, размазывал о стены зала всех, кто смел ему перечить.

Но Игнат Апраксин шагнул навстречу старому наставнику. Шагнул раз. Ещё раз.

Три шага. Это всё, что смог сделать Игнат, пока давление маны старого мага не остановило его и не заставило шагнуть назад.

— Когда ты перестал слышать своего Грифона? — тихим голосом поинтересовался старейшина у опустившегося без сил на колени Игната Апраксина, — когда Порядок от тебя отвернулся?

— В ночь, когда погиб мой старший сын.

— Хаос нас всех поглоти, — в ужасе прошептал Прохор Савельевич, — и ты всё это время молчал?

— Я бы восстановился и через год призвал нового! — упрямо пробормотал глава рода, — и никто бы ничего не узнал!

— И тебе не интересно, что тогда случилось? Почему грифон нарушил твой приказ? Почему повёл себя странно?

Прохор Савельевич разговаривал с Мстиславом и знал, что тот пытался помешать ритуалу, пытался спасти своего внука. Но не смог. Что-то там пошло не так и грифон в ярости убил ребёнка и, нарушив прямой приказ Игната, куда-то улетел с телом. Значит, с тех пор сильнейшее создание Порядка больше никто и не видел?

— Он нарушил мою волю! Его судьба меня не интересует! — отрезал глава рода.

— А если он был уничтожен?

— Кем? Ты выжил из ума, старик! — хрипло рассмеялся постепенно приходящий в себя патриарх, — Кто мог уничтожить сильнейшее создание Порядка в сердце Воплощённого Порядка?

— Почему ты задаёшь этот вопрос только сейчас? — хмуро рассматривая с трудом встающего на ноги Игната Апраксина, прошептал его старый Учитель, — И почему ты задаёшь его мне?

— Что? Ты совсем свихнулся, старик?

— Это ты свихнулся, Игнат, — с болью в голосе констатировал старый маг, — ты болен. Твой разум помутился. Ты слаб! Ты больше не мой глава!

— Что? Ты не можешь! Только не сейчас! — в ужасе уставившись на своего старого Учителя, забормотал Игнат Апраксин, — Сейчас роду не нужны потрясения! Вокруг итак творится полный хаос! Только стабильность! Смена главы убьёт род! Да и кто, кроме меня? Я — сильнейший!

Старый маг долго смотрел на своего бывшего ученика и не видел в нём ни осознания, ни раскаяния. Только досада и злость. И страх наказания за проступок.

Игнат Апраксин не понимал, что ритуальная фраза уже сказана и процедура выбора нового главы рода запущена. Грозиться и умолять бесполезно. Это только усугубляет ситуацию.

Старый маг с горечью осознавал, что его вина в произошедшем огромна. Он промолчал тогда, когда возникли первые подозрения. Он пошёл на поводу у друга и не выполнил свой долг.

Зато он выполнит его сейчас. Хоть это и принесёт роду боль и страдания.

Что же. Род Апраксиных ждут потрясения.

Рана, нанесённая роду, глубока. Их вёл человек, движимый собственными страхами и низменными чувствами. Их вёл человек, не слышащий волю Порядка.

И всего за несколько лет он почти уничтожил род.

Почти.

Старый маг бросил взгляд в окно, на тени, причудливыми щупальцами обхватывающие город. На громаду голема Сухаревых, которого было видно из любой части города. Чудовищная тройка чужого Плана, ответить на которую Апраксиным, как оказалось, совершенно нечем. Он не видел, но чувствовал, как в чёрном небе с тихим свистом рассекают морозный воздух каменные крылья каменных горгулий, являющихся глазами Плана Башни-Из-Слоновой-Кости. Старый маг днём прошёлся по улицам города, послушал разговоры, посмотрел на лица людей. Он видел на этих лицах следы боли и ростки надежды. И боль эту причинил его род, а надежда была направлена на Сухаревых. Кровь Екатеринбурга, простые люди, уже сейчас больше надеялись не на Апраксиных. И это было началом конца.

Это как ржавый нож, воткнутый в тело, заткнувший рану и не дающий раненому прямо сейчас истечь кровью. Ржавый нож, который намного опаснее своей ржавчиной, заражающей кровь.

Сменить сейчас главу рода, это как вырвать ржавый нож из раны. Вполне можно истечь кровью. И умереть.

Но, лучше вырвать нож из раны сейчас, пока рода ещё силён. Пока ещё есть шансы «остановить кровь», оправиться, выбраться из ямы, в которой оказались. И снова начать путь вверх. А даже если нет, лучше погибнуть в борьбе, чем тихо сгнить от «заражения крови».

— Ты ничтожество! — выплюнул оскорбление старый маг, — Ритуальная фраза произнесена, Порядок её услышал! Ты даже этого не смог осознать! Выбор нового главы состоится! Если ты сильнейший, то тебе нечего бояться! Надеюсь, ты помнишь, как проходит ритуал выбора?

— Старый дурак! Ты не понимаешь, что натворил! — прошептал Игнат Апраксин, уже практически бывший глава рода Апраксиных, с ненавистью глядя в сгорбленную спину медленно бредущего на выход из зала старейшины рода.

Смена главы рода по ритуалу. Худшего варианта развития событий Игнат не мог и предположить. Помнит ли он, как проходит этот ритуал? Ещё бы он не помнил!

Этот ритуал снится ему в кошмарах почти два грёбаных месяца! Каждую ночь! Каждую млядскую ночь!

И с каждым разом, с каждым кошмаром, с каждой ночью, происходящее во сне всё более и более похоже на кровавую бойню.

В роду Апраксиных, с самого зарождения, Ритуал выбора главы рода — это бой Воплощённых созданий. Один на один. Чья тварь победила — тот и глава. Всё просто и понятно.

Вот только нет уточнения, что к участию допускаются только члены рода. Или те, кто может Воплощать только созданий Порядка.

Этакая насмешка. Вызов всем вокруг и бахвальство силой. Участвовать может любой! Если претенденту хватит силы победить Апраксиных в их оплоте, то пусть он будет главой рода!

Когда-то это казалось Игнату забавным. Он даже помыслить не мог, что кто-то может бросить ему вызов в его Воплощённом оплоте. Там, где он царь и бог. Там, где всё подчинено его воле.

Но сейчас, когда Сухарев Степан Карпович, по прозвищу «Палач Императора», со своим Големом лишь делают вид, что защищают их род, устроить ритуал выбора нового главы мог только старый, выживший из ума дурак!

Глава 11

— Ровнее дыши, чё как тупой новичок какой-то! — легонько ткнув Царёва кулаком в бок, вкладывая в слова максимум желчи, прошипел Стержень, — запалишь же всех!

— Не дави на него, — так же шёпотом, вступилась за Царёва Рух, — сам, небось, тоже не сразу научился!

Стержень смутился, но напор не сбавил, хотя и голоса не повысил:

— Охренеть, да? Ты его и меня ща прировняла? Нубаря со дна рейтинга и признанного лидера?

— Заткнулись все! — так же шёпотом рявкнул Крыло, — Царь, реально, мы уже три дня идём, пора бы уже и настроиться, в пещере же ты уже почти нормально всё делал!

Причина этого уже ставшего привычным за три дня переругивания проста: Царёв плоховато адаптируется к магии костяного двора. Или, как считают Рух с Царёвым, магии Плана Стихийной-Симфонии.

Вернее, делают вид, что считают. Этакий молчаливый договор у нас с ними. Мы делаем вид, что говорим правду, они — что верят в неё. С расспросами не лезут, силу с жадностью впитывают. Горохова получше, Царёв похуже.

Горохова, вообще красава! Мы ещё в пещере были, когда она смогла впитать первые крупицы энергии Долины-Туманного-Предела. Впитать и пустить на усиление тела. Первый шаг к адаптации. К тому моменту, когда Нудный засёк движение диких, ровно через четыре дня с момента, как я Воплотил кусочек костяного двора, Рух уже вплетала эту энергию в свои заклинания. Реальный талант. Игла смотрела на это ревниво, но в задницу подошедшую с вопросами Рух не посылала. Да и Горохова показала чудеса дипломатии и тактики, окучивая нашего мага поддержки по всем правилам осады. Игла даже помогала Рух с новыми заклинаниями. Теми, что требовали или часть магии Долины-Костяного-Предела, или целиком только её.

Как оказалось, в книге заклинаний Иглы уже было одно такое, работающее только на мане костяного двора.

«Защита от оружия», заклинание первого круга, вешало на цель защиту от единичного физического воздействия. Любого. Будь то дружеский удар кулаком в бок или выстрел из пушки чугунной болванкой.

Рух вообще оказалась жадной до знаний и силы. Но, в первую очередь, до силы. И до чёртиков талантливой.

Пока Крыло с Царёвым рубились на своих дрынах, для этого даже углубили и расширили и так немаленькую пещеру, Рух устраивалась поближе к моему «Катализатору» и устраивала сеансы мучительной адаптации, пытаясь сквозь боль и отторжение, запихнуть в себя как можно больше чужеродной маны. Упорно, жадно, сквозь слёзы и стоны.

Уже на второй день, устав слушать эти подозрительные постанывания, Игла перестала на меня дуться, отодвинув все обиды на потом, и цепко приглядывала за Рух, сидя рядом со мной. Заодно и обучаться таскала её в другую половину пещеры. Туда, где практически постоянно звенела сталь, и воняли потом два мускулистых тела, идущих по силовому пути адаптации к мане иного Плана.

Царёв, увидев, что может копьё Крыла, словно с цепи сорвался. Его меч тоже был артефактным, но не шёл ни в какое сравнение с копьём. Школьный ширпотреб. Хоть и качественный. Спросив меня, есть ли у него шансы получить что-то аналогичное по силе из родовых закромов моей невесты и, получив ответ, что будущие слуги рода будут обеспечены нормальной экипировкой, и копьё Крыла это даже не экипировка, а лишь её учебная версия, тут же поинтересовался что нужно, что бы стать слугой рода? Узнав, что для начала, адаптироваться к магии, с которой взаимодействует род, скрипнул зубами, взял Крыло «за хобот» и пошёл с ним рубиться в хлам. С перерывами только на восстановление сил, которое каждый получал от собственного мага поддержки.

К утру четвёртого дня, когда первый шок прошёл, включилась соображалка и Царёв с Гороховой начали думать и анализировать, собрав обрывки мыслей, наблюдений, и деталей, у них родился самый главный вопрос, который они мне, конечно как будущему главе рода, и задали.

— Алекс, какого хрена, — вид у Рух, задающий этот вопрос, был донельзя забавный. Она была похожа на взъерошенного рыжего воробья, — в нашем возрасте уже нельзя сменить настройку! Мы все выросли в магии Порядка! Мы не можем настроиться на магию Стихийной-Симфонии! Это же всем известно!

— Но у тебя же почти получилось? — с улыбкой спросил я у неё.

За те два дня, что Рух упорно с полной самоотдачей занималась мазохизмом, у неё реально практически получилось. Её дар зацепился за магию Долины-Туманного-Предела и замер в шатком состоянии. Шагни ещё чуть вперёд и процесс станет необратимым. Настройка на Порядок слетит к чертям и организм начнёт меняться под ту магию, которая доступна. А доступна ей только энергия костяного двора.

— Но это не Стихийная-Симфония! — с вызовом ответила она.

— А ты знаешь, как ощущается Стихийная-Симфония? — задал встречный вопрос я.

— Нет, но нас учили, — упрямо поджала губы Рух, — что мана Стихийной-Симфонии больше огненная, чем воздушная или водная! А твой артефакт выдаёт голимый лёд, приправленный чем-то совершенно непонятным!

— И? — провокационно улыбнулся я.

— Но всем же известно, что нельзя сменить настройку, — растерялась Рух, — а твой артефакт её сбивает, ломает, перестраивает. Я чувствую…

— Так, стоп! — я поднял руку, останавливая этот совершенно ненужный спор, — никого убеждать или принуждать я не собираюсь. Не хотите в Стихийную-Симфонию, дело ваше. Техники закрытия от энергии чужих Планов известны даже новичкам. Закройтесь и забудьте всё, что тут видели и слышали! Вернётесь в школу, день-два и снова будете на мане Порядка, забыв это приключение, как страшный сон!

— Я хочу! — упрямо возразила Рух, — и Сол тоже хочет! Но есть проблема. И ты знаешь какая!

— Я мысли читать не умею. Есть вопрос, задай, — пожал я плечами. Если бы проблема была только одна. Я тут видел кучу проблем, но на большую их часть мне было наплевать.

Вопрос задала не Рух. Вопрос задал Царёв. Тяжело вздохнув, словно переступая через себя, он перебил Горохову и поинтересовался:

— Что дальше, Найдёнов? Скоро выпуск и взрослая жизнь. Ещё полгода назад я рвал подмётки, чтобы понравиться вербовщикам Апраксиных. Метил в их гвардию. Сколотил отличную банду. Но тут всё полетело в хаос! Апраксины нас слили, но даже после этого выбора у меня и у остатков моей банды всё равно не было.

Наш разговор внимательно слушали все. Игла, занимаясь завтраком, разве что ушами не шевелила, прислушиваясь к тихому голосу Царёва. Стержень и Нудный, грели уши, валяясь рядом. Крыло пересел поближе, и, обходя Царёва, одобрительно так похлопал его по плечу.

— Мы выросли в мясной школе Апраксиных, у нас была одна дорога, — продолжил Царёв, — но сейчас это уже не точно. Твой «артефакт» спокойно ломает настройку на Порядок. Рух подтвердила. Да и без неё видно. Сначала Криворукова перестала быть криворукой, потом вся твоя Крылатая банда. Слухи вокруг вас даже близко не угадали! Сейчас я это понимаю! Сейчас мои страхи выглядят смешно. Это задание мы выполним, не напрягаясь. Это даже не вопрос! Вопрос в том, что дальше? В твоих планах, Найдёнов, найдётся место ещё для двоих бойцов?

Вот твою же маму, Царёв! Вот прямо за ногу её и прямо об угол дома!

Какие у меня, к чёрту, планы?

Нет у меня никаких планов. Так, одни наброски на будущее.

Адаптироваться, вжиться, не сдохнуть. Вот и все мои планы. Мне даже отомстить Апраксиным уже не так хочется, чую, новый директор встанет им поперёк горла хлеще, чем я смогу придумать.

Мою кривую ухмылку Царёв понял по-своему.

— Если хочешь, я прилюдно извинюсь, дам клятву служить. Это нормальная практика для любого магического рода!

— Царёв, ну-ка утихни, — шикнул на него Крыло и почти серьёзным тоном добавил, — не видишь, будущий глава рода задумался о будущем своего рода! Не спугни. А то процесс это не простой, особенно с непривычки!

Захотелось ударить Крыла чем-нибудь тяжёлым, но, к моему глубокому стыду, он был прав. Процесс размышлений о будущем рода был для меня непривычным.

Я знал только, что Долину-Туманного-Предела я Воплощу. Полноценно. Артефакт, который я выдавал за «Катализатор», давал мощный поток маны костяного двора, но это был совершенно не тот уровень, который бы дал полноценный «зиккурат». Но он уже сейчас облегчал мне работу в этом направлении, срезав путь почти вдвое. Воплощённая через него магия костяного двора была плотнее, рассеивалась гораздо медленнее и была способна провести большую часть энергии, необходимой на Воплощение Сердца Долины-Туманного-Предела. Воплотив его, я стал ближе к Воплощению полноценного «зиккурата».

Но это не касалось напрямую рода и его будущего. С магическими родами всё было непросто. Все они, так или иначе, были связаны между собой и завязаны за императора. Совет родов при императоре, реестр родов, обязанности и привилегии. Вермайер мне что-то рассказывал такое, но я пропускал мимо ушей. Где я, а где все эти обязанности и привилегии родов. Или совет родов при императоре. Запомнил только, что официальный магический род — это нихрена не просто.

— Давай так, Царёв, — я тяжело вздохнул, признаваясь себе, что и этим тоже придётся заниматься. По крайней мере, разобраться в деталях, — планы — та ещё ерунда. Особенно, после столкновения с реальностью. Пока я не научился гнуть реальность об свои планы, предпочитаю планов твёрдых и в деталях, не иметь. Во избежание, так сказать. Но! У меня есть мысли, задумки, направления, куда будет двигаться род, когда я всё-таки встану во главе. Могу только сказать, что верным последователям, которые хотят двигаться вместе со мной и родом, я всегда рад. Последователям сильным, одарённым, на полную катушку использующим родовую магию. Таким всегда найдётся место в моих, типа, планах.

На том и порешили. Не сказать чтобы Царёв был вот прямо счастлив моим ответом, но это был максимум, на который я был готов пойти. Обещать незнамо что я не собирался. Сам в том ещё шатком положении. Свои бы хвосты прикрыть.

Следующей ночью горизонт в стороне Екатеринбурга пылал багрянцем, до нас долетали звуки взрывов. А уже утром Нудный сообщил о движухе.

Дикие, судя по всему, получили по морде и спешили к себе домой.

Ещё через двенадцать часов все группы, группки и одиночки нас миновали и медленно, но уверенно начали двигаться к границе чувствительности магии Нудного. К этому моменту лагерь был уже свёрнут. Мы оставили в пещере большую часть ненужной поклажи. С рабочей магией большая часть вещей нам была просто не нужна. Заберём на обратном пути. Накинув на себя максимум заклинаний, тихими, невидимыми на белых склонах гор призраками, рванули следом за дикими.

Дикие двигались без привалов, останавливаясь только на ночёвки. Маршрут выбирали странный. Много петляли, двигались в низинах, часто ныряли под снег и проходили по известным только им, заранее подготовленным снежным тоннелям километр или несколько. Если бы не таланты Нудного, мы бы их либо потеряли, либо они нас заметили. Визуально наблюдать за ними с расстояния было практически невозможно. Директорские горгульи первый день ещё кружили над нами и колонной диких, но уже после первой ночёвки исчезли из чистой синевы неба.

Мы шли за ними, не приближаясь ближе, чем на полкилометра и не отпуская их больше чем на километр.

На очередную ночёвку дикие встали на берегу небольшого озера и мы по уже привычной схеме зарылись в снег, магией формируя замкнутый объём, не пропускающий наружу ни свет, ни звук, ни тепло.

По опыту прошлых ночёвок, в половину шестого утра мы уже были готовы продолжить преследование. Обычно дикие начинали движение в шесть. Но в этот раз они не сдвинулись с места ни в шесть, ни в половину седьмого. Нудный напрягся, вливая максимум маны в своё поисковое заклинание, но ничего интересного и нового не нащупал. Движения в лагере диких не было. Количество целей не изменилось. И это было странно.

Это было третье утро, которое мы встречали, вися на хвосте у отступающих.

В семь, заинтригованные до крайности, мы выдвинулись на разведку. И если раньше, сопение Царёва не было принципиальным, то сейчас, когда мы приблизились к лагерю диких ближе, чем на пятьдесят метров, это была проблема. Держать постоянно активным заклинание скрытности было опасно, в инструкции директора было сказано, что дикие могут ощущать активную магию и артефакты. Это было не точно, но рисковать мы не хотели. Завалить миссию из-за такого пустяка было бы обидно. Оставлять Царёва одного, как и делить группу на две части, тоже было неразумно.

Забравшись на небольшой холм, с которого должен был открываться неплохой вид на ночную стоянку диких, мы аккуратно, по сантиметру продавливая снег, попытались рассмотреть берег озера. Было темно, не горело ни одного костра. Даже угли, судя по всему, потухли, рассыпавшись пеплом, так как берег озера был совершенно тёмным. Чуть более светлым, чем чёрная вода озера. Но даже в полной темноте, с луной, закрытой тучами и без единого источника света вокруг, было понятно, что нас жёстко обвели вокруг пальца. Никакого лагеря диких перед нами не было. Лишь голый берег, изобилующий камнями.

Нехорошее предчувствие, донимающее меня с самого пробуждения, но задвинутое азартом, пока мы ползли до «лагеря», заворочалось с новой силой. Чуйка давала какие-то странные отклики-засветки, разбросанные недалеко от нас. Как-то странно ощущались эти засветки. Чем-то родным от них веяло. Слабенько — магией Порядка, приятной и желанной. Почти развеявшейся, но ещё не до конца. Что-то мешало Порядку покинуть эти места. Что-то держало его в себе. Чуть сильнее веяло энергией жизни, но чужой, не принадлежащей мне по праву. Ни мне, ни Долине-Туманного-Предела. Этой энергии, как и магии Порядка, вокруг были крохи и что-то, также как и магии Порядка, не давало энергии жизни рассеяться окончательно.

Мысли со скрипом крутились вокруг этих ощущений, пока сознание было занято загадкой исчезновения лагеря диких.

— Как нет? — изумился Нудный, когда мы с Крылом отползли под защиту холма и сообщили остальным эту ошарашивающую новость, — я их нетрывн смотрю! «Обнаружизню» держу пстоянн! Как вышл! Они даже ща все там! Магия не врёт!

На Нудного было больно смотреть. Он растерянно переводил взгляд с Крыла на меня и обратно, сжался, втянул голову в плечи. В глазах появилась влага.

— Да тихо, ты! Ссаный хаос! — шикнул на него Крыло, — успокойся! Не твой промах. Нас поимели всех! Ждём рассвета! В темноте мы один хрен ничего не поймём! Как рассветёт, будем разбираться, носом рыть землю и искать следы! Пока отходим!

— Погоди, — тормознул я Крыло, — У меня вопрос. Когда последний раз сюда отправляли группы?

— На поиски диких? — уточнил Крыло.

Я кивнул, продолжая ощупывать сознанием и своей магией эти отклики-засветки. Мне они не нравились всё больше и больше.

— Полтора года назад, ещё до твоего появления, — ответил на вопрос Царёв, — группа Траха. Выпускники. Их за дикими отправили в качестве выпускного испытания. Не вернулись.

— У них был в группе карлик? Или гигант?

Я, наконец, смог развернуть свою чувствительность в нужный сейчас ракурс и понял, что представляют собой эти засветки.

— Были и карлик и гигант. Трах был карликом. Меньше полутора метров, горбатый, руки до земли доставали. А Малыш — гигант. Два с половиной метра роста. Широченный, в двери боком только и мог зайти. Они с Трахом были лучшими друзьями.

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Засветка, которая находилась прямо под нами, на глубине не более пары десятков сантиметров, была трупом Траха. Все приметы, выданные Царёвым, сходились. Невысокий скелет с длинными руками, пролежавший в земле уже больше года. Чуть в стороне, метрах в пятнадцати, примерно на той же глубине, был похоронен Малыш. А вообще, на этом холме и в окрестностях, было похоронено больше тридцати человек. До сих пор фонящих магией Порядка.

Я выхватил из ножен на бедре широкий охотничий нож и начал разгребать снег под собой. Крыло, видя мои действия, молча кинулся помогать. На его вопрос я только отмахнулся.

Срочно нужно увидеть! Чуйка требовала увидеть то, что ощущала. Время стремительно утекало сквозь пальцы. Холодный незримый ветерок шевелил волосы на затылке, я быстрыми широкими движениями сгребал снег, пока нож не лязгнул об камень. Ещё пара движения и передо мной открывается плотная каменистая земля. Не сильно промёрзшая, из-за толстого слоя снега, но это не облегчало картину. Рыть нам тут минимум час.

— Алекс, что мы ищем? — напряжённым голосом поинтересовался Крыло. Остальные, готовые к бою, распределились по периметру, прикрывая наши спины.

Снова зашевелились волосы на затылке и я, наплевав на всё, рванул на себя монохромный туман из Долины-Туманного-Предела. Максимум, который мог захватить. С новым артефактом это оказалось на удивление легко. Ещё легче было было вбить этот туман в землю, накрывая костяк, погребённый на такой смешной глубине и всей силой потребовать от него показаться! Встать!

Со скрежетом и хрустом земля под ногами вздыбилась, разбрасывая в стороны осколки камней. С треском расползлась плотная ткань, в которую был замотан труп. Скелет, местами облепленный не до конца истлевшей плотью и одеждой, предстал перед нами во всей своей красе. Ещё не сгнившая органика, волосы, остатки одежды, вспыхнули зеленоватым пламенем, очищая костяк. Коротко взвизгнула Рух, тут же вжимаясь лицом в грудь Царёву.

— Ссаный хаос! — выругался Крыло.

Лицевая половина черепа мёртвого Траха была разворочена к чертям, в то время как затылок украшала аккуратная дырка от пули. Того самого, дикого калибра, куда можно просунуть несколько пальцев.

Крик Крыла:

— Защиту от огнестрела, СЕЙЧАС!

и грохот слаженного залпа откуда-то сзади, раздались одновременно. Но, если учесть, что звук в воздухе распространяется не мгновенно, Крыло со своей командой явно запоздал. Совсем чуть-чуть…

Глава 12

Вот ведь…

Ещё не успел вымолить прощение за прошлый раз, и вот, совершаю проступок снова. Чувствую, достанется мне за такой стремительный рецидив.

Да и к чёрту!

Главное, чтобы выжили все. А уж гнев своей невесты я постараюсь пережить…

Подогретое параноидальной чуйкой сознание к моменту залпа было на пике активности и готово к противодействию любым возможным угрозам, а резко поднятый из иного мира монохромный туман, добавил мне чувствительности и возможностей.

Как мне, так и всей нашей Крылатой бригаде.

Последние несколько минут, когда чуйка уже шептала о проблемах, я очень аккуратно подключался к сознанию Нудного и мониторил заклинание, которым он ощупывал окрестности в поисках живых. Поэтому сам «видел» то, о чём говорил Нудный. Берег озера, весь в засветках лагеря диких и тёмные, совершенно безжизненные холмы за нашей спиной. И когда туман костяного двора накрыл окружающее пространство, резко усиливая всех, кто, так или иначе, был с ним связан, изменения отображаемые заклинанием, мимо меня не прошли.

К облегчению, засада была только на одном холме. Поэтому вектор угрозы был один, и защититься от него было легче.

Но, засветок было аж десять.

«Пелена искажения», защитное заклинание, создающее в указанном месте защитный барьер, способный надёжно перекрыть сектор от любой быстролетящей гадости. Это заклинание я уже видел в исполнении Иглы, применённое практически мгновенно, поэтому не сомневался, что и сейчас она не подведёт. Успеет.

Моя воля, растворённая в тумане, подкреплённая волей Долины-Туманного-Предела, неощутимой мыслью-желанием толкнула Иглу под локоть, заставляя нарушить прямой запрет на применение заклинаний, ещё не снятый лидером банды.

Ярко-алый луч угрозы в сознании Иглы задавил в корне все вопросы и уточнения, показывая направление, откуда нам всем грозит опасность.

Энергия Долины-Туманного-Предела, щедро растворённая в монохромном тумане, уже подпитывала дар девушки, не требуя прямого тактильного контакта со мной, как было в прошлый раз.

Игла не подвела. Успела.

Молочно-белая, непрозрачная плёнка «Пелены Искажения» встала между нами и засадой одновременно с командой Крыла и залпом диких.

Вот только… Ширины «Пелены Искажения» оказалось недостаточно, чтобы прикрыть нас всех. Игла ставила заклинание на рефлексах, ориентируясь на жирную красную полосу, ярким маркером горящую в её восприятии, её и сделав центром Пелены. Я же «рисовал» этот вектор, ориентируясь на основное скопление нашей банды.

Так вышло, что за границами защиты оказались, с одной стороны я, с другой — Нудный.

Рух, услышав команду Крыла, без каких-либо раздумий кинула «защиту от оружия» совсем недавно изученную и отрабатываемую в любую свободную минутку, на меня.

Молодец, рыжая! Реакция — закачаешься! Она успела бросить каст в то же мгновение, как Крыло дал свою команду. Не раздумывая, не колеблясь, не переспрашивая.

Команда — заклинание.

И пуля, выпущенная в меня за мгновение до команды Крыла, расплющилась о защиту, остаточным импульсом бросая меня на снег.

Зато вторая пуля, летевшая вслед за первой, не встретив никакого сопротивления, чуть не оторвала мне руку.

Нудному, по моим ощущениям, пришлось тоже несладко. Хоть в него стрелял всего один стрелок и он тоже не попал туда, куда целился. Нудный, не будь идиотом, услышав команду Крыла, не стоял разинув рот, ожидая магического прикрытия, а рванул в сторону в поисках укрытия, одновременно приседая. Поэтому пуля, выпущенная ему явно в голову, только содрала кусок скальпа, выбивая из парня сознание и забрызгивая снег вокруг кровью.

Ещё семь пуль, выпущенных практически одновременно, канули в молочный барьер «Пелены Искажения», не причинив никому никого ущерба.

— Стержень, затащи Нудного под щит! Рух держи на них обоих «защиту от оружия»! — распорядился Крыло, напряжённо прислушиваясь к предрассветным зимним сумеркам.

Стремительный рывок смазанной тени и вот Нудный уже под защитой стационарного заклинания. К нему тут же бросается отрядный медик, осматривая рану и пытаясь нащупать пульс. Пока она держит щит, она не может применять другие заклинания, но диагностику можно провести и без магии.

— Живой? — напряжённый вопрос Крыла.

— Да, — кивает Игла, — без сознания. Оглушило.

Крыло облегчённо выдыхает и кивает Игле на меня.

— Не сейчас, я в норме, — придерживая руку, в которую попала пуля, я, не вставая с земли, на спине, отталкиваясь ногами, самостоятельно заползаю за защиту и расслабляюсь, закрывая глаза, пытаясь отвлечься от боли. Сейчас мне нужно всё моё сознание, так как я буду делать то, что ещё не делал ни разу.

Напрямую управлять оравой скелетов.

— Никому не шевелиться, ждём! — следует команда Крыла, уловившего мой посыл.

Я же, пытаюсь взять под контроль почти три десятка скелетов, поднятых мной простым желанием посмотреть на труп Траха поближе, сдобренным просто прорвой маны костяного двора, щедро изливаемой в пространство моим, псевдо-Катализатором.

Первый такой опыт был… необычным.

Воплощаемые скелеты, с которыми я имел дело ранее, были послушны моей воле как пальцы на руках. Мне не нужно было прилагать каких-то усилий, чтобы заставить их делать то, что я хочу.

Поднятые из-под земли сейчас были совершенно другими. Они ощущались как сложные механизмы, не имеющие ни единого адекватного органа управления. Никакого интуитивно понятного интерфейса. Даже метод «научного тыка» на них работал со сбоями. Реакция на одни и те же раздражители отличалась кардинально.

Поднятые скелеты хотели уничтожить живых. Всех живых, которых ощущали. А ощущали они в первую очередь нас. Мы к ним были банально ближе, чем дикие из засады. И переключить их внимание на диких удавалось с огромным трудом. Если в первые секунды мёртвая ненависть охотно перенаправлялась в сторону засады, то чем ближе они подходили к нам, а другого пути добраться до засады у поднятых скелетов не было, тем меньше они отвлекались на кого-то там вдалеке.

— Осторожно. Старайтесь не шевелиться! — предупредил я своих друзей, стараясь не потерять хоть какой-то контроль над тремя десятками собственноручно поднятых костяков, сейчас медленно обходящих нас слева и справа, — скелеты могут напасть, держу их с трудом. Старайтесь не шевелиться.

В самый сложный момент, когда скелетам до нас было буквально рукой подать, мне «на помощь» пришли дикие. Слаженным залпом они попытались выкосить новую для них угрозу, тем самым переключив внимание нежити на себя и примерно два десятка скелетов рвануло в их сторону.

Десять же костяков, получивших прямые попадания пуль точно в тазовые кости, с оторванными нижними конечностями попыталась дотянуться до тех, кто был к ним ближе.

До нас.

Контроль над ними я потерял ещё в момент попадания пуль, и у меня шевельнулась нехорошая мысль, что дикие уже имели опыт противодействия Некромантам.

Все попытки отвернуть приближающуюся смерть я провалил, контроль соскальзывал с этих созданий, как если бы я пытался ухватиться за их голые гладкие черепушки вымазанной в масле рукой. Я потянулся к Склепу, готовясь Воплотить нескольких своих скелетов, но меня грызли сомнения. Ползущие на одних руках, подтягивая обрубки тазовых костей, сгустки ненависти даже без ног передвигалась стремительно. Их было десять. Я столько скелетов Воплотить пока не мог. И Скелеты мои не были быстрыми. Если только брать тех, с ножами. Но, справится ли одни скелет с другим? Вопрос… Да ещё и стрелки, засевшие на вершине холма. Солью я сейчас всё, что могу, а дальше что?

— Рух, попробуй их уничтожить, — скомандовал Крыло, уловив мои сомнения, — сначала огнём.

Девушка без единого вопроса, без слов и вербальной составляющей, резким движением кистью кинула в ближайшего к ней скелета «Огненную стрелу», простейшее огненное заклинание первого круга. Сгусток пламени ударил в костяк, лишь слегка замедлив его передвижением и подпалив грязно-жёлтые кости. Вторая стрела оторвала безногому скелету руку, третья — голову. Затих окончательно он только после пятой.

За это время остальные скелеты значительно сократили дистанцию, заставляя Крыло и Царёва подготовить к бою своё оружие и занять места на флангах нашего маленького отряда.

«Как жалко выглядит Некромант» — мысль, вторгшаяся в сознание, несла в себе явную насмешку, — «просящий других уничтожить им же поднятых скелетов».

Эта насмешка заставила по-иному посмотреть на костяки, с двух сторон ползущих к нам с явным намерением разорвать нас на маленькие кусочки. И даже дикая боль в раненой руке, туманящая разум, на секунду отступила.

Эти кости восстали моей волей! Их держит вместе лишь туман костяного двора, подчиняющийся в этом мире только мне! Жалок тот Некромант, что забывает об этом!

И перед тем как заставить поднятых скелетов рассыпаться безвредным прахом, лишая их поддержки монохромного тумана, я представил, как холодный голос снова насмешливо шепчет:

«Жалок тот Некромант, что разбрасывается ресурсом»…

Почему-то перед глазами встал Вермайер и то некрочудовище, которое было в нём запечатано криво проведённым ритуалом. Может быть потому, что других химер я не знал настолько хорошо и в деталях?

Третий слитный залп, раздавшийся со стороны засады, прошёл мимо моего сознания. Отключившись от окружающей реальности, я творил. Десяток скелетов, отстреленные конечности, осколки костей, пространство, до краёв заполненное туманом костяного двора. Из всего этого я ваял что-то иное, изменяя форму, тем самым окончательно забирая волю этих созданий. Создавая химеру из костей, полностью послушную создателю. Никаких больше поползновений в мою сторону! Никакой больше самостоятельности!

* * *
Савелий Крылов до скрежета зачарованной древесины сжимал древко копья, всеми органами чувств пытаясь определить, откуда ждать очередного смертельно опасного удара.

«Пелена Искажения», поставленная Иглой, надёжно перекрывала фронтальное направление, на какое-то время обезопасив их банду от огня диких, но Савелий не питал пустых надежд — это ненадолго. И если заклинание их мага поддержки может стоять хоть сутки, то дикие эти сутки им просто не дадут.

Толпа скелетов, поднятая Алексом, тоже не даст им долгой передышки. Первыми же своими выстрелами дикие показали, что это для них не угроза, как бороться с такими противниками они знают. Если что-то нельзя убить, совсем не значит, что это нельзя раздробить на мелкие кусочки.

Хорошо, что Алекс что-то надумал, чтобы прикрыть их от этой угрозы, но теперь он сами был недоступен, связь с ним заблокировалась, никаких приказов от своего лидера Крыло не слышал.

Первым порывом Крыло хотел отправить в сторону засады Стержня. Его навыки скрытности позволили бы подобраться к диким поближе, но, глянув под ноги, на глубокий снег, лежащий вокруг, Крыло только ругнулся. Сугробам было наплевать на скрытность.

Дикие стреляли совершенно не скрываясь. Вспышки выстрелов с вершины холма демаскировали место засады, но именно сейчас это им ничем не могло помочь. Рух не обладала настолько дальнобойными боевыми заклинаниями, а Игла, способная на голой силе докинуть туда даже банальную огненную стрелу, держала «Пелену Искажения». А даже если бы и не держала, Игла боевой магией не владела. Совсем.

Тот же самый снег мешал что ему, что Царёвурвануть в атаку, значительно снижая мобильность и подставляя под смертельные выстрелы.

Поэтому Крылу оставалось только выполнять последнюю полученную команду. Защищаться. Держать позицию и ждать!

Хорошо, к скелетам Савелий уже привык, насмотрелся на тех, что Воплощал Алекс раньше, поэтому атаку этих, в прямом смысле вырвавшихся из-под земли инфернальных созданий, воспринял более-менее спокойно. А вот пара новичков в банде была на грани. И если Рух, слыша приказы, отключала сознание и выполняла полученный приказ максимально быстро и чётко, то Сол сдавал. Мана их лидера ему давалась плохо. Организм новичка её не то чтобы отвергал, но воспринимал неохотно. Ему было тяжелее всех. Выматывающее преследование, исчезновение цели, провал миссии и засада, ставшая смертельной угрозой для жизни всей банды. И трупы наших предшественников, зарытые прямо под ногами и восставшие по мановению руки, чтобы кинуться на всех живых, не разбирая своих и чужих. Трупы тех, кого он когда-то знал.

Чуткое ухо лидера Крылатой бригады зафиксировало изменения в тональности залпов диких. Число стволов, ведущих огонь, стало меньше.

Рука сама дёрнулась к личу, в задумчивости почесать подбородок, но размышлять, к чему бы это, Крыло не стал, выбрав худший для них вариант. Если по ним стало стрелять меньше стволов, значит владельцы замолчавшего оружия их обходят.

— Сол, меняемся флангами, — дал он команду Царёву, торопясь занять новую позицию.

В том месте, которое до этого защищал Крыло, край плоскости «Пелены Искажения» прикрывал все удобные места, откуда можно было вести огонь по банде. А вот с другого фланга был ещё один холм, забравшись на который дикие могут доставить им огромные проблемы.

Слегка шевелящиеся сугробы, в которые зарылись резко потерявшие к ним интерес скелеты и в которых сейчас происходили какие-то непонятные процессы, Савелий обходил медленно и аккуратно, стараясь не наступить ни на одну завалявшуюся косточку. Ну его к хаосу. Хоть Алекс и сказал, что скелеты их больше не тронут, вид этих инфернальных тварей, с горящими потусторонним пламенем глазницами, до сих пор вызывал оторопь.

Добравшись до своей новой позиции, Крыло прикинул, откуда по ним могут открыть огонь. Выходило несколько мест. Плоскость «Пелены Искажения» с этой стороны практически не защищала банду.

С этой же стороны лежал и Алекс, вымазанный собственной кровью, прижав к груди руку, и невидящим глазом смотрел в уже начавшее светлеть небо. Отталкивающие шрамы, стягивающие лицо его лидера, казалось, светились внутренним светом, от них шёл еле заметный дымок. Из пустой глазницы из-под прикрытого века сочился белёсый туман, неторопливо стекая с лица в снег и где-то там окончательно растворяясь. Пахло палёными волосами.

Савелий отвернулся, гася в себе порыв подойти поближе, присесть, склониться над раненым лидером и попытаться чем-нибудь помочь. Нельзя трогать. Нельзя подходить. Нельзя нарушать состояние, в котором сейчас находится Алекс.

Прислушиваясь к обстановке вокруг, Крыло пытался составить картину происходящего. Стрельба в месте основной засады как была организованная, залпами, так и оставалась. Скелеты ни на секунду не смутили диких, не внесли в его ряды панику. Каждую полминуты, может, чуть чаще, следовал очередной залп. Но количество стволов, выпускающих металлическую смерть, явно стало меньше. Может быть, на два, а может быть и на три ствола. Крыло плохо определял по звуку такие вещи. Опыта, пока, было маловато.

Прикинув маршрут, который нужно пройти группе обхода, Крыло послал зов на иной план, в надежде на отклик Храмовника, копьё которого уже было у него в руках. Алекс говорил, что недалёк тот момент, когда Савелий сможет самостоятельно Воплощать прямо на себе недостающие части экипировки, нужна только определённая насыщенность маной. Сейчас, Савелий чувствовал это отчётливо, насыщенность маны вокруг была просто запредельная.

У него получилось. Тонкую, способную исчезнуть в любой момент, связь Савелий почувствовал через копьё. Оружие являлось частью единого шаблона, а через часть ощутить целое было несложно. Сложно было вытянуть его в этот мир, Воплотить вокруг себя нерушимую броню, способную принимать выстрелы диких без какого-либо ущерба для хозяина.

Крыло не знал, сколько бы ещё провозился, аккуратно, по чуть-чуть, пытаясь вытянуть на себя хоть что-то, если бы не вспышка, там, откуда Крыло ждал выстрелов группы обхода. Волосы на загривке парня встали дыбом от ожидания чудовищного по силе удара, и буквально в секунду вокруг него из резко сгустившегося тумана воплотилась броня Храмовника, принявшая на себя первую пулю.

Крыло оскалился под тряпичной маской, закрывающей нижнюю половину лица. Теперь он может ждать столько, сколько нужно! Теперь ему наплевать на все попытки диких навредить его банде с этой стороны!

Медленно вращающаяся хреновина вынырнула из темноты, по пологой траектории перелетела возвышающегося словно скала Крыло в доспехе Храмовника и почти беззвучно нырнула в сугроб рядом со склонившейся над бессознательным Нудным Иглой.

Ругательства замерли у Савелия на языке. Ужас холодными пальцами сжал сердце парня. Предрассветные сумерки не явились препятствием для острых глаз лидера отряда поисковиков, а память не подвела, позволяя в мгновение ока опознать предмет.

Граната!

Дикие, пользуясь темнотой и тем, что «Пелена Искажения» имеет непрозрачную плоскость молочного цвета, подползли поближе и кинули в них гранату!

С тихим гулким шорохом защитную плоскость «Пелены Искажения» перелетела ещё одна граната…

Металлическая бочкообразная боевая часть, длинная деревянная ручка с петлёй. Граната наступательная. Время горения запала от пяти до девяти секунд. Разлёт осколков до двадцати метров. Три метра зона сплошного поражения.

Строчки описания этого изуверского оружия, стоящего на вооружении регулярной армии Германской Империи сами собой всплыли в памяти Крыла, когда он уже двигался в сторону места, куда упала первая граната, чтобы хотя бы попытаться накрыть её собой, и не дать пострадать остальным. Секунды, словно булыжники, летящие в пропасть, тяжёлым стуком крови в висках, отсчитывали время до взрыва, и Крыло видел, что не успевает. Никак.

Беззвучно растворился в тумане доспех, сброшенный Крылом, снимая ограничения в скорости, вонзилось в снег копьё, отброшенное за ненадобность. Даже так, Савелий не успевал.

До сугроба, куда улетела первая граната, оставалось ещё два метра, когда снег в беззвучном взрыве разлетелся в стороны, выпуская из своего плена костяную тварь, которую Крыло ещё не видел.

Длинное змеиное тело, огромная лобастая башка с широкой пастью, несколько коротких лап, длинный толстый хвост. Тварь напоминала помесь крокодила и ящерицы, вот только была полностью костяной, немного светилась зелёным, держала в зубах откушенную половину первой гранаты и в стремительном рывке, ловко извернувшись прямо в полёте, поймала вторую, громко лязгнув зубами и перекусывая пополам и её.

Ни на секунду не останавливаясь, костяное чудовище стремительным рывком пробивая траншею в глубоком снегу и даже цепляя каменистую землю, рванула в сторону диких, подныривая прямо под плоскость «Пелены Искажения», а Крыло услышал хриплый голос Алекса.

— Крыло, это вообще нормально, что дикие гранатами кидаются?

На что Савелий только хмыкнул, без сил падая в снег.

Алекс же зашевелился, с тихим стоном приподнялся на одной целой руке и, сплюнув кровавую слюну, добавил:

— Если переживут встречу с моей костяной малышкой, засуну им рукоятки этих колотушек в задницу!

Глава 13

«Из лекционного планшета учащегося школы № 7 подготовки боевого резерва, Найдёнова Александра»

«Окружающий мир. Ресурсы и угрозы», запись № 12


…Дикие. Странный феномен социальной деградации. Горстка людей, отвергающая блага современной цивилизации и добровольно изолирующаяся от большинства. Этакие старообрядцы на новый лад, отвергающие магию, клеймящие её злом, направленным на уничтожение личности и государства.

Современная наука имеет ничтожно мало информации о диких, особенно о местах их обитания или кочевья. Редкие особи, попадающие в плен во время варварских нападений на наши города, неохотно общаются с пленителями, предпочитая смерть жизни в застенках. Магические или физические методы принуждения они игнорируют.

Они фанатики, неспособные принять альтернативу своему образу жизни.

Принято считать, что дикие не имеют постоянного места обитания и никогда не селятся большими группами, чтобы не привлечь Вторжение. Могут жить на одном месте до года, но после каждого цикла Вторжений перекочёвывают на новое место. Их «города» мобильны. Только так можно защититься от Вторжений и избежать неповоротливого внимания иных Планов. Их набеги, осуществляемые сразу после Вторжений, подтверждают эту схему и, судя по всему, совершаются охранением таких кочующих «городов».

Нам известно, что дикие не привечают магию. Они считают её скверной, а всех магов — осквернёнными. Всех, кто живёт в городах под защитой магических родов — пособниками скверны, недостойными зваться людьми. Что удивительно, все особи диких, так или иначе, попадавшие в руки исследователей, обладали повышенной сопротивляемостью к магии.

Дикие застряли в развитии на уровне крестьянства начала двадцатого века. По предметам, которые находят на трупах их воинов, мы смело можем сделать выводы об их уровне развития.

У них нет сложного производства. Только ручной труд, кустарные поделки. Немагическая обработка металла и дерева, ручная выделка шкур.

Производство продуктов питания неэффективно. Они не применяют магию ни на одном из этапов. Ни для подготовки почвы, ни для выращивания злаков, ни для их сбора и обработки. Даже хлеб они пекут устаревшим, бабушкиным способом. Они ограничены, примитивны и неэффективны.

Феноменально, что они умудряются раз за разом уходить от карающей длани Инквизиции, избегать пристального внимания родовой гвардии и до сих пор скрывать места своего обитания. И кочевья.

Связано это с тем, что дикие до сих пор не стали слишком острой проблемой, на решение которой магические рода были бы готовы выделить значимые ресурсы, оторвав их от чего-то ещё. У нас слишком много своих дел, чтобы слишком пристально отвлекаться на грязных дикарей. Пока урон от них незначительный, кара за их дела тоже будет незначительна.

Обычно дикие одеты в домотканое исподнее, неплохо выделанные шкуры, кустарные кожаные доспехи, вооружены холодным оружием. Копья, топоры, реже мечи. При этом, среди них встречаются группы, вооружённые вполне неплохими самодельными поделками охотничьего огнестрельного оружия.

Совсем недавно, одиозная группа диких, известная как «Эскадрон смерти», заслуженно получила своё, предоставив исследователям просто гору материала. Ещё не все данные получили широкую огласку, инквизиция закрыла часть материалов для собственного расследования. Но, как только оно закончится, нас ждёт много интересного. Уже сейчас учёные мужи до хрипоты спорят, откуда у примитивной цивилизации диких вообще есть доступ к продвинутому огнестрельному оружию, хоть и примитивному, но действенному.

Российские рода не выделяют ресурсов на исследования в этом направлении. У нас огнестрел признан бесперспективным вооружением при защите от Вторжений. Но, в других странах от него ещё не отказались, пытаясь совместить его принципы и магию. Есть даже какие-то успехи. Вы все знаете, что Германская Империя вооружает свою регулярную армию такими поделками, хоть и уступающими в боевой эффективности нашим магам, но позволяющим обычным людям хоть что-то противопоставлять тварям Вторжения. Но это регулярная армия крупного европейского государства!

Вы должны понимать, что просто иметь пушку и иметь возможность применять эту пушку — две огромные разницы! Дикие имели возможность применять свои пушки методично, по требованию ситуации, нисколько не испытывая недостатков в припасе. Это говорит о развитой инфраструктуре производства этого самого огневого припаса, способах его хранения и доставки. Что входит в противоречие с основой наших знаний о диких.

Но! Большинство исследователей считает группу «Эскадрон смерти» уникальным явлением, группой грязных, но сообразительных дикарей, где-то в Европе разоривших военные склады и откочевавших к нам, на восток. В пользу этой версии говорит несколько вещей. Во-первых, их более качественная экипировка. Она значительно отличается от всего, что мы видели на «наших» диких. Во-вторых, особенная боевая подготовка, явно полученная этими ребятами во время более частых столкновений в их тесных Европах. И в-третьих, отсутствие на бескрайних просторах России-матушки другой такой группы, хотя бы немного похожей по тактике действий и вооружению на «Эскадрон смерти»…

* * *
Крупный тёмно-коричневый беркут почти неподвижно парил в воздухе, высматривая ничего не подозревающую добычу. Снизу, с земли, птица казалась мелкой чёрной точкой на фоне солнечного диска. Не заметишь, не убережёшься.

Пологие горы и холмы, раскинувшиеся под крыльями величественного хищника, жили своей жизнью, и птице нужно было только выбрать правильную цель. Спикировать. Ударить неожиданно.

Странное движение привлекло внимание хищника и он чуть повернул голову, наводя фокус зрения на привлёкшую его внимание область.

Что-то двигалось по пологому склону горы. Сквозь снег. Что-то крупное, сильное, быстрое. Двигалось не скрываясь, размётывая снег на многие метры. Двигалось прямолинейно. Не прячась. Не таясь. Чувствуя себя хозяином положения и не опасаясь неожиданной атаки.

Беркут был взрослым и опытным. Инстинкты говорили ему, что если кто-то новый считает себя хозяином положения, пусть его! Не стоит быть первым, кто проверит на собственных перьях, так ли силён вторженец. Тем более, такой крупный и быстрый. И ещё неизвестно, съедобный ли. Пусть кто-то другой бросит вызов новенькому, а беркут подождёт, посмотрит. В крайнем случае добычу можно будет и отобрать.

«Добыча» же, даже не подозревая о мыслях на её счёт, продолжала движение в заданном Хозяином направлении. Мощное пятиметровое костяное тело, лобастая башка с мощной пастью, длинный толстый хвост. Костяная виверна, химера, собранная из человеческих костей влепленных энергией Долины-Туманного-Предела в шаблон, полученный многие тысячелетия назад из тварей далёкого мира. Искусственных тварей, мёртвых, быстрых, смертельно опасных, выведенных как ездовые животные, способные защитить своего Хозяина от большинства угроз окружающей природы сейчас уже мёртвого, но тогда на диво опасного мира.

Этакая лошадка.

Смех и грех. Лошадка, схрумкавшая засаду меньше чем за пару минут.

Как мне потом рассказал Стержень, во все глаза смотревший за происходящим и единственный, кто всё отследил, всё заметил и был потом способен восстановить всю последовательность событий, виверна действовала быстро и точно.

Гранатомётчиков она выдернула из-под снега буквально сразу же. Ловкое движение длинной шеей и тупая башка костяного монстра резким ударом сверху вниз пробивает снег, откусывает прячущемуся там дикому голову и, не останавливаясь ни на секунду, двигается дальше. Второй гранатомётчик умер так же как и первый. Стрелок, отвлекающий внимание, был перекушен пополам, когда пытался сбежать, проваливаясь по колено в снег. А вот дикие, оставшиеся на вершине холма и в панике палившие в приближающуюся к ним стремительными прыжками виверну, умерли иначе. Метров за пять до места засады, моя виверна притормозила, вздыбилась вверх, поднимая себя на хвосте, на секунду застыла свечкой, засветилась зелёным и выдохнула в сторону засады ядовито-зелёный дым, мгновенно убивший всех, кто попал под выдох.

И на берег озера опустилась благословенная тишина. Какая и должна была быть в этом живописном месте, когда рассвет уже был готов раскрасить серую мрачную действительность живыми и тёплыми красками.

Бой завершился. Мы победили.

Рух упала без сил. Царёв молча опустился на колени рядом с ней. Игла царственным жестом рассеяла «Пелену Искажения» и, бросив в мою сторону совершенно нечитаемый взгляд, склонилась над бессознательным Нудным.

И только истеричный смех Крыла эхом разносился над берегом. С трудом, но сквозь этот смех можно было разобрать слова:

— Ссаный хаос, кому ты теперь будешь гранаты в задницу пихать?

Ну, тут я согласен. Погорячился. Стоило попытаться спеленать кого-нибудь живым. Но, все мы сильны задним умом. Как-то не до того было, чтобы думать. Инстинкты да страх сдохнуть — вот что двигало мной в тот момент. И ещё тихий смех на грани сознания. Довольный тихий смех.

Когда мы немного пришли в себя, залечили раны и смогли осмотреть поле боя, начались первые непонятности.

Вспомнился препод по «Угрожайке», как мы между собой называли «Окружающий мир. Ресурсы и Угрозы», его надменный холёный вид, его мания доводить до нас своё мнение, как если бы это было откровение свыше. Очень-очень сильно захотелось глянуть на выражение его лица, когда бы он увидел ещё один образец огнестрела «диких».

Особенно, вот такой образец…

Но к сожалению, моё желание было невыполнимо. Нестеров Поликарп Громович был мёртв. Сгорел в попытке защитить школу во время последнего Вторжения.

А нового «Громыча» нам ещё пока не прислали.

Первой на особенность нового огнестрела обратила внимание Игла. Нам, простым смертным, слышавшим о таком только на лекциях, даже мысли такой в голову не могло прийти. Ну красивое дерево пошло на приклады и ложа винтовок, ну и что.

— Фервальт! — шокировано сообщила нам всем бывшая наследница рода Морозовых, держа симпатичную винтовку на вытянутых руках, — и алсталь!

— Ты уверена? — тогда я с сомнением покосился на образец оружия, доставшийся нам в качестве трофея.

Вот эта вот переламывающаяся одностволка, без затвора, без каких-либо сложных механизмов сделана из материалов, которые себе позволить может не каждый род?

Фервальт и алсталь?

Серьёзно?

— Абсолютно, — дотошно изучая сестру-близняшку той винтовки, которую держал я, серьёзно кивнула Катя, — уж фервальт я узнаю всегда. Как и алсталь.

Я лишь тяжело вздохнул, прикидывая, куда это мы вляпались… Выходило, что в самое дерьмо.

Фервальт — дерево, добываемое на иных планах и обрабатываемое только в Воплощённых строениях — Лесопилках или их более совершенных вариантах — Мастерских Краснодеревщиков, специально обученными людьми. Уникальный материал, стоящий диких денег. Прочный, красивый, прекрасно держащий зачарование и сопротивляющийся любому внешнему магическому воздействию. Уникальность фервальта заключается в том, что после того, как изделие из него попадает в наш мир, покинув Лесопилку, оно становится запредельно прочным и износостойким. Если бы не его цена и мизерные объёмы добычи…

Я слышал, что весь фервальт идёт на усиления Воплощённых замков. На постройку новых строений, Воплощающих солдат, на более серьёзные Мастерские и прочие «игрушки» магических родов.

Но я ещё ни разу не слышал, и тем более не видел, чтобы из фервальта делали оружие!

С алсталью картина выходила ещё хуже. Хоть алсталь не была выходцем из иных планов, её производство, насколько мне известно, было освоено только в Москве. Гордость Сухаревых! Алхимически укреплённая и зачарованная сталь, производилась на Фабрике в Москве. На той самой Фабрике, где собирали Големов.

Причин сомневаться в словах Иглы у меня не было. Характерные синие переливы на слоистой структуре алстали были видны невооружённым глазом, как и характерная фактура фервальта.

Кто вообще додумался делать огнестрел из фервальта и алстали?!

Дерьмо!

Откуда это оружие взялось у диких?!

В общую кучу проблем шла ещё и экипировка диких стрелков. Тех, что удалось отбить у дорвавшейся до вкусняшек костяной виверны.

Никак эта экипировка не укладывалась в границы знания российских исследователей об этих примитивных дикарях, ведущий полукочевой образ жизни, не имеющих промышленного производства и считающих всё магическое злом.

С каждого трупа мы сняли по одному амулету и одному кольцу. Получилось по десять тех и других. Десять совершенно одинаковых штампованных амулетов, с наложенным заклинанием сокрытия. Десять совершенно одинаковых отлитых из дешёвого мягкого железа колец, зачарованных на что-то непонятное. Какая-то защита.

Кстати, оружие тоже оказалось зачаровано. Ствол, выполненный из алстали фонил наложенными зачарованиями, в то время как ложе, выточенное из фарвальта, гасило все эти магические искажения, маскируя и оружие, и владельца. Со стороны, издалека, никаким магическим образом нельзя было ощутить ни грамма магии от этих вещей.

Когда до остальных дошло, что именно лежит перед нами, переполох поднялся знатный.

Стержень и Игла с пеной у рта спорили, сколько это может стоить, если случится чудо, и мы сможем эти трофеи продать. Цифры у обоих выходили разные, но какие-то подозрительно дикие.

Крыло с Рух обнюхивали каждую единицу трофеев, выискивая что-то только им известное. На вопросы только отмахивались.

Царёв просто буркнул, что трофеи по-любому придётся сдавать Апраксиным, школе они не по чину, а Нудный, весь замотанный как фараон, умотал на берег что-то там вынюхивать.

В итоге, посовещались и осознали, что никаких вариантов у нас по сути то и нет! Информация, полученная нами, просто обязана быть донесена до города! Информация, оружие, артефакты, части экипировки диких…

Всё, что мы тут обнаружили и узнали напрямую относилось к безопасности города. Поэтому всё это мы были обязаны донести до Апраксиных, как до хранителям города. Все в этом мнении были единогласны. Безопасность города — важнее всего! А безопасность города — это Апраксины. И неважно, что контракт выдан директором школы, в школу мы завернём позже, пласт информации, нарытый за время выполнения контракта, вышел за границы полномочий директора школы. Да и продажа трофеев через магический род более реальна, чем через школу.

Вишенкой же на торте явился телепортационный контур, обнаруженный Нудным на берегу озера, когда мы уже паковали вещи и придумывали, как соорудить из подручных материалов нормальное такое седло на семерых.

Совершенно непохожий на рунный круг во дворе школы, но по заверениям Нудного, а потом и Рух вместе с Иглой, после того как они, не поверив парню, пошли проверить его находку, именно что телепортационный контур. Рунная вязь хорошо знакомых отличницам учёбы символов была выжжена на нескольких огромных булыжниках, буквально вросших в берег озера, образуя замкнутый контур вокруг пустого пространства метров семи в диаметре.

Ну, куда ушли дикие, мы определились. Стало ни нам от этого легче?

Тот ещё вопрос.

Просто угроза, незримо нависшая над нами, стала ещё серьёзнее. Дикие, пользующиеся артефактами — это одно, но дикие, пользующиеся магией пятого круга — это что-то за гранью.

Уже через час, навьюченная всем, что мы смогли собрать и упаковать, костяная виверна, получившая имя «Малыш», по кратчайшей траектории — прямой — на полной скорости пёрла в сторону Екатеринбурга.

По всему выходило, что доберёмся мы обратно ещё до следующего заката.

Перед тем, как предстать перед кем-то из Апраксиных, оставалось решить один-единственный вопрос.

Не слишком ли нагло будет соваться в центральную часть города, в оплот Порядка, верхом на костяной химере и с Воплощённым кусочком Долины-Туманного-Предела, во всю фонящей энергией костяного двора?

Наплевать! После того как в меня второй раз стреляли, теперь уже из артефактного огнестрела, после того как в меня кидали гранаты, и после того, как часть этих затейников свалила в туман, используя стационарный телепортационный контур, рисковать своей шкурой я больше не хочу.

С псевдо-Катализатором под майкой и виверной под задницей я чувствую себя намного спокойнее. А для разговоров с Апраксиными, возьму с собой Вермайера. Обещал родовое прикрытие? Пусть обеспечивает.

Глава 14

— Настолько срочный вопрос? — невесело усмехнулся император Российской Империи, с прищуром рассматривая вихрастую макушку склонённой головы канцлера, — А у меня были планы с правнучкой поиграть. И брось ты уже эти верноподданнические ужимки, Витольд Генрихович, смотреть тошно! Не для того тебя держу на этом посту, чтобы ещё и ты мне обезьянку изображал!

Последние несколько дней император был не в настроении. Плохие сны, тревожные предчувствия, странные колебания энергий. И всё это без какой-либо видимой причины.

Император не любил события, причин которых он не видит. Огромный жизненный опыт его приучил, что именно от таких событий потом больше всего проблем.

— Очень срочный, Василий Петрович, — ещё сильнее склонил голову в поклоне Вельцин Витольд Генрихович, — касается последних событий на южных границах и поисков Некроманта.

Император поморщился, в два шага подошёл к столу, придавил клавишу говорильни и обратился к секретарю:

— Захар, меня ни для кого нет.

Вопрос Некроманта был для Империи важным. Но вопрос южных границ… А уж если оба этих вопроса связаны… Настроение испортилось ещё сильнее, но император, указав канцлеру на гостевое кресло, сам же размещаясь за рабочим столом, взял себя в руки, загнал своё настроение в рамки и приготовился слушать. Витольд Генрихович по пустякам его ещё никогда не тревожил.

Доклад занял почти час. Он был расплывчат, не изобиловал конкретикой, в нём было маловато фактов и многовато допущений, но даже так информация, принесённая этим утром императору верным Витольдом Генриховичем, была угрожающей.

Доклад был уже закончен, император молчал, обдумывая услышанное. Укладывая в голове и соотнося с тем, что знал ранее.

— Так! Давай разбираться от простого к сложному! — хлопнул ладонью по столу Василий Сухарев, — правильно ли я тебя понял и не упустил ли чего…

— Так точно, Василий Петрович!

— Некромант — кто-то из ближайшего окружения племянницы Вермайера. Так?

— Так точно, Василий Петрович! В ближайшем окружении Сухоруковой!

— Почему не сам Август? Со слов Стёпки, подходит. Кроме того, повёрнут на силе и мести за гибель рода. Мог пойти на что угодно, уж за такие посулы. И по твоим же словам, сильно изменился.

— Я считаю, Ваше Императорское Величество, что Вермайер не может быть Некромантом именно потому, что слишком сильно акцентирован на мести за гибель рода. Слишком! Некромант, согласно Вашим данным, скорее собиратель, с тягой к накоплению ресурсов, сила для него лишь инструмент. В то время как для Вермайера сила — цель всей его жизни после травмы, а гибель рода только добавила красок помешательству. Получи он возможность вернуть силу, убивая всех вокруг, Екатеринбург бы уже вымер, а Август стучался бы в ворота к тем, кто, как он считает, уничтожил его род.

— Но этого пока не произошло.

— Так точно, Ваше Импера…

— Прекрати, Витольд Генрихович!

— Извините, Василий Петрович!

— Почему не Август, мне понятно. Но, почему Некромантом не может быть его племянница? Изменения её энергетики просто кричат об этом.

— По той же причине, Василий Петрович. Если бы Екатерина была Некромантом, Август, имеющий на неё серьёзное влияние, уже бы штурмовал оплот обидчиков рода, а Екатеринбург был бы мёртвым городом.

Император задумчиво покивал. Выходило логично. Будь Вермайер Некромантом сам, или имей на Некроманта влияние, никакая мораль его бы не остановила. Не зря его списали подчистую и рекомендовали работу в провинциальной мясной школе. Там, где нет сильных магов и там, где много детей с разбитыми судьбами. В надежде, что дети пробудят хоть что-то в сгоревшей душе мага и напомнят, что род не считается мёртвым, пока жив хоть один его представитель.

— Но почему именно этот, как его?

— Найдёнов, Василий Петрович.

— Найдёнов. Почему именно он? Ведь он не демонстрировал никакой динамики? Ты сам сказал, что изменения его показателей незначительны.

— Именно поэтому, — кивнул канцлер, — все остальные, с кем общается Екатерина Сухорукова, как и она сама, демонстрируют совершенно идентичную картину роста показателей. Совершенно всех.

— Кроме него.

— Так точно, Василий Петрович!

— Кто он и откуда взялся?

— Достоверной информации нет, медицинское исследование проводил Вермайер. Отчёт подписан им же. Все выводы и рекомендации перенесены в личное дело из этого отчёта.

— Думаешь, сговорились? — нахмурился император.

— Однозначного ответа на этот вопрос у меня нет, поэтому такой вариант не исключён, — кивнул канцлер.

Император тяжело поднялся из-за стола, повелительным жестом не дав вскочить со своего кресла канцлеру, подошёл к карте империи.

Ничего невозможного в высказанной канцлером версии не было.

Наоборот. Она была очень и очень вероятна.

Получалось, что Некроманта они вычислили. Нашли ещё до того, как он залил кровью половину империи, что, по словам Арканного-Мага, должно было случиться незамедлительно.

Нашли аккуратно, не спугнув и не насторожив. И теперь имели возможность сделать первый ход. Любой.

Император горько рассмеялся, глядя на карту империи.

Негоже выдавать желаемое за действительное. Негоже! Они могли бы себе позволить любые действия с Некромантом, если бы не треклятый Вермайер. Если бы не треклятые Морозовы и южные границы империи!

Сейчас его руки связаны.

Уже давно император признал для себя, что гибель Морозовых была империи не нужна. Всё можно было решить иначе. Мягче со своими, жёстче с чужими. Всё могло бы быть иначе. Но было так, как было.

Юг Империи. Удержание в покорности юга империи, после уничтожения Морозовых стала стоить Сухаревым очень дорого.

Слишком дорого.

Оренбург, умерший вслед за своим родом-хранителем, План Стихийной-Симфонии, покинувший этот мир на территории Российской Империи вслед за смертью главы рода и старейшин.

Император знал, что этот План не ушёл из их мира полностью, но Южная Америка и Африка, где ещё оставались небольшие оплоты Стихийной-Симфонии, к Российской империи никакого отношения не имели. Россия потеряла План сильнейших стихийных созданий и уникальных магических возможностей. Возможно, навсегда.

И теперь на пути огненных Планов, почти целиком оккупировавших юг империи, стоит только Екатеринбург и План Порядка.

Стоял…

— Ты уверен в выводах службы информационной разведки и отдела аналитики? — больше для порядка уточнил у канцлера император.

— Так точно, Василий Петрович!

— Сколько им оставалось до Развоплощения?

— Если бы не происходило ничего экстраординарного, с текущей динамикой пять — семь лет.

Император тяжело вздохнул.

Если бы…

Василий Сухарев благодарил свою удачу, что о Развоплощении Плана узнал с чужого опыта. Восточная Европа. Сильный польский род. Горячие, непримиримые «друзья», борьба за власть внутри рода, интриги, заказные убийства, яд в бокале. Постоянные смерти подданных, вовлечённых в эти интриги. Несколько лет таких неурядиц и магия в роду ослабевает, Воплощённые создания теряют разум, безумие охватывает и людей. Если ничего не сделать, ещё через какое-то время Воплощённый план покидает эту реальность, оставляя после себя червоточину, через которую в наш мир постоянно лезет всякое.

Три развоплощённых Плана, три прорыва за десять лет понадобилось Европе, чтобы Совет кардиналов Европы принял единый закон наследования, за исполнением которого следит очень и очень жёстко, а также категорически запретил всю междоусобицу. Уж очень напугали европейцев, да и весь мир, следивший за событиями, такие Развоплощения.

За закрытие последнего, самого крупного прорыва Европа заплатила более миллиона жизней своих сынов и дочерей, угробив в огне чудовищной бойни треть своих магических родов.

Как бы Василию Сухареву хотелось, чтобы Екатеринбург смог восстановиться самостоятельно. А ведь он может. Место тихое, спокойное. Порядок, худо-бедно, заботится о своих людях, обеспечивает крышей над головой, достойной работой. Ещё никогда живущие под рукой Порядка не голодали. И до последнего времени их не бросали на убой.

Население города бы восстановилось года за два — три. Служба патроната забита прошениями о переезде. Многие простые семьи стремятся на Урал. Там, по сравнению с другими местами, было тихо, спокойно и сытно. А восстановив население, связь Планов стабилизировалась бы намного быстрее, чем за пять — семь лет.

Нужно только как-то остановить безумие, которое охватило старшую семью. И сами Апраксины дают ему такой шанс.

— Стёпка справится с вызовом? — не отрывая взгляда от карты, поинтересовался у канцлера император, — сможет аккуратно, не пролив лишней крови, забрать Апраксиных под нас?

— Если не вмешается кто-то третий, то да, — уверенно ответил канцлер.

Император снова медленно кивнул. Эх, Стёпка, Стёпка, внучатый племянник, с гордостью носящий прозвище «Палача Императора». Он лучше всех из них, из Сухаревых, умеет договариваться с теми, кто ждёт, когда их Воплотят. В этом он, бесспорно, лучший. Если нужно меряться силой Воплощённых созданий, лучше Стёпки Сухарева нет никого.

Канцлер прав. Если не вмешается кто-то третий, то «Палач Императора» заберёт род Апраксиных под себя. И это будет лучшим выходом из ситуации. Совет родов, конечно, возмутится, старые пердуны покричат, чтобы сохранить друг перед другом лицо. Но усердствовать никто не будет. Ни один из родов, кроме Апраксиных, не имеет такой лазейки при смене главы рода. И Апраксиным давно советовали отказаться от такого варварства. Поэтому, в криках, которые раздадутся в поддержку Апраксиных на совете родов, будет слышно одно злорадство.

Победа Стёпки была бы идеальным выходом из ситуации.

Но император понимал, что просто и спокойно не будет. Империю уже не просто пробуют на зуб. Идёт война. Скрытая. Невидимая. И первый удар в ней Василий Сухарев уже пропустил. Не заметил. Первым ударом неизвестный враг лишил империю рода Морозовых и плана Стихийной-Симфонии. Война, оказывается, длится уже несколько лет. В ней уже гибнут его подданные, горят его города. Интриги проникли вглубь родов и отравили русский дух. Странные шевеления происходят в Томске, Тобольске, Уфе. Враг запустил свои щупальца глубоко.

И вот он, уже второй удар. А ведь был бы это не Екатеринбург и не Апраксины, император бы вообще не смог без большой крови вмешаться напрямую и стабилизировать ситуацию.

А может быть, этого враг и хочет? Чтобы император вмешался в выбор главы рода Апраксиных?

Василий Сухарев резко откинул от себя эти сомнения. Ему не нужна эта гниль на Урале, на месте Екатеринбурга. Там, где он планирует в ближайшие годы Воплотить богатейшие рудные жилы и залежи уникальных материалов Плана Башни-Из-Слоновой-кости. Пустить в свой мир ещё один кусочек мира чужого. Кусочек, богатый уникальными для Земли ресурсами, которые сделают его империю сильнее, ещё немного сжав хватку на горле, но, не делая окончательно рабами. Таких богатых мест, выпадающих на территорию его империи не так и много, а идти войной на соседей ради такого он был не готов.

Пока не готов.

И Развоплощение Порядка просто уничтожит все его планы на эти земли. Поэтому, он спокойно нарушит родовые свободы. Пора империи становиться сильнее. Слишком долго он не показывал свою силу. Кто-то слишком обнаглел.

— Сделаем так, Витольд Генрихович, — принял решение император, — Дай Стёпке разрешение забирать Апраксиных под себя. По возможности без лишней крови. Окажи ему поддержку, перебрось немного магов. Нет!

Император прикрыл глаза, массируя переносицу и пытаясь поймать мелькнувшую в голове мысль.

— Да! Отправь ему в помощь Мирославу!

— Но Василий Петрович, она же ваша…

— Не перечь мне! — император резко развернулся к канцлеру лицом, — я лучше тебя знаю, кто она мне! Стёпка — лучше всех воплощает зверьков Плана, А Мирослава — лучше всех, воплощает План! Просто дай ей достойную наследницы охрану! Заодно и посмотрим, на что готовы пойти те, кто расшатывает мою империю! А Стёпке передай, что всё, что ему было сказано Воплотить, она и Воплотит.

— А если Некромант вмешается? — аккуратно поинтересовался канцлер.

— Ты же сам сделал вывод, что ему на Апраксиных наплевать? И он не подсыл. С чего бы ему вмешиваться? — удивился император.

— Ну, там будет жарко, если случайно кто-то из его последователей попадёт под удар?

— Стёпке скажи, чтобы аккуратнее был! А если всё-таки этот Найдёнов вмешается, пусть тогда Стёпка действует по ситуации. Сил у него, с охраной Мирославы, будет достаточно для решения любой проблемы. Главное — Порядок не должен развоплотиться!

— Всё сделаю, — кивнул канцлер.

Император ещё какое-то время думал, так и эдак прокручивая информацию, которую получил когда-то от Арканного-Мага и состыковывая её с той, что доложил ему канцлер и рассматривая всё это с точки зрения ведущейся против него войны.

Многие вещи раскрывались с новой стороны. Играли новыми красками. Открывали в себе второе дно.

— Ты нашёл тех, кто расшатывает мою империю, Витольд? — спросил канцлера император, подняв руку со скрюченными пальцами на уровень лица и, взмахнув ею, как будто отмахиваясь ей от чего-то незримого, — ты нашёл этих тварей?

— Пока нет, Ваше Императорское Величество! — вскочил с кресла и склонился в глубоком поклоне канцлер, — следы ведут на юг, и замешаны в этом Огненные Планы, но кто именно держит в руках всё управление интригой, а кого только используют, ещё не определил. Так или иначе, в этом замешаны все наши южные рода, а также Турция, Британская Индия, Монголия. Даже в Китае происходят непонятные шевеления.

Василий Сухарев в очередной раз поморщился. Южные рода. Головная боль империи. Осмелевшие после уничтожения Морозовых, державших их за глотку. Они не могли быть зачинщиками этой войны. Они в этой войне пострадают сильнее всех.

Британия? Им сейчас не до интриг. Виндзорам самим бы выжить. А вот Британская Индия, вроде и колония, прикрывающаяся именем метрополии, но блюдущая только собственные интересы. Или Китай, мотивы которого вообще непонятны.

— Скажи мне Витольд Генрихович, почему ты считаешь, что Некромант сам по себе? Почему его не могли нам подкинуть для отвлечения внимания или для обострения внутренних конфликтов?

— Потому что в этом случае, его хозяева должны были не допустить возможности восстановления Вермайера. Категорически. А уж ещё и усиливать его…

— С одной стороны, это так, — усмехнулся Василий Сухарев, — к южным огненным планам у него претензий на порядок больше, чем к нам. Но, что если тем, кто дёргает за ниточки, огненные планы тоже не друзья? Временные союзники. Вынужденные. Уничтожение которых им тоже на руку?

— Это возможно, Василий Петрович, — согласился канцлер, — но маловероятно. Сейчас ещё слишком рано, чтобы допускать гибель союзников, даже временных. Противостояние ещё не вышло из начальной фазы и наличие нелояльных нам огненных Планов на наших южных рубежах намного выгоднее, чем наличие одного некроманта в нашем тылу.

Император был вынужден согласиться с канцлером. Интрига, которая велась против его империи, была обычной, человеческой. Воспользоваться слабостями, спровоцировать, оболгать, подставить, ударить в спину, как это было с Морозовыми. Обмануть, запутать, задурить голову, сыграть на тщеславии, как это сейчас происходит с Апраксиными. Так действуют люди.

А вот подкинуть Некроманта, странного мага со странными возможностями, не привязанного к месту сопряжения Планов — это совсем не человеческая интрига. Поэтому понять и просчитать её человеку практически невозможно. Как и учитывать в своих интригах.

А значит, можно попытаться использовать одного против других…

— Скажи мне, Витольд Генрихович, насколько силён сейчас Вермайер? Ведь Стёпка с ним общался?

— Так точно, Василий Петрович, общался, — подтвердил предположение императора канцлер, — в своём отчёте Степан Карпович отметил, что не хотел бы сойтись с ним сейчас один на один. Даже со всеми своими Воплощёнными созданиями.

— Путь тогда Стёпка предложит Вермайеру и, через него Найдёнову, Оренбург! Пусть Некромант воплотит свой План там, откуда с таким трудом выбили Морозовых! Вернём Морозовым их вотчину, восстановим род, тем более Вермайер племянницу по правильному ритуалу с этим Найдёновым обручил! А я их поддержу. Людишками. Ресурсом. Помогу восстановить промышленность!

— Но Ваше Императорское Величество! Вы же сами говорили, что Некромант опасен для империи.

— Нет, Витольд Генрихович. Я этого не говорил, — усмехнулся император, — Я говорил, что Некромант может быть опасен для империи. Он как новомодная германская мина. Лежит себе и никому не делает плохо. Глаза её не видят. Магия её не видит. Но стоит на неё наступить. Стоит оказаться рядом с тем, кто наступил, и будет беда. Я отдам ему Оренбург. Я положу его на пути южных родов. И подожду, пока они на него наступят.

Глава 15

— На этом посту тоже никого, — шепнул мне сзади Крыло.

Да что же такое-то?

При приближении к городу мы дали небольшой крюк, чтобы завернуть на самый дальний сторожевой пост, рассудив, что лучше всего встречу с представителем старшей семьи Апраксиных запросить по официальным каналам.

Дальний пост был покинут.

Нудный сообщил это ещё за полтора километра, но мы решили подойти поближе, чтобы увидеть всё своими глазами. Нудный оказался прав, но судя по тому, что мы увидели, покидали пост не в спешке. Дозорная башня была запечатана, всё оборудование аккуратно демонтировано и убрано. Караулка и жилой блок тоже не несли следов панического бегства.

Картина на следующем посту была аналогичная. И это было странно.

Ладно, дальний сторожевой пост. В преддверии нападения диких и после Вторжения, когда работы в городе выше крыши, снять часть дальнего гарнизона не выглядит странным. Но второй пост…

И вот теперь третий.

Направление, с которого мы приближались к городу, теперь было совершенно неприкрыто. Любая агрессия с этой стороны была бы обнаружена только тогда, когда атакующие пересекут границу третьего кольца. А то и ещё позже.

Творилось что-то странное.

— Ссаный хаос, мне это совершенно не нравится! — подвёл итог увиденному Крыло, когда костяная виверна, не снижая скорости, миновала и это фортификационное сооружение.

Картина, которая нам открылась, один в один повторяла ситуацию на двух других постах.

Что случилось в городе, если Апраксины настолько оголили внешнюю защиту?

Всматриваясь до рези в глазу в город, уже видневшийся на горизонте, я пытался увидеть причину тревоги, поселившейся в груди.

На первый взгляд, Екатеринбург выглядел точно так же, как тогда, когда мы его покидали, чуть более недели назад.

Дымы редких костров. Обожжённые участи высоченной стены, защищающей внутренние сектора. Внешний сектор, лежащий в руинах.

— Неделя прошла, а ничего не изменилось с момента нашего отбытия, — задумчиво пробормотала Катя, немного ёжась от стылых порывов ветра, и вжимаясь сильнее в мои объятья.

К моему облегчению, после боя с дикими все наши разногласия были забыты. Мне даже ничего не сказали за моё очередное «взятие её под контроль». Только ткнули в плечо и попросили впредь быть понежнее.

Я крепче прижал к себе девушку, сидящую передо мной и закутанную в две меховые накидки и ещё более внимательно окинул взглядом открывшийся нам город.

Игла была права. С того момента, как мы отправились на миссию, город практически не изменился.

Ну, кроме того, что сняли все дежурные группы со сторожевых постов.

И ещё что-то было тревожным в окружающей обстановке. Какая-то деталь, ускользающая от моего внимания.

Малыш, повинуясь мысленной команде, сбросил скорость и, поджав лапы, брюхом рухнул в снег, проскользив ещё пару метров на брюхе и полностью останавливаясь. При этом он раззявил свою костяную пасть и как ковшом экскаватора зачерпнул пару кубометров снега, блаженно вытягиваясь во всю длину и замирая. С одной стороны, пройденные сотни километров для костяной химеры не были проблемой, усталости Малыш не чувствовал. С другой стороны, неподвижно валяться, вернее, лежать в засаде, поджидая неосторожную жертву, Малышу было намного приятнее. А ещё он любил набрать полную пасть снега и медленно топить его, по чуть-чуть повышая температуру, и радовался как ребёнок, когда вода просачивалась между костяными пластинами. Судя по всему, снега создание с которого был содран шаблон никогда не видело.

— Всем осмотреться! — скомандовал я, — заодно оправиться. Девочки на лево, мальчики на право! По одному не ходить!

Почти сутки без остановок на спине костяной химеры… Организм, усиленный магией, мог перенести и не такое, но хорошего настроения такие нагрузки не добавляли, сознание притуплялось, терялась внимательность, падала боеспособность. И если отсутствие хорошего настроения сейчас было не так и важно, то вот внимательность и боеспособность были нужны, как никогда.

Сам я внимательно принюхивался, пытаясь понять, что меня насторожило в окружающем пространстве.

Незнакомых запахов вроде не было. Окружающий воздух пах морозной свежестью, несущей в себе хвойные нотки. Сложный запах древесины и каменной пыли, доносился со стороны сторожевого поста. От города пахло гарью, пеплом и смертью. Казалось, Вторжение закончилось буквально только что, и ещё тлеют тела погибших горожан, распространяя вокруг тяжёлый удушливый смрад.

— Тоже это чуешь? — подошёл ко мне, Стержень, — аж мурашки по коже размером со слона! Воняет, как будто ещё не закончились сутки Вторжения!

— Согласна со Стержнем, — немного напряжённым голосом выдала реплику Рух, медленно и аккуратно спускающаяся с Малыша, одновременно пытающаяся размять затекшие конечности, — чем-то странным пахнет. А, как нас учили педагоги, запахи — это главное!

Значит, не показалось…

— Раньше такое бывало, после прошлых Вторжений? — поинтересовался я у Стержня

— Хаос его знает, — пожал он плечами, — я раньше этим не запаривался! Силёнок у меня было поменьше и угрозы, за которыми следить, я выбирал попроще.

— Не было такого раньше, — уверенно заявил Нудный, выворачивая из-за мощного костяного хвоста Малыша и обтирая руки снегом, — да и в этот раз, когда мы покидали город, никаких остаточных эманаций Вторжения уже не было! Херня какая-то творится!

— Тогда привал. Ждём, — вынес я решение, потянувшись по связи к сознанию Вермайера.

Я ощущал его слабо, но был точно уверен, что если позвать, он услышит и придёт. Или как-то сможет ответить.

Ждать пришлось долго.

Сначала Август Пантелеевич был чем-то занят. Чем-то, по его уверению, важным. Образы по тонкой нити связи, передавались плохо, но общий настрой я уловил. В целом, по состоянию и настроению Вермайера было понятно, что хоть что-то там, в Екатеринбурге, и происходит, но ничего для нас опасного нет. Наоборот. Вермайер был чем-то доволен и что-то предвкушал.

Настоятельно попросил оставаться там, где мы сейчас есть. От попытки объяснить, что нам нужно к Апраксиным с докладом об очень и очень важном, только отмахнулся, передав, что самое важное — это чтобы мы пока не совались в город. Мол, Апраксиным сейчас сильно не до нас. Как и директору школы.

Немного прикинув, решил, что Вермайер, в силу опыта, имеет право на оценку обстановки, но чтобы она была точнее, он обязан от нас услышать то, с чем мы идём к Апраксиным. Поэтому упрямо настоял на том, чтобы он бросил всё, что напрямую не несёт угрозу жизни, и выдвигался к нам. Так быстро, как только может.

Противиться моему упёртому желанию док не смог. Хотя пытался, я это прекрасно ощущал по связи.

До нас он добрался через два часа. Перемещался очень яркими и красивыми телепортами. Игла как увидела эти оранжевые вспышки пунктиром расцвечивающие пространство от города до нас, аж пискнула от удивления и во все глаза высматривала своего дядю, мелькавшего в этих самых вспышках пламени.

— Алекс! Я так рада! Это дядина любимая магия! «Огненный Прыжок». Он больше всего горевал именно о ней!

Док был одет в форменный, чуть ли не парадный школьный китель, классические штаны с лампасами, выглаженные так, что об стрелки можно было порезаться, высокие блестящие сапоги с меховым верхом, на его плечи была накинута меховая накидка. От дока во все стороны пёрло силой, солидностью и аристократичностью. Настоящий глава рода! Весь вид Вермайера, просто кричал, что мы его оторвали от чего-то важного и официального. Как бы не со свадьбы сдёрнули…

Последний телепорт он совершил буквально в метре от нас, и только выйдя из вспышки пламени, чуть лизнувшей окружающее пространство и немного колыхнувшей воздух тёплой волной, погрузил свои щегольские сапоги в снег. Сразу по щиколотку.

— Что тут у вас такое? — Вермайер просто излучал раздражение. Даже на Малыша отреагировал вяло, лишь окинул химеру расчётливым взглядом, — Ради чего вы меня оторвали от зрелища, которое бывает раз в жизни? Или ещё реже.

Я кивнул и Стержень, шустрой тенью метнувшийся «в седло» Малыша, на высоту более двух метров, бросил мне одну из трофейных винтовок. Я молча протянул её Вермайеру.

— Что это? — Док в первые секунды брезгливо крутанул оружие в руке, — огнестрел? Зачем вы его тащите в город?

Он попытался сказать ещё что-то недовольное, но замер, совсем другим взглядом рассматривая попавшее ему в руки оружие. И обращаясь с ним намного аккуратнее.

— Мои глаза меня не обманывают, Найдёнов? — Вермайер аккуратно поднёс оружие к лицу, прижался щекой к прикладу, кончиком языка попробовал синюю алсталь на вкус, — это грязное недоразумение выполнено из фервальта и алстали?

Я лишь кивнул, продолжая молча наблюдать за доком.

— Откуда вы его взяли? — закончив изучать трофейный огнестрел, Вермайер протянул мне его обратно. Больше он никуда не торопился и был готов к общению.

— У диких, — односложно ответил я, протянув за приклад оружие наверх Стержню, чтобы он упаковал его обратно.

— В каком смысле, у диких? — не понял док, — они его бросили, когда отступали из города?

Сзади громко засмеялся Царёв, но тут же получил сочного леща от Крыла и его смех трансформировался в судорожный кашель.

— Нет, это трофей. Дикие в нас из таких стреляли. Но, нам повезло больше, чем им, поэтому умерли они, а не мы.

Несколько секунд Вермайер молчал, переваривая услышанное, потом его взгляд метнулся в сторону Кати, уже час как залезшей обратно на Малыша и кутающейся в накидки.

— Спасибо за заботу, дядя, я в порядке, — криво усмехнулась ему Игла.

— Сколько у вас таких винтовок? — ещё о чём-то соображая, спросил Вермайер.

— Десять, — ответил я, — а ещё у нас в трофеях десять артефактных амулетов, десять артефактных колец, четыре гранаты германского производства и свидетельство, что дикие пользуются портальной магией.

— Это бред! Невозможно! — вытаращил глаза Вермайер.

— Пусть Апраксины решают, — пожал я плечами, — они отвечают за безопасность города и окрестных земель, им и решать, возможно это или нет.

— Вам сейчас нельзя в город! — отрезал Вермайер.

— Почему? — односложно спросил я.

Вермайер снова замолчал. Его взгляд цепко пробежался по всем нам, по Малышу, по самодельным сумкам, закреплённым самодельными ремнями.

— Вас ждут не раньше чем через неделю! Ситуация в городе сложная. Вам с этой зверюгой появляться там не стоит. Пару дней, точно. Я обсужу вашу информацию с главой рода и дам вам знать. Пока можете занять ближайший сторожевой пост, думаю, никто не будет против. Провизия у вас должна была остаться. Размещайтесь и ждите!

И ткнул рукой в сторону ближайшего сторожевого поста, Башня которого была видна сквозь редкие деревья.

Сообщив нам всё это, Вермайер, с видом предельно занятого человека, резким движением развернулся и собрался свалить в туман.

Он уже даже запустил свой любимый «Огненный Прыжок», окутываясь языками пламени и сворачивая пространство вокруг себя.

— Док, не спеши, — всё так же односложно и спокойно бросил я ему в спину, — пару моментов нужно уточнить. Давай чуток отойдём, чтобы не мешать остальным бойцам отдыхать.

Сам же двинулся в противоположную сторону от того направления, куда собрался валить Вермайер.

Три метра, пять, семь, двенадцать. Я шагал ровно и спокойно, размеренно проваливаясь в снег где по щиколотку, где по колено. Пробивал нехоженый снег, точно зная, что док идёт за мной. И также как и я, проваливаясь, но в обуви, для яэтого не предназначенной, загребая снег и морщась от ощущений. Не в состоянии противиться прямому приказу. Яростно ему сопротивляясь. Не в состоянии ничего мне противопоставить.

Небольшой овраг, склоны которого поросли густым кустарником, голые ветви которого держали на себе весь наметённый снег, обеспечив нам просто изумительный приватный закуточек.

Когда я остановился и обернулся, Вермайера аж перекосило. Наверное, выражение моего лица не предвещало ему ничего хорошего.

Да и пустая глазница, я теперь точно знал, светилась потусторонним светом, и из неё сочился дымок. Именно так Лич смотрел на эту реальность, когда я хотел этого и обращался к нему. Катя рассказала, доверительно прижавшись к моей груди в скучные часы стремительной поездки на спине Малыша.

В первый момент поведение Вермайера меня просто взбесило. Барина оторвали от забот о благе холопов. Наглые холопы! Знайте своё место! Подите в поруб! Или вон, в сторожевой пост. Сидите и ждите! И думайте о своём поведении!

Потом, сквозь пелену бешенства мелькнула мысль, а с какого такого буя Вермайер так себя ведёт? Когда нас отправляли в эту миссию, я прекрасно помню, Вермайер чётко и однозначно понимал своё состояние и положение. Свою зависимость. Его это устраивало целиком и полностью, потому что он получил то, о чём мечтал — силу. Силу способную дать ему возможность отомстить за гибель своего рода. А на короткое время он вообще мог многократно превзойти сильнейших из известных магов и оставить о себе и роде Морозовых такое воспоминание, что никому и не снилось. И это его больше чем устраивало. Он ещё шутил, что его долг передо мной лишь на чуть-чуть больше, чем бесконечность. А ещё он понимал, что дав ему эту силу, хоть и сложным ритуалом, отобрать её можно намного легче и быстрее.

Ломать — не строить!

И это его тоже устраивало. Иметь возможность для него было намного лучше, чем её не иметь. Даже, несмотря на все ограничения, обязательства и службу, сравнимую с рабством.

Я приоткрыл канал, связывающий меня и Долину-Туманного-Предела, и потянул на себя энергию, бурлящую в Вермайере. Совсем чуть-чуть, только чтобы убедиться, что запечатанное в доке существо, дающее ему силу, поддерживающее в состоянии не-жизни его мёртвое тело и удерживающее в этом мёртвом теле живое и относительно свободное сознание, является тем же, что и было изначально. Заодно напомнить об этом доку.

Напоминание удалось на славу. Посеревшее перекошенное лицо, вытаращенные глаза, падение плашмя спиной в снег и стремительно вырывающееся из внутреннего запечатанного пространства пламя, не принадлежащее этому миру. Я сам слегка струхнул, когда понял, что энергия костяного двора поддерживает функциональность тела, являющегося в первую очередь сторожком для запечатанной сущности и его уничтожение гарантированно высвободит огненного Вирма — «старшего брата» моего Малыша. Очень кровожадного, огнеопасного и импульсивно-вспыльчивого старшего брата.

Док намёки понимал молниеносно. Первыми же словами, которые он смог протолкнуть через парализованное горло он дал мне понять, что всё понял, раскаивается и больше такое никогда не повторится.

«Магия разума влияет на сознание через эмоции» — соизволил прокомментировать увиденное Лич. Его присутствие я ощущал уже какое-то время, но до этого момента он лишь молчал, заинтересованно изучая тонкие линии, оплетающие верхнюю часть тела Вермайера и видимые только глазами Лича, — «когда она воздействует на слабое сознание с сильными эмоциями, эффект усиливается многократно»

Ага. Значит, магия разума.

Я потянулся к сознанию Кати, собираясь попросить кинуть на её дядю какое-нибудь развеивающее магию разума заклинание.

«Не спеши», — шепнул мне Лич, — «приглядись. Запомни эти линии, запомни их цвет, рисунок, особенности переплетения. Магия этого Плана тебе ещё не встречалась вот так, лицом к лицу. У тебя появился новый враг. Он напал на твоё создание. Враг сильный. Умелый. Достойный встать под твоё начало даже живым»

Почему сразу враг? Может быть, это было случайное воздействие. Или его целью было только отвлечь, и это не было атакой…

«Не враг, значит не враг, решать тебе» — Лич «с усмешкой» лишь «пожал плечами» и ощущение его присутствия исчезло.

Я же, как он и советовал, внимательно изучил ажурную вязь наложенного на Вермайера заклинания, старательно запоминая все детали и особенности. Потом попросил Катю развеять эту гадость.

Когда остаточные следы заклинания распались клочками бесцветного тумана, Вермайер с трудом сел и схватился руками за голову.

— Как самочувствие, док? — поинтересовался я у него.

— Херово, Найдёнов! — со стоном ответил Вермайер, — спасибо, что разобрался, а не грохнул меня на месте! Мой долг перед тобой ещё немного вырос.

— Оу, — улыбнулся я на старую шутку, — рад, что ты снова с нами, док. А теперь, в двух словах, что там творится, в городе, и кто тебя проклял этой гадостью?

Глава 16

Рассказывал Вермайер недолго. Уложился буквально в четверть часа. С его слов выходило, что в городе творилась какая-то дичь.

Дичь качественная, интересная, приятная глазу простого обывателя. В городе происходил передел власти. Апраксины устроили маленький междусобойчик. Этакий турнир, в котором не было ограничения для участников, а победитель забирал титул главы рода.

Самонадеянно, конечно, с их стороны. Но понять их можно. В родовом замке, в месте их силы. Чего им бояться каких-то пришлых?

Но, всё равно дичь какая-то.

— Док, а у Морозовых как глава рода выбирается?

— Тебе то зачем, Найдёнов? Хочешь возглавить погибший род?

— Хочу сравнить, — пожал я плечами, — если это не секрет.

— Секрет, конечно, — поморщился Вермайер, — но не от тебя. Ты, всё-таки, обручён с наследницей рода. Хоть и погибшего.

Мы разговаривали, сидя прямо в снегу, в том самом закутке овражка. Вермайер скинул свой щегольской плащ, свернул его в несколько раз и удобно разместил на нём свою костлявую задницу. Мне в моей экипировке снег вообще не доставлял каких-либо неудобств. Я лишь краем сознания приглядывал за своей бандой, чтобы чего не учудили. Они спокойно нас ждали, занимаясь своими делами. Кто-то следил за округой, кто-то перебирал экипировку, Катя дремала, закутавшись в меха.

— Чтобы сравнить, тебе не нужно разбираться в ритуалах погибшего рода. Тебе достаточно знать, что Апраксины — единственный род в нашем государстве, который даёт человеку, не являющемуся членом главной семьи, или членом семьи старейшин, вообще постороннему, не относящемуся к роду, человеку шанс стать во главе рода. Шанс смешной, мизерный, больше похожий на издёвку. В обычных условиях. Родовая спесь. Высокомерие. Унизительное пренебрежение другими, — словно выплюнул Вермайер.

— В обычных условиях? — зацепился я за уточнение.

— В обычных условиях, — кивнул Вермайер, — никаких шансов у постороннего человека нет. Даже артефактная поддержка никогда не пересилит Воплощённую энергию в самом сердце её Воплощения. И наш новый директор совсем не дурак. Он бы никогда не полез туда, где не имеет никаких шансов. А раз он полез, значит, что-то с этими условиями не так. И ты, Найдёнов, отрываешь меня от самого захватывающего и любопытного зрелища!

— Вот прямо сейчас всё и происходит? — уточнил я у дока, от которого тянуло нетерпением, немного весельем и почти идеально скрываемым раздражением. Урок док усвоил не до конца, но всё-таки усвоил.

— Когда ты меня сюда выдернул, должны были начать, — вздохнул Вермайер.

— И долго они будут «соревноваться»?

— Никто не знает, — хмыкнул Вермайер, — такое происходит первый раз! Но, думаю, до вечера растянется.

— Значит, успеем посмотреть, — подвёл я черту, — не спеши, док. Пока не объяснишь, что там и к чему, мы с места не сдвинемся, но и ты тоже тут, с нами будешь сидеть!

— Да я всё тебе уже рассказал! — возмутился док, — да и нечего вам там делать! Зачем Катю подвергать опасности? И самим рисковать?

— Не всё, — отрезал я, разгоняя энергию костяного двора и заставляя Вермайера побледнеть от ощущений, — Ты, Август Пантелеевич, очень аккуратно и старательно обошёл в своих рассказах настоящую причину, по которой Крылатой бригаде не стоит сейчас соваться к Апраксиным. Ведь даже если глава занят, старейшины заняты, есть ещё и сестрички-близняшки Маришка и Ульяна, которые вполне компетентны нас выслушать. Особенно, Ульяна. А такая угроза от диких — не шутка.

Было видно, что Вермайер не хочет отвечать на вопрос. Не хочет отвечать, но не ответить не может. На прямо заданный вопрос.

— Я обещал! — с огромным трудом выдавил из себя док.

— Опа! — искренне охренел я и, само собой, потребовал подробностей.

Ещё четверть часа спустя я сидел и судорожно пытался сложить воедино треснувшую картинку.

Император, по словам Вермайера, догадался, кто тут в нашей банде Некромант. Пан, новый директор, оказавшийся старым сослуживцем дока, довёл до него предложение, озвученное главой государства.

Мы не лезем в дела империи, которая планирует не просто принять участие в ритуале выбора главы рода Апраксиных, а планирует задавить всех претендентов и присоединить Апраксиных к славной когорте младших имперских родов. Это категорическое требование. Не лезть! Не мешать! Ничего не предпринимать! Дать возможность «Палачу Императора» выйти на поле брани и вкатать в сочную плодородную землю Урала красу и гордость Апраксиных. Унизить. Уничтожить. Раздавить. Сделать так, чтобы этот день запомнился им всем навсегда!

Сухарев был настойчив в доведении этой информации до Вермайера. Вызвал к себе в кабинет, где, вместе с какой-то магичкой, тоже вроде, Сухаревой, добрую половину дня полоскал доку мозги, торгуясь за это самое обещание.

Док обещание дал, выторговав себе возможность посмотреть на бои и получить обратно свою родовую вотчину — Оренбург. Заодно ему пообещали, что на наше существование закроют глаза и помогут в восстановлении Оренбурга.

Блеск!

— Док, а нахрена нам Оренбург? Что там вообще сейчас творится? Кто живёт, чем дышат, что делают?

— Найдёнов, ты не понимаешь! — вскинулся Вермайер, — жалованный город — это признание императора! Это официальный статус рода! Это помощь и поддержка на время адаптации и восстановления города и промышленности! Это защита!

Глубоко внутри поднялась волна раздражения, которую я с огромным трудом взял под контроль. Ситуация не нравилась мне категорически. Происходящее было похоже на театр абсурда.

— Док, а что за магичка тебя вместе с директором уговаривала?

— Не знаю, — отмахнулся Вермайер, — первый раз её видел, хотя лицо знакомое. Да какая разница, Найдёнов? Наплевать на неё! Ты понимаешь, что получив свой город, мы можем больше не прятаться по углам? С моей силой и твоими возможностями мы выжжем там всех, кто что-то посмеет нам сказать! Они пожалеют, что уничтожили мой род!

Царапнула фанатичная упёртость дока. Он искренне считал, что род Морозовых мёртв. Не рассматривал даже возможности восстановления рода. А ведь чисто технически, пока жив хоть один представитель рода — род может воспрянуть. И в местной истории такие прецеденты были. Рода уничтожались и восстанавливались. Рода меняли принадлежность к Планам. Рода меняли родовую силу. Рода изменялись, подстраиваясь под возможности, даруемые им ситуацией. Восстанавливались и становились сильнее.

Вермайер даже мысли не допускал, что род Морозовых может быть восстановлен. Морозовы уничтожены. Точка. И эта фанатичная упёртость выглядела очень и очень неприятной. Она была разрушительной, толкая дока на самоубийственные поступки.

Вон, даже если сравнить его с Катей. Долина-Туманного-Предела давала каждому, кто мог к ней обратиться то, что последователь желал. Док отдал всё, чтобы получить силу. Он отдал даже жизнь. Она для него не значила ничего. Лишь помеха на пути к силе.

Катя, наоборот. Она тоже хотела силы, но шла к ней очень и очень осторожно, беря совсем по чуть-чуть и только то, что никак на ней не отобразится. Она инстинктивно отсекала всё, что могло сделать её ещё сильнее, но изменить необратимо. Например, как Крыло. Она самая первая получила доступ к изменяющей энергии Долины-Туманного-Предела, общалась со мной теснее всех и могла бы сейчас быть на уровне того же директора. Или ещё сильнее. Но она развивала только магический дар, причём сохраняя его изначальную направленность — магия поддержки. Делая его сильнее, лепя из него что-то невообразимое, но, не пуская эти изменения за границы дара. Не отдавая костяному двору ничего, кроме своей магии и не беря от него ничего, что изменило бы её настолько, что она перестала быть Морозовой.

Вот кто ещё не потерял веры в возможность восстановления рода. Даже под новым Планом и с новой родовой силой.

— Док, стоп! Погоди, — прервал я разглагольствования Вермайера по поводу будущего, которое он себе уже успел нарисовать, — опиши мне эту магичку. Почему ты решил, что она тоже Сухарева?

— Какую магичку? — удивился Вермайер, насильно выдернутый из своих грёз.

— Которая была в кабинете директора школы, когда с тебя брали обещание не лезть в дела Апраксиных.

Глядя в растерянные глаза Вермайера, в которых медленно проявлялось понимание задницы, в которой он оказался, я только тяжело вздохнул. Всё было ещё хуже, чем казалось на первый взгляд.

— Вот тварь! — выругался Вермайер, — это же надо! Как сопляка!

— Так нахрена нам Оренбург, док? — с улыбкой повторил я свой вопрос, — что там сейчас? Кто живёт, чем занимается?

Из прошлой жизни про Оренбург я помнил мало. Только то, что город немаленький, столица Оренбургской области, и что летом там жарко. Не сильно интересовался.

— Никто там сейчас не живёт, — пригорюнился Вермайер, — официально, город мёртв.

— Вообще, не понимаю тогда ничего…

— Места там хорошие. Ресурсов полно. Нефть, газ, золото. Много разведано, много вложено, — Вермайер говорил быстро, неразборчиво. Словно боялся, что я откажусь от этого предложения, — Богатое место. Удобное. Торговые маршруты ещё. Всех вокруг держали в кулаке! Те, кто моего брата убивал, совсем рядом живут…

Мда… Кто о чём, а Вермайер о мести за гибель рода!

— Но это же всё равно земли рода Морозовых? — уточнил я.

— Нет, когда род потерял возможность защиты этих земель, они отошли Сухаревым. И назад их получить можно либо силой, либо милостью императора.

— Ага, — кивнул я, понимая мысль дока, — и если мы заберём их силой, то помощи с восстановлением не дождёмся.

— В точку, Найдёнов, — чуть приободрился Вермайер.

— И нужно только не вмешиваться в интригу директора?

Док только кивнул, замерев и боясь говорить что-либо, чтобы не спугнуть надежду.

— Что именно ты пообещал директору, Август Пантелеевич? — обратился я к Вермайеру, раздумывая над решением, — дословно?

— Лично ни прямо, ни косвенно не вмешиваться в происходящее на ритуале выборов главы рода Апраксиных, — ответил Вермайер, — Если вмешаюсь, то покровительство императора с рода Морозовых снимается, он перестаёт быть моим сюзереном, род лишается поддержки и объявляется уничтоженным.

— За меня что-то обещал?

— За тебя нет, — мотнул головой Вермайер, — вас вообще так рано никто не ждёт. Не раньше чем через неделю. Просто на всякий случай, вроде как всякие чудеса бывают, директор посоветовал приложить максимум усилий, чтобы удержать тебя от города подальше.

Вот, значит, как. Возможность моего вмешательства в расчёт никто не принимает.

С одной стороны, неприятно. С другой, полностью развязывает мне руки.

Не то, чтобы я сильно хотел защитить Апраксиных. Наоборот, у них передо мной должок. Хотелось бы стрясти с них этот должок самостоятельно, но я был готов довольствоваться тем, что род накажут другие люди.

Жалко было только сестрёнок. И деда.

Махнуть на них рукой и наплевать я не мог. Редкие обрывочные воспоминания о моей жизни в родовом замке будили тёплые чувства только к ним. Не к главе рода, не к младшему брату, не к кому-либо ещё из всех родственников, которые, так или иначе, отметились в моей жизни тут.

Были и ещё несколько вещей, которые заставляли меня сейчас очень серьёзно думать, а не лететь вперёд сломя голову.

Лич был прав. Магия, наложенная на Вермайера — это нихрена не случайность. Точно просчитанное, дозированное магическое воздействие, чтобы получить требуемый заклинателю результат. Агрессивное воздействие. Атака на моего человека, совершённая осмысленно, неизвестным заклинателем.

Или заклинательницей.

Подозрительная магичка, очень плохо запомненная Вермайером, была претендентом номер один на роль той, кто эту атаку произвёл. Я не был уверен на все сто процентов, но всё указывало на неё.

Кто она такая? Раз она присутствовала при разговоре директора и Вермайера, значит, Сухарев ей доверяет и никаких секретов, особенно в теме, обсуждаемой с доком, от неё не хранит. Значит, она его союзник минимум в вопросе, связанном с Апраксиными. Обещания императора по поводу Оренбурга тоже прозвучали в её присутствии. Как и обещания Вермайера. Если сюда приплюсовать то, что она спокойно накинула на дока заклинание минимум четвёртого круга, чтобы склонить его к нужному им решению…

Магичка в любом раскладе играет на стороне нового директора школы. Очень и очень сильная магичка. Какова вероятность, что она тоже будет на том самом ритуале?

Как там Лич сказал?

«Враг сильный. Умелый. Достойный встать под твоё начало даже живым»

А я не поверил… Зря.

А вот нехрен на моих людей накидывать проклятья!

Мне очень хотелось посмотреть на неё. Одним глазком. Может быть, перекинуться парой слов. Может быть, понять причину её действий, её уверенности в собственной безнаказанности. И, главное, пояснить ей, что сделала она это зря. Не таиться, копя обиды и втихаря строить планы. А сразу и открыто расставить все точки над «ё».

И вот тут вперёд выходила вторая вещь, которая не давала мне покоя. Запах.

Запах гари, пепла и смерти.

Донельзя странное ощущение, когда сразу несколько чувств фиксируют одно и то же. Этот невозможный запах пробирался в ноздри, оседал под языком и на нёбе и проникал сквозь поры кожи. Удушливая гарь, горький пепел и заставляющая чесаться смерть сильно напоминали мне ощущения, которые я хватанул во время стыка Планов при Вторжении. Напоминали, но не были ими.

Были только похожи.

Где-то недалеко, находилось что-то или кто-то, распространяющее вокруг себя этот самый «запах».

Я был более чем уверен, что это «что-то» или «кто-то» не относилось ни к Апраксиным, против которых закрутили интригу Сухаревы, ни к Сухаревым, готовящимся подмять под себя Апраксиных.

Интуиция, затихшая в последние часы, при мысли о том, что можно было бы по «запаху» отыскать эту угрозу и глянуть на неё, чтобы понять, что именно бродит тут в окрестностях моего родного города, только пискнула что-то неразборчивое и в конвульсиях сдохла.

«Запах» пугал. Глубинные чувства, возникающие где-то на периферии сознания, там, где вотчина животных инстинктов, твердили мне замереть и не шевелиться. Зарыться в снег, и не отсвечивать, чтобы не быть обнаруженным. Животные инстинкты требовали держать Вермайера рядом с собой и приглядывать за всеми своими бойцами в оба, чтобы они, не дай бог, ничего не сотворили и не привлекли внимания этого «кого-то или чего-то».

Времени для принятия решения было мало. Решение было сложным.

Если то, что распространяет вокруг себя этот «запах», пройдёт мимо, я просто посмеюсь потом над своими страхами. Но если эта тварь заглянет в гости к Апраксиным, туда, где сейчас собраны вообще все обладающие способностью к магии жители моего родного города и учинив там безобразие, я себе этого никогда не прощу.

— Значит так, док, — я резким движением встал на ноги, — ты всё сделал так, как и обещал директору. Приложил максимум усилий, чтобы удержать меня вдали от города, даже чуть не умер, когда Катя с тебя снимала чужое проклятье. Но, сил тебе не хватило. Если будут спрашивать, говори честно — меня очень заинтересовал тот, кто наложил проклятье на моего человека. Оставить без ответа такую наглость я не могу. Потому, иду в город. Искать.

— Что ты задумал, Найдёнов? — Вермайер с недовольной миной поднялся вслед за мной, — и что делать мне?

— Тебе — ничего, — обрадовал я дока, — держи данное слово. Заодно посмотрим, насколько крепко слово императора и чему он предпочитает следовать, духу или букве договора. Ты не вмешиваешься ни во что. Только смотришь. Ты же обещал именно это?

Вермайер кивнул, разворачивая плащ и оттряхивая его от налипшего снега.

— Ну, вот и отлично. Дуй в город, мы следом за тобой.

Через несколько минут Малыш уже пробивал толстый снежный покров, на огромной скорости неся расширенный состав «Крылатой бригады» в сторону города.

Пока мы не пересекли границу города, и всё не завертелось, я вкратце описал ситуацию, максимально упуская детали, но сильно сгущая угрозу и риски. От всех в едином ключе полыхнуло азартом и предвкушением. Никакого страха, неуверенности и сомнений. Лишь чуть-чуть от Царёва и Гороховой тянуло опасением, и я поспешил развеять все вопросы.

— Царёв, — обернулся я к замершему в напряжении парню, — наша миссия завершена, то, что будет дальше, выходит за границы контракта. Сам понимаешь, дерьмо, в которое мы вляпались — первостатейное. Если не хотите рисковать — я вас пойму. Одно слово и мы вас высадим у школы. Без всяких обид!

— Совсем охренел, Алекс? — криво усмехнулся Царёв, — у меня только начало получаться, а ты предлагаешь «спрыгнуть»? Я всю жизнь хотел достичь чего-то большего, чем быть мясом! И в шаге от мечты ты мне предлагаешь свалить? Да ещё и без обид?

— Мы одна семья! — подала голос из-за спины Царёва Рух, — не обижай сестрёнку! Только-только стало интересно!

— На хер все сопли! — вмешался Стержень, с выкриком задрав к небу руку с зажатым в ней ножом, — погнали вломим директору! Всегда мечтал это сделать!

Костяная химера не снижая скорости, несла нас по улицам города, уже замершего перед прыжком через бездну.

Восторженные крики «Крылатой бригады» разгоняли мою тревогу и даже тугой комок плохих предчувствий не так давил на сознание.

Поддержка банды согревала, придавая уверенности. Страх, липкими щупальцами проникший глубоко внутрь, уже не имел надо мной власти. Тугая волна эмоций захлестнула меня с головой, выплёскиваясь наружу в общем безумии.

— На хер директора! — взревел я, одной рукой ещё крепче прижимая к себе Иглу, другую вскидывая к небу и материализуя в ней двуручник одного из скелетов Склепа, — вломим всем!

Глава 17

Сколько я уже тут живу? Шесть месяцев? Восемь?

С последними событиями я сбился со счёта. Хотя это не так и важно. Намного важнее, сколько я ещё тут проживу.

Последние события намекают мне, что не так и долго.

Мда… совсем не так я представлял себе своё аккуратное «вжиться в местное общество»…

С другой стороны, какое общество, такое и «вжиться». Как они ещё тут не повымирали к чертям собачьим?

Особенно с такими традициями.

Внутренняя стена замка Порядка, защищающая центральную часть города, то место, где проживали лучшие его люди, внушала трепет. Сложенная из огромных каменных глыб, стена поднималась на высоту более тридцати метров и имела толщину не менее пятнадцати. Надвратные башни возвышались над верхним срезом стены ещё метров на десять. Слева и справа от ворот, метрах в пятидесяти, подпирали небо ещё две башни, размеры и мощь которых заставляли трепетать. Остаточные эманации мощнейшей защитной магии, совсем недавно защищающей этот рубеж обороны, продирали до кишок.

Огромные ворота из фервальта, защищённые мощной решёткой, были распахнуты. Решётка поднята. Защитная магия снята.

На стенах и башнях не было никого.

Входи — кто хочешь. Делай — что хочешь.

Ритуал избрания главы рода, хрен ли!

Апраксины не боятся никого и приглашают всех желающих померяться силушкой.

Идиоты!

Хотя, мне ли говорить…

Я сам несусь чуть ли не с шашкой против танка.

Меряться силушкой.

Нет, я не хочу бороться за место главы рода Апраксиных.

Просто я не хочу, чтобы это место занял новый директор школы. Не знаю почему, но стойкая неприязнь к этому Сухареву у меня возникла ещё тогда, когда я первый раз его увидел во дворе школы. К нему и к его Воплощённым созданиям. Глухое раздражение подспудно накрывало меня каждый раз, когда я видел его горгулий и голема. В них не было ни грамма жизни. Энергия Башни-Из-Слоновой-Кости, вплетённая в камень и железо была мне недоступна никоим образом. Даже убей я этих тварей собственными руками.

Бесполезные создания!

Не дам заменить вкусных и питательных арбалетчиков на каменных истуканов, а грифонов на големов. В общем, у Сухаревых есть Москва. Этого им достаточно.

Когда первая эмоциональная волна, заставившая меня кричать и размахивать руками вместе со всей бандой, улеглась, я попытался успокоиться, собраться с мыслями и проанализировать ситуацию.

Если отбросить в сторону ту неизвестную хрень, которая пахнет смертью, гарью, пеплом и от одной мысли о которой у меня трясутся поджилки, то главным противником для нас будет директор. И его неизвестная родственница. Потому что если это будет та самая неизвестная хрень, то лучше бы мне сейчас развернуться и валить отсюда подальше.

Но, я верил в лучшее.

Директор известен своими Воплощёнными созданиями. Под его началом будут сражаться несколько гремлинов, до десятка горгулий и один голем. Особенно впечатляет практически неуязвимый шестиметровый человекоподобный голем. Магическая тварь, состоящая из волшебного живого камня и металла.

Плюс сам директор очень сильный маг.

Не менее сильный маг, возможно не только боевой направленности, его родственница. Она для меня вообще пока тёмная лошадка.

Что этому всему можно противопоставить?

Ну, во-первых, у меня есть Игла.

Сила, мощь и разнообразие защитных заклинаний, которые моя невеста может применять — пугает даже меня. Я больше чем уверен, что на любое ударное воздействие директора и его родственницы, мы с Иглой найдём защиту, превосходящую по силе применяемую атаку.

Во-вторых, есть надежда ещё и на Порядок.

Во всех книгах по магии чёрным по белому написано, что чем ближе к сердцу Воплощённого Плана, тем сильнее угнетается вся посторонняя магия. Что обороняться всегда легче, чем нападать. Что преимущество всегда на стороне защищающихся. А значит, Порядок хоть немного придавит возможности и директора. Надеюсь только, что мои возможности Порядок придавит слабее.

В худшем случае по магии у нас с директором будет паритет. Оставалось только придумать способ справиться с огромным, практически неуязвимым шестиметровым големом, способным одним ударом любой из конечностей превратить нас в мокрую кровавую лепёшку.

Вся надежда на Скелеты. После того как я вытащил в этот мир загадочный шар-артефакт Долины-Костяного-Тумана, насыщенность энергией окружающего пространства резко выросла и я точно знал, что теперь могу Воплотить больше чем одного скелета. Но, насколько больше, я пока не проверял. Буду проверять сразу в бою.

Ещё у меня был Крыло, который, я был уверен, способен на достаточное время прикрыть меня и Катю от атак горгулий. Был Стержень, который будет пытаться в невидимости добраться до директора. Нудному и Царёву с Рух в предстоящем бою ролей пока не находилось.

Картина будущего боя как-то складывалась, тем самым успокаивая меня и настраивая на боевой лад.

Стоило нам миновать огромные ворота внутренней стены, гостеприимно распахнутые для всех, как с головы как будто сорвали мешок, мешающий видеть и слышать всё, что творилось вокруг нас. Яростный клёкот, от которого у меня по спине табуном пробежались мурашки, а сердце ухнуло куда-то в пятки, разорвал звенящую тишину.

Над крышами показался огромный бело-рыжий грифон, мощными взмахами крыльев набирающий высоту. Грифон был ранен, бурые кляксы крови виднелись на крыльях и теле красивого зверя. Грифон был в ярости. Его клёкот не стихал ни на секунду, разрывая воздух над невидимой в настоящий момент Ареной. Десяток взмахов огромных крыльев и вот создание Порядка складывает крылья, грациозно изворачивается и камнем падает вниз, скрываясь от нашего взгляда за крышами домов.

Я облегчённо выдыхаю. Зверь атакует не нас.

Не обращая никакого внимания на грифона и его боевые крики, Малыш на максимальной скорости двигается в сторону Арены. Своего собрата костяная химера ощущает даже лучше, чем я. Вермайер же уже добрался до своего места на трибунах. К нему-то мы и направляемся.

Ещё через секунду мы вылетаем на площадь перед центральными воротами Замка Порядка. Дыхание перехватывает от открывающейся картины. Площадь воистину огромна. Она похожа на противоестественную смесь современной спортивной арены из моего прошлого мира с Колизеем древнего Рима, на песке которого на потеху толпе убивали людей. Только арена, на которой происходит бой, утоплена вглубь земли на глубину метров тридцати, а места для зрителей оборудованы на склонах получившегося котлована.

И там, на этих склонах, на выдавленных магией в мёрзлой земле уступах, сейчас собрались почти все жители города.

И свободных мест на трибунах было не меньше половины.

Все эти мысли пролетели мимо, задев меня лишь самым краем. Я пытался рассмотреть происходящее на самой Арене.

Пытался увидеть тех, кто сражается.

— А разве старый Патриарх умел Воплощать грифона? — удивлённо восклицает Игла, первая рассмотрев, что происходит на Арене.

Я в изумлении вижу, что совсем не Игнат Апраксин сейчас стоит лицом к лицу с Сухаревым. На Арене стоит мой дед, бледный как смерть, трясущимися руками опираясь на вычурный посох Старейшины и прожигая ненавидящим взглядом стоящего напротив него нового директора школы. И хоть между противниками поле Арены, растянутое на добрые триста метров, кажется, что они стоят в шаге друг напротив друга.

Вермайер, судя по всему, был неправ, говоря, что всё это затянется до вечера. Мы еле успели к самому концу.

Всё как будто замирает, пока я осознаю увиденное.

Чуть в стороне, рядом с местами главной семьи, лежат четыре тела, с головой укрытые простынями. Когда-то чистая белая ткань пропиталась кровью и потемнела.

Рядом с одним из тел сидит мой младший брат Георгий. Он закрыл лицо руками, его плечи сотрясает плач.

На местах, которые могут занимать только члены главной семьи Апраксиных и Старейшины, я вижу две хрупкие фигуры, одна в латных доспехах, другая в красивом платье с чем-то меховым поверх. Мариша и Ульяна стоят плечом к плечу, поддерживая друг друга, чтобы не упасть. По их щекам текут слёзы, в их глазах горит ненависть.

Взгляд Маришки прикипел к Арене, она не смотрит на бой голема и грифона. Она не отрывает взгляда от Степана Сухарева, «Палача Императора», с полным равнодушием убивающего нашего деда.

Взгляд Ульяны направлен на зрительские трибуны, в противоположный край Арены. Там сидит незнакомая мне беловолосая девушка, окружённая буквально толпой сурово выглядящих магов в имперской униформе. Беловласка открыто улыбается, глядя на Ульяну.

Я не понимаю происходящего. Как мне сказал Вермайер, а ему директор, всё должно было быть не так. Бой только Воплощённых созданий, когда черту Арены не переступают их Хозяева. Бескровная смена власти в роду.

Чудовищное подозрение приходит на ум, и я потусторонним взглядом осматриваю деда. Дистанция большая, но даже так я вижу тончайшие нити заклинания, опутывающие разум старого патриарха рода.

Вдва прыжка костяная химера оказывается рядом с Вермайером, полным неверия взглядом рассматривающего происходящее на Арене.

— Что-то можно с этим сделать? — совсем тихо шепчу я ему, спрыгнув с Малыша и замерев рядом с доком.

— Нет, — отрицательно мотает головой Вермайер, — они сами избрали бой до смерти, перешагнув границу Арены. Магия замка не пропустит туда никого, пока они оба живы!

Хочется ругаться. Такой Виры за свою смерть я не хотел.

Тем временем события на Арене и не думали останавливаться.

Четыре арбалетчика, три обычных, один элитный, Воплощённые дедом, вели непрерывный огонь по Сухареву. Триста метров расстояния для их зачарованных и усиленных арбалетов не было препятствием, но директора защищали горгульи. Болты с бессильным скрежетом и треском в мелкую металлическую крошку разбивались об их каменные тела, не нанося никакого урона. Лишь только заставляли защиту, наложенную на горгулий, вспыхивать рваными отблесками. Восемь каменных горгулий директора замерли в ожидании, окружив и прикрыв телами своего Хозяина.

Алебардщиков деда видно не было. Как и директорских гремлинов.

В центре же Арены шла схватка гигантов. И шла она по своим правилам. Стоило грифону попытаться набрать высоту, чтобы повторить удачную атаку с воздуха, серьёзно повредившую одну руку голема, как шестиметровый исполин делал рывок в сторону деда, замершего в своём углу Арены. Состояние старого патриарха не позволяло ему двигаться, и грифон был вынужден связывать голема боем, атакуя из не самых удобных позиций и получая урон в ответ.

Долго так продолжаться не могло, неутомимый и малоуязвимый голем превосходил грифона в выносливости и живучести. Вот снова раздался яростный клёкот грифона. Его нападки на медленного и неуклюжего голема привели к закономерному результату. Крыло зверя Порядка поймано мощной рукой голема Сухаревых. Грифон пытается извернуться и освободиться, наносит удары передними лапами, вооружёнными чудовищными когтями, в грудь голему, но эти удары не наносят никакого серьёзного урона, лишь оставляя неглубокие царапины в живом камне и металле. Но и голему приходится нелегко. Его вторая рука серьёзно повреждена и добить пойманного грифона голем не может. Он лишь держит его, не давая вывернуться.

Тем временем среди горгулий, прикрывающих Сухарева от стрельбы арбалетчиков, начинается движение, и четвёрка каменных крылатых созданий срывается в атаку, целя в грифона. Оставшиеся на защите немного перегруппировываются, продолжая прикрывать Сухарева.

Когда первая горгулья мощным рывком врезается в незащищённый крепкими перьями бок грифона, полосуя когтями и просто вырывая куски мяса, дед вскидывает руку, повелительным тоном кричит короткую вербальную формулу заклинания и как будто бросает что-то в сторону своих арбалетчиков. Те окутываются грязно-белым сиянием, их арбалеты наливаются золотым свечением, фигуры Воплощённых воинов становятся массивнее. Следом, без паузы дед снова применяет заклинание, но второй сгусток оформленной магии почти неуловимо для глаза летит в сторону директора и попадает в горгулью. В месте попадания разрастается мутный пузырь массовой «чистки» и горгульи лишаются укрепляющей их магии.

Следующий же болт, выпущенный в защитников Сухарева получившими благословление арбалетчиками, насквозь пробивает каменное тело горгульи, раскалывает его на куски, окончательно убивая. За первым болтом летит второй, следом третий и четвёртый. Стремительная очередь из четырёх выстрелов уничтожает всех защитников директора и вот уже Сухарев беззащитен перед неминуемой смертью.

Голем слишком далеко. Четыре горгульи, отправленные в атаку на грифона, имеют небольшой шанс вернуться до того, как арбалетчики перезарядят своих механических монстров. И они даже дёргаются в направлении угла Сухарева.

Три арбалетчика упёрли своё оружие в землю, цепляя поясными крюками механизмы взвода.

Три….

Я затаил дыхание, смотря на четвёртого, элитного арбалетчика. Он не опустил оружие. Он не собирался заряжать его заново.

Острой болью кольнуло затылок, и перед глазами за мгновение пролетело воспоминание из моего раннего детства.

Я спрашивал деда, почему его элитная двойка совсем-совсем другая. Слабая. Не как у всех. Папин элитный арбалетчик стрелял разрывными болтами, начинёнными алхимической взрывчаткой, пробивая огромные дыры в каменной кладке. У второго дедушки элитный арбалетчик сам перед выстрелом зачаровывал болты. Он стрелял намного метче, сильнее и дальше других. Арбалетчик нашего учителя магии был способен пробивать выстрелом защитную магию. И только дедушкин элитный арбалетчик не мог ничего такого. Его болты не взрывались, не пробивали защиту, не летели дальше и метче всех. Его болты были самыми обычными, такими же, как и у обычного арбалетчика. Он всего лишь стрелял дважды.

И дед со смехом пытался мне объяснить, что дополнительный выстрел — это очень важно, даже если это самый обычный выстрел. Не менее важно, чем взрывающийся или всё пробивающий выстрел. Тогда я не поверил. Обиделся на деда, посчитав, что он надо мной подшучивает.

И только сейчас, много лет спустя, я по-настоящему понял, что дополнительный иногда может спасти жизнь…

Четвёртый арбалетчик, дедушкина элитная двойка, не торопясь, прицелился и сделал второй выстрел.

Немного виноватая улыбка тронула губы Сухарева. Без каких-либо движений, слов, жестов активации, перед директором сгустилась молочно-белая пелена, поглотившая арбалетный болт.

«Пелена Искажения».

Один в один такая же, как применяет Игла, только маленькая, локальная, ювелирно возведённая и тут же убранная. Говорящая о том, что применивший это заклинание — чёртов виртуоз, играющий со своим противником.

Всё было кончено буквально за секунды. У деда не было и шанса ещё тогда, когда Сухарев бросал вызов Апраксиным, и они с помутнённым сознанием его принимали, усугубляя свою судьбу, шагнув на Арену.

После исчезновения плоскости «Пелены Искажения» в горгулий и голема прилетело что-то площадное, выглядящее как столпы света, спустившиеся с хмурых небес. Под действием этого массового заклинания горгульи в секунду добрались до арбалетчиков и парой ударов разорвали их в клочья. Голем же прямо на наших глазах восстановил функциональность повреждённой конечности и в четыре удара вбил грифона в замёрзшую землю Арены. В прямом смысле вбил.

Финальный удар директор нанёс сам. Горгульи прыснули в разные стороны, а то место, где стоял дед, накрыло огромным огненным шаром. И никого не было рядом с дедом, чтобы помешать заклинанию. Все Воплощённые воины были мертвы. Взрыв разметал землю, останки Воплощённых созданий, арбалеты, доспехи. От тела деда не осталось ничего. Всё сгорело.

С лёгким хлопком защитное поле, закрывающее Арену, исчезло, выпуская к нам тёплый воздух, пахнущий пылью, огнём и сгоревшим железом.

— И это всё? — насмешливый голос директора разнёсся над всей площадью, — Апраксины настолько обмельчали, что сильнее старика, отжившего своё, у вас больше никого нет? Я готовился сражаться с армиями, а вынужден убивать инвалидов! Вы — ничтожества!

Увидев, как Маришка с мертвенно-бледным лицом двинулась в сторону Арены и как ажурная вязь неизвестного, но такого знакомого ментального заклинания разворачивается у неё вокруг головы, у меня внутри всё закаменело. И даже Ульяна не старалась остановить сестру, лишь молча склонила голову, как бы принимая происходящее.

В этот момент я для себя решил, что директор умрёт. Вот прямо сейчас. И на Арену выйдет не моя сестра, а я.

Перехватить Маришку я успевал перед самой Ареной. Поэтому стоило поспешить.

Отдав команду своей банде ждать и ничего не предпринимать, если что Вермайер их прикроет, я прямо по головам сидящих, рванул в сторону Арены.

Краем глаза я увидел, как подобрались маги, окружившие беловласку. Как подобралась сама беловласка, медленно и неторопливо доставая из-под тёплой одежды какие-то массивные артефакты.

Я видел как директор стрельнул глазами в сторону Вермайера, так и не двинувшегося следом за мной, и на его лицо вылезла довольная улыбка.

Мне было наплевать.

Маришка не должна переступить границу Арены.

Рыцарь Порядка не должен погибнуть!

Поддавшись эмоциям, я перестал следить за окружающей обстановкой. Злость и ярость ослепили меня, сделали моё зрение туннельным, а внимание узконаправленным. Я следил за Сухаревым. Следил за беловлаской с магами, следил за Ареной. Краем глаза поглядывал на трибуны. И считал, что контролирую ситуацию.

Идиот!

Я совсем забыл про запах гари, пепла и смерти и про ту тварь, которая его распространяет.

Это случилось, когда мне оставалось буквально протянуть руку, чтобы схватить Маришку за плечо.

Пространство над Ареной как будто треснуло и в воздух буквально ниоткуда попали тысячи тонн вязкой тьмы. Тьмы тяжёлой, словно планета и обжигающей, словно Солнце. Тьмы удушливой, воняющей гарью, пеплом и смертью.

Не понимая, что происходит, на рефлексах я сжал вокруг себя энергию костяного двора, формируя купол и защищаясь им внешней атаки, которая тут же и последовала.

Крак!

Показалось, что сверху вдарили чем-то очешуенно тяжёлым, удар распределился по всей поверхности защитного купола и мои ноги по щиколотку вошли в землю.

Крак!

Второй раз я не устоял и рухнул на одно колено. В глазах помутилось и мне показалось, что тьма за границами купола мерцает багрянцем.

Крак!

Третий удар был слабее второго, а моя поза более устойчивой, поэтому на брюхо я не рухнул. Но в голове шумело, перед глазами всё плыло, дышать было совершенно невозможно.

— Тук — тук — тук, — над ареной разнёсся сухой скрипучий голос, в котором отчётливо слышались нотки безумия и веселья, — здравствуйте, адепты Порядка и те, кто убивает ради знания.

Тьма вокруг меня забурлила и плотные, осязаемые клубы рванули куда-то в сторону, переплетаясь и втягиваясь во что-то огромное, мерцающее багрянцем, постоянно распадающееся на дымные облака и собирающееся обратно, существующее на стыке реальностей. Малой частью в нашем мире, большей частью в мире ином.

— Здравствуй, Пан, Здравствуй, Бур, — тем временем продолжал свой монолог голос, — Рад вас видеть. Скучал. А вы?

Я помнил, что Паном Вермайер называл директора. А это значит, что гость обращался к нему. И лицо директора, которое я сейчас прекрасно видел, это подтверждало.

Перекошенный рот, широко распахнутые глаза, в которых застыл ужас напополам с неверием.

Аналогичную картину я ощущал по связи с Вермайером. Шок. Паника. Неверие. Сумбурный коктейль, говорящий, что Буром гость назвал именно его.

От остальных по связи шла только боль, парализующий ужас и тоскливое нежелание умирать.

— Вижу, вижу, — засмеялся гость, — у вас нет слов, как вы мне рады.

И тихий безумный смех накрыл, кажется, весь город.

В этот момент я смог рассмотреть говорившего.

У самого края котлована, с той стороны, где сидела беловласка со своими магами, стоял старый дедан, настолько старый на вид, что я затруднялся даже приблизительно определить его возраст. Двести лет? Триста?

Гость был старым и сморщенным, как курага, закатившаяся за диван ещё при царе Горохе. Каким-то неправильным. Перекошенным. Кожа цвета свернувшейся крови. Лицо, потерявшее всю индивидуальность в пользу уникального рисунка морщин. Одетый в непонятные тряпки.

За спиной дедана молчаливыми тенями стояли два здоровяка ещё более странного вида. Какие-то полулюди — полудемоны. Кожа того же цвета, что и у дедана, выкрашенные в чёрный цвет губы, красные буркала, рога, растущие изо лба и загибающиеся над башкой к затылку. Все утыканы металлом. Кольца в ушах, какие-то шипы в переносице, что-то совершенно неудобоваримое в губах. Голые по пояс, на ногах плотные штаны свободного покроя, высокие сапоги. Обнажённый торс исписан какими-то письменами, исполосован шрамами, татуировками.

Ни у дедана, ни у полудемонов не было видно никакого оружия.

Отсмеявшись, дед шевельнулся, его лицо, треснуло, явив нам его глаз, такой же красный, как и у сопровождения, который он вперил в директора.

— Вы думали, что меня убили? — ещё больше безумия стало слышно в этих словах, — вы хотели, чтобы меня забыли?

В этот момент меня по связи ударила волна истерики, в которую впала Игла. Видимо, она узнала этого дедана. Или полудемонов. Или что-то вспомнила. Её трясло, колотило, она пыталась спрятаться, одновременно с этим паралич сковал её мышцы, и девушка начала тихонько подвывать от ужаса.

— А теперь вы ещё решили, — снова тихий скрипучий смех, пробирающий до самых потрохов, накрыл Арену, — оставить меня без работы? Я всегда выполняю то, за что беру оплату! Мне! Заплатили! За! Апраксиных! Они умрут от моей руки! Как и все, кто пытался украсть у меня добычу!

Глава 18

Степан Карпович Сухарев искренне считал, что Российская Империя слишком многое позволяет своим соседям. В мире, в котором все взаимоотношения определяются силой, нет и не может быть никаких дипломатических способов урегулирования конфликтов.

Рыпнулся кто-то на тебя — выбей ему все зубы, оторви голову, насади на пику и воткни её рядом с домом, в назидание. Не можешь — молчи, терпи и ищи того, кто сможет. Потом перессорь их между собой и ожидай, пока голову твоего недруга насадят на пику, а пику воткнут в землю. И хоть это будет не твоя пика, но голова там будет твоего врага.

Пытаться же увещевать, что-то объяснить, грозить пальчиком и сотрясать воздух перед лицом того, кто только что вкусил крови твоей Империи — глупо. А уж разводить какую-то дипломатию, и, тем более, чем-то жертвовать — глупо вдвойне.

Отдавать своих чужим, выполняя абсурдные требования… Даже если свои в чём-то и виноваты… Они — свои!

Ситуацию с Морозовыми, отданными на откуп якобы оскорблённому альянсу Планов Яростного-Пламени, даже спустя многие годы, понять и принять Степан Карпович не мог. Будь его воля, он бы перебил хребет наглым соседям, задавил в зародыше любую агрессию в сторону империи, а потом собственными руками уничтожил бы Морозовых. В назидание всем!

Но, Степан Карпович прекрасно осознавал, что не он управляет Российской Империей, и не имел ни сил, ни желания это менять. Императора он уважал. За силу. За дух. За целеустремлённость.

Он гордился своим двоюродным дядькой.

Уважал его за то, что тот не дал огромной стране окончательно развалиться в кровавые десятилетия. За то, что, будучи молодым идеалистом, верящим в добро, тот отринул все сопли и сделал то, что должен был сделать.

Собрался с духом. И сделал.

Залил страну ещё большей кровью, показал всем за кем сила и восстановил порядок среди кровавой анархии.

Вот, только возведя Российскую Империю на вершину и плотно её там утвердив, император остановился. Замер. Посчитал, что этого достаточно. Решил, что не нужно прирастать землёй, не нужно подминать под себя новые нации.

Его право. Сильнейший правитель сильнейшего государства имеет право самостоятельно решать и за весь мир и за себя.

Но!

Десятилетия спокойной жизни, отсутствие реальных угроз и активных конфликтов, расслабили императора, возраст взял своё, и пришло то время, когда соседские шакалы стали сильнее старого льва. Ну, или они так посчитали.

Покусывая неподвижного царя зверей, и не видя от него никакой реакции, шакалы осмелели.

Пану было больно осознавать, что шакалы могут оказаться правы, считая, что лев сдох.

Когда его отправили сюда, за Урал в Екатеринбург, с приказом спасти Порядок, присмотреть за Апраксиными, найти Некроманта и не уничтожить угрозу империи в зародыше, а договориться, Пан лишь вздохнул, понимая, что время окончательно сточило зубы и когти льва.

Лишь захват новых территорий Планом Башни-Из-Слоновой-Кости радовал верного сына своего рода. Пан понимал, что он не видит всей картины и, возможно, именно тут, на Урале, Апраксины действительно нужны империи. Не он император. Не ему решать.

Его дело — выполнить приказ, приложив максимум сил и старания. Своей службой продолжать держать империю, отдавая всего себя на благо своей стране.

Что он и делал.

Его первый доклад о ситуации, первых результатах расследования и первых выводах породил в Москве буквально бурю.

Устный приказ, готовиться к взятию главенства в роду Апраксиных, хоть и мягкому и, по возможности, бескровному, был подкреплён широчайшими полномочиями и просто великолепной помощью.

Чтобы присмотреться к Некроманту и его «друзьям», ему прислали Мирославу!

Любимая племяшка Пана, к восемнадцати годам успевшая получить негласный титул гения Воплощения. Для всех, таланты девушки ограничивались великолепной связью с Планом Башни-Из-Слоновой-Кости. К своим восемнадцати годам она Воплотила в Москве две пристройки к уже Воплощённым её дедом-императором зданиям, тем самым усилив проходящих через них в наш мир созданий и смогла сделать то, что не получилось у её деда — Воплотить в окрестностях Москвы Лесопилку. Германская империя была этим недовольна, их монополия на фервальт в этой части света была нарушена, но сделать что-либо они уже не могли.

Но немногие знали, что истинный талант Мирославы заключался не в этом. Она имела великолепный нюх на все Планы, которые, так или иначе, проникали в наш мир. Она могла чуять их потенциал, возможности, связи. Один раз ощутив энергию какого-либо Воплощённого или только прорывающегося Вторжением Плана, она уверенно и точно могла опознать проявления его родственных энергий и существ. Они иначе видела магию.

Девушка за свои восемнадцать лет посетила с дружескими визитами все рода империи, все их родовые замки и поучаствовала в отражении половины Вторжений там, где это было наименее опасно. Передружилась со всеми детьми её возраста.

Поэтому, только появившись в Екатеринбурге, Мирослава сразу связалась со своими подругами Апраксиными и буквально на следующий день умотала к ним в гости.

Этот визит стоил Мирославе просто тонны нервов. Такой, какой она была по возвращении, Пан её не видел ещё никогда.

Трясущиеся руки восемнадцатилетней оторвы, привыкшей заглядывать в бездну с десяти лет. Вживую видевшей Вторжений больше, чем сам Степан Карпович. Видевшей диких троек и даже четвёрок — созданий, от вида и мощи которых седели даже бывалые маги.

— Дядя Стёпа, плесни мне чего-нибудь покрепче, — сиплым голосом заявила она, как только вломилась к нему в его жилой блок при школе, — мне уже можно! Теперь я видела всё!

— Что же ты такого увидела в замке Порядка? — поинтересовался он тогда, наливая девушке буквально пару капель в лекарственных целях.

Мирослава выпила протянутую им жидкость и буквально рухнула в гостевое кресло.

— Какой Порядок, дядя? — шальными глазами она смотрела на тарелку с нарезкой, протягиваемую ей Паном, — нет тут больше никакого Порядка!

Из сбивчивого рассказа племянницы Пан понял, что информация выходит за границы его полномочий.

Через полчаса артефактный телефон был извлечён, распакован, настроен и подключен. Москва ответила буквально сразу. Переданные коды сделали своё дело, и ещё через полчаса Мирослава сбивчиво и эмоционально пыталась объяснить своему деду всё, что увидела и поняла «в гостях».

Пан сидел рядом и внимательно слушал разговор. Император категорически запретил ему покидать комнату и потребовал его участия.

— Деда, здесь больше нет Порядка! — в лоб огорошила императора Мирослава.

— Так, — резко посуровел голос императора, — а что тогда там есть?

— Не знаю, деда! — всхлипнула девушка, — я такое ещё не встречала!

— Но как же Апраксины? — совсем растерялся император, — они же адепты Порядка!

— Они кто угодно, но не адепты Порядка! Я помню Порядок, он был другим! Они все изменились! Их магия изменилась! Их План деформирован, искажён. Он изменяется. Его что-то меняет!

— Это опасно? Для тебя? Есть прямая угроза?

— Нет, прямо сейчас это неопасно, — успокоила деда внучка, — для тех, кто несвязан с Порядком. Да и небыстро всё происходит.

— Тогда чего ты паникуешь? — сурово спросил её император, — ну-ка соберись! Давай рассказывай всё по порядку!

И Мирослава рассказала. Пан слушал этот рассказ второй раз, но некоторые детали, опущенные девушкой во время первого рассказа, дополняли картину.

По словам Мирославы выходило, что энергия Порядка, просачивающаяся в наш мир, очень сильно отличалась от той, эталонной, которую девушка помнила по прошлому визиту пять лет назад.

Причём, это изменение было настолько незаметным, настолько аккуратным, что сразу Мирослава его не осознала, посчитав, что видит естественную эволюцию энергии, происходящую при Воплощёнии ключевых для Плана строений.

Просто в какой-то момент, девушка вдруг осознала, что «осязаемая часть» энергии Порядка, это далеко не всё, что Мирослава ощущает.

Девушка с трудом переводила в слова свои ощущения, но, как понял Степан Карпович, энергия Порядка вдруг получила «объём». К уже привычным для девушки параметрам энергии, вроде длины и ширины, неожиданно Мирослава осознала, что «осязает» ещё и высоту. Вернее, глубину. Изменённая энергия Порядка ощущалась глубже, насыщеннее, сильнее. Опаснее.

При этом Апраксины этого не ощущали. Пользовались энергией Порядка по-старому, впуская в себя новую энергию. И медленно накапливая в себе эту странную «глубину».

Мирославе удалось увидеть почти всех членов главной семьи Апраксиных и девушка увидела, что они все изменились. И все — по-разному. Игнат Апраксин и его младший сын теряли силу, изменённая энергия их не принимала. Прошлый патриарх рода, старик Мстислав Апраксин, наоборот, подстраивался под неё лучше и уже сейчас был сильнее главы рода. Но, хуже всего обстояла ситуация с близняшками.

Сначала Мирослава не заметила никаких изменений в их личной силе. Но когда девушка переключилась на потенциал изменений Плана Порядка, или того, что его изменяло, и краем глаза зацепила взглядом Маришку, то прямо там чуть в обморок не брякнулась. Глубинные изменения, происходящие в Маришке Апраксиной, не были похожи ни на что, ранее виденное. Мирославе даже на секунду почудилось, что внутри Апраксиной пульсирует энергия, свёрнутая в огмромный бриллиант, грани которого затянуты льдом и укрыты зелёным пламенем. Изменения ужасали и завораживали. Они пугали и заставляли трепетать от одной попытки осознать увиденное.

Мирослава сослалась на самочувствие и просто сбежала в ужасе.

Такое с ней было впервые.

— На что похожи эти изменения? — уточнил император, — хотя бы в общих чертах.

— Не знаю! — мотнула головой Маришка, — я такое впервые видела! Как будто не на человека смотрю, а на что-то иное, безликое, угрожающее и одновременно защищающее, способное меня в пыль растоптать одним присутствием, но не желающее причинять мне вреда. Не знаю, деда!

— Эта Маришка Апраксина, она стала сильнее? Сейчас она опасна? И что по поводу второй сестры?

— Про Ульяну не знаю, — ответила Мирослава, — я испугалась и убежала, сил рассматривать ещё и Ульяну не было. Но Маришка сейчас не опасна. Она даже не знает о том, что изменяется. Сейчас её сила и оружие — старая магия и старые создания Порядка. В этом её сила не изменилась.

— А когда изменится?

— Не знаю, деда! — пожала плечами Мирослава, как будто император мог её видеть, — пока Порядок ещё им отвечает, они даже не подозревают, что уже изменились. Но как долго это продлится — я не знаю.

Они ещё долго разговаривали тогда. Решали. Прикидывали. Спорили.

Чутью Мирославы император доверял. Её чутью, владению своим даром, способности обуздать эмоции и умению в нужный момент начать мыслить рационально.

Виновного они нашли быстро.

Некромант.

Других кандидатур, ответственных за происходящее в Екатеринбурге, просто не было. Теперь стало понятно, на что он нацелился и как он это собирается сделать.

Некромант не пошёл по проторенной дорожке, воплощая новый План как все. Может быть, не мог. Может быть, не хватало сил. Получалось, что он решил, паразитируя на уже Воплощённом Плане, захватить сразу готовый город и подмять под себя не последний в империи магический род.

Допускать такое было нельзя.

— Это обратимо? — обратился император к своей внучке, — как ты думаешь, если убрать источник изменения, Апраксины вернутся к Порядку?

— Дед, ты меня не услышал? — искренне удивилась Мирослава, — нет никакого источника изменения! Даже если и был, то сейчас его нет. Либо он на той стороне. В ином мире.

— Этого я и боялся, — тяжело вздохнул старый император, — тогда и выбора у меня нет. Слушай мой приказ, Стёпка! И ты, Мирослава, слушай. Вместе вам работать!

Степан Карпович подобрался, услышав, как лязгнула сталь в голосе императора.

— Выполню любой ваш приказ! — подобрался «Палач Императора».

— Тебе, Стёпка, прервать два рода — Апраксиных и Морозовых! Хватит с ними валандаться! Не допустить развоплощения Порядка! Никаких игр и междоусобиц. Одним ударом! Всех Апраксиных! Некроманта — уничтожить следом! Вместе со всеми, кого он исказил! Справишься?

— Если разом со всеми — нет. Извините, Ваше Императорское Величество, — стиснув зубы прямо ответил Пан, — мне будет нужна помощь.

— Справляйся сам! Не привлекая лишнего внимания, — не высказал ни грамма недовольства император, — не получится убить разом — разделяй! Попробуй рассорить! Как планировали, отдай Морозовым Оренбург. Не страшно. За месяц — два ничего на руинах мёртвого города не случится. Обещай им город за невмешательство! Пусть Некромант думает, что у него есть куда отступить. Пусть считает, что Апраксиных я покарал за их личные прегрешения.

— Я могу помочь, — вмешалась Мирослава.

— Можешь — помоги, — согласился император, — но, внуча, твоя основная задача иная! Ты должна увидеть, понять и запомнить всё, что будет происходить. Знания, которые падают нам в руки — бесценны! Мир меняется. Планы становятся более настойчивыми. Их уже не устраивает то, что мы им выделяем. Они хотят большего! Они уже не только просят, не только требуют! Они уже начинают брать сами! Мы должны знать, как с этим бороться. Понимать их силу. Видеть их уловки. Поняла, Мирослава?

— Да, деда! — тихонько пискнула девушка, — я справлюсь!

— Накроете всех одним ударом, — тем временем продолжил император, — молодцы! Нет — не страшно. Главное — не скорость. Меня устроит, если первыми погибнут только Апраксины. Увиденное нужно будет осознать, понять и принять. Прислать вам ещё людей?

Пан был счастлив осознавать, что лев совсем не мёртв, а его клыки и когти остры как прежде. Что возраст никак не повлиял на первого императора из рода Сухаревых, и что враги империи очень и очень сильно просчитались.

Всё у них с Мирославой получилось великолепно.

За несколько дней, оставшихся до ритуала выбора главы рода, девушка, взяв себя в руки, обработала всех причастных заклинанием «Искажённой Сути». Это заклинание третьего круга Мирослава изучила в библиотеке рода, где хранились сотни заклинаний, известных только Сухаревым.

«Искажённая Суть» по воле заклинателя изменяла сознание человека, гипертрофируя какую-то черту характера и выводя её за рамки осознания, делая человека в угоду заклинателю «слишком» наглым. Или «слишком» гордым. Или «слишком» заносчивым.

Им всё удалось подготовить.

И на ритуале они почти справились.

Им почти повезло там и тогда, где без везения невозможна победа, и где это самое «почти» меняет смысл действия на противоположный.

Кто же мог знать, что Найдёнов вернётся слишком рано?

Их ждали не раньше чем через неделю. Пара горгулий патрулировала направление, в котором ушли дикие. В пещере с вещами, были поставлены сторожевые заклинания. Они не должны были вернуться так рано, да ещё и незаметно.

Но даже не Найдёнов оказался проблемой.

Проблемой оказалась невозможность выполнить задачу, поставленную императором.

Глава рода Сухаревых потребовал, чтобы Мирослава увидела «от и до» уничтожение рода Апраксиных. Смерть каждого члена главной семьи. Чтобы она могла увидеть изменения, происходящие с Воплощённым Порядком на каждом этапе схлопывания. В каждый момент, когда Воплощённый План покидает этот мир.

И она увидит их смерть.

От и до. По очереди. Всех. Равана своё слово держит.

Вот только вторую часть приказа императора Пан выполнить не сможет.

Мирослава никак не сможет рассказать своему деду всё, что тут увидела и ещё увидит.

Степану Карповичу хотелось завыть от бессилия! Бездна невежества!

Они почти справились!

Почему Равана выбрал именно этот момент, чтобы воскреснуть и вмешаться?

Приди он раньше — всё было бы иначе!

Старик Равана, убитый трижды!

Тёмная Бездна невежества!

Когда удушливая тяжесть «приветствия», которым был известен Равана, рухнула сверху, в этот раз парализуя сильных и мгновенно убивая слабых, Пан испугался.

По-настоящему. Как не пугался уже лет тридцать или сорок.

Когда на Равану охотились в последний раз, он своим «приветствием» убивать ещё не умел. Лишь пугал тех, кто послабже, выбивая из сознания, и заставлял сильных подготовиться к бою с серьёзным противником.

Чудовищный индус!

Человек — Воплощённый План. Ходячая дыра в иной мир!

Их группа была последняя, кого отправили его «убить».

Они очень хорошо изучили все возможности Раваны. Знали сильные и слабые стороны и шли его убивать командой в двенадцать отборных головорезов. Сильнейших в стране.

И «убили», потеряв восьмерых.

И вот он стоит перед ним, постаревший на тридцать лет. Ставший сильнее, научившийся убивать одним своим «приветствием».

Пан вспомнил, что говорили им научники, когда разъясняли особенность силы Раваны.

Старый индус — уникум, сумевший установить связь с погибающим Планом, став для маленького мирка якорем и стабилизировав его состояние. В том мире выжило всего одно единственное существо. С ним и установил контакт Равана. Сначала существо было слабо, вся его сила уходила на поддержание Плана. На продление агонии целого мира. Когда мир перестал умирать, существо начало восстанавливать свою силу, делая сильнее и Равану. Год за годом сила Раваны росла. Медленно он получал новые способности, которые не спешил афишировать. Первый звоночек прозвенел, когда он продал Огненным родам Колониальной Индии морф-матрицу и ритуал по «изготовлению» Ифритов.

Чудовищная морф-матрица и изуверский ритуал, позволяющие магам Планов Яростного-Огня быстро и качественно клепать армию из самых обычных людей. И пусть далеко не все были способны выжить под перестройкой, ломающей тело, волю и психику, но тех, кто выживал, хватило, чтобы весь мир заволновался.

Тогда на Равану выдали первый заказ и его убили первый раз. Через год он появился снова, и всё повторилось, только сумма за его голову выросла в десять раз.

Ещё через пять лет специалисты императора рассчитали, что удержать собственный мир от разрушения может только существо шестого уровня силы. Или выше.

И на охоту за Раваной, пока он не стал слишком силён, был выпущен элитный отряд с «Палачом Императора» во главе.

Охота длилась три года и как искренне до этого момента считал Пан, увенчалась успехом.

Но, прошло тридцать лет и вот он. Живой и невредимый, постаревший и ставший ещё сильнее.

Хватило ли ему этого времени, чтобы научиться впускать свою Тварь в этот мир?

Потому что если да, то никто из них отсюда не уйдёт.

И лишь наличие двух Ифритов в сопровождении, подсказывало Пану, что шансы у них есть. Ведь если бы Равана мог полноценно Воплощать шестёрку, никакие Ифриты ему были бы не нужны!

Глава 19

Старый, сморщенный как урюк, дедан однозначно был безумен. Он если и имел представление о каких-то там социальных нормах, то плевать на них хотел. Он делал то, что считал нужным, нисколько этим не тяготясь.

Мог себе это позволить.

— А что это вы тут делаете? — по-птичьи склонив голову, поинтересовался он у всех разом и, не дожидаясь ответа, продолжил, — драка? Соревнование? Турнир? Нет, не то, все слишком важные и на лицах нет праздника. Ритуал? Да! Ритуал!

Дедан выпучил второй глаз и внимательно осмотрел, словно поставленный на паузу, кусочек мира.

Украдкой осмотрелся и я.

На зрительских местах было видно редкое движение. Сколько людей там выжило, было совершенно непонятно, но однозначно, жертв среди простых горожан было много.

Похожая картина наблюдалась и среди родовых магов. Их места располагались немного в стороне от остальных, и по ним удар был нанесён сильнее.

Ульяна Апраксина лежала сломанной куклой в нескольких метрах от меня. Без сознания, но живая. Я видел, как поднималась и опускалась грудь девушки.

Маришка попала под купол моей защиты и сейчас в шоке сидела на промёрзшей земле, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли.

Убедившись, что обе сестры живы, я бросил взгляд туда, где буквально минуту назад видел младшего брата. Жорка был мёртв. Похоже, туда эта тварь ударила сильнее всех. Земля там, где лежали тела погибших, была взрыта и оплавлена. Всё было перемолото в кашу.

Директор, находясь на Арене, кажется, вообще не получил никакого урона от этого варварского «тук-тук-тук». Сейчас «Палач Императора» что-то колдовал на голема, прикрываясь своими горгульями.

Моя банда тоже, судя по всему, отделалась лёгким испугом. Вермайер прикрыл всех огненным куполом, играючи справившимся с большей частью урона. Тревогу внушало только состояние Иглы. Катю трясло от страха, её эмоции стылой парализующей волной распространялись по нашей связи. В чём причина такого панического ужаса, я не понимал. Раньше они никогда так остро на опасность не реагировала.

Прилично досталось группе сопровождения Беловласки. Брутально выглядящих магов, её прикрывающих, я не пересчитывал, мне было некогда, но сейчас их стало явно поменьше. Где-то вполовину. Изломанные тела тех, кому не повезло, остались лежать на зрительских трибунах, остальные же, взяв Беловласку в «коробочку» сейчас пытались перегруппироваться и отступить подальше от этого морщинистого ужаса.

Одновременно с ними горожане, которые сидели ближе к краю котлована, тоже где по-пластунски, где пригнувшись, покидали Арену, неожиданно ставшую смертельной ловушкой.

— Обожаю ритуалы! — осмотревшись, заявил дед и исчез во вспышке пламени.

Нет. Не исчез.

Телепортировался на Арену!

Сопровождающие деда рогатые уроды так и остались стоять на месте.

Ступив на землю Арены из огненного завихрения, дедан удивлённо принюхался.

— Какой интересный ритуал, кххаа-ххаа-ххаа! — старик зашипел-засмеялся каким-то совершенно неестественным, потусторонним смехом, — Как удачно, кххаа, я зашёл! Обожаю ритуалы! Обожаю, ххаа-ххаа, случайно заходить в гости!

Он ещё раз втянул носовыми щелями воздух и резким движением повернулся в мою сторону.

От прямого взгляда этого безумного старикашки меня буквально вдавило в землю. Мощь, изливающаяся от старика, деформировала пространство. Взгляд его красных глаз, казалось, сдирал с меня кожу, рвал внутренности, ломал кости. Я потянулся к Личу, моля его разделить со мной эту тяжесть, но не почувствовал отклика. Энергия костяного двора тоже не отзывалась, трусливо прячась где-то глубоко внутри меня. Лишь каменный амулет, висящий на груди под одеждой, дарил крохи живительной энергии, позволяя мне выдержать этот чудовищный взгляд.

— Кто это тут проворачивает свои делишки? Твоих рук дело, пацан? — нахмурился старик, глядя на меня сквозь медленно наливающуюся светом защиту арены. Затем лицо его самую малость разгладилось, — Нет, те, кто стоят за тобой, пацан, не в силах этого сделать! Я вижу их страх! Ваш хранитель мёртв, кххаа-ххаа-ххаа! Ты слаб!

Старый сморщенный дед отвернулся от меня, перенося своё тяжеленное внимание на Сухарева, я же растёкся лужицей на земле, пытаясь прийти в себя.

Вот ведь Лич ссыкло! Как только запахло жареным, свалил в дальние дали, и даже записки не оставил!

«Глупый Некромант» — на самой границе восприятия я осознал тихий шелестящий шёпот Лича, — «Бывают ситуации, требующие жертвовать малым, чтобы спасти большее»

— Легко тебе говорить, когда не ты это самое «малое», — буркнул в сердцах я, всё ещё приходя в себя и пытаясь восстановить дыхание и сердцебиение. Было неприятно осознавать себя тем самым «малым», которым, если что, можно пожертвовать.

«Глупый Некромант», — рассмеялся Лич, — «считающий себя чем-то значимым. Смотри. Я покажу, с чем ты столкнулся»

И мир передо мной мигнул. На мгновение я ощутил присутствие Лича и увидел мир его глазами.

Пространство было затянуто пылающим багрянцем. Дымная тьма жгутами пронизывала всё вокруг на многие сотни метров. Эти щупальца пылающей тьмы пребывали в постоянном движении. Резкие рывки, мгновенные перемещения, стремительные ломаные траектории. В центре всего этого хаоса высилось что-то чудовищное. Огромная сгорбленная фигура, состоящая из пламени, протуберанцами выплёвывающая из себя эту самую тьму словно нависала над Ареной, затмевая дневной свет. В ревущем и ослепляющем пламени смутно угадывалась человекоподобная фигура. Широченные плечи, лысая голова с мощными рогами, загибающимися к затылку, длинные руки, сложенные в замок на груди. Были ли у этого монстра ноги, было совершенно не разобрать. Там было видно только яростное переплетение огня и дымных росчерков тьмы. Этот монстр находился за границей нашей реальности, отделённый от неё лишь волей тщедушного, сморщенного как курага, деда.

«Так выглядит Хранитель огненного Плана. По вашей классификации создание шестого уровня» — прошелестела затухающая мысль Лича, — «Полностью Воплощённый Хранитель умирающего огненного Плана. Внимательно смотри за всем, что происходит, молодой Некромант. Запоминай. После расскажешь. Мы ждём тебя»

И Лич замолчал, уйдя вглубь сознания.

И только через несколько десятков секунд, когда я смог протолкнуть в парализованные от ужаса лёгкие первый живительный воздух, я осознал, что имел в виду Лич.

Скотина!

«Малым», которым он жертвует, был не только я. «Малым» — было всё, чего я и Долина-Туманного-Предела достигли в этом мире. Костяной двор сливал все свои активы, только чтобы его не зацепило. Чтобы выжить самим. И ждал меня к себе после моей смерти.

Я сглотнул, глядя в спину этого скрюченного деда, одетого в рваные тряпки.

— Значит, это ты и твой хозяин закрутили тут интригу, — дедан вперил свой взгляд в директора, а потом медленно перевёл его на Беловласку, прячущуюся за спинами сопровождения, — слуги Морозных Титанов никогда не чурались интриг, если они несли им новые знания! И они всегда подстраховывали тех, кто должен эти знания им доставить!

— Равана, стой! — хриплым голосом выкрикнул директор, но было уже поздно.

Снова треснуло пространство, и стремительные дымные щупальца как бумагу пронзили защитный барьер Арены, оплели Беловласку и всех её защитников, втащили на Арену, бросили к ногам директора и втянулись в тщедушную фигурку деда.

— Уравняем шансы! Кххаа-ххаа-ххаа! — зашёлся в смехе названный Раваной старик, — вы же знали, рабы знаний, что при схлопывании Плана можно много чем поживиться? Я уверен, знали! А я просто обожаю Ритуалы! Особенно такие Кххаа-ххаа-ххаа! Нападайте! Покажите вашу силу, и если вы меня впечатлите, я поделюсь с вами ещё одной крупицей своей мудрости!

В этот момент меня схватили за плечи, со всем сторон полыхнуло жаром, и я оказался в стороне от Арены. Рядом со своей бандой, паникующей Иглой и блаженно лежащей на снегу костяной химерой.

— Найдёнов, у нас огромные проблемы! — услышал я голос Вермайера.

В эту же секунду в меня вцепилась Игла. Молниеносным броском слетела с Малыша и ввинтилась мне под руку, спрятав лицо у меня на груди. Девушку колотила дрожь.

— Ты его знаешь? — кивнул я в сторону того угла Арены, где стоял Равана, покрепче обнимая Катю и пытаясь её успокоить.

— К сожалению, да, — кивнул Вермайер, — Равана, индус. Связан с умирающим Огненным Планом. Когда мы его убивали, лет тридцать назад, из двенадцати лучших магов страны выжило только четверо. В их числе были я и директор. Сейчас Равана стал просто чудовищно силён. Нам с ним не справится! Я чую, что даже мой внутренний зверь не сдюжит! Пока индус занят Сухаревыми, надо пытаться уйти! Директор нам немного времени выгадает!

Я лишь отрицательно мотнул головой, смотря на то, что происходило на Арене.

Никто нам ничего не выгадает.

Равана просто играет со всеми нами.

Я видел, что его дымные щупальцы тянулись на многие сотни метров. Он может достать нас в любой момент. Неважно рядом мы с Ареной или стоим на верху котлована.

На Арене же происходило самое обычное убийство. Что-то похожее было до прихода Раваны, но тогда директор убивал Апраксиных. Сейчас убивали директора и его людей.

Все их попытки что-то противопоставить своему противнику, пресекались в самом зародыше.

Огромный огненный шар, которым директор убил моего деда, не нанёс никакого урона, лишь бессильно всколыхнул взрывной волной тряпки, накинутые на Равану.

Огромную ледяную глыбу, которую трое магов синхронно пытались наморозить метрах в двадцати над его головой, индус развеял ещё до окончания формирования, материализовав пару щупалец, и разрушил ими формирующуюся структуру заклинания.

Удары воздушной стихии, без труда срезающие несколько десятков сантиметров промороженной земли, развеивались, не достигая тела старого индуса.

Молнии, толстыми жгутами бьющие с небес, просто обтекали Равану по дуге и уходили в землю.

Третий круг в исполнении Сухаревых оказался бессилен, простейшие стихийные заклинания первых двух кругов против него вообще не формировались.

Попытка синхронной атаки пятёрки магов, когда они получив мощнейший пробафф от товарищей, под прикрытием голема и всех горгулий, рванули к деду в ближний бой, провалилась ещё более плачевно и кроваво. Дедан дал им пробежать половину расстояния, а потом всех просто разорвал в клочья. В кровавый туман. В одну секунду впустив в нашу реальность десяток щупалец Хранителя,покрошил ими в кашу всех пятерых магов. Потом взялся за Воплощённых созданий. Ещё через пару минут голем был превращён в груду камней и оплавленного железа, а от горгулий не осталось даже пыли. И всё это под непрерывной бомбардировкой магией от Сухарева.

Когда с Воплощёнными созданиями было покончено, бой на короткое время замер. Резко поредевшая сторона директора пыталась собраться с силами и мыслями, Равана же вскинул руки вверх и закричал:

— Я вижу тебя насквозь, Пан! Ты сдерживаешься! Прячешь от меня свою силу! Пытаешься хитрить! Я этого не люблю! Сила на силу, Пан! Моя очередь бить! Кххаа-ххаа-ххаа!

И ещё не успел этот шипящий хриплый смех затихнуть, как небеса от горизонта до горизонта покраснели, набухли тяжёлыми багровыми облаками, из которых на нас пролился огненный дождь.

Мать его, самый настоящий, огненный, чтоб его, дождь!

Не узнать это заклинание было невозможно.

Визитная, мать её, карточка, грёбаных огненных Планов.

«Инфернальный ливень», «Огненный дождь», «Небесный огонь», «Армагеддон». Десяток подвидов одного заклинания, различающиеся зоной накрытия, температурой падающих с небес огненных «капель», их размером и энергетической насыщенностью.

Любимое заклинание, когда всё хреново. Когда надо всем поднасрать и плевать, что от него огребаются все. Вот вообще все! И свои и чужие!

Живых после него обычно не остаётся…

На нас с небес рушилась сильнейшая разновидность этого заклинания. «Армагеддон».

Что-то кричали Сухаревы с Арены.

Кто-то визжал на трибунах.

Что-то быстро и неразборчиво тараторила мне в ухо Катя. Ей вторил Вермайер, что-то сообщая, успокаивая.

Я кивал, зная, что нам этот дождь не угрожает ничем. Вермайер, с его сродством с огнём, а особенно со сродством вирма, запечатанного в нём, поставит нормальный огненный щит, и мы спокойно перенесём этот лютый Армагеддон. Благо, он не длится долго. С небес на нас обрушивалась только одна волна огня.

Я следил за сёстрами, не зная, как им помочь. Ульяна так и лежала без сознания, Маришка уже немного пришла в себя и с белым лицом в ужасе наблюдала за приближением огненного ада.

Помочь я им не мог.

Телепортацией не владел, а отвлекать Вермайера от защиты… Да, немного времени у нас есть, волне огня нужно время, чтобы долететь до земли…

Катя, прижавшаяся ко мне, и дрожащая от ужаса. Крыло, самостоятельно Воплотивший на себе шаблон доспехов из второго Склепа. Нудный и Стержень, забившиеся под бок Малыша и не знающие что им делать…

Рисковать всеми ради одной…

Что-то шевельнулось внутри меня. Кольнуло где-то в груди. Что-то попало в глаз, резко размывая картинку. Осознавать, что сейчас, на твоих глаза погибнут последние родные тебе люди, было больно.

Очень и очень больно.

И даже то, что одна из них была Рыцарем Порядка, ничего в этой боли не меняло. В первую очередь, Маришка моя сестра. И только потом — кто-то там в иерархии Планов.

И что ещё за титул такой? Откуда он взялся?

Насколько я помню, она сама представилась этим титулом, когда во главе отряда пришла нас защищать от Вторжения. Мариша Апраксина, Рыцарь Порядка.

Какая-то мысль зацепилась за край сознания, связанная с этим самым Рыцарем Порядка.

А ведь совсем недавно я был настроен защитить Рыцаря Порядка. Не дать ей умереть. Категорически. И Маришка была для меня в первую очередь этим самым Рыцарем и только потом сестрой.

В Памяти промелькнули эмоции и мысли Лича, которые цеплялись за моё сознание, когда ему/мне на глаза попадалась Маришка. Желанный алмаз дара, упорядоченного и сильного. Желание обладать и страхи напортачить. Сломать.

Чем-то она была важна для Лича, для Долины-Туманного-Предела. Важна настолько, что меня, не стесняясь и не опасаясь противодействия, подталкивали на её защиту. Даже, похоже, в ущерб моей личной безопасности.

Сейчас я совсем другими глазами посмотрел на свой яростный порыв убить директора, но не дать погибнуть Рыцарю Порядка.

Мда…

Лич, трусливая скотина!

Единственное, что я мог сделать в этой ситуации, за те секунды, которые остались до момента падения на землю огненных небес, это, наплевав на здравый смысл, протянуть Маришке мостик из энергии костяного двора.

Один хрен, терять уже было нечего. Если я не сделаю хоть что-то, то она просто сгорит. Защищаться от «Армагеддона» Маришка и не собиралась, так и смотря неверящим взглядом в предавшие их небеса.

Каменный амулет, являющийся каналом в Долину-Туманного-Предела, приятно нагрелся, показывая, что энергия пошла, её поток стабилен и на той стороне проблем с приёмом нет. Мариша принимала энергию и мне оставалось только верить, что она поможет ей пережить «Армагеддон».

Чудовищный удар огненной стихии, достигшей своей цели, покачнул землю под ногами. Пузырь стихийного щита Вермайера загудел на пределе возможностей, но сдержал удар огненной ярости.

Несколько минут мы были слепы и глухи, лишь яростное шипение, как будто миллионы гигантских змей резвились вокруг нас, раздавалось за куполом защиты и белёсый пар вперемешку с языками пламени пытались проникнуть в наш уютный замкнутый мирок.

Что творилось за границами защиты, мне было страшно представить.

Было жалко родной город. За последние месяцы он выдержал такое, что не снилось никакому другому городу Российской Империи. Выдержал, выстоял и мог бы восстановиться.

Но, грёбаный Равана, не после такого!

— Кххаа-ххаа-ххаа! — искажённый смех старого индуса казался каким-то нереальным, его голос плыл, то летя визгливым речитативом, то растягиваясь словно патока, — Вот так! Отлично! Покажи мне всё, на что ты способен, Пан! Не разочаровывай меня!

Судя по всему, директор тоже пережил этот удар.

Когда клубы пара сдуло в сторону, я увидел то, что осталось от Арены и главной площади Замка. Руины, как после ковровой бомбардировки. Земля, перепаханная взрывами, обломки камней, щепки, мешанина тел. Местами землю укрывал туман, сквозь который то тут, то там, просматривались вспышки багрянца.

Там, где сидела Маришка, что-то шевелилось и у меня от сердца отлегло. Сестра выжила! Надежда ещё есть!

А вот защиты Арены больше не существовало.

Невредимым, на первый взгляд, стоял лишь Замок Порядка, нависая над нами своими уже совсем не белыми стенами и башнями.

— Ну же! Бейте! — не унимался старик, прыгая на своём месте от нетерпения, — ещё немного, и я разочаруюсь и тоже перестану сдерживаться!

Директора не нужно было долго упрашивать. Со своего места мне было видно, как Сухарев взмахнул двумя руками, как сдвинулась вокруг него земля, когда на ней стали отпечатываться руны активации, как разлетелся от пришедших в движение массивов воздуха, словно рваными тряпками, туман.

Смех Раваны прервался, когда в спину директора неуловимым и стремительным движением впечатала ладошки Беловласка, накачивая своего старшего родственника энергией. Пространство с громким треском впустило в наш мир толстенный жгут дымных щупалец старого индуса, но, судя по всему, было уже поздно.

Стремительным выплеском вокруг Сухаревых сформировалась мощная полупрозрачная небесно-синяя колонна сжатого воздуха и в старого индуса и двух его сопровождающих солнечными зайчиками метнулись три отблеска-метки.

Только в этот момент я опознал это заклинание, очень скупо описанное в книгах. «Цепная молния». Осадный вариант. На границе четвёртого и пятого кругов. По спине пробежал холодок осознания. Куда я там пыжился на директора? Наивный молодой Некромант!

Тем временем дымные щупальца Раваны попытались пробить колонну сжатого воздуха. Мощный удар не возымел результата, лишь трое магов, как оказалось, тоже поддерживающих это заклинание своей силой, рухнули на землю без сознания.

А потом я ослеп.

Но перед этим, успел увидеть, как ослепляющая дуга энергии, толщиной с мою ногу, соединила колонну сжатого воздуха и ближнего рогатого уродца, мгновенно осыпая его тело пеплом. Вторая дуга осыпала пеплом второго сопровождающего, а третья ударила в старого индуса, успевшего закрыться пламенным щитом. И мир стал чёрно-белым, выцветая негативом.

А потом до меня долетели три оглушительных хлопка, и я ещё и оглох.

Глава 20

Возможность дистанционного управления своим «воинством» — это великое благо. А глухота и слепота в текущей ситуации — моё спасение.

Я не хотел видеть их лица, не хотел слышать их крики, когда они поймут, что происходит. И их аргументы меня не интересовали. Если мы задержимся тут ещё хотя бы немного — мы все сдохнем!

Магия оказалась немножко более опасной, чем я представлял.

До этого момента как-то не увязывались у меня в сознании все эти волшебные штуки: красивая защита «каменной кожи», стальные доспехи Апраксиных, благословения, делающие тебя сильнее, слово-силия, позволяющие выходить за границы человеческих возможностей, вот с этим вот… Походя разрывающим человека в клочья воздействием… Заливающим всё от горизонта до горизонта напалмом, от которого нет спасения обычному человеку.

Сквозь звенящую тишину до меня до сих пор доносились фантомные крики сгорающих заживо людей.

Мир резко повернулся, острый приступ тошноты бросил меня на колени, свернул в позу эмбриона.

Десять секунд… Пятнадцать… Тридцать…

Фух! Отпустило.

Что-то там на Арене происходит. Бой незакончен. Равана стоит против директора с беловлаской и командой поддержки. Или уже наоборот. Непонятно. Зрение и слух пока не вернулись, но остальные органы чувств что-то улавливают. Особенно чуйка, которая уже охрипла меня предупреждать.

Периодически земля уходит из-под ног, периодически вестибулярный аппарат сходит с ума. Периодически тишина сменяется противным свистом, который совсем чуть-чуть заглушает фантомный вой умирающих, сдавливает голову, из носа сочится кровь.

Усиленная «Цепная молния» практически пятого круга, не справилась с Раваной и сейчас он там давал Сухаревым «просраться». Заодно от лёгкого «расслабления стула» страдали и все остальные, кому не хватило ума держаться от Арены подальше.

Магия… Которая дружба… Хрен ли.

Заставить забраться на костяную виверну всю свою банду удалось легко. Запихнуть туда Вермайера тоже было несложно. Сложнее всего было отцепить от себя Иглу и заставить её занять своё место на Малыше.

Я горжусь собой. Слепой, глухой, дезориентированный. Я справился!

Потом категорически запретил им покидать спину костяного транспорта и дал команду химере валить отсюда. В ту самую пещеру, где мы просидели несколько суток, ожидая отхода от города диких. Там ещё остались припасы, вещи. Там будет безопаснее, чем тут. Когда всё закончится, они смогут вернуться. Живые.

Мне же предстояло сотворить форменное безумие.

Где-то там, в двух шагах от границы Арены, я чувствовал это твёрдо, теплилась жизнь последней родной души этого тела.

Последний живой представитель рода Апраксиных сейчас умирал почти в эпицентре магического боя. Моя сестра.

Я собирался вытащить её оттуда.

Род расплатился за всё с лихвой. Многократно превысив все мыслимые и немыслимые ставки. Превысил настолько, что уже я чувствую себя в долгу перед ними. И моей жизни не хватит, чтобы закрыть этот долг.

Я потянулся сознанием в сторону Долины-Туманного-Предела. Связь ощущалась очень плохо, но ощущалась. Запредельное усилие воли и амулет, висящий у меня на груди, поднимает в эту реальность плотный монохромный туман костяного двора. Тумана не много, но он есть. Личу не удаётся заблокировать канал связи Амулета так же, как он заблокировал мой канал. Но и Амулет не всесилен, его пропускная способность тоже ограничена. Маришка до сих пор подключена к его энергии и забирает большую часть на поддержание собственной жизни. Я не хочу даже рисковать уменьшением энергии для неё, поэтому использую малую часть свободного канала Амулета.

Но даже так, поднятого тумана хватает, чтобы воплотить около десяти скелетов, но я воплощаю только трёх, а на оставшуюся энергию тянусь во второй Склеп. Мне нужна защита. Я не собираюсь нападать на кого-либо, но хочу, чтобы, если напали на меня, иметь максимум возможностей уйти, бросив противнику в зубы что-то предельно прочное и живучее.

Шаблоны вспыхивают в сознании, раскрывая свои детали. Я отмахиваюсь от подробностей, всматриваясь в суть. Сила — не то! Скорость — не то! Точность — не то! Выносливость — лучше! Живучесть — неплохо! Защита — опять не то!

Пока одна часть сознания перебирает возможные варианты, тело, ведомое другой частью сознания, начинает движение в объятья преисподней.

Я натыкаюсь на обломки, спотыкаюсь об куски чего-то непонятного. Падаю, встаю, снова падаю. Наконец, сообразив, даю команду скелетам и мои ноги отрываются от земли, когда исполнительные костяшки подхватывают меня с двух сторон, приподнимают, и на максимальной возможной скорости прут вперёд и вниз.

Наконец нужный шаблон найден. «Чумной зомби», чудовищно огромный, медлительный, запредельно прочный, способный принимать на себя огромное количество урона, просто поглощая его своей модифицированной плотью.

Воплощаю его уже когда скелеты ставят меня на землю в двух шагах от того места, где по ощущениям от Амулета, борется за жизнь моя сестра.

Земля вздрагивает, когда огромная туша зомби делает шаг, занимая позицию для защиты.

Присутствие монохромного тумана медленно облегчает моё состояние. Словно нехотя, возвращается слух. Я начинаю слышать что-то отличное от криков сгораемых заживо людей. Мой единственный глаз начинает видеть какие-то смутные тени.

Над ареной разносится смех Раваны, изредка прерываемый грохотом взрывов от заклинаний. Магия дружбы продолжает рвать эту реальность на части.

Я беззвучно молюсь всем известным богам, чтобы он не заметил такого мелкого и слабого меня. Молюсь, чтобы директору хватило сил продержаться ещё немного. Молюсь за выдержку Раваны, желая укрепить его терпение и отсрочить момент, когда этот сумасшедший индус начнёт бить в полную силу.

Даже без присутствия Лича я ощущаю мощь той огненной твари, которую Равана может в любую секунду впустить в наш мир. Ощущаю потоки энергии, связывающие Воплотителя и Воплощённое создание. И они пугают. Равана не использует их и наполовину. Не вкладывает в заклинания всю энергию, которую может. Играет.

Я делаю несколько шагов, шаря руками по земле, и натыкаюсь на доспех сестры. Оплавленная сталь обжигает холодом. Энергия, до этого идущая от Амулета к сестре, получает материальный канал, и я чувствую, как моя рука немеет от потока энергии, устремившегося сквозь неё в Маришку.

— Я не защитила город… — сквозь грохот магического боя я слышу шёпот сестры. Шёпот мёрзлый, стылый, несущий в себе чудовищную боль.

— Я не защитила людей… — интонации повторяются, но градус боли в словах Маришки растёт.

— Я не защитила семью…

Рывком вырастает потребление энергии. Я ощущаю, как моя рука, немеет, словно примороженная к ледяному доспеху. Собираюсь с силами, второй рукой хватаю Маришку за наплечник и с напряжением всех сил вырываю из цепких объятий наполовину сплавленной земли. Вырываю, разворачиваю к себе лицом и прижимаю к груди. Как когда-то в детстве.

— Не кори себя, Риша, — тихонько шепнул я ей на ушко, повторяя её прозвище, данное мамой, единственное, что осталось ей от неё. Прозвище, о котором знали только её сестра и я, — Это не твоя вина.

— Сашка! — всхлипнула Маришка, прижимаясь ко мне изо всех сил. Вжимаясь в меня, словно не веря в то, что я тут и я настоящий, — я уже умерла?

Мне захотелось взвыть от того, с какой силой меня стиснула сестрёнка. Мои кости захрустели, воздух выдавило из лёгких, да ещё и поток энергии, проходящий сквозь меня, возрос на порядок.

— Отпусти, — просипел я, — раздавишь ведь!

— Нет! — мотнула головой девушка и ещё раз всхлипнула, — а то ты снова исчезнешь! Не хочу! Не хочу! Не хочу! Все исчезли! Никого не спасла! Никого не защитила!

Но давить стала поменьше. Я с хрипом втянул в лёгкие живительный воздух, пахнущий пеплом и смертью.

— Риша, мы должны уходить, — аккуратно шепнул сестре я, — Сейчас. Иначе смерть.

— Нет! — мгновенно отозвалась девушка, — нет, Сашка! Нет! Я не уйду! Они все погибли здесь! Погибли, защищая город, людей, род! Я не предам их всех!

— Тогда погибнем и мы, — кивнул я ей, — выйдя против убийц рода слабыми и сломленными, мы тоже погибнем. И род окончательно падёт! Некому будет восстановить город, некому будет защитить тех людей, после того как убийцы покинут мёртвый город.

— Я! Не! Уйду! — припечатала Маришка, отрываясь от моего плеча и поднимая на меня свой взгляд.

Когда патриарх Порядка Игнат Апраксин проводил свой ритуал и убивал своего первенца, тело этого самого первенца было мелким и тщедушным. Александр Апраксин был на пол головы ниже сестёр, тонок в кости, и вообще, производил впечатление изнеженного и избалованного наследника. Сейчас Маришка смотрел на меня снизу вверх.

— Ты изменился, Алекс, — грустно улыбнулась моя сестра, на секунду закрывая горящие холодным ледяным светом глаза, — заматерел, стал выше, обзавёлся шрамами, где-то глаз потерял. Вырос. Стал сильнее. Я тебя не узнала в прошлый раз.

— Ты тоже изменилась, Риша, — я аккуратно погладил сестру по спутанным волосам, когда она снова уткнулась лицом мне в плечо, — раньше ты любила жизнь. А сейчас хочешь умереть.

— Это же ты меня спас? — сестра снова подняла на меня свои сияющие холодным синим светом глаза, — Я чувствую это. Почему меня, Саша? Почему не Яну? Почему не Жорку? Ты же мог спасти их!

— Не мог, — произносить эту ложь было больно. Вполне возможно, что мог. Может быть, были способы, может быть, были возможности. Может быть, если бы я был сильнее, если бы я обратил в своих приспешников больше людей, может быть тогда всё было бы иначе? Или если бы я просто сдох там на алтаре, никто бы не заинтересовался происходящим и Апраксины просто жили бы дальше. Без потрясений. Без смертей. Может быть, так я мог спасти всех. Но сейчас я мог спасти только Маришку, — я пока и тебя ещё не спас. И если мы не уйдём, то и не спасу.

— Но почему именно я?

— Ты особенная, Риша, — улыбнулся я ей, одновременно пожимая плечами, — тебе подходит не только Порядок. Та мана, которую ты сейчас тянешь через меня, это совсем не мана Порядка.

— Хорошо! — серьёзно кивнула девушка, — потому что я больше не верю в Порядок! Он принёс нам лишь смерть! Он не дал мне силу, чтобы защитить семью, людей, город! Дай мне силу ты, брат!

Поток энергии, вливающийся в Маришку, ещё усилился. Теперь сияли не только её глаза. Мертвенным синеватым светом начал светиться её доспех, сквозь бледную кожу проступил рисунок вен, тоже светящихся этим завораживающим, бледно-синим светом.

Упрямый взгляд говорил мне, что решение принято. Я могу лишь помочь с его выполнением и подстраховать, если кто-то переоценил свои силы.

— Ты хоть понимаешь чего хочешь?

— Да! — твёрдо ответила сестра, поворачиваясь ко мне спиной и скрещивая мои руки у себя на груди, — я слышу зов. Он слаб! Он мёртв! Он нуждается во мне! Только я могу дать ему возможность снова служить. Я подхожу ему. Он зовёт меня давно, но только сейчас я смогла его услышать. Ты прав, Сашка! У нас очень мало времени. Поэтому, дай мне то, что я хочу! Дай мне силу служить и защищать!

И я весь канал Амулета вбухал в Маришку. Ещё и потянулся к заблокированному Личём каналу, по которому тоже что-то капало. Влил и это.

А потом почувствовал, как Маришка потянула всю эту энергию на себя. Резко, сильно, жадно.

Мне показалось, что где-то глубоко внутри меня что-то взорвалось. Я даже услышал тонкий хрустальный звон. Всё моё нутро как будто обожгло светом, что-то ударило изнутри, выламывая меня и корёжа. А затем, мощный поток энергии из Амулета начал рвать внутренности, продираясь сквозь меня до Маришки.

«Отдай амулет» — прошелестела в сознании команда Лича — «передай в руки инициатора Воплощения энергетический шунт, не пропускай энергию через своё тело. Сгоришь!»

Явился — не запылился! Мысль Лича несла очень явные отпечатки злости, раздражения и страха. Сил отвечать не было никаких, но думаю фоновую мысль по поводу направления, куда ему нужно пойти, Лич уловил. Раскомандовался тут…

Я не собирался передавать Маришке Амулет. Не знаю, почему, но я просто чувствовал, что это делать нельзя. Категорически. Да, моё тело ещё не готово к такому потоку энергий и запросто может сгореть. Но передавать Амулет нельзя. Путь энергия, которая вливается в сестру, несёт в себе мой след. Пахнет мной. Несёт в себе мою веру и поддержку. Путь эта энергия напоминает ей, что она Апраксина Маришка. Пусть в ней сохранится память обо всех обещаниях, данных нами друг другу в детстве. Пусть в ней будет всё то, что есть во мне. Пусть это лишь часть её брата, но хоть так. Хотя бы часть.

Боль нарастала, но я лишь крепче сжимал руки и сильнее прижимал к себе сестру, держась на голом упрямстве.

* * *
Степан Сухарев, Палач Императора, маг-универсал десятой категории, был на последнем издыхании. Силы закончились ещё несколько заклинаний назад, и он продолжал бой на голой воле, вкладывая в них свою жизнь.

Один хрен — умирать.

Время, которое необходимо для экстренного открытия портала давно прошло. Если бы император хотел или мог отправить помощь, она бы уже пришла. Пан точно знал, что над его головой, высоко в морозном небе висит невидимый и необнаружимый «Небесный-глаз» и глава рода Сухаревых видит всё, что сейчас происходит на этой Арене. Видит, как погибают его люди. Видит, и ничего не делает.

Хотя. Какое он имеет право так считать? У него за спиной стоит любимая внучка императора, гений рода, надежда на будущее! Ради неё император свернёт горы.

А значит, помощь придёт! Нужно только продержаться ещё немного!

— Дядь Стёп, там, — изящная ручка махнула в сторону, где, как помнил Пан, находился Вермайер, — больше никого нет. Он ушёл.

Степану Сухареву захотелось выругаться и рассмеяться одновременно. Они перехитрили сами себя. Собственными руками лишили себя союзника, который вполне мог склонить чашу весов в нужную сторону. Именно сейчас его помощь была бы незаменима! Но!

Невмешательство в ритуал в обмен на Оренбург! Да ещё и ментальное принуждение в виде «Искажённой Сути». Они надёжно лишили себя шансов на помощь.

— Найдёнова ощущаешь?

— Нет! — отрицательно замотала головой Мирослава, — с самого огненного дождя его не ощущаю! Погиб?

Директор лишь дёрнул плечом, не отвечая на вопрос. Найденов его интересовал только как помеха, которая может хотя бы на мгновение отвлечь Равану от Сухарева. Если его активность Мирослава не ощущает, то и Пана он не интересует. Сейчас есть проблемы и посерьёзнее какого-то там мальчишки Некроманта.

По уже истончившемуся воздушному щиту ударила ледяная глыба. Стихийный щит изменил траекторию движения многотонной глыбы льда, отбрасывая её в сторону, но острые ледяные осколки, с треском отлетевшие от намороженной магией воды, проникли под защиту и впились тела защитников. Урон был незначительный, но он был. А значит защиту нужно обновлять. Следующий удар старого индуса вполне способен пробить уже ослабший воздушный щит.

Директор начал готовить каскад заклинаний, отрывисто командуя оставшимися под его началом бойцами. Все защитные заклинания они ставили совместно, сил одного Пана, даже под Катализатором тройкой было недостаточно, чтобы сдерживать удары старого индуса.

Но в этот раз судьба над ними сжалилась, давая шанс.

— Там что-то происходит, — нервно сообщила Мирослава, указывая в сторону их противника.

— Кто-то атакует индуса? — прервал подготовку защитного каскада директор, — кто?

— Нет, это не атака, — пробормотала девушка, — что-то странное. Знакомое. Страшно знакомое. Не могу понять! Опасность!

Вот только громкий треск раздался совсем с другой стороны. Центральная башня, самое высокое строение Замка Порядка с протяжным, треском и гулом падала, словно подрубленное дерево. Башня падала, рассыпаясь на отдельные булыжники, камни и камушки. Словно растворяясь в падении. Снова раздался громкий хруст и стена, выходящая на центральную площадь тоже треснула и начала оседать.

Похоже, где-то там, на трибунах, погиб последний представитель рода Апраксиных и План Порядка, потеряв якоря в этом мире, схлопывался. Разрушались Воплощённые строения, оставляя после себя лишь пыль.

Вот только в этот раз всё было не совсем как обычно.

Стена замка не осыпалась полностью, она лишь просела на несколько метров, являя удивлённым зрителям, странные внутренности. Чёрные, ребристые, металлические. Словно внутренний скелет. Остов. Словно этот металлическая основа всегда была внутри белоснежных каменных стен. Ожидая. И вот её время пришло, и она сбросила фальшивую одежду.

Кокон! — словно молния озарила сознание Степана Сухарева. Не одежду, а кокон!

И тут же по всем органам чувств, стегануло совсем не ожидаемым и странным.

Запах. Вкус. Ощущения.

Морозная кислинка, которую Пан ощущал на кончике языка, совершенно не вязалась с запахом тлена и ощущением хрупкости и стянутости кожи.

Вторжение! Стык Планов!

— Это ещё что такое? — в воздухе над Ареной повисла недоуменная реплика индуса.

Дальнейшие события заняли буквально секунды, но запомнились Палачу Императора на всю оставшуюся жизнь.

Сначала Равана, с удивлённым возгласом «что за?» буквально отпрыгнул от края арены, резко сближаясь с группой Сухаревых.

Следом за этим, в дымке, затянувшей всё пространство за границами Арены, зажглись две пары огоньков. Зелёные, на высоте где-то двух — двух с половиной метров, и синие, ещё на полтора метра выше.

Потянуло стылым холодом, земля, перепаханная десятками огненных заклинаний, стремительно покрывалась льдом. Откуда-то из тумана дохнуло такой жутью, что Пан чуть не присел на корточки, прячась от внимания неведомого ужаса.

Равана тоже впечатлился, да так, что Сухареву поплохело окончательно.

Старый индус оценил угрозу, затаившуюся в морозном тумане по максимуму, и выложил на поле Арены свой козырь, который держал в рукаве до последнего. Разорвав пространство над головой старого индуса, на Арену выплыл огромный огненный дух, закрывая собой своего Воплотителя и разворачивая для боя тысячи дымных щупалец. Дух был действительно огромным. Метров десяти, на первый, испуганный взгляд.

Опознать огненное создание труда не составило. Психи-научники были правы, высказывая свои бредовые предположения. Свою изуверскую морф-матрицу Равана содрал именно с этого существа. Огненная шестёрка. Прародитель всех Ифритов!

Кто-то за спиной Пана тихонечко завыл. Мужским голосом. Пан и сам был бы рад завыть, но боялся привлечь к себе внимание. Да и паралич мышц не давал сделать ни единого движения.

— Выходи! Кто бы ты ни был! — крикнул в туман, скрывающий вторженца, старый индус. По нему было видно, что он совершенно не испугался. Наоборот, Равана предвкушал бой с новым сильным противником, а про слабаков, парализованных от ужаса уже забыл, — выходи и покажи свою силу!

Ему вторил его огненный дух, гулким рокотом тряхнув окружающее пространство.

Гость не заставил себя долго ждать.

Туман взметнулся разрываемый мощным телом. Стремительным рывком на Арену буквально вылетел огромный всадник на не менее огромном коне. Конь двигался стремительно. Казалось, чудовищные тяжеленные доспехи, чёрные как ночь, буквально поглощающие свет, нисколько не мешают животному двигаться. Мощные копыта твари, явившейся, похоже, из самых страшных кошмаров, промораживали землю одним касанием. Два зелёных огонька видимые ранее в тумане, оказались глазами этого монстра.

Всадник был под стать своему транспортному средству. Словно древний рыцарь, сошедший с картин. Тёмные готические доспехи. Мощнейшие наплечники, усеянные короткими шипами. Закрытый шлем, без каких-либо украшений. Сквозь тонкую поперечную смотровую щель видны два холодных синих огонька, которыми рыцарь взирает на мир. Одна рука рыцаря сжимает тяжёлый треугольный щит, нижний край которого упирается в стремя, верхний срез заканчивается чуть ниже середины шлема.

Во второй руке рыцарь держит меч. Огромный хопеш, Пан видел такую форму мечей в книгах по истории древнего Египта и ещё более ранних государств.

Всадник распространял вокруг себя ауру ужаса, парализуя всех. Даже Равана, как заметил Пан, имея защиту Ифрита, дрогнул и замер на секунду. Большего его противнику было и не нужно. Конь, не снижая скорости, рванул в сторону огромного огненного духа. Рыцарь взмахнул чудовищным мечом, вспышка фиолетового огня, на мгновение охватившая выгнутое лезвие, и удар разваливает почти все дымные щупальца, которые выставил Ифрит в защиту и врубается в тело огненного духа. Вокруг раненого создания проявляется огненная плёнка, которая стремительной волной охватывает ранивший Ифрита меч и, через него бьёт рыцаря в руку, держащую оружие. Одновременно с этим, часть дымных жгутов, которыми Ифрит не защищался, атакуют в ответ. Стремительные росчерки атакуют сразу и коня, и всадника с множественных направлений. Часть жгутов не пробивает броню, разлетаясь безвредным дымом, часть же попадает в тонкие стыки и наносит рыцарю урон.

Пан видит, как места таких попаданий покрываются коркой льда, сквозь которую просачивается морозная дымка.

Но ответный урон рыцаря даже не замедляет. Ещё один взмах меча, снова вспышка фиолетового огня и вторым ударом рыцарь практически перерубает Ифрита пополам, походя отрубив ему одну руку. Ответная огненная вспышка снова бьёт в руку, держащую меч, но заранее намороженный лёд гасит атаку.

Ифрит рычит, распространяя вокруг себя слабую огненную волну. Места глубоких ранений парят дымным чёрным пеплом, кажется, что воздух разъедает плоть огненного духа. Пан понимает, что Ифриту нужно время, отрубленные жгуты восстанавливаются, но слишком медленно. Сейчас он беззащитен. Но разорвать дистанцию дух не может. Пострадает его Воплотитель. Равана так и стоит неподвижно, парализованный ужасом, а все движения рыцаря направлены в его сторону. Ифрит вынужден стоять до последнего, находясь в невыгодной для себя ситуации.

Конец предсказуем.

Третьим ударом рыцарь разрубает огненного духа, изгоняя его в окончательно умирающий План.

Не замедливший движения конь стаптывает Равану, сбивая бронированным крупом и вбивая копытами в промороженную землю.

Убивая старого индуса, на этот раз, окончательно.

— Эта земля принадлежит роду Апраксиных! — громовой рёв всадника разрывает пространство, он вздымает меч в небеса и медленно обводит промораживающим взглядом горстку выживших Сухаревых, — город под защитой! Посягнувшему — смерть!

И меч медленно опускается в вытянутой руке, указывая кончиком на Степана Сухарева, мага универсала десятой категории, замершего от ужаса и неспособного не то что защититься, неспособного ничего сказать в свою защиту.

Глава 21

Запах человеческих эмоций густым ковром накрывал весь город. Рядом со мной превалировал страх, с редкими вкраплениями вины и злости. Дальше от Арены страха становилось меньше и на первый план выходили отчаяние с ростками надежды. Совершенно случайными вкраплениями в этом сером и мрачном ковре негативных эмоций воспринимались островки ярости, россыпи ликования и единичные искры безмятежности.

Каждая такая искорка, видимая мной через эмоциональный фильтр существа, чувствами которого я сейчас смотрел на мир, являлась человеком, пережившим очередной конец света. Жителем моего родного города, очередной раз превозмогшим смерть. И их было не так и мало.

Надеюсь, Маришка обрадуется тому, что город не вымер окончательно. Как не вымер и род Апраксиных, потеряв разом почти всех своих представителей. Хочу верить, что Маришка не уподобится Вермайеру, искренне верящему, что его род мёртв.

Я очень хочу в это верить.

Но…

Пока ещё ничего не закончилось. Всё висело буквально на волоске. Мы вроде победили, но это было ещё не точно. Победив, мы всё ещё могли проиграть.

Во-первых, состояние Маришки вызывало у меня определённые опасения.

Чудовище, поджидавшее её в глубинах Долины-Туманного-Предела, не ощущалось добряком, способным добровольно отпустить свою «жертву» и уйти обратно в самые глубокие слои тумана Долины-Костяного-Предела. Несгибаемая воля этого создания, неисчислимую прорву лет назад добровольно заточившего себя в основу родного Плана и обеспечившего этому Плану шанс на выживание, не была похожа на то, что можно подвинуть походя. Если это создание решит, что его место теперь тут, вокруг геометрически выверенного алмаза дара Рыцаря Порядка, теперь имеющего полное право зваться Рыцарем Смерти, то Маришку я больше не увижу никогда.

Во-вторых, определённые опасения у меня вызывало моё собственное состояние.

Поток энергии, который я пропустил сквозь себя, оказался, всё-таки, для меня фатальным. Моего упрямства, силы воли, голой воли, просто воли и всего-всего, на чём я пытался держаться, банально не хватило и на десятую часть этой энергии. И мрачная радость Лича, буквально «стоящего» за моей спиной, увеличивающаяся с каждым мгновением, когда мне становилось всё хуже и хуже, меня не радовала совершенно. И эти его настойчивые подталкивания, буквально вынуждающие меня отдать каменный Амулет, через который шла энергия костяного двора в этот мир…

Я не отдал. И сейчас не знаю, гордиться собой или хлопнуть себя ладонью по лицу и протянуть легендарное «Ой, дурааак!»

Ещё в процессе, ощущая, как меня разрывает на части от избытка энергии, я привычным действием окунулся сознанием в костяной двор, разыскивая там кого-нибудь, кто может мне помочь, твёрдо зная, что помощь я там найду. Нужно только правильно поискать. Избыток энергии обострил мои чувства, и в тот момент я ощущал далеко не два Склепа. Десятки строений, прятавшихся в тумане, откликались на мой зов, являя себя во всей красе. Привлекая внимание. Отвлекая от происходящего в реальности.

Сердце Долины-Туманного-Предела, замороженное в веках, ослабленное временем, но ожидающее лишь зова своего Хранителя, чтобы вернуть себе былую силу и мощь.

Магический Мегалит, пронзающий весь план от основания до верхних его слоёв. Мёртвый, кажется, вечность. Когда-то способный многократно увеличивать как силу, так и число Воплощаемых созданий Долины-Туманного-Предела. Благотворно влияющий на весь План, ускоряя его развитие, насыщая живительным туманом, повышая эффективность добычи ресурсов во всех принадлежащих Плану приисках, копях, шахтах, усиливая качество этих ресурсов. Окончательно мёртвый Магический Мегалит.

Хранилище Мудрости, каменный шпиль, лишь немного уступающий величественностью Мегалиту, но функционирующий все эти века и тысячелетия. Каждый из пяти этажей этого величественного строения является средоточием мудрости тысячелетий. Хранилище Мудрости используется Древними Личами, для сохранения не только магии, с которой сталкивался План, принципы работы которой они смогли разгадать, и способы борьбы с которой они смогли разработать. Там хранятся все готовые шаблоны костяного воинства, лишь лучшие копии которых занимают своё место в Склепах. Там хранятся ещё неготовые шаблоны, сбор информации для которых продолжается.

Лаборатория, наполнение которой заставляет содрогнуться от ужаса моё слабое человеческое сознание. Пыточная, прозекторская, стерильные помещения для исследований воздействий магии на живую плоть. Сам того не желая, лишь обратив своё внимание на это невзрачное строение, скромно притулившееся рядом с Хранилищем Мудрости, я осознал все его предназначения и возможности. Рефлекторное любопытство оказалось сильнее рассудка и яркая вспышка прошлых «операций», проводимых в незапамятные времена всплыла в сознании. Вот огромный рогатый краснокожий демон, пришпиленный к чёрной каменной плите костяными шипами, корчится от боли, когда с него слезает плоть и мышцы, сгорая в мрачном зелёном огне. Вот ещё более огромный минотавр в ярости рвёт удерживающие его путы и перед тем, как умереть от удара магией, крушит исследовательский блок, убивая персонал, сминая тела живых в лепёшки.

Боль разрываемого магией тела позволяет отринуть любопытство и сосредоточиться на жизненно необходимом. На Склепах, с шаблонами лучших воинов костяного двора.

Времени разбираться в деталях с тем, что и как именно может мне помочь, у меня не было. Тело распадалось, сгорая в магическом потоке и каждое мгновение промедления, грозило последствиями, оценить тяжесть которых я не мог.

Сознание тянулось в третий Склеп. Оттуда мне вторили несколько безликих голосов, обещая спасение, сохранение и преумножение силы. Из третьего Склепа тянуло бесплотностью и ледяным сквозняком нематериального.

Но был ещё и четвёртый Склеп, неразборчивый шёпот из которого, тоже обещал избавление. Он был наполнен нетерпением, предвкушением и затаённой надеждой. Оттуда тянуло сухой твёрдостью каменной плоти, свежей кровью и плохо скрываемой жаждой. Вечной жаждой, толкающей на безумства.

Выбор был трудный, сделать его нужно было быстро.

Я выбрал третий Склеп, и, пробив сознанием несколько метров монолитного камня, ворвался в закрытую пещеру, вдоль неровных стен которой, парили бесплотные тени. Духи, призраки, баньши. Почти десяток голодных духов потянулось ко мне с призывом выпустить их в мир, но только два из них могли дать мне то, что я хотел. Только два из них были достаточно разумны, чтобы подчиниться. Только два из них питались магией, но не жизнями других людей.

Воплощая духа, делая своё тело якорем его проявления в мире, совершенно так же, как я поступал с доспехом Храмовника, воплощая его на Крыле, я с облегчением осознавал, как боль становится бесплотной, растворяясь в призрачном тумане, выплеснувшемся в реальность прямо сквозь моё тело. Я с удовлетворением смотрел, как моё тело растворяется в этом самом тумане, прячась где-то в нереальности, в этакой складке между мирами, там, где его не достать ни оружием, ни магией, до тех пор, пока не будет уничтожен дух.

Поток энергии, бьющий из Амулета, убранного вместе с телом в нереальность, больше не доставлял никакого дискомфорта. Наоборот, особенности духа, живущего магией и питающегося магией, делали прохождение через моё тело такой прорвы энергии целебным и укрепляющим.

А ещё, напитывая голодного духа избытком этой живительной энергии. Голодного духа, многие тысячи лет провисевшего в закрытой тёмной пещере, освещаемой лишь светом призрачных тел, без капли магии, без крупицы живительного тумана.

Мощнейший выброс стылого ужаса, совершенно рефлекторный, словно отрыжка после переедания, привёл к тому, что нас заметили. И старый сморщенный индус всё-таки Воплотил свою зверушку.

Мощнейший удар маны Огненного Плана, обрушившийся на Арену с приходом в этот мир высокоуровневого Огненного Духа, накрыл и меня и, судя по всему, всех, кто был на Арене. Директор с беловлаской и последними тремя магами поддержки буквально рухнули на колени. Кто-то там завыл.

Чуть не завыл и Лич.

От него пахнуло таким клубком эмоций, что я даже растерялся. Ярость, страх, безысходность, надежда и всё это ощущалось обёрнутым в бессильную злобу.

Лич принял решение очень быстро. Блокировка связи с Долиной-Туманного-Предела слетела под напором поднимающейся с самых нижних горизонтов сущности и я второй раз почувствовал, как меня словно разрывает изнутри. Только в этот раз я был к этому готов. Воплощённый Дух разве что не урчал от разливаемой энергии, которую Хранитель Долины-Туманного-Предела поднимал вместе с собой в реальность.

Воплощение, которое до того момента медленно тянулось под контролем Лича, было завершено буквально в одно мгновение.

Вот Маришка стоит, склонив голову, прислушиваясь к себе и тому, что происходит рядом с ней, а вот она же, но закованная в туманную тьму, в виде Рыцаря Смерти на чудовищном коне на полном ходу взмахивает своим чудовищным мечом и пластает огненного духа.

Жуть!

И я, скрытый в морозном тумане, парю над полем боя и банально пожираю магию, что вкладывает в свои атаки Огненный Дух, ослабляя их до предела.

Лич знаком с этой тварью и от него я знаю её сильные и слабые стороны. Ифрит имел бы шансы потягаться с Рыцарем Смерти, начни он бой на комфортной для себя дистанции и не подпусти к себе Маришку достаточно долго, чтобы успеть нанести фатальный урон магией. Сегодня не его день, и Ифрит распадается дымными клубами, которые открывают дорогу в его родной мир довольному, как слон, Личу.

Я с удивлением понимаю, что радость от гибели Ифрита пробивает брешь в защите разума Лича и до меня доносятся обрывки ранее тщательно скрываемых мыслей.

Мне становятся понятны поступки Лича, понятны его страхи.

Встреча со старым индусом, который «на поводке» таскает Хранителя умирающего мира, поставила Лича в очень сложное положение.

Рискнуть существованием своего Плана или потерять всё достигнутое в этом мире.

Риск был настолько велик, что прагматичный Лич, единственное существо, полноценно функционирующее в Долине-Туманного-Предела, принял решение отступить. Потерять всё достигнутое, но не рисковать существованием собственного мира.

План-мир, неимеющий Хранителя практически беззащитен против Плана, такого Хранителя имеющего. Даже если всё, что имеет этот план — это один Хранитель и есть. Прямое столкновение двух таких Планов-миров приведёт к тому, что План без Хранителя будет уничтожен и поглощён Планом с Хранителем. Поглощён, многократно усиливая План победившего Хранителя. Ещё и поэтому Планы стараются не сталкиваться напрямую, предпочитая действовать через вот такие смежные миры.

Долина-Туманного-Предела потеряла своего Хранителя тьму веков назад. Вернее, не совсем потеряла. Хранитель костяного двора, выполняя свой долг, в прямом смысле слова лёг костьми, спасая Долину-Туманного-Предела от уничтожения. Лич не знал деталей той старой войны, она закончилась слишком давно, но с тех пор они очень медленно и аккуратно пытались восстановиться, ища способы возродить опору мира.

Когда Лич впервые увидел Маришку, в его холодном рациональномсознании зародился реалистичный план возрождения Хранителя. Уникальный дух моей сестры, наложившийся на её дар, позволял девушке взаимодействовать с шаблонами созданий более высокого порядка. Эти шаблоны не требовали соответствия тела, достигаемого через морф-матрицы. Они требовали соответствия духа. Души. Нужен был только огромный по пропускной способности канал энергии. Канал чистой энергии, не несущей в себе никаких посторонних отпечатков, эмоций и прочего, способный передать без искажений сознание Хранителя. Лич планировал дождаться, когда я Воплощу Сердце Долины-Туманного-Предела, и только потом, пользуясь чистым потоком энергии, собирался Воплотить в этом мире Хранителя Плана.

Я ему всё испортил. Во-первых, тем, что встретил этого грёбаного Ифрита. Во-вторых, тем, что запустил процедуру Воплощёния Хранителя настолько неправильно, насколько это вообще возможно.

Поняв, что обнаружен Ифритом, Лич сделал единственное, что ему оставалось. Чтобы защитить свой План, он открыл канал на максимум, вливая в Воплощение всю энергию, которую накопил костяной двор за долгие века медленного восстановления. Вкладывая всю энергию в единственное Воплощение. Просто чтобы выжить.

Но, Лич не только выжил, но и победил. Ифрит повержен. Даже такой Хранитель смог справиться с Ифритом и теперь угроза существования Долины-Туманного-Предела устранена, а трофейная энергия, которая сейчас бурлит за границами этой реальности и перетекает из окончательно умирающего Плана в План-победитель, насыщая монохромный туман энергией. Огромным количеством энергии!

Но радость Лича омрачалась тем, что Воплощённое создание никуда с этой земли больше не сдвинется, потому что оно плотно ассоциирует себя с родом, являющимся Хранителем этого города, а значит, поживиться другими Планами с его помощью будет уже невозможно. При этом Лич не был уверен, что Воплощённый Хранитель будет блюсти интересы Долины-Туманного-Предела, так как ритуал Воплощения прошёл криво и Хранитель Воплотился вокруг души живого человека.

Теперь я лучше понимал поступки и страхи Лича и это понимание играло мне на руку. Многое становилось понятнее. Многое открывалось с новой стороны.

Главное же, я узнал некоторые правила, по которым вынуждены жить и взаимодействовать Планы. Я чуть-чуть заглянул в их страхи и понял, что никто не всесилен. Абсолютно все вынуждены подчиняться законам, которые стоят надо всеми. Зная эти законы, можно сохранить шанс на свободу. Шанс побороться за себя и за своих близких.

Как, например, сейчас, когда Маришка боролась с волей Рыцаря Смерти, требующего у неё убить всех, кто покусился на город, кто строил козни, смущая умы и убивая хранящих город магов и на её стороне играли законы этого мира.

— Нет, Риша! — и я встал на сторону сестры в этом противостоянии.

Одновременно с этим я выплыл из туманной завесы, окружившей поле Арены, вызывая и своим видом и своим голосом ещё больший ступор у зрителей.

Зрение Воплощённого духа было объёмным, я прекрасно видел и всё вокруг, а также мог рассмотреть самого себя.

Высоченная парящая в воздухе фигура, местами плотная, местами распадающаяся на клубы дыма. Меняющаяся, не имеющая постоянной формы. Из неизменного, непокрытая голова с волосами, развевающимися словно длинные лоскуты тьмы, фиолетовые глаза и зубастая пасть. Две руки, оканчивающиеся крупными пятипалыми кистями. Две ноги, периодически превращающиеся в дымный хвост. Бинты, покрывающие видимые в редкие секунды прозрачные белёсые кости, находятся в постоянном движении, вызывая дезориентацию у тех, кто пытается внимательнее рассмотреть духа.

— Не позволяй чужой воле взять над тобой верх! Борись!

Маришка не удивлена, не оборачивается на меня. Она меня видит и ощущает органами чувств Рыцаря смерти, а они намного совершеннее, чем даже зрение духа.

Ответ от неё я слышу напрямую сознанием, оно вливается в меня мощной лавиной, подкреплённой клокочущей яростью за убитых родичей.

«Они недостойны жизни!» — её мысль прижимает меня к земле, заставляя на секунду распасться дымом и с трудом собраться обратно, — «они уничтожили наше будущее! Они умрут!»

Я целиком и полностью согласен с Маришкой. Твари, покусившееся на святое должны умереть! Нельзя оставлять такое без наказания. А наказание за смерть — только смерть! С удивлением ощущаю, как воля Маришки проникает в меня, грубо изменяя мои взгляды, моё мировоззрение. Сейчас убийство уже не казалось мне плохим выходом из этой ситуации.

Да, империя встанет на дыбы и поднимет против нас всех, кого сможет. Наплевать! Пусть приходят! Дома мы сильны! Я лучше ощущаю связь с энергией костяного двора. Я вижу бьющие в небо этого мира столбы энергии Долины-Туманного-Предела.

Мощь Хранителя Плана искажает границу реальности. Одно его присутствие работает как сильнейший канал в иной План. Пройдёт совсем немного времени и остов Сердца получит полноценную подпитку и металлический каркас, выросший внутри Замка Порядка, станет полноценным Воплощённым Зиккуратом.

«Сестра, остановись! Это не твои слова!» — мысль даётся мне с огромным трудом. Мне кажется, я иду против здравого смысла, пытаюсь отрицать единственно верное решение, — «Они нанесли роду ущерб! Так пусть они его и компенсируют! Если ты их убьёшь, их наказание будет слишком лёгким!»

Огромный конь, закованный в чистейшую тьму, на мгновение замирает, но потом продолжает движение в сторону Сухаревых.

«Ты прав, братишка!» — я слышу мысль Маришки, полную горечи и боли. Но, я облегчённо выдыхаю, распространяя вокруг себя волну морозного тумана — ярости в эмоциях сестры больше нет, — «Ты глава, тебе решать, жить им или умереть. Прости меня, я ослушаюсь тебя лишь раз»

Рвусь вперёд, понимая, что не успеваю никак.

Взлетает меч, на мгновение окутываясь фиолетовым огнём.

Несколько голосов кричит вразнобой.

Меч опускается, и голоса резко смолкают. Все, кроме одного, женского, визжащего на высокой ноте.

— Ты почти уничтожила род Апраксиных! — усталым голосом произносит Маришка, повесив меч на специальный крюк у седла и медленно снимая тяжёлый чёрный шлем, открывая мертвенно-бледное, без единой кровиночки лицо с сияющими неестественной зеленью глазами, — нас осталось двое! Я клянусь, что Сухаревых тоже останется двое! Жизнь за жизнь! В твоей воле лишь назвать мне имя того Сухарева, кто вторым вместе с тобой получит шанс пережить мою месть. За это ты восстановишь наш род! Ты принимаешь договор?

И видя, как бледная беловласка трясёт головой и пытается выдавить и себя хоть какое-нибудь согласие, чтобы подтвердить сделку, я ловлю себя на мысли, что, может быть, Маришка была права, и проще было всех пустить на энергию для костяного двора? Вот на кой чёрт мне этот геморрой?

Тем более, жизненная сила магов Башни-Из-Слоновой-Кости оказалась довольно приятной на вкус, а их эмоции просто сводили меня с ума. Горечь осознания неизбежной смерти, пьянящий страх.

Маришка смогла сохранить себя после контакта с Рыцарем Смерти! Я тоже должен справиться. Совсем скоро моё тело восстановится, и я смогу развеять духа.

Вот только найду ещё кого-нибудь, кого можно испугать. Желательно мага. Когда они трясутся от страха, вкус их маны просто сводит меня с ума…

Глава 22

Возвращаться в реальность, «снимая» с себя Воплощённого духа, то ещё издевательство. Груз тела прижимает к земле, не даёт адекватно воспринимать окружающее пространство. Слепота обычного зрения в первые мгновения заставляет ощущать себя словно с мешком на голове, резко навалившиеся запахи, не ощущаемые в виде духа, добавляют сумбура. И вишенкой на торте идёт ощущение магии. Паника оттого что ты больше не можешь поглощать ману, что для тебя равно невозможности дышать.

Прямо тянет потянуться обратно и уже отработанным мыслью-действием Воплотить вокруг себя бесплотного духа, пряча это нелепое тело в нереальность.

Нельзя!

В состоянии духа я становлюсь неадекватным. Всё меньше хочу возвращать своё старое тело, всё более детально обдумываю причины этого не делать. Ищу обоснования ещё немного задержаться в таком состоянии. Или остаться в нём навсегда.

Спасает сила воли и творящаяся вокруг чертовщина.

Когда Маришка вскользь назвала меня главой, я не обратил на это внимания. Оговорилась сестрёнка, состояние аффекта, помутнённое сознание и прочая чепуха, с кем не бывает.

Ан нет! Не оговорилась.

Просто не уточнила, главой чего я являюсь.

Засранка!

Когда первые эмоции от победы улеглись, я был вынужден обратить внимание на своё состояние, весьма отличное от нормального.

Я ощущал себя так, как будто у меня выросли несколько новых органов, три дополнительные ноги, шесть рук и хвост. Словами это состояние описать довольно сложно, единственная аналогия — как будто дополнительная конечность. Или новый внутренний орган.

Сначала я всё списал на Воплощённого духа. Хрен его знает, как он ощущает те или иные раздражители и как их воспринимаю я, используя его органы чувств. Но быстро понял, что к духу они никакого отношения не имеют.

Какое вообще отношение к духу может иметь то, что я прекрасно знал, буквально видел, где сейчас находятся отправленные в тыл костяная химера с моей бандой и Вермайером. Ощущал от всей этой гопкомпании яростный протест оттого, что им не дали возможности показать себя, и довольство оттого, что они нашли способ хотя бы частично сломать жёсткий и не предполагающий двоякого толкования приказ.

Эти гении, совместным решением, причём даже вместе с химерой, не нашли ничего лучше, чем специально заблудиться во внешнем кольце города. Упёрлись в пару завалов и решили, что не будет нарушением приказа, покинуть город по нормальной дороге, а то перебираться через завалы не по понятиям. Нормальную дорогу они, естественно, найти не смогли.

Я ощущал Маришку как третью руку, с надетой латной перчаткой. Высокотехнологичной перчаткой, мешающей руке двигаться, но способной раздавить гранитную скалу до состояния песка. Управлять напрямую этой перчаткой я не мог, но знал что нужно делать, чтобы добиться от неё нужных действий. Ощущал её состояние. Буквально видел её возможности, желания и стремления.

Я воспринимал пространство вокруг себя, пронизанное энергией Долины-Туманного-Предела, как свой хвост. Тяжёлое, неудобное образование, мешающее двигаться, требующее учитывать его «инерцию», но дающее мне новые, весьма впечатляющие возможности.

Когда-то очень давно, спрашивая деда, какого это, быть патриархом Порядка, я слышал в ответ, что словами это описать невозможно. Я злился, требовал, чтобы он перестал шутить и рассказал всё как есть. Дед ухмылялся, посмеивался надо мной, отшучивался и всегда закрывал тему словами, что только один человек сможет ответить на мой вопрос — я сам. Когда стану патриархом Воплощённого Плана. Никто другой, даже пробудь он всю жизнь сильнейшим адептом Плана, не сможет мне описать все ощущения от этого состояния.

Ну, наверное, это оно. То самое состояние, которое невозможно описать словами. Те же нелепые сравнения с новыми конечностями — единственное, что я смог подобрать. Хотя оно и близко не могло передать весь спектр ощущений.

Всё это воспринималось совсем не органами чувств, а ощущалось в глубине души-сознания, и восприятие реальности духа к этому не имело никакого отношения. Это было первое, что я проверил, когда развоплотил духа, своим телом возвращаясь в этот мир.

Слепота, каскад запахов, секундное удушье — всё это проскочило фоном, никак не задевая остальную связь.

«Сашка, можно?» — до меня дотягивается мысль-вопрос Маришки и мне не нужно уточнять, что она хочет, как и ей не нужно говорить что-то ещё.

Её мысль несёт в себе лишь малую часть желания, остальная глыба которого, словно подводная часть айсберга воспринимается мною фоном естественно и органично. Я словно вижу сразу две части реальности: надводную и подводную.

«Конечно» — киваю я, — «кому, если не тебе?»

Лич недоволен происходящим. По его мнению, всё должно быть не так. Всё происходящее неправильно!

Но, мне наплевать на недовольство Лича.

Если Хранитель Плана желает видеть частичку своего Плана прямо здесь и прямо сейчас, кто я такой, чтобы противиться этому желанию?

Ах, шторм энергий ещё не успокоился и поглощённые Планы до конца ещё не ассимилированы! И что?

Лич огрызается, пытаясь донести до недалёкого меня, что Воплотив сердце Плана именно сейчас, я закреплю текущее состояние энергий и к чему это приведёт, не знает никто! Мне нужно лишь потерпеть пару-тройку дней, пока энергия Огненного Плана не будет окончательно ассимилирована, как и энергия Порядка. А ведь ещё в этом шторме энергий угадываются вкрапления энергии Башни-Из-Словновой-Кости, плотным потоком вытягиваемой через канал Катализатора обезглавленного директора. А поток там ого-го! Связь артефакта с Воплощённым Планом сильна.

Слушаю Лича, одновременно пытаясь догнать сестру. Её огромный чёрный конь, двигаясь совершенно неспешно, уже почти достиг развалин Замка Порядка. Я же ещё не пересёк Арену, совершенно по-идиотски спотыкаясь и падая в воронках, оставленных огненным дождём. Велик соблазн снова Воплотить духа и воспарить над землёй. Особенно когда беловласка, вкусную ману которой я так и не «допил», сверлит меня злобным взглядом.

Стиснув зубы, я отгоняю наваждение подальше, но пленную Сухареву оставлять просто так, без присмотра, не хочу. Мысль-приказ и «Чумной Зомби», Воплощённый для защиты и умудрившийся пережить все атаки Ифрита, попадавшие в него на излёте, неспешным шагом идёт караулить ценного пленника. Не знаю, какие мысли роятся в этой симпатичной блондинистой головке, но пусть побудет под присмотром.

Когда я добираюсь до края котлована, аргументы Лича начинают повторяться.

Хранитель Плана тоже их слышит, но не находит их стоящими внимания. Совсем наоборот. Он считает, что иногда консерватизм не-мёртвых магов мешает развитию Плана. Осознав позицию Хранителя, Лич затихает, но продолжает фонить недовольством.

— Смотри и запоминай, брат, — шепчет с улыбкой Маришка.

Я не переспрашиваю, куда смотреть и что запоминать. Мысль-айсберг сестры, видимая мною полностью, кроме описания всего, что сейчас произойдёт, несёт в себе ещё и повторный вопрос.

Я понимаю недовольство Лича, его раздражение и злость. Хранитель Плана, Воплощённый вокруг живого человека, энергией, несущей отпечаток мыслей, желаний и стремлений другого живого человека, эмоционально связанного с первым, при всей его силе, оказался во власти этой эмоциональной связи. Слишком человечным. Слишком живым. Слишком связанным с теми, кто должен был исполнить свою роль и уйти.

Но, мне наплевать на недовольство Лича.

— Смотрю и запоминаю, — разрешаю всё, что хочет сделать сестра, готовясь увидеть и запомнить то, что приоткроется мне на стыке сразу нескольких Планов.

Окружающее пространство вздрагивает и замирает, когда волна энергии иного мира расходится от точки возмущения. Сила Хранителя Плана гонит эту волну всё дальше и дальше, на короткий миг показывая мне всё, что находится за гранью этого мира.

Секунда, растянувшаяся в вечность, и моя голова пухнет от информации.

Эх, не зря Лич просил повременить и дать посторонней энергии ассимилироваться, раствориться в тумане костяного двора.

Маришка умудряется своей волной показать сразу четыре иных Плана. Она умудряется своей силой притянуть их к границе реальности и те из них, которые ещё не имеют привязки к нашему миру, которые не Воплощены ещё никем, развернуть так, чтобы минимизировать взаимные наложения.

Видеть одновременно четыре Плана нереально сложно. Мелочи сразу игнорируются, иначе голова просто лопнет. Всё, что не несёт в себе магии, остаётся за границами восприятия. Я вижу только то, что видит Хранитель Плана, но даже обработанная чужим сознанием картинка вызывает сильнейшую перегрузку.

Легче всего воспринимается Долина-Туманного-Предела. Уже знакомые мне строения, руины и остовы неизвестных гигантов. План, многие тысячи лет не обитаемый, мёртвый. Но, богатый ресурсами. Ресурсами простыми, по меркам Хранителя Плана, но имеющими ценность в этом мире. В зоне доступной для ближайшей разработки я отчётливо «вижу» Лесопилку и Каменоломню. Старые, заброшенные многие тысячелетия назад. Воплощай, ремонтируй и запускай! Свой фервальт и строительный камень!

План Порядка тоже воспринимается легко, он уже синхронизирован. Екатеринбург для него якорь. Здесь нет никаких особых смещений высот и причудливых парадоксов пространства. Ближайшие окрестности Плана Порядка бедны. Тут нет практически ничего ценного. Тут уже никто не живёт. Выжженная мёртвая земля. Лишь на самом пределе я замечаю что-то яркое, насыщенное магией. Раздражение Лича, когда он тоже ощущает это, сдувает словно по волшебству и не-мёртвый маг буквально дрожит от предвкушения. Но что бы это ни было, оно было далеко. Очень далеко. Маришка запустила волну, которая накрыла добрые полторы сотни километров. На дальнюю, так сказать, перспективу.

Огненный План, который притянула Маришка, родственный уничтоженному и поглощённому, преподносит нам два сюрприза. Шахта с ценнейшим совершенно уникальным полезным ископаемым, рождающимся только в недрах Огненных Планов. «Чёрная кровь богов». Вязкая маслянистая жидкость, чем-то похожая на нашу нефть, но, негорючая, великолепно впитывающая ману Огненных Планов и необходимая для поддержания жизни сильнейших Огненных созданий, желающих шагнуть за границы собственного мира.

— Когда Огненные узнают, что мы достали их стратегический ресурс, они не успокоятся! — удовлетворённо замечает Маришка, — если у них нет иных мест добычи Чёрной крови богов, то нам не будет покоя!

Я лишь пожимаю плечами, не разделяя радость Хранителя Плана. Что хорошего в том, что нас будут постоянно пробовать на зуб?

Вторым сюрпризом Огненного Плана оказывается полуразвалившийся портальный монолит, притулившийся в сгоревшем лесу, километрах в пятидесяти от города. Работающий односторонний монолит. Постоянный поток маны, исходящий от этого монолита, говорит о том, что в любой момент из него можно ждать гостей. Кого? Когда? Это было совершенно непонятно. Мы вообще не знали, с обитаемым ли Планом установили связь.

Но самым интересным оказываются окрестности Екатеринбурга в измерении Плана Башни-Из-Слоновой-Кости. Энергия, вытягиваемая костяным двором через Катализатор мёртвого директора, притянула нас именно к Плану, Воплощённому Сухаревыми в Москве. При должном подходе Катализатор директора открывал доступ не только оттуда, но и туда.

В зоне возможного доступа мы увидели развалины огромного города, спрятанного среди отвесных скал на огромной высоте. И совсем недалеко от нас, у основания гор, приютивших этот город, были видны лагеря, возводимые гремлинами и големами.

— Город не мёртв! — однозначно заявляет мне сестра. В её голосе я слышу с трудом сдерживаемый восторг, — Его магия откликается на зов Хранителя. Его можно восстановить! Но для этого нужна прорва сил, ресурсов и магии.

От Лича я ощущаю одобрение этих слов.

Долина-Туманного-Предела никогда раньше не имела нескольких городов. Объединить несколько Планов — раньше такой уровень силы был для них недостижим. Сейчас он ещё менее достижим, но наличие под боком такого соблазна не могло оставить равнодушным ни Лича, ни мою сестру.

— Понятно, что от нас будет нужно Сухаревым, — спускаю я с небес на землю Маришку, — они тоже не успокоятся?

— Не Сухаревы, — отрицательно качает головой Маришка, — Этот город нужен лишь правителям иного Плана. Морозным Титанам. Они уже нацелились на восстановление этого города. Сухаревым он будет только во вред. Его восстановление высосет все ресурсы этого мира! Как хорошо, что мы узнали об этих развалинах именно сейчас.

Холодок неуверенности пробегает по спине. Опасно Воплощать Долину-Туманного-Предела, цепляя сразу столько Планов. Вклиниваясь в интересы стольких существ. Отдавливая кучу мозолей. Может, действительно, подождать пару дней, дать энергии стабилизироваться. Не пытаться откусить кусок больший, чем мы сможем проглотить?

— Брат! Ты трусишь? — изумление в голосе Маришки можно черпать ложкой, — Ты не трусил, когда бросался на Арену, спасая меня от Сухаревых! Не трусил, когда энергия рвала тебя на части! Ты не трусил, когда бросался под магию Ифрита!

Мне оставалось лишь усмехнуться.

В самом деле. Вслушиваясь в потребности Плана всё сильнее и сильнее, я понимал — то, что хочет сделать Маришка — единственно верное для Долины-Туманного-Предела действие. Костяному двору не нужен этот мир сам по себе. Этот мир не сделает его сильнее. Он не восстановит его магию, не возродит его существ. Даже жизненной силы миллиарда обычных людей не хватит, чтобы возродить полноценного Хранителя Долины-Туманного-Предела. Ещё одного Рыцаря Смерти, способного встать на защиту костяного двора с той стороны.

Долине-Туманного-Предела нужна жизненная сила всех тех, кто вторгся в этот мир, всех тех, кто впустил в себя их магию, кто продал им свою душу, свою суть, своё будущее. Всех, кто предпочёл приспособиться, нежели умереть.

С каждым днём эти Планы-вторженцы становятся сильнее, пожирая этот мир, переваривая его жителей, заглатывая его всё глубже и глубже.

О нас уже знают. Может быть, не совсем верно оценивают, но тут лучше исходить из худшего. А значит, нельзя осторожничать, иначе мы так и останемся позади всех. Слабее всех. И никогда уже мы не сможем выжечь эту скверну полностью!

Не успеваю я окончательно принять решение, как с Арены доносится крик боли, и я новыми органами чувств «вижу-слышу-ощущаю», как канал энергии, связывающий нас с Башней-Из-Слоновой-Кости, лопается, пытаясь лишить нас доступа к их «чёрному ходу».

Наивные. Канал, открытый Катализатором, был настолько мощным, что Маришке достаточно того, что уже попало в её руки.

Глазами Чумного Зомби вижу, как безголовое тело директора вспыхивает чёрным пламенем, и как такие же языки чёрного огня прожигают одежду беловласки. Она кричит, пытаясь стащить с себя амулет, ставший угрозой её жизни, но у неё не получается. Обожжённые руки плохо слушаются, кольчуга под платьем не поддаётся.

Отдаю команду и равнодушное и исполнительное чудовище одним движением разрывает на беловласке и кольчугу, и платье. Вторым движением поддевает горящий чёрным огнём небольшой амулет, срывает его и отбрасывает в сторону. Огромные руки зомби двигаются точно и чётко, и у девушки, кроме ожогов добавляется только пара царапин от чудовищных когтей и тяжелейшая моральная травма, выбивающая беловласку из сознания.

Вот ведь твари, а? Родную кровь не пожалели! Заживо хотели сжечь такую красоту!

Поняв меня с полумысли, Маришка со смехом завершает ритуал.

Пространство снова вздрагивает, но уже совсем иначе.

Развалины замка Порядка осыпаются пеплом, уступая место Чёрной цитадели. Ажурные конструкции центрального строения Долины-Туманного-Предела словно продавливают реальность, проявляясь в этом мире и оживая в мире том. Следом за Чёрной цитаделью воплощается Хранилище мудрости. Я не вижу его глазами, оно скрыто за стеной, но ощущаю другими органами чувств. Плоский гексагональный фундамент из плотного и прочного чёрного базальта. Два первых уровня башни. Там, в ином мире эта башня имеет пять ярусов, но Воплощение даже двух из них — огромное достижение. Лаборатория остаётся там, я категорически против её появления здесь. Заряд магии ещё не иссяк и следом за Хранилищем мудрости воплощается Склеп скелетов.

Земля дрожит под ногами, когда магия компенсирует неточности синхронизации одновременно аж четырёх миров. Раскаты грома рокочущей волной прокатываются где-то вдали, и всё затихает.

Свершилось! Долина-Туманного-Предела Воплощена.

Зиккурат построен! Энергия Костяного двора ровным плотным потоком вливается в этот мир, изменяя его под себя. Изменяя всё вокруг. Всех вокруг.

Глава 23

Человек, нечасто бывающий в рабочем кабинете императора Российской Империи, или не обладающий цепкой памятью и внимательностью, не заметил бы в обстановке кабинета ничего необычного. Всё то же, что и было в прошлый раз. Тяжёлые тёмные шторы, создающие уютный полумрак. Массивная мебель, выполненная из различных ценных пород дерева, красивая, но не шикарная, скорее удобная, чем вычурная. Стулья с затейливыми спинками, на удивление удобными. Толстые ковры, в ворс которых нога утопает по щиколотку.

Всё как всегда.

Вельцин Витольд Генрихович часто бывал в рабочем кабинете императора Российской Империи, а также обладал цепкой памятью и на внимательность не жаловался. Поэтому для него в этом кабинете всё просто кричало о состоянии, в котором находится император.

Стол, стоящий в центре кабинета, был другой. Фактура дерева на задней стенке, форма резных ножек, отсутствие мелких царапин. Внимательный взгляд канцлера выхватывал детали, тренированный ум анализировал увиденное. Ковровое покрытие кабинета тоже отличалось. Его и так меняли каждые две недели, но последняя замена была не так давно. Плотные шторы на окнах тоже были новыми. Как и гардины. Как и большая часть деревянной мебели и панелей, закрывающих стены кабинета.

Уродливым пятном в практически идеально восстановленном кабинете выделялась стена с выжженной картой империи. Магическую многофункциональную интерактивную панель восстановить не так и просто. Такую в запасе не хранят, а на изготовление новой уйдёт месяц.

Сам император, сидящий за столом, выглядел старше своих лет. Постаревший, осунувшийся, с тёмными кругами под потускневшими глазами. Старик, тянущий ношу, которая ему уже не по плечу.

— Как такое могло случиться, Витольд Генрихович? — сухим, надтреснутым голосом поинтересовался император у вошедшего в кабинет канцлера.

— Моя вина, — повинился канцлер, замирая со склонённой головой напротив сидящего за столом императора, — недоглядел! Готов ответить головой или, если будет ваша милость, разрешите исправить верной службой!

Витольд Генрихович надеялся только, что ярость, которую император выплеснул наружу, выжигая тут всё, не сожгла дотла саму душу императора. Что Василий Петрович Сухарев ещё не перегорел. Удары, обрушивающиеся на их надежду и опору, способны сломать любого.

— Содеянного не исправить, — мрачно отозвался император, — империя получила сокрушительный удар! Мы потеряли сильнейших магов! Мы потеряли наследницу!

— Но Ваше Императорское Величество! — аккуратно возразил канцлер, — смерть Мирославы Михайловны не подтверждена! Вероятно, что…

— Прекрати, Витольд, мне не нужны пустые надежды — отмахнулся от возражений император, — буйство магии сожгло даже Небесный — глаз! И ты сам видел, что полезло через их Катализаторы.

Канцлер лишь верноподданнически склонил голову, не решаясь спорить с императором. Он не верил детскому лепету научников, совершенно не понимающих, что произошло в Екатеринбурге и перестраховывающихся.

Принцесса Мирослава вполне могла выжить. Энергетический коллапс, случившийся после Воплощения чудовищного огненного Ифрита, который сжёг управляющие заклинания летающей артефактной платформы и скрыл от их взгляда всё, что происходило дальше на Арене Апраксиных, никого не убил. Комплексные показатели жизнедеятельности, транслируемые в службу мониторинга, в тот момент изменились незначительно. Смерть настигла большинство магов позже. Намного позже. А вот жизненные показатели Мирославы Сухаревой транслировались и записывались ещё несколько секунд даже после нарушения целостности структуры энергетических каналов Катализаторов.

Но, свои мысли канцлер держал при себе. Император не любил пустые, ничем не подкреплённые надежды.

— Он больше мне не отвечает, — криво усмехнулся Император и в сердцах впечатал кулаки в прочную деревянную поверхность стола, — Тварь! Обманул как ребёнка! Заставил сунуть руку в пасть неведомому чудищу и спрятался! Трусливая, лживая, высокомерная тварь!

Канцлер, затаив дыхание, ждал, когда вспышка ярости императора пройдёт. Сейчас старый маг уже не так ярко реагировал на предательство Воплощённого создания, а вот когда он только вернулся с четвёртого Шпиля, потрясённый и шокированный…

Первая вспышка ярости императора сожгла половину личных покоев. Вторая выжгла рабочий кабинет. Каждая последующая была слабее предыдущей, и сейчас император мог уже адекватно воспринимать прошедшие события.

— Я всегда ждал от них подвоха. Всегда! И позволил себя обмануть. Как наивный, верящий в сказки о добре и зле ребёнок! — вздохнул император, беря себя в руки, — ладно, в бездну лирику. Вернёмся на земную твердь. Что накопал по новому оружию диких? Неужели действительно наши фабрики сработали?

— Так точно, Ваше Императорское Величество! Снова моя вина! Снова недоглядел! Оружие, изъятое Найденовым у диких, изготовлено в Москве. Числится утилизированным по причине неудачной конструкции. Неустранимый брак.

— Это кто у нас настолько могущественный, что смог обмануть и меня, и тебя? — нахмурил брови император.

— Во время проверок, несколько членов высшего совета Инквизиции проявили излишнюю осведомлённость. Испытания бракованной партии проходили в Уральской Епархии, как раз там, где фиксируется высокая активность диких. Но, все улики косвенные. Осталась ещё всего ниточка поставок продуктов и вооружения, которая тоже может оказаться фиктивной. Пока не хочу форсировать, боюсь её оборвать!

— Значит, всё-таки Инквизиция! — прорычал император.

— Доказательств участия всех Арбитров и их служб у меня нет, пока всплыли только неправомочные списания алстали на оружейной фабрике и приписки в распределении изделий из фервальта, но всё очень талантливо выдаётся за обычное стяжательство.

— На этом уровне никакие доказательства не нужны. Сомнений в лояльности уже достаточно, и они это тоже понимают, — вздохнул император, — подумать только, у меня под боком такой клубок гнили вызрел! И двадцати лет не прошло, как в ногах валялись, защиты просили! Иуды! Не проморгай, Витольд Генрихович! Не вздумай их упустить! Всех до одного мне найди!

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! — склонил голову канцлер, — жизнь положу, но выполню вашу волю!

На какое-то время в отремонтированном кабинете воцарилась тишина. Император размышлял, и мысли его были мрачными. Канцлер терпеливо ожидал следующего вопроса, более важного сегодня, чем дикие и Инквизиция.

Конечно, неприятным открытием было участие Инквизиции в снабжении диких, и, судя по всему, не только снабжении. Слишком тесной оказалась их связь с этими странными, на первый взгляд, психами. А ведь когда появилось это веяние, винить в случившемся цивилизацию, а магию считать грязью и грехом и, отринув эту грязь, возвращаться к истокам, все специалисты в один голос утверждали, что дикие — нежизнеспособное явление. Невозможно выжить в лесах, без поддержки, не сбиваясь в крупные агломерации. Автономные поселения по сто, сто пятьдесят человек просто не выживут. Но шли годы, и дикие не только не вымирали, но и становились всё более опасной силой, проявляли себя всё чаще и действовали всё агрессивнее.

Канцлер грешил на диверсионные группы «заклятых» друзей, но тем самим было несладко, чтобы выделять серьёзные ресурсы на обеспечение таких странных и пока не очень эффективных боевых подразделений, собранных из мирного населения чужой страны. Не было лишних ресурсов и у канцлера. Поэтому разработка диких тянулась ни шатко ни валко. Пока в их руках не блеснул огнестрел. Последним недостающим кусочком стали снимки экспериментальных карабинов в руках диких, ведущих огонь в группу Найдёнова. И если бы не грянувшие буквально следом события в Екатеринбурге, канцлер сумел бы, аккуратно и никого не спугнув, размотать всю цепочку.

— Скажи мне, Витольд Генрихович, — ещё раз растерев лицо ладонями, обратился к канцлеру император, — будь ты на моём месте, чтобы ты сделал с Екатеринбургом?

— Не смею даже предполагать, Ваше Импера…

— Оставь, Витольд, — остановил словоблудие канцлера император, — прекрати дурачиться! Как будто не видишь, что происходит?

— Простите, Ваше Императорское Величество? — состроил лицо, полное непонимания канцлер.

— Вот зачем ты мне такой, недогадливый? — скупо улыбнулся старый маг, но счёл необходимым разъяснить свою точку зрения, — Картина выходит такая, Витольд, что какое бы я решение ни принимал, все они ухудшают ситуацию. И я бы смирился, если бы это был «цугцванг». Если бы любое моё решение, любое моё действие вело к ухудшению ситуации. Но нет!

Император на минуту замолчал, хмуро рассматривая противоположную стену. Потом удивлённо покачал головой и продолжил говорить:

— Ещё тогда, десять лет назад, когда послы Атешкурта, олицетворяя оскорблённый юг, стояли в тронном зале и смиренно просили империю не вмешиваться в их «внутренние дела», я, подогреваемый шепотками завистников Морозовых, выбрал решение, худшее из возможных. Я отдал на растерзание своего вассала. Нарушил клятву, посчитав, что клятва уже нарушена не мной. Похоже, с тех пор я проклят. Любое моё решение по шажку подводит мою империю к обрыву. Я не знаю, сколько осталось. Может быть, всего одно моё решение отделяет империю от падения в пропасть. Проклятье рода Морозовых оказалось настолько сильным, что даже после падения этот род тянет за собой и меня, и мою империю.

— Я спрашиваю тебя, мой верный друг, — обратился император к канцлеру, — как бы поступил на моём месте ты? Поднял бы все рода империи и стёр с лица земли город, бросивший тебе вызов? Или сделал это сам, силами одного рода? Показав остальным, что сильнейший род в империи по-прежнему силён. Или не порол бы горячку, успокоился, досконально разобрался в ситуации, выждал время и поступил с убийцами, пролившими родную кровь по закону? Или простил их? Скажи!

— Мне кажется, — начал осторожно подбирать слова канцлер, — что тут нет правильного или неправильного решения. Происходящие события настолько трагичны и чудовищны, что выйти из этой ситуации без потерь невозможно. Любое решение осложнит будущее империи.

Император молча слушал канцлера, не перебивая, не двигаясь, и, кажется, даже не моргая.

— Прощать Апраксиных нельзя. Сейчас все остальные рода смотрят на нас и ждут нашей реакции. Простить Апраксиных, значит расписаться в собственной слабости. Возможно, совет родов поддержит это решение, восхитится вашим милосердием, но совсем скоро найдутся те, кто попробует оттеснить ослабший род от управления империей. И тогда крови прольётся намного больше.

Император медленно кивнул не столько соглашаясь с канцлером, сколько подтверждая, что услышал сказанное.

— Проводить расследование можно, только если делать это дополнительно с какими-то ещё действиями, — также осторожно подбирая слова, продолжал говорить Витольд Генрихович, — потому что и вы, и я и, тем более, главы родов, понимаем, что никакое расследование никогда не покажет нам всей картины произошедшего. А значит, попытка провести расследование — лишь уловка слабого. И последствия этого решения будут практически теми же, что и в случае с прощением.

— Атака Екатеринбурга силами только рода Сухаревых, — начал описание третьего варианта действий канцлер, — будет воспринята советом родов крайне негативно. Каждый глава будет в кошмарах видеть такую атаку на его род, поэтому, буча в совете будет страшная! Совет это не оставит без каких-либо мер. Но, я уверен, мы откупимся мелкими подачками, подарив ещё немного власти или подписав какой-нибудь грозный меморандум. Вот только справимся ли мы одни? Я, конечно, не Сухарев, в секреты рода не посвящён, истинной силы вашего, Ваше Императорское Величество, рода не знаю, но также мы совершенно не знаем, что сейчас происходит в Екатеринбурге. Уровень энергий, которые фиксируют наши службы, говорит, что там резвится что-то не слабее шестёрки, при этом убившее Ифрита и ничуть не потерявшее в силе. Что если там семёрка?

Император снова кивнул, фиксируя услышанное. Канцлер незаметно сглотнул, не спеша переходить к четвёртому варианту, выдерживая паузу и стараясь, чтобы мысль о возможности встретить на развалинах Екатеринбурга мифическое существо седьмого уровня силы, была как следует обдумана императором.

Они очень мало знали о Планах, с которыми сосуществовали вот уже век, и всего пятьдесят лет это сосуществование отличалось от кровавой резни. Информации было мало. Обмена, как такового, не было. Каждая кроха информации выцарапывалась через сопротивление «союзников». И если о существах до четвёртого уровня силы они знали довольно много, то вот пятёрки и выше для большинства были тайной за семью печатями.

Научникам приходилось идти на различные хитрости, чтобы только выцарапать какой-нибудь новый факт, способность или особенность той или иной твари. Ещё куча сил, времени и средств уходила, чтобы подтвердить или опровергнуть этот факт. Или дополнить его. Базы данных постоянно дополнялись и правились. Были разделы, где достоверной информации практически не было. Например, про семёрок в роду Сухаревых знали только то, что они есть.

Совсем недавно, под давлением фактов в базу данных имперских учёных было официально внесено понятие «Бездна», на которую постоянно ссылались жители иных Планов. Учёные выяснили, что Бездна — это реальное пространство, в котором, как в кастрюле бульона фрикадельки, плавают миры. Иная метавселенная со своими законами. Свойства Бездны неравномерны. Воплощённые создания применяют термин «глубины Бездны» и в этом есть очень важный смысл. Чем на более разных «глубинах Бездны» находятся Планы, тем более различное воздействие на существ оказывает Бездна. Обычно, План защищён от этого влияния наличием существа или существ седьмого уровня силы. Именно на плечах этих исполинов лежит защита родного мира от пагубного влияния Бездны. Именно они изменяются под её воздействием сильнее всех.

Самыми известными защитниками Планов являются драконы. О них говорят с придыханием и опаской. Их уважают и боятся.

Башня-Из-Слоновой-Кости защищена от Бездны Морозными Титанами. Несколько исполинов примерно одинаковой силы, одним своим существованием равномерно распределяют пагубное давление Бездны между собой, защищая свой мир.

Огненные Планы, расположенные немного глубже, чем остальные, защищены от влияния Бездны существами, силу которых боится большинство Воплощённых созданий. По их словам, этих тварей ненавидят и опасаются и драконы, и титаны. Научники пока обобщённо назвали их Дьяволами, и истово надеются никогда не увидеть ни одного из них Воплощённым в нашем мире.

В контексте этой информации, происходящее в Екатеринбурге играло совсем другими красками, так как план не-мёртвых магов, о которых рассказывал императору Арканный-Маг и как смогли узнать специалисты магической академии, расположен в Бездне глубже всех. Настолько глубоко, что все, кто о нём знает, утверждают, что никого живого на этих глубинах Бездны нет и быть не может.

Дословно, «они все сожраны Бездной».

Тогда кого же умудрился Воплотить Найдёнов? Кто, походя, буквально изничтожил Ифрита? Канцлер не хотел задавать этот вопрос прямо, но очень хотел, чтобы император дошёл до него самостоятельно.

— Атаковать Екатеринбург силами всех родов империи, — канцлер наконец добрался до последнего варианта, предложенного императором, — самый спорный выбор. Всегда можно представить Апраксиных как отступников и подавить общее решение через совет родов. Это позволит собрать в кулак самые боеспособные рода и в это тревожное время получить реальный боевой опыт. Да, это будет опыт атакующих боевых действий, он в корне отличается от защитной войны, но империя уже давно не вела полноценной войны. Даже такой опыт будет полезен. Рода направят к нам своих лучших магов. Для них это реальный способ заявить о себе, заработать славу и авторитет. Показать свою силу. Нам тоже нужно будет не ударить в грязь лицом, но тут я уверен, Ваше Императорское Величество, род Сухаревых богат на гениальных заклинателей и Воплотителей.

Видя, что император одобрительно кивает, канцлер продолжает изложение своих мыслей:

— Победа в этой короткой войне перераспределит внимание родов с нас друг на друга. Они узнают очень много нового про силы и способности своих соседей. Увидят, кто и насколько стал сильнее. Будут вынуждены переоценивать слишком многое. Им будет не до нас. А если мы подготовим продолжение этой войны и укажем новую цель, например, непокорные южные рода и пообещаем честно разделить их богатства, то я уверен, никто не откажется. И тогда империя сможет обезопасить свои южные границы.

— Сейчас война империи выгодна, — кивнул император, — всё и так к ней идёт, но если мы её начнём в нужное нам время, будучи подготовленными… Екатеринбург не совсем там, где нужно для продолжения атаки, но ресурсов на порталы у нас в достатке. Со всех сторон этот вариант хорош. В чём подвох?

— В рисках, — просто ответил канцлер, — если мы, атакуя Екатеринбург только родом Сухаревых, проиграем, то это будет удар по правящему роду. Будет смута, передел власти, но Империя останется сильной и в случае войны выстоит. Если мы ударим всеми родами и проиграем, это будет удар по всей империи. Потери будут неисчислимы.

— Ты считаешь, что мы можем проиграть? — мрачно спросил император.

— Я не исключаю такую возможность, Ваше Императорское Величество, — склонил голову канцлер, — атаковать вслепую, без разведки, без оценки ситуации — слишком большой риск. Если там семёрка с нижних Планов Бездны, она сожрёт всё, что мы ей дадим и попросит добавки!

— А если мы начнём разбираться, оценивать ситуацию, отправим разведку, — понимающе покивал император, — то это воспримут как нашу слабость.

— Всё так, Ваше Императорское Величество, — подтвердил канцлер.

— Но ты так и не ответил на мой вопрос, Витольд Генрихович. Как бы поступил на моём месте ты? Меня, конечно, интересуют твои мысли, опасения и риски, которые ты видишь в предложенных мной вариантах. Но, в первую очередь, Витольд Генрихович, меня интересует ответ на заданный вопрос! Выбери!

— Я бы ударил всем, чем есть, Ваше Императорское Величество! Не ожидая! — как в омут с головой бросился канцлер, — Если всей силы объединённых родов империи не хватит, чтобы задавить Екатеринбург сейчас, то его точно не хватит, чтобы задавить его позже. Угроза с южных границ растёт, да ещё и конфликт с Инквизицией. Если мы увязнем во внутренних конфликтах, нас просто раздавят. Нужно бить быстро и всеми силами. Когда Инквизиция со своими ручными дикими соберутся, юг должен быть уже усмирён! А Екатеринбург выступит для нас отличным полигоном, где армия сможет получить именно тот опыт, который ей и понадобится дальше.

— Что же. Так и сделаем, — кивнул Император, — собирай совет родов!

Эпилог

Один из тех, кого учёные Российской империи обобщённо назвали Дьяволом, удовлетворённо откинулся на сложенные крылья.

Его красу и гордость.

Развеял заклинание удалённого присутствия и прикрыл глаза с вертикальным зрачком.


Влияние на реальность давалось сложно. Но, давалось.


План медленно, но верно воплощался в реальность.

Сложная игра, начатая больше века назад, приносила свои плоды. Ручеёк душ, питающих План энергией, укрепился настолько, что уже можно было начинать увеличивать численность активных жителей его Плана.

Расширяться. Выводить из спячки тех, кто не видел отблесков лавы уже тысячи лет.

Осталось только убедиться, что конкуренты уничтожат друг друга. Дьявол бы с удовольствием обошёлся без участия не-мёртвых магов в этой интриге, но другого Плана, способного качественно тряхнуть всех разом, перепугав до потери пигментации тех, кто не имеет опыта противостояния с этими малоэмоциональными созданиями из глубин Бездны, Дьявол просто не знал.

Самостоятельно вырезать своих родичей он не хотел.

Пусть этим занимаются подопечные Морозных Титанов, которые совсем скоро сцепятся с объединённой армией Огненных Планов, ведомых молодыми и амбициозными посвящёнными. С чего-то вдруг решившими, что смогут его перехитрить и своей ранней атакой нарушат его планы. Бросят одного в тылу и лишат тем самым доступа к людским душам.

Наивные.

Если магия показывает вам смерть врага, это не значит, что победите именно вы. Перед большой войной всегда нужно проверять все вероятности. Смотреть вероятное будущее всех участников столкновения.

Удача любит тех, кто готов к её дарам.

Но, не страшно. Это придёт с опытом. Тем, кому повезёт пережить свою же ошибку.

Дьявол не хотел привлекать не-мёртвых магов ещё и потому, что ими сложно манипулировать. Они рассудительны, рациональны и никогда не действуют по наитию. Таких сложно обмануть. С ними приходится играть открыто. Класть настоящий сыр в ловушку. Расплачиваться самым ценным.

Не-мёртвые маги тоже любили человеческие души, отмеченные бездной. Души искажённые, изменённые, заключившие с Бездной договор. Продавшиеся ей. Только в отличие от Дьявола, они отправляли души на перерождение, отчищая от связи с Бездной, тем самым лишая Огненный План ещё одной души, которая может вечность питать его энергией.

За всё приходится платить. За устранение конкурентов можно заплатить и самым ценным, что есть в этом мире. Всё равно немного позже Дьявол разберётся с не-мёртвыми магами. Он умеет это делать. Уже не раз он встречался с такими в бою и до сих пор жив. В отличие от своих оппонентов.

Ведь, чтобы воспользоваться дарами удачи, не всегда нужно дожидаться, пока тебе повезёт. Достаточно сделать так, чтобы не повезло твоему противнику.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Эпилог