Корабль из ада [Фредерик Арнольд Каммер-младший] (fb2) читать онлайн

Библиотека англо-американской классической фантастики

Фредерик А. Каммер-мл. Том 2. Корабль из ада

СБОРНИК

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ

ПРОИЗВЕДЕНИЙ

«БААКФ»

2015

БААКФ-14 (2015)

Клубное издание

Фредерик Арнольд Каммер-мл. (2). КОРАБЛЬ ИЗ АДА. Сборник фантастических рассказов.

(ал.: 9,95)

Составление и перевод Андрея Бурцева.

Некоммерческий проект для ознакомления. Предназначено исключительно для культурно-просветительских целей.

© Бурцев А.Б., перевод, состав

© Бурцев А.Б., название серии: БААКФ — «Библиотека англо-американской классической фантастики»

Фредерик Арнольд Каммер-младший (Frederic Arnold Kummer, Jr.) 1913-1990

Приключения в Лемурии

Глава I. Сражение в роще

КХОР ЛЕГКО шагал по широкой дороге, солнечный свет отражался от бронзового щита у него за спиной, а на поясе висел большой боевой топор с двумя лезвиями.

По обе стороны от дороги тянулась тенистая роща, раскинувшаяся между базальтовыми утесами. Группы деревьев — апельсины, гранаты, цветущие бананы, — а также поздний жасмин, яркий гибискус и священный лотос наполняли воздух тяжелыми ароматами.

Глядя на них, Кхор одобрительно улыбался. Приятным местом были земли Му. Здесь человеку хотелось построить дом и остаться в нем жить. По крайней мере, большинству людей. Кхор же, которого звали Странником, не знал отдыха — его влекли к себе новые горизонты, и он бесконечно искал, сам не зная чего.

Небольшой ручей, журча, тек в роще справа, приглашая Кхора остановиться и отдохнуть. Он уже совершил длительную прогулку из городка на побережье, куда пристала галера. Так что можно теперь отдохнуть и вкусить этих соблазнительных золотистых фруктов... Кхор покинул дорогу и вошел в рощу.

Он уже склонился над ручьем, когда услышал крики — воинственные крики и лязг мечей. Откинув назад длинные светлые волосы, Кхор выпрямился, жажда битвы загорелась в его глазах. Поспешно сунув левую руку в кожаные петли щита и схватив правой тяжелый топор, он устремился в направлении шума.

На опушке Кхор на мгновение остановился и осмотрелся. На покрытой травой поляне между морщинистыми утесами и рощей была группа сражающихся. С одной стороны стройный, темноволосый юноша в синем плаще, с другой — четыре воина в блестящей позолоченной броне, приземистые смуглые мужчины, на лицах которых было написано жестокое торжество.

С полдесятка фигур лежали на земле, свидетельствуя о жестокой схватке, и юноша, казалось, вскоре должен будет присоединиться к ним, потому что он уже ослабел от ран и едва отбивал наскоки четырех воинов.

Кхор поразился умению, с которым юноша, вооруженный лишь легким мечом, защищался от четырех широких лезвий. Но все же было очевидно, что он проигрывает сражение, что воины в золотистой броне полны решимости дождаться момента, когда он окончательно лишится сил от потери крови и станет для них простой добычей.

Именно этот последний факт решил все для Кхора. Храбрые воины всегда будут яростно биться до конца, а вот изнурять противника, чтобы потом просто перерезать ему горло — это повадка трусов. Кхор мрачно поднял топор и вышел из тени деревьев с криком поддержки юноши.

Услышав воинственный клик Кхора, приземистые темнокожие мужчины повернулись, и на лицах их отразилось изумление. Он казался им богом, с желтыми волосами и белой кожей и, хотя на Крите, своей родине, он не считался слишком высоким, то здесь возвышался над ними на целую голову, гибкий и стройный.

Однако, неважно, бог он был или человек, но в руке его зловеще блестел топор, и, оставив одного воина заниматься юношей, трое остальных повернулись к незваному пришельцу.

Одним быстрым рывком Кхор оказался перед ними, усмехаясь поверх своего круглого бронзового щита. Два странно изогнутых меча тут же метнулись к его груди, вынуждая поднять щит повыше, а третий сделал низкий выпад, нацелившись Кхору в незащищенные ноги.

— Клянусь Иштар! — воскликнул Кхор, отпрыгивая назад, чтобы избежать удара, — это трусливый прием!

И прежде, чем присевший воин успел выпрямиться, бронзовый топор, направляемый мощной рукой Кхора, со свистом разрезал воздух. Его бронзовое лезвие прошло сквозь золотистый шлем и кости, как через масло, разрубив голову противника на две части. Однако, не успел Кхор снова поднять топор, как двое остальных ринулись на него, и солнечный свет засверкал на лезвиях их мечей.

Действуя инстинктивно, критянин взмахнул левой рукой. Тяжелый щит с головой рыкающего льва в центре врезался в одного из нападавших, сбив его с ног и превратив лицо в кровавое месиво.

Последний из трех обитателей Му, увидев, что Кхор на миг остался незащищенным, метнулся вперед, намереваясь пронырнуть под щитом и пронзить его. Но Кхор снова взмахнул топором, вырывая его из черепа поверженного воина. Описав дугу, топор прорезал воину Му предплечье и начисто отрубил кисть руки. На мгновение приземистый, с темно-коричневой кожей человек стоял прямо, уставившись на свою руку, которая, по-прежнему стискивая золоченую рукоять меча, валялась на земле у его ног. Затем глаза его остекленели, и он рухнул лицом в траву.

— Клянусь священным Алтарем Миноса! —задыхаясь, воскликнул Кхор. — Эти смуглые дьяволята умеют сражаться!

Внезапно он вспомнил о юноше в синем плаще и повернулся, чтобы прийти к нему на помощь. Юноша упал на одно колено, отчаянно защищаясь от чернобрового, страстно нападающего на него противника.

— Держись! — закричал Кхор, бросаясь к нему. — Минутку...

Он не договорил, с восхищением глядя, что делается. Юноша в синем плаще, запятнанном кровью из десятка ран, задыхаясь от усталости, последним усилием вскочил на ноги и выбил меч из руки врага. Разоруженный и испуганный видом бегущего на него Кхора, последний из золотистых воинов развернулся и бросился наутек.

— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ! — Юноша в синем плаще оперся на меч и, тяжело дыша, печально взглянул на неподвижные тела, лежащие в роще, затем перевел взгляд на Кхора. — Уж не боги ли отправили тебя мне на помощь, незнакомец? Человек ли ты?

Вытирая свой топор пучком травы, Кхор рассмеялся. А потом заговорил на певучем языке Му, которому его обучили купцы на борту галеры во время долгого плавания из Сатана, что располагался на берегу Инда.

— Я Кхор, люди зовут меня Странником, — сказал он. — Я приехал с острова Крит в Верхнем Море. Больше ста лун я плыл на восток, и вот теперь достиг земли Му, которую путешественники называют Обителью Богов. А ты из народа Му?

— Да! — ответил юноша, гордо вскинув голову. — Меня зовут Джадор, я из рода Зака, который является частью великого народа Лемурии... Му.

— Принц? — иронически усмехнулся Кхор, глядя на тела золотистых воинов. — А они?..

— Подданные моей единокровной сестры Лалат. — Лицо юноши помрачнело. — Прошло пять лет с тех пор, как она захватила трон Зака. Я в то время был еще ребенком. Лишь благодаря лояльности моей охраны я уцелел. Пять лет я был в бегах, и вот теперь, достигнув совершеннолетия, хочу возвратить свой трон, возродить веру Нарайяма, истинного бога, вместо кровавого Молеха. Сегодня, сопровождаемый несколькими верными воинами, я приехал сюда, чтобы ждать тех, кто поддерживает меня — крестьян, купцов и дворян, всех, кто дал клятву собраться здесь ночью, чтобы атаковать город на рассвете. Но, по несчастливой случайности, мы столкнулись с патрулем Лалат... остальное вы уже знаете.

Кхор кивнул, глядя голубыми глазами на большой город, раскинувшийся внизу в долине. Белые, как слоновая кость, башни устремлялись, как копья, в небо. Величественные здания, прекрасные сады и сверкающие озера — и все это окружали мрачные серые стены, достаточно широкие, чтобы по ним могли проехать в два ряда колесницы.

— Кучка мятежников никак не сможет взять этот город, который обороняют прекрасно обученные воины, — пробормотал он. — Даже сильной армии, имеющей два раза по десять тысяч человек, было бы трудно совершить это. Ты просто с ума сошел, парень, в своем стремлении овладеть им.

Юноша расправил плечи и, несмотря на пятна крови, измазавшие его одежду, выглядел сильным и ловким.

— Истинный бог Нарайяма должен помочь нам, — гордо сказал он. — В этих горах над нами лежит тайная гробница моих предков из могучего рода Зака. Там я стану молить Вечного о помощи. — Он поднял руку и коснулся правого плеча критянина в традиционном жесте народа Му, означающем приветствие или прощание. — Когда я верну себе трон Зака, ты будешь вознагражден. А пока что прими мои благодарности, и да хранят тебя боги.

ПОВЕРНУВШИСЬ, Джадор пересек поляну и стал подниматься по тропинке между темных базальтовых утесов. Кхор наблюдал за тем, как он, шатаясь от усталости и хватаясь за шишковатые кусты, лез наверх.

— Погоди! — крикнул критянин и ловко, как горная коза, поспешил к нему. — Ты думаешь, что сможешь подняться на эти утесы, потеряв в сражении столько крови? Погоди, парень, держись за мою руку!

Задыхаясь, Джадор схватился за сильную руку Кхора.

— И впрямь тебя послали мне истинные боги, — пробормотал он. — Путь в наше убежище в горах не для раненого человека...

Они поднимались все выше и выше по узкому выступу, петляющему по отвесным утесам. Кхор практически нес юношу на себе и уже сам задыхался, обливаясь потом.

Ему казалось, что они уже много часов преодолевают этот подъем, когда уступ вдруг расширился и превратился в каменную площадку примерно в десять квадратных метров. А впереди, в отвесной стене утеса, был большой круглый каменный диск, высотой больше человеческого роста.

— Отодвинь его, — прошептал Джадор.

Кхор уперся плечом в край диска и налег на него всем своим весом. Диск шевельнулся и легко повернулся на оси.

Остановившись, Кхор глянул на огромный город под ними, которым правила единокровная сестра Джадора Лалат, затем обернулся к входу в убежище Джадора.

Какие тайны лежали там, и какие верные союзники собирались помочь Джадору восстановить свою власть? Этого Кхор не знал. Джадор протянул руку в лемурианском жесте, прощаясь со своим новообретенным другом.

Потом, опираясь на скалу, Джадор поглядел вниз, на мраморные шпили города вдали.

— Взгляни, Кхор, видишь скалу, торчащую в самом центре города? На ее вершине Лалат построила алтарь Молеха, злого Бога-Быка. Говорят, дыхание Молеха доводит людей до безумия и смерти! Первым делом мы завтра отправимся к нему и уничтожим ужасный храм! А свергнув Молеха, мы, словом Нарайямы, победим и всех остальных!

— Может, и так, — проворчал Кхор, впитывая всем телом солнечные лучи и чистый горный воздух. — Но все же я бы предпочел иметь тысячу сильных воинов, чем одно лишь слово вашего Бога! Сдается мне, Джадор, что я здесь чужеземец и потому смогу в назначенный час прокрасться и открыть городские ворота, чтобы впустить в город армию.

— Это хитрый план! — улыбнулся юноша. — Но нет... Из такой попытки ничего не выйдет. Даже самые маленькие ворота охраняют по меньшей мере шесть умелых воинов. Даже с твоей силой и храбростью...

Кхор усмехнулся и тронул рукоять своего топора.

— Ты просто можешь сказать, какие следует открыть ворота, — произнес он. — Это маленькое дельце на поляне лишь разожгло мой аппетит. Хеклос, — он любовно погладил рукоять топора, — тускнеет без крови. Итак, какие нужно открыть ворота, а, Джадор, потомок Зака?

— Значит, ты все же хочешь сделать это? — Молодой принц повернулся и пристально поглядел Кхору в глаза. — Но почему ты, путник с запада, будешь рисковать своей жизнью ради неизвестного беглеца?

Некоторое время Кхор молчал, глубоко задумавшись.

— Потому что ты мне понравился, — наконец, сказал он. — А может, я просто следую за своей судьбой. — Он мельком взглянул на каменистую тропинку, по которой они поднялись сюда. — Ты сумеешь спуститься вниз без посторонней помощи?

Джадор кивнул.

— Северные ворота, — сказал он. — В час восхода солнца. Нарайяна следит за тобой, Странник Кхор!

— Да, — проворчал Кхор. — Мы там будем вдвоем — я и Хеклос!

Глава II. Лалат

УЖЕ БЛИЗИЛСЯ ЗАКАТ, когда Кхор вошел в главные ворота Зака. На голову выше толпы купцов, нищих и паломников, входящих в город перед наступлением сумерек, он привлекал внимание своей мощной, внушительной фигурой. Со всех сторон на него кидали восхищенные взгляды, обсуждали его рост, светлые желтые волосы и белую кожу. Ни на что не обращая внимания, критянин шел вперед, желая поскорее добраться до северных ворот, чтобы успеть осмотреть, как их охраняют, еще при свете дня.

Город, как заметил Кхор, превосходил любой другой, какие он повидал за время своих странствий, даже окруженный стенами Ур или богатый Чина. Повсюду стояли величественные здания из черно-белого мрамора, украшенные террасами, садами на крышах и переливающиеся всеми красками от бесчисленных цветов.

Кхор прошел довольно далеко, прежде чем понял, что в городе какой-то праздник. У продавцов на базарах прилавки ломились от товаров. На улицах было полно жрецов, продавцов-лотошников и цветочниц, усыпающих тротуары цветками лотоса. Повсюду стояли стражники королевы-ведьмы в великолепной золотой броне и разъезжали взад-вперед благородные в медных колесницах, высокомерно глядя на простолюдинов, едва успевавших увертываться от их колес.

И все же, несмотря на стражу и театральный блеск, критянин заметил и нечто иное. Ругательства, которые полушепотом бросали в спины проходящим стражникам, Мрачные взгляды, полуиспуганные-полугневные, которыми одаривали украшенных драгоценностями жрецов и знать. Кхор улыбнулся. Возможно, Джадору предстоит не такое уж трудное дело...

Он повернулся к старику с белой бородой, остановившемуся рядом, и кивнул ему.

— Прошу прощения, отец. Я — чужеземец с запада. Что празднуют у вас в Заке?

— Празднуют? — старик взглянул на критянина глазами, полными горечи. — Королева-ведьма Лалат сегодня приносит жертву злому Молеху. Двенадцать лучших юношей должны встретиться в храме с быками. Но и те, кто выживет, обречены на смерть на рассвете от ядовитого дыхания Молеха.

— Вот как? — нахмурился Кхор. — Что касается быков, то мы, подданные Миноса, на земле Крита, умеем обращаться с ними. Но вот рассказы о боге, одно лишь дыхание которого убивает...

— Тише, не стоит обращать на себя внимание, — шепнул старик и, заметив, что к ним направляется воин в золотых доспехах, исчез в толпе.

Кхор уже собирался последовать за ним, когда услышал позади себя крик:

— Клянусь могущественным Молехом! — проревел чей-то низкий голос. — Это он! Чужеземец с белой кожей, который спас жизнь собаке Джадору! Хватайте его!

КХОР РЕЗКО повернулся и оказался лицом к лицу с чернобородым воином, который единственный уцелел в утренней схватке. Отскочив, критянин выхватил из-за спины щит и отстегнул от пояса топор.

Первый же удар Кхора разрубил медный щит гвардейца, как полено. Отбросив его, уроженец Му двигался осторожно, держась за пределами досягаемости смертоносного топора и стремясь нанести быстрый удар по голове или ногам критянина. Шум схватки и крики гвардейца быстро привлекли внимание других стражников. Уже двое, трое, десяток воинов окружили высокого чужеземца. Кхор, встав спиной к мраморной стене, круговыми движениями размахивал топором, удерживая их на месте. Один попытался напасть сбоку, но тут же получил удар, прорезавший его доспехи и поранивший бедро. Другой прыгнул вперед, но тут же отскочил с кровавой полосой на груди.

А критянин, умело пользуясь щитом, оставался цел и невредим. И хотя он не был ранен, дыхание его становилось все более тяжелым, а лицо заблестело от пота. Понимая, что силы рано или поздно иссякнут, он ринулся в атаку, надеясь проложить себе путь к свободе. Раз, другой и третий опустился его окровавленный топор, и трое воинов Му рухнули наземь. Другие, изумленные неистовством чужеземца, в страхе отступили.

— Вязальщики! — закричал кто-то. — Быстрее! Его нужно схватить живым! Он должен быть принесен в жертву Молеху!

Услышав это, Кхор отчаянно ринулся вперед, но воины, хотя и отступали перед ним, продолжали преграждать ему дорогу. Мышцы у критянина уже ныли. Смутно, залитыми потом глазами, он увидел, как подошли какие-то коренастые люди, размахивая над головами кожаными ремнями. Инстинктивно он поднял щит, но было уже поздно. Что-то ударило его в висок, и мир заволокло туманом...

ГЛАВНЫЙ АМФИТЕАТР Зака, окруживший основание скалы, на которой стоял черный храм Молеха, был ярко освещен тысячами светильников. Кровавое пламя отсвечивало на мозаичном мраморе. В одном конце арены стоял трон королевы, на высокой платформе из сандалового дерева, с шелковыми драпировками и золотой парчой.

Внезапно распахнулась дверь в дальнем конце арены, и в свете факелов оттуда вышел коренастый, смуглый юноша. Одетый лишь в набедренную повязку, безоружный, он казался ничтожно маленьким на огромной арене. Когда юноша направился к центру амфитеатра, раскрылась другая дверь, и большой черный бык, одно из священных животных Молеха, с громом копыт выскочил на арену. Яростно раздувая ноздри, с капающей изо рта пеной, он стал кружить по полю, фыркая и временами останавливаясь и роя копытом песок. Потом он увидел юношу и, угрожающе опустив голову, ринулся на него.

Напрасно юноша попытался броситься в сторону, чтобы избежать позолоченных рогов. Удар головой быка, и окровавленное тело юноши покатилось по арене. Не помня себя от ярости, бык топтал его, пока не превратил в темно-красную лепешку.

Лежащая на кушетке из фиолетовых страусовых перьев, королева Зака Лалат с трудом подавила зевок. Ее большие, переливающиеся глаза безразлично глядели вперед.

— О, боги, Хатан! — обратилась она к великолепному капитану стражи, стоявшему возле кушетки. — Вот и еще одна победа священного быка. Но неужели среди наших подданных нет ни одного, кто мог бы хоть немного сопротивляться?

— Возможно, и есть, Ваше Величество, — пробормотал в ответ капитан. — Есть один чужеземец с запада, которого мы схватили несколько часов назад. Громадного роста, очень сильный...

— Тогда пустите его на арену, — нетерпеливо улыбнулась Лалат. — Немедленно, Хатан! Мой народ требует зрелищ, прежде чем бык размотает его кишки по песку!

Отвернувшись, Хатан сказал пару фраз низко поклонившемуся рабу-нубийцу. Через несколько секунд медные ворота в конце амфитеатра снова распахнулись, и на поле шагнул высокий, мощный мужчина. Багровый свет светильников пал на его золотистые волосы, а когда он пошел вперед, мощные мышцы вздувались под белой кожей.

— Ну, Хатан! — наклонилась к капитану Лалат, в предвкушении облизывая свои алые губы. — Ты действительно преуспел! Сейчас мы увидим настоящее зрелище!

Оказавшись в центре арены, Кхор бросил взгляд на застывшие в ожидании лица зрителей и резко развернулся, услышав за спиной грохот копыт. На него несся, опустив голову, сероглазый бык.

Мрачная усмешка появилась на лице критянина. Расставив руки и чуть согнув колени, он замер в ожидании. Все ближе и ближе было фыркающее, черное чудовище. Тишина упала на зрителей. Этот чужеземец что, безумен? Или он хочет встретиться лицом к лицу с несущимся взбешенным быком? Лалат встала, зашелестев шелковыми одеждами.

— Ну и дурак! — прошептала она. — Он что, в самом деле ищет смерти, желая лишить нас всего удовольствия?..

НО ГОЛОС КОРОЛЕВЫ утонул в невнятном ропоте зрителей, тут же сменившимся диким ревом. Критянин молниеносно шагнул в сторону и, схватившись обеими руками за рога, взлетел в воздух. Его тело описало в воздухе дугу, подошвы ударили в быка в спину, и миг спустя он уже снова стоял на земле. Свободно дыша, напружинив бедра, он глядел вслед пронесшемуся мимо быку.

— Могущественный Молех! — воскликнула Лалат, застыв, словно статуя из слоновой кости, прижав руки к груди. — Никогда еще ни один смертный не созерцал такого зрелища! Смотрите, бык разворачивается для второго броска!

Описав круг, черное чудовище снова понеслось на Кхора, барабаня копытами по утрамбованному песку. И снова критянин схватил измазанные кровью рога и перепрыгнул быка. Еще дважды бык разворачивался и несся на свою жертву, но навыки Кхора всякий раз давали ему избежать смертоносных рогов. А потом напряженная тишина упала на толпу. Бык явно терял силы, но не прекращал атаковать неуловимого критянина.

И в последний раз Кхор не ушел в прыжке с пути утомленного монстра. Ухватив его рога, он, напрягая вздувшиеся канатами мышцы, бросил весь вес своего тела вбок и крутанул быку голову.

Тяжело дыша и храпя, исчерпав последние силы, животное перевернулось в пыли и неподвижно легло у ног критянина, притихшее и присмиревшее.

Торжествующий рев пронесся по амфитеатру. Жрецы, увидев поражение священного животного, бросились к трону королевы, требуя жизнь чужеземца. Лалат отмахнулась от них и повернулась к Хатану.

— Приведи чужестранца ко мне! — велела она. — Немедленно! — И медленная, таинственная, как у сфинкса, улыбка возникла на ее ярких губах, а пальцами она крутила воткнутый в темные волосы цветок лотоса.

Расправив широченные плечи, из-за которых его фигура казалась почти что квадратной, и высоко подняв голову, Кхор пошел за великолепно одетым Хатаном по покрытым ковром ступеням на помост, где стоял трон королевы. Лалат, откинувшись на шелковые подушки, разглядывала его из-под полуприкрытых век.

— Кто ты? — пробормотала она. — Никогда еще я не встречала человека такой силы и ловкости, волосы которого походили бы на золото, а кожа была как полированный мрамор.

— Люди называют меня Странник Кхорн, — ответил критянин. — В моем доме в королевстве Миноса, на острове Крит, мы считаем игру с быками спортивным состязанием.

— Кхор, — повторила Лалат. — Такое имя подходит тебе.

Она поднялась и что-то шепнула служанкам, стоявшим в ногах кушетки.

Они тут же покинули помост. Тяжелые занавесы упали с крыши из резного сандалового дерева, так что Лалат и Кхор оказались одни, отрезанные от толп в амфитеатре.

Кхор стоял у кушетки, точно белая статуя, и, прищурившись, глядел на королеву-ведьму. Стройной и тоненькой была она, ее гладкое тело цвета древней слоновой кости, блестело в свете украшенных драгоценностями светильников. Синяя мантия медленно упала на пол, так что из одежды на ней остался лишь золотой пояс, обвивающий ее бедра. Груди ее, высокие и твердые, медленно поднимались и опадали в такт глубокому дыханию. Алые губы были чуть раскрыты, а пальцы, тронувшие руку Кхора, оказались нежными, точно лепестки розы.

Внезапно Лалат подняла глаза, черные, как тропическая ночь, и взглянула Кхору в лицо. Точно магнит, они влекли его все ближе и ближе. Он уже чувствовал ее тело, напряженное, прижавшееся к нему, и ее горячее дыхание на щеке. И посмотрел в огромные черные глаза, точно двойные глубины Леты, несущей забвение...

Внезапно Кхора объял страх. Бездонными казались глаза королевы, как пропасти ада, населенного жуткими демонами. В глубинах их крылись жуткие, сверхъестественные тайны, невысказанные, омерзительные мысли и нечеловеческая тоска. Критянина охватило отвратительное ощущение, словно он прикоснулся к нечистотам. Он отбросил схватившие его руки и отскочил от кушетки.

— Кхор, — прошептала Лалат, — в чем дело? Посмотри — разве я не желанна? Неужели тебе мало моей нежности? Иди же ко мне...

— Нет! — резко воскликнул Кхор. — Уж скорее я прижму к груди кобру! Правы те, которые зовут тебя королевой-ведьмой!

При этих словах в Лалат произошли ужасные изменения. Лицо ее исказилось, глаза запылали яростью, она вскочила на ноги и хрипло закричала:

— Хатан! Стража!

Кхор уставился на нее, пораженный ее искаженным лицом и бесноватыми глазами. Но тут распахнулись фиолетовые занавесы, за которыми оказался Хатан с тремя стражниками.

— Итак, Хатан, — заговорила королева ледяным голосом, хотя еще миг назад в нем был огонь страсти, — этому чужеземцу не понравились мои объятия! Возможно, объятия Молеха больше придутся ему по душе! Скажите жрецам храма, что на рассвете я прибуду на жертвоприношение. Я хочу посмотреть, как умирает этот чужак!

— Дьяволица! — Кхор рванулся вперед, намереваясь сжать мощными пальцами ее горло, но Хатан и три стражника перехватили его и вытащили из шатра. Когда, оглушенный их ударами, Кхор покатился по широким ступеням помоста, то ему показалось, что он видит лицо Лалат, которая насмешливо улыбается ему.

Глава III. Бог-бык

В ВЫСЕЧЕННОЙ В СКАЛЕ камере под храмом было темно и влажно. Кхор беспокойно ходил по ней взад-вперед, напрягая мускулы и пытаясь порвать кожаные ремни, стягивающие ему запястья. Он не мог отделаться от мыслей о Джадоре, юном принце Зака. Он, Кхор, хвастливо обещал Джадору, что откроет северные ворота. И Джадор поверил ему и рассчитывает на то, что ворота будут открыты в назначенный час.

Кхор считал, что выполнить эту миссию будет просто. А потом сторонники Джадора ворвутся в раскрытые ворота, застав стражу королевы врасплох, освобождая и вооружая народ. Но теперь... Кхор мрачно покачал головой.

Теперь северные ворота останутся запертыми, и Джадору с отрядом придется отступить и искать раздвижные лестницы и веревки. А к тому времени, как они приготовятся, будет разбужен и выставлен на стены весь городской гарнизон.

Кхор взглянул в крошечное окно в толстой каменной стене. На востоке уже бледнел намек на рассвет. Джадор и его сторонники уже должны собраться в гробнице королей и направиться к городу. Во всяком случае, он, Кхор, не доживет до того момента, чтобы увидеть их поражение. Смерть на алтаре Молеха... Жалкая смерть для воина. Может, не следовало отвергать Лалат... Кхор покачал головой, снова вспомнив горящие гипнотические глаза королевы-ведьмы. Уж лучше дыхание Молеха, чем...

Тихие шаги за дверью, лязг отодвигаемой задвижки. Медленно распахивается тяжелая дверь. Три жреца со сморщенными лицами стервятников остановились на пороге, в полутьме черные мантии придавали им вид призраков.

— Выходи, — бросил главный из них, в нефритовом, с серебром, головном уборе, и махнул Кхору длинным жертвенным ножом.

Они пошли вверх по каменным ступенькам. Расположенные на одинаковых расстояниях друг от друга светильники озаряли влажные, склизкие стены. Пока они поднимались, к ним присоединилось еще несколько неудачников, обреченных умереть на алтаре Молеха, сопровождаемых жрецами в черных одеждах. Среди них была молодая девушка, стройная и прекрасная, седой, согбенный старик, толстый дрожащий купец и плачущий ребенок... Бессильный гнев охватил критянина. Если бы только он не подвел Джадора...

Впереди послышалась музыка и пульсирующее, зловещее скандирование, прерываемое воплями пытаемых — жуткой прелюдией к смерти. Все громче и громче, все яростнее звучали крики жаждущих крови зрителей.

Инстинктивно жрецы ускорили шаг, сверкая глазами. Усеянные драгоценными камнями занавески в конце коридора распахнулись при их приближении. Под угрозой жертвенных ножей пленники переступили порог.

В храме стояли, распевая жестокую, ликующую песнь, ряды одетых в черное прихожан. В центре обширного зала высилась пирамида, вершина которой уходила в мрак под куполом. А на пирамиде стояла жуткая, ужасная фигура. Втрое выше человеческого роста была она, с телом человека и громадной, скотской, непристойной головой быка. Ужасным, нечеловеческим было лицо Молеха, с полураскрытыми бычьими губами и дикими, похотливыми глазами. При виде его пленники издали крик ужаса.

ВНЕЗАПНО ФИГУРА, стоящая на коленях у подножия пирамиды, поднялась и обернулась к шеренге жертв. Это была Лалат в мрачных одеждах верховной жрицы, с кроваво-красными губами, искривленными в сатанинской улыбке. Жестокие, бездонные глаза ее оглядели пленников и на мгновение насмешливо остановились на Кхоре. Затем она махнула рукой, указывая на стройную девушку возле него. Тут же два жреца, с дымящимися ладанками в руках, вышли вперед, схватили девушку и подтащили ее к Лалат. Резко рассмеявшись, королева толкнула девушку и указала на ухмыляющуюся статую Молеха.

Оба жреца отложили свои ладанки и, схватив почти потерявшую сознание девушку, потащили ее на пирамиду. Кхор смотрел на них, не в силах отвести глаза.

Жрецы были уже на пирамиде, действуя так поспешно, словно тоже боялись. На протянутых под мордой Молеха руках они положили и привязали стройную фигурку девушки, и тут же соскочили с пирамиды.

Кхор поглядел на девушку с испуганным, бледным личиком, лежащую на руках идола. Что там говорилось о дыхании Молеха? Но девушка, вроде, была невредима, неподвижно лежала на громадных руках, уставившись на искаженный лик, нависший над нею. Внезапно Кхор увидел, как она беспокойно зашевелилась.

Слова сорвались с ее губ, странные, бессвязные слова, будто говорила она на каком-то незнакомом языке. Это был явно бред. Девушка вдруг начала корчиться, извиваться, глаза ее остекленели, ноздри раздулись. Потом она стала задыхаться, лицо ее почернело. Тяжело дыша, она боролась со странной силой, высасывающей душу из ее тела. Затем борьба резко прекратилась. Девушка обмякла и неподвижно распростерлась на руках статуи — тонкая, безжизненная фигурка. А над нею жестокий бог-бык кривил выпяченные губы в жестоком экстазе...

Глядя на это, Кхор почувствовал, как волосы у него на загривке встали дыбом. Ему вдруг показалось, что где-то он уже видел нечто подобное. Где-то... Но почему воспоминания ускользают от него? Это было в Сирике?.. Или в Майябане?..

Жрецы поднялись на пирамиду и сняли тело девушки с каменных рук. И снова глаза Лалат с золотистыми крапинками прошлись по строю жертв, и палец ее указал на сей раз на Кхора. Еще два жреца, раскачивая своими ладанками, схватили Кхора и подтащили его к Лалат.

— Ну, вот, мой Кхор, — голос королевы напоминал отравленное вино, — теперь ты узнаешь, чье дыхание слаще — мое или Молеха. — Затем она обратилась к жрецам. — свяжите ему ноги покрепче, чтобы он не смог выпрыгнуть из Рук Смерти.

Когда они нагнулись, чтобы связать лодыжки, Кхор напряг все мышцы. Уж лучше борьба и смерть от жертвенных ножей, чем грязное дыхание Бычачьего Бога.

Критянин откинул назад светлые волосы и торжествующе рассмеялся.

А вот теперь...

Внезапный звук труб и крики воинов внизу, в городе, заставили Кхора застыть на месте. Джадор начал атаку! Считая, что северные ворота будут открыты! Не зная, что он, Кхор, потерпел неудачу!

ВНЕЗАПНОЕ СМЯТЕНИЕ и встревоженные крики наполнили храм. Жрецы и пленники повернулись одновременно, глядя между черными столбами выхода на расстилавшийся внизу город. По северному склону к городу приближалась небольшая армия, направляясь прямо к воротам. Это была толпа крестьян, вооруженных, по большей части, косами, ножами и дубинками. Во главе их бежал стройный юноша в синем плаще. Слабые крики «Джадор!» и «Нарайяма!» эхом прокатились по равнине.

Теперь Джадор и его ополчение были уже перед северными воротами. Бросившись вперед, юный принц всем весом налег на бронзовые ворота, но они даже не шелохнулись. Встревоженные крики разнеслись среди его сторонников. Глядя на это, Кхор скрипел зубами в беспомощном гневе. В городе текли к стенам потоки воинов в золотистых доспехах, сверкающих на утреннем солнце шлемами и щитами. Стрелы, копья, огромные камни, выброшенные боевыми махинами, полетели в атакующих, проделывая бреши в их рядах.

В отчаянии Джадор и его соратники стучали в ворота мечами и топорами. Почти половина атакующих пала, прежде чем град стрел и камней со стен стал стихать. А за воротами ждали своей минуты королевские колесницы, и воины едва сдерживали коней. Как только мятежники бросятся отступать, они вырвутся и уничтожат остатки беглецов.

— Ага! — расхохоталась, глядя на все это горящими глазами, Лалат. — Никто не должен уцелеть! А критянин будет жертвой могущественному Молеху в честь победы!

Кхор, изо всех сил пытаясь порвать веревки, глядел на безнадежную битву внизу. Нападающие бились храбро и яростно, но все было бесполезно. Точно также стояли у стен Трои воины Эллады...

Кхор резко выпрямился. Эллада! Именно ее он пытался вспомнить! Храм в Дельфах, где странный невидимый пар выходил из расселины в скале, затуманивая разум жриц! И в храме был строго запрещен огонь... Что, если такая же расселина была под статуей Молеха![1]

— О, боги Крита! — пробормотал Кхор. — Я все понял! Дайте же мне силы!

И одним геркулесовым усилием он порвал кожаные ремни, которые стягивали его запястья и ноги.

Все в храме глядели на битву у города, так что никто ничего не заметил. Кхор схватил одну из ладанок с тлеющими в нем кореньями и побежал по ступеням пирамиды. Все выше и выше, в вечную тьму, скрывающую крышу храма.

Жрецы, наконец, заметили его и закричали. В камень рядом со стуком ударил кинжал. Слишком поздно — критянин уже был у ног громадной статуи. Взмахнув рукой, Кхор швырнул ладанку прямо в раскрытую, ухмыляющуюся пасть Молеха!

КХОР ПЛОХО ПОМНИЛ, что было дальше. Его ослепила стена огня, храм закачался, как галера в море. Он кувырком полетел с пирамиды и упал, полуоглушенный, на мраморный пол.

Обезумевшие от страха жрецы Молеха устроили в дверях храма давку, пытаясь выбраться наружу. Кхор поднялся и огляделся. Большой кусок купола вылетел наружу, и через него устремился в небо столб дыма, а черные колонны медленно рушились. Бог-Бык был окутан ревущим фонтаном огня, а из-под земли доносился невнятный гул.

Словно во сне Кхор увидел, как Лалат, искривив губы в дикой улыбке, выхватила из-за пояса кинжал и уже взмахнула рукой, но прежде, чем успела метнуть его, вторая волна сотрясла храм, и громадная, сидящая на пирамиде фигура бога покачнулась и полетела вниз. Тонкий крик ужаса вырвался у Лалат. Она инстинктивно вскинула руку, словно собиралась прикрыться от многотонного, падающего на нее камня. Еще на миг Кхор увидел ее дьявольски прекрасное лицо, а затем оно исчезло под ухмыляющимся по-бычьи идолом.

Задыхаясь от пыли, критянин, хромая, выскочил из опустевшего к тому моменту храма и побеждал по ступеням, вырезанным в скале. В городе царил хаос. Здания и памятники от сотрясения обращались в кучи щебня, на улицах зияли широкие трещины, извергая огонь и дым. Земля продолжала трястись. На севере Джадор и его воины с ужасом глядели на громадную брешь в рухнувшей стене.

Кхор бежал по улицам, пробираясь через охваченные страхом толпы людей. Повсюду падали камни, над скалой в центре города уходил в небеса окутанный дымом, но все равно ослепительный столб пламени. Со всех сторон неслись крики ужаса: «Молех пал!», «Могучего Молеха больше нет!». Потом улица сотряслась с оглушительным ревом, швырнув критянина в уцелевшую стену дома. Оглянувшись, он увидел, как вершина скалы с темным храмом разлетается на куски!

Еще минут семь — ужасных минут — земля поднималась и опадала, взламывая мостовые города и изрыгая расплавленный камень, затем столб пламени был задавлен падающими обломками скалы, подземный гул прекратился, земля перестала трястись. Кхор протер от пыли глаза. Где-то впереди он услышал торжествующие крики Джадора и его людей:

— Нарайяма сказал свое слово! Истинные боги уничтожили Молеха и сокрушили стены города! Пророчество исполнилось! Приветствуйте же Джадора, любимца богов!

И горожане, приходя в себя, радостно присоединялись ко всеобщему хору:

— Слава Джадору! Слава Нарайяме!

Критянин, проталкиваясь вперед, усмехнулся. Пусть боги Джадора будут ответственны за случившееся, это лишь увеличит престиж молодого короля. Люди всегда предпочитают чудеса объяснениям. Продолжая усмехаться, Кхор пробился к королю.

— Кхор! — глаза Джадора широко распахнулись. — А ты действительно послан богами! Мне сообщили, что ты погиб в руках Молеха! Смотри... — Он указал на бронзовый топор и щит, лежащие у его ног. — Мы нашли их среди трофеев стражников королевы-ведьмы. Я уже приказал их повесить в Зале Героев!

— Нет! — радостно воскликнул Кхор, хватая щит и топор. — Странник должен продолжать свой путь. — Его сияющие глаза обратились к восходящему солнцу. — Слишком долго пыль и грязь городских улиц забивала мне ноздри! Меня зовет к себе голубая линия горизонта...

— Так ты не останешься? — улыбка Джадора стала печальной. — И никакие почести, никакие богатства не удержат тебя?

— Да, никакие. — Кхор пристально взглянул на него. — Даже моя любовь к тебе, парень!

— Значит, я обретаю королевство, но теряю друга, — пробормотал Джадор. — Боги всегда будут следить за тобой, Странник Кхор!

— Да будет так! — Кхор положил руку на плечо юноше. — Будь здрав и прощай, Джадор, король Зака!

Повернувшись, он пошел с площади. Не успел он еще выбраться за пределы города, как Зак, Джадор и Лалат уже стали прошлым, а его суровые голубые глаза горели мечтами о новых землях, новых людях, новых приключениях. Глубоко вдыхая прохладный утренний воздух, Странник Кхор пошел по дороге, ведущей на восток.

(Fantastic Adventures, 1939 № 5)

Интриги в Лемурии

Введение

— ОРУЖИЕ! — фыркнул Кирк Паттерсон. — Да я просто возьму свой старый боевой топор. Древние воины с их так называемым примитивным оружием могли бы дать фору любому современному солдату. Смотрите, вот Хеклос, мой любимый критский топор... — Он взял тяжелый, блестящий бронзовый топор с двойным лезвием и со свистом сделал им круг над головой.

— Осторожно! — с тревогой воскликнул Брэд Берни, отступая от блестящего круга, который проделал топор над головой Кирка. — Так вы еще кому-нибудь отрубите голову!

Кирк усмехнулся и оглядел склад Нью-Йоркского Антропологического Института.

— Не думаю, что была бы большая потеря, — хмыкнул он. — Видите вон колоду, на которой мы обтесываем камни?.. Смотрите, что сделает с ней Хеклос!

Он еще раз взмахнул блестящим топором, и тот, как молния, пролетел пятьдесят футов. Раздался глухой стук, и две половины тяжелой колоды полетели в разные стороны. Сам же топор на три дюйма вонзился в стену.

— Клянусь священной коровой! — воскликнул Берни. — Вы сделали то, что не сможет и стрелок с пушкой!

Кирк усмехнулся и напряг мускулы на руках, довольный, что кто-то еще восхищается его мастерством.

— Я бы не смог установить новый рекорд по толканию ядра в колледже без серьезной тренировки, — скромно заявил он. — Но у меня развиты те группы мышц, которые были развиты у воинов в те времена, когда Хеклос являлся важной частью вооружения воина.

Берни провел пальцем по внутренней части кольца на конце рукояти топора.

— Вы убедили меня, — признался он. — Но ведь это означает, что материалы о Страннике Кирке являются истиной? Что вы действительно бродили в каких-то забытых уголках Земли целых шесть месяцев, в одиночку, с одним лишь этим топором? Черт побери, а куда вы собираетесь на сей раз? В Африку? В южноамериканские джунгли?

Кирк присел на большой ящик и насмешливо взглянул на Берни.

— Конечно, — спокойно сказал он, — этот псевдоним придумал для меня Институт, и он очень подходит мне. Верно, я — Странник, но в более широком смысле, чем вы думаете. Вы когда-нибудь слышали о Лемурии?

— О Лемурии... — фыркнул Берни. — Не втирайте мне эту чушь. Сегодня я достаточно наслушался сказок. Лемурия погрузилась в океан тысячи лет назад.

Кирк задумчиво уставился на Берни, лицо его стало серьезным и грустным.

— Тысячи лет назад? — повторил он. — Брэд, а вообще, что такое время? Вы это знаете?

— Время? Конечно, знаю. Это часы, минуты и прочее. Когда наступает двенадцать часов, пора есть... К чему вы клоните? — подозрительно поглядел он на Кирка.

Кирк не обратил на это внимание и задумчиво продолжал:

— И что такое пространство? Вы это знаете? На земном шаре есть еще много пространств, где не бывал ни один современный человек, никто не исследовал и не описывал еще миллионы квадратных миль территории. Возможно, потому, что есть иные измерения, реальные или нет — как хотите, на которые человек натыкается лишь случайно, время от времени, или естьопределенные места, где можно пройти сквозь барьер — если вы знаете, где они находятся.

— Вы хотите сказать... — недоверчиво начал Берни.

Кирк Паттерсон внезапно вскочил на ноги и встал прямо, а на лице его возникло странное выжидательное выражение.

— Да, — торжественно сказал он, — я многое знаю о Земле такого, что не является общеизвестным. Меня не назвали бы Странником Кирком без причины. Я странствовал в таких местах, где не было ни одного современного человека, кроме меня. И эти места здесь, на нашей планете. Есть реальные пути, ведущие в те места, и я их прекрасно знаю. В этом вообще нет ничего сверхъестественного. И вам придется поверить мне на слово, когда я скажу, что завтра — точнее, сегодня ночью, — я отправляюсь в Лемурию, в Лемурию, такую же древнюю и реальную, как та, что, предположительно, исчезла в пучинах океана. Это место, где можем наслаждаться лишь я да Хеклос, а у человека с маленькой пушкой не будет там ни единого шанса выжить! — И он добавил несколько слов на странном языке.

В течение долгой секунды Брэд Берни глядел в лицо Кирка Паттерсона — Странника Кирка, и постепенно вера стала заполнять его душу.

— Черт меня побери, если я не верю вам, — сказал он, наконец. — Куда-то вы отправляетесь, это факт, и, насколько я знаю, никто еще не называл вас лжецом, так почему же я должен быть первым?

Кирк взглянул с высоты своего роста.

— Спасибо, — сказал он. — Может, когда-нибудь я возьму вас с собой.

Берни взглянул на бронзовый топор, вонзившийся в стену, затем на две половины разваленной колоды, и нервно сглотнул.

— Нет, — поспешно сказал он. — Не думаю, что я хочу пойти туда, где забавы ради швыряются топорами с острыми, как бритва, лезвиями. Я уж лучше останусь в мире пушек и ружей. Они на самом деле кажутся мне гораздо безопаснее!

Глава I Видение в кубке с вином

ОБЩИЙ ЗАЛ в таверне был влажный, промозглый, несмотря на ревущий в каменном очаге огонь. Принесенные ветром с моря дожди превратили Тантис, обычно желанный приют для унесенных штормом моряков, в серую, безжизненную кучу камней. Кирк хмурился, глядя вполуоткрытую дверь таверны. Гавань, с ее величественными мраморными зданиями, большими каменными причалами и рядами пришвартованных галер опустела, как только ударили первые серебряные струи дождя. Все окружающее сильно отличалось от повседневного Нью-Йорка и тихих, пыльных залов Антропологического Института, которые он оставил далеко позади два месяца назад.

Американец покачал головой и принялся дальше полировать свой большой бронзовый топор и щит, лежавшие перед ним на столе. Три дня шторм держал его взаперти в Тантисе, и Кирк ждал, когда переменится ветер, позволив ему сесть на корабль и поплыть вдоль южных берегов далекой земли Лемурии, отправляясь на восток. Три дня бездействия и тяга к перемене мест сделали его раздражительным из-за этой задержки.

Остальные постояльцы, наполнявшие таверну и гостиницу, были такими же задержанными штормом моряками, сухощавыми, смуглыми маленькими жителями земель Му, которые искали теперь развлечений в игре в кости, и зрелищем гибких танцовщиц, изгибающихся под звуки лютней и свирелей.

Однако, двое мужчин за столом в дальнем углу не походили на изнывающих от скуки моряков. Один из них, сгорбленный, с пергаментной кожей, завернувшийся в черный плащ, казался жрецом или мистиком. Другой, чернобородый и смуглый, был, судя по инкрустированным нефритом доспехам и прочному шлему, дворянином. Склонившись над столом, они о чем-то перешептывались, время от времени поглядывая на Кирка, словно поражаясь светлой коже американца, его голубым глазам, желтым волосам и шестифутовой, мускулистой фигуре. Потом, кивнув, они встали и подошли к его столу.

— Приветствую тебя, чужеземец! — сказал чернобородый дворянин, усмехнулся и сел на скамью. — В какой же земле растут такие могучие воины, как ты?

— Меня называют Странник Кирк, — ответил Кирк и повесил бронзовый щит на привычное место за спиной, а двуглавый топор пристегнул к поясу. — Я из Америки, это очень далеко отсюда. А вы?

— Мы местные, из Тантиса. Я Герно, капитан королевской стражи. А это, — он кивнул на своего похожего на труп компаньона, — Сабан, верховный жрец нашего милостивого правителя Вэнила, короля всего Кифа.

Жрец Сабан кивнул, и вялая улыбка чуть появилась на его бледных губах.

— Ты приехал издалека, чужеземец, — пробормотал он. — Как ты считаешь, вино и женщины Тантиса столь же приятны, как в твоей стране?

— Они почти одинаковы во всех краях, — проворчал Кирк. — Все это мне уже знакомо. Но горизонт манит меня, и я хочу поскорее вырваться из этих вонючих городских улиц.

— Возможно, — глаза Сабана превратились в осколки черного обсидиана, — ты не вкушал правильного вина... или настоящей женщины. — Знаком он подозвал тучного хозяина. — Мошенник, подай нам бутылку твоего лучшего цирианского!

Кланяясь, кабатчик пошел и тут же вернулся с кувшином и кубками. Сабан сноровисто наполнил кубки, но когда Кирк взял один, схватил его за руку.

— Вино и женщины — одинаковое зло, — прошептал он. — Посмотри в свой кубок!

Кирк уставился на искрящееся фиолетовое вино, но сначала ничего не увидел. Затем, словно шелест шелков, зазвучал голос старого жреца:

— Она прекрасна, поскольку волосы ее — сама тьма, а глаза точно звезды летней ночью. Кожа ее гладкая, словно отполированная слоновая кость, а губы красны, как гранат. Посмотри, как они шевелятся! Любимцами богов становятся те, кому она улыбнется!

Кирк резко втянул в себя воздух. Из фиолетовой глубины вина на поверхность медленно выплыло лицо девушки, наипрекраснейшей на свете. Она была молодая, как нарождающийся месяц, и чистая, точно утренняя роса. Несколько долгих секунд Кирк глядел, как видение растет, сбрасывает мутный туман, скрывающий ее, становится четким и ясным.

Внезапно, словно предупрежденный каким-то инстинктом, американец хотел отвернуться, но голова его была словно в тисках. Голос Сабана гудел, настойчивый, неторопливый, не меняющийся. Звуки таверны уплывали куда-то вдаль, и Кирк почувствовал, что покидает мир людей и входит в иной, таинственный фиолетовый мир, где стояла, улыбаясь, темноволосая девушка.

Таверна была уже каким-то неясным, далеким воспоминанием, а Кирк был в туманной фиолетовой пустоте, наедине с девушкой с кожей слоновой кости. Голос Сабана превратился в примитивную, монотонную музыку, туманящую мозг и опускал его все глубже в непрозрачное сиреневое облако. Девушка стояла почти вплотную, улыбаясь сквозь фиолетовые волны тумана. Вид ее стройного тела, алых губ и опаловых глаз жег сознание Кирка.

Он жадно потянулся к ней... и тут же музыка сменила ритм. Она стала мягкой, сонной, успокаивающей, и Кирк стал проваливаться во тьму, такую же непроницаемо-черную, как ароматные волосы девушки. Сон... музыка велит ему спать... Девушка и фиолетовый мир все еще были рядом, и музыка обещала, что он снова увидит их, когда проснется. И Кирк поддался облачной вуали забвения, окутывающей его. Еще секунду он видел темноволосую леди. Но она тускнела, расплывалась, исчезала — и вскоре уже не осталось ничего...

ЗАПАХ ДУХОВ, тяжелый аромат лотоса проник в сознание Кирка и пробудил его. Изумленный, он вскочил на ноги и огляделся. Он находился в маленькой комнатке, не освещенной ничем, кроме бледных лучей луны, струящихся сквозь зарешеченное окно. Кушетка, с которой он соскочил, была мягкой, застеленной шелком и кружевами. А в дальнем конце комнатки Кирк увидел занавешенный дверной проем.

Он покачал головой, думая о том, куда попал. Лунный свет. Но очень давно, целую эпоху назад в таверне был серый, дождливый день. Что это за место? И что находится за бархатными занавесями? Внезапно Кирк понял, что в длинных желтых его волосах воткнут цветок лотоса, а на шее висит гирлянда гибискуса. Гирлянда влюбленного...

Воспоминание о темноволосой девушке заставили пульсирующую кровь прилить к лицу. Был ли он в туманном, фиолетовом мире фантазий или в чьем-то доме в сером, прозаическом городе Тантис? И была ли настоящей темноволосая девушка, или же просто иллюзией?

Краешком глаза американец уловил отблеск бронзы. Его щит и топор лежали возле кушетки. Он тут же схватил их, прошел и раздвинул бархатные портьеры.

Теперь он очутился в большой, роскошно обставленной комнате. Лунный свет мягко блестел на шелковых драпировках, мигал на полированных светильниках, зеркалах, бесчисленных пузырьках. Но не роскошные ковры и золотые украшения привлекли его взгляд. Это была девушка. Она лежала на кровати фиолетового шелка, темные волосы ручьями текли по подушке, алые губы были полураскрыты во сне. Кирк с шумом вздохнул. Это была девушка, чье лицо он видел в туманном, иллюзорном мире. Неужели это лишь продолжение сна? Или он каким-то непонятным образом попал в мир фиолетового вина?

Несколько долгих секунд Кирк смотрел на девушку, плененный ее красотой, затем пересек комнату и осторожно потряс ее за плечо. Девушка резко проснулась, уставилась на него, а потом испустила слабый вскрик ужаса.

— Кто ты? — спросил Кирк. — И... что это за место? Нет, не надо бояться. Я...

— О, боги Кифа! — прошептала девушка, и в голосе ее сквозил страх. — Ты... Ты... Я... — она вскочила с шелковой кровати и схватила свисающий со стены шнурок звонка.

— Постой! — Кирк взял ее тонкую руку. — Сначала скажи мне...

Он не успел закончить. В коридоре послышался грохот шагов и в комнату ворвался чернобородый Герно в сопровождении десятка стражников и факелоносцев.

— Ваше Величество! — воскликнул Герно. — Мне показалось, что я услышал... — Он замолчал при виде Кирка, стоящего с девушкой в позе, похожей на объятия. — Тысяча извинений, моя госпожа! Я не знал, что вы... развлекаетесь.

С порозовевшими щеками девушка вывернулась из рук Кирка и повернулась к капитану стражи.

— Как ты смеешь, — прошипела она, — как ты смеешь предполагать...

— Я? — рассмеялся Герно. — Я ничего не предполагаю. Думаю, это уж решать королю. — Он повернулся к одному из стражников. — Его Величество сейчас с Сабаном. Проси его немедленно прийти сюда!

Кирк ошеломленно смотрел на происходящее, стискивая топор. Герно, с которым он познакомился в таверне! И эта девушка... королева Кифа! Но зачем Герно и некромант Сабан перенесли его в королевский дворец Тантиса? Он взглянул на девушку, на ее тонкую фигурку в прозрачной ночной рубашке. В какую же запутанную интригу он вляпался?

За дверью послышались шаги. В комнату вошел Сабан, жрец с ястребиным лицом, сопровождающий худого юношу в расшитом золотом халате.

— Зора! — прошептал молодой король. — Ты!.. Но кто этот белокожий варвар?

— Этот человек мне незнаком, — ледяных голосом ответила девушка. — Я не знаю, как он попал сюда. Герно может тебе подтвердить...

— Взгляните на гирлянду на шее негодяя! — воскликнул Сабан, указывая на Кирка, тут же спрятал сухонькую руку под свою черную мантию и сухо рассмеялся. — Заметьте также, что он не мог попасть незамеченным во дворец, без помощи изнутри. Я предупреждал вас, Ваше Величество, о хитрости этой женщины!

— Да, — пробормотал Герно. — Когда я вошел, они нежно обнимались. Она просто дурачит вас, Ваше Величество!

— Клянусь Юпитером! — взревел Кирк. — Они лгут! Это они опоили меня и принесли сюда! — С топором с руке он бросился к Герно, но путь ему преградил десяток стражников в золоченых шлемах.

Вэнил, молодой правитель Кифа, расправил плечи и бросил страдающий взгляд на свою новобрачную.

— Ты был прав, Сабан, — глухо сказал он. — О, Боги! Подумать только, что я доверял такой женщине, любил ее! Пусть они оба умрут в яме. — Он повернулся на пятках и ушел, не слушая мольбы девушки.

Когда Вэнил покинул спальню, Герно махнул своим людям.

— Взять их, — велел он.

Лицо его казалось сатанинским в свете факелов.

Кирк увидел, как напряглось тело Зоры, когда стражник в пурпурных одеждах двинулся к ней, но подбородок ее оставался гордо вздернутым вверх. У нее был дух и выдержка, у этой королевы Кифа. Радостный свет предстоящего сражения зажегся в голубых глазах американца, и он с громким смехом рванулся вперед.

Стражники, не ожидая, что, в виду численного превосходства им окажут сопротивление, изумленно отступили, выхватывая из золотых ножен странно изогнутые мечи. Два взмаха бронзового топора, и двое стражников легли на мраморный пол с расколотыми черепами.

— Вперед!—взревел Герно. —Вы что, позволите одному чужеземцу одолеть вас всех?

Сердитый крик подбодрил остальных гвардейцев. Подняв блестящие в свете факелов мечи, они пошли в атаку.

— Ну, мурианские псы! — рассмеялся Кирк. — Мой Хеклос давно уже жаждет крови!

Глава II. В шахте зверя

ДЕСЯТОК МЕЧЕЙ, на которых играл свет факелов, ударили в бронзовый щит с головой рыкающего льва, которым прикрылся американец. Он опять взмахнул топором, и коричневая, мускулистая рука, отрубленная по плечо, упала на пол. Мрамор стал уже скользким от крови — плохая опора для старых сандалий Кирка. Он стал осторожно отступать, держась так, чтобы девушка-королева находилась за его спиной.

— Назад! — крикнул он ей. — Стой позади меня!

Она молча кивнула и повиновалась. Комната наполнилась лязгом мечей и короткими криками одетых в пурпур воинов. Кирк описывал своим топором блестящие круги смерти. Несколько раненых гвардейцев с золотыми шлемами отступили, но другие тут же заняли их место. Американец тяжело дышал, по лицу его градом катился пот, напряженные мускулы начали ныть. Было бы безумием пытаться одолеть весь полк дворцовой охраны. Но все же, если бы он сумел пробиться к капитану Герно и заставить его отозвать своих псов...

С дикой яростью Кирк возобновил атаку. Выпад изогнутого меча прочертил кровавую борозду на его бедре, но владелец этого меча тут же поплатился жизнью за свою дерзость. Топор пробил блестящую броню и ребра, раскрывая грудь гвардейца, как сумку. Снова и снова вздымался и падал топор, разбивая щиты, ломая мечи, отправляя в путь без возврата воинов Му. Задыхаясь от усилий, оскалив в победной усмешке зубы, антрополог прокладывал себе дорогу к Герно.

— Клянусь Таном! — взревел капитан, видя, что его воины отступают перед неистовым напором чужеземца. — Деритесь же! Вперед, трусливые собаки! Слабаки!

И, выхватив собственный меч, он попытался нанести удар по ногам Кирка.

— Плохо дерешься, чернобородый! — выдохнул Кирк. — Неуклюжий выпад! — И смеясь, он развернул топор плашмя и сильным ударом выбил меч из онемевших пальцев Герно.

Сделав это, Кирк тут же занес топор над головой капитана.

— Все назад! — голос Кирка громом пронесся по спальне. — Отзови своих псиов, предатель, иначе я разделю пополам твою башку!

Герно колебался, отсветы факелов играли на его побледневшем лице, черные глазки бегали по сторонам, что-то соображая.

— Быстрее, — проворчал Кирк, — иначе я...

Позади раздался предупреждающий крик Зоры. Кирк тут же развернулся, но было уже поздно. Меч, который швырнул один из гвардейцев, вращаясь, уже летел прямо него. Он попал тяжелой, украшенной золотом рукояткой прямо в висок Кирку. Оглушенный, Кирк упал на колени, и тут же десяток маленьких смуглых воинов налетел на него.

— Ну, вот! — Герно чванно прошелся по комнате, презрительно усмехаясь. — Вот ты и попался, несмотря на все свое хвастовство. Теперь посмотрим, как чужеземец полетит в шахту к Зверю! Тащите его!

ОГЛУШЕННЫЙ, КИРК не сопротивлялся, когда его потащили из комнаты. Бронзовый топор все еще висел на кожаном ремне, обернутом вокруг запястья, и щит был в левой руке, но он не мог шевельнуться в руках десятка пурпурных гвардейцев. Впереди он видел стройную фигурку Зоры, между двумя воинами. Даже сейчас она была красива, ее кожа мерцала, как белое золото, под шелковой ночной рубашкой. Глядя на нее, Кирк попытался вырваться. Но град ударом тут же утихомирил его.

Они шли вниз, по длинным полутемным коридорам, по мраморным залам со стенами, украшенными фресками. Странные барельефы, странные статуи, полустертые от древности, тянулись бесконечной процессией, разделенные промежутками пустых стен из черного камня. Дымные факелы бросали на них громадные гротескные тени, и казалось, что дворец был каким-то фантастическим царством мертвых, населенный серыми, вечно мучившимися древними призраками.

Вниз, вниз и вниз, в самые недра земли. Громкие шаги, эхом отдающиеся от стен из черного базальта, покрытых бисеринками влаги и слизью. Внезапно Герно остановился, открыл тяжелую дверь, и Кирк увидел, как дрожь прошла по тонким плечам Зоры. В жуткой полутьме зловеще вырисовывались висящие на стенах цепи с кольцами, деревянные станки и странные орудия пыток. Но Герно прошел мимо них к круглой решетке, пересеченной медными полосами.

Кирк отбросил назад длинные волосы. Что там они говорили о «шахте» и «звере?»

Герно отпер решетку. Она зловеще заскрипела, открываясь. Из непроглядной тьмы доносился далекий плеск воды.

— Сначала девушку, — велел Гирно, стоя у темного отверстия.

Зора потеряла остатки самообладания.

— Нет! Нет! — закричала она, безуспешно отбиваясь от бесстрастных стражников, тащивших ее к отверстию. Очень спокойно они втолкнули ее внутрь. Пронзительный крик, затихающий вдали, и девушки не стало.

— Теперь чужеземца, — дьявольски усмехнулся Герно, сунув большие пальцы за пояс.

Кирк оставался неподвижным, когда они взяли его мощное тело. Все еще оглушенный ударом по голове, он не оказывал сопротивление, когда они стали заталкивать его в отверстие ногами вперед.

— Приятного полета! — услышал он насмешливый крик Герно, а затем полетел по наклонному туннелю в неизвестность.

Кирка охватил панический страх перед неизвестностью. Он отчаянно пытался остановиться, но напрасно. Стены наклонного туннеля были из гладкого, как стекло, отполированного обсидиана и покрыты слизью. Ветер свистел в ушах, а затем мир исчез в ослепительной вспышке...

ВОДА, ЛЕДЯНАЯ, как в Атлантике в январе, прояснила сознание Кирка. Задыхаясь, он вынырнул на поверхность, преодолевая вес щита и топора, которые тянули его под воду, и попытался хоть что-нибудь разглядеть во мраке.

— Сюда! Сюда! — услышал он голос Зоры, странным эхом отдавшийся в огромной пещере. Кирк отчаянно поплыл к ней. Когда глаза его привыкли к темноте, он увидел тонкую белую фигурку, присевшую на узком каменном выступе перед зияющим отверстием наклонного туннеля. Напрягая мощные мускулы, он вылез из воды и сел рядом с ней.

— Ты... Ты жив? — прошептала девушка. — Ты ударился головой о выступ, и я уж подумала...

— Нет, — проворчал Кирк. — У нас в Америке у всех крепкие черепа. А холодная вода возвращает нас к жизни. — прищурившись, он попытался разглядеть большое подземное озеро, черное и маслянистое в слабом фосфоресцирующем свете, исходящем из устья туннеля. — Что это за адская бездна?

— Шахта, затопленная морем, — шепотом ответила Зора. — Место ужаса и смерти. — Она задрожала и смолкла.

— И нет никакой возможности сбежать отсюда? — спросил Кирк.

— Никакой, — безнадежно покачала головой девушка. — Сюда ведет только этот туннель и...

Американец встал и попытался влезть в крутой туннель. Гладкий как стекло, отполированный обсидиан, к тому же покрытый слизью, не давал ни малейшей возможности зацепиться за стенки. После нескольких безуспешных попыток он вернулся на узкий уступ к девушке.

Здесь не подняться, — пробормотал он. — Даже такое острое лезвие, как у Хеклоса, — он притронулся к топору, — не сможет вырубить ступени в этом каменном туннеле. А как насчет этого черного озера? Там что, нет никакого другого берега, до которого мы могли бы доплыть?

— Доплыть? — едва слышно выдохнула Зора. — О, Боги Кифа! В этих глубинах обитает ужасное чудовище!

— Чудовище? — Кирк посмотрел на темную поверхность озера. — И что это за твари, которые вызывают такой страх?

— Дьявольские создания силой в два десятка мужчин! — Голос девушки дрожал от ужаса. — У них дюжина рук, и они очень кровожадные! Монстры, отвратительные, безжалостные чудовища! Больше не суйся в воду, если хочешь остаться в живых!

— О, святая макрель! — насмешливо воскликнул Кирк и, положив руку на рукоять топора, пристально поглядел Зоре в лицо. — В какое безумное дело я ввязался! Я был одурманен, когда стал вглядываться в чашу с мерцающим фиолетовым вином, и попал под чары этих псов, Сабана и Герно, а потом очнулся в твоей спальне! И вот теперь...

— Что? — девушка схватила его за руку, сверкая темными глазами. — Сабан! Герно! Теперь мне все понятно! Они с самого начала были против моего соединения с Вэнилом, надеясь, что он женится на Лату, злой сестре Сабана, и таким образом они получат власть над королевством! Они подстроили все это, чтобы опозорить и погубить меня, и тогда Вэнил смог бы жениться на Лату и сделать ее королевой Кифа! Я... — Девушка вдруг испуганно умолкла и прижалась к Кирку, пристально глядя на возникший в озере водоворот. Что-то громадное и непонятное поднималось из черных глубин. Светящиеся зеленые глаза, холодные и немигающие, уставились на уступ, на котором стояли они, а под глазами появился жестокий кривой клюв. Из вспененной воды высунулись длинные змеевидные щупальца.

— Священный Дым! — пробормотал Кирк. — Это буквально двойник того, кто находится в Доме Ужасов на Кони-Айленде...

Его прервал отчаянный, полный ужаса крик Зоры. Одно из щупалец устремилось вверх и, обхватив лодыжку девушки, потащило ее к краю. Молниеносный удар топора американца отрубил конечность чудовища, вибрирующий вопль вырвался из его распахнувшегося клюва.

Задыхаясь, девушка отскочила от края, но прежде чем Кирк успел еще раз взмахнуть топором, гигантское чудовище двинулось к скале и схватило его сразу тремя щупальцами.

Американец напрасно пытался вырваться на свободу, чтобы нанести удар топором. Щупальца с силой питона прижали руки Кирка к туловищу. Присоски величиной с чашку не давали ему выскользнуть на волю, и чудовище стало подтягиваться поближе, чтобы пустить в ход свой ужасный клюв.

Бусинки пота выступили на лице и мышцах Кирка, выдавленные сжимающимися ужасными щупальцами. Через секунду ему казалось, что сейчас у него поломаются все ребра. Чудовище неуклонно приближалось, клюв готов уже был ударить тело американца, а раскрывшийся под ним рот пускал слюни, нетерпеливо, точно вампир, ожидая крови.

Испуганный стон Зоры побудил Кирка к новым усилиям. Вслепую, почти без сознания, он ударил свободной ногой в тяжелой сандалии прямо в один из холодных, беспощадных глаз!

У монстра вырвались похожие на кашель вопли. Оно стало корчиться от боли, на мгновение ослабив свою хватку. И в этот момент американец стал действовать. Одно мощное усилие, и он вырвал правую руку из жутких объятий. Два резких удара топором, и два щупальца отделились от тулова. Тело Кирка теперь было измазано темной, вязкой кровью, но щупальца выпустили его, и, казалось, новая жизнь влилась в его жилы.

Снова просвистел топор, и третье щупальце было отсечено, и даже уже упавшее на каменный уступ, оно продолжало извиваться, точно гигантская змея.

— Святая макрель! — изумленно воскликнул Кирк, поскольку из изувеченной плоти к нему, крутясь в воздухе, устремились остальные щупальца. — Да его что, невозможно убить?

Бросившись вперед, он изо всех сил опустил топор на мясистую, бесформенную голову подплывшего к самому краю уступа чудовища. Снова раздался шипящий, вибрирующий крик боли, и чудовище, уже поднимавшееся на черную скалу, с громким всплеском полетело вниз, в темную воду.

— Вот так, — задыхаясь, промолвил Кирк. — Вам... Тебе не причинили вред, девочка?

«Девочка»? — удивленно подумал он, сам не зная, почему так назвал королеву.

— Нет, — прошептала она. — Я... О, боги! Взгляни туда!

Глава III. Возвращение из мира мертвых

КИРК РАЗДРАЖЕННО взглянул вниз с уступа. Там, где морское чудовище погрузилось в воду, озеро кипело от извивающихся щупалец и светящихся зеленых глаз. Это другие гигантские октопусы пожирали своего мертвого собрата!

— Ты видишь? — закричала Зора. — Нет никакой надежды! Когда они там закончат... Их там сотни, ты же не можешь перебить их всех! Ты храбро сражаешься, американец, но видят боги, что мы тут погибнем!

В течение долгой секунды Кирк глядел на крутящийся, чудовищный лес извивающихся щупалец. Некоторые твари уже лезли на уступ, нащупывая точки опоры на скале. А туннель позади был слишком скользкий, чтобы можно было по нему подняться.

Внезапно взгляд Кирка упал на длинное окровавленное щупальце, лежащее на уступе у его ног. Оно было покрыто круглыми присосками, природными медицинскими банками.

— Зора! — закричал он. — У нас есть шанс! Гляди!

В одно мгновение он разрубил топором щупальце на равные куски, затем вырезал изнутри кусков кровавое мясо. Получились широкие трубки, покрытые присосками.

— Держи! — он протянул Зоре четыре окровавленных куска. — Прикрепи их на руки и ноги, и ты сможешь подняться по туннелю.

Девушка заколебалась, с отвращением глядя на эти куски, затем, когда на краю уступа послышалась какая-то возня, быстро сунула руки и ноги в трубки и повернулась к туннелю.

Кирк с тревогой глядел, как Зора пытается подняться в туннель. Прижимая руки и ноги к склизким стенам, она начала медленное восхождение, и внезапно радостный крик сорвался с ее губ. Присоски крепко цеплялись к гладкому обсидиану!

— Получилось... Получилось! — воскликнула она. — Иди же сюда! Быстрее!

С бешеной скоростью Кирк отрубил его четыре куска щупальца, и едва сделал это, как к нему с края уступа поползла извивающаяся, как змея, конечность чудовища! Он отрубил ее одним быстрым ударом, затем перекинул щит за плечи, и, со свисающим с запястья топором, полез в устье туннеля.

Подъем был трудным для американца, чей вес вдвое превышал вес Зоры, но, прижимая присоски к гладкому камню, у него была пара секунд, прежде чем присоски отваливались. Остановка даже на миг являлась фатальной, нужно было постоянно двигаться вперед, чтобы присоски не оторвались все разом.

Кирк понялся лишь футов на шесть, когда услышал позади шум, создаваемый монстром. Слишком большой, чтобы пролезть в туннель, он выбросил вверх ощупывающую конечность. Кирк почувствовал, как липкое щупальце коснулось его лодыжки, и удвоил свои усилия. В туннеле не было места, чтобы развернуться и принять бой. Задыхаясь, Кирк полз вперед, а позади отзывались эхом от скал странные каркающие, полные гнева крики разъяренного чудовища.

Но с каждой секундой они слабели, оставаясь далеко внизу. Впереди Кирк видел маленькую фигурку Зоры, слышал ее дыхание, когда она лезла по крутому туннелю. Туннель, по которому они так быстро слетели вниз, теперь казался бесконечным. Несколько раз Кирк чувствовал, что присоски отваливаются, и спасался лишь тем, что быстро хлопал руками и ногами по стенкам туннеля, снова создавая в присосках вакуум. Один раз Зора сорвалась и упала на него. Казалось, оба должны были полететь вниз, во власть монстров, но Кирк изо всех сил растопырился в туннеле и сумел удержаться, пока девушка не полезла дальше.

Ему казалось, что миновало много часов, наполненных тяжким трудом, прежде чем они доползли до выхода из туннеля. Перед перекрывавшей выход медной решеткой было несколько квадратных футов ровного пола. Ухватившись за решетку, Кирк стал вглядываться в полумрак камеры пыток.

— Готово! — ликующе прошептал он. — Здесь нет никого, кто мог бы помешать! Однако, здесь мало места для топора. Отодвинься хоть немного!

Зора прижалась к влажной стене, а Кирк опустился на колени перед решеткой и взял в руки топор. Громкий лязг разнесся по темнице, когда бронза столкнулась с медью. Кирк опять размахнулся, и снова острый топор впился в мягкую медь. После третьего удара отлетела одна из полос решетки, затем другая, открывая узкий проход.

— Быстрее, — шепнул он девушке. — Лезь первой, пока этих дьяволят не привлекли удары моего топора.

Кивнув, Зора легко проскользнула в отверстие на пол камеры. Для крупного американца это было более трудное задание. Когда он, наконец, вылез в камеру, его рубашка была порвала на ленточки, а тело покрыто царапинами.

— Ладно, — криво усмехнулся он. — И что теперь, королева Кифа?

Зора секунду стояла, раздумывая, потом кивнула, словно приняла какое-то решение.

— Вероятно, Герно будет окружен своими гвардейцами, — прошептала она. — Но некромант Сабан вечно торчит в одиночестве в своей башне. Если бы мы могли добраться до него и заставить признаться... Идем!

Из камеры пыток она повела Кирка вверх по просторным темным комнатам, плохо освещенным залам с колоннами, по грубо высеченным лестницам. Быстро потеряв ориентировку в этом лабиринте темных галерей и коридоров, американец поражался, как Зора находит здесь дорогу.

В этот поздний час огромный дворец был темен. Время от времени стук шагов и отблески факелов заставляли беглецов прятаться в тени за золотистыми гобеленами, пока не пройдут мимо пурпурные стражники. Они шли из комнаты в комнату, словно призраки на мягких лапах ночи, — Зора, маленькая усталая фигурка в изорванной рубашке, и Кирк, огромный, с измазанным кровью топором в руке. Когда они скользили мимо случайного светильника, на темных мраморных стенах извивались их зловещие тени.

Внезапно девушка остановилась и схватила Кирка за руку.

Впереди замерцали какие-то странные отблески и коридор заполнила неземная музыка. Перед большой, занавешенной черным дверью взад и вперед ходил стражник в золотом шлеме.

— Жди здесь, — шепнул Кирк и канул во тьму.

Девушка стояла, прижав руки к груди и слушая, как колотится ее сердце. Американец медленно двинулся вперед. Стражник, погруженный в свои мысли, механически ходил взад-вперед. Светловолосый гигант присел, как скрученная пружина...

И, словно пантера рванувшись вперед, стиснул стальными пальцами шею тщедушного уроженца Му. Воин безуспешно пытался достать свой меч или хотя бы крикнуть. Его сила не шла ни в какое сравнение с силой американца, и лишь слабый стон сорвался с его губ. Он боролся еще несколько секунд, затем потерял сознание. Кирк бережно опустил неподвижное тело на пол и махнул девушке, что она может идти сюда.

Тихонько ступая по камням босыми ногами, Зора подбежала к нему и махнула рукой за занавешенную дверь. Кирк кивнул и последовал за ней, когда она скользнула между тяжелыми занавесями.

Оказавшись в темноте, Кирк невольно напрягся, затем с трудом подавил изумленный возглас.

Черными, такими же черными, как дьявольская шахта, были огромный зал, стены, пол и колонны которого были высечены из черного базальта. Свет исходил лишь от двух золотых жаровен — жаровен в форме змей, из зияющих пастей которых вырывалось жуткое синее пламя. Потоки серого ароматического дыма, крутясь, поднимались вверх, к смутно виднеющемуся в полумраке потолку, а еще странное зловонное свечение исходило от ужасных, нечеловеческих статуй и мертвенно-бледных фресок, которые, казалось, извивались и дрожали, живя своей жуткой жизнью.

И таким же злобным, как фрески, украшавшие его храм, казался Сабан, сидевший, согнувшись, между двумя золотистыми змеями. Желтая, точно пергамент, кожа плотно обтягивала его череп, черные глаза сверкали диким дьявольским светом, так что он казался вампиром, вышедшим из ада.

Напротив жреца стоял Вэнил, молодой правитель Кифа, бледный, смятенный, в сопровождении лишь бородатого Герно с бычьей шеей, казавшегося приземистым гномом среди громадных скачущих теней.

— Путь будет так, — говорил Вэнил. — Теперь, когда Зора... — он вздрогнул, упомянув ее имя, — заплатила за свою неверность, народ станет требовать королевы, чтобы продолжался род владык. Вызови своих духов, сабан, и пусть они скажут, что мне делать.

Тонкая торжествующая усмешка появилась на губах Герно, но Сабан остался бесстрастным. Поднявшись на ноги, он бросил пригоршню порошка в пламя жаровни, и резко пахнущий серый дым повалил гуще, окутав всю сцену колеблющейся дымкой. Сутулый, похожий на мертвеца в своих черных одеждах, Сабан властным жестом вскинул руку.

ЗАЛ ЗАПОЛНИЛА музыка, странная, неземная музыка, сначала пронзительная, точно крики мучимых душ, а потом ставшая глубокой, торжественной, словно далекий звон колоколов. Стенающие трубы изливали серебряный поток мелодии, который подчеркивали пульсирующие лютни и поющие лиры. Несмолкаемой, невыносимой была эта музыка, точно бешеная собака, грызущая острыми зубами нервы слушателей. В ней слышался похоронный звон, отзывающийся эхом из бездонной пустоты, бесконечной пустоты, которую люди называют смертью.

Затем Сабан внезапно заговорил высоким, дрожащим голосом.

— О, духи мертвых! — стонал он. — О души, витающие в бесконечности! Древние правители Кифы! Из безмерного одиночества серых туманов вызываю я вас, из воя пронизывающих ветров за пределами вечного пространства! Именем могущественной Тан, именем Трех Нечестивых Зверей Харкана, силами земли, моря и небес повелеваю я вам! Придите!

Порыв ледяного ветра, казалось, пронесся по залу, замораживая души тех, кто слушал Сабана. Серый дым принялся извиваться, словно от боли, а синий свет жаровен стал еле видимым свечением. Внезапно руки Сабана нырнули в складки его черной мантии и вынули оттуда отвратительную, высохшую, мумифицированную голову ребенка.

— Давно упокоившиеся правители Кифа! — закричал он. — Говорите этими губами, молчавшими целых сто лет! Явите свое присутствие! Я повелеваю вам — говорите!

Тянулась и тянулась долгая секунды тишины. Затем, ужасающе медлительно, шевельнулись высохшие губы мумифицированной головы! Зора задрожала. Низкий голос раздался изо рта мумии!

— Это говорю я, Хафар, основатель Кифа! — сказала она. — Почему вы нарушаете мой покой?

И Сабан ответил:

— Мы хотим услышать твой совет, о, тень, чтобы узнать, кто из женщин должен стать королевой Кифа! Говори же, мертвый, заклинаю тебя! Говори, дух...

Голос Сабана упал до ужасного шепота, а голова мумии выпала из разжавшихся рук и покатилась по полу. Две смутные в полутьме фигуры, одна громадная, угрожающая, другая стройная, бледная и прекрасная, появились возле него из теней.

— Ты призываешь мертвых? — прогремел насмешливый голос Кирка. — Так вот тебе двое, недавно покинувшие мир, ответили на твой призыв.

— Нет! — прохрипел Сабан, сам побледнев, как мертвец. — Нет! Именем богов Кифа!..

— А вот смотрите, — Кирк повернул ногой голову мумии, показывая тонкие ниточки, при помощи которых Сабан заставлял шевелиться ее губы. — И тут обман! Разве я не знаю, какие трюки использовали Гитлер и Маккарти, произнося свои речи? А ты, — он повернулся к Вэнилу, стоящему с белым, точно известка лицом. — Как мог ты поверить словам этих жуликов, а не той, которая любит тебя? О, Боги! Как же позволяете вы дурачить народ Кифа? Я...

Предупреждающий крик Зоры заставил его повернуться к Герно, который бросился на него с мечом в руке.

— Ага! — рявкнул американец, хватая рукоять своего топора. — Наконец-то я могу отплатить тебе по старым счетам! Иди сюда, чернобородый! Мой Хеклос жаждет крови!

Он отразил удар Герно щитом и взмахом топора заставил капитана отступить. Они кружились в зале, звеня оружием, точно пародия на истинную пляску смерти. Предупрежденный их предыдущей стычкой, Герно действовал осторожно, стремясь утомить и без того уже усталого американца. Искры летели от лязгающих лезвий, и при каждом ударе Герно издавал громкий крик.

Кирк только усмехался, мускулы его работали, как весла галеры, когда он размахивал двуглавым топором. Капитан уже был отмечен несколькими ранами, где лезвия топора чиркнули ему по рукам.

— Давай, давай, дерись! — смеялся американец. — Покажи свою храбрость...

Внезапно он уловил краешком глаза какое-то движение в тени. Теперь стало ясно, что, отступая, Герно заманивал своего противника туда, где ждал его Сабан, надеясь, что быстрый удар ножом завершит схватку в его пользу. И как только эта мысль возникла в голове Кирка, Сабан, оскалившись, бросился к нему с блестящим кинжалом в руке. Наклонясь почти до самого пола, жрец нацелил свой удар в сухожилие ноги Кирка. Вэнил и Зора, затаившие дыхание зрители этого сражения, вскрикнули, поскольку Герно сделал выпад в грудь американца.

Руки Кирка сделали одновременные движения в противоположных направлениях. Одна, топором, отразила выпад Герно. Другая-щитом, с силой ударила за спину. Удар края тяжелого щита пришелся как раз по запястью Сабана, выбив кинжал из его онемевших пальцев. Хруст костей и завывание жреца прозвучали одновременно. Сломанная рука безвольно повисла.

Но все же, насколько бы ни был быстр американец, Герно все же успел нанести удар в его незащищенную грудь. Он бы никак не успел заслониться щитом прежде, чем изогнутый меч совершит свой удар, и лишь практически вслепую взмахнул топором, рискнув всем для такого мизерного шанса.

Рука Герно уже наносила удар, и капитан не стал отдергивать ее, положившись на свою броню. Латы у него были из полированной меди, способной выдержать большинство ударов... но только не удар Кирка. Его смертоносный топор прорезал броню и кости, ударив через плечо и грудь и развалив капитана надвое. Стон умирающего сорвался с губ Герно, и он рухнул, умерев прежде, чем достиг пола.

— Боги всемогущие! — выдохнул Вэнил. — Рука ни единого смертного не могла бы нанести такой удар!

— Смертного? — рассмеялся, задыхаясь, Кирк. — Сейчас ты все узнаешь! — Он схватил поникшего Сабана и подтащил к молодому королю. — Говори, колдун, или я разрублю пополам тебе голову!

— Нет, не надо, — прошептал жрец. — Я все скажу! Этот человек — простой путешественник, Ваше Величество, которого мы перенесли, пока он был без сознания, в спальню Зоры, чтобы погубить ее. Я придумал план, как говорить от лица мертвых, чтобы убедить Ваше Величество взять в жены мою сестру Лату, чтобы я получил полную власть. Молю вас о милосердии, Вэнил...

Грохот шагов заглушил слова жреца, и зал внезапно заполнился стражниками, гвардейцами и факелоносцами, привлеченными звуками сражения. Изумленно уставились они на труп своего капитана и громадную, забрызганную кровью фигуру Кирка, который стоял, опираясь на свой топор, словно бог войны.

— Уберите эту падаль, — кивнул Вэнил на Герно и стонущего Сабана, затем, обняв тонкие плечи Зоры, обратился к Кирку: — Как я могу вознаградить тебя, чужеземец, за разоблачение этих предателей и спасение той, чем я дорожу больше жизни?

— Вознаградить?.. — Кирк отодвинул занавес, закрывавший окно, и взглянул на гавань Тантиса, тусклую в холодном, сером свете раннего утра, глубоко дыша, наполняя легкие живительным соленым морским воздухом. — Дайте мне укомплектованную галеру — с сильными гребцами и капитаном, который не боится штормов! Пыль городских улиц забивает мне ноздри, и я уже слышу зов далеких земель.

— Всего лишь галеру? — тихо прошептала Зора. — Но это же слишком мало для нашей земли золота, драгоценностей и специй! Ты не желаешь ничего больше?

— Для меня, которого люди зовут Странником, и нет ничего большего, — медленно ответил Кирк, и глаза его, такие же голубые, как далекий горизонт, не отрывались от моря...

(Fantastic Adventures, 1939 № 7)

Принцесса силы

Глава I

ДОЖДЬ ЛИЛ потоками серебряных стрел, с неустанной яростью бьющих по темной магматической породе высокой скалы. Ульф из Нортмена пробирался по узкому ущелью, подняв над головой щит для защиты от бури. Он казался легендарным богом бури, с налипшими на лицо желтыми волосами, в промокшей насквозь безрукавке, прилипшей к мощному торсу, и посиневшими от укусов холодного морского ветра губами — ставшими такими же синими, как и его глаза.

Широко шагая, Ульф глядел по сторонам в поисках убежища. Однако, у основания утесов росли лишь жалкие скрюченные деревца, странные, похожие на орхидеи цветы, да кустарник, пронзаемый насквозь жестоким дождем. Эти земли Му очень отличались от его родины на севере — здесь не росли густые леса, способные защитить человека от бури.

Ущелье, по дну которого пролегала дорога, становилось все более извилистым, петляя меж высоких скал. Ветер хлестал Ульфа, как плетью. Он радостно приветствовал бы даже пастушью хижину, даже пещеру... Внезапно Ульф напрягся, прислушиваясь. Откуда-то слабо, очень слабо, донеслись звуки арфы! Музыка, ненавязчивая, как полузабытые воспоминания, проникала сквозь завывания бури! Она была странная и одновременно величественная, Ульф почувствовал, что его неудержимо тянет к источнику этой музыки... но из-за эха, метавшегося среди скал, было трудно определить направление.

Северянин смахнул дождь с глаз и внезапно заметил козью тропинку, уходящую от основной дороги и идущую между двумя черными, блестящими валунами. Ульф направился по ней и оказался в чахлой рощице тамариска. Здесь, прижатая к основанию утеса, стояла хижина, из чуть приоткрытой двери которой и доносилась музыка, каждая нота звучала мучительно, точно рыдание от боли. Долгую секунду Ульф стоял, слушая ее, захваченный этой странной мелодией. Затем рванулся вперед, как ягуар, и, когда новый порыв ветра ударил его, точно бичом, постучал в дверь хижины.

Звуки арфы тут же прекратились, в хижине воцарилась мертвая тишина. Ульф опять постучал, трясясь от холода. Простучали быстрые шаги, затем дверь распахнулась.

На пороге появилась девушка. Стройная, просто одетая, с блестящими иссиня-черными волосами и кожей цвета старой слоновой кости — все это указывало, что перед ним уроженка Му. Она была красива какой-то гордой красотой, с высоко вздернутым подбородком, твердыми молодыми грудями и прямым взглядом глубоких темных глаз. Как бьющее в голову ароматное вино, подумал Ульф, мысля с холодной логикой, как все мужчины, но сердце его забилось сильнее.

— Что вам нужно? — спросила девушка, окинув его полуиспуганным любопытным взглядом.

— Тепла и приюта, — ответил Ульф на свистящем языке Му, которому обучился на борту галеры во время долгого морского пути из Кеш. — Неужели в этих краях не знают о гостеприимстве?

Девушка колебалась, оценивая взглядом мощную фигуру северянина. Но прежде, чем она успела ответить, в хижине прозвучал мужской голос, низкий и вибрирующий, точно звук колокола.

— Впусти его, Зора. У нас ничего нет, поэтому нам и бояться нечего.

— Истинно так, — сказала девушка и шагнула в сторону. — Добро пожаловать, незнакомец.

Наклонив голову, желтоволосый гигант вошел в хижину. Бедная обстановка внутри примерно соответствовала его представлениям. Возле огня, горевшего в очаге, сидел сутулый, худой человек, держа в длинных пальцах золотистую арфу. Глаза его были застланы бледными, непрозрачными бельмами. Ульф сразу понял, что он слепой.

— А-а, — человек с арфой обратил слепые глаза на вошедшего, — чужеземец, и какой же могучий!

Ульф остановился на пороге, на его лице появилось изумление.

— Клянусь Вотаном! — воскликнул он. — Что это — темное искусство? Или в этих землях и слепые видят?

— Всего лишь ушами, — улыбнулся арфист с румяными в свете очага щеками. — Ваш акцент выдает в вас чужеземца, а скрип половиц под ногами указывает на ваш немалый вес. Зора, — обратился он к девушке, — угости незнакомца вином.

ДЕВУШКА КИВНУЛА и взяла с полки бутылку. Ульф выпил чашу, которую она ему протянула, одним большим глотком и подошел поближе к огню. Он выглядел огромным варваром, в кожаной безрукавке, с блестящим бронзовым мечом, и в сандалиях из воловьей кожи с перекрещенными ремешками, которые обвивали его мускулистые икры до самых колен.

— Кто вы? — спросила девушка. — И из какой далекой страны пришли? Я никогда не видела людей с такой светлой кожей и с такими синими губами.

Северянин усмехнулся и откинул назад свои длинные волосы.

— Меня зовут Ульф, — ответил он. — Ульф Гангер, что на нашем языке значит «Странник». Я пришел из огромных северных лесов. Там живет много людей, и дичи на всех не хватает. Некоторые наши племена уже перекочевывают в долины Инда. Другие идут на север к морю, а некоторые ушли к островам Эллады. Услышав о могущественном народе Му, я пошел на юг через Какимиш, через Эриду, где обитают шумеры, через богатые земли между реками, где стоит могущественный город Ормуз, и проходит граница земель Му. Три луны мы плыли под парусами, посещая многие острова, пока не добрались до вашего порта Зака. Оттуда я направился вглубь страны, в поисках чудес, которые, как говорят люди, находятся здесь, среди холмов Лемурии.

— О, да! Чудес тут много! — слепой нахмурился, темные тени поползли по его лицу. —Здесь, в Таргаше, самом могущественном из семи королевств Му, царит злая, черная тирания! Эту, Городом Страха, правит могучий чародей Харг, который крадет человеческие души! И если мы не найдем Место Силы...

— Тише, Мимар!

Девушка вскочила, бледная, как призрак, с широко распахнутыми от страха глазами. Распахнув дверь, она ринулась в мокрую кромешную тьму, но тут же вернулась.

— Не говори о Харге в то время, как его слуги шастают по холмам!

— Клянусь Вотаном! — расхохотался Ульф, сжимая рукоять меча. — Харг... Город Страха... Место Силы... И из этих старушечьих баек и рождаются рассказы о чарах и некромантии?

Довольно долго слепой и девушка молчали. Затем Мимар заговорил таинственным шепотом:

— Му — древняя страна, чужеземец, гораздо древнее, чем род человеческий. И здесь есть много чего вне нашего понимания. Не стоит смеяться над черной магией. Даже я могу показать кое-какие чары. — Он взял золоченую арфу, провел пальцами по струнам. — Суди сам, существует ли в Му колдовство. Взгляни теперь глазами слепого! И увидишь свой дом на севере!

Из золоченой арфы полилась музыка — тихая, тоскливая музыка, навевающая какие-то смутные образы. Звуки дрожали, как слезы, приглушенные голоса, прорывающиеся сквозь вой бури, и Ульф, сидя перед очагом, положив подбородок на руки, почувствовал, как воспоминания переполняют его. Арфист и стройная, темноглазая девушка уже куда-то исчезли. Сама хижина, казалось, исчезла, уступив место странным, далеким, фантастическим образам. Постепенно эти расплывчатые образы принимали форму, Ульф увидел темные северные леса, каменные хижины своего народа, длинные караваны волов, отправляющихся на поиски новых земель, нового дома. Из хижин выходили люди — высокие девы с льняными волосами, громадные могучие воины с копьями и щитами, идущие за вождями в рогатых шлемах.

Тихая мелодия арфы постепенно становилась все громче, и Ульф, казалось, почувствовал запах первых цветов, появляющихся, как только стаял снег, услышал мычание волов, почувствовал теплый солнечный свет, проходящий сквозь кроны больших елей и сосен. Дом, родные северные земли...

Внезапно мелодия изменилась, и умиротворенные образы исчезли. Музыка стала жестокой, дикой, пламя в очаге запрыгало, словно торжествуя, и тени пустились в безумную черную пляску на стенах. Все громче и яростней становились звуки арфы, пока Ульфу не показалось, что он слышит звон мечей, крики воинов и предсмертные стоны. О войне и сражениях пела арфа, и красный туман застлал глаза северянина. Внезапно он вскочил на ноги, стискивая рукоять своего громадного меча.

— К оружию! — закричал он. — К оружию! И пусть вороны смерти...

— Успокойся, успокойся, Ульф Гангер, — улыбнулся Мимар. — Теперь ты знаешь, что в землях Му есть волшебство!

— Что?.. — Ульф изумленно поглядел на него, затем встряхнулся. — Клянусь Истинными Богами! Мне показалось, что я снова в Ниперхейме, кругом летают стрелы, а в высокой траве ползут маленькие черные южане... Это настоящее волшебство, слепой! Я бы скорее встретился со стаей волков, чем прикоснулся к твоей арфе! Конечно, такая игра сделает храбрецом даже труса! Даже...

— Погоди! Тихо! — Мимар вскочил, распахнув свой балахон, и поднял руку, призывая молчать. — Сюда едут люди! Я слышу звон брони, звуки шагов! Молю богов, чтобы это не были последователи Харга!

УЛЬФ ПРИСЛУШАЛСЯ, по даже его изощренный слух охотника не уловил ничего, кроме воя ветра на улице. Однако, Мимар, чья сила была сосредоточена в слухе, а не в слепых глазах, не ошибся. За дверью раздался хриплый крик, сопровождаемый громким стуком.

Мимар застыл на месте, прижимая к себе арфу. Зора превратилась в алебастровую статую, прижав к груди руки и с глазами, ставшими внезапно глубокими, точно адские пропасти. Потом дверь распахнулась и десяток воинов в красных одеждах заполнил хижину.

— Клянусь Котом! — закричал их темнокожий, чернобородый вожак. — Это же принцесса Зора и королевский арфист Мимар! Наконец-то! Хватайте их!

Двое смуглых урожденцев Му бросились вперед... но тут им навстречу из тени возник Ульф с мечом в руке.

— Ого! — Чернобородый командир ошеломленно уставился на гиганта с мрачным лицом, нагнувшего к нему. — Немедленно убить этого чужеземца!

Ульф рассмеялся в неистовом ликовании, и ожило длинное лезвие его меча. Оно легко прошло сквозь броню и кости, и один из последователей в алых одеждах рухнул на пол. В тот же момент тяжелый бронзовый щит северянина пролетел по широкой дуге и врезался в лицо второго воина. Тот со стоном выронил копье и упал на спину.

— Прячься за меня, девочка! — взревел Ульф. — И слепого с собой захвати!

Зора немедленно повиновалась, толкнув Мимара в угол хижины. Ульф встал, заслоняя их, подняв длинный, окрашенный кровью меч.

Воины с яростным воем ринулись вперед, подгоняемые своим вожаком. Удары дождем посыпались на щит Ульфа, точно молоты по наковальне, и лоб гиганта украсили бисеринки пота. Просвистел его меч, и коренастый житель Му, перерубленный в талии, развалился на две половины. В тот же миг изогнутое лезвие метнулось выше щита северянина и проделало кровавую борозду на его плече.

Воины Му лезли вперед, карабкаясь по телам своих товарищей. Пол стал скользким от крови, хижину заполнил звон мечей и предсмертные стоны. Зора, стоя за спиной северянина, в изумлении глядела на него.

— Так не сражался еще ни один смертный! — прошептала она. — Но все же против стольких воинов у него нет ни малейших шансов...

Как только она замолчала, Ульф напряг свои могучие мускулы.

— Держись ближе ко мне, девочка! — выдохнул он. — Ты и слепой! Мы должны прорубить себе выход из этой ловушки! Айе! — крикнул он, отражая щитом жестокий удар. — Сегодня у Воронов Смерти будет славный пир!

И он рванулся вперед, прорубая проход в толпе одетых в алые плащи воинов. Поднимаясь и опускаясь с ужасающей размеренностью, меч с одинаковой легкостью рубил броню, щиты и кости. Воины Му, с темными глазами, в которых плескался страх, отступили к двери, ошеломленные яростью светловолосого гиганта. Не обращая внимания на раны, с дикой улыбкой на грубом лице, он казался пришельцем из иного мира.

— Боги Эту! — пробормотал вожак в богатом одеянии. — И это — знакомый Мимара?

Ульф расхохотался низким басом и вновь устремился вперед. Зора и слепой арфист держались у него за спиной. Рухнул еще один воин Му под ударом громадного меча. Еще два шага, и северянин достиг бы двери и вырвался на простор... но как раз в этот миг позади прозвучал крик. Ульф глянул через плечо. Двое воинов Му, выбили снаружи окно в задней стене хижины, залезли внутрь и схватили Мимара и Зору.

— Ульф! — отчаянно закричала девушка. — Ульф!

Северянин видел, что ее тащат к окну, но тут метнулся нацеленный ему в грудь меч, и ему пришлось заняться своими противниками. Напрасно он отступил к окну — Зору и слепого уже вытащили в окно.

В темноте зазвучали хриплые команды, и воины, сгрудившиеся в хижине у двери, разом ринулись в черную, дождливую ночь. Ульф, тяжело дышавший, окровавленный, ринулся, размахивая мечом, следом за ними. Но отряд воинов Му уже исчез в неистовстве бури, а вместе с ним исчезли и Зора с Мимаром. Ульф громогласно выругался. Кто эти люди? Он слышал, как вожак назвал девушку принцессой... А кто такой Харг?

Внезапно далеко внизу ущелья раздался крик.... Женский крик! Горячий гнев разлился в груди северянина. Обманули, обманули его маленькие смуглые людишки Му! С мечом в руке он бросился по ущелью в погоню.

Глава II

В ТЕЧЕНИЕ МНОГИХ часов Ульф шел по тропе между скалами... но маленькие воины, явно знакомые здесь со всеми тропками, ускользнули от него. С рассветом дождь кончился, румяные солнечные лучи засверкали на мокрых камнях.

Тропа постепенно расширялась, показывая, что ею часто пользуются. Внезапно, когда Ульф взошел по пологому подъему, крик удивления сорвался с его губ. Перед ним возникло странное видение, колеблющееся, причудливое, нереальное.

Далеко внизу, у подножия утесов, на вершине которых он стоял, раскинулся большой город — масса мрамора, зеленого египетского порфира, темного обсидиана. Многоэтажные террасы, залы с колоннадами, широкие улицы, по которым ездили в каретах воины в алых одеяниях, а кареты везли рогатые, похожие на оленей, создания, более быстрые, чем лошади. Между величественными зданиями расстилались сады с цветами, серебряными фонтанами и мраморными бассейнами. Невероятно старым был этот большой город, и таких циклопических пропорций, что казался работой титанов. Храмы, крепости и дворцы были громадными, просто гигантскими на фоне обычных зданий, мрачные и непримиримые, невольно внушающие страх.

Ульф изумленно покачал головой. Еще более громадными, чем сам город, были окружающие его утесы. Со всех сторон они поднимались с равнины, возносясь на сотни футов над городом, и город казался обрамленным ими, словно гигантская чаша для вина. Тропинка, по которой шел Ульф, зигзагами уходила с обрыва вниз, но не было видно другого спуска, кроме как по ней. Пытаясь избавиться от жуткого впечатления, навеянного городом, северянин начал рискованный спуск.

Солнце уже высоко поднялось по небу, прежде чем Ульф его завершил. Быстро шагая вперед и не обращая внимания на пристальные взгляды любопытных прохожих, он прошел по садам и усыпанными полями цветов пригородам, и вошел в сам город.

Перед ним простерлись широкие улицы, заполненные толпами людей, снующих от лавки к лавке, от базара к базару. Товары из сотни портов лежали на лотках и прилавках. Здесь были богатые шелка из Китая, тонкие, как сети паутин, сотканные пауками, мечи и кинжалы от уйгуров с острыми лезвиями, с инкрустированными кораллами и ляпис-лазурью рукоятками, сладкие духи и мази из Мэгана и Пунта, прекрасные золотые украшения из земли Офир, ароматные специи с заморских островов. Богатый был город и явно могучий.

И все же на лицах людей, переполнявших улицы, было одно лишь чувство — страх. Тревожные шепотки перебегали из уст в уста, нервные взгляды бросались через плечо, словно опасаясь слежки, внезапная напряженная тишина сопровождала проезжающих мимо воинов Харга в красных одеждах. Страх... страх, от которого застывали уста говорящего, смолкал веселый смех молодежи и восторженные крики детей. Страх, заставляющий друзей детства с подозрением относиться друг к другу, страх, как темное облако, нависал нал городскими кварталами, неустанный, всеобъемлющий страх! И Ульфу невольно вспомнились слова слепого арфиста: «Эту, Город Страха, которым правит Харг, чародей, крадущий человеческие души...»

Внезапно на улице появилась большая карета, кучер которой прокладывал путь в толпе ударами длинного кнута. Мужчины, женщины и дети получали болезненные удары, но от них не было слышно ни одного слова протеста.

— Трусы! — закричал Ульф. — Вы же превышаете по численности этих ублюдков больше, чем сто к одному! Почему вы не поднимете головы и не расправите плечи? Почему не сбросите с шеи хомут?

— Тише, чужеземец! — старик, стоящий за прилавком в ларьке медника, схватил Ульфа за руку. — Тише, если тебе дорога жизнь!

— Что? — повернулся к нему северянин. — Храбрость запрещена в здешних местах?

— Да, незнакомец. — Старик огляделся и продолжал еле слышным шепотом. — Я с тобой заговорил только потому, что цвет твоей кожи и акцент указывают, что ты никак не можешь быть созданием Харга. Велик и прекрасен был Эту, когда-то самый могущественный из городов Му. До тех пор, пока не появился Харг. Ужасный в бою, владелец запретных тайн, он собрал вокруг себя недовольных, беспощадных и невежественных, и захватил трон Эту, убив нашего доброго правителя Джектора, а принцесса Зора отправилась в изгнание. Мало кто последовал за Харгом, но люди не осмеливаются поднять головы, потому что он украл их души. Нет, не заклинаниями или темными искусствами. Страхом! Его шпионы повсюду, так что никто не осмеливается доверять своим соседям. Достаточно всего лишь недовольно проворчать или сказать пару слов о восстании — и человек навсегда исчезает в шахтах или темницах. Даже самые храбрые воины пали духом и подчинились, не смея сопротивляться. Так Эту стал Городом Страха!

Ульф кивнул, глядя на тоскливые лица прохожих.

— Да, — пробормотал он, — точно так же волк управляет стаей. Если кто восстает против него, то должен умереть. Вожака все боятся потому, что он командует. Но нет ли какого способа уничтожить эти чары страха?

Старый котельщик еще раз встревоженно оглянулся и прищурился.

— Есть один способ, — тихонько сказал он. — Место Силы! Оно находится где-то среди утесов, священное место, древняя святыня. И легенда гласит, что тот, кто найдет его, сумеет управлять всем Эту. Пять лет назад Зора и арфист Мимар, которого пощадил Харг, убежали в холмы. С этого времени пошли шепотки, будто то тут, то там видели красивую девушку и слепого старика, бродящего среди утесов, словно ища что-то. День за днем, год за годом появляются они, улыбаясь пастухам и избегая последователей Харга. Возможно, они и есть Зора и Мимар, которые ищут Место Силы. И если они найдут его... — Старик замолчал и отступил в тень своей лавки, когда на улице раздались шаги марширующих воинов.

Ульф, нахмурившись, покачал головой. Все эти пророчества, легенды и странные страхи были не для него. Хорошо сбалансированный меч, след раненого оленя, запах лесного костра — вот то, что он знал и понимал. Он повернулся, чтобы взглянуть поверх голов толпы на процессию... и сердце его бешено заколотилось.

Два десятка воинов в медных шлемах и нагрудниках, шли двойной колонной. А между ними шла Зора с высоко поднятой головой, ведя за руку слепого Мимара.

— О, Могучий Вотан! — пробормотал Ульф, затем схватил за руку стоящего рядом человека. — Куда их ведут?

— Я... Я... — человек съежился от боли, когда Ульф стиснул пальцы. — В храм Кот, где обитает Крылатый, Владыка Зла! — И дрожащей свободной рукой он указал направление.

Ульф глянул туда. В конце улицы высилось большое черное строение, шестигранная пирамида. Древнее от возраста, напоминающее гробницу, построенное из огромных каменных блоков, покрытых странными символами, строение это, казалось, дышало смертью.

— Я больше ничего не могу сказать! — скулил человек. — Не спрашивайте меня ни о чем...

— Не буду!

Ульф со смехом выпустил его и глянул на толпу, заполнившую улицу. Все отворачивались, отводили глаза, когда процессия проходила мимо них. Ульф презрительно сплюнул. Трусы! Они бояться даже издать сочувственный вздох, который могут услышать шпионы Харга! Все вместе они бы легко смяли этих воинов в алых одеждах... но черный страх залил им мозги, заставил их стоять тихо и безропотно.

Воины уже поравнялись с ним, глаза их были устремлены вперед. Внезапно Зора увидела в плотной толпе Ульфа, и удивленный вскрик сам собой сорвался с ее губ.

— Чужеземец! — воскликнула она.

Тотчас начальник стражи завертел головой и увидел Ульфа, стоящего в тени лавки котельщика.

— Это он, — закричал воин Му. — Тот, что сражался с нами в холмах! Схватите его!

Ульф прыгнул вперед, выхватывая меч. Не было ни малейшей возможности сбежать, потому что к нему уже ринулся десяток смуглых воинов. Но, возможно, сопротивляясь, он сумеет разжечь искру отваги в груди этих робких горожан... С воинственным кличем он повернулся к противнику, со щитом в одной руке и высоко поднятым бронзовым мечом в другой.

Однако, у воинов Му было оружие, какого он еще не видал — длинные веревки, на конце которых были привязаны металлические шары. Веревки взвились в воздух и, словно змеи, обернулись вокруг тела северянина. Напрасно Ульф пытался порвать их. Пока он боролся, еще больше веревок плотно прижало его руки к телу. Секунды через три он был уже совершенно беспомощен.

— Вот так, — презрительно засмеялся капитан стражи. — На сей раз победили мы! Заберите у него меч. Он тоже отправится на суд в храм Кот! У Крылатого будет славный пир!

Глава III

ОГРОМНЫЙ ЗАЛ храма был скрыт в полумраке. Множество ламп с синим светом отбрасывали на пол гротескные, длинные тени. На стенах были вырезаны странные барельефы, чудовищные существа — полулюди-полузвери — корчились на них в непристойных позах. Из бесчисленных, украшенных драгоценными камнями жаровен поднимались струйки ароматических дымков, исчезая, как змеи, во мраке обширного купола над головами.

Задняя половина громадного помещения была странно пустой. И там виднелись большие, закрытые бронзовые двери. Перед ними стоял каменный алтарь размером в четыре квадратных фута, и черная грязь столетий лежала на грубо высеченной поверхности, придавая ему древний вид.

А передняя часть храма была заполнена людьми. Вдоль стен стояли охранники в темно-красных плащах и отполированных медных шлемах, а коварные жрецы Кота в черных мантиях, испещренных кабалистическими знаками, распевали странные, стонущие песнопения.

На вырезанном из нефрита троне в центре зала восседал Харг. Правитель Эту был высоким и мощным, со струящимися вниз волосами и бородой. Он был молод, но глаза его казались древними, как мир, бездонными водоемами, в которых скрывались жуткие страсти, а под ними прятались давно забытые тайны тех, кто уплыл безвозвратно по темной реке смерти. Он сидел неподвижно, в синем свете ламп напоминающий труп, не обращая внимания на рабынь, полулежащих у ног его.

Внезапно где-то в темноте зазвонил колокол, и пение жрецов прервалось. Отряд охранников прошел через толпу, ведя пленников. Харг задумчиво изучил три фигуры, а затем наступившую полную тишину прорезал его голос.

— Приветствую тебя, принцесса Зора. — Он еще раз окинул взглядом стройную, изящную фигурку девушки. — За пять лет испуганный ребенок успел превратиться в женщину редкой красоты. — Он повернулся к арфисту, который стоял перед троном, улыбаясь терпеливой, всепрощающей улыбкой слепого. — И тебя, Мимар! Ты не забыл тот день, когда мы вылили чашу расплавленной меди в твои глаза, а затем выкинули тебя, слепого и лишившегося чувств, на улицу? Нам следовало убить тебя, потому что ты все равно каким-то образом ухитрился освободить принцессу Зору и убежать с нею в горы. Но на сей раз мы не повторим своей ошибки. — Затем Харг повернулся к Ульфу. — Этот чужеземец мне незнаком, но он сражался за вас.

— Нет! — умоляюще воскликнула Зора. — Он ничего не знает о наших делах. Он всего лишь незнакомец, которому мы дали приют и напоили вином.

— На его руках кровь моих воинов, — резко ответил Харг. — Так что он тоже предстанет перед Крылатым!

Ульф не ответил, его взгляд блуждал по темному храму. Если только он сумеет освободиться и выхватить у стражника копье, тогда у него появится шанс... Медленно, незаметно, он начал работать с веревками.

Глядя на заключенных, Харг коротко рассмеялся.

— Кот! — прокричал он, поворачиваясь к жрецу с пергаментным лицом, стоящему возле него. — Посмотри-ка, Саган. Видишь, что эти трое олицетворяют собой? Красота, Мудрость и Сила! Давай-ка, позабавимся, проверяя, на что они способны. — И он подозвал стражника, державшего Зору.

Девушка стояла, выпрямившись, перед троном, прозрачная одежда льнула к ее телу, словно лепестки к бутону лотоса.

— Итак, — сказал Харг, перебирая пальцами свою эбеновую бороду, — что скажет наш первый символ? Может Красота спасти себя и своих спутников от мести Кота?

Зора заколебалась, задыхаясь от густых фимиамов, наполнявших храм.

— Освободи их, — прошептала она, — и моя красота будет твоей.

— Это слова женщины, — расхохотался Харг и подал знак трем рабыням, возлежавшим у его ног.

Они покорно встали, их полуобнаженные тела мерцали в синем свете.

— Смотри, Зора, вот три женщины, еще более прекрасные и желанные, чем ты! Это само совершенство из Епипта, Индии и Му! И я обменяю их любовь на твою ненависть? Нет! Итак, первый символ, Красота, ничего не добился! А теперь пусть говорит Мимар!

Стражники подтащили слепого арфиста к его ногам. Ульф на мгновение замер, перестав терзать веревки, которым были связаны его руки, когда дикий, нечеловеческий вопль раздался за бронзовыми дверями.

— Крылатый волнуется, — пробормотал Харг. — Тем сильнее станет его гнев, когда наступит нужный момент! Итак, ты, Мимар, второй из трех моих противников... Мудрость! Ну, так направь свои силы против моей магии, преодолей ее, и ты и твои товарищи будут свободными!

— Нет, не дразните меня, — прошептал слепой. — Я не маг... я всего лишь музыкант...

— Воистину так, — кивнул Харг. — Я и забыл. Принесите ему его арфу!

Слуги выскочили из зала, тут же вернулись с золоченой арфой и сунули ее в руки Мимара. Старик воздел ввысь свои слепые глаза и пошевелил губами.

— О, Боги Мрачных Небес! — вскричал он. — Помогите мне!

Тогда Саган, желтолицый жрец, повернулся к Мимару с тонкой улыбкой на высохших губах. Словно стервятник в черном плаще и капюшоне, некромант склонился над горящей жаровней и бросил на красные угли горсть какого-то порошка.

Ульф глядел на все это, чувствуя, как ощетинились волосы у него на загривке. Зора схватилась руками за горло, словно пытаясь сдержать вырвавшийся у нее крик ужаса.

Дым от жаровни повалил гуще, извиваясь и крутясь, словно живой.. Саган что-то бормотал, делая руками странные пассы. Ульф почувствовал, как странные иголочки пробежали по его жилам, а тело, казалось, было стиснуто железными оковами, так что он даже не мог повернуть головы. Плавные, монотонные движения рук Сагана не останавливались ни на миг. Постепенно огромный зал с мерцающими светильниками стал расплываться, в нем закружились калейдоскопические образы. Ульф почувствовал, как нечто покидает его тело и устремляется к темным извивам дыма, казавшимся вратами в иной мир. Разорвав пространство и время, перед ним раскинулось серое нечто, заполненное какими-то темными миазмами, отвратительными, неосязаемыми призраками, которые одновременно были огромными, как Вселенная, и крохотными, точно пылинки. Все глубже и глубже погружался он в этот темный мир, еще момент — и тонкая ниточка сознания, соединяющая его с материальным телом, оборвется, и он, Ульф, потеряется, навсегда затеряется в этой бесконечной, безграничной пустоте...

И тут внезапно заговорил Саган, и ядовитые слова его, казалось, доносились откуда-то из беспредельного далека.

— Играй же, арфист! — закричал он. — Тки свои волшебные мелодии, чтобы противостоять этим чарам!

Ульф, глядя вниз с беспредельной высоты, увидел, как Мимар поднял арфу и хотел ударить по ее струнам. Саган, на лбу которого, словно провода, выступили толстые вены, подался вперед, и сила его потекла темной рекой, охватывая противника. Напрасно Мимар пытался коснуться струн, незримые узы прочно держали его руки.

— Играй же, арфист, если сумеешь! — дразнил его саган. — Кот, Владыка Ночи, хочет послушать твою мелодию!

Снова и снова Мимар пытался коснуться струн, снова и снова жуткая сила Сагана держала его неподвижным.

— Бесполезно, — отрывисто прошептал, наконец, старик. — Я не могу играть...

Тогда, сквозь черный туман, окутывающий сознание Ульфа, пробились слова Харга.

— Итак, Мудрость тоже оказалась бессильной! — провозгласил он. — Отпусти их души, Саган!

Жрец протянул руку, синее пламя взметнулось, как вихрь, и крутящийся столб дыма исчез. Ульф услышал чьи-то удаляющиеся голоса, зовущие его, и бесформенные призраки сжались и отпрянули. Исчез серый туман, смолкли стенания. Он снова был в храме, а Харг сидел на троне, неподвижный, как статуя, и сардонически усмехался.

— Мудрость и Красота ничего не смогли поделать, — заявил он и замолчал, когда из-за бронзовых дверей снова раздался бешеный вопль. — Теперь в дело должна вступить Сила! Ну, что, варвар, ты боишься Крылатого?

Ульф встряхнулся, очищая сознание от остатков туманных паутинок, и расправил плечи.

— Мы, северяне, не ведаем страха, чернобородый! — рассмеялся он. — В наших лесах люди свободны бороться, любить и смеяться, как им нравится! Освободи мне руки, дай меч, и я встречу смерть, как подобает мужчине!

— Сила всегда ведет хвастливые речи, — пробормотал Харг. — Дайте ему, что он хочет! Немедленно!

Охранники повели троих пленников к квадратному каменному алтарю в дальнем конце зала. Протянув руки, Зора прижалась к Ульфу. Рядом с ней встал Мимар, руки его стали ощупывать покрытую грязью веков плиту. Один из стражников перерезал веревки, стискивающие руки Ульфа, и сунул ему его меч. Угрожающе подняв копья, стражники вынудили северянина присоединиться к своим спутникам.

Только он дошел до алтаря, как раздался скрежет каких-то скрытых механизмов. Повернувшись, Ульф увидел, как огромная решетка с прутьями толщиной с человеческую руку, медленно спускается сверху, разделяя храм на две части. На одной стороне остались Зора, Мимар и Ульф у черного каменного алтаря... а на другой Харг и его подданные, уставившиеся странными пристальными взглядами сквозь прутья решетки.

Внезапно снова раздался вопль. Позади черного алтаря стали раскрываться тяжелые двери. Жрецы Кота вновь принялись тянуть свои песнопения.

Ульф схватил свой меч и застыл в ожидании. Из дверей донеслись странные, нечеловеческие звуки. Мимар задохнулся, лицо его побелело.

— Моа, Крылатый! — пробормотал он. — Это Моа!

Ульф напряг мышцы. Во тьме дверного проема появилось что-то громадное, невероятное. Зловоние падали, скрежет когтей по каменному полу... а затем, в свете синих ламп, появился сам Крылатый Моа.

— О, могучий Вотан! — вскричал Ульф, пристально глядя на появившееся чудовище. Было оно огромным, высотой в два человеческих роста, две гигантские, покрытые перьями лапы поддерживали неуклюжее птичье тело, а длинная шея завершалась узкой головой с большим острым клювом. Злобно сверкая красными глазками, помахивая короткими, но мощными крыльями, гигантская птица шагнула вперед, отвратительная, ужасная, словно обитатель преисподней.

И тут закричала Зора. Крылатый метнулся к ней с невероятной стремительностью, махнул когтистой лапой, едва не задел тело девушки. Зора упала на колени. Чудовище подняло громадный клюв для быстрого, смертельного удара.

С громким криком Ульф рванулся вперед, проносясь мимо слепого, беспомощного Мимара.

Услышав воинственный клич северянина, Моа остановился и развернулся к новому противнику. Метнулась громадная когтистая лапа, и Ульф едва успел отпрыгнуть в сторону.

Потом стал осторожно передвигаться вокруг своего противника, ища уязвимое место. Моа ударил клювом сверху вниз. Ульф опять уклонился и взмахнул мечом. Полетели перья, на груди птицы появилась глубокая красная рана.

Обезумев от боли и ярости, Крылатый неистово сделал выпад, стремясь загнать северянина в угол. Зора и Мимар присели у черного алтаря, с посеревшими от страха лицами. Харг и жрецы Кота, по другую сторону решетки, молча замерли в ожидании.

Внезапно Моа, затрепетав крыльями, бросился вперед. Задыхаясь, Ульф отступил... но одно из коротких, мощных крыльев ударило его по плечу, и он кубарем полетел на пол. С торжествующим пронзительным криком громадная птица рванулась добить противника.

Ошеломленный падением, Ульф глядел, как взметнулся вверх гигантский клюв и тут же устремился вниз, точно громадный боевой топор... Волна зловония, пламя яростных глаз, взмах крыльев... Ульф вслепую поднял меч и крепко держал его... а потом раздался разгневанный рев голосов подданных Харга. Когда клюв пошел вниз, Моа ударил шеей о лезвие поднятого меча и — громадная птица обезглавила саму себя!

Все еще не придя в себя, Ульф услышал глухой удар по каменному полу и увидел, как из обрубка шеи хлещет кровь. Судорожно дергаясь, могучее тело рухнуло у самой решетки.

— Ульф! — Зора рванулась к нему. — Ради Богов Му, ты жив?

Слова девушки заглушили крики жрецов Кота.

— Моа мертв! Он убил Моа! Смерть варвару! Смерть им всем! Могучий Харг, уничтожь их!

Харг поднялся с темным от гнева лицом.

— Я обещал им свободу, чтобы они могли лучше служить мне! — проревел он. — Так должно быть! Освободите их, жрецы Кота! Освободите их души от земных тел!

Ликующие вопли были ответом ему. Медленно, со скрипом и лязгом, дюйм за дюймом начала подниматься решетка.

Ульф встал и повернулся к темным фигурам, которые ждали, с блестящими кинжалами и красными от ненависти глазами.

— Слово тирана! — презрительно бросил Ульф. — Чего еще могут ждать рабы? — Затем, подняв бронзовый меч, с которого все еще стекала кровь, он продолжал: — Но прежде, чем я паду, многие из вас будут также... освобождены! Молись своим Богам, Зора, принцесса Эту! Сегодня вечером мы вступим в их...

— Нет, — раздался торжествующий крик Мимара. — Нет! Лучше взгляни сюда! Посмотри, что написано на этой плите...

Ульф резко повернулся. Старый арфист был все еще возле каменного алтаря, ощупывая руками его поверхность. Северянин нахмурился. Он ничего не увидел на черной, покрытой грязью каменной плите.

— Что? — пробормотал он. — Надпись! Слепой, ты сошел с ума? Здесь нет никакой надписи!

— Нет для вас, полагающихся на глаза, — нетерпеливо ответил старик. — Но мои пальцы могут читать буквы, которые покрыл вековой слой грязи. Здесь написано... написано древними строителями Эту! Через этот камень можно достигнуть Места Силы! Ты слышишь, чужеземец? Место Силы, которое я искал столько лет! Быстрее! Разбей этот камень!

Ульф бросил взгляд через плечо. Большая решетка была уже в двух футах над полом. Еще минута — и жрецы вместе со стражниками смогут пройти под ней...

— Уйди в сторону, арфист! — вскричал Ульф. — И молись, чтобы твои пальцы не обманули тебя! О, Вотан, дай мне силы!

Напрягая мускулы, Ульф поднял громадный свой бронзовый меч. Плита, как он заметил, была из гладкого базальта, и ее можно было расколоть...

— Ульф! — закричала Зора. — Они бегут сюда!

Меч со свистом описал широкий круг над головой северянина. Затем, вкладывая в удар все силы, Ульф рубанул им по почерневшему алтарю!

Бронза ударилась о базальт, и гром удара эхом прокатился по храму, сопровождаемый изумленными криками жрецов Кота. Удар северянина разрубил алтарь пополам! И обе половины, откатившись, открыли темный...проход.

— Вниз! — закричал Ульф. — Быстрее!

Зора схватила Мимара за руку и потащила его вниз по высеченным в скале ступеням. Ульф задержался, чтобы швырнуть отрубленный кусок алтаря в передовых жрецов, затем прыгнул вслед за Мимаром в туннель.

Глава IV

В ПРОХОДЕ, по которому бежали трое, царил вечный мрак. Густая пыль веков скрывала их шаги. Ульф слышал позади хриплые крики преследователей.

— Эй! — крикнул он Зоре. — Нужно спешить! Здесь недостаточно места для сражения!

Они мчались вперед, столь же слепые в окружающей тьме, как и Мимар. Ульф знал, что любой следующий шаг может привести их в какую-нибудь ловушку, но приходилось рисковать, поскольку воины Харга наступали им на пятки. Топот ног, тяжелое, хриплое дыхание и бесконечный, казалось, бег во тьме...

И внезапно проход расширился. Ульфу казалось, что теперь они бегут по бесконечной анфиладе сводчатых помещений, уставленных высокими статуями, по древним темницам, на стенах которых висят на ржавых цепях громадные скелеты — явно усыпальница давно умерших королей Му.

Внезапно Ульф почувствовал, что проход круто пошел вверх. Совсем задохнувшаяся Зора споткнулась и чуть не упала.

— Терпи, девочка! — пробормотал Ульф, подхватывая ее и помогая обрести равновесие. — Эта кротовая нора скоро должна закончиться!

Поддерживая девушку, он побежал вверх по склону. Старый Мимар, показывая удивительные силы в таком тщедушном теле, не отставал от них. Но подданные Харга приближались с каждым мгновением. Красные вспышки их факелов, точно ведьмовские огни, отражались от древних стен прохода.

Внезапно Мимар, бежавший уже впереди, негромко вскрикнул. Его вытянутые вперед руки коснулись виноградных лоз. Он развел их в стороны, и Ульф увидел впереди бледные полоски света.

— Свобода! — выдохнул Мимар, вламываясь в массу лоз. Ульф, уже неся Зору на руках, следовал за ним.

Мигая в ярком солнечном свете, северянин огляделся и... сердце его упало. Они стояли на уступе, выдвинувшемся из отвесной стены утесов, окружающих Город Страха! Над ними поднималась на сотню футов гладкая, отвесная скала, и такая же уходила вниз, в ужасную пропасть.

С высоты, на которой они находились, Ульф видел Эту, его яркие мраморные строения на фоне зеленой травы и деревьев. Ни звука лютней, ни гула толпы, никаких звуков повседневной жизни не доносилось оттуда. Город лежал, притихший, скованный покорностью и страхом смерти.

Пристальный взгляд Ульфа переметнулся от города на уступ, где они стояли. Он был шагов двадцать в длину и резко обрывался с обеих сторон, предотвращая любую возможность побега. Невдалеке от устья туннеля находилось то, что казалось древней святыней, вырезанной на поверхности утеса. Изъеденная ветрами и дождями, она была всего лишь тремя широкими ступенями, ведущими в большую нишу, напоминающую огромную морскую раковину, вырезанную из черного базальта. Несмотря на то, что в нише могла стоять какая-нибудь статуя или алтарь, она была пуста. Бегло оглядев эту святыню, северянин безнадежно покачал головой.

И тогда ворчливо заговорил старый Мимар.

— Куда мы попали? — спросил он. — Это что — и в самом деле Место Силы?

— Всего лишь уступ в скале, — огрызнулся Ульф. — Нет тут никакой Силы! Древняя надпись солгала, арфист! Мы погибли!

Из туннеля донеслись ликующие крики. Внезапно из недр, с ножом в руке, выскочил жрец Кота с дикими глазами. Блеснуло лезвие меча, и жрец рухнул у входа в туннель. А из него уже лез воин в красной одежде, чтобы тут же пасть от меча северянина.

— Вылезайте из своей дыры, крысы! — засмеялся Ульф. — Черные вороны смерти уже низко кружат над вами!

Из туннеля появились еще воины, выставившие перед собой копья. Теперь они медленно, осторожно наступали на северянина, оттесняя его назад, назад... пока не был свободен выход из туннеля. Ульф был вынужден отступать по уступу прямо к древней святыне, и он отступал, оставляя за собой мертвых и раненых.

Зора, все еще тяжело дыша, глядела на это. Она понимала, что эта схватка может закончиться только не в пользу воина севера. Она взглянула на Мимара, все еще сжимавшего свою любимую арфу, на лице старика была написано мрачное отчаяние.

— Надпись лгала! — бормотал он. — Древние солгали? Значит, Эту так и останется Городом Страха, а его принцесса погибнет от рук Харга! Тардиш обречен! Обречено самое большое из семи королевств Му!

Ульф отступал, сражаясь с неистовой яростью, отступал под численным превосходством противника. Зора увидела появившегося из туннеля Харга, его высокую, мрачную фигуру с боевым топором в руках, подгоняющую своих подданных. Девушка безнадежно вздохнула. Только чудо могло их теперь спасти... Она бросилась к старой, изъеденной непогодой святыне и пала на колени на нижней ступени.

— Боги Му! — вскричала она. — Помогите нам!

И как только девушка заговорила, ее слова, усиленные в тысячи раз, эхом покатились в долину внизу.

— Боги Му! — загремело могучее эхо. — Помогите нам!

Ошеломленная, Зора застыла перед святыней, так и не поднявшись с колен. Мимар с ликующим лицом ощупью нашел ее.

— Место Силы! — закричал он. — Истинными были слова древних! Люди Эту, проснитесь! — И тут же его слова прокатились по долине, многократно отражаясь эхом: — Проснитесь! Проснитесь!

Снизу, из раскинувшегося белого города, раздались изумленные крики. Толпы мужчин и женщин вылились на широкие улицы в поисках источника этого громового голоса.

Высокий и стройный, как в юности, стоял слепой арфист на первой из трех ступеней святыни, ветер развевал его рваную одежду и длинные седые волосы. Пыльцы Мимара пробежали по струнам арфы, и голос его начал выводить первые стеки древней военной песни Эту.

На Ульфа, уже потерявшего счет ранам, эта дикая мелодия подействовала, как пряное вино. Стоя перед ступенями, он сдержал воинов в красных одеждах градом могучих ударов.

— Пой же, Мимар! — вскричал он. — Слава Вотану! — И меч его одним ударом разрубил пополам очередного стражника. — Вот так сражаемся мы на севере!

С яростным воем воины ринулись на него. Ульф был оттеснен на первую из трех широких ступеней, ведущих к святыне. Зоре и Мимару невольно пришлось подняться на вторую ступень.

И если на нижней ступени человеческие голоса разносились, как гром, то теперь они стали просто оглушительными. С удесятеренной силой боевая песнь понеслась по долине, придавая людям храбрости, разгоняя кровь в жилах, укрепляя души мужеством, пока люди не почувствовали себя равными богам. Зора слышала, как в городе ропот отдельных голосов сливается в единый боевой клич! Солнце сверкало на лезвиях мечей и кинжалов, когда пробужденные люди бежали по улицам. Эту больше не был Городом Страха, его народ, разбуженный жестокой боевой песнью Мимара, сбросил хомут рабства и тоски.

В городе началось сражение. Разъяренное население напало на тех, кого оставили охранять Эту. Через несколько минут горожане уже освободили свой город и теперь неудержимым потоком неслись к Месту Силы, неся с собой переносные лестницы и веревки, чтобы штурмовать утесы. Но Зора нервничала. Сможет ли северянин сдерживать Харга со своими воинами до прибытия жителей Эту?

Еще более дикой стала музыка Мимара, заглушив лязг мечей и крики стражников Харга. Ульф шатался от усталости, но все так же стойко оборонял первую из трех ступеней, ведущих к нише.

— Трусы! — выкрикнул Харг своим воинам с глубоким презрением в голосе. — Вы позволите всего лишь одному человеку перебить вас? И это тогда, когда и принцесса Зора, и Место Силы почти что у нас в руках? В сторону!

И, с бледным лицом и сверкающими глазами, подняв свой тяжелый боевой топор, Харг пошел на северянина.

— Вот мы и встретились, варвар, — мрачно усмехнулся он. — Теперь один из нас умрет!

— Значит, ты! — крикнул Ульф и взмахнул мечом.

За несколько часов до этого такой удар был бы смертельным, теперь же, утомленный потерей крови, Ульф лишь процарапал грудь Харга. Обнажив зубы в зверином оскале, темнокожий уроженец Мура взмахнул топором.

Ульф инстинктивно отразил удар, но сила его заставила северянина отступить на шаг, и он упал на вторую ступеньку, чувствуя, что у него уже нет сил подняться. Смутно он видел, как Харг рванулся вперед, поднимая блестящий топор...

В этот момент слепой арфист, стоящий теперь на третьей ступени, в самой нише, с дикой силой ударил по струнам арфы. Грозовые, оглушительные, могучие аккорды эхом отдались от скал. Здесь, в центре святыни, действительно было Место Силы, увеличивающей звуковые волны настолько, что затряслись черные базальтовые стены... затряслись в ритме музыки Мимара.

Ульф с трудом сел на ступень и ошеломленно почувствовал, как вся гора качается под ударами этих звуков. Харг отшатнулся, словно получил мощнейший удар, топор выпал у него из рук. Воины в алых одеждах и жрецы Кота зашатались и стали жаться друг к дружке для поддержки, с бледными, искаженными паникой лицами, в то время как утесы вокруг поднимались и опускались, словно волны.

Мимар продолжал играть. Все громче становился зловещий грохот, со скал сыпались струйки камней. Ульф вспомнил заснеженные вершины Кавказа, где громкая песня могла привести в движение тонны снега, и заставил себя подняться на колени.

Внезапно Харг, с дикими глазами и пеной на губах от страха и ярости, обрел дар речи.

— Убейте арфиста! — закричал он.

Один из жрецов Кота взмахнул рукой, но прежде, чем успел метнуть кинжал, разразилась катастрофа. С ужасным гулом вершина утеса стала крошиться, с нее полетели камни, земля, а облако пыли затмило солнечный свет. Место Силы закачалось, как унесенная штормом лодка.

Ульф смутно помнил, как Зора затащила его на третью ступеньку, под защиту ниши, в то время как вниз летела грохочущая лавина. Мельком взглянув вниз, Ульф увидел, как Харг, окровавленный, увертывающийся от летящих валунов, диким голосом взывал к Коту, а затем взметнувшаяся пыль скрыла и его, и весь выступ. Стоя в нише, трое беглецов вжимались в стены, слушая грохот падающих скал.

Внезапно, почти столь же быстро, как и началось, прекратилась тряска земли. Порывы ветра унесли пыльную пелену, и Ульф задохнулся от изумления и ужаса. Пропасть, лежавшая впереди, исчезла. На ее месте тянулся длинный, крутой склон, идущий до самого дна ущелья, где уже собрались люди из Эту. Освобожденные от власти страха, они с криками поднимались по этому склону.

От толпы воинов, всего лишь несколько секунд назад наполнявших уступ, остался лишь изодранный красный плащ да темный кулак, сжимающий обломок копья, все остальное было завалено огромными глыбами.

— Место Силы уничтожило Харга! — воскликнул Мимар, а затем, поскольку эхо не усилило его голос, удивленно добавил: — И при этом утратило свою могучую силу! Наверное, из-за того, что изменились контуры окружающих утесов!

— Еще как изменились! — кивнул Ульф. — Велики и ужасны были дела твои в этот день, слепой. Город теперь освобожден от страха, тирана и его сторонников! Более того, ты дал новую жизнь Эту, всему Таргашу и спас королевскую династию! Приветствую тебя, королева! — И Ульф поклонился Зоре.

Пристальный взгляд Зоры переместился с приветствующей ее толпы к высокому, мускулистому северянину, стоящему рядом с ней.

— Всего лишь королева? — тихонько прошептала она. — И ничего больше?

Ульф глянул на светящееся лицо девушки, и кровь забурлила у него в жилах. Но тут подул ветер с востока, принеся с собой странные ароматы цветов и душистых специй, прохладный ветер, пронесшийся по самой душе Ульфа, как шепотки голубого горизонта и приключений, лежавших за его пределами... как и всегда...

— О, Вотан! — выдохнул северянин. — Сладок голос женщины, но зов далеких земель все же слаще! Какой же дворец не станет темницей для Ульфа Гангера? У тебя своя судьба, королева Таргаша, а у меня — своя!

— Моя судьба... — прошептала девушка, затем расправила худенькие плечи, взяла за руку Мимара и пошла к ликующей, приветствующей ее толпе.

Ульф же, опершись на свой меч, больше не видел их — взгляд его был прикован к заснеженным вершинам далеких гор, которые лежали впереди. Величественные, внушающие страх, они намекали на новые тайны и новые чудеса. Завтра, как следует отдохнув, он направится к ним, на восток...

(Marvel tales, 1940 № 5)

Прощение Тенчу Тэйна

СЛУЧАЙНЫЙ ТУРИСТ может охарактеризовать Меркис, столицу Марса,одним-единственным словом «красота». Величественные здания Меркиса, его зеленые газоны, усеянные горящими цветами, разветвленная сеть каналов с совершенно прозрачной водой — все это делает его цветущим садом в вечной, красно-пыльной пустыне. А если еще добавить к этому ряды баров в бутылкообразных зданиях, и лодки, похожие на гондолы, в которых насвистывают странные мелодии маленькие туземцы-гондольеры, а также множество фирменных магазинчиков с уникальными товарами, то в результате вам покажется, что вы попали в настоящую Мекку богатых туристов. Даже скучающий любитель, ищущий в жизни нечто возвышенное, может найти приют в Квартале Толара, где выглядящие надлежащим образом голодные художники сидят в дверях столь же странных зданий и предлагают потенциальным любителям искусств бесконечные оранжевокрасные пейзажи. И какой бы ни был у вас вкус, проницательные маленькие марсиане сумеют вам угодить, поскольку не упускают ни единой мелочи в своей вечной игре обмена дешевых изделий и приятных воспоминаний на земную наличку.

Но все же в дополнение к этому блестящему веселому городу существует другой Меркис, неизвестный туристам. Вдалеке от мраморного блеска большого пассажирского порта, где плавно скользят над землей роскошные лайнеры, есть грузовые причалы с побитыми судами-бродягами, ржавыми грузовозами и тупоносыми катерами, окруженные лабиринтом покосившихся подъемных кранов, грузовых подъемников и серых резервуаров хранилищ. А вокруг грузового порта, точно пена на стенках котла, лежит Олеч, темный и грязный. Ряды серых, одинаковых зданий, исхоженные, грязные стеклянные улицы, вонючие, замусоренные каналы. Тусклые, кристалл оидные стены облеплены обрывками рекламных плакатов, повсюду крадутся тощие молаты — шестиногие бесхвостые марсианские собаки, носятся детишки и ковыляют скулящие нищие, готовые за скромную плату передать сомнительные сообщения или выдать еще более сомнительную информацию.

Здесь, в Олече, приземистые космические псы юпитериане болтают с вялыми венерианскими торговцами, а темнокожие меркуриане пьют с обитателями Нептуна, и рослые земляне высокомерно расхаживают среди толпы «краснух» — сыновей Марса с медной кожей. Сквозь вавилонское смешение сотни языков пробивается свистящий и шипящий марсианский диалект. Словно тени, мелькают низенькие «красномордики» вдлинных, свободных «пылевиках», скользят по кривым улочкам, таинственные и непостижимые.

В домах с одинаковыми фасадами на Ки-стрит, позади оживленных рядов и палаток Космического Рынка, старые марсианские жрецы проводят свои темные, кровавые обряды, игнорируя как Императорский Декрет, так и Межпланетное Соглашение. В облаках запрещенного, вызывающего истерию ладана, жрецы с кроваво-красными в свете церемониальных ламп лицами приносят в жертву искалеченные тела большой, вечно голодной черной твари, которая, после третьего удара колокола возникает над алтарем. Скептики-земляне называют это гипнотическим воздействием, но для правоверных это — Ионан, Бог Богов, Владыка Ужаса, Мастер Магии.

Здесь, также, из-за решеток так называемой «Аллеи Согласия» улыбаются разглядывающим их прохожим маленькие, как куколки, марсианские девушки, а букмекеры с ястребиными лицами предлагают «верные» подсказки насчет ежемесячных космических гонок. Ночью, когда две луны, как два крошечных мрачных глаза, глядят с небес, а тошнотворный желтый свет из магазинчиков бросает на улицы продолговатые оранжевые квадраты, можно услышать звуки мультифонной музыки, пульсирующие, стенающие, словно колеблющиеся на грани между удовольствием и болью. А сквозь музыку можно услышать взволнованное бормотание «краснух», которые, толпясь и толкаясь у больших стеклянных шаров, в которых зеленые споры грибов борются за выживание, с фаталистическим безрассудством заключают пари, прекрасно зная, что, по Законам Олеча тела проигравших будут найдены через двенадцать часов плавающими в темных водах Канала Хан.

ВЕРОЯТНО, ЗДЕСЬ НЕТ более известного места проверить свою удачу, чем заведение Тенчу Тэйна. Драпировки здесь из чистого целлошелка, столы инкрустированы золотом, а огненный тонг и туманящий разум оло всегда в вашем распоряжении, поскольку, как утверждает Тенчу, эти ликеры мешают игрокам рассуждать трезво и тем самым увеличивают прибыль заведения. Воздух здесь наполнен дымами десятка наркотиков и нетерпеливыми голосами толчущихся «краснух». Во главе длинного центрального стола восседает сам Тенчу, зоркий, напряженный и неподвижный, как истинный Бог Фортуны, гудящий свои монотонные увещевания: «Делайте ставки! Делайте свои ставки! Ой-йеее! Борьба начинается!» И в круглой, лысой его голове хранится информация о сотнях ставок, хранится так безошибочно, что любой игрок предпочитает слово Тенчу утверждениям и клятвам любого другого.

Однако, в стороне от тех, кто толпится возле светящихся стеклянных шаров, есть и такие, кто, подобно Джонни Грииру, посещают заведение Тенчу совсем по другой причине. И эта причина — Эйела.

Позади Тенчу находится зеленый занавес. И в течение вечера, через равные промежутки времени, Тенчу забирает выигрыш, чтобы унести его — поскольку деньги на столе считаются дурным тоном, — в соседнюю комнату. В те краткие моменты, когда он откидывает занавес, те, кто пришел посмотреть на Эйелу, оказываются вознаграждены. Мимолетный взгляд, не более того, проблеск маленького рта, высоких скул, гладких темных волос, уложенных на голове диадемой. Кожа ее не традиционная ржавокрасная, а мягко светится, точно лепестки розы. И вся она походит на нарисованную фарфоровую принцессу.

Не так давно у Эйелы была не только красота. Под ее спокойным марсианским очарованием крылась молодая, нетерпеливая живость и радостное возбуждение, идущие вразрез со строгим марсианским воспитанием. Две противоположные силы, буквально разрывающие девушку, создали в ней дисбаланс. На улицах, на рынке она видела высоких, слоняющихся повсюду землян — космических путешественников, которые принесли находящемуся в упадке Марсу новую энергию и авантюрную, возбуждающую жилку. Эйелу взволновала их энергия и живость характеров, ей захотелось стать частью всего этого, нарушить древние правила и традиции, связывающие ее жизнь. В стенах ее дома царило лишь ритуальное рабство послушания. Женщины повиновались трем повелителям — в детстве они повиновались родителям, когда выходили замуж — повиновались мужьям, а если становились вдовами — повиновались сыновьям.

Когда ей исполнилось девятнадцать лет, по земному исчислению, Эйела покорно вступила в фазу второго повиновения, чтобы оказаться заключенной в задней комнатке игорного дома, сортируя неоднородный урожай марсианских тэлов, земных долларов, юпитерианских солтов, и слушая сухой голос своего мужа, Тенчу Тэйна, произносящего свои бесконечные призывы. Тусклое, неромантичное существование, но если Эйела и не была счастливой, то уж ни в коем случае не чувствовала себя несчастной.

БЫЛО БЫ ТРУДНО сравнить Джонни Грира с кем-либо другим на Марсе. В нем не было ничего женственного или утонченного. Фактически, он был столь же тверд, как закаленный иксит. Более того, его присутствие в Олече казалось таинственным и тихим, созерцательным «краснухам». Молодые земляне с резкими голосами и жесткими глазами обычно не имели намерений таскаться по зловонной нищете грузового порта. Наавич, приветливый продавец специй на Ки-стрит, заметил, что под левой подмышкой Джонни была характерная выпуклость, выпуклость, возможно, от наплечной кобуры с тепловым пистолетом. Полиция, продолжал Наавич, ищет бандита-землянина, недавно ограбившего продавца драгоценных камней Псидиана и застрелившего при отходе свидетеля. Поэтому Джонни...

— К молодежи всегда нужно относиться с уважением, — тяжеловесно ответил Тенчу. — Откуда нам знать, что в будущем она не станет командовать нами.

А так как Тэйн был человеком богатым и влиятельным, то все «красномордики» стали относиться к Джонни Гриру вполне спокойно.

И, разумеется, было неизбежно, что Джонни суждено пасть жертвой утонченного совершенства Эйелы. Ее красота и какая-то детская серьезность улыбки были для него в новинку, и его стали посещать галантные — хотя и не вполне альтруистические — мечты о ее спасении от мрачного Тенчу. А так как Джонни был молод и красив, то и у Эйелы возникли мечты, в которых он был главным действующим лицом. Вот так. Несмотря на то, что они произнесли друг другу едва ли десяток слов, ее голову заполняли мысли, подобные тлеющему труту, готовому в любой момент вспыхнуть ярким пламенем.

Трут вспыхнул в одну душную летнюю ночь. Был фестиваль Двух Лун, самый древний из марсианских праздников, и Олеч сверкал бессчетными огнями. Космонавты со всех планет и «красномордики» в лучших своих одеждах, от темных одеяний жителей пустыни, до ярко-красных — обитателей Псидиса, смешались в калейдоскопе всех цветов и оттенков. Космический рынок гудел от голосов и смеха толпы, детских криков, охрипших призывов уличных торговцев ликером, громогласной, импортированной с Земли музыки. Топот ног, мурлыканье такси на каналах, и волны запахов со всех сторон — запахов дешевой еды, свежих корней гаахла, жареных рет-лоуэлов, заполняющих чистый, разреженный воздух. И лица, лица, лица... Лица скучные и усмехающиеся, печальные лица, лица аляповатые в зеленоватом свете дуговых уличных ламп радитка. Живой поток, захваченный духом карнавала и развернувшийся по улицам, направляясь к какому-то призрачному месту назначения.

В крошечной комнатке позади игорного зала Эйела склонилась над столом, рассортировывая «кучу» денег на маленькие, аккуратные кучки. Выходящая на улицу дверь была открыта, чтобы впустить внутрь свежий ветерок, и Эйела дрожала, ощущая на улицах толпы народа. Она чувствовала себя окруженной и сокрушенной тяжестью их лиц. Из-за тонкого зеленого занавеса, закрывающего дверь между комнаткой и игорным залом, она чувствовала непрерывные призывы Тенчу: «Делайте ваши ставки! Делайте ваши ставки! Игра начинается!» И вечный звон монет, и нетерпеливые крики зрителей. Пальцы Эйелы сжались так сильно, что ногти впились в ее ладони. Если бы только кто-то как-то...

— Как вы прекрасны, — тихонько сказал Джонни Грир.

Эйела испуганно оглянулась, пораженная тем, что ожили ее тайные мечты. Джонни стоял в дверях, стройный, небрежно красивый. Его глаза походили на кусочки блестящего, голубого торене.

— Джонни Грир! Вы не должны говорить такое! — Взгляд Эйелы метнулся к занавесу. — Мне... мне нужно работать!

— Работать? — прошептал он. — Вы не должны работать. Вы должны быть королевой, чтобы тысячи верных слуг ожидали ваших приказов. — Певучие марсианские слова казались особенно прекрасными, срываясь с земных губ Джонни. — Вы — фея, вы — драгоценный цветок. А грязное дыхание старика иссушает вас.

Эйела глядела на него, все еще колеблясь. Вот он, шанс покончить с вечным повиновением, шанс стать свободной, как земные женщины! Они сами выбирали себе мужчин, каких хотели, без всяких родительских приказов. Вот здесь стоит мужчина, молодой, красивый, готовый исполнить ее малейшие желания, жить ради ее удовольствий. Мужчина сильный, способный защитить ее от беспощадных законов Марса. Эйела подумала о Тенчу, чопорном, серьезном, вечно задумчивом. Его бесчувственное выражение лица, его тщательно продуманные ритуалы, его скучные, многословные размышления... И внезапная вспышка протеста захватила ее. Возможность нарушить заплесневелые законы и традиции, которые принудили ее к этому браку, возможность познать свободу жителей Земли! Она имела право...

Тенчу в игорном зале возобновил свои монотонные призывы. Эйела сжалась при звуках его голоса.

— Уйдите, — прошептала она. — Уйдите!

Но Джонни Грир не ушел. Напротив, он вошел в комнату и взял ее за руку. Эйела задрожала. Взгляд его глаз, сила его пальцев...

— Вы уедете со мной нынче же вечером, — прошептал он. — Бросьте все это. Уйдем подальше от людей, от работы, от уродств здешней жизни. Мы будем как два...

Отвратительная вонь дешевого тонга хлынула из игорного зала. Резкие голоса, пьяный смех. Песок, скрипнувший под ногами Джонни. Эйела попыталась собраться с мыслями. Говорили, что Земля — юная, прекрасная, зеленая планета. Там нет вонючих каналов и горячих песчаных пустынь. Но ее муж...

Джонни привлек ее к себе. Свободная жизнь ее мечты казалась совсем рядом, а голос Тенчу внезапно уплыл в неизмеримую даль. Ее напряженное тело обмякло в сильных руках землянина.

— Джонни...

— Сегодня ночью Тенчу будет держать свой игорный дом открытым до самого утра. Он будет очень занят и не заметит, что вас нет. Я буду ждать вас за городом, на равнине у старого космического маяка. — Он взглянул на кучу денег на столе. — Сколько здесь?

— Почти тысяча тэлов. Это наша великая ночь. Фестиваль Двух Лун...

Внезапно в голове у нее всплыли прежние подозрения Наавича, и лицо Эйелы побледнело.

— Прекрасно. Давайте их сюда.

— Нет! Нет! — в горле у нее внезапно пересохло. — Это же кража...

Тусклые пятна начали проступать на сверкающих доспехах рыцаря Джонни.

— Послушай, это просто ссуда. Сейчас я очень нуждаюсь в наличных. Нам нужны будут деньги, чтобы улететь. Я скоро смогу их вернуть... как только мы доберемся до Земли. — Он обнял ее покрепче и поцеловал. — Будь у маяка... часов так в одиннадцать вечера. Тогда мы сумеем к рассвету добраться до Псидиса и сесть на корабль, летящий на Землю. Ты придешь? — Вид денег придал особую настойчивость мольбам Джонни.

Эйела колебалась под сладостными уколами мечты. Ничто не было ясно, кроме того, что она собирается сбежать из Олеча — сбежать от Тенчу с его сухими высказываниями, с его скучными друзьями и его неустанными обычаями. Тенчу не любил ее — по крайней мере, так, как Эйела представляла себе любовь. Джонни обещал все то, о чем она мечтала. Любовь. Романтику вместо повиновения. Красоты зеленой, цветущей Земли.

— В одиннадцать! — Она крепко прижалась к нему в последнем страстном объятии. — А теперь уходи. Уходи!

В ИГОРНОМ ЗАЛЕ Тенчу, с автоматической улыбкой на морщинистом лице, складывал деньги в штабель.

— Удача будет вашей — держу пари! Ой-еее! Делайте ваши ставки!

Это он тоже говорил автоматически. И даже не думал над тем, что говорил. Сидя спиной к занавесу, он вежливо глядел на толпу, не дав ни единой мысли прорваться на его бесстрастное лицо. Там, где землянин, скорее всего, действовал бы стремительно, Тенчу, по логике красной планеты, пустился в рассуждения, надеясь отыскать решение проблемы. Разговаривая с Джонни Гирром, Эйела надеялась, что Тенчу слишком занят, чтобы прислушиваться к их голосам. Как будто после стольких лет работы в игорном зале шум толпы еще мешал ему слушать! Джонни Грир, дотронувшийся до его жены своими жадными пальцами, сжимающий ее в объятиях! Чья-то жизнь должна...

Тенчу перенес внимание на космонавта в серой форме.

— Попытайте свое счастье! Делайте ваши ставки!

Потом он взглянул на Джоля, своего помощника у другого конца стола. Джоль, скорее всего, ничего не услышал — как и любой другой, потому что все разглядывали извивающиеся, корчившиеся споры грибов. Возможно, если он станет действовать быстро, то никто не узнает об его позоре. Эйелу требуется наказать. Но она была так... красива. Трудно было на что-то решиться. Землянин говорил о любви, как и многие из них на Марсе. Но по возвращении на Землю презрение их друзей быстро заставит их отказаться от «любимой» с красной кожей.

— Джоль! — позвал Тенчу, поворачиваясь к зеленому занавесу. — Позаботься о клиентах. Я скоро вернусь.

Он прошел в заднюю комнату. Эйела, неподвижно сидящая за столом, повернулась с виноватым видом, когда он вошел.

— Ты выглядишь обеспокоенной, матана, — спокойным голосом пробормотал Тенчу. — Что-то случилось?

— Ничего, муж мой, — ответила Эйела, не отрывая глаз от кучек денег.

— Хорошо, — серьезно кивнул Тенчу и погладил ее гладкие темные волосы. — Мне нужно пойти по делам к Наавичу. Я не вернусь до полуночи.

Он надел свой длинный «пылевик», взял с полки маленький черный предмет и сунул его в карман.

До полуночи! Эйела почувствовала волну радости. Так просто будет теперь уйти и встретиться с Джонни! А к тому времени, когда вернется Тенчу, они уже будут далеко, направляясь к Псидису. Йаттик, Бог Удачи, улыбнулся ей.

— Присматривай за деньгами, — сказал Тенчу, направляясь к двери. — Пока, моя Эйела.

Не поворачиваясь, чтобы взглянуть на нее, он вышел в узкий переулок и направился к дому Наавича, продавца специй. Старый Наавич, с круглым, красным, блестящим лицом, удивился такому позднему визиту.

— Входи же, — сказал он. — Я как раз заканчиваю с делами.

И словно подтверждая свои слова, он склонился над столом и стал проверять длинную накладную.

Тенчу ждал, наблюдая за ним. Ему нравились запахи в магазинчике друга, теплый запах юпитерианского тиила, чистый аромат венерианского зота. Милый и прекрасный, как Эйела. Какая же она глупая девочка...

— Я в тревоге, — медленно проговорил Тенчу.

— Тревогу легче перенести, если разделить ее на двоих, — рассеянно заметил Наавич.

— Что бы ты сделал, — продолжал Тенчу, — если бы обнаружил, что твоя жена тебе неверна?

— Что?.. — Наавич подумал, усмехаясь при мысли, что его толстая супруга-домоседка окажется кому-то нужна. — Наверное, я бы принес ей свои искренние поздравления! — Он хрипло рассмеялся. — А почему ты спрашиваешь?

Тенчу откинулся на спинку стула, перебирая пальцами приносящее удачу, блестящее солене, висящее у него на шее. Когда он, наконец, заговорил, голос его напоминал шелест чистого целлошелка.

— Я узнал, — пробормотал он, — что... э-э... моего друга обманывает жена. Но я не решаюсь сказать ему это из страха, что он может ее убить.

— Убить ее? — повторил Наавич. — Если он так не ценит женщину, почему тогда заботиться о ней. Еще не оскудели аукционные залы Сашу. А если он все же ценит ее, зачем лишать себя ее очаровательного общества?

— Истинно так, — кивнул Тенчу. — Но тогда муж должен убить ее любовника?

— И в этом мало мудрости, — покачал головой Наавич. — Даже если его отпустит полиция, то жена вечно станет считать его убийцей и оплакивать мученика, отдавшего жизнь за нее.

— А тогда, — нетерпеливо пробормотал Тенчу, — что же должен сделать этот муж?

— Если он мудр, то простит жену, возвышая таким образом себя в ее глазах и умаляя любовника, который, пристыженный, просто уйдет.

— Гм!.. — Тенчу какое-то время молчал, почесывая подбородок. — Может случиться так, что ты прав. Я передам мужу твои слова о прощении.

Наавич набил свою длинную трубку грубым черным шолем.

— А я знаю этих людей, о которых ты говоришь? — небрежно спросил он.

— Нет, — мотнул головой Тенчу. — Здоровья и счастья тебе, Наавич. Твои слова преисполнены глубокой мудрости.

ПОКИНУВ МАГАЗИНЧИК специй, Тенчу мягкой тенью заскользил по узким улочкам. По Пути Ихстана с его грязными вывесками, написанными скрученными марсианскими знаками, с полуразрушенными завывающими песчаными бурями, прилетающими из красной пустыни, зданиями. Мимо Космического Рынка, где в ярко освещенных лавочках продавцы с суровыми лицами торговались, продавая свои товары, где нищие утомленно ковыляли в темноте, где из-за декоративных решеток доносились заманчивые призывы мягкими, вкрадчивыми голосами, а в дальних закоулках призраками бродили обитатели ночи. Временами космический корабль, садясь или взлетая, освещал темные улочки мимолетным, неверным светом, но тут же они снова погружались в темноту.

Потом Тенчу пошел вдоль Канала Хан, который нес свои воды от таявшей полярной шапки. Темные воды его были усыпаны клочками света из окон домов, и отражениями высоких, холодных звезд. По каналу, в облаках брызг, проносились такси, лавируя, чтобы не напороться на частные лодки, загруженные всяким грузом. На пересечениях каналов стояли, управляя движением, постовые, оглашая серебреными трелями свистков окружающую ночь. Тенчу скользил мимо всего этого с бесстрастной стремительностью, и столь же бесстрастным было его лицо.

Примерно через полчаса он приблизился к грубым, неровным окраинам Олеча. Здесь были лишь редкие, разбросанные домишки, окруженные живой изгородью, а далее тянулась красная пустыня, безжизненная и бесконечная. Здесь уже не было ни дорог, ни каналов, лишь обдуваемые ветрами дюны нарушали ровную линию горизонта. За ними Тенчу увидел старый, заброшенный маяк, покосившиеся развалины на фоне первозданного фиолетового неба. Вдалеке виднелись огни Псидиса, едва заметные, мерцающие, точно пролитые на пустыню капли фосфора.

Тенчу пошел к маяку. Идти было трудно. Под ногами был лишь сухой, сыпучий песок, приглаженный ветром. Дюны, окаймленные высокой редкой травой, походили на гигантские лысые головы. Маленькие пучеглазые летучие мыши парили в воздухе. При каждом вздохе ветерка песок тихонько шелестел, и шелест этот замирал вдали. Внезапно Тенчу оказался совсем рядом с высоким маяком. У его полуобвалившихся стен не было заметно никаких признаков жизни. Тенчу кивнул. Он пришел первым. Присев на корточки в тени маяка, он стал терпеливо ждать.

Образ молодой, стройной красавицы Эйелы так и стоял у него перед глазами, заставляя сжиматься горло. Да, она была глупа, но как прекрасна! Наавич был прав — ее непременно следовало простить.

Появившаяся во тьме высокая, широко шагающая фигура заставила Тенчу напрячься. Что-то напевая себе под нос, Джонни Грир быстро шел к развалинам маяка. Предприятие, как он считал, обещало быть приятным и прибыльным, а так же гораздо менее опасным, чем многие из предыдущих дел его многогранной карьеры. Конечно, было еще немножко опасно возвращаться на Землю, но он считал, что к этому времени дело о пропаже радия должно уже забыться...

Присевший у основания маяка Тенчу терпеливо ждал. Звуки стали громче, и в луче света лун появился Джонни Григ. В правой руке он нес небольшую сумку. Тенчу выпрямился и мягко улыбнулся.

— Тенчу! — сумка выпала из руки Джонни. — Что ты здесь...

Прежде чем он успел закончить вопрос, Тенчу вышел вперед, вытаскивая из кармана маленький черный предмет. Бледный, почти незаметный лучик света на мгновение соединил обоих. Ноги у Джонни Григаподкосились, онтихонько вздохнул и рухнул на песок.

Долгую секунду Тенчу холодно глядел на него, глядя, как измученный жаждой песок жадно впитывает струйку крови. Вряд ли была необходимость щупать запястье Джонни, чтобы понять, что пульса нет — небольшой протонный пистолет проделал аккуратную круглую дырочку во лбу землянина. Тенчу кивнул и стал рыться в вещах мертвеца. Найдя носовой платок из целлошелка с инициалами Дж.Г., Тенчу удовлетворенно улыбнулся и сунул его себе в карман.

Потом, отвернувшись от тела, Тенчу стал копать яму в песке. Длинными, скрюченными пальцами он быстро вырыл мелкую могилу, втиснул в нее Джонни Грира, подложив ему под голову сумку вместо подушки, быстро закопал его и встал, любуясь своей работой. Можно было не опасаться, что кто-то отыщет его. Никто, кроме случайных кочевников пустыни, не бродил по бесплодным, открытым всем ветрам дюнам. Потом Тенчу стоял, глядя на маленький, тяжелый протонный пистолет, и блаженно улыбался.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО минут он увидел, как к нему оживленно идет Эйела. При виде ее Тенчу глубоко вздохнул. В тусклом свете лун ее блестящие волосы казались почти что голубыми. При виде ее изящной фигурки, радостно шагающей к маяку, Тенчу вдруг преисполнился суровым гневом. Выходит, она была счастлива, уходя от него к Джонни Гриру! И при этом несла ему в маленьком мешочке в ее нежной ручке деньги. Его деньги! Тэлы, доллары, солты и даже редкие дзэты с Плутона! Она несла тысячу тэлом, а, может, и больше! И она наивно полагала, что Джонни Грир хочет всего лишь взять их взаймы! Хотя саму ее собирались взять только взаймы, на время! Маленькая, доверчивая дурочка! Тенчу низко наклонился и поспешно обернул носовым платком Джонни Грира рукоятку протонного пистолета.

Эйела была уже рядом. Тенчу видел блеск желтого ожерелья из соленов, алые на бледно-розовом лице губы. Она подошла к маяку и озабоченно огляделась, сжимая тяжелый мешочек.

С кошачьей бесшумностью Тенчу выполз из тени. Песок смягчил его шаги. Оказавшись у нее за спиной, он взмахнул рукой.

Все произошло очень быстро. Эйела молча упала на песок. Еще не успела она коснуться его, как Тенчу упал возле нее на колени. Убедившись, что дыхание у нее ровное, он улыбнулся. Удар рукояткой пистолета, ослабленный носовым платком, не причинил ей вреда, даже кожа не была повреждена. Теперь нужно было действовать быстро, пока она не очнулась.

Он снял носовой платок Джонни Грира с пистолета и положил его на песок рядом с ней. Затем дрожащими пальцами снял с Эйелы ожерелье и кольца, схватил мешочек с деньгами и поспешно направился к городу.

КРАСНЫЙ СИГНАЛ-УКАЗАТЕЛЬ точного времени мигал, показывая полночь, когда Тенчу вошел в город. Олеч казался странно притихшим. Игорные дома и таверны с решетками на окнах всосали с улиц толпы народа. На опустевших улицах остались лишь случайно заблудшие пьяненькие космонавты, крадущиеся на мягких лапах молаты, да коренастый полисмен, зачем-то слонявшийся у фонарного столба.

В своем заведении Тенчу первым делом услышал шум и гам. Джоль, сидевший во главе длинного стола, не успевал обслуживать многочисленных игроков, делающих ставки. Стряхнув песок с одежды, Тенчу прошел в заднюю комнату.

Там было все так, как он и оставил. Эйела даже не написала прощальной записки. Тенчу сунул мешочек с деньгами и драгоценности в сейф, надежно запер его. Затем, только он успел налить себе стаканчик темного оло, как услышал на улице шаги. Дверь распахнулась, и в комнату, шатаясь, вошла Эйела с посеревшим от боли лицом.

— Эйела! — бросился к ней Тенчу. — Что случилось? — Он глянул в сторону смежной спальни. — Я думал, ты уже спишь!

— Муж мой! — воскликнула она и рухнула к его ногам. — Я совершила великое зло!

— Что, матана? — пробормотал Тенчу. — Ты...

— Я обещала Джонни Гриру сбежать от тебя... убежать с ним. — Все земное стремление к свободе испарилось в душе Эйелы, как утренний туман на той же Земле, теперь она была, как подобает любой марсианке, тихой и кроткой. — Я взяла твои деньги и пошла в пустыню, где мы условились встретиться. И... — голос ее прервался, — ...он ударил меня сзади, из тени, украл деньги, мое ожерелье и мои кольца. Я знаю, что это был он, потому что, когда очнулась, то нашла возле себя его носовой платок. Какая же я дура, что поверила этому человеку!

— Ладно, — Тенчу наклонился и погладил ее по щеке. — Не вини себя. Просто ты еще слишком молода. Деньги потрачены не зря, раз они сделали тебя мудрее.

Эйела глянула на него не верящими глазами.

— Ты... ты прощаешь меня? — прошептала она. — После всего, что я натворила?

— Конечно, матана, — мягко сказал Тенчу. — Вопрос закрыт, и все забыто. Прощение — это проверка настоящей любви, да и само по себе является добродетелью.

И, мягко улыбаясь, Тенчу вычистил песок из-под ногтей.

Где-то в душной марсианской ночи взревела очередная ракета. Кашляющее стаккато ее двигателей напоминало дразнящий смешок.

(Astounding Science Fiction, 1938 № 11)

Свадьба лун

ДОКТОР АВГУСТ ХОЛЬТ, в своем замечательном трактате о марсианских традициях, довольно много места отводит Свадьбе Лун. Это изящный и типично марсианский фольклор, утверждает он, истоки которого затерялись в туманной древности. Даже самые древние записи династии Хань, известных строителей каналов, говорят о празднике воссоединения могучего Фобоса и супруги его Деймос. А цветастые рукописи так называемых дакитов подробно описывают, как регулярно пересекаются пути этих двух божеств, и как они обнимаются, сливаются воедино, а затем, после затмения, расходятся каждый своим путем по небу. Конечно, в былые времена это были радостные события, когда воин Фобос и слабая богиня-мать Деймос встречались после месяцев разлуки, поскольку считалось, что от этого союза и возник бессмертный род человеческий. Однако, сегодня, как с некоторым сожалением пишет доктор Хольт, земная логика и наука превратили Свадьбу Лун в обьгчное оправдание банальным возлияниям и прочим плотским утехам.

И все же, несмотря на извинения доктора Хольта за искажение древних традиций, земные туристы, посетившие Меркис во время фестиваля, утверждают, что многие обычаи все еще живы. Долги пунктуально выплачиваются, сводятся счеты, а толпы по-прежнему собираются на просторных площадях, на крышах, на набережных канала, чтобы проявить почтение к богам их предков. Захватывающие дух украшения города, цветные фонари на моторках в канале, веселые, разноцветные костюмы, в каких народ заполняет городские улицы. И что самое замечательное среди всего — так это лица «красномордиков», обычно бесстрастные, но теперь старающиеся показать радость, дружелюбие... и даже веселость.

При этом дух карнавала не ограничивается величественными белыми зданиями центра Меркиса, широкими каналами и блестящими стеклянными улицами. Даже в Олече, в этом запутанном лабиринте трущоб возле грузового порта, празднуют фестиваль... возможно, даже более ярко, более чувственно празднуют.

Вот и нынче была ночь Свадьбы. Словно древняя ведьма, старающаяся скрыть свое уродство за маской румян и помады, Олеч храбро демонстрировал вымпелы, флаги, гирлянды и подобное пламени конфетти. Здесь не найти было дома без венков из живых цветов над дверями, а сами двери были украшены золотистой и черной мозаикой. А на космодроме прожектора старались нащупать садящееся грузовое судно, и синие лучи чертили замысловатые фигуры на черном сланце неба.

И в то время, как весь Олеч весело праздновал, в доме Наавича, продавца специй, радости не было. В своем маленьком кабинете с ароматами хеп-та с Сатурна, нептунианской сойл и земной гвоздики старик сидел, сгорбившись, за столом, напоминая замысловатую и очень печальную горгулью.

Последователь древнего учения, Наавич был облачен в длинный церемониальный «пылевик», с кулоном на шее, сделанным в виду двух перекрывающихся диска, символизирующий Свадьбу Лун. Его продолговатый лысый череп его круглые, выпуклые, зеленые, как лед, глаза, объявляли что он член самой высокой касты, Динато, традиционно правящего класса Марса. Жестокий в своей гордости, дотошный в вопросах чести, член Динато... это и было причиной уныния Наавича.

Несправедливость пусть отмстят, а Должники все возместят,

И пусть Смирения Закон господствует на фестивале...

И мудрыми станут дураки, печальными — весельчаки,

А слабые — как силачи на нашем карнавале!

Пусть торжествует Справедливость

При сочетании двух лун!

Древняя марсианская песня

На крышах развевались флаги. Бьющей в глаза, дешевой и безвкусной казалась вся эта мишура при свете дня. Но вот теперь, когда день умирал в гневе алого пламени, Олеч приобретал тревожную, нездоровую красоту. Тени кружились между темными зданиями в переулке Согласия, а на улице Ки горели все фонари безумством цветов. Тут и там клочки света воровато выглядывали из-под закрытых дверей домов.

Старик чопорно поднялся и выглянул из окна. Рыночная площадь была полна дикого, варварского буйства красок, а из распахнутых дверей таверны Ксоула напротив вырывалась пульсирующая мультифонная музыка. Этой ночью Космический Рынок заполняли представители всех планет. Высокие, вялые венерианские купцы, здоровенные силачи-юпитериане — кочегары и взрывники, мрачные, бесшумно ступающие «красномордики»... и бронзовокожие земные космонавты со скучающими лицами, раскачивающейся походкой пробирающиеся сквозь смеющиеся толпы.

Наавич несчастно вздохнул. Ночь праздника и веселья, когда все люди оплатили свои долги, как того требует древний закон лунныхбогов, и глядели на мир с гордостью и уверенностью. Почти все люди. Наавчи обернулся и уставился на кучу помятых, тисненых золотом марсианских банкнот, лежащих на столе.

Десять тысяч таэлов! Все, что он сумел собрать, поскольку два юпитерианских фрахта опоздали на целый месяц. Наавич покачал своей лысой, блестящей головой цвета ржавчины. Это слишком большой позор для члена Динато, чтобы остаться жить даже в этом захолустном Олече, даже при том, что его подвел импорт... но остаться должником на Свадьбе Лун! Невероятно для человека чести! Даже если долги были несправедливы и незаконны, традиция требовала, чтобы они были выплачены! Нужно было выплатить двадцать тысяч таэлов, но у него были только десять! Кроме того, были еще проблемы, совершенно не финансовые, которые он должен уладить до окончания ночи искупления. Если бы только он не был так стар и слаб!.. Точно молитва, древняя марсианская песня сорвалась с губ Наавича:

«Несправедливость пусть отмстят, а Должники все возместят,

И пусть Смирения Закон господствует на фестивале...»

В дверь резко постучали. Наавич сунул пакет с деньгами в ящик стола, подошел к двери и откинул засов. На пороге стоял высокий землянин, загорелый, ухоженный, беспощадно красивый. Его костюм из стеклянной пряжи с модными разрезами странно контрастировал со свободной одеждой Наавича.

— Приветствую вас, матоул Гэйл, — пробормотал старик. — Это честь для меня.

Он начал было закрывать дверь, но тут же снова открыл ее, потому что перед ней возникла еще одна фигура.

ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ Наавича был полной противоположностью Тони Гэйла. Маленький, сухонький, с крысиной мордочкой, серой кожей, явно не чистокровный землянин. Одежда его была неопрятна, а ироническая усмешка обнажала неровные зубы с синими пятнышками от курения юпитерианского тиива.

— Редински, — пробормотал Наавич. — Проходите, земляне, приглашаю вас. Вы знакомы друг с другом?

— Более-менее, — Гэйл, с непроницаемым лицом игрока, слегка презрительно кивнул похожему на крысу незнакомцу. — Меня всегда приглашают, когда дело касается денег. Вы готовы заплатить?

— Верно, — кивнул Редински. — Свадьба Лун — подходящее время расплатиться с долгами. А я и так достаточно долго ждал.

— Вы... вы не хотите перенести сроки? — выпуклые зеленые глаза старого марсианина умоляюще глядели на посетителей. — Мой юпитерианский фрахт задержался...

— Это ваша печаль, — лицо Гэйла отвердело. — Вы должны мне десять тысяч проигранных таэлов. Если я не получу их, то поведаю всему Марсу, что вы не сдержали обещания.

— Даже несмотря на то, что колесо рулетки было со скрытыми магнитиками? — промямлил Наавич.

— А вы можете это доказать? — жестко рассмеялся Гэйл. — А если я расскажу, что вы не выплатили долг перед Фестивалем Лун, то вы погибли. Никакие «красномордики» не станут вести с вами дела и давать кредиты, из опасения тоже быть опозоренными. Честь Динато будет уронена. Вы заплатите, или я не разбираюсь в обычаях Марса!

Старый Наавич склонил голову, стиснув скрюченными пальцами край стола. Гэйл был прав, абсолютно прав. Не существовало способа доказать, что игра была подстроенной, а стать нарушителем традиций, когда выплата долгов являлась священной обязанностью каждого марсианина...

— То же касается и меня, — усмехнулся Редински. — Я хочу получить свои десять тысяч немедленно. Согласитесь, что это еще дешево за то, что я умолчу о письме, посланном вами, в котором говорилось о контрабанде Пыли Грез в вашем грузе специй.

— Но это неправда! — Жестокая ненависть сделала обычно мягкий голос Наавича каким-то шероховатым. — В моем грузе не было наркотиков! В письме было предупреждение моему агенту на Земле, чтобы он тщательно оберегал груз от подобных вещей...

— Я знаю. — Маленький метис сидел, развалившись на стуле, и хихикал. — Но лишнее слово тут, потерянная страничка там, и... Словом, вы заплатите мне сегодня вечером, Наавич, иначе я завтра передам это письмо земной полиции. Говорят, что за последнее время было ввезено контрабандой слишком много Пыли Грез.

— О, Боги Марса! — прохрипел Наавич. — И ради этого Красная планета отдала свою свободу! В былые времена была лишь честь и Закон Лун! И тогда даже земные путешественники были храбрыми и честными людьми! Но теперь, когда такие существа, как вы, изгнанные с Земли, стремитесь использовать в своих интересах нашу доверчивость!.. Что плохого я сделал вам, земляне? Почему вы стремитесь захапать то, что я заработал своим потом? Неужели на Земле вовсе не осталось чести?..

— Давайте пропустим проповедь, — проворчал Гэйл. — Вы долго тянули. И я хочу получить деньги... нынче же вечером!

ДОЛГУЮ СЕКУНДУ Наавич стоял неподвижно. Внезапно гнев его уступил место безнадежности, и он опустился на свой стул, жалкая, обмякшая фигурка. В комнате воцарилась напряженная тишина. С космодрома поблизости донеслось кашляющее стаккато ракетных двигателей, когда какой-то грузовоз принялся разогреваться перед стартом. По стеклу тихонько постукивал несомый ветром вечный песок с красных равнин Псидиса. На улице все громче слышался смех и гул голосов.

— Таково желание Богов, — в голосе Наавича звучала горечь побежденного. — Лучше потерять состояние, чем честь. Я сделаю необходимые приготовления и заплачу вам перед Свадьбой Лун. Сейчас первый час ночи. Вы, Гэйл, ждите меня на набережной канала Хань в начале третьего. За Межпланетными складами, где никто не станет свидетелем моего позора. Вы, Редински, приходите за деньгами туда же полчаса спустя. А теперь... — Наавич встал и пошел к двери с торжественным достоинством, которое является чисто марсианской чертой. — Желаю вам радости Фестиваля Лун.

— Ну, хорошо. — Гэйл лениво поднялся на ноги. — Я так и знал, что у вас есть деньги. Только никаких ваших маленьких марсианских хитростей. Просто не забывайте, что если со мной что-нибудь произойдет, то Редински засвидетельствует, с кем я встречался и зачем. Он станет совершенно беспристрастным свидетелем.

— Что касается меня, — Редински рассмеялся и похлопал по выпуклости под мышкой его пиджака, — у меня есть маленький друг, который помогает мне не волноваться. Все, что я хочу получить, так это наличные.

— Не бойтесь, — Наавич поклонился с тщательно продуманной любезностью. — Смерть приходит к таким, как вы, Гэйл, от руки ваших же недобропорядочных собратьев, а к таким, как вы, Редински, от лучей в камере смертников. До встречи, земляне. Пусть ваша ночь будет долгой!

Снова оставшись один в своем маленьком офисе, старый «красномордик» выдвинул ящик стола и достал пачку тисненых золотом листков. Десять тысяч таэлов... а ему нужно двадцать. И где в такой поздний час можно добыть нужную сумму?

Наавич машинально повернулся к окну и пристально поглядел на глубокое, иссиня-черное небо. Там висели, словно громадные, спокойные, немигающие глаза, смущенные сдвоенные луны, купая Олеч в призрачно-белый свет. Губы Наавича задрожали.

— О, древние Боги Марса! — прошептал он. — Помогите мне!

ТОЙ НОЧЬЮ дом Егора Ту был переполнен. Беззаботные игроки, теснившиеся за длинными столами, не сводили глаз с больших стеклянных шаров, в которых зеленые, быстро-растущие споры боролись за выживание.

Тони Гэйл, стиснутый между меланхоличным венерианином и насупленным юпитерианином, пытал свою удачу. Перед ним лежала немалая кучка монет и банкнот, представлявших валюту всех планет.

Гэйл долго глядел на шар, потом перевел взгляд на светящиеся часы на стене. Без четверти три он должен встретиться с Наавичем. Превосходное время, чтобы уйти, пока он не в проигрыше. Усмехнувшись, Гэйл набил бумажник различными купюрами и, кивнув безразличному, с деревянным лицом Егору, покинул игорный дом.

Улица, где располагалось заведение Егора Ту, была тихой и темной. Весь Олеч искал веселья и развлечений в других местах — на ярко освещенном Космическом Рынке, на полной музыки и смеха Ки-стрит и Харкен-Роуд. Гэйл неспешно пошел по Дэк-стрит, мимо грязных витрин магазинчиков, мимо тускло освещенных, зарешетчатых окон, из которых доносился тихий смех и тихие голоса, мимо теряющего блеск Этох-сквера, призрачного в бледных лучах лун.

По мере приближения к каналу Хань прохожих становилось все меньше, потому что у здешней набережной была дурная слава. Лишь изредка попадались скользящий мимо «красномордик» с бесшумной поступью, изумленный пьяный крестьянин из долины Ахерона, заплутавший в лабиринте улиц темнолицый, злой кочевник из пустыни за Псидианом, и какой-нибудь тихий, согбенный искатель то ли мести, то ли удовольствий. Потом вообще никого не стало, хотя Гэйл слышал доносившиеся от далекого Космического Рынка взрывы смеха и крики.

Пешеходная дорожка по берегу канала была скрыта в темноте. Двойные луны, висевшие низко на западе, бросали косой свет, и тени складов протянулись до самой середины канала по мутной, маслянистой воде. Чуть покапчивались на волнах, поднимаемых редкими водными такси, ряды пришвартованных, пустых барж.

Выбирая путь среди штабелей коробок и тюков, Гэйл обогнул Межпланетные склады. Смутное беспокойство шевельнулось в душе, когда он осторожно шел, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

Внезапно Гэйл услышал тихий шелест шагов, направляющихся к нему. Он тут же замер. Может, это какая-нибудь космическая крыса, ищущая легкую поживу? Неподвижно стоя в тени штабеля чемоданов, Гэйл ждал.

Внезапно взревели ракетные двигатели, и в небо прыгнул грузовоз с широкой кормой. Его выхлоп, — широкие, темно-красные молнии, — на миг превратил набережную в аляповато-багровый ад. И в этот момент Гэйл увидел морщинистое, бесстрастное, ржавого цвета лицо старого Наавича, его круглые, зеленые глаза, подслеповато мигающие. Выхлоп грузового корабля тут же погас, превратившись в мерцающую точку, и послышался дрожащий голос:

— Гэйл? Матоул Гэйл?

— Это я, — прерывающимся голосом ответил игрок. — Принесли денежку?

— Да, — вздохнул старый Наавич. — А вы не согласитесь на меньшую сумму?

— Ровно десять тысяч, — сказал Г эйл, доставая из кармана листок. — Вот ваша расписка.

Послышался шелест пылевика старика, хруст новеньких банкнот. Гэйл увидел их золотистый отблеск в слабом свете звезд.

— Десять тысяч. — Голос старого Наавича напоминал шелест песка на неугомонном ветерке. — За час до Свадьбы Лун. Так что честь моего дома спасена.

— Гмм... — Гэйл стал в темнотепересчитывать банкноты, тиснение указывало его опытным пальцам их достоинство. — Девять... Десять! Точно! Держите вашу расписку. Спасибо, старик! Возможно, это научит вас никогда не играть на деньги с землянами.

Насмешливо захихикав, Гэйл сунул деньги в карман.

— Это я должен благодарить вас, — пробормотал Наавич, — за то, что вы позволили мне выплатить вам долг.

Криво улыбнувшись, старик сунул руку под пылевик.

РЕДИНСКИ, БОДРЫМ шагом идя вдоль берега канала, мычал себе под нос мелодию фривольной песенки. Ночь, подумал он, открывает неожиданные возможности. Вполне вероятно, что, кроме десяти тысяч Наавича ему подвернется кто-то еще, пусть и не настолько набитый деньгами, но все же и ему можно оказать минутку внимания. Какой-нибудь пьяненький космонавт, карманы которого могут облегчить от монет с различных планет ловкие пальцы Редински. Ночь была раздольем для космических крыс и всех тех, кто предпочитал жить без трудов праведных. Редински ускорил шаг, стремясь поскорее закончить дельце со старым Наавичем и вернуться в пирующую толпу в таверне Ксоула.

Набережная канала была покрыта черным мраком, но Редински, которому были знакомы все закоулки похожего на ад Олеча, не боялся внезапного нападения. Впрочем, действительно, разок жуткая голубая, флюоресцирующая вспышка лучевого пистолета бросила секундные отблески на спокойные воды канала, заставив его руку опуститься на кобуру на поясе. Но темнота вновь сомкнулась, вокруг все было спокойно, без малейших признаков дальнейшей заварушки. Редински усмехнулся. С рассветом немало трупов будет плавать в пенистой воде канала, и немало космических крыс ненадолго разбогатеют. Расправив узкие плечи, Редински пошел дальше по стеклянному тротуару.

Подходя к Межпланетным складам, Редински глянул в небо. Большие святящиеся луны были уже ближе — холодные, сияющие глаза, глядящие сверху с фиолетового занавеса ночи. Осталось не больше часа, прежде чем они окончательно сольются воедино. Удовлетворенно кивнув, Редински пошел дальше.

Он был уже в десятке шагов от склада, когда услышал тихий шелест песка под осторожными ногами.

— Кто там? — рявкнул он, выхватывая оружие из кобуры.

— Это я, Наавич, — старик вышел из тени, словно согбенный, гротескный гном. — Это вы, Редински?

— Точно. — Глаза Редински походили на осколки обсидиана. — Медленно пройдите вперед. И никаких штучек. Вы принесли деньги?

— Да, — скрюченные пальцы Наавича поглаживали висевший на шее кулон. — Да... Теперь я могу рассчитаться с долгами. Но все же, если бы вы уменьшили сумму, боги благосклонно поглядели бы на вас...

— Оставьте богов в покое, — рассмеялся Редински. — Мы, земляне, — ему не нравилось считать себя полукровкой, — сами себе боги. Если вы достаточно умны, то вам легко будет жить здесь или в любом другом мире. Давайте сюда наличку!

С сожалением покачав головой, Наавич достал из кармана тяжелый бумажник из кожи нвлата и протянул его Редински.

— Хорошо. Стойте на месте, пока я буду считать. — Редински сделал шаг в лучик лунного света и стал считать, загибая уголки банкнот. — Все в порядке. А теперь...

— Письмо! — Наавич нетерпеливо схватил Редински за руку. — Вы принесли письмо?

— Конечно, — Редински стряхнул с себя руку старика. — Держите! — Он вручил Наавичу мятый клочок бумаги.

— Ага! — Старый импортер выпрямился и вздохнул. — Я расплатился с вами и Гэйлом, а луны еще не встретились. Теперь я тоже могу присоединиться к празднеству. Иди себе с миром, землянин!

— Не так уж много мира у Ксоула, — хихикнул Редински, — но мне там нравится. Загляните попозже, и я куплю вам выпивку. Алотех, Наавич!

Все еще посмеиваясь, Редински отступил в темноту, держа в руке лучевой пистолет.

ДОЛГО Наавич глядел ему вслед, пока силуэт Редински не растворился во мраке. В душе была горечь. В голове мелькали воспоминания о прошлом, о мирном, тихом существовании до прилета землян — церемонии, ритуалы, бесконечные споры за кубками душистого тонга. Наавич глубокомысленно кивнул, когда шаги Редински замерли вдали. Внезапно он повернулся, поглядел на стоящий позади большой чемодан, затем, опустившись на колени на краю парапета, потянулся вниз и опустил руки в прохладную воду. Затем достал из кармана лучевой пистолет и два смятых листка бумаги. Синяя вспышка из пистолета — и листочки обратились в пепел. Затем Наавич бросил пистолет в карман. Потом из просторных одежд он достал маленькую, компактную рацию и что-то тихонько проговорил в нее. Через пять минут он уже медленно шел по набережной, тихонько напевая себе под нос:

«И мудрыми станут дураки, печальными — весельчаки,

А слабые — как силачи на нашем карнавале!..»

ТОЙ НОЧЬЮ таверна Ксоула была переполнена. Толпа, собравшаяся на площади, чтобы засвидетельствовать Свадьбу Лун, чтобы еще полакомиться напитками с иных планет и усладить свой взор красотой маленьких танцовщиц. Дюжина языков, сотни диалектов смешались в один многоязычный гомон вместе с дымами разнообразных наркотиков, от табака до тиива, висевшими в воздухе. Бешеная, примитивная мультифонная музыка, с пульсирующими, как сердце, басовыми нотами, была на грани между наслаждением и болью. Стройные девушки-танцовщицы ритмично извивались под пристальными взорами пьяных посетителей.

Редински, положив одну ногу на поручни барной стойки, удовлетворенно глядел на все это. Перед ним стоял простой выбор: остаться здесь, в дыму и веселье, или попытаться с помощью бластера что-нибудь добавить к богатому урожаю, полученному от старого Наавича. Редински пощупал сквозь пиджак пухлый, наполненный деньгами бумажник. Его толщина была утешительной. Не было никакой нужды куда-то идти и трудиться сегодня вечером. Редински усмехнулся и толкнул опустевший стакан запарившемуся бармену, как вдруг почувствовал на плече чью-то руку.

— Ч-ч-чего хотите? — пробормотал он заплетающимся языков и, поскольку совесть его, как и всегда, была нечиста, осторожно скосил глаза.

Рядом с ним стояли два землянина, высокие, загорелые, в серой универсальной форме Марсианского Патруля. Они усмехались, положив руки на рукоятки своих лучевых пистолетов, их лица блестели от пота.

— Одно маленькое дельце, — небрежно сказал один из них с нашивками лейтенанта. — Нам тут шепнули по рации, что вы можете кое-что знать об убийстве Тони Гэйла.

— Гэйл? Убит? — Голос Редински внезапно охрип. — Но... я... не...

— Выложите все из карманов, — вежливо попросил землянин.

Редински в отчаянии оглянулся. Его окружила толпа космонавтов с бластерами. Дрожащими пальцами он выложил на стойку мелкие монеты, лучевой пистолет и тяжелый бумажник.

— Пистолет, — пробормотал лейтенант. — И... гм... Куча наличности в бумажнике. — Он открыл бумажник и тщательно исследовал его, открыв все отделения, выложил из него на стойку толстую стопку тисненых листков, покрытых какими-то обрывистыми, явно зашифрованными записями, потом ткнул пальцем в инициалы Т.Г., вытисненные на глянцевой коже. — Прекрасно, бумажник Гэйла! Ну, ладно, Редински! Мы давно уже мечтали зацапать тебя!

Покрывшись красными пятнами, Редински уставился на бумажник.

— Нет! — закричал он. — Я не делал этого! Этот бумажник мне дал Наавич, продавец специй, в уплату долга! Всего лишь полчаса назад, за Межпланетными складами! Уверяю вас, его убил Наавич!

— Ну, да! — хмыкнул лейтенант. — Значит, вы признаете, что были за складами полчаса назад. Прекрасно! Потому, что, Редински, именно там мы нашли тело Гэйла после того, как получили подсказку по рации. Теперь вам будет нелегко выпутаться, особенно... — он подался вперед и схватил Редински за рукав, — ... особенно с этой кровью на рукаве!

Зубы Редински застучали, точно игральные кости, лицо посерело. Пятно крови было как раз на том места, где коснулся рукой Наавич...

— Нет! — прохрипел он. — Это сделал Наавич! Он принес Гэйлу деньги...

— Ха! — фыркнул полицейский. — Почему бы тебе сразу не сказать, что его убил венерианский трантор? Ты думаешь, я поверю, что такой богатый человек, к тому же член Динато, как Наавич, имел бы дела с такими крысами, как ты и Гэйл? Можешь и не надеяться, Редински. На этот раз тебе не выйти сухим из воды. Бумажник, лучевой пистолет, кровь на твоем рукаве и твое признание, что полчаса назад ты был за Межпланетными складами — это будет вполне достаточно. Ты и так слишком долго уклонялся от встречи с лучами в камере смертников. — Он крепко взял за руку маленького метиса. — Идем, Редински! Шевели ногами!

НААВИЧ СИДЕЛ на террасе на крыше своего дома, и тихонько кивал. Площадь внизу была переполнена колышущейся толпой, собравшейся поглядеть на Свадьбу Лун. Наавич взглянул вверх. Лишь тонкая полоска темного неба разделяла два сияющих диска. Еще пару минут, и древний праздник достигнет своей кульминации.

Потом над ропотом толпы пронеслись громкие крики с другой стороны площади. Наавич обратил спокойные, бездонно-зеленые глаза ко входу в таверну Ксоула. Багровый Редински, едва перебирающий ногами между державшими его здоровенными землянами из Марсианского Патруля, спотыкаясь, вышел из дверей. Наавич смотрел, как его заталкивают в полицейский катер, ожидающий с включенным ракетным двигателем у берега узкого рукава канала Хань.

Довольная улыбка озарила морщинистое лицо старика. И расписка, и неосторожное письмо уничтожены. Он оплатил долги обоим землянам, хотя те и были неправедными и нечестными, и честь его спасена. А любые россказни Редински поднимут на смех, так как у него нет никаких доказательств.

Наавич перебирал рукой кучу денег, лежащую перед ним. Солты, мересы, доллары — деньги со всех планет были взяты из бумажника Гэйла, когда Наавич заменил их резаной тисненой бумагой. Этого было почти достаточно, чтобы возместить десять тысяч, которые он отдал Редински.

Действительно, боги улыбнулись ему.

Внезапно на площади внизу толпа закричала:

— Итано! Итано!

Луны соединились. Восторженные крики громом пронеслись по Олечу, заглушив гул двигателей полицейского катера, унесшего Редински в ночь.

Наавич поднял взгляд. Два серебристо-белых диска низко повисли в небе, встретились ярким сиянием и стали потихоньку объединяться в один.

— Итано! — прошептал старик.

«Пусть торжествует Справедливость

При сочетании двух лун!..»

(Astonishing Stories, 1940 № 8)

Тиран Марса

Глава I. Цена неудачи

ГРЕГ ДЗОР лежал плашмя на крыше, глядя из-за парапета на переполненные улицы внизу. Меркис, могущественная столица Марса, ныне представляла собой мрачное зрелище. Высокие здания с двойными окнами для защиты от красных песчаных бурь были обклеены изображениями Каррагона, диктатора Марса. На всех обвисших в горячем, сухом, неподвижном воздухе флагах был ненавистный символ Телиста — квадрат в круге.

Жестокое, раскаленное добела небо заполнили армады зловещих космических крейсеров. Большой Канал, недавно переименованный в Канал Каррагона, перерезал город, точно узкий серебряный нож. По его воде носились катера для защиты канала и быстрые суда, предназначенные для того, чтобы распространять Законы Телиста по деревням, которые слишком малы, чтобы их посетили громадные крейсеры.

По городским же улицам расхаживали Защитники Телиста, большие наглые парни, вооруженные тепловыми ружьями и шоковыми дубинками. Батареи энергопушек, ракеты и караваны грузовиков грохотали по городу, пачкая улицы выхлопами реактивных двигателей. Весь этот грандиозный спектакль был всего лишь обычной прелюдией к пламенным, яростным речам Каррагона.

С крыши здания Грег смотрел на этот парад мощи диктатора. Еще пять лет назад Марс был тихой, миролюбивой республикой. Рихны, полукровки, смесь коренных марсиан и первопоселенцев, жили в полной гармонии с чистокровными землянами. Марс тогда был един и занимался научным прогрессом.

Грег взглянул на свои сильные пальцы с медно-красной кожей. Блестящие исследования в области атомной энергетики принесли ему известность и славу... до появления Каррагона.

Никому неизвестный техник вдруг обнаружил, что его голос способен воодушевлять толпу. Разжигая ненависть землян к рихнам, он собрал вокруг себя отъявленных хулиганов и сделал из них оголтелых фанатиков. А теперь Каррагон, при помощи силы и страха, бешеными темпами создавал оружие, мечтая о дальнейших завоеваниях.

Рихнов отделили от чистокровных землян и принялись повсюду преследовать. Везде были агенты тайной полиции. Грег был вынужден свернуть свою научную деятельность и освободить место для высокомерных физиков Телиста. Потом ему запретили встречаться с Джоан Вэйл, чистокровной землянкой, с которой он был обручен. Жизнь Грега превратилась из усыпанной розами в ледяную космическую тьму...

Внезапно на улицах внизу раздался оглушительный рев:

— Каррагон! Каррагон!

Несчастные рихны знали, какие последствия повлечет за собой молчание, и надрывали глотки, вскинув правые руки в ставшем традиционном приветствии Телиста.

Сидя в своем фантастически разукрашенном автомобиле, диктатор ни на чем не задерживал взгляд. Его лысая голова блестела в солнечном свете. Широкая нижняя челюсть была воинственно выдвинута вперед. Время от времени он пощипывал свои усики.

Автомобиль остановился в центре площади. Каррагон вылезиз него и поднялся на трибуну.

Выдерживая театральную паузу, он с улыбкой принимал гул аплодисментов.

Грег Дзор, не торопясь, достал маленький лучевой пистолет. Диктатор заговорил. Грег услышал пламенные слова, усиленные громкоговорителями.

— Сначала война, чтобы уничтожить врагов на Марсе! Затем блестящая война, чтобы завоевать Солнечную систему! Враги... Победа... Торжество...

Положив ствол пистолета на парапет и тщательно прицелившись, Грег рассмеялся. Каррагон, как всегда, хвалится своей силой и будущими завоеваниями. Но через секунду он обратится в пепел! И народ освобожденного Марса вернется к миру и созиданию! Палец его напрягся на спусковом крючке...

— Грег! — раздался знакомый голос, и на крыше простучали легкие шаги.

Грег вскочил на ноги и увидел бледное лицо, обрамленное черными локонами, и расширенные от страха черные глаза. Джоан схватила его за руку.

— Джоан! — пробормотал Грег. — Что ты тут?..

— Я узнала о плане от старого Зоаба. Слава Богу, я успела!

— Чтобы остановить меня? — недоверчиво уставился на нее Грег. — Ты хочешь остановить меня после всего того, что Каррагон сделал моему народу? После того, как он разрушил наши мечты о счастье?

— Но, Грег! Если уничтожить Каррагона, станет еще хуже. Вся планета по власти организации Телиста. Если Каррагон умрет, они просто выберут на его место кого-нибудь другого. Вот если бы, убив его, можно было уничтожить их флот, их армию! Если бы это убийство дезорганизовало тайную полицию и аннулировало бы жестокие законы! Но подумай, что будет с твоим народом, когда станет известно, что диктатора убил рихн!

От ее слов плечи Грега опустились.

— Конечно, ты права. Это привело бы лишь к преследованию моего народа. Мы ничего не можем сделать. Ничего!..

— Нет, Грег! Ты многое можешь сделать. Создай тайную лабораторию и продолжай свою работу. Придумай что-нибудь — что-то великое, — что уничтожит форты Телиста и их корабли. Ты можешь, Грег. Я уверена, что можешь!

Грег выпрямился.

— Я попытаюсь, Джоан. Я сделаю все, что смогу, для своего народа... и для тебя. — Он обнял ее и поцеловал.

Крики и тяжелые шаги заставили их отпрянуть друг от друга. На крыше появилось с полдесятка Защитников Телиста.

— Клянусь Тайлом! — воскликнул их командир. — Какая наглость! Достаточно скверно, если землянку застанут беседующую с рихном... но любовь!.. Год на заводе, девка, заставит тебя осторожнее выбирать, с кем целоваться. Что касается тебя... — Он заткнулся, заметив, как Грег полез рукой в карман. — Осторожно! Хватайте его!

Защитники бросились вперед и коснулись Грега своими медными шокерами. Джоан закричала, когда Грег, корчась под действием тока, упал на крышу.

— Обшарьте карманы этого мятежника. Клянусь Тайлом, там у него оружие! Тебя ждут радиевые рудники, дружок. Такое наказание рихну, носящему оружие. — Командир подозвал одного из своих людей. — Девку в главный офис. Оформите ее на принудительные работы на заводе. И принесите носилки для этого пса.

Грег смутно слышал, как Джоан выкрикивает его имя. А снизу, с площади, доносился торжествующий голос Каррагона:

— Культура и цивилизация, которую мы распространим по всей Солнечной системе, сформирует новую, великолепную эпоху — эпоху Утопии!

ГРЕГ ДЗОР плохо помнил следующий месяц. В сознании остались лишь какие-то бредовые впечатления. Короткая, смехотворная пародия на суд и пожизненное заключение — два года — в шахтах радия на Фобосе.

Грег не забыл перелет в тюремном корабле и приземление на бесплодную, каменистую равнину, где за воздушными шлюзами, ведущими под землю, жили сотни других заключенных, трудящихся в шахтах. Незабываемое впечатление произвел на Грега космодром с почерневшими ямами в песке, грузовыми кораблями, ожидающими, пока их загрузят радием, а за ними — ледяная равнина, тянущаяся до близкого горизонта. Воздушный шлюз на пологом склоне вел вниз, в сердце маленького мирка.

Защитники, одетые в удобные и надежные скафандры, гнали заключенных вперед, пользуясь шоковыми дубинками и кнутами. Один из заключенных, рихн с седыми волосами, упал на колени, пораженный жуткой атмосферой, царившей вокруг.

Здоровый защитник шагнул к нему, поднимая кнут. Грег застыл от ужаса. Глядя, как удары посыпались на плечи старика, он стиснул кулаки в бессильной ярости. Но вид защитников и светящиеся наконечники шоковых дубинок заставили его понять всю тщетность сопротивления.

Охваченный отчаянием, Грег повернулся и потащился вперед, лишь бы не слышать криков и стонов умирающего.

Вниз, вниз и вниз... Свинцовая обувь, которую приходилось тут носить для компенсации слабого притяжения Фобоса, пузырями сидела на его ногах. Несмотря на герметичные люки и постоянно работающие насосы, воздух был затхлым и вонючим. Смертельный холод впивался в тело сквозь тонкие скафандры.

Внезапно, когда они повернули за угол, Грег услышал пение — жалобную, тягучую Песнь Страдальцев. Эта Песня впилась Грегу в самую душу. Закрыв глаза, он представил себе пыльную равнину, поросшую кустами фейха, наполняющего воздух ароматом, гладкую воду каналов и далекий лай собаки на ферме. В этой песне звучала боль и отчаяние людей, потерявших все это. Затем, когда, казалось, уже нельзя было больше вынести эти тягучие звуки, Песнь Страдальцев внезапно закончилась. Грег вздрогнул и, спотыкаясь, прошел вперед, в высеченную в скале камеру.

— Ради всего святого! — старый Зоаб стиснул руку Грега. — Неужели мы станем такими же, когда пробудем здесь дольше?

Грег оглядел большую пещеру. Она была переполнена новыми заключенными, их было человек двести. Дрожа от холода, они столпились вокруг ревущего факела природного газа, который не давал заключенным умереть от холода во время так называемого отдыха.

Странная летаргия сковала Грега. Не было ни малейшей надежды на побег отсюда. Человек мог продержаться, самое большее, пару лет, а затем эманации радия даровали ему вечное избавление от страданий... Грег повернулся к теплу.

— Грег, — повторил дрожащим голосом старый Зоаб, — неужели мы станем такими же?

Глаза Грега медленно обрели способность видеть. Он был рихном — потомком старой расы Марса и первых земных колонистов. Внезапно перед его глазами появилась Джоан. Он увидел ее, склонившуюся над ткацким станком на больших заводах в Меркисе, такую храбрую, такую целеустремленную. Она верила в него. Грег Джор выпрямился и стиснул зубы.

— Нет! — отчаянно воскликнул он. — Нет!

Лязг стальной двери камеры ударил его по ушам. Защитник с лучевым пистолетом в руке, впихнул в камеру коробку с концентратами пищевых таблеток. А воду заключенные получали из тонких ручейков, вытекающих из трещин в скалистых стенах.

— Разделите таблетки поровну на всех! — закричал Грег. — Ешьте и отдыхайте! Вам нужно выспаться!

Все, точно овцы, повиновались ему. Грег сел, прислонившись к стене, и стал думать.

В СТРАННОМ ПОЛУМРАКЕ шахт не было ни дней, ни ночей. Тяжелый, непосильный труд в штольнях прерывался лишь на сон и еду. Искалеченные излучением радия и страдающие от жутких болей старожилы тянули Песнь Страдальцев.

Внешне Грег и его команда походили на остальных, подобных роботам, заключенных. Однако, в периоды отдыха, собравшись у огненного факела, они шепотом разрабатывали планы побега. Сначала все были за стремительное нападение на защитников во время прохождения от камеры до штолен. Но Грег и старый Зоаб указали на бессмысленность подобных действий. Защитники, вооруженные лучевым оружием, без всякого сожаления перебили бы нападавших.

— Во время периода отдыха, — прошептал Зоаб, — нижние уровни патрулируют лишь два защитника.

— И как мы преодолеем эту железную дверь? — спросил один из заключенных.

— Грег Джор своевременно решит этот вопрос, — твердо ответил Зоаб.

— Своевременно, — с отвращением прошипел тот же заключенный. — Лучше уж быстрая смерть от теплового луча, чем медленно гнить от радиации. Чего стоит наука без энергии и аппаратуры?

Его поддержал целый хор голосов.

— Правильно, Бар-Эль, — проворчал кто-то, — Мы уже испытываем на себе негативные последствия радия!

Грег вышел вперед и поднял руку, требуя тишины.

— Если я отыщу способ выйти отсюда, то посвятите ли вы свои жизни ниспровержению Каррагона и освобождению Марса? У меня есть план побега!

Глава II. Побежденный может победить

ВПЕРВЫЕ ЗА МНОГО месяцев свирепая надежда зажглась в глазах окружающих.

— Последовать за вами? — хрипло прошептал Бар-Эль. — Дай мне только одним глазком увидеть солнечный свет на красных песках Марса, и я пойду с тобой хоть к черту, хоть дальше!

Грег поглядел на нетерпеливые лица вокруг. Они поверили в него, они уже рассчитывали на него. Но что, если его эксперимент не удастся, что, если он покажет невозможность задуманного или память его подведет? Но он должен выйти отсюда — ради Джоан...

— Ладно, — сказал он с уверенностью, которой не чувствовал. — Через три периода отдыха мы будем готовы. Я вам обещаю.

— Грег, — коснулся его руки Зоаб, — как это возможно? Не надо мучить их ложными надеждами.

— Ложными надеждами? — слабая улыбка появилась на темном лице Грега. — Как можно достать здесь кислоту, Зоаб?

— Как? — озадаченно просил старик. — Я могу настроить Преобразователь Гендерсона на любую атомную структуру и...

— Да, — кивнул Грег, — но у нас здесь нет ни Преобразователя, ни возможности настроить его. Однако, у древних его тоже не было, однако, они получали кислоты.

— Это история, — сказал Зоаб с нотками сарказма в голосе. — А я — ученый.

— У древних тоже были ученые, — сказал Грег и достал из ниши в стене несколько глиняных сосудов, мерцающих тускло-красным. — Я заметил на одежде Марка Виктиса, работающего в штольне сорок четыре, следы глины. Каждый день он приносил мне ее в карманах. Из глины я слепил эти сосуды и обжег на огне, пока все остальные спали.

Зоаб уставился на сосуды.

— Не понимаю...

— Гляди. — Грег открыл один из сосудов, он оказался заполнен зеленоватым, кристаллическим порошком. — Это мелантерит! Я нашел его в штольне, где работаю.

— Мелантерит! Но ведь это же, главным образом, сульфат железа.

— Правильно, — кивнул Грег и поставил сосуд с длинным носиком в огонь горящего газа. — Мы ставим сосуд в огонь, а носик его погружаем в эту чашку с водой. Из носика польется триокись серы и, проходя через воду, создаст серную кислоту.

— Грег! — воскликнул Зоаб. — Это... Это же!..

Грег Джор смотрел на поднимающиеся из воды пузырьки.

— Это означает шанс на свободу!

Три периода отдыха спустя все было готово. Обитатели камеры номер двенадцать, вернувшись из штолен, изо всех сил пытались скрыть свое волнение. Грег нервно глядел на защитников, боясь, как бы они не ощутили висящее в воздухе напряжение. Однако, у телистов не возникло ни малейших подозрений. Запихнув коробку с пищевыми таблетками в камеру, они оставили, как всегда, лишь двоих защитников, патрулирующих темные коридоры. Грег Джор тут же принялся капать кислотой в запор железной двери. Другим он велел пока что отдыхать, но никто не мог уснуть. Все столпились вокруг газовой горелки и застыли в напряженном ожидании. Глаза их, не отрываясь, глядели на Грега, который заботливо подливал кислоту из носика сосуда. Однако, когда защитник подходил к камере, все растягивались на полу, притворяясь спящими.

ТАК ШЛИ ЧАСЫ. Наконец, старый Зоаб нарушил тишину, шепотом задав Грегу вопрос. Грег покачал головой и продолжал свою монотонную работу. Тысячи страхов теснились у него в голове. Что, если кислота окажется слишком слабой? Прав ли он был в своих расчетах? Сколько еще осталось времени?

Эль-Бар считал, сколько раз защитник прошел мимо камеры. Наконец, он вышел вперед.

— Период отдыха подходит к концу. Может, продолжим завтра?

— Нет. Они заметят, что запор поврежден.

В коридоре эхом отозвались слова защитника своему напарнику:

— Клянусь Тайлом, как же я устал! Последние пять минут вечно тянутся, словно год!

— Ты слышишь? — прошептал Бар-Эль. — Слишком поздно.

Плечи Грега опустились. Их единственный шанс — и тот не сработал! Он осмотрел запор. Металл хотя и был сильно разъеден кислотой, но все еще держался. Когда защитники станут открывать камеру, чтобы повести их в штольни, то сразу же обнаружат...

— Погоди! — схватил его за руку Зоаб. — Запор разъеден больше, чем наполовину! Давайте навалимся на дверь всем весом!..

С яростными криками заключенные бросились на дверь. Она задрожала, но удержалась. Два сонных защитника бежали к камере, пытаясь на ходу достать свои пистолеты.

— Еще раз! — закричал Зоаб. — Навались!

В безумном, отчаянном взрыве усилий рихны навалились на дверь. Ослабленный запор громко треснул и уступил. Заключенные вылились в коридор всесокрушающей волной.

Тепловые пистолеты защитников изрыгнули пламя, сметя первые ряды разъяренной толпы. Но заключенные стали бросать в них свою тяжелую обувь. Защитники пытались увернуться, но были буквально задавлены грудой свинцовых ботинок.

Грег вырвался вперед и схватил один лучевой пистолет. За невероятно короткое время он расплавил замки других камер. В коридор вылились новые толпы ошеломленных заключенных.

— За мной! — закричал Грег, бросаясь по коридору, ведущему наверх. — Быстрее!

Все бездумно последовали за ним, несясь по выбитому в скале коридору. У Грега остались лишь смутные впечатления мечущихся по стенам теней, шумного дыхания и дробного топота многочисленных ног. Вверх. Вверх и вверх... Кровь стучала в висках. Дыхание хрипело в легких.

Свернув за угол коридора, беглецы внезапно остановились.

В сотне ярдов впереди стояла дневная смена защитников, человек тридцать, вооруженных тяжелыми атомными винтовками.

Грег поднял свой пистолет. Но прежде, чем он успел выстрелить, залп винтовок уничтожил, по меньшей мере, три сотни рихнов. Грег почувствовал жгучую боль, опалившую руки, и инстинктивно бросился на пол среди обугленных, почерневших тел товарищей.

Оставшиеся заключенные поспешно отступили обратно за угол, под защиту скалы. Лежа неподвижно, Грег смотрел, как группа защитников медленно идет вперед с винтовками наизготовку. Один из них настраивал свою рацию. Если он успеет послать на поверхность предупреждение...

ГРЕГ ПОДНЯЛ пистолет. Синяя молния из атомной винтовки ударила в каменную стену сразу над его головой. Грег вздрогнул, когда на него попали брызги расплавленного камня, и нажал спусковой крючок. Отчаянные вопли, струйки дыма, и защитники рухнули на пол.

— Хорошая работа, парень! — крикнул старик Зоаб, выскакивая из-за угла. — Они полные кретины, раз шли сомкнутым строем!..

— Быстрее! — крикнул Грег, вскочив на ноги. — Возможно, они все же успели послать наверх предупреждение...

Снова рихны рванулись вперед, останавливаясь только для того, чтобы подобрать атомные винтовки. Но теперь подъем пошел медленнее, потому что нужно было нести раненых. Наконец, впереди замерцал слабый свет.

— Солнце! — хрипло закричал Зоаб.

Этот крик заставил Грега забыть о боли в руке.

Теперь они были в большой стеклянной трубе, ведущей к космодрому. В небе висел огромный красный Марс, и в его свете купалась ледяная равнина Фобоса.

До сих пор казалось, что наверху еще ничего не знают. Насосная станция, космодром и форт не выказывали никакого оживления. У воздушного люка стояло несколько изумленных защитников. Их тут же застрелили из атомных винтовок, прежде, чем они сумели поднять тревогу.

Грег глянул вперед, и сердце его упало. В порту был только один космический корабль, и то, вместо того, чтобы стоять рядом со шлюзом, он находился на взлетном поле на расстоянии больше мили отсюда. Как же им добраться до него без скафандров?

— Внимание! — прокричал Бар-Эль, и его предупреждение эхом пронеслось по трубе.

— Быстро снимайте свинцовые ботинки! — рявкнул Грег, нажимая рычаг, открывающий внутреннюю дверь воздушного шлюза.

Все повиновались. Он был уже у второго рычага.

— Задержите дыхание!

Распахнулась внешняя дверь. Заревел вылетающий из трубы в окружающую пустоту воздух, его поток мгновенно пронес заключенных полпути к кораблю, а, поскольку они успели освободиться от тяжелой свинцовой обуви, то могли преодолеть оставшееся расстояние одним могучим прыжком.

Нетерпеливые руки потянулись к запору корабельного люка. Открыт внешний люк, закрыт, открыт внутренний. Беглецы потоком лились на корабль, глотая живительный воздух.

— Зоаб, машинное отделение!крикнул Грег, поднимаясь по трапу в рубку управления.

За ним бежал бледный Марк Виктис с изъеденным радиацией лицом. В нем уже нельзя было узнать молодого бронзовокожего пилота, который всего лишь год назад командовал лайнером на маршруте до Юпитера. В рубке он вышел вперед и глянул на панель управления.

— Хорошо бы как следует разогреть двигатели для взлетного толчка, — пробормотал он. — Но, возможно, при здешней низкой силе тяжести...

На крепостном валу форта мелькнула яркая вспышка. Грег как раз вышел из корабля, чтобы проверить, все ли успели сесть, почувствовал волну жара. Песок невдалеке от корабля расплавился и потек ручейками.

— Тепловые пушки! — закричал Грег, ныряя в люк.

Старый ржавый грузовоз задрожал и прыгнул вверх. Виктис, сидевший за пультом управления, торжествующе усмехнулся и направил корабль в открытый космос.

— Теперь они нас уже не достанут, — крикнул он. — А броситься в погоню им не на чем. — И он вывел на экран трехмерную карту Солнечной системы. — Куда летим, шеф? — спросил он, обращаясь к Грегу.

— В пояс астероидов!

СТАРЫЙ ЗОАБ стоял перед иллюминатором, освещавшим его седую бороду, и походил на недокормленного Санта-Клауса. Но в его голубых глазах не было никакого спокойствия и дружелюбия.

Напротив, в них виднелась тревога.

— Астероиды... — пробормотал он.

Бархатное небо впереди испещряли яркие пятнышки и алмазно сверкавшая пыль.

Грег кивнул, с трудом выдавив из себя улыбку.

— Мы уже находимся в их сфере притяжения. Час назад я велел заглушить двигатели.

— У нас все равно мало топлива. Это корыто использовалось лишь для коротких перелетов с Марса на Фобос и обратно. Даже с запасными баками нам должно очень повезти, чтобы избежать катастрофы при приземлении.

— Но мы уже залетели слишком далеко, совершая невозможное, — возразил ему Грег. — Мы сбежали с рудников, ушли от флотилии Каррагона. Теперь нас ничто не остановит. Этот корабль загружен пищевыми таблетками. Если мы сумеем найти подходящий маленький мирок и обосноваться там, чтобы продолжить работу над теорией прекращения...

Его прервал голос Виктиса, прозвучавший из динамика.

— Грег, немедленно приди в рубку управления. Быстрее!

Грег побежал по коридору к рубке, сопровождаемый Зоабом. В рубке были Бар-Эль и Виктис, глядевший на что-то в иллюминатор.

— Глядите! — сказал Бар-Эль и подвинулся.

Прямо под кораблем был круглый блестящий шарик, крошечный астероид, немного больше Фобоса.

— Мы ляжем в дрейф без двигателей, позволив ему притянуть нас, — сказал Виктис. — Спектрограф не показывает наличия атмосферы, а поверхность его состоит, в основном, из окиси магния. Чтобы уйти от этого шарика, нам придется истратить остатки топлива, но потом мы уже не сможем приземлиться ни на какой другой астероид.

— Значит, у нас нет выбора, кроме как сесть здесь?

— Верно.

Зоаб стиснул руки.

— Безжизненный мирок без воздуха и без воды. Я уже стар, и моя смерть не имеет большого значения. Но ты, Грег, мог бы дать столько прекрасных открытий Человечеству! И люди, что летят с нами, счастливы уже тем, что им удалось бежать... — старик вздохнул и опустил голову.

— Настало время выключить двигатели, — бесстрастно сказал Грег. — Бар-Эль, пойди и скажи остальным, что мы собираемся приземлиться.

Глава III. Смерть и возрождение

БЛЕДНАЯ РАВНИНА неслась им навстречу. Когда оставалась всего лишь тысяча футов, Виктис включил двигатели. Грег смотрел, как ревущие факелы огня ударили по окиси магния, и под ними сразу же образовался почерневший круг. Корабль легонько спускался к земле.

Внезапно двигатели резко смолкли. Грег едва успел нажать кнопку общей тревоги, прежде чем последовал катастрофический удар.

Потом он с трудом поднялся на ноги. Виктис лежал на полу, ощупывая голову. Зоаб беспомощно смотрел на них, цепляясь за ручку разгона двигателей.

— Топлива оказалось меньше, чем я рассчитывал, — проворчал Виктис, щелкая тумблером общей связи. — Внимание, экипаж! У вас там все в порядке?

— Не считая небольших ушибов, — прозвучало в ответ. — Но обшивка где-то дала протечку. Воздух потихоньку вытекает из корабля. К тому же разрушена система очистки воздуха.

— Изолируйте задние отсеки! — рявкнул Грег. — Закройте все переборки!

В главном грузовом отсеке стояла необычная тишина, когда Грег вошел туда со своими спутниками. Беженцы сгрудились кучей возле грузового подъемника. Неделя полета на космическом корабле оказала чудесное влияние на их внешность. Отдых, еда и лечение от отравления радиацией вдохнули в бывших заключенных новые силы и новую жизнь. Увидев Грега, все заулыбались.

— Ну что я могу сказать? — начал Грег. — Когда-нибудь должна была закончиться удача, так хорошо послужившая нам во время побега.

— Это конец? — воскликнул кто-то. — У нас воздуха хватит на восемь часов. Есть что-нибудь полезное в этом белом мире снаружи?

— А кто за то, чтобы сделать вылазку? — спросил Виктис.

— Почему бы и нет? — прогрохотал Бар-Эль. — Одного человека в скафандре будет достаточно. У нас на борту десять скафандров. Дайте мне один, и я пойду.

Но Виктис покачал головой.

— Только не ты. Пусть идет Джор. Он ученый и сумеет распознать ценные ископаемые. Возможно, здесь есть что-то, из чего можно добыть кислород и топливо для двигателей.

Грег расправил плечи. Бесполезно говорить о добыче кислорода, безвылазно сидя на корабле. Кроме того, кто мог сказать, что может оказаться в этом маленьком странном мирке. Кивнув товарищам, он натянул скафандр на свою мускулистую фигуру и прошел через воздушный шлюз.

Белая, покрытая окисью магния равнина простиралась во все стороны до самого близкого горизонта. Когда Грег вышел из тени корабля, то обнаружил, что солнце немного нагревает скафандр. Ноги глубоко погружались в пыль и при каждом шаге поднимались целые белые облака, которые оседали медленно и плавно из-за слабого притяжения астероида. Бросив лишь один взгляд на разбитый корабль, Грег пошел по равнине.

Не прошло и три четверти часа, как Грег понял, что заблудился. Пустыня, покрытая белой пылью, не имела никаких ориентиров, а близкий горизонт лишал возможности увидеть издалека изуродованный корабль. Грег подумал о том, чтобы вернуться по собственным следам, но мелкая, сыпучая пыль лишила его и такой возможности.

Когда короткий день перешел в ночь, переутомленные нервы Грега не выдержали. Совершенно утратив способность ориентироваться, он стал бегать кругами, задыхавшийся, испуганный. Но впереди была все та же ровная, белая поверхность.

Через несколько коротких часов ночь опять превратилась в день. Молодой ученый стал бредить. В пересохшем рту горело. Джоан, стройная и прекрасная, танцевала перед ним, водя перед его воспаленными глазами чашку с прозрачной водой. Потом появился Каррагон и, дико усмехаясь, стал бить его раскаленной плетью, зажатой в его волосатой руке.

Грег закричал, и крик, запертый в шлеме, оглушил его самого. Десяток раз ему казалось, что он видит разбитый грузовоз. Кислородный баллон за плечами уже почти совсем опустел. А оставшиеся на корабле?.. Живы ли они еще? Надеются ли на его возвращение?..

Внезапно перед ним появились искаженные лица. Несчастные рихны, мир под властью Телиста, умоляющая о помощи Джоан... Каррагон... кислород...

Спотыкаясь, Грег топал вперед по белой пыли. Впереди был корабль и его товарищи, стоявшие на корме без скафандров. Снова мираж... Грег застонал, и в глазах у него почернело.

КОГДА ГРЕГ очнулся, то увидел, что лежит ничком, уткнувшись носом в белую пыль. Голова его, без шлема, была у самой трещины в скале. Грег глубоко вздохнул. Воздух, густой, но холодный и живительный...

— А-а! — раздался голос Зоаба, казалось, за много миль от него.

— Привет, парень. Я уж боялся...

Грег встряхнулся и встал на колени, чувствуя головокружение.

— Осторожно, — предупредил его Виктис. — Не удаляйся от края трещины. Воздух быстро редеет.

Грег осмотрелся. Они находились под разбитой кормой космического корабля. Слышались слабые удары молотков по металлу.

— Не понимаю. Я видел мираж... потом потерял сознание.

Зоаб, улыбаясь, почесал свою бороду.

— Удача, — ответил он. — Чистая удача. Мы могли бы умереть в корабле из-за нехватки воздуха, в то время, как снаружи его предостаточно. Когда ты ушел, мы с Виктисом тоже решили надеть скафандры и осмотреть повреждения корабля. Мы прикидывали, что можем сделать для его ремонта. И когда дошли сюда, я заметил пыль, поднимающуюся отдельными клубами, словно что-то подталкивало ее снизу. Мы с Виктисом принялись копать и обнаружили эту трещину в скале. Конечно, это немного не тот воздух, к которому мы привыкли, но в нем достаточно кислорода для поддержания жизни. Наверное, под нами был карман в скале, как скопления природного газа на Земле, а наше падение вскрыло его.

— Остальные устанавливают старые резервуары и проводят к нему трубки, благо, их на корабле предостаточно, — сказал Виктис.

— Мы с Зоабом пошли искать тебя, и увидели, как ты упал. Нашел что-нибудь?

Грег кивнул и наклонился вперед, чтобы струйка холодного воздуха обдувала ему лицо.

— Отсрочку, — заявил он.

Потерпевшие кораблекрушение буквально воспряли духом. Трещина давала достаточное количество кислорода. А Зоаб сумел добывать из него воду. Что же касается еды, то груз пищевых таблеток давал им возможность продержаться больше года. Жить они могли, но любые работы ограничивало отсутствие энергии.

Ирония их положения ужасала Зоаба. Долгие месяцы они работали в штольнях, окруженные радием. А теперь, из-за нехватки буквально граммов этого вещества, чтобы оживить двигатели, они были вынуждены торчать на этом холодном астероиде. В конце концов, у них закончится еда и...

Однако, он не терял надежды. Была восстановлена дальняя радиосвязь. И любой неоткрытый пока что источник энергии дал бы им возможность связаться с дружественными властями на Земле, которые могли бы спасти их, не обращая внимания на гнев Каррагона. Они тщательно исследовали астероид, ища хоть что-то, что могло бы быть использовано для производства энергии.

Зоаб и Бар-Эль неустанно работали в поисках какого-то способа использовать энергию лучевых пистолетов и атомных винтовок для радиостанции. Виктис сделал модуль для сбора солнечной энергии, однако, быстрая смена жарких дней и холодных ночей сделали его работу бесполезной.

Шли месяцы, а Грег Джор сидел у себя в каюте, исписывая массу бумаги, куда он переносил полусформировавшиеся в тюрьме идеи.

Рекреация[2] задумывалась вначале, как оружие, способное победить Каррагона. А затем — кто знает? Имелись бесчисленные способы ее применения. Рекреация была просто обращением старого, как мир, процесса.

Грег взял карандаш и в который раз погрузился в лабиринт сложных вычислений. В каюту бесшумно вошел Зоаб.

— Я принес тебе еду.

— Еду? А, да! Ты все эти долгие месяцы носишь мне еду, верно, Зоаб? И разговариваешь со мной, хотя, каюсь, я не слушал тебя. Но сегодня, мой старый друг, я тебя выслушаю. Работа закончена. Осталось еще чуть-чуть, несколько часов, чтобы окончательно прояснить детали, и, может быть, рекреация станет уже не мечтой, а действительностью. Останется лишь воплотить ее в металле. Как там остальные?

— У нас все в порядке, — ответил старик. — Но...

— Ладно, — Грег поднялся и улыбнулся. — Нас еще ждет большое дело по созданию рекреатора. Вы, конечно, уже нашли какой-то источник энергии. Мне будет нужно много энергии для него.

Долгую секунду Зоаб молчал, затем медленно покачал головой.

Грег побледнел и стиснул край стола, уставившись на старика.

— Никакой энергии? Солнечная энергия, радий или, хотя бы, такие примитивные источники, как нефть или уголь?

— Нет ничего. Только окись магния и скалы — ничего больше здесь нет. Мы использовали атомные винтовки, чтобы прорезать штольню на тысячи футов вниз, но и там один только камень.

Грег уставился на стопы бумаг на столе. Вся жизнь и энергия, казалось, улетучились из него. Потом он горько рассмеялся.

— Самое великое изобретение во Вселенной навсегда останется тут, на этом бесплодном камне! Все мои усилия и надежды...

Он рухнул на стол и закрыл руками лицо. Зоаб тронул его за плечо.

— Мы продолжаем рыть, — сказал он. — Может быть, глубже...

Стук шагов по железному полу коридора прервал его. В каюту ворвался Бар-Эль с лицом, закрытым кислородной маской.

— Взрыв в штольне!— закричал он. — Хенсик убит!

ГРЕГ И ЗОАБ разом бросились в рубку управления, где были иллюминаторы с хорошим обзором. Рядом с носом грузовоза виднелись большие кучи камней, вынутых из штольни. Целая толпа стояла возле корабля, с изумлением глядя туда.

Над штольней поднимался широкий синий столб. Синим, как заметил Грег, он был у основания, а выше становился все более бледным, пока совсем не исчезал в небе.

— Что это? — прошептал Зоаб.

— Понятия не имею, — прорычал в ответ Бар-Эль. — Мы были у основания штольни, когда раздался грохот и из штольни в небо вылетело это странное вещество. Хенсик, должно быть, был у стены, и, в то время как нас швырнуло вверх, его ударило о скалу и буквально разорвало на клочки. Меня выбросило почти до вершины гейзера, но, благодаря слабой силе тяжести и магниевой пыли, я приземлился достаточно мягко. Но все же я чуть не замерз.

— Он вздрогнул и стал дуть на все еще замороженные пальцы.

— Замерз? — воскликнул Зоаб пронзительным от волнения голосом. — Наверное, это жидкий воздух! Он синего цвета и исчезает вместо того, чтобы упасть обратно вниз. Воздух из трещины, должно быть, из того же источника, только просачивается наверх медленнее и успевает испаряться. Когда формировался этот астероид, центробежная сила выдавила расплавленную породу на поверхность. Она охладилась и застыла, сжав воздух под огромным давлением. Интереснейшее явление!

— Интереснейшее, — сверкая глазами, повернулся к нему Грег.

— Это же энергия! Энергия!

Последовали дни бесконечного труда при помощи грубых инструментов и иссякающей энергии атомных винтовок. Из разбитой кормы грузовоза был взят большой кусок высокоуглеродистой стали.

Благодаря слабой гравитации, люди сумели перетащить его к устью штольни и заглушить фонтанирующую скважину жидкого воздуха. Установленные рядом пустые топливные баки были преобразованы в огромные турбины. Под квалифицированным руководством Грега был построен большой генератор.

По мере того, как росла электростанция, сокращалось старое судно. Находчивый гений Зоаба придумал преобразователи из остатков модуля кондиционирования воздуха и пригодных к эксплуатации аккумуляторов от ненужной уже системы освещения. Древние методики, о которых уже забыли много веков назад, использовались Грегом для получения энергии.

Наконец, после многих недель упорного труда, электростанция была готова.

Грег, проверивший все в последний раз, дал сигнал Виктису начать испытание. Бывший пилот открыл выпускной клапан, и поток воздуха зашипел в турбинах, которые потихоньку стали вращаться. Грег, нахмурившись, подался вперед. По мере того, как испарялась струя жидкого воздуха, бившая в турбины, он расширялся под воздействием солнечного тепла. Турбина принялась вращаться все быстрее и быстрее, пока не загудели большие динамо-машины.

— Грег! — закричал Зоаб. — Получилось! Мы сделали это! У нас есть энергия!

Глава IV. Сила слабых

УБЕДИВШИСЬ, ЧТО источник энергии готов, Грег вернулся к своему рекреатору. Построить его по готовым уже чертежам было относительно просто. Только нужна была точность часового мастера, чтобы собрать этот хрупкий аппарат.

Но остальные были просто ошарашены. Все ожидали, что будут огромные колонны, фантастические колеса, шипящие поршни — нечто, внушающее страх, нечто громадной мощности, если судить по рассказам Грега.

Но аппарат состоял из двух отдельных частей, соединенных с электростанцией высоковольтными проводами. Один модуль, селектор, был снабжен большой панелью управления с почти сотней клавиш. А за ней была батарея трубок из глассита, сделанных из корабельных иллюминаторов.

На концах каждого модуля тянулись вверх конденсаторы с медными шарами. А из центра поднимался тонкий медный стержень. Окруженный блестящей спиралью, он мог поворачиваться в любом направлении по желанию оператора. Под клавиатурой был целый лабиринт проводов, заключенных в непроводящую кристаллоидную экранировку.

Второй модуль рекреатора — энергопроектор — был почти точной копией селектора. Но различие было в том, что вместо клавиатуры у него стоял ряд приборов и циферблатов.

Пока Грег собирал эти модули, его мучила неопределенность. А что, если его расчеты окажутся неверными? Что, если сделанные вручную детали не будут работать с точностью, необходимой для достижения успеха? К тому же, из-за отсутствия платины, Грег был вынужден сделать противорадиационную защиту из свинца.

По мере продвижения работ оказалось, что все дело обречено на провал из-за нехватки кусочка золота для изготовления нити толщиной с волосок для спектро-лампы. Однако широкая улыбка Бар-Эля продемонстрировала золотой зуб, которого оказалось вполне достаточно для этой цели.

Люди по чертежам Грега вслепую создавали отдельные детали, понятия не имея об их назначении. Для привыкших к грубой физической работе, необходимая тут ювелирная точность была для них почти что невыносимой. Снова и снова Грег был вынужден разбирать блок модуля и возвращать ту или иную деталь тем, кто ее сделал, для более точной подгонки.

Прошли месяцы, прежде чем оба модуля были, наконец-то, завершены.

Старый Зоаб положил напильник и выпрямился.

— Последнее соединение готово, Грег. Может, теперь ты расскажешь нам, для чего все это нужно?

Грег поставил кусочек кристаллоида на место и затянул его винтом.

— Конечно. Всем известен факт, что Солнце худеет на четверть миллиарда тонн в минуту, излучая их в виде фотонов, потому что у энергии тоже есть масса. Однако, эта масса очень мала. Например, у энергии, которую человек использует за всю жизнь, полную тяжкого труда, масса составляет всего лишь одну шестидесятитысячную унции. Если пытаться преобразовать энергию в материю, полученная масса была бы слишком мала по сравнению с затраченной энергией. Очевидно, энергия, освобожденная одним атомом, достаточна лишь для того, чтобы создать подобный же атом, не считая неизбежных потерь. — Грег щелкнул выключателем модуля проектора и понаблюдал, как начинают светиться лампы. — А так как материя — самая компактная форма энергии, то мы и используем ее в качестве энергетического источника. — Грег открыл гласситовую дверцу проектора и положил туда кусок скалы величиной с кулак. — Электричество проходит через освинцованный экран и запускает превращение протонов и электронов этого куска камня в фотоны чистой энергии.

Он нажал кнопку, и между двумя конденсаторами прыгнула синяя искра. И тут же на конце спирали выстрелил бледный луч, а кусок скалы стал уменьшаться в размерах.

— Исходящий от спирали луч, — продолжал Грег, — и есть луч энергии фотонов. Длина их волны — на двадцать восемь частот выше частоты ультра-фиолетового света, и они могут пройти через несколько ярдов свинца, но, несмотря на это, столь же безопасны, как и солнечные лучи. — Грег сунул руку под бледный луч и вытащил ее целой и невредимой, а затем перешел ко второму модулю рекреатора. — А это селектор. Ему требуется лишь маленькое напряжение от турбины. Каждая клавиша представляет собой элемент. Например, я нажимаю клавишу, обозначенную значком Au, то есть золото.

Все, затаив дыхание, смотрели на него. От спирали селектора вышел зеленоватый луч.

— До сих пор вы не видели ничего необычного. Возможно, некоторые из вас уже были свидетелями превращения материи в энергию в лабораториях в Меркисе. Но та энергия не могла ни крутить колеса, ни двигать космический корабль. Луч селектора столь же безвреден. Но глядите!

Он стал поворачивать спираль селектора, пока ее луч не пересек луч фотонов. Встретившись, оба луча погасли, но на их месте разгорелось розовое свечение. Внезапно в центре этого свечения появился маленький темный объект, который рос с каждой секундой. Грег выключил луч селектора и показал на то место на полу, где повстречались оба луча. Теперь там лежала, яркая на фоне тусклой стали, блестящая глыба золота!

Зоаб бросился вперед и внимательно осмотрел этот кусок металла.

— Это... это просто невероятно! Освобожденная атомная энергия может быть превращена в любые элементы! Больше не нужно трудиться в шахтах для получения радия! Не нужно прочесывать Солнечную систему в поисках иксита. Это настоящая рекреация счастья всего Человечества!

Но его тут же прервал Бар-Эль с озадаченным, хмурым лицом.

— Ну, да, изобретение великолепное. Но как оно поможет нам одолеть Каррагона и освободить наш народ?

— Вот увидите, — ответил ему Грег и, повернувшись к экрану видеофона дальней связи, стал вращать ручки настройки. — Астероиды вызывают диктатора Марса Каррагона! Вызываем диктатора Марса Каррагона!

Мгновение спустя на экране появилось лицо человека с тонкими, «под диктатора», усиками.

— Центральный коммутатор дворца герцога Марса, — надменно объявил он. — Что там у вас за сообщение для Его Превосходительства?

— У меня сообщение лично для Каррагона, — рявкнул в ответ Грег. — Скажите ему, что с ним хочет говорить Грег Джор, глава шахтеров с Фобоса.

— Что? — буквально задохнулся человек с усиками. — Минутку! — Он отвернулся и что-то заговорил в другой микрофон, а когда снова повернулся к экрану, выражение его лица было серьезным. — Его Превосходительство будет говорить с вами. Не меняйте волну.

Беглецы смотрели, как он потянулся к релейному переключателю и исчез. А на экране появился древний трон Марса из блестящего тойена с ярким экситом. На нем сидел Каррагон, грызя усики и сжимая древний Скипетр Полководца, словно булаву. Его бритая голова блестела в ярком свете. Лицо было искажено от гнева.

— Итак, — прорычал он, — наконец-то вы решили сдаться мне на милость...

— На милость? — фыркнул Грег. — Мы уже познакомились с вашей милостью. — И он, насмешливо усмехаясь, продиктовал свои координаты с точностью до одной десятой градуса. — Прилетайте и возьмите нас, Мясник... если посмеете!

— Клянусь Таилом, — подскочил, сверкая глазами, Каррагон, словно ему в зад воткнули булавку. — Эй, Белтан, Персис! Свяжитесь с крейсерской эскадрой номер двадцать три! Приказываю уничтожить...

Грег отключил видеофон.

— Скоро, Бар-Эль, у тебя будет возможность увидеть, что может сделать наш рекреатор, — мрачно сказал он. — Ну. Зоаб, у нас впереди еще много работы.

ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ в небе появились три боевых космических крейсера, выглядевших, как темные точки на еще более темном небе. Грег, глядя на вспышки их ракетных двигателей, хищно усмехнулся.

— Всем занять свои позиции! Быстрее!

Поспешно надев скафандры, группа рихнов покинула разбитый грузовоз и побежала по белой равнине. Примерно в сотне ярдов от корабля Бар-Эль и Виктис заканчивали убежище, которое запланировал Грег. Это была всего лишь неглубокая яма, достаточно широкая, чтобы в ней могла спрятаться вся группа и оба модуля рекреатора. Яма была накрыта большой переборкой из корабля, в свою очередь густо посыпанной белой пылью окиси магния. Аналогично были замаскированы и провода от турбин до ямы.

Когда люди скрылись в ней и закрыли за собой самодельный люк, над ямой осталась чуть выдвинутая маленькая трубка перископа. Прижавшись к его окуляру, Грег смотрел, как крейсеры Телиста летят к крошечному астероиду.

— Ты уверен, что твои лучи сумеют проникнуть сквозь металлическую крышку ямы? — в который уж раз спросил Зоаб.

— Да хоть через сотню таких крышек, — уверенно ответил Грег. — Только помни, Зоаб, нужно дождаться, пока они не приземлятся. Их крейсеры нужны нам неповрежденными. — Он прикоснулся к футляру, от которого к обоим модулям тянулись провода. — С этого терминала я могу управлять и селектором, и проектором, синхронизируя их работу так, чтобы лучи пересекались точно в заданном месте. — Он взял с пола кусок свинца и вложил его в проектор.

Бар-Эль недоверчиво покачал головой.

— И как этот кусок свинца уничтожит космический корабль? — проворчал он.

— Сейчас увидишь. — Грег поглядел в перископ и взволнованно повернулся к товарищам. — Они приземляются!

Первый крейсер спланировал на поверхность астероида плавно, как листок, упавший с дерева. Грег дал ему приземлиться, а потом нажал рычажок. Внезапно модули засверкали и свинец в проекторе начал таять, точно лед на горячей печке. В ярком солнечном свете снаружи бледные лучи рекреатора были совершенно невидимы. Поскольку первый крейсер не подавал никаких признаков жизни, Грег поместил в проектор второй кусок заранее приготовленного свинца и стал наблюдать, как второй космический корабль опускается на столбе пламени дюз. Когда он настроил свои модули, то увидел, как из открывшихся орудийных люков корабля выдвинулись тепловые пушки. А потом динамики донесли усиленный и прогремевший даже в разреженном воздухе астероида голос с корабля:

— Беглецы с Фобоса, сдавайтесь на нашу милость! Даем вам тридцать секунд, чтобы покинуть корабль и сдаться. В противном случае... — внезапно голос превратился в короткий стон и резко умолк.

— Быстро, еще кусок свинца! — скомандовал Грег, управляя модулями.

Бар-Эль, с округлившимися от удивления глазами, сунул в проектор еще один кусок.

Третий крейсер приземлился возле своих замерших товарищей. Демонстрируя внезапную панику, он ударил ослепительными тепловыми лучами по разбитому грузовозу. Корпус дряхлого корабля мгновенно запылал вишнево-красным свечением, а затем развалился, точно картонная коробушка в воде. Но в ту же секунду лучи пушек крейсера мигнули и погасли.

— Конец, — прошептал Грег, выключая рекреатор. — Нам повезло, что они не попали в турбины за кораблем.

— Ты... ты хочешь сказать, что они все мертвы? — воскликнул Виктис.

— Пойди и проверь, — мрачно отозвался Грег.

ОНИ ВЫЛЕЗЛИ из укрытия и пошли по пыльной равнине. Перед ними стояли три космических корабля, лишенных жизни.

— Точно могилы, — пробормотал Зоаб. — Гигантские гробницы.

Земля у них под ногами была все еще горячей от дюз приземлившихся крейсеров. Грег подошел к первому из громадных блестящих цилиндров и распахнул массивный люк воздушного шлюза.

— Не снимайте скафандры, — предупредил он, залезая внутрь.

Внутренний люк был заперт, но легко уступил тепловому лучу.

Ударом ноги Грег выбил раскаленный люк и вошел внутрь. Сквозь густое облако зеленоватого пара рихны увидели валявшиеся на полу тела команды корабля. Их почерневшие лица были искажены от боли, руками они сжимали себе горло.

— Боже! — воскликнул Бар-Эль, пораженный ужасом. — Что это...

— Древнее оружие, — ответил Грег, — вышедшее из моды несколько веков назад. Газ фтор.

— Газ? — переспросил Бар-Эль, все еще ничего не понимая. — Из куска свинца?

Грег кивнул.

— Свинец мы превратили в энергию и воссоздали его в виде фтора внутри корабля. Газа, равного по весу этому куску свинца, хватило бы, чтобы задушить город средних размеров. Так что три крейсера теперь наши — причем неповрежденные.

После получения вражеских военных кораблей, беглецов ждало море работы. Корабли предстояло оборудовать рекреаторами, чтобы подготовиться к нападению на Марс. Поскольку на крейсерах были прекрасно оборудованные мастерские, то сделать новые рекреаторы было гораздо проще, чем прототип. Работа под управлением Грега шла лихорадочными темпами.

Теперь, вырвавшись сами лишь при помощи храбрости и знаний с рудников радия, люди стремились помочь своему народу. И, после довольно-таки продолжительного периода работы, у них были три великолепных крейсера, нагруженных тоннами радия. Три крейсера против могучей армады Каррагона, но вооруженные рекреаторами.

Грег думал о своем народе. Рихны, несчастные, презираемые, безжалостно порабощенные. И Джоан... Джоан, волосы которой были как темное облако, а глаза — ночными озерами. Его руки задрожали при воспоминании о ней. Может быть, тяжкий труд на заводах Меркиса уже лишил ее такой яркой красоты? Продолжает ли она верить в него, несмотря на все? Грег трудился с удвоенной и утроенной силой, казалось, он жил во сне, в котором его товарищи двигались, точно серые призраки.

Через две недели корабли были вооружены рекреаторами. Грег принял управление одним кораблем, Виктис — другим, а Зоаб — третьим.

Поднявшись на борт, Грег бросил последний взгляд на маленький мирок, который столько месяцев служил им домом. Белая равнина, расплавленные останки разбитого грузовоза и большие турбины рядом с ним... Пораженный внезапной мыслью, Грег взял атомную винтовку и выстрелил в стальную крышку, закрывающую скважину жидкого воздуха. Яркий луч разрезал крышку пополам, и снова синий столб газа взметнулся ввысь.

Бар-Эль, протискивая свою грузную фигуру в тамбур корабля, одобрительно кивнул. Атмосфера означает влажность, дожди. Возможно, однажды, когда магний будет смыт в расщелины, здесь появится плодородная почва.

В рубке управления Грег глубоко вздохнул и протянул руку к пусковому рычагу. Через несколько минут три крейсера уже неслись через космическую пустоту к Марсу.

Глава V. Все ради свободы!

КОГДА ОНИ БЫЛИ еще за много миллионов миль от Марса, Грег увидел, что им наперерез несется марсианский флот. Еще полчаса — и они окажутся в радиусе действия их тепловых пушек.

Сделав быстрые вычисления, Грег нажал клавишу с буквой Н. С носа крейсера вылетели лучи, а через миг лучи появились и у двух других кораблей. Приближающийся флот Телиста представлял собой простую цель. Грег рассчитал, что проще всего направить лучи так, чтобы они встретились в нужной точке пространства. Но, несмотря на то, что команды всех трех кораблей были заняты подтаскиванием к рекреаторам все новых порций радия, марсианская армада, казалось, не обращала внимания на их усилия.

— Гмм... — нахмурившись, протянул Бар-Эль, глядя на приближающиеся корабли. — Как ты считаешь, мы уже отравили всех газом, и корабли летят просто по инерции?

Словно в ответ на его вопрос замигал индикатор видеофона дальней связи. Грег включил его. На экране появилось жесткое лицо человека в гласситовом шлеме.

— Грег Джор, — слова его звучали из шлема приглушенно, — командующий флотилии, умирая, успел передать всем кораблям одно слово: «Газ!». Поэтому мы успели надеть скафандры. Индикаторы давления показывают, что вы каким-то образом сумели наполнить наши корабли отравляющим газом, но мы уцелели. Через пять минут вы окажетесь в диапазоне действия наших тепловых пушек. Сдавайтесь, или будете уничтожены!

Грег высокомерно отвернулся от экрана.

— Отключил этого дурака, Бар-Эль, — рявкнул он. — Передай Зоабу и Виктису, чтобы действовали согласно инструкциям.

Наклонившись над клавиатурой селектора, он нажал клавишу, обозначенную Pt. Мгновенно передовой корабль вражеского флота, казалось, заколебался, словно видение в нагретом воздухе пустыни. А затем разорвался на тысячу обломков столбом желтого пламени. Грег тут же перенес лучи на другой корабль, и он был сметен могучим взрывом.

Зоаб и Виктис тоже не дремали, и космическая темнота осветилась сокрушительными взрывами. Но, несмотря на ужасные потери, оставшиеся корабли Телиста храбро неслись вперед. Их тепловые пушки заработали в максимальном диапазоне. Но прежде, чем они успели что-то сделать, неизвестная сила превратила их в скрученные куски металла. За десять коротких минут превосходный марсианский флот, гордость Каррагона, был разбит вдребезги в буквальном смысле этого слова! Бар-Эль с благоговейным страхом глядел в иллюминатор.

— Грег, — прошептал он, — что...

Грег был занят управлением крейсером, чтобы избежать обломков еще недавно мощного флагмана флотилии, но все же ответил:

— Это тоже газ. Я накачал в корабли водород, который, разумеется, тут же смешался с кислородом. Тогда я нажал кнопку, создающую платину. Платины было немного, но и этого хватило. Поверхность ее поглощает водород и, действуя как катализатор, вызвала объединение этих двух газов. Получилось то, что называют гремучим газом, и он уничтожил корабли.

Затем Грег включил видеофон и настроил его на общую широковещательную волну.

— Освободившиеся шахтеры Фобоса обращаются к рихнам Марса! После пяти лет преследования и тирании над нашим миром расцветает новая эра свободы! Настало время нанести решающий удар. Люди Марса, присоединяйтесь к нам в нашей битве!

ПОД КОРАБЛЯМИ лежал внизу Марс, точно гигантский гранат, заполняющий все поле зрения. Они уже пролетели мимо Деймоса с его веселыми курортами с зимними видами спорта и ненавистного Фобоса.

— Ага! — прогрохотал Бар-Эль. — я уже чую запах цветущей фейхи, слышу журчание воды в каналах. Домой, парни! К тавернам с рядами бутылок искрящейся теки, к танцующим девочкам с горящими глазами. Вы когда-нибудь видели, как они танцуют, окруженные искалеченными пространством лицами космонавтов? — Он стиснул кулаки. — Поскорей бы Меркис!

Грег, стоя неподвижно возле него, тоже думал о доме. Дом для него означал Джоан. Он так давно не видел ее. И теперь лишь наземные войска Каррагона стояли между ним и девушкой. Но эти войска могли оказаться самым серьезным препятствием из всех, с чем они уже повстречались. Батареи лучевых пушек, грохочущие танки, хорошо укрепленные форты...

По мере приближения кораблей Грега к Марсу, всех рихнов на планете все больше охватывало лихорадочное возбуждение.

Меркис казался странно тихим — затишье перед бурей. В любую секунду воздух мог наполниться адскими тепловыми лучами и все уничтожающими выстрелами из атомных винтовок. А ответный огонь означал бы убийство собственного народа. Они уже могли различить кристаллоидное здание Дома Науки, Большой Канал, полный лодок, и купол цитадели из блестящего солекса.

Внезапно замигал индикатор вызова. Включив видеофон, Грег увидел на экране незнакомое лицо. Это был рихн с перевязанной головой, но светящимися триумфом глазами.

— Герои космоса! — закричал он. — Марс теперь ваш! Послание, которое вы отправили два дня назад, вдохновило народ на борьбу. Уже много месяцев мы планировали восстание, организовывали тайное производство оружия. Телист был перепуган потерей флота. Они оказали лишь слабое сопротивление. Мы победили везде, за исключением большой крепости на равнине Псидиса. Народ Марса ожидает, чтобы приветствовать вас!

— А Каррагон? — спросил Грег, и лицо его собеседника помрачнело.

— Каррагон как раз и прячется в крепости Псидиса, — вздохнул он. — И мы не осмеливаемся стрелять по нему, потому что... — Он заколебался.

— Ну? — охрипшим голосом спросил Грег. — Почему?

— Потому что он захватил в заложники Джоан Вэйл, чтобы обеспечить себе безопасность.

Долгую секунду Грег смотрел не видящими глазами на экран. Джоан в руках Каррагона! Какие ужасы придумал диктатор-садист, чтобы отомстить человеку, уничтожившему все его планы на будущее?

Лицо Грега было бледным и натянутым, когда он связался с двумя другими кораблями. Старый Зоаб принялся сочувствовать ему, Виктис преисполнился гнева! Грег лишь кивнул в ответ на их слова.

— Мы немедленно летим к Псидису, — безжизненным голосом пробормотал он.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО минут все три корабля зависли над красной равниной.

— Каррагон! — проговорил Грег в видеофон. — Я вызываю Каррагона, безумца с Марса!

— A-а, Джор, — эхом пронесся до рубки управления маслянистый голос диктатора. — Я тебя ждал. Разреши мне тебе кое-что показать. Я уверен, это тебя заинтересует.

Изображение на экране переменилось, и Грег увидел небольшую комнату во внутренней части форта, полную каких-то приборов и приспособлений. Отсюда один человек мог легко управлять всеми военными машинами и механизмами форта.

Каррагон сидел на табурете перед панелью управления. На другом конце комнаты к металлической платформе была прикована Джоан Вэйл.

— Посмотри, Грег Джор, — хрипло рассмеялся Каррагон. — Как она прекрасна! Вполне королевский выкуп. Я отдам ее тебе — в обмен на Марс!

— Но Марс не мой, — ответил Грег. — Я не могу отдать его.

— А как насчет оружия, которым ты с такой легкостью уничтожил мой флот? При помощи его я могу легко завоевать всю Солнечную систему! — В глазах Каррагона горел безумный огонь. — Отдай мне это оружие, Грег Джор! А я отдам тебе женщину!

— Нет! — храбро воскликнула Джоан. — Нет, Грег, ты не можешь!..

В висящем в небе крейсере Грег глядел на экран наполненными ужасом глазами. Противоположные чувства боролись в нем. Он не щадил себя. Он посвятил всю жизнь освобождению женщины, которую любил... И теперь, в час победы, должен был отдать ее жизнь ради будущего счастья человечества!

— Конечно, ты думаешь отклонить мое предложение, — сардонически усмехнулся Каррагон. — Но через несколько минут ты можешь и передумать. Видишь вот это устройство рядом со мной? Оно испускает излучение той же длины, что и электрические импульсы нервной системы человека. В слабой форме оно приятно щекочет нервы. Однако, мощность этого проектора составляет около миллиона вольт. Если уколоть палец раскаленной иглой, станет очень больно. Но какие же муки испытает человек, если уколоть раскаленными добела иглами каждый дюйм его тела? Боль эта невероятна. Кроме того, она не причиняет физический вред организму, и он — или она, — проживут еще много дней. Конечно, боль сведет человека с ума, но не прекратит его мучений. Позволь мне продемонстрировать это на какой-то сотне тысяч вольт.

Замолчав, Каррагон положил руку на рычаг панели управления. Из устройства вылетел фиолетовый луч и ударил в стройную фигурку девушки. На мгновение тело ее напряглось так, что веревки вонзились в кожу, а с губ сорвался отчаянный крик.

— Прекрасная демонстрация, — хихикнул Каррагон. — А теперь попробуем пятьсот тысяч вольт. Гляди, Грегор Джор.

Его широкие пальцы передвинули рычажок на следующую отметку. Лицо Джоан исказилось от боли, тело задергалось, в глазах отразились ужасные муки.

— Грег! — простонала она. — Грег! Я больше не могу это выносить!..

— Следующая отметка будет на миллионе вольт, — спокойно сказал Каррагон. — Но, может, вы пересмотрите свой ответ, пока я не начал этот тест.

Стоя перед видеофоном дальней связи, Грег застыл от ужаса. Одна-единственная мысль билась в его голове — лучше убить ее, чем смотреть, как ее пытают. Он потянулся к панели управления рекреатором. Фтор...

И тут внезапно увидел на экране, как с пола вырастает железная стенка, отделяющая Джоан от проектора боли.

— Грег, — раздался в корабельном динамике голос Зоаба. — Рекреатор!

Новая мысль молнией пронеслась в голове. Грег нажал клавишу селектора, обозначенную значком Fe и стал совать в утробу рекреатора кусок за куском радия, крикнув остальным, чтобы несли со склада еще. С тремя работающими в унисон кораблями стена росла с невероятной быстротой. Теперь были видны лишь голова и плечи Джоан. Каррагон, глядя на то, как стена появляется, словно по волшебству, шагнул назад и уронил генератор боли на пол.

Джоан была уже полностью экранирована, а перед Каррагоном стала расти вторая стена, запирая его в углу комнаты. Мертвенно бледный от страха, диктатор выхватил лучевой пистолет и, поставив его на полную мощность, испарил стену. Но струйка расплавленного металла потекла к его ногам, заставив прижаться к стене.

А в нескольких дюймах от него стала расти третья стена, запирая диктатора словно в тесной камере. Будучи шириной лишь в несколько футов, эта стена росла быстрее других. Стоящий в углу Каррагон выглядел слабым и безвольным, парализованный ужасом.

Стоя в рубке управления парящего в небе космического корабля, Грег с мрачной улыбкой двигал лучи взад-вперед. На экране он видел растущую железную стену и охваченное паникой лицо диктатора. Каррагон был беспомощен. Стрелять вплотную тепловыми лучом означало превратить себя в хрустящие чипсы. Он проиграл. Теперь его смогут спокойно увезти в Меркис, что означает лишь одно... Стена уже была высотой ему по грудь. Еще пара секунд, и...

В безумстве отчаяния Каррагон прыгнул вперед, пытаясь перепрыгнуть через стену, пока она не изолировала его совсем. Грег, глядя на экран, попытался выключить рекреатор, но было уже слишком поздно. Диктатор, казалось, вдруг начал расти...

...и с отвратительным, ужасным хлопком плюхнулся на пол в крови и обрывках кишок. Появившееся в нем железо разорвало его тело изнутри.

ТРИ КРЕЙСЕРА опустились на равнину возле форта. Их пушки тут же расплавили запертые двери.

Ворвавшись в мрачное здание, Грег направил атомную винтовку на тонкую железную стену, за которой стояла Джоан. Когда стена растаяла, Грег увидел, что девушка по-прежнему привязана к стальной платформе.

Он перерезал лучом цепи и понес ее на корабль.

— Грег, прошептала она, и на ее растрескавшихся губах появилась бледная тень улыбки. — Я... Я знала, что ты придешь!

— Джоан! — простонал Грег.

Глядя на них, старый Зоаб спокойно кивнул.

— Это все рекреатор, — сказал он. — Самая великая сила из всех имеющихся создаст для вас новый мир, новую жизнь, новую цивилизацию.

— А для нас? — прогрохотал Бар-Эль, появившись из корабля.

Зоаб пристально поглядел на красную марсианскую пустыню.

Надвигались сумерки, и пустыня быстро чернела. Но тем не менее, он увидел вдалеке, из-за горизонта, огни освобожденного Меркиса — чистого, полного новых надежд.

— А у нас есть снова наш мир, — ответил он. — И этого достаточно.

— Да, — непривычно мягким, дрогнувшим голосом согласился Бар-Эль. — Этого вполне достаточно.

(Thrilling Wonder, 1940 № 9)

Рабы ритма

Глава I. Жуткая музыка

ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ, СКРИПУЧИЙ голос заполнил рубку управления.

— Черт побери! Черт! Черт! Черт! — завыл он. — Работайте, грязные ублюдки, работайте! Двигатели — полный вперед!

— Успокойся, Тихо! — резко велел Ченс.

Переключив управление на автопилот, он достал из кармана горсточку семян джайеха и бросил их в клетку на столе навигатора. Тут же тощий фиолетовый марсианский попугай жадно набросился на семена, время от времени останавливаясь, чтобы хрипло выдать отрывки из «Мести ракетчика» или «Жены лунного человека».

Мартин Ченс усмехнулся. Тихо ему подарил шахтер из кратера с таким же именем... а уж лексикон и определенный словарный запас лунных шахтеров уважали во всей Солнечной системе. Ченс собрался вернуться к управлению, когда в коридоре послышались шаги, и в рубку поспешно вошел круглый, взволнованный человечек.

— Капитан Ченс! — воскликнул он. — Мне показалось, я услышал какой-то шум и...

— Это всего лишь Тихо, мистер Холден, — Ченс кивнул на попугая. — Вечно он поднимает переполох перед ужином.

— Будь оно все проклято! — раздраженно пробурчал мистер Холден.

Тихо склонил голову набок и насмешливо поглядел на него.

— Будь оно проклято! — повторил мистер Холден.

Постаравшись не усмехнуться, Ченс набросил на клетку кусок ткани. Затем посерьезнел и повернулся к владельцу «Астры».

— Взгляните, сэр, — сказал он, — на наш курс. Я не забыл, что подписал контракт на два года, в котором обязался не задавать никаких вопросов, но кажется довольно очевидным, что мы летим к Сатурну. А вам известно, какие слухи ходят об этой планете.

Бледные глаза мистера Холдена остановились на худом, ястребином лице Ченса.

— Ну! — вызывающе бросил он. — И что это за слухи?

— О музыке, летящей в безвоздушном пространстве, где не могут распространяться никакие звуки, и проникающей в корабли. О жуткой, нечеловеческой музыке...

— Ха! — презрительно воскликнул мистер Холден. — Суеверия космонавтов! Я нанял вас в качестве капитана и считал авантюристом, который поведет корабль хоть к черту на рога, если ему прикажут! И вы, оказывается, такой же, как эти суеверные пожиратели копоти!

Краска сошла с лица Ченса.

Из всех выражений, космонавты особенно не терпели, когда их сравнивали с пожирателями копоти, так как грязной задачей очистки ракетных дюз от нагара занимались полукровки — карликовые марсиане, стоящие на одном уровне с трубочистами из древних земных легенд. Ченс медленно сосчитал до десяти, кулаки его разжались.

— Я не сказал, что верю этим историям, — наконец, заговорил он, тщательно выбирая слова. — Хотя большая часть таких слухов основывается на фактах. Я просто спросил, куда мы идем и зачем. Я должен знать это, чтобы, когда ропот экипажа достигнет кульминации, я мог бы успокоить их...

Он пожал плечами и повернулся к пульту управления.

Мистер Холден взглянул на экран, на котором была отчетливо видна планета с кольцом, и бросил сигару в песочницу, которые заменяли на корабле обычные пепельницы.

— Ладно, — медленно проговорил он. — Если вы почувствуете себя лучше, узнав, куда мы направляемся, я вам скажу. Вы когда-нибудь слышали о Дженис Кент?

— О Дженис Кент?

Мартин Ченс кивнул. Мало кто не слышал о ней. Она была знаменитой газетчицей, самой очаровательной девушкой в Солнечной системе, бесстрашным пилотом и наследницей миллионов «Космических перевозок Кента». Ченс вспомнил передачу, которую передали по всем каналам два года назад, когда она покинула Землю, отважно отправившись в экспедицию на Сатурн. Гладкие желтые волосы, цепкие голубые глаза, веснушки на слегка вздернутом носике, в мужской рубашке и брюках, которые каким-то образом только подчеркивали ее женственность. Два года от нее не было ни вестей, ни подсказки, что же случилось с этой безрассудной экспедицией.

— Значит, вы помните? — проворчал Холден. — Так вот, капитан Ченс, выходит, вы знаете, что мисс Кент владеет контрольным пакетом акций «Космических перевозок». И без нее мы не можем назначать на должности офицеров и вообще делать любые изменения в политике компании. Согласно закону, она должна отсутствовать семь лет, чтобы ее официально объявили мертвой. Семь лет, в течение которых «Космические перевозки» не могут принимать никаких важных решений! Это стоит нам громадных денег! Поэтому собралась группа акционеров и внесла деньги, чтобы нанять эту яхту, выбрав меня своим представителем. Я должен или вернуть мисс Кент домой, или привезти доказательства ее гибели. И я сделаю это, даже если придется прочесать каждый дюйм поверхности Сатурна! Если людям не нравится идея полета к Сатурну, это их дело! Что же касается всяких там разговоров о музыке в пустоте — так это всего лишь глупая, бессмысленная, пустая болтовня!.. — Джон Холден замолчал, его круглое лицо внезапно обвисло и приобрело цвет гипса. Он стоял, неподвижный, как испорченный робот, и прислушивался.

Мартин Ченс застыл. В рубке внезапно послышались звуки... звуки, подобных которым он никогда в жизни не слышал. Очень слабые и какие-то далекие, они звучали в странном, монотонном ритме, неся в себе неопределенную мелодику. Они гудели и гудели в этом странном, варварском темпе, однообразные, ничуть не варьируясь. Жуткие, нечеловеческие, они походили на пульсацию белой горячки и одновременно на чей-то зов из-за края времени...

— Боже милостивый! — прошептал мистер Холден.

ЧЕНС МОЛЧАЛ. Он обежал взглядом рубку и отметил, что радиостанция выключена. Затем, словно для того, чтобы быть совершенно уверенным в этом, он подошел и выдернул из нее несколько проводков. Но пульсирующая мелодия не прекращалась. Казалось, она доносилась со всех сторон — от блестящего пульта управления, от железного пола, от покрытых приборами стен. Ченс даже сорвал ткань с клетки попугая, но Тихо сжался на своей жердочке, словно напуганный неизвестными звуками.

— Музыка! — пробормотал капитан «Астры». — Она идет откуда-то извне! Ничто на корабле не может издавать подобные звуки! Но звуковые волны не могут передаваться в космической пустоте!

Мистер Холден слабо кивнул. Вся уверенность и агрессивность, казалось, вылетели из него, как воздух из проколотого шарика. Однако, прежде, чем он успел хоть что-то сказать, в коридоре зазвучали шаги, и в рубку ворвалась толпа охваченных паникой космонавтов.

— Капитан Ченс! — выскочил вперед Уоллес, маленький радиооператор. — Вы слышите это? Это против всех законов природы! Никакая музыка не может проникнуть в корабль извне! Бог знает, что появится следом за ней! С нас достаточно! Нужно разворачиваться и улетать, пока еще можем!

— Улетать? — презрительно рассмеялся Ченс. — Из-за слабого шума? И вы еще называете себя космонавтами? Мы летим дальше!

— Нет! — Уоллес присел и с отчаянным лицом выхватил мощный бластер. — Корабль возвращается! Кто знает, какие дьявольские силы обитают здесь, возле Сатурна! Мы не можем игнорировать Предупреждение! Я не стану...

Ченс внезапно ударил кулаком ему в челюсть. Выронив бластер, Уоллес мягко осел на пол.

— Возвращайтесь по своим местам, — размеренно сказал Ченс. — Мы не свернем с курса, и никакая музыка, дьявольская она или нет, не заставит нас это сделать!

Долгую секунду стояла тишина, нарушаемая лишь странной, пульсирующей музыкой, монотонной, жуткой, безостановочной, словно биение какого-то громадного сердца. Затем интендант Гроган носком ботинка подтолкнул валявшийся на полу бластер к капитану корабля.

— Эй, вы, салаги, — усмехнувшись, воскликнул он. — Так вы пропустите лучшую часть концерта! Не каждый же день нам поют серенады баньши!

Все рассмеялись, приходя в себя. С деланой бравадой они подняли оглушенного товарища и вынесли из рубки. Когда они ушли, Холден заговорил, повысив голос, чтобы перекричать уже довольно громкий ритм.

— Что... что это было? — пробормотал он. — Эта сумасшедшая музыка!..

— Просто суеверие космонавтов, — усмехнулся Ченс. — Глупая, бессмысленная, тупая болтовня, верно, Тихо?

Попугай пронзительно заорал, махая крыльями.

— Чертовски, чертовски, чертовски верно! — орал он. — Корабль, полный вперед!

Глава II. Пленники сатурниан

ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ «Астра» уже подлетала к Сатурну, мерцающему серебряному пятнышку на черном фоне космоса. За эти сорок восемь часов люди на борту корабля превратились в серые, дрожащие привидения, подвергаемые пытке непрерывно гудящего ритма. Бессонные ночи, невыносимый гул, бьющий по нервам, и страх перед неизвестностью сотворили свое дело. По мере приближения корабля к Сатурну жуткая мелодия становилась все громче, а куски хлопчатой материи, которыми они пытались затыкать уши, практически не помогали. В этом ритме казалось, вибрировал пол, переборки и вообще все, к чему они прикасались. Уже нашли маленького Уоллеса, радиооператора, колотящего кулаками по стенам и умоляющего музыку замолчать. Еще несколько человек были на грани подобного срыва. Даже неугомонный Тихо перестал сотрясать воздух ругательствами, а забился в дальний угол клетки, словно физически избитый этими звуками.

Гул по-прежнему оставался для Ченса тайной. Иногда гул как бы отрывался от самой мелодии, проходил какой-то правильный цикл, затем снова и снова повторялся, словно какая-то космическая, не останавливающаяся музыкальная шкатулка. И что-то в нем было, кроме обычного звука. Его пронизали какие-то сигналы, проникающие, казалось, в глубину души. Время от времени Ченс ловил себя на том, что подсознательно ходит или говорит в такт этому гулу. Иногда он чувствовал, что стремится дышать ему в такт, что сердце старается биться в одном с ним ритме, словно все живое хотело соответствовать этим звукам.

И только однажды пульсирующий гул изменился. Это случилось, когда «Астра» повернула к большому кольцу спутников, опоясывающему шестую планету. Тогда Ченсу показалось, будто он услышал изменение в странной гармонии, пронзительное, скулящее разноголосье. Но это прекратилось так же внезапно, как и началось, остался лишь прежний гул. А у Ченса, занятого приземлением, не было времени ломать над этим голову.

Склонившись над пультом, он не спускал глаз с рядов приборов. Он не мог видеть, что творилось внизу, под великолепными факелами тормозных двигателей. Ченс лишь бросил взгляд на Грогана, широкоплечего интенданта, и Холдена с холодным, встревоженным лицом. Бросив последний взгляд на указатель гравитации, Ченс стал медленно уменьшать тягу двигателей. Едва заметный удар, и «Астра» оперлась на почву Сатурна.

— Приземлились, сэр. Что прикажете дальше?

Голос Ченса был холоден. Он вообще в последнее время стал обращаться к Холдену с отстраненной вежливостью.

Владелец «Астры» глянул на экран. Вид мрачной, безжизненной поверхности Сатурна заметно подавлял его.

— Выйдем и посмотрим, — объявил он. — Что показывают приборы?

Ченс взглянул на шкалу указателя гравитации.

— Я думал, будет хуже, — пробормотал он. — Мы будем в состоянии передвигаться. Что там с воздухом, Гроган?

Помощник уже нагнулся над пробным клапаном, впуская атмосферу Сатурна в спектроскопическую камеру.

— Много свободного водорода, сэр, — буркнул он. — Однако, не думаю, что нам нужны скафандры. Хотя там и холодно.

— Воздух пригоден для дыхания. Превосходно, — сказал Холден, потирая руки. — Мы выйдем немедленно.

Ченс нахмурился. Первичные пробы воздуха слишком приблизительны. Обычно корабли на чужих планетах брали пробы воздуха по нескольку дней, пока досконально не проверяли их. И они еще не обнаружили причину жуткого, пульсирующего ритма. К тому же, здесь могла быть жизнь, весьма неприятная жизнь среди теней от рельефных скал и сучковатых кустов.

— А вы не считаете нужным проводить дальнейшие тесты? — все же спросил он. — К чему нам такая спешка...

— К чему спешка? — взорвался Холден. — А может, к чему нам миллионы, которые имеют шанс потерять «Космические Перевозки»? Чем раньше мы найдем следы мисс Кент, доказательства, что она жива или мертва, тем лучше. Общественное доверие будет восстановлено, когда узнают, что руки компании больше не связывает ее отсутствие, и акции взлетят до небес. Как только я приближусь к Земле настолько, что смогу радировать своим партнерам о результатах, компания будет спасена. А вы говорите, что нет никакой спешки! Конечно, если вы боитесь показать нос наружу...

Гроган, глядя, как сжались кулаки Ченса, ожидал взрыва. Но взрыва не последовало. У Ченса были строгие понятия о дисциплине, а Гроган, как владелец корабля, все-таки был его начальником. Он прождал целую минуту, пока не прекратился пульс в висках.

— Я выполняю ваши приказы, сэр, — натужно сказал он.

А когда Холден пошел из рубки, в спину ему понеслись насмешливые крики Тихо, заглушающие дьявольский гул:

— Выполняю ваши приказы, сэр! Ваши приказы,сэр!

ПОЛЧАСА СПУСТЯ, Ченс мрачно и молча стоял позади Холдена в воздушном шлюзе. Оба они, одетые в тяжелые, с меховыми подкладками куртки, в призрачной полутьме напоминали скорее громадных призраков.

Корабль стоял, как едва смог разглядеть Ченс, на безжизненной, усыпанной камнями равнине, покрытой кое-где громадными валунами, ледяными проплешинами и зарослями странной, лишенной листьев серой растительности. Воздух был насыщен какими-то удушливыми газами, но все же пригоден для дыхания. Повышенная сила тяжести тянула их вниз, заставляя сердца колотиться быстрее.

Ченс следовал за неуклюжей фигурой Холдена, все время глядя по сторонам. В этом новом, неизвестном мире могло произойти все, что угодно. Даже сейчас они могли вдыхать какие-нибудь смертоносные микроорганизмы. А сумасшедший ритм был и бил, терзая нервы...

Холден брел по равнине. «Астра» позади них казалась уже лишь туманным силуэтом в полумраке. Финансист, подумал Ченс, вероятно, рассчитывает на то, что Дженис Кент приземлилась где-то в пределах мили от места их посадки. Выходит, он великий оптимист. На нескольких миллиардов квадратных миль поверхности он ожидает найти девушку, пропавшую два года назад. Девушку, которая, возможно, даже не добралась до Сатурна. И которая, вероятно, давно уже мертва... Поиски Стэнли доктора Ливингстона, только намного, намного хуже. Громадная поверхность Сатурна не давала им и таких шансов...

— Ченс! Ченс, идите сюда! — закричал вдруг Холден, стараясь перекричать бьющий по ушам ритмичный гул.

Капитан направился к нему, борясь с гравитацией. Холден стоял у подножия пологого возвышения.

— Глядите! — крикнул он, ткнув рукой куда-то вперед.

Ченс посмотрел. На вершине возвышения лежала блестящая металлическая банка, содержащая синтетическую еду. На ней Ченс увидел надпись большими красными буквами: «К.К. Марсианин».

— Видите? — заорал Холден. — «Марсианин»! Это корабль Дженис Кент!

Ченс уставился на банку. Несмотря на влажный воздух, она ярко блестела.

— Она здесь недолго, — медленно проговорил он. — Совсем не проржавела. Странно, зачем ее положили на самом гребне?

— Конечно, затем, чтобы мы ее заметили, — нетерпеливо сказал Холден. — А, может, в ней записка. Давайте поглядим! — Он наклонился к банке.

— Минутку, — поймал его за руку Ченс. — Не думаю, что правильно касаться ее. Это может быть ловушка...

Холден прервал его.

— Трус! — рявкнул он. — Трусливый пожиратель копоти!

И тут Ченс взорвался. Его слова вогнали бы в краску даже Тихо.

— ...проклятый, упрямый тупица! — завершил он. — Неужели ты не видишь, что в этой атмосфере банка очень быстро перестала бы блестеть? Банка должна быть положена здесь уже после нашего приземления! Она для того, чтобы заманить нас...

Слова застряли у него в гортани. Ченс сглотнул и откашлялся.

На вершине возвышения появились фигуры... причудливые, неземные фигуры. Двое выше людей, они были покрыты бледным, серебристым мехом, однако, все же изящные и хорошо сложенные. На первый взгляд их лица, со впалыми, беззубыми ртами и дрожащими антеннами казались омерзительными, но при более тщательном рассмотрении было заметно одно серьезное достоинство. Несмотря на странный облик, гиганты явно были разумными существами.

— Боже... милостивый! — Рука Холдена опустилась к поясу, нашаривая рукоятку бластера, но внезапно резко замерла.

В ту же секунду Ченс почувствовал, что его... держит сила разума, сковавшая мысли и удерживающая его неподвижным, беспомощным.

— Телепаты! — с трудом прохрипел он. — А мы тут прогуливались, как на воскресном школьном пикнике. — Затем зачем-то добавил: — А что я говорил вам, Холден?

ПРИ ЗВУКАХ голоса Ченса, довольно громких, сатурниане остановились, их вытянутые лица с подергивающимися антеннами повернулись к нему. Сила державшего его ментального поля мгновенно выросла, и Ченс почувствовал, что находится полностью в их власти, неспособный уже даже говорить. Его охватило странное ощущение раздвоения личности. Одна его половинка могла воспринимать происходящее и мыслить, но вторая не давала первой двигаться. Весь кипя в душе, Ченс стоял, застывший, как статуя, и смотрел, как высокие фигуры спускаются по склону. В их движениях было нечто механическое, как у роботов. И передвигались они точно в такт громовому космическому ритму, пульсация которого пронизывала, казалось, весь Сатурн. Каждое их движение, каждый жест был в такт этой пульсации, словно они исполняли некий гротескный балет, следуя за музыкой оркестра. Человекообразные роботы, двигающие, живущие в такт с космической гармонией!

Фигуры были уже рядом. Лицо Холдена побледнело. Казалось, он изо всех сил пытался заговорить. Внезапно и он, и Ченс почувствовали, что разворачиваются и идут обратно к «Астре». Капитан мысленно выругался. Он не мог никак контролировать свои действия. Все его тело двигалось по чьей-то воле. Так же и у Холдена. Краешком глаза Ченс увидел, что сатурниане скрываются в тени кустов и высоких скал. А впереди, сквозь завитки тумана, уже виднелась «Астра».

Ченс почувствовал, что остановился перед кораблем. В иллюминаторах показались Гроган и еще несколько человек. Ченс почувствовал, что знаком зовет их, и двинулся к люку. Он пытался бороться, но все было напрасно. Секунда ожидания, и люк распахнулся. Интендант и вся остальная команда спустились по металлической лесенке.

— Что происходит? — воскликнул Гроган. — Сэр, вы похожи на призрака! Мы...

И тут все пошли от корабля, ведомые все нарастающей чуждой силой. А в тишине из укрытий начали появляться сатурниане, подрагивая своими антеннами. Натянуто, точно лунатики, земляне пошли от корабля, сопровождаемые своими похитителями. А оглушительный космический ритм стучал у них в головах, бил людей, точно кувалдами.

Поход по мрачной, открытой всем ветрам равнине казался бесконечным. Скалы, причудливые кусты, случайным образом разбросанные заснеженные участки... Земляне бледными автоматами шагали под конвоем огромных сатурниан, двигавшихся в такт оглушительному, неровному гулу.

Через час они пришли в город. Посреди равнины, почти такой же, как на Марсе, такой же ржаво-красной, грозили пронзить серое небо высокие шпили и башни. Купола, мосты и скаты представляли собой филигранные работы по камню, мрачному, твердому, древнему. Над городом, точно громадная ртутная радуга, висела дуга громадной трубы, концы которой исчезали в земле на окраинах. Труба ярко светилась, испуская белый свет и, очевидно, тепло. Ченс подумал, что по трубе проходит расплавленная лава из ядра планеты, обогревает город и снова уходит под землю. Теперь он стал глядеть на своих высоких, пушистых похитителей с новым уважением. Прежде он представлял их примитивным народом, но сейчас...

Внутри города его ждало еще одно открытие. Город, казалось, был создан из какого-то мягкого существа, упругого, но прочного, мало чем отличающегося от твердого каучука. Мостовые улиц и стены зданий были из этого вещества, заглушающего шаги и не дающего эхо. Если не считать вечного ритмического гула, город напоминал могилу. Толпы сатурниан, бесконечными рядами идущими по улицам, не издавали ни звука, хотя воздух заполняли их мысли... неясные, непостижимые мысли, образовывающие в сознании землян смутные образы.

Конвой повел их в большое здание справа. Войдя в вестибюль, Ченс почувствовал, что ментальные путы ослабли. Он для пробы повернул голову и обнаружил, что может двигаться самостоятельно. Но, как и все остальные, он был безоружен. В полутемном холле появилась группа встречающих. Шесть высоких, стройных сатурниан и... тонкая земная девушка с желтыми волосами! Более того, девушка улыбалась, кивая своим гротескным компаньонам, словно это были ее лучшие друзья!

— Мисс Кент! — воскликнул Ченс. — Какая удача! Скажите этим существам, что мы спасательная экспедиция, прилетевшая, чтобы отвезти вас домой...

Он замолчал, не договорив. При его словах девушка съежилась и отступила с выражением боли на лице. Ее сопровождающие поступили точно так же, зловеще подергивая антеннами. Ченс хотел снова заговорить, но ментальный удар заморозил его губы. Руки его, однако, остались свободными.

Девушка снова шагнула вперед, ее походка странным образом попадала в ритм странной космической музыке, и положила два пальца на запястья Ченса. Озадаченный, капитан «Астры» почувствовал, как ее пальцы стали последовательно делать короткие и длинные прикосновения. Внезапно он понял, что это значит. Азбука Морзе! Ее до сих пор использовали в космосе, для передачи сообщения при помощи лазеров. Он принялся переводить:

— Не говорите ничего. Шум искажает ритм жизни. Звук ваших двигателей при приземлении причинил настоящее бедствие. Я была такая же, когда прилетела на Сатурн. «Марсианин» разбился, и выжила я одна. Но долгие месяцы, пока сатурниане лечили меня, вокруг довлел этот ритмический гул, и, наконец, я поняла, что жить в совершенном, правильном ритме гораздо предпочтительнее, чем мое предыдущее существование, несогласованное, негармоничное, наполненное резкими шумами и неправильными движениями. Здесь же все двигается согласно ритму, в совершенно правильное время. Вы же сейчас вносите разногласие. Вас будет необходимо держать по отдельности, и для некоторых ваших людей на это могут уйти недели. За это время вы неизбежно научитесь попадать в ритм Сатурна и больше не захотите улететь.

— Предположим, мы будем сопротивляться, — пробарабанил Ченс пальцами по ее запястью. — Предположим мы не хотим жить в ритме этой... музыки?

— Их ментальной силе невозможно сопротивляться, — ответила девушка. — Вам не разрешат улететь, так как грохот ваших ракет внесет ужасный диссонанс и всем на много миль вокруг станет плохо. Когда увидели ваш корабль, то послали за мной в Этар, другой город далеко отсюда, там, где совершил неудачную посадку «Марсианин», и я посоветовала сделать приманку, чтобы поймать вас. Как и меня, вас будут учить телепатическому общению, которое гораздо лучше резких звуковых колебаний. Вы поймете, что это и есть единственная настоящая жизнь.

Ченс мысленно простонал и поглядел на своих спутников. В ответ они вопросительно уставились на него, неспособные говорить. Ченс не имел никакой возможности объясниться с ними. Снова ведомый необоримой силой, он повернулся и вместе с остальными вышел из вестибюля. Они шли по улице, пока не дошли до большого серого здания с зарешеченными окнами. Это явно было нечто вроде тюрьмы. Безумный космический ритм показался Ченсу насмешливым смехом.

Глава III. Ритм мира

КОМНАТА, КОТОРУЮ заняли он и Холден, была узкой, неровно освещенной поступавшим из крохотного окна светом. Ченс смотрел, как Холден расхаживает по комнатке, затем резко вскочил на ноги.

— Прекратите ходить, — коротко сказал он. — Вы начинаете приноравливать шаг к этой проклятой музыке!

— И что из того, — с неожиданным раздражением огрызнулся Холден. — Мне не нравится ваш тон, мистер Ченс! По-моему, я начальник экспедиции...

— Вы входите в экипаж «Астры», — напомнил ему Ченс. — Хотя сейчас мы не на борту. Но это вы вовлекли нас в эти неприятности, и я не думаю, что вы сумеете вытащить нас отсюда. Так что сядьте и сохраняйте спокойствие.

Долгую секунду Холден смотрел на Ченса, затем с яростным рычанием бросился на него.

Капитан, казалось, чуть шевельнул рукой, но Холден отлетел к стене и упал на пол, потирая челюсть.

— Вы мне заплатите за это, Ченс, — пробормотал он. — Вас закуют в железо, когда мы вернемся на борт яхты! Неповиновение...

— Когда мы вернемся на борт яхты! — резко рассмеялся Ченс. — Да нам повезет, если мы снова увидим корабль! Вы что, еще не поняли, чему мы противостоим? Еще минуту назад вы расхаживали по комнате, подсознательно пытаясь следовать ритму. Знаете, что это означит? Это означает, что Сатурн начинает захватывать вас! Дженис Кент сказала, что через несколько недель мы все попадем в этот ритм. Точно также, как попала в него она. И если мы не станем бороться...

Холден ничего не ответил, храня угрюмое молчание.

Перестав обращать на него внимание, Ченс стал смотреть через крохотное окошко. Улица внизу была теплая, хорошо освещенная огромной дугой, повисшей над городом, и была полна жителей Сатурна, которые шли в такт пульсирующей музыке. Каждый их жест, каждое движение... Ченс вдруг почувствовал желание перестать сопротивляться. Уступить настойчивой мелодии. Дышать, ходить, думать в такт ей... Он резко расправил плечи.

— Черт, черт, черт побери, как сказал бы Тихо! — заговорил он вслух, надеясь, что звуки его голоса нарушат этот вездесущий ритм. — Держу пари, что у бедной голодной птицы тоже кружится голова! Теперь я начинаю понимать, что она чувствует, постоянно запертая в клетке! Кто сказал, что тюрьма с каменными стенами не похожа на железные прутья клетки... — Он вдруг замолчал. — Железные прутья... — пробормотал он.

ЕЩЕ НЕМНОГО подумав, Ченс вдруг все понял.

— Железо! И как я сразу это не понял! — Он повернулся к мрачному Холдену. — Послушайте! Мы знаем, что звуковые волны не могут распространяться в безвоздушном пространстве! Так же мы знаем, что это безумная мелодия проникла через железную обшивку «Астры». А в нашей камере она громче всего возле двери. Понимаете? Это означает магнетизм! Магнитные волны заставляют вибрировать железо и сталь, пока они не начинают звучать, как в телефонной трубке. Железо, добытое в шахте и переплавленное, и железо, все еще лежащее в земле — вибрирует одинаково! Ржаво-красный цвет почвы доказывает, что на планете большие залежи железа... каждая частица которого вибрирует и издает звук. Неудивительно, что мы слышали его на борту «Астры», и неудивительно, что доносится он со всех направлений. Причина же электромагнитного переменного тока проста. Сатурн — единственная планета с кольцом! Предположим, что неисчислимые тысячи обломков, составляющих кольцо, железные. Вращаясь, они пересекают силовые линии, идущие от полюса к полюсу, и получается переменный ток, который заставляет каждую унцию железа в почве вибрировать, испуская звук. Вибрирует даже железное ядро планеты, наполняя воздух гулом! Улавливаете смысл? Эту мелодию вызывают кольца Сатурна! Миллионы маленьких железных спутников действуют, точно дырочки в ленте музыкальной шкатулки, создавая этот дьявольский ритм!

— И что с того? — огрызнулся Холден. — Я полагаю, нам остается лишь помешать кольцам вращаться? Совсем пустяки...

— Сейчас не время язвить, — нетерпеливо воскликнул Ченс. — Я ясно понял суть происходящего. Неудивительно, что сатурниане подчинили всю жизнь этому ритму. Они слышат этот безумный ритм с момента рождения. Несомненно, он врезался в их мозги настолько, что они уже не могут обходиться без него. И никакие посторонние звуки не должны искажать этот ритм!

— Безумная теория! — глумливо усмехнулся Холден. — Почему...

— Почему, я не знаю, но начинаю понимать. Смотрите сюда, Холден! Предположим, вы работаете на фабрике, где ревут машины и грохочут станки. Первый день шум кажется вам оглушительным. Но через некоторое время вы перестаете его замечать. Практически, если бы все станки внезапно остановились, то тишина поразила бы вас, как человека, приученного к тишине, за спиной которого раздался внезапный шум. Это называется адаптацией живых организмов. Здешний мир походит на полк солдат, шагающих в ногу под музыку оркестра. Если оркестр вдруг сфальшивит, то полк собьется с ноги и перейдет на беспорядочное движение. Это мы и делаем ревом ракетных двигателей, звуками речи, даже движениями не в ритм — сбиваем весь полк с ноги.

— Ну, ладно, — вызывающе бросил Холден. — А что вы скажете о Дженис Кент? Она-то не родилась в этом мире! Почему же она подчинилась ритму?

— Таково воздействие этой музыки, — нахмурился Ченс. — Постепенно вы бессознательно начинаете подчиняться здешнему ритму.

— Веселенькая перспективка, — буркнул Холден. — Выходит, мы станем такими же, как сатурниане? Ведомые ритмом! Идущие в ногу с ним, не смеющие заговорить из страха, что наши голоса создадут диссонанс. Не улетающие, потому что грохот ракет собьет нас с ритма. — Он погладил челюсть, все больше хмурясь. — Вы...

Непреодолимая волна телепатических приказов заставила их замолчать. За дверью камеры, забранной решеткой, стоял высокий сатурнианин с серебристым мехом, а возле него — Дженис Кент.

Беспомощные, зажатые в тиски ментальной силой сатурнианца, оба мужчины уставились на Дженис. Сатурнианин взял с пояса какую-то трубочку, направил ее на замок двери. Из трубочки в светочувствительную селеновую пластинку ударил багряный луч. Дверь распахнулась. Дженис Кент вошла в камеру и схватила Ченса за запястье.

— Я пришла посмотреть, удобно ли вас устроили, — отбарабанила она пальцами. — Первые несколько дней самые трудные. После этого вы научитесь попадать в ритм. Я останусь пока в этом городе. Мне выделили квартиру на нижнем этаже этого здания... пока вы и ваши люди не перестанут вносить диссонанс. Тогда мы научим вас телепатическому общению и истине ритма жизни. Подчинитесь ритму — и ваша неволя вскоре кончится. Боритесь с ним — и останетесь в тюрьме на более долгий срок. Вскоре я снова приду к вам.

Она отпустила запястье Ченса и вышла из камеры, дергаясь в сложном ритме, как маленькая марионетка. Сатурнианин, все еще держа их неподвижными, поставил на пол большую чашу с фруктами. И только заперев снова дверь камеры, он отпустил их.

— И что же, — пробормотал Холден. — Девушка была первой красавицей Солнечной системы, а кем стала теперь? Роботом, управляемым музыкой! А мы еще рассуждаем о тоталитарных государствах! Да здешнее общество даст им сто очков вперед! Все работают, ходят, живут в одном ритме! Будь проклята эта музыка! — Он отвернулся с мертвенно бледным лицом. — Она добирается уже и до меня! Я чувствую, что каждое движение делаю, подчиняясь ее ритму. Даже говорю, даже дышу! Мы превратимся в таких же роботов, как Дженис! Нужно что-то сделать! Что-то сделать!

— Все просто, Холден, — схватил его за руку Ченс. — Вспомните, нам сказали, что потребуется несколько недель, а мы пробыли здесь всего полтора дня. Мы пока что живем в диссонансе. Можем думать и двигаться. Как захотим, можем бороться с тем, что делает нас роботами. — Он взял миску с фруктами, которые оставил им сатурнианин, миска была из тонкого, чеканного серебра. — Интересно, что он заставил нас стоять неподвижно, когда принес еду.

— Почему бы и нет, — проворчал Холден. — Он просто опасался, что мы набросимся на него.

— Как будто мы вдвоем можем одолеть такого гиганта! Нет, тут нечто большее... Холден! Это — шум! Вспомните, как они вздрогнули, когда мы заговорили. Шум сбивает их с ритма. Ну, знаете, как фальшивая нота в симфонии ударяет вас по нервам. То же самое шум делает с ними. Только в сотни раз хуже! Сатурниане не могут выдерживать помех в их вечном ритме!

— И что? — напряженно спросил Холден. — Мы же не можем шуметь, когда они заставляют нас стоять неподвижно.

— Мы-то не можем, — по угрюмому лицу Ченса промелькнула усмешка. — Но могут они сами. Мистер Холден, может, вы еще сумеете вернуться к управлению вашими акциями!

Глава IV Бегство при помощи звука

В КАМЕРЕ до следующего вечера стояла тишина — тишина, нарушаемая лишь постоянной космической музыкой, непреклонно, настойчиво стучащей в одном и том же ритме. Словно бьют гигантским цепом, подумал Ченс. Он посмотрел на Холдена, вяло лежащего на койке. Пальцы финансиста бессознательно барабанили в такт ритму, лицо его было бледным. Неустанный ритм выбил из него весь дух сопротивления. Казалось, он уже готов был сдаться и подчиниться этому ритму.

Ченс внимательно прислушался к ревущей музыке. Эти резкие, пронзительные ноты... он услышал их вчера, как раз перед тем, как появился охранник с едой. И если, как он подозревал, весь день сатурнианин регулировался определенными нотками в вечно повторяющемся хоре, значит, вот-вот появится охранник. Ченс пересек камеру и яростно застряс Холдена.

— Нет! Ну, прекратите, — бормотал финансист. — Вы нарушаете ритм...

— Именно это я и пытаюсь сделать. Вставайте! — он поставил Холдена в вертикальное положение. — Мы вырвемся отсюда! Немедленно! Говорите, пойте, пересказывайте таблицу умножения — что угодно, лишь бы нарушить этот проклятый ритм! И будьте готовы действовать!

Холден тупо оглядел комнату. Ченс вырвал один из гвоздей с большими шляпками из своего космического ботинка и стал вбивать его в стену. Затем оторвал полоску ткани от своей рубашки, перекинул ее через гвоздь и подвесил на ней тонкую серебряную тарелку, в которой им принесли вчера еду.

— Ха! — презрительно пробормотал Холден. — Если бы так просто было сбежать, они никогда не дали бы нам миску.

— Вы забываете, что эти камеры не сделаны специально для нас, — огрызнулся Ченс. — Когда-то в прошлом здесь держали сатурниан — я думаю, политических заключенных, — которые никогда не стали делать то, что сейчас сделаем мы, потому что им стало бы так же плохо, как и их охранникам. Но мы еще не подчинились этому ритму. Мы...

Ченс застыл, поскольку чуждая ментальная сила схватила его.

Земляне стояли, как две статуи. Высокий, пушистый охранник-сатурнианин, с едой в руках, подошел в темпе звучавшей музыки к двери. Вспыхнул лучик его ключа-фонарика, замок тихонько щелкнул, и дверь распахнулась.

Все произошло очень быстро. Железная дверь ударила по висящей серебряной миске, которая зазвенела громко, как гонг, заглушив на секунду монотонную космическую музыку. От этого звука лицо охранника перекосилось, все тело содрогнулось, словно от удара. Ментальная хватка ослабла, и Ченс сумел шагнуть вперед.

Охранник мгновенно вернул власть над ним, но тут висящая миска, качнувшись назад, снова ударилась в дверь. Снова нарушен был ритм, охранник отступил, корчась, словно в муках. Освободившиеся при этом Ченс и Холден бросились вперед и свалили своего огромного противника на пол. Под градом ударов сатурнианин потерял сознание.

— Получилось! — задыхаясь, воскликнул Ченс. — Держите! — он вручил Холдену фонарик с фиолетовым светом. — Давайте освободим остальных!

ХОЛДЕН ПОНЕССЯ по коридору, отпирая фонариком замки камер. В проход высыпали изумленные члены экипажа «Астры».

— Пойте! — оборвал их вопросы Ченс. — Шумите! Как можно больше шума!..

Слепо повинуясь, измученные космонавты с мрачными лицами грянули нестройным хором «Мы — Космический Патруль»:

«От ледяной Луны до жаркого Меркурия,

Мы ходим патрулем, спасаем корабли,

Мы вас спасем везде, куда б вы ни удули!

Все это ради славы нашей матушки Земли!

Спросите на любой планете вы девчонок,

И вам ответят, что герои Солнца мы...»

Нестройным хором ревя эту грубую песню — слова народные, то есть сочинены каким-то оставшимся неизвестным космонавтом, — команда топала за Ченсом по коридору. В конце была еще дверь, но фонарик отпер и ее. Распевая и завывая, как сумасшедшие, члены команды «Астры» спустились по широкой лестнице. При виде их два громадных охранника-сатурнианина резко повернулись, лица у них вытянулись, сосредотачиваясь, но прежде, чем железная ментальная хватка схватила заключенных, их громогласный хор заглушил вездесущий ритм, заполнил все неблагозвучными воплями. Сатурниане вздрогнули и пустились наутек, неловко ковыляя по вестибюлю и стремясь поскорее выскочить на улицу.

— Ну, да, не ценят они нашу музыку! — усмехнулся Гроган. — А я ведь лучший тенор по эту сторону юпитерианской орбиты! И если достаточно лишь нашего хора, чтобы они удрали стремглав, то у нас больше нет проблем...

— У них еще могут быть козыри в рукаве, — пробормотал Ченс. — Подождите здесь. Я хочу найти Дженис Кент!

Ченс пошел наугад по одному из коридоров. Он помнил, как девушка сказала, что ей выделили комнату на нижнем этаже этого здания. Он бежал все дальше, тычась в каждую комнату. Дважды ему попадались сатурниане, но громкие крики, эхом разносившиеся по коридору, обращали их в бегство.

Справа Ченс увидел очередную дверь, распахнул ее и глянул внутрь. Стройная фигурка с золотистыми волосами в ужасе отпрыгнула, когда он вошел.

— Мисс Кент! — воскликнул Ченс. — Идемте! Мы улетаем на Землю!

При его словах девушка съежилась, затем схватила его за руку. Ченс почувствовал, как пальцы ее безумно отбарабанили:

— Вы не можете улететь! Ваш корабль собьет весь ритм. Они не смогут этого выдержать! Пожалуйста! Оставьте меня!

Ченс заколебался. Вдали он слышал хриплые крики своих космонавтов, безбожно перевиравших немудреную мелодию гимна Космического Патруля. Он криво усмехнулся. Героиня, которая отказывается быть спасенной! В конце концов, они многого натерпелись, чтобы вызволить ее из беды, вернуть на Землю...

— Простите, — резко сказал он, — но мы летим домой!

Когда он шагнул к ней, девушка стала колотить его кулачками в грудь, яростно, истерично. Ченс быстро принял решение. Никогда раньше он не бил женщину, но в этом случае...

Удар был сильным и милосердным. Дженис Кент мгновенно потеряла сознание.

ЧЕНС ПЕРЕБРОСИЛ ее через плечо и помчался назад, чтобы присоединиться к остальным. Они были там же, где он их оставил, с наслаждением выкрикивая слова песни. Холден бросил взгляд на капитана и нахмурился.

— Что с ней случилось? — спросил он. — Если только вы...

— Не трепитесь. Пойте! — Ченс раскрыл внешнюю металлическую дверь. — Идемте же!

Вопли и фальшивое пение землян эхом разносились по подобным каньонам улицам. Группы сатурниан, время от времени появлявшиеся на уровнях выше них, падали в корчах на землю и поспешно уползали подальше. Их синхронные движения управляемые космическим ритмом, нарушались воплями космонавтов. Достаточно было нарушить космическую мелодию, и весь окружающий мир сбился с ноги...

— Сюда! — задыхаясь, крикнул Ченс.

Группа космонавтов шла уже за пригородами, в холодных сумерках вне пределов светящейся дуги. Пригибаясь к земле от повышенного тяготения, задыхаясь от плотного воздуха, земляне как можно быстрее шли по равнине, усыпанной темными скалами, клочками мхов и лишайников, мимо странных кустов с серыми стволами. За ними тащились высокие сатурниане, перемещаясь во всеобщем ритме, но держась вне пределов слышимости. Руки всех их разом отбивали монотонный ритм неизменной мелодии.

Шатаясь под весом девушки, Ченс бросил взгляд вокруг. Толпа сатурниан, правда, не приближаясь, все еще окружала землян, пытаясь встать между ними и «Астрой». Их высоченные фигуры с серебристым мехом, сияющие в бледном свете далекого Солнца, походили на бледные призраки. Время от времени они пытались приблизиться к беглецам, и тем приходилось вопить во всю мочь, чтобы отогнать их. Сатурниане, очевидно, считали звуковые волны оружием, и думали, что у любого оружия рано или поздно кончатся заряды. И не сказать, чтобы они так уж были неправы. Экипаж «Астры» совсем запыхался, от непрерывных криков все охрипли настолько, что могли только каркать. Ченс застонал. Время от времени, когда сатурниане подходили поближе, он чувствовал, как ментальная силы хватает его, щипает, как пальцами, его мозг. Космонавты снова попытались петь, чтобы сломать ужасный ритм, но хриплые голоса их становились все тише и тише.

Холден, бредущий возле Ченса, вдруг ткнул рукой вперед. Сквозь крутящиеся, серые пряди тумана проступили смутные очертания длинного, обтекаемого силуэта. «Астра»! Ее открытый люк был точно таким же, как его оставили земляне. Что же помешало сатурнианам забраться внутрь? — подумал Ченс. Сгибаясь под весом неподвижного тела девушки, он махнул остальным.

— Корабль, — прохрипел он. — Быстрее! Поспешите, прежде, чем сатурниане...

Все кивнули и напряглись. Преследователи позади них тоже увидели корабль и поняли, что произойдет, если земляне включат свои ужасно ревущие двигатели. Их странные, квазичеловеческие лица вытянулись от страха, и они рванулись вперед. Земляне снова попытались кричать, чтобы заглушить бесконечный ритм, но из натруженных глоток вырвалось лишь слабое карканье.

Ченс утомленно покачал головой. Поощренные слабостью криков, сатурниане придвинулись ближе. Снова раздались телепатические команды, ошеломляя мозги. Внезапно двое отстающих космонавтов застыли и упали на землю. Сила команды росла. Вот уже упал Гроган, Холден...

ЧЕНС, ШАТАЯСЬ, упорно шел вперед с девушкой на плече. «Астра» была уже в нескольких шагах, но тут его сковал телепатический приказ. Остальные космонавты уже упали, став жертвами воли сатурниан — воли, развивавшейся многие столетия беззвучного общения. Ченс сделал еще шаг, другой, изо всех сил пытаясь порвать невидимые путы. До корабля оставалось лишь шесть футов поросшей мхом почвы... если только он сможет...

Но тут сознание Ченса внезапно дало слабину, и он рухнул на землю. Он видел, что все остальные уже лежали, сраженные телепатическими командами, лежали, точно поваленные кегли, на холодной земле. А сатурниане мчались к ним, стремясь закрепить победу...

Пока Ченс лежал, в голове у него был клубок отчаянных мыслей. Быть так близко к спасению и... проиграть! Теперь снова тюрьма, охраняемая еще строже, пока неустанная космическая музыка не сделает их рабами! И Дженис Кент — молодая, красивая, богатая, — все потеряет, оставшись в этом безжизненном мире... В вышине Ченс видел кольца планеты, желтые полосы на темном небе. Астрономическая музыкальная шкатулка, со своей вечной музыкой...

Сатурниане были уже рядом, держа пленников силой мысли.

В этот момент все и произошло. Раздался пронзительный, нечеловеческий голос, крича скрипучим, сердитым тоном.

— Черт, черт, черт меня побери! — вопил он. — Ракета — полный вперед!

А затем начал длиннющую тираду самой красноречивой и оскорбительной брани.

— Тихо! — прохрипел Ченс. — Старый добрый Тихо!

Попугай продолжил свой светский поток ругательств. Тихо был голоден, и никакое телепатические команды не могли воздействовать на его сознание, занятое лишь мыслями об еде.

— Черт, черт, черт! — вопил он. — Грязные пожиратели копоти! Бедный Тихо!

Сатурниане, дрожа, отступили, и Ченс почувствовал, что его мозг вышел из-под их ужасной власти. Теперь он понял, кто не давал пушистым телепатам войти в корабль. Одним прыжком он оказался у люка «Астры», схватил камень и принялся лупить им по металлическому корпусу. Оглушительный звон вознаградил его усилия.

И как только Ченс стал бешено бить камнем по корпусу, сатурнианам с серебристым мехом стало совсем плохо. Пораженные ужасным шумом, они зашатались, как пьяные, и заковыляли по равнине прочь от корабля.

— Быстрее! — крикнул Ченс, продолжая бить камнем набат. — Все на борт! Включить двигатели!

Гроган первым кивнул и исчез в шлюзе. Холден и остальная команда, придя в себя, последовали за ним. Мгновение спустя двигатели «Астры» взревели на холостом ходу. И лишь когда их рев заглушил странный ритм музыки Сатурна, Ченс рискнул выбросить свой камень. Подняв беспомощную девушку, он залез в шлюз и захлопнул люк.

— Закрыть все люки! — рявкнул он. — Мы немедленно улетаем из этого сумасшедшего дома! А вы, — кивнул он двум космонавтам, — унесите мисс Кент в мою каюту! Нам придется держать ее взаперти, пока мы не выйдем из досягаемости магнитного поля Сатурна. Как только прекратится эта проклятая музыка, я думаю, она придет... — Он сделал паузу, почувствовав, что на него смотрит Холден. — Если, конечно... — Ченс глядел на синяк на подбородке владельца яхты, — мистер Холден согласен с этим.

— Он согласится! — взревел Гроган. — Черт побери, это из-за него мы попали в такой переплет! Достаточно вам только приказать, кэп...

— Тихо, Гроган! — с каменным выражением лица прервал его Ченс. — Владелец этого корабля мистер Холден! И если он примет решение арестовать меня или даже заковать в цепи, вы должны ему повиноваться! Дисциплина — первый закон Космоса! — И он снова повернулся к финансисту. — Какие будут приказы, сэр?

Долгую секунду оба мужчины глядели друг другу в глаза. Внезапно Холден протянул Ченсу руку.

— Я свалял дурака, Ченс, — признал он. Если бы вы ворвались в мой офис в Меркисе и попытались учить меня, как вести дела, я велел бы вас выкинуть вон. Но сам я пытался учить вас, как действовать в космосе. И причинил всем достаточно неприятностей. Поэтому я приношу извинения. С этой минуты на корабле командуете вы!

Загорелая рука Мартина Ченса схватила и крепко пожала мягкую руку Холдена.

— Прекрасно! — сказал он, затем обернулся к своему экипажу. — Все по местам! Мы немедленно отправляемся домой!

(Amazing Stories, 1940 № 1)

Корабль из ада

ОБТЕКАЕМЫЙ, КЛИНОВИДНЫЙ шаттл замер на частной посадочной площадке, его стальной корпус сиял в лунном свете. Через большие окна шаттла были видны примерно двадцать роскошно одетых мужчин и женщин. Сидя рядами, как пассажиры авиалайнера двадцатого века, они смеялись, шутили и потягивали напитки, которые разносил стюард с деревянным лицом.

Пилот космического спидстера уже поднимался в свой отсек на носу корабля, когда с юга, где виднелись на фоне расшитого блестками звезд неба фантастические башни Нью-Йорка, с ревом примчался автомобиль, из него вылез взъерошенный молодой человек в мятом вечернем костюме и, покачнувшись, пошел к кораблю, таща с собой чемодан.

— Успел, — пробормотал он, подходя к спидстеру. — Этот корабль летит... в небо?

Словно по волшебству появились два рослых охранника в униформе, сопровождающих маленького, напоминающего крысу человечка в безупречном костюме.

— Боюсь, вы ошиблись, сэр, — вежливо сказал человечек. — Это частная собственность. — Он сделал широкий жест, указывая на космопорт, ангары и низкое здание клуба. — Звездный Аэроклуб. Допускаются только члены клуба и их гости. Что же касается корабля, — он сделал шаг к спидвею, — то он принадлежит клубу для коротких круизов. Викерс и Херли, проводите джентльмена к его машине.

— Минутку! — Покачивающийся молодой человек стряхнул с себя руки охранников и, пошарив по карманам, достал тисненую карточку. — А как насчет этого?

При виде карточки человечек вздрогнул, и на лице у него появилось раболепное выражение.

— Позвольте мне принести извинения, мистер Хенрикс, — пробормотал он. — Наши круизы стали такими популярными, что уже невозможно запомнить всех новых членов Клуба. Возможность вмешательства полиции заставляет нас поддерживать выдумку о космическом клубе. Только в космосе они не могут контролировать нас. Пожалуйста, проходите на борт, сэр! Желаю вам хорошо провести время... в небесах!

Взъерошенный молодой человек коротко кивнул и полез в спидстер. Манишка его была испачкана губной помадой и сигаретным пеплом, волосы были в полном беспорядке, а широкая полоса грязи на щеке мешала оценить по достоинству черты его лица.

Глаза у него были темные, покрасневшие, словно он недавно пережил тяжелую утрату... хотя при ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что он часто трет их, чтобы не заснуть. Неряшливый был молодой человек, однако, никто не из присутствующих на борту не глянул на него презрительно. Половина присутствующих также, казалось, если судить по одежде и их поведению, пришла после какого-то большого кутежа.

Пассажирами космического лайнера были молодые искатели острых ощущений, богатые финансисты, отправляющиеся в «деловую поездку» подальше от надоевшихжен, профессиональные игроки и возбужденные, раздражительные субъекты, желтые губы и ногти которых выдавали в них наркоманов, злоупотребляющих САН-лучами. Понятно, что ни у кого из гуляк не было причин предубежденно относиться к новому спутнику.

Молодой человек оглядел своих попутчиков и, покачнувшись, плюхнулся на место возле некоей поразительной парочки. Мужчина был крупным, широкоплечим, а лицо его тщательно замаскировано явно фальшивой бородой.

Однако, этим он ничем здесь не выделялся, потому что многие из отправляющихся на «небеса» приняли подобные меры во избежание скандала.

Женщина, сидящая рядом с бородачом, никак не маскировалась. Напротив, она, казалось, гордилась своей темной, опасной красотой. Ярко накрашенные губы и ногти выделялись по сравнению с ее бледной кожей. А слегка удлиненные, желтовато-коричневые, «львиные» глаза придавали ей странный дух экзотики. Тело же ее, сложенное, как в ножны, в обтянутое платье из зеленого целлотоса, было идеальным.

Нетрезвый молодой человек вяло кивнул, поскольку пилот спидстера не спешил отправляться в полет. Рев двигателей оказался слишком громким даже в звуконепроницаемом салоне корабля, а багровые отблески придавали всей сцене оттенок тревоги. Бородач обеспокоенно зашевелился.

— Не думал, что мне придется на это пойти, — пробормотал он. — Знать бы, где тут занавески!

Спутница склонилась к нему с многообещающими глазами.

— Тебе нужен отпуск, — пробормотала она. — Ты столько работал. А теперь несколько дней мы будем вместе...

Прежде, чем бородач успел что-нибудь ответить, спидстер покачнулся и, промчавшись по металлической взлетной полосе, прыгнул в небо. Когда стал исчезать первый шок от ускорения, пассажиры принялись взволнованными голосами выкрикивать слова популярной песенки.

Стройная девушка подняла бокал.

— Вперед... в небеса! — закричала она.

Ошеломленный молодой человек, который только что появился на борту, погрузился под воздействием алкоголя в глубокий сон.

Примерно семь часов спустя энтузиазм стал стихать. Кто-то уснул, кто-то принялся играть в карты, некоторые пустились рассказывать, что они станут делать, когда прибудут на место назначения. Потом спидстер стал сбавлять ход, хотя ничего еще не было видно, кроме иссиня-черной тьмы.

Внезапно по проходу пронеслось бормотание. Слабые, смехотворно маленькие вспышки разогнали тьму впереди — ряд световых сигналов, точно ожерелье со светящимися бусинками. С каждой секундой, поскольку спидстер несся к ним, они становились все ярче и отчетливее. А потом в темноте смутно вырисовался силуэт огромного корабля, с рядами освещенных иллюминаторов и лениво работающими двигателями.

Все пассажиры спидстера уже проснулись и прильнули к иллюминаторам со смехом и грубыми шуточками. Сонный молодой человек решил, наконец, подняться на ноги, пристально глядя на бородача. Тот, казалось, все еще чувствовал себя не в своей тарелке, но цепляющаяся за него экзотическая спутница рассеяла его нервозность.

Спидстер привычно скользнул к огромному кораблю. На боку его стала видна громадная неоновая вывеска:

КОРАБЛЬ «ФОРТУНА»

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА НЕБЕСА!

Высунувшиеся магнитные захваты соединили оба корабля. Герметичный переходник протянулся от воздушного шлюза спидстера, и минуту спустя пассажиры уже нетерпеливо переходили на большой корабль.

Они оказались на роскошной прогулочной палубе с пальмами, пышными коврами и роскошной обстановкой. Новоприбывшим широко улыбался коренастый человек с черными глазами и синим отливом на щеках. Это был Капетти, администратор «Фортуны», который, проводя церемонию приветствия, одновременно проверял прибывших на присутствие среди них полицейских агентов.

Выйдя на прогулочную палубу, взъерошенный молодой человек с любопытством огляделся. Он отметил, что большой корабль летит плавно, без единого толчка. Поскольку он летел примерно в двадцати восьми тысячах миль от Луны и двухстах десяти тысячах от Земли, то здесь, в зоне нейтрального притяжения, нужна была лишь слабая тяга, чтобы поддерживать корабль в равновесии.

Земля отсюда была видна, как большой светящийся диск далеко внизу, а Луна, хотя и находилась гораздо ближе, вообще была невидима, поскольку позади нее сияло Солнце, и «Фортуна» летела как раз в ее тени.

— Вы прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть затмение, — весело объявил Капетти. — Смотрите! Говорят, это приносит удачу за игорными столами!

ВСЕ ПРИБЫВШИЕ тут же повернулись к двойным стеклянным окнам. По светящейся поверхности Земли, словно темное привидение, ползла тень Луны.

— Символично, — пробормотал кто-то. — Весьма символично!

Сонный молодой человек взглянул на говорившего. Угрюмомрачный и безупречно одетый, тот чем-то походил на кадавра. Шрамик на губе придавал его усмешке какое-то лисье выражение, а красные метки раздражения от шлема Свенсона на шее показывали, что он недавно провел какое-то время на безвоздушной Луне. Усмешка его стала шире, когда он заметил неряшливого плейбоя.

— Мистер Ренсон, не так ли? — пробормотал он. — Мистер Стивен Ренсон?

— Не так, — икнул молодой человек. — Хенрикс меня зовут. Счастливчик Хенрикс. Из проклятого центрального Йеля...

— Простите, — тут же ответил мрачный. — Я ошибся. Сходство просто поразительное.

Затмение быстро прошло, но корабль находился так близко к Луне, что должен был оставаться в тени еще несколько часов. Несмотря на двойной корпус и мощные обогреватели, на палубе заметно холодало.

Капетти жестом велел стюардам показать новоприбывшим их каюты, где они могли умыться прежде, чем отправиться на поиски любых развлечений, которые могут найти на борту «Фотуны».

Подойдя к каюте, молодой человек бросил стюарду монетку и споткнулся о порог. Но как только он закрыл за собой дверь и запер ее на задвижку, опьянение тут же слетело с него, точно плащ. Быстро и решительно он принялся, дюйм за дюймом, обследовать каюту, пока не удостоверился, что здесь нет никаких скрытых микрофонов или фотоэлементов.

Убедившись в этом, он открыл свой чемодан. Почти половина его была занята радиостанцией дальней связи. Щелкнув переключателем, он настроился на особую волну.

— Главный офис? — негромко сказал он. — Говорит Рэнсон. Я на борту «Фортуны». Да, здесь секретарь Нэпер со своей спутницей. Он носит фальшивую бороду и буквально ест с ее рук. Послушайте, один из гостей узнал меня. Высокий, мрачный, стройный. Примерно, сорока-сорока пяти лет. Шрам в уголке рта. Недавно он был на Луне — у него на шее метки от шлема Свенсона. Не знаете ли... Кто? Прост? Но он же начальник исправительной колонии!.. Ладно. Свяжусь с вами позже.

Рэнсон выключил рацию, взял из чемодана пистолет с коротким, толстым стволом и сунул его в карман. Добавил к нему большую связку ключей и, немного поколебавшись, обычную желтую лампочку. Затем, заперев алюминиевый чемодан, взглянул в иллюминатор.

Там, где должна находиться Луна, была полная темнота, поскольку она закрывала солнце, а «Фортуна» была достаточно близко к спутнику Земли, чтобы еще долго оставатьсяв его тени.

Но Рэнсон знал, что на невидимой стороне Луны находятся большие, под куполами, лагеря, куда ссылают с Земли всех неисправимых преступников. У них там есть склады, шахты и полная свобода, если они не пытаются покинуть эти негостеприимные места. Здесь находились диктаторы, их изуверы-ученые и прочие прихвостни, убийцы, воры и всякие безумцы, а так же те, чьи стремления угрожали ровной, спокойной жизни на Земле.

Все злые страсти Земли были заперты на Луне — второй шкатулке Пандоры. Один только Стивен Рэнсон добавил к списку ее жителей несколько человек, так как служил в Разведке Земли. И если кто-то решил сыграть роль Пандоры и вернуть этих гениев Зла обратно на Землю...

РЭНСОН ОТВЕРНУЛСЯ от иллюминатора и пожал плечами. Его работа нынешним вечером не имела никакого отношения к Луне... разве что ее успешное окончание увеличит население спутницы Земли. И если Прост, начальник лунной исправительной колонии, захотел провести несколько дней на «Фортуне», никто не мог его в этом винить. Трудно было найти на мрачной, холодной Луне веселье и удовольствия.

Выйдя из каюты, Рэнсон направился к игровым залам. Коридор был пуст, но когда он подошел к двери, ведущей на прогулочную палубу, раздался странный звук, словно хлопок пробки шампанского. Рэнсон инстинктивно отпрыгнул назад — что-то вылетело из двери и ударилось о стену коридора.

Выхватив пистолет, Рэнсон застыл. На прогулочной палубе послышались слабые, тихие шаги, но когда он рванулся к дверям, там никого не оказалось. Убрав оружие, он поднял маленький предмет, только что пролетевший мимо него. Это была миниатюрная стрелка, тоненькая иголочка с пучком перьев на хвосте. А ее стальное острие было измазано чем-то зеленым!

Долгий миг разведчик изучал смертоносную стрелку. Она была слишком маленькой для броска, должно быть, ее выпустили из воздушной трубки или из пистолета. Но кто мог пронести духовой пистолет на борт этого людного корабля? Рэнсон с напряженным лицом закопал стрелку в землю горшка с папоротником.

Большие игорные залы «Фортуны» были уже переполнены. Великолепное современное убранство с массой хрома и штампованного пластика было на любой вкус. Закусочный стол в конце зала ломился от роллов и сэндвичей, а длинная стойка бара предлагала всевозможные напитки со всех планет, от огненного марсианского тонга, до пенистого оло с Нептуна. Азартные игры, как и напитки, тоже были собраны со всех планет, но фаворитом среди них явно была игра под названием «Космос», где пробовал свою удачу сам Капетти.

Это был вариант рулетки. Большая доска была разделена на квадратики, носившие имена планет, из спутников, астероидов и звезд, и над каждым квадратом было изображение этого небесного тела. Вместо шарика крупье пускал по кругу над столом миниатюрный космический корабль.

Пролетая один сферический «мир» за другим, корабль, наконец, останавливался на одном из квадратов, который и объявлялся победителем. Если же все заканчивалось на большой центральной площади, именуемой «Солнце», все ставки забирало заведение.

У стола «Космоса» стояла плотная толпа. Рэнсон заметил в ней мрачного начальника исправительной колонии Проста, бородатого Нэпера и его спутницу с желтовато-карими глазами, и самого Капетти, который, по традиции большого спорта, играл сам за собственными столами. Из открытой двери неслась пламенная мультифонная музыка — там танцевали скудно одетые девушки.

Взгляд Рэнсона вернулся к столу. Здесь собрались игроки и преступники — паразиты всех сортов, — но ни у кого из них не хватило бы наглости совершить убийство на глазах у толпы. Внезапно пристальный взгляд Рэнсона остановился на женщине с желтовато-карими глазами. В руке она держала длинный мундштук... который вполне мог сыграть роль духовой трубки. Разведчик лениво подошел к ней.

Рэнсон видел, что бородача преследуют неудачи.

— Здесь нельзя выиграть! — бормотал Нэпер. — Это чертовски пустая трата времени! Глядите! Снова Сатурн! А, чтоб его!..

— Да оставь ты игру, — предложила ему спутница. — Лучше попробуем САН-лучи. Мне интересно, на что это похоже.

Нэпер заколебался, потом нахмурился.

— Они опасны, — проворчал он. — А если я привыкну и стану наркоманом...

— С одного раза наркоманом не станешь, — рассмеялась женщина. — Раз уж мы здесь, то должны испробовать все. Идем, соня! Всего лишь разок!

Рэнсон сощурился. Его задачей было следить за Нэпером, но тот, казалось, был полностью под влиянием этой чувственной, золотоглазой женщины. Его нужно предупредить. Рэнсон поспешно вырвал из своего блокнота листок бумаги и написал:

«Нэпер, бороды недостаточно, чтобы замаскировать Секретаря военно-космического Флота. Флот подчиняется вашим приказам, а безопасность Земли зависит от Флота. Ваша спутница опасна. Давайте встретимся на прогулочной палубе, и я все объясню».

Тщательно свернув записку, Рэнсон передал ее стюарду с наказом непременно вручить ее бородачу. Затем небрежно вышел на палубу.

Глядя сквозь герметичное двойное стекло на черный космос, Рэнсон напряженно думал. Какая игра идет на борту этого сияющего, позолоченного адского корабля? Ясно, что Секретаря военно-космического Флота заманили сюда с какой-то целью. Но с какой... и кто стоит за всем этим?

Вряд ли причиной мог быть простой шантаж или грабеж — Нэпер вовсе не был богатым. Значит, было что-то еще. Армада блестящих космических крейсеров, созданных Землей для ее защиты, были под командованием Министра ВКС. Но кто мог стоять за этим планом? Марс был надежным союзником Земли. Примитивные обитатели Венеры были слишком мало развиты, чтобы надеяться напасть на Землю.

Внезапно в голове Рэнсона появились слова Проста, сказанные, когда он наблюдал за тенью Луны на Земле во время затмения.

— Символично, — сказал тогда мрачный человек.

Тень Луны на Земле...

Позади раздались тихие шаги. Значит, Нэпер получил записку. Рэнсон обернулся... и рухнул на палубу. Над ним пронесся выстрел из преобразователя, по глазам ударила яркая вспышка.

Холод, как ветерок от айсберга, пронесся по Рэнсону. Лучи преобразователя обращали все тепло в любом объекте, в который они попадали. Если бы луч попал в него, то Рэнсон был бы немедленно заморожен. Но прежде, чем неизвестный успел выстрелить еще раз, Рэнсон вскочил с пола и ударил нападающего головой в челюсть. Что-то хрустнуло, человек беззвучно опустился на пол палубы.

Рэнсон тут же сорвал с него галстук и ремень, надежно связал его и положил на шезлонг. Любой из увидевших его подумал бы, что этот гость перебрал лишнего. Однако, это был один из телохранителей Капетти, что означало, что записка Нэперу была перехвачена или что Секретарь военно-космического Флота участвовал в заговоре.

Рэнсон проклял себя за то, что не передал записку лично, хотя это было невозможно, так как женщина с желтовато-карими глазами ни на шаг не отходила от своей добычи.

Мгновение Рэнсон стоял неподвижно. Шипение преобразователя было приглушено зажигательной мультифонной музыкой, а вспышка явно осталась незамеченной. Он небрежно открыл дверь и вошел в игровой зал. Капетти и Проста там уже не было, как и Нэпера со своей спутницей. Рэнсон вспомнил, как она убеждала Секретаря попробовать САН-лучи. Если они затащат Секретаря под эти ужасные лучи... Рэнсон быстро направился по переполненному залу к наружному лифту.

— Комната САН-лучей! — рявкнул он лифтеру. — Быстрее!

НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД, большая комната палубой ниже походила, скорее, на больничную палату, чем на гнездо порока. Совершенно круглая, скрытая в полумраке, она была разделена стенками на маленькие кабинки, стенки были декоративные, всего лишь фута четыре высотой.

В каждой кабинке стоял роскошный, покрытый шелком диван, в стене у изголовья виднелся сложный механизм. Это и был проектор САН-лучей, заливавших мягким желтым светом лежавшие на диванах обмякшие фигуры.

Рэнсон оглядел помещение. На диванах лежали мужчины и женщины, некоторые исступленно вздыхали под покалывающими нервы лучами, другие ворочались, видя странные, беспорядочно запутанные сны, а те, кто находились на последней стадии, лежали неподвижно, впав в глубокий, похожий на кому, сон уже без всяких сновидений.

САН-лучи были открытием доктора Сэмюэля Андре Нолли, который назвал его своими инициалами. Стимулируя сенсорику человеческого организма, они оказывают на нее воздействие, одновременно возбуждающее, словно холодный душ, и успокаивающее, как нежный массаж.

Мыслить под этим лучами невозможно, остаются лишь чувства вместе со странными, как под воздействием опиума, снами, затуманивающими мозг, пока пользователь не погрузится в напоминающий кому сон от нервного истощения. Сначала САН-лучи были прорекламированы, как нервные стимуляторы, но вскоре стали очевидными их истинные эффекты.

Сначала они становятся зависимостью, точно любой наркотик: нервы, испытавшие эти вибрации, вопят, требуя новых стимулов от этих лучей. Через некоторое время губы и ногти желтеют, а перестимулированные нервы начинают отказывать и разрушаться.

И, в результате, наркомана ждет один из двух итогов — или полный паралич с бездействующей нервной системой, или, что еще хуже, безумие.

Поэтому неудивительно, что САН-лучи запрещены повсюду, кроме этого, парящего за пределами юрисдикции любой планеты корабля из ада.

Рэнсон расписался в журнале у двери — никаких денег не требовалось, пока гость не был готов покинуть «Фортуну», — и вошел в полумрак. На одном из диванчиков он увидел лежащего Нэпера, кисло улыбающегося под желтым светом. В кабинке справа лежала его чувственная красотка. Проектор САН-лучей в ее кабинке был не включен, хотя Нэпер не мог этого видеть.

Прекрасно понимая, что женщина видит его, Рэнсон прошел в кабинку дальше Нэпера. Там, притворившись, что регулирует лучевой проектор по своему вкусу, он достал из кармана лампочку и ловко заменил ею лампу в проекторе.

Простая желтая электрическая лампочка давала такой же свет, что и САН-лучи, не оказывая никакого эффекта. Растянувшись на диване под ее светом, Рэнсон улыбнулся в поддельном экстазе в разрисованный потолок.

Он лежал уже минут десять, когда услышал осторожные шаги. Женщина с желтовато-карими глазами, по-прежнему одетая в облегающее зеленое платье, подойдя к его кабинке, пристально поглядела на него. В ее пальцах опять был мундштук, и Рэнсон подумал, уж не зарядила ли она его вновь отравленной стрелкой.

Но вместо этого женщина вставила в мундштук сигарету, зажгла ее лазерной зажигалкой и переместила лучик лазера на руку Рэнсона. Тогда он все понял. САН-лучи, купающие нервы в море удовольствия, делали практически невозможной любую боль. Рэнсон напрягся.

Луч зажигалки коснулся его руки — и лишь приложив усилия, Рэнсон ее не отдернул. Наконец, сирена с золотистыми глазами удовлетворенно кивнула и вышла из помещения. Полминуты спустя она вернулась, неся с собой пачку каких-то документов.

Рэнсон, прищурив глаза, наблюдал за ней и увидел, как она подошла к кабинке Нэпера. Протянув руку, она выключила проектор, и Секретарь военно-космического Флота беспокойно зашевелился.

— Все в порядке, — успокаивающе прошептала женщина. — Через секунду я снова включу луч. Ты забыл подписать согласие на эту процедуру. Это простая формальность. Вот здесь...

Нэпер что-то бессвязно пробормотал, послышалось царапанье пера шикарной ручки. Потом женщина снова включила проектор и направилась к трапу, ведущему на верхнюю палубу. Едва она вышла из помещения, как Рэнсон бросился за ней. Что подписал одурманенный Нэпер? И кому она понесла документы?

Дежурный у двери с любопытством уставился на него. Мало кто из людей мог пролежать пятнадцать минут под этими лучами, а потом встать и спокойно уйти. Рэнсон махнул ему рукой и устремился за таинственной женщиной. В слабо освещенном коридоре он заметил ее зеленой платье и уловил запах духов, которыми она пользовалась.

Затем она резко остановилась перед очередной дверью и постучала. Рэнсон не видел, кто открыл и впустил ее внутрь. Осторожно он подкрался к двери и приложил к ней ухо. И услышал едва различимый голос:

— Ты без труда заставила его подписать, Магда?

— Разумеется, — цинично рассмеялась женщина. — Он даже ничего не вспомнит. И не придет в себя еще часа четыре. Как и разведчик.

— И все-таки я не понимаю, — пробормотал ее собеседник. — Толлеру было приказано убрать его, после того, как ты промахнулась своей стрелкой. Но он сам устранил Толлера, а затем добровольно лег под проектор САН-лучей. Ну, некоторое время он не станет нам мешать!

— А что будет затем? — хихикнула женщина.

— А затем, Магда, будет мятеж на Луне! Нэпер подписал приказ Флоту отправиться в обычный крейсерский полет на Луну. Я, как начальник колонии, должен буду встретить их там. Корабли заправят свои резервуары кислородом со складов Тихо... вот только вместо кислорода им выдадут хлорный газ! И команды всех кораблей умрут! А мы получим корабли целыми и невредимыми! Корабли вернутся из полета, зависнут над Вашингтоном и разнесут его ко всем чертям! И Земля будет нашей!

Рэнсон все понял. Прост, начальник лунной исправительной колонии, готовит восстание! И все самые ужасные преступники, кровавые диктаторы и безумные гении, которые были сосланы на Луну, вернутся на мирную Землю! Ужас они обрушат и месть на тех, кто сослал их в вечную ссылку! А простота задуманного плана гарантировала успех! Если...

— Руки! — послышался позади него опасно мягкий голос. — Подними руки! Ты попался!

Рэнсон повернулся. Сзади стоял Капетти с преобразователем в руке. На Рэнсона произвел такое впечатление разговор в каюте, что он не заметил появление администратора «Фортуны».

— Ну, — усмехнулся разведчик, — и что дальше?

— Увидишь, — ответил Капетти и, не выпуская его из-под прицела, свободной рукой стукнул в дверь каюты. Она растворилась. Прост и Магда с желтовато-карими глазами с изумлением уставились на них.

— Рэнсон, — пробормотал Прост. — Я так и знал! Глупо было думать, что он станет спокойно спать под САН-лучами! Хорошо, — усмехнулся он лисьей усмешкой. — На этот раз не будет никакой ошибки. Введи его внутрь.

КАПЕТТИ ЗАСТАВИЛ разведчика войти в каюту, и женщина тут же заперла дверь. Коренастый администратор корабля удовольствий вытащил из кармана Рэнсона оружие.

— Он подслушивал у двери, — сказал Капетти. — Услышал все, о чем вы тут говорили.

Мрачное лицо Проста потемнело еще больше. Затем он усмехнулся и махнул рукой на круглую стальную дверь в стене каюты.

— А как насчет запасного выхода?

Рэнсон сощурился. Каждая каюта была оснащена запасным выходом — отдельным воздушным шлюзом. В случае катастрофы или пожара пассажиры должны были надеть скафандры и выйти через него в открытый космос, где их могли подобрать спасательные шлюпки. Но если вас вытолкнут из шлюза без скафандра...

— Великолепно, — хихикнул Капетти и распахнул люк, открыв цилиндрическое помещение, в котором мог поместиться лишь один человек. — Все работает автоматически. Когда внутренний люк закрывается, открывается внешний, а потом закрывается снова. Поток выходящего в космос воздуха вынесет человека из шлюза. Так что залезай внутрь, парень! Живо!

Рэнсон шагнул к открытому люку. В космической пустоте его ждет смерть от разрыва легких! Даже мгновенная заморозка из преобразователя была бы предпочтительней. Он услышал слабые голоса, доносившиеся из игорного зала, и ритмичные удары мультифонной музыки.

Люди там пили, смеялись, играли в азартные игры, а над ними уже нависла угрожающая тень Луны! Сейчас они смеются, а через несколько дней орда преступников, убийц и сумасшедших вырвется из тюремной колонии и захватит власть над их жизнями!..

— В шлюз! — рявкнул Капетти. — Лезь, или умрешь!

— Минутку, — сказал Рэнсон и вытащил из кармана пачку сигарет. — Может быть, я могу заключить с вами сделку и выдать вам информацию, которая будет вам полезна?

Женщина с золотистыми глазами откинулась на спинку дивана и бросила взгляд на Проста. Рэнсон понял, что она хотела бы узнать от него все, что он может рассказать, а потом они все равно его убьют. Он чуть шагнул к мусорной корзине, почти до краев заполненной бумагой, и распечатал пачку сигарет, оторвал от нее целлулоидную полоску, бросив ее на пол между собой и Капетти.

— Ну, — сухо сказал Прост. — И что ты хочешь за свою информацию?

Рэнсон зажег сигарету, а затем резко кинул зажигалку в корзину, одновременно бросившись в сторону. Капетти вскрикнул и нажал пусковой крючок преобразователя, но было уже поздно! Целлулоид и бумага в корзине вспыхнули, выбросив целый столб огня.

Если бы луч преобразователя коснулся Рэнсона, то превратил бы все его физическое тепло в свет, и на пол упал бы уже замороженный труп. Но вспыхнувшее пламя оказалось на пути луча и, хотя луч преобразовал огонь в яркую вспышку холодного света, тем не менее, Рэнсон получил необходимую ему секунду.

Схватив с бюро тяжелую бронзовую пепельницу, он запустил ею в администратора «Фортуны».

Капетти рухнул на пол, преобразователь его улетел под кровать. Прост и Магда вскочили, но, прежде чем успели достать свое оружие, Рэнсон распахнул дверь и выпрыгнул в коридор. Через секунду он уже свернул за угол, направляясь в главный игровой зал.

Было очевидно, что вся команда Капетти действовала согласно плану Проста. Но если расшевелить толпу землян и игровых столов, то мог быть шанс захватить корабль...

С ЛИЦОМ ТВЕРДЫМ, как гранит, Рэнсон влетел в игорный зал, захлопнул и запер на засов его массивную дверь. Несколько сотен богато одетых мужчин и женщин за игорными столами повернулись к нему, а крупье тут же сгреб все деньги в выдвижной ящик кассы и захлопнул его.

— Слушайте все! — закричал Рэнсон, запрыгивая на игровой стол «Космоса». — У нас проблемы! Капетти и ряд других лиц на борту корабля собираются освободить заключенных из лунной колонии! Они заставили Секретаря военно-космического Флота послать Флот на Луну, где преступники захватят корабли и вернутся на них на Землю. Они сделают это, если мы не сумеем захватить корабль и остановить их! Среди вас наверняка немало вооруженных людей и...

Буйный смех и сердитые выкрики заглушили его слова.

— Да он просто пьян!

— Он спятил!

— Выведите психа отсюда и продолжим игру!

Рэнсон безнадежно глядел на них. Жажда веселья и наслаждений мешали им поверить... А когда Прост выпустит на них орду убийц и сумасшедших из колонии, будет уже слишком поздно...

Рэнсон попытался снова заговорить, но его заглушили крики, и множество рук потянулось, чтобы стащить его со стола.

Рэнсон все еще пытался заставить пьяную толпу выслушать его, когда в дверь застучали. Выстрелы из преобразователя заморозили стальные петли двери, они стали хрупкими, словно лед, и разлетелись от очередного удара. В зал ворвался Капетти и около двадцати членов экипажа «Фортуны», все хорошо вооруженные.

При виде их толпа ошеломленно затихла. Затем, поняв, что Рэнсон говорил правду, мужчины, внезапно отрезвленные видом опасности, ринулись на нападавших.

Поступок их был галантен, но безнадежен. Преобразователи в руках людей Проста злобно зашипели, всех ослепила серия вспышек, поскольку тепло преобразовывалось в свет. Ужасный холод наполнил игорный зал, и Рэнсон, рванувшийся вперед вместе с остальными, увидел, как луч преобразователя пролетел совсем рядом с ним, всего лишь в нескольких дюймах. Холод от него веял такой, что Рэнсон мгновенно закоченел и, с посиневшим лицом, свалился на пол.

Другим так не повезло. Игорный зал превратился в бойню. Здесь мрачный игрок с разинутым ртом превратился в холодную, твердую, безжизненную статую. Там стройная девушка, схватившаяся за металлический стул, в который попал луч преобразователя, кричала от боли, а рука ее была вся в пятнах обморожения. Ужаснее всего была судьба пожилого любителя развлечений, в которого луч преобразователя попал в упор и он рухнул на пол лицом вниз, но, поскольку тело его стало замороженным, то от удара лицо разлетелось на красные осколки.

И все эти ужасные минуты мультифонная музыка в соседнем танцзале ревела приторно-сладкую мелодию. Все это похоже на бред, подумал Рэнсон, беспомощно лежа на полу.

— Марс, звезды — любите меня, — ревела музыка, пока преобразователи убивали людей, тела которых разбивались, как фарфоровые статуэтки.

Прост, спокойно наблюдавший за всем этим, наконец, дал сигнал прекратить стрельбу. Зал напоминал холодильник, на пышных коврах, покрывавших пол, лежала сотня мертвых и раненых людей. Ошеломленный, дрожащий, Рэнсон с трудом поднялся на ноги. В иллюминаторе он увидел Землю, большой голубовато-зеленый диск на фоне черного, утыканного звездами неба. Люди работали там, отдыхали, жили своей повседневной жизнью и не знали об ужасе, который вот-вот обрушится на них с Луны.

Возможно, приказ, подписанный отупевшим от САН-лучей Нэпером уже передан по видеосвязи на флагманский корабль Флота. И когда ничего не подозревающий Флот приземлиться на Луне для «стандартной проверки»...

— Нэпер полетит с нами в шаттле, — велел Прост. — А остальных уведите вниз. Пусть все выглядит, как несчастный случай.

Команда «Фортуны» быстро ответила: «Да... Да, сэр!» и, угрожая преобразователями, погнали оставшихся в живых из игорного зала. Рэнсон, спотыкаясь, полуоглушенный, последовал с остальными. Они собирались убить всех находившихся на борту корабля, увести корабль с обычной орбиты, чтобы Космический Патруль занялся им.

Но если мятежники покинут «Фортуну» и сбегут на Луну на спидстере, то этим позволят оставшимся на борту большого, роскошного лайнера предупредить Землю и Флот об их планах.

Что же подразумевал Прост, заявив, что все должно походить на несчастный случай?

Команда вела пленников вниз по роскошным коридорам, мимо роскошных кают. Потом пленников погнали через маленькую железную дверь по простой железной лестнице, ведущей вниз, в служебные помещения. Веселые девушки, игроки с мрачными лицами, слабохарактерные плейбои и нервные потребители САН-лучей, один за другим спускались по грубой лестнице в холодный, мрачный трюм.

Прост, Капетти и экзотичная Магда стояли на верхней площадке лестницы и глядели на них.

— Разумеется, — насмешливо сказал Прост, — вы интересуетесь своей судьбой. Она будет уникальной. Корабль, как вы знаете, находится в точке равновесия между Землей и Луной. Через пару минут мои люди вытащат кое-какие детали из корабельных двигателей, так что корабль станет совершенно беспомощным. Мы сядем в спидстер и чуть-чуть подтолкнем «Фортуну» по направлению к Земле. Оказавшись в поле земного тяготения, вы станете падать, набирая скорость по мере усиления притяжения. Счастливого приземления! Когда я стану диктатором Земли, то сооружу вам памятник из мыла, который вскоре смоют дожди! Ха-ха!

Пленники испуганно молчали. Рэнсон лихорадочно размышлял. Полететь к Земле на неуправляемом корабле! Это была верная гибель... и нет никакого способа предупредить Землю об ужасе, который хлынет на них с Луны.

Капетти, маленький администратор «Фортуны», насмешливо рассмеялся, заметив ужас на лицах стоявших внизу пленников, а Магда, держа Проста под руку, лишь презрительно улыбнулась. Затем лязгнула, закрываясь, железная дверь.

Рэнсон огляделся. Они были на кормовом складе, и огромный киль корабля высовывался из пола, деля склад на две части.

Несмотря на двойной корпус «Фортуны», космический холод постепенно просачивался в помещения, где не было мощных обогревателей. У одной стены склада стояли штабеля коробок с консервами и ящики с ликером. У подножия лестницы лежали большие барабаны с медным проводом с магнитными кошками на концах на случай чрезвычайной ситуации.

«Фортуна» освещалась маленьким, но мощным урановым генератором, тоже расположенным в хвосте. И больше тут не было ничего, что помогло бы починить двигатели — или создать хоть какую-то им замену.

СТУК МОЛОТКОВ откуда-то сверху подсказал, что люди Проста уже разбирают двигатели, делая корабль беспомощным.

На это у них уйдет не больше часа, а потом спидстер с Простом, Капетти, Магдой и пленным Нэпером на борту подтолкнет большой корабль в сторону Земли. Они будут наблюдать, как он медленно набирает скорость, пока гравитационное поле Земли тянет его навстречу гибели.

На Земле поверят, что это был несчастный случай. И секрет Проста умрет вместе с «Фортуной»...

Рэнсон глянул в маленький иллюминатор. Луну все еще не было видно, поскольку Солнце находилось позади нее. На Земле затмение давно уже кончилось, но здесь, находясь близко к Луне, они все еще оставались в ее тени. И тень Луны падала на Землю, хотя не в буквальном, а метафорическом смысле.

Лунная колония забурлит деятельностью, и все безумные, злые гении начнут подготовку к встрече Флота, согласно плану Проста.

Они подменят резервуары с кислородом на такие же с ядовитым газом. И когда экипажи крейсеров умрут, преступники захватят Флот и полетят на Землю вершить месть!

Мысли Рэнсона прервал звон стекла. Трясущийся игрок с синим лицом отбил горлышко у бутылки с ликером и жадно припал к ней.

— Ага, — бормотал он, — наконец-то согреюсь! Здесь, наверное, температура близка к нулю.

Рэнсон, прищурившись, уставился на него. Близко к нулю... Игрок, разумеется, имел в виду нуль по Цельсию, но на внешней оболочке «Фортуны», находящейся в лунной тени, температура должна приближаться к абсолютному нулю. А при такой низкой температуре...

— Послушайте все! — голос Рэнсона эхом отразился от стен склада. — Есть неопределенный — почти безнадежный шанс, — что мы еще можем выбраться из этого дерьма! Но нужно немедленно взяться за работу — времени у нас осталось не больше часа! Всякий, кто хочет бороться за свою жизнь, должен немедленно начать наматывать эти провода — он указал на барабаны с медными проводами, — на киль. Затем мы проведем их к генератору и...

— Вы болван! — вышел вперед человек средних лет с выпяченной нижней челюстью. — Я... я инженер! Сделав это, вы получите магнит — ну и что? Чем это вам поможет? Генератор не даст достаточно мощного тока, и если вы думаете, что ваш магнит сможет притянуть к кораблю спидстер, то вы просто спятили! Это совершенная чепуха!

— Некогда сейчас объяснять! — рявкнул в ответ Рэнсон. — Можете мне не верить, но все, кто хочет спасти свою шкуру, должны немедленно начинать работать!

Долгую секунду стояла напряженная тишина. Затем, словно по пословице, когда тонущие хватаются за соломинку, вся ярко разодетая толпа шагнула вперед. Мгновение спустя они уже занимались работой, — игроки, плейбои и размалеванные женщины, все они занялись непосильно тяжким трудом. Толстые, ослабевшие от постоянных наслаждений тела гнулись под весом медного кабеля. Обдирая нежные руки о жесткий металл, бывшие гуляки обертывали тяжелым проводом киль «этой жестянки».

НЕБОЛЬШОЙ СПИДСТЕР завис у самой обшивки «Фортуны». Темноволосая красавица Магда внимательно наблюдала за еще не пришедшим в сознание секретарем Нэпером, в то время как Прост склонился к видеофону. Потом начальник лунной колонии выпрямился и усмехнулся.

— Все в порядке, — хихикнул он. — Связавшись с Флотом, я подтвердил, что секретарь Нэпер летит на Луну, чтобы лично все проконтролировать. Почему бы Военно-космическому Министерству не поверить лояльному, старательному начальнику лунной колонии? — Он рассмеялся. — Я передал по видеосвязи приказ Нэпера, чтобы они могли проверить его подпись. Флот сейчас на маневрах неподалеку отсюда и немедленно повернет к Луне. Это победа, Магда! Космические крейсеры скоро станут нашими, а там и Земля! А уж со мной в качестве диктатора... — Он нетерпеливо взглянул на громадную тушу висящего рядом корабля. — Что там возится Капетти? Нам нужно вернуться в Тихо, чтобы встретить корабли Флота, когда они сядут туда!

Едва Прост закончил говорить, как появился Капетти во главе экипажа «Фортуны», прошел герметичный соединительный тамбур и оказался на спидстере.

— Все в порядке, шеф, — усмехнулся Капетти. — Двигатели корабля испорчены, радиостанция разбита, а толпа надежно заперта на складе. О’кей?

Прост кивнул.

— Отчаливаем! — скомандовал он.

Члены экипажа тут же отсоединили кабели, привязывающие спидстер к тамбуру. Капетти сел за пульт управления и развернул нос спидстера к «Фортуне». Осторожно подвел катер вплотную к ней и, когда нос коснулся обшивки большого корабля, стал осторожно наращивать мощность. Прошло пять, десять минут, пока Прост, взглянув на указатель гравитации, довольно кивнул.

— Достаточно, — пробормотал он. — Корабль покинул орбиту равновесия. Притяжение Земли пока что невелико, но станет расти с квадратом расстояния. Скоро они полетят со скоростью метеорита.

Капетти кивнул, отогнал катер от начинающей долгое падение на Землю «Фортуны» и, взглянув на приборную панель, проверил ее скорость.

— Нормально, — пробормотал он. — Ее скорость станет увеличиваться с каждой пройденной милей. Думаю, теперь мы можем сказать старой «Фортуне» «прощай», не так ли, шеф? Пора возвращаться в Тихо и готовиться к встрече Флота. Мы...

Он замолчал, глядя на медленно удаляющийся корабль. Внезапно свет в рядах его иллюминаторов замигал и погас.

— Привет! Они хотели что-то сделать с электрогенераторами, и там, похоже, полетели предохранители.

— Превосходно, — изящно улыбнулась молчавшая до сих пор Магда. — Тем меньше опасности, что они как-нибудь свяжутся с проходящим неподалеку кораблем. Но какой корабль посмеет без сигнала S.O.S. нарушить пределы частной собственности? Пусть они летят себе дальше, Капетти. У нас есть более важные дела.

Маленький человечек кивнул и повернулся к панели управления. До сих пор он вел катер параллельно «Фортуне», начавшей свое движение к Земле. Теперь, удовлетворенный, он хотел взять курс на Луну. Нехотя, словно преодолевая какое-то сопротивление, катер стал поворачиваться.

Капетти нахмурился. Двигатели спидстера работали на полной мощности, но он едва мог маневрировать. Сосредоточившись, Капетти врубил форсаж, задаваясь вопросом, в чем же тут может быть проблема, когда Прост издал крик, в котором смешались страх и изумление.

— Смотрите! — закричал начальник лунной колонии, и мрачное лицо его внезапно побледнело. — «Фортуна!»

Капетти и все остальные на борту спидстера дикими глазами уставились в иллюминаторы. Несмотря на то, что они развернулись кормой к большому кораблю, «Фортуна» оставалась у них на траверзе, направившись, как и они, к Луне.

— Боже милостивый! — пробормотал Капетти. — Это... этого просто не может быть! Как...

— Летите к ней! — рявкнул Прост. — Пройдем на корабль и поглядим, как они умудрились привязать «Фортуну» к нам!

Капетти взялся за управление, и спидстер, напрягая ревущие двигатели, стал разворачиваться, но лишь затем, чтобы обнаружить, что «Фортуна» тоже поворачивает, оставаясь в той же позиции на траверзе катера! Тихая, темная в тени Луны, без всяких признаков жизни на борту. Но как бы спидстер не поворачивался, «Фортуна» оставалась на том же расстоянии от него и в той же позиции.

В отблесках двигателей катера роскошный крейсер казался каким-то кораблем-призраком, призрачной серебристой фигурой, следовавшей за ними, как тень.

— Стряхните его с хвоста! — взревел Прост. — Избавьтесь от него! Мы должны избавиться от этого чертового корабля! И как можно быстрее!

Капетти отчаянно кивнул. Лицо его покрылось бисером пота, пока его пальцы бегали по клавишам управления. Происходил странный, дикий спектакль, какого еще никогда не видел Космос. Куда бы ни устремлялся катер, «Фортуна» летела с ним, занимая все ту же позицию, словно была прикреплена к нему стальными балками.

Маневры спидстера напоминали поведение собаки, гоняющейся за своим хвостом, или человека, пытавшегося выйти из собственной тени. Ракеты изрыгали пламя, катер прыгал, двигался по спирали, вращался и разворачивался — но все напрасно. Словно камень на шее капитана «Летучего Голландца», жертвы Проста на борту «Фортуны» были неотвязны, как сама смерть.

Все на борту спидстера буквально побелели от суеверного ужаса, цепляясь за подлокотники кресел, пока катер выделывал в пространстве прыжки и кульбиты. Прост с гневом глядел на серебристую сигару, которая прицепилась к ним, точно пиявка. Женщина рядом с ним посерела от страха.

— Что это? — задыхаясь, спросила она. — Ради Бога, что это? Ведь между нами нет ничего, и все же этот проклятый корабль следует за нами, словно прикованный! Но мы же не можем сесть на Луну или куда-либо еще, с такой ношей! И не можем вечно болтаться в космосе! Прост, мы погибли! Мы беспомощны и...

Магда замолкла, увидев появившиеся в пустоте, как рой светлячков, горящие точки.

— Флот! Это Космический Флот!

Прост яростно уставился на могучий Флот, заполнивший небеса. Внезапно от общего строя отделилось два легких крейсера, которые направились к спидстеру. Внезапно Прост расхохотался, и смех его походил на треск разбивающегося стекла.

— Они увидели, как мы пытаемся оторваться от «Фортуны», — проскрипел он. — И решили, что мы в беде! Они летят сюда, чтобы спасти нас, Капетти! Чтобы спасти нас!

ТОЛПА ЗЕМЛЯН, запертая на «Фортуне», напряженно стояла и ждала, когда дверь распахнулась. Крики радости и облегчения вырвались у пленников, кода они увидели седого офицера в форме военно-космического Флота, стоявшего на верхней площадке лестницы. Рядом с ним стоял секретарь Нэпер, взъерошенный, но решительный.

Рэнсон с утомленными, красными глазами поднимался по лестнице последним. Он слабо улыбнулся Нэперу.

— У вас все в порядке, сэр? — спросил он. — Вы арестовали Проста, Капетти и... всех остальных?

— Все арестованы, — кивнул секретарь военно-космического Флота. — Но... я все еще ничего не понимаю. Что удерживало их возле «Фортуны»?

Рэнсон вытер со лба грязь и немного резко рассмеялся.

— Просто тень! — сказал он. — Тень Луны! Луна загородила Солнце, и в результате температура на корпусах обоих кораблей стала всего лишь на несколько градусов выше абсолютного нуля. Там появилась сверхпроводимость. Все очень просто.

— Но... — испуганно начал Нэпер.

— Сверхпроводимость, — стал терпеливо объяснять Рэнсон, — это состояние, вызванное в металлах очень низкими температурами. Я прикинул, что, отрезанный от солнечных лучей металл внешних оболочек кораблей должен быть в таком состоянии суперпроводника. Поэтому, — Рэнсон жестом показал вниз, на медный кабель, обернутый вокруг киля «большой железяки», — мы создали магнит, питаемый электрогенератором. Не очень мощный, но вполне достаточный при данных обстоятельствах. Он создал магнитное поле вокруг «Фортуны», а также и спидстера — ведь оболочка катера тоже стала сверхпроводником. Любые попытки мятежников переместиться относительно «Фортуны» были блокированы силовыми линиями магнитного поля. Такие попытки возбуждали на внешней оболочке катера бесконечно сильный ток, который, в свою очередь, создавал магнитное поле, препятствующее движению. Благодаря сверхпроводимости магнитная сила была бесконечной мощности, поэтому спидстер не мог улететь от нас. Это один из основных законов физики электричества, — усмехнулся Рэнсон. — Так что я тут ни при чем. Во всем виновата Луна, устроившая солнечное затмение.

Секретарь Нэпер с самым серьезным видом протянул ему руку.

— Мистер Рэнсон, — торжественно сказал он, — вы спасли Флот и всю Землю от нашествия этих сил ада, с которыми мы столь упорно боролись, ловили их и высылали на Луну. Как только я думаю, насколько близко мы были к поражению и рабству, ужас...

— Нэпер на секунду замолчал и уставился в пол. — Я... Я извлек из этой истории урок, — запинаясь, продолжил он. — Урок, который я никогда не забуду. Этот корабль будет превращен в космический санаторий для жертв САН-лучей. И если есть что-нибудь, что я могу сделать в знак моей признательности вам, все, что в моих силах...

— Есть лишь одно, чего я очень хочу, — хмыкнул Рэнсон. — Это спать, спать и спать... Не меньше десяти часов.

Он взглянул через двойное стекло иллюминатора на Землю, безмятежную, мирную голубую богиню на черном фоне космоса. Он знал, что теперь, когда угроза с Луны исчезла, миллионы землян могут спокойно заниматься своими повседневными делами. В Системе снова воцарился мир, причем надолго!

(Amazing Stories, 1940 № 11)

Невидимое вторжение

Глава I. Хаос в Лондоне

БОЛЬШОЙ АВТОМОБИЛЬ несся на запад, раскачиваясь и подпрыгивая, поскольку его водитель с мрачным лицом то и дело съезжал с дороги, чтобы обогнуть очередную толпу беженцев.

Стив Ингрем пригладил рукой выгоревшие на солнце рыжие волосы и повернулся к мрачному, седому водителю.

— Положение все хуже, сэр Джеффри, — пробормотал он. — Скоро беженцы совсем перекроют дорогу.

— Вините в этом газеты, — отрезал сэр Джеффри Уик, осуждающе покачав головой. — Они хотели оградить общественность от этого ужаса, полагая, что слухи, всегда склонные к преувеличениям, были бы хуже! Невероятно, что мы, в двадцатом веке, провели две недели в Доме Уиков, всего лишь в шестидесяти милях от Лондона, и ничего не знали об ужасных событиях, разыгравшихся в городе!

Мона Уик, бледная, стройная, сидящая между двумя мужчинами, еще раз прочитала смятую телеграмму, хотя написанное в ней и так врезалось в память.

«Лондон охватила неизвестная эпидемия. Ситуация угрожающая. Тысячи уже мертвы, а умирающих еще больше. Требуется ваше присутствие на экстренном собрании в больнице Св. Луки сегодня в 17.00. Подпись: Уиллис».

— О, папа, — прошептала девушка, — неужели никому неизвестно, что это такое?

— Пока что никому, — глухим голосом ответил сэр Джеффри. — Поэтому им и нужен я. Токсикологические исследования могут найти причину смертей. Я позвонил Уиллису перед тем, как мы уехали. Описанные им симптомы просто невероятны. Пожелтевшая кожа, раны по всему телу, разрушенные ткани легких, слепота, стремление пожирать живое мясо! Ужасно!

Стив Ингрем уставился на дорогу впереди. Сотни человек с глазами, в которых плескался страх, в легковых автомобилях, грузовиках и пешком, неся с собой скудные пожитки. Напуганные люди, ищущие убежище, сами не зная, где. Гостиницы и сельские дома захлопывали перед ними двери, как они прибыли из зараженного эпидемией Лондона. Многие лишились сил от усталости и голода. Жалкие бредущие фигуры под свинцовосерыми небесами... Все это казалось Стиву кошмарным сном.

Месяц назад он приехал в Англию провести отпуск, познакомился с Моной, был приглашен в Дом Уиков на время охотничьего сезона. Две недели тихой, ленивой жизни, ставшей вдвойне привлекательной от присутствия Моны, и вот теперь, словно гром с ясного неба, этот неимоверный ужас, этот третий всадник Апокалипсиса, сметающий всех мертвыми, костяными пальцами! Это было невозможно осознать, в это было трудно поверить!..

— Я полагаю, вы немедленно уплывете обратно в Америку, — сказал сэр Джеффри, не спуская глаз с дороги.

Стив почувствовал, как пальцы Моны стиснули ему плечо.

— Как химик, сэр, — ответил он, — я хочу предложить свои услуги британскому правительству. Я могу вам помочь...

— Вы славный парень, — одобрительно кивнул сэр Джеффри. — Будьте уверены, для вас найдется много работы.

Он взглянул на часы, нахмурился и склонился над рулевым колесом, поскольку машина подпрыгнула в очередной колдобине.

БЫЛО УЖЕ далеко за полдень, когда они добрались до предместий Лондона. Дальше дорога была практически блокирована беженцами, выглядевшими измученными, в ужасном настроении, с грязными лицами и тусклыми, полными страхом глазами. Когда же они въехали в город, то увидели настоящее столпотворение. Повсюду были тысячи людей, намеревающихся убежать от таинственной желтой смерти. Сэру Джеффри пришлось ехать с черепашьей скоростью, чтобы никого не задавить. Какой-то человек с угрюмым лицом запрыгнул на подножку автомобиля, требуя, чтобы его увезли из города. Стив высунулся из окошка и, когда тот схватил за плечо Мону, ударил его кулаком по лицу. Автомобиль ехал дальше. Потребовался почти час добраться до ворот больницы Св. Луки.

Сэр Джеффри угрюмо глянул на толпу у входа.

— Вам обоим лучше пойти со мной, — сказал он. — Я запру машину и поговорю с полицейским. Небезопасно оставаться здесь, с этими отчаявшимися людьми.

Мона стиснула руку Стива, когда они поднимались по ступенькам. Во внезапно обезумевшем мире ей казалась очень важной защита этого высокого, рыжего американца.

— Застряли мы тут, милая, — улыбнувшись, сказал ей Стив.

В большой комнате налево от вестибюля было сине от дыма. Человек пять с серьезными лицами сидели неподвижно за столом, с любопытством изучая карту города с многочисленными пометками.

— A-а! Сэр Джеффри! — вышел вперед худой человек с темными, ввалившимися глазами. — Мы боялись, что вы не сумеете пробиться. Это мистер Вэрет-Мартин из министерства внутренних дел. Доктора Моргана, сэра Джона Элвита и доктора Фабиана, я думаю, вы знаете. А это доктор Конрад Стенгель. — Он кивнул сидящему рядом немцу в очках, сосущему большую, незажженную трубку. — Исследователь микроба полиомиелита и главный патолог Берлина, но из-за политики ему пришлось покинуть родной дом и искать убежища у нас.

Сэр Джеффри, не улыбаясь, поздоровался со всеми.

— Моя дочь Мона, господа, — сказал он. — И мой друг мистер Стивен Ингрэм. Я не решился оставить их на улице.

— И правильно сделали, — кивнул Вэрет-Мартин. — Ну, сэр Джеффри, доктор Уиллис только что предоставил нам довольно обескураживающий отчет из Комитета Экстренной Медицины. До сих пор нет никакого прогресса. Ни выделенного микроорганизма, ни способов его распространения. Все больницы переполнены, в пораженных областях составляются списки погибших. Беспорядки, пожары, грабежи и всеобщая паника препятствуют нашей работе. Первые несколько случаев были зарегистрированы несколько недель назад возле Кройдона. С тех пор зона поражения включила в себя Бекенхэм, Бромли, Уимблетон, Кингстон, и ежедневно распространяется все дальше. Мы находимся у самого края этой зоны. Возможно, уже завтра больница Св. Луки будет уже в ней, хотя никогда не угадаешь, в каком направлении станет распространятся это странное заболевание. — Вэрет-Мартин сделал паузу, налице его была написана тревога. — За прошлые две недели тысячи беженцев вырвались из Лондона в сельские районы, возможно, перенося с собой возбудителя этой эпидемии. Промышленность встала. Правительства всех стран уже запретили торговлю с Британией из страха занести в их страны заразу. Англия оказалась в изоляции и стоит на пороге вымирания. Господа, в ваших руках судьба всей Империи!

Вэрет-Мартин замолчал, тяжелая тишина повисла в комнате. Встал доктор Уиллис с хмурым выражением тонкого, болезненного лица.

— Господа, — серьезно сказал он, — нам предстоит много работы. Мы уже распределили между собой задачи. Сэр Джеффри, конечно, будет работать в нашей лаборатории. Доктор Стенгель продолжит свои изыскания по месту жительства. Я буду продолжать работать в пораженной зоне, как... — он резко закашлял, схватившись за край стола, — как делал это всю прошлую неделю. Сейчас, — он взглянул на часы, — шесть часов. Предлагаю сделать перерыв.

Все остальные согласились, мрачно кивнув головами. Стив, мрачно глядевший на каменный подоконник, тронул Уиллиса за руку.

— Могу я взглянуть на ваши часы? — спросил он. — Мои что-то остановились.

— Конечно. — Уиллис протянул ему дешевые, никелированные часы.

Стив подвел свои и вернул часы Уиллису. Через секунду они с Моной присоединились у двери к сэру Джеффри и доктору Стенгелю.

— Мы отвезем доктора Стенгеля домой, — сообщил Уик. — Придется проехать через зараженную зону, но мне все равно надо ее увидеть. Стив, садитесь за руль. А ты, Мона, думаю, должна остаться здесь.

— Нет, — покачала головой девушка. — Я поеду с вами!

— Правильно, мисс Вик, — сказал Стенгель в своей отрывистой, словно вечно задыхающейся манере. — Так этим трусам, которые позорно бегут! — церемонно поклонившись, он открыл ей двери больницы.

Снаружи клубился и свивался водоворотами туман. У двери больницы ждала приема целая очередь сгорбленных, словно призрачных фигур. В тумане слышался их кашель и задыхающиеся голоса. Когда сэр Джеффри, Стенгель и Мона уже сели в машину, Стив на мгновение задержался, подойдя вплотную и разглядывая серьш каменный фасад больницы.

— Стив! — окликнул его сэр Джеффри. — Так мы едем?

— Конечно! — Стив провел пальцами по цементу между двумя камнями больничной стены, и посыпался песок. Нахмурившись, Стив отвернулся и пошел к машине.

— Едем сразу в зону поражения, — пробормотал Стенгель. — В Бекенхэм.

Стив молча повиновался. В его голове принялась формироваться одна идея. Ужасная, почти невероятная идея. Он смотрел вперед и, ведя машину, пытался связать воедино разрозненные детали проблемы.

УЛИЦЫ ТЕПЕРЬ становились все более пустынными. Длинными рядами ехали с сиренами машины «Скорой помощи», в заброшенных магазинах и просто жилых домах открывались пункты Красного Креста. Самое ужасное зрелище представляли полные трупов огромные грузовики, направляющиеся к печам свалки. На границе опасной зоны они увидели предупреждающие знаки, но Стив гнал машину вперед. Вскоре улицы стали совершенно пустыми, темными каньонами, покрытыми белым саваном тумана. Земля смерти, подумал Стив. Он взглянул на Мону и успокаивающе погладил ее по руке. На заднем сидении доктор Стенгель произносил отрывистые, словно судорожные предложения:

— ...новый, невиданный микроб! — Он замолчал и пососал свою вечно незажженную трубку. — Передается через прямые контакты, nicht wahr?

— Микроб? — покачал головой Стив. — Что-то большее, доктор, что-то более ужасное. Некая странная, сатанинская сила...

— А? — хихикнул Стенгель. — Но неизвестность всегда кажется таковой. Да, скоро не будет казаться. Появятся вакцины или прививки!

— Возможно, — Стив поглядел в зеркальце заднего вида на сгорбившегося с усталым видом сэра Джеффри. — Но еще в больнице Святого Луки, которая находится вне зоны поражения, я заметил явные признаки разрушения...

Громкий треск откуда-то сверху заглушил его слова. Словно в кошмаре, он услышал, как кричит Мона. Автомобиль закачался, пыль закрыла обзор. Отвратительный удар, глухой стук каких-то падающих предметов, а затем... небытие.

Очнувшись, Стив Ингрем первым делом услышал голос Моны, без конца повторявший его имя. Помотав головой, он поднялся на одно колено и ошеломленно глянул вокруг.

— Стив! — Мона стояла на коленях возле него. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — пробормотал Стив, потрогав руками виски.

Затем он увидел разбитую машину, полузаваленную обломками камней.

— Что... что это было?

Сэр Джеффри, стоящий рядом, взъерошенный и покрытый кирпичной пылью, нахмурился.

— На машину рухнул карниз дома, — сказал он. — Просто чудо, что мы остались живы. Странно! Здание выглядит достаточно крепким. Можно подумать, что кто-то хотел... но нет, все это чушь.

Стив поглядел на дом и задумчиво кивнул.

— Где доктор Стенгель? — спросил он.

— Стенгель? — переспросил сэр Джеффри. — Не знаю. Странно все это. Я вытащил его из разбитой машины, он был в шоке, с кровоподтеками. Но первое, о чем он спросил, «Где моя трубка?» Разумеется, я не знал, где она. Тогда он словно взбесился. Полежал на щебенке минут пять, пока мы обрабатывали вас, и все бормотал о трубке. Затем вдруг вскочил и заявил, что ему нужно работать. Я попытался его остановить, но он исчез в тумане. Боюсь, что он сильно ударился головой. Не хочу думать, что он все еще бродит где-то в этом аду.

— Чертовски странно, — процедил Стив сквозь зубы, затем поднялся.

Сэр Джеффри тут же нагнулся и поднял изящно вырезанную пенковую трубку.

— Трубка Стенгеля, — пробормотал он. — Наверное, вы лежали на ней! — Он секунду посмотрел на трубку и сунул ее в карман. — Верну ее, когда мы встретимся в следующий раз.

Стив кивнул, все еще несколько ошеломленный, и повернулся к Моне. Девушка едва стояла на ногах, держа отца под руку.

— Простите, — прошептала она. — Я чувствую себя немного усталой...

Стив, нахмурившись, поглядел на нее. У него горели глаза, жгло легкие. Нужно немедленно убираться отсюда — выходить из зоны поражения! Внезапно он услышал позади грохот, мостовая под ногами содрогнулась. Задыхаясь, Стив резко повернулся. Большая каменная арка двумя кварталами позади начала рушиться! Сэр Джеффри неумело выругался. Большие гранитные блоки падали в облаках пыли...

— Боже! — Стив уставился на них, глядя, как пыль смешивается с туманом. — Этак весь Лондон рухнет на нас! Нужно немедленно уходить! Быстрее! Идемте!

Они с сэром Джеффри, поддерживая Мону с двух сторон, быстро пошли вперед. Все это казалось Стиву нескончаемым кошмаром. Стук их шагов на тихих, пустынных улицах, то тут, то там грохот рушившейся каменной кладки, гнилостная вонь, и какое-то худое, похожее на волка существо, которое немедленно скрылось при их приближении. Казалось, так прошла целая вечность. Дыхание сэра Джеффри стало коротким и быстрым, Мона почти ничего не сознавала, да и сам Стив, с ужасной болью в голове и настоящим костром в легких, тащился вперед лишь на одной силе воли. Внезапно впереди замерцали в тумане огни и послышались гулкие голоса. Стив услышал, как сэр Джеффри сказал: «Пункт Красного Креста» и «конец зоны поражения»... а затем, казалось, что-то взорвалось у Стива в голове и мир расплылся тусклой тенью...

Глава II. Подозрения Стива

СЭР ДЖЕФФРИ УИК лег головой на лабораторный стол, покрасневшие глаза его были тусклыми от отчаяния. Он работал целых пять дней, лишь ненадолго прерываясь на сон и отдых, стремясь выявить возбудителя желтой смерти. Пять безумных, лихорадочных дней, перевозя лабораторное оборудование с места на место, отступая перед все расширяющейся зоной эпидемии.

Сэр Джеффри устало взглянул на висящую на стене карту. С того дня, когда он приехал в Лондон, на ней появились новые зараженные зоны. Обрисованные приблизительно темно-красным, они казались большими ранами, распространяющимися по телу города. Раны... как те язвы, что появлялись на теле жертв желтой смерти.

Он закрыл ноющие глаза и попробовал думать. Тут же в памяти всплыли искаженные мукой лица. Слепые, отчаянные лица, разъеденные язвами, бесформенные, с темно-красными нарывами, беспрестанно кашляющие и хрипящие уже нечеловеческими голосами, моля о помощи. И рушащиеся здания... почему? Мосты, метрополитен, высоченные небоскребы — все превращалось в руины. Это были дни гибели Лондона, а, возможно, и всей Англии, всего мира. Число жертв уже превысило три миллиона.

Притянутый жутким зрелищем, он шагнул к окну. Город за ним казался адом. Пожары от коротких замыканий бросали в небо кровавые отсветы. Смутно он слышал грохот рушившихся зданий, крики умирающих от эпидемии на станции «Скорой помощи» внизу. Во дворе закончили складывать большим квадратом трупы, облили бензином и подожгли. Погребальный костер вспыхнул с тошнотворной вонью горелого мяса. Сэр Джеффри помотал головой. Ужасно, нереально!.. И это происходит в старом добром Лондоне!

За дверью послышались шаги, и в лабораторию вошел мрачный человек в форме «Волонтеры эпидемии».

— Сегодняшний отчет, сэр Джеффри, — сообщил он и повернулся к карте с красным карандашом в руке. — Зона номер один распространяется на запад. Зона два и три соединились у Тоттенхэма. Вдоль набережной разворачивается новая зона номер четыре. Пришло сообщение о смерти военно-морского министра, министра иностранных дел и ряда членов Парламента. Начинают рушиться собор Святого Павла и Английский Банк. Правительственные архивы перевозят в Манчестер. Пожары усиливаются, все более острой становится нехватка продовольствия. Вспышки насилий...

— Достаточно, Хенли, — легким движением руки сэр Джеффри отпустил волонтера и наклонился над микроскопом, рассматривая пробу ткани легкого.

Возможно, использование синей краски покажет...

Доктора снова прервали шаги. Он нетерпеливо повернулся. На пороге стоял Стив Ингрем с натянутым, бледным лицом.

— Стив, — нахмурился сэр Джеффри. — Зачем вы пришли сюда? Мона сказала мне, что вы в плохой форме с того дня в зоне. Вы должны соблюдать постельный режим!

— Постельный режим? — невесело рассмеялся Стив. — Лежать с легким сотрясением мозга, когда каждая кровать нужна для умирающих от эпидемии. Я должен принять участие в этой борьбе. — Он повернулся к окну, хмуро взглянул на пылающий ад, которым была отмечена теперь постоянно растущая зона поражения, и черная пустошь на месте самой первой области эпидемии. — Что это? — Стив резко повернулся, глаза его сверкали. — Вы же знаете, что это никакая не болезнь! Это разрушение! Разрушение животных, растительности, камня и стали! Какая-то внешняя, неизвестная сила, сэр Джеффри, превращает город в бесплодную пустыню! Человечество бессильно остановить это разрушение! Если бы только кто-то мог проникнуть в зону поражения и изучить все в непосредственной близости!

— Это бесполезно, — покачал головой сэр Джеффри. — Из трех последних экспедиций не вернулся ни один человек. Уйти в зону равносильно самоубийству. Многие из наших ученых попытались и заплатили за это жизнью.

— А также и Стенгель?

— Мы не получили от него никакой весточки с того дня. — Уик взглянул на пенковую трубку, лежащую на каминной доске. — Бедный старый Стенгель!

Стив взял трубку и с интересом осмотрел ее. Чашечка была глубокой, а отверстие в ее основании необычайно большим, размером чуть ли не с карандаш. Стив вспомнил, как Стенгель непрерывно сосал незажженную трубку и его странную манеру говорить, словно он запыхался. Он уставился на обугленный табак в чашечке и задумался. Потом внезапно выпрямился, глаза его вспыхнули.

— Сэр Джеффри! А где жил Стенгель?

— Что? — токсиколог раздраженно дернул усами. — Ну... на Кенион-стрит... Западная 641, кажется. А почему вы спрашиваете?

Стив повернулся к карте.

— Кенион-стрит! — воскликнул он. — Я так и думал! В самом центре зоны поражения! Сэр Джеффри... — Стив вдруг резко рассмеялся, — ...если кто-нибудь спросит меня, скажите, что я пошел вернуть трубку ее владельцу!

И прежде чем доктор успел его остановить, Стив сбежал по лестнице и выскочил на улицу.

ПРОШЕЛ ЦЕЛЫЙ час, прежде чем Стив Ингрем сумел добраться до края зоны эпидемии. Лицо его было бледным, но решительным, карманы пальто распухли от каких-то пакетов. Мгновение он глядел на небольшую заставу с пунктом Красного Креста и машинами «Скорой помощи», затем, свернув на Кройдон, углубился в тихие, безлюдные улицы зоны поражения.

Глазам его представилось чрезвычайное опустошение. Ряды зданий, некоторые, причем, стояли невредимые, если не считать упавших карнизов и разбитых окон, а от других остались лишь кучи щебня. В тех местах, где обрушилось метро, в земле открыли зловещие пасти провалы, а электропровода змеились, точно гигантские змеи, готовые ужалить неосторожного путника.

Стив уже углубился в зону эпидемии на несколько кварталов, когда почувствовал жжение во рту и в носу. Остановившись, он достал из кармана два пакета, в одном, картонном, был белый порошок, а в другом рулончик влажного бинта. Стив уже посыпал бинт порошком, когда услышал позади шаги.

— Стив! — прокричал знакомый голос. — Ты не можешь туда идти! Это просто самоубийство!

— Мона! — он резко обернулся и испуганно увидел бледное, красивое лицо девушки. — Откуда ты узнала?..

— Мне сказал папа. — Она схватила его за руку. — Никто не сможет прожить больше часа в зоне, Стив. Возвращайся, пока еще есть такая возможность!

— Я не могу, — упрямо покачал он головой. — Если я отыщу Стенгеля, то сумею узнать о причинах желтой смерти. Я должен идти дальше!

— Если так, то я иду с тобой, — смело заявила девушка. — Стив, вопрос победы или поражения в этом деле жизненно важен для всех нас!

— Ладно, — кивнул он, восхищенный храбростью Моны. — Не снимай это, независимо от того, что произойдет. — Он взял бинт, тщательно покрытый белым порошком, и обернул вокруг ее головы, закрыв нос. — Дыши через бинт и не открывай рот.

Мона кивнула, с любопытством глядя, как он готовит второй бинт и обертывает им свою голову. Потом они направились на юг, в центр зоны эпидемии.

ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ЭТОЙ прогулке отштамповались в памяти Моны серией ярких, обрывистых картин. Темные улицы, выпуклая луна, полускрытая дымом, ужасные опустошения в недавно еще густонаселенном районе. Трупы, лежащие то тут, то там в развалинах... некоторые пожелтевшие, загноившиеся, изъеденные болезнью... некоторые — просто одетые в обрывки одежды скелеты.

Раз, проходя мимо пустого бакалейного магазина, они увидели скрюченных, худых существ, шаривших лапами по полкам в поисках еды. Живые существа, но уже не люди, с красными глазами, сверкающими через путаницу волос. Разрушительное воздействие эпидемии превратило их в мрачную пародию на живых мертвецов. Невнятно бормоча и временами издавая крики, они набивали рты, из которых текла пена, консервированными деликатесами, и дрались, точно звери, за самые лакомые кусочки. Потом много месяцев Мона не могла забыть их яростный вой и безумный хохот.

Прошел почти час, но Стив упорно шагал вперед, руководствуясь уличными знаками. Глаза девушки начали болеть, кожа горела. Дважды они едва избежали смерти, когда рядом внезапно рушились здания, а один раз загорелась бензозаправка и, тут же взорвавшись, обдала их ливнем горящих угольков. Но Стив шел вперед.

Мона уже шаталась от усталости, когда Стив вдруг схватил ее за руку и жестом велел остановиться. Перед ними стоял дом, темный, пустой, но все же странным образом единственный уцелевший в целом ряду таких же домов.

Скользя из тени в тень, Стив и Мона подкрались к этому большому, мрачному зданию. Когда они приблизились, то увидели несколько странных вещей. Во-первых, строительный раствор между кирпичами блестел, как стекло. Какое-то защитное покрытие, решил Стив. Во-вторых, окна старого дома были плотно заперты и зашпаклеваны. Внимание Стива также привлек дым над крышей. Перелетая по воздуху от ближайшего пожарища, облака дыма над этим домом внезапно скручивались и завихрялись, словно попадая во власть могущественных сил. Они походили на черных драконов, корчившихся в муках на фоне освещенного огнем неба. Мона озадаченно смотрела на них, когда Стив заговорил.

— Пойдем, — сказал он. — Нам нужно внутрь.

Она прошла за ним через улицу, затем увидела, как он достает из развалин толстый металлический прут. Втиснув его острый конец между рамами, Стив навалился и открыл окно.

— Сюда! — Он помог Моне влезть в окно. — Тихо!

Через мгновение он присоединился к ней и тщательно закрыл окно.

Комната была небольшой и темной, поскольку снаружи смеркалось. Очевидно, это был какой-то кабинет. Стив зажег спичку и глянул на стопки бумаг на столе.

— Смотри-ка, — сказал он, рассматривая блестящий стальной нож для бумаг, поверхность которого совершенно не потускнела. — Теперь можно снять бинты! Воздух здесь чистый! Обрати внимание на эти документы! Из главного управления гестапо в Берлине! Но ведь Стенгель приехал в эту страну, утверждая, что вынужден был бежать из Германии по политическим причинам! Он...

Скрип двери заставил его замолчать и резко обернуться. В дверях стоял, вежливо улыбаясь, доктор Стенгель.

Глава III. Пленники

— ГЕРР ИНГРЕМ, — пробормотал Стенгель. — И фрейден Уик! Гутен абенд! Добрый вечер! Какой счастливый случай...

— Мы пришли... чтобы вернуть вам трубку, — сказал Стив и достал из кармана большую пенковую трубку. — Всего лишь несколько часов назад я понял, почему вы никогда не закуриваете трубку, но все время ее сосете. Очень оригинально, доктор Стенгель, поместить фильтр в чашечку трубки и дышать через нее, расширив при этом отверстие. По этому же принципу, защитившись обычной содой, мы смогли пройти через всю пораженную зону. Теперь понятно, почему вы так странно вели себя в тот день, когда потеряли трубку. Вы боялись остаться в зоне без фильтра. И так же понятно, доктор, что в тот же день, когда вы говорили о блокировании эпидемии, вы уже пользовались вашим надежным фильтром!

— Прекрасно! — кивнул Стенгель. — Вы, американцы, весьма умны! Мне даже жаль, что я вынужден задержать таких умных и, — он поклонился Моне, — очаровательных людей. Эрнст! — повысил он голос.

— Тихо! — Рука Стива нырнула в карман и появилась оттуда, сжимая тяжелый автоматический пистолет. — Стенгель! Сейчас вы пойдете с нами! Идите к окну и не опускайте руки!

— Весьма драматично, — ответил Стенгель, глядя на него через стекла очков в золотой оправе. — Но, боюсь, мистер Ингрем, все это бесполезно. Видите ли...

Пронзительный крик Моны заглушил его слова. Стив резко повернулся и успел мельком увидеть огромную неясную фигуру, темную, угрожающую. В тот же момент его чем-то ударили по голове, и Стив рухнул на пол. Сметно он чувствовал, как гигант Эрнст несет его по коридору, через какие-то темные комнаты, а рядом идут доктор с Моной. Затем Стенгель остановился перед тяжелой железной дверью, отпер ее и кивнул Моне на порог, а Эрнсту что-то сказал по-немецки. Гигант кивнул, бросил Стива внутрь и захлопнул дверь.

— Стив! — прошептала Мона. — Ты... Ты в порядке?

— А как же, — пробормотал Стив, с трудом поднимаясь на ноги. — Удар лишь слегка оглушил меня. Но нам нужно выбраться отсюда и встретиться с сэром Джеффри. Разве ты не понимаешь, Стенгель знает секрет эпидемии! Шесть месяцев назад он появился в Лондоне, утверждая, что он — политический эмигрант. А теперь, когда Англия беспомощна, Германия может потребовать себе Канаду, Египет, Индию — все, чего пожелает! И она это получит!

— Ты думаешь, что доктор Стенгель виноват во всем, что произошло? — Глаза Моны широко распахнулись от ужаса. — Но как?

— Не знаю, — покачал головой Стив. — Ты помнишь, как я попросил часы у мистера Уиллиса, когда мы приехали в Лондон? И как осмотрел раствор между камнями здания больницы? Я заметил, что никель его часов потускнел, а цемент из раствора исчез. Адское изобретение Стенгеля разъедает не только человеческую ткань, но и сталь, цемент, резину, точно... точно кислота!

— Кислота! — повторила Мона. — Это могло бы объяснить желтизну тел. Но в целом мире не найдется столько кислоты, чтобы уничтожить Лондон! И где он берет тонны сырья?

— Это и озадачивает меня уже не первый день, — пробормотал Стив. — Но независимо от того, что это такое, оно уничтожает город, и один только Стенгель знает его секрет. Мы должны выбраться отсюда, и сообщить полиции об этом доме!

СТИСНУВ ЗУБЫ, Стив внимательно осмотрел камеру. Комната была небольшой и довольно пустой, очевидно, это было что-то вроде склада. В дальнем ее конце окно выходило на окруженный стеной двор. Как и все в доме, окно было герметично закрыто, а раму перекрещивали железные прутья. Стив уставился на окно с потускневшими от отчаяния глазами.

— Нет никакой надежды, — пробормотал он. — Хотя... Мона! Взгляни-ка! Эти прутья! Их наверняка разъело, как и все прочее железо! Вот!

Он достал из кармана бинты и соду, и сделал новые защитные маски. Затем плечом разбил стекло.

Прутья, как и угадал Стив, была сильно разъедены. Он схватил их и изо всех сил рванул. Раз, другой, третий, до боли напрягая мышцы. Внезапно раздался треск, прутья сломались, и Стив полетел на пол.

— Прекрасно, — прошептал он. — Теперь выпрыгиваем...

Мона кивнула, и Стив помог ей пролезть в окно. Секунду спустя он уже стоял возле нее, внимательно оглядывая двор, стараясь хоть что-то разглядеть в темноте.

— Стена слишком высокая, на нее не залезть, — устало пробормотал он. — И ворот не видать. Давай попробуем дверь, ведущую в гараж.

Тихонько, избегая освещенных луной мест, они прокрались к гаражу. Стив тронул дверь, она оказалась незамкнутой, и вошел внутрь. Единственная тусклая лампочка освещала пустой гараж, внешние раздвижные двери которого оказались надежно запертыми на висячий замок. Стив разочарованно вздохнул. Все пути бегства казались блокированными. Внезапно его глаза упали на квадратную крышку люка в полу гаража, с большим железным кольцом.

— Лазейка!

Нагнувшись, Стив потянул за кольцо. Крышка легко откинулась на хорошо смазанных петлях. Грубая каменная лестница, блестя влажной слизью, вела вниз, в непроглядную темноту.

— Лучше лезть туда, чем ждать, пока нас здесь отыщут, — решил Стив, вставая на лестницу. — Держись за мной, Мона.

Ступеньки закончились футах в десяти под гаражом. Перед ними открылся темный туннель, ведущий к дому. Они осторожно пошли во мраке, напрягаясь в ожидании возможных ловушек.

— Наверное, он используется для доставки грузов, — шепнула Мона. — Таким образом они могли незаметно ночью загонять в гараж грузовик, а потом переносить оборудование, и никто бы этого не заметил.

— Скорее всего, — кивнул Стив. — И... взгляни! Впереди свет!

Они тихонько прокрались по туннелю. Сердце Моны неистово колотилось, дыхание застревало в горле. Внезапно туннель свернул резко вправо. И Стив застыл от неожиданности.

ПЕРЕД НИМИ открылось большое помещение, ярко освещенное. По его огромным размерам Стив предположил, что это бомбоубежище, созданное во время военной истерии 1938-го года. Половина пространства была занята большими бумажными мешками формой и размерами с цементные. Их были здесь тысячи, сложенные штабелями до самого потолка. Оставшееся место занимали ряды блестящих стеклянных трубок и мощный электродвигатель. И там деловито пересыпал один из мешков в большой стеклянный шар гигант Эрнст, с садисткой усмешкой на мрачном лице.

Мгновение Стив изучал открывшееся перед ним зрелище. Гигантский черноволосый немец, как он уже знал, был достойным противником. Но если бы застать его врасплох и нанести сзади решающий удар, прежде чем Эрнст увидит их...

Стив неслышно двинулся к гиганту, в то время, как Мона, стоящая в устье туннеля, задержала дыхание. Вот Стив уже в шести футах от своего противника, в пяти...

Внезапно Эрнст, словно предупрежденный каким-то инстинктом, резко повернулся. И в эту секунду Стив бросился на него с протянутыми руками. Гигант потерял равновесие и упал на спину. Стив навалился на него, осыпая ударами его лицо. Мускулистый немец, приходя в себя от первоначального шока, выбросил руки вперед и стиснул горло американца.

Мона, глядя на них, тихонько покачивалась. Немцу удалось встать на ноги. Стив, с темно-багровым лицом, выпученными глазами и свистящим в перехваченном горле дыханием, клонился к полу. Усмехающийся Эрнст уже навис над ним, все сильнее и сильнее сжимая пальцы...

Стив уже лежал на полу, но внезапно последним судорожным усилием поджал ноги и со всех сил ударил ими в корпус противника. Эрнст, не ожидавший такого приема, пролетел через все помещение и врезался в стену. Раздался глухой стук, когда голова Эрнста встретилась с кирпичной стеной, он упал на пол и неподвижно замер.

— Стив! — Мона пришла в себя и бросилась к нему. — Ты...

— Мне просто повезло, — пропыхтел Стив, растирая горло.

Потом он схватил моток провода и связал руки и ноги Эрнста.

— Давай-ка посмотрим, что тут у нас есть!

Аппаратура, на первый взгляд, показалась Моне совершенно непонятной. Она начиналась в дальнем конце подвала, где из стены выходила толстая труба, нечто вроде воздухозаборника. Мощный электронасос закачивал снаружи воздух и нагнетал его в шестифутовый стеклянный шар... тот шар, в который Эрнст только что высыпал содержимое бумажного мешка.

В шаре крутился и танцевал серый порошок. С другой стороны шара вторая труба вела к камину и исчезала в дымоходе. Здесь, также, был клапан с винтом, при помощи которого было легко регулировать количество порошка, уносившегося в атмосферу.

— Все очень просто, — пробормотал Стив. — Воздух подхватил серый порошок из стеклянного шара и вынес через эту трубу в дымоход. Струей он вылетел в воздух, чтобы разноситься по Лондону... Мона! Этот порошок и вызывает разрушение города!

— Но... — она поглядела на смерчик пыли в шаре, — я не понимаю...

— Я тоже не понимаю, — покачал головой Стив. — Я готов был поклясться, что это была кислота. Стеклянный шар подтверждает это. Но ведь не может быть такого количества кислоты, чтобы... — Он замолчал, глядя на шар, внезапно плечи у него поникли. — Боже, почему я не подумал о такой возможности? Катализатор! В воздухе достаточно азота и кислорода, чтобы произвести сколько угодно азотной кислоты! Чтобы заполнить ею воздух, сжечь людям легкие, уничтожить цемент и сталь... чтобы разрушить Лондон! Миллионы смертей, невероятные разрушения, и все это из-за...

— Из-за этого... этого серого порошка? — прошептала Мона. — Из-за такого ничтожного количества?

— Вовсе не ничтожного! —воскликнул Стив. —Реакция происходит на поверхности частицы катализатора. Значит, один грамм вещества разделен на частички радиусов в одну миллионную сантиметра, значит, их общая площадь равняется... равняется примерно 1500 квадратных футов? Ты понимаешь? Тысяча пятьсот квадратных футов производящей кислоту поверхности, и это только из одного грамма! А тут этого порошка тонны, и в городе есть еще подобные центры! К тому же, порошок этот производит кислоту безостановочно! Это ужасно...

— Твои слова звучат, как похвала, друг мой, — раздался позади них насмешливый голос.

Стив и Мона повернулись. В другом конце комнаты стоял улыбающийся Стенгель. В его руке тускло мерцал пистолет.

— Итак, — засмеялся он, — вы все поняли. Я даже почти жалею, что должен сейчас сделать. Но одна-две жизни — какое они имеют значение на фоне массовой гибели? А я, Конрад Стенгель, принесу Отечеству победу, новые земли, новую славу! Теперь никакая нация лавочников не будет стоять между нами и Европой! Ja, возможно, и Америку ожидает та же участь, если «эпидемия», — он опять рассмеялся, — распространится и в этой стране! Но вы раскрыли мой секрет, так что от вас придется избавиться! — Глаза его горели диким фанатичным огнем, когда он поднял пистолет.

Щеки Моны посерели. Она отступила к камину, беспомощно глядя на Стива, руки которого, как она заметила, были заложены за спину и вроде бы что-то скручивали. В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь мерным стуком электронасоса. Стенгель стоял у большого стеклянного шара, в котором уже стало пусто. Еще секунда и...

— Одну минутку, доктор, — сказал Стив, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. — Я хотел бы удовлетворить свое любопытство, прежде чем умру. Как работает ваш процесс?

Стенгель усмехнулся с тщеславной миной.

— Все просто, мой мальчик, ja, все очень просто. Энергия получается из фиолетового конца спектра солнечного света, так что процесс происходит лишь днем. Кислород и азот вступают в реакцию на поверхности частиц. Таким образом, мы получаем пероксид азота, который, из-за влажности воздуха — лондонские туманы прекрасный носитель, — переходит в окись азота и, вследствие реакции с водой, превращается в азотную кислоту. Что же касается катализатора, то это органическое соединение, в основном, магний с тяжелыми атомами металла на конце длинной углеродной цепочки...

Стив, казалось, не слушал. Он не спускал глаз со стеклянного шара. Мерно гудел двигатель. Мона, с восково-бледным лицом, смутно слышала слова Стенгеля:

— ...и теперь вы все знаете, nicht wahrl Я удовлетворил ваше страстное любопытство.

Он снова поднял пистолет. Лицо Стенгеля оставалось бесстрастным и холодным. Стив подался вперед, по лицу его покатился пот, казалось, он чего-то ждал. Палец доктора напрягся на спусковом крючке... Внезапно стеклянный шар издал зловещий треск. Стенгель невольно повернул к нему голову.

— Мона! — резко от волнения выкрикнул Стив, и девушка почувствовала, как его руки схватили ее и бросили на пол.

И тут же помещение содрогнулось от оглушительного взрыва. Стеклянный шар разлетелся на тысячу осколков, засвистевших повсюду, словно шрапнель. Стоящий у шара Стенгель упал на пол, лицо его превратилось в темно-красную, окровавленную маску.

— Стив! — воскликнула Мона, глядя, как он склонился над окровавленной фигурой немецкого доктора. — Что... Что это было?

— Давление. Обычное воздушное давление. — Ловкими пальцами Стив перевязал иссеченное осколками лицо доктора. — Я просто сумел потихоньку перекрыть клапан у меня за спиной, который регулировал поток воздуха в дымоход. Насос нагнетал воздух в шар, а выхода у него не было. Поэтому шар неизбежно должно было разорвать. А теперь... Стив выпрямился, — мы должны найти в бумагах Стенгеля, где находятся центры других зон поражения. Люди из Скотланд-Ярда, пользуясь фильтрами с содой, могут добраться до них и прервать сброс катализатора в атмосферу. А затем предстоит ликвидировать избытки кислоты в воздухе...

— И Лондон будет спасен, — закончила Мона с счастливо сияющими глазами.

(Amazing Stories, 1939 № 4)

Торговец временем

Глава I. Странный дом

ПИТ ХАУЭЛЛ остановился на полпути к гребню небольшого холма, поправил рюкзак и вытер со лба пот. По бокам неровные склоны уходили в пустую долину. Согнутые ветрами эвкалипты напоминали утомленных гигантов, борющихся с ветром на усыпанном камнями склоне горы. Дикая, пустынная местность... на что и надеялся Пит. Пятьдесят недель упорной работы в «Национальных Лабораториях Электричества» наполнили его ненавистью к городам и шумным улицам, камню и стали, электрогенераторов и всему такому прочему. Шел третий день с тех пор, как он вышел из Файеттвилля и четвертый из драгоценных четырнадцати дней отпуска. Пит был так далек от цивилизации, как только мог пожелать самый пылкий приверженец возвращения к природе. Горы, лес, небо... и полный консервов рюкзак за плечами. Но Пит знал, что не успеют закончиться эти две недели, как он уже будет сыт по горло свининой с бобами и станет снова мечтать о городе и «Н. Э. Лабораториях». Но сейчас он с наслаждением упивался запахом сосен, позволяя оживленному горному ветру унести прочь все мысли о ваттах, динамо, и обмотках катушек...

Солнце, сияющее красной лампой, низко висело над ближайшими холмами, и Хауэлл встряхнулся. Нужно спешить, чтобы найти хорошее место для лагеря... у ручья, если получится... и желательно засветло. Что-то напевая себе под нос, Пит стал подниматься дальше.

Склон оказался более крутым, когда он принялся спускаться. С гребня он выглядел более пологим, лишенный деревьев, а по другую сторону должны течь, по мнению Пита, ручей или речка. Задыхаясь, он спешил забраться на самый верх.

Наверху Пит остановился и слегка усмехнулся. Все ощущения, что он находится наедине с природой, моментально куда-то улетучились. По другую сторону холма, внизу, у самого его подножия, стоял маленький, аккуратный, домик дачного типа, один из тех, что можно выписать по почте. У Пита возникло чувство, что его обманули. Живописная лачуга альпиниста или самогонщика была бы еще тут уместна. Но безупречная пригородная постройка уничтожала всю романтику безлюдных, диких, покрытых соснами гор.

Хауэлл как раз собрался повернуться и двинуться в менее цивилизованные места, когда увидел трубы. Высокие, круглые, несомненно дымовые фабричные трубы высовывались из-за деревьев примерно в полмили за домиком. Они, как и дом, были странно разрисованы зелеными и бурыми пятнами и полосами, точь-в-точь как армейская маскировка. Хауэлл поднял руку и пригладил свои волосы цвета, как шкура лисы. Камуфляж... Словно здешние жители стремились избегать обнаружения с соседних вершин.

И в эту секунду камешек под ногой Пита подскочил в струйке пыли, а откуда-то издалека донесся слабый звук винтовочного выстрела. Стреляют... в меня! — подумал Пит, инстинктивно отскакивая в сторону. Ноги его поскользнулись на гладкой гальке, и через секунду он уже летел вниз по склону в маленькой лавине камней и грязи, а потом его голова встретилась с пнем, и мир вспыхнул галактикой, полной Сверхновых звезд...

ПИТ HE 3HAЛ, сколько времени провалялся без сознания.

У него было ощущение, что не очень долго, потому что, когда он открыл глаза, солнце все еще висело на западе. Однако, это наблюдение было чисто механическим. Думать было невозможно, в голове у него творилось нечто невообразимое, словно в ней десяток чертей колотили молотками, работая бешено, как... как черти. Изумленный, Пит прикоснулся к голове рукой, а когда отнял ее, рука была липкой от крови. Он издал хриплый крик о помощи.

Немедленно распахнулась сетчатая дверь домика, и на пороге появилась девушка. Девушка с желтыми, как выгоревшая на солнце солома, волосами, в индийских бриджах и свитере. Пит снова крикнул, и взгляд девушки обратился в его сторону.

— Папа! — закричала она. — Кто-то слетел к нам со склона! Ему больно!

Из дома вышел тощий, сутулый мужчина, близоруко всматриваясь сквозь толстые очки в золотистой оправе.

— Где, Кит? — спросил он.

— Здесь, — девушка с желтыми волосами подбежала к Питу. — Быстрее!

— Я упал... — пробормотал Хауэлл, когда девушка опустилась на колени возле него. — Треснулся головой... о пень!

— Молчите, молчите... — Девушка встала и повернулась к сутулому седовласому. — Возьми его за плечи, а я — за ноги. Если нам удастся втащить его...

Вдвоем они принесли его в дом и уложили на диван. В глазах пульсировала боль, но все же Пит сумел разглядеть ряды тщательно маркированных колб и бутылочек на полках. А за ними виднелось какое-то электрическое устройство. Лаборатория... Здесь, посреди Озаркса!.. Лаборатория... А он-то пришел сюда в надежде побыть одному и отдохнуть. Если это, конечно, не какая-то галлюцинация. В голове какой-то туман.

Старик ловко промыл глубокую рану на лбу Пита.

— Глубокая, — пробормотал он. — Очень неприятный ушиб. Возможно сотрясение...

Пит застонал. Пульсирующая в голове боль стала невыносимой, словно в череп вворачивали раскаленные добела шурупы.

— Умираю! — прохрипел он. — Вы можете сделать... хоть что-нибудь?..

Желтоволосая девушка вопросительно взглянула на отца.

— Может, какие-нибудь опиаты? — взгляд ее пробежал по полкам. — Если мы поможем ему уснуть...

— Здесь ничего нет, — покачал головой седой. — Конечно, могло бы оказаться что-нибудь у них... — Он оборвал себя и быстро взглянул на Пита, но по кивку девушки стало понятно, что она поняла, о чем идет речь.

— Это невозможно, — ответила она. — Если Каррэн обнаружит, что здесь побывал посторонний, он порвет договор с тобой. И у нас не будет второго такого шанса.

Пит беспомощно извивался. Головная боль тысячами игл впивалась ему в мозг.

— Мы ничего не можем сделать, Кит, — сказал седой. — В подобных случаях проходит часов восемь-десять, прежде чем боль стихает. Обычно пострадавшим дают снотворное, чтобы они заснули. А этому человеку придется просто перетерпеть.

Пристальный взгляд девушки переместился на лицо Пита. Она глядела, как он скрипит зубами и стискивает кулаки, поскольку нестерпимая боль все усиливалась.

— Восемь-десять часов... — Внезапно она повернулась к седому. — Папа! А как насчет Х-1 ?

— Х-1! — воскликнул старик. — О, Господи, Кит, верно, у тебя есть он! Но... но он может все понять... А если все выйдет наружу, Каррэн дико разозлится!

— Он ничего не запомнит, — сказала девушка. — Кроме того, через несколько недель весь мир все равно узнает об этом. А у него дикая боль.

Отец заколебался, затем, когда Пита снова скрутила судорога, кивнул.

— Ладно, — сказал он. — Давай перенесем его в мою комнату!

Пит уже не знал, жив он или мертв, поэтому не сопротивлялся, когда его перенесли в смежную спальню. Девушка закрыла тяжелые шторы, отсекая золотистый солнечный свет. Седой пришел из лаборатории со стаканом воды и маленьким пузырьком. Десять часов, подумал Пит. Десять часов этого ада, прежде чем боль начнет стихать! Он знал, что не сможет уснуть...

— Держи! — старик протянул маленькую зеленую таблетку и стакан воды.

Пит автоматически положил таблетку на язык и проглотил.

— Хорошо, — слабая улыбка появилась на его лице с тонкими чертами. — Идем, Кит!

Через мгновение дверь закрылась за девушкой и ее отцом, оставив Пита одного в темной комнате.

Глава II. Запутанное время

ЛЕЖА В КРОВАТИ, Пит Хауэлл судорожно стиснул край матраса. Невозможно уснуть, невозможно даже думать... Десять часов в темноте, наедине с болью! Медленно тянулись свинцовые минуты, полные боли. Затем, когда, казалось, прошло полчаса, пульсация в голове начала утихать. И, прежде чем Пит это осознал, боль исчезла. Уставившись в потолок, Пит издал глубокий вздох облегчения. Что бы это ни была за зеленая таблетка, но она подействовала. Более того, он почувствовал себя совершенно отдохнувшим, несмотря на то, что веки по-прежнему были тяжелые, а тело напряжено. Все мускулы его затекли, словно он пролежал в одном положении много часов. Однако, это было незначительным неудобством. Главное, боль прошла! Может, теперь он сумеет уснуть, хотя он совсем не чувствовал сонливости. Пит просто закрыл глаза, но тут открылась дверь и вошла желтоволосая девушка. Она сменила бриджи на пестрое платье, а лицо ее в тени казалось бодрым и посвежевшим.

— Как идут дела? — бодро спросила она.

— Спасибо, прекрасно, — ответил Пит. — Боль прекратилась, причем так быстро. Я уже чувствую, что не прочь бы поужинать перед сном.

Комнату заполнил веселый, переливчатый смех.

— Поужинать? — спросила девушка. — Я думаю, вы хотели сказать — позавтракать. — Она прошла по комнате и распахнула шторы.

Пит ощутил внезапное потрясение. В комнату хлынули потоки желтого, утреннего солнечного света!

— Боже мой! — прошептал он. — Я... Я... Но я же не спал! Я знаю это точно! Я просто лежал с открытыми глазами! Полчаса, не больше! Если... если это не сказался удар по голове...

— Дело не в этом. Вы совершенно нормальны. И не волнуйтесь. Позже мы все объясним. — Девушка улыбнулась. — По наклейке на рюкзаке я узнала, что вас зовут Пит Хауэлл. А меня Стоун. Кэтрин Стоун, но все зовут меня Кит. Пойдемте на веранду, понаслаждайтесь утром, пока я готовлю завтрак.

Ошеломленный, Пит последовал за ней через лабораторию на веранду. Он точно знал, что пролежал в кровати полчаса, самое большее — минут сорок. И глаза его все время были открыты. Но теперь было утро...

— Садитесь. — Девушка повела его к большому креслу-качалке в конце веранды.

Пит буквально рухнул в него. Яркое утро, теплые лучи солнца, слабый, прохладный ветерок. Крики птиц, трескотня белок, шелест деревьев над головой...

— Черт побери! — Пит откинулся на спинку и подставил лицо солнцу. — Это... просто шикарно! И... — он принюхался. — Яичница с беконом! Я уже сыт по горло консервированными бобами!

Кит Стоун лукаво рассмеялась.

— Отдыхайте пока, — сказала она. — Ждите здесь!

Она исчезла в доме, но тут же вернулась со стаканом воды и красноватой капсулой, которую протянула Питу. На мгновение он заколебался, затем, вспомнив, какой эффективной оказалась таблетка полчаса назад... или десять часов назад?., и покорно проглотил капсулу.

— Прекрасно, — кивнула Кит. — О завтраке не беспокойтесь. Вам он покажется вкуснее всего на свете... если вам понравится моя стряпня.

Она ушла, и Пит услышал грохот посуды. Он расслабился в кресле. Ему вдруг почудилось, что упав по склону, он попал в какой-то иной мир. Странная ночь, показавшаяся слишком короткой, лаборатория, девушка с отцом, живущие в самом диком районе Озаркса. Какие-то трубы и выстрел, из-за которого он упал и очутился в этом странном месте...

Погрузившись в размышления, Пит откинулся в кресле, глядя на зеленые склоны. Жизнь среди гор, казалось, текла медленно, тихо, сонно. Какое-то ленивое спокойствие охватило его, он сидел на солнце, лениво проворачивая в уме странные события прошлой ночи.

Время тянулось бесконечно. Пит обернулся через плечо на дом. Сколько же времени требуется девушке, чтобы приготовить завтрак? Она торчит там уже несколько часов. Теперь уже время не завтрака, а ленча... хотя солнце не передвинулось. Странно... Какое-то смутное беспокойство зашевелилось у Пита в груди. Так, что не так в этом месте? Время ведет себя как-то странно. Сначала прошло полчаса между сумерками и утром. А теперь он сидит здесь, на солнце, несколько часов, но тени на газоне едва-едва стронулись с места. Это смущало его, заставляло трудиться утомленные мозги...

Его мысли прервал радостный оклик с другого конца поляны. Отец девушки, мистер Стоун, направлялся к дому. Пит смотрел... и снова какое-то чувство нереальности охватило его. Мистер Стоун шел по поляне почему-то невероятно долго!

Пит Хауэлл, хотя и был сыт по горло работой в лаборатории, являлся превосходнымученым. Ум его работал всегда строго логически. Теперь же, когда он не спускал глаз со склона и идущего по нему к дому седого человека, он пытался все обдумать. Почему мистеру Стоуну требуется столько времени, столько бесконечных минут, чтобы сделать сотню шагов по поляне? Расстояние было именно таким — это доказывала перспектива, — но при этом человек перемещался слишком медленно. Хотя Стоун явно шел бодрым шагом... Было лишь одно объяснение всему этому. Что-то ускорилось в его мозгу. Он успел о многом подумать, прежде чем мистер Стоун делал очередной шаг, и таким образом, время, казалось, растягивалось... Но с другой стороны...

Бесконечный путь мистера Стоуна через поляну, наконец, завершился, и он начал долгий подъем по лестнице. Ему потребовалось, казалось, пять минут, прежде чем он преодолел несколько ступенек и оказался на веранде, широко усмехаясь.

— Выглядите вы гораздо лучше, — сказал он. — Как насчет завтрака?

Пит кивнул, вставая. Однако, путь в дом его потряс. Казалось, он длился целые эпохи. Однако, он, как и мистер Стоун, шел, казалось, совершенно нормальным шагом. Это было просто абсурдно. Однако, запах еды, возбудивший голод, оторвал его от размышлений.

— Привет, папа, — улыбнулась Кит. — Пит сказал, что любит яичницу с беконом, поэтому я дала ему Х-2, чтобы он как следует проголодался.

— Ты не должна была этого делать, — покачал головой Стоун. — Каррэн нынче в плохом настроении. Кто-то из охранников сказал ему, что видел направляющегося сюда незнакомца. Этот молодой человек должен уйти, как только поест... ради него же самого.

Пит не слушал его. Он уже принялся за яичницу с беконом. Это была самая странная трапеза, какую он когда-либо ел. Казалось, она заняла много часов — часы чистого восхищения, пока вкусовые рецепторы его губ и языка упивались жареным беконом и превосходными яйцами. Он вспомнил о рождественских обедах в детстве, когда лишь раздувшийся живот заставлял его прекращать упиваться вкусными блюдами. Так же он подумал о древних римлянах, которые извергали съеденное, чтобы освободить место для дальнейшей трапезы. Еда... одно из нескольких физических, основных удовольствий в жизни, растянутая на неопределенно долгое время. Усмехаясь, Пит старался вовсю, восполняя заодно ужин, пропущенный накануне вечером. Восхищение от удовлетворения голода, которое могло длиться часами!..

КОГДА, НАКОНЕЦ, он закончил, — судя по ощущениям, уже должен быть закат, — то отодвинул тарелку.

— Спасибо, — сказал он. — Все было очень вкусно. А теперь, я был бы благодарен, если бы вы просто рассказали мне, что все это значит. Время... такое... такое запутанное...

Мистер Стоун раскурил трубку. Казалось, прошли бесчисленные минуты, прежде чем он начал.

— Наверное, мы действительно должны кое-что вам объяснить, — признал он. — Но вы должны обещать никому не рассказывать о том, что тут видели и слышали... А лучше всего, поскорее забудьте, что вообще были здесь. Вскоре вы и весь остальной мир и так все узнаете.

— Обещаю, — кивнул Пит.

— Хорошо. — Мистер Стоун встал и подошел к полкам. — Вы все еще находитесь под воздействием Х-2. Я дам вам немного Х-1, чтобы нейтрализовать его и вернуть вас в обычное состояние.

Пил запил предложенную таблетку и тут же почувствовал, что чувство замедления окружающего исчезает.

— Спасибо, — кивнул он. — А теперь вы расскажете, что со мной было такое?

Некоторое время мистер Стоун дымил трубкой. В кухне Кит гремела тарелками.

— Время, — задумчиво протянул Стоун, — хитрая штука. Изучая его, мы должны игнорировать впечатления от всех пяти наших чувств. Таким образом, если к нам направляется взрослый, мы говорим, что ему нужно мало времени, чтобы дойти до нас. А если это ползет маленький ребенок, то мы считаем, что ему требуется много времени. Это нормальные рассуждения, исходя из пяти чувств. Но время зависит не от физических действий, а от мысленного восприятия человека. Таким образом, если мы будем гореть в огне, и кто-то бежит к нам с огнетушителем, нам кажется, что прошло много часов, прежде чем он добежал до нас. Или если мы сосредоточились на чем-то другом, например, на книге, то нам могло показаться, что ребенок дополз до нас практически мгновенно. Вы понимаете, к чему я веду? Все зависит от мысленного восприятия. Если вы увлечены чтением, час может пролететь, как минута, а если стоите на углу, кого-то поджидая, то случается наоборот. Время неимоверно растягивается, когда вы сидите в кресле дантиста. Понятно?

— Наверное, — кивнул Пит. — Но все же я не понимаю, почему...

— Я и сам не во всем уверен. Все мы знаем о людях, которые могут просыпаться в точно «заказанное» время. Это — чувство времени[3]. Но наши внутренние часы весьма ненадежны и нуждаются в поддержке часов механических, положения солнца на небе и многих других физических факторов, указывающих на время. Таким образом, когда человек сосредотачивается, его мозговые волны, искаженные мыслительным усилием, меняют свой ритм. По завершении сложного мыслительного процесса человек понятия не имеет, сколько прошло времени, потому что его внутренние часы останавливаются. На энцефалограммах это фиксируется, как высокие, с большими интервалами волны, или, напротив, низкие, но расположенные близко друг к другу. Это указывает на ускорение или замедление наших внутренних часов. Давайте теперь предположим, что я сижу здесь и курю сигарету, на что обычно у меня уходит восемь-девять минут. И предположим, что мои внутренние часы ускорены так, что энцефалограмма показывает вдвое больше мыслительных импульсов, чем обычно. И, поскольку мои внутренние часы идут неправильно, мне покажется, что я курил сигарету вдвое дольше обычного. Или обращая этот процесс, это может быть вдвое быстрее. Именно на этом я и основал свои эксперименты. Я знал, что гашиш может искажать внутренние часы. Люди, находившиеся под его влиянием, позже рассказывали, что минуты тянулись, как часы, а простейшие действия, например, прохождение через комнату, длились вообще бесконечно. Проанализировав гашиш, я открыл Х-2, замедляющий внутренние часы. Вскоре после этого последовало открытие Х-1, соответственно, ускоряющего этот процесс.

— Ага! — кивнул Пит. — Значит, они и есть зеленые и красные таблетки, которые вы мне давали?

— Правильно. Я специально по-разному окрасил их, чтобы не путать. Когда мы принесли вас в дом, страдающего от боли после удара головой, то обнаружили, что у нас нет сильных болеутоляющих. Поэтому я дал вам двойную дозу Х-1, зеленые таблетки. Все десять часов, с вечера до утра, вы провели в муках, но вам показалось, что прошло полчаса. Затем Кит, я думаю, шутки ради, дала вам Х-2, красную капсулу, которая растянула удовольствие от утоления голода на несколько, как вам показалось, часов. Вот эти два события, мистер Хауэлл, символизируют будущее всего Человечества. Когда я создал эти удивительные препараты, то продемонстрировал их мистеру Томасу Каррэну, богатому промышленнику. Он сразу же понял, какие громадные последствия они за собой влекут, и в итоге они закончатся счастьем Человечества! Мистер Каррэн начал строить здесь завод для изготовления этих двух препаратов, но пока что держит его под охраной из страха, что кто-то может открыть наш секрет. Когда же мы закончим, то пустим препараты времени в широкую продажу. Подумайте, что этот означает, мистер Хауэлл! Люди, занимающиеся скучной, утомительной работой — скажем, у сборочного конвейера, — станут принимать Х-1, и им покажется, что длинный день промелькнет за полчаса! А свободное время, которое они займут всяческими развлечениями, просмотром фильмов, игрой в мяч, отдых продлятся для них в пять или десять раз дольше. Нынче же все обстоит как раз наоборот... Нынче скучная работа длится бесконечно, а отдых промелькнул с быстротой молнии! Но с таймеитом Х-1 и Х-2 Человечество ждет новая эра! Мы сможем...

— Папа! — выскочила из кухни Кит почему-то с бледным лицом. — Каррэн... Он идет сюда. Если он увидит здесь Пита...

ПИТ И МИСТЕР Стоун вскочили на ноги, глаза старика заполнились тревогой.

— Мистер Каррэн весьма эксцентричен, — пробормотал он. — Вам лучше...

Но было уже поздно. Дверь распахнулась и в комнату вошел высокий, краснолицый человек. За ним маячили двое в альпинистском снаряжении, с винтовками наперерез.

— Ага! — воскликнул Каррэн, выпятив вперед выбритую до синевы нижнюю челюсть. — Как я вижу, доктор Стоун, нарушена моя просьба не вступать ни в какие контакты с внешним миром до тех пор, пока таймеит не появится на рынке. Но здесь моя частная собственность и...

— С ним произошел несчастный случай! — вспыхнула Кит. — Не могли же мы оставить его валяться на улице, полумертвого от боли!

Каррэн слегка усмехнулся.

— Он нарушил границы владений, не так ли? И теперь он знает слишком много. Уокер! — велел он одному из альпинистов. — Уведите этого человека на завод и заприте там!

Хауэлл отскочил назад, когда хмурый альпинист двинулся к нему.

— Вы сумасшедший! — воскликнул он. — Вы не можете держать меня здесь... в заключении! Черт побери, это настоящее похищение!

— Скажите, что вам нужно, — проворчал Каррэн, — и можете взять это с собой.

Альпинист шагнул вперед, поднимая винтовку. Пит внезапно бросился вперед и поднырнул под нее.

Дальнейшее произошло очень быстро. Уокер упал, его винтовка рявкнула, проделав дыру в потолке. В ту же секунду Пит мощным ударом послал Каррэна в стену. Затем он хотел метнуться в дверь, но второй охранник Каррэна пришел в себя и тоже поднял винтовку. Пит бросился на него, и секунду спустя оба человека — Пит и охранник, — покатились по полу, представляя собой путаницу рук, ног и голов.

— Бегитесь, Пит! — закричала Кит Стоун, бросаясь к упавшей винтовке.

Но Каррэн оказался быстрее и успел вырвать винтовку из рук девушки.

— Вставайте, — проворчал он, подталкивая Хауэлла стволом винтовки в спину.

— Ладно, ваша взяла, — мрачно буркнул Пит, слез со своего противника и поднял руки. — И что теперь?

Доктор Стоун, который все это время стоял и ошеломленно молчал, повернулся к Каррэну.

— Вы сумасшедший! — закричал он. — Просто сумасшедший! Какая разница, что знает этот человек о наших делах? Ведь через несколько недель о них узнает весь мир! Если вы думаете, что мы с дочерью останемся здесь, раз вы ведете себя, как последний псих, то ошибаетесь! К черту контракт, мы уезжаем! И я сообщу полиции об этом... этом похищении!

Каррэн мрачно рассмеялся.

— Да вы просто дурак, Стоун, — буркнул он. — Неужели вы думаете, что я бы когда-нибудь отпустил отсюда вас или вашу дочь? Вас, знающего формулу таймеита! Или вашу дочь, которая знает достаточно много, чтобы помочь в воссоздании формулы! Нет, черт побери! Когда таймеит поступит на рынок, только один человек будет обладать его секретом! И это буду я!

— Но... но... — замигал старый Стоун. — Я не понимаю! Мы же собирались продавать Х-1 и Х-2 по умеренной цене, чтобы весь мир мог воспользоваться ими! Почему же...

— Потому что! — отрезал Каррэн. — Я собираюсь стать Хозяином Времени! Вы утверждали, что опытным химикам потребуется много лет, чтобы разобраться с таймеитом и получить его формулу... А все это время я буду править всей Америкой... Всем деловым миром! Несомненно, я стану продавать таймеит дешево... сначала! Так будет месяцев шесть. За это время он разнесется по всей стране, точно степной пожар! Кто же не захочет сократить рабочее время в четыре... в восемь раз? А все удовольствия удвоить и утроить? Мужчины, женщины и дети пойдут на все ради него. Минуты работы и долгие часы наслаждений! К тому же, таймеит не создает зависимости, так что законы о наркотических веществах меня не касаются! Вы понимаете, Стоун? Америке потребуется шесть-восемь месяцев, чтобы привыкнуть к таймеиту, чтобы он стал необходимым для всех. Таймеит пойдет в массовое производство, и Каррэн станет национальным благодетелем, героем всех рабочих! А затем я предъявлю свои требования. Я стану управлять финансами, управлять большим бизнесом. А если мне не дадут такой возможности, то я не стану больше давать таймеита! И все вернутся к долгим восьми рабочим часам и мимолетным минутам развлечений. Вы думаете, народ согласится с этим? Да никогда в жизни! Мне дадут все, что угодно, в обмен на таймеит. А если кто-то попытается отнять его у меня силой, то я пригрожу взорвать завод вместе с собой, и все потеряют таймеит навсегда! Это приведет их в чувство! Через неделю я начну дарить миру время и буду провозглашен всеобщим благодетелем... А через год я уже стану править всем бизнесом в стране покруче любого диктатора, а? И я добьюсь принятия закона, запрещающего любые исследования таймеита по угрозой пожизненного заключения с ежедневной порцией Х-2, чтобы время в тюрьме показалось веками и тысячелетиями! Затем я стану рассылать таймеит по торговым компаниям других стран, и они станут зависеть от меня...

Вялые губы Каррэна побелели, очевидно, жажда власти была не просто навязчивой идеей. Пит Хауэлл безнадежно покачал головой. Он же просто безумец. Хозяин Времени! Все Человечество у него ног, вымаливая подарить ему управление временем... Это походило на бред, на кошмарный сон...

Внезапно Каррэн стал подозрительно учтивым.

— Пойдемте, — пригласил он. — Будьте моими гостями на заводе!

ОНИ МОЛЧА вышли из дома. Стоун, ссутулившийся и подавленный. Кит, вздернувшая высоко подбородок и презрительно глядевшая вокруг. И Пит, изумленный, проклинавший судьбу, которая привела его в это безумное место.

Сопровождаемая вооруженной охраной, небольшая процессия пересекла поляну и пошла среди сосен. Впереди появилась группа зданий, размалеванных зеленым камуфляжем. Послышался гул машин, человеческие голоса.

— Дворец таймеита, — сказал Каррэн Питу, тщательно продуманным, торжественным жестом указывая вперед. — Здесь мы производим время для утомленного работой мира!

Пит увидел в окна бесстрастных рабочих, обслуживающих огромные агрегаты.

— Мои люди, — заявил Каррэн, — станут повиноваться мне во всем, потому что, благодаря Х-1, рабочие часы превращаются для них в несколько минут. А после этого — бесконечные развлечения.

Он указал на большое здание справа. Через открытую дверь Пит увидел стойку бара, карточные столики, разукрашенных женщин, танцующих под мелодии из фильмов.

— Это ночная смена, сейчас они не на дежурстве, — продолжал Каррэн. —. Часы отдыха кажутся им бесконечными. Вот вам предварительный просмотр мира будущего!

Кит Стоун отвела глаза и схватила отца за руку. Мгновение спустя их ввели в большое кирпичное здание на территории завода.

— Вот здесь, — сказал Каррэн, отпирая тяжелую железную дверь, — ваши покои. Я их приготовил уже некоторое время назад, хотя не ожидал появление нашего молодого друга. Пока вы здесь, секрет таймеита будет сохранен. Располагайтесь поудобнее. — Усмехнувшись, он запер дверь.

Пит Хауэлл огляделся. Тюрьма их была весьма недурно укомплектована. Две комнаты, ванная, меблировку составляла стальная мебель, полка с книгами, карточный столик и столик с шашками. Окна с решетками, стены, цементный пол и ни единой электрической розетки. Снаружи доносился непрерывный гул завода. Машины, подумал Пит, производящие время!

Глава III. Сколько длятся пять минут?

— КОРОЛЕВА НА ЧЕРНОГО короля, — сказал Пит, машинально давая непрошенный совет.

Кит Стоун смешала карты в кучу.

— Я сыта ими по горло! — воскликнула она. — Меня уже тошнит от всего этого! Пасьянс, книги, и так день за днем, в то время как Каррэн продолжает производить таймеит, готовясь стать финансовым титаном! И хуже всего то, что он явно такой сумасшедший, что добьется своего! Если бы только мы могли выбраться отсюда...

— Как? — устало сказал доктор Стоун. — Мы уже сотню раз все прикидывали. Ни инструментов, ни электричества, ни оружия. Глухие стены, цементный пол и потолок. И ежедневно комнаты обыскивают, чтобы удостовериться, что мы ничего не надумали.

Кит взяла графин из тяжелого металла.

— Из этого может получиться неплохая дубинка, — сказала она. — Может, когда нам принесут ужин...

— Ты прочитала слишком много романов, — сухо ответил ее отец. — Нас застрелят, прежде чем мы выберемся из комнаты. Мы ничего не можем сделать! Ничего! А тем временем Каррэн... Если бы я только заранее понял, что он задумал! Таймеит, уменьшающий рабочее время до нескольких минут и растягивающий отдых раз в пять-десять! Разве мир может отказаться от этого? А затем, когда он станет угрожать и далее производить таймеит, ему дадут все, что угодно! Хозяин! Хозяин Времени! И мы, беспомощные...

— Беспомощные? — переспросил Пит, бросил бесцельно тасовать карты и провел рукой по небритому подбородку. — Мистер Стоун, предположим, что мы сумеем выломать дверь. И что потом?

— В офисе есть телефон, — ответил старик. — Если бы мы смогли добраться до него, то позвонили бы в Файеттвилль, связались с полицией и рассказали, как добраться сюда. Но все это бесполезно! Нет никакого способа...

Пит Хауэлл бросил карты на стол.

— Вы когда-нибудь слышали об Уильяме Когуте? — спросил он.

— Когут? — повторила Кит. — кажется, это имя...

— Его случай общеизвестен, — пояснил Пит. — Он сидел в камере смертников в тюрьме Сан-Квентин, и избежал виселицы, разорвав себя на кусочки. И знаете, чем? Обычной колодой карт!

— Карты? — пробормотал мистер Стоун. — Конечно, они из целлюлозы. Но нужен азот для получения тринитроцеллюлозы. И даже если мы получим ее...

— Он использовал только красные кусочки карт, — сказал Пит. — Некоторые красители содержат значительное количество азота. И мы могли бы вынести дверь с корнем...

— Это наш шанс! — воскликнула Кит. — Давайте попробуем.

Они тщательно оторвали красные кусочки карт, поместили их в железный графин и, добавив воды, превратили в кашицу. Графин с плотно завернутой крышкой подвесили у дверного замка, а на полу под ним положили отрывки карт вперемешку с вырванными из книг страницами. К тому времени, как все было готово, опустилась ночь.

— Все готово, — Пит наклонился и поджег бумагу под графином. — Нужно спрятаться в соседней комнате.

В соседней комнате они прижались к стене и стали ждать: бледная, напряженная Кит и мистер Стоун со сверкающей надеждой глазами. Не слышалось никаких звуков, кроме шума машин снаружи, да потрескивания горящей бумаги. Пит застыл в ожидании. Бумага должна уже прогореть. Если через несколько секунд все еще ничего не произойдет...

А затем гигантская рука встряхнула комнату. Взрыв в замкнутом помещении был оглушительным. Пит бросился в переднюю комнату и издал торжествующий крик. Тяжелая железная дверь слетела с петель!

— Быстрее! — Пит рванулся наружу. — Мы должны добраться до телефона, прежде чем они поймут, что к чему!

ПРОБЕЖАВ ПО валявшейся на полу двери, они помчались по коридору. Со стороны завода раздались яростные крики. Внезапно коридор кончился. Они очутились в большом складском помещении, где штабелями стояли коробки, маркированные красными и зелеными полосами с надписью «Таймеит». Готов к отправке в ничего не подозревающий мир, подумал Пит. Пробежав через склад, он позвал отставшую Кит.

— Иду! — крикнула она на бегу. — Телефон в офисе Каррэна наверху!

Они побежали по лестнице. Тут же раздались взволнованные крики. Секретарь с кротким лицом встретил их на верхней площадке и попытался позвать на помощь, но Пит одним ударом послал его на пол в нокаут.

— Сюда! — мистер Стоун указал на дверь с матовым стеклом.

Распахнув дверь, Пит оказался в просторном кабинете.

Вбежавшая за ним Кит тут же схватилась за телефон на столе.

— Полицейское управление в Файеттвилле? — воскликнула она. — Быстрее! Поспешите! — И она вкратце рассказала им о похищении.

Как только она закончила, в приемной послушались шаги.

— Отойдите от телефона! — резко велел Каррэн.

Повернувшись, Кит оказалась перед дулами винтовок и дикими глазами взбешенного Каррэна.

— Я так и знал, что нужно избавиться от вас троих! — проревел он. — Ну, это еще не поздно!

— Вы ошибаетесь, — усмехнулся Пит. — Полиция уже знает, что мы здесь, и направляется сюда. Если с нами что-нибудь произойдет, вас посадят в тюрьму!

Секунду Каррэн молчал, затем повернулся к своим людям.

— Свяжите их. Скажите остальным, что все в порядке и можно возвращаться к работе. Я справлюсь с этой ситуацией.

Охранники связали троих пленников и вышли наружу. Когда они ушли, Каррэн обратился к доктору Стоуну.

— Вы выиграли, — медленно проговорил он, — но лишь первый раунд. Когда появится полиция, вы сообщите им о моих планах. А если, как вы сказали, полицейские не найдут вас здесь, то меня арестуют. Ни то, ни другое мне не подходит. Но я приготовился ко всяким неприятностям. Весь завод заминирован. Предположим, полиция приедет и не найдет здесь никого живого — лишь кучи щебня. Среди обломков они найдут вас и решат, что я тоже погиб. На крыше у меня вертолет. Я улечу отсюда с формулой таймеита, построю завод в какой-нибудь другой стране — например, в Канаде, — и начну все по-новой. Убрав вас с дороги, мистер Стоун, я буду единственным, кому известна формула таймеита. А поскольку я, предположительно, погиб во время взрыва, никто не станет меня искать. Тайна разрушенного завода останется тайной — и ничего более!

— Боже мой! — содрогнулся Стоун. — Вы убьете нас... хладнокровно убьете всех своих рабочих! Вы безумны!

— Все зависит от точки зрения, — усмехнулся Каррэн. — Во всяком случае, все это — уже история. Если я не избавлюсь от своих рабочих, они могут заговорить. Я слишком многим рассказал о своих планах. Однако, все это произойдет за час до прибытия полиции, а к тому времени... — Каррэн нажал скрытую пружину в панели позади него. Открылось темное отверстие, в котором виднелась маленькая кнопка. — Мне нужно лишь нажать эту кнопку, чтобы включить таймер. У меня останется пятнадцать минут, чтобы поднять в воздух вертолет, а затем завод превратится в груду кирпичных обломков. А на моем следующем заводе не будет никаких телефонов! — он нагнулся и еще раз проверил, надежно ли они связаны, затем повернулся к кнопке.

— Погодите! — воскликнула Кит и сделала паузу. — А вы не думаете, что будете одиноки в канадских лесах?

— Что? — Каррэн пристально оглядел ее стройную фигурку. — Одинокий?

— Просто, — медленно улыбнулась девушка, — у меня нет ни какого желания разлететься на куски. Может, мы могли бы заключить сделку?

— Кит! — выкрикнул мистер Стоун. — Боже мой, дочка!..

— Что? — отчаянно выкрикнула она в ответ. — Я не героиня романтических рассказов! Я хочу жить! Жить! Каррэн собирается стать Хозяином Времени! Он будет самым богатым человеком в мире! А я...

— А ты будешь Хозяйкой Времени! — рассмеялся Каррэн. — Почему бы и нет. — Он пересек комнату и перерезал связывающие ее веревки. — Вертолет у меня двухместный. Только не надо никаких фокусов, — и он притронулся к рукоятке своего пистолета.

Девушка неуклюже поднялась, потирая запястье, чтобы восстановить кровообращение. Мистер Стоун выглядел раздавленным, постаревшим еще больше, теперь его больше не интересовало ничего вокруг. Пит украдкой наблюдал за Кит. Она притворяется? Или ее ведет естественный инстинкт самосохранения? Прежде она казалась ему другой, твердохарактерной, цельной натурой...

— Веревки натерли мне руки, — сказала она. — Здесь есть что выпить?

— Конечно. — Каррэн взял со стола бутылку и стакан. — Держи!

Кит взяла стакан виски, выпила, передернулась, затем немного неуклюже наполнила его для Каррэна.

— Кит! — страдающе воскликнул мистер Стоун. — Как ты можешь...

— Ха! — воскликнул Каррэн и выпил виски. — Она умнее, чем вы. Если бы вы занимались своими делами, то не сидели бы сейчас здесь. — Он опять повернулся к кнопке. — Ты готова? Пора включить таймер и отправиться к вертолету!

— Подожди минутку. У нас еще много времени, — Кит подошла к зеркалу, висевшему на стене кабинета. — Я выгляжу ужасно. Позволь мне привести в порядок волосы. Мне нужно лишь несколько секунд.

— Хорошо, — Каррэн бросился в кресло, с пистолетом в руке.

ПИТ НЕДОУМЕННО глядел на все это. Неужели она надеется протянуть время до появления полиции? Но это невозможно. Каррэн не будет целый час глядеть, как она вертится перед зеркалом...

Кит медленно вытащила заколки, и волосы золотистой волной рассыпались у нее по плечам. Потом она начала заплетать их снова, но самым странным способом из всех, что когда-либо видел Пит. Она скручивала ловкими пальцами одну прядку, затем неподвижно застывала минуты на две. Скручивала другую — и такая же пауза. Прошло десять минут. Но лишь одна коса была заплетена наполовину. Пит бросил взгляд на Каррэна. Тот откинулся в кресле, жуя незажженную сигару, и неподвижно уставился на Кит. Ни слова, ни веления поспешить... Он просто сидел, бесстрастно, удовлетворенно, неподвижно.

Пит нахмурился и перевел взгляд на удрученного мистера Стоуна. Хотел что-то сказать, но, поймав в зеркале пристальный, умоляющий взгляд Кит, промолчал. Значит, она нарочно тянула время! Но почему не вмешивался Каррэн?..

Не было ни звука, кроме слабого гула завода с улицы. Кит двигалась, как автомат. Скручивание прядки, двухминутная пауза. Пит глядел на ее губы. Она медленно считала секунды. Потом, когда была завершена одна из желтых кос, она опять застыла на пару минут. Сирена, подумал он...

Тот час навсегда врезался в память Пита Хауэлла. Бледная девушка, неимоверно медленно заплетающая косы, и крупный, краснолицый мужчина, откинувшийся на спинку кресла, положив руку на рукоятку пистолета. Мистер Стоун согнулся и уставился в пол, как второй Прометей, у которого коршун рвет печень... Затаившему дыхание в ожидании Питу это показалось бесконечно долгим временем. Каррэн все еще не издал ни звука... Минута тянулась за минутой. Прошло полчаса, три четверти часа... Уж не сошел ли Каррэн с ума? Полиция...

ВОЙ СИРЕН и визг тормозов снаружи нарушил густую тишину. Кит повернулась от зеркала и прислонилась к стене, лишившись сил. Каррэн выскочил из кресла с искаженным гневом лицом.

— Полиция! — проревел он. — Так быстро?! Как они успели добраться сюда так быстро?..

Схватив пистолет, он выбежал в коридор. Оттуда донеслись крики, пистолетные выстрелы.

— Папа! Пит! — Кит подбежала к ним и принялась распутывать веревки. — Вы в порядке?

— В порядке, — кивнул Пит. — Но я ничего не понимаю. С какой стати Каррэн целый час просидел в кресле, зная, что сюда направляется полиция?

Мистер Стоун внезапно рассмеялся.

— А вы так и не поняли? — довольно хихикал он. — Хороший был план. Вот почему я сыграл убитого горем отца. Расскажи ему, Кит!

— Ну... тут нет ничего сложного, — пожала плечами девушка. — Когда мы пробегали по складу, после того, как вырвались, я подумала, что когда мы вернемся в Файеттвилль, над нашей историей просто посмеются, если у нас не будет доказательств. Поэтому я взяла это с полки. — Она показала маленькую картонную коробку. — Таймеит... здесь Х-1 и Х-2. Но когда Каррэн поймал нас здесь и рассказал нам о том, что собирается взорвать завод, я придумала, как можно использовать его. В виски я подмешала одну из зеленых таблеток таймеита. Восприятие его так ускорилось, что час пролетал за минуту-две. Вспомните, та ночь в нашем доме пронеслась для вас за полчаса. Мне оставалось только стоять у зеркала и заплетать весь час себе косы... а для Каррэна прошло лишь несколько минут. И вот здесь полиция.

— Пленник времени! — пробормотал Пит. — Какая ирония...

— Это был наш единственный шанс, — мрачно сказала девушка.

— В руках Каррэна таймеит стал бы проклятием для всего Человечества. В то время, как папа, — она взглянула на отца, стоявшего в коридоре и объясняющегося с полицейскими, — сделает его самым большим благодеянием, какое только имел мир!

Пит восхищенно уставился на девушку. Какая она храбрая и красивая! Он, да и все кто был на заводе, обязаны ей жизнью. Пит подумал, что всегда мечтал встретить такую девушку. Он услышал, как в коридоре мистер Стоун объясняет полицейским, что завод использовался для создания Времени, усмехнулся и, протянув руку, взял Кит за руку. Она улыбнулась ему так, что Пит почувствовал, что он, в некотором роде, тоже создатель Нового Времени...

(Fantastic Adventures, 1940 № 1)

СОДЕРЖАНИЕ

ЛЕМУРИЯ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ЛЕМУРИИ ... 5

Adventure in Lemuria, (Fantastic Adventures, 1939 № 5)

ИНТРИГИ В ЛЕМУРИИ ... 23

Intrigue in Lemuria, (Fantastic Adventures, 1939 № 7)

ПРИНЦЕССА СИЛЫ ... 43

Princess of Power, (Marvel, 1940 № 5)

И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ

ПРОЩЕНИЕ ТЕНЧУ ТЭЙНА ... 65

The Forgiveness of Tenchu Taen, (Astounding Stories, 1938 № 11)

СВАДЬБА ЛУН ... 77

Wedding of the Moons, (Astonishing Stories, 1940 № 8)

ТИРАН МАРСА ... 89

The Tyrant of Mars, (Thrilling Wonder Stories, 1940 № 9)

РАБЫ РИТМА ... 119

Slaves of Rhythm, (Amazing Stories, 1940 № 1)

КОРАБЛЬ ИЗ АДА ... 141

Hell Ship of Space, (Amazing Stories, 1940 № 11)

НЕВИДИМОЕ ВТОРЖЕНИЕ ... 163

The Invisible Invasion, (Amazing Stories, 1939 № 4)

ТОРГОВЕЦ ВРЕМЕНЕМ ... 181

The Time Merchant, (Fantastic Adventures, 1940 № 1)

Читайте в следующем томе:

«Геенна Инкорпорейтед»

(Коллективный сборник)

В следующем номере «БААКФ» будет представлен коллективный сборник «Геенна Инкорпорейтед», в который войдут произведения как известных авторов — Чэд Оливер, Роберт Мур Вильямс, Маргарет Сент-Клер, — так и не издававшихся на русском языке — Беркли Ливингстон, Ричард С. Шавер и др.

[1] Дельфы - город в древней Греции, знаменитый оракулом в храме Аполлона. Храм оракула был расположен на южном склоне горы Парнас. Из подземных пещер выходил через расселину газ, под воздействием которого у людей возникали галлюцинации. Оракул принимал различные формы, от шепчущих листьев лавра, до пифий - сначала дев, потом женщин преклонного возраста, которые пили воду из священного источника, а затем дышали газом и изрекали пророчества. С оракулом приходили советоваться люди различного положения, от царей, до простых купцов.

Скорее всего, газы бога Молеха были более ядовитыми, чем дельфийские, и не дурманили, а убивали, (прим. автора)

[2] Рекреация - воссоздание, перерождение (прим. перев.)

[3] Уже доказано, что, в дополнение к нашим пяти чувствам, мы имеем и шестое - чувство времени. Были зарегистрированы энцефалоимпульсы, идущие из затылочных областей мозга. Энцефалограммы, сделанные в Нью-Йоркском Университете, показывают устойчивый ритм мозговых волн. Эти волны исходят даже тогда, когда человек спит, образуя своего рода внутренние часы. Профессор Эдвин Г. Боринг из Гарварда опрашивал только что проснувшихся людей, чтобы выяснить, как они ощущают ход времени. Их ответы доказывали все описанное выше. (прим. автора)

Оглавление

Фредерик А. Каммер-мл. Том 2. Корабль из ада

Приключения в Лемурии

Интриги в Лемурии

Принцесса силы

Прощение Тенчу Тэйна

Свадьба лун

Тиран Марса

Рабы ритма

Корабль из ада

Невидимое вторжение

Торговец временем