彼の目 («Карэ но мэ»/ «Его глаза») (СИ) [Белый Лис Лера] (fb2) читать онлайн

========== Подарок Привратника ==========

Комментарий к Подарок Привратника

Ками - «бог» на яп. языке.

Седзи - бумажные стены в Японии.

Будто в руки взял

Молнию, когда во мраке

Ты зажег свечу.

Мацуо Басе

Прошло несколько дней с загадочного исчезновения дзенина.

Сатоши постоянно нервничал, но убеждал всех остальных, что глава клана справится. Кадзу рвался на поиски, но его каждый раз останавливали. Мэй же предчувствовала все самое зловещее…

***

Довольно непривычное ощущение прохлады на изрубцованной коже ладоней. Неужто с него содрали повязки? В кистях невыносимо давило, с носа тонкой струей сочилась кровь. Как долго он здесь? Что с ним делали? Память словно отшибло.

Такао поднял усталые веки. Темнота.

Неожиданно носа коснулся отвратительный запах. Будто бы вокруг него было неухоженное кладбище.

Вспомнил. Десятки пощечин, ударов по телу. Потом пытки оскверненной магией. Попытки залезть к нему в голову. Но синоби, вернее даже глава клана синоби, так просто не сдаётся. И так по кругу. Как он еще жив? Вернее, почему? Жить не хотелось.

Мэй… Хотел бы он взглянуть на нее еще раз. Понятно, что живым дзенин до деревни не доберется. Разве что его труп через портал выкинут в клан, как предупреждение своим.

Зажегся, наконец, факел, освещая темный силуэт.

— От тебя смердит смертью, - Такао сказал, обращаясь к некому в черном плаще.

— Наслышан я о тебе , да не думал, что ты на столько несговорчив, и горд. Это похвально.

Готовясь к любой изощренной пытке, дзенин вдохнул глубже.

Держаться. Не говорить. Хранить. Преследовали мысли о смерти…

— Раз ты не дал мне никакой информации на счет своей драгоценной кицунэ, и где искать ее лисий хвост, мы поступим иначе.

Трупный запах приблизился. Силуэт, подобный черному облаку в плаще, протянул костлявую руку. Коготь царапнул и без того красную щеку.

— Любопытно, почему же ты выбрал плату кровью? Потеряй ты хоть одно чувство — будь то вкус или зрение, или, может, эмоции — стал бы вдвое, нет… Втрое сильнее. У тебя был шанс пожертвовать этим ради магии, но ты выбрал ежедневные мучения…

Колдун хриплым голосом возразил:

— Стать таким, как ты? Вздор. В тебе нет ничего живого, и никогда не будет. Твоя магия черна и осквернена. Это омерзительно. Ты нарушаешь все известные мне законы чародейства…

— Значит, тебе доставляет удовольствие захлебываться в собственной крови ежедневно?

Колдун иронично отметил, изогнув бровь.

— Ты предлагаешь присоединиться к тебе?

— К сожалению, это предложение уже иссякло. У меня на тебя другие планы.

Такао сплюнул кровь прямо под ноги темному.

Привратник двигался подобно тени, не было видно его ног, он был похож скорее на тучу или черное облако.

— Не представляю, как ты до сих пор жив. На твоем теле нет ни единого живого места. И все ради магии. Так она ценна для тебя, а, Такао?

Дзенин саркастично усмехнулся, желая всеми силами сейчас не видеть перед собой этот силуэт и не чувствовать трупных запахов.

— Любопытно, что может быть ценнее магии.

Привратник обернулся, своим черным капюшоном расплываясь в воздухе, и резко вернулся к заключенному, наклонившись лицом к нему почти вплотную.

— Кицунэ…

Такао продолжал сверлить пустоту перед собой взглядом.

— Даже не человек. Зачем она тебе? Если я не ошибаюсь, главе клана синоби запрещены подобные связи… Личной жизни у тебя не должно быть… А потом появилась она. Еще и колдунья. Вы действительно неплохо прийдетесь друг другу… Однако ее смерть неизбежна, ты же должен это понимать.

Такао скривился, дернул рукой. Цепь отдала болью по израненной, натертой коже. Гнев пробился сквозь обычно сдержанную оболочку. Сквозь зубы, Такао процедил:

— Я не отдам вам ее.

Злой язык продолжал.

— Интересно, будет ли кицунэ так же любить тебя, если ты совершенно случайно… Станешь дефектным?

Такао дернул бровью, веки раскрылись в изумлении.

— Скажем, ты, внезапно… Утратишь способность видеть?

На что намекает этот оскверненный бывший волшебник? В груди неприятно сдавило. Мысль о том, что он больше не сможет видеть прекрасного лица Мэй, не сможет видеть гор и солнца, и, чего хуже — кому нужен слепой дзенин?!

— Ха-ха-ха, разве ты не знал? Ты был слеп, Такао. И слепота тебе идет.

Такао мысленно взмолился всем Ками*, прося дать время собрать хоть немного духовных сил. И нанести удар. Или высвободиться.

Темный мог его убить, но куда интереснее было потерзать дзенина физически и морально. Истесанная кнутом спина начала гореть так, словно его опустили в кипящий котел.

Такао попытался создать иллюзию, но из носа хлынула кровь. Он слишком слаб. Не сейчас. Не время.

Вкус металла прошелся по глотке. Затошнило.

Привратник снова усмехнулся. Понимая, что Такао ждет сейчас, он попытался максимально натурально вспомнить последнюю встречу с Мэй.. Ее угольные пряди, небрежно собранные Сатоши, кимоно цвета безоблачного неба…

Такао не хотел смотреть в темный лик палача. Он отвернулся, выжидая худшего, но тот когтями развернул его к себе. От прикосновения прошлась по шее судорога.

Такао набрал больше воздуха, чтобы не запаниковать, как обычный преступник во время казни, но ему не дали много времени. Когтистые черные руки накрыли его синие глаза, в которых проступили искры и молнии.

— Необычного цвета, очень необычные. А сколько мудрости в них… Нет, глупости… Было.

Он отпустил лицо мужчины. Последнее, что Такао видел — это взмах когтей, устремившихся к его очам. Ни единого звука. Такао не сразу осознал, что произошло.

Перед глазами стояла багровая пустота. По щекам стекали густые капли.

— Отправляйся в нору, из которой вылез. И передай послание кицунэ…

Давление с рук исчезло, кимоно вернулось на истесанное тело по мановению воздуха. Такао почувствовал сильнейший порыв ветра, какой бывает, когда колдун открывает портал. В следующий миг его затолкнули туда.

***

По щекам стекала не только кровь, но и дождь. Порванное, покрытое багровыми пятнами от избиения кимоно за несколько секунд намокло.

Слишком знакомый запах стоял перед носом. Колдун прикоснулся пальцами к лицу, ощущая густые капли. Дрожащими движениями он вынудил себя коснуться глаз, вернее того, что от них осталось. Удивился, отмечая шелк белой ленты.

Подарок Привратника.

С мысли сбил шершавый голос, послышавшийся издалека.

— Вернулся, самостоятельный? И что теперь… — друг не договорил. Глава клана услышал, как прекратились шаги.

— Прости, Кадзу. Я задержался…

Крепкие руки хватают его за плечи, несильно сжимая.

— Что со спиной? Что с… — Кадзу тактично промолчал.

— Прости.

Синоби всмотрелся в белую повязку, которая стремительно краснела от крови, и был поражен сдержанности друга.

— Дурной… За что ты извиняешься? К лекарю тебе надо. Что Он с тобой делал?

Такао поджал губы, пытаясь не показывать другу свое измученное лицо, от чего мотнул головой в сторону, прячась за грязными, серебристыми прядями волос.

— К Чонгану надо, пойдем.

Кадзу осторожно взял друга за предплечье, но тот дернулся. Уверенно, насколько было возможно, сделал шаг вперёд.

— Умный самый? Не дойдешь сам, так прими помощь. Ты ослеп…

Такао ответил совершенно отрешенно и холодно.

— Нет, Кадзу. Я был… слепым.

Мертвая тишина между двумя друзьями затянулась ненадолго. Постоянные вопросы об они, рэйки, переговоры с Масамунэ, допросы Мэй о магии. Он действительно не знал много, не знал того, что происходит вокруг. Такао пытался сбежать от своего стыда и от друга, а Кадзу не хотел чтобы тот намок от холодного дождя и пострадал еще сильнее.

— Сам пойдешь?

Дзенин, не отвечая, сделал очередной шаг, выставив немного руки перед собой, прощупывая воздух перед собой..

Не удержало ослабленное тело.

— Ну-ну, стойкий.

Кадзу поддержал его за локти, пока Такао был на миг от падения в грязь.

Дальше он уже не упирался. Они шли молча.

Только дойдя до дома старика, Такао будто бы вспомнил.

— Там же Мэй. Она… Меня… Нет.

Он как не в себя дернул руками, дабы освободиться из хватки синоби.

— Успокойся, тебе говорю. Ты в чем виноват? Перестань.

Кадзу пытался удержать друга, с каждым разом всматриваясь все пристальнее в повязку на измученном лице.

— Если она меня увидит… Испугается. Не хочу. Не хочу этого. Жалости…

— Она увидит.

Слова резанули и заставили колдуна молчать, друг снова повел за собой, несильно сжимая плечи…

Увидев колдуна в таком состоянии, и встревоженного Кадзу рядом с ним, Чонган сразу же исчез в другой комнате, возвращаясь через несколько минут с необходимыми лекарствами. Для промывания, обеззараживания..

— Где Мэй? — Такао подал голос, вопрошая старика.

Дверь открылась в тот момент, когда он задал вопрос.

— Дедушка Чонган, я…

Характерный звук трав, ударяющихся об пол, резанул уши. Такао не рискнул повернуться. Но для достаточного шока Мэй хватило видеть его со спины…

Колдун сглотнул. Кровью заблестели на скулах желваки. Мэй медленно приблизилась к мужчинам, всмотрелась в лицо дзенина. Лента, которая должна была быть белой, становилась алой на глазах.

— Потом. Мэй, помоги, пожалуйста, — Кадзу казался вежливым, как никогда.

— Снимай кимоно.

Кицунэ удивленно моргнула. Чонган мог посмеяться с нее в этот момент, но давящие обстоятельства не позволяли…

— Помоги снять его кимоно.

Такао впервые заговорил с ней.

— Мэй, я позже все объясню. Помоги, пожалуйста.

Мэй, подняв рассыпавшиеся травы, и поставив на стол, аккуратно поддела края обезображенного лазурного хаори. Слой за слоем они оголяли спину дзенина. Сквозь кимоно раны казались ужасными, но только раздев полностью, стало понятно, что увечья намного серьезнее.

Кицунэ всеми силами старалась не выдать волнения и ужаса от увиденного, от чего поджимала губы. Влажная тряпка коснулась изувеченной поясницы. Такао оскалился, но звука не издал. Лишь когда Чонган отмыл кровь, и Мэй залила жидкость на раны, он шумно выдохнул.

— Все уже, все. Бедный мальчик… — себе под нос проворчал старик.

Только сейчас, когда Такао сжал кулаки от боли, Мэй заметила отсутствие бинтов на руках. Тактично промолчав, она посмотрела на дедушку Чонгана, ожидая дальнейших поручений. Старик ответил ей шепотом, отойдя от мужчин подальше.

— Ничего. Успокоиться ему надо. Он же себя винить сейчас за все начнет. Ты проследи, чтобы глупостей не натворил. Проведи до дома. Ты нужна ему сейчас…

Кицунэ поклонилась. Она встретилась взглядами с Кадзу. Он резко вскочил и направился к двери.

— Ты куда?..

— За Сатоши. Кимоно нужно чистое.

Чонган вышел в другую комнату. Мэй, воспользовавшись случаем, присела рядом с дзенином. Он двигал головой на звуки ее шагов.

— Мэй?

— Да.

Холодные пальцы гейши коснулись его запястья.

— Они уже не потребуются. Минимум на 5 лет…

Кицунэ долго держалась, и все же слеза покатилась по щекам… Она еле слышно шмыгнула носом.

— Мэй… Прости.

Мужчина вытянул дрожащую руку с целью коснуться ее лица. Но ее перехватили. Ладонь прижалась к щеке.

Распахнулась, в следующий миг, дверь.

Переполошившийся Сатоши держал в руках черного цвета кимоно.

— А вы тут…

Сатоши застыл на пороге, а его глаза расширились от шока от представшей перед ним картиной… Мэй резко отвела взгляд, а Такао убрал руку от ее лица.

Кадзу хотел съязвить, но вовремя остановился. Он подтолкнул Сатоши в глубину комнаты. Послышалось резкое «Не стой, не смущай.»

Такао медленно повернул лицо к Сатоши. Синоби скривил лицо на столько сильно, что слава Ками, Такао его не видел.

— Здравствуй, Сатоши.

Тон колдуна был на столько ровным и непоколебимым, что синоби с трудом верилось в наличие ран у него на теле.

Чтобы отрезвить обстановку, Такао протянул руку, напоминая, что он сидит в одной нижней одежде. Сатоши закашлялся и подал кимоно.

— Все детали обсудим позже.

Дзенин поклонился Сатоши, потом на звуки шороха кимоно повернул голову в дальний угол. Специально ли Кадзу был таким шумным? Чтобы колдун привык ориентироваться на звук?

Поклонился лучшему другу.

Синоби покинули дом Чонгана. Тогда Мэй предложила:

— Чаю или сразу пойдем…

— Пожалуй, пойдем сейчас. Не хочу осквернять дом лекаря своим присутствием. Ему итак пришлось несладко сегодня.

Мэй увидела, как Такао пытается нащупать ткань кимоно и натянуть на себя его. Но не желая смотреть, как он снова мучается, гейша помогла, на что мужчина не смел возразить.

***

Следуя за ним, словно тень, Мэй была наготове в любой момент поддержать и направить дорогу. Но от дома Чонгана до его дойти не составило трудностей. Все пути и шаги были выучены давно.

Такао щелкнул пальцами, и дом наполнился светом. Он неспешным шагом прошелся в глубь дома, но напротив седзи в свою комнату остановился, осознав, что Мэй осталась на пороге.

— Мэй?

А чего он ожидал? Что она пойдет за ним? Да кому он теперь нужен, такой, дефектный? Слепой.

— Хорошо, я прекрасно понимаю твое решение.

В голосе скользнула тень отчаяния.

Девушка встрепенулась.

— Нет. Что ты, Такао. Я подумала о другом… Подумала, что ты хотел бы остаться наедине с мыслями…

Колдун покачал головой.

—Наоборот. Мэй, если можешь, не уходи, не сейчас.

С каждым словом голос выдавал печаль, злость, унижение.

Чёрное кимоно сильно контрастировало с серебристыми волосами, Мэй на миг залюбовалась. А в следующий момент дзенин услышал шорох подола одежды, и легкую женскую поступь. Он хотел открыть седзи, но кицунэ опередила его.

— Спасибо.

Мужчина присел на край футона. Мэй последовала за ним, но не решалась присесть. Повисла неловкая тишина. Внезапно она будто бы вспомнила:

— Нужно промыть раны, вокруг глаз. Отмыть кровь. Не нужно так сидеть.

Подойдя ближе, она аккуратно коснулась его лица кончиками пальцев. Тонкие пальцы дзенина сжали ее запястье…

— Нет, Мэй.

— Ты боишься, что мне станет неприятно? Это не так.

— Я не могу знать, как я выгляжу сейчас. Но могу предположить, что не самым… благородным образом.

— Пожалуйста… Позволь помочь тебе хоть раз.

Мышцы лица напряглись, и он медленно кивнул.

Мэй скрылась в другой комнате, вернувшись через минуту с наполненной водой миской, тряпкой и… светло-голубой лентой. Он сложил картинку у себя в голове, понимая, откуда послышался треск рвущейся ткани.

— Мэй, зачем ты…

— Кимоно у меня много, тебе сейчас это нужнее. Позволишь?

Девушка села подле него, дожидаясь положительного кивка. Потом поддела ногтями край побагровевшей ленты, оголяя глаза… Вернее то, что от них осталось.

— Не смотри, — дзенин отвернул голову, но Мэй вернула его подбородок к себе.

— Тише…

Влажная ткань приложилась к коже, стирая грязь, кровь, слезы.

В следующие секунды, когда последняя капля крови была стерта, глаза накрыли лентой.

Встретились потрескавшиеся губы с ее нежными.

Несколько порезов на щеках царапали кожу гейши. Она пыталась не представлять, как Привратник мучал дзенина.

Мужчина не отстранился, не упирался, ответил лаской на ласку. Но Мэй не смогла удержать его на долго…

— Почему ты не уйдешь? Почему ты здесь?

Кицунэ не сразу поняла таких колебаний в поведении.

— Зачем ты меня мучаешь? И себя…

— Такао…

— Кому я нужен теперь, такой?

Кицунэ сказала громче.

— Мне… И не только мне. Кадзу, деревня, Чонган…

— Они просто еще не до конца осознают, с чем связались… Мэй, я слепой дзенин, это хуже всего.

— Прежде всего, ты синоби… Хорошо ориентируешься на звуки… Это не должно стать проблемой, тем более… Я буду помогать…

— Это другое, Мэй.

Он отвернулся, выпутав руки из ее пальцев.

— Как пожелаешь. Но ты сам попросил меня остаться.

Мэй поднялась, однако холодные мужские руки удержали ее.

— Мэй, я…

Ему не дали договорить, приставив палец к губам.

— Пытаюсь отвлечь тебя, а ты о своем.

Прошлись нежные, как лепестки сакуры, поцелуи по скуле, опустились на шею, к кадыку и, поддевая воротник, к ключицам.

Такао задержал дыхание, но легкие прикосновения тут же закончились. В следующий момент, он удобно расположил голову у нее на коленях. Нежные руки гладили по волосам, погружая дзенина в дремоту, переходящую в глубокий сон.

Комментарий к Подарок Привратника

Знаю, что читать больно и неприятно. Не все главы будут такими мрачными, как первая.

Спасибо, всех люблю. 🤍

P.S. Автору на валерьянку https://new.donatepay.ru/en/@758237

========== Паучья ловушка ==========

Комментарий к Паучья ловушка

*Циновки — упругий ковер, мат в Японии.

В пути я занемог.

И всё бежит, кружит мой сон

По выжженным полям.

Мацуо Басе

— Слепота тебе идет. Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Послышался жуткий смех темного. Глаза начали гореть болью с новой силой, прожигая всю плоть внутри. Только теперь его голос сводился на крик. И снова он видит перед собой туман…

Мэй пыталась успокоить чародея, легкими касаниями, удерживая его за голову. Он слышал ее голос, словно из омута. Как все размыто… И вновь его перенесло в кошмар.

Только он более не был человеком.

Кровь густыми каплями стекала на снег, оставляя влажные следы. Покоились вокруг клочки черно-белой шерсти. Такао почувствовал боль в правом ухе, лишь потом сообразил, что оно было оторвано наполовину. Оскалил пасть, отбиваясь от очередного нападения паука гигантских размеров. В паутине были хвост, лапы, лицо. Глаза, вопреки нынешнему его состоянию, видели все вокруг. Одна из когтистых лап паука жалом проткнула шею белого тигра. Потоком струилась багровая жидкость наземь. Величественный тигр Такао захлебнулся собственной кровью, и тут же проснулся, судорожно хватая ртом воздух, пальцами проверяя горло на наличие ран.

— Такао, все в порядке? Ты так тревожно спал…

— Мэй? — давление с ног ушло, колдун поднялся. — Ты все это время здесь была?

Мэй пожала плечами, словно это было для нее обыденным делом.

— Да.

Такао замешкался, в задумчивом жесте кончики пальцев расположились на подбородке.

— Который сейчас час?

— Середина ночи…

Верхняя губа дернулась в раздражении. Но гнев прошел так же быстро, как и появился.

— Тебе нужно отдохнуть. Слишком долго ты пробыла со мной, — мужчина приблизился, подал руку девушке.

Мэй поднялась, поправляя некрасиво собранные складки кимоно.

— Не смею препятствовать твоему решению, но, боюсь, Чонган так поздно не впустит меня. А пробираться через окно…

Легкая улыбка коснулась лица дзенина. Он кончиками пальцев прошелся по девичьему плечу. Как жаль, что он не мог сейчас видеть ее смущенного лица, хотя отчетливо чувствовал, как щеки девушки налились румянцем. Такао произнес спокойным и невозмутимым тоном:

— Я совершенно не против твоего свободного пребывания в моем доме. Если ты сама того пожелаешь.

Он медленно удалился из комнаты, оставляя Мэй наедине. Лишь напоследок взмахнул рукой, зажигая парящий фонарик в углу комнаты. Привычка оставлять везде свет, но в этот раз он подумал скорее о Мэй. Топчась на месте еще несколько минут, кицунэ наконец прилегла. Разума коснулась мысль о беспокойном сне Такао и о его продолжительных судорогах.

***

Глава клана засел за горой писем, что накопились за время его пребывания в темнице. Он пытался поглотить иероглифы при помощи магии, но не мог сфокусироваться, постукивая по-колдунски длинными ногтями по столику. Нет, так не пойдет. Колдун решил подключить медитацию. Привести мысли и нервы в порядок, настроиться на работу.

Не сказать, что медитация прошла легко. Как только он сконцентрировался на дыхании, по шее прошлась судорога, и он согнулся от резкой боли. Но упрямый дзенин продолжал. До обессиливающего изнеможения, он наконец смог стать на путь восстановления духовной силы.

***

Кицунэ проснулась через несколько часов. Неловкость от ситуации ужасно давила на совесть. Что бы сказала госпожа Сумико? Делит быт с загадочными мужчинами. Сначала с преступником, затем с бывшим самураем, а сейчас — с главой клана убийц, который к слову не прикасался к ней, когда она этого не хотела, не навязывал свою компанию, а наоборот — стоило им сблизиться, он закрывался в себе, избегал встречи с ней, скрывал до последнего… чувства.

Мэй вспомнила их близость после того, как она вернулась из столицы. Как сильно им обоим хотелось побыть вместе, но все всегда оборачивается против них: обстоятельства, время, статус… Кицунэ ни дня не жила без того, чтобы напомнить себе: кто есть он, и кто есть она. И что у такой пары… не может быть… счастливого конца.

Девушка легонько похлопала себя по щекам, отгоняя дурные, удручающие мысли. Поправив кимоно после сна, она покинула комнату.

— Доброе утро, голодна?

Ее встретил столько приветливый, сколько и в меру отстраненный голос. Только сейчас Мэй не понимала его холодности. Винит себя? Но зачем?

— Доброе утро… Пожалуй, я пойду в дом к дедушке Чонгану. Там уже и позавтракаю. Не хочу тебя отягощать.

Кицунэ поклонилась, Такао, поправив повязку на глазах, осторожно прошел к дверям, отворил их.

Еще раз поклонившись напоследок, Мэй выскочила из жилища главы клана. Хорошо, что он не мог видеть ее растерянного и стыдливого взгляда. Да и она не видела его печальных глаз. Больнее лишь становилось от того, что Мэй не понимала, как помочь.

Чонган вопросов не задавал, за что девушка ему была безмерно благодарна. Кое-как выспавшись, Мэй поплелась в дом Кадзу.

— Ранняя, что стряслось?

— Кадзу, прости, могу с тобой помедитировать?

Синоби уперся локтем о косяк двери, уголки губ дернулись вверх.

— А с ним?

Подобный вопрос не стал неожиданностью для кицунэ. Она рассудительно ответила:

— Нет. Такао нужно… Отдохнуть. К тому же, и без меня у него дел полно.

Кадзу дернул щекой.

— Где ночь провела?

С каждым вопросом синоби Мэй теряла уверенность. Словно он то и делал, что подводил двух друзей друг к другу.

— Там…

— Не ищи в себе, внимательная. Я лишь пошутил. А на Такао не обижайся. Ему приспичит взвалить на себя все грехи.

Они медитировали вместе весь день. Кадзу не высказал никакого недовольства и усталости, лишь поправлял и останавливал Мэй, когда она вновь погружалась в пучину мыслей. Затем проводил ее домой. Горячий травяной отвар лекаря приводил в себя и помогал успокоиться не хуже медитации.

Неожиданно в дверь постучали. Больше всего Мэй надеялась открыть и увидеть перед собой Такао. С повязкой на глазах и бледным видом, но зато таким родным…

Однако видеть главного шутника и гримера всей деревни ей тоже доставило радость.

— Сатоши, я рада тебя видеть. Что-то случилось?

Синоби рассмеялся.

— Смешная ты, Мэй. Я поболтать зашел. Душу излить, так сказать, — в глазах вечно оптимистичного мужчины скользнула тень горечи.

— Снова твои шутки. Будешь рассказывать, как хочешь придушить Азуми?

— Эх, хотел бы… Но… — взгляд ожесточился, — Я серьезно.

Мэй подала парящую чашку. Синоби охотно принял ее из рук гейши.

— Ты не замечала? Хонг сам не свой… Ходит, как туча. Со мной почти не разговаривает на отвлечённые темы. Не узнаю его. Думаешь, я натворил чего? Или это пройдёт? Мэй?

Девушка слегка растерялась от количества вопросов. Однако она отметила про себя, как лестно ей было оказаться другом, у которого просили совета. Мэй пыталась разрядить обстановку.

— Возможно, ты пошутил как-то по-злому?

— Ха-ха, очень смешно.

— А если честно… Я предположить не могу, что бы его так огорчило.

— Вот и я не могу.

Синоби допил чай.

— Но спасибо, Мэй, что выслушала.

Больше не проронив ни слова, он удалился. Кицунэ проводила синоби взглядом. Чему еще сегодня предстоит удивиться?

***

Как странно и дико было осознавать, что все, что видишь перед собой — лишь черное пятно. Тьма, бездна, небытие. Морок…

В детстве Такао боялся темноты. Как иронично, что сейчас он видит только ее. Приступала к горлу паника несколько раз, хотелось взвыть, закричать… Но он не мог. После того, как он «погостил» у Привратника в логове, мужчину словно все выело изнутри. Единственная, кто заставлял его ощущать хоть что-то, хоть небольшой лучик солнца и тепла, была Мэй. Однако она сама не подозревает, как помогает даже сейчас. Вероятно, если бы не ее поддержка… Если бы она не осталась эту ночь с Такао, не гладила бы его по волосам успокаивающими движениями… Он бы сам перерезал себе горло. Кому нужен слепой дзенин?..

..И Кадзу. Друг столько поддержки и помощи вкладывал в их общение, что Такао просто не мог поверить, чем заслужил такого благословения.

Он перевернулся на другой бок. В наполненной темнотой комнате послышался совершенно незнакомый ему запах. По лицу быстро пробежало множественное количество лап. От неожиданности мужчина едва не задохнулся. Это его сон, происходит в настоящем времени?

Такао отодрал паутину от лица, магией наугад отталкивая от себя крупных размеров насекомых. Холодной сталью прижался к горлу кунай. Застыв на месте, Такао тут же узнал нападающего.

— Хонг.

Острие куная прижалось глубже, оставляя опоясывающую шею царапину.

— Не рыпайся.

Напротив Такао сформировалась тень, походящая больше на паука, чем на человека.

— Сино-Одори?

— Нет! — совершенно нечеловеческий голос резанул слух, — Вечно вы нас-с путаете!

— Говори. Сейчас же.

Хонг еще сильнее прижал лезвие. Одно неверное движение — и тело чародея полетит на циновки*, с раскрывшимся красным горлом.

— Что ты хочешь услышать?

Такао отвечал настолько спокойно, словно в любой момент мог вырваться из хватки невредимым. Предатель-синоби зашипел:

— Все! Все, что знаешь о кицунэ. Ее магия, метка. Живо говори, иначе ты лишишься не только зрения.

Паучиха когтями вцепилась в его плечо, сильно надавив. Дзенин не издал ни звука, ни шелохнулся.

— А затем я перережу горло твоей возлюбленной.

— Ты зря пришел сюда в поисках ответов. От меня ты не услышишь ничего. Но теперь позор и изгнание неизбежны. Что он тебе наобещал, Хонг, не поделишься со старым другом?

— Заткнись! Господин пообещал мне многое, и все это я получу. И перестану быть пешкой в твоих руках.

— Безумец. Ты пешка не в моих руках, а в его… Я дал тебе семью, дом, Сатоши…

— Давишь на жалость, колдун? Каким ты слабым из-за нее стал. Потерял совсем стержень. Трус, - он выплюнул последние слова.

— Упр-р-рямый дс-с-сенин. Он не рас-скаш-шет! Лучш-ше убить срас-су.

В следующий миг, на руках Такао образовались искры, он немыслимо быстрым движением скрутил руку Хонга и мощным потоком магии оттолкнул его подальше от себя. Такао стал сильнее. Плата зрением не прошла бесследно. Волшебник на миг испугался такой мощной волны колдовства.

Коготь Йами-Нокои резко выдернулся из плеча мужчины с плеском крови, пачкая светлое кимоно. Такао, как всегда не отвлекаясь на боль, наколдовал из воздуха ледяной меч и разрубил им лапу екая, превращая ту в осколки льда. Паучиха завопила от боли. Колдун сильно зажал рану, на ходу проверяя ее магией на наличие яда. Ему повезло: яда не было.

Очнулся, откинутый в дальний комод, Хонг. По его лбу стекала тонкая струя крови. Он замахнулся на главу клана, но тот быстро закрылся магическим куполом.

Насквозь проткнутое плечо невыносимой болью придавливало его к полу. Не зная, сколько еще продержится, Такао превратился в сокола. Кое-как вылетев в окно, миновав паучиху и предателя, он поднял все фонари над деревней вверх, пробуждая жителей, предупреждая о нападении. Последнее колдовство отняло все силы, Такао замутило. Он сплюнул кровь, краем уха ощущая движение. Кадзу объявился самым первым. Почувствовал? Теперь-то чародей готов был поверить в невидимую связь между людьми.

— Хонг… Он там… С екаем… — мужчина прохрипел, тяжело дыша.

Пока Такао собирал силы по крупицам, пытаясь восстановить ровное дыхание и упираясь на перила моста, несколько синоби окружили дом дзенина. Кадзу исчез в глубине дома.

Буквально через несколько секунд он выталкивал оттуда Хонга с разбитым носом и багровым пятном на боку.

— Где твоя помощница?! Сбежала? — Такао начинал кипеть. Вся собравшаяся ярость говорила в нем. Или это была магия, проявившаяся с новой силой.

— Ты такой слепой, Такао. Даже не смог вычислить меня, пока я на тебя не набросился лично. Ха-ха, дзенин. Неудачник ты… — Кадзу стукнул предателя коленом в живот, заставляя замолкнуть.

— Что мне с ним делать?

Такао повернул голову в сторону дома Чонгана, из которого наконец выбежала кицунэ.

— За мной.

Мэй не смела вмешиваться. Она доверяла синоби. Лишь бросила на Чонгана многозначительный взгляд.

— Сатоши… Он…

— Будет расстроен.

— Не то слово… Хонг, он ведь… Такао же не…

Ответа не последовало. Кицунэ пришлось дожидаться в догадках. Не сметь мешать.

— Трус! Слепой трус! Ты будешь корчиться в муках, когда Господин убьет твою домашнюю лису! И дзенином ты недолго пробудешь! — Кадзу снова хотел ударить предателя, но Такао поднял руку.

— Не пачкайся, Кадзу, не надо, — голос дзенина резал, словно ледяной клинок. Он приблизился к синоби, хватая того за воротник. Лицо колдуна покрылось ненавистью, черты лица ожесточились.

— Я ведь хотел тебя пощадить…

Раздался в ответ истеричный смех. Кадзу непонимающе уставился на бывшего синоби, бывшего товарища, прошипев:

— Заткнись, темный.

Такао дернул бровью на весьма неожиданное прилагательное друга.

— Что он у тебя попросил? Сердце? Душу?

— Какое тебе дело?! Все равно убьешь.

— На счет этого ты прав.

Не выказывая ни единой эмоции, наоборот — с небывалой жестокостью, что накопилась за все недели разговоров об охоте на лис, пытки в темнице, и, напоследок — потеря зрения и ночной визит с посыпавшимися оскорблениями на и без того корящего себя каждый день дзенина. Все это вырвалось наружу, отразившись на казни предателя…

— Если я не ошибаюсь, ты хотел перерезать мне горло?

Кадзу подал тот самый кунай, успешно выдернутый из рук предателя.

Повернув синоби спиной к пропасти, Такао медленно начал вскрывать его горло, словно наслаждаясь моментом.

Брызнула кровь на светлое кимоно, окончательно окрашивая в алый цвет. Захлебываясь, Хонг провел рукой по кровоточащему горлу. Ожесточенной хваткой сжал запястье дзенина, оставляя некрасивый след на прощание в виде отпечатков пальцев на белой коже. Метка.

— Умоешься еще… моей кровью. Вы с Ним… похожи… — предатель замолк, лишь когда лезвие прошлось по сонной артерии. Поток крови усилился, заливая, словно фонтаном, лицо дзенина. Такао оттолкнул забившееся в судороге тело предателя в пропасть. Прошлась по коже дрожь вперемешку с холодом.

Ошарашенный Кадзу провел взглядом падающий в небытие труп.

Чародей прикоснулся к лицу, отчетливо ощущая смерть на себе. Бесцветно сказал в пустоту:

— Он прав. Я чудовище.

— Не слушай.

Кадзу проследил зорким глазом, как кулак друга медленно сжался.

— Успокойся. Чем думаешь? Не пойми, что у предателей на уме. Он был членом клана, но не убив ты его, умер бы кто-то из наших.

Колдун тонкими пальцами коснулся висков. Вскипала кровь, а нервы были натянуты, словно струны сямисэна. Он так мучительно медленно перерезал горло врагу, совершенно не чувствуя ничего, хладнокровно казня бывшего члена клана. Неужели он действительно становится тем, против кого боролся?

С сильной магией появляется жестокость? Значит ли это, что он действительно… становится подобным Привратнику? Накопившиеся после всего случившегося ужаса мысли вытесняли трезвость и здравый рассудок. Как он объяснит это Мэй? Лучше вообще она не будет приближаться к нему, вдруг он и ее зарежет.

— Все ты верно сделал, не терзайся.

Кадзу сжимал желваки, до сих пор не до конца осознавая, что только что произошло. Боль и горечь, исходящая, словно ветром, от главы клана, закипела и жилах друга.

Что говорить Сатоши? Как объясниться с Сино-Одори? Узнай она, что Такао нанес увечья ее сестре… Она расцарапает его на месте. Или нет?.. Вечером предстояла цепочка тяжелых разговоров.

Мэй заскулила, когда ей донесли новость о том, что произошло на обрыве. Да, он глава клана, но почему? Почему он ей не сказал? Они же были близки, почему не посоветовался? Словно она была никем для клана, и для него. Что она себе напридумывала… Медитация отвлекла, но не надолго. Кицунэ размышляла о том, когда она могла бы поговорить с Такао. Что сказать. Как правильнее и ненавязчивее поступить.

***

Кадзу шел за Такао, словно тень, готовый в любой момент поддержать и направить друга. Тяжелой поступью, в полуобмороке, передвигался глава клана. Фраза Хонга не покидала уголки его души с того момента, как он покинул обрыв.

Полная луна отбивала серебро его волос. Пара прядей слиплись от брызнувшей крови предателя. Отмыть… Хотелось снять кимоно и сжечь его. Но вот из сердца кровь не отмоешь.

Всего несколько шагов оставалось до дома дзенина, как вдруг со спины раздалось громкое укоризненное:

— Где Хонг?! Почему меня к нему не пускают? Такао!

Чародей остановился. Хорошо, что Сатоши не видел казнь. Тогда бы он вслед перерезал и себе глотку. Игнорируя вопрос, Такао направился к дверям.

Крепкая мужская рука сжала его предплечье, заставляя повернуться. Синоби повторил вопрос.

— Где Хонг?

Кровь снова вскипела, Такао зарычал, подобно тигру, в которого он превращался:

— Я убил его, ясно? Он предатель.

— Что…

Сатоши отшатнулся от дзенина. Глаза синоби расширились от ужаса и непринятия.

— Ты казнил Хонга? Без суда?!

Такао, что есть силы, сжал руку в кулак, надавливая коготками на шрамы. Кадзу многозначительно вздохнул. Сатоши всматривался в лицо главы клана, ища хоть какой-то проблеск совести и сожаления, но видел перед собой лишь тьму, ощутимо исходящую от колдуна.

— Это… его кровь?

— Да, — Такао ответил бесцеремонно, словно это было обыденным вопросом.

В следующий миг жесткая хватка потянула забрызганный кровью воротник к себе. Сатоши оскалился.

Кадзу метнулся к синоби, удерживая того за плечи, пытаясь вернуть здравый смысл, не поддаваться гневу.

— Успокойся, кипишь.

Такао невозмутимо произнес, доводя обстановку тем самым до еще большего кипения:

— Хочешь убить меня?

Сатоши сильнее сжал воротник, игнорируя все попытки Кадзу его отвлечь.

— У Кадзу запасной кунай в рукаве. Возьми его и сделай, что захотел.

Стоящий рядом черноволосый синоби переводил взгляд то на колдуна, то на гримера. На несколько секунд трое застыли в напряженной тишине. Всматриваясь в отрешенные, ожесточенные черты лица дзенина, мастер перевоплощений отмечал сгустки магии в воздухе. Они вибрировали, заставляя каждую мышцу тела напрячься, словно, вот-вот — и колдун нападет. Сатоши наконец выпалил сквозь зубы:

— Режешь своих и не краснеешь? Рука не дрогнет? — он отпустил помятый от сильной хватки воротник, — Тебе повезло, что ты глава клана.

Явно намекая, что не будь он им, Сатоши бы перерезал ему горло, ровно как Такао сделал это с Хонгом.

Резкой походкой гример покинул двух друзей.

Послышался тяжелый вздох дзенина. Несильно, друг сжал его плечо.

— Ты как?

Дернув бровью на столь нелепый вопрос, Такао отшатнулся. Сейчас еще Кадзу пострадает от его ярости и усилившегося, до невообразимой до этого времени мощи, колдовства.

— Оставь.

— Как хочешь, колючий.

Сделав шаг, Кадзу мотнул головой…

— Рану промыть не забудь.

***

Избавившись от окровавленной одежды, он судорожно умылся несколько раз, тщательно стирая кровавую метку с запястья. Нужно медитировать. Изгнать все жестокие мысли. Такао присел в позу лотоса. Не может быть все так мрачно всегда. Или может?..

Потеря зрения, предательство, паршивая казнь. Мэй…

Мужчина приложил пальцы к вискам. Как она? О чем думает? Наверняка она была против казни, вечно сопереживающая и до умопомрачения добрая кицунэ.

***

Такао не спал всю ночь. Синяки уже залегли под повязкой, но тело до сих пор била дрожь. Не обращал внимания на рану в плече, подаренную паучихой. Он на время отрекся от мыслей о жалости и чувстве вины, озадачась другим, не менее важным вопросом.

Какие связи мог иметь предатель? Что и кому передать? Возможно, их деревню уже раскрыли, и завтра придется готовиться к новому бою.

Все шишки дзенину.

Мужчина оторвался от футона, ясно понимая, что поспать сегодня ему не светит. Он накинул на себя черное кимоно, слившееся с темнотой.

Порхнуло перо сокола, и белая птица с красными пятнами на месте глаз, взлетела над деревней.

Достигнув опушки леса, сокол обратился в тигра, чьи лапы больше не кровоточили.

Если это был способ выветриться от всей ярости, что брала над ним верх…

Такао помчался, конкретно не зная, куда.

Тяжелое тело животного проносилось с необычной скоростью по лесу.

Уловив краем уха движение вслед за собой, с треском огибая ветки, белый тигр остановился.

— Дс-с-сенин потерял глас-са? — Такао узнал голос Сино-Одори, екая, который оказал услугу клану и несомненно ему. Массивный зверь покрылся бледно-бирюзовой рябью, и на его месте возник беловолосый человек. Он медленно поклонился.

— Сино-Одори. Прошу твоего прощения за нанесенные увечья твоей сестре. Это не было сделано намеренно.

Паучиха обошла фигуру по кругу.

— Я не верю людям. Вы сачас-стую врете.

Прошелся по затылку неприятный холодок. Однако Такао не выдал волнения.

— Но тебе я верю. Ты благородный человек.

Незамедлительно, глава клана поклонился екаю снова. Голос Сино-Одори стал приветливее, она поинтересовалась:

— У лис-сички все хорош-шо?

— В деревне она в безопасности. Я… надежно ее укрыл.

Неожиданный вопрос напомнил ему, что он заставит… Ему придётся заставить себя не прикасаться к ней. Не искать встречи. Ибо Мэй лишь уколется о его трусость и гнев. Естественно, это были лишь догадки Такао, но он стал другим.. Он начал становиться Привратником. Казалось, вслед со зрением тот забрал и его сердце.

***

Весь последующий день Такао не пускал никого к себе. Вдобавок к жуткой бессоннице и изжоге, у него возникла паранойя. Казалось, вот-вот сейчас все жители деревни соберутся перед его домом с факелами, коря за казнь члена клана без суда. Беспечный, молодой дзенин. Зря его выбрали.

Еще не было достаточно темно, но сумерки уже опускались над деревней клана Наито.

Неожиданно, в дверь коротко постучали, отрывая мужчину от работы. Он отложил перо, раздраженно прошипев:

— Я же сказал — сегодня никаких приемов.

— Такао, прости, я посчитала нужнымвстретиться с тобой, — мужчина удивился, услышав через стену нежный женский голос.

Небрежно поднявшись, он распахнул дверь перед собой. Давя в горле проблески приветливости и мягкости, дзенин изобразил максимально отрешенный тон.

— Мэй, что-то срочное? Я не принимаю никого сегодня.

— Лишь хотела спросить, как ты себя чувствуешь… — кицунэ зацепилась взглядом за левой плечо. По словам, паучиха когтями проткнула его насквозь. Такао упрямый. Когда больно — злится. Ни за что не позволит себе посочувствовать, помочь. Да и притворно грубый тон Мэй уловила.

Мужчина незаметно для себя сделал шаг назад, вглубь дома. Кицунэ закрыла за собой дверь.

— Сильно болит? — она коснулась кончиками его хаори в области плеча. Тут же заприметила розоватую полосу на шее дзенина.

— Нет.

Мэй не видела его глаз, но была уверенна, что он продолжал притворяться, словно ему не было дела.

— Почему ты не рассказал… О своем решении? Почему не предложил суд?

Колдун молчал. Дернулись, в раздражении, мышцы лица.

— Не смею придавать сомнению мудрость твоего решения, но…

— Это не мудрость, Мэй. Это глупость. И жестокость.

— Ты же сам говорил: нельзя научиться убивать, не поняв смерть…

— Нет, Мэй. Это другое, — с каждой фразой голос дзенина ставал жестче.

Кицунэ склонила голову набок.

— Что «другое»?

— Уходи. Оставь меня. Пока не поздно, — он произнес почти с мольбой, оставляя Мэй последний шанс уйти.

Пытался сохранить сдержанный и отстраненный тон, но душа неловко выдала

мягкость. В присутствии этой девушки было трудно вести себя иначе.

Мэй удивленно моргнула.

— Перестань. Ты так говоришь лишь потому, что зол. Но знай: я на тебя не сержусь…

— Мэй…

— Ты поступил… Как поступил бы мудрый правитель, оберегающий своих людей.

— Мэй! Я провел слишком много времени в логове у Привратника и с каждым часом все больше становлюсь Им… Неужели ты не видишь?

— Нет. Как ты мог вообще про себя такое подумать? Такао…

Тон стал отрешенным, резал клинком. Мэй вспомнила холодные синие глаза.

— Я умылся кровью своего человека.

— Он был предателем.

— Я перерезал ему глотку долго и мучительно, наслаждаясь брызгами крови по моему лицу.

— Хватит… Остановись. Такао, ты винишь себя лишь потому, что на тебя многое взвалилось. Но ты ни в чем не…

— Ударь меня, Мэй.

Кицунэ пошатнулась к от неуместной просьбы. Такао не унимался. Голос мужчины окончательно сводился на крик.

— Я сказал: ударь меня, Мэй!

По бледному лицу прошелся жар, возникла неприятная ассоциация с заревом. Голова главы клана дернулась в сторону. Он медленно приложил тонкие пальцы к в миг покрасневшей щеке.

— Глупый. Закрывшись здесь ото всех и терзая себя, ты делаешь только хуже!

Мэй поспешно покинула дом главы клана.

Мужчина несколько секунд стоял, словно ноги приросли к татами.

Предложив этот отчаянный шаг, он не думал, что Мэй…

А теперь она станет окончательно недосягаемой.

***

Капал дождь густыми каплями, превращая землю в грязь. Деревня уже давно погрузилась в сон. Только трое не спали. Сатоши был одним из них, пытаясь смириться с предательством близкого человека, однако каждая попытка взглянуть правде в глаза проваливалась с треском. Хонг был таким родным, таким драгоценным. Ослепленный привязанностью, гример подумать не мог… Что он окажется предателем. Что он в сговоре с Привратником… А Такао убил его, умывшись кровью. Хорошо, что не на глазах Сатоши, тогда бы он точно сошел с ума. Он не хотел таить обиду на дзенина долго, но эта правда резала невыносимо, словно кунай, по сердцу.

Кадзу был скрытным, как и полагалось синоби. Но его теплые дружеские отношения с Такао ни для кого не были секретом. Сначала Мэй застала их за сменой повязки на руке Такао, затем наблюдала их дружеский поединок. Скрывать их дружбу ни Кадзу, ни Такао, от нее не хотели. И девушка была тронута до глубины души такими искренними отношениями, державшимися на поддержке и совете.

Мужчина сидел в позе лотоса у себя в доме на татами. Мысли сбивались в кучу, сдавливали голову. Всплыло воспоминание о перебранке Сатоши с главой клана. Кадзу пытался, очень сильно пытался не вспоминать и не представлять перед собой измученное лицо лучшего друга, порванное от нападения светло-голубое кимоно, уродливо покрытое темной кровью от укола паучихи, а затем от казни. Казалось, вот-вот — и чародей обессиленно упадет и не проснется больше. Никогда.

Выругавшись мысленно на себя, синоби, вопреки всем запретам дзенина навещать его, направился к его жилищу.

Коротко постучался в дверь. И еще раз. Никто не открывал.

— Упрямый, выйди, поговорим. Я хочу помочь.

Когда ответом послужила лишь тишина, Кадзу приложил ухо к дверям. Прислушался. Понимая, что другого выхода у него нет, а на счету лишь секунды, синоби порвал бумажное окно-седзи, бесшумно забираясь внутрь.

Комната к удивлению была погружена во тьму, лишь лунный свет пробился из разбитого окна, освещая хаотично разбросанные письма, разбитую посуду и странно задвинутую мебель, словно ее долгое время пинали. Краем глаза заприметил пропитанный темно-красной жидкостью участок циновок.

Кадзу сделал шаг и еще один, быстрее, пока его взор не коснулся тела колдуна, лежавшего напротив стола, на котором стоял пустой бутыль от вина. Множество алых полос кровяными нитями поблескивали на запястьях, застилая красным пол. Ножа по близости не было, а значит он нанес себе ранение колдовством.

Глаза синоби округлились от ужаса. Он развернул к себе руку дзенина, изучая увечья, по всей видимости ставшие причиной обморока. Это были небрежные, кривые разрезы вдоль вен. Неизвестно, сколько времени было у него в запасе, и сколько Такао еще продержится. Вид колдуна без сознания был совершенно тревожным. Губы словно заледенели в напряжении, из чего можно было сделать вывод, что он мучился, нанося ранения, пытаясь покончить с собой…

В горле забился ком от страха за близкого человека. Жизнь дзенина была сейчас в руках Кадзу.

Синоби вскочил, достав из полки бинты и хватая пузырек нефритовой жидкости.

— Чем думал?! Совсем спятил? — зарычал синоби, но его не слышали.

Кадзу не сбивался, не дернулся, уверенно и быстро залил открытые раны лекарством. Боль от такого суматошного лечения неимоверна, только Такао вряд ли ее почувствует.

Плотно накрыв раны повязками, синоби несильно похлопал друга по щекам.

— Ну,— он впервые за долгое время назвал друга по имени, — Такао! Очнись же!

Синеющие губы и бледные щеки приводили в смятение. Кадзу несколько раз проверил пульс. Убедившись, что бинты легли надежно, синоби, оставив дзенина не на долго, отворил дверь и ринулся за Чонганом.

Комментарий к Паучья ловушка

Ох, эта глава вышла очень насыщенной, и я уже предвкушаю бунт читателей за жестокость и эмоциональность персонажей. Простите и надеюсь, вы не будете держать зла долго.

Обещаю, в третьей главе все будет мягче.

За мозговой штурм, по желанию https://new.donatepay.ru/en/@758237

========== Между Тьмой и Светом ==========

Комментарий к Между Тьмой и Светом

*Татами — упругий ковер, сродни циновкам.

*Нарака — адский мир в буддизме.

Цветок… И еще цветок…

Так распускается слива,

Так прибывает тепло.

Рансэцу

— Его спасло то, что был пьян… И слеп.

— Не задел того, чего не надо?

— Задел… Да не так… Он сильный…

Медитация не помогла. Колдун уже не знал, как справиться с нахлынувшей тревогой, постепенно перерастающей в апатию. Губ коснулась пиала, в последующие секунды заливая глотку сладко-горькой жидкостью. Ему нужна была эта горечь сейчас. Однако он хотел лишь отдохнуть, а этот отдых плавно перешел в отчаянное наказание самого себя.

Он столько лет работал над своими идеалами чести и моральными ценностями, избегая циничности и делая упор на благоразумие и хладнокровие. Но во время казни в нем словно что-то надломилось.

«Вы с Ним… похожи…»

Бутыль со сливовым вином был испит до конца. Такао дрожащими руками поправил повязку на лице, задерживаясь пальцами на прохладной ткани. Привратник отобрал у него не только зрение. Он выел его сердце и последние проблески души и совести. Так жестоко перерезать горло члену клана и искупаться в его крови…

Алкогольный напиток ударил в голову с новой силой, подбивая Такао на отчаянный поступок. Перед тем, как перерезать себе вены при помощи магии, чародей вспомнил Мэй… Его любовь. Он огорчит ее своей смертью. Но если уйдет сейчас, то избавит ее от будущих страданий и боли из-за него. В голове ураганом пронеслась картина, в которой Мэй была на обрыве вместо Хонга. Такао бы и ей перерезал горло?

Желая избавиться от скверных мыслей, что помутили разум и заставили все внутри болезненно сжаться, мужчина выставил перед собой левую руку, с совершенно невозмутимым лицом, правой колдуя кривоватый разрез вдоль с тихим стоном от резкой боли. То же самое сделал и с другой рукой. Холодные капли стремительно приземлялись на циновки, окрашивая их в алый. Он сцепил зубы. Закружилась голова.

Пересохшие губы дрогнули, голову словно придавило к постели, а к горлу подступил сильный приступ тошноты. Прошёлся по телу легкий холодок, а значит было раннее утро. Чародей скривился, ощущая на запястьях плотные бинты.

Послышались тихие шаги синоби, приближающегося к дзенину.

—Не пойму тебя. Зачем? Не резался давно? По боли и крови скучал? Совсем уже… — парню не дали договорить.

— Зачем, Кадзу? — Такао медленно поднялся с футона, так же медленно сжимая руки в кулаки, — Зачем ты СПАС меня?! Я должен был умереть! Умереть!

Голос дзенина сводился на отчаянный крик. Он резко приближался к другу, пока не нащупал его плечи, комкая грубую ткань.

— Успокойся! — младший синоби ухватился за его предплечья, в попытке отрезвить вырывающегося касаниями, — Слышишь меня? Ты ни в чем не виноват, темпераментный.

Такао зарычал, оскалив зубы. От кожи тонкими пальцами отодрался бинт. Кадзу хотел вернуть его на место, однако дзенин отскочил от него, сложив руку в пасс. Из пальцев посыпались синие искры, похожие на грозу в небе.

— Назад! Не подходи ко мне!

Наблюдая за истерикой единственного лучшего друга, Кадзу в раздражении зашипел:

— Ты что, дикий, на тот свет захотел?

Глава клана продолжал срывать бинты, обнажая вскрытые вены, словно не чувствуя боли. Багровыми каплями усыпались татами*. В руках дзенина заблестел сотворенный из магии нож. Кадзу снова встрепенулся, в этот раз боясь сделать лишнее движение. Подняв ладони в сторону друга в примирительном жесте, он негромко проговорил:

— Безумный, убери. Не трогай, — нервы натянулись, подобно струнам сямисэна, — Совсем вино отшибло разум? На тот свет захотелось?

Он увидел, как Такао приставил нож к своему горлу. Решаясь на отчаянный шаг, вернее, он был единственным, который Кадзу мог сейчас придумать, ниндзя ступил вперед…

— Хорошо. Перережешь себе горло ты, и что дальше? Думаешь, «Там» лучше будет? Мы ведь оба знаем, что нам дорога только в Нараку*. Хочешь гореть раньше времени?

Попытки Кадзу отвлечь дзенина болтовней не прошли даром. Такао расслабил руку, в которой держал нож, а магия в виде защиты перед ним и вовсе растворилась.

Взгляд Кадзу метнулся в сторону, в тот момент как Такао ощутимо стукнули по хребту. От неожиданности и слабости мышц после попытки самоубийства он уронил нож. Тот с глухим стуком упал на татами. Младший синоби среагировал быстро, тут же ногой отметая острое лезвие в дальний угол комнаты.

— Заливай, скорей! — Чонган, оглушивший дзенина, подал Кадзу пузырек с успокоительными травами. Тогда двое мужчин пытались удержать рычавшего и отбивавшегося от хватки дзенина, — Несносный мальчишка!

Дедушка Чонган безопасно скрутил его руки за спиной, в то время как Кадзу насильно влил ему в рот сильное зелье.

Пара глотков — и колдун перестал вырываться. Мышцы лица постепенно расслаблялись. Мир погрузился в сон, до уха напоследок донеслось ворчание Чонгана и шелест бинтов.

***

Тонкие пальцы Такао забились дрожью, тошнота усилилась. Он поднял лицо, видя перед собой темноту и несколько непонятных силуэтов. Видя… Колдун потянулся рукой к глазам, ощущая чистую кожу и ни единого пореза вокруг них. Такао сделал шаг и еще один, пока не раздался голос «знакомого». Этот голос отбивался, словно эхом, по всей пустоте, бездне, пещере… Одной Ками* известно, чем было это место.

— Так-так, значит, не подох? — донесся презрительный хохот с хрипотцой, — неужто старик и твой мальчик на побегушках спасли тебя?

— Это все, на что ты способен, Привратник? Это все твои жалкие фокусы?

Руки Такао с обеих сторон обхватывают щупальца, по всей видимости, прислужников. Он поднимает взгляд, видя перед собой горящие пламенем красные глаза. Дар речи словно отняло, магия не слушалась.

— Глупец! Ты впустил тьму в свою душу, и теперь твое сердце чернеет. Ты не сможешь избежать своего предназначения. Мы с тобой связаны, колдун.

Протянулась костлявая рука, на ней забагровело ярким светом… сердце. Такао в следующий миг понял, что не может ни дышать, ни двигаться. В его груди красовалась дыра, но он почему-то был все еще жив…

Дрогнули мышцы лица, и на несколько мгновений показалось, что он видел перед собой силуэт Мэй и интерьер комнаты, но лишь в светло-бирюзовом цвете. Картинка исчезла, словно по мановению руки.

Беспечный дзенин, думал, зрение сможет вернуть. Какой вздор.

Коснулось руки что-то теплое, успокаивающее.

Этим теплым и успокаивающим оказались пальцы Мэй. Кицунэ развернула к себе изувеченную руку дзенина, поглаживая уродливые шрамы на ладони, что больше не была скрыта за бинтами.

— Такао. Кадзу мне все рассказал… Ты пытался… — взгляд девушки коснулся шеи дзенина. Порез от угроз Хонга давно исчез, однако его сменил новый.

Поправляя повязку на глазах, ставшую своеобразным атрибутом, Такао произнес:

— Рассказал? — мужчину резануло, словно серпом по сердцу.

Зачем он рассказал ей? Мог и промолчать.

— Прости, Мэй, — голос мужчины обладал давящим спокойствием, что было довольно странным после всего произошедшего буквально несколькими часами раннее, — я удивлен, что ты… Что ты здесь.

— Почему? — тон кицунэ стал горько-сладким.

На лбу Такао проступили венки. Он ответил негромко…

— Потому… Что ты не обязана.

Прикосновение горящей заботой и нежностью руки к ледяным пальцам дзенина заставило его едва заметно шелохнуться. Он задержал дыхание, и на несколько мгновений между мужчиной и девушкой воцарилась тишина.

Тепло рук кицунэ переместилось на щеку, а затем накрыло белую ленту, скрывающую глаза.

— Не смей…

Такао спросил едва слышно, лишь губами.

— Что?

— Не смей так поступать больше, — теперь кицунэ обхватила уже лицо колдуна обеими руками, — Я… не смогу простить тебя.

Мужчина, вопреки умиротворенности обстановки, поддался вперед, ловя губы Мэй своими. Кицунэ отстранилась.

Такао не навязывался, не давил на девушку. Он коротко кивнул, соглашаясь с неуместностью такого откровенного поступка.

— Прости, я не должен был.

— Тебе нужно отдохнуть, а я лишь отвлекаю, — последний раз проведя пальцами по бинтам, закрывающим небрежно вскрытые вены, кицунэ оставила колдуна наедине с мыслями.

Дверь распахнулась, повеяло свежим воздухом и запахом мокрой травы. Вслед за Мэй, его пришел навестить и друг.

По тону Кадзу ощущался сарказм в перемешку с переживаниями.

— Успокоился?

Голос колдуна был негромким, скользил между нотами печали и отрешенности.

— Да.

Повисло молчание. Такао услышал, как синоби подошел ближе. Грубые руки проверили бинты на запястьях. На этот раз Такао не упирался, не спорил…

Заговорил первым, нарушая тишину, колдун:

— Хотел себя наказать…

Шершавый голос Кадзу резанул. Однако синоби, как и следовало ожидать от верного друга, подал воды пересохшему горлу.

— Наказал?

Такао отвернулся, дабы не мучать друга своим болезненным видом. Серебристые волосы скрыли лицо.

***

Покинув дом дзенина, Мэй выдохнула, однако чувства были совершенно двоякими: с одной стороны она радовалась, что Такао спасли, с другой — она осознавала, сколько моральных потрясений он перенес, и кицунэ, возможно, на его месте поступила бы так же.

Девушка остановилась у моста, сложив руки на деревянных перилах, вдыхая свежий аромат сакуры и мокрой, после дождя, травы. Однако ее идиллию быстро прервали…

— Не стыдно тебе? Околачиваешься тут? — услышав надоедливый голос Азуми, Мэй закатила глаза, вспоминая Сатоши, который однажды ей сказал, как он хотел бы придушить куноити за ее невыносимый характер.

— Азуми, не сейчас, — кицунэ, расслабив руки, как при медитации, старалась оставаться спокойной, — В чем моя вина?

Синоби хмыкнула.

— Довела дзенина, сделала его калекой. Какая ты молодец, — в глазах куноити блеснула ненависть.

В тот момент на глазах кицунэ заблестели слезы от понимания правдивости слов… Мэй отвернулась от нее, поймав слезу рукавом.

— Эй, ты что? Плачешь? — тон куноити внезапно смягчился. Грубые руки тронули гейшу-кицунэ за плечо.

— Если ты думаешь, что мне это все не приносит боли… То это не так, — задрожал голос, Мэй проглотила ком в горле.

— Мэй?

Азуми впервые позвала ее по имени. Черные глаза посмотрели на нее строго, но более не выражали злобы.

— Я не просила… Не просила ничего, кроме помощи у синоби. Я не хотела, чтобы вы пострадали. Я не просила рождаться кицунэ!

Мэй вырвалась из рук Азуми, которая сначала вывела ее из себя, затем пыталась успокоить… И оставила куноити одну у моста. Та провожала ее взглядом.

Не доходя до дома Чонгана, кицунэ ощутила, как тяжелая мужская рука опускается на ее левое плечо.

— Мэй.

Девушка обернулась, встретившись с выдававшем отчаяние ронином. Темные волосы спадали прядями, закрывая лицо. Видимо, он спешил догнать ее.

— Я знаю, что произошло. Кадзу мне все рассказал, — тон Масамунэ был мягок, но отбивался нотками сочувствия, — Я собирался навестить дзенина, но увидев тебя… Кратко говоря, остановился.

Мужчина уловил блеск слез в темных янтарных глазах.

— Будет глупо спрашивать, в порядке ли ты. Лишь скажу, что ты всегда можешь обратиться ко мне в беде. Я постараюсь помочь — советом, напутственным словом. Если потребуется, Мэй. Буду рад тебя видеть.

Закончив на этом и не дожидаясь ответа девушки, Масамунэ обреченно поплелся к дому главы клана.

***

Как дико было слышать шаги ронина в своем доме и ощущать его хватку на своем плече. Словно никаких перепалок и недоверчивых взглядов между мужчинами до этого не случалось. Конечно, Такао сохранил ему жизнь и позволил свободно передвигаться по деревне… А теперь, бывший самурай, уже почти член клана, сидел напротив дзенина, оказывая моральную поддержку и одаряя напутственной речью. Такао словно потерял дар речи, совершенно не ожидав столь благородного поступка со стороны Масамунэ. Когда мужчины попрощались, он еще долго думал над тем, как грустно будет терять ронина. Ведь он в любом случае умрет… Или нет? Интересно, предложив ему Такао остаться в клана и стать синоби, что бы тот ответил?

Ход мыслей чародея был нагло прерван резкой болью в голове. Он приложил пальцы к вискам. Оскалился, совершенно рефлекторно, услышав зловещий зов, который наполнял все пространство вокруг, и… Нет, он исходил из чертогов разума дзенина.

— Ты уже стал таким как я и не спрячешься, Такао. Скоро ты лишишься чувств и сердца.

Такао пришлось сильно сдержать себя, чтобы не закричать. Его веки словно прожигали екайским пламенем.

— А твою домашнюю лису я заберу с собой… Скоро она откроет врата Нараки, и я закончу то, что начал, ха-ха-ха-ха-ха!

Чародей судорожно сложил два пальца в пасс, и у висков заиграли синие молнии, нанося еще большую боль, пытаясь искоренить свою связь с Привратником, не слышать более скверных речей.

— Уйди! Из моей! Головы!

Прошлась резкая волна незыблемой магии по телу, и чародея откинуло в комод. Сплюнув образовавшуюся из ниоткуда кровь, он стал на ноги.

На следующий теплый день дзенин уже стал появляться на людях, почти не стесняясь своего пугающего внешнего вида. Так успокаивающе подействовали на него разговоры с Кадзу и Масамунэ.

Он продолжал изгонять черного мага из своей головы, однако все попытки каждый раз заканчивались одним и тем же: он харкал кровью, на некоторое время приглушая голоса. Радовало лишь то, что теперь не приходилось платить за магию ежедневными порезами на руках. Веки под повязкой периодически покалывало, самые неприятные ощущения переместились к вискам, так сильно он надавливал искрами из пальцев, похожими на летнюю грозу.

***

Когда синоби зашел, колдун расположился над горой писем и книг, медленно выводя иероглифы на бумаге. Магия спасала, помогала прочесть…

— Уже лучше выходит?

Кадзу, не опускаясь рядом, отмечал успехи слепца на письме.

— Как видишь.

Тон друга-ниндзя стал озадаченным.

— Он все еще тебя мучает?

В этот самый момент боль в висках усилилась, голоса снова зашептали, сводя дзенина с ума.

«Приведешь ко мне кицунэ, приведешь…»

Горло сильно обхватило вокруг, словно цепями. Покатилась по рисовой бумаге кисточка, застилая все чернилами. Такао потянулся руками к голове, снова проходясь разрядами колдовства у висков.

Кадзу рванулся к другу, поддержав того за предплечья.

Колдун сплюнул на циновки кровь, окрашивая их в алый. Голоса стихли.

— Что это было? — синоби зашипел, освобождая Такао из своей хватки, — Дурной, доколдовался? Жить надоело?

— Это помогает. Лучше так, чем я буду слышать его и слушать, — колдун сделал акцент на последнем слове.

Кадзу вздохнул, сложив руки в боки в строгом жесте, видя, как Такао вытирает рукавом побагровевшие влажным губы.

— Передашь Мэй, чтобы зашла ко мне?

— В таком состоянии? — Кадзу причитал, подавая другу лоскут ткани. Дзенин тщательно стер ею оставшиеся капли крови вокруг губ.

— Оглушает меня. Не знаю, сколько еще продержусь, хочу с ней увидеться. Пожалуйста.

***

Мэй не хотела досаждать дзенину и планировала не заходить весь последующий день. Слушая причитания Чонгана и его упреки в сторону Такао, она отвечала лишь вежливой улыбкой. Дедушка Чонган рассказал ей, как тяжко приходилось ему с юным колдуном, из чего Мэй сделала вывод, что Такао был еще тем несносным мальчишкой. Даже сейчас — это упрямство сохранилось, лишь темперамент

он приглушил, став на путь сдержанности и хладнокровия.

Неожиданно в дверь дома коротко постучали. Мэй быстро поднялась и отворила ее, удивившись неожиданному гостю.

— Кадзу, здравствуй. Рада тебя видеть.

Синоби мотнул головой.

— Ерунда. Тебя Такао ждет, просил передать, увидеться сильно хочет. Пойдешь?

Мэй на несколько секунд выпала из реальности. Только вчера дзенин выглядел бледнее смерти и пытался покончить с собой.

Встретив взгляд пронзительных темных глаз, она поспешила дать ответ…

— Разумеется. Только мне нужно немного времени…

— Он будет ждать.

— Спасибо.

Обрадованная внезапному шансу снова побыть с человеком, ставшим для нее чрезвычайно важным, Мэй решила поимпровизировать с прической и нарядом. И хотя дзенин не мог ее видеть, он определенно мог почувствовать… прикоснуться…

Неужели наконец случится что-то хорошее и… приятное. Постыдившись на миг собственных мыслей, девушка ловкой походкой вышла из жилища.

Ненавязчивый стук в дверь, и та распахнулась перед кицунэ. Колдун приветливо улыбнулся, и они поклонились друг другу. Со стороны такой жест мог казаться странным в рамках их отношений, но они оба чувствовали, что должны были относиться к друг другу с подобным уважением.

Мэй внимательная. Переоделся. Хаори цвета темной бирюзы поблескивало серебристыми драконьими узорами. Взгляд Мэй перенесся к столу, на котором лежало несколько блюд, по всей видимости, приготовленных на скорую руку. Такао предложил ей сесть. Кицунэ поинтересовалась:

— Как ты справляешься?

Такао, взяв палочки для еды в левую руку, несколько смутился от неожиданности вопроса. И если его синие глаза всегда были непроницаемы, то теперь было абсолютно невозможным понять, о чем думал бы этот человек.

— Я в порядке, Мэй. Спасибо за участие.

Мужчина и девушка принялись за еду, но кусок в горла обоих не лез. Тяжело вздохнув, Такао медленно приложил тонкие пальцы к вискам. Мэй отбросила в сторону палочки, резко поднялась…

— Такао? Что с тобой? Тебя что-то беспокоит?

Дзенин замотал головой.

— Нет, что ты, Мэй. Я… Просто пытаюсь уловить… — голос резко стал глубже, — волны твоего дыхания, запах твоих волос и… как сильно ты сейчас сжимаешь кулаки.

Лица обоих застыли в напряжении. Такао замотал головой в знак отрицания.

— Прости.

— За что?

— Не могу свыкнуться с тем, что больше никогда не увижу твоего танца. Как ты подкидываешь веер, и как плавно двигаешься… Как незаметно берешь очередной трактат о магии с полки, и… Как нависаешь надо мной, притягивая для поцелуя.

Он хотел продолжить цепочку восхвалений, но каждое слово давалось с трудом.

— Тебе необязательно видеть меня, чтобы… чтобы чувствовать, что я делаю.

Такао поднялся из-за стола, только для того, чтобы сесть ближе к кицунэ. Ледяные пальцы скользнули в рукава Мэй, поднимаясь выше, неожиданно начиная согревать. Дыхание Мэй сбилось, но она вовремя вернулась в момент, изящным движением рук проводя по скуле, а затем губам и подбородку дзенина. Ледяная кожа чувствительно отреагировала на прикосновения теплых пальцев. Все внутри затвердело и свернулось в комочек нервозности. Так странно действовала на него эта кицунэ.

Мэй поддалась вперед, прошептав ему почти в губы:

— Давай отбросим стеснения.

— Только если этого хочешь ты…

Глубокий, тихий голос.

Легкий поцелуй, быстро наполняющийся смелостью и страстью обоих, вскружил головы. Кицунэ несильно сжала пепельные пряди волос в кулак на затылке, от чего шипение Такао скрылось в ее губах.

Мэй не хотела препятствовать тому, что могло произойти, продолжив они. Сейчас был бы самый подходящий момент для их близости, и кицунэ почувствовала, что хочет действовать решительнее.

Будто бы прочитав ее мысли, Такао рванулся с места, подхватывая Мэй на руки. Кицунэ ухватилась за его шею, пока он плавно нес ее в спальню. Мягко приземлившись на постель, лисица любопытным взглядом приковалась к подозрительно собравшимся складкам на приталенном кимоно в районе бедер мужчины. Колдун отошел на некоторое расстояние.

Из-за спешных порезов по венам, Такао еще был вынужден носить бинты на кистях, и Мэй, видя, как он небрежно избавляется от хаори, вскочила с кровати, ловя его руки в свои, тем самым останавливая.

— Позволь мне.

Мужчина расслабил мышцы, позволяя девушке делать то, что она задумала. Лишь сняв хаори цвета темной бирюзы, Мэй переключилась на свое кимоно, поддела пальцами ткань.

Ласкающий уши шорох кимоно подсказал, что девушка плавно избавлялась от одежды. Снова, почти прижавшись к губам колдуна, прошелестел девичий голос, повторяя:

— Тебе необязательно видеть меня, чтобы чувствовать.

Гейша взяла дзенина за руку, проводя ею по своему телу, остановившись на груди. Бархат кожи наливался теплом. Мэй хотела окончательно избавить его от нижних слоев кимоно, однако ее прервали… Здравый рассудок мужчины улетел куда-то в Нараку.

Пальцы дзенина скользили по ее бедрам вниз, а затем прикоснулись к чувствительному участку кожи, передвигаясь с затейливыми узорами. Мэй шумно выдохнула, реагируя на столь откровенную ласку.

Желая взять инициативу на себя и «приручить» тигра, девушка оттолкнула его руку, надавила пальцами на плотную ткань кимоно, опускаясь ниже. Колдун загадочно изогнул бровь, позволяя Мэй продолжить.

Обхватив талию ничего не подозревающего и совершенно не возражающего дзенина, Мэй повернула его, словно в танце. Доверяясь инстинкту, Такао сделал шаг назад, и еще один, пока не опустился на мягкий футон.

Ловкие пальцы толкнули его до упора, и от порыва воздуха белые пряди скрыли лицо. Кицунэ наклонилась, аккуратно, словно любуясь, откинула пряди, открывая вид на бледное лицо и белую повязку на глазах.

Нежные руки гейши скользнули по воротнику. Кимоно плавно отлетело в сторону, обнажая следы на шее, как подарок Привратника. Затем любопытные глаза метнулись к глубокому уродливому шраму на плече и небольшому, словно от колотой раны, над грудью.

— Первое мое превращение в тигра было весьма неудачным, — тонкие пальцы нависли над собственной кожей, демонстрируя, — а этот достался мне от жала паучихи.

— Йами-Нокои? Сестры Сино-Одори? Это ведь она тогда тебя ранила… В ту зловещую ночь.

Такао улыбнулся любознательности и внимательности кицунэ, словно в первый раз.

— Все верно.

Мэй грустно вздохнула, медленно обводя средним пальцем каждый шрам. Последнюю деталь одежды дзенина плавно спустили, полностью оголяя стройное тело.

Первый поцелуй коснулся губ, в тот момент как тонкие пальцы колдуна поглаживали шею и поясницу девушки. Лед постепенно таял и превращался в огонь…

Второй поцелуй пришелся на шею, оставляя темно-красный мазок помады.

Лишь когда к разгоряченной на тот момент коже припало третье касание губ, на ключицу, у колдуна из уст вырвался звук, отдаленно напоминающий стон. Его чувствительное место.

Тяжелое громкое дыхание давало понять, что Мэй не стоит останавливаться.

Опустилась, красной вуалью, дорожка из поцелуев к животу, затем ниже. Мышцы пресса дзенина напряглись. Касания кицунэ на несколько секунд прекратились, и он хотел было привстать на локтях, но почувствовав теплое дыхание на внутренней стороне бедра, лишь откинулся назад. Приятная дымка охватила сознание колдуна. Медленная, совершенно неспешная ласка наугад захватила мужчину сполна: он забывал, как дышать, не веря в то, что происходит сейчас. С ним. Лишь мертвой хваткой была скомкана простынь…

Из уст вырвался несдержанный стон. Язык несмело вырисовывал затейливые узоры, заставляя каждый стон после раздаваться с новой силой. Кицунэ подняла лицо, задержавшись взглядом на пылающих румянцем щеках. Тонкие пальцы разжали ткань, руки переместились на бедра Мэй, слегка приподнимая, повлекли к себе. Кицунэ надавила на плечи Такао, удерживая равновесие, в тот момент он легкими прикосновениями проводил по ее груди, пояснице, притягивая за бедра ближе к себе, каждый раз с новой силой. Дыхание обоих рвалось. Кицунэ в порыве царапнула ноготками белую кожу. Единственный след, который Такао был бы не прочь оставить на себе.

Утопая в неге и ласке, колдун резко почувствовал, как его тело выпадает из реальности, погружаясь во тьму. Ноги касаются пола, и он снова видит.

— Недолго тебе нежиться в объятьях беззаботной жизни, колдун. Скоро ты выполнишь наш уговор…

Голос доносился из ниоткуда, Такао судорожно осмотрелся по сторонам.

— Какой уговор?

Губы чародея похолодели, он упал на колени, прикоснувшись к вискам. Игнорируя боль, он прорычал:

— Какой уговор?!

Тут же из черноты его вырывают теплые пальцы, удерживая за скулы.

— Такао, очнись! Слышишь меня? Все в порядке, я с тобой…

Колдун приподнялся на локтях, потянувшись рукой к плечу девушки.

— Мэй? Что… Что я делал? Что ты видела?

Не желая выдавать страшную тайну зачастивших визитов Привратника в его разум, Такао на ходу пересмотрел десятки вариантов объяснений…

— Ты задергался в судороге, хотел закричать, но… Я остановила тебя…

Девушка не задавала вопросов, не пыталась выудить правду, за что Такао был ей благодарен.

— Как своевременно… — оба улыбнулись сарказму главы клана. Но улыбки тронули лица лишь на миг.

Посерьезнев вновь, Мэй обхватила его грудную клетку, успокаивая касаниями, позволяя Такао отдышаться. Он удобно расположил подбородок на ее плече. Теплые губы припали к жилистой шее, окрашивая мазками бледную кожу главы клана.

Сквозь окна пробивался серебристый, как волосы колдуна, свет луны.

Мэй негромко спросила, поглаживая по белым прядям:

— Такао, я могу попросить у тебя кое-что?

— Конечно, Мэй, — мужчина отстранился, только чтобы оставить теплое прикосновение костяшек на ее щеке, — что угодно.

— У тебя столько книг, и я…

Колдун понял ход мыслей Мэй сразу же, по любопытному тону:

— Что ты, Мэй. Можешь свободно пользоваться библиотекой. Буду рад, если ты расскажешь мне о том, чего коснется твой выбор.

— Мы могли бы почитать вместе, — в мыслях Мэй неожиданно пробежала отдаленная фразу Кадзу про умение читать иероглифы с помощью магии.

— Это было бы чудесно.

Оставляя короткий поцелуй на щеке, девушка скрылась за седзи, оставляя колдуна одного.

***

Книг в библиотеке Такао было на столько много, что глаза буквально разбегались, и желание прочитать все и сразу буквально заявляло о себе. Большее внимание Мэй обратила на книгу с темно-фиолетовым переплетом. Она аккуратно потянула фолиант на себя.

Взор приковал к себе по всей видимости драгоценный синий камень, тесно вбитый в обложку книги.

Не задерживаясь ни на секунду, Мэй вернулась в спальню.

Очевидно не ожидав такого скорого возвращения кицунэ, Такао, накинувший на себя лишь одну деталь одежды — хакама* — сел за столик подле кровати, выставив руки над безымянным письмом. Услышав легкие девичьи шаги, резко обернулся.

— Тренировался, — колдун испытал некую неловкость ситуации, — Можем приступать?

Мэй опустилась рядом, ставя фолиант на подогнутое его правое колено и свое левое. Аккуратно проведя пальцами по переплету, колдун безошибочно определил фолиант. Изумление взяло верх, и он спросил:

— Как ты догадалась?

Мэй перевела взгляд проницательных глаз на обложку с мерцающим синим камнем, а затем на Такао. Светлая улыбка коснулась его губ.

— Это моя любимая. Благодаря этому фолианту, я открыл множество необыкновенных элементов магии для себя.

— Тогда мне вдвойне интересно, — кицунэ открыла книгу.

Древние магические символы и руны отбивались серебром и розоватым. Множество неизвестных, по форме кругловатых знаков расплывались на старой бумаге. Прикоснувшись к иероглифам и знакам, Мэй ощутила странную силу, словно от них исходила магия, отбиваясь эхом.

— Очень древняя магия. Впечатляет?

— Да… — кицунэ оживленно рассматривала знаки, не понимая их, но пытаясь для чего-то запомнить.

Чародей прижал пальцы к одному из таких символов, и по комнате посыпались искры, похожие на звезды. По всей видимости, их свойством было временно ослепить противника, но на Такао и Мэй волшебство не подействовало.

— Очень гибкий прием, наносится точечно на выбранных тобой противников.

Кицунэ дернулась, прошелся по коже холодок…

— То есть, если ты захотел бы, то меня…

— Да, но не думай о таком.

Дзенин небрежно шевельнул правой рукой, и заклинание рассеялось. Он надавил на следующий символ, слегка отодвинув руку Мэй, которая его заслоняла, и вывел пасс в воздухе.

Фиолетовое свечение, исходящее из пальцев колдуна, постепенно начало обретать форму. Мэй смотрела завороженно, не отводя ни на секунду взгляд.

Из сиреневого облака пробился хвост, или что-то похожее на лапу. Затем кицунэ увидела уши.

— Это…

— Духовный зверь, питомец, спутник, прислужник… Называй, как хочешь. Способен убить твоего врага.

Мэй завороженно рассматривала парящего лиса аметистового цвета, свирепый и хищный взгляд которого был прикован к чародеям.

Поднеся уже левую руку в задумчивом жесте к подбородку, Такао добавил:

— Удивительно… Вероятность его призыва крайне низкая, совершенно не понимаю, почему получилось призвать его сейчас.

— Правда не понимаешь? — вырвалось из уст кицунэ, и она тут же пожалела о сказанном, переведя тему, — Такао, спасибо за демонстрацию.

— Это не все магические приемы, которые следует знать из этого трактата.

Однако мы оба устали, полагаю, лучше оставить магию на завтра.

Если… Будет завтра.

Дзенин закрыл книгу. Неожиданно, Мэй, аккуратно поддевая болезненную тему, отметила…

— Твоя магия не такая, как его. Она светлая, защитная. Способная помочь и спасти.

Колдун в напряжении сжал переплет. Медленно, отрицающе, замотал головой.

— Дело не в том, Что колдовать, Мэй… А в том, Кто использует ту или иную магию…

— Ты не такой, как Он.

Вновь поражаясь внимательности и проницательности девушки, Такао шепнул себе под нос:

— Скоро стану…

— Поверь, нет.

Кицунэ бережно провела рукой по шершавым бинтам. Мышцы лица мужчины сжались в новой судороге.

Поняв, что сейчас, или она больше никогда не сможет спасти его, Мэй настойчиво произнесла:

— Не отталкивай. Ты нужен мне…

Магические светло-голубые вспышки вились вокруг пальцев кицунэ. Зажегся с новой силой фонарь в дальнем углу комнаты.

— Не буду.

Мужчина приблизился к ее лицу, аккуратно сжав ее плечо. И обомлел. По телу словно полился какой-то неизвестный ему прежде свет. На мгновение стало так легко, но это не было могуществом, нет… Это была свобода и совершенно новые ощущения волшебства в теле.

Перед глазами возникла картина в светло-бирюзовых тонах. Видно было небрежно упавшее наземь его хаори. Затем, совсем возле кровати раскинулось что-то похожее на нижний халат… Женский. Мужчина сфокусировал взгляд перед собой, и предстали перед глазами точеные черты лица кицунэ. Он медленно поднес руку к лицу Мэй, скользя по скуле, всматриваясь в ее янтарные глаза. Затем подбородок постепенно опустился все ниже, пока резко не вернулся обратно к ее лицу, явно скрывая вмиг появившуюся неловкость.

— Такао?

Теперь уже касаясь повязки, закрывающей глаза, мужчина ответил спокойно, растягивая фразу:

— Я тебя вижу.

Взгляд, или нечто похожее на внутреннее зрение приковалось к оголенному телу девушки, обрывая все попытки устоять перед ней. Черные пряди выбивались из прически.

Снова это чувство, когда он резко перестает дышать.

Вероятно, не сразу поверив словам, Мэй ответила:

— Правда? — кицунэ потянулась рукой к его губам, однако ее тут же нежно перехватили.

Глаза Мэй расширились. Она посмотрела в беспристрастное лицо дзенина. Тогда он медленно произнес лишь губами:

— Да, Мэй… Ты меня спасла.

Видя через повязку лишь в бирюзовом оттенке, он разглядывал детали ее внешности, словно наново. Его невидимой силой притянуло к Мэй, и колдун прижал ее, как можно сильнее, к себе. Тонкие пальцы блуждали по девичьим волосам.

— Я пересмотрел все возможные исходы, но это… — колдун принялся оставлять короткие поцелуи на ее лице, всматриваясь в искренность глаз. — Прости меня за излишнюю резкость и опрометчивость. Я думал, не доживу до завтра.

— Почему?

Тяжело вздыхая, дзенин набрался смелости, обнажая душу, раскрывая зловещую тайну девушке.

— Привратник пробрался в чертоги моего разума, твердил о связи между ним и мной. Переманивал на свою сторону, нашептывал… всякие гнусности. Я сходил с ума, Мэй.

— Ты из-за этого хватался за виски? Тебе было очень больно? — карие глаза смотрели мягко, слегка перепуганно.

— Да, но… Я немогу утверждать точно, но я более не чувствую его присутствия.

Девушка склонила голову набок, загадочно улыбнувшись.

— Я подозреваю, что это все произошло после казни. Ты слишком винил себя… Надумал много лишнего. Но ведь это был правильный поступок. Ты спас своих людей. И ни в чем не виноват, — Мэй вспомнила потрясшую ее новость, — Я слышала, что Масамунэ к тебе заходил. Даже он считает тебя достойным главой клана и благородным человеком, — кицунэ продолжала, мимолетно касаясь его рук, — Кадзу не дал умереть… Пока у тебя есть мы, ты ни в коем случае не окунешься в бездну, как бы ты этого не боялся.

Словно загоревшись новой идеей, Такао заприметил кимоно.

— Пойдем со мной.

Мужчина принялся поспешно одеваться. Мэй, не задавая вопросов и ничего не уточняя, повторила все действия за ним.

Дзенин большими шагами вышел из своего дома. Взлетел рукав темно-бирюзового кимоно вверх. Посыпались синие искры из пальцев, и десятки фонарей поднялись над деревней, создавая что-то похожее на сферу или оболочку, укрывающую дома под своей защитой.

Мэй завороженно наблюдала за магией, светло улыбаясь.

Из тени вышел Кадзу.

— Защищаешь?

Обернувшись на него, затем на Мэй, Такао иронично улыбнулся, ответив:

— Да. Слугам Привратника придется несладко. Деревня будет надежно защищена.

— Стал сильнее.

— Надеюсь.

Вглядываясь в белый кусок ткани на глазах, Кадзу, подобно кошке, ступил вперед. Затем сделал шаг Такао, пока друзья не встретились, крепко обнимая друг друга.

— Загадочный, видишь через повязку?

— Да… В одном цвете, но неважно. Видимо, так прижилась магия, и… это заслуга Мэй.

***

У Мэй не было никаких шансов против просьбы Такао остаться на ночь. Будить Чонгана было слишком рискованно, поэтому, как только друзья обсудили план защиты деревни в случае неожиданного нападения, кицунэ поплелась за дзенином. Кадзу, несомненно, хмыкнул, когда увидел их двоих, ночующих вместе.

Кимоно Мэй отлетело в сторону, только лишь она ступила в комнату главы клана. Срываясь окончательно, Такао отвлек ее поцелуем, пока они плавно передвигались к кровати.

Стянув волосы наколдованным на месте шнурком, Такао опустился перед девушкой на колени.

Комментарий к Между Тьмой и Светом

Очень надеюсь, что эта глава была более менее приятной.

Спасибо за прочтение. ⭐️

========== Воровка колдунских книг ==========

Комментарий к Воровка колдунских книг

Желательно прочитать до конца, чтобы не придушить автора раньше времени)

Алый цветок водяной

Ударом серпа срезаю

Меж набегающих волн.

Хиросэ Идзэн

Мэй беспокоят кошмары. В каждом ее сне повторяется одно и то же: Такао умирает. У нее на руках, в крови. Всеми возможными мучительными способами. Но этого она ему не расскажет… Не сможет. Только если премудрый дзенин сам не попросит.

Такао проснулся от того, что нежные женские пальцы мазнули по его лицу, а длинные волосы защекотали грудь. Сквозь повязку он увидел нависающую над собой гейшу. Колдун приоткрыл рот, хотел было что-то сказать в упрек игривой кицунэ, но по телу резко пробежали волны, а напряжение в мышцах лишь возросло. Рука девушки запряталась глубоко под одеялом, заставляя его колыхаться. Она уже привыкла к его телу. Знала все чувствительные точки…

Мужчина не сдержал судорожный от неожиданной откровенной ласки вздох. Кицунэ свободной рукой потянулась к его лицу, слегка оттянула нижнюю губу большим пальцем свободной руки.

— Мэй, что ты… делаешь?..

— Пытаюсь мстить.

— За что? М-м-м-м…

Такао прогнулся навстречу девушке. Та ехидно съязвила:

— За вчера. Ты довел меня… — она крепче сжала руку, блуждая ловкими пальцами вниз-верх, зашептав на ухо налившемуся румянцем чародею, — до исступления.

Мэй посмотрела на мужчину, игриво закусив губу. Приоткрытый в немом крике рот, руки, сжимающие до побелевших костяшек простынь. Такой картины она себе и представить не могла. Постыдно было даже осознавать, что сейчас делала гейша, нависнув над дзенином. Такао хотел словить ее руку, оборвать манящую ласку, но тело ответило иначе, и он лишь направил кисть девушки по нужной траектории, доводя себя до приятного изнеможения.

***

— Мне удивительно осознавать, на сколько ты чувствителен. С виду незаметно.

— Это естественно, Мэй. Люди носят маски по разным причинам, а мне, как дзенину, приходится делать это вдвойне, — уголки губ поднялись вверх, и колдун принял парящую чашку из рук Мэй.

— Прости, я думала потренироваться с Сино-Одори сегодня. Позволишь оставить тебя ненадолго?

— Надолго, Мэй. Мне и самому нужно решить кое-какие вопросы с… — фраза оборвалась, Такао поднес свободную руку в задумчивом жесте к подбородку, — могу ждать тебя ближе к вечеру?

— Конечно, Такао.

Дзенин снова произнес ее имя…

— Мэй.

Гейша обернулась, вопросительно улыбнувшись мужчине. Он поставил чашку на стол, однако пальцев не разжал.

— Я буду очень признателен, если твое пребывание в моем доме станет более перманентным.

Между парой повисло неловкое молчание. Мэй, окончательно смутившись, застыла на месте, ожидая более конкретных объяснений дзенина.

— Я буду не против твоей постоянной компании здесь.

Совладав с собой, кицунэ поклонилась, задержав взгляд на белой повязке колдуна, заметив, как вены на его лбу запульсировали.

Такао присел в позу лотоса, убедившись, что Мэй отлучилась. Однако девушка решила задержаться… Совершенно забыв спросить то, что она хотела еще с утра, кицунэ приложила ладони к вискам. А затем коснулась взглядом умиротворенного, словно дремлющего лица дзенина. Кицунэ бегло прошлась пальцами по переплетам многих книг, хранящихся в библиотеке Такао. Пока ее взора не коснулась одна единственная, такая манящая, с синим драгоценным камнем по центру… Овладев некоторыми навыками синоби, девушка бесшумно потянула ее на себя. Магия иллюзии жемчужной кицунэ сделала ее в миг невидимой, девушка спрятала книгу в своей сумке, закрывая кожаный ремешок. Конечно, если бы Такао не был в медитации, она бы его спросила, однако беспокоить в такой момент, отвлекать… Мэй слегка виновато поплелась к дверям, радуясь возможности постичь новые знания.

***

— Глупая затея, очень глупая, — Мэй ворчала себе под нос, злясь на столь безрассудный и непорядочный поступок, пытаясь не сбить дыхание…

— Что-то тревожит лисичку? — Сино-Одори бежала в одну ногу с ней. Искрилась на лице приветливая улыбка паучихи.

Девушки остановились.

— Поверь, Сино-Одори, нет повода для беспокойства, — мягкое выражение лица гейши скрывало многое.

— Лисичка Мэй, я же вижу как ты озадачена. Не поделишься, не доверяешь? — екай в человечьем обличии внимательно всмотрелась в тревожный взгляд подруги, подмечая, как менялись с каждой секундой эмоции кицунэ. — Все дело в дзенине?

Глаза Мэй округлились, щеки постепенно наливались румянцем. Но гейша-кицунэ снова совладала с собой и уклончиво ответила:

— Ты угадала.

— Я же не слепая. Вижу все, знаю. Такао дорожит кицунэ, защищает, спасает. Она ему дорога.

От таких громких и весьма правдивых слов, сердце Мэй забилось, как бешеное.

— Возможно, так и есть, — несмело добавила, — как и он мне.

— Так чего же ты боишься?

— Привратник. Неизвестно, на что он способен…

Больше Сино-Одори тактично не расспрашивала Мэй ни о чем.

***

Такао сидел за столиком, разбирая накопившуюся работу. И хотя общение с Мэй и постоянная поддержка Кадзу помогали ему не сойти с ума, одна проблема никак не покидала его разум. Вернее, человек.

Мужчина вышел на крыльцо и подумал, что ему повезло было встретить там Сатоши, чтобы поговорить с ним, извиниться, направить… Однако гример оставался непреклонен.

— Сатоши, — видя через повязку измученное лицо синоби, Такао не стал подходить рискованно близко, — между нами возникло некое недоразумение… Я хотел бы попросить твоего прощения за мою несусветную грубость и вспыльчивость.

Ниндзя хмыкнул, иронично проговорив:

— Не нужны мне твои извинения. Ты лишил меня семьи. А сам, небось, на седьмом небе от счастья.

Такао вдохнул поглубже, пытаясь искренне аккуратно подобрать правильные слова поддержки.

— Сатоши, мы — твоя семья. Пойми, что…

— При всем уважении к тебе, как к дзенину, Такао… — синоби не сказал — выплюнул, — Не приближайся ко мне. Ты мне противен.

Колдун приоткрыл рот, но слова оборвались и не слетели с языка. Он смотрел в след за уходящим раздраженным и обиженным синоби. И тот был прав…

Но сегодня определенно не было места для угрызений совести. Такао и так занимался этим каждый день, и клеймо чувства вины давно пропечаталось на его лице. А что он мог сделать? Пощадить предателя? Мало ли кого он еще мог ранить, какую угрозу принести…

Быстро справившись с нахлынувшим гневом, Такао развернулся по направлению к дому и встретился глазами с Мэй, едва не столкнув ее с дороги. Дзенин бросил на нее оценивающий взгляд сквозь белый шолк, подперев руки в локти.

— Дочитала?

— Нет, то есть, не совсем… Прости, Такао, ты медитировал, и я… — кицунэ виновато опустила глаза.

Такао тихо, но приветливо рассмеялся, тем самым удивив девушку. Он едва слышимо произнес, обнимая кицунэ за плечо:

— Пойдем, воровка колдунских книг. Я покажу тебе пару приемов.

Распахнув книгу, Мэй присела. Такао опустился напротив. Кицунэ тонкими пальцами прошлась по случайно открывшейся странице. Засверкали символы.

— Вчера мы успели рассмотреть лишь 2 заклинания.

Такао учтиво разлил чай по чашкам. Заинтересованно спросил:

— Итак, ты помнишь, какие?

Мэй уверенно улыбнулась, сделав глоток горячего напитка.

— Разумеется. Это были заклинания точечного ослепления и духовный прислужник.

— Верно, Мэй. Что успела разобрать сама, не покажешь?

Девушка несколько смутилась, однако от просьбы не увильнула. Отложив книгу, она по памяти сложила руку в определенный пасс и направила ее к потолку.

Полились холодные капли дождя, осыпая собой лица волшебников. Мэй поймала несколько капель к себе на ладонь. Такао сдержанно аплодировал.

— Весьма удобный прием, чтобы потушить пожар в доме. Можно так же вызвать и в открытом пространстве, но это будет значительно труднее. Однако не стоит отчаиваться.

Кицунэ улыбнулась, коротко кивнув. Сквозь белую ленту дзенин заприметил контраст меланхолии и улыбки в лице девушки. В задумчивом жесте неожиданно спросил:

— Любишь дождь?

Мэй, снова присев, перелистнула страницу, медленно проводя пальцами по следующим магическим символам…

— Да. И снег, — на миг увлекаясь познаниями, она вернулась к вопросу Такао, тактично поинтересовавшись, — а ты нет?

— Почему же? Просто мне стало интересно, с чего твой выбор упал на такое… своеобразное заклинание. Потому и спросил.

— Спасибо.

Дзенин вопросительно приподнял бровь, лишь через несколько секунд произнеся…

— За что?

— За то, что спрашиваешь, интересуешься, учишь, помогаешь.

Прохладные пальцы скользнули по теплой руке кицунэ, слегка сжимая. Лукаво дернув губы в улыбке, девушка развернула книгу к колдуну.

— Я нашла еще кое-что… Но у меня не было возможности попрактиковаться. Не поможешь?

Такао провел подушечками пальцев по блистающим знакам, неловко отшатнувшись от трактата.

— Это слишком… неподобающее колдовство.

— Тогда почему оно прописано в этом фолианте?

Глава клана уклончиво-нервозно бросил…

— Не знаю… Мэй, это все, что ты хотела показать?

Улыбка кицунэ стала шире. Снова игриво закусив губу, она нарисовала кандзи в воздухе…

— Да.

Одежда Такао по волшебству развеялась. Лишь один белый кусок ткани, скрывающий глаза, был не тронут. Ощутимо смутившись, мужчина выдохнул.

— Мэй…

Бледное лицо вмиг налилось краской, однако Такао не растерялся. В следующий миг, кимоно кицунэ испарилось, после того, как он в отместку использовал это же «постыдное» заклинание.

Несколько секунд мужчина и девушка сверлили друг друга проникновенными взглядами. Подбородок Такао не опускался, и стало понятно, что мужчина старался не отводить взгляд от ее лица, не опускаться ниже шеи.

Грубые циновки щекотали кожу. По телу вскользь пробежал ощутимый жар.

Мэй, хищно, как самая исконно-настоящая лиса, придвинулась к дзенину. Тонкие пальцы сжались в кулак, тем временем гейша аккуратно присела к нему на колени. Поерзав бедрами, ощутила приятное сильное давление. Такао не возражал, лишь задержал дыхание, слегка откинув голову назад, пытаясь сбежать от неловкости и откровенности ситуации. Мэй качнулась еще раз, вынуждая мужчину постепенно терять рассудок. Он уронил громкий вздох, смешавшийся со стоном, что отбивался о стены дома. Окончательно срываясь, дзенин, оттолкнув кицунэ, навис над ней, рассматривая в бирюзовой оболочке каждую деталь ее белого лица.

— Мэй, ты… — он почувствовал горячее колено, гуляющее по внутренней стороне его бедра. Сглотнул. Мышцы шеи напряглись. Мэй легким поглаживанием продолжала дразнить колдуна, пока он не перехватил ее ногу, подогнул в колене и приблизился, оставляя голодный поцелуй на губах. В следующий миг время перестало существовать, все вокруг окунулось в приятную дымку. Мир начал постепенно раскачиваться.

Изнеможенные, от дарящей друг другу ласки и тепла, мужчина и девушка легли на спины. Несколько секунд — и Такао ловко вскочил с циновок, возвращая одежду к себе в руки. Подхватил сполна отдышавшуюся гейшу-кицунэ и отнес ее в спальню.

— Отдыхай. Я буду рядом. Много работы.

***

Кицунэ стояла в каком-то темном месте, отдаленно напоминающем бездну. Она почувствовала привкус металла на губах, а затем сзади донесся отчаянный крик. Девушка обернулась. Тело Азуми обездвижено лежало, покрытое многочисленными глубокими царапинами, словно от когтей. На глазах кицунэ непроизвольно выступили слезы, она хотела подойти к куноити, однако что-то или кто-то не позволил ей. Затем Мэй обернулась, увидев лежащих рядом Кадзу и Масамунэ. Горла обоих были перерезаны. По телу гейши пробежал судорожный холод, хотелось закричать, но она не могла.

Раздался гневный рык. Снова Мэй обернулась.

Величественный тигр был покусан и изранен так, что на теле не было ни одного живого места. Мэй сделала шаг, но словно вросла в пол. И опять… Она не могла передвигаться. Вернее, ей не позволяли. На ее глазах тигр по мановению воздуха превратился в человека. Позади него появляется силуэт. Мэй не может ничего сделать.

— Видишь ли, Мэй, они все умирают из-за тебя. Явись ко мне сама, и никто не пострадает.

Черный морок хватает колдуна за горло и сворачивает ему шею. Тело дзенина падает намертво.

Затем Мэй слышит собственный крик, и чей-то теплый голос, судорожно гласивший ее имя…

— Мэй! Мэй! Слышишь меня?

Лисица проваливается в пустоту и открывает глаза.

Серебристые волосы щекочут ее шею, она фокусирует взгляд перед собой и встречается с тревожным лицом Такао. Тонкие пальцы гладят по ее смоляным волосам.

— Мэй.

Девушка привстала, мгновенно обнимая колдуна, прижимаясь к нему, как можно ближе. Его сердце стучало так, словно готово было пробить грудную клетку. Как и ее.

— Мэй. Не расскажешь, что случилось? Тебе приснилось что-то нехорошее?

Проступили жемчугом слезы на глазах кицунэ. Такао тут же провел костяшками по ее щеке. Не позволит, чтобы она страдала.

— Такао, мне нужно уйти.

Колдун отшатнулся так, словно его ударило молнией.

— Куда уйти?

Глотая слезы, Мэй ответила…

— К Привратнику.

— Чт… Что ты такое говоришь?

— Такао, ты не понимаешь…

— Так расскажи мне, — мужчина взял ее руки в свои, оставляя на них легкие короткие поцелуи.

Прокручивая вновь и вновь картинку у себя в голове, Мэй рассказала Такао о своих кошмарах. Слишком уж они реалистичны были, а такой исход… В ее глазах был самым логичным. Колдун слушал внимательно, не перебивая. Лишь когда она закончила, он поднялся с постели, сделав шаг в сторону двери, а затем обернулся.

— Нет, Мэй. Мы отправимся туда только все вместе. С помощью клана… И мною сейчас повелевают не условия контракта, а твоя безопасность и сохранность, — тон стал тверже и резче, руки сжались в кулаки, — не позволю никому тебя отнять…

— Почему? Такао, это… слишком серьезный риск. Твои люди погибнут, а затем Привратник убьет меня, как только получит то, что хочет. И все жертвы будут напрасны…

Послышался неоднозначный вздох.

— Мэй…

— Зачем так подставляться? Ты давно мог разорвать контракт…

— Мэй, — мужчина произнес громче. Однако кицунэ оставалась неугомонной.

— Почему ты так упрямишься? Ведь сам уже пострадал не раз из-за меня…

Окончательно сорвавшись, дзенин выпалил:

— Потому что я тебя… — он закусил губу, не давая последнему слову вырваться наружу. Затем и вовсе оставил девушку наедине со своими мыслями.

***

— Выходим сегодня вечером. Сейчас я раздам поручения, и… — мышцы лица болезненно сжались. Кадзу понял друга.

— Сатоши найдем. Не проблема.

— Он не захочет…

Вмешался Масамунэ, уверенно произнося:

— С чего вдруг? Он наследный синоби. Это честь для него. Разве я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, внимательный.

— Попробовать стоит. Не знаю, кто еще мог бы…

Ронин вежливо поинтересовался…

— Что на счет Сино-Одори?

— Не нужно ей в это встревать. Слишком много жертв.

Кадзу сжал плечо друга, Масамунэ улыбнулся.

Постучав в дом Сатоши, Такао в десятый раз прокрутил сценарий у себя в голове…

Синоби открыл лишь со второго стука, однако лицо его было спокойным.

— Сатоши. У меня к тебе серьезное дело. Ты готов выслушать?..

***

— Значит, Сатоши останется за дзенина?

— Да.

Голос дедушки Чонгана выражал на столько искреннюю обеспокоенность, что сердце кицунэ сжималось только сильнее.

— Он ведь понимает…

— Понимает, что Такао идет на смерть? Конечно. Сатоши ведь у нас сообразительный, — дедушка нервно перемешал травы в ступке, проворчав, — как и ты, лиса.

— Дедушка Чонган…

Мэй загрустнела, а старик, бросив свою работу, метнулся к ней, крепко обнимая.

— Девочка моя…

— Дедушка Чонган, я не могу ничего обещать… Но я правда постараюсь… выжить, — еще несколько мгновений, и глаза кицунэ бы налились серебром слез, однако она вовремя успокоила себя. — Прошу, прости меня.

***

— Умоляю. Позволь мне… Хотя бы половину пути. Я хочу помочь…

— Нет. Я это уже слышал. Не проси меня ни о чем. Ты останешься здесь, таково твое наказание.

Масамунэ, наблюдая картину со стороны, ловко, словно синоби, приблизился к дзенину, укладывая руку на его плечо, быстро зашептал:

— Такао, знаю, ты не прислушаешься и не смею оспаривать мудрость твоих намерений, однако посмотри на нее: она хочет пойти на верную смерть. А нам лишние руки не помешают. Подумай…

Дзенин строго скривил лицо, но выдал лишь мягкое:

— Ладно, — хватка Масамунэ исчезла с плеч, — ты пойдешь с нами.

— Благодарю, мудрый дзенин.

Такао сделал несколько шагов вперед, поднял куноити с колен.

— Только дай мне повод для подозрения в предательстве… Я тебя лично…

— Разговорчивые, пойдем. Нас ждут.

Сверля взглядом Азуми через повязку, Такао направился к мосту.

— Мэй, — колдун скользнул все тем же взглядом белоснежной повязки по лицу кицунэ, — Ты готова?

— Да.

— Мы тоже, — сказал Масамунэ за всех, встретившись взглядом с невозмутимым Кадзу и виноватой Азуми.

Такао продолжил изъяснение плана.

— На деревню я наложил защиту. С высокой вероятностью, члены клана, оставшиеся здесь, будут в безопасности. Привратник знает, где нахожусь я, и где находится Мэй. Он может поджидать со своими шавками в лесу, в соседней деревне — где угодно.

Пока идем так. В случае чего — вызовем подмогу, — к колдуну вернулся прежний строгий тон руководителя, — Не паниковать раньше времени.

Все четверо учтиво кивнули.

Как только компания пересекла границу деревни, выходя в открытый лес, близ убежища, раздался свист стрел.

Кадзу дернулся, изворачиваясь так, что наконечник едва не задел его щеку.

Такао вскинул пасс в гору, рассеивая заклинание ослепления. Однако никто не появлялся. Вокруг сгустилась чернота, как раз-таки ослепляя его людей.

— Мэй, иллюзия!

В следующий миг кицунэ становится невидимой, наблюдая все как бы со стороны. Задуманный план дзенина. Такао не позволит ей умереть, не даст в обиду. Ни при каких обстоятельствах. Нужно терпеть. Чувство вины и стыда…

Колдун снова направляет пасс — в воздухе звучит сямисэн.

Иллюзия звука.

Особые ноты сямисэна, которые способны нанести вред рэйки.

Затем Такао обращается в тигра, покрываясь волшебной рябью.

Бой с тенями. В тумане.

Масамунэ искусно размахивает клинком, задевая плоть надежно спрятавшегося прислужника — óни.

Кадзу придавливает к земле более крупный екай, скорее всего рэйки. Азуми резанули по лицу, она едва уворачивается под напором смертоносных воинов-нелюдей. Тень, с которой бьется Такао, кажется совершенно неуязвимой. Словно их силы равны.

Не сметь вмешиваться, Такао запретил. Это его план, он знает, что делает.

В следующие мгновения все происходит на столько быстро, что Мэй не успевает осознать.

Тени развеиваются, появляются новые фигуры. Лишь враг Такао не отступает. Кадзу и Азуми ослеплены. Они ничем не помогут. Мэй видит, как поток темной магии из ниоткуда отбрасывает Масамунэ. Он без сознания.

Засада…

Белый тигр оборачивается, и видя, что его союзники оглушены все до одного, а Мэй вот-вот сорвется ему на помощь, делает отчаянный шаг: дзенин, вновь став человеком, собирает все свои силы по крупицам, чтобы отбить нещадную тень. Вокруг колдуна образовывается огненное кольцо, а из его рук потоком выстреливает пламя. Нечто, похожее на Привратника, разлетается в пыль.

Странная дымка уходит, открывая вид на привычный лес. Но дзенин рано радуется.

Вдали сверкает открывающийся портал, из него ступает… Привратник. Не морок, не иллюзия, не копия. А самый настоящий он.

Темный маг, падший маг. Несущий смерть и скорбь.

Такао делает несколько шагов, ноги подкашиваются. Колдун падает обессилено — не слушается истощенное магией тело. Горло сдавливает необычайной слабостью.

Мэй не выдерживает. Скользит по разгоряченной от битвы, земле, кимоно, но кицунэ ловят в магическую клетку.

Привратник сильнее.

Девушка стучит кулаками по стекло-магии, однако ей никто не поможет.

Темный делает загадочное движение костлявых пальцев, и к Кадзу и Азуми внезапно возвращается зрение, однако их ноги прикованы шипами к земле.

Пусть смотрят.

Сердце Такао стучит, как бешеное. С его уст хлынет кровь водопадом. Он поднимает голову на Привратника, в ответ тот лишь жутко-иронично смеется. Сам пытается встать, но в следующий миг Темный Владыка тянет его невидимым кнутом к себе вплотную, делая жест объятия. Такао насквозь пронзает клинок. Колдун харкает кровью за спину Привратника.

Мэй не может ничего сделать. Кадзу пытается вырваться, однако шипы все сильнее обхватывают ноги. Азуми не сопротивляется, наблюдая за сценой издалека.

Дзенин снова надевает маску безразличия и иронии, пряча под ней адскую боль между ребер. Отталкивает саму Смерть от себя, заглядывая в ее лицо.

— Что ты за колдун? Обманываешь иллюзией… Сам вступить в бой не желаешь… Ты недостоин пользоваться магией вопреки…

Привратник хватает Такао за плечи и разворачивает к себе спиной, приставляя кинжал к его горлу. Лишь полсекунды наслаждается ошарашенной реакцией всех друзей главы клана.

А следом с невообразимой скоростью проводит лезвием по горлу. Бледная шея дзенина раскрывается красным, и тело безвольно падает на землю, заливая траву свежей кровью.

— Не-е-е-ет! — кицунэ кричит истошно, колени опускаются на траву.

Глаза Кадзу округлились, злость за убийство друга поглотила его на столько, что он, переборов магию шипов, выскользнул по направлению к убийце. По ногам хлынет кровь, но ему нет до нее дела.

Азуми осталась стоять на месте. Шок от смерти главы клана захватил ее разум. Пальцы била неимоверная дрожь.

Масамунэ наконец очнулся и, увидев первым намертво прикованное к земле тело беловолосого колдуна, занес клинок и побежал за Кадзу против Привратника.

По щекам Мэй пробежали горячие слезы. Она хотела подбежать, обнять, излечить, спасти… Но это более не было возможным.

Такао лишили жизни у нее на глазах.

Рэйки, выпрыгнувшие из-за спины господина, залпом понеслись отбивать атаку Масамунэ и Кадзу.

Окончательно поддавшись эмоциям, Мэй прислонилась головой к земле. Метка на руке загорела с новой силой.

Силуэты Кадзу и Масамунэ застыли в очень медленном движении. Слезы по щекам кицунэ перестали падать.

Время было заморожено.

Еще одна способность кицунэ открылась в самый подходящий момент. Сами ее движения не замедлены: кицунэ отправляет поток света в сторону рэйки, умертвляя их, раскалывая маски. Она спасает жизнь своим друзьям… Почти всем.

Из неведомой темноты доносится знакомый боевой рев. Слишком знакомый.

— Сатоши?!

Мэй оборачивается и мгновенно теряет сознание. Магия искажения времени прекращает свой эффект, и Привратник, воспользовавшись шансом, телепортирует Мэй прямиком за собой.

Кадзу падает перед телом друга на колени, разворачивая его к себе лицом. Картина колдуна со вскрытым горлом режет, словно серпом по сердцу. Он лежит обездвиженно, и в такое верить совершенно не хочется. Самый близкий друг… С колких глаз синоби срываются слезы. Не может он ничего ни сказать, ни думать. Масамунэ яростно бросает катану наземь. Пересекаются ожесточенными взглядами Азуми и Сатоши.

От тела павшего дзенина внезапно начинает исходить серебряное свечение. Кадзу видит, как красные нити на шее постепенно заживают, оставляя глубокий розовый след на ширину всего горла. Мертвенно-бледный цвет кожи приобретает здоровый оттенок, и… колдун судорожно ловит ртом воздух.

Комментарий к Воровка колдунских книг

Надеюсь, за мной не придут посреди ночи, нависая с ножом

========== Новый Путь ==========

Намокший, идет под дождем,

Но песни достоин и этот путник,

Не только хаги в цвету.

— Басё

Сухие губы хватают воздух, на сколько это возможно. Не до конца осознавая, что происходит, он решает подняться.

Под ногами мокро. Такао ощущает отчетливый солоноватый запах воды, а затем магическим зрением сквозь повязку разглядывает арку. А за ней — бесконечное море. Переливается серебряным свечением небо.

Такао пытается понять, вспомнить…

— Но ведь только что я был на поле боя… Мэй, Кадзу, Масамунэ… Азатем…

Он ощутил сталь клинка, проведенного по горлу. Схватился за шею.

— Крови совсем нет.

Разговаривая с самим собой, он словно был в бреду: однако при этом чувствовал, что судит скорее здравым рассудком…

Урывчатый монолог прервал властный, но словно принадлежащий подростку, голос из ниоткуда.

— Пройди через арку, колдун.

Такао не сдвинулся с места, ответил не сразу:

— Кто со мной разговаривает?

— Какой нетерпеливый… — уже женский голос вступил в разговор.

Колдун напряг пальцы, призывая магию.

— И глупый. Ты уверена?

Такао пытался уловить голоса, казалось, двух людей… Или не людей. Судорожно оборачивался по сторонам…

— Да. Он достоин это знать. Мы не зря провели его через этот путь… — голос женщины был таким мягким и щедрым, но в глубине души дзенин понимал, что ее слушаются, значит, она главная. Наверно… — Он должен пройти через арку.

— Вдруг не выдержит?

— Ещё чего, он сильный.

Тонкие пальцы с длинными ногтями приложились к вискам. Может, он не в себе?

— Я схожу с ума, полагаю?

Полился, словно рекой, женский смех.

— Он точно достоин.

— Вот и я об этом.

Грозный голос третьего заставил воду подняться бурей. Такао занервничал. Холодным градом полился дождь, щекоча бледную кожу колдуна.

— Я не понял, может, нужно повторить?

— Я уже умер, и не боюсь. Сделаю так, как вы хотите.

Отчаявшийся колдун, не оборачиваясь, двинулся к арке. Только тело его соприкоснулось с магией портала, каждая мышца начала гореть. Боль была такой, что Такао на миг показалось, что у него началось внутреннее кровотечение. По устам полилась рекой алая жидкость, однако через несколько мгновений закончилась.

Тело колдуна дернулось в судороге, и он упал на землю.

Вокруг него светились три силуэта.

— Эбису, Бисямонтен… А Вы?

— Инари. Рада встречи, Такао. Я покровительница лис.

Колдун встал на колени, склонив голову наземь.

— Довольно вежливостей. Время летит, — голос Бисямонтена резал ледяным клинком.

— Такао, ты молодец. Мы боялись, не пройдешь испытание.

По телу колдуна пробежала вспышка гнева и страха.

— Что за… испытание?

Мужчины-Боги молчали, потому Инари смело, без единой нотки переживания продолжила:

— Привратник. Твои глаза. Пытки, — в горле мужчины бешено забился ком, — в конце концов — самоубийство и смерть.

— Наделал ты дел, дзёнин. Придется разгребать, — Бог Эбису, голосом напоминающий подростка, а лиц Богов так и не было видно, закашлялся.

Его перебил старший.

— Значится так: то, через что ты прошел, было лишь временной петлей. Путешествием во времени — называй, как хочешь. Это все с тобой не происходило… Кхм, вернее, может не произойти в будущем. И с твоими друзьями. Впрочем, боюсь, у Мэй не осталось времени… — он замолк.

— За одним условием мы возвращаем тебя в тот момент, когда ты отпускал Мэй в столицу.

Боги перестали говорить, и Такао отчаянно поинтересовался:

— Каким?

— Ха! Какой забавный. Он мне нравится. Хочет знать все и сразу… — голос богини плавно переливался, от неё веяло ароматом глицинии.

Эбису продолжил:

— Убьешь Привратника. Мы дадим указания, как это сделать грамотно, чтобы никто не пострадал. В частности, твои глаза.

Такао поклонился снова:

— Я благодарен за дар видеть через повязку. Это было необходимо.

— Так ты выполнишь?

— Кончай с ним. Коль откажется, не видать ему лисы… И других…

— Не будь так груб, Бисямон, он ведь наш защитник и друг.

Почему-то, Инари вступалась за колдуна. В тот момент он старался не выдать удивления.

— Безусловно, я… Согласен. Привратника следует убить, и я взял заказ. Но что пошло не так? Где я оступился?

— Всё потом, мой милый. Тебе все объяснят через сны. Мы будем тебя навещать, дорогой наш спаситель.

— Не понимаю, чем заслужил такого звания… — Такао длинными острыми ноготками почесал подбородок, — Привратник мешает Богам?

— Смышленый, — хмыкнул Эбису.

— Чудно!

Колдун лишь успел приоткрыть рот, и сильная рука богини оттолкнула его.

Мужчина открыл глаза… Потёр виски, не веря в происходящее. Перед глазами был родной потолок. На руках — привычные бинты. Все шрамы скрыты.

Он лежал на своем футоне. Рядом сидела…

— Мэй?!

Такао ринулся гладить по ее волосам. От малейшего прикосновения кицунэ слегка отстранилась, удивившись любвеобильности дзенина. Но он продолжал расцеловывать её лицо, прижимая к себе. Бешеный взгляд синих глаз был неузнаваем.

— Такао? Что… — девушка пыталась отдышаться от неловкости ситуации, — что-то случилось?

Колдуна словно поразило грозой, теперь он сам отстранился, надев маску хладнокровия. Пусть думает, что угодно. Может, дзёнину кошмар приснился? Так бывает.

— Это неважно. Сейчас все хорошо.

Они смотрели в растерянные глаза друг друга. Мэй заметно смутилась…

Каков темпераментный дурак.

— Прости, Мэй, я не должен был, — он отвёл взгляд в сторону полки с книгами и свитками. Родная комната. Без крови и грязи. Наконец. Затем колдун хитро покосился на кицунэ.

— Напомни, пожалуйста, как ты оказалась в моем доме?

Девушка одарила его недоумевающим взглядом, слегка склонив голову набок.

— Интересный ты сегодня. Необычный. Забыл?

Такао распахнул глаза, ожидая объяснений за дерзость.

Мэй вздохнула. Только сейчас мужчина понял, что она явно была уставшей.

— Ты ходил зачем-то в пещеру. Общался с ёкаями, полагаю? — она качнула головой, — Неважно. Вернулся в полуобмороке. Бледный очень…

— Что произошло дальше?

— Чонган залил тебе в рот эликсир. Сказал, должно стать лучше, только ты спать будешь. Попросил меня понаблюдать. Кадзу был занят.

Такао внимательно проследил, как гейша заламывала тонкие пальчики…

— Как-то так вышло. Прости, Такао, вероятно, мне нужно идти.

Девушка поклонилась и поднялась, взглядом задержавшись на окне. Скоро закат.

Мэй сделала шаг, однако её руку удержали.

— Нет…

Кицунэ повернулась лицом к тому, кто её остановил. Недоумённо вскинула бровь.

— То есть… Не сейчас… — Такао мотал головой, словно коря себя за неловкость и глупость, но слова и мысли не складывались…

— Что «не сейчас»?

Мужчина на мгновение прикрыл веки, мысленно усмехаясь над собой, и негромко, с мольбой ответил:

— Пожалуйста, не уходи сейчас.

— Такао?

Все ещё удивляясь неожиданно проявленному темпераменту дзёнина, Мэй искала в синих глазах хоть какую-то подсказку. Однако она не могла ничего прочитать. Как и всегда с ним.

— Останься. Мэй. Прошу.

Он бережно взял её руку, оставляя десятки легких поцелуев на ней.

Сапфировые глаза поблёскивали тенью опасения и грусти, кицунэ не верила увиденному.

Теперь перед ней стоял самый обыкновенный, уязвимый, хрупкий смертный.

— Мне ведь завтра уезжать…

— Да… ты права, — по лицу мужчины пробежала война отчаяния, — Ты должна отдыхать. Не стоит мне… Не нужно, — снова отрицание. Подавление эмоций…

Он отпустил её руку. Отвернулся. Стало больно дышать.

Затем тёмно-лазурного хаори коснулась легкая девичья рука. Кицунэ несильно сжала потрёпанный рукав.

— Если ты хочешь… Чтобы я…

Чтобы что? Может, она его не так поняла… Снова.

Мужчина медленно обернулся, читающим взглядом скользнув по её лицу.

— Если бы ты только знала, как я не хочу отпускать тебя в столицу…

Такое откровение застало Мэй в врасплох. Сознание отказалось реагировать.

Её шаг.

Девушка приблизилась к лицу колдуна, твёрдо ощущая его учащённое дыхание. Поймала его губы своими.

Нарочито-осторожная, но такая чувственная ласка. Каждая мышца тела напряглась. По лицу пробежала волна жара.

Мэй невольно сделала ещё один шаг, наступая на Такао, и он пятился назад. Еще пару шагов, и… мягко приземлился на постель.

Губы мужчины были приоткрыты. Слегка раздвинув бедра, он тонкими пальцами совершенно нетерпеливо раскрыл свой воротник. Воздуха словно не хватало.

— Я не хочу, чтобы ты испытывала принуждение. Ты вправе покинуть эту комнату в любой следующий момент.

— А если к тебе зайдут?

— Подождут.

Мэй видела, как пульсировали мышцы на шее колдуна.

Она решилась сделать ещё шаг, уже своими пальцами поддевая его кимоно. Гейша потянула за пояс, и мужчина прикрыл глаза.

Мэй посмотрела на него вопросительно, и тот, будто ощутив взгляд на себе ответил:

— Не бойся меня. Я закрыл глаза, чтобы ты делала всё, что пожелаешь.

Кицунэ удивилась. Игриво закусив губу, она проговорила:

— Делала все… С тобой?

— Да, Мэй.

— Уверен, это будет уместно? Настолько близкая связь с заказчиком?

— Тебе решать.

Кицунэ принялась освобождать Такао от последних деталей одежды. Внушительный бугорок через ткань обтянутых штанов сильно выделялся. Мэй бросила быстрый взгляд на мужчину, проверяя, не открыл ли он глаза. Такао отрывисто дышал, ожидая действий кицунэ.

Изящные пальчики мучительно медленно прошлись по мягкой ткани, ощущая рельеф. Руки Такао переместились наверх, прямо над головой. Он сжал запястья в замок.

«Я редко имею возможность наслаждаться обществом женщин». Внезапное воспоминание скользнуло в голове гейши. Интересно, на сколь редко? Сейчас Мэй и проверит.

Благодаря некоторым слухам и подсматриваниям в Окия, она примерно представляла, как сводить мужчин с ума. Однако хорошие манеры оказали давление. Казалось, это было неуместно и неприемлемо, но…

— Ха! Мэй, что ты…

Мужчина невольно двинулся навстречу руке. Мэй ускоряла темп, дразня его поглаживаниями. Нужно было избавиться от штанов. Девушка деликатно стянула их вниз, продолжая игривые касания то надавливая, то отпуская. Мужчина не издал ни звука, вернув себе образ сдержанности и хладнокровия. Но это было не надолго.

Темп быстро возрос, и Такао едва контролировал свое дыхание. Из уст вырвался первый несдержанный стон.

— Ах… Мэй… Стой… — всё также же лежа с закрытыми глазами, мужчина запыхался. Мэй была уверена, что останавливаться он не хотел.

Девушка послушно убрала руку. Мужчина открыл глаза, ловя её хитрый непринужденный взгляд. Спокойный вопрос:

— Почему ты остановилась?

— Ты сам попросил.

Пока Такао думал, как вытянуть себя из неловкой двоякой ситуации, гейша, избавив себя от нагадзюбана, уже опускалась на него. Тело вибрировало с новой силой, чувствительно отвечая на близость. Тонкие пальцы мягко коснулись её бедер, поглаживая. Девушка, словно уловив мысль, качнулась на встречу. Комнату заполнили негромкие стоны обоих. В экстазе колдун прикрывал веки.

Не прекращая движение, подобно танцу, кицунэ коснулась пальцами его скулы.

— Смотри на меня.

Понадобилось достаточно силы воли, чтобы сфокусировать зрение. Она снова меняла темп. Взгляд мужчины переместился на аккуратную грудь. А затем, слегка царапая, мягкой кожи коснулись тонкие пальцы колдуна, несильно сжав.

— Такао, если я… Если мы…

Колдун вскинул свободную руку, вырисовывая затейливый узор в воздухе. Над ними образовался купол, приглушающий звук.

Внимая возможность вольностей, кицунэ сполна отдалась ласке, реагируя на каждое прикосновение. Как и Такао. Он уже не сдерживал себя. Да и не хотел. Стоны превращались в крики. Услышав жители деревни такое… Впрочем, хорошо, что он заколдовал комнату.

Она хотела, чтобы он запомнил. Запомнил образ скачущей на нём гейши.

Это ли он имел в виду, когда говорил про свободное перемещение?

Кицунэ с хрипом выгнулась и легла рядом, пока Такао приводил в порядок нервы и наколдованным платком вытирал живот. Затем накрыл бёдра одеялом.

Мэй наблюдала за точёным профилем и кадыком. Когда же мужчина повернулся, она поднималась с постели.

— Куда ты?

Девушка обернулась, и между ними словно прошел безмолвный диалог. Черты лица Такао заострились.

— Хорошо. Как пожелаешь.

Она напоследок оставила влажный поцелуй на его щеке, покинув дом.

class="book">***

— Повтори ещё раз. По пунктам.

— Кадзу, — дзёнин выдохнул, — я уже три раза… тебе объяснил. Признай, что не веришь мне.

— Верю, упрямый, понять не могу. Что мы должны делать?

— Не попадаться…

Кадзу бросил скучающий взгляд на друга. Тот понял.

— Хорошо. Протяни свою руку, пожалуйста.

Синоби, не спрашивая, подал ладонь. Колдун, несильно сжав ее, обхватил. Он прикрыл глаза, шепча что-то себе под нос. Кадзу наблюдал за синими искрами, возникающими вокруг двух друзей. Ничего не спрашивал, не уточнял. По телу пробежалась волна, в висках закололо. Как и у Такао. Он отпустил руку, вскинул подбородок. Колкий взгляд Кадзу зацепился за струйку крови, стекавшую из носа мужчины, тут же пачкая белые волосы.

— Это информация. Видение. Чтоб не забыл. Пожалуйста…

— Понял. Не дёргайся, всё сделаем.

Такао схватился за висок, учащенно задышав. Вытер рукавом губы.

— Сильно не колдуй, пока меня не будет. Жалей себя хоть иногда. Сатоши тебе не поможет, а еще одно забвение ты можешь не пережить, — Кадзу повернул голову в сторону полки, — вином не увлекайся.

Такао устало кивнул, принимая напутственные слова друга.

— Мэй ничего не говори, не хватало ей знать подробности этой драмы. Пусть девочка насладиться столицей сполна. Когда придет время, дойдёте до цели и уведете Мэй. И вообще — лучше ей сразу вернуться в деревню.

Кадзу вышел из дома. Вслед за ним вошел Сатоши. Синоби, оперевшись на дверной косяк, подозрительно радостно хмыкнул.

— Ну что, дзёнин? Будем тебя готовить?

Такао нужно попрощаться с Мэй. Но созерцать его бледное, от заклинания передачи информации Кадзу лицо, было бы пыткой. А Такао не желал Мэй подобного.

Мужчина присел. Сатоши достал косметичку и зеркало. Вгляделся в строгие черты колдуна. По-дружески съязвил:

— Ну у тебя и морщин, дзёнин.

Примирительная, ласковая просьба…

— Сатоши, делай работу молча, пожалуйста.

Несколько секунд спустя, нанося естественного оттенка румянец на синевато-холодные щёки и придавая болезненно-бледным губам персикового цвета, гример саркастично подметил:

— Слышал я вчера твоё «молча». Кто бы говорил.

Такао отпрянул от кисточки. Сатоши посмотрел на него без капли сожаления и стыда.

— О чём речь…

— Говорю — у тебя молча не получается.

Теперь уже щёки дзенина покрывались природным румянцем. Он, проглотив половину фразы, быстро выдал:

— Я же поставил купол… Неужели было слышно мои…

Синоби разразился смехом, запрокинув голову назад.

— Ха-ха-ха! Какие откровения. Такао, я пошутил.

Синие глаза ожесточённо смерили Сатоши. Он продолжил работать кисточкой, добавляя остроты глазам — аккуратные тоненькие стрелки в уголках.

— Зато, согласись, это тебе не барышень из чайного дома нанимать.

— Сатоши, — дзенин зашипел, он прикрыл веки, — какой ёкай тебя укусил о таком рассуждать?

Гримёр лишь иронично зевнул в ответ.

— Э-эх, скукота. Я ему настрой поднимаю, а он… — книга метнулась в спину Сатоши, совсем легонько хлопнул по хребту. Оба разразились смехом: Сатоши от души, открыто, Такао — сдержанно, едва показывая зубы.

***

— Надеюсь, Сино-Одори будет приятной компанией.

— Я тоже, — процедил Масамунэ, кланяясь дзёнину за гостеприимство.

— Не попадитесь.