КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Мы 2004 №1 [журнал «Мы»] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
Макколей
КАЛКИН

СОДЕРЖАНИЕ
■ ПРОЗА, ПОЭЗИЯ_____________

1/2004
Основан в 1990 году

Борис Романов.
Метель на вокзале. Стихи ............. 5
Татьяна Бочарова.
Подруга. Повесть ........................... 9
Зарубежная новелла.
Ирвин Шоу. Питер Второй.
Перевод с английского ............. 105
■ ПРОБА ПЕРА_________________

£Ж Е М Е С
Ж
Л ИТЕРА I
Х У Д О Ж Е С Т В А ^НЫЙ
Ж УР Н А Л
Д Л Я П О Д Р О С ТКО В
Главный редактор
Геннадий Б УД Н И КО В
З ам еститель
главного редактора
Игорь ВАСИЛЬЕВ
Редакционный совет:
С ер гей ЕСИН
Л еонид Ж УХО ВИЦ КИЙ
Геннадий Ф Р О Л О В
Журнал зарегистрирован
Министерством РФ по делам печати,
телерадиовещания и средств
массовых коммуникаций
Свидетельство ПИ № 77-5351.
Учредитель - ООО «Литературно­
художественный журнал "МЫ”»
И Адрес для писем:
Абон. ящик № 1, Москва, 105005
в Контактные телефоны
(095)150-11-97, 733-32-48
E-mail: magazine_we@mtu-net.ru
Сдано в набор 15.12.2003 г.
Подписано в печать 05.01.2004 г.
Формат 60x90/16. Бумага офсетная.
Печать офсетная.
Тираж 7950 экз. Заказ № 2801.
ГП Московская типография №
Денисовский пер., 30.
Москва, 105005.
E-mail: type@printshop13.ri
http://www.printshop 13.ru
© «МЫ», 2004

A i toh Ковальский.

M^cbcv зременность. С тихи........56

ЧуысОлки и куски",
или Несколько слов о стихах
Антона Ковальского..................... 58
■ ГОВОРЯ ОТКРОВЕННО
Проблема из конверта.
Как перепрыгнуть через канаву.
Письма подростков читает
писатель Леонид Жуховицкий . . . 60
Письма в «МЫ» ............................... 2
■ КУМИРЫ И ЗВЕЗДЫ__________
Макколей Калкин юноша, который мечтает
стать мужчиной............................. 68
■ НЕПОЗНАННОЕ ВОКРУГ НАС
Сергей Демкин.
Тайна морских глубин................... 80
■ МИР ТВОИХ УВЛЕЧЕНИЙ
Сергей Чайкин.
Храни меня, мой талисман___113
Новости виртуального мира,
или Во что бы нам сыграть? . . . 123
Ищу друга ................................... 129
■ МУЗЫКАЛЬНЫЕ СТРАНИЦЫ
Дима Билан:
«Звезда» - это преходяще.
С молодым певцом беседует
журналист Ядвига Дмуховская . 152
Компакт-известия ....................145
ИТЕЯЕГАЖ ИЗНИ_______________

ПИСЬМА В «МЫ»

ТОГДА Я ТИХО УМИРАЛА...

ничего не делаю, чтобы по­
мочь. Когда он за мной уха­
живал, а я старалась пока­
зать свое к нему равнодушие
(ну и дура была!), он перес­
тал смотреть на меня в шко­
ле. Но однажды подошел и
прямо спросил: «Оля, а кто
из парней тебе нужен?» Я от­
ветила: «Лешка» (наш общий
приятель). Тогда я по-детски
думала, что буду крутить го­
ловы им обоим: одному своим расположением к не­
му, другому - своим равно­
душием... А наказала сама
себя.
Прошло время. Он выда­
вал себя только влюбленны­
ми взглядами. Я даже удив­
лялась такой его верности
мне - мы ведь не гуляли, не
целовались, почти даже не
разговаривали. Он окончил
школу, поступил в институт,
а я... Я возненавидела весь
мир, хотя бы потому, что я не
видела его каждый день.
Мне никто был не нужен, д а ­
же родители (они знают о
моей любви), ни друзья.
Внимание мужчин и ребят на
улице меня только раздра­
жало. Я начала писать стихи,
посвященные ему, рисовать
его портреты и вешать в сво­
ей комнате. Плакала каждый
день, молчала в школе, тихо
умирала. Каждый день ходи­
ла к его дому, ждала, наде-

Мне хочется рассказать о
своей любви. О любви, кото­
рая могла бы получиться са­
мой дорогой для меня, но . ..
но не получилась. И вот по­
чему.
Мне шестнадцать лет, я
учусь в обычной школе. Па­
рень, в которого я влюби­
лась, учился вместе со мной,
только классом старше. На­
верное, у нас всё могло бы
получиться, но дело в том,
что он пьет. Пьет по-настоя­
щему. И мне кажется, что я
ему уже не нужна. А ведь
раньше всё было не так.
Два года назад все наши
друзья знали, что он в меня
влюблен. Он звонил, когда
мы встречались, смотрел на
меню влюбленными глазами,
приглашал на свое шестнад­
цатилетие. А я не отвечала,
молчала, краснела, проходя
мимо него. Я знала, что у не­
го проблемы с отчимом, что
он начал выпивать с тринад­
цати лет (сейчас ему восем­
надцать). Мать к его пьянкам
относится равнодушно - я
сама свидетельница. Его
друзья пьют вместе с ним. Да
и какие они ему друзья, раз
не хотят ему помочь в его бе­
де...
Возможно, я тоже такая
же, как они, - люблю его и
2

ясь встретить, зв о н и л а и
молчала в трубку...
А через два года он п р и ­
шел к Леш ке ( тому самому, у
меня с ним, конечно, ничего,
кром е дружбы , не было) и
стал спрашивать, где я живу,
как м не позвонить. Леша
позвонил, спросил, можно ли
дать мой адрес или телефон,
а я, сама не знаю, почему,
сказала «нет!». А потом оду­
малась, позвонила сама и
назначила свидание. Но от
радости, от счастья, от
собственной смелости забы ­
ла договориться, где встре­
тимся... Он, естественно, не
пошел меня искать.
Моя влюбленность в него
довела меня д о того, что я
пошла поговорить о нем с
его бывшей классной р у к о ­
водительницей. И, конечно,
выдала св о е отношение к
нем у др ож ью в голосе и тря­
сущ им ися руками. Она мне
сказала: «Забудь. Его уже не
спасти. Он стал просто пья­
ницей». Д ом а у меня была
истерика.
Через нескольких общ их
знаком ы х я сумела р а з д о ­
быть его фотографию. Пове­
сила в своей комнате. Навер­
ное, осталось только молить­
ся на него. М ои мама и папа
уже просто не могут больше
слышать о нем. Они катего­
рически против того, чтобы у
нас завязались хоть какие-то
отношения. Но ведь отношений-то никаких нет и, скорее
всего, не будет! Его бывшая
одноклассница мне сказала:
«Очень жалко парня, совсем
спился. У него крупные неп­
риятности». А еще я узнала,

г

что зим ой его даж е забирали
в милицию, когда он прямо
на улице начал принимать ка­
кие-то наркотики.
Сейчас над ним висит уг­
роза отчисления из институ­
та. А надо мной - угроза п р о ­
жить всю жизнь одной, так как
мне за всю мою жизнь не пон­
равился ни один парень, кро­
ме него. Наверное, он - моя
судьба. Я уже готова первая
признаться ем у в любви. Но
вот позвонила, поздравила
его с д н е м рождения, говори­
ла всякую чушь. Спросила:
«Какдела?». Он сухо ответил:
«Нормально». А я: «Не ври, я
же всё знаю». Он удивился:
«Откуда? Откого? И зачем те­
бе всё это нужно?» Говорил
сдержанно, даже зло.
Я знаю , что р а з д р а ж и ­
тельность - характерная чер­
та алкоголиков. Знаю, что я
всё равно буду любить его.
М не остается только плакать.
Оля
Без адреса

БУДУЩЕЕ
НАДО РАССЧИТЫВАТЬ
М не шестнадцать лет, я
да вно читаю «МЫ», журнал,
который очень нуж ен п о д ­
растающему поколению. Но
когда я читаю письма, кото­
ры е вы печатаете, приходит
мысль: ну неужели всё так
плохо? А мне кажется, что
многие сам и создают свои
проблемы. Нужно стараться
сам ом у создавать ту ж изнь,
которой ты хочешь жить. Вот
про м е ня м ногие говорят,
что я ж и в у легко. А я просто

3

думаю о том, как мне надо
жить. У меня есть любящие и
понимающие родители, хо­
рош ая подруга, приятели,
энное число ухажеров. Но не
это главное. Главное - что
меня эти люди уважают и ц е­
нят. Я считаю, что в этом моя заслуга. Я уважаю и це­
ню себя, люди это чувствуют
и относятся ко мне соответ­
ственно.
Но это так, вступление.
Теперь - о главном, о чем я
хотела написать. Я, как и каж­
дая молодая женщина, живу
для того, чтобы создать
семью, родить ребенка и вы­
растить из него достойного
человека. Первый раз пред­
ложение руки и сердца я по­
лучила в четырнадцать лет
(ему было шестнадцать). Он
услышал отказ. А сейчас
многие ребята заводят со
мной речь о браке. Но я, на­
верное, никогда еще не лю ­
била парня так, чтобы пойти
на интимную близость (о за­
мужестве и говорить нечего).
Сейчас я встречаюсь с од­
ним парнем. Он мне очень
нравится, я, можно сказать,
даже влюблена в него. И вот
вчера он на полном серьезе
делает мне предложение, го­
ворит, что если я согласна
выйти за него замуж, то он
будет даже ждать два года,
если надо. Он просил меня
не торопиться с ответом, по­
думать.
Но о чем же мне думать,
если я понимаю, что постро­
ить с ним счастливую семью
- нереально? Через два года
он закончил учебу и будет
служить в армии, будет офи­

цером ( о н - курсант военного
училища). Но что он сможет,
даже через два года, дать на­
ш ему ребенку? Я думаю только любовь и ласку, но
больше, увы, ничего.
Наверное, многие, прочи­
тав мое письмо, подумают,
что я корыстна. Но это не так.
Просто я реально смотрю на
мир и думаю о завтрашнем
дне. Себя я смогу обеспечить
сама. Но мужчина, делая та­
кой ответственный ш аг в
жизни, должен думать о том,
смож ет ли он содержать с е ­
бя, жену (если она не будет
работать) и ребенка, да так,
чтобы они нормально жили, а
не существовали, еле-еле
сводя концы с концами. П оэ­
тому я уверена, что ребята
должны хорош о подумать,
прежде чем делать девушке
предложение,
а девушки
должны прежде всего заду­
маться о том, на что новая
семья будет жить.
Если кому-то кажется, что
я слишком много внимания
уделяю деньгам (а так кажет­
ся многим среди моих знако­
мых), то я с таким мнением
не согласна. Ведь семья на
одной любви долго не протя­
нет. Прежде всего нужны фи­
нансы. Так что, девчонки, не
будьте глупыми и, выходя за­
муж, думайте не только о
том, как вы любите своего
парня, а трезво рассчитайте
свое будущее. Тогда вы не
создадите для себя огром ­
ных, иногда неразрешимых
проблем.
Т.
Москва

4

Борис
РОМАНОВ

МЕТЕЛЬ
НА
ВОКЗАЛЕ
Чтоб мёртвой зимой зеленеть, трепетать,
цепляясь за малость,
знакомая ветка залезла в тетрадь,
да в ней и осталась.
Как будто она не желтеющий прах,
декабрь за бумагу
под веткой склонённой хвататься в сердцах
нудит бедолагу.
Как будто бы зная, что эти листки
представятся Богу,
и книжку прочтя от доски до доски,
Он всех нас простит понемногу.
На откосе в травах опалённых
надпись вдруг: «Счастливого пути!»
Пожелание для обречённых
проноситься мимо взаперти.
И мгновенно остаётся сзади
обещанье счастья. У леска.
Быстро промелькнувшая, к досаде,
из белёных камушков строка.
Как взглядом двигать облака,
я знал когда-то.
Бежал босой, душа - легка,
рубаха - мята.
Потом, наивен да и мал,

5

за огородом
в траве размётанной лежал,
под небосводом,
где воздвигались облака
и уплывали,
с душой, прозрачною пока,
в иные дали.
МЕТЕЛЬНА ВОКЗАЛЕ
В пути, как в жизни скоротечной,
я то задумчив, то влюблен.
Перрон на станции конечной
метелью тонко заметен.
Я здесь очнулся и навеки
оставил спутников... Как знать,
с кем, растворясь в метельном млеке,
да и столкнемся ли опять?
Меня узнает мой попутчик,
но разойдемся мы молчком,
как бы с лазутчиком лазутчик,
не обменявшись и кивком.
Вокруг торгуют - сигареты,
горячие окорочка,
цветы, свечами обогреты
внутри прозрачного лотка.
Кавказцы, хваткие старухи,
ленивый милиционер...
И от февральской завирухи
вокзальный воздух бледно-сер.
Уносит всех, кто сердцу дорог,
летит сквозь сумерки метель.
Куда? Не за город, так в город,
но заметая путь и цель.

С. Матюшину
От передозировки умер сын.
Отцу хотелось рухнуть в ту же яму
могильную... Прости, не имут сраму,
сраженные тобою, героин.
От передозировки меркнет свет.
Метель слепит, замерзшая синица
стучит в окно, опять покойник снится,
он жив-здоров, - и верю я, и нет.
6

Синица постучалась не к добру.
И за ночь дверь сугробом придавило.
Весь дом скрипел, и страшно слышать было:
- От передозировки я умру...
ПРИТЧА
И Господь тебя сразу узрит,
Где-то вычитал притчу о том,
облака заспешат над тобою,
что молитвою станут все звуки,
солнце выплывет и озарит
если лечь перед храмом крестом,
то, что мы называем судьбою.
раскидав по обочинам руки.

Бежит от времени поэзия,
и рада б от него отстать,
но нет, не отстает от лезвия
ножа резная рукоять,
когда пластают нас события кривой удар или порез...
Ни часа без кровопролития
и катастрофы без.
Как отвернуться Музе хочется,
сбежать в калужские леса!
Но там,
в шуршащем одиночестве,
слышны все те же голоса.

Где флоксы в окна заглянули,
как в лупоглазые бинокли,
шмелей оранжевые пули
влетали в форточку и глохли.
А я, читавший на диване,
замечу: липы сквозь штакетник
сентябрь предвидели, заране
цвет ссыпав в кружевной передник.
Да, что ни дерево - астролог,
предскажет по расцветшим звездам,
что я тому, кто сердцу дорог,
и августу с июлем роздан,
что выпадающий из лета,
в голубизне осенней канет,
где нас вчерашняя газета
лишь скорбной датой не обманет.

7

Над августом еще темно-зелёным
огромная медовая луна.
Успенье послезавтра. Тишина.
Я оторвался взглядом воспаленным
от книги, засидевшись дотемна,
и восхитился звонким небосклоном
и живописью вечера. Она
была тем вдохновеньем воплощенным,
которому ответный нужен взгляд.
Но люди так влюблённо не глядят.
И некому увидеть все оттенки,
все переливы и полутона,
что блекли, отсветив попеременке,
неуследимее цветного сна.
Всю жизнь танцую я от печки,
топя её.
И дыма клубы и колечки
мое венчают житиё.
А что ещё, скажи на милость,
легко отходит к небесам? Что отгорело, отсветил ось,
что не удерживаю сам.
Чем пламень чище - меньше дыма, подумал, угли вороша. А то, что греет нас незримо,
и есть, наверное, душа.
Всё потеряв, начнём сначала.
И пусть в сухих глазах темно, когда отчаянье кричало
в заиндевелое окно,
там, вся сочувствие, собака
виляла преданно хвостом...
Какого ждёшь ещё ты знака
в саду, заснеженно пустом?
Снег выпал в пятый раз и тает декабрь зимой не хочет быть,
земля, чернея, проступает,
капели тошно снег долбить.
И звоны, и блажные песни,
все ожиданья - невпопад.
Но, влажно вздрогнув, не воскреснет
и не обманется наш сад.

8

Татьяна БОЧАРОВА

ПОДРУГА
Повесть
Иллюстрации Дмитрия Дьякова
До телефона шесть шагов. Шесть коротких, маленьких шажоч­
ков. Нет. Шесть огромных, непреодолимых шагов.
Мне нужно пройти эти шаги, добраться до аппарата, снять
трубку, набрать знакомые цифры. Это трудно, почти невозможно
сделать, но я должна.
Должна, потому что иначе Андрюша никогда не вернется ко
мне, а без него жизнь не имеет смысла.
У меня просто нет иного выхода, как пройти эти проклятые
шесть шагов. Голос осел, неизвестно, как я буду говорить. Неиз­
вестно, как я скажу в трубку свои первые слова. Но зато я точно
знаю, какими они, эти слова, будут.
Я медленно трогаюсь с места и шепчу почти про себя:
- Здравствуй, Даша.
Я повторяю эту короткую фразу на все лады, то тихо, то гром­
че, то совсем беззвучно. И иду, иду...
Может быть, именно так чувствовал себя Иуда, когда мокрыми,
холодными руками сжимал в кармане у себя злополучные трид­
цать серебряников? Кто знает, не хотелось ли ему избавиться от
них, выкинуть вон, навсегда забыть о том, как заработал он эти
деньги?
А, впрочем, я отвлекаюсь. Мне сейчас ни о чем нельзя думать,
кроме шагов и телефона. Телефона и шагов. Каждого - длиной
и жизнь...

1

Кто придумал, что жизнь начинается с первого вздоха и перво­
го младенческого крика? Ерунда. Жизнь начинается, когда те­
бе исполняется пятнадцать. Когда позади беззаботное, безоб­
лачное детство, в котором ты безоговорочно веришь в сказки и
победу добра над злом, в котором ты убежден, что некрасивых и
несчастных людей не бывает, а каждый прекрасен по-своему, ког­
да есть надежные защитники от всех бед и напастей - самые
близкие и дорогие существа, родители.
И вдруг все это кончается - теплый, славный мир, где пахнет
конфетами и молоком, где вечно гоняется нестрашный игрушеч­
ный волк за храбрым, неуловимым зайцем, где ты - центр вселен­
ной, самый главный и самый любимый. И начинается жизнь: кру­
гом все чужое, холодное, равнодушное, до ужаса пугающее, от­
талкивающее.

2

9

Ты смотришь в зеркало и четко видишь: ничего подобного,
вовсе не каждый человек прекрасен, есть и полные уроды. Такие,
например, как эта тощая, унылая девчонка, которая отражается
сейчас в натертом до блеска зеркальном стекле. У нее пустые
глаза, и две жиденькие косички за плечами, и нос картошкой, и
слишком узкие губы.
Эта девчонка - я в пятнадцать лет. Только-только пролетели
вступительные экзамены в педучилище, позади восьмилетка,
впереди эта самая «взрослая жизнь», о которой твердит послед­
нее время мама и которая, по моим подозрениям, не сулит мне
ничего хорошего. На мне короткий вельветовый сарафанчик,
сшитый маминой знакомой портнихой тетей Людой, на худых но­
гах босоножки-танкетки - последний писк тогдашней моды.
Я придирчиво разглядываю свое отражение, поворачиваюсь
то одним боком, то другим, втягиваю живот, распрямляю плечи.
Нет, все без толку - я себе резко не нравлюсь, так резко, что хо­
чется плюнуть прямо в серебристую зеркальную гладь.
Плевать я не плюю, но от трюмо отхожу и иду глазеть в окно.
Наша квартира на четвертом этаже, и мне хорошо виден двор,
большой, просторный, с детской площадкой и множеством ска­
меек. По двору идет Светка Романова - голова высоко поднята,
белые, прямые волосы окутывают плечи, фирменные джинсы
в облипку, привезенные ей отцом из Германии, ладно сидят на
стройных бедрах. Красавица Светка, счастливица Светка. Госпо­
ди, как я ей завидую! Почему, ну почему у меня нет таких густых
пшеничных волос, таких огромных серых глаз, или, на худой ко­
нец, почему мои родители не ездят в загранкомандировки и не
привозят мне оттуда чудесные фирменные шмотки, в которых лю­
бая уродина будет выглядеть хоть куда?
Я отхожу от окна. Завтра первое сентября. Нужно собрать
учебники и тетрадки - в первый же день у нас по расписанию три
пары.
Завтра я познакомлюсь со своей группой - кое-кого я помню
еще со вступительных экзаменов, но подружиться толком ни
с кем не успела. Мне трудно сойтись с людьми, у меня и в школето была лишь одна подруга, Зойка. Да и та за последний год отда­
лилась от меня на расстояние луны.
И все-таки человек надеется на лучшее. Я собираю сумку,
ставлю ее на тумбочку в углу, сажусь в кресло и начинаю мечтать.
Я мечтаю о том, что завтра, может быть, случится чудо, и я встре­
чу прекрасного принца. Он будет как две капли воды похож на
Кольку Токарева из параллельного класса и проводит меня до са­
мого подъезда, а после предложит в выходные сходить в кино.
Или, если уж судьбе так сложно послать мне принца, то пусть хо­
тя бы я найду в училище подругу. Настоящую подругу, ту, которая
бы понимала меня с полуслова, интересовалась моей жизнью,
которой можно было бы доверить самое сокровенное, и просто
поболтать вечером на скамейке.
10

Сначала было торжественное собрание. Нас, первокурсников,
согнали в актовый зал, и директриса, полная, румяная женщи­
на с крутыми химическими завитками на голове, поздравила нас
с началом студенческой жизни. Она долго описывала все достои­
нства этой жизни, а также преимущества нашей будущей профес­
сии перед всеми другими.
Слушать ее было невообразимо скучно. Среди собравшихся
в зале, может быть, человек десять и горели желанием стать новы­
ми Макаренками, но большинство, как и я, подали документы в пе­
дучилище по причине легких экзаменов и троечного аттестата.
Потом был импровизированный концерт. Кто-то читал стихи,
длинные и проникновенные, девушка с толстой русой косой игра­
ла на баяне вальс Свиридова. Под конец на сцену вышел хор. То­
щая, угловатая дирижерша замахала руками, хор затянул «Эх до­
роги», и мне стало еще тоскливей.
После концерта нашу группу отправили в аудиторию и наказа­
ли ждать классного руководителя. Мы покладисто расселись по
столам.
Мы - это сплошные девчонки. Мальчиков было всего трое. Они
сразу же кучно сбились у окна, видимо, ощущая некоторую нелов­
кость от такого обилия противоположного пола. Однако через
пять минут от их скованности не осталось и следа.
Те девчонки, которые были побойчее, быстренько окружили
их, и от окна стали раздаваться взрывы смеха и веселый визг.
Остальные, не столь уверенные в себе, в том числе и я, оста­
вались на своих местах.
Моей соседкой по столу оказалась рыжеватая, веснушчатая
девчонка с большим лягушачьим ртом и маленькими живыми и
темными глазками, окруженными длинными, но бесцветными
ресницами. Она долго поглядывала то на меня, то на компанию
у окошка, мялась, откашливалась, и, наконец, не дождавшись от
меня никакой инициативы, решилась завести разговор первая.
- Как тебе наши парни? - спросила она, доверительно придви­
гаясь ко мне вместе со стулом.
Я неопределенно пожала плечами.
- Двое - уроды, а третий - лапочка. - Рыженькая ткнула паль­
цем в стройного черноглазого брюнета, который к тому времени
отошел от окна и уселся за стоящее в углу старенькое пианино.
Девчонки, охая и визжа, повскакали с мест и окружили его.
Пожалуй, он действительно выгодно выделялся из всей трои­
цы - оставшиеся у окна в одиночестве розовый, как поросенок,
добродушный толстяк и тощий, ушастый очкарик не могли соста­
вить ему серьезную конкуренцию.
- Его зовут Саша, - с восторгом прошептала мне в ухо сосед­
ка. - Мы с ним русский в одном потоке сдавали. Он джаз играет
классно, сейчас услышишь!
Саша действительно нацелился пальцами в клавиатуру, поу­
добней устроился на стуле и взял несколько звучных аккордов.

3

11

И в это время дверь открылась. В класс просунулось веселое
курносое девчоночье лицо. Мелькнули ослепительно черные во­
лосы, ослепительно синие глаза.
- Это вы тут, что ли, первокурсники? - Голос у девчонки был та­
кой же веселый, как ее вздернутый нос. И громкий - он перекрыл
гул голосов и Сашины джазовые аккорды.
Саша остановился, недовольно глянул через пюпитр на дверь,
и за ним так же осуждающе поглядели на громкую гостью девчон­
ки: мол, чего приперлась? И без тебя тут нашего брата хватает!
Да еще и с такими глазищами!
Но тут Саша, вглядевшись, просветлел лицом, улыбнулся при­
ветливо и даже привстал из-за пианино.
- Что ли мы первокурсники, - произнес он, шутливо расклани­
ваясь. - А вы-то сами кто будете?
Девчонки захихикали, и рыжая моя соседка тоже.
А громкоголосая ничуть не смутилась, вошла в класс, прихлоп­
нула за собой дверь и радостно объявила:
- А я - Даша Веселова.
Это надо было сказать так, как сказала она. Ну вот я бы так
вошла и представилась: « Здрасьте, я - Аня Кислицина».
И... ничего бы не было. А она сказала - и почему-то все заулы­
бались, и с лиц девчонок исчезло завистливое выражение, и Са­
ша вышел из-за своего фортепьяно. И даже веснушчатая девица
рядом со мной приветливо хлопнула белесыми ресницами и про­
шептала:
- Ну и прикольщица!
И всем стало ясно - пришел лидер, тот, кому охотно и добро­
вольно подчиняются, кого любят, кому желают подражать, вокруг
кого легко объединиться...
Как ей шла ее фамилия! Сколько раз в жизни я потом встреча­
ла тупых, как пробка, Умновых, стервозных Добролюбовых, бес­
совестно лживых Правдиных. Но Даша свою фамилию оправды­
вала полностью.
Стоило ей только появиться в училище, все начинали улыбать­
ся, все неуловимо стягивались к тому месту, где она находилась.
Ее обаяние действовало одинаково и на мальчишек и на девчо­
нок, и как-то легко, не прикладывая особых усилий, она везде
становилась первой.
Сессию сдавала на одни пятерки, если проходил конкурс чте­
цов - неизменно занимала первое место, в училищном хоре тут
же стала солисткой и запросто наяривала с Сашей в четыре руки
его любимый джаз.
Помню так ярко, словно это было не двадцать лот назад, а вче­
ра: за окнами ливень, у нас «окно», сидим, но знаем, чем занять­
ся. Девочки кокетничают с Сашей, толстяк Петя и очкарик Гриша
играют в шахматы на подоконнике, мы с рыжей Катей зеваем со
скуки. И вдруг, точно вихрь, в дверь врываемой Дашка мокрая до
нитки, и зонтик мокрый.
12

Скорее, - кричит она с порога, - в «России» «Сталкера» пока­
пывают. Как раз до психологии успеем.
Группу точно ветром сдувает - мы все несемся на Пушкинскую
площадь, стоим в очереди, берем билеты.
После сеанса идем толпой, шумно обсуждая только что уви­
денный фильм. На психологию мы давно опоздали, но никто не
переживает.
- Тарковский - это почище всякой психологии, - задумчиво
произносит Даша. Все согласны, все тоже думают, что «Сталкер»
ото класс, и наша лекторша Зинаида Михайловна нас поймет.
Вслед нам удивленно и добродушно посматривают прохожие.
...Я не могу с уверенностью сказать, что Даша была красави­
цей. Скорее нет, не была. Слишком круглое лицо, слишком курно­
сый нос. Не так чтобы очень стройная или длинноногая - но, ко­
нечно, склонностью к полноте она не страдала.
Действительно потрясающими у нее были лишь глаза и воло­
сы. И еще что-то внутри, какой-то вечный моторчик, заставляю­
щий ее улыбаться, бегать бегом, а не ходить, и постоянно чего-то
хотеть.
Такая была Даша Веселова в свои неполные шестнадцать лет
любимица, лидер и староста нашей группы.
Однако существовала у нее и еще одна роль, о которой она и
но догадывалась.
Она не ведала, что из многих пар глаз, преданно глядящих на
нее, одна пара глядит втрое более преданно и восторженно, сле­
дя за каждым ее шагом, а обладатель этих глаз мечтает об одном
приблизиться к ней больше, неизмеримо больше, чем осталь­
ные.
Это были мои глаза. А сама Даша сразу стала для меня чем-то
вроде талисмана. Или нет, скорее, проводника в мир счастливых,
свободных и смелых - ибо с детства не было для меня ничего бо­
лее сложного и мучительного, чем общение с людьми.
В школе, как я уже упоминала, у меня была единственная под­

Зойка Симакова, - толстая, некрасивая девочка, больше
4руга,
всего на свете любившая поесть. Как и почему мы сошлись, я не
припомню: то ли вместе сидели за партой в первом классе, то ли
рядом стояли на линейке. Зойка мне не нравилась, но больше со
мной никто не дружил. И не мудрено - как можно общаться с че­
ловеком, который с трудом выдавливает из себя от силы десять
слов, да и то при этом краснеет, бледнеет и кашляет.
С Зойкой на этот счет было спокойно: она болтала без умолку,
поглощая то банан, то шоколадку, то яблоко, сама же смеялась и
то и дело поправляла свои длинные, жидкие косы, что меня поче­
му-то особенно раздражало.
Каково же было мое изумление, когда вдруг в сентябре я
пришла в свой восьмой «А» и увидела Зойку, вернувшуюся из ла­
геря. Ее было не узнать. За лето она сбросила килограммов во13

семь, загорела, вытянулась. Жидкие косички трансформирова­
лись в распущенные русые волосы, откуда-то оказалось, что
у Зойки удлиненные карие глаза, пухлые капризные губки, и точ­
но по волшебству дурнушка Зойка превратилась в первую клас­
сную красавицу.
За ней тут же стали ухлестывать все наши классные донжуаны,
и за первую же неделю нового учебного года Зойка позабыла, как
меня зовут.
Так я осталась совсем одна. Все это привело к тому, что вмес­
то десяти слов теперь я с трудом произносила пять. Тогда же на
меня обрушилась еще одна беда.
Беду звали Коля Токарев, он учился в параллельном восьмом
«Б». Коля занимался в волейбольной секции и, как все говорили,
подавал надежды. Им гордилась вся школа и в особенности его
класс.
И вот однажды осенним вечером еду я в троллейбусе, возвра­
щаюсь домой от репетитора по русскому языку. Вдруг за одну ос­
тановку до моей входит в троллейбус этот самый Коля, ростом
метр восемьдесят, в черных джинсах и черной же курточке с сум­
кой «Адидас» через плечо.
Две совсем уже взрослые девушки, сидевшие передо мной,
сразу же приосанились, оборвали на полуслове разговор и во все
глаза уставились на него.
И тут случается чудо. Коля беглым взглядом окидывает салон
и глаза его останавливаются аккурат на мне. Я сразу чувствую,
что немею, язык мой прирастает к небу, глаза выпучиваются, как
у рака.
А Коля спокойненько подходит ко мне - представьте, ко мне!
А ведь он даже имени моего не знает, да и вообще - кто я для не­
го такая? Никто, невидимка.
Между тем он подходит и говорит, мило так улыбаясь:
- Привет. Откуда так поздно путь держишь?
А я молчу. Ничего ответить не могу. И мысль одна в голове может, он обознался? Спутал меня с кем-то? Не может же он ме­
ня помнить по школе, это просто невероятно!
Коля моим молчанием ничуть не смутился и садится рядом.
И тут, как на грех, моя остановка. Я хочу встать - ноги не слушают­
ся, хочу сказать что-нибудь - изо рта вырывается невразумитель­
ное мычание.
- Тебе выходить? - приходит Коля мне на помощь.
Я обрадовано киваю, словно и вправду немая. Девицы впере­
ди оборачиваются на нас и начинают оживленно шушукаться.
Коля снова встает, пропускает меня вперед, и мы выходим.
- Ну, ты где живешь? - спрашивает он. Я киваю на свой дом
в десяти метрах от остановки.
- Давай провожу. - Он берет меня под руку, ведет до самого
подъезда. Открывает дверь и улыбается. - Аты, я вижу, не из раз­
говорчивых. Ну бывай, пока.
14

...Зашла я в подъезд, не помню, как поднялась по лестнице,
как и квартире очутилась.
С того вечера все в моей жизни перевернулось. Что уж с этим
Колей тогда приключилось, не знаю, только назавтра в школе он
меня даже не узнал. Напрасно я все переменки у дверей его клас­
са проторчала.
Пошутил, наверное, с кем не бывает. Он-то пошутил, а я влип­
ла всерьез. Втрескалась по уши. Всё казалось мне, сейчас подой­
дет он и скажет:
- Помнишь, как мы с тобой в троллейбусе ехали? Правда, кле­
во?
Но Коля не подходил.
Сдуру я рассказала обо всем Зойке, та все еще со мной за парI ой сидела. Она рассмеялась мне в лицо:
- Станет, - говорит, - он на тебя смотреть! У него в спортшко­
ле гимнастка-разрядница, ноги от шеи, без пяти минут чемпион­
ка Москвы среди юниоров. Он сам Олежке рассказывал.
Олежка - это один из наших классных специалистов по амур­
ным делам и Зойкин теперешний кавалер.
Больше я никому ничего не говорила, весь год страдала мол­
ча. Узнала его адрес и гуляла неподалеку, за деревьями.
...Когда я увидела Дашку, то сразу поняла, почувствовала: она
не такая, как Зойка, смеяться над чужой бедой не будет. Но не это
было главным. Постепенно мне захотелось смотреть на мир ее
глазами, без опасения, без тайной зависти, с доверием и надеж­
дой. Я мечтала сблизиться с ней, но не решалась. Так и проходи­
ла весь первый курс, приветливо здороваясь с Дашей и так же
приветливо прощаясь.
А на втором курсе у нас появился новый факультативный пред­
мет - вокал. Его вела маленькая седая старушка, Изабелла Ль­
вовна, в прошлом известная певица.
Мама всю жизнь внушала мне, что у меня отличный слух и неп­
лохой голос. Поэтому, когда она узнала об Изабелле Львовне, то
пришла в восторг и настоятельно потребовала, чтобы я немед­
ленно записалась на занятия.
Мне вокал был до лампочки, но я узнала, что на факультатив
собирается ходить Даша. Это решило исход дела.
Назавтра я стояла в тесном классе возле фортепьяно, и Иза­
белла Львовна заставляла меня петь одну и ту же мелодию в раз­
ных регистрах. Наконец, она удовлетворенно покачала головой и
объявила, что у меня вполне приличное сопрано.
У Даши тоже было сопрано, и, кажется, слабее, чем мое. Во
всяком случае, сидя в классе и ожидая своей очереди занимать­
ся, она слушала, как я вывожу певческие рулады с нескрываемым
восхищением.
Однажды Изабелла Львовна не пришла на уроки. Мы с Дашей
ждали ее два часа, потом позвонили ей домой и узнали, что ста­
рушка заболела.
15

- Надо ее навестить, - тут же решила Дашка, - Давай съездим.
У меня сладко замерло сердце. Это было то, о чем я мечтала
целый год. Мы накупили целый пакет фруктов, узнали в учебной
части Изабеллин адрес и рванули на противоположный конец
Москвы.
Всю дорогу Дашка болтала без умолку, а я молча кивала на
каждое ее слово.
У Изабеллы Львовны оказалась гипертония, врачи уложили ее
в постель на две недели.
Это были чудесные недели: каждую среду и пятницу мы с Да­
шей ездили после занятий в Кунцево проведать нашу старушку.
Поездки нас сблизили чрезвычайно. Я уже не так дичилась и мог­
ла принимать участие в двухстороннем разговоре. Мы рассказа­
ли друг другу о себе, о своем доме, семье.
Оказалось, Дашкины родители развелись давным-давно, ког­
да ей было всего пять лет, а потом ее мама снова вышла замуж, и
теперь у Дашки есть отчим и братишка-второклассник.
Мне показалось, что живется ей не так уж безоблачно: где-то
на дне ее распахнутых глаз притаилась грустинка, незаметная на
первый взгляд. Я спросила:
- Тебе не обидно, что у брата есть и мама, и папа, а у тебя толь­
ко мама? Ты не сердишься на нее за то, что она любит теперь не
одну тебя?
Даша рассмеялась и покачала головой:
- Нет, сейчас не сержусь. Сейчас я Вовку очень люблю, и отчи­
ма тоже. А раньше... - Она задумчиво покрутила прядь блестящих
смоляных волос. - Раньше я действительно обижалась. И даже
как-то собралась из дому сбежать. Представляешь? - Она сдела­
ла страшные глаза. - В восемь лет насушила сухарей, засунула их
в ранец и уехала на вокзал.
- И села в поезд? - поразилась я.
- Нет, конечно, - расхохоталась Даша. - Никуда я не села. Че­
рез пять минут блужданий по перрону ко мне подошел милицио­
нер и спросил, где мои родители. Я ему стала врать, что сирота,
добираюсь к бабушке и т. д. А он мне и говорит: «Нет, милая, си­
роты так не выглядят. У тебя точно есть родители, и они уже на­
верняка с ума сходят от страха, что ты пропала».
Тут я не выдержала - и реветь. Он привел меня к себе в каби­
нет, посадил на стол - здоровый такой стол был, с оргстеклом на
столешнице, я до сих пор помню - и приказал: «Выкладывай, за
что на мамку рассердилась?»
И я ему рассказала про все: как дядя Петя пришел к нам жить,
как Вовка родился. Что он все время кричит, и мама ко мне на
ночь подойти не успевает. И знаешь, что он мне сказал? «Слушай,
- говорит, - девочка, можно, конечно, обижаться на маму, что она
теперь, кроме тебя, заботится еще о маленьком братишке. Но
можно сделать иначе - полюбить этого крикуна самой. Ведь он
беспомощный, маленький, жалкий, и орет потому, что сказать не
16

может, чего ему хочется и что у него болит. Но когда ты вырастешь
и он вырастет, у тебя будет не только мамина любовь, но и его лю­
бовь. А это в два раза больше. Значит, ты будешь в два раза счастливее, чем если бы была одна».
В общем, убедил он меня тогда. А сейчас я точно знаю, что он
правду сказал: с Вовкой здорово, он смешной такой, даже не
представляю себе, что мама могла его не родить, - вот скука бы­
ла бы.
...Я подумала, что в полной мере испытала на себе эту скуку.
У родителей я была единственным ребенком, никогда с ними не
расставалась и даже в садик не ходила.
Дашкин рассказ вызвал во мне легкую зависть, я представила
себе, как здорово было бы иметь младшую сестренку или бра1ишку, заботиться о них, вместе играть. Но тут же испугалась, что
у меня не хватит ни сил, ни терпения на такие подвиги, а главное
стало очень обидно поделить родительскую любовь с кем бы то
ни было.
Тогда-то в первый раз я очень ясно поняла, что никогда не ста­
ну такой, как Даша, никогда не переступлю в себе некий барьер,
отгораживающий меня от людей...
С этого разговора отношения наши стали совсем близкими.
Мы начали бывать друг у друга дома и даже частенько оставались
ночевать в гостях, особенно при подготовке к экзаменам.
В группе все привыкли, что мы - подруги, хотя относились
к нам по-разному: Дашку обожали, меня - как мне казалось - не
замечали. Вернее, замечали, но как приложение к ней - в ее при­
сутствии или когда ей надо было что-то передать.
Летом мы вместе поехали работать в пионерлагерь вожатыми.
Надо ли говорить, как пионеры Дашкиного отряда ходили за ней
толпой, глядя на свою вожатую влюбленными глазами.
Меня же всю смену преследовали неудачи - то укусил какойю инфекционный комар и место укуса раздулось до умопомрачи­
тельных размеров, то я сверзилась со ступенек и разбила вдрызг
коленки, то на глазу выскочил ячмень.
К концу смены я дала себе твердый зарок никогда больше в ла­
герь не ездить и отдыхать спокойно на родительской даче.
Что я и сделала, пригласив с собой на пару недель Дашку в ка­
честве гостьи.
В один из чудесных, хоть и душных, августовских вечеров мы
с ней напились чаю из самовара, залезли на мансарду нашего
бревенчатого домика, и в это время за окнами сверкнула молния,
грянул гром.
Мы сидели на стареньком, пропахшем пылью диванчике, из
которого местами торчали проржавевшие пружины, и смотрели,
как стекло покрывают сплошные водяные потоки. В крошечной
комнатке было тихо и сумрачно - мы не стали зажигать свет.
Я вдруг почувствовала, что меня распирает изнутри желание
поделиться с Дашкой самым сокровенным, самым наболевшим,
17

рассказать ей о том, о чем я молчала вот уже два года. О Коле То­
кареве.
Дашкины глаза в темноте поблескивали таинственно и всепо­
нимающе, и я спросила:
- Даш, ты когда-нибудь была влюблена?
Она помолчала, словно раздумывая или прикидывая - тянет ли
то, что было в ее жизненном опыте, на любовь, и отрицательно
помотала головой.
- Никогда? - удивилась я.
- Нет, - уже увереннее ответила Даша.
- Ну кто-нибудь же тебе нравился? - не сдавалась я.
Она засмеялась.
- Нравился, конечно. Например, в школе один мальчишка,
давно, еще в седьмом классе.
Я насторожилась. Это уже было приближением к заветной
теме.
- А ты?
- Что я?
- Ты ему тоже нравилась?
- Нет, что ты! Он еще ничего в этом не смыслил, только норо­
вил меня хлопнуть учебником по спине. А один раз лягушку мне
в портфель подложил. - Даша рассмеялась еще веселей, но, пог­
лядев на мою физиономию, вдруг умолкла.
- Да нет, - сказала она немного погодя, - это вовсе не любовь,
атак... А по-настоящему я еще... мне... никто... - Она как бы не хо­
тела всуе произносить такие важные слова и не договорила.
Мы еще помолчали, и, наконец, Даша сказала то, о чем я втай­
не мечтала. Она заглянула мне в глаза и мягко спросила:
- А ты?
- Да. Я - да! - прошептала я, хотя мне хотелось крикнуть эту
фразу громко-громко.
- Расскажешь?
Я кивнула. В тот вечер я рассказала ей все. И про Колю, и про
свою жизнь до него, и про предательство Зойки, и про одиноче­
ство.
Дашка внимательно, не перебивая, слушала, лишь иногда
вставляя реплики типа - а он? а ты? а она?..
Выговорившись, я почувствовала ни с чем не сравнимое об­
легчение, покой, который не испытывала давным-давно. И тут же
испугалась - в темноте мне показалось, что Дашка смеется.
Но она не смеялась. Она смотрела на меня пристально и нем­
ного изумленно. Смотрела молча несколько минут. Потом сказа­
ла шепотом:
- Какая ты, Анька, счастливая! Такие чувства, переживания!
- Счастливая? - ахнула я. - Да что ты! Я так страдаю, так нес­
частна. Если бы ты только знала... - Тут из глаза у меня брызнули
слезы. Я плакала при Даше впервые, да и вообще я никогда ни
при ком не давала воли слезам.

18

19

Она обняла меня, зашептала что-то нежное и успокоительное,
и от этого я заревела навзрыд, опустив голову ей на плечо, не та­
ясь, сладко всхлипывая и с изумлением слушая, как прерывается
ее шепот. Прерывается собственными слезами.
Были ли это слезы сострадания ее доброй души, открытой ко
всем страждущим, или прорвалось наружу долго сдерживаемое
напряжение ее непростой жизни? А может, просто в тот момент
ею овладели тоска и беспокойство, так свойственные юности, от
которых даже Дашка с ее оптимистическим нравом не была заст­
рахована?
...Да, да, я нужна была Даше не меньше, чем она мне! Теперь я
знала это наверняка. Чем дальше, тем больше мы станови­
лись, что называется, не разлей вода, всюду появлялись вместе,
и не было у нас друг от друга ни единого секрета.
Я по-прежнему восхищалась Дашкой, ее волей, жизнелюбием
и открытостью. Но и она видела во мне какие-то хорошие черты,
которые самой мне были неведомы и не заметны. И я становилась
увереннее в себе, сильнее, добрее, глядя на себя ее глазами.
...Так и натикало нам по восемнадцати. Это было событием,
тем более родились мы одного и того же числа, только с разницей
в месяц.
Впервые в связи с нашим совершеннолетием нас отпустили
отдыхать одних. Отец достал на работе три путевки на теплоход,
плывущий до Астрахани и обратно. Третьей с нами собралась
ехать веснушчатая Катя - та самая дотошная моя соседка по сто­
лу в первый наш учебный день. И я и Дашка были с ней в прия­
тельских отношениях.
Теплоход очаровал нас с первого взгляда - огромный, сверка­
ющий чистотой. Уютные каюты, кафе, танцзал, словом, все, что
надо человеку в восемнадцать лет, впервые поехавшему во
взрослое самостоятельное путешествие.
Первые два дня мы усиленно загорали на верхней палубе, бла­
го погода стояла чудесная. Дашка сразу покрылась ровным, ме­
довым загаром, делающим ее и без того синие глаза ну прямо ва­
сильковыми. У рыжей Кати прибавилось с десяток веснушек, а ко
мне загар не приставал. Днем моя кожа краснела, а к вечеру ста­
новилась такой же белой, как прежде.
На третий день мы с Катей потеряли к солнечным ваннам вся­
кий интерес и стали уговаривать Дашу пойти на экскурсию по
теплоходу.
...Первой их увидела я. Почему-то вдруг сильно забилось
сердце, пересохло во рту.
Их было двое - и один из них вылитый портрет Коли Токарева.
Нет, не портрет, а гораздо, гораздо лучше. Та же стройная, подтяну­
тая фигура, те же русые волосы, похожая стрижка. Но гораздо мяг­
че взгляд серо-голубых глаз, и улыбка другая - не снисходительно­
усталая, как у Коли, а теплая, добрая, будто бы даже смущенная.

5

20

1ы ч ю ? - Дашка удивленно обернулась на меня, застрявшую
мл Липшице с верхней палубы, перехватила мой взгляд и задумч1 ню покачала головой.
Интересно, они на танцы ходят? - поинтересовалась Катя.
Ходч 1, - безнадежно сказала я.
Даша промолчала.
11очор был предрешен без обсуждений. Едва мы зашли в танцHIII и становил ись у ближней стенки, дверь распахнулась, впусмш наших заочных знакомых.
Маш рала музыка, и тотчас нашу Катю пригласил какой-то выi ия с близко и глубоко посаженными глазами, его приехав­
шая на тнлоход после удаления зуба жена Марина - полный аншпод супруга, кругленькая, светленькая, сдобненькая и смешлииая; Маша и Даша, ослепленные свалившимся на них чувством,
мри(н.тающие будто во сне, одинаково счастливо-синеглазые;
рыжая Катя и еегоре-поклонник, разведенный студент Сережа,
икалашиийся чрезвычайно настырным.
И vi улыбающаяся резиновой улыбкой, внешне милая и при•и' I липая, внутри раздираемая отчаяньем, жгучей ревностью и за­
мш нио. Правда, нельзя было сказать, что на меня совсем уж никп >нс обращал внимания - тот дядечка, что пригласил меня танцепа н. и первый вечер, периодически делал новые попытки. Так что
и последние четыре дня я вовсе перестала ходить на танцы, избами и себя хоть от одного, как мне казалось, унижения.
На берег я сошла конченым человеком. Все два с половиной го­

дружбы с Дашей пошли насмарку - я больше не смот6да>ламоей
на себя ее глазами и в одночасье стала такой, какой была до


шлкомства с ней: завистливой, пугливой и страшно одинокой.
При этом я отлично осознавала: Дашка ни в чем не виновата.
Да, она счастлива, но при этом не менее внимательна ко мне, чем
иногда, да, она любит Пашу, но и меня она любит по-прежнему.
Но мне-то надо было, чтобы она любила только меня! Проникаvicb к себе все большим презрением, я втайне лелеяла бессовест­
ную надежду на то, что, может быть, ничего у них с Пашей не по­
лучится, и тогда Дашка станет такой же несчастной, как я, - нелю­
бимой, брошенной и от этого особенно близкой.
Однако у них все было хорошо. Дашка звонила каждый день и
приглашала куда-нибудь пойти втроем - каникулы еще продол­
жались, и от обилия свободного времени мне было еще тошней.
Я шла, хотя, конечно, нужно было отказаться. Я упорно следовала
за ними, куда бы они ни направлялись. Если гуляли допоздна, то
сначала Даша и Паша провожали меня до дому, а потом уже он
ехал провожать Дашку.
Все время, что мы проводили вместе, я молчала. Дашка болта­
ла за нас обеих, бросала на меня виноватые взгляды, я видела,

23

как она мучается, как мучается добрый, мягкий Паша, - и не мог­
ла заставить себя вступить в разговор. Больше всего в эти мгно­
вения мне хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, только бы
не ощущать своих каменных рук, ног и нераскрывающегося, слов­
но слипшегося, рта.
Пролетело лето, начался наш последний учебный год, и в один
далеко не прекрасный для меня день Дашка сказала:
- Ань, знаешь, я выхожу замуж, - и улыбнулась своей неподра­
жаемой улыбкой.
Надо было что-то сказать ей, броситься на шею, поцеловать,
как это принято между подругами. Но у меня застряли в горле все
нужные слова. А она смотрела на меня - доверчиво, радостно,
ожидающе. И в ее распахнутых глазах я увидела едва заметную
тень непонимания, недоумения.
Что-то будто дернуло меня, и, взяв себя в руки, я пробормотала:
- Поздравляю, - и чмокнула ее в щеку.
В тот день я долго перебирала в уме всевозможные способы
ухода из жизни - Дашкины доверчивые глаза жгли мне душу. Если
бы она могла знать, какая гадость лежит на дне этой души, навер­
ное, она бы содрогнулась. Но она не знала и даже не предполага­
ла ничего подобного, потому что сама была чиста, как может быть
чист человек лишь в юности.
При мысли о душе мне вспомнился один случай, произошед­
ший давно, еще на первом курсе. Одна из девчонок принесла
в группу тест - мы в ту пору очень увлекались этими делами.
Всех вопросов я не помню, но один был таков: описать озеро,
каким вы себе его представляете.
Тут у всех заработала фантазия: кто представлял себе забро­
шенный пруд, кто чуть ли не море, кто болото. Я обрисовала глу­
бокую, темную заводь, поросшую у берегов тиной, с неведомым,
таинственным дном. А Дашка сказала:
- Озеро круглое, как блюдце, вода в нем чистая, чистая, проз­
рачная. И видно все дно, до самого камушка.
Оказалось, что по тесту озеро - это наша душа. Тогда мы сме­
ялись, а теперь я понимала, что в тесте было разумное зерно. Та­
кая и была в те годы Дашкина душа - кристально прозрачная, без
единой задней мысли.
...Под новый год Даша и Паша сыграли свадьбу. Я не стала на
ней свидетельницей, хоть Дашка и уговаривала меня. Просто ис­
пугалась, что не совладаю с собой и что-нибудь выкину - теперь я
часто не могла сдержать слез и ревела при Дашке, не стесняясь,
объясняя свое тоскливое состояние несчастной любовью к Коле.
Отчасти это было правдой, но лишь отчасти. Однако Дашка ве­
рила мне, утешала, как могла.
Потом были выпускные экзамены. После них мы подали доку­
менты в институт - я на дневной, а Дашка - на заочный факультет.
Она уже была беременна сроком три месяца. Я понимала, что ви­
деться мы теперь будем реже.
24

K mhmcvi, она гоже понимала это. Как-то, когда я была у них
и мм.iих а жили они у Паши, в его однокомнатной квартире, досымшписи ому ог бабушки, - она обняла меня и во взгляде ее я
м|М!ЧИ1ллл I русть и тревогу.
I ы модь будешь приходить ко мне, когда родится маленький?
Дашка поглядела на меня с надеждой.
VI киинула. Я знала, что сидеть с ее ребенком будет некому: ее
нам» рл(кмала, дома оставался совсем еще маленький брат. У Па­
ши роди юли по полгода в командировках.
РиОоиок родился недоношенным, восьмимесячным, очень
< лаОым. Сама Дашка тоже чуть не сыграла в ящик при родах - не(>*идлш1о стало плохо с сердцем. Я бы с ума сошла от всего этоin, но но Даша! Она спала по четыре часа, полоскала огромные
ш м г пеленками, выгуливала с коляской необходимые младенцу
часы и, чю особенно невероятно, ухитрялась при этом на отлич­
но сдавать сессии.
VI, конечно, приезжала помогать ей, но не так часто, как могла
оы VI училась в институте, но учеба мне не нравилась. Не нравили( :i, и Iювые подруги, с которыми я не могла найти общий язык. По
11 >;mi ini 1ию с Дашей они казались более взрослыми, искушенными,
циничными, тем более, почти у каждой была своя личная жизнь.
А я асе по-прежнему коротала свои дни в одиночестве.
И однажды мама, которой надоело ежедневно видеть мою за|мat, итую, кислую физиономию, позвонила двоюродному моему
ор.иу Вадиму. Вадик пару лет назад окончил геологоразведоч­
ный институт, успел побывать на Камчатке и недавно вернулся
и Москву.
VI подслушивала их разговор, стоя под дверью кухни. Мама
просила Вадика познакомить меня с кем-нибудь из его друзейI пологов, благо их у брата было немало. Мне было омерзительно
с1ыдпо, но я не вошла в кухню и не остановила ее.
Через пару дней Вадим позвонил сам и позвал к телефону меня.
Анька, - проговорил он деловито и сурово. - Слушай сюда.
I с I ь один парень, только-только приехал с Сахалина, из экспедиI*ии. Не Ромео, но для ухажера сгодится. Намерения у него самые
серьезные, так что быстро все взвесь и отвечай - знакомить тебя
с ним или нет?
В этот момент я подумала, что больше ждать журавля в небе
у меня просто нету сил. Никогда не улыбнется мне голубоглазый,
русоволосый принц с теплохода... Так стоит ли понапрасну топить
в слезах молодую жизнь? Как писал Пушкин - «Привычка свыше
нам дана, замена счастию она». А еще в народе говорят - стерпится-слюбится.
- Знакомь, - решительно сказал я.
Сахалинца звали Женя. Он оказался довольно высоким, худо­
щавым парнем, уже заметно начинающим лысеть. У него были
приятные черты лица, только какие-то мелкие, маловыразитель-

7

25

ные. Мы втроем с Вадиком пошли в ресторан, и Женя с размахом
заказал ужин. Я ела икру, пила шампанское и видела, как почти­
тельно смотрит на Женю официант, подающий нам блюда.
Словоохотливостью мой новый знакомый не отличался, в ос­
новном молчал и курил сигарету за сигаретой. Молчала и я, поэ­
тому Вадиму пришлось стараться за всех. Он острил, рассказы­
вал анекдоты и смешные случаи из экспедиций.
Заиграла негромкая музыка. Женя бросил недокуренную сига­
рету в пепельницу, встал во весь свой внушительный рост и пред­
ложил мне:
- Потанцуем?
Я кивнула. Танцевал он хорошо, тонко чувствовал ритм, дви­
гался легко и даже грациозно. Мы остались у эстрады еще на
один танец, потом еще. А потом зазвучала популярная в те годы
песня «Снег кружится».
Женя прижал меня к себе тесней, наклонился к самому моему
лицу и произнес негромко, но внятно:
- Выйдешь за меня замуж?
От неожиданности я поперхнулась. Так быстро? Ведь он знает
меня несколько часов и вовсе не выглядит влюбленным. Лицо его
по-прежнему оставалось мрачноватым и непроницаемым, лишь
на лбу мелкими капельками бисерно поблескивал пот.
Он не торопил меня, плавно кружил в танце и ничего больше не
говорил. Ждал.
Снег кружится, летает, летает,
И поземкою клубя,
Заметает зима, заметает
Все, что было до тебя

- ласково пел со сцены худенький, длинноволосый юноша с гита­
рой.
Мне вдруг показалось, что все это происходит не взаправду,
а лишь во сне, слегка закружилась голова, ноги стали ватными.
И прежде, чем я успела о чем-то подумать, губы мои сами произ­
несли:
- Да. Согласна.
Женя кивнул и, нагнувшись еще ниже, поцеловал меня в губы
аккуратным, умелым поцелуем.
...Дальнейшие события развивались стремительно. Мы пошли
в салон и купили мне свадебное платье и туфли, а Жене заказали
костюм в ателье. Родители забронировали ресторан, накупили
пригласительных открыток. Вадик бегал договариваться насчет
ансамбля и машин.
А я... я не чувствовала ничего, кроме отупения. В тот самый
первый день нашего с Женей знакомства, совсем поздно ночью
Вадик, приехавший проводить меня и оставшийся у нас дома,
рассказал мне, что его приятель бежал с Сахалина от несчастной
26

пкнжи. Приехал в Москву и дал зарок, что женится в ближайшие
м* несколько недель.
Все это брат поведал мне под строжайшим секретом, считая,
•но не имеет права умолчать о том, что сподвигло Женю на столь
•I-:пропалительное решение о свадьбе.
Женька - парень мировой, - изрек Вадик в завершении раз| смюра. - Все у вас будет о’кей, как говорится, стерпится, слю­
ни 1СЯ.

Маме я ничего не сказала про Женину несчастливую сахалинс­
кую любовь, и через два месяца зарегистрировала свой брак
и I рибоедовском загсе.
Свидетельницей у меня была Катя, сама вот-вот собирающая­
ся замуж за своего усатого Сережу, от которого ей так и не удамось отвязаться. Даша на момент нашего бракосочетания подхм. и ила лютый грипп и лежала дома с температурой сорок.
Вскоре после свадьбы я поняла, что жду ребенка. Женя был
счастлив, кормил меня фруктами, водил гулять и обещал стать
ипразцово-показательным отцом. Отношения у нас с ним были
ровные и дружеские, правда, не слишком теплые, и никогда ни он,
ни я не заикнулись о прежних наших увлечениях.
Родился Андрюша, маленький, розовый комочек, жалобно пи­
щащий, трогательно шевелящий крохотными ручками и ножками.
Я смотрела на него, голенького, лежащего на столе и пронзи­
тельно орущего, и мои глаза застилали слезы. Это было счастье,
первое настоящее, солнечное счастье в моей печальной и туск­
лой жизни.
Через неделю после нашей выписки из роддома примчалась
Даша, притащила целый пакет с почти новыми распашонками и
ползунками, две авоськи зеленых яблок, ворох бутылочек, со­
сок.
Ее Валерка уже делал первые шаги по квартире, она захватила
с собой карточки - на них толстый малыш с яркими синими, как
у Дашки, глазами, деловито ел кашу, размазывая ее по щекам.
Какое-то время мы пробовали встречаться, вместе гулять, но
это было нелегко - Дашка теперь жила в другом районе и ей с ма­
лышом приходилось добираться до нас на двух автобусах с пере­
садками.
Так что постепенно наше общение стало лишь телефонным.
Андрюша рос, я училась, Женя работал в НИИ. Так незаметно
пролетело три года.
А затем пришли новые времена. Времена приватизации, ры­
ночных отношений, активного создания коммерческих
8структур.

Женя как-то быстро, сразу сориентировался в происходящем,
и вскоре после августовских событий девяносто первого года,
когда наступила полная свобода предпринимательства, они
с друзьями открыли фирму по продаже стройматериалов.
27

Поначалу я не понимала смысла их деятельности: всё во мне
противилось торгашеству, я жалела, что Женя бросил свой инсти­
тут, не закончил диссертацию, занимается черт знает чем, круг­
лые сутки отсутствует дома, и снова завидовала Дашке, у которой
Паша продолжал писать картины и работу свою менять ни на что
не собирался.
Однако вскоре все резко изменилось. Прошло чуть меньше го­
да, и Женя стал возвращаться раньше. На столе у нас появились
дорогие и редкие продукты из центральных магазинов.
Летом мы с Андрейкой поехали к маме на дачу, а в нашей квар­
тире начался грандиозный ремонт. Он шел все лето и часть осе­
ни. Когда, наконец, мы вернулись в Москву, я не узнала свое жи­
лище.
Все было переделано, коридор расширился, туалет и ванная
слились в один большой не то бассейн, не то банный зал, потол­
ки сверкали зеркальными плитками, паркет был залит ослепи­
тельно блестящим лаком. Обои напоминали дворцовые гобеле­
ны, а между прихожей и кухней красовалась полукруглая арка.
Я долго не могла поверить, что здесь нам предстоит жить.
А дальше мы поехали по магазинам выбирать все новое - от
мебели до носовых платков. Двери шикарных салонов открыва­
лись перед нами, навстречу с услужливой улыбкой выходили про­
давцы.
Это было так непривычно, так ново. Обычно я заходила в мага­
зины с трудом и мучительно стеснялась попросить продавцов по­
казать мне товар. Но тут я перестала трусить и спокойно, не торо­
пясь, перебирала целый ворох вещей, пока не находила самое
что ни на есть лучшее.
Женя эту мою разборчивость очень приветствовал.
- Не спеши, - назидательно говорил он, - Пусть попотеют, им
за это хорошо плачено, у нас есть право выбирать.
Мы обставили квартиру, и она стала выглядеть как картинка
в импортном журнале по домоводству.
Теперь и поход за продуктами превратился для меня в дело
весьма приятное: я стала посещать недавно открывшийся рядом
супермаркет. Там было все, что только можно пожелать, и всегда
отсутствовали очереди. Кассиры и продавцы скоро запомнили
меня и любезно улыбались, встречая у входа, советуя, что взять
посвежей и повкусней. Они вели себя так по отношению к каждо­
му постоянному клиенту, но мне все равно ужасно нравилось их
внимание и почтение. Постепенно я научилась беседовать с ними
о погоде, политике и прочих мелочах, тогда как раньше сказать
слово незнакомому человеку для меня было пыткой.
Но самым главным событием, полностью окончательно изме­
нившим мое сознание, стало посещение салона красоты - одно­
го из центральных, дорогих и престижных.
Первый раз меня привел туда Женя. Я отчаянно стеснялась и
артачилась. От нескольких визитов в парикмахерскую у меня на
28

н< iм.
I laaainpa без пяти шесть я встретила Дашу с сыном возле ос­
ин итки. Они отправлялись к ее маме.
Даша глянула на меня с благодарностью и доверием.
Мое будет хорошо, - пообещала я ей и направилась к подъИ |ду.
I l.i самом деле я не была уверена, что все будет так уж хоро­
ни» Нашу последние годы я почти не видела, в гости к нам Даш! п приходила всегда одна или с Валеркой. Я же и вовсе не была
у них целую вечность. И теперь мне вспоминались времена,
предшествующие новой моей жизни: мое косноязычие в Пашкиним присутствии, его вежливый, но равнодушный взгляд, кото­
рым он удостаивал меня в те редкие минуты, когда не пожирал
I панами Дашу.
Конечно, теперь все изменилось. Я знаю, что отлично выгляжу,
нм» нравлюсь многим мужчинам - например, коммерческий диромор Женькиной фирмы и его ближайший друг неоднократно
д ав ал понять, что рад был бы завести со мной роман.
Л Дашка - конечно, она хороша, но уж больно утомленной выгмчди1, какой-то потускневшей, что ли.
Дверь долго не открывали. Настолько долго, что я даже по­
думала, не ушел ли Паша куда-нибудь сразу вслед за Дашей, да
Iаь. ню мы его и не заметили.
11о Iу г, наконец, в замке завозились, и Паша предстал на пороin Он поглядел на меня с удивлением и растерянностью:
Аня? Вот не ожидал, что заглянешь. А Дашка-то...ушла. Заimma, что ли, про тебя? - Он выглядел смущенным, сделал приг­
лашающий жест рукой, пропустил меня в прихожую. - Ты заходи,
ннп быстренько вернется. В поликлинику побежала с малым, тут
недалеко.
Я кивнула, изображая недоумение, в соответствии с разрабо1.1ИНЫМ планом - мол, мы же договорились. Я была рядом по рагмпе и обещала зайти.
Пошли-ка, я пока что угощу тебя кофе. - Паша повел меня по
у m ill .КОМУ КОРИДОРЧИКУ.

Ч уже отвыкла от таких квартир. Нет, все здесь было чисто и акI ура н ю, но мебель, обои и вообще обстановка показались мне
удручающе убогими. Я подумала, что ни за что бы не смогла жить
|нк теперь, когда вот уже несколько лет меня окружают красивые,
добротные и дорогие вещи, когда уют и комфорт в доме проду­
ман до мелочей и отнюдь не дешевых мелочей.
Мы зашли на светлую, крошечную кухоньку, стены которой
сплошь были увешаны картинами. Одна из них, висевшая прямо
напротив окна, на мгновение лишила меня дара речи: на блед­
но-сиреневом фоне то ли виднеющихся вдали цветов, то ли
просто клубящегося тумана была изображена Даша - и как
изображена!
2. «Мы>. №1

33

Мне стало сразу ясно - все мои мысли о том, что Паша не очень
хороший художник, раз не умеет заработать деньги, полная чепуха.
Хороший он художник. Не просто хороший, а прекрасный. Может
быть, даже гениальный. Напиши он лишь один этот портрет, все
равно имел бы право считаться настоящим, большим мастером.
Дашка на картине...как бы это передать... словно бы летела.
Все в ней светилось: лицо, глаза. На черных, растрепанных воло­
сах - венок из ромашек, и в руках ромашки, много, много, целая
охапка. Длинная юбка развевается по ветру.
Столько счастья в этой картине было, столько восторга, моло­
дости, силы, что я никак не могла оторвать от ее глаз.
- Нравится? - Паша поставил на стол чашку с кофе и вазочку
с печеньем, сел на старенький, обитый дерматином табурет.
- Очень, - искренне ответила я, - Давно написал?
- Давно, - вздохнул Паша.
Я села напротив, окинула его осторожным и внимательным
взглядом. Вроде не так он и изменился - разве что тени залегли
под глазами и похудел. Раньше был стройный, мускулистый, а те­
перь стал суховатый. Но следов явного пьянства я не обнаружила.
По-прежнему голубые глаза смотрели на меня чуть исподлобья,
с какой-то новой, незнакомой настороженностью.
- Ну, а как сейчас дела? - как можно деликатней спросила я,
стараясь направить разговор в нужное русло.
Паша грустно усмехнулся.
- Паршиво, если честно. Неужели Дашка не рассказывала?
Впрочем, она гордая, могла и промолчать. - Он кивнул на висев­
шие по стенам картины. - Никто не хочет это покупать, Ань.
И в комнатах картин полно - их тоже никто не желает.
- Но почему? - поразилась я. - Ведь они же замечательные.
- Правда? - Паша посмотрел на меня с благодарностью. Глаза
его зажглись, стали теплыми, как летнее небо.
В этот момент я поняла, почему Дашка не хочет с ним расста­
ваться, несмотря на нужду и все прочие тяготы жизни. Ах, если бы
Жене, идеально выдержанному, прекрасно зарабатывающему,
почти не пьющему Жене хоть капельку того света, что был сейчас
в Пашкином взгляде. Но увы!
- Тематика у меня не та. - Он безнадежно махнул рукой. - Сей­
час модно стилизации делать или лубок. А я этим не занимаюсь.
- А если попробовать выставить в салон?
- Пробовал. Они такие цены назначают - закачаешься.
Он встал из-за стола и стоял передо мной, слегка поникший,
несчастный и все равно бесконечно обаятельный и желанный.
Внезапно я почувствовала зависть к Дашке, глупую, острую за­
висть. Мне захотелось срочно очутиться на ее месте, стать хозяй­
кой этой бедной квартирки и возлюбленной голубоглазого, пью­
щего и неудачливого художника.
«Но это же бред, - сказал я сама себе, - ты же видишь, что
Дашка несчастна. Чему можно завидовать?»
34

Меж тем Пашка смотрел на меня с ожиданием - видно было,
•но мои слова явились для него бальзамом, что он жаждал хоть
чьей-то похвалы. Никогда раньше в его взгляде, устремленном

и мою сторону, я не читала такого искреннего интереса, такой
И'ПЛОТЫ.

Кровь вдруг прилила мне к лицу, и я ощутила приятную слапоогь, разливающуюся по всему телу. Ни о чем уже не думая,

л кшько не отрываясь глазами от Пашкиных ослепительно-голупых глаз, я проговорила:

Ты гениальный художник, Паша. Все гении при жизни не бы­
ли востребованы.
Он рассмеялся.
- Скажешь тоже!
Но я видела, что ему приятно.
И меня понесло, закрутило.
- Зря ты мне не веришь. Я-то вижу со стороны, мне не нужно
in тебя денег на еду, шмотки и прочую дребедень, как Дашке. Помоему, ты имеешь право на временные неудачи, ведь так было со
всеми, кто хоть чего-то стоил.
«Что я говорю?» - промелькнуло у меня в голове. Я осторожно
поглядела на Пашу. Тот внимательно слушал и молчал. Ободрен­
ная его вниманием, я продолжала:
- Я знаю, что ты мне сейчас скажешь: что истерзался со­
вестью, что не можешь помочь семье, доставляешь страдание
близким. Что Даша не одобряет твое якобы бездействие. Так?
- Ну, в общем... да, - кивнул он, и добавил не очень уверенно:
- Но Дашка-то как раз ничего такого не говорит. Мне самому
стыдно до чертиков - я уже готов хоть ночным сторожем пойти,
только чтобы эта жизнь прекратилась. Но... - Он болезненно по­
морщился. - Не могу я не писать, понимаешь? Умру.
Он произнес это так просто и безнадежно, так горестно, что я
легко ему поверила - умрет. Не писать картины Пашка не сможет,
эго для него главное в жизни, это - сама его жизнь.
- Ты прости, - сказала я, - но хочешь правду?
Он удивленно уставился на меня.
- Дашка не совсем тебя понимает. Мы с ней разговаривали
несколько раз, и мне кажется... ну, в общем, если бы она по-нас­
тоящему верила в твое призвание, то смогла избавить тебя от уг­
рызений совести. Поверь, женщина может ненавязчиво, незамет­
но устроить так, что мужчина рядом с ней будет чувствовать себя
счастливым и уверенным, независимо от всего.
«А ведь это подлость», - произнес внутри меня какой-то посто­
ронний, холодный и спокойный голос, но я мысленно зажала уши
и торопливо докончила:
- А Дашка всегда была чудесной, доброй, веселой, но чуточку
толстокожей, слишком радостной, чтобы понять такие тонкости.
Паша как-то странно улыбнулся. Мне показалось, ему понра­
вились мои слова. Я молила Бога, чтобы он сказал: «Да, да, так
2*

35

оно и есть. Просто я никому, никому не мог об этом сказать.
И только ты поняла меня».
Что за этим последовало бы, я не представляла, но все во мне
напряглось и замерло в ожидание этих восхитительных слов.
Но он спросил, глядя куда-то в сторону, нарочито равнодушно:
- Значит, это Дашка во всем виновата?
- Нет, я так не говорила, - испугалась я, - я только хотела убе­
дить тебя...
- А мне кажется, ты именно это и сказала. - Голос его оставал­
ся таким же ровным, тихим, бесцветным, и почему-то это всели­
ло в меня страх, как если бы Пашка внезапно заорал и застучал
кулаками по столу.
- Ты не понял. - Я постаралась придать голосу максимальную
убедительность, какую только могла. - Я имела в виду, что...
- Обидеть художника может каждый, - вдруг резко рассмеял­
ся Паша.
- Да, да! - Я с готовностью засмеялась ему в ответ, радуясь,
что он шутит.
- А понять, значит, его можешь только ты.
Паша окинул меня преувеличенно внимательным взглядом
с головы до ног, отчего мне тут же захотелось провалиться под
пол пятиметровой кухни.
- Я тебе, знаешь, что скажу, - задумчиво проговорил он и подо­
шел ко мне вплотную. - Я Дашкиного мизинца не стою. Она для
меня - все. Не знаю, что она говорила тебе, но меня за три послед­
них года ни в чем не упрекнула. И правильно я себя чувствую пос­
ледней скотиной - я ради нее ничем не пожертвовал, а она для ме­
ня поступилась всем - здоровьем, молодостью, карьерой. Всем!
Я молчала. Во мне все омертвело, и после недавней теплоты и
расслабленности все тело сковал како-то могильный холод. Буд­
то я вернулась в свое шестнадцатилетие и сидела за партой
в классе училища.
Паша заметил мое состояние, слегка смягчился, сел обратно
за стол, помолчал. Потом грустно и с укором произнес:
- А ведь ты Дашку не любишь. Эх... А она-то считает тебя самой-пересамой лучшей подругой, за тебя хоть в огонь...
Этого я вынести уже не могла. Вскочила, опрометью добежала
до прихожей и выскочила за дверь.
Как же я ненавидела в эти минуты и Дашу, и Пашу, их неведо­
мую друг другу круговую поруку, счастливую неудачливость, сте­
ны их хрущобы-трущобы, оклеенные дешевыми обоями и уве­
шанные гениальными картинами!
Я пробежала почти целый квартал, всхлипывая и бормоча про
себя бессвязные ругательства и жалобы, пока не заметила, что на
меня оборачиваются прохожие. Тогда я остановила машину.
Водитель оказался симпатичным молодым парнем. Он всю до­
рогу пытался завязать разговор, но я молчала, как рыба. Парень
осознал безнадежность своих стараний, врубил на полную гром36

мм ti, магнитолу, и весь остаток пути мы проехали под развеселое
I u m ii.i-Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша...».
V! in,пила из машины с твердой уверенностью, что никогда
in Шипп не увижу Дашу. Не нужна мне эта детская дружба, не нуж­
ны ииоотные, унизительные воспоминания.
11 ют день я долго не могла заснуть, ворочалась с боку на бок,
Н1 Ш.1 иллокордин, и Женин мирный храп вдруг показался мне соImi )i|miпю отвратительным.
11нзнитра позвонила Даша. Голос ее был взволнованным.
11у как? - спросила она. - Вы поговорили? Пашка такой сердиtun пчора был, я подумала, может, это хорошо? Ты в нем волю пропудинл, а то он в такой апатии пребывает все последнее время.
Знаешь, Даш, - сказала я ей очень вежливо, - прости. Я не
м ш у сейчас с тобой говорить. Андрюшка капризничает. Созво­
нимся потом, ладно?
Хорошо, - сразу согласилась она, хотя в тоне ее чувствованш:i, разочарование. - Ты мне перезвонишь, когда освободишься?
Или ты мне... попозже. - Я повесила трубку, собрала абсоMiuiiio спокойного и послушного Андрейку и отправилась в гости
* приятельнице по бассейну Нине.
Даша позвонила через день. К телефону подошла мама, приепиная понянчить Андрея.
Скажи, что меня нет дома, - попросила я ее.
Мама удивилась, но просьбу мою выполнила. Еще через несI () лько дней Даша предприняла последнюю попытку, но к этому времся.

чества с Юриом Лйаоншписо м ?

- Был. Роди юли донушки,
с которой и жил и ю время,
меня продюсировали. Но по­
том и я и они осознали, что
ничего но понимакл в этом,
что все это очень сложно.
Впрочем, я не отчаивался;
писался в «Союзе». Просто
для меня невыносимо стоять
на месте, все время хочется
изменений каких-то.
- Видимо, поэтому ты и
приехал в Москву. А у тебя
была конкретная цель?
- Я поступить в Гнесинку
приехал. Еще дома, когда

157

твоему творчеству какой-то
смысл. Который, кстати,
заключается и в деньгах то ­
же. Ведь в слове «шоу-биз­
нес» вторая составляющая
далеко не последнюю роль
играет. А мне на эту тему
трудно рассуждать, потому
что я скорее музыкант, чем
коммерсант.
Но тебе не обидно, ког­
да говорят: вот, мол, возьми­
те любого, денег в него вло­
жите, и он тоже станет Д и ­
мой Биланом?
- Так вы попробуйте сде­
лайте так, чтобы в вас вложи­
ли деньги! Я думаю, это уже
немаловажно. Потому что
вкладывать в «любого» никто
не станет! Думаю, я был д о с ­
тоин этого. Надеюсь! Ведь
если человек не считает себя
лучшим (в чем-то), он мало
чего добьется. И каждый, кто
сейчас рассуждает так, что
«он популярен только пото­
му, что в него вложили день­
ги», на самом деле очень хо­
чет оказаться на моем месте.
И если это вдруг случится,
если в него кто-то вложит
деньги, он тут же перестанет
рассуждать подобным обра­
зом. А вообще зависть - пло­
хое чувство.
- А т ы болезненно реаги­
руешь на разны е сплетни
про себя?
- Не то чтобы совсем не
реагирую, но... Просто я
знаю, что есть на самом д е ­
ле, и мне не хочется тратить
силы, нервы и время на то,
чтобы что-то кому-то дока­
зывать. Тем более что этого
«кого-то» правда на самом
деле не интересует, ему все

А тебе не кажется, что
по большому счету ты - та
ж е «Фабрика звезд», но
только там процесс превра­
щения в звезду происходит
прилюдно и сущ ествует ка­
кая-то видимость конкурса,
а в проекте «Дима Билан» не
так все явно и продю сер р а ­
ботает только над тобой.
Я утрирую, конечно, но по
сути...
Дело в том, что каждый
ставит перед собой опреде­
ленные задачи. У «ФЗ» они
одни, у меня - другие. Ко­
нечно, не хотелось бы назы­
вать себя проектом, но, м о ­
жет быть, так оно и есть. Но
не зря же многие очень хо­
тели бы оказаться на моем
месте или попасть на «Фаб­
рику звезд», неужели моло­
дые люди мечтали бы о ка­
кой-то ерунде? А помощ ь
человека, который разбира­
ется в шоу-бизнесе лучше
тебя, очень нужна и важна.
Продюсер - это человек, ко­
торый пытается придать

158

рнммм,
ЛОМИМ.

Девушек выбираем на
кастингах, конечно. Для это­
го и существуют модельные
агентства. Хотя, например,
с Викой, которая в послед­
нем клипе снялась, мы в Юр­
мале в прошлом году позна­
комились, когда я принимал
участие в фестивале «Новая
волна», общались тесно, и
когда я этим летом в Юрмалу
приехал, решили сделать
вместе клип.

nw MIH
И I ЧИ)ММ 1, 'М О спою

IIH Itll.

-

Э м и|м ои1 ||м (Ж М . ни ;Ш ) мм

«учтя пушим,
ей и /и Iyi нм |iy< /ю
фИ1 НО И О Д ",

/7(11/МЙI,

НМНрИМЩ), нппи-

СН)Ь

Му дм ИноОщо и рнбо1МЮ I, М|1М(|М1С(.И1)НМШ>НЫМИ

ком) ими ю|)нми,
мранжироищикими, Но мои шкеты и
мим му лик а южо имеют
мпшо ом и». Для меня тот
бнрьор, к(нди человек пишо1 чк>- к>, но никому не покааымпо i. потому что боится
чужих суждений, уже прео­
долен. Иногда как будто вто­
рое дыхание открывается.
Я могу сидеть очень долго,
писать что-нибудь, и это
здорово. Например, песню
«Полная луна» (она, кстати,
в альбоме единственная
полностью моя) я в Лондоне
писал: сидел на тротуаре
с видеокамерой, прохожие
на меня косились, машины
мимо проносились... В об­
щем, атмосфера очень здоровская была, и песня полу­
чилась хорошая.

А свободное врем я как
проводиш ь? Я, конечно, по­
нимаю, что его практически
нету, но в с е же...

- Если выдается пара сво­
бодных часов, стараюсь
в парке где-нибудь посидеть.

В одиночест ве
с ком панией?

и ли

С самыми близкими
друзьями, которых едини­
цы... Теперь уже единицы раньше много было друзей
так называемых, но со вре­
менем, когда у меня стало
-

Отличный бы, кстати, и
клип получился!

- Да у меня есть матери­
ал! Я ходил по Лондону с ка­
мерой в руках постоянно и
писал треки для «Я так люб­
лю тебя». Очень хочу сделать
повторный клип на эту пес­
ню, любительский такой.
Кстати, по поводу кли­
пов. Вот многих интересует:
девушки, которые в них сн и ­
маются, - это твои подруги
или просто м одели пр о ф ес­
сиональные, которых на кас1ИШЛХ тбирают?

159

Ты, я смотрю, всё «за­
морские» имена называл...
Нам, отечественным, еще
расти и расти?

очень мало свободного вре­
мени, когда появились новые
интересы, изменились неко­
торые взгляды, взаимопони­
мание с этими людьми ис­
чезло. Впрочем, особых со ­
жалений у меня по этому
поводу нет - раз те отноше­
ния не выдержали испытания
сменой
приоритетов, то,
значит, и не были они друж­
бой настоящей.

- Не то что расти, а, м о ­
жет быть, просто научиться
смотреть чуть дальше своего
носа. У нас много есть раз­
ных хороших штук, но мы ша­
гаем всегда после кого-то.
А если у нас и появляется ка­
кое-то новшество, то его, как
правило, даже не замечают,
потому что у нас не умеют
его грамотно преподнести.
И потребуются годы, чтобы
научиться.

А музыку в свободное
время ты какую любишь пос­
лушать?
Последние два дня
у меня Робби Уильямс в пле­
ере. Еще «Энигмы» послед­
ний альбом очень нравится,
«Де Фазз» обожаю... А вооб­
ще мне много кто нравится,
думаю, привязываться к че­
му-то одному не очень инте­
ресно, тем более что сейчас
находишься в таком возрас­
те, когда очень многое впе­
чатляет. К тридцати годам я,
может быть, стану слушать
рок какой-нибудь, Оззи О с­
борна.

Кстати, интересно было
бы узнать твое восприятие
концертов коллег. Ты ведь,
наверное, оцениваешь про­
исходящее не только как
обычный зритель, но еще и
как артист?

- Я почему-то на бэк-вокалистов
часто
смотрю.
А так... Конечно, учусь чемуто...
Вот уже и на сольный
альбом выучился!

А ты своего любимого
Крейга Дэвида не забыл упо­
мянуть, с которым, кстати,
тебя многие почему-то так
часто сравнивают?

- Да... Надеюсь, что вы
послушаете моего «Хулига­
на», и вам понравится. Пой­
мите, что там много глубо­
кого, там находится все то,
что я пережил за этот год.
В каждой композиции есть
реальный момент, который
происходил со мной; радос­
ти, страдания - все попало
в песни. Не знаю, мож ет
быть, я слишком серьезно
об этом рассуждаю... Но
у меня правда в душе столь­
ко всего творится!

- Я его не стал называть,
потому что все уже об этом
пишут. Надоело уже. Мне он
просто очень нравится неко­
торыми своими правильны­
ми, качественными м о м ен ­
тами.
Его
песни
мне
действительно интересны.
Вообще ритм-энд-блюз мне
по душе, мне нравится рабо­
тать в этом стиле. Но не все
же так однопланово. У меня
много песен разных.

Беседу вела
Ядвига ДМУХОВСКАЯ

160