Зеленая война (СИ) [Алёна Васильева] (fb2) читать онлайн

Зеленая война

Часть 1. Антон. Глава 1.

Я проснулся от холода. Потолок и стены оказались незнакомыми, запахи тоже. Точнее, они напрочь отсутствовали. «Больница?», - подумал я и стал судорожно воскрешать в голове последние воспоминания. Там все было в порядке. Посмотрел сериальчик, выпил чаю и улегся спать у себя дома, как обычно.

«Обрушение здания? Остановка дыхания? Война началась?»

Ни одно из предположений, почему я мог оказаться в больнице, не выдерживало здоровой критики. Если бы на меня упали балки, куски штукатурки и другие вредные для здоровья предметы, наверняка болели бы ушибы, ссадины и переломы, но самочувствие оценивалось на отлично. Руки и ноги двигались, как всегда. Никаких капельниц и приборов.

Остановку дыхания мог зафиксировать только мой кот. Но он, вроде, еще не научился звонить в скорую. Коллеги бы, в свою очередь, хватились меня только тогда, когда медпомощь была бы уже ни к чему.

В случае внезапной общей тревоги мое спасение было бы тоже только делом моих рук. Друзья друзьями, но в критической ситуации заботишься в первую очередь о себе. Тем более, все живут в разных концах города.

Рассуждая таким образом, я продолжал озираться, поглубже зарывшись под плотное мягкое покрывало и пытаясь согреться. Особенно неприятным казался тот факт, что чем больше я приглядывался, тем меньше обстановка напоминала больничную. Собственно, я лежал на узкой твердой кровати у стены в однотонно-блеклой комнатушке, свет в которую проникал из небольшого квадратного окна.

Видимо, снаружи царила непогода, так как уныло-серое рассеянное освещение даже не давало четкого представления о цвете стен и потолка. В дальнем углу темнел пустой стеллаж.

С кровати не удавалось разглядеть пейзаж за окном, так как край рамы находился достаточно высоко. Пришлось взять волю в кулак и аккуратно встать, не расставаясь с теплым одеялом. Обуви, как назло, не было, но шершавый пол холодил ноги не так сильно, как я ожидал.

Поднимался на всякий случай медленно, но ничего у меня не отвалилось и даже голова отказалась кружиться. Правда легкое фоновое чувство паники никуда не делось.

Взгляд в окно ничем не помог. Собственно, я увидел только белую хмарь без признаков горизонта и каких бы то ни было достопримечательностей. То ли плотный туман, то ли напрочь запотело пространство между стеклами. То, что стекол не одно и даже не два, хорошо чувствовалось по толщине рамы. Стены здания тоже скорее напоминали о бомбоубежище, чем о легком летнем домике в лесу.

И тишина.

Ни жужжания приборов, ни голосов, ни тиканья часов: ни-че-го.

Я тихонько прошел к двери, но не обнаружил ручки. Толкнул рукой, и та легко подалась, открывая моему взгляду темный коридор. Пока всматривался во мрак, на потолке начали медленно разгораться круглые лампы.

В этот момент я одновременно порадовался, что увидел за окном комнаты не открытый космос, и вспомнил, как уже несколько лет собирался сходить с приятелями на квест вроде «выберись из бункера» или «спаси космическую станцию», но так и не выдалось случая.

Может, это они мне устроили такой подарочек с полным погружением? Хорошо, если так. Даже неуверенно ухмыльнулся.

Сделал шаг в коридор. Тут пол был уже не таким приятным. Попадались крупные колючие песчинки. Откуда-то веяло сквозняком.

Выяснилось, что из узкого отверстия вентиляции, расположенного у самого пола. Ладно. Путь на свободу обследуем позже. Сейчас бы найти средства связи со внешним миром и какую-нибудь обувь. Впрочем, если это квест, то с телефонами точно будет напряженка.

По всей длине коридора виднелись такие же двери как та, из которой вышел я сам. Все закрытые. Я деликатно постучал в первую попавшуюся. И снова тишина. На повторный стук никто не отозвался. Новая дверь распахнулась легко, как и первая.

Тут освещение тоже было искусственным, а в высоких шкафах, выставленных рядами, висели толстые теплые комбинезоны, больше напоминающие по габаритам скафандры. Они были серо-бесцветными, в тон стенам. Никаких бирок, надписей или рисунков я не нашел. Выяснил только, что размеры все-таки разные, а здоровенные утепленные ботинки накрепко прикреплены к костюмам. Портить казенное оборудование, чтобы обуться, не хотелось. Да и ножа под рукой не было. Одеваться в бесформенное нечто я тоже пока не спешил. Прохладно, конечно, но не настолько.

У дальней от входа стены обнаружился стеллаж с полками. Тут хранилось, как я понял, нижнее белье. Что-то вроде легинсов и водолазок: тонких, но теплых. И бледных, как все остальное. Вещи выглядели абсолютно новыми. И на них я не нашел не то что бирок, но даже швов.

Выбрал полку с приблизительно своим размером, натянул обновки поверх родных трусов и майки, в которых проснулся. Стало почти совсем тепло, осталось найти какие-нибудь тапки. Носков тут почему-то не водилось.

В остальные комнаты вламывался уже без стука. Нашел подобие душевой и туалета. Вторым сразу же воспользовался, с работой первой решил разобраться позже.

После некоторых сомнений узнал кухню. Тут стояли неисчислимые коробки и коробочки. Я бы и не понял, что в них, но одна была демонстративно открыта. Она являла взгляду какую-то заветренную кашу, раскрошенные печенюхи, закрытую железную банку и пару пакетов, с виду бумажных и тоже не пустых. По-прежнему никаких этикеток, опознавательных знаков, ярких цветов и звуков.

Тут же нашелся большой железный чан, литров на десять, заполненный водой. У основания – одна единственная кнопка. Я, не раздумывая, жмякнул ее, что уж теперь терять? Почти сразу же вода внутри зашумела, и я понял, что передо мной большой кипятильный бак. Хотя от чего он запитан осталось загадкой. Ни розеток, ни проводов я за все время не видел.

Чашки были. Самые обычные, белые, без изысков. Такие можно купить в Икее по акции. И раковина с краном тоже не вызывала особых вопросов, только вместо поворотных ручек тут гордо мигали сенсорные кнопки. Белая и белая. Похоже, изобретатель этого места был лютым ненавистником всего яркого. Или просто ставил себе цель свести гостей с ума при помощи визуального голодания.

Больше ничего интересного я не нашел. Обнаружилась еще пара комнат с вещами и съестными припасами. Плюс одна жилая: точно такая же, как моя. Только никем не занятая. И большая тяжелая дверь с колесом-штурвалом, как на водяных шлюзах и подводных лодках. Откуда-то из глубин памяти всплыло: «это кремальерный затвор». Я нервно ухмыльнулся. Очень актуально, ничего не скажешь.

С другой стороны, раз проектировщики не обошлись обычным засовом, снаружи могут быть какие-то неприятности. Толщи воды за окном не наблюдается. Угроза радиации? Не знаю-не знаю. «Скафандры», конечно, выглядят угрожающе, но маски для лица, кроме поднимающегося пластикового щитка, к ним не прилагается.

Поразмыслив, я решил, что в дикой ситуации и поступать надо дико, а посему начал медленно поворачивать винт. Серия щелчков оповестила, что путь наружу открыт.

Я толкнул дверь. Она оказалась еще тяжелее, чем выглядела. Подналег плечом. Вместе с образовавшимся в щели просветом внутрь со свистом ворвался морозный воздух и туча ледяных снежинок, сразу же нацелившихся на босые ноги. Я постыдно вскрикнул, дернулся и поскорее задраил вход.

Не квест. Что-то гораздо хуже, чем квест. Плохая история, сюжет для фильма ужасов. Психологический триллер.

У меня нет навыков для выживания в Арктике и Антарктике. И для сборки средств связи из подручных материалов. И для адекватного существования в тишине и одиночестве больше недели.

– Ну хватит, а? – громко заявил я в потолок. – Мне это все не нравится, я не хочу продолжать игру. Я готов даже заплатить, чтобы все закончилось. Признаю, что я слабак. Выпустите меня.

Тишина. Ровный свет ламп.

***

Вечер того дня прошел в безумных метаниях. Серая хмарь за окнами обеих спальных комнат медленно сменялась хмарью черной. Я попробовал заснуть в надежде проснуться дома, но проворочавшись пару часов понял, что это бесполезно.

Сейчас я бы расцеловал гнусную рябую пожилую соседку, еще вчера обматерившую меня за то, что я прикрикнул на ее незатыкающуюся собаку. Я бы никогда не отказывался от встреч с друзьями, отговорившись простудой или работой. Ёлки-палки, да я на работу бы ходил, как на праздник!

Попробовал помолиться высшим силам. Обещал, что буду вести благочестивый образ жизни, умножать добро и пресекать зло. Но никто из бесцветного ада меня так и не забрал.

Может, это и правда ад? Вроде как, северные народы считали, что там вечный мороз. Впрочем, про склад комбинезонов и сухпайков в мифах ничего не было.

Промаявшись таким образом несколько часов, я отправился на кухню и расковырял новую коробку с едой. Пока открывал банку с супом и вертел ее так и сяк, содержимое успело нагреться. Интересная система. И эффективная. С кашей получилось так же, но ее я тряс уже намеренно, и она получилась прямо-таки обжигающей.

По поводу вкуса пищи ничего конкретного сказать не могу. Это было съедобно, с натяжкой даже вкусно, но найти частички знакомых продуктов не удалось. Все было перемолото в пюре. Печенье оказалось почти пресным. А то, что я решил считать чаем и заварил кипятком в «икеевской» чашке – невнятно травяным.

Еда отлично восстановила силы. Я немного успокоился и решил завтра же сделать вылазку на улицу: оглядеть пространство вокруг дома и поискать признаки цивилизации.

Ужасно раздражало отсутствие обуви. Ходить босиком я никогда не любил и все настойчивее поглядывал в сторону комнаты с комбинезонами. К сожалению, ножей в здании не нашлось, а одноразовые ложечки из сухпайка явно не годились для разрезания плотной ткани.

Зато, к своему большому удовольствию, я заметил, что условный «чай» отлично заваривается из одного пакетика четыре-пять раз. За счет этого скоротал вечер, попивая горячее и всматриваясь в окна то одной, то другой комнаты в надежде увидеть огоньки дальнего жилья, транспорта или хотя бы звёзды.

Не знаю, во сколько мне удалось заснуть. Часов в этом проклятущем бункере уж точно не водилось. По пробуждении увидел всю ту же тусклую хмарь. Дорого бы я дал сейчас за один единственный лучик солнца!

Кстати, интересно, почему так легко открылась наружу внешняя дверь? Снаружи мороз, снег, а вход совсем не замело. Наверное, чистят? Значит, тут все-таки бывают люди! И не особо редко. Может быть, просто подождать их возвращения?

С другой стороны, глупо будет киснуть здесь в одиночестве целую неделю, если большая станция, где вовсю кипит жизнь, расположена метрах в ста отсюда, вне зоны обзора из окон. Про себя я решил считать это все арктической исследовательской базой. А как я сюда попал – разберусь потом.

Глава 2

Неспешно позавтракав, натянул один из комбинезонов. Это оказалось проще, чем я ожидал. Да и движения они стесняли не слишком сильно. Руки-ноги гнулись, голова поворачивалась, хотя толстенный капюшон здорово ограничивал обзор и приглушал звуки.

Я уже начал поворачивать винт на входной двери, когда меня настигла мысль «а вдруг захлопнется?». Остановился. Приволок еще один комбез, чтобы положить в щель. Снегу наметет, конечно. Ну ничего, я ненадолго. Только оглядеться.

Мне повезло. Сегодня снаружи не было ветра, и снежинки не норовили захватить помещение. Впрочем, за радостью сразу же последовало разочарование. Пространство перед дверью никто не чистил, просто здесь располагался еще один крытый длинный коридор. Полностью прозрачный. С одной стороны снега было навалено почти доверху, с другой – чуть выше колена. С полукруглой крыши его, по всей видимости, просто сдувало.

На выходе меня ждал сугроб почти по грудь, но я продрался сквозь него минут за десять. Комбинезон отрабатывал отлично. Помимо ботинок при надевании обнаружились плотные перчатки, прищелкивавшиеся к рукавам с помощью удобного крепления на запястье, так что я совершенно не мерз. Да и температура, прямо скажем, не арктическая. Градусов десять-пятнадцать ниже нуля.

Я увидел свой бункер, полузаметенный снегом. Небольшие заснеженные горушки, уходящие вдаль. Мутно-сероватое, постепенно темнеющее небо. Бесконечное снежное покрывало, отражающее тусклый свет.

Если бы где-то здесь были другие постройки, я бы их заметил. И тут стало страшно по-настоящему. Оказывается, раньше я испытывал просто легкий дискомфорт.

- Эй, лю-ю-юди! – заорал я, высунув подбородок над высоким воротником. Это был первый громкий звук за много часов пребывания в ледяной пустыне, но его не подхватило даже эхо.

Накатила паника. Захотелось просто побежать, сломя голову, неведомо куда. Из походно-туристической юности я еще помнил, что это – единственное однозначно неверное решение, поэтому уселся прямо в снег и постарался успокоить дыхание. Удалось далеко не сразу.

Когда я снова смог соображать более-менее здраво, то встал и снова огляделся. Ладно, отсюда я не вижу ничего полезного и похожего на жилье. Но нахожусь далеко не в самой высокой точке. Нужна приличная горушка. Не Эверест, но нечто довлеющее над территорией. Оттуда я точно смогу разглядеть признаки цивилизации.

О том, что будет, если не разгляжу, я наотрез запретил себе думать. Проблемы следует решать по мере их поступления. На данный момент я одет, обут, сыт, имею крышу над головой, а это уже немало.

Обошел вокруг бункера. Снег был не особо рыхлым, где-то наст даже выдерживал мой вес, да и конструкция ботинок не давала провалиться глубже, чем по щиколотку. По итогам прогулки я вдоволь надышался свежим воздухом и высмотрел довольно приличную гору. Не то чтобы совсем под боком, но все же на разумном удалении. Я не был уверен в своем глазомере, да и совершать дальние переходы по сугробам раньше не доводилось, но предположил, что доберусь до подножья часа за три-четыре. А там – как пойдет. Хотелось бы верить, что на подъем уйдет не больше. В любом случае, придется или ночевать в снегу или проделывать часть пути по темноте. Перспектива так себе. Пора возвращаться в тепло и все хорошенько обдумать.

Снега внутрь не намело, зато выморозил я помещение изрядно. Кстати, интересно, как здесь поддерживается приемлемая для жизни температура? Что-то поздновато я об этом задумался. Вылезать из комбинезона, а особенно – из ботинок, совсем не хотелось.

В ожидании пока «дом» согреется, я протопал в комнату, где проснулся в первый день. Жаль, что местные доброжелатели, оставившие столько припасов, не подумали про лыжи. Может быть, удастся сделать их из кусков стеллажа? Я снял перчатки и подергал хлипкий на вид шкафчик. Оказалось, он из какого-то пластика. И не похоже, чтобы конструкция была разборной.

Тот же самый результат ожидал меня при осмотре кровати. Зато тут судьба подкинула мне приятный сюрприз. Перевернув конструкцию набок, я обнаружил под ней свои ботинки. Почему-то осенние. С забытыми внутри несвежими носками. Кажется, в прошлом году, когда зима застала всех врасплох, я прямо так и запихнул их в шкаф. Странно, что за мной в изгнание последовали именно они. С другой стороны, глупо сейчас удивляться вообще хоть чему-то.

Я бы предпочел, чтобы со мной здесь оказался кто-то живой. Неважно – героический представитель правопорядка, гениальный школьник, способный на коленке собрать ядерный реактор, или просто сосед-выпивоха с четвертого этажа. Хоть кто-то, с кем можно обсудить ситуацию. Кто-то живой. Хотя бы собака. Хотя нет, не надо собаку, она бы только мешала. Еще выгуливай ее трижды в день, хоть в мороз, хоть в буран. И кота не надо. Тоже не сахар. Канарейку можно, пусть поет. Хотя нет, сдохнет же, и будет совсем бесперспективняк.

Так, я отвлекся. Вчера мне нужны были ботинки, и они появились. Я где-то что-то такое читал. Надо сильно захотеть, и оно появится.

Человек. Мне нужен человек. Желаю, чтобы появился человек!

Зажмурился, посидел немного, фокусируясь на этой мысли. Прошел во вторую спальню и заглянул под кровать. Пусто. Ну, ничего. Наверно, ботинки появились ночью. Значит, надо просто лечь спать и ждать чуда.

За окном как раз совсем стемнело. Я стянул комбинезон и улегся под одеяло, настойчиво думая об абстрактно-хорошем человеке, разбирающемся в Арктике, Антарктике, точных науках и выживании в полевых условиях.

Уже почти задремав, вдруг вскочил, как укушенный. Кого сюда занесет? Вдруг уголовника? Или просто эмоционально нестабильного типа, будь он хоть трижды ученым? Не прибьет ли он меня во сне, оказавшись в стрессовой ситуации непонятно где?

Я влез в ботинки и перетащил стеллаж к двери. Кстати, выяснилось, что она (как и все остальные здесь) без проблем открывается в обе стороны. Но бесшумно мимо шкафа все равно не пролезешь. На сем успокоился и снова улегся. Теперь сон не шел.

В какой-то момент я все-таки отключился, потому что, открыв глаза, снова увидел серую дневную грусть-тоску. Прислушался. Тишина. Встал, оделся в местное «домашнее». Понял, что похож на какого-нибудь киборга или безумного клона и сменил серую водолазку на майку, в которой был изначально. Что ж, киборг-алкаш должен выглядеть менее пугающим.

Я сел на кровать, немного подождал не пойми чего. Но дольше оттягивать не имело смысла. Либо там есть человек, либо нет. Если есть, уж как-нибудь сможем договориться.

Изо всех сил стараясь не шуметь, я оттащил стеллаж в сторону. Толкнул дверь и отскочил, но за ней никого не было. Прокрался по коридору, прислушался возле второй спальни. Все тихо. Постучал. Тот же результат.

Решительно толкнул дверь и зашел. Никого. Стараясь не поддаваться разочарованию, двинул в сторону кровать, потом заглянул под нее. Пусто.

У меня еще осталась слабая надежда, что новый жилец пошел бродить по комнатам и спрятался, услышав мои шаги, но тщательный осмотр и периодические попытки окликнуть гостя так и не принесли результата.

Может быть, я недостаточно конкретно поставил цель? Или нужно подождать еще ночь? Ведь ботинки появились только на вторую… Или стояли там с самого начала, а кровать нифига не работает как телепорт полезностей. Как ни печально, но такой вариант вероятнее всего.

***

Пройдя на кухню, я поставил чай, растеребил очередной сухпаек и стал продумывать поход на гору. Брать с собой особо нечего, кроме еды. Воду тащить смысла нет: она замерзнет, а греть не в чем. Да и набрать ее не во что: банки из под еды одноразовые и уже не закрываются, склянок и фляг тут не водится. Если бы была бутылка, можно было бы положить ее ближе к телу, внутрь костюма.

С другой стороны, я же не на месяц иду, и не на неделю. Максимум на сутки. Можно обойтись или, на крайняк, погрызть снег.

Лучше выходить по темноте, чем по ней возвращаться. Потерять из виду заснеженную гору куда сложнее, чем небольшой, полузаваленный сугробами дом. Тем более, свет в нем гореть не будет. Окна только в комнатах, а там искусственное освещение отсутствует. В коридоре и других отсеках лампы зажигаются только когда я прохожу или нахожусь там, а без меня плавно гаснут.

Интересно, почему в комнатах с окнами нет ламп? Может, свет привлекает каких-то тварей?

По спине пробежали мурашки. Дома я больше хохотал над ужастиками, а сейчас стало не по себе. И темнота в коридоре вдруг показалась зловещей, давящей. Тьфу! Не хватало самого себя свести с ума всякой ерундой.

Но выходить из надежного убежища впотьмах резко расхотелось.

Еще пару дней я шатался по бункеру, бездумно стоял под душем, строил домики из оберток от пищи, спал урывками и гонял чаи, откладывая выход. Ничего не менялось, под кроватью не появлялось ни ништяков, ни монстров, а в соседней комнате все так же отсутствовал жилец. Наконец я понял, что дальше ждать не имеет смысла. Взял на всякий случай целых четыре коробки с пайком, завернул их в тонкое покрывало, заменявшее мне простыню, закинул получившийся тюк на плечо и приготовился к героическому маршруту.

Тут на меня свалилась еще одна проблема. Перед выходом решил забежать по понятному делу в санузел и понял, что каждый раз полностью расстегивать, а то и стягивать комбинезон, чтобы справить нужду в снежной круговерти будет не слишком приятно.

Пришлось еще минут на сорок отложить начало путешествия. При тщательном осмотре оказалось, что создатели суперскафандров предусмотрели естественные физиологические потребности посредством банальной дополнительной застежки. Холодно, неудобно, но лучше, чем ничего.

***

Итак, я шагнул во мрак за дверью, снова оставив в щели костюм. Механизмов открывания снаружи я не обнаружил, а вернуться к запертому бункеру не хотелось. Температура в нем, как выяснилось, восстанавливается до нормальной довольно быстро.

Полоска света за спиной быстро исчезла: погасли лампы в коридоре. И я побрел к едва видневшейся на фоне неба возвышенности, молясь всем высшим силам, какие только могли меня услышать, чтобы не началась метель.

Идти по щиколотку в снегу было тяжело. Я быстро вспотел. Чтобы отвлечь себя от непривычной нагрузки и хоть как-то следить за временем, начал считать шаги, ориентируясь на то, что делаю один шаг примерно за две секунды. Кажется, постепенно я замедлился, но сказать однозначно было сложно.

Гора приближалась медленнее, чем хотелось бы. Желание повернуть назад стало почти непреодолимым, но я вспомнил свои бесцельные шатания от стены к стене и с новыми силами двинулся вперед. Погода пока радовала. Сегодня было похолоднее, чем в день первого выхода наружу, но зато ветер не подавал абсолютно никаких признаков жизни.

Странно, что нет звезд. Вот бы их сейчас увидеть! Конечно, я не сориентируюсь, где нахожусь, но встречусь хоть с чем-то знакомым. Пойму, что я на Земле, в конце концов! Хотя, конечно на Земле. Гравитация, воздух, снег – все свое, родное. Ну, а странная станция, затерянная в белых просторах – так мало ли сколько у нас всяких разных спецслужб? Вот зачем я им понадобился, это другой вопрос. То ли у меня суперспособности, то ли, наоборот, у них явный недобор новобранцев. И забирают вот так, прямо из постели, тех кто никакой пользы или вреда обществу не приносит. Интересно, ищут ли меня там, дома? Забеспокоились ли друзья? А кота кто покормит? Бедолага. Родители-то в другом городе, они тревогу забьют через неделю, не раньше…

Ну, забьют, и что с того? Где меня искать? Я за сотни километров от дома. Когда я засыпал там, в невообразимой дали, лето только перевалило через середину, и начиналась вторая неделя отпуска, и начальник опять просил выйти на работу в мои законные выходные, а я отговаривался тем, что уехал в поход.

С каким бы удовольствием я сейчас вышел на работу, уселся за клавиатуру с разбитой цифрой семь (на нее упала как-то раз подаренная статуэтка) и забыл бы все это, как страшный сон!

Три тысячи восемьсот один, три тысячи восемьсот два… До горы еще идти и идти. Хорошо хоть теплая одежка не подводит и сапоги исправно не позволяют мне проваливаться глубоко в снег.

В какой-то момент я перестал считать и продолжил просто брести, сосредоточившись на дыхании и глядя под ноги. Когда понял, что совсем устал, уселся передохнуть. "Самое главное – не засыпать", - думал я. «Не спи, замерзнешь», все это знают. Никогда нельзя спать в снегу. Я достал из тюка один сухпаек и вытащил печенье. Не буду сильно наедаться, мне еще карабкаться вверх.

Пологий склон горы уже совсем рядом. Энтузиазма он не вызывает. Я сильно устал, а тут еще и лезть вверх придется. Но ничего. Там я сориентируюсь и дальнейшие перспективы обретут кристальную ясность. Я составлю план и выберусь.

Заставить себя идти после отдыха оказалось тяжело. Тело хотело обратно в мягкий сугроб. Ему было тепло, комфортно и совершенно невдомек, что внезапная перемена погоды способна положить конец сомнительной идиллии.

Подъем наверх был настоящим адом. Я запыхался, меня мутило от усталости. Пару раз я чуть не бросил мешок с едой, но здравый смысл пока пересиливал. На небе не было и намека на созвездия или рассвет. Все на свете казалось бессмысленным. Один раз я сел в снег и постыдно разревелся. Ничего, отдышался и двинулся дальше. Когда все хуже некуда, остается двигаться только вперед.

На очередном привале я все-таки прикрыл глаза на минуту. Когда открыл, вокруг было совсем светло. Я резко сел. Немного затекла правая нога, да щиток маски припорошило снегом, вот и все неудобства. Сейчас я бы расцеловал изобретателя чудо-комбинезонов, даже если бы тот имел откровенно негуманоидную форму. Я же был близок к смерти, как никогда! Заснуть в сугробе. Идиотское завершение идиотского приключения.

Откровенно говоря, просыпаясь дома (еще там, Дома), я нередко испытывал больше дискомфорта, чем тут. Хотя расслабляться не стоит. Если меня тут заметет или накроет лавиной, вряд ли потрясающие тепловые характеристики спасут ситуацию.

Значит, можно не слишком паниковать из-за ночевок. Задерживаться, понятно, тоже не следует: мало ли – погода. Да и местной фауны я, опять же, не знаю. Если спящего меня найдет, скажем, белый медведь, ничего хорошего не последует.

Я позавтракал и вновь полез вверх. Описывать этот процесс можно долго и муторно. В общем, после всевозможных мытарств наконец оказался на вершине. Точнее, на одной из вершин. Направо, как оказалось, тянулась длинная гряда таких же гор и горушек, прятавшихся сначала за первой.

Беспредельный белый край пестрил неровностями рельефа и огорчал полным отсутствием жизни. Я попробовал зацепиться взглядом за незамерзшие водоемы, но ничего похожего не обнаружил. И вот, когда отчаяние уже почти захватило меня, да так, что хоть прыгай с краю вниз головой, я увидел вдали у основания одной из гор зеленоватое пятно света. Оно было слабо различимо, даже подумалось, что мне мерещится. Убедиться наверняка можно было только одним способом, и я стал ждать сумерек.

Чтобы не изводить себя ожиданием и не замыливать глаз постоянным всматриванием вдаль, я занялся строительством замка из снега. Даже не поленился снять перчатки и вылепить маленькие пушечки для стен. Постарался на славу.

И вот, когда небо уже достаточно потемнело, я снова повернулся в заветную сторону. Свет был! Он стал насыщеннее. Мне даже показалось, что я могу различить широкие проспекты расположившегося под горой мегаполиса.

Сколько же до него идти? Неделю, две, три? Как не сбиться с пути? Что меня ждет по дороге?

Все равно. Это решаемые вопросы. Я не один. Я выйду к людям, найду первый попавшийся телефон и позвоню домой. Я выберусь. И буду рассказывать о своих подвигах приятелям. А они не поверят, ну и пусть! Главное снова увидеть их, услышать человеческую речь, усесться на диван перед телевизором с кастрюлькой салата или с пиццей. Почувствовать себя живым и настоящим.

***

Я присмотрел несколько скал-ориентиров в надежде, что этого будет достаточно. Раздвоенную оставить по правую руку, плоскую – на чуть большем расстоянии по левую, и держать все время прямо, на протяженный, резко обрывающийся горный хребет.

Спускаться начал, не дожидаясь рассвета, чтобы вернуться в бункер засветло. В крови бурлил адреналин, безумная радость придавала сил. Пару раз я падал. Наконец заполучил трещину на щитке маски, приложившись о камень (хорошо, что не лицом!) и пошел гораздо осторожнее.

Мне действительно очень повезло с погодой. Легкий ветерок, поднявшийся днем, чуть сгладил, но не замел глубокие борозды моих следов, и я мог идти по ним обратно, не дожидаясь утра.

Обратный путь дался куда легче. В бункере все было на местах, прищемленный комбинезон уныло болтался в двери. Правда помещение категорически вымерзло изнутри, так что, закрывшись на винтовой замок, я еще долго бродил по дому в комбинезоне, не переодеваясь и оставляя постепенно подтаивающие следы.

Из четырех пайков за время своего короткого похода я съел два. Это около полутора суток. Предположим, что до населенных краев две недели. Вероятно, на шоссе или железную дорогу я набреду раньше. Мало ли, что с горы не увидел. Но пусть две. Надеюсь, штук двадцать пайков мне хватит за глаза. Блин, как же неудобно тащить их в этой простыне! Ну почему, почему тут нет ни одного захудалого рюкзака?

Я еще раз пересмотрел все запасы, но чудо не случилось, и походного снаряжения не прибавилось. Сначала хотел вытрясти паек из коробок, чтобы проще было утрамбовать банки и пакеты в импровизированном мешке, но предположил, что они могут утратить функцию самонагревания, и решил не рисковать.

Пожалел об испорченном комбинезоне. Трещина на маске очень мешала смотреть. Интересно, они все пошиты одинаково хорошо? Размер-то мой еще есть, там всех вариаций по несколько, но не хотелось бы на первой же ночевке обнаружить, что комплект бракованный.

Перещупал и чуть ли не обнюхал еще пару костюмов. Никаких различий с первым не нашел.

Наконец, усталость взяла свое, и я отправился спать. С удовольствием растянулся под одеялом, понимая, что уже завтра или послезавтра отправлюсь в долгое путешествие к такому желанному и такому любимому дому. С тем и задремал.

***

Внезапно открыл глаза. Было темно. Помещение уже согрелось до привычной температуры, и я удивился, чего это меня подбросило еще до рассвета. И тут услышал стук. Как будто что-то металлическое прокатилось в коридоре. Меня прошиб холодный пот. Входная дверь была открыта много часов. Мало ли, что могло залезть внутрь? Почему я не осмотрел каждый сантиметр своего логова, удовлетворившись тем, что дверь и комбинезон на ней выглядят нетронутыми?

А может быть, все-таки человек?

Звяньк.

Нет, какой-то неразумный звук. Ну, не осмысленный.

Надо было все-таки разломать стеллаж. Было бы хоть подобие оружия. А сейчас шуметь в темной комнате, когда снаружи непонятно что? Брр.

А снаружи ли? Я точно в комнате один?

Затаил дыхание. Тихо. Снаружи звуки тоже пока прекратились.

Не в силах больше оставаться в темноте, я, почти подвывая от ужаса, выхватил из под кровати ботинки и кинулся к двери, каждую секунду ожидая незнакомого и жуткого прикосновения. Выскочил в коридор и с размаху прижался спиной к стене. Лампы медленно разгорались, никого и ничего постороннего видно не было. Я постарался успокоиться. Сердце медленно замедляло ритм, но руки еще тряслись.

Звянннньк! – оглушительно донеслось из вентиляции, и я аж подпрыгнул. Наверное, именно в такие моменты люди седеют за одну ночь.

Я промчался на кухню, наполнил и включил мега-чайник. При отсутствии оружия кипяток – это хотя бы что-то. Уселся рядом и стал ждать. Вода закипела, снаружи еще пару раз раздались звяки разной интенсивности, и все затихло. Не знаю, сколько я так просидел, периодически щелкая кнопку бойлера.

Когда набрался духу с двумя чашками кипятка в руках прокрасться к себе в комнату, было уже светло.

Больше делать тут нечего. К черту все эти шумы, не хочу даже узнавать, в чем было дело.

Вернулся на кухню. Все нужное для похода я разложил там еще вчера по возвращении. Ну, надеюсь, что все.

Облачившись в новый комбез, засунул свои старые ботинки в мешок с провизией. Это было нелогично, но я просто не смог с ними расстаться.

Выломал-таки длинный пластиковый дрын из стеллажа. Вряд ли он поможет при реальной опасности, но так спокойнее. Заложил предыдущим своим костюмом щель в двери. Надеюсь, что возвращаться не придется, но лучше перестраховаться.

Всё. Вперед.

Глава 3

Моя дорога пролегала по более-менее ровной местности. Конечно, холмы и спуски присутствовали, но на горы карабкаться уже не приходилось. Все было сглажено снегом, поэтому понять, что находится под огромными пушистыми белыми шапками: просто мерзлая земля или острые камни, было невозможно. Да и не могла эта информация принести ничего полезного.

Вдалеке, как ориентир, виднелся большой раздвоенный пик. Миновав его, я уже безошибочно направлюсь к горной гряде, под которой уютно устроился город. Но загадывать пока рано. Случиться может все что угодно.

Температура на улице заметно упала. Градусов до пятнадцати, а то и двадцати ниже нуля. Комбинезон отлично справлялся с ней, зато редкие моменты встречи голой кожи с окружающей стужей казались настоящей пыткой. Я сильно опасался, что спать будет уже совсем не так уютно и безопасно, как в прошлый раз, но пытаться пережидать холод все равно бессмысленно. Здешняя погода – лотерея. Приборов, чтобы как-то предсказывать ее, у меня нет.

Можно, конечно, вернуться и некоторое время жить, проедая сухие пайки и надеясь на помощь. Или на приход весны. Вот только не факт, что она придет. Да и шум в вентиляции точно не к добру. Что там, кто там? Брр.

Солнце так и не показалось. Тучи продолжали висеть низко и угрюмо, а я целеустремленно топал по крепкому насту. Получалось бодро и сравнительно быстро, хотя импровизированный мешок с припасами страшно портил мне жизнь.

Чтобы было удобнее волочь пайки, я повесил весь куль на прихваченную собой стойку стеллажа и уложил ту на плечо, придерживая впереди рукой. Решение не было идеальным, мне частенько прилетало по спине, а рука и половина корпуса довольно быстро уставали. Чего бы я сейчас ни отдал за рюкзак с лямками!

Но нести мешок как авоську с продуктами еще хуже. Я попробовал и сдался уже через десять минут.

«Вот дурак! Почему было не попробовать соорудить что-то типа санок из обломков мебели?» - запоздало подумал я и даже сделал несколько шагов в обратную сторону, но потом махнул рукой и вернулся на изначальный маршрут. Даже не факт, что получится. А вернуться хочется только оттого, что впереди неизвестность. А за спиной, вроде как, милый дом. Знаю я эти шутки разума. Где-то в невообразимой дали, еще в студенческие годы, я таким же образом пытался переехать от родителей больше полутора лет. Всегда находилась помеха. Надо просто приноровиться.

Темнота застала меня, можно сказать, в степи. Никаких холмиков и укрытий – только белизна, сливающаяся с грязноватым покрывалом неба. Я повздыхал, выкопал себе в снегу ямку и улегся в обнимку с мешком. Несмотря на усталость, сон не шел. Болели намятые стойкой плечи. Мерещились первые вздохи вьюги. Казалось, стоит закрыть глаза и ко мне начинают подбираться неведомые чудовища, тихо скользя под снегом.

Не единожды я поднимал голову и внимательно вглядывался во тьму. Зона видимости была невелика, и такие осмотры больше нервировали, чем успокаивали. Из-за стены мрака, перебирая когтистыми пальцами, на меня пристально глазела неизвестность.

Но в эту ночь меня никто не сожрал. Правда, тучи над головой стали еще мрачнее. Когда я открыл глаза, ветер уже вовсю гнал легкую поземку. Нас с мешком изрядно засыпало, но комбинезон не подкачал и сегодня, только поначалу похрустывал при каждом движении.

Я отошел на пару метров от своей норы, сделал ежеутренние дела, параллельно отметив, что мороз явно немного спал. Прикопал следы преступления снегом и вернулся завтракать. Тучи очень беспокоили.

С другой стороны, отчего умирают люди в снегах? От холода – раз. Потеряв в метели дорогу и, опять же, замерзнув – два. Под снежным завалом – три, но это в горах. По идее, все перечисленное мне грозить не должно, если только внезапно не грянет минус пятьдесят. Ориентир – гора, ее не заметет. А я уж как-нибудь откопаюсь на ровном месте. Если начнется вьюга, остановлюсь и пережду. Лишь бы она не тянулась несколько дней.

Снег все-таки пошел, хотя так и не перерос в нечто пугающее. Дальние гребни гор затянулись плотной дымкой, но все равно угадывались в ней до самых сумерек.

Очень хотелось пить. Суп супом, но он скорее напоминал пюре, а неизменные чайные пакетики выглядели откровенным издевательством. Периодически на ходу я комкал в руке кусочек снега, поднимал щиток-маску и запихивал ледышку в рот. Большие старался не брать, чтобы не переохладить горло и не простыть.

Заветная раздвоенная скала по ощущениям совсем не приближалась. Я измерял ее при помощи вытянутого вверх указательного пальца несколько раз в день.

Миновала еще одна ночевка. Так же, без приключений. Снег прекратился и выкапываться из-под завалов мне не пришлось. Определенный прогресс в размерах ориентира все же наблюдался, но я на всякий случай начал растягивать привычные порции на два, а то и два с половиной приема пищи. Сухое печенье вообще складывал в перчатку, чтобы жевать на ходу, если организм начнет слишком уж сильно возмущаться.

Похоже, не так уж страшна походная жизнь при наличии подходящего снаряжения. Главное не повстречать диких зверей.

***

Героическим мое путешествие можно было назвать только с большой натяжкой. Каким-то уголком разума я это понимал. Но легко не было. Все вокруг напоминало страшный сон, затяжной и безнадежный. Бело-серая муть сменялась черной, не сдобренная ни одним лучиком солнца. Гора-ориентир приближалась. Вокруг царила давящая тишина. Когда поднимался ветер, можно было бы услышать шум несущегося по насту снега, но его почти полностью приглушал плотный капюшон.

Навязчивое желание увидеть кого-то живого и поговорить постепенно вытеснялось не менее жгучей потребностью забраться под душ. Белье и внутренняя часть комбинезона безобразно пропотели, и я чувствовал это всей поверхностью кожи, особенно укладываясь спать.

Поначалу я сравнивал себя с Робинзоном Крузо и даже пробовал говорить со своими ботинками, надеясь на лечебно-психологический эффект. Потом понял, что эта сволочь хотя бы могла в любой момент раздеться и помыться, а все его мытарства на фоне моих – жалкий литературный прием. После этого откровения бросил болтовню. Ботинки, впрочем, не выкинул.

Обращаться к высшим силам тоже перестал, просто шел. Чем больше думаешь о ситуации, тем легче отчаяться. Когда в очередной момент подступала безнадега, неизбежно сопровождавшаяся паникой, сосредоточивался на дыхании. Левая нога – вдох, правая – выдох. Вдох-выдох. И снег под ногами. Вперед я тоже посматривал только иногда, чтобы слишком медленно приближающаяся цель не демотивировала окончательно.

Так прошло еще пять дней и ночей. Итого – неделя пути. Сегодня я миновал гору-ориентир и двинулся напрямик к хребту, под которым ютилась моя цель. К сожалению, отсюда никакого свечения рассмотреть не удавалось. Видимо, перепады высот закрывали от меня нужный участок. Я надеялся, что дело именно в них.

***

Медленно опускались сумерки. И тут, в очередной раз подняв голову, я увидел темную полосу на снегу. Она пересекала мой предположительный маршрут почти перпендикулярно. В неверном вечернем свете линия выделялась слабо, но ровный снежный покров явно был нарушен. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось быстрее. Я каким-то десятым чувством осознал, что передо мной следы и на всей возможной скорости метнулся к ним. Оставшиеся шесть-семь метров пролетел, как на крыльях.

Чьи они? До сих пор мне не попадалось ничего, давшего бы твердую уверенность что я – не единственное живое существо на этой заснеженной планете. Ни мышиных пунктиров, ни кружащихся птиц, ни (тьфу-тьфу) проторенных медведями глубоких борозд или что там они должны за собой оставлять.

Эта цепочка была как две капли воды похожа на ту, которая тянулась за мной. И еще она была совсем свежей, края только чуть-чуть сгладились бегущим по ветру снегом. На мгновение я даже испугался, что это мои собственные следы, и в силу каких-то загадочных причин я просто начал ходить по кругу. Но нет, другой человек целенаправленно прошел здесь в сторону моей горы-ориентира. Или от нее? Нет, все-таки к скале.

Я открыл щиток комбинезона и со всей дури заорал по направлению следа:

– Э-э-эй! Э-ге-гей, я туууут!

Замолчал, прислушался. Секунды тянулись невообразимо долго, в сумерках снова поднималась белая круговерть. В ушах стучала кровь, а открытое лицо злобно кололи мелкие снежинки.

– Э-э-э-эй, друууг!

Конечно, друг. Кто же еще может мне встретиться тут, в снегах? Любая живая душа, способная говорить и чувствовать, будет настоящим подарком судьбы. Вместе нам будет совсем легко.

И тут на грани видимости мне померещилась фигура. Светлое над светлым. Я очень надеялся, что это не обман воображения.

– Э-эй, привет! – я замахал рукой и со всей возможной скоростью поковылял по следу незнакомца. Не рискнув, впрочем, расстаться с продуктовым мешком.

Наконец тот тоже взмахнул руками и побежал, спотыкаясь и падая, мне навстречу. Теперь сомнений не оставалось. Человек. Друг. Живой, разумный, настоящий! Не один и не два раза в полудреме я видел эту встречу, но теперь все взаправду.

Я сбросил тяжелый мешок в снег, мы с незнакомцем ухватили друг друга за руки и стали их трясти, пытаясь рассказать, как рады встрече, и как теперь все хорошо. Наверно, только через минуту я понял, что собеседник говорит на совершенно незнакомом мне языке.

Я замолк и поднял щиток-маску, которая на бегу опять сползла на лицо. Второй сделал то же. Его комбинезон ничем не отличался от моего. Только был, пожалуй, на один-два размера побольше. Но, сидел он на моем новом друге явно неплотно. То ли тот отощал в пути, то ли изначально неверно выбрал одежду.

Мне открылось худое мужское лицо с высокими скулами и большими темными глазами. В сгущающихся сумерках оно казалось совсем смуглым.

Человек широко и чуть виновато улыбался. Кажется, он осознал, что я не расшифровал ни слова. Где-то в глубинах сознания снова появился Робинзон Крузо, ухмыльнулся и показал неприличный жест.

– Do you speak English? – попробовал я. Тот виновато развел руками. Плохо. На английском мои познания в иностранных языках заканчиваются. Учил когда-то на первых курсах испанский, но разговаривать на нем точно не смогу.

– Española? – на всякий случай уточнил я.

– No español! No español, – обрадовался он даже паре знакомых созвучий, – turco!

– Русиш, - заявил я, указывая на себя. – No hablo español bien, – и тоже развел руками. Хорошо, хоть такие жесты более-менее интернациональны.

– Me no hablo tambien, – улыбнулся турок и еще раз с энтузиазмом пожал мне руку.

– Я иду туда, – медленно сообщил я, дублируя свои слова соответствующими жестами, – Ты и я, пойдем вместе?

Собеседник последовательно указал на себя, на гору и приложил руку козырьком к глазам, будто оглядывает окрестности.

– Я уже смотрел, – сообщил я, не прекращая сурдоперевод. – Там… – тут я запнулся, не зная, как жестами правильно показать город. Начал рисовать на снегу дома и схематизированные фигурки людей.

Мужчина указал на меня, приложил руку козырьком, а затем с сомнениемперевел палец на возвышающуюся над нами скалу.

– Нет, не оттуда. С другой горы. Я махнул рукой за спину.

Человек снова ткнул в меня пальцем, затем перевел его на нарисованные дома, поднес обе руки к глазам как бинокль, а потом пару раз стукнул себя кулаком по груди, сопроводив это непонятным вопросом, который я интерпретировал как «Ты точно видел город, не врешь?».

Я энергично закивал.

Тот тоже покивал, махнул рукой и двинулся в указанном мной направлении.

– Стой, – сказал я и указал на небо, – ночь же! Пора спать, – и стал демонстративно устраиваться на привал, выкапывая в снегу комфортное гнездо, чтобы поужинать и улечься.

Мой новый друг не стал спорить и сел напротив, глядя, как я развязываю мешок с едой. У него, кстати, никакого подобия поклажи не было. Это неприятно скребануло по моей паранойе. Вдруг пристукнет меня и все сопрет? Направление-то знает теперь. А я его в первый раз вижу.

Но тут турок снова улыбнулся, расстегнул комбинезон и полез куда-то в его глубину, а затем извлек точно такую же коробку, как у меня. Так вот почему на нем такой здоровенный костюм! Ну что ж, тоже решение, нечего сказать. Интересно, это удобнее, чем тащить на плече связанную простыню, или еще хуже?

– Много их у тебя там? – спросил я, указывая на коробку, затем на собеседника. Тот не понял. Я достал еще пару коробок и стал указывать на них, загибая пальцы на руке.

– Tres, – ответил он и приуныл.

Я вздохнул. Ладно, обо всем этом мы подумаем с утра. Мужик ест экономно, вон – обошелся одним супом. Вряд ли станет нахлебником. Да и злодеем, способным убивать за сухпайки, он не кажется. Поскорее бы рассмотреть его при свете.

Заснул я далеко не сразу. Да и новый товарищ долго ворочался. Видимо, встреча взбудоражила нас обоих.

Позавтракав, мы вместе двинулись в путь. Сегодня хмарь немного посветлела, хотя прорех в облаках по-прежнему не было. По моим расчетам до конечного пункта оставалось идти не больше десяти дней, но складки местности все еще закрывали его от наших глаз.

Глава 4

Начало нашего совместного путешествия не ознаменовалось ничем особенным. Ну, кроме моих морально-этических терзаний. Нет, опасаться нового товарища я перестал почти сразу. Он ни разу не порывался тюкнуть меня по голове и удрать с вещмешком. Да и вообще явно был позитивным и веселым парнем. До чего же жаль, что мы говорим на разных языках!

Но, глядя как он раздербанивает свои коробки с едой, по максимуму откладывая на потом, я чувствовал себя представителем буржуазии, обедающим рябчиками на глазах у голодных шахтеров.

Первым моим порывом было отдать ему несколько коробок, чтобы еды у нас получилось поровну. Но я давным-давно, еще в том, настоящем, мире дал себе зарок не принимать эмоциональных спонтанных решений. И сейчас опасался, что честный дележ в какой-то момент оставит меня самого без пропитания. Кто знает, вдруг путь окажется дольше? Вдруг мы заплутаем или нас задержит погода?

С другой стороны, экономить мужчина умеет. Вряд ли из-за его прожорливости мы окажемся ни с чем. Я сам делю пайки, чтобы хватило на более долгий срок, но не голодаю. И определенный запас пока есть.

А если, увидев привалившее изобилие, изголодавшийся турок начнет потреблять продукты в два раза активнее, чем этого требует разум? А если получив запас провизии он изменит свои планы и оставит меня одного? Ведь выяснить, что ему известно об окружающем мире и как давно он здесь, не представляется возможным.

И все-таки сидеть с мешком еды, понимая, что у напарника она подходит к концу, было выше моих сил. Из двадцати взятых с базы коробок у меня оставалось десять. Четыре я отдал ему. Учитывая, что он уже приступил ко второму комплекту своих припасов, получилось почти поровну.

Пока что я не жалел о своем решении. Во-первых, мужчина так просиял когда получил еду и так долго тряс мне руку, благодаря на смеси турецкого и испанского языков, что я почувствовал себя настоящим героем, спасителем больных и обездоленных. Во-вторых, мой мешок заметно полегчал, и идти стало удобнее. Кроме прочего, настолько благодарный человек вряд ли ударит в спину.

Понятно, что здесь это незачем, но слишком уж я привык ни на кого не рассчитывать.

Наверно это потому, что я сам – плохой человек. Хорошему ведь не будут приходить в голову подобные мысли, да? Всех судят по себе. По крайней мере, полагаться на собственную справедливость и моральные принципы не стал бы. Просто других вариантов нет.

Когда-то давно я, конечно же, считал незыблемыми собственные понятия о дружбе и любви. О чести и совести. О правильном и неправильном. Называл неприемлемыми определенные действия. А потом жизнь оказалась сложнее и многограннее, а я повел себя именно так, как никогда не собирался. И даже не ради выживания.

Полагаю, тут я не уникален. Так что же можно говорить о беспрекословном доверии к кому-либо постороннему?

В общем, я не параноик. Просто пережитый опыт подсказывает всегда быть настороже.

В любом случае, на данный момент спутник не доставлял никаких неудобств. Впрочем, и всех ожиданий он не оправдал. Обсудить ситуацию и план действий по-прежнему было не с кем. Но зато он не спорил, шел куда веду, улыбался в ответ на взгляд и «доброе утро» и в целом оказывал общее жизнеутверждающее действие в этой унылой промерзшей местности.

***

Два дня мы шли без всяких приключений. К вечеру второго поднялся сильный ветер, который умудрялся пробираться даже под щитки масок. Приходилось скрывать их края высоким воротником, но тогда пластик постепенно запотевал и идти приходилось почти наугад.

На привал устроились рано. За неимением иных дел задремали еще до темноты. Ночью я проснулся оттого, что стало душно. Шевелиться было тяжело. Оказалось, меня основательно засыпало рыхлым снегом.

Я покопошился, откопался, нашел ближайший снеговой холмик и растормошил товарища. Тот сначала испугался, увидев себя в таком положении. Но метель уже закончилась, и новых проблем не предвиделось.

Мы потратили некоторое время на поиски моего мешка с пайками, а потом снова улеглись.

Разбудили нас лучи солнца.

Мы сидели в своем снежном гнезде и молчали. В голове роились бессвязные мысли, а в груди было пусто и холодно.

Большое зеленоватое светило медленно вползало на чистый нежно-салатовый небосвод.

***

Посидев некоторое время в полной тишине и вдоволь насладившись мыслями о телепортации на незнакомую планету, о последствиях ядерной войны (кстати, с ядерной же зимой в придачу), я пришел к утешительному выводу, что паниковать рано. На крайнем севере я никогда не был, атмосферные явления не изучал. Кто кроме заядлых полярников досконально знает, как тут что преломляется и какие визуальные эффекты дает? Да в конце концов, может быть у нас галлюцинации от сухих пайков На них, кстати, не только этикеток, но и срока годности нет.

Постъядерный вариант отпадает, иначе мы бы уже отравились радиацией. Я – точно. Иду без всякой особой защиты, ем снег и не испытываю никакого недомогания. Прямо на удивление.

А может быть это уже очень сильно постъядерный мир, и вся радиация рассосалась? И тогда все более-менее нормально. Жить можно, нужно только найти место потеплее и новый запас еды. Между прочим, эта версия неплохо объясняет странные комбинезоны и нашу типовую еду. Кто знает, насколько успело развиться человечество в будущем? Непонятно только, откуда мы здесь взялись. Но эта тема носит скорее философски-отвлеченный характер.

Насчет другой планеты я уже размышлял. Ну не может быть столько совпадений – и гравитация, и воздух, и сутки, вроде бы, той же длины. И еда мне подошла, и одежда. Нет, мы на Земле. В крайнем случае и с большими допущениями – на другой планете с настолько похожими условиями, что ее название и место в Солнечной системе не столь важны. А значит здесь тоже будут полюса, экватор, теплые моря и другая робинзонская благодать. Если подходить к делу с умом, не пропадем.

Очень надеюсь, что сюда закинуло не только мужчин, а то как-то тоскливо будет.

Я взглянул на спутника. Он ссутулившись сидел спиной ко мне и, кажется, дрожал.

– Селим, все в порядке? – спросил я нарочито бодрым голосом, усаживаясь рядом. Имя товарища я додумался выяснить только на утро после нашей внезапной встречи.

Тот поднял загорелое лицо, и я увидел, что по нему текут слезы.

– Э-эй, ну что ты? Все хорошо! – я похлопал его по плечу и улыбнулся.

Он задал мне непонятный вопрос, указывая на солнце. Потом повторил его громче. Вскочил, выдал целую тираду, вышагивая по снегу и размахивая руками. Наконец выдохся и снова плюхнулся в сугроб.

– Слушай, мы идем в город, понимаешь? – я снова стал сопровождать свою речь красноречивыми жестами. – Город там. Надо дойти. Там посмотрим. Ну, villa, понимаешь? Humano!

– No villa, no cuidad, no personas! – выкрикнул он мне в лицо и замолчал, отведя глаза.

Несколько минут назад я думал о том же самом, но решил гнуть свою линию. Нельзя дать ему поддаться панике. Паника хуже всего.

Как же скверно, что мы так плохо понимаем друг друга! Его испанский явно лучше моего. Вот ведь, вспомнил слова «город» и «люди», а я обходился какими-то аналогами.

– Cuidad, personas, там! – твердо заявил я, указывая в нужном направлении. – Вставай! – и осторожно, но настойчиво поднял его за плечи.

Странно. Мужик, вроде, даже постарше меня, а ведет себя как студентка-филолог. Чего он там в своей Турции, дальше родного сада не выходил и жизни не видел? Ну, подумаешь, солнце зеленое. Это ведь еще надо разобраться, почему. Да и бездействие омерзительно. Пойдем куда шли, а там увидим.

К счастью, напарник не сопротивлялся.

Завтракать все равно расхотелось, так что мы двинулись в путь. Я постоянно оглядывался, но Селим исправно переставлял ноги по моим следам, не порываясь упасть в снег и умереть прямо тут. Головы он так и не поднимал.

Обед прошел в траурном настроении. Турок молча жевал кашу, низко склонившись над банкой. После увиденного утром он совершенно угас. Оставалось надеяться, что это пройдет.

Легкая дымка снова постепенно затягивала ядрено-зеленое небо, делая его белесым и почти привычным. Солнце, правда, еще пробивалось сквозь нее кислотным фонарем, но теперь светило в спину и раздражало уже не настолько сильно. Тени скользили по снегу впереди, как будто стремясь добраться до заветного города раньше нас.

На ночлег устроились под небольшим холмиком. В голову сразу же начала лезть сомнительная дрянь об опустевших домах, населенных всевозможной нечистью. О том, что города чем-то заражены и входить в них ни в коем случае нельзя. О том, что там давным-давно нет ни пищи, ни пристанища. О том, что плотным слоем снега засыпана вся Земля.

Неоднократно я пытался отключить фантазию и заснуть. Раз на десятый мне это удалось.

Спал я плохо, то и дело в полудреме открывал глаза. Мне мерещились пикирующие на нас огромные черные птицы, первые признаки лучевой болезни и грохот далеких взрывов. После очередного пробуждения я не стал пытаться уснуть дальше и огляделся.

На фоне светлеющего неба спиной ко мне сидел Селим. Я окликнул его, но он не ответил.

Холодок страха пробежал по позвоночнику, я вскочил и подбежал к товарищу. Все нормально, жив. Просто тупо пялится вдаль. Турок перевел на меня взгляд запавших глаз и одним уголком губ изобразил подобие улыбки, моментально померкнувшее.

– Так. Давай-ка мы с тобой хорошенько позавтракаем, – громко заявил я, развязывая отощавший мешок. Запасы запасами, но сейчас нам как никогда нужны энергия и энтузиазм.

Турок нехотя полез рукой в комбез и добыл оттуда привычную четвертушку порции.

– Нет, больше, – уверенно потребовал я, подавая пример. Эх, сейчас бы еще чайку горячего! А еще лучше – глинтвейна. А в идеале – и того, и другого с запасом, в больших термосах.

Спутник удивленно поднял брови, но спорить не стал. Ничего, поэкономим в самом конце пути. А в том случае, если там ждет разочарование, голодать сейчас просто нет смысла.

Наелись мы хорошо. Кажется, Селим даже немного ожил. В дорогу поднялись, когда было уже совсем светло. Сегодня тучи, снова застившие небо, казались скорее избавлением, чем проклятием. На зеленое солнце смотреть было куда противнее.

Шли мы бодро, словно забыв о вчерашнем. Обоим хотелось скорее добраться до конечной точки, чтобы появилась хоть какая-то определенность. Останавливались всего раза три, переговариваться даже не пытались. Движение к цели полностью захватило нас. Мой спутник сегодня вырвался вперед и, похоже, не собирался останавливаться несмотря на сгустившиеся сумерки.

Я изрядно устал и взмок. Давно немытая кожа чесалась, волосы под капюшоном неприятно липли ко лбу и шее. Я уже хотел было скомандовать привал, но тут напарник еще ускорился. Я еле догнал его.

– Стой, что такое? – спросил я, ловя его за комбинезон.

– ¡Mira! – воскликнул он, указывая вперед.

Вдалеке, по направлению его пальца виднелось зеленоватое зарево. Небольшой участок света на фоне бесконечной мглы. Никаких строений мы пока не видели. Судя по всему, путь пролегал по длинному горизонтальному плато, до края которого оставалось еще приличное расстояние, а город (если это и правда был он) располагался куда ниже.

Спутник снова двинулся вперед. Минут через сорок я настойчиво предложил остановиться. Никуда цель от нас не денется. А загнать себя сегодня так, что завтра будем еле ползти, вполне реально. И так за день отмахали гораздо больше, чем за любой другой переход.

Турок что-то побурчал на своем языке, но сдался. Несмотря на эмоциональность и впечатлительность, дураком он явно не был.

В этот раз мы заснули без проблем, предвкушая скорую развязку.

***

Плато оказалось длиннее, чем мы думали. Время уже вновь начало приближаться к условному закату, когда показался его край. Мы припустили изо всех сил, и до наступления глухих сумерек нам открылся вид на равнину внизу, упиравшуюся в горный хребет. Изначально выбранный ориентир не подвел.

Под ногами заснеженный склон довольно круто, но не отвесно уходил вниз. А вдали у самого подножия горы мы смогли разглядеть светлые фигуры девяти-, а может - даже двенадцатиэтажек, россыпь домиков поменьше и непонятное высоченное строение в отдалении, на отшибе. Из него валил пар, казавшийся зеленым. Впрочем, его вполне могли подкрашивать последние лучи солнца, показавшиеся из прорехи в облаках на горизонте.

Город не выглядел мертвым. Он находился уже по большей части в тени, но улицы были залиты теплым золотисто-зеленым сиянием, местами неярко светились отдельные окошки. Машин мы не увидели, да и дороги, похоже, были плотно засыпаны снегом. Но самое главное – там есть живые люди. Для кого-то горит свет. Работает труба. Скорее всего, это ТЭЦ.

Еще немного: день, может, полтора, и мы придем. Помоемся, поспим в нормальной постели, напьемся чая. А может и чего покрепче.

Оба сможем дозвониться домой, где нас уже наверное и не надеются увидеть живыми-здоровыми.

– Уррра-а-а! – заорал я. И турок тоже подхватил, – Ура-а!

Не самое плохое первое слово в его русском лексиконе.

Как бы ни хотелось ломиться до самого города, не останавливаясь, мы заночевали на краю плато. Спускаться впотьмах опасно, можно покатиться кубарем и сильно расшибиться о заснеженный камень. Глупо будет пустить весь героический переход через белое безмолвие коту под хвост из-за разгильдяйства и неосторожности.

Теперь можно не спешить. Еды хватит, с пути не собьемся. А солнце? Возможно, мы уже скоро посмеемся, узнав причину столь кардинальной перемены его спектра.

Уж не знаю, как нам удалось уснуть в эту ночь. Подскочили мы в несусветную рань, торопливо позавтракали, умылись снегом и аккуратно, метр за метром, стали спускаться к равнине, отделявшей нас от заветной цели.

Мешок сильно мешал, и мой спутник жестами предложил переложить оставшиеся коробки к нему в комбинезон. Я колебался только секунду, а потом согласился. Селим заслужил доверие в достаточной мере, чтобы не опасаться за еду.

Несмотря на предпринятые ухищрения, спуск дался тяжело. Снег здесь был очень глубоким, мы проваливались то по бедро, то по пояс. Даже сапоги, до того служившие верой и правдой на более-менее ровных поверхностях, совсем не спасали. Хотя, кто знает? Не исключено, что без них мы оказались бы в снегу по уши.

Ситуацию усугублял ветер и начинавшийся снегопад. Все было против нас, но мы все-таки спустились, гоня перед собой небольшой оползень и местами проезжаясь по склону вместе с ним. К сожалению, гениальная идея съехать с горки на сложенном покрывале, служившем раньше вещмешком, провалилась на корню. Снег оказался слишком рыхлым, и мы оба завязли в нем пятой точкой. Вылезти удалось не сразу, зато вдоволь посмеялись, сбрасывая накопившийся стресс.

Стоя внизу, мы поняли, что двигаться дальше пока не утихнет разбушевавшаяся непогода, бессмысленно. Здесь мы хотя бы под защитой склона, а на ровном придется больше выкапываться, чем идти.

Отдышались, поели горячего супа, сели пережидать. Метель не утихала до ночи, так мы и притулились в снежной ямке, изо всех сил надеясь на перемену погоды.

Тут нам повезло. Кислотное светило так и не выглянуло, но тучи к утру немного растянуло, и мы спешно направились к городу. Точнее, городку. Уже ясно было видно, что на мегаполис он никак не тянет.

Меня смущало отсутствие пригородов и деревенек, но я старательно отбрасывал крамольные мысли. «Ванна, чай, телефон» – думал я, загребая ногами снег. «Нет, сначала телефон, потом все остальное. Скорее бы дойти».

Первые постройки окраины мы с Селимом миновали, когда начала сгущаться вечерняя мгла.

Глава 5

Итак, мы миновали первые небольшие домики. Они казались заброшенными. Все стекла и двери были на месте, но ни проблеска света, ни голосов. Тишина…

Тишина.

В воздухе кружатся редкие крупные снежинки. Золотистый свет впереди между домами создает чуть новогоднее ощущение. Хочется загадать желание и поверить, что оно исполнится.

Давным-давно, когда мне было лет пять, а эпоха мобильных гаджетов и ширпотреба с Алиэкспресс еще не вступила в свои права, у нас была гирлянда с разноцветными колючими огоньками. Точнее, шипастыми были только сами плафоны. Под ними находились крохотные круглые лампы накаливания. Если одна из них перегорала, гасла вся цепочка.

Это всегда выяснялось в последний момент, и запасных лампочек, конечно, не было. Проблема решалась перекусыванием проводов с обеих сторон от огонька-предателя и их соединением при помощи изоленты. Синей, конечно же. Таких участков было уже три или четыре.

Зато потом гирлянда мягко светила, наполняя комнату настоящим волшебством. Согревшаяся в доме елка распространяла аромат хвои. Мама приходила поцеловать меня на ночь, а руки у нее всегда пахли одним и тем же кремом. «Бархат», что ли?

Но здесь не пахнет ничем, кроме мороза.

Тишина.

Селим тоже приостановился. Хотел бы я знать, что пришло ему в голову. Такие же детские воспоминания? Или это просто робость перед неизвестностью?

– Пойдем, – тихо скомандовал я. И мы, поскрипывая снегом, двинулись вперед, стараясь держаться ближе к стенам домов.

Фонари, освещавшие улицы, были непривычными. Круглые, большие, на длинных ярко-серебристых столбах, они чем-то напоминали одуванчики. Отсюда, снизу, зеленоватый оттенок был почти незаметен.

И тут я резко выдохнул и отшатнулся, увлекая Селима за дом. Сердце заколотилось. По противоположной стороне улицы, не спеша, двигалась высокая фигура, вся сотканная из изумрудного переливающегося свечения. Внутри угадывалось что-то плотное, и это все даже имело антропоморфные очертания, но человеком явно не было.

Сердце трепыхалось в груди, как безумное. К такому я был не готов. Инопланетяне? Или все-таки инопланетяне тут мы? Я медленно сполз спиной по стене и сел прямо в снег. Спутник непонимающе смотрел на меня. Видимо, не успел заметить аборигена.

Явно пересиливая страх, турок выглянул из-за угла и отшатнулся. Плюхнулся рядом, тяжело дыша и невидяще глядя в одну точку. Не заорал, не побежал. Хорошо. Пока рано привлекать внимание, надо все хорошенько обдумать.

Не исключено, что люди здесь и сейчас живут в мире с пришельцами. Это ведь мы пришли непонятно откуда, не имея представления об актуальной реальности.

– Центр, – наконец заявил я. Селим кивнул. Видно, понял интернациональное слово и без жестового дублирования. Или, что еще вероятнее, ему стало уже совсем все равно.

Подсвечены были только большие улицы, во дворах царил полумрак. Мы крались между домов, не выходя под фонари и ориентируясь по примерному азимуту.

В домах стали попадаться огоньки, по большей части на самых верхних этажах. Но пройдя еще с квартал мы обнаружили светящееся окно совсем низко. Заброшенная обледенелая детская горка располагалась почти напротив, и я не удержался, полез на разведку, жестом попросив товарища остаться внизу.

Он горячо прошептал что-то мне вслед. Надеюсь, пожелание удачи.

Освещенная комната оказалась чьей-то бывшей кухней. На окне угадывались силуэты каких-то матрешек и чайника. Под потолком горел золотистый шар. Такой же как фонари, но гораздо меньше. Мерцающая зеленая фигура сидела ко мне боком. Я даже смог разглядеть выступающий нос. Профиль инопланетянина явно напоминал человеческий, но из-за колышущегося марева рассмотреть его не удавалось.

Местный житель был таким же большим, как и тот, который испугал меня в самом начале. Метра два. Может, чуть больше. С такого расстояния сложно сказать. Но в плечах точно не шире среднестатистического мужчины.

Сияние в окне чуть сместилось, и мне показалось, что на руках у Чужого лежит другая фигурка: маленькая и более светлая. Я попытался взобраться повыше, но деревянная перекладина под ногой внезапно обломилась, и я с треском и матами полетел вниз. К счастью, недалеко и в сугроб. Свет в окне колыхнулся, потом исчез.

«Сейчас набегут» - с ужасом подумал я. Скорее всего, спутнику пришла та же мысль. Мы со всех ног ломанулись в темноту. Боль в колене, ушибленном в полете о перекладину, только придавала сил. Я тихо радовался, что в этот раз, падая, не разбил пластиковый щиток-маску.

Наконец мы остановились и попытались отдышаться.

Селим приложил руки «биноклем» к глазам и вопросительно посмотрел на меня, махнув ладонью назад. Я изобразил мать, укачивающую ребенка, а затем пожал плечами, не будучи уверенным, что рассмотрел все верно. Мужчина вздохнул.

– Центр, – повторил я, распрямляясь, и хлопнул его по плечу.

В центре тоже не нашлось людей. Тут по улицам гуляло довольно много зеленых чужаков. Где-то они собирались по двое-трое, но мы с товарищем не слышали ни звука. Если те и переговаривались, то как-то иначе, не при помощи привычной устной речи.

Атмосферы запустения не создавалось, но все было категорически чужим. Машин, даже старых и заржавевших не было видно. Окна многоэтажек сохранили все стекла. Здесь почти за каждым из них горели местные лампы и продолжалась жизнь.

– ¡Mira! – вдруг прошептал Селим, дергая меня за рукав. Я глянул в указанном направлении и увидел, как компания зеленых призраков просачивается в дом прямо сквозь кирпичную стену. Час от часу не легче.

Ладно. Думаю, на сегодня мы увидели достаточно. Я снова уволок спутника во дворы, уходя от центра и одновременно выбирая дом, где не светило бы ни одного огонька. На это ушло с полчаса. Турок обреченно плелся следом, никак не выражая свое отношение к происходящему.

Мы зашли в подъезд, поднялись на пару этажей. Я подергал двери квартир. Две из шести открылись. Обычная обстановка. Темно, холодно почти как на улице, только ветра нет. Я пошарил на кухне. В одном шкафчике нашел подозрительные банки с чем-то темным. Парочка треснула, так что содержимое, замерзшее и сохранившее форму, можно было понюхать и даже лизнуть.

Судя по всему, когда-то это было варенье домашней закатки. Сколько ему лет или даже веков неизвестно, лучше не рисковать. Тем более, не грызть же ледышку!

Насколько удавалось разглядеть впотьмах, жилье не выглядело спешно покинутым. Оставлено было только ненужное.

В кухонных ящиках я нашел пару неудобных тупых ножей, вручил напарнику тот, что поменьше, и вышел обратно на лестницу.

Пожалуй, можно рискнуть заночевать здесь. Только повыше, этаже хотя бы на шестом. А то ходят всякие… сквозь стены.

На шестом этаже не заперта была только одна квартира. В ней обнаружилась большая двуспальная кровать, классический советский раскладной диван, россыпь старых журналов, нечитаемых в таком мраке, и даже электрочайник. Но воды, естественно, не было. Как и электричества.

Я не стал пытаться осмотреться тщательнее. Разложил диван и жестом предложил напарнику выбрать, где тот будет спать. Он только махнул рукой, и я занял кровать. Подумал, что неплохо было бы наконец раздеться для сна после стольких дней, но дом был напрочь проморожен, да и одеял не наблюдалось. Пришлось довольствоваться отдыхом в обычном режиме.

На удивление, отключился я сразу же как лег. Наверно, сказались сегодняшние переживания, и мозг решил просто исчезнуть из реальности хотя бы на некоторое время. Даже кошмары не снились.

Глаза открыл, когда было уже светло. Селим еще дремал. Сегодня солнце решило порадовать нас своим зеленым ликом, и первые его лучи плавно ползли по городу, оживляя дома и делая пейзаж почти привычным. Сердце защемило от тоски. Как же получилось, что этот прекрасный светлый мир, мой мир, заняли какие-то непонятные зеленые твари? Что они сделали со всеми людьми? Сожрали, держат в рабстве?

Последняя мысль показалась мне симпатичнее. Если соплеменники в рабстве, их можно освободить и устроить восстание. Или просто скрыться, отправившись на юг. Надеюсь, льдом покрыта не вся планета.

Но ни одного человека я пока не видел. Может, они не в личном услужении, а на каких-нибудь тяжелых работах? Что здесь вообще работает? О, вспомнил! ТЭЦ! Или то, что мы за нее приняли. Огромная труба с паром. Ну-ка, не видно ее отсюда?

Я подошел ближе к окну. Как назло, штор не было, и я опасался, что меня заметят с улицы. Нет, окна во двор. Хорошо просматривается дом напротив, облезлые сухие деревья, заброшенная детская площадка, огороженный прямоугольник бывшего катка…

Именно там я увидел движение. Три, нет, даже четыре фигуры кружились по белой поверхности снега, не оставляя следов. Одна высокая, остальные поменьше. Они носились друг за другом, составляли хоровод и, судя по всему, неплохо проводили время.

«С детьми играет, сволочь», – злобно подумал я. – «А сколько наших детей вы истребили, когда прилетели?»

В ярком солнечном свете собственное сияние инопланетян казалось не слишком заметным. Зато ясно видно было, что многочисленные лучи пробиваются прямо сквозь них. Как через толстое бутылочное стекло. Ах, они еще и нудисты. Просто отлично. Градус ненависти поднялся на пару пунктов выше.

На диване зашевелился товарищ, и я отошел вглубь комнаты.

– Доброе утро, – сказал я.

– Mañana, – машинально согласился тот и выжидающе уставился на меня.

Я отправился на кухню рыться в шкафчиках. У меня начинал формироваться план следующего шага, но озвучивать его я был пока не готов. Слишком много переменных, очень мал шанс остаться незамеченными. Да и тихоне Селиму с его резкими перепадами настроения идея точно не понравится.

Срочность воплощения плана во многом зависит от того, отыщем ли мы тут хоть какую-то еду. Пайков осталось чуть меньше, чем по два. На этом долго не протянешь.

В кладовке нашлось несколько банок консервированного горошка и кукурузы, маленькая баночка сайры, шпроты. Большая, на пять кило, но ополовиненная упаковка гречки, неоткрытый пакет гороха. Неплохо. Интересно, сколько лет прошло с тех пор, как увидели свет эти продукты? Крупы-то, вроде, ничего. А вот остальное? Все датировано 2039-2040 годами. Все-таки это - будущее. Мое похищение состоялось из 2020-го. А сейчас какой?

Я достал из-за импровизированного пояса (на самом деле, простой веревки) найденный вчера ночью нож и, поднапрягшись, сумел вскрыть банку горошка. Понятное дело, внутри была ледышка. Чертыхнувшись, поставил банку обратно.

Костер бы. Или камин. Тогда можно будет приготовить пищу и оценить состояние овощей. Дым наверняка увидят, но можно ведь менять дислокацию. Совсем не факт, что враги среагируют быстро. Они ведь живут здесь и в ус не дуют.

А еще лучше развести костер сначала на отдалении от места, где мы прячемся, и посмотреть, как быстро туда сбегутся.

Я оставил турка в квартире, а сам пошел по этажам собирать полезности в найденный под кроватью нашей ночлежки огромный чемодан с колесиками. Смотрелся я, скорее всего, уморительно, но оценить было некому, кроме напарника. А тот потихоньку опять впадал в депрессию.

Спичек нашел великое множество, так как плиты в этой девятиэтажке оказались сплошь газовыми. Прихватил несколько книг и газет для растопки. Разломал древний деревянный стул. Запчасти не поместились в сумку и пришлось нести их подмышкой. Раздобыл порядочный запас круп и консервов. Живот уже урчал в предвкушении.

А еще я наслаждался, как бы это странно ни звучало. Цвета! В мире снова появились цвета, кроме оттенков белого, черного и зеленого. От желтых этикеток кукурузы и красных – фасоли отвести взгляд было особенно тяжело.

***

Вернувшись в облюбованную нами квартиру со своей поклажей, я обнаружил Селима, развалившегося на диване и листающего глянцевый журнал. Это было так миленько, по-домашнему и в то же время неуместно, что я расхохотался, роняя обломки стула.

Товарищ сначала вскочил от резкого звука, а потом, увидев в дверях нагруженного меня, кажется, понял ситуацию и тоже заулыбался. Вот и ладно. Так гораздо лучше.

Целью своего тестового поджигательства я выбрал игрушечный домик-избушку на детской площадке. Не той, которая прямо под окнами, а дальней, но отлично видимой с шестого этажа. Если поймем, что чужие развертывают масштабную поисковую операцию, успеем уйти. Наш дом не ближайший, его сразу проверять не станут. Надеюсь.

Еще одна проблема – следы. Инопланетяне как будто бы не оставляют их вообще. Или они настолько неприметны, что с моими все равно не спутать. Придется плутать, как заяц. Но домик пожечь надо.

Я выбрался на диверсию задолго до сумерек. Пообедали мы вновь сухими пайками, надеясь, что в будущем рацион все-таки удастся сменить на более человеческий. Теперь мой путь пролегал большими петлями в обход нескольких домов. Я приближался к детской площадке совсем с противоположной стороны. Зеленый свет солнца придавал всему абсолютно нереальное ощущение.

Сейчас я очень радовался, что мой комбез светлый, без ярких деталей. Что делать, если попадусь на глаза местным, логика не подсказывала. Двигаются они явно быстрее, я достаточно понаблюдал за играми той мамаши с детьми. Нож тоже вряд ли поможет, я все-таки не боец. А также не мастер боевых искусств и даже не маньяк.

Очень аккуратно и медленно я приближался к цели. Набор начинающего пиромана покоился подмышкой, завернутый в белую простыню. Где-то у окна за моими передвижениями с тревогой наблюдал Селим.

Наконец вот он – заветный домик. Я заполз внутрь, скрючился в три погибели и развернул костровые принадлежности. Сложил их впритык к стене, от души насовал растопки.

Руки слегка дрожали. Обзор отсюда был не ахти, и я очень надеялся, что меня не застукают когда я буду удирать с места преступления.

Чиркнул спичкой, сломалась. Взял другую. Маленький огонек живо ухватился за бумагу и, расширяясь, пополз вверх, прихватывая мелкие щепки, которые удалось отковырять ножом от найденного стула. Затрещал кусок коры, прихваченной с дерева по дороге. Густеющий дымок выносило в вытянутый проем, символизирующий дверь. Я забрался сюда через такой же у противоположной стены.

Я размышлял, достаточно ли уже занялся огонь, чтобы оставить его без присмотра. Созерцал небольшую заснеженную площадку и угол дома. Вдруг мне почудилось невнятное дрожание воздуха за спиной. Я не мог почувствовать его сквозь толстые слои ткани, просто волоски у основания черепа на долю мгновения встали дыбом.

Резко обернулся. Возле второго выхода, в каких-то жалких двух метрах от меня стояло существо и таращилось в упор. Я различил темные провалы глаз за зеленоватым маревом. И даже какое-то подобие человеческого лица. Мне показалось, что передо мной маленькая девочка, но от этого легче не стало. Даже наоборот.

Все тело окаменело, по спине хлынул пот. Я даже не мог толком вдохнуть. Было до невообразимого жутко. Казалось, стоит шевельнуться, и оно бросится прямо мне в лицо.

Вдруг девочка (если интуиция меня не подвела) плавно перетекла-отвернулась, я даже не смог рассмотреть движение, и беззвучно заскользила в сторону, исчезая из поля моего зрения. Огонь трещал уже вовсю.

Я отмер, пулей вылетел из домика с противоположной стороны и, не оглядываясь, помчался куда глаза глядят. К счастью, выбрал направление не прямо «домой». Совсем запыхавшись, я осознал, что меня пока никто не догнал и не убил. Рискнув обернуться, понял, что никто и не гонится. Вдалеке дымила детская площадка, возле нее никого не было.

Хитроумными кругалями я добрался до своей девятиэтажки, тяжело поднялся по лестнице и выглянул в окно у мусоропровода. Товарищ встретил меня уже на площадке, ухватил за локоть, задавая короткие вопросы. Видимо, «ну что, ну как?».

– Все ОК! – коротко прокомментировал я, дублируя слова жестом, и прошел в квартиру. Колени еще тряслись. Домик горел. Вечерело. Яркое пламя поднималось довольно высоко, густой дым далеко разносился по округе. Никого не было. Ни одной живой души. Пожар их не интересовал.

Может, не переносят вида огня? Нет, «девочка» стояла совсем рядом и точно видела, что я творю. Меня передернуло от воспоминания.

До темноты мы прокараулили у окна, но никаких изменений не произошло. Уже когда домик почти догорел, и на фоне подступающей ночи ярко мерцали свежие угли, довольно близко от места происшествия продефилировали две фигуры. Но они даже не остановились.

– Все! – заявил я, – Будем ужинать, – и потряс кастрюлей, найденной на кухне.

После недолгих размышлений, костер я решил разводить в ванной. И окон там нет, и пожар не устроим. А изолировать комнату, заткнув щели мокрыми тряпками, очень легко.

Кроме прочего, на бортики удобно пристраивается железный каркас от детских санок, а на него, прямо над огнем, отлично встает кастрюля.

Как ни странно, все получилось. Снеговой воды набрали прямо у дома. Божественный запах свежесваренной гречки чуть не довел меня до слез счастья. Турок с сомнением принюхивался, но улыбался. Горошек оттаял и оказался вполне съедобным. Мясные консервы, которые я нашел в одной из соседних квартир, тоже.

Нам повезло еще в одном: почти весь дым моментально утягивало в вентиляцию, и квартиру мы завоняли несильно. Хотя перед сном все равно лучше проветрить, чтобы не угореть.

В небольшом ковшике я заварил кофе. Кофе!!! Такого счастья я не испытывал уже очень давно. Селим, кажется, тоже.

Гречку он ел с удивлением, но и с удовольствием. Назавтра я решил устроить день перловки. В приподнятом настроении мы улеглись спать.

Проснуться мне пришлось еще до рассвета по естественным нуждам организма. Естественным и очень срочным. Поотвык я от нормальной еды, похоже. Сначала, запинаясь о предметы, помчался в туалет, но вспомнил, что блага цивилизации не работают. Выскочил на лестницу. Донизу далеко. И чего мне приспичило взбираться на шестой этаж? И балконов нет. Пришлось загадить лестничную клетку этажом выше. Еле успел расстегнуть комбез.

Чуть позже к моим забегам присоединился и Селим. Устроили себе праздник, нечего сказать. Хорошо хоть на лестнице мороз, а то пришлось бы срочно переезжать. Нас бы инопланетяне по запаху отыскали, как сарацины находили лагеря крестоносцев в пустыне.

***

Сегодня готовить совсем не хотелось. Когда немного отпустило, я только сварил чай, который мы заели найденными в аптечке у хозяев запасами активированного угля. Так и прошел день, без подвигов и приключений.

К пепелищу никто не подходил. Я специально перетащил кровать к окну, чтобы иметь возможность с комфортом наблюдать за врагами. Но те проявляли постыдную пассивность. Впрочем, смотрел я не все время.

За день мы с товарищем успели сыграть несколько партий в шахматы (почти все выиграл он), перелистать журналы (мне повезло, они были на русском) и по очереди подремать. Было скучно и уныло. Усталость последних недель наконец нагнала нас в полной мере.

Справившись с проблемой пищеварения, мы приспособились справлять дела в шахту лифта. Тот еще экстрим, конечно, но систему удалось максимально обезопасить при помощи конструктора из элементов различной мебели.

На следующий день экономно разделили сухой паек и все так же провели светлые часы в безделии, а темные – во сне. В сумерках я увидел, как мимо места моего теракта проходят две фигуры – высокая и маленькая. Та, что показалась мне детской, подошла было к обгорелому остову, но ее быстро отозвали и увели.

Любопытно. Как-то у них туго с социальными реакциями на непонятные события. Оно, с одной стороны, нам на руку. А с другой – вообще невозможно предположить, чего ждать от таких тварей.

На следующий день я набрался решимости наконец помыться, насколько это удастся воплотить в сложившихся условиях. Нашел в доме самый большой, литров на двадцать, железный чан, засохший кусок мыла и несколько простыней. Притащил с десяток мешков снега и снова раскочегарил остывший костер. Когда в ванной достаточно потеплело, снял комбез и белье. Это был невообразимый кайф.

Селим, до того с интересом наблюдавший за моими действиями, деликатно удалился. Как позже выяснилось, за собственными мешками со снегом.

Вода уже стала ощутимо теплой, и я, обмакивая в нее скомканную простыню, стал обтираться. Намылился с головой, не жалея. Сейчас не до поисков шампуня «шелковое сияние». Глаза щипало, резкий запах мыла щекотал нос, но в этом была вся прелесть.

Стерев мокрой тканью мыло и ополоснувшись при помощи ковшика (ничего, соседей снизу затопить не жалко), я силой воли подавил желание вылить на себя остатки воды из чана, снял его с огня и выстирал всю нижнюю одежду. Блин, а как теперь сушиться? Что же я, дуб, не взял с собой в снежное путешествие смену белья…

Изо всех сил отжал ткань и развесил над углями. Мимо двери, открытой во избежание накопления дыма, уже несколько раз многозначительно проходил Селим. Я отлично понимал, как сильно ему хочется вымыться, но залезать без ничего в пропотевший комбез было выше моих сил, а температура в остальной квартире все еще оставалась близкой к минусовой.

Непонятная бесшовная ткань подсохла до приемлемого состояния минут за десять, и турок наконец дорвался до прелестей цивилизации. Сегодня мы были счастливы не меньше, чем когда наелись гречки. Надеюсь, завтра это не аукнется воспалением легких.

Мы походили по соседним квартирам, набрали всего, что может гореть. Нашли несколько одеял, подушек и вдоволь постельного белья. Хорошенько протопили квартиру. Получилось градусов, пожалуй, двенадцать, а то и пятнадцать. Не Таити, но верхнюю одежду можно снять.

По счастью, окна тут стояли пластиковые и совсем не сифонили. Немного дуло от входной двери, но ее мы завесили одеялом.

Хотелось есть, так что я на свой страх и риск решил повторить эксперимент с гречкой, уже без добавок. Турок сначала смотрел на меня как на еретика, но потом махнул рукой и присоединился к трапезе.

Спать на нормальной постели, чистым и сытым, это бесценно! Если вы не можете понять, насколько это здорово, то мне даже не о чем с вами говорить. Представьте, что лишены этого. Надолго. И вот: прикосновение прохладного пододеяльника, еще немного жесткого после стирки! Подушка, пахнущая только свежестью. Потрясающе.

На этот раз утро выдалось действительно добрым. Хотя, скорее всего, это был уже давным-давно день.

За ночь квартира подостыла и пришлось сходу влезать в комбинезон, но выспался я отменно. И в животе никаких возмущений не наблюдалось. Селим уже был одет и готовил чай. Пожалуй, в этом мире можно жить. А с инопланетянами как-нибудь разберемся.

Глава 6

Наконец у меня созрел план дальнейших действий. Точнее, основа плана. Абсолютно необходимо добраться до сооружения, которое мы издали, с горы, приняли за ТЭЦ. Осмотреть там все, понять для чего используется данная конструкция. Поискать людей. Не сами же инопланетяне там работают! Если бы я прилетел захватывать чужую планету, то уж точно не для того, чтобы изо дня в день ходить на службу к восьми утра.

Я взял тетрадку и карандаш, найденные в одной из квартир и прихваченные специально для облегчения общения с Селимом. Стал пошагово изображать свой план. Рисовальщик из меня не очень талантливый, поэтому процесс затянулся на полчаса.

Турку идея категорически не понравилась. Он указал рукой на улицу и красноречиво провел пальцем по горлу.

– Ничего, мы вооружимся, – сообщил я и пририсовал одному из человечков на картинке большой топор.

Спутник странно посмотрел на меня, вздохнул и ушел в ванную комнату поддерживать костер. До ужина эту тему больше не поднимали.

Ближе к вечеру товарищ снова взял тетрадку, внимательно рассмотрел мои рисунки, прибавил к ним рюкзак с продуктами. Затем нарисовал костер и жирно зачеркнул его. На мой удивленный взгляд он показал на улицу, затем на глаза и снова провел пальцем по шее. Значит, беспокоится, что враги увидят огонь и придут разбираться.

В принципе, разумное опасение. Но наш эксперимент показал, что огонь интересует их не особо сильно.

Я указал на сгоревший домик во дворе, который так и не подвергся тщательному осмотру местных органов правопорядка, если они были. Селим замахал руками и задумался. Потом что-то сообразил и нарисовал лису, а рядом кружочек с глазами.

После секундной паузы я сообразил, что он имеет в виду историю про Колобка. Вот уж никогда бы не подумал, что она интернациональная. Или у спутника просто кругозор широкий? Ладно, не о том речь.

Хитрость? Может он и прав. Но если зеленые человечки на самом деле затеяли с нами игру, то шансы на победу в любом случае крайне низки.

Яразвел руками. Вариантов все равно не так уж и много. Что нам, жить здесь, ожидая смены времени года, рискуя быть замеченными и пойманными? Рискуя не дождаться весны, потому что ее тут не бывает. Или уйти сразу, предположительно на юг, подвергаясь опасности не дойти из-за отсутствия еды и лекарств? Опять же, не факт, что суровая снежная гладь где-нибудь заканчивается.

На фоне таких перспектив возможность узнать хоть какие-то подробности о человечестве и инопланетниках, что называется, не отходя от кассы, выглядит наиболее привлекательно. Жаль, ход моих мыслей сложно изобразить на бумаге, дабы в полной красе донести до спутника. Да и вообще, должен сам понимать! Не детский сад все-таки.

Меня обуяло раздражение, и я отправился кипятить чай, чтобы не доводить дело до конфликта. Разлад нашей команде совсем ни к чему. Если уж мы выживем, то вместе.

***

Утром я стал собираться в путешествие к мега-трубе. Идти предстояло недолго. Скорее всего, меньше дня. Город небольшой, а строение хоть и на отшибе, но все-таки не на многокилометровом удалении.

Сухих пайков не осталось. Жаль, их очень легко было распределять по дням. Да и готовить содержимое банок не требовалось. С имеющимися продуктами все иначе. Нужно брать с собой кастрюлю, принадлежности для растопки, соль, спички. В идеале – несколько деревяшек, ведь под снежными заносами искать дрова будет нелегко.

Неизвестно, как быстро мы станем продвигаться, ведь придется постоянно прятаться от врагов. Непонятно, сколько раз и где мы сможем приготовить еду. Обходиться консервами – не вариант, они замерзнут. Хотя можно попробовать расположить их внутри комбинезона, как Селим. Но не поручать же ему волочь все самое тяжелое!

А я как раз нашел в одной из квартир рюкзак. Отличный, туристический, литров на сто двадцать, с удобными регулируемыми лямками и бесчисленным количеством кармашков! Там же была палатка и пара надувных ковриков. Их я тоже перетащил в нашу берлогу, но в снегах эта экипировка не пригодится. Красно-синий тент будет издали видно, к тому же он явно рассчитан на плюсовую температуру.

Со дна рюкзака я извлек маленький армейский котелок, железную миску и две таких же чашки. Вилок-ложек почему-то не было, но их я, не стесняясь, нагреб на одной из кухонь.

Селим молча следил за моими приготовлениями, сидя на диване. Не мешал, не помогал, не путался под ногами. Думал. Или просто впадал в уныние, как обычно. Я снова разозлился. Нервы ни к черту стали. Меня, может, тоже пугает неизвестность и вообще вся ситуация в целом, но это же не повод опускать лапки и ничего не делать!

Мне вспомнился недавний популярный мем из интернета «я не могу, у меня лапки!», мысленно прирастил кошачьи конечности товарищу и немного повеселел. Тот криво улыбнулся, увидев мое довольное лицо, и тоже стал перетаскивать к рюкзаку продукты.

Вышли мы около полудня и стали потихоньку пробираться к окраине. Светлые комбинезоны давали чувство защищенности, темно-зеленый рюкзак – нет. Надо было его простыней обмотать, что ли. С другой стороны, возвращаться – плохая примета. И вообще, у меня потихоньку складывается ощущение, что местные обитатели относятся ко всему крайне индифферентно.

Запутанные дворы мешали ориентироваться. Судя по всему, город застраивался без особого проекта, многие улочки были кривыми. Ситуация усугублялась рельефом местности. Приходилось постоянно карабкаться вверх или бочком спускаться вниз. Если для фундаментов зданий землю еще как-то выравнивали, то над оставшимся пространством особо не мудрили.

Наверно в былые времена здесь очень нравилось детям. Сплошные горки, укрепления, баррикады – штурмуй не хочу! А мамы и бабушки, сбиваясь с ног, норовили угнаться за непослушными чадами.

Сейчас везде было тихо. Убийственно тихо. Интересно, куда подевались все птицы? Жрут их эти зеленые твари, что ли?

Дворы инопланетянам почему-то не нравились. Изредка мы видели их, но только на больших открытых площадках. Близко к домам они старались не подходить. По крайней мере, складывалось такое впечатление. Это здорово облегчало нашу задачу.

Выглянувшее солнце (как всегда, зеленое) помогало не сбиться с пути. Я не был уверен, что мы идем точно к трубе, отсюда ее закрывали высокие дома, но надеялся добраться до границы города максимально быстро.

Собственно, на выполнение этой задачи у нас ушло часа три-четыре. Жаль, я не додумался взять с собой заводные часы. Единственные работающие из всех найденных. Те, что на батарейках, оживлению не поддавались. А вот металлическая конструкция, еще наверняка советских времен, после простых манипуляций начала усердно тикать. Время я выставил наугад.

Световой день составлял часов восемь, если считать прозрачные сумерки, позволяющие ориентироваться в пространстве. Когда мы вышли к крайним домам, солнце начинало уже склоняться к закату. Труба во всей красе виднелась слева, рядом с небольшим перелеском. У ее подножия лепились светлые строения откровенно технического вида.

За весь день у нас не было ни одной стычки с зелеными человечками. То ли мы оказались такими успешными шпионами, то ли на нас никто не обращал внимания. Это было как-то даже немного обидно, хотя и хорошо с объективной точки зрения.

Я решил, что сегодня нам неплохо бы заночевать еще под крышей. Незачем выставляться на открытое место, когда есть возможность обойтись без экстрима. Махнул рукой в сторону небольшого двухэтажного домика с балконами. В его окнах не горело ни одного огонька. Значит риск нарваться на местных был мизерным. Тем более, они явно тяготели к центру города.

Рядом с подъездом лепился к стене большой, почти в мой рост, металлический ящик, надежно прикрученный к кирпичной кладке. Помнится, в таких держали газовые баллоны, если дом не присоединялся к трубопроводу напрямую. Что же, проверим!

Мы поднялись на второй этаж, подергали двери. Одна открылась. Квартира оказалось довольно просторной, уютной и ухоженной. Я сразу направился на кухню, с усилием повернул кран, перекрывающий газ, попытался зажечь конфорку. О чудо! Сработало! Горела она слабенько, огонь был желтоватым, но сегодня оставалась надежда обойтись без костра.

Запах потухшей спички и работающей плиты пробудил ностальгию. Захотелось закрыть глаза и вдруг оказаться дома у родителей. И чтобы на столе горячий борщик, и бутерброд из черного хлеба с маслом и солью.

В моей новостройке, конечно же, была безопасная и модная варочная панель. Даже не думал, что можно так скучать по запаху газа.

Селим заглянул на кухню, увидел работающую плиту и впервые за весь день на его лице появился настоящий энтузиазм. Он вышел, шумно порылся в рюкзаке и через минуту уже поставил на огонь набитую снегом кастрюлю.

– Обед! – гордо заявил он. Все-таки подхватил от меня пару слов. Обед я обычно провозглашал особенно пафосно, и турку понравилось.

Поев, мы стали располагаться ко сну. Маленькой конфорки, конечно, было недостаточно, чтобы прогреть вымороженное насквозь жилье. К тому же мы экономили газ, чтобы хватило на утро. Так что заснули рано. Комбинезоны снова выручили нас. Вот только простирнуть бы их изнутри! Слишком они пропотели за время путешествия. Вроде бы, такая хорошая вещь, а отвод пота и нейтрализация запаха не предусмотрены!

***

К трубе, плотно позавтракав, отправились сразу после рассвета. Думаю, это соответствовало часам девяти утра. Хотя смысла в привычном измерении времени уже давным-давно не было, разум все равно цеплялся за привычные понятия.

Где-то около полудня мы достигли промзоны вокруг предполагаемой ТЭЦ. Впрочем, уже стало ясно, что постройка выполняет какую-то иную функцию. Она монументально возносилась ввысь, цепляя нижнюю границу облаков. В обхвате была сопоставима с многоквартирным домом подъездов на двенадцать. А плотный пар, валивший из нее, действительно оказался насыщенно-зеленым. Странно, но снег вокруг адской машины оставался чистейшим. Видимо, распыляемая дрянь была очень летучей и легкой.

Инопланетян тут было довольно много по сравнению с полупустыми улицами. Но активной деятельности я не заметил. Они плавно перемещались, собирались по двое-трое, проходили сквозь стены мелких построек и обратно. Людей видно не было. Ни порабощенных, ни каких-либо иных.

Селим дернул меня за рукав и махнул рукой в обратную сторону, к городу.

Я помотал головой и указал на трубу. Видимо, ее стены были слишком толстыми, поэтому полупрозрачные гуманоиды проникали внутрь и выходили обратно через небольшую арку. К сожалению, происходило это сравнительно часто, так что пробраться туда незамеченными представляло большую проблему.

Турок отчаянно замотал головой и показал на аборигенов. Я приложил палец к губам и улегся в засаду. Товарищ плюхнулся в снег рядом, возмущенно сопя.

Я попробовал считать секунды между передвижениями инопланетян через арку, но вскоре понял, что системы нет. По крайней мере, моему разумению она не поддается. Может быть, к вечеру уймутся?

Время тянулось невообразимо долго. Хотелось есть. Хотелось спать. Хотелось почесаться целиком, а еще лучше – помыться жесткой мочалкой. До скрипа, сдирая верхний слой кожи, касающийся задубевшего от пота комбеза. Даже выстиранное не так давно исподнее не спасало от этого мерзкого ощущения.

В привычной жизни, теперь уже прошлой и далекой, как сон, я работал в офисе и мылся каждый день. Ну, почти. Ленился иногда, конечно. Когда случались конфликты с руководством, я порой мстительно думал, что вот не вымою вечером ноги, а назавтра под столом еще и ботинки сниму, пусть нюхают. Но естественная брезгливость, или воспитание, уж не знаю, всегда перевешивали.

Наверное, я задремал. Резко открыл глаза, когда уже почти стемнело. Селим лежал на спине в полуметре от меня и тоже спал. Даже чуть похрапывал. Хороши лазутчики, нечего сказать! Просто чудо, что нас не обнаружили и не использовали в каких-нибудь противоестественных целях.

Впрочем, сам виноват. Отключился-то я первым.

Не зря говорят, что человек ко всему привыкает. Вот, мы уже спокойно дрыхнем вблизи от самого логова непонятных созданий. Скорее всего, настроенных враждебно ко всему мясному и осязаемому.

Кстати, не только к мясному. Похоже, деревья им тоже не по вкусу. Вон на открытом участке стоит то ли тополь, то ли какой-то другой древний представитель местной флоры. Он обнесен высоким белым ограждением, внутри и вокруг которого нападало немало веток. Зеленые обходят этот участок по большой дуге. Любопытно.

С приходом вечера активность инопланетян ничуть не снизилась. Проклятые трудоголики, работают посменно! Ну что же, придется разобраться с этим в другой раз. Кажется, у меня созрел план, но его надо протестировать в более безопасной обстановке.

Я разбудил турка и указал ему на дерево. Тот сначала ничего не понял, только мотал головой. Видимо решил, что я собираюсь прорываться с боем. Тогда пришлось изобразить целую пантомиму, попеременно указывая на деловитых аборигенов, затем на заключенного в белую тюрьму исполина, а после – убедительно изображая ужас.

Наконец Селим понял. Он еще раз осмотрел открывающуюся нашим глазам картину и задумчиво кивнул.

Возможно, дым для врагов тоже вреден и именно поэтому они не подходили к горящему на детской площадке домику. Когда меня испугала маленькая тварь, ветер наверное дул в сторону от нее. Это тоже надо протестировать. Но не здесь и не сейчас.

По темноте мы отправились в обратный путь.

Найти квартал с нашим логовом оказалось непросто. Уже совсем отчаявшись, мы наткнулись на горелый остов детской площадки в одном из дворов и радостно бросились к своему «дому». Да, воспринимался он уже именно так. Закопченная ванна, куча натащенного из разных квартир хлама, небольшой склад дров и расстеленные чистые постели. Вернуться сюда было чертовски приятно.

Людей мы не нашли. Это плохо. С другой стороны, пробраться внутрь трубы пока не удалось. Так что еще не все потеряно. Кроме прочего, путешествие открыло возможные новые шаги, а это однозначно успех. Надо отловить во дворах одинокого инопланетянина и изучить его реакцию на дерево, дым и огонь. Конечно, не в своих дворах, а подальше. Вдруг все-таки поднимется тревога?

Мероприятие, конечно, рискованное. Абсолютно неизвестны физические параметры врага. Непонятно, есть ли у зеленых фигур оружие или какие-то иные меры воздействия.

С другой стороны, если один единственный инопланетник окажется в состоянии скрутить двух взрослых здоровых мужиков, то и трепыхаться нечего. Включим здоровый фатализм и погибнем с героическим «банзай».

В честь успешного возвращения мы снова устроили банный праздник, нагрели квартиру до совсем комфортного состояния, перестирали нижнее белье и расположились на своих спальных местах. Я продумывал план поимки. Селим тоже не спал. Наконец он слез с дивана, замотавшись в одеяло. Достал тетрадь с карандашом и стал что-то рисовать при свете толстенной свечи.

Я тоже поднялся и подошел. На листе фигурировал земной шар, а на нем стояли человек и, видимо, инопланетянин, взявшись за руки. Для пущей наглядности дружбы народов, Селим пририсовал обоим улыбки до ушей. Он посмотрел на меня и дополнил картинку большим вопросительным знаком. Потом разделил Землю пополам по горизонтали, на нижней половине схематично набросал пальму и поставил стрелочку от человека туда. На верхней намалевал снежинку и провел стрелку уже от второй фигуры.

Ну вот, а я думал, что оптимист тут никак не он.

В принципе, действительно возможно, что люди как-то договорились с этой загадочной расой, оставив ей северные широты и переправившись туда, где потеплее. Но все равно как-то гадко получается. Почему мы на собственной планете должны ютиться ближе к экватору, брести через пустыни и блуждать в степях?

Действительно, дома не выглядят спешно покинутыми. Такое чувство, что жители просто уехали в длинный отпуск. На машинах. Нет разрушений, свойственных войне, нет явного заражения почвы и воздуха. Даже мертвых тел и скелетов нигде не наблюдается! Но что-то не увязывается у меня это все с мирным решением вопроса.

Чтобы не расстраивать друга, я пожал плечами. Тот вздохнул и вернулся на диван.

***

Учитывая ночное путешествие до дома, ванно-банные процедуры и поздний ужин-завтрак, мы почти весь следующий день проспали. Только к вечеру я выбрался на разведку по ближайшим дворам и принес несколько больших крепких веток. Часть отломал, другие вытащил из-под снега.

Селим указал на них и вопросительно поднял брови.

Я изобразил в тетрадке давешнее дерево за забором, потом инопланетянина, затем постарался сымитировать страх. В лицах попытался донести до товарища, как мы будем ловить зеленого человечка, пугать его палкой, огнем и дымом.

Когда тот понял всю глубину моего замысла, лицо его закаменело, и он несколько раз твердо повторил нет, скрещивая руки. Снова открыл свою пастораль с дружбой народов и указал на них. Затем осуждающе ткнул пальцем в меня и перечеркнул картинку жирным крестом.

Ну и как тут вести диалог?

Он считает, что инопланетяне могут быть мирными и опасается, что я их разозлю. Вполне разумно. Но если они все-же враждебны, следует четко понимать, чем и как мы сможем защищаться, если им вдруг надоест нас игнорировать.

Общаясь на одном языке, мы могли бы привести друг другу те или иные аргументы и прийти в конце концов к общему мнению. А сейчас? Как все это описать картинками?

Ладно, буду делать то, что считаю нужным и правильным. Если не присоединится – его дело. История нас рассудит.

***

К счастью, сбитый режим не сильно мешал жить: спать тут можно было сколько угодно. То ли выматывала атмосфера постоянного стресса, то ли организм пытался впасть в зимний анабиоз. Так что, хорошенько отоспавшись ночью, я стал собираться на боевую операцию. Прицепил на пояс нож, взял две ветки потяжелее. Постарался выбрать отличающиеся. Мало ли, вдруг на захватчиков, как на вампиров, действует только какое-то определенное дерево?

Набрал растопки и мелких деревяшек. Снова буду устраивать пожар.

Селим молча и с укором смотрел на меня. Я игнорировал.

Наконец он встал передо мной, повернул руки открытыми ладонями вперед. Жестами показал, что пойдет со мной. После некоторых уточнений я разобрался, что он хочет сначала подойти к инопланетянину мирно. А если тот поведет себя агрессивно, я уже могу спасать товарища, как пожелаю. Хоть палкой, хоть ножом. Главное – быстро и качественно.

План показался мне приемлемым. Я тоже был не прочь решить дело мирно, но сильно сомневался в подобном исходе. Тем более, кто сказал, что зеленые не умеют хитрить?

Отойдя от дома на достаточное расстояние, мы наконец приметили одинокую фигуру. Жаль я не успел развести в укромном месте огонь. Придется дымить на местного подожженными газетами.

Селим ощутимо побледнел, но решительно двинулся навстречу высокой, метра два с копейками, фигуре. Я держался в нескольких шагах позади.

Инопланетянин продолжал двигаться по изначально заданной траектории. Казалось, ничего не замечал. Он перемещался со скоростью медленно прогуливающегося человека, и расстояние сокращалось медленно.

Когда до зеленого сияния осталось метра три, турок хрипло окликнул чужого на своем языке, показывая открытые ладони. Никакой реакции. Пришелец приближался. Стало жутковато. Селим повторил свое приветствие.

Гуманоид слегка отклонился в сторону, пытаясь обогнуть нас. В сугробы он не погружался, только оставлял за собой чуть заметную полосу, как будто снег под ним моментально подтаивал.

Мой товарищ, осмелев, шагнул к тому ближе. Зеленая тварь шарахнулась в сторону и ускорилась. Сейчас расскажет остальным, что на него тут напали! Я погнался за инопланетником, несмотря на протестующий окрик товарища, и изо всей силы вломил ему поперек туловища со спины. Почувствовал слабое сопротивление, как будто сражался с плотной шторой.

Двухметровая фигура как-то сразу оказалась на земле и уперлась длинными руками в снег, пытаясь подняться. Зеленое марево запульсировало, становясь то ярче, то почти совсем угасая, и я увидел, что кисть противника очень похожа на человеческую, даже пальцев столько же.

В прошлой жизни мне несколько раз приходилось драться, но тогда соперники давали сдачи, ругались, грозили неприятностями. Здесь же все происходило односторонне и в полной тишине. Ощущение сюрреалистического сна усиливалось с каждой секундой.

А еще я чувствовал себя живодером, который топит котят или поджигает муравейники. Вот только пути назад не было. Надо выяснить еще про огонь и дым, а потом… Потом добить Это?

Тварь не смотрела мне в лицо. Просто силилась подняться, упираясь в снег. Никак не удавалось.

Все заняло буквально секунды. Ко мне подскочил Селим, схватил меня за руку с палкой, оттолкнул, что-то крича. Я понимал его чувства. Но это всего лишь чужой, а нам надо понять. Понять, как выжить в этом мире, переставшем быть нашим. Понять, насколько далеко простирается белая пустыня. Узнать, кто закинул нас на заснеженные станции. А для этого необходимо жить. И уметь бороться за жизнь.

– Держи его! – крикнул я турку, пытаясь всунуть в его руку палку. Тот снова оттолкнул меня и протянул руку гуманоиду. Но чужак не смотрел на нас, опустив лицо вниз и все пытаясь подняться самостоятельно, раз за разом.

Я понял, что силой удерживать врага на месте пока ни к чему. Высыпал из прихваченного пакета растопку прямо перед ним и, встав на колени в снег, стал судорожно чиркать спичкой.

Мой спутник подскочил и пинком ноги разметал будущий костерок. Да что же это такое? Он совсем охренел? Ничего не понимает! Этот чужой на контакт с ним не идет. Значит, единственная польза от него – понять, чем его можно убить или испугать. А то, что он не агрессивен – так это, может быть, что-то типа рабочего муравья. Не исключено ведь, что у них строгое деление на касты. Или они только стаями нападают.

Я поднялся и ударил Селима по лицу. От души. Со всей накопившейся злостью на его мягкотелость в этом враждебном мире. Перчатка спасла пальцы от перелома, но я все равно больно ушиб костяшки и тихо матерясь стал собирать ветки и газетные листки, не улетевшие слишком далеко.

Мой спутник как сел от удара в снег, так и сидел, закрыв лицо руками. Инопланетянин, словно машина, делал однообразные попытки встать. В спичечный коробок насыпался рыхлый снег. После пары минут тщетных усилий мне наконец удалось зажечь одну газету. Постепенно я подсунул остальные. Ветки не загорались, но серый дымок тянул как раз на врага. Он вяло отмахнулся рукой и снова дернулся. Не похоже, чтобы ему это сильно вредило.

И тут я увидел пару движущихся в нашу сторону фигур. Они были еще далеко, и, кажется, не слишком спешили, но нарываться не стоило.

– Селим, – выкрикнул я. Тот проигнорировал.

Добить ли гуманоида или оставить собратьям? Он не сделал нам ничего плохого. Его могут вылечить, будет жить дальше и постепенно забудет нас, как страшный сон. Да. Но сначала расскажет об агрессии двух заведшихся в таком тихом и спокойном городе паразитов. Нас начнут искать, найдут и наверняка накажут по всей строгости.

Как будто за труп не накажут.

Но тогда у них будет меньше информации.

Если я не убью его, то так и не довершу дело. Не пойму, какое оружие подходит. Все верно, он упал от удара палкой. Но как сильны повреждения? Многих ли можно так уложить?

Я дернул с пояса нож. Оружие подалось не с первого раза. До зеленой парочки оставалось метров сто. Кажется, они ускорили движение.

– Селим, вставай! – не своим голосом заорал я, подскакивая к инопланетянину и вгоняя нож по самую рукоять ему в спину. Как в холодец. Почти никакого сопротивления и снова ни звука.

Я выдернул нож, уже разворачиваясь, чтобы бежать, и увидел, как края прорехи сходятся. Никакой крови. Ладно, черт с ним. Времени больше нет. Теперь чужой смотрел на меня темными провалами глаз за зеленым маревом, приподнявшись на одной руке и больше не пытаясь подняться.

– Ну прости, – пробормотал я, – я должен был, понимаешь?

Никакой реакции.

Я попытался поднять Селима, но мужчина с силой оттолкнул мои руки. Его лицо было в крови, перчатки тоже. Наверное, я сильно разбил ему нос.

– Селим, пожалуйста, пошли! – я указал на приближающихся аборигенов. Пятьдесят метров. Он равнодушно посмотрел на них и остался сидеть в снегу.

И тогда я побежал. Прямо в сторону нашего дома, не запутывая следов, не закладывая петель. Разум настойчиво требовал обезопасить жилище, но это было выше моих сил. Хотелось примчаться домой, закрыть дверь, содрать проклятый комбинезон и залезть под одеяло. Вот так, по-детски. Как будто прячешься от монстров.

Только нельзя спрятаться, когда монстр – это ты.

***

Селим пришел, когда было уже совсем темно. Я открыл на первый же стук, так как ждал его. Надеялся, что он все же улизнет.

Кровь остановилась. Нос потемнел и распух, но турок уже успел умыться снегом. Он не ответил на приветствие и прошел прямо в комнату. Там вывалил все из моего рюкзака и начал собирать в него часть принесенных консервов, газеты, спички, еще какие-то мелочи. Зато выданный раньше нож он с ненавистью отшвырнул в угол.

– Селим, прости меня! – попросил я совершенно искренне. Мне было жаль, что я ударил его. И жаль беззлобного инопланетянина. Но сделанного не воротишь. Я ошибся, очень сильно. Но неужели в этом враждебном мире мне снова придется остаться одному?

– Perdóname! – припомнил я и тронул его за руку. Спутник раздраженно дернулся и посмотрел мне в лицо.

– Puedo perdonar, – серьезно сказал он, указывая на свое лицо. – No puedo perdonar, – он махнул рукой на улицу и продолжил собираться.

Я вздохнул. Постыдное желание расплакаться боролось с досадой. Но орать и что-то доказывать бесполезно. Я кругом неправ. Наверное. Ну что же. Возможно, ему нужно время поостыть и подумать. Пусть так.

Я сел на диван и спросил, сопровождая слова жестами:

– Как ты убежал?

– No, – коротко ответил он.

Видимо, мой взгляд был очень красноречив. Мужчина нехотя взял тетрадь, схематично набросал место нашего сражения и то, что последовало после моего бегства. По всему выходило, что двое инопланетян просто подняли раненого товарища и унесли в один из домов. Селим недолго шел за ними, но контакта так и не состоялось.

Видимо, потом он просто бродил, не желая возвращаться в дом к такому спутнику, как я. Нападающему на беззащитных зеленых человечков со спины. Портящему прекрасный мир во всем мире.

Да, я выбрал позицию силы. Возможно, ошибся. Но я хотя бы принимаю решения, а не просто иду куда скажут с критическим выражением лица. Надеюсь, он это поймет.

Когда турок направился к двери, я не стал его останавливать.

Часть 2. Селим. Глава 7

Я многим обязан этому человеку. Он не дал мне пропасть в снегах, без всяких условий поделился со мной едой. Я уже считал его своим другом. Но, похоже, этот мир его доконал. Или он изначально был совсем не таким, каким казался.

Хладнокровная расправа над инопланетянином показала истинное лицо моего спутника. И это именно тогда, когда мы как никогда близко оказались к разгадке событий, произошедших с миром! Когда мы увидели, насколько сильно пришельцы похожи на нас, даже внешне. Именно тогда, когда появилась надежда!

Что же, изучать поведение этих существ и пытаться установить с ними контакт придется мне одному. Антона нельзя к ним подпускать. Убедить его, добром ли, силой ли, не удастся. Надеюсь, он не сможет озлобить гостей из космоса против всех людей.

Похоже, они совершенно не агрессивны. Насколько я могу предполагать, понаблюдав за их поведением и бытом, пришельцы перешли на совершенно новый уровень бытия. Повседневные рабочие задачи и досуг для них равнозначны. Они выполняются в одинаковом темпе и приносят равное удовлетворение. Никто никуда не спешит. Зеленые великаны просто живут, обходясь минимумом необходимого и, судя по всему, нисколько от этого не страдая.

Надо последить за одиночками и за «семьями», а потом попытаться наладить общение. Я уверен, что они не могли послужить причиной уничтожения человечества. Может быть, пришли сюда уже после того, как люди в своей вечной неосмотрительности уничтожили друг друга. Или Земля сама стала непригодной для жизни в силу естественных циклических факторов. Или экология совсем сдалась, а население организованно и дисциплинированно отправилось, скажем, на Марс. Мы ведь не знаем, какой сейчас год.

Впрочем, у меня есть предположение, что нас с этим противоречивым русским переместило в не слишком далекое будущее. Возможно, сами инопланетяне. Зачем – это другой вопрос. Может, хотят возродить нашу расу. Или ставят какой-то эксперимент. Тогда непонятно, почему не идут на контакт.

Впрочем, кто сказал, что логика пришельцев должна быть ясна с первого взгляда? Несмотря на заметное внешнее сходство с нами, в голове они могут держать все что угодно. Все процессы в их организме протекают иначе, иначе устроен и их социум. Думаю, у меня уйдет не меньше года, чтобы начать хоть как-то понимать их.

Но это ничего. Имея цель и средства к существованию, протянуть можно очень долго, даже в полном одиночестве. Заодно посмотрю, сменяются ли тут времена года. А возможно и еще люди появятся с таких же станций, затерянных в снегах. И хорошо бы мне в таком случае встретить их первым.

Пищи в заброшенных домах вдоволь. Обогреваться тоже можно. И с мытьем Антон неплохо придумал.

Поищу место ближе к центру, чтобы все время быть в курсе действий гостей.

***

То что я покинул наше совместное жилище ночью сначала казалось мне очень плохой идеей. Но находиться с бывшим товарищем в одном доме я больше не мог. Впрочем, пройдя пару кварталов, я понял, что мое решение стало настоящим подарком судьбы. Горящие окошки подскажут здание, максимально подходящее для изучения гостей вблизи и в то же время минимизирующее риск постоянного столкновения с ними нос к носу.

Оказавшись в центре, я порастерял энтузиазм. Здесь дома были заселены весьма плотно. Я брел вдоль стены, не спеша и не особо скрываясь. Ужасно болел разбитый нос. Пришлось поднять щиток маски, чтобы уличный холод притупил неприятные ощущения, но в итоге стало только хуже.

Зеленые фигуры были заняты чем-то своим и полностью игнорировали меня. Появилось даже нездоровое желание подойти к кому-нибудь из них, помахать руками перед лицом, дотронуться. Но все это не сейчас. Пока – только сбор данных.

Ноги вынесли меня на бывшую набережную. Точнее, она и сейчас сохраняла свой статус, только вода в маленькой речушке была покрыта плотным слоем льда и снега. Тут стояла пара деревянных домиков, смотревшихся нелепо на фоне пяти- и девятиэтажек. Почему их не снесли, оставалось загадкой. Скорее всего, это были ветхие лачуги с минимумом удобств, но белые шапки снега придавали строениям сказочный вид.

Когда-то я очень любил снег. Он казался мне настоящим чудом. Несколько раз зимой мы с друзьями выезжали в северные страны, учились кататься на лыжах, отогревались по вечерам горячим кофе у камина.

Теперь я понял, почему для северян снег – не чудесные ледяные звездочки, падающие в ладони, а настоящий враг, беспощадный и непобедимый. Очень хотелось лечь в горячий песок у моря. На неделю. А еще лучше – на месяц. Но ничего горячего тут не было. Проклятая экзотика.

Если бы у инопланетян были бистро с горячими напитками и каминами, я бы точно не устоял и зашел, игнорируя все возможные последствия.

Рассмотрел оба деревянных домика снаружи. Да, точно, свет нигде не горит. Русский был прав, какие-то проблемы у них с местной флорой. Тем лучше. Тут я буду в полной безопасности.

Не колеблясь, я выбрал строение повыше и побольше. Снег вокруг был совсем рыхлым, даже в приспособленном комбинезоне я утопал в нем почти по колено. Дверь оказалась заперта на большой висячий замок.

К счастью, тут же, будто специально, висел ящик с инструментами, и мне удалось выдрать проржавевшие проушины из дверного косяка при помощи внушительной изогнутой железки. Поразмыслив секунду, засунул ее в рюкзак и прошел в дом.

Обстановка внутри оказалась куда лучше, чем я ожидал. По крайней мере, насколько можно было рассмотреть при свете прихваченной с собой свечи. На первом этаже располагалась одна огромная комната и, видимо, гостиная, соединенная со вполне современной кухней. На втором – три спальни и санузел. Я с тоской поглядел на маленькую сидячую ванну. Стекающий по свече парафин обжег пальцы.

Решил осмотреть все остальное при дневном свете и забрался в кровать. Закрыл глаза, но устроиться никак не удавалось. Ноющая боль от расшибленной переносицы, казалось, распространялась по всему лицу. Ломило виски, пульсировал затылок. Чесалась кожа в пропотевшем комбинезоне. Не знаю, сколько я проворочался, но наконец усталость начала брать свое. Я даже увидел какое-то подобие сна. Тягучего и невнятного, какой бывает тогда, когда никак не можешь углубиться в царство Морфея и бестолково толчешься на самом его пороге.

И тут за окном ярко сверкнуло.

Похолодев, я распахнул глаза. Было тихо. Ничего не происходило, но страх отступал крайне медленно. Первая мысль: «Антон был прав. Они ждали, пока мы разделимся. Они пришли за мной» постепенно таяла на границе сознания, сменяясь интересом.

Тишина, полутьма.

Слабый отсвет фонарей на снегу в некотором отдалении от дома.

Я пошевелился, сел на кровати. Для большей уверенности достал тяжелую железку и взял в руки. Крадучись двинулся к двери спальни. За окном снова коротко сверкнуло. Да, теперь это точно не сон!

Я вернулся к окну и стал вглядываться во мрак. И вот, искра снова осветила снег и… провода? Электричество?

Я бросился на улицу, продрался через сугробы. На небольших серебристых столбиках, точно таких какие поддерживали фонари инопланетян, но без сияющего шара, а с простой развилкой наверху, покоилось несколько проводов. Черных, примерно в мизинец толщиной. Они тянулись между домами от плохо освещенной набережной в сторону центра.

Действительно, ведь как-то у них работает все? Тепло гостям не нужно, но света у них хоть отбавляй. Интересно, что служит источником питания? Если они пользуются человеческим электричеством, значит, где-то работают и наши земные установки. И обслуживают их тоже наверняка люди! Провода выглядят вполне земными.

Я прошелся вдоль «линии электропередач» и нашел источник всполохов. Неудачно упавшая с дерева ветка повредила один из кабелей, и он нет-нет да искрил. Интересно, какое там напряжение?

Для снабжения города наверняка требуется колоссальное количество энергии. Но никто не мешает мне проверить это, кинув сюда прямую линию от дома.

К счастью, не вся моя юность была благополучной. Дядя, отличавшийся эксцентричностью, как-то показал, как он подворовывает у соседей напряжение. Вряд ли тут все будет намного сложнее. Только действовать придется куда аккуратнее и уже с утра.

Я вернулся в дом и еще через час попыток найти удобное положение забылся глубоким сном.

Глава 8

Ожидал, что найду силовой кабель на крыше дома, и даже взобрался туда по не вызывающей доверия деревянной приставной лестнице. Но меня постигло глубокое разочарование. Спутниковая тарелка с нечитаемой выцветшей надписью была. Провод в дом от нее шел. Но явно не тот.

Расстроенный я вернулся внутрь, понимая, что раз искомые коммуникации не на крыше, то под землей. Снег разгрести еще удалось бы, но долбить мерзлую почву – скверная затея. Жаль. Я уже ожидал прикосновения хотя бы к части благ цивилизации.

Боль, отступившая было в процессе работы, снова начала ввинчиваться в голову. Дышать приходилось ртом, морозный воздух обжигал горло, и я опасался простудиться.

По счастью, мой взгляд упал на электрический щиток у входной двери. Толстый провод уходил из него наружу и вниз, но покопавшись в снегу я выволок запас длиной метра в три. Дальше конец вертикально уходил в снег и не вытягивался. Пришлось основательно поработать ржавыми заиндевевшими кусачками, чтобы отрезать его, зачистить край от изоляции и загнуть его крючком.

Впрочем, до линии столбиков он не дотягивался. Разница была в какие-то полметра, но по воздуху электричество не полетит.

Я подергал провода гуманоидов. Оказалось, они лежат довольно свободно, и моего веса хватает, чтобы, раскачиваясь, вытянуть длинную петлю. Наконец я добился желаемого. Провода можно было соединить, и даже не совсем внтяг.

Теперь нужна опора, чтобы они не лежали прямо на снегу. Иначе толку не будет.

Пришлось прерваться и отправиться на поиски подходящей палки. В соседнем домике я походя обнаружил сарай, дровяной склад, заполненный на три четверти, топоры, лопаты, пилы. Все ржавое, но еще способное пригодиться.

Полуобрубил, полуобломал при помощи найденных инструментов большую ветку с развилкой. Конечно, пожарные бы этого категорически не одобрили, но ведь опора будет окружена снегом!

Вернулся, поставил ветку вертикально, утрамбовал сугробик вокруг. Конструкция выглядела довольно надежной: дрын толщиной в руку непоколебимо торчал над утоптанным настом.

Расположив инопланетянский кабель на ветках, поднес снизу горящую спичку. Зачищать изоляцию вручную, не имея соответствующей квалификации, не рискнул.

Через пару секунд резина начала резво расползаться, оголяя сверкающую серебристую сердцевину, и я поспешно задул огонь.

Ну, поддержите меня, законы мироздания!

Я накинул на обнажившийся участок крючок домашнего кабеля, заранее жмурясь, ожидая снопа искр и других спецэффектов, но ничего не произошло. Ладно, проверять соединение пальцем, пожалуй, не буду. К сожалению, мой опыт работы с электричеством минимален.

Знаю, что надо бы заизолировать эту зону, но нечем.

Оставил место соединения и вернулся в дом. Свет по-прежнему не горел, но с кухни доносилось тихое дребезжание. Замирая, я прошел туда. Звук исходил от холодильника.

В этот момент я испытал такой экстаз, что бросился обнимать белую холодную поверхность, как обнимал бы родного брата. Потом метнулся к выключателю. В люстре нехотя зажглась одна единственная светодиодная лампочка, но на фоне многих уныло-серых дней в дикости и чаде от костра это было подобно чуду. Да, по сути, и являлось чудом!

Я сел на пол и тихо засмеялся от счастья.

Весь последующий день ушел на благоустройство моего маленького рая. На вечер я запланировал сбор продуктов в свободных от поселенцев домах, а пока наслаждался ровным светом ламп, уютным шумом и видом электрочайника, а кроме прочего – теплом, исходящим от воздушной пушки-нагревателя. Видимо, подсоединился я удачно: свет не мигал и не блек при подключении новых приборов.

В одной из комнат нашелся маленький телевизор. Я приволок его в комнату с обогревателем, предполагая, что подключать сложную технику к сети в промороженном виде неразумно. Как-то раз на отдыхе в горах нам с друзьями пришлось заплатить немаленький штраф за испорченную в непрогретом домике электронику, и я хорошо запомнил данный эпизод.

Впрочем, после включения ящик показал мне только белый шум. Что же, перехватить новости, хотя бы частично объясняющие ситуацию, было очень заманчиво, но крайне маловероятно.

В доме было настолько хорошо, что выходить на мороз совсем не хотелось. Теплопушка работала эффективно, и в комбинезоне стало уже жарко.

Наконец я пересилил себя, закинул на спину прихваченный у Антона рюкзак и вышел в ночь, не забыв тщательно все повыключать. Дверь снаружи подпер коробкой с инструментами.

Бродил я долго. Раз уж моя жизнь обросла удобствами, надо разжиться нормальной одеждой. Незачем все время ходить в громоздком и жарком костюме. Да и почистить его изнутри было бы нелишне. Главное, чтобы после этого он не потерял своих замечательных свойств.

Мысли навязчиво возвращались к товарищу. Он там мерзнет, жжет дрова в закопченной ванне, сидит впотьмах. А ведь без него я бы пропал, не дойдя сюда со своими двумя оставшимися коробками еды. Да, он проявил бессмысленную жестокость. Но все ведь реагируют на стресс по-разному!

Может быть, зайти к нему, показать новое жилье? Прекрасное, теплое, светлое.

Безопасное.

Ровно до той поры, пока он-таки не спровоцирует пришельцев на конфликт. Живя у них под самым боком, Антон наверняка наделает глупостей.

Ладно. Надо хорошенько окопаться, поразмыслить над этим всем день-два, а затем уже принимать взвешенное и обдуманное решение. Ничего с русским за это время не случится. Может быть, наоборот, поостынет и поймет, что был неправ.

Я поморщился, осторожно дотронувшись пальцами до лица. Сегодня место удара болело чуть меньше, но нормальное дыхание по-прежнему не восстанавливалось. А увидев себя днем в зеркале, я поспешил отвернуться. Сейчас бы меня родной отец на порог не пустил. Обросший, с огромным синяком на половину лица, угрюмый и тощий, я был похож скорее на неудачливого разбойника, чем на приличного человека.

За всеми этими размышлениями я насобирал в рюкзак продуктов и вещей до самого верха. Нести стало тяжеловато, но грела мысль, что все это для обустройства дома.

Я всегда мечтал об отдельном особнячке. Конечно, мои мысли воплотились самым странным образом, но следует быть благодарным и за это. В имеющихся условиях я устроился как нельзя лучше.

По возвращении я услышал в доме странные булькающие и шипящие звуки. Сначала ужасно испугался. Нетронутый ящик у двери еще ничего не гарантировал, ведь чужие свободно проникали сквозь стены.

Я пересилил себя и включил свет. Ничего страшного. Если высшие силы посылают мне контакт раньше времени, я приму это без ропота.

Но в доме никого не было. Звуки шли из водопроводных труб на кухне. Да не может быть!

Я повернул кран. Бульканье усилилось, а затем он резко чихнул, разбрызгивая в стороны ржавые капли. Я подпрыгнул и, стараясь унять колотящееся сердце, стал смотреть на тонкую струйку рыжеватой воды, стекающей в раковину и постепенно светлеющей.

Я открыл второй кран с красной пометкой, но он встретил меня таким же ледяным приемом. И все равно это была очередная победа!

Видимо, водопровод тут шел из глубокой скважины, а трубы прогревались автоматически при подаче электричества. Может быть, большой бак в ванной комнате тоже оснащен нагревателями?

Я поднялся наверх. Тут вода из кранов не шла, пришлось поискать перекрывающий ее вентиль. Это оказалось не слишком сложно. В баке моментально зажурчало. Оказывается, я не менее выживаемый, чем Антон. И более удачливый, это уж точно! Какое же у него будет лицо, когда он увидит всю эту роскошь!

Я поставил греться чайник и стал неспешно разбирать рюкзак. Часть прихваченной впотьмах одежды оказалась не по размеру, но я быстро нашел приемлемый спортивный костюм и облачился в него, содрав осточертевший комбинезон и поддевку. Жаль, не подумал про обувь. Хотя носить чужие ботинки, пожалуй, не лучшая идея. Грибок здесь лечить нечем и некогда.

Наконец я не удержался и пошел к баку в ванной. Мне показалось, что он стал чуть теплее на ощупь, но это могло быть банальное самовнушение. Отправился обратно на кухню и начал вдумчиво готовить еду. Варочная панель, к счастью, тоже оказалась электрической, и в посуде недостатка не было.

Когда нижний этаж прогрелся до жары, я перенес теплопушку наверх. Задержав дыхание от волнения снова тронул бак с водой. Теплый!!! Едва теплый, но прогресс точно есть!

До рассвета осталось совсем немного. Я наелся и улегся на диван прямо в кухне. Так и задремал. Когда проснулся, солнце весело заглядывало в окно зелеными лучами. Тепло в доме держалось на удивление хорошо. Ах да, я же забыл наверху включенный обогреватель! Впредь стоит быть осмотрительнее.

Второй этаж не превратился в сауну, но напомнил о жарком лете у меня на родине. Только тут было еще и душно. К сожалению, такой способ отопления помещения имел и явные недостатки.

Я зашел в ванную и тронул заветный водогрей. Он оказался горячим. Я заткнул сток рассохшейся пробкой и открыл кран. Помучился с регулировкой температуры.

Зря я не пролил воду и на втором этаже. Она имела ржавый оттенок и не слишком приятно пахла. Впрочем, это сущие мелочи. Я поискал мыло, но тут ждало разочарование. Что, впрочем, не помешало с блаженнымвздохом забраться в теплую воду. Наверное, это был самый лучший момент во всей моей жизни.

Завтра же отправлюсь к товарищу и приведу его сюда! Нельзя лишать человека такого счастья! Отмокнув в ванне, он точно успокоится, растеряет всю свою агрессию и станет способен на адекватное наблюдение за инопланетянами. А потом и на контакт. Все обязательно будет хорошо!

Не знаю, сколько времени я провел в ванне, постоянно доливая горячей воды. Она все-таки просачивалась в канализацию через ненадежную затычку. В итоге выяснилось, что бак не бесконечен. Из крана сначала стала течь слабо теплая вода, потом еле теплая, а затем и совсем остывшая. Зато она была уже куда чище.

Вытеревшись, я перебрался в постель, укрылся тремя одеялами и снова заснул.

Глава 9

Наверно мне просто нужен был отдых. Залечить физические раны и зализать душевные. Я ел, спал, наслаждался работающим санузлом. Немного омрачала ситуацию только мысль про мерзнущего русского, но я честно собирался к нему каждый день. И все никак не мог выйти.

Сон пошел мне на пользу. Синяк стал рассасываться, задышала одна ноздря. Вторую продуть не удавалось, но в целом я смотрел на жизнь с оптимизмом. Пока в доме было все необходимое и я не выходил даже во двор.

В очередной вечер я твердо решил, что завтра, как только встану, отправлюсь к Антону. Без вариантов и послаблений. Без попыток доспать еще пару часиков и полежать в ванне перед выходом на холод.

Подскочил я на удивление бодро. Позавтракал, собрался, вздохнув натянул привычный комбез. Как ни крути, а для путешествия по холоду это была самая лучшая и проверенная одежда.

Открыл входную дверь и замер. У меня во дворе стоял инопланетянин. Совсем небольшой, чуть выше, чем по пояс. Он обернулся на звук открывшейся двери и некоторое время рассматривал меня. Я не двигался. Сердце колотилось, мысли проносились в голове, но не увязывались в единую конструкцию. Оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Палкой размахивать я точно не стану. По крайней мере, первым.

Маленькая фигурка неуловимым движением отвернулась и продолжила прерванное занятие. А именно – медленное продвижение в сторону моей самодельной конструкции для воровства казенного тока.

Может быть, его направили устранить перебои в напряжении? Напрасно я включал все сразу, заметили-таки. Хотя мне все же кажется, что это просто ребенок. И инструментов никаких нет. Не могут же они все делать голыми руками! Провода выглядят вполне обычными, а значит для их починки нужны обычные приспособления.

– Остановись, пожалуйста! – окликнул я чужака. Для верности повторил фразу по-испански. Никакой реакции. Думаю, речь моего напарника гость проигнорировал бы точно так же.

Фигурка была уже совсем рядом с местом соединения проводов и тянула к ним руку.

– Стой, опасно! – в бессилии крикнул я.

Миг, и свет в коридоре моргнул, а маленькое тельце, как подхваченное ветром, отлетело на пару метров и упало в снег. Свечение вокруг него усилилось.

Я инстинктивно подался вперед, подбежал к ребенку, утопая в сугробах. Инопланетянин не двигался. И что мне теперь делать? Он живой или нет? А если нужна помощь, то какая? Я так боялся вести сюда Антона, чтобы не спровоцировать конфликт, а теперь у меня во дворе лежит предположительно мертвое тело пришельца.

И зачем я вообще вышел из дому?

Склонился к фигуре ближе. За мечущимся маревом лицо было практически невозможно разглядеть. То существо, на которое русский набросился с палкой, казалось куда отчетливее. Я до сих пор помню его руку, упирающуюся в снег. А тут даже пальцев толком не рассмотришь.

Какую помощь оказывают ушибленным током? Проверяют, есть ли пульс. А должен ли тут быть пульс, или нет?

Будь что будет! Я стянул левую перчатку и протянул руку к инопланетянину. Кончики пальцев соприкоснулись с зеленоватым сиянием. Ощущения были примерно такие, как если бы я трогал наэлектризованную ткань. Без уколов тока, но с неясным подвижным магнетизмом.

Я опустил руку чуть глубже в мерцание, волосы на ней встали дыбом от статики. Мне показалось, что свечение стало ослабевать. В этот момент я почувствовал прикосновение к более плотному слою. Прохладному и проминающемуся, как подушка. Под ним мне померещилась ритмичная редкая пульсация. Отдернул руку. Не навредить бы!

Инопланетянин открыл глаза. Только сейчас я понял, что до этого его веки (или что там их заменяло) были сомкнуты. Теперь под ярким маревом вполне просматривалось лицо. Действительно, детское. На снегу лежала девочка лет десяти-двенадцати по людским меркам. Не красивая, не страшненькая, обычная.

Она медленно приподняла одну руку и ухватила меня за кисть. Прикосновение получилось слабым, длины ее пальцев не хватало, чтобы сомкнуться на моем запястье, и рука инопланетянки снова бессильно соскользнула в снег.

Я инстинктивно взял ее в свои ладони. Снова почувствовал статику, а сияние вокруг девочки начало постепенно бледнеть, приходя к обычному состоянию.

Я уже не ощущал страха. Только бессильное желание помочь. Вот тебе и контакт, вот и месяцы спокойного изучения.

– Ты говоришь? – спросил я. Ребенок продолжал смотреть на меня. Мне показалось, что я заметил тень улыбки. Впрочем, выдавать желаемое за действительное – мой конек.

И тут из-за дома появилась еще одна фигура, на этот раз большая. Она буквально за пару секунд пересекла двор и опустилась в снег возле нас. Я только успел вздрогнуть и испытать смесь паники с облегчением.

Впрочем, чужого интересовал только лежащий ребенок. Точнее, чужую. Ее свет был совсем бледным, и я разглядел тонкое, красивое, совсем человеческое лицо. Волну волос, неуловимо перетекающих в зеленоватое сияние за спиной.

Непроизвольно я перевел взгляд ниже. Чисто с научной точки зрения. Похоже, какая-то одежда на местных все же была, потому что ничего неприличного под зеленым маревом я не разглядел.

Только сейчас осознал, что до сих пор держу девочку за руку. Перевел взгляд на новую гостью и понял, что она беззвучно общается с дочерью (да, именно так, это тоже пришло откуда-то извне), глядя той в глаза. Наконец она посмотрела на меня и кивнула. Совсем-совсем по-нашему.

Я передал ладошку девочки ей. Гостья еще секунду поглядела мне в лицо, потом плавно поднялась, подхватывая ребенка на руки, и стремительно двинулась к выходу со двора. Возле меня в снегу остались только две небольшие проталины неопределенной формы.

Я протяжно выдохнул и вернулся в дом.

Прости, Антон, но визит к тебе снова откладывается. Что ты сделаешь, увидев во дворе инопланетян, я не знаю. И ты сам, наверное, не знаешь. А драться с тобой за жизнь ребенка чуждой и непонятной расы я совсем не хочу.

Почему-то я был уверен, что мои незваные посетительницы вернутся. Эта убежденность укоренилась в голове вместе со знанием, что они – мать и дочь.

Я выглядывал в окно, распахивал дверь, постоянно ждал их со смешанным чувством. Может быть, нам все-таки удастся найти способ общения? Я так хочу узнать, как нынче устроен мир! И почему у пришельцев лица людей. И отчего они даже не попытались наказать нас с Антоном за нападение на собрата.

В ожидании прошло два дня. И вот, на третий, в очередной раз выглянув во входную дверь, я увидел их обеих. Они спокойно стояли в снегу и ждали меня. Выскочил на улицу, ежась от холода, прямо в домашней одежде. На ноги я натянул найденные в доме и тщательно отмытые резиновые сапоги. Они безбожно жали и почти совсем не грели, но это было куда лучше, чем бегать по снегу босиком.

Я приблизился. Старшая протянула мне руку. Сегодня гостьи светились несильно, и я четко увидел изящные тонкие пальцы. Не колеблясь, я взял ее ладонь в свою. Знакомое электричество. Такое странное ощущение! И чувство какого-то тепла. Не физического, а скорее эмоционального. Значит, так они общаются? А что-то поконкретнее?

Я улыбнулся, и женщина повторила мое выражение лица. Поднесла руку к своим губам, дотронулась до них, будто в удивлении. Потом улыбнулась шире. Через несколько секунд немой сцены я почувствовал себя глупо. Никакого прогресса не предвиделось. Я не знаю, как задать ей вопросы. Она – не факт, что может ответить. И не факт, что захочет.

В этот момент девочка отошла от нас и стала кружиться по снежному насту. Ее спутница двинулась в ту же сторону, легонько потянув меня за собой. Но я отпустил ее руку. Во-первых, погляжу со стороны, во-вторых, мне за ними не угнаться. Я проваливаюсь в снег почти до самого верха сапог. Несколько неосторожных шагов, и ледяная крошка посыплется прямо на голые ступни, а валяться с простудой я не хочу, хотя и имею для этого все условия.

Снова неприятно царапнуло воспоминание об оставленном в холодной пустой девятиэтажке товарище. Как он там? Не заболел ли? Не натворил ли новых безумств?

Мать и дочь кружились в снегу, то гоняясь друг за другом, то берясь за руки. Похоже, им было весело. Мне почему-то нравилось это зрелище. Все равно что наблюдать за беззаботными птицами. Я даже немного жалел, что не могу последовать их примеру. Странные мысли, странные ощущения. Хотя разве может быть странным желание радоваться жизни?

Нет, однозначно, эти существа не агрессивны. И они не могут быть безжалостными захватчиками.

Может быть, удастся пообщаться с ними при помощи картинок? Нам с Антоном это давалось неплохо. Если получится установить полноценный контакт, станет наконец ясно, куда подевались все люди и что делать мне самому.

Я побежал к дому, вытряхнул рюкзак прямо на пол в поисках пишущих принадлежностей. У товарища я тетрадь не забирал, но точно находил что-то такое, когда стаскивал сюда запасы.

Конечно, большой блокнот и карандаши нашлись в одном из боковых карманов, когда я уже дважды перерыл все, что можно было перерыть, и потратил уйму времени. Минут десять, не меньше.

Я бросился обратно, но инопланетян уже не было.

В сердцах выдал в воздух несколько неприличных слов. Вернутся ли они? Вдруг мой внезапный уход стал для них большим оскорблением? Впрочем, вчера они поступили так же. Придется подождать.

Я вернулся домой, еще немного пошарил по рюкзаку, куда точно клал пачку цветных фломастеров. Писали они очень плохо, даже после того как отогрелись в помещении, но все-таки могли принести какую-то пользу. Конечно, если у пришельцев не черно-белое или не инфракрасное зрение.

На следующий день просто извелся, ожидая гостей. Поднималась метель. Мороз больше не щипал лицо, а только приятно холодил его, зато огромные снежинки все время норовили попасть в глаза. Это было не особо приятно, но я все равно ежечасно бегал во двор, надеясь проверить свою идею про рисование.

Хорошо, что еще вчера догадался накрыть заветное место соединения проводов плотным резиновым кожухом от какого-то инструмента, а то мог бы лишиться электричества из-за снегопада.

Вероятно, в такую погоду у моих новых знакомых нашлись дела поважнее хождения в гости.

Они не появились ни на этот день, ни на следующий.

Глава 10

Снега навалило столько, что мне было тяжело открывать входную дверь. Даже хорошо, что днем я постоянно носился туда-сюда, иначе пришлось бы вылезать из дома через окно.

На третий день выглянуло зеленое солнце, и я, прихватив здоровенный железный совок, найденный в доме, отправился сгребать сугробы с крыльца. Тетрадь у меня теперь была всегда с собой. Поэтому, увидев знакомые фигуры, я сразу же бросил свое орудие труда и стал пробираться к ним, доставая бумагу и карандаш.

Они с интересом наблюдали за мной.

Сегодня обе изобразили дружелюбные улыбки, и я, приободренный, стал рисовать, стараясь, чтобы им был хорошо виден процесс. На весу это давалось не слишком легко, получалось коряво.

Снова вернулся к идее с земным шаром. На нем нарисовал маленького себя, выделив пожирнее, и несколько инопланетян – легкими волнистыми линиями. Показал им на нарисованного себя, потом на настоящего и поднял вверх один палец.

– Один, – уточнил я вслух непонятно зачем. Потом указал на нарисованные фигурки пришельцев, затем на своих посетительниц и стал загибать пальцы на руке. Потом повел широким жестом рукой и сообщил:

– Много!

Я ждал моментального эффекта и был жестоко разочарован. Наверно, для инопланетянок это было такое любопытное кино. Странный зверек рисует каляки-маляки и что-то пищит. Нет чтобы побегать вместе по снегу!

– Ладно, – пробормотал я, – а вот так?

Из кармана необъятной жилетки, натянутой прямо поверх комбинезона специально ради хранения всяких мелочей, я достал фломастеры и выделил фигуры инопланетян бледно-зелеными штрихами. Девочка явно заинтересовалась и потянула руки к блокноту, но мать внезапно резко одернула ее.

Что такое? Я ведь никаких попыток навредить им никогда не делал!

Я протянул свои художества старшей гостье, чтобы та могла получше рассмотреть предмет и убедиться в его мирном назначении, но та отшатнулась.

Может быть она не хочет ничего брать из моих рук? Тоже непонятно, ведь мы уже прикасались друг к другу.

Я положил блокнот на снег, пристроил сверху пару фломастеров и карандаш, попятился на несколько шагов. Девочка снова сделала попытку двинуться к интересной вещи, но ее опять не пустили.

Да что же такое? Уже ведь почти!

Старшая повернулась в сторону ворот, явно в намерении уйти.

– Погодите! – жалобно возопил я. Фигура повернулась. Значит, они все-таки слышат мой голос.

Инопланетянка снова улыбнулась мне. Пока что это был единственный понятный жест, и прогресса не предвиделось.

Гостьи снова двинулись к выходу со двора. Мне показалось, что мелкая шла неохотно и даже упиралась, но на меня она не оглядывалась.

Я был ужасно зол и расстроен. Такая отличная идея пошла псу под хвост! И ведь почти получился контакт, пусть и с ребенком. Даже если она не в состоянии объяснить мне все, это уже могло стать первым шагом к успешному взаимодействию. Но нет. Не позволено.

Что это может быть за общество, где законодательно запрещено читать и рисовать? Не может раса, прилетевшая на другую планету, вообще не знать письменности.

Или может?

Если они все телепаты, не исключено, что любые вопросы решаются ими на каких-то иных, совершенно непредставимых нами уровнях.

Ну хорошо, а расчеты? Математика, физика. Все, что необходимо для дальних космических перелетов. Не знаю, не знаю. Кажется, у меня попросту не хватает фантазии.

А может, они телепортировались? Или каким-то образом произошло слияние миров, как бывает в фантастических романах. Вдруг эти существа – что-то вроде наших предков, только в иной реальности, еще не знающих ни бумаги, ни пергамента, ни букв? Мда. Одни вопросы без ответов.

Оставшийся день я посвятил готовке и уборке. Стандартному быту, не требующему решения экзистенциональных задач. Было муторно и уныло. Других вариантов решения проблемы общения с пришельцами у меня пока не было. Неандертальцы они там или нет, а сориентироваться в новой реальности придется. Не могу же я прожить здесь один до самой смерти. Есть еще русский, но не уверен, что его соседство принесет больше облегчения, чем тревог.

И снова укол совести. У тебя тут ванна, свет, девушки какие-никакие. А чем занят Антон? Тащит связку дров? Вытирает слезящиеся от дыма глаза, греясь у костра в ванной? Выслеживает нового пришельца, чтобы притащить его в дом и препарировать?

Я вспомнил его гордое и радостное заявление «Обед» в первый раз, когда мы сварили ту серую крупу. Кажется, тогда я впервые за все время, проведенное здесь, почувствовал, что проблемы преодолимы. Надо просто держаться этого сильного человека. Ан нет. У силы есть и оборотная сторона. Кто бы мог подумать, что наши дороги так быстро разойдутся?

Вечерело. Я решил, что, если мне так и не удастся продвинуться в общении с инопланетянками за следующие три встречи, я все-таки отправлюсь к Антону, постараюсь разъяснить ему ситуацию и приведу сюда. А дальше посмотрим. В конце концов, есть высшая сила, приглядывающая за нами, и она не даст пропасть.

Вдруг в окне что-то мелькнуло, и тут же раздался глухой удар. Я подпрыгнул. На стекло с наружной стороны прилип большой комок снега, явно запущенный туда не случайно.

Я направился к двери и открыл ее. Перед крыльцом стояла давешняя гостья, уже без дочери. Она снова протянула мне руку. Я протопал вниз по небольшой, в четыре ступени, лесенке и оказался рядом. Взял тонкую ладонь, снова почувствовав электричество.

Жестом предложил ей подняться в дом и сразу же ощутил волну негатива и отрицания. Никакой конкретики, просто ощущение. Такое бывает, если хорошо общаешься с человеком и вдруг говоришь ему какую-то вещь, которая категорически не вяжется с его взглядами на мир.

– Ох, прости, – совершенно искренне пробормотал я. Кажется, чужачка почувствовала мое раскаяние. По крайней мере, ощущение, исходящее через сцепленные руки, исправилось.

Женщина отпустила меня, сложила руки книжкой, пару раз закрыла и открыла их. Я так понял, что просила принести блокнот. Но я очень опасался, что стоит мне скрыться в доме, гостья отправится восвояси. Всю дорогу до двери я пятился, за писчими принадлежностями метнулся со всей возможной скоростью и моментально вернулся.

Никуда не ушла. Стоит, ждет.

Я протянул посетительнице свои сокровища. Фломастеры она проигнорировала, а к уголку блокнота потянулась очень медленно и осторожно, только указательным пальцем. Дотронулась до него и тут же отдернула. Приблизила руку к моему лицу.

В полоске света, падающей из открытой двери, сквозь зеленое марево я увидел узкий порез. Капля темно-зеленой, почти черной крови упала в снег.

Я был в шоке. Конечно, бумагой можно порезаться, но не от такого аккуратного прикосновения. Да и листы в блокноте очень мягкие! Мне даже не приходило в голову, что они могут нанести кому-нибудь вред. Так вот почему она не позволяла дочери даже подходить близко!

Я хотел помчаться в дом за салфеткой или тряпкой, чтобы перевязать ранку, но женщина удержала меня. Настойчиво указала на стену дома, потом на тетрадь, затем – на деревья чуть поодаль. Снова предъявила мне ранку.

Значит Антон был прав. Дерево для них – настоящий яд. Лучшее оружие. Даже тонкие страницы, сделанные из целлюлозы, легко повреждают кожу инопланетян.

Гостья увидела, что я понял. Похоже, у нас постепенно устанавливалось подобие эмпатической связи. Лучше, чем ничего.

На всякий случай я показал ей фломастеры. Хорошо, что не притащил карандаш!

Она без долгих раздумий взяла из моих рук один, поразглядывала и, не отдавая обратно, направилась к выходу. Я не стал мешать. По крайней мере хоть что-то стало ясно.

А Антону, как это ни прискорбно, придется пока посидеть без удобств.

***

Следующие несколько дней мне довелось провести одному. То ли новая знакомая залечивала руку, то ли началась ее смена у Трубы (вдруг они все по очереди там работают?). Я ждал. Меня не покидала уверенность, что в следующий раз при общении нас точно ждет успех. Не зря же она забрала фломастер.

В этот момент оптимистичные размышления всегда нарушала подлая мыслишка о том, что к пришельцам никак не может быть применима человеческая логика. Но очень уж они были на нас похожи. Ну светящиеся, ну зеленоватые. Так и солнце ведь позеленело!

Вот еще этот вопрос мне не дает покоя. Как такое возможно? Хотя, скорее всего, дело не в самом светиле, а в трубе, которая выбрасывает в воздух на большой высоте какое-то вещество. Мне кажется, оно держится в атмосфере выше облаков и как раз по этой причине создается такой странный визуальный эффект.

Ох, как бы я хотел увидеть солнце нормального бело-желтого цвета! Привычный мир. И своих соплеменников, конечно.

Раньше большинство людей казалось мне… ну не то, чтобы плебеями. Скорее простецами. Я очень хорошо учился, работал в престижной компании, разрабатывающей экологическое оборудование на благо всего мира. Поэтому шумные базары, толпы безумных туристов, втридорога сметающих ширпотреб и праздношатающиеся зеваки вызывали у меня снисходительную улыбку.

Сейчас я бы отдал десять лет жизни, чтобы вернуться в родной город.

На третьи сутки пустое ожидание гостей мне надоело, и я снова предпринял вылазку в заброшенные дома. Бродил по открытым квартирам, рассматривал непривычные предметы, прихватил пачку ярких журналов. К сожалению, ни книг, ни другой литературы на моем языке тут не водилось. Оставалось смотреть картинки. Как я понял, мы попали в какой-то уголок России. По крайней мере, Антону удавалось тут читать.

Нашлось еще немало продуктов, одежды, посуды. Этот мир точно не выглядел так, будто случилась катастрофа. Жители просто ушли отсюда. Не в панике, нигде не было видно следов суетливых сборов. Не в спешке. И не собираясь возвращаться, судя по тому, что многие квартиры оставлены незапертыми.

Между тем, мародерствуем в них только мы.

«А может быть все люди в горах?» – вдруг озарила меня мысль. Там, выше уровня облаков, вполне вероятно заканчивается поглотившая весь видимый мир зелень. Может быть, все переселились туда?

Город стоит прямо под скальной грядой, вершины которой уходят далеко в облака. Я, конечно, не скалолаз. Покатушки на лыжах не в счет. Альпинистской подготовки у меня никакой, но зато есть отличный комбинезон, защищающий от любой непогоды. А тропы наверх найдутся. Я пока не присматривался, но кажется там есть пологие склоны.

Пора домой. Дождусь инопланетянок, выясню что получится. И, возможно, буду планировать новый поход.

Вспомнилось мое брожение по снегу. Еще в одиночестве, до встречи с Антоном. Одиночество, неизвестность, подходящая к концу еда.

Очнувшись на станции, я пробыл там довольно долго. Наверное, месяца полтора. И только когда понял, что начинаю тихо сходить с ума, напихал в комбез столько коробок с едой, сколько поместилось, отправившись к ближайшей видневшейся вдали возвышенности. Через пару часов после выхода началась метель, и я пошел назад по своим следам. Их скоро замело. Станцию я не нашел. То ли она исчезла так же, как и появилась, выпустив меня из своего чрева, то ли я просто заплутал в снегу.

Такого отчаяния я доселе не испытывал. Метался туда-сюда, кричал. В какой-то момент запнулся и упал в снег, а подниматься не стал, надеясь, что все вот сейчас и закончится. Очнулся уже при дневном свете. Снег прошел, и далеко впереди маячила гора, с которой я наверняка смог бы разглядеть ближайшее поселение. Похожие края на севере сплошь утыканы трассами для горнолыжников, так что в успехе я почти не сомневался. А тепловые характеристики комбинезона внушили мне надежду, что погода не страшна.

И сейчас снова отправиться в неизвестность? При отсутствии удобных сухих пайков? Надеюсь, обойдется без этого!

Глава 11

Когда пришли инопланетянки, я как раз возвращался с небольшой прогулки по городу. В этот раз не брал рюкзак, а просто подсматривал за местными жителями. Даже попытался улыбнуться какому-то ребенку, забежавшему в мое укрытие, но тот меня полностью проигнорировал.

Пришельцы меня больше не пугали. Когда женщина уже привычно подала мне руку и потянула за собой, я не колебался ни минуты. Яркую жилетку с карманами я в этот раз надел под комбинезон, чтобы не сильно выделяться на фоне сугробов, и всякие необходимые мелочи были при мне: спички, складной ножик, пачка газет для растопки и, конечно же, фломастеры. Ничего деревянного я с собой больше не таскал, чтобы случайно не навредить новым знакомым.

Шли мы недолго. Добрались до широкого одноэтажного строения с полукруглым куполом. Зеленые фигуры резво шмыгнули сквозь стену, а я только больно ударился об нее пальцами, которые только что мягко, но уверенно держали тонкую кисть Старшей. Вроде бы, твердую, но мигом превратившуюся в легкое дуновение ветра, когда потребовалось преодолеть сплошную преграду.

Я заозирался в поисках двери, пошел вдоль стены.

Женщина снова оказалась рядом, поводя рукой в сторону здания.

– Да не могу я вот так! – с досадой объяснил ей я и в подтверждение постучал рукой по стене. Чужая чуть склонила голову набок, а потом заскользила по снегу рядом со мной. Дверь нашлась в торце. На петлях висела толстая цепь с очередным амбарным замком.

Я бессильно подергал ее, посмотрел на спутницу. Внутрь было никак не попасть. Она, похоже, поняла мою проблему. Взяла замок в ладони. Через пару секунд он вместе с немалым куском цепи осыпался между сияющими пальцами ржавой пылью. Путь был свободен.

– Ничего себе, – прошептал я. С деревом такая беда, зато с металлом совсем никаких проблем.

Помещение оказалось бывшим спортзалом. Точнее, крытой площадкой для пляжного волейбола. Сегодня был довольно ясный день и естественного освещения, пробивающегося сквозь высокие зарешеченные окна по всему периметру, хватало, чтобы разглядеть облака, нарисованные на куполе изнутри.

Младшая пришелица упоенно водила фломастером по белой стене. Он уже почти не оставлял следов, но ее это ничуть не смущало. Абстрактный набор розовато-сиреневых линий не наводил на мысли ни о чем знакомом.

Я достал всю упаковку цветных палочек, но пока не стал отдавать девочке. В цвете повторил свою картинку с Землей, одиноким человечком и толпой пришельцев. Пантомима с пересчитыванием чужих сначала не приносила результата. Потом женщина подошла к картинке и начала по очереди тыкать пальцем в зеленые фигуры, загибая пальцы на другой руке. Таким же образом она присчитала и меня. Попытки объяснить, что «нет, я один, а вас много» не принесли никакого результата.

Я отдал фломастеры девочке. Идей больше не было. То ли ее мама вообще не понимает, о чем я говорю, то ли не видит разницы между нами. Оба варианта не радуют. Может быть, хоть младшая нарисует что-то интересное?

Не тут-то было. Мерцающая мелочь упоенно рисовала цветные пятна. Иногда дополняла все линиями. Абстракционистам двадцатого века бы понравилось. Мне – нет. Я немного понаблюдал за происходящим и пошел домой.

Хотелось отвлечься от всего. Сейчас я бы с удовольствием поиграл в смартфон. Но последних я почему-то не нашел ни в одной квартире. Видел ноутбуки и стационарные ПК, но их с собой не потащил. Наверное, зря. Завтра выберу себе что-нибудь эдакое.

Хотя, почему бы и не сейчас?

Отправившись в один из уже обысканных многоквартирных домов, я прихватил целых три ноута и подмышкой потащил их домой. Там оставил согреваться при комнатной температуре, а сам залез в ванну. Постепенно мой быт обрастает все большим комфортом, а надежды на продуктивное общение с пришельцами – бесперспективностью. Неужели все-таки придется лезть в горы?

***

Один из ноутбуков не захотел включаться вовсе, два были под паролем. Подобрать его, конечно же, не удалось. Жаль, можно было бы неплохо скоротать вечера в ожидании весны. Хотя, наступает ли она когда-нибудь в этих неприветливых краях – большой вопрос.

Я стал готовиться к походу на вершину мира. Больше морально, чем физически. Собирал и перебирал рюкзак, продумывал запас еды. Это было самое сложное. Консервов и круп у меня было хоть отбавляй, в спичках и бумаге я тоже не знал недостатка, но не тащить же с собой наверх дрова! А густых лесов на склонах я что-то не наблюдаю. Может быть, под снежными шапками есть кусты, которые удастся поджечь. А может быть там голые камни. Мох какой-нибудь.

Без дров мне не сварить каши и не подогреть банки с мясом и овощами. А по такой погоде они непременно замерзнут.

Можно, конечно, действовать по старой схеме, положив консервы внутрь комбинезона, но очень уж не хочется. Я и тогда немало натерпелся от коробок с сухпайками, постоянно давивших и что-нибудь натиравших. А свободно катающийся внутри костюма консервированный горошек… нет уж, увольте!

И тогда мне пришла светлая мысль наготовить лепешек. Точно, в стародавние времена так и делали. Брали с собой сухари, пресные лепешки, вяленое мясо. Все то, что не может испортиться в короткие сроки.

Я рассчитываю, что мой поход займет дней пять. Ну максимум семь. Не знаю, какой высоты гора, не представляю, есть ли там подходящие тропы. Если вдруг пойму, что задача для меня невыполнима, спущусь обратно. На всякий случай возьму с собой несколько банок тушеного мяса. Его можно отогреть под комбинезоном, если окажется, что лепешки подводят и не дают достаточно сил.

Среди запасов крупы преобладал рис. Его-то я и решил использовать в своей кулинарной задумке. Но попытки растолочь твердые зернышки в глубоком ковше вручную никаких результатов не принесли. Сначала я взгрустнул, но потом сообразил, что можно сварить кашу, а потом уже налепить из нее тонкие хлебцы и хорошенько просушить на сковородке. Получится то же тесто, только уже в готовом к употреблению состоянии.

До этапа каши все шло хорошо. Густая масса даже не успела пригореть к кастрюле, так как я очень тщательно ее перемешивал. А вот с сушкой возникли проблемы. Сковороды, найденные мной в доме, были, мягко говоря, средними по качеству. Сплющенные рисовые шлепки намертво присыхали к ним без масла.

Впрочем, масло в доме было. Оливковое, судя по этикетке. Стоя на морозе, оно превратилось в густую гелеобразную субстанцию и не вытряхивалось из бутылки. Теперь отогрелось и пахло, вроде бы, нормально.

Ожидаемого облегчения его применение не принесло. Рис прилипал почти так же, только теперь еще и приходилось терпеть брызгающий во все стороны раскаленный жир. Ладно. Будем действовать иначе. Я сдвинул сковороду с конфорки и полез в духовку. Туда я еще не заглядывал, предполагая, что та вряд ли когда-нибудь пригодится.

Внутри обнаружился запылившийся противень и несколько форм для кексов разной величины. Вот это должно быть к месту. Надраив железную поверхность, я тонко размазал по ней рисовую массу и отправил все это в духовку, выставив минимальную температуру. Пусть спокойно сушится. С этой мыслью отправился листать журналы.

Периодически заглядывая в прозрачную дверцу, я раз за разом не наблюдал никаких изменений. Моя супер-лепешка не румянилась, не становилась более аппетитной на вид и даже не подгорала. Наконец не выдержал, достал ее и потыкал спичкой. Мягкая.

Пришлось усилить нагрев. Тут я уже следил за пищей гораздо внимательнее. Не сказать, что поверхность сильно поменялась, но ее края стали потихоньку отставать вместе с тонкой пленочкой, похожей на клей.

Я достал противень, потряс. Прилипла. Впрочем, поверхность уже не проминалась. Наверное, готово. Я перевернул поддон над столом и хорошенько стукнул. Это возымело эффект. Мелкие асимметричные куски рисового «хлеба» и грандиозное количество крошек полетели во все стороны.

Я попробовал один осколок. М-да. Нужно было специй добавить, что ли. И соли побольше. Столько мороки и так мало готового продукта!

Несмотря на общее фоновое ощущение разочарования в своей идее, я продолжил. Это было хоть сколько-нибудь осмысленное занятие. Дабы разнообразить его, я экспериментировал с приправами, и все походные заготовки имели совершенно разный вкус. Часть из них слегка подгорела, но я не стал выбрасывать, а просто положил в отдельный пакет. На самый черный день.

После сна продолжил свою работу. Успокоился только когда накопился достаточно большой мешок.

Инопланетянки приходили еще пару-тройку раз до моего выхода. Я видел их почти каждый день, но никаких успехов в нашем общении не намечалось. Они все так же однотипно растягивали губы при виде меня. Теперь их улыбки казались приклеенными и фальшивыми.

Возможно, Антон в своем поведении был не так уж и неправ.

Нет, конечно, он поступил ужасно жестоко и бессмысленно. Но похоже это и вправду абсолютно чуждые существа, которых нам никогда не понять. А значит, и представлять себе способы защиты от них было действительно нелишним.

Антон! Вот, кто мне нужен в путешествии наверх! И почему я не подумал об этом сразу? Ему наверняка понравится идея посмотреть на настоящее солнце там, над зеленой завесой. А может быть, и найти людей.

Как жаль, что я оставил девочке найденные фломастеры! Я бы мог расписать ему все в цвете, и он бы сразу понял!

Быстро одевшись в комбинезон, я отправился в ближайшие дома искать другие цветные рисовальные принадлежности. Учитывая, что не стал уходить далеко от центра, пару раз натыкался на квартиры с пришельцами. Однозначно понял, что они замечали меня, но по-прежнему вели политику невмешательства. Впрочем, по их жилью я не копошился.

Сегодня не везло. Я нашел даже лыжи, которые радостно прихватил с собой, а вот качественных пишущих принадлежностей больше не было. Или плохо искал. Бродил до самой темноты, пока не откопал маленькую коробочку с пятью цветными карандашами. Один, черный, был сточен совсем коротко. Зеленый и желтый – сломаны. Красный и синий – даже не начаты. Последнего не хватало.

Я вернулся домой, не обратив никакого внимания на инопланетянок во дворе. Заточил карандаши и стал рисовать картинку с горой, облаками, трубой, испускающей зеленый дым и окрашивающей в тот же цвет всю нижнюю половину мира. Вверху, над облаками, солнце сияло привычно желтым, и им наслаждались многочисленные человечки.

Кажется, получилось хорошо и понятно. Завтра с утра возьму рюкзак, все припасы и пойду к русскому. А оттуда сразу отправимся на гору. Заводить в свое убежище я его пока не буду. Пусть это лучше станет сюрпризом по возвращении.

В окно прилетел снежок. С ума сойти! Им, значит, можно меня игнорировать, а мне нет? Я вышел. Обе стояли у крыльца. В этот раз ладони мне протянули и взрослая, и младшая. Эмоциональный контакт получился более сильным, чем всегда. Я ощутил участие и тревогу. Оказывается, им не стало скучно, они просто подумали, что со мной случилась какая-то неприятность.

– Да нет, все хорошо. Я просто пойду туда завтра, – освободил одну руку, показал на себя, на гору и сделал пальцами движение, будто иду. Девочка снова ухватила мою ладонь. Поняла? Похоже.

Теперь гости испытывали беспокойство и страх, которые пытались передать мне. Человек бы сейчас уговаривал «Не ходи! Это опасно!». Собственно, ни к чему мы в итоге не пришли. Я уже все решил.

***

Наутро, проснувшись, я плотно позавтракал, натянул комбинезон, прихватил рюкзак и вышел в неизвестность. Конечно, не забыв проверить электроприборы. Выключил все, но питание дома оставил. Не хотелось, чтобы все напрочь выстыло и испортился насос. Наверно, до моего прибытия вода в трубах была как-то спущена, а происходит ли это автоматически – вопрос. Всю конструкцию я обнаружил в низком подполе. Видимо, дом построили прямо над пробуренной скважиной. Не знаю, принято ли тут так или это оригинальное решение, но для холодных краев, пожалуй, вариант подходящий.

Перед подъездом стояла Старшая. Мысленно я давно называл ее именно так, поэтому для меня слово превратилось в имя собственное. Когда я направился к выходу со двора, она последовала за мной. О-о, нет. Так дело не пойдет. Если русский увидит меня в подобной компании, его реакция совершенно непредсказуема. Нос уже зажил и даже синяки рассосались, но одна ноздря так и отказывалась дышать. Не хотелось бы повторять неприятный опыт.

Я остановился и взял руки пришелицы в свои. Иначе нам взаимопонимание не давалось.

– Нет, – попытался объяснить я. – Я обязательно должен идти один. Опасно в первую очередь для тебя!

Она кажется поняла, но точно была не согласна. Я попытался настаивать.

Пытаться молча передать другому свои эмоции – очень непростая задача. Всегда есть такая штука, как интерпретация. И если еще вы одного вида, то можете примерно представлять, какой она будет. И то, не всегда такое работает. Например, женщины плохо понимают мужчин и наоборот. Хотя, если обняться и обсуждать все тихонько, почти любой спор можно свести на нет.

Я рискнул. Шагнул к инопланетянке и обнял. Она была немного повыше меня, но не двухметровой, как большинство остальных. Интересно, почему? Может быть, очень молодая?

Тут мысли были вытеснены вихрем ощущений. Незнакомых, светлых, чужих. Точнее, все это я тоже испытывал в жизни, но урывками. Щемящее счастье от того, что просто живешь и дышишь. Удовлетворение от хорошо и вовремя сделанной работы. Спокойное наслаждение лучами солнца на коже. Прикосновение теплого ветра. Замирание сердца в момент прыжка с высокой вышки в воду. И многое другое. Яркое, звенящее. Настоящая квинтэссенция жизни.

Мне не хотелось, чтобы это прекращалось. Таким живым я не чувствовал себя еще никогда, все остальное не имело смысла.

Но вот Старшая приостановила свой поток образов, давая дорогу моим. Я попробовал транслировать их, ощущая легкий стыд оттого, что тут все не настолько радужно. Метания, сомнения. Муки совести из-за Антона, оставленного в холоде и мраке. Надежда найти своих. Почти твердая уверенность, что не найду. Отвращение к зеленому солнцу и снегу.

Пришелица посмотрела мне в глаза, и я почувствовал ее глубокое сожаление. Она была твердо уверена, что так не должно быть. Все ее существование состояло из полета и радости. Каждый новый день был подарком, и она хотела того же самого для всех.

Она без слов предлагала мне остаться. Пойти к остальным, жить с ними. Танцевать, дышать, любить каждую минуту существования.

Образы ускользали, размывались. Женщина явно хотела рассказать что-то еще, но непривычный "разговор" сливался для меня в ровный информационный шум. Теплый, уютный, манящий, но совершенно неконкретный. Абстрактное: живи, радуйся, кружись...

Но что я буду тут делать? Тяжелый, вечно голодный, привыкший к комфорту и не умеющий ходить сквозь стены? Мне остается держаться своих. А свои – это русский, выживающий где-то в каменных джунглях. Человек, которому я ни в жизнь не смогу объяснить, что представляют собой эти пришельцы. Потому что такое нельзя объяснить, можно только почувствовать.

Если мы найдем своих, я навсегда буду лишен этого ощущения. И всегда буду тосковать по нему. Теперь в груди чего-то не хватает. Возможно, просто полноты жизни.

Я еще раз крепко обнял новую знакомую, прощаясь. Она тоже была расстроена. Но даже эта грусть оказалась кристально-совершенной. Как красиво ограненный темный камень. На фоне той ноющей беспросветной серости, что испытываем обычно мы, люди, – настоящее произведение искусства.

Я ушел, а она осталась смотреть мне вслед.

Ничего, так должно быть. Мы даже рядом не стояли. Теперь пришельцы кажутся мне идеальными существами. А я просто человек. Буду искать привычные вещи, строить свой маленький быт и не замахиваться на великое.

Глава 12

Направляясь к дому, где раньше жили мы с Антоном, я испытывал только светлую печаль. Зато исчезло большинство моих привычных терзаний. Остался только принцип «делай что должно, и будь что будет». Я не остаюсь с пришельцами, а значит – должен искать своих. Если не найду, стану жить, как получится. Может быть, опишу увиденное на страницах найденных тетрадок.

А если не суждено и жить дальше, то что же? Какой смысл тянуть часы и годы в мире, ставшем совсем чужим? Следует уступить его тем, кто больше достоин. Возможно, именно это и произошло с предыдущими обитателями города.

Найти девятиэтажку оказалось тяжело. Уходил я ночью и брел тогда почти наугад.

Повезло, что город не так уж велик. Побродив по дворам, я заприметил знакомые ориентиры, а там и присыпанный снегом остов детского домика.

По лестнице почти бежал. Как я мог так долго игнорировать товарища? Мы столько пережили вместе!

На стук Антон не откликнулся.

– Soy Selim! – крикнул я на всякий случай, чтобы меня не огрели чем-нибудь, когда я войду в квартиру. Тишина.

Я распахнул дверь. Русского нигде не было. В доме царил уличный холод, угли в ванне давным-давно остыли и покрылись тонкой корочкой инея. Вода в железном чане замерзла.

Значит, мой спутник ушел отсюда. Я мог этого ожидать. Ему никогда не сиделось на месте. Если в моем комфортном жилище дни складывались в незаметную вереницу, то здесь каждые сутки – борьба за выживание. Я вспомнил, с каким удовольствием влез в горячую ванну и аж застонал сквозь зубы. Какой же я человек, если по своей воле лишил, возможно, единственного, кроме себя, представителя нашей расы нормальной комфортной жизни?

Куда он отправился? Скорее всего, к Трубе. Будет пытаться пролезть внутрь.

Пойти за ним? Да. Придется немного отложить подъем в горы. Нужно, чтобы собрат не натворил глупостей.

Открытый блокнот со своим рисунком я оставил на подоконнике, на самом видном месте. На случай, если мы разминемся. Вместо него взял нашу старую тетрадку. Похоже, Антон не предполагал, что еще когда-то с кем-то ему придется общаться таким образом.

На полу возле дивана валялась большая куча деревянной стружки. Зная напарника, вряд ли тот вырезал по дереву от скуки. Очень надеюсь, что он не точил тут оружие. Хотя, вероятнее всего, зря надеюсь.

По привычному маршруту, ни от кого не скрываясь, я добрался до трубы еще до наступления плотных сумерек. То ли меня подгоняла тревога за Антона и его поведение, то ли я здорово окреп в своем домике.

Первым делом посетил наблюдательный пункт, где мы лежали в прошлый раз. Никого. Снег нетронут. Если здесь кто-то и был, то до снегопада, не меньше четырех дней назад.

Хождение вокруг трубы ничего не дало. Я даже несколько раз позвал русского в полный голос, но тщетно.

Интересно, ему удалось попасть внутрь?

В городе пришельцы нас полностью игнорировали. Теперь я понял, почему. Они слишком счастливы тем, что есть. Но существует ли у них понятие «стратегический объект»? Ладно, рискну. Не думаю, что они станут применять жестокость, если им не понравится, что я брожу возле их трубы. Просто оттеснят или отведут в сторону.

Ближе к главному строению я ощутил статическое электричество. Щиток-маска был поднят, и отросшая борода будто бы зашевелилась по собственной воле. Я снял перчатку. Действительно, волосы моментально встают дыбом.

Мое продвижение к арке-входу, как и в жилых кварталах, полностью игнорировалось. Я прошел внутрь помещения. Оно было огромным и светлым, хотя ламп я не обнаружил.

Тут стояла техника, здорово похожая на земные компьютеры, только без кнопок. Были и другие приборы, но поверхность большинства из них оказалась гладкой. Возле одних дежурили пришельцы, другие оставались без присмотра. Конечно же, порабощенными людьми и непахло.

Кстати, о запахах. Что-то знакомое. Озон! Так всегда пахнет после грозы!

Потолок был где-то очень высоко и тонул в белесом тумане. Размеренно шумел большой механизм, находившийся в центре зала. Металлическая конструкция, напоминающая по форме раковину улитки с уходящими наверх тремя толстыми трубами.

Видимо, под землей тоже были какие-то помещения. Туда вдоль самого центрального узла уходили винтовые лесенки. В эту зону я не полез. Скорее всего, там краны, вентили и хранилище зеленого вещества, распыляемого в атмосферу. Не факт, что возле такой его концентрации находиться безопасно.

Запах озона тут стал сильнее, он уже откровенно раздражал. Запершило в горле, начала ныть голова. Пожалуй, пора выбираться. Если напарник и был здесь, то ничего не смог натворить.

Я уже практически не боялся пришельцев, но здесь, на работающем объекте, испытывал странный дискомфорт. Как будто полез подглядывать в женскую раздевалку. Несмотря на это, принял решение пробежаться по всему периметру строения изнутри. Отчасти – в надежде обнаружить следы русского, отчасти – из интереса.

Не выяснил ничего полезного. Приборы без кнопок и рычагов, трубы и трубки, провода. Когда я попытался подобраться к одному из «компьютеров», его здоровенный сияющий оператор вежливо, но настойчиво отодвинул меня в сторону.

Справедливо. Мало ли, что я бы мог там наворотить?

К тому времени, как ноги привели меня обратно к выходу, я почти непрерывно кашлял, а в груди поселилась тупая боль. Паршиво, я и не знал, что озон такой вредный. После грозы ведь, наоборот, так привольно дышится! Наверно, тут в воздухе еще что-то. Надеюсь, что не сильно отравился, и на воздухе все пройдет.

Опрометью выскочил наружу. Морозный ветерок обжег горло, я совсем раскашлялся, уперевшись руками в колени.

Пара инопланетян придвинулась с интересом наблюдая за мной. Подойти ближе чем на два метра не рискнули, но и уходить не спешили. Мне удалось, наконец, отдышаться и я помахал им рукой, постаравшись изобразить улыбку.

– Все хорошо, спасибо, – пробормотал я и побрел к крайним домам городка. Уже стемнело, ночевать на улице не хотелось, спутника для подъема в горы я не нашел. Но начинать такое путешествие на ночь глядя представлялось совершенно идиотской затеей.

Может быть, он пришел к тому же выводу, что и я, и уже поднялся выше уровня зеленой взвеси. Не исключено, что он уже всласть общается с людьми. Неважно, на каком языке. Главное – вслух. С нормальными, осязаемыми людьми из плоти и крови, которые не ходят сквозь предметы и не пытаются сделать всех вокруг счастливыми.

Не ужиная, я улегся спать в первой открывшейся квартире. Комбинезон по-прежнему исправно выполнял свои функции и позволял с условным комфортом спать в любой обстановке.

Кашель будил меня всю ночь. Наутро он будто бы приутих немного, зато общее ощущение легкой слабости, как при начинающейся простуде, очень тревожило. Теперь предстояло разрешить одну очень серьезную проблему: отправляться в путь, как и собирался, в таком состоянии или пытаться отлежаться, вернувшись домой.

Второй путь казался более разумным, но только при условии, что у меня действительно просто легкая простуда. Если же там что-то посерьезнее, то я только усугублю положение. Медицинских знаний у меня толком нет, лекарств тоже. Надеяться, что тепло и покой поправят мое самочувствие – ничуть не лучше, чем мечтать о том, что, поднявшись на несколько сотен метров, я найду нормальный человеческий мир с ласковым золотистым солнышком и заботливыми докторами.

В конце концов я решил больше не отступать от намеченного плана. Пожевав своих рисовых лепешек, вышел из дома и уверенно направился к скалистой гряде, вздымавшейся совсем рядом, сразу за трубой инопланетян.

Часть 3. Антон. Снова один. Глава 13

Когда турок ушел, я целенаправленно занялся привычными делами: костром, готовкой, приготовлениями ко сну. Была глухая ночь, но не покидала уверенность, что, если улягусь прямо сейчас, задремать все равно не получится.

Пережитое не давало покоя. Злила и огорчала реакция напарника. Я сам наверняка повел бы себя иначе на его месте. Но чужая голова – потемки.

Пацифист хренов! Да что он знает об этих зеленых тварях, чтобы их защищать? Как-то ведь они захватили нашу планету! А то, что тот враг не стал обороняться, так тому может быть тысяча объяснений!

Первое: зеленые настолько привыкли чувствовать себя безнаказанными, что нападение просто не укладывается у них в голове, и умения как-то реагировать на него, соответственно, тоже нет.

Второе: они делятся на классы, как муравьи. Есть бойцы, ученые, рабочие. И вот, мне повезло нарваться на не-бойца. А может, тут и вовсе остались только мирные, а боевую силу отправили дальше, на поиск новых незащищенных краев.

Третье: они вообще не дерутся физически, а воздействуют на сознание. Может, и турку как раз мозги размягчили, чтобы он вел себя дружелюбно. А я почему-то покрепче оказался. Возможно, потому что нечего размягчать. На лице непроизвольно появилась невеселая ухмылка.

На душе все равно было мерзко. Я старался убедить себя, что в условиях выживания поступил верно, и не мог. Пожалуй, мы оба сглупили. Через пару дней надо будет найти товарища и помириться, если он к тому времени сам не прибежит назад. Лучше бы сам.

Но Селим не пришел ни на следующий день, ни позже.

Собственно, когда рассвело в третий раз, я засобирался на поиски. И, выйдя из дома, осознал, что совершенно не знаю с чего начать. Город, вроде бы, невелик, но тупо бродить по улицам смысла нет. Да и не хочется после содеянного попадаться на глаза зеленым великанам. До сего момента они не проявляли агрессии и даже интереса, а что будет теперь?

Плохо, если напарник попал к ним в лапы за мои «заслуги».

Заостренная деревянная палка в руках придавала мне некоторую уверенность, но двигаться я старался скрытно, а это не прибавляло скорости. Бесплодно побродив несколько часов, я решил возвращаться. То же повторилось и на следующий день. И на следующий.

От нечего делать я заточил себе еще палок и даже соорудил для них что-то вроде колчана из старой сумки-банана. Теперь больше походил на странную помесь жителя постапокалиптического мира и средневекового охотника на упырей. Пожалуй, если бы дали выбор, я предпочел бы средние века. Да, грязища, эпидемии, вши. Ничего хорошего. Но хотя бы люди вокруг! Как же не хватает людей!

***

Через неделю я уже точно был уверен, что с Селимом случилось нечто скверное. Впрочем, настойчиво продолжал методично прочесывать улицы, высматривая хотя бы его тело. После заката вглядывался в окна нежилых домов – не промелькнет ли где отблеск костерка? Но все было впустую.

Чтобы не тратить время напрасно на длинные пешие прогулки, я собрал вещи и перебрался в другой район, повторяя ежедневные и ежевечерние осмотры местности.

Инопланетяне меня по-прежнему демонстративно игнорировали, Селима не было.

Странно, но мне совсем не попадались здесь магазины и кафешки. Как будто их вовсе не было. Хотя сложно представить город с одними жилыми домами. То ли зеленые все же смогли его как-то переоборудовать, то ли здесь жили ну о-очень странные люди. Впрочем, с добычей провизии дела по-прежнему обстояли весьма неплохо. Похоже, морозы царили здесь давно и плотно, я крайне редко натыкался на испорченные запасы, и в основном это были отсыревшие крупы.

Прошла чертова уйма дней. Я перестал считать их. Снова перебрался в новый дом, подальше от центра, где кишели нервировавшие меня твари, и поближе к трубе. Все. Пожалуй, так: еще неделю поищу товарища, а потом отправлюсь к этой их суперфабрике и попробую войти. Если надо, с боем. А там – по обстоятельствам.

Сегодня я прогулялся до нашего самого первого жилья, практически не надеясь встретить Селима в нем. И был прав. Холодно, пусто. Все так как я оставил, когда уходил. Ну что ж, покойся с миром, добрый друг. Ты был слишком уж… добрым.

Я вздохнул и отправился восвояси.

Никакого сообщения оставлять не стал, хотя эта мысль навязчиво лезла в голову. Но найти турка живым надежды действительно мало, а вот инопланетники вполне могли разобраться в моих каракулях. Совсем не хочется посвящать их в свои планы. Даже несмотря на то, что они пока никак не пытались на эти планы повлиять.

Задуманная неделя прошла, и наступило утро моего крестового похода к Башне. Да, именно так. Как у Кинга. Труба – это недостаточно пафосно. Кому захочется вести битву с Трубой? А я, может, последний живой человек на свете, могу и позволить себе немного эпических терминов. Особенно учитывая, что никто не услышит и не посмеется.

Подобраться к вражеской твердыне я решил вечером.

В принципе, время не играло особой роли. Кажется, нелюди видели меня одинаково хорошо при любом освещении. Но хотелось верить, что с закатом персонал становится менее внимательным и активным. Ведь надо верить хоть во что-нибудь?

В сумерках я залег на удобном склончике. Все выглядело, как и при нашем прошлом визите. Спокойная деловая активность. Механическая, монотонная, незатухающая. Я покрепче сжал палку и уже почти набрался куражу, чтобы начать спускаться, как из здания буквально пулей вылетел Селим.

Сердце судорожно трепыхнулось в груди. Я даже пару раз моргнул и ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что не задремал. Первым желанием было кинуться вниз, к другу, пожать руки. Расспросить по мере нашего скудного словарного запаса.

Но он кашлял. Люто, не разгибаясь, никак не имея возможности отдышаться.

Чем они заразили его там, внутри? Возможно, человечество уничтожено вирусом? Черт! Что же делать? Неужели снова отпустить его своей дорогой? Обрекая на одинокую смерть и сохраняя себе жизнь…

Да может быть он просто простыл? Южанин все-таки.

А я бы отправился больной в логово врага? Так кашляя, что еле стою на ногах? Однозначно нет. Значит, турок заразился (или отравился) там, внутри.

Либо зеленые для него уже не враги.

И в том, и в другом случае лучше пока держаться на расстоянии. Приглядеться.

Тем временем к моему товарищу приблизилось двое великанов. Он немного отдышался, что-то сказал им и пошел прочь. Странные дела творятся. Похоже, не такие уж они для него теперь чужие. Или так было сразу?

Не исключено, что мозг ему промыли еще до встречи со мной.

В любом случае, все увиденное привело меня к одной важной проблеме – нельзя соваться в трубу (простите, в Башню), без средств защиты дыхания. Я, дурак, совсем не подумал об этом! Похоже, сама судьба меня бережет.

Конечно, придется попотеть. Противогаз на коленке не соберешь. Буду обшаривать все кладовые, раз за разом. Есть у нас любители хранить старые военные запасы, как и сторонники наличия «тревожного чемоданчика».

Стоит также проследить за Селимом. С этого, пожалуй, и начну.

Я тихонько пошел вслед удаляющейся фигуре. Даже в сумерках ее было хорошо заметно на фоне снега из-за объемистого рюкзака, который никто из нас так и не удосужился замаскировать белым.

Периодически турка останавливали сильные приступы кашля. Чего-то он там внутри здорово надышался. Надеюсь, отойдет. Но близко подходить пока не буду, слишком опасно. Не хотелось бы умереть в мучениях от какой-то непонятной болезни. И вообще – никак не хотелось бы умирать.

Я проследил за бывшим другом до дома, в котором он остановился на ночлег. По отпечаткам ног на заметенной поземкой площадке первого этажа понял, в какую квартиру он зашел. К счастью, дверь подъезда была открыта достаточно, чтобы я просочился следом без шума и скрипа, стараясь ставить ноги в следы бывшего товарища.

Поразмыслив, я приволок с одной из кухонь этажом выше маленький ковшик и пристроил его так, чтобы тот громыхнул, когда турок будет выходить. Вряд ли тот в нынешнем своем состоянии придаст этому большое значение. Зато звук даст мне сигнал проснуться и следовать за ним.

Я улегся спать прямо на лестничной клетке, вне зоны видимости.

Утром проснулся куда раньше, чем звякнул потревоженный ковшик. Тихонько убрал его. Даже в удобном комбезе гнездиться на каменной площадке было не слишком уютно.

Как я и ожидал, Селим беспечно не заметил моей слежки. Он казался уверенным и целеустремленным, только еще иногда покашливал. Я ожидал, что он направится в город, но тот внезапно ломанулся в сторону гор. Как назло, большой отрезок пути пролегал по открытому пространству, и двинуться вдогонку я не рискнул. Смотрел за удаляющейся фигуркой, пока хватало зрения. Похоже, турок искал подъем наверх.

Возможно, отравившая его вчера штука выедает и разум? Или он просто хочет оглядеться? Так мог бы найти что-то более, так сказать, дружелюбное к пользователю. В любом случае, мне за ним лезть не с руки. А учитывая, что говорить я с ним теперь еще некоторое время не рискну, придется продолжать эту битву в одиночестве. Кто знает, может, мы еще пересечемся с ним, если он не сгинет там, за облаками? Моя подготовка потребует немало времени. Но теперь я наверняка знаю, что делать.

***

Расклад следующий: установить контакт с пришельцами нет никакой возможности. Людей либо совсем не осталось, либо они находятся в такой невообразимой дали, что связаться с ними не представляется реальным. По крайней мере, пока. Чем занимается противник не совсем ясно.

Единственный факт, не вызывающий сомнений – важность огромной трубы, на которой работают эти чудики. Не исключено, что она и стала причиной ухода человечества в другие края. Про гибель всех соотечественников на планете я сознательно запрещал себе думать.

Селим явно чем-то отравился внутри. Как вариант, такое же пагубное воздействие, правда, куда более мягкое и постепенное, установка инопланетян оказывает и тут, снаружи.

Ну что же, вот и план. Необходимо устроить диверсию, которая подорвет и в идеале – полностью остановит работу трубы. Жаль, не удалось расспросить турка, что там, внутри. Хоть бы примерный план мне набросал. А так – придется действовать вслепую.

Но прежде всего – защита. Хорошо бы найти ОЗК или хотя бы противогаз. Но это займет колоссальное количество времени. Впрочем, ведь торопиться некуда.

Что делать, если мой план сработает? По обстоятельствам. Скорее всего, исход один: я собираю рюкзак, сани с припасами и ухожу в сторону юга искать лучшей жизни. Один или с товарищем, если он к тому времени оклемается и не пропадет в горах.

Ну, или нас убивают разъяренные зеленые великаны. Это хотя бы быстрее, чем сгинуть в снегах. Хотя в последнее время я практически перестал воспринимать окружающих пришельцев всерьез. Если бы они были способны проявить агрессию, поводов к тому я дал уже достаточно.

Будем решать проблемы по мере их поступления. И стоит все-таки внимательнее осмотреть город на предмет магазинов типа «военторга». Не может же быть, чтобы совсем ничего не оказалось! Пока что я даже почти не наталкивался на вывески продуктовых точек, а это уже вызывало вопросы.

На худой конец – найду здание школы. Вряд ли здесь оказался напрочь отменен такой предмет как «основы безопасности жизнедеятельности», а на нем нередко демонстрируют старые военные запасы.

Глава 14

Через пару недель поисков я откровенно разочаровался. Две школы, которые мне удалось найти в разных частях города, видимо, уделяли ОБЖ слишком мало внимания. Там не то что противогазов не нашлось, но даже манекенов для практики первой помощи. Единственное, чем здешние выпускники смогут поддержать пострадавшего – сделать его предсмертное фото на смартфон. Если еще осталось кому и кого фотографировать…

С военторгами дело шло не лучше. Абсолютно ничего похожего. Более того, я убедился в крайне низкой концентрации деловых точек на квартал. Впрочем, продуктовые и бытовые магазинчики попадались. Почти всегда без опознавательных знаков. Интересно, как их находили местные? Или это пришельцы поубирали все, что им не по душе?

Мой энтузиазм угасал. Нарушить целостность трубы снаружи не представлялось возможным, а внутрь пробираться следовало во всеоружии. В момент отчаяния я влез в библиотеку, надеясь отыскать там методики создания самодельных средств защиты дыхания, но быстро понял, что универсального средства нет. Соваться в трубу, не зная, чем именно отравлен воздух, было самоубийством.

Вот черт! Следовало все-же догнать Селима и... Ну не знаю. Обнюхать, что ли! А теперь – ищи ветра в поле. Вернулся ли он со своих гор? Нашел ли там что-то полезное? Несмотря на небольшие размеры городка, столкнуться снова будет не так-то просто.

Я начал изо дня в день прочесывать периметр населенной зоны со стороны скал. То теплело, то холодало, но метели случались редко, и я надеялся быстро вычислить турка по следам, если он вдруг появится. К тому же это было куда лучше бездействия.

На брожения по снегу уходило больше половины дня. Я организовал себе два сравнительно уютных гнезда и кочевал от одного к другому, уже не особо обращая внимание на внешние факторы.

Частенько сталкивался с пришельцами и расходился с ними, как с незнакомцами. Они не возражали, не пытались подойти или атаковать. Теперь я увидел, что почти все они различаются размерами и плотностью свечения.

Зеленые любили собираться небольшими группами и просто стоять или, напротив, носиться друг за другом по снегу. Меня это раздражало. Как будто смотришь на свою бывшую спутницу жизни, которая упоенно наслаждается времяпрепровождением с другим. Дурачится с ним, как никогда не вела себя с тобой. Смеется.

Моя любимая Земля, кому же ты позволила прикоснуться к себе, с кем теперь ты строишь новое и непонятное будущее?

Так прошло больше недели. Или даже двух. Я потерял счет однообразным дням. Холод и белизна окружающего мира уже даже не сводили с ума. Они превратились в серую унылую рутину без конца и края. Патруль окраины, заготовка дров (а точнее – обломков мебели, найденной по соседству), готовка и прием пищи, сон. И все по кругу. Я попытался вести дневник, но бросил его после пары-тройки записей. Все казалось пустым и бессмысленным.

Желание влачить подобное существование с каждым днем сходило на нет. Постепенно у меня созревала мысль, что, когда станет совсем невмоготу, я отправлюсь в трубу как есть, без противогаза и толкового оружия.

Ненадолго заняла меня попытка вытачивания лука, но вскоре я понял, что промороженные деревца не собираются так легко сдаваться мне на милость. Так что отстреливать инопланетян издали – не вариант.

Однажды, завершая свой ежедневный маршрут в особенно скверном настроении, я натолкнулся на группку из шести совсем небольших инопланетян. Наиболее крупный был мне примерно по грудь.

Они хаотично перемещались по заснеженной площадке, почти не оставляя следов. Иногда вдруг замирали, потом все продолжалось. Видимо, участвовали в какой-то занимательной игре.

Я подошел и остановился метрах в двух от них. Дети, если это были они, никак не среагировали. Во мне нарастало раздражение. Даже мелочь Чужих смеет меня игнорировать!

В один момент, когда маленькие фигурки замерли, я громко гакнул и качнулся в их сторону, растопырив руки. Пришельцы отпрянули, но не разбежались. Их лица обратились ко мне, но из-за зеленоватого марева никакого подобия эмоций прочесть не удавалось. Потом молодежь сдвинулась кучнее и начала молчаливо общаться между собой.

Я запоздало пожалел, что не захватил с собой большую заостренную палку. По первости она сопровождала меня во всех путешествиях, но постепенно страх влипнуть в неприятности поблек, и я стал лениться. Даже не так. Было все равно, что со мной случится. Ровно до того момента, как появился риск на самом деле нарваться.

Наши земные подростки вполне могли бы запинать взрослого мужика в неповоротливом комбезе. А как насчет этих?

Тем временем вражеская мелкотня сместилась, и я оказался среди них. После чего они просто продолжили свою странную игру. Периодически лица обращались ко мне, как бы приглашая поучаствовать.

Накатил жуткий упадок сил и какое-то разочарование. Кажется, человек – лишний устаревший элемент в этом мире, захваченном гринписовцами-пацифистами. Я уселся на снег прямо там, где стоял. Хотелось заплакать, но слезы не шли. Удавалось только тихо, сдавленно выть, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вдруг я почувствовал что-то странное, чужое, холодное, как снег. Поднял глаза. Один из инопланетян стоял совсем близко, прикасаясь к моему плечу. Это было очень дикое ощущение. С одной стороны – четкое понимание: он знает, что со мной творится. С другой - его искреннее недоумение. Похоже, подобное состояние в их культуре напрочь отсутствовало.

Остальные тоже приблизились, потянули ко мне руки. Это было жутковато и завораживающе, но угрозой пока не пахло.

Меня закружил поток образов, похожих на морозный ветерок, несущий искрящиеся на солнце снежинки. В общем-то, только танец снега на ветру и был основной линией. Легкость, беззаботность. Они звали отдаться этому ощущению и никогда больше не возвращаться к дурацкой темной безнадеге.

Я расслабился, будто бы потек куда-то вместе с ними, но разум, привыкший за эти недели выискивать опасность, уцепился за ускользающую реальность и выдернул меня обратно. Заходило зеленое солнце, вокруг стояли мерцающие фигуры и смотрели на меня темными провалами глаз.

Я дико вскрикнул, вскочил, отталкивая их руки, и побежал. Прочь, подальше! Как можно дальше от них. Они чуть не завладели моим сознанием! Усыпили бдительность маленьким ростом, подкараулили в момент слабости, когда я окончательно раскис. Коварные твари! Ну ничего, завтра же я начну готовиться к атаке не трубу, чего бы мне это ни стоило.

Никто не гнался.

Минуты через три я остановился, увязнув глубоком снегу, наметенном во двор. Оглянулся, но место игры инопланетян скрывал широкий жилой дом.

***

В ту ночь я почти не спал. Еле дождался утра и направился в сторону трубы. Прихватил, конечно, пару самодельных ватно-марлевых повязок, отлично понимая, что от них не будет никакого проку.

На объекте дела шли своим чередом. Сновали зеленые фигуры, где-то в невероятной вышине валил зеленоватый пар. Я натянул бесполезную повязку и твердым шагом направился ко входу. Пришельцы заметили меня, кто-то даже уставился вслед, но ничего не предприняли.

Взгляду предстало огромное помещение с непонятными приборами без кнопок и громоздкой конструкцией в центре. В ноздри ударил плотный запах озона. Так вот почему Селим так кашлял! Если решение настолько просто и безобидно, с этим можно жить!

Конечно, озоном легко отравиться, и достаточно сильно, но это хотя бы не боевой газ и не смертельный вирус. Я постарался дышать как можно реже и по возможности неглубоко. Осмотрелся. Когда начало першить в горле, поспешил наружу.

Ну что же. Из того, что я увидел, можно сделать предположение, что небольшой пожар способен разнести всю эту конструкцию на куски. Конечно, при условии, что озон хранится у них в каких-то закрытых емкостях, и что дотуда доберется огонь. Сосредоточиться, пожалуй, стоит на центральной конструкции. Именно она гонит зеленый дым.

Но за один день я не натаскаю внутрь достаточно горючего. К тому же, необходимо беречь органы дыхания. Теперь вопрос в том, насколько далеко заходит нелюбовь зеленых человечков ко всему деревянному.

Побродив по окрестностям, я набрал довольно большую кучу веток и палок потолще. Ноги постоянно проваливались в рыхлый снег, но новое занятие придавало мне энтузиазма и сил. Наконец, еле таща на спине вязанку, двинулся ко входу.

Тут уже на меня обратили внимание. Инопланетяне смотрели в упор и нехотя расступались. Впрочем, преград тоже не чинили.

На входе я набрал в легкие побольше чистого воздуха и задержал дыхание. Ринулся к центральной махине, сгрузил дрова подле нее и так же экстренно метнулся обратно. Все, теперь домой. Греться, есть и пить чай. Завтра проверю, не устранили ли враги посторонний предмет и, если нет, продолжу складывать костер для казни их привычного быта. А если утащат… Придумаю что-нибудь еще.

На следующий день я спешил к трубе чуть ли не вприпрыжку. Сияло зеленое солнце, а сердце полнилось насыщенными картинами кровавой мести.

Дрова оказались на месте. Вокруг них выросла почти невесомая серебристая загородка, как веревочка в музее. Я просунулся мимо нее, потрогал ветки. С них успела натечь большая лужа. Значит, у центра температура плюсовая. Тем лучше, пусть сохнут.

Весь день я обдирал ближайший лесок, перетаскивая внутрь обреченного объекта ветки, сучья и засохшие сломанные елочки. Уходя на ночь, зарекся добыть санки для ускорения процесса.

Учитывая масштаб сооружения, мои усилия смотрелись слабовато, но ведь и в шею никто не гнал. Можно было спокойно заниматься своим благородным делом хоть до весны. Которая тут, похоже, никогда не наступает.

С санками произошел неприятный казус. Я оставил их у входа в трубу и поволок ветки вручную, так как полозья по шершавому полу ехали плохо, мерзко скрипели, и вся конструкция норовила перевернуться набок. Но при выходе я своего имущества не обнаружил. Великаны занимались привычными делами, посматривая на меня.

«Вот ведь ворье! Ну ничего, если так, то и вручную все натаскаю!».

Диверсионные будни продолжились. Я старался не заходить в трубу больше пяти раз в день, старательно задерживал дыхание, и отравления озоном удавалось успешно избежать.

Когда я, наконец, счел, что горючего материала достаточно, передо мной встала следующая проблема. Абсолютно необходимо, чтобы все это счастье полыхнуло быстро и жарко. Масштабно, одним словом. Кто знает, какие у Чужих системы пожаротушения?

Придется поискать бензин, и задача эта будет непростой. Как мы поняли еще с Селимом, автомобилей в городе до безобразия мало. Автобусов и маршруток мы и вовсе не углядели. Впрочем, далеко не всегда сходу удавалось различить, что скрыто под снежными заносами – машина или, к примеру, мусорный бачок.

Мой поиск затянулся. У первого найденного авто, проржавевшей зеленой «семерки», из бака даже ничем не пахло. То ли все выветрилось, то ли расслоилось и пришло в негодность, а потом еще и замерзло.

На третий день бесплодных усилий слить с какого-нибудь железного коня (к слову, нашел я их всего восемь) топливо, я начал думать, что дело пойдет так же скверно, как с противогазом. Но тут, чудо из чудес, набрел на торговую точку, когда-то представлявшую собой местный супермаркет. Этакое гиперсельпо. Размеры его не впечатляли, да и полки были почти пустыми, но жидкость для розжига в литровых пластиковых бутылках оказалась нетронутой.

Мне страшно повезло. Я раздобыл целых шестнадцать литров отменного горючего материала. Не поленился испытать его на упаковке найденных тут же карандашей. Все работало! Жаркое быстрое пламя, потрескивая, побежало по картонной коробочке.

Свой богатый улов я еле волок до дома. Но оставлять его без присмотра не хотелось, несмотря на то что эта паранойя никак не относилась к оправданной и логичной. Зато теперь я был как никогда близок к выполнению своего замысла.

С утра я раздобыл новые санки, недавно присмотренные в соседней квартире, погрузил на них весь набор начинающего пиромана и отправился в путь. И теперь-то я не оставлю свой транспорт у входа!

Уже по дороге я понял, что поступил глупо, и лучше было сделать несколько ходок. Со всеми бутылками я либо тащусь внутрь, и они остаются под ненадежным приглядом хозяев трубы, пока я выбегаю подышать после разливания каждой одной-двух. Либо я их заношу по паре с улицы, и дышу в каждую ходку. Но тогда сани точно кто-нибудь утащит, к гадалке не ходи.

Поразмыслив, я принял волевое решение вылить все за один заход. Буду дышать редко и неглубоко, с задержками. Должно обойтись без критических последствий. Интересно, как сильно надышался Селим? Неужели не знал, что озон ядовит? Или не узнал запах? Или просто растерялся? А жив ли он?

Вопросы, вопросы…

Если бы я тогда знал, что это просто реакция на газ! Но сделанного не воротишь. Турок ушел в горы, а я смотрел ему вслед и ничего не делал.

Впереди замаячил вход в трубу. Инопланетяне, по уже сложившейся у них традиции, наблюдали за моими действиями и ни черта не предпринимали. Скоро пожалеют об этом. Если умеют жалеть.

Я потащил сани внутрь. Было тяжело, полозья отвратительно скрежетали по бетонному полу.

Дровяные завалы за время моего отсутствия обросли по периметру все теми же серебристыми загородками. Я рванул и отбросил одну из них, ближайшие с мелодичным звяканьем попадали, утянутые веревочкой.

Волнение не способствовало сохранению кислорода, и мне пришлось осторожно вдохнуть. Запах грозы приятно освежил, на подсохшие ветки полилась первая бутылка розжига. Куда медленнее, чем хотелось бы.

К окончанию восьмой у меня уже вовсю слезились глаза, першило горло, начинал ныть затылок. После одиннадцатой я понял, что все, швах, пора уходить. Сегодня не подожгу. Лучше сделаю это в следующий раз, вылив на них все оставшееся. А дрова пусть пока пропитываются сегодняшней порцией.

Ухватив с саней матерчатую сумку с длинной ручкой, в которой мотылялись оставшиеся бутылки, я метнулся к выходу. На улице было пасмурно, холодный воздух обжигал воспаленное горло и глаза. Я опустил щиток комбеза, но намного лучше не стало.

Голову слегка вело, как после пьянки. Мысли не шли. Я сосредоточился на двух вещах – дойти до ближайшего жилища и не выпустить из рук заветную сумку.

Дорогу к домам я почти не запомнил. От свежего воздуха лучше не стало. Убийственно хотелось в тепло. Воспоминания о горячей ванне, оставшейся в невообразимо далеком реальном мире, доставляли почти физическую боль.

Доковыляв до ближайшего строения, я наугад вломился в одну из квартир. Обстановка была бабушковой: ковры (на стене тоже!), вязаные салфеточки, тяжелые стулья. Разламывать их и сооружать очередной ванный костер не было сил. Трясясь от озноба, я прямо в комбезе забрался в кровать, натянул поверх покрывало, хотя это и было бессмысленно. Не помню, когда и как я забылся сном. Открыл глаза в кромешной тьме. Тут, на окраине, фонарей почти не было, и окнам данного строения не повезло урвать уличного света.

Горло болело адски, разбирал кашель. Все тело было покрыто холодной испариной. Меж тем, вполне естественная потребность организма не позволяла остаться в постели. Кое как, на ощупь, я добрался до входной двери и вышел на площадку. В расстегнутый комбез сразу же забрался холодный воздух, и я снова начал трястись.

Пробравшись обратно в квартиру, зажег спичку, нашел ванную. Побродил по комнатам таким же образом. Малодушное желание забраться в постель и сделать вид, что все-все-все, приключившееся со мной в этом дрянном белом мире – страшный сон, боролось с не менее жгучей жаждой похлебать чего-то горячего.

Попытка сломать один из внушительных стульев ни к чему не привела. В былые годы за такой гарнитур можно было выручить неплохие деньги. Это вам не икеевская сборка.

В отчаянии я стал сгребать с полок книги. Их было много. Какие-то рвались, падали на пол. Я не замечал, охапками перетаскивая их в маленькую сидячую ванну. Ушибаясь впотьмах об углы и стены. Матерясь про себя и гадая, за что мне досталась такая участь.

Недолго поколебавшись, плеснул на сокровища мировой литературы жидкости для розжига. Сейчас я просто хочу жить, а не экономить ресурсы. В ванну полетела спичка, и взметнувшийся огонь иронично высветил обложку «451 градус по Фаренгейту».

На кухне я нашел сплошь металлическую кастрюльку, сбегал наружу и нагреб в нее снега с улицы, поставил греться. Книги горели неохотно, приходилось вырывать и комкать страницы, чтобы они занимались ярким пламенем. Комната наполнилась дымом, а в воде до сих пор плавали ледышки. Вентиляция здесь ни к черту. Там, где жили мы с Селимом, все почти моментально вытягивало.

С новой силой заломило голову. Кажется, сейчас я отравлюсь второй раз за сегодня. На этот раз - угарным газом.

Растревоженные легкие выдали минуту надсадного кашля. Я выскочил из ванной и захлопнул дверь. Холод. Тут царил проклятый холод. Везде этот холод. На всей планете, без конца и края! Некуда скрыться, незачем искать лучшей доли!

Хотелось заметаться, побежать. Или лечь, закрыть глаза, и чтобы все закончилось. Уродский долбаный чай не хочет кипеть! Я почувствовал на щеках моментально остывающие слезинки. Нет, так не пойдет!

Совершив налет на кухню, при свете спички я нашел пару деревянных лопаточек, скалку, разделочную доску. Все это потащил в ванную. Она была полна пепла, огонь уже почти не теплился. Пришлось складывать костер заново, по правилам, с растопкой и переходом от мелких деревях к более крупным.

Стул я сунул туда целиком. Обивка будет вонять, ну и плевать.

Кастрюля с водой ответила на мои ухищрения бисером мелких пузырьков, взбегающих по одной из стенок. Учитывая отсутствие подходящей подставки, пришлось пристраивать ее с краю, и нагрев получался неравномерным. Что ж, это лучше, чем пропалить рукава комбинезона, пытаясь вытащить ее из самого центра.

На закипание ушло больше полутора часов. Зато здесь мне удалось найти настоящий чай и задубевшие в безвременье сухари. Я размачивал их в горячей воде и с трудом проглатывал в надежде набраться сил и назавтра проснуться уже здоровым.

Лег я только ближе к рассвету, тщательно удостоверившись, что выветрил остатки дыма и угарного газа. Голова немного кружилась, горло болело как при самой жуткой ангине. Кашель усилился.

***

Разумеется, после пробуждения я чувствовал себя не лучше. Вдобавок ко всему заложило нос и ощутимо поднялась температура. Я проклинал себя за то, что не дотянул до одного из своих обустроенных жилищ, где был запас дров, и можно было отлежаться в сравнительном комфорте. У бабки (а я не сомневался, что тут жила именно пожилая женщина) нашлась уйма лекарств, но в большинстве – совершенно незнакомых. Плюс-минус к моему случаю подходила только упаковка парацетамола. Я старался не думать о том, когда истек срок годности. Решил не принимать до вечера в надежде, что температура спадет сама.

Не тут-то было. Пожалуй, тот день – последнее, что я запомнил более-менее ясно. Потом началось отвратительное полубредовое состояние, в котором я, наверное, провалялся несколько дней. Кажется, иногда поднимался, обсасывал комок снега или глодал сухарь. Иначе бы не выжил. Как-то доползал по стенке до санузла, не заботясь о том, что слив отсутствует. Но в целом жизнь мне спас, конечно, комбез. Когда я проснулся в очередной раз, то почувствовал, что моя болезнь пошла на спад.

Вся одежда пропотела насквозь и люто воняла. Во рту было сухо и противно, но боль в горле явно стала меньше, как и кашель.

Я осторожно поднял себя в сидячее положение. Так. Теперь надо добраться до дома, протопить, помыться и нормально поесть. А потом не совершать никаких подвигов хотя бы три-четыре дня. Если уж высшие силы, или кто там, зачем-то берегут мою жизнь, стоит со своей стороны озаботиться тем же.

Все, вы-ход-ной.

***

Морозный безоблачный день взбодрил меня. Очень хотелось есть, колени предательски дрожали, но эта слабость была уже не всепоглощающей, а вполне преодолимой. Солнечные лучи, несмотря на нездоровый зеленоватый оттенок, изрядно радовали.

Медленно, периодически останавливаясь чтобы отдышаться, добрел до самого первого нашего с Селимом логова. Сходу ввалился в ванную, собирая костер. Сначала – поесть. Потом – помыться. И надо все-таки что-то сделать с комбинезоном. Это совершенно невозможно. Хотя бы тряпкой его изнутри протереть что ли.

Сварил себе пустой гречки, съел немного, чтобы отвыкший от пищи желудок не стал чудить. Даже без всяких добавок, кроме соли, она показалась идеальной. Горячая, ароматная, сытная! С кофе решил повременить.

Еще несколько часов ушло на приготовление воды для мытья. Костер полыхал вовсю, так как я мечтал скорее протопить квартиру и содрать столь полезную, но уже ненавистную «вторую кожу».

Наконец пришла заветная минута. Я стянул с себя осточертевшую одежду, обтерся мокрой горячей тряпкой и намылился. Изрядно заношенную поддевку сразу бросил в заранее подготовленную кастрюлю с почти кипящей водой.

Ощущение очищающей пены на коже было непередаваемо прекрасным. Я намыливался и ополаскивался раз за разом, не имея никаких сил остановиться. На полу уже скопилась изрядная лужа, постепенно вытекающая в коридор.

Не меньше чем через час руки дошли до комбинезона. Вывернуть рукава оказалось куда как непростым делом. Добраться до изнанки штанин с приделанными к ним высокими ботинками – совершенно нереальным. Ровно вплоть до того момента как я совершенно случайно нащупал с изнаночной стороны две еле приметные выпуклости в подкладке. С легким щелчком левый ботинок отстегнулся и грохнулся на пол, больно ударив меня по мизинцу. Ч-черт! Все это время их можно было отсоединить! Вот зараза!

Вторая штанина рассталась с обувью столь же легко. Оставалось надеяться, что после намыливания и ополаскивания внутренняя сторона быстро подсохнет и не потеряет в качестве. В любом случае, натягивать на себя этот рассадник бактерий противопоказано здравым смыслом.

По крайней мере, посветлела внутренняя поверхность комбеза моментально. Мне кажется, можно было даже не мылить, а просто пройтись тряпкой. Но очень уж хотелось провести какое-никакое обеззараживание.

Наконец сытый, чистый и довольный я выбрался из ванной комнаты, даже не до конца погасив пламя, плотно прикрыл дверь и хорошенько подоткнул ее мокрой тряпкой. Как-то проверял уже, можно ли так делать, и не угорел. Вентиляция справилась шикарно.

Со стоном наслаждения забрался в постель под три одеяла. Все, теперь мне море по колено. Завтра еще окрепну денек, а потом отправлюсь к трубе (ах, забыл – к Башне) и подорву их установку к такой-то матери. Жизнь прекрасна и удивительна!

Только в середине следующего дня, хорошенько позавтрако-обедав, я наткнулся взглядом на появившуюся на подоконнике тетрадь. Подошел, скорее с интересом, чем с настоящим волнением. Сразу узнал старательные художества Селима.

Судя по всему, он решил, что мир стал зеленым не на всю высоту, а только до облаков. И похоже решил проверить, так ли это. Идея, не лишенная смысла. Жаль, это не пришло нам в голову, когда мы еще не разбежались.

Снова полоснула досада, что я так легко упустил его тогда, у Трубы. Идиот! Оба идиоты!!! Я – параноик, он – камикадзе. Лезть в заснеженные горы одному? Есть ли у него необходимые навыки? Зараза! Надеюсь, после озонового отравления его не скрутило так же сильно, как меня! Я-то наверняка просто еще и простудился поверх того. А он? В подобном состоянии на голых, заметенных снегом склонах не спасет даже комбинезон.

А еда? Чем турок собирается питаться? Обсасывать замерзшие консервы? Надеюсь, он нашел где-то стратегический запас сухарей, иначе дело дрянь.

Первым порывом было отправиться вслед за товарищем. Но он ушел давно и бесследно канул в безжалостной белизне. Если мы умудрились за все время не столкнуться в городе, в горах шансов не больше. Тем более, он мог вернуться, пока я валялся больной. Ну уж нет!

Зато если турок жив, взрыв трубы точно привлечет его внимание. Возможно, тогда он снова догадается вернуться в наше логово, и на юг мы отправимся вместе.

Комбез оставался едва влажным до вечера, белье высохло, но я ходил по дому в одеяле, поддерживая костер из накопленных запасов. Температура оставалась приемлемой. Болезненная слабость совсем отступила. Тело и мозг жаждали активной деятельности.

Глава 15

Утро теракта наступило. По пути я прошел мимо дома, где отлеживался в бреду. Забрал сумку с остатками жидкости для розжига. Твердым, чуть ли не строевым шагом направился к вражескому стратегическому объекту. Там все оставалось неизменным.

Решил заначить бутыли с розжигом на отшибе, в снегу. Буду вносить и выливать по две. Придется побегать, но зато не отравлюсь вновь. Предыдущий опыт мне очень и очень не понравился.

С сильно бьющимся сердцем вошел в Трубу. И да! Все дрова выглядели нетронутыми! Только уроненное в прошлый раз серебристое ограждение снова стояло на месте. Я щедро расплескал с двух рук предварительно раскупоренную смесь парафина с чем-то там еще и бросился назад.

Примерно через час моя работа была закончена. Осталось поджечь и убежать. Очень-очень быстро убежать, молясь всем богам, чтобы взрыв (если он, конечно, случится) не соответствовал по мощности и смертоносности ядерному.

Умом я понимал, что киношные эпические столбы огня до небес – всего лишь художественное преувеличение. Но все же было страшновато. Стоял перед аркой, глубоко дышал, никак не мог решиться сделать последний шаг. И вдруг увидел, что ко мне со всех ног (иначе, пожалуй, не скажешь) мчится сверкающая зеленым огнем фигура. Она была заметно ярче остальных, но поменьше ростом.

Я выставил перед собой заточенный кол. Инопланетянин остановился на расстоянии метра, вытянул перед собой руки ладонями вперед. Совсем по-человечески. Ну да, конечно! Зачесались, наконец!!! Решили пообщаться, когда дело запахло жареным!

Чужой потянулся рукой к моей кисти. Я угрожающе тряхнул палкой, покрепче ухватив ее обеими руками. Противник отступил на шаг, совсем по-людски замахал ладонями. Интересно, когда успел научиться нашим жестам? Остальные двигаются совсем иначе. Плавно, размеренно. А это что – их переговорщик? И где же он прятался раньше?

Или…

Или они научились всему у Селима. Знать бы только, в добровольном порядке он делился с ними сведениями или, например, под пыткой. Или в результате промывания мозгов. Одни вопросы. Но в движениях инопланетянина было очень уж много знакомого. Тем временем тот махнул рукой, присел и стал водить руками по снегу, чертя какие-то фигуры. К сожалению, ничего четкого не получалось. Едва заметные талые полосы на белом снегу не давали никакого понимания, что он хочет изобразить.

Вот изогнутая как змея линия. Рядом – какой-то полукруг. Что к нему пририсовано я так и не разобрался. Дальше – прямая палка. Да черт с ним! Кто знает, зачем этот гад тянет время? Я уже все решил. Баста, зеленые человечки! Раньше надо было думать головой и прикидываться хорошими!

Может быть, в эту самую минуту внутри Трубы рабочие уничтожают дело многихдней, растаскивая заготовленный и любовно пропитанный горючим деревянный запас.

Я сделал шаг вбок, ко входу. Потом еще один. Обратил внимание, что находящиеся в зоне видимости враги оставили свои дела и с интересом изучают открывшуюся их глазам сцену.

«Сейчас поймут, что у собрата не вышло запудрить мне мозг, и бросятся» – ясно осознал я, судорожно нащупывая в кармане спички. Сделал еще шаг, а потом резко метнулся внутрь, поглубже вдохнув. Зеленый переговорщик как раз закончил свои художества и поднял лицо, усиленно мерцая и переливаясь.

Я упал на колени у деревянной стены, сбив по дороге остатки ограждения. Зачиркал спичкой. Краем глаза увидел, что зеленый не отстал. Как назло, огонь не загорался. Сквозняк здесь, что ли? Должно же все шикарно полыхать! Озон еще лучше кислорода, разве нет? Черт!

Инопланетянин навис надо мной, потянулся рукой к плечу. Я зло отмахнулся палкой. Задел. Тот отпрянул, зажимая глубокую темную царапину.

Ладно, если тут низовой сквозняк, подожгу сверху. Мелких веток дофига, кое-где я засунул листки растопки, все полито парафином. Должно получиться!

Уже пришлось пару раз вдохнуть наозоненный воздух, пока – без серьезных последствий. Я встал во весь рост.

Очередная сломанная спичка упала на пол. Враг снова дернулся ко мне. Я выставил заточенную палку перед собой. Ее длина, где-то в метр, надежно удерживала Чужого на расстоянии. Но сжимать ее и одновременно большую коробку спичек, пытаясь добыть огонь другой рукой, было страшно неудобно.

Теперь я выхватил целый пучок, чиркнул. Две или три спички, шипя, разгорелись, делясь пламенем с остальными. В этот момент инопланетянин рывком бросился ко мне, дотягиваясь до предплечья длинными пальцами.

Я почувствовал толчок. Деревянный кол глубоко вошел в грудь противника, но своей цели тот достиг. Его будто бы наэлектризованная рука крепко схватилась за лишенное защиты запястье. Меня накрыл поток образов и чужих эмоций. Время будто бы замедлилось. Я видел одновременно весь зал, замерших рабочих, зеленый дым где-то невообразимо высоко в небе. Хороший, полезный дым… Смотрел, как медленно-медленно летят вниз выпущенные спички. Гаснет одна, другая.

Но больше всего меня поразило оказавшееся совсем близко лицо. Теперь я четко видел его сквозь пульсирующий изумрудный свет. Лицо Селима.

Часть 4. Селим. Путь наверх. Глава 16

По мере приближения к горам моя решимость уменьшалась. Мерещились всякие сели-обвалы-оползни или что там еще. Мелькали подозрения, что наверху, особенно если там кто-то живет, могли сохраниться и дикие хищники. Медведи там, барсы. Стаи обезумевших воронов.

Хотя нет, воронов мы с Антоном бы заметили еще из города. Как жаль, что я не застал его дома! Вдвоем было бы куда спокойнее и безопаснее.

Ближе к вечеру поднялся ветер, сгустились облака, начался снег. Он все усиливался вместе с желанием повернуть назад. Ведь установилось же у нас со Старшей какое-то подобие взаимопонимания! Можно было бы работать над этим и дальше.

Впрочем, нет. В их реальности мне места не найдется. Легкий, воздушный, радостный мир. И тяжелый неповоротливый бессмысленный я.

Надо найти людей. Так же обремененных низменными желаниями и потребностями. Смеющихся, ругающихся, поющих. Осязаемых и понятных.

Шаг за шагом я приближался к цели. Горы вздымались из земли как-то вдруг. Вот только что была заснеженная равнина и раз – круто уходящие вверх реки камни. Кое-где – высохшие чахлые деревца, но в целом склоны голые, присыпанные снегом.

Некоторое время я, выискивая лучший путь, петлял среди валунов. Очень медленно, но неизбежно продвигался вверх. Потом нашел заметенную расщелину и стал пробираться по ней. Явно в нужном направлении, но наст тут отсутствовал напрочь, и я почти все время брел по пояс в сугробах. Взмок, быстро устал.

Посетила мысль, что в принципе можно лечь спать прямо тут, продолжив путь завтра. Тем более, уже повисли плотные сумерки. Но я понимал, что идея плоха. Если большая шапка снега свалится сюда, в узкую скальную трещину, выбраться не будет практически никаких шансов. На большой плоскости снег бы хоть как-то распределился и покатился дальше, но не здесь.

В глухой темноте, уже совсем выбившись из сил, я выполз на очередной более-менее горизонтальный скальный уровень. Сугробы тут были поменьше, тускло светилось небо над головой. В общем-то, это все что удалось разглядеть. Я доверился воле случая, стянул рюкзак и моментально заснул с ним в обнимку.

Разбудил меня зеленоватый свет чистого неба над головой. Погода радовала. Подняв защитную маску комбинезона, я понял, что мороз немного усилился. Что ж, это неплохо. Уже не раз обращал внимание, что когда холодно, ледяная корка держит меня лучше.

Весь день прошел в упорном продвижении наверх. Я был очень доволен собой. Кажется, удалось преодолеть немалое расстояние. С некоторых точек открывался эффектный вид на пронизанный солнцем город. Я даже понаблюдал с полчаса, пробуя углядеть крохотную фигурку Антона, но куда там! Все было бело, иногда я замечал на улицах инопланетян, занятых своими делами. Но в целом уже было довольно далеко, чтобы выявить какие-то подробности.

Еще одна ночевка прошла без приключений. Вообще-то с лепешками оказалось довольно голодно. Приходилось часто залезать в мешок за добавкой, хотя я и старался себя ограничивать. В конце концов решился переложить банку мясных консервов внутрь комбинезона, чтобы согреть. Теперь они неприятно морозили руку ближе к подмышке и приходилось постоянно перемещать банку, когда кожа возле нее совсем теряла чувствительность.

К вечеру тушенка прекратила испускать явный холод, и я с энтузиазмом расковырял крышку ножом. Уж не знаю, почему на этикетке была нарисована довольная корова. Внутри оказалась мерзейшая соя, которую попытались облагородить лавровым листом. На мой взгляд – сделали только хуже. Даже с лепешками это «мясо» шло не очень. К тому же отсутствовала возможность нормально запить данное безобразие, и банка скоро полетела с ближайшего склона.

Я запоздало пожалел об этом, мало ли кого привлечет резкий запах. Но пока что по пути не встречалось абсолютно никаких признаков жизни, и я скоро успокоился.

Хотя, насчет никаких – это, пожалуй, не совсем верно. С одной из точек обзора я увидел сбегающую к городу линию электропередач. Последние вышки терялись далеко наверху, их закрывал от меня большой пик, который никак не удавалось обойти. К сожалению, все снова затянула плотная пелена облаков. Они были уже совсем близко, назавтра я надеялся подняться выше них.

Пока пробирался сквозь облачный слой, мое волнение росло. Во-первых, было очень плохо видно, как в густом тумане. Иногда накатывала паника. Боялся, что заблужусь и буду бродить тут, пока не умру. Помогала только мысль, что всегда можно остановиться, дожидаясь ясной погоды. Даже если это займет пару-тройку дней. Кажется, в последнее время солнце появляется все чаще.

***

Мне повезло. Несколько суток отсиживаться не пришлось. А еще я не сбился с пути и выбрался-таки сквозь ледяную сырую пелену на яркий солнечный свет. Нормальный, золотистый, настоящий! Подпрыгнул, засмеялся от удовольствия, откинул щиток-маску.

Зеленоватые облака стелились под ногами, заполоняя все до самого горизонта. Оглядевшись, я нашел участок, где цвет становился более насыщенным. Там находилась труба.

Наверное, я забрался не так уж высоко. Ожидал пресловутого мороза высокогорий, а здесь царила скорее холодная весна. Кое-где даже были в снегу проталины. Впрочем, если поднять взгляд выше, вершины отвечали классической снежной белизной. Наверно, облака бывают на разной высоте. А тут, на узкой полосе, где зеленый мир превращается в нормальный, царит собственный уникальный микроклимат.

Одна из проталин привлекла мое внимание необычным красновато-рыжим цветом. Наклонившись, я понял, что передо мной какой-то мох. Бережно прикоснулся к нему, сняв перчатку. Тонкие острые стебельки приятно покалывали пальцы, напоминая о том, что жизнь еще не до конца покинула заметенный снегом мир.

Нормальные цвета! Какая-то растительность! Свет, радость, надежда!

Я пока не увидел никаких следов пребывания человека, но уговаривал себя не спешить с выводами. Уселся на ту самую проталину, чтобы спокойно перекусить. Потом решил двигаться в сторону линии электропередач. Желание обрести ясность боролось внутри со страхом разочарования, и развязку хотелось отложить хотя бы на час.

Впрочем, перерыв получился более долгим. Подставляя лицо теплым лучам родного светила, я прикрыл глаза и оперся на камень позади. Видимо, задремал. Когда поднял веки, солнце было подернуто легкой дымкой. Оно прошло по небосклону уже немалый путь, а облака, похоже, приподнялись выше. Стало заметно прохладнее.

Я снова задвинул щиток маски и начал подниматься, аккуратно разгибая затекшие ноги. Послышался слабый треск. Странно, примерз, что ли? Да нет, я точно сидел на мху. Неужели такие цепкие стебельки?

Кое-как отодрал пятую точку от почвы. Не сказать, чтобы это далось очень легко. Выпрямился, посмотрел на землю под собой. И с ужасом разглядел мелкие клочки ткани, плотно распределенные по так привлекшей меня проталинке. Одновременно с этим порыв холодного ветра настиг меня… ну совсем не с той стороны, откуда этого можно было бы ожидать. Обжег кожу.

Я извернулся, насколько позволил костюм, потянулся рукой. Так и есть – здоровенная дыра. Причем не только на комбинезоне. Исполосована даже нижняя одежда. Хорошо хоть кожа цела. Но очень странно. Как такое возможно? Ткань выдерживала и куда более жесткую эксплуатацию. Ей нипочем были морозы, разборка мебели на дрова, случайные зацепки за камни и железки. А тут такое!

Я лег на живот и приблизил лицо к поверхности мха. После пары минут внимательного наблюдения понял, что вся масса неуловимо движется. Отодранные лоскутки, и так крохотные, не больше квадратного сантиметра каждый, постепенно разделялись на еще более мелкие. Как будто бы оплавлялись, исчезая во мху. Скорее всего, через час-два и следа не останется.

Я дрожал. Сзади задувало. Хорошо, что сунул в рюкзак запасной спортивный костюм, чтобы иметь возможность заменить им нижнюю одежду. Навязав его на пояс под комбезом, утеплился насколько смог. Стало лучше, но понятно было – спать на снегу и вообще выживать станет гораздо менее удобно и безопасно.

Злой, раздосадованный и расстроенный двинулся в нужную сторону. Облака быстро поднимались и окутывали весь склон. Обогнать их не удавалось. Скоро ориентироваться стало практически невозможно, и я остановился. Поискал максимально заснеженное место, закрытое от ветра валунами. Голой земле больше доверия не было.

Устроился там. Скоро понял, что моя самодельная заплатка справляется с сохранением тепла только в условиях ходьбы. Сидеть было невозможно, холод пробирался сквозь ткань быстро и уверенно. Снег подтаивал и просачивался к телу.

Лег на живот, немного разгреб и утрамбовал пространство вокруг головы. Спину и то, что пониже, накрыл рюкзаком. Стало чуть лучше.

Как назло, совсем не хотелось спать, и минуты в туманной мгле тянулись невообразимо долго. Оставалось надеяться на скорое улучшение погоды, иначе искать человеческое поселение среди бесчисленных каменных гребней будет бесполезно.

Стемнело. Я поужинал пустыми лепешками. Отметил, что они убывают куда быстрее, чем ожидал. Конечно, есть еще запас подгорелых, но хотелось бы избежать близкого знакомства с ними.

Наконец задремал.

Проснулся, когда окружающая темнота еле-еле начала сереть. Меня бил озноб. Кофта от костюма, затыкающая дыру в комбезе, вся отсырела и промерзла. Когда я вылез из своего каменного укрытия по неотложному делу, ветер сразу указал на мою нынешнюю уязвимость. Кажется, мороз усиливался, а плотная туманная хмарь и не подумала никуда деваться.

Весь день я провел на месте, изнывая от скуки и пытаясь экономить запас еды. Горелые лепешки, подумав, ссыпал к хорошим, а пакет от них приспособил в качестве дополнительного внешнего слоя защиты. Он хотя бы не продувался в отличие от ткани.

Лепил фигурки и домики из снега, иногда задремывал. Проклинал себя за решение забраться в такую даль. Впадал все глубже в депрессию.

Погода не улучшалась.

Когда снова начало темнеть, я твердо решил, что завтра двинусь обратно. Даже сквозь туман. К линии электропередач пойду только если утро выдастся идеально, кристально ясным.

***

Не выдалось.

Пошел густой крупный снег.

В предрассветном белесом мраке я начал путь назад. Конечно, дорогу, по которой я пришел сюда, искать было бесполезно. Но сбиться будет довольно сложно: все время вниз. Ближе к делу смогу увидеть город и скорректировать курс.

От недостатка нормальной еды дрожали колени. Болела голова. Возможно, сказалось отсутствие нормального питья: я только изредка позволял себе погрызть снег. А может быть – просто стресс. Или горный воздух. Или все вместе. В любом случае, самочувствие было преотвратным.

Метель не ослабевала. Пробираться сквозь рыхлый снег становилось все сложнее. В какой-то момент я совсем завяз и просто начал орать от бессилия, колотя кулаками по снегу. Через несколько минут опомнился, огляделся. По счастью, снежная круговерть хорошо глушила звуки, и лавина меня не настигла.

Кое как выкарабкался, снова пополз вперед. Страшно мешал рюкзак. Сквозь ненадежную заплатку в комбинезон набился холодный снег и медленно таял, пропитывая нижнюю одежду. Настигала паника. Я понимал, что спать на морозе в таком виде нельзя. Добраться до города без остановок тоже не получится. Скорее всего. Может, бросить поклажу?

Кое-как вытянул пакет с лепешками, пожевал их. Когда я не двигался, довольно быстро становилось холодно. Весь комбез изнутри отсырел, в него задувало пониже спины. Я попробовал расправить ком из одежды, закрывающий прореху, и пакет. Стало чуть получше, но не слишком.

Весь день я продвигался вниз, периодически делая остановки на еду, когда совсем выбивался из сил. Бросить рюкзак так и не решился. Видимость оставалась почти нулевой. Когда начало темнеть, понял: все. Сил больше не было, безумно хотелось спать. Все тело дрожало. Последние сорок минут я уже не поднимался на ноги, а просто полз в направлении цели. Если, конечно, не ошибся с этим самым направлением.

Будь, что будет. Я подобрался к большому, выступающему из снега валуну. Улегся с подветренной стороны, прижавшись к нему спиной. Обнял рюкзак и моментально провалился в сон. Сквозь дрему сначала чувствовал прохладу, потом озноб. Не двигался, просто старался поглубже спрятаться в череде неясных видений. В какой-то момент ощущение холода начало отступать, и я отвлеченно порадовался, что волшебный комбинезон справляется. Может быть, он даже зарастает там потихоньку. Кто знает эти супертехнологии?

Во сне мелькало лицо Антона, отблески огня. Виделись мне и инопланетяне. Они подходили поближе, прикасались, пытались донести какое-то ощущение. Постепенно все это блекло. Наверное, я просто засыпал крепче.

Темнота, тишина.

Глава 17

Чувство полета.

Что? Я падаю? Во сне соскользнул в пропасть?

Тело судорожно дернулось, но ощущения были очень странные.

Открыл глаза, темно. В смысле – совсем темно, не видно абсолютно ничего. Даже сероватого неба. Я запоздало понял, что не чувствую холода и морозных дуновений ветра, судорожно зашарил вокруг себя. Пальцы касались чего-то ровного, слегка шершавого. Стоп! Пальцы? Где перчатки? И где комбинезон?

Я запаниковал, попытался приподняться, не смог. Тело плохо слушалось. Хотел закричать и не услышал звука.

В этот момент пришло прохладное, успокаивающее ощущение. Оно как будто вливалось прямиком в душу. «Успокойся, все нормально, все хорошо, ты не один. Теперь все всегда будет хорошо. Я с тобой». Слов не было, но сознание интерпретировало переданную цепочку образов именно так.

Я без труда узнал «голос» Старшей. Теперь он был отчетливее, понятнее, ближе. Естественнее. Как будто мы всегда общались именно так. Только называть ее прежним словом «Старшая» теперь казалось какой-то бессмыслицей. Отблеск ее личности: все то, что могло бы быть именем – череда переливающихся пурпурных, золотистых и изумрудных линий. Закручивающихся, волнующихся, танцующих, но остающихся неуловимо-неизменными. Подкрашенный ветер – пожалуй, так.

Я перестал дергаться, но постарался передать всю растерянность из-за сложившейся ситуации.

«Потерпи немного, все придет. Нужно время»

«Сколько времени? Часы, дни?»

«Просто жди».

И я стал ждать. Не знаю, прошли ли минуты или целая неделя. Тело не испытывало дискомфорта, голода, жажды. Не чесалась рука или нога. Не мешали посторонние запахи. Вообще никаких запахов и звуков не было.

Наконец во тьме стали проступать более светлые участки. Сперва я увидел большой белый прямоугольник потолка, потом – перемещающиеся фигуры. Я даже не сразу распознал инопланетян. Зеленое свечение казалось еле уловимым, как огонек газовой лампы на ярком солнце. Теперь я видел всех отчетливо.

Высокие, красивые. Очень разные, но гармоничные и спокойные. Радостное дружелюбие на лицах.

Я шевельнулся. Ко мне сразу же приблизилась Она. Теперь я отчетливо видел изящные руки, правильное, утонченное лицо. Огромные темные глаза лучились заботой. Карие? Пожалуй, да. С неуловимым искристым золотым отливом.

«Добро пожаловать», – мягко дотронулась она до моего сознания.

Я осторожно поднялся, испытывая странную легкость. Как будто гравитация стала меньше. По привычке протянул ей руку, хотя только что мы общались без всякого прикосновения. Вокруг моей, привычной в общем-то кисти, переливалось зеленое мерцающее поле.

Пришло удивление. Но какое-то светлое, не пугающее. Я взглянул на инопланетянку. Они сделали меня таким же? Как?

«Мы – не Чужие. Мы – люди. Просто люди уже после вас».

«Почему? Зачем???»

«А разве плохо?» – собеседница весело подпрыгнула, изящно крутнулась вокруг своей оси, делясь со мной чувством легкости и покоя.

«Почему везде снег?» – мыслить образами, переговариваясь, становилось все легче.

И только тут меня впервые коснулась какая-то тень. След большой печали. Забытой, пережитой, но колоссальной.

«Большая зеленая война», – перед моим внутренним взором промелькнули медленно, но неуклонно рассыпающиеся здания. Бетон и кирпич, пронизанные корнями растений, раздираемые ими на части с удивительной скоростью. Раскрывшиеся внезапно в самых неожиданных местах чудесные цветы и задыхающиеся люди, падающие тут же замертво. Ядовитая пыльца, губительные фитонциды, провоцирующие молниеносное перерождение тканей. Почти не вредящие животным и нацеленные исключительно на человека.

Я вспомнил безобидный мох, прожравший там, наверху, мой комбинезон. Выходит, еще легко отделался.

Оказывается, корни растений всегда образовывали под землей огромную нейросеть. Но только в двадцать первом веке обилие магнитных полей и излучений смогло спровоцировать ее активность. И, раз запущенная, система уже и не думала сбавлять обороты.

Девушка тем временем делилась со мной видом больших труб, выбрасывающих в небо особое вещество.

«Дисген», - пришло название. Странное сочетание резкого звучания и невесомого зеленоватого образа, устремляющегося к небу защитным покрывалом. Впрочем, в народе оно так и называлось - «зелёнка».

Этот газ почти не пропускал к земле тепло и провоцировал образование снеговых облаков. Такие точки успели создать на всей планете, в умеренных и холодных зонах. И это было настоящее чудо, ведь взбунтовавшаяся растительная нейросеть земли, казалось, поставила себе цель уничтожить человека, как вид.

Потом были изможденные, выживающие в вечных снегах люди. Вечно продрогшие, потерявшие надежду, не надеющиеся на весну, потому что та принесла бы только гибель.

Популяция падала, многие сходили с ума. Кто-то самовольно расставался с жизнью, другие, проклиная бесконечную белизну, уходили в сторону экватора, надеясь найти компромисс с сознанием деревьев и трав. Никогда не возвращались.

Тогда ученые стали биться над изменением самой человеческой сути. И им улыбнулась удача. До катастрофы подобные исследования уже велись ради упрощения колонизации Марса. И вот, наконец удалось вывести энергетическую составляющую на первый план. Атомы новых тел держались вместе в основном за счет сознания. Они представляли собой совершенно новую структуру, не нуждающуюся в питье и пище, не боящуюся холода. Отсутствие таких примитивных потребностей автоматически избавило переродившихся людей от злобы, зависти, агрессии. Не стало языковых барьеров, ведь чувствуют все на одном языке.

В моей голове, несмотря на новую, совершенную сущность, зароилось множество вопросов, вытесняющих друг друга.

«Почему же обновленное человечество не вернулось в тепло?» «Почему тела людей не сильно изменились внешне, если их создает разум?» «Живут ли теперь все вечно?» «Откуда здесь дети?» «Почему город, в котором мы находимся, совсем не разрушен?» И на фоне всего этого – совершенно непрошенное глупое сожаление: если нет «низменных потребностей», то как же любовь, семья?

Я взглянул в глаза Старшей и понял, что последняя мысль, как и все остальные, для нее не секрет. Вот незадача, да можно ли тут что-то скрыть?

«Незачем», – она взяла мои руки в свои. – «Незачем скрывать. И любовь, и семья, все есть. Поверь мне, слияние разума дает гораздо большее наслаждение, чем способно подарить любое тело».

Мягкое тепло ее чувств дотянулось ко мне, гася тревогу и смущение. И я понял, что тоже небезразличен ей. Хотя, понял – не то слово. Ощутил. Каждой частичкой себя. И уже одно это после проклятого бесконечного снега, после глухой безнадежности и непонимания происходящего было настолько прекрасно, что я вскочил и несколько минут кружил девушку в объятиях. Только легкость, полет и беспредельное счастье!

И мне стало в этот момент абсолютно плевать на все остальное. Я увлек ее на улицу, на доли секунды задержавшись перед стеной, а потом смело проскочив ее насквозь. Целый день мы просто носились по сверкающему снегу, не зная усталости и скуки. Подходили к знакомым Орее (теперь ее имя сплелось для меня в сочетание знакомых букв). Все неизменно дружелюбно встречали меня, одобрительно кивали.

И только после наступления темноты, остановив веселую беготню в ее квартире: почти пустой, светлой, расположенной на большой высоте, я удосужился узнать остальные ответы.

Новых людей действительно было не слишком много. Наблюдения меня не обманули. Когда заработали первые установки, далеко не все захотели отказаться от привычной человеческой оболочки. Искали подвох, опасались растерять высокую культуру и надрывный порыв души.

По крайней мере, наши. На западе, говорят, больше боялись тотального контроля получившихся энергетических оболочек загадочными спецслужбами. Так или иначе, большая часть выживших была погружена в анабиоз. Одни – с пометкой «разбудите меня, когда все кончится», другие, как моя спутница – на десять лет (или другой срок по их выбору) с тем, чтобы по пробуждении принять решение о дальнейших действиях. Одна из станций анабиоза как раз здесь, под землей.

Городу повезло: когда началась война, тут царила зима. Именно поэтому у людей была возможность экстренно отстроить установку, сохраняющую такое положение дел, а потом - и дождаться открытия криостанции.

Орее очередной раз разбудили год назад. Взглянув на белоснежный покров до горизонта и узнав, что мир с растительностью пока не предвидится, она решилась на переформирование тела и с тех пор ни разу не пожалела. Именно из-за того, что она еще не успела забыть весь спектр человеческих переживаний, ее и привлекло мое упорное выживание в том одиноком домике.

Все деревянное и вообще растительное вредило новым людям. Ведь энергетически скрепленные тела управлялись разумом, а в нем плотно засело осознание того, что флора планеты – враг номер один.

«Откуда маленькие люди? Они тоже разбужены?»

«Кто-то из них – да. Например, девочка, с которой мы приходили к тебе. Она мне, как дочь. Впрочем, это те, кто были без родителей до эры сна. Остальные будут ждать продолжения жизни до решения их родителей. А те – пробуждения по согласованному графику.

Но появляются и новые. Когда двое людей, создавшие пару, настолько переполнены чувствами и моральной энергией, что на двоих их много, может появиться новая сущность. Конечно, тут нужна небольшая помощь, но мы доработали установки переформирования. И уже целое поколение выросло в новом мире, не имея оставленных в прошлом тел».

«Как же они растут, взрослеют?»

«Это все этапы формирования сознания. В принципе, мы изменяем себя в соответствии со внутренней потребностью. Ты видел – кто-то высокий, кто-то привычного тебе роста. Я, например, сохранила свое прежнее лицо. Может быть, чуть улучшила. А дети энергии создают себя с нуля, по собственным представлениям. Многие из тех, кого ты видел, родились здесь».

«Что мешает вам отправиться обратно в зеленый мир? Разве растения могут навредить энергетическим телам?».

«Ты видел, наше сознание не готово пока допустить безопасность деревьев и трав. Да и зачем? Здесь прекрасно! И мы бережем станции, где спят обычные люди. В свой строк пробуждаем их – переформируем или отправляем обратно в анабиоз. Растениям – тепло, нам – холод. Зачем что-то менять? Установилась гармония».

Я чувствовал, что да – незачем. Постепенно все человечество перейдет на новый уровень существования. И никто не будет несчастен. Но все-равно где-то меня цепляла неправильность происходящего. Я видел, что Орее понимает меня. Но в ее эмоциях сквозило только «Подожди. Со временем твои сомнения уйдут».

Может быть, и правда уйдут. Даже наверняка. Тогда зачем переживать? Новое тело – прекрасно, новый быт безоблачен. И я не один. Рядом подруга, которой я небезразличен. Возможно, вместе мы создадим прекрасное будущее. И в свой час уйдем, без боли и страданий, просто растворившись в информационном поле, рассеявшись пылью на ветру.

«Как ты видишь мое имя?» – спросил я.

«Сенере» – не задумываясь ответила хозяйка дома. Холодный белый ветер, с серыми, гранитного цвета прожилками пережитого ужаса и серебристыми нитями надежды. Что же, пусть так.

Глава 18

Наверное в той, другой, жизни я был все-таки не очень хорошим человеком. Про Антона опять вспомнил с опозданием. Спросил Орее, знает ли она что-то о нем. И, похолодев, почувствовал ее беспокойство из-за его непонятной возни у трубы. Русского видели там довольно часто, но не мешали ему, не понимая, чем он занят.

Большинство здесь уже забыло, что значит – причинять вред. Тем более, намеренно. Поэтому действия человека вызывали скорее интерес. Да, он перетаскивал внутрь опасные палки, но новые люди склонялись к идее, что он просто строит себе убежище внутри, чтобы наконец постараться вникнуть в их жизнь и адекватно выйти на контакт.

Насильно, понятное дело, никого не трансформировали. Со мной все вышло иначе, я почти замерз в снегах, когда подруга нашла меня по слабому отблеску сознания и с неимоверными усилиями приволокла в город. Как бы ни были хороши тела, насколько бы ни отсутствовала в них способность чувствовать боль или напряжение, для переноски тяжестей они приспособлены не были.

У трубы мы появились, когда русский в очередной раз готовился войти внутрь. Судя по всему, он собирался с духом уже пару минут, а это был очень и очень плохой знак. Я бросился к нему. Как жаль, что это тело не умеет издавать звуки!

Он увидел, напрягся. Я не представлял, как объяснить все происходящее, но понимал, что это необходимо сделать срочно. Пока бывший товарищ не наворотил еще чего-нибудь непоправимого.

Попробовал дотянуться до него рукой, чтобы поделиться образами, как Орее. Тот отмахнулся заточенной деревяшкой. Вот ведь твердолобый!

Рисунки! Конечно же! Для начала напишу свое имя на снегу!

Я начал выводить «Se». Как назло, снег слушался моих прикосновений плохо. Легко и неглубоко оплавлялся, к надписи приходилось приглядываться. Когда я закончил «lim» и поднял глаза, Антон рванул ко входу в трубу. Похоже, прочитать он не смог. Проклятый дурак! Пришлось мчаться следом.

Тут я увидел огромные залежи хвороста, деревяшек покрупнее и ужаснулся. Сразу все понял, не зря мы запалили с русским столько костров. Моя эмоция эхом пошла гулять по окружающим, все отвлеклись от своих дел и с беспокойством стали наблюдать за человеком, достававшим из кармана большую коробку спичек.

В отчаянии я бросился к нему, но он снова отмахнулся колом, оцарапал. Это была не привычная старому телу боль, но ощущение какой-то пустоты, неправильности. Впрочем, сейчас ничто больше не имело значения. Нельзя дать ему испортить установку! Если из-за пожара все взорвется, снег растает за пару недель. Оживут спавшие в земле семена, молодые злые ростки доберутся до Орее, до спящих в криокапсулах людей. До всех. И далеко не факт, что удастся быстро починить трубу, предотвратив этот кошмар!

Теперь русский вытащил несколько спичек разом. И я решился. Мы пришли сюда вместе, вместе ошиблись, приняв новую, лучшую версию землян за врагов. И моя жизнь – ничто на фоне того, чтобы искупить возможное зло.

Я рванулся вперед, чувствуя, как деревяшка побивает тело насквозь. Вряд ли такое тут лечат. А жаль. Сколько счастливых дней я мог провести с прекрасной девушкой в новом, странном, но интересном мире!

Усилием воли выбросил из головы бессмысленную лирику. Схватил Антона за запястье и со всей возможной четкостью постарался воспроизвести в гаснущем сознании реальную картину мира. С удовлетворением увидел понимание.

А еще - выпадающие из его рук горящие палочки. Замерших работников станции. Невообразимую высь трубы.

Уже опускаясь на колени, с отчаянием выцепил взглядом занявшийся газетный лист. И последним ощущением перед падением во мрак стало глухое отчаяние.

Глава 19. Антон. Прощание.

Пальцы Селима, а теперь я не сомневался, что это был турок, разжались. Он упал на колени, медленно завалился набок. К нему подлетела другая фигурка. Хрупкая, невысокая. Девушка. Стала трясти его, потом обратила лицо ко мне.

Я тупо стоял, глядя на них.

Люди. Новые люди. И я только что просто так убил человека. И с вероятностью уничтожил установку, защищающую один из немногих форпостов, держащих оборону против настоящего врага. Что же они все замерли? Моментально разгорающееся пламя уже обжигало правую половину лица.

– Гасите, ну! – заорал я на девушку. Она не двинулась, сжимая неподвижную руку Селима. Пришлось ухватить ее за плечо, изо всех сил мысленно передавая необходимость действовать. Она поднялась будто во сне, и все Чужие… ах нет, уже свои… моментально задвигались. Кто-то выбегал наружу, кто-то возвращался обратно, таща большие пригоршни снега в чем попало.

На меня снова никто не обращал внимания, все были заняты делом. Только девушка стояла, понурившись, у тела турка, и бегущие фигуры обтекали ее по дуге, как река.

Я медленно двинулся к выходу, неосознанно надеясь, что сейчас все хорошенько жахнет, захватив с собой меня и избавив от угрызений совести. Легкие уже вновь разрывал кашель, но было все равно. Гадко на душе, безнадежно в мире. Значит, нельзя туда где тепло. И здесь оставаться нельзя. Может, никто и не вздумает предавать меня суду, только как жить-то?

В полузабытьи я вернулся в свой дом. Все здесь вызывало отвращение: застарелый запах гари, грязные следы на полу, склад грязных консервных банок в углу.

Что же, уходить так уходить. Если меня задушат разумные бобы, поделом. Бесславный конец дурацкой истории.

Я, не слишком задумываясь, понакидал в большую спортивную сумку все консервы, которые нашлись дома. Немалый запас. Запихал туда же несколько пачек крупы и какие-никакие столовые приборы. Не забыл даже об открывашке. Прихватил у входа санки (ими я тоже разжился с запасом) и, покашливая, вышел на мороз.

Солнце потихоньку клонилось к закату, но до темноты было еще далеко. Успею прошагать несколько километров. Где там у нас юг?

Часть 5. Новый поиск. Глава 20

Дорога на юг выдалась однообразной и безрадостной. Почти все дни были безоблачно-солнечными, а ночи - наконец-то звездными. Я гадал, связано ли это с моей диверсией в Трубе, но ответ получить было неоткуда. По крайней мере, взрыва я не слышал. Может быть работу приостановили временно, латая нанесенный ущерб.

На душе было мерзко. Я передвигал ноги только из упрямства. Если бы не считал, что сбросить комбез, лечь в снег и умереть – поступок слабака, именно так бы и поступил. Человечество трансформировалось в непонятную зеленую фигню. Остались ли где-то обычные живые люди из плоти и крови – вопрос. Безопасно только на проклятом ненавистном морозе. Чего вообще можно хотеть, к чему стремиться?

Как жаль, что Селим так мало успел до меня донести! Зеленые – новые земляне. Странный газ, окрашивающий небо, и снег, скрывающий землю, – защита от озверевших растений. Экватор – гибель. Вот, пожалуй, и все, что я сумел четко понять.

Шаг, другой, третий. Сотый, тысячный.

Жечь костры было не из чего. Периодически я набредал на высохшие заснеженные кусты, но их жиденьких веток не хватало, чтобы согреть котелок в глубоких сугробах. Тем более, я стал опасаться растений. Постепенно становилось теплее, и кто знает, где они мертвы, где просто дремлют, а где – ожидают случайного путника с какой-то каверзой?

Чтобы поесть, согревал под одеждой банку консервов. Делил ее на три-четыре приема пищи, пристраивая так чтобы не протекала. Запасы все равно уходили довольно быстро, а комбез провонял еще и тушенкой, но мне было почти все равно. Общий жизненный тонус стал таким, что иногда я забывал поесть, несмотря на большую физическую нагрузку. Тогда приходилось заставлять себя вечером методично дожевать всю положенную порцию.

«Я должен увидеть, что будет дальше». Это стало единственным смыслом существования. Узнать, что несет следующий день.

Когда на горизонте замаячила какая-то постройка, я даже не сразу среагировал. Присмотрелся, щуря глаза, но внутри ничего не всколыхнулось. Больше всего конструкция напоминала телевышку, но с небольшим домиком на самом верху.

Через несколько часов я подобрался достаточно близко, чтобы разглядеть целое поле ветрогенераторов. Видимо, домик электроснабжался от них. Далеко наверху горел свет. Его хорошо видно было в сгущающихся сумерках.

До наступления ночи подобраться к вышке не удалось. Но я понимал, что все равно теперь не засну, поэтому упрямо шел вперед. У основания пришлось изрядно порыскать впотьмах, прежде чем нашлась узкая, вертикальная и совершенно неудобная лесенка. Со стальных перекладин я стер рукой слой инея и поглядел вверх. До домика было далеко. Интересно, хватит ли сил?

Да черт с ним! Если свалюсь, туда мне и дорога. Полез.

Карабкался я долго. Иногда останавливался, крепко прижимался к металлу опоры. Если бы конструкция была хоть чуть-чуть наклонной, подъем дался бы куда легче. А так – строгая вертикаль. Тело все время пыталось откачнуться назад, в пропасть. Ноги скользили, мышцы рук ныли. Думал, что уже утратил страх за свою жизнь. Ан нет! Высота пробирала до дрожи.

Все свои пожитки я оставил внизу. Прихватил только одну банку тушенки, так и не тронутую за день. Сейчас она провалилась в штанину и глухо стукалась о лестницу при каждом шаге. Что же, если в домике кто-то есть, о своем приближении я их отменно предупредил.

Наконец выбрался на площадку, передохнул, уперев руки в колени. Помедлил перед дверью. Деликатно постучал.

Уже собрался было нажать на ручку, когда она сама подалась и дверь распахнулась. Не знаю, чего я ожидал. Вряд ли нормальные люди усидели бы в этом металлическом гнезде. Так что зеленое сияние, окружавшее незнакомца, было не внезапным. Просто вызвало глухое отвращение и укол вины. Опять они!

Тот посторонился, жестом пропуская меня внутрь.

Я вздохнул, успокаиваясь. Не стал выпендриваться и зашел.

Все тут было железным. Стол, длинные скамьи вдоль стен, несколько шкафчиков. Чистота. Даже, наверно, стерильность. Мороз почти как на улице. Единственный плюс – все было ярко освещено несколькими круглыми лампами под потолком. Как в городе.

Зеленый тронул меня за плечо. Я слегка вздрогнул от неожиданности, но и только. Помню же, они так общаются. Наверное, придется привыкать, раз иначе никак.

«Прости» – транслировал мысль хозяин вышки, почувствовав все-таки мой негатив. Его мысли были четкими, ясными, лишенными излишней цветистости. Как слова. – «Пока у нас нет привычки общаться, нужен физический контакт. Я Тисс».

Тисс. Свист ветра в опорах вышки, сквозняк под синими звездами. Да, не все легко поддается мыслеобразам. Как же представиться? Как интерпретировать мое имя на их лад?

«Антон», – я попытался представить буквы, но сам почувствовал, что получилась ерунда. Какой я? Серая беспросветность, превращенная в колючки, напоминающие оружие. Как-то так.

Буквально кожей ощутил сочувствие собеседника. Не снисходительное, а искреннее, смешанное может быть с проблеском уважения.

«Ты – мужественный человек» – сказал он. – «Оставить такое уязвимое тело в нынешнем мире решается не каждый. Ты из проснувшихся?».

«Нет. Из других. Стоп!!! Что значит не каждый? Есть еще?»

«Здесь стоит небольшая база, где работают разные люди. Много таких, как ты. Ближе к Авточерте. Там есть и Новые, и Прежние. Еще среди людей нашлись те, кто ушел в Лес в попытках наладить контакт и не вернулся. И совершенно точно существуют эко-люди, примкнувшие к духу деревьев».

Я сел.

Уткнулся лицом в ладони. Хотелось расплакаться от счастья и облегчения, но организм даже для этого был слишком вымотан.

«Как попасть к этим ученым?» – наконец смог спросить я, уже сам потянувшись к Тиссу, спокойно стоящему рядом.

«Я укажу тебе направление, но сначала отдохни, ты очень устал».

«Да, ты прав. Но я очень к ним хочу. Очень! Понимаешь?»

«Да». Он действительно понимал. Прелесть мысленного общения в том, что тут не слукавишь. Черт, какой же я был дурак!

«Что ты делаешь на этой вышке один?» – стало и правда интересно.

«Не один. Целая цепь наблюдательных точек по краю белой зоны. Надо следить, не появляется ли больших проталин и растений на них. Смотреть, чтобы не пропали те, кто уходит, как ты».

«Но ты же никуда не выходишь, правильно? Значит, один!»

«Километры не имеют значения» – мне почудилась снисходительная усмешка. – «Мы можем свободно говорить друг с другом на расстоянии в несколько вышек. Нам не скучно».

Мне было сложно это представить. Ну, нескучно так нескучно. Впрочем, себя я бы подвергнуть такой метаморфозе однозначно не дал. Роботы какие-то, честное слово!

«Ты хорошо общаешься. Понятно», – не удержался я.

«С другими тебе было менее комфортно?» – вопрос был задан со странной мысленной интонацией. Сарказм?

«Вроде того», – чувство вины подло выплыло наружу, и я с опаской глянул на собеседника.

«Я понял, что у вас вышел конфликт», – успокоил он меня, – «Отголоски возмущений долетали даже сюда. Но это неважно, все ошибаются. Особенно под гнетом старых тел».

«А ты разве не был раньше… ну, как я?»

«Нет, родился уже здесь. Довольно давно. Я знаю, что ты чувствуешь, но мне сложно полноценно понять, почему».

«Я там здорово накосячил», – искренне признал я, и сразу стало чуть легче. ­– «Но ты действительно отлично передаешь мысли. Почти как обычный разговор».

«Часто приходится общаться с людьми с базы».

Часто… Что же, это хорошо. Надо поесть и ложиться спать. Я расстегнул комбинезон и стал выколупывать банку тушенки, пробравшуюся аж до сапога. Хорошо, что не открыл ее с утра.

«Есть ваша привычная еда», – снова прикоснулся к плечу Тисс. Он подвел меня к одному из шкафчиков. Внутри я, поразившись до глубины души, увидел нечто, сильно напоминающее микроволновку. Открыл другую дверцу, там оказались интересные полуфабрикаты в запаянных коробочках.

«Только не ешь все, оставь хотя бы пару для Сиити». Сложно передать буквами это имя. Искрящаяся талыми снежинками фигура. Волосы, как ночной ветер. Красиво.

– Ладно, – буркнул я вслух, разбирая пиктограммы на упаковке.

Хозяин помещения мягко забрал у меня паек, не открывая сунул в микроволновку, потыкал в странного вида сенсорную панель. Через пару минут я, затаив дыхание, извлек теплый сверток, увеличившийся впятеро. И в первый раз за черт знает сколько времени нормально поел. Емкости внутри оказались запаяны, но вся еда прогрелась равномерно. Даже стаканчик с чаем оказался идеально горячим. Как же он помещался там прежде? Точнее, не сам он, а жидкость? Загадка. Если будет возможность, хорошо бы расковырять один такой набор без подогрева.

Заснуть удалось не сразу, хотя Тисс и выдвинул из стены сравнительно удобную сетчатую конструкцию, призванную заменить кровать. За сегодня так сильно изменилась моя картина мира, столько надежд и ожиданий роилось в голове, что я вертелся в своем комбинезоне с боку набок и никак не мог успокоиться.

Кроме прочего, не давали покоя загадочные черные волосы, летящие по ветру. Судя по всему, Сиити – человек. Ох, хоть бы не оказалось, что она, как и Селим, не знает ни слова по-русски. Черт, Селим! Если бы ты знал, как мне жаль! Если бы я мог искупить свою вину!

А может быть, откачали? Вон у них какие технологии! Первого встреченного нами, так сказать, вплотную, инопланетянина утаскивали с моим ножом в спине, вроде как вполне живого. Турок мне так рисовал. Да, наверняка с ним все в порядке! Сидит сейчас со своей зеленой девчонкой и костерит меня так и эдак…

Наконец, успокоив себя этой благостной картиной, я задремал.

Глава 21

Разбудил меня звук шагов. Тяжелые ботинки гулко гремели по полу домика. Я бы даже сказал - целенаправленно гремели. Туда-сюда. Остановились возле «микроволновки», стукнула дверь шкафчика. Тоже нарочито громко.

Зеленый перемещался гораздо тише, скорее с шелестом. А эти звуки оказались настолько живыми и родными, что я даже не сразу рискнул открыть глаза. Но все-таки пришлосьсобраться с духом.

Она стояла спиной ко мне. Нетерпеливо переступая с ноги на ногу ожидала, пока согреется паек. Темно-фиолетовый комбинезон с оранжевыми вставками сильно напоминал кроем мой. По капюшону и плечам рассыпались густые черные волосы. Длинные.

Интересно, удобно ей с такой прической? Мне вот сильно мешала отросшая шевелюра и борода. Пару раз я, тихо матерясь, пытался укоротить их ножом, но его острота оказалась недостаточной.

Блин, на кого я сейчас похож? Запоздало мелькнула досада, что не удосужился хоть как-то привести себя в порядок.

Нагреватель коротко пискнул, и дверца открылась. Гостья достала еду, плавно повернулась, направляясь к столу. Поймала мой взгляд.

– Доброе утро! – она приветливо улыбнулась. Круглое лицо, узкие темные глаза, короткий круглый носик. Якутка, бурятка? Жаль, не очень разбираюсь в национальных чертах.

Молодая. Наверно, еще и тридцати нет. Не красавица, на мой взгляд. Но улыбка приятная, располагающая. Хотя все равно чуть укололо разочарование от встречи реальности с тем, что я себе нафантазировал вчера.

Я попытался одновременно сесть и ответить. Поперхнулся, закашлялся. Совсем отвык разговаривать.

– Доброе, – наконец удалось добиться от связок нужного поведения. – Меня зовут Антон.

– Туяра. Приятно познакомиться, – она снова заулыбалась, распаковывая завтрак. – Присоединяйся!

Я не стал спорить и полез в шкафчик за очередным пакетом. Со вчера их прибавилось. Значит, девушка привезла еще.

Как назло, я никак не мог придумать, с чего начать разговор. Вроде, вот она – долгожданная встреча. И говорим, наконец-то, на одном языке. И такая незадача!

– А мне Тисс вас по-другому представил, – наконец нашелся я.

– Ну да, – она весело махнула рукой, – у них все такое… немножко романтизированное. Да и наше восприятие накладывается. Я вот интерпретирую его имя как «Свийсс» или что-то вроде. Забавно, никогда не пыталась произнести это вслух.

Я мельком глянул на хозяина дома. Он деликатно не обращал на нас внимания, неподвижно вглядываясь в окно.

– Я, собственно, ничего тут не знаю. Точнее, мне объяснили, что произошло, но только вчера. Ну, в смысле подробно, – опять резануло воспоминание про Селима, и я умолк.

– Так ты со станций? С одиночных станций, где только наборы жизнеобеспечения?

Я кивнул.

– Ну, я примерно так и думала. Иначе с чего бы тебе поднимать такой шум в городе.

Почувствовал, что заливаюсь краской стыда и в этот момент даже порадовался наличию густой бороды. Надеюсь, она в достаточной мере скрывает лицо.

– Я ничего не знал. Не понимал. Мне жаль.

– Не извиняйся. Рассеиватель скоро запустят снова. Черт, эти станции – настоящая напасть! – Туяра хлопнула ладонью по столу. – Как вылезет из них очередной выживальщик, так просто беда! И ладно бы еще все говорили на русском или на английском!

– А что, много нас вылезает? – заинтересовался я. – И для чего вообще эти станции?

– Эти станции – большая, дорогая и просто дурацкая ошибка! – моя собеседница больше не улыбалась, сведенные брови образовали раздраженную складочку. – Их построили, когда поняли, что дело дрянь, но еще не пришли к тому равновесию, что сейчас. Нашумевшее было открытие! Утверждали, что раскрыли секрет времени и могут отправлять живые организмы в прошлое. И не амеб каких-нибудь, а прямо людей. Ну, дабы все это пресечь на корню.

С мышами получалось, с собаками получалось. Даже не нарушалось их самочувствие по возвращении. Ученые понимали, что да – эксперимент удался, мыши и собаки появились там, где их раньше не было, а потом вернулись. Более того – по затратам строительство станций оказывалось приемлемым. Тогда все казалось приемлемым если сулило хоть какую-то надежду.

Только отправлять с каждой базы можно было не больше ста двадцати килограммов живого веса за определенные интервалы времени. Три месяца, что ли. Не помню точно эту историю.

Первое же испытание с человеком тоже оказалось успешным: вж-жик туда и обратно, меньше чем за минуту. Поэтому приступили к масштабному строительству.

Задача-то была послать огромную группу авторитетных специалистов, которые исподволь смогут предотвратить войну с растениями.

– А как насчет нарушений в канве времени и все такое? – не удержался я. Собеседница, судя по словарному запасу, оказалась весьма неглупой, и слушать ее было приятно. Впрочем, я настолько был взволнован встречей с нормальным живым человеком, что работа станций беспокоила меня мало.

– Ты знаешь, это такие тонкие материи, я не в курсе. Но думаю, что на фоне гибели привычной цивилизации это была сущая мелочь. Так вот, слушай дальше.

К сожалению, поблизости друг от друга станции, так сказать, фонили. Поэтому пришлось их разнести по окружности на площади в несколько десятков квадратных километров. Питались и до сих пор питаются они все от огромного автономного атомного генератора, расположенного глубоко под землей. Город, кстати – от него же.

В общем, на этапе строительства что-то где-то дало сбой. Хотя расчеты перепроверялись многократно и тщательно. Может быть диверсия, может - халатность. До сих пор никто не знает, в чем ошибка. Но станции вместо того чтобы отправлять специально подготовленного ученого в нужное место, стали с равной периодичностью выдергивать произвольных людей из разных точек земного шара. Не все и не всегда, но одна-две в цикл обычно срабатывают.

Хотели их отключить, но стало ясно, что это приведет к избытку мощности в реакторе и колоссальному взрыву. Поэтому оснастили каждый блок всем необходимым для выживания и оставили в покое. Периодически мы проводим небольшой рейд и собираем тех, кто появился. Если они не успевают натворить дел или затеряться в снегах.

– А вы не думали оставить в каждой станции хотя бы краткую справку с общим описанием ситуации и призывом никуда не ходить? – возмутился я.

– Пробовали. Только хуже стало. Во-первых, немаленькая получается инструкция. Помнишь, сколько языков на Земле было в твое время? Во-вторых, даже когда мы удачно попадали с русским, английским, китайским, немецким и другими популярными – очень мало кто из прибывших верил. Считали, что это какие-то вражеские происки, старательно вооружались, бросались на прибывших спасателей. Да и суицидников немало нашлось. В общем, все есть, как есть.

– Понятно, – протянул я, угрюмо уткнувшись в стакан с чаем.

– Ты чем занимался раньше? – решила сменить тему Туяра.

– Продажами в основном. Ну, еще компьютер мог настроить. Наверно, тут я совсем бесполезен.

– Не волнуйся, каждому найдется чем заняться, – девушка беззаботно махнула рукой, а я живо представил, как мету старым веником снег на унылой белой равнине.

– Слушай, а что там в итоге с растениями? Это же бред какой-то! Никак не получается договориться? Почему они взбунтовались, чего хотят?

– Ну, почему они возмутились, как раз ясно. Бесконтрольная вырубка леса, общее ухудшение экологии. Папа вот вообще веганов приплетает.

– А что веганы?

– Ну, это течение в какой-то момент приобрело совсем уж глобальный масштаб. С его слов, опять же. Меня тогда, как ты понимаешь, еще на свете не было. Люди толпами переходили на поедание травы под эгидой того, что «давайте не будем эксплуатировать и убивать бедных животных». Но ты понимаешь, куриная нога у тебя на тарелке – однозначно мертвая. Она ничего не чувствует, ни на что не реагирует, и из нее совершенно точно не вырастет новая птица. А вот сорванный лист еще несколько дней выделяет фитонциды, реагируя на смену освещения, температуру, а иногда – даже на приближение определенных насекомых. По сути, ты ешь его живым. Некоторые эко-люди, кстати, тоже утверждают, что это и стало последней каплей. Растительный мир возмутился и решил показать всем свою «живость». Весьма эффективно получилось.

– А эко-люди они кто? Гринпис от науки?

– Да нет. Они вроде древних друидов, что ли. Те люди, кто всегда умел «слушать» растения, кто относился к ним не просто как к элементу пейзажа. Не вредил, почем зря, мог обмениваться с ними эмоциями. Почти все они перешли во вражеский лагерь, ушли в Лес, и тот их принял.

– Друиды еще кровавые жертвы приносили, – почему-то вспомнил я.

– Поверь, с этими такое тоже бывает, – собеседница серьезно взглянула на меня.

– А через них никак не договориться?

– Пробовали. Видишь, все упирается в отсутствие централизованной власти. Каждый отдельный островок цивилизации может говорить за себя. И все. Мы даже не знаем, согласятся ли соблюдать новый принятый режим те, кто пока спит в криокамерах. И я даже больше скажу – не согласятся. Ты же понимаешь этот менталитет – «царь природы» и все такое.

– Я в этом менталитете вырос. Но когда прижмет – вполне способен поменять взгляды.

– Надолго ли? – Туяра вздохнула. – Ладно. Я приехала, чтобы забрать тебя на базу. Ты наелся?

– Ага! – как же хотелось к людям, боже мой!

Уходя, я дотронулся до руки Тисса, передавая искреннюю эмоцию благодарности. Он ответил что-то похожее на ободряющее «еще увидимся». Якутка общалась с ним без прикосновений. Видимо, сказывался опыт.

Внизу нас ждал маленький снегоходик. Судя по всему, электрический.

– И что, не разряжается на холоде? – спросил я, похлопав рукой по стальному корпусу.

– Нет. А должен? – удивилась спутница.

– Да нет. Наверно, я просто подотстал от жизни. Слушай, а мы же в России, да?

– Ну, технически да. Это Урал.

– Правда? Всегда мечтал тут побывать…

– Ну, наслаждайся! – хмыкнула Туяра, усаживаясь за руль.

Сидеть позади нее, крепко держась за талию, оказалось донельзя приятно. Ну и ладно, может у нее внешность не Киры Найтли, зато волосы! И вообще. Интересно, как у них тут в целом относятся к романам?

Я постарался отбросить неуместные мысли, но недели вынужденного отшельничества и потрепанные нервы настырно брали свое. Пришлось сосредоточиться на том, чтобы руки не ехали ни вниз, ни вверх.

Добрались минут за сорок. Снегоход на удивление быстро несся по белой равнине. Мотор работал тихо и ровно. Волосы новой знакомой, выбивающиеся из под капюшона, щекотали мне нос.

База оказалась большим трехэтажным светлым строением, которое то тут, то там покрывали яркие многоцветные граффити разного уровня художественности. Некоторые показались мне совсем свежими. В ответ на мой удивленный взгляд, Туяра пояснила:

– Так бело же везде, тоскливо. Вот и рисуют иногда.

– А твои рисунки тут есть?

– Нет, как-то не доходили руки. Я пою иногда. А рисовать не тянет совсем, – мы остановились и заглушили двигатель.

– Был бы рад как-нибудь послушать твое пение!

Девушка сверкнула на меня глазами, да так лукаво, что аж мурашки пробежали.

– Как-нибудь спою, – пообещала она и потянула меня за руку к двери.

Я ожидал увидеть огромное светлое помещение, людей в белых строгих халатах и перчатках, пробирки и трубки. А оказались мы в обычной прихожей. Ну, может быть, очень длинной. По обеим стенам висели комбезы разных расцветок и размеров. Многие – не очень чистые и изрядно заношенные. На некоторых я заметил имена, написанные где маркером, а где – аккуратно вышитые.

Туяра разулась и стала стягивать комбинезон. Под ним оказался рыжий спортивный костюм с котиком на животе. Это было так мило и по-домашнему, что я от души заулыбался. В большом ящике с пометкой А-17 она откопала такие же яркие тапочки.

– Слушай, мне бы сначала помыться, – смутился я, – Не хочется снимать комбез при культурных людях.

– Ладно, – понимающе усмехнулась якутка, – только переобуйся хотя бы, а то сегодняшняя смена по уборке мне весь мозг вынесет.

Она раздобыла из ящика «нов» большие белесые резиновые тапки и, чуть пожав плечами, пояснила:

– А мягкие личные тапочки еще надо заслужить! – и звонко засмеялась.

Я кое-как отстегнул тяжелые ботинки, постарался спрятать затертости в носках между пальцами. Это было сложно. Носки были ярко-красными и притягивали взгляд по умолчанию. Мы еще с Селимом нашли их в одной из квартир и разделили по-братски. Ему – все синие и желтые, мне – все красные и зеленые. Нормальные – серые и черные – мы тогда, не сговариваясь, оставили нетронутыми. Очень уж в жизни не хватало ярких красок.

В здании было много коридоров и мало народу. Навстречу иногда попадались люди в совершенно домашнем виде. Кто-то с пухлым, казенного вида журналом. Другой – с большой кружкой.

С интересом подходили, здоровались. Радовались, что русский, но сильно не навязывались. Женщины поглядывали особенно внимательно.

Ни мужское бритье, ни женский макияж тут явно были не в ходу. Да и чего ожидать от научной станции, расположенной в вечных снегах? А жаль. В американском кино как-то это все привлекательнее. Я снова погрустнел. Невнятная бытовая атмосфера невообразимо разочаровывала. Зато было тепло. Я подбадривал себя мыслью о возможности распрощаться с осточертевшей одеждой и помыться.

– Слушай, а новую одежду тут тоже нужно заслужить? Или можно как бы… э… в кредит? – спросил я, бредя по коридору вслед за провожатой.

– Да принесу я, не волнуйся, – она хихикнула. Обернулась и снова хитро стрельнула глазками, – Потом… отработаешь.

Я предпочел воспринять это, как намек, и немного воспрянул духом.

Блок для новеньких располагался в дальнем конце верхнего этажа. Комната, которую мне выделили, была размером метров восемь. Ну десять. Узкий длинный диванчик, шкаф, маленький стол. Что-то похожее на радио на стене. И большое окно. Я выглянул.

Оказывается, база стояла на возвышении. Прямо с этой стороны склон резко уходил вниз. А видневшаяся дальше равнина была заполнена автомобилями всех марок и размеров. Давно не использующимися, мертвыми, тихо ржавеющими. Они стояли плотно друг к другу. На самых ближних можно было еще разглядеть небольшие островки подтаявшего снега. На горизонте темнела полоса леса. Вражеская территория. Не так уж далеко.

Вот и неведомая Авточерта, которую упоминал Тисс.

– Красивый вид, да? – спросила Туяра.

– Я бы сказал, скорее впечатляющий. Зачем все эти машины?

– Из них столько всего натекает и выделяется, что эту полосу растениям никак не удается преодолеть. По крайней мере, пока. Такие заслоны начали создавать еще до того, как заработали большие распылители.

Только сейчас я понял, что здесь солнце уже совсем утратило зеленоватый оттенок. Пока я шел, переход оставался столь плавным, что глаз его не улавливал. Значит, вот граница действия Трубы. Рассеивателя, как тут говорят.

– А где ванная все-таки? – я наконец отвлекся от безрадостной картины.

– А, пойдем! Все в конце коридора. Душевая одна. И два туалета.

Как назло, душ оказался занят. Моя спутница настойчиво побарабанила кулачком в дверь. В ответ раздался недовольный мужской голос, неразборчивый из-за шума воды. Пришлось ждать еще минут двадцать.

Подруга успела сбегать за большим полотенцем и плотной пижамой, сильно напоминавшей поддевку под комбезы со станции, где я появился.

– Мыло там, в большом дозаторе. Им можно и волосы мыть, – сообщила она, махнув рукой на дверь. Снова настойчиво побарабанила по ней кулаком.

– А может, еще и бритву дадут? – с надеждой поинтересовался я, но получил твердый отказ. На мое удивление девушка ответила максимально расплывчато, и я запоздало понял, что новоприбывшим вряд ли выдают что-то колюще-режущее, пока не присмотрятся. Разумно. Тем более, у меня репутация точно не ахти, учитывая, что с городом какая-то связь существует.

Наконец дверь распахнулась и в коридор в клубах пара выбрался высоченный бровастый мужик в одном полотенце на бедрах. Он, в отличие от других, был чисто выбрит.

– Ну и кому тут приср… приспичило? – быстро исправился он, увидев Туяру. Перевел взгляд на меня: – О-о! Новенький!!! Как звать-величать? – не дожидаясь ответа, он принялся усиленно трясти мне руку, широко улыбаясь.

– Антон, – недовольно пробормотал я. Во-первых, этот дружелюбный персонаж по-прежнему преграждал путь в вожделенную душевую, а во-вторых, на фоне ухоженного кудрявого богатыря я наверняка представал не в лучшем свете.

– А я Богдан! – заявил мужик с характерным украинским «г». – Ну иди, иди, мойся! Наговоримся еще! – и пошлепал босыми ногами вдаль по коридору.

Я наконец заперся в небольшой комнатушке, раздумывая, случайно ли на базе подбирается столь пестрая этническая компания, или это чей-то изощренный замысел.

Но под горячим душем меня покинули абсолютно все мысли. Есть ли еще что-то, сравнимое с ним? Нет, однозначно нет! Я намыливался раз шесть, отчаянно скреб ногтями заскорузлую кожу. Этого показалось мало, и я приспособил в качестве мочалки старую майку, предварительно хорошенько ее простирав.

Только когда вода, стекающая с меня, стала полностью прозрачной, волосы отмылись до скрипа, а под обломанными ногтями остались лишь следы мыльной пены, я заставил себя выключить воду. Одеваясь, поскользнулся на резиновом тапке, чуть не упал. Посмеялся тихонько, понимая, как было бы глупо убиться вот здесь и сейчас. Об стену, как в дурацком мемчике.

С одной стороны, наверно, надо бы представиться местному руководству. Но я и так никуда от них не денусь. Поэтому со спокойной совестью направился в свою комнату, нашел в шкафу чистое постельное белье и улегся спать.

Просыпался несколько раз. Вспоминал, что теперь я с людьми, что не надо жечь костер и отогревать под комбезом консервы, упоенно засыпал дальше.

Глава 22

Никто меня не будил. Я поднялся только когда уже не осталось никаких сил спать. Выглянул в коридор. Интересно, как тут с кормежкой. С одной стороны, неудобно нахлебничать. С другой – я же не отказываюсь браться за любую посильную работу, просто пока не предлагали. Надеюсь, подметать снег в поле все-таки не заставят.

Пока я стоял на пороге и раздумывал, куда себя деть в лабиринте переходов и стоит ли вообще куда-то идти, дверь душевой распахнулась, и из нее шагнул раскрасневшийся Богдан. Блин, он что – живет там? Сегодня хоть одетый.

– И горазд же ты спать, путешественник! – заявил он, расплываясь в улыбке и в несколько шагов преодолевая коридор, чтобы пожать мне руку. – Готов влиться в коллектив?

– Здравствуйте. Да, вроде готов. Только вот вид у меня… – я поскреб длинную спутанную бороду. Волосы после мытья еще удалось кое-как разобрать пальцами, а вот растительность на лице настолько склотунилась о воротник, что проще было отрезать. – У вас свободной бритвы случайно не найдется?

– Отчего ж нет? Пойдем! – ответил он, только долю секунды потратив на внимательный, оценивающий взгляд.

Его комната была аккуратной, прибранной. Но на всех горизонтальных поверхностях лежали стопки бумаг разной степени упитанности. На многих из них виднелись рукописные пометки. Пока новый знакомый сосредоточенно рылся в одном из ящиков, я успел разглядеть сложные химические формулы и пошаговые отчеты о каких-то экспериментах.

– Вот, – Богдан протянул мне маленький одноразовый станок. Нераспечатанный и подозрительно розовый. – Ну, уж какой есть. Тут ведь особо не пошикуешь! – пояснил он.

– Спасибо! – я поблагодарил вполне искренне. Плевать, какого вида бритва, если она поможет избавиться от проклятущей бороды.

– Ты лучше сначала ножницами, – добродушно посоветовал верзила.

– У меня и ножниц пока нет, – смутился я.

– У-у, берегутся! – досадливо хмыкнул украинец. Его характерное гэканье не оставляло никаких сомнений в национальной принадлежности. Ножницы нашлись куда быстрее, и я, довольный, отправился наводить марафет.

Уж не знаю, «берегся» ли этот товарищ тоже или просто был душа нараспашку, но дверь к себе он оставил открытой. Поэтому вопрос, как мне действовать дальше, отпал. Приведя себя в порядок, я занес ему ножницы. Бритву принес тоже, скорее как заверение отсутствия маниакальных или суицидальных мыслей, но тот только рукой махнул, мол пригодится еще. Сам он, видимо, избавлялся от растительности другим инструментом.

Прихватив толстую пачку бумаг, Богдан повел меня знакомиться с остальными. Почти сразу же мы встретили Туяру, которая как раз шла за мной. Девушка была явно недовольна, что ее опередили. Кроме того, увидев мой гладкий подбородок, она так выразительно зыркнула на ученого, что я на миг заскучал по одиночеству. Впрочем, скандала так и не получилось. Мужчина только тихонько посмеялся ее реакции и уверенно двинулся дальше. Оставалось только последовать за ним.

– Ну как ты? Обжился, отдохнул? – теплая девичья рука коснулась моей ладони.

– Ага! – я улыбнулся. – Вот, стал хоть на человека похож.

– Не понимаю, зачем нужно бриться, – искренне заинтересовалась Туяра. – Тут почти никто этого не делает. Ну, кроме вот него и начальника, – она кивнула на широченную спину впереди.

– Привычка, пожалуй. Здесь и сейчас, может, людям не до того. А раньше? Где ты раньше жила?

– Нигде, – темные раскосые глаза заблестели легкой грустью. – Я здесь родилась.

Я аж споткнулся. Да, как-то не думал о такой возможности. Одно дело – люди, вытащенные из криокамер. Совсем другое – те, кто и не видел мир никаким иным. Только снег, кладбище автомобилей и казенные коридоры.

– Ты никогда не видела цветов? Листьев? Весны?

– Еще чего! – шарахнулась она, – Ты что говоришь? А ты, что ли, видел?

– Ну… да, конечно.

– Все время забываю, какой у нас с тобой разлет по времени. Все равно, мне кажется, это все слишком приукрашивают. Цветы, пфф! На что там смотреть? Опасные, агрессивно-яркие, вонючие! То ли дело здесь. Ты хоть представляешь, сколько оттенков у снега?

– Да уж, насмотрелся, – меня передернуло. – Кстати, а какой именно у нас разлет? Какой нынче год?

– Две тысячи семьдесят девятый.

– Я из двадцатого… Не так уж много. Просто поразительно, как все успело измениться.

Богдан постучал в большую дверь с аккуратной надписью маркером «Семенов В.Ю.». Вот так, без должности, без звания.

Никто не ответил. Украинец постучал громче. Тишина.

Пауза затянулась. Я уже было собирался спросить, где нам еще искать этого таинственного Семенова, но в боковом коридорчике послышались торопливые шаркающие шаги и из-за поворота показался невысокий, полный лысеющий человек в больших очках. Он обеими руками держал большую кружку, от которой поднимался густой пар.

– Вот ведь незадача! Закон подлости в действии, – заявил В.Ю. Он явно запыхался, спеша обратно в свой кабинет. – Весь день сижу, жду, как приклеенный. А стоило отойти за чашечкой бульона, вы тут как тут! Проходите! – он ненадолго освободил одну руку и отпер дверь ключом.

Я наслаждался ностальгическим ощущением типичного госучреждения. В кабинет зашел с легкой улыбкой. Туяра скромно, но настойчиво проскользнула следом, оставшись стоять у двери, а Богдан уже что-то обсуждал с начальником, потрясая бумажками.

– Он у вас тут самый главный? – тихонько спросил я.

– Ну… как. Он больше всякой хозяйственной частью заведует. Комнаты там, доставка пайков, конфликты интересов. По научной части Мария Георгиевна в основном решает все. И папа тоже – не в последних рядах.

Так. У нее тут папа. Надо будет познакомиться, прежде чем заигрывать всерьез. Мало ли, что за человек.

– А В.Ю. – это что за инициалы? Как зовут вашего завхоза?

– Валентин Юрьевич.

– Ну, чего там шушукаетесь? – подал голос украинец. – Шагайте сюда! Валентин Юрьевич – смотрите, за ними глаз да глаз, а то скоро опять мелкие спиногрызы по всей станции носиться будут!

Туяра вспыхнула до корней волос и второй раз за день попыталась прожечь здоровяка взглядом. Снова безрезультатно.

Я подошел к столу и чуть ли не по струнке вытянулся перед руководством. Но дядька имел совершенно мирный вид.

– Ну, рассказывайте, Антон, чего умеете. Подумаю, к какой деятельности мы можем вас припрячь.

Мда. Вопрос из серии «расскажи анекдот». Все более-менее ценное сразу вылетает из головы.

– Я, в общем, с компьютерами умел работать. В две тысячи двадцатом. Они сильно поменялись, да? – пока получалось как-то неубедительно.

– Поменялись, да, – задумчиво повторил собеседник. – Служил? – внезапно ошарашил меня он.

– Н-нет.

– А чего так?

– Не сложилось, – пробормотал я, отводя глаза.

– А путешествовать любишь? Приключения там всякие, экстрим?

Я скривился. Последние несколько недель моей жизни представляли собой сплошное экстремальное путешествие, и я как-то наелся. Видимо, Валентин Юрьевич правильно понял выражение моего лица.

– Да не паникуй, – махнул рукой он, – Тебя же никто прямо сегодня в поля не гонит. Мне просто надо понять, куда тебя приспособить. Тех, кто без дела шатается, сам понимаешь, тут обеспечить тяжеловато. Да и сам через неделю-другую взвоешь.

Это я понимал. Даже если бы ресурсов было вдосталь, как-то не особо приятно сидеть на чужой шее. А здесь и подавно.

– А что там у вас с экстримом и путешествиями?

– Так или иначе, наша задача – искать решение проблемы Леса. И сидя здесь это, естественно, сделать невозможно. То есть, конечно, мы изучаем средства борьбы с выделяемыми ими токсинами, способы внедрить защитные механизмы в организм человека и так далее. И гербициды тоже. Но выжечь всю растительность на Земле – очень плохая идея. Как и скрываться всю жизнь в снегах.

– Опять вам снега не угодили, – буркнула Туяра от двери. – Не вижу в них ничего ужасного. Вот народу бы побольше! Надо просто всех разбудить, пусть живут, работают.

– Яра! Я тебе уже десять раз объяснял: сейчас мы живем исключительно на запасах. Что-то было свезено на склады станции еще до снега, что-то доставляют Новые из пустующих городов. И все. Как ты представляешь прокормить и согреть всех остальных? Чем их занять в условиях постоянной зимы? Как запустить производство? Вообще-то нам так или иначе потребуется растительное сырье для пищи, одежды. Чтобы разводить животных, в конце концов! И как ты себе это представляешь?

– Ну значит, нам нужно всем модифицироваться в Новых. Им-то, вроде, и так нормально? – не унималась девушка.

– Не все люди этого хотят, ты же знаешь!

– А не надо их спрашивать! Если уж время требует стать Новыми, то какой смысл цепляться за устаревшие привычки? Это эволюция, и все!

– Так, – хлопнул ладонью по столу начальник. Ему явно нелегко было сдерживать гнев. Наверное, к данному разговору они возвращались с завидным постоянством. – Выйди, пожалуйста. И Богдана с собой захвати. Все дискуссии – в другой раз.

Туяра выразительно фыркнула, но подчинилась. Украинец, укоризненно покачивая головой, вышел следом.

– А ты что думаешь? – неожиданно спросил меня Валентин Юрьевич.

– Даже не знаю, – я стушевался. – Вообще, в ее словах есть резон. Я так понимаю, зеленые живут себе и в ус не дуют. Но становиться одним из них мне почему-то пока неохота.

– Во-от, – задумчиво протянул мужчина, – и у меня нечто похожее. Иногда думаю, может я – просто реликт, полный предрассудков? Может и правда незачем пытаться вернуть прошлое? Не так уж безоблачно там все было.

– А перспективы-то какие? Хоть что-то поменялось за все годы? Есть прогресс?

– Да то есть, то нет… Эко-люди вот вообще изначально ужились с Лесом. Последние новости из тех краев намекают даже на подобие ассимиляции.

– Каким образом?

– Растения-симбионты. Одноклеточные. Присоединяются к организму практически с самого рождения. Позволяют долгое время существовать за счет переработки солнечной энергии. Помните, было в двадцать первом веке течение праноедов? Ну, вот, они о таком только мечтать могли.

– А в плане развития? Умственно они тоже в дубы деградируют? В дикарей с дубинами?

– Да нет, не сказал бы. Люди, как люди. Только чуть излишне просветленные. На сектантов похожи. Ну, по крайней мере те, с кем мне довелось пообщаться лично. А было их всего трое. К нам в снега они отчего-то не идут, а наши экспедиции не забираются далеко в их края. Все переговоры пока заходят в тупик. Их вполне устраивает действующий порядок вещей.

– Так, может быть, решение лежит на поверхности? Тех, кто согласится – переформировать в этих ваших Новых. Кто хочет оставить привычное тело – пусть к растениям… отправляются, – предложил я.

– А вы бы, Антон, к какой стороне примкнули?

Хороший вопрос. Честно говоря, не хотелось ни к тем, ни к другим. Еще не известно, как цветочки промывают мозги. И на что похоже тамошнее существование. С другой стороны, никогда не иметь возможности ощутить тепло солнца на коже, вкус нормальной еды… М-да.

– Вот именно, – подытожил начальник затянувшееся молчание.

***

Из кабинета руководства я вышел задумчивым. Валентин Юрьевич убедил меня, что экспедиции на зеленую сторону необходимы. Если не с тем, чтобы откатиться к старым временам, то хотя бы для того, чтобы уточнить детали схемы, которую озвучил я. Но в целом перспективы были расплывчатыми и безрадостными.

Богдан уже удалился по своим делам, а вот Туяра дожидалась у двери.

– Ну что? – она ухватила меня за руку. – Долго тебе старый хмырь мозги полоскал!

– Зачем ты так? Нормальный мужик!

– «Люди не хотя-ят, люди не мо-огут», – передразнила девушка. – Тьфу! Никакого толку!

– А ты что, хотела бы, чтобы решение приняли за тебя? Представляешь, просыпаешься ты завтра такая зеленая-зеленая, воздушная-воздушная. И как ощущения?

– Тогда-то ощущения будут как раз в порядке, – огрызнулась новая знакомая. – И вообще, я просто знаю, что такое необходимость! Разум сохранится. А остальное разве важно? Старшие сидят тут, сопли жуют, вместо того чтобы взяться уже и сделать.

Я задумался. Когда Яра говорила так настойчиво, энергично, уверенно, ей хотелось поддакивать. Уставший, сомневающийся пожилой завхоз действительно начинал казаться чересчур осторожным и слабым. Но решать на эмоциях – однозначно не дело. Уже пробовал, спасибо! И я постарался перевести разговор на другое.

– Может, покажешь мне остальную станцию?

– Да чего тут смотреть? – отмахнулась она. – Коридоры, люди, оборудование. Серо, пыльно. Тоскливо. Безнадега!

Так, эта тема не сработала. Ну что ж. Рискнуть? Не рискнуть? Была не была!

– Ты действительно считаешь, что разум – единственная ценность? – спросил я, приобнимая ее за плечи.

Туяра хихикнула и жарко ответила на объятия. В общем, осмотр базы в этот день не состоялся.

Глава 23

Дни действительно были серыми и походили один на другой. Я постепенно знакомился с остальными жильцами этого ковчега цивилизации, но постоянного занятия себе так и не нашел. На протяжении многих лет их жизнь была так упорядочена, что новому винтику втереться в этот механизм было ой как непросто. С временной базы, как и я, тут был только один человек. Нелюдимый румын, кое-как объяснявшийся по-английски. Жил здесь он уже с полгода. Занимался в основном уборкой и мелким ремонтом. Впрочем, вытянуть из него даже пару слов было почти непосильной задачей.

Остальные, видимо, либо модифицировались в Новых, либо уходили на юг. Ну или убивались разными способами. Об этом иногда вскользь упоминалось, но темя явно была нежелательной.

Руководство станции неспеша продумывало очередную вылазку в Лес. Здесь это слово произносили с пафосом и придыханием, как имя какого-нибудь фэнтезийного злодея. Меня и румына включили в состав группы. Вадим Юрьевич утверждал: это оттого, что мы не привыкли воспринимать растения как врагов по умолчанию, а значит, договариваться будет легче. Но меня не покидала мысль, что нас просто не особо жаль, если что.

Если бы не Туяра, я бы наверняка взвыл от тоски. Но совместный досуг здорово скрашивал существование. У нее задач, видимо, было не слишком много, потому что она проводила со мной по полдня и больше.

С моей стороны о любви, правда, речи не шло. Увлечение первых дней скрылось за полным отсутствием общих тем и совершенно разным укладом жизни. Да и девушка, кажется, тоже только развлекалась. Кстати, я походя выяснил, что ей уже двадцать девять. В принципе, это не имело особого значения, но сильно удивило. Наверно в этой холодине юность замораживалась и сохранялась надолго. Иллюзию подкрепляла еще и наивность суждений. Живя в замкнутом, маленьком социуме сложно обрести разносторонний жизненный опыт.

В основном мы валялись в постели. Береглись от нежелательных последствий, как могли. Когда организовывалась эта база, ученые как-то не предполагали, что среди запасов первой необходимости могут оказаться контрацептивы. Да и что с ними стало бы за все годы… В любом случае, некие опасения всегда маячили на грани сознания. Поэтому когда до выезда осталась неделя, я вздохнул спокойнее и стал ждать этого дня с особым нетерпением.

Туяра с нами не шла. Во-первых, ее ценность в экспедиции вызывала сомнения, учитывая патологическую неприязнь ко всему зеленому. Во-вторых, она сама не особо рвалась. И меня отговаривала изо всех сил, в своей привычной бескомпромиссной манере. Но я ссылался на решение начальства и уходил от темы, упоенно считая оставшиеся дни.

Сколь бы ни были ужасны мои скитания по снегу, но сидение в четырех стенах без дела оказалось еще более нестерпимым. Грозящие опасности представлялись лишь слегка будоражащими. Мечталось, как я один найду идеальное решение для всех и вернусь героем. Планета снова зацветет, люди станут смеяться, а солнечный свет везде приобретет нормальный оттенок.

Эпические сюжеты не давали уснуть. Я все чаще вертелся с боку на бок до глубокой ночи, обдумывая возможные сценарии развития событий.

Наконец, настал день выхода. Нас было шестеро.

Двое Новых. Все называли их Шен и Илья, хотя при ментальном контакте сочетание образов, которым они себя описывали, было гораздо длиннее и непроизносимее. Оба ученые. Насколько я смог понять – физика, химия, биология – это все к ним.

Угрюмый румын. Его звали Константин, и он никогда не откликался на уменьшительное «Костя». Да вообще редко на что-то откликался. Как и я, он не отличался обилием полезных навыков.

Высокая строгая Лариса – биолог и химик. Она тащила с собой целый арсенал склянок и реагентов для экспресс-анализа воды, почвы и черт знает чего еще. На вид ей можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти. Если бы не вечное уныло-отстраненное выражение лица, я бы даже назвал ее красивой. Впечатление портили криво срезанные волосы мышастого цвета, не достававшие до плеч и вечно неопрятно висевшие вдоль лица. Номинально группой руководила она.

Еще с нами шла полненькая темноволосая хохотушка Тамара. Она была психологом из «размороженных» три года назад, и я вообще слабо представлял, зачем ее отправили на эту прогулку. Во-первых, съехать с катушек на станции гораздо проще. Во-вторых, ее способность преодолевать пешком большие расстояния вызывала большие сомнения.

Но начальству виднее. В конце концов, я тоже довольно бесполезный участник, если рассуждать здраво. Может быть, Тамару тоже решили втихомолку скормить Лесу как пушечное мясо.

***

Легкая непринужденная прогулка за приключениями не задалась с самого начала. И не потому, что нас подстерегали ужасные ужасы и опасные опасности. Просто у каждого был нелегкий рюкзак, а первым и весьма серьезным препятствием на пути стало кладбище автомобилей. Они не располагались аккуратными рядками, как на парковке супермаркета. Напротив, чтобы максимально усложнить опасной флоре проникновение на обитаемую территорию, авто оставляли кто во что горазд. Видимо, их в спешке сгоняли со всех сторон к центральной линии.

Кое-где приходилось протискиваться с трудом, иногда – даже искать обходные пути. К счастью, тут было еще не жарко, просто довольно тепло. Такой себе питерский апрель. Если бы температура поднялась еще на несколько градусов, дышать стало бы тяжело. Воздух казался солоноватым. Наверно, виной тому порченое ржавое железо, взбухшие аккумуляторы и кто знает что еще.

Уже через пару часов я очень пожалел, что не отлынивал от «командировки», а даже рвался в нее. Наскучившая было женщина представилась мне светлой музой, а небольшая пыльная комната на базе – уютным гнездышком. Впрочем, я понимал, что это – временное помутнение. Случись мне вернуться вот прямо сейчас, по щучьему велению, гнетущая однообразная тоска снова начнет грызть меня и гнать за стены. Уж лучше так.

Беда в том, что впереди не виднелось ясной цели.

В своем одиночном странствии, а потом и с Селимом, я, прежде всего, шел к цивилизации. Потом – пытался понять и выжить. Выжить, конечно, в большей мере. Теперь же мы по собственной воле совали голову в петлю, не имея четкого понимания, для чего это нужно. Расплывчатая «разведка обстановки» в качестве ориентира не годилась. Не было никакой обстановки. Только холодное бездеятельное противостояние. И его, похоже, никто толком не жаждал прерывать.

Мы ползли и ползли через Авточерту. Отсюда казалось, что ей нет конца и края. Снег встречался только местами, в глубоких синих тенях от автобусов и грузовиков. Но земля оставалась безжизненной и мрачной. Ни травинки, ни цветка. Учитывая обстоятельства, частью сознания я понимал, что это хорошо. Но заставить себя воспринимать зелень как что-то враждебное никак не мог. Для меня, жителя северных широт, распускающиеся листья всегда были символом радости, тепла и света после бесконечно долгих унылых зимних месяцев.

Уже можно и даже нужно было сделать привал, но останавливаться тут никому не хотелось. Лариса, совершенно двужильная походница, гнала всех вперед, подавая героический пример. Удивительная женщина! Впрочем, даже Тамара держалась молодцом. А зеленым так и вовсе все нипочем. Румын, как всегда, молчал, угрюмо глядя под ноги.

Уж не знаю, сколько километров мы протопали по этой проклятой полосе отчуждения. Солнце успело проделать по небу две трети пути. И вот, о чудо, впереди замаячило травяное море, плавно уходящее под сень деревьев. Еще полчаса-час и мы на вражеской территории.

Автомобилей тут было заметно меньше, воздух стал свежее. Ветер нес еле уловимый аромат близкого леса. Я дышал полной грудью и не мог согнать с лица блуждающую улыбку. Ученые, напротив, заметно напряглись. По Константину сложно было что-то сказать, но кажется он чуть расправил плечи, выпрямился.

Здесь мы остановились перекусить и выпить воды. Бутылки с жидкостью занимали изрядную часть места в наших рюкзаках, так как нельзя было быть уверенными, что противник не захочет отравить нас самым простым способом – выделив что-нибудь из корней в ручьи и реки.

Мне казалось, что это глупо. Если уж местная флора умеет выбрасывать облака токсичной пыльцы, то к чему ей ждать, пока мы захотим напиться? Впрочем, ученым виднее. Допускаю, что им просто нужна иллюзия хоть какого-то контроля над ситуацией.

С собой мы тащили пайки сродни тем, что были у нас с Селимом. Саморазогревающиеся, только в менее громоздких упаковках. Нам настоятельно рекомендовали питаться экономно, так как пополнить склады этой удобной походной снедью было негде.

Те, другие, которые я впервые попробовал на смотровой вышке у Тисса, были куда вкуснее и производились, вроде как, зелеными – из старых запасов и всякой доступной химии.

После обеда Лариса занялась сложными измерениями вместе с Шеном. Второй Новый куда-то отошел. Остальные разлеглись на походных ковриках, стараясь пристроить гудящие ноги повыше.

Мне не лежалось, и я стал бродить поблизости, рассматривая полурассыпавшиеся машины. Большой, когда-то черный и дорогущий мерседес соседствовал с ржавым рыдваном еще советских времен. Печальная участь уравняла их. Оба были проедены ржавчиной, стояли без стекол, с просевшими крышами и грязными, перегнившими и облепленными пылью салонами.

На зеркале заднего вида Жигулей висели потемневшие бусы-четки. Я почти бессознательно потянулся к ним, притронулся. Деревянные. Почему-то эту уютную деталь потерянного прошлого, которое еще так недавно было моим настоящим, я не мог оставить вот так – догнивать в безвестности. Представилось, как в этой «семерке» веселый добродушный дедок возил внуков на дачу. А потом машинка с натугой, но гордо, взбиралась на пригорки с полным багажником картошки, с корзинами ароматных подосиновиков и лисичек.

А потом мир полетел вверх тормашками. Дед привез свою машину сюда, на прощание погладил руль и отправился со всеми в криокамеру. Внуков с ним не было. Заморозились раньше, вместе с родителями? Погибли в хищных плетях вьюнков?

Я тряхнул головой, отгоняя некстати нахлынувшие фантазии. Но четки крепко сжал в руке, аккуратно снял с зеркала и сунул в карман. В новом комбезе их было хоть отбавляй, так что находка не станет сильно мешать.

Уже собрался было возвращаться, но мое внимание привлекло какое-то движение. Мелькнувший блик, чуть поодаль, за перекосившимся, почти завалившимся набок грузовичком.

Я медленно, осторожно направился в ту сторону. Наверное, стоило окликнуть остальных, но я не был уверен, что не померещилось.

Железный проржавевший каркас местами просвечивал насквозь. По крайней мере, за ним точно не пряталось ничего громадного. Затаив дыхание, я обогнул конструкцию и замер.

Бабочка!

Самая обыкновенная белая бабочка порхала над землей, неизвестно что надеясь тут найти. Это была такая неожиданная и настолько умиротворяющая картина, что я сделал несколько шагов, стараясь не упустить насекомое из виду.

Взгляд изголодался по привычным с детства деталям. И ему снова повезло. С солнечной стороны из под авто торчали резные зеленые листья, а в них, задорные и радостные, уже распустились пушистые желтые одуванчики.

Значит, сейчас июнь. Или конец мая. А может быть просто на границе с зоной заморозки царит вечная весна. Неужели она может быть опасной? Разве может огромная сеть из корней и стебельков, веками соседствовавшая с людьми и спокойно дремавшая, вдруг настолько возненавидеть нас? Конечно, никому не нравится, когда его будят, но ведь это было не специально! Переборщили с техникой, перешли допустимый порог разноплановых излучений, да. Но у всех ведь есть право на ошибку!

Первым порывом было наклониться к сияющим как маленькие солнца цветам, провести пальцем по лепесткам. Так уж устроила меня природа, что я лучше всего воспринимаю мир через прикосновение. Но разум взял верх. Я попятился, быстрым шагом вернулся к своим.

– Лариса, там цветочки растут, – сказал я.

–Ничего удивительного, – она взглянула на меня поверх очков, – мы уже совсем рядом с границей Леса. Что за цветы?

– Да одуванчики просто.

– Хорошо.

Я подождал продолжения разговора, но женщина сосредоточенно перебирала разноцветные склянки.

– А еще там бабочка. Это ничего? – уточнил я на всякий случай.

– Ничего, – ответила биолог, не поднимая глаз.

Ну и ладно. Лучше выглядеть дураком, чем пропустить какую-то важную деталь и подвергнуть всех риску.

Еще перед выходом с базы каждому выдали широкие, довольно тяжелые и громоздкие механические браслеты. Их подгоняли для нас индивидуально. В вену той же руки поставили иглу-катетер.

Здесь, на границе, мы подоставали чудо техники из рюкзаков, присоединили, как положено. Эти штуки были оснащены датчиками. При изменении окружающей обстановки прибор анализировал опасность и вгонял в организм тот или иной антидот, так что частично от выходок агрессивной флоры мы были защищены.

В принципе действия батареи я толком не разобрался. Вроде как она постепенно подзаряжалась в процессе ходьбы, но ее все равно надо было экономить. Какие-то системы работали постоянно, другие надо было запускать самостоятельно, жмякнув на большую рыжую кнопку при любом ухудшении самочувствия.

Наконец двинулись дальше. Пресловутый Лес не был непроглядной стеной джунглей. Более того, он не начинался дремучей чащей на границе отвоеванных земель. Сначала шло небольшое поле. Густо зеленела трава. Тут она доходила максимум до колена. То ли до разгара лета и правда было еще далеко, то ли сами растения чувствовали себя некомфортно рядом с отравленной защитной полосой.

Когда мы поравнялись с первыми отдельно стоящими деревцами, Лариса остановила отряд и объявила:

– Теперь мы все должны дать Лесу понять, что пришли с нейтральными намерениями. Положите ладони на землю и постарайтесь максимально четко транслировать эту идею. Как при общении с Новыми. Вы тоже, – это она обернулась к Илье с Шеном. Зеленые для защиты от растительности облачились в сплошные серебристые комбинезоны с перчатками и масками, больше напоминающие скафандры. Я никогда раньше не видел, чтобы такие как они носили что-то кроме привычного переливающегося марева, и их зеленые лица за прозрачным пластиком шлемов вызывали у меня смешанные чувства. Впрочем, если смотреть в спину, можно было представить, что вся экспедиция состоит из обычных людей. Просто двое из них – очень высокие.

Я присел на корточки и уперся ладонями в землю. Остальные поступили так же. Руководитель – та вообще улеглась лицом вниз. Мне это показалось странным, но ей виднее, как надо. Хорошо, что никто не мог увидеть нас со стороны. Какая-то секта фанатиков-эколюбителей на выгуле!

Постарался сосредоточиться. В голову все время лезли посторонние мысли. Солнце клонилось к закату, становилось прохладнее. Мне было интересно, можно ли убивать комаров, если таковые объявятся. Настойчиво всплывало лицо Туяры. Кажется, я холодновато попрощался с ней, не надо было так. Она хорошая, просто наивная. Ничего не видела, кроме станции и снега.

Сосредоточиться.

«Лес! Я отношусь к тебе с уважением. Я не иду ломать зеленые ветки, не иду устраивать пожары», – картинка полыхающей чащи уж очень четко всплыла перед моим внутренним взором. Черт! Это я наверняка зря! Еще раз:

«Лес! Я пришел из другого времени. Мы там здорово накосячили…» – в голове мелькают дороги, пробки, чадящие трубы и дрожащий в солнечную погоду над городом смог. Вот зараза!

«Лес! Я всегда любил молодые листья, запах цветов, зеленую дымку полей! Мне так не хватает всего этого в проклятом бесконечном снегу! Я не хочу, чтобы всегда было так. Я хочу, чтобы люди научились не вредить тебе, а ты снова впустил их в тот прекрасный радостный мир, где они жили раньше и не ценили этого».

Может быть мне показалось, но я уловил что-то вроде снисходительной улыбки. Как коротко мелькнувший теплый солнечный луч. Да нет, ерунда. Игра воображения. Когда ожидаешь какого-нибудь ощущения, гарантированно его почувствуешь.

– Я думаю, опасность отсутствует, – Лариса поднялась. – Переночуем здесь.

Почему бы и нет? Здесь так здесь. Когда не имеешь четкого плана, все направления хороши. В общем и целом, наша задача предполагала переговоры. Но зайти в лес и найти там самый древний говорящий дуб можно только в компьютерной игре. Так что стоило искать эко-людей. С ними хотя бы можно обмениваться конкретными словами, а не многозначно трактуемыми образами.

Глава 24

Эко-люди нашли нас сами. Утром, когда мы собирали палатки и спальники, из-за деревьев вышли четыре человека. Я, честно говоря, ожидал увидеть кого-то вроде эльфов. Или там дриад… Ну чтобы обязательно все в зеленых тонах, стильные узоры на лицах, луки и стрелы.

Хозяева территории меня разочаровали. Наверно, прятаться им в своем лесу было не от кого и незачем. По крайней мере, они были одеты в обычные штаны и куртки, даже не камуфляжные. Добротная одежда спортивного типа. Чистая, целая, как вчера из магазина.

Два темноволосых высоких мужчины, один невнятно русый, пониже, и молодая женщина с почти черными, гладко прилизанными и собранными в пучок волосами. Наверно, если бы к нам подкатили гопники в поддельном адидасе, я бы и то не испытал такого потрясения.

Меж тем им навстречу вышли Лариса и Илья, а мы сгрудились у них за спинами, как школьники на экскурсии.

– Добрый день! – один из пришедших улыбнулся. Его выделял нож в чехле на поясе и недлинная, но густая борода. У остальных ничего даже отдаленно напоминающего оружие видно не было. И где-то они умудрялись доставать бритвенные принадлежности. – Чем обязаны? Меня зовут Марк, сегодня я уполномочен говорить от имени Леса.

– Здравствуйте. Мы со станции, – Лариса откашлялась, – Надеялись прийти к соглашению. К миру.

– Давайте сядем, – предложил Марк.

Все по-домашнему расположились на расстеленных пенках. Может быть, я чего-то не понимаю, но это никак не походило на серьезные мирные переговоры двух крупных враждующих сил. Гости с интересом рассматривали нашу экипировку и браслеты. На них самих и смотреть-то было нечего.

– Слушайте, – проникновенно начал вожак лесных, – ваши сюда уже ходили-ходили. Говорите, что хотите мира. Так и пожалуйста! Мир – везде. Вот он – мир, оглянитесь! И на ваш жизненный уклад тоже никто не покушается, насколько я знаю. Я очень хорошо понимаю, что вы раз и навсегда хотите выбраться из своего снега. Опять же – пожалуйста. Всех людей с вашей станции мы не то что готовы – рады будем принять. И еще десятки других. Но речь-то идет о тысячах! О тех, кто спит сейчас в криохранилищах. Им нужны будут ресурсы, производство, пища. И все снова вернется на круги «человек – царь природы». Мы вас в сотый раз спрашиваем – есть у ученых какая-то программа мирного сосуществования, которую примут все люди и которая позволит всегда соблюдать баланс?

– Вы же отлично знаете, что нет, – наш биолог глубоко вздохнула. – Чтобы получить согласие от всех людей, надо их сначала разбудить, ввести в курс дела, убедить. Потом переубедить. Потом выявить несогласных и… ммм...

– И особенно тщательно переубедить, – хихикнула девушка из лесной группы, впервые подав голос.

– Вот именно, – Ларисе усмехнулась, но видно было, что ей не до шуток.

– Ну так и чего вы от меня хотите? – развел руками Марк. – Предлагаете принять всех обратно без всяких условий, а потом посмотреть, что будет? И, если будет плохо, снова заняться геноцидом?

– Ну ведь люди, наверно, чему-то научились после прошлого раза?

– Наверно! – горько фыркнул собеседник. – Напомните, сколько в нашей с вами истории было мировых войн? Больше одной, правда? А войн вообще? Так что насчет обучения на ошибках я бы не горячился.

– Ну так и что – нам вот так сразу возвращаться обратно ни с чем? – грустно вопросила Тамара, трогая Ларису за локоть. Психолог, тоже мне. А эмоции сдержать не может.

– Знаете, нет, – неожиданно сказал Марк. – Прогуляйтесь с нами до ближайшего крупного города, посмотрите, какие там есть условия для ваших отмороженных. Приглядитесь в процессе, как мы живем. Ну, чтобы своим, так сказать, расписать во всех красках имеющиеся варианты. А то они нас, небось, представляют голыми разрисованными дикарями с копьями и без мозгов.

Его спутница снова хихикнула, остальные тоже заулыбались.

– Хорошо! – начальница приободрилась. Сколько будем добираться? Тут ведь пешком не больше трех дней?

– Я думаю, с неделю, – переговорщик задумчиво наморщил лоб. – Во-первых, дороги неидеальны. Недавно шли дожди, и все подразвезло. Во-вторых, пойдем не совсем напрямую. Чтобы вы могли вдохновиться хорошенько.

Шен и Илья приблизились к Ларисе и о чем-то начали общаться с ней в свойственной им беззвучной манере. Один из них (было нелегко различить в скафандрах, кто есть кто) много жестикулировал, и мне подумалось, что он перешел в разряд Новых совсем недавно. Как я выяснил, после перевоплощения сохранялось довольно много старых привычек, жестов и даже эмоциональных реакций на события. Снова в памяти всплыло предсмертно искаженное лицо Селима, но я постарался отогнать образ прочь.

Нашим Новым явно не нравилась идея длительного пребывания в лесу. Не зря они нацепили свои костюмы, наверняка сильно обременяющие энергетическую сущность. Похоже им могло навредить здесь абсолютно все. Само по себе, как факт, без всякого злого умысла.

После длительного молчаливого спора Илья резко отошел к своему рюкзаку и начал демонстративно рыться в нем спиной к нам. Шен, в привычной манере давно преобразованных, спокойно отплыл к своей свернутой палатке и начал раскладывать ее заново.

– Мы пойдем с вами впятером, – сообщила Лариса.

– Уверены, что брать с собой зеленого – хорошая идея? – уточнил один из спутников Марка. – Никто не может ручаться за его безопасность, если он напорется, скажем, на какой-нибудь сучок или шип.

– Он знает. Но Илья – важный участник исследовательской группы. Кроме того, пора им уже учиться взаимодействовать с вами. Если бы не их дендрофобия – они стали бы идеальным компромиссом между нами и вами.

– Почему? – удивился гость.

– Сами подумайте: ресурсы им практически никакие не нужны, то есть решена проблема заводов и городов. А кроме того, они общаются на ментальном уровне. Как я понимаю, вы с Лесом связываетесь подобным образом?

– Точно, – протянул эко-человек, – никогда не смотрел на это в таком ключе.

– Данный вариант, насколько я помню, вам тоже предлагался, – тихо сказал Марк. – Но, видите ли, не все готовы переодеться в энергию.

– Не все, – вспылила биолог. – Думаете, так просто их убедить? Вы бы видели, какие они просыпаются.

– Да зачем убеждать? Засунули всех еще сонных в свои установки, шлеп-шлеп: новая счастливая жизнь!

– А выбор? Личная свобода?

– Да какая свобода, оглядитесь! Ваши этическо-демократические догмы свое отжили. И, кстати, до добра не довели.

Женщина только молча проверила, как затянуты ремешки рюкзака. Видимо, этот спор велся не в первый раз и не первый год.

Тамара подошла к ней и ободряюще сжала локоть, получив в ответ вымученную мимолетную улыбку. И мы, дособирав оставшееся, двинулись по тропе за новыми знакомыми. Шен, всей фигурой выражая неодобрение, остался дожидаться нас на опушке.

– Держу пари, все эти дни он так и будет отсиживаться в палатке, – заметила наш психолог.

***

Почти сразу пришлось растянуться цепочкой, и Илью мы поставили в середину, чтобы максимально обезопасить его от взаимодействия со всяческой флорой.

Смешанный лес был пронизан солнцем и ароматом молодых листьев. Иногда налетал прохладный ветерок. Почва была каменистой и бугрилась сетью древесных корней. По правую руку местность полого спускалась к большой реке или длинному озеру. Весь берег порос ольхой и высоченным, в рост человека, успокаивающе шуршащим камышом. Безумно хотелось усесться на берегу, дотронуться до воды и глядеть, как по голубой ледяной глади бегут отражения облаков.

А еще удочку, костерок. Друзей. Как они там без меня, в далеком две тысячи двадцатом? Хорошо, наверное. Тоже где-нибудь на бережке жарят шашлыки, бренчат на гитаре и не подозревают о нависшей опасности. До Зеленой войны остается еще пара десятилетий.

Слева вздымался довольно крутой склон. То там, то сям торчали огромные замшелые гранитные валуны. Много было упавших сухих стволов, некоторые даже перегораживали тропу, и через них приходилось перелезать.

Тяжелее всех это давалось Новому. С одной стороны, я ему сочувствовал. С другой – гаденькая мыслишка «а вот и вам не все легко дается» втихаря вызывала неоправданное, но приятное чувство, сродни злобному хихиканью.

Мы все время двигались вдоль воды, и, когда справа открылся большой песчаный пляж, остановились. Сегодняшний переход был куда легче и приятнее вчерашнего, но ноги все равно навязчиво ныли от накопленной усталости.

Марк занялся организацией кострища.

– Огонь? – поразился я. – Вам что, можно разводить его в лесу безнаказанно?

Лесовик поднял на меня глаза, усмехнулся:

– А ты думаешь, мы вынуждены ходить на цыпочках, не приминая ни одной травинки? А еще - ютиться в темноте и жутко страдать?

– Что-то вроде того, – признался я. – Меня, кстати, зовут Антон.

– Посмотришь, Антон. Не настолько тут все печально. Ничего, что я на «ты»?

– Ничего. Так даже лучше. И что же, никаких ограничений у вас нету?

– Ну, как… есть, конечно. Разумные. Вот, например, за непогашенный огонь, который распространяется и наносит большой вред – очень суровое наказание.

– Какое?

– Лучше тебе не знать.

– А еще за что?

– Лес почти не трогает нас, поверь. Просто просит не вредить ему. Мы живем, охотимся, потихоньку восстанавливаем те части городов, которые нам нужны. Кто-то в селах выращивает овощи, злаки (да-да, их тоже можно собирать и есть!) и съедобную живность. Да что там! Ты знаешь, что уже лет десять как снова работает гидроэлектростанция?

Вот тут я действительно обалдел.

– Серьезно? Так вы и с электричеством?

– А то!

– Так и чем же это все отличается от прежних порядков?

– Масштабами. Осознанностью, – Марк посмотрел на меня. – Многие бы, по-твоему, бросали мусор, где ни попадя, и бесконтрольно вырубали леса, не восполняя их, если бы знали, что все это – живое, мыслящее? Причем мыслящее не в меньшей мере, чем человек?

– Не знаю. Наверно, немногие, – я совсем не был уверен в ответе.

– Я думаю – никто бы так не делал, – заявил лесовик, улыбаясь. – Ты родился на станции?

– Нет. Я телепортнулся. Из две тысячи двадцатого года.

– О-о, – протянул собеседник. – И как впечатления?

– Паршиво, – не смог соврать я.

– Понимаю. Но это пока. Сейчас отогреешься от этого вашего зеленого снега и будет почти как будто не уезжал! – мужчина поднялся и хлопнул меня по плечу. Костер уже полыхал вовсю.

Душевный дядька. И умный. Ну, если не считать его веру в светлые мотивы человечества. Впрочем, он ведь наверняка не из размороженных, а значит все свои сорок-сорок пять лет прожил в новом мире. Сейчас семьдесят девятый, началось все в сороковом. Ну да, точно. Его понимание реальности здорово отличается от моего.

Пока грелся котелок, я отошел недалеко в лес и уселся на берегу, удобно устроившись в нависающих над водой корнях дерева. Не хотелось маячить у всех на виду.

Было хорошо. Солнце грело, пели птицы, по коре вверх цепочкой пробирались муравьи. Можно было представить, что все произошедшее со мной – страшный сон или дурацкая фантазия. В озере иногда плескалась рыба. Пару-тройку раз я слышал над ухом комара, но для целых туч кровопийц явно был еще не сезон. Мимо степенно проползла большая коричневая жаба, круглая и пупырчатая, как подгорелая оладья.

Никуда идти не хотелось. Мелькали воспоминания о нормальном мире и почему-то о Туяре. Промежуточного этапа, адских скитаний по холоду и снегу, не было. Наверно разум милосердно постарался затереть эту информацию.

Сейчас я был уверен, что все однажды наладится. Лесные люди явно не дураки и уж точно не дикари. Станционные и зеленые, вроде бы, тоже. Может, наконец пришло время мира во всем мире? Неплохо бы.

Я отстегнул ботинки и тронул воду одной ногой. Брр, ледяная! Новый комбез был куда легче зимнего, но климатизировал не хуже. Да и на ходу жарко в нем не было. Если вдруг, ВДРУГ, найдется путь обратно, в мою привычную жизнь, хорошо бы стырить один. А то и два. На рыбалку буду ходить, на лыжах кататься.

Я услышал как Денис, один из лесных, тот что русый, созывает всех к чаю. Как в школьном походе, честное слово! Но душевно. Вздохнул, поднялся. Медленно пошел между деревьями.

Уже приближаясь к границе пляжа, увидел сидящего на песке Илью. Шлем его «скафандра» был снят и аккуратно пристроен на камне рядом. Зеленое мерцание в ярком солнечном свете почти не угадывалось. Я хорошо видел правильный, вполне человеческий профиль. Ну, может, нос чуть длинноват.

Интересно, это точная внешность его телесного прототипа? Или его представление о красивом лице? Я уже знал, что Новые постепенно достраивают себя в соответствии с внутренними потребностями, но привыкнуть никак не мог. Это казалось лицемерием, что ли. С другой стороны, я совершенно не понимал, почему ни у одного из них нету, скажем, дополнительной пары рук. Это ведь очень удобно! Я уж о всяких других штуках вообще молчу.

Напротив Ильи сидела Лея. Та девушка из лесных. Она настойчиво совала ему в лицо пучок мелких желтых цветов.

– Посмотри! – убеждала она его, – Они совсем не страшные! Потрогай лепестки. Ну что ты, в самом деле? Как мы будем устанавливать мир, если ты шарахаешься от каждой травинки?

Илья мотал головой, отстранялся, но не уходил. Наверно, тоже очень хотел мира.

– Да ты возьми его за руку, – посоветовал я, выбираясь из-за деревьев. – Так проще объяснить будет.

Мда, давно ли я сам стал специалистом в данном вопросе…

– Не уверена, что можно. Вот если он сам…

– Почему?

Лея молча закатала рукав, повернув руку ладонью вверх. От самой кисти до локтя и дальше, под одежду, уходила широкая насыщенно-зеленая полоса. В первый момент я подумал, что это татуировка, но потом заметил, как линия слабо пульсирует. Словно зрачок на свету. Меняет насыщенность и оттенок.

– Что это? – я присел рядом.

– Наш симбиоз с Лесом. Хлоропласты вырабатывают хлорофилл и все такое. Знаешь? Из биологии.

– Знаю, – я невольно ухмыльнулся знакомой фразе. – Ты еще добавь, что London is the capital of Great Britain, раз уж мы по школьной программе пошли.

– Больше не capital, – ответила девушка и рассмеялась. – А вот этому обалдую я боюсь как-нибудь навредить. Ты в курсе, что их патологическая непереносимость всего растительного – почти чистая психосоматика? Они сами подсознательно делают свои тела уязвимыми к тому, что однажды погубило привычную цивилизацию.

– Слышал, – отмахнулся я. – Слушай, не пойми неправильно, но ты дофига умно изъясняешься. Честно, я ожидал от поколения, выросшего в лесу, совсем иного.

– Пфф-ф, в лесу! Да я того леса за всю жизнь видела – разве что на каникулах. Мама – медик, папа тоже в городе работает, по стройкам. А у меня одни радости, сначала школа, потом универ.

– Униве-ер?

Я еще был готов поверить в престарелых сельских преподавателей, тщетно пытающихся донести азы математики перепачканным полуголым детям в каком-нибудь хлеву. Но чтобы ВУЗ-ы?

– Так! – собеседница хлопнула себя по коленям. – Ты вообще ничего не понимаешь. И рассказывать можно до посинения. Объясни своему зеленоликому другу, что я не ядовитая, пусть возьмет меня за руку, и я через него передам тебе все образы.

Предложение показалось мне занятным. Я осторожно тронул Илью за локоть и постарался максимально внятно обрисовать ситуацию в голове. В ответ получил целый вихрь смятения, любопытства и недоверия, а в конце обреченное «ла-адно». Он решительно взял нас обоих за руки, и ничего ужасного не случилось.

Объединение трех разумов оказалось странным, приятным и будоражащим. Как будто чувствуешь себя в неоднородной, но дружелюбной общине. Нет, тут сложнее. В кругу друзей, которые точно не строят козней у тебя за спиной. А еще – ощущение силы. Как будто вместе мы можем свернуть горы.

Потом начали приходить образы.

Город отнюдь не лежал полностью в руинах, как это любят рисовать в фильмах про апокалипсис. Две трети зданий не пострадали, ведь растения не бросали на них бомбы и ничего не жгли. Стены в большинстве мест были оплетены вьющимися растениями, но это смотрелось даже красиво. По улицам ходили люди. Я отчетливо разглядел лоток со свежей выпечкой. Похоже, Лея его очень любила и видела каждый день.

Здание университета. Студентов не очень много и все они разновозрастные, но на доске – вполне себе сложные формулы, а не два плюс два. Корешки книг. Много книг. Библиотека?

Неработающий фонтан, превращенный в красивую клумбу. Везде цветы-цветы-цветы. На велосипеде проезжает девочка лет пяти, следом со смехом бегут еще двое ребятишек.

Вечер, уютное кресло, лампа с желтым абажуром. За окном темно, в руках электронная книга. Здоровенный серый кот настойчиво бодает головой в плечо, чтобы на него обратили внимание.

Зима, падает снег. Немолодая, но стройная и еще привлекательная женщина аккуратно украшает маленькую елочку во дворе мигающей гирляндой. Я чувствую, что дерево не против, оно дремлет. После веселого отмечания Нового года мишуру так же осторожно уберут, а весной в благодарность за праздник под корни вольют хорошее удобрение.

– Эй, у вас что тут, секта? – неожиданный вопрос выдернул всех из совместной грезы. Сверху вниз на нас смотрел Марк и откровенно потешался. Из-за его плеча выглядывала заинтересованная Тамара. Лариса стояла чуть дальше и тоже внимательно нас изучала.

Впрочем, картинка получилась и правда занятная. В стиле «дружба народов». Сидим мы такие на отшибе кружочком и держимся за руки. Когда я ухватил ладонь девушки, или она – мою, никто не заметил. Для процесса это было ни к чему, ведь ментальное видео шло через Илью в одну сторону, но получилось как-то само.

– Там чай стынет. И кое-что вкусненькое. Вы на базе, небось, кексы не особо часто печете, – сказал лесовик и направился обратно к костру.

– Потом мне все расскажете, – подмигнула Тамара и поспешила вслед за ним. Упустить кексы она не могла.

– Спасибо, – сказал я, вставая и отряхивая со штанин песок. – Я понял.

– Уж надеюсь, – Лея легко вскочила, но Илья еще держал ее руку. Он тоже поднялся, вытянул желтый букетик, который девушка уже успела пристроить за хлястиком своей куртки. После секундного замешательства резко поднес его к лицу, с вызовом поглядев на нас, а потом побрел к рюкзакам. Ни чай, ни вкусняшки ему для жизнедеятельности не требовались. Мы только ошарашенно переглянулись.

Глава 25

После длительного привала отряд снова двинулся в путь и остановился только когда начало заметно вечереть. Мы вышли к поляне, где стоял небольшой чистый охотничий домик. Не новый, но явно недавно отремонтированный. Впрочем, палатки раскладывать все-таки пришлось: внутри стояли две кровати, и разместиться всем совершенно не представлялось возможным.

На ночевку с нами, как раз в доме, остались Лея и Марк, двое других отправились вперед. Лариса, пока совсем не стемнело, снова зазвякала своими склянками, оставив раскладку их общей палатки Тамаре.

Илью пришлось подселить к нам с румыном, так как его снаряжение осталось Шену. Зеленый залез под синтетический купол почти сразу, с видимым наслаждением избавился от защитного костюма и неподвижно вытянулся вдоль стенки.

Мы еще посидели у огня, слушая байки из быта эко-людей и потроша свои пайки. Царила дружелюбная и расслабляющая атмосфера. Кажется я окончательно примирился с этим миром. А если еще удастся обосноваться в городе!..

– Завтра нормально поедите, – пообещал Марк. – У нас по дороге большой поселок. Их предупредят, чтобы закатили для вас пирушку.

– Ой, как здорово! – обрадовалась Тамара.

– Совершенно незачем было так беспокоиться, – заметила Лариса. Но было видно, что ей тоже приятно.

Про жизнь на базе нас совсем не расспрашивали. То ли понимали, насколько там все серо, уныло, и не хотели поднимать грустную тему, то ли предыдущие переговорщики уже рассказали все что могли.

Спать разошлись нескоро, но ранней побудки не планировалось, и это утешало. Единственное, что вызывало легкую печаль – отсутствие горячего душа. Перебираясь из комбинезона в спальный мешок, я почувствовал, что в палатке довольно зябко. Впрочем, походное прошлое позволяло смириться с этим фактом.

***

Следующий день пролетел незаметно. Правда небо затянулось тучами, и иногда накрапывал дождик, но воздух от этого стал только ароматнее. Один раз мы видели большеухого лисенка, который рассматривал нас, сидя на плоском камне невдалеке от тропинки, и даже не думал убегать. То ли местные жители охотились совсем редко, то ли просто их самих было не настолько много, чтобы всерьез запугать зверье.

После полудня берег реки вывел нас на опушку леса. Пройдя еще немного, мы выбрались из под сени деревьев на огромный зеленый луг. Трава поднималась до пояса и была тяжелой от сырости. Ветер пробегал по ней волнами, и освобожденные от капель травинки распрямлялись, но плотная морось сразу же пригибала их вновь.

То здесь, то там виднелись группы деревьев, а поодаль отчетливо вырисовывались светлые домики. Если приглядеться, можно было даже увидеть дым, поднимающийся из труб. Я с надеждой втянул носом воздух, но запах жилья сюда еще не долетал.

– Марк, а бани у вас там есть? – спросил я.

– А то как же! – важно ответил он.

Продираться сквозь мокрую траву не пришлось. Сколько было возможно, мы двигались вдоль кромки деревьев, а потом выбрались на вполне приличную дорогу. По ней чуть ли не бежали, предвкушая отдых и вкусный обед.

Нас приняли как дорогих гостей. По поводу плохой погоды в центре поселка, на площади, был растянут огромный тент, а стол под ним просто ломился от всевозможных яств. Жители не поскупились ни на мясо, ни на овощи. Но больше всего меня порадовало наличие сыра и сваренных вкрутую яиц. Даже не задумывался, насколько мне не хватало этих простых радостей бытия.

Водился тут также яблочный сидр и кое-что покрепче. В общем, застолье удалось. Я никак не мог взять в толк, почему наши до сих пор не смогли договориться с этими милыми радушными людьми.

Скучно на разыгравшемся празднике жизни, пожалуй, было только Илье. Его организм не требовал питья и пищи, и он просто наблюдал, как мы веселимся, навытяжку сидя за столом вместе со всеми. Не знаю, как других, а меня это здорово нервировало. Хотелось как-то поделиться с ним радостью. Но дотянуться рукой, чтобы передать эмоции, я не мог, а других способов взаимодействия не придумал. В конце концов решил просто махнуть на все рукой. Я ему не нянька и даже не приятель. Пусть сам ищет, как себя развлечь!

А вот местные испытывали к зеленому изрядный интерес. Конечно, пальцами не тыкали и за комбинезон не дергали, но рассматривали вполне откровенно. С другой стороны, ничего удивительного тут не было. Новые, как огня, боятся всего растительного – как бы они могли тут оказаться? Мне выпало присутствовать при историческом моменте – внедрении Ильи, как представителя своего вида, в эко-быт.

Лея тоже нет-нет, да и посматривала на него. Наконец, она встала, обошла стол и, уцепив зеленого за рукав, потянула за собой. Он поймал взгляд Ларисы, та кивнула. Биолог вообще была в отличном расположении духа. Сидя между Марком и другим высоким немолодым мужчиной, она о чем-то увлеченно рассуждала. Глаза блестели, щеки разрумянились, очки остались где-то в сумке.

«А ведь она очень хороша», – удивленно отметил я. Вот как меняет женщину свежий воздух и искреннее внимание собеседников!

Тамара наслаждалась едой. Кокетничать ей было некогда. Я всерьез опасался, что психологу нелегко будет подняться из-за стола.

Румын налегал на сидр. Впрочем, меру он явно знал и закуской не пренебрегал.

Я стал прислушиваться к разговорам. Слева обсуждались хвори кур и методы их лечения. Напротив два мужчины увлеченно спорили, что лучше для охоты – огнестрел или луки с арбалетами. Забавно. Молодые девушки переговаривались гораздо тише, их мне подслушать не удалось.

К концу ужина я совсем расслабился. Хотелось прилечь где-нибудь и подремать пару часов. Про баню я помнил, но после такого обеда идти в нее сразу было бы кощунством. Да и пользы никакой.

Жаль, что у длинных скамей, на которых мы расположились, не было спинок. Я оперся локтями на покрытую длинной скатертью столешницу, постарался устроиться удобнее. Можно было бы, конечно, спросить разрешения где-нибудь расположиться на отдых, но я не хотел отбиваться от своих. Вдруг им еще что-нибудь интересное предложат?

Наверное я задремал, опустив голову на руки. Проснулся от странного беспокойства.

Застолье продолжалось уже вяло, многие разошлись, кто-то тихонько беседовал. Все свои были на месте, кроме Ильи. Мои спутники рассматривали с Марком большой то ли чертеж, то ли план, расстеленный на столе. Отсюда было непонятно, что на нем изображено.

Вот, опять! Края сознания коснулось какое-то волнение. Чужое, извне. Это было странно, но не страшно. «Илья? Это ты?» – я постарался мысленно обратиться к товарищу. Получил что-то похожее на «да» и по наитию двинулся за линию домов.

Не прошло и трех минут, как я увидел преинтереснейшую картину. Лея уныло сидела на песчаном берегу узкой небыстрой речки, а Новый стоял по пояс в воде в двух-трех шагах от берега. Защитный костюм был на нем. Периодически мужчина дергался, словно пытаясь вытащить одну или другую ногу, но успеха это не приносило.

– Антон! – девушка вскочила мне навстречу. – Как хорошо, что именно ты пришел. Слушай, он там… застрял. Помоги, а?

– Мне гораздо больше интересно, как он там оказался, – заметил я.

– Ну… – Лея сильно покраснела. – Залез. Неважно. Надо вытащить его, пока никто не увидел. Ваши могут воспринять, как диверсию, а наши просто увидят его в дурацком положении. Это нехорошо. Он вообще первый Новый, появившийся тут, так далеко от своей вечной зимы.

– Прямо-таки сам и залез? – не унимался я.

– Залез – сам! – отрезала девушка, – Помогай давай, мне сил не хватает.

И связался же я с этими странными ребятами! Кажется, теперь я официально считаюсь их лучшим другом. Ну-ну.

Отстегнул сапоги, закатал штанины комбинезона, насколько позволила их ширина. Зашел в воду. Уфффф, какая холодная! Лея забралась следом.

Илья тянул к нам руки, но дно уходило вниз довольно резко, и пришлось войти в воду чуть выше колена, чтобы ухватить его. Босые ступни неприятно обволакивал глубокий ил. Самому бы не завязнуть.

Я потянул. Илья вовсю транслировал смущение и огромное количество извинений.

«Да потом все» – старательно подумал я, – «Сейчас тащи левую ногу».

После пары минут стараний получилось. Когда Зеленый освободился и шагнул ко мне, я качнулся назад и чуть постыдно не приземлился в реку пятой точкой, но тут меня подстраховала подруга.

– Ну? – настойчиво спросил я, пытаясь расправить все-таки намокшие штанины, – И как это получилось?

– Брр, как холодно! – заторопилась Лея. – Мне надо срочно переодеться! – и технично смылась.

Я повернулся к спасенному. Он безнадежно повел плечами и ухватил меня за локоть. Я увидел сумбурную череду раздражения, радости за нас и досады от собственной инаковости. Так, значит, это еще за столом.

Потом, как прохладный ветерок в жаркий день, появилась Лея, и я вместе с собеседником испытал сильную радость. Хм, интересно. Очень уж бурная реакция на девушку, встреченную только вчера. Тем более, теперь она объективно другого биологического вида.

Эко-студентка пыталась донести до него, как хороша связь с лесом. Показывала свои «татуировки» и объясняла, как Лес заботится обо всем и о ней. А он сидел, впитывал ее эмоции и отчетливо понимал, что, помимо прочего, она очень-очень сильно хочет пересадить в прудик перед своим городским домом во-он ту красивую кувшинку. Но ей самой, конечно, не достать.

Ну и полез.

С одной стороны все было понятно: молодой парень решил покрасоваться перед понравившейся девушкой. Странно другое – почему она его настолько привлекает? Вроде бы, зеленые теряют большую часть привычных эмоций. Ну уж по крайней мере всплески гормонов им не страшны. Или нет?

Илья правильно понял мой невысказанный вопрос. И передо мной предстала его история. Очень четкая, со всеми переживаниями и деталями.

Когда началась Зеленая война, они с девушкой только успели пожениться. Купили небольшую уютную квартирку: тесноватую, но светлую, с окнами на парк. Радовались, как дети. Потихоньку обживали ее, смеялись. Война застала их в Икее за выбором занавесок.

Потом была безумная гонка по укрытиям и закрытым бункерам. По выжженным гербицидами бесплодным землям и, в конце, по снегу за полярным кругом. В толпе беженцев, в постоянном страхе и непонимании происходящего. Но всегда держались вместе. Вместе же попали на криостанцию и улеглись в сон. Решили пропустить сразу тридцать пять лет. Надеялись, что за это время все уже уляжется.

А когда через положенный промежуток времени его разбудили и обрисовали действующий порядок вещей, выяснилось, что камера Кристины заглючила. Ее подняли лет через двадцать, и она решила не продолжать криосон. Но новая реальность плохо соответствовала ее чаяниям, и до пробуждения Ильи девушка не дожила.

В мире установилось какое-то подобие порядка, а вот в душе молодого человека – нет. В сердцах, отчасти – со зла, отчасти из-за надежды подавить мучившие его чувства, парень прошел перерождение. Стало легче, да. По прошлому осталась только светлая грусть, которую легко было отогнать.

А вот сейчас Лея неожиданно вызвала не то чтобы отголоски прежних чувств, а вполне себе полную их гамму. Чем-то она неуловимо напоминала Кристину: жестами ли, улыбкой ли… Но она была здесь – радостная, живая, беззаботная. И никогда еще мой новый товарищ настолько сильно не сожалел о своем решении трансформироваться.

«А обратное превращение совершенно невозможно?» – спросил я.

«Как ты себе это представляешь?» – последовал горький ответ.

Я никак не представлял. Мы помолчали. Ноги медленно отогревались после стояния в ледяной воде.

«Может она захочет стать Новой, как ты» – попытался утешить его я.

«Я никогда не попрошу. Зачем? Она счастлива здесь».

«Вдруг ты ей тоже нравишься? В вашем бытии есть несомненные преимущества».

«Не уверен, что организм с симбиотической флорой трансформируется так же… Только если мы действительно сможем объединить все. Всех!» – кажется он приободрился.

«Сможем!» – мысленно пообещал я. И в этот момент действительно был на сто процентов уверен, что все получится.

Глава 26

Еще денек мы погостили в деревне. Эпизод с утоплением нашего зеленого собрата удалось сохранить в тайне, а больше и нечего особенно было вспомнить. Да, вкусная еда. Да, здоровый сон на свежем воздухе. Но и только. Тайны, интриги и расследования прошли стороной.

Ларису мы почти не видели, она в компании местных бродила по ближайшим окрестностям, побрякивая пробирками, собирала образцы и информацию. Блокнот, прихваченный с базы, женщина исписала полностью, но ей тут же преподнесли новый. Так что вот уж кому не было скучно, так это ей.

Я тоже особенно не тосковал. Просто как-то это все было буднично. Особенно для моих представлений о постапокалиптическом мире. С одной стороны, здорово было вернуться в почти привычный мир. А с другой, что-то неуловимо разочаровывало, что ли.

Все так же живут люди. Растят овощи и кур, занимаются повседневными делами, стирают белье в реке. А в городе, наверно, даже в стиральных машинках. Да и здесь есть электричество: просто слабенькое, с перебоями. Но когда в наших селах было иначе?

Я о том, что нет конфликтов за ресурсы, безумных панков в цепях и с самодельными гранатометами. Нет сталкеров в респираторах и ОЗК. И супербойцов-ниндзя, с одними кинжалами бросающихся на наплодившихся за какие-то пару десятков лет мутантов. Ни-че-го. Тишь да благодать. Даже комары не кусают.

– Слушайте, а где комары? – спросил я пожилую женщину, сидящую с книгой в плетеном кресле на веранде чистенького аккуратного дома.

– А нету, мил человек. Мы к Лесу обратились, и по всей околице выросли кусты, рыжеватые такие. Их запах кровопийц километра на два вокруг распугал, – заулыбалась она.

Ну вот. Просто рай какой-то. Люди в мире с природой и друг с другом. Лесной дух, который, вынь да положь, сразу же отвечает на адресованные ему просьбы. Симбиотические клетки, позволяющие по несколько дней легко обходиться без еды… Интересно, без чего еще.

Если бы не тысячи людей, годами запертых в криокамерах, и не ученые, прокисающие на заснеженных станциях, это был бы идеальный мир. А может быть, черт с ними? В конце концов, это было их решение. Человечество столетиями билось за право делать выбор. Вот и получите!

Остаться здесь, забыть обо всем. Найти хорошую девушку. Они тут все хорошие. Не будут смотреть, есть ли у тебя за спиной работа в Газпроме или автомобиль марки БМВ. Главное, чтобы человек был подходящий.

А я – подходящий? Хоть кому-нибудь. Нет, вряд ли. Перед мысленным взором снова всплыли мои «подвиги» у трубы.

– Скучаешь? – ко мне приблизилась Тамара.

«Надо же, перестала жрать, наконец!» – подумал я и сам поразился такой мерзкой мыслишке. Да уж, лучше избавить деревенских девиц от общества такого замечательного доброго парня. Наш психолог – милейшая, симпатичная женщина. А что кругленькая – так и ладно. Главное, чтобы ей самой было комфортно.

– Нет, – пробормотал я, пряча глаза. – Думаю.

– Расскажешь, о чем?

– Если ты беспокоишься о моем психологическом равновесии, то все в порядке, – вранье, наверно, но не ей это поправлять.

– Нету людей, у которых все в порядке, – усмехнулась она. – Тем более в нынешнем мире. Но я не за этим спрашиваю. Просто праздное любопытство.

– А ты сама не затосковала еще по станции?

– Боже упаси! – замахала руками она. – Тут хорошо…

Мы помолчали.

– Как думаешь, получится у нас чего-нибудь добиться? – наконец спросил я.

– Думаю да. Если выпускать отморозков, – она фыркнула, – маленькими партиями, может и удастся их плавно вписать в новый курс жизни. Правда без Ларисы будет сложнее, она – хороший лидер.

– Почему – без? – оторопел я.

– Ты ее видел? Она останется. Если не здесь, то в городе точно.

– Да ла-адно? Мне тут тоже неплохо, но мы же не просто так пришли. Миссия, ответственность, все такое.

– Вот увидишь, – вздохнула Тамара.

Снова воцарилось долгое молчание.

– Ты не думала о том, что остаться – очень привлекательный вариант?

– У меня семья еще в заморозке, – ровно ответила психолог, – я должна сделать все возможное.

– Почему их не разбудили вместе с тобой? Или ты не осталась с ними?

– Разбудили нас всех одновременно. Посоветовавшись, мы приняли решение спать дальше. Но когда пришла моя очередь, последняя, я отказалась.

– Почему?

– Потому что если все будут отлеживаться, некому будет решать проблему.

Вот тебе и хохотушка-любительница кексов. Я посмотрел на нее совершенно новым взглядом. Она смутилась:

– Вот не надо только так таращиться. Поступила, как должна была. Пойдем-ка лучше еще чайку навернем, – и удивительно ловко для ее комплекции вскочила на ноги. Я без возражений поплелся следом.

Глава 27

Город встретил нас уютными огоньками и прохладным зеленоватым полумраком. Стены домов, в основном пятиэтажек, были сплошь, до самых крыш, заплетены вьющимися растениями. Впрочем, окна оставались нетронутыми, стекла в них были целы и почти везде уже горел уютный теплый электрический свет.

Машин на улицах, конечно, не было. Но вовсю прогуливались люди, проносились велосипеды и самокаты. Я видел даже несколько гироскутеров. Впрочем, почему бы и нет? Электричества – вдосталь.

Марк довольно долго вел нас по городу, совсем стемнело. Наконец он остановился у семиэтажки, примыкающей к парку с озером. За деревьями виднелись потускневшие купола небольшой церквушки.

– Придется хорошенько потопать по лестницам, но вид того стоит, – заявил мужчина.

– А что, лифт не работает? – тоскливо вопросила Тамара.

В этом странном, малореальном мире ее слова прозвучали так неожиданно и неуместно, что все рассмеялись. Через пару секунд она присоединилась к общему веселью.

– Не работает, к сожалению, – ответил наш провожатый, отдышавшись, – когда мы тут все приводили в порядок, подобные удобства были отнюдь не первоочередной задачей.

– Тяжело пришлось? – спросил я.

– По-разному, – коротко ответил он.

По слабо освещенной лестнице мы взобрались на предпоследний этаж. Окна на площадках были по большей части распахнуты, в них заглядывали цветы и листья. Легкий аромат оранжереи создавал странный контраст с обшарпанными стенами, на которых кое-где еще сохранились непристойные надписи. В шахте мусоропровода шумел ветер.

– Я не очень шикарно живу, отдельных квартир и даже комнат предоставить не смогу, но у меня есть большой раскладной диван и пара кресел, – Марк зазвякал ключами, а я снова поймал себя на мысли, что это все как-то привычно и бытово. Группа вечных студентов на вписке у малознакомого приятеля.

Из квартиры напротив выглянула пожилая пышная женщина. Елки-палки, а она-то как перемещается вверх-вниз каждый день?

– Марк, давно тебя не видно! О, ты с гостями? – она подозрительно осмотрела нас. Когда Илья повернулся в ее сторону своим зеленовато-отсвечивающим лицом, старушка аж подпрыгнула.

– Здравствуйте, Галина Ильинична. Это не совсем гости, это переговорщики с базы. Как ваше здоровье? – вежливо осведомился наш спутник, распахивая дверь и запуская всю компанию внутрь.

– О-о, так ты в этот раз – представитель Леса? Почетно, хорошо! – обрадовалась досужая соседка. – А я тут как раз борщика наварила. Хотите?

– Да нет, спасибо, – замялся мужчина. Аромат горячей еды дотягивался и сюда, заставляявспомнить о долгом дневном переходе.

Мы стояли в темной прихожей, исподволь надеясь, что он все-таки передумает. Не хотелось возвращаться к казенным пайкам. Они были ничего, но на фоне домашней стряпни явно блекли.

– Вы супа хотите? – Марк устало заглянул в квартиру, сложив с себя бремя решения.

– Ну, если это удобно… – с надеждой подала голос Лариса. Остальные просто энергично закивали, так что даже в полумраке реакция была вполне ясна.

– Не супа, а борщика! – наставительно заметила Галина Ильинична, – Это совсем разные блюда. Ладно, вы разувайтесь и проходите, а я пока на стол накрою.

– А как у вас с… ммм… ну, оплатой? С ресурсами? Не получится, что мы у нее последнее съели? – запоздало прошептала Лариса.

–Деньги не в ходу. У нас тут что-то среднее между натуральным обменом и коммунизмом, наверное, - представитель Леса усмехнулся, пытаясь объяснить привычный уклад жизни устаревшими терминами. - Сложно даже сформулировать, это больше на уровне неписаных истин. Вот один готовит, другой чинит технику, третий находит травы, которые растут только в глубине леса. И все они могут своими услугами и продуктами меняться, как договорятся. А если человек одинокий, пожилой, так о нем и так позаботятся: кто принесет овощей, кто мяса, кто медпомощь окажет. Но Галина не одинокая – у нее четверо взрослых внуков поблизости живут. Так что никакой беды не будет.

Мы разулись и, перешептываясь, двинулись через лестничную клетку в гости, прямо в носках. Илья предпочел остаться. В доме ему было практически нечего опасаться, но снова маячить за столом немым укором общему веселью он не хотел.

– А чего вы этого, зеленого, с собой не взяли? Пусть бы тоже покушал, от меня не убудет! – запричитала бабуля.

– Да он не кушает, Галина Ильинична, – попробовал успокоить ее Марк.

– Как же так? Совсем не кушает? Или боится отравиться? А может, салатику ему быстренько настрогать?

– Да нет, они вообще не едят ничего. Не могут. Энергией питаются, понимаете?

– Бедолаги, – протянула добрая женщина. – Ну и что ж он просто так не пришел? Сидит там небось, грустит, скучает один в пустой квартире! Пусть хоть за столом с нами посидит! Сейчас схожу за ним!

Больших трудов нам стоило удержать ее. Впрочем, иногда старушка все равно вспоминала про «бедного мальчика» и норовила сбегать, посмотреть, как он там. Наверно, в том была и доля любопытства, но в целом такая забота выглядела совершенно умилительно. Я решил обязательно передать Илье весь эмоциональный спектр этой встречи.

Домой мы попали только часа через три, когда у нас выведали все новости и планы. Объевшиеся (борщом дело, конечно, не ограничилось), расслабившиеся от добытой из закромов сливовой настойки, мы ввалились домой, разложили спальные места и улеглись, даже не удосужившись должным образом заправить постельное белье. Дамы – на диване, мы с неизменно молчаливым румыном – на раскладных креслах.

Марк отправился спать в свою комнату, а Новый ушел на кухню и устроился на стуле возле окна. Спать или как-то иначе перезагружать мозг он мог в любом положении.

***

Наутро, не успели мы продрать глаза и согреть чаю, к нам примчалась Лея.

– Ну что? – бодро вопросила она. – Готовы смотреть красоты города?

Наши мятые лица были явно красноречивее всяких слов.

– Ну ничего, – заявила девушка. – Я тогда только Илью у вас заберу. Можно?

Новый уже был тут как тут. Значит и обычную речь они воспринимают? Или он на ее эмоции пришел?

В общем, эти двое сбежали до того как кто-либо нашел возражения. Ну да пусть их. Дело молодое. Жаль только, бесперспективное. Если девушка из своей гринписовской эко-лиги не перейдет в буквально зеленую.

– Нехорошо это, – вздохнул Марк им вслед. Тамара, соглашаясь, покачала головой.

– Почему? – решил вступиться я, – Дружба народов, все такое. Мы разве не на это работаем?

– Да не дружба там! Не видишь что ли? – подала голос психолог.

– Ну и ладно, в любом случае – это их дело! – в груди стало нарастать раздражение.

– Лее девятнадцать, – постарался разъяснить хозяин дома. – Она выглядит старше, но так уж есть. Единственный вариант адекватных отношений для них – это ей перейти в разряд Новых. Но там все другое. Не решена проблема с их непереносимостью всего растительного. А она выросла в лесу. Как думаешь – через сколько минут после перерождения она пожалеет о своем решении? А ведь обратного пути не будет.

Я вспомнил исповедь Ильи о том, как он сгоряча перешел ту самую точку невозврата, и загрустил. Да, пожалуй, не следует потакать их странному увлечению. Хотя кто уже теперь сможет что-то исправить?

Выпив сладкий отвар иван-чая с ягодами, мы отправились на экскурсию по городу.

В принципе, проблемы в том чтобы выделить для размороженной партии людей район города, еще не полностью приведенный в порядок, не было. Этот населенный пункт когда-то вмещал почти два миллиона жителей, сейчас здесь обитало не более пятнадцати тысяч.

С другой стороны, необходимо было сначала создать им достойный тыл в виде фермерского и животноводческого хозяйства. В сравнительной близости от города хватало подходящих территорий, но пригонять людей на голую землю было бы жестоко и бессмысленно. Вряд ли это поспособствует установлению дружеских отношений.

– Нужно строить дома за городом, – сказал Марк. – Люди, чтобы строить, есть. Вопрос в том, чем вы можете простимулировать их интерес к этому.

– Нужно бо-ольше золота, – процитировал я.

– Тамара поняла меня, ухмыльнулась. Остальные задумались.

– Марк, ты лучше знаешь ваши реалии. Что с базы может понадобиться вашим? – спросила Лариса. – Не снег же им в тележках возить, честное слово!

– Не знаю. Я же никогда у вас не был. Может, вы за эти годы изобрели что-то уникальное? Бесперебойный источник питания, который можно уместить в кармане? Лекарство от всех болезней?

Биолог только покачала головой.

– Мы больше изучали способы защиты от токсинов Леса. Но у вас, как я понимаю, эта проблема не стоит.

– Как вы там на своей станции с ума не сошли от скуки?

– Иногда мне кажется, что сошли.

***

В общем и целом, уже в первый день нашу миссию можно было считать оконченной. На пробный запуск город готов был принять около пятисот размороженных, из которых больше половины отправлялось на поле. В идеале – почти все. Сначала – создать крепкую сельхоз-базу. Потом – заниматься всем остальным.

Можно было возвращаться, но никто из нас не спешил. Илья вообще не объявлялся с самого утра, и мы бездумно бродили по городу, рассматривая дома и людей. Во многих дворах были организованы небольшие прудики с водяными цветами и яркими рыбами. К бетонным бортикам отовсюду тянулись корни, аккуратно укладываясь в трещины старого асфальта.

– А нельзя как-то договориться с лесом, чтобы на новых сельских участках все росло побыстрее? – спросила Тамара.

– Не получится, – твердо ответил Марк. – Люди для Леса, по сути, ненужный придаток. Он в меру взаимодействует с нами, в чем-то потакает, но не от большой любви. Сам по себе он является огромной созидающей, но не доброй и не злой силой. Искусственно поддерживать и приумножать количество людей, которые наносили вред ему раньше и неизбежно будут наносить впредь, просто не имеет смысла.

– Так ты планируешь действовать в обход его воли с этими разморозками? – встрял я.

– Не в обход, а с попустительства, – собеседник ничуть не смутился, – и только пока Лес не почувствует, что ему это в тягость.

– Значит, сначала нужно размораживать наиболее значительных? Великие умы, светила медицины и иже с ними? Пока лавочку не прикрыли? – я не отставал.

– Размораживайте сначала тех, кто хорошо умеет обращаться с землей, – вздохнул эко-посланник и устало потер лицо ладонями.

***

Илья вернулся поздно вечером, один. Узнав, что мы сделали все нужное, он стал молчаливо беседовать с Ларисой. Разговор не занял много времени.

– Мы задержимся еще на пару дней, объявила она. Илья пытается установить свой контакт с растениями. Есть прогресс. Если удастся, это будет настоящий прорыв.

– А такое занятие не опасно? – усомнилась Тамара.

– Надеюсь, он знает что делает, – тихо ответила руководитель группы.

Тем же вечером Константин, в кои-то веки проявив активность, отозвал биолога на кухню и заговорил с ней по-английски.

– I want to stay here, – заявил он.

– Everyone wants, – ответила женщина.

– Everyone wants, but I will, – румын хлопнул ладонью по столу.

– OK, I’ll ask Mark to give you a job.

– Thank you! – он горячо сжал ее руку.

Да уж, быстро пронял. Может, тоже съехать по-тихому?

– Чего там? – шепотом спросила Тамара, незаметно приблизившись. Я аж подпрыгнул.

– Да Дракула наш решил слиться. Понравилось ему тут.

– А-а, ну и слава богу! Он какой-то стремный.

– Тамара! Вы же психолог!

– И что? Психолог, а не гуманист.

– Интересная философская концепция, надо запомнить, – усмехнулся я.

Нет, нельзя сейчас все бросить. Я обещал Илье, что мы починим этот мир. Я должен снять с кругленьких плеч Тамары хоть часть непосильного бремени по налаживанию всего и вся. А еще у меня неоплатный долг перед Селимом. Так что сбежать и жить спокойно все равно не получится.

Глава 28

Пара дней плавно переросла в три, четыре и грозила стать неделей. Мы сами понимали, что загостились, но покинуть это прекрасное место было выше наших сил. Хорошая разнообразная еда, простор, тепло. А еще – буйство красок. Наверно, по нему я на базе скучал больше всего.

Жаль, Туяра никогда не сможет это все оценить. Сколько там оттенков снега она различает? И больше подруге ничего не нужно.

Почему-то я стал думать о девушке все чаще. Вроде бы не настолько сильна была наша связь, а вот - соскучился. Понимание сего факта вызывало смутное раздражение, и я старался гнать непрошеные мысли, но они всегда крутились где-то на краю сознания.

Илью мы почти не видели. Он приходил только ночевать, и то это была дань вежливости. Высиживал на кухне положенное до рассвета время и снова сбегал. Сквозь стены не ходил, кстати. В обычное время ему мешал защитный комбинезон, а в периоды отдыха – осознание, что все пронизано корнями.

На таком расстоянии, как ни странно, ему удавалось дотягиваться мыслями до Шена и передавать, что у нас все в порядке. Тот тоже был на месте. Насколько я понимаю, единственным его развлечением стали наши новости и их трансляция на базу. Хорошо что зеленые не умеют скучать!

«Как успехи?» – я как-то отловил приятеля у дома, возвращаясь с поздней прогулки. Мысленное общение становилось все проще, теперь достаточно было стоять на расстоянии метра, не прикасаясь. Нас здорово сблизило то спасение из реки.

Ответом мне было что-то вроде уклончивого и смущенного «Так-сяк».

«Но ты же правда пытаешься подружиться с местной флорой?»

«Правда», – и я понял, что это занимает наименьшую часть его времени. На границе сознания упорно маячил образ Леи, но мне доступ к информации об их совместном времяпрепровождении был твердо закрыт. Ну и ладно. Я действительно даже приблизительно не хотел знать, чем они там занимаются и насколько это противоречит законам мироздания.

«Смотри только, не топись больше», – добродушно пожелал я.

Новый вполне по-человечески улыбнулся сквозь зеленое сияние и первым стал подниматься по лестнице.

На четвертый день Лариса собрала нас и сказала, что пора отправляться обратно. В идеале – завтра, в крайнем случае – через день. После короткого и вялого обсуждения мы решили не откладывать неизбежное.

– А то буквально тут пустим корни, – подвела черту Тамара. Ну ей-то как раз не терпелось приступить к выполнению плана. А вот наш энергетический друг, конечно, расстроится.

Илья, по обыкновению вернувшийся поздно вечером, принял новость стоически. Только предупредил, что пойдет попрощаться с подругой и явится уже утром, перед самым выходом.

– Точно вернешься? – вслух спросила его Лариса.

Тот нехотя кивнул и растворился в ночном мраке.

***

Просыпались тяжело, собирались долго и нехотя. В обратный путь мы тащили гораздо больше, чем сюда: фрукты, овощи, муку. Гостинцы для наших кабинетных крыс. Как дальние родственники, съездившие на отдых в Турцию. Только цветастых тряпок среди подарков не хватало.

Илья все не появлялся. Миновал полдень. Уже давно следовало выдвигаться, но зеленого так и не было. Лариса ходила по комнате из угла в угол, Марк отправился к Лее. Остальных биолог на поиски не отпустила.

– Если он сам сбежал, то уж постарается, чтобы вы его не нашли. А если что-то случилось, значит, в городе не так уж безопасно.

– Он мог просто пораниться какой-нибудь щепкой, острой травинкой, – вступил я в спор. На месте не сиделось. Новый – не из тех, кто нарушает данное слово.

– Антон, не забывай, что он ученый. Пусть молодой, но не дурак. Ели бы он просто поранился по неосторожности, добрался бы сюда или к своей девушке. Случайно падать и натыкаться на что-то энергетикам не свойственно – пластика не та. Остается вариант, что ему навредили вполне намеренно.

– Да кто? – возмутился я.

– Ты правда такой наивный? Думаешь, всех тут устраивает перспектива принять кучу народу, как-то обустроить и, с вероятностью, опять попасть в немилость к Лесу?

К наивным людям я себя не относил, но раньше просто не думал об этом в таком ключе. Все казались приветливыми и дружелюбными. Вот тебе и рай…

– А что же будет, когда мы приведем сюда размороженных? – упавшим голосом спросил я. – Гражданская война?

– Придется очень много поработать, чтобы этого не случилось. И тут, я надеюсь, Лес нам поможет. Он в состоянии влиять на своих эко-людей. Видел же зеленые полосы у всех, родившихся после войны? Да и у тех, кто постарше, симбионты зачастую приживаются. Так вот, они не только для питания. Эти клетки способны влиять на эндокринную систему. Например, вырабатывать вещества, которые успокаивают.

– Неплохо, – восхитился я. – Нашим бы такие штуки.

В этот момент в дверь заколотили кулаком. На лестничной клетке стояли Марк и Лея. С двух сторон они поддерживали Илью, который едва держался на ногах. Костюм на нем был грязен и изорван. На зеленом лице явно проступали более темные полосы и пятна.

– Боже мой! – ахнула психолог. – Что случилось?

– Избили, – коротко ответил хозяин квартиры, прямо в ботинках помогая Новому добраться до дивана. Лея только всхлипывала, размазывая слезы.

Я наклонился к другу.

«Ты как?»

«Ничего. Думаю, за день или два приду в норму. На нас же быстро все заживает. Если бы не деревом били, вообще был бы в порядке».

«Не помогли твои флорофильские практики», – попытался пошутить я.

«Помогли» – серьезно ответил Новый. – «Если бы не они, вы могли бы сегодня уходить без меня».

Я не нашел, что ответить. Ободряюще похлопал его по руке и вышел, оставив их с Леей вдвоем в комнате.

– Недовольных в городе не так много, не переживай, – тем временем убеждал Марк нашего руководителя, – Просто идиотов всегда лучше заметно.

– Я сама виновата, – Лариса заваривала чай, отвернувшись к окну, но я смог заметить что ее руки слегка дрожат. – Не стоило так долго сидеть здесь, как туристы. И тем более – перед всеми постоянно семафорить Ильей.

– Не так уж много времени он проводил у всех на виду, – заметил собеседник. – Тем более, приход Новых неизбежен, пусть привыкают.

– Избежен. Им совсем неплохо живется и в полосе вечного холода.

– Это жестоко по отношению к ним. Нельзя запереть людей в вечном морозильнике без права увидеть цветы и услышать птиц.

– Людей, как мы с тобой, нельзя, – согласилась биолог. – Только не забывай, что Новые очень и очень сильно отличаются. Им нипочем холод, они не чувствуют голода, скуки. Да и вообще – большая часть эмоций уходит.

– Да-а, это прям издали заметно, – саркастически протянул мужчина, кивая на комнату, где отлеживался герой дня.

– Постепенно уходит, – исправилась Лариса, – за исключением редких индивидуальных случаев.

– Они такие редкие и индивидуальные, потому что перерождений было сравнительно немного.

– Давай не будем спорить о том, что мы оба не можем подтвердить статистикой, хорошо?

На том и разошлись.

Сегодня ходить по городу совсем не хотелось. Даже в мальчишке, чинившем велосипед на другой стороне улицы, мерещился шпион идейных противников. Посему мы уныло бродили по небольшой квартире, беспрерывно доливали себе чаю и что ни час, уточняли у Ильи, как его самочувствие.

Лея отлучилась на пару часов и вернулась во всем походном и с собранным рюкзаком.

– Я с вами до самой базы, – безапелляционно заявила она.

– Не уверена, что это – хорошая идея, – заспорила руководитель.

– Считайте, что я – дополнительный переговорщик от Леса, – сказала девушка, и мы поняли что переубедить ее не удастся.

– Она правда может говорить от Леса? – уточнила Тамара.

– Каждый может. Но если вы о полномочиях, то ей их не давали. Впрочем, проще будет не спорить, честное слово! Вреда-то никакого.

– Надеюсь, – задумчиво протянула психолог.

***

С утра Илья сам вышел на кухню и порадовал нас новостью, что можно отправляться в путь. Если не очень быстро.

Задерживаться никто больше не стремился. Все нужное было собрано еще вчера, и уже спустя час мы шагали по тому же маршруту, что привел нас в город.

Старались не спешить, но Зеленый явно чувствовал себя все лучше. Немалую роль в этом, скорее всего, сыграло присутствие Леи, которая теперь не отходила от него ни на шаг.

Когда добрались до деревни – перевалочного пункта, нас снова отлично встретили. Такого буйного застолья, как в первый раз, устраивать не стали, но кормили щедро и от души. Все время пытались всучить еще что-нибудь с собой: «там же остальные ребята у вас, наверно, голодают совсем».

Кажется в представлении местных, за Авточертой начиналась выжженная, промороженная и даже наверняка радиоактивная зона, каждый день выживания в которой подобен подвигу. Винить их в стереотипах было нечего, я сам еще недавно ожидал повстречать в Лесу только дикарей в травяных юбочках.

Интересно, удастся ли соединить эти два мира в нечто жизнеспособное?

– Лес не накажет тех людей, что избили Илью? – спросил я как-то вечером Марка.

– Ему это незачем. Он не против вас, пока от этой идеи с переселением нет вреда. Но поддерживать-то новую человеческую экспансию ему для чего?

– А вот представь, переселим мы наших размороженных в новую деревню. Дадим им задачу – возделывать. А они что-нибудь накосячат. И что, Лес сразу примет их как опасность, и траванет нафиг? Они же не смогут заранее точно знать, что можно, а что – нет.

– Перестань утрировать. Во-первых, нормальные люди с пеленок знают, что можно, а что нельзя. Даже в твоем поколении. Нельзя ломать на костер живые зеленые ветки или устраивать пожары. Нельзя оставлять везде мусор. Нельзя убивать животных и птиц просто ради развлечения. Что, я тебе какие-то удивительные тайны открыл?

– Нет. Но есть же, наверно, и какие-то другие законы?

– По большей части – человеческие. К ним можно привыкать постепенно, и новичкам многое прощается. А по поводу того, что я уже перечислил, тут нет ничего сложного. И если кто-то случайно сломает ветку, это не значит, что на него сразу обрушатся все кары небесные. Просто достаточно помнить, что наказание за свинство – не абстрактное понятие. И чтобы получить его, совсем необязательно попасться на глаза полицейскому.

***

Тамара была права: Лариса осталась. Под благородной эгидой того, что будет готовить проект переселения с этой стороны. Я мог бы спросить, каким образом она собирается это делать, если мы пока не придумали чем заинтересовать строителей. Или уточнить, посредством чего она собирается связываться с базой. Но посмотрел, как она прикасается плечом к высоченному седоватому мужчине, с которым так живо общалась в наш первый визит сюда, и не стал.

Делай, что должно, и будь, что будет. У нас есть примерный план. Есть Марк, который тоже идет на базу для переговоров. Есть Илья, который уже спокойно может сорвать травинку и не убиться об нее. Есть много благостных стремлений и светлых надежд. А это уже неплохо, да?

Глава 29

Шен вылез из палатки, когда мы подошли уже совсем близко. Трава вокруг сиреневого купола совершенно не была примята. Бедняга! Значит, он действительно все это время не выходил наружу!

Конечно, энергетики сами по себе не оставляли глубоких следов, но ботинки, крепившиеся к защитному костюму, точно отметились бы на сочной зелени.

Новый подошел к Илье, с интересом разглядывая криво зашитые прорехи на его одежде. Надо же, я уже научился воспринимать настроение тех, кого когда-то счел инопланетянами: по положению тел, по движениям. Раньше они казались мне просто безэмоциональными истуканами. Может быть не так уж плохо быть одним из них? Стоит покориться естественной эволюции? Пусть она и была ускорена при помощи техники.

До моего сознания долетел отголосок мысленного разговора зеленых. Похоже, дежуривший в палатке товарищ вовсю распекал путешественника за беспечность и безответственность. В принципе, его можно понять.

Если бы Илья вернулся абсолютно невредимым, у него было бы право хотя бы попытаться отбрехаться. А так просто стоял, слушал. Иногда кивал. Впрочем, раскаяния там не было ни грамма.

Лея, которая тоже хорошо понимала что происходит, наконец не выдержала. Подошла к спорщикам и, для надежности уцепив обоих за руки, вступила в беседу. Должного эффекта это не возымело. Шен меньше чем через минуту отобрал конечность, резко развернулся и приступил к сборке своего временного пристанища. До меня докатилась волна возмущенного изумления. Ну да, наши Ромео и Джульетта умеют удивлять.

Было около полудня и мы, не задержавшись надолго, отправились покорять недружелюбную Авточерту в обратном направлении. Общий состав группы изменился несильно. Вместо Константина на базу шел Марк, вместо Ларисы – Лея.

Последней среди ржавых остовов, отравляющих землю, было совсем худо. Она часто останавливалась, тоскливо оглядывалась на все отдаляющуюся зелень. По красивому лицу девушки скатывались капельки пота, хотя воздух был здесь холоднее, чем в Лесу.

Я хорошо понимал, что она чувствует. Удаляться из напоенного солнцем и запахом смолы, птичьим щебетом и журчанием ручьев мира ради того, чтобы засесть в унылой бетонной коробке посреди сугробов – то еще удовольствие. Даже на время. Мне и то совсем не хотелось обратно, что уж говорить об уроженке послевоенной реальности? Интересно, не вымрут ли на базе ее клетки-симбионты? А, кстати, можно ли их вообще тащить на станцию? Как-то мы об этом не подумали.

Я незаметно подошел к Илье, взял его за локоть, чтобы сделать мысленный разговор максимально конфиденциальным.

«Ваши ребята со станции очень много времени угробили на то, чтобы на базе не осталось ничего растительного, кроме консервов. Это так?»

«Все верно».

«А у Леи под кожей полно лесных клеток-приживал. Ты думаешь, это ничего?»

«Все будет в порядке».

«Слушай, я понимаю, что у девушки нет никаких вредоносных идей. Но у Леса в ее организме могут быть совсем другие планы».

Новый напряженно молчал.

«Еще не поздно отправить ее назад. Смотри, как девушке тут плохо!» – продолжил я. Почему-то внезапное озарение о возможной опасности вызывало вполне физический дискомфорт. До холода в висках и щекотки где-то у лопаток.

Грусть, беспокойство, колебания. «Я знаю» – ответил он, – «Но мы с ней уже все обсудили. Это ее выбор».

«Что – ее выбор? Проводить тебя до станции? Или…»

Друг остановился и молча посмотрел на меня. Его эмоциональный фон представлял собой такое дикое переплетение глухой тоски и сияющей надежды, что сомнений не оставалось. Значит, скоро ряды зеленых человечков пополнятся еще одним новичком. Если, конечно, ее лесная часть не воспротивится. А если да? Что же, отсюда и темные тона в его мыслях.

Я уже собирался двинуться дальше, когда Новый остановил меня и добавил: «Все равно у Марка тоже есть симбионты. Хоть он и родился прямо перед войной, одноклеточные у него прижились. Но он переговорщик и идет на станцию в любом случае. А о наших делах – не надо никому, ладно?»

Я кивнул и пошел за остальными. Не знал насчет Марка. Блин, не удалось бдительно предотвратить угрозу. Ну что же, будем действовать по обстоятельствам.

Когда перед нами предстала база, я уже еле передвигал ноги. Как-то тяжко дался обратный переход. Сразу за дверью нас встретил Валентин Юрьевич. За его плечом маячил Богдан. Странно, что Туяра не прибежала. Жаль, я ведь действительно соскучился по ней. Столько было красок, эмоций и новых впечатлений, будто мы отсутствовали несколько месяцев.

– С возвращением! – поприветствовал нас начальник. – А вас – с прибытием, – повернулся он к лесным гостям. Сейчас Богдан всех проводит в специальный бокс, чтобы отмыться и переодеться с дороги. А потом покажет новоприбывшим комнаты. Нет-нет-нет, не разувайтесь!

Странно, мы же всегда снимаем обувь у входа. Ну ладно, руководству виднее.

Украинец с непривычно серьезным видом провел нас по коридору буквально метров пять, с лязгом открыл боковую железную дверь.

– Для дезинфекции это, – виновато пояснил он. Чтобы всякие споры да семена не занести. Первый блок проходите в одежде, там ее и оставляйте. Во втором – ополаскивайтесь. Душ включается автоматически. Мылиться ничем не надо, все уже в воде. В третьей комнате – каждому по полотенцу и набору одежды, там уж разберетесь, какие кому. А выход – вон он, дальше по коридору.

Да, серьезно все.

Пока мы по одному быстренько проходили гигиенические процедуры, здоровяк безмятежно отирался рядом, расспрашивая о нашем путешествии.

– Не удивлен, что Константин там остался, – заметил он. – Будет теперь у них в городе собственный упырь.

Я улыбнулся. Сколько десятилетий прошло, а любого хмурого румына до сих пор поддразнивают, называя Дракулой и предлагая чеснок. Вот она – сила искусства.

Дезинфицирующий или, скорее, гербицидно-фунгицидный душ оказался неприятно прохладным. Вот, пожалуй, и все. Даже не имел четко выраженного запаха. Найденные в жигулях четки я повесил на шею и вымыл вместе с собой.

Выбравшись последним в плохо освещенный коридор, я заметил что гости из Леса яростно чешут руки и плечи. Похоже, они здорово недовольны оказанным приемом. Ладно, надеюсь, Валентину Юрьевичу хватит дипломатичности, чтобы сгладить ситуацию. Должны понимать в конце-то концов.

С другой стороны, за все время Лес не проявил никакой враждебности даже к Илье, так что предпринятые меры выглядят чистейшей паранойей.

Хотя не я ли весь день дергался из-за чужих симбионтов?

Богдан повел Марка с Леей в жилое крыло. Надеюсь, он хотя бы не станет их запирать.

Мы тоже разбрелись по своим комнатам. Я втихаря надеялся обнаружить Туяру хотя бы здесь, но просчитался. Дома было мрачно и пусто. За окном догорал закат. Комната показалась затхлой, пыльной, тесной.

Я распахнул окно, но морозный воздух, ворвавшийся внутрь, только сделал жилье еще более неуютным. По краю сознания зарябил легкий приступ клаустрофобии. Захотелось выскочить наружу и бежать. Бежать, пока вокруг не окажется хотя бы бесконечный снежный простор. А еще лучше – заплетенный вьюнками город, ласково перемигивающийся золотыми окошками.

А в идеале – серый, стылый Петербург. С гудками машин, застрявших в вечной пробке перед мостом. С проводами, так туго перетягивающими низкое небо, что из него постоянно течет вода. С громадной рекой, которая вечно шокирует туристов и настолько не впечатляет местных жителей. С телефонным спамом в полпервого ночи, с политически-активными соседями. С непрерывным срачем в соцсетях! Но без всяких упоминаний о какой-то там Зеленой войне. О Новых, старых, эко и не-эко.

Боже мой, когда же я уже, наконец, проснусь?

Не включая свет, я сел на край кровати и безучастно наблюдал, как в дальнем уголке потолка гаснут последние розоватые отблески солнца. Потом совсем стемнело.

***

Спал я паршиво. Никаких конкретных сновидений с утра вспомнить не смог, но все они были путаными, муторными и безрадостными. Впрочем, с кровати подниматься тоже не хотелось. Голова была тяжелой, все тело – будто ватным. Заболел я, что ли?

Долгое время меня выручало чтение. На самом деле я просто ждал, что в дверь постучат, и чернявая взбалмошная девчонка проскользнет в комнату. Усядется прямо поверх одеяла, игнорируя факт что под ним, вообще-то, ноги, и начнет в подробностях расспрашивать о походе.

Но никто не приходил.

Иногда я слышал шаги в коридоре и сердце пропускало удар. Но потом раздавалось мужское покашливание или хлопок двери, а я ловил себя на том, что уже в пятый раз перечитываю один и тот же абзац, совершенно упуская смысл.

Решила повредничать? Ну ничего, я тоже гордый. В конце концов не те у нас отношения, чтобы я, сломя голову, разыскивал девицу по всей базе.

В середине дня голод и осточертевшая неопределенность все-таки выгнали меня в коридор. В пустой столовой я подогрел себе консервы, в одиночестве пообедал и отправился к себе. Совсем вечером не усидел и побрел искать Богдана. Он торчал в одной из лабораторий у микроскопа. Тут было светло и стерильно, но впечатление портило надгрызенное яблоко на куче бумаг.

– Так-так, – протянул я. – Нас, значит, с порога в дезинфектор, а гостинцы жрать – это пожалуйста?

– Гостинцы – они на то и гостинцы, – философски заметил украинец, на всякий случай перемещая фрукт поближе к себе. – Но мы, вообще-то, все обработали, не волнуйся.

– Как новоприбывшие? Еще чешутся?

– Да ничего, отходят постепенно. Им медики мазь дали. Наверно душ навредил симбионтам. Даже не наверно, а совершенно точно. Юрьич специально просил побольше гербицида добавить.

– Вот жук! – восхитился я, – Сердятся?

– Не признаются, – лениво заметил Богдан. – Но такая у переговорщиков судьба – со своим уставом в чужой монастырь не соваться.

– Чего-то Туяры не видно, – максимально непринужденно заметил я, пройдясь по комнате. Собеседник от души расхохотался.

– Ты еще пыль вон оттуда смахни! Ну, чтобы выглядело, как будто ты вообще не при делах. Затем и пришел?

– Затем, – вздохнул я, усаживаясь на край стола.

– А нету твоей женщины. Уехала, – откровенно веселился ученый.

– Как? – обалдел я. – Куда?

– Решила съездить в город, к рассеивателю. Вроде бы, там скоро новую партию отморозков выпускают, хочет посмотреть на них, пообщаться.

– Одна?

– Нет, с приятелем, который тебя на вышке встретил. Ты его, вроде, Тиссом звал. Они поехали на снегоходе, уж почти с неделю назад.

– Новости есть? – у меня неприятно похолодело в груди. Очень странный поступок. Еще и не дождалась возвращения экспедиции. А ведь неделю назад мы уже начинали обратный путь и совершенно точно отчитывались об этом на станцию.

– Не узнавал, честно говоря. Но руководство не переживает. Значит, в курсе, что они нормально добрались.

– У руководства полно других дел, – процедил я. – Гербициды дозировать. Гостей принимать. Придумывать ценные вещи в обмен на рабочую силу.

– А-а, это мы сразу придумали, – махнул рукой верзила. – Фонари в городе помнишь? Круглые. Они очень долговечные, стойкие к повреждениям и потребляют самый минимум энергии. Их делают Новые, в лесу таких точно нет.

– Слушай, ты уверен, что Туяра – тот самый человек, с которым стоит общаться свежеразморозившимся бедолагам? – не успокаивался я.

– Во-первых, там просто прорва специалистов, которые занимаются пробуждениями уже много лет, качественно и бесперебойно. Они все Новые, но умеют найти эмоциональный подход к каждому до того, как тот откроет глаза. Во-вторых, спорить с ней и раньше-то было тяжко, а теперь…

– А что теперь? – насторожился я.

– Она вообще-то взяла с меня обещание не болтать. Так что я многозначительно помолчу, а ты подумаешь сам. Хорошенько так.

Увидев, как краска медленно сползает с моего лица, украинец довольно кивнул.

– Вижу, правильно понял. Поздравляю, что ли. Папаша...

Я вышел совершенно оглушенный. Направился к себе, потом решительно повернул в другую сторону.

После третьего настойчивого стука дверь нехотя открыли.

– Тамара, – сказал я, – мне нужна помощь психолога. И снегоход.

Глава 30

Пока я излагал женщине свою проблему, она сидела, сцепив руки над небольшим столиком и ни разу не перебила. Потом я перешел к домыслам и предчувствиям. Тут подруга задала несколько наводящих вопросов и, удовлетворившись ответами, покивала.

Я явно отвлек ее от уютных посиделок с любимой книгой. На столе рядом с маленьким электронным планшетом медленно остывала чашка чая.

– Думаешь, я параноик и идиот? – завершил рассказ я.

С минуту Тамара серьезно и очень пристально изучала мое лицо. Потом спросила:

– Ты же, конечно, не в курсе, что уже почти сутки никто из Новых не может связаться с городом у рассеивателя?

Сердце упало. Так и знал: Туяра что-то затеяла и, хуже того, провернула.

– Нет. Такое… часто бывает?

– Периодически. Когда очень сильная метель.

– Но сейчас ясно.

– Да.

– Значит, думаешь, правда следует ехать?

– Езжай. Я достану тебе ключи от гаража.

– Не знал, что ты в кругу сильных мира сего, – невесело усмехнулся я. – И про обрыв связи знаешь, и ключи достать тебе – раз плюнуть.

– Про связь мне никто не отчитывался, – психолог весело сверкнула глазами, – просто я знаю, где и когда надо слушать. А ключи и вовсе не проблема. Их не то чтобы прячут, на базе ведь все свои. Погоди только, сама соберусь.

– Я думаю, тебе ехать не надо. Проследи лучше, как у Юрьевича с Марком дело пойдет. Сгладь углы, если сможешь.

– Одному на ночь глядя ехать не дело, – заупрямилась женщина. – Да и какие там углы?

– Я поеду не один. Так что углы будут, – пообещал я.

Тамара вздохнула, снова покивала каким-то своим мыслям и пошла за ключами. А я – стучаться в следующую дверь.

***

Там долго молчали.

«Илья!» ­– мысленно позвал я. – «Илья, открой, это срочно!»

Зеленый бесшумно возник на пороге. Молча посмотрел на меня. Я почувствовал его удивление и некоторую неуверенность.

«Илья, я еду в город у рассеивателя, прямо сейчас, на снегоходе, за своей беременной девушкой».

Секундное смятение, потом полувопросительное:

«Поздравляю?»

«Я еще сам не понял. В смысле спасибо. В смысле, я не затем еду. Она задумала там какую-то пакость. И, думаю, даже устроила».

«Зачем? Какую?»

«Еду, чтобы выяснить. Илья, сильно симбионтам твоей девушки навредил вчерашний душ?»

Новый непроизвольно обернулся в комнату. Все ясно.

«Сильно», – наконец ответил он.

«Тогда собирайтесь».

Снова пауза. Тревога. Неуверенность. Надежда.

«Хорошо. Дай нам пятнадцать минут».

***

Звезды и серпик растущей луны горели над заснеженной равниной так ярко, что можно было рассмотреть тени от наших фигур. Тамара встретила нас у гаражей. Она не стала натягивать весь комбинезон, только сунула ноги в тяжелые сапоги и накинула на плечи толстый плед.

Зимний костюм для Леи стянуть не составило труда. Надеюсь, я угадал с размером. Припасов взял по минимуму, на нас двоих. Не хотелось поднимать шум.

Девушка суетливо натянула комбез прямо поверх домашних казенных вещей, больше напоминающих спортивный костюм. Что же, вполне разумно.

– Не велик? – спросил я. Эко-студентка явно нервничала, то и дело пытаясь почесать плечи сквозь грубую ткань.

– Как раз, – срывающимся голосом ответила она. – Поехали скорее.

– Ну, с богом, – пробормотала Тамара, на прощание крепко обняла меня и заспешила обратно в здание.

Мы вывели снегоходы. Ключи оставили висеть на створке гаража, чтобы никто не заподозрил психолога в соучастии.

Илья показал мне основные элементы управления. Мысленная передача образов в этом плане играла только на руку. Она давала почти физическое ощущение нужного навыка, и я моментально освоился.

Лея и зеленый устроились на второй машине, и мы помчались в ночь. На плоской, без четких ориентиров, равнине было нелегко оценивать скорость, но по расчетам Нового, если делать минимум остановок, мы прибудем в город задолго до следующего заката.

Эта ночная гонка была сродни сну. В крови бурлил адреналин, большие колючие звезды медленно двигались по небосводу и ветер проскальзывал холодными щупальцами под щиток капюшона, когда я слишком сильно задирал голову наверх, чтобы рассмотреть их.

Сейчас, одновременно летя к цели и спокойно отдыхая на удобном сидении, я смог по-настоящему рассмотреть столь любимый Туярой снег. Не знаю как насчет оттенков, а вот текстур было хоть отбавляй. Сухие, как песок, мелкие злые искорки, разлетающиеся из под полозьев снегохода. Любопытные, неуверенные, воздушные змейки пробегающей поземки. Прихваченный морозом наст: твердый, незыблемый, надежный. Пушистые, как спящие котята, холмики, скрывающие валуны, заледеневшие кусты или невесть что еще.

Через несколько часов первое волнение отступило, и я стал задремывать на ходу. За спиной не выла сирена, никто не мчался по нашим следам, а до рассвета было далеко.

Когда из-за горизонта показалось солнце, стало ясно что придется остановиться и хотя бы пару часов отдохнуть, благо наши с Леей комбинезоны это позволяли, а Илье холод был нипочем. Глаза просто слипались. Ну ничего. Вряд ли кто-то обнаружил наше отсутствие до утра, так что фора получилась изрядная.

«Все еще не можешь связаться с городом?» – спросил я товарища.

«Нет. Он как будто фонит. Все перебивает мощный многоголосый эмоциональный шум. И это не мысли Новых. Они всегда четче, ярче».

Вот зараза! Значит Туяра решила взгоношить людей, спящих в криокапсулах? Чего ради?

Я вспомнил, как она сердилась каждый раз, когда речь заходила о текущей ситуации. Густые брови сходились, образуя на лбу угрюмую упрямую складочку. Это всегда забавляло меня, потому что девушка становилась похожа на обиженного ребенка, у которого отобрали конфету. Надо же, в каких деталях запомнилось ее лицо…

«Надо что-то решать!» – распалялась тогда она. – «Проще всего – подвергнуть всех перерождению. Без всяких там согласий-несогласий. Пусть себе живут, осваивают всю снежную территорию. А потом, можно ведь строить и новые рассеиватели! Постепенно вытеснить весь этот поганый Лес, покрыть планету плотным слоем льда и снега! И жить спокойно!»

«А что тогда будет вырабатывать для этой самой планеты кислород?» – возразил я, когда мы спорили в очередной раз.

«А ты что, думаешь, что Новым нужен кислород для дыхания?»

Тогда я не смог ей ничего возразить. Мне не хотелось переходить в касту энергетиков. Но иногда, в минуты малодушия, в голове кружились мысли о том, как было бы здорово избавиться от холода, голода и скуки. Чтобы можно было часами пялиться на неизменный белый пейзаж и не испытывать дискомфорта. И плевать, что придется заморозить всю Землю. Мне будет нормально, как и десяткам тысяч других людей. Больше не людей.

Мы бы создали абсолютно новую цивилизацию. Может быть, сверкающие ажурные замки до самых небес. Мы бы превратились в загадочных ледяных великанов и спустя сотни лет, научившись путешествовать меж звезд, стали бы отличным источником сказаний для какого-нибудь маленького воинственного народа на окраинах галактики.

Но теперь я не мог примириться с подобной идеей.

Жизнь Леса и его людей была столь же ценна и самобытна. Помнится, в какой-то момент я принял их мир за рай. И теперь не могу поддержать свою женщину в ее надежде скрыть все это под снегом.

Сон, несмотря на усталость, все не шел. В глаза будто насыпали песка, и я держал их закрытыми, но мысли кружились, сменяя одна другую. Погружали в пучину отчаяния.

Что, если мы спохватились слишком поздно? Предыдущая война звалась Зеленой, новая будет Белой. От нее нельзя будет спрятаться ни в густой чаще, ни в криокапсуле. И придется выбирать сторону. И в полной мере принимать последствия своего выбора.

Почему я вообще отправился в эту дурацкую экспедицию? По правде говоря, никто меня в шею не гнал. Просто настойчиво предложили. Я вполне мог освоить какое-нибудь другое дело. Но нет же, заскучал! А теперь утратил возможность, воспринимать эко-людей как опасных, хитрых врагов, которых ничуть не жаль стереть с лица земли.

Я приподнял голову из сугроба, разлепил воспаленные веки. В свете солнца снег нестерпимо переливался полутонами зеленого. Лея лежала в снегу, свернувшись клубочком. Илья вытянулся рядом с ней, обнимая хрупкую даже в защитном костюме фигурку.

Я вздохнул, перевернулся, постарался спрятать лицо от пронзительного света и наконец провалился в сон.

Новый дал нам поспать до полудня. Это было долго, но мы и так уже опоздали слишком сильно. Вряд ли пара часов могла что-то исправить.

Наскоро перекусив, уселись на снегоходы и двинулись дальше. Я опасался, что машинки не дотянут до города, но их аккумуляторы имели какой-то невообразимый запас мощности. Двигатели работали ровно, без перебоев.

И вот, белой искоркой вдалеке замаячила Труба. Моя Башня, с которой я так безуспешно и столь бессмысленно сражался. Сердце нехорошо трепыхнулось. Я совсем не хотел возвращаться сюда. Помимо воспоминаний, в этом городе жила правда о том, смогли ли спасти Селима после того удара заточенным колом.

Чем ближе оказывался город, тем яснее я понимал, что нет. Надеюсь, мне хотя бы не придется пересечься с его подругой. Что, если меня тут помнят, как преступника? Вполне возможно, я заслуживаю суда и скорой расправы. Хотя, пожалуй, так было бы даже проще.

Илья посмотрел на меня и внезапно остановил снегоход.

– Что такое? – я неосознанно задал вопрос вслух.

«Я знаю, ты беспокоишься. Переживаешь. У тебя тут случилось что-то плохое. Но ты не должен сейчас думать об этом. У нас впереди, как я чую, очень большие неприятности. Настроение в городе – на грани взрыва. Паника, злость, отчаяние. Давай сосредоточимся на том, чтобы сделать хоть что-то, и пусть твои хорошие дела уравновесят все ошибки!» – Илья внимательно посмотрел на меня.

«Легко сказать» – мысленно пробубнил я.

«Ты просто попробуй, ладно?» – Он снова включил двигатель.

Глава 31

В городе царило нездоровое оживление. Новые двигались по городу быстрее, чем обычно. У рассеивателя мы останавливаться не стали, просто проехали поблизости, убедившись, что там пока все в порядке. Из большой, непривычно грязной кучи снега невдалеке от входа торчали обгорелые палки. Значит, все-таки осилили вытащить мою диверсионную конструкцию! Хорошо.

На одной из улиц мы заметили совершенно дикую картину: двое Новых вели третьего, согнувшегося, с выкрученными назад руками.

Илья остановился и направился прямо к ним. Я заколебался, отправиться ли следом, но решил побыть рядом с Леей. Ей тут явно было очень не по себе.

– Как тебе наш локальный северный полюс? – спросил я, надеясь отвлечь ее разговором.

– Ничего, жить можно, – еле слышно ответила она.

– Ты действительно решилась стать такой, как они? Тебя не пугает перерождение?

– Пугает?! – фыркнула она. – Да я в ужасе! Но это не имеет значения. Это быстро пройдет. Ты был прав, что торопился. Надо сделать все пока мои симбионты наименее активны. Мало ли, как они себя поведут? А потом я найду способ вернуться в Лес. Вместе с Ильей. Будет даже хорошо, – она вымученно улыбнулась.

– Пусть так и будет, – я ободряюще потрепал ее по плечу.

Вернулся наш друг с еще одним зеленым. Прикоснулся к нашим комбезам, оптимизируя контакт.

«Так», – начал он, явно борясь с волнением. – «Туяра с Тиссом смогли убедить часть здешних, что принудительное перерождение – идеальное решение. Они запустили процесс пробуждения целого блока и даже успели провести несколько трансформаций. Это небыстро, к тому же запуск оборудования отнял много времени.

Тогда те из наших, кто поддерживает политику добровольного перехода, пришли в лабораторию и потребовали прекратить безобразие. Пригрозили отключить питание части приборов.

Гости, вроде как, устыдились и отправились к криокамерам, чтобы остановить разморозку следующей партии. Но вместо этого запустили глобальный каскадный процесс в большом зале. Непонятно, как смогли укрыть свой замысел при мыслеречи. Как результат – несколько десятков напуганных, не понимающих что происходит людей в казенном, плохо отапливаемом помещении.

Перед ними Туяра произнесла вдохновенную речь о том, что в мире все плохо, что видоизменение – единственный путь к спасению, а часть плохих переродившихся хочет помешать им всем выжить. Конечно, умолчала и о Лесе, и о множестве других деталей. Надо отдать ей должное, она хитра и умеет воспользоваться ситуацией.

Сразу образовалась группа активистов, готовых биться за светлое будущее до последней капли крови. Как назло, прямо над криостанцией оказался старый канцелярский магазин. Так что эти несчастные, босые, замерзающие люди получили заточенные карандаши и кинулись в бой. Стало бы смешно, если бы не было так ужасно.

Они вытеснили защитников из зала перерождения и заняли там оборону, постепенно продолжая процесс. Только что появившиеся Новые не сразу приходят в себя. Я так понял, их просто складывают штабелями у стены. Это плохо, ведь каждому нужно на первых порах разумное сопровождение и помощь. А учитывая с какими мыслями и переживаниями они уходят в аппарат – тем более. Хорошо еще, что диверсанты не пробрались в другие залы, где больше машин для трансформации».

«Почему им действительно не отключили питание?» – спросил я.

«Кабели, питающие криозону и все с ней связанное идут не от города, а напрямую от реактора. Они очень глубоко. Наши просто пугали девчонку, надеясь, что она одумается».

«То есть через день-два у нас есть шанс вместо паникующей вооруженной толпы размороженных получить такую же прорву психически неустойчивых зеленых?»

«У нас куда больше шансов получить гору трупов уже сейчас. К сожалению, дело не ограничилось одними согласными с Туярой. Часть людей, и немаленькая, решила, что все это выглядит подозрительно. Одни из них требуют переговоров с учеными, другие хотят вернуться в криосон, но для перезапуска системы нужны специалисты. И все они готовы защищаться. Карандаши, а также кулаки и зубы уже шли в ход друг против друга. Так что есть две группы людей. Одна из них не согласна на перерождение. Они мерзнут и голодают в отдельном отсеке. Когда положение станет совсем отчаянным, наверняка пойдут на прорыв. Помещение с аппаратами перерождения как раз преграждает им выход».

Дело – дрянь. Не просто дрянь, а какой-то бредовый кошмар. Да провались оно все!

«Надо попробовать поговорить с Туярой» – сказал я, стараясь дышать помедленнее, чтобы успокоиться.

«Надо. Арчет покажет нам дорогу».

«Еще вещей бы теплых туда натащить, приодеть размороженных».

«Уже сделано. Только Туяра не открывает. Ей не с руки, чтобы люди уселись в тепле и начали спокойно думать. Пока они трясутся от холода, ни у кого нет сил ей возражать».

Я невольно восхитился девушкой. Казалось бы, родилась на базе, всю жизнь просидела с учеными – тихая, наивная. А вот тебе на – просто генерал в юбке.

Не в юбке. В сиреневом комбезе. Ее любимый цвет. Почему я это помню?

Удастся ли убедить ее остановиться? Захочет ли она вообще говорить со мной?

***

До широкого тоннеля, круто уходящего под землю, мы добрались быстро. В стены уходили тяжелые металлические створки ворот. Видимо, герметичных, как на станциях метро. Сейчас они были гостеприимно раздвинуты, вдаль уходили две цепочки рыжих круглых фонарей, по каждой стене.

Дальше Арчет не пошел. Его можно понять. Зачем наживать себе проблем, если можно обойтись без них?

Спускались долго. Минут пятнадцать. Несмотря на то, что двигались на своих двоих, пару раз закладывало уши.

Внизу оказалась дверь сродни той, которая была на станции, куда я телепортировался из своего времени. Тяжелый железный обруч, поворотный механизм. И все – с этой стороны. Возле входа дежурило семь зеленых фигур. Они все, как один, подались нам навстречу, и даже меня издали обдало их радостной надеждой.

У стен были как попало навалены разномастные пакеты, набитые одеждой. Видимо, Новые собрали и понатащили ее сюда со всего города.

«А что мешает открыть?» – Я кивнул на дверь.

«Изнутри – такая же система, они чем-то заклинили ее» – последовало прикосновение незнакомых мыслей. Оказывается, они все имеют свое индивидуальное звучание, как голос.

– Туяра! – я забарабанил кулаком в дверь. – Туяра, это я, Антон!

Некоторое время за дверью царила тишина.

– Быстро Валентин Юрьевич вас пригнал, - раздался наконец ответ. – Все здесь?

– Никого здесь нет с базы, кроме нас с Ильей. Когда мы уезжали, еще не в курсе были, что происходит.

– И зачем тогда?

– Я волновался за тебя, – вполне искренне ответил я.

За тяжелыми створками снова замолчали.

– Туяра!

– Я не могу открыть. Слишком многое от этого зависит.

– Да у тебя там люди замерзают! – взорвался я. – Ты понимаешь, что несогласные с твоей позицией скоро кинутся в драку?

– Понимаю. Антон, я сделаю, что успею. Это ради будущего!

– Ради будущего – это мы с тобой. И наш… наш… Туяра! Не нужно этого всего!

– Все-таки Богдан – трепло, – едва слышно раздалось сквозь металл. – Просто за мной ты бы не поехал, да?

Черт! Как она умеет перевернуть все с ног на голову!

А поехал бы?

Собственно, я вообще поехал не ради нее и не ради ребенка. А для того чтобы предотвратить все, что она собирается натворить. Но сейчас я просто хочу вытащить ее из всего этого бреда. Потом разберемся с остальным! Господи, как же она меня злит!

Я снова саданул кулаком по двери.

– Как, по-твоему, несколько десятков преобразованных людей изменят ситуацию? Сколько ты сможешь пропустить через эту машину, сидя без еды и воды?

– Став Новыми, они продолжат мое дело. Мы все продолжим. Я тоже должна пройти перерождение, – подала голос подруга.

– В твоем положении? Не дури!

– Именно в нем! Я не хочу рожать, как человек. Я видела, как это! Это ужасно! У Новых все куда проще, просто отделяется новая сущность, и все.

Я прислонился лбом к холодному металлу. Так вот, что ее подтолкнуло. Опять я во всем виноват. Хех, даже забавно. Снова я крайний. Какой-то прямо местный Антихрист.

– Туяра! – к двери внезапно подошла Лея. – Если не хочешь говорить с Антоном, впусти хотя бы меня! Мне очень нужно пройти перерождение, срочно! И я смогу захватить сколько-то вещей для тех, кто заперт во втором зале. Это может временно успокоить их и дать вам передышку.

– Кто это? – подозрительно отозвалась якутка.

– Ты меня не знаешь. Я из Леса.

За дверью снова помолчали.

– Вот туда и возвращайся! – был вынесен вердикт.

– Погоди! Выслушай Илью, пожалуйста! – взмолилась красавица. – Он в состоянии передать тебе мои чувства и всю нашу ситуацию прямо сквозь металл. Прошу тебя! Ты же знаешь, что при мыслесвязи невозможно врать!

– Хорошо, – буркнула Туяра. – Давайте быстрее.

Илья подошел к двери, обнял Лею, прижался с ней к шероховатой железной поверхности. Несколько минут ничего не происходило. Местные Новые деликатно отошли подальше. Наверно, до них долетали клочки образов и эмоций.

Наконец двое отстранились. За дверью раздались приглушенные голоса. Через несколько секунд что-то глухо стукнуло, и заскрежетал замок. Створка немного приоткрылась наружу, выпуская в мрачноватый, прорубленный прямо в камне коридор полосу белого, какого-то медицинского света.

На пороге стояла Туяра с длинной палкой. За ее спиной маячили бледные растрепанные люди с посиневшими от холода губами. Все – в серых одинаковых пижамах, местами порванных. В руках они, как оружие, сжимали деревянные карандаши. Потянуло общественным туалетом.

Из помещения выскользнул Тисс, походя кивнул нам с Ильей и принялся подцеплять длинными пальцами пакеты с одеждой.

– Я помогу, – вскинулась Лея.

– Не надо, заходи. Мальчишки сами справятся, – махнула рукой революционерка. Выглядела она не ахти. Растрепавшиеся волосы висели сальными прядями, под глазами залегли глубокие тени.

– Я тоже? – уточнил я.

– Да. Бери пакеты, – ответила подруга без улыбки.

Местные стояли в сторонке и никаких активных действий не предпринимали. Видимо, смехотворное оружие проснувшихся людей успело нанести их рядам немалый урон.

– Как ты до такого вообще додумалась? – я кивнул на подрагивающие в скрюченных от холода руках карандаши, протискиваясь с объемной ношей в приоткрытую дверь.

– Когда я была помладше, на базе валялся жесткий диск, забитый фильмами. Вот и видела в каком-то из них. Про вампиров, кажется.

– Надо же, а я и не в курсе был, что на станции есть такое развлечение.

– Неудивительно. Все файлы разом накрылись лет пятнадцать назад, а сделать копию заранее никто не додумался. Уч-ченые! Видишь, даже такую ерунду им доверить нельзя.

– Яра! – я бросил пакеты у стены и наконец прижал девушку к себе. Она стояла неподвижно, опустив руки по швам, но через несколько секунд чуть расслабилась и уткнулась лицом в мой комбинезон.

Обстановка была ужасная. Даром еще помещение оказалось довольно большим, и высокие потолки оставляли достаточно возможностей для какой-никакой циркуляции воздуха. Но вот санузел тут явно предусмотрен не был, а люди в осаде сидели уже давно.

Свет длинных белых ламп создавал резкое, бестеневое, едва переносимое для глаз освещение. Стены, пол, потолок и оборудование были однотонными, светло-серыми. В комбезе было даже чуть жарковато, но по факту температура едва достигала десяти градусов. Я с содроганием представил, каково «спасенным» босиком топтаться по голому бетону. Кроме того, что-то равномерно гудело, не давая толком сосредоточиться и вызывая тупую боль в затылке.

– Солнце, ну нельзя ведь так! – прошептал я.

– Знаю, – она тихо всхлипнула. – Но иначе было никак.

– Почему ты меня хотя бы не дождалась?

– Ты бы не пустил!

– И что, я поступил бы неправильно?

– Не знаю! – она стукнула меня кулачком в плечо. Костяшки пальцев все были в кровоподтеках и налипшей пыли. – Все равно теперь уже поздно. Остается действовать, исходя из обстоятельств.

– Нужно уложить всех обратно в сон, – тихо, но настойчиво сказал я.

В ответ прозвучал короткий резкий смех:

– Ну, попробуй, убеди их!

В этот момент раздался резкий сигнал. Крышка одного из двух больших, похожих на гробы агрегатов отъехала в сторону.

– Так, достаем! – Туяра моментально отстранилась от меня и приняла деловитый вид. Двое мужчин уже подбежали к установке и стали не особо почтительно извлекать из нее зеленое тело, попутно пачкаясь в чем-то сером, напоминающем золу.

Измученная невысокая женщина тут же полезла укладываться в блок.

– Нет, сначала ее! – Туяра указала на Лею.

– Сейчас моя очередь, – визгливо ответила незнакомка.

– А ну-ка вылезайте! – вспылила Туяра. – Вы будете делать то, что я скажу.

– Почему это мы должны ее пропускать? – зашумели остальные. Их было навскидку тридцать-сорок. И все недовольные. До того они потрошили пакеты с одеждой, судорожно утепляясь, но теперь отвлеклись. Дверь наружу снова заперли.

– Потому что я вас спасаю! Могли бы иметь хоть немного уважения!!! – заорала якутка, совсем потеряв самоконтроль.

– Так и спасайте в порядке живой очереди. А то притащилась тут! Мы ее не знаем. И вы, как я понимаю, тоже! – стал наступать на девушку пожилой мужчина с неопрятной бородкой, обвиняюще грозя пальцем. – Мы тут мерзнем, ждем. А она вся утепленная. Ну-ка в конец, шаболда! – это уже Лее.

Женщина в капсуле тем временем попыталась самостоятельно закрыться, но дверца не поддавалась.

– Слушайте, давайте я просто отдам вам свой комбез, а? – обратилась к ней Лея. – Навсегда! Он классный, в нем даже на снегу можно спать. Мне очень-очень надо, правда. Это не потому, что я нетерпеливая. Просто с каждой минутой мои шансы не выбраться из этой машины живой увеличиваются.

– А что, это такая опасная процедура? – зачинщица скандала резко села и свесила наружу одну ногу.

– Только для меня. У меня есть такие клетки… Ну, неправильные. Они быстро делятся, понимаете?

– А-а, рак, что ли? – мелкорослая кряхтя слезла на пол. – Ладно уж, бог с тобой. Давай сюда свой чудо-костюм.

Остальные продолжили возмущенно переговариваться, но с разборками никто больше не лез. Лея стянула комбез, оставшись в казенном спортивном костюме с базы.

– Это ведь не надо снимать? – робко уточнила она.

– Не надо, махнула рукой Туяра. Все лишнее, включая… ммм… физическую оболочку, распадается в пыль.

Лея, содрогнувшись глянула внутрь машины. Там было полно невесомой золы.

– Некогда выметать, полезай! – скомандовала моя ненаглядная дрянь. Тисс уже что-то набирал у пульта управления. Я подошел к нему.

«Много шансов, что все пойдет не так, как надо?» – тронул я его за плечо.

«Пятьдесят на пятьдесят» – ответил он. – «Либо да, либо нет. Ты что, не в курсе, что вероятность любого события именно такова?»

«Даже того, что сюда сейчас зайдет динозавр?» – невесело пошутил я.

«Нет. Тут вероятность нулевая», – Тисс поднял на меня глаза и сквозь зеленое марево внезапно проступила озорная ухмылка, – «дверь ведь заперта!»

«Слушай», – поразился я. –«Тебя что, вообще не напрягает вся эта ситуация?»

«А почему должна?» – искренне удивился тот.

Мда, лучшего напарника Туяра найти просто не смогла бы. Я вздохнул и отошел, не став спорить. Действительно, идет превращение обычных людей в ему подобных. Из-за чего Новому переживать? Если вся Земля замерзнет, бесконечной вахте на вышке придет конец. Живи, наслаждайся. Делай, что хочешь. То есть, действительно что угодно. Не нужно добывать еду, незачем строить дом и заботиться об экологии. Работали бы рассеиватели, и ладно!

Илья стоял возле установки и все никак не мог отпустить руку Леи. Наверно, пытался отговорить. Девушка была бледна, на щеках поблескивали дорожки от слез, но она не собиралась отступать.

– Ну давайте уже! – подал голос кто-то из толпы. Влюбленные нехотя разжали ладони. Серая полукруглая крышка медленно заскользила, закрываясь и еле слышно шелестя. Потом в наступившей тишине раздался щелчок.

Ужасно, наверное, смотреть, как над тобой закрывается механизм, который с некоторой вероятностью отделит тебя не только от физического тела, но и от жизни. Как поведут себя симбионты? Не высвободятся ли в кровь, забивая артерии ведущие к сердцу? Не примутся ли делиться со скоростью света, разрывая тело? Не спровоцируют ли смертельный выброс гормонов?

Хорошо что крышка непрозрачная, и мы не видим лица подруги.

Снова загудело. На сердце было тяжело и муторно. От окружающей вони глаза уже не слезились, но в подобной обстановке было очень тяжело верить, что мы куем светлое будущее.

– Долго это? – спросил я Туяру.

– Больше часа, меньше двух. Приблизительно. С ней – не знаю. Внутри датчики, они реагируют на состояние и отключают систему только тогда, когда энергетическое поле стабилизируется.

– А вторая штука почему молчит?

– Эти, – она с презрением кивнула на рассевшихся прямо на полу людей, – ее сломали. Дрались за то, чья очередь, и разбили один датчик. После этого не включается.

– Пока мы ждем, нужно остальным размороженным тоже предложить теплые вещи.

– Пусть мерзнут, сволочи! – неприятный дедок услышал мои слова. – Оппозиция, мать их! Их спасают, а они вон чего! – Он отогнул ворот откровенно женской дубленки и показал длинную глубокую царапину. – И это я еще легко отделался. Некоторые там так и остались.

Я поднял брови, Туяра кивнула.

– Да, стычка произошла в том зале. Не знаю, сколько точно там осталось трупов, а кого просто ранили. Но точно больше двух.

– Да вы совсем озверели, – пробормотал я.

– Зато у них там сортир есть, – не унимался дед. – Может, предложим им одежду, а как откроют – газом их? Есть тут какой-нибудь такой газ?

– Нету! – отрезала Яра.

Тисс тем временем отошел к зеленым фигурам, рядком лежащим на полу у дальней стены. Их было восемь, считая того, которого достали при нас. Гораздо меньше, чем я ожидал. С каждым из них Новый мысленно переговорил, над двумя провел светящимся прибором, и они начали неуверенно шевелиться.

– Что это? – спросил я.

– Активатор. После перерождения Новые не могут двигаться. Это защитный механизм системы. Нужно сначала убедиться, что личность адекватно вписалась энергетическую оболочку. Свийсс – ну, Тисс, как ты его называешь – спрашивает их об ощущениях, переживаниях. Когда понимает, что все нормально, разблокирует возможность двигаться. Это, знаешь, как сонный паралич. Чтобы человек не мог навредить себе и другим.

– Откуда он столько знает? Я думал, он простой наблюдатель с вышки.

– Нам помогал один из энергетиков, как раз дежуривший здесь, когда мы пришли. Наши доводы о будущем благе смогли его убедить. Тисс сразу же прочел и скопировал все его навыки, чтобы ускорить работу. А когда у нас вышла ссора с другими местными специалистами, его смогли захватить и увести.

Так вот, кого тащили по улице с заломленными руками! Ну что же, заслужил-заслужил! «Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!» Сколько тысяч человек уже погорело на этой идее? У нас тут нынче, пожалуй, совсем не так. Скорее «и никто обиженный не уйдет».

Банальщина. Лирика. Черт с ним!

– Думал, что вам помогает больше Новых.

– Изначально так и было. Но когда пришли их несогласные соплеменники, все разбежались.

Я прошел через весь зал к двери похлипче, но с таким же запорным механизмом, как и на первой. От кого они тут собирались обороняться, когда строили станцию?

Замолотил кулаком в створку.

– Эй, я с базы. Никто вас насильно в зеленых превращать не хочет. И я принес теплые вещи!

За дверью раздались голоса. Потом ругань.

Наконец мужской бас ответил:

– А чем докажешь?

– Да вашу ж мать! – теперь уже я не выдержал. Обстановка меня доконала. – А что я один, по-вашему, могу вам сделать?

– А если не один?

– Слушайте, давайте я обрисую вам всю ситуацию, как есть, а вы уже сами думайте – верить, не верить, и что делать. Но сидеть-замерзать – точно не выход.

– А может ты еще и пожрать принес? – раздалось из-за двери.

– Нет, пожрать не принес.

– Ладно, давай, рассказывай. – Невидимый слушатель, похоже, поудобнее устроился за дверью.

Я тоже сполз на пол, накатила усталость. Поймал жалобный взгляд Туяры. Она отрицательно качала головой, отвернувшись от остальных. Конечно, им-то она наплела свою интерпретацию, удобную. Интересно, что начнется, когда правду услышат на нашей стороне.

Я прикинул, насколько они взъярятся, и на кого кинутся первым. Впрочем, есть ли смысл ожидать адекватного поведения в неадекватной ситуации? В любом случае, достанется Туяре, и я ее защитить не смогу.

– Ну? И чего? – поторопили из-за двери. Ой я дура-ак, ой дурак!

– Сколько их там? – шепотом спросил я Туяру.

– Тридцать, сорок… не знаю. Они могли еще кого-то разморозить, это совсем легко.

Черт.

Здешние отморозки тоже подобрались поближе в надежде услышать что-то интересное. Я посмотрел на них снизу вверх. Почему-то именно сейчас сил не осталось даже на то, чтобы встретить последствия, твердо стоя на ногах.

– Вам всем, скорее всего, не понравится мой рассказ, – я откашлялся, попытался придать голосу глубину и значимость. – Не потому что в мире творится какой-то уж совсем ад, а потому что моя девушка накосячила с вашим пробуждением. Тут полностью моя вина. Меня не было рядом, когда она поехала сюда. Но за нее решения принимали гормоны, потому что она ждет моего ребенка. Я понимаю, что это – слабое оправдание. Даже никакое. Но, пожалуйста, помните об этом, когда дослушаете.

На нашей стороне последовало несколько кивков. Люди стали устраиваться поудобнее, рассаживаясь на мешки с тряпками. Согревшись, они стали заметно добрее. Тьфу-тьфу.

– Да мы поняли, что она у тебя ушибленная. Ты по делу давай, – раздался сквозь металл угрюмый басок.

– Была война, об этом вы знаете, и все видели сами. Обилие магнитных излучений каким-то образом активировало единый растительный организм, опоясывающий всю землю и передающий информацию по корням. Сейчас в мире достигнуто подобие баланса. Есть люди, что живут в гармонии с лесом. Кто-то занимается сельским хозяйством, другие устроились в городах – при водопроводе, электричестве и всех удобствах. Даже университеты работают!

Люди зашептались. Нехорошо. Надо дать им всю картину. Насколько мне это удастся.

– Часть Земли всегда покрыта снегом. Для этого созданы большие рассеиватели, которые работают над микроклиматом, выбрасывая в атмосферу особый газ. Живой растительности здесь нет, и по большей части тут комфортно только Новым. Это люди, переродившиеся в энергетические сущности. Они сохраняют прежнюю личность и память, но им не нужна еда, они не мерзнут и не проваливаются в сугробы. Они так же, как и мы, умеют любить, образовывать семьи и радоваться жизни. А кроме того, лишены многих драм, которые провоцируют наши физические тела и гормональная система.

В общем, это разум в условной оболочке. Только у них проблемы с любой флорой. Травинка, веточка или цветок могут нанести любому из зеленых непоправимый вред. Впрочем, не так давно стало ясно, что это – по большей части психологическая проблема, – я перевел дух. Никто не перебивал. Все глаза были устремлены на меня. Все уши из другого зала, видимо, тоже. Это уже лучше.

– Есть также ученые на станциях. Здесь же, на территории снегов. Такие же люди, как вы и я. Сейчас они как раз ведут переговоры с лесными, чтобы потихоньку выводить небольшие партии людей из сна, обеспечивать их нормальным жильем и работой на незамерзших территориях. Собственно, вы можете стать первой партией, если захотите. Или улечься обратно спать. Или переделать себя в Новых. Выбор – только ваш!

Уф. С последним я немножко блефовал, совершенно не представляя, как движутся переговоры Валентина Юрьевича с Марком. И сколько все займет времени, даже если они увенчаются успехом. Просто от всей души надеялся, что большинство махнет рукой на нас, идиотов, и отправится дожидаться золотых деньков в криокапсулах.

– Хорошо говоришь, – раздалось из-за двери.

– Хорошо, – не без гордости согласился я. – Так вы откроете?

Снова раздался невнятный шум. Люди спорили.

– А скажи-ка, если все так гладко и хорошо, зачем было затевать всю эту ерунду с пробуждением? – спросили наконец.

– Ну, погорячилась, не дотерпела… – начал я.

– Нет-нет, пусть теперь девица отвечает. Она там?

– Я хотела, как лучше! – крикнула в ответ Туяра.

– А почему ты считала, что так лучше? – невидимый собеседник не выдвигал претензию, а пытался выяснить мотивы, и это настораживало. Лучше ему не слушать заново дополнительные точки зрения.

– Говорю же: гормоны, нервы, – снова попробовал встрять я.

– Ты помолчи, помолчи, – негромко подала голос женщина в комбинезоне Леи. Она была довольно худа, так что втиснулась в него без проблем, но из-за мелкого роста на руках и ногах ткань собиралась в складки.

– Я думала, что если все станут Новыми, то будут жить без проблем, – твердо сказала подруга.

Ну вот зачем, зачем? Не надо всего этого!

– Ага, пока снег не растает, – крякнул дедок.

– Он бы не растаял! – взвилась Яра. – Мы бы устроили новый ледниковый период, вытеснили Лес и зажили бы совершенно новым обществом!

– Девочка, ты понимаешь, на какое унылое существование хотела нас обречь? – снова раздалось из-за двери. – Без весны, без листьев, без птиц и животных! Без настоящих ощущений, как я понимаю. Даже вкус еды не почувствовать!

– Да не надо это все Новым!

– Значит, они больше не люди, – заключил бас.

– Ну так вы открываете? – я снова постарался переключить их на мысли о насущном. – Хотите согреться?

Прошло несколько секунд и защелкал замок.

Глава 32

Две группы людей настороженно замерли в разных концах комнаты. У многих на лицах заметны были следы побоев. Мы с двумя зелеными, сохраняя максимально непринужденный вид, перетащили пакеты с одеждой ближе ко второму залу. Сначала какой-то ребенок, а за ним и все остальные стали судорожно натягивать на себя что придется, устроив немалую толчею.

В стороне остался только давешний обладатель баса, терпеливо ожидая, пока суета уляжется, и он тоже сможет спокойно одеться. Признаюсь, из-за двери я представлял его совсем другим. Внутреннему взору представал здоровенный, два на два (и это все мускулы) детина с курчавой черной шевелюрой и бородой. Не то дровосек, не то медведь-оборотень.

Вместо этого к нам вышел довольно высокий мужчина с коротко «по-офисному» подстриженными светлыми волосами и едва заметной редкой щетиной на круглом подбородке. Массивный, но еще не толстый. Он хорошо представлялся менеджером среднего звена, в сером костюме и с кипой бумаг. Но никак не предводителем маленького, голодного и загнанного в угол войска. Интересно кто, собственно, затеял конфликт. Он?

– Здравствуйте, – осторожно сказал я. – Больше не будем драться?

– Надеюсь, – вздохнул тот, кивая на своих подопечных. Те все еще с шумом делили шмотки. Даже до ссоры дошло. – Еще бы поесть всем, тогда проще станет.

«Илья, ты можешь связаться со своими, чтобы нам организовали какие-то продукты?» – спросил я. Ощутил его жуткое, паническое нежелание отходить от машины, где перерождалась Лея.

«Ты же прямо отсюда можешь, нет?»

«Люди фонят», – коротко ответил он. – «Сейчас сбегаю», – и резво проскочил насквозь дверь в коридор.

– О! – вздрогнул мой новый знакомый. – Значит, они и войти так же могут?

– Они не будут, – сказал я.

Собеседник с сомнением покачал головой.

– Тут никто никому не враг, честно! – я постарался быть максимально убедительным. – Илья вот сейчас попробует организовать нам обед. А вас давайте мы все-таки приоденем? Холод совсем не способствует дружелюбию. Меня, кстати, зовут Антон.

– Валерий, – мы пожали руки.

К счастью, одежды было в избытке, и для нового знакомого быстро нашелся длинный теплый плащ. Про обувь зеленые, к сожалению, не подумали, но в числе прочего в мешках попадались носки всех мастей, а кому не хватило – просто обмотали ноги кофтами или шарфами.

Теперь все были в более-менее жизнеспособном виде. Многие из вновь пришедших, не закрывая дверь, вернулись в другой зал. Неудивительно: пахло там куда лучше. Некоторые наши тоже робко двинулись в ту сторону.

Пауза затягивалась. Илья запропал. Мне не хотелось теребить людей, пока они не поедят. В противном случае был риск снова нарваться на неприятности. В дальнем углу, привыкая к новым ощущениям, медленно бродили Новые. Тисс пока поднял только тех двоих.

Значит, на то чтобы прийти в норму после процедуры требуется несколько часов. Придется Лее чуть-чуть полежать. Лишь бы все было в порядке.

Туяра сидела, прислонившись спиной к нерабочему аппарату и обхватив колени руками. Взгляд ее был устремлен в пустоту. Я тихонько устроился рядом, обнял ее за плечи.

– Все будет хорошо.

– Я знаю, – безучастно ответила она.

– Лесной мир гораздо лучше, чем я его себе представлял. Я заберу тебя в город. Там светло и тепло. И настоящая жизнь.

Девушка повернулась ко мне. В ее глазах я увидел непонимание и обиду.

– Так ты хочешь к ним? К ЭТИМ? Уже перевербовался?

– Что? Не говори ерунды. Там такие же люди, как и здесь. О какой перевербовке идет речь?

– О такой! Хочешь, чтобы и в твоих мозгах поселилось растение? Или оно уже? – она подозрительно всмотрелась в мое лицо.

– Да ты чего? Ты же сама открыла Лее! Не мне!

– Я хотела ее спасти. Она сбежала от твоего прекрасного леса, чтобы стать Новой, даже рискуя жизнью. Разве тут можно отказать?

– Она не поэтому. Они с Ильей же все тебе рассказали.

– Илья молодец, – подруга бледно улыбнулась, – спас одну из них. Но надо сделать больше. Если с ней сейчас все получится, можно будет устраивать рейды. Ловить их небольшими группами.

Я смотрел на нее и ничего не мог сказать. Вообще ничего. Все логичные правильные доводы разбивались о непреклонную фанатичную стену врожденной ненависти. Ребенок, родившийся в бетонной коробке посреди снега. Вынесший из просмотренных фильмов лучшие способы убийства врагов подручными средствами.

– Так ты за них? Или за меня? – она сжала мою руку.

– Я – за мир!

– Все понятно, – она отвернулась.

– Что тебе понятно? – я переполз на корточках так, чтобы видеть ее лицо. Прикоснулся к бледной щеке.

– Понятно, что ты не поможешь. Ну ничего, я справлюсь и сама. Многие меня поддержат. Даже среди Новых.

– Яра, сейчас, как никогда, восстановление мира и баланса близко. Можно протянуть руку и дотронуться до светлого гармоничного будущего. Не надо сходу бить по нему кулаком.

– Антон, какой же ты дурачок! – она вдруг улыбнулась, мягко пригладила мне волосы. – Невозможно достичь мира, пока существуют хотя бы две разные стороны, понимаешь? В твое время люди еще пытались как-то крутиться, находить компромиссы. Государства, религии, прогресс и природа. Это хоть раз дало положительный результат? Я – просто разумный продукт того общества, в котором истина проявилась четко, как никогда.

Снова запищал прибор. Я вскочил. Жаль, что Ильи нет рядом. А может и хорошо…

Крышка отъезжала ужасно медленно, а подсветки внутри никакой не было. Наружу вылетела щепотка пыли, я вздрогнул, непроизвольно отступил на шаг. Тисс с интересом замер рядом.

Наконец я увидел зеленоватую фигуру. Она мерцала совсем слабо, не требовалось больших усилий, чтобы разглядеть знакомые черты.

«Все в порядке», – услышал я безмолвную речь бывшего наблюдателя.

– Ну что? – Туяра тоже заглянула внутрь.

– Живая, – ответил я.

– Тогда доставайте. Следующий! – крикнула она притихшим людям. Возникла заминка. – Ну? Что, никто больше не хочет?

К аппарату заковылял склочный дедок, и девушка удовлетворенно кивнула своим мыслям. Ее миссия продолжалась.

***

Еще минут через двадцать в дверь деликатно постучали. Мы с Валерием переглянулись и пошли открывать. Новые расстарались вовсю: добыли саморазогревающиеся пайки, большой элетрокотел и несколько ведер снега для тех, кому не хватит одного стаканчика горячего питья из наборов. Втащили его внутрь, деловито занялись подключением. Еще двое моментально устранили источник неприятных запахов. Сразу стало свежее.

Илья вопросительно, но и с опаской глянул на меня. Я улыбнулся, кивнул и показал большой палец. Даже сквозь энергетическое марево на лице друга отразилось облегчение. Мы прошли туда, где отдельно от остальных на расстеленной дубленке лежала Лея. В принципе, ее новому телу это было ни к чему, но у меня просто не поднялась рука положить любимую друга на голый бетон.

Новый встал рядом с девушкой на колени, вгляделся в ее лицо, взял за руку. Она как будто спала. Я понял, что он пытается коснуться ее сознания.

«Не рано?» – подошел я к Тиссу.

«Нормально!» – отмахнулся тот. – «Присутствие близких только ускоряет процесс, делает все проще».

В этот момент я заметил, что друг с беспокойством рассматривает руку новообращенной.

«Что не так?» – спросил я его, быстро вернувшись.

«Смотри внимательно», – он указал на тонкое запястье. Сквозь насыщенную изумрудную пелену еле угадывались крохотные неподвижные светло-зеленые искорки.

«У тебя таких нет?»

«Нет».

«Не выглядят опасными, вроде. Может, это как шрамики на тех участках, где были симбионты?»

«Не знаю. Вряд ли. Они совсем чуть-чуть, но откликаются на поток энергии».

«Ладно, не паникуй. Главное, что она жива. Тисс говорит, все в порядке. Когда проснется, сама расскажет, как их чувствует».

Илья молча кивнул.

Поевшие и отогревшиеся люди стали бодрее. Они переговаривались уже не так нервно и отрывисто, иногда даже слышался смех. Я дал им еще немного времени, чтобы прийти в себя и предложил:

– Народ, пожалуйста, давайте соберемся все в одном помещении и решим, кто как планирует поступить дальше. Напомню: можно лечь спать и ждать хороших времен. Можно отправиться к эко-людям и попробовать себя в сельском хозяйстве либо в городе. Можно перейти в разряд энергетических сущностей. А для биологов, химиков, инженеров, вероятно, найдется место на нашей базе. Но там скучновато, скажу честно.

Люди, переговариваясь, потянулись во второй зал. Туяра решительно пошла вслед за ними.

Мои надежды не оправдались: снова залечь в криосон согласилась от силы треть собравшейся толпы. Суммарно тут набралось человек восемьдесят, и большинство хотело посмотреть, как нынче дела в лесу. Пройти перерождение решились еще девятеро. В основном немолодые, кому тело уже начало подкидывать неприятные сюрпризы. Кстати, той женщины, что так спорила из-за своей очереди, среди них не было.

Да уж, обрадуется руководство, ничего не скажешь! Такой «подарочек» им подсунул! Что там Марк говорил? «Будите сначала тех, кто умеет работать с землей»? Ну-ну. Интересно, многие ли тут видели лопату хотя бы вблизи?

– А вы знаете, что Лес, помимо прочего, внедряет маленькие одноклеточные растения в организм людей? Чтобы управлять ими, делать рабами! И в любой момент – без труда убить? – вдруг громко выкрикнула Туяра. – Этого Антон вам не рассказал? Та девчонка, что только переродилась, сбежала сюда именно оттуда. Она подверглась трансформации, рискуя жизнью, потому что не хотела больше быть рабыней!

Люди нехорошо загомонили.

– Антон, это она опять бредит, или какой-то смысл в словах есть? – спросил Валерий. Все притихли, ожидая ответа.

– Насчет Леи – бредит. Она просто влюбилась в Илью. Вон в того, зеленого. Растительные клетки-симбионты – да, есть. Но они не для этого.

– Во-от, – снова возвысила голос якутка, – он тоже недавно вернулся из Леса. Скорее всего, и его мозг обработан. До похода он был совсем другим!

– Антон, как долго ты пробыл с этими людьми, чтобы полностью изучить, для чего подходят симбионты, а для чего нет?

– Да что за софистика! Я видел этих людей, видел, как они живут. И они совершенно адекватны! Да зачем вы нагнетаете? – я в раздражении вскинул руки и сразу же опустил, осознав, как беспомощно звучат мои доводы.

Люди, попавшие в секту, тоже обычно считают свое новое окружение наиболее адекватным. Те, кто сомневается в этом, вызывают лютое раздражение. Вот как сейчас.

Рай. Помнится, их быт, их город, их отношения представились мне настоящим эдемским садом. Почему? Я настолько изголодался по теплу и краскам? Или… Да нет, ерунда!

Для чего Лес может использовать симбионтов? Зачем вообще они появились?

Я опустил голову. Валерий вздохнул.

– Утро вечера мудренее, – сказал он, ободряюще хлопнув меня по плечу. Туяра торжествовала.

Новые принесли новость, что обогрели и открыли квартиры в ближайшей многоэтажке, так что всех неспящих без проблем можно разместить на столько дней, сколько потребуется. На фоне общего снижения эмоционального накала удалось связаться с базой и обрисовать им ситуацию. Часть персонала криостанции уже работала в прежнем режиме, укладывая желающих в их капсулы на оговоренные сроки.

Тисс сообщил, что приходящих в себя новичков лучше не таскать с места на место, и Илья решил остаться возле любимой на всю ночь. Непонятные искры все-таки очень беспокоили его.

Мне тоже никуда не хотелось. Туяра казалась чужой и холодной, я совершенно не желал сегодня снова с ней общаться. Пробужденные смотрели на меня с подозрением. Некоторые зеленые, как я заметил, тоже обходили стороной. Более того – никто кроме Тисса и Ильи не приближался к Лее ближе, чем на два метра. Даже мимо проходили по дуге.

«Что за ерунда?» – обратился я к Тиссу. – «Они-то почему себя так ведут?»

«А-а, предрассудки», – пожал плечами тот. – «Боятся заразиться смертельными симбионтами. Подозревают, что она диверсантка».

«А ты что же, не боишься?»

«Все равно ты меня уже всего захватал. А у тебя, как говорят, тоже уже грибы да листья вместо мозгов», – философски ответил этот странный тип, помогая очередному из желающих переродиться забраться в аппарат.

Глава 33

Я ужасно устал. Даже не знаю, больше физически или морально. Соорудив себе мягкое гнездо из курток и шуб, я лежал на полу и тупо таращился в потолок. Конечно, комбез отлично защищал от холода, но на мягком было как-то уютнее.

Мыслей не было. В дальнем углу все так же приходили в себя перерожденные. Лея пока спала. С ней сидел Илья.

В соседнем зале один из местных Новых присматривал за приборами. Вот и все. Остальные ушли спать в теплые квартирки. Набираться сил и новой паранойи. Интересно, что родит их коллективный разум завтра.

Незаметно я провалился в сон.

Пробуждение от ощутимого пинка по ребрам оказалось очень неприятным. Надо мной стояла Туяра. За ее спиной маячил Валерий и еще четверо незнакомых мужчин. И трое Новых.

Я приподнялся на локте. Ну что ей еще взбрело в голову? Как меня угораздило вообще связаться с этим неугомонным безумным существом? С этой некрасивой, злой, упертой женщиной, не понимающей никаких аргументов?

– Уходите! – жестко заявила она.

– Что? Куда? Зачем?

– Куда хотите. Можете на базу. Можете в свой ненаглядный Лес. Можете где-нибудь сдохнуть. Вам здесь не рады.

– Что, и они тоже? – я кивнул на изумрудные фигуры.

– Они – в первую очередь. Никто не хочет здесь заразных шпионов.

– Да какие мы… Ладно! – я резко поднялся. В голове зашумело. Криво усмехнулся: «о, грибы укачало!»

– Хорошо, что ты не стал спорить.

– А смысл? Что вы планируете делать дальше? Это мне, конечно же, в шпионских целях нужно.

– Зря утрируешь. Ты можешь сам не понимать. Впрочем, никакой тайны тут нет. Для начала мы разбудим всех.

– Н-н-нахрена? – я аж подпрыгнул. Думал, что на подобный бред даже она не способна.

– Нельзя принимать глобальные решения малой группой, за спиной у остальных. Тысячи людей спят и даже не представляют, что происходит. Они могут никогда не проснуться, если решение будет принято неверное. Такую ответственность на нас никто не налагал.

– А как насчет ответственности за то, чтобы всех их накормить и согреть? У тебя и с несколькими десятками были немалые проблемы.

– Ты удивишься, но я подумала об этом. Ситуация будет объяснена достаточно быстро. Если абсолютное большинство примет решение вернуться в криосон, что ж – пусть так. Если нет, мы выйдем наружу и возьмем все сами. Здесь множество пустых домов. Новые, живущие здесь, нам помогут.

– А если нет?

– У них не будет особого выбора. Тем более, это все – их будущие собратья. Новая цивилизация.

– Значит, ты все-таки собираешься дать им только свою однобокую, кастрированную версию событий?

– Раньше ты относился к ней не столь категорично. Подумай об этом на досуге.

Что же, спорить нет смысла.

«Илья», – я подошел к другу, – «надо уходить».

«Да, я понял».

Он провел над Леей «разблокировщиком», поднял на руки еще не пришедшую в себя девушку и двинулся к выходу.

– Ну хоть снегоходы-то вы не зажилили? – зло спросил я.

– Забирай. В память, – предводительница недовольных брезгливо дернула уголком рта. – Кстати, не так уж все это было здорово.

Ну отлично. Обменялись любезностями.

***

Поверхность встретила нас неожиданно ярким солнечным светом и редкими легкими облачками на насыщенно-зеленом небе. Ну да, мы же спускались в бункер вечером.

Контраст между происшедшими событиями, обидной мутью в душе и сияющим, радостным миром был настолько разительным, что все стало абсолютно нереальным. Как во сне, мы уселись на снегоходы и отправились в обратный путь. Часа через два моторы стали работать заметно тише, натужнее и наконец совсем заглохли. День только перевалил за середину.

«Ничего, с базы уже едут. Мы прямо на пути в город, нас не оставят без помощи», – транслировал мне друг, осторожно снимая с сиденья начавшую вяло шевелиться девушку.

Я уселся в сугроб глядя на бесконечную сияющую равнину и коротко нервно рассмеялся. Наверно, стоило бы заорать или заплакать, но сил на это почему-то не было. Только сериякоротких сиплых смешков, больше похожих на кашель или карканье.

Переговоры? Какой, к черту, мир! Кругом ведь лазутчики, шпионы, эко-зомби. Никто никому не доверяет, все норовят нанести упреждающий удар в спину. Может, и неплохо было бы, если бы нас всех зомбировал какой-нибудь сверхразум?

Так, стоп. Это мои мысли? Или я все же подцепил симбионтов?

Тут уж я расхохотался по-настоящему.

Звук погас, рассеялся над искрящимся белым покрывалом.

Да как вообще можно ужиться с кем-то еще? Тем более – с предполагаемым противником. Хорошо бы сначала прийти к миру с самим собой.

До меня долетела волна сочувственного понимания от Ильи. Он придерживал очнувшуюся Лею за плечи, помогая ей сидеть ровно.

«Ну, как ты?» – я прекратил истерику и подошел к ним.

«Ничего, нормально», – мысленный ответ подруги был слабым, неуверенным, но вполне внятным.

«У тебя в руках странные штуки. Это не вредно?»

«Это симбионты. Они тоже переродились».

«И что с ними теперь?»

Девушка молча подняла руку ладонью вверх. В густой тени, которую отбрасывала моя фигура, было видно, как одна из кислотных искорок плавно заскользила от локтя в сторону кисти. Несколько секунд, и она показалась на поверхности кожи. Крохотная, сияющая, будто кусочек зеркала, отразивший свет солнца.

А потом она начала расти, вытягиваться. Вот распахнулись семядольные листочки, и сомнений не осталось: передо мной молодой росток. Почти обыкновенный, живой. Может, чуть более яркий.

Мы все трое завороженно смотрели на внезапно созданную частичку жизни. Наконец Илья осторожно потянулся к ней рукой, провел пальцем по ребру листка, и сплетенная из энергии кожа осталась неповрежденной.

Семя нового мира. Где все могут договориться на эмоциональном уровне. Где нет вечной гонки за ресурсами. И где тонкие эфемерные создания не боятся гулять в прекрасных садах, созданных в соответствии с самыми волшебными фантазиями.

Мы сидели в глубоком пушистом снегу, слушая приближающийся шум моторов, улыбались как идиоты и думали о том, что не все еще потеряно.

Оглавление

Часть 1. Антон. Глава 1.

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Часть 2. Селим. Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Часть 3. Антон. Снова один. Глава 13

Глава 14

Глава 15

Часть 4. Селим. Путь наверх. Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19. Антон. Прощание.

Часть 5. Новый поиск. Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33