КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Оскар для Моти [Василий Лоза] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Василий Лоза Оскар для Моти

эзотерическая комедия в 1 действии


действующие лица:

ЩЕГЛОВА ИРАИДА ФРОЛОВНА — финансист, «очаровашка» зрелых лет

ОСКАР ЛУИЗА ЯКОВЛЕВНА — её сверстница, демоническая дама без определённых занятий


Однокомнатная квартира в верхнем этаже «брежневки», с балконом. В разобранной постели приходит в чувство Щеглова. Утро. Май. За окном — снег.

ЩЕГЛОВА. Ну, и куда мне с таким лицом на люди? Как с того света. Жди теперь, пока портрет разгладится. Повзрослели вы, Ираида Фроловна, не нарушая расписания. К чёрту время! Когда спесивая женщина смотрится в зеркало, она видит там задницу дьявола… ужель я столь спесива? Трельяж — явный антиквариат. Так с вечера хотелось туда поглядеться! Не стану. (Звонок в дверь.) К чёрту зеркало. К чёрту отражение! Звонок? Ловушка. Попалась. Возмездие! Оно ещё и со своим ключом.

Входит Оскар.

ОСКАР (в прихожей). Есть ли кто ли, это — я, Луиза Яковлевна. Звонила-звонила в дверь, никто не открывает. (Переобувается в тапочки.) Вошла без приглашения, как договаривались, кто не спрятался я не виновата. Вот я. (Входит в комнату.) Кстати вы здесь оказались, вашему ли возрасту ли объяснять ли, что значит День Пионерии. Застолье на скорую руку — мой конёк. (Собирает на стол.) Или принципиально против опохмелки? В нашем провинциальном возрасте принципиальничать неловко, опасно для жизни, пришла пора и нам раскрепоститься. Не мучьтесь, если говорить не в силах, мне автоответчик не нужен. В милиции всё расскажешь подробно. Примем дозу из хрусталей? С первой рюмкой всегда непросто, знаю не понаслышке. Будь готов? Всегда готов. (Выпивает.) Ура.

ЩЕГЛОВА. Тихий ужас.

ОСКАР. Ещё? Резко, без задержки. (Выпивает.) Ура. Дверь запру. (Из прихожей.) Мне хорошо. А вам?

ЩЕГЛОВА. Я сама могла налить ещё за первым разом. Будьте здоровы.

ОСКАР. Всегда здоровы. (Возвращается.)

ЩЕГЛОВА (выпив). Имя, отчество?

ОСКАР. Проснулась. Я с порога представилась, а вот ты — кто?

ЩЕГЛОВА. Вы ошибочно сориентированы в данной ситуации, в силу неадекватности ваших эмоциональных восприятий, я в полном здравии, но я в полном недоумении. Место моего пребывания мне удивительно, но не оттого, отчего вам подумалось, это не возрастное, это утреннее: лёгкая туманность перед восходом солнца.

ОСКАР. Луиза Яковлевна Оскар. Сегодня день ежемесячного расчёта за помесячную плату, девятнадцатое число каждого месяца. (Идёт в кухню.) Когда квартирант не открывает на звонок в дверь, имею право воспользоваться собственным ключом ответственного квартиросъёмщика для вхождения на данную жилищную площадь, отданную во временное арендное пользование, и беспрепятственно забрать с кухонного стола таксу. (Из кухни.) Где моя такса?

ЩЕГЛОВА. Не люблю коротконожек.

ОСКАР (на пороге). Не поняла?

ЩЕГЛОВА. Собака типа "такса" здесь не пробегала. (Идёт к балкону.) Зимою так у нас обогревались бы жилые дома. Открою форточку? Не возражаете? (Открывает фрамугу.) Боже, как высоко. Душно.

ОСКАР. Двенадцатый этаж. Денег точно нет в условном месте.

ЩЕГЛОВА. Может быть, и деньги условны?

ОСКАР. Май! Май, а на кухонном столе снег, детки форточку не закрыли на ночь, или кто-то не закрыл. Люблю здесь бывать. Раз в месяц не только деньжат отстегнут, но видео дадут поглядеть, я со своей кассетой даже прихожу, как сегодня. Можете поглядеть, насколько сказочно смотрится снег на кухонном столе горочкой, пушистенько. Слышь, залётная, ребятишки деньги оставляли для меня?

ЩЕГЛОВА. Отстаньте даже думать про деньги в контексте меня! Я — Ирина Фёдоровна, если вы — Луиза Яковлевна, когда же вы просто Луиза, тогда и я просто Раиса.

ОСКАР. Уточним. Если с отчеством, то Ирина, а если без, то Раиса?

ЩЕГЛОВА. Фаддеевна.

ОСКАР (у стола в комнате). Инкогнито ли, что ли, будем пить?

ЩЕГЛОВА. Я не готова назвать моё имя.

ОСКАР. Судя по прикиду, вы работаете и зарплату имеете. Как по улице пойдёте? Вчера была жара, сегодня снег. Если даже вызовете таксомотор, в нашей заботливой провинции о даме, с утра вышедшей из некоторого дома во вчерашней верхней одежде, с запахом спиртного изо всех пор, узнают все. Ещё ли по одной ли? До седых волос на теле приходится жить без ванны горячей воды, добро не было бы, ведь есть же, но живут не ты. Нужда. А ты в гнилой сараюхе, с чадащей печью и водой из колонки за километр.

ЩЕГЛОВА. Оскар? Оскар — столь яркое наименование человека, так прямо и хочется взять, да вручить вас куда-нибудь от души.

ОСКАР. То я вручу вам, что положено. Без обид. Видите ли статуэточку ли? Один в один "Оскар" заокеанской киноиндустрии. Прими америкоса на память обо мне, девушка? В камере, на нарах, достанешь его из-под мышки, чугуненького, потненького, и вспомнишь обо мне, и всплакнёшь по культурной случайной знакомке из двенадцатого этажа. Я в собственной квартире только раз в месяц могу находиться и только в гостях, а эта профура лазиит нагло по моей жилищной площади, безответственно, без спросу. И денег на кухонном столе тоже нет. Кино! (Приступив к Щегловой.) Прими "Оскара", верная вещь отбиваться от сокамерников.

ЩЕГЛОВА. Да — да, пора на работу… пора-пора, время вышло.

ОСКАР. Значит, не примешь награду?

ЩЕГЛОВА (у стола). Говорите, на улице зима весною?

ОСКАР. Значит, свидетелей отсутствия состава преступления нет?

ЩЕГЛОВА. Однако, тут у вас запорная система, такое придумать надо.

ОСКАР. Ну, не без денег же вы, подозреваемая, пошли на дело?

ЩЕГЛОВА. Выпьем?

ОСКАР. А работа как же?

ЩЕГЛОВА. Я на больничном.

ОСКАР. Возраст?

ЩЕГЛОВА. Трудящаяся я. Без возраста.

ОСКАР. "Оскара" будем принимать?

ЩЕГЛОВА. Не за что. (Одевает верхнюю одежду.)

ОСКАР. Ценю интеллигентность. Но монумент нам ещё пригодится.

ЩЕГЛОВА. Что за прелесть хлебать винище из ликёрных рюмок. Выпьем, сердце бодрее будет, куда ему деться, сердцу. Выпьем. Поговорим. Выговоримся. Договоримся?

ОСКАР. За кого себя выдаём, Ирина-Рая?

ЩЕГЛОВА. Я Ида, Ида Филаретовна. (Идёт в прихожую, обувается.)

ОСКАР. Не Фёдоровна, не Фаддеевна?

ЩЕГЛОВА (пытаясь открыть дверь). Филимоновна, точно.

ОСКАР. Ещё вариации будут, Ида Федосеевна?

ЩЕГЛОВА (из прихожей). Насколько же недоверчива ваша упёртая подозрительность, дама. И как так можно, чтоб изнутри закрываться ключом? Разве трудно врезать навесной замок, чтоб можно было просто повернуть крутилку и выйти на волю.

ОСКАР. Пить будем?

ЩЕГЛОВА. Не знаю, не знаю, как смогу выпивать с человеком, проживающим в такой стадии недоверчивости к ответственным людям.

ОСКАР. А я жахну. (Выпивает.) Ура.

ЩЕГЛОВА (на пороге комнаты). Экая мерзость. (Переобувается в тапочки.) Я оказалась здесь не по злому умыслу. Вообще без умыслу. Вчера, на ночь глядя, мысли растерялись… такой сазан клюнул. (Не раздеваясь, садится к столу. Теперь они в тапочках и верхней одежде.)

ОСКАР. Мотылём работаешь, щучка? Давай потрещим поподробнее.

ЩЕГЛОВА. Не слабо вам мужскому идеалу косточки перемывать?

ОСКАР. Не всем те косточки перещупывать, перемоем, не впервой.

ЩЕГЛОВА. Сколько я вам должна?

ОСКАР. Вопрос правильный.

ЩЕГЛОВА. Сколько?

ОСКАР. Размер гонорара за твой выход из моей квартиры прямо пропорционален ответам на вопросы викторины. Я ведущий. Возможно, женщина, вы вообще пойдёте вон бесплатно. Вы даже сможете не с пустыми руками пойти, с "Оскаром"!

ЩЕГЛОВА. "Оскар" для Моти. Забавно.

ОСКАР. Мотя — это чего?

ЩЕГЛОВА. Мотя — моё детское прозвище. Не правда ли, мило?

ОСКАР. Она ещё и Мотя. Вор. Рецидивист. Урка.

ЩЕГЛОВА. Не смей лаять меня, убожество.

ОСКАР. Я не бодибилдинг в эталоне, но угомонить собеседника мне есть чем. (Сбрасывает одежду.) Показываю однажды! Это бицепсы, это трицепсы, там дельтовидная мышца, что глядеть необязательно. А вот сюда глянуть смысл есть: кулак. Как кисточка? Да, не виноградная гроздь, за раз не заглотишь. Я, по специальности, музыкальный работник, что уже предполагает крепость кости и гибкость прочих приводных мышцев, но по крайним Северам приходилось музицировать на серьёзных инструментах: топориком на лесоповале, ковалдочкой на железнодорожных путях бескрайнего Отечества…

ЩЕГЛОВА. Оденьтесь, продует. Не женский, однако, разговор?

ОСКАР. Так ведь и не Восьмое Марта, женщина! В День Пионерии, приличным дамам не до бабства. Продует, да не сдует. Викторину задвигать не станем. (Одевается.) Почему: Мотя?

ЩЕГЛОВА. В какую цену выход отсюда?

ОСКАР. Почему: Мотя!

ЩЕГЛОВА. От фамилии, от девичьей фамилии.

ОСКАР. Как у нас девичья фамилия?

ЩЕГЛОВА. Моткова.

ОСКАР. Похоже. А теперь?

ЩЕГЛОВА. Мотовилова!

ОСКАР. Непохоже. Что делаем тут, в моей квартире?

ЩЕГЛОВА. От вас отбиваюсь.

ОСКАР (стучит указательным пальцем по столу, громко и мерзко). Отвечать строго на поставленные вопросы, эмоции прибереги для милиции.

ЩЕГЛОВА. Вечером была в ресторане, не смогла отказать молодому человеку в материализации его мечты. Захлебнись же ты слюной, подагра двенадцатипёрстная: мечта — это я! (Сбрасывает одежду.) Сколько хочешь отступного, бодибилдинг недоделанный?

ОСКАР. Начальство, по выговору ясно.

ЩЕГЛОВА. Вспомнила, что не хватает: портфель! (Одевается.) Где мой портфель?

ОСКАР. "Оскар" мой не нравится, посуда не та, пойло дешёвое… ой, как начальники не любят нас, простой народ, ой, как не любят. Презирают даже.

ЩЕГЛОВА (ища портфель по квартире). В последний раз: какова цена вопроса? Иначе сама определюсь, на моё усмотрение стоить будешь, называй таксу, коротконожка!

ОСКАР. Три гроша: вера, надежда, любовь — трёхгрошовая жизнь, есть такая монета. (Идёт в прихожую.)

ЩЕГЛОВА. Некогда лясы точить. Сто баксов и — молчок за сегодняшний рандеву. Лады? Так! Пальто у меня не было, остальное всё на мне… Андрюшенька? Обокрал!

ОСКАР (из прихожей). Не обокрал, а востребовал гонорар за обслуживание, ты на лицо своё в зеркало глянь, увидь и, поверь, тут же простишь паренька: вот зрелище! (На пороге, с портфелем.) Я взяла портфельчик поносить, не возражаешь, потерпевшая? (Ходит по комнате, изображая на разные лады даму с портфелем.) Тут никакого Андрюшеньки не проживает. Походочка идёт к портфелю? В кухню прогуляюсь. (Идёт в кухню.)

ЩЕГЛОВА. Что значит: не проживает никакого Андрюшеньки?

ОСКАР (из кухни). Некий кобелёк, с панельной кликухой "андрюшенька", снял в кабаке грымзу, припарковал её, на заготовленной ранее стоянке, в чужой фатере, отблагодарил всем своим юным здоровьем за компанию, а утром свистнул еёный портмонет и мои деньги с кухонного стола, что не сразу я сообразила. Но как он вскрыл квартиру, как знал, что хозяев нет?

ЩЕГЛОВА (мечется по квартире). У него были ключи от всех замочных скважин. Он и мобильный телефон спёр! Я в прострации, оставьте меня, мне домой! Ну, не нравлюсь я вам, что ж теперь и вора покрывать? Любезная, наверняка вы записали паспортные данные вашего квартиранта, поделитесь информацией, отблагодарю.

ОСКАР (возвращается в комнату, продолжая «дефиле» с портфелем). По полной программе? Ты мечта, но не моя, я тебе не доверяю.

ЩЕГЛОВА. Поставь портфель, перестань мельтешить.

ОСКАР. Пацан ей звёздную ночь организовал, а она его решила замочить. Ты как не от обезьяны произошла, ей-богу, то паучьи самки норовят слопать сексуального партнёра. Каракурт ты, право, каракурт, чёрная вдова. Поглядись в зеркало! Увидь себя, Каракурт!

ЩЕГЛОВА (замерев). Вы правы, я вдова. Так и есть. Уже который год. И целую жизнь на мне две дочери. Чёрная? Вряд ли. Но вдова, точно.

ОСКАР (замерев). Извини, не хотела обидеть по-бабьи, ей-богу.

ЩЕГЛОВА. Отвернитесь, я заначку достану. (Достаёт из нижнего белья деньги.)

ОСКАР (спиною к Щегловой, глядя в зеркало). У меня тоже есть мобильник — муляж, но зудит, как настоящий. Да вы меня не слушайте, оправляйтесь, уважаемая. Оправляйтесь, мне торопиться некуда. Вы, как оправитесь, придя в себя, так и приступайте к исповеди, так и приступайте.

ЩЕГЛОВА. Как вы тактичны, не приведи Господь! Анекдот, скверный анекдот. Вот сто долларов, вам, а десять мне, на дорожку. Возьмите. В данной купюре, как я понимаю, оплата квартиры не за один месяц. Берите, и расстанемся незнакомками.

ОСКАР (обернувшись). Что ж вы, отцы-командиры да матери-командирши, никак не угомонитесь? (Забросив портфель в прихожую). Откуда в вас такая сексуальная озабоченность? Нас, рядовых трудяг, с детьми нашими, пользуете круглосуточно в хвост и в гриву, так теперь и за внуков принялись?!

ЩЕГЛОВА. Не хотите денег, ради бога. Но оставьте моралите образованным людям.

ОСКАР. У меня консерваторское образование, чтоб вы знали, уважаемая!

ЩЕГЛОВА. Да что я стелюсь, перед кем. Не о чем говорить. Не убьёте же вы меня, когда-нибудь выпустите, тогда посмотрим, кто есть ху. Открой дверь, пошлячка!

ОСКАР. Дай-ка, дай-ка пощупать купюру… денежку давай.

ЩЕГЛОВА. Эх, старина. А я решила, что повстречала динозавра, пионера. Держи. На.

ОСКАР. Деньги на стол! Никогда не беру деньги из рук в руки. Не понимаю, откуда берётся валюта, на границе с иностранцами обмениваетесь, что ли? Ворьё. Жаль, я не с вами.

ЩЕГЛОВА. Кто на что учился. (Кладёт купюру на стол.)

ОСКАР. Не любите вы людей. (Не беря, рассматривает купюру.)

ЩЕГЛОВА. Я тоже музыкант, кончила консерваторию. Но я пахала, как проклятая, и никого не винила в моей судьбе. Голодала — да, но не портила рук кайлом, берегла, потому что профессионал, и спины не гнула перед хозяевами жизни, потому что можно было испортить осанку. Если бы ты только видела меня, сидящую за фортепиано!

ОСКАР. Купюру забери.

ЩЕГЛОВА. Что говорите?

ОСКАР. Плесень американская. Презираю я ваши боблы. Просто хотела взглянуть на вражеский денежный знак, что наш родной рубль в спину зарезал.

ЩЕГЛОВА. Дверь отопри!

ОСКАР. Выпьем ещё по рюмахе и разбежимся. Ты тут так наследила, а я тебя так запомнила, — милиция разыщет. Я дам данные квартирантов. Выпьешь?

ЩЕГЛОВА. Давай данные.

ОСКАР. Давай выпьем.

ЩЕГЛОВА. Данные!

ОСКАР. Выпьем!

ЩЕГЛОВА. Наливай.

ОСКАР. На брудершафт?

ЩЕГЛОВА. Совсем озверела тётка, чего вдруг?

ОСКАР. Только не говори, что зарабатываешь игрой на фортепьянах. Намекаю, квартира находится в двенадцатом этаже, балкон тоже выход.

ЩЕГЛОВА. Луиза Яковлевна Оскар.

ОСКАР. Ась?

ЩЕГЛОВА. Будьте готовы.

ОСКАР. Всегда готовы. (Выпивает.) Ура. Класс — вино.

ЩЕГЛОВА. Будьте здоровы. (Выпивает.) Винище… мать твою.

ОСКАР. Всегда здоровы.

ЩЕГЛОВА. А повместительнее тару подогнать? Комфортнее давиться.

ОСКАР (развалившись в неприбранной постели). Ира-Рая-Ида, с кучей отчеств на букву "фе", с портфелем и консерваторским образованием, с баксами в нижнем белье и с Андрюшенькой на долгую память. Первая существенная мысль: зачем парню обворовывать на квартире, где он сам же и проживает с юной супругой. Следовательно, Андрюша банально стыбзил ключи у Юленьки с Васей.

ЩЕГЛОВА (замерев). Юля и Вася? Ну, сколько их в городе…

ОСКАР. Не в мегаполисе живём, голуба моя, провинция-с, здесь повторов не бывает, всё на раз, всё неповторимо. Дочь не Юлией ли зовут ли?

ЩЕГЛОВА. Не дуркуй, если знаешь что, говори!

ОСКАР. Знаю ли, не знаю ли, но викторина дороже, мне жить невесело.

ЩЕГЛОВА. На какой улице мы находимся?

ОСКАР. Меня гнетёт это ваше: Ира-Рая-Ида? Я старый кроссвордист, я чую ключик.

ЩЕГЛОВА. Позвольте глянуть паспортные данные ваших квартирантов.

ОСКАР. Что за жиголо такой объявился в нашем захолустье, если снесло голову такой грамотной дамочке? Ира-Рая-Ида… Ираида! Так? Так? Так. Ваше имя: Ираида. Признайтесь, ну, пожалуйста, мне это очень важно, для самоутверждения.

ЩЕГЛОВА. Да, я Ираида.

ОСКАР. Прирождённого кроссвордоведа, с музыкальным слухом, не проведёшь. Предлагаю треснуть за логику русского человека женского рода.

ЩЕГЛОВА. Довольно! К лешему это леве де ридо. Долго мне ещё терпеть столь беспрецедентное хабальство!

ОСКАР. А ты хватани чугунное литьё и шандарахни мне по кумполу. Разможжи мне мою черепушку вдрызг. Вдругорядь настаиваю на немедленном вручении "Оскара". И ты свободна! Стоит только ахнуть "Оскаром" и Оскар только охнет. Примешь статуй? Я одинока, у меня нет средств на любезного Андрюшеньку, но мозг мой функционирует — не дай Бог. Ну? Согласна стать хотя бы номинантом или сходу двинем в лауреаты?

ЩЕГЛОВА. Да! И поскорее пусть сбудутся заветные чаяния.

ОСКАР. Слышишь фанфары? В роскошном зале тысячи вип-персон, миллионы простаков у телевизионных экранов, несчётное множество шалопутов в интернете! И ты над всеми, одна-одинёшенька мозолишь глаза озверевшему человечеству. (Подаёт статуэтку.) На?

ЩЕГЛОВА. Давай! (Приняла статуэтку.)

ОСКАР. Вся жизнь моя это леве де ридо. Людям столбовая дорога — мне улочка, всем полноводная река — мне болотце на обочине. Леве де ридо — это я.

ЩЕГЛОВА. Не сердитесь, ради бога, не сдержалась.

ОСКАР. Думали, значение леве де ридо тайна для убогой? Страшная вещь произошла в России первой половины двадцатого века, когда сплошь и рядом ликвидировали безграмотность, читать научили, да книги не сожгли, вандалы! Об этом моя оратория, ведь я — композитор. Музицировать, не на калькуляторе лабать, Щеглова. Да, я знаю тебя, маска. Не закрыть ли форточку, Ираида Фроловна, не продует ли?

ЩЕГЛОВА. Оставьте подобный тон, Оскар, я в гостях. В незваных гостях.

ОСКАР. Оскар для Моти! Итак?

ЩЕГЛОВА. Что за выпендрёж! Неуместно, не цирк.

ОСКАР. Провинция: идёшь за копеечной квартплатой, а спотыкаешься об денежный куль. Насколько же слепа та кишка, где мы, с вами, проживаем, уважаемая! Без просвета.

ЩЕГЛОВА. Примите доллары, Оскар. Или сначала выпустите меня, потом, не поступясь публично гордостью, заначите их, честно заработанные.

ОСКАР. Честно заработанное не заначивают. Честно заработанное принимают, как "Оскара". Ты как не баба, не поглядишься в зеркало ни разу, боишься чего необыденного? Не глядишься и не надо. А ведь трельяж сам по себе искусство, раритет. (Выходит на балкон). Двенадцатый этаж — чудный вид из окна, особенно с балкона, люблю сюда приходить хоть бы и раз в месяц.

ЩЕГЛОВА. Вы обещали предоставить данные квартирантов.

ОСКАР (с балкона). Здесь дышится свободно, и на мир любуешься с высоты вороньего полёта. Ваши апартаменты у самой земли, лукавить ни к чему, знаем. Мы, простые горожане, часто ходим семьями полюбоваться на ваш особняк, бессемейные тоже. Чайки сюда свободно долетают, даже выше парят, а вороньё как раз, вровень, не выше.

ЩЕГЛОВА (утепляясь). Чушь. Откуда в городе чайки?

ОСКАР. Не из пены морской, из помоек. То-то и оно, чайки — те же люди, выбирают жизнь в отбросах, лишь бы не трудиться, побирушкой быть проще, если в душе ничего святого. А для свежего воздуха есть отпуск. Васенька, за данный вид окрест, торговаться не стал, потому что Юлиньке сразу и очень понравилось торчать на балконе. У Юлиньки денег нет, бесприданница она. Так Василий, в неполные семнадцать лет, при частичном сиротстве, семью содержит, как положено, потому что Вася — мужик! (Возвращается в комнату.)

ЩЕГЛОВА. Забудем всё, рассчитаемся и разбежимся.

ОСКАР (заперев балкон). Как музыкант может стать главой финансовой корпорации?

ЩЕГЛОВА. Я и на это училась.

ОСКАР. Знаем, как бабы становятся начальством. (Идёт к кровати, набрасывает на плечи одеяло.)

ЩЕГЛОВА. Как же?

ОСКАР. Так же, как бабами, естественным образом.

ЩЕГЛОВА. Так то бабы, а я женщина. Тем же естественным образом становятся и верными жёнами, и героическими матерями, что почитается всем миром. Всякая тварь естественна, но руководитель — я. Вам не подфартило с естеством? Не надо было гробить женское начало мужскими нагрузками. В мужском мире женщине, по определению, должно быть на иждивении мужчины, естественным образом.

ОСКАР. Отчего, взлетев на крыльях естества над общественными помойками, вы не желаете помочь сородичу? Мы, естественным образом, люди женского рода, следовательно, все женщины — родичи. Я не раз просила вас письменно о денежном вспомоществовании, не подачку клянчила, а финансирование исполнения заветной мечты. Оратория — кабацкая ли материализация сексуальной озабоченности в период полураспада?

ЩЕГЛОВА. Бездарь! Погремушка ты, Оскар, не композитор, истину говорю.

ОСКАР. Зависть. Я сочинила музыку, ты нет. Ты делец, я музыкант.

ЩЕГЛОВА. Иди ты! Будешь мне тут шавкать, пусть я не музыкант, зато я профессиональный слушатель, и не заблужусь в двенадцати нотах.

ОСКАР. Важнее выжить в двенадцатом этаже. Переходим к кульминации. Вот видеокассета с записью твоей буйной ноченьки с Андрюшенькой. Андрюшенька — мой сын. А вот твой мобильный телефон, узнаёшь? Несомненно. Каково? Ты немедленно звонишь, кому следует, и даёшь распоряжение о выделении средств на исполнение и издание моей оратории. А как иначе пробить таких, как ты, схвативших несметные народные богатства в смутные времена моей Родины? Музыкальное произведение должно звучать вслух. Никто не имеет права оценивать музыку по условным знакам на нотном стане. (Кладёт бумагу.) А вот паспортные данные моих квартирантов, юных гражданских супругов, Васеньки и Юленьки. Читай.

ЩЕГЛОВА (прочитав). Подлог!

ОСКАР. Родная дочь — подлог?

ЩЕГЛОВА. Чушь. Всё чушь. Бред. Разве можно выдумать такое?

ОСКАР (сбросив одеяло). Всё мой мозг! Схожу на кухню, займусь организацией настоящего застолья, так несолидно. Назови шантажом, обзови рэкетом, именуй помешательством, нареки отчаянием, всё правда, да жрать охота. Наговоримся ещё о музыке, нашей божественной объединительной составляющей. Тебе чужих денег жалко на бедность коллеге? Только не говори, что руководитель финансовой корпорации ничего не решает, а денежные потоки регулирует закулисный дяденька. Жди, я скоренько. Наобщаемся по полной программе. Я скучала по тебе, Ира-Рая-Ида, так скучала! Факты на столе. Я на кухне. (Уходит.)

ЩЕГЛОВА. Просила статуей по башке, получишь, зараза! (Взяв статуэтку.) Оскар для Моти. (Уходит в кухню.)

Там же, те же, чуть погодя. Оскар и Щеглова стоят у стола, с рюмками.

ОСКАР. Кирнём?

ЩЕГЛОВА. Плещи.

ОСКАР (не отрывая взгляда от Щегловой, наливает). Отчаянная ты. Как таких ставят на финансы? Ума нет, одни фантазии. Отдышалась? Прибила бы человека насмерть, да что человека, женщину! Всё, забыли. Лабух лабуху глаз не выклюет. Пей. (Выпивает.) Ура. Извини, не чокнулась.

ЩЕГЛОВА. Чокнулась, чокнутая. Будем здоровы. (Выпивает.) Дрянь.

ОСКАР. Всегда здоровы.

ЩЕГЛОВА. Я действительно не в силах оплатить ваш проект, мне хватает средств на существование, на благотворительность денег нет.

ОСКАР. Что ж теперь из-за нехватки средств людей убивать? И музыка моя бездарна?

ЩЕГЛОВА. Предприятие, где я служу, не моё приватное дело.

ОСКАР. Зачем так активно переживать. Вино классное?

ЩЕГЛОВА. О, да, исключительное вино!

ОСКАР. Пойло — что, как тебе берло?

ЩЕГЛОВА. Берло? Ах, еда! Берляется исключительно. Забыла музыкальную феню.

ОСКАР. Предположим, никто ничего не узнал, хотя мне, если откровенно, страстно хочется вытащить тебя на авансцену и оглядеть в свете софитов, под объективами теле- и фотокамер. Допустим, я смолчала, и никто не в курсе. Но как быть с сокровенным? С душевным нутром быть, как? Она живая, душа!

ЩЕГЛОВА. Да — да, исключительная душа.

ОСКАР. Ты меня слышишь, видишь, обоняешь?

ЩЕГЛОВА. Я вся ещё на кухонном полу, изваляла меня всю.

ОСКАР. Отдадим должное Василию, он снисходителен к домохозяйским навыкам Юлиньки. Ваша старшая дочь, Ираида Фроловна, изрядная неумёха, не любит делать уборку в квартире, даже полы подмести лень.

ЩЕГЛОВА. Закавыка в коже! Ничего не могу с собой поделать, с ума схожу по мальчишечьей коже. Пусть трижды урод, семижды не в моём вкусе, десятижды дрянь, всё искупает свежесть кожи! На вашем сыне она исключительная, подобная свежесть по нынешним временам редкость, прежде молодые люди не так истрёпывались. Как почую свежесть, так и манит потрогать, погладить, поцеловать… и жаждется вдохнуть её в себя до клочочка, вобрать, заглотить. Когда наступает «после», вновь хочется жить, ощущаешь себя юной оптимисткой, счастья выше крыши. Что можно объяснить тебе, Оскар, досиживающей свой век в собственной дряблости, как в старом кресле. Нищета, ты не можешь купить счастье. Зачем жила? Зачем живёшь? Зачем станешь жить? Я отказываюсь вести бесовские беседы о смысле жизни и прочей моральной шелухе. Ты меня погубишь? Ты дочь мою погубишь, её любовь, его. Больно они молоды! Отступись, как я, их жизнь — их дело. Я обещала не разыскивать Юлию, я даже не видела ни разу её избранника, знаю только его имя. Они сами решились на столь раннюю, самостоятельную судьбу. Лихие ребята, который месяц держатся! Примите деньги, Луиза Яковлевна, оставьте философию и обсудим сумму, которую я могла бы вам преподнести впоследствии. Что вы, неудачники, всё во мстители норовите, как будто есть кто-то, кроме вас самих, виновный в вашей не сложившейся судьбе? Зачем вам всё чешется саблями помахать, не намахались, махуны? Оскар! Хватит, живём не в кино. Не моя вина, по судебному ли приговору, или по собственной воле вламывала ты на лесоповале и прочих физиологических разработках. Вот квартира, она твой заработок за прошедшую, как у всех, молодость, живи здесь, я сполна проплачу квартплату на несколько лет вперёд, как если бы сама снимала хату, в благодарность за памятную ночь с твоим отпрыском. Потрошить незнакомого человека, Луиза, есть радость горемыки. Только напрасно, матушка, склонила ты его к безнравственному поступку. Это не бизнес, милочка, это злодейство. Я прощу, он не простит, так и знай.

ОСКАР. Сто баксов твоих сдуло сквозняком в пыль, то ты их туда запхнула, походя. (Выгребает ногой купюру из угла, попинывая.)

ЩЕГЛОВА. Они — твои, подними, и не будут валяться, просто всё в мире.

ОСКАР («футболя» купюру к балкону). В мире музыки? Я нищета, Щеглова, верно, но денег таких я не приму. Согласитесь, нельзя оставлять умного, мыслящего человека в покое, наедине с его размышлениями. Меня следовало бы занять чем-либо стоящим: базарной суетой, тюремным сроком. Но ни в коем случае нельзя было открывать горизонт, нельзя было позволить даже хоть на один день оказаться столь высоко над землёй, в двенадцатом этаже! Глянь с балкона и ты поймёшь, как непросто оставаться бараном, точнее говоря: баранессой, наблюдая мир из двенадцатого этажа, с самого верхнего этажа в городе. Я открою тебе балкон?

ЩЕГЛОВА. Открой мне дверь на лестничную площадку, я желаю на выход.

ОСКАР. Балкон — тоже выход. Я открыла тебе его.

ЩЕГЛОВА. Мерзость.

ОСКАР. Что мерзость: снег в мае или видеокассета для просмотра? (Бросив всё, пригтавливает аппаратуру для видео — просмотра.)

ЩЕГЛОВА. Будет вам оратория. Не знаю где, но деньги найду.

ОСКАР. Где-то тут были пульты… ага, вот и пульты.

ЩЕГЛОВА. Остановите аутодафэ!

ОСКАР. Снег в мае — аутодафэ? (Включает видеомагнитофон.) Подними глаза от пола и гляди, не то приложусь "Оскаром" по черепу, уж я изловчусь, я не ты.

ЩЕГЛОВА. Экран снежит.

ОСКАР. Чем тебе так досадил майский снег?

ЩЕГЛОВА. Нельзя ли прокрутить плёнку? Не тяни!

ОСКАР. На! На, на, на! Гляди.

ЩЕГЛОВА. На плёнке ничего нет?

ОСКАР. А что ты собралась увидать? Себя в экстазе? Я не подбираю денег, деньги есть Вельзевул! Он правит человечеством, козлище, и всех нас я приглашаю к зеркалам, вы обязаны видеть, что в отражениях мы — козлищи.

ЩЕГЛОВА. Что ты мне мозги чистишь? Кино давай!

ОСКАР. Кина не будет, кинщик сдох, из двенадцатого этажа, с балкона, выбросился в мае, о земь, снегопадом. Нет никакого компромата, Щеглова, и не было. (Выключает видеомагнитофон и телевизор.) Никто тебя ночью не запечатлевал, и это — мой муляж, а не твой мобильник. И нет Андрюшки, нет у меня сына, и не было. (Разбрасывает пульты по углам.) Я, как сама природа сегодня, напуржила, решила проверить степень воздействия одинокой умной бабы на случайную детородную суку. Всё — импровизация. Всё — мой мозг!

ЩЕГЛОВА. Вы точно та Оскар, сочинитель чумной оратории.

ОСКАР. Согласитесь, несомненный талант.

ЩЕГЛОВА. Ты меня едва не сделала убийцей ради скуки?

ОСКАР. Я сделала это, а не "едва не сделала"! Не надо прикидываться агнцем, баранесса, ты — убийца. Я спровоцировала, да, но поднимать ли руку ли на человека не личный ли выбор? Что же носите вы в себе такого, чёрного и мутного, что, даже не проверив доказательств, моментом, поверили в клевету на себя, в оговор, в откровенную белиберду.

ЩЕГЛОВА. Но дочь-то хотя бы моя?

ОСКАР. Юлия! Законная и беременная. Есть фотография.

ЩЕГЛОВА. Зачем ты меня мучишь?

ОСКАР. Зачем ты меня хотела убить? (Ищет фотографию.)

ЩЕГЛОВА. Тебе не хочется жить, тебе скучно, незачем других тревожить, Луиза?

ОСКАР. Всякая интермедия жаждет быть гвоздём представления, комплекс леве де ридо, и я теперь знаю: вот ты какая. (Находит фотографию и кладёт её на стол.) Беззащитный, ранимый Андрюшенька, довериться такому чудовищу да в обнажённом виде! Вот фотография.

ЩЕГЛОВА (глядя на фотографию, не беря, опустившись на колени перед столом). Она. Юлька беременна? Вот, как нашлась ты, доченька моя. А это кто? Господи! Кто с ней, рядом!? Оскар, кто это!

ОСКАР. Вася. Еённый гражданский муж и скорый отец твоего гражданского внучка.

ЩЕГЛОВА. Ладно, мне так и так не жить. На посошок?

ОСКАР. Ай да винцо!

ЩЕГЛОВА. Как же я так попалась?

ОСКАР. Ловко я тебя сделала, правда?

ЩЕГЛОВА. Правда.

ОСКАР. Вздрогнем? (Выпивает.) Ура. А ты? Будем здоровы?

ЩЕГЛОВА (выпив). А как же. Всё, вино кончилось?

ОСКАР (доставая бутылки). Ах, оставьте, здесь бормотухи по всем щелям рассовано, да что с тобой?

ЩЕГЛОВА. Догадайся, умница.

ОСКАР. Запросто. Василий и есть твой ночной Андрюшенька.

ЩЕГЛОВА. Ты редкая тварь Божья, Оскар! Зачем он сделал так?

ОСКАР. Сие неведомо. Смею предположить, ему нечем было заплатить мне за квартиру, он пошёл на ловлю в ресторашеньку, тут ты и подвернулась.

ЩЕГЛОВА. Но ведь меня, мать его Юльки, он должен знать в лицо!

ОСКАР. Знает. Мы трещали, с ребятками, о тебе. Я и ораторию придумала на скорую руку, для того лишь, чтобы выбить им деньги. Гордые, они не желают прогибаться. У меня даже рояля нет! Всё — в уме, всё!

ЩЕГЛОВА. Но он же обокрал меня!

ОСКАР. Подозреваю, что те деньги он отработал честно.

ЩЕГЛОВА. Я понимаю, не в деньгах дело. Сначала угар, потом азарт. Несчастный, у него, небось, образования едва наберётся на пару классов да тройку коридоров. Совсем нетренированный интеллект у юнца. Наворочали дел! Чёрт возьми первую любовь, вечно от неё никчёмные печали. Что делать? Вразуми, гений!

ОСКАР. А гонорар за мудрость?

ЩЕГЛОВА. Влезла в семью, накуролесила, теперь на попятную? Деятель, не могла сымпровизировать по-человечески: пришла, рассказала о квартирантах, неужели я не отблагодарила бы? Сойдёшь тут с ума, в диком возрасте сочинить ораторию, пытаться издать клавир и требовать публичного исполнения в нашей провинции! Эх, композитор…

ОСКАР. Ты мне надоела, обрыдла даже. И ты слетишь с катушек, гарантирую. Для чего сначала слечу я сама, с балкона, вдрызг, немедленно!

ЩЕГЛОВА. И это скажется на мне?

ОСКАР. Беспросвет! Моё тело выбросится из моей квартиры, все сбегутся, а тут ты! Не отвертишься, ключи у меня и соседи бдят, то есть виновна ты априори. Откупишься от законников? Но люди узнают, обсудят, налепят грязной небывальщины. Людское судилище право всегда и никогда не выносит оправдательного приговора. Покуда подсудимый не помрёт. Потом — конечно, потом живи себе прощённым, сколь угодно. Но на том свете. А до тех пор придётся тебе распрощаться с нынешним рабочим местом, с моим, по интеллекту, местом. Работодатели не простят, замызганные в финансах не котируются. Это ладно, но как ты объяснишься с собственным внуком ли, внучкой ли? Он ли, она ли, родится же человек, которому в нюансах доложат о вчерашней бабушкиной ночи, как если бы вся округа держала свечку у постели страстной тяги к свежей коже. Вот, как много может означить всего один прыжок с балкона невостребованного человека, с мозгами. (Открывает балкон.)

ЩЕГЛОВА. Что надо?

ОСКАР. А тебе?

ЩЕГЛОВА. Покоя.

ОСКАР. Летим вместе? Сиганёшь, Мотя?

ЩЕГЛОВА. Сигану. (Одевается.)

ОСКАР. Ты куда?

ЩЕГЛОВА. Сигать.

ОСКАР. Ты всерьёз?

ЩЕГЛОВА. Не сомневалась, что блефуешь. Жалкая ты.

ОСКАР. Я — дура, что ли? Пошла ты, псих!

ЩЕГЛОВА. Вот я пошла. Ты, Оскар, не тот "Оскар", которого могла бы принять Мотя, не обронив достоинства. Мне на Оскароносной земле гадко, так пусть гадость трюхнется о планету, а что осталось ещё во мне от светлости, то в небо, на Родину! (Подходит к балкону.)

ОСКАР. Стой!

ЩЕГЛОВА. Отстань, дрянь, мне душно. (Останавливается на пороге.)

ОСКАР. Не груби, Ираида. Мне нужно алиби. Я во двор спущусь и махну тебе рукой снизу, не открыто, конечно, условно, ты поймёшь. Пусть соседи увидят меня отдельно от прыжка, от прочего отбрешусь, не впервой. Лады?

ЩЕГЛОВА. Входную дверь не забудь запереть. Прощай. (Выходит на балкон.)

ОСКАР. А на посошок, дурында? Щеглова! Хорош куражиться, давай выпьем уже… что ты там рычишь на весь дом, дебилка! Вернись в комнату, тетёрка, не рви нервы! О, письмо получила с того света, голубка, что пишут?

ЩЕГЛОВА (войдя в комнату, с почтовым конвертом в руках). Там Андрей. В руках его был конверт. Задушиться сидя!

ОСКАР. Спятила?

ЩЕГЛОВА. Иди, погляди! Он слышал нас… ужас. Письмо Юлиньке?

ОСКАР. Что ты меня конвертом тычешь!

ЩЕГЛОВА. Твой дом — твои проблемы.

ОСКАР. Я не жадная, поделюсь.

ЩЕГЛОВА (сев в постель). Пригорюнился на корточках, а верёвка бельевая к перилам привязана.

ОСКАР. Дай письмо. (Выхватив незапечатанный конверт, достаёт купюры.) Деньги! Тут деньги, твои, на!

ЩЕГЛОВА. Ну, уж фигушки! Он взял их у меня без спросу, не скрою, но взял взаймы, как у тёщи, до лучших времён. Деньги ему понадобились, чтоб расплатиться с тобой за квартиру, деньги — твои, композитор. Твои!

ОСКАР. Мои. Мои.

ЩЕГЛОВА. Сочти.

ОСКАР. Сочту. (Пересчитывает купюры на столе.)

ЩЕГЛОВА. Оловянные твои глаза! Со страху корчишься…

ОСКАР. Много что-то рублей… странный цвет… непонятный размер…

ЩЕГЛОВА. Признала, деньги твои, и сочла их. Нет тебе обратного пути.

ОСКАР. Он жив? Его там нет, на балконе? Он жив! Мотя… Ты провела меня. Слава богу. Невероятно. Актёрка, тварь, разыграть меня! И достоверно так заполошилась, как на самом деле мёртвого увидала, гадина. А деньги в конверте — очередная заначка. Я поняла. Он жив. А выйти к нам стесняется.

ЩЕГЛОВА. Заметь, деньги — те самые, что ты мне подбросила тогда во дворе консерватории, под скамеечку.

ОСКАР. Ловко! Какая сообразительная скорость! Сочинить труп на балконе, это не кино со снегом крутить. Браво, Мотя, брависсимо.

ЩЕГЛОВА. И ты не идёшь на балкон, удостовериться?

ОСКАР. Как тебя угораздило разобраться? Кто просветил?

ЩЕГЛОВА. Несколько лет назад я познакомилась со знахаркой, и с ней мы отыскали корень зла моей судьбы. Затем я поняла, что самодеятельный композитор Оскар есть ты, та самая Луиза. Я — к бабке моей, чтоб заговорила деньги те самые. Потом я носила их с собой всюду и везде, знала, что мы пересечёмся, верила. А тогда, в консерватории, из-под скамеечки, голодная студентка прибрала находку и так же сочла деньги в кошеле. Но не истратила оттуда ни гроша, не смогла. Из-за совести ли, из-за страха ли? Потом подвернулась халтура, другая. Доходы завелись честные, заработанные. Заговорённый же кошель с деньгами хранила, как талисман, на счастье. Легко отделалась, оказывается, потрать хоть копейку, и захирела бы я, вымерла. Мне же в голову мою большевистскую придти не могло, что находка — колдовство, от которого избавиться можно, лишь подбросив другому человеку. В консе не доучилась, музыка поперёк горла встала вдруг, перешла в торговый. Вспомнила, что некая Луиза Оскар, имя запоминающееся, поехала на ближайший конкурс вместо меня, заняв моё место… знахарка надоумила. Ты вымела меня из искусства, почему же сама не короновалась? Не могу вспомнить, как ты играла?

ОСКАР. Да ладно пыхтеть-то, тоже мне — королева клавиш. Фря педальная, вот незадача стать финансистом в расцвете бабских лет вместо нищей жизни артиста. В ножки мне поклонись! Профан, нет на свете таких заклинаний и заговоров, чтобы можно было сделать: айн, цвай, драй и — нет человека. Если человека не стало, значит, его и не было, а если стал кем, значит, так было заложено в корне, по природе. Всё, что сделала: направила я тебя по одному из заложенных в твоей судьбе путей. Признаюсь, сладко мне, что ты не музыкант! Что до меня: на всё в России есть квота, попробуй, впишись с запоминающимся неправославным именем. Я не вписалась. Твоя жизнь задалась не по твоему сценарию, ты мучаешься, мне отрадно. Я её — и так, и этак, с зеркалом-то, а она мне: от винта! Развелось книжников. В прежние годы я одна была на тысячи вёрст, сколько судеб держала за фалды, сколько смертей отворотила, сколько жизней вогнала в нужное мне чувство.

ЩЕГЛОВА. Чёрная ты, Оскар.

ОСКАР. Ах, ты ж, белизна наша ненаглядная! Мелковата ты для арбитража, Мотя.

ЩЕГЛОВА. Неужели так и не выйдешь на балкон? А если розыгрыш?

ОСКАР. Когда ты узнала меня?

ЩЕГЛОВА. Оратория.

ОСКАР. Итак?

ЩЕГЛОВА. Итак?

ОСКАР. Мой удел — справедливость. Ты уже свободна. Иди.

ЩЕГЛОВА. Отопри.

ОСКАР. Если дверь закрыта, то не обязательно заперта. (Бросает связку ключей на пол.) Подними с пола ключи, отвесь прощальный поклон за науку. Мы здесь не живём, мы здесь учимся вспоминать.

ЩЕГЛОВА. Сознаёшь проигрыш? Ты должна умереть теперь, правда?

ОСКАР. Ну, не теперь, не сразу, но правда. Иди, ты мне неинтересна.

ЩЕГЛОВА. Как нас угораздило оказаться в городе, где даже нет концертного зала!

ОСКАР. Ключ оставь в замке, дверь прикрой. Что? Посошок? Ради бога.

ЩЕГЛОВА. Занавешивай зеркала, Оскар. Ты на балкон загляни!

ОСКАР. Там Вася, он умер, я знаю.

ЩЕГЛОВА. Я поняла! Тебе тоже не хочется жить, правда? Только справиться ли Юлинька без меня? Впрочем, у неё есть сестра, которая определённо была в курсе её дел, паршивица, а матери ни слова! А парнишку нам не вернуть, даже тебе, злыдня! По всей семье прошлась, зверюга. Нет уж, я обязана нести мой крест до конца, во что бы то ни стало. Мне столько раз говорили, что быть бабушкой совсем не то, что матерью, это серьёзнее, ответственнее, что ли. Хочу испытать, хочу быть бабушкой, я заслужила продолжение. Заработала право волочить на себе крест. Прощай. (Уходит. Возвращается.) Портфель забыла. Вместе встретим труповозку с милицией. Вместе пили, вместе отбрехиваться. Дай чем-нибудь трельяж занавесить.

ОСКАР (загородив зеркало). Дура, что ли, совсем? Ты же решила продолжать с крестом до конца?

ЩЕГЛОВА. Отойди от зеркала, говорю, и дай занавеску!

ОСКАР. С дивана покрывало возьми. Одумайся, жизнь продолжается!

ЩЕГЛОВА (взяв покрывало). Излишняя опека родителей развращает потомков. (Глядится в зеркало, потом его занавешивает.) Вот и хорош.

ОСКАР. Как ты себе, в зеркале?

ЩЕГЛОВА. Сойдёт для милого возраста. Жуть.

ОСКАР. Ты хоть сознаёшь, что проиграла?

ЩЕГЛОВА. Всё бы вам, Луиза Яковлевна, в игры играться, не наигралась, игрунья.

ОСКАР. Ты должна теперь умереть, вместе со мной.

ЩЕГЛОВА. Жить страшнее. Откуда звонить?

ОСКАР. Ёлки-палки, куда звонить?

ЩЕГЛОВА. В милицию, в «скорую», куда звонят при покойнике?

ОСКАР. Не торопись, третьим будешь. (Садится к столу, выпивает.) Ура! Ура? Ура. Похоже, так и не веришь ты в ведовство?

ЩЕГЛОВА. И зеркал не боюсь!

ОСКАР. Обожаю! С идиотами светло быть, вы как белый снег в грязном мае, пусть ненормально, зато есть, что вспомнить. Позвони со своего мобильного телефона.

ЩЕГЛОВА. То есть? Я искала его, в портфеле всё перерыла?

ОСКАР. А потом я тот портфель носила по квартире. Мальчик мой оставил всё в условном месте, на кухне. Он просто не успел уйти. Затравили кутёнка, суки! И ты не торопилась уходить, и я пришла вовремя. Мы не должны были встретиться.

ЩЕГЛОВА (роясь в портфеле). Где, где, где! (Достаёт мобильный телефон, проверяет.) Мой телефон.

ОСКАР. Вне сомнений. Звони. Я видачок поставлю: репортаж из постели, как обещала. (Подбирает пульты, вставляет кассету в видеомагнитофон, включает.) Как кличут сыновью бабу: невестка, золовка, сноха? Кем мне теперь тебя числить, Мотя? Какая разница. Важно, что я главная в доме, по родовому старшинству. Гляди кино.

ЩЕГЛОВА. Там, на балконе твой сын, точно?

ОСКАР. Не переживай. Спешить отсюда не рекомендуется, но здесь настолько мерзко и вздорно, что я его скоропостижности даже завидую. В личной жизни прошлое не играет роли, настоящее — всегда ожидание удачи, а будущее завораживает возможностью стать свидетелем, вот, что только и задерживает человека в земной юдоли, если он не заворожён и не очарован. Там всё важно, от Начал до Начал, и оттого покойно, ибо всё ясно, как Божий день. Там любовь! А в телевизоре — порнуха. Жаль, за подобный жанр не присуждают "Оскаров", я непременно выдвинулась бы. А ты, бабуля, в форме!

ЩЕГЛОВА. Выруби!

ОСКАР. Ночью было чудно, правда?

ЩЕГЛОВА. Пожалуйста, выключи телевизор.

ОСКАР. Академии искусств не понимают в искусстве, людям откровенно радостно глядеть, как люди любят людей. Тут главное, всё-таки, процесс, а не результат и есть несомненная органическая шедевральность.

ЩЕГЛОВА. А какую музычку ты сочинила бы к фильму! (Идёт в постель.) Мне дурно, я прилягу.

ОСКАР. Уже, так скоро? Обыденно. Лучше было бы сигануть с балкона.

ЩЕГЛОВА. Опоила бормотухой, я и скисла. Я атеист. (Грохот разбившегося и осыпающегося стекла.) Что такое?

ОСКАР. Как взрывчатка шмольнула, правда? Зеркало взорвалось.

ЩЕГЛОВА. От старости. Или от глупости. Когда я посмотрелась, в нём не оказалось отражения. Твоё зеркало старое и глупое.

ОСКАР. Так, ты уже отражение потеряла. Значит, от тебя ушла душа.

ЩЕГЛОВА. Что значит: ушла?

ОСКАР. То значит: смерть.

ЩЕГЛОВА. Но почему!?

ОСКАР. Ты не представляешь, сколь раз, подходя к зеркалу, чтобы просто причесаться, я забывалась в думах о тебе, воображала, как побеждаю тебя в искусстве, в спорах, как реагирую на известие о твоей смертельной болезни и как прихожу на твою могилу. Зеркало запомнило тебя и теперь вспомнило. Многолетние чувства мои, узнав кумира, вырвались на свободу! Теперь они с тобой, теперь они твои. А я давно уже пуста, мне нет до тебя дела, Мотя. (Укладывается на диван.) Вот я — литая чушка, по имени Оскар. Примешь, атеисточка?

ЩЕГЛОВА. Давай. Искренне благодарю высокий ареопаг за честь избрания меня лауреатом столь престижной награды. Благодарю одноклассников и однокурсников всех времён и народов. Особенное спасибо моей семье и младшей дочери. Без Юлиньки ни за что не взять бы мне великую Оскарову высоту. Тебе, Оскар, спасибо. Господи, спасибо и я есть у Тебя! Я умираю? Я сама себя уничтожила, не правда ли? Какая героика! Жаль.

ОСКАР. Чего жалеть? Нашего общего, стобою, внука, что ли? Нужны мы ему, такие. Вымирай спокойно, Мотя, там и я вослед. А на посошок?

ЩЕГЛОВА. Хочется "Шампанского".

ОСКАР. Будет. Не зря кроила с Нового Года. (Доставая бутылку из-за дивана.) Не с нашими мотыгами переть против небесного бульдозера. Держи "Шампанское", подруга!

ЩЕГЛОВА. Зеркало взорвалось. Вот как!

ОСКАР. Так ведь и должок вернула. Квиты. (Открывает «с выстрелом» «Шампанское».) Ура. Ура?

ОСКАР и ЩЕГЛОВА. Ура!

2002 г.


Оглавление

  • Василий Лоза Оскар для Моти