КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Новая Хроника [Джованни Виллани] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джованни Виллани Новая Хроника

ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ - ПЕРВЫЙ ИСТОРИК ФЛОРЕНЦИИ

Строго говоря, утверждение, вынесенное в заголовок, можно оспаривать - "Хронике" Виллани предшествовали другие исторические сочинения, да и называть ее автора историком, противопоставляя историю как продукт самостоятельной критической мысли средневековой компилятивной хронике, можно лишь с большими оговорками. Но все же говорить о Джованни Виллани как об историке позволяют масштабность и значимость его труда, высшего достижения средневековой итальянской историографии[1] и вместе с тем предтечи историографии новой. Невольно напрашивается сравнение с великим современником и соотечественником Виллани — Данте Алигьери, чья поэзия, по известному высказыванию Энгельса, принадлежит одновременно средним векам и новому времени[2]. И коль скоро творения Данте и Виллани представляют собой "два наиболее внушительных произведения флорентийской культуры XIV в.", как пишет один из современных исследователей Виллани — Джованни Аквилеккья[3], это сравнение далеко не случайно. По охвату событий флорентийской и общеевропейской жизни "Божественная Комедия" сопоставима с "Хроникой" Виллани, которая, в свою очередь, не менее универсальна и энциклопедична. Кому-то, возможно, это утверждение покажется умаляющим художественные достоинства "Комедии"[4], но во всяком случае вопрос о том, чей труд — поэта или хрониста — мог быть историческим источником для другого, обсуждается до сих пор. Некоторые историки видели в произведении Виллани по существу развернутый комментарий к "Божественной Комедии"[5]. Разумеется, масштабы известности Виллани и Данте в настоящее время несоизмеримы, но интерес к труду Виллани у сегодняшнего читателя не может исчерпываться только наличием в нем параллелей с творчеством великого поэта[6]. Главное, что роднит оба произведения — это сходство их внутренних целей, установок и замысла — прежде всего, как сказал о Данте О. Мандельштам, "городолюбие, городострастие, городоненавистничество"[7]. Потусторонний мир у Данте — это грандиозное отражение действительного мира событий и явлений в глазах средневекового флорентийца, причем отражение не только пропущенное через личность поэта, но и получившее как бы объективный приговор. В образах загробного мира "Божественной Комедии" в естественном для своего времени виде воплотились уроки прошлого, предвидение будущего, нравственные итоги человеческих деяний и судеб. Но не таковы ли и задачи истории, ее социальная роль, особенно в более поздние эпохи, усомнившиеся в загробном воздаянии? Джованни Виллани, купец, политический деятель и историк, принимался за свой труд, который он назвал "Новой хроникой", вполне отдавая себе отчет в его нравственном значении (кн. I, гл. 1). Конечно, тот факт, что для осмысления своей эпохи он избрал иной, по сравнению с Данте, путь, не говорит еще о его более реалистических устремлениях, но только о других житейских и писательских наклонностях[8]. С другой стороны, скупые строки хроники могут иметь столь же непреходящую литературную ценность, как и яркие поэтические образы, — достаточно напомнить об опытах исторической прозы Пушкина.

Примечательны время и место появления труда Виллани. Общеизвестна роль, которую сыграл его родной город в судьбах итальянского Возрождения, в истории культуры всего человечества. Ренессансная Флоренция подарила миру целую плеяду замечательных историков — Никколо Макиавелли, Франческо Гвиччардини, Леонардо Бруни, Флавио Бьондо и других. Джованни Виллани был провозвестником расцвета флорентийской историографии, сопровождавшего демократическое развитие итальянских городских коммун, рост самосознания торгово-промышленного населения, нуждавшегося в средствах выражения своих политических идей. С момента обретения Флоренцией самостоятельности в начале XII в. ее история состоит из ряда почти непрерывных вспышек социальной борьбы, в ходе которой горожане одерживают победу над знатью и защищают свою свободу от посягательств партии гибеллинов, поддерживавшей императора и противостоявшей гвельфам, опиравшимся на папу. После окончательного упрочения гвельфизма в конце XIII в. и крушения притязаний знати пружиной политической жизни города становятся разногласия в среде самого народа — "пополо". У власти оказываются то верхи так называемого "жирного" (зажиточного) народа, то умеренные пополанские круги, то правительства, опирающиеся на народные низы. Все чаще заявляют о себе неимущие слои — с середины XIV в. прокатывается ряд выступлений наемных рабочих[9], самое крупное из которых — восстание чесальщиков шерсти — чомпи — произошло в 1378 г. Все эти политические перипетии приводят к тому, что флорентийские купцы и банкиры постепенно отказываются от прежних республиканских идеалов и в 30-е годы XV в. в городе устанавливается сильная власть — тирания семейства Медичи. Жизнь и творчество Джованни Виллани приходятся на период подъема флорентийской демократии, но не случайно вместе с Данте (Божественная Комедия, Рай, XV, 109-111) он предрекает ее закат (кн. VIII, гл. 36), ссылаясь на пример Древнего Рима.

Первые из дошедших до нас флорентийских хроник и анналов восходят к концу XII в.[10] В них мы уже встречаемся с патриотическими идеями, но по своим масштабам эти безымянные сочинения не идут ни в какое сравнение с историей Виллани. Из современных ему хронистов можно с уверенностью назвать только Дино Компаньи, но его яркое повествование о борьбе партий во Флоренции, отмеченное художественными достоинствами[11], осталось неизвестным читателю того времени, стало быть и Виллани[12]. Труды других историков XIV в. — Маркьонне ди Коппо ди Стефано Буонайюти и Рикордано Малиспини — вторичны по отношению к произведению Виллани, хотя в отношении Малиспини этот вопрос остается дискуссионным[13]. Таким образом, перед будущим автором "Новой хроники, или Истории Флоренции" открывалось обширное и малообработанное поле деятельности. Характерно, что сам он, выходец из семьи сукноторговцев, член цеха Калимала, принадлежал к зажиточным пополанам, руководившим политической жизнью Флоренции. Обстоятельства жизни Джованни Виллани в большей мере известны из его собственного сочинения: многочисленные упоминания о самом себе — черта, нехарактерная для средневекового хрониста.

Будущий историк родился в семье купца Виллано ди Стольдо не позднее 1274 г.[14] Отец, который дал ему имя патрона Флоренции, Иоанна Крестителя, в 1300 г. входил в состав городского правительства — приората (умер после 1331 г.). Вполне вероятно, что сам Джованни посещал описанную им в гл. 94 книги XI школу. Впервые он упоминает о себе в "Хронике", рассказывая, как в 1289 г. во Флоренцию пришла весть о победе при Кампальдино (кн. VII, гл. 131). В 1290-е годы Дж. Виллани вступает в торговую компанию Перуцци[15] и в качестве ее представителя совершает деловые поездки по Италии, Франции и Фландрии. В 1300 г., во время церковного юбилея, провозглашенного папой Бонифацием VIII, он находится в Риме, и тут, по собственным словам Виллани (кн. VIII, гл. 36), его посещает идея в подражание римским историкам прославить свой город. В 1303 и 1304 гг. Виллани жил во Франции (кн. VIII, гл. 64) и Фландрии, где ему довелось видеть поле проигранной фламандцами битвы при Монс-ан-Пуэль (Mons en Puelle) (кн. VIII, гл. 78). В 1305 г. он попадает в Неаполь, в 1306 г. снова во Фландрию; здесь в декабре этого и в феврале следующего, 1307 г. как член компании Перуцци Джованни Виллани получает в Брюгге контрибуцию для выплаты французскому королю от побежденного графа Фландрского; в "Хронике" об этом нет ни слова, может быть потому, что к чисто финансовым, банковским операциям ее автор, как благочестивый католик, относился с некоторым предубеждением, ведь церковь запрещала давать деньги в рост[16]. В последующие три года, как явствует из сохранившихся документов, Джованни Виллани представляет компанию Перуцци в Сиене — покупает дворец Алесси и затем взимает за него арендную плату[17]. С Перуцци Виллани сотрудничает до 1312 г., а с 1322 г. он участвует в делах второй флорентийской торговой фирмы, с которой была связана его семья — Буонаккорси. Но после 1310 г. Джованни редко покидает Флоренцию. К этому времени он уже обзавелся семьей: от первой жены, мадонны Собилии, у него были дочь и два сына. После смерти жены, между 1323 и 1327 гг., он вступил во второй брак — с Моной деи Пацци[18]. Супруга Джованни Виллани в 1327 г. нарушила закон против роскоши, но получила затем прощение от тогдашнего правителя Флоренции, герцога Калабрии. Этим происшествием объясняется, вероятно, сокрушенный тон хрониста в гл. 11 кн. X, где говорится о том, что "неумеренные желания женщин берут верх над мужским здравомыслием".

Примерно с 40 лет Джованни Виллани принимает участие в управлении городом. В 1316 г. он стал одним из контролеров монетного двора, с 15 декабря 1315 г. по 15 февраля 1316 г. входил в состав правительства Флоренции — приората (вторично он был избран на такой же срок в 1321-1322 гг.). В 1317 г. Виллани был в составе налоговой комиссии, в 1324 г. (кн. IX, гл. 256) он — в числе ответственных за возведение новых городских стен. В 1322 г. Виллани участвует в комиссии, призванной отстаивать торговые привилегии Флоренции в Пизе. В этом же году (1 мая) Джованни и его три брата — Филиппо, Франческо и Маттео договорились о равном распределении доходов, получаемых от компаний Перуцци и Буонаккорси, в каждой из которых по двое братьев были пайщиками. В 1325-1326 гг. мы видим Виллани членом комиссии 12-ти, распоряжавшейся денежными поступлениями во время войны с тираном Лукки Каструччо Кастракани. При герцоге Калабрии Карле, которого флорентийцы пригласили в надежде, что он справится с Каструччо, Виллани был назначен консулом своего цеха Калимала, а в 1327-1328 гг. надзирал за чеканкой золотой и серебряной монеты. Тогда же, как рассказывает он сам, по поручению коммуны он подсчитывал ее издержки на содержание герцога Карла (кн. X, гл. 49). С 15 августа по 15 октября 1328 г. Джованни Виллани в третий раз занимает пост приора (кн. X, гл. 86 и 105). В следующем году в связи с неурожаем он принимает, по поручению правительства, участие в закупке зерна на Сицилии (кн. X, гл. 121). Летом 1329 г., после смерти Каструччо и ухода из Италии претендента на императорскую корону Людвига Баварского, флорентийской коммуне представилась возможность за сравнительно небольшую сумму приобрести Лукку у занявших ее немецких наемников. Виллани, как можно понять из его высказываний, относился к активным сторонникам этой сделки и был даже в числе граждан, предложивших для этой цели свои собственные средства (кн. X, гл. 143). Отказ правителей от такого выгодного, но малопочетного, по тогдашним понятиям, приобретения вызывает возмущение Виллани. Деньги в то время не стали еще панацеей от всех бед для флорентийских политиков, как позднее, когда Макиавелли иронизировал над верой флорентийских мудрецов во всемогущество золота. Впрочем, коммуне пришлось потом заплатить за ту же Лукку гораздо большую сумму веронскому тирану Мастино делла Скала.

В октябре 1329 г. Виллани назначается послом к папскому легату в Болонью (кн. X, гл. 148). В следующем году в ходе борьбы за Лукку он участвует в осаде Монтекатини (кн. X, гл. 154) и в переговорах о сдаче Лукки (кн. X, гл. 172), которые, правда, успехом не увенчались. Вскоре затем от цеха Калимала Джованни Виллани получил поручение наблюдать за изготовлением дверей для баптистерия Сан Джованни (кн. X гл. 177). (Он также надзирал за перестройкой церкви св. Репараты и при этом мог общаться с Джотто, о котором пишет в кн. XI, гл. 9.)

В 1331 г. мы застаем Виллани казначеем коммуны, ответственным за возведение новых городских стен — тут его постигла неудача предвещавшая закат его политической карьеры — по выходе из должности он был обвинен в растрате, но сумел оправдаться. К этому же году относятся семейные неурядицы — имущественный спор между братьями Виллани, разбиравшийся третейским судом[19]. На следующий год Джованни Виллани участвует в основании нового города Фиренцуолы, названного так по его предложению (кн. X, гл. 202). В 1335 г. он выступает в роли арбитра в пограничном споре с Пистойей. Взаимоотношения с братьями несли Джованни новые неприятности — известен направленный против него приговор торгового суда Флоренции — Мерканции от августа 1340 г. Последние годы жизни хронист провел в удалении от активных политических дел, находясь в оппозиции ко всем сменявшим друг друга правительствам: двенадцати богатых пополанов, герцога Афинского, младших цехов. В 1341 г., при покупке Лукки у тирана Мастино делла Скала, он был включен в число заложников, направленных в Феррару из Флоренции и Вероны для упрочения соглашения, хотя и высказал недовольство этим поручением (кн. XI, гл. 130). В это время, полагает автор монографии о Виллани Э. Мель, тот уже опубликовал начало "Хроники" и пользовался всеобщим уважением как историк[20]. Имущественные неудачи продолжали его преследовать. В 1345 г. обанкротились крупнейшие торговые дома Барди и Буонаккорси, и семидесятилетний Виллани, состоявший членом второго из них, на некоторое время (в феврале 1346 г.) был даже заключен в тюрьму Стинке. Невзгоды этого времени нашли свое отражение в пессимистических настроениях последних книг "Хроники", изобилующих предсказаниями великих бедствий и конца света. Жизнь самого Джованни оборвалась во время грандиозной эпидемии чумы в середине 1348 г. Насколько неожиданно это случилось, можно судить по оборванным в рукописи словам гл. 84 кн. XII: "Чума продлилась до..." — где оставалось лишь проставить дату[21]. Похоронен Джованни Виллани в монастыре св. Аннунциаты.

Главным делом жизни и памятником хронисту стал его исторический труд. Обстоятельства написания "Хроники" не получили пока однозначного освещения в литературе. Рассказ самого автора о начале работы над "Хроникой" сразу после римского юбилея 1300 г. подвергается сомнению из-за наличия уже в ее первых книгах более поздних лет (которые, впрочем, могли быть вставлены при доработке) и в связи с тем, что до 1310 г. кочевой образ жизни молодого Виллани слишком мало подходил для кропотливых занятий историей[22]. Но, как полагает не столь давно изучавший этот вопрос Л. Грин, подготовительная работа могла начаться около 1300 г. — объем сведений и количество точных дат, встречающихся в описании тех лет, значительно возрастают по сравнению с другими книгами[23]. Очевидно, именно тогда Виллани начал собирать материалы для будущей истории, делать заметки о важнейших событиях во Флоренции и вне ее, в частности во Франции и Фландрии, где побывал сам, причем с 1309 или 1310 г. обстоятельства позволили ему уделить таким занятиям больше времени. О событиях в Англии он узнает из французских источников, в других странах Европы и на Востоке — из писем своих соотечественников-купцов, путешествовавших по всему свету. С 1322 г. началась регулярная и подробная запись происходящего, а составление истории в дошедшем до нас виде с наибольшим вероятием относится к 30-м годам XIV в.[24]

Вопрос о хронологии создания "Истории Флоренции" тесно связан с проблемой взаимоотношений Виллани и Данте[25]. Не только прямые ссылки и цитаты из "Божественной Комедии", но известный параллелизм идей и оценок однозначно свидетельствует о влиянии поэта на автора "Хроники". Правда, Виллани мог познакомиться с первыми песнями "Ада" не ранее 1317 г.[26], что впрочем, не противоречит версии о сравнительно позднем составлении "Хроники". Дж. Аквилеккья считает, что историческая работа Виллани пережила два этапа. Сначала в его отношении к родному городу преобладали гордость и оптимизм, вызванные процветанием и успехами в первые десятилетия века. Они отразились во вводной гл. 1 кн. I "Хроники". С "Комедией" Данте историк не был еще знаком. Позднее, под влиянием Данте и, главное, ряда личных и политических неудач, в свой рассказ о замысле создания "Хроники" в 1300 г. (гл. 36 кн. VIII) — своего рода второе введение к ней[27] — Виллани вставляет навеянное строками Данте предостережение о том, что Флоренция опередит Рим в своем падении[28]. В политическом отношении взгляды изгнанника Данте и одного из влиятельных деятелей флорентийской политики во время ссылки поэта должны были разниться, но из самой хроники видно, что ее автор, вопреки существующему мнению[29], вовсе не отдает предпочтения черным гвельфам перед белыми, вместе с которыми был изгнан Данте[30]. В гл. 136 кн. IX труда Джованни Виллани содержится первая из дошедших до нас биографий Данте Алигьери. Наибольшее восхищение у автора вызывает поэтический дар его земляка. Представить себе фактические заимствования Виллани из "Божественной Комедии" трудно уже в силу краткости и неразвернутости высказываний Данте, которые сами нуждаются в дополнении и комментариях. В то же время сходство оценок и даже словесные совпадения могут быть объяснены общностью среды, воспитания, культурной атмосферы — дома Данте и Виллани находились по соседству (пл. Сан Мартино и ул. делла Винья Веккья), племянник Джованни — Филиппо Виллани — в сохранившемся рукописном начале "Комментария" к "Божественной Комедии" упоминает об их знакомстве. Открытому выражению симпатии к поэту мешала, возможно, политическая обстановка. В гл. 44 кн. XII Данте назван одним из выдающихся сынов Флоренции, которым сограждане отплатили неблагодарностью. Трагедия Данте заставляет его иначе, чем в "Хронике", истолковывать местную легенду о происхождении флорентийцев от двух разных народов — благородных римлян и грубых фьезоланцев. Современная Флоренция, отвергнувшая имперскую идею, становится для него рассадником "завистливых, надменных, жадных... фьезольских тварей"[31]. У Виллани тоже присутствует этот мотив — быть может, не без влияния Данте он видит в этом смешении источник флорентийских смут. Но хронист более склонен подчеркивать происхождение своих соотечественников от великих римлян, а через них — от троянцев (в частности, в тех же гл. 1, кн. I и гл. 36 кн. VIII)[32], памятуя, что троянцы сами вышли из Фьезоле (гл. 29, кн. I).

Итак, помимо наличия прямых цитат и упоминаний в "Истории Флоренции" Виллани можно заметить косвенное влияние Данте. С другой стороны, не установив точного времени создания первых ее книг, нельзя безоговорочно отрицать и знакомства с ними Данте, в частности, ввиду близости XVI песни "Рая" и нескольких глав кн. IV "Хроники"[33]. Вероятно, оба писателя почерпнули многое из распространенных устных преданий (у Данте, например, находим флорентийку, которая "родным и домочадцам речь вела часами / Про славу Трои, Фьезоле и Рим")[34]. Выдвигается также гипотеза о существовании не дошедшего до нас письменного источника, использованного и в "Хронике", и в "Божественной Комедии".

Читатель "Новой хроники", задуманной как повествование о Флоренции на фоне главных событий в других странах и вообще в рамках тогдашних представлений о мировом историческом процессе, опосредованно знакомится с содержанием других средневековых сочинений, отдельные места из которых, особенно в первых книгах, Виллани переписывает почти дословно. Кое-кого из цитируемых авторов (преимущественно античных — Тита Ливия, Валерия Максима, Саллюстия, Вергилия, Лукана, Стация) он называет сам. Канву внешней истории, прежде всего в кн. II-IV, Виллани воссоздает по "Хронике пап и императоров", распространенному в то время сочинению доминиканца Мартина из Опавы, а в дальнейшем пользуется ее продолжениями, в частности "Деяниями императоров и пап" Фомы Павийского. Описание флорентийских событий находит множество параллелей в ранних источниках по истории Флоренции, опубликованных О. Хартвигом[35]. Это анонимная латинская "Хроника о происхождении города" конца XII или начала XIII в. (известен и ее итальянский вариант — "Фьезоланская книга"), анонимные же "Деяния флорентийцев" (первая половина XIII в.), "Флорентийские анналы" первой (1110-1173 гг.) и второй (1107— 1247 гг.) редакции и перечень консулов и подеста 1195-1267 гг. Для периода с конца XI до конца XIII в. Виллани использует также поздние редакции "Деяний флорентийцев", хронику Псевдо-Брунетто Латини или ее источник и, возможно, "Легенду о мессере Джанни ди Прочида"[36]. С "Книгой о сокровище" учителя Данте Брунетто Латини хронику Виллани сближают не столько фактические совпадения, сколько отношение к происходящему — так, мы встречаем здесь излюбленную, восходящую к античности сентенцию автора "Хроники" о том, что, кого бог хочет погубить, того он лишает разума, примененную к Фридриху II и его сыну Манфреду[37].

В дальнейшем, начиная с первого десятилетия XIV в. в своем повествовании Джованни Виллани опирается главным образом на собственные воспоминания и на документы, довольно широко представленные в "Хронике". Это договоры, официальные и частные письма, религиозные тексты (например, богословские рассуждения в пространном послании неаполитанского короля Роберта о причинах потопа во Флоренции — кн. XI, гл. 3). Таким образом, "Хроника" приобретает значение источника, во многих отношениях незаменимого. Столь же важны сообщаемые Джованни Виллани сведения по социально-экономической истории: о чеканке монеты, торговле, рыночных ценах, численности населения Флоренции, налогах, потреблении продуктов, расходах коммуны и другие. Эти цифровые данные, в свое время воспринимавшиеся с критицизмом, подтверждаются современными исследованиями[38]. Именно в этих главах ученые начиная с Якоба Буркхардта усматривали признаки распространения предпринимательского духа в городах Италии XIV в.

К разрешению одного из основных вопросов, встающих перед читателем "Хроники", — о ее месте в духовном движении от средневековья к Возрождению, историки шли разными путями. Э. Мель в своей фундаментальной монографии дает подробный разбор старых и новых элементов в мировоззрении Джованни Виллани; Л. Грин изучает противоречивость исторического мышления хрониста[39]. Но в каждом случае, отмечая практицизм, элементы критики и реалистического подхода к сообщаемым фактам, интерес к стилистике и античной литературе, наличие развитого личностного начала в "Хронике", исследователи все-таки единодушно относят ее создателя к средневековым писателям. Хотя, возможно, сам факт появления подобного монументального труда — как и творения Данте — предвещает приход Ренессанса. Но если даже признать исчерпывающей характеристику автора "Новой хроники" как "типично средневекового человека" и "типично средневекового" историка[40], уменьшает ли это интерес к произведению Джованни Виллани?

Он, безусловно, человек верующий, причем верит по-другому, чем гуманисты, например, Петрарка; его вера менее выстрадана и более ортодоксальна, поскольку он никогда не сомневался в официальном учении католической церкви[41]. Религиозность предопределяет у Виллани решение главной задачи истории — осмысление и оправдание путей, по которым идет человеческое общество. На вере покоится присущее средневековому взгляду убеждение в конечном торжестве мировой справедливости, убеждение наивное, но привлекательное в историке, хотя оно не исключает апокалиптического пессимизма. Суд Божий у Виллани выглядит не столько как загробное воздаяние (оно представлено чаще видениями грешников в аду, почерпнутыми из средневековых легенд в первых книгах), сколько как сама судьба в здешнем мире — справедливая кара настигает виновного, путь даже в последние минуты его жизни — плачевный конец, смерть без покаяния, без причащения часто подводит отрицательный нравственный итог деяниям некоторых героев в "Хронике"[42]. Чудеса, знамения, сверхъестественные явления нередки в сочинении Виллани, но и нельзя сказать, что он совершенно некритичен — например, видение огненного столба в Авиньоне хронист истолковывает как радугу — кн. XII, гл. 121. Заметно даже некоторое отчуждение от народного суеверия — так, Виллани с одобрением приводит историю о французском короле, отказавшемся увидеть чудесно воплотившегося младенца, — очевидно, его вера, как и вера короля, не требует такого материального подтверждения (кн. VI, гл. 64)[43]. В то же время немало места в "Хронике" отведено астрологическим выкладкам, свидетельствующим о двойственном отношении ее автора к вопросу о влиянии звезд. С одной стороны, ему присуща своего рода тяга к астрологическим знаниям, вплоть до того, что вслед за арабскими астрономами он использует учение о конъюнкциях — повторяющемся через определенные сроки схождении планет — для периодизации исторических событий[44]. С другой стороны, законы обращения небесных тел подчиняются божественным решениям и одновременно не могут отменить свободную волю человека, как неоднократно повторяет Виллани (кн. III, гл. 1; кн. X, гл. 40; кн. XII, гл. 8 и 41). Звезды скорее предсказывают будущее, чем воздействуют на него. Осторожная позиция хрониста отражает колебания людей его времени, когда даже главы церкви то преследуют астрологов, то сами обращаются к ним за помощью.

Третий весомый компонент истории, после божественной воли и звезд, — это человеческие страсти. Иерархия грехов (гордость, зависть, неблагодарность, скупость, обжорство, похоть) и добродетелей (мудрость, сила духа, умеренность, справедливость; богословские — вера, надежда, любовь) примерно такова же, как в теологических трактатах того времени — ее мы встречаем и у Данте[45]. Индивидуальными мотивами объяснения поступков не исчерпываются, есть у Виллани и наблюдения над их политическими причинами, отразившимися, в частности, на изменении позиций бывших сторонников церкви или империи после их избрания на папский или императорский престол (кн. V, гл. 35; кн. VI, гл. 23).

Отношение автора "Хроники" к происходящему достаточно определенно — в нем выражаются его взгляды флорентийского патриота, гвельфа, доброго христианина, честного купца и приверженца умеренно-демократического правления зажиточных горожан, сторонника мирного решения общественных споров (кн. X, гл. 138)[46]. В то же время неоднозначность некоторых оценок снискала Виллани репутацию объективного историка[47] — но проявилась она, пожалуй, только в признании выдающихся мирских качеств политических противников Флоренции — Каструччо, Манфреда, некоторых императоров. Вообще, характеристики исторических деятелей, помещенные в "Хронике" на манер античных авторов, довольно колоритны (Карл Анжуйский — кн. VII, гл. 95; Корсо Донати — кн. VIII, гл. 96)[48]. Это одна из причин, почему трудно согласиться с тезисом Ф. Де Санктиса о "бесцветном и безличном" изложении Виллани[49]. Сам подбор фактов выдает личное отношение — иронию автора, когда он вспоминает прозвище боевого колокола первого народного правительства — "колокол ослов" (кн. VI, гл. 75) или гордость при цитировании поговорки, что за одного фламандца-бюргера давали двух рыцарей (кн. VIII, гл. 56)[50]. Соответственно нельзя решать вопрос о критичности или некритичности Виллани с позиций сегодняшнего содержания этого понятия. Историческая правда для хрониста заключается в первую очередь в правильном истолковании события, его нравственной подоплеки, поэтому часто он осторожен в выборе одной версии поступка, когда есть несколько. Фактическая же точность имеет второстепенное значение. Много места, особенно в первых книгах, уделено хронологии правящих династий, на которой основывается все временное согласование событий, — но иногда даже соседствующие данные не совпадают. Ошибочны многие даты, ссылки на авторов, даже цитаты из Библии весьма приблизительны.

Исторический стиль, художественные достоинства прозы Виллани, ее жанровые и языковые особенности оценивались по-разному. Уже упоминалась характеристика Ф. Де Санктиса, который называет изложение Виллани однообразным и поверхностным, и вместе с тем приводит оценку Э. Кине, отмечавшего его превосходный язык[51]. А. Гаспари говорит о "непритязательном и ясном стиле" Виллани[52], Ф. Викстед идет дальше: "События представлены в живом, простом и ярко индивидуальном восприятии, что делает их наглядными, но не позволяет убедительно воспроизвести в рациональном виде"[53]. Г. Гервинус отмечал новеллистичность вилланиевской прозы[54] — в самом деле, многие главы содержат вставные рассказы анекдотического характера — по сути средневековые дидактические "примеры", которые напоминают истории из "Новеллино", современного "Хронике" сборника, где зачастую действуют те же герои[55]. Дж. Аквилеккья называет прозу Виллани "ровной и плавной, но никогда не бесцветной; ее украшают простота народного языка и всплески гражданственных и человеческих чувств автора"[56]. По мнению В. И. Рутенбурга, звания истории "Хроника" заслуживает "не только по разносторонности своего материала и объему... но и, главное, по своему содержанию, детальному и яркому описанию событий, четким характеристикам, богатству статистического материала"[57]. Жанровые особенности "Хроники" с трудом поддаются однозначному определению — исследователи склонны отмечать в ней переходные черты. "Постольку, поскольку писание истории исходит из понимания полезности знания прошлого и выводимости из него некоторых простых принципов, — пишет Л. Грин, — Джованни Виллани был историком"[58]. Однако, по его мнению, сама концепция Виллани не лишена слабости, присущей средневековым хроникам, — провиденциализм заставляет подменять действительность долженствованием, реальное толкование — морализированием и ссылками на сверхъестественное. Поэтому Виллани стоит еще на пороге истории в современном понимании слова[59]. Все же следует заметить, что долженствование вытекает из признания любой причинно-следственной связи, в том числе в нравственной сфере человеческих поступков. Наличие у Джованни Виллани универсальной системы ценностей хотя и делает его пристрастным, зато придает "Истории Флоренции" большую цельность и живость. Оно не отрицает реализма, за который историки, начиная с Буркхардта, ставили этот труд выше образчиков гуманистической историографии[60].

Продолжателем "Хроники" после смерти Джованни Виллани стал его брат Маттео, который написал еще 11 книг, повествующих о событиях до 1363 г. Известно, что Маттео Виллани, как и его брат, подвергся судебному преследованию при крахе компаний Перуцци и Буонаккорси в 1342 г.; в 1362 и 1363 гг. обвинялся в гибеллинстве, и ему было запрещено занимать правительственные должности. Скончался Маттео тоже от чумы в 1363 г.

По стилю продолжение "Хроники" мало отличается от сочинения старшего брата, но в нем отразились происшедшие в политической жизни Флоренции изменения. Наметившиеся еще при жизни Джованни антиклерикальные тенденции правящих младших цехов значительно усилились, в то же время богатые пополаны, стоявшие во главе гвельфской партии, полностью перешли на сторону церкви. Этим объясняется наличие в "Хронике" Маттео резких выпадов против папства, а также обвинение, которому он подвергся со стороны гвельфской партии, хотя в целом, как старший брат — убежденный гвельф и верный сын церкви, проповедовал классовый мир[61].

По завету Маттео "Хронику" дополнил еще 42 главами его сын Филиппо, принадлежавший уже к гуманистическому течению. Отдав дань политической деятельности (ряд лет он был канцлером коммуны Перуджи), Филиппо Виллани прославился на литературном поприще, в особенности благодаря своему латинскому сочинению "О происхождении города Флоренции и о его знаменитых гражданах". Неоднократно ему поручали читать во Флорентийском университете курс лекций о Данте. Как явствует из высказываний самого Филиппо, литературные вкусы его эпохи требовали иного, более возвышенного и патетического стиля, нежели избранный его предшественниками. Эти вкусы отразились в сочинениях историков-гуманистов и самого Филиппо.

Изменения политической и культурной обстановки во Флоренции не повлияли, однако, на популярность и значимость сочинения Джованни Виллани, которое распространялось не только в оригинальных рукописях, но и в виде компендиумов. Антонио Пуччи переложил его даже терцинами в своих "Ста песнях" (Чентилоквио, на деле он написал 91 песнь)[62]. Многие позднейшие итальянские историки в той или иной мере опирались на "Хронику" Виллани: уже упоминавшийся Маркьонне ди Коппо Стефани, Джаноццо Манетти, Бартоломео Скала, Донато Аччайуоли, Стефано Инфессура, Флавио Бьондо, Никколо Макиавелли, Франческо Гвиччардини[63].

Для соотечественников Виллани его труд стал хрестоматийным, "народной книгой"[64], без знания которой, как и без Данте, невозможно было представить себе образованного флорентийца. Послы Флоренции в Риме в феврале 1396 г., ссылаясь на "наших историков", утверждали в своем письме, что Флоренция — дочь Рима — а это было одной из основных идей Виллани[65]. Еще через полтора столетия Бенвенуто Челлини, говоря о происхождении Флоренции, опирается на авторитет Джованни Виллани[66]. Когда этот знаменитый ювелир попал в застенок замка св. Ангела, у него были всего две книги — Библия и "Хроника" Виллани[67]. Сегодня о неувядающем интересе к труду выдающегося флорентийского историка свидетельствуют его многочисленные переиздания, переводы на разные языки и, больше всего, пожалуй, полная факсимильная перепечатка не только в Италии[68], где в 60-е годы был издан также репринт первой публикации хроники Маттео Виллани XVI в., но и за ее пределами[69]. Нет сомнения, что истории Виллани суждена еще долгая жизнь.

СОДЕРЖАНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ

Первая книга содержит своего рода историко-географическое введение, прослеживающее происхождение флорентийцев от римлян, благородных потомков троянцев, и грубых фьезоланцев (город которых, впрочем, оказывается предшественником самой Трои). Эта часть "Хроники" изобилует легендарными сведениями, почерпнутыми автором, иногда с элементами критики, из античных и средневековых источников. Однако за этими легендарными подробностями зачастую кроется историческое ядро — в частности, Флоренция, существовавшая с III в. до н.э., была разрушена в I в. до н.э. и вторично основана, действительно, во времена Юлия Цезаря. В эпоху империи, благодаря своему расположению на пересечении важных дорог она достигла известного расцвета и пришла в упадок вследствие вторжений варварских племен.

КНИГА ВТОРАЯ

Вторая книга посвящена преимущественно событиям внешней по отношению к Флоренции истории в V-X вв. На протяжении первых столетий средних веков на территорию Италии вторгаются различные захватчики: вестготы, остготы, византийцы, лангобарды. У восточных императоров недостает сил для защиты итальянских владений от варваров и в поисках помощи римские папы обращаются к могущественным франкским королям. Флоренция в этот период разделяет судьбы Италии, но полного запустения, о котором пишет Виллани, она не пережила, о чем свидетельствует, в частности, перечень местных епископов. Главными источниками кн. II-IV является "Хроника" Мартина Польского, дополняемая флорентийскими сочинениями.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Самая короткая книга "Хроники" Джованни Виллани рассказывает о восстановлении Флоренции, которое флорентийская традиция связывала с Карлом Великим, возродившим Западную империю. В IX-X вв. город становится территориальным центром с подчинением маркграфу Тосканы, вассалу императора, титул которого постепенно закрепляется за германскими королями.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Исторический фон IV книги составляют смены династий германских императоров (Саксонской, затем Франконской и наконец Гогенштауфенами), которые отнимают и южную часть Италии у потомков норманнов, а также оказывают противодействие растущим притязанием церкви. Во Флоренции, где только закладываются основы будущей цеховой организации горожан, ведущую роль играет знать, покровительствуемая феодальными правителями Тосканы (самостоятельными до последней маркграфини — Матильды). Пользуясь разногласиями между папством и империей, флорентийцы расправляются со своим исконным врагом — Фьезоле, начинают захватывать окрестные замки и переселять их владельцев в город, воюют с императорскими наместниками в Тоскане. При этом Флоренция склонна опираться на союз с церковью и с крупными центрами Тосканы, в частности, Пизой. Ряд глав этой книги основывается на краеведческом материале, для других хронист использовал текст местного источника "Деяния флорентийцев", не дошедший до нас в виде рукописи, но реконструированный по косвенным данным.

КНИГА ПЯТАЯ

С утверждением на германском престоле династии Штауфенов усилилось их соперничество с папством, поддержанным набирающими силу городами Северной Италии. Фридрих I разгромил силы Ломбардской лиги во главе с Миланом в 1158 и 1162 гг. и повсеместно утвердил свои порядки, опираясь на феодальное дворянство. Флоренция, ведущая борьбу с окрестной знатью, встала на сторону папы Александра III, противника Фридриха. В 1176г. Барбаросса потерпел поражение при Леньяно, но затем примирился с папой, так что Флоренции пришлось поплатиться всеми своими владениями в контадо. Частично они были возвращены преемником Фридриха I Генрихом VI (Генрихом V) благодаря сложившейся во Флоренции сильной имперской партии (гибеллины). В дальнейшем их противоборство со сторонниками церкви — гвельфами — переплетается с войнами Флоренции за приоритет в Тоскане. Наряду с прочими Виллани использует здесь дошедшие до нас источники — "Флорентийские анналы" и "Деяния флорентийцев".

КНИГА ШЕСТАЯ

Внутренние и внешние события флорентийской истории первой половины XIII в. тесно связаны с борьбой между императором Фридрихом II и его наследниками и папским Римом. Успехи имперской партии приводят к высылке из города гвельфов и утверждению у власти гибеллинов. В это время на политическом поприще заявляет себя новая значительная сила — торгово-ремесленные слои городского населения. Они заинтересованы во внутренней консолидации и укреплении позиций Флоренции в Тоскане. Аристократические распри гвельфов и гибеллинов шли во вред богатству и процветанию торговой Флоренции. После смерти Фридриха II в городе происходит народное восстание, к власти приходят старшие цехи и возвращаются гвельфы, с которыми пополаны связаны более тесно. Однако мир между гвельфами и гибеллинами длится недолго, ослабление императорской партии (после смерти Конрада IV) предрешает поражение гибеллинов, изгоняемых из Флоренции. При главенстве гвельфов коммуна одерживает ряд успехов — принуждает к подчинению Пистойю, Вольтерру, разрушает замок Поджибонси, заставляет своих конкурентов — Сиену и Пизу — признать свои владения. Наконец изгнанные гибеллины с помощью сиенцев и сына Фридриха, короля Манфреда, наносят флорентийскому ополчению тяжкое поражение при Монтаперти, в результате которого гвельфы вынуждены снова оставить город.

КНИГА СЕДЬМАЯ

В последней трети XIII в. во Флоренции окончательно берет верх гвельфская партия. Седьмая книга "Хроники" открывается рассказом о сокрушительном поражении, которое Карл Анжуйский в союзе с папой и гвельфами наносит неаполитанскому королю Манфреду у Беневента. В результате обстановка в Италии коренным образом меняется: на троне Апулии воцаряется Анжуйская династия, дружественная флорентийским банкирам благодаря полученной от них финансовой поддержке. Правители анжуйской династии помогают гвельфам в борьбе против наместника Штауфенов Гвидо Новелло, гибеллины навсегда покидают Флоренцию. Теперь соперниками по влиянию в Тоскане становятся Карл Анжуйский, Григорий X, а затем и новый германский король Рудольф Габсбург. Неаполитанского короля отвлекают события в восставшей Сицилии, папа пытается вмешаться во внутренние дела Флоренции под предлогом примирения гвельфов и гибеллинов, но учрежденную его легатом комиссию 14-ти горожане заменяют приоратом. В Пизе и Ареццо устанавливается власть гибеллинов, но успех в войне с этими противниками сопутствует флорентийцам. В 1289 г. они разбивают гибеллинов из Ареццо при Кампальдино. (Интересно, что в том же году во Флоренции был принят закон, воспрещающий продажу крестьян, освобождение которых ослабляло позиции гибеллинской знати.)

КНИГА ВОСЬМАЯ

Период экономического и политического расцвета Флоренции ознаменован острой борьбой различных политических и общественных группировок. Всеобщее недовольство вызывает дворянство, расколотое на партии, богатые пополаны претендуют на свою долю власти, растет недовольство и среди низших слоев, с помощью которых богатым горожанам удается принять "установления справедливости" (правосудия), направленные против знати. После изгнания вождя низов, Джано делла Белла, и устранения опасности восстания на первый план выходят противоречия среди правящих верхов. В среде гвельфов образуются две новые партии: белых, во главе с богатыми финансистами Черки, и черных, среди которых также зажиточные купцы и часть нобилей, возглавляемых Донати. Прежниеотличия гвельфов и гибеллинов становятся второстепенными, однако папа Бонифаций VIII и Карл Валуа, призванный во Флоренцию из Франции, оказывают поддержку черным гвельфам, а белые гвельфы (в их числе Данте) покидают город. Ссора с французами и переориентация папства мало изменяют судьбу изгнанников, бразды правления остаются в руках черных, хотя в их среде назревает конфликт: вождь грандов Корсо Донати пытается захватить неограниченную власть с помощью "тощего", т.е. простого народа. Он терпит поражение в борьбе с представителями торгово-промышленных верхов. Надежды всех изгнанников из Флоренции привлекает к себе новоизбранный в Германии император Генрих VII Люксембургский, на сторону которого становятся и гибеллины, и белые гвельфы, ожидая от него умиротворения Италии.

КНИГА ДЕВЯТАЯ

Содержанием самой крупной книги "Хроники" является описание преимущественно внешних опасностей, угрожающих Флоренции, которой чудом удается сохранить независимость. Прежде всего это относится к походу нового императора, Генриха VII, который через Ломбардию приходит в Рим и устраивает здесь коронацию. Флорентийцы поддерживают его противника, короля Роберта Анжуйского, поэтому Генрих наносит поражение их войску у Инчизы, а затем осаждает город. Взять Флоренцию ему не удается, но только неожиданная смерть императора спасает флорентийцев от окончательного разгрома. Преемниками Генриха VII в войне с Флоренцией становятся сперва гибеллинская Пиза, где утвердился тиран Угуччоне делла Фаджола, захвативший также и Лукку, а затем свергнувший Угуччоне тиран Лукки Каструччо Кастракани. Внутренне ослабленная Флоренция, лишившаяся к тому же наиболее воинственных представителей знати, вынуждена искать для себя полководцев на стороне, главным образом, из анжуйского дома. Однако флорентийские и наемные войска терпят поражение сначала от Угуччоне, потом от Каструччо, занявшего соседнюю с Флоренцией Пистойю, а затем и Пизу. После сокрушительного разгрома при Альтопашо флорентийцы приглашают к себе сына короля Роберта, герцога Калабрии Карла, но вскоре им приходится раскаяться, так как он стремится к утверждению своей наследственной власти во Флоренции. Примечательно, что одна из глав посвящена жизнеописанию великого Данте.

КНИГА ДЕСЯТАЯ

Внешнеполитическая картина, на фоне которой развертываются события этой книги, особых изменений не претерпела. Флоренцией управляет Карл Калабрийский, который начал войну с Каструччо Кастракани, к ее сторонникам принадлежат также неаполитанский король Роберт Анжуйский и папа Иоанн XXII, который находится в Авиньоне, вдали от Италии. Противную партию возглавляет кандидат на императорский престол Людовик Баварский, на сторону которого по его приходе в Италию становятся гибеллинские города и тираны Милана, Вероны, Мантуи, Феррары, Ареццо и Лукки (Каструччо провозглашен герцогом Лукки). На юге союзником Людовика становится Федерико Сицилийский, напавший на неаполитанское королевство — после этого герцог Калабрии вынужден, покинув Флоренцию, отправиться туда, на помощь отцу. Людовик Баварский коронуется в Риме с помощью своего антипапы, Николая V из ордена францисканцев. Пока Каструччо находится на коронации своего покровителя в Риме, флорентийцам удается занять Пистойю, но затем тиран Лукки снова отбирает ее и свергает враждебное ему правительство в Пизе. Неожиданно тучи, собравшиеся над Флоренцией, рассеиваются: Каструччо скоропостижно умирает, Людовик Баварский ссорится со своими союзниками в Италии и возвращается в Германию. Вскоре умирает и Карл Калабрийский, освобождая тем самым Флоренцию от принятых ею обязательств. У Флоренции появляется возможность овладеть Луккой, но вторжение нового претендента, Иоанна Люксембургского, путает все карты. Чешский король вступает в союз с легатом папы, но терпит поражение от флорентийцев, объединившихся с Генуей и ломбардскими гибеллинами, и уходит восвояси.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

Книга начинается описанием внутренних событий — грандиозного наводнения 1333 г. и нового строительства во Флоренции. Главную внешнеполитическую угрозу для Флоренции представляет теперь новый враг — веронский тиран Мастино делла Скала, который захватил значительную часть Ломбардии и Лукку. Флоренция заключает против него союз с гибеллинской Венецией и вынуждает просить о мире, но из-за предательства венецианцев Лукка остается в руках Мастино. Зато почти вся Тоскана подчиняется Флоренции и, кроме того, из-за неурядиц в своих владениях Мастино решает продать Лукку флорентийцам за 250 тыс. флоринов. Но осуществлению этой сделки мешает главный противник Флоренции в Тоскане — Пиза, осаждающая Лукку вместе с бывшими союзниками флорентийцев по войне против Мастино. Последний оказывается на их стороне, но флорентийское войско терпит неудачу. В это время назревает экономический кризис — король Эдуард III отказывается платить долг компаниям Барди и Перуцци. Представители этих семейств, вместе с Фрескобальди и другими нобилями, чтобы избежать краха, безуспешно пытаются взять власть и вынуждены удалиться в Пизу. В поисках выхода из кризиса флорентийцы вступают в переговоры с Людовиком Баварским, что вызывает панику в Неаполе, где находится множество вкладчиков флорентийских компаний. Предъявленные ими счета угрожают ряду компаний банкротством. Тем временем Лукка сдается пизанцам. Флорентийцам остается искать правителя со стороны, который вывел бы их из тупика.

КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ

Флорентийцы пригласили к себе Готье де Бриенна, герцога Афинского, который однажды уже управлял городом от имени Карла Валуа. Все слои населения связывали с ним разнообразные надежды — гранды на власть, купцы и банкиры на выход из кризиса, простой народ на восстановление порядка. Воспользовавшись этим, герцог стал вскоре единовластным правителем города. Однако он не оправдал ожиданий флорентийцев: заключил невыгодный для них мир с Пизой, отстранил имущих горожан в лице приоров от власти, но не собирался ее делить и со знатью, оставив в силе "установления правосудия". Демонстративно жестокая расправа с должностными лицами, виновными в некоторых злоупотреблениях, была поначалу встречена с одобрением низшими слоями населения, но затем герцог вызвал их недовольство растущими налогами и поборами. В июле 1343 г. во Флоренции вспыхивает всеобщее восстание против герцога Афинского, который вынужден отречься и бежать во Францию. Управление переходит в руки богатых пополанов и знати. В это время семейство Барди с помощью пизанцев делает попытку спастись от банкротства путем захвата власти, но безуспешно. Вслед за компаниями Барди и Перуцци наступает крах целого ряда флорентийских предприятий. После изгнания Барди в городе устанавливается режим, опирающийся на младшие цехи и оппозиционный по отношению к знати, богатым горожанам и духовенству. Но тут на Флоренцию обрушиваются стихийные бедствия — голод и эпидемия чумы, которая в 1348 г. уносит и самого Джованни Виллани.

КНИГА ПЕРВАЯ

В этой книге, называемой "новая хроника", рассказывается о делах минувших, а более всего о происхождении и начале города Флоренции, обо всех случившихся в нем с тех пор переменах; сочинялась она с 1300 года[70] от воплощения Иисуса Христа[71].

1. ПРОЛОГ, КНИГА ПЕРВАЯ

По небрежению ли наших предков, или потому, что рукописи затерялись, когда Тотила Flagellum Dei разрушил Флоренцию[72], о прошлом нашего города не сохранилось подробных и обстоятельных воспоминаний[73], которые соответствовали бы его теперешним величию и славе. И вот я, Джованни Виллани, гражданин Флоренции, намереваюсь рассказать об истоках этого знаменитого города, об истории и превратностях его судьбы — не потому, что этот труд мне по плечу, но ради осведомления наших потомков: пусть они не забывают примечательных событий нашего времени и пусть знают о причинах и следствиях происходивших перемен, пусть учатся поступать добродетельно и презирать порок и пусть стойко переносят все невзгоды на благо нашей республики. Мое правдивое повествование написано на просторечном языке, дабы плодами его могли воспользоваться не только ученые, но и миряне[74]; если же в нем что-либо упущено, более мудрые меня поправят.

Прежде всего расскажем о возникновении нашего города, в меру соизволения Божьего проследив его историю. Немалого труда стоит разыскать в книгах и хрониках старинных авторов известия о деяниях флорентийцев, а также о происхождении древнего города Фьезоле, разгром которого послужил основанию нашей Флоренции. Мы поведем свое вступление издалека, кратко рассматривая и другие события древнейшей истории, ибо это необходимо для нашего изложения: сознание того, что наши сограждане происходят от благородных и доблестных людей, добронравных троянцев и мужественных римлян, преисполнит их гордостью и вдохновит на доблестные подвиги. И чтобы наш труд снискал хвалу и честь, обратимся за помощью к Господу нашему, Иисусу Христу, благословляющему успешное начало, продолжение и завершение всякого дела.

2. КАК МИР НАЧАЛ ЗАСЕЛЯТЬСЯ ОТ СМЕШЕНИЯ ЯЗЫКОВ ПРИ ПОСТРОЙКЕ ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ

Из библейской и ассирийской истории мы видим, что первым царем, т.е. правителем, объединившим разные народы, был гигант Нимврод. Благодаря своей силе и влиянию он владычествовал над всеми коленами Ноевых сыновей, а было их семьдесят два: двадцать семь от первого сына Ноя — Сима, тридцать от второго сына — Хама и пятнадцать от третьего сына Яфета. Нимврод был сыном Куза, сына Хама, второго сына Ноя; кичась своей силой, он вздумал противостоять самому Богу, говоря, что Бог — хозяин неба, а он — земли. Чтобы бог не наслал на него нового потопа, как случилось с первым поколением людей, Нимврод замыслил построить огромную Вавилонскую башню. Тогда Бог, желая умерить его гордыню, перемешал всех живущих, которые были заняты на строительстве башни, и если раньше они говорили на одном языке, на еврейском, то теперь стало семьдесят два языка, и люди перестали понимать друг друга. По этой причине они вынуждены были прекратить возведение башни, уже в то время столь великой, что по окружности она насчитывала восемьдесят миль[75], а в высоту — четыре тысячи шагов (один шаг равен трем нашим локтям). Внутри стен, оставшихся в Халдее от башни, поместился большой город Вавилон, каковое слово имеет также значение — "столпотворение". В этом городе Нимврод и его подданные некогда поклонялись ложным богам и идолам. Закладка башни, сиречь вавилонских стен, была произведена на семисотый год после потопа, а в 2354 году от сотворения мира произошло смешение языков[76]. Насколько нам известно, строительство длилось 107 лет, а так как люди жили в те времена долго и имели по нескольку жен, у них было много детей и внуков, и их число сильно умножилось, хотя жизнь не была упорядочена законами. Первым царем города Вавилона, который начал воевать, стал Нин, сын Бела, отпрыск Ассура, сына Сима. Этот Нин основал великий город Ниневию, а после него Вавилонией управляла его жена Семирамида, самая жестокая и распутная женщина в мире. Жила она одновременно с Авраамом.

3. О ДЕЛЕНИИ МИРА НА ТРИ ЧАСТИ И О ПЕРВОЙ ИЗ НИХ, НАЗЫВАЕМОЙ АЗИЕЙ

Ввиду смешения языков существовавшим тогда коленам и племенам пришлось расселиться по разным странам, и прежде всего мир был разделен на три части, в которых жили потомки каждого из трех старших сыновей Ноя. Первая и крупнейшая часть света получила название "Азия". Она заключает в себе более половины обитаемой суши, а именно весь восток, начиная от Океана и включая Рай земной[77]; на севере она ограничивается рекой Танаис, что протекает в Солдании и впадает в Великое море, в Писании именуемое Понтийским; на юге ее рубежом является пустыня, отделяющая Сирию от Египта, и река Нил, в устье которой, при впадении ее в наше море[78], находится Дамьетта Египетская. В Азии имеются провинции Камия, Индия, Халдея, Персия, Ассирия, Месопотамия, Мидия, Армения, Грузия, Турция, Сирия и многие другие. В ней жили потомки Сима, первого сына Ноя.

4. О ВТОРОЙ ЧАСТИ СВЕТА, ИМЕНУЕМОЙ АФРИКОЙ, И ЕЕ ГРАНИЦАХ

Вторая часть называется Африкой, на востоке она начинается от реки Нил, на юге и на западе, вплоть до пролива Сибилии и Сетты, ее омывает Океан, именуемый Ливийским морем, а на севере наше Средиземное море. Сюда входят Египет, Нумидия, Мориена, Берберия, Гарбо, королевство Сетта и прочие дикие провинции и пустыни. Эта часть населена потомками Хама, второго сына Ноя.

5. О ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ СВЕТА, ИМЕНУЕМОЙ ЕВРОПОЙ, И О ЕЕ ГРАНИЦАХ

Третья часть света называется Европой, на востоке ее границы доходят до упомянутой реки Танаис, что протекает в Солдании или Кумании и впадает в море Таны, каковое имя происходит от реки. Это море называют Великим, и ближняя к нему часть Европы простирается до Константинополя, включая Куманию, Россию, Брахию, Болгарию и Аланию. Южнее в нее входят Салоники, острова Архипелага в нашем греческом море, вся Греция до Ахеи и Морей, затем к северу море описывает изгиб под названием Адриатическая бухта, или, как сейчас говорят, Венецианский залив, выше которого расположены часть Ромеи с городом Дураццо, Славония и некоторые области Венгрии. Дальше граница доходит до Истрии и Фриуля, а затем поворачивает к марке[79] Тревизо и Венеции, далее к югу вдоль Италии, минуя Романью, Равенну, Анконскую марку, Абруцци, Апулию, доходит до Калабрии напротив Мессины и до острова Сицилия. Затем она возвращается на запад по берегу нашего моря к Неаполю и Гаэте до Рима. Дальше идут Маремма и наша родная Тоскана, Пиза и Генуя, напротив которой лежат острова Корсика и Сардиния, потом Прованс, Каталония, Арагон, остров Майорка, Гранада, часть Испании до залива Сибилия, где Европу отделяет от Африки небольшая полоска моря. По правую руку на побережье Европы, выступающем в просторы великого Океана, находятся Испания, Кастилия, Португалия и Галисия, севернее — Наварра, Бретань и Нормандия, против которой располагаются острова Ирландии. Затем следуют Пикардия, Фландрия, Французское королевство, а на противоположном берегу моря, отделенный узким проливом, остров Англия, в старину именовавшийся Великой Британией, а с ним остров Шотландия. На север и на восток от Фландрии продолжением Европы являются Исландия, Голландия, Фрисландия, Дания, Норвегия и Польша, окружающие Германию, далее идут Богемия, Венгрия, Саксония, наконец Швеция и Готия и снова Россия и Кумания у тех рубежей Европы, где течет Танаис. В пределах этой третьей части света имеются многие другие провинции, не перечисленные нами, так что она гуще населена, чем другие две, ибо климат здесь более умеренный и прохладный. Первыми населили Европу потомки третьего сына Ноя, Яфета, о чем мы еще расскажем, а по словам историка Эскодия[80], сам Ной вместе со своим сыном Янусом, родившимся после потопа, посетил наши европейские края, а именно Италию, где и окончил свои дни. Янус остался здесь, был родоначальником великих династий и народов и совершил в Италии много подвигов.

6. КАК ЦАРЬ АТАЛАНТ, ПОТОМОК ЯФЕТА, СЫНА НОЯ, В ПЯТОМ ПОКОЛЕНИИ[81], ПРИБЫЛ В ИТАЛИЮ

Среди прочих вождей, рассеявшихся по свету после Вавилонского столпотворения, был Аталант, или Аттал, который первым достиг нашей Италии. Он был сыном Таграна или Таргомана, сына Тирраса, первенца Яфета. Некоторые писали, что Аттал происходил от Хама, второго сына Ноева, и доказывали это так. Хам родил Куза, а тот гиганта Нимврода, уже упоминавшегося; от Нимврода произошел Крез, первый житель и царь острова Крит, так обозначенного в его честь. Крез родил Небо, а от Неба родился Сатурн, от которого произошли Юпитер и Аттал. Так было положено начало роду греческих и латинских царей, но Аталант, или Аттал здесь не при чем. Насколько можно установить, у Сатурна были сыновья Юпитер, как сказано выше, и Тантал, так вот Юпитер, критский царь, сверг своего отца Сатурна, который отправился в Италию, основал там город Сутри, т.е. Сатурну, и его потомки, как мы сообщили, стали царями латинян. Тантал же был греческим царем, о нем известно, что он воевал с Троем, царем Трои, и убил его сына Ганимеда. Итак, ошибка состоит в смешении Аттала с Танталом, но действительным родоначальником, как мы говорили, был Аттал, или Аталант[82].

7. КАК ЦАРЬ АТАЛАНТ ЗАЛОЖИЛ ГОРОД ФЬЕЗОЛЕ

У Аталанта была жена по имени Электра. Эта Электра приходилась дочерью другому царю Аталанту, происходившему от второго сына Ноева, Хама. Второй Аталант правил на западе Африки, почти напротив Испании, и благодаря ему высящаяся там огромная гора называется у нас горой Аталантом. Говорят, что она достает почти до небес, поэтому в стихах встречается поэтическая выдумка, будто Аталант подпирает небо, а на деле он был великим астрологом. Семь его дочерей превратились в семь звезд Тельца, в народе называемых Курочками[83]. Одной из них и была Электра, жена фьезоланского царя Аталанта, который прибыл вместе с ней и со многими, последовавшими за ним, в Италию, а именно в Тоскану, где до него не ступала нога человека. Он сделал это по совету и прорицанию Аполлина, своего учителя и астролога. Изучив с помощью астрономии европейские пределы для того, чтобы найти самое подходящее и безопасное место, царь остановился на Фьезоланском холме, защищенном природой и удобно расположенном. Здесь он и построил город Фьезоле, как посоветовал Аполлин, определивший своим астрономическим искусством, что это наиболее благоприятная местность части света, именуемой Европой. По обеим сторонам она окружена морями, омывающими Италию: в направлении Пизы и Рима Средиземным, как оно называется в Писании[84], а с другого бока Адриатическим, по-нынешнему, Венецианским заливом. Благодаря этим морям и простирающимся вокруг горам, там преобладают в высшей степени благотворные ветры, чему способствует еще влияние, оказываемое на это место звездами. Закладка города состоялась при таком расположении планет, которое делает его обитателей жизнерадостными и крепкими в большей степени, чем в других странах Европы. И чем ближе к вершине холма, тем сильнее животворное воздействие тамошнего воздуха. В городе был источник, названный Царской купальней, излечивавший разные недуги, а с гор из-за Фьезоле по великолепному водопроводу в избытке поступала чистейшая и свежая родниковая вода. Аталант обнес город прочной стеной из огромных камней, необыкновенной толщины, с высокими и крепкими башнями, а на вершине холма воздвиг для себя цитадель, твердыню редкой красоты, как можно и теперь видеть по ее сохранившемуся фундаменту и по неприступному расположению стен. Население Фьезоле быстро увеличилось, так что город подчинил себе все окрестности на большом расстоянии. Примечательно, что это был первый город в той части света, что называется Европой, откуда и его наименование "Fia sola" ("Будь единственным"), т.е. первым и последним в этом краю[85].

8. О ТРЕХ СЫНОВЬЯХ АТАЛАНТА: ИТАЛЕ, ДАРДАНЕ И СИКАНЕ

После основания города у царя Фьезоле Аталанта родилось от Электры три сына. Первого назвали Италом, и от него получило свое имя царство Италия, где он был властелином и царем. Второго звали Дарданом, это был первый наездник, пользовавшийся седлом и удилами при верховой езде. Некоторые утверждали, что Дардан был сыном Юпитера, царя Крита и сына Сатурна, о котором мы упоминали, но это не так, потому что Юпитер остался в Греции, его потомки правили и властвовали там в постоянной вражде с троянцами, Дардан же происходил из Италии и, как показывает история, был отпрыском Аттала. Это подтверждает и поэт Вергилий в своей "Энеиде", в которой боги советуют Энею искать Италию, откуда вышли его предки, построившие Трою. Так оно и было. Имя третьего сына Аттала было Сикан, что по-нашему значит "последний"[86], потом у него родилась красавица-дочь по имени Канданция. Сикан отправился на остров Сицилию, где до него никто не жил, и от него она получила название Сикании, но из-за разницы диалектов местные жители зовут ее Сицилией, а итальянцы Чичилией. Сикан основал в Сицилии город Сарагосу и сделал его столицей своего царства, которым очень долго правили его потомки, как сообщают сицилийские историки и Вергилий в "Энеиде".

9. КАК ДАРДАН И ИТАЛ ДОГОВОРИЛИСЬ О ТОМ, КОМУ ДОСТАНУТСЯ ГОРОД ФЬЕЗОЛЕ И ЦАРСТВО ИТАЛИЯ

Когда царь Аталант умер во Фьезоле, его наследниками остались сыновья: Итал и Дардан. Оба отличались великой отвагой, и каждый из них был достоин править Италией, поэтому они договорились принести жертвы своему верховному богу Марсу, которому поклонялись, и вопросили его, кому остаться господином Фьезоле, а кому отправиться на завоевание новых царств и земель. По божьему ли произволению или по дьявольскому наущению, они получили от своего кумира ответ, что Дардан пусть отправится воевать в чужие земли, а Итал останется во Фьезоле и в Италии. Этому указанию они и повиновались, так что Итал стал правителем, и от него пошла великая династия, подчинившая себе не только Фьезоле и окружающие области, но и почти всю Италию, застроив ее многими городами. Господство и могущество Фьезоле продолжалось до тех пор, пока не возвысился великий город Рим. Но несмотря на огромную власть Рима, город Фьезоле всегда враждовал с ним и затевал смуты, так что римляне наконец разрушили его, как мы расскажем в надлежащее время. Оставим теперь фьезоланцев, к которым впоследствии вернемся, и последуем за Дарданом, покинувшим Фьезоле и основавшим великий город Трою. От Дардана произошли цари троянцев, а позднее римлян.

10. КАК ДАРДАН ПРИБЫЛ ВО ФРИГИЮ И ПОСТРОИЛ ГОРОД ДАРДАНИЮ, ВПОСЛЕДСТВИИ ВЕЛИКУЮ ТРОЮ

Подчиняясь повелению своего бога, Дардан отправился из Фьезоле вместе с Аполлином, учителем и астрологом своего отца, со своей племянницей Канданцией и со множеством народа. Он пришел в одну из провинций Азии, называемую Фригией, по имени Фрига, потомка Яфета, впервые там поселившегося. Область Фригия расположена позади Греции, на материке за островами Архипелага, сейчас она находится под властью турок и является частью Турции. По совету искусного Аполлина Дардан начал строить город на берегу упоминавшегося Греческого моря, и этот город нарекли в его честь Дарданией, а было это в 3200 году от сотворения мира. Это название сохранялось при жизни Дардана и его сыновей.

11. О СЫНЕ ДАРДАНА ПО ИМЕНИ ТРИТАМ, КОТОРЫЙ БЫЛ ОТЦОМ ТРОЯ, ДАВШЕГО НАИМЕНОВАНИЕ ГОРОДУ ТРОЕ

У Дардана был сын Тритам, от Тритама родился Трой, или Торай, превосходивший всех своим умом и доблестью и за свое добронравие заслуживший стать царем и правителем города и окрестного края. Он много воевал с Танталом, царем Греции и сыном критского царя Сатурна, о которых мы упоминали. После кончины Троя его сын и сограждане решили увековечить его мудрость, доброту и достоинство, переименовав город в Трою, но главные ворота сохранили в память о Дардане прежнее название, то есть Дардания.

12. О ЦАРЯХ ТРОИ И О ТОМ, КАК ОНА БЫЛА ВПЕРВЫЕ РАЗРУШЕНА ПРИ ЦАРЕ ЛАОМЕДОНТЕ

По смерти Троя осталось три сына: старший Илион, средний Ансарак и младший Ганимед. Илион возвел в Трое мощную крепость и замечательный царский дворец, и это сооружение назвали в его честь Илионом. Сыновьями Илиона были царь Лаомедонт и Титон, отец Меннона, или Менелая. При Лаомедонте Троя была разрушена в первый раз, а сделали это могучий Геракл, сын царицы Армены, дочери критского царя Лаудана, Ясон, сын Ансона, племянник пелопоннесского царя Пелия, и царь Саламина Теламон. В ссоре был виноват царь Лаомедонт, закрывший троянскую гавань перед Гераклом и Ясоном, который, по рассказам поэтов, направлялся на остров Колхиду, чтобы добыть барана с золотым руном. Лаомедонт враждовал с греками, потому что их царь Тантал убил его дядю Ганимеда, о чем мы еще упомянем; за это Лаомедонт дурно обошелся с греками, грубо говорил с ними и хотел захватить и убить. Так старая вражда разгорелась с новой силой, и это привело к первому разрушению Трои, царь Лаомедонт и многие его подданные погибли, а город был разорен и предан огню. Царь Теламон, отличившийся при взятии крепости, похитил Ансиону, дочь Лаомедонта, увез ее с собой в Грецию и сделал своей наложницей или подругой.

13. КАК ДОБРЫЙ ЦАРЬ ПРИАМ ОТСТРОИЛ ТРОЮ ЗАНОВО

После первого разрушения Трои юный Приам, сын царя Лаомедонта, в то время в ней отсутствовавший, возвратился и с помощью друзей восстановил город еще краше и величественнее прежнего. Он собрал сюда окрестное население, которое за малое время значительно возросло, так что Троя стала одним из крупнейших городов мира и, как сообщают историки, окружность ее составляла семьдесят наших миль, а жителей было не сосчитать. У царя Приама было несколько сыновей и дочерей от его жены Гекубы, старшего сына звали Гектором, он отличался глубоким умом и храбростью и был славным вождем. Другими сыновьями Приама были Парис, Деифоб, Элен и добрый Троил. Еще он имел четырех дочерей: Креусу, которая была женой Энея, Кассандру, Поликсену и Илиону, и много сыновей от других женщин; эти сыновья были храбрыми воинами и оставили по себе память в истории Трои. Много лет город прожил в могуществе и процветании под управлением царя Приама и его сыновей, затем двое из них, Парис и Троил, племянник Приама Эней и их товарищ Полидамант снарядили двадцать кораблей и приплыли в Грецию, чтобы отомстить за позор и смерть своего деда Лаомедонта, за разрушение Трои и за похищение их тетки Ансионы. Они достигли царства Менелая, брата царя Теламона, взявшего себе Ансиону, а женой Менелая была Елена, прекраснейшая женщина в мире. Она отправилась на один из ближних островов Цитеру для праздничного жертвоприношения, тут ее увидел Парис, влюбился и захватил ее силой, а его спутники перебили и пленили всех, собравшихся на праздник, и вернулись в Трою. Многие утверждают, что царица Елена была похищена на нынешнем острове Искья, а земля царя Менелая располагалась в Байя и Поццуоло и в их окрестностях, где теперь Неаполь и Терра ди Лаворо — в то время там жили греки, а область носила имя Великой Греции[87]. Но подлинная история свидетельствует, что остров, где похитили Елену, был Цитерой, сегодня он именуется Цитри, а находится он в Ромее против Мальваджи в провинции Ахея, нынешней Морее; и что Елена была сестрой Кастора и Поллукса, о чем поэты рассказывают в своих стихах.

14. КАК ГРЕКИ РАЗРУШИЛИ ТРОЮ

После похищения Елены цари Менелай, Теламон и Агамемнон, брат Менелая, правивший в ту пору Сицилией[88], многие другие цари и правители Греции и иных стран собрались и заключили союз, чтобы разрушить Трою. Они снарядили тысячу кораблей, посадили на них множество пеших и конных воинов, приплыли к Трое и осадили ее. Греки стояли под Троей десять лет, шесть месяцев и пятнадцать дней и после многих жестоких сражений, повлекших большие потери с той и с другой стороны, достойный Гектор и многие сыновья царя Приама пали в бою. Троя с помощью измены была занята врагами, которые вторглись в нее ночью, разграбили и подожгли город со всех концов, убили Приама и почти всех его домашних, а также множество горожан, и мало кому удалось спастись. Поэты Гомер, Вергилий, Овидий и Дарий, как и другие мудрецы (если произвести разыскания), подробно описали эту катастрофу в стихах и в прозе, а случилась она за 430 лет до основания Рима, и через 4265 лет после сотворения мира, в то время, когда Абдон был судьей народа Израиля[89]. Разрушение Трои привело к большим переменам на свете, и троянские беглецы основали много царств, о чем мы еще расскажем.

15. О ТОМ, ЧТО ПОЧТИ СО ВСЕМИ ГРЕКАМИ, РАЗЪЕХАВШИМИСЯ ИЗ-ПОД ТРОИ, ПРОИЗОШЛИ НЕСЧАСТЬЯ

После окончания осады и разорения Трои греки отправились восвояси, но по большей части с ними приключились разные беды, как из-за опасностей морского путешествия, так и из-за раздоров и войн между ними. Мы же оставим этот предмет и, чтобы следовать плану нашей истории и поведать, как было обещано, о происхождении римлян, а затем и флорентийцев, расскажем о судьбе троянцев, спасшихся во время разгрома родного города.

16. КАК ЭЛЕН, СЫН ЦАРЯ ПРИАМА, ПОКИНУЛ ТРОЮ ВМЕСТЕ С СЫНОВЬЯМИ ГЕКТОРА

Среди прочих беглецов из Трои находился сын Приама Элен, не участвовавший в битвах, вместе с матерью Гекубой, сестрой Кассандрой, женой Гектора Андромахой и двумя его малолетними сыновьями. В окружении других спасшихся они добрались до Македонии и Греции, поселились здесь с разрешения греков и основали свой город. Правитель этой страны Пирр, сын Ахилла, взял в жены Андромаху, вдову Гектора, и от этого брака произошли великие цари и владыки.

17. КАК АНТЕНОР И ПРИАМ МЛАДШИЙ, ОСТАВИВ ТРОЮ, ПОСТРОИЛИ ГОРОДА ВЕНЕЦИЮ И ПАДУЮ

После разорения города его покинули и другие, в том числе Антенор, один из главных правителей Трои, брат Приама и сын Лаомедонта, которого упорно обвиняли в изменнической сдаче города[90], о чем, по словам Дария, знал и Эней, но Вергилий полностью отрицает это. Антенор спасся во время разгрома Трои вместе с молодым Приамом, сыном царя, и за ними последовало большое число народу, до двенадцати тысяч человек. Погрузившись на корабли, они приплыли к тому месту, где теперь стоит город Венеция, и расположились на окрестных островах, чтобы никому не подчиняться и оградить свою свободу от посягательств других народов. Они впервые заселили эти отмели, позднее здесь вырос великий город Венеция, сперва называвшийся Антенорой в честь их предводителя. Но Антенор отправился на материк, туда, где сейчас находится город Падуя, им и основанный. Название городу было дано из-за окружающих его болот ("палуди") и по названию реки По, протекающей рядом и именовавшейся Падо. Антенор скончался и был похоронен в Падуе, где до сих пор сохранилась могила с надгробием и высеченной на нем надписью, свидетельствующей об Антеноре[91]. Падуанцы привели гробницу в порядок, и сегодня можно там ее видеть.

18. О ПРИАМЕ III, ЦАРЕ ГЕРМАНИИ, И О ЕГО ПОТОМКАХ, ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЯХ

Приам III, сын того Приама, который вместе с Антенором основал Венецию, со множеством людей покинул это место и пришел в Паннонию или Венгрию, в страну Сикамбру[92]. Так они ее и назвали, населили своим народом, а бесстрашный и доблестный Приам стал их государем. Это племя звалось галлами, или галликами, потому что они были светловолосыми[93]; они там пробыли много лет, в том числе и при римлянах, подчинивших себе Германию, или Алеманию, пока около 367 года Христова императором не стал Валентиниан. Галлы помогли ему разгромить племя аланов, восставших против римской империи, и заставили их подчиниться римлянам. За это император на десять лет освободил их от уплаты Риму дани, и с тех пор их нарекли франками — вольными людьми, откуда произошло потом имя французов[94]. В это время у них правил один из потомков древнего Приама, пришедшего в Сикамбру, тоже Приам. После смерти императора Валентиниана эти франки отказались платить римлянам дань и отважно восстали против них. Они избрали своим вождем Маркомана, сына Приама, ушли из Сикамбры в Германию, захватили здесь много городов и замков, между реками Дуная и Рейна, подчинявшихся римлянам, и те перестали полновластно господствовать в стране. Маркоман правил в Германии тридцать лет, но его подданные оставались язычниками. После него королем франков стал Ферамон, его сын, силой оружия отнявший у римлян нынешнее королевство Францию. От латинского названия племени произошло имя Галлия, а от народного — Франция, так что людей, когда-то называвшихся франками, стали звать французами. Эти события относятся примерно к 419 году.

19. О ПЕРВОМ ФРАНЦУЗСКОМ КОРОЛЕ ФЕРАМОНЕ И О ЕГО ПРЕЕМНИКАХ[95]

Ферамон, первый король Франции, правил сорок лет. После него восемнадцать лет царствовал Хлодий, или Хлодовей Длинноволосый, который отвоевал у римлян город Камбрэ и его окрестности, и оттеснил их до реки Соммы во Франции. Затем в течение десяти лет правил его сын Меровей, сильно расширивший пределы королевства. Ему наследовал его сын Олдерих, процарствовавший двадцать шесть лет, но он предавался порокам и запустил дела правления, поэтому бароны[96] изгнали его и лишили власти. Он укрылся у короля Базена на Рейне, где пробыл восемь лет, а потом французы снова его призвали. Сын его Хлодвиг, человек великой доблести, пробыл на престоле тридцать лет, он завоевал Германию, город Кельн, во Франции Орлеан, Суассон и все римские владения. Он был более могущественным властелином, чем его предшественники, и первым французским королем, принявшим христианство. Это он сделал по уговорам жены-христианки, которую звали Крочьера. Когда Хлодвиг готовился к битве с германцами, он дал Христу обет, что если победит его именем, то примет христианскую веру вместе со своим народом. Доблесть Христова имени даровала ему победу, и он принял крещение из рук святого Ремигия, архиепископа Реймсского. Во время обряда не достало елея для миропомазания, тогда на глазах у всех с неба спустилась голубка, держащая в клюве сосуд с миром, и подала его святому Ремигию. Было это в 500 году. После Хлодвига, или Хлодовея пять лет правил его сын Лотарь, а за ним, в течение двадцати трех лет, сын Лотаря Хильперик. Этого погубили козни его жены, жестокой Фредегонды, у него остался четырехмесячный сын по имени Лотарь, процарствовавший сорок два года. Преемником его на протяжении четырнадцати лет был сын Годоберт, при нем построена церковь святого Дионисия во Франции. Сын этого короля Хлодвиг правил семнадцать лет. Он предавался порокам, и дела королевства при нем шли плохо. У Хлодвига было три сына: Лотарь, Теодерих и Олдерих. Хлодвигу наследовал старший сын Лотарь, правивший в течение трех лет, затем один год королем был его брат Теодерих, но бароны сместили его за неспособность, постригли в монахи и отправили в монастырь святого Дионисия. Королем стал третий брат Олдерих, проживший четырнадцать лет, а после его смерти призвали Теодериха из монастыря и снова избрали его королем, хотя он и не мог управлять государством. Все дела вершил его наставник, влиятельный французский барон Гертэр. Один из крупнейших магнатов Франции Пипин Первый, сын Анхерса, недовольный дурным управлением, отражавшимся и на его владениях, вступил в борьбу с Теодерихом и Гертэром за власть и управление королевством. Он нанес им поражение, убил Гертэра, а короля Теодериха заточил в темницу, где тот прожил три года. По смерти его королем стал старший его сын Хлодвиг, подчинявшийся во всем Пипину, своему полновластному дворецкому, и пробыл он на престоле четыре года. Затем правили: Идельберт, брат Хлодвига — восемнадцать лет; Дагоберт, его второй сын — четыре года; Лотарь, четвертый сын — два года, но все они подчинялись своему дворецкому и правителю Франции Пипину, пока он был жив. Потом королем стал Хильперик, сын Лотаря, правивший пять лет, а дворецким его был Карл Мартелл, сын первого Пипина от его подруги, сестры Додона, герцога Аквитанского. Карл Мартелл был мужем доблестным и могучим, удачливым в битвах: он присоединил к Франции всю Германию, а также Савойю, Баварию, Фризию и Лотарингию. У Хильперика был сын по имени Теодерих, правивший по указке Карла Мартелла пятнадцать лет. После него девять лет правил Олдерих, его сын, но и при нем все дела вершил Карл. По смерти Карла Мартелла дворецким, как и он, стал его сын Пипин Второй. Король Олдерих был человеком ничтожным, поэтому с разрешения папы Стефана, ввиду больших заслуг перед церковью Пипина и его отца Карла Мартелла, о чем будет еще упомянуто, по желанию всех баронов Франции король Олдерих, как непригодный к власти, был низведен с престола и пострижен в монахи. Детей у него не было, и на нем пресеклась первая династия французских королей, восходящая к Приаму. После низложения Олдериха, как уже говорилось, папа посвятил во французские короли, с согласия баронов, достойного Пипина, и издал указ, что отныне на трон Франции могут всходить только его потомки. Было это в 751 году Христовом.

20. О ПРЕБЫВАНИИ ПИПИНА ВТОРОГО, ОТЦА КАРЛА ВЕЛИКОГО, НА ФРАНЦУЗСКОМ ПРЕСТОЛЕ

Королю Пипину наследовал его сын, достойный Карл Великий, который был французским королем и римским императором, а после него императорами и королями Франции были шесть его потомков, о коих мы скажем в соответствующем месте. Но из-за междоусобиц императорская власть была ими потеряна, и даже прямая линия королевского рода Карла Великого пресеклась во времена Гуго Капета, герцога Орлеанского, который положил начало нынешней династии французских королей. Мы о них будем упоминать постольку, поскольку они часто вмешивались в наши флорентийские дела. А теперь оставим французов и вернемся назад, к подлинной истории троянца Энея, от которого произошли римские цари и императоры, а затем перейдем к основанию Флоренции римлянами.

21. КАК ЭНЕЙ ПОКИНУЛ ТРОЮ И ПРИПЛЫЛ В КАРФАГЕН АФРИКАНСКИЙ

После разрушения Трои ее оставил и Эней вместе со своим отцом Анхизом, сыном Асканием, рожденным от дочери великого царя Приама Креусы, и с отборным отрядом из трех тысяч трехсот троянских мужей, поместившимся на двадцати двух судах. С царственной династией троянцев Эней состоял в таком родстве: Ансарак, сын Троя и брат Илиона, упомянутых нами в начале, родил Даная, Данай родил Анхиза, а тот Энея. Эней отличался великой доблестью, умом и отвагой, а также был прекрасен собой. Эней оставил Трою с превеликой скорбью, потому что при штурме потерял свою жену Креусу, и отплыл к острову Ортигия, где принес жертву кумиру Аполлона, бога солнца, желая получить совет, куда ему отправиться. В ответ ему было сказано, чтобы он отправлялся в Италийскую землю, откуда в Трою прибыли когда-то Дардан и его предки. В Италии Эней должен был высадиться в гавани или в устье реки Альболы. Кроме того, прорицание гласило, что после многих испытаний на море и битв в Италии он женится и станет великим властелином, положив начало династии царей и императоров, которые прославятся своими грандиозными свершениями. Это благоприятное предсказание весьма утешило Энея, который тотчас же пустился в море со своими кораблями и дружиной и претерпел много бедствий, побывал во многих странах, прежде всего в Македонии, где уже находились Элен и жена Гектора с сыном. Отдав дань горестным воспоминаниям о гибели Трои, путешественники поплыли дальше. Они избороздили вдоль и поперек разные моря, потому что не знали пути в Италию и не имели искусных кормчих и знатоков кораблевождения, а скорее отдавались на волю ветра и волн. Так они приплыли в Сицилию, поэтами именуемую Тринакрией, и сошли на берег в том месте, где сейчас город Трапани. Здесь от понесенных тягот скончался престарелый отец Энея Анхиз, и его торжественно похоронили по существовавшему у них обычаю. Оплакав дорогого отца, как требовал обряд, Эней отплыл в Италию, но поднявшаяся буря рассеяла его флот и разбросала корабли в разные стороны. Один из них затонул со всеми, находившимися на борту, а остальные прибило к африканскому берегу независимо друг от друга, поблизости от воздвигнувшегося там славного города Карфагена[97]. Им правила прекрасная и могущественная царица Дидона, прибывшая туда из Сидонии, по-нынешнему Сирии. Прием, который она оказала Энею, его сыну Асканию и всем спутникам на двадцать одном корабле, оказавшимся в карфагенской гавани, был более чем почетным, ибо эта царица, едва увидела Энея, воспылала к нему великой любовью. Ради нее Эней пробыл там очень долго и был так очарован ею, что забыл о велении богов плыть в Италию. Но во сне ему явилось видение, в котором боги предостерегли его от дальнейшей задержки в Африке. Тогда он немедля покинул Карфаген со своим флотом и дружиной, а царица Дидона от безмерной любви пронзила себя мечом Энея. Кому хотелось бы знать об этом во всех подробностях, пусть прочитает первую и вторую книгу "Энеиды", сочиненной великим поэтом Вергилием.

22. КАК ЭНЕЙ ПРИБЫЛ В ИТАЛИЮ

Отплыв из Африки, Эней снова попал в Сицилию, где похоронил своего отца Анхиза, и отметил здесь годовщину его смерти, устроив игры и жертвоприношения. Он и его спутники были с почетом приняты тогдашним царем Сицилии Ацестом, который через Сикана Фьезоланского троянцам приходился родственником. Затем они отправились из Сицилии в Италию и попали там в залив Байя, ныне Мертвое море, на Мизенский мыс, близ того места, где теперь Неаполь. Там были леса и густые чащи, через которые Энея провела ниспосланная судьбой Эритейская Сивилла[98], чтобы показать ему ад и муки его обитателей, а также лимб[99]. Как рассказывает Вергилий в шестой книге "Энеиды", перед Энеем там предстали тени, то есть образы души его отца Анхиза, Дидоны и других людей, покинувших этот мир. Анхиз поведал ему, или лучше сказать, показал ему в видении всех его потомков и основателей римского величия в блеске их власти. Многие утверждают, что мудрая Сивилла провела Энея по пещерам горы Барбаро за Поццуоло, которые до наших дней наводят удивление и страх на путников, но другие полагают, что случившееся с Энеем было не более чем грезы, представившиеся его духовному взору под действием божественной силы или магического искусства. Из них он должен был узнать о великих деяниях своих потомков. Как бы то ни было, выйдя из ада, он двинулся дальше. Сев на корабль, он проплыл вдоль берега до устья реки Тибр, называвшейся Альбола, вошел в него и, спустившись на берег, по предсказанию и по приметам понял, что он в обещанной ему богами Италии. Обрадовавшись завершению своих блужданий по морям, путешественники приступили к строительству жилищ и укреплений изкорабельного дерева, окружая их рвами. Потом здесь возник город Остия. Крепость была сооружена для защиты от местных жителей, которые враждебно отнеслись к чужеземцам, не ведающим их обычаев, и многократно пытались изгнать троянцев из своей страны, но те всякий раз одерживали верх.

23. О ТОМ, КАК ЦАРЬ ЛАТИН ПРАВИЛ ИТАЛИЕЙ, О ЖЕНИТЬБЕ ЭНЕЯ НА ЕГО ДОЧЕРИ И О ЕГО ПРАВЛЕНИИ

Государством, столицей которого была Лауренция — ее развалины и поныне видны близ Террачины, правил царь Латин, один из потомков царя Сатурна, покинувшего Крит, как мы уже говорили, когда его сын Юпитер изгнал его[100]. Сатурн прибыл в нынешнюю Романью, где властвовал тогда Янус, один из потомков Ноя, но его подданные жили почти как дикие звери, они питались плодами и желудями и обитали в пещерах. Сатурн, умудренный знанием книг и обычаев, своими советами направил этот народ на путь, достойный людей, научил его обрабатывать землю, разбивать виноградники, строить дома и города, складывать каменные стены. Он основал город Сутри, или Сатурну, получивший его имя, и впервые позаботился о посеве хлеба в этой местности, так что ее обитатели почитали его как бога. Их государь Янус приблизил его к себе и сделал своим соправителем. Сатурн царствовал в Италии тридцать четыре года, а после него тридцать один год правил его сын Пик, а затем сын Пика Фавн — двадцать девять лет, он погиб от руки своих подданных и оставил двух сыновей: Лавина и Латина. Лавин построил город Лавину, но он управлял недолго, а после его смерти царство досталось Латину, который переименовал город в Лауренцию, потому что на главной его башне выросло большое лавровое дерево. Латин правил тридцать два года и, отличаясь глубокой мудростью, во многом усовершенствовал латинский язык. Из детей у него была единственная дочь, красавица Лавиния, которую ее мать пообещала выдать за одного тосканского царя по имени Турн, из города Ардея, ныне Кортона. Название области Тоскана восходит к первым ее жрецам, дым благовоний (лат. — "тусцио") которых тучами поднимался к небу. Когда в Италию пришел Эней, он просил у Латина мира и разрешения жить в его стране, а тот ласково его встретил и не только принял в свое царство, но и обещал отдать ему в жены Лавинию, ибо он знал, что ей по божественному предначертанию суждено выйти за иноземца, а не соотечественника. Из-за того между Энеем и Турном разгорелась долгая борьба, в которой принимали участие и жители Лауренции. От руки Турна в битве пал могучий гигант Паллас, сын Эвандра, царя Семи холмов, где ныне Рим. Он сражался на стороне Энея, который умертвил в бою деву Камиллу, непревзойденную воительницу. В конце концов из последней битвы Эней вышел победителем, сразил Турна насмерть, женился на Лавинии, с которой был связан взаимной любовью, и получил полцарства Латина. Вскоре царь Латин скончался, и Эней стал полновластным правителем, но прожил он после этого всего три года, а что было причиной его смерти, неизвестно. Эти события подробно описал поэт Вергилий в "Энеиде". Примечательно, что каждый город, выделяющийся известностью и могуществом, имел своего царя, но по сравнению с нашим временем все это были незначительные властители.

24. О СЫНЕ И НАСЛЕДНИКЕ ЭНЕЯ ЮЛИИ АСКАНИИ И О ЦАРСТВОВАНИИ ЕГО ПОТОМКОВ

По смерти Энея царем латинян стал его сын Асканий, а жена Энея Лавиния носила в чреве его плод. Опасаясь, как бы пасынок не захотел избавиться от нее и от будущего ребенка, она бежала в лес и нашла себе пристанище у пастухов, где разрешилась от бремени сыном. Его назвали Сильвием Постумом: Сильвием потому, что он родился в лесу, а Постумом из-за преждевременной смерти отца[101]. Когда Асканий узнал о местонахождении своей мачехи Лавинии и о том, что она родила сына, его брата, он призвал ее явиться к нему без всяких опасений и ласково ее принял. Управление городом Лауренцией он оставил царице Лавинии и ее сыну, а сам построил город Альбу, или Албанию, что было во времена израильского богатыря Самсона. Албания была близ того места, где теперь стоит Рим, отсюда Асканий правил своим царством, населенным латинами и троянцами. Этот город был основан благодаря предзнаменованию, которое явилось Энею и Асканию по приезде в Италию. Тогда они увидели под дубом белоснежную свинью с тридцатью белыми поросятами, поэтому теперь Асканий в память о Трое заложил город на том месте, где ему было виднее, и назвал его Троя Албания. Но потом жители стали звать его просто Албанией, и правили там много царей, о которых мы еще упомянем. Асканий царствовал после Энея тридцать восемь лет, и у него было два сына. Одного из них назвали Юлием, и от него пошел род Юлиев, из которого были римские цари, Юлий Цезарь, Катилина и знатнейшие римские сенаторы и консулы. Второго нарекли Сильвием в честь дяди, сына Лавинии. Сильвий полюбил племянницу Лавинии и имел от нее сына, которому дали имя Брут ("жестокий"), потому что мать умерла при родах. Когда Брут вырос, он нечаянно убил на охоте своего отца Сильвия, и опасаясь наказания со стороны царя Сильвия Постума, бежал из страны. Скитаясь по морям со своими спутниками, он добрался до острова Британия, занял и впервые населил его, дав ему свое имя; теперь же остров называется Англией. От Брута пошел народ бриттов, и многие великие цари и властители, в том числе отважные братья Бренн и Беллин, сокрушившие мощь Рима и осадившие его. Они захватили Капитолий и воздвигли сильные гонения на римлян, как сообщает историк Тит Ливий[102]. Их потомком был достославный и любезный король Артур, герой британских романов, а также император Константин, одаривший церковь (а кто хотел бы узнать об этом подробнее, пусть разыщет хронику английского аббатства Солсберри). Но затем из-за войн и междоусобиц род бриттов пресекся, и на острове в разное время хозяйничали другие народы — саксы, фризы, датчане, норвежцы, испанцы, а правящая сейчас в Англии династия происходит от Вильгельма Бастарда, сына герцога Нормандского из рода Норманнов. Благодаря своей доблести и отваге Вильгельм завоевал Англию и избавил ее от владычества разных варварских народов. Но оставим бриттов и английского короля и вернемся к нашему повествованию.

25. О ТОМ, ЧТО ВТОРОЙ СЫН ЭНЕЯ СИЛЬВИЙ БЫЛ ЦАРЕМ ПОСЛЕ АСКАНИЯ И О ЕГО ПОТОМКАХ, ЦАРЯХ ЛАТИНЯН, РИМА И АЛБАНИИ

По смерти Юлия Аскания ему наследовал Сильвий Постум, сын Энея и царицы Лавинии, о котором мы упоминали, и он был мудрым и доблестным царем латинян двадцать девять лет, основав династию двенадцати царей, следовавших один за другим в течение 350 лет, и каждый из них носил родовое имя Сильвий в память первого Сильвия — Постума. Его преемником был Эней Сильвий, его сын, царствовавший тридцать два года, затем правил сын Энея Сильвия Капис Сильвий — двадцать восемь лет, он основал город Капую в Кампанье. Правление его сына Латина Сильвия длилось пятьдесят лет, во времена израильского царя Давида, ему наследовал Альба Сильвий, царствовавший сорок лет одновременно с Соломоном, затем сын Альбы Египет Сильвий, который правил двадцать четыре года во времена Ровоама, царя Иудеи. Сын указанного правителя Карпент Сильвий, царствовал семнадцать лет при иудейском царе Иосафате, а его сын и преемник Тиберин Сильвий — девять лет во времена царя Иудеи Охозии. Тиберин утонул, переправляясь через реку Альболу, которую с тех пор стали звать в память о нем Тибром. После Тиберина сорок лет царствовал его сын Агриппа Сильвий во времена израильского царя Иегу, затем девятнадцать лет — сын Агриппы Аремул Сильвий (он устроил столицу албанов на холмах, где стоял Рим). Затем тридцать восемь лет правил Авентин Сильвий, его сын, застроивший римский холм (который был назван Авентином), и похороненный на этом холме при царе Иудеи Амасии. За Авентином двадцать три года властвовал его сын Прока Сильвий, во время иудейского царя Озии, потом сорок четыре года Амулий Сильвий, сын предыдущего правителя во время царя Иудеи Иофама. Амулий с помощью злых козней изгнал из страны своего старшего брата Нумитора, который должен был стать царем, а дочь его, по имени Рею, заключил в монастырь[103], чтобы избежать рождения возможного соперника. Рея была служительницей храма богини-девы Весты и тайно зачала двух близнецов, Ромула и Рема, отцом которых, по ее признанию и по словам поэтов, был бог войны Марс, а скорее всего — жрец Марса. Когда кощунственный поступок Реи был раскрыт, Амулий приказал за святотатство похоронить ее заживо там, где сейчас город Риети, названный по ее имени Реатой, а детей бросить в Тибр. Но царские слуги не умертвили невинных младенцев, а оставили в зарослях терновника на берегу Тибра, где, как рассказывают, они были вспоены и вскормлены молоком волчицы. Но на самом деле их нашел пастух по имени Фаустул, он отнес их к своей жене Лауренции и велел их выкормить. Эта Лауренция была красива и зарабатывала, продавая свое тело, поэтому соседи звали ее Волчицей, откуда и пошел слух, что близнецы вскормлены Волчицей[104].

26. КАК РОМУЛ И РЕМ ОСНОВАЛИ ГОРОД РИМ

Когда Ромул и Рем выросли, все пастухи подчинились им, убедившись в их доблести и силе. Узнав о своем царственном происхождении, братья стали собирать вокруг себя преступников, беглецов, изгоев и всяких отщепенцев, чтобы с их помощью попытаться захватить власть. Они свергли своего дядю Амулия[105] и убили его, а управление Албанией возвратили своему деду Нумитору. Покинув Албанию, Ромул и Рем окружили стеной великий и славный город Рим, который и до этого издревле был населен жителями отдельных деревень и укрепленных мест, разбросанных по холмам и долинам, но близнецы впервые поселили их в одном городе. Было это через 454 года после разрушения Трои и через 4484 года от сотворения мира, когда в Иудее правил царь Ахаз, а Ромулу было двадцать два года. Столицу потом перенесли из Албании в Рим, и стали отсюда управлять царством латинян, название же Риму было дано в честь Ромула[106]. В дальнейшем Ромул, чтобы ни с кем не делить власть, умертвил своего деда Нумитора, и даже своего брата Рема, за то, что он невзирая на его запрет, перешел границу Рима. У римлян не было жен и вообще никаких женщин, поэтому на третий год своего владычества Ромул устроил в городе торжественные игры, на которые прибыли сабинские женщины, и тогда, как было задумано, его сподвижники схватили их и оставили у себя. Потом Ромул установил законоположения и призвал для своего совета сто лучших и древнейших горожан, которых велел называть избранными отцами и сенаторами, ибо их имена были занесены на золотые таблички[107]. Ромул полновластно правил восемь лет, а когда ему исполнилось тридцать, он скрылся в облаке, стоя на берегу реки, и больше никаких известий ни о нем, ни о его смерти не было, только мудрецы заключили, что он утонул в реке. Но римляне считали и утверждали, что давший ему жизнь бог Марс ввел его в собрание богов, не отделяя душу от тела, за его славные деяния. Отсюда видно, какого неверного понятия был тогда народ об истинном Боге.

27. КАК ПОСЛЕ СМЕРТИ РОМУЛА ЦАРЕМ РИМЛЯН СТАЛ НУМА ПОМПИЛИЙ

Так как Ромул не оставил наследников, в течение года Римом управляли сто сенаторов, но потом ради блага государства они избрали царем Нуму Помпилия из своей среды, чтобы он правил с ними. Это был человек, умудренный знанием и опытом, он весьма усовершенствовал римские законы и образ правления, воздвиг храмы для почитания тогдашних богов и сам вел очень достойную жизнь. Благодаря своей мудрости он подчинил власти Рима почти все соседние города, ввел деление года на двенадцать месяцев, а также високосные годы, а до этого было десять месяцев, и счет времени по луне и солнцу постоянно сбивался. Доблесть и мудрость Нумы Помпилия повели к тому, что он правил сорок один год, и за все время ни разу не воевал с соседями, пребывая в мире, процветании и величии, насколько позволяли те небольшие владения, коими Рим тогда располагал. Было это во времена царя Иудеи Езекии и его сына Манассии.

28. О СЕМИ ЦАРЯХ, ПРАВИВШИХ В РИМЕ ДО ТАРКВИНИЯ, ПОСЛЕ КОТОРОГО НАСТУПИЛ КОНЕЦ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ

После Нумы Помпилия, во времена иудейского царя Манассии, правил тридцать два года Туллий Гостилий. Свирепый и воинственный, он первым стал носить порфиру[108] и знаки царской власти, нарушил мир с сабинами и после многих битв покорил их. Умер он, пораженный молнией. За Туллием, в эпоху царя Иудеи Осии, двадцать три года правил Анк Марций, сын дочери добронравного царя Нумы Помпилия. Он воевал с латинами, населявшими Лауренцию и Албанию, в конце концов подчинил их себе и воздвиг храм Януса в Риме. Затем тридцать семь лет правил Приск Тарквиний. Он расширил пределы Рима, выстроил Капитолий, укротил поднявших восстание сабинов и впервые отпраздновал триумф своей победы[109]. Это было, когда Навуходоносор разрушил Иерусалим и храм Соломона[110]. Римский царь построил храм главного из тогдашних богов, Юпитера, а умер он от рук сыновей Марция. После него, во времена иудейского царя Седекии, тридцать четыре года правил Сервий Туллий, который ожесточенно сражался с сабинами и расширил пределы Рима. При нем в Риме были впервые введены налоги и подати, или ценз, который должны были уплачивать жители. Сервия Туллия умертвил его зять, Тарквиний Гордый. Примечательно, что с момента основания и образования Рима Ромулом, этот город всегда оставался самоуправляющимся центром своей округи[111], враждовал с государством латинов и всеми соседними городами и вел с ними войны, пока не подчинил их своей власти. Седьмым царем римлян был Тарквиний Гордый, правивший двадцать три года во время персидского царя Кира. Тарквиний Гордый поступал во всем, как человек дурной и жестокий. У него был сын, тоже Тарквиний, бесчеловечный и распутный сластолюбец, который заставлял приводить к себе любую приглянувшуюся ему женщину или девицу. Наконец, как рассказывают Валерий и Тит Ливий, когда Тарквиний обесчестил прекрасную и добродетельную Лукрецию, дочь сенатора Брута, потомка Юлия Аскания и родственника царя Тарквиния, чтобы остаться целомудренной, она покончила с собой на глазах отца, мужа и родных. Возмущенные этим бессовестным преступлением римляне восстали, изгнали Тарквиния с сыном и приняли закон, что отныне Римом будут править не цари, а консулы, избираемые ежегодно, и совет сенаторов. Первыми консулами стали Брут и Луций Тарквиний, видные граждане и нобили[112], а произошло это через 250 лет после основания Рима, во времена персидского царя Дария, сына Гистаспа. Так закончилось господство римских царей, правивших в течение двухсот сорока четырех лет.

29. О ТОМ, КАК РИМОМ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ УПРАВЛЯЛИ КОНСУЛЫ И СЕНАТОРЫ, ПОКА ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ НЕ СДЕЛАЛСЯ ИМПЕРАТОРОМ

Когда после изгнания царей хозяевами Рима остались консулы и сенаторы, Тарквиний и его сын с помощью Порсенны, царя тосканского города Клюзия, пошли на них войной, но римляне в конце концов одержали победу. Затем на протяжении 450 лет римской республикой управляли консулы, сенаторы, а иногда диктаторы, которые избирались на пять лет и беспрекословно распоряжались всем, почти как императоры. Были и другие должности: народные трибуны, преторы, цензоры и хилиархи[113]. За это время в Риме случилось много переворотов и войн, не только с соседями, но со всеми народами мира. Благодаря своей доблести, военной силе и мудрости честных граждан римляне после величайших войн, в которых погибло несметное множество людей из разных стран, в том числе и самих римлян, покорили почти все провинции, царства и страны мира, установили там почти свою власть и заставили платить себе дань. В перерывах между войнами произошло много столкновений в борьбе граждан за власть, а также из-за распрей пополанов и грандов[114], к этому добавлялись время от времени ужасные эпидемии чумы. Такие порядки существовали до великих сражений Юлия Цезаря с Помпеем, а потом с его сыновьями[115], в которых победил Цезарь. После этого он отменил должности консулов и диктаторов и впервые объявил себя императором[116]. За ним правил Октавиан Август, при котором, после многочисленных битв в разных концах света, установился мир. Это было в то время, когда родился Иисус Христос, через 700 лет после основания Рима, таким образом, цари правили Римом 254 года, а консулы 450 лет, как мы говорили выше[117] и как описывают более пространно Тит Ливий и другие авторы. Следует заметить, что военная мощь римлян заключалась не только в жителях Рима, хотя они играли главную роль и были вождями, но в их войнах участвовали прежде всего и тосканцы, а также все итальянцы, и всех их называли римлянами. Теперь мы остановим рассказ об истории Рима и императоров, затрагивая ее лишь постольку, поскольку она коснется нашего предмета, и вернемся к вопросу об основании Флоренции, как обещали выше. Столь длинное вступление вызвано необходимостью проследить происхождение построивших Флоренцию римлян от благородных троянцев, а сами троянцы ведут свой род от Дардана, сына царя Фьезоле Аталанта, как мы вкратце показали. Потомки высокородных римлян и фьезоланцев по воле римлян слились в единый народ флорентийцев.

30. КАК В РИМЕ БЫЛ СОСТАВЛЕН ЗАГОВОР КАТИЛИНЫ И ЕГО СТОРОННИКОВ

Еще в то время, как Римом правили консулы, через 680 лет от основания города, в консульстве Марка Туллия Цицерона и Гая Антония[118], в эпоху римского процветания и могущества, одним из знатнейших граждан был Катилина, происходивший из царского рода Тарквиниев, человек беспутной жизни, но смелый и отважный боец, прекрасный оратор, хотя и не очень благоразумный. Завидуя мудрым, богатым и достойным людям, стоявшим у власти в городе, и не одобряя их образ правления, он вступил в заговор с другими нобилями и злоумышленниками, чтобы убить консулов и часть сенаторов, отменить их власть, поднять в городе бунт и беспорядки, поджечь его с четырех сторон и самому стать господином Рима. Это ему удалось бы, не помешай благоразумные и дальновидные меры мудрого консула Марка Туллия. Город был предохранен от язвы, а заговор и измена обнаружены, но из-за силы и влияния Катилины, а также потому, что Туллий был новым римским гражданином (его отец был из Капуи или другого места в Кампанье[119]), Цицерон не смел арестовать и казнить Катилину, как он того заслуживал за свой проступок. Благодаря своему великому уму и красноречию он добился отъезда Катилины из Города. Многих участников заговора, оставшихся в Риме и принадлежавших к цвету граждан, даже к сенаторскому сословию, Цицерон все же приказал арестовать и удавить в тюрьме, как рассказывает в соответствующем месте высокоученый Саллюстий[120].

31. КАК КАТИЛИНА ПОДНЯЛ ВО ФЬЕЗОЛЕ МЯТЕЖ ПРОТИВ РИМА

Выехав из Рима, Катилина с некоторыми сподвижниками отправился в Тоскану, где один из главных заговорщиков, Манлий, собрал под своим командованием войско в старинном городе Фьезоле. Катилина, прибыв сюда, поднял восстание против власти римлян, призвал к себе всех мятежников и изгнанников из Рима и других провинций, народ отпетый и готовый к войне и разбою, и объявил римлянам войну. При этом известии римляне приказали консулу Гаю Антонию и Публию Петрею выступить с большим ополчением народа и всадников[121] в Тоскану против Катилины и города Фьезоле. С ними они передали также письмо и приказ Квинту Метеллу, с большим войском возвращавшемуся из Франции[122], чтобы он со своей стороны осадил Фьезоле и преследовал Катилину и его сторонников.

32. КАК КАТИЛИНА И ЕГО ВОЙСКО БЫЛИ РАЗБИТЫ РИМЛЯНАМИ НА ПИЦЕНСКОЙ РАВНИНЕ

Когда Катилина узнал, что римляне собираются осадить его во Фьезоле и что Антоний и Петрей уже вступили на Фьезоланскую равнину в долине Арно, а Метелл, возвращаясь из Франции с тремя легионами, находился уже в Ломбардии, он решил, не дожидаясь понапрасну помощи от своих из Рима, избежать опасности быть запертым во Фьезоле и идти во Францию. Он выступил из города со своими людьми и с правителем Фьезоле по имени Фьезолан[123], причем велел подковать коней задом наперед, чтобы казалось, будто войско входило в город, а не удалялось. Так он рассчитывал привлечь внимание римлян к Фьезоле и спокойно скрыться. Покинув город ночью, дабы ускользнуть от Метелла, Катилина не пошел прямиком в горы, которые у нас называются Болонскими Альпами, а избрал дорогу по равнине вдоль гор и дошел по ней до того места, где теперь город Пистойя и где раскинулось Пиценское поле. Сейчас там проходит путь через Апеннинские горы в Ломбардию, над которым высится замок Питеччо. Однако прослышав об отходе Катилины, Антоний и Петрей последовали за ним со своим войском по равнине и настигли его в этом месте, а Метелл со своей стороны выставил охрану на перевалах, так что пройти ему было невозможно. Стесненный с двух сторон Катилина понял, что битвы не избежать и решил попытать военного счастья. Со своим отрядом он храбро ринулся в бой, и началась великая резня римлян, мятежников и фьезоланцев. В конце концов Катилина был разбит и пал на Пиценской равнине вместе со всеми своими людьми, а победа досталась римлянам, но такой дорогой ценой, что в живых, кроме самих консулов, насчитывалось десятка два всадников, они от стыда не отважились вернуться в Рим. Римляне не могли поверить случившемуся, пока посланцы сенаторов не убедились во всем собственными глазами, и тогда в Риме воцарилась великая скорбь. Кто хотел бы знать подробности этих событий, пусть прочитает книгу Саллюстия под названием "Катилинарий"[124]. Немногочисленные раненые и увечные из войска Катилины, которые спаслись в бою, нашли себе пристанище на месте нынешнего города Пистойи и, соорудив там жалкие хижины для излечения своих ран, были его первыми обитателями. Позднее число жителей умножилось благодаря плодородию местности и удачному расположению построенного города. Из-за большой смертности и чумы, скосившей как римлян, так и катилинариев, его назвали Пистойей[125]. Неудивительно, что пистойцы всегда были людьми жестокими, заносчивыми и воинственными, как между собой, так и с другими, ведь они плоть от плоти Катилины и его сторонников, уцелевших после разгрома.

33. КАК МЕТЕЛЛ ОПОЛЧИЛСЯ НА ФЬЕЗОЛАНЦЕВ

Когда Метелл, находившийся в Ломбардии возле Апеннинских гор в окрестностях Модоны, узнал о разгроме и гибели Катилины, он немедленно отправился со своим войском к месту битвы. Поле побоища, сплошь покрытое человеческими останками, поразило его, так как трудно было себе представить такое количество убитых. Но потом он и его воины очистили равнину как от тел римлян, так и их противников, подобрали найденные трофеи и двинулись дальше, чтобы осадить Фьезоле. Фьезоланцы во всеоружии храбро выступили им навстречу, сразились в поле с Метеллом и его войском, отбросили их и прогнали за реку Арно, нанеся большой урон. Римляне разбили лагерь на прибрежных холмах, а войско фьезоланцев остановилось на противоположном берегу реки около Фьезоле.

34. КАК МЕТЕЛЛ И ФЛОРИН РАЗБИЛИ ФЬЕЗОЛАНЦЕВ

На следующую ночь Метелл отправил часть своего отряда переправиться через Арно вдали от войска фьезоланцев и приказал им стать в засаде между фьезоланцами и городом. Во главе этих людей он поставил знатного римского гражданина Флорина из рода Фракхов или Флоракхов, своего претора, то есть военного командира. Флорин поступил согласно его распоряжениям. На утренней заре Метелл и его войско вооружились, перешли через Арно и напали на фьезоланцев, которые храбро защищали переправу, и остановили их у реки. Флорин, находившийся в засаде, увидел начавшуюся битву и отважно бросился на фьезоланцев, сражавшихся на реке с Метеллом. Не подозревавшие о засаде фьезоланцы оказались между нападавшим на них спереди Метеллом и сзади — Флорином. Они дрогнули, побросали оружие и побежали в сторону города, при этом многие были убиты и взяты в плен.

35. О ПЕРВОЙ ОСАДЕ ФЬЕЗОЛЕ РИМЛЯНАМИ И О ГИБЕЛИ ФЛОРИНА

После поражения и изгнания фьезоланцев с берега Арно претор Флорин перенес римский лагерь от реки ближе к городу Фьезоле, где было два небольших поселения, одно называлось Вилла Арнина, а второе Камарти, т.е. Марсово Поле, или Дом Марса. В некоторые дни недели фьезоланцы совместно с жителями окрестных городов и селений устраивали здесь ярмарку. Консул вместе с Флорином издал указ, что покупка и продажа хлеба, вина и всего потребного для войны разрешается отныне только в лагере Флорина. Затем консул Квинт Метелл послал в Рим за подкреплением для осады Фьезоле, и сенат приказал Юлию Цезарю, Цицерону и Макрину отправиться туда с несколькими легионами, обложить и разрушить город. Подступив к Фьезоле, они приняли участие в осаде. Цезарь разбил свой стан на холме, господствовавшем над городом, Макрин — на другой горе или возвышенности, а Цицерон — с противоположной стороны. Так они простояли шесть лет и непрерывной осадой довели Фьезоле почти до полного разорения, пытаясь взять его измором. Но ослабленные долгим пребыванием в лагере участники осады покинули его и вернулись в Рим, за исключением Флорина, который оставался со своим отрядом все на том же месте и окружил его рвами и изгородями наподобие бастиона, весьма докучая фьезоланцам на протяжении длительного времени. В то время, как он был уверен в своей безопасности и стал относиться к жителям Фьезоле с полным пренебрежением, они набрались смелости, и, памятуя о причиненном и причиняемом Флорином зле, сделали ночью неожиданную и отчаянную вылазку, используя лестницы и другие приспособления для нападения на лагерь, сиречь бастион Флорина. Сам он в это время спокойно спал, как и его люди, не позаботившись об охране, и был застигнут врасплох. Фьезоланцы убили Флорина, его жену и детей, перебили почти все войско, из которого мало кто ушел, разрушили и сожгли лагерь и палисад и сровняли все с землей.

36. КАК ПОСЛЕ ГИБЕЛИ ФЛОРИНА РИМЛЯНЕ СНОВА ОСАДИЛИ ФЬЕЗОЛЕ

Когда новость достигла Рима, консулы, сенаторы и вся коммуна, скорбя о плачевной кончине достойного полководца Флорина, порешили немедленно отомстить за него и снарядить новое огромное войско для разгрома Фьезоле. Во главе войска поставили следующих вождей: графа[126] Райнальда, Цицерона, Тиберина, Макрина, Альбина, Гнея Помпея, Цезаря, Камертина Сезия и графа Тудертина, то есть Тоди, из отряда Юлия Цезаря. Граф Тудертин разбил лагерь у Камарти, почти на месте нынешней Флоренции, Цезарь стал на холме над городом, теперь этот холм зовется горой Чечеро, но раньше он назывался Монте Чезаро в честь его или Цицерона, но скорее все-таки — Цезаря, потому что он был старшим начальником в войске. Райнальд остановился на горе напротив города, за Муньоне, и так его имя дало название тому месту. Макрин тоже расположился на горе, которую нарекли его именем, Камертин — в местности, доныне называемой Камератой в память о нем. Все остальные из вышепоименованных раскинули свои лагеря вокруг города, кто на холме, кто на равнине, но их имена в названиях не сохранились. Римские вожди обложили город своим огромным пешим и конным войском и приготовились к более решительным военным действиям, чем в первый раз, но их усилия остались тщетными из-за неприступности города, так что многие не вынесли тягот осады и умерли, а почти все вожди, консулы и сенаторы вернулись в Рим. В лагере остался только Цезарь со своим войском. Тогда он приказал своим людям отправиться в Виллу Камарти на реке Арно и построить там Дворец собраний, чтобы выступать там с речами и оставить по себе память; на нашем народном языке это здание называется Парладжо[127]. Оно имело круглую форму и замечательные своды, в середине была площадка, а потом начинались окружающие ее скамьи, ступенями поднимавшиеся все выше и выше над сводами, пока они не достигали предельной высоты более шестидесяти локтей. Дворец имел две двери, и в нем народ устраивал свои собрания, усаживаясь на скамьи, сверху сидели нобили, а затем располагались остальные в соответствии со своим достоинством. Выстроен он был таким образом, что все сидевшие могли видеть друг друга в лицо и отчетливо слышать произносимые речи, которые становились достоянием бесчисленного множества людей: поэтому правильное название — палата для выступлений. Это здание было разрушено при Тотиле, но до наших дней находят остатки его фундамента и сводов у церкви святого Симона во Флоренции и вплоть до площади Санта Кроче. На этом фундаменте покоится часть домов Перуцци, а улица Ангвиллайя, ведущая к Санта Кроче, разделяет его примерно пополам.

37. КАК ГОРОД ФЬЕЗОЛЕ СДАЛСЯ РИМЛЯНАМ И БЫЛ РАЗРУШЕН

При повторной осаде Фьезоле жители сильно страдали от голода и жажды, потому что водопровод был засыпан римлянами и не действовал. И вот, через два года, четыре месяца и шесть дней с начала осады город сдался Цезарю на условиях сохранения жизни его выходцам. Заняв Фьезоле, римляне разграбили все ценности и по приказанию Цезаря сровняли его с землей, а свершилось это примерно за семьдесят два года до рождества Христова.

38. КАК БЫЛ ОСНОВАН ГОРОД ФЛОРЕНЦИЯ

Разрушив Фьезоле, Цезарь со своим войском спустился в долину реки Арно, где Флорин был убит фьезоланцами. Здесь началось строительство города, который должен был стереть память о Фьезоле[128]. Цезарь отпустил находившихся при нем латинских всадников, вознагражденных имуществом фьезоланцев; этих всадников прозвали тудертинцами[129]; после того, определив границы города и включив в него селения Камарти и Вилла Арнина, он захотел назвать его своим именем — Цезареей. Узнав об этом, римский сенат, желая ему воспрепятствовать, издал указ, чтобы все вожди войска, осаждавшего Фьезоле, вместе с Цезарем приняли участие в строительстве, и кто из них быстрее справится с работой, сооружая свою часть, тот и назовет город своим именем или как ему будет угодно. Тогда Макрин, Альбин, Гней Помпей и Марций, захватив с собой строителей и все необходимое, отправились из Рима туда, где Цезарь возводил новый город. Они разделили между собой работу следующим образом. Альбин взялся вымостить все улицы, и этот труд послужил к украшению города; еще и теперь при земляных работах находят остатки этой мостовой[130], особенно в сестьере[131] Сан Пьеро Скераджо, у ворот Сан Пьеро и у Соборных ворот, расположенных в древней части города. Макрин провел акведук с желобами и арками из источников, находящихся за семь миль от города, чтобы воды хватало и для питья и для мойки. Этот водопровод начинался от реки Марина у подножия горы Монтеморелло и снабжал водой все фонтаны в Сесто, Квинто и Колоннате. Во Флоренции эти фонтаны начинались у большого дворца, называвшегося "caput aquae" (начало вод), впоследствии на нашем народном языке его стали называть Капачча, и до сих пор в Терме видны его развалины. Между прочим, в древности вино пили очень немногие, и виноградников было мало, предпочитали же пить воду не из колодцев, а из фонтанов, снабжавшихся водопроводом, потому что в фонтанах вода была вкуснее и полезнее.

Гней Помпей обнес город стеной из обожженного кирпича, а над ней воздвиг много круглых башен, отстоящих друг от друга на двадцать локтей и замечательных по своей красоте и прочности. О размерах и протяженности города не упоминает ни одна из хроник, лишь по поводу его разрушения Бичом Божьим Тотилой в истории говорится, что он был огромен[132].

Марций, последний из римских вождей, возвел главный дворец, укрепленный, как цитадель, наподобие римского Капитолия, необыкновенной красоты. Через канал по прорытому сводчатому водостоку сюда подавалась вода из Арно, и под землей же она возвращалась в реку. Во время праздников эта вода использовалась для уборки всего города. По всей вероятности Капитолий находился в том месте, где теперь площадь, называемая Старым рынком, над церковью Санта Мария ин Кампидольо, хотя некоторые помещают его рядом с нынешней площадью у дворца приоров, где была другая крепость — Гвардинго. Так называются остатки стен и сводов[133], разрушенных во время нашествия Тотилы, где потом жили непотребные женщины.

Все названные вожди торопились завершить строительство, но никто не сумел опередить других и получить право назвать город по-своему, так что поначалу многие стали звать его малым Римом. Некоторые же употребляли имя Флория, ибо там умер впервые заселивший это место Флорин, непревзойденный воин и наездник, и кроме того, окрестные луга изобиловали лилиями и другими цветами[134]. Большинство жителей предпочитало это название, которое предвещало новому городу процветание и радость, и не случайно, ведь там поселились лучшие из римлян, достаточно состоятельные и избранные в определенном количестве от каждого городского округа[135]. Они поделили между собой новую территорию по жребию и приняли к себе также фьезоланцев, пожелавших здесь жить. Позднее в обиходе народного языка закрепилось название Фьоренца, что означает "процветший меч". Насколько можно судить, основание города приходится на 682 г. от начала Рима и на 70 г. до рождения господа нашего Иисуса Христа[136]. Неудивительно, что флорентийцы без конца ссорятся и враждуют друг с другом, ведь они ведут свое происхождение от двух столь непохожих и недружественных народов, как благородные и доблестные римляне и грубые и воинственные фьезоланцы[137].

39. КАК ЦЕЗАРЬ ПОКИНУЛ ФЛОРЕНЦИЮ, ОТПРАВИЛСЯ В РИМ И БЫЛ НАЗНАЧЕН КОНСУЛОМ, ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ С ФРАНЦУЗАМИ

После основания и заселения Флоренции Юлий Цезарь возвратился в Рим, разгневанный за то, что ему не дали назвать город своим именем, хотя он победил фьезоланцев и был его основателем. За доблесть и усердие Цезаря избрали консулом[138] и поручили войну с французами[139], так что он провел десять лет вне Рима, завоевывая Францию, Англию и Германию. Но когда он с победой вернулся, то не получил разрешения отпраздновать триумф, потому что нарушил декрет, запрещавший занимать любые должности более пяти лет. Этот указ, направленный якобы против честолюбия, а на самом деле продиктованный завистью, издали консул Помпей и сенаторы[140]. Тогда Цезарь привел с собой свое войско, а также заальпийцев, французов, немцев, итальянцев, пизанцев, пиратов, пистойцев и обитателей своей Флоренции, чтобы начать гражданскую войну с Помпеем и римским сенатом из-за того, что ему не дали триумфа, но главным образом потому, что он давно стремился захватить власть в Риме. В великом сражении между Цезарем и Помпеем в Эмафии или Фессалии, в Греции, погибли почти все его участники, как можно прочитать в подробностях у поэта Лукана, в его истории[141]. Цезарь одержал победу над Помпеем и над всеми царями и народами, помогавшими его врагам из римлян, после чего вернулся на родину и объявил себя первым римским императором, что означает "верховный властитель"[142]. Ему наследовал Октавиан Август, его племянник и приемный сын, при котором родился Христос, и после многих битв установился повсюду мир. С тех пор Рим был столицей империи и распространил свою власть и господство по всему свету.

40. О ПРОИСХОЖДЕНИИ РИМСКИХ И ИМПЕРАТОРСКИХ ЗНАМЕН, А ТАКЖЕ ЗНАМЕНИ ФЛОРЕНЦИИ И ДРУГИХ ГОРОДОВ

Во времена Нумы Помпилия в Риме явилось божественное предзнаменование: с неба упал алый щит, и это чудо побудило римлян сделать его своим гербом и хоругвью. Потом они сделали на нем золотыми буквами надпись "S.P.Q.R", что означает "Сенат римского народа"[143], подобные же знамена, алые, они давали всем основанным ими городам. Так было с Перуджей, Флоренцией, Пизой, но флорентийцы добавили к своему гербу в честь Флорина и названия города белую лилию, перуджинцы — белого грифона[144], Витербо — красное поле, жители Орвьето — белого орла. Правда и то, что после пророческого явления орла на Тарпейской скале, над сокровищницей Капитолия, о котором упоминает Тит Ливий, римские правители, консулы и диктаторы стали изображать его на своих гербах. Известно, что в сражении с кимврами[145] у консула Мария были штандарты с серебряным орлом, и такой же штандарт имел Катилина, когда он потерпел поражение от Антония близ Пистойи, как рассказывает Саллюстий. У великого Помпея была хоругвь с серебряным орлом на голубом поле, а у Юлия Цезаря — с золотым орлом на алом поле, как гласят стихи Лукана: "Signa pares aquilas, et pila minantia pilis"[146]. Но Октавиан Август, племянник и наследник Цезаря, изменил этот герб и принял золотой цвет поля и природный черный цвет орла, символизировавшего власть императора, ибо орел превыше всех птиц, видит лучше любого животного и взлетает до небесного огненного полушария[147], подобно тому, как император выше любого светского государя. После Октавиана все римские императоры сохраняли такой же герб[148], а Константин и за ним другие греческие императоры вернулись к гербу Юлия Цезаря, т.е. золотому орлу на алом поле, но двуглавому. Оставим теперь знамена римской коммуны и империи и вернемся к событиям, происходившим во Флоренции.

41. О ТОМ, ЧТО ФЛОРЕНЦИЯ ВХОДИЛА В СОСТАВ РИМА И ИМПЕРИИ

Флоренция в то время была частью империи[149], своего рода детищем и продолжением Рима во всех делах. В ней жили римляне, но никаких хроник или исторических упоминаний о тогдашних происшествиях не сохранилось. Это и неудивительно, ибо флорентийцы были подданными римлян и с ними заодно; они вступали в римскую армию, сражались вместе с ней и обошли, как и прочие римляне, весь мир. В истории Юлия Цезаря, а именно во второй книге Лукана, мы находим, что, когда Цезарь осадил Помпея в городе Брундизии в Апулии, с ним был один из баронов и правителей Флоренции по имени Люцер, доблестный и мужественный воин, участвовавший в морском сражении в гавани Брундизия[150]. В этом войске за Цезаря сражались и многие другие флорентийцы, потому что после ссоры Юлия Цезаря с Помпеем и Сенатом жители Флоренции и долины Арно встали на его сторону. Об этом говорят следующие стихи Лукана из упомянутой книги: "Vulturnusque celer, nocturnaeque editor aurae Sarnus, et umbrosae Lyris per regna Maricae"[151]. В таком положении находилась Флоренция все время, пока римляне обладали властью и могуществом. Есть кое-какие письменные известия о некоем Уберте Цезаре[152], названном в честь Юлия Цезаря, сыне Катилины, который после его смерти остался ребенком во Фьезоле. Цезарь сделал его уважаемым гражданином Флоренции, и потом он и его многочисленное потомство, как утверждают, долгое время управляли городом, положив начало знатным родам и семействам, в частности, Уберти. Однако доказательства этому в подлинных хрониках мы не нашли.

42. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛ ПОСТРОЕН ХРАМ МАРСА, КОТОРЫЙ ТЕПЕРЬ НАЗЫВАЕТСЯ СОБОРОМ САН ДЖОВАННИ[153]

С тех пор, как Цезарь, Помпей, Макрин, Альбин и Марций, руководившие закладкой нового города Флоренции, закончили свой труд и вернулись в Рим, население Флоренции, состоявшее из римлян и фьезоланцев, стало расти и множиться, так что вскоре она представляла собой большой по тем временам город, который, как бы в подражание Риму, оставался всегда под непосредственным управлением Сената и императоров.

Преуспевающие горожане решили построить в память о победе римлян над Фьезоле великолепный храм, посвященный богу Марсу и вызвали для этого из Рима лучших и искуснейших мастеров; также они привезли по морю и по Арно черный и белый мрамор и колонны из разных мест. Во Фьезоле тоже собрали камни и колонны и там, где у фьезоланцев был рынок, заложили храм; это место издревле называлось Камарти. Здание, имевшее восьмиугольную форму и изысканные очертания[154], было сооружено с большой тщательностью, его освятили в честь Марса, бога римлян, изображение которого высекли из мрамора в виде вооруженного всадника на коне[155] и поставили посреди храма на мраморном столбе. Эту статую почитали божественной и поклонялись ей, пока во Флоренции сохранялось язычество. Как можно установить, строительство началось в правление Октавиана Августа и велось при таком расположении планет, что их влияние навряд ли когда-нибудь прекратится[156], как сказано в одной надписи, вырезанной внутри этого храма.

43. О ПОЛОЖЕНИИ ПРОВИНЦИИ ТОСКАНА

Поскольку мы рассказали об основании городов Флоренции и Пистойи, необходимо вкратце сообщить и отысканные нами в хрониках сведения относительно происхождения и начала других соседних тосканских городов, а потом уж вернуться к нашему повествованию. Сначала опишем расположение области Тоскана. На востоке она начинается от реки Тибр, которая спускается с Апеннинских гор, имея истоки на вершине, именуемой Фальтерона, в местность Масса Трибара через Борго Сан Сеполькро, мимо Читта ди Кастелло, Перуджи и Тоди, протекает по равнине Сабины и Рима, в том числе и в городской черте, и впадает в море у Остии в двадцати верстах от Рима. Часть города по эту сторону реки, именуемая Трастевере, включая портик святого Петра, относится к провинции Тоскана[157]. С юга Тоскана окружена Тирренским морем, омывающим берега Мареммы, Пьомбино, Пизы, контадо Лукки и Луни вплоть до устья реки Магра, которая несет свои воды в море за оконечностью гор Корбо, западнее Луни иСерезано. Река Магра берет свое начало в Пеннинских горах над Понтремоли, между генуэзским побережьем и окрестностями Пьяченцы в Ломбардии, в землях маркизов Маласпина. С четвертой стороны, на севере, Тоскана ограничивается вышеупомянутыми Апеннинами, разделяющими область Тосканы с Ломбардией, Болоньей и частью Романьи. По окружности граница провинции Тоскана достигает семидесяти верст. В Тоскане много рек, самая главная из них — Арно, истоки которого лежат на той же горе Фальтерона, что и у Тибра, текущего к Риму. Арно делит Тоскану почти пополам, спускаясь по холмам Верния, где святой Франциск в одиночестве замаливал свои грехи, затем несет свои волны в окрестностях Казентино у Биббиены и у подножия Поппи, поворачивает на восток, приближается на три версты к Ареццо, достигает верхней части долины Вальдарно и нашей равнины и проходит дочти посередине Флоренции. Покинув нашу равнину, Арно продолжает свой путь между Монтелупо и Капрайей близ Эмполи, по местности Грети в нижнем Вальдарно у подножия Фучеккьо, и далее в контадо Лукки и Пизы, которую в городской черте делит почти пополам. По дороге Арно принимает много притоков и в этом месте становится настолько полноводным, что по нему ходят галеры и тяжелые грузовые суда. На расстоянии пяти верст от Пизы Арно впадает в море, проделав путь в сто двадцать верст. Об этой реке упоминает древняя история: Вергилий в седьмой книге "Энеиды", где речь идет о союзниках Турна в борьбе против троянца Энея, посвящает им такой стих: "Sarrastes populos et quae rigat aequora Sarnus"[158]. Павел Орозий также рассказывает в своей истории о реке Арно в том месте, где он говорит, что Ганнибал Карфагенский вернулся из Испании в Италию и перешел через Апеннины, чтобы напасть на римлян. Он сразился на Перуджинском озере с отважным консулом Фламинием и был им разбит; историк говорит, что Ганнибал спустился в болотистую долину реки Арно после сильных морозов, испытанных в горах, и потерял всех своих слонов, кроме одного, большую часть лошадей и скота и сам лишился одного глаза[159]. По нашему разумению, Ганнибал спустился с гор между Модоной и Пистойей, а болота простирались от Флоренции до Синьи и дальше, вдоль Арно. Этим подтверждается, что когда-то в среднем течении Арно, между Синьей и Монтелупо, там, где река стиснута горными ущельями, стояла огромная скала под сохранившимся доныне названием Гольфолина[160]. Благодаря своим гигантским размерам и высоте эта скала перекрывала Арно путь, так что рядом с тем местом, где сейчас находится Флоренция, скапливалось много воды, которая прибывала из рек Арно, Омброне и Бизенцио и разливалась по равнине в окрестностях Синьи, Сеттимо, Прато, Миччоле и Кампи, вплоть до предгорья, образуя болота. Но известно, что, как всякий воочию может убедиться, сведущие в этом деле мастера с помощью кирки и долота раздробили и срыли скалу Гольфолину, так что уровень воды в Арно сильно понизился, болота высохли и почва стала пригодной для посева. Правда, Тит Ливий почти в тех же словах рассказывает, что перевал и место, где Ганнибал разбил лагерь, были между городами Фьезоле и Ареццо[161]. Отсюда мы заключаем, что он перешел Апеннинские горы в окрестностях Казентино, а болота могли находиться и в том и в другом месте, а именно между Анчизой и равниной Феггине, потому что в старину на Арно было много затонов и болотистых заводей. Как бы то ни было, мы достаточно рассказали о нашей реке, чтобы внести ясность в теперешние и будущие представления о ней чужеземцев и своих сограждан. Перейдем теперь к вопросу, который прямо относится к нашему предмету, — о древнем могуществе области Тосканы.

44. О МОГУЩЕСТВЕ И ВЛАДЕНИЯХ ПРОВИНЦИИ ТОСКАНА ДО ВОЗВЫШЕНИЯ РИМА

После того как мы сказали о расположении и границах нашей Тосканы, уместно вкратце сообщить о ее состоянии и власти прежде того момента, как Рим распространил свое влияние. До этого Тоскана была могущественной провинцией, ее царь, по имени Порсенна, столицей которого был город Клюзий и который сообща с царем Тарквинием осаждал Рим, правил не только тосканской областью, но и соседними, ее колониями, доходившими до города Адрии в Романье, в заливе Венецианского моря, носившего издревле название Адриатического в честь этого города. Границы и колонии Тосканы простирались в Ломбардию, за реки По и Тезино, и так было до римского царя Тарквиния Приска, при котором народы галлов, именуемых теперь французами, и германцев, по-нынешнему немцев, впервые пришли в Италию. Проводником у них был один итальянец из города Клюзия, посланный к ним, чтобы поднять эти народы, живущие за Альпами, против римлян. Он привез с собой неведомое у них дотоле вино, которого они никогда не пробовали ввиду отсутствия виноградарства и виноделия. Вино очень понравилось попробовавшим его вождям тамошних племен, и одной из причин, склонивших их перейти горы, наряду с другими обещаниями было желание полакомиться добрым вином, после того как они услышали, что Италия изобилует виноградниками и вообще всевозможными благами и припасами. Еще их побудило к выступлению необыкновенно умножившееся число жителей, которое стало так велико благодаря их безбедному существованию, что места едва хватало. Итак, галлы и германцы перевалили через горы, и первыми вторглись в Италию Бренн и Беллин, опустошившие значительную часть Ломбардии и нашей Тосканы, а потом осадили Рим и заняли его территорию до Капитолия, хотя прежде, чем они ушли восвояси, в Тоскане им нанес поражение доблестный Камилл, восставший против Рима, как сообщает в своей истории Тит Ливий[162]. Позднее в Италию время от времени приходили другие галльские вожди, германцы, готы и другие варварские народы, с которыми римляне упорно сражались в Ломбардии и Тоскане, как описывает по порядку в этом же труде великий историк Тит Ливий. Мы же теперь оставим этот предмет и перейдем к наименованиям городов и епископств нашей Тосканской провинции.

45. ЕПИСКОПСТВА ГОРОДА ФЛОРЕНЦИИ[163]

Церковь и престол святого Петра в Риме, находящиеся по эту сторону реки Тибр, в Тоскане, епископство Фьезоле, город Флоренция, город Пиза, милостью божьей архиепископство, о чем мы еще упомянем: город Лукка, епископство старинного города Луни, город Пистойя, город Ареццо, город Перуджа, город Кастелло, город Вольтерра, город Масса, город Гроссетто, епископство Соана в Маремме, древний город Кьюзи, город Орвьето, епископство Баньореджо, город Витербо, город Тосканелла, епископство Кастри, город Непи, древнейший город Сутри, город Арти, епископство Чивитавеккья. Перечислив названия двадцати пяти епископств и городов Тосканы, расскажем теперь подробнее о происхождении и начале некоторых из этих городов, прославившихся в наше время, насколько сможем отыскать истинные сведения в старинных историях и хрониках, а затем вернемся к нашему предмету.

46. О ГОРОДЕ ПЕРУДЖЕ

Город Перуджа довольно древний: как сообщают городские хроники, его основали римляне при следующих обстоятельствах. Однажды римское войско возвращалось из Германии, и так как командовавший им консул по имени Перс провел там больше времени, чем позволял декрет римлян, ему и его отряду закрыли доступ в Рим и объявили их вне закона, так что они, как изгнанники и враги коммуны[164], остались в том месте, где сейчас расположена часть Перуджи. Римляне отрядили против них свою армию, обосновавшуюся напротив, на другом конце нынешней Перуджи, чтобы начать войну с этими мятежниками. Пробыв здесь длительное время и узнав друг друга, оба войска заключили мир и остались жить в понравившейся им местности. Позднее из этих двух концов образовался город Перуджа, получивший имя впервые остановившегося здесь консула. Римляне помирились с горожанами и потом очень гордились Перуджей, покровительствовали ей и способствовали ее благосостоянию, почти полностью подчинив ей управление окрестными городами. Впоследствии Перуджу, так же, как Флоренцию и другие города Италии, разрушил Тотила, Бич Божий, и при этом мученически погиб святой Геркулан, городской епископ.

47. О ГОРОДЕ АРЕЦЦО

Сначала город Ареццо назывался Аврелией, тогда он был широко известен и многолюден. Аврелия искони славилась изготовлявшимися в ней красными вазами, которые были украшены тончайшей резьбой работы искусных мастеров. Трудно было поверить, что это дело рук человеческих, и до сих пор эти вазы еще встречаются. В наши дни также говорят, что местоположение и воздух Ареццо способствуют развитию тонкости в людях. Аврелия тоже была разрушена Тотилой, который приказал распахать ее землю и посыпать ее солью. С тех пор это место стали называть Ареццо, то есть вспаханный город.

48. О ГОРОДЕ ПИЗЕ

Пизу раньше именовали Алфеей. Как можно установить, она прислала подмогу Энею для войны с Турном, об этом в шестой книге "Энеиды" пишет Вергилий[165]. Позднее она была портовым городом римской империи, куда свозилась морским путем со всего света дань, уплачиваемая римлянам разными царями и народами, подвластными империи. Здесь привозимое добро взвешивалось, а затем его отправляли в Рим, но, так как места стало недоставать, весы установили в двух местах, поэтому имя Пиза грамматически склоняется: pluraliter, nominativo: hae Pisae[166]. Для обслуживания весов и порта там жили люди, численность которых со временем увеличилась, и уже много лет спустя после пришествия Христа Пиза стала большим городом, хотя и не имела крепостной стены.

49. О ГОРОДЕ ЛУККЕ

Город Лукка сперва именовался Фридией, а по утверждению некоторых — Арингой. Он первым среди тосканских городов обратился в веру Христову и получил епископа, святого Фридиана, чудотворца, который изменил течение близлежащей реки Серкьо и ввел ее в определенное русло, потому что раньше она угрожала окрестностям своими разливами и причиняла большой вред. По этому святому, впервые распространившему здесь лучи истинной веры, город переименовали в Луче, а в простонародном языке название исказилось и стало Луккой. Известно, что блаженный Фридиан совершил паломничество из Лукки во Флоренцию, чтобы посетить церковь на горе, где покоится тело святого Миньята. Епископ не мог войти во Флоренцию, остававшуюся еще языческой, а река Арно сильно разлилась из-за дождей. Тогда он взошел на утлое суденышко и вопреки предостережениям лодочника чудесным образом переплыл реку, как небольшой ручей, быстро и безопасно. В том месте, где он пристал к берегу, благочестивые флорентийцы потом воздвигли в его честь церковь Сан Фредьяно.

50. О ГОРОДЕ ЛУНИ

Луни, который сейчас лежит в развалинах, очень древний город. Согласно истории Трои, оттуда прибыли флот и войско на помощь грекам, сражавшимся против троянцев. Позднее город был разрушен пришельцами из-за гор в отместку за прелюбодеяние, свершенное здесь с женой одного знатного человека, когда она направлялась в Рим. Этот знатный господин пришел сюда с войском и разорил город, так что теперь здесь пустынная и нездоровая местность. Примечательно, что приморские области когда-то были густо заселены, и если на материке насчитывалось мало городов и немного жителей, то в Маремме и в Маретиме, вблизи Рима, на побережье Кампании располагался ряд городов с многочисленными обитателями, от которых теперь не осталось и следа из-за нездорового климата. Здесь находился крупный город Популония, города Соана, Таламоне, Гроссето, Чивитавелья, Маскона, Ланседония, посылавшие подкрепления под Трою, а в Кампанье — Байя, Помпея, Кумина, Лауренция и Албания. По словам великих астрономов, причина запустения и ухудшения климата приморских земель, да и самого Рима, заключается в движении восьмой небесной сферы[167], которая каждые сто лет смещается на один градус к северному полюсу и за 1500 лет, если Богу угодно будет продлить настолько существование этого мира, повернется на 15 градусов, а потом точно так же вернется обратно. Из-за этого небесного перемещения изменяется качество воздуха и земли, ранее благоприятной и обитаемой, а ныне пустынной и губительной, et converso (и наоборот). Кроме того, мы видим, что все вещи на свете по природе склонны к изменениям и преходящи; и как сказал сам Христос, постоянства ничему не дано[168].

51. О ГОРОДЕ ВИТЕРБО

Город Витербо основан римлянами, в древности его называли Вегецией, а жителей вегентинцами. Из Рима сюда присылали больных для купаний в горячем источнике, отсюда наименование города Vita Erbo, то есть жизнь хворым, или город жизни.

52. О ГОРОДЕ ОРВЬЕТО

Город Орвьето тоже был основан римлянами, и он назывался Urbs Veterum, что означает город стариков. Сюда посылали из Рима пожилых людей для поправки здоровья, благодаря целебному воздуху этой местности. Это практиковалось много лет, и хорошее местоположение привлекло сюда многочисленных обитателей.

53. О ГОРОДЕ КОРТОНЕ

Кортона была основана в глубокой древности, во времена Януса и первых жителей Италии. Сначала она называлась Турной по имени Турна, своего царя, сражавшегося, как рассказано выше, с Энеем за обладание Лавинией.

54. О ГОРОДЕ КЬЮЗИ

Кьюзи — это тоже старинный и могущественный город того времени, основанный раньше Рима. Им правил царь Порсенна, осаждавший Рим вместе с изгнанным оттуда царем Тарквинием, о чем рассказывает Тит Ливий[169].

55. О ГОРОДЕ ВОЛЬТЕРРА

Сначала город Вольтерра именовался Антонией, он был основан потомками Итала в глубокой древности, и, согласно тому, что пишут в романах, там жил достойный Буово д'Антония[170].

56. О ГОРОДЕ СИЕНА

Город Сиена довольно новый, он возник около 670 года Христова, когда Карл Мартелл, отец французского короля Пипина, шел со своими французами в королевство Апулию постоять за Святую Церковь против народа лангобардов, язычников и еретиков, ариан. Их король, Гримальд Моронский, обосновался в Беневенте и преследовал римлян и Святую Церковь. Когда войско французов и других северян проходило мимо того места, где теперь Сиена, они оставили там всех стариков, больных и неспособных носить оружие, чтобы не вести их с собой в Апулию. Оставшиеся на отдых положили начало заселению этой местности и в самой верхней части нынешней Сиены для пущей безопасности соорудили две постройки, наподобие замков. Обе они назывались "Сена", потому что в них жили старики. С ростом числа обитателей образовался единый город, название которого, однако, склоняется во множественном числе: pluraliter, nominativo: hae Senae[171]. Позднее, когда Сиена была уже большим городом, в ней жила богатая хозяйка постоялого двора по имени мадонна Велья. Однажды у нее остановился могущественный легат, кардинал, возвращавшийся из Франции в римскую курию. Хозяйка приняла его с большим почетом и не взяла плату за постой. В ответ на ее любезность легат спросил, не желает ли она какой-либо милости от двора папы. Благочестивая женщина захотела только, чтобы ради нее он добился учреждения в Сиене епископства. Легат пообещал сделать все возможное и посоветовал отправить к папе сиенское посольство с таким прошением, что и было сделано. По ходатайству легата папа внял просьбам сиенцев и прислал им первого епископа, мессера Гвальтерамо. Чтобы создать новую епархию, потребовалось взять один приход у Ареццо, один у Перуджи, один у Кьюзи, один у Вольтерры, один у Гроссето, один у Массы, один у Орвьето, один у Флоренции, один у Фьезоле. Так Сиена обрела свое епископство и с тех пор стала именоваться городом, но в память о мадонне Велье, которая способствовала получению этой милости, ее называли всегда Сиена ла Велья.

57. СНОВА О СОБЫТИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ И О МУЧЕНИЧЕСТВЕ СВЯТОГО МИНЬЯТА ПРИ ИМПЕРАТОРЕ ДЕЦИИ

Рассказав вкратце о наших соседях в Тоскане, вернемся к своему повествованию о Флоренции, прерванному на том, что она длительное время находилась под властью римских императоров, часто посещавших ее по пути в Ломбардию, в Германию и во Францию во время завоевания этих провинций. Известно, что император Деций находился здесь в первый год своего правления, в 270 году, пребывая во Флоренции, как в имперском городе, в свое удовольствие. Деций жестоко преследовал христиан, где ни встречал их, и тут он узнал, что недалеко от Флоренции, в лесу Арисботто, со своими учениками и сподвижниками обитает блаженный отшельник Миньят. Теперь в этом пригороде церковь его имени. Святой Миньят был первородным сыном царя Армении, но ради Христовой веры и покаянной жизни он оставил свое царство, удалился из тех мест, переехал через море и пришел в Рим за отпущением. Потом он скрылся в чаще леса, который в ту пору был диким и пустынным, ибо Флоренция простиралась только до Арно и на ту сторону вел всего один мост. Но он был совсем не в том месте, где нынешние мосты, а, как рассказывают, этот старинный мост фьезоланцев вел из Джироне в Кандегги и по нему проходила древняя дорога из Рима непосредственно во Фьезоле, в Ломбардию и за горы.

Как сообщает история, император Деций велел схватить блаженного Миньята, и, поскольку тот был царским сыном, он предложил ему богатые дары и почести, лишь бы он отрекся от Христа. Но святой, непоколебимый в своей вере, отверг подарки и претерпел всевозможные мучения. В конце концов Деций приказал отсечь ему голову в том месте, где сейчас церковь святой Кандиды у креста Горго, там пострадали за веру многие ревностные христиане. Блаженный Миньят чудесным образом восстал и собственными руками приложил отрубленную голову к своему телу. Затем он перешел через Арно, поднялся на холм, где стоит теперь его церковь, а тогда находилась небольшая часовня блаженного апостола Петра, рядом с которой похоронили многих Святых мучеников. Здесь святой Миньят препоручил Богу свою душу, а тело его было тайно погребено христианами в том же месте. С тех пор как флорентийцы стали христианами, они свято чтили заслуги блаженного Миньята и построили тут небольшую церковь, чтобы ему поклоняться. Грандиозная же мраморная церковь, которая высится там в наши дни, была, как можно установить, воздвигнута стараниями преподобного отца мессера[172] Алибранда, епископа и гражданина Флоренции, в 1013 году. Она была заложена 26 апреля по распоряжению святого благочестивого императора Генриха II Баварского, правившего в то время, и его жены, святой императрицы Кунигунды, которые одарили эту церковь для помина их душ богатыми владениями во Флоренции и в контадо. Они также приказали восстановить и перестроить ее в мраморе, в ее теперешнем виде, и перенести останки святого Миньята в алтарь, под церковные своды, что и было с большой торжественностью исполнено флорентийским епископом и духовенством в присутствии множества флорентийцев обоего пола. Позднее строительство было завершено за счет коммуны, на берегу был сделан каменный спуск, а отвечали за эту работу консулы цеха Калимала[173], хранители церкви святого Миньята.

58. КАК СВЯТОЙ КРЕСЦИЙ И ЕГО СПОДВИЖНИКИ ПРИНЯЛИ МУЧЕНИЧЕСТВО ВО ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОНТАДО

Во время пребывания того же императора Деция во Флоренции гонениям подвергся блаженный Кресций со своими учениками и последователями. Он происходил из знатного германского рода и замаливал грехи вместе со святым Миньятом, сперва в лесу Арисботто, а потом в Муджелло, где теперь церковь святого Кресция в Валькаве. Там он и претерпел мучения со своими сподвижниками от рук Дециевых слуг. Мы рассказали об этих двух святых, чтобы флорентийцы помнили и почитали их, ибо они пострадали за веру Христову в нашем краю, и здесь погребены их святые останки. Правда, в некоторых древних хрониках мы читаем, что при императоре Нероне в наши флорентийские земли принесли истинную веру Христову ученики святого Петра Фронтин и Паулин. Однако христиан тогда было очень мало и они скрывались, опасаясь императорских наместников и чиновников, ибо они были идолопоклонниками и неустанно преследовали христиан. Такое положение сохранялось до вступления на престол императора Константина и папы святого Сильвестра.

59. ОБ ИМПЕРАТОРЕ КОНСТАНТИНЕ И ЕГО СЫНОВЬЯХ И О ПЕРЕМЕНАХ, НАСТУПИВШИХ В ИТАЛИИ

Насколько известно, на протяжении 350 лет после основания Флоренция находилась под управлением римской империи и поклонялась языческим идолам, хотя немало там было и уже упоминавшихся христиан. Но эти христиане укрывались в пещерах и пустынях, а если жили в городе, то скрывали свою веру, опасаясь преследований со стороны императоров, их наместников и слуг. Так продолжалось до восшествия на трон Константина Великого, сына императора Константина, и его жены Елены, дочери короля Британии[174]. Константин Великий стал первым христианским императором, он одарил церковь полной властью над Римом и дал христианам свободу при папе Сильвестре блаженном, который обратил его в христианство и крестил, излечив по милости Христовой от проказы. Было это около 320 года Христова[175]. Константин воздвиг в Риме множество церквей в честь Христа и упразднил все храмы языческих кумиров, он преобразовал Святую Церковь, наделив ее свободой и могуществом. Снова приняв на определенных условиях светскую власть от церкви, он отправился в Константинополь, ранее называвшийся Византием и переименованный ради него, и там установил свой престол, а управлять Римом оставил своих патрициев или цензоров, то есть наместников, защищавших и оборонявших империю и Рим. После Константина, тридцать лет управлявшего Римом и Константинополем, остались три сына: Константин, Констанций и Констант, которые вели междоусобную войну. Константин был христианином, а Констанций еретиком, он воздвиг гонения на христиан, придерживаясь арианской ереси, которая зародилась в Константинополе от некоего Ария и посеяла много заблуждений на свете и в Церкви Божьей. Из-за усобиц сыновей Константина римская империя подверглась разорению и запустению и стала клониться к упадку. С этого времени стали избирать по два-три императора одновременно: кто правил в Риме, кто в Константинополе, одни из них были христианами, другие еретиками-арианами, преследовавшими христиан и церковь. Так продолжалось очень долго, и вся Италия пострадала от этого. Мы упоминаем не обо всех императорах, правивших до и после того времени, но только о тех, что имели отношение к нашему повествованию, а кто желает знать порядок их преемственности, пусть прочитает Мартинову "Хронику"[176], где перечислены все папы и императоры по порядку.

60. О ПРИНЯТИИ ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЫ ВО ФЛОРЕНЦИИ

Когда император Константин Великий обратился в христианство и предоставил церкви власть и свободу, а папа святой Сильвестр стал открыто править Римом, в Тоскане и во всей Италии, а потом и по всему свету распространилась истинная вера в Иисуса Христа. У нас во Флоренции ее исповедание и сокрушение язычества началось при <...> епископе, поставленном папой Сильвестром. Флорентийцы убрали из упоминавшегося великолепного храма своего идола, называвшегося богом Марсом, и поставили на высокой башне у реки Арно, не желая разрушать его, ибо в древних преданиях сказано, что на эту статую было наложено заклятье, соединяющее ее с планетой Марс, и, когда она будет разбита или предана поруганию, город подвергнется ущербу, опасности и великим переменам. Ведь хотя флорентийцы стали христианами, они сохраняли еще многие обычаи недавнего язычества, надолго укоренившиеся, и были столь несовершенны в святой вере, что страшились гнева древнего истукана Марса. Очистившийся храм они освятили в честь Господа Бога и святого Иоанна Крестителя, так что его назвали собором Сан Джованни и постановили праздновать его рождество с торжественным молебствием, а также разыгрывать в этот день бархатный палио[177], что и соблюдалось всегда флорентийцами. Посреди храма они устроили купель, где крестили взрослых и детей, что делается и поныне, а в день святой субботы там благословляли воду этой купели и святой огонь, который следовало разносить по всему городу, как было в Иерусалиме, поэтому из каждого дома приносили и возжигали от этого огня небольшой факел[178]. К этому праздничному обычаю восходит право рода Пацци на самый крупный факел, зародившееся лет за 170 перед 1300 годом благодаря одному из их предков по имени Паццо. Это был рослый и сильный человек, который носил самый большой факел и первым зажигал его от святого огня, а остальные — уже от него. В дальнейшем собор расширился, потому что та часть, где теперь хоры и алтарь блаженного Иоанна, была посвящена Христу, но в то время, когда он был храмом Марса, не было ни этой пристройки, ни башенки, ни яблока — здание сверху оставалось раскрытым наподобие Санта Мария Ротонда в Риме, чтобы над изваянием бога Марса, находившимся посредине, было открытое небо. При перестройке Флоренции в 1150 году были сооружены своды над колоннами, яблоко и золотой крест наверху по заказу консулов цеха Калимала[179], которым флорентийская коммуна поручила надзор за строительством Сан Джованни. Многие путешественники, объездившие свет, утверждают, что это самый красивый собор или храм из всех существующих. В наши дни исторические картины внутри были выложены мозаикой. Из старинных преданий мы узнаем, что фигура солнца, инкрустированная эмалью, с надписью: "En giro torte sol ciclos, et rotor igne"[180] имеет астрономический смысл: когда солнце находится в созвездии Рака, в полдень, свет входит сюда через отверстие в крыше.

61. О ТОМ, КАК В ИТАЛИЮ ВТОРГЛИСЬ ГОТЫ И ВАНДАЛЫ, ОПУСТОШИЛИ СТРАНУ И ОСАДИЛИ ФЛОРЕНЦИЮ ВО ВРЕМЕНА ЕПИСКОПА СВЯТОГО ЗИНОВИЯ

С тех пор как Константин перенес столицу из Рима в Грецию, а его преемники разделили власть и стали небрежно относиться к своему долгу, влияние империи заметно ослабло. Около 400 года, когда римско-константинопольской империей управляли сыновья Феодосия Аркадий и Гонорий, один из северо-восточных варварских народов, обитавший в задунайских странах Готии и Швеции, избрал себе в вожди короля готов по имени Альберих и большими силами напал на Африку[181], разорив ее значительную часть. На обратном пути, в Италии, они предали огню и мечу Рим и окрестные области, истребляя всех на своем пути, как необузданные дикари и язычники, ибо они хотели ниспровергнуть власть римлян и перебили многих из них. Затем около 415 года наследовавший Альбериху король готов Радагазий снова вторгся в Италию с несметным войском, намереваясь сокрушить Рим, и сильно разорил провинции Ломбардию и Тоскану. Удрученные этим горем и страшась Радагазия, который был уже в Тоскане и осадил Флоренцию, римляне послали за помощью к императору в Константинополь. Тогда император Гонорий прибыл в Италию, чтобы спасти римскую империю, и с войсками римлян подошел к Флоренции, собираясь сразиться в Тоскане с Радагазием, или Родагозом, осадившим город с двумястами тысяч или более готов. Узнав о приходе Гонория, его противник, по воле Божьей, устрашился и отступил на холмы в окрестностях Фьезоле, в засушливую и скудную продовольствием местность, где его окружили римляне и Гонорий. И хотя в сравнении с численностью готов войско Гонория было ничтожным, вопреки человеческому разумению свершилось божье чудо, потому что готы, измученные голодом и жаждой, по прошествии нескольких дней сдались. Еще до этого многие из них умерли от истощения, а остальных продали в рабство, как скотину, по цене денарий за голову, но от голода и изнурения большинство из них вскоре погибло, приумножив убытки хоронивших их покупателей. Радагазий тайком бежал от своего войска, был пойман римлянами и умерщвлен[182]. Это доказывает, что всякая власть и величие преходящи и рано или поздно начинают клониться к упадку. Когда-то римляне завоевывали и подчиняли себе страны и народы всего света, потом им пришлось сносить обиды и тяготы от всевозможных племен и народов, как мы еще расскажем, в течение длительного времени; наконец те, кто сокрушил империю, подверглись заслуженной каре за свои грехи.

В то время, как провинция Тоскана испытывала подобные беды, а наш город подвергся осаде готов, епископом Флоренции был святой отец по имени Зиновий. Он происходил из флорентийских горожан, вел самую праведную жизнь, творил чудеса именем Божьим и воскрешал мертвых. После его кончины были явлены многие чудеса, и считается, что наш город был избавлен от готов за его заслуги. Вместе с ним были канонизированы его диакон и субдиакон — святой Кресций и святой Евгений[183], мощи коих похоронены в церкви святой Репараты. Сперва это был храм святого Спасителя, но так как император Гонорий вместе с римлянами и флорентийцами одержал победу над королем готов Радагазием в день святой Репараты, церкви дали ее имя, а Сан Сальвадоре перенесли в епископство, как в наши дни. Святой Зиновий скончался в Сан Лоренцо, за городом, и когда его прах переносили к святой Репарате, то задели засохший вяз на площади Сан Джованни, дерево тотчас же расцвело и зазеленело, о чем сейчас напоминает установленная там колонна с крестом.

КНИГА ВТОРАЯ

1. В НАЧАЛЕ ВТОРОЙ КНИГИ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О РАЗРУШЕНИИ ФЛОРЕНЦИИ ТОТИЛОЙ FLAGELLUM DEI (БИЧОМ БОЖЬИМ), КОРОЛЕМ ГОТОВ И ВАНДАЛОВ

В 440 году, при папе святом Льве и императорах Феодосии и Валентиниане, у северных народов вандалов и готов был король Бела по прозванию Тотила[184]. Это был свирепый и необузданный варвар, родом из Готии и Швеции, он жестоко убил своего брата и благодаря своему могуществу покорил много разных народов. Потом он замыслил уничтожить римскую империю, а Рим стереть с лица земли и для этого призвал подвластные ему народы из своей страны, из Швеции, Готии, Паннонии или Венгрии и Дании, и двинулся в Италию. Но ему преградило дорогу войско римлян, бургундцев и французов, и в местности Лунина, то есть Фриуль и Аквилея, состоялось решительное сражение с невиданными до тех пор потерями с обеих сторон. При этом погиб бургундский король, а Тотила был разбит и вернулся домой с остатками своих полчищ[185]. Но он не отказался от своего намерения разгромить римскую империю, собрал еще большее войско и вторгся в Италию. Сначала он осадил город Аквилею, пробыл там три года, занял ее и предал огню и мечу со всеми жителями. В Италии он точно так же разорил Виченцу, Брешию, Бергамо, Милан, Тичино и почти все города Ломбардии, кроме Модены, спасшейся благодаря заступничеству святого Геминиана, ее епископа. Проходя мимо Модены, Тотила чудесным образом заметил город, только будучи уже за его пределами, и вследствие божьего чуда не тронул. Он разрушил Болонью, где предал мученической смерти святого Прокла, епископа города, и разорил почти все города Романьи. Проходя через Тоскану, он приблизился к процветающей и сильной Флоренции. Узнав, что она основана благородными римлянами, подчиняется непосредственно империи и Риму и что здесь погиб его предшественник, король Радагазий, со множеством готов, как мы говорили, Тотила приказал начать осаду, которая долгое время была безуспешной. Видя, что силой не удастся взять город, защищенный прочными стенами, башнями и сильным гарнизоном, Тотила решил прибегнуть к обману, лести и предательству, воспользовавшись постоянной враждой между Флоренцией и Пистойей. Он перестал грабить окрестности и известил флорентийцев о своем дружелюбии, обещая помочь им справиться с Пистойей и предоставить всевозможные вольности и льготы. Неосторожные флорентийцы (слепота которых вошла потом в поговорку) поверили его льстивым речам и лживым обещаниям, открыли ворота и впустили его с войском в город. Остановился он в Капитолии. Находясь внутри города со всеми своими силами, лютый тиран продолжал лицемерно выказывать гражданам свое расположение и в один прекрасный день призвал к себе на совет многих видных и влиятельных горожан. В Капитолии они должны были по одному миновать проходную комнату, где их по приказанию Тотилы убивали незаметно для других, а тела сбрасывали в подземный водосток, проходивший от Капитолия к Арно, чтобы все оставалось втайне. Так он перебил большинство приглашенных, о чем в городе никто не подозревал, только в том месте, где водосток открывался в Арно, за городской чертой, вода стала багровой от крови. Наконец люди обнаружили обман и западню, но было поздно, потому что Тотила вооружил своих воинов, и как только он понял, что злодеяние стало явным, то приказал истребить всех жителей от мала до велика, не щадя ни мужчин, ни женщин. Помешать этому было невозможно, потому что горожане были безоружны и не ожидали беды. В это время во Флоренции насчитывалось двадцать две тысячи мужчин, способных носить оружие, не считая стариков и детей. Когда жители увидели грозившую опасность и погибель, кто мог, спасся в контадо, укрываясь в лесах, пещерах и замках, но большая часть была истреблена во время этой резни, а город был дочиста разграблен готами, вандалами и венграми. Опустошив Флоренцию и очистив ее от жителей и богатств, Тотила велел сжечь все дотла, не оставляя камня на камне, что и было выполнено. Только в западной части сохранилась одна из башен, выстроенных Гнеем Помпеем, в северной и южной — ворота, а неподалеку от них — "casa, sive domo", что мы понимаем, как собор Сан Джованни, некогда дом Марса. Это здание никогда не подвергалось разрушению, и никогда не подвергнется вплоть до судного дня, как написано в мозаиках храма[186]. Остались целыми еще некоторые высокие башни или храмы, обозначенные в старинных хрониках буквами, которые мы не сумели расшифровать: это С., дом П. и дом Ф. В городе было четверо ворот и шесть потайных дверей, а над воротами возвышались неприступные башни. Статуя бога Марса, которую флорентийцы вынесли из храма и водрузили на башне, свалилась в Арно и пролежала там все время, пока город стоял в руинах. Так великолепный город Флоренция был разрушен злодеем Тотилой 28 июня 450 года через 520 лет после своего основания. При этом погиб флорентийский епископ блаженный Маврикий, претерпевший великие муки от воинов Тотилы и погребенный у святой Репараты.

2. КАК ТОТИЛА ПРИКАЗАЛ ВОССТАНОВИТЬ ФЬЕЗОЛЕ

Разрушив Флоренцию, Тотила поднялся на гору, где в древности находился город Фьезоле, водрузил там свои знамена, раскинул шатры и палатки и велел отстроить его заново, объявив, что все желающие могут свободно и беспрепятственно вернуться туда, если принесут клятву быть врагами римлян, чтобы Флоренция никогда не поднялась из развалин. Таким образом туда возвратились многие бывшие выходцы из Фьезоле, а также бежавшие флорентийцы, не находившие другого пристанища, и вскоре Фьезоле отстроился, разросся, был обнесен крепкой стеной и, как прежде, стал врагом Рима. Тут мы сделаем необходимое отступление, оставив Флоренцию в запустении и в руинах, и проследим за историей вандалов, готов и лангобардов, долгое время господствовавших в Риме, Тоскане и всей Италии, потому что, опираясь на их власть, фьезоланцы не позволяли возродить Флоренцию, пока те не были изгнаны из Италии, о чем мы сообщим, когда вернемся к нашему повествованию.

3. КАК ТОТИЛА ВЫСТУПИЛ ИЗ ФЬЕЗОЛЕ В ПОХОД НА РИМ, РАЗРУШИЛ МНОГИЕ ГОРОДА И БЕССЛАВНО УМЕР

Восстановив Фьезоле, Тотила покинул этот город и отправился в Тоскану, чтобы сокрушить империю и разгромить Рим. По дороге он захватил и разорил Ареццо, землю которого велел распахать и засеять солью, долго осаждал Перуджу, взял ее измором и разрушил, а ее епископа, блаженного Геркулана, приказал удавить. Так же он поступил с Пизой, Луккой, Вольтеррой, Луни, Понтремоли, Пармой, Реджо, Болоньей, Имолой, Фаэнцей, Форли, Форлимпополо и Чезеной; все эти города, как и многие в Ломбардии, Кампанье и Римской области, разрушил нечестивый Тотила. Множество святых монахов и духовных лиц погибло и приняло мученическую смерть от рук его воинства, он подверг христиан жестоким преследованиям, разорил и разграбил церкви и монастыри, но когда собирался учинить разгром Рима, в Маремме его настигла внезапная смерть. Другие ученые пишут, что Тотила ушел из Италии и перестал ее терзать благодаря тому, что бог внял молитвам святого папы Льва. Чудесным образом во сне Тотиле явилось видение мрачной и ужасающей тени, которая пригрозила ему гибелью, если он не подчинится воле святого отца, папы Льва. Устрашенный Тотила оказал папе уважение и удалился из Италии, не подступая к Риму. Он вернулся в Паннонию и там неожиданно умер. Некоторые говорят, что он умер в Чиголе, в Марке. Но где бы это ни случилось, в ту же ночь, когда он умер, императору Марциану, находившемуся в Греции, представилось во сне видение, будто у Тотилы сломался лук. Император понял, что тот умер, а потом оказалось, что это на самом деле произошло в ту самую ночь. Тотила был самым свирепым и могущественным тираном из всех, когда-либо известных, и за нечестивую жестокость его прозвали Бичом Божьим. Некоторые утверждают, что это прозвище дал ему святой Бенедикт, когда Тотила, прослышав о его святой жизни, пришел к нему в Монте Кассино под чужой личиной, чтобы испытать, узнает ли его подвижник. Блаженный Бенедикт никогда его не видел, но распознал, вдохновленный свыше, и сказал ему: "Ты бич божий, ниспосланный в наказание за грехи". Он не велел Тотиле впредь проливать кровь людскую, и вскоре после этого Тотила умер. Поистине он был бичом, которым Бог покарал гордыню римлян и итальянцев за их грехи, ибо в то время они сильно погрязли в арианской ереси[187] вопреки подлинной вере Христовой, в идолопоклонничестве и многих других грехах, противных Богу. Таким образом всемогущий Господь совершил свое правосудие над неправедными посредством жестокого и неправедного тирана.

4. О ГОСПОДСТВЕ ГОТОВ В ИТАЛИИ ПОСЛЕ СМЕРТИ ТОТИЛЫ

Еще когда Тотила был в Италии, другой король готов — Теодорих выступил из Готии, разорил Данию, Лотарингию, то есть Брабант и Эно, и почти всю Францию, а затем пришел в Испанию и всю опустошил. Там он узнал о смерти Тотилы, тотчас же прибыл в Италию и объединил под своим началом вандалов, готов, венгров и другие народы, подчинявшиеся Тотиле, а в Испании оставил Алариха, или Илария, своего брата и короля готов, который завоевал не только Испанию, но и королевство Наварру, Прованс и Гасконь до пределов Франции. Потом, однако, Аларих был разбит Хлодвигом, первым христианским королем Франции, и погиб вместе со своим войском. Это сражение состоялось в десяти лигах от города Пуатье в 510 году[188], и с этих пор готы уже не решались переходить по ту сторону гор. В Италии Теодорих занял Рим, Тоскану и всю страну, он соединился с константинопольским императором Львом, еретиком-арианином, и тот пришел в Италию, в Рим, изъял оттуда все христианские иконы и сжег их в Константинополе, назло папе и церкви. Вместе с Теодорихом они разорили и опустошили всю Италию, разрушили церкви истинной веры и сильно подорвали власть римлян. После смерти императора Льва на престол взошел Зенон, который во всем придерживался противоположного обычая, он истребил семейство Льва, начал войну с готами в Италии и в конце концов заключил с ними мир, но при этом взял в заложники сына короля Теодориха, малолетнего Теодориха младшего, и держал его в Константинополе. Король Теодорих правил Римом от имени императора Зенона, он принес ему присягу и платил дань. В это время, около 470 года, когда в Константинополе царствовал римский император Лев, в Великобритании, по-нынешнему Англии, родился пророк Мерлин (говорят, что он был зачат девой при вмешательстве дьявола). Этот Мерлин был удивительным чернокнижником, он учредил для странствующих рыцарей круглый стол во время правления в Британии Утера Пандрагона, одного из потомков Брута, племянника Энея и первого ее обитателя. Потом этот обычай круглого стола возобновил его сын, добрый король Артур, доблестный и могучий властелин, превосходивший всех государей своей учтивостью и обходительностью[189]. Как рассказывают британские романы и Мартинова хроника, затрагивающая это время, он счастливо правил много лет.

5. КАК ГОТЫ ВПЕРВЫЕ БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ ИТАЛИИ И КАК МЛАДШИЙ ТЕОДОРИХ, ИХ КОРОЛЬ, ВЕРНУЛ ИМ ВЛАСТЬ

Около 465 года некий Августул, родом из тевтонов, в течение пятнадцати месяцев господствовал в Риме и в Италии. Но туда пришел грек Эванчьер из Рутины, он захватил со своими рутинами Пьяченцу и Тичино и отобрал власть у Августула, который от страха пошел в монахи[190]. Эванчьер и рутины заняли Рим, прогнали готов и воцарились в Италии на четырнадцать лет. Император Зенон, который жил в Константинополе, послал против него младшего Теодориха, сына готского короля, семнадцати лет. Теодорих с большим трудом проделал поход по суше через Болгарию и Венгрию, а Эванчьер со всеми своими силами выступил ему навстречу к Аквилее. Тут они сразились, Эванчьер был разгромлен и с малым отрядом бежал в Рим, но жители не впустили его в город. Теодорих с готами, греками и венграми настиг его у Рима, тогда Эванчьер укрылся в Равенне, после чего Теодорих осаждал ее три года, захватил, убил своего противника и рассеял его войско, что было в 480 году. Он остался полновластным королем Италии и жил в союзе и дружбе с императором константинопольским Зеноном, римляне оказали ему великие почести, и так он в течение многих лет мирно правил Римом и Италией. Он взял в жены дочь французского короля Лотаря, сына Хлодвига, но затем запятнал себя арианской ересью, стал тираном и врагом церкви и всех христиан. Это был тот самый Теодорих, который приказал заточить в темницу, а потом умертвить в Павии святого Боэция Северина, римского консула, который обличал его пороки и тиранию, заступаясь за интересы римской республики и христианской веры, и был ложно обвинен. В тюрьме святой Боэций написал книгу об утешении философией. Теодорих жестоко преследовал христиан и умертвилпо жалобам ариан немало душ, в том числе он посадил в тюрьму в Равенне папу Иоанна I, которого уморили голодом вместе с другими мучениками, ходившими с ним в Константинополь к христианнейшему императору Юстину просить за церковь и католическую веру, чтобы он не закрывал церкви арианских еретиков, потому что Теодорих пригрозил истребить всех христиан в Италии, если Юстин обидит ариан. Вскоре после этого Теодорих умер бесславной смертью, а перед этим одному святому отшельнику было видение, что папа Иоанн ввергает душу Теодориха в ад. Это случилось в 505 году. В то время вся Италия, так же как Константинополь и Греция, была охвачена заблуждениями арианской ереси и идолопоклонничеством; в Риме то и дело менялись папы, а в церкви распространились ошибки и разногласия. Тоскана и Италия страдали от искажения веры, изнывали под бременем тиранического владычества готов и других народов. Готы настолько усилились, что захватили не только Ломбардию, Тоскану, Римские земли, но и Неаполь, королевство Апулии и Сицилии и Африку. Повсюду они насаждали свои заблуждения, не признавали никаких законов и довели провинции и народы до такого состояния, что римляне восстали и изгнали готов из Рима. Тогда те объединились и под водительством своего короля в 538 году осадили Рим[191].

6. КАК ГОТЫ НАВСЕГДА БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ ИТАЛИИ РИМСКИМ ПАТРИЦИЕМ ВЕЛИЗАРИЕМ

Претерпевая из-за готов такие бедствия и лишения, итальянцы и римляне послали в Константинополь, к императору Юстиниану, просить, чтобы он освободил их от готов и восстановил независимость римской империи. Вняв жалобам римлян, Юстиниан назначил римским патрицием, то есть отцом, своим наместником и викарием, Велизария, своего племянника, и отправил его в Италию, чтобы восстановить там порядок[192]. Сам Юстиниан остался в Константинополе и внес исправления в законы, изложил их вкратце и привел в систему, ибо до этого в них царила путаница и они были занесены в разные книги[193]. Велизарий был человеком великого ума и доблести и удачливым полководцем. Из Константинополя он морем пришел в Африку, одержал там победу над захватившими ее вандалами и готами[194] и изгнал их сперва оттуда, а потом из Сицилии. Вслед за тем он вторгся в королевство[195], осадил Неаполь и взял его приступом. Тут он не только расправился с находившимися в городе готами, но и перебил почти всех неаполитанцев обоего пола от мала до велика, потому что они поддерживали готов и были с ними заодно.

Затем он двинулся к Риму, занятому готами, которые узнали о приходе патриция Велизария и отступили со всем своим войском к Равенне[196]. Велизарий восстановил порядок в Риме и в империи, настиг готов у Равенны, вступил с ними в решительное сражение, победил и оттеснил к рубежам Италии. После этого он вторгся в Германию и Саксонию, привел эти области к подчинению римской империи и возродил ее былое благосостояние[197]. Потом он успешно поддерживал его, побеждая всех мятежников, вплоть до 564 года, когда Велизарий и император Юстиниан скончались в покое и процветании. Наследник Юстиниана император Юстин II назначил римским патрицием, на место Велизария, Нарсеса, который снова сразился в Италии с королем готов, разгромил его и окончательно изгнал из страны[198]. Таким образом, готы господствовали в Италии на протяжении 125 лет, беспрестанно возмущая спокойствие и разоряя римлян и всех итальянцев и жителей империи во исполнение слов святого Евангелия: "Поражу врага своего руками врага своего"[199]. Тогда же по всей Италии свирепствовали голод, чума и неурожаи. А кто хочет в подробностях узнать о битвах и деяниях готов, пусть отыщет книгу, которая начинается следующими словами: "Gothorum antiquissimi" etc.[200]

7. О ПРИХОДЕ ЛАНГОБАРДОВ В ИТАЛИЮ

В то время как Нарсес был римским патрицием и по поручению императора Юстина управлял западной империей, он впал в немилость у императрицы Софьи, жены Юстина, угрожавшей лишить его сана и казнить. Это побудило Нарсеса поднять мятеж против Юстина и послать в Паннонию к лангобардам[201], то есть венграм, и заключить союз с их королем Ротарем против константинопольского императора и греков, чтобы лишить его власти над Римом, как оно и случилось. Король лангобардов вторгся в Италию в 570 году. Эти люди, впервые появившиеся в Италии, выглядели так: голову они брили, отпускали длинные бороды, носили просторную и длинную одежду, преимущественно из льна, наподобие фризов, и доходившие до пят чулки без носок, перевязанные ремнями. Лангобарды были выходцами из Саксонии, от избытка тамошнего населения часть его покинула страну и захватила Паннонию, потом они продвинулись в Венгрию. Свое название лангобарды получили от одного вещего человека по имени Годан, к которому пришли жены лангобардов, чтобы узнать грядущую судьбу, и его жена посоветовала им явиться к нему на рассвете, закутав подбородки своими косами. Увидев их, Годан сказал: "Кто эти длиннобородые?", — и это стало их первым прозвищем. Потом, при вышеуказанных обстоятельствах, они вторглись в Италию и изгнали из Милана миланцев, поступив точно так же с обитателями Тичино, Кремоны, Брешии и Бергамо. Эти города они заселили своим народом, а после заняли и прочие окрестные города, Тоскану же вплоть до королевства Апулии подчинили своей власти. Эту область позднее назвали Ломбардией, а жителей ее ломбардцами по лангобардам. Раньше она звалась Умбрией, а по ту сторону По — Энсубрией. С момента их прихода итальянское королевство освободилось из-под ига Константинополя, и с тех пор на протяжении многих лет римлянами управляли патриции. Король лангобардов избрал своей столицей Павию и совершил много великих и славных деяний во время своего царствования. Когда он был в Павии, к нему явился святой отец Александр, епископ и гражданин старинного города Фьезоле с жалобой на городского правителя, сенатора, разорявшего церкви и расхищавшего казну епископства и подчиненных ему храмов. Несмотря на то, что король Ротарь был варваром и язычником, он оказал уважение достоинству святого Александра, внял его просьбе, наделил привилегиями и освободил церковь, как тот и желал. Но сенатор Фьезоле, человек жестокосердый и дурной христианин, послал вслед святому Александру своих слуг и приспешников, чтобы они с ним расправились. И когда епископ возвращался из Павии во Фьезоле, он принял мученическую смерть от рук этих пособников и слуг сенатора Фьезоле, которые утопили его в реке По. Но тело святого было найдено его учениками и сподвижниками, которые с почетом перенесли его во Фьезоле. Блаженный Ромул, ставший после него епископом города, приказал похоронить святого на горе, где сейчас его церковь, причем были явлены великие чудеса и от них пострадали сенатор и его прислужники, гонители христиан, которые не только преследовали живых, но и запрещали погребать святые мощи, как рассказывается в этой истории. Прах святого Александра и блаженного Ромула, а также других святых и мучеников до сих пор почитаем во Фьезоле, и богомольцы, приходящие им поклониться, получают великие индульгенции и отпущение грехов. Оставим теперь на малое время начатое о лангобардах повествование и расскажем о новой пагубной секте, зародившейся в то время за морем, а именно об учении и секте сарацинов, родоначальником коих был лжепророк Магомет, распространивший эту скверну почти по всему свету, так что она причинила величайший вред нашей христианской вере.

8. О ТОМ, КАК МАГОМЕТ ПОЛОЖИЛ НАЧАЛО ЗАКОНУ И СЕКТЕ САРАЦИН

После того как мы вкратце изложили обстоятельства прихода в Италию готов и их упадка, уместно будет включить в наш труд упоминание о происхождении секты сарацин, относящемся к тем же годам, что и ослабление готов. Хотя эти события имеют отдаленное отношение к нашему основному повествованию о делах Италии, они привели к столь значительным переменам во всем мире и гонениям на святую церковь и всех христиан, что они на протяжении какого-то времени затронули и нашу страну, как мы покажем ниже. А теперь вкратце сообщим о жизни, кончине и делах Магомета, основателя пагубной секты сарацин, и о некоторых статьях его Алкорана, то есть закона, чтобы каждый из прочитавших этот закон христиан постиг вред грубого лжеучения сарацин и преимущества нашей святой католической и евангельской веры.

Около 600 года Христова в стране Аравии, в городе Ламех родился лжепророк по имени Магомет, сын Альдименеха, который был чернокнижником[202]. Он принадлежал к роду измаилитов, то есть потомков Измаила, сына Авраама и его служанки Агари, и хотя происходящие от ветви Измаила сарацины взяли себе наименование от Сары, жены Авраама, справедливее и точнее было бы называть их агарянами, по имени Агари, от которой они ведут свой род. Магомет происходил из незначительного семейства, отец и мать его были бедняками и оставили его сиротой в малолетнем возрасте. Он был вскормлен и воспитан в аравийской Салиндже жрецом идолопоклонников и от него немного выучился колдовству. Достигнув юношеского возраста, Магомет поступил к одному богатому арабскому купцу погонщиком ослов. Когда юноша путешествовал с купцами, их караван остановился у христианского монастыря на границе между Ассирией и Аравией, за горой Синай, где купцы устроили привал. В монастыре жил святой отшельник по имени Бахайра, с помощью божественного откровения узнавший, что среди торговцев находится молодой человек, к которому относятся слова пророчества об Измаиле из 16 главы книги "Бытия": "Родится лютый человек, который поднимет руку против всех, и все будут против него. Он будет врагом веры Христовой и великим ее гонителем"[203]. Как рассказывают сарацины, первое чудо, явленное Богом ради Магомета, состояло в том, что диковинным образом отворилась дверь церкви, в которую он вошел, и если это правда, то тут видно явное знамение, что он прорубит и откроет дверь святой Римской церкви. Святой отец узнал юношу по явленным ему знакам и задержал у себя, чтобы силой подлинной веры отвратить его от язычества, он преподал ему истинную веру Христову, которую Магомет быстро усвоил. Но вследствие предначертания судьбы, вернее, из-за козней врага рода человеческого, Магомет не мог продолжать учение и вернулся на службу к своему хозяину, приобрел его великое расположение и стал надсмотрщиком над его верблюдами и распорядителем товаров, заметно приумножив его богатства. По смерти хозяина он продолжал служить его вдове, которой он нравился и был по душе, так что, когда ее муж умер, она вышла замуж, по их обычаю, за Магомета и вверила ему все свое достояние и богатое имущество. Возвысившись из нищеты, тот возгордился и вознесся в своих мыслях до того, чтобы сделаться господином всех арабов, ибо они отличались простодушием и грубостью нравов, а царей, законов и правителей у них не было. Магомет же был хитроумен, лукав и богат. Чтобы исполнить свое намерение, он сделался пророком и проповедовал перед недалеким народом, который жил без всякого закона. Чтобы снискать поддержку и влияние, Магомет приблизил к себе молодежь, людей бедных и нуждающихся, неисправных должников, разбойников и отщепенцев. С ними он предавался всем порокам, делил награбленное добро и неправедную добычу и в особенности досаждал ненавистным ему иудеям. Так он приобрел великую власть и силу и в своем краю держал всех в страхе, как некий царь, благодаря своему богатству и уму главенствующий над этим диким и грубым народом. Он часто сражался с соседями, иногда побеждал, но иногда и терпел поражения, а в одной битве потерял передние зубы. Поскольку в нескольких столкновениях он был разбит, его изобличали, как лжепророка, а он отвечал, что Бог не хотел, чтобы он воевал, и не допускал его победы, ибо он послал его проповедовать и учить народ. В речах он называл себя высшим из всех пророков, говорил, что его охраняют десять ангелов божьих и что он послан на землю объявить иудеям и христианам закон, данный Богом Моисею. Первая заповедь этого закона гласила, что всякий, нарушивший его, должен быть пронзен мечом, его жена и дети — стать рабами Магомета, а их имущество — перейти к нему. По природе Магомет был сластолюбив и предан самой низменной похоти, поэтому окружал себя женщинами, которые его ласкали. Он утверждал, что Бог наделил его такой производительной способностью, что он превосходил сорок обычных мужчин, поэтому он держал при себе пятнадцать жен и много наложниц, то есть любовниц. Из ревности он их прятал и заставлял закрывать лицо, чтобы никто их не видел и не знал, и так доныне поступают сарацины со своими женами. Когда у него бывал случай и желание, он не пренебрегал и другими женщинами, в особенности замужними, за что его сильно порицали; учение же его и проповедь начали приедаться, так что в конце концов его изгнали из города Ламеха со всеми приспешниками[204]. Магомет перебрался тогда в другой город, расположенный в пустынной местности и населенный иудеями, язычниками и идолопоклонниками, грубыми и дикими людьми, которых ему было легче склонить к принятию своего закона, проповедуя им лжеучение. Там он приказал воздвигнуть храм, в котором разглагольствовал, а чтобы оправдать свои разнузданные прелюбодеяния, обнародовал закон, ссылаясь на иудейские заповеди Ветхого завета, что женщина, изменяющая мужу, подлежит смерти. Для себя он сделал исключение, говоря, что ангел Гавриил приказал ему сожительствовать с замужними женами, чтобы народить побольше пророков. Однажды Магомет воспалился красотой жены своего слуги, увел ее и возвел к себе на ложе, тогда муж ее выгнал, а Магомет принял к себе и поместил с прочими своими женщинами. Чтобы оправдать прелюбодеяние, он заявил, что ангел передал ему повеление от Бога издать закон: если муж прогонит жену или бездоказательно обвинит в измене, то она может выйти за другого, а если первый муж захочет ее вернуть, то не прежде, чем другой мужчина вступит с ней в плотскую связь в его присутствии, чтобы очистить от греха, и доныне сарацины так поступают. Еще у него стало законом, что всякому дозволено иметь столько жен и наложниц, сколько он сможет обеспечить, чтобы получить большое потомство и умножить свой народ[205]. Другой закон провозгласил, что каждый может без греха располагать по своей воле принадлежащим ему имуществом, в чем Магомет подражал скотскому язычеству. Еще он издал закон, что если служанка, то есть рабыня, забеременеет от сарацина, то она становится свободной, а ее сын признается наследником наравне с сыном от жены, и будь она христианка или язычница, ей дозволяется беспрепятственно покинуть своего хозяина, оставив ему ребенка. Таковы были первые законы, которые Магомет учредил самостоятельно. Он страдал падучей болезнью, во время которой бился о землю с пеной у рта и впадал в беспамятство. Когда болезнь проходила, он, чтобы скрыть свой недостаток и укрепить веру этих простодушных людей в свои заблуждения и лжеучение, утверждал, будто это с ним случалось, когда Бог желал беседовать с ним и наставить его в законах, принимаемых для народа. А так как Господь недоступен телесному зрению, ангел Гавриил восхищал его дух на небо, а тело при этом подвергалось подобным страданиям. Когда Магомет еще только начал проповедовать свое лжеучение, по наущению дьявола, вознамерившегося подорвать святую католическую веру, один христианский монах по имени Грозий, а в миру Сергий, имевший высокий сан в римской курии и глубокие познания, но осужденный и отлученный за ересь, опасаясь гнева папы, удалился от его двора. Услыхав о Магомете, он переправился через море, отрекся от веры Христовой и задумал отомстить папе и истинным христианам. Отправившись в Аравию, он примкнул к Магомету, который распространял начатки своего лжеучения, но оно встречало сильное недоверие. Сергий объяснил Магомету, как ему лучше построить свое учение, чтобы народ в него уверовал. Монах сошелся с одним иудеем, тоже отступником от своего закона, служившим Магомету, человеком умным и проницательным. Оба они поступили в советники к Магомету и были встречены им с радостью, как мудрые учителя, а они своей хитростью помогли ему возвыситься, так что народ признал его величайшим пророком всех времен и посланцем божьим[206]. Вместе они сочинили нечестивые законы и лжеучение Алкорана, позаимствовав приглянувшиеся им места из Ветхого завета и десяти заповедей Моисеевых, а также из нового евангельского завета Христа и из христианского вероучения, а иное почерпнув в языческом идолопоклонничестве. Соединив заимствованное с законами, обнародованными Магометом, они составили четвертый закон, искажающий и христианскую веру, и иудейскую, и языческую. В этом законе к меду подмешан яд, то есть то хорошее, что привнесено из других законов, затмевается пагубными заблуждениями. И благодаря допускаемому в нем безудержному сластолюбию и плотской похоти, а также с помощью военной силы это лжеучение соблазнило не только грубых тамошних арабов, но и народы Ассирии, Персии, Мидии, Месопотамии, Сирии, Турции и других восточных провинций, а затем распространилось в Египте, в Африке и даже в Испании и частично в Провансе. Его поклонники достигали также Италии, Рима и Тосканы, как можно убедиться по нашей и другим хроникам. Оставим теперь ложные положения Магометова закона, которые выходят за рамки нашего сочинения и по своей непристойности не заслуживают упоминания здесь. Но кто пожелает с ними познакомиться, пусть прочитает Алкоран Магомета, где перечислены по порядку все его декреты и установления. Когда Магомету исполнилось сорок лет, он был из зависти отравлен своими же приспешниками и перед смертью завещал соблюдать его закон, а непокорных предавать мечу. Также он не велел хоронить себя в течение трех дней, поскольку получил якобы уверение от Бога, что ангелы вознесут его душу и тело на небо. Родные ждали двенадцать дней, так что от покойника исходил дурной запах, но на небо он все не возносился. Наконец тело набальзамировали и перенесли в его родной город Ламех, где похоронили в храме. Прах положили в саркофаг, сделанный из железа таким образом, что он висит в воздухе, удерживаемый силой магнита и ни на что не опираясь. Сарацины из разных стран совершают паломничество к этой гробнице и приносят к ней богатые дары, они считают, что саркофаг с телом парит над землей вследствие чуда, происшедшего благодаря святости Магомета. После его смерти многие мудрые люди убедились в ложности этого учения и отвергли его заблуждения, а народ поколебался в вере и отвернулся от нее. Но родственники Магомета, возвысившиеся при его власти, чтобы не потерять ее, назначили ему преемника, наподобие нашего папы, для сохранения и упрочения магометанства. Его назвали халифом. С самого начала между ними возникли споры за власть, так что оказалось сразу два халифа, не признававших друг друга. Они сделали изменения и добавления к прежнему закону Магометова Алкорана и тогда среди них произошел раскол и образовались две секты[207]. На востоке сарацины придерживаются веры самого Магомета, и их халиф живет в богатом и славном городе Багдаде, а те, что обитают в Египте и в Африке, выбрали у себя другого халифа и исповедуют различные заблуждения, которые отличаются друг от друга. Но в главном законы обоих халифов сходятся, ибо дозволяют свободно предаваться плотской похоти и другим порокам сластолюбия, поэтому, как уже говорилось, они подчинили себе больше полсвета. Следует заметить, что по некоторым пророчествам и заявлениям великих астрологов, секта сарацин просуществует 700 лет, а затем ей придет конец и она исчезнет. Но неясно, началась ли она от рождения Магомета, его смерти или когда он дал арабам законы. Оставим теперь происхождение закона сарацин и деяния их пророка Магомета, о которых мы сообщили весьма кратко, и вернемся к нашему повествованию об Италии. Наш рассказ пойдет о другом нечестивом и варварском народе, некоторое время распоряжавшемся в Италии и называвшемся лангобардами: об их начале, делах и гибели, ибо из-за них долгое время нельзя было восстановить нашу Флоренцию.

9. О ПРЕЕМНИКАХ КОРОЛЯ ЛАНГОБАРДОВ РОТАРЯ

После Ротаря, короля лангобардов, упоминавшегося в главе о Нарсесе, который призвал его в Италию, правил Джисульф[208]. Он был королем Апулии и сделал своей столицей Беневент, ранее именовавшийся Самнией. Джисульф выселил из Апулии почти всех жителей, заполнил ее лангобардами и издал закон, доныне называемый лангобардским. Его придерживаются апулийцы и другие итальянцы в тех местах, где женщинам дают покровителя или опекуна, если они заключают какой-либо контракт, это справедливый и полезный закон[209]. Этот Джисульф осадил папу в Риме, и было у него два сына: один, по имени Альберих, стал королем Ломбардии, а другой, Гримальд, унаследовал королевство в Беневенте и здесь умер от кровопускания из одной руки, надорвавшись при снятии тетивы с лука. После Гримальда правил его сын Ромольд, и оба они жестоко преследовали церковь. В Ломбардии царствовал Альберих и его преемники, воевавшие с Равенной, что в Романье, самым большим и славным городом в Италии после Рима в ту пору. Так лангобарды господствовали в Италии долгое время и расселились по всей стране. Хотя они приняли крещение, но вера их разнилась: кто был христианином, кто арианином или исповедовал другие заблуждения, некоторые оставались язычниками и идолопоклонниками. Тираническая власть и ошибки лангобардов много лет омрачали жизнь Италии, церковь бедствовала и находилась в упадке. После Альбериха правил король лангобардов Элипранд, человек огромного роста, длина его гигантской ступни была принята единицей измерения земли, и еще в наше время существует Элипрандова стопа, составляющая чуть меньше, чем наш локоть. Она изображена на его гробнице в Павии. Элипранд был христианином, он велел разыскать прах святого Августина в Сардинии и привезти его в Италию. Из благочестия он пришел навстречу ему в Геную с пышной процессией, а потом захоронил в Павии, устроив торжественную и почетную церемонию. Это было в 724 году Христовом.

10. КАК КАРЛ МАРТЕЛЛ ПО ПРОСЬБЕ ЦЕРКВИ ВЫСТУПИЛ ИЗ ФРАНЦИИ В ИТАЛИЮ ПРОТИВ ЛАНГОБАРДОВ И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ГОРОДА СИЕНА

Хотя Элипранд был христианином, из корыстолюбия, а также по совету императора Константинопольского он замыслил завладеть церковными богатствами и начал войну с римлянами и с папой Григорием III[210]. Со всем своим войском из Ломбардии в 735 году он осадил папу в Риме, а из Апулии к нему на помощь подошел король самнитов и апулийцев Гримальд. Церковь созвала в Риме собор и вместе с римлянами послала за подмогой во Францию, к Карлу Мартеллу, сыну Пипина, который был великим бароном Франции, возглавлял двенадцать пэров[211] и распоряжался делами всего королевства и самого короля. Такое же положение было и у Карла Мартелла: тогдашний король Хильперик правил только по названию, а сила и власть были в руках Карла, его матерью была сестра короля Аквитании Додона, а сыном — добрый король Пипин, отец Карла Великого. Мартеллом же его прозвали потому, что у него в гербе был молот[212]. Воистину он был подобен молоту, ибо благодаря своей доблести прошел всю Германию, Саксонию, Швабию, Баварию, Данию, добрался до Норвегии, Англии, Аквитании, Наварры, Испании, Бургундии, Прованса и всех их подчинил себе, заставив платить дань. Потом по просьбе папы он пересек Италию и достиг Апулии, освободив Рим и церковь от лангобардов. Говорят, что именно тогда, около 740 года, началось заселение того места, где теперь город Сиена, стариками и больными из войска Карла Мартелла, которые остались там жить, как мы уже упоминали, рассказывая об основании Сиены.

11. КАК ЭРАК ЛАНГОБАРД, КОРОЛЬ АПУЛИИ, ВЕРНУЛСЯ К ПОСЛУШАНИЮ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ

После смерти Элипранда ему наследовал Эрак, царствовавший в Апулии[213]. Подобно своему предшественнику он снова объявил войну церкви и папе Захарию, подступил в 750 году к Риму со всеми силами Апулии и Ломбардии и намеревался разрушить город и его окрестности. Но благодаря проповедям папы Господь излил на Эрака свою благодать, и тот, изъявив вместе со своей женой и детьми покорность Святой Церкви, отправился за море воевать против язычников и сарацин. Он совершил великие и памятные деяния во славу нашей христианской веры: одержал победу над персидским шахом Хозроем, освободил из неволи иерусалимских и сирийских христиан, захваченных им в плен, и возвратил святой крест, похищенный шахом из Иерусалима на поругание христиан; после этого Святая Церковь учредила праздник, посвященный святому кресту. Затем, вернувшись из-за моря, Эрак простился со светской властью и из любви к Христу постригся в монахи, чтобы благочестиво окончить свои дни. Во времена своего мирского величия он приказал отлить свое подобие в виде металлической статуи, что находится ныне в Барлетте, в Апулии. Тогда же некий мастер из города Нолы в Кампании впервые изобрел музыкальный инструмент в виде колокола, который получил название "кампана" или "кампания", а некоторые звали его "Нолой". Первые колокола большого и малого размера отправили в Рим и установили в портике собора Сан Джованни Латерано. Когда колокола были усовершенствованы и распространились, Святая Церковь распорядилась, чтобы своим звоном они отбивали дневные и ночные часы[214].

12. О ПРЕСЛЕДОВАНИЯХ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ СО СТОРОНЫ КОРОЛЯ ЛАНГОБАРДОВ ТЕЛОФРА И О ТОМ, КАК ЕГО РАЗБИЛ И ВЗЯЛ В ПЛЕН ПРИБЫВШИЙ ИЗ ФРАНЦИИ ПО ПРОСЬБЕ ПАПЫ СТЕФАНА КОРОЛЬ ПИПИН

После Эрака королевства Ломбардию и Апулию унаследовал Аристольф, на латыни именовавшийся Телофром, брат короля Эрака. Это был могущественный и жестокий властелин, враг римлян и Святой Церкви; по совету некоторых римских злодеев и мятежников он занял Тоскану и долину Сполето, разорил их и обложил подушной данью; вступив в сговор с константинопольскими императорами Львом и его сыном Константином, он призвал их в Рим[215]. Вместе с Телофром они захватили город, разграбили его, спалили церкви и святые места, и все богатства увезли в Константинополь. К великому прискорбию папы и Церкви, и к позору для христиан они сожгли все иконы из римских соборов и разорили многих верующих в Риме и по всей Италии[216]. За это папа Стефан II предал их отлучению, отрешил от управления королевством Сицилии и Апулии и издал декрет, что отныне оно будет принадлежать Святой Церкви. Но, будучи не в состоянии справиться с бедствием и побороть этих тиранов, он самолично отправился во Францию к государю и правителю французов Пипину просить его, чтобы он пришел в Италию защитить Святую Церковь от Телофра, короля Ломбардии[217]. Папа пожаловал Пипину ряд привилегий и милостей, утвердил его на французском престоле и низложил Элдериха, короля царствующей династии, человека никчемного, который потом постригся в монахи. Веруя и поклоняясь Святой Церкви, Пипин встретил папу с почетом, выступил на его защиту со всеми своими силами, в 755 году пришел в Италию и сразился с королем Ломбардии Телофром. В конце концов Телофр потерпел поражение от войска доброго короля Пипина и подчинился требованиям папы и Святой Церкви, оставив ей в соответствующих договорах и привилегиях королевство Сицилии и Апулии[218] и наследие святого Петра, как постановили папа и кардиналы. Когда папа и Пипин вошли в Рим, горожане встретили их с почетом: Пипин стал римским патрицием, то есть наместником империи и отцом Римской республики. Восстановив свободу и благосостояние Святой Церкви и Рима, Пипин вернулся во Францию, где скончал свои дни в великой славе, а его преемником на троне Франции стал его сын Карл Великий.

13. КАК СЫН ТЕЛОФРА ДЕЗИДЕРИЙ ВОЗОБНОВИЛ ВОЙНУ СО СВЯТОЙ ЦЕРКОВЬЮ, ВСЛЕДСТВИЕ ЧЕГО КАРЛ ВЕЛИКИЙ ПРИШЕЛ В ИТАЛИЮ И, РАЗГРОМИВ ЕГО, УНИЧТОЖИЛ ВЛАСТЬ ЛАНГОБАРДОВ

После того, как король Пипин удалился из Италии во Францию, римская церковь и окрестные области некоторое время жили в мире, благодаря договору Пипина с ломбардским королем Телофром, заключенному после победы над ним. Но по смерти Телофра его сын Дезидерий, наследовавший ему, нарушил мир, ибо он был еще большим врагом и гонителем Святой Церкви. Константин, сын императора Константинопольского Льва и союзник Дезидерия, вторгся в Апулию, а сам Дезидерий начал в Тоскане еще более разрушительную войну, чем его отец. Папа Адриан, стоявший тогда во главе Святой Церкви, призвал из Франции Карла Великого, сына Пипина, чтобы он защитил в Италии церковь от Дезидерия и его приспешников, и король Карл в 775 году пришел в Ломбардию. После ряда битв и побед, одержанных над Дезидерием, он осадил его в Павии[219], занял город и пленил короля, его жену и детей, за исключением старшего сына Альджиза, бежавшего в Константинополь к императору Константину и не прекращавшего сопротивления. Захватив Дезидерия и его семью, Карл Великий заставил их присягнуть на верность Святой Церкви, как он поступил и с другими баронами и городами Италии. Затем он отослал Дезидерия с женой и с детьми во Францию, где они умерли в плену. Так пала власть короля ломбардов, ранее называвшихся лангобардами, которая держалась в Италии 205 лет и была сломлена силами доброго Карла Великого и французов. Больше в Ломбардии королей не было, хотя и в Ломбардии, и в Апулии остались семейства знати, баронов и горожан, происшедшие от лангобардов, а мы до сих пор называем на народном наречии некоторых старинных дворян ломбардскими ленниками, ибо они потомки лангобардов, некогда правивших Италией. После победы Карл Великий был с триумфом и почестями принят в Риме папой Адрианом и горожанами, и когда он приблизился к святому городу и увидел его с горы Монтемало, то сошел с коня и из благоговения пешком дошел до Рима, а войдя в него, поцеловал городские ворота и двери храмов и богато одарил каждый из них. Здесь он был избран римским патрицием, восстановил положение Святой Церкви, римлян и всей Италии, возродил их свободу и независимость, сокрушил повсюду силы императора Константинопольского, короля Ломбардии и их сторонников, закрепил за церковью пожалования своего отца, короля Пипина, и сверх того пожаловал ей герцогство Беневент и Сполето. В Апулии он долго сражался с лангобардами и мятежниками против Святой Церкви, осадил и разрушил город Лакедонию в Абруцци между Аквилой и Сермоной и взял осадой Туливерно, прочный замок на рубеже Терра ди Лаворо. Он подчинил и другие земли королевства, захваченные мятежниками против Святой Церкви. Затем, умиротворив Италию и Рим под своей властью, он отважно вознамерился сразиться с сарацинами, занявшими Прованс, Наварру, Испанию; разгромил их и отнял эти области с помощью своих двенадцати баронов и пэров Франции, прозванных паладинами[220], и по просьбе императора Михаила Константинопольского и патриарха Иерусалимского отправился за море. Здесь он отвоевал Святую Землю и Иерусалим, захваченные сарацинами, и вернул константинопольскому императору всю восточную империю, отобранную у него сарацинами и турками[221]. Когда он возвратился в Константинополь, император Михаил хотел одарить его богатейшими сокровищами, но Карл не пожелал ничего взять, кроме древес от святого креста и гвоздя с распятия Христова, которые он отвез во Францию и которые до сего дня хранятся в Париже. Из Франции Карл управлял благодаря своей доблести и отваге не только этим королевством, но еще Германией, Провансом, Наваррой, Испанией и всей Италией.

14. О РОДЕ КАРЛА ВЕЛИКОГО И О ЕГО ПРЕЕМНИКАХ

Поскольку Карл Великий был знаменитым властителем и своим восстановлением наша Флоренция обязана его доблести и достоинству, о чем мы расскажем ниже, желательно вкратце упомянуть о тех императорах и королях Франции, что были его потомками, пока династия не пресеклась во времена Гуго Капета, герцога Орлеанского. После Карла Великого правил в течение двадцати шести лет его сын Людовик, император и французский король, затем сын последнего император Лотарь, о котором мы еще скажем, и другой его сын, Карл Лысый, французский король, царствовавший тридцать четыре года. Когда брат Карла Лотарь умер, тот стал на два года императором, а еще один сын Людовика, в его честь названный тоже Людовиком, был королем Германии и Баварии, где сохранилась династия его потомков. После Карла Лысого французским королем два года был его сын, Людовик Заика. Империя ему не досталась, потому что императором, о чем речь впереди, был Людовик, сын Лотаря. От Людовика Заики, французского короля, родился после его смерти сын, прозванный Карлом Простодушным, и еще у него было два взрослых сына — Людовик и Карломан, но это были побочные дети. Они процарствовали пять лет и умерли, и тогда бароны вручили власть императору Карлу Толстому, сыну Карла Лысого, который на протяжении пяти лет был императором и королем Франции. Этот самый Карл умиротворил норманнов, породнился с ними, сделал их христианами и дал им Нормандию, о чем мы скажем ниже. Но потом он занемог и страдал от телесного и душевного расстройства, так что пришлось отстранить его от управления империей и королевством, и имперские бароны избрали императором Арнульфа, как будет рассказано в истории императоров, но он уже не принадлежал к потомству Карла, как и остальные французские императоры, правившие впоследствии. Бароны Франции вместо Карла Толстого единодушно избрали королем Гуго, или Оттона, сына графа Анжерского Роберта. Оттон царствовал девять лет, был правителем добрым и мягким и заботился о больном и низложенном Карле Толстом. Но поскольку он происходил из Гаскони, бароны избрали другого короля, Карла Простодушного, который родился после смерти Людовика Заики и принадлежал к прямой линии царского рода. Оттон разгневался и пришел из Гаскони во Францию, воевал здесь пять лет, а затем умер. Карл Простодушный правил двадцать семь лет, но во время его царствования часть французских баронов избрала королем Роберта, брата Оттона Анжерского, и начала войну. В конце концов Роберт был разбит и умерщвлен Карлом. Однако потом Карл Простодушный попал в плен к Роберту, графу Вермандуа, родственнику короля Роберта, который держал его в заточении в Пероне до самой его смерти. В то время, как Карл находился в плену, жена его, сестра английского короля, вместе с сыном по имени Людовик отправилась к своему брату. Тогда французские бароны призвали на царство Рудольфа, сына герцога Бургундского, который правил два года, но после его смерти они послали в Англию за юным Людовиком, сыном Карла Простодушного, и сделали его королем Франции. Людовик царствовал во Франции двадцать семь лет. Он взял в жены сестру германского императора Оттона I и у них было два сына — Лотарь и Карл Большой. В 947 году Людовик попал в плен в городе Лион на Роне к своему врагу Гуго Великому. Узнав об этом, император Оттон пришел во Францию с несметным войском, взял Лион и освободил своего зятя Людовика. Затем он осадил Париж, где находился Гуго Великий, и тому пришлось сдать город на милость Оттона и примириться с королем Людовиком, который снова вернулся к власти. По смерти Людовика королем Франции был избран его сын Лотарь, правивший тридцать один год. Лотарь воевал с фламандцами, победил их и захватил герцогство Лотарингию, принадлежавшее империи, отчего его двоюродный брат, император Оттон II вступил с ним в войну и напал на Францию. В конце концов они заключили мир, по которому Лотарингия осталась за империей. После смерти Лотаря королем стал его сын Людовик, но он прожил всего год и не оставил наследника, поэтому французские бароны избрали королем в 998 году Гуго Капета, герцога Орлеанского. На этом закончилась династия Пипина и Карла Великого. Правда, в царствование Гуго Капета оставался в живых Карл Большой, брат Лотаря и дядя последнего Людовика, который начал войну с Гуго Капетом, но в конце концов он был разбит и погиб, а королевством мирно стал управлять Гуго и его наследники. Таким образом, род французского короля Пипина царствовал 236 лет. Мы рассказали вкратце о судьбе и правлении потомков и наследников Карла Великого, которые были французскими королями и римскими императорами, пока не пресекся их род, поэтому теперь необходимо остановиться на свершениях императоров, происходивших из Франции — это непосредственно относится к нашему повествованию, ведь Италия и римская церковь пережили при них много изменений. Итак, вернемся назад и опишем, как французский король Карл Великий сделался римским императором, а затем сообщим о других императорах его дома.

15. КАК КАРЛ ВЕЛИКИЙ, КОРОЛЬ ФРАНЦИИ, СТАЛ РИМСКИМ ИМПЕРАТОРОМ

Карл Великий, как мы уже говорили, вернулся из-за моря во Францию и привел к подчинению Германию, Италию, Испанию и Прованс. Тем временем мятежные римляне, соединившись с силами тосканцев и ломбардцев, коварно выступили против церкви и захватили во время процессии Литаний в Риме[222] правившего тогда папу Льва III, ослепили его, отрезали язык и изгнали из города[223]. По святости невинно пострадавшего папы Богу угодно было явить ему чудо: он снова прозрел, обрел дар речи и отправился во Францию к Карлу Великому, чтобы просить его прийти в Рим и освободить церковь. Карл прибыл в Рим вместе с папой, восстановил его в правах, вернул церкви свободу и сурово наказал всех мятежников и врагов Святой Церкви в Италии. В благодарность за это папа Лев со своими кардиналами[224] и собором с согласия римлян постановил в награду доблестных и благочестивых деяний Карла Великого, послуживших на пользу Святой Церкви и всего христианского мира, отобрать римский престол у греков и избрать императором названного Карла, как достойнейшего. Торжественно и с великими почестями он был помазан и коронован папой Львом в Риме в день Пасхи 801 года[225]. Карл счастливо царствовал четырнадцать лет, один месяц и четыре дня, властвуя над всеми западными провинциями империи, и даже константинопольский император подчинялся ему; он основал столько аббатств, сколько в алфавите букв, и название каждого начиналось со следующей буквы.

Вручив корону империи и французского королевства своему сыну Людовику, Карл раздал все свое богатство беднякам Христа ради, поступив следующим образом. Треть своего несметного имущества он оставил всем христианам, просящим подаяния, а две другие части передал архиепископам королевства и империи, с тем чтобы они распределили его между епископами, церквами, монастырями и лечебницами. Вот перечень архиепископов и главных епископов, которых Карл назначил своими душеприказчиками: римский архиепископ (т.е. папа), архиепископы Равенны, Милана, патриархи Аквилеи и Градо, епископ Флоренции — в Италии; в Германии — архиепископы Кельнский, Майнцский, Трирский и Льежский; во Франции — архиепископы Сана, Безансона, Лиона, Вьенны в Бургундии, Руана, Реймса, Тура, Буржа; в Наварре — архиепископы Гарента и Риенса и архиепископ Бордо и Гаскони — так сообщают хроники о Карле.

После этого Карл благочестиво препоручил свою душу Христу в Германии, в городе Аахен, и здесь, то есть в Э-ла-Шапелль, был похоронен в 814 году с большими почестями. Всего он прожил семьдесят два года и, как рассказывают французские хроники, перед смертью его появилось множество знамений[226]. Карл был человеком великой доблести, всегда и повсюду он способствовал процветанию Святой Церкви и христианства.

16. О ПРАВИВШЕМ ПОСЛЕ КАРЛА ВЕЛИКОГО ИМПЕРАТОРЕ ЛЮДОВИКЕ, ЕГО СЫНЕ

После смерти Карла Великого римским императором стал король Франции Людовик, сын Карла, царствовавший двадцать пять лет. Поначалу Людовику пришлось воевать со своими братьями Карлом и Пипином, один из которых поднял мятеж в Германии, а другой в Испании. Они потерпели поражение и бесславно погибли. У Людовика было три сына: старший, Лотарь, был назначен правителем Италии и имперским наместником, средний, Пипин, получил Аквитанию, а младший, Людовик, стал королем Баварии и Германии; говорят, что Баварская династия идет от него. От второй жены у Людовика был сын по имени Карл Лысый, он правил тридцать четыре года во Франции, а потом еще два года был императором, когда умер его брат, император Лотарь. Людовик вместе со своими сыновьями разорил Британию. Затем между ним и сыновьями вспыхнула распря, и сыновья вступили в союз с папой Григорием IV, который вместе со своими кардиналами низложил Людовика из-за воздвигнутых на него ложных обвинений, и тот принял постриг в монастыре святого Марка в Саксонии. Но в том же году папа убедился в его невиновности, раскаялся и снова вернул королю его сан, а сыновья тоже одумались и изъявили ему покорность.

17. КАК САРАЦИНЫ ИЗ БЕРБЕРИИ ВТОРГЛИСЬ В ИТАЛИЮ, БЫЛИ РАЗБИТЫ И ВСЕ ПОГИБЛИ

Во времена этого французского короля и императора Луи, или Людовика, когда в Риме правил папа Григорий, некоторые знатные римляне, люди преступные и безбожные, вступили в сговор с некоторыми тосканскими грандами и замыслили ниспровергнуть империю. Они послали к султану сарацин, чтобы он пришел в Рим и захватил Италию, и сарацины переправились сюда со множеством кораблей, и было их столько, что они покрыли землю, как саранча. Они опустошили Сицилию и Апулию, осадили Рим и заняли часть города Льва[227] с церковью святого Петра и устроили в ней конюшню, разрушили храм святого Петра и святого Павла и другие церкви вокруг Рима, а затем разорили всю Тоскану[228]. Папа Григорий обратился за помощью во Францию, к императору Людовику, и в Ломбардию, к маркизу Монферратскому. Сперва пришел маркиз Гвидо с ломбардцами, а за ним Людовик с французами. После многих кровопролитных сражений сарацины были изгнаны из Италии, и когда они возвращались в Африку, то в открытом море были застигнуты штормом и все утонули. Это былов 835 году.

18. ЕЩЕ О САРАЦИНАХ, КОТОРЫЕ НАПАЛИ НА КАЛАБРИЮ, И О НОРМАННАХ, НАПАВШИХ НА ФРАНЦИЮ

После Людовика десять лет империей правил Лотарь. Он тоже воевал с братьями за обладание французским королевством, принадлежавшим Карлу Лысому. Лотарь сразился с братьями и потерпел поражение при Оксерре. После этого уважение к императору пошатнулось, потому что ломбардские и итальянские магнаты перестали ему подчиняться и каждый правил тиранически в меру своей власти. Поэтому сарацины уже по приглашению тиранов вторглись в Италию, в Апулию и Калабрию, а норманны, норвежцы из Норвегии, морем пришли в Галлию и опустошили почти всю Францию. Это было в 847 году, и эти нашествия очень ослабили римскую империю и французское королевство. Опечаленный Лотарь оставил своему сыну империю и часть королевства, которой он владел, от реки Скальт до Рейна, а сам постригся в монахи и предался святой жизни. В это время папа Лев восстановил церковь святого Петра и святого Павла, как и все римские церкви, разрушенные сарацинами, и построил стены вокруг так называемого города Льва, в центре которого находится церковь святого Петра и который тогда и получил его имя.

19. КАК И НА КОМ ПРЕСЕКЛОСЬ УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ И ФРАНЦИЕЙ КОРОЛЯМИ ДИНАСТИИ ПИПИНА

После Лотаря правил его сын Людовик II в течение двадцати одного года. Он много сражался с римлянами и тосканцами, которые не подчинялись империи. При нем королевство Франции сильно пострадало от норманнов. За Людовиком императором был Карл II, сын Людовика I, по прозвищу Карл Лысый. Он явился в Рим и благодаря щедрым денежным пожертвованиям в пользу влиятельных римлян и папы Иоанна VIII был коронован императором, но правил всего двадцать один месяц, а тем временем его брат Людовик Баварский пошел на него войной и захватил часть империи у рубежей Франции. Карл отстроил все церкви, разрушенные в Италии сарацинами, и прогнал их из Сицилии. Когда он возвращался в Рим, то был отравлен врачом-иудеем, скончался в Верчелли, в Ломбардии, и его приближенные отвезли тело во Францию, в Сен-Дени. Карлу Лысому наследовал Карл III, по прозвищу Карл Толстый, правивший двенадцать лет, и из них последние пять лет он был одновременно императором и королем Франции, потому что его дядя, французский король Людовик Простодушный, умер, не оставив сыновей-наследников. Но потом Карл Толстый заболел и стал непригоден к управлению, так что бароны вынуждены были отстранить его от императорской и королевской власти. При нем норманны и датчане опустошили и разорили большую часть Франции и Германии, почему Карл еще до начала своего недуга отправился со всем своим войском в Германию. Видя могущество императора, норманны заключили с ним мир, и их король взял в жены его двоюродную сестру, дочь покойного короля Франции Людовика Простодушного, и принял из рук Карла христианство. Его подданные тоже крестились, и так как они не желали возвращаться к себе на родину, Карл выделил им для поселения область под названием Лайда Серена. Позднее ее стали именовать Нормандией по новым жителям, а поселились они там в 890 году. Первым герцогом Нормандским был Робер[229], от которого произошли доблестные государи, о чем речь впереди.

20. О ТОМ ЖЕ САМОМ И О ПРАВЛЕНИИ ДИНАСТИИ ГУГО КАПЕТА

После того как Карл Толстый, как мы сказали, был смещен с императорского трона, бароны избрали императором Арнульфа, или Арнольда, французского барона, не принадлежавшего к роду Карла Великого[230]. Он правил двенадцать лет, но итальянскими делами почти не занимался, только что своими силами способствовал избранию папы Сергия III, который, как отмечает Мартинова хроника, произвел в церкви много перемен, направленных против его предшественников. Арнульф разбил датчан и норманнов у Майнца и изгнал их, освободив Францию и Германию от сорокалетнего ига. В конце концов он пал от вражеских козней, и с ним закончилось французское обладание императорским престолом, что было в 901 году. Но французы потеряли не только императорскую власть, но и господство в Испании, Наварре и Провансе, так что не прошло и восьмидесяти лет, как род Карла Великого вовсе пресекся, ибо он лишился французского трона еще в 900 году, как мы упоминали[231], со времени Гуго Капета, герцога Орлеанского. Таким образом, всего было семь императоров-французов, и шесть из них принадлежали к роду достойного Пипина. Французы, потомки Карла Великого, владели империей сто лет, но из-за раздоров утратили власть, которая возвратилась к итальянцам. Ведь французы не защищали римлян от нападок тосканцев и ломбардцев, а папу и церковь — от преследований тиранов, храмы же, построенные и богато одаренные их предшественниками, они разрушали и грабили. Мы так много говорили о французских королях и императорах, отложив повествование о делах Флоренции, чтобы сообщить о переменах, обрушившихся при них на Рим и Италию вследствие нападений сарацин и раздоров ломбардцев с церковью. Все это мешало Флоренции, недавно отстроенной заново, набраться сил. Оставим теперь историю французов и вернемся к нашему повествованию, рассказав о том, как Флоренция возродилась при добром Карле Великом, но сначала опишем ее плачевное состояние накануне этого.

21. О ТОМ, КАК ФЛОРЕНЦИЯ ПРОЛЕЖАЛА В РАЗВАЛИНАХ 350 ЛЕТ

После разрушения Флоренции Тотилой, Бичом Божьим, о котором мы говорили выше, ее руины оставались пустынными почти 350 лет из-за упадка Рима и империи, каковые пережили нападения готов, вандалов, лангобардов, греков, сарацин и венгров. Правда, на месте Флоренции было небольшое поселение, дома которого окружали собор Святого Иоанна, потому что фьезоланцы устраивали там раз в неделю ярмарку. Это место исстари называлось Марсово поле — Кампо Марти, так фьезоланцы звали рынок, находившийся здесь еще до основания Флоренции. За то время, что город лежал в развалинах, обитатели поселка и рыночного городка много раз хотели огородить рвами и изгородями часть города вокруг собора с помощью нобилей контадо[232] происходивших от первых обитателей Флоренции, а также жителей окрестных деревень. Однако горожане Фьезоле, а с ними графы Мангоне, Монтекарелли, Капрайя и Чертальдо, которые были одной крови с графами Сантафьоре, потомками лангобардов, препятствовали им восстановить город и, приходя с большими силами, оружием заставляли снова разрушать все выстроенное. Таким образом, из-за этого, а также из-за бедственного положения Рима, о котором было сказано, и из-за того, что фьезоланцы были всегда заодно с готами, с лангобардами и со всеми мятежниками и врагами римской империи и Святой Церкви, благодаря которым они были сильнее всех соседей, они не позволяли отстроить Флоренцию. Так продолжалось много лет, пока Господь не положил конец ее несчастию и не подъял ее из праха, о чем мы расскажем в следующей главе третьей книги.

КНИГА ТРЕТЬЯ

1. НЕКОТОРОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ НАЗАД О ТОМ, КАК ГОРОД ФЛОРЕНЦИЯ БЫЛ ВОЗРОЖДЕН БЛАГОДАРЯ КАРЛУ ВЕЛИКОМУ И РИМЛЯНАМ

Случилось по воле Божьей так, что во времена доброго Карла Великого, римского императора и французского короля, о котором мы много говорили выше и который сокрушил тираническую гордыню лангобардов, сарацин и непокорных Святой Церкви и восстановил свободу и благополучие империи и Рима, некоторые дворяне и нобили флорентийского контадо, зачинщиками среди коих выступали Фиджованни, Фигвинельди и Фиридольфи[233], потомки старинных благородных родов Флоренции, собрались вместе с жителями поселка, что был на месте города, и флорентийского контадо и постановили избрать лучших из своей среды для посольства к императору Карлу, папе Льву и римлянам, что и было сделано. Они просили вспомнить об их дочери Флоренции, разоренной и разрушенной готами и вандалами, чтобы досадить римлянам, и восстановить ее, для чего выставить войско против фьезоланцев и других врагов римлян, не позволявших это сделать. Император Карл, папа и римляне с почетом приняли послов и благосклонно выслушали их прошение. Карл Великий немедленно снарядил множество пехоты и конницы, а римляне издали указ, что поскольку их предки основали и заселили Флоренцию, то и теперь им следует восстановить ее и поселить там выходцев из лучших семейств Рима, как нобилей, так и пополанов[234], что и было сделано. Вместе с войском императора Карла Великого и римлян прибыли все мастера, жившие в то время в Риме, чтобы как можно скорее обнести стеной и укрепить город, а за ними шло множество людей. Все жители флорентийского контадо, а также беглецы из Флоренции со всех краев, услышав новость, присоединились к войску императора и римлян, чтобы возродить наш город. Прибыв сюда, они разбили палатки и шатры на развалинах и обломках. Фьезоланцы и их союзники, убедившись в мощи римского и императорского войска, не отважились выступить против него, но, укрываясь в крепости Фьезоле и окрестных замках, всячески мешали строительству. Но их происки были ничтожны по сравнению с могуществом римлян, императорского войска и собравшихся потомков флорентийцев, которые начали восстанавливать город, правда, не в прежних границах, а в меньших, чтобы быстрее построить стену и укрепить ее как цитадель против Фьезоле. Это было в начале апреля 801 года. Говорят, что древние считали, будто невозможно отстроить Флоренцию, пока не будет найдена и поднята со дна Арно мраморная статуя, которую языческие первооснователи города с помощью колдовства посвятили Марсу и которая после разрушения Флоренции оставалась в реке. Найденное изваяние установили на столбе на берегу реки, где сейчас начинается Старый мост. Мы не хотим утверждать и не можем даже поверить, чтобы каменный истукан имел такое действие, потому что так могут думать язычники и авгуры[235], притом люди скорее наивные, а не разумные. Но в древности среди народа было распространено поверье, что перемены в городе связаны с положением статуи. И еще в старину говорили, что при повторном основании Флоренции, по совету мудрых астрологов, римляне выбрали момент, когда Солнце достигло высшей точки на трех градусах созвездия Овна, планета Меркурий была на одном градусе с Солнцем и планета Марс в благоприятном положении для того, чтобы обещать городу военную мощь, блестящее рыцарство, трудолюбивый народ, усердный в приобретении богатств, в ремеслах и торговле, плодовитость и многочисленное население. А в то старинное время, как говорят, римляне и все тосканцы и италики, хотя и были крещеными христианами, сохраняли некоторые предрассудки по обычаю язычников, так что во всех своих начинаниях они следовали указаниям звезд. Но мы не разделяем их мнения, потому что расположение планет не предполагает неотвратимости событий и не может пересилить свободную волю людей или повлиять на Божий суд, соизмеряющий грехи и заслуги народов. Кое в чем, однако, звезды могут проявить свою силу: например, Флоренция постоянно переживает великие перевороты, войны и заговоры, то одерживая победы, то проигрывая, а ее граждане прилежно занимаются торговлей и ремеслами. Но по нашему мнению, усобицы и смуты во Флоренции вызваны тем, о чем мы говорили в начале нашего труда: ее населили два совершенно разных народа — благородные римляне и суровые и жестокие фьезоланцы. Неудивительно поэтому, что наш город постоянно подвергается войнам, раздорам, переворотам и заговорам.

2. О НОВОМ МЕСТОПОЛОЖЕНИИ ФЛОРЕНЦИИ И О РАЗМЕРАХ, В КОТОРЫХ ОНА БЫЛА ВОССТАНОВЛЕНА

Строительство новой Флоренции, как мы упоминали, было предпринято римлянами в уменьшенных пределах, наподобие малого Рима. Началось оно с восточного конца от ворот Сан Пьеро, находящихся на месте бывших домов мессера Беллинчоне Берти ди Ровиньяни, знатного и влиятельного горожанина. Теперь этих домов уже нет, по наследству от его дочери, графини Гвальдрады, жены первого графа Гвидо, они перешли к его потомкам графам Гвиди, когда они стали гражданами Флоренции, а потом были проданы флорентийскому семейству Черных Черки. От ворот начиналось предместье, простиравшееся, как в Риме, до Сан Пьеро Маджоре, а в сторону собора тянулись стены, там, где теперь большая улица, ведущая от Сан Джованни к епископству. Там стояли другие ворота — Соборные, некоторые называли их еще Епископскими воротами. За ними была воздвигнута церковь Сан Лоренцо, наподобие римской церкви Сан Лоренцо, что за воротами, а внутри стоит собор Сан Джованни, как в Риме Сан Джованни Латерано. Дальше, как и в Риме, построили Санта Мария Маджоре, затем Сан Микеле Бертольди и третьи ворота Сан Бранкацио, где теперь дома Торнаквинчи. Церковь Сан Бранкацио находилась за городом, за ней шел храм Сан Паоло и, как в Риме, за ним стена подходила снова к Сан Пьеро, с другой стороны. Недалеко от ворот Сан Бранкацио, в ту сторону, где сейчас церковь Санта Тринита, остававшаяся вне городских стен, была дверь, называвшаяся Красной калиткой; она дала название улице, которое сохранилось до сих пор. Оттуда стена поворачивала к нынешним домам Скали по улице Терма до ворот Санта Мария, проходя рядом с Новым рынком. Это были четвертые главные ворота, находившиеся напротив домов, ныне принадлежащих Инфангати и помещающихся на этой стороне. Над этим въездом возвышалась церковь Санта Мария Надвратная, но, когда город вырос и ворота были снесены, ее перенесли в нынешнее место. Предместья Санто Апостоло и Санто Стефано оставались за городской чертой, как в Риме. За Санто Стефано, в конце главной улицы, идущей от ворот Санта Мария, построили мост через Арно на каменных быках, который позднее был назван Понте Веккьо[236] и сохранился до сих пор. Это был первый мост, построенный во Флоренции, в то время он был гораздо уже, чем сейчас. От ворот Санта Мария стена вела к замку Альтафронте, который находился в том конце города, что за Арно, а затем проходила позади церкви Сан Пьеро Скераджо, получившей свое название от рва или канавы, где собиралась дождевая вода со всего города и стекала в Арно: этот водосток назывался "скераджо". За церковью Сан Пьеро Скераджо находилась калитка Перуцца, а от нее стена шла вдоль широкой улицы до виа Гарбо, где была другая калитка, а затем возвращалась к воротам Сан Пьеро. Вот и все пространство, которое занимала новая Флоренция, окруженная прочными стенами, часто усаженными башнями, с четырьмя главными воротами, а именно Соборными, Сан Пьеро, Сан Бранкацио и Санта Мария, образовывавшими почти крест. Посреди города стояла церковь Санто Андреа, как в Риме, и Санта Мария на Капитолии, а нынешний Старый рынок назывался Капитолийским, наподобие римского. Город делился на картьеры по четырем воротам, но, когда он вырос, в нем стало шесть частей, что составляет совершенное число[237]. Прибавилась сестьера Ольтрарно, где поселилось много жителей, и после сноса ворот Санта Мария квартал с этим названием был упразднен и вместо него по обе стороны дороги образовались две сестьеры: Сан Пьеро Скераджо и Борго. Остальные трое ворот дали название прочим сестьерам, существующим и в наши дни. Первой по порядку шла сестьера Ольтрарно, на боевом знамени которой изображался мост, за ней Сан Пьеро Скераджо с гербом в виде колесницы кароччо[238]. Такая мраморная колесница была вывезена из Фьезоле, она находится перед церковью Сан Пьеро. Затем идет сестьера Борго с изображением козла, поскольку в ней всегда жили мясники, которые тогда пользовались большим влиянием в городе. Далее сестьера Сан Бранкацио с львиной лапой, указывающей на ее имя[239], и сестьера Соборных ворот с гербом в виде храма. Последняя по счету сестьера ворот Сан Пьеро с ключами[240], и хотя она была одним из старейших населенных мест Флоренции, при выступлении в поход ее помещают в арьергарде, ибо там издревле жили лучшие в городе рыцари и воины.

3. КАК КАРЛ ВЕЛИКИЙ ВОШЕЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ, ДАРОВАЛ ЕЙ ПРИВИЛЕГИИ И ОСНОВАЛ ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО АПОСТОЛА

Когда новая Флоренция была отстроена заново в указанных уменьшенных размерах, руководившие работами начальники, поставленные императором и римской коммуной, позаботились о ее заселении. При основании города граждан Флоренции набрали из лучших семейств римского народа и нобилей и точно так же было сделано при ее восстановлении, причем все переселенцы были наделены богатыми имениями. Во французских хрониках записано, что после восстановления Флоренции император и король Франции Карл Великий по дороге из Рима домой остановился здесь, торжественно отпраздновал день Христова воскресения 805 года[241], произвел многих горожан в рыцарское достоинство и основал церковь Санто Апостоло в Борго, щедро одарив ее ради Господа и святых апостолов. При отъезде из Флоренции он пожаловал городу привилегии, объявив коммуну и граждан на три версты вокруг города свободными и вольными от уплаты всяких налогов и податей, кроме двадцати шести данари[242] с каждого очага ежегодно. Он даровал также вольность всем жителям окрестного края и других мест, которые поселятся во Флоренции, поэтому многие переехали туда на жительство. Благодаря удачному расположению и удобному месту, соединяющему выгоды равнины и реки, малая Флоренция было быстро заселена и укреплена стенами и рвами, наполненными водой. Было решено управлять городом по образцу Рима, с помощью двух консулов и совета ста сенаторов, каковое учреждение сохранялось, как мы покажем, длительное время[243]. Правда, жителям Флоренции много лет приходилось терпеть горести и военные лишения из-за враждебных соседей, фьезоланцев, постоянно беспокоивших и нападавших на них, затем из-за вторжения в Италию сарацин, которое, как мы упоминали, произошло при французских императорах, и наконец, из-за переменчивости судеб Рима и Италии вследствие распрей между папами и итальянскими императорами, вечно воевавшими с церковью. В силу этих обстоятельств на протяжении двухсот лет имени Флоренции не суждено было прогреметь, а ее владения оставались в прежних тесных границах и не могли быть расширены и увеличены. Но несмотря на бедствия и войны, ее население и мощь постоянно росли, так что флорентийцы не боялись столкновений с фьезоланцами и другими своими противниками в Тоскане. И хотя их власть почти не распространялась за пределы города, потому что контадо было усеяно замками и занято могущественной знатью, не подчинявшейся Флоренции и часто выступавшей на стороне Фьезоле, внутри города царило единство среди его жителей, он был защищен стенами, рвами с водой, а на небольшом внутреннем пространстве вскоре возвышалось полтораста башен, принадлежавших отдельным гражданам и доходивших до ста двадцати локтей в высоту[244], и это не считая еще башен на городских стенах. Говорят, что благодаря множеству высоких башен Флоренция в то время была видна издалека и в своем великолепии высилась горделиво, несмотря на малые размеры. Она быстро наполнилась домами, дворцами и многочисленными жителями, так что стала значительным по тем временам городом. Теперь мы ненадолго оставим ее и расскажем вкратце о сменивших в ту пору французов итальянских императорах, ибо их поступки привели к важным переменам в Италии, непосредственно относящимся к нашему повествованию, а затем продолжим его.

4. КАК И ПОЧЕМУ ТИТУЛ РИМСКОГО ИМПЕРАТОРА ВЕРНУЛСЯ К ИТАЛЬЯНЦАМ

Как мы уже говорили, императорская власть принадлежала в течение ста лет французам, и от Карла Великого до последнего из них, Арнульфа, сменилось семь императоров. Вследствие междоусобиц их власть во Франции и в Германии пресеклась. Поскольку они не в состоянии были защитить церковь и римлян от обид, чинимых могущественными ломбардцами, был издан указ, что отныне императорский титул переходит от французов к итальянцам. Первым императором из итальянцев был Луиджи, сын короля Апулии и дочери Людовика II, римского императора и французского короля, упоминавшегося выше. Луиджи был коронован в 901 году и правил шесть лет. Он воевал с Беренгарием, установившим в Италии свое господство, и изгнал его, но потом был захвачен в Вероне и ослеплен, а Беренгарий вернулся к власти, сделался императором и правил четыре года. Он много воевал с римлянами и отличился в битвах. При нем в Германии был избран первый после французов римский король по имени Конрад Саксонский; таким образом, один из них правил в Германии, а другой в Италии. Тем временем в Италию вторглись сарацины, разорили Калабрию и Апулию и рассеялись по стране, дойдя до Рима, но потерпели тут поражение от римлян и вернулись в Апулию. После Конрада в Германии правил его сын Генрих, герцог Саксонский, который был отцом первого германского императора, властвовавшего в Италии и получившего посвящение от папы, о чем будет сказано ниже. После Беренгария I, итальянского императора, царствовал в течение девяти лет его сын, Беренгарий II. В это время папа Иоанн X, родом из Тозильяно, со своим братом, маркизом Альберихом[245], выступил в поход на Апулию против сарацин. На реке Гарильяно произошло сражение, в котором сарацины были наголову разбиты и изгнаны из Апулии. По возвращении в Рим маркиз рассорился с папой и был выдворен из Рима, в отместку за что он отправил посольство к венграм и призвал их в Италию. Вторгшиеся полчища венгров разорили и разграбили Тоскану и Рим, истребили множество жителей обоего пола и вывезли оттуда все сколько-нибудь ценное. Потом, однако, римляне прогнали их и в наказание стали делать ежегодные набеги на Венгрию. После того в Италии семь лет правил Лотарь, при нем началась большая междоусобная война, в 932 году сарацины из Африки захватили и разрушили Геную, перебили ее жителей, а все имущество и богатство вывезли в Африку. За год же до этой напасти в Генуе явился фонтан, брызгающий кровью, что было знамением грядущего несчастья. После Лотаря в Италии на протяжении одиннадцати лет императором был Беренгарий III, правивший вместе с сыном Альбертом. Они происходили из Рима и управляли Италией довольно жестоко: Беренгарий схватил императрицу Алунду, жену своего предшественника Лотаря, и заточил ее в темницу, дабы она не могла стать причиной его падения, вторично выйдя замуж и сохранив притязания на наследную власть.

5. КАК ОТТОН I САКСОНСКИЙ ПРИШЕЛ ПО ЗОВУ ЦЕРКВИ В ИТАЛИЮ И ПОЛОЖИЛ КОНЕЦ ВЛАСТИ ИТАЛЬЯНСКИХ ИМПЕРАТОРОВ

Тем временем по просьбе папы и церкви, обеспокоенных распрями Беренгария, римлян и итальянских тиранов, германский король Оттон с большими силами выступил из Германии в Италию. Он лишил Беренгария императорской власти, освободил из тюрьмы императрицу, женщину необыкновенной красоты, и сыграл с ней свадьбу в Павии. Позднее, однако, Беренгарий вернул себе расположение Оттона, который возвратил ему Ломбардию, за исключением марки Тревизо, Вероны и Аквилеи, оставшихся его собственным уделом. После этого Оттон отправился обратно в Германию. Отсюда он совершил несколько походов на венгров, нанес им несколько поражений и привел к покорности[246]. Но пока он находился в Германии, сын Беренгария Альберт благодаря своей силе и влиянию, а также заручившись поддержкой римских нобилей, добился избрания на папский престол своего сына Октавиана. Этот Октавиан принял имя Иоанна XII[247], он вел беспутную жизнь, открыто содержал любовниц, предавался охотничьим забавам и ловле птиц, как светское лицо, и совершил много дурных и безумных поступков. Вследствие этого римское духовенство и кардиналы, а также итальянские государи, осуждая постыдное поведение папы Иоанна, вредившее церкви, как и бесчинства, творимые Беренгарием в Ломбардии, тайно отправили в Германию, к королю Оттону посольство с просьбой вернуться в Италию, навести порядок в церкви и защитить империю от злоупотреблений Беренгария и Альберта. Оттон пришел с большим войском в Ломбардию, схватил Беренгария и заточил его в тюрьму в Баварии, где он и скончал плачевно свои дни. Альберт же из страха перед Оттоном бежал из Италии, а его сын папа Иоанн был низложен[248]. Альберт и Беренгарий были последними итальянскими императорами, а всего шестеро итальянцев правили пятьдесят четыре года, после того как пресеклась французская династия[249]. С этого времени, то есть примерно с 955 года, не было ни одного императора из Италии, но все были из Германии. С тех пор как умер Карл Великий и императорская власть перешла к французам, а затем к итальянцам, церковь испытывала большие треволнения: одновременно избирали по два, по три папы, и кто из них одерживал верх с помощью императора, римских магнатов и других итальянских тиранов, тот изгонял, ослеплял или умерщвлял своих соперников. При этом в церкви царили раскол и шатания, а из-за них вся страна была ввергнута в войны, ссоры и распри. Все это способствовало постепенному упадку власти римлян, поэтому наша Флоренция, будучи территорией Рима и империи, страдала от непрерывных войн и напастей, и не могла дать простор своим силам. Ближайшие к ней и враждебные соседи фьезоланцы были всегда в сговоре с императорами и другими властителями или тиранами, выступавшими против церкви и Рима, они беспрестанно беспокоили и нападали на Флоренцию, чтобы та не могла усилиться и превзойти Фьезоле. Но по воле Божьей, несмотря на козни фьезоланцев, мятежников против Рима и императоров, наш город постоянно возрастал и становился все многолюднее, в то время, как Фьезоле слабело и чахло. Лучшие люди из фьезоланцев оставляли свои жилища на холме, отдавая предпочтение реке и равнине, и переселялись во Флоренцию. Они устанавливали родственные связи с флорентийцами, особенно с тех пор, как прекратилось господство итальянских императоров, и власть вернулась к германцам, которые были преданы Святой Церкви и набожны. Они покорили тиранов в Тоскане и Ломбардии, и тогда Флоренция расширила свои владения и возвысилась, выиграла благодаря изобретательности своих жителей войну у Фьезоле и разрушила его, о чем мы расскажем ниже[250]. Отложим теперь этот предмет и приступим к четвертой книге, где речь идет о том, как власть в римской империи вернулась к немцам, об их императорах и о деяниях этих императоров. Время от времени мы будем обращаться к истории флорентийцев, говоря о тех событиях, которые случились при названных государях, когда это будет уместно и необходимо.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1. КАК ИЗБРАНИЕ РИМСКОГО ИМПЕРАТОРА ПЕРЕШЛО К ГЕРМАНЦАМ И КАК БЫЛ ПОСВЯЩЕН В ЭТОТ САН ОТТОН I САКСОНСКИЙ

Когда вышеупомянутый папа Иоанн XII, сын императора Альберта, позорил церковь своими бесчинствами, часть кардиналов призвала германского короля Оттона, чтобы он сместил папу и сделался сам императором. Узнав об этом, папа велел отрезать нос своему кардиналу диакону Иоанну, который все это затеял, а другому Иоанну, субдиакону, написавшему письмо, приказал отрубить руку. Из-за этих и подобных им отвратительных поступков, чинимых в Ломбардии и в Тоскане Беренгарием и Альбертом, Оттон со всем своим войском снова пришел в Италию и окончательно упразднил власть этих императоров в Ломбардии, а затем вступил в Тоскану, где был с почетом встречен жителями Лукки, в которой пробыл довольно долго, и Флоренции, где также задержался на некоторое время. Потом Оттон отправился в Рим, куда вошел со славой и триумфом. Здесь он низложил и изгнал папу Иоанна, который потом окончил свои дни в низменных пороках[251], и способствовал избранию папы Льва VIII, который, памятуя о злокозненности римлян, издал декрет, что папа может быть избран только с согласия императора[252]. Все духовенство во главе с папой убедилось, что только с помощью германцев возможно сохранить свободу церкви и защитить ее от коварства злонамеренных римлян, и от итальянских тиранов. Поэтому Оттон, признанный за его доблесть, добронравие и мощь достойнейшим, был избран церковью и римским народом императором, и в 955 году папа Лев торжественно посвятил и короновал его в Риме, после чего Оттон щедро одарил Святую Церковь[253]. Император Оттон правил двенадцать лет, был он родом из Саксонии и совершил много великих деяний во славу церкви и империи. Он умиротворил Италию, а затем вернулся в Германию со своей женой Алундой, от которой у него был сын, в честь отца названный Оттоном II. По возвращении императора в Германию коварные римляне сместили папу Льва и избрали на его место Бенедикта V. Разгневанный этим известием Оттон снова подступил с войском к Риму и осадил его. Тогда римляне выдали ему папу Бенедикта, чтобы помириться с императором, и он вернул на трон прежнего папу Льва, а затем отправился назад в Германию, захватив с собой Бенедикта, который там бесславно умер. Оттон дал еще много доказательств своего благочестия и человеколюбия, и богато одарил немало монастырей, прежде чем скончался в Германии. Он навел порядок и восстановил покой и благосостояние Италии, искоренив могущество тиранов, и многие его бароны получили владения в Тоскане и Ломбардии. Среди них был и родоначальник графов Гвиди по имени Гвидо. Император сделал его пфальцграфом[254], пожаловал ему графство Модильяна в Романье, и его потомки позднее владели всей Романьей, пока жители Равенны не изгнали их из города и не перебили за испытанные от них обиды. Спасся только мальчик Гвидо, прозванный Сангве, оттого что он единственный уцелел при кровопролитии. Впоследствии император Оттон IV даровал ему власть в Казентино, и именно этот Гвидо взял в жены графиню Гвальдраду из Флоренции, дочь достойного мессера Беллинчоне Берти де'Ровиньяни, уважаемого флорентийского гражданина. Как можно установить, Оттон I останавливался во Флоренции по пути в Рим и обратно, потому что она очень ему полюбилась, как верная дочь Рима, всегда послушная власти императора. Оттон одарил Флоренцию своими милостями и привилегиями и пожаловал ей контадо шириной в шесть миль[255]. Когда он удалился в Германию, в городе остались и поселились некоторые его бароны. Среди них был некто Губерт — говорят, что от него пошел род Уберти, как свидетельствует их имя. Еще от одного барона, Ламберта, произошли Ламберти, впрочем, все это мы знаем только по слухам. В Тоскане обосновались многие другие из лучших баронов этого императора, а также Оттона II. Они положили начало многим знатным семействам Флоренции и других городов Италии. Оттон I разрешил жителям Лукки чеканить золотую и серебряную монету, на которой оттиснено его имя. После его смерти императором стал Оттон II, его сын, правивший пятнадцать лет[256]. При нем римский префект[257] Петр велел схватить папу Иоанна XIII, из рук которого в свое время император принял корону, и заточить его в замке Сант'Анджело, а затем изгнать в Кампанью. Оттон, однако, восстановил папу на троне и в наказание за бунт предал много римлян жестокой казни, а других увел в Саксонию. При нем сарацины и греки заняли Калабрию, и Оттон выступил им навстречу с большим войском, состоявшим из римлян, немцев, ломбардцев и апулийцев. Из-за неудачного командования и предательского бегства римлян и жителей Беневента армия императора потерпела поражение к великому горю всех христиан, а сам он попал в плен к греческим пиратам. С помощью разных уловок и обещаний Оттон склонил их плыть в Сицилию и, будучи здесь узнан, беспощадно со всеми ими расправился. Затем он осадил Беневент, взял город и разорил его в отместку за измену. Мощи святого апостола Варфоломея он перенес в Рим, чтобы взять потом с собой в Саксонию, но вскоре после прибытия в Рим скончался, так что эти мощи остались на Острове в Риме.

2. ОБ ИМПЕРАТОРЕ ОТТОНЕ III И О МАРКИЗЕ УГО, ОСНОВАВШЕМ ФЛОРЕНТИЙСКОЕ АББАТСТВО

После смерти Оттона II императором был избран Оттон III, его сын, коронованный папой Григорием V в 979 году. Правил он двадцать четыре года[258]. После коронации он совершил паломничество в Апулию, где взошел на гору Святого Ангела, а затем через Францию возвратился в Германию, оставив Италию в покое и благоденствии. Но по отъезде его в Германию консул и правитель Рима Кресценций сместил с папского престола Григория V и возвел на его место епископа Пьяченцы, хитроумного грека. Прослышав о том, император Оттон сильно разгневался, привел в Италию свое войско и осадил Кресценция и его папу в римском замке Сант'Анджело, которые пытались там укрыться. Замок пал, и Оттон приказал обезглавить Кресценция, а папе Иоанну XVI выколоть глаза и отрубить руки. На престол он снова возвел папу Григория, своего родственника, а затем вернулся в Германию, восстановив в Италии мир, и в свое время скончался там в благоденствии. С Оттоном III в Италию прибыл маркиз Уго: я полагаю, что он был маркизом Бранденбургским, ибо в Германии других маркизатов нет[259]. Ему очень понравились тосканские места, в особенности наша Флоренция, поэтому он остался здесь наместником императора и вызвал к себе жену. По воле господней случилось так, что во время охоты в окрестностях Бонсолаццо маркиз заблудился в лесу, потеряв своих спутников и забрел в одно место, где ему представилась большая кузница, где куют железо. Но вместо железа здесь пытали огнем и били молотами людей какие-то черные уродцы. Когда маркиз спросил, что это, ему объяснили, что здесь находятся осужденные навеки души и что к подобному же наказанию за порочную жизнь будет приговорена и душа маркиза Уго, если он не раскается. Маркиз с великим страхом препоручил себя богородице Деве Марии, и когда видение исчезло, остался под таким сильным впечатлением, что, вернувшись во Флоренцию, приказал распродать все свое имущество в Германии, чтобы основать во Флоренции семь монастырей. Первым было аббатство святой Марии во Флоренции, второе было учреждено в Бонсолаццо, где ему явилось видение, третье в Ареццо, четвертое в Поджибонси, пятое на горе Веррука в Пизе, шестое в Читта ди Кастелло и последнее в Сеттимо. Маркиз щедро одарил все эти монастыри и благочестиво прожил с женой остаток жизни. Детей у него не было, скончался он во Флоренции в день святого Фомы 1006 года и с почетом был похоронен в флорентийском аббатстве. В свое время маркиз Уго посвятил в рыцари многих членов рода Джандонати, Пульчи, Нерли, графов Гангаланди и Делла Белла; все они взяли в его честь герб маркиза в красно-белую полоску, с разными добавлениями.

3. О СЕМИ ГЕРМАНСКИХ КНЯЗЬЯХ, ИЗБИРАЮЩИХ ИМПЕРАТОРА

По смерти Оттона III, последнего из трех Оттонов, передававших императорский титул от отца к сыну, папа Сергий IV, кардиналы и римские князья решили поручить выборы императора германцам, которые были могучей опорой христианства. Отныне власть должна была переходить к самому достойному, избрание которого утверждалось церковью. Декретом были учреждены семь курфюршеств, без участия государей которых невозможно было избрание императора. Курфюрстами стали архиепископ Майнцский, канцлер Германии; архиепископ Трирский, канцлер Галлии; архиепископ Кельнский, канцлер Италии; маркиз Бранденбургский, имперский казначей; герцог Саксонский, хранитель меча; пфальцграф Рейнский, который сегодня является наследником герцога Баварского, имперский стольник; и король Богемии, имперский чашник. Без их согласия избрание недействительно. Был также издан декрет о том, что, поскольку выборы императора стали уделом одних германцев, они не могли претендовать на титул папы или кардиналов во избежание церковных распрей, но это условие позднее не соблюдалось. В дальнейшем мы проследим за сменой императоров, с того момента, как их избрание выпало на долю Германии, а равно и пап, упоминая о том, сколько лет они правили, и вкратце об их деяниях, ибо чередование императоров начало отзываться на росте и возвышении нашего города. Их раздоры с папами и церковью привели к переворотам и партиям во Флоренции, о чем мы не преминем рассказать в свое время. Необходимо теперь вспомнить о королях Франции и Апулии, потому что с ними связано много событий, касающихся нашего повествования, об этом мы кратко сообщим в следующей главе.

4. О ДИНАСТИИ ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЕЙ, КОТОРАЯ ПРОИЗОШЛА ОТ ГУГО КАПЕТА

После того как род Карла Великого прекратился, королем Франции с 987 года Христова был уже упоминавшийся Гуго Капет. Он был герцогом Орлеанским (как пишут, это старинный и знаменитый герцогский род), сыном Гуго Великого и сестры Оттона I Германского. Большинство же утверждает, что его отец был влиятельным и богатым парижским бюргером, выходцем из семейства мясников или торговцев скотом. Когда наследницей герцогства Орлеанского стала женщина, благодаря своему богатству и влиянию этот человек взял ее в жены, и у них родился сын, Гуго Капет, прославившийся умом и могуществом[260]. Он управлял всем французским королевством, а когда династия Карла Великого пресеклась, сделался королем и правил двадцать лег. Знаком Гуго Капета и его потомков всегда была золотая лилия на голубом поле, а у Карла Великого половину щита занимал герб империи: черный орел на золотом поле, а на второй половине лилия, насколько можно определить. Правда, в Сен-Дени во Франции обнаружились старинные королевские хоругви с изображением золотых шпор на голубом поле, но непонятно, принадлежали они Каролингам или первым королям, выходцам из Сикамбрии. После Гуго Капета двенадцать лет правил его сын Губерт, который был весьма искушен в Писании, вел благочестивую и святую жизнь. Его сын Генрих царствовал тридцать лет, сын Генриха Филипп — сорок девять лет, сын Филиппа Людовик Толстый тридцать один год, его сын Людовик Набожный сорок три года. Как явствует из имени, он был добр, благочестив и одарен всеми добродетелями. Он женился на графине Шартрской, происходившей от Карла Великого, из Нормандского дома, и у них был сын по прозванию Филипп Одноглазый[261], царствовавший сорок четыре года. Это был человек великой доблести, сильно расширивший пределы королевства. Сначала против него восстал его крестный, граф Фландрский, вместе со многими французскими баронами, но король привел их благодаря своему уму и доблести к покорству и в наказание за мятеж отнял у графа Фландрского Вермандуа и Пиккардию. Вместе с королем Англии Ричардом Филипп снарядил заморский поход и завоевал Аккру в Сирии, но потом поссорился с Ричардом из-за уплаты долга, которым Филипп ссудил английского короля для похода под залог герцогства Нормандии в сумме двести тысяч парижских ливров. Когда пришел срок возвратить деньги, французский король пожелал получить их в парижских пикколи[262], как было оговорено в хартии, но так как они не были собраны вовремя, он взял себе Нормандию и привел ее в подданство. Это послужило причиной большой войны, в ходе которой Ричард заключил союз против Филиппа с графом Фландрским Ферраном и римским королем Оттоном IV. В один и тот же день произошли два сражения: король Филипп разгромил Оттона и Феррана на мосту Бувина во Фландрии — Ферран попал в плен, а Оттон бежал; а сын Филиппа Людовик победил в Пуату короля Англии и его баронов[263]. Под власть французского короля перешли Пуату, Гасконь, Турень, Анжер и Клермонт, позднее он завещал щедрую милостыню для раздачи в заморских краях и скончался в 1216 году[264]. После Филиппа Одноглазого три года царствовал его сын Людовик, у которого было четыре сына от королевы Бьянки, дочери короля Испании. Старший сын, добрый король Людовик Святой наследовал ему на французском престоле, второй, Робер, был первым графом Артуа; третий, Альфарант, получил графство Пуатье и Алансон. Наконец младший, достойный Карл, был графом Анжуйским, а впоследствии и Прованским, затем благодаря своей доблести и отваге стал королем Сицилии и Апулии, о чем будет рассказано там, где речь пойдет об императоре Фридрихе и его сыне, короле Манфреде. Король Людовик Святой правил сорок восемь лет, он разбил английского короля и графа Маршского и пошел в поход за море на Дамьетту, но вместе со своим братом Карлом попал в плен под Мансурой, где погиб граф Артуа. Король и его брат заплатили султану огромный выкуп и на обратном пути, в Тунисе, Людовик благочестиво скончался в 1270 году. После Людовика Святого четырнадцать лет царствовал его сын Филипп, совершивший поход в Арагон, где он и умер. У короля Филиппа и его жены, дочери Арагонского короля, было двое сыновей: Филипп Красивый, прекраснейший из христиан своего времени, правивший уже при нас двадцать восемь лет, и Карл Валуа, до прозванию Карл Безземельный, из-за которого во Флоренции случилось много перемен, о чем речь пойдет ниже. У Филиппа Красивого было три сына: первый — король Людовик, унаследовавший от матери Наварру, второй — Филипп, граф Пуату, и третий — Карл, граф Марша. После смерти отца в 1315 году все они недолгое время занимали французский престол. Мы рассказали о чередовании королей Франции и Апулии из рода Гуго Капета, чтобы наше изложение истории Флоренции и прочих городов и провинций Италии было понятнее. Оставим теперь французов и вернемся к повествованию о римских императорах и о делах Флоренции.

5. КАК ГЕНРИХ I СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ

Когда умер император Оттон III, германские курфюрсты возвели на престол герцога Баварского Генриха I, происходившего из рода Карла Великого, как мы отмечали выше. Это было в 1003 году, а правил он двенадцать лет и шесть месяцев, и во всех его сражениях с врагами в Германии, Богемии и Италии ему сопутствовала удача. Он привлек в лоно христианской веры короля Венгрии Стефана и все его королевство и отдал за него свою сестру. Этот Генрих был первым императором, носившим такое имя, но вторым германским королем, поэтому хроники расходятся в наименовании Генрихов: вместо третьего говорят о четвертом и вместо третьего о втором, когда речь заходит об империи[265]. Генрих и его жена, святая Кунигунда, договорились хранить целомудрие, то есть девственность, и после их смерти было явлено много чудес. Онипобывали во Флоренции и велели перестроить церковь Сан-Миньято, как сказано выше. Оставим теперь императоров и вернемся к делам Флоренции, а именно к описанию того, как при императоре Генрихе и с его ведома город Фьезоле был захвачен и разрушен флорентийцами, а Флоренция возвысилась.

6. КАК ПРИ ИМПЕРАТОРЕ ГЕНРИХЕ ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАХВАТИЛИ И РАЗРУШИЛИ ФЬЕЗОЛЕ

К тому времени, как на престол взошел император Генрих I, Флоренция стала довольно многолюдным и могущественным при своих малых размерах городом. Больше всего этому способствовали покровительство и помощь всегда благоволивших к флорентийцам императоров Оттона I, второго и третьего Оттонов, а также сына и внука последнего. Влияние Фьезоле тем временем постоянно уменьшалось вследствие беспрерывных войн и враждебности соседей. Однако из-за неприступности расположения и прочности городских стен и башен Фьезоле попытки флорентийцев завоевать его оставались тщетными, несмотря на превосходство и помощь сильных союзников. Более того, фьезоланцы часто тревожили их своими нападениями. Убедившись в невозможности взять Фьезоле силой, флорентийцы помирились с фьезоланцами и оставили взаимные обиды. Благодаря перемирию они стали общаться и посещать друг друга, а некоторые даже породнились между собой, так что былое недоверие рассеялось. Но флорентийцы понимали, что их родной город никогда не возвысится, пока этому мешает твердыня, подобная Фьезоле. Поэтому однажды ночью они тайно устроили засаду из своих вооруженных людей в разных концах Фьезоле. Жители города ничего не подозревали и не приняли никаких мер предосторожности. Утром главного фьезоланского праздника, дня святого Ромула[266], когда ворота были открыты, а горожане не вооружены, под предлогом участия в празднике во Фьезоле стали входить флорентийцы. Когда их набралось довольно много, воины, бывшие в засаде, овладели воротами и, как было условлено, дали знать об этом во Флоренцию. Тогда все флорентийские пешие и конные отряды поднялись на холм, вошли во Фьезоле и заняли весь город, причем из жителей не пострадал никто, кроме оказавших сопротивление. Часть фьезоланцев, застигнутых флорентийцами врасплох, укрылась в сильно укрепленной цитадели[267] и потом удерживала ее в течение долгого времени. Нижний город заполонили флорентийцы, которые захватили укрепления и взяли в плен их защитников, тогда оставшийся простой народ сдался, причем было оговорено, что им будут сохранены жизнь и имущество, а флорентийцы могут разрушить город, не посягая на епископство. Флорентийцы объявили, что жители Фьезоле вольны переселяться во Флоренцию беспрепятственно со всем своим имуществом, а равно и выехать в другие места, куда им будет угодно. Очень многие фьезоланцы спустились во Флоренцию и положили начало некоторым влиятельным семействам города, существующим и поныне. Другие расселились в контадо, где у них были имения и поместья. Когда Фьезоле опустело, флорентийцы приказали разрушить его полностью, за исключением кафедрального собора, некоторых других церквей и крепости, не пожелавшей сдаться. Это было в 1010 году. Флорентийцы и переселившиеся к ним фьезоланцы вывезли из города все ценное, колонны и мраморные изваяния, и в том числе мраморную колесницу, находящуюся теперь в флорентийском Сан Пьеро Скераджо.

7. О ТОМ, КАК МНОГИЕ ФЬЕЗОЛАНЦЫ ВЕРНУЛИСЬ ВО ФЛОРЕНЦИЮ И СОЕДИНИЛИСЬ С ЕЕ НАРОДОМ

После уничтожения Фьезоле, от которого уцелела только упомянутая крепость на скале, многие фьезоланцы перебрались во Флоренцию и вошли в состав ее народа, поэтому понадобилось расширить ее территорию и удлинить опоясывающие ее стены, о чем мы расскажем ниже. Чтобы связать вновь прибывших с флорентийцами узами более прочного доверия и любви, были соединены гербы двух коммун и учрежден единый красно-белый герб, который до сих пор носят флорентийское кароччо и войско. Алый цвет герба достался флорентийцам от римлян, и на нем, как уже упоминалось, была изображена белая лилия, а древний герб фьезоланцев был белого цвета, с лазоревым полумесяцем. На общем гербе уже не было ни лилии, ни полумесяца, а только два цвета. Приняли также новые законы и уставы, во главе стояли два консула и сенат из ста человек, лучших граждан города, по обычаю, унаследованному флорентийцами от римлян. Благодаря разрушению Фьезоле и притоку фьезоланцев увеличились численность и сила народа Флоренции, но не настолько, как в наше время, ибо город был маленький, в чем можно убедиться по старым границам, в которых население его не составляло и четверти от сегодняшнего. Фьезоле к тому времени заметно ослабло и после его разрушения жители рассеялись в разные стороны, но большинство поселилось во Флоренции, которая для своего времени была крупным городом. Но, как можно установить, со всеми фьезоланцами число ее жителей не достигло и половины нынешнего. Отметим, что не стоит удивляться постоянным раздорам и междоусобицам возникающих в нашем городе партий: одна из причин состоит в том, что он, как говорилось в соответствующей главе, был заново отстроен под влиянием планеты Марс, которая благоприятствует ссорам и войнам. Другая, более вероятная и натуральная причина заключается в том, что флорентийцы происходят от разных и искони враждебных друг другу народов — римлян и фьезоланцев. В этом мы убедимся на деле и проследим, как во Флоренции, с тех пор как два народа объединились, беспрестанно возникали заговоры, партийные раздоры и распри, о чем более подробная речь пойдет уже в этой книге.

8. О ТОМ, КАК НОВЫЕ ГРАНИЦЫ ФЛОРЕНЦИИ БЫЛИ ОКРУЖЕНЫ РВАМИ И ИЗГОРОДЯМИ, А ВПОСЛЕДСТВИИ СТЕНАМИ

После того как большинство фьезоланцев возвратилось во Флоренцию, как рассказано выше, население города заметно выросло и за пределами его старой части, небольшой по размерам, образовались новые предместья и кварталы. Поэтому вскоре появилась необходимость расширить его границы, устроив первоначально изгороди и рвы, затем, при императоре Генрихе, были возведены стены для того, чтобы во время войн, которые он вел в Тоскане, осажденный врагами город не был захвачен и разорен. В 1078 году, о чем мы еще будем говорить впереди, в связи с историей Генриха III, флорентийцы приступили к строительству новых стен, начав с восточной стороны от ворот Сан Пьеро Маджоре, находившихся позади этой церкви. Предместье Сан Пьеро Маджоре и церковь оказались по эту сторону новой стены которая прошла с севера рядом с этим предместьем и повернула к другому входу, под названием Албертинелли, по имени жившего там семейства. Затем стены тянулись до ворот предместья Сан Лоренцо, включив в городскую черту церковь этого святого; немногим дальше находились две калитки — одна у развилки на поле Корболини, а другая потом получила название ворот Баскьера. Затем стена подходила к воротам Сан Паоло и далее к воротам Каррайя и тут упиралась в Арно. Позднее здесь построили мост Каррайя, названный в честь этих ворот. Отсюда невысокие стены шли по берегу Арно, оставляя в городской черте все, что не помещалось в пределах старых укреплений, а именно: предместья Сан Бранкацио, Парионе, Санто Апостоло, предместье ворот святой Марии до Понте Веккьо и по берегу Арно до замка Альтафронте. Здесь стена отклонялась от реки, освобождая проход к ней, к которому вели две калитки. Далее она образовывала угол и поворачивала к тому месту, где теперь мост Рубаконте, и на повороте находились так называемые Бычьи ворота, рядом с ними был бычий рынок. Потом они стали называться по имени мессера Руджери да Квона, когда семья да Квона, перебравшись в город, поселилась у этих ворот. Стены продолжались за церковью Сан Якопо, между рвами, среди которых она стояла, и доходили до края нынешней площади перед францисканской церковью Санта Кроче. Тут имелась калитка, ведущая на остров посреди Арно. Отсюда стена по прямой линии без ворот и прочих входов возвращалась к Сан Пьеро Маджоре, где она начиналась. Таким образом, в новом городе по эту сторону Арно на пять сестьер приходилось пять ворот, по одним воротам на сестьеру, и еще несколько упомянутых выше калиток. В Ольтрарно было три предместья, и все они за Арно подходили к Понте Веккьо. Одно из них называлось и теперь называется Вшивым, потому что населено чернью, и в него вели Римские ворота. Там теперь дома Барди за Понте Веккьо, у церкви Санта Лучия де'Маньоли. Здесь проходил путь в Рим, который вел через Феггине и Ареццо. Это предместье вместо стен было защищено тыльной стороной домов, стоявших на склоне холма. Другое предместье называлось Борго Санта Феличита, или Борго ди Пьяцца. Его ворота находились на месте нынешней площади Сан Феличе и путь из них вел в Сиену. Еще одно предместье носило имя Сан Якопо и имело ворота на месте теперешних домов Фрескобальди, отсюда шла дорога в Пизу. Эти три предместья сестьеры Ольтрарно были защищены только воротами и изгородями, окружавшими сады и огороды крайних домов. Но когда император Генрих III выступил войной на Флоренцию, флорентийцы решили защитить Ольтрарно стеной, начиная от Римских ворот, мимо Борго ди Коста у Сан Джорджо, за Санта Феличита и включая Борго ди Пьяцца и Сан Якопо. Эта стена огибала указанные предместья, но позднее на холме были выстроены более высокие стены Ольтрарно, существующие до сих пор, и было это сделано при первом правлении гибеллинов во Флоренции, о чем мы расскажем в свое время. Оставим теперь Флоренцию и расскажем об императорах, наследовавших Генриху I, поскольку это необходимо для продолжения нашей истории.

9. КАК ИМПЕРАТОРОМ СТАЛ КОНРАД I[268]

После смерти императора Генриха I был избран Конрад I, коронованный папой Бенедиктом VIII в 1015 году. Он происходил из Швабии и правил двадцать лет. Когда он пришел в Италию, то не мог овладеть Миланом и обложил его осадой, заняв предместья. Он короновался железной короной в одной из церквей за пределами города, и во время обедни раздался ужасный гром и в церковь влетела молния, убившая несколько человек. Тогда служивший мессу у алтаря архиепископ сказал императору Конраду, что ему представился святой Амвросий, который пригрозил суровой карой, если император не снимет с Милана осаду. Из-за этого предзнаменования Конрад отвел войско и замирился с миланцами. Он был человеком справедливым, издал много законов и долго управлял империей в мире. Правда, ему пришлось выступить в Калабрию против сарацин, разорявших этот край, и выдержать кровопролитную битву с ними, в которой погибло много христиан, но в конце концов сарацины были разгромлены и изгнаны. Конрад очень полюбил Флоренцию в бытность свою в Тоскане, оказал ей много милостей и собственноручно посвятил многих горожан в рыцари, которые потом верно ему служили. Ради памяти о знатных и влиятельных гражданах Флоренции того времени мы здесь вкратце их перечислим.

10. О НОБИЛЯХ ФЛОРЕНЦИИ ВРЕМЕН ИМПЕРАТОРА КОНРАДА, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО О ТЕХ, ЧТО ЖИЛИ БЛИЗ ДУОМО[269]

Как мы уже говорили, при восстановлении Флоренции в небольших размерах она была разделена на картьеры и имела четверо ворот. Поскольку удобнее всего называть знатные семейства, которые после разрушения Фьезоле принадлежали во Флоренции к грандам, по картьерам, где они жили, то мы и будем придерживаться этого порядка. Сперва мы расскажем о воротах Дуомо, или Соборных, ибо этот квартал был колыбелью и опорой возрожденной Флоренции: здесь, около собора, каждое воскресенье собирались и беседовали все благородные граждане города, заключались браки и мировые, отмечались праздники и торжественные для коммуны события. Затем мы скажем о картьере ворот Сан Пьеро, Сан Бранкацио и Санта Мария. У Соборных ворот жили семейства Фильи Джовани и Фильи Гвинельди, бывшие в числе первых, кто заново отстроил Флоренцию. От них произошли многие нобили Муджелло, Вальдарно и самого города, которые теперь причислены к популярам[270] и почти захирели. Около Санта Мария Маджоре жили Баруччи, род которых уже пресекся, от них произошли Скали и Палермини. В этом же квартале жили Арригуччи, Сизи, делла Тоза. Последние принадлежали к роду Бисдомини, покровителей и защитников епископской кафедры, но один из них отделился от своих, живших у ворот Сан Пьеро, и взял в жены женщину по имени Тоза. Их дети получили это имя, среди которых были делла Пресса, поселившиеся вместе с дворянами Кьявайоли[271].

11. О ДОМАХ НОБИЛЕЙ В КВАРТАЛЕ ПОРТА САН ПЬЕРО

В квартале ворот Сан Пьеро жили Бисдомини, которые, как сказано выше, являются патронами епископства, и Альбериги, церковь которых Санта Мария Альбериги была у дома Донати, а теперь на ее месте ничего нет. Род влиятельных грандов Ровиньяни обитал у ворот Сан Пьеро, где потом построили дома графы Гвиди и Черки. От них по женской линии — от дочери достойного мессера Беллинчоне Берти, — как мы уже говорили, произошел весь род графов Гвиди. В наше время все эти семейства захирели: Галлигари, Кьярмонтези, Ардинги, жившие в Орто Сан Микеле, весьма древние роды; Джуоки, ставшие пополанами, помещавшиеся тогда у Санта Маргерита; Элизеи, тоже принадлежащие ныне к пополанам и живущие у Меркато Веккьо. Там находились еще Капонсакки, происходившие от фьезоланских грандов, Донати или Кальфуччи, когда-то составлявшие одно древо, но род Кальфуччи пресекся; Делла Белла ди Сан Мартино, теперь тоже пополаны; род Адимари, происходивших из дома Кози, которые живут сейчас у Порта Росса, они построили Санта Мария Нипотекоза. Хотя на сегодняшний день этот самый знатный род сестьеры и вообще во Флоренции, в то время они не принадлежали к наиболее древним.

12. О ТЕХ, ЧТО ЖИЛИ В КВАРТАЛЕ ВОРОТ САН БРАНКАЦИО

В квартале порта Сан Бранкацио помещалось весьма знатное и влиятельное семейство Ламберти, происходившее из Германии. Здесь жил старинный род Уги, который построил церковь Санта Мария Уги; ему принадлежал весь холм Монтуги, но теперь этот род угас. Древнейшим было и семейство Кателлини, память о котором ныне стерлась, — говорят, что от них по побочной линии происходят младшие Тьери. Другие дворяне и гранды того времени — Пильи, Солданьери, Веккьетти; древний род делль'Арка, в наши дни угасший, Мильорелли, впавшие в ничтожество; и Тринчавелли да Мошьяно, весьма старинный род.

13. О НОБИЛЯХ БОЛЬШОГО КВАРТАЛА ПОРТА САНТА МАРИЯ И САН ПЬЕРО СКЕРАДЖО

В квартале ворот святой Марии, принадлежащем сейчас к сестьерам Сан Пьеро Скераджо и Борго, обитали многие влиятельные и древние семейства. Главными были Уберти, родоначальник которых приехал из Германии. Они жили на современной площади Приоров и Дворца народа. Фифанти или Боголези жили на углу у врат святой Марии. Галли, Каппьярди, Гвиди и Филиппи, сегодня никому не известные, в то время славились могуществом и влиянием и жили на Новом Рынке. Хотя мы называли в числе ныне неизвестных род Филиппи, еще можно назвать таких выходцев из него, как Риньери делла Пьяцца и Тано, сын Гвальфредуччо. Их дома до сих пор находятся близ площади Нового Рынка, напротив домов Бостики. Правда, Риньери и Тано носят прозвище делла Пьяцца, а иные зовут их Гвальфредуччи, но происходят они от Филиппи. Гонди и Строцци, живущие в сестьере Сан Бранкацио, состоят в родстве с Гвальфредуччи и делла Пьяцца, ибо все восходят к Филиппи. Гречи, когда-то заселявшие все борго де'Гречи, все перевелись, только в Болонье еще живут их потомки. На месте нынешнего дворца народа жили также Орманни, которые сейчас носят фамилию Форабоски. За церковью Сан Пьеро Скераджо, где теперь дома младших Петри, располагались Пера или Перуцца, от которых пошло название калитки, находящейся поблизости — Порта Перуцца. Некоторые утверждают, что современные Перуцци — выходцы из этого рода, но я в этом не уверен. Очень древним было семейство Саккетти, живущее близ Гарбо, вокруг Нового Рынка обитали гранды Бостики, делла Саннелла, Джандонати, Инфангати. В предместье Санто Апостоло — Гвальтеротти, Импортуни, теперь ставшие пополанами, а также Бондельмонти, старинные и знатные граждане контадо, имевшие замок Монтебуони и еще несколько в Вальдигреве. Сперва они обосновались в Ольтрарно, а затем вернулись в Борго. Пульчи, графы да Гангаланди, Чуффаньи и Нерли д'Ольтрарно пользовались влиянием одновременно с Джандонати и с упомянутыми выше делла Белла. Они получили рыцарское достоинство и гербы от выстроившего флорентийское аббатство маркиза Уго, ибо при нем они возвысились.

14. О МАЛОНАСЕЛЕННОСТИ ОЛЬТРАРНО В ТУ ПОРУ

Мы перечислили знатных и могущественных горожан, которые славились во Флоренции при императоре Конраде I. Несколько других семей, не обладавших равным значением, в наши дни приобрели большое влияние, а названные нами древние роды захирели настолько, что помимо нашей хроники о них навряд ли кто и вспомнит. В Ольтрарно тогда не было старинных и уважаемых семей, потому что, как мы уже сказали, это место не входило в древний город, а было заселено чернью и простым людом. Прервем теперь рассказ о делах Флоренции до того момента, как ей представился случай выказать свою силу, и скажем вкратце об императорах, наследовавших Конраду I, о графине Матильде, о Робере Гвискаре, завоевавшем в то время Сицилию и Апулию. Все они имели отношение к наступившим в Италии переменам, затронувшим и Флоренцию.

15. КАК ИМПЕРАТОРОМ СТАЛ ГЕНРИХ II, НАЗВАННЫЙ ТРЕТЬИМ, И О СОБЫТИЯХ ЕГО ВРЕМЕНИ

После смерти Конрада императором был избран Генрих II. Некоторые считают его сыном, но он был зятем императора Конрада и сыном Леопольда, пфальцграфа Баварского, внука Генриха I[272]. В ночь, когда родился будущий император, его судьба была предсказана следующим образом. Во время охоты Конрад оказался в лесу один и ночью натолкнулся на хижину, в которой жили отец и мать Генриха, изгнанные за убийство и укрывавшиеся здесь от имперских властей. В этой хижине и родился Генрих. Конраду явилось видение, предвещавшее, что младенец станет впоследствии его зятем и унаследует трон, но поскольку он не знал в лицо его отца, графа, и думал, что это сын простого мужика, то разгневался и приказал умертвить его в лесу. Но по Божьему изволению слуги Конрада пощадили мальчика, а императору доложили, что выполнили приказ. Потом Генрих вырос и достиг известного положения, так что попал на службу ко двору Конрада. Тот вспомнил о предзнаменовании и узнал его по некоторым приметам и знакам. Он послал Генриха к своей жене с письмом, где говорилось о том, что его следует предать немедленной смерти. Однако по пути Генрих заночевал по постоялом дворе с одним священником, который, во исполнение воли Божьей, тайно удалил эти слова из письма и вместо них написал, что надо выдать их дочь за этого юношу. Так и случилось, как гласило Божье предначертание. Несмотря на противодействие Конрада, Генрих был коронован в 1040 году и царствовал семнадцать лет. Этот император пришел в Италию и получил корону из рук папы Климента II, которого сам избрал, переменив до этого трех других пап: Бенедикта IX, Сильвестра III и Григория VI. Эти папы поочередно смещали и изгоняли друг друга из Рима. После этого Генрих двинулся в королевство, чтобы навести порядок в управлении Апулией и Кампанией. Он велел схватить правителя Капуи Пандольфо и увез его в Германию, а на его место поставил другого Пандольфо, графа Тарентского. Затем он удалился в Германию, пробыв в Италии недолго. Покой страны был тут же нарушен внутренними войнами местных властителей и римлян, которые покушались на имущество и владения церкви и грабили паломников. Но тут к власти вернулся папа Григорий VI, изгнавший из Рима Климента, человека довольно никчемного. Новый папа, как настоящий светский государь, вооруженной рукой возвратил и защитил церковные права, имущества и владения, воевал с Генрихом, который его сместил, и одержал над ним верх. И хотя эти поступки скорее пристали простому смертному, удача сопутствовала ему до конца, и он объяснил своим кардиналам с благочестивым сокрушением, что его поступки были вызваны не какой-то особенной жадностью, а желанием восстановить могущество Святой Церкви. Он также приводил высказывания Святого Писания в пользу того, что духовные лица должны становиться стеной на защиту веры и Святой Церкви против всех нападок на них. Смерть его сопровождалась Божьими чудесами. Когда он умер, кардиналы и римское духовенство не стали хоронить его в священной сени собора святого Петра, но поместили его прах вне храма, как он и завещал, будучи человеком земных страстей. Они предполагали совершить погребение в соборе, если на то будут явлены чудесные знамения Божьей воли. И когда были затворены и замкнуты двери собора святого Петра, поднялся ветер и сильнейший вихрь сорвал их с петель и унес на хоры. Видя это знамение святости папы, кардиналы похоронили его в церкви с великими почестями.

16. ОБ ИЗБРАНИИ ИМПЕРАТОРОМ ГЕНРИХА III И О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО ПРИ НЕМ В ИТАЛИИ, А ТАКЖЕ О ПРЕБЫВАНИИ РИМСКОЙ КУРИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

После смерти Генриха II императором был избран Генрих III, которого называли четвертым в соответствии с порядком чередования королей, но на императорском престоле он был третьим. Это случилось в 1056 году, и правил он сорок девять лет. Был он сыном другого Генриха Баварского. При нем в Италии и во Флоренции свершилось много перемен, о которых мы расскажем. Во времена этого Генриха по всему свету свирепствовали мор и глад, и в круге Луны можно было ясно и открыто видеть планету Венеру, чего прежде никто никогда не наблюдал. С помощью Генриха на папский трон взошел Виктор, родом из Германии, который в 1059 году созвал во Флоренции собор и сместил многих епископов за блуд и святокупство[273]. Когда курия покинула Флоренцию, папа отправился в Германию к императору Генриху, который милостиво встретил его и оказал великие почести. Вскоре после этого папа умер. На его место кардиналы во Флоренции избрали папу Стефана, выходца из Лотарингии в Брабанте. Он прожил еще около десяти месяцев, скончался во Флоренции и был похоронен в главной церкви Санта Репарата. Затем на папском престоле насильственно утвердился папа Бенедикт, епископ Веллетрийский, но по истечении девяти месяцев он был низложен и умер. После него папой стал флорентийский епископ, происходивший из Бургундии. Курия в это время была в Сиене. Новый папа получил имя Николая III, он правил три с половиной года и скончался в Риме. За ним на престол взошел папа Александр из Милана. Правление его длилось одиннадцать с половиной лет, но ломбардцы при нем выбрали другого папу, пармского епископа по имени Халдук, который ходил с ломбардцами два раза на Александра, чтобы свергнуть его, но ничего не добился. В конце концов по просьбе императора Генриха папа Александр поехал в Мантую, созвал там собор, и после этого церковный раскол и раздоры улеглись. Звание папы осталось за Александром, который вернулся в Рим и здесь скончался. Следующим папой был Григорий VII. Тем временем к 1078 году Флоренция сильно разрослась и укрепилась благодаря длительному пребыванию в ней римского двора. В ходе войны, которая началась при папе Григории между императором Генрихом, церковью и графиней Матильдой, о чем речь впереди, флорентийцы возвели второй круг стен на месте изгородей и рвов, упоминавшихся в соответствующей главе.

17. О СВЯТОМ ДЖОВАННИ ГВАЛЬБЕРТИ, ГРАЖДАНИНЕ ФЛОРЕНЦИИ И ОСНОВАТЕЛЕ ОРДЕНА ВАЛЛОМБРОЗЫ

При императоре Генрихе во флорентийском контадо жил один дворянин по имени Джованни, сын мессера Гвальберто, кавалера из рода синьоров да Петройо ди Вальдипеза. Был он мирянином и враждовал с семейством своих соседей, которые погубили его брата. Однажды с группой вооруженных всадников он приехал во Флоренцию и встретил около церкви Сан Миньято-а-Монте своего противника, убийцу брата, и тот, застигнутый врасплох, бросился к ногам Джованни Гвальберти и, сложив руки крестом, просил у него пощады ради Иисуса Христа, на кресте распятого. Господь смягчил сердце Джованни, который возымел снисхождение к своему врагу, простил его и подвел к алтарю с изображением распятия в церкви Сан Миньято. Этот милосердный поступок был ознаменован явным чудом Божьим. На виду у всех Распятый кивнул Джованни Гвальберти и удостоил его благодати покинуть свет и посвятить себя религии, так что он постригся в монахи в церкви Сан Миньято. Но обнаружив, что ее настоятель предавался грехам и симонии, новообращенный сделался отшельником в горах Валломброзы, и здесь приобщился милости Божией и святой жизни. Он был основателем тамошнего аббатства и святого ордена, а впоследствии в Тоскане и в Ломбардии появилось много таких же обителей со святыми монахами. Как рассказывает легенда о святом Джованни, при жизни и после смерти им были явлены многочисленные чудеса, и он пользовался уважением за свою чистую веру и благочестие у папы Стефана VIII и у папы Григория VII. Он скончал свои дни в аббатстве Пассиньяно в 1073 году и был торжественно канонизирован папой Григорием.

18. ПОВЕСТВОВАНИЕ О РАЗНЫХ СОБЫТИЯХ ЭТОГО ВРЕМЕНИ

В 1070 году в Италию вступил Робер Гвискар, герцог Нормандский, совершивший великие деяния благодаря своему уму и доблести. Он защищал Святую Церковь от преследований императора Генриха III, от императора Алексея и венецианцев, о чем мы еще расскажем. Поэтому Святая Церковь утвердила его в звании властителя Сицилии и Апулии, и его потомки правили этим королевством до Генриха Швабского, отца Фридриха II. В те же годы жила мудрая и достойная графиня Матильда, которая правила почти всей Тосканой и Ломбардией. Она тоже прославилась многими деяниями на пользу Святой Церкви, и мне представляется разумным рассказать в нашем труде о ее возвышении и власти, поскольку это непосредственно связано с Флоренцией и с переменами, последовавшими в Тоскане. Сперва мы скажем о Робере Гвискаре, а затем о графине Матильде и вкратце опишем начало и продолжение их царствования, а потом вернемся к нашему повествованию о делах Флоренции, слава о которой не в пример прошедшему стала распространяться по всему свету, благодаря увеличению численности и энергии флорентийцев. Но для этого необходимо прежде дать общее понятие о папах, императорах и королях, а также о последовательности происшествий и перемен в разных странах, поскольку это касается нашего предмета. Ведь с императора Генриха III начался разлад между империей и церковью, а затем между гвельфами и гибеллинами, одни из которых поддерживали папу, а другие — императора. Эти партии усилились настолько, что распространились по всей Италии и Европе, вследствие чего нашему городу, как и всему свету, пришлось подвергнуться множеству бед и опасностей, перемен и напастей, о чем мы упомянем дальше. В начале каждой главы будем отмечать год Господень, описывая их по порядку, чтобы удобнее было обращаться к прошедшему.

19. О РОБЕРЕ ГВИСКАРЕ И О ЕГО ПОТОМКАХ, КОРОЛЯХ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ

Итак, мы уже говорили, что при императоре Карле, по прозванию Толстый, правившем с 880 по 892 год Господень, из Норвегии в Германию и Францию пришли с войной язычники-норманны, сильно притеснявшие и беспокоившие галлов и германцев. Карл выступил против норманнов с сильным войском, а затем заключил с ними мир, скрепленный брачным союзом, причем король норманнов крестился и его восприемником из священной купели был сам Карл. Император не мог совсем изгнать норманнов из Франции, и в конце концов уступил им область за Сеной, называемую Лада Серена, и по этим норманнам страна до сих пор именуется Нормандией. Вместо короля ими стал теперь править герцог. Первым герцогом был Робер, ему наследовал сын Вильгельм, который родил Ричарда, а у того родился еще один Ричард. У него были сыновья Ричард и Робер Гвискар, но последний не управлял Нормандией, герцогом которой стал его брат Ричард. По их обычаю Роберу, как младшему сыну, не досталось герцогское звание и желая попытать счастья, он отправился служить в Апулию гол как сокол. В то время герцогом Апулии был другой Робер, местного происхождения, и у него Робер Гвискар стал оруженосцем, а впоследствии был посвящен в рыцарское звание. Герцог Робер воевал с князем Салернским, и во время этой войны Робер Гвискар проявил чудеса храбрости, так что, щедро вознагражденный, смог возвратиться в Нормандию. Здесь он так превозносил перед местными рыцарями сокровища и утехи, что ждут их в Апулии, свидетельством чему служили золотые удила и серебряные подковы его коней, что многие последовали за ним из жажды славы и богатства. Вскоре он вместе с ними вернулся в Апулию и верно сражался за герцога Робера против Готтфреда, герцога норманнов. Некоторое время спустя, предчувствуя близкую кончину, Робер, герцог Апулии, по воле своих баронов назначил Гвискара наследником герцогства, и тот, как было условлено, женился на его дочери в 1078 году[274]. Через малое время Гвискар победил константинопольского императора Алексея, захватившего Сицилию и часть Калабрии, а также венецианцев, и овладел всем королевством Сицилии и Апулии. И хотя он выступал против римской церкви, которой принадлежало королевство Апулии и ради которой графиня Матильда воевала с Робером Гвискаром, в конце концов он добровольно примирился с церковью и получил от нее власть над королевством. Немного спустя, когда Григорий VII с кардиналами был осажден императором Генрихом IV в замке Сант'Анджело, Робер пришел в Рим, изгнал Генриха вместе с назначенным им антипапой и освободил папу и кардиналов. Он возвратил папе Латеранский дворец и сурово расправился с римлянами, выступившими на стороне императора Генриха и его антипапы против папы Григория. Однажды, уже будучи герцогом Апулии, Робер Гвискар поехал на охоту и в погоне за зверем углубился в чащу леса, потеряв своих спутников и не обращая внимания на то, куда он заехал. Когда приблизилась ночь, он перестал преследовать добычу и собрался вернуться домой. По пути он встретил в лесу прокаженного, взывавшего о помощи, и, когда тот стал ему что-то объяснять, ответил, чтобы прокаженный обратился к покаянию, но сперва он желает принять на себя все заботы и тяготы. Затем Робер спросил у прокаженного, чего он хочет, и тот ответил: "Я желаю, чтобы вы посадили меня за собой на коня", потому что в лесу его могли съесть дикие звери. Робер с радостью посадил его позади себя, и, когда они скакали, прокаженный и говорит своему знатному всаднику: "Мои руки так оледенели, что если я не согрею их о твое тело, то не смогу удержаться на коне". Тогда Робер разрешил прокаженному согреть руки под его одеждой и безбоязненно прикасаться к его телу. И в третий раз прокаженный обратился к его милосердию, и Робер посадил его в седло, а сам скакал на крупе, обхватив прокаженного руками, и так он доставил его в свою спальню и положил в собственную постель, заботливо укрыв, чтобы он отдохнул, и не известив никого из домашних. Во время ужина он предупредил жену, что в его постели лежит прокаженный, и та пошла узнать, будет ли несчастный ужинать. Но спальня оказалась наполнена таким благоуханием, как будто в ней собрали все ароматические травы, неведомые Роберу и его жене. Прокаженного же в комнате не было, так что супруги были крайне удивлены и с благоговением и страхом Божиим вопрошали друг друга, что означало это происшествие. На следующий день Роберу в видении явился Христос и открыл ему, что это он предстал перед ним в облике прокаженного, чтобы испытать его милосердие. Также он предсказал, что у него и у его супруги будут сыновья, один из которых станет императором, другой королем, а третий герцогом. Ободренный этим пророчеством Робер победил всех мятежников в Апулии и Сицилии, и стал там полновластным господином. У него было пять сыновей: Вильгельм, женившийся на дочери греческого императора Алексея и получивший от него герцогское звание и императорскую власть, но умерший бездетным (говорят, что это тот самый Вильгельм, которого прозвали Длинным Мечом, но, по утверждениям многих, Длинный Меч происходил не от Робера Гвискара, а из рода маркизов Монферратских)[275]. Второй сын Гвискара, Боагдин, на первых порах сделался герцогом Тарентским; третьим был Рожер, герцог Апулии, коронованный папой Гонорием II после смерти отца на троне Сицилии[276]. Генрих, герцог Нормандский, приходился Роберу Гвискару четвертым сыном, а пятым — Ричард, граф Чичерат, как я полагаю — делла Черра. После многих славных деяний, совершенных в Апулии, Робер Гвискар по своей набожности замыслил отправиться паломником в Иерусалим и в видении ему открылось, что в Иерусалиме он и скончается. Препоручив королевство своему сыну Рожеру, он отплыл в Иерусалим морем, и когда высадился в Греции в одном порту, позднее названном по его имени Гвискаром, то сильно занемог. Однако, уповая на явленное ему откровение, он не боялся смерти. Неподалеку от порта находился остров, куда он велел перевезти себя, чтобы отдохнуть и набраться сил, но там его состояние вовсе не улучшилось, а стало заметно хуже. Тогда Робер спросил, как называется остров, и моряки ему ответили, что в старину его нарекли Иерусалимом. Услышав это, он уверился в близкой кончине, исполнил все необходимые для спасения души обряды и благочестиво опочил в 1110 году, процарствовав в Апулии тридцать три года[277]. Обо всем этом отчасти можно прочитать в хрониках, посвященных Роберу Гвискару, а отчасти я услышал от знатоков истории королевства Апулии.

20. О КОРОЛЯХ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ, НАСЛЕДОВАВШИХ РОБЕРУ ГВИСКАРУ

У Рожера, сына герцога Робера Гвискара, родился мальчик, тоже Рожер, после смерти отца ставший королем Сицилии[278]. У него были сын Вильгельм и дочь Констанца. Вильгельм в почете и славе управлял королевством Сицилии, он взял в жены дочь английского короля, но детей у них не было. И хотя по смерти Рожера власть перешла к Вильгельму, по стране ходило пророчество, что Сицилийское королевство в руинах и развалинах перейдет к его сестре, Констанце. Король Вильгельм призвал к себе друзей и мудрых советников и спросил, как ему поступить с сестрой. В большинстве они ответствовали ему, что, если он хочет упрочить свою власть, ее следует умертвить. Но один из них, герцог Тарентский по имени Танкред, племянник Робера Гвискара от его сестры, о которой говорят, что она была женой Боэмунда, князя Антиохийского[279], стал возражать остальным и старался разжалобить короля Вильгельма, чтобы он пощадил ни в чем не повинную женщину. Так Констанца была спасена от смерти, но из страха за свою жизнь ей пришлось затвориться в монастыре и вести там жалкое существование наравне с другими монахинями. После смерти Вильгельма его наследником стал Танкред, хотя и против воли римской церкви, претендовавшей на это королевство как на свою собственность[280]. Танкред был от природы одарен глубоким умом и познал множество наук. У него была жена более прекрасная, чем Сивилла[281], по мнению многих, женщина совершенно плоскогрудая, от которой у него были два сына и три дочери. Старшего сына звали Рожером, он стал королем еще при жизни отца и вскоре умер. Вторым сыном был Вильгельм младший, он тоже стал королем при жизни отца, а после его кончины унаследовал королевство. Между тем, пока Танкред был жив и царствовал, Констанца, сестра короля Вильгельма, не душою, но телом пребывала монахиней в Палермо и достигла уже, вероятно, пятидесяти лет[282]. В это время между королем Танкредом и архиепископом Палермским завязалась распря, вероятно, из-за того, что Танкред занимал церковные владения. Архиепископ задумал переменить властителя королевства Сицилии и тайно договорился с папой, чтобы Констанца вышла замуж за герцога Швабского Генриха, сына Фридриха старшего. Генрих получил жену, которой принадлежали права на королевство, и принял от папы Целестина императорскую корону. После смерти Танкреда Генрих вступил в королевство Апулии и наказал многих его сторонников и сподвижников, а также тех, кто нанес оскорбление королеве Констанце и опорочил ее высокое происхождение. Констанца была матерью Фридриха II, который недолго задержался на престоле римской империи, но оставил ее на краю гибели, как мы увидим из его поступков. Итак, после кончины Танкреда королевство досталось его малолетнему и неопытному сыну Вильгельму. Когда Генрих в 1197 году вторгся со своим войском в королевство, он сделал вид, что хочет заключить с молодым королем мир, и коварно захватил его в плен. Втайне от всех он отправил его вместе с сестрой[283] в изгнание в Швабию, там ослепил и держал в заточении до самой смерти. Одновременно с сыном Танкреда Вильгельмом были захвачены три его сестры: Альберия, Констанца и Эрнадама. После смерти императора Генриха, когда лишившегося зрения и оскопленного младшего Вильгельма уже не было в живых, Филипп, герцог Швабский, отпустил дочерей короля Танкреда из заключения по просьбе жены, дочери константинопольского императора Мануила, и разрешил им отправиться, куда им угодно. У Альберии, или Ачерии, было трое мужей. Первый — граф Готье де Бриенн, брат короля Иоанна, у которого родился сын Гвальтерано, граф Яффский, женившийся на дочери кипрского короля. По смерти графа Готье от руки графа Трибальда Немца Альберия стала женой графа Якопо ди Трикана, от которого у нее были дети граф Симон и мадонна Адалитта. После смерти второго мужа папа Гонорий выдал Альберию за Тигрима, пфальцграфа Тосканского, получившего в приданое графство Лечче и Монте Скальозо в королевстве Апулии. Констанца вышла замуж за венецианского дожа Маркезона. Третья сестра, по имени Эрнадама, осталась незамужней. Таковы были дела наследников Робера Гвискара в королевстве Сицилии и Апулии вплоть до Констанцы, матери императора Фридриха, сына короля Генриха. Очевидно, что Робер Гвискар и его наследники правили королевством Сицилии и Апулии на протяжении ста двадцати лет. Оставим теперь королей Сицилии и Апулии и расскажем о славной графине Матильде.

21. О ГРАФИНЕ МАТИЛЬДЕ

Утверждают, что матерью графини Матильды была дочь одного из императоров Константинопольских, при дворе которого находился некий благородный итальянец знатного происхождения, великодушный, умелый и опытный воин, одаренный всеми лучшими качествами, которые обычно выказывают выходцы из рыцарского рода. При всем том он был мил и обходителен. Дочь императора ему приглянулась, и он тайно вступил с ней в брак. Собрав деньги и драгоценности, какие могли, они вместе бежали в Италию. Здесь они достигли епископства Реджо в Ломбардии, где у супругов родилась славная графиня Матильда[284]. Тем временем отец ее матери, император Константинопольский, усиленно разыскивал свою единственную дочь, и когда его посланцы нашли ее, они предложили ей вернуться к отцу, который обещал выдать ее замуж за любого государя по ее желанию. На это она отвечала, что избрала из всех своего мужа, никогда его не покинет и не соединится с другим человеком. Когда все это было передано императору, он тут же послал ей письмо с утверждением брака и несметное количество денег, велел им скупать селения и замки за любую цену и сделать там новые постройки. Прежде всего были куплены три замка, стоявшие рядом, почему в Реджо называют эту местность Тре Кастелла. Неподалеку от этих трех замков императорская дочь велела построить на горе неприступную крепость, названную Каноссой[285], где впоследствии графиня основала славную женскую обитель и щедро ее одарила. Это было сделано в горах, а на равнине она построила Гвасталлу и Сульцариани, скупила земли вдоль По, основала несколько монастырей и украсила реки Ломбардии несколькими большими мостами. Говорят, что ее владения были и в Гарфаньяне, в большей части Френьяно и в моденском епископстве, кроме того, ей принадлежали крупные селения Арцеллата и Медичина в окрестностях Болоньи, а также многие другие в Ломбардии. В Тоскане она тоже выстроила замки, в Полуджане велела возвести башню для своего местопребывания и разбить парк для охоты и сад на берегу моря для соколиной забавы, которые входили в ее усадьбу. Она щедро одарила многих дворян, которые стали ее вассалами, основала несколько монастырей в разных местах и сделала множество пожертвований соборным и простым церквам. Когда оба супруга скончались, графиня Матильда осталась их наследницей и решила выйти замуж. Она прослышала о достоинствах одного человека из Швабии, по имени Гульфо, и направила к нему торжественное посольство со своими поверенными, которые заочно скрепили их брак и договорились о месте свадьбы. Передача колец состоялась в славном замке графов Аженуа, ныне разрушенном. Гульфо прибыл в этот замок, и ему навстречу выехала графиня Матильда в сопровождении пышной свиты, чтобы отпраздновать веселую свадьбу. Но вскоре радость сменилась печалью, потому что брачный контракт оказался невыполненным вследствие бесплодия этого союза, а ведь целью всякого брака является создание потомства. Дело в том, что Гульфо не мог познать свою жену, как и любую другую женщину, в силу своей природной холодности или какого-то другого непреодолимого препятствия. Однако, желая скрыть свой позор, он говорил жене, что на него наслали порчу из зависти к его счастью. Но графиня Матильда, преисполненная веры в свою правоту перед Богом и людьми, не стала слушать об этих кознях и, вознегодовав на мужа, приказала убрать из своей комнаты ложе, одежды и украшения, поставить еду на голый стол и позвать своего супруга Гульфо. Раздевшись донага и распустив волосы, она сказала мужу: "Теперь никакие чары не подействуют, приди и будь со мной!"[286] Но поскольку он оставался бессилен, графиня повела такую речь: "Ты надеялся обмануть наше величество, но мы даруем тебе прощение ради нашей чести и повелеваем без промедления оставить нас и возвратиться домой. Если же ты не поторопишься исполнить это, погибели тебе не избежать". Испуганный муж во всем сознался и поспешил вернуться в Швабию. Графиня не сказала никому ни слова, но возненавидела брачные узы и, опасаясь обмана, провела всю жизнь в целомудрии и посвятила себя делам благочестия[287]. Она основала и щедро одарила многомонастырей и приютов и дважды выступила в поход с большим войском в защиту церкви. В первый раз она ходила против норманнов, которые насильственно отторгли от церковных владений герцогство Апулию и разоряли рубежи Кампаньи. Графиня Матильда, как верная дочь святого Петра, вместе с герцогом Сполето Готтфредом отогнала их до Аквино, что было, когда в Риме правил папа Александр II. В другой раз она сразилась с императором Генрихом III Баварским и победила его. Еще раз она вступила в битву с его сыном, Генрихом IV, защищая интересы церкви в Ломбардии при папе Калликсте II, и тоже победила[288]. В конце жизни она составила завещание, в котором все свое состояние жертвовала на алтарь святого Петра и сделала своей наследницей римскую церковь. Вскоре после этого она почила с богом и была погребена в пизанской церкви, которую богато одарила[289]. Скончалась графиня в год от Рождества 1115. Закончим рассказ о графине Матильде и вернемся к истории императора Генриха III Баварского.

22. О ТОМ, КАК ГЕНРИХ III БАВАРСКИЙ СНОВА НАЧАЛ ВОЙНУ ПРОТИВ ЦЕРКВИ

Император Генрих отличался хитроумием и коварством. Чтобы ему было легче управлять Римом, он разнес смуту по всей Италии и посеял в церкви раскол, восстановив против папы нескольких кардиналов и прочих духовных лиц. По его наущению один римский гранд по имени (...) сын Цельса, в рождественскую ночь захватил папу, когда тот служил первую мессу в Санта Мария Маджоре, и запер его в своей башне. В ту же ночь, однако, римский народ освободил папу, разрушил башню и прогнал из Рима сына Цельса, потому что папа Григорий вел святую жизнь. За это Григорий VII в собрании ста десяти епископов отлучил императора Генриха, который хотел нарушить единство Святой Церкви. Но потом император явился в Ломбардию на милость папы, чтобы вымолить у него прощение. Много дней он простоял босой на снегу и холоде, и папа насилу его простил, но тот так и не сделался другом церкви, а всегда поносил и притеснял ее, а также раздавал инвеституры вопреки воле папы. Тогда германские курфюрсты, в то время как Генрих находился в Италии, с согласия папы избрали римским королем герцога Саксонского Рудольфа. Император потребовал у папы, чтобы он отлучил курфюрстов от церкви за этот поступок, но Григорий не пожелал этого сделать, пока Генрих не удовлетворит его требований. Разгневанный Генрих ушел в Германию, вступил с Рудольфом в битву, разгромил его и вернулся в Ломбардию. В Брешии он собрал свой двор вместе с двадцатью четырьмя епископами и другими прелатами, которые следовали за ним и восстали против папы. Тут он устроил судилище над папой Григорием, но решение было вынесено не по справедливости, а чтобы угодить Генриху: постановили папу низложить, упразднить и отменить все его декреты, а на его место был избран другой папа, архиепископ Равеннский Силибер, принявший имя Климента. Император пришел с новым папой в Рим и там торжественно короновал его с помощью епископов Болонского, Моденского и Червии. Климент же повторно возложил на него императорскую корону. Но первый и законный папа Григорий со своими кардиналами, отлучивший Генриха и лишивший его императорской власти, как гонителя церкви, освободил всех его баронов от вассальной зависимости и присяги, за что Генрих осадил Григория и его кардиналов при поддержке римлян в замке Сант'Анджело. Тогда папа послал за помощью в Апулию к достойному Роберу Гвискару, немедленно явившемуся в Рим с великим войском, устрашившись которого Генрих и его папа сняли осаду и разорили Львов город, предав его огню от святого Петра по эту сторону Тибра до Капитолия. Не в состоянии сопротивляться мощи Робера Гвискара и его войска, Генрих со своим папой бежал в Сиену. Робер тем временем освободил кардиналов и папу, восстановил его на престоле в Латеранском дворце и сурово наказал многих римлян, замешанных в бунте, лишив их жизни и имущества. Позднее папа Григорий удалился в королевство Сицилии и Апулии вместе с Робером Гвискаром и благочестиво скончался в Салерно, причем были явлены немалые чудеса Божьи. За ним правил папа Виктор, но не прошло шестнадцати месяцев, как он был отравлен, и тогда избрали папу Урбана II, что произошло в 1099 году.

23. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ОСАДИЛ ФЛОРЕНЦИЮ

В 1080 году, когда Генрих возвращался из Сиены в Ломбардию, флорентийцы, которые были на стороне церкви и папы Григория, не захотели подчиниться императору и открыть перед ним ворота, потому что он совершил столько преступлений. Тогда он обложил Флоренцию своим войском от того места, что теперь зовется Кафаджо и где находится церковь Рабов святой Марии, до Арно и разорил окрестности. Он пробыл здесь немало времени и много раз пытался взять город, но всегда безуспешно, ибо Флоренция была хорошо укреплена, а среди горожан царили единство и согласие. Флорентийцы сделали вылазку в стан императора, и ему пришлось спешно сняться с места, оставив все палатки и утварь, а было это 21 июля указанного года. При этом императоре вся Италия впервые разделилась на сторонников церкви и империи. После того как Генрих выехал из Тосканы и вернулся в Ломбардию, он много воевал с графиней Матильдой, верной дочерью Святой Церкви. Графиня разбила его войско в нескольких сражениях, а самому Генриху пришлось бежать из Ломбардии в Германию. Умер он отлученным от церкви в тюрьме, куда его заточил собственный сын, Генрих IV[290].

24. О ВЕЛИКОМ ПОХОДЕ ЗА МОРЕ, ПРЕДПРИНЯТОМ В ЭТО ВРЕМЯ

В 1089 году, когда правил папа Урбан II, сарацины из Сирии захватили Иерусалим, перебили множество христиан, а других увели в рабство[291]. По настоянию святого человека, Петра Пустынника, который принес эти вести из Иерусалима, папа Урбан созвал всеобщий собор сперва в Клермоне в Оверни, а затем в Турени, в Туре. Тогда же на небе появилась комета, по словам мудрых астрологов, предвещающая великие события и падение царств. И действительно, вскоре после этого на защиту поднялись почти все западные страны, которых всколыхнуло взятие Иерусалима, и в поход выступило бесчисленное войско как из пехоты, так и из конницы, насчитывавшее более двухсот тысяч человек, собравшихся из Франции, Германии, Прованса, Испании, Ломбардии, Тосканы, из нашей Флоренции и Апулии. Среди них были следующие государи: Готфрид Бульонский, герцог Лотарингии, командующий всем войском, отличавшийся отвагой, умом и доблестью; Гуго, брат французского короля Филиппа I; Балдуин и Эсташ, братья Готфрида Бульонского; Ансельм, граф Рибуамон; граф Фландрский Робер; Стефан, граф Блуа; Ренье, граф Сен-Жиль; Боэмунд, герцог Апулии, и много других баронов и господ, которые перебрались в Иерусалим частью по морю, но главным образом по суше через Константинополь, проделав весьма трудный путь. Сначала они захватили город Антиохию, потом другие города Сирии и Иерусалим, и наконец все города и замки Святой Земли, дав сарацинам множество сражений, в которых христиане одержали славные победы. Готтфрид стал иерусалимским королем, но поскольку Христос был коронован здесь терновым венцом, из смирения Готтфрид не пожелал носить золотую корону. Однако, кого эта история интересует в подробностях, пусть прочитает книгу об этом походе, где все они приведены[292]. Взятие Иерусалима совершилось около 1120 года и тогда же было положено начало орденам госпитальеров и храмовников[293].

25. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ НАЧАЛИ РАСШИРЯТЬ КОНТАДО

В 1107 году флорентийцы, видя, что наш город усилился, а жителей в нем и в окрестностях прибавилось, решили увеличить контадо и распространить свою власть вширь, подчиняя, если понадобится, непокорные крепости и замки силой. В том году они сперва завоевали Монтеорланди — замок, возвышавшийся над Гангаланди. Им владела семья из окрестных дворян; они не захотели подчиниться Флоренции и были разбиты, а замок разрушен и уничтожен.

26. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОБЕДИЛИ И РАЗГРОМИЛИ ЗАМОК ПРАТО

В том же году жители Прато подняли восстание против Флоренции. Флорентийцы двинулись против них со смешанным войском[294], осадили, заняли и разрушили крепость. Прато был тогда небольшим селением, жители которого лишь недавно покинули насиженные места на холме между Прато и Пистойей у Монтемурло, называвшимся Кьявелло. Это были вассалы графов Гвиди, откупившиеся от них и избравшие себе новое свободное место. Они назвали его Прато, потому что раньше там был цветущий луг, и поселились на нем[295].

27. ОБ ИЗБРАНИИ ИМПЕРАТОРОМ ГЕНРИХА IV БАВАРСКОГО И О ГОНЕНИЯХ, ВОЗДВИГНУТЫХ ИМ ПРОТИВ ЦЕРКВИ

В том же 1107 году германские курфюрсты избрали римским королем Генриха IV Баварского[296], сына упомянутого выше Генриха III, врага Святой Церкви. Генрих IV был таким же, если не более непримиримым, ее врагом, как и его отец, и правил он пятнадцать лет. В 1110 году он выступил в Италию, чтобы короноваться в Риме, и послал к правившему тогда папе Пасхалию и его кардиналам посольство с письмом, в котором уверял, что он желает быть верным другом Святой церкви и хочет добровольно возвратить папе инвеституры всех епископов, аббатов и прочих духовных лиц, отнятые у церкви его отцом и другими его предшественниками. Речь шла о епископских и других церковных должностях, которые они раздавали, как им было угодно, и в Германии, и в Италии, отчего возникла ссора между императорами и церковью[297]. Свое обещание Генрих собирался подтвердить клятвой, которую должны были принести и его бароны. После этого папа Пасхалий одобрил его избрание императором, и когда Генрих прибыл в Рим по дороге, ведущей через Монтемало, все римское духовенство и народ выступили ему навстречу в триумфальной процессии, а папа и кардиналы в полном убранстве ожидали его на ступенях храма святого Петра. Генрих в знак уважения поцеловал ступню папы, а тот облобызал его уста в знак примирения и взаимной любви. Это происходило у Серебряных врат собора, а затем они степенно вошли в храм и тут у дверей, называемых Профика, папа потребовал от Генриха обещанной клятвы о его отказе от инвеституры епископов и прелатов. Тут Генрих немного посовещался со своими баронами и вдруг приказал воинам из своей свиты схватить папу и кардиналов. Как было задумано изменниками, при сочувствии коварных римлян арестованные были уведены в тюрьму. Точно так же он поступил со своим отцом, Генрихом III, с которым долго воевал в Германии, разгромил его, заточил в тюрьму в Льеже и там умертвил[298]. После того как папа Пасхалий и кардиналы пробыли некоторое время в темнице, они заключили с Генрихом договор, и тогда он их освободил. Папе не оставалось ничего другого, как отказаться от инвеститур в пользу Генриха и присягнуть, что ни он, ни его кардиналы не станут отлучать его за понесенные обиды. Для упрочения заключенного мира папа причастился вместе с Генрихом тела Христова и короновал его императором вне Рима. В то время, как папа сидел в темнице, поочередно были поставлены три ложных папы. Одного звали Альбертом, другого Агнульфом и третьего Теодорихом. Каждый из них мало продержался на престоле и власть их была ничтожной по сравнению с папой Пасхалием. По смерти же последнего кардиналы выбрали папой Геласия, но так как Генрих не одобрил этот выбор и не присутствовал при нем, то он назначил своего папу — испанца по имени Бордино. Тогда папа Геласий и его кардиналы, опасавшиеся Генриха, бежали в Гаэту, на родину папы, а оттуда морем добрались до Прованса и отправились во Францию, искать помощи у тамошнего короля. Однако по пути папа умер в городе Амиаке, и кардиналы единодушно избрали на его место Калликста II из Бургундии. Папа Калликст отлучил императора Генриха и его сторонников за преследование Святой Церкви и возвратился в Рим через Прованс, Ломбардию и Тоскану. По пути все встречали его с почестями, как законного папу. Узнав о его приближении, Бордино, папа, назначенный императором Генрихом, от страха бежал из Рима в Сутри. Римляне, однако, осадили и захватили его в Сутри, и в знак презрения привезли в Рим на верблюде, посадив лицом назад и привязав руки к хвосту верблюда. Его заключили в крепость Фуммоне в Кампанье, и там он умер.

28. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ IV В КОНЦЕ КОНЦОВ ВЕРНУЛСЯ К ПОСЛУШАНИЮ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ

Император Генрих много воевал против церкви и потерпел поражение в Ломбардии от вышеназванной графини Матильды, как и его отец. После этого он внял голосу совести и отказался в пользу папы Калликста от всех инвеститур епископов, архиепископов и аббатов кольцом и посохом[299], как и от всех прав и притязаний на них, предъявленных церкви им и его предками. Также Генрих возвратил вотчину святого Петра и все имущество, принадлежащее церкви и отдельным храмам, захваченное у них и проданное императором и его людьми во время войны с церковью, папой Пасхалием и другими. Тогда папа Калликст заключил с ним мир и снова принял в лоно церкви, но потом и папа и император прожили недолго. В народе говорят, что в наказание за дурное обращение с отцом Генриху не дано было иметь наследников — ни сыновей, ни дочерей. Он скончался в 1125 году, и за ним правил Лотарь Саксонский, таким образом, он был последним императором Баварской династии[300]. Она состояла из четырех Генрихов, царствовавших один за другим, и три из них были противниками Святой Церкви. Оставим теперь на некоторое время императоров и папу и вернемся к делам Флоренции, ибо там произошло много перемен, связанных с войнами флорентийцев против соседей за расширение своих владений.

29. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ НАМЕСТНИКА ИМПЕРАТОРА ГЕНРИХА IV

В 1113 году флорентийцы выступили против городка Монтекашоло, который враждовал с ними, а подбил на это тамошних жителей мессер Роберто Тедеско, наместник императора Генриха в Тоскане[301]. Со своими отрядами он расположился в Санминьято дель Тедеско, получившем свое название "Немецкого" потому, что имперские наместники со своими немецкими солдатами делали оттуда набеги на города и замки Тосканы, не подчинявшиеся императору. Мессер Роберто был разгромлен и убит флорентийцами, а замок взят и разрушен.

30. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ДВАЖДЫ ЗАНЯЛСЯ ПОЖАР И СГОРЕЛА БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ГОРОДА

В мае 1115 года случился пожар в предместье Санто Апостоло, столь сильный и свирепый, что на беду флорентийцев сгорела значительная часть города. В том же году скончалась добрая графиня Матильда. Вскоре затем, в 1117 году, Флоренция запылала снова, так что не сгоревшее в первый раз сгорело теперь, и для флорентийцев это была великая напасть. Это наказание Божье было не без причины, ибо город запятнал себя ересями, в том числе распространившейся в нем сектой эпикурейцев, погрязших в похоти и чревоугодии. Их было так много, что дошло до вооруженных стычек между горожанами в разных концах Флоренции, и эта чума бушевала много лет, вплоть до пришествия орденов святого Франциска и святого Доминика, которым папа поручил вершить суд над еретиками[302]. Святые братья этих орденов, а впоследствии и другие инквизиторы, искоренили ересь во Флоренции, в Милане и во многих городах Тосканы и Ломбардии при блаженном мученике Петре, погибшем от рук патаренов[303] в Милане. Во время флорентийских пожаров сгорели многие книги и хроники, подробно рассказывавшие о былом нашего города, и осталось лишь несколько из них. Поэтому нам пришлось восстанавливать отсутствующее по другим подлинным хроникам разных городов и стран, использованным во многих частях этого труда[304].

31. КАК ПИЗАНЦЫ ЗАНЯЛИ МАЙОРКУ, А ФЛОРЕНТИЙЦЫ ОХРАНЯЛИ ПИЗУ

В 1117 году пизанцы собрали большой флот из кораблей и галер и отправились на остров Майорку, занятый сарацинами[305]. Когда флот уже отплыл из Пизы и собрался у Вады, чтобы выступить в поход, жители Лукки послали свое войско под Пизу, чтобы захватить город. Узнав о том, пизанцы не решались двинуться дальше, опасаясь за судьбу Пизы, но и отказаться от похода казалось им постыдным после стольких затрат и приготовлений. Наконец они решили направить посольство к флорентийцам, с которыми в то время были очень дружны, и просить их, как верных союзников и братьев, чтобы они охраняли город. Флорентийцы согласились защищать Пизу от посягательств Лукки и других городов и флорентийская коммуна снарядила конное и пешее войско, остановившееся в двух милях от Пизы. Чтобы не задевать чести пизанских женщин, флорентийцы не входили в город и запретили своим людям входить в Пизу под угрозой смертной казни. Одного из них, нарушившего приказ, приговорили к повешению. Пизанские старцы, оставшиеся в городе, просили помиловать виновного ради них, но флорентийцы отказались. Тогда пизанцы стали просить, чтобы он был казнен хотя бы за пределами их территории. Флорентийцы тайно купили на имя своей коммуны участок у одного крестьянина, построили на нем виселицу и привели в исполнение приговор, как требовал их приказ. По возвращении пизанского войска с Майорки в знак своей благодарности пизанцы предложили флорентийцам на выбор из своих трофеев: металлические врата или две порфиритовые колонны, вывезенные с острова. Те попросили колонны и пизанцы отправили их во Флоренцию, обернув пурпуром. Говорили, что перед этим они из зависти прокалили их на огне. Эти колонны высятся теперь перед Сан Джованни.

32. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ И РАЗГРОМИЛИ КРЕПОСТЬ ФЬЕЗОЛЕ

В 1125 году флорентийцы выступили против тогда еще прочной и сильной крепости Фьезоле, которую занимали некие нобили, бывшие вассалы Фьезоле, и в которой укрывались вооруженные шайки, изгнанники и всякий сброд, грабивший на дорогах и во флорентийском контадо. После длительной осады из-за отсутствия припасов они вынуждены были сдаться, потому что силой невозможно было взять крепость, которую теперь флорентийцы разрушили до основания и запретили специальным указом когда-либо восстанавливать ее.

33. КАК ОТМЕРЯЕТСЯ РАССТОЯНИЕ ВО ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОНТАДО

Со стороны пяти сестьер, находящихся по эту сторону Арно, расстояние в контадо измеряется от собора или церкви святого Иоанна. По ту сторону Арно точкой отсчета служит колонна Старого моста на этой стороне реки, несущая статую Марса[306]. Таков старинный обычай флорентийцев, верста у которых равна тысяче шагов, а один шаг — трем локтям.

34. КАК ГЕРЦОГ АПУЛИИ РОЖЕР ВСТУПИЛ В ВОЙНУ С ЦЕРКОВЬЮ, А ПОТОМ ПОМИРИЛСЯ С ПАПОЙ И КАК В РИМЕ БЫЛО СРАЗУ ДВА ПАПЫ

В 1125 году, при папе Гонории II, который был родом из Болоньи, бароны Апулии подняли мятеж против герцога Рожера, сына Робера Гвискара[307], и лестными обещаниями склонили папу выставить войско, чтобы отнять у него королевство. Однако это войско было разбито Рожером и понесло большие потери. Несмотря на это, герцог не возгордился, а смиренно явился к папе и бросился к его ногам с мольбой о пощаде. Папа наступил ему на шею и произнес стих из Псалтири: "На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона"[308]. С этими словами он простил Рожера, поднял его и облобызал в знак примирения. Герцог доказал папе лживость возводимых на него баронами обвинений и уверил, что он так же предан Святой Церкви, как и его отец. Тогда папа утвердил его на престоле, возложил на него корону Сицилии и строго наказал мятежников. По смерти папы Гонория его преемником стал Иннокентий II, избранный в 1130 году. Он происходил из римлян и правил тринадцать лет, но при нем в Риме начался церковный раскол, ибо некий мессер Пьеро, кардинал и сын влиятельного римлянина Пьетро Леоне, заставил избрать себя папой под именем Анаклета и разгромил папу с кардиналами в домах Франджипани в Риме. Мессер Пьетро Леоне разграбил сокровищницы всех церквей в Риме, чтобы получить побольше денег, и, так как там хранились несметные богатства, подкупил многих римлян, перешедших на его сторону. Папа Иннокентий не мог оставаться в Риме, будучи не в силах противостоять сыну этого Пьетро Леоне, и, отлучив его от церкви и отменив все его декреты, отплыл со своими кардиналами на двух галерах во Францию. Там его с почетом встретил король Людовик Толстый и обещал всеми силами помогать церкви, а папа посвятил его в королевский сан. Но пока Иннокентий находился во Франции, императором был избран Лотарь Саксонский, который пришел в Италию с большим немецким войском и взял с собой папу, его кардиналов, многих епископов и архиепископов, присутствовавших на соборе, сперва в Клермоне, в Оверни, а затем в Лотарингии. Лотарь восстановил на престоле папу Иннокентия, изгнал из Рима Пьетро Леоне и всех его приспешников, а затем, в 1130 году, принял из рук папы корону империи. Он пробыл римским королем и императором одиннадцать лет и правил как благочестивый христианин, верный Святой Церкви. Рожер, сын предыдущего герцога, тоже Рожера (который был сыном Робера Гвискара и королем Сицилии и Апулии), поддержал партию Пьетро Леоне, противника папы Иннокентия, поэтому император Лотарь вместе с папой и флотом генуэзцев и пизанцев вторгся в Апулию с моря и с суши и напал на Рожера, восставшего против папы и церкви. Войско последних изгнало Рожера из Апулии в Сицилию и отобрало у него королевство. Герцогом Апулии был избран граф Каммон, но он правил недолго, так как власть перешла опять к сыну Рожера, доброму королю Вильгельму, о чем мы еще расскажем. В благодарность за помощь, оказанную церкви в войне с герцогом Апулии, на всеобщем соборе в Риме Генуе было присвоено звание архиепископства и ей были подчинены епархии на генуэзском и ломбардском побережье. Так же поступили и с пизанцами, получившими епархии Сардинии, Массы в Маремме, и Гроссето. Засим император Лотарь благополучно вернулся в Германию и вскоре скончался. В 1138 году римским королем был избран Конрад II Саксонский[309], он царствовал пятнадцать лет, но императорской короны в Риме не получил.

35. РАССКАЗ О ВТОРОМ ПОХОДЕ ЗА МОРЕ

При вышеназванном римском короле Конраде в Риме было три папы, правивших один за другим. Папа Целестин II сидел на престоле семь месяцев, Люций I также прожил недолго; наконец, папа Евгений из Пизы, пробыл на папском троне восемь лет и один месяц. При последнем папе, в 1147 году, французский король Людовик Набожный, чтобы очиститься от вины за войну, которую он затеял с Наваррским королем, намереваясь отнять у него Шампань, пообещал прийти на помощь Святой Земле. Для этого заморского похода поднялось все его королевство, и римскому королю Конраду он предложил тоже принять в нем участие. Тот охотно согласился, и оба они просили папу Евгения, чтобы он пришел во Францию и вручил им крест. Папа выполнил их просьбу и короновал Людовика, а затем крестоносных королей Конрада и Людовика от имени папы на границе между Францией и Германией благословил святой Бернар, аббат Клервоский. Несметное войско французов и немцев пересекло море на двустах кораблях, но большинство двинулось пешком через Венгрию и Паннонию в Грецию. Это путешествие оказалось очень тяжелым из-за злокозненности греков, подмешивавших в муку известь, чтобы погубить или ослабить крестоносцев. Умерло немало людей, а остальные достигли Турции, где состоялось много жестоких сражений с турками. Сарацины были разбиты, но христиане пробыли там недолго. Сначала во Францию вернулся Людовик, затем в Германию — Конрад, который в Рим не заезжал и так и умер без благословения на имперскую власть. Папа Евгений, свершив много добрых дел, скончался в 1154 году. Его преемник, папа Анастасий IV, правил всего год с небольшим. За ним шел папа Адриан IV, короновавший императора Фридриха I. Теперь вернемся к рассказу о Флоренции этого времени, прерванному ради продолжения нашего труда.

36. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК МОНТЕБУОНО

До 1135 года существовал укрепленный замок Монтебуоно, принадлежавший семейству Буондельмонти, старинных дворян и вассалов контадо, которые получили свое родовое имя как раз по имени этого замка. Около него проходила дорога, и владельцы под защитой своей крепости собирали с проезжающих дань. Это вызывало недовольство флорентийцев, не желавших терпеть такое вымогательство рядом с городом, поэтому они выступили в июне названного года против Буондельмонти и захватили их замок. По договору с хозяевами он должен был быть разрушен, а другие имения оставались за ними, причем сами они обязывались поселиться во Флоренции. Так флорентийская коммуна начала расширять свои владения, действуя скорее силой, чем уговорами, и подчиняя себе всех окрестных нобилей. Их замки при этом разрушались, а размеры флорентийского контадо увеличивались.

37. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ОТ ГРАФОВ ГВИДИ ПРИ МОНТЕДИКРОЧЕ

В 1147 году флорентийцы воевали с графами Гвиди из-за того, что их замки находились в непосредственной близости от города. Графы закрепились в Монтедикроче и оказывали сопротивление, а флорентийцы осадили их со своими солдатами. Излишне уверенные в безопасности, они не позаботились о должной охране и были разбиты графом Гвидо старшим, которому помогали аретинцы и другие союзники, что случилось в июне. Однако в 1154 году флорентийское войско снова подошло к Монтедикроче и с помощью измены захватило его. Замок был разрушен до основания, а имущество графов Гвиди продано флорентийскому епископству без всякого возмещения и выплаты процентов владельцам. С тех пор графы Гвиди и аретинцы, покровительствовавшие им, перестали быть союзниками флорентийской коммуны.

38. КАК ЖИТЕЛИ ПРАТО БЫЛИ РАЗГРОМЛЕНЫ ПИСТОЙЦАМИ ПРИ КАРМИНЬЯНО

В 1154 году горожане Прато вели войну с Пистойей за замок Карминьяно и их конница, получившая вспомогательные отряды у флорентийцев, потерпела поражение от неприятеля. Прервем теперь рассказ о делах Флоренции, где в последующие шестнадцать лет не происходило ничего значительного, и перейдем к императору Фридриху I, в правление которого, как и при его наследниках, случилось много событий в Италии, в римской церкви и в нашей Флоренции. Как мы увидим, их описание существенно дополнит нашу историю.

КНИГА ПЯТАЯ

1. НАЧАЛО ПЯТОЙ КНИГИ, ПОВЕСТВУЮЩЕЙ О ТОМ, КАК ФРИДРИХ I, ПО ИМЕНИ ШТАУФЕН ИЗ ШВАБИИ, СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ, О ЕГО ПОТОМКАХ И О СОБЫТИЯХ В ИТАЛИИ И ВО ФЛОРЕНЦИИ ТОГО ВРЕМЕНИ

После смерти римского короля Конрада Саксонского императором был избран Фридрих Барбаросса, прозванный Фридрихом Великим или Фридрихом I. Он происходил из Швабской династии, из фамилии Штауфенов. Собрав голоса курфюрстов, он объявил себя императором, пришел в Италию и был коронован в 1154 году папой Адрианом IV. На троне императора и римского короля он царствовал тридцать семь лет. Фридрих был щедр и великодушен, красноречив и обходителен, все деяния его ознаменованы славой. Поначалу, при папе Адриане, он был дружен со Святой Церковью и велел отстроить разрушенное предместье Тиволи. Но в самый день его коронации римляне затеяли с его людьми потасовку и вооруженную драку на Нероновом лугу, где стояли императорские палатки — здесь римлянам пришлось довольно туго, и в портике святого Петра, вокруг которого император приказал сжечь и разрушить дома. Затем он отправился в Ломбардию и в первый же год своего царствования осадил город Сполето, принадлежавший церкви и не подчинившийся ему. Император занял город и велел разорить его. Поскольку Фридрих заявил претензии на церковные владения, он скоро поссорился с церковью. После смерти папы Адриана в 1159 году папой стал Александр III из Сиены, правивший двадцать два года. Чтобы защитить права церкви, он вступил в долгую и решительную борьбу с императором Фридрихом, а тот в разное время назначал несколько раскольнических антипап, трое из которых были до этого кардиналами. Первым из них стал Октавиан, названный Виктором, вторым — Гвидо из Кремы, взявший имя Пасхалия, третьим — Иоанн Струменский, назвавшийся Калликстом, и четвертым — Ландоне, под именем Иннокентия. Раскол грозил Божьей Церкви великими бедами, ибо названные папы с помощью императора Фридриха захватывали все владения святого Петра и герцогство, а у папы Александра не было никакой власти. Но Александр мужественно противостоял всем этим папам и отлучил их от церкви, так что они умерли один за другим бесславной смертью, а он все продолжал править. Однако, поскольку они опирались на могущественного Фридриха, законный папа Александр не в состоянии был закрепиться в Риме и нашел себе пристанище при французском дворе, у короля Людовика Набожного, который милостиво его принял. Во Франции рассказывают, что Александр прибыл в Париж тайно с небольшой свитой, под видом обычного прелата. Когда он достиг Сен-Мора близ Парижа, где никто о нем не знал, чудесным образом раздались голоса: "Это папа, это папа", — и зазвонили колокола. Тут король вкупе с духовенством и народом Парижа выступил ему навстречу, чем немало удивил папу, ибо о его приезде не было ведомо никому. Александр возблагодарил Господа, открылся королю и народу и стал раздавать благословения. Позднее папа созвал вселенский собор в Туре, в Турени, на котором отлучил Фридриха от церкви, лишил его императорского звания, освободил всех его баронов от вассальной клятвы и запретил семейству Колонна в Риме и их потомкам занимать церковные должности, ибо они усердно помогали и способствовали Фридриху в борьбе против церкви. На этом соборе все западные короли и государи заключили с французским королем Людовиком союз в защиту папы Александра и Святой Церкви, против Фридриха. К этому союзу присоединились многие города Ломбардии, восставшие против императора и поддержавшие папу и церковь: Милан, Кремона, Пьяченца. Фридрих через Ломбардию двинулся во Францию на короля Людовика, приютившего папу Александра. По дороге он осадил мятежный Милан и после длительного противоборства занял его в марте 1157 года, велел снести стены и сжечь город дотла, провести борозду и посыпать солью. Прах трех царей-волхвов, которые пришли поклониться Христу по знаку звезды, хранился в Милане в трех порфиритовых саркофагах[310]. К прискорбию ломбардцев Фридрих приказал вывезти его в Кельн. Затем он перевалил через горы, чтобы совместно с королями Богемии и Дании сокрушить французское королевство, и вторгся в Бургундию. Однако король Людовик Французский с помощью своего зятя, английского короля Генриха, и со многими сеньорами и баронами выступил на защиту страны, так что император по воле Божьей ничего не мог поделать и не захватил никаких земель. Из-за нехватки провианта его союзники вернулись домой, а сам Фридрих — в Италию. Здесь он начал войну с римлянами, которые снова переметнулись на сторону папы Александра и церкви. Римское войско выступило к Тускулу и тут, у местечка Монте дель Порко, потерпело поражение от немецких отрядов, предводимых канцлером Фридриха. Потери римлян пленными и убитыми были столь велики, что их тела свозили в Рим для погребения на телегах. По слухам, причиной разгрома явилось предательство рода Колонна, выступавшего всегда за императора и против церкви, за что папа лишил их всех светских бенефициев. После поражения римляне изгнали семейство Колонна из города и разрушили принадлежавшую им великолепную старинную крепость Агосту, построенную, по преданию, еще Цезарем Августом. Это было в 1167 году. Тем временем император обложил Рим со всех сторон, намереваясь его разрушить, и полностью отрезал от мира. Римляне в ответ устроили процессию духовенства с главами святых Петра и Павла[311], которая обошла весь Рим. Горожане стали вооружаться против императора под знаком креста и первым, кто его принял, стал старший мессер Маттео Россо дельи Орсини, дед папы Николая III. По старости он уже не выступал на поле брани и принял послушание[312], но при этих событиях прервал свое покаяние и взялся за оружие, чем явил похвальный пример. Этот поступок способствовал возвышению его и его рода в глазах церкви и всего города. За мессером Маттео крест принял Джанни Буово, римский гранд, а там и другие последовали за ними с большим воодушевлением и охотой. То ли из опасения, то ли скорее благодаря чудесной защите блаженных апостолов, император, узнав об этих приготовлениях, снялся со своим войском и ушел в Витербо, а Рим остался свободным[313].

2. КАК ПАПА АЛЕКСАНДР ВОЗВРАТИЛСЯ ИЗ ФРАНЦИИ В ВЕНЕЦИЮ, А ИМПЕРАТОР ЕМУ ПОДЧИНИЛСЯ

Папа Александр длительное время пробыл во Франции, а потом, с помощью французского и английского королей отправился со своим двором морем в Италию. Он высадился в Сицилии, где был с подобающим уважением и любовью встречен тамошним королем Вильгельмом, который признал себя верным подданным Святой Церкви и вассалом папы. Поэтому Александр подтвердил его право на корону Сицилии и вернул ему Апулию, а Вильгельм со своим флотом сопроводил его до Венеции, куда папа решил плыть для большей безопасности, чтобы император Фридрих не мог чинить ему обиды. На благо подданных Святой Церкви, живущих в Ломбардии, папа Александр обосновался в Венеции, обитатели которой приняли его с надлежащим почетом, и с его благословения миланцы восстановили свой родной город в 1168 году. Через некоторое время миланцы с помощью жителей Пьяченцы, Кремоны и других ломбардских городов, верных Святой Церкви, основали еще один город в Ломбардии, в качестве оплота и бастиона против Павии, всегда выступавшей за империю и соперничавшей с Миланом. Новый город в честь папы Александра и чтобы сделать его известным с самого начала, назвали Александрией, но павийцы из презрения прозвали ее Соломенной[314]. По просьбе ломбардцев папа дал ей епископа, а епископа Павии сместил и лишил его права носить крест и мантию, ибо он всегда поддерживал императора Фридриха в его борьбе с церковью.

3. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ БАРБАРОССА ПОМИРИЛСЯ С ЦЕРКОВЬЮ И ОТПРАВИЛСЯ В ПОХОД ЗА МОРЕ, ГДЕ И УМЕР

Император Фридрих убедился в том, что его власть и влияние заметно уменьшились, многие города Ломбардии и Тосканы восстали против него и перешли на сторону церкви и папы Александра, который сильно укрепил свое положение благодаря поддержке французского и английского королей и короля Сицилии Вильгельма. Поэтому Фридрих замыслил примириться с папой и с церковью, чтобы и вовсе не потерять императорскую власть. Он направил в Венецию к папе Александру торжественное посольство с просьбой о мире, обещая во всем удовлетворить требования церкви. Это прошение папа встретил благосклонно и тогда Фридрих отправился в Венецию и бросился к ногам папы, взывая к его милосердию. Папа наступил ему на шею и произнес стих из Псалтыри: "На аспида и василиска наступишь; будешь попирать льва и дракона", а император ему ответил: "Сказано не тебе, а Петру". Папа на это возразил: "Я — наместник Петра" — и затем простил ему все обиды, нанесенные церкви. Император должен был вернуть все владения Святой Церкви. Он также обещал и подписал договор о том, что земли, занимаемые в то время церковью в королевстве, навсегда остаются за нею. Оказалось, что среди них был и Беневент, вот почему он поныне находится в руках церкви[315]. Потом папа помирил императора с римлянами и константинопольским императором Мануилом, а равно с королем Сицилии Вильгельмом и ломбардцами. В качестве епитимьи Фридрих обязывался выступить за море на подмогу Святой Земле, потому что Саладин, султан Вавилонский, отбил Иерусалим и другие города, занятые прежде христианами. В 1188 году император с огромным немецким войском отправился в крестовый поход и по суше через Венгрию добрался сперва до Константинополя, а потом до Армении[316]. Дело было летом и в Армении стояла сильная жара, Фридрих захотел искупаться в речушке под названием Железная река и неожиданно утонул. Считают, что Бог наказал его за преследование Святой Церкви. У него остался сын по имени Генрих, избранный по его желанию римским королем еще до похода, в 1186 году. После смерти Фридриха его жена и сын вместе со всем войском, значительная часть которого погибла по дороге, через Сирию вернулись на запад, ничего не завоевав. Вернемся теперь к нашему повествованию о делах Флоренции и о прочих событиях, случившихся при Фридрихе, но сначала расскажем о королях Филиппе Французском и Ричарде Английском, тогда же двинувшихся за море на помощь Святой Земле.

4. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ КОРОЛИ ОТПРАВИЛИСЬ В ЗАМОРСКИЙ ПОХОД

В этом крестовом походе французский король Филипп Одноглазый, английский король Ричард, многие графы и бароны из Франции, Англии, Прованса и Италии по морю переплыли в Сирию и осадили и заняли город Птолемаиду, называемую Аккрой, которую захватили сарацины. При осаде города от чумы погибло много достойных людей, а во время похода началась великая распря между королями Филиппом Одноглазым и Ричардом Английским. Одна из причин заключалась в том, что король Ричард хотел стать властелином Аккры, как и король Филипп, ибо он принял деятельное участие в ее завоевании. Вторая причина состояла в насильственном захвате Филиппом герцогства Нормандии, в счет уплаты двухсот тысяч парижских ливров, которые он одолжил Ричарду под залог Нормандии для похода, а потом не дал возможности их вернуть. Мы об этом уже говорили в главе, касающейся династии и потомства нынешних французских королей[317]. Но, поскольку предки Ричарда Английского, как и его потомки, совершили немало славных деяний, имеющих отношение к нашему повествованию, а также потому, что они были могущественными христианскими королями, следует рассказать об их династии и о том, как они произошли от норманнов. Среди них был и упоминавшийся Робер Гвискар, состоявший в следующем родстве. Первый нормандский герцог, принявший христианство, получил герцогство от императора и французского короля Карла Толстого. Его звали Робером. У него был сын Вильгельм по прозвищу Длинный Меч, а у того — два сына, Робер и Ричард. У Ричарда родился другой Ричард, отец Робера Гвискара, короля Апулии, а у Робера, ставшего герцогом Нормандским — Робер[318] Бастард, которого он произвел на свет при следующих обстоятельствах. Робер захотел взойти на ложе к дочери одного богатого бюргера, которая ему очень нравилась. Ее мать, чтобы избежать позора для дочери, нашла некую красивую и бедную девицу, очень на нее похожую, и вместо нее положила с герцогом Робером. У нее и родился Вильгельм Бастард, а в ночь, когда он появился на свет, его матери привиделось, будто из ее утробы растет дуб, достигающий своими ветвями Англии. Это видение было пророческим, как станет ясным далее. Хотя Вильгельм был незаконнорожденным, нельзя не сказать о том, что, достигнув соответствующего возраста и узнав о своем происхождении, он тотчас же посвятил себя военным упражнениям и прославился своим умом, доблестью и обходительностью. Он отправился в Англию, чтобы испытать свое мужество в борьбе с тамошним королем Раулем[319], родом из Испании. Вильгельм победил и сокрушил его в бою, а сам стал королем Англии. Это произошло в 1066 году, и правил он двадцать шесть лет. После него царствовал его сын Вильгельм, а за ним — сын второго Вильгельма Генрих, женившийся на дочери французского короля Людовика Благочестивого. Как мы уже упоминали, вместе с Людовиком и папой Александром этот Генрих выступил против императора Фридриха I, вторгшегося в Бургундию. Король Генрих отнимал десятину у Святой Церкви и приказал убить блаженного Фому, архиепископа Кентерберийского, обличавшего его прегрешения. За это Бог покарал его: когда он вместе с королем Людовиком ехал верхом по Парижу, под ноги его лошади попала свинья, всадник упал, ушибся и скоропостижно умер. У него остался сын по имени Стефан[320], за Стефаном правил другой Генрих, у которого было двое сыновей: короли Иоанн и Ричард. Король Иоанн был самым любезным государем на свете, но по наущению некоторых своих баронов он воевал с отцом. Прожил он недолго и умер, не оставив наследника. После Иоанна царствовал король Ричард, тот самый, что ходил за море с королем Филиппом Французским, как мы упоминали вначале. Был он доблестным и храбрым воином и вместе с двенадцатью баронами Франции и Англии преградил путь султану Вавилонскому Саладину со всеми его полчищами. У Ричарда был сын Генрих, правивший после него, но он был человеком простодушным, доверчивым и никаких достоинств не имел. Сын Генриха, добрый король Эдуард, который царствует в наше время, свершил великие деяния, но об этом речь пойдет ниже. Перейдем теперь от этих государей к делам Флоренции.

5. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗГРОМИЛИ АРЕТИНЦЕВ

В 1170 году флорентийцы выставили войско против аретинцев, помогавших графам Гвиди воевать с флорентийской коммуной. Аретинцы вышли им навстречу и в ноябре потерпели от флорентийского войска поражение. Им пришлось заключить мир на выгодных для Флоренции условиях и обещать не поднимать больше оружия против них, за что им вернули пленных.

6. КАК НАЧАЛАСЬ ПЕРВАЯ ВОЙНА МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И СИЕНЦАМИ[321]

Тогда же между Флоренцией и Сиеной разгорелось противоборство из-за пограничных замков в Кьянти, на которые претендовали обе коммуны, желавшие расширить свои контадо, и из-за замка Стаджа. Флорентийцы стали помогать жителям Монтепульчано, враждовавшим с Сиеной, так что в конце концов флорентийскому войску пришлось отвести туда обоз с продовольствием[322]. На обратном пути, у замка Ашано, дорогу ему преградили сиенцы, которые в начавшемся сражении были разбиты флорентийцами и потеряли много людей убитыми и пленными. Это произошло в июне 1174 года.

7. ОБ ОСНОВАНИИ ВЕЛИКОЛЕПНЫХ УКРЕПЛЕННЫХ ЗАМКОВ ПОДЖИБОНСИ И КОЛЛЕ ДИ ВАЛЬДЕЛЬСА

В те времена на месте нынешнего города Поджибонси, на равнине, находился богатый поселок Марти. По слухам, егоназвание восходит к замученным[323] сторонникам Катилины, восставшим против римского народа, которые спасались здесь после битвы при Пицене, или Питеччо. Когда флорентийское войско, с победой возвращавшееся от Ашано, проходило здесь, один юноша, участвовавший в походе, учинил насилие над местной девицей. Весь городок поднялся против флорентийцев, и в стычке было много убитых и раненых, а также подвергшихся насилию. Жители Марти, опасаясь новых обид со стороны флорентийцев, вступили в союз с восемью соседними замками и коммунами и, чтобы оградить себя от притязаний могущественной Флоренции, единодушно порешили разрушить свои жилища и переселиться на высокий холм, где и был построен названный замок. Холм порос лесом, принадлежавшим одному из горожан по имени Бониццо, отсюда наименование замка. Вскоре переселенцы исполнили свое намерение и укрепили это место, ибо оно было от природы хорошо защищенным, удобным и красивым. Поскольку жители происходили из девяти городов, они поселились в девяти кварталах, в каждом из которых построили по главной церкви, как и в своих прежних местах. Новый город они обнесли надежными стенами, украшенными воротами и каменными башнями, и он был столь красив и прочен, его обитатели столь богаты и многочисленны, что не боялись флорентийцев и других соседей[324]. Напротив, они заключили союз с врагами Флоренции, сиенцами, и впоследствии часто беспокоили флорентийцев и прочих своих соседей, о чем мы еще скажем в свое время. Примечательно, что этот холм — один из самых удачно расположенных в Италии и находится в центральной точке провинции Тоскана. Появление нового замка пришлось весьма не по душе флорентийцам, и они сговорились с обитателями двух небольших замков Вальдельсы, своими соседями, враждебными Поджибонси. Флорентийцы и их союзники задумали воздвигнуть замок Колле ди Вальдельса на его теперешнем месте, чтобы у них был оплот против Поджибонси, и населить его выходцами из тех двух замков и других окрестных поселков. Когда был уложен первый камень, его скрепили с другим раствором, куда добавили капли крови синдиков[325], назначенных флорентийской коммуной. Это было сделано для вечной памяти о дружбе и братстве жителей Колле с коммуной Флоренции. И действительно, впоследствии коммуна Колле всегда оставалась как бы дочерью Флоренции.

8. О ВЕЛИКИХ ПОЖАРАХ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В 1177 году, пятого августа, во Флоренции вспыхнул пожар. Выгорело все от Старого моста до Старого рынка. В том же году загорелось в епископальной церкви Сан Мартино и городу был нанесен огромный ущерб на протяжении от Санта Мария Уги до собора Сан Джованни. Здесь виден перст Божий, ибо флорентийцы чрезмерно возгордились победами над соседями, забыли о Боге и предавались постыдным грехам. Еще в этом году при обильном разливе Арно обрушился Понте Веккьо, что предвещало нашему городу новые несчастья.

9. О НАЧАЛЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ УБЕРТИ И ПРАВИТЕЛЬСТВОМ КОНСУЛОВ ВО ФЛОРЕНЦИИ

И поистине, в том же самом году во Флоренции началась междоусобица и великая война между гражданами, доселе небывалая в городе. Причины ее заключаются в привычке к слишком сладкой и безбедной жизни вкупе с гордыней и неблагодарностью. Дело в том, что семейство Уберти, самые могущественные и влиятельные граждане Флоренции, вместе со своими сторонниками из числа нобилей и пополанов затеяли войну с консулами, правителями и вождями коммуны, избираемыми на определенный срок и с определенными полномочиями, из-за зависти к неугодным им избранникам. Война была столь беспощадной и ожесточенной, что почти не проходило и дня без стычек в разных частях города между гражданами, разделившимися на партии и засевшими в башнях, которые имелись во множестве в городе и в высоту достигали ста и ста двадцати локтей. Во время этой войны в отдельных кварталах жители сообща, на собранные ими деньги, заново укрепляли башни, и они назывались башнями компаний. Наверху башен устанавливали баллисты, или камнеметы, чтобы обстреливать другие башни; таким образом город был разделен на несколько враждующих частей. Эта чума свирепствовала больше двух лет, погубила множество людей и нанесла городу великий ущерб. Горожане так привыкли к военным действиям, что один день они сражались, а на другой сходились за общим столом и обсуждали проявленные в бою достоинства друг друга. В конце концов война так всем надоела, что флорентийцы сами собой сложили оружие, пришли к обоюдному согласию и власть осталась за консулами. Но все-таки были брошены семена раздора, которые потом привели к образованию во Флоренции губительных партий, о чем будет рассказано в свое время[326].

10. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАХВАТИЛИ ЗАМОК МОНТЕГРОССОЛИ

В 1182 году, когда гражданская война во Флоренции приутихла, флорентийцы выступили против замка Монтегроссоли в Кьянти и взяли его приступом. В этом году четверик хлеба стоил восемь флоринов, для того времени это была ужасная дороговизна. Во Флоренции тогда ходила серебряная монета под названием флорин, которая стоила двенадцать данари, и каждый из них по содержанию металла и весу был равен современным трем[327].

11. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ ЗАМОК ПОНЬЯ

В июне 1184 года флорентийцы осадили замок Понья, не желавший подчиниться коммуне Флоренции. Замок был сильно укреплен и беспокоил своими набегами окрестности Вальдельсы вплоть до Пезы. Владели им вассальные дворяне по имени синьоры ди Понья.

12. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ I ОТНЯЛ КОНТАДО У ФЛОРЕНЦИИ И У ДРУГИХ ТОСКАНСКИХ ГОРОДОВ

В том же 1184 году император Фридрих I по дороге из Ломбардии в Апулию 31 июля проезжал через Флоренцию и остановился там на несколько дней[328]. Нобили контадо подали ему жалобу о том, что флорентийская коммуна насильственно захватила и в нарушение имперского достоинства отобрала у них много крепостей и замков. По этой жалобе император отнял у коммуны все контадо и право на управление им вплоть до городских стен. Во всех селениях контадо он посадил своих наместников, вершивших там суд и расправу. Так же он поступил и с другими городами Тосканы, выступавшими на стороне церкви в то время, когда он враждовал с папой Александром. Не тронул он лишь Пизу и Пистойю, поддерживавших его. В том же году Фридрих осадил Сиену, но не сумел ее взять. Так он поступил с чуждыми ему городами, потому что хотя он и примирился с церковью и, как уже упоминалось, вошел в милость к папе, но не перестал питать злобу на тех, кто покорствовал церкви. Флоренция лишилась контадо на четыре года, пока Фридрих не отправился за море, где он и утонул, как сказано выше[329].

13. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПРИНЯЛИ УЧАСТИЕ В КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ ЗА МОРЕ И ВО ВЗЯТИИ ДАМЬЕТТЫ И КАК ОНИ ОСВОБОДИЛИ СВОЕ КОНТАДО

В 1188 году чуть ли не все христиане поднялись на помощь Святой Земле. Во Флоренцию прибыл папский легат, архиепископ Равеннский, с призывом к участию в крестовом походе, и многие достойные граждане Флоренции приняли от него крест в Сан Донато меж Башен, или Сан Донато в башнях, в женском монастыре, что за Рифреди, потому что архиепископ принадлежал к ордену цистерцианцев[330]. Было это 2 февраля указанного года. Желающих оказалось так много, что они составили отдельное войско, которое приняло участие в штурме Дамьетты. Флорентийцы были в числе первых ворвавшихся в город, над ними развевался алый штандарт, который и поныне хранится в Сан Джованни[331], и за их благочестие, а равно за услугу, оказанную Святой Церкви и всему христианству, папа Григорий и император Фридрих возвратили Флоренции юрисдикцию в контадо на протяжении десяти верст от городских стен.

14. КАК ФЛОРЕНТИЙЦАМ ДОСТАЛАСЬ ДЛАНЬ БЛАЖЕННОГО АПОСТОЛА СВЯТОГО ФИЛИППА

Когда в Константинополе правил христианнейший и покорный Святой Церкви император Мануил, он выдал свою племянницу, дочь родного брата, по имени Изабелла за короля Кипрского и Иерусалимского. Среди прочих подарков и драгоценностей она получила в приданое мощи блаженного апостола Филиппа. Случилось так, что некий благородный монах из Флоренции стал канцлером Иерусалимского патриарха, а затем — по своему добросердечию — и архиепископом Аккры, в то время как Иерусалим был захвачен султаном Саладином. Когда же Святая Земля снова перешла к христианам, архиепископ вернулся за море, и папа поставил его в иерусалимские патриархи. Ему было известно о святых мощах, принадлежавших иерусалимской королеве Изабелле, и он пожелал, чтобы его родная Флоренция удостоилась чести хранить их у себя. Поэтому он обратился с соответственной просьбой к королеве и указал ей на то, что подобную святую реликвию не пристало хранить среди мирских сокровищ светской дамы, ибо место ей — в Божьем храме. Тогда королева подарила мощи патриарху. Узнав об этом, епископ Флоренции, по имени мессер Пьеро, написал своему соотечественнику, не угодно ли ему будет передать эти святые останки на родину. Пока шла переписка, патриарх смертельно заболел и поручил настоятелю монастыря Сан Сеполькро[332] и своему капеллану, мессеру Риньери из Флоренции, переправить туда длань святого Филиппа, но этому воспротивился капитул иерусалимских каноников. Наконец флорентийский епископ отправил за море добывать реликвию каноника мессера Гвальтеротто. Благодаря своим стараниям и помощи настоятеля Сан Сеполькро ему удалось получить святую длань и привести ее во Флоренцию. Это было в 1190 году, когда городом правил граф Ридольфо ди Капрайя. Епископ Флоренции, все духовенство и горожане обоего пола во главе с правителем вышли навстречу святым мощам и торжественно внесли их во Флоренцию, где их поместили в алтаре храма святого Иоанна Крестителя. При этом многим гражданам, проникнувшимся верой и набожностью при виде реликвии, были явлены несомненные чудеса.

15. КАК ПАПА ПОМИРИЛ ПИЗАНЦЕВ И ГЕНУЭЗЦЕВ, ЧТОБЫ ОНИ ПРИНЯЛИ УЧАСТИЕ В ЗАМОРСКОМ ПОХОДЕ

По случаю похода, предпринятого в 1188 году, папа Григорий был весьма озабочен тем, чтобы в нем участвовало как можно больше христиан, поэтому он выехал в Пизу и примирил между собой пизанцев и генуэзцев, сражавшихся за остров Сардинию. В Пизе папа и скончался в этом же году. Прожил он недолго. Между этим папой Григорием и упоминавшимся выше Александром был еще папа Люций из Тосканы, который правил четыре года, но мало что сделал. После него в течение двух лет папой был Урбан из Ломбардии. При нем и начались приготовления к походу, которые продолжил папа Григорий во время своего правления, длившегося чуть более года. Осуществил же поход папа Климент из Рима, и начался он в Италии в феврале 1189 года. Прервем теперь рассказ о делах Флоренции и папах и расскажем о Генрихе Швабском, сыне императора Фридриха, и о событиях его времени.

16. КАК ГЕНРИХ ШВАБСКИЙ СДЕЛАЛСЯ ИМПЕРАТОРОМ С ПОМОЩЬЮ ЦЕРКВИ И ПОЛУЧИЛ В ЖЕНЫ КОРОЛЕВУ СИЦИЛИИ КОНСТАНЦИЮ

Генрих Швабский, как мы говорили, был сыном великого Фридриха, благодаря которому его избрали римским королем еще при жизни отца. Когда Генрих вернулся из-за моря и утвердил свою власть в Германии, он отправился в Италию и по приглашению папы Климента прибыл в Рим. Римляне встретили его с почетом, потому что он уступил им город Тосколано и его контадо, взбунтовавшиеся против них. Римляне разрушили этот город, и он никогда уже не был восстановлен. К моменту прихода Генриха папа Климент, призвавший его, скончался, и на его место кардиналы избрали папу Целестина, родом из Рима. Его посвящение, на котором присутствовал Генрих, состоялось в пасхальный день воскресения Господня в апреле 1192 г., а еще этот папа прожил шесть лет, восемь месяцев и одиннадцать дней.

Церковь была в ссоре с королем Сицилии и Апулии Танкредом (отец которого, тоже Танкред, приходился племянником по женской линии Роберу Гвискару, о чем мы упоминали в соответствующей главе[333]), потому что он не уплачивал должной суммы церковного налога и самовольно смещал епископов и архиепископов с позором для папы и церкви. И вот еще до отъезда Генриха из Германии папа Климент договорился с архиепископом Палермо отобрать у Танкреда королевство Сицилии и Апулии и велел этому архиепископу отпустить из монастыря Констанцию, сестру короля Вильгельма, законную наследницу сицилийского королевства, которая была монахиней в Палермо, о чем мы уже говорили ранее. Ей разрешили вернуться в свет и вступить в брак, а было ей уже более пятидесяти лет, и, после того как архиепископ отправил ее тайно из Сицилии в Рим, церковь выдала ее замуж за императора Генриха, и от этого брака родился вскоре император Фридрих II, причинивший церкви много неприятностей, о чем будет рассказано ниже. Такого исхода и Божьей кары следовало ожидать, ибо он был рожден от принявшей обет монахини, когда ей исполнилось пятьдесят два года, а в этом возрасте женщине почти невозможно забеременеть: итак, его рождение было противно законам Божиим и человеческим[334]. Известно, что, когда императрица Констанция была на сносях, в Сицилии и во всем королевстве Апулии многие не верили в это из-за ее возраста, поэтому накануне родов она велела построить на одной из площадей Палермо беседку и объявить, что все женщины, которые пожелают, могут посетить ее там, и после того, как немалое число женщин повидало ее, разговоры прекратились[335].

17. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ЗАВОЕВАЛ КОРОЛЕВСТВО АПУЛИИ

Когда Генрих короновался и вступил в брак с императрицей Констанцией, он получил в приданое королевство Сицилии и Апулии с согласия папы и церкви, которой он заплатил положенный налог, и у него родился сын Фридрих. Сразу после этого Генрих отправился со своей женой и с войском в новые владения и с победой прошел по всей стране до Неаполя, жители которого не пожелали сдаться, поэтому Генрих обложил его осадой и пробыл там три месяца. Но в его лагере разразилась эпидемия чумы, так что погибло большинство его людей и сам Генрих заболел вместе с женой. Ему пришлось снять осаду и с немногими воинами, как после тяжелого поражения, больному вернуться в Рим, а императрица Констанция вскоре умерла от поразившего ее при осаде недуга, оставив маленького Фридриха под покровительством и охраной Святой Церкви[336]. Император же Генрих, набрав в Германии новых людей и приведя в порядок свои силы, снова вторгся в королевство с большим войском в 1196 году.

В это время королевствами Сицилии и Апулии управлял Вильгельм младший, сын короля Танкреда, юный годами и неразумный. Генрих обманул его, заключив для видимости мир, захватил вместе с тремя сестрами и заточил в Германии в тюрьму[337]. Вильгельма он приказал лишить зрения и оскопить, чтобы у него не было потомства, и так он бесславно окончил свои дни в плену, а сестры были освобождены после смерти Генриха его братом Филиппом и мы уже упоминали об их судьбе, говоря о пресечении рода Робера Гвискара.

18. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ВОССТАЛ ПРОТИВ ЦЕРКВИ И ЧИНИЛ ЕЙ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И О ЕГО СМЕРТИ

После захвата Вильгельма Генрих легко овладел королевством, жестоко истребив и рассеяв своих противников; став же в нем полновластным хозяином, он по примеру своего отца заплатил Святой Церкви черной неблагодарностью и, мало того, стал ее преследователем, ибо погубил в своем королевстве многих епископов, архиепископов и других прелатов, захватывал храмы, раздавал их своим ставленникам и не платил церкви налогов. За это преемник Целестина Иннокентий III, родом из Кампаньи, отлучил Генриха и его сторонников от церкви, так что тот, пробыв императором восемь лет, в 1200 г. умер в Палермо отлученным, оставив по себе упоминавшегося малолетнего сына Фридриха, которого церковь, несмотря на прегрешения его отца, окружила материнской заботой и покровительством и приготовила к управлению королевством[338].

19. КАК БЫЛ ИЗБРАН КОРОЛЕМ ОТТОН IV САКСОНСКИЙ

После смерти императора Генриха германские курфюрсты никак не могли сговориться относительно избрания нового римского короля[339] и разделились на две партии. Одна из них выбрала королем Филиппа, герцога Швабского, брата Генриха, а другая — Оттона Саксонского. Сила была на стороне Филиппа, которого поддерживали и хотели видеть римским королем бароны Германии, но папа Иннокентий благоволил к Оттону, ибо не желал воцарения Филиппа, брата Генриха, преследовавшего церковь. В ходе этой распри ландграф обманом погубил Филиппа, и с одобрения церкви римским королем в 1203 году стал Оттон. Но хотя церковники рассчитывали укрепить свое положение при этом императоре, на деле оно значительно ухудшилось, ибо если Генрих совершил проступки перед церковью, то Оттон был преступником еще более тяжким, о чем мы расскажем в свое время, говоря о его царствовании. Пока же оставим Оттона и вернемся к делам Флоренции и к другим происшествиям, случившимся на свете при Генрихе, кратко коснувшись самого главного. С этого момента мы будем говорить о том, что затрагивало всех, это неизбежно, потому что почти весь мир был втянут в борьбу между церковью и императорами и разделился на партии, начиная с Италии. События при этом обгоняли друг друга. Слава и влияние нашей Флоренции в это время заметно выросли, поэтому почти все примечательные события в христианском мире так или иначе связаны с Флоренцией.

20. О ЗАТМЕНИИ СОЛНЕЧНОГО ДИСКА

В 1192 году, 22 июня, затмился весь солнечный диск и оставался в таком состоянии с третьего до девятого часа[340]. По словам премудрых астрологов, это предвещает великие перемены в христианском мире.

21. КАК ЖИТЕЛИ САН МИНЬЯТО РАССОРИЛИСЬ МЕЖДУ СОБОЙ И РАЗРУШИЛИ СОБСТВЕННЫЙ ГОРОД

В 1197 году обитатели замка Сан Миньято дель Тедеско затеяли распрю и разрушили свой город. Они переселились на равнину у подножия холма Сан Миньято в местечки Санджинеджо и Сантагонда, чтобы пользоваться удобствами равнинного положения и близости к воде, которую они могли черпать в реках Арно и Эльсе. Они намеревались создать здесь большой город, но эти надежды оказались тщетными.

22. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ КУПИЛИ МОНТЕГРОССОЛИ[341]

В том же году флорентийцы купили замок Монтегроссоли в Кьянти у его владельцев, с которыми они долго воевали и против которых неоднократно снаряжали свое войско. В этом году по всей Италии был объявлен общий мир. Консулом во Флоренции был тогда Компаньо дельи Арригуччи.

23. КАК БЫЛ ИЗБРАН ПАПОЙ ИННОКЕНТИЙ III

В 1198 году папой стал уроженец Кампаньи Иннокентий III, он правил более семнадцати лет и проявил глубокую образованность в Писании и благоразумный нрав. О многих событиях его времени будет рассказано ниже, а именно: как он отлучил императора Генриха и способствовал избранию Оттона Саксонского.

24. КАК БЫЛ ОСНОВАН ОРДЕН МИНОРИТОВ

При папе Иннокентии было положено начало святому ордену монахов-миноритов, основанному блаженным Франциском из Ассизи в герцогстве Сполето; папа утвердил устав ордена[342], который следовал заветам святого Евангелия Христова — бедности, смирению, милосердию, презрению к мирским утехам. Святой Франциск явился папе в видении несущим на своих раменах Латеранскую церковь, точно так же, как впоследствии ему представился святой Доминик, и эти видения были пророческими, они указывали на то, что эти отцы будут опорой Святой Церкви и христианской веры.

25. КАК БЫЛ ОСНОВАН ОРДЕН ПРОПОВЕДНИКОВ

В правление этого же папы был основан орден братьев-проповедников, зачинателем которого стал происходивший из Испании блаженный Доминик, но папа не успел утвердить его, хотя ему привиделось, что на него рушатся своды Латеранской церкви, а блаженный Доминик удерживает их на плечах. После этого видения папа был склонен одобрить создание ордена, однако скоропостижно скончался, так что утвердил орден его преемник папа Гонорий в 1216 году. Святой Франциск и святой Доминик явились Иннокентию не случайно, ибо церковь Божия находилась под угрозой падения вследствие многочисленных заблуждений и грехов, вызванных отсутствием страха Божия, но блаженный Доминик вернул ее на путь истинный своими проповедями святого учения и первенствовал в искоренении еретиков[343], а блаженный Франциск примером своей покаянной и смиренной апостольской жизни побуждал христиан избегать сладострастия и устремляться к покаянию и спасению. Не зря Эритейская Сивилла[344] предвещала возникновение этих двух святых орденов, говоря, что взойдут две звезды, которые осветят весь мир.

26. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК ФРОНДИЛЬЯНО

В 1199 году, когда консулами Флоренции были граф Арриго делла Тоза и его сотоварищи, флорентийцы осадили замок Фрондильяно, который поднял мятеж и начал военные действия против флорентийской коммуны. Замок был взят и срыт до основания, впоследствии он уже никогда не восстанавливался. В том же году флорентийцы ходили на Симифонти, укрепленный замок, не желавший подчиниться нашему городу.

27. КАК ЖИТЕЛИ САН МИНЬЯТО ЗАБРОСИЛИ САНДЖИНЕДЖО И СНОВА ПЕРЕСЕЛИЛИСЬ НА ХОЛМ

В 1200 году горожане Сан Миньято разрушили местечко Санджинеджо на равнине Сан Миньято, которое было богатым и густонаселенным, и вернулись на свой холм[345], заново отстроив замок Сан Миньято, незадолго до того ими же разоренный. Так за короткое время они совершили два безрассудных поступка.

28. КАК ФРАНЦУЗЫ И ВЕНЕЦИАНЦЫ ЗАХВАТИЛИ КОНСТАНТИНОПОЛЬ

В 1200 году многие французские бароны собрались отправиться в поход за море, на помощь Святой Земле, вместе с венецианским флотом, маркизом Монферратским и другими итальянскими баронами. Оказавшись перед самой зимой на островах Греческого архипелага, они сговорились до весны воевать с греками, которые своим коварством и обманом нанесли большой ущерб латинянам и всячески препятствовали их проходу за море через греческие земли. Поэтому крестоносцы напали с моря и с суши на славный город Константинополь и взяли его приступом[346]. По соглашению со всеми баронами и с венецианцами императором был избран граф Балдуин Фландрский, отличавшийся своей отвагой, умом и добросердечием. Но эта империя просуществовала недолго и была разгромлена куманами[347]. Кому интересно узнать подробности об этом, пусть прочитает книгу о заморском завоевании, где все они находятся. Во время этой войны венецианцы захватили часть территории названной империи.

29. КАК С ГОР ГОГ И МАГОГ СОШЛИ ТАТАРЫ[348]

В 1202 году народ, называвшийся "татары", спустился с гор Гог и Магог, которые по-латински именуются Монти ди Бельген. Говорят что это потомки тех израильских племен, которые греческий король Александр Великий, завоевавший весь мир, вытеснил в эти горы, чтобы они не смешались с другими народами. Отрезанные Александром, они пребывали там до этого времени, по своей дикости и недомыслию полагая, что войско Александра все еще стережет их. Дело в том, что Александр искусным образом соорудил за горами огромные трубы, издававшие громогласный звук даже при слабом ветре. Однако позднее, как говорят, этот звук пропал из-за того, что в жерлах этих труб свили свои гнезда совы и заткнули ими все отверстия. (По этой причине совы пользуются большим почетом у татар, и их знать для красоты носит на голове совиные перья в память о том, что совы законопатили те трубы и приспособления.) После этого названый народ стал набираться храбрости и кое-кто из них отважился перейти через горы (а до этого жили они как звери и размножались в неисчислимом количестве). Когда обнаружилось, что в горах никого и ничего нет, кроме закупоренных труб, они спустились на равнину, к тучным и плодородным нивам Индии, а потом рассказали своим сородичам обо всем, что увидели. Тогда татары собрались вместе и по божественному велению избрали своим вождем и императором бедного кузнеца по имени Кангиз. В знак его императорского достоинства его подняли на белой кошме, и с этих пор к его имени прибавилось прозвище Хан[349], что означает на их языке "император". Он был мудр и отважен и благодаря своей доблести и уму спустился со своим народом с гор и разделил его на десятки, сотни и тысячи, во главе каждого отряда поставив подходящего командира. Чтобы его лучше слушались, он приказал главным из своих людей собственноручно убить их старших сыновей, и когда убедился в беспрекословном подчинении и в готовности своего народа, то вступил в Индию, разгромил пресвитера Иоанна[350] и покорил всю страну. У него было несколько сыновей, которые завоевали много стран и поработили народы и царей почти всей Азии и части Европы со стороны Кумании, Алании и Брахии вплоть до Дуная. И посейчас татарами правят потомки сыновей этого Кангиз Хана. У татар нет единого закона: кто обратился в христианство, кто в сарацинскую веру, а большинство остаются язычниками и идолопоклонниками. Мы рассказали об их происхождении и нашествии, ибо ни одному народу до них не удавалось за такой короткий срок осуществить столь обширные завоевания и ни одна нация, ни одна вера не сравнится с ними в могуществе, владениях и богатстве. Кто захочет лучше познакомиться с их деяниями, пусть отыщет книгу монаха Айтона, государя Колха Армянского, написанную им по поручению папы Климента V, а также книгу под названием "Миллион" мессера Марко Поло из Венеции[351]. Ее автор много рассказывает о подвластных татарам краях и об их государстве, где он долго жил. Перейдем теперь к нашему повествованию о Флоренции.

30. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК СИМИФОНТИ И ЗАМОК КОМБЬЯТА

В 1202 году, когда консулами Флоренции были Альдобрандино Баруччи из Санта Мария Маджоре, выходец из древнего рода, и его сотоварищи, флорентийцы захватили замок Симифонти и разрушили его, а холм присоединили к владениям коммуны. Этот замок долго сражался против Флоренции и был взят с помощью измены некоего выходца из Сандонато в Почи, сдавшего одну из башен[352]. За это он просил, чтобы его и его потомков освободили от всех флорентийских повинностей, и это было исполнено, хотя самого предателя горожане убили при сражении за башню. В этом же году флорентийцы ходили войной на замок Комбьята, сильный укрепленный пункт на реке Марина около Муджелло, принадлежавший вассальным дворянам, не желавшим подчиниться коммуне и враждовавшим с ней[353]. Разрушив названные замки, флорентийцы издали указ, запрещающий их восстанавливать.

31. О РАЗРУШЕНИИ МОНТЕЛУПО И О ПРИОБРЕТЕНИИ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ МОНТЕМУРЛО

В 1203 году, когда консулами во Флоренции были Брунеллино Брунелли де'Раццанти и его сотоварищи, флорентийцы разрушили замок Монтелупо, не желавший подчиниться коммуне. В этом же году пистойцы отняли у графов Гвиди замок Монтемурло, но вскоре, в сентябре, флорентийцы пришли туда по просьбе графов Гвиди, отбили его и вернули графам. Затем, в 1207 году, флорентийцы способствовали заключению мира между пистойцами и графами Гвиди, но так как последние не могли долго защищать от посягательств Пистойи этот замок, который был расположен слишком близко к ней, и ее жители возвели напротив замок Монтале, то графы продали Монтемурло флорентийской коммуне. Они получили пять тысяч лир во флоринах-пикколи, что составляет пять тысяч сегодняшних золотых флоринов. Это было в 1209 году, но в сделке не участвовали графы да Порчано, наотрез отказавшиеся продать свою долю.

32. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВПЕРВЫЕ ИЗБРАЛИ ПОДЕСТА

В 1207 году во Флоренции впервые учредили должность для пришлых правителей, а до этого городом управляли консулы, избираемые из лучших и старейших граждан[354]. Им помогал сенат из ста добрых мужей. Наподобие римских, консулы властвовали над городом, вершили правосудие и выносили приговоры. Свою должность они занимали течение одного года. Когда город делился на четыре картьеры, консулов тоже было четверо — по одному от каждой. Когда стало шесть сестьер, избиралось шесть консулов. Наши предки не упоминают имен всех консулов, но говорят только о самом старшем и известном из них: "Во времена такого-то консула и его сотоварищей". Когда город разросся, умножилось его население, но умножились и его пороки. Преступлений совершалось больше, поэтому для блага коммуны было решено не ставить во главе власти своих сограждан, чтобы мольбы, страх, небрежность и другие причины не были помехами для правосудия. Постановили призывать на должность подеста какого-либо дворянина из другого города сроком на один год. Со своими помощниками и судьями он должен был разбирать гражданские тяжбы, приводить в исполнение приговоры и осуществлять телесные наказания. Первым подеста Флоренции в этом году стал Гвальфредотто из Милана, он жил в епископстве, потому что у коммуны еще не было своих дворцов. Но власть консулов не была упразднена, в их ведении остались все прочие дела коммуны. Такое управление городом сохранилось до установления первого народовластия, при котором была создана комиссия старейшин, о чем мы еще расскажем.

33. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ СИЕНЦЕВ ПРИ МОНТАЛЬТО[355]

В этом же году, в первый год правления Гвальфредотто из Милана, флорентийцы возобновили военные действия против сиенцев, которые снова вопреки мирным соглашениям выступили войной против Монтепульчано и Монтальчино. Флорентийцы двинулись навстречу сиенскому войску к замку Монтальто. Сиенцы подошли на помощь замку и сразились с флорентийцами. Они были разгромлены и потеряли много людей убитыми и пленными: во Флоренцию привели тысячу триста сиенцев, замок Монтальто был взят и разрушен.

34. КАК СИЕНЦЫ ЗАПРОСИЛИ МИРА У ФЛОРЕНТИЙЦЕВ И ТЕ ПОМИРИЛИСЬ С НИМИ

Вскоре после этого, на второй срок правления Гвальфредотто, которого оставили в должности и в 1208 году, флорентийцы снарядили против сиенцев войско и разрушили их замок Ругоманьо. Они дошли до Раполано в сиенском контадо и захватили там большую добычу и множество пленных. В 1210 году сиенцы были уже не в силах продолжать войну с Флоренцией и запросили у нее мира, чтобы вернуть своих пленных. Они признали сдачу Монтепульчано и Монтальчино, а также прочих замков, отбитых у них флорентийцами. В это время консулами во Флоренции были мессер Каталано делла Тоза и его сотоварищи. Прервем на время рассказ о делах Флоренции, чтобы упомянуть об императоре Оттоне IV Саксонском и о его поступках.

35. КАК ОТТОН IV ПОЛУЧИЛ ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ И КАК ОН СТАЛ ВРАГОМ И ГОНИТЕЛЕМ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ

Мы уже говорили об обстоятельствах избрания римским королем Оттона IV Саксонского, когда был избран и умер Филипп Швабский. По просьбе и стараниями папы Иннокентия III Оттон был утвержден на римском престоле в 1203 году, но он не смог прибыть тотчас же в Италию из-за смуты, вспыхнувшей против него в Германии. Поэтому Италия в течение двенадцати лет оставалась без императора. Но когда Оттон расправился со своими врагами у себя дома, он пришел в Италию и был коронован папой Иннокентием в 1210 году. Получив императорскую корону, из друга и защитника папы и церкви он тут же превратился в их врага и гонителя и начал войну против римлян[356]. Вопреки воле папы и церкви Оттон спустился в Апулию и захватил большую часть королевства, находившуюся под покровительством церкви, по-матерински опекавшей Фридриха младшего, сына императора Генриха Швабского и Констанции. Тогда папа на представительном соборе, созванном в Риме, отлучил Оттона от церкви, лишил его императорского сана, послал в Германию за молодым Фридрихом и отвоевал королевство и Сицилию силами церкви. Оттон вернулся в Германию и там заключил союз против церкви с графом Ферраном Фландрским. К заговору примкнули правители Бари и Болоньи, а также французские бароны, поднявшие смуту против короля Франции Филиппа Одноглазого. Когда этот король выступил против императора и его союзников, почти все бароны решили его оставить. Тогда он велел соорудить в поле алтарь, снял с себя в присутствии баронов королевскую корону и положил на алтарь со словами: "Вручите ее тому, кто достойнее меня, и я с радостью ему подчинюсь". Баронов тронуло его смирение, они одумались и пообещали верно сражаться за него. Помирившись с баронами, король Филипп дал сражение императору Оттону, графу Фландрскому Феррану и другим мятежникам у моста Бувина на границе с Фландрией, и в этом сражении погибло множество французов и немцев. В конце концов по милости Божьей победа склонилась на сторону Филиппа, ибо он атаковал отрядом из пятисот опытных рыцарей, закаленных в боях и турнирах, часть из которых назначалась только для того, чтобы протаранить своими конями вражеские ряды. Немцы были разбиты, король взял в плен графа Фландрского Феррана и отнял у него Артуа и Вермандуа, а император Оттон позорно и с риском для жизни бежал с поля битвы в сопровождении небольшой свиты. Войско его понесло огромные потери, это было в 1214 году. В тот же день сын короля Филиппа, юный Людовик, находившийся с войском в Пуату, сразился с английским королем Генрихом и его союзниками, которые напали на Францию с другой стороны, и наголову разбил их[357]. И в этот же самый день произошло сражение между графом Барселоны и Валенсии (его потомки стали арагонскими королями), осадившим занятый французским королем Каркассон, на который граф претендовал, и гарнизоном города, возглавляемым графом Монфором. Монфор сделал внезапную вылазку с сильным отрядом, разбил каталонское войско и взял в плен графа Барселоны, которого французы обезглавили[358]. Благодаря этим трем блестящим победам король Франции сильно возвысился, приобрел Пуату и Ля Рошель и раздвинул границы своего королевства.

36. КАК ПРИ ЖИЗНИ ОТТОНА ПО ПРОСЬБЕ ЦЕРКВИ ИМПЕРАТОРОМ БЫЛ ИЗБРАН ФРИДРИХ II ШВАБСКИЙ

Поскольку Оттон оказался врагом церкви и был низложен вселенским собором, церковь договорилась с германскими курфюрстами, что они выберут римским королем сицилийского короля Фридриха младшего, который был в Германии и одержал победу над Оттоном. Позднее Оттон одумался и отправился за море в поход на Дамьетту, в котором и умер. Императорское звание оставалось за избранным уже Фридрихом. При папе Гонории III, наследовавшем Иннокентию, Фридрих Германский пришел в Венецию, а потом приплыл морем в свое королевство Апулии и оттуда в Рим. Здесь он был принят с великими почестями папой Гонорием и римлянами и короновался императором, о чем мы еще расскажем ниже. Перейдем теперь от деяний императора к событиям во Флоренции, случившимся до его коронации.

37. О СМЕРТИ ГРАФА ГВИДО СТАРШЕГО И О ЕГО РОДЕ

В 1213 году скончался граф Гвидо старший, оставив пятерых сыновей. Один из них не имел детей и после смерти наследниками его доли стали владельцы Поппи, а от остальных четырех произошли все графы Гвиди. О происхождении семьи графа Гвидо рассказывают, что когда-то они были знатными баронами в Германии и пришли вместе с императором Оттоном I, пожаловавшим им контадо Модильяны в Романье, где они обосновались. Потомки их так усилились, что стали господами чуть ли не всей Романьи и имели резиденцию в Равенне. Но из-за насилий, чинимых ими женам горожан, и других притеснений в один прекрасный день народ взбунтовался и прогнал их. Все они были перебиты в Равенне, и из всех удалось уцелеть только одному маленькому мальчику по имени Гвидо, который воспитывался в Модильяне. Как мы уже говорили в главе об императоре Оттоне, этого Гвидо прозвали Кровавым[359] из-за несчастья, приключившегося с его сородичами. Он-то и был отцом графа Гвидо старшего, от которого произошли все графы Гвиди. Граф Гвидо старший женился на дочери мессера Беллинчоне Берти де'Ровиньяни, старинного и самого уважаемого кавалера во Флоренции, дома которого по наследству перешли к графам, а находились они у старых ворот Сан Пьеро. Эту женщину звали Гвальдрада, граф увидел ее у святой Репараты вместе с прочими дамами и девицами Флоренции и избрал ее за красоту и приятное обхождение. Когда во Флоренции был император Оттон IV, ему представили всех городских красавиц, собравшихся ради него у святой Репараты, и больше всех ему понравилась эта девушка. Отец сказал ему, что он может разрешить ее поцеловать, но девушка возразила, что ни один мужчина не посмеет этого сделать, не будучи ее мужем. За эти слова император очень хвалил ее, а граф Гвидо пленился ее прелестью и по совету Оттона взял ее в жены, несмотря на то что она происходила из менее знатного рода и не имела большого приданого. Все графы Гвиди были потомками этого графа и его жены. Как мы уже упомянули, у них было четверо сыновей, оставивших потомство. Старшего звали Гульельмо, его сыновьями были граф Гвидо Новелло и граф Симоне. Оба они принадлежали к гибеллинам, но, поскольку Гвидо Новелло нанес своему брату, графу Симоне, обиду при дележе наследства, тот сделался гвельфом и сдружился с остальными флорентийскими гвельфами. У Симоне был сын — граф Гвидо да Баттифолле. Второй сын Гвидо старшего — Руджеро был отцом графа Гвидо Гверра и графа Сальватико — оба они придерживались гвельфской партии. Имя третьего сына — Гвидо да Ромена, от него произошли да Ромена, среди которых были и гвельфы и гибеллины. Последний сын — граф Тегримо основал род да Порчано, целиком стоявший за гибеллинов. Император Оттон пожаловал графу Гвидо Казентино. Мы так много уделили места этому графу, несмотря на то что уже раньше касались происхождения его фамилии, потому, что он был достойным человеком и от него пошли все графы Гвиди, а они, как мы увидим, играли заметную роль в истории Флоренции.

38. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ОБРАЗОВАЛИСЬ ПАРТИИ ГВЕЛЬФОВ И ГИБЕЛЛИНОВ[360]

В 1215 году, когда флорентийским подеста был мессер Герардо Орланди, некий дворянин Буондельмонте деи Буондельмонти, гражданин Флоренции, был обручен с девицей из рода Амидеи, уважаемых и достойных граждан. Однажды этот мессер Буондельмонти, красивый, но довольно легкомысленный молодой человек, ехал верхом по городу и к нему обратилась женщина из рода Донати с упреком, что он выбрал в невесты дурнушку, его недостойную. "А я, — сказала она — предназначала вам свою дочь", и показала ему необыкновенно красивую девушку. Тот не иначе как по дьявольскому наущению пленился ею, немедленно обручился и взял ее в жены. Родственники первой невесты, собравшись вместе, чтобы обсудить нанесенное им мессером Буондельмонти оскорбление, прониклись таким негодованием, что несколько дворянских семейств устроили заговор для отмщения за обиду, и это навлекло потом проклятие на раздробленную и опустошенную Флоренцию.

В то время как они совещались, что им делать с обидчиком, избить его или ранить, Моска деи Ламберти в недобрый час сказал: "Конец венчает дело" (то есть предложил его убить), и так они и поступили[361]. Утром пасхального воскресенья они сошлись в доме Амидеи у Санто Стефано и возле самого столба со статуей Марса напали на мессера Буондельмонти, который ехал в белой праздничной одежде, на белом коне, пересекая Арно по Понте Веккьо. Тут Скьятта дельи Уберти сбил его с коня, Моска Ламберти и Ламбертуччо дельи Амидеи стали наносить ему удары, а Одериго Фифанти перерезал ему вены, отчего он и умер. При этом с ними был один из графов Гангаланди. Это событие подняло на ноги весь город, и смерть мессера Буондельмонти послужила причиной несчастий Флоренции, возникновения партий гвельфов и гибеллинов, хотя и до того хватало раздоров между дворянством в городе и между партиями вследствие распри императоров и церкви[362], но описанное выше убийство разделило все знатные и прочие семейства Флоренции. Некоторые встали на сторону гвельфов, во главе которых оказались Буондельмонти, а другие — гибеллинов, предводительствуемых Уберти. Наш город претерпел из-за этого много несчастий и горя, о чем будет рассказано ниже, и конца им не видно, если только Господь не вмешается.

Вся эта история доказывает, что за грехи флорентийцев врагу рода человеческого дана была власть над идолом Марса, которому в древности поклонялись населявшие Флоренцию язычники, ибо у подножия этой статуи совершилось убийство, обернувшееся столькими бедами для города. Относительно злополучных названий партий гвельфов и гибеллинов говорят, что они происходят из Германии, от названий замков двух могущественных баронов, которые были в ссоре. Замок первого именовался Гвельф, а второго — Гибеллин. Война между баронами затянулась настолько, что в ней приняли участие все жители Германии, присоединившись к той или другой стороне, а затем их спор дошел даже до римского двора, в котором тоже образовались партии Гвельфа и Гибеллина, и таким образом эти названия прижились и в Италии[363].

39. О БЛАГОРОДНЫХ СЕМЕЙСТВАХ И ДОМАХ, ПРИМКНУВШИХ К ГВЕЛЬФАМ И ГИБЕЛЛИНАМ ВО ФЛОРЕНЦИИ

После раскола на партии в каждой сестьере одни знатные семейства примкнули к гвельфам, а другие — к гибеллинам. В сестьере Ольтрарно гвельфами стали дворяне Нерли, жившие сперва на Старом Рынке; дом Джакоппи, по прозванию Росси, не очень древний, но начинавший входить в силу; Фрескобальди, Барди, Моцци — в ту пору малозначительные. К гибеллинам принадлежали в Ольтрарно из нобилей графы Гангаланди, Обриаки и Манелли. В сестьере Сан Пьеро Скераджо гвельфами были нобили Пульчи, Герардини, Форабоски, Баньези, Гвидалотти, Саккетти, Маньери, да Квона — родственники тех, что в Волоньяно, Лукардези, Кьярамонтези, Компьоббези и Кавальканти, недавние выходцы изкупечества. На сторону гибеллинов встали Уберти (вожди партии), Фифанти, Инфангати, Амидеи, да Волоньяно и Малеспини, хотя впоследствии, из-за злоупотреблений своих соседей Уберти, они и другие семейства Сан Пьеро Скераджо переметнулись к гвельфам. В сестьере Борго к гвельфам примкнули дом Буондельмонти, возглавивший их; Джандонати; Джанфильяцци; дом Скали; дома Гвальтеротти Импортуни. Тамошние гибеллины: дом Сколари — одна из ветвей Буондельмонти, дома Гвиди, Галли и Каипьярди. В сестьере Сан Бранкацио стали гвельфами Бостики, Торнаквинчи, Веккьетти, а гибеллинами — Ламберти, Солданьери, Чиприани, Тоски, Амьери, Палермини, Мильоретти и Пильи; позднее часть из них перешла к гвельфам. В сестьере Соборных ворот на стороне гвельфов были Тозинги, Арригуччи, Альи, Сизи, гибеллинов — Баруччи, Каттани да Кастильоне, да Черсино, Аголанти, Брунеллески — некоторые потом сделались гвельфами. В сестьере ворот Сан Пьеро среди нобилей-гвельфов числились Адимари, Висдомини, Донати, Пацци, делла Белла, Ардинги, Тедальди по прозвищу делла Вителла и Черки, начинавшие возвышаться, несмотря на свое купеческое происхождение. Гибеллины этой сестьеры: Капонсакки, Лизеи, Абати, Тедальдини, Джуоки, Галигари. И многие другие почтенные семейства граждан и пополанов присоединились к той или другой партии, а со временем поменяли свои взгляды и партийную приверженность, но всех их было бы слишком долго перечислять. Таковы были первые шаги этих пагубных для Флоренции партий, хотя поначалу они оставались почти незаметными и касались только нобилей: одни предпочитали власть Церкви, другие склонялись к империи. В отношении общего блага коммуны пока сохранялось согласие.

40. КАК ХРИСТИАНЕ ЗАХВАТИЛИ ДАМЬЕТТУ, А ПОТОМ ПОТЕРЯЛИ ЕЕ[364]

В 1216 году папа Иннокентий созвал в Риме вселенский собор, чтобы снарядить поход за море на помощь Святой Земле, сделал некоторые приготовления, но вскоре скончался. В том же 1216 году папой был избран Гонорий III, родом из Рима. Он продолжил подготовку к походу, в котором приняли участие многие римляне, флорентийцы и другие итальянцы, император Оттон, другие германские и французские бароны. Поход начался в 1218 году, христиане подступили к городу Дамьетте в Египте и два года осаждали его с великими потерями — погибли император Оттон и многие из его людей. Наконец год спустя Дамьетта была взята приступом, и первым на ее стены было водружено знамя флорентийской коммуны, белая лилия на красном поле, благодаря отваге пилигримов из Флоренции, атаковавших город в первых рядах. В память о победе их штандарт до сих пор выносят в праздничные дни в соборе Сан Джованни. При взятии Дамьетты христианами все сарацины были перебиты и взяты в плен. Но из-за разногласий между легатом папы и французскими сеньорами, штурмовавшими город, он недолго пробыл в руках христиан: в 1221 году они сдали его сарацинам в обмен на пленных.

41. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАСТАВИЛИ ПРИСЯГНУТЬ ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ КОНТАДО И КАК НАЧАЛОСЬ СТРОИТЕЛЬСТВО НОВОГО МОСТА В КАРРАЙЕ

В 1218 году, когда подеста Флоренции был Отто да Манделла из Милана, флорентийцы привели к присяге на верность коммуне все контадо. До этого большая часть его населения подчинялась графам Гвиди, а другие — графам Мангоне, Капрайя и Чертальдо, а также вассальным дворянам, получившим свои владения как пожалованные. Иных же захватили в свое подданство императоры. В этом же году началась закладка опор моста в Каррайе.

42. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ МОРТЕННАНУ И О ЗАВЕРШЕНИИ НОВОГО МОСТА ДАЛЛА КАРРАЙЯ

В 1220 году, когда подеста во Флоренции был мессер Уго дель Гротто из Пизы, флорентийцы снарядили войско против замка рода Скварчалупи под названием Мортеннана. Замок был сильно укреплен, но осаждающие взяли его с помощью силы и хитрости. Человек, придумавший, как его захватить, был навечно освобожден вместе со своим потомством от всех повинностей коммуны. Укрепление разрушили до основания. В том же году было завершено строительство моста в Каррайе, который назвали Новым мостом, потому что во Флоренции в то время было всего два моста: Старый и Новый.

КНИГА ШЕСТАЯ

1. КАК СОСТОЯЛОСЬ ПОСВЯЩЕНИЕ ФРИДРИХА II В ИМПЕРАТОРЫ И О СЛУЧИВШИХСЯ ВЕЛИКИХ ПЕРЕМЕНАХ

В 1220 году, в день ноябрьского праздника святой Цецилии, в Риме был коронован император Фридрих II, король Сицилии, сын покойного императора Генриха Швабского и императрицы Констанции. Посвятил его в сан с великими почестями папа Гонорий III. Поначалу Фридрих был дружен с церковью, как и следовало ожидать, ибо церковь осыпала его милостями и благодеяниями: отец его Генрих с помощью церкви получил в жены Констанцию, королеву Сицилии, которая принесла с собой в приданое королевство Сицилии и Апулии. По смерти отца, когда Фридрих был еще младенцем, церковь по-матерински заботилась о нем и опекала его, защищала его королевство, избрала римским королем в пику императору Оттону IV, а затем и императором. Но сей сын неблагодарности отнесся к Святой Церкви не как к матери, а как к злой мачехе, противодействуя и преследуя ее во всем. Он и его дети даже превзошли в этом своих предшественников, как мы покажем ниже. Фридрих был императором тридцать лет, он славился доблестью и великолепием, был умудрен в Писании, отличался природным умом и разносторонней одаренностью. Он владел латинским и нашим народным языком, немецким, французским, греческим и арабским, был украшен всеми талантами, щедростью и обходительностью, отвагой и воинской наукой. Окружающие трепетали перед Фридрихом. И был он подвержен всем видам разврата, на сарацинский манер содержал многих наложниц и мамелюков и был предан телесным наслаждениям. Он жил как эпикуреец и вовсе не думал о загробной жизни; это одна из главных причин его враждебности к духовенству и Святой Церкви. Стремясь присвоить и захватить владения Святой Церкви для оплаты своих непристойных расходов, Фридрих разорил много монастырей и церквей в королевстве Сицилии и Апулии и по всей Италии, а причиной этому — его пороки и недостатки или же вина правителей церкви, не пожелавших или не сумевших договориться с ним и недовольных его императорской властью. Но, может быть, это был Божий суд, ибо он родился от монахини Констанции при попустительстве церковных властей, которые забыли о гонениях, воздвигнутых его отцом Генрихом и его дедом Фридрихом на Святую Церковь. Фридрих II свершил немало примечательных деяний: в каждом из главных городов Сицилии и Апулии он выстроил по укрепленному и богатому замку, и все они сохранились поныне. Еще он построил замок Капуана в Неаполе, великолепные ворота и башни на мосту через реку Вольтурн в Капуе, заложил парк для ловли птиц в Пантано ди Фоджа в Апулии и охотничий заповедник в горах близ Гравины и Амальфи. Зиму он проводил в Фодже, а лето — в горах, предаваясь охоте. Другие его постройки: замок Прато, цитадель в Сан Миньято и многие иные, о которых мы еще упомянем. От первой жены у него были сыновья Генрих и Конрад, и еще при жизни отца они поочередно избирались в римские короли. От дочери Иоанна Иерусалимского у него родился будущий король Джордано, а от других жен (их потомки причисляли себя к роду д'Антиохия) — короли Энцо и Манфред, враждебные Святой Церкви. При жизни Фридрих и его сыновья в полной мере отведали мирской славы, но за грехи их ожидал бесславный конец и пресечение их рода, как мы покажем ниже.

2. О ПРИЧИНАХ ВОЙНЫ МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И ПИЗАНЦАМИ

На коронации императора Фридриха присутствовали многочисленные и богатые посольства всех городов Италии, в том числе немало достойных граждан Флоренции и Пизы. Случилось так, что некий могущественный римлянин в кардинальском сане, чтобы почтить послов пригласил на обед флорентийцев. Один из них увидел в доме вельможи хорошенькую комнатную собачку и попросил ее у хозяина. Тот пообещал удовлетворить его желание и прислать песика. На следующий день кардинал угощал пизанских послов, и одному из них понравилась та же самая собачка, которую он захотел получить в подарок. Кардинал запамятовал о своем обещании флорентийскому послу и посулил ее пизанцу. Флорентиец прислал за подаренной ему на пиру собачкой и получил ее. Когда за ней пришли от пизанского посла, оказалось, что песика увели к флорентийцам, и пизанец посчитал это за оскорбление, не зная, как обстояло дело. Встретившись на улице, послы начали препираться из-за собачки и вскоре дошли до грубостей, но первыми нападкам и поношению подверглись флорентийцы, так как с пизанцами были пятьдесят солдат. Тогда все находившиеся при дворе папы и императора флорентийцы (а их было очень много, потому что некоторые приехали в Рим сами по себе, и во главе стоял мессер Одериго де'Фифанти) сговорились напасть на пизанцев и сурово им отомстили. Те написали домой об обидах и притеснениях, причиненных им флорентийцами, и пизанская коммуна немедленно наложила арест на все товары и имущество флорентийцев в Пизе, что составляло немалую сумму. Чтобы купцы не потерпели убытка, флорентийцы несколько раз отправляли в Пизу послов с просьбой вернуть товары в память о старинной дружбе. Но пизанцы не согласились на это, утверждая, что товар уже продан. В конце концов флорентийцы дошли до того, что просили пизанскую коммуну вместо товаров отправить хотя бы такое же количество вьюков, нагруженных чем угодно, чтобы поступок пизанцев не выглядел таким оскорбительным для флорентийской коммуны, которая возместила бы своим гражданам потери из собственных денег. В противном случае флорентийцы угрожали разрывом дружбы и войной, но им пришлось ожидать ответа довольно долго. Пизанцы же, в своей гордыне почитая себя хозяевами моря и суши, ответили, что как только флорентийцы выступят в поход, они преградят им дорогу. Так оно и случилось. Не в состоянии долее терпеть от пизанцев оскорбления и убытки, флорентийцы начали войну против них. И это было истинной причиной и поводом для войны, как нам стало известно от наших старожилов, чьи отцы были свидетелями указанных событий и записали их для памяти[365].

3. КАК ПИЗАНЦЫ БЫЛИ РАЗБИТЫ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ У КАСТЕЛЬДЕЛЬБОСКО

В июле 1222 года флорентийцы выступили в поход против Пизы, а пизанцы, как и обещали, вышли им навстречу. Оба войска столкнулись у местечка Кастельдельбоско в пизанском контадо, где закипело большое сражение. В конце концов 21 июля пизанцы потерпели поражение, многие из них погибли и тысяча триста лучших граждан Пизы попали в плен. Таков был суд Божий, послуживший пизанцам уроком за их гордыню, дерзость и неблагодарность. Мы так подробно рассказали об этом предмете, чтобы никто не оставался в неведении относительно начала столь великой войны и продолжавшихся после нее раздоров, которые вылились в пагубную вражду и столкновения по всей Италии, особенно в Тоскане, между Флоренцией и Пизой. А началось все с такого пустяка, как обладание собачонкой, которую можно назвать скорее дьяволом в собачьем обличие, судя по причиненным ею бедствиям, как мы покажем ниже.

4. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ФЕГГИНЕ И ПОСТРОИЛИ АНЧИЗУ

В 1224 году взбунтовались обитатели замка Феггине в Вальдарно, богатой и густонаселенной крепости, не пожелавшей подчиняться флорентийской коммуне. В этом же году, когда подеста во Флоренции был мессер Герардо Орланди, коммуна снарядила поход на Феггине, разорила его окрестности, но сам замок взять не удалось. Войско вернулось во Флоренцию, оставив гарнизон в замке Анчиза, из которого флорентийские отряды могли непрестанно нападать на Феггине.

5. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ХОДИЛИ ВОЙНОЙ НА ПИСТОЙЮ И РАЗОРИЛИ ЕЕ ОКРЕСТНОСТИ

В 1228 году, когда подеста Флоренции был мессер Андреа да Перуджа, флорентийцы снарядили войско против Пистойи, потому что пистойцы беспокоили своими набегами Монтемурло и притесняли его жителей[366]. Войско выступило с кароччо и разорило окрестности Пистойи до самых предместий, разрушило укрепленные башни Монтефьоре, а замок Карминьяно сам сдался флорентийской коммуне. Примечательно, что в цитадели Карминьяно была башня вышиной в семьдесят локтей, а наверху из мрамора на два локтя над ней возвышались руки, показывающие Флоренции кукиш[367]. Флорентийские ремесленники даже имели обыкновение говорить в знак презрения, когда им предлагали деньги и тому подобное: "Не хочу смотреть, потому что вижу цитадель Карминьяно". Поэтому пистойцы выполнили приказания флорентийцев, которые им угодно было отдать[368], и разрушили крепость Карминьяно.

6. КАК СИЕНЦЫ ВОЗОБНОВИЛИ ВОЙНУ С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ЗА МОНТЕПУЛЬЧАНО

В 1229 году сиенцы нарушили мир с флорентийцами, напав в июне этого года на Монтепульчано вопреки мирному договору. Поэтому в сентябре, при подеста мессере Джованни Боттаччи, флорентийцы выступили против сиенцев, разорили их контадо вплоть до прихода Шьята у Кьянти и разрушили Монтелишьяи, замок в трех верстах от Сиены. На следующий год, когда подеста во Флоренции был Отто да Манделла из Милана, флорентийцы собрали всеобщее ополчение и 31 мая 1230 года выступили с кароччо против Сиены. Они прошли мимо нее в Санкирико а Розенна, разрушили Виньонскую купальню, затем прошли по долине Орчи до Радикофани и переправились через Кьяну, чтобы разгромить перуджинцев, помогавших сиенцам из-за своих притязаний на озеро[369], права на которое имело от маркиза Уго флорентийское аббатство. Но, поскольку перуджинцы попросили подмогу у римлян, флорентийское войско пересекло контадо Перуджи, возвратилось в сиенское контадо, разрушило там около двадцати замков и крепостей, в ознаменование того была срублена сосна[370] на Монтечелесте. На обратном пути флорентийцы разбили лагерь у Сиены, пробились к городским воротам и преодолели заграждения. Проникнув в городские предместья, они увели в плен более тысячи двухсот человек.

В том же 1230 году флорентийцы выступили против Капосеволи в Вальдамбре, на границе с Ареццо, потому что жители этого замка с помощью аретинцев беспокоили своими набегами флорентийское контадо в Вальдарно. Замок, находившийся в фьезоланском диоцезе и в дистретто[371] Флоренции, был взят и разрушен.

7. О ВЕЛИКОМ ЧУДЕ, ЯВЛЕННОМ ТЕЛОМ ХРИСТОВЫМ У СВЯТОГО АМВРОСИЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ

30 декабря 1229 года, в день святой Флоренции, священник храма святого Амвросия по имени Угуччоне, отслужив обедню и закончив литургию, по старости забыл стереть остаток вина в чаше. На следующий день он обнаружил в этой чаше подлинную воплощенную кровь, в чем убедились все находившиеся в монастыре женщины, соседи, клирики, сам епископ, а затем и все флорентийцы. Они благочестиво собрались к монастырю, перелили кровь из чаши в хрустальный сосуд и доныне его показывают народу в праздничные дни.

8. ЕЩЕ О ВОЙНЕ МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И СИЕНЦАМИ

В 1232 году сиенцы заняли Монтепульчано и разрушили все стены и укрепления города, потому что его жители ради сохранения своей свободы объединились с флорентийцами. Тогда флорентийцы выступили в поход на сиенцев. Подеста в это время был мессер Якопо да Перуджа. Флорентийское войско разорило контадо Сиены, осадило укрепленный замок Кверчагросса в четырех верстах от города и с помощью машин заставило его сдаться. Замок был разрушен, а его обитатели уведены в плен во Флоренцию. Во время этой войны флорентийцы заключили союз с графом Уберто ди Маремма, который присоединил свои владения к флорентийскому дистретто и ежегодно на праздник святого Иоанна присылал во Флоренцию лань, покрытую пурпуром. По завещанию он отказал все флорентийцам, поэтому приморский замок Портерколе и другие замки Мареммы по праву принадлежат флорентийской коммуне. Графа Уберто предательски погубили сиенцы к великой печали флорентийцев, еще сильнее ужесточивших войну против Сиены.

9. О ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В этом же году во Флоренции занялся пожар у дома Капонсакки около Старого Рынка, сгорели многие строения и в огне погибли двадцать два человека, взрослые и дети. Город потерпел огромный ущерб.

10. СНОВА О ВОЙНЕ С СИЕНОЙ

В следующем, 1233 году, флорентийцы собрали большое войско против Сиены и осадили ее с трех сторон. Они засыпали город камнями из метательных машин и в знак презрения бросали за городские стены ослов и другую падаль.

11. ЕЩЕ О ВОЙНЕ С СИЕНЦАМИ

Вскоре после этого, в 1234 году, флорентийцы снова снарядили войско для похода на сиенцев и выступили из города 4 июля. Подеста в это время был мессер Джованни дель Джудиче из Рима. Флорентийцы пробыли в сиенском контадо пятьдесят три дня, разрушили Ашьяно и Орджале, а с ними еще сорок три замка, крепости и селения, так что сиенцам был причинен великий ущерб.

12. О ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ

На праздник Рождества этого года загорелось в предместье на площади Ольтрарно и почти все сгорело дотла к величайшему убытку для жителей. Эти пожары стали настоящим бичом нашего города, в разное время они выжгли строения почти по всей его территории, так что впоследствии все приходилось восстанавливать.

13. КАК МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И СИЕНЦАМИ БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН МИР

В 1235 году, когда подеста во Флоренции был мессер Компаньоне дель Польтроне, флорентийцы приготовились собрать против Сиены самое большое за последние годы войско. Видя, какой ущерб нанесла война сиенскому контадо и насколько истощились их силы, сиенцы запросили мира[372]. Флорентийцы согласились подписать мирный договор, по которому сиенцы обязывались за свой счет отстроить Монтепульчано, снять все притязания к этому замку и, по требованию Флоренции, снабжать на свой счет замок Монтальчино, дружественный ей. За это им вернули пленных. Война продлилась шесть лет, и флорентийцы вышли из нее с честью. Прервем теперь рассказ о Флоренции и ее соседях и сделаем отступление, возвращающее нас назад, к деяниям императора Фридриха и его войнам с римской церковью. Эти события были столь значительными, что всколыхнули почти весь мир, поэтому они заслуживают подробного изложения.

14. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ПОССОРИЛСЯ С ЦЕРКОВЬЮ

Как мы уже упоминали, в первое время после коронации император Фридрих II был дружен с папой Гонорием, но вскоре по своей гордыне и корыстолюбию стал нарушать прерогативы церкви во всей империи и в королевстве Сицилии и Апулии. Он сменял епископов, архиепископов и других прелатов, изгонял ставленников папы, к великому позору для Святой Церкви облагал налогами и податями духовенство. Поэтому короновавший его папа Гонорий предъявил ему иск и потребовал прекратить посягательства на права церкви и вернуть неправедные доходы. Император же был уверен в своем могуществе и власти, опираясь на силу немцев и своих подданных в королевстве Сицилии, он господствовал на суше и на море, все христианские и даже сарацинские государи его боялись. Фридрих был окружен сыновьями: от первой жены, дочери ландграфа Германии, он имел Генриха и Конрада, первый из которых был уже избран в Германии римским королем, а второй был герцогом Швабским; его старший, побочный сын Фридрих Антиохийский стал королем; другого побочного сына, Энцо, он сделал королем Сардинии, а Манфреда — князем Тарентским. По этой причине император не пожелал покориться церкви и продолжал упорствовать, предаваясь светским телесным удовольствиям. Тогда в 1220 году папа отлучил его, но Фридрих не остановил гонения на церковь, а напротив, еще увеличил свои притязания на ее права. Так он враждовал с церковью вплоть до смерти папы Гонория, приключившейся в 1226 году[373]. Новым папой был избран Григорий IX из Ананьи в Кампании. Он правил четырнадцать лет и много воевал с императором, который не собирался отказываться от церковных владений и доходов, а захватывал все больше и больше. Он разорил и опустошил множество церквей королевства, облагая церкви и клириков тяжкими налогами. С помощью посулов и уловок ему удалось выманить с гор Трапани в Сицилии сарацинов, поселившихся на острове для большей безопасности в удалении от берберов. Чтобы держать в страхе своих подданных в королевстве Апулии Фридрих поместил этих арабов в одном старинном городе, к тому времени заброшенном, а когда-то состоявшем в союзе с Римом. Его разрушили самниты из Беневента и название его было Личера, а теперь он называется Ночера[374]. Сарацин было более двадцати тысяч, они хорошо укрепились в отведенном им городе и начали делать набеги на Апулию и разорять ее. Во время своей войны с церковью Фридрих привел их в герцогство Сполето, где они осадили Ассизи и причинили огромный вред Святой Церкви. В силу этих причин папа Григорий подтвердил приговор своего предшественника, папы Гонория, и в 1230 году еще раз подверг императора отлучению от церкви.

15. КАК ПАПА ГРИГОРИЙ ЗАКЛЮЧИЛ С ИМПЕРАТОРОМ ФРИДРИХОМ ДОГОВОР

К тому времени египетский султан сарацин отвоевал Дамьетту и Иерусалим, а также большую часть Святой Земли. Королем Иерусалима был тогда Иоанн из рода графа де Бриенн. Участвуя по своей Доблести в крестовом походе, он женился на дочери короля Иерусалимского Алмериха, происходившего от Готфрида Бульонского, и через жену унаследовал трон. Удрученный натиском сарацин на Святую Землю, он выехал в западные страны, чтобы искать помощи у папы, у Церкви, у императора Фридриха, у французского короля и других христианских государей. Здесь он нашел, что папа и римская церковь терпят великий ущерб от императора Фридриха. Но ссылаясь на то, что Святая Земля чрезвычайно нуждается в поддержке и помощи и что самое благотворное содействие ей мог бы оказать именно император Фридрих благодаря своему могуществу на суше и на море, Иоанн стал убеждать папу заключить мир с императором, простить ему обиды и вернуть в лоно церкви, чтобы Фридрих примкнул к походу. И благодаря стараниям короля Иоанна, весьма мудрого и доблестного государя, договор был заключен. При подписании мира папа Григорий обещал выдать за императора Фридриха, первая жена которого умерла, дочь короля Иоанна, наследницу королевства Иерусалимского по матери[375], а император поклялся защищать папу и церковь от коварных римлян, которые что ни день покушались на нее из корыстолюбия. После заключения мира дочь короля Иоанна приехала из Сирии в Рим и папа Григорий торжественно повенчал ее с императором. Вскоре у них родился сын по имени Джордано, правда, прожил он недолго. Однако кознями врага рода человеческого Фридрих, погрязший в пороке сластолюбия, взошел на ложе двоюродной сестры императрицы и королевы, которая была девицей и жила в отдельных покоях. Императрицу же он оставил и начал дурно обращаться с ней, поэтому она пожаловалась своему отцу, королю Иоанну, на позор, претерпеваемый ею от Фридриха, и на то, как он поступил с племянницей Иоанна. Огорченный король Иоанн высказал свои упреки императору и стал ему угрожать. Тогда Фридрих избил жену и заточил ее в темницу. Больше он с ней не жил и, по слухам, вскоре приказал умертвить. Король Иоанн, находившийся в Апулии и в качестве управителя от имени церкви и императора собиравший и снаряжавший войско для заморского похода, уехал оттуда и его ссора с Фридрихом сильно помешала подготовке к походу. Иоанн возвратился к папе в Рим с жалобой на императора, а потом отправился в Ломбардию, где был встречен с почетом и с большим послушанием, чем сам император. После этого вся Ломбардия и Тоскана разделились на партии, потому что некоторые города встали на сторону церкви и короля Иоанна, а другие — на сторону императора. Дальше король Иоанн поехал во Францию и в Англию и получил там щедрую помощь для похода, а также для поддержки заморских городов, занятых христианами.

16. КАК ЦЕРКОВЬ ОБЪЯВИЛА ПОХОД ЗА МОРЕ ВО ГЛАВЕ С ИМПЕРАТОРОМ ФРИДРИХОМ, КОТОРЫЙ ДВИНУЛ ТУДА СВОЕ ВОЙСКО, А САМ ВОЗВРАТИЛСЯ НАЗАД

Тем временем папа Григорий со всем усердием готовил крестовый поход. Он обратился к императору Фридриху с тем, чтобы тот выполнил свое обязательство и клятвенное обещание отправиться за море вместе с кардиналом-легатом в качестве главнокомандующего морскими и сухопутными силами. Император произвел все приготовления и в 1233 году с христианским войском отплыл из Брундизия в Апулии. Проделав некоторую часть морского пути, Фридрих тайно приказал посреди дороги повернуть свою галеру и вместе с большей частью своих людей вернулся в Апулию. После этого папа и вся церковь вознегодовали на Фридриха, который своими деяниями и проступками обманул и предал Святую Церковь и все христианство, поставив под угрозу дело спасения Святой Земли и крестовый поход. Поэтому в 1233 году папа Григорий снова предал императора анафеме. Сам Фридрих и его защитники оправдывали его возвращение и неучастие в походе теми соображениями, что в его отсутствие папа и король Иоанн взбунтовали бы против него королевство Сицилии и Апулии[376]. Иные утверждали, что император поддерживал постоянные сношения с султаном Вавилонии и обменивался с ним гонцами и подарками. Султан, который очень боялся христиан, якобы заверял Фридриха, что если тот сорвет общий поход, то он сам введет его во владение Иерусалимским королевством без пролития и капли крови. Обе эти причины, как показали следующие события, были близки к истине, ибо несмотря на мир и согласие, воцарившиеся внешне между церковью и императором, обе стороны питали подозрения друг к другу, особенно же недовольным оставался Фридрих по своему высокомерию.

17. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ОТПРАВИЛСЯ ЗА МОРЕ, ЗАКЛЮЧИЛ С СУЛТАНОМ МИР И ВОПРЕКИ ВОЛЕ ЦЕРКВИ ВЕРНУЛ СЕБЕ ИЕРУСАЛИМ

В 1234 году император Фридрих собрал свою армию и, не сговариваясь с папой или кем-либо из прочих христианских государей, выступил из Апулии в поход за море, побуждаемый скорее желанием завладеть Иерусалимом, как ему было обещано султаном, нежели благом христианства. Об этом можно судить по тому, что, прибыв на Кипр и выслав вперед, в Сирию, своего маршала[377] с частью войск, он и не подумал воевать с сарацинами, зато напал на христиан. В то время, как рыцари-пилигримы возвращались из набега на сарацин с богатой добычей, Фридрихов маршал напал на них, многих перебил и отнял все трофеи. Говорят, что это было сделано по сговору с султаном, с которым император, будучи на Кипре, обменивался послами и богатыми подарками. После этого Фридрих поехал в Аккру, разорил там храм тамплиеров и отнял у них замки[378]. К папе Григорию он отправил посольство с просьбой вернуть его в лоно церкви, потому что он покаялся и выполнил свою клятву. Папа, однако, на это не согласился, ибо из писем и от гонцов из Сирии, присылаемых его легатом, патриархом Иерусалимским, магистрами храмовников и госпитальеров, а также другими тамошними властителями, он знал, что император в Сирии вовсе не заботился о благе всех христиан и не думал, как остальные государи, о завоевании Святой Земли. Напротив, он вел переговоры с султаном и сарацинами и в конце даже сам встретился с султаном. На этой встрече султан оказал ему великую честь, говоря: "Ты римский Цезарь и более могучий властелин, чем я". Они заключили соглашение о том, что султан отдает императору весь Иерусалим, кроме Храма Господня, который султан пожелал оставить под охраной сарацин, чтобы они могли там восклицать свое "Ассала!" и взывать к Магомету. Император пошел на это, чтобы досадить тамплиерам, с которыми он был в ссоре, и тогда султан передал ему все Иерусалимское королевство, за исключением замка Крэто де Монреаль и других укрепленных замков на границе, являвшихся ключом к королевству[379]. На этот мир не дали своего согласия ни легат папы, кардинал, ни патриарх Иерусалимский, ни храмовники, ни госпитальеры, ни другие сирийские государи, ни командиры рыцарей-пилигримов, ибо считали договор недействительным и направленным во вред и на позор христианства, подрывающим дело отвоевания Святой Земли. Но император Фридрих не отступился, а вкупе со своими баронами и с великим магистром Тевтонского ордена[380] отправился в Иерусалим и там короновался в разгар великого поста 1235 года. Засим он отрядил послов на Запад, чтобы сообщить папе, французскому королю и другим государям у правителям о своей коронации и об овладении Иерусалимским королевством. Эта весть до смерти огорчила папу и всю церковь, ибо они знали, что этот мир был ненадежным и обманным со стороны султана, который хотел таким способом лишить крестоносцев возможности сражаться. Вскоре это подтвердилось, когда Фридрих вернулся на Запад; сарацины снова захватили Иерусалим[381] и почти всю страну, уступленную султаном, к великому позору и ущербу для христиан. Так Святая Земля оказалась в еще худшем состоянии, чем прежде.

18. КАК ИМПЕРАТОР ВЕРНУЛСЯ ИЗ-ЗА МОРЯ ВСЛЕДСТВИЕ СМУТЫ, ПОДНЯВШЕЙСЯ ПРОТИВ НЕГО В КОРОЛЕВСТВЕ, И КАК ВОЗОБНОВИЛАСЬ ВОЙНА МЕЖДУ НИМ И ЦЕРКОВЬЮ

Когда папа Григорий узнал об обманном мире, заключенном императором Фридрихом с султаном к стыду и ущербу для христиан, то сговорился с королем Иоанном, находившимся в Ломбардии, что тот вступит с церковным войском на территорию королевства Апулии и поднимет восстание против императора Фридриха. Иоанн так и сделал и привел в подчинение себе и церкви значительную часть королевства. Как только Фридрих получил за морем известие об этом, он без промедления двинулся в путь на Запад, а вместо себя оставил своего маршала, который только тем и занимался, что воевал с сирийскими баронами за их города и владения, великими трудами, усилиями и кровопролитием захваченные их предшественниками у сарацин. Он сразился с королем Генрихом Кипрским и сирийскими баронами и молниеносно разбил их, но потом сам потерпел поражение на Кипре и потерял почти все Иерусалимское королевство, вскоре обратно отвоеванное сарацинами, воспользовавшимися раздорами между маршалом и остальными христианскими владыками. Кому интересны подробности этой истории, тот может отыскать их в книге о походе. Мы же теперь оставим заморские дела и последуем за Фридрихом, который в 1236 году, взяв только две галеры, прибыл в замок Астоне в Апулии, первым сдавшийся императору. В Апулии Фридрих собрал свои силы и отдельные города стали переходить на его сторону. Он вызвал из Германии своего сына Конрада и герцога Австрийского, которые прибыли с большими отрядами, и благодаря им император возвратил себе все мятежные земли королевства. К тому же он вступил во владения святого Петра и занял собственно церковные территории: герцогство Сполето, Анконскую марку и город Беневент, истинный оплот церкви. Все это было отнято у Святой Церкви служившими императору сарацинами из Ночеры, а папа Григорий осажден в Риме. Фридрих подкупил коварных римских нобилей, чтобы они арестовали его. При этом известии папа извлек из святая святых Латеранского дворца главы блаженных апостолов Петра и Павла и впереди процессии кардиналов, епископов, архиепископов и прочих прелатов курии и римского духовенства прошел по главным городским церквам, где служили торжественные молебны. Благодаря набожности духовенства и заступничеству святых апостолов римский народ целиком перешел на сторону папы и церкви и ополчился под знаком креста на Фридриха, ибо папа даровал за это прощение и отпущение грехов. Император, рассчитывавший без помех войти в Рим и пленить папу, узнав эту новость, устрашился римского народа и отступил в Апулию[382]. Таким образом, папа был освобожден, но оставался весьма опечаленным поступками императора, который владел всем королевством и Сицилией, захватил герцогство Сполето, Кампанью, наследство святого Петра, Марку и Беневент, как уже упомянуто, и разорял в Тоскане и Ломбардии всех верных подданных Святой Церкви.

19. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ПОДГОТОВИЛ ПИЗАНЦЕВ ПЕРЕХВАТИТЬ НА МОРЕ ЦЕРКОВНЫХ ПРЕЛАТОВ, НАПРАВЛЯВШИХСЯ НА СОБОР

Видя, какое беспокойство причиняет Божьей Церкви император Фридрих, папа Григорий задумал созвать в Риме вселенский собор и послал во Францию двух кардиналов-легатов: мессера Якопо, епископа Палестрины, и мессера Оттона, епископа Порто, прозванного Белым Кардиналом[383]. Они должны были просить помощи против Фридриха у Французского короля Людовика и у английского короля, а также побудить всех прелатов северных стран прибыть на собор и заклеймить императора. Прелаты поспешно отправились в путь и своими проповедями против Фридриха всколыхнули весь Запад. Белый кардинал выехал оттуда вперед в сопровождении многих прелатов, епископов, архиепископов и аббатов, которые прибыли в Ниццу в Провансе, а затем туда добрался кардинал Палестринский, потому что через Ломбардию им нельзя было проехать: люди Фридриха заняли дороги и перевалы в Тоскане и Ломбардии. Папа Григорий обратился тогда к генуэзцам, чтобы они со своим флотом забрали кардиналов и прелатов из Ниццы и отвезли их в Рим. Генуэзцы снарядили у себя до шестидесяти судов: галер, усиер, баттов и барказов[384] — и во главе флота поставили своего соотечественника мессера Гульельмо Уббриако. Император Фридрих, не упускавший случая навредить Святой Церкви, послал своего побочного сына Энцо с вооруженными галерами в Пизу и предложил пизанцам присоединить к нему свои суда, чтобы совместно захватить прелатов. Пизанцы собрали сорок галер, посадили на них опытных воинов и назначили адмиралом мессера Уголино Буццакерини из своего города. Узнав о приближении генуэзцев, они вышли им навстречу, двигаясь от Порто Пизано к острову Корсика. При этом известии кардиналы, прелаты и другие лица, находившиеся на борту у генуэзцев, просили своего адмирала держаться подальше от Корсики, чтобы избежать встречи с пизанцами, потому что генуэзский флот не располагал нужным количеством крейсерских и военных галер, к тому же у них было много тяжелых судов, заполненных лошадьми и всяким скарбом, а также духовными лицами и другими бесполезными в бою людьми. Мессер Гульельмо Уббриако, чье имя соответствовало его наклонностям[385], человек упрямый и недалекий, по своей надменности и из пренебрежения к пизанцам не послушался разумного совета и решил принять сражение. Битва была жестокой и упорной, но скоро генуэзский флот потерпел поражение от пизанцев, а кардиналы-легаты и их сопровождающие попали в плен. Многих из них утопили или выбросили на скалы, точнее, на островок под названием Мелория, около Порто Пизано, а остальных увезли в плен в королевство, где император долго держал их в заточении в разных местах. Было это в 1237 году[386]. Божья церковь понесла великую утрату, и если бы не хлопоты французского короля Людовика, угрожавшего покарать Фридриха за арест духовных лиц из его подданных, они так и не вышли бы на свободу. Но устрашившись французского могущества, император выпустил из темницы тех, кто уцелел, хотя многие к тому времени погибли от голода и страданий, а прочие влачили жалкое существование. За это предприятие пизанцы были отлучены от церкви, которая отняла у них все свои бенефиции, и между ними и генуэзцами началась первая война. В результате свершился Божий суд и руками генуэзцев злодеяние пизанцев было отомщено, как мы увидим ниже.

20. КАК ИМПЕРАТОР РАЗГРОМИЛ МИЛАНЦЕВ

Когда император Фридрих оставил осажденный Рим и, как мы уже сообщали, вернулся в Апулию, до него дошло известие, что Милан, Парма, Болонья и другие города Ломбардии и Романьи восстали против его власти и перешли на сторону церкви. Тогда он отправился со своим войском из королевства в Ломбардию и там начал борьбу с городами, поддерживавшими церковь. Наконец все силы миланцев, папского легата и Ломбардской лиги, поддерживавшей церковь, вступили в сражение с императором у местечка Кортенуова в 1237 году. После ожесточенной битвы миланцы и все их войско были разбиты и понесли огромные потери убитыми и пленными. Император захватил их кароччо и подеста, сына венецианского дожа, которого вместе с другими нобилями из Милана и Ломбардии увел в плен в Апулию. Подеста был повешен в Трани на высокой башне у берега моря, а остальные погибли под пытками или в мрачных застенках. После одержанной победы император вернул себе все владения и с шестью тысячами рыцарей осадил Брешию. При этом были и гвельфы, и гибеллины из Флоренции, наперебой старавшиеся услужить Фридриху. Наконец Брешия сдалась, как и другие города Ломбардии, кроме Пармы и Болоньи. Гордыня и самовластие императора еще возросли, а положение папы, церкви и их сторонников заметно ухудшилось по всей Италии. Через некоторое время папа Григорий от горя заболел и в 1239 году скончался в Риме. На его место избрали папу Целестина, родом из Милана, но он прожил после этого всего семнадцать дней и потом церковь оставалась без пастыря двадцать с половиной месяцев, так как Фридрих вошел в такую силу, что не позволял выбрать неугодного ему папу. В церкви наступил полный разброд, кардиналов после всех бед и гонений со стороны Фридриха оставалось мало, и самостоятельность церкви уменьшилась настолько, что кардиналы не отваживались предпринимать что-либо неугодное императору, а выполнять его волю не хотели и не могли договориться.

21. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ОСАДИЛ И ВЗЯЛ ГОРОД ФАЭНЦУ

В 1240 году, при отсутствии папы на троне, император продолжал преследовать и притеснять города и сеньоров, поддерживавших и хранивших верность Святой Церкви. Он вторгся в графство Романью, считавшееся церковным владением, поднял там смуту и захватил его своим войском, за исключением Фаэнцы. Тут он провел в осаде полгода и под конец она заключила с ним соглашение о сдаче. Во время осады Фаэнцы у Фридриха обнаружился недостаток провианта и денежных средств. Еще немного, и они должны были иссякнуть. Когда деньги кончились и император уже заложил свои драгоценности и посуду, он придумал, как выйти из положения, и велел выдавать рыцарям и поставщикам войска вместо монет свое изображение, оттиснутое на коже. Каждый оттиск равнялся золотому агостару[387] и впоследствии должен был быть оплачен из имперской казны любому предъявителю как долговое обязательство. Фридрих приказал всем принимать эти оттиски наравне с золотой монетой при покупке продовольствия и таким образом снабдил свое войско. После взятия Фаэнцы он обменял все имевшиеся оттиски на золотые агостары, по стоимости равнявшиеся флорину с четвертью. На одной стороне монеты был отчеканен императорский портрет наподобие античных кесарей, а на другой — орел. Это была крупная монета в двадцать каратов чистой пробы, очень распространенная во время Фридриха и позднее. В императорском войске тогда очень отличились гвельфы и гибеллины из Флоренции.

22. КАК ИМПЕРАТОР ВЕЛЕЛ АРЕСТОВАТЬ СВОЕГО СЫНА, КОРОЛЯ ГЕНРИХА

В это время, хотя все началось гораздо раньше, старший сын императора Фридриха, Генрих Хромой, избранный германскими курфюрстами римским королем, поссорился с отцом. Он видел, что тот всячески вредит Святой Церкви, и усовестился. Многократно упрекал он отца в содеянном, но император только разгневался на него, потому что не любил и не относился к нему как к сыну. По его указанию Генриха ложно обвинили в подготовке мятежа в пользу церкви и против власти императора. Правдивый то был донос или ложный, но Фридрих велел схватить короля Генриха с двумя его малолетними сыновьями и заточил в разных тюрьмах Апулии. Там Генрих умер от голода в страшных мучениях[388], а сыновей его умертвил потом Манфред. В 1236 году император приказал избрать в Германии новым римским королем своего второго сына Конрада. Некоторое время спустя Фридрих приказал ослепить мудрого ученого маэстро Пьетро далле Винье, своего секретаря, обвинив его в измене. Истинной же причиной была зависть императора к его славе, и после этой расправы ученый скоро скончался в тюрьме от горя, по слухам, сам лишив себя жизни[389].

23. О НАЧАЛЕ ВОЙНЫ МЕЖДУ ПАПОЙ ИННОКЕНТИЕМ IV И ИМПЕРАТОРОМ ФРИДРИХОМ

Затем, по воле Божьей, папой был избран мессер Оттобуоно даль Фьеско, из генуэзских графов Лаванья, кардинал, который удостоился сана папы благодаря дружбе и доверенности императора, считавшего его самой подходящей кандидатурой в церкви, чтобы править в согласии с ним. Было это в 1241 году, папа принял имя Иннокентия IV[390]и правил одиннадцать лет, пополнив церковь многими кардиналами из разных христианских стран. При избрании его папой Фридриху передали эту новость как радостное известие, потому что император благоволил и покровительствовал ему. Но император очень опечалился, чему бароны были немало удивлены, и тогда Фридрих сказал им: "Нечего удивляться, такой выбор еще заставит нас немало тужить — в кардинальской шапке этот человек был нашим другом, а в папской тиаре будет врагом". Так оно и вышло: как только папа был посвящен в свой сан, то потребовал у императора вернуть церковные города и владения. Император некоторое время тянул с ответом, собираясь якобы заключить с папой соглашение, но это была одна видимость и обман. В конце концов папа увидел, к своему и Святой Церкви стыду и досаде, что Фридрих водит его за нос, и тогда еще больше возненавидел императора, чем его предшественники. Фридрих был в такой силе, что самовластно распоряжался почти всей Италией и контролировал все дороги, на которых стояла его стража, так что в римскую курию невозможно было проехать без разрешения. Поэтому папа, отрезанный от всего мира, тайно сговорился со своими родственниками из Генуи, чтобы снарядить двадцать галер. Эти суда внезапно подошли к Риму, папа погрузился на них вместе со своим двором и велел тотчас же плыть в его родную Геную. Без помех добравшись дотуда, он побыл немного в Генуе, а затем через Прованс выехал в Лион на Роне. Это было в 1241 году.

24. ОБ ОСУЖДЕНИИ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА ПАПОЙ ИННОКЕНТИЕМ НА СОБОРЕ В ЛИОНЕ,ЧТО НА РОНЕ

Прибыв в Лион, папа Иннокентий созвал там вселенский собор и пригласил на него епископов, архиепископов и других прелатов со всего света, и все они приехали. Добрый французский король Людовик тоже явился сперва в аббатство Клюни в Бургундии, а затем и на Лионский собор. Здесь он предоставил в распоряжение папы и Святой Церкви себя и свое королевство[391] для борьбы с императором Фридрихом и другими врагами Святой Церкви и, кроме того, объявил о новом крестовом походе за море. После отъезда Людовика папа принял на соборе немало важных решений на благо христианства и, как сообщает Мартинова хроника, канонизировал несколько святых. Затем он велел огласить имя Фридриха, чтобы тот лично явился на собор, в публичное место, и оправдался по тринадцати статьям, обвиняющих его в деяниях, противных Христовой вере и Святой Церкви. Император, однако, не пожелал прибыть туда, а отправил своих послов и поверенных: епископа Фрейбурга в Германии, брата Гуго, магистра Тевтонского ордена святой Марии и премудрого клирика и ученого Пьетро далле Винье из королевства[392]. Послы заявили, что император по нездоровью не мог явиться, и от его имени просили у папы и духовенства прощения, пообещав, что Фридрих вернется к послушанию и вернет все, отнятое у церкви. При условии, если император получит прощение от папы, он обязывался в течение года добиться от султана возвращения Святой Земли. Выслушав бесконечные извинения и лживые обещания императора, папа спросил у его послов, имеют ли они подлинные грамоты, подтверждающие их полномочия. Те показали грамоту, возлагавшую на них полные права в части обещаний и обязательств, с золотой императорской печатью. Тогда папа, взяв грамоту, в присутствии всех участников собора и послов объявил Фридриха виновным по всем тринадцати статьям и в доказательство заявил: "Видите, добрые христиане, как Фридрих обманывает Святую Церковь и всех верующих. Если он в своей грамоте обязуется за год отобрать у султана Святую Землю, значит, султан, к стыду для всех христиан, получил ее от императора как вассал". Произнеся такую речь, папа велел огласить обвинения против императора, приговорил и отлучил его от церкви, как еретика и ее гонителя, совершившего ряд доказанных нечестивых преступлений. Он также лишил Фридриха императорского сана, а также короны Сицилии и Апулии и Иерусалимского королевства. Все его бароны и подданные освобождались от присяги, а тот, кто сохранил бы верность Фридриху, оказал ему какую-либо помощь и поддержку или продолжал бы звать его императором и королем, предавался анафеме. Этот приговор был вынесен во время собора в Лионе на Роне 17 июля 1245 года. Главных причин, по которым был осужден Фридрих, насчитывалось четыре. Первая: когда церковь вручила ему королевство Сицилии и Апулии, а затем и императорскую власть, он поклялся перед своими баронами, перед императором Константинопольским Балдуином и всей римской курией защищать права и достоинство Святой Церкви от ее врагов, платить ей положенные подати и возвратить ей все ее земли и владения. На самом деле он нарушил клятву и изменил церкви, бесстыдно оклеветав папу Григория IX и его кардиналов перед всем миром в своих письмах. Вторая причина заключалась в том, что Фридрих разорвал мир с церковью, не обращая внимания на дарованную ему отмену отлучения и прощение за проступки перед Святой Церковью. Он обязался также при заключении мира никогда не мстить тем, кто боролся против него на стороне церкви, но нарушил свое слово и сокрушил своих противников — кого погубил, кого отправил в ссылку вместе с семьей, отняв у них имения. Кроме того, он не вернул захваченные им владения госпитальеров и тамплиеров, хотя такое обещание было включено в договор о мире. Из-за Фридриха пустовали одиннадцать архиепископских кресел, и множество епархий и монастырей оставалось без пастырей по всему королевству и империи, потому что он не позволял занимать их достойным избранникам папы, чинил им насилия и вымогательства, заставлял оправдываться перед светскими судьями и наместниками. Третьей причиной было кощунство, с которым он приказал королю Энцо и пизанским галерам захватить в море кардиналов и прелатов, чтобы перетопить их, как котят, а других держать в темнице, пока не погибнут. Четвертая причина состояла в том, что Фридрих был изобличен как отъявленный еретик, живущий ради своего удовольствия и утехи, а не по закону и разуму, как подобает христианину-католику. Он водился с сарацинами, почти не ходил в церковь и пренебрегал ее обычаями, не помогал бедным. Таким образом, было достаточно оснований для его низложения и осуждения, и, хотя он причинил Святой Церкви много вреда и беспокойства уже после этого приговора, Господь явил свой гнев и сразу лишил его всего почета, власти и величия, как мы скоро узнаем. Многие задавались вопросом, кто же был прав в этом споре, церковь или император, который приводил много оправданий в своих грамотах. Я на это могу ответить, что, судя по множеству чудесных знамений, виноват был император, ибо Господь явственно обрушил свой гнев на Фридриха и его потомство.

25. КАК ПАПА И ЦЕРКОВЬ ПОЗАБОТИЛИСЬ ОБ ИЗБРАНИИ НОВОГО ИМПЕРАТОРА ВМЕСТО ФРИДРИХА

После того как Фридрих был низложен и осужден, папа обратился к германским курфюрстам, чтобы они безотлагательно выбрали нового римского короля и императора, что они и сделали. Новым избранником стал ландграф и граф Голландский Вильгельм, достойный государь, которому церковь поручила свое войско, после чего подняла в Германии восстание против Фридриха и как крестоносцам объявила прощение и отпущение грехов всем, кто станет воевать с ним. Итак, в Германии вспыхнула война между королем Вильгельмом Голландским и Конрадом, сыном Фридриха, но продлилась она недолго, потому что в 1200 году[393] Вильгельм умер, и правителем Германии остался Конрад, которого отец в свое время сделал королем. Фридрих пытался опротестовать свой приговор перед преемником папы Иннокентия, рассылая по всему христианскому миру свои письма и грамоты, в которых доказывалось, что приговор вынесен несправедливо и подлежит пересмотру. Таково, например, письмо, составленное упоминавшимся ученым Пьетро далле Винье, начинающееся следующими (после обращения) словами: "Хотя мы полагаем, что распространившееся ранее известие..." и т.д. Но если взвесить доказательства, приведенные на соборе, и проступки Фридриха перед церковью, а равно и его распутную и нечестивую жизнь, то мы увидим, что он был виновен и Достоин лишения всех прав по названным в приговоре причинам, и по своим деяниям после осуждения. Если до этого он был жестоким гонителем церкви и ее верных союзников в Тоскане и Ломбардии, то впоследствии и до самой смерти он оставался еще более непримиримым ее врагом, как мы увидим ниже. Оставим теперь на некоторое время историю Фридриха и вернемся назад, к тому моменту, на котором прервали свой рассказ о делах Флоренции и о событиях во всем мире. а потом сообщим о судьбе Фридриха и его сыновей.

26. ОТСТУПЛЕНИЕ, В КОТОРОМ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ДЕЛАХ ФЛОРЕНЦИИ

В 1237 году, когда подеста во Флоренции был мессер Рубаконте да Манделле из Милана, в городе построили новый мост. Сам подеста заложил первый камень и скрепил его раствором, и по его имени мост назвали Рубаконте. При нем также были вымощены все флорентийские улицы, а до этого мостовые были только в отдельных местах[394]. Главные улицы выложили камнем и благодаря всем этим работам Флоренция стала чище, красивее и благоустроеннее.

27. О ПОЛНОМ СОЛНЕЧНОМ ЗАТМЕНИИ

3 июня следующего, 1238 года, в девятом часу случилось затмение всего солнечного диска, продолжавшееся несколько часов. День вдруг сменился ночью, и на небе появились звезды, что поразило многих невежественных людей, незнакомых с движением солнца и других планет. Это необычное происшествие так напугало многих мужчин и женщин во Флоренции, что от страха они исповедались в своих грехах и покаялись. Астрологи утверждали, что затмение предвещало смерть папы Григория, наступившую через год, а еще ослабление и черные дни для римской церкви из-за императора Фридриха на горе всем христианам, как оно и сбылось.

28. О ТОМ, КАК ТАТАРЫ ДОШЛИ В ЕВРОПЕ ДО ГЕРМАНИИ

В этом же, 1238 году, нахлынувшие с востока татары, которые захватили Турцию и Куманию, вторглись в Европу, где разделились на две части. Одна из них напала на Польское королевство, а другая на Венгрию, и обе начали войну с тамошними народами. В конце концов они убили брата венгерского короля по имени Феликс, герцога Коломана, что в Паннонии, и польского короля Генриха и разгромили их войска, а все население, взрослых и детей, предали мечу, так что оба этих великих королевства пришли в запустение[395]. Среди тех немногих, что спаслись от татарской напасти, наступил столь ужасный голод, что матери поедали детей, и вместо муки использовали каменную пыль, которую мы называем мелом. Опустошив эти страны, татары двинулись в Германию и стали переправляться через Дунай, великую реку в Австрии, кто на лодках, кто на лошадях, а кто с помощью бурдюков, надутых воздухом. Тут местные жители забросали их стрелами и камнями из луков и метательных машин, так что бурдюки пошли ко дну, а вместе с ними и татары, из которых почти никто не уцелел. На этом прекратилось указанное бедствие, которое нанесло столь великий ущерб христианам тех удаленных от нас стран. Ужасное известие о татарах разнеслось так широко, что даже у нас опасались, как бы они не пришли и в Италию.

29. О ДИКОВИННОМ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИИ, СЛУЧИВШЕМСЯ В БУРГУНДИИ

В этом же году в имперской Бургундии, в местности Куртре, несколько землетрясений передвинули горы, которые обрушились в долину и погребли под собой все находившиеся там селения. При этом погибло более пяти тысяч человек.

30. О ВЕЛИКОМ ЧУДЕ, ЯВИВШЕМСЯ В ИСПАНИИ

Тогда же в Испании было явлено достопамятное чудо, вызвавшее благоговение у всех христиан. Хотя оно описано в других хрониках, следует упомянуть о нем и здесь. В правление короля Кастильского и Испанского Фердинанда в окрестностях Толедо один иудей вскапывал свой виноградник на берегу реки и наткнулся на большой камень, который казался целым и не имел отверстий. Когда он разбил камень, оказалось, что внутри пустота и в нее как бы вделана книга с тонкими листами, похожими на деревянные. По толщине она была примерно как Псалтырь и на трех языках — греческом, еврейском и латинском — повествовала о трех возрастах мира, от Адама до Антихриста, и о людях, которые будут жить во все эти века[396]. О начале третьего возраста, или века, было сказано в ней так: "В третьем мире от девы по имени Мария родится Сын Божий, который примет смерть ради спасения рода человеческого". Прочитав написанное в книге иудей тотчас же вместе со всей семьей обратился в христианство и принял крещение. В конце была запись о том, что в правление короля Фердинанда в Кастилии будет найдена эта книга. Многие достойные веры люди убедились сами в указанном чуде и сообщили о нем королю, так что весть о находке распространилась и вызвала благочестивое уважение. Книга была выставлена для обозрения и в ней были обнаружены важные пророчества, которые сбылись. Поэтому все были уверены, и по справедливости, что это орудие воли Божьей. Такое же чудо явилось при Константине VI и тоже сильно укрепило нашу веру.

31. О ВОССТАНОВЛЕНИИ И РАЗРУШЕНИИ МЕСТЕЧКА САНДЖИНЕДЖО

В 1240 году селение Санджинеджо у подножия горы Сан Миньято было заново отстроено жителями города благодаря своему удобному расположению на дороге, ведущей в Пизу. Но 30 июня 1248 года оно было снова разрушено и больше уже не восстанавливалось.

32. КАК ТАТАРЫ РАЗБИЛИ ТУРОК

В 1244 году татарский хан и император Хокката послал своего второго сына против Алеппского султана и против султана турок по имени Дживатадин. С ним было тридцать тысяч татарской конницы, которая сразилась в местечке Козадах с турками и христианами, находившимися на службе у султана. В конце концов султан и его войско были разбиты и более двадцати тысяч сарацин погибли и попали в плен[397].

33. КАК ГИБЕЛЛИНЫ С ПОМОЩЬЮ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА ВПЕРВЫЕ ИЗГНАЛИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФСКУЮ ПАРТИЮ

В это время Фридрих, как мы уже говорили, лишенный папой Иннокентием императорского титула, был в Ломбардии и все свои усилия направил на то, чтобы сокрушить верных подданных Святой Церкви в тех городах Ломбардии и Тосканы, что были ему подвластны. Прежде всего он потребовал от всех тосканских городов заложников, как гвельфов, так и гибеллинов, и собрал их в Сан Миньято дель Тедеско. Но потом он отпустил гибеллинов, а гвельфов задержал, так что они, брошенные на произвол судьбы, долго перебивались подаянием в Сан Миньято, как бедные узники. И, поскольку наша Флоренция была в ту пору одним из самых сильных и влиятельных городов Италии, Фридрих пожелал и в ней посеять ядовитые семена раздора между партиями гвельфов и гибеллинов, которые еще раньше зародились там после смерти мессера Бондельмонте и даже прежде того, о чем мы рассказывали выше. Но, хотя флорентийские нобили разделились и часто враждовали между собой по разным причинам, а теперь составили две партии и гвельфы поддержали папу и Святую Церковь, а гибеллины отдавали предпочтение власти императора и его сторонников, народ и коммуна Флоренции сохранили единство ради блага, почета и прочности республики. Однако император через посредство своих послов и писем искусно склонял семейство Уберти, возглавлявшее его партию, и их последователей, называвших себя гибеллинами, изгнать из города своих врагов — гвельфов и обещал прислать к ним на помощь рыцарей. Так во Флоренции началась смута и гражданская война, среди нобилей и всего народа возникли брожение и распри: кто становился на сторону одной партии, кто другой и во всех концах города вспыхивали стычки. Самым главным из таких мест были дома семьи Уберти, стоявшие на месте нынешнего большого Дворца народа. Уберти собирали своих последователей и сражались с гвельфами сестьеры Сан Пьеро Скераджо, возглавляемыми родом даль Баньо, или Баньези, за которыми шли Пульчи, Гвидалотти и все гвельфы этой сестьеры. К ним еще присоединялись гвельфы из Ольтрарно, переходившие сюда через запруды мельниц на Арно и помогавшие отражать нападения Уберти. Другое место было у ворот Сан Пьеро, во главе гибеллинов стояли тут Тедальдини, у которых были самые укрепленные дома и башни, а к ним примыкали Капонсакки, Лизеи, Джуоки, Абати и Галигари. Против них выступали Донати, Висдомини, Пацци и Адимари. Следующее место было у ворот Дуомо около башни мессера Ланча де'Каттани да Кастильоне и да Черсино. Здесь гибеллинов возглавляли Аголанти и Брунеллески, а за ними шли многие пополаны. Их противниками были Тозинги, Альи, Арригуччи и Сизи. Бои и столкновения были и в сестьере Сан Бранкацио, где предводителями гибеллинов были Ламберти, Тоски, Амьери, Чиприани и Мильорелли, а за ними следовало множество пополанов. К их противникам причислялись Торнаквинчи, Веккьетти и Пильи, хотя часть Пильи была гибеллинами. Последние укрепились в сестьере Сан Бранкацио на Тараканьей башне рода Солданьери, и мессер Рустико Мариньолли, несший гвельфский штандарт, то есть изображение алой лилии на белом поле, был смертельно ранен стрелой с этой башни. В день изгнания гвельфов, перед самым отъездом они вооружились и пришли хоронить его в Сан Лоренцо, но после ухода гвельфов каноники этого храма подменили тело, чтобы гибеллины не раскопали могилу и не надругались над ним, потому что покойный был одним из вождей гвельфской партии. Другим оплотом гибеллинов была сестьера Борго, в которой Сколари, Солданьери и Гвиди выступали против Бондельмонти, Джандонати, Бостики, Кавальканти, Скали и Джанфильяцци. В Ольтрарно у гибеллинов верховодили Уббриаки и Маннелли (других уважаемых нобилей там не было, а только пополанские семейства), а у гвельфов — Росси и Нерли. Эти стычки продолжались довольно долго и по всему городу построили баррикады, с которых соседние кланы днем и ночью обстреливали друг друга из баллист и других метательных машин. Перестрелка шла и между башнями, которых тогда было очень много во Флоренции и в высоту они достигали ста локтей[398]. В разгар уличных боев император Фридрих отправил туда своего побочного сына, короля Фридриха[399] и шестнадцать тысяч немецких рыцарей. Прослышав об их приближении, гибеллины воспрянули духом и с новой силой навалились на гвельфов, которым неоткуда было ждать помощи, потому что церковная курия была в Лионе на Роне и во всех частях Италии Фридрих имел перевес. Гибеллины к тому же использовали такой тактической прием: они собирали свои главные силы у дома Уберти, а потом вместе выступали в каждый из кварталов. Благодаря этому почти во всем городе гвельфы были разбиты, за исключением баррикады соседей Уберти — Гвидалотти и Баньези, продержавшихся дольше других. Сюда собрались остальные гвельфы, и гибеллины обрушили на них всю свою мощь. Гвельфам пришлось очень туго, а императорская конница была уже во Флоренции, куда король Фридрих вошел в воскресенье утром. Гвельфы сопротивлялись до среды, а потом, не в силах противостоять больше гибеллинам, сняли оборону и в ночь на Сретение 1248 года[400] покинули город. Изгнанные гвельфы из нобилей укрылись частью в замке Монтеварки в Вальдарно, частью в замке Капрайя; Пелаго, Ристонкьо, Маньяле и вся местность до Кашии осталась за ними под названием Лиги. Отсюда гвельфы делали набеги на Флоренцию и контадо. Пополаны этой партии нашли себе пристанище в контадо в своих имениях и у друзей. Гибеллины, оставшиеся благодаря помощи императорской конницы хозяевами во Флоренции, распорядились по своему усмотрению и снесли около тридцати шести укреплений гвельфов, включая дворцы и высокие башни. Самое красивое из них, на Старом рынке, принадлежало семейству Тозинги и называлось Палаццо. В высоту оно достигало девяноста локтей и было выстроено из мраморных колонн, а рядом стояла башня высотой в сто тридцать локтей. Но гибеллины совершили еще более нечестивый поступок: гвельфы очень дорожили церковью Сан Джованни, весь цвет собирался там в воскресенье к заутрене, там же устраивали венчания. Поэтому, когда гибеллины принялись сносить гвельфские башни, они решили разрушить до основания и одну высокую и красивую башню при выходе Корсо дельи Адимари на площадь Сан Джованни. Эта башня называлась Погостовой, потому что в старину всех достойных горожан хоронили в соборе Сан Джованни. Гибеллины окружили ее подпорками, с тем чтобы, когда их подожгут, башня обрушилась на Сан Джованни. Так они и сделали, но по милости Божьей и чудесному заступничеству блаженного Иоанна башня высотой в сто двадцать локтей совершенно явственно повернулась при падении и миновала святой храм, рухнув прямо на площадь. Все флорентийцы немало этому дивились, а народ возрадовался. Отметим, что с момента возрождения города во Флоренции не было разрушено ни одного дома, а зачинщиками этого черного дела стали гибеллины. Они порешили оставить в городе на свой счет тысячу восемьсот немецких рыцарей под командованием графа Джордано. В этом же году, когда гвельфы были изгнаны из Флоренции, на жителей Монтеварки напали немецкие отряды из гарнизона замка Гангарета в Меркатале близ Монтеварки. Несмотря на малочисленность участников, между немцами и гвельфами — выходцами из Флоренции завязалась жестокая битва, перекинувшаяся и на берег Арно. В конце концов немцы были разбиты и большая часть из них погибла или попала в плен. Это было в 1248 году.

34. КАК ВОЙСКО ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА ПОТЕРПЕЛО ПОРАЖЕНИЕ ОТ ПАРМЕЗАНЦЕВ И ПАПСКОГО ЛЕГАТА

Тем временем император Фридрих осадил в Ломбардии город Парму, который восстал против него и перешел на сторону церкви. В Парме находился вспомогательный отряд церковной кавалерии с папским легатом во главе. Фридрих со всеми своими силами и с ломбардцами несколько месяцев осаждал город, поклявшись не отступать до тех пор, пока не возьмет его. У стен Пармы он велел выстроить бастион наподобие настоящей крепости со рвами и изгородями, башнями и прочными домами, и назвал его Викторией[401]. Парма была отрезана от всего мира и запасы провизии пришли в ней к концу, так что она не могла больше держаться. Императору это было хорошо известно от лазутчиков, поэтому он считал дело сделанным и совсем не остерегался защитников Пармы. Но по воле Божьей случилось так, что однажды император выехал из Виктории на охоту со своими гончими и соколами в сопровождении баронов и свиты. Горожане узнали об этом от своих разведчиков и охваченные одним стремлением, а точнее, отчаянием, вооружились и сделали общую вылазку из Пармы. Народ и рыцари вышли из города одновременно и храбро напали на бастион Викторию с разных сторон. Люди императора были застигнуты врасплох, потому что не ожидали нападения и не позаботились об охране. Внезапная и решительная атака не встретила никакого сопротивления, к тому же самого императора в лагере не было, и его люди в беспорядке бросились бежать. Хотя у них было втрое больше конных и пеших, чем у пармезанцев, они были наголову разбиты и потеряли множество убитых и пленных. Сам Фридрих, прослышав о поражении, с позором спасся в Кремону. Пармезанцы же заняли бастион со всем его снаряжением и провиантом, а также императорской казной в Ломбардии и короной Фридриха, которую они поныне хранят в ризнице своего епископства. Все нападавшие обогатились и, забрав свои трофеи, сожгли укрепление дотла, чтобы не осталось и следа построек. Это произошло в первый вторник февраля 1248 года[402].

35. КАК УДАЛИВШИЕСЯ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ БЫЛИ ЗАХВАЧЕНЫ В ЗАМКЕ КАПРАЙЯ

Через некоторое время император уехал из Ломбардии, оставив главным наместником короля Сардинии Энцо, своего побочного сына, с большим отрядом конницы для помощи ломбардским союзникам. Сам он прибыл в Тоскану, где гибеллины, господствовавшие во Флоренции, в марте осадили замок Капрайю, прибежище вождей гвельфских нобилей, покинувших Флоренцию. Фридрих не пожелал въехать в город, как он поступал и до этого, остерегаясь, чтобы не сбылось некое пророчество и предсказание или заклятие, гласившее, что он умрет во Флоренции[403]. Император отправился к войску и остановился в замке Фучеккьо, а большую часть своих сил оставил у Капрайи. Из-за тягот осады и истощения продовольственных запасов замок не мог больше держаться, и тогда защитники собрались на совет, рассчитывая сдать его на выгодных условиях. Но тут некий сапожник, один из старейших выходцев из Флоренции, обидевшись, что его не позвали на этот совет, подошел к городским воротам и прокричал осаждавшим, что город больше не продержится. После этого имперцы не пожелали и разговаривать об условиях, так что защитники замка, не имея другого выхода, сдались на милость императора. Это было в мае 1249 года. Главными среди этих гвельфов были граф Ридольфо ди Капрайя и мессер Риньери Дзингане де'Бондельмонти. Всех их доставили к императору в Фучеккьо, и он увел их в плен в Апулию. Потом по настоянию послов и флорентийских гибеллинов Фридрих велел выколоть глаза выходцам из самых знатных домов Флоренции и утолить их в море, за исключением мессера Риньери Дзингане, который привлек его внимание своим умом и великодушием. Поэтому император не пожелал умертвить его, но только ослепил и впоследствии мессер Риньери окончил свои дни в монашестве на острове Монте-Кристо. А упомянутый сапожник был освобожден осаждавшими и впоследствии вместе с прочими гвельфами вернулся во Флоренцию. Тут его признали в людном собрании, побили камнями, мальчишки протащили его тело по городу и бросили в сточную канаву.

36. КАК КОРОЛЬ ЛЮДОВИК ФРАНЦУЗСКИЙ БЫЛ РАЗБИТ И ВЗЯТ В ПЛЕН САРАЦИНАМИ ПРИ МАНСУРЕ В ЕГИПТЕ

Тем временем добрый французский король Людовик отправился в заморский поход с большим войском и флотом, в сопровождении Робера, графа Артуа, и Карла, графа Анжуйского, своих братьев и всей французской знати. Они успешно высадились в Египте, но конец похода был плачевным. В самом начале крестоносцы заняли город Дамьетту, а затем решили пробиваться к египетским городам Каиру и Вавилонии, являвшимся главной опорой и местом пребывания султана. Пока они не дошли до места, называемого Мансурой, во всех боях и стычках с сарацинами побеждали французы. Султан знал, что они оказались в подходящей местности, и велел искусным образом сломать плотины на реке Каличе, вытекающей из Нила, сделанные наподобие плотин на реке По в Ломбардии. Тогда река, текущая над египетскими равнинами, внезапно затопила поле, на котором стояло французское войско, и многие утонули, не найдя, где укрыться, а остальные не знали, как выбраться оттуда и купить провиант, так что большая часть войска погибла от наводнения и голода, а с ними все лошади и скот. Уцелевшим ничего не оставалось, как сдаться в плен султану и сарацинам, и в числе пленных оказались король Людовик и его брат Карл, граф Анжуйский, со многими баронами, а в числе погибших — граф Робер д'Артуа. Но по милости Божьей после этого несчастья Людовик и его бароны скоро договорились с сарацинами о мире и о выкупе, заплатив за свое освобождение сдачей Дамьетты и двумястами тысяч парижских монет. А Карл Анжуйский бежал из плена со своим телохранителем по имени Ферцакатта. Французское войско потерпело поражение 27 марта 1250 года. Заплатив выкуп и отсчитав деньги, король Людовик и его бароны возвратились на Запад[404], и здесь в память о своем пленении, чтобы впоследствии кто-нибудь отомстил за него, Людовик велел отчеканить на обратной стороне турского гроша[405] тюремное ярмо. Примечательно, что, когда известие о разгроме французов достигло Флоренции, правившие в ней гибеллины устроили, как говорят, праздник с иллюминацией. Оставим теперь французов и вернемся к нашему повествованию о Флоренции, об императоре Фридрихе и о его кончине.

37. КАК КОРОЛЬ ЭНЦО, СЫН ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА, БЫЛ РАЗБИТ В ВЗЯТ В ПЛЕН БОЛОНЦАМИ

В мае 1250 года король Энцо, сын императора Фридриха, главный наместник и командующий союзных войск в Ломбардии, выступил против Болоньи, поддерживавшей церковь, и против папского легата с наемным войском. Болонский народ и рыцари храбро преградили путь противнику, сразились с ним, разбили и взяли в плен короля Энцо и много его солдат. Они посадили пленника в железную клетку, где он и окончил свои дни в великих муках и страданиях.

38. КАК ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ГИБЕЛЛИНЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ОТ ИЗГНАННЫХ ГВЕЛЬФОВ ПОД ФЕГГИНЕ

После отъезда императора из Тосканы и разгрома короля Энцо болонцами позиции их сторонников в Тоскане и Ломбардии ослабли, а лагерь гвельфов и церкви начал усиливаться. Наместник императора вместе с флорентийскими гибеллинами осадил замок Остина в Вальдарно, в котором подняли смуту выехавшие из Флоренции гвельфы. Большая часть осаждавших стояла в местечке Феггине, преграждая доступ к замку Остина гвельфам, собравшим своих союзников в Монтеварки. В сентябре 1250 года, в ночь на святого Матфея[406], гвельфы из Монтеварки внезапно напали на Феггине и благодаря ночному времени застали неприятеля врасплох, разбили его и нанесли большой урон убитыми и пленными. На следующее утро войско гибеллинов с позором оставило Остину и вернулось во Флоренцию.

39. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛО УЧРЕЖДЕНО ПЕРВОЕ НАРОДНОЕ ПРАВЛЕНИЕ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ НАСИЛИЙ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЙ, ЧИНИМЫХ ГИБЕЛЛИНАМИ

По возвращении войска во Флоренцию среди горожан началось сильное брожение, потому что гибеллины, находившиеся у власти, отягощали народ непосильными поборами, взысканиями и налогами, не приносившими никакой пользы, ибо гвельфы распространились уже по всему контадо, захватили много замков и угрожали городу, в то время как люди из рода Уберти и прочие знатные гибеллины тиранили народ своими вымогательством, насилиями и несправедливостью. Поэтому в поднявшейся суматохе добрые граждане стали сходиться в церковь Сан Фиренце, но, опасаясь людей Уберти, не решились там оставаться, а перешли в церковь францисканцев в Санта Кроче; вооружившись, они не отваживались сложить оружие и разойтись по домам, где их могли призвать к ответу городские власти и где на них могли напасть Уберти и другие нобили. Поэтому, не слагая оружия, они двинулись к укрепленным жилищам Анкиони у Сан Лоренцо и, оставшись здесь, сместили флорентийского подеста и всех чиновников, назначив вместо них тридцать шесть предводителей народа. Не встретив никакого отпора, они учинили народное правление со своими уставами и порядками и избрали мессера Уберто да Лукка капитаном народа[407], так что он стал первым капитаном во Флоренции; кроме того, были назначены двенадцать старейшин, по двое от каждой сестьеры, составившие совет капитана и руководившие действиями народа, они собирались в домах Аббатства, над воротами, ведущими к церкви Санта Маргерита, но ели и спали дома. Все это произошло 20 октября 1250 года. Тогда же капитан распределил между командирами двадцать знамен в соответствии с разделением народа на отряды в зависимости от рода оружия и места жительства, по несколько приходов сразу, так что по тревоге все горожане должны были стекаться под знамена своих отрядов, а затем под знамя капитана. Установили, что на этот случай у него будет особый колокол на Львиной башне, а главное знамя будет наполовину белым, наполовину алым. На отдельных знаменах были следующие изображения: в сестьере Ольтрарно — на первом белая лестница на алом поле, на втором — черный бич на белом поле, на третьем — белый квадрат с алыми раковинами на голубом поле, на четвертом — зеленый дракон на красном поле. В сестьере Сан Пьеро Скераджо первое знамя имело на голубом поле желтую, как бы золоченую колесницу, второе — черного быка на желтом поле, третье — черного льва, стоящего на задних лапах на белом поле, четвертое — фигуру отваги, то есть состояло из чередовавшихся черных и белых полос, это было знамя Святого Аполлинария. В сестьере Борго на первом знамени изображалась зеленая змея на желтом поле, на втором — на белом поле черный орел, на третьем — конь без узды, покрытый белой попоной с красным крестом, на зеленом поле. В сестьере Сан Бранкацио на первом знамени был лев, стоящий на задних лапах, своего природного цвета — на зеленом поле, на втором — такой же лев красного цвета на белом поле, на третьем — лев белого цвета на голубом поле. В сестьере Соборных ворот первое знамя имело золотого льва на голубом поле, второе — зеленого дракона на желтом поле, третье — голубого льва на задних лапах в короне на белом поле. В сестьере ворот Сан Пьеро на первом знамени было изображение двух красных ключей на желтом фоне, на втором — круглые колеса черного и белого цвета, третье снизу имело черные точки, а сверху было красным.

Точно так же, как в городе, во всех приходах контадо, которых было девяносто шесть, народ учредил гербы и знамена, а также товарищества, чтобы они приходили друг к другу на выручку и участвовали в случае надобности в городском ополчении. Так во Флоренции установился порядок первого народовластия и, чтобы укрепить его, начали строить дворец с башней, который сооружен из обтесанных камней и находится за Аббатством на площади Святого Аполлинария. До этого у флорентийской коммуны не было своей резиденции и Синьория заседала то в одном месте, то в другом. Когда народ стал управлять государством, то для упрочения его власти решено было укоротить высоту находившихся во Флоренции башен до пятидесяти локтей (а многие из них достигали ста двадцати локтей)[408], что и было выполнено, и, кроме того, окружили каменной стеной часть города по ту сторону Арно.

40. О ВОЕННЫХ ЗНАМЕНАХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ

Поскольку мы рассказали о знаменах и хоругвях народа, следует упомянуть еще о рыцарских и военных штандартах, и о том, в каком порядке сестьеры выступали в поход. Знамя кавалерии сестьеры Ольтрарно было белым, сестьеры Сан Пьеро Скераджо — черно-желтым, и эти цвета рыцари до сих пор носят на своих гербах во время турниров. Знамя Борго делилось вдоль на голубое и белое поля, знамя Сан Бранкацио было алым, сестьеры Соборных ворот {...}, ворот Сан Пьеро — желтым. Первые боевые штандарты коммуны делились пополам на алое и белое поля, с ними выступал подеста. Знамена ставки и охраны кароччо были следующие: на первом находился небольшой красный крест на белом поле, на втором, наоборот, белый крест на красном поле. Хоругвь рынка была {...}, а у арбалетчиков их было две: с алым и белым полем, и на каждой изображался арбалет. Подобным же образом щитоносцы имели белый штандарт с алым щитом и белой лилией, и второй — красного цвета с белым щитом и красной лилией. У лучников были белое и красное знамя с изображением лука, у обоза — белое знамя с черным мулом, а у наемных солдат — белое с изображением нападающих и играющих в кости воинов. Знамена рыцарям и войску, по древнему обычаю, выдавались всегда в день пятидесятницы на площади Нового рынка, нобилям и влиятельным пополанам вручал их подеста. Когда сестьеры выступали по три сразу, порядок был такой: Ольтрарно, Борго и Сан Бранкацио вместе, а потом три остальные. Когда выступали по две сестьеры, соединялись Ольтрарно и Сан Бранкацио, Сан Пьеро Скераджо и Борго, Соборные ворота и ворота Сан Пьеро, как повелось издревле. Прервем теперь рассказ о флорентийском устройстве и сообщим о смерти императора Фридриха, столь желанной и выгодной для церкви и нашей коммуны.

41. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ СКОНЧАЛСЯ В ФИРЕНЦУОЛЕ, ЧТО В АПУЛИИ

В том же 1250 году император Фридрих, находясь в Апулии, в городе Фиренцуола, что у подножия гор Абруцци, тяжело заболел, так что осторожность не спасла его от исполнения предсказания, которое гласило, что он умрет во Флоренции. Как мы уже говорили, из-за этого он не хотел въезжать во Флоренцию и в Фаэнцу, неверно истолковав обманчивые речения нечистого духа, указавшего ему на Флоренцию, но не предостерегшего от Фиренцуолы[409]. Когда болезнь императора усилилась, его незаконный сын по имени Манфред, желая завладеть сокровищницей своего отца и властью над королевством и над Сицилией и опасаясь, как бы Фридрих не выздоровел или не обошел его в завещании, сговорился с приближенным к нему спальником, которому посулил богатство и власть, и удушил Фридриха пуховиком[410]. Так Фридрих, лишенный императорского звания и отлученный от церкви, умер без покаяния и не причастившись святых даров[411]. Уместно здесь привести слова Христа из Евангелия: "Умерете во грехах ваших"[412], как и случилось с Фридрихом, который был столь враждебен Святой Церкви, что ему суждено было умертвить свою жену и сына, короля Генриха, пережить разгром и пленение сына Энцо и погибнуть без покаяния и жалким образом от руки своего сына Манфреда. Это произошло в день святой Люции, в декабре 1250 года. По смерти Фридриха Манфред принял управление королевством и всю казну. Тело отца он велел с почестями похоронить в церкви Монреале за городом Палермо, в Сицилии, и на надгробии описать все величие Фридриха, его деяния и огромную власть. Но некий клирик Троттан сочинил нижеследующие краткие стихи, которые пришлись по душе Манфреду и прочим баронам, так что он велел высечь их на могильном камне. Они выглядели так:

"Si probitas, sensus, virtutum gratia, census,
Nobilitas orti, possent resistere morti,
Non foret extinctus Federicus, qui jacet intus"[413].
Примечательно, что перед тем, как император Фридрих умер, он послал в Тоскану за всеми заложниками гвельфов, собираясь истребить их. По дороге в Апулию, добравшись до Мареммы, они узнали о смерти Фридриха, и тогда стража отпустила их, опасаясь будущего наказания. Они высадились в Кампилье, а оттуда вернулись во Флоренцию и в другие города Тосканы, едва живые от голода и нищеты.

42. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ РАДИ ВОССТАНОВЛЕНИЯ МИРА ДОПУСТИЛ ТУДА ГВЕЛЬФОВ

В ту самую ночь, как скончался император Фридрих, умер и его подеста во Флоренции, по имени мессер Риньери ди Монтемерло. Когда он спал, на него обрушился свод той комнаты в доме Абати, где он жил. Это событие явно предвещало конец власти подеста во Флоренции, и действительно, не прошло и нескольких дней, как поднялся народ, возмущенный насилиями знатных гибеллинов, о чем мы уже говорили, и во Флоренции распространилась весть о смерти Фридриха, а пополаны уже призвали во Флоренцию изгнанных гвельфов, заставив их заключить с гибеллинами мир. Это было 7 января 1250 года[414].

43. КАК ПРИ ПЕРВОМ НАРОДНОМ ПРАВЛЕНИИ ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗГРОМИЛИ ПИСТОЙЦЕВ, А ЗАТЕМ ИЗГНАЛИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ НЕКОТОРЫЕ ГИБЕЛЛИНСКИЕ СЕМЕЙСТВА

Церковная и гвельфская партии после смерти императора сильно воспрянули духом во всей Италии, а влияние сторонников императора и гибеллинов упало, так что папа Иннокентий вернулся со своим двором из Франции в Рим на радость всем подданным церкви. Случилось так, что в июле 1251 года флорентийский народ и коммуна выступили против Пистойи, которая подняла мятеж, и разбили пистойцев у горы Роболино, нанеся им большой урон убитыми и пленными. Подеста Флоренции был в это время мессер Уберто да Манделла из Милана. Большинство гибеллинских домов Флоренции было недовольно народным правлением, потому что они считали, что народ слишком мирволит гвельфам. К тому же гибеллины привыкли поступать как им вздумается и при поддержке императора творить насилия, поэтому они не пожелали присоединиться к войску пополанов и коммуны, выступавшему в Пистойю, а, напротив, из партийного пристрастия всячески мешали и перечили сторонникам похода, так как в Пистойе тогда правили гибеллины. По этой причине, когда войско с победой вернулось из-под Пистойи, в июле 1251 года эти представители гибеллинских семейств были изгнаны народом из Флоренции. После их высылки народ и гвельфы, оставшиеся у власти во Флоренции, изменили герб коммуны: вместо прежней белой лилии на красном поле учредили красную лилию на белом поле, а у гибеллинов сохранился старый герб. Но древнее знамя коммуны, то есть штандарт, возимый в бой на кароччо, не претерпел изменений и как раньше состоял из красной и белой полос. Теперь мы на время оставим флорентийцев и расскажем о приходе короля Конрада, сына императора Фридриха.

44. КАК СЫН ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА, КОРОЛЬ КОНРАД ПРИШЕЛ ИЗ ГЕРМАНИИ В АПУЛИЮ И СТАЛ ВЛАСТЕЛИНОМ КОРОЛЕВСТВА СИЦИЛИИ И О ЕГО СМЕРТИ

Когда король Конрад Германский узнал о кончине своего отца, императора Фридриха, он снарядил большое войско, чтобы идти в Апулию и Сицилию и овладеть королевством. Им управлял в это время его побочный брат Манфред, главный наместник всей страны, за исключением Неаполя и Капуи, которые после смерти Фридриха взбунтовались и вернулись в подчинение церкви. На сторону церкви перешли также и многие города Ломбардии и Тосканы, в которых сменилось правление после кончины императора. Конрад не захотел двигаться по суше, а, достигнув Тревизской Марки, составил вместе с венецианцами большой флот и оттуда по морю прибыл со всем войском в 1251 году в Апулию. И хотя Манфреду не по душе был его приезд, ибо он хотел самовластно распоряжаться в королевстве, но он встретил брата с подобающими почестями и уважением. В Апулии Конрад выступил сначала против Неаполя, который Манфред, князь Салернский, пять раз осаждал и всегда безуспешно. Но Конрад со своими многочисленными полками после длительной осады взял город, пообещав не трогать его и сохранить жизнь защитникам. Однако он не выполнил обещания и приказал разрушить в Неаполе все стены и укрепления и то же самое сделать с мятежной Капуей. Вскоре Конрад привел к повиновению все королевство, жестоко расправляясь со всеми бунтовщиками, друзьями и приверженцами Святой Церкви. Он подверг мучительной смерти не только мирян, но и монахов и священнослужителей, грабил церкви, истреблял всех непокорных и раздавал бенефиции, как папа. Если бы Конрад прожил долго, он сделался бы еще худшим гонителем Святой Церкви, чем его отец Фридрих. Но, по Божьему произволению, он вскоре тяжело заболел. Хотя болезнь не была смертельной, его брат Манфред, чтобы завладеть властью, подкупом и обещаниями склонил лечивших Конрада врачей отравить его с помощью клистира[415]. Так посредством братоубийства свершился Божий суд, и в 1252 году отлученный от церкви Конрад без покаяния скончался. У него в Германии остался малолетний сын по имени Конрадин, матерью которого была дочь герцога Баварского.

45. КАК ПОБОЧНЫЙ СЫН ФРИДРИХА МАНФРЕД ЗАВЛАДЕЛ КОРОЛЕВСТВОМ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ И КОРОНОВАЛСЯ НА ЦАРСТВО

По смерти германского короля Конрада Манфред остался владыкой и господином Сицилии и королевства, хотя некоторые города по этому случаю восстали, и папа Иннокентий IV вступил в королевство с большим войском, набранным церковью, чтобы отнять Сицилию у Манфреда, как у узурпатора и отлученного от церкви. Когда войска папы вошли в страну, все города и замки вплоть до Неаполя сдались ему. Но в Неаполе он прожил недолго, занемог и в 1252 году покинул этот мир и был похоронен в Неаполе. Из-за кончины папы и из-за того, что церковь оставалась в течение двух лет обезглавленной, потому что пастырский престол пустовал, Манфред вернул себе все земли королевства и повсеместно укрепил свои позиции. Он старался водить дружбу со всеми гибеллинскими городами, верными империи, помогал им своими немецкими отрядами и заключал союзы в Тоскане и Ломбардии. Когда Манфред уверился в своей силе и популярности, он задумал сделаться королем Сицилии и Апулии и для этого послал к своим союзникам знатнейших баронов королевства с богатыми подарками и заманчивыми обещаниями. Зная, что у его брата Конрада остался сын Конрадин, законный наследник королевства Сицилии, находившийся вГермании под присмотром матери, Манфред задумал хитростью удалить это препятствие. Он собрал всех баронов королевства и задал им вопрос, как поступить с королевской короной, потому что до него, дескать, дошли слухи, что его племянник Конрадин тяжело заболел и никогда не будет в состоянии управлять государством. Бароны посоветовали ему отправить в Германию посольство, чтобы выяснить, что случилось с Конрадином, жив ли он, хворает или в добром здравии. А до тех пор королем должен был оставаться Манфред. Последний на все согласился, ибо он сам это нарочно подстроил, и снарядил посольство с богатыми подарками и подношениями к Конрадину и его матери. Когда послы добрались до Швабии, оказалось, что мать очень заботливо охраняет мальчика и поселила вместе с ним других дворянских отпрысков, одетых точно, как он. Опасаясь Манфреда, она указала послам, спрашивавшим Конрадина, одного из этих юношей, которому и поднесли привезенные дары и угощения, в том числе отравленные конфеты из Апулии. Попробовав их, мальчик вскоре умер. Полагая, что отравили Конрадина, послы покинули Германию и, возвратившись в Венецию, велели поднять на своей галере черные паруса и сами оделись во все черное. Прибыв в Апулию, они изобразили, что сильно скорбят о кончине наследника, как их научил Манфред. Манфреду и окружавшим его баронам из Германии и из королевства послы донесли о смерти Конрадина, так что узурпатор прикинулся сильно сокрушенным этой вестью. Под крики толпы и его сторонников (как и было задумано заранее) Манфред был избран королем Сицилии и Апулии и короновался в Монреале в Сицилии[416]. Это было в 1255 году.

46. О ВОЙНЕ МЕЖДУ ПАПОЙ АЛЕКСАНДРОМ И КОРОЛЕМ МАНФРЕДОМ

По смерти папы Иннокентия его трон оставался пустым до избрания папы Александра IV, родом из Ананьи в Кампании. Он вступил на престол в 1255 году и правил семь лет, (...) месяцев и (...) дней. Памятуя, что Манфред короновался королем Сицилии вопреки воле Святой Церкви, папа потребовал от него, чтобы тот отказался от королевства и от Сицилии, но Манфред и не подумал подчиниться. За это папа отлучил его от церкви, низложил и послал на него своего легата, кардинала Оттона с большим церковным войском. Кардинал занял многие земли на Апулийском побережье: город Сипанто, гору Сантаньоло, Барлетту и Бари — вплоть до Отранто в Калабрии. Но из-за внезапной смерти легата войско вернулось восвояси, а Манфред снова захватил все, это было в 1256 году. Матерью Манфреда была красавица из рода маркизов Ланча в Ломбардии, с которой император имел связь, и их сын был также красив собой, а распущенность его превосходила отцовскую. Он любил музыку и пение, водился с жонглерами и куртизанками, держал красивых наложниц и одевался во все зеленое. Человек он был щедрый, любезный и добросердечный, поэтому он был всеми любим и обласкан. Но образ жизни Манфред вел совершенно эпикурейский и не помышлял о Боге и о святых, а только о телесных удовольствиях. Он был врагом Святой Церкви, монахов и духовенства, захватывал, как и его отец, церкви и был очень богат, потому что от императора и от брата, короля Конрада, ему досталось много сокровищ, да и само его королевство было обильным и плодородным. За время своей жизни, несмотря на войны с церковью, он поддерживал его в цветущем состоянии, благодаря чему еще больше разбогател и обзавелся новыми владениями на суше и на море. В жены он взял дочь деспота Ромеи, от которой у него было много сыновей и дочерей. В качестве своего герба он использовал имперский, только вместо черного орла на золотом поле, как у его отца, императора, у Манфреда был изображен черный же орел, но на серебряном поле. Манфред велел разрушить город Сипанто в Апулии, потому что из-за болотистой местности там был нездоровый воздух, и еще потому, что этот город не имел порта. Жителей он вывел за две версты оттуда, в скалистые места, где можно было основать хороший порт. Здесь был заложен город, названный по имени короля Манфредонией. Теперь там лучший порт от Венеции до Бриндизи. Выходцем оттуда был Манфред Бонетта, граф и камергер короля Манфреда, человек великого жизнелюбия, певец и музыкант, который в память о себе велел отлить в Манфредонии огромный колокол, больше коего не сыскать, и который из-за своих размеров не может звонить. Прервем теперь рассказ о Манфреде, чтобы вернуться к нему в надлежащее время, и перейдем к нашему повествованию о делах Флоренции, Тосканы и Ломбардии, ибо они в некоторых пунктах связаны с историей короля Манфреда.

47. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ УБАЛЬДИНИ ПРИ МУДЖЕЛЛО

В 1251 году главы семейства Убальдини собрали своих союзников-гибеллинов и жителей Романьи в Муджелло, чтобы завоевать замок Монтеаччанико, не дававшийся им в руки. Флорентийская конница, прибывшая туда, разгромила это войско и нанесла Убальдини и их союзникам великий урон.

48. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ МОНТАЙЮ И РАЗГРОМИЛИ ОТРЯДЫ СИЕНЦЕВ И ПИЗАНЦЕВ

В этом же году изгнанные из Флоренции гибеллины вторглись вместе с немецкими отрядами и взбунтовали против флорентийской коммуны замок Монтайя в Вальдарно. Туда отправилась конница четырех сестьер, чтобы отвоевать замок, но гибеллины и немцы помешали флорентийцам разбить лагерь, нанесли им поражение и оттеснили прочь. Тогда флорентийская коммуна собрала ополчение из народа и рыцарей, призвала жителей Лукки и других союзников и в январе выступила в поход, невзирая на дурную погоду и выпавший глубокий снег. Замок был обложен со всех сторон, так что никто не мог войти в него или выйти, и обстреливался метательными машинами. На подмогу осажденным пришли отряды рыцарей из Сиены и Пизы, а также много пополанов из сиенского контадо, в то время стоявших за гибеллинов, и поэтому война флорентийцев с сиенцами и пизанцами возобновилась. Противники Флоренции разбили свой стан у аббатства Кольтибоно на расстоянии версты от Монтайи. Флорентийцы, оставив на своих бастионах вокруг замка пехотинцев и достаточное количество стражи, прервали осаду и храбро двинули свою конницу вместе с отборными пешими воинами на пизанцев и сиенцев, не обращая внимания на снег и на крутой подъем. Завидев флорентийцев, их противники трусливо обратились в бегство, не вступая в бой, оставив свое снаряжение и неся большие потери. После этого защитники замка сдались в плен и связанными были уведены во Флоренцию, а крепость разрушена и срыта. Было это в январе, в правление подеста мессера Филиппо дельи Угони из Брешии.

49. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ ТИЦЦАНО И РАЗБИЛИ ПИЗАНЦЕВ У ПОНТАДЕРЫ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПИЗАНЦЫ НАНЕСЛИ ПОРАЖЕНИЕ ЖИТЕЛЯМ ЛУККИ

В том же 1252 году войско флорентийской коммуны выступило под Пистойю и разорило ее окрестности, а затем осадило пистойский замок Тиццано, который сдался по соглашению 24 июня этого года. Когда флорентийцы были под Тиццано, они узнали, что пизанцы с помощью сиенцев разгромили войско Лукки при Монтополи. Тогда они немедленно сговорились с осажденными и взяли замок, а затем снялись с лагеря и перешли в Вальдарно для преследования пизанцев и их войска, которое настигли у Понтадеры, где разыгралась решительная битва. В конце концов пизанцы потерпели поражение и их пленные, жители Лукки, стали вязать и брать в плен самих пизанцев. Погоня добралась до обители Сансовино, отстоящей от Пизы на три версты, и пизанцы с сиенцами потеряли три тысячи человек пленными, не считая тех, что взяли лукканцы, и множество воинов убитыми. Среди пленных был и подеста Пизы по имени мессер Анджело из Рима. Во Флоренции тогда правил подеста мессер Филиппо дельи Угони из Брешии, а битва состоялась первого июля 1252 года.

50. О СТРОИТЕЛЬСТВЕ МОСТА СВЯТОЙ ТРОИЦЫ

В это время, когда Флоренция процветала при народном правлении, был построен мост Святой Троицы через Арно у дома Фрескобальди, что в Ольтрарно. При этом много трудов положил Ламберто Фрескобальди, один из народных старейшин. Его род стал весьма уважаемым и приобрел огромное состояние.

51. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАХВАТИЛИ ЗАМОК ФЕГГИНЕ

Тем временем изгнанные из Флоренции гибеллины вместе с графом Гвидо Новелло из рода графов Гвиди нашли себе пристанище в замке Феггине, который был сильно укреплен, и взбунтовали его против флорентийской коммуны. Войско флорентийцев, с победой возвращавшееся домой после сражения с пизанцами, о котором рассказано выше, без передышки двинулось и осадило Феггине, установив там осадные машины. После ожесточенных боев замок сдался на следующих условиях: граф и чужестранцы получают полную свободу и неприкосновенность, а высланные гибеллины могут мирно возвратиться во Флоренцию. Такой договор был заключен потому, что в нем были сильно заинтересованы некоторые гвельфские семейства из Феггине, недовольные господством гибеллинов в этом городе. Но говорили также, что сдача замка совершилась благодаря роду Франчези, подкупленному флорентийцами и склонившему графа и флорентийских изгнанников к соглашению. По отъезде графа и его людей город вопреки договоренности был разграблен, сожжен и разрушен. Это произошло в августе 1252 года, в правление того же мессера Филиппо дельи Угони из Брешии.

52. КАК СИЕНЦЫ БЫЛИ РАЗБИТЫ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ПРИ МОНТАЛЬЧИНО

Пока флорентийское ополчение находилось под Феггине, сиенцы напали на замок Монтальчино, который по мирному договору между флорентийцами и сиенцами был под покровительством Флоренции. Замок был со всех сторон обложен войском и осадными орудиями и, узнав об этом, флорентийцы немедленно выступили ему на помощь, сразились с сиенцами и нанесли им поражение. Флорентийцы перебили и взяли в плен много солдат противника и ввели свой отряд в Монтальчино. Это было в сентябре 1252 года при подеста мессере Филиппо дельи Угони. Победоносное войско возвратилось домой, выиграв несколько сражений и заняв несколько городов и замков. В то время среди флорентийского народа царило единство, граждане самолично выступали в поход на коне или пешком и проявляли отвагу и волю к победе. Итак, в этом году им повсеместно сопутствовали слава и победы.

53. О ТОМ, КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ НАЧАЛИ ЧЕКАНИТЬ ЗОЛОТЫЕ ФЛОРИНЫ

После победного возвращения флорентийского войска город зажил в богатстве, силе и покое. Тогда флорентийские купцы ради славы коммуны вместе с народом постановили, что во Флоренции будет чеканиться золотая монета, которую они обещали обеспечить золотом. До этого чеканили только серебряную монету стоимостью двенадцать данари каждая. Так было положено начало чеканке высокопробной монеты из чистого золота в двадцать четыре карата[417], она называлась золотым флорином и равнялась двадцати сольди. Это произошло в ноябре 1252 года при мессере Филиппе Угони из Брешии. Восемь флоринов весили одну унцию[418], на одной стороне монеты была изображена лилия, на другой — святой Иоанн. С этой новой монетой связана одна любопытная история, о которой следует упомянуть. Когда первые флорины разошлись по свету, некоторые из них попали в Тунис, что в Берберии. Они были доставлены королю Туниса, мудрому и достойному правителю, и очень ему понравились. Король велел определить пробу монет и, узнав, что они из чистого золота, весьма их хвалил. Он приказал своим переводчикам прочитать надписи на флорине, которые гласили: "Святой Иоанн Креститель", а на другой стороне — "Флоренция". Увидев, что монету чеканят христиане, король послал за пизанскими купцами, которые были в Тунисе в то время в большом почете и даже освобождены от пошлин (поэтому и флорентийцы сходили там за пизанцев). Он спросил их, что это за христианский город Флоренция, в котором чеканят флорины. Пизанцы из зависти ответили пренебрежительно, что это, мол, вроде ваших арабов, то есть, по-нашему, дикие горцы. Тогда король мудро им возразил: "Непохоже, чтобы это была монета арабов, а у вас, пизанцы, какие есть золотые монеты?" Те смешались и не могли ничего ответить и король спросил, нет ли среди них флорентийцев. Нашелся один купец из Ольтрарно по имени Пера Бальдуччи, человек умный и скромный. Король задал ему вопрос о положении и состоянии Флоренции, которую пизанцы уподобили арабам, и тот дал мудрый и обстоятельный ответ, описав могущество и великолепие Флоренции и отметив, что в сравнении с ней владения и население Пизы не составляли и половины и что у пизанцев не было золотой монеты, добытой флорентийцами в сражениях, в том числе и против них. При этих словах пизанцы сильно устыдились, а король решил вознаградить флорентийцев за их монету и за мудрые речи их согражданина и освободил их от налогов, а также разрешил им иметь в Тунисе свое подворье и церковь, наделив их теми же привилегиями, что и пизанцев. Все это рассказал нам сам Пера, человек, заслуживающий доверия, когда мы вместе с ним заседали в приорате в 1316 году. И хотя ему исполнилось 90 лет, он был в добром здравии и разумении.

54. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ПИСТОЙИ И ВЗЯЛИ ЕЕ, А ЗАТЕМ РАЗОРИЛИ СИЕНУ И НЕСКОЛЬКО ЗАМКОВ

В 1253 году флорентийцы снарядили войско против Пистойи, поддерживавшей гибеллинов, и разорили ее окрестности. Город был полностью отрезан от мира, и пистойцы потеряли надежду на внешнюю помощь и сдались, приняв условия флорентийцев: изгнанные из города гвельфы вернутся туда, а флорентийцы построят замок у ворот, ведущих во Флоренцию, и поставят там свой гарнизон. Был построен великолепный замок, который очень раздражал пистойцев, но флорентийцы удерживали его все то время, пока продолжалось первое народное правление. Когда же в Пистойю вернулись гибеллины после битвы при Монтаперти, замок был разрушен пистойцами.

Победоносное войско возвратилось во Флоренцию, а затем тотчас же отправилось в Сиену и опустошило ее. Оно дошло до Монтальчино за Сиеной и, несмотря на противодействие сиенцев, снабдило замок всем необходимым, потому что он был с ними в союзе и под их защитой. Также флорентийцы взяли Раполано и другие замки и крепости сиенцев и вернулись с почетом во Флоренцию. Подеста в это время был мессер Паоло да Сориано.

55. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ХОДИЛИ НА СИЕНУ, А СИЕНЦЫ ПОДЧИНИЛИСЬ ИМ И ЗАКЛЮЧИЛИ С НИМИ МИР

На следующий, 1254 год, когда подеста во Флоренции был мессер Гвискардо да Пьетрасанта из Милана, флорентийцы выступили всей коммуной против Сиены и осадили замок Монтереджони. Они наверняка захватили бы его, потому что охранявшие его немцы вступили в переговоры[419] и соглашались уступить замок за пятьдесят тысяч лир из расчета двадцать сольди за один золотой флорин[420]. Старейшины же за одну только ночь отыскали двадцать граждан, каждый из которых предложил по тысяче лир, не считая предлагавших более мелкие суммы: столь велико было тогда попечение граждан об общем благе! Но чтобы не потерять Монтереджони, сиенцы подчинились требованиям флорентийцев и те заключили с ними мир, получив замок Монтальчино.

56. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ ЗАМКИ ПОДЖИБОНСИ И МОРТЕННАНУ[421]

В этом же году, после того как славное флорентийское войско покинуло сиенское контадо, Флоренции сдался по соглашению замок Поджибонси, а замок Мортеннана, принадлежавший роду Скварчалупи, был захвачен с помощью силы и хитрости, потому что взбунтовался против Флоренции. Первыми ворвавшиеся в него флорентийцы были навечно освобождены от уплаты налогов.

57. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ ВОЙСКО ВОЛЬТЕРРАНЦЕВ И С БОЕМ ВЗЯЛИ ИХ ГОРОД

Оставив Поджибонси и не заходя во Флоренцию, войско подошло к городу Вольтерра, занятому гибеллинами, и разорило окрестные поля и виноградники, собираясь затем вернуться домой, ибо Вольтерра — одна из самых сильных крепостей в Италии. Но Богу было угодно даровать флорентийцам неожиданную и блестящую победу: завидев у городских ворот противника, вольтерранцы собрали всех боеспособных граждан и довольно храбро и самонадеянно сделали беспорядочную вылазку, не имея определенного плана командования. Они напали на флорентийцев с большим ожесточением и благодаря тому, что наступали с возвышенного места, нанесли им значительный урон. Но доблестный флорентийский народ отважно выдержал натиск, а там флорентийская конница подоспела ему на помощь и поднялась на холм, где шло сражение с вольтерранцами, так что они не выдержали атаки, дрогнули и обратились вспять. Вольтерранцы стали спасаться бегством через открытые городские ворота, а смешавшиеся с ними флорентийцы в пылу боя и погони тоже попали внутрь. Видя отступающие толпы своих сограждан, городская стража также бросила ворота и пустилась наутек, так что все прибывавшие флорентийцы захватили ворота и верхние укрепления. Вступив в город, они не встретили никакого сопротивления, напротив, им навстречу вышел епископ[422] с духовенством, устроившие крестный ход в сопровождении простоволосых женщин, взывавших о пощаде и мире. Поэтому флорентийцы не допустили грабежей, убийств и других притеснений жителей Вольтерры, а удовольствовались тем, что поменяли в нем власть и выслали оттуда гибеллинских вождей. Это было в августе 1254 года, в правление мессера Гвискардо да Пьетрасанта.

58. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ПИЗЫ И ПИЗАНЦЫ ПОДЧИНИЛИСЬ ИХ ТРЕБОВАНИЯМ

Преобразовав порядки города Вольтерры по своему усмотрению, победоносное войско флорентийцев, не заходя домой, двинулось на Пизу. Слух о флорентийских победах и о падении укрепленной Вольтерры сильно напугал пизанцев, и они отправили навстречу флорентийскому войску своих послов с ключами от города в знак покорности, чтобы угодить флорентийцам и заключить с ними мир. Те выставили следующие условия: флорентийцы навечно освобождаются от уплаты пошлин в Пизе и не платят никаких налогов на ввозимый или вывозимый из Пизы по суше или по морю товар; пизанцы принимают флорентийские меры веса, длины тканей и лигатуру монеты; они обязуются не вступать с Флоренцией в конфликты и войны и не оказывать явной или тайной поддержки ее врагам. В подтверждение мира флорентийцы просили уступить им город Пьомбино или замок Рипафратта. Последнее требование сильно опечалило пизанцев, особенно удручала их потеря порта Пьомбино, но отказать они тоже не имели возможности. Тогда некий пизанец по имени Вернагалло сказал: "Если нам нужно обмануть флорентийцев, сделаем вид, что мы больше дорожим Рипафраттой, чем Пьомбино, тогда они выберут то, что для нас хуже, и чтобы досадить Лукке возьмут Рипафратту". Так оно и вышло, флорентийцы получили Рипафратту и вскоре подарили ее жителям Лукки. Для Флоренции это было невыгодно, потому что, располагая Пьомбино, морским портом и властью в Вольтерре, она могла чрезвычайно возвыситься. Чтобы упрочить договор, пизанцы выдали флорентийцам пятьдесят заложников из лучших семейств Пизы, которые прибыли во Флоренцию. Но спустя некоторое время мир был нарушен.

После этих славных деяний доблестное флорентийское войско с почетом и триумфом возвратилось на родину. Было это в сентябре 1254 года, при подеста мессере Гвискардо да Пьетрасанта из Милана. Этот год флорентийцы прозвали победным, потому что все поставленные цели были достигнуты войском с успехом и честью. Прервем теперь рассказ о Флоренции и упомянем вкратце о событиях, происшедших в это время в других местах.

59. КАК ВЕЛИКИЙ ХАН ТАТАРСКИЙ ПРИНЯЛ ХРИСТИАНСТВО И ПОСЛАЛ СВОЕ ВОЙСКО ВО ГЛАВЕ С БРАТОМ НА САРАЦИН В СИРИЮ

В 1254 году племянник татарского хана и императора Хоккаты Маньо, поддавшись уговорам и наставлениям армянского царя Айтона, принял крещение и вместе с этим царем отправил своего брата Алоона на отвоевание Святой земли для христиан, дав ему огромное войско из конных татар. Это войско вторглось в Персию и разгромило багдадского халифа (то есть сарацинского папу), захватив его в плен и заняв город Багдад[423], в древности именовавшийся Вавилоном Великим. Халифа поместили в его сокровищницу, где он собрал множество золота, серебра и драгоценных камней, так что богаче ее не было в мире, но из скупости не позаботился обзавестись солдатами, рыцарями и войском для защиты своих богатств. Поэтому татарский полководец сказал ему, чтобы он питался собранными сокровищами и другой еды не просил, и халиф умер от голода среди стольких богатств. Это произошло в 1256 году. Затем Алоон вместе с армянским царем спустился в Сирию, завоевал Алеппо, Дамаск и Антиохию, принадлежавшие сарацинам. Султан Алеппский попал в плен и вся его страна подверглась опустошению. Это было в 1260 году. Но Иерусалим не был завоеван, потому что татарский вождь получил известие, что его брат, хан Маньо, умер. Поэтому Алоон вернулся домой, чтобы стать великим ханом, то есть, по-нашему, императором, и покинул Святую Землю.

60. О НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ ГЕНУЭЗЦАМИ И ВЕНЕЦИАНЦАМИ

В 1256 году у города Аккры в Сирии вспыхнула война между венецианцами и генуэзцами вследствие того, что обе коммуны вступили в соперничество и желали обладать крепостью Сен-Жан д'Акр. Эта война принесла много несчастий, о чем мы вскоре расскажем. Генуэзцы одержали верх над венецианцами в этой распре, но через два года, в 1258 году, когда в Аккре находился генуэзский флот из пятидесяти галер и четырех кораблей, венецианская армада нанесла ему поражение и отбила двадцать четыре галеры, причем погибли тысяча семьсот генуэзцев. После этого венецианцы снесли генуэзскую улицу и великолепную башню Монджойя, а камни от нее увезли в Венецию. Их флотом командовал один из членов рода Корино.

61. КАК ГРАФ ГВИДО ГВЕРРА ИЗГНАЛ ИЗ АРЕЦЦО ГИБЕЛЛИНОВ И КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ДОБИЛИСЬ ИХ ВОЗВРАЩЕНИЯ ТУДА

В 1255 году флорентийцы воевали на стороне орвьетанцев против Витербо и его соседей-гибеллинов, сохранявших верность империи и Манфреду. Они послали им на помощь пятьсот рыцарей во главе с графом Гвидо Гверра из рода графов Гвиди, и когда он прибыл в Ареццо со своей конницей, то без спроса и разрешения флорентийской коммуны изгнал из города гибеллинскую партию, хотя у аретинцев был с Флоренцией мир. Флорентийский народ разгневался на графа и выступил под Ареццо. Войско пробыло там до тех пор, пока город не был сдан, гибеллины впущены обратно, а граф уехал. Но сначала он потребовал от аретинцев двенадцать тысяч лир, которые коммуна Ареццо была вынуждена занять у флорентийцев; не знаю, вернули ли их впоследствии. Подеста во Флоренции в это время был мессер Аламанно делла Торре из Милана.

62. КАК ПИЗАНЦЫ НАРУШИЛИ МИР И КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ ИХ У ПОНТЕ АЛЬ СЕРКЬО

В 1256 году, когда подеста еще был упомянутый мессер Аламанно пизанцы, разжигаемые и подстегиваемые королем Манфредом, нарушили мирный договор, заключенный ими с Флоренцией и Луккой, и напали на замок Понте аль Серкьо в луккском контадо. Флорентийцы поспешили на помощь Лукке и на выручку замка; пизанцы были разбиты союзниками и потеряли множество убитых. Более трех тысяч из них попали в плен, и очень многие утонули в реке Серкьо. После этого флорентийцы двинулись на Пизу и дошли до Сан Якопо в Вальдисеркьо, где срубили огромную сосну, а на пне стали чеканить золотые флорины[424]. Выбитые там монеты имели для памяти особый знак в виде трилистника или небольшого деревца под ногами у святого Иоанна. До наших дней дошло немало таких флоринов. Потерпев поражение и убедившись, что они находятся в безвыходном положении, пизанцы заключили мир с флорентийцами и лукканцами, уступив всем их условиям. Среди прочего, по просьбе жителей Лукки и из тех соображений, чтобы освободить побережье Мутроне для своих товаров, флорентийцы потребовали у пизанцев, занимавших замок Мутроне, поступить с ним по своему усмотрению — разрушить или оставить — как решит народ Флоренции. Тем пришлось пообещать и это. Совет народных старейшин устроил тайное совещание по этому вопросу и постановил разрушить Мутроне, о чем на следующий день полагалось объявить в народном собрании. Пизанцы же опасались, как бы флорентийцы не захотели сохранить замок во власти Лукки, и с тем секретно послали во Флоренцию одного доверенного согражданина, снабдив его деньгами для содействия благоприятному исходу. Тот разыскал во Флоренции самого известного и влиятельного в народе из старейшин-анцианов (это был Альдобрандино Оттобони, свободный пополан из квартала Сан Фиренце) и скрытно предложил ему через своего друга четыре тысячи золотых флоринов и даже больше, если он возьмется поспособствовать тому, чтобы Мутроне был разрушен. Достойный анциан Альдобрандино, выслушав это предложение, не поддался алчности и корыстолюбию, но поступил, как честный и добропорядочный гражданин. Понимая, что решение, принятое им и другими старейшинами накануне, будет на руку пизанцам, то есть может принести вред Флоренции и Лукке, он снова пришел на совет и, не упоминая о предложенной ему сделке, привел ряд убедительных и важных доводов в пользу противного решения, то есть за то, чтобы не разрушать Мутроне. Так флорентийцы и поступили. Подумай, читатель, о добродетели этого гражданина, который, не располагая большим богатством, проявил столь великую воздержность и преданность своей коммуне, что сравнялся с доблестным римлянином Фабрицием, отвергшим сокровища самнитов[425]. Должно лелеять память о его достоинствах, дабы оставить образец для наших сегодняшних и будущих сограждан, как надо хранить верность коммуне и предпочитать добрую славу преходящему богатству. По Божьему изволению Альдобрандино вскоре скончался, окруженный всеобщим благоговением за свои доблестные деяния на пользу народа, и коммуна из благодарности почтила его останки и его память, соорудив на общий счет в церкви святой Репараты надгробие, возвышающееся там над всеми остальными. В этой гробнице со всеми почестями похоронили его прах, а на памятнике вырезали следующие стихи:

"Fons supremus Aldobrandinus amoenus
Ottoboni natus, ad bona cuncta datus"[426].
После поражения народа при Монтаперти, когда во Флоренцию вернулись гибеллины, партийные страсти побудили кое-кого из них посягнуть на эту могилу и извлечь из нее погребенное за три года перед тем тело. Его протащили по городу и бросили в сточную канаву. Такова изменчивая судьба, подвергнувшая эти останки столь незаслуженному ими поруганию после таких почестей, которых Альдобрандино удостоился при жизни и посмертно. Но в сравнении с его доброй славой и добродетельными поступками, которых коварная фортуна не может опорочить, глумление над его останками лишь венчает сияние его имени, а позор и скверна падут на голову его нечестивых обидчиков.

63. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ В ПЕРВЫЙ РАЗ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК ПОДЖИБОНСИ

В 1257 году, когда подеста во Флоренции был Маттео да Кореджо из Пармы, флорентийцы возымели подозрения против замка Поджибонси, которые были на стороне империи и гибеллинов и в союзе с сиенцами, в то время враждовавшими с Флоренцией. Флорентийцы внезапно обрушились на замок и, заняв город, собирались снести стены и укрепления. Тогда жители замка, составлявшие довольно большую силу, пришли во Флоренцию просить у коммуны пощады, в знак унижения повязав петли на шею. Но просьба их не была уважена, и флорентийцы разрушили замок до основания.

64. ОТСТУПЛЕНИЕ О ВЕЛИКОМ ЧУДЕ, ЯВЛЕННОМ ТЕЛОМ ХРИСТОВЫМ В ГОРОДЕ ПАРИЖЕ

В это время, когда во Франции правил добрый король Людовик, там произошло великое чудо, которое явило тело Христово. Священник одной часовни неподалеку от королевских апартаментов отправлял святые таинства, и на виду у всех, по воле Божьей, вместо святого причастия на руках у него оказался младенец прелестного вида. Бывшие свидетелями этого присутствующие просили священника не сходить с места, пока не пошлют за королем Людовиком, чтобы он мог увидеть чудо. Священнослужитель так и сделал, и многие люди могли убедиться в происшедшем своими глазами. Когда о том сообщили Людовику и пригласили его посетить часовню, он ответил: "Пусть смотрят те, кто сомневается, я же вижу это в моем сердце". Короля очень хвалили за этот ответ, изобличающий мудрость и глубокую веру.

65. О ТОМ, КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ВПЕРВЫЕ ИЗГНАЛ ГИБЕЛЛИНОВ И О ПРИЧИНАХ ЭТОГО

В 1258 году, когда подеста во Флоренции был мессер Якопо Бернарди ди Порко, в конце июля род Уберти и следовавшие за ними гибеллины, по наущению Манфреда, задумали свергнуть народное правление в городе, потому что, по их мнению, оно было на руку гвельфам. Когда заговор был открыт народом и зачинщики призваны к ответу синьорией, они не пожелали предстать перед судом, а вместо того жестоко избили и изранили челядь подеста. Тогда народ вооружился, напал на жилища Уберти, что были на нынешней площади дворца приоров, и убил Скьяттуццо дельи Уберти и многих из их удальцов и слуг. При этом были схвачены Уберто Каини дельи Уберти и Манджа дельи Инфангати, которые сами признались на сходке в заговоре, и им отсекли головы в Орто Сан Микеле. Остальные Уберти и другие гибеллинские семейства покинули Флоренцию. Имена знатных гибеллинов, отправившихся в изгнание, следующие: Уберти, Фифанти, Гвиди, Амидеи, Ламберти, Сколари, некоторые Абати, Капонсакки, Мильорелли, Солданьери, Инфангати, Убриаки, Тедальдини, Галигари, делла Пресса, Амьери, да Черсино, Раццанти и другие семьи пополанов и бывших грандов — всех невозможно перечислить, а также нобили контадо. Они нашли себе приют в Сиене, которая враждовала с Флоренцией и была во власти гибеллинов. Многочисленные дома и башни гибеллинов во Флоренции были разобраны и из их камней сложили городскую стену за Сан Джорджо Ольтрарно, сооружение которой началось во время войны с сиенцами. В сентябре этого года по приказу народа Флоренции был схвачен аббат Валломброзы, член знатного рода Беккерия из Павии в Ломбардии. Его обвинили в том, что он готовил измену в пользу высланных гибеллинов, под пыткой заставили сознаться и недостойным образом обезглавили под крики толпы на площади Святого Аполлинария, не обращая внимания на его достоинство и священнический сан. За это папа отлучил от церкви коммуну и флорентийцев, а те из них, кто проезжал через Ломбардию, подвергались великому ущербу и притеснениям от коммуны Павии, где жил аббат и его родственники. По слухам, на самом деле святой отец не был ни в чем виноват, хотя и принадлежал к роду закоренелых гибеллинов[427]. Мудрецы утверждали, что этот греховный проступок, как и другие преступные бесчинства народа, послужили причиной того, что Господь в виде кары попустил свершиться возмездию и разгрому флорентийского народа в битве при Монтаперти, о чем мы расскажем ниже. Стоявший у власти во Флоренции народ слишком кичился своими великими и дерзкими начинаниями, хотя часто действовал необдуманно, но в одной вещи нельзя отказать его правителям: в полной преданности и верности коммуне. Поэтому один из старейшин, который подобрал и отправил в свое имение решетку от львиной клетки[428], валявшуюся в грязи на площади Сан Джованни, был присужден к уплате штрафа в тысячу лир как расхититель имущества коммуны.

66. КАК АРЕТИНЦЫ ЗАХВАТИЛИ И РАЗРУШИЛИ КОРТОНУ

В 1259 году подеста Ареццо мессер Стольдо Джакоппи де'Росси из Флоренции, человек доблестный и мудрый, возглавил поход аретинцев, которые ночью взобрались по лестницам на стены Кортоны. Эта сильная крепость была потеряна жителями из-за беспечности, и аретинцы разрушили стены и укрепления, а обитателей сделали своими подданными. Флорентийцев, которые были в союзе с Кортоной, это известие сильно опечалило, и они объявили аретинцам, что считают мир нарушенным.

67. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЗЯЛИ И РАЗРУШИЛИ ЗАМОК ГРЕССА

По указанной причине в феврале этого года флорентийцы выступили против замка Гресса в Казентино, принадлежавшего епископу Ареццо и укрепленному двумя рядами стен. Замок был взят приступом и разорен. Подеста Флоренции был тогда мессер Данезе Кревелли из Милана.

68. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ЗАХВАТИЛ ЗАМКИ ВЕРНИЮ И МАНГОНУ

По возвращении войска оно тотчас же отправилось против замка Верния, принадлежавшего графам Альберти. Осажденный замок был взят и разрушен, а затем флорентийцы заняли замок Мангону и привели его жителей и вассалов к присяге флорентийскому народу и коммуне, которой они ежегодно должны были уплачивать в храме Сан Джованни определенный налог. Все эти действия были предприняты потому, что у малолетнего графа Алессандро, законного хозяина замков, отнял их его родственник и гибеллин граф Наполеоне, охранявший эти замки от народа Флоренции и вступивший с флорентийцами в войну. Поэтому народ отстоял их вышеописанным способом, а впоследствии, когда гвельфы вернулись но Флоренцию, снова ввел во владение графа Алессандро. Тот, не желая быть сыном неблагодарности, оставив за собой пожизненное право пользования, подарил их гвельфской партии Флоренции при том условии, если его сыновья Нероне и Альберто умрут, не оставив законных наследников мужского пола. Это произошло в 1273 году.

69. ОТСТУПЛЕНИЕ О ПРОИСШЕСТВИЯХ ПРИ НАРОДНОМ ПРАВЛЕНИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

Во время флорентийского народовластия коммуна получила в подарок великолепного и могучего льва, помещенного в клетке на площади Сан Джованни. По небрежности хранителя лев выбрался из клетки и бродил по городу, который был охвачен ужасом. Лев оказался в Орто Сан Микеле и тут ему в лапы попал маленький мальчик, единственный сын одной вдовы, которая осталась чревата им, когда ее муж умер. В отчаянии женщина бросилась с великим плачем на льва и выхватила мальчика из его когтей, причем зверь не причинил никакого вреда ни сыну, ни матери, а только взглянул на нее и остановился. Трудно сказать, почему так получилось, то ли здесь дело в благородной природе льва, то ли судьба желала сохранить жизнь мальчику, чтобы он вырос и отомстил за отца, как оно и случилось, и его стали звать Орландуччо дель Леоне ди Кальфетте[429]. Примечательно, что при народоправстве, как и до него, и длительное время после, граждане Флоренции вели весьма умеренный образ жизни, употребляли простую пищу, не знали больших расходов и были воспитаны во многих простых и грубых обычаях и вкусах. Сами они и их жены одевались в толстые сукна, ходили в неподбитых кожухах, на голове носили колпаки, обувались, как правило, в сапоги, а женщины носили обувь без украшений. Самые богатые красовались в узких юбках из грубой пурпурной саржи, доставлявшейся из Ипра или Кана, подпоясывались по-старинному кожаным ремнем, а сверху надевали плащ, подбитый беличьим мехом, с накидкой, чтобы укрывать голову. Публичные женщины одевались сходным образом в платья из грубого зеленого сукна, производившегося в Камбрэ. Обыкновенные размеры приданого достигали ста лир, сумма в двести или триста лир в те времена казалась безумным расточительством, и большинство девиц выходило замуж, достигнув двадцати и более лет. Тогдашние флорентийцы имели простую одежду и понятия, зато они были добросердечны и преданы друг другу и обществу, так что, не будучи богатыми и утонченными, как в наши дни, сумели совершить куда более великие и доблестные деяния, чем наши современники.

70. КАК ГРЕЧЕСКИЙ ИМПЕРАТОР ПАЛЕОЛОГ ОТНЯЛ КОНСТАНТИНОПОЛЬ У ВЕНЕЦИАНЦЕВ И ФРАНЦУЗОВ

В 1259 году Константинополь, захваченный французами и венецианцами и находившийся под властью императора Балдуина из фландрского дома, был взят греческим императором Палеологом с помощью генуэзцев, которые предоставили ему свои галеры и флот, чтобы досадить своим врагам, венецианцам. Французы, венецианцы и все латиняне были изгнаны оттуда и больше уже не смогли вернуть себе власть, а генуэзцев Палеолог щедро одарил и предоставил им для жительства местность Перу в окрестностях Константинополя, на ответвлении пролива[430]. Он не пожелал доверить им, как и прочим латинянам, укрепленный квартал внутри Константинополя.

71. О ЖЕСТОКОЙ БИТВЕ МЕЖДУ КОРОЛЯМИ ВЕНГРИИ И БОГЕМИИ

В 1260 году, в разгар великой распри между королями Венгрии и Богемии из-за пограничных земель, венгерский король вторгся в Богемию с более чем восьмидесятитысячным конным войском, состоявшим из венгров, куманов, брахов и аланов, преимущественно язычников. Король Богемии выступил ему навстречу с сотней тысяч всадников, но следует заметить, что всякий, кто оседлал подкованную или неподкованную лошаденку, причисляет себя к рыцарям, в указанном же войске едва насчитывалось семь тысяч добрых коней, покрытых железной кольчугой. На рубеже двух королевств началась решительная битва и от топота множества лошадей поднялась такая пыль, что средь бела дня небо потемнело и воины не могли отличать друг друга. Наконец венгерский король получил тяжелое ранение, венгры обратились в бегство и говорят, что четырнадцать тысяч из них утонуло при переходе реки, преграждавшей им путь[431]. После сражения король Богемии вторгся в Венгрию, и тут ему навстречу вышли послы с мирными предложениями. Спорные земли были объединены, и заключенный мир скреплен брачным союзом.

72. КАК СВИРЕПЫЙ ТИРАН ЭЦЦЕЛИНО ДА РОМАНО БЫЛ РАЗБИТ КРЕМОНЦАМИ И УМЕР В ЗАТОЧЕНИИ

В этом же, 1260 году Эццелино из тревизского замка Романо с полутора тысячами рыцарей отправился завоевывать Милан и у моста Кашано на реке Адда, в миланском контадо, потерпел поражение от маркиза Паллавичини и кремонцев. Эццелино был ранен и попал в плен, где и умер от ран. Его похоронили с почестями в замке Сольчино. Ему было предсказано, что он умрет в одном из замков падуанского контадо, под названием Башано, которого он сторонился. Будучи ранен, Эццелино спросил, как называется это место, и, услышав имя Кашано, сказал: "Кашано, Башано — все едино", считая себя обреченным. Это был самый жестокий и подозрительный тиран из всех, когда-либо известных в христианском мире. Он происходил из знатного рода Романо и длительное время самовластно управлял всей Тревизской Маркой, Падуей и значительной частью Ломбардии. Эццелино истребил множество падуанских граждан из самых лучших семейств, многих велел ослепить, отнял у них имения и пустил по миру. Иные погибли от ужасных пыток и истязаний, а однажды он предал огню сразу одиннадцать тысяч падуанцев, и на том месте, где пролилась их невинная кровь, вследствие чудесного знамения никогда больше не росла трава. Под видом сурового и бесчинного правосудия Эццелино совершил много зол и стал бичом Тревизской Марки и Ломбардии, ниспосланным в наказание за их неблагодарность. Но в конце концов по Божьему произволению он был сокрушен и поражен более слабым противником, войско его рассеялось, а власть и потомство пресеклись.

73. ОБ ИЗБРАНИИ РИМСКИМ КОРОЛЕМ КОРОЛЯ КАСТИЛИИ, А ТАКЖЕ РИЧАРДА, ГРАФА КОРНУЭЛЬСКОГО

В этом же году флорентийцы отправили послов к королю Альфонсу Испанскому, который давно соперничал с графом Корнуэльским Ричардом, братом английского короля, за императорскую корону, потому что три курфюрста избрали его, а остальные Ричарда. Поскольку Богемское королевство было поделено между двумя претендентами на его престол, каждый из них поддерживал одного из императоров. Эта распря продолжалась много лет, но римская церковь склонялась более к Альфонсу Испанскому, который мог покарать гордыню Манфреда и сломить его господство. Поэтому флорентийские гвельфы хотели склонить его к походу в Италию, обещая оказать ему помощь, если он встанет на сторону гвельфской партии. Послом был назначен сер[432] Брунетто Латини, человек мудрый и весьма уважаемый. Но, прежде чем посольство двинулось в путь, флорентийцы потерпели поражение при Монтаперти, а король Манфред забрал великую силу по всей Италии, церковная же партия очень ослабла. Поэтому Альфонс Испанский перестал помышлять об императорской короне, да и Ричард Английский не предпринял ничего для ее захвата.

74. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНЫ ПОСЛАЛИ ЗА ПОМОЩЬЮ К КОРОЛЮ МАНФРЕДУ В АПУЛИЮ

Высланные из Флоренции гибеллины находились в Сиене, но от сиенцев помощи им не было почти никакой, потому что их силы были несравнимы с могуществом флорентийцев. Тогда гибеллины порешили отправить посольство в Апулию, к королю Манфреду, и просить его о помощи. В посольство входили самые знатные и влиятельные из них, но время шло, а Манфред не отпускал их, хотя из-за своих многочисленных забот так и не выслушал их прошения. В конце концов, когда послы собрались уезжать, не дождавшись королевской милости, и пришли проститься с Манфредом, тот обещал выделить им на подмогу сто немецких рыцарей. Это предложение сильно смутило послов и они стали советоваться, как отвечать Манфреду. Они были готовы отказаться от столь ничтожной помощи, стыдясь вернуться с таким отрядом в Сиену, потому что надеялись получить хотя бы тысячи полторы рыцарей. Тогда мессер Фарината дельи Уберти сказал: "Не стоит падать духом и отвергать его помощь, даже столь незначительную. Пусть только соизволит дать им свое знамя, а мы, вернувшись в Сиену, поднимем его в таком месте, что ему придется помогать всерьез". Так и случилось. По совету мудрого мессера Фаринаты послы приняли предложение Манфреда и почтительно просили его вручить командиру немцев свой стяг, что и было сделано. Посольство, вернувшееся с таким смехотворным результатом, было встречено сиенцами с презрением, а флорентийские выходцы были сильно обескуражены, ибо ожидали от Манфреда гораздо более явной помощи и поддержки.

75. КАК НАРОД И КОММУНА ФЛОРЕНЦИИ СОБРАЛИ БОЛЬШОЕ ОПОЛЧЕНИЕ И ПОДСТУПИЛИ К ВОРОТАМ СИЕНЫ ВМЕСТЕ СО СВОИМ КАРОЧЧО

В мае 1260 года народ и коммуна Флоренции снарядили всеобщее ополчение против Сиены и придали ему кароччо. Надо сказать, что это кароччо, принадлежавшее флорентийской коммуне и народу, представляло собой четырехколесную повозку, сплошь окрашенную в алый цвет, к которой были прикреплены два высоких древка, и на них развевался большой штандарт коммуны с ее бело-алым гербом. Это знамя и посейчас можно видеть в церкви Сан Джованни. В кароччо запрягали двух могучих быков, укрытых алой попоной, и быки, предназначенные лишь для указаннойцели, содержались в приюте Пинти, а их погонщик был освобожден от коммунальных тягот. В старину кароччо служило для празднеств и почетных церемоний, а когда войско выступало на войну, соседние графы и рыцари выкатывали его из здания Сан Джованни на площадь Нового рынка и, установив там у специально обтесанного под кароччо камня, вручали его народу. В походе им управляли пополаны, и охрану кароччо доверяли самым достойным, доблестным и крепким горожанам из пехотинцев, потому что оно было оплотом всех народных сил.

При объявлении похода за месяц до выступления в проеме ворот Святой Марии, на одном из концов Нового рынка, подвешивали колокол, беспрерывно звонивший днем и ночью. Это означало великодушное предупреждение неприятеля, чтобы он приготовился к битве. Кто назвал колокол Мартинеллой, а кто — ослиным колоколом. Когда войско флорентийцев выступало в поход, колокол снимали и устанавливали на особом деревянном помосте, перевозимом на колеснице. Звук колокола сопровождал движение войска. Двумя этими дивами — кароччо и колоколом — тешили свое державное тщеславие наши предки времен первого народовластия, когда ходили на войну. Теперь оставим этот предмет и вернемся к рассказу о том, как флорентийцы выступили в поход на Сиену. Они заняли замки Виккьо, Меццано и Кашоле, принадлежавшие сиенцам, и разбили свой лагерь близ Сиены, у входа в монастырь святой Петрониллы. Рядом с лагерем, на небольшом возвышении, хорошо заметном из города, соорудили башню, где поместили колокол. Чтобы досадить сиенцам, сверху башню наполнили землей и в ознаменование победы посадили на ней масличное дерево, сохранившееся до наших дней. Случилось так, что во время осады выходцы из Флоренции однажды как следует накормили немцев, присланных Манфредом, и хорошенько напоили их вином, а когда те опьянели, подговорили их под горячую руку вооружиться и сесть на коней, чтобы напасть на флорентийский стан, обещая им подарки и двойное жалованье. Это было нарочно подстроено умными людьми по совету Фаринаты дельи Уберти, высказанному им еще в Апулии. Разгоряченные вином немцы очертя голову бросились вон из Сиены и храбро напали на лагерь флорентийцев. Так как атака была неожиданной и застигла последних врасплох, потому что они ни во что не ставили противника, немцы, несмотря на свою малочисленность, нанесли осаждавшим большой урон. Многих пополанов и рыцарей при этом внезапном натиске охватила паника, и они обратились в бегство, полагая, что нападавших было много. Но в конце концов флорентийцы опамятовались и схватились с немцами, так что после боя никто из участников вылазки не уцелел — все легли замертво, а Манфредово знамя флорентийцы проволокли по лагерю, как трофей, а потом увезли домой, ибо войско вскоре вернулось во Флоренцию.

76. КАК СИЕНЦЫ И ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНЫ ПОЛУЧИЛИ В ПОДКРЕПЛЕНИЕ ОТ КОРОЛЯ МАНФРЕДА ВОСЕМЬСОТ НЕМЦЕВ ВО ГЛАВЕ С ГРАФОМ ДЖОРДАНО

Сиенцы и выходцы из Флоренции убедились, что стойкости флорентийцев не хватило даже против столь небольшого отряда немецких рыцарей, поэтому они решили, что с более сильным войском наверняка одержат победу. Тотчас же позаботились они о надлежащих средствах и заняли у торговой компании Салимбене двадцать тысяч золотых флоринов под залог крепости Тентеннана и других замков коммуны. С этими деньгами отправили новое посольство в Апулию, к королю Манфреду, с известием о том, что малочисленный отряд его рыцарей с присущей им отвагой и доблестью напал на все флорентийское ополчение и значительную часть неприятеля обратил в бегство. И если бы нападающих было больше, они взяли бы верх, но из-за своей немногочисленности все они полегли в битве, а королевское знамя подверглось поруганию и демонстрировалось как трофей в лагере и во Флоренции. К этому послы прибавили другие доводы, которые могли подействовать на Манфреда. Выслушав их, король опечалился и отчасти на деньги сиенцев, составившие половину жалованья за три месяца, отчасти за свой счет направил в Тоскану своего маршала, графа Джордано, с восемьюстами немецкими рыцарями. В сопровождении послов они прибыли в Сиену на исходе июля 1260 года. С приходом этого отряда позиции сиенцев и других гибеллинов сильно укрепились, поэтому он был встречен с великой радостью. Сиенцы немедленно снарядили поход против замка Монтальчино, находившегося под покровительством флорентийской коммуны. Они призвали к себе на помощь пизанцев и других тосканских гибеллинов, так что вместе с сиенскими всадниками с выходцами из Флоренции, с немцами и прочими союзниками в Сиене насчитывалось восемнадцать сотен рыцарей, главную силу среди которых составляли немцы.

77. КАК ВЫСЛАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНЫ ЗАМЫСЛИЛИ ИЗМЕНУ И ОБМАН ФЛОРЕНТИЙСКОГО НАРОДА И КОММУНЫ

Флорентийские выходцы, стараниями которых король Манфред отрядил графа Джордано с восемьюстами немцев, только о том и помышляли, как бы им выманить флорентийцев в поле, потому что немецким рыцарям было уплачено лишь за три месяца. Из них полтора уже прошло, пока они проделали путь из Апулии, но денег у гибеллинов больше не было и они не рассчитывали получить их от Манфреда. По истечении условленного срока немцы должны были возвратиться в Апулию и тогда изгнанникам угрожал крах. Они решили, что тут не обойтись без военной хитрости, и поручили придумать такое средство мессеру Фаринате дельи Уберти и мессеру Герардо Чичча де'Ламберти. Те измыслили послать двух хитроумных францисканских монахов вестниками к народу Флоренции, но прежде свели их с девятью влиятельнейшими сиенскими гражданами. Сиенцы прикинулись перед монахами, будто им опостылела власть мессера Провенцано Сальвани, вождя сиенского народа, так что они, мол, за десять тысяч золотых флоринов сдали бы город флорентийцам. Для этого флорентийцы должны были прийти с большим войском как бы для помощи Монтальчино и остановиться на реке Арбии, а там изменники и их друзья, дескать, откроют перед ними ворота Санто Вито, что на улице Ареццо. Монахи — исполнители этого обманного поручения прибыли во Флоренцию с письмами и печатями сиенцев, явились к народным старейшинам и сообщили им, что имеют важное дело, затрагивающее честь народа и коммуны Флоренции, но настолько секретное, что доложить о нем они могут лишь нескольким лицам под присягой неразглашения. Анцианы избрали из своей среды Спедито от ворот Сан Пьеро, человека большого размаха и честолюбия, одного из народных заправил, а с ним мессера Джанни Калканьи ди Ваккеречча, которые поклялись на алтаре хранить все в тайне. Тогда францисканцы рассказали о своем поручении и представили упомянутые письма. Двое анцианов, движимые скорее собственным желанием, чем основательными доказательствами, приняли предложение на веру и не откладывая отыскали десять тысяч флоринов, чтобы они были под рукой. Затем они созвали народ и грандов на сходку и объявили, что необходимо выступить против Сиены, чтобы помочь Монтальчино, причем требуется более многочисленное войско, чем сражавшееся в мае прошлого года, у святой Петрониллы. Нобили из главных гвельфских семейств Флоренции и граф Гвидо Гверра, не подозревавшие о ложном договоре, но разбиравшиеся в военном деле лучше пополанов, считали новый поход чрезвычайно опасным. Они знали, что в Сиену прибыл новый отряд немцев, и помнили о растерянности народа, подвергшегося нападению ста немецких рыцарей во время прошлого похода. Чувствуя, что горожане утратили боевой дух и не расположены больше воевать, нобили дали мудрый совет по вышеупомянутым причинам не собирать теперь ополчение. Они ссылались также на то, что проще всего поручить орвьетанцам помочь Монтальчино, и указывали, что немцы получили жалованье за три месяца, причем половина срока уже прошла. Не открывая военных действий, можно было бы подождать, пока их средства истощатся и они вернутся в Апулию, тогда сиенцам и флорентийским изгнанникам придется еще тяжелее, чем прежде. От имени всех нобилей выступал мессер Тегьяйо Альдобранди дельи Адимари, мудрый и доблестный рыцарь, пользовавшийся великим уважением, который не мог дать дурного совета. Вышеупомянутый анциан Спедито, человек весьма самоуверенный, по окончании речи мессера Тегьяйо стал довольно грубо упрекать его, говоря, что если ему боязно, пусть купит себе новые штаны. На это мессер Тегьяйо отвечал, что навряд ли тот отважится последовать за ним в гущу битвы, если настанет такая необходимость. После этих слов поднялся мессер Чече де'Герардини, собиравшийся поддержать мессера Тегьяйо, но анцианы воспретили ему говорить и установили штраф в сто лир тому, кто выступит против их воли. Рыцарь, однако, хотел уплатить эти деньги, чтобы высказаться против похода, но старейшины снова воспротивились и удвоили сумму штрафа. Все же и тут он желал заплатить, и так дошло до трехсот лир, но поскольку рыцарь все равно был намерен пожертвовать штрафом и говорить, вместо штрафа стали угрожать смертной казнью. Тогда он замолчал, а беспечный и возгордившийся народ избрал худшее, то есть незамедлительное выступление в поход.

78. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ НА ПОМОЩЬ МОНТАЛЬЧИНО И БЫЛИ РАЗБИТЫ ГРАФОМ ДЖОРДАНО И СИЕНЦАМИ ПРИ МОНТАПЕРТИ

Остановившись на роковом решении выступить в поход, народ Флоренции призвал на подмогу своих союзников; жители Лукки выставили ополчение и рыцарей, явились также отряды из Болоньи, Пистойи, Прато, Вольтерры, Сан Миньято, Санджиминьяно и Колле ди Вальдельса, которые были в союзе с коммуной и народом Флоренции. Во Флоренции было восемьсот всадников из граждан и более пятисот солдат. Войско собралось здесь и выступило в конце августа с большой помпой, с собой везли кароччо и колокол на особой повозке с деревянным помостом, этот колокол назывался Мартинелла. В походе участвовали почти все пополаны, которые шли за своими значками, и во Флоренции не оставалось ни одного дома и ни одной семьи, не выставившей хотя бы одного воина, пешего или конного, а многие посылали двух и более, в меру своих возможностей. А когда они пришли в контадо Сиены и в определенном месте на реке Арбии называемом Монтаперти, встретились с присоединившимися там к ним отрядами Перуджи и Орвьето, в войске насчитывалось более трех тысяч всадников и более тридцати тысяч пехотинцев.

Пока флорентийцы готовились к битве, вышеупомянутые зачинщики ложной измены, находившиеся в Сиене, послали во Флоренцию новых монахов, чтобы обеспечить полный успех своего замысла; они хотели сговориться с некоторыми гибеллинами из грандов и пополанов, оставшимися в городе — те должны были отправиться с войском и, как только оно построится в боевые порядки, выбежать из рядов и перейти на их сторону, чтобы напугать флорентийцев, у которых, как они считали, было куда больше сил. Так и случилось. Когда войско выстроилось на холмах Монтаперти, возглавлявшие его премудрые старейшины, заключившие договор с изменниками, ожидали, что те откроют перед ними обещанные ворота. Один видный флорентийский пополан из сестьеры ворот Сан Пьеро, гибеллин по имени Раццанте угадал их тайные намерения и с согласия гибеллинов войска, посвященных в планы флорентийцев, решил проникнуть в Сиену. Он ускакал из лагеря, чтобы дать знать флорентийским выходцам, что в Сиене, как он думал, готовится предательство и что флорентийцы хорошо приготовились к битве, собрав много пехоты и конницы, поэтому осажденным не следовало бы вступать в сражение.

В Сиене он рассказал обо всем мессеру Фаринате и мессеру Герардо, измыслившим в свое время ложный договор об измене, и те ответили ему так: "Если ты разнесешь эти вести по городу и всех перепугаешь, мы погибли, но ты скажешь совсем другое, потому что не сразиться сейчас, когда с нами немцы, равносильно смерти, и тогда мы не сможем больше вернуться во Флоренцию. Для нас лучше потерпеть поражение и пасть в битве, чем снова отправиться бродить по свету". Итак, они решили попытать счастья и дать бой.

Раццанте обещал поступить так, как они его научили, и вместе с ними, надев на голову венок в знак радостных известий, подъехал верхом ко дворцу, где собрался весь народ Сиены вместе с немцами и союзниками; здесь он с сияющим лицом передал новости от гибеллинов и предателей в лагере: что там, дескать, царит беспорядок, вожди между собой в ссоре и, если решительно напасть на них, победа обеспечена. Ложные вести Раццанте были встречены криками народа: "К оружию! К оружию!". Немцы запросили двойную плату, которая была им обещана; их отряд построили перед вылазкой у ворот Сан Вито, которые якобы должны были сдать флорентийцам, отсюда же двинулись другие рыцари и народ. В лагере ожидали, что перед осаждающими откроются ворота, но, увидев немецких и прочих всадников, вместе с народом приготовившихся к нападению, флорентийцы устрашились. Их смятение еще увеличилось, когда пешие и конные гибеллины, находившиеся в лагере, стали перебегать на сторону приближавшихся вражеских рядов, среди них были люди делла Пресса, Абати и многие другие. Однако флорентийцы и их союзники построились в боевые порядки и вступили в сражение, и, когда немцы всей своей мощью обрушились на флорентийскую кавалерию, в гуще которой развевался штандарт конницы коммуны, изменник мессер Бокка дельи Абати[433], стоявший рядом с мессером Якопо дель Накка, мужем великой доблести из флорентийского рода Пацци, напал на него и мечом отсек руку, в которой тот держал штандарт. Сам он пал на том же месте. Потеря знамени, предательство и сила напора немцев так подействовали на рыцарей и народ, что через малое время они обратились вспять. Но поскольку флорентийская конница раньше узнала об измене, убитыми и пленными она потеряла всего 36 человек из именитых родов. Зато огромный урон был нанесен народу Флоренции, сражавшемуся в пешем строю, а также жителям Лукки и орбитанцам[434], которые укрылись в замке Монтаперти, и все были захвачены. Более двух с половиной тысяч из них осталось на поле боя, а в плен было взято полторы тысячи пополанов из лучших семей Флоренции, из Лукки и прочих дружественных городов, принявших участие в сражении. Так был укрощен неистовый дух неблагодарного и надменного флорентийского народа; произошло это во вторник 4 сентября в 1260 г. Победителям достались кароччо, колокол Мартинелла и масса трофейного оружия. На этом закончилось первое народное правление во Флоренции, принесшее столько побед и почестей и длившееся десять лет.

79. КАК ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ ГВЕЛЬФЫ ПОКИНУЛИ ФЛОРЕНЦИЮ И ОТПРАВИЛИСЬ В ЛУККУ

Когда во Флоренцию пришло горестное известие о поражении и вернулись несчастные, избежавшие гибели, великий плач вознесся к небесам по всему городу, ибо во Флоренции не оставалось ни одной семьи, которая не потеряла бы хоть одного из своих членов убитым или пленным. То же самое происходило в контадо и в Лукке, а также у орбитанцев. Гвельфские вожди, как нобили, так и пополаны, вернувшиеся с поля битвы, и те, что были во Флоренции, боялись нападения сиенских изгнанников с немецкими отрядами, а мятежные и высланные гибеллины начали уже собираться в город. Поэтому без особых приготовлений и по собственной воле они вышли, скрепя сердце, из Флоренции в четверг 13 сентября 1260 года, захватив свои семьи, и двинулись в Лукку. Вот основные фамилии гвельфов, оставивших Флоренцию: из сестьеры Ольтрарно — Росси, Нерли, часть Манелли, Барди, Моцци, Фрескобальди, а из наиболее заметных пополанов — Каниджани, Мальи, Макиавелли, Бельфределли, Орчолини, Альони, Ринуччи, Барбадори, Баттинченни, Содерини, Мальдури и Аммирати. Из Сан Пьеро Скераджо — нобили: Герардини, Лукардези, Кавальканти, Баньези Пульчи, Гвидалотти, Малиспини, Форабоски, Маньери, да Квона, Саккетти, Компьоббези; пополаны: Магалотти, Манчини, Бучелли делль'Антелла. Из сестьеры Борго — нобили: Буондельмонти, Скали Спини, Джанфильяцци, Джандонати, Бостики, Аччайоли, Альтовити, Чамполи, Бальдовинетти и другие. Из сестьеры Сан Бранкацио — нобили: Торнаквинчи, Веккьетти, часть из Пильи, Минербетти, Беккенуги, Бордони и другие. От Соборных ворот: Тозинги, Арригуччи, Альи, Сизи, Мариньолли, сер Брунетто Латини со своими и многие другие. От ворот Сан Пьеро — Адимари, Пацци, Висдомини и некоторые Донати, Сколари (кроме ветви делла Белла), Карчи, Гиберти, Гвидалотти ди Балла, Маццокки, Уччеллини, Боккатонде. Кроме них в изгнание отправилось множество других пополанов и грандов из всех сестьер. Этот поступок гвельфов следует считать весьма предосудительным, ибо город был сильно укреплен стенами и рвами, заполненными водой, и пригоден для длительной обороны. Но в наказание за грехи правосудие Божье неотвратимо и кого Господь желает погубить, того он лишает разумения. Гвельфы выступили в четверг, а в воскресенье, 16 сентября, флорентийские изгнанники, участвовавшие в битве при Монтаперти, вместе с графом Джордано и его немецкими отрядами и с другими гибеллинскими войсками Тосканы, обремененные трофеями, взятыми у флорентийцев и других тосканских гвельфов, беспрепятственно вошли в город. Без промедления они назначили подеста Флоренции от имени короля Манфреда Гвидо Новелло из рода графов Гвиди. Он вступил в должность с января на два года и вершил суд в старом народном дворце у Святого Аполлинария, на наружном крыльце. Через некоторое время он велел построить Гибеллинские ворота и провести через них дорогу, чтобы по этой улице, ведущей ко дворцу, можно было свободно въезжать и выезжать из города. Так он получил возможность ввести во Флоренцию верных ему людей из Казентино для городской и собственной охраны. И поскольку все это было сделано при гибеллинах, ворота и улица получили название Гибеллинских. Граф Гвидо привел всех оставшихся во Флоренции горожан к присяге на верность королю Манфреду и по соглашению с сиенцами велел снести пять замков в контадо на границе с Сиеной. Военным командующим и главным наместником короля Манфреда во Флоренции остался граф Джордано с немецкими отрядами на жалованье у флорентийцев. Гвельфы во всех уголках Тосканы немало претерпели от них впоследствии, о чем мы расскажем ниже. Многие их дворцы и башни были разрушены, а имущество конфисковано и передано коммуне. Граф Джордано был пьемонтским дворянином из Ломбардии и родственником матери Манфреда. За его доблестные качества и за верность Манфреду, которому он подражал во всех его мирских привязанностях, король сделал его графом и подарил земли в Апулии, так что из незнатного состояния он возвысился до вельможи.

80. КАК ВЕСТЬ О РАЗГРОМЕ ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ДОЛЕТЕЛА ДО ПАПСКОЙ КУРИИ И О ПРОРОЧЕСТВЕ КАРДИНАЛА БЬЯНКО ПО ЭТОМУ ПОВОДУ

Когда до римского двора дошло известие о поражении, папа и кардиналы, пекущиеся о делах Святой Церкви, сильно опечалились и огорчились, как из-за приключившейся с флорентийцами беды, так и потому, что она привела к усилению врага церкви, Манфреда. Зато кардинал Оттавиано дельи Убальдини[435], гибеллин, торжествовал и, глядя на него, кардинал Бьянко[436], который был великим астрологом и чернокнижником, сказал: "Знал бы кардинал Оттавиано, каким будет исход этой войны для флорентийцев, он бы так не радовался". Тогда коллегия кардиналов стала просить его высказаться более ясно. Но тот не послушался их, потому что предсказывать будущее считал неподобающим своему сану. Кардиналы же обратились к папе, чтобы он приказал ему это сделать. По велению папы тот произнес такую фразу: "Побежденные одержат победу и вовек не будут побеждены". Истолковали ее так, что изгнанные из Флоренции гвельфы с победой вернутся и никогда больше не утратят власти в ней.

81. КАК ТОСКАНСКИЕ ГИБЕЛЛИНЫ ЗАДУМАЛИ УНИЧТОЖИТЬ ФЛОРЕНЦИЮ И КАК МЕССЕР ФАРИНАТА ДЕЛЬИ УБЕРТИ ЗАЩИТИЛ ЕЕ

Так же как и флорентийские гвельфы, их единомышленники покинули Прато, Пистойю, Вольтерру, Сан Миньято, Санджиминьяно и многие другие города и замки Тосканы, так что на стороне гвельфов в течение какого-то времени оставалась одна Лукка, давшая приют флорентийцам и другим тосканским беженцам. Флорентийские гвельфы обосновались здесь в квартале, окружающем Сан Фредьяно, и построили лоджию перед этой церковью. Когда флорентийцы находились в Лукке, мессер Тегьяйо Альдобранди, встретив Спедито, в свое время нагрубившего ему на заседании Совета и посоветовавшего приискать новые штаны, поднялся и, достав из карманов 500 золотых флоринов, показал их Спедито, оставившему во Флоренции почти все достояние, заметив с горечью: "Видишь, как я устроился со штанами? Вот к чему привела нас всех твоя заносчивость и высокомерие в государственных делах". Спедито же ответил: "А зачем вы мне доверились?". Мы упомянули эти презренные и жалкие слова ради примера, чтобы ни один гражданин, особенно из пополанов или из низшего сословия, доведись ему оказаться у власти, не вел себя безрассудно и надменно. Тем временем пизанцы, сиенцы и аретинцы вместе с уже названным графом Джордано и прочими главами гибеллинов в Тоскане решили собраться в Эмполи, чтобы привести в порядок дела гибеллинской партии и заключить союз, что они и сделали. А коль скоро графу Джордано надлежало вернуться в Апулию к королю Манфреду, по приказу последнего, его главным заместителем и военачальником в Тоскане был назначен граф Гвидо Новелло из семейства Гвиди ди Казентино и ди Модильяна. Этот Гвидо ради своей партии разорил графа Симона, своего брата, и графа Гвидо Гверра, своего родственника, да и всех своих близких, поддерживавших гвельфов; он был готов на все, лишь бы изгнать гвельфских сторонников из Тосканы. На этом съезде все окрестные города и бароны, графы Гвиди и Альберти, Сантафьоре и Убальдини пришли к единодушному выводу, что для блага гибеллинской партии необходимо полностью разрушить Флоренцию и расселить ее жителей, так чтобы и память о ее былой славе и владениях развеялась. При обсуждении этого плана против него выступил храбрый и мудрый рыцарь мессер Фарината дельи Уберти, сославшийся в своей речи на две старинные простонародные поговорки: "Как ослу полагается, так он с репой и расправляется" и "Сколько бы коза ни хромала, лишь бы волка не встречала". Из этих двух выражений он сделал одно: "Как ослу полагается, сколько бы коза ни хромала, так и с репой расправляется, лишь бы волка не встречала" — и с помощью мудрых доводов показал на этой поговорке, сколь безумны были их речи и какие беды и опасности могли от этого случиться и что даже если он останется в одиночестве, то все равно будет защищать Флоренцию с оружием в руках, пока жив[437]. Услышав это, граф Джордано оставил свое намерение, зная об уважении, которым пользовался мессер Фарината, и о многочисленности его сторонников, ибо в противном случае мог произойти раскол партии гибеллинов. На съезде было принято другое решение, и, таким образом, благодаря мужеству своего гражданина наш город избежал разрушения и гибели. Однако впоследствии народ Флоренции забыл об оказанной ему услуге, проявив неблагодарность по отношению к мессеру Фаринате, к его роду и семейству, о чем будет речь впереди. Но, невзирая на короткую память неблагодарного народа, следует отметить и похвалить доблестного и благородного гражданина, поступившего подобно древнеримскому Камиллу, о котором рассказывают Валерий и Тит Ливий[438].

82. КАК НАМЕСТНИК ГРАФ ГВИДО С СОЮЗНЫМИ ГИБЕЛЛИНАМИ ТОСКАНЫ ВЫСТУПИЛ ПРОТИВ ЛУККИ И ЗАХВАТИЛ ЗАМОК САНТА МАРИЯ-А-МОНТЕ И ДРУГИЕ

В сентябре 1261 года граф Гвидо Новелло, наместник короля Манфреда во Флоренции, совместно с тосканскими гибеллинами совершил поход на луккское контадо. В походе участвовали три тысячи немецких и тосканских рыцарей и множество пехотинцев, которые заняли Кастельфранко, Сантакроче, осадили Санта Мария-а-Монте и там простояли три месяца. Под конец этот замок сдался из-за недостатка припасов на условиях освобождения защитников и их имущества. Затем союзники взяли Монтекальви и Поццо и вернулись осаждать Фучеккьо, где находился цвет гвельфов Тосканы. Здесь войско пробыло больше месяца, забрасывая замок камнями и пытаясь штурмовать его. В конце концов оно вынуждено было сняться несолоно хлебавши из-за того, что гарнизон, оборонявший замок, был очень силен и имел достаточно припасов, но главным образом из-за сильнейшего ливня, который не давал вести военные действия. В осаде участвовали немецкие отряды, помогавшие тосканским гибеллинам, в количестве тысячи всадников во главе с главным наместником короля Манфреда Гвидо Новелло и все силы гибеллинов Флоренции, Пизы, Сиены, Ареццо, Пистойи, Прато и прочих городов и замков Тосканы. По окончании похода войско вернулось во Флоренцию.

83. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ НАПРАВИЛИ ПОСЛОВ В ГЕРМАНИЮ, ЧТОБЫ УГОВОРИТЬ КОНРАДИНА ВЫСТУПИТЬ ПРОТИВ МАНФРЕДА

Ушедшие из Флоренции и из других тосканских городов гвельфы подвергались жестоким притеснениям со стороны Манфреда и гибеллинов, но никто не мог прийти к ним на помощь, и даже церковь не в силах была справиться с Манфредом. Поэтому они надумали снарядить послов в Германию, чтобы побудить малолетнего Конрадина к войне против дяди Манфреда, незаконно завладевшего королевством Сицилии и Апулии, и предложить свою помощь в этой войне. В посольстве приняли участие самые именитые выходцы из Флоренции совместно с гражданами луккской коммуны. От флорентийских гвельфов были избраны мессер Бонаккорсо Беллинчони дельи Адимари и мессер Симоне Донати. Но Конрадин был в столь младенческом возрасте, что мать ни за что не соглашалась отпустить его, хотя и была сильно настроена против Манфреда, считая его мятежником и врагом Конрадина. При отъезде из Германии, как знак и залог будущего прихода Конрадина, послы попросили в подарок его мантию, подбитую беличьим мехом, и привезли ее в Лукку, где гвельфы встретили ее с ликованием и выставили в Сан Фредьяно, как некую реликвию. И невдомек было тосканским гвельфам, что Конрадин станет их заклятым врагом.

84. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ ЗАНЯЛИ СИНЬЮ, НО УДЕРЖИВАЛИ ЕЕ НЕДОЛГО

На следующий, 1262 год в то время, как союзные гибеллины и их войска разошлись по домам, оставившие Флоренцию гвельфы и изгнанники из других городов Тосканы, с ведома своих сторонников во Флоренции, неожиданно покинули Лукку, ночью напали на Синью и захватили город. Они собирались укрепиться в нем, и это известие подняло во Флоренции настоящую бурю. Граф Гвидо тотчас же призвал из Пизы, Сиены и других соседних городов подмогу и собрал большое конное войско. Узнав об этом, изгнанные из Флоренции гвельфы не отважились остаться в Синье и возвратились в Лукку. Это произошло в феврале.

85. КАК НАМЕСТНИК ГРАФ ГВИДО С ТОСКАНСКИМИ СОЮЗНИКАМИ И ПИЗАНЦАМИ ВЫСТУПИЛ В ПОХОД НА ЛУККУ, ВСЛЕДСТВИЕ ЧЕГО ЕЕ ЖИТЕЛИ ЗАКЛЮЧИЛИ С НИМ МИР И ИЗГНАЛИ ИЗ ГОРОДА ФЛОРЕНТИЙСКИХ ГВЕЛЬФОВ

Летом наместник граф Гвидо совместно с флорентийцами, пизанцами и другими союзниками по гибеллинской лиге Тосканы по предложению пизанцев выступил в поход против Лукки и замков в ее округе. Он захватил Кастильоне и разгромил там лукканцев и флорентийских гвельфов. При этом они потеряли мессера Чече де'Буондельмонти, которого посадил на круп своей лошади мессер Фарината дельи Уберти, как говорят, желая его спасти, но мессер Пьеро Азино дельи Уберти нанес ему удар в голову железной палицей и убил на глазах брата Фаринаты, за что оба Уберти подверглись сильному порицанию. После этого успеха граф Гвидо, пизанцы и флорентийские гибеллины заняли замки Ноцано, Понте аль Серкьо, Ротайя, Сереццано. Это нашествие и потеря замков привели жителей Лукки в уныние, тем более что многие из лучших их сограждан до сих пор оставались в плену в Сиене после разгрома при Монтаперти. От флорентийских изгнанников-гвельфов вследствие их бедности они терпели одни убытки, неприятности и беспокойство. Поэтому они тайно сговорились с наместником Манфреда о том, чтобы выслать из Лукки тосканских гвельфов, присоединиться к лиге и принять к себе королевского викария, за что им было обещано вернуть пленных и замки. Таким образом лукканцы надеялись достичь у себя мира и согласия, не изгоняя из города ни одной из партий. Договор был заключен в строжайшей тайне, так что ни один из высланных гвельфов не знал о нем и не мог ему помешать. В один прекрасный день всем им было приказано под угрозой лишения жизни и имущества очистить Лукку и контадо в течение трех дней. И вот злополучным гвельфам Флоренции и других городов Тосканы пришлось вместе с семьями покинуть Лукку и ее контадо, не рассчитывая на чью-либо помощь и снисхождение. В Лукку тут же вошли немецкие отряды и наместник назначил капитаном мессера Гоццелло да Гьянцуоло. Гвельфов же, удалившихся в Болонью, преследовали такие невзгоды и лишения, что многим благородным дамам, их женам, пришлось рожать по пути в горах близ Сан Пеллегрино, что между Луккой и Моденой. Было все это в 1263 году. Говорят, правда, еще с давних пор, что изгнание флорентийских гвельфов из Лукки послужило причиной их обогащения, потому что многие из них ради заработка переехали через горы во Францию, чего ранее никогда не делали[439]. Впоследствии они вернулись в Флоренцию с большими состояниями, так что вышло по поговорке: "Нужда всему научит". После отъезда гвельфов из Лукки в Тоскане не оставалось ни одного города или замка, большого или малого, где власть не забрали бы гибеллины. Во Флоренции в эту пору хозяйничал граф Гвидо Новелло, который опустошил все кладовые коммуны и забрал из них арбалеты замечательной работы и другое военное снаряжение прекрасного качества. Все это он отправил в свой замок Поппи в Казентино.

86. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ И ДРУГИЕ ВЫХОДЦЫ ТОСКАНЫ ВЫТЕСНИЛИ ГИБЕЛЛИНОВ ИЗ МОДЕНЫ, А ЗАТЕМ ИЗ РЕДЖО

Прибыв в Болонью, несчастные гвельфы, высланные из Флоренции и прочих городов Тосканы, которые перешли все на сторону гибеллинов, долгое время терпели здесь великую нужду и были вынуждены нести конную и пешую службу, кто за деньги, а кто и бесплатно. В эту пору случилось так, что партии гвельфов и гибеллинов Модены повздорили между собой и там началась гражданская война. По обычаю ломбардских городов они сошлись на площади коммуны и вступили в бой, но на протяжении нескольких дней никто из противников не мог одержать верх. Тогда гвельфы обратились за помощью в Болонью, и в особенности к выходцам из Флоренции, а те, как люди военные и нуждающиеся, кто как мог — пешими и конными — поторопились к ним на подмогу. При приближении тосканцев к Модене гвельфы изнутри открыли ворота и впустили их в город, и они, будучи людьми отважными и привычными к войне и битвам, сразу поспешили на площадь и ринулись на гибеллинов. Гибеллины не выдержали их натиска, потеряли много убитых и были изгнаны из Модены. Их дома и имущество были разграблены, и эта добыча пришлась в самую пору флорентийским и тосканским гвельфам, сильно нуждавшимся в найденных здесь конях и оружии. Это было в 1263 году. Пока флорентийцы находились в Модене, подобная же распря началась между гвельфами и гибеллинами города Реджо ди Ломбардия, и гвельфы из Реджо призвали к себе флорентийских гвельфов из Модены. Те немедленно откликнулись и избрали своим командиром мессера Форезе дельи Адимари. Войдя в Реджо, они присоединились к кипевшей на площади битве, которая продолжалась довольно долго, потому что гибеллины Реджо были очень сильны. Среди них был некто по прозвищу Кака ди Реджо, имя которого по его непристойности запомнилось и вошло в поговорки. Гигантского роста, необыкновенно могучий, своей железной палицей он повергал на землю мертвым или искалеченным всякого, кто осмеливался приблизиться к нему. На нем держалась вся оборона гибеллинов. Тогда флорентийские дворяне избрали из своей среды двенадцать самых храбрых, названных двенадцатью паладинами, чтобы они, вооружившись ножами, напали на этого богатыря. Долгое время и они ничего не могли с ним поделать, потеряв часть людей, наконец он распростерся на площади. Как только гибеллины увидели, что их герой убит, они дрогнули и обратились в бегство, покинув Реджо. Если в Модене флорентийским и тосканским гвельфам после тамошних гибеллинов достались богатые трофеи, то в Реджо им повезло еще больше. Все они обзавелись лошадьми, так что среди них насчитывалось более четырехсот хорошо вооруженных и снаряженных всадников, которые пришлись очень кстати Карлу, графу Анжу и Прованса, когда он начал войну в Апулии против Манфреда, как мы увидим ниже. Прервем теперь рассказ о Флоренции и о высланных из нее гвельфах и вернемся к взаимоотношениям между римской церковью и Манфредом.

87. КАК МАНФРЕД СО СВОИМИ САРАЦИНАМИ ИЗ НОЧЕРЫ ВОЗДВИГ ГОНЕНИЕ НА ПАПУ УРБАНА И ЦЕРКОВЬ И КАК ПРОТИВ НЕГО БЫЛ ОБЪЯВЛЕН КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

После поражения флорентийцев и прочих тосканских гвельфов при Монтаперти, как мы уже упоминали, власть и влияние короля Манфреда значительно возросли на радость всей имперской партии Тосканы и Ломбардии, а положение церкви и ее верных подданных повсеместно ухудшилось. Вскоре за тем, в 1260 году, папа Александр покинул сей мир в городе Витербо, и в течение пяти месяцев из-за разногласий между кардиналами церковь оставалась без пастыря. Наконец выбрали папу Урбана IV из города Труа в Шампани во Франции. Происхождения он был низкого, сын сапожника, но мудрый и достойный человек. Папой он стал при следующих обстоятельствах. При римской курии он занимал незначительное место и вел тяжбу из-за одной отнятой у него церкви, приносившей доход в двадцать турских ливров в год. Кардиналы, которые не могли никак прийти к соглашению, закрылись на ключ, а между собой втайне договорились, что кто из духовных лиц первым постучит в дверь, тот и станет папой. По Божьему соизволению, первым был Урбан, и если он притязал на маленькую церковь со скудным доходом в двадцать турских ливров, то получил, Божьим промыслом, вселенскую церковь, подобно тому, как случилось при избрании блаженного Николая[440]. Мы упомянули об этом происшествии потому, что оно свершилось чудесным образом. Посвящение папы состоялось в 1261 году. Застав дела церкви в великом упадке из-за Манфреда, захватившего почти всю Италию и силами своих сарацин из Ночеры занявшего земли патримония святого Петра, папа объявил против него крестовый поход. Множество верующих приняли в нем участие и выступили против Манфреда. Тогда сарацины отступили в Апулию, но Манфред не перестал преследовать папу и церковь отрядами своих подданных. Сам он жил то в Сицилии, то в Апулии, среди утех и увеселений предаваясь мирскому и эпикурейскому образу жизни. Для своих прихотей он держал наложниц, погряз в роскоши и не видно было, чтобы помнил о Боге и его святых. Но праведный Господь лишь отсрочивает свою кару над грешниками, чтобы они полностью изобличили себя, тем же, кто не возвращается к нему, не дает прощения. Так и над Манфредом разразилось его проклятие в тот самый момент, когда он думал, что достиг вершины власти и могущества, как мы увидим ниже.

88. КАК РИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ ИЗБРАЛА КАРЛА ФРАНЦУЗСКОГО КОРОЛЕМ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ

Папа Урбан и церковь находились в затруднительном положении по вине Манфреда; два избранных императора (один в Испании, другой в Англии) не могли прийти к согласию и не имели достаточно сил для похода в Италию, а сын короля Конрада Конрадин, наследник королевства Сицилии и Апулии, по своему малолетству не в состоянии был выступить против Манфреда. Тогда по настояниям своих подданных, изгнанных узурпатором из их владений, и в особенности по просьбе изгнанных гвельфов Флоренции и Тосканы, присоединившихся к римскому двору и принесших к ногам папы свои жалобы, Урбан созвал на собор своих кардиналов и многих прелатов. На соборе он объявил, что церковь находится под игом у Манфреда, который, как и все его предки, принадлежит к врагам и гонителям Святой Церкви, не помнящим сделанного им добра. Чтобы избавить церковь от этого рабства и возродить ее прежнее свободное состояние, следовало, по мнению папы, призвать графа Анжу и Прованса Карла, сына французского короля и брата доброго короля Людовика. Карл, по его словам, из всех государей своего времени был самым доблестным воином и достойным человеком, он происходил из могущественной французской династии и способен был стать защитником Святой Церкви и королем Сицилии и Апулии, отняв их с помощью своего войска у короля Манфреда, который незаконно захватил это королевство силой вопреки воле Святой Церкви, как бунтовщик против нее, осужденный и отлученный. Папа был настолько уверен в отваге Карла и французского баронства, которое шло за ним, что не сомневался в его способности противостоять Манфреду, лишить его королевской власти в кратчайшее время и вернуть церкви ее величие. Все кардиналы и прелаты одобрили решение папы, избрали Карла королем Сицилии и Апулии с правом передачи этого титула потомкам до четвертого колена и затем послали ему свое постановление. Было это в 1263 году.

89. КАК КАРЛ, ГРАФ АНЖУ И ПРОВАНСА ПРИНЯЛ ПРЕДЛОЖЕНИЕ РИМСКОЙ ЦЕРКВИ О ЕГО ИЗБРАНИИ КОРОЛЕМ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ

Когда кардинал Симон Турский принес к Карлу во Францию известие о его избрании, тот стал советоваться со своими братьями — французским королем Людовиком, графом Артуа и графом Алансонским, а также другими знатными баронами, и все они полагали, что ему следует отправиться в поход и во имя Божье сослужить службу Святой Церкви, а также завоевать корону и королевство. Его старший брат, король Людовик Французский, обещал помочь деньгами и войском и то же самое сделали все французские бароны. Жена Карла, младшая дочь доброго графа Прованского Раймонда Беренгария, за которой он получил по наследству графство Прованс, узнав о том, что ей предстоит стать королевой, благодаря избранию ее мужа Карла, заложила все свои драгоценности и призвала под королевские знамена всех молодых рыцарей Франции и Прованса. Больше всего ее побуждало к этому пренебрежение, с которым три ее старшие сестры, все королевы, обращались с ней, отводя менее почетное место, на что она жаловалась Карлу. Муж отвечал ей: "Не печалься, скоро я сделаю тебя более могущественной королевой, чем они". Таким образом, жена Карла обеспечила ему поддержку лучших французских баронов, которые сыграли в этом походе главную роль. Карл же со всем усердием и тщанием занялся приготовлениями, а кардиналам и папе через того же легата-кардинала сообщил, что принимает их предложение и без промедления выступит в Италию с большими силами на защиту Святой Церкви и против Манфреда, чтобы изгнать его из Сицилии и Апулии. Эта новость весьма обрадовала церковь и всех сторонников гвельфской партии, которые воспрянули духом. Когда о ней узнал Манфред, он позаботился прежде всего о сборе денежных средств и людей и с помощью своих союзников-гибеллинов Ломбардии и Тосканы снарядил еще большее войско, чем прежде, призвав к себе подкрепление из Германии, чтобы Карл со своими французскими полками не мог пройти в Италию и достигнуть Рима. С помощью подкупа и обещаний он склонил на свою сторону многих властителей и многие города Италии, а в Ломбардии назначил наместником своего родственника, маркиза Паллавичини из Пьемонта, очень похожего на него внешностью и нравом. С моря его охраняли вооруженные галеры сицилийцев, апулийцев и пизанцев, его сторонников, так что Манфред нисколько не опасался прихода Карла, которого его приверженцы презрительно называли Карлотто. Ведь Манфред видел, что он господствует на суше и на море, и гибеллинская партия владеет всей Тосканой и Ломбардией, поэтому ожидаемое нашествие он не принимал всерьез.

90. ОТСТУПЛЕНИЕ О ДОБРОМ ГРАФЕ РАЙМОНДЕ ПРОВАНСКОМ

Поскольку в предыдущей главе речь шла о досточтимой даме, жене короля Карла и дочери благородного графа Раймонда Беренгария Прованского, здесь уместно вкратце рассказать о названном графе, наследником которого стал Карл. Граф Раймонд был знатным вельможей, происходившим из Арагонского дома и из рода графа Тулузского. Прованс по эту сторону Роны достался ему по наследству. Это был сеньор весьма учтивый и рассудительный, отмеченный высокой доблестью и благородством; в свое время он совершил немало достославных деяний и ко двору его, где всегда можно было встретить ласковый прием и избранное общество, стекались все дворяне Прованса, Франции и Каталонии; он также сочинил много прочувствованных провансальских канцон и двойных стансов. Один паломник, возвращаясь от Святого Якова[441], прибыл ко двору графа Раймонда и, видя его радушие, остался там насовсем; благодаря своей мудрости и добродетели он приобрел у графа такую милость, что стал его распорядителем и управителем и вскоре, не изменяя своего достойного и благочестивого поведения, сумел утроить доходы своего сеньора при помощи благоразумия и старания, сохраняя при этом все великолепие его двора. Когда из-за пограничных споров началась война с графом Тулузским (а он имел под началом еще четырнадцать графств и был самым великим в мире), любезность графа Раймонда, благоразумие доброго паломника и собранные им богатства привлекли на их сторону столько баронов и рыцарей, что граф Прованский одержал славную победу. Было у него четыре дочери и не было ни одного сына, и старшую дочь, заплатив большое приданое, он выдал за доброго короля Людовика Французского тщанием достойного пилигрима[442], который сказал графу: "Не пугайся большой траты, ибо если у первой будет хороший муж, остальным повезет еще больше, когда они с ним породнятся, и большого приданого не понадобится".

Так оно и вышло: сразу вслед за тем король Англии взял вторую дочь с малым приданым, чтобы быть в свойстве с французским королем; на третьей женился его родной брат, избранный римским королем; а когда оставалось выдать замуж четвертую, добрый паломник сказал: "Я хочу, чтобы твоим зятем стал достойный человек и пусть он будет твоим наследником". Узнав Карла, графа Анжуйского, брата французского короля Людовика, паломник так отозвался о нем: "Это лучший человек на свете, за него и отдавай дочь" — и по его предсказанию было сделано. Случилось так после этого, что зависть, враждебная всему доброму, побудила прованских баронов обвинить достойного паломника в злоупотреблении казной графа и потребовать от него отчета, на что праведник отвечал: "Граф, я долго служил тебе исделал великим, и вот чем ты хочешь, по наущению твоих людей, отблагодарить меня. Я явился к тебе бедным странником и честно пользовался твоим добром; вели вернуть мне ослика, посох и суму — все мое имущество — и уволь от твоей службы". Граф не отпускал его, но тот ни за что не хотел оставаться и с чем пришел, с тем и покинул его; никто так и не узнал, откуда он был и куда направился, многие говорили о нем, как о человеке святой души.

91. О ПОЯВЛЕНИИ БОЛЬШОЙ КОМЕТЫ И ЕЕ ЗНАЧЕНИИ

В августе 1264 года на небе появилась комета с длинными лучами и хвостом сзади, которая всходила на востоке и сияние от ее лучей достигало до середины неба в западной стороне. Это продолжалось три месяца, вплоть до ноября. Комета предвещала всевозможные перемены в разных частях света, многие утверждали, что это было явное предсказание прихода короля Карла Французского и переворота в королевстве Сицилии и Апулии, которое действительно перешло после поражения и гибели Манфреда от немцев к французам. Также она была знамением тех изменений, что произошли в городах Тосканы и Ломбардии вслед за событиями в королевстве, о чем мы скажем ниже. Доказательства тому, что кометы означают перемену царств, мы находим в стихах у античных авторов, например у поэта Стация, который в первой книге о Фивах говорит: "Bella quibus populis, quae mutent regna cometae"[443]. И Лукан сказал в своей первой книге: "Sideris et terris mutantes regna cometae"[444].

Но наряду с другими предзнаменованиями этой кометы самым явным и очевидным было то, что, когда она появилась, папа Урбан тяжело захворал, а в ночь ее исчезновения покинул этот мир в Перудже и там же был похоронен. Его кончина несколько задержала выступление Карла, а Манфред и его сторонники торжествовали, полагая, что смерть папы Урбана, выходца из Франции, помешает походу. Церковь оставалась без пастыря пять месяцев, но затем, по Божьему произволению, был избран Климент IV из прованского города Сен-Жиля, человек достойной и святой жизни, проводивший время в постах, молитвах и делах милосердия. Когда-то он был мирянином, имел жену и детей, рыцарское звание и участвовал во всех королевских советах. Но после смерти жены он сделался клириком, стал епископом Пюи, затем архиепископом Нарбоннским, кардиналом Савино и наконец папой. Правил он четыре года, весьма способствовал походу Карла и благосостоянию церкви. Прервем теперь рассказ о папе и прочих итальянских событиях, потому что все они связаны с приходом в Италию Карла и его преемников и с переменами, случившимися повсюду.

КНИГА СЕДЬМАЯ

1. НАЧАЛО КНИГИ СЕДЬМОЙ, РАССКАЗЫВАЮЩЕЙ О НАШЕСТВИИ КОРОЛЯ КАРЛА И О ПОСЛЕДОВАВШИХ ЗАТЕМ ПЕРЕВОРОТАХ И ПЕРЕМЕНАХ

Карл, второй сын французского короля Людовика Набожного и внук доброго короля Филиппа Одноглазого, как мы говорили, был братом короля Людовика Французского, графа Артуа Робера и Альфонса, графа Пуату. Все четыре брата были сыновьями королевы Бланш, дочери короля Альфонса Испанского. Будучи по отцу графом Анжу и благодаря жене, дочери Раймонда Беренгария, графом Прованса по эту сторону Роны, Карл стараниями церкви и папы был избран королем Сицилии и Апулии. Он набирал рыцарей и баронов для похода в Италию, о чем мы уже упоминали выше. Поскольку Карл был первым королем Сицилии и Апулии из французского дома, мы опишем некоторые из его черт и качеств, чтобы сделать более понятным дальнейшее изложение. Об этом владыке тем более уместно упомянуть, что, как мы увидим, он был защитником и покровителем Святой Церкви и нашей Флоренции. Карл был мудр и благоразумен, суров и отважен на войне, великодушен и высок в своих помыслах. Все короли мира трепетали перед ним, в своих грандиозных начинаниях он был тверд, верен своим обещаниям, немногословен, но деятелен. Он очень редко улыбался, был праведен и благочестив, как монах, на расправу крут, взгляд имел суровый, росту был высокого, сложения крепкого, цвет кожи у него был смуглый, нос крупный, и весь его облик, как ни у кого иного, соответствовал королевскому достоинству. Он мало спал и постоянно был на ногах, говоря, что сон отнимает много времени. По отношению к рыцарям Карл проявлял щедрость, но его всегда снедал жар приобретения любой ценой новых владений и богатств, чтобы покрывать расходы на свои военные нужды. Придворные шуты, менестрели и жонглеры нимало его не занимали. У него был герб французского дома: золотая лилия на голубом поле, а наверху алые грабли[445], в этом было отличие от королевского герба. Когда Карл пришел в Италию, ему исполнилось сорок шесть лет, а королем Сицилии и Апулии, как мы увидим, он пробыл девятнадцать лет. Жена родила ему двоих сыновей и несколько дочерей. Первенца звали Карлом II, он немного прихрамывал. Сперва он сделался князем Капуанским, а затем сменил отца на троне Сицилии и Апулии. Второго сына назвали Филиппом, женившись, он стал князем Мореи, но умер в молодом возрасте, не оставив наследников, ибо надорвался, натягивая арбалет. Оставим теперь потомков доброго короля Карла и продолжим рассказ о его вступлении в Италию и о последовавших затем событиях.

2. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ ПРИНЯЛИ ГЕРБ ПАПЫ КЛИМЕНТА И КАК ОНИ ПРИСОЕДИНИЛИСЬ К ФРАНЦУЗСКОМУ ВОЙСКУ ГРАФА КАРЛА

Тем временем флорентийские и тосканские гвельфы, поправившие свои дела взятием Модены и Реджо, узнали о приготовлениях графа Карла к походу в Италию и постарались запастись оружием и снаряжением для себя и своих коней, ухищряясь, кто как мог. Так они собрали более четырехсот отменных всадников знатного происхождения и испытанных в бою и отправили посольство к папе Клименту, чтобы он поручил их вниманию новоизбранного короля Сицилии и принял на службу Святой Церкви. Папа принял послов милостиво, одарил их деньгами и другими наградами и из привязанности к гвельфской партии Флоренции пожелал присвоить ей свой герб для печати и знамени, а именно: алого орла над зеленой змеей на белом поле; и этот герб они носили и носят до сих пор, хотя потом гвельфы добавили к нему маленькую алую лилию над головой орла. С этим знаменем они выступили из Ломбардии совместно с французскими рыцарями графа Карла и прибыли в Рим. Это был один из лучших отрядов короля Карла, более всех отличившийся в битве с Манфредом. Теперь мы прервем рассказ о флорентийских гвельфах и поведаем о прибытии Карла и о его людях.

3. КАК ГРАФ КАРЛ ПОКИНУЛ ФРАНЦИЮ И МОРЕМ ПЕРЕПРАВИЛСЯ ИЗ ПРОВАНСА В РИМ

В 1265 году Карл, граф Анжу и Прованса, собрал своих баронов и рыцарей, устроил им смотр и запасся денежными средствами для путешествия. Командиром и вождем полутора тысяч французских рыцарей, следовавших в Рим через Ломбардию, он назначил графа Ги де Монфора, а сам отпраздновал день Христова Воскресения с Людовиком Французским и другими своими братьями и друзьями, а потом внезапно выехал из Парижа с небольшой свитой. Не останавливаясь, он добрался до Марселя в Провансе, где заранее велел приготовить тридцать вооруженных галер. На эти галеры он погрузился с сопровождавшими его из Франции баронами и с некоторыми баронами и рыцарями Прованса и пустился по морю в Рим, подвергаясь величайшей опасности, ибо Манфред навербовал в Генуе, Пизе и королевстве более восьмидесяти галер, которые стерегли Карла на море, чтобы помешать его переезду в Рим. Но Карл, будучи отважным и храбрым государем, двинулся в путь невзирая на козни врагов, памятуя поговорку, вернее, философское речение, гласившее: "Усердие превозмогает злую судьбу". И это пошло Карлу на пользу: когда он находился в море близ Пизы, его галеры были рассеяны бурей, а сам он с тремя из этих галер насилу добрался до Порто Пизано. Прослышав о том, граф Гвидо Новелло тогдашний наместник короля Манфреда в Пизе, поднял своих немцев, чтобы скакать в Порто и захватить графа Карла. Пизанцы приняли свои меры, закрыли городские ворота, вооружились и потребовали у наместника вернуть им укрепление Мутроне, доставшееся ему от жителей Лукки и для пизанцев очень важное. Это пришлось улаживать еще до выступления. Таким образом, граф Гвидо замешкался в Пизе, и к тому времени, когда он добрался до Порто, буря немного утихла, а граф Карл, в великой поспешности починив свои галеры, вышел в море и тем избежал грозившей ему опасности. По воле Божьей он проскользнул мимо флота Манфреда в открытое море и со всеми своими судами целым и невредимым достиг устья Тибра близ Рима в мае указанного года. Его приезд был столь ошеломляюще неожиданным, что король Манфред и его советники не хотели этому верить. Римляне встретили Карла с большими почестями и с согласия папы и римского народа произвели его в сенаторы, так опостылело им владычество Манфреда. Хотя папа Климент находился в Витербо, он всячески содействовал Карлу в борьбе против Манфреда своей духовной и светской властью. Но поскольку французская конница двигалась в Италию по суше и, как мы увидим, с большим трудом пробивалась к Риму из-за преград, воздвигнутых приспешниками Манфреда в Ломбардии, то графу Карлу пришлось все лето провести в Риме, Кампанье и Витербо. Он использовал это время для приготовлений к походу на королевство.

4. КАК ГРАФ ГИ ДЕ МОНФОР ПРОШЕЛ ЧЕРЕЗ ЛОМБАРДИЮ С КОННИЦЕЙ ГРАФА КАРЛА

Граф Ги де Монфор со всей конницей, оставленной Карлом под его началом, с графиней, его женой, и со своими рыцарями в начале июня выступил из Франции. Главными военачальниками графа Монфора были мессер Боккар с графом Вандомским и его брат мессер Жан, мессер Ги де Беллье — епископ Оксеррский, мессер Филипп де Монфор, мессеры Гийом и Пьер де Бомон, мессер Робер де Бетюн, первенец графа Фландрского и зять графа Карла, мессер Жиль Лебрен, коннетабль[446] Франции, наставник и учитель Робера, маршал Мирапуа, мессер Гийом Л'Этандар, мессер Жан де Брезельв, маршал графа Карла, доблестный и любезный рыцарь. Войско миновало Бургундию и Савойю и перевалило через горы Монсени. По прибытии в окрестности Турина и Асти оно было с почетом встречено маркизом Монферратским, господином этого края, который поддерживал церковь и был противником Манфреда. С помощью его и миланцев французы двинулись по Ломбардии в боевом порядке и во всеоружии, не останавливаясь ни днем, ни ночью. С большим трудом они проделали путь от Пьемонта до Пармы, потому что маркиз Паллавичини, родственник Манфреда, с отрядами кремонцев и прочих гибеллинских городов Ломбардии, союзников Манфреда, сторожил проходы силами трех тысяч рыцарей, как немецких, так и ломбардских. В конце концов, по Божьему произволению оба войска сошлись лицом к лицу у местечка под названием (...) Французы прошли без кровопролития и достигли Пармы. Говорили, правда, что некий мессер Буозо из кремонского рода да Дуера, подкупленный французами, дал им совет, как обойти войско Манфреда, преграждавшее проход, и за это возмущенный народ Кремоны потом расправился с семейством да Дуера. В Парме французы нашли радушный прием, а гвельфы, выходцы из Флоренции и других городов Тосканы, собравшие четыре сотни рыцарей, во главе с графом Гвидо Гверра из рода графов Гвиди, вышли им навстречу в Мантую. Когда оба отряда съехались, французы были очень удивлены великолепным видом и снаряжением гвельфов Флоренции и Тосканы, зная, что им пришлось покинуть родные города, и были рады соединиться с ними. Гвельфы провели войско через Ломбардию в Болонью, затем в Романью, Марку и герцогство[447], потому что путь через Тоскану был закрыт: там хозяйничали гибеллины и сторонники Манфреда. Таким образом, французы затратили очень много времени на дорогу и только в начале декабря 1265 года достигли Рима. Их приход весьма утешил графа Карла, устроившего им почетный и торжественный прием.

5. КАК КАРЛ КОРОНОВАЛСЯ В РИМЕ КОРОЛЕМ СИЦИЛИИ И КАК ОН ОТПРАВИЛСЯ СО СВОИМ ВОЙСКОМ НА БИТВУ С МАНФРЕДОМ

Когда конница графа Карла достигла Рима, он решил принять королевский сан, и в день Богоявления 1265 года вместе с женой был коронован на троне Сицилии и Апулии двумя кардиналами-легатами, присланными папой в Рим. Как только закончились коронационные торжества, Карл без промедления выступил с войском в сторону Апулийского королевства через Кампанью, значительную часть которой он занял без сопротивления. Прослышав о приближении короля Карла и его сил, собравшихся из-за оплошности, допущенной войсками короля Манфреда в Ломбардии, последний очень опечалился и приложил все свое старание к охране проходов в королевство. У моста в Чепперано Манфред поставил графа Джордано и графа Казерты, обоих из рода да Квона, снабдив их пешими и конными отрядами. В Сан Джермано он поместил значительную часть своих немецких и апулийских баронов и всех сарацин Ночеры, вооруженных луками и самострелами с большим запасом стрел. Его расчет целиком строился на такого рода обороне, потому что само это место было хорошо укрепленным от природы. С одной стороны, оно было окружено высокими горами, с другой — болотами и топями, к тому же продовольствия и других припасов там должно было хватить на два года. Загородив проходы, король Манфред отправил к Карлу посольство для переговоров о перемирии или о мире и, выслушав его послов, король Карл пожелал самолично объявить им ответ. Этот ответ на его французском наречии звучал так: "Allez, et ditez pour moi au sultan de Nocere, qu'aujourdhui je mettrai lui en enfer, ou il mettra moi en paradis"[448]. Это означало: я согласен только на битву, в которой один из нас убьет другого. После этого Карл тронулся в путь. Случилось так, что, когда король Карл со своим войском достиг Фрезолоне в Кампанье и спустился к Чепперано, граф Джордано, охранявший проход, собирался защитить его от приближавшихся сил короля, но граф Казерты предложил ему сначала пропустить часть противников вперед, чтобы они оказались по ту сторону, не вступая в бой. По мере того, как силы неприятеля все прибывали, граф Джордано намеревался напасть на них, но граф Казерты, который был с ними в сговоре, сказал, что завязывать сражение теперь рискованно, потому что слишком многие уже прошли. Тогда, убедившись в превосходстве королевского войска, граф Джордано согласился со своим товарищем и они покинули мост[449]. Кто говорил, что они ушли из страха, но, по мнению большинства, дело было в сговоре между королем Карлом и графом Казерты, ибо последний ненавидел Манфреда, который в своем ненасытном сладострастии насильно возвел к себе на ложе его жену. Граф Казерты затаил обиду и стремился отомстить Манфреду. На наш взгляд, это вполне правдоподобно, потому что он и его люди были в числе первых, кто сдался королю Карлу, а оставив Чепперано, они не вернулись к войску Манфреда в Сан Джермано, но разъехались по своим замкам.

6. КАК КОРОЛЬ КАРЛ, ЗАХВАТИВ ЧЕППЕРАНСКИЙ ПРОХОД, ВЗЯЛ ПРИСТУПОМ САН ДЖЕРМАНО

Когда король Карл и его войско овладели Чепперано, они беспрепятственно смогли занять Аквино и штурмом взяли крепость Акри, одну из самых сильных в тех краях. Затем они разбили свой лагерь у Сан Джермано. Защитники города, который был хорошо укреплен и обеспечен людьми и провиантом, относились к сторонникам Карла с презрением и стали дразнить их слуг, которые поили лошадей, и кричать им: "Где же ваш Карлотто?" Задетые их бранью, те вступили с горожанами в стычку и взбудоражили все французское войско. Опасаясь нападения на лагерь, французы поспешно вооружились и бросились к городу, жители которого не ожидали никакой угрозы и не подняли общей тревоги. Нападавшие рьяно атаковали город в нескольких местах, причем те, кому нечем было укрыться от обстрела, спешивались с коней, снимали с них седла и, подняв над головой, приближались к стенам и башням. Граф Вандом и его брат мессер Жан, взявшиеся за оружие одними из первых и под своим знаменем преследовавшие тех челядинцев, которые сделали вылазку, вместе с ними пробились внутрь через калитку, открытую, чтобы пропустить своих. Преследователи при этом подвергались величайшей опасности, поскольку эта дверь хорошо охранялась, так что французы, бывшие с графом Вандомом и его братом, потеряли множество убитых и раненых. Все же благодаря своей доблести и мужеству они одержали верх в этой свалке у ворот, вошли внутрь и тотчас же водрузили на стене свое знамя. За ними в числе первых вошли флорентийские гвельфы во главе со своим капитаном графом Гвидо Гверра, а их знаменосцем был мессер Стольдо Джакоппи де Росси. Поведение флорентийцев при взятии Сан Джермано было удивительным и достойным всяческих похвал и по их примеру те, кто оставался снаружи, возгорелись отвагой и продолжили штурм. Оборонявшие город, увидев на стенах вражеские знамена и противников внутри города, начали разбегаться, так что защищать его было почти некому. Таким образом, войско Карла 10 февраля 1265 года с боем взяло Сан Джермано, что вызвало величайшее удивление, поскольку город считался неприступным. Полагали, что это было скорее делом рук Божиих, нежели человеческих, ибо внутри находилось больше тысячи рыцарей и пять тысяч пехотинцев, в том числе немало сарацин-лучников из Ночеры. Правда, накануне ночью между ними и христианами, по Божьему изволению, произошло столкновение, от которого сарацины потерпели чувствительный ущерб и на следующий день не проявили никакого желания участвовать в защите. Наряду с другими это было одной из причин падения Сан Джермано. Многие воины из отрядов Манфреда погибли и попали в плен, а город был весь заполнен и разграблен французами. Король и его войско остановились здесь на отдых, выжидая, как поступит Манфред.

7. КАК КОРОЛЬ МАНФРЕД ПОДОШЕЛ К БЕНЕВЕНТУ И ВЫСТРОИЛ СВОИ ВОЙСКА ДЛЯ БИТВЫ С КОРОЛЕМ КАРЛОМ

Узнав о потере Сан Джермано от уцелевших защитников города, король Манфред устрашился и собрал своих советников, чтобы решить, как действовать дальше. Графы Кальваньо, Джордано, Бартоломмео и граф-казначей, а равно и прочие его бароны советовали, чтобы он отошел со всеми силами к городу Беневенту, месту достаточно укрепленному. Здесь Манфред мог принять бой в выгодных для себя условиях, а в случае необходимости отступить к Апулии. Кроме того, он преграждал путь Карлу, который не мог пройти в княжество и в Неаполь, как и в Апулию, минуя Беневент. Так Манфред и поступил, а король Карл, прослышав о его переходе к Беневенту, немедленно покинул Сан Джермано, чтобы последовать за ним со своим войском, но двинулся не по прямой дороге через Капую и Терра ди Лаворо, потому что ему нельзя было преодолеть Капуанский мост, находящийся на широком месте реки и укрепленный сильными башнями. Он переправился через реку Вольтурн близ Таливерно, где есть брод, и прошел окрестностями Ализо. По трудным дорогам Беневентанских гор, сильно нуждаясь в деньгах и продовольствии, без передышки он добрался до долины, простирающейся перед Беневентом на расстоянии двух верст по берегу реки Калоре, протекающей близ города. Войско Карла прибыло сюда в полуденное время. При его появлении король Манфред решил дать сражение и выдвинуть свою конницу в поле, чтобы противник не успел прийти в себя после тяжелой дороги. Но здесь он допустил ошибку, ибо через день — два войско Карла было бы вынуждено сдаться без боя. Дело в том, что из-за отсутствия продовольствия и фуража многие воины Карла накануне прихода к Беневенту были вынуждены питаться капустой и кормить своих лошадей кочерыжками за неимением хлеба и овса для лошадей, как, впрочем, и денег. Кроме того, силы Манфреда были раздроблены, — мессер Конрад Антиохийский находился со своим отрядом в Абруцци, граф Фридрих — в Калабрии, граф Вентимилья — в Сицилии. Если бы Манфред подождал, он собрал бы более крупное войско, но кого Бог желает погубить, того он лишает разума. Итак, Манфред со всеми своими полками вышел из Беневента и переправился через мост на реке Калоре. Он остановился на равнине Санта Мария делла Гранделла, в местечке Пьетра а Розето. Здесь он построил свое войско в три линии: в первой находились немцы, которым Манфред особенно доверял, и было их около тысячи двухсот рыцарей во главе с графом Кальваньо. Вторая состояла из тосканцев, ломбардцев и еще немцев, там была тысяча рыцарей под командованием графа Джордано. В третью входили апулийцы и ночерские сарацины, а руководил ею сам король Манфред. В ней насчитывалось тысяча четыреста рыцарей, не считая пехотинцев и многочисленных сарацинских лучников.

8. КАК КОРОЛЬ КАРЛ ПОСТРОИЛ БОЕВЫЕ ПОРЯДКИ ДЛЯ СРАЖЕНИЯ С МАНФРЕДОМ

Увидев, что Манфред и его войско готовятся к битве, король Карл созвал совет, чтобы обсудить, вступить в сражение сегодня или подождать. Большинство баронов советовало ему отложить битву до утра, чтобы лошади отдохнули после утомительного перехода. Но мессер Жиль Лебрен, коннетабль Франции, возразил им, что за это время неприятель соберется с духом, а у них иссякнут все запасы, и что, если даже все войско уклонится от сражения, он один со своим сеньором Робером Фландрским и его людьми рискнет вступить в бой, уповая на Бога, который дарует победу над врагами Святой Церкви. Тогда король Карл принял его совет, ибо сам был обуреваем такой жаждой сразиться, что вскричал, обращаясь к своим рыцарям: "Venu est le jour que nous avons tant desire"[450]. Он приказал трубить в трубы, а всем воинам вооружаться и готовиться к битве, что они и исполнили в тот же час. Как и противник, Карл построил свои отряды в три боевые линии. В первой стояли французы в количестве тысячи рыцарей со своими командирами, мессером Филиппом де Монфором и маршалом Мирапуа, во второй — король Карл с графом Ги де Монфором, со своими баронами и рыцарями королевы, с баронами и рыцарями Прованса, римлянами и кампанцами — всего около девятисот всадников. Символы королевской власти доверено было нести мессеру Гийому Л'Этандару, человеку великой доблести. Третью линию возглавил Робер, граф Фландрский, со своим наставником, маршалом Франции Жилем, в нее входили фламандцы, брабантцы, жители Эно и пикардийцы числом семьсот рыцарей. Помимо этих отрядов насчитывалось более четырехсот всадников из флорентийских гвельфов и остальных итальянцев. Многих выходцев знатнейших домов Флоренции посвятил в рыцари самолично король Карл перед началом битвы. Капитаном гвельфов Флоренции и Тосканы был граф Гвидо Гверра, а их знамя в этом сражении нес мессер Коррадо да Монтеманьо из Пистойи. Оглядывая неприятельские ряды, король Манфред спросил, что это за четвертая шеренга, которая так выделяется своим оружием, конями и гербами. Ему ответили, что это гвельфы, выходцы из Флоренции и других городов Тосканы. Тогда Манфред с сокрушением сказал: "Где же мое подкрепление от гибеллинской партии, которой я оказал столько услуг и для которой затратил столько средств?" И добавил: "Эти люди (то есть отряд гвельфов) не могут сегодня потерпеть поражение". Это означало, что в случае его победы он стал бы другом гвельфов за их верность своему сеньору и своей партии и врагом гибеллинов.

9. О СРАЖЕНИИ МЕЖДУ КОРОЛЯМИ КАРЛОМ И МАНФРЕДОМ И О РАЗГРОМЕ И ГИБЕЛИ ПОСЛЕДНЕГО

Построив, как было сказано выше, свои войска на равнине Гранделла, оба короля призвали их храбро сражаться, причем Карл обращался к "рыцарям Монжуа"[451], а Манфред — к "рыцарям Швабии". Епископ Оксеррский, легат папы, благословил всех воинов короля Карла, отпустил им грехи и даровал прощение их вин и проступков, ибо они сражались за Святую Церковь. После этого первые два отряда французов и немцев вступили в жестокий бой; но натиск немцев был столь силен, что их противники едва держались, они были вынуждены отступить и отдали поле боя. Увидев смятение в своих рядах, добрый король Карл нарушил первоначальный план битвы, по которому вторая линия предназначалась для обороны, и, понимая, что разгром первых, самых надежных рядов оставлял мало надежды на победу вторых, тотчас же бросился со своим отрядом на подмогу французам против наступающих немцев. Когда флорентийские выходцы увидели, что король Карл вступил в сражение, они последовали за ним и уже не отставали от короля, совершив в этот день чудеса храбрости; то же самое сделали достойный коннетабль Франции Жиль Лебрен и Робер Фландрский со своими силами, а навстречу им ударил отряд графа Джордано. После этого разгорелась жестокая схватка, и долгое время было неясно, кто же одерживает верх в этой свалке, ибо храбрые немцы, яростно сражаясь своими мечами, нанесли французам огромный урон. Но вдруг кто-то поднял крик в рядах французов: "В кинжалы, в кинжалы, колите лошадей!", — и вскоре немцам пришлось туго, они дрогнули и едва не побежали. Видя, что его войско не сможет держаться долго, король Манфред, с отрядом апулийцев стоявший в резерве, призвал своих воинов следовать за ним в бой, но те его не послушали, потому что большинство баронов Апулии и королевства, в том числе казначей короля, граф делла Черра, синьор Казерты и другие, бросили Манфреда то ли из слабодушия, то ли уверившись в поражении, а кто говорил, что эти люди, неверные по своей природе и сознававшие непрочность положения нового властителя, прямо изменили ему; одни бежали в сторону Аббруццских гор, другие к Беневенту. Манфред, оставшийся с немногими воинами, поступил как мужественный повелитель и король, предпочитая умереть в бою, чем с позором бежать; когда он надевал шлем, наконечник в виде серебряного орла отломился и упал спереди на седло: это происшествие ужаснуло короля и, повернувшись к баронам, он произнес следующие латинские слова: «"Hoc est signum Dei"[452], ведь я собственноручно прикрепил это навершие, так что оно не могло упасть». Однако он не отступил, но, как смелый рыцарь, собрался с духом и ринулся в битву вместе со всеми баронами, не имея на себе никаких знаков царской власти; впрочем, исход сражения был уже предрешен и его войско было разгромлено, сам же король Манфред погиб в гуще врагов, по свидетельству одного французского оруженосца, чьи слова подтвердить было некому[453]. В этой битве оба войска понесли большие потери, особенно многочисленные со стороны Манфреда, люди которого бежали к Беневенту, даже в городской черте преследуемые до поздней ночи сторонниками Карла, захватившими Беневент и всех беглецов. Многие бароны-военачальники Манфреда попали в плен, среди них граф Джордано и мессер Пьеро Азини дельи Уберти; Карл отправил их в Прованс и там велел умертвить в тюрьме жестокой смертью. Других апулийских и немецких баронов он оставил в заключении в разных местах королевства. Через несколько дней были захвачены и выданы Карлу жена Манфреда, его сестра и дети; все они умерли потом в заточении[454]. Так над Манфредом и его потомками исполнилось Божье проклятие, и суд Божий свершился над ним, ибо он был отлучен как враг и гонитель Святой Церкви. В течение трех дней его не могли разыскать и никто не знал, умер ли он, в плену ли или спасся — все из-за того, что в сражении на нем не было королевских доспехов. Наконец один бродяга, следовавший за его войском, опознал по некоторым приметам тело Манфреда на поле битвы и, погрузив его на осла, стал возить и кричать: "Кто купит Манфреда, кто купит Манфреда". Один из королевских баронов побил бродягу и доставил тело к королю, который приказал привести всех пленных баронов и спросить у каждого, был ли то Манфред; все они с робостью отвечали утвердительно. Граф Джордано при этом закрыл лицо руками и с плачем вскрикнул: "Увы, увы, синьор мой". Французы и некоторые бароны обратились к королю с просьбой разрешить похороны Манфреда достойным образом. Тот ответил: "Je le fairois volontiers, s'il ne fut excommunie"[455]; из-за церковного отлучения Карл не позволил совершить погребение в освященном месте и могила была вырыта у моста Беневенто; сверху каждый воин бросил по одному камню, и так вырос целый каменный холм. Некоторые передавали, однако, что потом, по приказанию папы, епископ Козенцы раскопал это захоронение и перенес останки за пределы королевства и церковных владений, предав их земле у реки Верде, на границе королевства и Кампании; прочем, мы не беремся утверждать это наверное. Это поражение было нанесено в битве, состоявшейся в пятницу, в последний день февраля 1265 г.[456]

13. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛА СОЗДАНА КОМИССИЯ ТРИДЦАТИ ШЕСТИ И КАК БЫЛИ УЧРЕЖДЕНЫ ЦЕХОВЫЕ ЗНАМЕНА И УПРАВЛЕНИЕ

Когда во Флоренции и в Тоскане разнеслась новость о поражении Манфреда, гибеллины и немцы упали духом и стали повсюду усматривать угрозу для своего владычества. Изгнанные же гвельфы, объявленные мятежниками, стали набирать силу на рубежах Флоренции и в контадо и осмелели настолько, что, приблизившись к городу, повели разговоры со своими союзниками внутри. Они же собрались на совет в церкви Рабов Святой Марии, в надежде получить вскоре подмогу от французов и своих людей, участвовавших в битве на стороне короля Карла. Народ Флоренции в душе склонялся более к гвельфам, нежели к гибеллинам, потому что каждый потерял в сражении при Монтаперти отца, сына или брата, и среди пополанов тоже началось брожение и пошли разговоры о чрезмерных расходах и тяготах, накладываемых графом Гвидо Новелло и прочими правителями города. Тогда правящие во Флоренции гибеллины, видя охватившее город недовольство и опасаясь беспорядков, спровоцированных гвельфами, решили успокоить народ и избрали правителями Флоренции двух веселящихся братьев из рыцарского ордена Болоньи[457] по имени мессер Каталано де'Малавольти и мессер Родериго де Ландоло. Один из них считался гвельфом а другой — гибеллином. "Веселящимися братьями" называли рыцарей Святой Марии, а членами ордена они становились тогда, когда надевали определенную одежду: белое платье и серый плащ с гербом в виде алого креста на белом поле с двумя звездами. Рыцари принимали обязанность защищать вдов и сирот, восстанавливать мир и имели другие обеты, подобные монашеским. Упомянутый мессер Родериго был основателем ордена, но по прошествии короткого времени поступки братьев стали оправдывать их название, ибо они помышляли больше о веселье, нежели о чем-либо другом. Народ Флоренции пригласил этих двух рыцарей[458] и поместил их в народном дворце, напротив Аббатства, в надежде, что монашеский сан обеспечит их беспристрастность и что они удержат коммуну от чрезмерных трат. Но хотя их разделяли партийные пристрастия, прикрываясь ложью и лицемерием, они объединились ради собственной выгоды и вопреки всеобщему благу. Для помощи этим двум подеста избрали тридцать шесть добрых мужей из самых именитых и влиятельных купцов и ремесленников города, чтобы они составляли совет и заботились о средствах коммуны. В это число вошли как гвельфы, так и гибеллины из пополанов и грандов, пользовавшихся доверием народа и оставшихся после изгнания гвельфов. Комиссия тридцати шести каждый день собиралась для совещания о положении в городе в помещении консулов цеха Калимала, рядом с домом Кавальканти у Нового рынка. Она учредила ряд новых обычаев для всеобщего блага и постановила каждому из семи старших цехов Флоренции иметь консулов и предводителей, а также свое знамя и герб, чтобы в случае вооруженных беспорядков в городе они могли собираться под эти знамена на защиту народа и коммуны. Знамена у семи старших цехов были такие: у судей и нотариусов — большая золотая звезда на голубом поле, у купцов Калималы, торговавших французскими тканями, — золотой орел с белым тюком на красном поле, у менял — золотые флорины, разбросанные по алому полю, у шерстяников — белый баран на алом поле, у врачей и аптекарей — мадонна с младенцем на алом поле, у торговцев шелком и галантерейщиков — красные ворота на белом поле в честь ворот Святой Марии, у меховщиков был герб в виде беличьего меха и с одной стороны агнец Божий в голубом поле. Пять цехов, следующие за этими старшими, получили свои учреждения, когда во Флоренции была создана синьория из цеховых приоров, о чем мы расскажем ниже. Они тоже получили знамена и гербы: мелкие торговцы (то есть торговцы обрезками флорентийских тканей, чулочники, тряпичники и старьевщики) — белый с алым герб, мясники — герб с черным козлом на желтом поле, сапожники — полосатый герб черно-белого цвета, каменотесы и плотники — пилу, топор, кирку и долото на красном поле и кузнецы со слесарями — большие черные клещи на белом фоне.

14. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ВТОРИЧНО УСТАНОВИЛОСЬ НАРОДОВЛАСТИЕ И ГРАФ ГВИДО НОВЕЛЛО С ГИБЕЛЛИНСКИМИ ВОЖДЯМИ ПОКИНУЛ ЕЕ

Нововведения, принятые во Флоренции, двумя подеста и комиссией тридцати шести, вызвали у заправил гибеллинов — Уберти, Фифанти, Ламберти, Сколари и других — подозрения, что они направлены на поддержку и пособничество тем гвельфам из пополанов, которые оставались в городе, и что все эти преобразования идут во вред их партии. Из этих опасений, к которым прибавилось известие о победе короля Карла, граф Гвидо Новелло призвал всех соседей-союзников — пизанцев, сиенцев, аретинцев, пистойцев, жителей Прато, Вольтерры и Санджиминьяно, так что вместе с шестьюстами немцами, которые были у него в наличии, во Флоренции насчитывалось полторы тысячи рыцарей. Случилось так, что граф Гвидо, капитан союзных войск, для уплаты жалованья немецким отрядам потребовал провести налог в десять сольди на сто, а комиссия тридцати шести стала искать другой способ достать эти деньги, не обременяя народ сверх меры. Граф и другие гибеллины-гранды выждали несколько дней, но затем недоверие к действиям народа заставило их провозгласить мятеж и с помощью имевшейся в распоряжении у наместника конницы разогнать комиссию тридцати шести. Первыми вооружились Ламберти, которые вышли со своей челядью на улицу в квартале Калимала с криками: "Где эти тридцать шесть негодяев, разнесем их на куски!" А комиссия тридцати шести в это время собралась в помещении консулов Калималы, под домом Кавальканти у Нового рынка. Узнав о начавшихся волнениях, они разошлись, и весь город поднялся на ноги, лавки закрылись, каждый вооружился чем мог. Народ стекался на широкую улицу у Святой Троицы, и во главе его стал мессер Джанни де'Солданьери, побуждаемый стремлением к власти. Он не подумал о последствиях, угрожавших гибеллинской партии и губительных для него, как похоже, и для всех, кто возглавлял во Флоренции народные выступления. Итак, у дома Солданьери собралось множество вооруженных пополанов, которые соорудили баррикаду около башни Джиролами. Граф Гвидо Новелло собрал свою конницу и вооруженных гибеллинов из грандов на площади Сан Джованни, чтобы напасть на народ. Они построились перед баррикадой на развалинах домов Торнаквинчи с намерением атаковать. При первой попытке несколько немецких всадников проникли через заграждение. Пополаны храбро защищались огнем из самострелов и осыпали их камнями из окон домов и башен. Увидев, что пробиться невозможно, граф повернул знамена и со всей кавалерией возвратился на площадь Сан Джованни, а оттуда ко дворцу на площади Святого Аполлинария, где находились два подеста: веселящиеся братья мессер Каталано и мессер Родериго. Конница растянулась от ворот Сан Пьеро до церкви Сан Фиренце. Граф потребовал ключей от городских ворот, чтобы выехать из Флоренции, и, опасаясь обстрела из окрестных домов, окружил себя заложниками — с одной стороны Уберто де'Пуччи, с другой — Черкьо де'Черки, а сзади — Гвидинго Савориджи, принадлежавшими к самым именитым семействам и входившими в число тридцати шести. Упомянутые братья с криком стали призывать из своего дворца Уберто и Черкьо, чтобы они поднялись к ним и помогли уговорить графа вернуться в гостиницу и остаться в городе. Сами же они обещали успокоить народ и устроить так, что жалованье солдатам будет выплачено. Однако граф, сверх должной меры озлобленный и напуганный народом, не стал их слушать, а только требовал ключи. Отсюда видно, что этими событиями руководил промысел Божий, а не какая иная причина, ведь вся эта многочисленная и грозная конница даже не вступала в бой, никто ее не прогонял, не заставлял уходить, и даже стоящего противника у нее не было[459]. Народ-то собрался и вооружился из страха, а вовсе не затем, чтобы нападать на графа и его солдат, так что он быстро утихомирился бы и, сложив оружие, вернулся по домам. Но когда близится суд Божий, в причинах недостатка нет. Получив ключи, в полной тишине граф приказал кликнуть, все ли немцы в наличии. Ответ был: "Да". Затем спросили пизанцев и так все союзные отряды. Убедившись, что все на месте, граф велел выносить знамена, и войска двинулись по Широкой улице от Сан Фиренце, позади Сан Пьеро Скераджо и Сан Ромео к старым Бычьим воротам. Открыв ворота, граф вышел со всей кавалерией, придерживаясь рва позади Сан Якопо, площади Санта Кроче, в ту пору незастроенной, и предместья Пинти, где его забросали камнями. Затем они повернули на Кафаджо и вечером отошли к Прато. Это случилось в день святого Мартина, 11 ноября 1266 года.

15. КАК НАРОД ВОЗВРАТИЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ ГВЕЛЬФОВ И КАК ОТТУДА БЫЛИ ИЗГНАНЫ ГИБЕЛЛИНЫ

Когда граф Гвидо Новелло со всем своим войском и гибеллинской верхушкой прибыл в Прато, они сообразили, что было очень глупо покидать Флоренцию без единого выстрела и по собственной воле. Раскаиваясь в своем поступке, они порешили вернуться на следующее же утро и в третьем часу в полном боевом строю подошли к воротам на мосту Каррайя, где теперь борго Оньиссанти, а тогда домов не было, и потребовали их открыть. Народ собрался по тревоге и, опасаясь мести графа и его солдат, постановил не открывать ворот и защищать город, хорошо укрепленный стенами и рвами, заполненными водой у второго пояса стен. И когда наступающие хотели сломать ворота, они были осыпаны стрелами и потерпели урон, так что, оставаясь там до девяти часов, ни лестью, ни угрозами не могли проложить себе дорогу. С разочарованием и позором они вернулись в Прато и от досады по пути пытались завоевать замок Капалле, но не смогли взять его. Удалившись в Прато, они дали волю взаимным упрекам, но, неудачно задумав и еще хуже исполнив дело, бесполезно раскаиваться. Флорентийцы же занялись преобразованиями в городе и выставили вон обоих подеста, веселящихся братьев из Болоньи, послав в Орвьето за помощью, подеста и капитаном. Из Орвьето для охраны города прибыли сто всадников, мессер Орманно Мональдески, который стал подеста, и еще один дворянин, назначенный капитаном народа. По мирному договору в январе народ возвратил во Флоренцию гвельфов и гибеллинов, установив между ними родственные связи путем браков, из которых главными были следующие. Мессер Бонаккорсо Беллинчони дельи Адимари женил своего сына, мессера Форезе, на дочери графа Гвидо Новелло, а его брат мессер Биндо взял в жены девицу из рода Убальдини. Мессер Кавальканте де'Кавальканти дал в жены своему сыну Гвидо дочь мессера Фаринаты дельи Уберти, и мессер Симоне Донати выдал свою дочь за мессера Эццелино ди мессер Фарината дельи Уберти. Но заключенные между ними браки вызвали подозрения и недоверие у прочих флорентийских гвельфов, поэтому мир продлился недолго. Возвратившиеся во Флоренцию гвельфы чувствовали свою силу после победы, одержанной вместе с королем Карлом над Манфредом, и тайно призвали от Карла из Апулии отряд и капитана. Король отправил к ним графа Ги де Монфора[460] с восемьюстами французскими рыцарями, которые появились во Флоренции на Пасху 1267 года. Услышав об их приходе, гибеллины накануне ночью сами оставили город и разъехались, кто в Сиену, кто в Пизу, кто по замкам. Управление Флоренцией гвельфы на десять лет доверили королю Карлу и посредством торжественного посольства сообщили ему о свободном и полномочном избрании с правом казнить и миловать, но Карл ответил, что ему довольно расположения и доброй воли флорентийцев и другой юрисдикции не нужно. По настояниям коммуны он все же принял обычную власть и ежегодно присылал своих наместников, которые правили городом совместно с двенадцатью добрыми мужами из граждан. По поводу изгнания гибеллинов следует заметить, что оно состоялось в тот самый день Пасхи, в который когда-то ими был убит мессер Буондельмонте де'Буондельмонти и во Флоренции образовались партии, отчего город пришел в упадок. Видно, это была Божья кара, потому что больше они к власти не вернулись.

16. КАК ПОСЛЕ ИЗГНАНИЯ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНОВ ИЗМЕНИЛИСЬ ГОРОДСКИЕ ПОРЯДКИ И УЧРЕЖДЕНИЯ

Когда во Флоренцию вернулась гвельфская партия и прибыл наместник или подеста короля Карла (первым эту должность занимал мессер (...))[461], были избраны двенадцать добрых мужей, наподобие старейшин, правивших когда-то республикой, и был составлен совет из ста добрых мужей, пополанов, без согласия которых никакие предприятия и расходы не могли быть одобрены. По утверждении какого-либо дела в этом совете происходило голосование черными и белыми шарами в совете глав старших цехов и в совете доверенных[462], насчитывавшем восемьдесят человек. Члены этих советов, вместе с членами общего достигавшие трехсот, были пополанами и гвельфами. После обсуждения те же предложения на следующий день представлялись в совет подеста, состоявший из девяноста грандов и пополанов, а также цеховых старшин, а затем в общий совет, включавший триста человек из разных сословий: эти органы назывались "благовременными", они вводили в управление замками, в большие и малые должности, утверждали и различных званиях[463]. Кроме того, были назначены ревизоры для исправления всех уставов и постановлений, и их следовало избирать ежегодно. Так были преобразованы порядок и ход ведения дел коммуны и народа Флоренции по возвращении гвельфов; хранителями казны на полгода были назначены монахи из Сеттимо и из Оньиссанти в числе шести человек.

41. КАК КОРОЛЬ ЭНЦО, СЫН ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА, УМЕР В ЗАТОЧЕНИИ В БОЛОНЬЕ

В марте следующего 1271[464] года король Энцо, сын императора Фридриха, умер в болонской тюрьме, в которой провел долгое время[465], и был с почестями похоронен горожанами в церкви Сан Доменико в Болонье. С его смертью пресеклось потомство императора Фридриха[466]. Говорят, правда, что был еще сын короля Манфреда, которого король Карл долго держал в темнице замка делль'Уово в Неаполе, где он плачевно скончал свои дни,удрученный старостью, невзгодами и слепотой[467].

57. ОБ ИЗМЕНЕ И ЗАГОВОРЕ ПРОТИВ КОРОЛЯ КАРЛА В СИЦИЛИИ

В 1279 году Карл, король Сицилии и Иерусалима, был самым могущественным властелином на суше, и на море среди всех христианских государей. По просьбе своего зятя, императора Балдуина, изгнанного из Константинополя греческим императором Палеологом, он задумал совершить великий и отважный поход, чтобы отвоевать эту империю, ибо, захватив Константинополь, нетрудно было возвратить Иерусалим и Святую Землю. Итак, Карл велел приготовить и снарядить более ста быстроходных галер, двадцать больших кораблей, две сотни транспортов для перевозки лошадей и множество других судов для своего войска. С помощью римской церкви и ее денежных средств, ее огромных богатств, и при поддержке французского короля, Карл собрал для этого похода лучшее воинство во Франции и Италии, должны были участвовать также силы венецианцев. Король готовился выступить в поход со своим флотом и войском, в котором насчитывалось сорок графов и десять тысяч рыцарей, в начале будущего года. И наверняка он не встретил бы никакого сопротивления и серьезного отпора, потому что Палеолог ни на суше, ни на море не в состоянии был противодействовать планам и могуществу короля Карла, тем более что значительная часть Греции уже была охвачена восстанием. Но Господу угодно было помешать походу французов в наказание за их гордыню, ибо они так превознеслись благодаря победам Карла в Италии, что обращались с апулийцами и сицилийцами хуже чем с рабами, притесняя их и чиня насилия над их женами и дочерьми. Из-за этого многие знатные люди Сицилии и королевства восстали и удалились из родных краев, в том числе один мудрый и сметливый рыцарь и синьор острова Прочида, у которого отняли жену и дочь и убили защищавшего их сына. Звали этого дворянина мессер Джанни ди Прочида. Он замыслил с помощью своей ловкости и изобретательности расстроить поход короля Карла и подорвать его власть, что ему отчасти и удалось. Дважды он тайно посещал в Константинополе императора Палеолога, чтобы убедить его в необходимости отвести нависшую над империей опасность со стороны короля Карла, императора Балдуина и поддерживающей их римской церкви — и всеми силами помешать готовящемуся походу. Для этого надо было не пожалеть затрат и поднять на острове Сицилия восстание против короля Карла с помощью тамошних мятежников и остальных дворян острова, которым не по душе были король Карл и французское владычество. Можно было рассчитывать также на силы и помощь арагонского короля, которого было бы легко склонить к участию, ссылаясь на права наследства его жены — дочери короля Манфреда[468]. Хотя Палеолог не верил в успех этой затеи, зная могущество короля Карла и необыкновенный трепет, который он всем внушал, но, отчаявшись в других средствах, император последовал совету мессера Джанни, вручил ему требуемые грамоты и отправил вместе с ним на запад своих послов с несметными драгоценностями и богатой денежной казной. Приехав тайно с послами Палеолога в Сицилию, мессер Джанни сообщил о заговоре мессеру Аламо да Лентино, мессеру Пальмьери Абате и мессеру Гвалтьери ди Калатаджирона, крупнейшим баронам острова, которым опостылели король Карл и его господство. От них он получил письма к арагонскому королю, которого они просили ради Бога вызволить их из рабства и обещали пригласить его на царство. Затем мессер Джанни явился к римскому двору, переодевшись францисканским монахом и добился того, что папа Николай III из рода Орсини тайно принял его в своем замке Сориана. Тут он открыл перед папой планы заговорщиков и обратился к нему от имени Палеолога, представив ему и мессеру Орсо свои богатые сокровища. Насколько можно установить и по мнению большинства, с помощью этих денег он стремился склонить их против короля Карла. Еще он ссылался на то, что Карл не пожелал в свое время породниться с папой, как мы уже упоминали[469]. В результате папа Николай, пока он оставался на троне, тайно и явно вредил королю Карлу и помешал в этом году его походу на Константинополь, не выполнив обещания относительно денежной и другой помощи Карлу со стороны церкви. После этого мессер Джанни, получив письмо папы с секретной печатью к королю Арагона, сулившее тому власть в Сицилии, если он отправится за ней, покинул курию и в 1280 году прибыл в Каталонию к арагонскому королю. Предъявив королю Педро Арагонскому письмо папы с обещанием помощи, письма сицилийских баронов, в которых они обязывались поднять восстание, и средства Палеолога, он получил от него тайное согласие участвовать в предприятии. Затем король отослал мессера Джанни и других послов, чтобы они поскорее все подготовили и переслали к нему деньги на снаряжение армии. Но тут им сильно помешала смерть папы Николая, приключившаяся в августе того же года, о чем мы скажем ниже.

60. КАК КОРОЛЬ ПЕДРО АРАГОНСКИЙ СНАРЯЖАЛ СВОИ ВОЙСКА К ПОХОДУ И КАК ПАПА ПЫТАЛСЯ ЕМУ ПОМЕШАТЬ

Король арагонский Педро дал клятву выступить в поход и получил тридцать тысяч золотых унций, причем еще большую сумму Палеолог пообещал выплатить ему, когда он придет в Сицилию. Затем король стал готовить свой флот и галеры и раздавать щедрое жалованье морякам и рыцарям, объявив, что поднял свое знамя против сарацин. Слух о его приготовлениях распространился повсюду, и король Филипп Французский, женатый на сестре арагонского короля, отправил к нему послов, допытывавшихся, куда и против каких сарацин он думает выступать, и обещавших помочь французским оружием и деньгами. Король Педро, не желая открывать своих намерений, заверял французов, что он действительно идет против сарацин и не хочет заранее обнародовать свои планы, но скоро, мол, о них узнает весь мир. При этом он просил у французского короля сорок тысяч лир в полновесной турской монете, и тот немедленно выслал ему всю сумму. Но поскольку Филипп знал, что король Арагона хотя храбр и отважен, но вероломен по натуре, как истый каталонец, то не удовольствовался его уклончивым ответом и тотчас же через своих послов предупредил короля Апулии Карла, своего дядю, чтобы тот принял меры для охраны своих земель. Карл срочно выехал ко двору папы Мартина и уведомил его о сборах арагонского короля и об опасениях короля Филиппа Французского. Тогда папа отправил своим посланцем к королю Арагона одного мудрого доминиканского монаха, фра Якопо, чтобы разузнать, куда направлен поход против сарацин, ссылаясь на то, что это непосредственно касается церкви, которая хочет оказать ему содействие. В то же время он предупреждал короля, чтобы тот не дерзал выступить против христиан. Когда посол прибыл в Каталонию и передал слова папы, король благодарил его и заверил папу Мартина в своей преданности, но сообщить, куда он идет, наотрез отказался. При этом он высказался очень подозрительно, что если бы одна его рука открыла это другой, то он бы отсек ее. Не дожидаясь другого ответа, посол возвратился и передал его папе и королю Карлу, и папе Мартину этот ответ пришелся сильно не по душе. Карл же, который был велик духом и уверен в своем могуществе, не придал ему значения и только презрительно сказал папе: "Не говорил ли я вам, что Педро Арагонский вероломная шельма?" Но король Карл позабыл простонародную поговорку, которая гласит: "Коли утверждают, что у тебя отвалился нос, потрогай это место". В своей беспечности он не хотел и слышать о заговорах и измене мессера Джанни ди Прочида и других баронов Сицилии, но если Бог желает кого-то наказать, за средствами дело не станет.

61. КАК ОСТРОВ СИЦИЛИЯ ВЗБУНТОВАЛСЯ ПРОТИВ КОРОЛЯ КАРЛА

В 1282 г., в понедельник праздника Пасхи, приходившийся на 30 марта, по уговору с мессером Джанни ди Прочида все бароны и главные зачинщики измены, присягнувшие участвовать в ней, собрались в Палермо на праздник. И вот, когда толпы горожан и горожанок двигались, кто верхом, а кто пешком, на торжества в местечке Монреале, за три мили от города (а вместе с ними туда направлялись, чтобы повеселиться, и французы, в том числе капитан короля Карла), случилось, что кознями лукавого один спесивый француз поднял руку на палермитанку, и так как люди были возбуждены, ведь народ уже ненавидел французов, то на ее крики стеклось много защитников во главе с баронскими слугами. Между французами и сицилийцами завязалось настоящее сражение, причем с обеих сторон оказалось много убитых и раненых, но труднее пришлось палермитанцам. Отступая, народ повалил в город, и мужчины бросились к оружию, восклицая: "Смерть французам!" Народ собрался на площади, как велели зачинщики заговора, и взял приступом замок, причем был захвачен и убит королевский судебный исполнитель, и сколько французов ни было в городе, всех перебили без всякой пощады и по домам, и в церквах. После этого бароны разъехались из Палермо каждый в свои земли и там учинили такое же избиение французов по всему острову. Только в Мессине восстание задержалось на несколько дней, но палермитанцы прислали туда целое воззвание с перечислением своих обид и приглашением по-братски выступить за свободу и независимость. Тогда мессинцы тоже выступили и расправились с французами еще более жестоко, чем жители Палермо. В Сицилии погибло более четырех тысяч человек и спасения не было никому, потому что укрыватель рисковал собственной жизнью: каждый обязан был выдать или уничтожить французов. Эта чума прошла по всему острову и причинила огромный ущерб и убытки королю Карлу и его людям. Архиепископ Монреальский тотчас же выслал гонцов к папе и королю Карлу[470] с печальными известиями об этих преступных деяниях[471].

79. О СОЗДАНИИ ПРИОРАТА ВО ФЛОРЕНЦИИ

В 1282 году Флоренцией управляла комиссия четырнадцати добрых мужей, как и при кардинале Латино[472], — восемь гвельфов и шесть гибеллинов, как мы уже упоминали. Но граждане считали эту комиссию четырнадцати слишком многочисленной и неспособной сгладить существовавшие противоречия, прежде всего потому, что гвельфы косо смотрели на сотрудничавших с ними в этой комиссии гибеллинов из-за случившихся недавно событий. Во-первых, король Карл лишился острова Сицилии и в Тоскане появился имперский наместник, во-вторых, в Романье за гибеллинов выступил граф Монтефельтро. Поэтому для безопасности Флоренции комиссия четырнадцати была упразднена и учреждено новое правительство под названием "правительство цеховых приоров". Этот титул означает, что они являются первыми избранниками посреди всех, и взят из святого Евангелия, в котором Христос говорит своим ученикам: "Vos estis priores"[473]. Зачинщиками этого нововведения были консулы и совет цеха Калимала, куда входили наиболее мудрые и влиятельные граждане, пользовавшиеся авторитетом среди пополанов и грандов. Они занимались доставкой товаров и были самыми преданными сторонниками гвельфской партии и Святой Церкви. Первых цеховых приоров было трое, а именно: Бартоло ди мессер Якопо де'Барди от сестьеры Ольтрарно и цеха Калимала, Россо Бакерелли от сестьеры Сан Пьеро Скераджо и цеха менял, Сальви дель Кьяро Джиролами от сестьеры Сан Бранкацио и цеха шерстяников. Они вступили в должность в середине июня указанного года и занимали ее до середины августа: каждые два месяца должны были назначаться три приора от указанных трех старших цехов. Для аудиенций у них было помещение, где они также жили и кормились за счет коммуны, в доме Аббатства, в котором когда-то, как уже говорилось, собирались анцианы при первом народном правлении, а впоследствии комиссия четырнадцати. В распоряжении у приоров имелись шесть исполнителей и шесть посыльных для вызова горожан. Вместе с капитаном народа приоры должны были управлять самыми важными делами коммуны, собирать советы и комиссии. После двух первых месяцев деятельность приоров пришлась по душе горожанам, и на следующие два месяца они избрали уже шесть человек — по одному от каждой сестьеры — к трем вышеназванным главным цехам добавились цехи врачей и аптекарей, врат Святой Марии, а также меховщиков и скорняков. Позднее время от времени к ним присоединялись и другие, так что в представительстве стали участвовать все двенадцать старших цехов. В число приоров включались как пополаны, так и гранды, пользовавшиеся известностью и доброй славой, если они были крупными торговцами или ремесленниками. Так продолжалось до вторичного установления во Флоренции народовластия, о чем пойдет речь в свое время. Затем гранды потеряли право быть приорами, зато к приорату прибавилась должность гонфалоньера правосудия и кроме того, в зависимости от приходивших к власти режимов и существовавших нужд, избиралось до двенадцати человек от всех двадцати и одного цехов, причем не только из их членов, но и из тех, чьи предки были ремесленниками. В выборах участвовали прежние приоры совместно со старшинами двенадцати главных цехов и уполномоченными от всех сестьер. Голосование было тайным и приором становился тот, кто собирал больше голосов. Эти выборы происходили в церкви Сан Пьеро Скераджо, а капитан народа помещался напротив нее, в домах Тиццони. Довольно теперь об учреждении приората, которое повлекло за собой великие перемены во Флоренции, о чем мы расскажем в соответствующем месте. Прервем повествование о делах Флоренции и сообщим о других событиях того времени.

80. КАК ПАПА МАРТИН ПРИСЛАЛ В РОМАНЬЮ МЕССЕРА ГРАФА ДЖОВАННИ Д'АППИА, КОТОРЫЙ ЗАНЯЛ ФАЭНЦУ И ОСАДИЛ ФОРЛИ

В том же 1282 году граф Гвидо да Монтефельтро, самый хитроумный и проницательный военачальник того времени в Италии, вкупе с гибеллинами вступил в Романью и в большинстве ее городов поднял восстание против церкви. Тогда папа Мартин сместил мессера Бертольдо Орсини, графа и правителя Романьи от имени церкви, и отправил туда французского дворянина мессера Джованни д'Аппиа, закаленного в боях рыцаря и одного из славнейших полководцев Франции. Его герб изображал золотые стрелки на зеленом поле. Папа назначил мессера Джованни от имени церкви графом, и тот двинулся в Романью с большим отрядом французской и итальянской наемной конницы, находившейся на службе у церкви. Перуджинцы тоже послали туда за свой счет сотню всадников. Благодаря измене и подкупу одного из влиятельнейших горожан Фаэнцы, Трибальделло де'Манфреди, город сдался войскам церкви. Затем мессер Джанни д'Аппиа со своими отрядами, с болонцами, с двумя сотнями рыцарей, присланных на службу церкви от флорентийской коммуны, и с людьми рода Малатеста из Римини, а также рода да Полента из Равенны, осадил Форли, но не смог захватить его.

81. КАК МЕССЕР ДЖОВАННИ Д'АППИА, ГРАФ РОМАНЬИ, БЫЛ РАЗБИТ ПРИ ФОРЛИ ГРАФОМ ДА МОНТЕФЕЛЬТРО

Находясь в Фаэнце и обложив Форли, мессер Джованни д'Аппиа пытался найти изменников, которые помогли бы ему взять город. Владелец Форли, граф Монтефельтро, весьма искушенный и в войне, и в интригах и хорошо осведомленный о неразумии французов, устроил так, что с ними заключили ложный уговор. Наконец первого мая 1282 года, в предутренний час, мессер Джованни со своими людьми подошел к городу в надежде занять его. По указанию графа да Монтефельтро его и часть отряда впустили через одни ворота, а другую часть мессер Джованни оставил снаружи, наказав ей в случае нужды прийти к нему на помощь, а в противном случае собраться на лугу под большим дубом. Вошедшие в город французы не встретили там никакого сопротивления, а граф Монтефельтро, который был посвящен во все их действия, вышел со своими людьми из Форли. Говорят, что он руководствовался советами и предсказаниями некоего Гвидо Бонатти, кровельщика, который занимался астрологией или другими науками. Он, якобы, говорил, когда графу выступать, а на этот раз вручил ему знамя и сказал: "Пока за тобой будет клочок земли, куда ты его водрузишь, ты всегда будешь победителем". Я считаю, однако, что своими победами граф обязан уму и опытности в военном деле. Итак, как было им задумано, граф Гвидо напал на тех, что собрались у дерева, и наголову разбил их. Вошедшие же в город предались грабежу и разошлись по разным домам. Как велел граф Монтефельтро, горожане сняли седла и уздечки у большинства их коней. Тем временем граф и часть его людей вошли в Форли через городские ворота, а другую часть своей пехоты и конницы он оставил в боевой готовности около дуба в таком виде, как французы договорились между собой. Отряд графа да Монтефельтро напал на мессера Джованни и его людей, которые были уверены в своей победе, а теперь убедились в измене и поняли, что погибли. Кто смог, вскочили на лошадей и помчались к месту сбора, ожидая встретить там своих, но у дуба их подстерегали враги, которые перебили и взяли в плен спасшихся французов. То же случилось и с остававшимися в городе, так что французы и церковное войско потерпели жестокое поражение и понесли большой урон. Там погибли многие славные французские рыцари и вожди латинян, в том числе граф Таддео да Монтефельтро, кузен графа Гвидо, воевавший против него на стороне церкви из-за наследства, а также Трибальделло де'Манфреди, предавший Фаэнцу, и многие другие. Но мессер Джованни д'Аппиа, граф Романьи, с небольшим числом людей сумел бежать и вернулся в Фаэнцу.

82. КАК ГОРОД ФОРЛИ СДАЛСЯ ЦЕРКВИ И КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ДОГОВОР В РОМАНЬЕ

Когда папа Мартин узнал о поражении под Форли, он прислал графу Романьи множество конных и пеших воинов, нанятых церковью, чтобы продолжить войну с Форли. В середине марта 1282 года[474] граф с помощью измены захватил город Червию в Романье, заплатив тысячу двести золотых флоринов из церковных денег. Тогда и Форли сдался церкви в мае 1283 года, на условиях сохранения безопасности жителей и имущества, выхода графа да Монтефельтро и разрушения укреплений. Так почти вся Романья покорилась церковной власти. Но граф Монтефельтро, оставивший со своими отрядами Форли, укрывшись в замке Мельдола, продолжал войну. В июле граф Романьи со всеми церковными силами осадил этот замок, но за пять месяцев, что он там пробыл, так и не смог его взять. Во время осады мессер Джованни д'Аппиа имел случай проявить свою рыцарскую доблесть. Обычно он ежедневно в третьем часу с небольшой свитой и почти безоружный делал объезд замка. Среди осажденных был один храбрец из Флоренции, по имени Бальдо да Монтеспертоли, который задумал убить мессера Джованни, облачился в доспехи и со шлемом на голове и копьем наперевес поскакал на него. Увидев всадника, тот не двинулся с места, но стал ждать его приближения, и когда нападающий почти поравнялся с ним, отклонил его копье жезлом, что был у него в руках. Затем мессер Джованни обхватил его и бросил на землю, где и заколол своей пикой. Так покушавшийся на его жизнь погиб от руки своей жертвы. Прервем теперь рассказ о делах Романьи и перейдем к другим событиям, случившимся в мире за это время, а произошло их в том году немало.

121. КАК БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ ПИЗЫ СУДЬЯ ДИ ГАЛЛУРА И ГВЕЛЬФСКАЯ ПАРТИЯ И СХВАЧЕН ГРАФ УГОЛИНО

В июле 1288 года Пиза раскололась на несколько партий и между ними разгорелась борьба за власть; во главе одной стоял судья[475] Нино ди Галлура деи Висконти и некоторые гвельфы, ко второй принадлежал граф Уголино деи Герардески с остальными гвельфами, третью возглавлял архиепископ Руджери дельи Убальдини с семействами Ланфранки, Гваланди, Сисмонди и прочими домами гибеллинов. Граф Уголино ради власти сблизился с архиепископом и его сторонниками и отступился от судьи Нино, своего внука, невзирая на то, что тот был сыном его дочери, и они порешили захватить его или изгнать со всеми его людьми из Пизы. Узнав об этом и не имея сил сопротивляться, судья Нино удалился из города и направился в свой замок Кальчи, где он заключил военный союз против пизанцев с Флоренцией и Луккой. Чтобы скрыть предательство, отдав приказ об изгнании Нино, граф Уголино перед съездом судьи перебрался из Пизы в свое имение под названием Сеттимо. Когда Нино покинул город, воодушевленный граф вернулся в Пизу и с большой торжественностью был поставлен горожанами во главе правительства, но у власти он продержался недолго, ибо счастье ему изменило и постигла божья кара за грехи и предательство, ведь рассказывали, что он велел отравить графа Ансельмо да Капрайя, своего племянника, сына сестры, завидуя его популярности в Пизе и опасаясь за свою власть. Сбылось то, что незадолго перед тем предсказывал графу Уголино один мудрый и достойный придворный[476] по имени Марко Ломбардо: когда граф стал полновластным правителем Пизы и достиг наивысшего могущества и благополучия, он устроил по случаю своего дня рождения торжество, на котором присутствовали дети и внуки, вся его семья и родственники обоего пола в роскошной одежде и со всем подобающим богатому празднику убранством. Граф обратился к упомянутому Марко и, указывая на то, с какой пышностью и великолепием было устроено празднество, спросил его: "Что ты думаешь об этом?". Мудрец незамедлительно отвечал ему: "Навряд ли какой-нибудь барон в Италии окажется злополучнее вас". Напуганный этими словами граф спросил: "Почему же?" — "Потому что у вас всего в избытке, кроме Божьего гнева". И действительно, гнев Господень скоро разразился над ним, ибо Богу было угодно наказать его за грехи и измены: как прежде архиепископ Пизанский и его сторонники замыслили прогнать из города партию судьи Нино при пособничестве предателя графа Уголино, так и теперь, когда сила гвельфов была подорвана, он решил избавиться от Уголино, обратив ярость народа против него, и устроил на него нападение во дворце, объявив, что граф изменил пизанцам и выдал их замки Флоренции и Лукке[477]. Толпа набросилась на его сторонников, и ему ничего не оставалось, как только сдаться, причем в свалке были убиты его побочный сын и племянник, а захвачены вместе с графом Уголино два его сына и три внука, дети его сына; их заключили в темницу, а прочих родственников и сторонников — Висконти, Убицинги, Гуатани и другие гвельфские семейства — изгнали из города. Так изменнику изменил изменник, и гвельфская партия в Тоскане оказалась чрезвычайно ослаблена, а гибеллины усилились благодаря названному перевороту в Пизе, могуществу гибеллинов Ареццо, а также силе и победам дона Джакомо Арагонского и сицилийцев над наследником короля Карла.

128. КАК ПИЗАНЦЫ ИЗБРАЛИ КАПИТАНОМ ГРАФА ДА МОНТЕФЕЛЬТРО И КАК ОНИ УМОРИЛИ ГОЛОДОМ ГРАФА УГОЛИНО С СЫНОВЬЯМИ И ВНУКАМИ

В том же марте 1288 года[478], когда в Тоскане разгорелись распри между гвельфами и гибеллинами, потому что Флоренция в союзе с Сиеной выступила против аретинцев и в союзе с Луккой против пизанцев, последние избрали своим полководцем графа Гвидо ди Монтефельтро, наделив его большими правами и полномочиями. Граф нарушил церковную ссылку[479] и, покинув Пьемонт, прибыл в Пизу, за что римская церковь отлучила его вместе с детьми и домашними, а также всю пизанскую коммуну, как мятежников и врагов Святой Церкви. И когда граф в марте приехал в Пизу, горожане, посадившие в темницу графа Уголино, двух его сыновей и двух сыновей графа Гвельфо, его сына, замкнули на ключ башню на площади старейшин, в которой они содержались, а ключ бросили в Арно, запретив подавать туда пищу, так что через несколько дней все узники умерли от голода[480]. Перед смертью граф громко требовал прислать ему исповедника, но ни священник, ни монах не были допущены к нему, чтобы отпустить грехи. Все пятеро покойников были вынесены из башни и закопаны в землю без церемоний. С тех пор эта тюрьма называется и будет зваться всегда "Голодной башней". Повсюду, где разнеслось известие о жестокости пизанцев, оно было встречено с осуждением: не столько из-за графа, впрочем, заслуживавшего подобной смерти за свои пороки и преступления, сколько из-за его сыновей и внуков, ни в чем не повинных юношей. Этот поступок не остался для пизанцев безнаказанным, о чем в свое время читатель узнает. Прервем теперь ненадолго рассказ о Флоренции и Тоскане и поведаем о новых событиях, происходивших тогда в мире.

140. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ И ИХ СОЮЗНИКИ В ТРЕТИЙ РАЗ[481] ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ АРЕЦЦО

1 июня 1290 года флорентийцы со своими союзниками из гвельфских городов Тосканы вышли в поход против Ареццо. Всего у них насчитывалось полторы тысячи всадников и шесть тысяч пехотинцев. Когда войску раздавали знамена, первым вручили штандарт отряду передовых бойцов, половину его поля занимал королевский герб, а другую — красная лилия на серебряном поле. Войско простояло у Ареццо двадцать девять дней и разорило его окрестности дотла: на шесть верст вокруг города не осталось ни деревца, ни посевов, ни виноградников. В день Святого Иоанна у ворот Ареццо флорентийцы разыгрывали палио. Подеста у них в это время был мессер Россо Габриеле да Губбио, и его впервые избрали сроком на полгода, ибо ранее подеста занимал свою должность целый год. Это постановление было принято на благо коммуны и с тех пор всегда соблюдалось. На обратном пути войско прошло через Казентино, опустошив владения графа Гвидо Новелло — были разрушены его замок и дворцы Поппи, великолепные и сильно укрепленные, а также замки Сантанджело, Гьяццуоло, Четика и Монтагуто ди Вальдарно. Так сбылось пророчество старого графа Тегримо по поводу графа Гвидо Новелло после разгрома флорентийцев при Монтаперти, когда тот настолько возвысился и забрал такую власть, что во Флоренции сложилось присловье: "Тебе живется лучше, чем графу в Поппи". И вот, показывая графу Тегримо замок Поппи, в арсенале которого находились отличные арбалеты и прочее оружие и снаряжение, захваченное им в сражении у флорентийцев, а также собранное им во Флоренции за время его наместничества, граф Гвидо спросил, как ему все это понравилось. На что граф Тегримо, не задумываясь, дал графу Гвидо находчивый и остроумный ответ: "Мне-то понравилось, но насколько я знаю, флорентийцы — большие любители давать в рост".

141. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ, ГЕНУЭЗЦЫ И ЛУККАНЦЫ ЗАХВАТИЛИ И РАЗОРИЛИ ПОРТО ПИЗАНО

2 сентября этого же года флорентийцы вышли в поход на Пизу, оставив в Вальдарно более трехсот рыцарей — горожан и наемников и немало пехоты, чтобы помешать аретинцам напасть на Вальдарно. В походе участвовали генуэзцы, которые по морю привели сорок вооруженных галер, и все войско Лукки. Порто Пизано и Ливорно были взяты приступом и опустошены, разрушены были четыре башни, охранявшие порт с моря, и маяк Мелория — все они рухнули прямо в воду вместе с оборонявшими их людьми. Генуэзцы подвели ко входу в порт тяжелые баржи, нагруженные камнями, и забили сваи, чтобы портом нельзя было пользоваться. Потом генуэзцы целыми и невредимыми вернулись в Геную, а лукканцы — в Лукку. Флорентийцы же по пути домой прошли через Вальдеру, захватили и разрушили несколько замков и оставили в Вальдере своего капитана. Но когда они вернулись во Флоренцию, граф Гвидо да Монтефельтро с пизанскими отрядами прискакал в Вальдеру и отбил замки Монтефосколи и Монтеккьо, взяв в плен капитана, оставленного флорентийцами. Когда это известие дошло до Флоренции, народ и рыцари поспешили в Вольтерру, и тогда пизанцы вернулись восвояси.

147. КАК КОРОЛЬ ФИЛИПП ФРАНЦУЗСКИЙ ПРИКАЗАЛ АРЕСТОВАТЬ ВСЕХ ИТАЛЬЯНЦЕВ И ВЗЯТЬ С НИХ ВЫКУП

1 мая того же года[482] французский король Филипп Красивый по совету Биччо и Мушьятто Франчези велел взять под арест всех итальянцев, находившихся в его королевстве, под предлогом борьбы с ростовщиками. Но на самом деле он потребовал выкуп не только у тех, кто ссужал под проценты, но и у честных купцов, за что подвергся всеобщему осуждению. С тех пор дела французского королевства начали клониться к упадку. Но падение Аккры[483] и эти события во Франции нанесли флорентийским торговцам великий ущерб и убытки.

КНИГА ВОСЬМАЯ

1. НАЧАЛО ВОСЬМОЙ КНИГИ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ ВТОРОГО НАРОДОВЛАСТИЯ, О ТЕХ ИЗМЕНЕНИЯХ, КОТОРЫЕ ЗА ЭТИМ ПОСЛЕДОВАЛИ, И О СОБЫТИЯХ ТОГО ВРЕМЕНИ ВО ВСЕМ МИРЕ

В 1292 году Флоренция пребывала в величии и могуществе, всем ее начинаниям способствовал успех, горожане были сыты и богаты, и от чересчур спокойной жизни, которой присуще рождать высокомерие и стремление к переменам, они стали завидовать и превозноситься друг перед другом. Больше всего нобили, властные и влиятельные, были повинны в обидах пополанов и простых людей (как в городе, так и в контадо), у которых они отнимали имущество и которым чинили насилия. По этой причине некоторые добрые мужи Флоренции, ремесленники и торговцы, желавшие навести порядок, стали искать средство и защиту от этой напасти, и среди зачинщиков этого дела был, вместе с другими, один доблестный муж, старинный и именитый пополан, богатый и могущественный горожанин по имени Джано делла Белла из прихода Сан Мартино. У него было много приверженцев и советников среди других мудрых и влиятельных пополанов. 1 февраля во Флоренции собрались арбитры для исправления уставов и законов города, как повелось у нас издревле, и приняли ряд законов и весьма суровых мер, направленных против грандов и больших людей, причинявших пополанам вред. В частности, обычные штрафы для них удваивались, родственники грандов должны были нести ответ друг за друга, и преступление считалось доказанным, если о нем публично заявляли два свидетеля. Кроме того, имущество коммуны должно было быть взыскано. Эти законоположения были названы установлениями справедливости. Для их исполнения и охраны было решено, кроме шести приоров, управлявших городом, назначать по очереди от каждой сестьеры раз в два месяца, как и приоров, гонфалоньера[484] правосудия, чего ранее не было. Знамя справедливости вручалось в церкви Сан Пьеро Скераджо, куда по звону набата собирался народ. Постановили также, что в число приоров не будут входить члены семей нобилей, сиречь грандов, хотя бы они и пользовались достаточным весом, а до этого немало достойных грандов из купечества занимало эту должность. Знамя народа изображало алый крест на белом поле. Еще по сестьерам избрали тысячу горожан, которые имели своих знаменосцев от отдельных кварталов, на каждое знамя приходилось по пятьдесят пехотинцев. Все они должны были иметь оружие, щиты и латы с гербом в виде креста и в случае беспорядков по команде гонфалоньера собираться ко дворцу приоров, чтобы выступить против грандов. Позднее число выборных пехотинцев дошло до двух, а впоследствии и до четырех тысяч. Таким же образом было учреждено народное войско с подобным гербом в контадо и дистретто Флоренции, эти отряды получили название "народные лиги". Первым из гонфалоньеров был некто Бальдо де'Руффоли от Соборных ворот, в свое время он выступил со своим знаменем, чтобы разорить род Галли (от ворот Святой Марии) за убийство французского пополана, совершенное во Франции. Этот переворот и новшества, введенные народом, сильно повлияли на судьбы Флоренции и привели ко многим как благоприятным, так и пагубным для нашей коммуны последствиям, о чем мы расскажем ниже. Но эти преобразования пополанам не удалось бы совершить из-за силы грандов, не будь между теми таких ссор и разногласий после возвращения гвельфов во Флоренцию. Адимари враждовали с Тозинги, Росси с Торнаквинчи, Барди с Моцци, Герардини с Маньери, Кавальканти с Буондельмонти, некоторые Буондельмонти с Джандонати, Висдомини с Фальконьери, Бостики с Форабоски и Малиспини. Кроме того, внутренние раздоры подтачивали дома Фрескобальди, Донати и многие другие семейства. И пусть читатель не удивляется, что мы начинаем книгу этими событиями, ибо они привели к величайшим переменам не только во Флоренции, но и во всей Италии.

5. ОБ ИЗБРАНИИ ЦЕЛЕСТИНА V И О ЕГО ОТКАЗЕ БЫТЬ ПАПОЙ

В июле 1294 года, через два года после смерти папы Никколо д'Асколи, у римской церкви все еще не было нового главы, потому что кардиналы не могли договориться и разделились на партии, каждая из которых хотела избрать папу из своей среды. Кардиналы заседали в Перудже, и когда жители города стали принуждать их принять какое-то решение, по Божьему изволению они единодушно отказались избрать кого-либо в своей коллегии и призвали на папство святого человека, брата Пьеро даль Морроне д'Абруцци. Он вел суровую и покаянную жизнь отшельника и, основав несколько святых обителей своего ордена[485], оставил мирскую суету, чтобы замаливать грехи на горе Морроне, за Сермоной. По избрании и короновании папой, в сентябре того же года он назначил для обновления церкви двенадцать кардиналов, большей частью французов, о чем просил и советовал Карл, король Сицилии и Апулии. Затем папа прибыл со своим двором в Неаполь, где был принят королем Карлом с большими почестями и радушием, но так как он был человек простой и малообразованный и не любил светской пышности, то кардиналы стали относиться к нему с пренебрежением, полагая, что их выбор оказался неудачным для пользы и могущества церкви. Заметив это и чувствуя себя непригодным к управлению церковью, как человек более преданный божественному служению и спасению души, нежели мирским почестям, святой отец во что бы то ни стало хотел сложить в себя папскую власть. При дворе среди прочих кардиналов был мессер Бенедетто Гуатани д'Ананьи, человек весьма умудренный в Писании, искушенный и опытный в мирских делах; он сильно желал взойти на папский трон и своими путями добивался этого от короля Карла и кардиналов, которые пообещали ему содействие и впоследствии помогли достигнуть цели. Зная о желании святого отца отречься от сана, он предстал перед ним с предложением издать новую декреталию о том, что каждый папа может сложить свои полномочия; при этом он ссылался на пример святого Климента, которому святой Петр перед смертью завещал папский престол, но тот ради спасения души отказался стать папой и вместо него избрали сперва святого Лина, а потом святого Клета. Папа Целестин последовал совету кардинала и составил декрет, а затем в декабре того же года, в день святой Лючии, перед собранием всех членов кардинальской коллегии снял с себя папскую тиару и мантию и отрекся от папства, после чего покинул двор и вернулся к своей покаянной и отшельнической жизни. Всего папа Целестин правил пять месяцев и девять дней. Но наследовавший ему упомянутый мессер Бенедетто Гуатани (позднее ставший папой Бонифацием), как достоверно передают, велел схватить его на горе Сант'Анджело в Апулии над Бастией, куда тот удалился на покаяние, собираясь, по слухам, отправиться оттуда в Славонию. Папа приказал тайно держать его взаперти в замке Фумоне в Кампанье, чтобы невозможно было с помощью прежнего папы опротестовать его избрание, ибо многие христиане почитали настоящим и законным папой Целестина, несмотря на его отречение. Они утверждали, что такой сан, как папский, нельзя отменить никаким декретом и хотя святой Климент в первый раз отказался от него, верующие все равно почитали в нем отца, так что он все же стал папой после святого Клета. Однако будучи заключен, как мы говорили, в Фумоне, Целестин прожил там недолго; когда он скончался, то его похоронили вне города в маленькой церкви, принадлежащей его ордену, в бедной могиле на глубине десяти локтей под землей, чтобы надежнее спрятать тело. Но его жизнь и смерть Господь ознаменовал многими чудесами, так что множество людей поклонялось ему, и некоторое время спустя римская церковь и папа Иоанн XXII канонизировали его под именем святого Пьеро ди Морроне, о чем мы упомянем в соответствующей главе.

6. ОБ ИЗБРАНИИ ПАПЫ БОНИФАЦИЯ VIII

В 1294 году кардинал мессер Бенедетто Гватани, который благодаря своему уму и проницательности устроил так, что папа Целестин отрекся от престола, как мы рассказывали в предыдущей главе, продолжил выполнение своего плана. Он снискал себе поддержку кардиналов и короля Карла, который пользовался влиянием на многих из них, особенно на двенадцать вновь избранных папой Целестином. Пытаясь заручиться помощью короля, мессер Бенедетто пришел к нему однажды ночью никем не опознанным с несколькими спутниками и сказал: "Король, твой папа Целестин хотел помочь тебе в твоей войне в Сицилии и не сумел, но если ты с твоими друзьями-кардиналами поможешь моему избранию, я захочу, сумею и смогу". И поклялся ему честью положить на это все силы церкви. Тогда король поверил ему, обещал помощь и договорился со своими двенадцатью кардиналами, что они отдадут ему голоса. В выборах участвовали мессер Маттео Россо и мессер Якопо делла Колонна, возглавлявшие кардинальские клики. Заметив сговор в пользу кардинала Гуатани, они тотчас же присоединили к нему свои голоса — первым был мессер Маттео Россо Орсини — и таким образом тот был избран в Неаполе папой накануне Рождества Христова этого года. Сразу после избрания он со своим двором выехал из Неаполя в Рим и короновался там в середине января с большой торжественностью и почетом. Первое распоряжение, которое он отдал, памятуя о великой войне между королем Филиппом Французским и Эдуардом Английским из-за Гаскони[486], это посылка на север двух кардиналов-легатов, чтобы примирить враждующих. Но усилия их ни к чему не привели, и оба государя продолжали воевать с еще большим рвением. Папа Бонифаций был родом из Ананьи, из довольно знатного семейства, сын мессера Рифреди Гуатани и по своим родовым склонностям гибеллин. В бытность кардиналом он покровительствовал гибеллинам, особенно семье Тодини, но, став папой, перешел на сторону гвельфов и много способствовал королю Карлу в его войне за Сицилию. Правда, многие умные люди утверждали, что он внес раскол в гвельфскую партию, прикидываясь ее рьяным сторонником, и в этом проницательный человек сможет убедиться в дальнейшем по его поступкам. Он был весьма величав, любил почести и размах, сумел сохранить и приумножить имущество церкви и благодаря своему уму и могуществу приводил в трепет окружающих. Великий корыстолюбец, он был неразборчив в стяжательстве на благо церкви и своих родичей и говорил, что ему разрешено все, что идет церкви на пользу. Сделавшись папой, он отменил все милости, дарованные его предшественником Целестином клирикам без мест, своего племянника с помощью короля Карла сделал графом Казерты, а двух сыновей этого племянника — графами Фонди и Палаццо. Купил замок римского ополчения, бывший дворец императора Октавиана, который с большой роскошью отстроил заново и расширил, и прибрел для тех же лиц другие прекрасные, хорошо укрепленные замки в Кампанье и Маремме. Зимой новый папа жил всегда в Риме, а весной и летом — в Риети или Орвьето, позднее же больше в Ананьи, ибо хотел возвеличить свою родину. Прервем теперь рассказ о папе Бонифации, чтобы проследить за событиями в других краях, особенно во Флоренции, что значительно дополнит наше повествование.

8. ОБ ИЗГНАНИИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ВИДНОГО ПОПОЛАНА ДЖАНО ДЕЛЛА БЕЛЛА

В январе того же 1294 года, вскоре после вступления на пост подеста Флоренции мессера Джованни да Лучино да Комо, против мессера Корсо де'Донати, одного из самых знатных и могущественных граждан Флоренции, было выдвинуто обвинение, ибо его подозревали в убийстве одного пополана, слуги его родственника, мессера Симоне Галастроне, каковой слуга умер от ран, нанесенных ему в стычке. По просьбам друзей и грандов, подеста вступил в сговор с мессером Корсо Донати и, когда народ Флоренции ожидал от него осуждения последнего и уже было вынесено для исполнения приговора знамя справедливости, оправдал его. Во дворце подеста было объявлено об освобождении мессера Корсо и о наказании за убийство мессера Симоне Галастроне, но тут простой народ закричал: "Смерть подеста!", значительная часть пополанов бросилась на улицу с возгласами: "К оружию!" и "Да здравствует народ"; многие, особенно из младших цехов, вооружились и поспешили к дому своего вождя, Джано делла Белла. Тот, как рассказывают, велел им отправляться вместе с его братом во дворец приоров и повиноваться гонфалоньеру справедливости, но они его не послушали и двинулись ко дворцу подеста. Вооруженный народ стал обстреливать дворец и бросился на штурм; кто-то поджег двери, через которые они проникли внутрь, захватили подеста и его слуг и бесчинно глумились над ними. Мессер же Корсо, опасаясь за свою жизнь, бежал из дворца по крышам примыкавших к нему в то время домов. Эта смута пришлась совсем не по душе приорам, находившимся рядом с дворцом подеста, но они не могли ничего поделать с разъяренным народом. Когда страсти поутихли, настал черед грандов, день и ночь искавших способ расправиться с Джано делла Белла, потому что он был одним из вождей и зачинщиков установлений справедливости. К тому же ради ослабления грандов он распорядился отобрать у капитанов гвельфской партии печать и казну партии, в которой насчитывалась значительная сумма, и передать их коммуне; все это он сделал как противник грандов, хотя сам был гвельфом и происходил из гвельфской семьи. Почитая себя ущемленными, гранды вошли в соглашение с коллегией судей и нотариусов, также обиженных теми мерами, о которых говорилось выше, и с другими зажиточными пополанами, друзьями и родственниками грандов, не желавшими, чтобы Джано делла Белла занял более высокое положение в коммуне, чем они. Решено было провести в состав приората надежных людей, что и удалось сделать на выборах, состоявшихся раньше положенного времени. Вступив в должность, новые приоры сговорились с капитаном народа и постановили возбудить судебное дело и начать расследование против Джано делла Белла и его сторонников, а равно зачинщиков поджога во дворце, вменяя им в вину городские беспорядки, нарушение общественного спокойствия и нападение на подеста вопреки установлениям справедливости. Известие об этом взбудоражило простой люд, который стал собираться к дому Джано делла Белла, предлагая с оружием в руках заступиться за него или разгромить его противников. Его брат развернул уже в Орто сан Микеле военное знамя народа, но Джано был человеком мудрым, хотя и несколько самонадеянным, поэтому, убедившись, что его обманули и предали те же люди, которые бок о бок с ним вводили новыепорядки, и что их союзу с грандами трудно противостоять, тем более что приоры вооружились и уже собрались во дворце, он не захотел довериться превратностям гражданской войны, губительной для города, и, опасаясь за свою жизнь, не явился на суд, а выехал из Флоренции 5 марта в надежде вернуться когда-нибудь к власти при поддержке народа. Огласив упомянутое обвинение, трибунал осудил его заочно и объявил вне закона; и так он и умер в ссылке во Франции (где у него были деловые связи, как у компаньона Пацци); все имущество Джано было конфисковано, и некоторые другие пополаны осуждены вместе с ним. Эти события нанесли превеликий ущерб нашему городу, особенно народному правлению, ибо Джано был самым надежным и убежденным его сторонником, как никто во Флоренции преданным общему благу, который давал коммуне больше, чем получал от нее. Его надменность проявлялась в том, что он не прощал обид, например, опираясь на коммуну, он отомстил семейству Абати, своим соседям; быть может, за эти прегрешения он и пострадал безвинно, подвергшись неправедному суду по им же принятым законам[487]. И пусть это послужит великим уроком новым поколениям граждан, чтобы они не были столь самонадеянными и не стремились возвыситься над своими собратьями, но довольствовались рядовой участью, ибо те самые люди, которые способствовали их возвышению, из зависти захотят предать и сокрушить вчерашних союзников. Как показывает прежний и новый опыт Флоренции, кто бы ни становился во главе народа или коммуны, все были ниспровергнуты, потому что память у неблагодарного народа короткая. Новые события вызвали великие перемены и брожение в городе и в народном правлении, и с тех пор младшие цехи и простой народ мало что значили в коммуне, а у власти остались зажиточные и влиятельные пополаны.

12. КАК ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ГРАНДЫ ПОДНЯЛИ БУНТ, ЧТОБЫ ПОДОРВАТЬ И СВЕРГНУТЬ НОВОЕ НАРОДОВЛАСТИЕ

6 июля 1295 года знатные и влиятельные горожане Флоренции восстали против народных учреждений, будучи сильно уязвлены установлениями справедливости, а более всего тем, что родные должны были нести ответственность за провинившихся и что для публичного обвинения достаточно было двух свидетелей. Исполнению их замыслов способствовали друзья среди приоров. Прежде всего гранды помирились друг с другом: Адимари с Тозинги, а Моцци с Барди. Затем в условленный день они собрали сходку и потребовали у приоров исправить указанные статьи, и тогда вся Флоренция вооружилась. Гранды в полном снаряжении верхом, в сопровождении жителей контадо и прочей пешей челяди, стекались во множестве и заняли частью площадь Сан Джованни, где поднял королевское знамя[488] мессер Форезе дельи Адимари, частью — площадь у моста, под знаменем мессера Ванни Моцци, и частью — Новый рынок, во главе с мессером Джери Спини. Отсюда они хотели пройти по всему городу. Пополаны в великом множестве собрались в свои отряды со знаменами и гербами и забаррикадировали ряд улиц, чтобы преградить рыцарям путь к дворцу подеста и резиденции приоров, находившейся в то время в доме Черки за Сан Броколо. Благодаря своей военной организации народ взял великую силу и, не доверяя приорам, приставил к ним по одному пополану из каждой сестьеры из числа самых мудрых и влиятельных. Поэтому гранды ничего не могли с ними поделать, народ же легко одержал бы над грандами верх, но предпочел вступить в переговоры через посредство монахов, чтобы не начинать гражданскую войну. Обе партии разоружились, и в городе восстановилось спокойствие без дальнейших происшествий. Власть осталась в руках народа, только вместо двух публичных обвинителей теперь требовались три — такое постановление вопреки желанию пополанов приняли приоры, но вскоре оно было отменено и осталось прежнее число. Однако эти меры привели в дальнейшем к расстройству и ухудшению положения дел во Флоренции, ибо с этого времени гранды непрестанно пытались свергнуть народную власть, а пополанская верхушка стремилась всячески укреплять ее и ущемлять грандов, расширяя установления правосудия. У грандов были отняты тяжелые арбалеты, купленные коммуной, многие семейства, не обладавшие чрезмерной и тиранической властью, перевели из числа грандов в пополаны, чтобы ослабить грандов и укрепить позиции народа. Когда истек срок должности тогдашних приоров, их освистали и забросали камнями, потому что они слишком потворствовали грандам. Описанные беспорядки и нововведения привели к переменам в народном правлении, во главе которого стояли Манчини, Магалотти, Альтовити, Перуцци, Аччайуоли, Черретани и другие.

21. КАК ПАПА БОНИФАЦИЙ ЛИШИЛ МЕССЕРА ЯКОПО И МЕССЕРА ПЬЕРО ДЕЛЛА КОЛОННА КАРДИНАЛЬСКОГО САНА

Папа Бонифаций был весьма раздражен против римского рода Колонна, который благодаря своей многочисленности во всем ставил ему палки в колеса, но более всего папу сердило то, что кардиналы мессер Якопо и мессер Пьеро делла Колонна были против его избрания, так что он только о том и мечтал, как бы с ними покончить. Тем временем их племянник, Шарра делла Колонна, получив при переезде папского двора в Ананьи доступ к тюкам с церковной утварью и казной, похитил их и перевез в свои владения. Излив по этому поводу свою застарелую ненависть, 13 мая 1297 года папа вынес против всего семейства такой приговор: мессеров Якопо и Пьеро делла Колонна, кардиналов-диаконов, он лишил кардинальского звания и многочисленных церковных бенефициев. Точно так же он отнял у всех членов рода Колонна, как духовных лиц, так и мирян, все церковные и светские бенефиции и отлучил их, так что впредь они лишились прав получать бенефиции. Папа велел разрушить все дома и дворцы Колонна в Риме, и это было совсем не по душе их сторонникам, но они не осмелились противоречить, опасаясь папы и своих соперников у Орсини. Колонна же восстали против папы и начали войну с ним, ибо они располагали значительными силами и имели множество приверженцев в Риме, не говоря о том, что в их распоряжении были укрепленные города Палестрина, Непи, Колонна и ряд других замков. Тогда папа объявил против них крестовый поход[489] и дал его участникам отпущение грехов, выступив против города Непи. Флорентийская коммуна отправила на службу к папе шестьсот крестоносных воинов — стрелков и щитоносцев, со знаменами города. Войско столько времени простояло в осаде, что город сдался папе по договору с ним, но до того много людей заразилось распространившейся в лагере малярией и погибло.

23. КАК СЕМЕЙСТВО КОЛОННА ОБРАТИЛОСЬ К МИЛОСЕРДИЮ ПАПЫ, А ПОТОМ СНОВА НАЧАЛО СМУТУ

В сентябре того же 1298 года по договоренности между папой и родом Колонна светские и духовные члены этого рода съехались в Риети ко двору, дабы молить папу о снисхождении; и тот простил их и снял отлучение, пожелав, чтобы они сдали город Палестрину, и обещая возвратить им прежнее достояние и титулы. По сдаче же города он не выполнил своего обещания, но приказал срыть холм и укрепления в Палестрине и устроить город на равнине, назвав его Чивита Папале[490]. Этот обманный и ложный договор папа затеял по совету графа да Монтефельтро, в то время уже францисканца, который подал ему дурную мысль: "Да будет твой посул длиннее дел"[491]. Упомянутые Колонна, обманувшиеся в своих ожиданиях и потерявшие при этом сильную крепость в Палестрине, еще до скончания года подняли мятеж против церкви и папы, который снова подверг их суровому отлучению. Преследуемые папой, под угрозой плена и смерти они покинули владения Рима и рассеялись по Франции, Сицилии и другим странам, переезжая с место на место в глубокой тайне, чтобы их нельзя было разыскать; в особенности осторожны были кардиналы мессер Якопо и мессер Пьеро. Так они прожили в изгнании до самой смерти этого папы.

26. О ЗАКЛАДКЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ ДВОРЦА НАРОДА, ГДЕ ПОМЕЩАЮТСЯ ПРИОРЫ

В 1298 году коммуной и народом Флоренции был заложен фундамент Дворца приоров. Разногласия между пополанами и грандами часто приводили к вспышкам взаимной ненависти и беспорядкам, приоры, управлявшие республикой, из-за партийных распрей менялись каждые два месяца, и прежнее местопребывание казалось им ненадежным — а помещались они в доме белых Черки за церковью Сан Броколо. На месте же их нового дворца когда-то располагались дома мятежного гибеллинского рода Уберти. Чтобы эти жилища никогда не восстанавливались, здесь разбили площадь. Коммуна прикупила дома горожан по соседству, в том числе у Форабоски, и здесь был заложен фундамент дворца, а также выстроена башня приоров, основанием для которой послужила существовавшая здесь башня Форабоски высотой в пятьдесят локтей, под названием Коровья башня. Для того чтобы не захватить земли Уберти, строители придали дворцу неправильную форму, хотя было весьма неразумно не сделать его квадратным и помещать его в таком отдалении от церкви Сан Пьеро Скераджо[492].

36. КАК ПАПА БОНИФАЦИЙ VIII ДАРОВАЛ ПРОЩЕНИЕ ГРЕХОВ ВСЕМ ХРИСТИАНАМ, ПРИЕХАВШИМ В РИМ В ЮБИЛЕЙНОМ 1300 ГОДУ

В году 1300 по рождении Христовом[493], подобно тому, что рассказывали о прежних папах, каждое столетие от Рождества отмечавших великими индульгенциями, восседавший тогда на апостольском престоле Бонифаций VIII распорядился в ознаменование Христова праздника о следующем чрезвычайном и великом снисхождении: он даровал полное и всецелое отпущение грехов всем римлянам, которые посетят в течение этого года церкви святых апостолов Петра и Павла на протяжении тридцати дней подряд, и всем прочим христианам, которые посетят их на протяжении пятнадцати дней — при условии, что они исповедуются в своих прегрешениях и проступках. Ради утешения католиков, совершивших паломничество, каждую пятницу и в праздничные дни в храме святого Петра можно было видеть плат Вероники, коим она отерла пот Христа[494]. Все это повело к тому, что большинство христиан этого времени как мужского, так и женского пола, проделали это путешествие, невзирая на дальность или близость их стран. Но самая удивительная и невиданная вещь состоит в том, что весь этот год в Риме, кроме его жителей, находилось постоянно двести тысяч пилигримов, не считая прибывающих и отъезжающих, и на всех хватило запасов, как и корма для лошадей, отпускаемых по справедливой цене, без ссор и драк, о чем я могу свидетельствовать как очевидец. Имущество церкви весьма приумножилось благодаря пожертвованиям паломников; обилие покупателей помогло обогатиться и римлянам. Во время благословенного странствования в священный город Рим, постигнув величие его древних памятников и читая об истории и свершениях римлян, описанных у Вергилия, Саллюстия, Лукана, Тита Ливия, Валерия, Павла Орозия и других знаменитых историков, поведавших нам о великих и малых событиях, о деяниях и поступках римлян, да и других народов всего мира, я перенял их манеру и способ повествования ради памяти и наставления будущих поколений, сознавая в то же время себя недостойным столь грандиозного труда учеником. Но поскольку наша Флоренция, плоть от плоти Рима, была на подъеме и в ожидании важных событий, подобно Римскому государству в эпоху упадка[495], я счел уместным собрать в этой книге новой хроники все известия о начале города Флоренции, каковые возможно будет отыскать, и с этого времени проследить в подробностях всю флорентийскую историю, а также другие примечательные события, происходившие в мире, доколе будет угодно Господу, на милосердие которого я уповал более, чем на свои скудные познания, предпринимая этот труд. Итак, вернувшись в 1300 году из Рима, я взялся за свое сочинение во славу Божью и блаженного Иоанна и на благо нашей Флоренции.

38. О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЧЕРНОЙ И БЕЛОЙ ПАРТИЙ В ПИСТОЙЕ

В то время город Пистойя пребывал в благополучии и достатке, соразмерно своему положению, а среди его жителей выделялся благородный и могущественный род Канчельери, происходивший, впрочем, не из глубокой древности, но имевший своим основателем некоего сера Канчельере, разбогатевшего купца, у которого было несколько сыновей от двух жен[496]. Все они, благодаря своему богатству, были кавалерами, людьми достойными и зажиточными, и имели многочисленных детей и внуков, так что в рассматриваемое время этот род, насчитывая больше ста мужчин, способных держать оружие, богатых и состоятельных, был не только крупнейшим в Пистойе, но и одним из самых влиятельных в Тоскане. От излишнего достатка и по наущению дьявола среди них разгорелась вражда и ненависть между потомством от разных жен; одна партия называлась черными Канчельери, другая — белыми. Дело дошло до стычек и ранения, хотя и не очень тяжелого, одного из белой партии. Черные Канчельери, чтобы достигнуть мира и согласия, выдали обидчика на милость родственников раненого, которым предоставлялась возможность взыскать с него и отомстить по своему усмотрению, но безжалостные и надменные белые без всякого снисхождения и пощады свели человека, обратившегося к их милосердию, на конюшню и на лошадиной кормушке отсекли ладонь одной руки. Это преступление положило начало не только расколу дома Канчельери, но и многим убийствам; вся Пистойя разделилась на два лагеря, черных и белых, так что партии гвельфов и гибеллинов были забыты. Этот раскол повлек за собой много гражданских распрей, опасностей и смертей в Пистойе, а позднее во Флоренции и во всей Италии, отравленных духом партий, в чем можно будет убедиться ниже. Из опасений, как бы раздоры в Пистойе не привели к общему восстанию против гвельфов, флорентийцы вмешались, чтобы примирить партии, и взяли в свои руки управление городом, причем оба клана Канчельери были изгнаны из Пистойи и высланы во Флоренцию. Черные поселились в доме Фрескобальди за Арно, белые — в доме Черки в Гарбо, у своих родственников. Но как одна паршивая овца портит все стадо, так и проклятые семена раздора, занесенные из Пистойи, распространились по всей Флоренции: сперва все дома и семейства нобилей распались на сторонников одной и другой партии; вслед за ними разделились и пополаны. Так началось соперничество, при котором не флорентийцы примирили между собой Канчельери, но те раздробили и рассорили друг с другом флорентийцев, отчего напасти стали изо дня в день расти, как будет видно из нашего рассказа.

39. О ТОМ, КАКОЙ РАЗЛАД И БЕСПОРЯДКИ ПРОИЗОШЛИ ВО ФЛОРЕНЦИИ ИЗ-ЗА БЕЛОЙ И ЧЕРНОЙ ПАРТИЙ

Наша Флоренция в это время достигла наивысшего счастья и процветания с момента ее восстановления, а может, и ранее, как в отношении величия и силы, так и по многочисленности жителей, которых насчитывалось тридцать тысяч в городе и больше семидесяти собиравшихся в ополчение в контадо; благодаря своему знатному и доблестному рыцарству, свободному народу и огромным богатствам она овладела почти всей Тосканой. Однако из-за порока неблагодарности и козней врага рода человеческого это изобилие породило гордыню и испорченность, покончившие с праздниками и веселостью флорентийцев, до тех пор проводивших время в удовольствиях, неге и мире, в вечных пирах; привыкших ежегодно на майский праздник развлекаться в компаниях кавалеров и дам и устраивать балы и вечеринки[497]. Зависть привела к возникновению партий среди горожан: главная распря началась в сестьере раздора у ворот Сан Пьеро[498] между семействами Черки и Донати: последние склонялись к ссоре и зависти, первые отличались грубостью и неуживчивостью. Люди дома Черки, во главе которых стоял мессер Вьери де'Черки, влиятельные и богатые купцы с большими родственными связями, вели дела с размахом, ибо их компания была из самых крупных в мире; были они невежественными и избалованными, а также неуживчивыми и грубыми, как все быстро разбогатевшие выскочки. Род Донати возглавлял мессер Корсо Донати; члены этого дома, как и он сам, были дворянами, опытными в ратном деле и довольно состоятельными, но за дурной нрав их прозвали "отпетыми". Эти два семейства соседствовали во Флоренции и в контадо и столкновение завистливости одних со злобной грубостью других породило взаимную ненависть и презрение, усугубленные семенами партийной вражды между белыми и черными, занесенными из Пистойи, как говорилось в предыдущей главе. Род Черки стал во Флоренции главой партии белых; за ними пошел весь дом Адимари, кроме одной ветви Кавиччули; все Абати, вошедшие в ту пору в большую силу, причем среди них были и гвельфы, и гибеллины; многие Тозинги, особенно со стороны Баскьеры; а также часть домов Барди и Росси, а также Фрескобальди, некоторые Нерли и Маннелли; все Моцци, в то время очень богатые и влиятельные; все представители дома Скали, большинство Герардини, все Малиспини, значительная часть Бостики и Джандонати, Пильи, Веккьетти и Арригуччи, почти все Кавальканти — большой и могущественный род, и все Фальконьери, одно из значительных пополанских семейств. К ним примкнули многие дома и семьи пополанов и младших цехов, а также все гибеллины — пополаны и гранды; и благодаря многочисленности сторонников дома Черки управление городом оказалось почти полностью в их руках. На стороне черных были все члены рода Пацци, почти такие же заводилы, как Донати; все Висдомини, Маньери и Баньези, все Торнаквинчи, Спини, Бондельмонти, Джанфильяцци, Альи, Брунеллески и Кавиччули; другая ветвь Тозинги и все, кто оставался; и еще часть вышеупомянутых гвельфских семей, потому что те, кто не стали на сторону белых, приняли сторону черных. Таким образом, дух партий заразил всю Флоренцию, город и контадо. В этих обстоятельствах партия гвельфов, опасаясь, чтобы раскол не обратился на пользу гибеллинам, отправила ко двору папы Бонифация гонца с просьбой уладить ссору. Папа вызвал пред свои очи мессера Вьери де'Черки и просил его помириться с мессером Корсо Донати и его сторонниками, обещая самолично устранить все разногласия, обеспечить ему и его людям почет и влияние и оказать духовные милости, какие ему будет угодно. Хотя мессер Вьери и проявил себя в иных делах мудрым дворянином, на сей раз благоразумие ему изменило, зато возобладали упрямство и вспыльчивость, ибо он не пошел навстречу папе, но сказал, что не воюет ни с кем, и вернулся во Флоренцию, оставив папу весьма разгневанным на него и его партию. Вскоре после этого, под вечер майского праздника 1300 года, молодежь обеих партий прогуливалась верхом по городу; все были вооружены и начеку, со стороны Черки насчитывалось больше тридцати всадников, среди них Бальдиначчо дельи Адимари, Баскьера де'Тозинги, Нальдо де' Герардини и Джованни Джакотти Малиспини со своими спутниками; а Донати сопровождали Пацци, Спини и прочие их соратники. Когда обе группы подъехали к площади Санта Тринита, где женщины устроили танцы, между противниками начались перебранка и толкотня, перешедшие в открытую стычку, которая закончилась членовредительством: у Риковерино ди мессере Риковеро де'Черки отрубили нос; и вечером после этой стычки весь город вооружился. Так начались смута и разброд во Флоренции и в рядах гвельфской партии, повлекшие за собой множество бед и опасностей, о чем мы упомянем в свое время. Наш рассказ о происхождении злосчастных партий белых и черных был столь подробным из-за тех серьезных и гибельных последствий, каковые затронули партии гвельфов и гибеллинов, город Флоренцию и всю Италию; и как смерть мессера Бондельмонте старшего положила начало гвельфам и гибеллинам, так эти новые события повлекли за собой крушение партии гвельфов и нашего города. Примечательно, что за год до указанных перемен были выстроены здания коммуны, начиная со Старого моста над Арно и до замка Альтафронте, для чего понадобилось возвести опору у подножия моста и сдвинуть статую Марса; раньше она была обращена к востоку, теперь же ее повернули на север, так что, вспоминая древнее предсказание, люди говорили: "Дай, Господи, нашему городу прожить без больших перемен".

40. КАК ПАПСКИЙ ЛЕГАТ КАРДИНАЛ Д'АКВАСПАРТА ПРИБЫЛ, ЧТОБЫ УМИРОТВОРИТЬ ФЛОРЕНЦИЮ, И НЕ СМОГ ЭТОГО ДОБИТЬСЯ

Создание новых партий белых и черных вызвало опасения у совета партии гвельфов и ее капитанов, что в ходе этой смуты и беспорядков, гибеллины возьмут верх во Флоренции под предлогом упрочения власти, ибо кое-какие признаки уже указывали на это и многие гибеллины, считавшиеся добрыми гражданами, вошли в состав выборных органов[499]. Поэтому сторонники партии черных ради спасения своего положения решили отправить послов ко двору папы Бонифация с просьбой вмешаться на благо государства и сторонников церкви. Папа немедленно назначил легатом во Флоренцию францисканца Маттео д'Акваспарта, кардинала Порто, который прибыл к флорентийцам в следующем месяце, июне 1300 года и был ими встречен с большими почестями. Остановившись в городе, он потребовал у коммуны полномочий на примирение флорентийцев; и чтобы устранить деление на белых и черных, замыслил преобразование городского управления путем распределения всех должностей между теми и другими. Имена всех лиц из обеих партий, достойных быть приорами от каждой сестьеры, он предложил записать и сложить в мешочки, чтобы раз в два месяца извлекать из них два случайно попавшихся, потому что из-за партийных раздоров консулы цехов не в состоянии были избирать приорат и в отправлении власти царила полная неразбериха, а иногда доходило и до вооруженных столкновений. Вожди партии белых, руководившие городским управлением, боясь лишиться своего положения и подозревая, что в предложенных папой и легатом реформах кроется подвох, избрали наихудшее решение и отказались подчиниться. Разгневанный легат вернулся ко двору и оставил Флоренцию под отлучением и интердиктом.

41. О БЕДАХ И ОПАСНОСТЯХ, ВСКОРЕ ОБРУШИВШИХСЯ НА НАШ ГОРОД

После отъезда из Флоренции легата положение в городе продолжало оставаться напряженным и шатким. В декабре месяце[500] мессер Корсо Донати и люди из рода Черки направлялись со своими приверженцами на похороны в доме Фрескобальди; обе стороны были вооружены; как только взгляды противников скрестились, они бросились друг на друга. Поднялся переполох, присутствовавшие на похоронах разбежались по домам; весь город вооружился, и обе партии собрались у своих вождей. Мессер Джентиле де'Черки, Гвидо Кавальканти, Бальдиначчо и Корсо дельи Адимари, Баскьера делла Тоза и Нальдо де'Герардини с их последователями и спутниками двинулись, кто верхом, кто пешком, к воротам Сан Пьеро и к дому Донати, но, никого там не встретив, бросились в Сан Пьеро Маджоре, где мессер Корсо и его сторонники отразили их натиск и рассеяли их с большим ущербом и позором для партии Черки; обе стороны подверглись суровому порицанию коммуны. Вскоре после того некоторые представители рода Черки, будучи в контадо, где они имели поместья и владения в Непоццано и Пульяно, собирались вернуться во Флоренцию, но люди из дома Донати, созвав своих союзников в Ремоле, преградили им путь, что повело к стычкам и потерям для обеих сторон. Против той и другой партии были выдвинуты обвинения и вынесен приговор за сборища и стычки, а так как большинство Донати не в состоянии было уплатить штраф, они сдались правосудию и были заключены в тюрьму. Черки решили последовать их примеру, чтобы, как сказал мессер Торриджано ди Черкьо, "они не победили нас таким способом, как Тедальдини, которые заставили своих врагов разориться на выплате штрафов". И он велел своим тоже сдаться, так что они были заточены в темницу вопреки желанию мессера Вьери де'Черки и других благоразумных членов его рода, которым была известна изнеженность и слабое сложение своих молодых людей. Случилось так, что начальствовавший над этой тюрьмой негодяй, некий сер Нери дельи Абати, обедавший вместе с ними, велел подать им отравленной еды, и через два дня скончалось двое черных Черки и двое белых, Пиджелло Портинари и Ферраино де'Брончи; но они не были отомщены[501].

42. О ТОМ ЖЕ САМОМ

В то время, как во Флоренции кипели партийные страсти и сталкивались противоборствующие интересы, от чего город жил в постоянной тревоге и беспокойстве, мессер Корсо Донати, Спини, Пацци, часть Тозинги и Кавиччули, сторонники партии черных из грандов и пополанов вместе с капитанами гвельфской партии (к тому времени полностью им подчинившимися) собрались в церкви Санта Тринита на совет и сговорились направить посольство ко двору папы Бонифация, чтобы он побудил кого-нибудь из правящей во Франции династии навести во Флоренции порядок и разгромить народ и партию белых; сами же они были готовы в меру своих возможностей пойти на соответствующие затраты. Заговорщики приступили к исполнению своего замысла, но слух о нем распространился по городу, взбудоражив весь народ и коммуну, так что Синьория предприняла расследование и в результате мессер Корсо Донати, как главный виновник, был присужден к наказанию и лишению имущества, а прочие предводители к уплате более двадцати тысяч лир, что им и пришлось сделать. После этого были изгнаны Синибальдо, брат мессера Корсо, со своими людьми, мессер Россо и мессер Росселлино делла Тоза и их родственники, мессер Джакинотто и мессер Паццино де'Пацци со своей молодежью, и мессер Джери Спини с его людьми; они находились в замке Пьеве. Во избежание подозрений народ выслал в Серезано вождей противной партии, среди них были мессер Джентиле, мессер Торриджано и Карбоне де'Черки с родственниками, Баскьера делла Тоза и его люди, Бальдиначчо дельи Адимари со своими сторонниками, Гвидо Кавальканти со своими и Джованни Джакотти Малиспини. Однако люди этой партии недолго пробыли в ссылке; их вернули, так как место оказалось нездоровым, и при этом заболел Гвидо Кавальканти, смерть которого явилась большой потерей, ибо он был философом и человеком выдающимся во многих отношениях, хотя и отличался чрезмерной вспыльчивостью и раздражительностью[502]. Так превратности судьбы управляли нашим городом.

43. КАК ПАПА БОНИФАЦИЙ ПОСЛАЛ ВО ФРАНЦИЮ ЗА МЕССЕРОМ КАРЛОМ ВАЛУА

По возвращении ко двору легата Маттео д'Акваспарта папа Бонифаций узнал о плачевном и шатком положении Флоренции и о том, что произошло после отъезда легата. Известие о невзгодах и начетах на вождей гвельфской партии и изгнанников, находившихся в замке Пьеве недалеко от папского двора, уговоры и хлопоты мессера Джери Спини (он и его компания вели с папой Бонифацием торговые дела и были в центре событий), а также мессера Корсо Донати, сопровождавшего курию, побудили папу признать мессера Карла Валуа, брата французского короля. При этом у папы был двоякий расчет: во-первых чтобы помочь королю Карлу в сицилийской войне, папа намекал французскому королю и мессеру Карлу о возможном его избрании на престол Римской империи и об утверждении этого избрания или, по крайней мере, о назначении его властью папы и Святой Церкви имперским викарием от имени церкви, поскольку она имеет на то право при отсутствии императора[503]; во-первых, он дал Карлу Валуа титул своего посредника в Тоскане, дабы с его помощью склонить Флоренцию к послушанию. Легат отправился во Францию к мессеру Карлу, и тот с согласия своего брата короля двинулся в путь, в надежде на императорскую корону[504], как сулили ему указанные планы папы.

48. О ПОЯВЛЕНИИ НА НЕБЕ КОМЕТЫ

В сентябре 1301 года на небе появилась комета с длинными туманными лучами позади. Она восходила вечером с западной части небосклона, а исчезла только в январе. Умудренные астрологи говорили, что она предвещает будущие беды и опасности для Италии и Флоренции, потому что планеты Марс и Сатурн в этом году дважды сходились в созвездии Льва, а в январе произошло затмение Луны в этом же созвездии, которое связывается с судьбой Италии. Это истолкование оправдалось, как будет видно из дальнейшего, но в особенности вероятным объяснением считалось, что комета предсказывала приход мессера Карла де Валуа, повлекший за собой много перемен в Италии и в нашей Флоренции.

49. КАК МЕССЕР КАРЛ ВАЛУА ИЗ ФРАНЦИИ ПРИБЫЛ К ПАПЕ БОНИФАЦИЮ, А ЗАТЕМ ВО ФЛОРЕНЦИЮ, ЧТОБЫ ИЗГНАТЬ ОТТУДА ПАРТИЮ БЕЛЫХ

В сентябре того же 1301 года в город Ананьи, что в Кампании, где находился папа Бонифаций со своим двором, приехал мессер Карл, граф Валуа, брат французского короля, в сопровождении графов, баронов и пятисот французских рыцарей, проделав путь от Лукки до Ананьи и миновав Флоренцию, во избежание подозрений. Мессер Карл был с почетом принят папой и кардиналами, он получил звание графа Романского; в Ананьи из уважения к нему прибыл для переговоров король Карл[505] со своими детьми. Граф обсудил с папой и королем Карлом поход в Сицилию будущей весной, ради чего он и прибыл из Франции. Но так как Бонифаций не забыл и своего негодования против флорентийской партии белых, внесшей в стан гвельфов разлад, он не захотел терять зиму впустую, и назначив Карла Валуа посредником по умиротворению Тосканы, велел ему вернуться во Флоренцию. Тот выступил, сопровождаемый своей свитой, а также многими выходцами из Флоренции, Тосканы и Романьи, высланными из родных мест из-за принадлежности к партии черных гвельфов. Когда он достиг Сиены, а потом Стаджи, правители Флоренции стали совещаться, впустить его в город или нет, сомневаясь относительно его намерений. Отправленное к нему посольство он встретил ласково и дружелюбно, говоря, что приехал их помирить ко всеобщему благу; тогда городские власти решили впустить его, ибо, хотя и были все на стороне белых, называли себя и желали считаться гвельфами. И вот в день Всех Святых 1301 года мессер Карл, разоружив своих людей, вошел в город, причем флорентийцы устроили ему весьма торжественный прием и выехали навстречу с большим числом рыцарей, наряженных для состязаний, со знаменами и конями, украшенными тафтой. Пробыв во Флоренции несколько дней и освоившись, Карл высказал коммуне свое пожелание принять власть и попечение над городом, а также уладить спор между гвельфами. Согласие коммуны было получено и 5 ноября в церкви Санта Мария Новелла в присутствии подеста, капитана, приоров и членов всех советов, епископа и всех добрых граждан Флоренции заявление Карла было выслушано, поставлено на обсуждение и одобрено, а на него были возложены власть и охрана города. После вступительной речи своего секретаря мессер Карл самолично приняв эти обязанности, присягнул и словом принца поклялся хранить мир и благосостояние города, чему пишущий был свидетелем. Но это обещание тут же было нарушено им и его людьми, ибо — не успев еще вернуться на квартиру, а остановился он в доме Фрескобальди в Ольтрарно — по совету мессера Мушьятто Францези, который был его провожатым от самой Франции, и по уговору с черными гвельфами мессер Карл вооружил своих спутников. Вид вооруженных всадников вызвал тревогу и опасения горожан, и когда новость распространилась, пополаны и гранды взялись за оружие, стекаясь к домам своих друзей и заграждая подступы к ним, так что город оказался разбитым на отдельные участки. Но ко дворцу приоров сошлись немногие; народ оказался без предводителей, а приоры и правители коммуны — обманутыми и преданными[506]. В этом замешательстве мессер Корсо Донати, изгнанный как мятежник, в тот же день приехал во Флоренцию из Перетолы, как было условлено, в сопровождении своих друзей и пеших вооруженных слуг; об этом стало известно его врагам Черки и приорам, и мессер Скьятта де'Канчельери, командовавший в коммуне отрядом наемной конницы в триста человек, явился к ним с предложением напасть на мессера Корсо, чтобы схватить его и расправиться с ним. Но мессер Вьери, глава дома Черки, не согласился на это, говоря: "Пропустите его", ибо питал опрометчивую надежду на народ, что он его накажет. Итак, мессер Корсо въехал в городские предместья, но поскольку ворота старых стен оказались закрытыми и недоступными, он отправился к калитке Пинти, сбоку от Сан Пьеро Маджоре, находившейся между домами Учеллини и его, и, найдя ее тоже запертой, решил взломать ее, в чем ему помогли друзья изнутри, так что она была высажена беспрепятственно. Вступив внутрь, он занял площадь Сан Пьеро Маджоре, где к нему примкнули люди союзных ему семейств, возглашая "Да здравствует мессер Корсо!" и "Да здравствует Барон!", как они его называли. Пополнив свои ряды вновь прибывшими, он первым делом двинулся к тюрьме коммуны в домах Бастари на дворцовой улице, силой отомкнул ее и освободил заключенных. Затем были таким же образом захвачены дворцы подеста и приоров, которые, перепугавшись, оставили свои должности и разошлись по домам. Во время этого разгрома городских учреждений мессер Карл Валуа не подумал вмешаться со своими людьми и оказать какую-либо помощь, обещанную им под присягой. Тогда оказавшиеся в городе узурпаторы и объявленные вне закона злоумышленники распоясались, не встречая отпора властей, и принялись грабить подворья, лавки и дома белых и вообще тех, кто не мог защититься. При этом большая часть видных горожан из партии белых была перебита или ранена. Эта чума свирепствовала в городе пять дней и принесла великое разорение. Потом настала очередь контадо, где целых восемь дней бродили вооруженные шайки, грабившие и поджигавшие дома, так что множество прекрасных и богатых имений было разрушено и сожжено. Когда пожары и бедствия закончились, мессер Карл и его советники преобразовали городское управление и ввели в приорат пополанов из партии черных. Тогда же, в ноябре, во Флоренцию приехал папский легат мессер кардинал Маттео д'Акваспарта, чтобы восстановить мир между ее гражданами, и повелел семействам Черки и Адимари вместе с приверженцами партии белых прекратить вражду с Донати и Пацци и их сторонниками из партии черных, для чего устроил между ними ряд браков; но когда он собирался распределить государственные должности, партия черных воспротивилась этому, опираясь на силы мессера Карла, так что взбешенный легат наложил на город интердикт и возвратился ко двору. Заключенный мир продлился недолго; на Рождество того же года, когда мессер Никола из рода белых Черки ехал в свое поместье, на мельницу в сопровождении нескольких верховых, своих друзей, и показался на площади Санта Кроче, где читали проповеди, Симоне ди мессер Корсо Донати, приходившийся мессеру Николе племянником со стороны матери[507], со злым умыслом поскакал за ним, побуждаемый друзьями и приспешниками, и догнав у моста Африко, напал на него. Мессер Никола, не ведавший за собой никакой вины или проступка и даже не видевший Симоне, был поражен своим племянником насмерть и сбит с коня. По Божьему соизволению, однако, кара не замедлила последовать за провинностью, ибо мессер Никола успел ранить Симоне в бок, и тот скончался наступившей ночью; и хотя свершилось правосудие, гибель Симоне сочли великой потерей, потому что он был самым совершенным и доблестным из молодых людей Флоренции, готовящихся стать рыцарями, и ему было уготовано большое будущее. С ним связывал все свои надежды мессер Корсо, его отец, кому это событие, происшедшее после его триумфального возвращения и победы, впервые предвещало будущее крушение. Город, в чьем лоне зрели ядовитые семена вражды между белыми и черными, никак не мог успокоиться и наконец его страдания увенчались некоторое время спустя новой бедой. В апреле следующего года, сговорившись и испросив согласия у черных, один из баронов мессера Карла, по имени мессер Пьер Ферран де Лангедок, вступил в тайные сношения с семейством Черки, с Бальдиначчо дельи Адимари, Баскьерой де'Тозинги, Нальдо Герардини и прочими их сподвижниками из партии белых, желая якобы вернуть их к власти и изменить, за обещанную ему великую мзду, мессеру Карлу. Мнимый договор был записан и скреплен печатями участников и эти бумаги, как было задумано, мессер Пьер Ферран принес мессеру Карлу. Когда обман вскрылся, вожди партии белых, упомянутые в документах, то есть все Черки, жившие у ворот Сан Пьеро; Бальдиначчо и Корсо дельи Адимари вместе с почти всей ветвью Беллинчони; Нальдо де'Герардини со своей частью семьи; Баскьера де'Тозинги со своей родней из этого дома; некоторые из Кавальканти и Джованни Джакотто Малиспини с родственниками были вызваны к правителю, но не явились — то ли опасаясь разоблачения, то ли из страха за свою жизнь — и покинули город в компании своих прежних противников: кто укрылся в Пизе, кто в Ареццо и Пистойе вместе с гибеллинами и врагами Флоренции. По этой причине мессер Карл осудил их как мятежников и распорядился лишить, равно как и их сторонников среди пополанов и грандов, имущества и дворцов в городе и в контадо. Так была повержена и изгнана из Флоренции не знавшая преград в своей гордыне партия белых, за которой последовали многие флорентийские гибеллины. Это совершил по поручению папы Бонифация мессер Карл Валуа французский 4 апреля 1302 года[508], и отсюда проистекло множество бед и опасностей для Флоренции, о чем можно будет прочитать в соответствующем месте.

50. КАК МЕССЕР КАРЛ ВАЛУА ВТОРГСЯ В СИЦИЛИЮ, ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ ЗА КОРОЛЯ КАРЛА, И ЗАКЛЮЧИЛ ПОЗОРНЫЙ МИР

В апреле 1303 года мессер Карл Валуа, исполнив то, ради чего он явился во Флоренцию, то есть изгнав под предлогом умиротворения партию белых, покинул город и отправился ко двору папы, а затем в Неаполь. Здесь его ожидал флот, снаряженный королем Карлом — более ста галер, усиер и других крупных судов, не считая мелких. Вместе с сыном короля, герцогом Калабрии Робером, мессер Карл вышел в море в сопровождении полутора тысяч рыцарей. Пристав к берегу Сицилии, он высадился, чтобы сразиться с властителем острова, но дон Федерико Арагонский не мог меряться силами с мессером Карлом ни на суше, ни на море, и начал со своими каталонцами партизанскую войну, устраивая набеги то здесь, то там на французское войско, тревожа их тыл и отбивая провиант. Через некоторое время, не захватив никаких значительных городов, кроме Термоле, мессер Карл и его войско, в котором свирепствовали болезни, уносившие людей и лошадей, от недостатка продовольствия, были на грани краха. Им ничего другого не оставалось, как со стыдом удалиться. За неимением другого выхода, мессер Карл, без ведома короля, заключил с доном Федерико вынужденный мир, по условиям которого тот брал себе в жены дочь короля Карла Элеонору и в том случае, если церковь и король помогут ему приобрести другое королевство, добровольно передавал королю Карлу Сицилию. В противном случае остров оставался пожизненно за доном Федерико, как приданое его жены, а потом его дети должны были передать его королю Карлу или его наследнику и получить взамен сто тысяч унций золота. Когда обе стороны подписали мирный договор и скрепили его взаимной клятвенной присягой, мессер Карл со своей армией вернулся в Неаполь, а к дону Федерико выехала дочь короля Карла и он сыграл с ней свадьбу. Что же касается данного им обещания, то он и не думал выполнять его, так что люди потом говорили: "Мессер Карл пришел в Тоскану миротворцем и покинул ее в состоянии жестокой войны; в Сицилию он поехал воевать и там заключил позорный мир". В ноябре он вернулся во Францию, не стяжав никакой славы и растеряв своих людей.

КНИГА ВОСЬМАЯ

55. КАК ПРОСТОЙ НАРОД БРЮГГЕ ВОССТАЛ ПРОТИВ ФРАНЦУЗСКОГО КОРОЛЯ И ПЕРЕБИЛ ФРАНЦУЗОВ

Мы уже говорили в одной из глав, что французский король стал полновластным господином Фландрии, в 1299 году заточил в тюрьму графа и двух его сыновей, поместил в стране свои гарнизоны и подчинил ее своим судьям. Младшие ремесленники Брюгге — ткачи, сукновалы, мясники, сапожники и прочие — обратились к королю за справедливостью и поднесли ему прошение, чтобы их работа оплачивалась сполна, а непомерные налоги были снижены. Но требования коммуны Брюгге не были выслушаны, а вместо того королевские судьи, подкупленные богатыми бюргерами, посадили в тюрьму вожаков ремесленников и простонародья, главными из которых были ткач Пьер Леруа и мясник Джамбрида и еще три десятка цеховых и ремесленных старшин. Пьер Леруа был предводителем и зачинщиком всех дел коммуны и за смелость его прозвали Ле Руа, по-фламандски — Коникруа, то есть Пьер Король. Был он бедным ткачом, росту небольшого, невзрачного вида, кривой на один глаз и лет имел уже за шестьдесят. Он не знал ни французского языка, ни латыни, зато на родном фламандском говорил горячо и искренне — так, что во всей Фландрии никто не мог с ним сравниться. Своими речами он побудил всю страну к великим свершениям, поэтому и заслуживает быть упомянутым. Из-за ареста его и его товарищей тощий народ взбунтовался и захватил предместье, то есть замок, где находились заключенные и правители города, перебил многих горожан и силой освободил своих вождей. После этого горожане заключили между собой перемирие и обратились к королю в Париж. Их тяжбу разбирали целый год, но в конце концов, благодаря деньгам, истраченным богатыми фламандскими бюргерами при королевском дворе, был вынесен приговор против простого народа. Когда известие об этом достигло Брюгге, коммуна вооружилась и подняла мятеж, но, опасаясь королевских отрядов и крупных буржуа, восставшие покинули город и отправились в Дамм в трех верстах от Брюгге, где убили королевских служителей и судью, а также ограбили и перебили богатых горожан. Потом эта разъяренная толпа отчаявшихся людей перешла в Андибург и устроила там подобную же расправу и наконец они добрались до графского замка под названием Мала, в трех верстах от Брюгге. Эта крепость, в которой находился судья Брюгге с шестьюдесятью королевскими солдатами, была взята приступом и все французы беспощадно истреблены. Эти события и растущая сила простонародья так напугали брюггских бюргеров, что они послали за помощью во Францию, и король немедленно отправил к ним мессера Жака де Сен-Поля, главного судью Фландрии, с полутора тысячами французских рыцарей и множеством пеших солдат. В Брюгге они заняли дворцы коммуны Алла и все городские укрепления, расставив повсюду свои гарнизоны, так что в городе царили беспокойство и тревога. Силы и отвага простого народа беспрестанно возрастали, и по Божьему произволению пришло время наказатьгордыню и алчность богатых бюргеров и сокрушить высокомерие французов. Остававшиеся в Брюгге ремесленники и простолюдины устроили заговор и поклялись друг другу положить все силы, чтобы уничтожить французов и крупных буржуа. Они послали своих гонцов к беглецам в Дамм и Андибург, возглавляемым Пьером Леруа и Джамбридой, и призвали их в Брюгге. А те, распаленные своими победами и убийствами французов, развернули знамена и в ночь на (...), как было условлено, привели свое войско, состоящее из мужчин и женщин, в Брюгге. Тем легче было это сделать, что король приказал засыпать рвы и снести городские ворота. Войдя в город, они снеслись с теми, кто был внутри, и, восклицая на своем языке, непонятном для французов: "Да здравствует коммуна, смерть французам!", перегородили улицы. Тут началось поголовное истребление французов, и у кого из фламандцев в доме они были на постое, те их убивали или вели на площадь Алла, где собрались вооруженные защитники коммуны. Там пленников ожидала такая же участь — их рубили на куски. Французы, которые в поднявшейся суматохе пытались вооружиться, обнаруживали, что хозяева попрятали их уздечки и седла. Кому удавалось сесть на коня, те не могли проехать по перегороженным улицам, из окон в них кидали камни и многие были перебиты на улице. Женщины при этом проявляли больше усердия, чем мужчины. Побоище продолжалось целый день и всего погибло от меча, камней и выброшенными из окон башен и дворцов Алла, где стоял гарнизон, больше тысячи двухсот французских кавалеристов и две тысячи пеших солдат. Все улицы и площади Брюгге были залиты кровью и усеяны трупами французов, которые не убрали и за три дня, свозя их в телегах за город и сбрасывая в ямы, выкопанные в полях. Много было истреблено и богатых бюргеров, дома которых подверглись разграблению. Мессер Жак де Сен Поль с немногими людьми бежал из города и спасся, благодаря тому, что жил недалеко от выхода. Приключилась эта напасть в (...) месяце 1301 года[509].

56. ОБ ОГРОМНОМ И ТЯЖКОМ ПОРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ ФЛАМАНДЦЫ НАНЕСЛИ ФРАНЦУЗАМ ПРИ КУРТРЕ

После восстания в Брюгге и избиения французов вожди и капитаны Брюггской коммуны задумались о том, что, затеяв столь великое дело и выступив против короля Франции и его подданных, они навряд ли смогут сами справиться с такой ношей, не имея единого правителя и не ожидая помощи ниоткуда. Поэтому они призвали из Брабанта молодого Гийома де Жюльера, брата другого мессера Гийома де Жюльера, погибшего в тюрьме графа Артуа после поражения при Форне в Аррасе, о чем мы уже упоминали. Матерью Гийома была дочь старого графа Ги Фландрского, а отцом — граф Жюльер де Вальдерен, сам же он был духовным лицом. Как только его пригласили в Брюгге, чтобы отомстить французам за брата, он тотчас же оставил свою должность и прибыл во Фландрию. В Брюгге его приняли с почетом и сделали правителем города. Без промедления он выступил в поход на город Гент, занятый королем, но нападение было безуспешным, так как это место — одно из самых укрепленных в мире благодаря своему расположению, стенам, рвам, окружающим его рекам и болотам. Тогда войско отошло на свободные земли Брюгге на побережье Фландрии и почти все их заняло без труда: Слюйс, Ньевпорт, Берг, Форн, Гравелинген и другие. За счет этого силы Брюгге значительно увеличились. Узнав об этом, молодой Ги, сын графа Фландрского от второй жены, графини Намюрской, прибыл во Фландрию и соединился с Гийомом де Жюльером, своим племянником, и они совместно возглавили восставший против французского короля народ Фландрии. Возвращаясь с побережья, они договорились о сдаче Гвидендаля, богатого владения графа, где находилось пятьсот французов. Затем мессер Ги с пятнадцатью тысячами пеших фламандцев напал на Куртре и занял весь город, за исключением королевского замка, сильно укрепленного и обороняемого французской пехотой и конницей. Гийом де Жюльер с частью войска отправился осаждать замок Кассель, а тем временем жители городов Ипра и Кана добровольно сдались мессеру Ги Фландрскому, и благодаря этому силы фламандцев увеличились, а войско в Куртре выросло. Королевский гарнизон в замке храбро защищался и с помощью своих машин и камнеметных орудий разрушил и сжег немалую часть города, но из-за внезапного нападения фламандцев он не успел запастись продовольствием, поэтому французы просили короля как можно скорее прислать подмогу. Король нимало не медля отправил туда доброго графа Артуа, своего дядю и члена французского дома, с семью тысячами благородных рыцарей, графами, герцогами, владельцами замков, носителями перевязей (о самых главных мы упомянем), а также с сорока тысячами пеших солдат, в том числе десятью тысячами арбалетчиков. Добравшись до холма напротив Куртре по дороге в Турнэ, это войско разбило там лагерь на расстоянии полуверсты от замка. Для покрытия расходов на начатую во Фландрии войну французский король, вняв дурному совету мессера Биччо и Мушьятто Франчези, жителей нашего контадо, прибег к порче и подделке своей монеты и получил большие доходы, постепенно доведя ее реальную стоимость до трети прежней. Все христиане бранили и проклинали его затею, а более всего наши многочисленные купцы и заимодавцы, находившиеся со своими деньгами во Франции и из-за этого разорившиеся. Достойный и мужественный юноша, мессер Ги, при приближении пешего и конного французского войска понял, что сражения не избежать, ибо, бросив осаду замка, покинув Куртре и вернувшись с народом в Брюгге, он пошел бы навстречу неминуемой гибели. Поэтому он послал сказать мессеру Гийому де Жюльеру, чтобы тот перестал осаждать Кассель и подошел со своим войском к нему. Всего у них насчитывалось двадцать тысяч пехотинцев, а лошадей имели только знатные господа. Решив во имя Божье и мессера святого Георгия принять бой, фламандцы вышли из Куртре и сняли свой лагерь по ту сторону реки Ли. Они перебрались на равнину перед городом, где проходит дорога на Гент, и здесь построились в боевые порядки. Преимущество этого мудрого решения заключалось в том, что через всю равнину проходит ров, отводящий стекающиеся в него воды в реку Ли. В ширину этот ров имеет более пяти локтей, в глубину — три локтя, и нет насыпи, которая была бы видна издалека, так что он становится заметен не прежде, чем к нему подъедешь. По свою сторону рва фламандцы выстроились вдоль него в виде полумесяца, повторяя его изгиб. Все они спешились, в том числе и дворяне и рыцари, которые, как и простой народ, приготовились защищать свои ряды от прорыва французской конницы. Кто обзавелся копьем (копья у них окованные железом с острием наподобие тех, что используются при охоте на дикого кабана), кто — суковатыми дубинами величиной с древко копья с большим заостренным железным наконечником и железным кольцом. Это грубое и варварское орудие, позволяющее бить и колоть, они называют "годендак", то есть по-нашему "добрый день". Так они встали плечом к плечу, не располагая другим наступательным или оборонительным оружием, будучи людьми бедными и неопытными в ратном деле, но отчаявшимися в спасении. Видя мощь своих врагов, они предпочитали пасть в бою, чем бежать, сдаться в плен и умереть в мучениях. Перед строем прошел священник в полном облачении с телом Христовым, которое все могли видеть, но вместо причастия каждый положил в рот немного земли. Мессер Ги Фландрский и мессер Гийом де Жюльер проехали по рядам, призывая ополченцев храбро сражаться против спесивых и надменных французов, причинивших столько обид им и их государям. Также они напомнили о том, что станет с побежденными, если верх одержат французы, говорили, что фламандцы сражаются за правое дело, защищая свою жизнь и своих детей. Еще военачальники наставляли прежде всего поражать и ранить рыцарских коней. Мессер Ги произвел на поле сражения собственной рукой в рыцари доблестного Пьера Леруа и сорок других членов коммуны, обещая после победы обеспечить каждого из них рыцарским состоянием. Граф Артуа, капитан и полководец французского войска, видя, что фламандцы построились к бою, развернул свои полки и спустился на равнину, ближе к противнику. Он построил свое войско в десять рядов: во главе авангарда стоял мессер Жан де Берле с тысячью четырьмястами наемных конников — провансальцев, гасконцев, наваррцев, испанцев и ломбардцев — все опытных воинов. Вторым отрядом, числом в пятьсот всадников, командовал мессер Ринальдо д'Итрия, доблестный рыцарь. Капитаном третьего отряда, числом в семьсот человек, был мессер Рауль де Нель, коннетабль Франции. В четвертом отряде, числом восемьсот рыцарей, командиром был мессер Луи де Клермон, член французского дома. В пятом — генерал-капитан граф Артуа, с тысячей рыцарей, в шестом — граф де Сен-Поль, с семьюстами рыцарей. В седьмом находились граф д'Омаль, граф де Дю и камергер Франкавилль с тысячью рыцарей. Восьмую шеренгу вели мессер Фер, сын герцога Лотарингского и граф де Суассон, в ней было восемьсот рыцарей. В девятой, насчитывавшей пятьсот брабантских и эноских рыцарей, находились мессер Готтфрид, брат герцога Брабантского, и мессер Жан, сын графа Эно. Десятый эшелон состоял из двухсот рыцарей и десяти тысяч арбалетчиков, подчинявшихся мессеру Жаку де Сен-Полю. Вместе с ним были мессер Симоне из Пьемонта и Бонифацио из Мантуи, имевшие в своем распоряжении еще тридцать тысяч вооруженных пехотинцев: ломбардцев, французов, провансальцев, наваррцев, называемых "бидали" — метальщики дротиков. Это было самое славное войско, которое когда-либо собирал правивший тогда французский король и в котором собрался весь цвет рыцарства и баронов королевства Франции, Брабанта, Эно и Рейнской долины. Когда оба войска выстроились друг перед другом для битвы, мессер Жан де Берле, мессер Симоне из Пьемонта, Бонифацио, капитаны чужеземных солдат и арбалетчиков, весьма умудренные и опытные воины, предстали перед коннетаблем и обратились к нему с такой речью: "Сир, ради Бога, пускай победа останется за этими отчаянными фламандскими простолюдинами и не будем подвергать опасности цвет мирового рыцарства. Мы хорошо знаем повадки фламандцев — лишившись всякой надежды на спасение, они вышли из Куртре, чтобы сразиться или бежать, лагерь они разбили снаружи, а в городе оставили свой скудный скарб и пищу. Вы построите кавалерию, а мы с нашими солдатами, привычными к вылазкам и набегам, с нашими арбалетчиками и другими пехотинцами, которых у нас вдвое больше, чем их всех, вклинимся между ними и городом, атакуем их с разных сторон и будем беспокоить целый день мелкими схватками и стычками. Фламандцы любят поесть и вечно заняты едой и питьем, так что если мы заставим их поголодать и попоститься, они быстро утомятся и растратят силы, потому что не смогут подкрепиться. Тогда они расстроят свои ряды и покинут поле боя, а вы, увидев это, навалитесь на них со своей конницей и без потерь одержите победу". Так оно и случилось бы, но кого Бог хочет погубить, того он лишает ума, а правосудие Божье карает за грехи. В числе же прочих прегрешений графа Артуа было то, что он пренебрег грамотами папы Бонифация и со всеми печатями бросил их в огонь[510].

Совет военачальников очень понравился коннетаблю, так что он отправился вместе с ними к графу Артуа и пересказал ему их предложение, как мог лучше. Но тот ответил ему с упреком: "Plus diable; ces sont des conseilles des Lombards, et vous connetable avez en encore du poil de loup"[511]. Этим он хотел сказать, что коннетабль не был верен королю, потому что его дочь была замужем за мессером Вильгельмом Фландрским. Тогда коннетабль, взбешенный этим упреком, сказал графу: "Sire, si vous verrez ou j'irai, vouz irez bien avant"[512] — и очертя голову бросился на верную смерть. Развернув свои знамена, он храбро напал на врага, не зная о преграждавшем дорогу рве, о котором мы упоминали выше. Когда рыцари достигли рва, фламандцы атаковали их с обеих сторон, поражая своими дубинками-годендаками головы их коней, отчего те становились на дыбы и поворачивали обратно. Порыв коннетабля и его людей увлек за собой графа Артуа и другие отряды французов, которые, пришпоривая лошадей, последовали за ним один за другим, в надежде пробить и рассеять фламандскую шеренгу грудью своих аргамаков. Но случилось обратное: из-за напора задних рядов отряды коннетабля и графа Артуа попали в ров и столпились около него. Поднялась такая пыль, что сзади ничего не было видно, а шум сражения и крики мешали нападающим узнать о допущенной оплошности и о несчастье, случившемся с их передовым отрядом. Напротив, они рвались вперед, подгоняя коней, которые падали и вставали на дыбы, так что всадники сталкивались друг с другом, тонули и гибли во множестве, или почти все, не получив даже удара копьем или мечом. Фламандцы, стоявшие сомкнутым строем на краю рва, только наблюдали, как французы заполняют его, и им оставалось лишь приканчивать всадников и оглушать или вспарывать брюхо коням. Через малое время ров не только был полон, но над ним выросла целая гора трупов. В этом побоище французы не могли достать неприятеля, а в производимой ими давке сталкивались и убивали друг друга, хотя стремились своим натиском сокрушить фламандцев. Когда почти все французские ряды столпились в замешательстве, не имея другого выхода, как падать в ров или оставаться в неподвижной тесноте, потому что пути ни вперед, ни назад не было, сохранившие силы фламандцы тронули с места свои почти свежие фланги. Одним из них командовал мессер Ги Фландрский, другим — мессер Гийом де Жюльер, которые совершили в этот день чудеса храбрости. Пешие фламандцы перешли ров и окружили французов, так что один грубый мужик свободно мог перерезать горло нескольким дворянам. Так французы потерпели поражение и были перебиты — из всего знатного рыцарства спаслись только мессер Луи де Клермон, граф де Сен-Поль и граф Булонский с немногими другими — говорят, потому, что не рвались в бой, и за это во Франции их потом осуждали и презирали. Все прочие герцоги, графы, бароны и кавалеры пали на поле битвы, а некоторые при отступлении погибли во рвах и топях. Всего французы потеряли убитыми более шести тысяч рыцарей и бессчетное множество пехотинцев, в плен же никого не брали. Это тяжкое и злосчастное поражение потерпели они в день Святого Бенедикта, 21 марта 1302 года, и само по себе оно столь невиданно, что тут следует видеть глубокую причину и кару Божью. Сюда подходят слова, сказанные Богом народу Израиля, когда на него напали вражеские полчища, во много раз превышавшие его силы и весьма его устрашившие: "Храбро сражайтесь, ибо сила брани не только во множестве людей, но в моей деснице, потому что я бог Саваоф, то есть бог рати"[513]. После этого разгрома честь и слава старинной знатности и отваги французов сильно приуменьшились, ибо цвет мирового рыцарства был разбит и унижен своими же подданными, самыми худородными людьми на свете — ткачами, сукновалами, работниками низких ремесел и занятий. Они были столь чужды воинскому делу, что из презрения к их малодушию другие народы мира называли фламандцев "жирными кроликами". Но после этих побед уважение к ним стало так высоко, что один пеший фламандец с годендаком в руке стоил двух французских рыцарей[514].

62. О НАЧАЛЕ ВРАЖДЫ И РАСПРИ МЕЖДУ ПАПОЙ БОНИФАЦИЕМ И КОРОЛЕМ ФИЛИППОМ ФРАНЦУЗСКИМ

Французский король питал неприязнь к папе Бонифацию еще задолго до битвы при Куртре, потому что тот обещал королю и его брату, мессеру Карлу Валуа, посылая за этим последним, сделать его императором, но по какой-то причине не сдержал своего слова, а в том же году утвердил в сане римского короля Альберта Австрийского, сына короля Рудольфа. Вследствие этого обмана французский король затаил обиду на папу и в отместку окружил почетом его врага Стефано делла Колонна, находившегося во Франции и старавшегося подлить масла в огонь, в то время как король благоволил ему и его сторонникам. Кроме того, Филипп приказал схватить епископа Памье близ Каркассона, обвинив его в катарской ереси; он пользовался доходами со всех вакантных епископств королевства и хотел присвоить себе право инвеституры. Папа Бонифаций, отличавшийся гордыней и надменностью и склонный к смелым поступкам, не только считал себя в достаточной степени великим и могущественным властелином, но и был таковым, чтобы из досады и злых побуждений сделаться заклятым врагом короля Франции и не спускать ему обид. Прежде всего, чтобы оправдать свое поведение, он призвал к своему двору всех видных прелатов Франции, но король запретил им ехать в Рим, чем еще больше разгневал папу, который на основании своих прав и декретов определил, что французский король, как и все остальные христианские государи, должен признать главенство апостольского престола, как в светских, так и в духовных делах. Он отправил во Францию своим легатом одного римского прелата, архидиакона Нарбоннского, чтобы тот под угрозой отлучения от церкви заставил короля подчиниться и признать папскую власть, в противном случае он предавал его проклятию и накладывал интердикт. Когда легат прибыл в Париж, король запретил ему обнародовать полученные от папы грамоты и привилегии и даже отнял у него все бумаги и изгнал из пределов королевства. Папские бумаги принесли королю и его баронам, собравшимся в Тампле, и граф Артуа, в ту пору еще целый и невредимый, с презрением бросил их в огонь, за что и подвергся вскоре Божьей каре. Король же приказал охранять все подступы к стране, чтобы туда не смогли проникнуть гонцы с письмами папы. Узнав обо всем этом, папа Бонифаций отлучил своим приговором Филиппа Французского от церкви, а король в свое оправдание и обжалование приговора созвал в Париже многочисленный собор из своих клириков, прелатов и баронов, который обелил его и возвел на папу Бонифация всевозможные обвинения — в ереси, симонии, душегубстве и прочих позорных грехах, из которых следовало, что папу необходимо низложить[515]. Но аббат Сито не согласился с королевским оправданием, покинул собор и возвратился в Бургундию, впав в немилость у своего государя. Так началась распря между папой Бонифацием и французским королем, которая привела потом к плачевному концу, ибо разрослась в великую вражду и принесла много зла, как мы увидим ниже.

В это время во Флоренции произошел примечательный случай. Папа Бонифаций подарил коммуне великолепного молодого льва, которого привязали на цепь во дворе дворца приоров. Мимо вели осла, нагруженного дровами, который, увидев льва, то ли от страха, то ли благодаря чуду с яростью напал на него и залягал до смерти, причем никто не мог его удержать. Это сочли предзнаменованием великих перемен, которые действительно произошли с нашим городом. Но некоторые ученые люди говорили, что исполняется пророчество Сивиллы, гласившее: "Когда смирное животное покусится на царя зверей, тогда церковь придет в расстройство". Это и сбылось при папе Бонифации как мы увидим в следующей главе.

63. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ПРИКАЗАЛ ШАРРЕ ДЕЛЛА КОЛОННА СХВАТИТЬ В АНАНЬИ ПАПУ БОНИФАЦИЯ, КОТОРЫЙ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СКОНЧАЛСЯ

После того как между папой и королем Филиппом Французским возник упомянутый раскол, каждый из них старался сокрушить другого всеми доступными способами: папа осыпал французского короля проклятьями и отлучил его от церкви, чтобы лишить королевства; он стал благоволить к восставшим против него фламандцам и заключил союз с германским королем Альбертом, усиленно приглашая его в Рим и обещая благословить на императорский престол с тем, чтобы лишить владений короля Карла, родича Филиппа, а против самого французского короля начать войну со стороны немецкой границы. В свою очередь король Франции тоже не дремал, но, благодаря стараниям и советам Стефано делла Колонна и других умудренных опытом итальянцев и своих соотечественников, послал некоего мессера Гийома де Ногаре из Прованса[516], мудрого и хитроумного священнослужителя, вместе с мессером Мушьятто Францези в Тоскану, снабдив их большим количеством наличных денег и распоряжением в компанию Перуцци, в то время королевских банкиров, которым не сообщили о целях этой траты[517], выдать необходимые сверх того суммы. Обосновавшись в замке Стаджа, принадлежавшем мессеру Мушьятто, они принялись рассылать гонцов с письмами и тайком принимали у себя разных лиц, причем наружно речь шла о подготовке соглашения между папой и французским королем, на что и должны были расходоваться полученные деньги; но под этим предлогом они вынашивали тайный план захватить в Ананьи папу Бонифация и тратили огромные средства для подкупа местных баронов и горожан. Эти замыслы были осуществлены в сентябре 1303 г., когда папа Бонифаций со своим двором и кардиналами находился в Ананьи, в Кампании, откуда он был родом и где имел свою резиденцию. Он и в мыслях не имел принять предосторожности, то ли не подозревая о готовящемся заговоре, то ли (если до него дошли какие-то слухи) по благодушию не придавая им значения, то ли по изволению Господа, отвернувшегося от великого грешника. Ранним утром Шарра делла Колонна с тремястами всадниками и достаточным числом пехотинцев из союзников, нанятых на деньги французского короля, с людьми синьоров Чеккано и Супино, а также других баронов Кампании и сыновей мессера Маффио д'Ананья и, говорят, с согласия некоторых кардиналов, участвовавших в заговоре[518], вступил в Ананьи с развернутыми знаменами и штандартами французского короля с кличем: "Смерть папе Бонифацию!" и "Да здравствует король Франции!". Заговорщики не встретили никакого сопротивления, напротив, неблагодарный народ Ананьи почти весь примкнул к мятежу и встал под их знамена. Достигнув папского дворца, они беспрепятственно проникли внутрь и заняли его, так как папа и его советники не ожидали нападения и не приняли мер к обороне. Заслышав шум, папа Бонифаций, покинутый всеми кардиналами, в страхе бежавшими и попрятавшимися, и почти всеми служителями, понял, что враги захватили город и его дворец, и уверился в своей гибели, но как человек мужественный и сильный духом заявил: "Раз я должен пасть жертвой предательства, подобно Иисусу Христу, и меня ожидает смерть, по крайней мере я умру, как приличествует папе"[519]. Он приказал тотчас же подать себе мантию святого Петра, возложил на голову Константинову тиару и, взявши в руки крест и ключи, воссел на папский трон. Шарра и прочие недруги, вошедшие к нему, осыпали папу оскорблениями и заключили его вместе с остававшимися при нем домашними под стражу. Среди прочей брани мессер Гийом де Ногаре, подстрекавший заговорщиков именем французского короля, стал угрожать папе, что его свезут в оковах в Лион, что на Роне, где он будет лишен собором своего звания и осужден. Тот бесстрашно отвечал ему, что будет рад, если его сместят и приговорят такие же еретики, мессер Гийом, отца и мать которого сожгли за ересь; эта отповедь повергла обидчика в замешательство. Затем, так как Богу было угодно охранить священное папское достоинство, никто не покусился на папу и не дерзнул поднять на него руку[520]. Оставив его в полном облачении под присмотром стражи, мятежники принялись расхищать церковные и папские сокровища. В этих мучениях, позоре и горе папа Бонифаций мужественно провел три дня узником своих врагов. И как на третий день свершилось воскресение Христа, так его соизволением папа Бонифаций был освобожден, потому что народ Ананьи, без всякого стороннего вмешательства[521], а только по предначертанию свыше, раскаявшись в недавнем заблуждении и прозрев от слепой неблагодарности, взялся за оружие и с возгласами: "Да здравствует папа и его дом, смерть предателям!" — изгнал из города Шарру делла Колонна с приспешниками, которые понесли потери ранеными и убитыми, и освободил папу с его придворными. Освобождение и изгнание врагов мало обрадовали папу Бонифация, в душу которого запала боль пережитого несчастья; он тотчас же удалился из Ананьи со всем двором в Рим, к святому Петру, чтобы созвать собор и отомстить французскому королю за нанесенную ему и Святой Церкви обиду. Однако, по воле Божьей, горечь, поселившаяся в сердце папы Бонифация после испытанного им поношения, причинила ему удивительный недуг, от которого он исходил злобой, как бешеный, и так отошел в лучший мир 12 октября 1303 года. Он был похоронен с большими почестями при входе в церковь святого Петра, в богатой часовне, выстроенной им при жизни.

64. ЕЩЕ О НРАВСТВЕННЫХ КАЧЕСТВАХ ПАПЫ БОНИФАЦИЯ

Папа Бонифаций от природы был одарен замечательным умом и весьма сведущ в Писании, сметлив и опытен в житейских делах, имел глубокие познания и замечательную память. Он отличался высокомерием и гордыней, жестокостью по отношению к врагам и соперникам, был велик и приводил окружающих в трепет. Он возвысил и обогатил Святую Церковь, приблизил к себе лучших знатоков декреталий и законоведов: Гульельмо да Бергамо и мессера Риччардо ди Сиена, кардиналов, и мессера Дино Розони из Муджелло; и вместе с ними, будучи сам ученым богословом и юристом, составил шестую книгу декреталий, которая явилась настоящим светочем всех законов и декретов. Папа был щедр и великодушен в отношении тех, кого любил и людей достойных, но он был чрезмерно привязан к мирским почестям, доставляемым его саном, и жаден до денег, не брезгуя никакой наживой ради возвышения церкви и своих непотов[522]. В свое время он сделал кардиналами немало друзей и доверенных лиц, в том числе двух своих довольно юных племянников и дядю по матери. Родственников и друзей из маленького городка Ананьи он одарил двумя десятками богатых епископств и архиепископств, а еще одному племяннику и его сыновьям, носившим, как мы уже упомянули, графский титул, оставил несметные сокровища. После смерти своего дяди, папы Бонифация, они жили привольно и отличились на войне, мстя всем врагам и соседям, предавшим и оскорбившим папу. На это они не жалели затрат и наняли на свой счет триста добрых каталонских рыцарей, с помощью которых усмирили почти всю Кампанью и Римскую область. Знай папа Бонифаций при жизни, что они такие бравые воины и храбрецы, наверняка сделал бы их королями и великими государями. Примечательно, что, когда папу арестовали, это известие доставили французскому королю его гонцы за несколько дней, чтобы поскорее обрадовать его. И когда первые посланцы достигли Сиона, перевалив через Бригские горы, тамошний епископ, человек достойной и святой жизни, был ошеломлен этой новостью и некоторое время молча простоял в раздумьи, пораженный пленением папы. Придя в себя, он сказал, обращаясь прямо к присутствующим: "Короля Франции сильно обрадует эта весть, но божественное вдохновение подсказывает мне, что за этот грех его постигнет Божья кара, в ближайшее время случатся многие беды и несчастья, которые навлекут позор на него и на его род, так что он и его потомки лишатся королевства". Мы узнали об этих словах от лиц, достойных доверия, проезжая вскорости через Сион, а те слышали их собственными ушами. Это предсказание было пророческим и полностью сбылось, как мы узнаем в свое время из рассказа об этом короле и его сыновьях. И неудивительно, что свершился суд Божий, ибо, хотя папа Бонифаций, вопреки своему сану, был чрезмерно привержен мирским делам и помыслам и совершил немало богопротивных поступков, за что Господь наказал его вышеописанным образом, но был наказан и его обидчик, не столько за оскорбление, нанесенное папе Бонифацию, сколько за прегрешение против величия Божия, олицетворяемого папой на земле. Оставим теперь этот предмет, сим исчерпанный, и вернемся немного назад, чтобы рассказать о важных происшествиях, случившихся за это время во Флоренции и в Тоскане.

68. КАК РЕВИЗИЯ СРЕДСТВ КОММУНЫ ПРИВЕЛА К ВЕЛИКИМ ПЕРЕМЕНАМ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В феврале 1303 года среди флорентийцев вспыхнула ссора, вызванная тем, что мессер Корсо Донати был недоволен своим, как ему казалось, недостаточно высоким в сравнении с его заслугами положением в коммуне, в то время как другие влиятельные гранды и пополаны из партии черных забрали в свои руки чрезмерную, по его мнению, власть. Затаив на них злобу — из зависти, высокомерия или властолюбия, он объединился с Кавальканти, в большинстве своем белыми, и заявил, что необходимо потребовать отчет в использовании общественных средств у тех, кто располагал финансами коммуны и занимал должности. Во главе этой новой партии стоял епископ Флоренции, мессер Лоттьери, из младших делла Тоза белой ветви, а также кое-кто из грандов, враждебных народу и приорату. В городе образовались несколько группировок, сражавшихся между собой много дней; противники, как в старину, засели в башнях и укреплениях, чтобы обстреливать и забрасывать друг друга камнями. На башне епископства установили баллисту, засыпавшую снарядами неприятелей по соседству. Приоры собрали отряды в городе и в контадо и храбро защищали свой дворец, подвергшийся многочисленным покушениям и атакам. Вместе с народом сражался дом Герардини, которым помогали их приверженцы из контадо, дом Пацци, Спини и мессер Тегьяйо Фрескобальди с другими членами своей ветви этого рода. Все они явились сильной опорой для народа, а мессер Лоттеринго Герардини погиб за него, пораженный стрелой в бою у ворот Святой Марии. Больше никто из грандов не поддерживал народ, кто был на стороне епископа, кто — мессера Корсо, а их противники ни к кому не примкнули. Из-за этой распри и гражданской войны в городе и контадо случилось много убийств, пожаров и грабежей, ибо во Флоренции царили расстройство и беспорядок, должностные лица были беспомощны и свое право диктовал сильнейший. Весь город наполнился ранее изгнанными, пришлыми, жителями контадо, вокруг каждой семьи сплотились ее сторонники, и дело шло к полному краху, если бы Флоренцию не спасли горожане Лукки, которые прибыли сюда по просьбе коммуны с большим числом рыцарей и народа и взяли на себя умиротворение и защиту города. В силу необходимости им была вручена полная власть и шестнадцать дней они свободно распоряжались во Флоренции, объявляя людей вне закона от своего имени. И поскольку такие объявления производились по городу от имени коммуны Лукки, многим флорентийцам это показалось оскорбительным злоупотреблением, а некий Пончардо де'Пончи из Ваккереччи даже ранил мечом в лицо глашатая из Лукки. После этого лукканцы перестали выносить приговоры от своего имени, но в конце концов все же сумели прекратить беспорядки, разоружить оба лагеря и успокоить город, призвав новых беспристрастных приоров и сохранив свободу и народовластие. Никто не понес наказания за проступки, так что пострадали только ограбленные. Вдобавок к этой напасти в том же году настал голод, и полный четверик зерна[523] стоил больше двадцати шести сольди при том, что золотой флорин равнялся пятидесяти двум сольди. Если бы коммуна и городские власти не побеспокоились заранее и не ввезли через посредничество генуэзцев из Апулии и Сицилии двадцать шесть тысяч четвертей хлеба, горожане и жители контадо не спаслись бы от голода. Закупки зерна наряду с другими были одной из причин, которые привели к ревизии коммунальных финансов, ибо было истрачено много денег, и по этому поводу подверглись обвинению и клевете правые и виноватые. Но это пагубное для нашего города несчастье обрушилось на него не без попущения суда Божьего, за многочисленные грехи, содеянные тогдашними нашими согражданами, управлявшими Флоренцией, из-за их гордыни, завистливости и корыстолюбия[524]. Велики были провинности как стоявших у кормила власти, так и мятежников, и тем дело не кончилось, как мы узнаем в свое время.

84. КАК В ЛОМБАРДИИ ПОДНЯЛ ВОССТАНИЕ ФРА ДОЛЬЧИНО, СОЖЖЕННЫЙ СО МНОГИМИ ЕРЕТИКАМИ

В 1305 году в контадо Новары, в Ломбардии, жил некий фра Дольчино, монашек, не принадлежавший ни к какому ордену[525]. Его заблуждение разделили многочисленные еретики обоего пола — бедные крестьяне и горцы, которым он проповедовал, что он истинный апостол Христа, что все имущество должно принадлежать общему братству и что женщины тоже должны быть общими, и это не помешает жить с ними, не опасаясь греха. Его ересь включала и другие мерзкие статьи, кроме того фра Дольчино утверждал, что папа, кардиналы и другие вожди церкви не исполняют свой долг и не соблюдают правил евангельской жизни, а он-де был бы достойным папой. За ним последовали более трех тысяч мужчин и женщин, которые удалились в горы и жили там сообща, наподобие зверей. Когда у них кончалась пища, они брали и захватывали ее, где находили, и так фра Дольчино царствовал два года. Под конец его приверженцы раскаялись в своей беспутной жизни и секта обезлюдела. Под конец у них вышли припасы, к тому же выпало много снега, и тогда новарцы схватили фра Дольчино и сожгли его вместе с его подругой Маргаритой и многими другими мужчинами и женщинами, разделявшими его заблуждение[526].

92. КАК И КАКИМ ОБРАЗОМ СТАРАНИЯМИ КОРОЛЯ ФРАНЦИИ ПРИШЕЛ В УПАДОК ОРДЕН ИЕРУСАЛИМСКОГО ХРАМА

В 1307 году, перед тем как французский король выехал от папского[527] двора в Пуатье, по наущению своих советников и подстрекаемый жаждой наживы, он обвинил перед папой магистра тамплиеров и весь орден в некоторых ошибках и преступлениях, о которых ему донесли. Началось все с одного настоятеля из Монфокона в Тулузе, члена ордена, человека дурного и еретика, которого магистр за его пороки присудил в Париже к вечному заточению. В тюрьме он сошелся с неким Ноффо Деи, из наших флорентийцев, закоренелым преступником, и оба они, как люди отчаянные, потерявшие надежду, злодеи и негодяи, измыслили это ложное обвинение, дабы с помощью короля выйти из тюрьмы и разбогатеть. Оба они, правда, плохо кончили: Ноффо в скором времени попал на виселицу, а настоятеля зарезали. Выгоды этого предприятия для короля они обрисовали перед чиновниками, а те донесли Филиппу и он из жадности дал делу ход и тайно поручился перед папой, что расправится с орденом тамплиеров, обвинив их по многим статьям в ереси. Утверждают, однако, что в действительности это было сделано из корыстолюбия и из ненависти к ордену и магистру храма. Чтобы отделаться от французского короля, требовавшего осуждения папы Бонифация, о чем мы упоминали[528], Климент решил удовлетворить его, не вникая в истинность или ложность возводимых им обвинений. После своего отъезда король разослал приказы и в один прекрасный день, назначенный им, были произведены аресты тамплиеров в разных странах, их церкви были закрыты, на их дома и владения, где хранились несметные богатства, был наложен запрет[529]. Во Франции все имущество тамплиеров было опечатано королем, а в Париже схвачен магистр храма, по имени брат Жак, из синьоров де Моле в Бургундии, и еще шестьдесят братьев, рыцарей и дворян. Им было предъявлено обвинение в ереси и в некоторых преступлениях против естества, вошедших у них в обычай — что, присягая ордену, они клялись служить ему в делах правых и неправых, что они были идолопоклонниками и плевали на крест, что посвящение их магистра проходило скрытно и втайне, неведомым для посторонних образом, и, наконец, что из-за измены их предшественников была потеряна Святая Земля и захвачены в плен при Мансуре король Людовик и его воины. По всем этим пунктам король привел некоторые доказательства и велел добиться признания обвиняемых под пытками, но никто из них ни в чем не сознался. Продержав их в тюрьме долгое время и не зная, как покончить с этим делом, король велел огородить в парижском предместье Сент-Антуан и в городе Санлисе большие площади деревянной стеной и привязать внутри них к столбам пятьдесят шесть из тамплиеров. Эти столбы стали поджигать снизу по очереди, предупредив узников, что тот, кто признается в своих заблуждениях и грехах, спасет свою жизнь. При этом родные и друзья уговаривали их сознаться, чтобы не погибнуть такой бесславной смертью, но никто не пожелал этого сделать. Напротив, со слезами и воплями они клялись в своей невиновности, призывая Христа, Деву Марию и других святых, и так мученически простились с жизнью на костре[530]. Остававшиеся в живых магистр, брат дофина Овернского[531], брат Уго де Перодо и еще один из сановников ордена, должностные лица и казначеи французского короля, были привезены к папе в Пуатье, где в присутствии короля им было обещано помилование, если они сознаются в своих грехах и заблуждениях, и говорят, что они частично покаялись. По возвращении их в Париж, туда прибыли два кардинала-легата, чтобы по их признаниям вынести приговор, осудить орден и установить наказание для магистра и его товарищей. Напротив собора Парижской Богоматери, на широком помосте, был зачитан приговор и тогда магистр храма поднялся и громко потребовал, чтобы его выслушали. Когда народ притих, он отказался от своих прежних речей и заявил, что приписанные им грехи и ересь — чистые выдумки и что орден тамплиеров всегда был святым, праведным и благочестивым, но сам он заслуживает смерти, которую и хотел бы спокойно перенести, ибо из страха перед пытками и поддавшись уговорам короля и папы сделал признание, уступив их обману. Речь его была прервана и, не объявив приговора до конца, кардиналы и прочие прелаты удалились. Они посовещались с королем, и затем магистра и его товарищей предали мученической смерти на Парижском острове, перед королевским дворцом, так же как и остальных братьев. Подвергаясь медленной пытке огнем и препоручив себя Богу и Деве Марии, магистр повторял, что его орден был истинно верующим и святым. Так же себя вел и брат дофина[532]. Брат Уго де Перодо и другой, убоявшись мучений, сознались и подтвердили свои прежние слова, сказанные перед папой и королем. Так они избежали казни, но вскоре умерли бесславной смертью. Очень многие утверждали, что тамплиеров погубили несправедливо, чтобы завладеть их имуществом, которое впоследствии папа изъял своей властью и передал ордену госпитальеров, но пришлось его выкупать у французского короля и у других государей. На это, считая выплату процентов, ушло столько денег, что орден госпитальеров остался еще беднее, чем был прежде, владея только своим. Возможно, тут следует видеть перст Божий. Как мы покажем ниже, французский король и его сыновья подверглись великому позору и несчастьям, как за это прегрешение, так и за пленение папы Бонифация. Примечательно, что в ночь после мученической кончины магистра и его товарища братия и духовные лица собрали их останки, как святые реликвии, и поместили их в священном месте. Так в 1310 году[533] был сокрушен и уничтожен богатый и могущественный орден Иерусалимского храма. Перейдем теперь от событий, случившихся во Франции, к нашей Италии.

96. О СМЕРТИ ВЫДАЮЩЕГОСЯ И ЗНАТНОГО ГРАЖДАНИНА ФЛОРЕНЦИИ МЕССЕРА КОРСО ДОНАТИ

В том же 1308 году во Флоренции вспыхнула ссора среди нобилей и влиятельных пополанов партии черных, управлявших городом, из-за притязаний на государственную власть, подобно тому, как это было во время упоминавшихся споров о финансах коммуны. Плоды взаимных подозрений были плачевными, ибо снедаемые гордыней, завистью и корыстолюбием[534], равно как и другими процветавшими среди граждан пороками, они разделились на партии. Во главе одной был мессер Корсо деи Донати, за которым шли отдельные нобили и кое-кто из пополанов, в том числе из рода Бордони; а во второй верховодили мессер Россо делла Тоза, мессер Джери Спини, мессер Паццино деи Пацци и мессер Бетто Брунеллески со своей родней, с людьми Кавиччули и других домов грандов и пополанов. В эту партию входило большинство достойных граждан, занимавших посты в городском управлении и в органах коммуны. Мессер Корсо и его сторонники считали себя обойденными в должностях и званиях, на которые они претендовали как гонители белых и главная опора власти черных; противная же партия утверждала, что мессер Корсо стремится к единоличной власти и не желает ее ни с кем разделять. Было ли так на самом деле или это был вымышленный предлог, но верхи народа ненавидели и опасались мессера Корсо, тем более что он породнился с врагом флорентийцев и гибеллином Угуччоне делла Фаджола[535]; боялись также, как бы огромное честолюбие мессера Корсо не побудило его, воспользовавшись своим влиянием и поддержкой друзей, совершить государственный переворот и изгнать из города противников; особенно настораживало, что он заключил союз с упомянутым Угуччоне делла Фаджола, своим тестем, и призвал его на помощь. Когда их сговор открылся, недоверие прорвалось наружу, в городе поднялась тревога, приоры ударили в набат и все вооружились: народ, гранды, пешие, конные, в том числе и каталонские отряды[536] во главе с королевским маршалом, подчинявшимся городскому правительству. Тут же, как и было задумано властями, началось расследование и перед подеста, в ту пору мессером Пьеро делла Бранка да Губбио, было выдвинуто обвинение против мессера Корсо в том, что он намеревался предать народ и с помощью Угуччоне да Фаджола, гибеллинов и врагов коммуны силой взять власть в свои руки. Вызов в суд был предъявлен, обвинительный акт зачитан и приговор оглашен; так что не прошло и часу, как безо всякого судебного разбирательства мессер Корсо был осужден как мятежник и государственный изменник. Для исполнения приговора из дворца приоров без промедления было вынесено знамя правосудия, и подеста, капитан, судебный исполнитель со своими служителями и знаменами компаний вместе с вооруженными пополанами и конными отрядами двинулись под крики народа к дому, где жил мессер Корсо, в Сан Пьеро Маджоре. Узнав о воздвигнутом на него гонении (а по другим известиям, чтобы лучше приготовиться к исполнению своих планов в ожидании Угуччоне делла Фаджола, с большим войском уже достигшего Ремоле), мессер Корсо закрепился в предместье Сан Пьеро Маджоре, у подножия башен Чичино, на улице Торчикода и у выхода в сторону Стинке, а также на улице Сан Броколо, где он воздвиг мощные заграждения и расставил множество вооруженных арбалетами людей из своих родственников и друзей, которые затворились с ним вукреплении. Народ со всех сторон напал на укрепления, стойко обороняемые мессером Корсо и его людьми в течение многих часов, и если бы подкрепление Угуччоне и других союзников, призванных мессером Корсо из контадо, подоспело вовремя, то народу Флоренции, при всей его многочисленности, пришлось бы туго, ибо между нападающими было мало порядка и согласия и некоторые шли на приступ неохотно. Но войско Угуччоне, узнав о том, что мессер Корсо осажден народом, повернуло назад, а оборонявшиеся начали понемногу покидать укрепление, так что число их стало таять. В это время пополаны пробили стену сада напротив Стинке и большими силами ворвались внутрь. После этого мессер Корсо и его соратники, поняв, что помощь Угуччоне и союзников опоздала и надеяться не на что, бросили свои дома на разграбление и бежали из города, преследуемые верховыми из горожан и каталонцами, посланными в погоню. Боккаччо Кавиччули настиг Герардо Бордони у ручья Африко, убил его, отсек руку, привез на Корсо Адимари и прибил к дверям мессера Тедичи дельи Адимари, своего родича, с которым он был в ссоре[537]. Мессер Корсо, спасавшийся в одиночку, был схвачен каталонскими конниками, догнавшими его у Ровеццано. По дороге во Флоренцию, когда они проезжали около аббатства Сан Сальви, пленник стал проситься на свободу, обещая конвойным щедро заплатить, если они его отпустят, но те не согласились и хотели доставить его в город, как им было приказано. От страха попасть в руки врагов и подвергнуться народной расправе у мессера Корсо начался приступ подагры, которая свела ему руки и ноги, и он упал с лошади. Увидев это, один из каталонцев нанес ему смертельный удар копьем в горло и они оставили его, считая мертвым. Монахи этого аббатства отнесли его в обитель, и кто утверждает, что он к этому времени уже скончался, а кто — что перед смертью он успел исповедаться у них в монастыре; на следующее утро он был похоронен в Сан Сальви без почестей и при малом стечении народа, опасавшегося мести коммуны. Мессер Корсо Донати отличался большой мудростью и достоинствами, красноречием, опытом и известностью; его великие замыслы и деяния прославились во всей Италии; он был также красивым и любезным кавалером, однако тщеславие побуждало его без конца затевать заговоры и распри ради власти и влияния в государстве. Мы так подробно рассказали о его кончине, потому что с ней связаны великие перемены во Флоренции и его гибель повлекла за собой многие другие происшествия, как поймет из дальнейшего вдумчивый читатель, оценив ее поучительность для потомков.

121. О ДИКОВИННЫХ ЛЮДЯХ, БИЧЕВАВШИХ СЕБЯ В ИТАЛИИ

В этом же году произошли необыкновенные вещи. Началось это в Пьемонте, распространилось по Ломбардии и генуэзскому побережью, потом в Тоскане и наконец почти во всей Италии. Бесчисленное множество простых людей — мужчины, женщины и дети — забросили свои заботы и ремесла и бродили с места на место, неся перед собой изображения креста. При этом они бичевали себя, взывали к милосердию, и благодаря им многие примирились друг с другом, а иные обратились к покаянию[538]. Флорентийцы и жители некоторых других городов не впустили их к себе и прогнали прочь, говоря, что они приносят с собой беду. В это самое время, 12 мая, французский король сжег на костре в Париже магистра храма и пятьдесят четыре брата из самых старших членов ордена, обвинив их в ереси. Однако все склонялись к тому, что их осудили безвинно, желая отнять у них имущество, ибо перед смертью они исповедались и вели себя как истинные христиане.

КНИГА ДЕВЯТАЯ

1. НАЧАЛО КНИГИ ДЕВЯТОЙ, ГДЕ ГОВОРИТСЯ О ТОМ, КАК ИМПЕРАТОРОМ СТАЛ ГРАФ ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ ГЕНРИХ

Правление Генриха, графа Люксембургского, длилось четыре года, шесть месяцев и восемнадцать дней, считая с его коронации и до кончины. Он был мудр и справедлив, милосерден, отважен и стоек в битве, достоин и благочестив. Несмотря на незнатное происхождение, Генрих был преисполнен возвышенных помыслов, окружающие трепетали перед ним, и если бы он прожил подольше, то свершил бы немало великих дел. Мы уже говорили о том, как его избрали императором[539], и когда папа утвердил это избрание, Генрих короновался королем в Германии, уладил все споры между германскими баронами и намеревался отправиться в Рим за императорской короной, прекратить непрестанные войны и распри в Италии и, если Богу будет угодно, отправиться в крестовый поход за море, на отвоевание Святой Земли. В то время, как Генрих занимался в Германии умиротворением баронов и сбором людей и средств для похода в Италию, умер король Богемии Венцеслав, не оставив наследника по мужской линии. У него были только две дочери, одна из которых еще раньше вышла замуж за герцога Каринтии, а вторую Генрих по совету своих баронов выдал за своего сына Иоанна, которого сделал королем Богемии, и поручил ему управлять Германией в свое отсутствие.

3. О ПРОРОЧЕСТВАХ МАГИСТРА АРНАЛЬДА ДА ВИЛЛАНОВА

В 1310 году в Париже выступал в диспутах магистр Арнальд да Вилланова из Прованса, мудрый философ, который, ссылаясь на пророчества Даниила и Эритейской Сивиллы, объявил, что пришествие Антихриста и гонения на церковь должны наступить между 1300 и 1400 годами, примерно в семьдесят шестом году. Он написал книгу под названием "Размышление о пришествии Антихриста", которую сочли новым заблуждением против веры. Опасаясь инквизиции, автор покинул Париж, где его преследовали другие магистры, и отправился в Сицилию, к дону Федерико. На службе у него он погиб, когда плыл морем с посольством к папе.

7. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ОТПРАВИЛСЯ В ПОХОД ИЗ ГЕРМАНИИ В ИТАЛИЮ

В том же 1310 году император с небольшим войском прибыл в Лозанну, где и остановился на несколько месяцев, ожидая прибытия своих основных сил и посольств итальянских городов. Узнав об этом, флорентийцы постановили отправить к нему пышное посольство; такое же решение приняли жители Лукки, Сиены и прочих городов Тосканской лиги, и уже были избраны послы и даже куплены материи, чтобы сшить им подобающую случаю одежду. Но отъезду воспротивились некоторые влиятельные во Флоренции гвельфы, опасавшиеся, как бы под предлогом заключения мира император не ввел в город изгнанных из него гибеллинов и не передал им власть. Это вызвало подозрения и гнев императора и навлекло на всю Италию великую опасность, ибо, когда послы из Рима, Пизы и других городов представлялись императору в савойской Лозанне, он спросил, почему среди них нет флорентийцев, и их соотечественники из числа изгнанников ответили властителю, что правительство Флоренции не доверяет ему. Тогда император заметил: "Они поступили дурно, ибо мы хотели видеть всех флорентийцев без разбора партий своими добрыми подданными, чтобы их город, как жемчужина империи, подчинялся только нашему суду". И как стало наверное известно от его приближенных, до тех пор император искренне намеревался оставить тогдашних правителей Флоренции у власти, чего изгнанные оттуда сильно опасались; но затем, то ли движимый негодованием, то ли дурно настроенный донесениями своих послов из Флоренции, гибеллинов и пизанцев, он совершенно переменил свои планы. Тогда подозрения флорентийцев еще усилились, и в августе они призвали тысячу всадников из горожан, обязанных нести кавалерийскую службу, начали набирать солдат и денежные суммы и заключили союз с королем Робертом и многими городами Тосканы и Ломбардии, чтобы помешать приходу и коронации императора. Пизанцы же, приглашая его, выслали шестьдесят тысяч золотых флоринов и обещали выплатить столько же, когда он приедет в Пизу; эти деньги помогли императору выступить из Лозанны, ибо сам он не располагал большими средствами.

8. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ, ВОЗВРАЩАЯСЬ ПОСЛЕ КОРОНАЦИИ, ПРИБЫЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ

В этом же 1310 году, 30 сентября, во Флоренцию приехал король Роберт на обратном пути из Авиньона, где он был коронован папой[540]. Король остановился в доме Перуцци даль Парладжо[541], и флорентийцы устроили в его честь празднество с рыцарским турниром и поднесли ему богатые подарки. Он пробыл во Флоренции до 24 октября с тем, чтобы примирить между собой враждующие партии гвельфов и договориться о противодействии императору. В первом он мало преуспел, столь упорны они были в описанных нами выше заблуждениях.

9. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ПРИШЕЛ В ИТАЛИЮ И ЗАНЯЛ МИЛАН

На исходе сентября 1310 года император выехал со своими людьми из Лозанны, перевалил в Монсени через горы и в начале октября прибыл в Турин, что в Пьемонте. 10 октября он был в Асти. Здесь его приняли с почестями, как государя, навстречу Генриху выступила пышная процессия, и он примирил между собой всех жителей. В Асти он подождал свое войско, и к моменту отъезда у него было около двух тысяч немецких конников. Всего Генрих пробыл здесь больше двух месяцев из-за мессера Гвидетто делла Торре, человека мудрого и влиятельного, который завладел властью в Милане и, имея в своем распоряжении более двух тысяч всадников и горожан, не пускал туда как Висконти и их сторонников-гибеллинов, в том числе и своего родича-архиепископа, так и некоторых гвельфов. Мессер Гвидетто был в союзе с флорентийцами и другими гвельфами Тосканы и Ломбардии и хотел помешать приходу императора. Это ему и удалось бы, если бы его же родственники не склонили императора с помощью папского легата, кардинала Фиеско, заехать в Милан. У мессера Гвидетто не оставалось другого выхода, как скрепя сердце согласиться. Итак, 6 января, в день Богоявления, накануне Рождества, архиепископ Миланский торжественно короновал императора и его супругу второй, железной короной[542]. [Эта корона вручается в Милане, сделана она из чистой стали, отполированной до блеска клинка, в виде лаврового венка, в который вставлены роскошные драгоценные камни, наподобие того, как в древности цезари во время их триумфов и побед короновались лавром. Венок изготовлен из стали потому, что, как железо и сталь покоряют все прочие металлы, так и цезари-триумфаторы силой оружия римлян и итальянцев, которые все звались тогда римлянами, покорили и подчинили римской империи все страны мира[543].] На коронации присутствовали послы почти всех городов Италии, кроме флорентийцев и их союзников. Пребывая в Милане, император помирил между собой всех горожан, возвратил туда мессера Маффео Висконти и его партию, архиепископа с его приверженцами, и вообще всех высланных. Почти все города и синьоры Ломбардии подчинились ему и вручили большие денежные суммы, и везде он поставил своих наместников, за исключением Болоньи и Падуи, состоявших вместе с флорентийцами в направленной против него лиге.

14. КАК ИМПЕРАТОР ОСАДИЛ КРЕМОНУ, А ЕГО ОТРЯДЫ ВЗЯЛИ ВИЧЕНЦУ

12 апреля 1311 года, во время осады Кремоны[544], император послал архиепископа Женевского, своего кузена, с тремя сотнями немецких рыцарей и отрядом мессера Кане делла Скала из Вероны, чтобы они внезапным наскоком отняли у падуанцев город Виченцу. Падуанский гарнизон в Кастелло от испуга сдал крепость без боя, и эта потеря привела в великое уныние падуанцев и всех их сторонников. Вскоре падуанцы вступили с императором в переговоры, вручили ему власть над городом и в несколько приемов уплатили сто тысяч золотых флоринов. В Падую приехал наместник Генриха. Епископ Женевский отправился в Венецию и от имени императора просил венецианцев о помощи. Венецианцы встретили его с почетом и поднесли тысячу лир в венецианских грошах[545] на покупку драгоценных камней для императорской короны. На эти деньги, прибавив еще, епископ заказал в Венеции корону и великолепный и богатый трон. Трон был сделан из серебра и позолочен, а корона из золота и украшена драгоценными камнями.

15. КАК ИМПЕРАТОР ЗАНЯЛ КРЕМОНУ

20 апреля 1311 года, когда император находился под Кремоной, город сдался на его милость благодаря посредничеству архиепископа Равеннского. Кремона не могла больше держаться, потому что во время внезапного восстания не позаботились о пополнении запасов. Император простил горожан, повелел разрушить городские стены и укрепления и наложил большой денежный штраф. Взяв Кремону, Генрих 14 мая выступил на Брешию и привел туда самое большое войско из лучших всадников, которые у него когда-либо были. Здесь собралось более шести тысяч отменных конников: четыре с лишним тысячи немцев, французов, бургундцев и благородных дворян, а остальные — отборное итальянское войско. Ведь когда император занял Милан, а потом Кремону, к нему на службу поступили знатнейшие сеньоры Германии и Франции — кто за плату, а многие добровольно. Если бы Генрих снял тогда осаду с Брешии и пришел в Тоскану, он преспокойно занял бы Болонью, Флоренцию, Лукку и Сиену, а потом Рим, королевство Апулии и все враждебные ему города, потому что в них не имелось ни войск, ни запасов продовольствия, а настроение жителей было переменчиво, ибо все знали его как самого милостивого и справедливого государя. Но по воле Божьей император остался в Брешии, и эта осада очень ослабила его армию, потерявшую множество людей от мора и болезней, о чем я еще скажу.

16. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВВИДУ ПРИБЛИЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРА ВЕРНУЛИ ИЗ ССЫЛКИ ВСЕХ ГВЕЛЬФОВ

26 апреля того же года[546], когда во Флоренцию пришло известие о сдаче Виченцы и Кремоны и о том, что император приступил к осаде Брешии, для укрепления флорентийских сил был издан указ об отмене наказаний для всех гвельфов[547] города и округи, независимо от обстоятельств их высылки, при условии выплаты небольшой пени. Был заключен ряд соглашений в городе и в контадо, а также с другими гвельфскими городами Тосканы.

17. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАКЛЮЧИЛИ СОЮЗ СО ВСЕМИ ГВЕЛЬФАМИ ТОСКАНЫ ПРОТИВ ИМПЕРАТОРА

Первого июня 1311 года граждане Флоренции, Болоньи, Лукки, Сиены, Пистойи, Вольтерры и прочих гвельфских городов Тосканы собрались на переговоры и подтвердили свое участие в союзе, определив количество выставляемых каждым городом всадников и присягнув на борьбу против императора. 25 июня флорентийцы отправили в Болонью королевского маршала с четырьмя сотнями каталонских рыцарей, бывших у них на жалованье, для охраны Болоньи и отражения императора, если он придет туда[548]. Так же поступили жители Сиены и Лукки, и соединенные силы простояли между Болоньей и Романьей на службе у короля Роберта несколько месяцев.

39. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ТОСКАНСКАЯ ЛИГА СОБРАЛИ В РИМЕ СВОИ СИЛЫ, ЧТОБЫ ПОМЕШАТЬ КОРОНАЦИИ ИМПЕРАТОРА ГЕНРИХА

В апреле 1312 года, когда король Роберт узнал о приготовлениях к коронации в Риме германского короля, находившегося в Пизе, он прислал в Рим, по просьбе и с содействия рода Орсини, своего брата, мессера Джанни, с шестью сотнями каталонских и апулийских рыцарей, которые прибыли туда 16 апреля. Также он обратился за помощью к Флоренции, Лукке, Сиене и другим городам, состоявшим в союзе с ним. 9 мая 1312 года из Флоренции выступили двести рыцарей, снаряженных самыми именитыми гражданами, и маршал короля Роберта, бывший на службе у флорентийцев, с тремястами каталонскими всадниками и тысячью пехотинцев, отборных воинов. Королевское знамя досталось мессеру Бетто, сыну мессера Паццино де'Пацци, благоразумному и доблестному молодому рыцарю, который скончался в Риме на службе королю и флорентийской коммуне. Из Лукки прислали триста рыцарей и тысячу пехотинцев, из Сиены — двести рыцарей и шестьсот пеших солдат; многие другие города Тосканы и Римской области также отрядили людей. Все эти войска собрались в Риме к 21 мая 1312 года, чтобы помешать коронации императора, и с помощью Орсини и их сторонников захватили Капитолий, силой изгнав оттуда сенатора мессера Луиджи ди Савойя. Они заняли башни и укрепления у подножия Капитолийского холма, над Меркатанцей, поставили своих людей в замке Адриана, прозванном Сант'Анджело, в храме и во дворце Святого Петра, и таким образом в их руках оказалась половина Рима, самые богатые кварталы, и еще район Трастевере. Семейство Колонна и их сторонники, поддерживавшие императора, занимали Латеранский дворец, Санта Мария Маджоре, Колизей, Санта Мария Ротонда, дворец Ополчения и Санта Савина. Оба лагеря перегородили улицы и соорудили сильные укрепления. В то время, как флорентийцы находились в Риме, наступил их главный праздник, день святого Иоанна Крестителя, и они отметили его по своему обычаю, розыгрышем в беге бархатного палио алого цвета.

43. КАК ГЕНРИХ ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ ПОЛУЧИЛ В РИМЕ ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ

В этом же году, пока римский король безотлучно находился в Риме, пытаясь отбить церковь Святого Петра и короноваться, его войско упорно сражалось против сил короля Роберта и тосканцев, не желавших ему уступать и, одержав несколько побед, вернуло Капитолий, укрепления над Меркатанцей и башни Сан Марко. И считается несомненным, что оно выиграло бы решающую битву, если бы однажды, 26 мая, во время большого боя, когда епископ Льежский с немецкими баронами прорвался через линию заграждений и, пересекая город, стал наступать к мосту Святого Ангела, отряды короля Роберта и флорентийцев не ударили на них от Кампо ди Фьори, напав на наступающих с фланга, и не нанесли им тяжелого поражения. При этом было убито и взято в плен более двухсот пятидесяти рыцарей, в том числе захвачен епископ Льежский, и когда один из воинов вез его, безоружного, на крупе своего коня к мессеру Джанни, брату короля Роберта, некий каталонец, только что потерявший во время прорыва имперцев брата, ударил епископа мечом в поясницу. Едва они достигли замка Сант'Анджело, епископ скончался к великой печали своих, ибо он был могущественным и влиятельным сеньором. После этого разгрома и потери силы короля Роберта и его союзников стали превозмогать, а германского короля — сдавать. Тогда он, видя, что только теряет своих людей и достоинство в бесполезных стычках, испросил у папы разрешения, чтобы кардиналы короновали его в какой-либо из римских церквей, и было решено устроить церемонию в Сан Джованни Латеранском. В праздник святого Петра в оковах, 1 августа[549] 1312 года с большой пышностью и в присутствии своих спутников и приверженцев из римлян Генрих был коронован кардиналом Прато — епископом Остии и кардиналами мессером Лукой да Фьеско и мессером Арнальдо Гасконским. Через несколько дней после коронации император Генрих перебрался в Тиволи, оставив Рим в состоянии войны, поделенным на враждующие лагеря, каждый из которых укреплял и усиливал занятые им позиции. Герцог Баварский со своими людьми и некоторые другие бароны, прибывшие из Германии, чтобы служить императору, после коронации уехали, так что с ним осталось мало немцев.

52. О КОНЧИНЕ ИМПЕРАТОРА ГЕНРИХА В БОНКОНВЕНТО, ЧТО В СИЕНСКОМ КОНТАДО

После того, как император оставил Пизу[550], он поднялся по Эльсе и осадил Кастельфьорентино, но не смог его взять; тогда он продвинулся вперед между Поджибонси и Колле и дошел до ворот Сиены. Здесь он располагал достаточными силами, и когда часть флорентийских рыцарей сделала вылазку из ворот Каммолия, они потерпели поражение и были вынуждены укрыться в городе; но в то время, как сиенцы пребывали в великом страхе, император обошел город и разбил лагерь в Монтаперти на Арбии. Тут его начал мучить недуг, которым он заболел еще при отъезде из Пизы, но тогда он не захотел отменять выступления и в назначенный день двинулся в поход. Теперь он отправился на равнину Филетта принимать лечебные ванны в Мачерето, а затем в городок Бонконвенто за двенадцать верст от Сиены. Здесь его болезнь заметно усилилась и по воле Божьей он простился с жизнью в день святого Варфоломея, 24 августа 1313 года.

56. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВРУЧИЛИ КОРОЛЮ РОБЕРТУ ВЛАСТЬ В ГОРОДЕ НА ПЯТЬ ЛЕТ

В этом же 1313 году, еще при жизни императора, флорентийцы облекли короля Роберта властью на пять лет, потому что положение города казалось им неустойчивым ввиду притязаний императора и изгнанников, а также внутренних раздоров, снова расколовших Флоренцию. Через пять лет договор был продлен еще на три года, так что король Роберт управлял городом в течение восьми лет, посылая туда каждые полгода своего наместника; первым из них стал мессер Жак де Гантельм из Прованса, прибывший во Флоренцию в июне 1313 года. Таким же образом поступили жители Лукки, Пистойи и Прато, препоручившие власть в своих городах королю Роберту. Это спасло флорентийцев, ибо, если бы между расколовшимися группировками гвельфов не стояла сила короля, разногласия и взаимные обиды возобладали бы и одной из сторон пришлось бы удалиться.

59. О СМЕРТИ ПАПЫ КЛИМЕНТА

20 апреля 1314 года скончался папа Климент. По пути в Бордо в Гаскони он переехал через Рону и достиг Рош Мор в Провансе, где заболел и умер. Это был человек весьма корыстолюбивый, святокупец, при дворе которого за деньги можно было получить любой бенефиций, и к тому же чрезвычайно испорченный. Все знали, что он открыто содержит любовницу, прекрасную графиню де Перигор, дочь графа Фуа. Своим родным и непотам он оставил несметные сокровища. Рассказывали, что при жизни папы, когда умер один его племянник, кардинал, любимец Климента, тот заставил некоего магистра некромантии узнать, что случилось с душой этого племянника. Прибегнув к своему искусству, чернокнижник отправил одного доверенного капеллана папы к демонам, перенесшим его в ад. Там капеллану показали дворец, в котором находилось пожираемое огнем ложе, и на этом ложе горела душа покойного племянника, осужденного, как узнал капеллан, за симонию. В этом видении ему представился и второй дворец, строившийся поодаль и предназначенный, как выяснилось, для папы Климента. Все это капеллан пересказал папе, и остаток его жизни был омрачен этим видением. Прожил он недолго, а после смерти гроб с его телом оставили на ночь в ярко освещенной церкви; гроб загорелся, и пламя перекинулось на тело покойника и, прежде чем кто-либо успел заметить это, огонь спалил его снизу по пояс[551].

66. О СМЕРТИ КОРОЛЯ ФИЛИППА ФРАНЦУЗСКОГО И ЕГО СЫНОВЕЙ

В ноябре того же 1314 года внезапно скончался французский король Филипп, правивший двадцать девять лет. Во время охоты дикая свинья бросилась под ноги его коня, который сбросил всадника, и от ушибов Филипп умер. Покойный король был одним из красивейших людей в мире, имел величавую внешность и весьма пропорциональное телосложение, от природы был умен и, по мирским понятиям, добр, но ради своих увлечений, особенно охоты, отказывался посвятить эти хорошие качества управлению королевством, которое препоручал другим. Из-за этого он часто руководствовался дурными советами и чрезмерно им доверял, к несчастью для своей страны. У него были три сына: Людовик, король Наваррский, Филипп, граф Пуату, и Карл, граф Марша. Все они сменили довольно скоро друг друга на троне, в силу смерти предшественников. Незадолго до кончины их отца, короля Филиппа, с ними приключилась великая и позорная беда: открылось прелюбодеяние жен всех этих трех братьев, при том, что каждый из них был одним из самых красивых христиан в мире. Женой короля Людовика была дочь герцога Бургундии. В бытность свою на престоле он велел удавить ее с помощью салфетки, а сам женился на королеве Клеменции, дочери покойного Карла Мартелла, отпрыска короля Апулии Карла II. Жены второго и третьего сыновей Филиппа были сестрами и дочерьми графа Бургундского, наследницами графини Артуа. Граф Пуату Филипп, вняв оправданиям своей жены, которую он очень любил, продолжал с ней жить как ни в чем не бывало, а Карл, граф Марша, разошелся со своей супругой и заточил ее в тюрьму. По слухам, несчастье обрушилось на них чудесным образом за распространенный в этой династии грех жениться на родственницах, невзирая на степень близости, а может быть, и за другие прегрешения, допущенные их отцом: за арест папы Бонифация, как пророчил епископ Сионский, и за расправу над тамплиерами, о чем мы говорили выше.

69. КАК КОРОЛЬ ЛЮДОВИК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОНОВАЛСЯ И ВЫСТУПИЛ В ПОХОД НА ФЛАМАНДЦЕВ, КОТОРЫЙ ЗАКОНЧИЛСЯ НИЧЕМ

В июне 1315 года, на праздник Святого Иоанна Крестителя, сын Филиппа Красивого Людовик вместе со своей супругой, королевой Клеменцией, венчался французской короной. Вслед за тем он объявил о походе против фламандцев, нарушая тем самым мирный договор, заключенный с ними его отцом Филиппом. Он лично возглавил свое войско, состоявшее из всего французского баронства (десяти или более тысяч рыцарей) и множества пехотинцев, и выступил во Фландрию, где остановился близ Куртре. Граф Роберт Фландрский со своими фламандцами вышел ему навстречу, чтобы сразиться. Но по Божьему произволению в августе пошли такие дожди (а почва во Фландрии очень болотистая), что обоз, подвозивший французам провиант, не мог сдвинуться с места, а шатры и палатки в их лагере были залиты водой и окружены глубокой грязью, из-за которой люди не могли даже перебраться из одной палатки в другую. Вследствие нехватки продовольствия и лагерного неустройства в сентябре французскому королю пришлось сняться оттуда с великим позором и с потерей почти всего снаряжения. Граф Фландрский со своими людьми дошел до Касселя в Сен-Мере, и, если бы жители крупных городов не пожалели короля, фламандцы могли бы беспрепятственно разорить все Артуа.

76. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗДЕЛИЛИСЬ НА ПАРТИИ И ИЗБРАЛИ БАРДЖЕЛЛО[552]

В 1316 году флорентийцы захотели упрочить свое положение и защититься от Угуччоне[553], для чего они отправили во Францию послов и поверенных, чтобы пригласить своим капитаном мессера Филиппа де Валуа, сына мессера Карла Французского, с восемьюстами французскими рыцарями. Но ввиду неспокойного времени, наставшего после кончины двоюродного брата Карла, короля Людовика Французского, он не явился. Во Флоренции же снова началось расстройство и беспорядки из-за образовавшихся партий: часть гвельфов предпочитала власть короля Роберта и французов, а другие были их противниками, они просили графа Вюртембергского привести из Германии пятьсот немецких рыцарей, желая лишить Роберта данных ему полномочий, хотя и немцы тоже не пришли. Так раскололась партия гвельфов во Флоренции, и тех, кто был против короля Роберта, возглавили мессер Симоне делла Тоза с грандами, а также род Магалотти с некоторыми пополанами. Эти люди, опираясь на своих приверженцев, полностью распоряжались в городе, и если бы не страх перед Угуччоне, они бы изгнали из Флоренции сторонников Роберта и выставили оттуда графа Новелло с его отрядом. Граф к этому времени пробыл капитаном флорентийского войска всего четыре месяца, а назначен был на год, и хотя он считался наместником и капитаном короля, замещающим подеста, у него не было реальной власти, потому что противная партия завладела Синьорией и другими должностями и органами городского управления. Для упрочения своего господства и устрашения врагов правящая верхушка учредила пост барджелло и назначила на него сера Ландо да Губбио, свирепого палача. 1 мая 1316 года ему вручили знамя Синьории, и он с пятью служителями, вооруженными секирами, стал вершить суд и расправу у дворца приоров. Без суда и следствия он приказывал схватить в городе или в контадо гибеллинов, мятежников, их детей и вообще, кого ему было угодно, а его подручные рубили их на месте своими секирами. Так он поступил со священнослужителями из рода Абатис, ни в чем не повинным юношей из семейства Фальконьери и с другими, менее знатными горожанами. Народ Флоренции, напуганный внешней войной с Угуччоне и жестокой внутренней тиранией, жил в постоянном страхе, и это относится как к гвельфам, так и к гибеллинам, не входившим в правящую партию. Городу угрожали великие напасти, если бы Господь не принес внезапного избавления, о чем речь ниже.

77. О ПОСТРОЙКЕ ЧАСТИ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ СТЕНЫ И О ВЫПУСКЕ ИСПОРЧЕННОЙ МОНЕТЫ

Во время владычества барджелло во Флоренции завершилось строительство стены от луга Оньиссанти до Сан Галло, а также стали чеканить фальшивую монету, почти целиком из меди, а сверху покрытую серебром. Цена ее была шесть данари, но она не стоила и четырех, а назывались эти деньги "барджеллини". Достойные люди весьма осуждали ее выпуск.

78. КАК УГУЧЧОНЕ ДА ФАДЖОЛА БЫЛ ИЗГНАН ИЗ ПИЗЫ И ЛУККИ И КАК ВЛАСТЬ В ЛУККЕ ВПЕРВЫЕ ДОСТАЛАСЬ КАСТРУЧЧО

10 апреля 1316 года правивший Луккой сын Угуччоне да Фаджола захватил Каструччо из луккского рода Интерминелли (он не принадлежал к старшим в роду, но был отважен и пользовался большим влиянием), который против воли Угуччоне совершил ряд грабежей и убийств в Луниджане. Каструччо следовало казнить, но, опасаясь сильных его сторонников, сын Угуччоне не решался на это и послал за своим отцом. Тот прибыл в Лукку с частью своей конницы, чтобы свершить правосудие. Едва он добрался до Монте Сан Джульяно, народ Пизы восстал против его злоупотреблений, возмущенный гибелью Бандуччо Бонконти и его сына и недовольный бременем власти Угуччоне. Во главе встал вольный пополан Кошетто да Колле вооруженные горожане с факелами стеклись ко дворцу, где жил правитель и его семейство, и, восклицая: "Смерть тирану Угуччоне!", перебили всех членов семьи, разграбили дворец и совершили переворот избрав своим господином графа Гаддо де Терардески, мудрого и могущественного синьора. Лукка, где в это время находился Угуччоне, тоже была на грани мятежа против него из-за Каструччо, поэтому, услышав о восстании пизанцев, тиран устрашился, покинул город вместе со своим войском и сыном и отправился в Ломбардию, во владения маркиза Спинетта, а затем в Верону, к мессеру Кане делла Скала. Освобожденный Каструччо под ликование толпы был назначен правителем Лукки сроком на один год, при поддержке мессера Пагано де'Квартиджани, семей Поджинги и Онести и при условии, что мессер Пагано будет господином в контадо, а через год они обменяются властью. Но чтобы стать полновластным владыкой, Каструччо нашел какой-то повод и еще до истечения года изгнал мессера Пагано из Лукки и из контадо: этого и заслуживают тираны. Так быстро счастье изменило Угуччоне, и оба города избавились от его тиранического господства. И таким образом неблагодарный народ Пизы воздал Угуччоне да Фаджола за то, что тот отомстил за позор пизанцев, вернул все их замки и привилегии и возвысил настолько, что соседи опасались Пизы, как никакого другого города в Италии.

79. КАК ГРАФ БАТТИФОЛЛЕ СТАЛ НАМЕСТНИКОМ ВО ФЛОРЕНЦИИ, СВЕРШИЛ В НЕЙ ПЕРЕВОРОТ И ИЗГНАЛ БАРДЖЕЛЛО

В 1316 году большая часть флорентийских грандов и пополанов из гвельфов, вручивших власть королю Роберту и принадлежавших к самым именитым семействам в городе (а за ними шли почти все торговцы и ремесленники), страдала от владычества барджелло. Свои жалобы они излили в тайных письмах и отправили их с посольством к королю Роберту, прося его назначить наместником во Флоренции графа Гвидо да Баттифолле. Король согласился исполнить их просьбу, и в июле указанного года граф прибыл во Флоренцию, чтобы принять власть от имени короля. Противная партия, завладевшая городским управлением в лице приората и не желавшая признавать короля Роберта, стремилась этому воспрепятствовать, но граф Баттифолле был известным гвельфом и могущественным соседом Флоренции, поэтому никто не дерзнул помешать его прибытию в город. Однако граф ничего не мог поделать с господствующей партией из-за барджелло и еще потому, что на ее стороне были все семь приоров с гонфалоньером[554], как и гонфалоньеры цеховых компаний. Но в это время через Флоренцию проезжала дочь германского короля Альберта, сестра герцога Австрийского, которую выдавали замуж за герцога Калабрии Карла, сына короля Роберта. Навстречу ей выехали королевский канцлер, архиепископ Капуи, брат короля мессер Джанни, граф-казначей и граф Новелло в сопровождении двухсот рыцарей. По приезде их во Флоренцию наместник граф Баттифолле и другие горожане, сторонники королевской власти, пожаловались этим синьорам на владычество барджелло, не подобающее и идущее вразрез с главенством короля. Те вмешались в дела правления и с помощью уговоров и угроз добились объединения гвельфов, то есть при состоявшемся в середине октября избрании приоров к семи уже назначенным правящей партией добавились еще шесть из партии короля. Когда же упомянутые синьоры вместе с невестой прибыли в Неаполь, они рассказали королю о положении Флоренции и о господстве барджелло и тот послал передать, чтобы должность барджелло отменили, что и было сделано. В октябре 1316 года барджелло выехал из Флоренции, потому что королевская партия при поддержке наместника, графа Баттифолле, не только смогла упразднить его должность, но и избрать на следующих выборах тринадцати приоров почти всех своих сторонников. Таким образом вся полнота власти сосредоточилась в руках графа Баттифолле и этой партии и новый переворот произошел без смуты и без новых приговоров к изгнанию. Это правление поддерживало мир и покой в городе довольно длительное время, что способствовало его возвышению и процветанию. Наместник граф Баттифолле приказал выстроить большую часть нового дворца подеста. В январе названного года, при этом графе, в Террайо, что в Вальдарно, родился младенец с двумя телами. Его доставили во Флоренцию, и здесь он прожил более двадцати дней, а затем умер в больнице Санта Мария делла Скала — сперва один, потом второй. Пока он жил, его хотели показать как диковину тогдашним приорам, но они не разрешили вносить его во дворец, желая уберечь свою резиденцию от этого уродца, который, по мнению древних, приносит беду.

83. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ УПРАЗДНИЛИ ИСПОРЧЕННУЮ МОНЕТУ И СТАЛИ ЧЕКАНИТЬ НОВЫЙ ГВЕЛЬФ

В 1317 году флорентийцы отменили дурную монету барджелло, ходившую по шесть данари, но стоившую меньше четырех, и установили новую в двадцать данари, которая была даже дороже, благодаря высокому качеству серебра. Потом, однако, монету в двадцать данари перестали чеканить, потому что она народу не понравилась, и вместо нее учредили хорошую монету — гвельф, стоимостью тридцать данари и еще — в пятнадцать данари, из хорошего сплава, содержащего одиннадцать с половиной унций чистого серебра[555]. В июле этого года на Арно заложили опоры нового моста Реале и построили стену от этой башни на Арно до ворот Сант'Амброджо, а также по берегу Арно от острова до Корсо де'Тинтори рядом с Орто ди Санта Кроче.

105. КАК КОРОЛЬ ТУНИСА ВЕРНУЛ СЕБЕ ВЛАСТЬ

В 1319 году король Буджеа, который ранее занимал тунисский престол, а потом был изгнан своим родственником, занявшим его место, возвратился в город Тунис, с помощью арабов изгнал своего противника и опять взял власть в свои руки[556]. Его соперник отправился в берберское Триполи и за крупную сумму денег склонил на свою сторону короля Федерико Сицилийского. Они напали на тунисского короля с суши, и с еще большими силами — с моря. Подвоз припасов был отрезан, и Тунис оказался в великой нужде. Тогда король уплатил Федерико более крупную сумму, договорился о поставке продовольствия в Тунис, и город остался за ним. Так Федерико Сицилийский обманным путем получил у этих двух сарацинских королей за короткое время двести тысяч золотых доблей[557].

133. КАК ИМПЕРАТОР КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ НАЧАЛ ВОЙНУ СО СВОИМИ СЫНОВЬЯМИ

В 1321 году вспыхнула распря между императором Константинопольским[558] и его сыновьями, потому что он при жизни назначил своим наследником отпрыска своего покойного старшего сына. Второй его сын, обидевшись на отца, устроил заговор против него и своего племянника, подняв мятеж на большей части земель империи. Это привело к ослаблению выходцев из Генуи, потому что император, желая досадить церкви и королю Роберту, помогал генуэзским изгнанникам и выходцам из Савоны в их борьбе против Генуи и короля, но, занятый внутренней войной, перестал их поддерживать.

134. КАК ФЕДЕРИКО СИЦИЛИЙСКИЙ ПОДВЕРГСЯ ОТЛУЧЕНИЮ ОТ ЦЕРКВИ И КАК ОН КОРОНОВАЛ СВОЕГО СЫНА

В том же 1321 году папа Иоанн со своими кардиналами заключил перемирие между королем Робертом и доном Федерико Сицилийским, с тем чтобы бросить все силы на Геную[559]. Король Федерико через своих послов запросил мир или перемирие на десять лет и, кроме того, потребовал Реджо и другие города Калабрии, переданные им папе. Но папа вручил их королю Роберту, тогда Федерико, считая себя обманутым и преданным, отказался участвовать в перемирии и послал Роберту вызов. Разгневанный папа и его кардиналы отлучили короля Федерико от церкви, а он, в свою очередь, короновал на троне Сицилии своего старшего сына, дона Педро, оставив за собой пожизненную власть, и заставил в своем присутствии принести ему присягу всех баронов и все коммуны острова.

135. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОСЛАЛИ ЗА РЫЦАРЯМИ ВО ФРИУЛЬ

В 1321 году флорентийцы призвали из Фриуля наемных рыцарей, и в августе к ним прибыли сто шестьдесят тяжеловооруженных всадников и столько же конных арбалетчиков, все немцы и жители Фриуля, закаленные в боях. Ими командовал великий кастелян Фриуля Якопо ди Фонтанабуона. Этот отряд успешно воевал с Каструччо: во всяком случае, с момента их прихода он уже не решался переходить Гвишиану, как делал раньше.

136. О ЖИЗНИ ПОЭТА ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ[560]

В июле[561] 1321 года в романской Равенне скончался флорентиец Данте Алигьери по возвращении из поездки в Венецию, порученной ему синьорами да Полента, у которых он жил. Он был похоронен в Равенне у врат кафедрального собора[562] с большими почестями, подобающими поэту и великому философу. Он умер изгнанником флорентийской коммуны в возрасте пятидесяти шести лет. Данте принадлежал к старинному и уважаемому роду Флоренции и жил в сестьере ворот Сан Пьеро, по соседству с нами. Причиной его ссылки было то, что, когда мессер Карл Валуа из французского дома пришел во Флоренцию и изгнал оттуда партию белых, о чем мы рассказывали в своем месте, Данте состоял в правящей верхушке нашего города[563], и без всякой провинности, хотя и был гвельфом, он был объявлен вне закона и выслан из Флоренции[564] только за то, что принадлежал к указанной партии. Потом он посетил болонский университет, Париж и много ездил по свету[565]. Не будучи лицом духовным, он глубоко знал почти все науки, достиг вершин поэзии и философии, а также в совершенстве владел искусством слова, применяя его в стихах, прозе и возвышенных публичных речах. В стихосложении его великолепный безупречный стиль не знал себе равных в нашем языке ни до него, ни после. В молодости он написал книгу о любви "Новая жизнь", а затем уже в ссылке сочинил около двадцати назидательных и любовных канцон[566], весьма замечательных, и среди прочего три возвышенных послания: одно к правительству Флоренции с сетованиями на свое незаслуженное изгнание; второе, пророческого склада, к императору Генриху, осаждавшему Брешию, упрекая его в промедлении; и третье — после смерти папы Климента к итальянским кардиналам с увещанием избрать на папский престол итальянца. Все три письма написаны высоким латинским слогом и украшены глубокими мыслями и цитатами, за что получили высокую оценку знатоков. Данте создал также "Комедию"[567], в ста песнях или главах которой нарисовал картины ада, чистилища и рая в таком возвышенном стиле, какой трудно даже выразить; украшенном отточенными стихами, с глубокими и изощренными рассуждениями о вопросах естества, морали, теологии, философии и астрологии; с невиданными и чудесными образами, сопоставлениями и поэтическими приемами, в чем каждый обладающий тонким умом читатель может убедиться сам. Правда, в этой "Комедии" он, может быть, слишком много дал места бранным речам и суетным восклицаниям, как присуще поэтам, но к этому его побудило, вероятно, изгнание. Также Данте написал трактат "Монархия", где он рассуждает о призвании папы и императоров. Он начал составлять комментарий на народном языке к четырнадцати из вышеупомянутых его нравоучительных канцон, но этот труд остался незавершенным из-за его преждевременной кончины и охватил только три канцоны, примечания к которым свидетельствуют об утонченности, глубине и возвышенности его замысла, ибо они отмечены прекрасным стилем и украшены философскими и астрологическими размышлениями. Еще Данте написал небольшую книжку под названием "О народном красноречии", в состав которой он предполагал включить четыре книги, но, видимо, из-за его ранней смерти, осталось только две, в которых он подвергает критике всех итальянских народных писателей, излагая свои основательные доводы в изящном стиле на великолепном латинском языке. (Необыкновенные познания сделали Данте несколько высокомерным и надменным, он был вспыльчив и на манер необщительного философа мало знал толку в светском обращении, но, принимая во внимание прочие его достоинства, ученость и гражданскую добродетель, следует, как нам кажется, увековечить его память в этой хронике, притом что истинным наследием поэта остаются написанные им высокие произведения, которые прославят наш город)[568].

137. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫШЛИ ИЗ ПОДЧИНЕНИЯ КОРОЛЮ РОБЕРТУ И ВОЗВЕЛИ ЧАСТЬ ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ

1 января 1321 года флорентийцы вышли из-под власти короля Роберта, под которой они находились восемь с половиной лет, и снова стали избирать по старинному обычаю подеста и капитана. Началось также строительство городских стен и башен от ворот Сан Галло до ворот Сант Амброджо. Пишущий эти строки в числе других достойных граждан был уполномоченным флорентийской коммуны по строительству названной стены. Мы впервые постановили строить ее отрезками подвести локтей и для большей красоты и прочности возводить по эту сторону стены и снаружи у рвов контрфорсы или опоры, как потом и повелось повсеместно.

138. КАК АНГЛИЙСКИЙ КОРОЛЬ ПРИКАЗАЛ УБИТЬ СВОЕГО КУЗЕНА И ЕГО БАРОНОВ И КАК ШОТЛАНДЦЫ ПОШЛИ НА НЕГО ВОЙНОЙ

В 1321 году[569] шотландцы нарушили перемирие с английским королем и заняли пограничные с Англией области, заставив их жителей платить дань. Случилось это по причине великой распри между молодым королем английским Эдуардом и большинством его баронов, во главе с графом Ланкастером, членом королевского дома и кузеном короля. Бароны устроили заговор из-за того, что король недостойно вел себя и дурно управлял, доверяя больше некоему мессеру Гуго Диспенсеру, кавалеру незнатного рода, нежели всем своим баронам. Этот раскол так распространился, что заговорщики выступили с оружием против короля и восстали в области Трент у местечка Банобрук или Мост. Один из королевских полководцев возвращался с большей частью своего войска от границ Шотландии и по указу короля собрал в этой местности значительное количество пехотинцев, чтобы напасть на мятежников, которые в беспорядке стояли у Моста, представлявшего собой узкий проход. Тут он неожиданно напал на них и без труда разгромил. Почти все сдались в плен и король приказал обезглавить графа Ланкастера и графа Херифорда, наряду с другими восемьюдесятью восемью графами и баронами. Это произошло на исходе марта 1322 года[570]. Все осуждали жестокую казнь, и после этого силы английского королевства пришли в упадок.

149. КАК СИРИЙСКИЙ СУЛТАН СОВЕРШИЛ НАБЕГ И ЗАНЯЛ ПОЧТИ ВСЮ АРМЕНИЮ

В апреле 1322 года султан Сирии с двадцатипятитысячной конницей напал на нижнюю Армению, захватил и опустошил ее почти до морского побережья, за исключением нескольких горных крепостей. Все армяне и христиане, попавшие в плен, были перебиты или уведены в рабство. Говорят, что эти гонения были ниспосланы за их грехи и ссоры, ибо после смерти короля Армении, у которого оставались двое малолетних сыновей, его дядя, государь Курка, без позволения папы взял в жены королеву, вдову племянника и дочь князя Тарентского, чтобы завладеть королевством. Когда королеву упрекнули за ее намерение вступить в этот брак и посоветовали ей послать за разрешением к папе, она ответила, что сначала нужно согрешить, а потом уже просить прощения. Из-за этого бароны возмутились и между ними начались раздоры, а когда понадобилось, не смогли защитить королевство от сарацин, и почти вся Армения была разорена.

150. КАК ИЗГНАННЫЙ ТУНИССКИЙ КОРОЛЬ ВОЗВРАТИЛ СЕБЕ ВЛАСТЬ

В апреле 1322 года тунисский король, изгнанный из Туниса, как мы рассказывали выше, сговорился с арабскими властителями, собрал войско, наняв некоторых христиан, и выступил против Туниса с четырьмя тысячами конницы и достаточным числом пехоты. Другой король, владевший Тунисом, вышел ему навстречу и потерпел поражение; таким образом, первый король победил и вернул свое королевство. Этот король был сыном христианки и водил дружбу с христианами[571].

155. КАК ТУНИССКИЙ КОРОЛЬ СНОВА БЫЛ ИЗГНАН

В июне того же года король Туниса, вернувший себе власть в апреле, как мы говорили, был изгнан другим королем, своим врагом, который возвратился с помощью части арабов.

157. КАК В РИМСКОЙ ЦЕРКВИ ВОЗНИК ВЕЛИКИЙ СПОР О БЕДНОСТИ ХРИСТА

В этом году в римской церкви начался большой спор, из которого воспоследовало новое заблуждение среди христиан, а поднял его ученый богослов из францисканцев, проповедовавший в Провансе о том, что Иисус Христос был беден и не имел ничего ни в собственности, ни сообща с другими. Многие прелаты, братья-доминиканцы и даже папа Иоанн со своей курией опровергали его утверждения, доказывая, что Христос и апостолы имели общую собственность, ибо, по Евангелиям, Иуда Искариот был казначеем и распорядителем ниспосланного им Богом имущества и то же самое было и у их учеников, как можно судить по "Деяниям апостолов". Разгневанный папа заявил, что сторонники противного мнения, монахи и прелаты, — еретики, иначе следует считать еретиками его самого, других пап, кардиналов и прелатов прошлого, имевших общую собственность. Поэтому он потребовал у францисканцев дать определенный ответ на этот вопрос. Тогда минориты собрали свой капитул в Перудже и на нем объявили в ответ папе, что они разделяют точку зрения, издавна установившуюся в римской церкви и высказанную папой Николаем III. После этого папа издал декрет о том, что орден францисканцев не может обладать общей собственностью, что его прокураторы не имеют права, ссылаясь на римскую церковь, присваивать мирские блага, быть душеприказчиками и получать дарованное в их лице церкви, а также просить мирян о вспомоществовании. Все это сочли великим нововведением в церкви[572].

161. ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ МЕЖДУ КОРОЛЕМ АНГЛИИ И ШОТЛАНДИИ

В июле 1322 года король Шотландии, услышав о распре между королем и баронами в Англии, вторгся в нее с войском и разорил пограничные области. Узнав о том, английский король в августе вышел со всеми сухопутными силами в поход на Шотландию и еще отправил по морю три сотни снаряженных для войны кораблей и коггов[573]. При приближении этой армии шотландцы рассеялись по лесам и крепостям своей страны. Английское войско начало испытывать недостаток продовольствия, отчего множество народу умерло от голода и болезней; оставаться и продолжать войну не было возможности, и в сентябре король Англии и его войско с позором вернулись домой, ничего не приобретя и потеряв двадцать тысяч человек, унесенных голодом и мором. Тем временем враждовавшие с англичанами фламандцы стали захватывать и грабить в море их суда, так что те понесли в этом году большой урон и с одной, и с другой стороны.

171. КАК ПАПА ИОАНН НАЧАЛ ЧЕКАНИТЬ МОНЕТУ, ПОХОЖУЮ НА ЗОЛОТОЙ ФЛОРИН

В этом году[574] папа Иоанн приказал начать в Авиньоне чеканку новой золотой монеты, имевшей вес, лигатуру и рисунок флорентийского золотого флорина. Разница состояла лишь в том, что со стороны лилии была надпись — имя папы Иоанна. Этот поступок, подделка флорентийской монеты, подвергся всеобщему порицанию.

178. КАК МЕССЕР ВЕРДЖУ ДИ ЛАНДА ПОДНЯЛ ВОССТАНИЕ В ПЬЯЧЕНЦЕ ПРОТИВ МЕССЕРА ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА

В том же 1322 году Обиццо по прозвищу Верджу из рода Ланда в Пьяченце восстал против мессера Галеаццо Висконти из Милана, синьора Пьяченцы, и отправился к папскому кардиналу-легату[575]. Несмотря на свое гибеллинство, он был изгнан мессером Галеаццо, который нанес оскорбление его жене, его самого велел избить и отнял у него замок Рипальта. Пока мессер Галеаццо был в Милане, этот Верджу внезапно пришел в Пьяченцу с четырьмястами всадниками из людей Церкви, проник в город через открытые его друзьями ворота и 9 октября захватил там власть, не встретив сопротивления. Он сделался наместником церкви и принял рыцарское звание, изгнал прежнего правителя, Аццо, сына мессера Галеаццо и возвратил всех высланных гвельфов. Эти события вызвали большие перемены в Ломбардии. В ноябре в Пьяченцу приехал кардинал-легат, которого приняли с большими почестями. Вскоре пьячентинцы вернули себе все замки, отнятые мессером Галеаццо.

181. КАК МЕССЕР ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ БЫЛ ИЗГНАН ИЗ МИЛАНА

В ноябре того же 1322 года, после восстания жителей Пьяченцы против мессера Галеаццо Висконти, народ и знать Милана, видя, что правление мессера Маттео Висконти и его сыновей навлекло на них церковную кару и отлучение, избрали двенадцать именитых грандов и пополанов, чтобы они, как представители миланской коммуны, заключили соглашение с папским легатом. С ним они встретились несколько раз, получив на то разрешение и миланского капитана, пообещавшего отказаться от власти, лишь бы Милан примирился с церковью. Но поскольку мессер Галеаццо лишь для вида дал это обещание и не собирался его выполнять, горожане Милана по призыву этих двенадцати предводителей поднялись против него с требованием сложить власть, как они договорились с кардиналом. На их сторону благодаря посулам и деньгам миланцев перешли многие отряды немцев, потому что мессер Галеаццо давно не платил им; возбужденный народ и рыцари стали стекаться ко дворцу с криками: "Мир, мир!" и "Да здравствует церковь!". Мессер Галеаццо, надеясь, что ему достанет итальянских солдат и других остававшихся с ним людей, принял меры к сопротивлению. В трех местах завязались бои, но повсюду не в его пользу и с потерями для его сторонников; поняв, что удержаться невозможно, он удалился из Милана с небольшим отрядом и 8 ноября прибыл в Лоди. Хозяевами в Милане остались названные двенадцать выборных, а именно — мессер Луиджи Висконти, родственник мессера Галеаццо; мессер Джакомо да Постьерла, мессер Симоне Кревелли, мессер Франческо да Барбаньяно и прочие влиятельные ленники и вассалы, коих имена мы не знаем. Переворот в Милане[576] вызвал большую радость среди флорентийцев, устроивших праздник и турнирные игры по случаю закончившейся, как они полагали, войны в Ломбардии. Но если бы они знали о грядущих вскоре неблагоприятных переменах, а также о бедах, угрожавших Флоренции, то не веселились бы, а скорбели. Впрочем, не следует ни чрезмерно предаваться мирским радостям, ни особенно огорчаться из-за неприятностей: все они обманчивы и быстропреходящи.

189. КАК ИЗГНАННЫЙ КОРОЛЬ ТУНИСА СНОВА ПРИШЕЛ К ВЛАСТИ

В феврале 1322 года[577] король Туниса[578], который, как мы сообщали, в июне прошлого года лишился власти, снова прогнал другого короля и утвердился на троне. Отсюда следует, что власть у сарацин непрочная, ибо указанные два короля за два года произвели три переворота.

214. КАК КАСТРУЧЧО ВЫСТУПИЛ В ПОХОД НА ПРАТО, КАК ТУДА ОТПРАВИЛАСЬ ФЛОРЕНТИЙСКАЯ КОННИЦА И О СВЯЗАННЫХ С ЭТИМ СОБЫТИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В том же 1323 году синьор Лукки Каструччо, ободренный успехом своего недавнего набега на города Вальдарно и бездействием флорентийцев, 1 июля внезапно вторгся в контадо замка Прато, жители которого отказались платить ему такую же дань, которую заплатили пистойцы[579]. Он разбил свой стан на вилле Айоло, на расстоянии версты с небольшим от Прато, а войско его состояло из шестисот пятидесяти конных и четырех тысяч пеших, хотя во Флоренции его силы преувеличили вдвое. Узнав о приходе Каструччо, флорентийцы позакрывали все лавки, побросали свои занятия и единодушно устремились в Прато — как народ, так и рыцари. Каждый из цехов отправил туда конные и пешие отряды, а некоторые семейства пополанов и грандов снарядили пехотинцев за свой счет. Приоры велели объявить, что те из изгнанных гвельфов, кто примет участие в походе, будут подлежать амнистии, но это необдуманное заявление привело потом к великим опасностям для Флоренции. На следующий день в Прато было полторы тысячи флорентийских рыцарей и добрых двадцать тысяч пехотинцев, четыре тысячи из которых — ссыльные, весьма отважные люди. Назавтра было решено дать Каструччо сражение, но тот, оставив за ними поле боя, утром третьего июля покинул лагерь, потому что сильно опасался флорентийцев, а также измены со стороны пистойцев. Он выехал из Айоло со своей добычей, награбленной в контадо Прато, переправился через Омброне и, не останавливаясь, галопом повел свое войско в Серравалле. И хотя из-за разногласий среди флорентийцев Каструччо удалось спастись, все же его поведение было безрассудным. Ведь если бы флорентийцы вклинились между Серравалле и войском Каструччо, что им легко было сделать, то неприятель был бы разбит и попал в плен, но кому Бог не желает добра, того он лишает разума. Флорентийцы оставались в Прато, в войске царил беспорядок, полководец был негодный, нобили не стремились к победе, благодаря которой народ возвысился бы, и от этого начались раздоры и ссоры: народ хотел преследовать Каструччо или хотя бы двинуться к Лукке, а почти все нобили были против и доказывали, что это опасно. Но истинной причиной их нежелания было недовольство Установлениями правосудия. Им не нравилось отвечать за чужие преступления, а народ не соглашался отменить этот закон, и так они несколько дней упорствовали в своих заблуждениях, а в конце концов отправили во Флоренцию послов, чтобы решить, наступать или возвращаться восвояси. В городе во дворце народа собрали совет, но и тут возникли разногласия между пополанами и нобилями и среди разноречивых мнений решения принять никак не удавалось. Собравшийся на улице простой народ, который в неимоверном количестве запрудил площадь, начиная от малолетних ребятишек, стал кричать: "В бой, в бой, смерть предателям!" — и бросать в окна дворца камни. Уже ночью, перепуганные народным бунтом, приоры и весь совет постановили, дабы утихомирить простой люд, что войско должно наступать. Это было 7 июля. Послы вернулись в Прато, и 9 июля войско выступило оттуда, хотя нобили почти открыто изъявляли недовольство, и двинулось по пути из Карминьяно в Фучеккьо. Добравшись до Фучеккьо, оно не предприняло ничего достойного флорентийской коммуны, и если в Прато разгорелся спор между народом и нобилями относительно выступления, то в Фучеккьо разгорелись еще большие прения по поводу того, нарушать ли границу луккского контадо. Тем временем войско с каждым днем все увеличивалось, ибо коммуна Болоньи прислала двести рыцарей и сиенская коммуна еще двести. Кроме того все нобили Сиены наперебой старались выставить отборных рыцарей, которых набралось еще двести пятьдесят, и так же поступили Конти и другие города и союзники. Собрались такие силы, что, если бы среди них царило согласие, можно было приступить к осаде Лукки и спокойно идти дальше, ибо Каструччо от страха заперся в Лукке и только небольшие отряды послал стеречь проходы на Гвишиане. Но там, где нет единства, каким многочисленным ни было бы войско, оно всегда окажется слабейшим. К тому же из-за неспособности военачальника, графа Новелло, который не в состоянии был командовать таким войском, ничего предпринять было невозможно, и флорентийцам пришлось возвратиться домой, со стыдом и с позором для коммуны. Кроме того, так как беда не приходит одна, кое-кто из нобилей внушил изгнанникам, что коммуна не позволит им вернуться, и тогда они, развернув знамена, подошли к Флоренции вечером 14 июля, собираясь войти в город силой. При этой новости народ ударил в набат, вооружился и встал на охрану города и дворца народа. Всю ночь пополаны храбро стояли на страже, опасаясь предательства со стороны некоторых городских нобилей. Изгнанники распростились со своими надеждами и на следующее утро, 20 июля, когда во Флоренцию вернулись кавалерия и все войско, пустились в бегство. После этого город успокоился. Мы так последовательно описали это предприятие флорентийцев потому, что это наш родной город, и мы сами присутствовали при указанных событиях, столь необычных, противоречивых и чреватых важными последствиями. Мы хотели показать тем, кто придет после нас, что нужно действовать смелее, хранить единство и поступать более обдуманно, если стремиться к благу и славе для республики и для нас самих.

218. КАК СВЯТОЙ ФОМА АКВИНСКИЙ БЫЛ КАНОНИЗИРОВАН ПАПОЙ ИОАННОМ

В конце июля этого же 1323 года папа Иоанн и его кардиналы в Авиньоне канонизировали святого брата доминиканского ордена Фому Аквинского, магистра философии и богословия, весьма преуспевшего во всех науках и после святого Августина непревзойденного в толковании Святого Писания; жил он во времена короля Сицилии Карла I. Фома умер по пути к папскому двору, на собор в Лионе[580]; говорят, что королевский врач дал ему яду в лекарстве, думая угодить своему господину, ибо Фома принадлежал к мятежному роду владетелей Аквино и благодаря своему уму и добродетелям мог стать кардиналом[581]. Его кончина была великой утратой для божьей церкви, а случилась она в аббатстве Фоссануова в Кампании. При соборовании, причащаясь телом Христовым, он произнес следующую святую и благочестивую молитву: "Ave, praetium meae redemptionis; ave, viaticum meae peregrinationis; ave, praemium futurae vitae, in cuius manus commendo animam et spiritum meum"[582] — и с тем отошел ко Господу.

219. О НОВОВВЕДЕНИЯХ, ВЫЗВАННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ ДЕЙСТВИЯМИ ИЗГНАННИКОВ

В это же время флорентийские изгнанники, участвовавшие в походе на Прато и Фучеккьо, ожидали, что в исполнение данного им обещания и объявления, сделанного приорами, их впустят обратно, но по строгости законов это невозможно было сделать. Тогда восемь из их предводителей, в безопасности пребывавшие во Флоренции для хлопот об амнистии, убедившись, что надежда их не сбылась, устроили заговор с помощью некоторых нобилей из тех семейств, откуда происходили изгнанные. В ночь на Святого Лаврентия, 10 августа 1323 года, они подошли с разных сторон к городским воротам числом в шестьдесят конных и полторы тысячи пеших, вооруженные топорами, чтобы разбить ворота, ведущие на Фьезоле. Поздно вечером, когда по некоторым признакам стало известно о готовящемся нападении, город вооружился и пришел в смятение. Народ опасался не столько сил нападавших, несоизмеримых с его силами, сколько измены изнутри, готовившейся грандами. Поэтому город всю ночь бдительно охранялся, и никто из заговорщиков не осмелился выступить. Нападавшие, увидев огни на стене и охрану и убедившись, что изнутри никто не отзывается на их обращения, разъехались в разные стороны, и таким образом, по милости Божьей и мессера святого Лаврентия, город избежал великой опасности и переворота. Достоверно известно, что заговорщики собирались поднять мятеж и поджечь город с разных концов, грабить и убивать достойных людей, упразднить должности синьоров приоров и Установления справедливости, направленные против нобилей, и положить конец мирному существованию Флоренции. Зачинщиками зла были высланные, но почти все нобили встали на их сторону, чтобы расправиться с народом. Все это обнаружилось, но виновных было столько, что наказывать их представлялось делом слишком трудным, и с правосудием решили повременить, дабы не ухудшать положения. Правда, часть пополанов, которая не пользовалась властью, настаивала на осуждении виноватых, ибо стремилась к перевороту. Правящая верхушка, не желавшая роста беспорядков и перемены власти, постаралась уладить дело как можно мягче. В конце концов большинство нобильских вождей, вторя распространившейся в народе молве, указали на мессера Америго Донати, мессера Тегьяйо Фрескобальди и мессера Лоттеринго Герардини как на имевших отношение к заговору, но никто не хотел выступить с обвинением. Тогда в совете народа и приоров было решено, чтобы каждый написал на бумажке, кого он подозревает, и у большинства оказались три вышеприведенных имени. Этот новый порядок был установлен специальным указом. Мессер Манно делла Бранка из Губбио, тогдашний подеста, призвал к себе этих троих, пообещав им безопасность. Они явились и признались в том, что знали о готовящемся заговоре, но не примкнули к нему. Однако, поскольку они не донесли об этом приорам, каждый из них был оштрафован на две тысячи лир и выслан за пределы города и контадо на сорок миль сроком на полгода. Многие одобряли такое решение, способствовавшее упрочению порядка во Флоренции, но другие осудили его за то, что указанные лица и многие нобили не понесли наказания за свое участие в заговоре. Вследствие этих событий, с целью укрепления народной власти, 27 августа 1323 года были розданы пятьдесят шесть штандартов с гербами компаний, по три-четыре на каждую, как для тех, кто был у власти, так и для остальных. Пополаны всех сестьер собрались и дали клятву единодушно защищать народовластие. Все это привело впоследствии к перевороту и изменению власти во Флоренции, как мы увидим ниже.

224. КАК ВЕНЕЦИАНСКИЕ КУПЦЫ РАЗБИЛИ НА МОРЕ АНГЛИЧАН

В сентябре 1323 года семь венецианских галер вышли из Фландрии с торговым грузом и на них напали тридцать четыре мелких военных корабля англичан, чтобы их ограбить. Венецианцы храбро защищались, разгромили неприятеля, перебили многих англичан и захватили десять их судов.

227. КАК ПАПА ОТЛУЧИЛ ОТ ЦЕРКВИ ЛЮДОВИКА БАВАРСКОГО, ИЗБРАННОГО ИМПЕРАТОРОМ

8 октября 1323 года в прованском Авиньоне папа Иоанн при стечении народа предал отлучению герцога Баварского Людовика, прозывавшегося римским королем[583], за то, что он послал своих людей на помощь Галеаццо Висконти и его братьям, вопреки воле церкви завладевшим Миланом и другими городами Ломбардии. Также папа обвинил его в том, что он присвоил себе звание императора, не дожидаясь утверждения и одобрения со стороны церкви, и дал Людовику три месяца, чтобы он отрекся от своего избрания и самолично прибыл просить прощения в том, что он потворствовал еретикам, схизматикам и мятежникам против церкви. Всех духовных лиц, которые оказали бы содействие Людовику в том случае, если он не подчинится, папа заранее низложил. В ответ на это обвинение Людовик привел разумные доводы, оправдывающие его перед папой, или преемником папы, и вселенским собором, если он соберется в Риме, у престола святого Петра. Также он отправил большое посольство ко двору, состоявшее из прелатов и других сеньоров, с обещаниями не выступать больше против церкви. После этого он получил отсрочку еще на три месяца, с тем чтобы по истечении их папа поступил с ним в зависимости от его действий.

233. КАК КАСТРУЧЧО ЗАХВАТИЛ ФУЧЕККЬО, НО СРАЗУ БЫЛ ИЗГНАН ОТТУДА

19 декабря 1323 года правитель Лукки Каструччо внезапно выехал оттуда со своим войском и на следующую ночь появился в окрестностях Фучеккьо, намереваясь занять город. Некий простолюдин проделал в стене в уединенном месте, возле цитадели калитку, и в нее вошла часть людей Каструччо. Это были сам Каструччо, сто пятьдесят конных и пятьсот пеших воинов, которые все остались незамеченными из-за необыкновенно сильного ливня. Отряд захватил за ночь часть города, в том числе и недостроенную цитадель, начатую флорентийцами, за исключением башни. Каструччо полагал свое предприятие успешно завершенным и уже написал об этом в Лукку, но жители Фучеккьо с помощью сигнальных огней запросили помощи у соседних замков, где стояли флорентийские гарнизоны, и из Санта Кроче, Кастельфранко и Сан Миньято пришли отряды. На следующий день они отважно сразились с войском Каструччо, загородившего подступы к площади, разбили его и прогнали из города. Каструччо был ранен в лицо и едва спасся, убитыми и пленными он потерял сто пятьдесят человек пеших и конных: почти все лошади, находившиеся внутри, достались флорентийцам, потому что беглецы спасались пешком. Если бы за ними отрядили погоню, война Флоренции с Каструччо была бы кончена. Знамена Каструччо и его военачальников привезли в качестве трофеев и известие о победе было встречено во Флоренции с ликованием, ибо поначалу Фучеккьо посчитали уже потерянным.

241. КАК ТАТАРЫ ИЗ XA3АРИИ НАПАЛИ НА ГРЕЦИЮ

В феврале 1323 года[584] татары Хазарии и России с войском в триста тысяч всадников вторглись в Грецию и дошли до Константинополя, а потом на несколько дней пути дальше, разоряя и опустошая все, что попадалось им навстречу. Они оставались там до апреля и нанесли грекам огромный урон, перебив и уведя в рабство больше ста пятидесяти тысяч человек. Наконец из-за недостатка пищи и корма для своего скота они были вынуждены отправиться восвояси. Эти события лишний раз подтверждают, что на тех, кто недружен с Богом, он ниспосылает наказание в лице того, кто еще хуже. Пусть читателя не удивляет такое количество конницы, ведь все татары передвигаются верхом, кони их маленькие и неподкованные, уздечки на них без удил, а кормят их вместо овса травой и соломой. Сами татары едят полусырое мясо и рыбу, немного хлеба и молока, получаемого от скота, который водят за войском. Они всегда в поле и не имеют городов, замков и деревень, где живут только ремесленники.

245. ОБ УКАЗАХ, ИЗДАННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ ПРОТИВ ЖЕНСКИХ НАРЯДОВ, И О ВОЗВРАЩЕНИИ ОБЪЯВЛЕННЫХ ВНЕ ЗАКОНА

В том же 1324 году, в апреле месяце, во Флоренции была создана коллегия судей, издавшая ряд суровых распоряжений и декретов против неумеренности в украшениях флорентийских женщин. Также был издан указ о снятии опалы со всех ссыльных, при условии уплаты коммуне небольшой суммы. Он распространялся на всех изгнанников, кроме врагов коммуны, но исключил бунтовщиков и осужденных в августе за появление перед воротами города с требованием возвращения. Большинство граждан не одобряло этот указ, потому что город не был в такой нужде и крайности, чтобы прощать злоумышленников. Однако его издали во исполнение обещания данного под Прато, о чем мы говорили выше.

263. КАК НАЧАЛАСЬ ВОЙНА В ГАСКОНИ МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ

В 1324 году французский король Карл начал войну в Гаскони против короля Англии из-за того, что, когда французы начали строить новое укрепление или новый город на рубежах Гаскони, среди владений английского короля, местные жители во главе с наместником короля Англии захватили это укрепление и разрушили его, а наместника французского короля и его солдат повесили там же. Разгневанный король Франции послал туда мессера Карла Валуа, своего дядю, с тремя тысячами французских рыцарей, которые должны были начать военные действия, а чтобы достать деньги, ухудшил свою полновесную серебряную монету на четырнадцать сотых долей. Он стал также выпускать медали и бланки[585] из серебра, как делал его отец Филипп, и приказал арестовать всех итальянцев, дававших деньги в рост в его королевстве; затем они уплатили выкуп и были выпущены под расписку.

271. ОБ ИЗМЕНЕНИИ ПРАВЛЕНИЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В сентябре 1324 года в правительстве, состоявшем из именитых грандов и пополанов, произошел раскол — похоже, что среди них кое-кто стремился к безраздельному господству, а именно Серральини, Бордони и их сторонники. Большинство из них, считавшиеся защитниками народа, сговорились с некоторыми из приоров, раньше не принимавшими участия в управлении и не принадлежавшими к их партии. Двенадцать советников, которые тайно сосредоточили в своих руках законную власть, добились для себя и для этих приоров полномочий на произвольное изменение и исправление результатов прошлогодних выборов приората. Но поскольку оказалось, что выборы были проведены правильно, их не стали опротестовывать, а только добавили шесть новых приоров под предлогом укрепления единства в городе и привлечения достойных людей, включив в их число кое-кого из противной партии, не имевшей власти. Вслед за тем в ноябре, при новом приорате, были назначены должностные лица на ближайшие сорок два месяца, и каждые полгода из них следовало избирать гонфалоньеров компаний, двенадцать тайных советников синьории, кондотьеров воинских отрядов. Имена этих людей, которых было почти поровну от каждой партии, занесли в избирательные списки. Подобным же образом устроили выборы цеховых старшин, чтобы не проводить их чаще, чем раз в год. Так, не прибегая к перевороту и беспорядкам, переменили состав правительства Флоренции, в которое вошли вожди партии, правившей со времени графа Баттифолле до тех пор, а также те, кто был прежде устранен от власти, хотя первые сохраняли за собой немало мест. Мы рассказали об этих преобразованиях для того, чтобы показать будущим поколениям, сколь тщетно надеяться на незыблемость власти и государственных порядков, особенно во Флоренции, ибо они подвержены постоянным переменам. Партия, образовавшаяся при графе Баттифолле, например, не просуществовала и восьми лет, хотя большинство ее мероприятий были успешными.

278. КАК ПАПА ОТЛУЧИЛ ОТ ЦЕРКВИ ПОДДЕЛЫВАТЕЛЕЙ ЗОЛОТЫХ ФЛОРИНОВ

В декабре 1324 года папа Иоанн сурово осудил и проклял фальшивомонетчиков, которые чеканили поддельные золотые флорины в виде флорентийских, а также их покровителей, ибо многие синьоры завели у себя такие станки, например маркиз Монферратский и Спиноли в Генуе. Однако папа исправлял своими отлучениями других, а сам не исправился и продолжал выпускать флорины такого же состава и чеканки, как во Флоренции. Единственное отличие заключалось в том, что со стороны образа святого Иоанна была надпись "Папа Иоанн", а рядом с ним, как герб, папская тиара, и со стороны лилии слова: "Sancto Petro et Paulo"[586].

287. КАК ИЗ ЧИСЛА ГРАНДОВ ИСКЛЮЧИЛИ НЕКОТОРЫЕ ФЛОРЕНТИЙСКИЕ СЕМЕЙСТВА

В начале великого поста этого года[587] во Флоренции назначили арбитров для пересмотра и издания новых указов и постановлений. Наряду с прочим из числа грандов изъяли десять незнатных семейств города и двадцать пять нобильских родов контадо, присоединив их к народу. Некоторые хвалили эти меры, но многие осуждали, говоря, что кое-какие семьи влиятельных и надменных пополанов следовало причислить к грандам ради спокойствия народа.

290. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ НАЧАЛИ ЧЕКАНИТЬ НОВУЮ МЕЛКУЮ МОНЕТУ

С 1 апреля 1325 года во Флоренции стали чеканить новую монету пиччоло[588], по весу и лигатуре одинаковую с прежней, но с удлиненным изображением святого Иоанна и с половиной лилии на французский манер, без отростков, потому что старую часто подделывали. Но многие предвидели, что из-за удаления ответвлений внутри лилии, всегда чеканившихся раньше, с городом случится какое-то несчастье.

300. ПРИГОТОВЛЕНИЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ВОЙСКА

8 июня 1325 года флорентийцы постановили идти в поход против Пистойи и правителя Лукки Каструччо[589]. Войско собиралось под своими знаменами у Сан Пьеро, в Монтичелли. Каструччо, узнав об этом, не стал даром терять время и 11 июня выступил из Пистойи. Он подошел к замку Монтале и тщательно укрепил его. Тогда флорентийцы в среду утром 12 июня отправили своего капитана, мессера Рамондо ди Кардона, со всеми солдатами в Прато, и в четверг туда двинулось все конное ополчение флорентийцев, а также пехота, народ и рыцари, сопровождаемые колокольным звоном. Наряду с другими колоколами коммуны звонили в колокол, захваченный флорентийцами при взятии Монтале, и он раскололся, что многие посчитали дурным знаком. Теперь, поскольку в ходе борьбы между флорентийцами и Каструччо произошло много важных событий, мы прервем все прочие записи о происшествиях в других странах, чтобы проследить за делами флорентийцев. Прежде всего расскажем о войске, больше которого коммуна сама, без помощи союзников, не выставляла ни разу. Лучшие семейства города, пополаны и гранды, снарядили четыреста рыцарей, составивших вместе с их спутниками войско из более чем пятисот хорошо вооруженных всадников, а сотня из них располагала мощными боевыми конями. Наемных солдат было полторы тысячи, из них шестьсот французов, в том числе знатные синьоры и дворяне, и двести немцев, отборные и закаленные в боях воины. Двести тридцать человек было у мессера Рамондо ди Кардона, командующего войском, и его маршала, по имени мессер Де Борн из Бургундии; сто бургундцев, а остальные — каталонцы. Кроме этих солдат, набиралось четыреста пятьдесят человек — французов, гасконцев, фламандцев, провансальцев и итальянцев, — служивших еще в прежних отрядах, понемногу на каждый. Пехотинцев из горожан и жителей контадо насчитывалось пятнадцать с лишним тысяч, все они были хорошо вооружены. В флорентийском войске было больше восьмисот шатров, павильонов и палаток из льняного полотна, на повозке везли колокол, звавший к выступлению и к оружию, и не было дня, чтобы на содержание войска флорентийцы затратили меньше трех тысяч золотых флоринов. Горожане и иноземцы в войске имели три сотни могучих аргамаков стоимостью выше ста пятидесяти золотых флоринов, в богатой сбруе, и кроме того, упряжных лошадей и вьючных ослов более шести тысяч, не считая тех, что потом привели союзники.

301. КАК ФЛОРЕНТИЙСКОЕ ВОЙСКО ПОДОШЛО К ПИСТОЙЕ И ЗАНЯЛО ПЕРЕПРАВУ ЧЕРЕЗ ГВИШИАНУ

17 июня 1325 года грозное и отлично снаряженное войско, к которому прибавились двести сиенских рыцарей, покинуло Прато и остановилось в Альяне, на пути в Пистойю, разоряя окрестности и разрушая близлежащие крепости. Захватив богатые трофеи, в шесть переходов флорентийцы достигли ворот Пистойи и в день Святого Иоанна устроили здесь бега на приз в виде бархатного палио. Каструччо находился в городе с семьюстами рыцарями и многочисленной пехотой, но не решился принять вызов и выйти из Пистойи, а ограничился ее защитой изнутри. 4 июля войско остановилось в Тиццано, где мессер Рамондо велел возвести осадные машины и начать в разных местах подкоп, как будто намеревался взять замок. Тем временем в ночь на 9 июля мессер Рамондо со своими капитанами отправил своего маршала с пятью сотнями отборных рыцарей в Фучеккьо, а чтобы Каструччо ничего не заподозрил, той же ночью послал другой конный отряд опустошать окрестности Пистойи. Около Фучеккьо флорентийцы соединились с выходцами из Лукки — их было сто пятьдесят конных и множество пеших — и с жителями других городов Вальдарно. Во главе их стояли мессер Оттавиано Брунеллески и мессер Бандино де'Росси из Флоренции. Они соорудили деревянный мост и ночью тайно перебросили его через Гвишиану у переправы Россайоло. Рыцари и пеший люд успели перейти через него прежде, чем жители Каппиано и Монтефальконе их заметили. В тот же день, 10 июля, мессер Рамондо внезапно покинул со своим войском Тиццано, перевалил через гору и в тот же вечер вместе с рыцарями, переправившимися через Гвишиану, разбил свой стан у Каппиано. Это был замечательный и неожиданный военный успех, потому что силой флорентийцы никак не смогли бы захватить этот проход. Каструччо был ошеломлен и едва мог поверить случившемуся, он вышел с пистойским войском из Пистойи, оставив там свой гарнизон, добрался до Вальдиньеволе и расположился со своими силами на Вивинайе. Союзники по его просьбе прислали подкрепления: епископ Ареццо — триста рыцарей, из Марки и Романьи — двести, от Конти в Сантафьоре и других мелких баронов Мареммы, гибеллинов — около ста пятидесяти рыцарей. Таким образом у Каструччо набралось полторы тысячи рыцарей и множество пехотинцев из народа. Он укрепился на Вивинайе, в Монтекьяро и в местечке под названием Черрульо, усилил Поркари и велел прокопать ров от холма до болота, выстроить палисад и зорко охранять его днем и ночью. От пизанцев же не было ему помощи, потому что граф Ньери и правители города поссорились с ним из-за его враждебных действий.

302. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ОВЛАДЕЛИ МОСТОМ, КАППИАНО И МОНТЕФАЛЬКОНЕ

Пока флорентийцы стояли у Каппиано, 13 июля им сдались башни и сильно укрепленный мост, а 19 июля и сам Каппиано, защитники которого опасались подкопа и осадных машин, на условии выхода гарнизона. 21 июля обложили Монтефальконе, и 29 он сдался на таких же условиях. Прослышав о победах флорентийцев, все союзники прислали к ним еще людей. Сиенцы, кроме первых двухсот рыцарей, отправили еще двести и шестьсот стрелков, кроме того, сто рыцарей из числа горожан и сто солдат. Из Перуджи за оба раза прибыло двести шестьдесят рыцарей, из Болоньи — двести, из Камерино — пятьдесят, из Губбио — пятьдесят, из Гроссето — тридцать, из Монтепульчано — сорок, от графа Ассариано да Кьюзи — пятнадцать, из Колле — сорок, из Сан Джиминьяно — сорок, из Сан Миньято — сорок, из Вольтерры — тридцать, из Фаэнцы и Имолы — сто за два раза, из Лольяно — пятнадцать рыцарей и пехота, от графов Баттифолле прибыло двадцать рыцарей и пятьсот пехотинцев. Изгнанников из Лукки было сто с лишним рыцарей, а из Пистойи — примерно двадцать пять. Таким образом, флорентийское войско выросло на три тысячи рыцарей[590]. 3 августа оно осадило замок Альтопашо, сильно укрепленный стенами, башнями, рвами и изгородями. Но тут в лагере разразился мор, из-за стоянки на болотистой Гвишиане, многие заразились и умерли, в том числе из самых уважаемых граждан Флоренции, и многие иноземцы, так что войско значительно уменьшилось. Пока войско стояло у Альтопашо, Каструччо пытался возобновить тайные переговоры в флорентийском стане с двумя французскими военачальниками, мессером Милем Оксеррским и мессером Гийомом де Нореном из Артуа, небогатыми рыцарями, но предательство вскрылось, когда мессер Миль заболел и был при смерти. Мессер Гийом был арестован мессером Рамондо, который поостерегся казнить его из-за остальных французов и только выслал из лагеря. Тот сделал вид, что отправляется к королю в Неаполь, а сам из Монтепульчано в Маремме вернулся к Каструччо и впоследствии причинил флорентийцам немало вреда. Тем временем Каструччо 10 августа послал двести своих рыцарей и пехотинцев в набег на контадо Прато и Флоренции; они беспрепятственно прошлись по ним огнем и мечом, вплоть до Леколе, и захватили богатую добычу. 23 августа он устроил второй набег на Карминьяно, отрядив сто пятьдесят рыцарей и тысячу пехотинцев, намереваясь захватить город и заставить снять осаду с Альтопашо; его люди уже вошли в местечко, но тут подоспели флорентийцы вместе с жителями Кампи, Гангаланди и гвельфами из Карминьяно, а также болонскими рыцарями, находившимися во Флоренции. Они разгромили нападавших, которые потеряли четыре с половиной сотни убитыми и множество пленными. Эта неудача привела войско Каструччо в смятение.

303. КАК ЗАМОК АЛЬТОПАШО СДАЛСЯ ФЛОРЕНТИЙЦАМ

Узнав о поражении под Карминьяно, жители Альтопашо, среди которых распространилась зараза и начались беспорядки, 25 августа 1325 года сдались флорентийцам при условии сохранения жизни гарнизону. В городе было пятьсот солдат и на два года припасов. После взятия Альтопашо в войске и в самой Флоренции разгорелись споры о том, двигаться ли вперед или снова осадить Санта Мария а Монте, и из-за этих бесплодных споров флорентийцы пробыли в Альтопашо до 9 сентября, к великому убытку и расстройству в войске. Многие заболели, большинство было недовольно столь продолжительными военными действиями, а также тем, что мессер Рамондо приказал своему маршалу давать тем, кто покидал войско, сомнительные обещания вместо денег. Таким образом ряды флорентийцев заметно поредели, и у мессера Рамондо не осталось и половины его людей. Разумные граждане во Флоренции и часть командиров войска, учитывая это и понимая, что идти к Лукке невозможно вследствие приготовлений Каструччо, советовали закрепиться у Санта Мария а Монте, устроить там постоянный защищенный лагерь со сменным гарнизоном из горожан и иноземцев, и тогда замок долго не продержался бы, потому что в нем свирепствовал мор. Но гранды и пополаны, руководившие действиями мессера Рамондо и войска по своему произволу, как им подсказывали их надменность и тщеславие, остановились на том, чтобы двигаться к Лукке, не возвращаясь во Флоренцию, то есть избрали худшее решение. Итак, 9 сентября войско выступило из Альтопашо и в довершение всего расположилось у аббатства в Поццевере, на болоте Сесто, вместо того, чтобы обосноваться на берегу между Вивинайей и Поркари, разбить неприятеля и одержать над Каструччо решительную победу. Но кому Бог желает дурного, того он лишает разума. К этому добавилось еще одно обстоятельство, — мессер Рамондо при поддержке флорентийской верхушки, составившей как бы его партию, уже считал себя правителем Флоренции. Он не желал осаждать Санта Мария а Монте или вести войско по сухому месту, потому что выставил перед флорентийцами требования по возвращении наделить его такой же властью, какой он пользовался в походе, и так он ринулся вместе с флорентийским войском навстречу великой опасности и позору, как мы сейчас увидим.

304. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ОТ КАСТРУЧЧО ПОД АЛЬТОПАШО

Хотя силы флорентийцев пришли в расстройство, Каструччо и его войско в свою очередь понесли большие потери, как из-за болезней, так и вследствие затяжной войны и истощения средств, которых едва хватало. Однако, как храбрый полководец, он изо всех сил подогревал в своей армии надежду на успех, удерживая за собой укрепленные возвышенности Вивинайя, Монтекьяро, Черрульо, Поркари и всю местность до болота Сесто, преграждавшие дорогу на Лукку. Но так как Каструччо опасался, что собственных сил на оборону ему не хватит и знал, что флорентийское войско оказалось в таком месте, где у него было бы преимущество, если бы численность людей позволила дать сражение, то он обратился к правителю Милана, мессеру Галеаццо, чтобы тот прислал к нему своего сына Аццо с отрядом, находившимся в местечке Сан Донино. К этому Каструччо прибавил десять тысяч золотых флоринов и пообещал еще. По указанию отца, Аццо собрался выступить с восемьюстами рыцарями, и по недосмотру легата и церковного войска, стороживших его у Сан Донино (а маршал легата был подкуплен), двинулся в Лукку. К нему присоединились двести рыцарей от мессера Пассерино, правителя Мантуи и Модены, так что Каструччо получил подкрепление в количестве тысячи немецких и прочих чужеземных рыцарей.

305. О ТОМ ЖЕ САМОМ

Когда войско находилось в Поццевере, мессер Рамондо вздумал исправить свою оплошность, которая помешала войску расположиться на берегу между Монтекьяро и Поркари, но вместе этого стал громоздить ошибку на ошибке. 11 сентября он отправил своего маршала и мессера Урленбаха, немца, с сотней рыцарей сопровождать саперов, которые должны были выровнять площадку в версте от лагеря. Стоявший на холме Каструччо отрядил по очереди несколько частей своего войска, чтобы они напали на охрану саперов, а затем, построив свои боевые порядки, обрушился на них сверху. Схватка постепенно разгоралась, потому что из флорентийского лагеря по собственной воле, без всякого приказа, туда стянулись две с лишним сотни рыцарей; это были самые лучшие воины из французов, немцев и флорентийцев. Навстречу им вышли люди Каструччо, и между ними завязалась самая замечательная и продолжительная стычка, какую помнят в Тоскане, длившаяся много часов, в ходекоторой обе стороны четырежды отступали, снова собирались с силами и вступали в бой, как бывает в турнирах. Флорентийский отряд, насчитывавший немногим более трехсот всадников, выдержал натиск людей Каструччо и отбросил их, хотя их было более шестисот, и победа осталась бы за ним, если бы мессер Рамондо прислал им подкрепление или двинулся на врага с главными силами, но он отошел на край равнины, где был ров и небольшая площадка, через которую построенные к бою шеренги не смогли бы пройти безопасно и не рассыпавшись. Каструччо, наблюдавший за ходом битвы с холма, навалился со своим войском на флорентийцев, но доблестные рыцари выдержали его атаку и отбросили противника на порядочное расстояние, причем сам Каструччо был сбит с коня и ранен, как и большинство его солдат. В конце концов из-за численного перевеса противника и наступления ночи, флорентийские воины отступили к своему стану, потеряв, однако, около сорока рыцарей убитыми и пленными, в том числе мессера Урленбаха, немецкого рыцаря, захваченного вместе с двенадцатью всадниками, сражавшимися под его знаменем, мессера Франческо Брунеллески, недавно произведенного в рыцари, Джованни ди мессер Россо делла Тоза и нескольких французов. Многие были ранены в лицо. Каструччо потерял немало убитых, но пленных из его людей не было, потому что поле боя осталось под конец за ним. Зато в лагерь флорентийцев сбежалось больше сотни неприятельских лошадей без всадников — их тянуло к ровному месту. Хотя к вечеру оба войска отступили, до ночи они простояли в боевой готовности, трубами вызывая друг друга на битву, чтобы не уронить своего достоинства, но ночью каждое отошло к своим палаткам. После первого дня у флорентийцев наступил упадок боевого духа, и они не стремились уже столь отважно в битву, потому что не верили в своего полководца и понесли значительные потери. Каструччо же, который не дремал, приободрился после одержанной победы и ожидал прибытия подмоги из Ломбардии. Имея в виду невыгодное расположение флорентийского лагеря, он принял мудрое решение: задержать мессера Рамондо, затеяв ложные переговоры между ним и его советниками, с одной стороны, и владельцами замков в Вальдиньеволе, с другой. Из-за переговоров и начавшихся дождей вопреки бесконечным настояниям из Флоренции и из лагеря, где многие понимали свое пагубное положение, флорентийцы не трогались с места, что было на руку Каструччо.

306. О ТОМ ЖЕ САМОМ

Когда во флорентийском войске узнали, что Аццо Висконти со своими людьми пришел из Ломбардии на помощь Каструччо и привел восемьсот немецких рыцарей, то утром в воскресенье 22 сентября мессер Рамондо приказал сниматься с лагеря у аббатства Поццевере и в порядке перейти к Альтопашо с нашей стороны. Войско свободно могло пройти по эту сторону Гвишианы или хотя бы остановиться на Галлене, тогда от флорентийцев зависело бы, давать сражение или нет. Они задержались в Альтопашо, чтобы оставить там подкрепление. Увидев, что флорентийское войско из страха перед ним снялось, Каструччо, не теряя времени даром, отправился в Лукку, чтобы поторопить Аццо выступить с его людьми; просить об этом он заставил всех красавиц Лукки во главе со своей женой. Но Аццо не желал покидать города, пока войско не отдохнет и не получит обещанных денег. Деньгами и посулами (он обещал выплатить шесть тысяч золотых флоринов по векселям луккских купцов) Каструччо едва склонил Висконти дать обещание, что он выступит утром в понедельник. Оставив свою жену и других женщин уговаривать Аццо, в воскресенье ночью Каструччо возвратился в свой лагерь, опасаясь, что флорентийцы, убедившись в его преимуществе, уйдут без боя. В понедельник утром флорентийское войско, в котором оставалось не более двух тысяч рыцарей, так как многие заболели или покинули лагерь, и около восьми тысяч пеших, построилось и могло преспокойно удалиться к Галлене. Но самонадеянные флорентийцы стали сближаться с войском Каструччо, развернув знамена и трубами вызывая его на битву. Каструччо немедленно стал спускаться с холма со своим войском, готовым к бою; в нем насчитывалось тысяча четыреста рыцарей. Каструччо собирался сдерживать неприятеля стычками, пока не подойдет Аццо. Так оно и случилось, тот появился в третьем часу[591]. Со всем своим войском он обрушился из Вивинайи на поле битвы. Теперь со стороны Каструччо в ней приняли участие все две тысячи триста его рыцарей, но пеший народ он оставил на холме, вниз спустились лишь немногие. Флорентийское войско в полном боевом порядке столкнулось с противником, и небольшой отряд, во главе авангарда, состоявший примерно из полутораста французов, флорентийцев и других рыцарей, отважно врезался в ряды Аццо и пробил их насквозь. Остальная часть авангарда, около семисот человек, во главе с мессером Де Борном, маршалом мессера Рамондо, когда начался бой, не сдержала натиска и немедленно обратилась вспять. Остальные воины, видя, что авангард повернул назад свои знамена, испугались и пришли в смятение, некоторые побежали. Если бы мессер Рамондо с основными силами поддержал первую атаку, сражение еще можно было выиграть, но он не двинулся с места, а люди, дрогнувшие из-за отхода маршала, были застигнуты ударом противника врасплох и, ошеломленные, казались парализованными. Пехотинцы, правда, стали храбро защищаться, но кавалерия прекратила сопротивление, и вскоре флорентийцы были разбиты. Это произошло в понедельник, 23 сентября 1325 года в девятом часу. Об этом поражении говорили, что маршал Де Борн обратился в бегство еще до начала схватки из-за задуманной им измены, потому что он был посвящен в рыцари мессером Галеаццо Висконти, отцом Аццо, и долго служил у него, а теперь, по возвращении во Флоренцию, скрывался и тайно покинул ее. При первом натиске потери флорентийцев были невелики, так как они уклонились от боя, но во время бегства многие были убиты и взяты в плен, ибо Каструччо послал своих людей занять мост в Каппиано, оставленный без сопротивления защитниками башен. Таким образом спасавшиеся бегством флорентийцы и их союзники потеряли при отступлении больше убитых и пленных, чем в сражении. Всего погибло около (...) как конных (их пало немного) так и пеших, в том числе не больше двадцати пяти флорентийских всадников. Убитыми и пленными в целом было потеряно (...) и среди них капитан войска мессер Рамондо ди Кардона с сыном и большинство французских баронов, вынесшие тяжесть боя. Также в это число вошли около сорока лучших всадников Флоренции из пополанов и грандов, примерно пятьдесят именитых и достойных заальпийцев, в основном рыцарей, и десятка два знатных жителей из других городов Тосканы. Все остальные так или иначе спаслись, однако палатки, лагерная утварь и обоз достались врагу. Через несколько дней сдались замки Каппиано и Монтефальконе, а 6 октября — Альтопашо, который был сильно укреплен и снабжен припасами на длительное время. В Лукку увели более пятисот пленных. Так скоро обманчивое счастье изменило флорентийцам, сначала поманив их призраком успеха и победы. Без сомнения, Бог покарал их за прегрешения и неумеренную гордыню, так что собранные флорентийцами великолепная конница и отважная пехота были разбиты слабейшими. Поэтому не следует рассчитывать на человеческие силы вместо того, чтобы уповать на Божью волю и расположение. Прервем теперь повествование о последствиях и несчастьях, которые это поражение навлекло на флорентийцев, ибо необходимо обратиться к другим событиям, случившимся за это время на свете, затем мы вернемся к нашему рассказу и проследим за делами флорентийцев, которым придется уделить немало места.

315. КАК МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН МИР В ГАСКОНСКОЙ ВОЙНЕ

В сентябре 1325 года Эдуард, сын короля Англии, прибыл во Францию, и тогда с помощью своей матери, английской королевы и сестры французского короля, была закончена война в Гаскони и заключен мир между королями Англии и Франции. Сын английского короля от имени своего отца принес королю Франции присягу и оставил за ним земли, захваченные мессером Карлом Валуа в Гаскони. Сам он вместе с матерью остался во Франции: они не пожелали вернуться в Англию, ибо английский король правил дурно и вопреки их воле доверил все дела мессеру Хьюго Диспенсеру.

332. КАК ЛЮДИ КАСТРУЧЧО СДЕЛАЛИ НАБЕГ НА ФЛОРЕНЦИЮ ИЗ СИНЬИ

10 декабря 1325 года находившиеся в Синье отряды Каструччо всего около двухсот рыцарей, сделали набег до Сан Пьеро а Монтичелли и приблизились к воротам Флоренции. Навстречу им вышли фламандские наемники и вступили в бой. Если бы капитан со своими силами последовал за ними, можно было одержать победу, но из-за численного перевеса противник разбил и рассеял фламандцев. Во Флоренции ударили в набат, народ и рыцари по тревоге вооружились и высыпали наружу. В полном беспорядке они проследовали до Сеттимо, а неприятель, не понеся никакого ущерба, тем же путем вернулся в Синью. Флорентийцы, числом более восьмисот рыцарей и множество пехотинцев, поздно вечером возвратились домой. Эта стихийная вылазка была отважной, но неорганизованной и подверглась осуждению опытных в военном деле людей. Ведь если бы Каструччо ждал в засаде хотя бы с пятьюстами рыцарями, он разгромил бы флорентийцев и с боем взял город.

333. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОСТАНОВИЛИ ВРУЧИТЬ ВЛАСТЬ В ГОРОДЕ И В КОНТАДО ГЕРЦОГУ КАЛАБРИИ, СЫНУ КОРОЛЯ РОБЕРТА

Флорентийцы испытывали тиранические притеснения со стороны Каструччо, будучи к тому же раздираемы противоречиями из-за существовавших в среде граждан партий и лагерей. Они постоянно опасались измены и в особенности подозревали тех, чьи сыновья и братья находились в плену в Лукке, а эти люди принадлежали к самым влиятельным в коммуне. Неприятеля чуть не каждый день можно было видеть у городских ворот, ибо он имел форпосты в Монтемурло и Синье. Не видя другого выхода, правящие пополаны-гвельфы, посоветовавшись с большинством знатных и влиятельных граждан, 24 декабря этого года избрали и провозгласили правителем Флоренции и контадо сроком на десять лет Карла Калабрийского, первенца Роберта, короля Иерусалима и Сицилии. Ему препоручались власть и управление городом посредством наместников при условии соблюдения наших законов и установлений и его личного руководства военными действиями. Он обязан был содержать не менее тысячи заальпийских рыцарей, ему причиталось двести тысяч золотых флоринов ежегодно, выплачивавшихся каждый месяц из налоговых поступлений, и один месяц был предоставлен ему на приезд, а второй — на обратный путь. По окончании войны победой или почетным миром он мог оставить вместо себя члена своего дома или другого крупного барона, с четырьмястами иноземными рыцарями, и при этом получать сто тысяч золотых флоринов в год. Все эти предложения, наряду с прочими подробными статьями, доставило в Неаполь торжественное посольство. 13 января, по совету своего отца, короля Роберта, своих дядей и остальных баронов, герцог принял эти полномочия. Во Флоренции это известие вызвало великую радость, ибо горожане надеялись с помощью герцога отомстить и освободиться от тирана Каструччо, и достигнуть благоденствия. 31 мая 1326 года герцог выехал из Неаполя во Флоренцию.

351. КАК ВО ФЛОРЕНЦИЮ ПРИБЫЛ НАМЕСТНИК ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ, ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ

17 мая 1326 года во Флоренцию приехал герцог Афинский, граф де Бриенн, в качестве наместника герцога Калабрии, с четырьмя сотнями рыцарей, и привел всех должностных лиц к присяге на верность герцогу Калабрии и ему самому. Всех прежних приоров он уволил и в середине июня самолично назначил новых приоров. Король Роберт прислал этого вельможу вперед, потому что великий герцог вынужден был задержаться из-за приготовлений армии к подходу на Сицилию. Вышеупомянутые рыцари содержались наполовину королем, наполовину за счет флорентийской коммуны. Все то время, что герцог Афинский находился у власти, то есть до прибытия королевского сына, герцога Калабрии, он правил мудро и проявил себя разумным правителем, соблюдая также и внешнее благообразие. С ним была жена, дочь князя Таранто и племянница короля Роберта. Остановился он в доме Моцци в Ольтрарно. 22 мая он велел обнародовать во Флоренции папские грамоты об избрании от имени церкви короля Роберта имперским викарием в Италии, на время вакансии императорского престола.

356. КАК ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ ПРИБЫЛ В СИЕНУ И ПОЛУЧИЛ ВЛАСТЬ НА ПЯТЬ ЛЕТ

10 июля того же года герцог Калабрии со своими баронами и рыцарями вошел в Сиену, где был с почетом принят. В городе шла война между семьями Толомеи и Салимбени и жители разделились на два лагеря. Флорентийцы опасались, что Сиена придет в упадок и гвельфская партия понесет ущерб от этой распри, поэтому их послы просили герцога ради Бога не покидать город, пока он не усмирит ссору и не возьмет власть в свои руки. Герцог устроил перемирие между враждующими семействами на пять лет, посвятил много новых рыцарей и пробыл в Сиене до 28 июля. За это время лаской и строгостью он добился от враждующих партий предоставления ему власти в городе на пять лет на определенных условиях. В качестве компенсации за пребывание в Сиене герцог запросил от флорентийцев, кроме оговоренного, еще шестнадцать тысяч золотых флоринов, так что его миссия дорого им обошлась.

КНИГА ДЕСЯТАЯ[592]

1. ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ДЕСЯТАЯ КНИГА. В НЕЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ПРИБЫТИИ ВО ФЛОРЕНЦИЮ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ КАРЛА, СЫНА КОРОЛЯ РОБЕРТА, КАКОВОЕ СОБЫТИЕ ВЫЗВАЛО ПОХОД В ИТАЛИЮ ИЗБРАННОГО В ГЕРМАНИИ РИМСКОГО КОРОЛЯ

Карл, герцог Калабрии и первородный сын Роберта, короля Иерусалима и Сицилии, вступил во Флоренцию в среду, в полдень 30 июля 1326 года в сопровождении своей жены, герцогини и дочери мессера Карла Валуа Французского и нижеперечисленных сеньоров и баронов: мессера Джанни, брата короля Роберта и князя Мореи, с супругой; мессера Филиппа, деспота Ромеи, сына князя Таранто и племянника короля; графа Сквиллачи; мессера Томмазо ди Марцано; графа Сансеверино; графа Клермона; графа Катандзаро и Санджинето в Калабрии; графа д'Армана; графа Романо из Нолы; графа Фонди, племянника папы Бонифация; графа Минербино; мессера Гийома л'Этандара, мессера Амелио де Бо, сеньора Берри и Мерло; мессера Жоффре де Жанвилля; мессера Джакомо де Кастельно; Карла д'Артюс из Прованса; сеньора Сангвино; мессера Берардо де'Синьори Гори из Аквино; мессера Гульельмо, сеньора д'Эболе и многих других сеньоров, рыцарей и баронов из Франции, Прованса, Каталонии, королевства и Неаполя. Было их, считая с провансальцами, приехавшими морем, около полутора тысяч рыцарей, кроме свиты герцога Афинского, с которым было четыреста человек. Среди всей этой толпы насчитывалось сотни две кавалеров с золотыми шпорами, великолепных и высокородных дворян, отменных воинов и всадников, богато снаряженных, так что их переметные сумы везли полторы тысячи мулов с бубенчиками. Флорентийцы встретили герцога с великим почетом и пышной процессией. Он остановился во Дворце коммуны за аббатством, где была резиденция подеста, а Синьория и судебная палата переехали в Орто Сан Микеле, в бывшие дома Маччи. Примечательна эта грандиозная затея флорентийцев, которые, потерпев такие убытки и лишения и такое поражение, менее чем за год сумели приложить столько стараний и средств, чтобы пригласить к себе этого повелителя, окруженного рыцарями и баронами, и еще легата папы. Итальянцы дивились этой новости, о которой узнал весь мир. Пробыв во Флоренции несколько дней, герцог послал за союзниками. Сиенцы отправили к нему триста пятьдесят рыцарей, перуджинцы — триста, болонцы — двести, орбитанцы — сто, синьоры Манфреди из Фаэнцы — сто, граф Руджеро — триста пехотинцев, граф Уго прибыл лично с тремястами пехотинцами, и отборная пехота пришла из нашего контадо. Общее мнение было, что войско выступит в поход, приготовления велись большие, герцог велел обложить богатых горожан налогом в шестьдесят тысяч золотых флоринов. Но, как бы там ни было, поход не состоялся. Говорили, что король — отец не пожелал этого, узнав, что все тираны Ломбардии и Тосканы собирались на помощь Каструччо против герцога. По другим слухам, герцог отдал приказ о сборе войск и прочих приготовлениях, но флорентийцы, уставшие от множества расходов, не справились с необходимыми затратами. Кое-кто утверждал, что Каструччо вел мирные переговоры с легатом и герцогом, а сам тем временем воспользовался ими для упрочения связи с гибеллинской лигой в Ломбардии[593] и снарядил свое войско; таким образом он обманул герцога и сорвал его поход. Последнему мы склонны верить более всего, поскольку сами были очевидцами событий, хотя многие говорили, что будь герцог отважным государем, с такими баронами и рыцарями он выступил бы на Лукку, не задерживаясь ни в Сиене, ни во Флоренции, и пока Каструччо был мучим сильным недугом, донимавшим его в июле и августе, одержал бы верную победу.

2. О ТРЕБОВАНИЯХ, КОТОРЫЕ ГЕРЦОГ ВЫСТАВИЛ ПЕРЕД ФЛОРЕНТИЙЦАМИ, ЖЕЛАЯ РАСШИРИТЬ СВОИ ПОЛНОМОЧИЯ

29 августа герцог пожелал оговорить с флорентийцами свои полномочия и дополнить заключенные условия, в частности, получить право свободного выбора приоров по своему усмотрению, а равно и прочих должностных лиц, представителей власти, блюстителей порядка в городе и в контадо, и наместников в замках. Кроме того, он хотел пользоваться правом войны и мира, помилования осужденных и ссыльных, невзирая на существующие установления, и добился утверждения своего правления на десять лет, начиная с первого сентября 1326 года. Эти нововведения вызвали во Флоренции ропот, потому что гранды и могущественные граждане замыслили упразднить народные установления правосудия и вручить герцогу бессрочную и безоговорочную власть. При этом они были движимы не преданностью и любовью к герцогу и не приверженностью к неограниченной власти, но исключительно ненавистью к народу и его установлениям. Герцог склонился к благоразумному решению и принял сторону народа, который вручил ему бразды правления, так что город успокоился, но среди грандов царило недовольство.

3. КАК КАРДИНАЛ ОБНАРОДОВАЛ ПРИГОВОР ПРОТИВ КАСТРУЧЧО И ЕПИСКОПА АРЕЦЦО

30 августа, убедившись, что Каструччо и епископ Ареццо только на словах стремятся к соглашению и обещают подчиниться, кардинал-легат обнародовал на площади Санта Кроче, в присутствии герцога, его свиты, флорентийцев и вышеупомянутых иноземцев суровый приговор Каструччо, как неоднократно отлученному от церкви, схизматику и пособнику еретиков, гонителю церкви, объявив, что он лишается всех достоинств, что всякий может без греха нанести урон ему и его людям лично, а также их имуществу, а помогающие ему отлучаются от церкви. Подобным же образом был проклят и лишен духовной и светской власти епископ Ареццо Тарлати.

4. О БАНКРОТСТВЕ КОМПАНИИ СКАЛИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

4 августа потерпела крах компания Скали, Амьери и сыновей Петри во Флоренции, существовавшая более ста двадцати лет.[594] Она задолжала горожанам и иностранцам четыреста с лишним тысяч золотых флоринов. Это для флорентийцев было сильнейшим ударом, чем поражение при Альтопашо, если не говорить о погибших, ибо все их кредиторы во Флоренции лишились своих денег. Так в этом году на флорентийцев со всех сторон обрушились бедствия: поражения, мор, пожары и грабежи, растраты. Многие другие известные компании Флоренции потерпели большие убытки, попав под подозрение в связи с банкротством Скали.

[6. СООБЩЕНИЕ О ПЕРВОМ ВОЕННОМ ПРЕДПРИЯТИИ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ ПРОТИВ КАСТРУЧЧО

В начале октября упомянутого года герцог Калабрии, он же сеньор Флоренции, и Марчезе Спинетта Маласпина договорились о том, что последний отправится в свои земли Луниджану[595], чтобы оттуда напасть на Каструччо. С этой целью он завербовал для него в Ломбардии 300 всадников, кроме того легат дал ему 200 из церковного войска, и 100 привёл он из Вероны из войска мессера Кане, правителя Вероны. Таким образом Марчезе выступил из альпийской Пармы (Parma l’Alpi), вошёл в свои земли и приступил к осаде замка Веррука Буози (Verruca Buosi), который отнял у него Каструччо. Одновременно с этим, по просьбе герцога, но без ведома или совета кого-либо из флорентийцев, изгнанники из Пистойи привели в горах своего родного города два замка, Равиньяно (Ravignano) и Маммиано (Mammiano), к отпадению от Каструччо. Увидев себя подверженным такого рода нападению, последний, несмотря на то, что ещё в августе перед тем по причине больной ноги он находился при смерти, немедленно с большой энергией и осмотрительностью приступил к сопротивлению, окружил без колебаний оба замка сильно укреплённым и окопанным лагерем и сам поспешил с большей частью своей кавалерии к Пистойе, чтобы тут сформировать своё войско и отсюда стеснять герцога и флорентийцев, дабы они не могли прийти на помощь обоим замкам. Герцог и его советники, хоть и понимали, в какое невыгодное предприятие они ввязались, но, поскольку помощь крепостям уже была обещана, послали войско из немцев, бывших в числе 200 всадников на службе у флорентийцев, кроме того 100 других наёмников и 500 пехотинцев под верховным командованием их капитана мессера Бьяджо Торнаквинчи (Biaggio Tornaquinci) из Флоренции. Они поднялись в горы, однако из-за трудностей пути и большого количества снега, выпавшего в те дни, не отважились на спуск, чтобы снять осаду с замков. Когда до герцога дошли известия, что воинство Каструччо проводит осаду с большим рвением, он приказал почти всему своему войску, общей численностью примерно 2000 всадников вместе с многочисленной пехотой выступить в направлении Прато, где мессер[596] Томмазо, граф Сквиллаче с 300 отборными рыцарями и мессер Америго Донати и мессер Гианноццо Кавальканти (Gianozzo Cavalcanti) с 1000 пехотинцами отделились от основных сил и сообща двинулись в горы, чтобы атаковать противника и силой освободить оба замка от осады. Остальная конница и прочее войско, которое осталось в Прато, выступили оттуда к воротам Пистойи и разбили лагерь под стенами замка Монтале, где они и пребывали в течение трёх дней.

Однако как раз в это время разыгралась такая непогода с дождями и ураганным ветром, а в горах начался такой сильный снегопад, о каких не помнили уже с давних времён. При таких обстоятельствах разбившие лагерь у Монтале осознали невозможность в нём более находиться и приняли решение оставить его и вернуться в Прато. Таким образом, снявшись с лагеря, они стали отступать, но в таком беспорядке, что если бы Каструччо был в то время в Пистойе, они попали бы тяжёлое положение. То же наше войско, которое отправилось в горы, едва могло выжить при таком холоде и количестве снега, кроме того и провиант у них закончился, так что они вынуждены были отказаться от своего предприятия, тем более и потому, что Каструччо со всеми своими людьми двинулся туда из Пистойи, усилил осадное войско и перекрыл все горные перевалы, ведущие к обоим замкам, так что люди герцога уже не видели никакой возможности освободить замки от осады, более того, со своей стороны подвергались опасности быть отрезанными; и если бы они ещё немного промедлили, пока войско Каструччо получило бы подкрепления и заняло бы позиции над горными перевалами, то ни один из них бы оттуда не выбрался. Они и так должны были преодолеть достаточно трудностей и оставили в горах множество павших от истощения коней и вьючных животных. Несмотря на это, они решили отступать с боем через область Болоньи. Когда таким образом войско герцога отступило, осаждённые обоих замков совершили ночью попытку бежать, но были в большинстве своём пойманы и перебиты. Итак 20 октября наши со стыдом и позором возвратились во Флоренцию.

Каструччо же, после того как оба замка оказались в его власти, не вернулся в Пистойю, также не направился он и в Лукку, взамен этого, как осмотрительный и отважный военачальник, он пересёк горные ландшафты Гарфаньяны (Garfagnana)[597] и Луниджаны, чтобы отрезать Спинетте пути для снабжения и оступления. Когда Спинетта узнал о приближении Каструччо и о том, что он захватил оба замка, а также, как неверно ему донесли разведчики, что войско герцога погибло в горах, он со своими людьми отступил, перешёл горы и снова вернулся в Парму. И действительно, если бы он промедлил ещё хоть немного, то был бы взят в плен со всем своим войском. Так закончилось первое предприятие герцога, по причине того, что оно не было достаточно продумано, безрезультатно и позорно.

Каструччо же приказал разрушить большинство крепостей в Луниджане, чтобы они не могли отпасть от него, и с триумфом возвратился в Лукку, после чего приказал сжечь свой замок Монтефальконе[598] на Гвишиане (Guisciana) и крепость Монтале у Пистойи, чтобы уменьшить количество крепостей, которые ему нужно оборонять, и чтобы войско герцога не могло отнять их у него.]

7. КАК КОРОЛЕВА АНГЛИЙСКАЯ СОБРАЛА ВОЙСКО ПРОТИВ КОРОЛЯ, СВОЕГО МУЖА, И ВЗЯЛА ЕГО В ПЛЕН

Как мы уже рассказывали выше, случилось так, что королева Изабелла Английская, сестра французского короля, приехала со своим старшим сыном во Францию, чтобы завершить миром войну в Гаскони между ее мужем и французским королем. Добившись своей цели, она высказала своему брату-королю и другим родственникам жалобы на дурное и недостойное поведение мужа, короля Англии Эдуарда II, оставившего ее и самым постыдным образом проводившего время в разврате и супружеских изменах. Все это случилось вследствие происков некоего мессера Хьюго Диспенсера, барона и правителя королевства, который предоставил королю свою жену, приходившуюся Эдуарду племянницей, и других женщин, так что он не удостаивал и взглядом королеву, хоть она и была одной из первых красавиц на свете. Этот мессер Хьюго всячески поощрял в нем тягу к такому жалкому образу жизни и начисто лишил собственной воли и власти в королевстве, поставив всюду своих сородичей и других знатных баронов, а королеву с сыном ввергнув в ничтожество. Происходил мессер Хьюго из мелкого английского рода, получившего прозвание Диспенсер, поскольку его дед был интендантом короля Генриха Английского, а отец, мессер Хьюго старший, интендантом короля Эдуарда I, отца нынешнего короля; но получив высокую должность и пользуясь испорченностью короля, мессер Хьюго стал важным сеньором с годовым доходом в тридцать тысяч фунтов стерлингов, женился на королевской племяннице, дочери государевой сестры, и забрал в свои руки всю власть над страной. Непомерная дерзость и гордыня внушили ему, что он равен королю и может полновластно распоряжаться, не обращая внимания на супругу и детей короля. Поэтому она не хотела возвращаться в Англию, пока Эдуард не отстранит от управления мессера Хьюго Диспенсера и его ставленников, с чем и было отправлено посольство короля Франции, доставившее от нее письмо; но она ничего не добилась, ибо мессер Хьюго так приворожил английского короля своими советами, что тот и слышать не хотел о жене и сыне. Тогда доблестная королева, выдав за сына дочь графа Эно, на деньги своего брата, французского короля, и прочих своих друзей снарядила в Голландии, в земле этого графа Эно, флот из восьмидесяти трех больших и малых кораблей и коггов и навербовала здесь, в Брабанте и Фландрии, восемьсот рыцарей. Погрузив их на суда и поставив во главе войска мессера Жана, брата графа Эно, она вместе с сыном и армией выступила из Голландии в сентябре 1326 года, бросив вызов мужу и его приверженцам и объявив в Англии, что она заодно с шотландцами и вообще врагами короля и что местом своей стоянки и встречи с союзниками она изберет рубеж между Англией и Шотландией.

8. О ТОМ ЖЕ

Узнав о том, что его жена и сын снарядили флот и рыцарское войско, король Эдуард, по совету мессера Хьюго, двинулся со своими полками к шотландской границе, чтобы занять военные проходы и помешать противникам высадиться. Но по решению умелого военачальника противника его армия не пошла к месту сбора, а 15 октября 1326 года остановилась у Ипсвича, в семидесяти верстах от Лондона. Как только войско оказалось на суше, в Лондоне ударили в набат и народ высыпал на улицы с криками: "Да здравствуют королева и молодой король! Смерть Диспенсерам и их приспешникам!". Епископ Чичестерский, ставленник мессера Хьюго, был захвачен и обезглавлен; все сторонники и слуги Диспенсеров, какие оказались в наличии, убиты; дома их банкиров, компании Барди, разграблены и сожжены; беспорядки и вооруженные погромы во городе продолжались до приезда королевы и на ее сторону перекинулись, оставив короля, почти все английские бароны. По прибытии в Лондон королева была встречена с великими почестями и по наведении порядка в городе речь шла только о преследовании Диспенсеров и короля. В том же месяце был схвачен мессер Хьюго старший, отец младшего Хьюго Диспенсера, королевского любимца; его протащили в доспехах по городу и повесили. Затем королева и ее сын, преследуя короля и мессера Хьюго в Уэльсе, долгое время осаждали замок Карфайл, укрытый дремучими лесами и защищенный водными преградами. Наконец король, поклявшийся никогда не расставаться с мессером Хьюго, договорился с ним спустить на воду корабль, на котором они ночью и отплыли из замка, чтобы бежать в Ирландию вместе с одним из своих прихлебателей, по имени Бальдок, попом и сводником, и с другими слугами. Но по воле Божией не отошли они от берега и на двадцать миль, как поднявшийся ветер и штормовые волны прибили их обратно к земле, что повторилось несколько раз, так что убедившись в невозможности отплытия, они сошли на берег в глухом месте Уэльса, чтобы чащей пробраться в замок Карфайл, где оставался с небольшим числом чужих ему людей сын мессера Хьюго. Кузен короля, граф Ланкастер, брата которого тот обезглавил наряду с прочими баронами, о чем мы рассказывали в другом месте, снарядил погоню за королем и мессером Хьюго, и их застигли около Ниса в Уэльсе. Король спросил преследователей, с дружбой ли они пришли, на что те отвечали утвердительно и сказали, что признают его своим господином, но просят выдать им мессера Хьюго. Тогда король сказал: "Раз вы против него, значит, и против меня", — и после этого не отступал от мессера Хьюго ни на шаг, обняв его за шею, так что никто не решался захватить его силой. Однако хитроумный предводитель этих людей попросил короля ради собственного великого блага выслушать его наедине, и когда король отошел от мессера Хьюго для этой беседы, один из оставшихся предложил последнему, если он желает спастись, следовать за ним, что он и сделал. Проводник завел его уэльскими чащобами за тридцать верст оттуда, и когда король заметил обман, то весьма огорчился, но не мог ничего поделать, ибо с ним обходились учтиво, как и с Бальдоком и с прочими, взятыми вместе с ним. Узнав о пленении короля и его спутников, граф прискакал на это место, и видя, что мессера Хьюго с ними нет, поехал к дому его провожатого, но тот его увел; тогда граф через сотоварищей уэльсца нашел его жену и детей и пригрозил их убить, если ему не укажут, у кого спрятан мессер Хьюго. Тут уэльсец пошел на мировую и запросил тысячу фунтов стерлингов; граф велел немедленно заплатить, и тогда были выданы мессер Хьюго, его поп Бальдок и Сэм из Рединга. С великой хулой и поношением их доставили к королеве в Херифорд, а мессера Хьюго, нацепив на него доспехи, проволокли за ноги, отсекли ему голову и четвертовали, причем отдельные части тела выслали в разные концы королевства, где их повесили, а внутренности сожгли. Это произошло 24 ноября 1326 года. Так доблестная королева отомстила своему врагу, губившему короля, ее мужа, и все королевство. Граф Ланкастер привез короля в Вудсток, где он находился в почетном плену; бароны собрали парламент и потребовали от короля, чтобы он простил королеву, своего сына и всех своих гонителей, а также обещал под присягой управлять страной по советам своих баронов, в противном же случае они поставят королем его сына Эдуарда. Король, подавленный пережитым позором, ни за что не хотел видеть ни жену, ни сына и простить им нанесенную ему обиду, предпочитая сложить с себя власть и остаться под стражей. Поэтому бароны короновали его сына, Эдуарда III, в Сретение 1326 года. Убедившись, что король не простит ее и не вернется на трон, королева осталась безутешной и сожалела о своем поступке; она предалась печали, как подобает вдове. Король Эдуард, находясь в заключении, от горя заболел и умер в сентябре 1327 года; многие утверждали, что он скончался насильственной смертью, и это очень похоже на правду[599]. Так гнусные пороки, следуя которым человек отвращается от Бога, дурны в своем начале и в своем продолжении и ведут к гибельному концу. Оставим теперь Англию, о событиях в которой мы рассказали достаточно, и обратимся к нашим итальянским и флорентийским делам.

[9. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ПАРМЫ, А ЗАТЕМ И БОЛОНЦЫ ПЕРЕДАЛИ СЕНЬОРИЮ ПАПСКОМУ ЛЕГАТУ.

1 октября года 1326 коммуна Пармы передала сеньорию папскому кардиналу-легату мессеру Рамондо[600] дель Пожетто (Ramondo del Pogetto), который находился в Ломбардии по делам церкви. После этого он некоторое время вместе с сопровождавшими его пребывал в Парме; под своей командой имел он конницу из войск церкви, числом до 300 человек, происхождением преимущественно из местностей по ту сторону Альп, отборное войско, которое впрочем при завоевании земель или нанесении ущерба врагам и восставшим против церкви доставляло немного чести и уважения и святой церкви, и её партии. Однако вину за это возлагали целиком на легата, так как несмотря на то, что папа посылал ему неисчислимые суммы денег, это войско оплачивалось настолько плохо, что и не могло совершить ничего путного. – Подобным способом болонцы позднее передали по причине их внутренних разногласий синьорию над своим городом церкви и легату, который впоследствии сам прибыл в Болонью.]

10. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ГЕРЦОГ ПЕРЕМЕНИЛИ ПРЕЖНИЙ ДОГОВОР С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ

В декабре этого года[601] король Роберт заявил флорентийской коммуне, что кроме прежнего соглашения, заключенного с ней герцогом, он хотел, чтобы флорентийцы уплатили за службу восьмистам заальпийским рыцарям, вызванным из Прованса, Валентинуа, Франции, а также от союзных городов Тосканы — Сиены, Перуджи и прочих соседних земель, дабы увеличить войско герцога. В случае отказа флорентийцев, он повелевал герцогу покинуть Флоренцию и вернуться в Неаполь. Это требование привело флорентийцев в смятение, ибо, по их мнению, они несли достаточные расходы и полагали по всей справедливости, что таким образом король нарушал заключенное соглашение. Отпустить герцога из Флоренции им было не с руки, но соседние города не изъявляли желания разделить с ними бремя затрат, так что основной груз ложился на флорентийскую коммуну. Избрав наименьшее зло, флорентийцы договорились с герцогом, что дадут ему тридцать тысяч золотых флоринов на уплату рыцарям; частично им помогли сиенцы вместе с мелкими окрестными городами, перуджинцы же не захотели внести свою долю. Но независимо от этой выплаты за год, проведенный герцогом во Флоренции, оказалось, что на его содержание и другие необходимые расходы, понесенные городом по его милости, коммуна затратила более четырехсот пятидесяти тысяч золотых флоринов, собранных из налогов, пошлин, податей и прочих коммунальных доходов. Такие невиданные траты привели флорентийцев в уныние. Кроме того, по наущению своих советников, самых мудрых жителей королевства Апулии, герцог вникал во все городские дела, как крупные, так и мелкие, и роль приоров оказалась такой ничтожной, что они сами по себе не осмеливались предпринять незначительнейшие вещи, даже позвать посыльного. При них неизменно находился один из мудрецов герцога, так что гражданам, привычным управлять городом, приходилось испытывать великое унижение. Но перст Божий был в том, чтобы вследствие прежних раздоров их права и власть уничтожились и перешли к недостойным и малосведущим людям.

11. КАК ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ЖЕНЩИНЫ ПОЛУЧИЛИ РАЗРЕШЕНИЕ НОСИТЬ НЕКОТОРЫЕ УКРАШЕНИЯ

В декабре 1326 года по просьбе женщин Флоренции, обратившихся к герцогине, супруге правителя, тот отменил запрет на ношение неприличного и отвратительного убора в виде толстой косы из желтого и белого шелка, которую они заплетали спереди вместо косы из собственных волос. Это непристойное и противоестественное украшение флорентийцы запретили носить своим женщинам и издали постановления против этого и других излишеств, как мы говорили выше[602], однако неумеренные желания женщин берут верх над мужским здравомыслием.

[12. О ТОМ, КАК ПАПА НАЗНАЧИЛ НОВОГО ЕПИСКОПА АРЕЦЦО

В декабре месяце этого года папа Иоанн назначил одного из Убертини (Ubertini)[603], могущественной аристократической фамилии из области Ареццо, епископом этого города, чтобы он вместе со своей партией мог противостоять смещённому папой с поста епископа Ареццо Гвидо Тарлати (Guido Tarlati). Однако пользы от этой меры было немного, поскольку новоизбранный, несмотря на поддержку папы и кардинала-легата во Флоренции, не получил ни пфеннинга из соответствующих доходов, так как Гвидо Тарлати как духовную должность, так и всё, чем владело епископство Ареццо, насильственно оставил за собой, и распоряжался тут суверенно как владетель и неограниченный повелитель.

13. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО ЗАДУМАЛ ОТНЯТЬ У ПИЗАНЦЕВ ИХ ЗАМОК ВИКО (VICO)

5 января 1326[604] решил Каструччо, сеньор Лукки, так как он был противником правителей Пизы, отнять у пизанцев замок Викопизано (Vicopisano)[605] и послал туда мессера Бенедетто Маккайоне Ланфранчи (Benedetto Maccaione Lanfranchi), изгнанного пизанца, с 150 всадников из своих людей, в то время как сам Каструччо с сильным войском выступил к Альтопашо (Altopascio)[606], на тот случай, если понадобится выступить посланному на помощь. Мессеру Бенедетто удалось ранним утром в результате предательства захватить замок, который он подверг разграблению, однако населявшие замок не потерпели этого, взялись за оружие, стали защищаться и силой прогнали мессера Бенедетто и солдат Каструччо, из которых более пятидесяти остались там убитыми или взятыми в плен. Пизанцы же из-за этих событий стали относиться к Каструччо ещё более враждебно.

14. О ТОМ, КАК МНОГИЕ НАСЕЛЁННЫЕ ПУНКТЫ ТОСКАНЫ ПЕРЕШЛИ ПОД ВЛАСТЬ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ

В январе и феврале этого года жители Прато, Сан Миниато (San Miniato), Сан Джиминьяно (San Gimignano) и Колле (Colle) перешли под сеньорию герцога Калабрии, сына короля Роберта, на ограниченный срок и на основании определённых соглашений; одни только жители Прато, по причине их внутренних раздоров, перешли под власть герцога и его наследников на вечные времена.

15. О ПОХОДЕ НА ПИСТОЙЮ

21 января этого года граф Новелло (Novello) главе войска герцога в числе 800 отборных всадников совершил поход до самых ворот Пистойи, где они разбили внешние ворота и опустошили и сожгли всю долину Буры, а также разрушили мельницы и захватили у жителей Пистойи богатую добычу.]

17. О КАДАСТРЕ, ПРОВЕДЕННОМ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В апреле 1327 года во Флоренции по приказу герцога была устроена новая перепись имущества, проводившаяся в каждой сестьере особым иногородним судьей путем тайного опроса семи свидетелей из соседей; оценивались размеры всего движимого и недвижимого имущества и дохода и каждый выплачивал определенный процент со своей движимости, недвижимости, заработка и дохода. Поначалу опись велась как полагается, но потом подкупленные судьи некоторых облагали по справедливости, а кое-кого — нет, поэтому во Флоренции поднялся ропот; и при этом неправильном налогообложении было собрано восемьдесят тысяч золотых флоринов.

18. КАК ГИБЕЛЛИНЫ ПРИЗВАЛИ В ИТАЛИЮ ЛЮДОВИКА, ГЕРЦОГА БАВАРСКОГО, ИЗБРАННОГО РИМСКИМ КОРОЛЕМ

В январе 1326 года по случаю прихода во Флоренцию герцога Калабрии гибеллины и тираны Тосканы и Ломбардии, поддерживавшие империю, отправили послов в Германию, чтобы побудить к действию герцога Людовика Баварского, избранного римским королем, для противостояния упомянутому герцогу Калабрийскому и сторонникам церкви в Ломбардии[607]. Привлеченный их обещаниями, Людовик с небольшой свитой прибыл в Тренто на границе с Германией, за Вероной, для переговоров с герцогом Каринтии; в них участвовали также синьор Вероны, мессер Кане, в сопровождении восьмисот рыцарей (он взял столько охраны, остерегаясь герцога Каринтии, с которым был в ссоре из-за Падуи); мессер Пассерино, сеньор Мантуи; один из маркизов д'Эсте; мессер Аццо и мессер Марко Висконти из Милана; еще там были Гвидо де'Тарлати, прозывавшийся епископом Ареццо, послы Каструччо, пизанцев, люди от изгнанников из Генуи и дона Федерико из Сицилии, и от всех вождей гибеллинов и сторонников империи в Италии. На переговорах прежде всего было заключено перемирие между герцогом Каринтии и мессером Кане из Вероны. Затем, 16 февраля, новоизбранный римский король, которого те, кто не хотел отлучения, звали попросту Баварцем, обещал и поклялся прийти в Италию и не возвращаться на родину до тех пор, пока не вступит в Рим, а вышеупомянутые тираны и посланцы римских гибеллинов обязались выдать ему сто пятьдесят тысяч золотых флоринов, когда он будет в Милане, но к этой лиге не примкнули пизанцы, постаравшиеся ублаготворить его денежными суммами, чтобы он обошел их город стороной. На этом съезде герцог непочтительно объявил папу еретиком, недостойным своего звания, выставив против него шестнадцать статей по совету епископов и других прелатов, доминиканцев, францисканцев и августинцев, всех схизматиков и бунтовщиков против Святой Церкви по разным мотивам; с ними был магистр Тевтонского ордена и все скопище раскольников и отступников христианства. Среди прочих статей самым главным обвинением против папы снова был вопрос, поднятый еще в курии, что у Христа не было собственности, а папа и церковники любили ее и отвергали святую нищету Христову; к этому добавлялись другие статьи, сеявшие смуту; отлученный вместе со своими прелатами герцог велел непрестанно отправлять богослужение и предавать анафеме папу,которого они в насмешку звали попом Иоанном, и все это вызвало великий соблазн в христианстве. Затем 13 марта герцог выехал из Тренто, нуждаясь в деньгах и с небольшим числом людей, не составлявших и шестисот рыцарей; перевалив через горы, он прибыл в Комо, а затем вошел в Милан; это было в 1327 году.

19. КАК БАВАРСКИЙ ИЗБРАННИК, ПРОЗВАННЫЙ БАВАРЦЕМ, КОРОНОВАЛСЯ В МИЛАНЕ

13 мая 1327 года, в день Пятидесятницы, в девять часов, Баварец короновался в Милане в соборе Сант'Амброджо железной короной, возложенной на него Гвидо Тарлати, смещенным епископом Ареццо, и (...) из дома Маджо, смещенным епископом Брешии, отлученными от церкви. Архиепископ же Миланский, которому надлежало исполнять эту церемонию, не пожелал находиться при этом в Милане. На коронации присутствовали мессер Кане, правитель Вероны, с семьюстами рыцарями, маркизы д'Эсте, восставшие против церкви, с тремястами рыцарями, сын мессера Пассерино, синьора Мантуи, с тремястами рыцарями и многие другие вожди имперской и гибеллинской партии в Италии, но празднование было не очень удачным. Баварец оставался в Милане до 12 августа, чтобы запастись деньгами и войском. Прервем рассказ о нем, чтобы проследить за событиями, вызванными его приходом в Италию.

20. О ВОЛНЕНИЯХ СРЕДИ РИМСКОГО НАРОДА, СВЯЗАННЫХ С ПРИХОДОМ БАВАРЦА, ПРОЗЫВАВШЕГОСЯ ЕГО КОРОЛЕМ

Вследствие появления Баварца, избранного римским королем, почти вся Италия одновременно всколыхнулась, римляне взбунтовались и учредили народное правление, потому что в городе не было ни папского, ни императорского двора. Они отняли у римских нобилей и грандов власть и замки, а некоторых выслали за пределы города: это были мессер Наполеоне Орсини и мессер Стефано делла Колонна, которых недавно король Роберт произвел в Неаполе в рыцари, и народ опасался, чтобы они не вручили власть над Римом королю Апулии Роберту. Капитаном римского народа назначили Шарру делла Колонна, который должен был управлять городом совместно с советом из пятидесяти двух пополанов, по четыре на район. В прованский Авиньон, к папе Иоанну, направили послов с просьбой вернуться со всей курией в Рим, где ему и следует по справедливости находиться, в противном случае народ собирался признать своим господином римского короля, Людовика Баварца. Равным образом они снарядили посольство и к Людовику, но это они сделали нарочно, чтобы привлечь назад папскую курию и извлекать доход из ее пребывания, как велось издавна. Однако это повлекло за собой серьезные последствия, как мы увидим ниже. Папа ответил римлянам через своих послов, предостерегая, чтобы они не признавали своим королем Баварца, отлученного еретика и гонителя Святой Церкви. Он также объявил, что, когда придет время — и довольно скоро — приедет в Рим. Однако римляне не оставили своих заблуждений и продолжали переговоры и с папой, и с Баварцем, и с королем Робертом, давая понять каждому из них, что сохранят город для него. На деле власть принадлежала народному правительству, которое по видимости стало на сторону гибеллинов и империи.

21. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ ПРИСЛАЛ В РИМСКИЕ ЗЕМЛИ КНЯЗЯ МОРЕИ, СВОЕГО БРАТА, С ТЫСЯЧЬЮ РЫЦАРЕЙ

Прослышав о вступлении Баварца в Ломбардию, король Роберт отправил своего брата, мессера Джанни, князя Морейского, с тысячью всадников в Аквилу, чтобы обеспечить за собой земли, по которым можно пройти к рубежам королевства, и тот поместил свой гарнизон в Норче, что в герцогстве Сполето; в Риети, где он оставил герцога Афинского с вооруженным отрядом; а также во всех городах Кампании, где были размещены войска церкви и люди короля, под командованием наместника папы. Князь думал с помощью нобилей войти в Рим, но горожане не пожелали принять его. Тогда он разбил свой лагерь у стен Витербо, разорил его окрестности и занял большую часть контадо, ибо город отказался сдаться. И пока князь Мореи воевал в римских владениях, король Роберт направил в Сицилию против дона Федерико семьдесят галер с пятьюстами рыцарями; этот флот отплыл из Неаполя 8 июля 1327 года и нанес большой урон во многих частях острова Сицилия, захватив несколько вражеских кораблей. Тем временем пять генуэзских галер по приказу короля Роберта перекрыли устье Тибра, чтобы отрезать подвоз продовольствия и припасов по морю в Рим; галеры заняли цитадель Остии 5 августа этого года и всю разорили. Взбешенный этим римский народ толпой двинулся в Остию, и при штурме города многие были убиты и ранены стрелами из генуэзских арбалетов, так что осаждающим пришлось вернуться в Рим. Затем генуэзцы подожгли город и, покинув его, вернулись на свои галеры; за это римский народ был очень разгневан на короля Роберта и разорвал некоторые заключенные с ним договоры[608]. Тогда папский легат из Флоренции отправился в Рим 30 августа того же года, чтобы примирить римлян с королем Робертом, и хотел войти в город вместе с князем Мореи мессером Джанни и изгнанными римскими нобилями, но народ не желал о том и слышать. Видя, что добром войти в город невозможно, сторонники короля решили пробиться туда обманом или силой, и вот в понедельник 28 сентября, ночью, князь, легат — кардинал Орсини и мессер Наполеоне Орсини приказали пробить брешь в саду Сан Пьеро со стороны города Льва и вошли в Рим с пятьюстами рыцарями и таким же количеством пехоты; мессер Стефано делла Колонна не пожелал присоединиться к ним. Они захватили церковь святого Петра, площадь и предместье старьевщиков, перебив всех охранявших это место римлян, и укрепились в названном предместье со стороны замка Сантанджело. Но когда рассвело, оказалось, что те римляне, которые пообещали выступить на стороне Орсини, ничего не сделали, и точно так же люди князя и легата вместо поддержки в городе встретили сопротивление. Ночью римский народ поднялся по тревоге и под звон набатного колокола на Капитолии напал на князя, легата и их людей; у сооруженных укреплений завязался серьезный бой, в котором пал один из нобилей Аннибальди и много других римлян, но в конце концов народ стал одерживать верх, получая со всех сторон подкрепления, так что отряд князя, насчитывавший около ста рыцарей и достаточное для обороны количество пехотинцев, был разбит; тут погиб мессер Жоффруа де Жанвиль и еще около двадцати рыцарей и множество пехотинцев. Узнав об этом разгроме, князь и легат, построившие остальную конницу на площади святого Петра, велели поджечь названное предместье, чтобы народ не навалился на них, в противном случае им угрожали смерть и плен. Затем они выбрались в безопасное место, удалившись из Рима с потерями и с позором, и вернулись в Орте 28 сентября. Оставим теперь короля Роберта, князя и римлян и вернемся к повествованию о событиях во Флоренции, Тоскане и Ломбардии, связанных с приходом Баварца.

[23. О ТОМ, КАК МОДЕНА ВОССТАЛА ПРОТИВ ВЛАДЫЧЕСТВА МЕССЕРА ПАССАРИНО (PASSARINO) ИЗ МАНТУИ

4 июня этого года народонаселение города Модены, с согласия легата Ломбардии, возмутилось с громогласными требованиями мира, прогнало сеньорию и наёмников, пребывавших на службе мессера Пассарино, властителя Мантуи, объявило о своём присоединении к легату и приняло его власть, хотя гибеллины и остались на руководящих позициях. Своим изгнанникам из партии гвельфов, из которых впрочем некоторые вожди должны были остаться в изгнании, они возвратили их имущество и теперь имели с церковью общих врагов и общих друзей. Об этом соглашении однако рассказывали ещё, что церковь выплатила некоторым горожанам 15000 золотых гульденов. Так, посредством благоразумия, а также и денег, жители Модены достигли спокойствия и мира, после того как они так много принуждены были вытерпеть из-за осады, войны и тиранического правления.

24. О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПИЗЕ ВСЛЕДСТВИЕ КОРОНАЦИИ БАВАРЦА

Когда в обозначенное время, в начале июня, известие о коронации Баварца в Милане достигло Пизы, в ней были зажжены торжественные костры и проводились празднования, инициированные некоторыми беженцами из Флоренции и других городов, а также некоторыми из простого люда Пизы, которые проходили по улицам с кличем: «Смерть папе, королю Роберту и флорентийцам, и да здравствует Император!» Как следствие этого тогдашние правители Пизы, бывшие самыми знатными, могущественными и богатыми пополанами, принадлежавшие к партии противников Каструччо и не желавшие прихода Баварца, напротив, всё время состоявшие в переговорах с папой и королём Робертом, изгнали из Пизы всех чужеродных беженцев; также изгнали они и некоторых подозрительных горожан из числа аристократов, которые с благосклонностью смотрели на приход Баварца и правление Каструччо. Также выслали они и всех своих немецких наёмников, коварно отобрав у них всех лошадей, и более склонялись теперь к власти церкви, чем партии гибеллинов, что позднее, по приходе Баварца, как мы ещё услышим, привело к большому перевороту.

25. О РАСКРЫТОМ ЗАГОВОРЕ ГЕРЦОГА, СОСТАВЛЕННОМ ИМ, ЧТОБЫ ОТНЯТЬ У КАСТРУЧЧО ГОРОД ЛУККУ

В вышеуказанном году герцог Калабрии, он же сеньор Флоренции, достиг тайного соглашения с некоторыми представителями дома Квартиджани (Quartigiani) из Лукки, которые были готовы вместе со своими людьми привести город Лукку к отпадению от Каструччо, а именно по причине невыносимых притеснений, создававшихся его тираническим правлением. Весомую роль сыграли тут также и большие денежные суммы, выплаченные для этой цели герцогом и коммуной Флоренции. Договоренность по этому делу была однако такова, что конница герцога должна была вступить в область Пистойи, а когда вследствие этого Каструччо со своей конницей покинет Лукку, чтобы поспешить к Пистойе, тогда заговорщики должны были вывесить флаги и гербы церкви и герцога, тайно присланные им из Флоренции, в как можно большем числе мест города. Когда же из-за этого в Лукке возникнут волнения и будут заняты какие-нибудь из городских ворот, тогда войска герцога и флорентийцев, в хорошем числе имеющиеся у Фучеккьо (Fucecchio) и в населённых пунктах долины Арно, должны немедленно по поданному сигналу поспешить к Лукке и захватить этот город.

И так всё и произошло бы в действительности, если бы выступление герцогской армии не задержалось, а между тем некто из того же дома Квартиджани из трусости и страха не выдал бы всё дело Каструччо, который вследствие того неожиданно приказал запереть все ворота Лукки, а своим солдатам галопом проскакать город и схватить двадцатерых из дома Квартиджани, а также многих других. А когда после этого были обнаружены и вражеские регалии, о которых шла речь, повелел он мессера Гуерруччио (Guerruccio) Квартиджани вместе с его тремя сыновьями повесить с этими гербами на ногах, других из них он приказал закопать живьём, а всех прочих представителей дома Квартиджани, числом более 100 человек, повелел изгнать из Лукки и её окрестностей.

Это произошло 12 июня указанного года, и в этих событиях проявился великий суд и приговор божий, по которому представители дома Квартиджани, поначалу принадлежавшие к гвельфам, а затем ставшие подстрекателями к тому, чтобы передать сам город и власть над Луккой в руки Каструччо и предать таким образом гвельфов, теперь, вследствие подобного же предательства, были перебиты и разорены тем же самым Каструччо. Теперь, когда Каструччо открылось это предательство, в котором похоже было замешано столь значительное количество влиятельных горожан Лукки и её окрестностей, он не осмелился далее расследовать это дело, однако жил отныне в таком страхе и беспокойстве, что не решался более покидать город. И, вследствие недоброжелательства собственных сограждан и силы герцога и флорентийцев, он несомненно лишился бы своего города, если бы не получил вскоре поддержку от прибытия Баварца, как будет нами показано ниже.

26. О ТОМ, КАК КАРДИНАЛ-ЛЕГАТ ВО ФЛОРЕНЦИИ ОБНАРОДОВАЛ ПРОЦЕССЫ, ИЗДАННЫЕ ПАПОЙ ПРОТИВ БАВАРЦА

В праздник св. Иоанна в июне указанного года 1327[609] кардинал мессер Джианни Гуатини Орсини (Gianni Guatini Orsini), папский легат в Тоскане, обнародовал на площади святого Иоанна (Piazza San Giovanni) во Флоренции новые процессы, направленные папой против герцога Людвига Баварского, избранного римским королём; после этого легат лишь короткое время оставался во Флоренции, а затем отправился в Рим, чтобы завоевать обратно римлян, как мы рассказывали выше.

29. О ТОМ, КАК ГЕРЦОГ И ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ КАСТРУЧЧО И ЗАХВАТИЛИ КРЕПОСТЬ САНТА МАРИЯ А МОНТЕ (SANTA MARIA A MONTE)

25 июля войска, снаряжённые герцогом и коммуной Флоренции, выступили из Флоренции. Впрочем их собрали и подвергли смотру конницы на площади Санта Кроче, и войско герцога исчислено было в 1300 всадников, флорентийское же в 100 капоралов (Caporali), и при каждом по два или три сопровождающих, благородное воинство, безупречно вооружённое и сплошь состоящее из всадников. Пешие воины собрались на острове позади Санта Кроче, их было более 8000. И после того, как легат благословил их, а герцог передал им штандарты, двинулись они в путь, и, промаршировав целый вечер, разбили лагерь у Сигны на Омброне[610]. Здесь оставались они три дня, так что никто не знал, куда направится этот поход, что вызвало у флорентийцев немалое удивление. Всё однако было сделано так из предусмотрительности, дабы Каструччо там, куда направлялся поход, будь то Пистойя или область Лукки, не смог бы принять мер предосторожности, скорее же был принужден разделить своё войско на две части.

По истечении же указанного времени, они внезапно выступили под покровом ночи, оставив однако все палатки стоять до утреннего времени терцы[611], чтобы враги не могли догадаться, что они уже на марше.

Они проскакали всю ночь напролёт по дороге Монтелупо (Montelupo)[612], пересекли на следующий день перед ноной[613] Гвисчиану (Guisciana) по мосту, наведённому ночью у перевала Розайоло (Rosaiuolo), после чего 400 всадников, располагавшихся лагерем в долине Арно, неожиданно атаковали крепость Санта Мария а Монте. После этого с упомянутым войском соединился мессер Верджу Ланди (Vergiu Landi) с 350 всадниками, посланными коммуной Болоньи, легатом и другими союзниками, так что на следующий день там собралось в совокупности около 2500 всадников и более 12000 пехотинцев. Этими силами командовал граф Новелло (Novello) из Монте Шеггьозо (Monte Scheggioso) и Андри, так как герцог, поскольку это не был всеобщий военный поход, да и осаждать такую маленькую крепость не соответствовало его герцогской чести, с 500 рыцарями оставался во Флоренции. Замок был однако хорошо защищён, вследствие того что располагался на скале и его окружали три стены, так же не испытывал он и недостатка в съестных припасах, однако гарнизон его насчитывал всего 500 человек, поскольку Каструччо, опасаясь, что вражеский поход может направиться на Карминьяно (Carmignano)[614], послал туда 200 пехотинцев, обычно располагавшихся в Санта Мария а Монте.

После того, как гарнизону крепости было названо время, до которого они должны были сдаться, однако сдачи крепости не последовало, осаждающие в воскресенье, 2 августа, с разных направлений приступили к штурму внешнего кольца стен, окружавшего пригороды, причём самые влиятельные бароны и рыцари со стороны осаждающих спешились и, со своими большими щитами в руках и со шлемами на головах, приступили к стенам, наведя на них штурмовые лестницы прямо через крепостные рвы. Увидев такое, пехота показала чудеса отваги в бою, который вёлся с обеих сторон с крайним ожесточением, как вследствие стрельбы генуэзских метательных машин, принимавших участие в осаде, так и действий флорентийцев, и натиска всех прочих, так что в итоге осаждённые уже не могли больше держаться. Один провансальский оруженосец первым преодолел стену со знаменем в руках, за что герцог посвятил его в рыцари и пожаловал владения на его родине. За ним однако сразу же последовали и другие. Увидев это, осаждённые оставили внешние укрепления и отступили за второе кольцо стен. Но как только флорентийцы и люди герцога оказались за первым кольцом стен, они сразу же, не дав себе никакого времени для отдыха, немедленно атаковали и второе кольцо, которое им при помощи лестниц, а также огня и удалось взять ещё в тот же день.

Всё население, которое они здесь обнаружили, они поголовно предали мечу, за исключением тех, кому удалось спастись на вершине скалы. Замок однако, подожженный нашими во время боя, был со всех сторон охвачен пожаром, после чего наши разграбили его полностью. По причине же того, что французские рыцари отнимали у наших добычу, последние, дабы тем ничего из неё не досталось, поджигали и дома, и само разграбляемое имущество. И так не осталось там ни одного дома, ни большого, ни малого, который не сгорел бы дотла, жители же, мужчины, женщины и дети, которым поначалу удалось уцелеть и спрятаться, не смогли спастись от пламени, так что после обнаружено было много сгоревших мертвецов. Это всё однако явилось проявлением могущественного суда Божьего и произошло не без причины, ведь когда населявшие Санта Мария а Монте стояли на стороне гвельфов, несмотря на это они предательски отдали это место во власть Каструччо, вследствие чего изгнанники из Лукки и многие другие из их партии и высокоуважаемые люди, находившиеся в замке, попали Каструччо в руки. Кроме того, после того как замок подчинился власти Каструччо, он стал исходным пунктом всех разбойных нападений, убийств и захватов людей, которые происходили в долине Арно и в окрестных землях во время войны.

После того, как наше войско захватило замок, крепость на скале держалась ещё восемь дней, надеясь на освобождение от осады со стороны Каструччо, который, однако, со своим воинством так и не решился покинуть Вивинайю (Vivinaia)[615], где стоял лагерем. 10 августа крепость сдалась, и гарнизон её получил право свободного выхода. После того, как крепость на скале сдалась, наше войско ещё десять дней стояло у неё лагерем, чтобы отремонтировать укрепления и восстановить зубцы стен, башни и разрушенные дома. Затем они ушли, оставив там гарнизон в числе 100 всадников и 500 пехотинцев. Мы потому настолько подробно описали взятие этой крепости, что она была самым сильным и лучше всего оснащённым замком Тосканы, и взята была вследствие неутомимой отваги отличного войска, сражавшегося с нашей стороны. Не вспомнить другого подобного славного деяния, из тех что видела Тоскана в те времена. Каструччо же и его воины испытали такой ужас, что нигде не отваживались ни на какие вылазки, чтобы не войти в соприкосновение с нашими и людьми герцога.

30. О ТОМ, КАК ВОЙСКО ФЛОРЕНТИЙЦЕВ И ГЕРЦОГА ЗАВОЕВАЛО ЗАМОК АРТИМИНО (ARTIMINO)

После того, как войска флорентийцев взяли замок Санта Мария а Монте, они выступили оттуда 18 августа, перешли Гвисчиану (Guisciana) и разбили лагерь под Фучеккьо (Fucecchio), где и оставались два дня, чтобы Каструччо не мог предвидеть, где он встретится в ними, в области Лукки или Пистойи. Затем они однако снова перешли Гвисчиану и разбили лагерь под Черрульо (Cerruglio)[616] поблизости от Вивинайи (Vivinaia). Здесь и в Галлене (Gallena)[617] оставались они в течение трёх дней, выстроившись в боевой порядок, трубя в трубы и вызывая Каструччо, стоявшего в Черрульо и Монтекьяро (Montechiaro) c 800 всадниками и с более чем 10000 пехотинцами, вступить в сражение. И они наверняка принялись бы пролагать себе с боем путь на Лукку, если б их не устрашили большие расходы на ведение этой войны и если бы сверх того они не получили бы известие, что Баварец, который велел именовать себя римским королём, скоро появится в Тоскане, так что они сочли благоразумным отойти от Гвисчианы.

Вслед за этим, не дав себе времени на отдых, они перешли Монте Альбано и стали лагерем перед замком Артимино[618], который Каструччо обнёс новыми стенами, сильно укрепил и обильно снабдил продовольствием и защитниками. Три дня вели они осаду; на третий день предприняли они со всех сторон самый яростный штурм из всех, каким подвергалась какая-либо крепость, а именно силами отборнейших рыцарей войска. С полудня до вечерних колоколов продолжался бой, в ходе которого были подожжены палисады и ворота замка. От этого защитники настолько пали духом, что, после того как большинство из них было переранено выстрелами метательных машин и стрелами, запросили пощады и согласились сдаться при условии сохранения им жизни. Так и произошло, и утром 27 августа они вышли из крепости и сдали её, впрочем, несмотря на все договоренности, по уходе эскортировавших их всадников, многие из них были убиты. Войско собиралось развивать достигнутый им успех и атаковать Кармиджано и Тиццано (Tizzano), которыми они безо всяких сомнений овладели бы вследствие ужаса в рядах врагов, вызванного боями у Санта Мария а Монте и Артимино.

Но герцог обладал надёжными сведениями, что Баварец со своим войском уже стоит у Понтремоли (Pontremoli), и, не желая открытого боя, приказал посланному им войску возвращаться назад. Таким образом оно, по счастливом завершёнии всех своих предприятий, 28 августа вернулось во Флоренцию. Надо однако принять во внимание, что с того времени, как герцог появился во Флоренции, а это произошло 31 июля 1326 года, до возвращения того войска, то есть за период немногим более одного года, коммуна Флоренции потратила на выплаты герцогу более 500000 золотых гульденов, сумму, которая даже в богатом королевстве расценивалась бы как очень значительная. И вся она была заплачена из флорентийских кошельков, так что каждый отдельный горожанин чувствовал себя весьма обременённым.]

31. КАК БАВАРЕЦ НИЗЛОЖИЛ В МИЛАНЕ ВИСКОНТИ И ЗАТОЧИЛ ИХ В ТЮРЬМУ

После своей коронации в Милане, о которой мы упоминали, римский король Баварец оставался в городе, чтобы получить деньги, обещанные ему на съезде в Тренто. Правитель Милана Галеаццо Висконти, в своей заносчивости и спеси считавший себя более могущественным владыкой в Милане, чем Баварец, ибо имел у себя на службе добрых двенадцать сотен немецких наемных рыцарей, на вопрос о деньгах дерзко ответил государю, что он соберет их, когда найдет нужным. Побудило же его к такому ответу то, что все миланские нобили, даже его брат, мессер Марко и другие родичи, а также почти весь народ Милана ненавидели его тираническое правление за чрезмерные налоги и притеснения, ибо он старался выжать все до капли. Поэтому он не осмеливался объявить новые поборы, а если бы и пошел на это, никто не подчинился бы ему. Уже многие влиятельные лица жаловались на его злоупотребления Баварцу, и тот призвал своего маршала и людей, отправившихся на подмогу Вогьере, и вступил в переговоры с немецкими военачальниками мессера Галеаццо, которые тайно присягнули Баварцу. Когда прибыл маршал, Людовик собрал большой совет, на котором присутствовали Галеаццо, его родственники и вся миланская знать. Огласив жалобы на Галеаццо и его сородичей, он заставил того отречься от власти, а потом приказал своему маршалу арестовать Галеаццо и его сына Аццо, а также его братьев Марко и Лукино. Это произошло 6 июля 1327 года, к великой радости и ликованию миланских нобилей и народа. Затем он преобразовал правительство под началом наместника, одного из своих баронов, которому придал совет двадцати четырех именитых миланских граждан. Правители тотчас же объявили новый налог и собрали для Баварца пятьдесят тысяч золотых флоринов. Таким образом Божья Церковь была отомщена, и гордыня ее врагов Висконти была наказана через посредство ее же гонителя, Людовика Баварского. Исполнились слова Христовы из святого Евангелия: "Я истреблю врага своего руками врага своего и т.д."[619]

[32. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ, ПО ЗАВЕРШЕНИИ СОЗВАННОГО ИМ В ЛОМБАРДИИ СОБРАНИЯ, НАПРАВИЛСЯ В ТОСКАНУ

Заточения Галеаццо и его родичей повергло у смятение и ужас всех тиранических правителей Ломбардии и Тосканы, ведь Баварец именно вследствие усилий, денежных инвестиций и влияния Галеаццо, а также по его прямому совету покинул Германию, чтобы направиться в Ломбардию, теперь же именно тот и стал первым, которого Людовик лишил власти и заточил в тюрьму. По этой причине Баварец решил устроить в крепости Ордзи (Orzi)[620] у Брешии всеобщее собрание, призвав туда всех лидеров императорской партии в Ломбардии и Тоскане. Галеаццо он как пленника послал в крепость Монца (Monza); Марко он отпустил, не обнаружив за ним никакой вины; Лукино и Аццо (Azzone) же он приговорил заплатить за себя выкуп в размере 25000 золотых гульденов, из которых они заплатили 16000, после чего он их, под лёгкой стражей, взял с собой на собрание. После этого он 12 августа покинул Милан. На собрании присутствовали мессер Кане делла Скала, властитель Вероны, мессер Пассерино, властитель Мантуи, Ринальдо, маркграф д’Эсте, Гвидо Тарлати, смещённый епископ Ареццо, посланцы Каструччо, а также всех городов, которые принадлежали к партии императора. На этом собрании Баварец, чтобы объяснить причины ареста Галеаццо, обнародовал направленную против него договорённость, пересланную Галеаццо папскому легату. Одни утверждали, этот документ подлинный, другие же, что это подделка. На этом же собрании Людовик назначил, в противовес решению церкви, трёх епископов, одного в Кремоне, одного в Комо и одного – из дома Тарлати – в Читта ди Кастелло (Citta di Castello). Затем он двинулся в Тоскану. Стало известно, что он к тому времени получил от миланцев, гибеллинских властителей и городов Италии 200000 золотых гульденов; они однако были ему необходимы по причине того, что он и его люди испытывали большой недостаток средств.

Когда собрание разъехалось, Марко, Лукино и Аццо Висконти удалось бежать, после чего они направились в крепость Лизео (Liseo) и оттуда стали вести против Милана войну. А Баварец тем временем достиг Кремоны, затем 23 августа в год 1327 от рождества Христова перешёл по мосту По и достиг Борго Сан Доннино (Borgo San Donnino) со своими собственными 1500 всадниками – включая и тех, которых он нашёл в Милане – а также 250 всадниками мессера Кане из Вероны, 150 мессера Пассерино и 100 маркграфа д’Эсте. Не встречая сопротивления, он пересёк область Пармы, перешёл Апеннины и 1 сентября того же года достиг Понтремоли. Папский легат в Ломбардии, у которого было более 3000 конных наёмников, не двинулся с места, чтобы напасть на него, что можно было бы без труда осуществить на узких горных перевалах, так что приверженцы церкви в Тоскане говорили даже о предательстве, в то время как он извинял себя тем, что не получил от папы денег для оплаты наёмников, и потому не мог отдать им приказ о выступлении.

33. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ РЕШИЛ ОСАДИТЬ ПИЗУ

Когда Баварец и его супруга, дочь графа Голландии[621], пересекли границу Тосканы, Каструччо с большим количеством своих людей, богатыми подарками и изобильными запасами продовольствия поспешил ему навстречу к Понтремоли и оттуда он сопровождал их на протяжении многих дневных переходов до Пьетразанты (Pietrasanta) в области Лукки. Однако здесь он остановился и отказался вступать в Лукку, пока не овладеет городом Пизой, тогдашние правители которой, являвшиеся самыми богатыми и влиятельными гражданами своего города и принадлежавшие к партии противников Каструччо, из страха перед последним и перед той обременительной ценой, которую придётся за это заплатить, попросту не пожелали подчиниться Баварцу, отговариваясь тем, что не хотят действовать против церкви, ведь Баварец экскоммуницирован и следовательно в понимании церкви не является императором. Кроме того пизанцы не хотели нарушать мира с королём Робертом и флорентийцами. И когда Баварец направил к ним послов, они их не впустили, а вместо этого оснастились солдатами и продовольствием, укрепили город и прогнали всех немецких наёмников, которые у них были, отобрав у них предварительно лошадей. Баварец посчитал себя вследствие всего этого немало оскорблённым и принял решение ничего не предпринимать до тех пор, пока не покорит Пизу.

Тут в дело вмешался смещённый епископ Ареццо, Гвидо Тарлати, прибыл в Рипафратту (Ripafratta)[622] и призвал пизанцев прислать к нему своих послов. Пизанцы прислали троих из своих самых влиятельных граждан, мессера Леммо Гвиницелли Сисмонди (Lemmo Guinnizzelli Sismondi), мессера Альбиццо да Вико (Albizzo da Vico) и сера Якопо да Калчи (Jacopo da Calci). После нескольких дней переговоров стороны пришли к соглашению, что пизанцы должны будут заплатить Баварцу 60000 золотых гульденов при условии, что он отправится своей дорогой и не будет вступать в Пизу. Он же сам был не согласен на такое ни при каких обстоятельствах. После того как посланцы, вследствие прекращения переговоров, отправились в обратный путь, Каструччо перешёл со своими вооружёнными людьми Серкио и захватил их в плен. Сразу же выступил и Баварец, в то время как маршал с другим войском поспешил на соединение с ним из Лукки, таким образом и началась 6 сентября 1327 года осада Пизы. Сам же властитель стал лагерем у Сан Микеле Скальци (San Michele degli Scalzi).

34. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОВЛАДЕЛ ПИЗОЙ

Когда пизанцы увидели, что они таким коварным образом преданы, а Баварец и Каструччо стремительно приближаются, чтобы осадить город, это повергло их в немалое смятение, ведь если бы они предвидели такое развитие событий, то разумеется сперва послали бы за помощью пехотой и конницей во Флоренцию к герцогу Калабрии, хоть они и состояли в переговорах с ним только для виду, и могли бы в изобилии получить от флорентийцев оружие и метательные машины. Но поскольку теперь они видели себя подвергнутыми открытому нападению, это вернуло им мужество, и они с большой предусмотрительностью обратились к защите города, замуровали все ворота и выставили на всех стенах стражу.

На второй день Баварец перешёл Арно и разбил лагерь в пригороде Марка, в то время как Каструччо со своим воинством оставался с той стороны города, что в направлении на Лукку; позднее однако он заблокировал ворота Сан Доннино (San Donino) и Делла Легациа (Della Legazia), не встретив при этом никакого сопротивления. Через несколько дней осаждающие навели деревянный мост из пригорода Марка на Сан Микеле деи Прати (San Michele die Prati), и ещё один они соорудили при помощи барок из-под Легации, так что по истечении немногих дней полностью окружили город. Армия Баварца составляла, включая его собственных солдат, солдат Каструччо и прочих гибеллинов Тосканы и Ломбардии, 3000 всадников или более, которые впрочем имели неважных лошадей; кроме того там было неисчислимое множество пехоты из графств Лукки, самой Пизы, а также Луни и области Генуи. Немедленно взяли они Порто Пизано, после чего Баварец разослал во всех направлениях отряды во главе с главами пизанских изгнанников, и они за несколько дней заняли все замки и населённые пункты, принадлежавшие Пизе, известие о чём вызвало у пизанцев внутри городских стен изрядную досаду.

Несмотря на это они всё же не посылали к герцогу за помощью, только за деньгами для оплаты наёмников, которые несли стражу в городе, поскольку власти Пизы не решались возложить это на граждан из опасения, что простой народ восстанет против них. Герцог посылал им деньги посредством векселей на находившиеся в Пизе флорентийские банковские компании, и послал бы ещё больше, если бы не узнал, что они ведут переговоры с Баварцем, хотя они всё ещё единодушно и энергично были готовы к обороне. Баварец же многократно атаковал ворота, приказал делать подкопы под стены и соорудить множество причудливых машин для штурма; однако всё было бесполезно, потому что город был сильно укреплён и хорошо оснащён. Так Баварец вёл осаду более месяца, с великими трудностями и ещё большими лишениями.

Но в конце концов, так как Божья воля была покарать пизанцев за грехи их, среди властителей Пизы возникли разногласия, причём первыми высказались за заключение мира граф Бонифацио (Bonifacio), сын графа Гаддо (Gaddo), ещё молодой человек, и Бандо Бандуччо Буонконти (Bando Banduccio Buonconti), которых Каструччо расположил к себе письмами и обещаниями, после чего и прочие, их соправители, из страха, поддержали это решение. Они избрали парламентёров, которые должны были предложить сдать город Баварцу и выплатить ему 60000 золотых гульденов; город однако должен был сохранить свою конституцию и независимость, и ни Каструччо, ни изгнанные не должны были иметь права вступать в него без воли его правителей. После того, как этот обманчивый договор был принят и клятвенно заверен Баварцем, они сдали ему город 8 октября года 1327 от вочеловечивания Христова по нашему исчислению[623], и в воскресенье 11 октября Баварец со своей супругой и всем своим войском мирно вступил в город, ничем не нарушив договора; Каструччо со своими людьми и изгнанники принуждены были согласно ему остаться за городскими стенами. Но три дня спустя сами пизанцы, чтобы услужить новому господину и из страха перед простым народом, сожгли этот договор, после чего добровольно и единодушно заново передали Баварцу синьорию над городом и призвали вернуться Каструччо и изгнанников, которые сразу же и появились в городе.

Но и это не принесло никаких изменений, за исключением того, что некий сер Гульельмо да Колонната (Guiglielmo da Colonnata), бывший капитан пизанской милиции, которого одним из военачальников Баварца вёл к последнему, был убит прямо на площади в присутствии самого Баварца, когда на пути через город за ними увязалась толпа вопящего народа. Убийца, немец по имени Куррадо делла Скала (Currado della Scala), думал заработать таким образом благоволение своего господина; тот же, чтобы показать справедливость, велел его схватить и отрубить ему голову.

Также он объявил, что людям всякого рода разрешается безо всякого для себя вреда вступать в Пизу и область её, равно как и покидать их, при условии, что они заплатят налог по восемь денаров за каждый фунт товара. Так он однако распорядился с той целью, чтобы торговые люди не покидали Пизу, и чтобы получить ещё большую прибыль, если пизанцы будут получать доходы. После этого он наложил на пизанцев налог в 60000 золотых гульденов для оплаты своих всадников, и только они начали его выплачивать, как он ещё добавил сверх того 100000 золотых гульденов для своего марша на Рим; вследствие чего пизанцы оказались в полном разорении, особенно если учесть, что их состояния и так уже изрядно пострадали после утраты Сардинии и расходов на эту войну. И все в Пизе, кто лишился всего, тяжело раскаялись в заключении этого договора, ведь если бы они продержались ещё лишь один второй месяц, что было вполне им по силам, то без сомнения и они, и вся Италия были бы освобождены от Баварца; но после того, как всё уже свершилось, поняли они с глубоким сожалением и отчаянием, какую совершили ошибку. Этот же договор пизанцев с Баварцем сильно опечалил флорентийцев и всех тех, кто держал сторону церкви, ведь в то время как Баварец начинал уже изнуряться осадой, пизанское предприятие привело к тому, что он в итоге приобрёл могущество и все трепетали перед ним.]

35. КАК БЫВШИЙ ЕПИСКОП АРЕЦЦО РАССОРИЛСЯ С БАВАРЦЕМ И ПО ПУТИ В АРЕЦЦО УМЕР В МАРЕММЕ

В том же году правитель Ареццо Гвидо Тарлати, низложенный епископ, отбыл от Баварца из Пизы весьма недовольный из-за грубостей и упреков, которыми его осыпал Каструччо в присутствии государя. Наряду с прочим, Каструччо обвинил его в предательстве, ссылаясь на то, что если бы епископ Ареццо выступил со своими силами через Вальдарно на Флоренцию, когда Каструччо разбил флорентийцев при Альтопашо и пришел вместе с Аццо Висконти в Перетолу, то Флоренция не смогла бы держаться, и это было отчасти похоже на правду. Епископ, в свою очередь, называл предателем Каструччо за то, что он изгнал из Пизы и Лукки Угуччоне да Фаджола и всех лукканских гибеллинов из грандов, которые привели его к власти, а он расправился с ними, как тиран. Кроме того Каструччо, по словам епископа, не должен был нарушать мир с флорентийцами, пока они сами не пошли на это, и не посылай он денег и рыцарей к Каструччо, тот не смог бы набрать войско и не одержал бы победы. Но Баварец не уважил доводы епископа и не осудил Каструччо, так что епископ, обозленный, покинул Пизу. Проезжая Маремму, он занемог в замке Монтенеро и 21 октября расстался с жизнью. Перед кончиной — то ли от досады, то ли от угрызений совести — он признал в присутствии многих монахов, клириков и мирян, что заблуждался перед папой и Святой Церковью, что папа Иоанн истинно справедливый и святой государь, а что Баварец, присвоивший сан императора, — еретик и пособник еретиков, покровитель тиранов и к тому же недостойный и неправый властитель. Умирающий поклялся (и письменно засвидетельствовал с помощью нескольких нотариусов), что, если Бог ниспошлет ему выздоровление, он будет всегда покорен папе и Святой Церкви и враждебен их мятежникам. Со слезами раскаяния просил он милости, причастился таинств Святой Церкви и так, в сокрушении, скончался. Об этом было много толков в Тоскане. Тело покойного его приближенные отвезли в Ареццо и там похоронили с большими почестями за то, что при нем город и епископство весьма возвысились. Войско аретинцев и жителей Кастелло, осаждавшее со своих форпостов замок Монте Санта Мария, узнав о кончине епископа, поспешно возвратилось в Ареццо, как после поражения. Горожане избрали на один год правителями Ареццо Дольфо и Пьеро Сакконе из Пьетрамалы.

36. КАК ПАПА ВЫНЕС БАВАРЦУ ПРИГОВОР

20 октября 1327 года папа Иоанн предал в Авиньоне окончательному проклятию Баварца, как гонителя Святой Церкви и пособника еретиков, и лишил его всех светских и духовных званий.

37. КАК БАВАРЕЦ СДЕЛАЛ КАСТРУЧЧО ГЕРЦОГОМ ЛУККИ И ДРУГИХ ЗЕМЕЛЬ

4 ноября этого года Баварец отправился в Лукку вместе с Каструччо, чтобы вознаградить его за взятие Пизы, которым он был обязан его мудрости и доблести, и встретил в Лукке почетный и праздничный прием. Затем Каструччо повез его в Пистойю, чтобы показать Флоренцию и ее контадо из этого пограничного города, ибо они собирались идти на Флоренцию. По возвращении в Лукку на праздник Святого Мартина Баварец в торжественной обстановке назначил Каструччо герцогом города и дистретто Лукки, а также епископства Луни, города и епископства Пистойи и Вольтерры. Он изменил герб Каструччо, оставив в нем знак дома Интерминелли с изображенным наверху псом, и прибавил к нему коня в полном убранстве и знамена, как надлежит герцогу, а также свой собственный герб, то есть золотое поле, пересеченное свисающей лентой с шахматными клетками серебряного и лазоревого цветов, наподобие баварского герцогского герба. Отпраздновав это событие, оба 18 ноября возвратились в Пизу. За короткое время, что прошло с момента ее взятия, Баварец собрал в городе и в контадо, путем прямого и косвенного обложения, сто пятьдесят тысяч золотых флоринов, а с духовенства этого диоцеза — двадцать тысяч золотых флоринов, к великому ущербу и прискорбию пизанцев. Это — не считая полученного от Каструччо при его возведении в сан герцога, что составило, по слухам, пятьдесят тысяч золотых флоринов. Прервем теперь рассказ о Баварце, пока он отдыхает в Пизе и в Лукке и собирает деньги на дорогу в Рим, и обратимся к событиям во Флоренции и других краях за это время, а потом вернемся к нашему повествованию, чтобы проследить за поступками Баварца.

40. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛ СОЖЖЕН ЗА ЕРЕСЬ МАГИСТР ЧЕККО Д'АСКОЛИ, АСТРОЛОГ

16 сентября этого года[624] по приказу инквизитора патаренов во Флоренции был сожжен некий магистр Чекко д'Асколи, который был астрологом у герцога и с помощью астрономической науки, или некромантии, открывал и предсказывал будущие события и поступки Баварца, Каструччо и герцога, происходившие потом в действительности. Он был приговорен к костру, потому что в Болонье сочинил трактат о сфере, где говорилось, что в небесных сферах обитают поколения злых духов, которых с помощью заклинаний можно заставить, при известном расположении звезд, творить чудеса. Еще в этом трактате говорилось о неодолимом влиянии небесных тел и о том, что Христос сошел на землю не только по воле Божьей, но и вследствие астрономического порядка вещей, что он жил и странствовал с учениками, как ничтожная пешка, подчиняясь своему гороскопу, предопределившему и смерть, коею он умер; и что Антихрист, согласно указаниям планет, явится в обличье богатого и могущественного властелина, и еще там было много других суетных и противных вере рассуждений. Эта книжка подверглась осуждению в Болонье, и автору было запрещено инквизицией пользоваться ею, но во Флоренции ему вменялось в вину ее употребление, чего он, как говорят, никак не хотел признать, а утверждал в свое оправдание, что после предупреждения, полученного в Болонье, никогда к ней не обращался, однако герцогский канцлер, минорит и епископ Аверский, донес на него, не стерпев присутствия астролога при дворе герцога. Этот астролог, хотя и знаменитый в своей науке, был человеком тщеславным и преданным мирской суете; его дерзостные занятия увлекли его на стезю запрещенного и ложного знания, ибо влияние звезд не создает необходимости, оно не может пересилить свободную волю человеческой души, а тем более божественное предопределение, которое руководит, управляет и располагает всем по своему усмотрению.

41. О СМЕРТИ ВЕЛИКОГО ВРАЧА МАГИСТРА ДИНО ИЗ ФЛОРЕНЦИИ

Тогда же, 30 сентября, во Флоренции скончался магистр Дино дель Гарбо, высокоученый знаток физики и других естественных и философских наук, который был лучшим и непревзойденным врачом Италии своего времени и написал несколько замечательных книг, посвященных королю Роберту и по его заказу. Магистр Дино был главным виновником гибели упомянутого магистра Чекко, ибо он объявил лживой его книгу, читанную им в Болонье; многие утверждали, что он сделал это из зависти.

[46. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПЕРЕДАЛ КАСТРУЧЧО МНОГИЕ ПИЗАНСКИЕ КРЕПОСТИ

Третьего декабря этого года по приказу Баварца пизанцы передали герцогу Каструччо за его заслуги крепости Сарцана (Sarzana) (восточнее Ла Специи) и Ротина (Rotina) в Версилии (Versilia) (местность северо-восточнее Пьетразанты), далее Монтекальволи (Montecalvoli) (поблизости от Кастельфранко в долине Арно) и Пьетракасса (Pietracassa), что сами пизанцы восприняли с большим неудовольствием.]

47. КАК ГЕРЦОГ ИЗГНАЛ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ОДНОГО ПОПОЛАНА ЗА ТО, ЧТО ТОТ ВЕЛ НЕУГОДНЫЕ ЕМУРЕЧИ

7 декабря герцог вынес приговор о наказании и лишении имущества одного флорентийского пополана по имени Джанни Альфани, который осмелился противоречить ему на совете относительно помощи королю Роберту, которую тот запросил через своих послов. Хотя этот Джанни за свои негодные поступки заслуживал даже худшего наказания, все пополаны Флоренции были недовольны этим образчиком герцогского правосудия, тем более, что Джанни защищал интересы коммуны и рассуждал разумно, разве только с излишней дерзостью и самонадеянностью, забывая, что спорит с государем. Мы упомянули об этом происшествии не столько из-за самого Джанни, который не заслуживает места в хронике, но в поучение, потому что флорентийцам показалось, что они слишком преданы своему владыке, а тот решил их наставить на путь истинный, ибо кто наказывает одного, предостерегает многих.

[48. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ВЫСТУПИЛ ИЗ ПИЗЫ, ЧТОБЫ НАПРАВИТЬСЯ НА РИМ

Во время своего пребывания в Пизе после её взятия Баварец совершенно не помышлял о том, чтобы напасть на флорентийцев и их сеньора герцога, а лишь о том, как собрать побольше денег для своего марша на Рим; и, начиная с октября, когда взял город, до своего выступления оттуда, он получил от пизанцев из выплат и налогов, а также из доходов и пошлин, включая и те 20000 гульденов, выплату которых он возложил на пизанский клир, 200000 золотых гульденов, к великому страданию пизанцев, которые в своё время не отважились собрать с города 50000 для обороны от Баварца. Наконец 15 декабря 1327 он со своим войском, насчитывавшим 3000 всадников, и ведя с собой взятые в Пизе 10000 голов скота, выступил из города и разбил лагерь в трёх милях от него у аббатства Сан Ремедио (San Remedio); оттуда послал он по дороге через Маремму (Maremma) под командой своего маршала, вместе с графом Санта Флора (Santa Flora) и с Уголинуччо да Баскио (Ugolinuccio da Baschio), 600 всадников и 2000 пехотинцев, которые должны были занять перевалы через Маремму и позаботиться о снабжении войска на марше провиантом. Сам же Баварец шесть дней оставался в лагере, дожидаясь Каструччо, герцога Лукки, который не испытывал никакого желания сопровождать его в походе на Рим, опасаясь оставить города Лукку и Пистойю без защиты.

В конце концов, безрезультатно прождав Каструччо, он 21 декабря снялся с лагеря, получив множество предостережений через письма и посланцев, что он должен быстрее идти на Рим, если хочет овладеть городом, чтобы партия Орсини и церкви не упредили его, введя в город войска короля Роберта. Рождество он отпраздновал он в Кастильоне делла Пескайа (Castiglione della Pescaia)[625]; затем у Гроссето он с большими трудностями перешёл Омброне, потому что река эта сильно разбухла вследствие обильных дождей, и деревянный мост, наведённый маршалом при помощи жителей Мареммы, рухнул под тяжестью двигавшегося по нему войска, из-за чего многие всадники и лошади утонули, по этой причине было решено, что властитель переправится возле устья при помощи двух галер и многих барок, которые должны были по его приказу прибыть со стороны Пьомбино (Piombino). Если бы герцог Калабрии со своими людьми и при помощи сиенцев захотел воспрепятствовать этому переходу, он мог бы с лёгкостью и безо всякой для себя опасности это осуществить; однако с того времени, как Баварец прибыл в Тоскану, герцог не решался показаться перед ним или его войском, то ли из трусости, то ли исходя из разумного рассуждения, или по приказу своего отца, короля Роберта, не вступать в открытое столкновение с немцами, пришедшими посетить его.

И так Баварец пересёк Маремму, испытывая серьёзные лишения из-за дурной погоды и большой недостаток в провианте, ведь он был вынужден большую часть своего войска содержать в походных лагерях посреди зимы. Спустя несколько дней выступил вслед за ним и Каструччо, с 300 всадниками из лучших, которые у него имелись, и 1000 генуэзских и тосканских лучников, он нагнал Баварца в Витербо (Viterbo). В Лукке, Пистойе и Пизе он оставил около 1000 рыцарей под командой испытанных военачальников. Баварец двинулся в направлении на Санта Флора (Santa Flora)[626], прошёл через Корнето (Corneto)[627] и Тусканию (Tuscania) (западнее Витербо) и достиг 2 января того же года[628] Витербо, жители которого встретили его с величайшим почтением, как своего повелителя, потому что Витербо стоял на стороне Империи. Здесь однако правил как тиран и сеньор один из граждан Витербо Сильвестро Гатти (Silvestro Gatti).]

49. КАК ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ ОСТАВИЛ ФЛОРЕНЦИЮ И ОТПРАВИЛСЯ В КОРОЛЕВСТВО, ЧТОБЫ ПРОТИВОСТОЯТЬ БАВАРЦУ

Когда герцог Калабрии, находившийся во Флоренции, узнал об отъезде Баварца из Пизы и о том, что тот продвинулся в Маремму, он собрал 24 декабря того же года большую сходку во дворце коммуны, где он жил. На ней присутствовали приоры, гонфалоньеры и капитаны гвельфской партии, все комиссии должностных лиц Флоренции и значительная часть почтенных граждан города, как пополанов, так и грандов. Советники герцога в торжественных и красноречивых словах объявили о его отъезде, вызванном необходимостью охранять его королевство и преградить путь силам Баварца. Флорентийцев герцог призывал сохранять верность и преданность Святой Церкви, его отцу и его самому. Своим заместителем и капитаном он назначил мессера Филлипо ди Санджинето, сына графа Катандзаро, что в Калабрии, а в товарищи ему дал мессера Джованни ди Джованнаццо и мессера Джованни да Чивита ди Тиети, умудренных разумом и опытом мужей. С ними оставалось войском числом в тысячу рыцарей, которым следовало платить две тысячи золотых флоринов в год, как и при герцоге. В случае нужды герцог обещал явиться лично или прислать члена своей семьи в сопровождении всего войска, чтобы встать на защиту Флоренции. В ответ на речи и высказывания герцогских мудрецов свои сожаления о расставании с ним, украшенные многочисленными цитатами, высказали флорентийские ораторы. Хотя герцог оказался не столь энергичным правителем и полководцем, как желали бы многие из флорентийцев и как можно было ожидать по имевшимся в его распоряжении силам, все же он был кротким государем, снисходительным к гражданам. За время своего пребывания он искоренил многие беспорядки во Флоренции, упразднил партии между горожанами, но его пребывание дорого обошлось коммуне. За девятнадцать месяцев, что он прожил во Флоренции, было истрачено, считая выплаты войску, более девятисот тысяч золотых флоринов, что я могу засвидетельствовать со всей достоверностью, ибо составлял расчет для коммуны; но правда и то, что многие горожане и ремесленники хорошо заработали благодаря герцогу и его людям. По завершении сходки на следующий после Рождества день герцог пригласил многих достойных граждан и устроил пышный пир, украсив его присутствием большого числа дам, танцами и развлечениями. В понедельник 28 декабря, после трех часов, герцог со своей женой, со всеми баронами и полутора тысячами лучших своих рыцарей покинул Флоренцию и проследовал своим путем, останавливаясь в Сиене, Перудже и Риети. 16 января этого же года он прибыл в Аквилу и остался здесь со своими людьми. Сделаем теперь отступление от рассказа о Баварце и о герцоге и сообщим о других новостях за это время.

[53. О РАЗЛИЧНЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ ЛЕГАТА ВО ФЛОРЕНЦИИ

В день Богоявления названного года[629] во Флоренции по распоряжению легата Тосканы, кардинала Орсини, который находился в то время в окрестностях Рима, три дня подряд устраивались процессии всех лиц духовного звания, а равно и мирян обоих полов, сколько их пожелали принять участие, чтобы испросить Господа ниспослать помощь церкви для защиты от Баварца, возвратить его к послушанию святой церкви и на мирную стезю. Также он учредил крупные раздачи индульгенций и финансовых льгот.]

54. КАК БАВАРЕЦ ОТПРАВИЛСЯ ИЗ ВИТЕРБО В РИМ

В 1327 году, когда Баварец приехал в Витербо, начались великие раздоры в Риме, особенно среди пятидесяти двух добрых мужей, избранных для защиты римского народа по четыре от каждого района. Некоторые из них желали прихода Баварца и признавали его своим государем, другим такое поведение казалось дурным и противоречащим постановлениям Святой Церкви, а третьи хотели бы сделать с ним уговор прежде, чем принимать в Риме. Чтобы удовлетворить народ, для видимости приняли это третье решение и отправили послов для переговоров с Баварцем. Но втайне обманывая народ, три его вождя сговаривались о приглашении Баварца и о его короновании в Риме, ибо они были преданы гибеллинской партии и получили много денег от герцога Лукки Каструччо и от гибеллинов Тосканы и Ломбардии. Этими вождями были Шарра делла Колонна и Якопо Савелли, которым помогал Тибальд из рода ди Санто Стацио; все трое — богатые и знатные римляне, зачинщики возмущения в Риме, изгнавшие оттуда Орсини и мессера Стефано делла Колонна с сыном, хотя он и приходился родным братом Шарре. Но мессер Стефано был рыцарем короля Роберта и придерживался его партии, теперь же все сторонники Роберта из страха покинули Рим, у Орсини отобрали замок Сант'Анджело и весь Рим остался в руках этих трех лиц и их приверженцев, представлявших народную власть. Тотчас же они послали тайных гонцов с письмами к Баварцу в Витербо о том, чтобы он без промедления отправлялся в Рим, невзирая на указания или речи послов римского народа. Прибывшее в Витербо посольство торжественно изложило предложения и условия римского народа, а Баварец поручил дать ответ правителю Лукки, Каструччо, который, как было втайне условлено, приказал трубить в трубы и горны и объявить о запрете кому бы то ни было ехать в Рим. "Таков, — сказал он римским послам, — ответ его величества императора". Послов он оставил под домашним арестом и разослал вперед своих солдат, чтобы они заняли все дороги и перехватывали всех путников и гонцов, направляющихся в Рим. Баварец со своими людьми выступил из Витербо во вторник 5 января и приехал в Рим в четверг 7 января 1327 года[630], в девять часов, в сопровождении четырех тысяч рыцарей. Как и полагали народные вожди, никто не оказал ему противодействия, римляне встретили его дружелюбно, и он остановился во дворце при храме святого Петра, где пробыл четыре дня. Затем Баварец перебрался через Тибр, чтобы поселиться в Санта Мария Маджоре. В понедельник он поднялся на Капитолий, где устроил многолюдную сходку всего римского народа, его поддерживавшего, и других. Тут епископ Эллерский из ордена августинцев произнес речь от имени Баварца, украшенную ссылками на лучшие авторитеты, с благодарностью римскому народу за оказанную честь и с обещаниями блюсти его интересы и возвысить его, а также привести к процветанию, на что римляне, которым речь очень понравилась, отвечали возгласами: "Да здравствует наш государь и король римлян!" На сходке было решено устроить коронацию в ближайшее воскресенье, кроме того Баварца избрали сенатором и капитаном народа на один год. Примечательно, что вместе с Баварцем в Рим приехали многие священники, прелаты и монахи всех орденов, которые стали мятежниками и раскольниками в Святой Церкви, как и все еретическое отребье христианства, назло папе Иоанну. Вследствие этого многие благочестивые клирики и монахи оставили Рим и святой город оказался под интердиктом, так что богослужение и колокольный звон прекратились в нем, за исключением тех церквей, где хозяйничали схизматики и отлученные от церкви причетники. Баварец поручил Шарре делла Колонна заставить благочестивых духовных лиц отправлять священную службу, но те ни за что не хотели подчиниться ему. Плащаницу же Христову[631] спрятал каноник Святого Петра, ее хранитель, ибо он считал раскольников недостойными лицезреть ее. Это вызвало большое волнение в Риме.

55. КАК ЛЮДОВИК БАВАРСКИЙ ПОЛУЧИЛ КОРОЛЕВСКУЮ И ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ ОТ РИМСКОГО НАРОДА

В воскресенье 17 января 1327 года[632] Людовик, герцог Баварский, избранный римским королем, с великими почестями и торжеством был коронован у святого Петра в Риме, о чем мы сейчас расскажем. Герцог со своей супругой и со всей вооруженной свитой отправился утром от Санта Мария Маджоре, где он жил, к святому Петру; навстречу ему в рыцарском облачении, на конях, покрытых тафтой, выехали по четыре всадника от каждого римского квартала со знаменами, сопровождаемые множеством приезжих; улицы были чисто выметены и усыпаны миртом и лавром; дома украсили самыми лучшими тканями и драпировками. Ход коронации и участвовавшие в ней лица были следующие: Шарра делла Колонна, капитан народа; Буччо ди Прорессо и Орсино дельи Орсини, сенаторы; Пьетро ди Монтенеро, римский всадник — все в шитых золотом одеждах; вместе с ними в церемонии участвовали пятьдесят два народных представителя, во главе которых выступал, в соответствии со своим титулом, римский префект и упомянутые четыре капитана, сенаторы и всадники, Джакопо Савелли, Тибальдо ди Санто Стацио и многие другие римские бароны помогали ему. Время от времени вперед выходил судейский чиновник, державший в руках извлечения из имперских установлений, которыми герцог и руководствовался при коронации. Поскольку ничего не было упущено, кроме благословления и конфирмации папы, который отсутствовал, как и граф Латеранского дворца, удалившийся из Рима, а он по закону империи должен был поддерживать герцога при миропомазании у главного алтаря святого Петра и принять корону при ее возложении, то перед коронацией этот графский титул был дарован Каструччо, герцогу Луккскому. Но сперва герцог с соблюдением всей обрядности посвятил его в рыцари, собственноручно опоясав мечом и нанеся удар плашмя по шее; затем он произвел в рыцари еще многих, уже только прикасаясь к ним золотым жезлом, и Каструччо вместе с ним посвятил семерых. После того Баварец распорядился, чтобы вместо папы и уполномоченных им кардиналов его вступление на императорский трон освятили схизматики и отлученные от церкви: епископ Венецианский, племянник кардинала да Прато, и епископ Эллерии. Равным образом была возложена корона императрицы на его супругу. Сразу после коронования Баварец приказал зачитать три императорских указа: первый о католической вере, второй о почитании и уважении духовных лиц и третий о защите прав вдов и сирот; это притворное благочестие пришлось римлянам весьма по душе. Затем началось богослужение, а по окончании торжественной церемонии все удалились от святого Петра и направились на площадь Санта Мария Арачели, где были накрыты столы для пиршества, но из — за затянувшейся надолго процедуры коронации за них сели уже поздно вечером, а на ночь остались в Капитолии. На следующее утро Баварец произвел Каструччо, герцога Луккского, в сенаторы и свои наместники и оставил его на Капитолии; сам же с женой выехал в Сан Джованни Латерано. Так народ Рима короновал Людовика Баварца императором и римским королем, к великому позору и досаде папы и римской церкви, без всякого уважения к ее святости. Примечательно, какого самомнения набрался этот окаянный Баварец, ибо ни в одной старой или новой хронике не сыщешь упоминания о христианском императоре, даже враждебном церкви, который был коронован не папой или его легатом, кроме этого Баварца, что в высшей степени удивительно. Покинем его на некоторое время, пока он остался в Риме и приступил к исполнению более грандиозных и невиданных затей. Если бы он после коронации без промедления выступил со своими силами против королевства Апулии, никто не смог бы удержать его и никто не смог бы устоять перед ним, хотя герцог Калабрийский стоял на границе в Аквиле с полутора тысячами рыцарей и располагал вооруженными гарнизонами в Риети, Чепрано, Понтекорво и Сан Джермано, ведь на коронации у Баварца оказались более пяти тысяч германских и латинских рыцарей, отличных воинов, рвущихся в бой. Но кому Бог не желает добра, у того отнимает способность рассуждать здраво, как случилось в дальнейшем и с Баварцем.

[58. О ТОМ, КАК ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ГЕРЦОГА И ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ОВЛАДЕЛ ПИСТОЙЕЙ

В конце января 1327 года[633] случилось так, что мессер Филиппо де Санджинетто (Filippo de Sanginetto), командующий, оставленный герцогом во Флоренции, получил от некоего Бальдо Чеккьо (Baldo Cecchio) и Якопо, сына мессера Браччио Бандини (Braccio Bandini), гвельфов, изгнанных из Пистойи, сведения о том, что он может посредством неожиданного нападения овладеть Пистойей. Он со всеми предосторожностями вступил с ними в соглашение, приказал тайно изготовить в Прато в Кастелло делло Императоре (Castello dello Imperatore) деревянные мосты, лестницы, устройства для разрушения стен и всё прочее, необходимое для штурма крепости, и вслед за этим выступил из Флоренции, заперев её ворота, имея при себе 600 всадников; из флорентийцев он никого не взял с собой, кроме мессера Симоне, сына мессера Россоса делла Тоза (Rossos della Tosa), с которым мессер Филиппо и обустроил всё это дело. Ещё до полуночи отряд достиг Прато, где уже были наготове упомянутые устройства, которые и были забраны оттуда мулами и присланными из Флоренции носильщиками. Так мессер Филиппо и отправился в поход, взяв с собой ещё 2000 пехотинцев, частью из Прадо, частью из флорентийских наёмников, стоявших в Пизе.

Ещё до рассвета они достигли Пистойи со стороны Порта ди Сан Марко (Porta do San Marco), где вода в крепостном рву имела наименьшую глубину, и где местность была наиболее безлюдной и плохо охраняемой. Бальдо и Якопо перешли ров по льду, незамеченными поднялись по лестницам на стену и подняли знамя герцога и флорентийской коммуны. Затем таким же способом в город проникли сто пехотинцев. Когда их увидел проверявший посты офицер, он громким криком поднял тревогу. Он и его люди были немедленно перебиты, но весь город уже взялся за оружие. В этот момент солдаты мессера Филиппо навели мост через ров и с помощью многих приставленных к стенам лестниц проникли в город; городская стена же обрабатывалась таранами изнутри и снаружи до тех пор, пока не обрушилась и не открылся пролом, через который могли проходить и лошади, которых тогда определённое число также удалось ввести под уздцы в город. Также и сам мессер Филиппо с некоторыми из его окружения проник в город. Без промедления на улицах, по которым им в спину могла обрушиться вражеская кавалерия, для воспрепятствования тому были разбросаны железные триболы [чесноки]. Когда достаточное количество солдат оказалось в городе, конница и пехота снаружи, а проникшие за стены изнутри, атаковали башню ворот Сан Марко и зажгли мост и внешние ворота. Воины Каструччо, которых насчитывалось 150 конных и 500 выделенных для охраны города пеших наёмников, не считая горожан, частью мужественно удерживали городской рынок, а частью атаковали проникших в город, повергли их в сильное стеснение, заставив отступать к пролому в стене, и вовсе вышвырнули большинство из них за пределы города. Однако отвага и предусмотрительность мессера Филиппо и его отряда спасла положение. Они, в числе 150 всадников, уже проникли в город, снова сели на коней и с большим неистовством обрушились на врага, а вторым ударом и вовсе его рассеяли. Тем временем загорелись внешние ворота, а внутренние были проломлены изнутри, их защитники были перебиты или обращены в бегство, и в наконец вся конница и пехота, ещё остававшаяся снаружи, с яростной силой, громким криком и с грохотом барабанов и литавр, ворвалась в город.

Увидев это, воины Каструччо взяли двоих малолетних сыновей Каструччо, Арриго (Arrigo) и Галлерано (Gallerano)[634], которые находились в городе, и отступили с ними в Прато[635], в заложенную там Каструччо крепость «Белла Спера», которая хотя и не была ещё окончательно завершена, но уже была укреплена изумительным образом. Охваченные ужасом жители Пистойи, обоих полов, были совершенно застигнуты врасплох взятием города, тем более, что ещё даже не рассвело, и даже не помышляли об обороне города, а только о спасении собственного имущества и как безумные метались по улицам. Конница и пехота герцога, также и флорентийцы и жители Прато большей частью рассеялись для грабежа, так что вместе с командующим и мессером Симоне, которые остались у знамени герцога и коммуны Флоренции, остались едва восемьдесят всадников. Поскольку за спиной у них находились засевшие в Прато враги, то немцы, находившиеся на службе Каструччо, с большой мощью обрушились на командующего и его людей и поставили их многократными атаками в такое тяжёлое положение, что возникла опасность нашим оказаться разгромленными и изгнанными из города, и всё это по причине отвратительной дисциплины бургундских наёмников, которые рассеялись для грабежа по всему городу и оставили без защиты своё знамя и командующего. Однако, поскольку уже светало, они начали собираться к Прато на помощь своему командующему. Как только враги увидели, что наши получают подкрепления, а сами они уже понесли потери убитыми и взятыми в плен, то снова отступили в крепость и употребили все усилия к тому, чтобы с сыновьями Каструччо без промедления спасаться через ворота Луккезе (Lucchese), так что, оставив там большое количество оружия, лошадей, а также пленных и убитых, они бежали в направлении Серравалле (Serravalle).

Но если бы командующий распорядился бы с большим умением, или его всадники лучше бы подчинялись его приказам, так что часть из них выехала бы из ворот Луккезе, то оба сына и всё воинство Каструччо были бы либо перебиты, либо захвачены в плен. Таким образом, в четверг, 28 января пал город Пистойя, и был полностью и беспощадно опустошён и разграблен. А именно, продолжалось это разграбление целых десять дней, и своего имущества лишились как гвельфы, так и гибеллины; на командующего же это промедление навлекло серьёзные неприятности, поскольку если бы он предотвратил это и немедленно выступил бы со своим отрядом и 500 всадниками церкви, которые тогда стояли в Прато, то он мог бы захватить Серравалле, Кармиджано, Монтемурло (Montemurlo) и Тиццано (Tizzano), или по крайней мере одну или другую из этих крепостей. Однако порок стяжательства губителен для любого хорошего плана. По окончании разграбления командующий подчинил город власти короля Роберта и герцога, и оставил там мессера Симоне делла Тоза с 250 наёмными всадниками и 1000 пехотинцами, которых оплачивала Флоренция; сам же он, мессер Филиппо, вернулся 7 февраля во Флоренцию, и был с почётом и триумфом встречен флорентийцами […]

59. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО, КАК ТОЛЬКО ОН УЗНАЛ О ПОТЕРЕ ПИСТОЙИ, ПОКИНУЛ БАВАРЦА, УДАЛИЛСЯ ИЗ РИМА

Всё это время Каструччо находился в Риме, со славой и триумфом, как мы уже говорили, в ходе чего он почётнейшим образом был посвящён в рыцари, утверждён герцогом, а также сделан пфальцграфом и сенатором Рима; кроме того, что говорит о ещё большем, был он мажордомом императора, и его боялись и слушались более, чем самого Баварца. Из своей любви к роскоши и расточительности приказал он сшить себе платье из красного бархата, с золотыми буквами на груди, которые утверждали: «Это тот, кого пожелал Господь», и сзади на спине были такого же рода буквы, которые гласили: «И он будет тем, кого Господь впредь пожелает». Так он для себя предсказывал будущие решения Господа. И когда он находился в такой славе, то перво-наперво потерял по Божьей воле город Пистойю, как нами это описано выше. Когда же его люди потеряли Пистойю, они немедленно послали к нему по воде и по земле, в том числе и военные барки, так что известие это достигло его за три дня морем. Каструччо сразу же предстал перед Баварцем, римским королём и так называемым императором, горестно жаловался по поводу потери Пистойи и обвинил его в том, что если бы тот не взял его с собой, он не утратил бы Пистойи. Высказав также терзавшую его озабоченность тем, что в Пизе и Лукке тоже возможны нежелательные для него перемены, немедля истребовал для себя отпуск и 1 февраля выступил со своим войском из Рима. Последнее оставил он однако на марше, сам же с небольшой свитой, подвергаясь серьёзным лишениям и опасностям, поспешил вперёд через перевалы Мареммы и 9 февраля 1327 года прибыл с 12 всадниками в Пизу. Несколько дней спустя прибыло туда и его войско, в числе 500 всадников и 1000 пеших арбалетчиков.

С отъездом Каструччо однако все военные приготовления, которые начал Баварец против Апулии, были сорваны, и, как мы ещё расмкажем ниже, с этого момента его ждали одни неудачи, ведь Каструччо отличался незаурядным умом и был необычайно предприимчив в войне, и его одного король Роберт и герцог Апулии опасались больше, чем Баварца со всей его силой. Поэтому Баварец был принуждён, после того как Каструччо покинул Рим вследствие утраты Пистойи, вскорости отложить военный поход против Апулии, в то время как если бы он повёл его незамедлительно и поддерживаемый предусмотрительностью Каструччо, король Роберт наверняка бы должен был бы употребить чрезвычайные усилия, чтобы защититься, так как он был ещё совсем мало подготовлен к обороне. Когда Каструччо прибыл в Пизу, то сразу полностью присвоил себе сеньорию над городом и все доходы и выплаты пизанцев, сверх того отяготил он их ещё и большими денежными сборами. […]

В начале марта предпринял Каструччо большой конный поход на равнину Пистойи, и явился туда сам, чтобы лично ознакомится с положением в районе города, поскольку все его помыслы и желания направлены были на то, чтобы вновь овладеть им. Распорядившись укрепить Монтемурло, он беспрепятственно возвратился в Лукку, не встретив никакого сопротивления со стороны флорентийцев или герцогского командующего.]

60. КАК И КОГДА УМЕР КОРОЛЬ ФРАНЦИИ КАРЛ

1 февраля 1327 года[636] от мучившей его болезни умер французский король Карл, похороненный с почетом рядом с другими королями в Сен-Дени. У него не было детей, но королева, его супруга, как мы уже говорили, приходившаяся ему двоюродной сестрой, осталась беременной, а правителем королевства стал мессер Филипп Валуа, его кузен, сын покойного мессера Карла Валуа. В положенное время королева разрешилась девочкой, так что у нее не было права на власть в королевстве или оно было спорным, и королем стал мессер Филипп, о котором мы еще расскажем. Король Карл имел немного достоинств и не совершил ничего примечательного в свое правление. На нем пресеклась линия его отца, короля Филиппа, и братьев, которая дала четырех королей вместе с ним: Людовик, его маленький сын Иоанн, родившийся у королевы Клеменции уже после смерти отца — он прожил всего двадцать дней, но числится монархом. После смерти младенца трон наследовал его дядя, король Филипп, а потом Карл, и у обоих не оставалось наследников по мужской линии. Так сбылось предсказание епископа Сионского, упомянутое нами в главе о пленении и кончине папы Бонифация. Из-за прегрешения короля Филиппа он сам и его сыновья пережили великий позор и упадок своего государства и на них закончилась династия, правившая королевством, как и пророчествовал епископ. При жизни короля Филиппа было обнаружено прелюбодеяние трех его невесток, к величайшему позору для королевского дома, и на их мужьях, сыновьях Филиппа, пресекся род, в котором не осталось наследников. Поэтому не следует задевать наместников Христовых и Святую Церковь, даже из справедливых побуждений, ибо, хотя ее пастыри могут быть недостойными и порочными, наносящий им обиду обижает и всемогущего Бога.

[65. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ НАЧАЛ ВОЙНУ С ГОРОДОМ ОРВЬЕТО (ORVIETO).

В названном году 1327 Баварец, который велел именовать себя императором, оставшись после ухода Каструччо в Риме, послал около 1500 из своих всадников к Витербо и начал тем самым войну с городом Орвието, потому что этот город держал сторону церкви. Люди императора сожгли и опустошили множество деревень и крепостей в области города, и нанесли бы ещё больший ущерб, если бы 4 марта[637] в Риме не возник крупный раздор между римлянами и немцами из-за продовольствия, которое последние взяли, не заплатив за него, в ходе чего многие немцы были перебиты, так как римляне взялись за оружие и укрепились во многих пунктах города. Ввиду этого Баварец, опасаясь предательства, укрепился в замке Ангела, приказал всем своим воинам вернуться обратно и разбить лагерь в местности, называемой Портико ди Сан Пьетро. В том числе он послал и за теми, кто был в походе на Орвието, с приказом вернуться в Рим. В конце концов раздор был улажен и многие римляне осуждены, что впрочем привело лишь к углублению неприязни римлян по отношению к Баварцу и его людям.

66. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОТНЯЛ У СИЛЬВЕСТРО ГАТТИ, СЕНЬОРА ВИТЕРБО, ЕГО СЕНЬОРИЮ И СОКРОВИЩА

В марте этого года, прослышав, что сеньор Витербо владеет значительным сокровищем в виде денег, в которых сам Баварец очень нуждался, послал он своих маршала и канцлера (Альбрехта и Германа Хуммель (Albrecht und Hermann Hummel)) вместе с 1000 всадников в Витербо. Едва прибыв туда, они тут же отстранили от власти Сильвестро Гатти вместе с его сыном, того самого, что был сеньором Витербо и тем человеком, который впустил Баварца в город и подчинил его ему, при этом они обвиняли его в том, что он вступил в переговоры с королём Робертом, чтобы сдать город его войскам. Его также подвергли пыткам, чтобы выдавить из него признание, где хранятся его сокровища, и когда он признался, что они находятся в ризнице церкви миноритов, маршал послал туда людей, и они обнаружили там 30000 золотых гульденов; со всеми этими деньгами люди императора и вернулись в Рим, ведя с собой также Сильвестро вместе с его сыном. Так был мелкий тиран, хоть и без вины в том, в чём его обвиняли, однако всё же по заслугам, тираном более крупным покаран и лишён своей сеньории и сокровищ.

67. О ТОМ, КАК КАНЦЛЕР РИМА ОТСТУПИЛСЯ ОТ БАВАРЦА

20 марта того же года канцлер Рима, представитель фамилии Орсини, привёл город Астура (Astrura) на побережье, который принадлежал ему, к отпадению от императора и впустил в него войска короля Роберта, чтобы вести оттуда войну против римлян. Ожесточённые этим, римляне бросились к его резиденциям и прекрасной благородной башне, что стояла над форумом у подножия Капитолия и называлась башней Орсини, чтобы не оставить от всего этого камня на камне.

В это самое время взял Баварец с города Рима налог в 30000 золотых гульденов, для утоления огромного денежного голода, терзавшего его, а именно взял он 10000 с евреев, 10000 с лиц духовного звания и 10000 с обычных граждан, что немало обозлило народ, не привыкший к такому обременению, и ожидавшего от прибытия Баварца в Рим выгод, а не расходов. Потому начали расти неприятие и нелюбовь римлян по отношению к Баварцу.]

68. О ЗАКОНАХ, ИЗДАННЫХ В РИМЕ ЛЮДОВИКОМ БАВАРСКИМ В БЫТНОСТЬ ЕГО ИМПЕРАТОРОМ

14 апреля 1328 года Людовик Баварский, принявший титул императора и короля римлян, созвал в Риме, на площади перед собором святого Петра, сходку. На большом помосте, воздвигнутом на ступенях храма, стоял Людовик в императорском облачении, окруженный множеством римских клириков, прелатов и монахов, здесь присутствовали также другие его приверженцы, последовавшие за ним, многочисленные судьи и стряпчие. В присутствии римского народа он велел обнародовать нижеследующие законы, им введенные, существо которых вкратце таково. Любой христианин, уличенный в прегрешении против Бога и оскорблении императорского величества, подлежит смерти, как было по древним законам и ныне подтверждалось еще раз. Выносить и приводить в исполнение такой приговор мог теперь любой признанный судья, невзирая на то, возбуждал ли кто-либо дело против преступника. Виновный в еретическом нечестии или в оскорблении величества должен быть казнен, независимо от законов, изданных предшественниками Людовика, в прочих случаях остающихся действительными. Новый закон распространялся и на прошлое, и на настоящее, на незавершенные и на будущие судебные дела. Было также приказано, чтобы нотариусы на всех составляемых ими документах после года, индикта[638] и даты писали: "Совершено при сиятельном и светлейшем государе нашем Людовике, императоре римлян, в год его правления такой-то и т.д."; иначе документ не имел силы. Далее, чтобы никто не смел помогать и содействовать закоренелым бунтовщикам против священной особы императора и против римского народа под угрозой лишения имущества или иного наказания по усмотрению имперского суда. Эти законы были изданы и обнародованы Баварцем и его бесчестными советниками неспроста, ибо, опираясь на них, он задумал осуществить свои злодейские и преступные замыслы против папы Иоанна и истинной церкви, как мы покажем ниже.

69. КАК ЛЮДОВИК ВЫНЕС ПРИГОВОР И ОБЪЯВИЛ О НИЗЛОЖЕНИИ ПАПЫ ИОАННА XXII

18 апреля того же года, в понедельник, Людовик созвал такую же сходку, на которую собрались как духовные, так и светские лица — весь римский народ. Сам он, облаченный в пурпурные одежды, с императорской короной на голове, золотым скипетром в правой руке и золотым шаром или яблоком в левой, взошел на помост у Святого Петра и уселся на богато украшенный трон, возвышавшийся над площадью, так что все могли видеть его в окружении прелатов, баронов и рыцарей. Сидя на троне, он подал знак к молчанию, и на кафедру поднялся монах из ордена отшельников Никола ди Фаббриано, который возгласил: "Есть ли здесь кто-нибудь, желающий защитить попа Якова из Кагора, именующего себя Иоанном XXII?" Так он прокричал три раза, но никто не отозвался. Тогда на кафедру взошел один ученый аббат из Германии и произнес красивую речь на слова: "Наес est dies boni nuntii"[639]. Затем был прочитан очень длинный приговор, украшенный многочисленными речениями и ложными доводами; суть его в следующем. Во введении говорилось, что присутствующий император, побуждаемый священным стремлением к славе и к возрождению римского народа, покинул Германию, оставив свое королевство и малолетних детей в юношеском возрасте, и без промедления прибыл в Рим, памятуя о том, что это столица мира и христианской веры и что он лишен духовного и светского главы. Находясь в Риме, он узнал, что Иаков Кагорский, незаконно принявший имя папы Иоанна XXII, пожелал перевести коллегию кардиналов из Рима в Авиньон и отказался от этой мысли только из-за протеста кардиналов. Также он услышал, что Иаков Кагорский объявил крестовый поход на римлян, о чем Людовик считает своим долгом сообщить пятидесяти двум правителям римского народа и прочим мудрым людям. Вследствие этого синдики римского духовенства и римского народа, избранные уполномоченными на это лицами, просили у него защиты от названного Иакова Кагорского, как от еретика, и избрания нового святого пастыря, верного христианина, для церкви и римского народа подобно тому, как в свое время поступил император Оттон III. Желая удовлетворить благочестию римлян и святой римской церкви, представляющей весь мир и христианскую веру, Людовик выдвинул обвинение против названного Иакова Кагорского, обнаружив, что он впал в следующую ересь. Прежде всего, когда на королевство Армению напали сарацины и французский король хотел послать туда на помощь вооруженный флот, Иаков обратил эти галеры против христиан, а именно сицилийцев. Далее, когда братья германского ордена Святой Марии просили у него собрать войско против сарацин, он отвечал: "У нас самих в доме сарацины". Кроме того, он утверждал, что у Христа была общая собственность вместе с учениками, хотя на самом деле он был всегда неимущим. За Иаковом числились и другие статьи ереси, в особенности то, что он хотел соединить духовную и светскую власть по совету Иоава[640], то бишь Робера, графа Прованского, вопреки святому Евангелию, в котором сказано, что Христос, желая разделить светское и духовное, говорил: "Id, quod est Caesaris Caesari, et quod est Dei Deo"[641]. И в другом месте Евангелия: "Regnum meum non est de hoc mundo, et si de hoc mundo esset regnum meum, ministri mei etc". И далее: "Regnum meum non est hic"[642]. Итак, Иаков совершил указанные и другие великие и разнообразные грехи, в частности имел дерзость и поползновение против императорского величества, намереваясь низложить и отменить его избрание, каковое является утвержденным уже в силу самого факта и не требует дальнейшего одобрения, ибо император не подчиняется никому, в то время как ему подчиняются все люди и весь мир. Таким образом, поскольку Иаков совершил подобные прегрешения и виновен в ереси и оскорблении величества, невзирая на то что он не был привлечен в суд — чего по новому закону и не требовалось, — по этому самому закону и другим каноническим и гражданским установлениям император снимал с Иакова Кагорского звание папы, а равно и отбирал у него все должности и бенефиции, как духовные, так и светские, отдавая Иакова в руки любого исполнителя светского правосудия, который будет в состоянии наказать его соответствующим образом, как еретика и преступника против императорского величества. Всем королям, князьям, баронам и сообществам запрещалось оказывать ему помощь, содействие и поддержку, а также признавать его папой, под угрозой лишения всех духовных и светских званий и обвинения в потворстве еретику и в оскорблении величества. Выполнение этих наказаний возлагалось, с одной стороны, на имперское правосудие, а с другой — на римский народ. С этого момента всякий, оказывающий Иакову помощь, содействие и поддержку, подлежал этому приговору и располагал возможностью обратиться за прощением к тому, против кого совершил проступок; в Италии в течение месяца, а во всем остальном мире — в течение двух месяцев. Объявив этот приговор, Людовик Баварский сообщил, что через несколько дней назначит нового папу и хорошего пастыря, так что он послужит на благо и утешение римского народа и всех христиан. По его словам, все это было предпринято по совету самых мудрых духовных и светских лиц, верующих христиан, а также его баронов и князей. Умных людей в Риме этот приговор привел в смятение, но простой народ встретил его с восторгом.

[70. О ТОМ, КАК СЫН МЕССЕРА СТЕФАНО КОЛОННА ПРИБЫЛ В РИМ И ОГЛАСИЛ ПРОЦЕСС ПАПЫ ПРОТИВ БАВАРЦА

После оглашения этого приговора Баварца против папы Иоанна XXII прибыл в Рим Якопо, сын Стефано Колонна, и в районе Сан Марчело (San Marcelo), на площади перед церковью, раскрыл перед 1000 собравшихся римлян приговор, который издал папа Иоанн XII против Баварца, но никто доселе не осмеливался взять и обнародовать в Риме, он же громко зачитал его там собравшимся. Он также сказал, что до римского клира дошли сведения, будто перед Людвигом Баварским, который неправомерно велел именовать себя императором, явился некий синдик с обвинениями против папы Иоанна XXII, и что также выступил ещё и синдик римского народа. Но синдик римского духовенства не выдвигал никаких обвинений, а если некто и выступил в этой роли, то он не мог быть настоящим синдиком, так как клир, а именно настоятели соборов Св. Петра и Св. Иоанна в Латеране и Санта Мария Маджоре, которые являются главами римского духовенства, а также последовавшее за ними духовенство прочих основных церквей, как и монахи, аббаты, минориты и монахи-проповедники и прочие учёные орденов покинули Рим уже несколько месяцев назад в связи с прибытием Отлучённого; и каждый, кто остался там и справлял церковные службы, также считается отлучённым, так что никто не был правомочен избрать синдика. А даже если такой и был избран ранее, то он же, оставшись в Риме, также считается отлучённым.

Поэтому он оспорил утверждаемое императором и объявил, что папа Иоанн есть правоверный и настоящий папа, так как он в установленном порядке был избран кардиналами и святой церковью; тот же, кто именует себя императором, не является оным, а есть еретик и отлучённый, и сенаторы Рима и пятьдесят два предводителя народа а также и все прочие, кто считают себя его приверженцами и предоставили или продолжают предоставлять ему свою помощь, совет или оказывать благосклонность, в не меньшей степени являются еретиками и отлучёнными. И об этом говорил тот Якопо ещё и многие другие слова, подводя подо всё им сказанное должные основания; также вызвался он и с мечом в руках публично защищать истинность своих утверждений. После чего он собственными руками прикрепил письменный экземпляр процесса к вратам церкви Сан Марчелло, не встретив при этом никакого противодействия. Только после этого сел он на своего коня и покинул вместе со своими сопровождающими Рим, отправившись в Палестрину. Действия его послужили поводом для множества толков во всём городе. Когда Баварец, пребывавший в Св. Петра, услышал о происшедшем, он послал своих конных воинов, чтобы напасть на него, но тот был уже слишком далеко. Папа же, узнав об этом отважном и благородном поступке, возвёл Якопо в сан епископа[643] и призвал к себе, после чего Якопо и прибыл в Авиньон.

71. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ И НАРОД РИМА ИЗДАЛИ ЗАКОНЫ ПРОТИВ ОТСУТСТВИЯ ПАПЫ В РИМЕ

На следующий день, в субботу, 23 апреля, призвал император сенаторов Рима, пятьдесят двух предводителей народа и глав двадцати пяти, консулов и тринадцать «добрых людей», по одному из каждого округа, и они последовали его призыву. Они долго совещались по поводу описанных деяний мессера Якопо Колонна. В результате этого был разработан и обнародован новый закон о том, что папа, которого собираются избрать император и народ Рима, как и любой иной папа, который когда-либо будет избран, должен пребывать в Риме и не удаляться из него, кроме как на срок три месяца в год; но и тогда не позволяется ему пребывать в большем отдалении от Рима, чем два дня пути, да и то лишь с позволения народа Рима; и если он отсутствует, и народ Рима просит его вернуться, то должен он возвратиться в Рим; если же он после троекратной просьбы не возвращается, то утрачивает звание папы и папой может быть избран другой. После этого Баварец провозгласил амнистию тем римлянам, которые участвовали в избиении его людей у Порте дель’Изола. Этот закон и амнистия были приняты Баварцем для удовлетворения римского народа. Стоит однако обратить внимание на то, до какой степени противоправный и необдуманный акт, творить предписания пастырю святой церкви и распоряжаться его пребыванием и перемещениями, противоречит свободе святой церкви и в каком резком контрасте находится он с той полнотой власти, которой папы должны обладать и всегда обладали.]

72. КАК ЛЮДОВИК БАВАРСКИЙ И РИМСКИЙ НАРОД ИЗБРАЛИ АНТИПАПУВМЕСТО ИСТИННОГО ПАПЫ

12 мая 1328 года, утром, в праздник Вознесения Людовик Баварский, назвавшийся императором, собрал перед собором святого Петра римлян и римлянок, которые пожелали туда прийти, возложил на себя венец и императорские одежды и взошел на кафедру, поставленную на лестнице святого Петра, в окружении множества церковников и духовных лиц, капитанов римского народа и большого числа своих баронов. Он призвал к себе некоего брата Пьетро да Корбара, происходившего из местности между Тиволи и Абруцци, францисканца, известного своей святой и безупречной жизнью, и, поднявшись, пригласил его сесть под балдахином. После этого выступил брат Никола да Фаббриано из ордена отшельников и произнес проповедь на следующие слова: "Reversus Petrus ad se, dixit: venit angelus Domini, et liberavit nos de manu Herodis et de omnibus factionibus Judaeorum"[644]; причем Баварца он представил ангелом, а папу Иоанна — Иродом и по этому поводу сказал длинную речь. По окончании проповеди вперед вышел бывший епископ Венецианский, который трижды громогласно вопросил народ, хотят ли они избрать названного брата Пьетро папой, и хотя те пришли в замешательство, ибо полагали, что один римский папа уже есть, но из страха отвечали утвердительно[645]. Затем встал Баварец и после прочтения епископом надлежащего декрета об утверждении папы объявил последнего Николаем V, вручил ему кольцо, покрыл мантией и посадил рядом с собой, по правую руку. Потом они поднялись и торжественно вошли в храм святого Петра, а после службы отправились пировать. Избрание и утверждение антипапы посеяли глубокое смятение в душах добрых римлян, ибо они считали, что Баварец действует наперекор вере и Святой Церкви. Мы и от собственных его людей слышали, что наиболее мудрые из них не одобряли его поступка, из-за которого многие поколебались в своей верности, особенно выходцы из Нижней Германии.

[73. О ТОМ КАК ГОРОД ОСТИЯ БЫЛ ЗАВОЕВАН ГАЛЕРАМИ КОРОЛЯ РОБЕРТА

На следующий день после избрания антипапы четырнадцать хорошо вооружённых галер короля Роберта вошли в Тибр и взяли к большой невыгоде римлян город Остию; некоторые из этих кораблей даже доплыли до Св. Павла, где войска высадились на берег, сожгли дома и дворы и захватили и увели с собой большое количество людей и скота, из-за чего римляне впали в такой страшный гнев, что осыпали императора оскорблениями. По этой причине Людвиг велел 800 своим всадникам вместе с многочисленным римским пешим войском выступить на Остию. Однако в ходе атаки на город многие из них были убиты, и ещё большее количество переранено многочисленными метательными машинами, имевшимися в Остии и на бортах кораблей, так что люди императора принуждены были вернуться с бесчестьем и позором.

74. О ТОМ, КАК АНТИПАПА НАЗНАЧИЛ СЕМЬ КАРДИНАЛОВ

15 мая 1328 избранный Людвигом Баварским антипапа назначил семь кардиналов, а именно: смещённого папой Иоанном епископа Венеции, одного из непотов кардинала Прато; аббата Сант’Амброджио (Sant’Ambrogio) в Милане, который также был смещён; одного немецкого аббата, который зачитал приговор против папы Иоанна; брата Никола ди Фабриано (Fabriano) из числа эремитов, который упоминался уже выше, как он проповедовал против папы Иоанна; мессера Пьеро Орриги (Piero Orrighi) и мессера Джанни д’Арлотто (Gianni d’Arlotto), римских пополанов. Также назначил он бывшего архиепископа Модены[646] и ещё некоего римлянина, но они отреклись от такой чести, так как испытывали муки совести, не преступят ли они таким образом против Бога и христианской веры. Все вышеназванные были лишены законным папой Иоанном своих бенефиций, потому что являлись схизматиками и возмутившимися против святой церкви. Но Людвиг подтвердил их в кардинальском звании, как если бы он был императором. Он же снабдил антипапу и кардиналов лошадьми и прочими вещами. И хотя антипапа всё богатство и весь почёт, на которые претендовали настоящий папа и его кардиналы и другие церковные прелаты, в душе своей отвергал и твёрдо придерживался мнения, что Христос был совершенно беден и собственности ни личной, ни общей с другими не имел, и что так же должны поступать и его преемники Св. Петра, всё же он дозволил всё это и требовал вместе со своими кардиналами во владение лошадей, слуг, одетых в свои цвета, а также рыцарей в забралах и оруженосцев, и давал большие обеды, как и другие папы. Также отбирал и раздавал он как папа многие церковные приходы и отнял розданные папой Иоанном, также распределял он обширные привилегии фальшивой буллой и за деньги, так как, хотя Баварец и снабдил его, насколько ему хватило средств, но он сам был так беден деньгами, что при дворе его папы и у кардиналов царила вынужденная бедность, из-за чего папа привилегии, звания и наделы распределял за деньги. После этого Баварец, оставив своего папу во дворце Св. Петра, сам выступил с большей частью своего войска 17 мая из Рима, чтобы двинуться на Тиволи.

75. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ БЫЛ ЕЩЕ РАЗ КОРОНОВАН И УТВЕРЖДЕН СВОИМ АНТИПАПОЙ КАК ИМПЕРАТОР

В субботу, 21 мая, Баварец вновь покинул Тиволи и прибыл в Сан Лоренцо за пределами городских стен, где он остановился и приказал всем своим людям расположиться лагерем вокруг. Наутро в воскресенье, в день Троицы, он вступил в Рим. Антипапа со своими схизматическими кардиналами вышел ему навстречу до Сан Джованни Латерано. После чего они вместе проехали через Рим и спешились у Св. Петра, где Баварец возложил на голову антипапы пурпурную папскую шапочку. Затем антипапа короновал Людвига Баварского заново и как папа утвердил его законным императором; Баварец же заново подтвердил приговор императора Генриха[647] против короля Роберта, флорентийцев и прочих. В эти дни назначил антипапа маркграфа Анконы, графа Романьи (Romagna), графа Кампании и герцога Сполето; также избрал он для этих местностей и для Ломбардии различных легатов. Затем Баварец выступил из Рима и поехал в Веллетри; в Риме он оставил сенатором сына Угуччоне да Фаджуола (Uguccione da Faggiuola), Риниери, который приказал пытать и сжечь двух отважных людей, одного ломбардца и одного тосканца, из-за того, что они говорили, что брат Пьетро да Корбара не является и не может быть законным папой, потому что таковым является единственно достойный и освящённый Иоанн XXII.

76. О ТОМ, КАК ВОИНСТВО БАВАРЦА ПОЛУЧИЛО ОПЛЕУХУ ПРИ НАРНИ

4 июня года 1328, когда 400 всадников, перемещённых из Рима в Веллетри, вместе с 1500 пехотинцами выступили из Тоди, чтобы взять замок Сан Джемини (San Gemini), то жители Сполето, прознав об этом, со своим войском и 200 всадниками из Перуджи, которые, пребывая на службе короля Роберта и совершая марш в Абруццо, в тот момент как раз находились в Сполето, устроили поблизости от Нарни засаду. Тут, поскольку воинство Баварца принялось защищаться, дошло до кровопролитного сражения; однако по причине неблагоприятной местности люди Баварца были разбиты и понесли большие потери убитыми и пленными.

77. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ВЫСТУПИЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ В КАМПАНИЮ, ЧТОБЫ НАПАСТЬ НА АПУЛИЮ, ОДНАКО СНОВА ПОВЕРНУЛ К РИМУ

11 июня 1328 сдался римлянам из-за недостатка продовольствия долгое время осаждавшийся ими и воинами Баварца замок Молара, который защищали воины короля Роберта; люди короля однако, в числе 300 всадников и 500 пеших вышли из него в безопасности. Затем Баварец двинулся с упомянутым войском на Чистерну (Cisterna)[648], которая сдалась и была немцами полностью ограблена и сожжена дотла. Но поскольку в лагере Баварца имел место такой недостаток продовольствия, что за фунт хлеба платили восемнадцать перуджийских денаров, и средств ни у кого тоже не было, то все римляне ушли обратно в Рим, в то время как Баварец повернул к Веллетри, жители которого впрочем не впустили его, из опасения, что его люди разграбят и сожгут город так же, как это было с Чистерной. Поэтому он был вынужден с большими неудобствами пребывать в лагере за пределами города. Тем временем войска короля Роберта, находившиеся в Остии, оставили её из опасения, что Баварец поведёт своё войско на них; перед этим они впрочем разграбили город и подожгли его. В то время как Баварец ещё находился в лагере, среди его людей возник раздор, а именно между верхнегерманскими и нижнегерманскими немцами из-за добычи из Чистерны и распределения продовольствия. И обе враждующие стороны в лагере уже взялись за оружие, чтобы напасть друг на друга, так что Баварцу лишь посредством чрезвычайных усилий и многих обещаний удалось развести их, послав нижнегерманских немцев в Рим, в то время как сам он с верхнегерманскими немцами выступил на Тиволи, где он около месяца стоял лагерем, чтобы изыскать пути и средства, как он мог бы совершить нападение на Неаполь. Но ввиду того что у него не было денег, и в стране царила жестокая инфляция, а кроме того герцог Калабрии со своими войсками надёжно занял и охранял перевалы, он так и не решился приступить к решительным действиям, а вернулся 20 июля обратно в Рим.

78. О ТОМ, КАК ПАПА ИОАНН ПРОИЗНЕС ОТЛУЧЕНИЕ БАВАРЦА

30 марта этого года папа Иоанн произнёс в Авиньоне отлучение Баварца и его приверженцев, лишил Каструччо герцогства Лукка и Луни, а Пьеро Саккони (Piero Sacconi) – сеньории Ареццо и объявил все пожалованные Баварцем привилегии недействительными.

81. О ТОМ, КАК БЫЛ ВЗЯТ И РАЗРУШЕН ЗАМОК ПОЦЦО (POZZO) НА ГВИШИАНЕ

26 апреля этого года отряд флорентийцев, стоявший у Санта Мария а Монте, взял сильно укреплённый замок Поццо на Гвишиане, в тот самый момент, когда люди Каструччо уже приближались, чтобы освободить его от осады. А именно когда гарнизон выступил навстречу последним, флорентийцам удалось вклиниться между ними и замком, победить их и взять крепость, которую они немедленно разрушили до основания. Этот Поццо был сильно укреплён Каструччо, который рассматривал его как своё персональное владение.

82. О ТОМ КАК КАСТРУЧЧО ЗАХВАТИЛ ВРАСПЛОХ ПИЗУ И СДЕЛАЛ СЕБЯ СЕНЬОРОМ ГОРОДА

В это же время, в месяце апреле, Каструччо находился ещё в Пизе, был однако недоволен политическим устройством города и желал стать его неограниченным властителем. Дело в том, что некоторые из знатных и пополан в Пизе, которые во время прибытия Баварца стояли на стороне Каструччо, были теперь против него, не желая иметь его своим властителем. Они договорились в Риме с императором о том, что последний передаст сеньорию над городом императрице, чтобы сеньория эта не досталась Каструччо. И Баварец так и поступил, побуждённый к этому денежными суммами, полученными от пизанцев. Императрица послала туда после этого своего губернатора, немецкого графа фон Ортенбург[649], который был с лицемерием принят Каструччо. Однако два дня спустя Каструччо появился со своей конницей и многочисленной пехотой из области Лукки, на конях и пешим, дважды атаковал город Пизу, совершенно не принимая во внимание сеньорию Баварца или его супруги, схватил мессера Бавозоне де Аджобио (Bavosone d’Aggobio)[650], оставленного там Баварцем в качестве наместника, а также мессера Филиппо да Капрона (Filippo da Caprona) и других знатных людей и пополан Пизы, и принудил путём применения силы избрать себя неограниченным властителем города сроком на два года. Это произошло 29 апреля 1328; граф же фон Ортенбург вынужден был с бесчестьем и позором вернуться в Рим. Рассказывали впрочем, что он получил от Каструччо денежное удовлетворение, дабы он не стал жаловаться на последнего императору и его супруге; с определённостью же стало данное событие причиной тому, что Баварец стал про себя питать сильную неприязнь к Каструччо, и это несомненно привело бы ко многим и разнообразным последствиям, проживи Каструччо дольше.

84. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО ОСАДИЛ ПИСТОЙЮ

В год 1328 возник между коммуной Флоренции и мессером Филиппо да Санджинето (Filippo da Sangineto), которого герцог Калабрии оставил вместо себя военачальником во Флоренции, крупный раздор, потому что последний потребовал, чтобы кроме 200000 золотых гульденов, которые герцог должен был ежегодно получать за свою сеньорию, и на которые он должен был содержать 1000 всадников (в то время как он тогда содержал только 800), флорентийцы за свой счёт обеспечили защитой Пистойю и Санта Мария а Монте; а именно ему недостаточно было тех расходов, которые несли флорентийцы на оплату наёмников, содержа кроме наёмной конницы ещё 1000 пехотинцев в Пистойе и 500 в замке Санта Мария а Монте, мессер Филиппо требовал сверх того, чтобы они ещё и снабдили эти места за свой счёт продовольствием, в то время как герцог и далее претендовал на неограниченную власть над Пистойей и Санта Мария а Монте и в полной мере пользовался ею. Эти требования вызвали у флорентийских ректоров большое раздражение и негодование на мессера Филиппо и его советников, впрочем, флорентийцы имели законное основание для своего негодования, ведь когда мессер Филиппо захватил город Пистойю, он со своим войском разграбил его и лишил всех средств к существованию, а теперь не хотел даже снабдить продовольствием, а именно из тех денег, которые оставались у него от 200000 золотых гульденов после выплаты жалования его конным наёмникам, хотя он вполне мог бы это осуществить; но он отослал их герцогу. В то время как флорентийцы таким образом пребывали в обозлении и притеснении от этого раздора, беда пришла за бедой, и за позором последовала опасность, как мы ещё расскажем; сперва же Пистойя против тех 4000 золотых гульденов, которые она принесла, стоила флорентийцам более 100000 золотых гульденов, к убытку и бесчестью коммуны Флоренции, а также её сеньора, герцога.

Когда Каструччо узнал об этом раздоре и получил сверх того сведения, что Пистойя снабжена продовольствием только на два месяца, то он, воодушевлённый страстным желанием снова захватить город и отомстить мессеру Филиппо и флорентийцам за позор, который, как ему казалось, нанесла ему потеря Пистойи, направил, как предусмотрительный и отважный властитель, своё войско числом в 1000 всадников и большого количества пехоты для осады города. Это произошло 13 мая 1328 года, в то время как он сам оставался в Пизе, чтобы позаботиться об оснащении и снабжении этого войска. Также послал он втайне и пизанцев с их кароччо, большинство впрочем совершенно против их воли, и наконец прибыл сам со всем своим остальным войском в лагерь осаждающих. Здесь увидел он себя во главе 1700 всадников и бесчисленной пехоты. Город был полностью окружён его людьми, которые соорудили многочисленные укрепления, так что никто не мог ни войти в город, ни покинуть его, потому что он сделал дороги непроходимыми, прорыл рвы и построил укрепления и частоколы с восхитительным умением, чтобы никто не мог уйти из Пистойи, и флорентийцы не могли ни помешать ему, ни атаковать извне с какой-либо стороны его людей.

85. О ТОМ, КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПРЕДПРИНЯЛИ БОЛЬШОЙ ВОЕННЫЙ ПОХОД, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ ПИСТОЙЮ, И КАК КАСТРУЧЧО ОВЛАДЕЛ ЕЮ ПУТЕМ ПЕРЕГОВОРОВ

Начав, как было рассказано, осаду Пистойи, Каструччо предпринимал частые атаки на город, с таранами, стенобитными машинами и деревянными осадными башнями; также в разных местах засыпал он городской ров; однако ему удалось добиться немногого или скорее вообще ничего, потому что город имел очень мощные стены, снабжённые многочисленными башенками и сторожевыми башнями и защищённые двойным рвом; это были укрепления, которые в своё время возведены тут по приказу самого Каструччо. Кроме того внутри находился флорентийский гарнизон из 300 конных и 1000 пеших воинов, отборное войско для охраны и защиты – не считая гвельфов из числа горожан –, которое часто совершало вылазки, нападало на лагерь противника и наносило врагам чувствительные потери. Также и флорентийское войско, стоявшее в Прато, снова и снова нападало на осаждающих, однако немногого могло достичь по причине того, что Каструччо очень сильно укрепил свой лагерь.

Тем временем флорентийцы разрушили башню и стены, все дома и укрепления крепости Санта Мария а Монте, разбив и растащив их кайлами, затем развели огонь и сожгли её дотла, 15 июня этого года, так как у них не было средств оборонять такое множество крепостей, а также из-за споров, которые имели у них место с людьми герцога по поводу охраны крепостей, а также и в надежде, что Каструччо отойдёт от Пистойи или по крайней мере вынужден будет ослабить своё войско, если поспешит на помощь Санта Мария а Монте. Однако тот, как целеустремлённый и отважный герой не двинулся с места от Пистойи, вместо этого проводил осаду только с ещё большим рвением.

Когда флорентийцы поняли, что Пистойя испытывает недостаток в продовольствии, и оно не может быть доставлено туда без сильного войска и без сражения с Каструччо, собрали они всех своих союзников. От легата Ломбардии, находившегося в Болонье они получили 500 всадников, которым должны были заплатить 10000 золотых гульденов, и от болонцев 400 всадников; далее от коммуны Сиены 200 всадников, к тому же пеших сиенских стрелков, и от Вольтерры (Volterra), Сан Джиминьяно (Gimignano), Колле (Colle), Прато, гвельфского графа Гуиди (Guidi) и других союзников в целом около 300 всадников; наконец от мессера Филиппо де Санджинето, герцогского командующего, 800 всадников, в то время как он должен был выставить 1000. Из-за этой недостачи коммуна Флоренции наняла ещё 460, которые выступили под штандартом Флоренции и которыми командовали мессер Гиан ди Бовилла (Gian di Bovilla) из Франции и мессер Верджу ди Ланди (Vergiu di Landi) из Пьяченцы. Когда собралась эта конница, то оказалось её около 2600 всадников, очень солидное и хорошее войско, большей частью французы; с ними была и очень сильная пехота.

После того, как войско на площади Санта Кроче приняло от кардинала-легата церковное знамя и крест, командующий выступил во вторник, 13 июля, со своей частью войск на Прато; на следующий день и на второй день после этого двинулась из Флоренции и остальная конница, сопровождаемая пехотой. В понедельник, 19 июля, всё флорентийское войско выступило из Прато и разбило лагерь по ту сторону моста Аглиана (Agliana)[651]; на следующий день оно заняло позицию у Капаннелле (Capannelle)[652], в непосредственной близости от Каструччо. Однако оба войска сохраняли перемирие, так как Каструччо пообещал и заверил, что выйдет, чтобы принять сражение. На протяжении целого дня флорентийское войско стояло в боевом порядке в поле, готовое к сражению; но Каструччо, видя такое многочисленное, отличное и жаждущее битвы воинство, а также зная, что обладает меньшим количеством конницы, не желал ставить дело в зависимость от случайного исхода одного сражения. Напротив, он с большой предусмотрительностью и тщательнейшим образом лично занимался сооружением вокруг своего войска, в особенности в том месте, где, как он предвидел, флорентийцы займут позицию, засек из поваленных деревьев, а также рвов и частоколов. Когда флорентийцы таким образом осознали тщетность своих ожиданий, так как Каструччо сражения не принимал, они, распустив свой боевой порядок, двинулись правее и стали лагерем у моста Бурра, в то время как если бы они направились левее, к Омброне, то Каструччо был бы вынужден принять сражение; иначе флорентийцы освободили бы Пистойю от осады, заняв позицию между нею и Серравале, откуда войску Каструччо подвозилось продовольствие. Однако кого Господь хочет погубить, того он лишает разума.

Так избрали флорентийцы наименее полезное и сгрудились на холме Ригальта (Rigalta), где особенности местности были на стороне войска Каструччо, и где сверх того последний соорудил большинство своих укреплений и засадил в них для обороны бесчисленное множество пехоты. Там стояли они восемь дней, в течение которых обе враждующие стороны часто заводили мелкие сражения; однако флорентийцы лишь незначительно продвинулись вперёд, так как то, что они завоёвывали днём, ночью у них вновь людьми Каструччо отбиралось и укреплялось засеками. Также немалой помехой предприятию было то обстоятельство, что мессер Филиппо, герцогский командующий, занемог, сверх того он плохо ладил с маршалом, командовавшим конницей церкви и болонцами, из них постоянно один пытался перейти дорогу другому. К тому же многие наёмники церкви были немцами, и они многократно по договоренности ходили в войско Каструччо, так что возникли подозрения, что Каструччо подкупил некоторых немецких командиров церковной милиции. В силу этих причин, а также потому, что легат в Болонье желал получить обратно свои войска для предприятий в Романье, было во Флоренции почтено за наилучшее отозвать войско и отправиться в поход на Пизу, оставив, впрочем, в Прато людей с запасами продовольствия, чтобы, если Каструччо снимет осаду с Пистойи, отсюда снабдить город продовольствием.

Таким образом, лагерь был оставлен; 28 июня флорентийцы выступили, в боевом построении и под звуки барабанов, вызывая Каструччо принять сражение; после того, как он его вновь не принял, они отступили к Прато; одна значительная часть войска поскакала по дороге Сигны в нижнюю долину Арно, делая вид, как будто целью её является перейти Гвишиану и двинуться на Лукку, и часть их действительно перешла реку; маршал церкви же с сильной конницей и пехотой направился на Пизу и взял и сжёг Пондетеру (Pondetera). Затем после жестокого сражения завладел он каналом Арно, в ходе чего он многих перебил или взял в плен. Таким же образом была взята и Кашиана (Casciana), и они дошли далее до Сан Савино (San Savino) и приблизились к пригороду Марка города Пизы, захватив множество пленных и большую добычу, а именно в силу того, что пизанцы позабыли о всякой осторожности; напротив, их заставали пирующими за накрытыми столами, и нигде не было ни конных, ни пеших для защиты, потому что все они находились с войском под Пистойей, так что можно было доехать до самых ворот Пизы, не встретив никакого сопротивления. Однако Каструччо не позволил и этому походу флорентийцев против Лукки или Пизы отвлечь себя от осады Пистойи, так как он заметил, что там уже явственно ощущался недостаток продовольствия. Осаждённые же, которыми руководил мессер Симоне делла Тоза (Simone della Tosa), увидев, что флорентийцы отступают, так и не освободив их от осады, сильно обозлились на них, а поскольку и продовольствие у них закончилось, они вступили в переговоры с Каструччо, чтобы передать ему город при условии, что всякому разрешено будет безо всякой для себя угрозы выйти из города, взяв с собой всё, что он сможет увезти, а тому, кто захочет остаться гражданином Пистойи, разрешено будет в ней остаться. Так и было решено, и утром 3 августа 1328, в среду, Пистойя была передана в руки Каструччо. И читатель, вероятно, представляет себе, какое бесчестье и позор, какие потери и затраты доставило это предприятие флорентийцам; почти невероятным может показаться, что Каструччо с примерно 1600 всадниками удалось поддерживать осаду, а флорентийцы, которые имели в их собственном войске и в Пистойе в целом 3000 или более всадников, отличных воинов, а также огромные массы пехоты, не смогли вытеснить его с занятой позиции. Но то, что предрешено Господом, не могут изменить никакая человеческая сила или разумение!]

86. КАК УМЕРЛИ ГЕРЦОГ КАСТРУЧЧО, ПРАВИТЕЛЬ ПИЗЫ, ЛУККИ И ПИСТОЙИ, И МЕССЕР ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА

Когда Каструччо благодаря своему уму, доблести и усердию, как мы уже говорили, завоевал Пистойю, он снабдил ее людьми и провиантом, впустил туда гибеллинов и, возвращаясь в Лукку, устроил себе славный триумф, на манер императора. Это было время его наивысшего могущества и влияния; во всем ему сопутствовала удача, так что за последние триста лет в хрониках не найдешь такого итальянского государя или тирана, который мог бы сравниться с ним. Каструччо стал властелином Пизы, Лукки, Пистойи, Луниджаны, значительной части Генуэзской Ривьеры на востоке и более трехсот укрепленных замков. Но по воле Божьей, равно заставляющей отдавать дань природе великих и малых, богатых и бедных, из-за чрезмерного напряжения при осаде Пистойи Каструччо, который в полном вооружении, на коне или пешком проверял все караулы и бастионы своего войска, строившего укрепления и завалы, и собственноручно брался иной раз за работу, чтобы в полуденный зной все следовали его примеру, заболел сильной лихорадкой. От этой болезни умерли многие воины Каструччо после выступления из Пистойи, и в том числе, среди прочих известных людей, мессер Галеаццо Висконти из Милана, находившийся на службе у Каструччо. Он занемог в замке Пеша и вскоре бесславно скончался, оставаясь отлученным от церкви. До того как Баварец лишил его власти, он был великим государем и тираном, правителем Милана и семи соседних городов: Павии, Лоди, Кремоны, Комо, Бергамо, Новары и Верчелли. Скончался же он простым солдатом на хлебах у Каструччо. Отсюда следует, что суд Божий рано или поздно настигнет каждого. Еще перед болезнью, когда Каструччо узнал, что Баварец возвращается из Рима, он устрашился, как бы тот не отнял у него власть, как у Галеаццо Миланского, за то, что он, оставаясь в Тоскане, сорвал поход на королевство и завладел Пизой вопреки воле и указаниям Баварца[653]. Поэтому Каструччо стал тайно заигрывать с флорентийцами, но Богу было угодно поразить его недугом, так что он оставил эти помыслы и написал завещание. Герцогом Лукки он назначил своего старшего сына Арриго и наказал ему после своей смерти не предаваться трауру, а без промедления идти с конницей в Пизу, навести в ней порядок и установить свою власть. Засим в субботу 3 сентября 1328 года он простился с жизнью. Каструччо был ладно скроен, высокого роста, довольно привлекательной наружности, крепок, худощав, белокож, даже бледен, имел прямые светлые волосы и весьма красивое лицо. Умер он сорока семи лет от роду. Чувствуя приближение смерти, он сказал ближайшим друзьям: "Вижу, что я умираю, скоро все пойдет вверх дном на ваших глазах", что в переводе с луккского на более понятный диалект означает: "Вы увидите переворот". Как вы убедитесь ниже, его пророчество сбылось. Впоследствии мы узнали от его близких родственников, что он исповедался и благочестиво подвергся соборованию, однако проявил упорство в своем заблуждении, то есть не признал своего проступка перед Богом и Святой Церковью, утверждая, что действовал по справедливости в интересах империи и своей коммуны. Известие о том, что он скончался, держали в тайне до 10 сентября, пока его сын Арриго не навел порядок в Лукке и в Пизе с помощью кавалерии, вступая в бой с пизанским народом повсюду, где встречал его сопротивление. Потом все его люди вернулись в Лукку и одевшись в черное, устроили траурную церемонию, во время которой десять коней, покрытых шелковыми попонами, везли десять знамен. На двух был изображен герб империи, на двух — герб герцогства, на двух — герб самого Каструччо, на одном — герб пизанской коммуны, а также гербы Лукки, Пистойи и Луни. Похоронен он был 14 сентября с большими почестями в Лукке во францисканском монастыре Святого Франциска. Тиран Каструччо был человеком великих помыслов и доблести, мудрым и проницательным, заботливым и усердным, отважным воином, предусмотрительным полководцем. Во всех делах ему везло, окружающие трепетали перед ним, он совершил много прекрасных и славных деяний и был бичом своих сограждан, флорентийцев, пизанцев, пистойцев и всех тосканцев на протяжении пятнадцати лет, что он правил Луккой. По своей жестокости он погубил и замучил множество людей, имел короткую память на полученные в нужде благодеяния, стремился к приобретению новых сторонников и друзей, сильно чванился своей властью и считал себя государем Флоренции и королем Тосканы. Флорентийцы сильно обрадовались и вздохнули с облегчением после его смерти, в которую едва могли поверить. По случаю его кончины надобно упомянуть о происшедшем с автором этого труда. Пребывая в великом огорчении из-за неимоверных гонений, воздвигнутых Каструччо на нашу коммуну, мы пожаловались на них в письме к магистру Дионисию из Борго Сан Сеполькро, нашему другу, благочестивому монаху ордена августинцев, учителю философии и богословия в Париже, и просили его сообщить, когда наступит конец нашим несчастьям. Он ответил мне кратким письмом со следующими словами: "Я вижу смерть Каструччо; в конце войны после великих затрат, трудов и унижений для вашей коммуны вы овладеете Луккой с помощью человека, имеющего красно-черный герб, но пользоваться ею будете недолго". Письмо из Парижа прибыло в те дни, когда Каструччо одержал победу в Пистойе, поэтому мы вторично отписали магистру, что Каструччо достиг небывалых высот и власти, и тот немедленно ответил мне: "Подтверждаю сказанное тебе в предыдущем письме, и если Господь не переменил своего приговора и хода светил, то по мне Каструччо умрет и будет погребен". Получив это письмо, я показал его своим друзьям в коллегии приоров, потому что Каструччо за несколько дней до того скончался и суждение магистра Дионисия оказалось во всем пророческим. Оставим теперь на некоторое время события в Тоскане и сделаем отступление о том, что происходило в других странах и о поступках Баварца, оставшегося в Риме, а потом вернемся к повествованию о Флоренции.

89. О КАНОНИЗАЦИИ СВЯТОГО ПЬЕТРО ДИ МУРРОНЕ, ПАПЫ ЦЕЛЕСТИНА

В том же 1328 году папа Иоанн и его кардиналы, находившиеся в прованском городе Авиньоне, где был их двор, канонизировали святого Пьетро ди Мурроне, бывшего папу Целестина V, о котором мы рассказывали в свое время подробно, описывая события 1294 года[654]. Ради спасения своей души он отрекся от папства и вернулся на покаяние в обитель Мурроне. При жизни и после смерти Целестина Господь сотворил ради него много чудес в области Абруцци. Праздник святого был приурочен к 18 мая, а тело его из замка Фумоне в Кампанье с благоговением перенесли в Аквилу.

[91. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ПАВИИ УКРАЛИ ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ ПАПА ПОСЛАЛ ДЛЯ СВОИХ СОЛДАТ

Когда в начале июня деньги от Авиньонского двора, предназначенные для оплаты войск, которые церковь содержала под командованием своего легата в Ломбардии, в размере 60 000 золотых гульденов в сопровождении 150 конников прибыли в Италию и перевозились через область Павии по эту сторону По, ополчение города Павии, принадлежавшего к возмутившимся против церкви, получив сообщение о прибытии денег, устроило на пути их засаду, и, после того как часть эскорта уже проехала мимо, они обрушились на оставшуюся часть, рассеяли её и таким образом захватили часть денег, 30 000 золотых гульденов, не считая захваченных ими пленных, вьючных животных, лошадей и оружия.

93. О ТОМ, КАК ПАРМА И РЕДЖИО (REGGIO) ВОЗМУТИЛИСЬ ПРОТИВ ЛЕГАТА И РИМСКОЙ ЦЕРКВИ

1 августа этого года жители Пармы, с согласия их сеньора, Росси, вывели город Парму из-под власти церкви и прогнали воинов и должностных лиц легата, обвиняя церковь в том, что она их слишком угнетала. И это на самом деле было правдой, хотя с другой стороны люди Пармы в целом не очень были преданы церкви, и при различных обстоятельствах показали себя как плохие гвельфы и ненадёжные сторонники церкви. Таким же образом на следующий день отпал от церкви и Реджио и заключил с мессером Кане, сеньором Вероны, и Каструччо союз, к немалому гневу флорентийцев и других гвельфов Тосканы.

94. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ, ВЕЛЕВШИЙ ИМЕНОВАТЬ СЕБЯ ИМПЕРАТОРОМ, ВМЕСТЕ С АНТИПАПОЙ ПОКИНУЛ РИМ И ОТПРАВИЛСЯ В ВИТЕРБО

Тем временем Баварец пребывал в Риме в больших денежных затрудениях, потому что сицилийский король Фридрих, люди Савоны, изгнанные генуэзцы и другие гибеллины Италии, со своими контингентами и деньгами, которые они обещали предоставить в нужный момент, оставили его на произвол судьбы; и его войско, вследствие нужды уже терзаемое разногласиями, пользовалось среди римлян дурной репутацией. Так как к тому же теперь и войска короля Роберта уже хозяйничали в Кампании и в Терра ди Рома, то Баварец разсудил, что не может оставаться далее в Риме, не подвергая опасности себя и своих людей. Поэтому он выслал своего маршала с 800 всадниками вперёд себя на Витербо, после чего выступил и сам, вместе со своим антипапой и его кардиналами 4 августа 1328 года и шестого числа того же месяца прибыл в Витербо. Римляне же в день его ухода открыто показали, какую питали к нему привязанность, понося его самого, его войско и антипапу, называя их еретиками и отлучёнными и выкрикивая: «Долой, долой их, да здравствует святая церковь!» Они даже переранили многих уходящих камнями и убили отдельных солдат и преследовали уходящих, издеваясь и высмеивая их самым неблагодарным образом, так что Баварец впал в большой страх и с бесчестьем спасся оттуда едва ли не бегством.

В ночь же после того дня, в который он покинул Рим, туда вступил Бертольдо Орсини (Bertoldo Orsini), непот кардинала-легата, со своими воинами, а на следующее утро мессер Стефано Колонна (Stefano Colonna); оба они были сделаны сенаторами римского народа. 8 августа появились кардинал-легат и мессер Наполеоне Орсини (Napoleone Orsini) с сопровождающими их, и были встречены с великими празднествами и почётом. Они вернули Святой город Рим под власть святой церкви и начали многочисленные расследования против уже проклятого Баварца и лже-папы и приказали сжечь все изданные ими распоряжения и привилегии на площади Капитолия. Даже римские дети отправились на кладбища, где захоронены были тела павших немцев и других, которые были приверженцами Баварца, вытащили их из могил, протащили по Риму и сбросили в Тибр. Эти события принесли по справедливому приговору божьему Баварцу, его антипапе и их сторонникам большое поругание и презрение, и стали знаками их грядущих падения и заката. Как следствие их ухода бежали также из Рима со своими людьми Скиарра Колонна (Sciarra Colonna) и Якопо Савелли (Jacopo Savelli), которые были инициаторами передачи города под власть Баварца; их дворцы и другие принадлежавшие им строения были снесены толпой, а сами они прокляты. Наконец, 18 августа, в Рим вступил мессер Гульельмо д’Эболи с 800 всадниками короля Роберта и сильной пехотой, и был принят с чрезвычайными изъявлениями почёта, так что теперь положение в городе было уже окончательно стабилизировано и он был полностью возвращён к подчинению святой церкви и королю Роберту.

95. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПО ПРИЧИНЕ ДОГОВОРА, ПО КОТОРОМУ ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ОВЛАДЕТЬ ГОРОДОМ ОРВЬЕТО, ОТПРАВИЛСЯ В БОЛЬСЕНУ (BOLSENA)

Прибыв в Витербо со своим войском, которое кроме итальянцев включало также более 2500 немецких всадников, Баварец опустошил область Орвието, захватил там множество замков и деревень и в остальном причинил большой ущерб. 10 августа он обложил крепость Больсену, которую непрерывно приказал штурмовать; а остановился он здесь потому, что у него была договоренность с Орвието, согласно которой город должен был быть передан в его руки. [14 августа] А именно, накануне августовского дня Святой Марии, который является главным праздником для жителей Орвието, когда все горожане были бы на мессе, предатели внутри городских стен передали бы ему ворота, выходящие на дорогу из Баньореджио (Bagnoregio). И уже маршал с 1000 всадников был в пути; но по промыслу нашей Госпожи[655] этот заговор и предательство были открыты в самый момент его прибытия, а сами предатели были схвачены и казнены. На следующий день, увидев крушение своего плана, Баварец оставил Больсену и вернулся в Витербо, откуда он выступил 17 августа вместе со своим антипапой, его кардиналами и всем войском.

Он двинулся на Тоди, невзирая на соглашение с его жителями, заплатившими ему 4000 золотых гульденов с условием, что он не вступит в их город. Он однако вошёл в Тоди, наложил на жителей его налог в 10000 золотых гульденов и прогнал гвельфов, в то время как антипапа по недостатку средств отобрал у церкви Санта Фортуната все драгоценности и священный инвентарь, включая серебряные алтарные светильники, очень высокой стоимости. Из Тоди Баварец послал графа фон Оттинген[656] с 500 всадниками в качестве графа Романьи, который, усиленный гибеллинами Романьи, с огнём и мечом прошёл до самых ворот Имолы. В другом направлении он отправил своего маршала с 1000 конных на Фолиньо (Foligno), что надеялся захватить посредством предательства. Но этому Божьим промыслом не суждено было состояться, так что маршал снова вернулся в Тоди, пройдя через герцогство[657] с разрушениями, огнём и грабежами.

96. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ В ТОДИ ОСУЩЕСТВЛЯЛ ПРИГОТОВЛЕНИЯ К НАПАДЕНИЮ НА ФЛОРЕНЦИЮ, И КАКИЕ МЕРЫ ПРИНЯЛИ В СВЯЗИ С ЭТИМ ФЛОРЕНТИЙЦЫ

В то время как Баварец находился в Тоди и оттуда подвергал столь большим опустошениям всё герцогство, гибеллины, изгнанные из Флоренции, жители Ареццо и другие тосканцы, преданные империи, неоднократно требовали от него, чтобы он выступил в поход на Ареццо, дабы оттуда напасть на Флоренцию, одновременно побудив Каструччо, который тогда ещё был жив и полон воодушевления в результате своей победы над флорентийцами под Пистойей, двинуться со своим войском через равнину на Прато, Убальдини (Ubaldini) же вместе с воинством графа фон Оттингена и гибеллинами Романьи привести к возмущению Мугелло (Mugello)[658], и таким образом окружить флорентийцев со всех сторон. Баварцу доказывали, что он, победив Флоренцию (что никак не являлось для него невозможным), станет хозяином Тусции и Ломбардии, и тогда легко сможет завоевать Апулию и одолеть короля Роберта. Баварец был отнюдь не против, он уже обдумал это дело и распорядился о приготовлениях к походу на Ареццо. Флорентийцы пребывали в великом страхе и замешательстве, ещё и оттого, что было как раз время жатвы, и повсюду царила дороговизна, поэтому если бы Баварец действительно явился к ним и план гибеллинов претворился бы в жизнь, у флорентийцев возникли бы серьёзные затруднения со снабжением их города; потому у них вызывало серьёзную озабоченность видеть себя окружёнными с многих сторон столь значительными вражескими силами. Однако они ни поддались отчаянию, ни повели себя трусливо и жалко, ибо им было известно, что погибнет тот, кто ищет защиты в трусости, и что некоторые трудности могут быть преодолены уже даже малой долей осмотрительности и энергии. Так собрали флорентийцы своё мужество и взялись с большой осмотрительностью и мудрым разумением за укрепление и снабжение продовольствием и всем необходимым для обороны и ведения боевых действий крепостей долины Арно, а именно Монте Варки (Monte Varchi), Кастелло Сан Джованни (Castello San Giovanni), Кастельфранко (Castelfranco) и Л’Анкиза (L’Ancisa). В каждый из этих замков были посланы двое командующих из числа знатных граждан, один из знати, второй из пополан, с отрядом всадников и значительным числом добрых лучников. Так же позаботились они о Прато, Сигне, Артимино и всех замках нижней долины Арно и сверх того распорядились собрать со всей округи всё имевшееся продовольствие и сено и перевезти в город и укреплённые, обнесённые стенами места, чтобы враги не смогли найти там никакой пищи ни для себя, ни для своих животных. Также призвали они всех своих союзников и день и ночь выставляли посты по всему городу, у ворот, на башнях и стенах, и укрепили город во всех местах, которые ещё были плохо защищены. Как люди отважные были они таким образом готовы претерпеть какие угодно лишения, чтобы с Божьей помощью защитить свой город.

Также приняли они решение послать к королю Роберту и герцогу, что они и сделали, а именно просили они, чтобы герцог отложил все дела и лично поспешил со своим войском на защиту города Флоренции; на случай же если же он не появится, коммуна приняла решение те 200000 золотых гульденов, которые она по договору должна была выплатить герцогу, выплатить лишь в размере, необходимом для оплаты всадников, которых держал командующий мессер Филиппо ди Санджинето, что должно было составить самое большее 110000 золотых гульденов за год; остаток коммуна намеревалась истратить на расходы, связанные с войной. Эта просьба пришлась королю и герцогу очень некстати; хотя они и видели, в каком трудном положении оказались флорентийцы, однако не собирались ставить на карту в борьбе против Баварца саму персону герцога, вместо того они решили послать мессера Бетрамоне дель Бальцо (Betramone del Balzo) с 400 всадниками за счёт флорентийцев, для умиротворения последних. Эта помощь пришла впрочем слишком поздно; но Господь, чьё милосердие в бедствиях и несчастьях нашей коммуны никогда не проявлялось столь очевидно, как в то время, освободил нас промыслом своим в кратчайший срок от свирепого тирана Каструччо, который, как мы сообщали, умер, и ниспослал проклятому Баварцу также иные различные неожиданности и случайности, о которых мы ещё вспомним, в результате чего Господь нас не только спас, но и привёл к победе, процветанию и счастью.

97. О ТОМ, КАК БЫЛ УБИТ ТИРАН МЕССЕР ПАССАРИНО, СЕНЬОР МАНТУИ

14 августа этого года Луиджи Гонзага (Luigi Gonzaga) из Мантуи, по договоренности с мессером Кане, сеньором Вероны и при поддержке его всадников, тайно прибыл в Мантую и, предав мессера Пассарино, проскакал галопом по городу с кличем: «Да здравствует народ, долой мессера Пассарино с его налогами!» Когда они в таком яром ожесточении достигли рынка, они наткнулись там на того самого мессера Пассарино, который, совершенно захваченный врасплох и безоружный выехал галопом навстречу упомянутым всадникам, чтобы узнать, что означает весь этот шум. Луиджи Гонзага однако немедля раскроил ему голову ударом меча, так что Пассарино сразу замертво свалился наземь; после чего Гонзага схватил сына и внука мессера Пассарино и по приказу его этот сын, который был весьма злобным и коварным человеком, был зарублен сыном мессера Франческо делла Мирандула (Francesco della Mirandula), чей отец был предательски и беззаконно убит мессером Пассарино. Затем он сделал себя сеньором города. Так проявил себя приговор Божий согласно словам его Святого Евангелия: «Я убью врага моего через врага моего», ведь один тиран был повергнут другим.

Этот мессер Пассарино происходил из мантуанской семьи Бонаккользи (Bonaccolsi)[659]; предки его были гвельфами; он же, чтобы стать сеньором и тираном, перешёл на сторону гибеллинов и изгнал своих родственников и всех влиятельных граждан Мантуи. Он был небольшого роста, но весьма хитёр и осмотрителен, и к тому же очень богат; долгое время был он сеньором Мантуи, равно как и Модены; он также был тем, кто в году 1325 разбил болонцев, однако с тех пор, как в этой победе ондостиг вершины своего владычества, по промыслу Божьему престиж его падал изо дня в день.

98. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ФЕРМО ЗАХВАТИЛИ В МАРКЕ САН ЭЛЬПИДИО (SAN ELPIDIO)

В упомянутом месяце августе этого года жители города Фермо захватили при помощи предательства в Марке крепость Сан Эльпидио, на которую они внезапно напали и полностью разграбили; также изгнали они при большом кровопролитии гвельфов, и место это почти полностью было уничтожено.

99. О ТОМ, КАК СИЕНЦЫ С ПОМОЩЬЮ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ВОЙСКА ЗАВОЕВАЛИ МОНТЕМАССИ (MONTEMASSI)

Не подвергшись в результате прибытия Баварца ни апатии, ни робости, флорентийцы послали в августе на помощь сиенцам 500 всадников под командой мессера Теста Торнаквинчи (Testa Tornaquinci), чтобы защитить их от угрозы со стороны Каструччо, который направил 600 всадников в Маремму (Maremma), пытаясь отвлечь сиенцев от осады крепости Монтемасси. Всадники Каструччо уже захватили, ограбили и сожгли замок Паванико (Pavanico), и без сомнения сиенцы не были бы в состоянии противостоять им, если бы им не пришёл на помощь флорентийский отряд, после чего люди Каструччо вскорости отступили, сиенцы же захватили крепость путём переговоров, так что она 27 августа, получив гарантии безопасности, сдалась флорентийцам.

100. О ТОМ, КАК ПЕТЕР СИЦИЛИЙСКИЙ СО СВОИМ ВОЙСКОМ И С ВОЙСКОМ ЖИТЕЛЕЙ САВОЙИ ПОСПЕШИЛ НА ПОМОЩЬ БАВАРЦУ И ПРИБЫЛ В ПИЗУ, ГДЕ НАХОДИЛСЯ ПОСЛЕДНИЙ

В месяце августе года 1328 прибыл на помощь Баварцу, так называемому императору, дон Петер, который велел именовать себя королём Пьеро (Piero), сын Фридриха, властителя Сицилии, на 84 кораблях, частью галерах, частью транспортных, наряду с тремя военными кораблями и множеством мелких лодок, которые набраны были частью из Сицилии, частью от изгнанных генуэзцев, живших в Савоне, с 600 рыцарями, а именно каталонцами, сицилийцами и латинцами. И хотя они ввиду ранее заключённых договоренностей и данных обещаний прибыли для его поддержки слишком поздно, они высаживались в различных местах Апулии, сперва в Калабрии, в Ишии (Ischia) и наконец выше Гаеты (Gaeta), просто следуя вдоль берега и, не встречая никакого сопротивления, нападали на города короля Роберта и причиняли им всяческий ущерб. В области Рима взяли они Астуру (Astura) и вошли в устье Тибра, так как они думали, что Баварец находится в Риме; не обнаружив же его там, они опустошили область Орбетелло (Orbetello) и достигли Корнето (Corneto), где узнали, что Баварец пребывает в Тоди. Тогда они направили к нему посланцев и просили его выступить к побережью, чтобы обсудить с ним дальнейшее.

Узнав об этом, Баварец оставил свой план похода против Флоренции через дорогу на Ареццо, покинул 31 августа Тоди вместе со своим антипапой, всем своим двором и войском и двинулся в Витербо, где оставил антипапу, императрицу и большую часть своей армии, в то время как сам направился с 800 всадниками в Корнето к дону Петеру. Там властители сошли на берег и несколько дней вели переговоры при больших разногласиях и обвинениях, что флот не прибыл в оговоренное время. Также Баварец требовал денег, обещанных по договору. Со своей стороны дон Петер и его советники требовали, чтобы Баварец напал на земли короля Роберта, куда направится и Петер морским путём со своим флотом и доставит ему обещанную сумму, составлявшую 20000 унций золота. Среди этих разногласий они узнали из дошедших до них известий и от посланцев из Пизы о том, как Каструччо захватил город и изгнал посаженное там Баварцем правительство; с другой стороны ни Баварец полагал себя в состоянии, ни войско его было готово к походу на Апулию, так как было известно, что перевалы заняты и кругом царит большой недостаток продовольствия.

Потому Баварец принял решение, с императрицей и всей армией двинуться сухим путём на Пизу, куда должен был морем последовать и флот. Так и произошло, и 10 сентября он покинул Корнето. Однако по пути, в Монтальто (Montalto)[660] умер вероломный еретик, главный искуситель Баварца, магистер Марсилиус из Падуи. 15 сентября император и его войско вместе прибыли в Гроссето (Grosseto); тут высадился и дон Петер, который по дороге взял и опустошил Таламоне (Talamone)[661], и осадил город вместе с Баварцем по просьбам изгнанных генуэзцев и графов Санта Фьоре (Santa Fiore), чтобы отнять у флорентийцев, сиенцев и прочих тосканцев, использовавших этот путь в обход Пизы, порт для вывоза их товаров. Осада продолжалась четыре дня; они усиленно обстреливали город при помощи лучников, бывших на кораблях, и многократно поднимались на стены, но каждый раз бывали отбиты и потеряли более 400 убитыми из своих лучших людей. Всё же ввиду их численного превосходства и таких мощных атак город держался с большим трудом. Однако в этот момент Баварцу прибыли известия и посланцы от сочувствовавших императору пизанцев, что Каструччо, сеньор Лукки, мёртв, а его сыновья со своими войсками захватили город, так что упомянутые пизанцы просят императора с Божьей помощью поспешить на Пизу, если он не хочет подвергнуться опасности, что она будет передана флорентийцам.

По этой причине 18 сентября Баварец выступил от Корнето и поспешил как можно было быстрее к Пизе, куда он прибыл 21 числа и был встречен пизанцами с большой радостью, так как они избегли таким образом власти сыновей Каструччо и лукканцев, в то время как сами сыновья Каструччо при известии о его прибытии покинули Пизу и вернулись в Лукку. Тогда Баварец обустроил управление Пизы, подчинив её своей власти; своим губернатором избрал он аретинца Тарлатино Тарлати, которого он посвятил в рыцари и отметил должностью гонфалоньера народа. Пизанцы остались этим очень довольны, так как в сравнении с тиранической властью Каструччо и его сыновей мнили себя обретшими свою былую свободу.

28 сентября, после многих переговоров с Баварцем и союзными гибеллинами, дон Петер Сицилийский покинул со своим флотом Пизу, так же и генуэзские изгнанники. Но дона Петера поджидало несчастье: приближаясь уже со своим флотом к острову Сицилии, он был захвачен врасплох штормом, весь флот его был рассеян и отброшен к берегам Терра ди Рома и Мареммы, так что он подвергся опасности быть разбитым в щепы. Пятнадцать его галер были поглощены морем вместе со всеми их экипажами, многие другие раскололись на части. Сам дон Петер, подвергаясь большим опасностям, всего с четырьмя галерами достиг Мессины; то же, что осталось от прочего флота, в последующие дни достигло различных гаваней Сицилии, недосчитавшись однако большого количества людей и военного снаряжения, так что в целом сицилийцы понесли значительные потери.

101. О ТОМ, КАК МЕССЕР КАНЕ ДЕЛЛА СКАЛА (CANE DELLA SCALA) ОБРЕЛ СЕНЬОРИЮ НАД ПАДУЕЙ

Дела города Падуи находились тогда в расстройстве, его сила, влияние и численность населения сократились в весьма значительной степени, и он утратил большую часть своих владений вследствие вражды между партиями своих влиятельных граждан и бурями войны с мессером Кане делла Скала, сеньором Вероны. В конце концов, в году 1328, представители падуанского дома Каррара (Carrara), после того как они изгнали множество своих сограждан и уничтожили собственную партию гвельфов, чтобы самим стать хозяевами города и осуществлять над ним тираническую власть, вынуждены были, поскольку иначе уже не могли отстоять свои позиции в городе, заключить договорённость с мессером Кане, породнились с ним, и 9 сентября года 1328 передали ему сеньорию над Падуей, что уже давно было целью его устремлений. И 10 числа он с большой пышностью вступил в город. Оказавшись в Падуе, он упорядочил и устроил весьма справедливым и подобающим образом пришедшие в расстройство дела города, никому не мстя; также он позволил тем, кто пожелает вернуться в свой город под его власть, возвратиться. [...]

104. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ НАПРАВИЛСЯ В ЛУККУ И ОТНЯЛ У СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО СЕНЬОРИЮ НАД ГОРОДОМ

В то время как Баварец пребывал в Пизе, пизанцы укрепляли его в подозрениях, что сыновья Каструччо и их отец к бесчестью короны вели переговоры с флорентийцами, что частью действительно являлось чистейшей правдой. Из-за этого Баварец испытывал по отношению к ним большое негодование, также и вследствие их попытки захватить Пизу и их отказа впустить его войско в Лукку. Прослышав об этом, в Пизу явилась вдова Каструччо, чтобы смягчить его гнев к своим сыновьям, преподнесла ему подарки стоимостью 10000 золотых гульденов, частью деньгами, частью сокровищами и лошадьми в роскошной упряжи, и принесла со стороны себя и своих сыновей изъявления полной ему покорности. И так Баварец, посоветовавшись с пизанцами и некоторыми из лукканцев, отправился 5 октября в Лукку, где был принят с большими почестями. Однако те граждане, которые не желали, чтобы власть осталась за сыновьями Каструччо, будоражили город до тех пор, пока дело не пришло к открытому восстанию, которое стало поводом к тому, что город захватили немцы, после чего Баварец подчинил его своей власти и оставил как сеньорию одному из своих баронов, которого называли «Поркаро» (Porcaro), что у нас означает нечто вроде бургграф[662], но мы его просто называли Поркаро. Далее Баварец наложил на город и на область Лукки выплату 150 000 золотых гульденов, которые должны были быть уплачены в течение одного года, за что он, впрочем, пообещал впредь избавить город от каких-либо поборов. Он также выпустил из тюрьмы мессера Раймондо ди Кардона (Raimondo di Cardona), бывшего флорентийского военачальника, вместе с его сыном, за выкуп в 4000 золотых гульденов, после чего, принеся ему клятву верности, они поступили с сотней всадников на его службу. Это произошло по просьбам короля Арагона. 15 октября он вернулся в Пизу и обложил пизанцев налогом в 100000 золотых гульденов. Эти требования вызвали в Пизе, как и в Лукке, сильную подавленность и большое негодование среди граждан, которые, вследствие дурного положения их дел и истощения их ресурсов в ходе войны, чувствовали себя обременяемыми сверх всякой меры.

В это же время Поркаро, которого Баварец оставил в Лукке, породнился с сыновьями Каструччо и снова допустил их к управлению сеньорией Лукки и её области; похоже, он собирался управлять сеньорией вместе с ними. Вследствие этого некоторые пизанцы и лукканцы заподозрили их в измене, и, озабоченный действиями Поркаро и принимая во внимание дела в Лукке и позицию нижнегерманских немцев, которые отделились от своего властителя и направились в Черрульо (Cerruglio), о чём мы вскоре расскажем ниже, Баварец почувствовал себя вынужденным 8 ноября возвратиться в Лукку, где он отнял сеньорию у Поркаро, после чего последний в озлоблении направился в Ломбардию, и далее в Германию; сыновей же Каструччо он лишил всякого права на герцогское звание и отправил их вместе с их матерью в изгнание в Понтремоли (Pontremoli). Пизанцы однако осудили с одобрения императора сыновей Каструччо и их защитника Ниери Саджина (Nieri Saggina), а также всех флорентийских изгнанников и всех тех, кто стоял на их стороне во враждебных действиях против населения Пизы и их города, и наказали их, либо персонально, либо имущественно.]

108. КАК НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ БАВАРЦА ВОССТАЛИ ПРОТИВ НЕГО И ПРИШЛИ В ЧЕРРУЛЬО, ЧТО В ВИВИНАЙЕ

В это время среди немцев из Нижней Германии, которые пришли с Баварцем, началось брожение — после того как они поссорились с ним в Чистелене Кампанской, о чем мы уже упоминали[663]. Находясь в Пизе и не получая от Баварца своего жалованья и вознаграждения, они затеяли заговор против него, к которому примкнули около восьмисот всадников из самых лучших в его войске, а также другие дворяне, по бедности оставшиеся без лошадей. 29 октября этого года они покинули Пизу и помышляли поднять мятеж и занять Лукку, чтобы стать ее хозяевами, а это удалось бы им, если бы Баварец спешно не предупредил через своих гонцов, чтобы их не впускали в город. Тогда они остановились в предместьях Лукки, ограбили их вчистую и отправились в Вальдиньеволе. Не имея возможности войти в защищенные стенами крепости, они обосновались в Черрульо, что в горах Вивинайи и Монтекьяро. Эту местность укрепил Каструччо во время войны с флорентийцами, и теперь они еще сильнее защитили его, чтобы сделать своей резиденцией и собирать дань и продовольствие с соседних земель. После этого они попытались договориться с флорентийцами, к которым приехали их предводители герцог Кепеник из Саксонского дома и мессер Арнольд из (...). Но эти переговоры были безуспешными, потому что немцы тогда хотели слишком больших льгот и много денег, а флорентийцы не могли им доверять, ибо знали об их сношениях с Баварцем, с которым они собирались помириться, чтобы получить свое жалованье, и отчасти добились своего — не столько убеждением, сколько угрозой сойтись с флорентийцами. Во время этих переговоров между ними и Баварцем он отправил к ним представлять свои интересы мессера Марко Висконти из Милана, который пообещал им от имени Баварца некоторую сумму за то, что они уйдут оттуда в Ломбардию. Но по прошествии условленного срока деньги не поступили и тогда немцы задержали у себя мессера Марко в качестве заложника обещанных шестидесяти тысяч золотых флоринов. Говорили, что Баварец нарочно послал его туда, зная, что его не отпустят, чтобы избавиться от мессера Марко, потому что не доверял ему после того, как отнял власть в Милане у его брата, мессера Галеаццо. С этим отрядом из Черрульо связаны большие перемены, которые произошли впоследствии в Лукке, о чем мы скажем ниже.

[109 (106). О ТОМ, КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ЕГО СЫН, ГЕРЦОГ, ПОСЛАЛИ НА ПОМОЩЬ ФЛОРЕНТИЙЦАМ 500 ВСАДНИКОВ

В день Всех Святых года 1328[664] во Флоренцию прибыл мессер Бетрамоне дель Бальцо (Betramone del Balzo) с 500 рыцарями, которых направили король Роберт и его сын, герцог Апулии, на службу флорентийцам за их счёт, для помощи в борьбе с Баварцем. Это было сделано, чтобы по меньшей мере хоть как-то удовлетворить требования флорентийцев, которые хотели, чтобы герцог, согласно принятым обязательствам, явился собственной персоной и защищал город Флоренцию как было оговорено в соглашениях, за те 200000 золотых гульденов, которые от неё получал. Флорентийцы однако были так же удовлетворены прибытием этого конного войска, как если бы герцог явился лично, так как они уже тяготились его правлением и надеялись использовать его отсутствие во Флоренции как повод за этот год вовсе не выплачивать ему упомянутую сумму; однако, как мы сейчас увидим, этот вопрос совсем скоро был разрешён иным путём.]

110. КАК УМЕР КАРЛ, ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ И ПРАВИТЕЛЬ ФЛОРЕНЦИИ

9 ноября этого года по Божьему произволению в Неаполе покинул этот мир мессер Карл, сын короля Роберта, герцог Калабрии и синьор флорентийцев. Он скончался от лихорадки, которой заболел во время птицеловной забавы в Гуальдо. Его смерть вызвала великую скорбь в Неаполе и во всем королевстве, похоронен он был с королевскими почестями 14 ноября в монастыре святой Клары в Неаполе. 2 декабря во Флоренции, в церкви францисканцев, отслужили панихиду с большим пожертвованием на свечу в его поминовение от коммуны, гвельфской партии и всех цехов. На отпевании присутствовали должностные лица, капитан герцога и все достойные граждане Флоренции (как мужчины, так и женщины), так что их едва вместила площадь Санта Кроче, не говоря о церкви. У герцога не осталось наследников мужского пола, но только две дочери, одна родилась при жизни, другой герцогиня в момент его кончины была беременна. Этим было вызвано великое прискорбие всего королевства и его отца, короля Роберта, у которого не оставалось других сыновей. Герцог Карл был довольно хорошо скроен, скорее полон, но не очень крупного сложения, волосы имел обычно взлохмаченные, изящную наружность, красивое круглое лицо, густую черную бороду. Однако он не обладал такими высокими достоинствами, как можно было ожидать, и не отличался глубокой мудростью. Он был предан утонченным забавам и женщинам, предпочитал праздность ратным трудам, хотя отец, король Роберт, опасался его баловать, ибо он был единственным наследником. Карл был праведен, благочестив и любил справедливость. После его смерти флорентийцы, принадлежавшие к гвельфам, сокрушались о нем из любви к своей партии, но вообще горожане получили облегчение расходов на выплаты герцогу и вернулись к свободе, ибо им уже приелось правление апулийцев, чиновников и наместников Карла, которые только тем и занимались, что следили за поступлением коммунальных средств и урезали права и вольности граждан, присваивая все себе. Так не могло продолжаться долго, и, если бы герцог не умер, флорентийцы восстали бы и свергли его власть.

[114 (111). О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОБНАРОДОВАЛ В ПИЗЕ ПРИГОВОР ПРОТИВ ПАПЫ ИОАННА, И КАК ТОТ ОБЪЯВИЛ В АВИНЬОНЕ ПРИГОВОР БАВАРЦУ

13 декабря Баварец, который велел именовать себя императором, созвал большое собрание, на которое явились все его бароны, а также выдающиеся пизанцы, как миряне, так и лица духовного звания, принадлежавшие его партии. На этом собрании брат Михаил из Чезены (Cesena), бывший магистром ордена миноритов, выступил с проповедью против папы Иоанна, которого он в числе других сочинённых пунктов и с приведением множества доказательств обвинил в том, что он еретик и недостоин звания папы, после чего Баварец как император огласил приговор о смещении папы Иоанна. Однако одновременно с этим, тоже в месяце декабре, во время кватембера[665], упомянутый папа Иоанн устроил и предал огласке в Авиньоне в консистории со своими кардиналами и высокопоставленным духовенством своего двора процесс против Баварца, где выдвинул против него тяжелейшие обвинения и осудил его как еретика и преследователя святой церкви и её верующих, сместил его и лишил по приговору суда всякого звания, поста и власти и передал его за его еретическое неистовство всем инквизиторам, которые обязаны были выступить против него и всех тех, кто оказал ему помощь, проявил к нему расположение или предоставил утешение.

115 (112). О ТОМ, КАК АНТИПАПА СО СВОИМИ КАРДИНАЛАМИ ПРИБЫЛ В ПИЗУ И ПРОПОВЕДОВАЛ ПРОТИВ ПАПЫ ИОАННА

3 января 1328[666] антипапа, с семью созданными им кардиналами, вступил в Пизу как это сделал бы истинный папа, и был встречен императором и его войском, как и пизанцами, с большими празднованиями и почестями, в ходе чего и белое духовенство, и монахи Пизы, как и миряне наряду с императором вышли ему навстречу большой процессией, на конях и пешими, хоть очевидцы и говорили об этом как о чём-то недостойном и сделанном по принуждению, а благожелательные и разумные люди Пизы были этим неприятно потрясены, так как им казалось неправильным поддерживать такое святотатство. 8 января антипапа проповедовал в Пизе и раздавал, сколько мог, отпущения вины и наказания всем, кто готов был отречься от папы Иоанна, признать антипапу истиным папой и покаяться в своих грехах в течение восьми дней; также подтвердил он приговор, который обнародовал Баварец после проповеди брата Михаила, и о котором мы упоминали.

116 (113). О ПОХОДАХ ВОЕНАЧАЛЬНИКА КОРОЛЯ РОБЕРТА ВМЕСТЕ С ФЛОРЕНТИЙСКИМ ВОЙСКОМ ПРОТИВ ПИЗАНЦЕВ

В то время как Баварец со всем своим войском пребывал в Пизе, мессер Бетрамоне дель Бальцо, командующий вспомогательным отрядом короля Роберта, стоявший со своими людьми и с флорентийским войском, в целом 1000 всадников и многочисленной пехотой, в Сан Минато (San Minato), совершил 10 января поход во владения Пизы, через долину Эры до Понсакко (Ponsacco)[667], захватил большую добычу людьми и скотом и выжег всё на своём пути. Два дня и одну ночь находились они в походе, войско же Баварца не покидало Пизу, чтобы оказать помощь её владениям, так как Баварец объявил пизанцам, что если они хотят, чтобы его люди выступили против врага, они должны заплатить им. Это вызвало множество упрёков и было истолковано тосканскими воинами как трусость. 21 февраля мессер Бетрамоне со своими людьми и флорентийским отрядом повторил свой поход во владения Пизы, и вновь захватил большую добычу, потеряв однако некоторых своих пеших воинов, которые из жадности к добыче слишком далеко углубились во вражеские земли, после чего на обратном пути около 150 из них было перебито или взято в плен.

117 (113). О ПРЕДАТЕЛЬСКОМ ЗАГОВОРЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ, КОТОРЫЙ ПЛАНИРОВАЛСЯ, НО БЫЛ РАСКРЫТ

Около середины января Уголино ди Тано Убальдини (Ugolino di Tano degli Ubaldini) в сообщничестве с разными подчинёнными ему людьми создал во Флоренции предательский заговор. А именно намеревались они тайно ввести 200 человек своей пехоты во Флоренцию и расположить их в пригородах Огниссанти (Ognissanti) и Сан Паоло (San Paolo). После этого в условленную заранее ночь они должны были в разных точках Флоренции, в кварталах Пьеро Шераджио (Piero Scheraggio) и Ольтрарно (Oltrarno), поджечь девять домов, снятых ими и обложенных хворостом, чтобы когда начнётся тушение пожара, названных пехотинцев, которыми, как было задумано, будет руководить испытанный и закалённый воин, Джованни дель Сега (Giovanni del Sega), собрать вместе с прочими сторонниками заговорщиков и гибеллинами на лугу Огниссанти, дабы с криками «Да здравствует император!» перекрыть улицы и взломать ворота Порта дель Прато и Порта делла Мулина. Из Пистойи же должны были поспешить туда, оповещённые сигнальным огнём, в эту ночь 1000 всадников из войска Баварца и 1000 пехотинцев, которых тоже намеревались посадить на лошадей, под командой уже названного Уголино и других флорентийских изгнанников, ворваться в город через Порта дель Прато и штурмовать его. Наконец одновременно должен был в ту же ночь выступить из Пизы маршал Баварца с многочисленным воинством и также поспешить к Флоренции.

Но промыслом Божьим заговор был выдан несколькими сотоварищами Джованни дель Сега, и Господь освободил город Флоренцию от столь великой опасности. Впрочем многие граждане вообще оспаривали возможность осуществления этого заговора, потому что в городе не было влиятельных людей, которые присоединились бы к этому предательскому предприятию. Между тем это не соответствовало действительности; ведь хотя во Флоренции и находилось бесчисленное множество отрядов всадников и пехотинцев для защиты города, и сам он был велик и во многих местах обладал укреплениями и всеми возможными оборонительными средствами; но всё же, если бы дело действительно дошло до исполнения, то могла возникнуть немалая опасность, ввиду того что переворот произошёл бы ночью и совершенно неожиданно, так что граждане оказались бы в немалом замешательстве и испытывали бы недоверие друг к другу из опасения, что масштабы заговора намного более значительны, чем это имело место на самом деле. Ровно столько можно высказать за и против; как бы то ни было, этот Джованни был провезён на телеге через весь город, после чего его подвергли пытке раскалёнными щипцами, которыми ему вырывали из спины куски плоти, и в конце концов вздёрнут, а трое других, замешанных в организации заговора и присоединившихся к нему, были вздёрнуты на лугу Огниссанти; Уголино ди Тано же с многими приспешниками был осуждён как предатель. Напротив, те, кто сообщили о заговоре, получили 2000 золотых гульденов от коммуны наряду с правом постоянно носить для защиты своей персоны любое оружие обороны или нападения. Многие граждане и не граждане впрочем утверждали, что упомянутые организация заговора и переговоры всё же имели место, но совету Баварца показалось невозможным, не подвергаясь значительной опасности, занять и действительно захватить город, в связи с чем они и отказались от этого предприятия; Уголино Убальдини же и его товарищи оправдывались перед множеством своих друзей и родственников во Флоренции, утверждая свою невиновность.

118 (115). О ТОМ, КАК АНТИПАПА СДЕЛАЛ МЕССЕРА ДЖОВАНИНО ВИСКОНТИ (GIOVANNINO VISCONTI) ИЗ МИЛАНА СВОИМ КАРДИНАЛОМ

23 января 1328[668] антипапа, по просьбе Баварца и мессера Аццоне Висконти (Azzone Visconti) из Милана, возвёл мессера Джованино, сына мессера Маттео Висконти (Matteo Visconti), в сан своего кардинала и послал его как своего легата в Ломбардию. Сам же Баварец утвердил за мессером Аццоне Висконти сеньорию над Миланом, за что ему мессер Аццоне пообещал к установленным срокам выплатить 125000 золотых гульденов для удовлетворения требований его немецких рыцарей в Черрульо. Поэтому Баварец назначил мессера Марко Висконти (Marco Visconti) их командующим и послал его в Милан. Мессер Аццоне отправился тогда в сопровождении одного из знатных людей Баварца, который звался Поркаро, и некоторых всадников из Черрульо в Ломбардию и прибыл в Милан, где выдал Поркаро 25000 золотых гульденов, с которыми тот поехал в Германию, даже не подумав отчитаться за них перед Баварцем или всадниками из Черрульо. Когда об этом стало известно в Лукке, Баварец стал сетовать на то, что Поркаро и мессер Аццоне обманули его. Всадники же из Черрульо удержали при себе своего командующего мессера Марко Висконти как пленника в залог жалования, обещанного им мессером Аццоне.

Среди таких интриг и блужданий жили в Лукке и Пизе антипапа и тот, кто велел именовать себя императором. В эти же дни города Вольтерра и Джиминьяно заключили тайное перемирие с Баварцем и пизанцами, чтобы они больше не шли на них войной. Это немало раздосадовало флорентийцев, которые тут же направили посланцев, обрушивших на эти города поток обвинений.

119 (116). О ТОМ, КАК ВОЕНАЧАЛЬНИК ЦЕРКОВНОГО ГОСУДАРСТВА И ЖИТЕЛИ ОРВЬЕТО БЫЛИ РАЗГРОМЛЕНЫ В ВИТЕРБО, В ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ, КОГДА ОНИ УЖЕ ПОЛАГАЛИ, ЧТО ЗАХВАТИЛИ ЭТОТ ГОРОД

2 февраля года 1328[669] папский военачальник, находившийся на территории церковного государства с войском города Орвието, по соглашению с некоторыми гражданами Витербо, похвалявшимися, что смогут обеспечить ему проход в город, вступил в него через одни из ворот, а именно с 300 всадниками и 700 пешими, и они захватили город вплоть до самого рынка. Но вследствие дурного командования начали они рассеиваться по городу для грабежей, так как полагали, что уже являются его хозяевами. Однако с противной стороны сеньоры и многие граждане Витербо уже начали оказывать сопротивление и перекрывать улицы, после чего они напали на тех, кто остался в районе рынка и взяли над ними верх. Так вторгнувшиеся были побеждены и отброшены из города и потеряли убитыми и пленными более чем 100 всадников и 200 пехотинцев. […]]

120. КАК РИМЛЯНЕ СВЕРГЛИ ВЛАСТЬ КОРОЛЯ РОБЕРТА ИЗ-ЗА ДОРОГОВИЗНЫ

4 февраля этого года[670], когда римским сенатором был мессер Гульельмо д'Эболи, барон короля Роберта[671], имевший в распоряжении триста рыцарей для охраны города, из-за великого вздорожания припасов, происшедшего по всей Италии, и отсутствия подвоза продовольствия из владений короля Роберта восстал римский народ и с криками "Смерть сенатору!" бросился штурмовать Капитолий. Мессер Гульельмо со своими людьми не смог устоять; он сдался и с великим позором и убытком сложил свою власть; римляне же избрали сенаторами мессера Стефано делла Колонна и мессера Пончелло Орсини, которые наделили народ на площади хлебом из своих запасов и из запасов других влиятельных римлян и успокоили его.

121. О ВЕЛИКОМ ВЗДОРОЖАНИИ ПРИПАСОВ ВО ФЛОРЕНЦИИ И ПОЧТИ ВСЕЙ ИТАЛИИ В ЭТОМ И СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ

В 1328 году во Флоренции началось великое подорожание хлеба и продовольствия продлившееся до 330 года; стоимость четверика[672] хлеба, составлявшая после сбора урожая восемнадцать сольди, в этом году была двадцать восемь, а потом за несколько дней выросла до тридцати сольди; на будущий 329 год она увеличивалась с каждым днем, так что на Пасху достигла сорока двух сольди и перед новым урожаем во многих местах контадо четверик зерна стоил золотой флорин[673]. Хлеб невозможно было купить, и если богатые люди могли достать его за деньги, то беднота испытывала великие тяготы и нужду. Так было не только во Флоренции, но по всей Тоскане и на большей части Италии; из Перуджи, Сиены, Лукки, Пистойи и других городов Тосканы были изгнаны все, живущие подаянием, ибо стали чрезмерно обременительными. Во Флорентийской коммуне, благодаря ее предусмотрительности и благоразумию, до этого не дошло, но, соблюдая завет божественного милосердия, она давала пропитание большей части нищенствующих в Тоскане, закупив продовольствия на большую сумму денег. Хлеб подвозился из Сицилии по морю через Таламоне в Маремме, а затем по суше с великими затратами и риском во Флоренцию; также его закупали в Романье и в контадо Ареццо, и, несмотря на дороговизну, четверик зерна стоил на рынке не больше половины флорина золотом, хотя и смешанный на четверть с ячменем. При всем том народ был так озлоблен, что в Орто Сан Микеле уполномоченные находились под охраной вооруженных чиновников коммуны, с топором и плахой вершивших суд и расправу и отрубавших провинившимся руки и ноги. За два года флорентийская коммуна истратила на пропитание народа более шестидесяти тысяч золотых флоринов; но это не помогало, и в конце концов власти решили не продавать хлеб на площади, а печь за счет коммуны во всех пекарнях, так что каждое утро в трех-четырех лавках каждой сестьеры продавались хлебцы из смешанной муки весом по шесть унций[674] и стоимостью четыре данари. Это средство помогло усмирить негодование народа и бедняков, ибо никто не был лишен хлеба насущного, зарабатывая восемь-двенадцать данари в день, хотя нельзя было скопить денег на целый четверик. Автор вместе с другими был в то тяжелое время уполномоченным коммуны, хотя и не был достоин этой должности, и с Божьей помощью мы нашли этот выход и такой способ, благодаря которому народная злоба улеглась и нуждающиеся были удовлетворены без споров и беспорядков в городе и в народе. Итак, я истинно свидетельствую, что столь много милостыни для бедных не было собрано благочестивыми и зажиточными горожанами нигде, кроме как во Флоренции в эти трудные голодные годы, поэтому я с уверенностью полагаю, что за это милосердие и заботу о бедных людях Бог сохранил и будет хранить впредь наш город от великих бедствий. Мы так долго распространялись на этот счет ради наставления наших сограждан, которым в случае такого же опасного подорожания хлеба будет легче оказать народу богоугодную и богобоязненную помощь и избежать волнений и бунта. Заметим, что наша Италия и в особенности наш город, Флоренция, всегда будут страдать от голода, пока планета Сатурн перемещается от оконечности созвездия Рака до чрева Льва, ибо считается, что они влияют на урожай. Впрочем, мы не можем признать это непреложным, потому что Бог возвышает ничтожное и низводит высокое по своему произволу, а равно вознаграждая святых угодников и карая за грехи. С точки же зрения природных законов Сатурн, как утверждают поэты и астрологи, — бог работников, а еще вернее, что он воздействует на земледелие и плодородие; и вот когда он находится в противодействующих и враждебных себе домах и созвездиях, каковы Рак и Лев, свойства Сатурна худо влияют на плодородие почвы, ибо он по натуре бесплоден, как бесплодно и созвездие Льва, отсюда неурожаи и дороговизна вместо изобилия и избытка. Это показал опыт прошедшего, и разумеющему этот предмет достаточно знать, что так было и в наше время, так повторяется и каждые тридцать лет, а иногда и по квадрантам[675], в зависимости от благоприятного или вредного расположения планет.

[122 (119). О ТОМ, КАК АНТИПАПА БАВАРЦА В ПИЗЕ ВЫНЕС ПРИГОВОРЫ ПРОТИВ ПАПЫ ИОАННА, КОРОЛЯ РОБЕРТА И КОММУНЫ ФЛОРЕНЦИИ

19 февраля 1328[676] антипапа Баварца, чья резиденция находилась в городе Пизе, организовал при открытом собрании и обсуждении, на котором присутствовал и Баварец со всей своей знатью и часть лучших граждан Пизы, судебные процессы и вынес приговор об отлучении от церкви против папы Иоанна, короля Роберта и коммуны Флоренции, а также всех их приверженцев, выдвинув против них фальшивые пункты обвинения. При этом произошло явное, всеми увиденное чудо, а именно, что когда все уже собрались, разразился ужасный град, которого давно уже не бывало в Пизе, сопровождаемый дождём и ураганным ветром. И поскольку многим пизанцам и без того казалось нецелесообразным появляться на этом собрании, а в силу непогоды и вовсе их собралось слишком мало, то Баварец послал своего маршала верхом с вооружёнными воинами и пехотинцами в город, чтобы принудить лучших из горожан явиться; и всё равно, несмотря на эти насильственные действия, пришли лишь немногие. Случилось также и так, что, блуждая по улицам города, маршал простудился. Он приказал, чтобы избавиться от недуга, устроить себе вечером ванну и велел наполнить её брантвайном. Однако когда он принимал эту ванну, брантвайн вспыхнул, и внезапно маршал оказался охваченным в ванне пламенем и так нашёл свою смерть, без того чтобы некто иной причинил ему вред. Этот несчастный случай был истолкован как ясный знак Божий, предвещавший беду Баварцу и антипапе, чьи недостойные процессы были неугодны Богу.

После этого, 23 февраля, Баварец объявил пизанцам, что покидает Тоскану, потому что неотложные обстоятельства призывают его в Ломбардию, новость, которая, вследствие тягот, которым пизанцы подвергались от Баварца, была встречена ими с большой радостью.

123 (120). О ТОМ, КАК ГИБЕЛЛИНЫ МАРКИ ВЗЯЛИ ГОРОД ЕЗИ (JESI) И КАЗНИЛИ ЕГО СЕНЬОРОВ

8 марта этого года[677] гибеллины Марки, под командованием сицилийского графа Кьерамонте (Chieramonte) и усиленные людьми Баварца, вторглись в пригороды Ези, при помощи и поддержке жителей этого города, с которыми они достигли соглашения. В Ези правил как глава и сеньор Тано, крупный вождь гвельфов, который во всей Марке, которую он давно насильственно подчинил своей власти, вызывал страх и был ненавидим, прежде всего своими согражданами. Когда пригороды были захвачены, началась осада и штурм замка на скале, где находился Тано со своей семьёй; и поскольку Тано непредусмотрительно не подготовился к возможной осаде, он не смог оказать сопротивления и сдался, после чего три дня спустя граф Кьерамонте приказал отрубить ему голову, как врагу и мятежнику. Исповедуясь перед этим, он, как рассказывают, сам добровольно признал свою вину; хоть и не признав выдвинутых против него обвинений, так как он скорее считал заслугой, служа святой Церкви, возмутиться против императора, он однако признал, что в своё время, будучи избранным военачальником флорентийцев и готовясь отправиться во Флоренцию, он по просьбе некоторых знатных флорентийцев, обратившихся к нему из-за внутренних раздоров, выразил свою готовность нарушить наше общественное спокойствие, создать новую партию и в качестве тирана преследовать людей нашего города Флоренции. Этого довольно, мог ли он в действительности совершить это или нет, так или иначе в свой смертный час он покаялся в этом, как в истине, так что милостью Божьей наш город был, посредством козней наших врагов, избавлен от враждебного нам тирана.

124 (121). О ТОМ, КАК АРЕТИНЦЫ ОСАДИЛИ И ЗАХВАТИЛИ БОРГО САН СЕПОЛЬКРО (BORGO SAN SEPOLCRO)

Сеньоры Пьетрамала (Pietramala) во владениях Ареццо получили от Баварца титул властителей Ареццо и Китта ди Кастелло (Citta di Castello), которые уже принадлежали им, а также области Борго Сан Сеполькро[678], которая им ещё не подчинялась. Так как они теперь намеревались привести жителей Борго под свою власть, те же, как гвельфы, так и гибеллины, стали сопротивляться этому, желая оставаться свободными, это подало повод упомянутым Тарлати, сеньорам Пьетрамалы, с войском аретинцев и их союзников осадить город Борго Сан Сеполькро, окружённый и защищённый мощными стенами и глубокими рвами. В этой осаде они провели как минимум восемь месяцев, не вступив при этом ни в одно сражение. Есть сведения, что жители Борго направили тем временем посланцев к флорентийцам, чтобы сдаться им безо всяких условий, если те готовы освободить их от осады и защищать от аретинцев; однако флорентийцы решили не вступать в это предприятие, ввиду продолжающегося пребывания Баварца в Пизе, а также в силу того что Борго располагается весьма далеко и вне пределов их области, и невозможно было бы снабжать его провиантом. Когда жители Борго увидели себя таким образом оставленными на произвол судьбы своими друзьями, гвельфами Тосканы, к тому же многие из их самых видных граждан в ходе различных военных предприятий были взяты аретинцами в плен, они наконец сдались около конца марта аретинцам на определённых условиях, а именно, что власть над городом осталась за вышеназванными аретинскими сеньорами Пьетрамала.]

125. КАК БАВАРЕЦ ОТПРАВИЛСЯ В ЛУККУ, ЗАХВАТИЛ ГОРОД И НИЗЛОЖИЛ СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО

16 марта этого года[679] Баварец выступил из Пизы в Лукку, где разгорелась распря между сторонниками рода Поджинги среди пополанов и грандов и приверженцами семейства Интерминелли и сыновей Каструччо. Обе партии построили баррикады, и так завязалась битва против тиранов, то есть сыновей Каструччо или других Интерминелли. На третий день как приехал Баварец, он приказал своему маршалу навести с помощью кавалерии порядок. В ходе сражения начался пожар, в котором сгорела большая часть домов Поджинги, кварталы Сан Микеле и Филунго до района Бретто, лучшие и самые богатые в городе. Домам и имуществу был нанесен огромный ущерб. В конце концов Поджинги и многие из их сторонников были изгнаны из города, а Баварец установил новые порядки и ни одной из сторон не отдал предпочтения. Его наместником в Лукке стал Франческо Кастракани дельи Интерминелли — за двадцать две тысячи золотых флоринов, частью наличными, частью обещанных. Сыновей Каструччо Баварец отстранил от власти, потому что они, хотя и были родственниками мессера Франческо, ненавидели друг друга и соперничали из-за единоличной власти. Совершив эти преобразования, Баварец 3 апреля 1329 года вернулся в Пизу.

126. КАК СТОРОННИКИ СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО И МЕССЕРА ФИЛИППО ТЕДИЧИ ПОДНЯЛИ СМУТУ В ПИСТОЙЕ И КАК ИХ ПРОГНАЛИ ОТТУДА

В эти дни в Пистойю вторглись сыновья мессера Филиппо Тедичи с помощью сыновей Каструччо, их свойственников и Серцари Саджины, называвшего себя синьором Альтопашо. Их приверженцы вместе с пешими и конными отрядами своих друзей немцев беспрепятственно прошли по городу с криками: "Да здравствуют молодые герцоги!" (то есть сыновья Каструччо). Они уже праздновали победу, когда семьи Панчатики, Мули, Гвальфредуччи и Верджеллези, старинные гибеллины и враги рода Тедичи, собрав своих союзников и при поддержке наместника Баварца, вооружились и вкупе с народом и своими друзьями из горожан сами вышли на улицы с возгласами: "Да здравствует император!". Тедичи, синьор Альтопашо и их приспешники были разбиты и изгнаны из города, потеряв множество убитых и пленных.

[127 (124). О ТОМ, КАК ВОИНЫ ЛЕГАТА ХОТЕЛИ ВЗЯТЬ РЕДЖИО (REGGIO), И КАК ФОРЛИ (FORLI) И РАВЕННА ПОДЧИНИЛИСЬ ЛЕГАТУ

В это время в названном месяце папскому легату, остановившемуся в Болонье, по договоренности должно было быть предоставлено право вступить в город Реджио. Соответственно этому маршал легата с 800 всадниками и многочисленной пехотой отправился туда и достиг уже пригородов, однако он пришёл слишком поздно, когда уже возник предательский заговор. Так подверглись они нападению тех, кто организовал предательство, и были разбиты, церковное войско понесло позорные потери и вынуждено было вернуться в Болонью. А 27 марта подчинились легату в Болонье Форли и Равенна, в соответствии с особым мирным договором.

129 (126). О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПОКИНУЛ ПИЗУ, НАПРАВИЛСЯ В ЛОМБАРДИЮ И ОСАДИЛ МИЛАН

11 апреля 1329 Людовик Баварский, который велел именовать себя императором, покинул Пизу, чтобы направиться в Ломбардию, потому что Висконти, владевшие сеньорией над Миланом, уклонились от повиновения ему, как из-за упомянутых событий с Марко Висконти, так и вследствие того, что Баварец очевидно намеревался уничтожить могущество сыновей Каструччо, принадлежавших к одной партии с Висконти. Покидая Тоскану, Баварец обнадёжил своих сторонников в Пизе, Лукке и остальной Тоскане, что возвратится в кратчайший срок, хотя пизанцы уже считали, что пришло время ему убираться, по причине невыносимых тягот, которые они принуждены были по его милости сносить, к малой чести для него самого и большому ущербу для пизанцев и лукканцев. Он оставил однако в Пизе как своего представителя мессера Тарлатино из Ареццо с 600 немецкими рыцарями и в Лукке Франческо Кастракане Интерминелли (Francesco Castracane Interminelli) с 400.

Придя в Ломбардию, Баварец созвал всех тиранов и крупную знать страны на собрание в Маркарию (Marcaria)[680], куда и явилась большая их часть, а именно Кане делла Скала, сеньор Мантуи, а также сеньоры Комо и Кремоны; не явились лишь Висконти из Милана.

И в результате заседания, которое длилось со Страстной Пятницы до 26 апреля[681], было принято решение с названными ломбардцами напасть на Милан, потому что мессер Висконти и его родичи не собирались ни подчиняться, ни уступать власть над Миланом. Также по всей вероятности Баварец знал о том, что они ведут мирные переговоры с папой и церковью. Посему Баварец направился в Кремону, чтобы подготовить нападение. Вскоре после этого, в мае, он, поддерживаемый Ломбардской лигой, с 2000 всадников выступил против Милана и занял позицию у Монцы (Monza). Здесь и в графстве Милан он оставался долгое время, в течение которого опустошал страну; однако в области Милана ему не удалось завоевать ни одного города. Лишь городом Павия он смог овладеть в конце июня договорным путём на определённых условиях; затем однако он направился в Кремону, по причине событий, о которых мы ещё упомянем, произошедших не к выгоде легата и церкви в Парме, Реджио и Модене.]

130. КАК ОТРЯД НЕМЦЕВ ИЗ ЧЕРРУЛЬО ПРИШЕЛ В ЛУККУ И ЗАХВАТИЛ ТАМ ВЛАСТЬ

В том же году[682] через четыре дня после отъезда Баварца из Пизы[683], то есть 15 апреля, из Черрульо в Вальдиньеволе выступили взбунтовавшиеся против него немцы, о которых мы упоминали; их отряд насчитывал около шестисот всадников, все людей суровых и опытных в ратномделе. Они договорились кое с кем из флорентийцев, прежде всего с мессером Пино делла Тоза, с епископом флорентийским и другими посвященными в тайну гражданами, которые, когда Баварец был еще в Пизе, от имени коммуны пообещали им хорошо заплатить; также они сговорились с немцами, до этого состоявшими на службе у Каструччо и охранявшими замок Агоста в Лукке, а затем избрали командиром мессера Марко Висконти из Милана, которого держали заложником до уплаты жалованья. Отправившись ночной порой из Вальдиньеволе, они пришли в Лукку и, как было условлено, отряд впустили в замок Агосту, а затем немедля послали за сыном Каструччо Арриго и за его братьями, высланными Баварцем в их замок Монтеджори. По их прибытии и въезде в луккский замок намечалось занять город. Жители Лукки, боясь, что из-за Франческо Интерминелли, наместника Баварца в городе, его предадут грабежу и пожару, сдались и в воскресенье вручили власть над остальной территорией мессеру Марко и его соратникам из Черрульо. Те навели страх на всю округу и как люди свирепые и алчные, живущие насилием, грабили и убивали всех, кто не подчинялся их распоряжениям. 6 мая они подожгли и разграбили Камайоре, жители которого пытались протестовать: четыреста человек убили, а город опустошили и сожгли, потом совершили набег на окрестности Пеши. Пока Лукка подвергалась этим превратностям, мессер Марко и его спутники отправили во Флоренцию братьев-августинцев с поручением потребовать обещанных флорентийцами денег и с предложением очистить замок и сдать Флоренции власть в Лукке. За это коммуна должна была уплатить солдатам их жалованье, что составляло примерно восемьдесят тысяч золотых флоринов, и простить сыновей Каструччо, признав их равноправными гражданами Лукки, хотя и не правителями. На этот счет во Флоренции много судили и рядили, и поскольку благие начинания всегда губит зависть, в городе нашлось немало противников этой затеи — то ли потому, что не настало еще время для его процветания, то ли из добрых побуждений. Главным из возражавших был мессер Симоне делла Тоза, родственник мессера Пино, придерживавшийся враждебной ему партии, а за ним следовали другие гранды и пополаны, весьма убедительно и красноречиво доказывавшие, как опасно доверяться нашим заклятым врагам мессеру Марко и немцам и как постыдно было бы для флорентийской коммуны простить сыновьям Каструччо столь тяжкие обиды, нанесенные их отцом. Так благотворные для коммуны переговоры о приобретении власти над Луккой из-за зависти граждан пошли прахом и восторжествовало ошибочное мнение, повлекшее за собой великие протори и убытки для нашего города, о чем мы в свое время расскажем.

131. О МИРЕ, ЗАКЛЮЧЕННОМ ФЛОРЕНЦИЕЙ С ПИСТОЙЕЙ

Из-за упомянутого переворота в Лукке вожди гибеллинов, стоявшие у власти в Пистойе, то есть, как мы уже говорили, Панчатики, Мули, Гвальфредуччи и Верджеллези, возымели большие подозрения относительно сыновей Каструччо и их сторонников по причине их родственных связей с мессером Филиппо Тедичи, партия которого была в исконной вражде с этими вождями. Сознавая, что над ними нависла великая опасность и что им не удержать власти в городе без союза с флорентийцами, они стали искать пути к заключению мирного договора с флорентийской коммуной; главной пружиной этих переговоров стал мессер Паццино де'Пацци, родственник Панчатики с гвельфской стороны, а с прочими представителями этой семьи вошли в сношения через их приверженцев, стоявших у власти в Пистойе. Соглашение было вскоре достигнуто, поскольку оно давало выгоду как флорентийцам, так и жителям Пистойи; договор был заключен 24 мая 1329 года следующим образом: Пистойя возвращала Флоренции Монтемурло, заплатив его гарнизону тысячу двести золотых флоринов, а также передавала навсегда Карминьяно, Артимино, Витолино и другие города по горному склону, занятые и находившиеся в руках флорентийцев; было также принято обязательство к определенному сроку вернуть в Пистойю всех гвельфов, кроме Тедичи, и ввести гвельфов в правительство, а также заключить союз со всеми друзьями флорентийской коммуны и расторгнуть связи с ее врагами. В залог жители Пистойи поручили флорентийцам охрану крепости Тициана; они открыли город гвельфам раньше установленного времени и пожелали иметь флорентийский гарнизон для охраны Пистойи: вооруженный отряд во главе с капитаном народа Флоренции, каковые туда и прибыли. Для упрочения мира флорентийцы поручили синдику мессеру Якопо Строцци посвятить в рыцари коммуны двоих из Панчатики, одного из Мули и одного Гвальфредуччи и выдать им две тысячи золотых флоринов; кроме того, они учредили в Пистойе тридцать шесть конных служб на свой счет. Пистойские гибеллины приказали уничтожить все штандарты с орлами, а также значки Баварца, Каструччо и гибеллинской партии и велели украсить свои знамена золотыми раковинами и изображением святого Якова[684]. По случаю мира в Пистойе был устроен большой праздник с турниром и другими играми; во Флоренции в день Вознесения тоже были проведены пышно обставленные состязания на площади Санта Кроче; все три дня держали стол накрытым на шесть рыцарей; состоялись все виды турнирных боев с победителями и побежденными; было нанесено много отличных ударов и много рыцарей повергнуто на землю в присутствии заполнявших балконы прекрасных дам и множества достойных людей.

[132 (129). О ТОМ, КАК ЛЕГАТ ЛОМБАРДИИ НАПАЛ НА ПАРМУ, РЕДЖИО И МОДЕНУ, И КАК ЭТИ ГОРОДА ПОКОРИЛИСЬ ЕМУ

В конце мая упомянутого года папский кардинал-легат, имевший резиденцию в Болонье, приказал силами более чем 2000 всадников и многочисленной пехоты напасть на города Парма и Реджио, потому что они восстали против церкви и не хотели подчиняться легату. После чего 25 июня, вследствие так называемого мирного договора, заключённого с папой в курии, Парма и Реджио покорились и легат послал туда своих ректоров и должностных лиц с немногочисленным сопровождением, так что реальная власть и решающее влияние остались в обоих городах за их сеньорами. Когда это было достигнуто, церковное войско обратилось 5 июля на Модену, вследствие чего тамошние жители по примеру Пармы и Реджио таким же образом подчинились легату.]

134. КАК ПИЗАНЦЫ ИЗГНАЛИ ИЗ ГОРОДА НАМЕСТНИКА БАВАРЦА И ЕГО ВОЙСКО

В июне этого года пизанцы, зная, что Баварец в ближайшее время не вернется из Ломбардии в Тоскану, и тяготясь его властью, а также под влиянием событий в Лукке сговорились с графом Фацио младшим изгнать наместника Баварца, мессера Тарлатино из аретинского рода Пьетрамала и его чиновников. Они пригласили из Лукки мессера Марко Висконти с немецкими рыцарями из Черрульо, врагами Баварца, в субботу вечером ударили в набат, вооружили народ и рыцарей мессера Марко и собрались у дома графа Фацио. Мост у Спины был отрезан, новый мост подожжен, а старый — за домом графа — укреплен и перегорожен, чтобы отряды Баварца, располагавшиеся в Пизе, не могли по приказу наместника пройти в квартал Кинцика и напасть на народ и силы графа. Утром в воскресенье 18 июня горожан стало столько, что они хотели перейти старый мост и атаковать дворец наместника, но он посчитал свои силы недостаточными и удалился из Пизы со всеми присными. Его дворец был целиком разграблен, и когда волнение улеглось, власть в городе передали своему подеста, а большую часть людей Баварца выслали.

135. КАК МЕССЕР МАРКО ВИСКОНТИ ПРИБЫЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ И ПО ВОЗВРАЩЕНИИ В МИЛАН БЫЛ ПОГУБЛЕН БРАТЬЯМИ И ПЛЕМЯННИКОМ

После переворота, совершившегося в Пизе, как было описано в предыдущей главе, ее жители и граф Фацио щедро вознаградили мессера Марко Висконти за его услугу. Он же не пожелал вернуться в Лукку, где у него были счеты с рыцарями из Черрульо из-за невыплаченного Баварцем жалованья, а обратился с письмом к флорентийской коммуне, чтобы ему по пути в Ломбардию разрешили заехать во Флоренцию для переговоров с приорами и правителями города о возможном приобретении Лукки. Безопасность была ему обещана и 30 июня этого года[685] мессер Марко въехал в город со свитой из тридцати всадников; флорентийцы оказали ему благосклонный и достойный прием; и он, пока жил во Флоренции, содержал на свой счет открытый стол для благородных и достойных людей и во дворце приоров в присутствии городских властей, епископов Флоренции, Фьезоле и Сполето (флорентийца родом), инквизитора и папских легатов, в то время здесь находившихся, изъявил послушание Святой Церкви, обещал воззвать к милосердию легата Ломбардии, а затем папы, и всегда быть сыном и защитником Святой Церкви. Во Флоренции он договорился с рыцарями из Черрульо, занимавшими луккский замок, о передаче его и всего города флорентийской коммуне за восемьдесят тысяч золотых флоринов, для чего их главные командиры и предводители прибыли во Флоренцию, предлагая оставить из своей среды заложников до выполнения обещания. Горожане долго обсуждали этот вопрос и большинство склонялось к соглашению, в особенности нейтральная часть граждан и сторонники мессера Пино делла Тоза, который, как мы упоминали, и затеял переговоры о принятии Лукки от мессера Марко и рыцарей из Черрульо. Другая партия, возглавляемая мессером Симоне делла Тоза, родственником мессера Пино, то ли из зависти, то ли потому, что договор был подготовлен не ими и они не ожидали от него больших почестей и выгод для себя, выступала против, выдвигая всевозможные опасения и сомнения: что деньги могли быть истрачены впустую, а доступ флорентийцам к замку будет закрыт. Итак, из-за малого усердия наших двоедушных сограждан в делах республики, договор не был заключен, а мессер Марко, получив в дар от коммуны тысячу золотых флоринов в возмещение его расходов, оставил Флоренцию 29 июля. Он отправился в Милан, где был встречен с почетом горожанами, проявившими к нему большое расположение, которого не знали ни кто-либо из его братьев, ни его племянник мессер Аццо Висконти, правитель Милана. Такой успех мессера Марко вызвал зависть и подозрения, как бы он, воспользовавшись соглашениями, заключенными во Флоренции с гвельфами, не отнял власть у мессера Аццо, ибо он мог снова войти в милость к папе и стать властителем Милана, только нужно было выждать подходящее для этого время. И вот 4 сентября этого года мессер Аццо устроил большой пир, на который были приглашены мессер Марко, мессер Лукино и мессер Джованнино Висконти, его дядья, а также многие другие Висконти и достойные миланцы. Когда после окончания пиршества мессер Марко и прочие добрые люди отправились домой, мессер Аццо вызвал его обратно во дворец, якобы для тайной беседы с ним и с братьями. Безоружный и беспечный, тот вернулся к ним, и, когда они вместе вошли в комнату, где братоубийцы, подобно Каину, устроили засаду, их вооруженные пособники набросились на мессера Марко, захватили его невредимым и удавили, так что он задохнулся, а тело сбросили из дворцового окна на землю. Бесславная смерть мессера Марко взбудоражила весь Милан, но страх сковал языки. Мессер Марко был превосходным рыцарем и незаурядным человеком, гордым и отважным, смелым воином, как никто в Ломбардии отчаянным в бою. Он не страдал от избытка благоразумия, но, будь он жив, заставил бы Ломбардию и Милан говорить о себе.

[137 (134). О ТОМ, КАК ПИЗАНЦЫ ВЕЛИ ПЕРЕГОВОРЫ О ПОКУПКЕ ЛУККИ И КАК ВОЙСКО ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ПРОНИКЛО К САМЫМ ВОРОТАМ ПИЗЫ, И КАК НАКОНЕЦ ФЛОРЕНТИЙЦЫ И ПИЗАНЦЫ ЗАКЛЮЧИЛИ МИР

Когда теперь, в начале июля, пизанцы услышали о переговорах, которые вёл мессер Марко Висконти с флорентийцами и немецкими всадниками из Черрульо, захватившими Лукку, их объял страх, что если флорентийцы завладеют Луккой, которую они привели бы в лагерь гвельфов, то ещё больше усилятся и станут ещё более близкими их соседями, чем прежде. Поэтому они вмешались в переговоры, пытаясь побудить упомянутых немцев уступить им Лукку за 60000 золотых гульденов. Когда такого рода соглашение было заключено, они выплатили на руки 13000 золотых гульденов, которые они потеряли вследствие своей поспешности, не взяв за них ни заложников, ни поручительств. Произошло это по причине различных переворотов и перемен, происходивших тогда в Лукке.

Когда флорентийцы узнали об этом деле, они пришли в немалое негодование и велели мессеру Бетрамоне дель Бальцо, командующему войском короля Роберта, который наряду с отрядами наёмников на службе флорентийцев стоял в Сан Миниато (San Miniato) с более чем 1000 всадников и многими пехотинцами, выступить на Пизу. Они дошли до пизанского пригорода Марка и до внешних ворот, не встретив никакого сопротивления, опустошая и сжигая, и захватили значительное количество пленников, скота и оружия. Затем они пересекли долину Эра, грабя и испепеляя всё на своём пути. Также взяли они штурмом и разрушили крепости Пратильоне (Pratiglione) и Кампорена (Camporena); последнюю, впрочем, пизанцам удалось удержать за собой. Восставшие против власти Баварца и вообще находившиеся в трудном положении, а ныне ещё и подвергшиеся нашествию флорентийцев, пизанцы стали искать мира с последними, на что и те согласились, чтобы свободнее вести войну против Лукки.

Так 12 августа этого года в Монтополи (Montopoli)[686] был в присутствии синдиков и послов с обеих сторон заключён мир, на основе и условиях прежнего мира, а также на том условии, что пизанцы будут считать Баварца и всех противников флорентийцев своими врагами. В сентябре того же года некоторые пизанские гибеллины, которым мир с флорентийцами был не по душе, попытались в согласии с лукканцами составить предательский заговор, но он был раскрыт, некоторые предатели были схвачены и убиты, многие другие сожжены.]

140. КАК МЕССЕР КАНЕ ДЕЛЛА СКАЛА ЗАНЯЛ ТРЕВИЗО, ЗАБОЛЕЛ ТАМ И СКОНЧАЛСЯ

4 июля этого года мессер Кане делла Скала из Вероны выступил со всеми силами против города Тревизо. У него было две тысячи рыцарей и множество пеших. В Тревизо правила коммуна, но дела вершил тамошний адвокат[687]. Осада длилась пятнадцать дней, затем город сдался на условиях сохранения жизни и имущества горожан, в меру состоятельности каждого. 18-го числа мессер Кане со своим войском вошел в город с большой торжественностью и триумфом, так что исполнилось пророчество магистра Микеле Скотто, что Кане из Вероны будет властелином Падуи и всей Тревизской Марки. Но по Божьему произволению, как бывает, когда Господу угодно оказать свое всемогущество, дабы никто не обольщался человеческим счастьем, после столь великой радости для мессера Кане, желания которого сбылись, настала великая скорбь. После того как он вступил в Тревизо и принял участие в праздничной трапезе, его поразила тяжелая болезнь, и 22 июля, в день святой Магдалины, он скончался в Тревизо. Тело его перевезли для погребения в Верону. У него не было законных детей, а только два побочных сына, но их дяди, братья мессера Кане, изгнали их, чтобы завладеть властью, а одного убили. Примечательно, что это был самый могучий, богатый и жестокий тиран в Ломбардии после Эццелино да Романо. В момент своего величайшего триумфа он лишился и жизни и наследства, и синьорами Вероны после него остались мессер Альберто и мессер Мастино, его племянники.

[142 (139). О ТОМ, КАК ПАРМА, МОДЕНА И РЕДЖИО ВОССТАЛИ ПРОТИВ ЛЕГАТА

15 августа этого года легат Ломбардии, пригласивший к себе в Болонью под видом особого доверия сыновей мессера Гиберто да Корреджио (Ghiberto da Correggio) и бывшего сеньора Пармы, Орландо Росси (Orlando Rossi), последнего, из опасения, что он может привести город Парму к отпадению, велел задержать в Болонье и заключить в оковы, под предлогом, что Орландо не хотел ладить с сыновьями Корреджио. Это однако подало повод братьям и сторонникам Орландо, в согласии с гражданами, среди которых последний пользовался большой любовью, вывести город Парму из-под власти легата и церкви, вследствие чего были лишены свободы все должностные лица легата наряду с его солдатами, располагавшимися там. Таким же образом восстали и города Реджио и Модена, опасавшиеся за свой благополучие и исполненные отвращения к обману и предательству, которым подвергся Орландо под видом доверия.

143 (140). О ТОМ, КАК НЕМЦЫ В ЛУККЕ СНОВА ЗАХОТЕЛИ ПРОДАТЬ ГОРОД ФЛОРЕНТИЙЦАМ, И КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВСЕ ЖЕ НЕ СМОГЛИ ИМ ЗАВЛАДЕТЬ

В это время[688] город Лукка находился в состоянии великого смятения и разброда, не имея ни установленного политического устройства, ни узаконенного правления, не говоря уже о том, что он находился в распоряжении командиров немцев из Черрульо, сделавшихся властителями Лукки и обращавшимися с городом как со своей военной добычей. Однако эти немцы состояли в переговорах с различными коммунами и сеньорами, с целью передать им город за деньги, так как по всей вероятности понимали, что со своей стороны не смогут прочно владеть городом. В числе других они снова вступили в контакты с коммуной Флоренции, где, как мы рассказывали в главе о договоре[689], который составил по этому поводу мессер Марко Висконти из Милана, вследствие неодобрения граждан ректоры коммуны ещё не могли прийти в этом деле к единому мнению.

Однако некоторые смелые и богатые граждане Флоренции намеревались на благо коммуны купить город за 80000 золотых гульденов на свой страх и риск, чем полагали доставить коммуне высокую честь, а себе большую прибыль, прибрав к рукам, в обмен на понесённые расходы, согласно определённому договору и соглашению пошлины и доходы Лукки. К тому же с ними вступили в соглашение торговые люди, изгнанные из Лукки, и предоставили 10000 золотых гульденов; от коммуны Флоренции требовалось только добавить 14000 золотых гульденов, после чего она должна была получить гарнизон крепости дель Агоста (dell’Agosta) и двадцать самых знатных предводителей в качестве заложников выполнения договорённостей; также коммуна Флоренции должна были получить первые поступления из доходов; весь же прочий остаток в 56000 золотых гульденов должны были составить добровольные выплаты отдельных граждан Флоренции.

Об этом деле могу я, составитель этой хроники, дать подробнейший отчёт, поскольку сам входил в число этих граждан. Лишь гнусная и чуждая патриотизму нерасположенность граждан Флоренции, в особенности тех, кто стояли тогда у руля, отторгала это соглашение; они однако искали лицемерную отговорку для своей негативной позиции и говорили, что они уже раз использовали в качестве аргумента, придав своим лицам выражение благопристойности, мол тогда весь мир облетит слух, будто флорентийцы из трусливой жажды наживы и страсти к деньгам купили город Лукку. Однако как представляется мне и людям, более мудрым, чем я, которые в последующее время ещё раз проверили и изучили это дело, Флоренция компенсировала бы себе поражения и потери, а также расходы, понесённые коммуной через лукканцев во время войны с Каструччо, и невозможно было помыслить себе более великого дела, и не могла более славная, более похвальная весть обойти мир, как если бы она гласила: торговые и частные люди Флоренции купили на свои деньги город Лукку и его жителей, своих бывших врагов, сделали своими рабами! Но кому Господь не желает благополучия, у того отнимает он рассудок и не позволяет ему принимать правильные решения. […]

144 (141). О ТОМ, КАК В КОНЦЕ КОНЦОВ МЕССЕР ГЕРАРДИНО СПИНОЛО (GHERARDINO SPINOLO) ИЗ ГЕНУИ ОВЛАДЕЛ ЗА ДЕНЬГИ СЕНЬОРИЕЙ ЛУККИ

После того как переговоры немцев из Лукки с флорентийцами окончились провалом, потому что ректоры флорентийской коммуны не желали их успешного завершения, как рассказывалось в предыдущей главе, напротив же, угрожали наказанием каждому, кто прилагал усилия к заключению договора, а одного, кто всерьёз занялся этим делом, даже бросили в тюрьму, согласия с немцами достиг мессер Герардино Спиноло из Генуи, заплатил им 30000 золотых гульденов и принял тех из них, кто захотел при нём остаться, на свою службу. За это он получил город Лукку, сделал себя его сеньором и крепко натянул поводья власти. 2 сентября он сам прибыл в Лукку, принял сеньорию над город безо всяких ограничений и не встретив никакого сопротивления. Затем привёл он в порядок свои вооружённые силы и предложил флорентийцам мир или перемирие. Однако они и слушать о таком не хотели, даже более того, в начале октября они привели к восстанию замок Коллоди (Collodi) неподалёку от Лукки. Тогда против них выступил мессер Герардино со своим конным войском и лукканской пехотой, и, поскольку обещанная подмога флорентийцев не прибыла своевременно, замок Коллоди сдался 20 октября, к бесчестью Флоренции, мессеру Герардино и коммуне Лукки. Во Флоренции эти события имели следствием, что поношениями и упрёками осыпаны были те, кто расстроили договор с немцами и затем оказались не в состоянии успешно довести до конца борьбу и уже начатое предприятие. А мессер Герардино, вернув в свои руки замок Коллоди, с большим рвением принялся за сбор денег и войск для того, чтобы принудить флорентийцев снять начатую ими осаду крепости Монтекатини (Montecatini) в долине Ниево.]

145. КАК ЖИТЕЛИ МИЛАНА И ПИЗЫ ПОМИРИЛИСЬ С ПАПОЙ И ЦЕРКОВЬЮ И БЫЛИ ВОЗВРАЩЕНЫ В ЕЕ ЛОНО ПОСЛЕ ПРОЩЕНИЯ ОБИД, НАНЕСЕННЫХ ИМИ ВМЕСТЕ С БАВАРЦЕМ И АНТИПАПОЙ

В сентябре этого года в Авиньоне, где находилась римская курия, миланцы и их государь Аццо Висконти были возвращены в лоно церкви папой Иоанном и в договоре, подписанном с их послами, получили отпущение вины за обиду, нанесенную церкви в лице этого папы. Мессер Джованни, сын покойного мессера Маффео Висконти, получивший кардинальский сан от Баварца через его антипапу, о чем упоминалось выше, отрекся от этого кардинальства. Папа сделал его епископом Новары и снял интердикт с Милана и его контадо. Равным образом папа примирился и отпустил грехи пизанцев за их поступок с антипапой. Граф Фацио да Донератико, их знатный согражданин, по тайной договоренности с Баварцем должен был охранять его антипапу в одном из своих замков в Маремме. Это поручение он получил от Баварца, когда тот покидал Пизу. Однако пизанцы и граф Фацио обманули и предали антипапу и пленным отправили в Авиньон, к папе Иоанну, о чем мы расскажем ниже. Пизанские послы при дворе папы заключили с ним соглашение на очень выгодных условиях для графа Фацио: папа подарил ему замок Монтемасси, принадлежавший архиепископству, дал ему много других щедрых пожалований и церковных бенефициев и так же он поступил с другими именитыми гражданами Пизы, последовавшими примеру графа, и возвел многих из них в звание своих рыцарей, щедро одарив. После того, как послы вернулись в Пизу, в январе на сходке всех жителей были обнародованы этот договор и соглашение и все пизанцы принесли в своем соборе присягу легату папы, заальпийскому клирику, в том, что они будут всегда покорными и верными Святой Церкви и врагами Баварца, как и любого другого государя, который придет в Италию против воли церкви.

[146 (143). О ТОМ, КАК ЛЕГАТ ТОСКАНЫ ЗАХВАТИЛ ВИТЕРБО И УСТАНОВИЛ МИР ВО ВСЕЙ ПАТРИМОНИИ (PATRIMONIUM)[690] ПЕТРИ И В МАРКЕ АНКОНА

В сентябре этого года Сильвестро деи Гатти (Silvestro dei Gatti), который противу церкви насильственно удерживал за собой сеньорию над Витербо, был предательски убит в Витербо сыном префекта[691], после чего убийца захватил город и вернул его под власть церкви. В начале ноября в Витербо явился мессер Джиани Гуатани Орсини (Gianni Guatani degli Orsini), кардинал-легат Тосканы, и обустроил управление этого города, а также всех городов церковного государства в мире и покое, под верховным главенством церкви. И тогда все города марки пришли к спокойствию и вернулись к повиновению церкви, при том что в каждом из них городские партии сохранили свои прежние позиции.

147 (144). О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ СТЯНУЛ СВОИ СИЛЫ В ПАРМУ, В НАДЕЖДЕ ОВЛАДЕТЬ БОЛОНЬЕЙ, НО ЗАТЕМ, ПОКИНУВ ИТАЛИЮ, ВОЗВРАТИЛСЯ В ГЕРМАНИЮ

В начале октября 1329 Баварец, который почитал себя императором, выступил из Павии, где он пребывал до этого времени, в Кремону; оттуда он пришёл 17 ноября в Парму, где под его командой оказались всадники, посланные ему наместником в Лукке, а также более 2000 немецких рыцарей, с которыми он намеревался овладеть городом Болоньей, отняв его у папского легата, мессера Бертрандо дель Поджетто (Bertrando del Poggetto), находившегося там по заданию церкви. Он надеялся при этом на договорённость, которую заключил с некоторыми болонцами и прочими; но дело был раскрыто, и некоторые из предателей получили свою плату. Увидев, что его план окончился провалом, Баварец покинул Парму 9 декабря, сопровождаемый посланцами самых влиятельных глав знати Пармы, Реджио и Модены, и отправился в Триент, чтобы с некоторыми представителями немецкой знати, а также тиранами и сеньорами Ломбардии обсудить вопрос о том, что следующей весной ему понадобятся новые войска и средства, чтобы осадить Болонью и отнять у церкви Романью. Однако когда он ещё находился в этом собрании, пришло сообщение из Германии, что герцог Австрийский, некогда избранный немецким королём и бывший его соперником, умер, вследствие чего Баварец оставил все свои итальянские планы и отправился в Германию, чтобы никогда уже больше не переходить Альп.]

151. КАК ТУРКИ И ТАТАРЫ РАЗГРОМИЛИ ГРЕКОВ ИЗ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

В 1330 году войско императора Константинопольского переправилось через устье Авиды в Турцию, чтобы начать там войну. Турки послали за помощью к турецким татарам, те выступили с большим войском, напали на христиан и греков и разбили их, так что лишь немногим удалось спастись от гибели и плена. Татары заняли все земли по ту сторону пролива Святого Георгия, и в дальнейшем греки не пользовались там никакой властью. Кроме того, турки на своих военных судах овладели господством на море и захватили и разграбили большинство островов Архипелага. Вследствие этого влияние и могущество императора Константинопольского пришли в упадок. После этого турки каждый год снаряжали флот в пятьсот-восемьсот больших и малых судов и делали набеги на все острова Архипелага, грабя и опустошая их. Многих женщин и мужчин они уводили в рабство, а остальных делали своими данниками.

152. КАК КОРОЛЬ АНГЛИИ ПРИКАЗАЛ ОБЕЗГЛАВИТЬ ГРАФА КЕНТА, СВОЕГО ДЯДЮ, А ТАКЖЕ МОРТИМЕРА

В марте того же 1330 года молодой английский король Эдуард велел арестовать своего дядю, графа Кента, родного брата отца, и, обвинив его в заговоре и подстрекательстве острова к мятежу с целью отнять у него корону, приказал отрубить ему голову; за что многие порицали его и называли наказание несправедливым, потому что тот был невиновен. На самом деле, вопрошая прорицателей о своем брате Эдуарде, погибшем английском короле, о котором мы рассказывали в своем месте, граф под их внушением вообразил, что тот цел и невредим, и нарядил розыски, которые встревожили всю страну. Затем в октябре месяце король распорядился под благовидным предлогом схватить Мортимера, управлявшего королевством от имени его матери, когда она воевала с мужем и Диспенсерами; Мортимер был обвинен в измене и повешен, как говорят, безвинно[692]. Так вознаграждаются услуги тех, кто встает между сильными мира сего, и тех, кто впадает в чудовищные грехи: ведь говорят, что этот Мортимер был в связи с королевой-матерью, и после его казни король сильно ограничил ее власть и влияние.

153. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАПРЕТИЛИ СВОИМ ЖЕНЩИНАМ НОСИТЬ УКРАШЕНИЯ

Флорентийские женщины чрезмерно привязались к украшениям в виде золотых и серебряных корон и венков, покрытых жемчугом и драгоценными камнями, цепочек и жемчужных ожерелий и прочих дорогостоящих уборов для волос, а также к платьям с набором из различных тканей и шелковым шитьем, с орнаментом из жемчужин и позолоченных серебряных пуговиц в четыре-шесть рядов, с пряжками на груди, покрытыми жемчугом, драгоценными камнями, знаками и письменами; равным образом они предавались излишествам на свадебных и тому подобных пирах, где подавали множество всяких изысканных блюд. На этот счет властями были сделаны строгие распоряжения о запрещении женщинам носить золотые и серебряные венцы и гирлянды, равно как и сделанные из жемчуга, драгоценных камней, шелка и тому подобного, даже из раскрашенной бумаги; сетки и гребни для волос всякого рода, кроме самых простых; любые платья с наборным рисунком или изображением, если оно не выткано; с каймой и поперечными полосами, кроме простых двухцветных; любые украшения из золота, серебра, шелка, драгоценных камней, даже из стекла и эмали; носить на пальце более двух колец, ремни и пояса толщиной более двенадцати серебряных проволок; с этого времени впредь запрещалось носить бархат, и у кого были такие платья, их следовало учесть, дабы не путать с новыми, незаконно сшитыми; вся одежда из расшитых шелковых тканей упразднялась; никому не разрешалось носить шлейф длиной более двух локтей и вырез у воротника более чем в локоть с четвертью. Равным образом юношам и девушкам воспрещалось носить разноцветные платья и юбки, а всевозможные украшения и особенно мех горностая, дозволялось носить только кавалерам и их дамам; мужчины лишились права носить серебряные пояса и украшения, куртки из тафты, шелка и верблюжьей шерсти. На пирах разрешалось подавать не более трех кушаний, на свадьбах — накрывать стол не более, чем на двадцать пар, а невесту должны были сопровождать не больше шести подруг; на празднествах в честь новопосвященных рыцарей допускалось накрывать на сто пар три смены блюд, при этом запрещалось одевать шутовской наряд для получения подарков, как было в обыкновении ранее. Следить за исполнением этих постановлений был назначен пришлый магистрат, налагавший в случае нарушения высокий штраф на мужчин, женщин и детей. Был также издан приказ, чтобы цехи привели в порядок свои уставы, права исключительной продажи и торговые соглашения для утверждения твердых цен за фунт всякого сорта мяса или рыбы. Благодаря этим мерам Флоренция избавилась от чрезмерных расходов и излишеств в украшениях к великой выгоде граждан, но к значительному ущербу для торговцев шелком и ювелиров, выдумывавших и изобретавших каждый день новые и разнообразные предметы роскоши ради своего прибытка. Этот запрет хвалили и одобряли все итальянцы, и женщинам, привыкшим к роскошным нарядам, пришлось вернуться к умеренности; так что хотя они и возроптали, суровые меры принудили всех оставить злоупотребления. Не имея теперь возможности получить изукрашенные ткани, они захотели приобрести как можно больше чужеземных тканей необычной расцветки и невзирая на цены заказывали их в Брабанте и Фландрии. Но все же сокращение неумеренных расходов на женские наряды, свадьбы и пиры было очень полезным для всех граждан, так что большинство одобряло новые указы, называя их правильными и уместными. Многие города Тосканы и всей Италии взяли за образец флорентийские законы и ввели их у себя дома.

161. О ПРИБЫТИИ КОРОЛЯ ФИЛИППА ФРАНЦУЗСКОГО К ПАПЕ В АВИНЬОН ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ С НИМ

В начале июля того же года король Филипп Французский прибыл в Прованс под предлогом совершения паломничества к святой Марии Вальверде и в Марсель к мощам святого Людовика, покойного епископа Тулузского, сына короля Карла II; его сопровождала небольшая свита, одни домочадцы. По окончании паломничества он приехал в Авиньон и восемь дней тайно совещался наедине с папой о вещах, которые не были преданы гласности. В ходе дальнейших событий открылось, что речь шла о задуманном им походе за море и других затеях в Италии[693], о чем мы еще упомянем. Затем король без промедления вернулся во Францию.

162. О НЕОБЫКНОВЕННО ЩЕДРОМ ДАЯНИИ, КОТОРОЕ ОДИН ИЗ НАШИХ СОГРАЖДАН ОСТАВИЛ ХРИСТОВЫМ НИЩИМ

В сентябре того года во Флоренции умер бездетным один из небогатых граждан, отказавший все, что имел, на богоугодные дела, и среди прочего он распорядился выдать каждому бедняку Флоренции, просящему милостыню, по шесть данари. Его душеприказчики объявили, чтобы в главных церквах всех сестьер в определенное утро собрались все нищие, но при раздаче церкви должны быть закрыты и переходить из одной в другую нельзя. Всякому выходившему за подаянием вручали шесть данари, и оказалось, что были истрачены четыреста тридцать лир пиччоли, что соответствует более, чем семнадцати тысячам мужчин, женщин и детей. Сюда не вошли неимущие, постыдившиеся принять эту милостыню, а также бедные из приютов, тюрем и нищенствующие братья, получившие по двенадцать данари, — их число составило более четырех тысяч. Все это вызвало большие толки, в частности, об огромном числе убогих, но тут нечему удивляться, потому что слух о раздаче денег привлек их со всей Тосканы и из мест, весьма удаленных от Флоренции. Мы упомянули об этом событии потому, что о нем много говорили в то время, и для поучения тем, кто захочет сделать душеспасительное пожертвование Христовым нищим.

166. О НЕКОТОРЫХ ПРОИСШЕСТВИЯХ В ЛУККЕ И КАК БЛАГОДАРЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВУ СНОВА БЫЛ ЗАНЯТ ЗАМОК БУДЖАНО

10 сентября этого года, после того как мессер Герардино Спиноли, правитель Лукки[694], снова впустил туда членов рода Квартиджани, Поджинги, Авогади и других, как было условлено между ними, когда он получал власть (все они были изгнаны Каструччо и его родней, как мы упоминали в свое время), подозревая их, он прочесал город своей конницей и приказал арестовать мессера Пагано Квартиджани, его племянника и других, обвиняя их в сношениях с синьором Альтопашо и флорентийцами с целью уступить им город. Флорентийцы на самом деле посылали им знамена и вступали в переговоры, за что заговорщикам отрубили головы. Затем, 19 сентября, жители замка на Буджано, замыслившие измену, восстали против флорентийцев и схватили их подеста, которым был Теггья ди мессер Биндо Буондельмонти. Его отправили в Лукку. Через два дня туда пришла конница из Лукки и напала на предместья Буджано, где стояли флорентийские гарнизоны. Отряды флорентийцев вышли ей навстречу, сразились с луккским войском, разбили его и отбросили в замок. Обеспокоенные этим мятежом флорентийцы решили идти в поход на Лукку, о чем мы подробно рассказываем ниже.

167. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНАРЯДИЛИ ВОЙСКО И ОСАДИЛИ ЛУККУ

Когда флорентийцы потеряли замок Буджано, они решили выступить против Лукки, зная, что она очень ослаблена. Их отряды выступили из Пистойи и Вальдиньеволе, поднялись ночью на холм Черрульо и, попытавшись взять его приступом, принудили заключить соглашение о сдаче 5 октября этого года. Таким же образом они заняли замки Вивинайя, Монтекьяро, Сан Мартино ин Колле и Поркари. 8 октября флорентийцы спустились на равнину и разбили лагерь в Лунате, а 10 октября приступили к осаде, расположившись в полумиле от города и заняв пространство от дороги на Пистойю до той, что ведет в Альтопашо. Здесь они выкопали рвы, возвели палисады с бойницами и воротами и построили дощатые дома, покрытые тесом и черепицей, пригодные для зимовки. Капитаном этого войска сначала был мессер Аламанно дельи Обицци, выходец из Лукки, имевший шесть советников, рыцарей из Флоренции. В это время на службе у флорентийцев было одиннадцать сотен конных солдат, а в Лукке не насчитывалось и пятисот рыцарей. Потом к флорентийцам подошли люди короля Роберта, а также из Сиены и Перуджи, всего около четырехсот рыцарей и множество пеших. 12 октября флорентийцы разыграли три палио в отместку за те, что разыгрывал Каструччо во Флоренции. Призом на конных состязаниях был гранат, укрепленный на пике, а внутри его помещались двадцать пять новых золотых флоринов. Другое палио, кроваво-красного цвета, было наградой в беге пехотинцев, и третье, из хлопчатобумажного баркана, служило призом в бегах непотребных женщин, бывших при войске. Все три палио установили недалеко от ворот Лукки, на расстоянии выстрела из арбалета, все войско вооружилось, а в Лукку послали объявить, что тем, кто пожелает выйти и участвовать в соревнованиях или быть зрителем, обещан безопасный проход, поэтому многие вышли, чтобы присутствовать на празднике. Среди прочих из Лукки явился вооруженный отряд из двухсот немецких рыцарей, покинувший Монтекатини во время осады[695]. Эти рыцари договорились с флорентийцами и остались у них на службе, в лагере. Во главе их стоял немец Гоббель, впоследствии причинивший защитникам Лукки много неприятностей. Уход этих двухсот рыцарей привел жителей Лукки в смятение и весьма усилил флорентийцев. Но никуда не годное командование их войском привело к тому, что капитан и его советники не разрешили причинить никакого вреда окрестностям Лукки, а вместо того позволили засеять поля за шесть верст от города, чтобы убедить ее жителей в мягком отношении и в выгодности сдачи. На самом деле капитан и другие выходцы из Лукки нажились на этом, собирая выкуп с жителей контадо, отчего начался беспорядок и разложение в войске. Тогда флорентийцы избрали капитаном Кантуччо ди мессер Бино де'Габбриели да Губбио, но этот выбор был продиктован партийным пристрастием, иначе неопытного в ратном деле оруженосца не поставили бы командовать столькими дворянами, рыцарями и баронами[696]. Это повело к большим бедствиям, и если командование мессера Аламанно дельи Обицци было неудачным, то еще худшим было командование Кантуччо, однако его недостатки выражались в другой форме и оказались еще опаснее, как мы увидим ниже. Прервем теперь на некоторое время рассказ об осаде Лукки, продлившейся несколько месяцев, и перейдем к другим событиям, случившимся за это время, а затем вернемся к нашему повествованию и сообщим о том, как закончился этот поход.

171. КАК БЫЛО НАЙДЕНО ТЕЛО СВЯТОГО ЗИНОВИЯ

В середине января этого года архиепископ Пизы, флорентиец, епископы Флоренции, Фьезоле и Сполето (последний также флорентиец) вместе с флорентийскими канониками и со многими клириками и прелатами вскрыли алтарь святого Зиновия под сводами святой Репараты, чтобы отыскать тело блаженного Зиновия, и прежде, чем оно отыскалось, было вынуто земли на десять локтей; гроб оказался помещенным в мраморный саркофаг; остатки черепа святого заключили в серебряную голову, изображавшую лицо названного святого, и потом ежегодно в день его праздника выносили ее к народу с большой торжественностью; затем тело возвратили на место с благоговейными песнопениями и молитвами и на протяжении десяти дней звонили в соборные колокола почти без перерыва денно и нощно, а епископы отпустили грехи всем, посетившим церковь. Ради этого перенесения мощей и прощения грехов почти весь народ и благочестивые флорентийцы обоего пола, стар и млад, побывали там и сделали богатые пожертвования.

172. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНЯЛИ С ЛУККИ ОСАДУ И КАК ОНА СДАЛАСЬ КОРОЛЮ ИОАННУ БОГЕМСКОМУ

Возвращаясь к осаде флорентийцами Лукки, о которой мы говорили за пять глав до этого, заметим, что после выхода немецких рыцарей, покинувших город, и прибытия отрядов от короля Роберта из Сиены и Перуджи, а также от других союзников Флоренции ее войско значительно пополнилось как пешими, так и конными бойцами, так что жители Лукки, оставшиеся ослабленными, испытывали великие опасения. Флорентийцы постарались замкнуть кольцо своим войском, чтобы внутрь нельзя было доставить никакой подмоги или припасов, ибо пизанцы, вопреки мирному договору, тайно снабжали город продовольствием и людьми. Это произошло 19 декабря, причем часть войска перешла Озери, каналы, ведущие от Понтететто, и заняла мосты и проходы, а также виллу Катайола за Понтететто, в сторону Пизы, где Каструччо оставил роскошные постройки и сады; а упомянутый немец Гоббель со своими отрядами, с пешими солдатами и добровольцами разместились в предместье у моста Сан Пьеро; на дороге, ведущей по лугу в Рипафратту, построили бастион или укрепление с гарнизоном. Отрезанные таким образом со всех сторон, жители Лукки стали испытывать нужду и лишения, недоставало вина, провизии и других необходимых вещей, так что пришлось собрать все хлебные и винные запасы и отпускать вино из общественных погребов в небольших количествах, а хлеб выдавать по весу как солдатам, так и гражданским лицам. В этом безвыходном положении правители Лукки решили искать соглашения с флорентийцами, и один из главнейших среди них в глубокой тайне прибыл во Флоренцию как парламентер для секретного обсуждения возможной сдачи города (о чем не так уж трудно было договориться на тех или иных основаниях, если мессер Герардино устранялся от власти) и о денежной компенсации, на следующих условиях: замок Агоста разрушается, гибеллины остаются в Лукке вместе с гвельфами, должности распределяются по справедливости с ведома и под контролем флорентийцев; для безопасности коммуны и народа Флоренции из дворян-гибеллинов избираются двадцать четыре рыцаря коммуны, наподобие того, как было в Пистойе, и каждому из них выплачивается по пятьсот золотых флоринов из коммунальной казны Флоренции; доходы и налоги коммуны Лукки передаются коммуне Флоренции, чтобы оплатить охрану Лукки, а остальное идет в счет дарованного упомянутым рыцарям; кроме того, за пять лет возвращаются гражданам Флоренции, в свое время захваченным Каструччо, суммы, уплаченные ими за свое освобождение, что составляло больше ста тысяч золотых флоринов. Все это было бы исполнено, вне всякого сомнения, но из зависти и корыстолюбия, губительных для всех благих начинаний, часть флорентийцев, посвященных в эти переговоры с верхами Лукки, не желая ни с кем делить славу и выгоду, сообщили обо всем мессеру Герардино и начали с ним новые переговоры. Они тайно отправились в Лукку, чтобы там удобнее договориться; таким образом, второе соглашение погубило первое и граждане Лукки возымели великие подозрения против мессера Герардино. Я, пишущий это, могу все истинно засвидетельствовать, ибо, хотя и не заслужив участия в подобных важных делах, я был в числе тех немногих, кому наша коммуна поручила вести первые переговоры, сорванные вышеуказанным образом. Но божественная справедливость, не оставляющая тяжких грехов безнаказанными, вскоре по воле Господней заставила в них раскаиваться и обрекла нашу коммуну на великий позор совсем нежданно и негаданно, о чем мы сейчас расскажем. Прежде всего, флорентийцы передали командование войском уже упоминавшемуся Кантуччо де'Габриелида Губбио и он прибыл в лагерь 15 января в сопровождении пятидесяти рыцарей и ста пехотинцев; он был человек недальновидный и малопригодный для управления войском, где находилось сотни три знатных людей, более опытных и достойных, чем он. И вот, когда один бургундец незнатного происхождения в чем-то провинился, люди Кантуччо схватили его, и их начальник, вообразив, что может распоряжаться, как подеста во Флоренции, собирался его казнить. Тогда бургундцы, разделявшие всеобщее пренебрежение к Кантуччо, — а было их больше шестисот конников, нанятых флорентийцами, все люди суровые и заносчивые — взялись за оружие и отняли нарушителя у людей капитана, причем многих перебили и покалечили, а потом ворвались в его дом, ограбили занятые им покои и прикончили кого могли из его челяди, а дом подожгли. Пожар уничтожил четвертую часть лагеря к великому ущербу и опасности для флорентийцев, над которыми нависла серьезная угроза, и если бы не благоразумие командиров и советников из Флоренции, находившихся в войске и сумевших успокоить волнение с помощью немецких рыцарей, которые подчинились и последовали за ними (капитана же и оставшихся его людей они укрыли, так что войско оставалось на их попечении), и не будь защитники Лукки столь малочисленными, эти беспорядки и раздоры в флорентийском стане привели бы его на край гибели. Тем временем мессер Герардино, благодаря раздорам в войске флорентийцев воспрянувший духом, прервал переговоры с ними и тотчас же отправил своих послов и полномочных лиц в Ломбардию, к королю Иоанну[697] для передачи ему на определенных условиях власти в Лукке; тот обещал защитить город и 12 февраля направил во Флоренцию тех своих послов, которые обратились к флорентийцам с широковещательными предложениями дружбы и мира и с просьбой снять осаду с Лукки, как с города, принадлежащего королю, и заключить с последним перемирие. Флорентийцы в собрании всех своих магистратов ответили, что привести войско под Лукку просили церковь и король Роберт, поэтому они не уйдут. Послы оставили Флоренцию и отправились в Пизу. Через несколько дней получив ответ, король Иоанн приказал своему маршалу в Парме с восемьюстами рыцарями прийти на помощь Лукке; узнав об этом, флорентийцы призвали к себе на службу мессера Бертрана де Бо, который возвращался из ломбардского плена[698], будучи обменен через легата на Орландо Россо из Пармы; его назначили капитаном и выслали под Лукку. Прибыв к войску, он нашел его в полном расстройстве из-за случившихся беспорядков и посчитал безумием продолжать осаду, тем более, что за несколько дней до этого некий мессер Арнольд, немец, флорентийский военачальник, с сотней рыцарей ушел из лагеря и переметнулся в Лукку. Ввиду приближения к городу маршала короля Иоанна, капитан посчитал за лучшее приказать войску сниматься. 25 февраля 1330 года оно в полном порядке отошло на холм Вивинайя, а затем двинулось дальше, опустошив и предав огню окрестность. Так бесславно закончился поход флорентийцев, поначалу столь успешный и долгое время суливший столь радостные надежды ввиду слабости Лукки. Впрочем, никогда не следует отчаиваться, как и кичиться успехом своего предприятия, или слишком уповать на него, пока оно не закончено, ибо по воле Божьей исход может быть таким, который не предусматривался вначале. Итак, 1 марта маршал короля Иоанна прибыл из Ломбардии и с восемьюстами немецкими рыцарями вошел в Лукку, где принял управление от имени короля, а мессер Герардино покинул город, недовольный его жителями и королем Иоанном, ибо потерпел убытков на тридцать с лишним тысяч золотых флоринов, истраченных им на нужды правления и войны, но эти деньги не были возвращены. Когда же мессер Герардино пожаловался королю, его укорили в измене, ибо он собирался передать флорентийцам Лукку, и в качестве улики предъявили перед королем письмо флорентийской коммуны, которое мессер Герардино вытребовал для себя, как гарантийное обязательство во время переговоров.

177. О ТОМ, КОГДА НАЧАЛИСЬ РАБОТЫ НАД МЕТАЛЛИЧЕСКИМИ ВРАТАМИ САН ДЖОВАННИ И КОГДА БЫЛА ВЫСТРОЕНА КОЛОКОЛЬНЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО АББАТСТВА

В этом 1330 году некий мастер Андреа Пизано приступил к изготовлению металлических ворот для Сан Джованни, невиданных по красоте исполнения и стоимости; он вылепил их из воска и — кроме того — отполировал и позолотил фигуры, а отливка в печи была поручена венецианским мастерам. Пишущий эти строки отвечал перед торговым цехом Калимала, надзирающим за Сан Джованни, за проведение указанных работ. В том же году была воздвигнута колокольня флорентийского Аббатства[699], которую мы приказали построить по просьбе и по настоянию мессера Джованни Орсини из Рима, кардинала и легата в Тоскане, синьора этого Аббатства, за счет получаемых с него доходов.

178. О НЕКИХ ЧУДЕСАХ, ЯВЛЕННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В 1331 году во Флоренции скончались два добрых и праведных мужа святой жизни, известные своей щедростью и благочестием, хотя и не духовные лица. Одного из них звали Бардуччо, его похоронили в Санто Спирито рядом с братьями-пустынниками; второй был по имени Джованни да Виспиньяно, он погребен в Сан Пьеро Маджоре. Ради каждого из них Господь явил разнообразные чудеса, исцеляя хворых и расслабленных, и по обоим было устроено торжественное отпевание и поставлено множество восковых образков в честь принесенных обетов.

185. ОБ УЩЕРБЕ, НАНЕСЕННОМ ФЛОРЕНЦИИ В ЭТОМ ГОДУ ПОЖАРАМИ

23 июня того же года в ночь на святого Иоанна загорелось на Старом мосту с заречной стороны и сгорело десятка два находившихся там лавок к великому убытку для многих ремесленников; в огне погибли два подмастерья и он захватил дома больничного приюта в Сан Сеполькро. Вечером 12 сентября пожар случился в доме Солданьери у Санта Тринита, где загорелись мелкие строения плотников и конюха, находившиеся напротив улицы Порта Росса; при этом погибли шесть человек, которым не дал выбраться огонь, бурно пожиравший запасы дерева и конюшню. 28 февраля[700] к наступлению ночи загорелся Дворец коммуны, в котором живет подеста; сгорела крыша старого дворца и два проема нового от сводов вверх. Коммуна постановила возобновить своды и крыши. Наконец 16 июля пожар вспыхнул во дворце цеха шерстяников в Орто Сан Микеле, где сгорело все, начиная от первого свода вверх; в пожаре погиб один заключенный, который и поджег дворец, надеясь бежать; погиб также его сторож. Потом цех шерстяников отстроил дворец заново, еще лучше прежнего, от сводов до крыши.

186. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ РОДИЛОСЬ ДВОЕ ЛЬВЯТ

25 июля 1332 года, в день святого Иакова, во Флоренции родились два львенка от принадлежавших коммуне льва и львицы, которые содержались в клетке напротив Сан Пьеро Скераджо. Детеныши не погибли и выросли; они родились живыми, а не мертвыми, вопреки утверждению авторов книг о природе животных[701]; я могу это засвидетельствовать, ибо, как и многие мои сограждане, видел их появление на свет и то, что они тотчас же стали сосать молоко львицы. Почиталось достойным удивления, чтобы родившиеся здесь, а не за морем, львы выживали, и об этом не слыхали в наше время. В Венеции, правда, родилось двое, но они тут же издохли. Многие говорили, что рождение львов предвещает флорентийской коммуне счастье и процветание[702].

197. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ОБЕЩАЛ СНАРЯДИТЬ ПОХОД ЗА МОРЕ

В том же году, на Христово рождество, король Филипп Французский объявил в Париже своим баронам и прелатам, что через два года, считая с марта, он собирается отправиться в поход через море для отвоевания Святой земли и просит прелатов и другие сословия своего королевства оказать ему помощь и пособить деньгами; графам, герцогам и баронам он повелел готовиться к выступлению и послал своих поверенных в Авиньон к папе Иоанну, дабы уведомить его и кардиналов о своем предприятии и просить у церкви великих вспоможений, милостей и привилегий, изложенных им в двадцати шести статьях, в числе которых были многие неприемлемые и оскорбительные. Наряду с прочим он хотел получить в распоряжение всю церковную казну и десятину, выплачиваемую всем христианством, на шесть лет с уплатой за три года, инвеституры и перемещения церковных должностей в своем королевстве; также он запросил для своего сына титул короля Арелата и Вьенны, а для своего брата, мессера Карлотто — верховной власти над Италией. Папа и кардиналы отвергли большую часть требований короля, заметив, что прошло уже сорок лет с тех пор, как его предшественники получали на поход десятины с королевства, потраченные ими в других войнах против христиан же; пускай король приступает к своему предприятию и тогда церковь окажет подобающую его намерениям светскую и духовную поддержку в святом начинании. Эти просьбы французского короля и отказ церкви положили начало охлаждению отношений между ними.

202. КАК КОММУНА ФЛОРЕНЦИИ РЕШИЛА ОСНОВАТЬ ЗА ГОРАМИ АЛЬПАМИ ГОРОД ФИРЕНЦУОЛУ

В этом же году синьоры Убальдини, враждовавшие и воевавшие между собой, наперебой предлагали Флоренции вернуться в подчинение и подданство коммуны при прощении им прежнего, и флорентийцы приняли это предложение, но, памятуя о прежних подобных неоднократных замирениях с коммуной, после которых те поднимали мятеж при первом удобном случае, они решили построить сильный и укрепленный городок за горным хребтом на реке Сантерно, чтобы названные Убальдини не могли больше восстать и чтобы освободить крестьян в дистретто Флоренции и за горами от подчинения и рабства у этого семейства. Для закладки города флорентийцы назначили шесть видных пополанов и дали им самые обширные полномочия. Когда эти должностные лица обсуждали вместе с приорами во Дворце народа, как назвать новый город (причем возникли споры — кто предлагал одно, кто другое), я, автор этой хроники, находился среди них, и высказался так: "Я вам дам звучное и подходящее имя, в соответствии с целями начатого предприятия. Ведь городок будет основан в сердце гор, среди владений Убальдини, близ границ с Болоньей и Романьей, и если его имя не будет важным и дорогим для коммуны Флоренции, в трудное военное время он может быть легко подбит на бунт и потерян; но если вы назовете его, как я скажу, коммуна будет более ревностно и тщательно оберегать его; итак, если вам будет угодно, я дал бы ему прозвание Фиренцуола". Это имя всем без исключения понравилось и было единодушно одобрено. Чтобы возвысить и укрепить положение нового города, на его знамени изобразили половину герба коммуны и половину герба народа Флоренции; было также решено назвать главную церковь города, в соответствии с его именем, святой Флоренцией; туда призвали жителей со всех окрестных мест и сел, объявив свободным каждого, кто проживет там десять лет, и простив новым жителям провинности перед коммуной[703]. В один из дней недели постановили устраивать там рынок. Город был заложен во имя Божье 8 апреля этого года, около восьми часов дня, согласно указанию астрологов на восходе созвездия Льва, чтобы сделать его постройку более прочной, устойчивой и мощной.

219. О ПОЖАРАХ И ДРУГИХ СОБЫТИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В 1333 году пожар начался во Флоренции 19 апреля, ночью, у ворот Аллоро со стороны Санта Мария Маджоре и сгорел один дом. 17 июля сгорел еще один — в Парионе. В этом году началась отливка больших ворот для Сан Фриано, то есть для церкви в Верцайе, но они вышли совсем несоразмерными с другими городскими воротами, так что заказавшие их должностные лица были весьма порицаемы. В этом году, за месяц до праздника Сан Джованни, во Флоренции собрались две цеховые компании: одна, в триста человек, одетых в желтое, на улице Гибеллина и вторая на Корсо Тинтори у моста Рубаконте, пятьсот человек, все в белом. И на протяжении месяца они устраивали повсюду беспрерывные игры и увеселения, парами бродя по городу с трубами и другими музыкальными инструментами и танцуя с венками на голове. У их короля был головной убор из золотой ткани, и при дворе его все время задавали пышные и дорогостоящие пиры и вечеринки. Но это веселье как раз в этих кварталах через малое время сменилось плачем и горем по причине случившегося во Флоренции наводнения, причинившего там больший ущерб, чем в остальных частях города, о чем мы в дальнейшем расскажем. Похоже, что наступления беды следовало ожидать, ибо мимолетные и обманчивые мирские радости после чрезмерного ликования часто приносят чрезмерное огорчение. Об этом следует помнить как нам, так и нашим потомкам.

225. КАК ВЕНГЕРСКИЙ КОРОЛЬ ПРИБЫЛ В НЕАПОЛЬ И ЖЕНИЛ СВОЕГО СЫНА НА ДОЧЕРИ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ

В последний день июля этого же года король Венгрии Карл Умберт со своим вторым сыном Андреасом в сопровождении многочисленной знати достигли города Бастии, в Апулии; в Манфредонии их с почетом встретил мессер Джованни герцог Дураццо, брат короля Роберта, со многими баронами; он сопроводил их до Неаполя, где сам король выехал встречать их к лугам Нолы и устроил торжественный прием с целованием уст; для вечной памяти о соединении король Роберт приказал выстроить церковь Пресвятой Божьей матери. По приезде в Неаполь начался великий праздник и король Роберт оказал большие почести венгерскому королю, который приходился ему племянником, ибо был сыном Карла Мартелла, первородного наследника короля Карла II, почему многие утверждали, что королевство Сицилии и Апулии должно было отойти к нему[704]. По этой причине король Роберт испытывал угрызения и так как его сын, герцог Калабрии, скончался, оставив по себе только двух дочерей, а у короля Роберта сыновей больше не было, то он, чтобы королевство не отошло к чужой династии, хотел сделать своим преемником сына своего племянника, короля Венгрии. С разрешения и по воле папы Иоанна и кардиналов названный Андреас, которому было семь лет, был обвенчан со старшей дочкой покойного герцога Калабрии, достигнувшей пятилетнего возраста[705], и 26 сентября был провозглашен герцогом Калабрии, каковое событие ознаменовалось великолепным торжеством, в котором приняли участие восемь послов флорентийской коммуны из ее лучших рыцарей и пополанов с пятьюдесятью слугами, одетыми в одинаковые ливреи из уважения к королям, принявшим их с большой благосклонностью. После праздника венгерский король отбыл к себе на родину, оставив сына и его жену на попечение короля Роберта и многочисленной свиты.

227. О ТОМ, КАК В ГОРОДАХ ФОРЛИ, РИМИНИ И ЧЕЗЕНЕ В РОМАНЬЕ ПОДНЯЛОСЬ ВОССТАНИЕ ПРОТИВ ЛЕГАТА

19 сентября этого же 1333 года, в воскресенье, Франческо ди Синибальдо Орделаффи, изгнанный легатом из Форли, скрыто вернулся туда на повозке с сеном; пробравшись в город, он призвал к себе всех дружественных влиятельных лиц, питавших к нему любовь ради его предков; те весьма обрадовались его появлению, ибо им не нравилось, как в городе распоряжаются выходцы из Кагора[706] и Лангедока. Не теряя времени заговорщики вооружили народ и вышли на площадь, крича: "Да здравствует Франческо, смерть легату и лангедокцам!". Заняв город, они отняли у чиновников легата их имущество, а некоторых убили; прочие же бежали в Фаенцу. В следующую среду, 22 сентября, мессер Малатеста да Римини со своими сторонниками в числе двухсот конных и многих пеших проник в свой город через открытые ему изнутри ворота; пройдя по улицам, они ограбили, убили и взяли в плен всех людей легата, которых там было больше пятисот пеших и конных, и никому не удалось спастись. В эти же дни вспыхнуло восстание в Чезене, где горожанам не удалось захватить только труднодоступный замок; в нем укрылись отряды легата, но окруженный со всех сторон чезенцами и другими жителями Романьи, отгороженный рвами и частоколами, не получая помощи от легата, он сдался в начале января, чтобы сохранить жизнь людям. Следует заметить, что это восстание было не без причин. Одной из главнейших было то, что, когда все синьоры и властители Романьи попали в плен после поражения под Феррарой[707], понесенного ими на службе у папы и легата, за них необходимо было внести выкуп; но неблагодарный легат не ударил палец о палец ради их спасения и даже не захотел одолжить им денег.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

1. ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ОДИННАДЦАТАЯ КНИГА. МЫ ОТКРЫВАЕМ ЕЕ ОПИСАНИЕМ ВЕЛИЧАЙШЕГО НАВОДНЕНИЯ, ОБРУШИВШЕГОСЯ НА ФЛОРЕНЦИЮ И ПОЧТИ НА ВСЮ ТОСКАНУ

1 ноября 1333 года, когда Флоренция достигла невиданного с 1300 года процветания, могущества и благополучия, по словам Христовым, сказанным в его Евангелии: "Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа суда Божьего"[708], Господу угодно было подвергнуть наш город испытанию; и вот в этот день, на праздник Всех святых, пошел обильный дождь во Флоренции и окрест ее, в горах и на холмах, и продолжался он без перерыва четыре дня и четыре ночи, все время усиливаясь до невиданных размеров, так что казалось, будто разверзлись хляби небесные; дождь сопровождался частым и устрашающе сильным громом, вспышками молний; на людей напал великий ужас, колокола в церквах звонили без конца, пока вода не поднялась; в каждом доме выставляли все тазы и котлы; повсюду слышались крики попавших в беду: "Спасите!"; жители перебегали из дома в дом и с крыши на крышу, сооружая мостки между домами; поднялся такой шум и суматоха, что удары грома были едва слышны. От ливня уровень воды в Арно поднялся настолько, что уже в том месте, где он низвергается с гор Альп с великим натиском и порывом, были затоплены большая часть равнины Казентино, вся равнина Ареццо и верхняя часть долины Вальдарно; вода покрыла и залила всю почву, уничтожила посевы, сломала и вырвала с корнем деревья, разрушила все мельницы и сукновальни, находившиеся на Арно, а также все дома и строения, стоявшие вдоль реки, если они не выдерживали ее напора; при этом погибло много народу. Затем на спуске к нашей флорентийской равнине в Арно несла свои воды река Сьеве, точно так же разлившаяся и вышедшая из берегов и затопившая всю равнину Муджелло; не говоря уже о том, что каждая впадавшая в Арно канава казалась рекой; поэтому в девятом часу 4 ноября, в четверг, потоп принес в город столько воды, что покрыл полностью лежащие в стороне от его обычного пути равнины Сан Сальви и Бизарно, поднявшись в полях где на шесть, где на восемь, где на десять локтей. Тут напор воды еще усилился, ибо русло Арно в городской черте не могло ее вместить, и некоторые мельничные запруды в городе не выдержали, так что вода стала на семь локтей выше старого русла, а у ворот Делла Кроче по горло, у ворот же Ренайо — на шесть с половиной локтей; у первых она высадила наружную дверь, а затем вышибла и опрокинула на землю те и другие ворота. В ту ночь в час первого сна[709] образовалась брешь в городской стене над Корсо Тинтори, против входа в опочивальню обители братьев-миноритов, шириной сто тридцать локтей, отчего воды Арно в таком количестве нахлынули внутрь, что опустошили сначала жилище братьев-миноритов, а потом все кварталы по эту сторону Арно; все улицы были более или менее затоплены, но сильнее всего наводнение затронуло сестьеру Сан Пьеро Скераджо, район ворот Сан Пьеро и Соборных ворот, и чтобы будущий читатель мог лучше постичь его размеры, опишем их подробнее. В церкви и соборе Сан Джованни вода поднялась выше алтаря и больше чем наполовину закрыла порфиритовые колонны у входа, а в Санта Репарата дошла до арок старых сводов под хорами и снесла колонну святого Зиновия с крестом, стоявшую на площади. Во дворце народа, где заседают приоры, волны достигли первой ступени входной лестницы напротив улицы Ваккеречча, то есть в одном из самых возвышенных мест Флоренции. Во Дворце коммуны, где помещался подеста, вода на шесть локтей залила внутренний двор, в котором вершилось правосудие. Во флорентийском Аббатстве вода стала у подножия главного алтаря, то же самое в Санта Кроче у братьев-миноритов, у основания главного алтаря; в Орто Сан Микеле и на Новом рынке она поднялась на два локтя, на Старом рынке также на два локтя, как во всем городе. В заречье вода сильно залила улицы вдоль Арно, особенно со стороны Сан Никколо, в предместьях Пидильозо, Сан Фриано, в Камальдоли, причем сильно пострадали ютившиеся там бедняки. Площадь была затоплена до идущей поперек улицы, а Виа Маджо почти до Сан Феличе. В тот же четверг, во время вечерни, под бешеным напором Арно прорвалась запруда Всех святых и обрушилась городская стена напротив и позади борго Сан Фриано, в двух местах, на протяжении более пятисот локтей. Караульная башня на верху этой стены почти рассыпалась от ударов двух молний. Хлынувший от плотины Всех святых поток свалил мост в Каррайе, кроме двух пролетов на этой стороне. Тотчас же за тем обрушился мост у церкви Санта Тринита, где устояла одна опора и одна арка возле храма; на Старом же мосту, куда Арно нес свою добычу, скопилось множество деревянных обломков, преградивших дорогу реке, отчего она перехлестнула через перекрытие моста, смыв находившиеся наверху дома и лавки и сметая все на своем пути, так что уцелели только две средние опоры. Через мост Рубаконте волны прорвались сбоку, частью осадив берега, и бушевали во многих местах, повергнув на землю дворец замка Альтафронте и значительную часть домов коммуны над Арно от замка до Старого моста. В реку низринулась также статуя Марса, покоившаяся на столбе у подножия названного моста с этой стороны. На этот счет следует заметить, что древние предвещали и записали для памяти, что если статуя Марса упадет или будет сдвинута, Флоренцию ожидают великие опасности и треволнения. И так говорили не без оснований, как показал опыт, отмеченный в нашей хронике. После низвержения Марса в развалины обратились все жилища от Старого моста до моста Каррайя, вдоль Арно до канала и в предместье Сан Якопо, все улицы по обе стороны реки; повсюду воцарился ужасный хаос и во многих концах города обвалились непрочные дома. Если бы наступившей ночью не рухнула городская стена у луга Оньиссанти на участке в четыреста пятьдесят локтей, не выдержавшая напора воды, и туда не устремился бы все возраставший поток, город оказался бы под угрозой гибели, потому что вода прибыла бы вдвое; но через упомянутый прорыв она стала быстро возвращаться обратно в Арно и спадать; и в пятницу в девятом часу вошла внутри городской черты в речное русло. Весь город, улицы, дома, лавки, подвалы (которых во Флоренции было множество) остались заполненными водой, смешанной с вонючей грязью, от которой нельзя было избавиться полгода; почти все колодцы были испорчены и из-за понижения уровня воды в Арно их пришлось прорывать заново. Наводнение наступало от города на запад; река залила в большей или меньшей степени равнины Леньяйя, Оньяно, Сеттимо, Орманноро, Кампи, Броцци, Самморо, Перетола, Миччоле до Синьи и часть контадо Прато, обрушилась на поля и виноградники, унося дома, мельницы, хозяйственный скарб, множество людей и почти всех животных; за Монтелупо и Капрайей к Арно присоединились многие реки, впадающие в него под Флоренцией, все они бешено бурлили и сносили все мосты по дороге. Таким же образом река затопила нижнее Вальдарно, Понтормо, Эмполи, Санта Кроче и Кастельфранко, разрушив в основном стены этих городов, затем равнину Сан Миньято, Фучеккьо, Монтетополи и Марти в Понтедере. Пиза утонула бы полностью, если бы Арно не повернул к каналу Арнонико и к пруду Капанне, через который излился в море, образовав новый канал; с другой стороны города река потекла в каналы Озоли и сбросила воды в реку Серкьо; при всем том Пиза была затоплена и наводнение нанесло огромный ущерб, вся долина Вальдисеркьо и окрестности города были опустошены, хотя кое-где, на радость этого края, выдавались многочисленные островки суши до двух локтей. Потоп причинил Флоренции бесчисленные убытки в городе и в контадо: погибло около трехсот человек взрослых и детей обоего пола — сперва считали более трех тысяч; погибло также огромное количество скота; не сосчитать разрушенных мостов, домов, мельниц, сукновален, ибо в контадо не осталось ни одного целого моста над рекой или каналом; погибло множество товара, шерстяных тканей в контадо у шерстяников, орудий и утвари, вина, уносившегося бочками; то же самое относится к зерну и хлебу, хранившимся в домах, не говоря о посевах и об опустошении полей и угодий, ибо если равнины полностью скрылись под водой, то горные склоны были истерзаны волнами, а плодородный слой почвы смыло водой. Будучи свидетелем несчастья, я не смог бы даже приблизительно оценить в деньгах убытки, которые потерпели флорентийцы, но только стоимость восстановления мостов, городских стен и улиц составила больше ста пятидесяти тысяч золотых флоринов.

Ущерб понесли не только Флоренция и ее округа, хотя им пришлось тяжелее всего, ибо Арно обрушил сюда невиданные массы воды; но реки и ручьи Тосканы и Романьи повсеместно разлились и вышли из берегов, опрокидывая свои мосты (а больше всех Тибр), и все тамошние равнины были затоплены, что нанесло великий урон контадо Борго Сан Сеполькро, Кастелло, Перуджи, Тоди, Орвьето и Рима; а контадо Сиены, Ареццо и Мареммы подверглись серьезным опустошениям. Следует заметить, что во время наводнения и после него во Флоренции недоставало муки и хлеба вследствие гибели мельниц и пекарен, но жители Пистойи, Прато, Колле и Поджибонси, а также других городов контадо и окрестностей подвезли большое количество хлеба и муки, столь необходимого для Флоренции. У городских старожилов, хорошо помнивших еще потоп 1269 года[710], спрашивали, какое бедствие было сильнее. Большинство пришло к выводу, что во время первого наводнения воды было почти столько же, но из-за недальновидности коммуны, позволившей владельцам мельниц на Арно устроить высокие запруды, уровень реки поднялся на семь с лишним локтей по сравнению с прежним, поэтому город теперь был больше затоплен и получил более серьезные повреждения; ведь кого Бог желает погубить, того он лишает разума. По поводу этих запруд коммуна Флоренции издала тотчас же указ, что между мостами запрещается строить мельницы и запруживать воду, то же самое выше Рубаконте на расстоянии двух тысяч локтей и ниже моста Каррайя на расстоянии четырех тысяч локтей; нарушителям грозила строгая кара. Коммуна также распорядилась восстановить мосты и рухнувшие стены, для чего были назначены должностные лица. Возвращаясь к сравнению двух наводнений, мы полагаем, что новое было несравненно сильнее первого, потому что его питали не только осадки, но и землетрясение. Нет сомнений, что повсюду струями била подпочвенная вода; мы видели это в разных местах и даже в горах. Мы подробнее описали и запечатлели в нашей хронике на вечную память этот необыкновенный потоп, поскольку Флоренция впервые претерпевала такое несчастье и напасть со времен, когда она была разрушена Тотилой, бичом Божьим.

16. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ НАЗНАЧИЛИ СЕМЬ БЛЮСТИТЕЛЕЙ ПОРЯДКА В ГОРОДЕ

1 ноября этого же года правители Флоренции учредили новые должности, а именно: семь капитанов для охраны города — и дали каждому из них по двадцать пять вооруженных солдат. На каждую сестьеру приходилось по одному, а на сестьеру Ольтрарно — два капитана, день и ночь следивших за порядком в городе. Они должны были усмирять ссоры, драки и вооруженные стычки, задерживать объявленных вне закона и игроков. Каждый из них назывался "барджелло". Предлог для учреждения этих должностей был благовидный и необходимый, но правители города руководствовались скорее желанием упрочить свое положение и обеспечить себе надежную защиту, потому что беспокоились за исход январских выборов нового приората. Эти выборы могли быть опротестованы, потому что в них не участвовали некоторые достойные быть приорами пополаны, исключенные из-за партийных пристрастий. Указанные должности капитанов просуществовали не более года, пока не прошли выборы, затем вместо них создали другую должность, хранителя мира, располагавшего большими полномочиями. Об этом мы скажем ниже.

39. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ УЧРЕДИЛИ НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ ХРАНИТЕЛЯ МИРА И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВОСПОСЛЕДОВАЛО

1 ноября 1335 года правители Флоренции создали новую государственную должность, которую назвали капитаном охраны и хранителем мира в городе. Первым эту должность занял мессер Якопо Габриэли да Губбио, который вступил в нее указанного числа и получил в распоряжение пятьдесят всадников и сто пехотинцев. Ему положили жалованье в десять тысяч золотых флоринов ежегодно и предоставили большие полномочия по отношению к объявленным вне закона. Под видом заботы о порядке он всеми правдами и неправдами распространял свою власть над другими чиновниками наподобие барджелло и по собственному произволу, не глядя на законы, вершил суд и расправу. Он вернулся во дворец младших Петри[711], за церковью Сан Пьеро Скераджо, купленный тогда коммуной Флоренции у кредиторов компании Скали за семь тысяч золотых флоринов. Должность хранителя мира установили пополаны, правившие городом, чтобы усилить свою власть, и из боязни ее лишиться, то есть из тех же соображений, что и год назад, когда были назначены, как мы говорили, семь капитанов охраны порядка. Мессер Якопо пробыл у власти один год и распоряжался весьма сурово, так что нагнал страху и на пополанов, и на грандов. Высланные почти исчезли из города и из контадо, потому что, захватив Россо, сына Герардуччо де'Буондельмонти, заочно приговоренного к казни не за убийство или нарушение закона, а за участие наряду с другими в набеге на Монтальчино на службе у сиенского рода Толомеи, хранитель велел обезглавить его, вопреки желанию большинства флорентийцев, потому что тот не нанес обиды кому-либо из граждан или жителей дистретто. Но казнь была произведена для устрашения, ибо кто наказывает одного, предостерегает многих. Потом он присудил к смерти немало других, обвинив почти все коммуны и пополанов контадо (не разбирая правого и виноватого), что они держат у себя ссыльных. Так жестоко и беспощадно исправляя свою должность, он допустил во Флоренции много беззаконных и недозволенных поступков по желанию тех, кто поставил его у власти и держал бразды правления, а также за деньги. По истечении года он отправился в Губбио, наполнив карманы. На его место 1 ноября 1336 года вступил мессер Аккорримбоно да Толентино которому уже исполнилось более семидесяти пяти лет. В свое время он был во Флоренции подеста и хорошо справлялся со своими обязанностями. Поначалу он вел себя достойно, но затем стал превышать свои полномочия, встревая даже в мелочные дрязги, чтобы заработать и дать нажиться своим людям. Во время его деятельности, 13 июля 1337 года, взбунтовался простой люд, из-за того, что некий мессер Никола делла Серра да Губбио, бывший подеста Флоренции, как выяснилось при проверке, нарушил закон, а исполнитель установлений правосудия, его родственник из контадо Губбио, с ведома мессера Аккорримбоно и нового подеста, племянника последнего, помешал уполномоченным ревизорам наказать его. Вследствие того, что подеста и его приближенные оказались недосягаемыми для закона, народ собрался на площади Синьории, камнями прогнал чиновников и многих ранил. Некоторые люди приоров, а также мессера Аккорримбоно, были убиты и волнение охватило весь город. Мессер Аккорримбоно хотел наказать кое-кого из арестованных во время беспорядков, но не решился посягнуть на них, опасаясь простого народа, да разгневанные пополаны и не дали бы совершиться казни. Ему пришлось ограничиться присуждением штрафа прежнему подеста и некоторым из зачинщиков бунта. Из-за этих событий был издан указ, что в течение десяти лет ни один уроженец Губбио и его контадо не сможет занимать правительственные должности во Флоренции. В довершение своих ошибок мессер Аккорримбоно, из партийного пристрастия, по наущению некоторых из правителей города, в сентябре объявил расследование по делу мессера Пино делла Тоза, скончавшегося в июне и обвиненного в том, что вместе с Фео ди мессер Одальдо делла Тоза и Магинардо дельи Убальдини он вступил в переговоры с мессером Мастино делла Скала[712] и хотел изменить Флоренции. Сын мессера Пино под пыткой был принужден признаться в этом, как и другие флорентийские дворяне, друзья мессера Пино. Затеяно это было из зависти, а кое-кто говорил, что происками некоторых родственников мессера Пино. Обвинение было, как и следовало полагать, беспочвенным, сам Магинардо лично явился, чтобы отвести его. Правда, мессер Пино, по поручению короля Роберта, от имени которого он управлял Луккой, действительно стремился к заключению соглашения между мессером Мастино и нашей коммуной, чтобы к ней перешел город Лукка. Но мессер Аккорримбоно, который иначе воспринял все это дело, когда оно вскрылось, присудил разрушить часть дома мессера Пино за то, что он вступил в переговоры без разрешения приоров, а Фео осудил за неявку в суд. Большинство граждан порицало этот приговор, потому что мессер Пино был достойнейшим и самым доблестным кавалером Флоренции, как никто преданным гвельфской партии, народу и коммуне, хотя он и затевал многие большие предприятия, чтобы выдвинуться еще выше. После всех этих событий должность капитана и хранителя мира вызывала такой ужас у граждан Флоренции, что городская верхушка никакими силами не могла добиться согласия на утверждение на этом посту снова мессера Аккорримбоно или кого-либо другого. Так эта должность, которая олицетворяла произвол и беззаконие, была уничтожена. Она была учреждена безо всякого устава и узаконения для того, чтобы с ее помощью городские заправилы могли сокрушать и изгонять неугодных им лиц, то есть ее назначение состояло в том, чтобы держать граждан в страхе. Мы столь подробно рассказали об этом учреждении и о его истории затем, чтобы оно послужило уроком для будущих поколений: никогда не учреждать государственных должностей, не ограниченных законом, какие бы предлоги с точки зрения общего блага не выдвигались для этого, потому что конец их бывает всегда плачевным для коммуны и из них рождается тираническая власть.

42. О СРАЖЕНИИ В ПИЗЕ И ОБ ИЗГНАНИИ ОТТУДА ОДНОЙ ИЗ ПАРТИЙ

В это время Пиза была раздираема партийной междоусобицей: одну партию составлял граф Фацио, поддерживаемый большинством пополанов, занимавших городские должности, а вторая — находилась в оппозиции, ее возглавляли мессер Бенедетто и мессер Чео Маккайони де'Гваланди, кое-кто из Ланфранки и прочих грандов, Кола ди Пьеро Бонконти и другие пополаны, тайно замыслившие сбросить власть графа и его приспешников в Пизе. Они сговорились с мессером Мастино делла Скала, которому пообещали власть над Пизой, а он должен был прислать им на подмогу свою конницу из Лукки. Из этого заговора возник мятеж и гражданская война, ибо 11 ноября этого[713] года Гваланди и их сторонники с оружием в руках напали на подеста Пизы, ограбили и изгнали его из города, сожгли все акты и документы коммуны, разбили тюрьмы и освободили заключенных. На площади Сан Систи старейшины вместе с графом и народом, с оружием в руках собравшимся на площади, целый день сражались с мятежниками. В конце концов под натиском народа те дрогнули и вечером отступили на мост на Спине, у ворот делле Пьядже, где построили баррикаду и стали ожидать помощи из Лукки, от мессера Пьеро Россо, пославшего к ним четыреста рыцарей и много пехоты. Эти войска были уже на подступах к замку Ашано, известие об их приближении заставило народ и графа возобновить битву ночью — они зажгли огонь, осыпали восставших тучей стрел и пообещали своим немецким и итальянским наемникам двойную плату. Те спешились и отчаянно бросились на приступ, благодаря чему той же ночью мятежники были изгнаны из города. Если бы народ не ударил в набат или промедлил до утра, подкрепление из Лукки достигло бы Пизы и восставшие могли одержать верх, тогда Пиза доставалась мессеру Мастино. Когда известие о мятеже дошло до Флоренции, ее горожане отправили на помощь графу и пизанским старейшинам триста всадников из своих сил в Монтетополи, но бунт был скоро подавлен так что они не понадобились. Пизанские послы много благодарили флорентийцев за помощь, хотя потом пизанцы в силу своей неблагодарности скоро забыли об этой услуге, как мы увидим ниже. 15 декабря пизанцы избрали графа Фацио капитаном войны, увеличили силы по охране города до полутора тысяч пехотинцев, а изгнанников, бежавших в Лукку, объявили мятежниками и своими врагами и конфисковали их имущество. Пизанцы укрепили также рвами и палисадами Кинцику и борго Сан Марко, а ворота аллей Пьядже и мост на Спине перегородили цепями. Дорога на Лукку была отрезана, на ней соорудили караульные вышки и подъемные мосты.

44. О ТОМ, КАК МЕССЕР МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА, ОБЕЩАВШИЙ ОТДАТЬ ФЛОРЕНТИЙЦАМ ЛУККУ, ПРЕДАТЕЛЬСКИ ОБМАНУЛ ИХ

Флорентийцам казалось, что мессер Мастино и Альберто делла Скала затягивают выполнение договора и соглашения, по которому, как мы уже говорили, Лукка переходила к Флоренции, и водят за нос послов и синдиков флорентийской коммуны, обманывая их пустыми надеждами. Поэтому 1 декабря того же года было решено отправить в Верону новое великое посольство, в составе шести самых именитых граждан, пополанов и грандов, дабы выяснить истинные намерения веронских тиранов. В ходе переговоров с ними и другими ломбардскими государями, с которыми флорентийцы заключили союз, послы требовали передачи Лукки и соблюдения договоренности, но делла Скала со дня на день откладывали ответ, отговариваясь высокопарными речами и ложными обещаниями. В конце концов через Орландо Россо из Пармы они запросили за Лукку большую сумму денег, утверждая, что понесли большие затраты и еще должны были заплатить королю Иоанну Богемскому, чтобы получить его согласие на передачу Лукки. Послы сообщили об этом во Флоренцию и флорентийцы решили, что, поскольку другим способом получить Лукку невозможно, то не стоит отказываться от нее из-за денег и поручили послам договориться о сумме. После долгих разговоров пришли к соглашению (которого мессер Мастино и мессер Альберто не собирались придерживаться) о том, что им будет выплачено триста шестьдесят тысяч золотых флоринов, частью наличными, а частью в рассрочку с обеспечением в банках Венеции. Обрати внимание, читатель, на неразумие и оплошность флорентийцев, которые в 1329 году могли овладеть Луккой с помощью наемников из Черрульо за восемьдесят тысяч золотых флоринов, а в 1330 году — по договоренности с ее жителями и мессером Герардино Спинолой — за меньшую сумму, как мы упоминали выше, но истратили и собирались тратить еще огромное количество денег. Я полагаю, что Господь допустил это, чтобы покарать за грехи и неправедные доходы жителей Флоренции и Лукки, а также и Ломбардии. Вернемся к нашему рассказу: когда было принято решение, найдены деньги и назначены флорентийские уполномоченные, вероломный предатель Мастино изменил свои планы — по наущению маркиза Спинетты и других гибеллинов, а равно и происками правителя Милана и других ломбардских синьоров, стремившихся поссорить его с коммуной Флоренции, ибо им казалось, что он чересчур возвысился среди них. Они пытались соблазнить его тщетной надеждой, что, имея в руках Лукку, он легко завладеет Пизой, воспользовавшись ее внутренними раздорами, кроме того, в его распоряжении было Ареццо, так что с этими силами нетрудно было бы утвердиться в Болонье и в Романье, вследствие царивших там после изгнания и отъезда легата смут и разногласий. После этого флорентийцам тяжело было бы противостоять ему, они бы оказались в окружении и в осаде, так что из-за усобиц во Флоренции между пополанами, грандами и простым народом, недовольным чрезмерными поборами, а также бездеятельности должностных лиц в городе, говорили ему, он без труда подчинит себе Флоренцию, а затем и всю Тоскану, и так далее. Предатель Мастино, незрелый годами, а еще более умом, склонный к коварству, бессовестный и возгордившийся высоким положением, на которое его вознесла изменчивая фортуна, как и всякий тиран, жаждал захватывать новые города и владения и мечтал сделаться королем Ломбардии и Тосканы. Поэтому, невзирая на клятвенные обещания, данные им флорентийцам, и не думая о том, что всемогущество Божие превыше сил человеческих, выдвинул иное требование к послам, заявив им: "Нам не нужны деньги за Лукку, ибо их у нас предостаточно, но если флорентийцы хотят получить ее, пусть помогут нам своим войском в приобретении Болоньи или хотя бы пускай не чинят в этом препятствий в соответствии с тем, что они обещали при вступлении в лигу, когда Болоньей правил легат". Услышав эти слова, флорентийцы убедились, хотя и слишком поздно, в предательских намерениях Мастино и в том, что требование Болоньи было его новой уловкой. Поскольку они своими силами разгромили войско легата в Ферраре и болонцы после этого прогнали легата и снова вступили в союз с флорентийцами и ломбардцами, как мы рассказывали выше[714], коммуна предпочла потерю Лукки ссоре с Болоньей. Все же нашим послам было приказано высказать свой протест и повторить перед Мастино требования Флоренции, а затем покинуть его. Послы возвратились домой 23 февраля этого[715] года. Но прежде, чем они достигли Флоренции, вернее, сразу после их отъезда из Вероны, Мастино приступил к исполнению своих гнусных намерений. 14 февраля его отряды, находившиеся в Лукке, без объявления войны вторглись в Вальдиньеволе и нижнее Вальдарно, владения флорентийцев, и собрали там богатую добычу. В эти же дни его войска из Модены совершили нападение на контадо Болоньи.

45. О МЕРАХ, ПРИНЯТЫХ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ДЛЯ ОТРАЖЕНИЯ МАСТИНО

Когда флорентийские послы вернулись из Вероны, граждане, убедившиеся, что Мастино жестоко обманул и предал Флоренцию, единодушно избрали шесть именитейших горожан, по одному от каждой сестьеры: двух грандов и четверых пополанов для ведения войны против Мастино. Четырнадцать пополанов были назначены, чтобы собирать средства, причем получили широчайшие полномочия. Обе коллегии были избраны сроком на год и эти меры спасли город, ибо помогли дать отпор тиранам делла Скала и вести с ними войну, как вы увидите ниже. Ведь Мастиноугрожал, что в середине мая будет у ворот Флоренции с четырьмя тысячами всадников в полном вооружении и сокрушит гордыню флорентийцев, и это была не пустая угроза, потому что он владел Вероной, Падуей, Виченцей, Тревизо, Брешией, Фельтро, Чивита Беллуно, Пармой, Моденой и Луккой, и ежегодный доход и налоги с этих городов и их замков составлял более семисот тысяч золотых флоринов. Такого дохода не имеет никто среди христианских государей, не считая разве короля Франции; кроме того, у Мастино были многочисленные союзники-гибеллины, так что ни один итальянский тиран до тех пор не обладал таким могуществом. Флорентийцы знали, что им придется туго, но каждый из них ощутил горечь обиды из-за измены Мастино, поэтому все они храбро и решительно приступили к исполнению своего предприятия. В дальнейшем флорентийцы, по Божьему произволению, неоднократно наносили чувствительные удары своему противнику, и спустя немного времени доходили даже до Вероны, совершив, как мы увидим, чудеса храбрости в борьбе против этих тиранов. Через несколько дней они уже подняли бы с помощью своих денег против Мастино город Модену, ибо гарнизон предлагал сдать ее, но этого не пожелали болонцы, исходя из интересов своих друзей, маркизов Феррарских, которым Модена принадлежала по соглашениям лиги. Через своих послов флорентийцы высказали всем остальным ломбардским союзникам свое недовольство изменой тиранов делла Скала и просили у них помощи, так что была создана новая лига с участием короля Роберта, перуджинцев, сиенцев и других гвельфов Тосканы, а также болонцев и романских гвельфов. Были объявлены новые меры по ее упрочению. Оставим теперь на время войну с Мастино и расскажем о других событиях, случившихся тогда же, а затем вернемся к ней, ибо с этой войной связано много удивительных и почти невероятных происшествий, как можно будет прочитать в соответствующих главах.

49. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВСТУПИЛИ В СОЮЗ С КОММУНОЙ ВЕНЕЦИИ И ОБ УСЛОВИЯХ ЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Флорентийские мудрецы, управлявшие городом, понимали, что начавшаяся война влечет за собой весьма серьезные последствия, ибо она не могла ограничиться спором с веронскими тиранами делла Скала из-за одной Лукки. Сама Флоренция без помощи и поддержки каких-либо ломбардских государей или коммун, враждебных Мастино, мало что могла сделать, разве что напасть на Лукку. Поэтому, чтобы отвести военные действия подальше от своей территории, флорентийцы вступили в переговоры с государем Милана и другими ломбардскими тиранами и грандами. Зная, что коммуна Венеции поссорилась с Мастино из-за захваченных им солеварен от Кьоджи до Падуи и из-за торговых запретов, введенных им против венецианской вольности в области Падуи и Тревизо, через наших купцов, имеющих связи с Венецией, стали искать союза в борьбе против тиранов делла Скала. Флорентийцы применили много ухищрений, чтобы втянуть Венецию в такой союз, и венецианцы склонились к соглашению с ними. Флорентийская коммуна направила в Венецию благоразумных доверенных лиц, и они подписали там договор нижеследующего характера.

50. ЛИГА МЕЖДУ КОММУНАМИ ВЕНЕЦИИ И ФЛОРЕНЦИИ

21 июня 4 индикта 1336 года уполномоченными венецианской и флорентийской коммуны был заключен союз на следующих условиях. Прежде всего они объявили о создании лиги и о своем соединении сроком от этого дня до праздника Святого Михаила в сентябре этого года и еще в течение года после этого праздника. Обе коммуны нанимали две тысячи рыцарей и две тысячи пехотинцев для ведения войны в областях Тревизо и Вероны, а в случае необходимости обязывались набрать большее число солдат. Затраты на лошадей и все необходимые расходы они брались оплачивать совместно, а также совместно нанять капитана войны. Флорентийская коммуна должна была прислать одного-двух граждан в Венецию, чтобы они вместе с лицами, назначенными венецианской коммуной, находясь в Венеции или другом месте, распоряжались по своему усмотрению численностью солдат и расходами на устройство восстаний в городах, подвластных делла Скала. Обе коммуны имели право назначить двух граждан для ведения войны под своими знаменами, по своему усмотрению. Капитану войны предоставлялась полная власть. Каждые три месяца на протяжении всего существования лиги послы обеих коммун должны были собираться и решать, продлевать ли ее далее. Коммуне Флоренции поручалось вести войну с городом Луккой, а в случае ее захвата, с Пармой. Обе коммуны и их представители не имели права заключать мир, перемирие и вести переговоры с семьей делла Скала, кроме как по решению и одобрению каждой из них. Содержание этого договора мы почерпнули из актов нашей коммуны. Об основании лиги было объявлено одновременно в Венеции и во Флоренции, 15 июля названного индикта, на многолюдных и торжественных собраниях жителей обоих городов. Заметь, читатель, что это было величайшее предприятие из всех, когда-либо затевавшихся коммуной Флоренции, как можно будет убедиться ниже, хотя соединение венецианской и флорентийской коммун и было тогда в диковинку по многим соображениям. Во-первых, коммуна Венеции никогда не вступала в союз ни с кем из государей или коммун, по своему великому могуществу и превосходству, если не считать завоевания Константинополя и Ромеи[716] в старину. С другой стороны, венецианцы по своей природе стояли за империю и гибеллинов, а флорентийцы — за Святую Церковь и гвельфов. Кроме того, флорентийцы сражались на стороне церкви против венецианцев в 1308 году, когда те были разбиты под Феррарой. Отсюда явственно следует, что их союз был заключен по милости Божией для того, чтобы сокрушить тиранию и гордыню рода делла Скала, самыми бесстыдными негодяями в котором были два брата, Альберто и Мастино, порочнейшие люди во всей Италии. Обманчивая и лживая мирская удача стремительно вознесла их на высочайший трон и дала им огромную власть и владения, которых они не были достойны ни по уму, ни по заслугам, так что на их примере оправдались слова Святого Евангелия, высказанные Святым Духом и устами Богородицы: "Fecit potentiam in brachio suo, despersit superbos mente cordis sui. Deposuit potentes de sede, et exaltavit humiles"[717]. Так оно и произошло, как мы увидим в дальнейшем. По обнародовании лиги венецианцы приступили к тем военным приготовлениям, которые посчитали нужными, а флорентийцы избрали десять мудрых граждан из купечества и крупнейших компаний Флоренции и дали им все полномочия на сбор средств и ведение войны. Им назначили триста тысяч золотых флоринов в год из некоторых налоговых поступлений, причем значительная часть налогов была удвоена. Поскольку наша коммуна в это время, вследствие прежних войн и трат задолжала уже будущие налоги и доходы на сумму более ста тысяч золотых флоринов, а для нового предприятия требовались огромные деньги, то комиссия десяти по делам Венеции, посоветовавшись с другими умудренными опытом купцами, среди которых были и мы, нашла такой способ, по которому тяжесть расходов вплоть до окончания войны ложилась на торговцев и компании Флоренции. Объявлялся сбор суммы в сто тысяч золотых флоринов, из которых треть должны были внести в казну коммуны вышеназванные компании, а остальные две трети распределялись между прочими состоятельными семьями и гражданами, одалживавшими деньги в счет будущих налогов, кто на год, кто на еще больший срок, в зависимости от назначенного обложения. Кто давал в долг коммуне, тому полагалось вознаграждение — независимо от срока, на который одалживали — в размере пятнадцати процентов в год. Тот, кто не доверял коммуне в счет ее поступлений, мог получить обеспечение и свободное обязательство от купцов и компаний, при вознаграждении в размере восьми процентов в год, а поручители получали за это пять процентов. Если кто-то из граждан не имел недвижимого имущества и средств и не мог участвовать в займе ни непосредственно, выплачивая коммуне, ни через компании, он поручал это сделать кому-то другому и тот обеспечивался двадцатью процентами. Таким образом, все были охвачены займом, а коммуна нашла достойный способ покрыть свои расходы. Когда сто тысяч золотых флоринов были истрачены, объявили новый подобный же сбор и в Венецию ежемесячно высылали средства, необходимые для оплаты конницы и пехоты, которые вели войну. Там непрерывно находились два благоразумных доверенных гражданина для организации этих выплат и найма солдат, то же было и со стороны венецианцев. Кроме того, при доже Венеции и его совете состояли два посла, один рыцарь и один судья, определявшие ведение войны. Обе коммуны держали еще по два рыцаря в войске, и эти военные составляли совет капитана. Таковы в общих чертах распоряжения лиги, которые и соблюдались в ходе войны. Они получили одобрение мудрых людей. Тотчас по обнародовании лиги из Флоренции выступила тысяча пехотинцев в белых плащах с изображением символа святого Марка и алой лилии[718], а из Романьи в Венецию отправилась наша кавалерия, охранявшая, как уже говорилось, тамошние проходы. В ней насчитывалось около шестисот рыцарей во главе с капитаном, мессером Пино делла Тоза[719], и мессером Джероццо де'Барди. В Венеции на службу обеих коммун были наняты полторы тысячи немцев и других заальпийских воинов, а также множество пехотинцев. Все они двинулись в Тревизскую область, чтобы начать военные действия. В эти дни род да Комино взбунтовал против делла Скала замок Овреджо, где не было ни наших сил, ни порядочного войска, ни командира. Из Тревизо туда немедленно прискакал мессер Альберто делла Скала с тысячью рыцарей и с боем снова захватил замок, нанеся большие потери восставшим. Оставим теперь Тревизскую область и расскажем о событиях, последовавших за объявлением войны в Тоскане.

52. КАК СЕМЕЙСТВО РОССИ ИЗ ПАРМЫ ВЕРНУЛОСЬ К СОЮЗУ С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И КАК МЕССЕР ПЬЕРО РОССО РАЗБИЛ МАРШАЛА МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА ПОД ЧЕРРУЛЬО

Выше мы обещали рассказать о необыкновенных и неожиданных происшествиях, связанных с войной, и теперь мы увидим, как враги становятся друзьями, а друзья врагами. Мы уже упоминали о том, что мессер Мастино был ревностным союзником нашей коммуны, но из-за своей порочности и вероломства предал ее в случае с Луккой и стал злейшим нашим врагом. Сейчас мы опишем, как обратное произошло с пармским родом Росси, в то время нашими соперниками и врагами, которые очень скоро вступили с нами в теснейший союз, ибо в мирских делах, а особенно в войнах, ни в ком нельзя быть твердо уверенным, потому что нанесенные обиды часто превращают друга во врага, и наоборот — противник становится другом в силу нужды или из благодарности за услугу, а то и из надежды ее получить. Мессер Пьеро, мессер Марсилио и Орландо Росси из Пармы со своими родственниками очень много способствовали тому, что мессер Мастино заполучил Парму и Лукку, но мессер Мастино, по наущению семейства Корреджо из Пармы, своих двоюродных братьев, врагов Росси, а скорее просто по обычаю тиранов, выполняющих свои обещания только когда им это выгодно, предал и обманул семью Росси, отнял у них все владения и крепости в Ломбардии и осадил в замке Понтремоли, где они укрылись со своими женами и слугами. Гонимые мессером Мастино, Росси не в состоянии были сами защититься от него, не опираясь на чужую поддержку, поэтому они вступили в союз с коммуной Флоренции, которая приняла их, как море принимает в себя все реки, оставив обиды, нанесенные ей мессером Пьеро Росси в его бытность правителем Лукки, и памятуя больше о старинной дружбе с мессером Уголино Россо, некогда нашим подеста и вождем нашего войска в сражении при Чертомондо против аретинцев. 23 августа этого года мессер Пьеро лично приехал во Флоренцию, где был с почетом встречен и назначен капитаном войны. Как доблестный рыцарь, 30 августа он совершил успешный набег на окрестности Лукки, чтобы разорить тамошние виноградники и снять осаду с Понтремоли. У него было восемьсот рыцарей и наемная пехота на флорентийской службе. В первый день мессер Пьеро остановился в Капанноле и опустошил его округу на шесть верст, затем он обошел Лукку и встал на мосту в Сан Кирико. Тут он пробыл три дня, беспрепятственно подъезжая каждый день к воротам Лукки. Гарнизон Лукки в количестве шестисот рыцарей и многочисленной пехоты, предводительствуемый маршалом мессера Мастино, из разумных тактических соображений целиком покинул город и отошел к Черрульо, чтобы помешать подвозу продовольствия и возвращению нашего войска. Чтобы не быть застигнутым врасплох, мессер Пьеро двинулся обратно в полном боевом порядке и, сметая все на своем пути, подступил к Черрульо в том месте, где был ров, выкопанный мессером Рамондо ди Кардона, когда он потерпел с нашим войском поражение при Альтопашо, о котором мы рассказывали выше. Противник восстановил этот ров и поставил на нем рыцарей и пеший народ под восемью знаменами мессера Мастино, чтобы преградить путь мессеру Пьеро. Наш передовой отряд в числе полутораста рыцарей вступил в сражение и разбил неприятеля, который отступил к замку Черрульо. Наши вознамерились взять замок, вопреки желанию мессера Пьеро, который, опасаясь засады, велел призвать их и трубить отход. Однако наши воины, руководствуясь больше жаждой победы, чем воинской опытностью, бросились на приступ. Среди них находился немец мессер Герхард фон Веримберг со знаменем авангарда нашей коммуны. Он безрассудно ворвался в ворота Черрульо, но враги, устроившие и снаружи и внутри засаду, повергли и убили его, и вместе с ним все наши, вошедшие в Черрульо, были истреблены и разбиты. Четверо коннетаблей и многие другие попали в плен. Одержав эту победу, маршал мессера Мастино отважился спуститься со всем своим отрядом с холма, преследуя наших. Мессер Пьеро, будучи умным и смелым военачальником, не потерял присутствия духа, построил свой отряд и собрал его в кулак, призывая воинов храбро встретить противника, вдохновленного успехом и обрушившегося на них сверху. Сначала наши ряды были отброшены назад, но благодаря умелому командованию мессера Пьеро и отваге его людей, отряд выдержал натиск неприятеля и вскоре войско мессера Мастино было разбито. На поле битвы оно оставило множество убитых, в плен попали тринадцать коннетаблей и немало рыцарей. Маршала мессера Мастино со штандартом и других пленных привели во Флоренцию. Битва состоялась 5 сентября 1336 года. После ее завершения мессер Пьеро собрал своих людей, до поздней ночи на поле боя трубили трубы и горели факелы. Ночь он провел в Галлиене, а на следующий день с великими почестями возвратился в Фучеккьо. Эта глава получилась столь обширной из-за того, что всего за один день произошло целых три крупных столкновения упомянутых войск, и славная победа была одержана благодаря мужеству мессера Пьеро Россо. Спустя немного времени мессер Пьеро отбыл из Фучеккьо и с небольшой свитой внезапно приехал во Флоренцию, отказавшись от победного триумфа. По просьбе венецианцев он должен был отправиться в Венецию, чтобы командовать войском лиги в Тревизской области, и на исходе сентября выехал туда, где и совершил немало подвигов в войне против мессера Мастино, как можно будет прочитать ниже. Его брат Орландо Россо остался во Флоренции на посту капитана войны.

55. О НАЧАЛЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ

В том же 1336 году началась большая война[720] между королем Франции Филиппом Валуа и Эдуардом III, королем Англии, из-за раздоров, восходящих еще к их отцам и предшественникам, в частности из-за того, что названный Эдуард, молодой английский король, потребовал у короля Франции вернуть графство Аженэ в Гаскони, силой и обманом отнятое у Эдуарда II, отца нынешнего, мессером Карлом Валуа, отцом короля Филиппа и братом короля Филиппа Красивого. Предлогом для мессера Карла служила тогда необходимость возмещения за отказ английского короля принести вассальную присягу королю Франции в качестве владетеля Гаскони. Но скорее тут было замешано желание французского дома захватить и подчинить себе герцогство Гасконь, отняв его у английской династии; но еще Карл младший, воцарившись во Франции, обещал возвратить графство Аженэ английскому монарху. Не дождавшись обещанного, молодой Эдуард склонялся к тому, чтобы оставить графство в приданое за своей сестрой, выдав ее замуж за сына короля Филиппа Валуа, но тот не согласился и женил его на дочери короля Иоанна Богемского, отчего взаимное раздражение еще возросло. Ко всему прочему французский король принял к себе Давида, бывшего короля Шотландии и Эдуардова мятежника; поэтому король Эдуард стал поддерживать мессера Робера Артуа из французского дома, врага Филиппа, поднявшего против него мятеж. Тогда король Франции разгневался настолько, что отставил свое клятвенное обещание совершить святой поход за море и открыл большие военные действия против англичан в Гаскони; возобновилась также война в Шотландии и на море с помощью нанятых у генуэзцев галер, грабивших все английские и гасконские суда и вообще всех, кто плыл в Англию или оттуда. За это король подвергся порицанию и осуждению со стороны папы, римской церкви и всех христиан, ибо он отказался от столь славного предприятия, как святой поход, и не выполнил обещание, чтобы начать неправую войну против своих ближних, подданных ему христиан. По этой причине папа лишил его пособия в виде христианской десятины, ранее королю дарованной, и помешал ее выплате повсюду, кроме Франции, где тот полновластно распоряжался. Опасность не устрашила мужественного Эдуарда, и он приготовился храбро обороняться, вступив в союз с Баварцем, германским королем, пожелавшим к этому времени примириться с папой и пославшим к нему своих представителей, чтобы искупить вину и приобрести расположение церкви, которая поручила ему совершить поход для обретения заморских земель и привести к повиновению церковные владения: Сицилию, вотчину святого Петра, герцогство Сполето и Анконскую марку, Романью, а там уж и Флоренцию с ее дистретто. Король Франции направил свое посольство с письмом к папе, чтобы помешать заключению договора, ибо он хотел получить королевство Арелат и Вьенна для брата; возмущенный этим Баварец примкнул к английскому королю вместе со своим двоюродным братом, герцогом Брабантским, а также с графом Эно, с мессером Джованни д'Эно, сеньором де Бомон, дядей графа; со своими свояками герцогом Гельдрским и маркизом Жюльером; с сиром Фалькамонте и многими другими германскими баронами. Эдуард потребовал у Филиппа Валуа все французское королевство, которое, по его словам, должно было перейти к нему по линии матери, приходившейся дочерью королю Филиппу Красивому французскому и оставшейся после него единственной прямой наследницей из членов королевского дома. То есть королевство должно было достаться ему из тех же соображений[721], по которым сам Филипп присудил Артуа графине, дочери графа Артуа, чтобы оно перешло к французской короне как наследство ее дочерей, выданных за членов королевского дома, и отнял графство у мессера Робера, внука графа Артуа, ибо его отец, мессер Филипп Артуа, брат названной графини, умер прежде своего отца — поэтому король лишил титула его сына Робера. Эти притязания Эдуарда сильно задели французского короля, еще более распалив его негодование и ужесточив войну. Король же Эдуард со своими союзниками стал беспощадно сражаться против короля Франции на суше и на море, о чем можно будет прочесть ниже. Мы же на некоторое время оставим происходившее за рубежом и расскажем о ходе нашей войны с Мастино Веронским.

56. КАК МЕССЕР МАСТИНО ОТНЯЛ У СЕМЬИ РОССИ ИЗ ПАРМЫ ЗАМОК ПОНТРЕМОЛИ

Замок Понтремоли, которым владели Росси из Пармы, находился в тесном кольце осады, окруженный силами Лукки и маркизов Малиспини вместе с войсками мессера Мастино. 17 ноября этого года Орландо Россо с флорентийскими наемниками и кавалерией, в количестве тысячи трехсот конных и трех тысяч пеших, которыми он командовал, выступил к Лукке, чтобы помочь Понтремоли и снять с него осаду. Однако было уже поздно, защитники Понтремоли, испытывая сильные лишения, сдали замок на условиях сохранения их жизни и имущества. Поэтому, причинив небольшой вред Лукке, войско 25 ноября вернулось в Фучеккьо. Жены и домочадцы семейства Росси, покинувшие Понтремоли, прибыли во Флоренцию, где нашли дружелюбный прием.

57. КАК ВЕНЕЦИАНЦЫ ОТНЯЛИ ПАДУАНСКИЕ СОЛЕВАРНИ У МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА

Наше и венецианское войско, разбившее лагерь у нового бастиона близ города Боволенто, достигло численности в три тысячи пятьсот рыцарей, в основном немцев на службе обеих коммун, и более пяти тысяч пехотинцев. В этом же году венецианцы отправили свое войско с большим флотом, лодками и осадными машинами из Кьоджи к падуанским солеварням, занятым мессером Мастино. Он построил там два деревянных укрепления или бастиона размером почти что с замки, снабженных гарнизонами и всем необходимым для защиты. Узнав о нападении, мессер Мастино и мессер Альберто, находившиеся в Падуе с тремя тысячами рыцарей и множеством пехоты, выступили оттуда для обороны своих владений. Мессер Пьеро Россо со всем нашим войском и с венецианцами вышел им навстречу в боевом порядке, чтобы дать битву. Все ожидали, что состоится сражение, и в течение трех дней во Флоренции и Венеции устраивали торжественные процессии, вознося Богу молитвы о даровании победы. Мастино не решился вступить в бой и тогда венецианцы, стремившиеся отвоевать солеварни, из-за которых и был предпринят поход, храбро напали на упомянутые бастионы и 22 ноября этого года взяли их приступом. Эта победа поубавила надменности у мессера Мастино и его приспешников. К тому же 17 декабря четыреста рыцарей мессера Мастино, направлявшиеся в Монселиче, встретились с нашим отрядом, вышедшим из Боволенто и были им разгромлены.

62. КАК МЕССЕР МАСТИНО, ЧТОБЫ РАЗБИТЬ ВОЙСКА ЛИГИ, ЗАМЫСЛИЛ ПОКУШЕНИЕ НА МЕССЕРА ПЬЕРО РОССО

На исходе марта 1337 года, когда мессер Пьеро Россо, капитан флорентийского и венецианского войска, осаждал Падую в Боволенто, мессер Мастино подговорил нескольких немецких коннетаблей из нашего войска предать и убить командующего. Но по Божьему произволению заговор раскрылся и его зачинщики, раздосадованные неудачей, подожгли лагерь и покинули его. Этот пожар посеял большое смятение в нашем войске. Однако храбрый мессер Пьеро, ничуть не поколебленный ударами судьбы, 5 апреля сделал набег с тремя тысячами рыцарей до ворот Тревизо и захватил много добычи и пленных. В лагере у Боволенто в это время оставалась тысяча рыцарей. Примечательно, что во время осады Падуи на службе у флорентийцев и венецианцев было пять тысяч всадников со шлемами, не считая великого множества пехоты и того войска, которое коммуна Флоренции тогда снарядила под Лукку, о чем будет рассказано в следующей главе. Учитывая тогдашнее положение Италии, Флоренция в ту пору продемонстрировала большое могущество. 14 мая был подтвержден союз между нами, венецианцами и другими ломбардцами против мессера Мастино. Адвокат, правящий в Тревизо, поднял мятеж в своем форте Кастельнуово из-за чинимых мессером Мастино притеснений. Этот правитель Тревизо лично прибыл в Венецию, чтобы вступить в лигу.

64. КАК ВОЙСКО ЛИГИ ВЫСТУПИЛО НА ВЕРОНУ, А ЗАТЕМ БЕССЛАВНО ВЕРНУЛОСЬ

Возвратимся к повествованию о нашей войне с мессером Мастино. По договоренности с союзниками, наше собственное войско, как мы уже упоминали, находилось у Лукки, а мессер Марсилио Росси, человек великого разума и доблести, 9 июня названного года вышел из лагеря Боволенто с двумя тысячами четырьмястами наших и венецианских рыцарей, оставив в нем мессера Пьеро Россо с тысячью шестистами рыцарями и многочисленной пехотой. Мессер Марсилио отправился в Мантую, чтобы начать поход против Вероны, а 20 июня в Мантую прибыл мессер Лукино Висконти из Милана с прочими ломбардскими союзниками. Вместе с ними, с маркизами д'Эсте, с мантуанскими Гонзага и с нашими и венецианскими рыцарями в войске насчитывалось больше четырех тысяч рыцарей. Главнокомандующим был назначен мессер Лукино и все силы без промедления двинулись к Вероне. Со своим отрядом подошел из Каринтии мессер Карл, сын короля Иоанна, участвовавший в нашей ломбардской лиге против мессера Мастино. По пути он овладел городами Беллуно и Фельтро, занятыми мессером Мастино. Тиран мессер Мастино, видя себя со всех сторон затравленным силами лиги, совершил отчаянный поступок и выступил из Вероны с тремя тысячами рыцарей и многочисленной пехотой, бросая вызов мессеру Лукино и его союзникам. Неизвестно по какой причине, то ли, как говорили, из-за трусости мессера Лукино, то ли из вероломства, а может, из-за того, что один тиран не желает окончательной гибели другого, но в ночь 27 июня, когда мессер Мастино вышел в поле, чтобы дать сражение, войско нашей лиги рассыпалось и постыдным образом разбрелось в разные стороны, за что мессер Лукино удостоился всеобщего презрения. Одержав верх в этом столкновении, мессер Мастино воспрянул духом и, оставив в Вероне гарнизон, взял две с половиной тысячи рыцарей и беспрепятственно дошел с ними за семь верст до Мантуи. Узнав о замыслах падуанцев, мессер Мастино внезапно выступил 1 июля в путь, чтобы мессер Пьеро и мессер Марсилио не смогли соединить свою кавалерию в лагере Боволенто, и за два дня добрался до канала между Боволенто и Кьоджей, так что он отрезал доставку провианта и припасов в лагерь Боволенто как из Венеции, так и из Кьоджи и преграждал путь мессеру Марсилио. Тот со своей конницей и пехотой был в пяти верстах, но из-за неожиданного появления мессера Мастино не мог продвинуться вперед, не подвергаясь великой опасности. Всему нашему войску угрожала гибель от мессера Мастино, если бы не предусмотрительность мессера Пьеро Россо, стоявшего в лагере Боволенто. Он знал, что в той местности, где разбил свой стан мессер Мастино, единственным источником воды является канал. Поэтому он приказал сбрасывать туда весь мусор из лагеря Боволенто, а кроме того велел наемникам своего войска собрать травы под названием цикута, растущей в этих местах. Сок ее ядовит, поэтому собранную траву нарезали, растолкли и тоже спустили в канал. Вода, поступавшая в лагерь мессера Мастино, находившийся в трех милях оттуда, оказалась испорченной и негодной для питья, ибо человеку или животному, употреблявшему эту воду, грозила смерть. Итак, мессеру Мастино со своим войском пришлось уйти и 13 июля он возвратился в Верону. На следующий день там прошел мессер Марсилио Россо со своей конницей. Заметь, читатель, сколь причудлива и переменчива мирская судьба, особенно на поле брани — за несколько дней в противоборстве между нами и мессером Мастино обе стороны побывали на грани поражения и разгрома, как мы описывали выше.

66. КАК ПОГИБ ДОБЛЕСТНЫЙ КАПИТАН МЕССЕР ПЬЕРО РОССО, А ВСЛЕД ЗА НИМ ЕГО БРАТ, МЕССЕР МАРСИЛИО

После падения Падуи и захвата мессера Альберто делла Скала, его советников и друзей, могущество мессера Мастино и его лагеря было заметно подорвано, а силы флорентийцев, венецианцев и других участников ломбардской лиги возросли. Особенно семейство Росси из Пармы, столь успешно отомстившее мессеру Мастино и мессеру Альберто делла Скала, возымело надежду одержать победу и вернуть себе власть в своей родной Парме. И эта надежда не была беспочвенной, учитывая могущество и поддержку флорентийцев, венецианцев и других членов лиги. Но обманчивая судьба мирских предприятий, в большинстве случаев поманив легким успехом и счастьем, часто обращает их к печальному и скорбному исходу. Так случилось и теперь, когда мессер Пьеро выступил после взятия Падуи против укрепленного и хорошо снаряженного замка мессера Мастино Монселиче. Кавалерия и пехота мессера Пьеро беспрестанно атаковали со всех сторон нижние предместья и преодолели часть рвов и палисадов. Чтобы побыстрее овладеть этими предместьями, мессер Пьеро решил сам ободрить своих солдат и наравне с прочими рыцарями спешился. Этот поступок капитана заслуживал уже порицания, а не похвалы. И вот, когда мессер Пьеро сражался за предвратное укрепление, в него попало короткое метательное копье, пробившее соединение его панцыря и вонзившееся в бок. Храбрый капитан, не колеблясь, вырвал обломок из раны и бросился в ров, чтобы войти в город, который считал уже захваченным. Вода попала в рану и разбередила ее и от нестерпимой боли и потери крови доблестный полководец потерял сознание. Приближенные погрузили его на лодку и отвели ее по каналу в Падую, где он и скончался 7 августа 1337 года. Смерть его нанесла тяжелейший удар лиге, ибо он был самым умелым и мудрым военачальником необыкновенной отваги, так что с ним никто не мог сравниться не только в Ломбардии, но и во всей Италии. Мессера Пьеро с великим плачем похоронили в падуанской церкви Сан Франческо, отдав его телу высочайшие почести. Во Флоренции и в Венеции известие о его смерти вызвало глубокую скорбь. Устроив торжественную службу за упокой души брата, мессер Марсилио, утомленный непосильными трудами во время кавалерийских набегов еще при жизни брата, заболел сам. К этому добавилась печаль из-за кончины брата, поразившая его сердце, и по воле Божьей 17 августа этого года он простился с жизнью и был похоронен с большими почестями в Падуе, рядом с братом. Мессер Марсилио был одним из самых мудрых и доблестных рыцарей в Ломбардии и отличался редким благоразумием. Так накануне своего торжества, за несколько дней почти вовсе угас дом Росси из Пармы. Оставим теперь события в Ломбардии и расскажем о других новостях этого времени.

72. О ТОМ, КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ АРЕСТОВАЛ ВСЕХ ИТАЛЬЯНЦЕВ, НАХОДИВШИХСЯ В ЕГО СТРАНЕ, И СТАЛ ЧЕКАНИТЬ ПЛОХУЮ МОНЕТУ; И О ТОМ, КАК АРМИЯ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ВСТУПИЛА ВО ФЛАНДРИЮ

В 1337 году король Франции Филипп Валуа, забыв, как мы уже упоминали, о своем добром намерении и о принесенной им священной присяге идти за море, стал громоздить одно зло за другим, чтобы без ущерба для своей казны продолжать начатую войну с английским королем. В один прекрасный день, 10 апреля, он приказал внезапно схватить всех итальянцев, находившихся в его королевстве, в том числе купцов и банкиров из Флоренции и других мест, обвинив их в ростовщичестве, и заставил платить выкуп, причем каждому был назначен высокий штраф, который пришлось внести. Кроме того, он велел чеканить новую золотую монету, называвшуюся золотой экю. Количество ценного металла в ней уменьшилось на двадцать пять долей из ста, и так же поступили с серебряной монетой. Еще он выпустил другую золотую монету, под названием лев, и третью — под названием "шатер"[722]. Если раньше наш флорин, устойчивая и полновесная монета из золота высокой пробы в переводе на прежние хорошие деньги стоила десять парижских сольди, то перед 1339 годом за один золотой флорин во Франции давали двадцать четыре парижских сольди и шесть данари, а в турских пикколи[723] — на четверть больше. Но в 1340 году король стал чеканить еще одну золотую монету, называвшуюся "ангел"[724]. Качество ее, а также серебряных и мелких денег, настолько ухудшилось, что наш флорин стал равен тридцати парижским сольди. Оставим теперь вопрос о порче французской монеты и вернемся к рассказу о ходе войны. В июле, накануне праздника святой Марии Магдалины, в Кельн прибыл Баварец, самозваный император, как было сговорено между участниками лиги против французского короля. Должен был присутствовать и король Англии, но важные заботы на острове и война в Гаскони помешали ему явиться. В Кельн съехались герцоги Брабантский и Жюльер, граф Эно, прочие союзники и послы английского короля; они подтвердили свое участие в лиге. Послы короля Англии от его имени обещали денежные пособия немцам и другим своим сторонникам и передали, что осенью он прибудет лично. С тем Баварец и прочие обратились к французскому королю и послали ему вызов: они заявили, что обоснуются в городе Камбрэ, на границе Франции, чтобы напасть на его королевство и сразиться с ним самим. Самолюбие короля было ущемлено и он начал усиленно готовиться к войне, собирая средства, а также рыцарей и пехоту. Английский король так и не смог перебраться через море, как он обещал, ибо близилась зима и к тому же он был занят другими делами. Зато он решил прислать обещанную помощь и отправил триста коггов и сто двадцать вооруженных гребных судов, с которыми прибыли высокопоставленные лица: епископ Линкольнский, графы Монтэгю и Суффолк, мессер Джон д'Арес. Прибыло много других опытных воинов, доставили большую сумму денег и двенадцать тысяч мешков шерсти от короля — всего более, чем на шестьсот тысяч золотых флоринов. В начале ноября флот вошел в устье Соммы и остановился у острова Кадзанд, близ порта, называемого Шлюзы (Эклюз)[725]. Часть людей спустилась на берег и вступила в бой с фламандцами, подданными французского короля, предводимыми незаконнорожденным братом графа Фландрского. Высадившиеся на остров англичане не ожидали отпора и сперва понесли большие потери. Но узнав о сопротивлении, основные силы прислали подкрепление, которое перебило всех встреченных фламандцев и взяло в плен графского брата, а остров предало огню. Из-за противодействия фламандцев, подчинявшихся графу и французскому королю, флот не решался подойти к Шлюзам и удалился в Дордрехт, в Голландию. Здесь войско высадилось на берег и двинулось в Брабант, где союзники собрались на переговоры и объявили о начале войны. Узнав о ней, папа Бенедикт и его кардиналы направили двух легатов к французскому королю, чтобы склонить его к миру. Пробыв длительное время в Париже, кардиналы-посланники покинули короля Франции и 27 ноября пересекли пролив, но и в Англии не смогли ничего добиться. Перейдем теперь снова от этой войны, которая вскоре вспыхнула с большой силой, к нашей — с ломбардским Мастино.

73. КАК ГОРОД БРЕШИЯ ВОССТАЛ ПРОТИВ МЕССЕРА МАСТИНО И ВМЕСТЕ С ДРУГИМИ ЗАМКАМИ СДАЛСЯ НАШЕЙ ЛИГЕ

В начале сентября этого года нашей лиге сдались замки Местри, Орчи и Каннето в окрестностях Брешии. 8 октября жители самой Брешии ударили в набат и захватили часть старого города, сговорившись с лигой, потому что они были недовольны тиранией мессера Мастино и тем, что при нем потеряли свое влияние, владения и названные замки. Капитаном мессера Мастино в Брешии был некий мессер Бенедетто (...) с шестьюстами немецких рыцарей. Он отошел в новую часть города, простирающуюся в сторону Вероны, и послал за помощью к мессеру Мастино. Граждане Брешии из числа самых знатных и влиятельных, находившиеся как почетные заложники в Вероне, по предварительному уговору тайно выехали оттуда разными путями, в тот же самый день, что вспыхнуло восстание в Брешии, и прибыли домой. Совершив эти шаги и опасаясь мессера Мастино, жители Брешии призвали к себе войска лиги. Туда немедленно отправились тысяча пятьсот рыцарей, как и было условлено, и перед ними открыли ворота Сан Джованни. Войдя в город, они тотчас же подожгли ворота Сан Джустино, чтобы напасть на людей мессера Мастино в новом городе. Оказавшись в опасности и под угрозой нападения превосходящих сил нашей конницы, вошедшей в Брешию, мессер Бенедетто покинул город через ворота Торральта и ушел в Верону. Члены лиги, по желанию и настоянию недальновидных флорентийцев, преобладавших в совете, вручили власть в Брешии мессеру Аццо Висконти, правителю Милана, хотя между ломбардцами разгорелся из-за того горячий спор, ибо все они заявляли свои притязания. И конечно, именно флорентийцам следовало добиваться подобной милости для мессера Аццо, ведь он разгромил нас вместе с Каструччо при Альтопашо, а затем подступил к воротам Флоренции. После пленения брата, потери Падуи, а затем и Брешии и других городов, о чем мы упоминали, а также лишившись своей казны, мессер Мастино устрашился и в декабре отправил послов в Венецию благодаря стараниям мессера Альберто, находившегося там в плену. Они пытались заключить с венецианцами договор без ведома лиги. У флорентийцев и других союзников это вызвало серьезные подозрения. Венецианцы отговаривались тем, что действовали в интересах лиги, однако они потребовали таких больших уступок, что мессер Мастино не пожелал удовлетворить их, и война вспыхнула с новой силой. В начале марта наша конница беспрепятственно вторглась в окрестности Вероны, переправилась через реку Адидже и разорила шестнадцать крупных имений, нанеся значительный ущерб.

82. СНОВА О ВОЙНЕ ЛИГИ ПРОТИВ МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА

В этом же 1338 году, когда наше и венецианское войско, как мы уже упоминали, вернулось в замок Лунгара, мессер Мастино пришел со своими силами, чтобы отвоевать замок Монтеккьо, полагая, что после внезапного восстания его не успели как следует снабдить, а также опасаясь за судьбу Виченцы, пока наше войско в Лунгаре удерживает Монтеккьо[726]. Чтобы помочь и укрепить Монтеккьо, 15 июня две тысячи рыцарей и пехота из наших людей, захватив припасы, вышли из Лунгары и в боевом порядке двинулись навстречу мессеру Мастино, у которого было тысяча двести рыцарей. Однако мессер Мастино не стал их дожидаться и не принял сражения, а вместо того снялся с лагеря с позором и ущербом, нанесенным ему защитниками замка. Он удалился еще до подхода наших войск и впопыхах оставил всю лагерную утварь. Подоспевшие наши люди щедро снабдили Монтеккьо всеми припасами.

Отойдя от Монтеккьо, мессер Мастино 17 июня направился прямо в Лунгару, надеясь захватить ее, ибо полагал, что весь ее гарнизон ушел в Монтеккьо. Но в замке оставалось еще пятьсот наших и венецианских рыцарей, которые защитили город с потерями для мессера Мастино. Оставив Лунгару, он бесславно вернулся в Верону и часть сохранившейся у него кавалерии отправил охранять свои города, а сам с немногочисленными всадниками расположился в Вероне. Триста наших рыцарей из Лунгары беспрепятственно подошли к воротам Вероны, настолько ослабло могущество Мастино. В это время, 19 августа, падуанцам сдался замок Монселиче, кроме цитадели, которая 25 ноября, из-за отсутствия продовольствия, принуждена была открыть ворота, на условиях выхода защитников. 26 сентября этого года мессер Мастино, который через маркиза Спинетту и двух его приближенных, подкупленных лигой, был втянут в ложные переговоры о сдаче ему замка Монтаньяна, отправил туда маркиза с пятьюстами рыцарями и полутора тысячами пехотинцев. Об этом узнал мессер Убертино да Каррара и сообщил нашим людям в Лунгаре, чтобы они приготовились к защите Монтаньяны. Наши, которые подстроили эти обманные переговоры, вышли из лагеря в Лунгаре числом в пятьсот рыцарей и тайно перебрались в Монтаньяну, куда подошли и двести рыцарей из Падуи. Когда войско мессера Мастино приближалось к Монтаньяне, наши напали на него из засады и обратили в бегство. Он потерял утонувшими и убитыми три сотни пеших и конных воинов, а пленными двадцать два коннетабля пехоты и конницы, в том числе лучших военачальников из служивших мессеру Мастино итальянцев, двенадцать из них из Корреджо, Фольяно и других благородных ломбардцев. Это было тяжелое поражение мессера Мастино, пошатнувшее его власть. Прервем теперь рассказ о нашей войне с Мастино, о которой остается сообщить, чем она окончилась в недалеком будущем, и вернемся назад, чтобы описать военные действия между французским и английским королями, их союзниками и фламандцами.

86. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ВЫСТУПИЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ ПРОТИВ АНГЛИЙСКОГО

Узнав о приходе короля Эдуарда в Брабант и о разорении союзниками Камбрэ[727], французский король немедленно приступил к действиям. Еще раньше он призвал на помощь всех баронов королевства, своего кузена короля Наваррского, короля Иоанна Богемского, графа Савойского и дофина Вьеннского, и все они прибыли к нему с конницей и пехотой. Филипп не ожидал, что его противники дерзнут вторгнуться в пределы королевства, но, убедившись в своей ошибке, тотчас же выступил из Парижа. Не останавливаясь и не дожидаясь прибытия пополнений, он дошел до Компьеня, а оттуда отправился в Перонну, в Вермандуа. Здесь у него собралось вместе с баронами и другими вышеназванными сеньорами двадцать пять тысяч отборных всадников и бесчисленное количество пехоты. Выйдя из Перонны, король разбил лагерь на берегу реки Уазы, напротив английского войска, стоявшего в полутора лигах от Уазы. Так они провели несколько дней.

87. КАК АРМИИ КОРОЛЯ ФРАНЦУЗСКОГО И КОРОЛЯ АНГЛИЙСКОГО ВСТРЕТИЛИСЬ, А ПОТОМ РАЗОШЛИСЬ БЕЗ БОЯ

Из двух противостоявших армий, каждая из которых со своими людьми, лошадьми, вьючными животными и обозом растянулась не меньше, чем на полторы лиги, труднее пришлось английской. Англичане разорили и опустошили весь этот край, так что припасы доставлялись к ним издалека под многочисленным конвоем, а каравай хлеба в лагере стоил турский серебряный грош. Поэтому король Англии и его союзники вызвали французского короля на битву и 22 октября 1338 года, в субботу, тот принял перчатку. Обе армии вооружились и построились в боевые порядки. Английский король привел свое войско в условленное место и пробыл там до сумерек. Что до короля Франции и его воинов, то они тоже приготовились к битве, но не выступили из лагеря, а прибегли к военной хитрости и попытались одержать победу обманом. Король послал отряд из трех тысяч рыцарей и достаточного количества пехоты, чтобы отрезать брод, по которому к английскому войску доставлялся провиант. Но английский король и его союзники своевременно позаботились о защите этой переправы. Тем не менее положение с продовольствием все обострялось, а французский король не вступал в битву, поэтому английская армия под звуки труб снялась и ушла в Авен в области Тьерраш, затем в Мобеж в Эно, а оттуда в Брюссель. Посовещавшись, союзники договорились весной устроить сбор в Брабанте. Они отпустили всех немцев, обогатившихся благодаря жалованию английского короля и грабежам во Франции. Французский король вернулся в Париж целым и невредимым, хотя и не стяжал славы, и тоже распростился со своими людьми, приказав им собраться весной. Мы так подробно рассказали об этой бескровной встрече двух армий, потому что давно не собиралось для сражения столько знати, сколько было там: можно сказать, лучшие силы и цвет христианского рыцарства. Нет сомнения, что битва, в которой моглопролиться столько христианской крови, не состоялась по воле и милости Божьей, хотя и изъявленной через малодушие короля Франции и французов[728]. Дядя Филиппа, король Роберт, слал ему из Неаполя депешу за депешей, убеждая его не вступать в сражение с брабантцами, немцами и фламандцами, людьми отчаянными и свирепыми. Говорили, что французский король опасался измены и поэтому уклонился от боя, но в любом случае для него это было лучшее и безопаснейшее решение. Оставим на время войну между королями, которые вскоре озаботились стягиванием еще больших сил, о чем мы расскажем, и опишем ход и завершение нашей войны с Мастино, как и другие новые события, случившиеся тем временем во Флоренции, Италии и иных землях.

88. О ПЛАЧЕВНЫХ ПОСЛЕДСТВИЯХ ВОЙНЫ ДЛЯ КОМПАНИЙ БАРДИ И ПЕРУЦЦИ, КАК И ДЛЯ ВСЕЙ ФЛОРЕНЦИИ

Во время войны между французским и английским королями банкирами последнего были флорентийские компании Барди и Перуцци. Через их руки проходили все доходы короля Англии — деньгами, натурой и шерстью, а они оплачивали все его расходы, выдачу жалования и прочие необходимые затраты. Эти нужды стали столь велики, что, когда король вернулся с войны, сумма его долга компании Барди в виде капитала, вознаграждения и процентов, и за вычетом полученных от него доходов и вещей, достигла более чем ста восьмидесяти тысяч фунтов стерлингов. Компании Перуцци он задолжал сто тридцать пять тысяч фунтов стерлингов с лишком, а так как один фунт стерлингов стоил больше четырех золотых флоринов с третью, весь долг был равен миллиону тремстам шестидесяти пяти тысячам золотых флоринов, что составляло несметное богатство. Правда, сюда входили вознаграждения, дарованные королем за прошлые годы, но как бы то ни было, только безумие и безумная жажда наживы побудили их предоставить такие крупные суммы своих и чужих денег одному-единственному суверену. Большая часть этих средств принадлежала сторонним вкладчикам, флорентийцам и чужестранцам. Тут крылась великая опасность как для них, так и для нашего города, в чем читатель убедится немного ниже. Дело в том, что эти две компании не смогли расплатиться по вкладам в Англии, Франции и других странах, потеряли кредит и обанкротились, в большей степени Перуцци, хотя им удалось избежать полного разорения благодаря своим владениям во Флоренции и контадо, а также своему весу и влиянию в коммуне. Но крах этих компаний и огромные траты коммуны на войну в Ломбардии очень ослабили положение и влияние купечества во Флоренции и во всей коммуне. Торговля и дела всех цехов пришли в упадок, как мы увидим, ибо банкротство таких двух столпов мировой торговли, как эти две компании, обеспечивавшие своими товарами большую часть торговых сделок христиан, подорвало доверие ко всем остальным купцам. По этой и по другим причинам, через некоторое время, как будет сказано ниже, на Флоренцию обрушились великие тяготы и невзгоды. В довершение плачевной участи указанных компаний, французский король приказал задержать в Париже и во всем королевстве их агентов, а также наложить арест на их товары и имущество. Было арестовано много флорентийцев, замешанных в банкротстве и особенно подозрительных потому, что коммуна сделала принудительный заем крупных сумм у граждан для войны в Ломбардии и Лукке. В результате этих неблагоприятных событий и падения кредита вскоре разорились многие мелкие компании Флоренции, о чем мы еще расскажем. А теперь вернемся к мирному договору с Мастино делла Скала.

89. КАК НАШИ И ВЕНЕЦИАНСКИЕ ВОЙСКА ЗАНЯЛИ ПРЕДМЕСТЬЯ ВИЧЕНЦЫ

Возвращаясь к нашему повествованию о войне с Мастино, силы которого заметно поубавились, сообщим, что 16 октября 1338 года мессер Мастино отправил на помощь Виченце, стянутой тугим кольцом осады, сто пятьдесят рыцарей с многочисленными припасами, но по пути эти рыцари были разбиты нашими людьми из Монтеккьо. Пять коннетаблей и большая часть отряда попали в плен. Как было условлено, наше конное войско тотчас же, 18 октября, вошло в три предместья Виченцы и заняло почти весь город, за исключением замка и его окрестностей. Но и эта часть не могла долго держаться, потеряв всякую надежду на помощь.

90. КАК ВЕНЕЦИАНЦЫ ПРЕДАЛИ ФЛОРЕНТИЙЦЕВ, ЗАКЛЮЧИВ МИР С МЕССЕРОМ МАСТИНО, ТАК ЧТО НАШЕЙ КОММУНЕ ПРИШЛОСЬ ПОСЛЕДОВАТЬ ИХ ПРИМЕРУ

Мессер Мастино видел, что Виченца вот-вот сдастся, и тогда он подвергнется осаде в Вероне, поэтому он вступил в тайные переговоры о мире с венецианцами, без ведома флорентийцев. Его поверенные в Венеции истратили немало денег на подкуп кое-кого из влиятельнейших граждан, пользовавшихся властью и авторитетом в коммуне, и убедили их от имени мессера Мастино, что он полностью вверяет им свою судьбу и просит не погубить его окончательно, ибо в противном случае они причинили бы великий урон партии империи и гибеллинов в Италии, а венецианцы исстари склонялись к ней по своей природе. Мир сулил им большие выгоды, к нему призывали подкупленные граждане, и кроме того, пизанцы и занимавшие Лукку гибеллины, которые в своих письмах и через тайных послов настойчиво просили венецианцев ради Бога и своей партии не допустить, чтобы флорентийцы завладели Луккой и договорились с мессером Мастино. По этим причинам венецианцы обманули и предали флорентийцев и других союзников, присягнувших не заключать никаких соглашений, если они не угодны всем участникам лиги, пока флорентийцы не получат в свое распоряжение Лукку и ее дистретто. Венецианцы же нарушили это условие и заключили договор по своему усмотрению 2 декабря, выговорив себе Тревизо, Кастельфранко и Башано — земли, завоеванные совместно нашими и их силами. После этого, 18 декабря, во Флоренцию прибыли их послы, поставившие флорентийцев перед свершившимся фактом и предложившие нам присоединиться к миру с мессером Мастино. Они брались уговорить мессера Мастино и коммуну Лукки уступить нам завоеванные в тех краях города и замки: Фучеккьо, Кастельфранко, Санта Кроче, Санта Мария-а-Монте, Монтетополи в Вальдарно, Монтекатини, Монтесоммано, Монтеветтолино, Массу, Тоцциле, Уццано в Вальдиньеволе, Авеллано, Бурано, Сорану, Кастельвеккьо в Вальдилуне, и добавить к ним ради мирного соглашения замок Пешу, замок Буджано и их окрестности, а также Альтопашо. Если же это не подходило флорентийцам, то венецианцы, мол, заключили мир и будут его соблюдать, а флорентийцы с мессером Мастино пусть поступают, как хотят. Все эти новости пришлись совсем не по душе флорентийцам, потому что они уповали на венецианцев, как на самих себя и думали, что те их не покинут. Наши граждане твердо были убеждены, что им достанется Лукка, как поклялись венецианцы, а остальные ломбардские союзники должны были получить Парму. Во Флоренции долго обсуждали втайне, взвешивая все за и против, принимать или нет этот мир. Многие из граждан, возмущенные изменой венецианцев, указывали на опасность примирения с враждебным тираном, силы которого остаются поблизости от нас в Лукке, поэтому, остерегаясь его коварства, они отвергали мир и говорили, что лучше и спокойнее оставаться в открытой войне с ним. Другие же советовали, памятуя об огромных военных расходах коммуны, которая задолжала гражданам четыреста пятьдесят тысяч золотых флоринов из своих доходов и налоговых поступлений на шесть лет вперед, избрать из двух зол меньшее и отправить в Венецию торжественное посольство, чтобы просить тамошнюю коммуну соблюдать принятый под присягой устав лиги или предложить более выгодные условия. В случае же неудачи втайне им было бы велено не покидать торгов, не придя к благоприятному для нашей коммуны соглашению, чтобы она могла передохнуть, расплатиться с долгами и, овладев замками, находящимися в сердце Лукки, при необходимости защититься и дать отпор тирану. Такое решение и было принято 11 января. В Венецию отправились мессер Франческо и мессер Паццино де'Пацци, судья мессер Алессо Ринуччи, Якопо дельи Альберти и синдик со всеми полномочиями. Несколько дней они пытались добиться от венецианцев более выгодных условий. Но вероломные потомки Антенора, предавшего свою родную Трою, упорствовали в своих намерениях и не хотели уступить ни на шаг. Единственное, что они прибавили, это Аччано и Колле за Буджано, которые не могли удерживать за собой, передав нам Буджано. Итак, 24 января 1338 года[729] послы Флоренции и мессера Мастино скрепили в Венеции этот вынужденный и нежеланный мир. Мессера Альберто и других узников, находившихся с ним в Венеции, отпустили из плена. Единственным залогом соблюдения договора положили штраф в сто тысяч золотых флоринов в случае, если кто его нарушит. Мятежным гвельфам из Лукки разрешено было вернуться на родину и вступить во владение своим имуществом, за исключением тридцати зачинщиков, остававшихся в ссылке. Но мало кто из гвельфов после этого замирения отважился возвратиться в Лукку. Когда наше посольство вернулось домой, 7 февраля флорентийцам были переданы вышеназванные замки. 11 февраля был объявлен мир, но в Лукку нельзя было поехать без разрешения. И пусть читающие эти строки знают и запомнят на вечные времена, как венецианцы совершили подлое предательство по отношению к нашей коммуне. Мы положили столько трудов и средств, за тридцать один с половиной месяц истратили более шестисот тысяч золотых флоринов — и все для того, чтобы с пылом и рвением послужить их возвеличению и сокрушить гордыню соседствующего с ним враждебного тирана. Вдобавок к своему предательству вместо причитающихся им двадцати пяти тысяч (и даже менее) золотых флоринов по выплате остатков жалованья нашим рыцарям и за снаряжение для войска, выданных ими вперед, потому что наши деньги иногда поступали в Венецию с задержкой, венецианцы запросили тридцать шесть тысяч, хотя на самом деле из всей суммы налогов, займов и пошлин, учрежденных ими для оплаты своих и наших рыцарей и пехотинцев, они выдали им лишь четвертую часть. Притом они не пожелали освободить нас от расходов по взятию Местри и моста Прато, которые приносят большой доход с проезжающих. Наша коммуна хотела произвести с ними совместные подсчеты и заплатить им, что следовало, но они не пожелали доверить этого ни нашим послам, ни общим друзьям вне Венеции, поступая по правилу: "Ego volo, ego jubeo"[730], то есть, так хочет мессер дож и коммуна Венеции. После этого они издали суровые и несправедливые законы, направленные против флорентийцев, так что все флорентийцы в конце января 1339 года[731] выехали оттуда. Такие же и даже более жестокие законы были приняты против венецианцев во Флоренции, а также против флорентийцев, которые жили или имели дела в Венеции. Таковы были последствия вероломного поступка венецианской коммуны против нашей.

91. О ВЛАДЕНИЯХ И ДОХОДАХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ

Чтобы нашим потомкам легче было представить положение нашей флорентийской коммуны в эти годы и понять, как покрывались расходы на войну с Мастино, мы перечислим вкратце владения нашей коммуны, а также сообщим о ее доходах и расходах с 1336 по 1338 год, пока длилась война с мессером Мастино. На войну в месяц затрачивалось двадцать пять тысяч золотых флоринов, уходивших в Венецию, кроме того наша коммуна была вынуждена содержать более тысячи рыцарей здесь[732], помимо тех, что в Ломбардии, и еще гарнизоны занимаемых ею городов и замков. В то время ей подчинялись Ареццо со своим контадо, Пистойя и контадо, Колле ди Вальдельса с округой — в каждой из этих областей было построено по замку. В контадо и дистретто Лукки у флорентийской коммуны было восемнадцать городков, обнесенных стенами, а в наших контадо и дистретто сорок шесть городков и замков, не считая принадлежащих отдельным жителям, и великое множество не огражденных стенами деревень и городов.

92. ДОХОДЫ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ

Как мы увидим, коммуна Флоренции получала небольшую твердую ренту, и в описываемое время источником ее силы были налоги. В необходимых случаях, подобных тому, о котором мы рассказывали в связи с началом войны против мессера Мастино, она обращалась к ссудам и обложению имущества купцов и других частных лиц, получавших за это налоговые послабления. Мы тщательно ознакомились с записанными в коммунальных регистрах тех лет поступлениями, достигавшими трехсот тысяч золотых флоринов в год — иногда больше, иногда меньше — что само по себе составляло несметное богатство. Примечательно, что ни у короля Роберта не было таких доходов, ни в Сицилии, ни в Арагоне, ведь только пошлины на ввоз и вывоз товаров, провизии и прочего через городские ворота сдавались на откуп за девяносто тысяч двести золотых флоринов, налог на розничную продажу вина оценивался в пятьдесят восемь тысяч триста золотых флоринов; на недвижимость в контадо — из расчета десять сольди за лиру — в тридцать тысяч сто золотых флоринов; налог на продажу соли составлял четырнадцать тысяч четыреста пятьдесят золотых флоринов, причем горожанам четверик соли стоил сорок сольди пиччоли, а крестьянам — двадцать сольди пиччоли. Эти четыре суммы расходовались на войну с Ломбардией. Имущество объявленных вне закона и осужденных мятежников приносило ежегодно семь тысяч золотых флоринов, а налог на ростовщиков и заимодавцев — три тысячи золотых флоринов. Нобили контадо выплачивали две тысячи золотых флоринов в год. Налог на сделки давал двадцать тысяч золотых флоринов, на скот и на бойни в городе пятнадцать тысяч, а в контадо — четыре тысячи четыреста золотых флоринов. Налоги по найму помещений составляли четыре тысячи сто пятьдесят золотых флоринов в год, налог на помол муки — четыре тысячи двести пятьдесят золотых флоринов. Граждане, занимавшие государственные должности вне города, уплачивали в год до трех тысяч пятисот золотых флоринов. Налоги на судебные издержки равнялись тысяче четыремстам золотым флоринам. Доход от чеканки золотой монеты, за вычетом производственных затрат, достигал двух тысяч трехсот золотых флоринов, а от чеканки мелких монет кваттрини[733] и пиччоли — тысячи пятисот золотых флоринов, не считая платы за работу. Собственность коммуны и транзитные пошлины доставляли ежегодно тысячу шестьсот золотых флоринов. Сделки по продаже скота давали две тысячи золотых флоринов, налоги на удостоверение правильности мер и весов, скрепление мировых и закладных — шестьсот золотых флоринов. Налог в виде отходов зерна Орто Сан Микеле и за пользование чанами составлял в год семьсот пятьдесят золотых флоринов[734]. Налоги в контадо приносили: за аренду помещений — пятьсот пятьдесят золотых флоринов, на рынки — две тысячи золотых флоринов. По штрафам поступало примерно двадцать тысяч золотых флоринов, а часто и намного больше. Выручка от недокомплектования конными и пешими солдатами, кроме бывших в Ломбардии, равнялась семи тысячам золотых флоринов в год[735]. За выступающие окна домов взималось семь тысяч золотых флоринов в год, с торговцев зеленью и фруктами брали четыреста пятьдесят золотых флоринов, за разрешение носить оружие — тысячу триста золотых флоринов или двадцать сольди пиччоли с каждого. С тюрем получали тысячу золотых флоринов, от рассыльных — сто, с плотов, сплавляющих лес по Арно — пятьдесят. Налог на скрепление поручительств приносил двести пятьдесят золотых флоринов каждый год. Из налога на отзыв цеховых консулов на долю коммуны приходилось триста флоринов золотом в год. С имений в контадо (...) золотых флоринов. Штрафы за рукоприкладство (...) золотых флоринов в год[736]. Налог на тех, у кого нет домов во Флоренции, с имуществом от тысячи флоринов и выше (...) золотых флоринов в год. Налог на мельницы и пруды (...) золотых флоринов. Всего триста тысяч золотых флоринов с лишком. О флорентийские синьоры, сколь непредусмотрительно и преступно умножать доходы коммуны ради выполнения безумных затей, непомерными налогами разоряя граждан и лишая их насущного! Разве вам неведомо, что чем огромнее море, тем сильнее шторм, чем обширнее доходы, тем легче их расточить? Умерьте, дражайшие, несообразные аппетиты: вы угодите Господу и не обремените ни в чем неповинный народ.

93. О РАСХОДАХ ФЛОРЕНТЙСКОЙ КОММУНЫ В ТО ВРЕМЯ

Постоянные расходы на ежегодные нужды коммуны из расчета: три лиры и два сольди — золотой флорин. Жалованье подеста и его штату составляет пятнадцать тысяч двести сорок лир пиччоли ежегодно. Жалованье капитану народа и его штату — пять тысяч восемьсот восемьдесят лир пиччоли. Жалованье исполнителю установлений правосудия против грандов и его помощникам — четыре тысячи девятьсот лир пиччоли. Жалованье блюстителю народа, следящему за исполнением законов об изгнании, и его пятидесяти рыцарям и ста пехотинцам — восемь тысяч четыреста золотых флоринов в год (это временная должность, замещаемая в случае необходимости). Апелляционный судья по приговорам коммуны — тысяча сто лир пиччоли. Чиновник, отвечающий за соблюдение запретов, в том числе относительно женских украшений — тысяча лир пиччоли. Чиновник на площади Орто Сан Микеле и Аббатства — тысяча триста лир пиччоли. Уполномоченный по найму солдат и его вестовые — тысяча лир пиччоли. Чиновники, нотариусы и рассыльные по вопросам недокомплектования солдатами — двести пятьдесят лир пиччоли. Казначеи коммунальной палаты, их чиновники и помощники, нотариусы и братья — хранители дел коммуны — тысяча четыреста лир пиччоли. Контролеры собственных доходов коммуны — двести лир пиччоли. Начальники и охрана тюрем — восемьсот лир пиччоли. На вино и снедь для синьоров приоров и их штата тратится ежегодно три тысячи шестьсот лир пиччоли. Жалованье пажей и служителей коммуны, а также звонарей двух башен: приоров и подеста — пятьсот пятьдесят лир. Капитан и шестьдесят солдат для охраны и услуг синьоров приоров — пять тысяч двести лир пиччоли. Чужеземный нотариус для ведения протоколов с товарищем — четыреста пятьдесят лир пиччоли. Канцлер коммуны с товарищем — четыреста пятьдесят лир пиччоли в год. Корм для львов[737], факелы, свечи и светильники для приоров — две тысячи четыреста лир пиччоли. Нотариус, регистрирующий дела коммуны во дворце приоров — сто лир пиччоли. Рассыльные для всех учреждений, на их жалованье — тысяча пятьсот лир пиччоли в год. Трубачи, шесть глашатаев коммуны, барабанщики, сигнальщик побудки, волынщики, десять горнистов с серебряными трубами — тысяча лир жалованья в год. Пожертвования духовенству и больницам — две тысячи лир пиччоли в год. Бархатный палио (призовое знамя), разыгрываемое на святого Иоанна, и два шелковых на святого Варнаву и святую Репарату — сто золотых флоринов ежегодно. Расходы на сыщиков и гонцов, выезжающих за пределы коммуны — тысяча двести лир пиччоли в год. На послов коммуны — в год примерно пять тысяч золотых флоринов и более. На комендантов и гарнизоны замков, удерживаемых флорентийской коммуной — четыре тысячи золотых флоринов. На снабжение палаты арбалетами, стрелами и щитами — тысяча пятьсот золотых флоринов. Сумма соответствующих расходов, не считая пеших и конных солдат — сорок тысяч и более золотых флоринов в год. Солдат нанималось неопределенное количество ежегодно, иногда больше, иногда меньше, в зависимости от потребностей коммуны. Можно подсчитать постоянное число в мирное время, не считая сражающихся в Ломбардии — от семисот до тысячи конных и столько же пеших. Мы не учитываем расходов на стены и мосты, перестройку святой Репараты[738] и прочие общественные работы, которые не входят в перечень постоянных затрат.

94. ЕЩЕ О РАЗМЕРАХ, ПОЛОЖЕНИИ И ВЕЛИКОЛЕПИИ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ

После перечисления доходов и затрат коммуны Флоренции того времени мне кажется уместным продолжить рассказ о нашем достославном городе, чтобы в будущем наши преемники могли судить о росте или ослаблении его могущества. Тогда, опираясь на уроки этой хроники, мудрые и достойные граждане, которые встанут у кормила власти, сумеют приумножить его силу и процветание. По нашим тщательным изысканиям, в то время во Флоренции насчитывалось около двадцати пяти тысяч граждан в возрасте от пятнадцати до семидесяти лет, способных носить оружие, в том числе тысяча пятьсот знатных и влиятельных граждан, поручительствовавших друг за друга как гранды[739]. В городе было тогда около семидесяти пяти рыцарей, посвященных по всем правилам. Правда, до установления второго народного правления, действующего поныне, рыцарей считалось более двухсот пятидесяти, но в народной коммуне власть и влияние грандов уменьшились, поэтому мало кто хотел стать рыцарем. По оценке, во Флоренции жило примерно девяносто тысяч человек: мужчин, женщин и детей, исходя из расчета постоянного потребления хлеба на душу. Предполагалось, что в городе постоянно находятся полторы тысячи чужеземцев, приезжих и солдат, не считая духовных лиц, монахов и монахинь, о чем мы скажем отдельно. В контадо и дистретто Флоренции в то время насчитывалось около восьмидесяти тысяч мужчин[740]. По сведениям приходского священника, крестившего новорожденных (для учета он откладывал при крещении каждого мальчика черный боб, а при крещении девочки — белый), в год рождалось от пятидесяти пяти до шестидесяти сотен детей, причем мальчиков на триста-пятьсот больше, чем девочек[741]. Детей, умеющих читать, было восемь-десять тысяч. Мальчиков, изучавших в шести школах устный и цифровой счет, насчитывалось тысяча-тысяча двести. В четырех больших школах грамматику и логику изучали пятьсот пятьдесят — шестьсот детей. Во Флоренции и в пригородах имеется сто десять церквей, включая аббатства и храмы духовных орденов. Среди них: пятьдесят семь приходских церквей, пять аббатств с двумя настоятелями и примерно восемьюдесятью монахами, двадцать четыре женских обители с пятьюстами монахинями, десять монашеских братств, тридцать приютов на тысячу с лишним мест для приема бедных и больных, двести пятьдесят — триста капелланов. К цеху шерстяников было приписано двести или больше лавок, производивших от семидесяти до восьмидесяти тысяч кусков ткани[742] на сумму миллион двести тысяч золотых флоринов, треть которой выплачивалась в городе за работу, не считая дохода, получаемого шерстяниками с этой работы, и тут кормилось больше тридцати тысяч человек. Тридцать лет назад, правда, насчитывалось около трехсот лавок, выпускавших в год более ста тысяч кусков сукна, но оно было грубее и ценилось вполовину, потому что тогда не было ввоза и не умели обрабатывать английскую шерсть, как научились позже. Французские и заморские сукна поступали на двадцать подворий цеха Калимала в количестве десяти тысяч кусков в год. Они оценивались в триста тысяч золотых флоринов и полностью продавались во Флоренции, а были еще и вывозившиеся из Флоренции. Меняльных лавок было около восьмидесяти. В год чеканилось от трехсот пятидесяти до четырехсот тысяч золотых флоринов и данари по четыре пиччоли на сумму около двадцати тысяч лир. В коллегии судей было восемьдесят человек, в коллегии нотариусов — шестьсот, у врачей и хирургов — шестьдесят; аптекарских лавок насчитывалось около ста. Очень много было купцов и торговцев; сапожников, башмачников и обувщиков не сосчитать, больше трехсот человек торговали вне Флоренции, и имелось множество мастеров всяких ремесел, в том числе каменщиков и плотников. В городе было сто сорок шесть пекарен и, судя по налогу на мукомольни и пекарни, в день город потреблял сто сорок четвертей[743] зерна, откуда можно рассчитать ежегодное потребление, не считая того, что основная часть богатых, знатных и зажиточных горожан с семьями проводили четыре и более месяца в году в контадо. В 1280 году, когда город процветал, в неделю расходовалось восемьсот четвертей зерна. По налогам на ввоз через городские ворота мы определяем, что во Флоренцию ежегодно ввозилось пятьдесят пять тысяч коньо[744] вина, а в изобильные годы на десять тысяч коньо больше. Каждый год в городе забивали четыре тысячи быков и телок, шестьдесят тысяч овец и валухов, двадцать тысяч козлов и коз, тридцать тысяч свиней. В июле через ворота Сан Фриано провозили четыре тысячи вьюков с дынями, раскупавшимися в городе. В это время во Флоренции были следующие приглашенные извне чины, вершившие правосудие и применявшие пытку на дыбе: подеста, капитан и защитник народа и цехов, исполнитель установлений правосудия, капитан стражи или блюститель народа, который имел больше полномочий, чем остальные. Все эти должности давали право казнить. Не следует упускать из виду примечательные для потомков звания судьи по приговорам и апелляциям, налогового судьи, уполномоченного следить за исполнением закона о женских украшениях, уполномоченного по торговле, чиновника цеха шерстяников, церковных чиновников, придворных при епископах Флоренции и Фьезоле, инквизитора ересей и другие звания и титулы нашего города. Он отличался выгодным расположением улиц, украшенных многими замечательными домами, постоянно возводились новые постройки, все более богатые и пышные, по самым новейшим чужеземным образцам. Соборы и церкви, монастыри разных орденов поражали великолепием, и не было горожанина, пополана или гранда, который не имел или не строил бы в контадо богатую виллу — более роскошную и просторную, чем в городе. Старания их переходили пределы разумного и на эти цели тратились бешеные деньги. Все это производило столь сильное впечатление, что впервые приехавшие во Флоренцию путешественники, глядя на прекрасные сооружения и дворцы, окружавшие ее на расстоянии трех миль, относили их по примеру Рима к самому городу. Но и на большем расстоянии по пути то и дело встречались богатые дворцы, башни, дворы и сады, обнесенные стенами, так что в другом месте их назвали бы замками. В общем, считается, что в полосе на шесть миль вокруг Флоренции находилось вдвое больше превосходных и роскошных жилых зданий, чем в городе. Но теперь довольно о Флоренции.

114. О ВЕЛИКОМ МОРОВОМ ПОВЕТРИИ И ГОЛОДЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ И ЕЕ ОКРЕСТНОСТЯХ И О ПОЯВИВШЕЙСЯ НА НЕБЕ КОМЕТЕ

В конце марта этого года в восточной части неба появилась комета в конце созвездия Девы и в начале Весов. Это были знаки, возвещающие людям телесную гибель и разрушение, о чем мы сейчас расскажем. Комета была видна недолго, но принесла множество бед, которые разразились во Флоренции. Сразу начался великий мор и почти все, кто заразился, умирали. Население уменьшилось более, чем на шестую часть и каждая семья потеряла одного, а то и двух, трех человек, притом самых любимых и дорогих домочадцев, мужчин и женщин. Чума свирепствовала до наступления зимы. Только во Флоренции было погребено больше пятнадцати тысяч взрослых и детей, повсюду слышались стенания и плач и главной заботой жителей стало хоронить мертвых. Издали указ, что когда покойника вносят в церковь, люди должны удаляться, потому что раньше они выстаивали все отпевание, а также в особо важных случаях проповедь и торжественную панихиду. Еще было решено не возглашать о смертях всенародно. Контадо не понесло такого урона, но и здесь было много жертв. За чумой следовали голод и дороговизна, усугубившие неурожай прошлого года. Несмотря на уменьшение количества душ, четверик зерна стал стоить тридцать сольди с лишком, и это еще благодаря тому, что коммуна обеспечила подвоз зерна с Островов[745]. Тут явилось новое знамение: 16 мая этого года, в полдень, во Флоренции и ее окрестностях выпал крупный и твердый град, покрывший сплошь улицы, пустыри и крыши. Он лежал целыми сугробами и побил почти все фруктовые деревья. По совету епископа и духовных лиц ради отвращения погибели 18 июня в городе была устроена грандиозная процессия, на которую собрались почти все жители обоего пола. Они пронесли по всей Флоренции реликвию тела Христова, хранящуюся в Сант'Амброджо[746], и сто пятьдесят горящих факелов. Процессия закончилась в девятом часу. Вскоре дурные предзнаменования умножились. Утром на святого Иоанна синьоры монетного двора[747] водрузили громадную и богатую свечу на огромную роскошно убранную повозку, чтобы пожертвовать ее святому. Повозка покачнулась и упала на крыльцо дворца приоров, свеча разбилась на куски. Это предвещало падение стоимости флорентийской монеты и крах компаний, что вскоре за тем и последовало к великому убытку для флорентийцев. В то же самое утро, на святого Иоанна, обрушился помост, сколоченный для хора вместе со всеми певцами, участвовавшими в церковном празднике, и многие получили повреждения. Так одно несчастье опережало другое: 20 июля загорелось в Парионе, и ночью пожар перекинулся на улицу святого Панкратия, где располагался цех шерстяников. Огонь добрался до церкви, вокруг которой сгорели сорок четыре дома, погибло множество товара, сукон, шерсти, жилых и торговых помещений и прочего добра. Никогда еще флорентийцы не переживали такого упадка в торговле, как теперь, когда они испытывали робость и страх из-за упомянутых знамений и урона, нанесенного цехам и их товарам. По увещанию духовных лиц правители коммуны прибегли к милосердию: они приказали вернуть из ссылки ряд изгнанников, если те уплатят определенный штраф, и отдать конфискованное коммуной имущество мятежников вдовам и сиротам, которым оно причиталось по наследству. Но это богоугодное благочестие и милосердие были неполными, ибо сначала вдовы и сироты должны были возвратить выкуп, уплаченный им в свое время по постановлению коммуны — и ничего не вышло. Поэтому наши бедствия не прекратились, а еще приумножились по нашим грехам, о чем можно будет прочитать ниже. И не раз во время невиданных несчастий, обрушившихся на наш город, живым приходилось завидовать мертвецам. Оставим теперь на некоторое время дела Флоренции и расскажем о том, что творилось вне ее, а затем вернемся к повествованию о горестных днях нашего города.

115. КАК ЖИТЕЛИ СПОЛЕТО РАЗБИЛИ И ЗАСТАВИЛИ ОТСТУПИТЬ ВОЙСКО РИЕТИ

В 1340 году, на исходе июня, жители Сполето пришли на подмогу замку Луко, осажденному графом Тривенти из королевства Апулии, наместником короля Роберта в городе Риети, который привел туда из Риети войско. Войско Сполето разбило графа и жителей Риети и нанесло им большие потери убитыми и пленными.

116. КАК МЕССЕР ОТТАВИАНО ДИ БЕЛЬФОРТЕ ОВЛАДЕЛ ВОЛЬТЕРРОЙ

8 сентября того же года в городе Вольтерра начались беспорядки и вооруженные столкновения между гражданами. Одну из партий возглавлял мессер Оттавиано ди Бельфорте, желавший стать правителем города, а другую — епископ, его племянник по женской линии, и некоторые пополаны, предпочитавшие сохранить вольность. Однако тирания, благодаря помощи приглашенных мессером Оттавиано сил со стороны, одержала верх, епископ и его сторонники были изгнаны и укрылись в епископском замке Бериньоне, а мессер Оттавиано завладел властью. Он продолжил преследование своих противников и это повело к великим бедствиям. Мессер Оттавиано приказал предательски умертвить двух братьев епископа, которых заверил в неприкосновенности, потому что думал таким способом заставить епископа сдать замок, но тот предпочел снести смерть своих родных, чем сдаться.

117. КАК ГЕНУЭЗСКИЕ ГАЛЕРЫ НАНЕСЛИ ТУРКАМ ПОРАЖЕНИЕ НА МОРЕ

В этом же году двенадцать генуэзских галер, которые шли в Ромею с торговым грузом, столкнулись в Великом море за Константинополем с турецким флотом, состоявшим из полутораста крупных и мелких вооруженных судов. Генуэзцы храбро напали на них и обратили в бегство. Погибло и утонуло в море более шести тысяч турок, генуэзцы захватили много денег и имущества. В том же году еще шесть генуэзских галер, направлявшихся во Фландрию, были захвачены английским флотом в Санмари в Бретани. При этом был нанесен убыток на двести тысяч золотых флоринов, таково изменчивое счастье морских войн.

118. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ СОСТАВИЛСЯ ОБШИРНЫЙ ЗАГОВОР И ВСПЫХНУЛИ ВОЛНЕНИЯ

С глубоким беспокойством перехожу я снова к своему повествованию о несчастьях, случившихся в то время с нашей Флоренцией по вине дурных правителей, ибо опасаюсь еще худшего в будущем. Похоже, что ни небесные знамения, ни ужасный потоп, ни мор, ни глад не пробуждают в гражданах страха Божия и не заставляют их покаяться в своих грехах и пороках. Они вовсе позабыли о священном милосердии и человечности и дали волю мошенничеству и тирании, управляя республикой с великим корыстолюбием. Все это наводит меня на мысли о каре Господней. Для того, чтобы лучше объяснить побудительные причины раздоров и возникших смут, а равно и в поучение грядущим поколениям, чтобы они усвоили этот урок и остерегались повторения подобных случаев, мы коротко расскажем о недостатках тогдашнего дурного правления Флоренцией и о его плачевных последствиях, хотя и не собираемся оправдывать этими недостатками злоумышленников против коммуны. По вине дурных чиновников и правителей во Флоренции на протяжении некоторого времени хозяйничали по два из самых именитых и влиятельных жирных пополанов от каждой сестьеры. На все городские должности: в компании, в приорат и другие они допускали только угодных им лиц, выполнявших их волю, и исключали из них гораздо более разумных и достойных людей, чем они сами. Ни гранды, ни средние сословия, ни младшие не имели доступа к власти, как следовало бы при правильном руководстве коммуной. К тому же им было мало власти подеста, капитана народа и исполнителя установлений правосудия против грандов и влиятельных лиц, хотя уже эти должности были бы излишними при хорошем управлении коммуной, и они назначили еще капитана охраны. Для этого во Флоренцию снова призвали мессера Якопо де`Габриеле да Губбио, человека жестокого и скорого на расправу. Ему дали сто всадников и двести пеших солдат и положили большое жалованье из средств коммуны, чтобы он повиновался во всем правителям. Этот мессер Якопо на манер тирана и палача решал все гражданские и уголовные дела по своему произволу, с благословения тогдашних правителей, не обращая внимания на законы и постановления, приговорил много невиновных к наказаниям и штрафами держал всех граждан, от мала до велика, в постоянном страхе. Исключение составляли только властители, с помощью его дубинки расправлявшиеся с неугодными, притеснявшие и грабившие население. В своем ослеплении флорентийцы забыли о том зле, которое причинили на этой должности мессер Якопо в 1335 году, а позже мессер Аккорримбоно, и теперь они получили возможность о нем вспомнить, хотя установили запрет на десять лет, и вот теперь его нарушили. Эти негодные порядки и злоупотребления вызвали недовольство у большинства граждан, особенно у знатных и влиятельных, поэтому некоторые гранды попытались организовать в городе заговор против мессера Якопо и поддерживающих его правителей. К этому их подтолкнуло еще и присуждение мессером Якопо мессера Пьеро Барди к уплате шести тысяч лир, за обиду, нанесенную одному из его подданных в Вернио, который жил за пределами флорентийского дистретто, поэтому приговор показался мессеру Пьеро несправедливым. А мессер Андреа Барди был вынужден вернуть коммуне купленный им замок Мангона. Эти Барди были одними из самых могущественных и богатых граждан Флоренции, и на свои деньги они приобрели у дочери графа Альберто Вернио и Мангону, а также замок Поццо у графов да Порчано, что очень не понравилось народу Флоренции, ибо на них претендовала коммуна, как мы уже упоминали. Нечто подобное случилось и с семейством Фрескобальди, потому что мессер Бальдо Фрескобальди был приговорен к уплате трех тысяч семисот лир за приход Сан Винченцо, как говорили, несправедливо. Итак, гордыня и негодование поставили их во главе этого заговора, хотя он зародился, как мы сказали, гораздо раньше, вследствие дурного правительства. Вместе с Барди в нем участвовали Фрескобальди, Росси и вообще большинство семейств грандов, а также некоторые влиятельные пополаны, жившие по эту сторону Арно. На их стороне был граф Марковальдо, многие его родственники из графов Гвиди, Тарлати из Ареццо, Пацци из Вальдарно, Убертини, Убальдини, Гваццалотти из Прато, Бельфорти из Вольтерры и немало других. Каждый из них должен был подойти с большим числом пеших и конных, и все эти отряды следовало отправить в ночь на Всех святых. На следующее утро, когда жители сойдутся на поминовение усопших, заговорщики собирались ворваться в город и поднять мятеж, убить мессера Якопо Габриэли и вождей правительства, упразднить приорат и совершить переворот. Утверждали, что они хотели покончить с народным правлением. У участников заговора было достаточно сил и сторонников, чтобы привести свои намерения в исполнение, но им помешал тот же мессер Андреа Барди то ли из угрызений совести, то ли по другой причине или размолвке со своими родственниками открывший тайну заговора Якопо дельи Альберти, одному из вождей правительства. Тот немедленно сообщил обо всем приорам и другим своим сотоварищам, которые тут же собрали людей и вооружились. Город был объят страхом и подозрением, но ни одна из сторон не решалась выступить. Но поскольку к заговорщикам могло подоспеть подкрепление, во время вечерни праздника Всех святых 1340 года, вожди правящей верхушки взошла во дворец приората и почти насильно заставили ударить в набат. Кое-кто из приоров, друзья Барди, протестовали, это были мессер Франческо Сальвиати и Тальдо Валори, один из них приор, а другой гонфалоньер справедливости из сестьеры ворот Сан Пьеро. За это они подверглись упрекам в самоволии и пособничестве заговору. Когда зазвонил колокол, весь город бросился к оружию, граждане верхами и пешком стекались на Площадь синьории со знаменами компаний, восклицая: "Да здравствует народ и смерть предателям!". Городские ворота были немедленно закрыты, чтобы союзники и подкрепления заговорщиков не смогли проникнуть внутрь, а они уже приближались к Флоренции с большими силами, чтобы войти туда ночью. Увидев, что заговор раскрыт и подмоги ждать неоткуда, ибо почти никто из их сообщников по эту сторону Арно не решился присоединиться к ним в открытую из страха перед разъяренным народом, заговорщики сочли себя погибшими и стали думать только о защите и спасении. Все семейства грандов Ольтрарно попытались оборонять предмостные укрепления, обстреливая и убивая всех, кто пытался пройти через них. Они подожгли два деревянных моста[748], один из которых находился напротив домов Каниджани, а другой — Фрескобальди, чтобы народ не перебрался через них, и думали продержаться до подхода подкреплений в сестьере Ольтрарно. Но их замыслы были разрушены пополанами Ольтрарно, которые храбро отразили их и оттеснили от мостов с помощью народа из остальных пяти сестьер, подошедшего к ним через мост Каррайя. Капитан мессер Якопо Габриэли со своими конниками в полном вооружении стоял на площади, от страха и нерешительности он не принял никаких мер, как подобало бы мудрому и отважному военачальнику, и пробыл там целый день, словно парализованный, за что подвергся сильному порицанию. Но тогдашний флорентийский подеста, мессер Маффео да Понте Кареди, со своим конным отрядом смело перешел через мост Рубаконте с большой опасностью для жизни и обратился к заговорщикам с разумными словами, показав им всю невыгодность их положения. Он убедил их покинуть город ночью, доверяя его поручительству и честному слову, и они вышли через ворота Сан Джорджо, благодаря чему удалось избежать новых беспорядков, кровопролития, пожаров и грабежей. Мессер Маффео удостоился великих похвал, ибо он отвел от Флоренции огромную опасность. После ухода заговорщиков народ успокоился и на следующий день, после вынесения им приговора, пополаны разоружились и каждый вернулся к своим мирным занятиям. Так невзирая на наши грехи и дурное управление коммуной Бог избавил наш город от великой опасности. Но это благодеяние не привело граждан к сознанию своей вины, так что последствия заговора навлекли на Флоренцию множество горестей и бед, о чем речь пойдет ниже.

119. О ТЕХ, КТО БЫЛИ ОСУЖДЕНЫ КАК ЗАГОВОРЩИКИ

На следующий день после ухода заговорщиков собрался совет, чтобы решить, как поступить с ними. Для блага коммуны постановили не предъявлять слишком много обвинений, потому что тогда пришлось бы осудить массу граждан, готовившихся участвовать в заговоре и снаряжавших для этого коней и доспехи, но не примкнувших к нему в открытую. Обвинение было предъявлено только тем, кто с оружием в руках участвовал в мятеже, и так как вызванные граждане не явились в суд, их заочно приговорили к наказаниям и лишению имущества, как изменников и бунтовщиков против коммуны. На первый раз это были следующие лица: мессер Пьеро ди мессер Гвальтеротто де'Барди, его брат Аджинольфо, Андреа и Франческо и Гвальтеротто ди Филиппуццо де'Барди, Биндо д'Андреа ди мессер Гвальтеротто; мессер Непо и Пьеро ди Кампи, его племянник; мессер Джероццо ди мессер Франческо, Бартоломмео и Анджело, его братья; мессер Якопо ди мессер Гвидо Аккольти де'Барди, мессер Симоне ди Джероццо (вина которого не была доказана), Симоне и Чиприано ди Джери, Биндо ди Бенги — все из рода Барди. Мессер Якопо, настоятель Сан Якопо, мессер Альбано, мессер Аньоло Джирамонте и его племянник Лапо, мессер Бальдо ди Ламберто, Никколо и Фрескобальдо ди Гвидо, Джованни и Бартоло ди мессер Фреско Россо ди Гвидо, Якопо ди Биндо и Джери ди Бонагвида, Манджери ди мессер Лапо — все из дома Фрескобальди. Андреа и Убертино и Джованни де'Нерли, сер Томаньо дельи Анджольери, капеллан настоятеля Сан Якопо, Сальвестрино и Роберто ди мессер Бароне де'Росси — прочие их родичи не участвовали явно в заговоре. По эту сторону реки никто в открытую к мятежникам не примкнул. Их дома и имения в городе и в контадо были публично подкопаны и срыты До основания. Было решено, чтобы все соседние гвельфские города, а также города Ломбардской лиги не принимали к себе этих новых смутьянов. Но эта мера повела к еще худшему, потому что большинство из них отправилось в Пизу, а настоятель Сан Якопо ко двору папы, где он постарался на словах и на деле как можно больше навредить флорентийской коммуне. В честь счастливогоизбавления нашего города от опасности 26 ноября коммуна устроила пышную процессию поднесения даров святому Иоанну и все цехи постановили ежегодно в день Всех святых производить такое подношение. Решили также вернуть из ссылки объявленных вне закона, при условии уплаты ими налога на укрепление власти народа. Но это привело к великому злу, потому что в городе появились многие преступники и негодяи. Для того, чтобы угодить Господу, потребны были иные средства, а именно: воздать ему благодарностью и насаждать любовь к ближнему среди граждан. Думали же о другом: о том, чтобы каждый состоятельный пополан вооружился панцырем и шлемом, как у фламандцев, — таковых насчитали шесть тысяч и много вооруженных арбалетами, все это служило к упрочению народовластия. В январе коммуна купила у мессера Андреа де'Барди замок Мангону за семь тысяч семьсот золотых флоринов, с вычетом тысячи семисот флоринов, истраченных коммуной на его ремонт перед возвращением мессеру Бенуччо Салимбене, мужу графини Мангона. Замок Верния сдался флорентийской коммуне за четыре тысячи девятьсот золотых флоринов, выплаченных осажденному в нем мессеру Пьеро де'Барди. Коммуна издала указ, что гражданам запрещается иметь и приобретать замки ближе, чем за двадцать миль от нашего контадо и дистретто. В январе же были осуждены девять графов Гвиди, участвовавшие в заговоре и почти все входившие в число его вождей, кроме графа Симоне и его племянника Гвидо да Баттифолле, не согласившихся примкнуть к нему. Умные люди весьма порицали правителей города, которые не тронули наших граждан, виновных в том же проступке, что и графы Гвиди, но вынесли приговор нашим могущественным соседям и превратили их в открытых врагов, готовых со своими подданными выступить в поход на Флоренцию с оружием в руках. Через год с небольшим был обнаружен новый заговор тех же мятежников, арестовали его зачинщика, Скьятту ди Фрескобальдо де'Фрескобальди, и отрубили ему голову. Паничча ди Бернардино и Якопо де'Фрескобальди, а также Бьордо ди мессер Вьери и Джованни Рикки де'Барди, Антонио дельи Адимари и Биндо де'Пацци были осуждены как бунтовщики. Прервем теперь рассказ о событиях во Флоренции, о которых мы долго говорили на этот раз, и сделаем отступление относительно других происшествий в мире за это время, но вскоре вернемся к нашему повествованию, ибо нам будет о чем рассказать.

124. КАК ГОРОД ЛУККА ЗАХОТЕЛ ОТЛОЖИТЬСЯ ОТ МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА

В феврале этого года мессер Франческо Кастракани дельи Интерминелли из Лукки замыслил отнять Лукку у мессера Мастино с помощью пизанцев и заговорщиков в самом городе. Он собирался подступить к Лукке с пешим и конным войском, но наместник мессера Мастино, Гульельмо Каначчи, раскрыл заговор. Участвовавшие в нем Ритрилла дельи Уберти и еще тринадцать горожан были схвачены, а защита города усилена. Богу угодно было сохранить Лукку для великого посрамления и позора флорентийцев, как можно будет видеть немного спустя. Гульельмо двинулся в Гарфаньяну и отобрал у мессера Франческо Кастракани его земли.

127. КАК ВОССТАЛ МЕССЕР АЦЦО ДА КОРРЕДЖО И ОТНЯЛ ПАРМУ У МЕССЕРА МАСТИНО

В том же 1341 году из Неаполя, от короля Роберта, возвратился мессер Аццо да Корреджо из Пармы, который заключил с королем и с послами мессера Лукино Висконти, находившимися в Неаполе, союз для возбуждения в Парме мятежа против мессера Мастино. Он тайно проезжал через Флоренцию и на восемь дней остановился в Скарперии, что в Муджелло, не желая быть узнанным. Во время своего пребывания он вел переговоры с нашими верхами о том, чтобы поднять восстание и отобрать Парму у мессера Мастино, его племянника и благодетеля, желая стать ее полновластным господином. Мессер Мастино отнял ее у рода Росси и у Джанни Кирико и поместил в ней своего дядю да Корреджо, но тот хотел править Пармой независимо. Флорентийцы благосклонно отнеслись к заговору и оказали ему содействие в надежде на то что, когда мессер Мастино потеряет Парму, они легко сумеют овладеть Луккой. Но мессер Аццо предал и обманул нас, как мы увидим из его поступков. Будучи в Ломбардии, он исполнил свое намерение с помощью семьи Гонзага, синьоров Мантуи и Реджо, врагов рода делла Скала. 22 мая перед ним открыли городские ворота и при поддержке своих сообщников внутри Пармы мессер Аццо захватил город и предательски изгнал оттуда людей мессера Мастино, не ожидавших опасности с его стороны, так что он легко завладел властью. Этот переворот в Парме обрекал Лукку на поражение и, можно сказать, что она была потеряна для мессера Мастино. Флорентийцы возликовали, но они и не подозревали, что случится в ближайшее время. Утратив Парму, мессер Мастино, для которого она открывала путь в Тоскану и позволяла удерживать Лукку, понял, что сохранить последнюю за собой в дальнейшем будет стоить неимоверных затрат и риска. Поэтому он попытался тут же продать Лукку на выгодных и приемлемых для себя условиях флорентийцам или пизанцам, наперебой стремившихся стать ее хозяевами, и вступил в переговоры и с теми, и с другими. Пизанцы опасались будущего соседства, которое служило бы угрозой для их города, окажись Лукка в руках Флоренции. Поэтому сначала они хотели разделить ее с флорентийцами, но вели себя, как вероломные обманщики. Узнав об этих переговорах, мессер Лукино Висконти, правитель Милана и враг мессера Мастино, предложил флорентийцам, если они пожелают осадить Лукку и отнять ее у мессера Мастино силой, свою помощь, предоставив им тысячу рыцарей, при условии уплаты некоторой суммы за эту услугу. Это было весьма заманчивое предложение, сулившее возможность отомстить Мастино за его предательство, и оно могло быть исполнено с малыми трудами и затратами, по сравнению с тем, что последовало в дальнейшем. Но флорентийцы не доверяли мессеру Лукино, своему давнему неприятелю, и не пожелали вступить с ним в соглашение, а вернее сказать, этого не позволили судьба или божественное провидение. Флорентийцы захотели распорядиться по — своему, как вальяжные, щедрые и уверенные в себе купцы, хотя и разбирались лучше в торговых делах, чем в военных. Так же предпочли поступить и пизанцы и это навлекло много бед на обе коммуны, но больше на флорентийцев, над которыми они разразились уже в этом и в следующем году. Скоро мы расскажем об этом, отдав должное прочим новостям того времени.

130. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ДОГОВОРИЛИСЬ С МЕССЕРОМ МАСТИНО О ПОКУПКЕ ЛУККИ И ОТПРАВИЛИ СВОИХ ЗАЛОЖНИКОВ В ФЕРРАРУ

Возвращаясь к нашему предмету, я должен рассказать о безумной затее флорентийской коммуны в отношении Лукки, о чем мы начали говорить за три главы от этой[749]. Правители Флоренции вели переговоры с мессером Мастино делла Скала о покупке у него города Лукки с округой, которую он хотел сбыть с рук, как мы упоминали, торгуясь одновременно с пизанцами и с нашей коммуной, чтобы получить желаемое от кого-либо из них. Для ведения этих переговоров в июле 1341 года флорентийцы образовали комиссию из двадцати граждан со всеми необходимыми полномочиями: собирать для коммуны денежные средства по своему усмотрению, объявлять войну, заключать мир и союзы, устраивать кавалерийские набеги и объединяться с кем им будет угодно. Комиссию избрали на один год и ее деятельность не подлежала обсуждению. Как мы увидим по поступкам ее членов, здесь таился источник больших неприятностей для нашей коммуны. Имен этих двадцати граждан мы не приводим, ибо они не заслужили упоминания ни своей доблестью, ни деяниями на благо коммуны, а как мы убедимся, совсем напротив — доказывают своим примером нашим потомкам, что не следует предоставлять согражданам таких обширных полномочий на длительный срок. И в прошлом, и в наше время, судя по опыту, подобные порядки были губительны и вредоносны для коммуны, ведь при них никто из граждан, особенно стоящих у власти, не помышлял о пользе республики. Забыв о вере и милосердии, каждый старался всячески угодить своим друзьям и думал только о себе. От этого и начался упадок нашей коммуны, вступившей на путь римлян, которые некогда перестали заботиться об общем благе и обратились к своим частным интересам. Причина понятна, ведь зачинщиками и исполнителями этой затеи были самые главные и влиятельные пополаны Флоренции, избранные в указанную комиссию. Говорят, правда, что некоторые из них были невиновны. Комиссия была утверждена советами магистратов и тотчас же заключила договор с мессером Мастино. Чтобы обмануть или обойти пизанцев, его поверенным было обещано и подтверждено, что в несколько приемов будет уплачено двести пятьдесят тысяч золотых флоринов. В 1329 году наша коммуна могла получить Лукку от немцев из Черрульо, как было сказано, за восемьдесят тысяч, что было бы разумно, теперь же, когда ее долг достигал четырехсот с лишком тысяч золотых флоринов, полученных от граждан на войну с Мастино, это была более чем сумасшедшая затея, ибо покупку Лукки оспаривали пизанцы, а сама она была разорена и находилась на осадном положении. Как было условлено с мессером Мастино, 9 августа 1341 года в Феррару послали пятьдесят граждан в качестве гарантов договора, под надзор друзей и посредников нашей коммуны, маркизов[750]. В числе этих пятидесяти двое входили в комиссию двадцати, восемнадцать были сыновьями, братьями или племянниками остальных двадцати, и еще к ним добавили тридцать горожан. Семеро носили звание рыцаря, десять человек — пажа, будучи выходцами из самых знатных домов Флоренции, а остальные принадлежали к наиболее богатым и влиятельным пополанам и купцам нашего города. Мы (автор этой книги) также вошли в состав пятидесяти от сестьеры Порта Сан Пьеро, хотя это нам не подобало и было противно нашему желанию (...) Поездка выглядела достаточно пышно, у нас было сто пятьдесят лошадей, слуги в ливреях, и мы пробыли в Ферраре два с половиной месяца в надежде на великий успех, неизменно получая лестные приглашения к столу господ маркизов. Мессер Мастино отправил туда своего побочного сына с шестьюдесятью дворянами или сыновьями дворян из Вероны, Виченцы и ее окрестностей как заложников, но они не могли равняться блеском и великолепием с флорентийцами в Ферраре. После этого комиссия двадцати пустилась на непомерные затраты, обременяя граждан принудительными займами и налогами, чтобы получить средства на обострившуюся из-за приобретения Лукки войну с пизанцами и набрать множество конницы и пехоты. Ежемесячно тратилось тридцать тысяч золотых флоринов с лишком. Обратились за помощью к соседям и союзникам. Так вот, читатель, при том, что мессер Мастино мудро сумел отомстить флорентийцам за войну и за покушение на его владычество в Лукке, заломив за нее неслыханную цену, он еще и заставил их добиваться получения города у третьих лиц. Ведь Лукка находилась в осаде и в состоянии войны с пизанцами и их соседями, а также с врагами мессера Мастино в Ломбардии, о чем мы еще расскажем, а теперь вернемся немного назад.

137. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ ПОТРЕБОВАЛ У ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ВЛАСТЬ В ЛУККЕ, ОБЕЩАЯ ИМ ПОМОЧЬ В ВОЙНЕ, И КАК ОН ПОЛУЧИЛ ЖЕЛАЕМОЕ

Наша коммуна в своих посланиях, а также через компанию Перуцци и других торговцев наших компаний, окружавших короля Роберта, непрерывно осаждала его просьбами послать одного из своих племянников с войском на помощь силам нашей коммуны, которые она собиралась отрядить против пизанцев, чтобы снять их осаду с Лукки[751]. По своей великой скупости король не хотел затевать этого похода, но и честь не позволяла ему отказать нашей коммуне в поддержке. Тогда он прибег к хитрой уловке и в ноябре отправил во Флоренцию пышное посольство: знаменитого магистра епископа Груфо, мессера Джанни Бариле с именитейшими гражданами Неаполя и Никколо дельи Аччайуоли с большой свитой. Через этих послов при большом стечении народа он запросил передачи ему во власть и владение города Лукки, как ему подданного и принадлежащего, ибо он был отнят у него коммуной Пизы и Угуччоне делла Фаджола, как мы когда-то упоминали. В этом случае он обещал двинуть против пизанцев все свои силы на море и на суше, отомстить за наши обиды и снять пизанскую осаду с Лукки. Король был уверен, что флорентийцы после всех обид, позора и убытков, понесенных ради захвата Лукки, из гордости откажут ему и тогда у него было бы справедливое основание в свою очередь отказать в помощи нашей коммуне. Заблаговременно упредившие такое развитие событий флорентийцы по здравом размышлении дали послам утвердительный ответ и на том же собрании, в их присутствии, утвердили решение о передаче Лукки королю или его поверенным. Были избраны уполномоченные, которые вместе с послами отправились в Лукку и там ввели их во владение, вручив скрепленные печатями грамоты. После этого послы короля Роберта приехали в Пизу и от его имени торжественно потребовали у пизанцев снять с Лукки осаду. Пизанцы сочли, что это требование было хитростью, подстроенной флорентийцами, хотя на самом деле было не так. Во всяком случае, они не желали навлечь на себя гнев короля, но в то же время и не собирались покидать Лукку, поэтому ответили уклончиво, что-де обратятся к королю через своих послов и, действительно, попытались протянуть время и отвлечь короля Роберта пустыми речами, а сами в конце концов ничего и не подумали выполнять. Напротив, они все туже стягивали кольцо осады с помощью мессера Лукино Висконти и других ломбардских тиранов, стоявших на стороне империи. Близость Лукки позволяла пизанцам все более усиливать войско, ее осаждавшее.

138. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОСЛАЛИ ЗА ПОМОЩЬЮ К КОРОЛЮ РОБЕРТУ И НЕ ПОЛУЧИЛИ ЕЕ И О ТОМ, ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

Видя, что их водят за нос, флорентийцы отправили в Неаполь своих послов просить короля Роберта о помощи, чтобы он сделал их капитаном одного из своих племянников и выполнил условия, объявленные его послами, когда Лукка передавалась в его распоряжение, о чем мы упоминали. Королевские послы со всей охотой присоединились к их прошению, но это нисколько не помогло, и король даже не подумал что-либо предпринять. Он снова стал торговаться, предлагая снарядить герцога Афинского с шестьюстами рыцарями, которым половину заплатит флорентийская коммуна, а другую половину — сам король. За неимением лучшего и это предложение было принято, но король и его не выполнил. О скупость, губительная для королевского достоинства и великодушия, как чужда ты всем благим и доблестным поступкам! Ведь если бы король Роберт не отказался от обещания, объявленного нашей коммуне через его послов, и отправил к флорентийскому войску одного из своих племянников с тысячью рыцарей (половина жалования которых пошла бы за наш счет), а также двенадцать вооруженных галер, чтобы оттеснить пизанцев от входа в порт (а это все исполнить королю было нетрудно), то, учитывая силы, собранные флорентийцами, пизанцы со всеми подкреплениями мессера Лукино Миланского и других ломбардцев не могли бы противостоять им на поле брани и продолжать осаду Лукки. Из-за такого поведения короля Роберта возникло много неприятностей, опасностей и бед к стыду для короля и для нашей коммуны, как вскоре будет ясно. Флорентийцы были вынуждены снарядить войско сами и прислать на помощь Лукке четыре тысячи рыцарей со множеством пехоты, о чем мы расскажем в следующей главе, но этим они снискали много убытков и мало чести. Не это, однако, повлекло за собой главную опасность не только для нашей коммуны, но для всей гвельфской партии и церкви во всей Италии, и даже для короля Роберта и всех его владений, а то, что, исполнившись негодования против короля Роберта за его полное бездействие, некоторые правители нашей коммуны по наущению мессера Мастино делла Скала тайно отправили двух пополанов из глав правительства Флоренции вместе с послами мессера Мастино в Тренто, что на границе Германии, куда по своим делам приехал Баварец, самовольно взявший титул императора. Они действовали таким образом, что Баварец прислал во Флоренцию, а затем к нашему войску своих баронов с полсотней рыцарей, по большей части из свиты. Среди них были герцог Текки и хранитель большой печати Баварца, гофмейстер, а также граф Поркаро. От его имени они обещали, что если наша коммуна примет в качестве его наместника герцога Текки с обширными полномочиями, то они заставят всех немцев покинуть пизанский лагерь, для чего достаточно будет показать им печать Баварца, и тогда их войско распадется, а лучшие отряды перейдут на сторону Флоренции. Так бы и случилось, но наши правители, посоветовавшись втайне с некоторыми мудрыми гражданами преданными гвельфской и церковной партии и имевшими больший вес в государственных делах, чем те, кто вел переговоры, нашли, что здесь кроется опасность вскоре снова допустить к власти во Флоренции и во всей Тоскане сторонников гибеллинов и империи. Поэтому они почли за лучшее отказаться от соглашения и самим сражаться с пизанцами. Так и сделали, и бароны вернулись в Германию. Однако их приезд вызвал у короля Роберта такие подозрения, что он не знал, что предпринять, опасаясь, как бы у флорентийцев не взяли верх приверженцы империи и гибеллинской партии. Многие из его баронов и прелатов и другие богатые жители королевства, имевшие денежные вклады у торговцев и компаний Флоренции, возымели такое беспокойство, что потребовали их выплаты. Этим был подорван кредит во Флоренции, как и везде, где имели дела указанные вкладчики, вследствие чего немного спустя из-за поборов коммуны и падения Лукки обанкротились многие солидные флорентийские компании, а именно: Перуцци, Аччайуоли (хотя тогда они не прекратили операций, благодаря своему огромному влиянию в коммуне, но потерпели крах чуть позже); объявили себя несостоятельными и Барди (они не могли уплатить своим заимодавцам и обанкротились); Бонаккорси, Кокки, Антеллези, да Уццано, Корсини, Кастеллани, Перондоли и многие другие отдельные купцы и ремесленники мелких компаний. Это было великое бедствие и разорение флорентийских торговцев и граждан, которое причинило коммуне больший ущерб, чем разгром и потеря Лукки. Примечательно, что из-за банкротства компаний во Флоренции пропали наличные деньги, которые едва-едва можно было отыскать. Владения, находившиеся в городе, продавались за полцены, и покупателя невозможно было найти, а в контадо — за треть, и даже еще дешевле. Оставим теперь этот предмет и расскажем о великом войске, собранном флорентийцами для неудавшегося избавления Лукки от пизанской осады.

139. О ВЕЛИКОМ И СЛАВНОМ ВОЙСКЕ, СНАРЯЖЕННОМ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СНЯТЬ ОСАДУ С ГОРОДА ЛУККИ

Флорентийцы желали исполнить свою безумную затею и набрать войско, чтобы освободить Лукку от пизанцев. Зная, что в осажденном городе кончаются припасы, они наняли две с лишним тысячи заальпийских рыцарей, отборных воинов, и прибавили к ним сорок всадников из граждан с шестью советниками капитана. Это были плохие распоряжения, ибо правители Флоренции забыли слова Лукана о Цезаре — о том, что, когда тот готовился к войне, он не говорил войску: "Ступайте", он говорил: "Придите". Благодаря этому римляне всегда выходили победителями. С теми же государями и правителями коммун, которые не становятся сами во главе своего войска, происходит обратное, так как они вверяют свою судьбу чужим солдатам. Довольно сказать, что опыт подтверждает такое правило. Мессер Мастино прислал нам на помощь пятьсот рыцарей, правитель Болоньи — тоже пятьсот, маркиз Феррарский — четыреста, гвельфские города Романьи — двести, сиенцы — триста; от перуджинцев прибыло сто пятьдесят рыцарей, от других окрестных городов и от гвельфов графов Гвиди — десять тысяч наемных пехотинцев и арбалетчиков, не считая горожан и жителей дистретто. Знамена были вручены в Вербное воскресенье, 24 марта, и на праздник Богородицы 1342 года войско выступило в Вальдиньеволе. Это была шестая ошибка и серьезная оплошность двадцати уполномоченных, руководивших войной и городским управлением. Ведь если бы войско двинулось на Пизу и обложило ее осадой, война была бы выиграна и Лукка освобождена. Но Господь не позволил этого по нашим грехам и проступкам, дабы приумножить наши испытания, расточить средства и посрамить наш город, собравший такое огромное и доблестное войско, которого хватило бы на целое королевство. Большая доля вины ложится и на наших сограждан, заправлявших в Лукке, которые без конца донимали Флоренцию письмами: "Помогите, помогите, в городе осталось запасов на месяц" (хотя их хватило бы на три). Как и предвидели умные люди, все вело к военному проигрышу. 27 марта войско покинуло Пешу и Вальдиньеволе, остановилось на холме Гриньяно и на Колле делле Донне (там же, где в прошлый раз[752]) и разбило там лагерь. Наш капитан, мессер Малатеста да Римини, продержал там войско полтора месяца, безуспешно пытаясь подкупить пизанских солдат, хотя, имея такую отличную пехоту и конницу, ему следовало испытать военное счастье. Но мессер Малатеста нашел себе достойного соперника в лице капитана пизанского войска, которым был его родственник Нольфо, сын графа Федериго да Монтефельтро, который знал толк в романских увертках и водил мессера Малатесту за нос не хуже, чем он сам. Из-за длительного бездействия войска многие граждане заподозрили обман и измену, потому что уходило драгоценное время. Мессер Малатеста подвергся суровому порицанию и из Флоренции вместе с упреками к нему пришел приказ, как можно скорее вести войско на врага, что бы ни случилось в дальнейшем. Пизанцы и их союзники тем временем не дремали и прошел слух, что Тарлати из Ареццо собираются поднять там бунт против нашей коммуны. Гульельмо дельи Альтовити, капитан охраны Ареццо, велел схватить мессера Пьеро Сакконе, мессера Ридольфо, мессера Луццо и Гвидо Тарлати и отправил их во Флоренцию. Здесь они содержались в заключении в башне Дворца синьории, некоторые считали их виновными, другие — нет, но дальнейший ход событий доказал их виновность. Несколько раз в совете обсуждали вопрос об их казни, но приговор не был вынесен и гражданам пришлось потом пожалеть об этой ошибке. В Лукке был арестован мессер Тарлато, которого поместили под домашним арестом. Вскоре во время прогулки с мессером Джованни Медичи за воротами города он бежал в стан пизанцев. Из-за остальных Тарлати восстали многие из принадлежавших им городов и замков, а также контадо Ареццо. Убальдини подняли мятеж против нашей коммуны с помощью гибеллинов Романьи и нескольких конных отрядов мессера Лукино из Милана, они осадили Фиренцуолу, а когда туда отправился наш отряд из Муджелло, предводимый одним из Медичи, противник устроил засаду в Рифредо и, застигнув отряд врасплох, разгромил его. Через несколько дней мятежники взяли Фиренцуолу благодаря измене находившихся в городе своих людей. Они разрушили и сожгли весь город, отошли к Монтеколорето и укрепили его. Затем они с помощью предательства завладели замком Тирли, который, к позору для нашей коммуны, не был защищен. Убертини и Пацци из Вальдарно восстали в своем замке Кастильоне, в Камподжалло и Треджайе, так что, пока наше войско находилось в окрестностях Лукки, в нашем собственном контадо началось сильное брожение.

140. КАК ФЛОРЕНТИЙСКОЕ ВОЙСКО БЕЗУСПЕШНО ПОПЫТАЛОСЬ СНАБДИТЬ ЛУККУ И КАК ВСЛЕДСТВИЕ ОТСУТСТВИЯ ПРИПАСОВ ЛУККА СДАЛАСЬ ПИЗАНЦАМ

9 мая мессер Малатеста вывел наше войско из Гриньяно. Участвовавшие в походе немцы, недовольные своим положением, ограбили наш лагерь, спустились на равнину и разбили свой стан в Сан Пьеро ин Кампо, на берегу реки Серкьо, на расстоянии двух верст от противника. В этот день к нашему войску прибыли герцог Текки, хранитель печати и граф Поркаро. Они проехали через Болонью и Пистойю в сопровождении баронов Баварца, пятидесяти всадников в полном вооружении и двадцати пяти рыцарей с золотыми шпорами. Каждый имел могучего коня, и все они были отменными воинами. Как мы говорили выше, с ними были наши послы, которые договаривались с Баварцем в Тренто, на германской границе. В этот же день в войско из Флоренции прибыл и герцог Афинский, которого сопровождали мессер Угуччоне де'Бондельмонти, мессер Манно де'Донати и французские рыцари на нашей службе, сражавшиеся под знаменем герцога. Утром 10 мая войско двинулось в боевом порядке из Сан Пьеро ин Кампо и за полторы версты от противника приготовилось к бою, но тот благоразумно уклонился от сражения. Не дождавшись врага, наше войско переправилось через два рукава реки Серкьо, третий же из-за дождей и запруды, устроенной неприятелем, сильно разлился, поэтому вечером не удалось его перейти. Ночь наши простояли на острове под ударами врагов, лишенные продовольствия и всего необходимого, и за эту ночь построили большой деревянный мост, чтобы преодолеть этот рукав Серкьо. На следующий день вся армия перешла реку и поднялась на холм Сан Кирико, где стояло сильное укрепление, предназначенное пизанцами для охраны холма и моста в Сан Кирико. Увидев, что наши перешли реку, пизанцы стали опасаться потерять крепость Сан Кирико и выслали туда подкрепление. Между нашими людьми и пизанцами завязались стычки, в которых перевес был на нашей стороне. Утверждали наверное, что, если бы наш капитан двинул войско на крепость, пизанцы оставили бы ее и мы выиграли бы проход, потому что силы противника не могли идти в сравнение с нашими и одни пешие наемники и легковооруженные челядинцы могли захватить мост и бастион, забросав их камнями. Поведение же мессера Малатесты сочли весьма предосудительным, ибо он повел армию дальше и расположился на холме напротив Луккского луга, оставив крепость и бастион Сан Кирико позади. Если бы капитан хотя бы спустился на равнину, что напротив луга, то можно было силой пробиться в Лукку, а пизанцам оставалось бы отступить, так как они не успели построить с этой стороны никакого укрепления или ограды. Помимо того наши люди из Лукки, мужчины, женщины и дети, убедившись в превосходстве нашего войска, с оружием и безоружные беспрепятственно выходили на равнину. Но наш капитан пожелал в этот день разбить лагерь на холме, а ночью пошел ливень, несмотря на который пизанцы продолжали укреплять бастион Сан Кирико и строить заграждение на лугу около Серкьо, чтобы наши не смогли его преодолеть. Пизанцы вывели на луг все свои отряды, чтобы преградить нам путь, и наше войско простояло там в бездействии четыре дня по причине плохой погоды, страдая от нехватки продовольствия, и цены на каравай хлеба поднимались до трех сольди. Наконец 15 мая установилась хорошая погода. Некий немец мессер Брускино со своим отрядом под знаменем в час вечерни переправился через Серкьо и вступил в схватку с противником. За ним последовал герцог Афинский со своими людьми, так что стычка превратилась в настоящий бой, в котором участвовали полторы тысячи рыцарей и множество наших пехотинцев, форсировавших Серкьо. Они пробились через палисад и обратили противника в бегство, и если бы за ними последовали остальные и на следующий день наши воины оставались бы на лугу, то победа была бы за нами, а так ночью им пришлось вернуться назад. За ночь пизанцы с большим рвением и усердием восстановили еще более глубокие рвы и крепкие палисады, чем раньше, но снова пошел дождь и река разлилась. Переправиться или перейти вброд в этом месте было невозможно, столько промахов и неприятностей доставило нашему войску плохое командование. Убедившись, что пизанцы укрепили свой лагерь и что снабдить Лукку провиантом нельзя, наш капитан к стыду нашей коммуны, ее союзников и своему собственному в воскресенье, 19 мая, приказал отступить и вернулся на эту сторону Серкьо, к исходному пункту. Войско перешло реку через Альтопашо, 21 мая попыталось взять Черрульо, но безуспешно. Затем оно возвратилось в Вальдарно с великим позором и потерями для флорентийцев. 9 июня из Фучеккьо выступили две тысячи рыцарей и немало пехоты, совершившие удачный набег на пизанское контадо. Пятьсот пизанских рыцарей, направлявшиеся в Марти, попали к нам в плен. Но возможность подвоза припасов через контадо Пизы запоздала. Гарнизон Лукки, увидев, что столь сильное войско покинуло его на произвол судьбы, вступил в переговоры с пизанцами и 6 июля 1342 года сдал им город на условиях выхода людей с тем имуществом, которое они пожелают вынести. Примечательно, что вначале, когда наше войско стояло в Гриньяно, пизанцы хотели заключить мир и предлагали нашей коммуне за Лукку сто восемьдесят тысяч золотых флоринов с выплатой в течение шести лет за выкуп, обещанный мессеру Мастино. Кроме того, они собирались ежегодно подносить нашей коммуне на праздник Святого Иоанна десять тысяч золотых флоринов, палио и коня, покрытого пурпурной попоной стоимостью двести золотых флоринов. Большинство флорентийцев было за то, чтобы принять эти условия и избежать расходов и войны. Но Ченни ди Наддо дельи Ручеллаи, один из приоров, сын которого находился в Лукке, человек весьма надменный, воспротивился этому и настоял со своими сторонниками на войне, так что было принято наихудшее решение, как обычно у нас и ведется. Описанные события очень ослабили Флоренцию, ибо, имея четыре тысячи с лишком хорошей конницы и бесчисленное множество пехоты, она проиграла в этом соперничестве из-за неправильного руководства, плохой организации войска и дурного командования. Но скорее в этом виден перст Божий, покаравший гордыню и алчную неблагодарность флорентийцев и их правителей. Прервем теперь рассказ о наших делах, о которых на сей раз говорено достаточно, и сообщим о происшествиях того времени в других краях. Нельзя, однако, не упомянуть о пророчестве или предсказании, которое прислал нам из Парижа мудрый и достойный магистр Диониджо даль Борго относительно наших притязаний на Лукку. Мы упоминали о нем в главе, в которой говорилось о смерти Каструччо, и теперь видим, что оно исполнилось. Тот, от кого мы получили власть в Лукке, синдик мессера Мастино, был Гульельмо Сканначчи дельи Сканнабекки из Болоньи, у которого герб, как и говорилось в предсказании, был красного и черного цвета, то есть изображал черного козла на красном поле. А то, что это приобретение обернулось к несчастью, убыткам и позору для нашей коммуны, ясно для каждого, кто внимательно прочитал о его последствиях, запечатленных нами со всей правдивостью на вечные времена.

КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ

1. ЗДЕСЬ НАЧАЛО ДВЕНАДЦАТОЙ КНИГИ О ТОМ, КАК ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ, ФРАНЦУЗСКИЙ ГРАФ ДЕ БРИЕНН, ОВЛАДЕЛ ВЛАСТЬЮ ВО ФЛОРЕНЦИИ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВОСПОСЛЕДОВАЛО

Характер нашего сочинения требует приступить к двенадцатой книге, предметом которой будут новые глубокие перемены и различные преобразования, случившиеся за последнее время во Флоренции. Привели к ним, как мы уже упоминали, раздоры между гражданами и дурное правление комиссии двадцати. Эти события были столь необыкновенными, что я, присутствовавший при них, опасаюсь, как бы наши потомки не сочли их выдумками, но мы расскажем все, как было. Когда наше великое и храброе войско бесславно возвратилось из Лукки, которая сдалась пизанцам, флорентийцы задумались над своим тяжелым положением и сочли, что наш полководец, мессер Малатеста, вел себя в этой войне не лучшим образом. Опасаясь последствий переговоров с Баварцем, коих мы коснулись выше, и желая обеспечить свою безопасность, они избрали капитаном и блюстителем народа мессера Готье, герцога Афинского[753], графа де Бриенн, из Франции. Он был избран в начале июня 1342 года сроком на один год с жалованьем, конным и пешим войском, какие были назначены мессеру Малатесте. То ли из предусмотрительности, то ли ради удобства, а возможно, предвидя развитие событий, герцог пожелал вернуться в Санта Кроче, францисканский монастырь, а своих людей разместил поблизости. Первого августа, когда истек срок полномочий мессера Малатесты, герцогу было вверено общее военное командование с правом вершить суд и расправу в городе и вне его. Этот синьор был весьма охоч до денег, ибо, хотя имел титул герцога Афинского, самим герцогством не обладал и постоянно нуждался, как перекати-поле. Поэтому, видя царящие в городе разногласия, он стал прислушиваться к уговорам кое-кого из флорентийских грандов, всегда стремившихся свергнуть народовластие. Вместе с ними и некоторые видные пополаны, мечтавшие захватить в свои руки городское управление и никому не отдавать в нем отчета и беспокоившиеся за судьбу своих компаний (о чем мы сообщим в свое время), то и дело наведывались в Санта Кроче, убеждая герцога установить неограниченную власть. Побуждаемый вышеуказанными причинами и своим честолюбием, тот склонился к их дурному совету и под маской правосудия начал действовать, как жестокий тиран, чтобы посеять страх и завладеть Флоренцией, о чем будет рассказано в следующей главе.

2. О КАЗНЯХ, УСТРОЕННЫХ ГЕРЦОГОМ, ЧТОБЫ УТВЕРДИТЬ СВОЕ ГОСПОДСТВО ВО ФЛОРЕНЦИИ

В июле 1342 года, в день святого Иакова, многие жители Прато выехали на праздник в Пистойю. Случилось так, что Ридольфо, сын мессера Тегьяйо де'Пульези, объявленный в Прато мятежником, задумал войти в город с помощью Убальдини, графа Никколо да Чербайя, прочих своих сторонников — врагов Гваццалотти, и некоторых изгнанников из нашего контадо — числом сорок конных и триста пеших. Перед ним должны были открыть ворота, но к несчастью для него этого не произошло, а вместо того он был схвачен с двадцатью нашими изгнанниками при отступлении в сторону Муджелло, к Убальдини. Всех пленных привезли во Флоренцию. Наших бунтовщиков, подлежавших герцогскому суду, он оставил в покое, а Ридольфо приказал обезглавить, хотя тот не был его подданным или приговоренным к ссылке флорентийской коммуной. За этот первый смертный приговор, вынесенный герцогом во Флоренции, он был сильно порицаем благоразумными людьми, упрекавшими его в жестокости. Поступок герцога объясняли денежным подношением от Гваццалотти, врагов Ридольфо из Прато, а также стремлением действовать по поговорке о тиранах: расправившись с одним, предостеречь многих. Затем в начале августа герцог велел схватить мессера Джованни ди Бернардино де'Медичи, капитана от нашей коммуны под Луккой, и отрубил ему голову, обвинив (и заставив признаться) в том, что он был подкуплен находившимся под стражей мессером Тарлато д'Ареццо, бежавшим из Лукки в пизанский лагерь. По общему мнению, вся вина казненного заключалась только в недосмотре. Вскоре за тем, тоже в августе, герцог приказал арестовать и обезглавить Гульельмо дельи Альтовити, капитана Ареццо от нашей коммуны, сознавшегося во взяточничестве. Некоторые утверждали, что в этом постарались и не пожалели на то денег Тарлати из Ареццо, которых Гульельмо, как мы упоминали в свое время, привез под охраной во Флоренцию. На наш взгляд, тут есть доля истины. Племянник Гульельмо и Маттео ди Борго Ринальди, уполномоченные в Ареццо и в аретинском Кастильоне, были присуждены к уплате пятисот золотых флоринов каждый за получение взяток. Кроме того, герцог приказал арестовать Наддо ди Ченни дельи Ручеллаи, видного пополана, распоряжавшегося наймом солдат под Луккой, и заставил его выплатить в казну коммуны четыре тысячи золотых флоринов, которые тот якобы получил от пизанцев по заключенному с ними и скрепленному клятвой ложному уговору о том, что он поможет им заключить соглашение относительно Лукки при содействии своего отца Ченни ди Наддо, в то время члена флорентийской синьории, о чем мы говорили за пять глав до этой. Еще ему пришлось вернуть две тысячи пятьсот золотых флоринов, нажитых — по его признанию — в Лукке на выплате жалованья солдатам и на поставках продовольствия. По просьбам многих пополанов осужденному было оказано снисхождение и сохранена жизнь под залог десяти тысяч золотых флоринов, а приговорен он был к ссылке в Перуджу. Равным образом герцог повелел изъять у Россо ди Риччардо де'Риччи, товарища Наддо и интенданта в Лукке, три тысячи восемьсот золотых флоринов, каковые тот по собственному признанию присвоил и расхитил при расчетах с солдатами и при покупке припасов в Лукке. Этому также по униженным ходатайствам была сохранена жизнь, но он был лишен свободы и значительной части имущества.

3. КАК ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ ИЗМЕНИЛ ПРИОРАМ, ОБМАНОМ ЗАХВАТИЛ ИХ И СТАЛ ПОЛНОВЛАСТНЫМ ГОСПОДИНОМ, ТО ЕСТЬ ТИРАНОМ ФЛОРЕНЦИИ

Эти расправы и конфискация имущества четырех виднейших пополанов Флоренции, происходивших из самых знатных ее домов — Медичи, Альтовичи, Риччи и Ручеллаи — нагнали страху на всех граждан. В то же время гранды очень осмелели, а простой люд воспрянул духом, ибо почувствовал себя причастным к власти. Когда герцог проезжал со своей свитой по городу, раздавались крики: "Да здравствует синьор", и на каждом углу и в каждом доме Флоренции жители поместили изображения герцогского герба: кто из подобострастия, а кто из боязни. Тем временем приказала долго жить комиссия двадцати правителей флорентийской республики, которых правильнее было бы по вышеописанным их делам назвать ее губителями. В их лице коммуна задолжала гражданам более сорока тысяч золотых флоринов, не считая суммы, обещанной мессеру Мастино. Благодаря всем этим событиям авторитет герцога непомерно вырос, и его надежда стать хозяином во Флоренции, опираясь на грандов и простой народ, окрепла. Так и произошло. По совету кое-кого из грандов он обратился с этим требованием к собравшимся приорам. Однако приоры и прочие должностные лица — двенадцать добрых мужей, гонфалоньеры компаний, другие советники — решительно воспротивились тому, чтобы ввергнуть свободу флорентийской республики под иго пожизненного господства кого бы то ни было. Наши предки в древности ни разу не допустили и не согласились на это ни ради императора, ни ради короля Карла, ни ради его преемников, поддерживавших и помогавших то гвельфской, то гибеллинской партии. Никакие поражения и бедствия не поколебали нашей коммуны. Герцог же по наущению и уговорам почти всех флорентийских грандов, в особенности семейств Барди, Росси, Фрескобальди, Кавальканти, Бондельмонти, Адимари, Кавиччули, Донати, Джанфильяцци, Торнаквинчи и Пацци пообещал упразднить направленные против них установления справедливости. Из пополанов его поддерживали следующие: Перуцци, Аччайуоли, Бонаккорси, Антеллезии и их сторонники, опасавшиеся за свои компании. Они ожидали, что герцог не допустит их банкротства и не заставит расплачиваться с кредиторами. Члены младших цехов, недовольные правлением комиссии двадцати жирных пополанов, все как один стали на его сторону с оружием в руках. Герцог, который был проницательным человеком и большую часть своего воспитания получил скорее в Греции и Апулии, нежели во Франции, видел выгоды своего положения. Накануне праздника Богоматери в сентябре он послал объявить по всему городу, что наутро собирается сообщить народу на площади Санта Кроче нечто важное для блага коммуны. Приоры и другие должностные лица, не ожидая от герцога ничего хорошего, не чувствовали себя в состоянии помешать ему. Опасаясь, как бы на сходке не вспыхнула ссора или бунт, которые повлекли бы за собой смену власти в городе, часть приоров и их коллег отправилась в тот же вечер в Санта Кроче для переговоров с герцогом. После долгих споров и пререканий глубокой ночью было заключено соглашение о том, что флорентийская коммуна поручает ему управление в городе и в контадо еще на год сверх условленного времени, с теми же полномочиями и на тех же основаниях, на которых правил мессер Карл, герцог Калабрии, сын короля Роберта в 1326 году. Этот договор при свидетелях был скреплен несколькими нотариусами с обеих сторон в соответствующих грамотах и документах. Герцог на молитвеннике поклялся хранить народную свободу, синьорию и установления правосудия, а созванное на следующее утро собрание на площади приоров должно было подтвердить достигнутую договоренность. Утром в праздник Богоматери, 8 сентября 1342 года, герцог вооружил примерно сто двадцать своих всадников, а во Флоренции у него было около трехсот пеших солдат. Почти все флорентийские гранды были на его стороне, мессер Джованни делла Тоза и его родичи прискакали к нему вместе с прочими его союзниками из пополанов и грандов, спрятавшими оружие под платьем. В сопровождении всех их герцог прибыл в третьем часу от Санта Кроче на площадь приоров. Приоры и другие должностные лица коммуны спустились из дворца и разместились, как и герцог, на трибуне. Было зачитано обсуждавшееся предложение и мессер Франческо Рустикелли, судья, бывший тогда одним из приоров, поднялся, чтобы произнести по этому поводу речь. Но как было замышлено, поднявшийся шум помешал ему говорить, простонародье, чесальщики шерсти и челядь некоторых грандов закричали: "Пусть герцог будет нашим синьором, пусть правит пожизненно!" Гранды подхватили герцога и повели его во дворец. Двери оказались запертыми, тогда потребовали топоров. Наконец обманом и силой дворец был занят, герцога возвели на трон, а приоров согнали в оружейную залу дворца. Гранды убрали знамя и книгу, в которую заносились приговоры над знатью, а флаги герцога вывесили на башне, приказав звонить в колокола и петь "Бога хвалим". И утром при входе во дворец герцог посвятил двух человек в рыцари: мессера Черретьери де'Висдомини, своего домочадца и оруженосца, и Риньери ди Джотто да Сан Джиминьяно, бывшего капитаном пехоты приоров, изменнически отворившего и сдавшего дворец народа, хотя он был вполне в состоянии защищать его, как того требовали его долг и честь. В предательстве принял участие мессер Гвильельмо д'Ассизи, в то время капитан народа, ставший у герцога тюремщиком и палачом и изощрявшийся позднее в жестоких пытках над людьми. Мессер Мелиадузо д'Асколи, тогдашний подеста Флоренции, не захотел участвовать в измене и предпочел отказаться от своей должности. Кое-кто говорил, правда, что это было сделано для отвода глаз, потому что позднее он все равно стал служить герцогу. Гранды и герцог устроили большое празднество с турнирами и вечерней иллюминацией, а через два дня соответствующие советы утвердили его назначение пожизненным правителем. Приоров он поместил во дворце Фильоли Петри позади Сан Пьеро Скераджо и лишил их всякой власти и полномочий, оставив им двадцать солдат вместо прежних ста. У всех граждан, к какому бы сословию они ни принадлежали, была отнята привилегия носить оружие. Через восемь дней после праздника Богоматери герцог торжественно отметил свое избрание в Санта Кроче и освободил у алтаря сто пятьдесят заключенных. Наш епископ в проповеди очень хвалил великодушие,проявленное им к народу. Так с помощью предательства герцог Афинский похитил свободу Флоренции после пятидесяти лет, прожитых ею в вольности, процветании и могуществе[754]. И пусть читающий эти строки заметит, как Господь за наши грехи попустил в короткое время обрушиться на наш город стольким бедствиям: потоп, голод, дороговизна, мор, военные поражения, неудачные предприятия, денежный и имущественный ущерб, банкротство компаний и падение кредита. Наконец из свободного состояния он вверг нас в рабство и подчинил тирану. Так давайте же, дражайшие сограждане в настоящем и в будущем, исправимся ради Господа и станем относиться друг к другу с милосердием и любовью, чтобы угодить Всевышнему, иначе чаша его терпения может переполниться, на что указывают видимые знаки его гнева.

Понимающему сего будет достаточно. Возвращаясь к делам герцога, отметим, что вскоре после утверждения его власти во Флоренции, 24 сентября, он стал пожизненным правителем Ареццо и Пистойи, где уже до этого находились его наместники от имени флорентийской коммуны. Затем в его подчинение перешли Колле ди Вальдельса и Сан Джиминьяно, а позднее Вольтерра, что значительно расширило его владения и усилило его положение. Герцог переманил к себе всех служивших в Италии французских и бургундских наемников, число которых вскоре достигло восьмисот человек, не считая итальянцев. Благодаря дошедшим до Франции слухам о его успехах и славе, к герцогу прибыло оттуда множество его родственников. Когда новость дошла до короля Филиппа Французского, его суверена, он, не задумываясь, так высказался на своем языке перед баронами: "Alberge il est le pelegrin, mais il у a mauvais ostel"[755]. Эта крылатая фраза заключала в себе истину и, как выяснилось немного спустя, была пророческой. Заслуживает внимания и краткое письмо, содержащее глубокие суждения и предостережение и найденное в герцогском ларце после его изгнания из Флоренции. Это письмо прислал ему король Роберт, узнав, что герцог — не спрося совета и без его ведома — утвердил свое господство во Флоренции. В тексте письма, который мы переводим с латыни на народный язык нашего сочинения, стояло следующее.

4. ПИСЬМО, КОТОРОЕ КОРОЛЬ РОБЕРТ ПОСЛАЛ ГЕРЦОГУ АФИНСКОМУ, УЗНАВ О ЗАХВАТЕ ИМ ВЛАСТИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

"Не мудрость, не доблесть, не многолетняя привязанность, не заслуги, не отмщение за обиды, нанесенные флорентийцам, сделали тебя их господином, но бедственное положение и внутренние распри, которые толкают их в твои объятья в поисках мира, и ты должен благодарить их, ибо они выказали великую любовь к тебе. Наилучший образ правления, коего тебе необходимо придерживаться, следующий. Ты должен все обсуждать с народом, который прежде стоял у кормила власти, и ради упрочения твоего положения решать все в их интересах и по их совету, охраняя справедливость и существующие порядки. Если раньше каждый ставил во главу угла число семь, то есть семью, ты руководствуйся числом десять[756], ибо это число соединяет в себе все остальные; это означает, что следует защищать интересы не отдельных семей и партий, но коммуны в целом. До нас дошло, что ты удалил прежних правителей, то есть приоров, из дворца, выстроенного народом для их пребывания — чтобы избежать народного недовольства, верни их. Сам же можешь обосноваться во дворце, где жил наш отпрыск, а именно там, где находился подеста и помещался герцог Калабрии, когда был синьором Флоренции. Если ты этого не сделаешь, навряд ли твое пребывание там будет длительным". ("Роберт, король Иерусалима и Сицилии. Дано в Неаполе 22 сентября 1342 года. Восьмого индикта".) Стоит упомянуть и о странной моде, которую принесли с собой французы, когда герцог приехал во Флоренцию (а ведь в старину одежда, которую носили флорентийцы, отличалась красотой, изысканностью и достоинством перед всеми народами, наподобие римской тоги). Молодые люди наряжались в котту, то есть короткую и узкую юбочку, которую нельзя было натянуть без посторонней помощи, и затягивались ремнем наподобие лошадиной подпруги, с огромной пряжкой и наконечником, и со здоровенной немецкой мошной на животе. На голову надевали колпак наподобие шутовского, а также украшенный всевозможной отделкой капюшон с накидкой, доходившей до пояса. Кончик капюшона доходил до земли, и его можно было нахлобучить на голову в холодную погоду. Стало модным отпускать длинные бороды, свидетельствующие об отваге в бою. Рыцари облачались в кафтан или узкий плащ, перетянутый поясом, концы длинных рукавов которого, подбитые пестрым беличьим мехом или горностаем, свисали до земли, флорентийские юноши и молодые женщины быстро переняли эти необыкновенные одеяния с длиннющими рукавами, каковые не прибавляют никому ни прелести, ни достоинства. Ведь наши тщеславные сограждане по природе склонны перенимать новомодные одеяния и не в пример другим нациям следовать чужеземным обычаям, выставляя свою суетность на посмешище. Все это предвещало будущие смуты. Но пока расскажем о других новостях, происшедших в это время за пределами нашего города.

8. О ДЕЯНИЯХ ГЕРЦОГА АФИНСКОГО ВО ФЛОРЕНЦИИ ВО ВРЕМЯ ЕГО ВЛАДЫЧЕСТВА ИЛИ ТИРАНИИ

Когда герцог Афинский сделался правителем и воцарился во Флоренции, как было сказано выше, он задумал отказаться от внешних притязаний, чтобы упрочить свою власть и положение внутри города. Поэтому он, не откладывая, заключил мир с пизанцами и их союзниками, невзирая на связанный с этим позор для флорентийцев, ожидавших, что он вступится за их интересы. 14 октября было объявлено и возглашено о мире на следующих условиях: Лука оставалась в руках пизанцев на пятнадцать лет, а затем управление передавалось городской коммуне. Удалившимся из Лукки гвельфам разрешалось вернуться, им возвращали имущество. Жители могли избрать на должность подеста кого им будет угодно. На названный срок пизанцы сохраняли гарнизон в замке Агоста в Лукке и в самом управляемом ими городе. Подеста Лукки был должностным лицом лишь по званию, только что жалованье получал, и никто не мог действовать вопреки желанию пизанцев, но все же договор предусматривал и приобретения для нашей коммуны, а также ограничивал произвол пизанцев. Дело в том, что пока герцог правил во Флоренции, они платили ему по восемь тысяч золотых флоринов в год. Эта дань присылалась ежегодно в день святого Иоанна в позолоченном серебряном кубке. Флорентийцы получили право свободной торговли в Пизе на пять лет, хотя по древним договорам они располагали этим правом бессрочно. По соглашению в руках флорентийцев оставались занятые ими замки Вальдарно и Вальдиньеволе, Барга и Пьетрасанта. В то же время они должны были вернуть во Флоренцию и восстановить в правах всех старых и новых мятежников, служивших пизанцам и бывших в союзе с ними, помиловать Убальдини и Пацци ди Вальдарно, а также Убертини, освободить из тюрьмы Тарлати из Ареццо, помирившись с ними, а также мессера Джованни Висконти из Милана, что и было сделано. Этого последнего герцог снабдил богатой одеждой, деньгами и лошадьми и велел сопроводить его в Пизу. Мессер Джованни запросил у пизанцев возмещение за его протори и убытки, понесенные на их службе, но неблагодарные пизанцы не пожелали его слушать. Более того, его обвинили в том, что он якобы приехал в Пизу с целью устроить заговор в пользу герцога и флорентийской коммуны, так что ему пришлось с позором удалиться. Мессер Лукино, миланский властитель, весьма разгневался за это на пизанцев, о чем будет рассказано в дальнейшем. Согласно договору между герцогом и пизанцами, во Флоренцию возвратились Барди, Фрескобальди и их последователи, а пизанцы, как было условлено, отпустили на волю всех флорентийцев и их союзников, взятых в плен в Пизе и Лукке.

15 октября герцог назначил новых приоров Флоренции, избрав их в основном из членов младших цехов и из потомков гибеллинов. Он дал им знамя справедливости, составленное из трех частей. Ближе к древку находился герб коммуны, алая лилия на белом поле. Посредине — герцогский герб — окропленное голубое поле с золотым львом, на шее у которого был изображен герб народа. За ним шел алый крест на белом поле, а над ним — грабли из королевского герба[757]. Приоров герцог поместил на площади — в доме, где раньше располагался экзекутор. У них оставалось мало обязанностей и еще меньше власти и почетных прав: обычай, разрешавший синьорам бить в набат и сзывать народ, был отменен. Гранды, призвавшие герцога к власти и ожидавшие, что он упразднит народное правление на словах и на деле, как было им обещано, забеспокоились при виде вышеописанного нового разноцветного знамени. Тем более, что в эти дни герцог приговорил одного из членов рода Барди к уплате пятисот золотых флоринов за рукоприкладство, так как он чуть не задушил одного пополана, своего соседа, который ему нагрубил. Так лицемерно герцог вел с горожанами двойную игру, всячески запугивая поддержавших его в свое время грандов, ограничивая все права и свободы и сохраняя лишь видимость народного правления и синьории. Он упразднил должности гонфалоньеров компаний народа и отнял у них знамена, отменив все прочие народные должности и установления, а у правления оставил только угодных ему мясников, виноторговцев, чесальщиков шерсти и членов младших цехов. Им он предоставил свободу выбирать себе по вкусу консулов и ректоров, ибо они стремились нарушить иерархию цехов, чтобы получать более высокую плату за свой труд. Все эти и другие поступки герцога, о которых мы вскоре скажем, привели к заговору против него, устроенному, как можно будет видеть, теми же пополанами и грандами, что наделили его властью. Герцог велел изъять у граждан арбалеты, велел укрепить подступы ко дворцу народа, забрать решетками окна нижнего зала, где собирался совет, чтобы обезопасить себя на случай покушений со стороны граждан, и приказал огородить всю территорию, начиная от дворца до зданий Фильоли Петри, домов и башен Маньери, Манчини и Белло Альберти, включая полностью старинное укрепление Гвардинго и часть площади. Это место он стал укреплять толстыми стенами, башнями и контрфорсами с тем, чтобы вместе с дворцом оно представляло собой мощный и грандиозный замок. Обтесанные камни и лес он брал на прерванном строительстве по восстановлению Старого моста, столь необходимого для флорентийской коммуны. Для расширения площади вплоть до квартала Гарбо герцог велел снести дома Санто Ромоло. Также он обратился с прошением к папскому дворцу, чтобы ему разрешили разобрать храмы Сан Пьеро Скераджо, Санта Чечилия и Сан Ромоло, однако не получил согласия римской церкви. Ряд дворцов, укрепленных зданий и прекрасных домов, окружавших дворец, он отобрал у владельцев и поместил там своих людей и баронов, даже не заикаясь об оплате. У входов помимо старых он велел сделать новые пристройки и укрепить двери. Его люди и сам он допускали грубости, насилия и безобразные поступки по отношению к флорентийским женщинам и девицам. Ради женщин он отнял у Христовых нищих приют святого Евсевия, находившийся под опекой цеха Калимала, и незаконно передал его постороннему лицу. Кроме того, из женолюбия он позволил флорентийкам снова носить украшения и открыл публичный дом с продажными женщинами, от которого его конюший получал большую прибыль. Он устраивал мировые между горожанами и жителями контадо, и это было лучшим из его деяний, но герцогские чиновники и сам он сильно наживались на этих сделках, получая от просителей деньги. Герцог отменил выплату из налогов возмещения гражданам, которых в свое время принудили дать в долг флорентийской коммуне деньги на войну в Ломбардии и Лукке, о чем мы упоминали. Эта сумма составляла более трехсот пятидесяти тысяч золотых флоринов, уплаченных на протяжении ряда лет с некоторой компенсацией. Это было великим несчастьем и бременем для граждан, подрывало доверие к коммуне со стороны тех, кому она должна была крупные суммы, и обрекало их на разорение. Все налоги, которые доходили до двухсот тысяч золотых флоринов в год с лишком, не считая прочих поступлений и пошлин, герцог присвоил себе. Он велел произвести опись имущества в городе и в контадо и заставил уплатить за нее более восьмидесяти тысяч золотых флоринов, что чрезвычайно отяготило пополанов и грандов, живших доходами с этого имущества. Приступая к оценке имуществ, герцог клятвенно обещал не вводить больше никаких налогов и податей, но не сдержал слова и без конца донимал граждан все новыми займами, облагая их непомерной данью с помощью некоего сера Арриго Феи, своего приятеля, который умел придумывать разные способы добывания денег. Всего за десять месяцев и восемнадцать дней, что герцог процарствовал, он прибрал к рукам по займам, кадастру, налогам, штрафам и другим источникам чуть ли не четыреста тысяч золотых флоринов в одной Флоренции, не считая доходов с прочих соседних земель, подчинявшихся ему. Из этих денег больше двухсот тысяч флоринов золотом он переправил во Францию и в Апулию, ибо во всех подвластных ему городах у него было едва-едва восемьсот всадников, да и тем он недоплачивал. Но только в момент краха, когда в них возникла надобность, у герцога открылись глаза на это постыдное упущение. Распределение постов и должностей при нем было следующим. Приоры, как мы говорили, располагали лишь номинальной, а не реальной властью, у них не было никаких прав. Подеста был назначен мессер Бальоне де'Бальони из Перуджи, весьма охочий до денег. А мессера Гвильельмо д'Ассизи звали блюстителем, каковой титул следовало понимать так: палач и тюремщик. Он расположился во дворце белых Черки в Гарбо. У герцога было три штатных судьи, называвшихся верховными. Их резиденция находилась в наших домах и дворах, и в лоджиях младших Виллани в Сан Проколо, и были они великими мздоимцами. Один из них, мессер Симоне да Норча, занимался финансовыми делами коммуны и закоснел во взяточничестве гораздо сильнее тех, кого он судил за лихоимство. Он жил во дворце Черки в Сан Проколо. В советниках у герцога был судья из Лечче, его земляк из Апулии. Правителем его канцелярии состоял Франческо, епископ Ассизский, брат блюстителя; также он держал при себе мессера Тарлато да Пьетрамала и мессера Оттавиано де'Бельфорти из Вольтерры (как заложников от их городов) и епископов Вольтерры, Пистойи и Ареццо (из Убертини) — ради лицемерного прикрытия. С флорентийцами он почти не якшался, относился к ним с презрением и вовсе не заботился об их нуждах, спрашивая совета только у мессера Бальоне, у блюстителя и у мессера Черретьери де'Висдомини, людей испорченных каждый на свой лад до мозга костей. Свои декреты он обнародовал задним числом и скреплял печатью, которой его канцлер очень хорошо умел пользоваться. Правитель был весьма непостоянного нрава и нетверд в исполнении обещаний, жаден, корыстолюбив и груб. Внешне он был уродлив, маленького росточка, оброс бородой и по своей проницательности и лукавству больше напоминал грека, чем француза. Блюститель при его власти велел повесить мессера Пьеро да Пьяченца, судью по торговым делам, обвинив его в обмане и в переписке с мессером Лукино из Милана. Герцог стал притеснять поручителей Наддо ди Ченни дельи Ручеллаи, находившегося в ссылке в Перудже, и заставил его возвратиться с охранной грамотой 11 января. По возвращении же того нарушил свое слово и приказал его повесить, привязав цепью за шею, чтобы невозможно было снять тело с виселицы. У поручителей же изъял пять тысяч пятьсот пятнадцать золотых флоринов, утверждая, что тот якобы похитил их у Луккской коммуны. Это помимо отнятых ранее денег и имущества, конфискованного у осужденного в пользу герцога. Предлогом послужили сношения того с коммунами Сиены и Перуджи, направленные якобы против герцога, ибо эти города косо смотрели на его соседство и власть. Отчасти, возможно, так оно и было. Наддо отличался тонким и проницательным умом, большим весом в коммуне и самомнением, питал склонность к наживе. Его отец Ченни, пользовавшийся великим уважением, скорбя о сыне и опасаясь герцога, постригся в монахи в Санта Мария Новелла и, если его намерение было искренним, это пошло на пользу его душе. Ведь он должен был раскаиваться за проступки перед коммуной, особенно за то, что он расстроил договор с пизанцами, который, как мы говорили, мог быть заключен с почетом для нее. В это время, в марте, герцог заключил союз с пизанцами и обязался содержать совместно с ними две тысячи рыцарей против любых возможных противников. У пизанцев было восемьсот всадников, а у герцога — тысяча двести. Эта дружба пришлась совсем не по душе флорентийцам и всем тосканским гвельфам и не принесла никаких плодов, ибо это оказалась разношерстная и мало подходящая друг другу компания. В том же марте месяце герцог учредил в контадо Флоренции шесть должностей подеста, по одному на сестьеру, с широкими полномочиями в сфере имущественных и личных наказаний. Им было положено большое жалованье, и достались эти должности в основном грандам или недавним мятежникам, только что получившим право вернуться во Флоренцию. Это новое учреждение вызвало сильное недовольство горожан, а еще более того — жителей контадо, на которых легло бремя расходов. Герцог велел схватить некоего Маттео ди Мороццо и пытать его раскаленными щипцами, а затем вырезать ремни со спины, проволочь по земле от площади до виселицы и повесить. Этот человек раскрыл заговор Медичи и других против герцога, но тот на свое несчастье и беду, которые с ним потом приключились, не поверил ему. В последний день марта он приказал повесить в Монте Ринальди Ламберто дельи Абати, храбро сражавшегося в нашем войске под Луккой вместе с отрядами мессера Мастино, за то, что тот сообщил ему о заговоре некоторых грандов Флоренции, сносившихся с мессером Гвидо Риччо да Фойано, капитаном мессера Мастино на предмет свержения герцога. Последний же обвинил Ламберто в том, что он сам вступил в сговор с мессером Мастино, чтобы отнять у него власть. На самом деле это было неправдой, а правда состояла в том, что говорил Ламберто, но герцог жил в постоянном страхе и подозрении, и кто бы ни заговаривал о покушении и ни открывал ему действительных или мнимых заговоров, попадал в лапы блюстителя его власти и умирал в жестоких мучениях. На Пасху 1343 года герцог устроил для горожан, для своих баронов, коннетаблей и солдат великий праздник со щедрым угощением, хотя оно и вставало поперек горла. На площади Санта Кроче в течение нескольких дней был объявлен турнир, но мало кто принял в нем участие, потому что и грандам и пополанам его порядки стали уже приедаться. В начале апреля этого года по указанию герцога приступили к укреплению и возведению стены вокруг Сан Кашано, куда должно было сойтись окрестное население, и уже было заготовлено новое название — Кастельдукале[758]. Но эти работы далеко не продвинулись. На праздник во Флоренции составилось шесть компаний, у каждой из которых был свой наряд, и одетые в него бедные пополаны устраивали по всему городу танцы. Самая большая была в Красном городе, и старшего в ней звали Императором. Другая, в Сан Джорджо, называлась Пальялоко[759], и эти две компании устраивали между собой потасовки. Остальные были в Сан Фредиано, в предместье Всех святых, в Сан Паоло и на Широкой улице оружейников. Все это происходило по подсказке и разрешению герцога, который с помощью такой нарочитой нелепости думал снискать себе любовь простого народа. Но в трудный час это ему мало пригодилось. Праздник святого Иоанна он велел отмечать цехам по старинному обычаю, без знамен. Утром этого дня кроме обычных восковых свеч, подносимых замками, подчиненными коммуне (числом около двадцати), в знак преданности поступили двадцать пять флагов или золоченых палио, борзые, соколы и ястребы от Ареццо, Пистойи, Вольтерры, Сан Джиминьяно, Колле, от всех графов Гвиди, от Мангоны, Корбайи, Монте Карелли, Понтормо, от Убертини и от Пацци из Вальдарно, от всякой мелюзги из окрестных баронов и графов и от Убальдини. Вместе с подношением свеч это явило торжественное и возвышенное зрелище. Свечи, палио и прочие дары были снесены на площадь Санта Кроче, а потом их по одному представили во дворец к герцогу и посвятили святому Иоанну. Герцог приказал подшить к бархатному палио серый беличий мех по всей длине древка, и оно приобрело очень богатый вид. Праздник удался на славу, и был он первым и последним, который довелось справить герцогу во Флоренции по его преступлениям. В начале июня он вынес еще один бесчеловечный приговор. Некий Беттоне Чини из Кампи, один из вожатых старинной колесницы кароччо, которого герцог из уважения к кароччо незадолго перед тем сделал приором и обрядил в пурпур, когда он вышел из должности, пожаловался на чрезмерные налоги и сболтнул лишнее. За это герцог велел вырвать ему язык до самой глотки и, для потехи нацепив его на копье, водить Беттоне по всему городу, а потому выслал его в Пезаро, где тот и умер от полученного увечья. Этот образчик герцогского правосудия сильно обеспокоил граждан, которые поняли, что лучше держать язык за зубами и не жаловаться на чинимые по отношению к ним обиды и насилия. Сам же по себе Беттоне заслуживал подобной расправы и даже худшей, потому что он был грубым вымогателем и мытарем и имел самый поганый язык во Флоренции. Так что смерть была карой за его грехи. 2 июля герцог заключил союз с мессером Мастино делла Скала, с маркизами д'Эсте и с правителем Болоньи — он даже породнился с последним. Полезнее для него, однако, было бы водить дружбу с флорентийскими гражданами, ибо он уже совсем лишился их расположения, а связь с названными синьорами продлилась недолго и мало ему помогла. Итак, о делах и поступках герцога Афинского, пока он был властителем Флоренции, мы рассказали достаточно, и это было необходимо для понимания, почему флорентийцы восстали против него, а также для предостережения будущих поколений, чтобы они не выбирали себе ни наследственных, ни пожизненных правителей. Теперь мы оставим этот предмет и сделаем отступление о новостях, случившихся за это время повсюду, а затем закончим рассказ о господстве герцога во Флоренции. А пока упомянем о том, что нам стало достоверно известно на этот счет. В тот день и час, когда он пришел к власти, ученые астрологи записали расположение планет. Знак Весов был в двадцать втором градусе, этот знак переменчив и противостоит Овну, обозначающему Флоренцию. Наш покровитель планета Марс находилась в этом созвездии Весов, противном его дому, а его хозяйка Венера была в созвездии Льва в восьмом градусе, лицом к Сатурну и препятствуя его троичности. Этот гороскоп, по общему мнению всех астрологов, означал, что герцог не процарствует и года и его низвержение будет сопровождаться поношением, изменами и бунтом, хотя и не повлечет большого кровопролития. Впрочем, я полагаю, что причины скорее заключались в дурном распоряжении герцога своей свободной волей, каковую он направил на преступления и на злоупотребление властью.

11. КАК ПАПА КЛИМЕНТ VI ОБЪЯВИЛ 1350 ГОД ГОДОМ РИМСКОГО ЮБИЛЕЯ

В январе этого же года папа Климент VI, находившийся со своим двором, епископами и архиепископами в прованском Авиньоне, решил уподобиться своему предшественнику Бонифацию VIII, учредившему раз в сто лет юбилейный год. Во время этого праздника, впервые отмечавшегося в 1300 году, всем принесшим покаяние, исповедавшимся и посещавшим в течение пятнадцати дней подряд храмы святого Петра, святого Павла и святого Иоанна Латеранского[760] отпускались грехи на один год, как мы уже говорили. Однако в ожидании нового юбилейного года многие верующие христиане могли умереть в силу краткосрочности человеческого бытия, так и не воспользовавшись указанной милостью и благодатью. Поэтому папа с кардиналами постановил, чтобы юбилей с прощением грехов праздновался каждые пятьдесят лет, начиная с 1350 года от рождения Христова, ибо в Святом Писании было найдено указание, что раз в пятьдесят лет справлялся юбилей подчинения сынов Израиля Божьим заповедям, хотя и в ином виде[761]. Это начинание папы и его кардиналов было встречено с большим воодушевлением христианами, а больше всего римлянами, рассчитывавшими на нем поживиться.

16. О ЗАГОВОРАХ, СОСТАВЛЕННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ ПРОТИВ ЕЕ ПРАВИТЕЛЯ, А ВЕРНЕЕ, ТИРАНА, ГЕРЦОГА АФИНСКОГО

У нас, флорентийцев, есть старинная простонародная поговорка: "Пока до крайности не дойдет, во Флоренции дело не пойдет". Хотя эта мысль выражена неизящно и в неудачной рифме, опыт доказывает ее справедливость и приложимость к нашему предмету. В самом деле, герцог не пробыл у власти и трех месяцев, а большинству граждан уже набили оскомину его порядки и его бесчестные и жестокие поступки, из которых мы описали только малую часть. В городе не оставалось дружественных ему домов, поэтому я не мог собрать полных и исчерпывающих сведений, но главные прегрешения герцога вырисовываются со всей очевидностью. Во-первых, гранды, поставившие его во главе Флоренции, ожидали от него обещанной им доли власти и влияния. Герцог же обманул и предал их интересы и даже те гранды, которых он вернул на родину, чувствовали себя неудовлетворенными. Влиятельные и могущественные пополаны, бывшие ранее хозяевами города, лишились при нем всего и смертельно возненавидели герцога. Ремесленники средних цехов были недовольны низкими заработками, неустойчивым положением в городе, невыносимыми поборами по кадастру, займам, огромными налогами, а также тем, что он упразднил выплаты в счет налогов задолженности коммуны отдельным гражданам. Кто надеялся на уменьшение дороговизны и на благосостояние при герцоге, скоро убедился в обратном. Из-за неурожая четверик зерна стоил более двадцати сольди, что было вовсе не по душе простому народу. Из-за оскорблений, нанесенных герцогом и его людьми флорентийским женщинам, из-за других насилий, притеснений и лютых казней почти все граждане были настроены против герцога. На его власть и жизнь покушались сразу несколько заговоров, независимо друг от друга разработанные по разным планам, ибо жестокие наказания герцога, умерщвлявшего, как мы говорили, даже тех, кто их раскрывал, заставляли хранить тайну. Существовали три главные группы заговорщиков. Во главе первой стоял наш епископ Аччайуоли, доминиканец, превозносивший в своих проповедях герцога до небес. Вместе с ним были Барди, у них верховодили мессер Пьеро, мессер Джероццо, мессер Якопо ди мессер Гвидо, Андреа ди Филиппоццо и Симоне ди Джери — все из дома Барди, допущенные во Флоренцию герцогом. Кроме них: из семьи Росси — Сальвестрино и мессер Пино с их родственниками; из семьи Фрескобальди, настоятель святого Иакова мессер Аньоло и Джирамонте, оба также возвращенные домой герцогом. Затем: Уго ди Вьери дельи Скали и множество других грандов и пополанов — Альтовити, Магалотти, Строцци и Манчини. Предводителями второй группы заговорщиков были мессер Манно Донати, Корсо ди мессер Америго Донати; Биндо, Бельтрамо и Мари де'Пацци, Никколо ди мессере Аламанно и Тиле ди Гвидо Бенци дельи Адимари, а также некоторые из Альбицци. Третий заговор возглавляли Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари, Медичи, Бордони, Оричеллаи, Луиджи ди Липпо Альдобрандини и много других пополанов и средних ремесленников[762]. По нашим сведениям, они замышляли тем или иным способом лишить герцога власти, а иные и жизни. Кто вступил в переговоры с пизанцами, кто с сиенцами и перуджинцами или с графами Гвиди, а иные думали напасть на него во время собрания во дворце. Но этому помешала подозрительность герцога, который дважды менял караульных и служителей дворца и для пущей безопасности приказал забрать его окна железной решеткой. Предлагали также пустить в него стрелу во время следования герцога по городу. У другой партии был план в день святого Иоанна напасть на него в доме Альбицци, откуда герцог должен был наблюдать, как на бегах разыгрывается палио. Но и сюда он из осторожности не явился. Третья партия замышляла воспользоваться тем, что по любострастию герцог часто прогуливался верхом от дома Бордони до Кроче аль Треббио. На двух концах улицы они наняли по дому и спрятали там оружие, арбалеты и железные брусья, чтобы окружить герцога и отрезать ему путь с обеих сторон. Наготове были пятьдесят отважных бойцов, которые должны были напасть на него, предводимые молодежью из пополанов и грандов, проникшихся решимостью покончить с герцогом. Вступив с ним в схватку, они рассчитывали поднять город. Со стороны ожидалась подмога от других вождей заговора, чтобы пешими и конными силами подавить конвой герцога. Дело в том, что поначалу в его свите было двадцать пять-тридцать придворных без оружия и кое-кто из пополанов и грандов, тех самых, что устроили против него заговор. Но потом он стал столь недоверчив, что его сопровождали два отряда охраны по пятьдесят всадников и сто пехотинцев, которые ожидали его на площади перед дворцом в полном вооружении, пока он был на месте. Впрочем, и они не смогли бы защитить герцога от заговорщиков, твердо намеренных погубить его. Ведь почти все граждане возненавидели герцога за его преступления. Но Господу было угодно предотвратить новые злодейства, и заговорщики третьей партии, уже собиравшиеся приступить к исполнению своего замысла, были выданы одним сиенцем, привлеченным к нему в качестве участника. Тот не собирался предавать их, но проговорился перед мессером Франческо Брунеллески, когда держал с ним совет, как со своим господином, полагая, что он знает о заговоре и поддерживает его. Названный рыцарь, то ли чтобы отвести от себя вину, то ли чтобы погубить своих врагов из числа вождей заговора, открыл все герцогу и привел к нему упомянутого солдата из Сиены, пообещав ему безопасность. Герцог сохранил все в тайне и из его показаний узнал имена некоторых заговорщиков и командиров их отрядов. Он тотчас же приказал арестовать как разбойников Паоло ди Франческо дель Манцека, уважаемого пополана из сестьеры ворот Сан Пьеро, и некоего Симоне да Монтерапполи, что произошло 18 июля. Эти двое сознались и указали на Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари, как на своего предводителя наряду с другими. Призванный к ответу Антонио не побоялся явиться, уповая на свой высокий авторитет. Герцог задержал его во дворце, после чего главари всех партий стали разъезжаться из города и прятаться, опасаясь новых арестов. Город жил в великом страхе и беспокойстве. Размеры заговора оказались столь велики и так много грандов и пополанов оказались к нему причастными, что герцог не осмелился казнить схваченных им. А если бы он так поступил и очистил город с помощью своего войска и худых людишек, сочувствовавших ему, то власть осталась бы за ним. Но боязнь возмездия за грехи, заполонившая его трусливую и подлую душу, сделала его нерешительным. Он стал стягивать своих людей из окрестных городов и замков и послал за помощью к правителю Болоньи, который отрядил к нему триста всадников. Задумано было учинить великую и кровопролитную расправу над гражданами, заманив их в ловушку. 26 июля, в субботу, праздновался день святой Анны, а накануне герцог призвал более трехсот горожан из самых славных домов грандов и пополанов Флоренции собраться наутро к нему во дворец, чтобы обсудить, как поступить с арестованными. Сошедшихся на совет он собирался запереть во дворцовом зале с зарешеченными, как мы уже говорили, окнами с тем, чтобы всех перерезать и прикончить, а потом прочесать весь город, как распорядился в свое время Тотила, Бич Божий, разрушивший Флоренцию. Но Господь, всегда пекущийся о нашем городе и оберегающий его от зла, благодаря заслугам и щедрой милостыне святых людей из светских и духовных лиц, ни в чем не повинных, не допустил такой беды и погибели. Прежде всего он заронил сомнение в души всех избранных, которые постановили не ходить во дворец, а среди них было много заговорщиков. Кроме того, открылись намерения разных партий и в тот же день почти все граждане, в едином порыве забыв о взаимных счетах и неприязни, договорились взяться за оружие, чтобы восстать против герцога, о чем мы расскажем в следующей главе. Что касается задуманного им избиения, то о нем стало известно только после того, как герцог удалился из города.

17. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ПОДНЯЛОСЬ ВОССТАНИЕ И БЫЛ ИЗГНАН ЕЕ ПРАВИТЕЛЬ, ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ

Страсти во Флоренции накалились, взаимное подозрение и недовольство искали выхода. С одной стороны, герцог обнаружил, что множество граждан принимает участие в направленных против него заговорах, но не смог осуществить свой план созыва знатных и влиятельных горожан на выдуманный им для расправы с ними совет. С другой стороны, жители города и их вожди сознавали тяжесть нависших над ними обвинений и угрозу со стороны герцога, который стянул в город свои отряды, насчитывавшие более шестисот всадников и увеличивавшиеся с каждым днем, а также людей болонского синьора и кое-кого из прочих правителей Романьи, пришедших ему на помощь и уже переваливших через горы[763]. Промедление могло стать для них губительным, как говорит стих Лукана: "Tolle moras, semper nocuit differre paratis"[764]. 26 июля 1343 года, в субботу, день госпожи нашей, святой Анны, главы семейств Адимари, Медичи и Донати в девять часов, когда работники вышли из мастерских, велели нескольким бродягам и своим слугам для виду затеять драку на Старом рынке и у ворот Сан Пьеро и поднять крик: "Тревога, к оружию!" Так они и сделали. Город был взбудоражен, поднялась паника. Горожане бросились на избавление родных мест, поспешно вооружившись, они стекались, как было условлено, в свои кварталы верхом и пешком, разворачивая стяги народа и коммуны, с возгласами: "Смерть герцогу и его сторонникам, да здравствует народ, коммуна и свобода!" Тотчас же все улицы и проезды в городе были перегорожены баррикадами. В сестьере Ольтрарно пополаны и гранды загромоздили подступы к мостам и, облобызавшись, поклялись друг другу храбро защищаться на том берегу, если даже вся эта сторона города будет потеряна. Накануне тайно отправили гонца от имени коммуны за помощью к сиенцам, а Барди и Фрескобальди, жившие ранее в Пизе и возвратившиеся во Флоренцию, самовольно обратились к пизанцам. Когда это известие дошло до коммуны и прочих граждан, оно их сильно обеспокоило. Люди герцога, заслышав шум, стали вооружаться и садиться на лошадей; кто мог, пробирался на площадь народа, где их собралось триста человек верховых. Из прочих, кто был остановлен и схвачен в местах их постоя, кто задержан и лишился коней и оружия на баррикадах, многих спешили, ранили и убили на улицах. В самом начале бунта к герцогу, на площадь приоров, сбежались некоторые его союзники из жителей, пользовавшихся его услугами и не посвященных в тайну заговора. Главными среди них были: мессер Угуччоне Бондельмонти с сородичами, мессер Джаноццо Кавальканти тоже с родными, Перуцци, Антеллези, а еще кое-кто из чесальщиков шерсти и мясников, кричавших: "Да здравствует господин герцог!" Увидев, что почти все граждане поднялись на борьбу с ним, они разошлись по домам и присоединились к народу. Остался только мессер Угуччоне, укрывшийся с герцогом во дворце, и цеховые приоры, также бежавшие во дворец. Когда началось восстание и все взялись за оружие, народ из пяти сестьер, под водительством Адимари, стремившихся освободить Антонио ди Бальдиначчо, своего родственника, и других пленников герцога, а также Медичи, Альтовити, Риччи, Ручеллаи и прочие его жертвы, как уже было сказано, заняли проходы на улицах, ведущих к площади Синьории, числом более двенадцати. Подступы к площади были так укреплены, что никто не мог миновать их, а также войти или выйти из дворца на площадь. День и ночь продолжался бой с людьми герцога, оборонявшими дворец и площадь. Несколько человек погибло, но больше всего было раненых среди горожан, которым наносили урон летевшие из дворца камни и стрелы. Находившиеся на площади бойцы герцога продержались только до вечера, а затем, бросив лошадей, в большинстве своем укрылись за стенами дворца, в котором сидел герцог со своими баронами. Некоторые из них сдались, оставив нашим коней и оружие, другие были ранены и захвачены в плен. Когда вспыхнул бунт, Корсо ди мессере Америго Донати со своими братьями и родственниками, а также сторонниками, у которых были арестованы друзья и родные, напали на тюрьму Стинке и разгромили ее, забросав огнем бойницы и деревянные башни. С помощью заключенных они взломали двери тюрьмы и выпустили всех арестованных. После этого приступа к ним присоединились мессер Манно Донати, Никколо ди мессер Аламанно, Тиле ди Гвидо Бенци и другие родичи и братья Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари, Бельтрамо де'Пацци и еще многие, у кого друзья были объявлены вне закона и заточены во дворце. Они взяли штурмом дворец подеста, занимаемый герцогским чиновником мессером Бальоне да Перуджа. Ни он, ни его челядинцы не оказали сопротивления; страх и опасность привели его в дом Альбицци, где ему оказали приют, а слуги бежали в Санта Кроче. Дворец был предан опустошению вплоть до окон и скамей, принадлежавших коммуне. Все захваченные бумаги и акты были сожжены. Подверглась разгрому также тюрьма Болоньяна, и ее узники вышли на свободу. Затем восставшие вломились в палату коммуны и спалили все книги записей о лишении прав и обвинении мятежников. Документы дворца торговли были уничтожены ими столь же беспрепятственно. Великое дело, что в такой сумятице, охватившей город, больше никто не подвергся грабежу или насилию, кроме людей герцога, так объединило всех граждан стремление отстоять свободу республики и свою собственную. В субботу же жители Ольтрарно очистили подступы к мостам и перешли на эту сторону с оружием в руках, а кто переехал верхом. Они помогли горожанам пяти других сестьер убрать с главных улиц баррикады и заграждения и вместе с ними разъезжали по городу под знаменами коммуны и народа, провозглашая: "Да здравствуют народ и коммуна, смерть герцогу и его приспешникам!" Более тысячи хорошо вооруженных горожан скакали на своих и на отнятых у людей герцога лошадях, а десять тысяч с лишком нарядились в шлемы и латы, как рыцари, не считая простолюдинов, поголовно взявшихся за оружие, жителей контадо и приезжих. Это было возвышенное зрелище, являвшее собой единство и мощь народа. Во дворце, подвергавшемся ожесточенным атакам народа, вместе с герцогом отсиживались более четырехсот человек, а из припасов там почти ничего не было, кроме воды, уксуса и сухарей. В надежде защититься от народного гнева в воскресенье утром герцог произвел в рыцари Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари, который не хотел принять звание от него, но укрывавшиеся во дворце приоры настояли на том, чтобы он согласился в честь народа Флоренции. Затем герцог освободил его и других лиц, находившихся под стражей во дворце, а над самим дворцом водрузил народные флаги. Но это не умерило народного негодования и осада продолжалась. В воскресенье ночью прибыло подкрепление от сиенцев, триста рыцарей и четыре тысячи арбалетчиков, отборное войско, а вместе с ним шесть послов — сиенских граждан из видных пополанов. Из Сан Миньято в поддержку нашей коммуны прислали двести хорошо вооруженных пехотинцев, а из Прато — пятьсот. Лично приехал граф Симоне да Баттифолле с племянником Гвидо и пятьюстами солдат. На следующий день в большом числе появились обитатели нашего контадо, призванные к оружию коммуной и отдельными гражданами, так что город наполнился множеством ратников из Флоренции и контадо. По просьбе своих друзей и без согласия коммуны, как мы уже упоминали, пятьсот всадников прислали пизанцы. Этот отряд добрался до предместья Ластра, что за Сеттимо. Известие об этом вызвало ропот и подозрения в отношении вызвавших его грандов. Коммуна велела передать пизанцам, чтобы они отправлялись восвояси, что они и сделали. Однако на обратном пути на них напали жители Монтелупо, Капрайи, Эмполи и Понтормо и пизанский отряд потерял более ста человек из лучших бойцов убитыми и пленными и сотню лошадей.

Когда в Ареццо распространилась весть о том, что герцог низложен и осажден во дворце, жители восстали против людей и чиновников герцога под знаменами гвельфской партии. Они осадили внутренний замок, выстроенный флорентийцами, комендантом которого был мессер Биндо Бондельмонти, гвельф. Он сдался аретинцам, не оказав никакого сопротивления. В Кастильонаретино командовали Андреа ди Тинго де Барди и Якопо ди Лайно де'Пульчи, которые без единого выстрела сдались на милость Тарлати из Ареццо. Видя это и пистойцы восстали и возвратились к прежней свободе и гвельфской коммуне. Они разрушили возведенный флорентийцами замок и вернули себе Серравалле. Мятеж вспыхнул в Санта Мария а Монте и в Монтетополи, ставших независимыми. Вольтерра взбунтовалась и восстановила власть мессера Оттавиано де'Бельфорти, своего прежнего синьора. Колле и Сан Джиминьяно вышли из подчинения герцогу, срыли замки и стали свободными. Так пала власть герцога во Флоренции и вокруг нее. За эти два дня во Флоренцию пришли сиенцы и другие союзники, тогда епископ и другие достойные граждане и пополаны созвали всех добрых людей, велели звонить в колокол дворца подеста и объявили сходку для перемены власти и порядков в городе. Вооруженные горожане собрались в понедельник у святой Репараты и единодушно избрали четырнадцать нижепоименованных граждан, семь пополанов и семь грандов, с широкими полномочиями по преобразованию городского управления, с правом назначать должностных лиц, издавать законы и уставы и на срок до первого октября этого года. В их числе были: от сестьеры Ольтрарно мессер Ридольфо де'Барди, мессер Пино де'Росси и Сандро ди Ченни де'Билиотти. От Сан Пьеро Скераджо — мессер Джанноццо Кавальканти, мессер Симоне Перуцци и Филиппо Магалотти. От сестьеры Борго — мессер Джованни Джанфильяцци и Биндо Альтовити. От сестьеры Сан Бранкацио — мессер Теста Торнаквинчи и Марко дельи Строцци. От сестьеры Порта дель Дуомо — мессер Биндо делла Тоза и мессер Франческо де'Медичи. От сестьеры Порта Сан Пьеро — мессер Талано дельи Адимари и мессер Бартоло де'Риччи. Эти четырнадцать человек избрали подеста графа Симоне и собрались в резиденции епископа. Но благоразумный граф не пожелал быть палачом флорентийцев и отказался; тогда обратились к мессеру Джованни маркизу да Вальяно, а пока он затруднялся приехать, назначили заместителями подеста шесть граждан, граждан, по одному от сестьеры, трех грандов и трех пополанов, названных ниже. ОтОльтрарно — мессер Берто ди мессере Стольдо Фрескобальди; от Сан Пьеро Скераджо — Таддео ди Донато делль'Антелла; от Борго — Непо ди Спини; от Сан Бранкацио — Паоло Бордони; от Порта дель Дуомо — мессера Франческо Брунеллески; от Порта Сан Пьеро — Антонио дельи Альбицци. Они заняли с двумястами солдатами из Прато дворец подеста и там вершили высший суд над грабителями, насильниками и прочими преступниками, целиком посвятив себя этим делам. Тем временем бои около дворца не утихали ни днем, ни ночью, продолжалась его осада и розыски чиновников герцога. Был схвачен нотариус блюстителя, виновный в убийствах и преступлениях против семейства Альтовити, его изрезали на куски. Затем был пойман мессер Симоне да Норча, бывший уполномоченный по финансовым делам коммуны. Он подвергал жестоким пыткам правого и виноватого и засудил многих граждан. И он подвергся такой же смерти. У ворот Санта Мария на стоке народом был растерзан один неаполитанский нотариус по имени Филиппо Терцуоли, капитан герцогской охраны, человек порочный и злой. Сера Арриго Феи, занимавшегося сбором налогов, опознали и прикончили, когда он пробирался от церкви сервитов[765] к воротам Сан Галло, переодетый монахом. Мальчишки проволокли его голое тело по всему городу, потом подвесили за ноги и распороли живот крест-накрест, как вспарывают свиней. Таков был конец, уготованный ему за усердие в изобретении новых налогов, как и другим за их жестокости. Четырнадцать синьоров вместе с епископом, графом Симоне и сиенскими послами вели бесконечные переговоры с герцогом о сдаче дворца. То один, то другой из них отправлялся туда, а потом выходил обратно, и это раздражало народ. К соглашению прийти не удалось, ибо восставшие пополаны требовали от герцога выдать головой блюстителя с его сыном и мессера Черретьери Висдомини. Герцог ни за что не хотел пойти на это, но осажденные вместе с ним бургундцы сговорились и заявили ему, что, чем умирать от голода и пыток, они лучше выдадут народу его и трех его присных. Это не было пустой угрозой, потому что их было так много, что они могли исполнить свой замысел. Припертый к стенке герцог вынужден был согласиться. В пятницу первого августа, в час ужина, бургундцы схватили мессера Гульельмо д'Ассизи, блюстителя тирании герцога Афинского, и его сына мессера Габриелло, восемнадцати лет, которого герцог недавно посвятил в рыцари. Юношу, который принимал участие в преступлениях и истязаниях граждан, первым вытолкнули из передней дворца в руки разъяренного народа и толпы друзей и родственников жертв, казненных его отцом, чтобы усилить страдания последнего. Это были Альтовити, Медичи, Ручеллаи, близкие Беттоне Чини и многие другие. Сына растерзали в клочья на месте, то же случилось и с самим блюстителем, который был выброшен за ним. Останки их растащили на копьях и мечах по всему городу. Мстителей охватил такой свирепый и дикий порыв, что некоторые пожирали кровавые ошметки.

Таков был конец предателя и гонителя народа Флоренции. Не зря dixit Dominus[766]: "Жестокий умирает жестокой смертью"[767]. После этой лютой расправы ярость народа несколько улеглась и это спасло мессера Черретьери, чей черед был третьим, и по заслугам, но удовлетворенные враги забыли о нем. Вечером он тайком бежал и с помощью людей из дома Барди, а также прочих друзей и родственников ему удалось выбраться из дворца на свободу. Некоторое время спустя за кровавую месть блюстителю и его сыну, погубившим Наддо ди Ченни, Гульельмо Альтовити и других, в рыцари произвели двоих Ручеллаи и двоих Альтовити, что не было встречено народом с одобрением. Вернемся, однако, к судьбе герцога. В воскресенье, 3 августа, герцог капитулировал и сдал дворец епископу, четырнадцати мужам, сиенцам и графу Симону, спасая жизнь себе и своим людям. Последние с великой робостью выбрались на свет в сопровождении сиенцев и многих добрых граждан. Герцог под присягой отрекся от всех прав, власти и полномочий, которыми он располагал в отношении города, контадо и дистретто Флоренции, отказался от любых притязаний и претензий и предусмотрительно пообещал скрепить документ, когда он будет за пределами флорентийского контадо и дистретто. Опасаясь народного гнева, он оставался во дворце под защитой названных синьоров с кучкой своих домочадцев вплоть до ночи 6 августа. Когда народное волнение утихло, перед рассветом он вышел из дворца, провожаемый сиенцами, людьми графа Симоне и несколькими знатными и влиятельными грандами и пополанами из самых видных граждан, назначенными для этой цели коммуной. Герцог выехал из ворот Сан Никколо, переправился через Арно по мосту в Риньяно и поднялся до Валломброзы и Поппи, где состоялась обещанная ратификация. Затем герцог через Романью двинулся в Болонью и был здесь радушно встречен правителем города, которого одарил деньгами и лошадьми, а оттуда выехал в Феррару и Венецию. В Венеции он снарядил две галеры и, не простившись со своими людьми, в значительном числе следовавшими за ним и не получившими платы, ночью украдкой отплыл в Апулию. На этом закончилась эпопея герцога Афинского, который обманом и изменой похитил свободу народа и коммуны Флоренции и установил свой тиранический режим, за что и был в свою очередь предан гражданами. Герцог удалился с позором и бесславно, но прихватил с собой выкачанные из флорентийцев деньги, оставив нам пожинать дурные плоды ослепления, к которому, по старой народной поговорке, привели нас наши распри и проступки. После отъезда герцога из Флоренции город успокоился, жители разоружились и разобрали завалы, приезжие из контадо и других городов отправились домой, лавки открылись и каждый занялся своим делом. Комиссия четырнадцати отменила все приказы и распоряжения герцога за исключением мировых, в которых он был посредником. Примечательно, что обманный и предательский захват свободы флорентийской республики был совершен герцогом в день сентябрьского праздника Богородицы и, как бы в отмщение за подобное неуважение, Господь попустил, чтобы вольные граждане силой оружия восстановили ее 26 июля 1343 года, когда праздновался день матери Приснодевы, нашей госпожи святой Анны. По случаю такой благодати коммуна постановила отмечать во Флоренции день святой Анны как пасхальное торжество[768] с праздничной службой и угощением от цехов и коммуны.

19. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ИЗГНАЛ ГРАНДОВ ИЗ ДВОРЦА И УСТАНОВИЛ В ГОРОДЕ НАРОДНОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Но враг рода человеческого, который не терпит согласия, посеял в душах злонамеренных грандов и пополанов семена своей гордыни и зависти. Некоторые преступные гранды, пользуясь расположением Синьории и тем, что установления правосудия не были подтверждены[769], а также тем, что комиссия четырнадцати решила завести книгу нарушителей, куда заносились бы имена обидчиков грандов, чтобы наказывать их, не удовольствовались этим и совершили ряд насилий и убийств в городе и в контадо, а также выдвинули против пополанов ряд ложных обвинений. Это пособничество должностных лиц грандам вызвало недовольство у пополанов, которые узнали, что в избирательных списках находятся имена главных вожаков флорентийских грандов, и стали опасаться еще худшего. Народ выступил против грандов при поддержке мессера Джованни делла Тоза, мессера Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари и мессера Джери де'Пацци, народных рыцарей, которым поступки их сородичей и других грандов, настроенных против народа, были не по душе, ибо угрожали безопасности города. Сыграла свою роль, правда, и зависть кое-кого из пополанов, для которых нестерпимо было участие в учреждениях наравне с ними более знатных людей, ограничивавших их власть и мешавших поступать с коммуной, как им заблагорассудится. Эти пополаны вступили в тайные переговоры с названными рыцарями, с вождями народа, с епископом Аччайуоли и с некоторыми из приоров, из числа пополанов. Они предлагали избрать во вторую комиссию приоров восемь пополанов, по два от картьеры, и одного гонфалоньера справедливости, а грандов, для пользы народа и коммуны, вообще туда не включать, оставив их участвовать в других учреждениях, тогда пополаны успокоились бы. Епископ из лучших побуждений поделился со своими сотоварищами по комиссии четырнадцати, в которую, как мы говорили, вошли семь знатнейших грандов, и сказал им, что желательно все-таки решить это в мире и согласии с грандами. Тогда его товарищи вместе с другими грандами стали совещаться в церкви Санта Феличита Ольтрарно, призывая предводителей Барди, Росси, Фрескобальди и других знатных семейств Флоренции согласиться на такую меру. Но те не желали и слышать об этом и разразились угрозами и бранью, говоря: "Мы узнаем, кто хочет совсем отлучить нас от власти и изгнать из Флоренции, которую мы вырвали из рук герцога". Зачинщиками выступали Барди, которые обозвали епископа предателем, потому что он сначала предал народ и коммуну и вручил власть герцогу, затем изменил и способствовал его изгнанию, "а теперь хочет изменить нам". Гранды стали вооружаться и собирать людей, а также послали за подмогой к союзникам. Весь город пришел в брожение и взялся за оружие под руководством трех упоминавшихся кавалеров: мессера Антонио, мессера Джери и мессера Джованни, возглавлявших народ. Множество пополанов с оружием в руках собрались на площади Синьории, восклицая: "Да здравствует народ, смерть предателям-грандам!" и обращаясь к приорам-пополанам, что были во дворце: "Выбросьте из окон приоров-грандов, ваших коллег, а не то мы спалим их во дворце вместе с вами!". Притащив хворост, они подожгли его на дворцовом крыльце. Приоры из пополанов стали защищать своих товарищей-грандов, говоря, что за ними нет никакой вины и что между ними царит единство, хотя большинство из них только прикидывалось, потому что все подстроили они сами. В конце концов приток народа и все усиливающееся волнение принудили всех приоров подать в отставку и сдаться на милость народа, сопроводившего их, смертельно испуганных, по домам. Это было в понедельник 22 сентября 1343 года. Примечательно, что за такой короткий срок в нашем городе произошло столько перемен и переворотов, о которых мы рассказали выше и продолжим в двух последующих главах. Справедливым было определение великого философа, магистра Микеле Скотто, которое он дал в старину относительно судеб Флоренции и которое идет к нашему предмету. Это краткое латинское речение: "Non diu stabit stolida Florentia florum; / Decidet in faetidium, dissimulata vivet". To есть на народном наречии: "Недолго цвести неразумной Флоренции, она скатится в грязь и будет жить во лжи". Правда, он сказал это незадолго до поражения при Монтаперти, но дальнейшие события еще раз подтвердили истинность этих слов. Наш поэт Данте Алигьери, укоряющий флорентийцев за непостоянство в шестой песне "Чистилища" своей "Комедии", наряду с прочим говорит:

"И Спарта, и Афины, где когда-то
Гражданской правды занялась заря,
Перед тобою — малые ребята:
Тончайшие уставы мастеря,
Ты в октябре примеришь их, бывало,
И сносишь к середине ноября[770]".
Это — пророческое и справедливое суждение о только что описанных нами событиях и о тех, которые еще случатся из-за нашей переменчивости. После того как четверо приоров-грандов покинули дворец и смешанная комиссия восьми была упразднена, оставшиеся приорами пополаны вместе с советом старшин двадцати одного цеха избрали двенадцать советников Синьории из народа, по три на картьеру, а также избрали гонфалоньеров народных компаний. Из девятнадцати знамен, существовавших до правления герцога, оставили шестнадцать, по четыре на картьеру. Гонфалоньером справедливости избрали одного из приоров, Сандро да Кварата, и назначили по семьдесят пять человек от картьеры в совет народа. Таковы были перипетии показных преобразований города при народном правлении.

20. О ПРОДОЛЖЕНИИ ЗАГОВОРА И О ДРУГИХ СОБЫТИЯХ ЭТОГО ВРЕМЕНИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

Бесцеремонное изгнание знатных приоров сильно удручило грандов и вызвало у них желание мести, которой они постоянно угрожали. С другой стороны, они опасались новых выступлений раздраженного и возбужденного народа, поэтому стали готовить коней и оружие и послали за помощью к своим союзникам. Народ в беспокойстве восстановил еще более прочные, чем во время изгнания герцога, укрепления в городе, охранявшиеся днем и ночью, и из страха перед заговором грандов призвал сиенцев и других союзников. Посреди этих лихорадочных приготовлений восстал один сумасбродный и безумный народный рыцарь, мессер Андреа дельи Строцци. Против желания своих родственников он сел на коня в полном вооружении, собрал мародеров, чесальщиков шерсти и им подобных отщепенцев, склонных к грабежу, которых сошлось несколько тысяч, и, обещая им богатство, изобилие и власть, во вторник, 23 сентября, повел за собой по городу. С криками: "Да здравствует тощий народ, долой налоги и жирных пополанов!" — они беспрепятственно дошли до площади Синьории, чтобы напасть на дворец и провозгласить от имени народа правителем мессера Андреа. Приоры, родичи мессера Андреа и другие добрые пополаны предостерегали его и собравшуюся толпу и уговаривали их разойтись. Но те не подчинились, пока из дворца не посыпались на них камни и дротики, убившие нескольких человек и многих ранившие. Тогда этот необузданный сброд во главе со своим безумным вождем удалился ко дворцу подеста, желая захватить его, но и тут был обстрелян изнутри людьми маркиза Вальяно, тогдашнего подеста и отогнан с помощью добрых пополанов, живших по соседству. После этого толпа начала разбредаться в разные стороны, а негодный мессер Андреа по возвращении домой был схвачен родными и соседями и выслан в свое имение за пределы города. Затем он был осужден к наказанию и лишению имущества, как мятежник, смутьян и заговорщик против республики и спокойствия Флоренции. Эти волнения среди простолюдинов очень порадовали грандов, которые ненавидели пополанов и надеялись подорвать их сплоченность. Поэтому они задумали соединиться с простым народом и стали кричать со своих укреплений и завалов: "Да здравствует тощий народ, смерть жирным пополанам, долой налоги!", собирая силы и ожидая подкреплений извне. Гранды узнали, что по просьбе народа и коммуны на помощь должны были подойти сиенцы, и потому послали несколько человек из своей среды, мессера Джованни Джанфильяцци и других, навстречу им в Сан Кашано, чтобы уговорить не идти во Флоренцию, где их приход мог вызвать столкновение между гражданами. Сиенцы поверили и несколько дней оставались на месте. Говорили, что гранды поступили так из страха перед ними, но большинство считало, что их расчет строился на другом — они хотели, чтобы помощь пришла к ним раньше, чем сиенцы войдут во Флоренцию, так как собирались напасть на народ. Но мы, по здравом размышлении, полагаем, что приготовления грандов были вызваны скорее боязнью народа, чем желанием напасть на него, ведь при всей своей ненависти они не располагали достаточными силами, раз худой народ не шел за ними — хотя на это у них и были кое-какие надежды, впрочем, беспочвенные. Узнав о приближении сиенцев, приоры отправили к ним пополанское посольство с письмом о том, чтобы они поскорее пришли, потому что от этого зависит безопасность коммуны и народа вследствие беспорядков в городе и пагубных намерений дурных граждан. Сиенцы немедленно вступили во Флоренцию; это были отборная конница и пехота, в таком же или большем количестве, что и при изгнании герцога. Сто пятьдесят рыцарей прислали перуджинцы, и со всех сторон прибывали все новые и новые подкрепления, кто к народу, кто к грандам, так что город был полон вооруженных людей, в том числе приезжих и жителей контадо. Повсюду царили подозрительность и страх; народ опасался грандов, гранды — народа. Но народ и коммуна были сильнее, в их руках были дворец, набатный колокол, городские ворота — кроме ворот Сан Джорджо, которыми владели Барди. Не считая союзников, у коммуны было триста конных солдат, так что гранды были несравненно слабее народа, пока к ним не пришло новое подкрепление из Пизы и Ломбардии, чего опасались пополаны. Владельцы ценных товаров и дорогих вещей прятали их в церквах и других святых или надежных местах. Таково было положение в нашем злополучном городе.

21. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ НАПАЛ НА ГРАНДОВ И СОКРУШИЛ ИХ, ОГРАБИВ БАРДИ И СПАЛИВ ИХ ДОМ

Итак, как мы уже сказали, все были начеку и настороженно смотрели друг на друга: народ на грандов, а гранды на народ. По городу носились самые разнообразные слухи, говорили, что к грандам должны подойти огромные подкрепления от Конти, Убальдини, пизанцев и тиранов Ломбардии и Романьи, что они собираются закрепиться в Ольтрарно, завладеть всеми мостами и в четверг, 25 сентября, пойти оттуда в наступление. В среду, 24 сентября, в послеобеденное время, народ картьеры Сан Джованни, во главе с Медичи, Рондинелли и судьей мессером Уго делла Стуфа, а также пополаны Борго Сан Лоренцо вместе с мясниками и членами других цехов, не ожидая приказа коммуны и помощи других отрядов, выступили в количестве тысячи человек, чтобы предупредить восстание грандов, намеченное, как говорили, на четверг. Все пополаны были вооружены, одеты в панцири и шлемы, у них было много арбалетов, и шли они пешком, под тремя знаменами компаний своей картьеры. С нескольких сторон они двинулись на членов клана Адимари-Кавиччули, которые укрепились в своих башнях и домах, начиная от пересечения их лоджии с Корсо и до площади Сан Джованни, где у них было много воинов. Народ бросился на преграждавшие путь завалы, откуда кидали камни и метали стрелы, но силы пополанов все прибывали, так что Кавиччули, не в силах дольше сопротивляться и не получая помощи от остальных грандов, вступили в переговоры и сдались народу на условиях неприкосновенности — их лично и их жилищ. Завалы разобрали, а на домах водрузили знамена с гербом народа. Защитники разошлись по домам своих родственников и друзей-пополанов, и ущерба никто не понес, кроме раненых с обеих сторон, благодаря тому, что родичи Кавиччули стояли за народ. После победы, одержанной в первой стычке над Кавиччули (а они были самыми смелыми, мужественными и влиятельными грандами в пяти сестьерах Флоренции по эту сторону Арно), и разгрома их укреплений, пополаны сильно воспрянули духом, к ним присоединялись новые и новые люди, в том числе солдаты коммуны, и тогда народ напал на дома Донати, а затем Кавальканти. Узнав, что Кавиччули сдались, те не оказали никакого сопротивления и тоже сложили оружие. В общем через некоторое время все семейства грандов по сю сторону Арно последовали их примеру, разоружились и разобрали свои заграждения. Семейства грандов в Ольтрарно — Барди, Росси, Фрескобальди, Манелли и Нерли хорошо укрепились и заняли подступы к мостам. Разгоряченный народ хотел перейти в Ольтрарно по Старому мосту, тогда еще деревянному, но этого не удалось сделать, потому что силы Барди и Росси были слишком велики, они защищали завалы, башню дворца гвельфской партии и дворец сыновей мессера Вьери де'Барди и дома Манелли у Старого моста, так что народ не мог туда подступиться. Храбро атаковав баррикаду, многие пополаны были ранены камнями, дротиками и стрелами из арбалетов. Народ убедился, что с этой стороны пройти невозможно, как и со стороны моста Рубаконте (его защищали дома Барди у Сан Грегорио), поэтому было решено оставить часть отрядов картьеры Санта Кроче и предместья Сант'Апостоло для охраны Старого моста, а другую часть — у моста Рубаконте, около дома Альберти. Остальные пополаны, к которым примкнуло много конных солдат, направились к мосту Каррайя, обороняемому родом Нерли. Но силы пополанов из предместий Сан Фриано, Кукулия и Фондаччо были столь велики, что еще до подхода народных отрядов с этой стороны Арно они заняли подступы к мосту и дома Нерли, прогнав последних. Когда пополаны Ольтрарно захватили мост Каррайя, народ, одержавший верх на этой стороне, тотчас же перешел через него и соединился с ними. Вместе они напали на Фрескобальди, которые довольно успешно отражали на своих баррикадах натиск жителей улицы Маджо и окрестных пополанов, но, увидев, что на них обрушивается разъяренная толпа с этой стороны Арно, они устрашились, покинули площадь, бросив укрепления, снаряжение, щиты, арбалеты и стрелы и укрылись в доме. Складывая руки накрест, они просили у народа пощады, и им не причинили никакого зла. Затем пополаны бросились на площадь перед мостом у дома Росси, а те, узнав, что Фрескобальди и все гранды по эту сторону Арно сложили оружие, без сопротивления сдались народу. Видя, что Росси и Фрескобальди оставили их, Барди пришли было в смятение, но все же стали храбро защищать свои баррикады, бросая камни и отстреливаясь, так что здесь погибли несколько человек, и обе стороны потеряли много раненых. Поскольку силы Барди были велики — у них было много пеших и конных воинов, а также множество вооруженной челяди — пополаны тщетно старались овладеть укреплениями силой. Тогда народ решил, чтобы три отряда из Ольтрарно атаковали холм Сан Джорджо по новой улице у колодца Тосканелли, и те напали на Барди сзади. Барди пришлось туго, они оказались между двух огней, дрогнули и стали покидать часть своих укреплений на площади перед мостом, защищенной башней гвельфской партии и дворцом сыновей мессера Вьери де'Барди, чтобы занять оборону сзади, у камышовых зарослей близ Сан Джорджо. В это время немецкий коннетабль Строцца со своим отрядом, подвергаясь великой опасности, проник на баррикаду на площади перед мостом и под градом камней и стрел добрался до церкви Санта Мария, а за ним и другие храбрые пополаны. К ним подоспели другие пополаны, охранявшие Старый мост с этой стороны, они ринулись на другую сторону и вместе с находившимися там бойцами сломили сопротивление Барди. Те бежали в предместье Сан Никколо и укрылись у соседей, под защитой семей да Кварата, да Панцано и других, а также отряда делла Скала, который перед этим занял от имени народа дворец Барди у Сан Грегорио, преграждавший путь на мост с той стороны, куда тотчас же устремились пополаны из картьеры Санта Кроче, охранявшие мост Рубаконте около дома Альберти. Это спасло Барди от смерти, потому что дружественные им соседи из Сан Никколо, чтобы защитить свой квартал, указанными силами сдержали напор народа. Но все дворцы и дома Барди от Санта Лючия до площади Старого моста были подчистую разграблены простым людом за два дня и лишились всего убранства и утвари; даже соседние дома невозможно было отстоять от народного неистовства. Разграбленные дома подожгли, и в пожаре сгорели двадцать два больших и богатых дома и дворца. Нанесенный пожаром и грабежом ущерб оценивался в шестьдесят тысяч золотых флоринов. Так народный гнев положил конец борьбе между народом и Барди, причиной чего были их великая гордыня и стремление к превосходству. Удивительно, однако, что, благодарение Богу, посреди такой бушующей толпы, сражений и приступов этого дня, о которых мы рассказывали, во Флоренции не погиб ни один именитый горожанин, да и вообще было мало убитых, хотя раненых множество. Враждебность к Барди породила столь неуемную жажду разрушения, что из их жилищ уносили даже черепицу с крыши и никчемные предметы, а не то что дорогие вещи. Не только мужчины, но и женщины и дети не могли остановиться и прекратить грабеж. В тот же четверг собралась толпа в тысячу с лишком негодяев, которые хотели напасть на Висдомини и ограбить их под предлогом наказания за проступки их родственника, мессера Черретьери, в правление герцога. Это был только повод, ибо Висдомини осуждали ошибки и провинности мессера Черретьери, на самом же деле речь шла просто о грабеже, причем смутьяны не остановились бы на этом, а разорили бы весь город, как грандов, так и пополанов. Но соседние граждане вместе с другими достойными людьми, взявшимися за оружие, а также должностные лица с пешими и конными солдатами коммуны подоспели на помощь и покончили с разорением нашего города, пройдя по Флоренции совместно с сиенцами, перуджинцами и прочими союзниками, а также другими добрыми гражданами, пешими и конными. С собой они везли топоры и плахи, чтобы на месте расправляться с преступниками, отрубая им руки и ноги. Таким образом разъяренный и рассвирепевший народ, склонный к грабежу и злодеяниям, был усмирен, начали открываться склады и лавки, и каждый вернулся к своим занятиям.

22. О НОВОМ ПОРЯДКЕ ИЗБРАНИЯ ПРИОРОВ, КОМИССИИ ДВЕНАДЦАТИ И ГОНФАЛОНЬЕРОВ ВСЕХ ПОПОЛАНОВ НА ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ

После того как страсти во Флоренции улеглись и опасность миновала, после того как народ восстал против грандов и повсеместно сломил их сопротивление, пополаны возгордились и забрали себе большую власть — в особенности мелкие и средние ремесленники, а управление городом оказалось в руках двадцати одного цехового совета. Для назначения новых приоров, членов комиссии двенадцати, советников и гонфалоньеров компаний, с тем, чтобы выборы были всеобщими, приоры и комиссия двенадцати, по совету послов Сиены и Перуджи, а также графа Симоне, приняли нижеследующее решение: в полном согласии они объявили у себя во дворце новый порядок выборов девяти приоров, двенадцати советников, шестнадцати гонфалоньеров компаний, пяти мужей по торговым делам, пятидесяти двух из двадцати одного цехового совета и двадцати восьми уполномоченных на картьеру — всё ремесленников и пополанов, так что всего их было двести шесть. В избирательные списки включили всех почтенных пополанов, достойных избрания в должности, и для того, чтобы быть избранным приором, гонфалоньером справедливости, гонфалоньером компании или одним из двенадцати советников, нужно было получить не менее ста десяти черных бобов. В списки было внесено три тысячи триста сорок шесть человек, а избрано было менее одной десятой части из них. Постановили иметь восемь приоров, по два на картьеру, одного гонфалоньера правосудия, таким образом, что в приорате должно было быть два зажиточных пополана, три средних и три простолюдина, а равно и гонфалоньер правосудия должен был назначаться поочередно из этих трех сословий и из каждой картьеры, начиная с Санто Спирито, — этот гонфалоньер был из зажиточных пополанов. Выборы состоялись 20 октября 1343 года. Новый порядок отвечал общим интересам и был бы удачным, если бы позднее его не извратили. В дальнейшем при избрании приоров оказывалось, что среди них больше мелких ремесленников, чем было установлено, а происходило это потому, что при голосовании перевес был на стороне ремесленников двадцати одного цехового совета, уполномоченных и простых пополанов, а крупные и средние пополаны оставались в меньшинстве. Поэтому правильный порядок, предложенный послами Сиены и Перуджи и графом Симоне, нарушался.

23. КАК БЫЛИ ВОЗОБНОВЛЕНЫ И ЧАСТИЧНО ИСПРАВЛЕНЫ УСТАНОВЛЕНИЯ ПРАВОСУДИЯ ПРОТИВ ЗНАТИ И КАК МНОГИЕ СЕМЕЙСТВА ГРАНДОВ ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТЬЮ ПРИЧИСЛЕНЫ БЫЛИ К НАРОДУ

Когда страсти во Флоренции улеглись и власть народа упрочилась, граждане вознамерились подтвердить установления правосудия, направленные против грандов и отмененные герцогом, а также комиссию четырнадцати, о чем уже упоминалось. Тогда послы Сиены и Перуджи, а также граф Симоне, поддержавшие и защитившие нас в годину испытаний и способствовавшие восстановлению народовластия в городе, обратились к гражданам с прошением во имя мира и процветания народа и коммуны, а равно ради удовлетворения тех грандов, кои не желали раздоров: во-первых, исправить разделы установлений справедливости, где на добропорядочных грандов возлагалась суровая ответственность за злодеяния их преступных родственников. Во-вторых, причислить к народу менее опасные и могущественные семейства грандов. Это прошение было отчасти удовлетворено, как мы сейчас скажем, и 25 октября 1343 года утверждено советами. В одном из установлений было сказано, что, если гранд совершит покушение на жизнь пополана, то кроме наказания преступника весь его род и семья должны уплатить коммуне три тысячи лир. Здесь была внесена поправка, что это относится лишь к близким родственникам гранда — до третьего колена по прямой линии, а при отсутствии таковых — до четвертого колена. Если же родные выдают схваченного преступника живым или мертвым, выплаченная сумма в три тысячи лир должна быть им возвращена. Все прочие установления правосудия не претерпели никаких изменений. Знатные семейства из города и контадо, внесенные в число пополанов, были следующие: дети мессера Бернардо де'Росси, четверо Маннели, все Нерли из предместья Сан Якопо и двое от моста Каррайя, все Маньери, все Спини, все Скали, все Брунеллески, часть Альи, все Пильи, все Алиотти, все Компьоббези, все Амьери; мессер Джованни делла Тоза с братьями и племянниками и с Непо ди мессер Паголо; мессере Антонио ди Бальдиначчо дельи Адимари с братьями, племянниками и некоторыми другими родственниками, все Джандонати, Гвиди и прочие почти угасшие роды. Из нобилей контадо: граф Чертальдо с сыновьями и племянниками, граф Понтормо с сыновьями и племянниками — они хоть и имели графский титул, но настолько ослабли, что были наравне с другими захудалыми дворянами. Далее: семьи Лукардо, Квона, Монте Ринальди, Торричелла, Седзата, Муньяно, Бенци из Феггине, Луколена, Колле ди Вальдарно, Монтелунго делла Берардинга и многие другие выродившиеся семейства контадо, которые уже сами пахали свои земли. Всего около пятисот человек были переведены из грандов в пополаны, чтобы усилить народ и принизить влияние грандов — на условиях, описанных ниже. Но некоторые из грандов, упомянутые в названном прошении и рисковавшие жизнью для освобождения народа и освободившие его, не были приняты неблагодарным народом. Так-то чаще всего народ вознаграждает за оказанные ему услуги, а особенно народ Флоренции. Условия и оговорки были следующие. Вышеуказанные гранды и нобили, удостоенные звания пополанов, в течение пяти лет не имели права избираться приорами, членами комиссии двенадцати, гонфалоньерами компаний и капитанами союзов в контадо. Другие должности они могли занимать. Если же до истечения десяти лет кто-либо из них умышленно совершил бы убийство, членовредительство, нанес увечье пополану или способствовал этому, или же нанес ущерб имуществу пополана, о чем было бы объявлено в совете народа, то он навечно причислялся бы к грандам. Но следует заметить, что многие пополанские дома и семейства гораздо больше заслуживали быть приписанными к грандам, чем подавляющая часть оставшихся грандами, если по справедливости судить их самовольные поступки и преступления. Все это нужно отнести к недостаткам нашего образа правления. После принятия этих нововведений были избраны приоры, комиссия двенадцати и гонфалоньеры, вступившие в должность 1 ноября. Среди них оказалось много младших ремесленников, так что народ был удовлетворен, подозрения и страсти в городе улеглись. И пусть читатель не забывает, что наш город чуть более, чем за год, пережил столько переворотов и сменил четыре правительства, а именно: до герцога Афинского у власти стояли зажиточные пополаны, плохо с ней справлявшиеся, как было показано выше. Из-за их неспособности установилось тираническое господство герцога, а после изгнания последнего пополаны и гранды управляли совместно, хоть и малое время, но с большим успехом. Теперь установилась власть ремесленников и простого народа. Дай Бог, чтобы она несла с собой только благо и процветание для нашей республики, в чем я весьма сомневаюсь по нашим грехам и порокам, а также потому, что граждане забыли о любви и милосердии к ближнему и помышляют лишь об обманах и кознях друг против друга. Правящие верхи Флоренции усвоили себе такой дурной обычай: они щедры на обещания, но никогда их не выполняют, пока не убедятся в усердии просителя или в собственной пользе. Но не зря Господь препоручает народам свой карающий меч: разумеющему — сего будет достаточно.

24. О НЕКОТОРЫХ СОБЫТИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ В ТО ВРЕМЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В сентябре этого года, за услуги, оказанные коммуне графом Симоне де Баттифолле и его племянником Гвидо, сыном графа Уго, коммуна возвратила ему земли Ампинану, Мончоне и Барбискьо. Коммуна Ареццо освободилась от власти флорентийской коммуны, предоставив для наших нужд на четыре года сто рыцарей и обещав выплачивать ежегодно (...) золотых флоринов, поскольку наша коммуна истратила на нее двести тысяч золотых флоринов. Замок Пьетрасанта был передан епископу Лунийскому, чтобы он, с помощью своего зятя, мессера Лукино, правителя Милана, воевал с пизанцами, о чем мы подробнее расскажем ниже[771]. При свержении герцогской власти были потеряны Ареццо, Пистойя, Серравалле, Вольтерра, Сан Джиминьяно, Колле, Пьетрасанта, Санта Мария а Монте, Монтетополи, Кастильоне Аретино и другие города и замки. Виноваты в этом были коменданты замков и наши преступные и продажные граждане. Такова судьба наших неудачных приобретений из-за того, что в коммуне царят раздоры и дурное управление. В том же месяце во Флоренции загорелось во многих местах около церкви Санто Апостоло, погибли двенадцать домов и еще дома у Сан Джорджо, у Сан Пьеро Гаттолино и на Корсо де'Тинтори, и у Сан Пьеро Челоро. Пожар принес большие убытки, так Бог наказал наши прегрешения.

25. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНОВА ЗАКЛЮЧИЛИ МИР С ПИЗАНЦАМИ

После установления нового народного правления во Флоренции (о чем мы рассказывали выше), чтобы избежать внешних войн при нашем неустойчивом положении внутри, был заключен новый договор нашей коммуны с пизанцами, который для нас ввиду неспокойного времени не мог быть очень почетным. Мы признавали власть пизанцев в Лукке, а они обязывались допустить туда изгнанников, которые пожелают вернуться, возвратить их имущество семьям, выплатить флорентийской коммуне дань за Лукку в счет долга флорентийцам и мессеру Мастино в размере ста тысяч золотых флоринов за четырнадцать лет, принося ежегодно причитающуюся часть суммы в июне, на праздник Святого Иоанна. У флорентийской коммуны оставались все занятые ею города и замки в окрестностях Лукки, а кроме того, флорентийские товары, прибывавшие по морю в Пизу, освобождались от пошлины в пределах двухсот[772] тысяч золотых флоринов, что составляло четверть суммы, и при ее превышении следовало платить по два данари за лиру. До тех пор ab antiquo[773] флорентийцы беспошлинно торговали в Пизе, как и пизанцы во Флоренции. По новому же договору поступавшие через Венецию пизанские товары на сумму до тридцати тысяч золотых флоринов в год не облагались пошлиной, а свыше этого за них платили по два данари за лиру[774]. Таков был непрочный мир с пизанцами, который не устранял враждебности. Его обнародовали 16 ноября 1343 года. Те соглашения с пизанцами, которые, как мы упоминали, заключал от имени нашей коммуны в свое время герцог, часто были для нас более почетными, чем это.

26. КАК МЕССЕР ЛУКИНО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА СНОВА СТАЛ ВРАГОМ ПИЗАНЦАМ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

Как было сказано выше, флорентийцы оказали пизанцам дурную услугу, отдав Пьетрасанту епископу Лунийскому, происходившему из маркизов Малиспини, шурину мессера Лукино Висконти, правителя Милана, жена которого была сестрой епископа. Мессер Лукино досадовал на пизанцев за то, что они удерживали в своих руках Серезано, Лавенцу и Массу, принадлежавшие маркизам, а также их замки в Луниджане и не шли ни на какие уступки, не соглашаясь передать их ему даже в уплату долга, оставшегося за пизанцами после оказанных войском мессера Лукино услуг против нашей коммуны при ее разгроме под Луккой, осаде и взятии города. Неблагодарность пизанцев, их недостойное поведение по отношению к мессеру Джованни Висконти, бывшему их капитану, когда он вышел из нашего плена, о чем мы упоминали, и изгнание из Лукки сыновей Каструччо, друзей и подопечных мессера Лукино, привели к тому, что он при тайном одобрении флорентийцев, епископа Лунийского и его сестры сделался врагом пизанцев, арестовал двенадцать находившихся у него заложников, сыновей знатнейших граждан Пизы, и послал на помощь епископу Лунийскому тысячу двести своих рыцарей во главе с мессером Джованни Висконти. Эти войска обосновались в Пьетрасанте и вместе с присланными им позднее причинили пизанцам много вреда, как мы увидим ниже. Оставим теперь дела Флоренции и по нашему обыкновению расскажем о происшествиях этого времени в чужих странах.

32. О НЕКОТОРЫХ СОБЫТИЯХ ТОГО ВРЕМЕНИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В июне и в июле того же 1344 года, когда во Флоренции, как мы говорили выше, стал управлять нечесаный, или простой, народ, то есть двадцать один цеховой совет, в соответствии с преобразованиями, произведенными после изгнания герцога Афинского, некоторые должностные лица начали следствие против всех граждан, правителей и комендантов, назначенных герцогом в Ареццо и в замок, выстроенный там флорентийцами, в Кастильоне Аретино, в Пистойю и тамошний замок, в Серравалле и другие замки Вальдарно и Вальдиньеволе, в Вольтерру, Колле ди Вальдельса и многие другие. Их обвиняли в том, что во время переворота против герцога и его власти эти правители и коменданты покинули свои посты, кто из страха, кто по принуждению местных жителей, а кто и будучи подкуплен ими. Многие из них были осуждены исполнителем установлений правосудия по поручению правительства коммуны, как правые, так и виноватые, благодаря этой мере казна коммуны значительно пополнилась. Немало обвиняемых, которые не явились на суд, приговорили к наказанию — в большинстве из грандов, а не из пополанов, потому что герцог предпочитал раздавать должности грандам. Тогда же указанные народные представители назначили чиновников для восстановления списков мятежников из гибеллинских вождей и других влиятельных лиц, ранее поднимавших восстания, потому что при изгнании герцога все книги объявленных вне закона, находившиеся в палате, сгорели и понадобилось их переписать. В то же самое время Корсо ди мессер Америго ди мессер Корсо Донати был присужден к наказанию и лишению имущества заочно, по обнаруженным письмам, которыми он обменивался с некоторыми тиранами Ломбардии, где шла речь о заговоре против народа Флоренции. Справедливое то было обвинение или ложное, мы не можем одобрить этот приговор, ибо один Корсо не мог отважиться на такое огромное предприятие. Однако он не явился, чтобы оправдаться, то ли опасаясь народа и своих недругов, то ли укрывая других заговорщиков. Находясь в Форли, в несколько дней Корсо и его жена скончались. Это произошло 10 мая 1347 года и явилось большой утратой, потому что он был достойным юношей и при жизни ему было уготовано большое будущее. 3 июля вышеназванного года во Флоренции разразилась невиданная гроза с сильным ветром, громом и молниями. В город попали шесть молний, но вреда не причинили, а только напугали жителей. В июле же в ночь праздника Святого Якова загорелся пополанский квартал Сан Броколо и один большой дом почти целиком сгорел. Через несколько дней пожар уничтожил еще один дом на краю этого квартала, а вскоре загорелся другой большой дом там же, в Сан Броколо. но без особенного ущерба. Ночью 8 августа запылал квартал Сан Мартино у Орто Сан Микеле, где находятся лавки шерстяников. Сначала от чрезмерного перегрева вспыхнул смазанный жиром кусок сукна, а всего сгорели восемнадцать домов, лавок и складов, владельцы которых понесли большие убытки от гибели сукон, шерсти, орудий и утвари, не считая ущерба, нанесенного домам. Эти происшествия доказали влияние планет Марса, Солнца и Меркурия, собравшихся в созвездии Льва, которые имеют отношение к нашей Флоренции, но скорее дело в небрежении тех, кому было поручено нести караул от пожара.

34. О ДРУГИХ НОВОВВЕДЕНИЯХ, ОСУЩЕСТВЛЕННЫХ ПРАВИТЕЛЯМИ ФЛОРЕНЦИИ

31 октября того же года правители коммуны из простого народа приняли новый закон против грандов, который имел обратное действие и был включен в установления правосудия, а именно: что во избежание каких бы то ни было проступков грандов против народа один из родственников нес ответственность за другого, несмотря на вражду, существующую или намеренно придуманную ими. Было решено также, чтобы все гранды, состоявшие на службе или в войске каких-либо государей вне Флоренции, в течение определенного срока вернулись во Флоренцию, в противной случае их объявляли мятежниками. Эта мера была вызвана подозрением и опасениями, которые вызывали эти люди, потому что после изгнания герцога Афинского и столкновений народа с грандами, о которых мы рассказывали выше, многие нобили и гранды, стремясь быть подальше от народного гнева и преследуя свою выгоду, поступили на службу — кто к мессеру Мастино делла Скала, кто к мессеру Лукино Висконти, кто к маркизу Феррарскому, кто к правителю Болоньи, а кто отправился в королевство Апулию. Всем приходилось возвращаться, невзирая на неудобства и убытки. 11 декабря народные магистраты издали жестокое и суровое распоряжение против герцога Афинского: за его голову флорентийская коммуна обещала как своим гражданам, так и чужеземцам десять тысяч золотых флоринов или освобождение от любого наказания, с назначением соответствующей суммы. Для позора и осмеяния герцога его изображение выставили на башне дворца подеста вместе с мессером Черретьери Висдомини, мессером Мелиадузо д'Асколи, с герцогским хранителем мессере Гульельмо д'Ассизи и его сыном, мессером Риньери ди Джотто Санджиминьяно с братом, предателями, и прочими приспешниками_ дурными советниками герцога, для вечной памяти и поучения граждан приезжих, которые увидят эту картину. Кое-кому она понравилась, но большинство умных людей осуждали ее, ибо она напоминала о постыдной ошибке нашей коммуны, которая избрала герцога своим государем. Распоряжение было издано потому, что герцог Афинский в Франции старался как можно больше навредить флорентийцам в глаза короля и баронов, что вызывало опасность неожиданных репрессий. Герцог требовал от флорентийской коммуны в возмещение убытков огромную сумму денег, поэтому коммуна отправила к французском королю посольство с письмом и с грамотой папы, в которых говорилось о проступках герцога и его дурном правлении. Вдобавок ко всему герцог непрестанно разжигал во Флоренции подозрения, рассылая письма своим тамошним закадычным друзьям и намекая на свое близкое возвращение,вследствие негодности городского правительства. Из-за этого были повешены два плотника, входившие в число доверенных лиц герцога в бытность его во Флоренции и состоявшие с ним в переписке. Прервем на некоторое время разговор о герцоге и о Флоренции расскажем о других тогдашних событиях.

39. КАК ХРИСТИАНЕ ОТНЯЛИ У ТУРОК ГОРОД СМИРНУ

В том же 1344 году король Кипра, магистр ордена госпитальеров, занимавший остров Родос, а также патриарх Константинопольский с адмиралами генуэзских, каталонских и венецианских галер, нанятых церковью на свою службу, снарядили против турок большой флот из кораблей, галер и коггов. На них посадили множество опытных солдат и собрались для похода на турок у острова Негропонте в Ромее, сиречь Греции. Отсюда флот вышел в мае и остановился в морском заливе у города Смирна, в теперешней Турции, рядом с тем местом, где когда-то был великий город Троя. Смирна принадлежала туркам и была сильно укреплена ими и сарацинами. Христианский флот вошел в смирненский порт и завязал там сражение, обстреливая берег с деревянных вышек и башен, сооруженных на кораблях и лодках. Портовые укрепления были захвачены, а оборонявшие их турки перебиты и сброшены в море. Разгромив порт, христиане с нескольких сторон обрушились на город, заняли его и устроили там величайшую резню сарацинов и турок, от которой не могли спастись ни мужчины, ни женщины, ни дети. Уцелели только те, кому удалось бежать, так что погибло бесчисленное множество людей; в городе же были найдены богатые сокровища и утварь, а также большие запасы продовольствия. Узнав об этом, турецкий султан по имени Марбашан, находившийся тогда в своем замке в глубине страны, тотчас же выступил с тридцатью тысячами конницы и несметным количеством пехоты и, разбив у Смирны несколько лагерей, осадил ее снаружи. Взявшие город христиане усилили оборону свежими подкреплениями, размещенными на мощных стенах и башнях. Часто они делали вылазки и вступали в стычки с турками с переменным успехом для обеих сторон. Бои шли день и ночь на протяжении нескольких месяцев. Затем султан Марбашан, который нес большие потери во время осады и нисколько не продвигался вперед — так сильно был укреплен город, — решил искусной уловкой выманить христиан в поле. С главными силами он отошел на несколько верст в горы, а в лагере перед городом оставил небольшую часть своего войска. Христиане в Смирне заметили, что число их противников поубавилось, и, приписывая это тяготам осады, решили сделать вылазку 17 января, в день святого Антония, пеший народ и рыцари храбро напали на турецкий лагерь, сломили слабое сопротивление турок и обратили их в бегство, нанеся значительные потери. Лагерь был захвачен, кто преследовал отступающих турок, кто занялся грабежом, а командиры войска и добрая часть лучших бойцов задумали отпраздновать событие и отслужить здесь же обедню, полагая, что ими одержана полная победа, и не подозревая о засаде. Тем временем Марбашан, получивший условные сигналы, спустился со своими турками с горы и напал на христиан, разбросанных по лагерю, не успевших построиться для боя и не позаботившихся выставить охрану. Немногие успели схватиться за оружие, но он без особого труда разгромил их и обратил вспять. Кое-кто бежал в город, а самые отважные остались на поле боя, впрочем, продлившегося недолго. Христиан в сравнении с турками было мало, и все оставшиеся вскоре полегли замертво.

Среди них были патриарх Константинопольский, высокоуважаемый и храбрый муж, мессер Мартино Дзаккерия, адмирал генуэзцев, мессер Пьеро Дзено, венецианский адмирал, маршал короля Кипрского, многие братья-госпитальеры и еще пять сотен добрых христиан, сражавшихся в турецком лагере. Таковы были тяжелые потери христианского войска, а остальные укрылись в городе. На их счастье защитников крепости не обескуражило поражение и они отважно отбивались от турок, так что те не смогли вернуть себе Смирну[775] и понесли большой урон от арбалетчиков, охранявших город. Когда известия о происшедшем распространились на западе и дошли до папы, взятие Смирны было встречено с большой радостью, а проигранная битва и гибель достойных мужей вызвали скорбь. Папа тотчас же объявил об отпущении грехов тем, кто отправится или снарядит кого-нибудь на подмогу осажденным. Во Флоренции таких экипированных за чужой счет и добровольцев набралось четыреста человек. Все их доспехи были отмечены знаком креста, а сверху они надели белые плащи с алыми крестами и лилиями. Командирами и знаменами они обеспечили себя сами. Из Сиены выступили триста пятьдесят человек, как и из многих городов Тосканы и Ломбардии, откуда больше, откуда меньше, и все они самостоятельно и независимо от коммуны отправились в Венецию, где можно было погрузиться на корабли, нанятые папой и церковью. Главнокомандующим крестоносцев был назначен Вьеннский дофин, который прошел через Флоренцию со своим войском, набранным церковью, в начале октября 1345 года. Отсюда его путь лежал в Венецию для продолжения похода; туда стекались и прочие рыцари из северных стран, желавшие получить индульгенцию, многие ехали на средства церкви. Оставим теперь рассказ об этом предприятии и сообщим о других тогдашних новостях.

43. О СУРОВОМ ЗАКОНЕ, ПРИНЯТОМ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНОЙ ПРОТИВ ДУХОВЕНСТВА

4 апреля 1345 года правители и наставники народа Флоренции, о достоинствах которых мы говорили выше, приняли суровый и жестокий закон о духовных лицах, противоречащий всем указам и постановлениям Святой Церкви и во многих статьях покушающийся на ее свободу. Наряду с прочим там было сказано, что духовное лицо, виновное в совершении уголовного преступления против мирянина, лишается защиты коммуны и подлежит наказанию и штрафу, невзирая на его сан. Если же такое духовное или светское лицо получит от папы или его легата письмо или привилегию относительно назначения специального судьи для рассмотрения его дела[776], то должностные лица коммуны не должны принимать этого в расчет, а, напротив, путем штрафов и наказаний принудить родных и близких просителя, чтобы они заставили его отказаться от своего прошения. Причиной, вызвавшей этот закон к жизни, были недостойные поступки, творимые некоторыми клириками из грандов и влиятельных пополанов по отношению к безответным мирянам под предлогом своей неподсудности светской власти. Назначение специальных судей запретили, чтобы прекратить дела по ростовщическим контрактам и связанные с банкротством многих компаний, случившимся в то время и немногим раньше[777]. Хотя все эти причины и выглядят убедительными, мудрые люди порицали указанный закон, ведь, несмотря на правомочность его издания коммуной, он посягал на свободу Святой Церкви и впоследствии никогда не возобновлялся во Флоренции, а все, способствовавшие его принятию, тем самым отлучались от церкви. Если бы в это время во Флоренции был достойный епископ не из горожан, как, например, Франческо да Чинголи, предшественник нынешнего, то он не потерпел бы такой несправедливости, но тогдашний епископ, наш согражданин из рода Аччайуоли, устрашенный несчастьями своих сородичей[778], не осмелился выступить против неправедного закона. Когда весть о нем достигла курии, она вызвала негодование папы и кардиналов, позднее эта и другие меры, направленные флорентийской коммуной против духовенства, вызвали серьезную ссору церкви с флорентийцами, о чем речь впереди. Следует заметить, что в тогдашнее правительство города входили господа ремесленники и чернорабочие, люди невежественные — потому что большинство в двадцати одном цеховом совете, управлявшими тогда коммуной, составляли мелкие ремесленники, выходцы из контадо и из чужих земель. Судьбы республики их мало беспокоили и еще менее они были способны править ею, поэтому для них не составляло труда принимать неслыханные и невиданные законы, лишенные всяких разумных оснований. Те, кто вручает государственную власть подобным людям, забывают о том, что говорит Аристотель в своей "Политике": правителей городов следует выбирать из самых мудрых и благоразумных граждан[779]. А премудрый Соломон сказал: "Блаженно царство, управляемое умными государями"[780]. Довольно теперь об этом предмете, хотя по нашим грехам и проступкам наших сограждан дурно нами правили гранды и еще хуже пополаны, как мы рассказывали выше. Неизвестно, к чему приведет теперешняя власть мелких ремесленников, невежественных, безграмотных и лишенных благоразумия, ибо они руководствуются своим произволом. Дай Бог, чтобы их правление закончилось благополучно, в чем я сомневаюсь.

44. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ОТНЯЛ У НЕКОТОРЫХ ЗНАТНЫХ ГРАНДОВ ВЛАДЕНИЯ И ИМУЩЕСТВО, ПОЖАЛОВАННЫЕ ИМ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНОЙ

В мае этого года вышеназванные правители и магистраты флорентийского народа безо всяких законных и разумных оснований отобрали у самых знатных граждан имущество, подаренное им или их предкам коммуной за их заслуги и помощь. В том числе у рода Пацци были отняты владения и имущество, пожалованные в самой почетной обстановке их предкам в 1311 году, когда флорентийский народ произвел четверых из них в рыцари и народные защитники. Это были два сына мессера Паццино и два сына его двоюродных братьев, которых наградили в память о мессере Паццино, погибшем на народной службе и при жизни возглавлявшем народ и защищавшем его вместе со своими родственниками от грандов, замышлявших дурное против народа, как мы рассказывали в свое время. Мы также упоминали о его отце, мессере Якопо дель Нера[781], павшем при Монтаперти, вожде и гонфалоньере народа, а также других его сородичах, совершивших немало подвигов ради коммуны и флорентийского народа в Колле ди Вальдельса. После стольких благодеяний, оказанных коммуне и народу Флоренции в старину и совсем недавно, их дело даже не было рассмотрено или передано какому-либо судье во Флоренции или в Болонье, по выбору коммуны. Но ведь лучше было не дарить, чем грубо и бессмысленно требовать подаренное назад. Точно так же лишились подарков коммуны сыновья мессера Пино и мессера Симоне делла Тоза, получившие их вместе со званием народных рыцарей за свои заслуги, о которых мы здесь упоминали. Были затронуты и сыновья мессера Джованни Пино де'Росси, умершего в прованском Авиньоне во время выполнения важной посольской миссии коммуны к папе Иоанну. Все это имущество стоило пятнадцать с лишним тысяч золотых флоринов, которые обратили на починку мостов, однако коммуна не выиграла этим и половины его стоимости. Мы рассказали об этом некрасивом поступке народного правительства с указанными именитыми людьми, по наущению других грандов, завидовавших им, чтобы он послужил поучением для будущих поколений, каково служить неблагодарному флорентийскому народу, хотя этим еще повезло. Если мы соберем даже в этой хронике более старые примеры, то среди замечательных людей, оказавших благодеяния коммуне, найдем мессера Фаринату дельи Уберти, спасшего Флоренцию от разрушения, мессера Джованни Солданьери, возглавившего борьбу народа с графом Гвидо Новелло и прочими гибеллинами, Джано делла Белла, основателя и учредителя второго, то есть нынешнего, народовластия, мессера Вьери де'Черки, Данте Алигьери и других выдающихся граждан, гвельфов, сторонников существующего народного правления. Признание и награды, полученные этими людьми и их потомками, столь недвусмысленны, что лучше их назвать упреками и неблагодарностью, обидами, нанесенными им и их семьям, ссылками и лишением имущества, а также другими гонениями со стороны вероломного народа, происшедшего когда-то от римлян и фьезоланцев, и видно, этот народ недалеко еще ушел от древних времен, о которых мы читаем в историях наших отцов-римлян. Среди прочих неблагодарных поступков римского народа выделяются: вознаграждение, полученное достойным Камиллом, защитившим Рим и освободившим его от галлов, — безо всякой вины он был изгнан и отправился в ссылку. Что же сказать о доблестном Сципионе Африканском, избавившем Рим и его государство от Ганнибала, победившем и покорившем Карфаген и всю провинцию Африку власти римской коммуны и точно так же несправедливо сосланном в изгнание неблагодарным народом из зависти? Что сказать о благородном и мужественном Юлии Цезаре? Сколько великих и славных подвигов совершил он ради коммуны и римского народа в Италии, затем во Франции, в Англии и в Германии, подчинив их после стольких трудов римскому народу, — из-за зависти сената и народных правителей граждане отвергли его, а потом, когда он был императором, вожди сената и его же близкие убили его, своего благодетеля! Конечно, эти древние и современные примеры служат уроком доблестным гражданам, чтобы они не слишком усердствовали в служении народам и республикам, ибо из этого происходит великое зло перед Богом и людьми — благородные добродетели великодушия и щедрости, источники благих дел, отступают перед завистью, гордыней и неблагодарностью. Но не случайно виден перст Божий в наказаниях народов и царств за их провинности и ошибки: следует предположить, что Господь не сразу карает за грехи, а откладывает возмездие в видах своего всемогущего промысла. Если мы слишком подробно распространялись об этом предмете, то нас извиняет чрезмерность пагубного порока неблагодарности, которому сильно подвержены поступки наших правителей.

46. О НЕКОТОРЫХ ПОСТРОЙКАХ И ДРУГИХ НАЧИНАНИЯХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ

18 июля 1345 года было закончено возведение арочных пролетов и перекрытие нового моста через Арно на месте бывшего Понте Веккьо. Восстановленный мост имел две опоры и три пролета и выглядел очень красивым и нарядным, он обошелся в (...) золотых флоринов. Основание моста сильно укрепили, в ширину он насчитывал тридцать два локтя, посредине оставался проход в шестнадцать локтей, на наш взгляд — чересчур просторный, а по бокам находились арки высотой в два локтя, на основаниях которых поместили лавки. Ширина каждой лавки была восемь локтей, длина тоже восемь локтей, а сверху и снизу они были защищены сводами. Всего насчитывалось сорок три лавки, так что коммуна получала за них в год более восьмидесяти[782] золотых флоринов. Прежде деревянные строения лавок нависали над Арно, а мост был шириной всего в двенадцать локтей. В этом же году начали подводить новые быки под мост святой Троицы, эта работа была закончена 4 октября 1346 года. Мост получился прочным и красивым, а его постройка обошлась в двадцать тысяч золотых флоринов. Старинный дворец подеста позади аббатства и святого Аполлинария укрепили зубцами с подпорками, а наверху возвели своды, чтобы пожар был ему больше не страшен. Тогда же началось восстановление и обновление мраморной облицовки собора Сан Джованни, причем новый карниз далеко превосходил старый своим изяществом. Прежнее мраморное покрытие частично разрушилось от времени и обвалилось, оно пропускало воду, которая причиняла вред внутренней росписи и мозаикам. Оставим теперь на некоторое время события, происходившие во Флоренции и вокруг нее, и расскажем об удивительных деяниях короля Англии и его войска во французском королевстве, Фландрии, Брабанте и Гаскони.

48. КАК ВЕНГЕРСКИЙ КОРОЛЬ ПРИШЕЛ В СЛАВОНИЮ И КАК ПОГИБ КОРОЛЬ ПОЛЬШИ

В июле этого же 1345 года король Людовик Венгерский с большим пешим и конным войском выступил на отвоевание Славонии, принадлежавшей его королевству. Тогда город Зара, долгое время находившийся в руках венецианцев, восстал против них и сдался венгерскому королю. Причиной мятежа были чрезмерные поборы венецианцев, тиранически управлявших городом благодаря своему морскому могуществу, что вызывало недовольство жителей этой богатой и славной коммуны, привыкшей к свободе и издревле платившей королю Венгрии небольшую дань. Другие города тоже взбунтовались против венецианцев, и король мог бы легко занять всю Славонию, если бы не оказался лишенным припасов для своего многочисленного войска, из-за чего он был вынужден повернуть назад. В этот момент к нему пришло известие, что брат его матери, польский король, сражавшийся с Карлом, сыном короля Иоанна Богемского, был разбит и погиб, не оставив наследников. Поэтому Людовик вернулся в Венгрию и оттуда пришел в Польшу. Здесь он возвел на трон своего второго брата Стефана, за которым шел по материнской линии[783]. Оставим теперь иностранцев и вернемся к событиям во Флоренции.

55. О КРАХЕ МОГУЧЕЙ И ВЛИЯТЕЛЬНОЙ КОМПАНИИ БАРДИ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В январе 1345 года обанкротилась компания Барди, крупнейшее торговое предприятие в Италии. Причиной их несостоятельности явилось то, что они, как и Перуцци, вложили свои и чужие средства в дела короля Эдуарда Английского и короля Сицилии. Капитал, проценты и вознаграждение, обещанное Эдуардом компании Барди, достигали более девятисот тысяч золотых флоринов, которые он не мог выплатить из-за войны с французским королем. От короля Сицилии им причиталось около ста тысяч золотых флоринов. Перуцци следовало получить с английского короля примерно шестьсот тысяч золотых флоринов, а от короля Сицилии — около ста тысяч золотых флоринов и еще долг в триста пятьдесят тысяч золотых флоринов. Поэтому они не могли расплатиться с горожанами и с чужими, которым только Барди задолжали более пятисот пятидесяти тысяч золотых флоринов. Многие другие, более мелкие компании и частные лица, доверившие свое имущество Барди, Перуцци и другим банкротам, разорились, а те потерпели крах. Банкротство Барди, Перуцци, Аччайуоли, Бонаккорси, Кокки, Антеллези, Корсини, да Уццано, Перендоли и многих других мелких компаний и отдельных ремесленников, разорившихся в это время и раньше, как из-за тягот, наложенных коммуной, так и из-за непомерных займов, предоставленных вышеназванным правителям, о чем упоминалось частично (ибо полностью всего не перечислишь), было для нашей Флоренции великим бедствием и поражением, подобного которому никогда ранее не знала коммуна. Пусть читатель только представит себе, какую прорву денег и драгоценностей утратили наши граждане, из жажды наживы доверившие их королям и властителям. О проклятая и алчная волчица[784], преисполненная порочного корыстолюбия, которое воцарилось в душах наших ослепленных и потерявших рассудок граждан, отдающих свое и чужое имущество во власть сильных мира сего в надежде на обогащение! Из-за этого наша республика лишилась всякого влияния, а граждане остались без средств к существованию, за исключением разве кое-кого из ремесленников и ростовщиков, своим лихоимством отбиравших последние крохи у жителей города и его окрестностей[785]. Но не без причины тайными путями настигает коммуны и их граждан Божья кара, а в наказание за грехи, как возвестил сам Христос: "Умрете во грехе вашем и т.д."[786] По соглашению с кредиторами Барди расплачивались с ними своим имуществом из расчета девять сольди и три данари за лиру, хотя по справедливой цене оно не стоило и шести сольди за лиру. Перуцци договорились об уплате четырех сольди за лиру имуществом и шестнадцати сольди за лиру в долговых расписках упомянутых государей. Если бы банкиры получили хотя бы часть долга от королей Англии и Сицилии, они сохранили бы свое богатство и могущество, но несчастные кредиторы остались бы нищими, потому что доверие было подорвано неправомерными уравнительными преобразованиями коммунальных порядков и дурным управлением, при котором всякий, имеющий силу, перетолковывает законы коммуны на свой лад. На этом довольно, и так, может быть, уже слишком пространно сказано о данном недостойном предмете. Однако, собирая известия о памятных происшествиях, не следует замалчивать истину, чтобы она послужила поучением и предостережением для будущих поколений. Автор, причастный к этим событиям, приносит свои извинения, ибо описанный случай отягощает и его совесть[787], но в этом мире все зависит от изменчивой судьбы тленных вещей.

57. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ПО ПРОСЬБЕ ГЕРЦОГА АФИНСКОГО ВОЗДВИГ ГОНЕНИЯ НА ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ПО ВСЕМУ СВОЕМУ КОРОЛЕВСТВУ

В феврале 1345 года французский король Филипп Валуа, по просьбе герцога Афинского, разрешил ему преследовать в своем королевстве флорентийцев, присуждая их к наказаниям и штрафам, если до 1 мая они не возместят герцогу убытки в указанных им невообразимых размерах[788]. В июле король подтвердил это распоряжение и дал герцогу Афинскому полномочия арестовывать, заключать в тюрьму и пытать (хотя и не до смерти и без членовредительства) флорентийцев, как изменников своему государю, то есть тому же герцогу. Это несправедливое решение о наказании коммуны и граждан Флоренции король принял, не выслушав их оправданий и не взяв во внимание расписок, выданных герцогом нашей коммуне, хотя во Франции постоянно находились поверенный и послы коммуны со всеми необходимыми полномочиями и документами, которые предлагали королю и его совету поручить рассмотрение этого дела избранному королем незаинтересованному судье вне пределов королевства. Однако ни король, ни его совет не желали внимать доводам флорентийцев, поэтому всем уроженцам Флоренции, которые не были французскими подданными, до 1 мая следовало покинуть королевство или укрыться в церквах и других безопасных местах с великими убытками и потерями для своей деятельности и с большим риском. Все мудрые и достойные люди Франции и других стран весьма порицали поступок короля, противоречивший правде и справедливости, как это было в обычае у него и у его отца, мессера Карла Валуа. Филипп Валуа после этого совсем утратил любовь и доверие всех граждан Флоренции, как гвельфов, так и гибеллинов, которые до того питали привязанность к его славе, государству и французской династии. Но вскоре из-за прочих его грехов, клятвопреступлений и бесчестных поступков по отношению к Святой Церкви, Господь покарал его, как можно будет прочитать ниже, ибо возмездие уже ниспослано.

58. О ВЕЛИКОЙ ТЯЖБЕ МЕЖДУ КОММУНОЙ ФЛОРЕНЦИИ И ИНКВИЗИТОРОМ ПАТАРЕНОВ

Инквизитором еретических преступлений во Флоренции был некий брат Пьеро делль'Аквила, францисканец, человек надменный и корыстолюбивый, который ради наживы сделался поверенным и исполнителем испанского кардинала мессера Пьеро (...). Кардинал должен был получить от обанкротившейся компании Аччайуоли двенадцать тысяч золотых флоринов, и правительственный суд нашей коммуны ввел его во владение и пользование некоторым имением указанной компании и назначил ему несколько надежных поручителей. В марте 1345 года инквизитор приказал трем городским приставам и челяди подеста схватить одного из компаньонов Аччайуоли, мессера Сальвестро Барончелли, когда он выходил с разрешения приоров из их дворца в сопровождении нескольких служителей синьории. Это привело к беспорядкам на площади, в ходе которых другие слуги приоров, а также капитана народа, живущего поблизости, отбили мессера Сальвестро и захватили приставов и людей подеста. По приказанию приоров за непозволительное и дерзкое выступление против синьории и свободы всем троим тут же отсекли правую руку и изгнали их на десять лет за пределы Флоренции и контадо. Подеста и его приближенные принесли приорам свои извинения, говоря, что поступили так по неведению. Обращаясь к их снисходительности, подеста пообещал уплатить любое возмещение, и в конце концов его слуги были отпущены. Возмущенный и напуганный инквизитор удалился в Сиену и предал отлучению от церкви приоров и капитана, а на город наложил интердикт, требуя в течение шести дней выдать ему мессера Сальвестро Барончелли. Это несправедливое отлучение и интердикт были обжалованы перед папой, ко двору которого отправилось большое посольство. Имена послов следующие: мессер Франческо Брунеллески, мессер Антонио дельи Адимари, мессер Бонаккорсо де'Фрескобальди, клирик, судья мессер Уго делла Стуфа, Липпо дельи Спини, нотариус сер Бальдо Фракассини со всеми полномочиями. Эти послы должны были оправдаться от имени коммуны, они везли с собой пять тысяч золотых флоринов наличными, чтобы уплатить долг Аччайуоли кардиналу, а семь тысяч обязали их выплатить за несколько лет через уполномоченного коммуны. Кроме того, у них были документы о том, что названный инквизитор за два года бесчестным путем выманил у граждан более семи тысяч золотых флоринов, обвиняя их — большей частью несправедливо — в ереси. Пусть тот, кому доведется в будущем читать об этом процессе, не подумает, что в наше время во Флоренции было столько еретиков, сколько инквизитор вынес приговоров об уплате штрафа, потому что у нас их почти что не было вообще. Но инквизитор, чтобы собирать деньги за всякое праздное слово поминающего всуе имя Божье или утверждающего, что ростовщичество не является смертным грехом и тому подобное, приговаривал к уплате больших сумм, в зависимости от состояния обвиняемого. Все это от имени коммуны было изложено послами перед папой и кардиналами в публичном заседании, и в соответствии с их словами инквизитор подвергся порицанию, как непорядочный и нечестный человек, а его отлучения и интердикты были на некоторое время отложены. Послы по их приезде были благожелательно приняты как папой, так и кардиналами, хотя в самом посольстве не было единства и каждый думал больше о себе, чем об общем благе. Возвратились они без особой славы и успеха для коммуны, а обошлась их поездка в две с половиной тысячи золотых флоринов. В связи с этими событиями, чтобы покончить с злоупотреблениями инквизиторов, народ и коммуна Флоренции издали указ наподобие перуджинцев, короля Испании и других государей и коммун о том, чтобы инквизиторы занимались исключительно своим делом и не смели присуждать горожан, жителей контадо и дистретто к штрафам, а при отыскании еретика посылали его на костер[789]. Тюрьма, в которой инквизитор держал арестованных, была упразднена, и впредь арестованные им лица должны были содержаться вместе с другими заключенными в тюрьме коммуны. Кроме того, коммуна распорядилась, чтобы ни подеста, ни капитан, ни исполнитель и никакой другой чиновник не предоставляли своих подчиненных для ареста граждан по просьбе инквизитора или епископа Флоренции и Фьезоле без позволения синьоров приоров во избежание ссор и стычек, и повелела прекратить торговлю разрешениями носить оружие, которые выдавали инквизитор и епископы. Казалось, что в городе нет никаких властей, так много было вооруженных людей. Инквизитору оставили шесть вооруженных слуг и запретили выдавать другим разрешения, епископу Флоренции позволили иметь не более двенадцати, а епископу Фьезоле — не более шести слуг. Оказалось, что инквизитор брат Пьеро разрешил носить оружие двум с половиной сотням людей, за что он получал ежегодно больше тысячи золотых флоринов. Епископы тоже не упускали своего и приобретали себе друзей за счет республики. После отъезда послов из курии вероломный испанский кардинал, недовольный соглашением, по наущению инквизитора, бежавшего к папскому двору, принялся вместе с некоторыми другими кардиналами снова уговаривать папу, чтобы он вызвал к себе флорентийского епископа и всех прелатов, не соблюдавших интердикта, синьоров приоров, всех членов коллегий и должностных лиц. Это вызвало во Флоренции негодование против церкви, снова был избран поверенный и отослан в курию для оправдания. Но дело было в том, что папа добивался упразднения несправедливых статей, принятых против клириков нашей коммуной. Он хотел также, чтобы наши послы заключили договор с императором, которого он выбрал, что вовсе не устраивало нашу коммуну[790].

67. О ПРИСКОРБНОМ И ТЯЖКОМ ПОРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ ПОТЕРПЕЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ КОРОЛЬ ФИЛИПП ФРАНЦУЗСКИЙ ОТ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ЭДУАРДА III ПРИ КРЕСИ В ПИКАРДИИ

Французский король Филипп Валуа, преследовавший короля Англии и его войско[791], узнал, что тот разбил лагерь близ Креси и готовится к битве, и смело двинулся на него в надежде одержать верх, полагая, что англичане истощены лишениями и голодом, испытанными по пути. У французов было втрое больше конных воинов, так как у них насчитывалось двенадцать тысяч рыцарей и несметное множество пехоты, а у английского короля только четыре тысячи рыцарей и около тридцати тысяч английских и уэльских лучников, а также воинов, вооруженных алебардами и короткими копьями. Французский король подошел к английскому лагерю после девяти часов в субботу 26 августа 1346 года и построил своих людей в три полка: в первом находилось шесть тысяч генуэзских арбалетчиков и других итальянцев, ими командовали мессер Карло Гримальди и Оттоне Дориа. С этими арбалетчиками выступали король Иоанн Богемский, его сын мессер Карл, избранный римским королем, и многие другие бароны и рыцари в количестве трехсот[792] всадников. Вторым полком командовал Карл, граф Алансонский, брат французского короля, со множеством графов и баронов в числе четырех тысяч рыцарей и огромной массы пеших слуг. Во главе третьего полка стоял сам король Франции, в сопровождении других славных королей, графов, баронов, с остальной частью своего войска, то есть бессчетных пеших и конных полчищ. Перед началом битвы над обеими армиями с карканьем пролетели два громадных ворона и закапал дождик. Дождь кончился и началось сражение. Первый генуэзский полк арбалетчиков вместе со своими конниками надвинулся на повозки английского короля и начал его обстреливать, но вскоре получил отпор: на повозках покрытых попонами и занавесями, отклонявшими стрелы, а также в полках короля английского, позади повозок и в рядах рыцарей находились три тысячи лучников, как мы уже говорили, англичане и валлийцы. На один выстрел из арбалета они отвечали тремя стрелами из лука, который тучей поднимались в воздух и то и дело попадали в людей и коней. В дело вступили также бомбарды, сотрясавшие воздух и землю с таким шумом, что, казалось, разгневался бог-громовержец. Они наносили большой урон людям и опрокидывали лошадей. Но хуже всего для французского войска было то, что перед ним оставался только узкий проход к английским повозкам, а сзади напирал второй полк или отряд графа Алансонского, который прижимал генуэзцев к повозкам, и те не могли ни остановиться, ни стрелять, находясь под огнем из луков и бомбард, так что потеряли множество убитых и раненых. Прижатые солдатами и их лошадьми к повозкам, арбалетчики не могли дальше держаться и обратились в бегство, а французские рыцари и их слуги, полагая бегущих изменниками, сами убивали их, так что мало кто уцелел. Когда Эдуард IV, сын английского короля и принц Уэльский, командовавший вторым полком из тысячи рыцарей и шести тысяч валлийских стрелков, увидел, что французские арбалетчики побежали, он приказал своим людям сесть в седло и выйти из-за повозок. Они напали на французскую кавалерию, где находились король Богемии с сыном — в первом полку, а также брат короля, граф Алансонский, граф Фландрский, граф де Блуа, граф де Гаркур, мессер Жан д'Эно и другие знатные графы и бароны. Столкновение было жестоким, потому что за принцем следовал второй полк или отряд английского короля, во главе с графом Арунделом, и вдвоем они совершенно обратили вспять первые два полка французов: в основном, благодаря бегству генуэзцев. В этой схватке погибли король Иоанн Богемский, граф Карл Алансонский, брат французского короля, многие другие графы, бароны, рыцари и их слуги. Увидев, что его войско отступает, король Франции с третьим полком и со всеми оставшимися силами бросился на ряды англичан и, совершая чудеса храбрости, оттеснил их к повозкам. Англичане были бы разбиты, если бы не король Эдуард, который со своим третьим полком вышел из-за повозок через оставленный в их строю проход, который вел в тыл врага. Он пришел на помощь своему войску и храбро напал на противника с фланга со своими пешими англичанами и валлийскими стрелками, вспарывавшими лошадям животы. Но больше всего помешало французам то, что все их огромное пешее и конное войско стремилось вперед и теснило передние ряды лошадьми, думая разбить англичан; при этом образовалась свалка, как при Куртрэ, во время сражения французов с фламандцами. Всадники все время натыкались на трупы генуэзцев из первого полка, которыми было покрыто все поле, а также на упавших и мертвых лошадей, израненных стрелами и выстрелами из бомбард — у французов не оставалось ни одной невредимой лошади. Ужасная битва продолжалась от вечерни до двух часов ночи. Под конец французы не выдержали и обратились в бегство. Французский король, раненный, ночью бежал в Амьен вместе с архиепископом Реймсским, епископом Амьенским, графом Оксеррским, сыном канцлера Франции и шестьюдесятью всадниками под знаменем дофина Вьеннского, потому что все королевские знамена и штандарты были повержены на поле боя. Когда этот отряд, состоявший из пеших и конных, ночью бежал, на него напали, не говоря о других преследователях, местные жители и часть людей перебили и ограбили. На следующее утро, в воскресенье, часть французского войска, отступавшая ночью, остановилась неподалеку от места сражения, на небольшой возвышенности у леса. Тут собралось восемьсот конных и пеших воинов, в том числе мессер Карл, избранный императором, который спасся при первом натиске. Они не знали, куда идти дальше, и английский король послал против них графа Дерби и графа Нортгэмптонского с пешим и конным войском, которые напали на французов, неспособных оказать сопротивление, и рассеяли их. При этом многие были убиты или попали в плен, а мессер Карл Богемский с тремя ранами укрылся в аббатстве Решан, где находились кардиналы. В это же воскресное утро племянник французского короля, герцог Лотарингский, прибыл на поле сражения к нему на подмогу с тремя тысячами рыцарей и четырьмя тысячами пехотинцев из своих владений, не зная о давешней битве и ее исходе. Увидев французов, которые, как мы упоминали, от страха выстроились на холме, герцог бросился на англичан, но вскоре был разбит и остался мертвым на поле боя вместе с сотней своих рыцарей и большинством пехотинцев, а остальные бежали. Во время этого прискорбного и горестного поражения французского короля, как утверждают почти единодушно свидетели, погибло тысяч двадцать конных и пеших воинов, пало несметное множество лошадей, были убиты более тысячи шестисот графов, баронов и высокородных рыцарей, не считая конных оруженосцев, которых насчитывалось больше четырех тысяч. Столько же попало в плен, а все бежавшие были ранены стрелами. Среди прочих знатных сеньоров там погибли король Иоанн Богемский с пятью германскими графами, сопровождавшими его, король Майорки, граф Алансонский (брат французского короля), граф Фландрский, граф де Блуа, герцог Лотарингский, граф де Санкер, граф де Гаркур, граф д'Омаль, сын графа Салерани, приехавший с королем Богемии; мессер Карло Гримальди и Оттоне Дориа, генуэзцы и многие другие неизвестные нам сеньоры. Король Эдуард оставался на поле сражения два дня, он велел отслужить там торжественную мессу в честь Святого Духа, возблагодарив Господа за победу, а также заупокойную службу и панихиду по усопшим, освятить это место и похоронить павших, как своих, так и чужих. Раненых он приказал собрать и оказать им помощь, а простолюдинам уплатил их деньги и отправил восвояси. Найденных на поле благородных дворян он распорядился предать земле там же, неподалеку от аббатства, и с большим почетом похоронил тело короля Иоанна Богемского, как подобает поступать с царской особой. Будучи сильно привязан к нему, он очень скорбел о его гибели, вместе со своими баронами оделся в траур и весьма учтиво отослал прах короля мессеру Карлу, его сыну, находившемуся в аббатстве Решан, а тот увез его в Германию, в Люксембург. После этого король Эдуард, одержавший столь славную победу и потерявший так мало людей по сравнению с французами, на третий день покинул Креси и отправился в Монтрей. "О sanctus, sanctus, sanctus Dominus Deus Sabaoth" (что на латыни означает: "Святой из святых Господь наш, бог воинства"[793]), велико твое могущество на земле и на небе, а более всего в битвах! Ведь нередко бывает, что малочисленное войско одолевает великую силу по воле Господа, доказывающего свое всемогущество и сокрушающего гордыню и спесь и карающего грехи королей, властителей и народов. Так и в этой битве виден перст Божий, ибо французов было втрое больше, чем англичан. Не случайно обрушилось это несчастье на французского короля, среди прегрешений которого (не говоря о захвате наследных владений английского короля и его баронов) — и невыполненная клятва выступить в крестовый поход, которую он дал десять лет назад папе Иоанну, обещая через два года отправиться за море на отвоевание Святой Земли. Король собрал десятину и пожертвования со всей страны и на эти деньги начал несправедливую войну с христианскими государями, а за морем в это время погибали и попадали в рабство к сарацинам армяне и еще сто тысяч христиан, которые, уповая на его поддержку, вступили в войну с сирийскими сарацинами. Но довольно об этом.

90. О ВЕЛИКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ, ПРОИЗВЕДЕННЫХ В РИМЕ, И О ТОМ, КАК РИМЛЯНЕ ВЫБРАЛИ НАРОДНОГО ТРИБУНА

20 мая 1347 года, в день пятидесятницы, в Рим возвратился Николайо ди Риенцо, которого римский народ посылал к папе, прося его вернуться к престолу святого Петра, как ему и подобало, вместе со своим двором[794]. Папа дал положительный ответ и вселил в посла обманчивую надежду, так что он, вернувшись в Рим, рассказал перед многолюдным собранием о своей поездке в подобающих глубокомысленных выражениях, как истинный учитель красноречия. И как было условлено с простонародьем, под крики толпы его избрали трибуном и ввели как правителя в Капитолий. Как только он стал господином Рима, то лишил нобилей всякой власти и влияния, велел арестовать главных коноводов, занимавшихся разбоем в городе и его окрестностях, и сурово с ними расправился. Он выслал из Рима многих Орсини и Колонна, а также других дворян, но почти все остальные тоже разъехались по своим имениям и замкам, чтобы укрыться от гнева народного трибуна, который отобрал у них все городские укрепления. Он объявил войну префекту Витербо[795], изъявившему непослушание, и вскоре благодаря его суровым мерам в Риме и вокруг него стало так спокойно, что можно было безопасно ходить по улицам днем и ночью. Во все главные города Италии были разосланы письма, в том числе и флорентийской коммуне, получившей весьма изящное послание. Трибун снарядил к нам торжественное посольство из пяти человек, воздав хвалу себе и нашей коммуне и отметив, что Флоренция — дочь Рима, основанная и воздвигнутая римским народом. Он также просил оказать ему военную помощь. Послы были приняты с великим почетом, в Рим отправлено сто рыцарей и обещана новая помощь в случае необходимости. Перуджинцы выставили сорок всадников. В праздник святого Петра в оковах, первого августа, была устроена церемония посвящения трибуна в рыцари у алтаря святого Петра синдиком римского народа, о чем заранее было объявлено в письмах и через послов. Для пущей торжественности он совершил омовение в порфиритовой раковине, которая находится в Латеранской церкви; в ней совершал омовение император Константин, когда папа святой Сильвестр излечил его от проказы. На празднике, устроенном в честь события, новоявленный рыцарь произнес перед собравшимся народом большую речь о задуманном им переустройстве всей Италии на старинный лад под главенством Рима, при сохранении самоуправления и свободы в городах. Затем он велел вынести изготовленные по его указаниям новые знамена. Одно из них было вручено синдику перуджинской коммуны, на этом знамени изображался герб Юлия Цезаря: золотой орел на алом поле. Другое знамя было сделано по новому образцу: сидящая фигура пожилой женщины означала здесь Рим, перед ней стояла молодая женщина с картой мира в руке, она символизировала Флоренцию, вручающую эту карту Риму. Трибун велел вызвать синдика флорентийской коммуны, но такового тут не оказалось. Тогда он передал знамя на древке другим и сказал: "Удача будет сопутствовать тому, кто получит этот стяг в назначенном месте и вовремя". Другие флаги он роздал представителям остальных соседних и близких к Риму городов. В тот же день был повешен властитель Корнето, грабивший римские окрестности. После этого под возгласы толпы трибун приказал призвать, зачитав его письменные обращения, электоров[796] германской империи, Людовика Баварского, именуемого Баварцем и сделавшегося императором, и Карла Богемского, избранного императором, но не желавшего явиться в Рим[797]. До следующего дня пятидесятницы они должны были прибыть сюда, чтобы подтвердить правомочность своих выборов и обосновать свои притязания на императорский титул, а электоры должны были доказать свои права на участие в выборах. Трибун велел также огласить, как ему было поручено папой, некоторые дарованные последним привилегии. Оставим теперь рассказ о необычных и обширных замыслах нового римского трибуна, к которым мы в свое время вернемся, если он будет успешно управлять и дальше (хотя до сих пор разумные и сдержанные наблюдатели находили его затею несбыточной выдумкой, обреченной на скорый крах). Сообщим о некоторых новостях Флоренции этого времени.

92. О ДРУГИХ ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ И О НЕКОТОРЫХ ПОСТАНОВЛЕНИЯХ ПРОТИВ ГИБЕЛЛИНОВ

6 июля 1347 года народ Флоренции, возненавидевший самую память о герцоге Афинском после его дурного правления, о котором мы рассказывали, издал новый указ, чтобы никто из назначенных герцогом приоров не смел носить оружие наравне с другими приорами, избранными народом. Если же кто-то изобразил в своем доме или снаружи герцогский герб, он должен был стереть или замазать его, неисполнение каралось штрафом в тысячу золотых флоринов. Было также запрещено носить оружие сборщикам налогов, как старшим, так и их подручным, за исключением тюрем и прилегающих мест, потому что до этого в городе уже не было проходу от вооруженных людей. В это время шесть из девяти приоров захотелиисправить указ от 20 января прошлого года[798], запрещавший гибеллинам вступать в должности под угрозой штрафа. Описанную нами статью указа об обвинении этих лиц приоры хотели изменить таким образом, чтобы свидетели считались действительными только по утверждении синьорией и ее коллегиями — так они хотели свести на нет последствия указа. Но капитаны гвельфской партии чуть не подняли в городе бунт, поэтому закон от 20 января был подтвержден и штраф еще увеличен вопреки желанию большинства тогдашних приоров. Правильно говорил о Флоренции магистр Микеле Скотто, что она "живет притворством" и тому подобное. Оставим теперь дела Флоренции до новых событий и возвратимся к рассказу о том, что происходит за Альпами, и о войне французского и английского королей, которая постоянно продолжается.

105. О ПЕРЕМЕНАХ И СТОЛКНОВЕНИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ: О ПОРАЖЕНИИ СЕМЬИ КОЛОННА И ОБ ИЗГНАНИИ ТРИБУНА

В октябре того же 1347 года послы венгерского короля прибыли в Рим и представились трибуну и римскому народу[799]. Под клики толпы был провозглашен союз и дружба между королем Венгрии и римским народом. Семейство Колонна и часть Орсини даль Монте, их родственники, составили заговор против трибуна, потому что он предательством заманил к себе на обед префекта, графа Гвидо с братом, двух сыновей Коррадо и сопровождавших их баронов, а там велел схватить и с позором посадить в тюрьму. Сторонники арестованных подняли бунт в Витербо и отрубили головы двенадцати главным соучастникам измены. Противники же трибуна в Риме, род Колонна и другие, тайком набрали с помощью папского легата в Монтефьясконе пятьсот пятьдесят всадников и много пехоты, поставили над ними мессера Стефано и Джанни Колонна, а также Джордано ди Марино. Ночью они приблизились к Риму и, чтобы попасть внутрь, сломали ворота, ведущие в Сан Лоренцо, за городской стеной. Услышавшие об этом римляне ударили в набат на Капитолии, трибун и народ схватились за оружие, кто пеший, кто конный, и с помощью Орсини ди Кампо ди Фьоре и да Понте Сант'Анджело и еще Джордано даль Монте храбро напали на вторгшихся в город людей Колонна. Из тех уже человек полтораста всадников, причинив римлянам некоторый ущерб, пробились в ворота, но численный перевес позволил народу выбить их из города. Люди трибуна и народ, во главе с Кола Орсини и Джордано даль Монте, ненавидевшими своих сородичей и семью Колонна, вытеснив их за ворота, стали громить тех, кто был снаружи, потому что они не оказали сопротивления, а бросились бежать. Многие были убиты и попали в плен, в том числе погибли шесть человек из дома Колонна: Стефануччо и его сын Джанни Колонна; Марсельский прево[800]; Джанни, сын Агабито и еще двое побочных членов семьи, опытных воинов. Для рода Колонна это была большая потеря и поражение, а трибун еще сильнее возвысился и возгордился. Нашей коммуне он прислал письмо и гонцов с оливковой ветвью в знак своей победы и его посланцы прибыли также в Перуджу, Сиену и другие соседние дружественные города. Гонец, приехавший во Флоренцию, был роскошно одет. На следующий день после победы трибун устроил огромную процессию всего римского духовенства в Санта Мария Маджоре. 23 ноября он произвел смотр своих рыцарей и вместе с ними посадил на коня своего сына по пути в Сан Лоренцо и велел называть его мессер Лоренцо делла Виттория. Вскоре после этого в Рим приехал папский викарий, которого трибун принял на равной ноге и, собрав на Капитолии множество народу, произнес речь на тему: "Legem pone mihi domine viam justificationum tuarum"[801]. Он желал продемонстрировать людям свою готовность подчиниться папе и устроил богатый и пышный праздник. Но счастье скоро изменило тщеславному трибуну, о чем мы сейчас расскажем. Привыкнув к суду решительному и суровому, он призвал к себе пфальцграфа д'Альтемура из Апулии, и когда тот не явился, объявил его вне закона, потому что, как говорили, граф чинил грабежи и насилия близ Террачины в Кампанье. После этого с помощью капитана святого Петра и папского легата граф явился в Рим с полуторастами рыцарей. Примечательно, что сперва церковь потворствовала трибуну, но потом изменила свое отношение на противоположное, и не без причины. Граф остановился в квартале Санто Апостоло, где жили Колонна, и с помощью их людей, друзей и соседей стал звонить в колокола тамошней церкви и других, в ближних кварталах. По тревоге поднялось много сторонников рода Колонна, сходившихся и съезжавшихся с возгласами: "Да здравствуют Колонна, смерть трибуну и его приспешникам!" Было это 15 декабря. При начале волнений жители всех римских кварталов забаррикадировались и приготовились к обороне своих улиц. Граф вместе с народом, выступившим за род Колонна, двинулись к Капитолию, за трибуном же на сей раз не пошли ни Орсини, ни римский народ. Видя себя покинутым, тот потихоньку выбрался из Капитолия и укрылся в замке Сант'Анджело, где оставался тайно вплоть до прихода венгерского короля в Неаполь. Говорили также, что он уплыл в море на каком-то корабле[802]. Так закончилось правление римского трибуна. Заметь, читатель, что подобная участь нередко, даже почти всегда выпадает на долю тех, кто становится владыкой или вождем народов: ведь истинные приметы удачи указывают на то, что неожиданно обретенные счастье, победа или мирская власть преходящи. То, что случилось с трибуном, хорошо выразил в стихах один мудрец: "Мирская власть всегда недолговечна, / И ты познал в несбывшейся надежде, / Как мнимая удача скоротечна".

Отвлечемся теперь от происходившего в Риме, который во всех отношениях оказался в худшем положении, чем до возвышения трибуна, надеявшегося справиться с его бедствиями. Расскажем теперь о кончине Баварца, звавшегося императором[803].

119. О НЕКОТОРЫХ НОВЫХ СОБЫТИЯХ, ПРОИСХОДИВШИХ В ЭТО ВРЕМЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ

В конце ноября — начале декабря 1347 года во Флоренции неожиданно поднялись цены на зерно, с двадцати двух сольди за четверик на полфлорина золотом, а потом и до тридцати пяти сольди за четверик. В народе это вызвало недоумение и страх, как бы не повторился прошлогодний голод. Причиной вздорожания было то, что весь хлеб, поступавший обычно из окрестностей Муджелло, оставался теперь в Романье, потому что в Венеции началась большая дороговизна. Во-первых, приморские города сильно пострадали от болезней и смертности, о чем мы говорили выше, во-вторых, из-за прихода венгерского короля в Апулию венецианцы не могли ввозить зерно ни оттуда, ни из Сицилии, и вообще их мореплавание сильно затруднилось. Однако наши продовольственные уполномоченные позаботились о строгой охране дорог, ведущих в Романью из флорентийского контадо и дистретто, и о подвозе хлеба из Пизы, Мареммы, Сиены и Ареццо, так что с улучшением снабжения цены на зерно снова снизились до двадцати двух и двадцати сольди за четверик. 11 января коммуна приняла новое постановление и приказала, чтобы подеста вступали в должность 1 января и 1 июля, капитаны народа — 1 мая и 1 ноября, а исполнитель установлений правосудия — 1 апреля и 1 октября. Так и было в прошлом, пока герцог Афинский не отменил эти сроки во время своего тиранического правления, назначая своей властью должностных лиц, когда ему было угодно. Также было решено, чтобы в течение пятнадцати дней с начала исправления этих должностей, приоры и другие коллегии, участвующие в избрании, под угрозой штрафа избирали этих магистратов, во избежание жалоб с их стороны и необходимости их повторного утверждения. Это был бы замечательный и полезный указ, если бы его соблюдали. Но наша дурная привычка всякий раз менять законы, обычаи и порядки, включая в коммунальные постановления словечко "non istante" ("невзирая"), сводит на нет все ценные декреты и распоряжения. Таков наш природный порок, как сказал Данте: "Тончайшие уставы мастеря, / Ты в октябре примеришь их, бывало, / И сносишь к середине ноября"[804].

123. О СИЛЬНЫХ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯХ В ВЕНЕЦИИ, ПАДУЕ, БОЛОНЬЕ И ДРУГИХ МЕСТАХ

25 января этого года, в пятницу ночью, в разных местах Италии произошли сильнейшие землетрясения: в Пизе, Болонье, Падуе, а самое крупное — в Венеции. Здесь было разрушено множество каминов или печных труб, составлявших красу города; обвалились стены многих домов и колоколен, а некоторые в названных городах и вовсе рухнули. Это были великие знамения, предвещавшие несчастья и бедствия в этих краях, о чем мы еще расскажем[805]. Но особенно опасной та ночь была для Фриуля, Аквилеи и части Германии. Им был нанесен столь сильный ущерб, что описываемым подробностям трудно поверить, поэтому, чтобы не отклоняться от истины в нашем изложении, мы включим в него копию письма, присланного из Удине нашими флорентийскими торговцами, заслуживающими доверия. Письмо датировано февралем 1347 года, ниже мы приводим его содержание.

124. О СИЛЬНЫХ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯХ ВО ФРИУЛЕ, БАВАРИИ, КАРИНТИИ, ГЕРМАНИИ И В РАЗНЫХ МЕСТНОСТЯХ

"Вы, наверное, слышали о многочисленных опасных землетрясениях, случившихся в здешних краях и нанесших огромный вред. 25 января 1348 года Господа нашего, по счислению римской церкви, а по нашему — от благовещения Приснодевы 1347 года, в день обращения святого Павла, в пятницу, в восемь с четвертью часов после вечерней или в пятом часу ночи, произошло сильнейшее землетрясение, длившееся много часов, подобного которому ни один из ныне живущих не припомнит. В Сачиле ворота, ведущие во Фриуль, полностью рухнули. В Удине обвалились многие дома, в том числе дворец мессера патриарха. Во Фриуле упал замок святого Даниила и погибло множество мужчин и женщин. Осыпались две башни замка Рагонья, своими обломками усеявшие пространство до реки, прозываемой Тальяменто, и убившие множество народу. В Джемоне было разрушено больше половины домов, соборная колокольня потрескалась и обнажила внутренность, а вырезанная из цветного камня статуя святого Кристофора дала трещину во весь рост. Напуганные этими чудесами, местные ростовщики раскаялись в своих прегрешениях и объявили, чтобы все, кто платил им проценты и лихву, получили с них деньги назад и возвращали их в течение восьми дней. В Венцоне городская колокольня треснула пополам и многим строениям пришел конец. Замки Тольмеццо, Дорестаньо и Дестрафитто обрушились почти целиком и задавили много людей. Замок Лембург, стоявший на холме, был потрясен до основания, землетрясение отнесло его на десять верст от старого места в виде кучи остатков. Высокая гора, по которой проходила дорога к озеру Арнольдштейн, раскололась пополам, сделав дорогу непроходимой. Два замка, Раньи и Ведроне, и более пятидесяти усадеб вокруг реки Гайль, во владениях графа Гориции, были погребены двумя горами под собой, при этом погибло почти все население, мало кому удалось спастись. В городе Виллахе, при въезде в Германию, обратились в развалины все дома, кроме одного, принадлежащего некоему доброму человеку, праведному и милосердному ради Христа. В контадо и в окрестностях этого Виллаха провалились больше семидесяти замков и загородных домов над рекой Дравой и все было перевернуто вверх дном. Огромная гора разделилась здесь на две половины, заполнила собой всю долину, где находились эти замки и дома, и загромоздила русло реки на протяжении десяти верст. При этом был разрушен и затоплен монастырь у Арнольдштейна и погибло немало людей. Река Драва, не находя себе привычного выхода, разлилась выше этого места и образовала большое озеро. В городе Виллахе случились диковинные вещи: на главной площади появилась расщелина в виде креста и из нее показалась сначала кровь, а потом вода в большом количестве. В городской церкви святого Иакова нашли смерть пятьсот человек, укрывшиеся там, не говоря о других жертвах, всего же урон исчислялся третьей частью населения. Остальным удалось спастись с помощью Божьего чуда, в их числе были итальянцы, другие чужеземцы и бедные. В Карнии после землетрясения оказалось полторы тысячи погибших мужчин, женщин и детей. Все церкви и жилища, среди них монастыри в Оссиахе и Вельткирхе, не устояли, люди почти все сгинули, а выжившие от страха почти потеряли рассудок. В Баварии в городе Штрасбурге, и в Палуцце, Нуде и Кроче за горами рухнула большая часть домов и погибло множество людей". И заметь, читатель, все эти ужасные разрушения и бедствия от землетрясения допущены Господом не без важной причины и суть предзнаменования Божьего суда. Это такие чудеса и знамения, о которых Иисус Христос благовествовал своим ученикам, предвещая, что они случатся при скончании века.

ПРИМЕЧАНИЯ

Первые десять книг "Хроники" увидели свет в типографии Б. Джанетти в Венеции в 1537 г. Книги XI и XII вышли во Флоренции в 1554 г., в типографии Лоренцо Торрентино. Второе издание было предпринято в Венеции по заказу флорентийских типографов Джунти в 1559 г. (оно упоминается в примечаниях ниже[806]) и легло в основу публикации Муратори в XIII томе серии "Rerum Italicarum Scriptores" (Милан, 1729 г.). XIX век изобилует изданиями "Хроники", преимущественно в Венеции, Флоренции и Милане. Наиболее распространенным из них стало, как отмечает Дж. Аквилеккья (Op. cit. Р. XXVII) издание "Cronica di Giovanni Villani a miglior lezione ridotta coll'aiuto de' testi a penna" (Firenze; Magheri, 1823) в 8 томах с примечаниями И. Мутье, под редакцией Дж. Антонелли. Для этой публикации использовался ряд рукописей, в том числе кодекс, переписанный сыном Дж. Виллани, Маттео, в 1377 г. На текст издания 1823 г. ориентировалось большинство последующих полных и частичных перепечаток "Хроники", в том числе издание под редакцией А. Ракели (Villani Giovanni. Croniche. Trieste: Lloyd Austriaco, 1857), положенное в основу настоящего перевода. В течение последних 100 лет в Италии велась работа по подготовке научного критического издания "Хроники", которое позволило бы выявить различные редакции текста и воспроизвести его в наиболее полном и точном виде. Первоначально эту работу взял на себя В. Лами, имевший в своем распоряжении более 50 манускриптов; затем Д. Марци, сличавший 112 рукописей. После смерти Марци этот труд продолжил Ф. П. Луизо, а затем, после длительного перерыва, уже в недавнее время, он был поручен А. Кастеллани (Aquilecchia G. Op. cit. P. XXVIII)[807]. В 1979 г. избранные отрывки "Хроники" под редакцией и с примечаниями Дж. Аквилеккья опубликовало издательство Эйнауди в Турине. Это издание так же, как и переводы избранных глав "Хроники" на английский (см. статью, примеч. 6) и чешский (Compagni Dino a Villani Giovanni. Florentske kroniky doby Dantovy. Z ital. orig. prvel, vybr., prel., uvodem a komm. doprovodil Zdenek Kalista. Praha: Odeon, 1969) языки, использовалось для сверки перевода (с учетом расхождений в имеющихся итальянских изданиях) и частично при составлении примечаний к данному переводу. Первые шесть книг публикуются полностью, остальные шесть — с сокращением ряда глав. В приложении приведены отрывки из "Хроники" Маттео и Филиппо Виллани (переведены по изданию Дж. Аквилеккья 1979 г.). На русском языке до сих пор можно было прочитать только гл. 136 кн. IX — биография Данте (Данте Аллигиери. Божественная Комедия. Ч. 1: Ад / Пер. Н. Голованова, М., 1896. С. 249-250) и еще несколько глав, имеющих отношение к Данте (Данте Алигьери. Божественная Комедия. Ч. 2 / Пер. М.А. Горбова. М., 1898. С. 729-746) — кн. VIII, гл. 49, 59, 68-71; кн. IX, гл. 71, 72, 136). В нижеследующих примечаниях исправлены только грубые фактические ошибки Виллани, некоторые данные приведены в уточненном виде в кратких пояснениях в указателях. При достаточной уверенности в тождестве имена и географические названия исправлены в самом тексте. Важнейшие параллели с "Божественной Комедией" Данте указаны в примечаниях. Стилистические погрешности, хотя и характерные для прозы Виллани, в переводе не передаются, не оговаривается и исправление явных опечаток.

КАРТЫ И ИЛЛЮСТРАЦИИ

Рост Флоренции.

Гербы цехов Флоренции.

Герб Флоренции.

План Флоренции начала XIII в.

Тосканские коммуны XII в.

Флорентийская экспансия в XII в.

Схема римской Флоренции.

Современная Флоренция Ч.1.

Современная Флоренция Ч.2.

Примечания

1

Виллани называли "крупнейшим флорентийским хронистом 14 века" (Rubinstein N. The beginnings of political thought in Florence // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 1942. Vol. V. P. 224), "самым великим из хронистов, когда-либо писавших на итальянском языке" (Balzani V. Le cronache italiane nel medio evo. Milano, 1909. P. 307), создавшим "одно из наиболее примечательных в средние века сочинений" (Gervinus G. Historische Schriften. Frankfurt a.M., 1833. S. 25), которое "всегда рассматривалось как шедевр жанра" (Cochrane E. Historians and historiography in the Italian Renaissance. Chicago, 1981. P. 10).

(обратно)

2

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 382. Эти слова Энгельса перефразировал применительно к Виллани В. И. Рутенбург: "Можно сказать, что Виллани был последним историком флорентийского средневековья и в то же время первым флорентийским историком нового времени". См.: Рутенбург В. И. Народные движения в городах Италии: XIV — начало XV в. М; Л., 1958. С. 332.

(обратно)

3

Aquilicchia G. Dante and the florentine chroniclers // Bulletin of the John Rylands Library. 1965. Vol. XLVIII, N 1. P. 32.

(обратно)

4

Таково было мнение Б. Кроче, оспариваемое в кн.: Баткин Л.М. Данте и его время. М., 1965. С. 173-176.

(обратно)

5

См., например: Neri F. Dante e il primo Villani // Il Giornale Dantesco. 1912. Vol. XX. P. 1-31.

(обратно)

6

Примечательно, что существуют издания "Хроники", предпринятые именно для иллюстрации Данте. См., в частности, английский перевод: Villani's chronicle being selections from the first nine books of the Chroniche Fiorentine of Giovanni Villani / Transl. by Rose E. Selfe. Ed. by Philip H. Wicksteed. London, 1906.

(обратно)

7

Мандельштам О. Э. Разговор о Данте. М., 1967. С. 42.

(обратно)

8

Между прочим, сохранился приписываемый Дж. Виллани сонет. См.: Cian V. La satira italiana dal Medioevo al Pontano. Milano, 1939. P. 231; Molteni E. Tre sonetti antichi. Livorno, 1878.

(обратно)

9

Как отмечает В. И. Рутенбург (Народные движения... С. 85-86), в гл. 94 кн. XI "Хроники" Виллани описывается первое известное в истории восстание наемных рабочих — 23 сентября 1343 г.

(обратно)

10

Опубликовано: Hartwig О. Quellen und Forschungen zur altesten Geschichte der Stadt Florenz. Marburg; Halle, 1875-1880. Bd. 1-2.

(обратно)

11

Высказывалась даже гипотеза о том, что под псевдонимом Компаньи скрывался Данте. Эту гипотезу опровергает Л. М. Баткин. См.: Баткин Л. М. Хроника Дино Компаньи, или Притча Данте Алигьери // Средние века. 1960. Вып. 17. С. 374-387.

(обратно)

12

См.: Green L. Chronicle into history: an essay on the interpretation of history in florentine 14 century chronicles. Cambridge, 1972. P. 18-19.

(обратно)

13

См.: De Matteis M.C. Malispini da Villani о Villani da Malispini?.. // Bulletino dell'Istituto storico italiano per il Medio Evo e Archivio Muratoriano. 1972-1973. Vol. LXXXIV. P. 145-222.

(обратно)

14

Luiso F. Indagini biografiche su Giovanni Villani. Roma, 1936. P. 1.

(обратно)

15

В 1300 г. фирма Филиппо д'Амидео Перуцци имела в числе пайщиков Джованни Виллани Стольди со вкладом 2 тыс. лир. См.: Sapori A. La crisi delle compagnie mercantili dei Bardi e dei Peruzzi. Firenze, 1926. P. 233.

(обратно)

16

Mehl E. Die Weltanschauung des Giovanni Villani. Leipzig, 1927. S. 2-3.

(обратно)

17

Documenti riguardanti Giovanni Villani e il palazzo degli Alessi in Siena / Pubbl. a cura di G. Milanesi // Archivio Storico italiano. Nuova Serie. 1856. T. 4, pt I. P. 3-12.

(обратно)

18

Всего, по сведениям Ф. Луизо, у Дж. Виллани было 9 детей, из них двое внебрачных. По другой версии, он вообще не имел детей: См.: Mehl E. Op. cit. S. 1,5.

(обратно)

19

Исход суда неизвестен, предположительно на одной стороне были Джованни и Маттео, а на другой — Франческо и Филиппо. См.: Aquilecchia G. Introduzione // Giovanni Villani. Cronica. Torino, 1979. P. XIX.

(обратно)

20

В гл. 195 кн. XI один кавалер говорит автору: "Ты сохранил для памяти многое из событий нашего прошлого" (это относится к 1341 г.). А. Пуччи, создавший стихотворное переложение "Хроники", имел рукопись оригинала, доведенную до 1336 г., а полный текст получил только в 1373 г. у сына Джованни — Виллано Виллани. Эти факты подкрепляют тезис о написании первых 10 книг истории до 1333 г. См.: Scheffer-Boichorst P. Florentiner Studien. Leipzig, 1874; Mehl E. Op. cit. S. 8.

(обратно)

21

Gaspary A. Geschichte der italienischen Literatur. Berlin, 1885. Bd. 1. S. 371.

(обратно)

22

См.: Aquilecchia G. Dante and the florentine chroniclers... P. 50.

(обратно)

23

Green L. Op. cit. P. 166.

(обратно)

24

В пользу раннего составления первых книг все же могут служить такие аргументы, как упоминание в гл. 4 кн. IV Эдуарда I, "который царствует в наше время" (правил он до 1307 г.!).

(обратно)

25

Эту проблему рассматривал П.М. Бицилли. См.: Бицилли П.М. Салимбене: Очерки итальянской жизни XIII в. Одесса, 1916. С. 350-357. См. также: Della Torre A. L'amicizia di Dante e Giovanni Villani // Giornale Dantesco. 1904. Vol. 12; Neri F. Op. cit.

(обратно)

26

Aquilecchia G. Dante and the florentine chroniclers... P. 38

(обратно)

27

Aquilecchia G. Introduzione. P. XVIII.

(обратно)

28

"Еще не взнесся выше Монтемало / Ваш Птичий Холм, который победил / В подъеме и обгонит в час развала" (Рай, XV, 109-111. Здесь и далее пер. М. Лозинского). С горы Монтемарио (Montemalo) открывался вид на Рим, а с Учеллатойо (Птичий Холм) — на Флоренцию.

(обратно)

29

См.: Де Санктис, Фр. История итальянской литературы. М., 1963. Т. 1. С. 149.

(обратно)

30

Ср.: Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С. 252; Sapegno N. Il Trecento. Milano, 1948. P. 550.

(обратно)

31

Рай, XV, 68 и 73.

(обратно)

32

См.: Aquilecchia G. Introduzione. P. XII-XIII.

(обратно)

33

См.: Hyde J.K. Italian social chroniclers in the middle ages // Bulletin of the John Rylands library. 1966. Vol. XLIX, N 1. P. 107-132.

(обратно)

34

Рай, XV, 124-126.

(обратно)

35

См.: Hartwig О. Op. cit.

(обратно)

36

Green L. Op. cit. P. 155 etc. Ср. также: Aquilecchia G. Introduzione. P. XIV-XV.

(обратно)

37

Green L. Op. cit. P. 158. Л. Грин называет также образец гл. 29 кн. V — "Книгу странствия" монаха Рикольдо ди Монте Кроче. Сам Виллани упоминает Марко Поло и "монахе Айтоне, государя Колха Армянского". В. Беллио указывает, что речь идет о сочинении "Цвет историй восточной земли" армянского принца Хетуна, ставшего католическим монахом в Пуатье. См.: Bellio V. Illustrazione di manoscriti geografici della Biblioteca comunale di Palermo // Archivio storico siciliano. Nuova Serie. An. VIII. Palermo, 1883. P. 371-396; Idem. Le cognizoni geografiche di G. Villani. Roma, 1903-1906. P. I-II.

(обратно)

38

См.: Рутенбург В. И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. М.; Л., 1951. С. 193.

(обратно)

39

См.: Green L. Op. cit.; Mehl E. Op. cit С. Биндер_ которая, говоря о Виллани, следует за Э. Мелем, относит тогдашние исторические сочинения к особому жанру — "хронике современности". См.: Binder C. M. Erscheinungsformen der Gegenwartschronik in der Historiographie Italiens in 13. u. 14. Jahrhundert. Heidelberg, 1964.

(обратно)

40

Вайнштейн О. Л. Историография средних веков. М.; Л., 1940. С. 44.

(обратно)

41

См.: Green L. Op. cit. P. 145-148.

(обратно)

42

Ср.: Mehl E. Op. cit. S. 151.

(обратно)

43

Ibid. S. 82.

(обратно)

44

См.: Ibid. S. 168 ff.

(обратно)

45

Ibid. S. 84.

(обратно)

46

Ср.: Рутенбург В. И. Народные движения... С. 64.

(обратно)

47

См., например: Голенищев-Кутузов И.Н. Указ. соч. С. 252.

(обратно)

48

Ср.: Binder C. M. Op. cit. S. 74.

(обратно)

49

Де Санктис Ф. Указ. соч. С. 149.

(обратно)

50

Справедливости ради следует отметить, что в этой же главе усматривают проявление аристократизма автора, так как в ней есть и пренебрежительный отзыв о фламандцах. Но последний скорее передает пренебрежительное отношение к ним французов перед битвой при Куртре.

(обратно)

51

Де Санктис Ф. Указ. соч. С. 150. В наше время литературные достоинства "Истории Флоренции" оспаривал М. Луццати, который одновременно показывал, как много заимствует Виллани из писем купцов: См.: Luzzati M. Giovanni Villani e la compagnia dei Buonaccorsi. Roma, 1971.

(обратно)

52

Gaspary A. Op. cit. S. 374.

(обратно)

53

Wicksteed Ph.H. Op. cit. P. XXXIII.

(обратно)

54

Gervinus G. Op. cit. S. 24.

(обратно)

55

Новеллино. М., 1984.

(обратно)

56

Aquilecchia G. Introduzione. P. IX.

(обратно)

57

Рутенбург В. И. Очерки... С. 195.

(обратно)

58

Green L. Op. cit. P. 42.

(обратно)

59

Ibid. P. 154.

(обратно)

60

См.: Вайнштейн О. Л. Указ. соч. С. 54; Баткин Л.М. К проблеме историзма в итальянской культуре эпохи Возрождения // История философии и вопросы культуры. М., 1975. С. 174.

(обратно)

61

Оправдывая войну, которую вела Флоренция против папского легата, Джованни ставил, таким образом, на первое место все же интересы родного города.

(обратно)

62

См.: Sapegno N. Op. cit. P. 553.

(обратно)

63

Cochrane E. Op. cit. P. 26, 30, 33, 41, 56, 267, 295.

(обратно)

64

Mehl E. Op. cit. S. 9.

(обратно)

65

Ibid. S. 104.

(обратно)

66

Жизнь Бенвенуто Челлини, написанная им самим. М., 1958. Кн. 1-2. С. 32.

(обратно)

67

Там же. Кн. 1-117. С. 271.

(обратно)

68

Cronica di Giovanni Villani a miglior lezione ridotta coll'aiuto de'testi a penna. Firenze: Magheri, 1823; Roma: Multigrafica, 1980. Vol. 1-8.

(обратно)

69

Croniche di Giovanni Villani... Firenze: Coen, 1844; Frankfurt: Minerva, 1969. Vol. 1-4. Подробнее об изданиях "Хроники" см. в примеч. к наст. изд.

(обратно)

70

О замысле создания "Хроники" см.: кн. VIII, гл. 36.

(обратно)

71

По флорентийскому календарю отсчет велся от воплощения Иисуса Христа и год начинался 25 марта. В дальнейшем современная датировка в необходимых случаях приведена в тексте в прямых скобках.

(обратно)

72

См.: кн. II, примеч. 1. Flagellum Dei — "Бич Божий" (лат.) — прозвище Аттилы, а не Тотилы.

(обратно)

73

Отрывочные сведения о прошлом Флоренции, которые были в распоряжении Виллани, частично дошли и до нас, например, анонимная "Хроника о происхождении города", широко используемая им в кн. I и начале кн. II.

(обратно)

74

Ученые — образованные люди, знающие латынь — принадлежали в основном к духовенству.

(обратно)

75

Верста, миля — около 1,75 км, локоть — 58,3 см. В Библии (Быт., 11) о размерах башни не упоминается.

(обратно)

76

Виллани приводит разноречивые хронологические сведения, в том числе и о сотворении мира (Ср.: гл. 14 и 26).

(обратно)

77

По Библии (Быт. 2, 8-14), райский сад находился у истоков Тигра и Евфрата.

(обратно)

78

Средиземное море.

(обратно)

79

Марка — обозначение пограничных областей времени Карла Великого.

(обратно)

80

Эскодий, или Мефодий цитирован у Виллани по одному из главных источников его (Виллани) первых книг — "Хронике" Мартина из Троппау (Опавы).

(обратно)

81

По выкладкам самого Виллани, следующим ниже, Аталант был правнуком Яфета, т.е. он принадлежал к пятому поколению после Ноя.

(обратно)

82

Эта глава, как и ряд следующих, отличается причудливым переплетением библейских и античных мотивов в средневековом изложении с попытками "рационального" осмысления. В греческой мифологии Небо (Уран) — отец бога Кроноса (римского Сатурна), а тот — Зевса (Юпитера), родившегося на Крите. Греческий царь Тантал — сын Зевса.

(обратно)

83

"Превратились" — в поэтическом вымысле. Курочки — Плеяды.

(обратно)

84

Средиземное море в Библии называется по-разному (Великое, море Филистимлян). Название же "Средиземное" не встречается.

(обратно)

85

По другой средневековой легенде название Фьезоле произошло от имени еще одной из плеяд — Фезулы.

(обратно)

86

Вергилий, Энеида, кн. II, 95-98. У Виллани — sezzaio. Имя "Сикан" в Энеиде не упоминается.

(обратно)

87

Поход ахейцев на Трою относят к XIII в. до н.э., колонии же греков в Италии появились в VIII в. до н.э.

(обратно)

88

По греческим мифам Агамемнон был царем Микен.

(обратно)

89

Падение Трои сейчас датируется примерно 1260 г. до н.э. Приводимые здесь хронистом цифры противоречат его указаниям в гл. 26 кн. I.

(обратно)

90

Об измене Антенора Виллани вспоминает в связи с предательством его потомков — венецианцев. См.: кн. XI, гл. 17 и 20.

(обратно)

91

За могилу Антенора было принято найденное в 1273 г. в Падуе захоронение воина X в. н.э. Надгробие и надпись относятся к 1283 г.

(обратно)

92

Сикамбра — вероятно, от названия германского (а не галльского) племени сигамбров, жившего в среднем течении Рейна.

(обратно)

93

Виллани, видимо, сближает имя галлов с итальянским словом "gallo" — петух.

(обратно)

94

Франки — группа западных германских племен, завоевавших в конце V в. римскую Галлию. Franco (итал.) — свободный. Аланами Виллани называет германское племя алеманнов, а галлов смешивает с германцами.

(обратно)

95

Реальные события, которые нашли отражение в этой главе — образование королевства франков, принятие христианства по католическому обряду Хлодвигом I (496 г.), влияние мажордомов (дворецких) на королей династии Меровингов и ее падение в 751 г.

(обратно)

96

Под "баронами" в широком смысле итальянцы во времена Виллани понимали крупных феодалов. Для франков V в. это анахронизм.

(обратно)

97

Карфаген был основан финикийцами в 814 г. до н.э.

(обратно)

98

Сивилла — прорицательница, у Вергилия (Энеида, кн. VI, 10 и сл.) речь идет о Кумской сивилле, которая здесь связывается с городом Эритеей в Испании. Известна Сивилла из города Эритры в Малой Азии.

(обратно)

99

Лимб — чистилище.

(обратно)

100

См.: гл. 6.

(обратно)

101

От лат. "Silva" ("лес") и "postumus" ("посмертный").

(обратно)

102

О нашествии галлов во главе с Бренном Тит Ливий рассказывает в кн. V своей истории. Бритты действительно были одним из кельтских (галльских) племен. Рассказ о Бруте и бриттах взят из сочинения Годфруа Монмаутского, от которого он перешел в бретонские рыцарские романы.

(обратно)

103

Монастырь — анахронизм.

(обратно)

104

Лупа (от лат. "lupa") — "волчица", а также "продажная женщина".

(обратно)

105

Точнее: двоюродного деда.

(обратно)

106

По римской традиции Рим был основан в 753 г. до н.э. Срок, прошедший от сотворения мира и падения Трои, в гл. 14 указан иначе. Параллели, проводимые между хронологией правления библейских и римских царей, доныне используются для установления опорных дат античной истории. В гл. 29 Виллани датирует основание Рима 700 или 704 г. до н.э. Название "Roma" происходит от имени "Romulus".

(обратно)

107

Виллани неверно истолковывает титул сенаторов — "приписанные отцы" (patres conscripti) — на деле он состоял первоначально из двух самостоятельных частей — patres et conscripti, т.е. отцы (сенаторы) и приписанные к ним.

(обратно)

108

Порфира — одежда пурпурного цвета, знак власти.

(обратно)

109

Триумф — торжественный въезд полководца в Рим после одержанной им победы.

(обратно)

110

Иерусалимский храм был разрушен в 586 г. до н.э.

(обратно)

111

По аналогии со средневековыми итальянскими городами — государствами, которым подчинялись окрестные земли.

(обратно)

112

Нобили — римская знать.

(обратно)

113

Народные трибуны — должность, учрежденная в 494 г. до н.э. для защиты интересов плебса. Претор — титул судебных и других должностных лиц, цензоры — чиновники, собиравшие налоги, хилиарх — командир 1000 солдат.

(обратно)

114

Т.е. народа и знати. Ср.: кн. IV, гл. 10, примеч. 19.

(обратно)

115

Сыновья Помпея — Гней и Секст, погибли соответственно в 45 г. и 35 г. до н.э.

(обратно)

116

Как титул монарха слово "император" употреблялось со времени преемника Цезаря — Октавиана Августа, а до этого обозначало высшего военного вождя.

(обратно)

117

См.: гл. 14 и 26.

(обратно)

118

В 63 г. до н.э.

(обратно)

119

Ссылку на незнатное происхождение Цицерона Саллюстий (О заговоре Катилины, 31, 7) вкладывает в уста Катилины. Цицерон родился в городе Арпине в области Лациум.

(обратно)

120

Саллюстий. О заговоре Катилины, 55.

(обратно)

121

Всадники — одна из групп римской знати, принадлежность к которой первоначально означала и соответствующую воинскую службу.

(обратно)

122

Франция — Галлия.

(обратно)

123

У Саллюстия упоминается "некий фезуланец" в войске Катилины (О заговоре Каталины, 59, 3).

(обратно)

124

"Катилинариями" назывались речи Цицерона против Катилины; название сочинения Саллюстия — "De conjuratione Catilinae" (О заговоре Катилины).

(обратно)

125

Название Пистойи автор выводит от итал. "peste" (лат. "pestis") — "чума". Древнее название — Пистория (ср.: лат. "pistor" — пекарь).

(обратно)

126

Граф — от лат. "comes" (спутник) и итал. "conte". Как титул правителя области использовалось с 4 в. н. э., у Виллани — анахронизм.

(обратно)

127

Хронист описывает здесь римский театр, остатки которого были обнаружены в 1875 г. при земляных работах у дворца Гонди. Театр находился в южной части города, на берегу Арно, недалеко от места, где позднее был выстроен дворец Синьории.

(обратно)

128

Известно, что при первом консульстве Цезаря (59 г. до н.э.) на правом берегу Арно действительно была основана римская колония (Colonia Florentina).

(обратно)

129

Латинские всадники (из Лациума) прозваны тудертинцами потому, возможно, что ими командовал "граф Тудертин".

(обратно)

130

Остатки древней мостовой находили в 1889-1890 гг. на месте старых улиц.

(обратно)

131

Сестьера — городской округ, одна из шести частей Флоренции времен Виллани.

(обратно)

132

Раскопки обнаружили остатки стен, периметром около 2 км, охватывавших участок в 25 аров, с центром в районе современной площади Витторио Эммануэле.

(обратно)

133

Башня Гвардинго была построена на развалинах римского театра (ср. гл. 36).

(обратно)

134

Название "Flora" Виллани выводит из лат. "flos", "floris" (итал.: fiore) — "цветок", называя легендарного Флорина "цветом воинства". Однако есть сведения, что колония под названием Florentia, выведенная из этрусского города Фезулы, была основана около 200 г. до н.э. и в 80-е годы до н.э. разрушена римским диктатором Суллой, так как поддерживала его противников.

(обратно)

135

От каждой из четырех городских триб, но "Книга колоний" говорит о передаче Флоренции Скаптийской трибе.

(обратно)

136

Эта новая (ср. гл. 14, 26, 29) дата основания Рима совпадает с общепринятой.

(обратно)

137

Распространенная легенда о происхождении флорентийцев от двух разных народов, что послужило причиной внутренних смут во Флоренции. Ср.: Данте. Божественная Комедия. Ад, XV, 73-78.

(обратно)

138

Цезарь по возвращении из Испании в 60 г. до н.э. был избран консулом на 59 г.

(обратно)

139

Галлами.

(обратно)

140

Повод для конфликта между Цезарем, с одной стороны, и Помпеем и сенатом с другой, заключался в том, что Цезарь не хотел распускать свои войска до нового избрания консулом, хотя двойной срок управления Галлией (10 лет) подошел для него к концу.

(обратно)

141

В поэме Лукана "Фарсалия" описывается битва при Фарсале, состоявшаяся в 48 г. до н.э.

(обратно)

142

См.: гл. 29.

(обратно)

143

S.P.Q.R. Senatus Populusque Romanus — точнее: "Сенат и римский народ".

(обратно)

144

Грифон — фантастическое животное с телом льва и орлиными крыльями.

(обратно)

145

Марий одержал победу над германским племенем кимвров у Верчелли в 101 г. до н.э.

(обратно)

146

"Схватки равных орлов и копья, грозящие копьям" (лат.). См.: Лукан. Фарсалия, I, 7 (Пер. Л.Е. Остроумова).

(обратно)

147

Согласно распространенной в средние века легенде, рассказанной Исидором Севильским, в старости орел подлетает к солнцу настолько, что жар выжигает ему глаза, а затем окунается в источник молодости. В передаче Виллани речь идет не о солнце, а об огне — верхнем из элементов или стихий, расположенных, по мнению тогдашних космографов, между Землей и сферами обращения планет. Систему Птолемея хронист смешивает здесь с воззрениями Козьмы Индикоплова, утверждавшего, что Земля не шарообразная, а плоская. Отсюда и упоминание о полушарии (а не сфере) огня.

(обратно)

148

В древнем Риме не было гербов, хотя орел, символизирующий власть, действительно украшал военные знамена и позже стал знаком империи.

(обратно)

149

Букв. "камерой империи", т. е. платила налог непосредственно в имперскую казну.

(обратно)

150

В конце II кн. Фарсалий Лукан описывает один из эпизодов гражданской войны, а именно: как Помпей, окруженный силами Цезаря, прорывается из гавани Брундизия. О Люцере, однако, там упоминания нет.

(обратно)

151

"Быстрым теченьем Вольтурн и вечерних туманов создатель, Сарн, у Марики в лесах вестинской водой напоенный Лирис" (лат.). См.:Лукан. Фарсалия, II. 423 — 425 (Пер. Л. Е. Остроумова). Виллани смешивает здесь Арно с рекой Сарн, впадающей у Помпеи в Неаполитанский залив.

(обратно)

152

Письменные известия — "Фьезоланская книга". По другой версии род Уберти происходил из Германии.

(обратно)

153

Эта легенда, не подтвержденная раскопками, объясняется тем, что Марс был языческим покровителем Флоренции, а Иоанн Креститель — христианским. Ср.: Данте. Ад, XIII, 193-194 (Здесь и далее сноски непосредственно на песни "Божественной Комедии").

(обратно)

154

Восьмиугольную форму имел флорентийский баптистерий (крещальня) Сан Джованни, построенный как собор около VIII в. н.э.

(обратно)

155

Эта статуя, часто упоминаемая у Виллани и погибшая при наводнении 1333 г., изображала, как предполагают, одного из германских вождей.

(обратно)

156

Ср.: Данте. Рай, XVI, 145-147, а также: кн. III, гл. 1.

(обратно)

157

Граница между областями Тосканой и Лациумом в древности проходила по Риму.

(обратно)

158

"Племена, что живут на равнинах, Сарна обильной струей орошенных" (лат.). См.: Вергилий. Энеида, VII, 738 (Пер. С.А. Ошерова). Ср.: гл. 41.

(обратно)

159

Павел Орозий рассказывает о походе Ганнибала в IV книге своей "Истории против язычников". В битве при Тразименском озере (IV, 15) потерпел поражение и погиб римский консул Фламиний.

(обратно)

160

Наличие болот при Ганнибале, по мнению Виллани, подтверждает, что узкий проход Гольфолина, в котором течет Арно, был загроможден огромной скалой, позднее срытой. На самом деле он образовался в доисторическое время естественным путем.

(обратно)

161

Тит Ливий (История XXII, 2) рассказывает, что, перейдя Апеннины, Ганнибал остановился между городами Аррецием и Фезулами.

(обратно)

162

О нашествии галлов, предводительствуемых Бренном, и о поражении, нанесенном им Камиллом, Тит Ливий сообщает в кн. V "Истории Рима от основания Города" (38, 48, 49).

(обратно)

163

Речь идет о епископствах Тосканы, но Виллани расширительно трактует ее пределы, по сравнению с современными.

(обратно)

164

Коммуна в Риме — анахронизм, употребленный Виллани по аналогии с современными ему городами.

(обратно)

165

В VI кн. "Энеиды" нет упоминания об Алфее.

(обратно)

166

Во множественном числе, именительном падеже: "hae Pisae" (букв.: "эти Пизы"). Виллани проводит аналогию с итал. "peso" ("вес").

(обратно)

167

Восьмая сфера неба, несущая на себе звезды, находилась, по Птолемеевым представлениям, над семью небесами планет, обращающимися вокруг Земли. Носителем описываемого явления прецессии у Птолемея была специальная девятая сфера, смещавшаяся на 1° за 100 лет, как учил открывший прецессию Гиппарх. Во времена Виллани арабы знали более точную цифру — 70 лет.

(обратно)

168

Возможно, Мт., 24, 35: "Небо и земля прейдут, но слова мои не прейдут".

(обратно)

169

Тит Ливий. История, II, 9-14.

(обратно)

170

Буово д'Антония — сказочный Бова-королевич, персонаж французских рыцарских романов Бюэв из города Анстона, действовавший в эпоху крестовых походов.

(обратно)

171

От лат. "senex" (старец). См. выше примеч. 96а. Лат.: "мн. число, им. падеж: эти Сены".

(обратно)

172

Мессер — титул дворянина и судьи, сер — нотариуса.

(обратно)

173

Калимала — один из главных цехов Флоренции, занимавшийся выделкой привозных сукон. Название выводили из греческих слов "калос" (прекрасный) и "маллос" (шерсть) или "калимма" (покрывало). По другой версии, название происходило от наименования улицы, где находился цех: callis malus — дурная улица, так как вела к публичному дому и сама была загрязнена отходами производства. Старшие цехи Флоренции имели консулов с 1266 г.

(обратно)

174

Распространенная в средние века легенда. На самом деле мать (а не жена) Константина Елена, объявленная позже святой, была низкого происхождения. Родом из Британии была другая Елена, жена императора Клавдия (268-270 гг.).

(обратно)

175

Принятие христианства Константином Виллани излагает по распространенным в то время легендам об излечении императора от проказы папой Сильвестром и о передаче за это папе светской власти в Риме. Ср.: Данте. Ад, XIX, 115-117; XXVII, 94-95.

(обратно)

176

Имеется в виду сочинение Мартина из Троппау "Хроника пап и императоров", популярный в средние века учебник истории, широко используемый Виллани в кн. II-IV.

(обратно)

177

Палио — приз на традиционных состязаниях по бегу в виде знамени из дорогой ткани.

(обратно)

178

Благословление воды и огня восходит к языческим обрядам обновления воды и огня в культах природных стихий.

(обратно)

179

Консулы цеха Калимала — см.: гл. 57.

(обратно)

180

Палиндром: "Вот я, солнце, кругом хожу по кругу, и огонь меня вращает" (лат.). Мозаики работы Андреа Тафи сохранились в баптистерии Сан Джованни до наших дней.

(обратно)

181

Аларих только собирался напасть на Африку, но не осуществил это намерение. Поход его на Рим относится к 410 г.

(обратно)

182

Разноплеменное германское войско, предводительствуемое Радагайсом, разбил под Флоренцией (на Фезуланских высотах) в 405 г. Стилихон, полководец императора Гонория.

(обратно)

183

Диакон и субдиакон — низшие чины в церковной иерархии, помощники священника, в данном случае епископа. Здесь речь идет о святом Кресценции, а не Кресции (3 в.).

(обратно)

184

Виллани, как и другие его современники (в частности: Данте. Ад, XIII, 149) смешивает легенды об Аттиле, предводителе гуннов в V в., прозванном Бичом Божьим, и остготском короле VI в. Тотиле, который, как предполагают, действительно овладел Флоренцией между 542 и 552 гг., хотя и не разрушал ее. Известия об убийстве брата, осаде Аквилеи, видениях, связанных с папой Львом I и Марцианом, относятся к Аттиле.

(обратно)

185

Это сражение — знаменитая битва на Каталаунских полях во Франции (451 г.), в которой гунны потерпели сокрушительное поражение. Фриуль и Аквилея названы ошибочно.

(обратно)

186

Ср.: кн. I, гл. 42.

(обратно)

187

Арианство — учение александрийского священника Ария, отрицавшее равенство Христа с богом-отцом и осужденное церковью как еретическое. До конца VI в. было распространено среди германцев и других варварских народов.

(обратно)

188

Хлодвиг I разбил вестготов при Пуатье в 507 г. (у Вуйе). Погибший там Аларих приходился Теодориху Великому тестем, а не братом, и состоял в родстве также и с Хлодвигом через жену последнего. Лига (франц. лье) — то же, что и миля.

(обратно)

189

Основным источником легенд об Артуре, Мерлине и других баснословных персонажах британской истории, перекочевавших затем в романы о рыцарях Круглого стола, была составленная архидиаконом Жоффруа (Готфридом) Монмаутским "История королей Британии".

(обратно)

190

Под именем грека Эванчьера здесь фигурирует германский вождь Одоакр, возглавивший объединение племен скиров, ругиев, герулов, гепидов и др. Рутины, или рутены — племя, жившее в Аквитании. В 476 г. Одоакр сверг последнего западноримского императора Ромула Августула; эта дата по традиции разделяет события истории древнего мира и средних веков.

(обратно)

191

Готы осадили Рим уже после того, как его занял Велизарий.

(обратно)

192

Патриций — в данном случае титул правителя Рима, наместника императора (в древнем Риме — член привилегированного сословия). Виллани по любви к этимологии отмечает близость к слову pater (отец).

(обратно)

193

При Юстиниане римские законы были собраны в единый "Свод гражданского права" ("Corpus juris civilis") и издан ряд новых ("Новеллы").

(обратно)

194

Государство вандалов в Северной Африке просуществовало с 439 по 534 г.

(обратно)

195

Королевством — без уточнения — Виллани называет королевство Апулии со столицей в Неаполе.

(обратно)

196

Готы отошли к Равенне, чтобы дать отпор наступавшим с севера франкам.

(обратно)

197

Известие о походе Велизария в Германию — легенда.

(обратно)

198

Евнух Нарсес в 552 г. был послан в Италию Юстинианом, а не Юстином. Остготский король, с которым он воевал, — Тотила.

(обратно)

199

Может быть, неверно понятые слова Евангелия от Луки: "Спасет нас от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас" (Лк., 1, 74) или от Матфея: "Все, взявшие меч, мечом погибнут" (Мт., 26, 52). Ср.: Быт., 9.6; Езек., 38, 21. Ср. также: кн. 11, гл. 3; кн. X, гл. 31; кн. X, гл. 97; кн. XI, гл. 135; гл. 135; кн. XII, гл. 17.

(обратно)

200

Вероятно, сочинение Иордана или Прокопия Кесарийского.

(обратно)

201

Лангобарды (букв.: "длиннобородые"), которых Виллани смешивает здесь с венграми — германское племя, через Паннонию пришедшее в Северную Италию во главе с королем Альбоином.

(обратно)

202

Магомет (Мохаммед) родился в Мекке около 570 г. у Абдаллы, сына Абд-эль-Мутталиба, и, осиротев, жил у деда.

(обратно)

203

Вольная цитата из книги Бытия (16, 12) с добавлением о "вере Христовой".

(обратно)

204

Бегство Мохаммеда из Мекки в Медину 20 сентября 622 г. (Хиджра) — начало мусульманского летосчисления.

(обратно)

205

Многоженство существовало у арабов и до принятия ислама.

(обратно)

206

Легенды о привлечении Грозия и иудея отражают наличие иудеохристианских мотивов в исламе. В средние века было распространено много баснословных сведений, порочащих магометанство, отчасти воспринятых и флорентийским хронистом.

(обратно)

207

Речь идет о сектах суннитов и шиитов.

(обратно)

208

После Ротари правил король Ариберт I (652-661). Джисульфом звали Беневентского герцога в конце VII в.

(обратно)

209

Обычай опекунства (мундиум) у лангобардов отразился в известном эдикте короля Ротари VII в.

(обратно)

210

Хотя Лиутпранд действительно осадил Рим в 739 г., он был в союзе с Карлом Мартеллом и враждовал с византийцами.

(обратно)

211

Пэры (от лат. "paris" — "равный"), старинный титул французских вельмож. У Виллани (ср. гл. 13) — то же, что и 12 паладинов, нечто вроде высшей коллегии государства.

(обратно)

212

Martello (итал.) — "молот".

(обратно)

213

Преемником Лиутпранда был Ратхис (744—749), смещенный лангобардами за излишнее послушание папе. Сведения о его походе за море легендарные. Из двух известных персидских шахов, носивших титул Хозроя (это слово вообще означает "царь"), с первым в середине VI в. успешно воевал византийский полководец Велизарий. Не исключено, что Виллани путает Ратхиса (Эрака) с византийским императором Ираклием (610-641), разгромившим Хозроя II (590-628), хотя и это произошло более чем за 100 лет до описываемого времени.

(обратно)

214

Кампания — от итал. "campana" ("колокол"). Согласно одному из преданий, колокола изобрел епископ города Нолы Паулин (353-431). Латеранская церковь была на самом деле одной из первых, где в VII в. появились металлические колокола.

(обратно)

215

В действительности лангобардский король Айстульф воевал и с Римом, и с Византией.

(обратно)

216

Отражение иконоборческой политики византийских императоров VIII в. Льва III Исавра и его сына Константина V, вызвавшей протесты в Италии и отпадение ряда ее областей от Византии.

(обратно)

217

Пипин Короткий, низложивший последнего Меровинга, Хильдерика III, и утвержденный папой на королевском престоле, совершил несколько походов в Италию (в 754, 756 и 763 гг.) и упрочил светскую власть папы.

(обратно)

218

Легенда, которая должна была подтвердить претензии папства на эти территории.

(обратно)

219

Карл Великий осаждал Павию в 773-774 гг.

(обратно)

220

Паладины (от лат. palatinus — "придворный") — сподвижники Карла Великого в рыцарских романах.

(обратно)

221

Сведения о захвате Иерусалима баснословные, заимствованные у Мартина из Троппау, с добавлением подробностей о современных Виллани турках и других народах.

(обратно)

222

Процессия Больших Литаний приходится на день св. Марка, 25 апреля.

(обратно)

223

Здесь Виллани с легендарными подробностями излагает события, связанные с восстанием римской аристократии в 799 г.

(обратно)

224

Существование коллегии кардиналов, участвующих в избрании Карла, для VIII в. — анахронизм.

(обратно)

225

Карл короновался на Рождество 25 декабря 800 г.

(обратно)

226

Имеются в виду Большие французские хроники аббатства Сен-Дени (кн. IV, гл. 18). В Италии существовали их переводы.

(обратно)

227

Город Льва, или Львов город — часть Рима на левом берегу Тибра с храмом св. Петра (на территории современного Ватикана). Ср.: гл. 18.

(обратно)

228

Арабы подошли к Риму в 847 г. Ср.: гл. 18.

(обратно)

229

Роллон.

(обратно)

230

Арнульф происходил из Каринтии, следовательно, он не был французским бароном.

(обратно)

231

Здесь явная описка, в гл. 14 приводится дата 998 г. Правильная дата — 987 г.

(обратно)

232

Контадо — городская округа. Ср. лат. "comitatus", в средние века — "графство".

(обратно)

233

В тексте — Филии Гвинельди и прочие, т. е. сыновья Гвинельди, Джованни и Ридольфи, откуда позднее произошли усеченные фамилии.

(обратно)

234

Пополаны (от итал. "popolo" — "народ") — представители имущих, но неаристократических слоев городского населения.

(обратно)

235

Авгуры — корпорация древнеримских жрецов, делавших предсказания, наблюдая за поведением птиц.

(обратно)

236

Понте Веккьо — старый мост.

(обратно)

237

Картьеры, или кварталы — городские четверти; сестьера — шестая часть города.

(обратно)

238

Кароччо — боевая колесница, на которой жители итальянских городов вывозили свои знамена. См. кн. VI, гл. 75.

(обратно)

239

Львиная лапа (итал. "branca") стала символом св. Панкратия (San Pancrazio) только по созвучию с его местным искаженным именем (San Brancazio).

(обратно)

240

Ключи — символ апостола Петра (Сан Пьеро), церковь которого дала название городским воротам и всему округу.

(обратно)

241

Карл Великий останавливался во Флоренции на Рождество 786 г. во время похода против лангобардов. В Больших французских хрониках (кн. 7) это событие изложено иначе, чем у Виллани.

(обратно)

242

Данаро (денаро) — итальянское название распространенной в эпоху Каролингов серебряной монеты, изготовленной по образцу древнеримского денария. В Германии она называлась пфеннигом, во Франции — денье и равнялась 1/12 солида (сольдо, шиллинга, су) или 1/240 фунта (лиры). Во времена Виллани различались большие, серебряные денарии (гросси — нем. "грошен") и малые медные (пикколи, пиччоли). Ср. кн. IV, гл. 2.

(обратно)

243

Городское управление в составе 100 сенаторов и двух консулов существовало во Флоренции до XII в., оно возникло, возможно, в подражание древнеримским колониям. Ср.: кн. V, гл. 32.

(обратно)

244

120 локтей — около 70 м. Башни принадлежали знатным семействам и их сообществам (консортериям).

(обратно)

245

Альберих был братом Иоанна XI. Маркиз (маркграф) — граф марки, правитель пограничного округа в эпоху Каролингов, позднее высокий феодальный титул.

(обратно)

246

Оттон I нанес венграм сильное поражение при Лехе в 955 г.

(обратно)

247

Иоанн XII был сыном упомянутого в гл. 4 Альбериха Сполетского, а не Альберта.

(обратно)

248

Первый поход Оттона в Италию состоялся в 951 г., второй в 961-962 гг. по просьбе самого Иоанна XII, в 962 г. короновавшего его императором.

(обратно)

249

Правильная цифра — 61 год (901-962). Из названных Виллани лиц императорами были Людовик III и Беренгарий I, но еще до Людовика III два некоронованных императора происходили из Италии — Гвидо Сполетский (891-894 гг.) и его сын Ламберт (892-898 гг.). Сам Людовик III был бургундцем, а не итальянцем; хронист также упоминает несуществовавшего Беренгария II, сына Беренгария I — действительный Беренгарий II фигурирует у него как Беренгарий III. Конрада Франконского Виллани называет Саксонским. В целом здесь излагается расширенный вариант распространенной средневековой теории о переносе империи "от греков к франкам". У Виллани она выглядит, как переход императорской власти через посредство пап к французам, затем итальянцам и немцам.

(обратно)

250

См. кн. IV, гл. 6.

(обратно)

251

Ср.: кн. III, гл. 5, примеч. 16. За непокорность Оттон предал Иоанна XII заочному церковному суду, однако по отъезде императора он подступил к Риму. Иоанн XII неожиданно погиб, по одной версии, вследствие покушения из ревности. На его место римляне избрали Бенедикта V, смещенного затем Оттоном. У Виллани хронологическая последовательность нарушена.

(обратно)

252

Этот декрет (Privilegium Ottonianum) был издан Оттоном I в 962 г., после коронации в Риме.

(обратно)

253

Оттон I был коронован не в 955 г., а в 962 г. Иоанном XII, который выступил впоследствии против него вместе с сыном Беренгария Адальбертом (у Виллани — Альберт), и тогда Оттон выдвинул в противовес ему Льва VIII.

(обратно)

254

Пфальцграф (итал. "conte palatino" — "дворцовый граф") — феодальный титул, восходящий к каролингской эпохе.

(обратно)

255

Хотя Оттон I, возможно, и посещал Флоренцию, сведения о дарованных ей привилегиях — вымышленные.

(обратно)

256

Оттон II правил 10 лет (973-983 гг.).

(обратно)

257

Префект Рима — в Древнем Риме должностное лицо (букв.: "начальник города"), в средние века — феодальный титул, переходивший по наследству.

(обратно)

258

Оттон III правил 19 лет. Упоминаемый здесь папа Григорий V (Бруно) приходился ему племянником.

(обратно)

259

Утверждение Виллани неверно, в Германии было несколько маркграфств.

(обратно)

260

Эту легенду приводит и Данте (Чистилище, XX, 49-60).

(обратно)

261

Бельмо на глазу Филиппа II Августа появилось после перенесенной во II крестовом походе цинги.

(обратно)

262

Ливр (соответствует фунту и итальянской лире) — французская денежная единица, равная 20 су (сольди) или 240 денье. Пикколо или пиччоло (piccioli — итал. "мелочь") — медный итал. денаро или франц. денье.

(обратно)

263

Битвы при Бувине и Ларош-о-Муэне (Пуату) состоялись в 1214 г. Ср. кн. V, гл. 35.

(обратно)

264

Филипп II Август умер в 1223 г.

(обратно)

265

Виллани не считает германского короля Генриха Птицелова (919-936 гг.). В примечаниях указывается общепринятая цифра, а в скобках вариант "Хроники".

(обратно)

266

30 марта (1123 года), по Виллани — 1010 г.

(обратно)

267

На этом месте находится монастырь францисканцев во Фьезоле.

(обратно)

268

Речь идет о Конраде II. Конрада I (911-918) Виллани не считает, так как он не был коронован папой. Конрад II был первым императором не швабской, а франконской, или салической династии.

(обратно)

269

Дуомо — флорентийский кафедральный собор до конца XIII в. назывался Санта Репарата, затем был перестроен и получил название Санта Мария дель Фьоре.

(обратно)

270

Популяры — пополаны. В ходе социальной борьбы некоторые знатные семейства (гранды) причислялись к народу (popolo), что расширяло их политические права.

(обратно)

271

Почти все перечисленные здесь и в гл. 11-13 семейства упомянуты и у Данте (Рай, песнь XVI). Вероятно, оба писателя использовали неизвестный нам общий источник или руководствовались устной традицией.

(обратно)

272

В действительности Генрих III (Генрих II) был сыном Конрада.

(обратно)

273

Святокупство, или симония — торговля церковными должностями.

(обратно)

274

Робер Гвискар был сыном нормандского феодала Танкреда из замка Отвиль (итал. Altavilla). Четверо из 12 сыновей Танкреда были один за другим графами Апулии. Робер прибыл в Италию в середине XI в. на помощь братьям и был избран графом Апулии вслед за своим братом Гумфредом. Сицилию же отвоевал у арабов другой его брат — Рожер I.

(обратно)

275

Вильгельм Длинный Меч, родившийся в 892 г. был сыном Робера I и герцогом Нормандии (931-942). Ср. кн. V, гл. 4. Был и другой Вильгельм Длинный Меч — действительно, из рода маркизов Монферратских, — который потерпел поражение от жителей Александрии ди Палья (см.: кн. V, гл. 2) и умер в плену в железной клетке в 1292 г. Ср.: Данте, Чистилище, VII, 33-36.

(обратно)

276

Папа Гонорий II признал герцогом Апулии в 1128 г. (а антипапа Анаклет II короновал в 1130 г.) Рожера II, сына Рожера I. Рожер II был, таким образом, племянником Гвискара. В 1122 г. Рожер II отнял у сына Робера Гвискара Вильгельма Калабрию, а в 1128 г., после его смерти, унаследовал Апулию.

(обратно)

277

Робер Гвискар вел постоянные войны с византийцами, умер он на о-ве Кефаления в 1085 г.

(обратно)

278

Речь идет о Рожере II, сыне младшего брата Гвискара — Рожера I, завоевавшего Сицилию. У Рожера II были дети — Вильгельм (Вильгельм Злой, король Сицилии и Апулии в 1154-1166 гг.) и Констанция, а также Рожер, герцог Апулии. После Вильгельма Злого правил его сын, Вильгельм Добрый, которого Виллани смешивает здесь с отцом.

(обратно)

279

Танкред, граф Лечче, был побочным сыном герцога Апулии Рожера и, следовательно, внуком Рожера II и правнуком брата Гвискара, Рожера I. Князь Антиохийский Боэмунд I был сыном Робера Гвискара, очевидно, упомянутым в предыдущей главе как Боагдин.

(обратно)

280

Робер Гвискар и его наследники были признаны папами правителями Апулии на правах вассалов церкви. Танкред, по сообщению используемого Виллани источника "Деяния императоров и пап" Фомы Тосканского (Павийского), нарушил эти обязательства — не платил налога. См.: кн. V, гл. 16.

(обратно)

281

Сивилла первоначально изображалась в виде прекрасной молодой женщины. В данном случае это замечание о жене Танкреда связано, возможно, с ее именем — Сивилла.

(обратно)

282

Констанция родилась в 1154 г. и к моменту, о котором идет речь, ей было не больше 32 лет. Она жила в монастыре, но, как отмечает вслед за своим источником Виллани, не постриглась в монахини.

(обратно)

283

С сестрами.

(обратно)

284

На самом деле Матильда была дочерью маркграфа Бонифация III Тосканского и Беатрисы Лотарингской, сестры короля Генриха II (Генриха I).

(обратно)

285

Замок Каносса, известный еще с X в., когда его обороняла против Беренгария вдова итальянского короля Лотаря Адельгейда (см. кн. III, гл. 4), прославился тем, что в 1077 г. император Генрих IV (Генрих III) покаянно просил прощения, стоя под его стенами, у папы Григория VII, гостившего у Матильды.

(обратно)

286

Существовало поверье, что, раздевшись донага, можно удалить действие злых чар, так как порча передавалась через подброшенные предметы обихода, пищу или одежду.

(обратно)

287

Впервые графиня Матильда вышла замуж в 1070 г. за герцога Лотарингского Готфрида Горбатого (умер в 1076). У них был сын, скончавшийся малолетним. Вторично она вступила в брак в 1089 г. по просьбе папы Урбана II из политических соображений с 18-летним сыном герцога Баварского Вельфом (Гвельфом) V. Это замужество оказалось неудачным и вскоре было расторгнуто.

(обратно)

288

Виллани преувеличивает успехи Матильды в борьбе с императорами: Генрих IV (Генрих III) в 1086 г. отнял у нее почти всю Тоскану, а его сын Генрих V (Генрих IV) завладел наследием Матильды после ее смерти в 1115 г.

(обратно)

289

Маркграфиня была похоронена в бенедиктинском аббатстве в Полироне. В XVII в. ее останки перенесены в собор св. Петра в Риме.

(обратно)

290

Генрих IV (Генрих III) потерпел поражение в борьбе с сыном, попал в плен и бежал в Льеж, где и скончался.

(обратно)

291

Иерусалим был занят турками-сельджуками в 1071 г. Поводом для первого крестового похода послужило, в частности, приглашение прийти на помощь Византии, обращенное к западным государям императором Алексеем I Комнином.

(обратно)

292

Французская "История об императоре Ираклии и о завоевании заморской земли", в основе которой лежит перевод латинского сочинения Гийома Тирского.

(обратно)

293

Духовно-рыцарские ордена — военно-религиозные организации, созданные для защиты владений, захваченных крестоносцами на Востоке. Древнейшие из них — ордена тамплиеров (храмовников, рыцарей Иерусалимского храма) и госпитальеров (иоаннитов).

(обратно)

294

Ополчение и рыцарская конница. В союзе с флорентийцами выступали силы графини Матильды, городов Пистойи и Лукки.

(обратно)

295

Замок Прато (итал. "Prato" — луг) известен с первой половины XI в.

(обратно)

296

Генрих V (Генрих IV) принадлежал к франконской, или салической, династии (1024-1125 гг.). Баварским он назван, вероятно, потому, что его деда, Генриха III (Генриха II), Виллани считает сыном Леопольда, пфальцграфа Баварского (ср. гл. 15), а не Конрада II (Конрада I) — основателя франконской династии.

(обратно)

297

Это противоборство пап и императоров вошло в историю под названием "борьбы за инвеституру", т.е. за право назначения и утверждения в сане духовных лиц.

(обратно)

298

Генрих IV (III) отрекся от престола в 1105 г. и находился в заключении в Германии; бежал и умер в Льеже в 1106 г. См. примеч. 39.

(обратно)

299

Кольцо и посох — символы пастырской власти. По Вормсскому конкордату, заключенному в 1122 г. Генрихом V (Генрихом IV) и Калликстом II, император принимал участие в утверждении прелатов, вручая им скипетр в знак передачи светской власти.

(обратно)

300

Ср. гл. 27, примеч. 45.

(обратно)

301

Тедеско (итал.). — "немец", "немецкий". Роберт (Рабодо) был не наместником, а маркграфом Тосканы, которому император пожаловал это звание.

(обратно)

302

О создании этих монашеских орденов см.: кн. V, гл. 24, 25.

(обратно)

303

Патары, патарены — дуалистическая (т.е. верящая в борьбу доброго и злого начал в мире) секта городских низов, возникшая в XII в. в миланском квартале Патария.

(обратно)

304

Ср.: кн. I, гл. 1, примеч. 2.

(обратно)

305

Арабские пираты занимали о. Майорку с 798 г.

(обратно)

306

В средневековых городах Италии расстояния отмерялись от определенной точки, по примеру древнего Рима, где точкой отсчета служил "черный камень" близ Форума.

(обратно)

307

Здесь речь идет о Рожере II, племяннике Гвискара, в 1128 г. признанном папой Гонорием II герцогом Апулии, а в 1130 г. коронованном Анаклетом II. Позднее Рожер стал поддерживать Иннокентия II против антипапы Анаклета. Далее в этой главе спутана хронология событий и действующие лица (Рожер II и его отец, Рожер I, пропущен Вильгельм Злой и т.п.).

(обратно)

308

Псалтырь, 90, 13.

(обратно)

309

Конрад III (Конрад II) был первым императором династии Гогенштауфенов (из Швабии) и приходился дядей Фридриху I Барбароссе (см.: кн. V, гл. 1).

(обратно)

310

Цари-волхвы — восточные мудрецы, согласно Евангелию (Мт, 2, 1-12) пришедшие поклониться младенцу-Христу. Их мощи были перенесены из Милана в Кельн в 1164 г.

(обратно)

311

Мощи (главы) апостолов Петра и Павла, по преданию казненных в Риме в 64 или 67 г., хранятся в алтаре Латеранского собора.

(обратно)

312

То есть готовился вступить в монашеский орден.

(обратно)

313

Хронист придерживается церковной версии, на деле в войске Барбароссы разразилась моровая язва.

(обратно)

314

Di Paglia (итал.) — "соломенная". На самом деле город был основан в 1164-1167 гг. сторонниками империи, а впоследствии перешел на сторону папы. Его прозвище связано, очевидно, с местным названием этой области — Palea (лат.) ("мякина", "солома").

(обратно)

315

Эти легендарные подробности принадлежат к версии, распространявшейся сторонниками церкви. Ср.: кн. IV, гл. 34.

(обратно)

316

Речь идет о Киликии в Малой Азии, где с 1080 г. существовало армянское государство Багратидов. Фридрих утонул в р. Каликадн (Салеф).

(обратно)

317

См.: кн. IV, гл. 4.

(обратно)

318

Явная ошибка — вместо Робера следует читать Вильгельм. Вильгельм Длинный Меч был сыном герцога Робера I (Роллона) и отцом Ричарда I. Вильгельм Завоеватель являлся побочным сыном (отсюда — Бастард) нормандского герцога Робера II Дьявола (1028-1035).

(обратно)

319

Гарольдом, сыном англосакса Годвина.

(обратно)

320

После Стефана Блуаского, который приходился Генриху I племянником, а не сыном, произошла смена династии: на трон взошел Генрих II Плантагенет. Далее хронист путает его сына, будущего короля Иоанна I Безземельного, с другим его сыном — Генрихом, коронованным при жизни отца и восставшим против него. Очевидно, следует читать вместо "re Giovanni" — "re giovane" ("молодой король") — по созвучию. Ср. такое же смешение в современных Виллани источниках: Данте. Ад, XXVIII, 135; Новеллино. М., 1984. Прил. IV-XII (XLVII). Иоанн правил после своего брата, Ричарда Львиное Сердце, а за ним — Генрих III, сын Иоанна, а не Ричарда.

(обратно)

321

Война между двумя крупными центрами Тосканы становилась неизбежной, так как с 20-х годов XII в. границы флорентийского контадо проходили в нескольких километрах от ворот Сиены.

(обратно)

322

На деле хозяева Стаджи и Монтелульчано сражались тогда вместе с сиенцами против флорентийцев и владельцев Ашано.

(обратно)

323

В тексте "martirizzati", откуда — Marti.

(обратно)

324

На деле Поджибонси был основан в 1156 г. сиенцами как форпост против флорентийцев. Сиене принадлежала и окружающая территория.

(обратно)

325

Синдики — уполномоченные коммуной должностные лица.

(обратно)

326

В ходе борьбы с семьями, поддерживавшими консулов, Уберти перешли на сторону императора и в дальнейшем были опорой гибеллинов.

(обратно)

327

Флорин — монета с изображением символа Флоренции, цветка лилии, с одной стороны, и апостола Иоанна — с другой. Равнялась одному сольдо или 12 данари. Четверик — мера объема, около 25 л.

(обратно)

328

С Фридрихом I во Флоренцию прибыл судья из Феррары Альдагерий, или Алигерий, предок Данте, поселившийся здесь.

(обратно)

329

В 1187 г. Генрих VI возвратил флорентийцам в награду за их службу юрисдикцию в контадо — на 1 версту в сторону Фьезоле, на 3 версты в сторону Кампи и Сеттимо, и на 10 — с других сторон.

(обратно)

330

Цистерцианцы — нищенствующий орден, основанный в 1098 г. во французском городе Сито (лат. "Cistereium").

(обратно)

331

Виллани смешивает события третьего (взятие Аккона в 1191 г.) и пятого крестового походов (штурм Дамьетты в 1219 г.).

(обратно)

332

Церковь и монастырь Святого Гроба (San Sepolcro) в Иерусалиме.

(обратно)

333

В гл. 20 кн. IV Виллани говорит о единственном Танкреде, племяннике (точнее — правнуке) Гвискара, герцоге, а затем короле Сицилии и Апулии; здесь речь идет о нем же.

(обратно)

334

Как отмечают комментаторы, оба довода хрониста неверны, поскольку Констанции было 32 года и она не являлась монахиней (см.: кн. IV, гл. 20).

(обратно)

335

Последний эпизод отсутствует в используемых Виллани источниках — трудах Фомы Павийского, Мартина из Троппау и Готфредо да Витербо.

(обратно)

336

В действительности Фридрих родился через 3 года, в 1194 г., а Констанция умерла в 1198 г. в возрасте 44 лет.

(обратно)

337

Ср.: кн. IV, гл. 20.

(обратно)

338

Сведения об отлучении Генриха VI (Генриха V) неверны, так как он умер до избрания Иннокентия III (1198-1216), в 1197 г., и перед смертью распорядился о том, чтобы его наследники, жена и сын, признали за церковью ее права.

(обратно)

339

Титул римского короля ("re dei romani") фактически равнялся титулу германского короля, избираемого курфюрстами; его носили императоры до коронования в Риме папой, а также их преемники, назначенные при жизни.

(обратно)

340

В соответствии с древнеримской системой день в средние века делился на 12 часов от рассвета и до заката и состоял из четырех частей — промежуточными были третий, шестой и девятый часы.

(обратно)

341

Ср.: кн. V, гл. 10.

(обратно)

342

Орден францисканцев (миноритов, лат. "fratres minores" — "меньшие братья") был одобрен папой Иннокентием III в 1210 г., но официально утвержден только Гонорием III 29 ноября 1223 г. Ср.: Данте. Рай, XI, 91-99.

(обратно)

343

Широкое распространение в это время ересей, призывавших, в частности, вернуться к строгим нравам раннего христианства, привело к запрету на создание новых монашеских объединений, отсюда трудности, с которыми столкнулись основатели нищенствующих орденов. Однако они действительно сделались опорой официальной церкви, особенно доминиканцы, которые активно боролись против альбигойской ереси на юге Франции и участвовали в создании инквизиционного трибунала.

(обратно)

344

Эритейская Сивилла — имеется в виду Кумская Сивилла (ср.: кн. I, гл. 22).

(обратно)

345

Ср.: кн. V, гл. 21.

(обратно)

346

Это событие четвертого крестового похода 1204 г. произвело сильное впечатление во всем мире; взятие крестоносцами Царьграда описано даже в Новгородской летописи.

(обратно)

347

Куманы — кипчаки, половцы. Крестоносцы в 1205 г. были разгромлены болгарским царем в сражении под Адрианополем, в котором решающую роль сыграли приглашенные болгарами кипчаки. Однако основанная на территории Византии Латинская империя пала лишь в 1261 г. См.: кн. VI, гл. 70.

(обратно)

348

Гог и Магог — дикий народ, орудие Божьей кары в Библии (Быт, 10,2; Езек., 38,9; Апок. 20,8). В средневековых легендах об Александре Македонском утверждалось, что он закрыл этот народ за железными воротами Кавказа (Дербент). В разные эпохи народ Гог и Магог отождествляли поочередно со скифами, аланами, куманами, гуннами и наконец с татарами. Айтон, на которого ссылается Виллани, объясняет использование войлочной кошмы бедностью татар. Почитание совы вызвано, по его словам, тем, что она спасла жизнь Чингисхану.

(обратно)

349

Хан — от итал. "cane" ("собака").

(обратно)

350

Пресвитер Иоанн — по средневековой легенде царь христианского народа, живущего далеко на Востоке. У Марко Поло он отождествляется с Тогрулом, вождем татарского племени кераитов, принявшего несторианскую веру, сначала союзником, затем врагом Чингисхана, разбитым последним.

(обратно)

351

Источники Виллани — "Книга странствия" Рикольдо ди Монте Кроче и записки Марко Поло "Миллион". Их название связывали с восточными сокровищами, но более вероятно, что слово "Миллион" — искаженное имя предка семьи Поло — Эмилионе. Айтон (Хетун), выходец из царского рода Малой Армении, французский монах, продиктовал в 1307 г. свою "Историю Востока".

(обратно)

352

По другим сведениям, замок был взят измором.

(обратно) class='book'> 353 Владельцы Комбьяты собирали дорожную пошлину, которая вредила флорентийской торговле.

(обратно)

354

Подеста — высшее должностное лицо, имевшее юридическое образование и приглашавшееся из другого города, впервые упоминается в флорентийских источниках под 1193 г. подеста Герардо Капонсакки.

(обратно)

355

После смерти Генриха VI (Генриха V) флорентийцы заключили союз с сиенцами, направленный против империи, при этом Монтепульчано и Монтальчино остались за Сиеной. Потом, однако, верх взяли противоречия между Флоренцией и Сиеной, конкурировавшими в области экономических связей с папским двором.

(обратно)

356

Это примечательное наблюдение свидетельствует о том, насколько политические интересы преобладали над личными симпатиями в борьбе между папами и императорами. Ср.: кн. V, гл. 23.

(обратно)

357

Битва при Бувине произошла 27 июля 1214 г. 2 июля этого же года сын Филиппа Августа, будущий Людовик VIII, нанес поражение английским войскам при Ларош-о-Муэне (английский престол занимал в это время Иоанн Безземельный). Ср. кн. IV, гл. 4.

(обратно)

358

Очевидно, речь идет о сражении при Мюре (12 сентября 1213 г.), в котором Симон де Монфор разгромил войска короля Педро II Арагонского, погибшего в битве, и графа Тулузского Раймонда VI.

(обратно)

359

Ср.: кн. IV, гл. 1.

(обратно)

360

Эпизод, описываемый в этой главе, Данте вспоминает в XVI песни Рая (136-141).

(обратно)

361

За этот дурной совет Данте поместил Моску Ламберти в Ад (XXVIII, 106-108).

(обратно)

362

Как военный клич слова "гвельф" и "гибеллин" (это итальянизированный вариант от нем. "Welf' и "Weiblingen") стали использоваться в середине XII в. в ходе борьбы между герцогами Швабскими, сторонниками Гогенштауфенов, владельцами замка Вайблинген, и герцогами Баварскими — Вельфами. Новое политическое (нединастическое) содержание эти названия приобрели именно во Флоренции, где "гвельфами" стали называть сторонников папы, преимущественно зажиточных горожан (пополанов), а "гибеллинами" — партию императора, к которой тяготела феодальная знать.

(обратно)

363

В Германии эти названия в начале XIII в. применялись к политическим партиям, поддерживавшим Оттона IV Брауншвейгского и дядю Фридриха II Гогенштауфена, Филиппа Швабского (см. гл. 19). Папа оказывал поддержку поочередно обоим кандидатам. Впоследствии, когда обострилась вражда между Фридрихом и папой, гвельфы оказались на стороне последнего, а гибеллины стали традиционными сторонниками императоров.

(обратно)

364

Ср.: кн. V, гл. 13, примеч. 22.

(обратно)

365

Причинами конфликта были привилегии, полученные от императора пизанцами (о-ва Корсика, Эльба, освобождение от пошлин), и в то же время притеснения, чинимые им Флоренции (он не признавал ее прав на замки Поджибонси, Мортеннану и пр.)

(обратно)

366

Хотя непосредственным поводом для похода служила защита Монтемурло, купленного у графов Гвиди, цель его заключалась в том, чтобы опередить в притязаниях на Пистойю Пизу.

(обратно)

367

Ср.: Данте. Ад, XXV, 1-3.

(обратно)

368

Флорентийцы потребовали у Пистойи, чтобы она воевала и заключала мир только с их согласия.

(обратно)

369

Имеется в виду Тразименское озеро.

(обратно)

370

Этот акт, как явствует из гл. 62 этой же книги, имел символическое значение. Срубленная сосна больше не растет. По словам Геродота, царь Ксеркс угрожал жителям Лампсака поступить с ними, как со срезанной им сосной.

(обратно)

371

Диоцез — епархия; дистретто — область за пределами контадо, присоединенная итальянским городом к своим владениям.

(обратно)

372

Это было связано, в частности, с ослаблением поддерживавшего Сиену Фридриха II, против которого в Германии восстал его сын Генрих (см.: гл. 22).

(обратно)

373

Гонорий III (умер в марте 1227 г.), бывший воспитатель Фридриха, только угрожал ему отлучением, которое наложил в сентябре 1227 г. Григорий IX.

(обратно)

374

Речь идет о Лучере в Апулии, которую Виллани ошибочно называет Ночерой; в Италии есть несколько местечек с таким названием, одно из них упомянуто и у Данте (Рай, XI, 48).

(обратно)

375

Фридрих женился на Иоланте де Бриенн в 1225 г. при жизни папы Гонория, но этот брак шел вразрез с желаниями церкви, так как расширял сферу притязаний императора на Востоке.

(обратно)

376

Описываемые события происходили в сентябре 1227 г., перед первым отлучением Фридриха. Свое возвращение он объяснял болезнью и действительно в его войске началась эпидемия.

(обратно)

377

Маршал — от немецкого слова, обозначавшего кузнеца, подковывавшего лошадей, или конюшего. Позднее — высший военный и придворный чин, близкий по значению слову "коннетабль".

(обратно)

378

Тамплиеры, как и другие духовные лица, получили указания папы всячески противодействовать императору.

(обратно)

379

Договор с султаном Малик-эль-Камилем был впоследствии одобрен папой. Он был заключен 1 февраля 1229 г.

(обратно)

380

Тевтонский, или Марианский (Божьей Матери Иерусалимской) орден — третий духовно-рыцарский орден, основанный в 1190 г. и объединявший в основном немецких рыцарей. Его магистром при Фридрихе был Герман фон Зальца.

(обратно)

381

В 1244 г.

(обратно)

382

Фридрих отвоевал Апулию в июле 1229 г. и заключил мир с Григорием IX. Далее Виллани перескакивает почти через 10 лет: император разгромил города II Ломбардской лиги (см. гл. 20), но Рима не осаждал, и папа вторично отлучил его 20 марта 1239 г.

(обратно)

383

Ср. гл. 80. Белый — итал. "bianco"; по белой одежде принадлежавших к цистерцианскому ордену.

(обратно)

384

Усиера — грузовое двухпалубное и двухмачтовое судно; галеры, батты (нефы?) и барказы — гребные военные суда.

(обратно)

385

Ubriaco (итал.) — "пьяница".

(обратно)

386

Сражение при Мелории произошло в 1241 г.

(обратно)

387

Агостар — монета Фридриха II, по образцу золотого римского ауреуса.

(обратно)

388

По одной из версий, Генрих, дважды восстававший против отца и арестованный в 1235 г., покончил с собой в тюрьме в Марторане в 1242 г. О Манфреде см.: гл. 41.

(обратно)

389

Один из персонажей Данте (Ад. XIII, 22-111).

(обратно)

390

Хронист смешивает здесь трех пап — Адриана V (Оттобоно Фьески), который был избран в 1276 г. и правил всего 40 дней, Целестина IV, избранного в ноябре 1241 г. и умершего до посвящения (он упомянут в гл. 20 под 1239 г.), и Иннокентия IV (1243-1254) — Синибальдо Фьески.

(обратно)

391

В Клюни Людовик IX получил письмо папы с просьбой созвать во Франции Вселенский собор, но, как и английский король Генрих III, Людовик отказал папе, и тогда тот созвал собор в независимом Лионе.

(обратно)

392

Представителем Фридриха на соборе был выдающийся юрист Фаддей Суэсский.

(обратно)

393

1200 г. — явная ошибка в тексте. Вильгельм Голландский пережил Конрада на два года, он погиб в 1256 г.

(обратно)

394

Начиная не позднее XIII в. и до нового времени улицы Флоренции мостили плотно уложенными кирпичными плитами в форме многогранников.

(обратно)

395

Татары разбили венгров при Сайо в 1241 г., в том же году осадили город Лигниц в Польше (недалеко от Вроцлава) и разгромили польское войско при Вальштадте, где погиб польский король Генрих II Благочестивый. Эта тяжелая битва и считается одной из причин их ухода. Наиболее вероятно, что он был вызван известием о смерти великого хана Угэдэя (12 декабря 1241).

(обратно)

396

Эта история заимствована у Мартина Польского. Речь идет, возможно, об эсхатологическом пророчестве Псевдо-Мефодия, упоминавшегося в кн. I.

(обратно)

397

Заимствовано у Айтона.

(обратно)

398

Около 60 м.

(обратно)

399

Фридрих Антиохийский не имел королевского титула. С 1246 г. он был имперским викарием в Тоскане и номинально флорентийским подеста.

(обратно)

400

2 февраля 1249 г.

(обратно)

401

"Виктория" — победа.

(обратно)

402

Здесь, как и везде Виллани датирует по флорентийскому календарю, в котором год начинался от воплощения Христа, 25 марта, поэтому верно: 1249 год.

(обратно)

403

Об этом пророчестве, придуманном, видимо, после смерти Фридриха, см.: гл. 41.

(обратно)

404

Седьмой крестовый поход продолжался шесть лет (1248-1254).

(обратно)

405

Турский грош — серебряная монета весом 4,2 г, чеканившаяся с 1266 г. За ярмо хронист принимает, возможно, символическое изображение замка — знак города Тура.

(обратно)

406

22 сентября 1250 г.

(обратно)

407

Капитан народа — глава народного ополчения. Смысл этих реформ заключался в учреждении должности капитана и старейшин (анцианов), составивших орган верховной политической и судебной власти. Один из первых секретарей анцианов, Брунетто Латини, сопоставлял их с сенатом. Таким образом, народ получил собственную политическую и военную (ополчение) организацию.

(обратно)

408

Примерно 30 и 70 м.

(обратно)

409

Фьорентино (местечко близ Неаполя) Виллани называет Фиренцуолой, возможно, по аналогии с городом, основанным флорентийцами (см. кн. X, гл. 202). Согласно легенде, по предсказанию астрологов, Фридрих II должен был опасаться города, в название которого входит слово "fiore" ("цветок").

(обратно)

410

Басни о гибели Фридриха распространяли его враги. Манфред, которого он признал законным сыном в последние минуты перед смертью, был продолжателем его дела. У Данте в Чистилище (III, 112 и след.) он опровергает ложь о свершенных им преступлениях.

(обратно)

411

Фридрих II был причащен архиепископом Палермским Беральдом, автором его надгробной эпитафии.

(обратно)

412

Иоан., 8, 24, 21.

(обратно)

413

Когда б богатство, ум и честь — все доблести, что в свете есть, / И знатность рода могли побороть природу, / Тогда бы Фридрих не угас, что здесь покоится сейчас (лат.).

(обратно)

414

1251 год.

(обратно)

415

Слухи, распространявшиеся сторонниками папы.

(обратно)

416

Манфред действительно короновался на основании ложных известий о смерти Конрадина (в 1258 г.), но затем по прибытии послов признал его своим наследником.

(обратно)

417

Карат — мера веса и единица пробы благородных металлов, 24 карата соответствуют 1000-й пробе.

(обратно)

418

Унция — здесь: около 32 г.

(обратно)

419

В связи со смертью Конрада IV 21 мая 1254 г.

(обратно)

420

То есть один флорин равнялся лире, но поскольку флорин был реальной денежной единицей, а лира счетной, это соответствие нарушалось в зависимости от курса денег.

(обратно)

421

Воспользовавшись смертью Конрада IV, флорентийцы отняли наконец у сиенцев Поджибонси и подчиненную ему Фридрихом II Мортеннану.

(обратно)

422

Возможно, речь идет об уроженце Флоренции, Раньери Убертини.

(обратно)

423

Хулагу, брат великого хана Мункэ, в 1258 г. захватил Багдад и убил последнего халифа из Аббасидов. Он не был избран великим ханом, а в 1261 г. основал собственный улус — государство ильханов. Первые ильханы отличались веротерпимостью, некоторые из них были христианами. Сведения Виллани взяты из истории Айтона.

(обратно)

424

Очевидно, в знак захвата этой территории. Ср: гл. 6.

(обратно)

425

Фабриций, римский сенатор и полководец, в 280 г. до н.э., направленный послом к эпирскому царю Пирру, отказался принять подарки. Самниты были союзниками Пирра.

(обратно)

426

"Светоч верховный, Альдобрандин бесподобный, Оттобони рожденный, во благе непревзойденный" (лат.).

(обратно)

427

В осуждении аббата сыграли свою роль претензии валломброзианцев на женский монастырь Сан Эллеро, находившийся под покровительством флорентийцев, а также связи Тезоро Беккерия с гибеллином кардиналом Убальдини. Данте, как и Брунетто Латини, который участвовал в обвинении аббата, считает его изменником (Данте. Ад, XXXII, 118-120).

(обратно)

428

Ср.: гл. 69.

(обратно)

429

Леоне ди Кальфетте — Калькуттский лев.

(обратно)

430

Пера — район Константинополя к северу от бухты Золотой Рог, соединенной с проливом Босфор.

(обратно)

431

Виллани преувеличивает количество участников в битве при Крессенбрунне между чешским королем Пржемыслом и венгерским Белой (последний не был ранен).

(обратно)

432

Сер — титул нотариуса.

(обратно)

433

Данте называет его "гнусным предателем". См.: Данте. Ад, XXXII, 110.

(обратно)

434

Орбитанцы — жители Орвьето орвьетанцы.

(обратно)

435

Знаменитый гибеллин, кардинал Оттавиано дельи Убальдини, которого называли просто "кардиналом", упомянут у Данте (Ад, X, 120). Ему приписывали фразу: "Если есть душа, я потерял ее ради гибеллинов".

(обратно)

436

"Белым кардиналом" (Бьянко) Виллани ошибочно называет Оттона Кандида, епископа Порто Романо в 1244-1251 гг. См. гл. 19. Иоанн Толедский (ум. 1275 г.), исторический "Белый кардинал" также был в плену у Фридриха II, но епископом Порто стал только в 1262 г. В 1241 г. епископом Порто был кардинал Бонавентура Романо.

(обратно)

437

Фаринату дельи Уберти с уважением поминает Данте (Ад, X, 191-193). Смысл приводимых Фаринатой поговорок истолковывают как выражение его твердого намерения помешать покушению на Флоренцию.

(обратно)

438

Камилл воспротивился перенесению столицы из разрушенного галлами Рима в город Вейи, за что его называли "вторым основателем Города", т.е. Рима. Кроме того, в 394 г. до н.э., вследствие обвинения в недобросовестности, он был вынужден удалиться в добровольное изгнание, что также сближает его с Уберти. Валерий Максим говорит о Камилле в V кн. (3 — "О неблагодарных") "Примечательных деяний и высказываний", а Тит Ливий в кн. VIII(13) "Истории Рима..."

(обратно)

439

Связь флорентийских гвельфов с французской династией сыграла в дальнейшем важную роль в истории Флоренции.

(обратно)

440

Имеется в виду, вероятно, папа Николай I, канонизированный церковью.

(обратно)

441

От поклонения мощам св. Якова Компостельского в Галисии.

(обратно)

442

Данте в "Новой жизни" различает богомольцев, отправлявшихся за море (palmiere), пилигримов, путешествовавших в Галисию (pellegrino) и паломников в Рим ("romeo" — от "Roma"). В этой главе паломником назван Ромье де Вилльнев (вероятно по созвучию со словом "ромео") — сенешаль и правитель Прованса после смерти Раймонда при его младшей дочери Беатрисе, жене Карла Анжуйского. Легенду о небла годарности графа приводит и Данте (Рай, VI, 127-142; Новая Жизнь, XII, 34-52).

(обратно)

443

Стаций. Фиваида, I, 708: "Войны тем народам, у которых кометы изменяют царства" (лат.).

(обратно)

444

Лукан. Фарсалия, I, 529-530: "Кометы, ниспровергающие земные и небесные царства" (лат.).

(обратно)

445

Грабли (rastrello) — геральдический знак в виде планки с тремя обращенными вниз зубцами, входили в герб Анжуйского дома; у Карла они дополняли королевскую лилию.

(обратно)

446

Коннетабль (от лат. "comes stabuli") — конюший, шталмейстер, придворный военный чин, начальник конницы; во Франции с XII в. — высший титул полководца.

(обратно)

447

Анконскую Марку и герцогство Сполето.

(обратно)

448

"Ступайте и передайте от меня Ночерскому султану, что сегодня я отправлю его в ад или он отправит меня в рай" (франц.).

(обратно)

449

Ср.: Данте. Ад, XXVIII, 16.

(обратно)

450

"Пришел день, которого мы так страстно желали" (франц.).

(обратно)

451

"Монжуа!" — старинный боевой клич французов.

(обратно)

452

"Это знамение Божье" (лат.).

(обратно)

453

О смерти и захоронении Манфреда см.: Данте. Чистилище, 118-119, 124-132.

(обратно)

454

Один из сыновей Манфреда остался жив (см. гл. 41, примеч. 23).

(обратно)

455

"Я охотно сделал бы это, не будь он отлучен" (франц.).

(обратно)

456

1266 год.

(обратно)

457

Орден св. Девы Марии, первоначально — рыцарей Христовых, был утвержден буллой папы Урбана IV в 1261 г. Он отличался сравнительно мягким уставом (разрешал иметь семью) и был тесно связан с римским двором.

(обратно)

458

На самом деле их прислал папа, к которому гибеллины обратились с просьбой навести в городе порядок. Братья-гауденты ("веселящиеся") фигурируют и у Данте (Ад, XXIII, 103-108).

(обратно)

459

Предполагается, что Гвидо Новелло хотел вынести боевые действия за пределы городских улиц.

(обратно)

460

Филиппа Монфора.

(обратно)

461

Журдан де Лиль.

(обратно)

462

Креденца — тайный совет капитана народа.

(обратно)

463

Описание Виллани не совсем ясно изображает состав и функции отдельных из названных учреждений, но, к сожалению, более подробных сведений не сохранилось.

(обратно)

464

1272 год.

(обратно)

465

Энцо провел в тюрьме 22 года (с 1249 г.).

(обратно)

466

16-летний Конрадин, сын Конрада IV, был разбит Карлом Анжуйским при Тальякоццо в 1268 г. и казнен.

(обратно)

467

Сын Манфреда Генрих умер 31 октября 1318 г.

(обратно)

468

Педро III Арагонский был женат на дочери Манфреда от первого брака (с Беатрисой Савойской) — Констанции.

(обратно)

469

В гл. 54 Виллани рассказывает, что папа хотел выдать за племянника Карла Анжуйского свою племянницу, но Карл отказал, ссылаясь на невозможность передачи по наследству владений папы.

(обратно)

470

Карл находился в Риме, у папы.

(обратно)

471

Это восстание вошло в историю под названием Сицилийской вечерни — согласно традиции оно началось с колокольным звоном, призывавшим к вечерней службе. Но, по преобладающей ныне точке зрения, восстание вспыхнуло стихийно. После вступления в войну арагонского короля борьба затянулась на 20 лет. Сицилия осталась в конце кондов за испанцами.

(обратно)

472

Кардинал Латино по поручению папы Николая III в 1277 г. установил мир между гвельфами и гибеллинами и учредил комиссию 14-ти для управления Флоренцией (кн. 7, гл. 56).

(обратно)

473

"Вы первые" (лат.): вероятно, вольная передача притчи о работниках в винограднике (Мф., 20) и слов: "Будут последние первыми и первые последними" (Мф., 19, 30).

(обратно)

474

1283 год.

(обратно)

475

Судья — правитель одного из четырех округов Сардинии, принадлежавшей Пизе. Нино ди Галлура упомянут у Данте (Чистилище, VIII, 53).

(обратно)

476

Придворный (uomo di corte) — куртизан, жонглер, человек, входивший в свиту феодала. Марко Ломбардо известен и по другим источникам. См.: Данте. Чистилище, XVI, 46-48; Новеллино, XLIV, LV.

(обратно)

477

Граф Уголино отдал замки поддерживавшим гвельфов Флоренции и Лукке, чтобы избежать военных действий с их стороны, но не добился цели, чем и воспользовалась гибеллинская партия в Пизе.

(обратно)

478

1289 год.

(обратно)

479

После сдачи Форли Гвидо ди Монтефельтро был сослан папой в Асти. Пизанцы избрали его не только главнокомандующим, но и капитаном народа и подеста.

(обратно)

480

Эта трагедия известна по рассказу Данте (Ад, XXXIII, 13 и след.).

(обратно)

481

До этого флорентийцы разгромили аретинцев в 1289 г. при Чертомондо (Кампальдино) и в ноябре 1289 г. совершили набег на Ареццо.

(обратно)

482

1291 год.

(обратно)

483

В гл. 145 рассказывается о падении в 1291 г. крепости Сен-Жан д'Акр, последнего оплота христиан в Палестине, важного торгового пункта.

(обратно)

484

Гонфалоньер — знаменосец.

(обратно)

485

Пьетро да Мороне основал при папе Урбане IV в 1264 г. конгрегацию целестинцев из монахов бенедиктинского ордена. Данте с пренебрежением говорит о его отречении от папского сана (Ад, III, 60).

(обратно)

486

Война за Гасконь началась в 1294 г., поводом к ней послужило морское столкновение гасконцев, поддерживавших Эдуарда I, и нормандцев, подданных французского короля.

(обратно)

487

По "Установлениям правосудия". Сходную характеристику Джано делла Белла см.: Данте. Чистилище, XI, 122.

(обратно)

488

В знак преданности неаполитанскому королю, покровителю Флоренции.

(обратно)

489

Об этом с осуждением пишет Данте (Ад, XXVII, 85-90).

(обратно)

490

Папский город.

(обратно)

491

Данте. Ад, XXVII, 110. Граф Монтефельтро вступил в монашеский орден в 1296 г.

(обратно)

492

В Сан Пьеро Скераджо проходили выборы приоров (кн. VII, гл. 79).

(обратно)

493

Здесь дата приведена не по флорентийскому, а по общему календарю (булла от 22 февраля 1300 г.).

(обратно)

494

Согласно легенде, Вероника стерла пот с лица Христа на Голгофе и на ее платке запечатлелся "нерукотворный образ" богочеловека. Ср.: Данте. Рай, XXXI, 103-105; Ад, XVIII, 28-33 (о юбилее).

(обратно)

495

Упадок сходным образом предсказывал Флоренции и Данте (Рай, XV, 109-111).

(обратно)

496

Известно три сына сера Канчельери — Амадоре, Риньери и Синибальдо, но о том, что у него было две жены, сведений не сохранилось.

(обратно)

497

1 мая во Флоренции праздновалось наступление весны (Календимаджо), на таком торжестве Данте впервые увидел Беатриче.

(обратно)

498

"Сестьерой раздора" называет ее и Данте (Ад, XXVIII, 35).

(обратно)

499

На деле верхи партии черных опасались совместного выступления белых и простого люда.

(обратно)

500

Описываемые ниже события происходили на 4 года раньше, в 1296 г., еще до приезда во Флоренцию кардинала Акваспарты.

(обратно)

501

Деление Черки на черных и белых не имело политического значения, это простое совпадение с названиями новых партий. Отсутствие мести говорит о недоказанности преступления.

(обратно)

502

Ср. характеристику Кавальканти у Дино Компаньи (Хроника, I, 20) и Боккаччо (Декамерон, VI, 9). Данте упоминает не только его самого, но и его отца: Ад, X, 63; Чистилище, XI, 99.

(обратно)

503

Церковь сначала не признала избранного в Германии римским королем Альбрехта Австрийского (ср. гл. 62).

(обратно)

504

Виллани здесь и в гл. 62 говорит так, будто императорский титул был обещан Карлу Валуа, но на деле речь идет о Филиппе IV.

(обратно)

505

Карл II Анжуйский, неаполитанский король.

(обратно)

506

Ср.: Данте. Чистилище, XX, 70-75.

(обратно)

507

Первая жена Корсо Донати, из рода Черки, по преданию, была отравлена мужем, что и явилось причиной вражды двух семейств.

(обратно)

508

Пополаны белой партии были изгнаны за месяц до этого, в их числе находился и Данте Алигьери, за неявку на суд заочно приговоренный к сожжению на костре.

(обратно)

509

В этой главе описываются события так называемой Брюггской заутрени — избиения французов и богатых горожан восставшими низами, происшедшего в мае 1302 г.

(обратно)

510

Ср. ниже, гл. 62.

(обратно)

511

"Черт побери, это советы ломбардцев, но и вы, коннетабль, как тот волк, еще смотрите в лес" (франц.).

(обратно)

512

"Сир, если Вы увидите, куда я направляюсь, идите смело еще дальше" (франц.).

(обратно)

513

Неточная цитата из Библии (Исход, 14, 13; 15, 3, 6; I Макк., 3, 19-22; ср. Парал. II, 32, 7; Второзак. 31, 6).

(обратно)

514

Это сражение вошло в историю как "битва шпор" — фламандцы собрали на поле брани, по их словам, более 700 золотых шпор французских рыцарей.

(обратно)

515

Король собрал Генеральные штаты 10 апреля 1302 г. 30 октября папа опубликовал буллу "Унам санктам", направленную против короля, который обвинил его от имени сановников государства 30 июня 1303 г.

(обратно)

516

Гийом де Ногаре, правовед, канцлер Филиппа IV, был родом из Лангедока.

(обратно)

517

Сам Виллани до 1308 г. принадлежал к компании Перуцци.

(обратно)

518

Это были прежде всего Риккардо Пальми из Сиены и Наполеоне Орсини, родственник Шарры Колонна.

(обратно)

519

Описание этого эпизода ср.: Данте. Рай, XX, 86-90.

(обратно)

520

Известна версия, что Шарра Колонна дал папе пощечину рукой в железной перчатке.

(обратно)

521

К выступлению призвал кардинал Фьески.

(обратно)

522

Ср. гл. 6. Непотами (от лат. "nepos" — внук, племянник) называли побочных сыновей папы и вообще родных.

(обратно)

523

См. кн. X, примеч. 26.

(обратно)

524

Те же пороки перечисляет и Данте (Ад, VI, 74-75).

(обратно)

525

Дольчино, выходец из францисканцев, возглавил секту апостольских братьев (основанную за 40 лет до этого) в 1300 г., после смерти ее главы Сегарелли.

(обратно)

526

После открытого выступления апостольских братьев, в 1304 г. папа объявил крестовый поход против еретиков, возглавленный епископом Верчелли Райнерием. В результате ожесточенных боев восставшие в марте 1307 г. были разбиты.

(обратно)

527

В 1305 г. по смерти Бенедикта XI папой был избран француз, архиепископ Бордо, принявший имя Климента V. Он прибыл в Пуатье в июне 1307 г., французский король встретился с ним, чтобы потребовать посмертного осуждения Бонифация VIII.

(обратно)

528

См.: гл. 91.

(обратно)

529

Филипп IV отдал приказ об аресте храмовников во Франции, в других странах репрессивные меры были приняты позднее под давлением папы, но в большинстве случаев они не шли так далеко. Обвинение предъявлено 14 октября 1307 г.

(обратно)

530

Первая казнь состоялась в мае 1310 г. по инициативе епископа Санского. В 1311-1312 гг. заседал собор в Вьенне, объявивший о роспуске ордена тамплиеров.

(обратно)

531

Титул дофина носили графы д'Альбон, на гербе которых изображался дельфин (фр. "dauphin"). В середине XIV в. их владения перешли к королевской династии и с тех пор дофином звали наследника французского короля. Ср.: кн. XII, гл. 39.

(обратно)

532

В марте 1311 г. были казнены магистр Жак де Моле и прецептор Нормандии Годфруа де Шарни, отказавшиеся от своих прежних показаний.

(обратно)

533

1311 год.

(обратно)

534

Ср. гл. 68, примеч. 41.

(обратно)

535

Третьей женой Корсо Донати была дочь пизанского тирана Угуччоне делла Фаджола.

(обратно)

536

Каталонские отряды во главе с маршалом Диего делла Ратта были присланы королем Робертом Анжуйским, сменившим на престоле неаполитанского королевства Карла II.

(обратно)

537

Тедичи Адимари, родственник по жене Герардо Бордони, одного из глав партии черных, натравил последнего на Боккаччо Кавиччули Адимари, своего сородича и врага. Этим объясняется месть Боккаччо.

(обратно)

538

Флагелланты впервые появились в северной Италии в 1210 г. Они проповедовали установление тысячелетнего царства мира и справедливости и за враждебность к духовенству подвергались преследованиям со стороны инквизиции.

(обратно)

539

В кн. VIII, гл. 102 сообщается об избрании Генриха в ноябре 1308 г., после смерти Альбрехта Австрийского. Данте связывал с новым императором свои надежды на объединение Италии. См.: Данте. Рай, XVII. 87: XXX. 133-138.

(обратно)

540

С 1309 по 1378 г. курия находилась во Франции, в Авиньоне (так называемое "авиньонское пленение" пап, попавших в зависимость от французских королей).

(обратно)

541

В новом дворце банкиров Перуцци, построенном на развалинах римского театра — Парладжо. См. кн. 1, гл. 38.

(обратно)

542

Железной короной лангобардских королей короновались римские короли, т. е. наследники императора или претенденты на императорскую корону. Ср. кн. IV, гл. 9; V, гл. 19. Корона хранится в соборе г. Монца, близ Милана. Первой короной, императорской, до сер. XV в. императоры короновались папой в Риме.

(обратно)

543

Отрывок, помещенный в скобки, отсутствует в некоторых рукописях и является, возможно, позднейшим добавлением.

(обратно)

544

В Кремоне, Брешии, Креме и Лоди вспыхнули гвельфские восстания, направленные против Генриха VII.

(обратно)

545

Серебряная монета, чеканившаяся в Венеции с конца XII в., весом около 2 г. Грош (гроссо) — "большой", т.е. серебряный денарий.

(обратно)

546

1311 год.

(обратно)

547

Из амнистии исключались изгнанники, принадлежавшие к партии белых, в их числе Данте.

(обратно)

548

Император отправился в Рим через союзную ему Пизу.

(обратно)

549

На самом деле не 1 августа, а 29 июня, в день апостолов Петра и Павла.

(обратно)

550

После неудачной попытки войти во Флоренцию Генрих VII вернулся в Пизу и стал готовиться к походу на королевство Неаполитанское, а затем, 8 августа 1313 г., двинулся к Риму.

(обратно)

551

Ср. резко отрицательное отношение к нему Данте (Ад, XIX, 82-87; Рай, XXVII, 58-60; XXX, 142-148).

(обратно)

552

Слово "барджелло" означает "блюститель порядка".

(обратно)

553

Тиран Пизы овладел Луккой и стал захватывать замки в ее окрестностях, в том числе и те, которые принадлежали Флоренции.

(обратно)

554

С 1293 г. главой приоров был гонфалоньер (знаменосец) справедливости. См.: кн. VIII, гл. 1.

(обратно)

555

Унция — 1/12 лиры (фунта).

(обратно)

556

Виллани с большими неточностями излагает события из истории Туниса. Королем Буджеа он называет XII халифа (с 1313 г.) хафситской династии, Абу Яхъя Абу Бекра, который в конце 1318 (а не 1319) г. вошел в Тунис, откуда ранее был изгнан его брат, а не он сам. Родственник Абу Бекра, Ибн-аль-Лихъяни, поручил Тунис своему сыну, которого и разгромил Абу Бекр. После этого Лихъяни действительно бежал в Триполи, а затем, получив от короля Фридриха (Федерико) несколько кораблей, в Александрию, не пытаясь, вопреки утверждению Виллани, осаждать Тунис. Упоминаемые здесь выплаты сицилийскому королю — дань, некоторое время переводившаяся Тунисом.

(обратно)

557

Добла — золотая монета, чеканившаяся в XIV-XV вв. в Кастилии.

(обратно)

558

Речь идет об Андронике II, который был свергнут своим внуком Андроником III в 1328 г. и умер в 1332 г.

(обратно)

559

Иоанн XXII вместе с Робертом Анжуйским поддерживал гвельфов в Генуе, осажденной с помощью Федерико Арагонского изгнанными оттуда гибеллинами. Ср.: гл. 133.

(обратно)

560

Первая биография Данте.

(обратно)

561

Данте умер в ночь на 14 сентября 1321 г.

(обратно)

562

Данте был похоронен на кладбище францисканской церкви в Равенне, эта церковь носила название Сан Пьеро Маджоре, на основании чего, вероятно, Виллани, сообщает, что Данте погребен в кафедральном соборе (chiesa maggiore).

(обратно)

563

Данте занимал должность приора с 15 июня по 15 августа 1300 г.

(обратно)

564

27 января 1302 г. отсутствовавшего Данте приговорили к штрафу, а 10 марта к сожжению за неявку на суд.

(обратно)

565

В Болонье он побывал еще до ссылки; сведения о его пребывании в Париже спорны.

(обратно)

566

22 канцоны были написаны до ссылки.

(обратно)

567

Эпитет "Божественная" появился только в XVII в.

(обратно)

568

В скобках отрывок, включенный позднее, возможно, самим автором. Упоминаемые здесь "Пир" и трактат "О народном красноречии" остались неоконченными в связи с работой над "Божественной комедией".

(обратно)

569

Точнее: 1322 год.

(обратно)

570

Сражение у Бороубриджа состоялось 16 марта 1322 г.

(обратно)

571

На самом деле в 1322 г. Абу Бекр одержал победу над войском наместника (а не самого Ибн-аль-Лихъяни) и его союзников, потеснивших его в 1321 г., т. е. у Виллани все наоборот. В июне Абу Бекр был изгнан снова, об этом и рассказывает следующая глава. Его мать действительно была христианской невольницей.

(обратно)

572

Речь идет о разногласиях внутри францисканского ордена, разделившегося на спиритуалов, последователей аббата Иоахима Флорского (1145-1202), защитников крайней бедности, и конвентуалов. Впоследствии эти разногласия привели к расколу ордена.

(обратно)

573

Когг (итал. "сосса") — одномачтовое грузовое судно с сильно выступающими носовой частью и кормой. Было распространено в средневековой Европе.

(обратно)

574

1322 год.

(обратно)

575

После смерти Генриха VII в Ломбардии продолжалась борьба между гибеллинами во главе с Висконти и гвельфами. Папский кардинал-легат (Бертран де Пуже) отлучил Галеаццо Висконти от церкви и объявил крестовый поход против него.

(обратно)

576

Уже 29 декабря Висконти снова вернулся в Милан.

(обратно)

577

1323 год.

(обратно)

578

Абу Бекр.

(обратно)

579

В апреле 1322 г. пистойцы заключили мир с Каструччо, обещав выплачивать ему ежегодно по 3 тысячи золотых флоринов.

(обратно)

580

Второй Лионский собор был созван в 1274 г. папой Григорием X по вопросу объединения католической и православной церквей.

(обратно)

581

Данте приписывает отравление Карлу Анжуйскому более определенно, чем Виллани (См.: Данте. Чистилище, XX, 67-69). Мотив — служба родственников Фомы у врагов Карла Штауфенов.

(обратно)

582

"Привет тебе, цена моего искупления; привет тебе, напутствие в моем странствовании; привет тебе, награда будущей жизни, коей препоручаю свою мысль и душу" (лат.).

(обратно)

583

Герцог Баварский Людовик был избран королем в октябре 1314 г. одновременно с другим претендентом, Фридрихом Габсбургом.

(обратно)

584

1324 год.

(обратно)

585

Бланк — монета изнизкопробного сплава серебра с медью, с обработкой поверхности под серебро.

(обратно)

586

"От святых Петра и Павла".

(обратно)

587

1325 год.

(обратно)

588

Пиччоло, или пикколо — здесь — серебряный флорин.

(обратно)

589

В мае 1325 г. Каструччо захватил Пистойю.

(обратно)

590

Судя по приводимым цифрам, на три тысячи солдат вообще, а не только конных рыцарей.

(обратно)

591

Около 9 утра.

(обратно)

592

Текст в квадратных скобках [] переведен по изданию: Geschichte Ludwigs des Bayern. Band II: Italienische Quellen des 14. Jahrhunderts. Phaidon. Essen usw. 1987. Номер главы в круглых скобках соответствует нумерации немецкого перевода

(обратно)

593

Каструччо рассчитывал на то, что Ломбардская лига, опасаясь его измены, предложит ему помощь.

(обратно)

594

Компания Скали, Амьери и Филипетри — одно из крупнейших торгово-финансовых предприятий Флоренции, существовавшее с 1205 г. и имевшее филиалы в Англии, Франции и ряде итальянских городов.

(обратно)

595

местность севернее Специи

(обратно)

596

общее уважительное обозначение для вышестоящих

(обратно)

597

местность северо-восточнее Лукки

(обратно)

598

севернее Кастельфранко в нижней долине Арно

(обратно)

599

После двух попыток бежать Эдуард II был убит по приказу графа Мортимера, фаворита королевы.

(обратно)

600

папским легатом в Ломбардии был Бертран де Пюже (Bertrand de Poget), племянник Иоанна XXII

(обратно)

601

1327 год.

(обратно)

602

См.: кн. IX, гл. 245.

(обратно)

603

Бозо Убертини (Boso Ubertini)

(обратно)

604

по флорентийскому календарю год начинался лишь с 25 марта после нашего нового года, т. е. здесь 5 января 1327 г.

(обратно)

605

у Пизы, на Арно

(обратно)

606

восточнее Лукки

(обратно)

607

Так как в Германии было два претендента на императорский престол — Фридрих Австрийский и Людовик Баварский, папа Иоанн XXII оставил за собой полномочия верховного властителя. Когда Людовик одержал в Германии победу и прислал в Италию своего наместника, папа подверг отлучению его и его сторонников (в марте 1324 г.), а герцог Баварский, в свою очередь, обвинил папу в ереси, опираясь на идеи францисканских спиритуалов.

(обратно)

608

Роберт Анжуйский в 1316 г. получил в свои руки от папы управление Римом и назначил своим наместником Стефано Колонна. Но сторонники Роберта в 1327 г. были изгнаны из города. См.: гл. 20.

(обратно)

609

24 июня 1327 г.

(обратно)

610

северный приток Арно

(обратно)

611

ранним утром; счёт времени суток и длительность частей суток, зависели от времени года

(обратно)

612

в низовьях долины Арно

(обратно)

613

в первой половине дня

(обратно)

614

в долине Омброны (Ombrone), северо-западнее Флоренции

(обратно)

615

ныне Монтекарло (Montecarlo) в долине Ниеволе (Nievole)

(обратно)

616

старая, впоследствии разрушенная крепость

(обратно)

617

недалеко от Пьетразанты (Pietrasanta)

(обратно)

618

у Карминьяно (Carmignano)

(обратно)

619

Ср.: кн. II, гл. 6, примеч. 16.

(обратно)

620

Ордзинуови (Orzinuovi) и Ордзивекки (Orzivecchi) располагаются недалеко друг от друга по дороге из Брешии в Сончино (Soncino)

(обратно)

621

текст: Анальдо (Analdo)

(обратно)

622

в долине Серкио (Serchio)

(обратно)

623

год начинался по пизанскому календарю за полный год до флорентийского и тем самым 25 марта до нашего нового года; по пизанскому летоисчислению было таким образом 8 октября 1328 года

(обратно)

624

1327 год.

(обратно)

625

на побережье, на равной высоте с Гроссето (Grosseto)

(обратно)

626

южнее Монте Амиато (Monte Amiato)

(обратно)

627

ныне Тарквиния, на побережье юго-восточнее Витербо, севернее Чивитавеккья (Civitavecchia)

(обратно)

628

как уже отмечалось, год по флорентийскому календарю начинался лишь 25 марта после нашего нового года

(обратно)

629

7 января 1328 г.

(обратно)

630

1328 год.

(обратно)

631

Плащаница — покрывало, в которое по преданию было завернуто тело Христа после казни.

(обратно)

632

1328 год.

(обратно)

633

январь 1328 г.

(обратно)

634

предположительно окрещён так в честь императора Генриха VII Люксембургского и его брата Вальрама

(обратно)

635

здесь район города Пистойи; возможно область Мария аль Прато, часть городского квартала Порта Сант Андреа (Sant’Andrea)

(обратно)

636

1328 год.

(обратно)

637

1328 г.

(обратно)

638

Индикция — исчисление лет по пятнадцатилетним периодам, начиная от 3 г. до н.э. Первоначально было связано с циклами взимания налогов. Индикт — год индикции.

(обратно)

639

"Пришел день доброго известия" (лат.): 2 Цар., 7,9.

(обратно)

640

Иоав — в Библии советник и военачальник царя Давида, виновный в ряде преступлений (2 Сам., 2).

(обратно)

641

"Кесарю — кесарево, а богу — богово" (Мф., 22,21; Мр., 12,17).

(обратно)

642

"Царство мое не от мира сего, если бы от мира сего было царство мое, то служители мои и т.д." И далее: "Царство мое не отсюда" (Иоан., 18,36).

(обратно)

643

Якопо Колонна стал епископом Ломбе (Lombes) у Тулузы

(обратно)

644

"Петр, пришед в себя, сказал: явился Ангел Господень и избавил нас от руки Ирода и от всех козней иудейских" (лат.). Очевидно, неточная цитата из "Деяний апостолов" (12,11).

(обратно)

645

На самом деле Николай V был избран 13 представителями римского духовенства, делегированными для этой цели. 12 мая состоялось лишь торжественное утверждение его в сане народом и императором.

(обратно)

646

Эрмонико Тебальди (Ermonico Tebaldi)

(обратно)

647

Генрих VII, из дома Люксембург

(обратно)

648

у Веллетри

(обратно)

649

Текст: Conte d’Ortinghe; граф Майнхард фон Ортенбург и бургграф Фридрих IV фон Нюрнберг передали от имени императора 29 мая 1328 Каструччо императорский викариат над Пизой

(обратно)

650

согласно Chroust S. 125 имя императорского викария было Джованни ди Кастильоне (Giovanni di Castiglione)

(обратно)

651

местность у Пистойи

(обратно)

652

в долине Омброне

(обратно)

653

Людовик Баварский пытался совершить поход на Неаполитанское королевство, но в июле 1328 г. был вынужден вернуться в Рим, а в августе покинул его, чтобы отправиться в Германию. Тем временем Каструччо в апреле занял Пизу, хотя она была обещана императрице.

(обратно)

654

См.: кн. VIII, гл. 5. Целестин V был канонизирован еще в 1313 г. папой Климентом V. Виллани, вероятно, не знал об этом факте, как и Данте, который поместил святого в Чистилище.

(обратно)

655

Святой Марии

(обратно)

656

Текст: Conte d’Ortinghe; однако тут имеется в виду не граф фон Ортенбург, как в главе 82, а граф Фридрих фон Оттинген (Fridrich von Oettingen)

(обратно)

657

Сполето

(обратно)

658

область в верхней долине Сиеве (Sieve)

(обратно)

659

Текст: Бонаполи (Bonapoli)

(обратно)

660

возле Корнето, у побережья

(обратно)

661

возле Сондрио (Sondrio), у моря

(обратно)

662

возможно бургграф Фридрих IV фон Цоллерн (Zollern), императорский викарий Тосканы

(обратно)

663

В гл. 107 упоминается о ссоре Баварца с его нижненемецкими наемниками из-за недостатка провианта и оплаты. Впоследствии они откололись от него и образовали общество св. Георгия.

(обратно)

664

1 ноября 1328

(обратно)

665

пост, соблюдаемый каждую четверть года, а именно с определённой среды до следующей за ней субботы; исключая однако четверг. Пост, который имеется в виду в данном случае, начался в среду после св. Луции (13 декабря) и продолжался с 14 по 17 декабря 1328

(обратно)

666

3 января 1329 г.

(обратно)

667

южнее Понтедеры (Pontedera)

(обратно)

668

23 января 1329 г.

(обратно)

669

2 февраля 1329 г.

(обратно)

670

1329 год.

(обратно)

671

Людовик Баварский покинул Рим в августе 1328 г. и там восстановилась власть Роберта Анжуйского.

(обратно)

672

Четверик — мера объема для сыпучих тел (около 25 л), а также деревянный бочонок такой емкости (staio).

(обратно)

673

Стоимость золотого флорина доходила в это время до 60 сольди.

(обратно)

674

Унция — см. кн. IX, гл. 83, примеч. 1.

(обратно)

675

Квадрант — четвертая часть окружности, охватывающая 3 созвездия зодиака. Четыре квадранта соответствуют четырем временам года.

(обратно)

676

19 февраля 1329 г.

(обратно)

677

1329 г.

(обратно)

678

севернее Ареццо

(обратно)

679

1329 год.

(обратно)

680

западнее Мантуи

(обратно)

681

21/26 апреля 1329 г.

(обратно)

682

1329 год.

(обратно)

683

Через Пизу (гл. 125) и Ломбардию Людовик Баварский двигался в Германию.

(обратно)

684

Раковины — эмблема апостола Якова, патрона Пистойи.

(обратно)

685

1329 год.

(обратно)

686

западнее Сан Миниато

(обратно)

687

В Тревизо феодальный титул адвоката, или защитника епископского престола, принадлежал в 1299-1394 гг. роду Темпеста. Здесь речь идет о Гвечелло Темпеста.

(обратно)

688

август 1329 г.

(обратно)

689

в главе 135

(обратно)

690

латинское обозначение церковного государства

(обратно)

691

убийцей властителя города оказался всё-таки сын папского должностного лица!

(обратно)

692

Мортимер, доверенное лицо королевы-матери, пытался упрочить свое положение; он заключил невыгодные для Англии мирные договоры — в 1327 г. с Францией и в 1328 г. с Шотландией. После раскрытия заговора знати казнил герцога Кента, но вскоре его влиянию пришел конец.

(обратно)

693

Речь идет о выдаче Иоанну XXII антипапы, состоявшейся в августе 1330 г.

(обратно)

694

Герардино Спинола из Генуи получил за деньги власть от немецких наемников в Лукке.

(обратно)

695

Флорентийцы захватили луккский замок Монтекатини 19 июля 1330 г., позволив гарнизону выйти.

(обратно)

696

Отец Кантуччо, Бино, успешно командовал флорентийским войском в начале века, заняв Пистойю и Монтеаччанико.

(обратно)

697

Иоанн Люксембургский, сын Генриха VII, чешский король, занявший ряд городов северной и средней Италии.

(обратно)

698

Бертран де Бо, сражаясь вместе с неаполитанским войском на стороне ломбардских гвельфов, попал в плен к жителям Модены. Восстания против папы и анжуйцев (в пользу короля Иоанна) в Модене, Реджо и Парме, были вызваны арестом синьора Пармы Орландо Росси по приказу папского легата.

(обратно)

699

Колокольня была разрушена в 1307 г. флорентийским народом, возмущенным связями монахов аббатства с врагом Флоренции, кардиналом Наполеоне Орсини. В 1310 г. была построена временная звонница, а в 1330 г. завершено строительство новой колокольни.

(обратно)

700

1332 год.

(обратно)

701

В средневековых книгах о животных — бестиариях, рассказывалось, что новорожденным львятам только на третий день вдыхает жизнь их отец, подобно воскресению на третий день Христа.

(обратно)

702

Ср. кн. XI, гл. 93, примеч. 30.

(обратно)

703

Эта политика была направлена на то, чтобы лишить Убальдини опоры в лице местных крестьян.

(обратно)

704

По смерти Карла II (1309 г.) наследственные права на Неаполитанское королевство получил Карл Умберт, его внук, сын Карла Мартелла, но он уже был в это время королем Венгрии, так что по завещанию престол достался Роберту, третьему сыну Карла II (два старшие сына умерли).

(обратно)

705

Дочь герцога Калабрии — будущая королева неаполитанская Джованна. В 1333 г. ей было 7 лет, а ее жениху — 6 лет.

(обратно)

706

Намек на папу Иоанна XXII. Ср.: Данте. Рай, XXVII, 58-59.

(обратно)

707

Под Феррарой 14 апреля 1333 г. войска папы потерпели поражение от сил лиги, направленной против его легата в Романье, Бертрана де Пуже Иоанна Люксембургского. В эту лигу вошли правители Милана, Вероны, Феррары, король Роберт и Флоренция.

(обратно)

708

Мф., 25,13.

(обратно)

709

Около 23 часов.

(обратно)

710

О наводнении 1269 г. см.: кн. VII, гл. 34.

(обратно)

711

Филипетри — компаньоны Скали, обанкротившихся в 1326 г. См. о них: кн. X, гл. 4.

(обратно)

712

Речь идет о переговорах относительно Лукки, которую в ноябре 1335 г. Мастино делла Скала получил от братьев Росси из Пармы.

(обратно)

713

1335 год.

(обратно)

714

Речь идет о лиге, в которую флорентийцы входили вместе с Мастино; но Болонью (где правил тогда их противник легат) ему не обещали. Ср.: кн. X, гл. 227, примеч. 46.

(обратно)

715

Точнее: следующего, 1336 года.

(обратно)

716

Во время четвертого крестового похода. См.: кн. V, гл. 28.

(обратно)

717

"Явил силу мышцы своей, рассеял надменных помышлениями сердца их, низложил сильных с престолов и вознес смиренных" (лат.). Лк., 1,51.

(обратно)

718

Святой Марк — патрон Венеции (его символ — крылатый лев), лилии — эмблема Флоренции.

(обратно)

719

О его смерти в сентябре 1337 г. упоминалось в гл. 39.

(обратно)

720

Столетняя война.

(обратно)

721

То есть вопреки так называемому салическому принципу, согласно которому не допускалось наследование по женской линии и благодаря которому сам Филипп Валуа взошел на престол.

(обратно)

722

Шатер (итал.: "padiglione"; франц.: "pavilion") — монета, выпускавшаяся Филиппом VI с 1329 г.

(обратно)

723

Турские деньги весили меньше, чем парижские.

(обратно)

724

Ангел — золотая монета с изображением ангела, попирающего дракона.

(обратно)

725

Высадка англичан 10 ноября 1337 г. — первая военная операция Столетней войны.

(обратно)

726

Флорентийское войско сделало набег на Верону и захватило замок Монтеккьо, а затем отошло к замку Лунгара, находившемуся на границе с Мастино.

(обратно)

727

Эдуард III высадился во Фландрии в июле 1338 г., а в сентябре осадил Камбрэ.

(обратно)

728

Ни англичане, ни французы, позднее взаимно обвинявшие друг друга в трусости, не решились атаковать противника при Бюиронфосе.

(обратно)

729

1339 год.

(обратно)

730

"Я желаю и приказываю" (лат.).

(обратно)

731

1340 год.

(обратно)

732

В Тоскане, где шла война за Лукку.

(обратно)

733

Кваттрино равнялось четырем данари.

(обратно)

734

В Орто Сан Микеле было платное хранилище зерна для горожан, просыпанное зерно оставалось собственностью коммуны.

(обратно)

735

Военачальники, у которых оказывалось меньше солдат, чем было оговорено при их найме, платили коммуне штраф.

(обратно)

736

С имущих жителей контадо взимался налог, поскольку, обитая вне города, они составляли для него потенциальную угрозу во время беспорядков.

(обратно)

737

Мраморная статуя сидящего льва Мардзокко была одним из символов флорентийской коммуны, она устанавливалась на площадях подчиненных городов. Этот обычай и название статуи происходят от упоминаемой Виллани статуи Марса (лат.: "Martocus" - "маленький Марс"). Львов и других животных коммуна содержала за свой счет с XIII в.

(обратно)

738

Расходы на строительство собора Санта Мария дель Фьоре (Дуомо), который включил в себя здание св. Репараты. Строительство велось с 1298 г.

(обратно)

739

Согласно "установлениям правосудия", гранды отвечали за проступки своих родственников. Семьи рыцарей считались принадлежавшими к грандам.

(обратно)

740

Имеется в виду: взрослых мужчин.

(обратно)

741

Число новорожденных значительно превышает ожидаемое для приведенной численности населения, если исходить из средних цифр рождаемости. Это объясняется, вероятно, тем, что в Сан Джованни, флорентийском баптистерии (крещальне) крестили и детей из контадо, особенно мальчиков - поэтому их намного больше, чем девочек.

(обратно)

742

Кусок сукна имел длину 15-20 м.

(обратно)

743

Четверть равнялась 24 четверикам, т.е. около 600 л или 438 кг.

(обратно)

744

Коньо -406,8л.

(обратно)

745

Вероятно, речь идет о Сицилии и Сардинии.

(обратно)

746

В соборе св. Амвросия хранилась чаша, из которой, согласно легенде, во время тайной вечери пил Христос.

(обратно)

747

Чиновники, надзиравшие за чеканкой монеты.

(обратно)

748

Временные деревянные мосты, построенные после наводнения 1333 г.

(обратно)

749

См. гл. 127.

(обратно)

750

Феррарские маркизы д'Эсте.

(обратно)

751

Пизанцы, узнав о договоре Флоренции с Мастино делла Скала о передаче Лукки, в августе 1341 г. осадили ее. Флорентийцы пытались снять осаду, но в октябре были разбиты.

(обратно)

752

Там же, где и в октябре 1341 г.

(обратно)

753

Готье VI де Бриенн был номинальным правителем герцогства Афинского, которое в 1326 г. перешло к арагонской династии.

(обратно)

754

50 лет прошло с момента принятия "установлений правосудия".

(обратно)

755

"Пилигрим нашел приют, но его ждет дурной прием" (франц.).

(обратно)

756

В итальянском тексте игра слов: sette — "семь" и "секты", "партии" (т.е. партийно — родовые пристрастия) и dieci — "десять". К гл. 4.

(обратно)

757

Золотые грабли изображались на гербе Анжуйской династии, к которой принадлежал король Роберт. Ср. кн. VII, ч. I, примеч. 1.

(обратно)

758

Кастельдукале (итал.) — "герцогский замок".

(обратно)

759

Пальялоко — Палеолог, византийский император.

(обратно)

760

Латеранский собор фигурировал наряду с двумя другими только при втором юбилее — объявленном Климентом VI.

(обратно)

761

В Библии юбилейным (от евр. "йобель" — бараний рог, возвещавший о начале года) считался так называемый субботний год, наступавший раз в 50 лет. В этом году следовало прощать долги, отпускать на волю рабов, оставлять поля под паром.

(обратно)

762

Вокруг первой группы заговорщиков объединились представители финансового капитала, вокруг второй — аристократии, третьей — средние слои пополанов.

(обратно)

763

Апеннины.

(обратно)

764

"Прочь замедленья отринь; созревшее губят отсрочки" (Лукан. Фарсалия, I, 281. Пер. Л. Е. Остроумова).

(обратно)

765

Сервиты — монахи ордена рабов Девы Марии, или Благовещения, основанного во Флоренции в 1233 г.

(обратно)

766

"Сказал Господь" (лат.).

(обратно)

767

Очевидно, перефразированное изречение из Евангелия: "Взявшие меч, мечом погибнут" (Мт, 26, 52).

(обратно)

768

Пасхальными назывались торжественные религиозные праздники (не только Пасха).

(обратно)

769

В предыдущей главе говорилось о том, как город разделили на четыре части и ввели в правительственные учреждения грандов.

(обратно)

770

Данте. Чистилище, VI, 139-144 (пер. М. Лозинского).

(обратно)

771

О войне епископа Луни и Лукино Висконти с Пизой см.: гл. 26.

(обратно)

772

В издании Джунти 1587 г. приведена цифра 20 (тысяч).

(обратно)

773

"Издревле" (лат.).

(обратно)

774

В издании Джунти в этом месте и, соответственно, выше — 11 данари.

(обратно)

775

Смирна оставалась в руках христиан около 50 лет.

(обратно)

776

В средние века духовные лица имели привилегию церковного суда (privilegium fori).

(обратно)

777

Многие представители духовенства участвовали в торговых делах компаний, но пытались избежать ответственности при банкротстве.

(обратно)

778

Банкротством, о чем Виллани сообщает в гл. 58 и 138 кн. XI.

(обратно)

779

У Аристотеля есть следующее высказывание: "Рассудительность — вот единственная отличительная добродетель правителя" (Политика, кн. III, 2, 11).

(обратно)

780

Неточная цитата: "Блаженна страна, где царь благороден" (Эккл., 10, 17).

(обратно)

781

Ср. кн. VI, гл. 78. В издании Джунти — правильное имя: "Делла Накка".

(обратно)

782

Более правдоподобная цифра в издании Джунти: 800 золотых флоринов.

(обратно)

783

Эти сведения о войне Карла IV с польским королем Казимиром III неточны. В 1345 г. Казимир был еще жив, Стефан же вовсе не занимал польский престол. Людовик и Стефан были сыновьями третьей жены Карла Умберта — Елизаветы, сестры Казимира III и дочери польского короля Ладислава Локетка (умер в 1333 г.).

(обратно)

784

Ср. такой же образ у Данте (Ад, I, 49-50; Чистилище, XX, 10-12).

(обратно)

785

Прежде всего, речь идет о семьях Медичи и Строцци.

(обратно)

786

Иоанн., 8, 21 и 24.

(обратно)

787

Виллани был компаньоном Буонаккорси, и после их банкротства попал на некоторое время в тюрьму Стинке.

(обратно)

788

Аресты во Франции были вызваны, в частности, тем, что флорентийские банкиры финансировали английского короля Эдуарда III.

(обратно)

789

Согласно законам, изданным императором Фридрихом II.

(обратно)

790

Папа утвердил в противовес Людовику Баварскому императором Карла Люксембургского, чешского короля, дед которого Генрих осаждал Флоренцию, а отец, Иоанн, оспаривал у нее Лукку.

(обратно)

791

В предыдущих главах рассказывалось о том, как Эдуард III высадился во Франции и король Филипп выступил ему навстречу с большим войском.

(обратно)

792

В издании Джунти — 3 тыс.

(обратно)

793

Исайя, 6, 3.

(обратно)

794

Нотариус Кола ди Риенци впервые был послан к папе Клименту VI в 1343 г. народным правительством 13 "добрых мужей". Вернувшись в 1344 г. в Рим, он получил от папы звание нотариуса муниципальной палаты.

(обратно)

795

Префект — наследственный титул римского рода Вико.

(обратно)

796

Электоры — курфюрсты, германские князья, выбиравшие императора.

(обратно)

797

Карл IV был утвержден в звании императора после смерти Людовика Баварского (1347 г.) и прибыл в Рим в 1355 г.

(обратно)

798

Точнее — этого, 1347 года.

(обратно)

799

Венгерский король Людовик начал войну за Неаполитанское королевство, обвиняя королеву Джованну в том, что она участвовала в заговоре, погубившем его брата (и ее мужа) Андреа.

(обратно)

800

Прево — судебный чиновник.

(обратно)

801

"Укажи мне, Господи, путь уставов твоих" (лат.) (Псалом 118, 33).

(обратно)

802

Кола ди Риенци отправился в Абруцци, а в 1350 г. в Прагу к Карлу IV, который в 1352 г. выслал его в Авиньон к папе.

(обратно)

803

В гл. 106 рассказывается о смерти Людовика Баварского, последовавшей 11 октября 1347 г.

(обратно)

804

Данте. Чистилище, VI, 142-144. Эту же цитату см.: кн. XII, гл. 19, 97.

(обратно)

805

Комментатор туринского издания 1979 г. Дж. Аквилеккья отмечает: "Трогательна эта вера хрониста в продолжение своего труда, прерванного, однако, на следующей главе (своего рода приложении к данной, характеризующем метод автора-составителя)". Пророческие слова Виллани о "бедствиях" (букв.: "чума") сбылись и сам он погиб во время неслыханной эпидемии.

(обратно)

806

Villani G. La Prima (-seconda) parte delle Historie universali de suoi tempi di Giovani Villani... nuovamente ristampata con... postille in margine delle cose notabili, fatte per Remigio Fiorentino. P. 1-2. Venetia; Ad instantia de Giunti. Stampata per Nicolo Bevilacqua, 1559. Ср.: Villani G. Storia di Giovanni Villani... Ed. Nuovamente corretta... Firenze. Per Filippo e Jacopo Giunti. 1587.

(обратно)

807

Когда настоящий перевод был уже закончен, в Италии увидело свет критическое издание под редакцией Джузеппе Порты: Villani G. Nuova cronica. Ed. critica a cura di G. Porta. Parma, Guanda, 1990, которое в российских библиотеках пока отсутствует.

(обратно)

Оглавление

  • ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ - ПЕРВЫЙ ИСТОРИК ФЛОРЕНЦИИ
  • СОДЕРЖАНИЕ
  •   КНИГА ПЕРВАЯ
  •   КНИГА ВТОРАЯ
  •   КНИГА ТРЕТЬЯ
  •   КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
  •   КНИГА ПЯТАЯ
  •   КНИГА ШЕСТАЯ
  •   КНИГА СЕДЬМАЯ
  •   КНИГА ВОСЬМАЯ
  •   КНИГА ДЕВЯТАЯ
  •   КНИГА ДЕСЯТАЯ
  •   КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ
  •   КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ
  • КНИГА ПЕРВАЯ
  •   1. ПРОЛОГ, КНИГА ПЕРВАЯ
  •   2. КАК МИР НАЧАЛ ЗАСЕЛЯТЬСЯ ОТ СМЕШЕНИЯ ЯЗЫКОВ ПРИ ПОСТРОЙКЕ ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ
  •   3. О ДЕЛЕНИИ МИРА НА ТРИ ЧАСТИ И О ПЕРВОЙ ИЗ НИХ, НАЗЫВАЕМОЙ АЗИЕЙ
  •   4. О ВТОРОЙ ЧАСТИ СВЕТА, ИМЕНУЕМОЙ АФРИКОЙ, И ЕЕ ГРАНИЦАХ
  •   5. О ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ СВЕТА, ИМЕНУЕМОЙ ЕВРОПОЙ, И О ЕЕ ГРАНИЦАХ
  •   6. КАК ЦАРЬ АТАЛАНТ, ПОТОМОК ЯФЕТА, СЫНА НОЯ, В ПЯТОМ ПОКОЛЕНИИ[81], ПРИБЫЛ В ИТАЛИЮ
  •   7. КАК ЦАРЬ АТАЛАНТ ЗАЛОЖИЛ ГОРОД ФЬЕЗОЛЕ
  •   8. О ТРЕХ СЫНОВЬЯХ АТАЛАНТА: ИТАЛЕ, ДАРДАНЕ И СИКАНЕ
  •   9. КАК ДАРДАН И ИТАЛ ДОГОВОРИЛИСЬ О ТОМ, КОМУ ДОСТАНУТСЯ ГОРОД ФЬЕЗОЛЕ И ЦАРСТВО ИТАЛИЯ
  •   10. КАК ДАРДАН ПРИБЫЛ ВО ФРИГИЮ И ПОСТРОИЛ ГОРОД ДАРДАНИЮ, ВПОСЛЕДСТВИИ ВЕЛИКУЮ ТРОЮ
  •   11. О СЫНЕ ДАРДАНА ПО ИМЕНИ ТРИТАМ, КОТОРЫЙ БЫЛ ОТЦОМ ТРОЯ, ДАВШЕГО НАИМЕНОВАНИЕ ГОРОДУ ТРОЕ
  •   12. О ЦАРЯХ ТРОИ И О ТОМ, КАК ОНА БЫЛА ВПЕРВЫЕ РАЗРУШЕНА ПРИ ЦАРЕ ЛАОМЕДОНТЕ
  •   13. КАК ДОБРЫЙ ЦАРЬ ПРИАМ ОТСТРОИЛ ТРОЮ ЗАНОВО
  •   14. КАК ГРЕКИ РАЗРУШИЛИ ТРОЮ
  •   15. О ТОМ, ЧТО ПОЧТИ СО ВСЕМИ ГРЕКАМИ, РАЗЪЕХАВШИМИСЯ ИЗ-ПОД ТРОИ, ПРОИЗОШЛИ НЕСЧАСТЬЯ
  •   16. КАК ЭЛЕН, СЫН ЦАРЯ ПРИАМА, ПОКИНУЛ ТРОЮ ВМЕСТЕ С СЫНОВЬЯМИ ГЕКТОРА
  •   17. КАК АНТЕНОР И ПРИАМ МЛАДШИЙ, ОСТАВИВ ТРОЮ, ПОСТРОИЛИ ГОРОДА ВЕНЕЦИЮ И ПАДУЮ
  •   18. О ПРИАМЕ III, ЦАРЕ ГЕРМАНИИ, И О ЕГО ПОТОМКАХ, ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЯХ
  •   19. О ПЕРВОМ ФРАНЦУЗСКОМ КОРОЛЕ ФЕРАМОНЕ И О ЕГО ПРЕЕМНИКАХ[95]
  •   20. О ПРЕБЫВАНИИ ПИПИНА ВТОРОГО, ОТЦА КАРЛА ВЕЛИКОГО, НА ФРАНЦУЗСКОМ ПРЕСТОЛЕ
  •   21. КАК ЭНЕЙ ПОКИНУЛ ТРОЮ И ПРИПЛЫЛ В КАРФАГЕН АФРИКАНСКИЙ
  •   22. КАК ЭНЕЙ ПРИБЫЛ В ИТАЛИЮ
  •   23. О ТОМ, КАК ЦАРЬ ЛАТИН ПРАВИЛ ИТАЛИЕЙ, О ЖЕНИТЬБЕ ЭНЕЯ НА ЕГО ДОЧЕРИ И О ЕГО ПРАВЛЕНИИ
  •   24. О СЫНЕ И НАСЛЕДНИКЕ ЭНЕЯ ЮЛИИ АСКАНИИ И О ЦАРСТВОВАНИИ ЕГО ПОТОМКОВ
  •   25. О ТОМ, ЧТО ВТОРОЙ СЫН ЭНЕЯ СИЛЬВИЙ БЫЛ ЦАРЕМ ПОСЛЕ АСКАНИЯ И О ЕГО ПОТОМКАХ, ЦАРЯХ ЛАТИНЯН, РИМА И АЛБАНИИ
  •   26. КАК РОМУЛ И РЕМ ОСНОВАЛИ ГОРОД РИМ
  •   27. КАК ПОСЛЕ СМЕРТИ РОМУЛА ЦАРЕМ РИМЛЯН СТАЛ НУМА ПОМПИЛИЙ
  •   28. О СЕМИ ЦАРЯХ, ПРАВИВШИХ В РИМЕ ДО ТАРКВИНИЯ, ПОСЛЕ КОТОРОГО НАСТУПИЛ КОНЕЦ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ
  •   29. О ТОМ, КАК РИМОМ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ УПРАВЛЯЛИ КОНСУЛЫ И СЕНАТОРЫ, ПОКА ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ НЕ СДЕЛАЛСЯ ИМПЕРАТОРОМ
  •   30. КАК В РИМЕ БЫЛ СОСТАВЛЕН ЗАГОВОР КАТИЛИНЫ И ЕГО СТОРОННИКОВ
  •   31. КАК КАТИЛИНА ПОДНЯЛ ВО ФЬЕЗОЛЕ МЯТЕЖ ПРОТИВ РИМА
  •   32. КАК КАТИЛИНА И ЕГО ВОЙСКО БЫЛИ РАЗБИТЫ РИМЛЯНАМИ НА ПИЦЕНСКОЙ РАВНИНЕ
  •   33. КАК МЕТЕЛЛ ОПОЛЧИЛСЯ НА ФЬЕЗОЛАНЦЕВ
  •   34. КАК МЕТЕЛЛ И ФЛОРИН РАЗБИЛИ ФЬЕЗОЛАНЦЕВ
  •   35. О ПЕРВОЙ ОСАДЕ ФЬЕЗОЛЕ РИМЛЯНАМИ И О ГИБЕЛИ ФЛОРИНА
  •   36. КАК ПОСЛЕ ГИБЕЛИ ФЛОРИНА РИМЛЯНЕ СНОВА ОСАДИЛИ ФЬЕЗОЛЕ
  •   37. КАК ГОРОД ФЬЕЗОЛЕ СДАЛСЯ РИМЛЯНАМ И БЫЛ РАЗРУШЕН
  •   38. КАК БЫЛ ОСНОВАН ГОРОД ФЛОРЕНЦИЯ
  •   39. КАК ЦЕЗАРЬ ПОКИНУЛ ФЛОРЕНЦИЮ, ОТПРАВИЛСЯ В РИМ И БЫЛ НАЗНАЧЕН КОНСУЛОМ, ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ С ФРАНЦУЗАМИ
  •   40. О ПРОИСХОЖДЕНИИ РИМСКИХ И ИМПЕРАТОРСКИХ ЗНАМЕН, А ТАКЖЕ ЗНАМЕНИ ФЛОРЕНЦИИ И ДРУГИХ ГОРОДОВ
  •   41. О ТОМ, ЧТО ФЛОРЕНЦИЯ ВХОДИЛА В СОСТАВ РИМА И ИМПЕРИИ
  •   42. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛ ПОСТРОЕН ХРАМ МАРСА, КОТОРЫЙ ТЕПЕРЬ НАЗЫВАЕТСЯ СОБОРОМ САН ДЖОВАННИ[153]
  •   43. О ПОЛОЖЕНИИ ПРОВИНЦИИ ТОСКАНА
  •   44. О МОГУЩЕСТВЕ И ВЛАДЕНИЯХ ПРОВИНЦИИ ТОСКАНА ДО ВОЗВЫШЕНИЯ РИМА
  •   45. ЕПИСКОПСТВА ГОРОДА ФЛОРЕНЦИИ[163]
  •   46. О ГОРОДЕ ПЕРУДЖЕ
  •   47. О ГОРОДЕ АРЕЦЦО
  •   48. О ГОРОДЕ ПИЗЕ
  •   49. О ГОРОДЕ ЛУККЕ
  •   50. О ГОРОДЕ ЛУНИ
  •   51. О ГОРОДЕ ВИТЕРБО
  •   52. О ГОРОДЕ ОРВЬЕТО
  •   53. О ГОРОДЕ КОРТОНЕ
  •   54. О ГОРОДЕ КЬЮЗИ
  •   55. О ГОРОДЕ ВОЛЬТЕРРА
  •   56. О ГОРОДЕ СИЕНА
  •   57. СНОВА О СОБЫТИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ И О МУЧЕНИЧЕСТВЕ СВЯТОГО МИНЬЯТА ПРИ ИМПЕРАТОРЕ ДЕЦИИ
  •   58. КАК СВЯТОЙ КРЕСЦИЙ И ЕГО СПОДВИЖНИКИ ПРИНЯЛИ МУЧЕНИЧЕСТВО ВО ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОНТАДО
  •   59. ОБ ИМПЕРАТОРЕ КОНСТАНТИНЕ И ЕГО СЫНОВЬЯХ И О ПЕРЕМЕНАХ, НАСТУПИВШИХ В ИТАЛИИ
  •   60. О ПРИНЯТИИ ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЫ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   61. О ТОМ, КАК В ИТАЛИЮ ВТОРГЛИСЬ ГОТЫ И ВАНДАЛЫ, ОПУСТОШИЛИ СТРАНУ И ОСАДИЛИ ФЛОРЕНЦИЮ ВО ВРЕМЕНА ЕПИСКОПА СВЯТОГО ЗИНОВИЯ
  • КНИГА ВТОРАЯ
  •   1. В НАЧАЛЕ ВТОРОЙ КНИГИ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О РАЗРУШЕНИИ ФЛОРЕНЦИИ ТОТИЛОЙ FLAGELLUM DEI (БИЧОМ БОЖЬИМ), КОРОЛЕМ ГОТОВ И ВАНДАЛОВ
  •   2. КАК ТОТИЛА ПРИКАЗАЛ ВОССТАНОВИТЬ ФЬЕЗОЛЕ
  •   3. КАК ТОТИЛА ВЫСТУПИЛ ИЗ ФЬЕЗОЛЕ В ПОХОД НА РИМ, РАЗРУШИЛ МНОГИЕ ГОРОДА И БЕССЛАВНО УМЕР
  •   4. О ГОСПОДСТВЕ ГОТОВ В ИТАЛИИ ПОСЛЕ СМЕРТИ ТОТИЛЫ
  •   5. КАК ГОТЫ ВПЕРВЫЕ БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ ИТАЛИИ И КАК МЛАДШИЙ ТЕОДОРИХ, ИХ КОРОЛЬ, ВЕРНУЛ ИМ ВЛАСТЬ
  •   6. КАК ГОТЫ НАВСЕГДА БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ ИТАЛИИ РИМСКИМ ПАТРИЦИЕМ ВЕЛИЗАРИЕМ
  •   7. О ПРИХОДЕ ЛАНГОБАРДОВ В ИТАЛИЮ
  •   8. О ТОМ, КАК МАГОМЕТ ПОЛОЖИЛ НАЧАЛО ЗАКОНУ И СЕКТЕ САРАЦИН
  •   9. О ПРЕЕМНИКАХ КОРОЛЯ ЛАНГОБАРДОВ РОТАРЯ
  •   10. КАК КАРЛ МАРТЕЛЛ ПО ПРОСЬБЕ ЦЕРКВИ ВЫСТУПИЛ ИЗ ФРАНЦИИ В ИТАЛИЮ ПРОТИВ ЛАНГОБАРДОВ И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ГОРОДА СИЕНА
  •   11. КАК ЭРАК ЛАНГОБАРД, КОРОЛЬ АПУЛИИ, ВЕРНУЛСЯ К ПОСЛУШАНИЮ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ
  •   12. О ПРЕСЛЕДОВАНИЯХ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ СО СТОРОНЫ КОРОЛЯ ЛАНГОБАРДОВ ТЕЛОФРА И О ТОМ, КАК ЕГО РАЗБИЛ И ВЗЯЛ В ПЛЕН ПРИБЫВШИЙ ИЗ ФРАНЦИИ ПО ПРОСЬБЕ ПАПЫ СТЕФАНА КОРОЛЬ ПИПИН
  •   13. КАК СЫН ТЕЛОФРА ДЕЗИДЕРИЙ ВОЗОБНОВИЛ ВОЙНУ СО СВЯТОЙ ЦЕРКОВЬЮ, ВСЛЕДСТВИЕ ЧЕГО КАРЛ ВЕЛИКИЙ ПРИШЕЛ В ИТАЛИЮ И, РАЗГРОМИВ ЕГО, УНИЧТОЖИЛ ВЛАСТЬ ЛАНГОБАРДОВ
  •   14. О РОДЕ КАРЛА ВЕЛИКОГО И О ЕГО ПРЕЕМНИКАХ
  •   15. КАК КАРЛ ВЕЛИКИЙ, КОРОЛЬ ФРАНЦИИ, СТАЛ РИМСКИМ ИМПЕРАТОРОМ
  •   16. О ПРАВИВШЕМ ПОСЛЕ КАРЛА ВЕЛИКОГО ИМПЕРАТОРЕ ЛЮДОВИКЕ, ЕГО СЫНЕ
  •   17. КАК САРАЦИНЫ ИЗ БЕРБЕРИИ ВТОРГЛИСЬ В ИТАЛИЮ, БЫЛИ РАЗБИТЫ И ВСЕ ПОГИБЛИ
  •   18. ЕЩЕ О САРАЦИНАХ, КОТОРЫЕ НАПАЛИ НА КАЛАБРИЮ, И О НОРМАННАХ, НАПАВШИХ НА ФРАНЦИЮ
  •   19. КАК И НА КОМ ПРЕСЕКЛОСЬ УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ И ФРАНЦИЕЙ КОРОЛЯМИ ДИНАСТИИ ПИПИНА
  •   20. О ТОМ ЖЕ САМОМ И О ПРАВЛЕНИИ ДИНАСТИИ ГУГО КАПЕТА
  •   21. О ТОМ, КАК ФЛОРЕНЦИЯ ПРОЛЕЖАЛА В РАЗВАЛИНАХ 350 ЛЕТ
  • КНИГА ТРЕТЬЯ
  •   1. НЕКОТОРОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ НАЗАД О ТОМ, КАК ГОРОД ФЛОРЕНЦИЯ БЫЛ ВОЗРОЖДЕН БЛАГОДАРЯ КАРЛУ ВЕЛИКОМУ И РИМЛЯНАМ
  •   2. О НОВОМ МЕСТОПОЛОЖЕНИИ ФЛОРЕНЦИИ И О РАЗМЕРАХ, В КОТОРЫХ ОНА БЫЛА ВОССТАНОВЛЕНА
  •   3. КАК КАРЛ ВЕЛИКИЙ ВОШЕЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ, ДАРОВАЛ ЕЙ ПРИВИЛЕГИИ И ОСНОВАЛ ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО АПОСТОЛА
  •   4. КАК И ПОЧЕМУ ТИТУЛ РИМСКОГО ИМПЕРАТОРА ВЕРНУЛСЯ К ИТАЛЬЯНЦАМ
  •   5. КАК ОТТОН I САКСОНСКИЙ ПРИШЕЛ ПО ЗОВУ ЦЕРКВИ В ИТАЛИЮ И ПОЛОЖИЛ КОНЕЦ ВЛАСТИ ИТАЛЬЯНСКИХ ИМПЕРАТОРОВ
  • КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
  •   1. КАК ИЗБРАНИЕ РИМСКОГО ИМПЕРАТОРА ПЕРЕШЛО К ГЕРМАНЦАМ И КАК БЫЛ ПОСВЯЩЕН В ЭТОТ САН ОТТОН I САКСОНСКИЙ
  •   2. ОБ ИМПЕРАТОРЕ ОТТОНЕ III И О МАРКИЗЕ УГО, ОСНОВАВШЕМ ФЛОРЕНТИЙСКОЕ АББАТСТВО
  •   3. О СЕМИ ГЕРМАНСКИХ КНЯЗЬЯХ, ИЗБИРАЮЩИХ ИМПЕРАТОРА
  •   4. О ДИНАСТИИ ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЕЙ, КОТОРАЯ ПРОИЗОШЛА ОТ ГУГО КАПЕТА
  •   5. КАК ГЕНРИХ I СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ
  •   6. КАК ПРИ ИМПЕРАТОРЕ ГЕНРИХЕ ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАХВАТИЛИ И РАЗРУШИЛИ ФЬЕЗОЛЕ
  •   7. О ТОМ, КАК МНОГИЕ ФЬЕЗОЛАНЦЫ ВЕРНУЛИСЬ ВО ФЛОРЕНЦИЮ И СОЕДИНИЛИСЬ С ЕЕ НАРОДОМ
  •   8. О ТОМ, КАК НОВЫЕ ГРАНИЦЫ ФЛОРЕНЦИИ БЫЛИ ОКРУЖЕНЫ РВАМИ И ИЗГОРОДЯМИ, А ВПОСЛЕДСТВИИ СТЕНАМИ
  •   9. КАК ИМПЕРАТОРОМ СТАЛ КОНРАД I[268]
  •   10. О НОБИЛЯХ ФЛОРЕНЦИИ ВРЕМЕН ИМПЕРАТОРА КОНРАДА, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО О ТЕХ, ЧТО ЖИЛИ БЛИЗ ДУОМО[269]
  •   11. О ДОМАХ НОБИЛЕЙ В КВАРТАЛЕ ПОРТА САН ПЬЕРО
  •   12. О ТЕХ, ЧТО ЖИЛИ В КВАРТАЛЕ ВОРОТ САН БРАНКАЦИО
  •   13. О НОБИЛЯХ БОЛЬШОГО КВАРТАЛА ПОРТА САНТА МАРИЯ И САН ПЬЕРО СКЕРАДЖО
  •   14. О МАЛОНАСЕЛЕННОСТИ ОЛЬТРАРНО В ТУ ПОРУ
  •   15. КАК ИМПЕРАТОРОМ СТАЛ ГЕНРИХ II, НАЗВАННЫЙ ТРЕТЬИМ, И О СОБЫТИЯХ ЕГО ВРЕМЕНИ
  •   16. ОБ ИЗБРАНИИ ИМПЕРАТОРОМ ГЕНРИХА III И О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО ПРИ НЕМ В ИТАЛИИ, А ТАКЖЕ О ПРЕБЫВАНИИ РИМСКОЙ КУРИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   17. О СВЯТОМ ДЖОВАННИ ГВАЛЬБЕРТИ, ГРАЖДАНИНЕ ФЛОРЕНЦИИ И ОСНОВАТЕЛЕ ОРДЕНА ВАЛЛОМБРОЗЫ
  •   18. ПОВЕСТВОВАНИЕ О РАЗНЫХ СОБЫТИЯХ ЭТОГО ВРЕМЕНИ
  •   19. О РОБЕРЕ ГВИСКАРЕ И О ЕГО ПОТОМКАХ, КОРОЛЯХ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ
  •   20. О КОРОЛЯХ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ, НАСЛЕДОВАВШИХ РОБЕРУ ГВИСКАРУ
  •   21. О ГРАФИНЕ МАТИЛЬДЕ
  •   22. О ТОМ, КАК ГЕНРИХ III БАВАРСКИЙ СНОВА НАЧАЛ ВОЙНУ ПРОТИВ ЦЕРКВИ
  •   23. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ОСАДИЛ ФЛОРЕНЦИЮ
  •   24. О ВЕЛИКОМ ПОХОДЕ ЗА МОРЕ, ПРЕДПРИНЯТОМ В ЭТО ВРЕМЯ
  •   25.КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ НАЧАЛИ РАСШИРЯТЬ КОНТАДО
  •   26. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОБЕДИЛИ И РАЗГРОМИЛИ ЗАМОК ПРАТО
  •   27. ОБ ИЗБРАНИИ ИМПЕРАТОРОМ ГЕНРИХА IV БАВАРСКОГО И О ГОНЕНИЯХ, ВОЗДВИГНУТЫХ ИМ ПРОТИВ ЦЕРКВИ
  •   28. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ IV В КОНЦЕ КОНЦОВ ВЕРНУЛСЯ К ПОСЛУШАНИЮ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ
  •   29. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ НАМЕСТНИКА ИМПЕРАТОРА ГЕНРИХА IV
  •   30. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ДВАЖДЫ ЗАНЯЛСЯ ПОЖАР И СГОРЕЛА БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ГОРОДА
  •   31. КАК ПИЗАНЦЫ ЗАНЯЛИ МАЙОРКУ, А ФЛОРЕНТИЙЦЫ ОХРАНЯЛИ ПИЗУ
  •   32. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ И РАЗГРОМИЛИ КРЕПОСТЬ ФЬЕЗОЛЕ
  •   33. КАК ОТМЕРЯЕТСЯ РАССТОЯНИЕ ВО ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОНТАДО
  •   34. КАК ГЕРЦОГ АПУЛИИ РОЖЕР ВСТУПИЛ В ВОЙНУ С ЦЕРКОВЬЮ, А ПОТОМ ПОМИРИЛСЯ С ПАПОЙ И КАК В РИМЕ БЫЛО СРАЗУ ДВА ПАПЫ
  •   35. РАССКАЗ О ВТОРОМ ПОХОДЕ ЗА МОРЕ
  •   36. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК МОНТЕБУОНО
  •   37. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ОТ ГРАФОВ ГВИДИ ПРИ МОНТЕДИКРОЧЕ
  •   38. КАК ЖИТЕЛИ ПРАТО БЫЛИ РАЗГРОМЛЕНЫ ПИСТОЙЦАМИ ПРИ КАРМИНЬЯНО
  • КНИГА ПЯТАЯ
  •   1. НАЧАЛО ПЯТОЙ КНИГИ, ПОВЕСТВУЮЩЕЙ О ТОМ, КАК ФРИДРИХ I, ПО ИМЕНИ ШТАУФЕН ИЗ ШВАБИИ, СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ, О ЕГО ПОТОМКАХ И О СОБЫТИЯХ В ИТАЛИИ И ВО ФЛОРЕНЦИИ ТОГО ВРЕМЕНИ
  •   2. КАК ПАПА АЛЕКСАНДР ВОЗВРАТИЛСЯ ИЗ ФРАНЦИИ В ВЕНЕЦИЮ, А ИМПЕРАТОР ЕМУ ПОДЧИНИЛСЯ
  •   3. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ БАРБАРОССА ПОМИРИЛСЯ С ЦЕРКОВЬЮ И ОТПРАВИЛСЯ В ПОХОД ЗА МОРЕ, ГДЕ И УМЕР
  •   4. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ КОРОЛИ ОТПРАВИЛИСЬ В ЗАМОРСКИЙ ПОХОД
  •   5. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗГРОМИЛИ АРЕТИНЦЕВ
  •   6. КАК НАЧАЛАСЬ ПЕРВАЯ ВОЙНА МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И СИЕНЦАМИ[321]
  •   7. ОБ ОСНОВАНИИ ВЕЛИКОЛЕПНЫХ УКРЕПЛЕННЫХ ЗАМКОВ ПОДЖИБОНСИ И КОЛЛЕ ДИ ВАЛЬДЕЛЬСА
  •   8. О ВЕЛИКИХ ПОЖАРАХ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   9. О НАЧАЛЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ УБЕРТИ И ПРАВИТЕЛЬСТВОМ КОНСУЛОВ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   10. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАХВАТИЛИ ЗАМОК МОНТЕГРОССОЛИ
  •   11. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ ЗАМОК ПОНЬЯ
  •   12. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ I ОТНЯЛ КОНТАДО У ФЛОРЕНЦИИ И У ДРУГИХ ТОСКАНСКИХ ГОРОДОВ
  •   13. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПРИНЯЛИ УЧАСТИЕ В КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ ЗА МОРЕ И ВО ВЗЯТИИ ДАМЬЕТТЫ И КАК ОНИ ОСВОБОДИЛИ СВОЕ КОНТАДО
  •   14. КАК ФЛОРЕНТИЙЦАМ ДОСТАЛАСЬ ДЛАНЬ БЛАЖЕННОГО АПОСТОЛА СВЯТОГО ФИЛИППА
  •   15. КАК ПАПА ПОМИРИЛ ПИЗАНЦЕВ И ГЕНУЭЗЦЕВ, ЧТОБЫ ОНИ ПРИНЯЛИ УЧАСТИЕ В ЗАМОРСКОМ ПОХОДЕ
  •   16. КАК ГЕНРИХ ШВАБСКИЙ СДЕЛАЛСЯ ИМПЕРАТОРОМ С ПОМОЩЬЮ ЦЕРКВИ И ПОЛУЧИЛ В ЖЕНЫ КОРОЛЕВУ СИЦИЛИИ КОНСТАНЦИЮ
  •   17. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ЗАВОЕВАЛ КОРОЛЕВСТВО АПУЛИИ
  •   18. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ВОССТАЛ ПРОТИВ ЦЕРКВИ И ЧИНИЛ ЕЙ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И О ЕГО СМЕРТИ
  •   19. КАК БЫЛ ИЗБРАН КОРОЛЕМ ОТТОН IV САКСОНСКИЙ
  •   20. О ЗАТМЕНИИ СОЛНЕЧНОГО ДИСКА
  •   21. КАК ЖИТЕЛИ САН МИНЬЯТО РАССОРИЛИСЬ МЕЖДУ СОБОЙ И РАЗРУШИЛИ СОБСТВЕННЫЙ ГОРОД
  •   22. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ КУПИЛИ МОНТЕГРОССОЛИ[341]
  •   23. КАК БЫЛ ИЗБРАН ПАПОЙ ИННОКЕНТИЙ III
  •   24. КАК БЫЛ ОСНОВАН ОРДЕН МИНОРИТОВ
  •   25. КАК БЫЛ ОСНОВАН ОРДЕН ПРОПОВЕДНИКОВ
  •   26. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК ФРОНДИЛЬЯНО
  •   27. КАК ЖИТЕЛИ САН МИНЬЯТО ЗАБРОСИЛИ САНДЖИНЕДЖО И СНОВА ПЕРЕСЕЛИЛИСЬ НА ХОЛМ
  •   28. КАК ФРАНЦУЗЫ И ВЕНЕЦИАНЦЫ ЗАХВАТИЛИ КОНСТАНТИНОПОЛЬ
  •   29. КАК С ГОР ГОГ И МАГОГ СОШЛИ ТАТАРЫ[348]
  •   30. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК СИМИФОНТИ И ЗАМОК КОМБЬЯТА
  •   31. О РАЗРУШЕНИИ МОНТЕЛУПО И О ПРИОБРЕТЕНИИ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ МОНТЕМУРЛО
  •   32. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВПЕРВЫЕ ИЗБРАЛИ ПОДЕСТА
  •   33. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ СИЕНЦЕВ ПРИ МОНТАЛЬТО[355]
  •   34. КАК СИЕНЦЫ ЗАПРОСИЛИ МИРА У ФЛОРЕНТИЙЦЕВ И ТЕ ПОМИРИЛИСЬ С НИМИ
  •   35. КАК ОТТОН IV ПОЛУЧИЛ ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ И КАК ОН СТАЛ ВРАГОМ И ГОНИТЕЛЕМ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ
  •   36. КАК ПРИ ЖИЗНИ ОТТОНА ПО ПРОСЬБЕ ЦЕРКВИ ИМПЕРАТОРОМ БЫЛ ИЗБРАН ФРИДРИХ II ШВАБСКИЙ
  •   37. О СМЕРТИ ГРАФА ГВИДО СТАРШЕГО И О ЕГО РОДЕ
  •   38. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ОБРАЗОВАЛИСЬ ПАРТИИ ГВЕЛЬФОВ И ГИБЕЛЛИНОВ[360]
  •   39. О БЛАГОРОДНЫХ СЕМЕЙСТВАХ И ДОМАХ, ПРИМКНУВШИХ К ГВЕЛЬФАМ И ГИБЕЛЛИНАМ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   40. КАК ХРИСТИАНЕ ЗАХВАТИЛИ ДАМЬЕТТУ, А ПОТОМ ПОТЕРЯЛИ ЕЕ[364]
  •   41. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАСТАВИЛИ ПРИСЯГНУТЬ ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ КОНТАДО И КАК НАЧАЛОСЬ СТРОИТЕЛЬСТВО НОВОГО МОСТА В КАРРАЙЕ
  •   42. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ МОРТЕННАНУ И О ЗАВЕРШЕНИИ НОВОГО МОСТА ДАЛЛА КАРРАЙЯ
  • КНИГА ШЕСТАЯ
  •   1. КАК СОСТОЯЛОСЬ ПОСВЯЩЕНИЕ ФРИДРИХА II В ИМПЕРАТОРЫ И О СЛУЧИВШИХСЯ ВЕЛИКИХ ПЕРЕМЕНАХ
  •   2. О ПРИЧИНАХ ВОЙНЫ МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И ПИЗАНЦАМИ
  •   3. КАК ПИЗАНЦЫ БЫЛИ РАЗБИТЫ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ У КАСТЕЛЬДЕЛЬБОСКО
  •   4. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ФЕГГИНЕ И ПОСТРОИЛИ АНЧИЗУ
  •   5. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ХОДИЛИ ВОЙНОЙ НА ПИСТОЙЮ И РАЗОРИЛИ ЕЕ ОКРЕСТНОСТИ
  •   6. КАК СИЕНЦЫ ВОЗОБНОВИЛИ ВОЙНУ С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ЗА МОНТЕПУЛЬЧАНО
  •   7. О ВЕЛИКОМ ЧУДЕ, ЯВЛЕННОМ ТЕЛОМ ХРИСТОВЫМ У СВЯТОГО АМВРОСИЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   8. ЕЩЕ О ВОЙНЕ МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И СИЕНЦАМИ
  •   9. О ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   10. СНОВА О ВОЙНЕ С СИЕНОЙ
  •   11. ЕЩЕ О ВОЙНЕ С СИЕНЦАМИ
  •   12. О ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   13. КАК МЕЖДУ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И СИЕНЦАМИ БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН МИР
  •   14. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ПОССОРИЛСЯ С ЦЕРКОВЬЮ
  •   15. КАК ПАПА ГРИГОРИЙ ЗАКЛЮЧИЛ С ИМПЕРАТОРОМ ФРИДРИХОМ ДОГОВОР
  •   16. КАК ЦЕРКОВЬ ОБЪЯВИЛА ПОХОД ЗА МОРЕ ВО ГЛАВЕ С ИМПЕРАТОРОМ ФРИДРИХОМ, КОТОРЫЙ ДВИНУЛ ТУДА СВОЕ ВОЙСКО, А САМ ВОЗВРАТИЛСЯ НАЗАД
  •   17. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ОТПРАВИЛСЯ ЗА МОРЕ, ЗАКЛЮЧИЛ С СУЛТАНОМ МИР И ВОПРЕКИ ВОЛЕ ЦЕРКВИ ВЕРНУЛ СЕБЕ ИЕРУСАЛИМ
  •   18. КАК ИМПЕРАТОР ВЕРНУЛСЯ ИЗ-ЗА МОРЯ ВСЛЕДСТВИЕ СМУТЫ, ПОДНЯВШЕЙСЯ ПРОТИВ НЕГО В КОРОЛЕВСТВЕ, И КАК ВОЗОБНОВИЛАСЬ ВОЙНА МЕЖДУ НИМ И ЦЕРКОВЬЮ
  •   19. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ПОДГОТОВИЛ ПИЗАНЦЕВ ПЕРЕХВАТИТЬ НА МОРЕ ЦЕРКОВНЫХ ПРЕЛАТОВ, НАПРАВЛЯВШИХСЯ НА СОБОР
  •   20. КАК ИМПЕРАТОР РАЗГРОМИЛ МИЛАНЦЕВ
  •   21. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ ОСАДИЛ И ВЗЯЛ ГОРОД ФАЭНЦУ
  •   22. КАК ИМПЕРАТОР ВЕЛЕЛ АРЕСТОВАТЬ СВОЕГО СЫНА, КОРОЛЯ ГЕНРИХА
  •   23. О НАЧАЛЕ ВОЙНЫ МЕЖДУ ПАПОЙ ИННОКЕНТИЕМ IV И ИМПЕРАТОРОМ ФРИДРИХОМ
  •   24. ОБ ОСУЖДЕНИИ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА ПАПОЙ ИННОКЕНТИЕМ НА СОБОРЕ В ЛИОНЕ, ЧТО НА РОНЕ
  •   25. КАК ПАПА И ЦЕРКОВЬ ПОЗАБОТИЛИСЬ ОБ ИЗБРАНИИ НОВОГО ИМПЕРАТОРА ВМЕСТО ФРИДРИХА
  •   26. ОТСТУПЛЕНИЕ, В КОТОРОМ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ДЕЛАХ ФЛОРЕНЦИИ
  •   27. О ПОЛНОМ СОЛНЕЧНОМ ЗАТМЕНИИ
  •   28. О ТОМ, КАК ТАТАРЫ ДОШЛИ В ЕВРОПЕ ДО ГЕРМАНИИ
  •   29. О ДИКОВИННОМ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИИ, СЛУЧИВШЕМСЯ В БУРГУНДИИ
  •   30. О ВЕЛИКОМ ЧУДЕ, ЯВИВШЕМСЯ В ИСПАНИИ
  •   31. О ВОССТАНОВЛЕНИИ И РАЗРУШЕНИИ МЕСТЕЧКА САНДЖИНЕДЖО
  •   32. КАК ТАТАРЫ РАЗБИЛИ ТУРОК
  •   33. КАК ГИБЕЛЛИНЫ С ПОМОЩЬЮ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА ВПЕРВЫЕ ИЗГНАЛИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФСКУЮ ПАРТИЮ
  •   34. КАК ВОЙСКО ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА ПОТЕРПЕЛО ПОРАЖЕНИЕ ОТ ПАРМЕЗАНЦЕВ И ПАПСКОГО ЛЕГАТА
  •   35. КАК УДАЛИВШИЕСЯ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ БЫЛИ ЗАХВАЧЕНЫ В ЗАМКЕ КАПРАЙЯ
  •   36. КАК КОРОЛЬ ЛЮДОВИК ФРАНЦУЗСКИЙ БЫЛ РАЗБИТ И ВЗЯТ В ПЛЕН САРАЦИНАМИ ПРИ МАНСУРЕ В ЕГИПТЕ
  •   37. КАК КОРОЛЬ ЭНЦО, СЫН ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА, БЫЛ РАЗБИТ В ВЗЯТ В ПЛЕН БОЛОНЦАМИ
  •   38. КАК ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ГИБЕЛЛИНЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ОТ ИЗГНАННЫХ ГВЕЛЬФОВ ПОД ФЕГГИНЕ
  •   39. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛО УЧРЕЖДЕНО ПЕРВОЕ НАРОДНОЕ ПРАВЛЕНИЕ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ НАСИЛИЙ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЙ, ЧИНИМЫХ ГИБЕЛЛИНАМИ
  •   40. О ВОЕННЫХ ЗНАМЕНАХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ
  •   41. КАК ИМПЕРАТОР ФРИДРИХ СКОНЧАЛСЯ В ФИРЕНЦУОЛЕ, ЧТО В АПУЛИИ
  •   42. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ РАДИ ВОССТАНОВЛЕНИЯ МИРА ДОПУСТИЛ ТУДА ГВЕЛЬФОВ
  •   43. КАК ПРИ ПЕРВОМ НАРОДНОМ ПРАВЛЕНИИ ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗГРОМИЛИ ПИСТОЙЦЕВ, А ЗАТЕМ ИЗГНАЛИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ НЕКОТОРЫЕ ГИБЕЛЛИНСКИЕ СЕМЕЙСТВА
  •   44. КАК СЫН ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА, КОРОЛЬ КОНРАД ПРИШЕЛ ИЗ ГЕРМАНИИ В АПУЛИЮ И СТАЛ ВЛАСТЕЛИНОМ КОРОЛЕВСТВА СИЦИЛИИ И О ЕГО СМЕРТИ
  •   45. КАК ПОБОЧНЫЙ СЫН ФРИДРИХА МАНФРЕД ЗАВЛАДЕЛ КОРОЛЕВСТВОМ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ И КОРОНОВАЛСЯ НА ЦАРСТВО
  •   46. О ВОЙНЕ МЕЖДУ ПАПОЙ АЛЕКСАНДРОМ И КОРОЛЕМ МАНФРЕДОМ
  •   47. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ УБАЛЬДИНИ ПРИ МУДЖЕЛЛО
  •   48. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ МОНТАЙЮ И РАЗГРОМИЛИ ОТРЯДЫ СИЕНЦЕВ И ПИЗАНЦЕВ
  •   49. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ ТИЦЦАНО И РАЗБИЛИ ПИЗАНЦЕВ У ПОНТАДЕРЫ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПИЗАНЦЫ НАНЕСЛИ ПОРАЖЕНИЕ ЖИТЕЛЯМ ЛУККИ
  •   50. О СТРОИТЕЛЬСТВЕ МОСТА СВЯТОЙ ТРОИЦЫ
  •   51. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАХВАТИЛИ ЗАМОК ФЕГГИНЕ
  •   52. КАК СИЕНЦЫ БЫЛИ РАЗБИТЫ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ПРИ МОНТАЛЬЧИНО
  •   53. О ТОМ, КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ НАЧАЛИ ЧЕКАНИТЬ ЗОЛОТЫЕ ФЛОРИНЫ
  •   54. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ПИСТОЙИ И ВЗЯЛИ ЕЕ, А ЗАТЕМ РАЗОРИЛИ СИЕНУ И НЕСКОЛЬКО ЗАМКОВ
  •   55. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ХОДИЛИ НА СИЕНУ, А СИЕНЦЫ ПОДЧИНИЛИСЬ ИМ И ЗАКЛЮЧИЛИ С НИМИ МИР
  •   56. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАНЯЛИ ЗАМКИ ПОДЖИБОНСИ И МОРТЕННАНУ[421]
  •   57. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ ВОЙСКО ВОЛЬТЕРРАНЦЕВ И С БОЕМ ВЗЯЛИ ИХ ГОРОД
  •   58. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ ПИЗЫ И ПИЗАНЦЫ ПОДЧИНИЛИСЬ ИХ ТРЕБОВАНИЯМ
  •   59. КАК ВЕЛИКИЙ ХАН ТАТАРСКИЙ ПРИНЯЛ ХРИСТИАНСТВО И ПОСЛАЛ СВОЕ ВОЙСКО ВО ГЛАВЕ С БРАТОМ НА САРАЦИН В СИРИЮ
  •   60. О НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ ГЕНУЭЗЦАМИ И ВЕНЕЦИАНЦАМИ
  •   61. КАК ГРАФ ГВИДО ГВЕРРА ИЗГНАЛ ИЗ АРЕЦЦО ГИБЕЛЛИНОВ И КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ДОБИЛИСЬ ИХ ВОЗВРАЩЕНИЯ ТУДА
  •   62. КАК ПИЗАНЦЫ НАРУШИЛИ МИР И КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗБИЛИ ИХ У ПОНТЕ АЛЬ СЕРКЬО
  •   63. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ В ПЕРВЫЙ РАЗ РАЗРУШИЛИ ЗАМОК ПОДЖИБОНСИ
  •   64. ОТСТУПЛЕНИЕ О ВЕЛИКОМ ЧУДЕ, ЯВЛЕННОМ ТЕЛОМ ХРИСТОВЫМ В ГОРОДЕ ПАРИЖЕ
  •   65. О ТОМ, КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ВПЕРВЫЕ ИЗГНАЛ ГИБЕЛЛИНОВ И О ПРИЧИНАХ ЭТОГО
  •   66. КАК АРЕТИНЦЫ ЗАХВАТИЛИ И РАЗРУШИЛИ КОРТОНУ
  •   67. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЗЯЛИ И РАЗРУШИЛИ ЗАМОК ГРЕССА
  •   68. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ЗАХВАТИЛ ЗАМКИ ВЕРНИЮ И МАНГОНУ
  •   69. ОТСТУПЛЕНИЕ О ПРОИСШЕСТВИЯХ ПРИ НАРОДНОМ ПРАВЛЕНИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   70. КАК ГРЕЧЕСКИЙ ИМПЕРАТОР ПАЛЕОЛОГ ОТНЯЛ КОНСТАНТИНОПОЛЬ У ВЕНЕЦИАНЦЕВ И ФРАНЦУЗОВ
  •   71. О ЖЕСТОКОЙ БИТВЕ МЕЖДУ КОРОЛЯМИ ВЕНГРИИ И БОГЕМИИ
  •   72. КАК СВИРЕПЫЙ ТИРАН ЭЦЦЕЛИНО ДА РОМАНО БЫЛ РАЗБИТ КРЕМОНЦАМИ И УМЕР В ЗАТОЧЕНИИ
  •   73. ОБ ИЗБРАНИИ РИМСКИМ КОРОЛЕМ КОРОЛЯ КАСТИЛИИ, А ТАКЖЕ РИЧАРДА, ГРАФА КОРНУЭЛЬСКОГО
  •   74. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНЫ ПОСЛАЛИ ЗА ПОМОЩЬЮ К КОРОЛЮ МАНФРЕДУ В АПУЛИЮ
  •   75. КАК НАРОД И КОММУНА ФЛОРЕНЦИИ СОБРАЛИ БОЛЬШОЕ ОПОЛЧЕНИЕ И ПОДСТУПИЛИ К ВОРОТАМ СИЕНЫ ВМЕСТЕ СО СВОИМ КАРОЧЧО
  •   76. КАК СИЕНЦЫ И ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНЫ ПОЛУЧИЛИ В ПОДКРЕПЛЕНИЕ ОТ КОРОЛЯ МАНФРЕДА ВОСЕМЬСОТ НЕМЦЕВ ВО ГЛАВЕ С ГРАФОМ ДЖОРДАНО
  •   77. КАК ВЫСЛАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНЫ ЗАМЫСЛИЛИ ИЗМЕНУ И ОБМАН ФЛОРЕНТИЙСКОГО НАРОДА И КОММУНЫ
  •   78. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ НА ПОМОЩЬ МОНТАЛЬЧИНО И БЫЛИ РАЗБИТЫ ГРАФОМ ДЖОРДАНО И СИЕНЦАМИ ПРИ МОНТАПЕРТИ
  •   79. КАК ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ ГВЕЛЬФЫ ПОКИНУЛИ ФЛОРЕНЦИЮ И ОТПРАВИЛИСЬ В ЛУККУ
  •   80. КАК ВЕСТЬ О РАЗГРОМЕ ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ДОЛЕТЕЛА ДО ПАПСКОЙ КУРИИ И О ПРОРОЧЕСТВЕ КАРДИНАЛА БЬЯНКО ПО ЭТОМУ ПОВОДУ
  •   81. КАК ТОСКАНСКИЕ ГИБЕЛЛИНЫ ЗАДУМАЛИ УНИЧТОЖИТЬ ФЛОРЕНЦИЮ И КАК МЕССЕР ФАРИНАТА ДЕЛЬИ УБЕРТИ ЗАЩИТИЛ ЕЕ
  •   82. КАК НАМЕСТНИК ГРАФ ГВИДО С СОЮЗНЫМИ ГИБЕЛЛИНАМИ ТОСКАНЫ ВЫСТУПИЛ ПРОТИВ ЛУККИ И ЗАХВАТИЛ ЗАМОК САНТА МАРИЯ-А-МОНТЕ И ДРУГИЕ
  •   83. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ НАПРАВИЛИ ПОСЛОВ В ГЕРМАНИЮ, ЧТОБЫ УГОВОРИТЬ КОНРАДИНА ВЫСТУПИТЬ ПРОТИВ МАНФРЕДА
  •   84. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ ЗАНЯЛИ СИНЬЮ, НО УДЕРЖИВАЛИ ЕЕ НЕДОЛГО
  •   85. КАК НАМЕСТНИК ГРАФ ГВИДО С ТОСКАНСКИМИ СОЮЗНИКАМИ И ПИЗАНЦАМИ ВЫСТУПИЛ В ПОХОД НА ЛУККУ, ВСЛЕДСТВИЕ ЧЕГО ЕЕ ЖИТЕЛИ ЗАКЛЮЧИЛИ С НИМ МИР И ИЗГНАЛИ ИЗ ГОРОДА ФЛОРЕНТИЙСКИХ ГВЕЛЬФОВ
  •   86. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ И ДРУГИЕ ВЫХОДЦЫ ТОСКАНЫ ВЫТЕСНИЛИ ГИБЕЛЛИНОВ ИЗ МОДЕНЫ, А ЗАТЕМ ИЗ РЕДЖО
  •   87. КАК МАНФРЕД СО СВОИМИ САРАЦИНАМИ ИЗ НОЧЕРЫ ВОЗДВИГ ГОНЕНИЕ НА ПАПУ УРБАНА И ЦЕРКОВЬ И КАК ПРОТИВ НЕГО БЫЛ ОБЪЯВЛЕН КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
  •   88. КАК РИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ ИЗБРАЛА КАРЛА ФРАНЦУЗСКОГО КОРОЛЕМ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ
  •   89. КАК КАРЛ, ГРАФ АНЖУ И ПРОВАНСА ПРИНЯЛ ПРЕДЛОЖЕНИЕ РИМСКОЙ ЦЕРКВИ О ЕГО ИЗБРАНИИ КОРОЛЕМ СИЦИЛИИ И АПУЛИИ
  •   90. ОТСТУПЛЕНИЕ О ДОБРОМ ГРАФЕ РАЙМОНДЕ ПРОВАНСКОМ
  •   91. О ПОЯВЛЕНИИ БОЛЬШОЙ КОМЕТЫ И ЕЕ ЗНАЧЕНИИ
  • КНИГА СЕДЬМАЯ
  •   1. НАЧАЛО КНИГИ СЕДЬМОЙ, РАССКАЗЫВАЮЩЕЙ О НАШЕСТВИИ КОРОЛЯ КАРЛА И О ПОСЛЕДОВАВШИХ ЗАТЕМ ПЕРЕВОРОТАХ И ПЕРЕМЕНАХ
  •   2. КАК ИЗГНАННЫЕ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГВЕЛЬФЫ ПРИНЯЛИ ГЕРБ ПАПЫ КЛИМЕНТА И КАК ОНИ ПРИСОЕДИНИЛИСЬ К ФРАНЦУЗСКОМУ ВОЙСКУ ГРАФА КАРЛА
  •   3. КАК ГРАФ КАРЛ ПОКИНУЛ ФРАНЦИЮ И МОРЕМ ПЕРЕПРАВИЛСЯ ИЗ ПРОВАНСА В РИМ
  •   4. КАК ГРАФ ГИ ДЕ МОНФОР ПРОШЕЛ ЧЕРЕЗ ЛОМБАРДИЮ С КОННИЦЕЙ ГРАФА КАРЛА
  •   5. КАК КАРЛ КОРОНОВАЛСЯ В РИМЕ КОРОЛЕМ СИЦИЛИИ И КАК ОН ОТПРАВИЛСЯ СО СВОИМ ВОЙСКОМ НА БИТВУ С МАНФРЕДОМ
  •   6. КАК КОРОЛЬ КАРЛ, ЗАХВАТИВ ЧЕППЕРАНСКИЙ ПРОХОД, ВЗЯЛ ПРИСТУПОМ САН ДЖЕРМАНО
  •   7. КАК КОРОЛЬ МАНФРЕД ПОДОШЕЛ К БЕНЕВЕНТУ И ВЫСТРОИЛ СВОИ ВОЙСКА ДЛЯ БИТВЫ С КОРОЛЕМ КАРЛОМ
  •   8. КАК КОРОЛЬ КАРЛ ПОСТРОИЛ БОЕВЫЕ ПОРЯДКИ ДЛЯ СРАЖЕНИЯ С МАНФРЕДОМ
  •   9. О СРАЖЕНИИ МЕЖДУ КОРОЛЯМИ КАРЛОМ И МАНФРЕДОМ И О РАЗГРОМЕ И ГИБЕЛИ ПОСЛЕДНЕГО
  •   13. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛА СОЗДАНА КОМИССИЯ ТРИДЦАТИ ШЕСТИ И КАК БЫЛИ УЧРЕЖДЕНЫ ЦЕХОВЫЕ ЗНАМЕНА И УПРАВЛЕНИЕ
  •   14. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ВТОРИЧНО УСТАНОВИЛОСЬ НАРОДОВЛАСТИЕ И ГРАФ ГВИДО НОВЕЛЛО С ГИБЕЛЛИНСКИМИ ВОЖДЯМИ ПОКИНУЛ ЕЕ
  •   15. КАК НАРОД ВОЗВРАТИЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ ГВЕЛЬФОВ И КАК ОТТУДА БЫЛИ ИЗГНАНЫ ГИБЕЛЛИНЫ
  •   16. КАК ПОСЛЕ ИЗГНАНИЯ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ГИБЕЛЛИНОВ ИЗМЕНИЛИСЬ ГОРОДСКИЕ ПОРЯДКИ И УЧРЕЖДЕНИЯ
  •   41. КАК КОРОЛЬ ЭНЦО, СЫН ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА, УМЕР В ЗАТОЧЕНИИ В БОЛОНЬЕ
  •   57. ОБ ИЗМЕНЕ И ЗАГОВОРЕ ПРОТИВ КОРОЛЯ КАРЛА В СИЦИЛИИ
  •   60. КАК КОРОЛЬ ПЕДРО АРАГОНСКИЙ СНАРЯЖАЛ СВОИ ВОЙСКА К ПОХОДУ И КАК ПАПА ПЫТАЛСЯ ЕМУ ПОМЕШАТЬ
  •   61. КАК ОСТРОВ СИЦИЛИЯ ВЗБУНТОВАЛСЯ ПРОТИВ КОРОЛЯ КАРЛА
  •   79. О СОЗДАНИИ ПРИОРАТА ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   80. КАК ПАПА МАРТИН ПРИСЛАЛ В РОМАНЬЮ МЕССЕРА ГРАФА ДЖОВАННИ Д'АППИА, КОТОРЫЙ ЗАНЯЛ ФАЭНЦУ И ОСАДИЛ ФОРЛИ
  •   81. КАК МЕССЕР ДЖОВАННИ Д'АППИА, ГРАФ РОМАНЬИ, БЫЛ РАЗБИТ ПРИ ФОРЛИ ГРАФОМ ДА МОНТЕФЕЛЬТРО
  •   82. КАК ГОРОД ФОРЛИ СДАЛСЯ ЦЕРКВИ И КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ДОГОВОР В РОМАНЬЕ
  •   121. КАК БЫЛИ ИЗГНАНЫ ИЗ ПИЗЫ СУДЬЯ ДИ ГАЛЛУРА И ГВЕЛЬФСКАЯ ПАРТИЯ И СХВАЧЕН ГРАФ УГОЛИНО
  •   128. КАК ПИЗАНЦЫ ИЗБРАЛИ КАПИТАНОМ ГРАФА ДА МОНТЕФЕЛЬТРО И КАК ОНИ УМОРИЛИ ГОЛОДОМ ГРАФА УГОЛИНО С СЫНОВЬЯМИ И ВНУКАМИ
  •   140. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ И ИХ СОЮЗНИКИ В ТРЕТИЙ РАЗ[481] ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ АРЕЦЦО
  •   141. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ, ГЕНУЭЗЦЫ И ЛУККАНЦЫ ЗАХВАТИЛИ И РАЗОРИЛИ ПОРТО ПИЗАНО
  •   147. КАК КОРОЛЬ ФИЛИПП ФРАНЦУЗСКИЙ ПРИКАЗАЛ АРЕСТОВАТЬ ВСЕХ ИТАЛЬЯНЦЕВ И ВЗЯТЬ С НИХ ВЫКУП
  • КНИГА ВОСЬМАЯ
  •   1. НАЧАЛО ВОСЬМОЙ КНИГИ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ ВТОРОГО НАРОДОВЛАСТИЯ, О ТЕХ ИЗМЕНЕНИЯХ, КОТОРЫЕ ЗА ЭТИМ ПОСЛЕДОВАЛИ, И О СОБЫТИЯХ ТОГО ВРЕМЕНИ ВО ВСЕМ МИРЕ
  •   5. ОБ ИЗБРАНИИ ЦЕЛЕСТИНА V И О ЕГО ОТКАЗЕ БЫТЬ ПАПОЙ
  •   6. ОБ ИЗБРАНИИ ПАПЫ БОНИФАЦИЯ VIII
  •   8. ОБ ИЗГНАНИИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ВИДНОГО ПОПОЛАНА ДЖАНО ДЕЛЛА БЕЛЛА
  •   12. КАК ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ГРАНДЫ ПОДНЯЛИ БУНТ, ЧТОБЫ ПОДОРВАТЬ И СВЕРГНУТЬ НОВОЕ НАРОДОВЛАСТИЕ
  •   21. КАК ПАПА БОНИФАЦИЙ ЛИШИЛ МЕССЕРА ЯКОПО И МЕССЕРА ПЬЕРО ДЕЛЛА КОЛОННА КАРДИНАЛЬСКОГО САНА
  •   23. КАК СЕМЕЙСТВО КОЛОННА ОБРАТИЛОСЬ К МИЛОСЕРДИЮ ПАПЫ, А ПОТОМ СНОВА НАЧАЛО СМУТУ
  •   26. О ЗАКЛАДКЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ ДВОРЦА НАРОДА, ГДЕ ПОМЕЩАЮТСЯ ПРИОРЫ
  •   36. КАК ПАПА БОНИФАЦИЙ VIII ДАРОВАЛ ПРОЩЕНИЕ ГРЕХОВ ВСЕМ ХРИСТИАНАМ, ПРИЕХАВШИМ В РИМ В ЮБИЛЕЙНОМ 1300 ГОДУ
  •   38. О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЧЕРНОЙ И БЕЛОЙ ПАРТИЙ В ПИСТОЙЕ
  •   39. О ТОМ, КАКОЙ РАЗЛАД И БЕСПОРЯДКИ ПРОИЗОШЛИ ВО ФЛОРЕНЦИИ ИЗ-ЗА БЕЛОЙ И ЧЕРНОЙ ПАРТИЙ
  •   40. КАК ПАПСКИЙ ЛЕГАТ КАРДИНАЛ Д'АКВАСПАРТА ПРИБЫЛ, ЧТОБЫ УМИРОТВОРИТЬ ФЛОРЕНЦИЮ, И НЕ СМОГ ЭТОГО ДОБИТЬСЯ
  •   41. О БЕДАХ И ОПАСНОСТЯХ, ВСКОРЕ ОБРУШИВШИХСЯ НА НАШ ГОРОД
  •   42. О ТОМ ЖЕ САМОМ
  •   43. КАК ПАПА БОНИФАЦИЙ ПОСЛАЛ ВО ФРАНЦИЮ ЗА МЕССЕРОМ КАРЛОМ ВАЛУА
  •   48. О ПОЯВЛЕНИИ НА НЕБЕ КОМЕТЫ
  •   49. КАК МЕССЕР КАРЛ ВАЛУА ИЗ ФРАНЦИИ ПРИБЫЛ К ПАПЕ БОНИФАЦИЮ, А ЗАТЕМ ВО ФЛОРЕНЦИЮ, ЧТОБЫ ИЗГНАТЬ ОТТУДА ПАРТИЮ БЕЛЫХ
  •   50. КАК МЕССЕР КАРЛ ВАЛУА ВТОРГСЯ В СИЦИЛИЮ, ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ ЗА КОРОЛЯ КАРЛА, И ЗАКЛЮЧИЛ ПОЗОРНЫЙ МИР
  • КНИГА ВОСЬМАЯ
  •   55. КАК ПРОСТОЙ НАРОД БРЮГГЕ ВОССТАЛ ПРОТИВ ФРАНЦУЗСКОГО КОРОЛЯ И ПЕРЕБИЛ ФРАНЦУЗОВ
  •   56. ОБ ОГРОМНОМ И ТЯЖКОМ ПОРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ ФЛАМАНДЦЫ НАНЕСЛИ ФРАНЦУЗАМ ПРИ КУРТРЕ
  •   62. О НАЧАЛЕ ВРАЖДЫ И РАСПРИ МЕЖДУ ПАПОЙ БОНИФАЦИЕМ И КОРОЛЕМ ФИЛИППОМ ФРАНЦУЗСКИМ
  •   63. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ПРИКАЗАЛ ШАРРЕ ДЕЛЛА КОЛОННА СХВАТИТЬ В АНАНЬИ ПАПУ БОНИФАЦИЯ, КОТОРЫЙ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СКОНЧАЛСЯ
  •   64. ЕЩЕ О НРАВСТВЕННЫХ КАЧЕСТВАХ ПАПЫ БОНИФАЦИЯ
  •   68. КАК РЕВИЗИЯ СРЕДСТВ КОММУНЫ ПРИВЕЛА К ВЕЛИКИМ ПЕРЕМЕНАМ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   84. КАК В ЛОМБАРДИИ ПОДНЯЛ ВОССТАНИЕ ФРА ДОЛЬЧИНО, СОЖЖЕННЫЙ СО МНОГИМИ ЕРЕТИКАМИ
  •   92. КАК И КАКИМ ОБРАЗОМ СТАРАНИЯМИ КОРОЛЯ ФРАНЦИИ ПРИШЕЛ В УПАДОК ОРДЕН ИЕРУСАЛИМСКОГО ХРАМА
  •   96. О СМЕРТИ ВЫДАЮЩЕГОСЯ И ЗНАТНОГО ГРАЖДАНИНА ФЛОРЕНЦИИ МЕССЕРА КОРСО ДОНАТИ
  •   121. О ДИКОВИННЫХ ЛЮДЯХ, БИЧЕВАВШИХ СЕБЯ В ИТАЛИИ
  • КНИГА ДЕВЯТАЯ
  •   1. НАЧАЛО КНИГИ ДЕВЯТОЙ, ГДЕ ГОВОРИТСЯ О ТОМ, КАК ИМПЕРАТОРОМ СТАЛ ГРАФ ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ ГЕНРИХ
  •   3. О ПРОРОЧЕСТВАХ МАГИСТРА АРНАЛЬДА ДА ВИЛЛАНОВА
  •   7. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ОТПРАВИЛСЯ В ПОХОД ИЗ ГЕРМАНИИ В ИТАЛИЮ
  •   8. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ, ВОЗВРАЩАЯСЬ ПОСЛЕ КОРОНАЦИИ, ПРИБЫЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ
  •   9. КАК ИМПЕРАТОР ГЕНРИХ ПРИШЕЛ В ИТАЛИЮ И ЗАНЯЛ МИЛАН
  •   14. КАК ИМПЕРАТОР ОСАДИЛ КРЕМОНУ, А ЕГО ОТРЯДЫ ВЗЯЛИ ВИЧЕНЦУ
  •   15. КАК ИМПЕРАТОР ЗАНЯЛ КРЕМОНУ
  •   16. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВВИДУ ПРИБЛИЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРА ВЕРНУЛИ ИЗ ССЫЛКИ ВСЕХ ГВЕЛЬФОВ
  •   17. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАКЛЮЧИЛИ СОЮЗ СО ВСЕМИ ГВЕЛЬФАМИ ТОСКАНЫ ПРОТИВ ИМПЕРАТОРА
  •   39. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ТОСКАНСКАЯ ЛИГА СОБРАЛИ В РИМЕ СВОИ СИЛЫ, ЧТОБЫ ПОМЕШАТЬ КОРОНАЦИИ ИМПЕРАТОРА ГЕНРИХА
  •   43. КАК ГЕНРИХ ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ ПОЛУЧИЛ В РИМЕ ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ
  •   52. О КОНЧИНЕ ИМПЕРАТОРА ГЕНРИХА В БОНКОНВЕНТО, ЧТО В СИЕНСКОМ КОНТАДО
  •   56. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВРУЧИЛИ КОРОЛЮ РОБЕРТУ ВЛАСТЬ В ГОРОДЕ НА ПЯТЬ ЛЕТ
  •   59. О СМЕРТИ ПАПЫ КЛИМЕНТА
  •   66. О СМЕРТИ КОРОЛЯ ФИЛИППА ФРАНЦУЗСКОГО И ЕГО СЫНОВЕЙ
  •   69. КАК КОРОЛЬ ЛЮДОВИК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОНОВАЛСЯ И ВЫСТУПИЛ В ПОХОД НА ФЛАМАНДЦЕВ, КОТОРЫЙ ЗАКОНЧИЛСЯ НИЧЕМ
  •   76. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ РАЗДЕЛИЛИСЬ НА ПАРТИИ И ИЗБРАЛИ БАРДЖЕЛЛО[552]
  •   77. О ПОСТРОЙКЕ ЧАСТИ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ СТЕНЫ И О ВЫПУСКЕ ИСПОРЧЕННОЙ МОНЕТЫ
  •   78. КАК УГУЧЧОНЕ ДА ФАДЖОЛА БЫЛ ИЗГНАН ИЗ ПИЗЫ И ЛУККИ И КАК ВЛАСТЬ В ЛУККЕ ВПЕРВЫЕ ДОСТАЛАСЬ КАСТРУЧЧО
  •   79. КАК ГРАФ БАТТИФОЛЛЕ СТАЛ НАМЕСТНИКОМ ВО ФЛОРЕНЦИИ, СВЕРШИЛ В НЕЙ ПЕРЕВОРОТ И ИЗГНАЛ БАРДЖЕЛЛО
  •   83. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ УПРАЗДНИЛИ ИСПОРЧЕННУЮ МОНЕТУ И СТАЛИ ЧЕКАНИТЬ НОВЫЙ ГВЕЛЬФ
  •   105. КАК КОРОЛЬ ТУНИСА ВЕРНУЛ СЕБЕ ВЛАСТЬ
  •   133. КАК ИМПЕРАТОР КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ НАЧАЛ ВОЙНУ СО СВОИМИ СЫНОВЬЯМИ
  •   134. КАК ФЕДЕРИКО СИЦИЛИЙСКИЙ ПОДВЕРГСЯ ОТЛУЧЕНИЮ ОТ ЦЕРКВИ И КАК ОН КОРОНОВАЛ СВОЕГО СЫНА
  •   135. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОСЛАЛИ ЗА РЫЦАРЯМИ ВО ФРИУЛЬ
  •   136. О ЖИЗНИ ПОЭТА ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ[560]
  •   137. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫШЛИ ИЗ ПОДЧИНЕНИЯ КОРОЛЮ РОБЕРТУ И ВОЗВЕЛИ ЧАСТЬ ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ
  •   138. КАК АНГЛИЙСКИЙ КОРОЛЬ ПРИКАЗАЛ УБИТЬ СВОЕГО КУЗЕНА И ЕГО БАРОНОВ И КАК ШОТЛАНДЦЫ ПОШЛИ НА НЕГО ВОЙНОЙ
  •   149. КАК СИРИЙСКИЙ СУЛТАН СОВЕРШИЛ НАБЕГ И ЗАНЯЛ ПОЧТИ ВСЮ АРМЕНИЮ
  •   150. КАК ИЗГНАННЫЙ ТУНИССКИЙ КОРОЛЬ ВОЗВРАТИЛ СЕБЕ ВЛАСТЬ
  •   155. КАК ТУНИССКИЙ КОРОЛЬ СНОВА БЫЛ ИЗГНАН
  •   157. КАК В РИМСКОЙ ЦЕРКВИ ВОЗНИК ВЕЛИКИЙ СПОР О БЕДНОСТИ ХРИСТА
  •   161. ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ МЕЖДУ КОРОЛЕМ АНГЛИИ И ШОТЛАНДИИ
  •   171. КАК ПАПА ИОАНН НАЧАЛ ЧЕКАНИТЬ МОНЕТУ, ПОХОЖУЮ НА ЗОЛОТОЙ ФЛОРИН
  •   178. КАК МЕССЕР ВЕРДЖУ ДИ ЛАНДА ПОДНЯЛ ВОССТАНИЕ В ПЬЯЧЕНЦЕ ПРОТИВ МЕССЕРА ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА
  •   181. КАК МЕССЕР ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ БЫЛ ИЗГНАН ИЗ МИЛАНА
  •   189. КАК ИЗГНАННЫЙ КОРОЛЬ ТУНИСА СНОВА ПРИШЕЛ К ВЛАСТИ
  •   214. КАК КАСТРУЧЧО ВЫСТУПИЛ В ПОХОД НА ПРАТО, КАК ТУДА ОТПРАВИЛАСЬ ФЛОРЕНТИЙСКАЯ КОННИЦА И О СВЯЗАННЫХ С ЭТИМ СОБЫТИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   218. КАК СВЯТОЙ ФОМА АКВИНСКИЙ БЫЛ КАНОНИЗИРОВАН ПАПОЙ ИОАННОМ
  •   219. О НОВОВВЕДЕНИЯХ, ВЫЗВАННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ ДЕЙСТВИЯМИ ИЗГНАННИКОВ
  •   224. КАК ВЕНЕЦИАНСКИЕ КУПЦЫ РАЗБИЛИ НА МОРЕ АНГЛИЧАН
  •   227. КАК ПАПА ОТЛУЧИЛ ОТ ЦЕРКВИ ЛЮДОВИКА БАВАРСКОГО, ИЗБРАННОГО ИМПЕРАТОРОМ
  •   233. КАК КАСТРУЧЧО ЗАХВАТИЛ ФУЧЕККЬО, НО СРАЗУ БЫЛ ИЗГНАН ОТТУДА
  •   241. КАК ТАТАРЫ ИЗ XA3АРИИ НАПАЛИ НА ГРЕЦИЮ
  •   245. ОБ УКАЗАХ, ИЗДАННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ ПРОТИВ ЖЕНСКИХ НАРЯДОВ, И О ВОЗВРАЩЕНИИ ОБЪЯВЛЕННЫХ ВНЕ ЗАКОНА
  •   263. КАК НАЧАЛАСЬ ВОЙНА В ГАСКОНИ МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ
  •   271. ОБ ИЗМЕНЕНИИ ПРАВЛЕНИЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   278. КАК ПАПА ОТЛУЧИЛ ОТ ЦЕРКВИ ПОДДЕЛЫВАТЕЛЕЙ ЗОЛОТЫХ ФЛОРИНОВ
  •   287. КАК ИЗ ЧИСЛА ГРАНДОВ ИСКЛЮЧИЛИ НЕКОТОРЫЕ ФЛОРЕНТИЙСКИЕ СЕМЕЙСТВА
  •   290. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ НАЧАЛИ ЧЕКАНИТЬ НОВУЮ МЕЛКУЮ МОНЕТУ
  •   300. ПРИГОТОВЛЕНИЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ВОЙСКА
  •   301. КАК ФЛОРЕНТИЙСКОЕ ВОЙСКО ПОДОШЛО К ПИСТОЙЕ И ЗАНЯЛО ПЕРЕПРАВУ ЧЕРЕЗ ГВИШИАНУ
  •   302. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ОВЛАДЕЛИ МОСТОМ, КАППИАНО И МОНТЕФАЛЬКОНЕ
  •   303. КАК ЗАМОК АЛЬТОПАШО СДАЛСЯ ФЛОРЕНТИЙЦАМ
  •   304. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ОТ КАСТРУЧЧО ПОД АЛЬТОПАШО
  •   305. О ТОМ ЖЕ САМОМ
  •   306. О ТОМ ЖЕ САМОМ
  •   315. КАК МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН МИР В ГАСКОНСКОЙ ВОЙНЕ
  •   332. КАК ЛЮДИ КАСТРУЧЧО СДЕЛАЛИ НАБЕГ НА ФЛОРЕНЦИЮ ИЗ СИНЬИ
  •   333. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОСТАНОВИЛИ ВРУЧИТЬ ВЛАСТЬ В ГОРОДЕ И В КОНТАДО ГЕРЦОГУ КАЛАБРИИ, СЫНУ КОРОЛЯ РОБЕРТА
  •   351. КАК ВО ФЛОРЕНЦИЮ ПРИБЫЛ НАМЕСТНИК ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ, ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ
  •   356. КАК ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ ПРИБЫЛ В СИЕНУ И ПОЛУЧИЛ ВЛАСТЬ НА ПЯТЬ ЛЕТ
  • КНИГА ДЕСЯТАЯ[592]
  •   1. ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ДЕСЯТАЯ КНИГА. В НЕЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ПРИБЫТИИ ВО ФЛОРЕНЦИЮ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ КАРЛА, СЫНА КОРОЛЯ РОБЕРТА, КАКОВОЕ СОБЫТИЕ ВЫЗВАЛО ПОХОД В ИТАЛИЮ ИЗБРАННОГО В ГЕРМАНИИ РИМСКОГО КОРОЛЯ
  •   2. О ТРЕБОВАНИЯХ, КОТОРЫЕ ГЕРЦОГ ВЫСТАВИЛ ПЕРЕД ФЛОРЕНТИЙЦАМИ, ЖЕЛАЯ РАСШИРИТЬ СВОИ ПОЛНОМОЧИЯ
  •   3. КАК КАРДИНАЛ ОБНАРОДОВАЛ ПРИГОВОР ПРОТИВ КАСТРУЧЧО И ЕПИСКОПА АРЕЦЦО
  •   4. О БАНКРОТСТВЕ КОМПАНИИ СКАЛИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   [6. СООБЩЕНИЕ О ПЕРВОМ ВОЕННОМ ПРЕДПРИЯТИИ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ ПРОТИВ КАСТРУЧЧО
  •   7. КАК КОРОЛЕВА АНГЛИЙСКАЯ СОБРАЛА ВОЙСКО ПРОТИВ КОРОЛЯ, СВОЕГО МУЖА, И ВЗЯЛА ЕГО В ПЛЕН
  •   8. О ТОМ ЖЕ
  •   [9. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ПАРМЫ, А ЗАТЕМ И БОЛОНЦЫ ПЕРЕДАЛИ СЕНЬОРИЮ ПАПСКОМУ ЛЕГАТУ.
  •   10. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ГЕРЦОГ ПЕРЕМЕНИЛИ ПРЕЖНИЙ ДОГОВОР С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ
  •   11. КАК ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ЖЕНЩИНЫ ПОЛУЧИЛИ РАЗРЕШЕНИЕ НОСИТЬ НЕКОТОРЫЕ УКРАШЕНИЯ
  •   [12. О ТОМ, КАК ПАПА НАЗНАЧИЛ НОВОГО ЕПИСКОПА АРЕЦЦО
  •   13. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО ЗАДУМАЛ ОТНЯТЬ У ПИЗАНЦЕВ ИХ ЗАМОК ВИКО (VICO)
  •   14. О ТОМ, КАК МНОГИЕ НАСЕЛЁННЫЕ ПУНКТЫ ТОСКАНЫ ПЕРЕШЛИ ПОД ВЛАСТЬ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ
  •   15. О ПОХОДЕ НА ПИСТОЙЮ
  •   17. О КАДАСТРЕ, ПРОВЕДЕННОМ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   18. КАК ГИБЕЛЛИНЫ ПРИЗВАЛИ В ИТАЛИЮ ЛЮДОВИКА, ГЕРЦОГА БАВАРСКОГО, ИЗБРАННОГО РИМСКИМ КОРОЛЕМ
  •   19. КАК БАВАРСКИЙ ИЗБРАННИК, ПРОЗВАННЫЙ БАВАРЦЕМ, КОРОНОВАЛСЯ В МИЛАНЕ
  •   20. О ВОЛНЕНИЯХ СРЕДИ РИМСКОГО НАРОДА, СВЯЗАННЫХ С ПРИХОДОМ БАВАРЦА, ПРОЗЫВАВШЕГОСЯ ЕГО КОРОЛЕМ
  •   21. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ ПРИСЛАЛ В РИМСКИЕ ЗЕМЛИ КНЯЗЯ МОРЕИ, СВОЕГО БРАТА, С ТЫСЯЧЬЮ РЫЦАРЕЙ
  •   [23. О ТОМ, КАК МОДЕНА ВОССТАЛА ПРОТИВ ВЛАДЫЧЕСТВА МЕССЕРА ПАССАРИНО (PASSARINO) ИЗ МАНТУИ
  •   24. О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПИЗЕ ВСЛЕДСТВИЕ КОРОНАЦИИ БАВАРЦА
  •   25. О РАСКРЫТОМ ЗАГОВОРЕ ГЕРЦОГА, СОСТАВЛЕННОМ ИМ, ЧТОБЫ ОТНЯТЬ У КАСТРУЧЧО ГОРОД ЛУККУ
  •   26. О ТОМ, КАК КАРДИНАЛ-ЛЕГАТ ВО ФЛОРЕНЦИИ ОБНАРОДОВАЛ ПРОЦЕССЫ, ИЗДАННЫЕ ПАПОЙ ПРОТИВ БАВАРЦА
  •   29. О ТОМ, КАК ГЕРЦОГ И ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВЫСТУПИЛИ ПРОТИВ КАСТРУЧЧО И ЗАХВАТИЛИ КРЕПОСТЬ САНТА МАРИЯ А МОНТЕ (SANTA MARIA A MONTE)
  •   30. О ТОМ, КАК ВОЙСКО ФЛОРЕНТИЙЦЕВ И ГЕРЦОГА ЗАВОЕВАЛО ЗАМОК АРТИМИНО (ARTIMINO)
  •   31. КАК БАВАРЕЦ НИЗЛОЖИЛ В МИЛАНЕ ВИСКОНТИ И ЗАТОЧИЛ ИХ В ТЮРЬМУ
  •   [32. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ, ПО ЗАВЕРШЕНИИ СОЗВАННОГО ИМ В ЛОМБАРДИИ СОБРАНИЯ, НАПРАВИЛСЯ В ТОСКАНУ
  •   33. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ РЕШИЛ ОСАДИТЬ ПИЗУ
  •   34. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОВЛАДЕЛ ПИЗОЙ
  •   35. КАК БЫВШИЙ ЕПИСКОП АРЕЦЦО РАССОРИЛСЯ С БАВАРЦЕМ И ПО ПУТИ В АРЕЦЦО УМЕР В МАРЕММЕ
  •   36. КАК ПАПА ВЫНЕС БАВАРЦУ ПРИГОВОР
  •   37. КАК БАВАРЕЦ СДЕЛАЛ КАСТРУЧЧО ГЕРЦОГОМ ЛУККИ И ДРУГИХ ЗЕМЕЛЬ
  •   40. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ БЫЛ СОЖЖЕН ЗА ЕРЕСЬ МАГИСТР ЧЕККО Д'АСКОЛИ, АСТРОЛОГ
  •   41. О СМЕРТИ ВЕЛИКОГО ВРАЧА МАГИСТРА ДИНО ИЗ ФЛОРЕНЦИИ
  •   [46. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПЕРЕДАЛ КАСТРУЧЧО МНОГИЕ ПИЗАНСКИЕ КРЕПОСТИ
  •   47. КАК ГЕРЦОГ ИЗГНАЛ ИЗ ФЛОРЕНЦИИ ОДНОГО ПОПОЛАНА ЗА ТО, ЧТО ТОТ ВЕЛ НЕУГОДНЫЕ ЕМУ РЕЧИ
  •   [48. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ВЫСТУПИЛ ИЗ ПИЗЫ, ЧТОБЫ НАПРАВИТЬСЯ НА РИМ
  •   49. КАК ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ ОСТАВИЛ ФЛОРЕНЦИЮ И ОТПРАВИЛСЯ В КОРОЛЕВСТВО, ЧТОБЫ ПРОТИВОСТОЯТЬ БАВАРЦУ
  •   [53. О РАЗЛИЧНЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ ЛЕГАТА ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   54. КАК БАВАРЕЦ ОТПРАВИЛСЯ ИЗ ВИТЕРБО В РИМ
  •   55. КАК ЛЮДОВИК БАВАРСКИЙ ПОЛУЧИЛ КОРОЛЕВСКУЮ И ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ ОТ РИМСКОГО НАРОДА
  •   [58. О ТОМ, КАК ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ГЕРЦОГА И ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ОВЛАДЕЛ ПИСТОЙЕЙ
  •   59. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО, КАК ТОЛЬКО ОН УЗНАЛ О ПОТЕРЕ ПИСТОЙИ, ПОКИНУЛ БАВАРЦА, УДАЛИЛСЯ ИЗ РИМА
  •   60. КАК И КОГДА УМЕР КОРОЛЬ ФРАНЦИИ КАРЛ
  •   [65. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ НАЧАЛ ВОЙНУ С ГОРОДОМ ОРВЬЕТО (ORVIETO).
  •   66. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОТНЯЛ У СИЛЬВЕСТРО ГАТТИ, СЕНЬОРА ВИТЕРБО, ЕГО СЕНЬОРИЮ И СОКРОВИЩА
  •   67. О ТОМ, КАК КАНЦЛЕР РИМА ОТСТУПИЛСЯ ОТ БАВАРЦА
  •   68. О ЗАКОНАХ, ИЗДАННЫХ В РИМЕ ЛЮДОВИКОМ БАВАРСКИМ В БЫТНОСТЬ ЕГО ИМПЕРАТОРОМ
  •   69. КАК ЛЮДОВИК ВЫНЕС ПРИГОВОР И ОБЪЯВИЛ О НИЗЛОЖЕНИИ ПАПЫ ИОАННА XXII
  •   [70. О ТОМ, КАК СЫН МЕССЕРА СТЕФАНО КОЛОННА ПРИБЫЛ В РИМ И ОГЛАСИЛ ПРОЦЕСС ПАПЫ ПРОТИВ БАВАРЦА
  •   71. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ И НАРОД РИМА ИЗДАЛИ ЗАКОНЫ ПРОТИВ ОТСУТСТВИЯ ПАПЫ В РИМЕ
  •   72. КАК ЛЮДОВИК БАВАРСКИЙ И РИМСКИЙ НАРОД ИЗБРАЛИ АНТИПАПУ ВМЕСТО ИСТИННОГО ПАПЫ
  •   [73. О ТОМ КАК ГОРОД ОСТИЯ БЫЛ ЗАВОЕВАН ГАЛЕРАМИ КОРОЛЯ РОБЕРТА
  •   74. О ТОМ, КАК АНТИПАПА НАЗНАЧИЛ СЕМЬ КАРДИНАЛОВ
  •   75. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ БЫЛ ЕЩЕ РАЗ КОРОНОВАН И УТВЕРЖДЕН СВОИМ АНТИПАПОЙ КАК ИМПЕРАТОР
  •   76. О ТОМ, КАК ВОИНСТВО БАВАРЦА ПОЛУЧИЛО ОПЛЕУХУ ПРИ НАРНИ
  •   77. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ВЫСТУПИЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ В КАМПАНИЮ, ЧТОБЫ НАПАСТЬ НА АПУЛИЮ, ОДНАКО СНОВА ПОВЕРНУЛ К РИМУ
  •   78. О ТОМ, КАК ПАПА ИОАНН ПРОИЗНЕС ОТЛУЧЕНИЕ БАВАРЦА
  •   81. О ТОМ, КАК БЫЛ ВЗЯТ И РАЗРУШЕН ЗАМОК ПОЦЦО (POZZO) НА ГВИШИАНЕ
  •   82. О ТОМ КАК КАСТРУЧЧО ЗАХВАТИЛ ВРАСПЛОХ ПИЗУ И СДЕЛАЛ СЕБЯ СЕНЬОРОМ ГОРОДА
  •   84. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО ОСАДИЛ ПИСТОЙЮ
  •   85. О ТОМ, КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПРЕДПРИНЯЛИ БОЛЬШОЙ ВОЕННЫЙ ПОХОД, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ ПИСТОЙЮ, И КАК КАСТРУЧЧО ОВЛАДЕЛ ЕЮ ПУТЕМ ПЕРЕГОВОРОВ
  •   86. КАК УМЕРЛИ ГЕРЦОГ КАСТРУЧЧО, ПРАВИТЕЛЬ ПИЗЫ, ЛУККИ И ПИСТОЙИ, И МЕССЕР ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА
  •   89. О КАНОНИЗАЦИИ СВЯТОГО ПЬЕТРО ДИ МУРРОНЕ, ПАПЫ ЦЕЛЕСТИНА
  •   [91. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ПАВИИ УКРАЛИ ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ ПАПА ПОСЛАЛ ДЛЯ СВОИХ СОЛДАТ
  •   93. О ТОМ, КАК ПАРМА И РЕДЖИО (REGGIO) ВОЗМУТИЛИСЬ ПРОТИВ ЛЕГАТА И РИМСКОЙ ЦЕРКВИ
  •   94. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ, ВЕЛЕВШИЙ ИМЕНОВАТЬ СЕБЯ ИМПЕРАТОРОМ, ВМЕСТЕ С АНТИПАПОЙ ПОКИНУЛ РИМ И ОТПРАВИЛСЯ В ВИТЕРБО
  •   95. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПО ПРИЧИНЕ ДОГОВОРА, ПО КОТОРОМУ ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ОВЛАДЕТЬ ГОРОДОМ ОРВЬЕТО, ОТПРАВИЛСЯ В БОЛЬСЕНУ (BOLSENA)
  •   96. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ В ТОДИ ОСУЩЕСТВЛЯЛ ПРИГОТОВЛЕНИЯ К НАПАДЕНИЮ НА ФЛОРЕНЦИЮ, И КАКИЕ МЕРЫ ПРИНЯЛИ В СВЯЗИ С ЭТИМ ФЛОРЕНТИЙЦЫ
  •   97. О ТОМ, КАК БЫЛ УБИТ ТИРАН МЕССЕР ПАССАРИНО, СЕНЬОР МАНТУИ
  •   98. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ФЕРМО ЗАХВАТИЛИ В МАРКЕ САН ЭЛЬПИДИО (SAN ELPIDIO)
  •   99. О ТОМ, КАК СИЕНЦЫ С ПОМОЩЬЮ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ВОЙСКА ЗАВОЕВАЛИ МОНТЕМАССИ (MONTEMASSI)
  •   100. О ТОМ, КАК ПЕТЕР СИЦИЛИЙСКИЙ СО СВОИМ ВОЙСКОМ И С ВОЙСКОМ ЖИТЕЛЕЙ САВОЙИ ПОСПЕШИЛ НА ПОМОЩЬ БАВАРЦУ И ПРИБЫЛ В ПИЗУ, ГДЕ НАХОДИЛСЯ ПОСЛЕДНИЙ
  •   101. О ТОМ, КАК МЕССЕР КАНЕ ДЕЛЛА СКАЛА (CANE DELLA SCALA) ОБРЕЛ СЕНЬОРИЮ НАД ПАДУЕЙ
  •   104. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ НАПРАВИЛСЯ В ЛУККУ И ОТНЯЛ У СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО СЕНЬОРИЮ НАД ГОРОДОМ
  •   108. КАК НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ БАВАРЦА ВОССТАЛИ ПРОТИВ НЕГО И ПРИШЛИ В ЧЕРРУЛЬО, ЧТО В ВИВИНАЙЕ
  •   [109 (106). О ТОМ, КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ЕГО СЫН, ГЕРЦОГ, ПОСЛАЛИ НА ПОМОЩЬ ФЛОРЕНТИЙЦАМ 500 ВСАДНИКОВ
  •   110. КАК УМЕР КАРЛ, ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ И ПРАВИТЕЛЬ ФЛОРЕНЦИИ
  •   [114 (111). О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОБНАРОДОВАЛ В ПИЗЕ ПРИГОВОР ПРОТИВ ПАПЫ ИОАННА, И КАК ТОТ ОБЪЯВИЛ В АВИНЬОНЕ ПРИГОВОР БАВАРЦУ
  •   115 (112). О ТОМ, КАК АНТИПАПА СО СВОИМИ КАРДИНАЛАМИ ПРИБЫЛ В ПИЗУ И ПРОПОВЕДОВАЛ ПРОТИВ ПАПЫ ИОАННА
  •   116 (113). О ПОХОДАХ ВОЕНАЧАЛЬНИКА КОРОЛЯ РОБЕРТА ВМЕСТЕ С ФЛОРЕНТИЙСКИМ ВОЙСКОМ ПРОТИВ ПИЗАНЦЕВ
  •   117 (113). О ПРЕДАТЕЛЬСКОМ ЗАГОВОРЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ, КОТОРЫЙ ПЛАНИРОВАЛСЯ, НО БЫЛ РАСКРЫТ
  •   118 (115). О ТОМ, КАК АНТИПАПА СДЕЛАЛ МЕССЕРА ДЖОВАНИНО ВИСКОНТИ (GIOVANNINO VISCONTI) ИЗ МИЛАНА СВОИМ КАРДИНАЛОМ
  •   119 (116). О ТОМ, КАК ВОЕНАЧАЛЬНИК ЦЕРКОВНОГО ГОСУДАРСТВА И ЖИТЕЛИ ОРВЬЕТО БЫЛИ РАЗГРОМЛЕНЫ В ВИТЕРБО, В ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ, КОГДА ОНИ УЖЕ ПОЛАГАЛИ, ЧТО ЗАХВАТИЛИ ЭТОТ ГОРОД
  •   120. КАК РИМЛЯНЕ СВЕРГЛИ ВЛАСТЬ КОРОЛЯ РОБЕРТА ИЗ-ЗА ДОРОГОВИЗНЫ
  •   121. О ВЕЛИКОМ ВЗДОРОЖАНИИ ПРИПАСОВ ВО ФЛОРЕНЦИИ И ПОЧТИ ВСЕЙ ИТАЛИИ В ЭТОМ И СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ
  •   [122 (119). О ТОМ, КАК АНТИПАПА БАВАРЦА В ПИЗЕ ВЫНЕС ПРИГОВОРЫ ПРОТИВ ПАПЫ ИОАННА, КОРОЛЯ РОБЕРТА И КОММУНЫ ФЛОРЕНЦИИ
  •   123 (120). О ТОМ, КАК ГИБЕЛЛИНЫ МАРКИ ВЗЯЛИ ГОРОД ЕЗИ (JESI) И КАЗНИЛИ ЕГО СЕНЬОРОВ
  •   124 (121). О ТОМ, КАК АРЕТИНЦЫ ОСАДИЛИ И ЗАХВАТИЛИ БОРГО САН СЕПОЛЬКРО (BORGO SAN SEPOLCRO)
  •   125. КАК БАВАРЕЦ ОТПРАВИЛСЯ В ЛУККУ, ЗАХВАТИЛ ГОРОД И НИЗЛОЖИЛ СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО
  •   126. КАК СТОРОННИКИ СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО И МЕССЕРА ФИЛИППО ТЕДИЧИ ПОДНЯЛИ СМУТУ В ПИСТОЙЕ И КАК ИХ ПРОГНАЛИ ОТТУДА
  •   [127 (124). О ТОМ, КАК ВОИНЫ ЛЕГАТА ХОТЕЛИ ВЗЯТЬ РЕДЖИО (REGGIO), И КАК ФОРЛИ (FORLI) И РАВЕННА ПОДЧИНИЛИСЬ ЛЕГАТУ
  •   129 (126). О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПОКИНУЛ ПИЗУ, НАПРАВИЛСЯ В ЛОМБАРДИЮ И ОСАДИЛ МИЛАН
  •   130. КАК ОТРЯД НЕМЦЕВ ИЗ ЧЕРРУЛЬО ПРИШЕЛ В ЛУККУ И ЗАХВАТИЛ ТАМ ВЛАСТЬ
  •   131. О МИРЕ, ЗАКЛЮЧЕННОМ ФЛОРЕНЦИЕЙ С ПИСТОЙЕЙ
  •   [132 (129). О ТОМ, КАК ЛЕГАТ ЛОМБАРДИИ НАПАЛ НА ПАРМУ, РЕДЖИО И МОДЕНУ, И КАК ЭТИ ГОРОДА ПОКОРИЛИСЬ ЕМУ
  •   134. КАК ПИЗАНЦЫ ИЗГНАЛИ ИЗ ГОРОДА НАМЕСТНИКА БАВАРЦА И ЕГО ВОЙСКО
  •   135. КАК МЕССЕР МАРКО ВИСКОНТИ ПРИБЫЛ ВО ФЛОРЕНЦИЮ ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ И ПО ВОЗВРАЩЕНИИ В МИЛАН БЫЛ ПОГУБЛЕН БРАТЬЯМИ И ПЛЕМЯННИКОМ
  •   [137 (134). О ТОМ, КАК ПИЗАНЦЫ ВЕЛИ ПЕРЕГОВОРЫ О ПОКУПКЕ ЛУККИ И КАК ВОЙСКО ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ПРОНИКЛО К САМЫМ ВОРОТАМ ПИЗЫ, И КАК НАКОНЕЦ ФЛОРЕНТИЙЦЫ И ПИЗАНЦЫ ЗАКЛЮЧИЛИ МИР
  •   140. КАК МЕССЕР КАНЕ ДЕЛЛА СКАЛА ЗАНЯЛ ТРЕВИЗО, ЗАБОЛЕЛ ТАМ И СКОНЧАЛСЯ
  •   [142 (139). О ТОМ, КАК ПАРМА, МОДЕНА И РЕДЖИО ВОССТАЛИ ПРОТИВ ЛЕГАТА
  •   143 (140). О ТОМ, КАК НЕМЦЫ В ЛУККЕ СНОВА ЗАХОТЕЛИ ПРОДАТЬ ГОРОД ФЛОРЕНТИЙЦАМ, И КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВСЕ ЖЕ НЕ СМОГЛИ ИМ ЗАВЛАДЕТЬ
  •   144 (141). О ТОМ, КАК В КОНЦЕ КОНЦОВ МЕССЕР ГЕРАРДИНО СПИНОЛО (GHERARDINO SPINOLO) ИЗ ГЕНУИ ОВЛАДЕЛ ЗА ДЕНЬГИ СЕНЬОРИЕЙ ЛУККИ
  •   145. КАК ЖИТЕЛИ МИЛАНА И ПИЗЫ ПОМИРИЛИСЬ С ПАПОЙ И ЦЕРКОВЬЮ И БЫЛИ ВОЗВРАЩЕНЫ В ЕЕ ЛОНО ПОСЛЕ ПРОЩЕНИЯ ОБИД, НАНЕСЕННЫХ ИМИ ВМЕСТЕ С БАВАРЦЕМ И АНТИПАПОЙ
  •   [146 (143). О ТОМ, КАК ЛЕГАТ ТОСКАНЫ ЗАХВАТИЛ ВИТЕРБО И УСТАНОВИЛ МИР ВО ВСЕЙ ПАТРИМОНИИ (PATRIMONIUM)[690] ПЕТРИ И В МАРКЕ АНКОНА
  •   147 (144). О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ СТЯНУЛ СВОИ СИЛЫ В ПАРМУ, В НАДЕЖДЕ ОВЛАДЕТЬ БОЛОНЬЕЙ, НО ЗАТЕМ, ПОКИНУВ ИТАЛИЮ, ВОЗВРАТИЛСЯ В ГЕРМАНИЮ
  •   151. КАК ТУРКИ И ТАТАРЫ РАЗГРОМИЛИ ГРЕКОВ ИЗ КОНСТАНТИНОПОЛЯ
  •   152. КАК КОРОЛЬ АНГЛИИ ПРИКАЗАЛ ОБЕЗГЛАВИТЬ ГРАФА КЕНТА, СВОЕГО ДЯДЮ, А ТАКЖЕ МОРТИМЕРА
  •   153. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ЗАПРЕТИЛИ СВОИМ ЖЕНЩИНАМ НОСИТЬ УКРАШЕНИЯ
  •   161. О ПРИБЫТИИ КОРОЛЯ ФИЛИППА ФРАНЦУЗСКОГО К ПАПЕ В АВИНЬОН ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ С НИМ
  •   162. О НЕОБЫКНОВЕННО ЩЕДРОМ ДАЯНИИ, КОТОРОЕ ОДИН ИЗ НАШИХ СОГРАЖДАН ОСТАВИЛ ХРИСТОВЫМ НИЩИМ
  •   166. О НЕКОТОРЫХ ПРОИСШЕСТВИЯХ В ЛУККЕ И КАК БЛАГОДАРЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВУ СНОВА БЫЛ ЗАНЯТ ЗАМОК БУДЖАНО
  •   167. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНАРЯДИЛИ ВОЙСКО И ОСАДИЛИ ЛУККУ
  •   171. КАК БЫЛО НАЙДЕНО ТЕЛО СВЯТОГО ЗИНОВИЯ
  •   172. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНЯЛИ С ЛУККИ ОСАДУ И КАК ОНА СДАЛАСЬ КОРОЛЮ ИОАННУ БОГЕМСКОМУ
  •   177. О ТОМ, КОГДА НАЧАЛИСЬ РАБОТЫ НАД МЕТАЛЛИЧЕСКИМИ ВРАТАМИ САН ДЖОВАННИ И КОГДА БЫЛА ВЫСТРОЕНА КОЛОКОЛЬНЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО АББАТСТВА
  •   178. О НЕКИХ ЧУДЕСАХ, ЯВЛЕННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   185. ОБ УЩЕРБЕ, НАНЕСЕННОМ ФЛОРЕНЦИИ В ЭТОМ ГОДУ ПОЖАРАМИ
  •   186. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ РОДИЛОСЬ ДВОЕ ЛЬВЯТ
  •   197. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ОБЕЩАЛ СНАРЯДИТЬ ПОХОД ЗА МОРЕ
  •   202. КАК КОММУНА ФЛОРЕНЦИИ РЕШИЛА ОСНОВАТЬ ЗА ГОРАМИ АЛЬПАМИ ГОРОД ФИРЕНЦУОЛУ
  •   219. О ПОЖАРАХ И ДРУГИХ СОБЫТИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   225. КАК ВЕНГЕРСКИЙ КОРОЛЬ ПРИБЫЛ В НЕАПОЛЬ И ЖЕНИЛ СВОЕГО СЫНА НА ДОЧЕРИ ГЕРЦОГА КАЛАБРИИ
  •   227. О ТОМ, КАК В ГОРОДАХ ФОРЛИ, РИМИНИ И ЧЕЗЕНЕ В РОМАНЬЕ ПОДНЯЛОСЬ ВОССТАНИЕ ПРОТИВ ЛЕГАТА
  • КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ
  •   1. ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ОДИННАДЦАТАЯ КНИГА. МЫ ОТКРЫВАЕМ ЕЕ ОПИСАНИЕМ ВЕЛИЧАЙШЕГО НАВОДНЕНИЯ, ОБРУШИВШЕГОСЯ НА ФЛОРЕНЦИЮ И ПОЧТИ НА ВСЮ ТОСКАНУ
  •   16. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ НАЗНАЧИЛИ СЕМЬ БЛЮСТИТЕЛЕЙ ПОРЯДКА В ГОРОДЕ
  •   39. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ УЧРЕДИЛИ НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ ХРАНИТЕЛЯ МИРА И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВОСПОСЛЕДОВАЛО
  •   42. О СРАЖЕНИИ В ПИЗЕ И ОБ ИЗГНАНИИ ОТТУДА ОДНОЙ ИЗ ПАРТИЙ
  •   44. О ТОМ, КАК МЕССЕР МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА, ОБЕЩАВШИЙ ОТДАТЬ ФЛОРЕНТИЙЦАМ ЛУККУ, ПРЕДАТЕЛЬСКИ ОБМАНУЛ ИХ
  •   45. О МЕРАХ, ПРИНЯТЫХ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ДЛЯ ОТРАЖЕНИЯ МАСТИНО
  •   49. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВСТУПИЛИ В СОЮЗ С КОММУНОЙ ВЕНЕЦИИ И ОБ УСЛОВИЯХ ЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
  •   50. ЛИГА МЕЖДУ КОММУНАМИ ВЕНЕЦИИ И ФЛОРЕНЦИИ
  •   52. КАК СЕМЕЙСТВО РОССИ ИЗ ПАРМЫ ВЕРНУЛОСЬ К СОЮЗУ С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И КАК МЕССЕР ПЬЕРО РОССО РАЗБИЛ МАРШАЛА МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА ПОД ЧЕРРУЛЬО
  •   55. О НАЧАЛЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ
  •   56. КАК МЕССЕР МАСТИНО ОТНЯЛ У СЕМЬИ РОССИ ИЗ ПАРМЫ ЗАМОК ПОНТРЕМОЛИ
  •   57. КАК ВЕНЕЦИАНЦЫ ОТНЯЛИ ПАДУАНСКИЕ СОЛЕВАРНИ У МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА
  •   62. КАК МЕССЕР МАСТИНО, ЧТОБЫ РАЗБИТЬ ВОЙСКА ЛИГИ, ЗАМЫСЛИЛ ПОКУШЕНИЕ НА МЕССЕРА ПЬЕРО РОССО
  •   64. КАК ВОЙСКО ЛИГИ ВЫСТУПИЛО НА ВЕРОНУ, А ЗАТЕМ БЕССЛАВНО ВЕРНУЛОСЬ
  •   66. КАК ПОГИБ ДОБЛЕСТНЫЙ КАПИТАН МЕССЕР ПЬЕРО РОССО, А ВСЛЕД ЗА НИМ ЕГО БРАТ, МЕССЕР МАРСИЛИО
  •   72. О ТОМ, КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ АРЕСТОВАЛ ВСЕХ ИТАЛЬЯНЦЕВ, НАХОДИВШИХСЯ В ЕГО СТРАНЕ, И СТАЛ ЧЕКАНИТЬ ПЛОХУЮ МОНЕТУ; И О ТОМ, КАК АРМИЯ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ВСТУПИЛА ВО ФЛАНДРИЮ
  •   73. КАК ГОРОД БРЕШИЯ ВОССТАЛ ПРОТИВ МЕССЕРА МАСТИНО И ВМЕСТЕ С ДРУГИМИ ЗАМКАМИ СДАЛСЯ НАШЕЙ ЛИГЕ
  •   82. СНОВА О ВОЙНЕ ЛИГИ ПРОТИВ МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА
  •   86. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ВЫСТУПИЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ ПРОТИВ АНГЛИЙСКОГО
  •   87. КАК АРМИИ КОРОЛЯ ФРАНЦУЗСКОГО И КОРОЛЯ АНГЛИЙСКОГО ВСТРЕТИЛИСЬ, А ПОТОМ РАЗОШЛИСЬ БЕЗ БОЯ
  •   88. О ПЛАЧЕВНЫХ ПОСЛЕДСТВИЯХ ВОЙНЫ ДЛЯ КОМПАНИЙ БАРДИ И ПЕРУЦЦИ, КАК И ДЛЯ ВСЕЙ ФЛОРЕНЦИИ
  •   89. КАК НАШИ И ВЕНЕЦИАНСКИЕ ВОЙСКА ЗАНЯЛИ ПРЕДМЕСТЬЯ ВИЧЕНЦЫ
  •   90. КАК ВЕНЕЦИАНЦЫ ПРЕДАЛИ ФЛОРЕНТИЙЦЕВ, ЗАКЛЮЧИВ МИР С МЕССЕРОМ МАСТИНО, ТАК ЧТО НАШЕЙ КОММУНЕ ПРИШЛОСЬ ПОСЛЕДОВАТЬ ИХ ПРИМЕРУ
  •   91. О ВЛАДЕНИЯХ И ДОХОДАХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ
  •   92. ДОХОДЫ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ
  •   93. О РАСХОДАХ ФЛОРЕНТЙСКОЙ КОММУНЫ В ТО ВРЕМЯ
  •   94. ЕЩЕ О РАЗМЕРАХ, ПОЛОЖЕНИИ И ВЕЛИКОЛЕПИИ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ
  •   114. О ВЕЛИКОМ МОРОВОМ ПОВЕТРИИ И ГОЛОДЕ ВО ФЛОРЕНЦИИ И ЕЕ ОКРЕСТНОСТЯХ И О ПОЯВИВШЕЙСЯ НА НЕБЕ КОМЕТЕ
  •   115. КАК ЖИТЕЛИ СПОЛЕТО РАЗБИЛИ И ЗАСТАВИЛИ ОТСТУПИТЬ ВОЙСКО РИЕТИ
  •   116. КАК МЕССЕР ОТТАВИАНО ДИ БЕЛЬФОРТЕ ОВЛАДЕЛ ВОЛЬТЕРРОЙ
  •   117. КАК ГЕНУЭЗСКИЕ ГАЛЕРЫ НАНЕСЛИ ТУРКАМ ПОРАЖЕНИЕ НА МОРЕ
  •   118. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ СОСТАВИЛСЯ ОБШИРНЫЙ ЗАГОВОР И ВСПЫХНУЛИ ВОЛНЕНИЯ
  •   119. О ТЕХ, КТО БЫЛИ ОСУЖДЕНЫ КАК ЗАГОВОРЩИКИ
  •   124. КАК ГОРОД ЛУККА ЗАХОТЕЛ ОТЛОЖИТЬСЯ ОТ МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА
  •   127. КАК ВОССТАЛ МЕССЕР АЦЦО ДА КОРРЕДЖО И ОТНЯЛ ПАРМУ У МЕССЕРА МАСТИНО
  •   130. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ДОГОВОРИЛИСЬ С МЕССЕРОМ МАСТИНО О ПОКУПКЕ ЛУККИ И ОТПРАВИЛИ СВОИХ ЗАЛОЖНИКОВ В ФЕРРАРУ
  •   137. КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ ПОТРЕБОВАЛ У ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ВЛАСТЬ В ЛУККЕ, ОБЕЩАЯ ИМ ПОМОЧЬ В ВОЙНЕ, И КАК ОН ПОЛУЧИЛ ЖЕЛАЕМОЕ
  •   138. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПОСЛАЛИ ЗА ПОМОЩЬЮ К КОРОЛЮ РОБЕРТУ И НЕ ПОЛУЧИЛИ ЕЕ И О ТОМ, ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
  •   139. О ВЕЛИКОМ И СЛАВНОМ ВОЙСКЕ, СНАРЯЖЕННОМ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СНЯТЬ ОСАДУ С ГОРОДА ЛУККИ
  •   140. КАК ФЛОРЕНТИЙСКОЕ ВОЙСКО БЕЗУСПЕШНО ПОПЫТАЛОСЬ СНАБДИТЬ ЛУККУ И КАК ВСЛЕДСТВИЕ ОТСУТСТВИЯ ПРИПАСОВ ЛУККА СДАЛАСЬ ПИЗАНЦАМ
  • КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ
  •   1. ЗДЕСЬ НАЧАЛО ДВЕНАДЦАТОЙ КНИГИ О ТОМ, КАК ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ, ФРАНЦУЗСКИЙ ГРАФ ДЕ БРИЕНН, ОВЛАДЕЛ ВЛАСТЬЮ ВО ФЛОРЕНЦИИ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВОСПОСЛЕДОВАЛО
  •   2. О КАЗНЯХ, УСТРОЕННЫХ ГЕРЦОГОМ, ЧТОБЫ УТВЕРДИТЬ СВОЕ ГОСПОДСТВО ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   3. КАК ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ ИЗМЕНИЛ ПРИОРАМ, ОБМАНОМ ЗАХВАТИЛ ИХ И СТАЛ ПОЛНОВЛАСТНЫМ ГОСПОДИНОМ, ТО ЕСТЬ ТИРАНОМ ФЛОРЕНЦИИ
  •   4. ПИСЬМО, КОТОРОЕ КОРОЛЬ РОБЕРТ ПОСЛАЛ ГЕРЦОГУ АФИНСКОМУ, УЗНАВ О ЗАХВАТЕ ИМ ВЛАСТИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   8. О ДЕЯНИЯХ ГЕРЦОГА АФИНСКОГО ВО ФЛОРЕНЦИИ ВО ВРЕМЯ ЕГО ВЛАДЫЧЕСТВА ИЛИ ТИРАНИИ
  •   11. КАК ПАПА КЛИМЕНТ VI ОБЪЯВИЛ 1350 ГОД ГОДОМ РИМСКОГО ЮБИЛЕЯ
  •   16. О ЗАГОВОРАХ, СОСТАВЛЕННЫХ ВО ФЛОРЕНЦИИ ПРОТИВ ЕЕ ПРАВИТЕЛЯ, А ВЕРНЕЕ, ТИРАНА, ГЕРЦОГА АФИНСКОГО
  •   17. КАК ВО ФЛОРЕНЦИИ ПОДНЯЛОСЬ ВОССТАНИЕ И БЫЛ ИЗГНАН ЕЕ ПРАВИТЕЛЬ, ГЕРЦОГ АФИНСКИЙ
  •   19. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ИЗГНАЛГРАНДОВ ИЗ ДВОРЦА И УСТАНОВИЛ В ГОРОДЕ НАРОДНОЕ ПРАВЛЕНИЕ
  •   20. О ПРОДОЛЖЕНИИ ЗАГОВОРА И О ДРУГИХ СОБЫТИЯХ ЭТОГО ВРЕМЕНИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   21. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ НАПАЛ НА ГРАНДОВ И СОКРУШИЛ ИХ, ОГРАБИВ БАРДИ И СПАЛИВ ИХ ДОМ
  •   22. О НОВОМ ПОРЯДКЕ ИЗБРАНИЯ ПРИОРОВ, КОМИССИИ ДВЕНАДЦАТИ И ГОНФАЛОНЬЕРОВ ВСЕХ ПОПОЛАНОВ НА ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ
  •   23. КАК БЫЛИ ВОЗОБНОВЛЕНЫ И ЧАСТИЧНО ИСПРАВЛЕНЫ УСТАНОВЛЕНИЯ ПРАВОСУДИЯ ПРОТИВ ЗНАТИ И КАК МНОГИЕ СЕМЕЙСТВА ГРАНДОВ ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТЬЮ ПРИЧИСЛЕНЫ БЫЛИ К НАРОДУ
  •   24. О НЕКОТОРЫХ СОБЫТИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ В ТО ВРЕМЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   25. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ СНОВА ЗАКЛЮЧИЛИ МИР С ПИЗАНЦАМИ
  •   26. КАК МЕССЕР ЛУКИНО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА СНОВА СТАЛ ВРАГОМ ПИЗАНЦАМ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
  •   32. О НЕКОТОРЫХ СОБЫТИЯХ ТОГО ВРЕМЕНИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   34. О ДРУГИХ НОВОВВЕДЕНИЯХ, ОСУЩЕСТВЛЕННЫХ ПРАВИТЕЛЯМИ ФЛОРЕНЦИИ
  •   39. КАК ХРИСТИАНЕ ОТНЯЛИ У ТУРОК ГОРОД СМИРНУ
  •   43. О СУРОВОМ ЗАКОНЕ, ПРИНЯТОМ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНОЙ ПРОТИВ ДУХОВЕНСТВА
  •   44. КАК НАРОД ФЛОРЕНЦИИ ОТНЯЛ У НЕКОТОРЫХ ЗНАТНЫХ ГРАНДОВ ВЛАДЕНИЯ И ИМУЩЕСТВО, ПОЖАЛОВАННЫЕ ИМ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНОЙ
  •   46. О НЕКОТОРЫХ ПОСТРОЙКАХ И ДРУГИХ НАЧИНАНИЯХ ФЛОРЕНТИЙСКОЙ КОММУНЫ ТОГО ВРЕМЕНИ
  •   48. КАК ВЕНГЕРСКИЙ КОРОЛЬ ПРИШЕЛ В СЛАВОНИЮ И КАК ПОГИБ КОРОЛЬ ПОЛЬШИ
  •   55. О КРАХЕ МОГУЧЕЙ И ВЛИЯТЕЛЬНОЙ КОМПАНИИ БАРДИ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   57. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ПО ПРОСЬБЕ ГЕРЦОГА АФИНСКОГО ВОЗДВИГ ГОНЕНИЯ НА ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ПО ВСЕМУ СВОЕМУ КОРОЛЕВСТВУ
  •   58. О ВЕЛИКОЙ ТЯЖБЕ МЕЖДУ КОММУНОЙ ФЛОРЕНЦИИ И ИНКВИЗИТОРОМ ПАТАРЕНОВ
  •   67. О ПРИСКОРБНОМ И ТЯЖКОМ ПОРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ ПОТЕРПЕЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ КОРОЛЬ ФИЛИПП ФРАНЦУЗСКИЙ ОТ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ЭДУАРДА III ПРИ КРЕСИ В ПИКАРДИИ
  •   90. О ВЕЛИКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ, ПРОИЗВЕДЕННЫХ В РИМЕ, И О ТОМ, КАК РИМЛЯНЕ ВЫБРАЛИ НАРОДНОГО ТРИБУНА
  •   92. О ДРУГИХ ПРОИСШЕСТВИЯХ ВО ФЛОРЕНЦИИ И О НЕКОТОРЫХ ПОСТАНОВЛЕНИЯХ ПРОТИВ ГИБЕЛЛИНОВ
  •   105. О ПЕРЕМЕНАХ И СТОЛКНОВЕНИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ: О ПОРАЖЕНИИ СЕМЬИ КОЛОННА И ОБ ИЗГНАНИИ ТРИБУНА
  •   119. О НЕКОТОРЫХ НОВЫХ СОБЫТИЯХ, ПРОИСХОДИВШИХ В ЭТО ВРЕМЯ ВО ФЛОРЕНЦИИ
  •   123. О СИЛЬНЫХ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯХ В ВЕНЕЦИИ, ПАДУЕ, БОЛОНЬЕ И ДРУГИХ МЕСТАХ
  •   124. О СИЛЬНЫХ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯХ ВО ФРИУЛЕ, БАВАРИИ, КАРИНТИИ, ГЕРМАНИИ И В РАЗНЫХ МЕСТНОСТЯХ
  • ПРИМЕЧАНИЯ
  • КАРТЫ И ИЛЛЮСТРАЦИИ
  • *** Примечания ***