КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

По ту сторону снов [Питер Гамильтон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Питер Гамильтон По ту сторону снов

Моему литагенту Энтони Харвуду

Спустя двадцать лет самое время сказать спасибо.

Книга первая Двадцать семь часов и сорок две минуты

Лора Брандт знала все о выходе из стазис-камеры. Процесс походил на завершение процедуры омоложения старого образца, которую она прошла за день до того, как биононические вставки и гены прогрессоров секвенировали в человеческую ДНК и практически отменили старение. Медленное комфортное всплывание сознания, постепенный равномерный прогрев тела, питательные растворы и наркотический туман, снимавший остроту неприятных ощущений и дезориентации. И к тому моменту, когда вы окончательно пробуждались и готовы были открыть глаза, все ощущалось так, словно вы проспали целую ночь, отлично выспались и с энтузиазмом предвкушаете новый день. Плотный завтрак – блинчики с кленовым сиропом, зажаренный до хруста бекон и холодный апельсиновый сок (спасибо, льда не надо) – добавлял завершающий штрих, полностью возвращая в реальность. Сейчас Лоре полагалось очнуться в конечной точке траектории, проложенной к звездному скоплению за пределами Млечного Пути, где она и другие представители династии Брандт собирались начать жизнь заново, основав совершенно новую цивилизацию, ничуть не похожую на старое пресыщенное Содружество, оставленное позади.

Вместо этого ее ждала процедура экстренного извлечения, которую экипаж корабля называл «откупорка».

Кто-то снаружи вдавил красную кнопку на ее стазис-камере. Мощные средства для воскрешения хлынули в еще не согревшееся тело. Трубки, по которым перекачивалась кровь, отсоединились от ее шеи и бедер. От резкого перехода мышцы скрутило спазмами. Мочевой пузырь лихорадочно сигналил мозгу о том, что он переполнен, но, согласно процедуре экстренного извлечения, катетер уже автоматически убрали – отличное инженерное решение, ребята. И все это казалось мелочью по сравнению с головной болью, разрывающей череп. В животе поднялась волна тошноты, отчего судорожно сократилась диафрагма.

Лора распахнула глаза, но увидела лишь отвратительный калейдоскоп размытых световых пятен. Одновременно она открыла рот, и ее вырвало. Желудок сжался, и тело рефлекторно приняло сидячее положение. Ее голова врезалась в крышку стазис-камеры, которая еще не откинулась полностью.

– Хренассе!

К неясным контурам перед глазами добавились красные сполохи боли. Лора снова сложилась пополам, и ее опять вытошнило.

– Полегче, – сказал чей-то голос.

Кто-то взял ее за плечи и придерживал, пока ее рвало. Ей подставили пластиковый тазик, куда и попала бóльшая часть мерзкой жидкости.

– Еще?

– Чего? – простонала Лора.

– Еще будешь блевать?

Лора бессильно зарычала. Ей было слишком плохо, чтобы она могла знать ответ. Каждая часть ее тела громко жаловалась, как ужасно она себя чувствует.

– Дыши глубоко, – сказал все тот же голос.

– О, ради всего…

Просто дышать – это уже был непомерный труд при том, как ее трясло, а он хочет убедить ее следовать йоговской практике? Дурацкий голос…

– Ты отлично справляешься. Средства для воскрешения вот-вот подействуют.

Лора сглотнула – горло горело, обожженное мерзкой кислотой, – но ей стало самую малость легче дышать. Настолько плохо она себя не чувствовала уже несколько сотен лет. Не самая приятная мысль, но хотя бы логичная. «Почему биононика мне не помогает?» Крошечные молекулярные машины, добавленные в каждую клетку тела, обязаны помочь ей прийти в себя. Лора попыталась сфокусировать зрение так, чтобы световые пятна обрели резкость. Какие-то из них должны быть иконками ее экзообзора. Задача оказалась ей не по силам.

– Дерьмовая штука откупорка, да?

Лора наконец узнала голос. Энди Гренфор, из медицинского персонала «Вермиллиона», – вполне славный малый, она встречала его на нескольких предполетных вечеринках. Лора сделала глубокий вдох, дрожа всем телом.

– Что стряслось? Почему ты меня выдернул?

– Капитан велел тебя вытащить и привести. И у нас мало времени. Извини.

Лоре удалось сфокусировать взгляд на лице Энди – знакомый нос картошкой и светло-карие глаза, а под глазами огромные мешки. Седеющие волосы торчат неопрятными клочьями. Такое старое, потрепанное лицо было необычным в Содружестве, где все использовали секвенирование генов как косметическую процедуру, стремясь выглядеть безупречно. Лора всегда полагала: современное человечество похоже на расу юных супермоделей – и нельзя сказать наверняка, что это к лучшему. Если кто-то отклонялся от совершенства, то либо в угоду моде, либо демонстрируя индивидуализм в духе «а пошли вы все!».

– «Вермиллион» поврежден?

– Нет. – Энди нервно улыбнулся. – Не совсем. Просто мы потерялись.

– Потерялись?

Ответ Энди встревожил Лору еще сильнее. Разве можно заблудиться, если летишь к звездному скоплению, диаметр которого – двадцать тысяч световых лет? Вряд ли возможно потерять из виду нечто такого масштаба.

– Бред какой-то.

– Капитан все объяснит. Давай доставим тебя на мостик.

Лора молча запросила у своего юз-дубля общий обзор состояния организма. Вездесущий полуразумный комплекс утилит, работающий в ее макро-клеточных ячейках, немедленно откликнулся и развернул базовый набор мнемоиконок, тонких линий волшебного синего света, наложившихся поверх ее расплывчатого поля зрения. Лора нахмурилась. Если она правильно поняла отчет о режиме функционирования, ее биононика перенесла неизвестный серьезный сбой. Единственная причина столь серьезной деградации, которую она могла представить, – это старение организма. Сердце Лоры подпрыгнуло, когда она задалась вопросом, сколько же времени она находилась в стазисе. Лора проверила цифры на внутреннем таймере. Все оказалось еще загадочнее.

– Две тысячи двести тридцать один день?

– Что? – переспросил Энди.

– Мы были в пути две тысячи двести тридцать один день? Да где мы, черт побери?

Путешествие в течение этого времени на скоростях, которые обеспечивали ультрадвигатели, унесло бы их почти на три миллиона световых лет от Земли, очень, очень далеко прочь от Млечного Пути.

На постаревшем лице Энди смущение оказалось особенно заметным.

– Может, мы и правда столько были в пути. Мы не знаем, как здесь обстоят дела с релятивистским сжатием времени.

– Чего-о?

– Просто… Давай доставим тебя на мостик, ладно? Пусть капитан все расскажет. Я мало что могу объяснить. Поверь.

– Хорошо.

Он помог ей спустить ноги с матраса. Когда Лора встала, у нее так сильно закружилась голова, что она чуть не упала. Энди был к этому готов и долго поддерживал Лору, пока она не обрела равновесие.

Обстановка вокруг выглядела неповрежденной: длинная пещера с металлическими ребрами свода, в которой находились тысячи больших, похожих на саркофаги стазис-камер. Множество обнадеживающих зеленых лампочек слежения светилось на каждом устройстве. Лора удовлетворенно кивнула.

– Отлично. Дай мне освежиться, и мы пойдем. Ванные комнаты работают?

Почему-то она не могла войти в непосредственный контакт с сетью корабля.

– Нет времени, – сказал Энди. – Нам к транспортной капсуле, это сюда.

Лора сумела управиться с лицевыми мышцами настолько, чтобы изобразить возмущение, прежде чем позволила направить себя в самый конец отсека. Четыре створки малметаллических дверей разъехались перед ними. Капсула по ту сторону двери представляла собой простую круглую комнату, оборудованную скамьей по периметру.

– Вот, – сказал Энди после того, как она упала на скамью, почти обессиленная короткой прогулкой, – переоденься.

Он вручил ей пакет с одеждой и несколько влажных салфеток со спорами.

Лора бросила на салфетки насмешливый взгляд.

– Ты серьезно?

– Лучшее, что я могу предложить.

И пока Энди набирал на ручной панели управления капсулы их место назначения, Лора протерла лицо и руки, а затем сняла медицинскую робу без рукавов. Стыдливость по отношению к обнаженному телу давно стала чем-то, что большинство людей перерастали, когда их возраст переваливал за сотню, а облик и мужчины, и женщины ресеквенировали себе по образу и подобию древнегреческих богов; к тому же на Энди можно было не обращать внимание в любом случае: он же медик.

Лора с огорчением обнаружила: окраска ее кожи полностью сошла. Второе из ее значительных биононических преобразований, которому она подверглась в свой девяностый день рождения, включало определенное секвенирование, чтобы подчеркнуть северосредиземноморское наследие ее матери, затемнив эпидермис Лоры почти до африканской черноты. С тех самых пор, целых триста двадцать шесть лет, она поддерживала этот оттенок. Но теперь она выглядела будто фарфоровая кукла, потрескавшаяся от времени, тронь – разобьется. После стазиса ее кожа обрела болезненный темно-серый цвет и собралась во множество крошечных морщинок, какие появляются от долгого пребывания в воде, вот только она была сухой, словно бумага. «Не забыть об увлажнении!» – напомнила себе Лора. Ее волосы, темные с рыжиной, – результат довольно глупого восхищения Грисси Голд, гулам-блюз-певицей, которая покоряла все Содружество целое десятилетие… двести тридцать два года тому назад. «Не так уж плохо, – решила Лора, подергав спутанные пряди, – но понадобятся литры кондиционера, чтобы вернуть волосам блеск». Затем она посмотрелась в полированную металлическую стенку транспортной капсулы. Не лучшее из зеркал. Ее обычно худое лицо страшно опухло, и скулы почти не выступали. Изумрудно-зеленые глаза Лоры налились кровью, будто с похмелья, и под глазами проступили такие же ужасные мешки, как у Энди.

– Вот хрень, – простонала она.

Взявшись натягивать унылый корабельный комбинезон, Лора заметила, какой дряблой стала ее плоть после столь длительного стазиса. Особенно пострадали бедра. «Ох, только не это снова!» На свою задницу она решила не смотреть. Потребуются месяцы тренировок, чтобы вернуться в форму. Лора больше не мухлевала, подобно большинству: используя биононику, люди лепили себе идеальное тело; она же верила, что хорошую физическую форму нужно заслужить, и испытывала примитивную гордость за свое тело. Такие убеждения достались ей в результате пятилетнего пребывания в ашраме фракции натуралов в Австрийских Альпах, где она укрылась от мира после особо болезненного краха отношений.

Лекарства наконец справились с худшими последствиями откупорки. Лора застегнула костюм и повела плечами, разминая их, как перед большой тренировкой в спортзале.

– Пусть бы оно обернулось к лучшему, – проворчала она, когда капсула замедлилась.

Им понадобилось всего лишь пять минут, чтобы проехать вдоль оси «Вермиллиона» мимо двадцати других отсеков со стазис-камерами, составлявших среднюю часть гигантского космического корабля. А юз-дубль Лоры по-прежнему не мог подключиться к сети «Вермиллиона».

Четыре створки двери капсулы разъехались, и перед ее пассажирами предстал мостик «Вермиллиона» – довольно условное название для этого помещения в эпоху единообразной сетевой архитектуры. Оно больше походило на уютную кофейню из крупной сети кафе, с составленными в круг диванчиками, на которых сидящие могли вести беседу, и гигантскими голографическими панелями высокого разрешения на стенах.

В помещении находилось человек пятнадцать или около того. Большей частью они расселись маленькими группами на диванчиках и активно общались. Все выглядели ужасно напряженными. Лора отметила, что нескольких человек явно недавно выдернули из стазиса, как и ее, и сразу же узнала их: как и она, все принадлежали к научному экипажу корабля.

Именно тогда Лора испытала очень своеобразное ощущение у себя в голове. Это было похоже на эмоциональный контекст разговора в Гея-сфере – вот только она не активизировала гея-частицы. Лора никогда по-настоящему не принимала концепцию Гея-сферы, разработанной затем, чтобы дать Содружеству возможность прямого общения разумов благодаря адаптированной чужаками квантовой теории запутанности. Некоторым людям нравилась дарованная Гея-сферой способность к тесному обмену мыслями. Многие утверждали, будто подобное общение – высшая ступень эволюции разума, позволяющая учесть точку зрения всех и каждого. Больше не нужны споры, конфликты исчезнут. Но Лора считала, что все это полное дерьмо. Прямой обмен мыслями казался ей жуткой крайностью вуайеризма. Чем-то нездоровым, мягко говоря. У нее имелись гея-частицы, ведь иногда они служили полезным инструментом коммуникации, а еще реже оказывались нужны для получения большого количества информации. Но для повседневного использования… нет, спасибо. Ей вполне хватало старого доброго надежного доступа к унисфере.

– Как это происходит? – нахмурившись, пробормотала она.

Юз-дубль подтвердил, что ее гея-частицы неактивны. Никто не мог подключиться напрямую к ее нейронным слоям. И все-таки…

Торак, главный ксенобиолог «Вермиллиона», криво улыбнулся ей.

– Думаете, странно, да? А если вот так?

Высокая пластиковая кружка с чаем поплыла к нему по воздуху. Над ней курился пар. Торак сосредоточенно уставился на кружку и протянул к ней руку. Кружка причалила к его ладони, он обхватил ее пальцами и самодовольно ухмыльнулся.

Лора озадаченно посмотрела на потолок, и ее неизменно практичный ум сразу же просчитал параметры систем проектора инверсной гравитации. Теоретически возможно манипулировать гравитационным полем корабля, чтобы перемещать объекты таким образом, но это потребовало бы нелепого количества усилий и техники ради простого трюка.

– Какой-то вид гравитационных манипуляций?

– Ничего подобного.

Губы Торака не шевельнулись. Однако она ясно услышала его голос в своей голове, сопровождаемый эмоциональным фоном, достаточным, чтобы подтвердить личность говорящего.

– Как вы…

– Я могу показать вам, что мы узнали, если вы позволите, – сказал Торак.

Лора опасливо кивнула. Что-то вроде воспоминания всплыло у нее в сознании, оно кололось пузырьками, словно холодная газировка, – воспоминание, которое не принадлежало ей. Очень похоже на излучение Гея-сферы и в то же время определенно не оно. Лора не имела ни малейшего контроля над ним, не могла регулировать образы и голоса. Это напугало ее.

Затем знание распаковалось внутри ее разума, осело, стало привычным.

– Телепатия? – вскрикнула Лора, когда знание внедрилось в нее.

Одновременно она ощутила, как транслирует свои мысли всем присутствующим на мостике. Несколько членов экипажа вздрогнули от того, что ее изумленный ментальный возглас ударил по их мыслям.

– В чистом виде, – ответил Торак. – И телекинез тоже.

Он отпустил кружку с чаем, и та повисла в воздухе.

Лора уставилась на нее в оцепенении. Ум ее получил новые инсайты, объясняющие, как пользоваться фантастическими способностями. Лора придала своим мыслям именно ту форму, которая была нужна, и потянулась за кружкой. Неведомым образом она чувствовала кружку; ее вес давил на сознание Лоры.

Торак разжал свою мысленную хватку, кружка дрогнула и полетела вниз. Сантиметров через десять ее подхватила Лора. Она зафиксировала мыслью физический объект, и тот остался висеть в воздухе. Лора нервно рассмеялась, прежде чем осторожно опустить кружку на пол.

– Ни хрена себе хрень, – пробормотала она.

– Экстрасенсорное восприятие тоже есть, – сказал Торак. – И может, вы предпочтете закрыть свои мысли. Они вроде как… в широком доступе.

Лора бросила на него испуганный взгляд, затем покраснела, спешно пытаясь применить знания о защите мыслей – личных, мучительно интимных мыслей – от пристального внимания всех, кто собрался на мостике.

– Отлично. С меня хватит. Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что, черт подери, происходит? Как у нас это получается? Что случилось?

Встал капитан Корнелий Брандт. Он не был особо высоким мужчиной, а из-за нервного напряжения выглядел изможденным. Лора чувствовала, насколько он встревожен и устал; несмотря на попытки капитана сохранить свои мысли непрозрачными и спокойными, он источал тревогу, словно феромоны.

– Мы полагаем, что находимся в Бездне, – сказал он.

– Это невозможно, – машинально отозвалась Лора.

Бездна была ядром галактики. Вплоть до 2560 года, когда корабль флота Содружества «Дерзание» совершил первый успешный облет галактики, астрономы полагали, что Бездна представляет собой сверхогромную черную дыру, подобную находящимся в центре большинства галактик. Она поражала размерами. Она имела горизонт событий, как обычная черная дыра. Но она отличалась от других. Бездна была создана искусственно.

На «Дерзании» вскоре удалось выяснить: райели – инопланетная раса, более технологически развитая, чем Содружество, – охраняют границу Бездны уже свыше миллиона лет. Однажды они объявили войну Бездне. С момента первой встречи их неуклюжих космических кораблей с Бездной райели непрестанно наблюдали за ее горизонтом событий. Он несколько раз рывком расширялся, что было неестественно. Как ни удивительно для столь грандиозного космологического объекта, Бездна, по-видимому, имела искусственную природу. Зачем ее создали – неизвестно. Но, учитывая масштаб и непредсказуемость ее расширения, в конечном итоге Бездна раздуется и поглотит всю нашу галактику – гораздо раньше, чем это сделала бы черная дыра естественного происхождения.

Итак, райели вторглись в Бездну. Тысячи за тысячами величайших из когда-либо построенных военных кораблей прорвали границу Бездны и проникли внутрь.

Никто не вернулся. Колоссальная армада не оказала видимого влияния на Бездну и ее неестественное, неумолимое расширение. Это случилось миллион лет назад. С тех пор райели стерегут границу.

Уилсон Кайм, служивший капитаном на «Дерзании», получил вежливый, но твердый приказ развернуть корабль и вывести его за пределы Стены – широкой полосы звезд на границе Бездны. Затем райели пригласили Содружество присоединиться к множеству разумных рас и принять участие в постоянном наблюдении за Бездной. Эта научная миссия тянулась с вторжения в Бездну армады райелей, но за истекшие миллионы лет знание о том, что же скрывается по ту сторону горизонта событий, не пополнилось ни на йоту.

– Не невозможно, – поправил Лору Корнелий. – Всего лишь крайне маловероятно.

– И как мы попали внутрь? Вроде бы наш курс огибал Стену.

– Мы проходили на расстоянии трех тысяч световых лет от Стены, – сказал Корнелий. – В этот момент мы упали в Бездну. Или прыгнули. Или были захвачены. Мы пока не определили, что произошло. Предположительно, в гиперпространстве открылся некий телепортационный канал. Для его создания нужна феноменально продвинутая технология; но сейчас, когда все мы внезапно получили сверхчеловеческие способности, квантовая теория гиперполя – наименьшая из наших проблем.

Лора недоверчиво посмотрела на него:

– Но почему так случилось?

– Не знаю. Единственную подсказку, которая у нас есть, дала Тигрица Брандт. Незадолго до того, как мы здесь очутились, она сказала, будто почувствовала мысленный контакт, похожий на касание образа через Гея-сферу, но намного слабее. Что-то ощутило нас или ее. А затем… одно мгновение – и мы внутри.

– Тигрица Брандт? – переспросила Лора. Она прекрасно знала Тигрицу, жену Рахки Брандта, капитана «Вентуры». – Минутку, вы хотите сказать, что «Вентура» тоже здесь?

– Все семь кораблей были втянуты, – мрачно сообщил Корнелий.

Лора снова посмотрела на чайную кружку, игнорируя неприятные ощущения, которые еще испытывала после откупорки.

– Так мы действительно находимся внутри Бездны? – недоверчиво спросила она.

– Да. Насколько мы сумели понять, это микровселенная, имеющая совершенно иную квантовую структуру, чем привычное нам пространство-время снаружи. Здесь мысль может взаимодействовать с реальностью на некотором базисном уровне, вот мы внезапно и обрели новые ментальные способности.

– Наблюдение играет решающую роль, и реальность различается в зависимости от того, наблюдаем мы ее или нет, – прошептала Лора.

Корнелий поднял бровь.

– Очень вежливое преуменьшение.

– И как же нам выбраться?

– Хороший вопрос.

Корнелий указал на одно из больших голографических изображений позади него. Взгляду Лоры предстало пространство с редкими немногочисленными звездами и множеством красивых туманностей экзотической формы.

– Мы не можем обнаружить, где это пространство заканчивается. Похоже, внутри Бездна представляет собой нечто вроде многомерной ленты Мебиуса. Если смотреть отсюда, границы не существует.

– Тогда куда мы направляемся?

Из мыслей Корнелия пробились такие отчаяние и безнадежность, что Лора снова задрожала.

– Небесный властитель ведет нас к планете, которая, по его мнению, пригодна для нашего обитания. Сенсоры корабля в данный момент это подтверждают.

– Кто-кто нас ведет?

Корнелий указал рукой ей за спину.

– Небесный властитель.

Лора повернулась всем негнущимся телом. Изображение в высоком разрешении на панели позади нее передавалось с сенсора, установленного в передней части звездолета, где размещались ультрадвигатель и генераторы силового поля. В нижней части панели примерно пятую часть изображения занимали изгибы корпуса из карботана с толстым слоем грязно-серой термопены. В самом верху голограмма показывала маленький сине-белый полумесяц, похожий на любую из обитаемых планет Содружества, только на ночной стороне планеты не было и следа городских огней. А между корпусом корабля и планетой виднелась самая странная туманность, которую Лора только могла вообразить. Вглядевшись пристальнее, она увидела, что туманность имеет твердое ядро, вытянутое, яйцевидной формы. Вернее, поняла Лора, ядро было не вполне твердым, а состояло из слоев кристаллического вещества, искривленных необычайным образом в геометрии многообразия Калаби – Яу. Мерцающие поверхности переливались загадочными многоцветными узорами, текучими, как жидкость, – или, возможно, так проявлялась нестабильность самой структуры. Лора не могла толком этого разобрать, потому что непонятная дымка окружала объект и тоже двигалась, образуя странные завихрения.

– Ни хрена себе хрень, – высказалась Лора.

– Космическая форма жизни, – сказал Корнелий. – Три таких создания встретили нас вскоре после того, как мы попали в Бездну. Они разумны. С ними можно общаться телепатически, хотя общение похоже на разговор с человеком, страдающим савантизмом. Их мыслительные процессы протекают по-другому, нежели у нас. Но они могут летать через здешнее пространство. Ну или манипулировать им. Они предложили сопроводить нас к планетам здесь, внутри Бездны, где мы могли бы жить. «Вентура», «Вангард», «Вайолет» и «Вэлли» отправились за двумя другими небесными властителями. «Вермиллион» следует за этим, вместе с «Виконтом» и «Берданом». Мы решили, что, если корабли разделятся, у нас будет больше шансов найти пригодную для жизни планету.

– Простите, – сказала Лора, – но зачем нам вообще следовать за ними в поисках планеты? Разве не стоит перепробовать все возможное, чтобы выбраться отсюда? Все мы оказались на борту корабля с одной целью: основать новую цивилизацию за пределами нашей галактики. Согласна, внутри Бездны удивительно и странно, а райели отрезали бы от себя кусок, только бы оказаться здесь, но вы не можете решить за всех нас и принудить остаться.

По Корнелию было видно, насколько он устал.

– Мы пытаемся найти пригодную для жизни планету, ибо альтернатива ей – смерть. Вы проверяли, как работают ваши биононики?

– Да. Очень плохо.

– То же самое касается любой технологической штуковины на борту. То, что здесь играет роль пространства-времени, разрушает наши системы медленно, но верно. Первым стал давать сбои ультрадвигатель, возможно потому, что это самая сложная система на корабле. За последний год были отмечены флуктуации прямых преобразователей массы, и отклонения с каждым разом все серьезнее. Я не мог рисковать, позволяя им работать. Сейчас мы используем термоядерные реакторы для питания установок инверсной гравитации.

– Что? – потрясенно спросила Лора. – Вы хотите сказать, мы все это время летим медленнее скорости света?

– На девяти десятых скорости света с тех пор, как мы попали в Бездну, – почти шесть лет назад, – с горечью подтвердил Корнелий. – К счастью, стазис-камеры по-прежнему работают штатно, иначе это была бы просто катастрофа.

Первой ответной мыслью Лоры было: «Почему вы не выдернули меня из стазиса в самом начале? Я могла бы оказаться полезна». Но, надо полагать, так подумал бы любой на корабле. А судя по тому, что она уяснила об их положении, капитан неплохо справлялся в нынешних обстоятельствах. К тому же ее специализация в области молекулярной физики вряд ли будет очень уж полезна при анализе другой структуры пространства-времени.

Ее внимание обратилось к яркому полумесяцу впереди.

– Планета пригодна для жизни?

– Мы полагаем, да.

– Вот почему вы откупорили меня? Для участия в ее исследовании?

– Нет. Мы в шести миллионах километров от планеты и вовсю тормозим. Выйдем на ее орбиту через два дня. Не представляю, как мы справимся с посадкой, но уж так или иначе справимся, когда дойдет до дела. Нет, вы здесь, потому что наши сенсоры обнаружили некий объект в первой точке Лагранжа этой планеты.

Корнелий закрыл глаза, и изображение сместилось, сфокусировавшись на точке Лагранжа в полутора миллионах километров над освещенным солнцем полушарием планеты – точке, где гравитационное притяжение звезды полностью уравновешивалось гравитацией планеты. В этом месте находилось нечеткое пятно, на котором не могли сосредоточиться то ли сенсоры, то ли взгляд Лоры. Пятно казалось пестрым, словно было составлено из тысяч мелких пятнышек.

– Что это? – спросила Лора.

– Мы называем его Лесом, – сказал Корнелий. – Группа объектов длиной около одиннадцати километров, поверхность которых имеет искажения, как у нашего приятеля небесного властителя.

– Разновидность небесных властителей?

– Вряд ли. Форма другая. Эти объекты тонкие, с утолщениями в виде луковиц на одном конце. И еще кое-что. Вся точка Лагранжа излучает сигнатуру квантового состояния, отличную от остальной части Бездны.

– Еще одна иная квантовая среда? – скептически спросила Лора.

– Похоже на то.

– Как такое может быть? – Плечи Лоры опустились, когда она внезапно поняла, зачем ее откупорили – ее и других научников, которые находятся здесь, на мостике. – Вы предлагаете нам отправиться туда и выяснить, что это?

Корнелий кивнул.

– Я не могу затормозить «Вермиллион» в потенциально враждебной среде для проведения научного исследования. Моя главная задача сейчас – привести корабль в целости и сохранности к пригодной для жизни планете. Поэтому была собрана небольшая научная команда. Вы отправитесь на шаттле к Лесу и проведете все исследования, какие только сможете. Вылазка может оказаться нам полезной, а может и нет. Но, честно говоря, на данном этапе все, способное добавить хоть что-то к нашей базе знаний, должно считаться полезным.

– Да, – покорно сказала Лора, – я понимаю.

– Возьмете четырнадцатый шаттл, – сказал капитан.

Лора почувствовала, что четырнадцатый был выбран не просто так. Об этом говорило ожидание, пропитавшее мысли капитана, но она все никак не могла сообразить, в чем дело. Лора велела юз-дублю извлечь файл из ее ячейки памяти. Данные о шаттле проносились в ее уме, а она все еще не понимала…

– Почему именно его?

– У него есть крылья, – тихо сказал Корнелий. – В случае отказа одной из основных систем вы все равно сможете выполнить аэродинамическое торможение и спуститься на поверхность планеты.

Наконец до Лоры дошло.

– А, точно! Шаттлу не нужны установки инверсной гравитации для посадки.

– Шаттлу не нужны.

Ее кровь заледенела, словно вернувшись к температуре стазиса. «Вермиллион», длиной более километра и даже близко не аэродинамической формы, полностью зависел от антигравитации, чтобы сбросить скорость до нуля относительно планеты, и от инверсной гравитации, чтобы опуститься вниз и приземлиться легко, как перышко. Разумеется, все важные системы корабля были дублированы, и неоднократно, а движущиеся части отсутствовали, делая сбой почти невозможным. В нормальной Вселенной.

– Как только подтвердится пригодность планеты для жизни, я запущу все двадцать три шаттла с орбиты, – сказал Корнелий. – «Виконт» и «Бердан» сделают то же самое.

Лора скомандовала своему юз-дублю сместить фокус настенной панели на планету. Но он по-прежнему не мог взаимодействовать с сетью корабля.

– Э-э… сэр, а как вы загрузили свои приказы в командное ядро?

– Через Гея-сферу. Ее узел восприятия – единственная из наших систем, не затронутая Бездной.

А узел восприятия, создающий Гея-сферу на корабле, встроен в корабельную сеть, поняла Лора. Это интересно, какие системы продолжают работать в Бездне, а какие нет.


Лора подумала, что центр подготовки к вылазкам выглядит точь-в-точь как мостик «Вермиллиона»; только серо-синий ковер оказался заметно светлее. В качестве причины она предположила кофе, который на мостике шесть лет расплескивали на пол. Удивительно: проект строительства трансгалактических кораблей для колонизации столкнулся с бюджетной проблемой – дело было то ли во времени, то ли в эстетике дизайна. Когда дошло до помещений в командном отсеке «Вермиллиона», кто-то просто нажал кнопку «дубликат».

Вместе с Лорой в команде четырнадцатого шаттла было пять человек. Собравшись вместе, они напоминали компашку приятелей наутро после особенно разгульной вечеринки. Все выглядели дерьмово, смущенно пялились в свои кружки с травяным чаем и грызли сухие галеты.

Лора села рядом с Ибу, профессором граватоники, который почти вдвое превосходил ее размерами, причем тело его состояло из сплошных мышц. Стазис не пощадил и его. Плоть обвисла, отчего казалось, что он странным образом сдулся, а его обычно бронзовая кожа была серой, еще бледнее, чем у Лоры. Мужчина скорбно взирал на свое тело.

– Отказ бионоников – он хуже всего, – признался профессор. – Чтобы вернуться в форму, понадобится уйма времени.

– Интересно, как континуум Бездны отличает природные органеллы от бионоников, – сказала Лора. – В основе своей они одинаковы.

– Биононики не секвенированы в нашу ДНК, – высказала мысль Аянна, физик квантового поля. – Они не естественны. Должен быть какой-то способ обнаружить различия.

– Больше похоже на дискриминацию, – сказал Джоуи Стейн, их теоретик гиперпространства. Его опухшие щеки непрестанно подергивались, и Лора заподозрила, что его откупорка прошла с осложнениями. – Все наши микроклеточные ячейки работают как миленькие. А они не являются естественной частью человеческого генома.

Теперь они часть нас, – сказала Аянна. Она расчесывала длинные каштановые волосы, морщась, когда дергала за спутанные пряди.

– Бездна откликается на наши мысли, – сказала Лора. – Кто-нибудь пробовал думать, что биононика действует?

– Да мы об этом не просто думаем, а молитвы возносим, – отозвался Ибу.

Рохас, пилот шаттла, сел рядом с Джоуи. Капитан Корнелий вывел его из стазиса месяц назад, прося помощи в планировании посадки «Вермиллиона» на планету. У него была здоровая белая кожа северянина и мощный подбородок, покрытый проступившей к вечеру щетиной, и Лора подумала, что он единственный из них не похож на третьесортного зомби.

– Попытки мыслями привести системы в рабочее состояние были, – сочувственно сказал Рохас. – Бодрствующий экипаж из года в год пытался мысленно влиять на оборудование корабля. Пустая трата времени. Бездна так не работает. Нельзя силой мысли заставить нашу технику действовать.

– У Бездны что, есть распорядок работ? – недоверчиво спросила Аянна. – Ты говоришь так, будто она живая или как минимум обладает сознанием.

– Кто знает? – небрежно бросил Рохас. Он кивнул на одну из больших настенных панелей, которая показывала изображение Леса. – Вот наше задание, и давайте сосредоточимся на нем, прошу вас.

Ибу решительно вскинул голову.

– Ладно, давайте. Что мы знаем?

– Лес – это скопление отдельных объектов, которые мы называем искажающими деревьями. Лес имеет более-менее яйцевидную форму, его длина по оси составляет около семнадцати тысяч километров, а максимальный диаметр – пятнадцать тысяч. Учитывая средний размер дерева в девять километров и распределение, нанесенное нами на карту, мы оцениваем общее количество деревьев как двадцать пять – тридцать тысяч.

– Они все одинаковы? – спросила Лора.

– С этого расстояния – да, – сказал Рохас. – Когда подойдем ближе, сможем провести более детальный анализ.

Включилась еще одна панель и продемонстрировала вытянутый силуэт искажающего дерева. Единственное, что он напоминал Лоре, – это сосульку, обтекаемой формы сосульку с основанием в виде луковицы. Очертания ее мерцали. Несмотря на переменчивый муаровый узор на поверхности, она казалась гладкой.

– Они похожи на хрустальные ракеты, – благоговейно сказала Аянна.

– Не упусти эту мысль, – сказал Ибу. – Кто-нибудь знает, как выглядели боевые корабли райелей?

Джоуи бросил на него острый взгляд.

– Думаешь, это их древний флот, вторгшийся в Бездну?

– Просто спрашиваю. Корабли-ковчеги райелей, с которыми мы сталкивались, представляют собой искусственные организмы.

– Их корабли-ковчеги больше, чем искажающие деревья, – сказала Лора. – Намного больше.

– У нас нет сведений ни об одной встрече космических кораблей Содружества и боевого корабля райелей, – сказал Рохас. – Уилсон Кайм сообщал, что к «Дерзанию» подошел корабль меньше размерами, чем корабль-ковчег, но примерно той же конструкции. Он походил на астероид, который вырастил на себе купола городов.

– Ничего похожего на это. – Рохас показал на мерцающий шпиль.

– Какое у них альбедо? – спросила Аянна.

Рохас усмехнулся.

– Одна целая две десятых. Они излучают больше света, чем попадает на них от здешней звезды. Так же как небесные властители.

– Не похоже на совпадение, – сказал Джоуи. – Это просто смешно. Они связаны между собой, наверняка связаны. Одинаковая технология или общие прародители – без разницы, но происхождение у них одно.

– Я тоже так думаю, – сказала Лора. – Небесные властители управляют локальным континуумом, чтобы перемещаться. Они меняют квантовую структуру вокруг себя. И здесь основной механизм должен быть тем же самым.

– Наблюдательный совет капитана пришел к таким же выводам, – сказал Рохас. – Теперь мы должны выяснить, как и зачем это происходит.

Джоуи попытался рассмеяться, но не смог, уж слишком сильно дергались мышцы его щек. Из уголка рта у него потекла слюна.

– Зачем они меняют квантовую сигнатуру? Как мы это узнаем?

– Спросим их, – сказал Ибу, – если они столь же разумны, как небесные властители.

– Желаю удачи, – хмыкнул Рохас. – Наше задание – понять новый квантовый состав континуума внутри Леса. Если мы это выясним, то сможем определить его цель.

– Квантовые измерения – вполне стандартная процедура, – сказала Лора и тут же поймала себя на мысли: – Если, конечно, наши инструменты работают.

– Аянна, здесь твоя область, – сказал Рохас. – Мне нужен список оборудования, которое тебе понадобится. Если у нас чего-то не хватает, посмотрим, смогут ли производственные системы корабля это изготовить. Слишком сильно не размахивайся: экструдеры тоже не в порядке, как и прочие системы.

Аянна лукаво улыбнулась ему:

– Постараюсь не забывать об осторожности.

– Лора, – сказал Рохас, – твоя задача – выяснить, каким образом создаются искажения. Все искажающие деревья выглядят одинаковыми, не считая размера, который отличается на несколько сотен метров, поэтому мы полагаем их способность к помехам неотъемлемой частью структуры.

– Понятно, – сказала Лора. – Получится взять образцы?

– Если область Леса не окажется для нас мгновенно смертельной. Если шаттл сможет маневрировать и подходить к деревьям. Если деревья не разумны и не обладают сознанием. Если у них нет защиты. Если наши скафандры работают. Если структура деревьев такова, что можно взять образец. Тогда, возможно, да. Хотя, разумеется, лучше провести анализ на месте. Правила Содружества относительно контактов все еще действуют. Пожалуйста, не забывайте об этом. Всех касается.

Лора смущенно поджала губы.

– Ну, хорошо. Я составлю список, что мне нужно из гаджетов.

Рохас встал.

– Вылет через четыре часа. Возможно, кроме оборудования, вы захотите перенести на четырнадцатый некоторые личные вещи. Я не могу гарантировать, что после выполнения задания мы приземлимся вблизи «Вермиллиона».

Когда Рохас покинул центр подготовки к вылазкам, Лора повернулась к Ибу.

– Это было такое обещание высадить нас на планете? – спросила она, постаравшись придать словам легкомысленное звучание.

Огромный профессор граватоники провел дрожащей рукой по виску.

– Думаешь, мы доберемся до планеты? Мне бы твой оптимизм. Я собираюсь обновить свое хранилище памяти.

– Я больше уверена в благополучной посадке на планету нашего четырнадцатого, чем «Вермиллиона», – сказала Лора. – Вообще-то странно, что Корнелий не назначил больше специалистов в нашу команду. На четырнадцатом может лететь… сколько – шестьдесят человек?

– Если шаттл в порядке, – сказал Джоуи. – Я думаю, капитан правильно представляет, чем и кем можно рискнуть. Если мы доберемся до Леса, возможно, мы обнаружим что-то, способное помочь нам выбраться из Бездны. Если нет… Увы, согласитесь, такие, как мы, не больно-то нужны для освоения планеты, где потолок технологий – это двадцатый век.

– Двадцатый? – усомнился Ибу. – Еще один безудержный оптимист.

– Я выросла на ферме, – возразила Аянна. – Мы обрабатывали землю. – Она состроила рожу. – Ну, я помогала папе программировать агроботов.

– Я составлю список оборудования, а потом обновлю свое хранилище памяти, – заявила Лора. – Хотя никто из нас не получит клона для воскрешения здесь, в Бездне. Похоже, мы снова вернулись к одной-единственной смертной жизни.


Времени оставалось мало, а подготовить предстояло многое, и каждый шаг оказался труднее, чем ему полагалось, из-за сбоев в сети и командном ядре «Вермиллиона». Но Лора выкроила несколько свободных минут, чтобы вернуться в отсек стазис-камер. Ее саркофаг все еще оставался открытым, механизмы внутри были холодны и неподвижны. Она почти ожидала, что в стазис-камере будут копошиться инженер-боты, но никакое движение не нарушало царящего покоя. В ногах длинного ложа находился простой шкафчик с личным имуществом. Лоре повезло: он открылся, когда ее юз-дубль передал код. Там хранилось немного вещей – одна сумка с приличной одеждой, другая с памятными предметами. Лора расстегнула вторую.

Внутри лежала деревянная шкатулка для драгоценностей ручной работы, которую Анджей купил ей во время их медового месяца на Таньяте. Теперь, спустя три столетия, ее яркие краски поблекли. Ржаво-красный шарф с принтом в виде примитивного рисунка, выбранный ею в Куранде. Флейта, обладающая удивительно мягким звуком, сделанная на Венис-Бич, – и Лора даже не могла вспомнить, с кем она была, когда приобрела ее. Феноменально дорогая (и практически с черного рынка) сверкающая серебром щепка от дерева ма-хон из Центрального парка в Нью-Йорке. Горстка сувениров, маленький музей личности, более важный, чем хранилище памяти, полное воспоминаний, для которых в ее мозгу не осталось места. Странным образом эти физические предметы больше говорили Лоре о том, кто она есть, чем ее собственные дополненные, усиленные, перепрофилированные нейроны. Она взяла смехотворно толстый и непрактичный швейцарский армейский нож со встроенными инструментами и лезвиями – их насчитывалось штук двадцать разных. Шестьсот лет назад Лоре подарила его Алтея – художница, которая возвела в добродетель отказ от всех технологических благ, предоставляемых Содружеством своим гражданам.

Алтея высмеяла бы саму идею полета в другую галактику – если бы только Лора набралась смелости сказать ей о своем намерении лететь. Лора усмехнулась, представив себе, как ее давняя подруга встретила бы новость о том, что они попали в ловушку искусственной странности Бездны. Наверняка она бы радостно вскричала: «Гордыня!» А теперь складной нож был, пожалуй, самой полезной собственностью Лоры. Если бы Алтея знала, она бы взорвалась от самодовольства, подобно сверхновой.

Лора положила старинный нож в нагрудный карман комбинезона. Его вес успокаивал. Простой предмет, который не подведет. Он был уместен здесь, в Бездне.


Четырнадцатый шаттл имел в основе форму дельтаплана с гладко скругленными концами крыльев, что делало его слегка похожим на объект органической природы, – необычное переходное звено между старомодным самолетом и сплюснутым овоидом стандартной антигравитационной капсулы Содружества. Кроме доставки пассажиров с орбиты на планету он предназначался для полетов среднего радиуса с целью предварительной разведки и был способен перемещаться вокруг планет, совершать подробные наблюдения, доставлять исследователей и научное оборудование. Исследование артефакта в космическом пространстве вполне входило в его возможности.

Глядя на шаттл изнутри, Лора могла бы поверить, что вернулась на пять веков назад, в эпоху авиации. Нельзя было назвать переднюю кабину тесной, просто ее большую часть занимали противоперегрузочные ложа – десять штук, поставленные в два ряда. В самом носу стояло одинокое кресло пилота; над ним нависало большое изогнутое лобовое стекло. Там же находилась управляющая консоль из глянцевого темного пластика в форме подковы. На консоль конструкторы завели лишь несколько базовых функций летательного аппарата – ручное управлениепредполагалось чисто номинальным. Как и все в современном Содружестве, четырнадцатый шаттл управлялся когнитивным комплексом, а пилот-человек выступал запасным вариантом для подстраховки (главным образом психологической).

Но сегодня Рохас задействовал все до единого рычаги аварийного ручного управления, превратив консоль в дивную коллекцию неуклюжих переключателей и эргономичных тумблеров. Изображение траектории полета скользило внутри переднего экрана, подобно голографической рыбе. Небольшие панели, которые выдвинулись из консоли, светились сложными обозначениями состояния системы.

Лора глянула на них с подозрением, пристегиваясь к своему месту. Цветные трехмерные глифы угрожающе напоминали те символы, которые она видела на настенных плакатах в начальной школе, когда по утрам приводила на занятия свою первую партию детишек, – а это было триста пятьдесят лет назад. «Они что, с тех самых пор не придумали ничего более продвинутого?»

Рохас удобно расположился в кресле пилота, изучая постоянно меняющиеся голограммы и щелкая переключателями, как космонавт двадцатого века. Он негромко разговаривал с когнитивным комплексом, и в его голосе слышалась уверенность.

– Похоже, у нашего славного вождя все под контролем, – тихо сказал Ибу, занимая ложе рядом с Лорой. – Просто приятно доверить ему свою жизнь, верно?

Она улыбнулась ему в ответ. Ибу обладал философским складом ума, который нравился Лоре. Хорошо, когда такой человек в команде. А вот насчет Джоуи она еще не составила свое мнение. Во всяком случае, спазматические сокращения его лицевых мышц усилились. Лора понимала, это лишь ее предубеждение, но из-за спазмов Джоуи походил на человека с серьезной неврологической проблемой, а не просто с осложнением после откупорки – несущественным, по его уверениям. Кроме того, эмоции, просачивавшиеся из-под защиты его разума, говорили, что он не одобряет их вылазку. Его душа к подобной затее не лежала.

Аянна вела себя как безупречный профессионал, которого интересует только наука. Проблема с их новообретенными ментальными способностями заключалась в том, что каждый мог ощутить чистый ужас, струящийся из ее ума.

– Две минуты, – объявил Рохас.

В пяти метрах перед коротким носом шаттла замигали красные сигнальные огни по периметру внутренних дверей стыковочного отсека, когда те стали закрываться. Лора поморщилась и надела подбитый мягким материалом шлем, а затем подтянула страховочные ремни, чтобы они не дали ей всплыть над ложем, и защелкнула их между собой – полузабытое движение из детства. Тогда никто не полагался на многослойный плайпластик обивки ложа, способный удержать пассажира.

Ремни давили Лоре на плечи, а она пыталась успокоить свое дыхание. Не считая двух обязательных тренировок на случай аварийной ситуации, еще перед тем как колонизационный флот покинул пространство Содружества, она не проводила сколько-нибудь значимого времени в невесомости на протяжении десятков лет. Некоторые любили невесомость за свободу движений. Но Лора, пытаясь подавить тошноту из-за отсутствия гравитации, каждый раз была вынуждена использовать биононики. Энди Гренфор дал ей несколько препаратов и обещал, что они помогут, но Лора не питала особых надежд. Любое приличное сканирование сочло бы ее биохимию нечеловеческой: в ней до сих пор болталось столько средств подавления последствий откупорки…

– Камеры ядерного синтеза – активность стабильна, – сообщил Рохас. – Бортовые системы функционируют на девяносто четыре процента. Закрываю стыковочные узлы.

Большая фиолетовая звезда вспыхнула на одном из дисплеев консоли.

– Хорошо выглядишь, четырнадцатый, – раздался голос Корнелия Брандта из динамиков кабины.

– Вот хрень, – проворчала Лора. Подумаешь, сраный запуск шаттла. Все эти торжественные церемонии начали действовать ей на нервы.

– Я лишь хотел подчеркнуть: ваша задача важна, но не нужно серьезно рисковать, – продолжал капитан. – Как только сядем на планету, мы сможем использовать каждый ресурс для того, чтобы выбраться из Бездны. В наших стазис-камерах много умнейших людей. Любая информация, которую вы сможете добыть, будет ценной, даже отрицательная.

– Принято, «Вермиллион», – сказал Рохас. – Благодарим вас. Пятнадцать секунд до старта. Расстыковка подтверждена. Зажимы открыты, пять зеленых. Антигравы включены. Начинаю подъем.

Красные огни стыковочного отсека сменились фиолетовыми, сигнализируя о вакууме, и наружные двери отодвинулись, открывая полуночно-черную Вселенную снаружи. Шаттл слегка закачался, поднимаясь из дока. Рохас направил его наружу через шлюз.

Лора невольно подалась вперед, чтобы лучше видеть все через лобовое стекло. Странное пространство, которое она видела только на голограммах «Вермиллиона», развернулось перед ними в реальности, как только шаттл покинул отсек. Почему-то пространство Бездны выглядело темнее обычного космоса. Дело в контрасте, решила Лора. Над планетами Содружества по ночам всегда сияло так много звезд, от бледных завихрений Млечного Пути до ярких пятнышек белых гигантов. Они были везде, они были всегда. А здесь виднелось совсем мало звезд – вероятно, не более пары тысяч. Их отсутствие восполняли туманности. Похоже, их насчитывались сотни: от огромных мазков светящейся плазменной пыли, растянувшихся на световые годы, до слабых пятен, мерцающих из неведомых глубин.

Гравитация исчезла за тот долгий миг, что они скользили прочь от «Вермиллиона». Четырнадцатый начал плавный разворот, и Лора увидела, как массивная скала из покрытого пеной металла проплывает мимо, словно они падают параллельно ей. Конструкция не выглядела элегантной: это были тяжелые промышленные модули, скрепленные болтами и вездесущей пеной, которая выцвела и растрескалась от долгого воздействия вакуума. Из покрытия торчали разные штуковины на веретенообразных шестах: сенсоры, передатчики, форсунки молекулярного силового экрана… Яркие оранжевые линии неоново светились в глубоких бороздах швов между модулями. Радиаторы для сброса излишков тепла энергично излучали избыточное тепло космического корабля в вакуум. Двигательные установки инверсной гравитации и антигравитации представляли собой скопления коротких толстых цилиндров размером с шаттл, сделанных из темного стекла, в котором вспыхивали зеленые искры. Задняя треть «Вермиллиона» сплошь состояла из сегментированных грузовых труб – подобие геометрического кишечника. Там хранилось все необходимое для создания технологически развитой человеческой цивилизации в нетронутом мире.

«Здесь это все бесполезно», – мрачно подумала Лора.

Рохас подал питание на основной антигравитационный двигатель, и шаттл начал разгон, удаляясь от «Вермиллиона». Чувство равновесия Лоры мгновенно отреагировало, как только сила тяжести выросла до одной трети нормы. Теперь окружающее воспринималось так, словно шаттл стоит на хвосте, сама она лежит на ложе навзничь, а пол превратился в стену. Рохас оказался у нее над головой, его кресло скрипело, компенсируя новый вес.

«С тобой все хорошо?» – спросил Лору спокойный мысленный голос.

Ей не требовалось говорить, что это небесный властитель. Сущность, которую она почувствовала за мыслью, была огромной и пугающе безмятежной.

«Э-э… да, спасибо», – ответила она, инстинктивно сжимая свои мысли, чтобы сократить утечку эмоций до минимума. Судя по напряженным позам других членов команды, все они вели такой же телепатический разговор.

«Ты удаляешься, – сказал небесный властитель с оттенком беспокойства. – Ты больше не хочешь следовать за мной? Мы уже так близки к планете, где вы будете процветать и достигать самореализации».

Рохас поднял руку, призывая остальных к молчанию, и ответил так, что все услышали его телепатический голос:

«Мы благодарим тебя за сопровождение и надеемся вскоре присоединиться к нашим друзьям на планете, к которой ты нас привел».

«Я рад за вас. Но почему вы хотите задержаться?»

«Мы хотим исследовать планету и все, что поблизости. Это тот способ, каким мы достигаем самореализации».

«Я понимаю. Ваша текущая траектория приведет вас к нашему родильному региону».

«Ты имеешь в виду это скопление объектов?» – Рохас отправил мысленную картину Леса.

«Да».

«Отсюда появляются небесные властители?»

«Не из этого родильного региона. Мы вышли из другого».

«Что за объекты в родильном регионе? Яйца?»

«Родильный регион делает нас».

«Как?»

«Создает».

«Ты возражаешь против того, чтобы мы направились туда?»

«Нет».

«Регион отличается от остальной части Бездны. Почему?»

«Это родильный регион».

«Они важны для вас?»

«Мы происходим из родильного региона. Мы не возвращаемся туда. Мы сопровождаем тех, кто достиг самореализации, в Ядро Бездны».

«Где это?»

«На финише вашей самореализации».

Ощущение присутствия небесного властителя исчезло.

Рохас покачал головой и вздохнул. В его мыслях читалось разочарование.

– Так заканчивается каждый разговор с небесными властителями, – подытожил он. – Мистическое дерьмо.

– Фантастическое открытие, – сказал Джоуи. – Искажающие деревья порождают их, или создают их, или что-то в этом роде. Вот откуда они берутся. Наше задание наполовину выполнено, а мы только две минуты как отчалили.

– Судя по его манере выражаться, – сказал Рохас, – эти небесные властители – скользкие паршивцы.

Он щелкнул тумблером, включая канал связи с «Вермиллионом», и начал пересказывать разговор.


Три часа семнадцать минут они разгонялись на семи десятых g, затем четырнадцатый шаттл совершил переворот и в том же темпе стал замедляться. Через шесть с половиной часов после старта с «Вермиллиона» Рохас выполнил последние маневры по уравниванию скоростей, и челнок-дельтаплан повис в космосе в двух с половиной тысячах километров от Леса.

Лора смотрела на Лес через лобовое стекло шаттла. Огромная область сверкающих серебром ярких пятнышек занимала половину видимого пространства. Зрение обманывало Лору, подсказывая ей, что каждое пятнышко колеблется и меняет местоположение, хотя на самом деле это мерцали и переливались странные узоры на поверхности объектов. Сенсоры увеличили масштаб, давая вполне приемлемую картинку искажающих деревьев на краю Леса.

– Вокруг них нет такого тумана, как вокруг небесных властителей, – проговорил Джоуи.

Судороги его лицевых мышц все ухудшались. Теперь, в невесомости, сочившаяся из уголка его рта слюна собиралась шариками и плавала в воздухе. Лоре не нравилось, что его проблемы усугубляются. В четырнадцатом шаттле была медицинская капсула, но не настолько сложная, как медкапсулы «Вермиллиона». Вообще-то, призналась себе Лора, она не хотела бы оказаться сейчас ни в одной из этих медицинских капсул. Системы четырнадцатого сбоили все чаще.

«Параллельно системам Джоуи?» – задалась вопросом она.

– Кроме этого серьезных отличий нет, – сказала Аянна. – Еще деревья меньше размерами.

– Меньше в толщину, – сказал Рохас. – И они очень медленно вращаются вокруг своей оси. Совершают оборот за девять часов.

– Термальный оборот?

– Похоже на то. Это самый простой способ сохранять постоянную температуру в космосе.

– Значит, что-то заставляет их вращаться, – сказала Лора.

– С виду ничего не заметно. Это не реактивная система управления.

– Магнитная? – спросил Джоуи.

– Существенное магнитное поле отсутствует, – сказал Рохас. – Они практически нейтральны.

– А как насчет аномальной квантовой сигнатуры? – спросила Лора.

Аянна изучала несколько дисплеев и хмурилась все больше.

– Это очень странно. Темпоральная составляющая пространства-времени там внутри отличается.

– Темпоральная? – переспросил Ибу.

– Я думаю, время там течет с пониженной скоростью потока. Это не лишено смысла; наши червоточины могут аналогичным образом управлять потоком времени внутри себя. Мы даже можем полностью остановить временной поток внутри клеток из экзотической материи, если они правильно форматированы.

– Ты имеешь в виду, что в Лесу все процессы происходят медленнее? – спросил Рохас.

– Только относительно происходящего снаружи.

– Так деревья сделаны из экзотической материи? – поинтересовался Джоуи.

– Понятия не имею. Но единственный известный нам способ манипулировать пространством-временем – с помощью отрицательной энергии, значит, где-то там должно быть что-то подобное.

– Мы должны попасть внутрь Леса и взять физические образцы, – сказала Лора.

– Ты повторяешься, – сухо заметила Аянна.

– Давайте сначала выясним, возможно ли это, – сказал Рохас.

Его пальцы проворно забегали по разным переключателям на консоли пилота. На расстоянии двух третей длины нижней части фюзеляжа шаттла открылся малметаллический люк. Четыре разведывательных дрона МК‑24 выплыли из своего бункера и двинулись к Лесу. Они выглядели как черные футбольные мячи, шестигранники поверхности которых были сделаны из алмазов.

– Функционируют хорошо, – сообщил Рохас. Каждый МК‑24 передавал визуальное изображение на панель консоли. – Буду отправлять их по одному.

– Там нет четкого барьера, – сказала Аянна. – Эффект постепенно усиливается по мере приближения к внешнему слою деревьев.

– Ты хочешь сказать, что задержка телеметрии будет все больше и больше?

– Возможно, – ответила Аянна. Ее мысли окрасились неуверенностью.

– Первый должен добраться до деревьев через сорок минут, – сказал Рохас.

Лора продолжала смотреть через лобовое стекло; ей так оказалось легче, чем постоянно переосмысливать изображения с дронов МК‑24: они передавали немногим больше, чем полномасштабная визуальная картина. Точных научных данных поступало совсем мало. Солнечный ветер был обычным, как и космическое излучение.

– Интересно, это похоже на самоощущение шизофреника? – заговорил Ибу спустя двадцать минут. – Я хотел новой и захватывающей жизни. Вот почему я присоединился к проекту колонизации.

– Захватывающей, но не настолько, – предположила Лора.

– Нет, чтоб им всем! Но я должен признать, Бездна увлекательна. С чисто академической точки зрения, ну, ты понимаешь.

– Лучше это, чем скука.

Огромный мужчина склонил голову и с интересом взглянул на нее.

– Ты собралась в другую галактику, потому что заскучала?

– Я шесть раз заключала брачное партнерство и гораздо больше раз – партнерство для развлечения. У меня было двенадцать детей, и не все из них развивались в утробе-резервуаре. Я дважды вынашивала детей сама, что оказалось не так плохо, как я ожидала. Я жила во Внешних и Внутренних мирах и перепробовала в жизни все возможное, кроме совсем уж явных глупостей. Я решила: именно занятие наукой на переднем крае исследований даст мне неослабевающий интерес. Ни черта подобного. Пока сам не столкнешься, понятия не имеешь, сколько в науке мелких политических дрязг. В общем, мне оставалось либо реально начать с нуля, либо загрузить себя в АНС и присоединиться к бестелесным умам, которые пререкаются друг с другом вечность напролет. А это не казалось мне хорошим выходом.

– Интересно. В какую фракцию ты бы вступила?

– Брандты традиционно относятся к умеренным прогрессорам. Все то же самое снова и снова. И вот я здесь.

Ибу указал на широкую область, заштрихованную серебристым пунктиром, за лобовым стеклом.

– Так разве это не тот неослабевающий интерес, который ты искала? Ты должна быть очень довольна тем, что нам преподнесла судьба.

– Хм. Больше похоже на неослабевающую тревогу.

– Возможно. Но мы находимся в самом центре величайшей загадки галактики. Пока мы не разгадаем ее, мы никогда не вернемся в реальную Вселенную. Сильнее мотивации и быть не может.

– Чем больше я вижу и понимаю, – сказала Лора, – тем больше мне кажется, что мы лабораторные крысы, бегающие по особо хитрому лабиринту. Какая сила способна втянуть нас сюда, а затем так явно нас игнорировать?

– Думаешь, за нами наблюдают?

– Не знаю. Я подозреваю, что это место не так пассивно, как считает капитан. В чем смысл заманить нас – и ничего не делать?

– Какой вообще в нем смысл?

Она пожала плечами, отчего в невесомости было мало толку.

– «Вермиллион» сбавил ход и вышел на низкую орбиту, – сообщил Рохас. – Они запускают в атмосферу планеты зонды для анализа окружающей среды.

– Планета с кислородно-азотной атмосферой, – пренебрежительно заметила Аянна. – А спектроскопия показала тип растительного фотосинтеза, с которым мы сталкивались везде, где побывали в галактике. Если только там не обнаружатся какие-нибудь совершенно адские патогены, Корнелий даст приказ высадиться.

– Ем-му н-не над-до бы… – начал фразу Джоуи. Беспорядочные спазмы, охватившие его лицо и шею, исказили слова, так что всем пришлось вслушиваться очень внимательно. – Не над-до даже выс-саж-жива…

– Почему это? – спросила Лора.

– Из-за неб… неб-бе… Джоуи выдал телепатическую вспышку страдания, когда предательские мышцы исказили его слова до неузнаваемости. – Из-за небс-с… – Он с большим усилием закрыл рот и начал снова: – М-м-мглбы…

Джоуи склонил голову, признавая поражение.

«Из-за небесных властителей, – ясно произнес его телепатический голос. – Они привели нас сюда ради самореализации, на которой у них пунктик, что бы она ни значила. Если бы они хотели нас убить, то могли бы просто оставить в космосе, со всеми глюками и сбоями систем. Но они нашли нас и направили сюда, к звезде с пригодной для жизни планетой. Кроме всего прочего, данное место само по себе было создано искусственно. Как сказала Лора, мы оказались здесь с некоторой целью. И это не смерть».

– Это имеет смысл, – согласилась Лора. – И здесь есть хорошая сторона. Надо полагать, «Вермиллион» и другие корабли смогут приземлиться в целости и сохранности.

Ибу хмыкнул в знак согласия:

– И, вероятно, больше не взлетят.

– Самореализация, – задумчиво сказал Рохас, как будто впервые услышал это слово. – Вы словно говорите о жертвоприношении божеству.

– Лучшая теория из всех, что у нас были, – сказала Аянна. – Бездна – самая могущественная сущность, с которой люди когда-либо сталкивались. Божество – неплохое определение.

– Ты вляпалась в бесконечную регрессию, – бодро заметил Ибу. – Если перед нами божество, что это говорит о том, кто его создал?

– Я не уверена, будто Бездну можно квалифицировать как сущность, – сказала Лора. – Я придерживаюсь своей теории: Бездна – более продвинутая версия АНС. Просто здоровенный компьютер с симуляцией в режиме реального времени, где мы оказались в ловушке.

– Пока этому нет опровержения, – сочувственно сказала Аянна. – Но и в таком случае получается, что есть причина существования Бездны и должен существовать контролирующий ее разум.

«А я голосую за произведение искусства, – высказался Джоуи. – Если некто способен создать подобное, он очень, очень далеко обогнал нас на эволюционном пути. Почему бы ему не сделать это ради развлечения?»

– Потому что Бездна опасна и собирается уничтожить галактику, – сказал Рохас.

– Если ты божество, это может тебя развлечь.

– Тогда будем надеяться, что мы с ней не встретимся, – сардонически заметил Ибу.

Лора снова посмотрела на Лес.

– Ну, я не думаю, что она может быть там.

– Мы можем этого так и не узнать, – сказал Рохас. – Телеметрический канал первого МК‑24 выглядит странно.

– Странно – это как? – спросил Ибу.

Рохас изучал несколько экранов.

– Поток данных замедляется. Я не имею в виду, что передается меньше информации. Наблюдается эффект Доплера – промежутки между пакетами данных увеличиваются.

– Темпоральное сокращение потока, – удовлетворенно сказала Аянна. – Данные квантового сенсора были верны.

– Где дрон? – спросила Лора.

– В ста пятидесяти километрах от ближайшего искажающего дерева, – ответил Рохас. – Скорость сближения один километр в секунду. Я сейчас снижаю скорость, мне нужно больше времени для начала маневров.

«Как он реагирует?» – спросил Джоуи. За его вопросом чувствовалось сильное любопытство.

– Вяло. – признался Рохас. – О, интересно. Данные второго МК‑24 ускоряются.

– Флуктуации эффекта? – спросила Аянна. – А вот это странно.

– Ага, а теперь телеметрия второго МК‑24 замедляется по Доплеру, – сказал Рохас.

– Может быть, это переменный порог, – предположила Лора.

Отсутствие мгновенной информации раздражало; все их задание напоминало ей действия в каменном веке. Лора снова инстинктивно обратилась к юз-дублю, чтобы подключиться к сети шаттла. Как ни странно, интерфейс работал. Целая стая иконок появилась в поле ее экзозрения. Вспомогательные мыслительные процедуры, действующие в ее макроклеточных ячейках, принялись самостоятельно сводить анализ в таблицу. Поток необработанных данных внезапно превратился в точную и информативную картину.

Джоуи и Аянна немедленно обернулись к Лоре, и она поняла, что испустила мысленный сигнал удовлетворения.

– Как назвать противоположность сбою системы? – спросила она. – Я только что подключилась к сети четырнадцатого.

– Воскрешение? – предложил Ибу.

Иконки в экзообзоре Лоры сообщили ей, что остальные члены команды тоже воспользовались исчезновением глюков и возвращением шаттла к нормальному состоянию. Но она в основном сосредоточилась на квантовой среде, через которую скользил первый МК‑24. Темпоральные компоненты явно отличались. Были и другие отклонения.

– Ты это понимаешь? – спросила она Аянну.

– На самом деле нет.

Лора закрыла глаза, когда МК‑24 проходил на расстоянии семнадцати километров от искажающего дерева на краю Леса. Изображение дерева, переданное дроном, было превосходным. Вытянутая в длину конструкция с утолщением на одном конце состояла из морщинистых складок неизвестного кристаллического вещества; они располагались совсем не так запутанно и сложно, как у небесного властителя. Под поверхностью энергично пульсировали бледные разноцветные тени, словно отголоски чего-то, что двигалось в самой глубине дерева. Изображение мерцало.

Поток данных МК‑24 стремительно замедлялся сообразно эффекту Доплера. Даже с использованием буфера информация доходила все хуже. Лора переключила свое внимание на второй МК‑24, который находился в пяти минутах позади первого, приближаясь к внешнему слою деревьев. Изображение было намного лучше.

Удерживая эту картину по центру сознания, Лора просмотрела остальную часть данных, которые собирал и систематизировал четырнадцатый шаттл.

– Вы видите? – резко спросила она.

Вспомогательные процедуры подключили еще один поток данных к основной интерпретации. Он шел не из дронов МК‑24. Главный радар шаттла показывал скопление маленьких объектов, имеющее форму диска километрового диаметра. Объекты находились уже в семнадцати тысячах километров от тупой верхушки Леса и удалялись со скоростью одного и восьми десятых километра в секунду. Каждый объект имел шаровидную форму, примерно три метра в диаметре. Визуальное отображение отсутствовало; их поверхность была тусклой. Лора включила тепловидение шаттла, чтобы отследить объекты, и обнаружила неожиданно высокую интенсивность инфракрасного излучения.

– Тридцать пять градусов? – удивленно пробормотал Ибу. – Что они такое?

– Чем бы они ни были, радар показывает одиннадцать штук, – сказала Лора. – Они держатся вместе и сохраняют круговой строй, отклонения минимальны. Нулевое ускорение. Что-то их запустило вот таким образом.

– И направляются прямиком к планете, – сказал Рохас. В его мыслях заполыхал сигнал тревоги. – Я вызываю «Вермиллион», хочу предупредить их: что-то приближается.

«Новорожденные небесные властители? – высказался Джоуи. – В конце концов, это родильная зона».

– Разумное предположение, – заметил Ибу. – Интересен их жизненный цикл. Растут на планете, а потом выпрыгивают обратно в космос, когда повзрослеют?

– Они инертны, – сообщила Лора. – Абсолютно никаких гравитационных или пространственно-временных искажений. Это не небесные властители.

– Яйца небесных властителей? – предположила Аянна.

– Небесный властитель сказал, что они появились не здесь, – напомнил Ибу. – Они не слишком внятно изъясняются, но я полагаю, концепция лжи им совершенно чужда.

– «Вермиллион» отправит шаттл навстречу этим объектам, – сказал Рохас, – если будет такая возможность.

«Если нет, мы изучим их здесь, на месте, – сказал Джоуи. – Раз уж они происходят отсюда».

Третий МК‑24 миновал внешний слой деревьев и потерял контакт с шаттлом менее чем через минуту. Четвертый продержался семьдесят две секунды, прежде чем поток данных замедлился по Доплеру до нуля.

– Давайте уточним, чтобы наверняка, – сказал Рохас. – Медленное время для нас не смертельно? Так или нет, Аянна?

– Время течет замедленно только в Лесу, – ответила она с растущим раздражением.

– Осталось только выяснить, влияет ли эта квантовая сигнатура на живые ткани, – добавил Ибу.

– Хорошо, – сказал Рохас. – Я запущу «лайку».

Лора знала, что теоретически она должна испытывать противоречивые чувства – возможно, еще легкое моральное неодобрение в довесок. Но, честно говоря, после долгих столетий жизни, в течение которых она столько раз видела окончательную смерть (а не просто потерю тела) и животных, и людей, это ее больше не беспокоило. Кроме того, трудно испытывать особые сантименты по поводу песчаной крысы.

Маленького грызуна поместили внутрь дрона, оснащенного практически так же, как МК‑24, плюс крошечная капсула жизнеобеспечения в середине. Все они следили за потоком данных с «лайка-дрона», который скользнул мимо искажающих деревьев внешнего слоя внутрь Леса. Через слабеющую телеметрию они видели: песчанка шевелит носом, частота сердечных сокращений зверька не меняется, он равномерно дышит и пытается высосать воду из сопла поилки. Мышцы и нервы – все функционировало нормально. Связь сошла на нет.

– Лес внутри не убивает, – сказал Ибу. – Вообще никак не влияет на жизнь.

Джоуи хмыкнул. Неприятный искаженный звук больше походил на уханье.

«В первую минуту – нет».

– Данные потерялись в доплеровском замедлении из-за темпоральных свойств среды, – сказала Аянна. – Сигнал пропал, только и всего. «Лайка» не подвела. Песчанка по-прежнему жива там, внутри.

– Это твое официальное заключение? – спросил Рохас.

– Да. Я считаю, что для нас безопасно зайти внутрь. Единственное, чего я не знаю, – скорость, с которой там течет время. Если мы пробудем внутри день, снаружи может пройти месяц. Возможно, больше. А может, и меньше.

– Спасибо. Джоуи?

«Мы уже добрались сюда».

– Лора?

– Мне обязательно нужны образцы этих деревьев. Какой бы механизм они ни использовали, он совершенно отличен от всего, с чем мы сталкивались. И я ужасно хочу знать, что у них за источник энергии. Нельзя изменить временной поток без огромнейшего количества энергии. Она должна откуда-то поступать, но мы не видим активности нейтрино, указывающей на прямое преобразование массы в энергию или даже ядерный синтез. Это не может быть солнечная энергия. Так откуда…

– Откуда берется энергия для нашего телекинеза? – немедленно спросил Ибу. – Я думаю, Лора, ты неправильно расставляешь акценты. Пространство Бездны отличается от нашего.

– Ты хочешь сказать, что деревья думают медленное течение времени?

– Думают. Желают. Кто знает?

– Ладно, замнем, – сказал Рохас. Он пристально взглянул на Ибу. – Я так понимаю, ты будешь рад попасть внутрь?

– Не то чтобы рад, но и не возражаю. Лора права: нам нужно присмотреться к тому, какие процессы происходят в этих деревьях.

Рохас громко выдохнул.

– Хорошо, тогда я сообщу «Вермиллиону»: мы идем внутрь. Я предполагаю, как только мы окажемся там, мы потеряем связь с ними, и не хочу вынуждать капитана отправлять спасательную команду только потому, что мы пару дней не выходим на связь.

Ибу открыл приватный канал на юз-дубль Лоры:

«И почему мне кажется, будто наше спасение не будет стоять первым пунктом на повестке дня капитана?»


Рохас держал ручное управление включенным, пилотируя четырнадцатый шаттл по направлению к большому промежутку между искажающими деревьями. Лора предпочитала наблюдать за приближением через лобовое стекло, не входя в сенсорный комплекс шаттла. Тем не менее ее экзообзор обеспечивал вспомогательную интерпретацию, сообщая точные детали их продвижения.

Ускорение составляло одну десятую g – достаточно, чтобы удерживать их на ложах. Лора воспользовалась моментом и быстро сжевала шоколадные вафли. Даже небольшая гравитация позволяла ее желудку переваривать пищу без претензий.

– Мне кажется, мы должны как-то подготовиться, – сказал Ибу.

– А именно?

– Ну, не знаю. Надеть защитные скафандры? Взять каждый по кислородному баллону? Сделать прививки?

– У меня под комбинезоном – сеть силового экзоскелета, – сказала Аянна. – Это считается?

– Поможет, если не глюканет.

– Я думала, ты у нас оптимист.

Лора постучала костяшками пальцев по мягкой переборке кабины. Бежевый амортизирующий материал был разбит на квадраты; почти половина из них представляла собой дверцы маленьких шкафчиков.

– В каждом отсеке есть аварийные скафандры. Все будет в порядке.

Она распечатала коробку апельсинового сока и потянула напиток через соломинку.

Ибу посмотрел на стену деревьев, которые виднелись через пространство Бездны за лобовым стеклом шаттла.

– Лора сказала, мы лабораторные крысы в лабиринте. Скорее бактерии под микроскопом. Наши чувства не имеют значения. Единственное, что позволит нам выжить, – это компетентность и логика. – Он улыбнулся всем присутствующим. – К счастью, у нас есть и то и другое. Можете представить, как бы выглядело наше задание в исполнении пятидесятилетних юнцов? Эмоции вверх-вниз и потоки слез всю дорогу.

– Связь с «Вермиллионом» угасает, – сказал Рохас.

Лора глянула на экраны экзообзора. Четырнадцатый находился в тридцати километрах от искажающего дерева и продолжал приближаться. Рохас убрал ускорение до нуля. Все молчали, пока шаттл скользил мимо более тонкого конца дерева, вытянутого по направлению к планете. Тень дерева окутала их. Рохас развернул шаттл и включил ускорение в половину g, чтобы убрать их скорость относительно Леса и оказаться неподвижными внутри. Юз-дубль Лоры заметил время. Ей было интересно, какой окажется разница, когда они вернутся в обычное пространство Бездны.

– Есть небольшое синее смещение от нескольких базовых звезд, – сказала Аянна. – Мы внутри измененного временного потока.

– И все еще живы, – заметил Ибу.

– Связь с «Вермиллионом» пропала, – сказал Рохас.

– Я этого не ожидала, – призналась Аянна. – Я думала, что мы сможем их принимать, только на более высокой частоте.

Рохас скривился:

– Извини, связи нет совсем.

– А что насчет МК‑24, которые мы послали вперед? – спросила Лора. – Разве мы не должны снова их услышать, поскольку находимся в одном с ними потоке времени?

– Пока ничего, – сказал Рохас. – Я проведу еще одно сканирование.

– От «лайки» тоже ничего, – сообщила Аянна.

– И на радаре МК‑24 не отображаются, – сказал Ибу.

– Это неправильно, – нахмурилась Лора. – Радары четырнадцатого способны засечь песчинку за двести километров. Даже если у дронов случился полный сбой систем, мы должны их видеть как объекты.

«Наверное, они за деревом», – сказал Джоуи.

– Все вместе? – скептически заметила Лора. – После того как их антенны связи перестали работать и они потеряли управление? Чушь собачья.

«Так как ты это объяснишь?»

Она взглянула на огромные борозды в кристаллическом материале ближайшего искажающего дерева.

– Что-то втянуло их внутрь.

– Мы не обнаружили никакой аномальной граватонической активности, сказала Аянна. – Не знаю, что еще могло бы изменить их траекторию.

– Телекинез, – ответил Рохас. – Если эти деревья можно считать живыми сообразно каким-либо критериям, внутри у них кроется большой старый мозг.

Все снова замолчали. Лора окинула дерево слегка обеспокоенным взглядом.

– Если оно и живое, оно с нами не разговаривает.

– Твоя очередь командовать, – сказал ей Рохас. – Что нам делать дальше?

– Подойти ближе к одному из деревьев. Провести сканирование плотности. Выяснить, сможем ли мы получить изображение его внутренней структуры. А затем использовать модули для взятия образцов в наиболее интересных участках.

«Вблизи мы сможем применить к дереву наше экстрасенсорное восприятие», – предложил Джоуи.

– Что угодно, лишь бы получить более ясное представление о происходящем внутри деревьев, – ответила Лора без малейшей иронии.

Шаттл приблизился к искажающему дереву на три километра. Рохас остановил корабль на середине длины кристаллического исполина, используя крошечные струи холодного газа из сопел управления реакцией челнока. Стая усовершенствованных взаимосвязанных дронов-датчиков MK‑16bs вырвалась из шахты фюзеляжа. Рой из двухсот двадцати сверкающих зондов размером с кулак закрутился в широкий браслет вокруг искажающего дерева. Сохраняя строй и объединив потоки данных, они медленно скользили вдоль девятикилометрового дерева, производя его глубокое сканирование.

Лора старалась не показать, как сильно она разочарована той картиной, которая предстала в поле ее экзозрения. Сложные кривые и зазубрины складчатой кристаллической структуры картографировались с точностью до миллиметра, что позволяло выявить точную топологию борозд более километра глубиной – таков был перепад между их дном и пиками извилистых гребней. Но стая сенсорных дронов не могла различить ничего под поверхностью дерева.

– Как отпечаток пальца размером с горный хребет, – охарактеризовал картину Ибу.

Лора закрыла глаза, погружаясь в переданные дронами образы.

– Квантовое искажение сильнее всего вдоль гребней, – сказала она. – Но это ничего не говорит о том, где находится механизм генерации.

– Там определенно задействована отрицательная энергия, – сказала Аянна. – Деревья служат источником изменения темпорального потока, так? Свечение внутри кристаллической массы должно быть аналогом излучения Черенкова в здешнем континууме.

Под управлением Рохаса стая дронов разделилась на две части и соскользнула в расщелины по разные стороны кристаллического гребня – прочь от солнечного света, в глубины, подсвеченные лишь жутковатой переменчивой фосфоресценцией.

– Мы можем поддерживать связь со стаей, но не видим МК‑24, - сказал Ибу. – Все чудесатее и чудесатее.

– Стая ближе, – заметил Рохас.

– Если бы МК‑24 просто дрейфовали в Лесу, один из них уже вышел бы из тени деревьев и объявился на радарах.

– Ладно, и как ты думаешь, что с ними случилось?

– Не знаю, – торжественно объявил Ибу.

– Определенно в материале дерева присутствует углерод, – сообщила Лора, просматривая свежую порцию данных от стаи.

«Это алмаз?» – восхищенно спросил Джоуи.

– О нет, увы. Есть также следы других элементов, ничего особенного. Но вот что интересно: валентные связи кажутся сильнее, чем привычно для нас, и плотность вещества определенно выше нормы. Я не думаю, будто вакуумное выветривание играет здесь большую роль. Хотя все эти данные – о поверхностном слое вещества, мы никак не можем проникнуть глубже, чем несколько миллиметров.

– Значит, надо пойти туда и отколоть несколько кусочков, верно?

Лора снова просмотрела результаты по плотности.

– Я думаю, что режущие нити модулей отбора проб должны справиться.

– Черт, а я‑то надеялся долбануть по нему молотком, – с усмешкой сказал Ибу. – Представляете? Один удар – и во все стороны разбегаются трещины…

– Комиссия Содружества по контактам заштрафует тебя до смерти, – пообещала ему Лора.

– Давайте просто дадим дронам еще поработать, – сказал Рохас.

– Я наблюдаю интересные флуктуации квантовой сигнатуры внутри борозды, – сказала Аянна. – Мне бы хотелось, чтобы стая провела полное сканирование по всей длине дерева и я смогла выяснить, где отклонения сильнее всего.

– И мне это поможет, – призналась Лора. – Но мы все равно пойдем туда, правда?

Рохас вздохнул.

– Давайте протестируем оборудование на функциональность, пока стая завершит облет.


Служебный отсек шаттла был зажат между передней кабиной и главным пассажирским салоном. В нем размещались посадочный шлюз, небольшой камбуз и туалеты, а также люк, который вел к грузовому отсеку, расположенному вдоль фюзеляжа под пассажирским салоном.

Лора плыла вслед за Рохасом, соблюдая приличное расстояние между своей головой и его ногами. Хотя ее биононика постепенно восстанавливалась, Лора все равно не слишком хорошо умела управляться с телом в невесомости и всегда опасалась получить ногой по лицу.

Она медленно проплыла вниз по люку, периодически хватаясь за один из поручней, которыми щетинились все переборки. Первая четверть грузового отсека представляла собой узкий коридор, а все его стены занимали шкафчики с оборудованием. Коридор выходил в большую металлическую полость, где в два ряда располагались толстые трубы бункеров для дронов. Лора уцепилась за поручни и двинулась вперед, подтягивая тело и перехватывая поручень дальше, при этом она старалась не стукнуться ни обо что локтем. В дальнем конце отсека с бункерами находился люк шлюза, ведущего в ангар внекорабельной деятельности. Два сферических экзопода были надежно закреплены в своих гнездах – космические аппараты, рассчитанные на двух человек. Спереди у каждого экзопода торчал пучок электромускульных щупалец; в сложенном виде щупальца непонятно почему выглядели смутно непристойными. Космические скафандры хранились в небольших шкафчиках вместе с тремя комплектами упряжи для индивидуального маневрирования. Разные инструменты и научные датчики крепились к переборке, составляя длинный ряд напротив шеренги неподвижных инженероботов для работ в невесомости, ростом в половину человеческого. В дальнем конце ангара ВКД находилась шлюзовая камера, достаточно большая, чтобы через нее прошел экзопод.

– Я включу один из экзоподов, – сказал Рохас. – Проверь скафандры, если хочешь.

– Конечно, – ответила Лора.

Скафандр оказался довольно простым – скользкий комбинезон из серебристо-серой ткани, простеганной нитями электромускулов. Он растягивался, как мягкий мешок, чтобы человек мог его надеть, а затем электромускулы сжимались, и костюм прилегал к телу плотно, словно вторая кожа. Поры и капилляры собирали пот, а теплопроводящая сеть рассеивала выделяемое телом избыточное тепло, поддерживая температуру постоянной и комфортной. Шлем представлял собой классический прозрачный шар со множеством встроенных датчиков и фильтров разного назначения. Воротник скафандра мгновенно прилипал к шлему. Небольшое устройство для регенерации кислорода располагалось на спине повыше лопаток. Обычно поверх скафандра надевали экзоскелет из силового поля, но сейчас Лора ему не доверяла. Она проверила другие шкафчики и с облегчением обнаружила толстые защитные комбинезоны для внешних работ, которые были почти столь же эффективны для защиты владельца от ударов микрочастиц. Именно то, о чем говорил Ибу. «Надо бы принести ему такой костюм».

Ее юз-дубль сообщил, что Аянна открыла прямую связь:

«У нас тут кое-какие интересные результаты от MK‑16bs».

– Я посмотрю, – ответила Лора.

Ее юз-дубль открыл канал с данными дронов, и она выпустила из рук защитный комбинезон, который сворачивала, чтобы вернуть на место, когда увидела изображение в своем экзообзоре.

Стая беспилотников почти завершила свой исследовательский полет вдоль выбранного хребта. На самой верхушке искажающего дерева, где оно утончалось и извилистые гребни сливались воедино, сканирование обнаружило несимметрично расположенные образования. Образования, которые имели температуру поверхности тридцать пять градусов по Цельсию. Дроны сместили фокус сенсоров, сосредоточившись на аномалиях.

Экзообзор Лоры показывал их как темные сферы, напоминающие опухоли, – чуждые наросты на безупречном сверкающем кристалле основной структуры. Визуальные датчики показали более пятидесяти образований разного размера, от морской гальки до шаров почти три метра в поперечнике. Их поверхность была морщинистой, темно-серой – возможно, очень-очень темным оттенком зеленого.

– Авокадо, – пробормотала она. – Спелые авокадо.

Вот на что они были похожи.

Несмотря на все усилия стаи дронов увеличить изображение, место стыка между кристаллическим веществом гребня и материалом шаров расплывалось; они сливались воедино, словно шары странным образом росли из дерева, и это усиливало восприятие их как опухолей.

«Яйца небесных властителей», – высказался Джоуи.

– Мы должны отправиться туда и взять образец, – сказал Рохас.

– Непременно, – отозвалась Лора, просматривая остальные результаты, переданные стаей. – Но наша главная задача – оценить квантовую аномалию Леса. Взгляни на эффект отрицательной энергии в самом низу гребня: очень сложные модели! Должно быть, именно оттуда происходит управление потоком времени.

– Ладно, я уделю этому приоритетное внимание, – сказал Рохас.

– Отлично.

Лора послала ему благодарную улыбку через весь ангар ВКД.

– Скажи мне, какие функции есть у модулей взятия проб, и проверь глубинные датчики, пожалуйста.

– Конечно.

– Ибу, спустись и возьми себе костюм, – позвал Рохас. – Займешь пассажирское место.

– Уже иду, – ответил Ибу.

– Что? – возмутилась Лора.

Она была уверена, что второе место в экзоподе достанется ей.

– За последние двадцать лет Ибу провел тысячу часов в невесомости, – терпеливо пояснил Рохас. – А у тебя только пара часов обязательных тренировок на случай аварии, и в отчете говорится,что ты с ними плохо справилась.

– Но это моя работа, – рявкнула Лора, хоть и понимала, что ее раздражение неоправданно.

Рохас, стоя у экзопода, посмотрел на нее с сочувствием.

– Какой бы ни оказалась молекулярная структура этой штуковины, она – твоя работа. Но забить в нее датчик и добыть для тебя результаты можем и мы.

Лора коротко кивнула.

– Да, конечно. Я проверю системы, которые вам нужно будет развернуть.

– Спасибо.

Минуту спустя Ибу уже скользил по отсеку с бункерами. Лора стиснула зубы: несмотря на свои габариты, он двигался изящно, как рыба-ангел. «Вот хрень, Рохас прав, что берет его».

– Извини, – сказал Ибу, поравнявшись с ней. – Просто думай обо мне как о своей дополнительной паре рук.

Лора слегка покраснела. Ей хотелось бы знать, насколько хорош ее мысленный щит.

– Мне нужна пятерка пакетов глубокого сканирования вот в этих областях. – Ее юз-дубль отправил ему файл. – И когда я обработаю результаты, то покажу вам, где задействовать модули взятия проб.

Глаза Ибу закрылись, когда он изучал выбранные ею точки.

– Охотишься на экзотическую материю, да?

– Если мы хотим понять, какие процессы здесь происходят, я должна видеть, что управляет потоком энергии. Оно явно имеет молекулярную основу.

– Вроде наших бионоников?

Лора состроила гримасу.

– Возьми образцы, и я все тебе расскажу.


Лора успела вернуться в переднюю кабину к тому моменту, как экзопод покинул маленький ангар шаттла. Аянна заняла переднее кресло пилота и приняла официальное управление заданием. Джоуи был пристегнут к ложу в задней части кабины. Лора начала всерьез беспокоиться о теоретике гиперпространства. Судороги его лицевых мышц усилились и фактически парализовали его лицо, превратив в натянутую маску, отчего губы изогнулись в жалкой усмешке. Плечи Джоуи дрожали мелкой дрожью. Его трясло так, что, если бы не ремень, теоретик прыгал бы по кабине. И не зря он держал руки перед собой – соседнее ложе загораживало их от нее и Аянны. Когда Лора воспользовалась экстрасенсорным восприятием, то увидела: руки Джоуи дергаются; непонятная болезнь поразила и его ноги. Возможно, стоило предложить ему воспользоваться медицинским модулем – вот только она заранее знала его ответ.

Серебристо-белая сфера экзопода скользнула мимо лобового стекла. Лора едва удержалась от приветственного жеста.

– Как ваши системы? – спросила Аянна.

– В основном работают, – ответил Рохас. Его голос звучал через динамики кабины. – Ждем, пока включится ионный привод.

Из четырех тонких прямоугольных форсунок на фюзеляже экзопода показался холодный синий свет, и маленький аппарат медленно двинулся прочь от шаттла.

– Вектор горения – порядок, – сказал Рохас. – Стыковка с деревом через семь минут, начало отсчета.

Лора вздохнула и покачала головой, слушая эту восторженную театрализацию. «Мальчишки и их игрушки».

– Их так редко выпускают поиграть, – тихонько сказала Аянна.

Они понимающе усмехнулись друг другу. И тотчас Лора застонала, потому что ее связь с сетью шаттла оборвалась.

Аянна принялась щелкать переключателями на консоли; одной рукой она что-то быстро набирала на клавиатуре. Лора позавидовала ее ловкости; у нее самой так бы не получилось, факт.

– Мощность упала, – пробормотала Аянна. – Рохас, что у вас?

– Все в норме, четырнадцатый.

– Доплеровского угасания сигнала нет, – сказала Аянна.

Освещение в кабине мигало. Лора с подозрением посмотрела на осветительные полосы.

– Супер, только этого нам и не хватало. Реальные сбои питания.

Она замолчала, когда ее юз-дубль сообщил, что восстановил связь с сетью четырнадцатого.

– Может, тебе стоит убедиться, что все данные полета сохранены, – сказала Аянна.

– Хорошая мысль.

Лора приказала юз-дублю открыть новую папку в одной из ее ячеек памяти и начала загружать копии всех журналов дронов.

Пока данные скачивались, Аянна изменила положение шаттла, так что они теперь видели экзопод через лобовое стекло. В ее мыслях читалась радость от наглядной демонстрации того, как она может управлять шаттлом не хуже Рохаса. Жемчужно-белая сфера экзопода вскоре потерялась в мерцающей фосфоресценции складок дерева, но его работающий двигатель давал регулярные вспышки, которые по-прежнему различались на фоне огромного чужеродного объекта.

– Вышли на позицию, – наконец сообщил Рохас. – Будем держаться в двухстах метрах от поверхности артефакта.

Когда Лора глянула на лобовое стекло, то увидела регулярные вспышки на расстоянии примерно четверти длины дерева, считая от его тонкого конца.

– Ибу, я бы хотела подключиться к твоей оптике, если можно.

– Конечно, – донесся его голос.

Лора закрыла глаза и откинулась на ложе. От сине-зеленой пиктограммы глаза в центре поля ее экзовидения развернулось поле зрения Ибу, и вот она уже разглядывает ограниченное внутреннее пространство экзопода. Слева от Ибу находился Рохас. Паутина широких ремней удерживала его в вертикальном положении. Стены кабины в основном были заняты экранами, светильниками и поручнями.

Ибу надел на голову шлем. Рохас сделал то же самое. Затем несколько огней из их окружения сменили цвет с красного на фиолетовый.

– Переход в вакуум подтвержден, – сказал Ибу. – Открытие воздушного шлюза.

Он отсоединил лямки, которые удерживали его на месте, и развернулся. Треть задней стенки кабины раскрылась. Ибу осторожно выбрался в пространство Бездны. Сразу за краем шлюза находилась стойка с упряжью для свободного маневрирования. Ибу вделся в нее, извиваясь всем телом, и зажимы защелкнулись вокруг его плеч и бедер.

– Проверка упряжи.

Сопла по краям упряжи выплюнули маленькие струйки холодного газа, похожие на клубы белой пыли.

– Работает исправно. Начинаю движение.

Ибу медленно поплыл вокруг корпуса экзопода. Дерево появилось из-за края жемчужно-белого шара – так восходит газовый гигант над своим спутником. Вблизи дерево подавляло своими размерами. Увидев его человеческими глазами, Лора ощутила трепет. Нечто настолько большое, вполне вероятно живое и совершенно чуждое определенно было пугающим. Занятно, деревья беспокоили ее больше, чем сама Бездна.

– Не думаю, будто деревья принадлежат Бездне, – пробормотала она. – Мне кажется, что-то втянуло их сюда, как и нас.

– Почему ты так считаешь? – спросила Аянна.

– Если бы они были частью Бездны, они бы не пытались изменить ее пространство. Они здесь тоже пленники. Это плохо.

– Почему?

– Они явно лучше нас способны управлять массой и энергией, однако они все еще здесь.

– Если они в самом деле извне, – запальчиво сказала Аянна.

Веки Лоры оставались опущенными, и она по-прежнему видела мир глазами Ибу. Лора усмехнулась:

– Они оттуда.

Ибу плавно скользил над хребтом, который ранее сканировала стая дронов. Передача данных из его скафандра шла с микросекундными перерывами, отчего каждые несколько секунд изображение мерцало.

– Иду вглубь, – сказал он.

И снова струйки газа разошлись белыми клубами. Кристаллическая стена заскользила мимо его шлема. Ибу держался ровно, оставаясь на расстоянии пятнадцати метров от поверхности огромной борозды, уходящей вглубь дерева. Его серебристо-белый комбинезон сверкал отблесками странного свечения, которое пробивалось наружу из кристаллического вещества. Лора почувствовала, как ускоряется ее сердечный ритм, и подумала, не может ли это передаваться ей телепатически от Ибу.

– Ты приближаешься к зоне, которую я обозначила, – сказала она, считывая инерционные координаты с иконки экзообзора.

– Ага. Я заметил.

Лора улыбнулась.

Ибу завис у самого подножия хребта. В пятидесяти метрах от него кристаллическая стена резко изгибалась, образуя дно узкой долины. Противоположная стена ущелья находилась всего в семидесяти метрах за его спиной.

– Начинаю первую фазу, – объявил Ибу.

Передаваемое им изображение дернулось, когда он наклонился и снял пакет для глубокого сканирования со своего пояса, увешанного инструментами. Это был простой зеленый круг размером с перчатку его скафандра.

Лора схватилась за мягкий край ложа, когда Ибу включил упряжь и медленно заскользил вперед. Она видела его вытянутые руки. Трудно было понять, где в точности находится поверхность кристалла, в этом странном переменчивом свечении, исходящем из его глубин.

Кончики пальцев Ибу коснулись твердой поверхности, и его слегка отбросило назад. Ударили струйки газа, удерживая его на месте.

Лора выдохнула. Она и не заметила, как затаила дыхание.

– Трение практически отсутствует, – сообщил Ибу. – Липучки скафандра не пристают.

– Результат усиленных валентных связей, – отозвалась Лора. – Этот кристалл имеет меньше неровностей поверхности, чем обычное вещество.

– Понял. Применяю пакет. Посмотрим, удержится ли он.

Лора толком не знала, какой клей был нанесен на пакет для глубокого сканирования, но, когда Ибу приложил пакет к поверхности дерева и ударил по нему коротким выбросом газа из форсунок упряжи, чтобы сильнее прижать его, клей вроде бы сработал.

– Тактильный контакт подтвержден, – сказал Ибу. – Телеметрия в норме. Перемещаюсь на вторую локацию.

– Отлично сработано, – похвалила его Аянна.

«У нас проблема», – прозвучал телепатический голос Джоуи.

Лора открыла глаза, свернув визуальный канал Ибу в маленькую вспомогательную иконку экзообзора. Она оглядела переднюю кабину, но на первый взгляд все было в порядке.

– Что случилось?

Глаза Джоуи уставились на нее с неподвижного перекошенного лица.

«Я использовал оптронные датчики шаттла, пытаясь найти „Вермиллион“. И не смог. Корабль исчез».

– Что?! – рявкнула Аянна, и вспышка тревоги в ее мыслях, казалось, была способна пробить любой защитный экран.

«Я не могу его найти, – сказал Джоуи. – Послушайте, что-то серьезно не так в потере контакта с дронами и „Вермиллионом“ только из-за доплеровского эффекта. Не важно, насколько сильно смещается частота канала, мы все равно должны быть в состоянии уловить сигнал».

Аянна выглядела сильно раздраженной.

– Еще бы! Понятное дело.

«Хорошо. Ну вот. Меня это беспокоило – более чем. Я начал просматривать визуальные данные. „Вермиллион“ имеет нефиговую длину, тринадцать сотен метров. С такого расстояния мы должны его видеть невооруженным глазом. А уж оптроника нашего шаттла должна отсюда различать его долбаный серийный номер. Мы знаем, на какой он орбите. Мы знаем, где сфокусировать поиск. Я провел базовое сканирование пять раз. На орбите планеты нет вообще ничего. Ни „Вермиллиона“, ни „Виконта“, ни „Вердана“. Наши корабли на орбите отсутствуют».

– Они же не… – начала Лора. – Вот хрень. Они же не могли все упасть! – Она обратила отчаянный взгляд на Аянну. – Или могли?

– Они были на тысячекилометровой орбите, – сказала Аянна. – Мы в этом убедились, прежде чем войти в область темпорального сдвига Леса. Я не представляю, какая сила могла бы сдвинуть их с орбиты.

– Та самая сила, которая замедляет время здесь, – сказала Лора. – Джоуи, мы существуем здесь в более медленном потоке времени. Есть ли шанс, что все они находятся по ту сторону планеты и им просто нужно много времени на возвращение в зону нашей видимости?

Его деформированное лицо не выражало эмоций, но из мыслей так и хлынуло презрение.

«Ну конечно! И как же мне в голову не пришло, а? Давай прикинем. Корабли располагались на орбите на равном расстоянии друг от друга. Один из них должен быть всегда виден. В большинстве случаев – два».

– Те сферы, которые мы засекли, направлялись к планете… – сказала Аянна. – Может быть, это оружие?

– И мы не увидели взрывов? – усомнилась Лора. – Нет. Случилось что-то другое.

– Если бы корабли что-то столкнуло с орбиты, в местах падения были бы дьявольские кратеры, – заключила Аянна. – Прямо сейчас в атмосферу выбрасывались бы мегатонны каменного пара. Вся климатическая система планеты уже разрушилась бы. Джоуи, есть какие-нибудь признаки этого?

Теоретику гиперпространства удалось моргнуть.

«Нет. Но я проведу основательное сканирование. Может быть, они не разбились. Может, установки инверсной гравитации продержались достаточно долго».

– Проведи, – коротко сказала Аянна.

– А мы скажем?..

Лора махнула рукой в сторону грандиозного чуждого объекта, мерцающего за лобовым стеклом. Огни экзопода по-прежнему регулярно вспыхивали и гасли.

– Нет, – быстро сказала Аянна. – Пусть вернутся на шаттл, тогда мы их огорошим. Не надо их отвлекать, пока они там.

– Ладно.

Медленная дрожь прошла по позвоночнику Лоры. Казалось, холод шел изнутри.

– Даже если корабли сошли с орбиты, это не объясняет, что случилось со всеми дронами.

Аянна энергично кивнула:

– Правда.

Лора смотрела, как Ибу устанавливает остальные пакеты глубокого сканирования. К ней стали поступать данные об удивительной молекулярной субструктуре внутри кристаллической конструкции дерева: миллионы отдельных слоев переплетались, слагаясь в невероятно сложные узоры. Каждая группа обладала уникальным энергетическим уровнем.

– Просто охренительная хрень, – прошептала Лора.

Ее вспомогательные процедуры пытались составить карту слоев по данным сканирования, но макроклеточным ячейкам Лоры просто не хватало вычислительной мощности. Даже у когнитивного комплекса шаттла уйдут недели на работу над этой задачей.

– А ведь мы видим лишь крошечную часть. Все дерево целиком – гигантский твердотельный контур, управляющий отрицательной энергией… и это только та составляющая, которую я понимаю. Вероятно, дерево само генерирует и отличия в валентности, а такая штука уже практически из области вечного двигателя.

– Значит, где-то внутри должен быть управляющий механизм, – заметила Аянна. – Возможно, отдел, который управляет своими собственными процедурами.

– Где-то внутри. Да. Но это «внутри» измеряется кубическими километрами.

– Логика говорит, что подобный механизм должен находиться в середине утолщения в форме луковицы на другом конце дерева.

– Конечно. Логика. Ибу, Рохас, вы чувствуете какие-нибудь мысли, исходящие от дерева? Не обязательно похожие на наши быстротой и вообще не обязательно похожие.

– Извини, Лора, – сказал Ибу, – ничего такого. Мое экстрасенсорное восприятие едва способно проникнуть внутрь кристалла… и не могу сказать, будто понимаю хоть половину воспринимаемого.

– Ну ладно. Я отправляю вам файл для модулей взятия проб с координатами точек, откуда я хочу получить образцы.

– Лора, – заговорил Рохас, – мы наблюдаем в этом кристалле единую очень сложную молекулярную структуру. Можно ли вообще брать пробы?

– Можно ли? – пробормотала она. – Нужно! Это самый невероятный молекулярный механизм, который я когда-либо видела!

Ибу хмыкнул.

– Он имеет в виду, если мы начнем втыкать туда нити пробоотборника, они не сработают как булавка в воздушном шаре?

Лора сделала вдох, чтобы успокоиться.

– Я хочу взять максимум десять граммов, и ни одна точка не приходится на каналы отрицательной энергии. Отбор проб ничего там не повредит, ясно? Это безопасно.

Аянна обернулась в кресле пилота и скептически подняла бровь.

– Безопасно, – повторила Лора, отказываясь отступать.

– Хорошо, – сказал Ибу. – Задействую первый из модулей.

Так они выяснили, что режущим нитям очень трудно прорезать поверхность кристалла с усиленным сцеплением атомов.

– Это может занять некоторое время, – призналась Лора, посмотрев на мучительно медленное продвижение кончиков нитей.

Ибу включил последний из модулей.

– Тогда я слетаю и посмотрю на яйца, – сказал он.

Лора развернула визуальный канал, который шел от него, и наблюдала, как Ибу скользит вдоль освещенной расселины, над самым ее дном. По мере его продвижения упряжь периодически испускала клубы газа, подсвеченные жутковатой иллюминацией из толщи кристалла. Борозда становилась все меньше и уже и несколько раз сливалась с другими по дороге.

– Ибу, там у тебя что, свет тускнеет?

Изображение, к которому была подключена Лора, раздражающе дергалось, и чем дальше Ибу продвигался по складке, тем сильнее становились помехи. А теперь она изо всех сил пыталась разглядеть колебания фосфоресценции в глубине кристалла. Картинка выглядела так, словно Ибу оказался в тени, что в принципе не представлялось возможным.

– Нет, – ответил он. – С чего бы? Модули взятия проб прикрутили освещение в дереве?

Лора подавила улыбку.

– Нет.

– Пропускная способность сигнала значительно снижается, – предупредила Аянна. – Ибу, ты входишь в зону серьезных помех. Внутри кристалла что-то изменилось?

– Нет. Но я уже вижу сферы. Они как… о черт! Я не могу…

Хотя ее веки были сомкнуты, Лоре хотелось прищуриться, чтобы лучше видеть. Она с большим трудом разглядела темные шары, выраставшие из кристалла. Подключение к оптике Ибу стало порталом в мир зыбких теней.

– Что происходит? – резко спросил Рохас.

– Ничего, – отозвался Ибу. – Я не могу прощупать эти штуковины своим сверхчувственным восприятием, вот и все. Будто на них стоит щит. Такой же, каким мы сами научились защищать свои мысли. Но они поистине чудесны. Я уверен.

– Ты хочешь сказать, что они живые? – перепугалась Лора.

– Я не знаю.

– У него учащается сердцебиение, – предупредила Аянна.

Лора увидела, как Ибу скользит ближе к сферам. Изображение смазалось, затем вернулось. Теперь было очень трудно что-либо различить, остались лишь тени, серые на сером. Более светлый контур руки Ибу пересек поле зрения в направлении одного из шаров.

– Собираюсь… проверка… держу…

Изображение полностью исчезло. Еще секунду шла передача базовой телеметрии, но пропала и она.

– Рохас? – позвала Аянна. – Ты видишь Ибу?

– Да. Он рядом со сферами. Я думаю…

Канал Ибу вернулся. Связь была слабой, как сообщил Лоре юз-дубль. Только голосовой сигнал.

– …проклятая штука… не… не могу… а, ч-черт… правда, совсем не могу…

– Что происходит? – требовательно спросила Аянна. – Ибу?

– Прилип. Влип всеми… каждый палец…

– Что? – переспросила Лора. – Ибу, твой оптический канал схлопнулся. Мы ничего не видим. Что прилипло?

– …Лора, это… молекуляр… моя рука… проклятая рука… не могу двинуть…

– Зараза, – проворчала Лора. – Ибу, у тебя прилипла рука? Именно это случилось?

– …да… да… эта дрянь меня держит… твердая, но… дерьмо!.. вот дерьмо, ничего… резать!.. надо освободить…

Аянна с беспокойством посмотрела на Лору.

– Что будет, если он взрежет эту штуку?

– Проклятье! Понятия не имею!

– Ибу, ты там поосторожнее, – сказала Аянна.

– …еще как, вашу ма… – прорычал Ибу.

– Просто освободи руку, – сказала ему Лора.

Вспомогательный дисплей показал ей, что экзопод сдвинулся с места.

– Рохас, что ты делаешь? – спросила Аянна.

– Ему нужна помощь, – спокойно ответил Рохас.

– Можешь дать нам визуальный канал?

Она расстегнула ремни ложа и поплыла по воздуху, пока не оказалась прямо перед лобовым стеклом. Огни экзопода по-прежнему успокаивающе вспыхивали на фоне волн бледного света, колыхающихся внутри кристаллической толщи дерева.

– Сигнал экзопода слабеет, – предупредила Аянна.

– Ибу, ты меня слышишь? – спросила Лора.

– …не… – донесся искаженный голос Ибу.

Аянна принялась печатать на одной из клавиатур консоли.

– Я потеряла его сигнал.

– Вижу его, – сказал Рохас. – Похоже, его рука и колено касаются поверхности сферы. Он явно прилип к этой штуке.

– Просто освободи его от этой дряни! – попросила Аянна. – Какие инструменты есть на экзоподе?

– Не волнуйтесь. Энергетический резак может прорезать моносвязанное углеродное волокно. Это не проблема.

– Ты сможешь подвести экзопод достаточно близко, чтобы им воспользоваться?

– Он съемный… если понадобится… нетрудно…

– Нет, нет, нет! – воскликнула Лора, когда ее юз-дубль сообщил, что интенсивность сигнала экзопода резко падает. Она сердито стукнула по лобовому стеклу, и ей пришлось поспешно хвататься за ложе, потому что отдача от удара заставила ее отлететь назад.

– …Это просто потрясающе… – В голосе Рохаса послышалось благоговение. – …собираюсь выйти… с ним…

Тело Аянны закаменело.

– Рохас? Рохас, не покидай экзопод! Ты меня слышишь?

– …ближе…

– Оставайся в прямой видимости! Рохас? Рохас, ты слышишь?

Лора оттолкнулась от ложа так, чтобы снова оказаться у самого лобового стекла, и как маньяк впилась взглядом в верхушку искажающего дерева.

– Я не вижу огней! Вот же хрень, этот придурок нырнул вниз, в складку!

Иконка связи в экзообзоре показывала ей, как сигнал экзопода стремительно падает до нуля. Исчез.

«Что там такого потрясающего? – спросил мысленный голос Джоуи. – О чем он говорил? Он имел в виду, что Ибу удалось освободиться?»

Лора виновато посмотрела на Аянну, затем оглянулась на Джоуи.

– Я не знаю. Ну да. Наверное, об этом он и говорил. Мы…

Огни в кабине замигали, затем потускнели и только потом вернулись к полной яркости.

– Хреновы перебои добивают наши системы, – буркнула Аянна. – Процессоры каждый раз перезагружаются и не успевают восстановиться, как их накрывает следующая волна. Ничего хорошего в этом нет.

– Отправь MK‑16bs обратно на вершину дерева, – сказала Лора. – Мы должны видеть, что там происходит.

– Верно. – Аянна кивнула, но как-то заторможенно. – Да. Хорошо.

Лора одной рукой схватилась за край консоли и щелкнула несколькими переключателями. Голографический проектор выдвинулся из потолка кабины над ее ложем и начал показывать составное изображение от стаи дронов. Беспилотники двигались, и траектории их сходились на вершине дерева.

– Потеряно семь дронов. Еще пятнадцать лишь частично работоспособны, – сообщила Аянна.

– Да ладно, – пробормотала Лора.

Она не могла перестать думать о Рохасе. «Просто потрясающе». Что же он имел в виду? Что такое он увидел?

«Сколько им лететь?» – спросил Джоуи.

– Двадцать минут, – сказала Аянна. – Стая картографировала другой конец дерева.

Лоре хотелось закричать во все горло: ну почему они не оставили несколько дронов рядом с экзоподом? Надо полагать, на то не имелось инструкции. Но инструкции составляли в Содружестве, где такой уровень нарушения связи был немыслимым. Здесь же все выбивало у них почву из-под ног. Предъявить претензии Аянне? Это ничего не даст.

Каждые несколько сотен метров скольжения дронов вдоль дерева стая теряла один беспилотник. Иногда два или три выходили из строя друг за другом в течение нескольких секунд. Никакого порядка в сбоях не прослеживалось.

– Пока они доберутся до экзопода, не останется ни одного, – проворчала Аянна.

Лора пропустила ее слова мимо ушей. Отказы систем четырнадцатого шаттла тоже множились. Сеть не могла больше поддерживать свою целостность, поэтому многие подсистемы переставали работать. Лора в ужасе следила за тем, как отключились несколько основных систем полета: передние двигатели управляемой реакции, одна из установок термоядерного синтеза, три антигравитационных двигателя, системы пассажирского салона и установка климатизации с устройством регенерации воздуха.

– Черт возьми, – буркнула Лора, когда системы пассажирского салона вышли из строя. – Мы не можем себе позволить остаться без атмосферы.

«На борту достаточно кислорода для трех человек», – сказал Джоуи.

– Достаточно для каких целей? – огрызнулась Лора. – И на планету нас полетит не трое, а пятеро!

– Успокойся, – сказала Аянна. – При самом худшем развитии событий мы можем надеть скафандры.

– Если они в порядке, – сказала Лора, ненавидя себя за то, что выдала свою тревогу. Но… Перспектива удушья разбередила ее воображение. Лора так и видела себя в скафандре, все до единого огни сигналят красным, она слабеющими пальцами царапает лобовое стекло, шаттл подходит к планете, которая столь недостижимо близка…

– Стая приближается к экзоподу, – сказала Аянна ровным голосом.

Лора попыталась очистить свой разум и сосредоточиться на голограмме, показывавшей изображения от стаи. Осталось только восемьдесят семь маленьких дронов. Они снова перестроились в кольцевой порядок, скользя вдоль искажающего дерева по направлению к его сужающемуся концу. Глубокие борозды делали резкие повороты, сливались и мельчали по мере приближения к вершине. Размытые призрачные полотнища света беспорядочно мельтешили внутри кристалла, хотя даже их интенсивность здесь уменьшалась. Большие участки оставались темными в течение некоторого времени между сполохами.

– Вот он! – сказала Аянна.

Экзопод парил в двадцати метрах от стенки узкой извилистой расселины, на расстоянии чуть более ста метров от верхушки дерева. Повсюду здесь из кристалла росли темные сферы.

Лора нигде не видела Ибу. Она скомандовала разворот изображения и обследовала другие борозды вблизи вершины. Их покрывали темные шары, размером от желудя до трех метров в диаметре. И нигде не было ни следа Ибу.

– Стая передает сигнал от экзопода, – сообщила Аянна, – но я не получаю никакого отклика от Рохаса.

– А как же транспондеры в их скафандрах?

Аянна поджала губы и покачала головой.

«Сфокусируйся на экзоподе, пожалуйста», – сказал Джоуи.

Руки Аянны перебросили несколько тумблеров, и изображение несколько раз скачком сменило масштаб, пока наконец увеличенная картинка экзопода не оказалась в самом центре.

«Люк открыт, – сказал Джоуи. – Можешь подвести туда пару дронов?»

Аянна принялась манипулировать несколькими MK‑16bs, перемещая их к аппарату.

– Ну вот, ближе не получится, – в конце концов объявила она.

Голограмма показывала экзопод в высоком разрешении. Он висел над ложами передней кабины их коллективным угрызением совести. Они могли заглянуть в открытый люк и увидеть, как внутри на панелях вспыхивают разноцветные изображения и символы. Лениво колыхались ленты ремней, их пряжки двигались в пустоте, словно хромированные змеиные головы.

– Его там нет, – прошептала Лора.

Она чувствовала себя так, будто вернулась ее космическая болезнь: голова определенно шла кругом, ее кожа заледенела.

«Где же он, черт подери?» – вопросил Джоуи.

– Стая засекла бы скафандры, будь они где угодно в радиусе пятидесяти километров, – сказала Аянна.

– Ты знаешь, где они, – сказала Лора. Заставила себя это сказать. – Они внутри.

«Внутри чего? – переспросил Джоуи. – Внутри дерева или внутри шаров? Или шары – это что-то вроде шлюзов?»

– Мы не обнаружили ни одной полости внутри кристаллической структуры, – сказала Аянна.

– Сканируй шары, – сказала Лора Аянне. – И по хрен, если придется разбить дроны об эту хрень, чтобы вскрыть ее. Мы должны найти парней.

– Правильно. – Аянна резко кивнула и принялась перенаправлять стаю.

Морщинистая поверхность шаров оказалась разновидностью углерода, однако внутренняя часть была непроницаема для любого сканирования. Аянна расположила восемь дронов кольцом вокруг одной из сфер, но их сенсорное излучение встретилось с поверхностью и не проникло дальше.

Лора взяла контроль над одним беспилотником и с большой скоростью направила его прямо на одну из сфер. Остальная стая передала замечательно четкое изображение того, как дрон ударяется о поверхность сферы – и отскакивает, беспорядочно кувыркаясь. Не желая сдаваться, Лора взяла под свое управление другой дрон, отключила предохранители крошечного ионного привода и разогнала аппарат с расстояния в пятьсот метров. Когда дрон врезался в шар, он двигался со скоростью четыре метра в секунду. Удар уничтожил половину его систем, а на сфере не осталось даже царапины.

– Ноль эффекта, – спокойно сказала Аянна; в ее тоне читалось осуждение.

Лора отвела третий зонд на два километра от дерева, а затем разогнала его. Этот ударился о сферу на скорости двадцать восемь метров в секунду. Его корпус развалился на части, и осколки, кувыркаясь, разлетелись в пространстве. Шар от удара не пострадал.

– Из какой хренотени они сделаны? – возмутилась Лора. – Они должны открываться, раковина моллюска же открывается. Раз уж Ибу и Рохаса неведомым образом забрали внутрь.

– Лора, никакого «внутри» у них нет, – сказала Аянна.

– Да черта с два! Просто у дронов недостаточно хороши сенсоры. Парни внутри! Где им еще быть, черт возьми?

– Я не знаю.

– Я одеваюсь. Возьму второй экзопод, отправлюсь и вскрою…

– Нет. – Аянна не повышала голоса, но ее отказ прозвучал категорично, а мысли подтвердили ее решительный настрой. – Ты не берешь экзопод и никуда не отправляешься. Пока мы не узнаем, что с ними случилось, и не разработаем план спасения.

– Ты слышала Рохаса, – горячо сказала Лора. – У экзоподов есть энергетические резаки, способные разрезать шары.

– Тогда почему он этого не сделал? Лора, просто остановись и подумай. Пожалуйста! Мы находимся в пространстве Бездны, которое само по себе странно. Дерево – чужеродный механизм, действующий на молекулярном и квантовом уровне за пределами нашего понимания. Двое членов команды исчезли, и мы не знаем, как это произошло и где они. Броситься туда на эмоциях – ничего не решит и, уж конечно, ничем не поможет Ибу и Рохасу. Нам нужна информация, намного больше информации.

«Она права, – сказал Джоуи. – Рохас умен и опытен, и он знает протокол разведывательного полета лучше нас. И вот он пропал – точно так же, как Ибу».

Лора понимала, они правы, но…

– Вот хрень, – буркнула она.

Ей было трудно признаться, что она наговорила глупостей сгоряча, как девчонка, живущая свою первую молодость. Она не поддавалась безрассудным порывам уже несколько веков.

– Я плохо соображала. Простите. Должно быть, последствия откупорки.

«Вряд ли, – сказал Джоуи. – Это Бездна так действует на всех нас. Здесь все неестественно».

– Мы обязательно их вернем, – убежденно сказала Аянна. – Просто надо понять как.

«Я не думаю, что проблема полностью физическая, – заметил Джоуи. – Вспомните, Ибу сказал: „Они чудесны“. Откуда он это взял? Мгновением раньше он говорил, будто не может прощупать сферы своим сверхчувственным восприятием. Какая новая информация заставила его тут же, без перехода, твердить о чуде? Он не менее умен и рационален, чем все мы. Он не должен был говорить о чудесах ни с того ни с сего, без видимой причины. То же самое касается и Рохаса».

– «Это просто потрясающе», – задумчиво произнесла Лора. – Вот слова Рохаса. И ты прав, они вообще не были связаны с происходящим. Товарищ по команде прилип к чужому артефакту. Рохас явно думал только о том, что же делать и какой процедуре следовать.

– Что-то пробралось им в головы, – сказала Аянна. И снова ужас выплеснулся из ее собственного разума. – Оно притянуло их к себе.

«Как пчел на пыльцу, – сказал Джоуи. – Как акулу на кровь».

– Искажающее дерево разумно, – сказала Лора.

Не имелось оснований сомневаться в том, что ментальное принуждение возможно. Она сама помнила появление в 3025 году в Гея-сфере наркомемов. Начиналось все с простенького продакт-плейсмента, с усиления приятных ощущений от разных сортов пива и аэрозолей. Изменение восприятия через Гея-сферу для получения большего удовольствия было популярно несколько лет и чуть не подорвало неокрепшую концепцию Гея-сферы как таковую, прежде чем удалось разработать защитные фильтры для узлов восприятия. Пережив это на собственном опыте, Лора вполне могла представить более сильные варианты подобного телепатического воздействия здесь, в Бездне.

«Разумно», – согласился с ней Джоуи.

Они все дружно посмотрели сквозь лобовое стекло на огромный массив светящегося кристалла.

– И как нам убедить его выпустить парней? – спросила Лора.

«Первым делом надо выяснить, зачем они ему понадобились, – сказал Джоуи. – А мы до сих пор не можем разобраться, что это за сферы. Какие еще дроны у нас есть? Должен же найтись хоть один датчик, от которого будет польза».

– Модули взятия проб подходят больше других, – осторожно сказала Лора. – Там, где Ибу их разместил, они дали хорошую информацию о том, что под поверхностью.

«Но их нужно ставить вручную, – парировал Джоуи. – Нет, нам нужен беспилотник».

– Половина наших дронов предназначена для исследования планет, – сказала Аянна. – Спуск на поверхность, изучение атмосферы. Подходящих для разведки Леса не так уж много.

Лора на мгновение задумалась.

– У каких-нибудь спускаемых аппаратов есть сверла или буры? Инструменты, чтобы высверлить камень, взять образцы породы?

– Да. У «Викинга МК‑353». Он рассчитан на то, чтобы пробурить реголит на сотню метров вглубь.

– Отправь его.

Пока «Викинг МК‑353» добирался до искажающего дерева, половина систем резервного питания шаттла вышла из строя. Аянна с Лорой отключили все системы в главном пассажирском салоне, чтобы снизить расход энергии. В системе климатизации передней кабины заглохли шесть вентиляторов, и это беспокоило гораздо больше. Воздух по-прежнему был пригоден для дыхания, но его обычный легкий приток из вентиляционных отверстий заметно ослаб.

Лора спустилась к шкафчикам с оборудованием в грузовом отсеке и вернулась с двумя переносными воздушными фильтрами. Толстые цилиндры длиной в метр, с решетками с обоих торцов, работали полностью автономно. С одного торца воздух засасывался, внутри подвергался фильтрации и очистке, с другого торца выдувался. Лора закрепила их ремнями на ложах, проверила, как они работают, и снова выключила.

Она изо всех сил старалась не пялиться на Джоуи, когда возилась с переносными фильтрами. Он по-прежнему был пристегнут ремнями к своему ложу. Но если прежде у него дрожали только кисти рук, то теперь спазмы дошли до предплечий и обе руки конвульсивно подергивались.

«Не обращай внимания, – обратился к Лоре его мысленный голос. – Я справляюсь».

– Точно?

«Да. Мой ум занят. Внешние датчики шаттла все еще работают – как минимум некоторые из них. И я пытаюсь понять, можно ли обнаружить корабли на поверхности планеты. До сих пор нет ни одного доказательства крушения».

– Хорошо.

Лора поймала недосказанность в его мыслях. К этому моменту она знала достаточно и поняла: за неуверенностью стоит нечто большее, чем ухудшение физического состояния Джоуи.

– В чем дело?

Он дернул головой – движение вышло резким, судорожным.

«Там что-то не так».

– Не так?

«Да. Я все смотрю на планету и чувствую что-то неправильное, но не могу поймать, что именно».

– К чему относится эта неправильность? – осторожно спросила она.

По его перекошенному лицу прошла судорога.

«Не знаю. Оно прямо у меня перед глазами. Я чувствую: что-то не так. Но не могу сообразить, в чем дело».

– Я могу помочь? Хочешь, просмотрим эти изображения вместе?

«Нет. Спасибо. Я разберусь».

– Ладно.

Ей хотелось много чего сказать о том, как болезненное состояние Джоуи может повлиять на его восприятие. Вместо этого она сочувственно улыбнулась ему, оттолкнулась и заскользила по проходу.

– Как сигнал от «Викинга»? – спросила Лора, добравшись к Аянне в переднюю часть кабины.

– Неплохо.

Графический экран консоли показывал приближение «Викинга» к вершине дерева. Огни экзопода мигали в отдалении по центру изображения.

Лора смотрела, как спускаемый аппарат приближается к неглубокой складке, где исчезли Ибу и Рохас. Аянна умело управляла им на расстоянии и остановила в ста метрах от экзопода.

– Я тут подумала, – сказала Аянна. – Если они и оказались внутри шаров, то мы же не знаем, внутри каких. Поэтому я хочу пробурить один из маленьких, где их точно нет.

– Конечно, – одобрила ее Лора. – Здравая мысль.

Хотя сама она рассуждала иначе. Лоре подспудно хотелось использовать бур, чтобы освободить пропавших членов команды, хотя она не смогла бы в точности сказать, как именно. «Викинг» опустился и завис менее чем в метре над сферой, диаметр которой составлял метр десять сантиметров. Маленький когнитивный комплекс аппарата удерживал его на месте небольшими выбросами из ионных двигателей. «Викинг» выдвинул бур.

– Будут проблемы с противодействием вращающему моменту, – сказала Лора. – На «Викинге» не так много топлива. Он же не был предназначен для работы в космосе, только для надежного спуска в атмосферу и приземления.

– Я знаю, – сказала Аянна.

Сработали ионные двигатели, и «Викинг» стал поворачиваться вокруг своей оси. Бур развернулся. Мощные двигатели, предназначенные для посадки на планету, включились на краткий момент и сильным толчком направили аппарат к сфере. Изображение дрогнуло, когда бур коснулся поверхности верхней части шара. Затем оно размазалось, поскольку «Викинг» начал вращаться. Двигатели снова включились, пытаясь компенсировать вращение. Теперь картинка превратилась в сплошное мельтешение пятен.

– Какого?! – воскликнула Аянна.

«Викинг» внезапно отшвырнуло от дерева. Он, кувыркаясь, отлетел прочь.

Лора уставилась на голограмму, которая показывала сумму изображений от дронов MK‑16bs.

– Ну ничего себе! Посмотри сюда.

Бур «Викинга», судя по всему, успешно пробил поверхность небольшой сферы. Та взорвалась фонтаном мутно-белой жидкости. Тонкая струя била метра на три, и только потом сила выброса ослабевала настолько, что жидкость начинала собираться в шарики. Поток шариков продолжал движение, меняя направление и постепенно распыляясь в вакууме.

– «Викинг» что-нибудь захватил? – требовательно спросила Лора у Аянны, которая пыталась восстановить контроль над кувыркающимся аппаратом, замедлить вращение и стабилизировать траекторию.

– В смысле?

– Пробоотборники в головке бура. Это вещество попало на них, прежде чем «Викинг» снесло выбросом?

– Думаю, да. Погоди-ка.

Мутно-белый фонтан бил все слабее, струя становилась тоньше. Через несколько секунд из пробитого отверстия стекала лишь тоненькая струйка густой, как сироп, жидкости. Вокруг расплылся легкий туман, когда жидкость начала кипеть в вакууме.

«Если все шары заполнены жидкостью, то Ибу и Рохас не могут быть внутри них», – сказал Джоуи.

Лора уставилась на сферу и ее истекающую рану.

Тогда где они, черт подери?

«Там же, где „Вермиллион“ и МК‑24».

– Прекрасное объяснение.

– Я выровняла «Викинг», – сообщила Аянна. – В пробоотборниках что-то есть.

Они обе повернулись посмотреть на графический экран консоли с данными предварительного спектрального анализа.

– Углеводороды, – прочла Лора необработанные данные, в то время как подпрограммы в ее макроклеточных ячейках выполняли анализ. – Вода. Сахара. Что это? Похоже на структуру белка.

– Жидкость органическая, – потрясенно сказала Аянна. – Сферы живые.

Освещение кабины погасло, его заменило слабое синее свечение аварийного освещения. Где-то внутри шаттла завыла пожарная сигнализация.


Чтобы снять панель с переборки пассажирского салона, потребовалась электрическая отвертка, которая хранилась в шкафчике с оборудованием. К тому времени, когда они справились с задачей, композитная панель почернела и начала пузыриться. Открытого огня внутри не было, но элемент питания раскалился настолько, что светился. Распылять на него гель для тушения пламени не имело смысла.

Лора сдернула аварийный скафандр с полки над головой и просунула одну руку в рукав. Изоляции перчатки должно было, по идее, хватить. С помощью Аянны, которая перерезала окружающие кабели и крепления элемента питания, Лора вытащила его и стала кое-как пробираться в грузовой отсек. Она затолкала весь скафандр в шлюз, обернув им раскаленный элемент питания, и хлопнула по кнопке аварийной эвакуации. Открылся наружный люк, и тлеющий ком отправился в космос.

– Нашла еще один! – крикнула Аянна из пассажирского салона Лора стала открывать шкафчики в попытках найти подходящие инструменты. На ее руке вздулись волдыри от ожога: избыток жара от элемента питания все-таки проник через изоляцию перчатки. Лора отбуксировала себя обратно в пассажирский салон, волоча за собой ремень безопасности.

В результате им пришлось снять четыре закоротивших элемента питания и проверить вручную все остальные. В шаттле их было семнадцать.

– Просто прекрасно, – сказала Аянна, которую всю трясло, когда они проверили последний элемент. – Было столько глюков, вызванных Бездной, вот они и сложились в настоящую проблему.

Юз-дублю Лоры удалось подключиться к процессору управления элементами питания.

– Скачок напряжения выжег предохранители, а в безопасном режиме переходы слились. Нужно заменить главный контур, если мы хотим включить системы, которые он питает.

Аянна с отвращением оглядела пассажирский салон. Из-за синеватого аварийного освещения казалось, будто здесь холодно. Вокруг хаотично плавали панели вперемешку с обломками и поврежденными кабелями, которые они срезали. Один из переносных воздушных фильтров, взятый женщинами сюда, чтобы справиться с дымом, создавал постоянный ток воздуха, и весь мусор перемещался – постоянно приходилось отталкивать какие-то обломки от лица.

– Нам некогда разбираться с этим дерьмом, – сказала Аянна. – Вышли из строя только резервные элементы, а не основные термоядерные трубки. Осталось вполне достаточно элементов питания. Скачок напряжения повредил только тем, которые были здесь.

Лора тоже обвела взглядом погрузившийся в хаос салон. В воздухе все еще чувствовались резкие запахи озона и паленого пластика. Им с Аянной потребовалось более трех часов, чтобы разобраться со всеми элементами питания и связанными с ними вспомогательными системами, которые тоже пришлось отключить. Столько работы, а с виду и не скажешь. И это они еще даже не брались за восстановление.

– Ты права, – признала Лора.

Джоуи находился в служебном отсеке. Он пристально всматривался в панель напотолке, которую они открыли, стремясь добраться до системного блока устройства климатизации. Блок тоже пострадал от скачка напряжения и отключился, чтобы защитить себя. Руки и ноги Джоуи беспрестанно дергались, мешая ему выполнять точную работу. Но Лора с восхищением наблюдала, как провода и электронные модули послушно двигаются под воздействием его телекинеза. Даже винты раскручивались, управляемые незримой силой, и повисали в сторонке, складываясь в аккуратную стопку.

– Круто, – сказала она.

«Спасибо. – В его мысленном голосе прозвучало облегчение. – От меня все-таки есть кое-какая польза».

– От тебя с самого начала есть польза.

«Ну да».

– Да ладно, не дави на жалость, ты же не первую жизнь живешь. Все мы, кто вошел в зрелый возраст, делаем только одно – думаем. Мы больше не меряем людей по их физическим способностям.

Джоуи издал тихое пренебрежительное ворчание.

«Возможно, это вот-вот изменится – как только мы окажемся на планете. Там нет ботов. Нам придется вернуться к физическому труду».

Лора игриво выгнула бровь.

– Брандты станут работать физически? Тогда нам конец.

Джоуи гортанно засмеялся и сосредоточился на сложных внутренностях вскрытого им блока.

Лора проплыла в переднюю кабину и оглядела все экраны и голографические проекции. Стая дронов все еще окружала верхушку дерева, хотя их осталось всего шестьдесят три работоспособные единицы. Не было никаких признаков Ибу или Рохаса, никаких сигналов от их скафандров. Экзопод оставался на прежнем месте, сохраняя позицию там, где его оставил Рохас. И ее обожженная рука болела хуже некуда.

– Уй! Вот же хрень.

Лора заправила выбившиеся из шлема волосы обратно здоровой рукой. Она питала детскую надежду, что все как-нибудь само собой наладится, пока она занималась поломками систем питания шаттла.

– Отдохни, – сказала Аянна. – Ты устала.

– Как и ты.

– И ворчишь.

– Я не… А, черт.

– Это нормально. Я разбужу тебя через несколько часов. Мне тоже нужно поспать, ты права.

– Мы должны что-то предпринять.

– Шаттл разваливается на части. Мы слишком вымотаны и не способны рассуждать здраво. Все происходящее абсолютно иррационально. У нас недостаточно данных. Мне продолжать?

– Нет.

– Возьми что-нибудь поесть. Распыли обезболивающее на руку. Иди спать. Поверь мне, я не дам тебе спать долго.

– Ладно, – кивнула Лора, сдаваясь. Она проплыла в заднюю часть кабины, где они сложили термопакеты с едой. – Знаешь, что меня больше всего беспокоит?

– Больше, чем Ибу и Рохас? Ты шутишь.

– Они – часть этого беспокойства.

– Ну и?

– Куда все подевались. – Лора открыла аптечку на переборке над термопакетами. – Допустим, дерево похитило Ибу и Рохаса, или распылило их на атомы, или телепортировало обратно за пределы Бездны, или что угодно другое. Но куда исчез «Вермиллион»? Все, кроме нас троих, куда-то подевались. Почему? Чем мы от них отличаемся?

– Спроси небесного властителя. Он сообщит, что мы еще не достигли самореализации, вот почему.

– В жопу небесных властителей. Должна быть реальная причина.

– Поешь. Поспи. Как только мы наконец восстановимся после откупорки, у нас включится немножко нейронов, и мы поймем, что делать.

– Ага.

Лора распылила немного мази на свою красную обожженную руку, морщась при виде множества волдырей, затем сняла обертку с тако. Еда для невесомости всегда была завернута в тонкие лепешки; обычный хлеб не годился, потому что крошки от него засоряли фильтры и норовили застрять где не надо.

– Как долго мы будем ждать парней?

– Мы их найдем. Не волнуйся.

– Ты же сама сказала, шаттл разваливается. Если мы собираемся им помочь, нам нужен «Вермиллион». Черт, я надеюсь, они нормально приземлились.

– Как только мы выйдем из Леса, связь с кораблем восстановится.

– Джоуи не смог найти их на поверхности планеты.

– Так, или ты ложишься спать, или я возьму баллончик со снотворным из этой аптечки и распылю у тебя под носом.

– Ладно. Хорошо.

Лора устроилась на ложе и застегнула ремни – не слишком туго. Все без толку; она точно знала, что не заснет. Рука пульсировала болью. Лора откусила еще кусочек тако, прожевала; еда была совершенно безвкусной. Она хотела спросить Аянну, как ей мысль опробовать бур «Викинга» на основном материале дерева, и тут провалилась в сон.


Что-то грубо трясло Лору. На какой-то момент она потерялась – ей казалось, ее снова выдернули из стазиса; все происходящее напоминало невнятный сон, который обернулся суровой реальностью.

– Проснись, – говорила Аянна. Она склонилась над Лорой, ее лицо было совсем близко, в нескольких сантиметрах. Мысли ее сияли восторгом и облегчением – огромным облегчением. – Просыпайся. Они вернулись. Они возвращаются.

– А? Что? – вяло спросила Лора. – Кто?

– Рохас и Ибу. Экзопод возвращается.

– Да?

Лора попыталась сесть. В тело впились ремни, и она пошарила вокруг, желая ослабить их.

– Как им это удалось?

– Я не знаю, – сказала Аянна. На ее лице радость мешалась с испугом. – Большинство MK‑16bs потеряны. Я только минуту назад заметила, что экзопод движется.

– Чертова хрень! Что они сказали?

– С ними нет связи. Я знаю только, что экзопод приближается, причем это не верх пилотажа.

Лора ощутила легкую тревогу.

– Нет связи? Сигнал снова не проходит?

– Нет. Сигнал от экзопода поступает. Просто они молчат. Черт, это неудивительно. Бездна основательно проехалась по нашим системам.

Лора пыталась выровнять дыхание. Она осмотрела переднюю кабину. На консоли горело много красных значков. Среди полос синего аварийного освещения пять были темными. И явно стало на несколько градусов холоднее.

– Каково их расчетное время прибытия?

Задавая вопрос, Лора глянула на показатели времени в своем экзообзоре. Десять часов! Она проспала десять часов.

– Почему ты меня не разбудила?

Аянна бросила на нее смущенный взгляд.

– Я сама уснула. Проснулась только час назад.

Лора поморщилась, отстегивая последний ремень обожженной рукой. Кожа все еще была красной, но от мази волдыри затвердели. На какое-то глупое мгновение она задумалась, не изменила ли Бездна химическую структуру спрея, сделав бальзам бесполезным – если не хуже.

Несколько экранов консоли передавали изображение с внешних камер четырнадцатого. Все они показывали экзопод, который спокойно направлялся к шаттлу.

Лора схватилась за кресло пилота и уставилась в лобовое стекло. Ну да, экзопод подобрался уже достаточно близко. Он казался маленьким пятнышком на фоне светящейся массы кристалла, и слабые вспышки его двигателей через равные промежутки времени тоже были вполне различимы.

– Это они, – удивилась Лора.

– Я же тебе говорила, – радостно сказала Аянна. – Они возвращаются.

– Где, черт побери, они были?

«Внутри искажающего дерева, больше негде», – отозвался Джоуи.

– Верно. – Лора не сводила глаз с экзопода. Ее юз-дубль установил узкий канал связи с ненадежно работающей сетью шаттла, которая отслеживала сигнал экзопода. Поступала только базовая телеметрия. – А какие-нибудь из дронов МК‑24 появились?

– Нет, – ответила Аянна.

– Я ничегошеньки из этого не понимаю. Почему?..

«Просто спроси их», – сказал Джоуи. На мгновение ему удалось растянуть рот в усмешке.

Все втроем они направились через служебный отсек в хвостовые помещения шаттла. Джоуи отставал, сотрясаемые спазмами конечности не позволяли ему маневрировать наравне с другими. Лора подавила желание предложить ему помощь. Он был слишком горд для этого.

Как только они оказались в ангаре ВКД, ее юз-дубль потерял связь с сетью шаттла. Лора ухватилась за поручни перед резервной консолью на переборке и активировала ручное управление. Выдвинулись два экрана. Изображения показали, что экзопод уже совсем близко.

– Я открываю входной шлюз, – сказала Лора.

«Подожди, – окликнул ее мысленный голос Джоуи, который все еще пробирался через люк. – На самом деле мы не знаем, что там внутри экзопода».

– Ты, наверное, шутишь, – сказала Лора. – Что, по-твоему, может быть внутри? Мобайл праймов?

Пока она говорила, ее второстепенные процедуры извлекли из ячейки памяти файл и показали ей, как выглядят яйца праймов. Ничего общего со сферами на искажающем дереве. «Вот хрень, да у меня уже паранойя», – подумала Лора.

«Я не знаю, что там. И в этом все дело, правда? Почему они не отправили команду открыть дверь шлюза?»

– Учитывая состояние наших коммуникаций? Да ладно! – Лора обратилась за поддержкой к Аянне.

– Я бы предпочла убедиться, что это они, – неловко сказала Аянна.

– И как нам это сделать?

«Подожди, пока экзопод окажется в причальном доке, но не открывай шлюз, – сказал Джоуи. – Подключатся соединительные кабели, и у нас будет приличная связь».

– Согласна? – спросила Лора Аянну.

– Кажется разумным.

Лора повернулась обратно к консоли и набрала последовательность для подготовки дока. Она ощутила едва заметную вибрацию, которая сотрясла корпус шаттла. На экране длинные электромускульные руки выталкивали причальный док для экзопода из задней части челнока.

«Что за чертовщина?!» – в ментальном голос Джоуи прозвучала огромная тревога.

Лора посмотрела на экран, который показывал приближающийся экзопод. Его электромускульные щупальца прижимали к аппарату одну из темных сфер с искажающего дерева.

– Да не может такого быть! – воскликнула она. – Как они ее отсоединили?

«Вы хотите позволить им внести эту штуку внутрь?» – спросил Джоуи.

Аянна бросила взгляд на Лору, ее мысли излучали сплошную неуверенность:

– Они же не принесут в шаттл ничего вредного. Они знают протоколы.

«Если это вообще они, – сказал Джоуи. – Если им не промыли мозги. Мы не знаем, с чем имеем дело!»

– А ты что думаешь? – спросила Аянна.

– Думаю, Джоуи прав, – неохотно сказала Лора. Ее радость от возвращения экзопода быстро уменьшалась. Взять с собой на борт чужеродную сферу было по меньшей мере необычно. – Давайте позволим им состыковаться с доком, но будем держать шлюз закрытым, пока не выясним, что происходит.

– Давайте, – сказала Аянна. – Хорошее предложение.

Пилоту потребовалось несколько минут, чтобы подвести экзопод к причальному доку. Лора ни словом не прокомментировала это. Рохас безусловно вел маленький кораблик намного профессиональнее, когда он только вылетел к искажающему дереву.

«Шары – это яйца?» – спросил Джоуи, пока они наблюдали, как экзопод неуверенно тыкается в причал.

– Насколько мы знаем, они содержат органические вещества, – медленно сказала Лора, жалея, что не поразмыслила над этим вопросом раньше. – И мы видели партию шаров, летящих на планету. Логично назвать их яйцами, или семенами, или каким-то иным биологическим агентом.

– То есть?

– Они образовались на дереве, которое представляет собой объект совершенно иного рода. Их форма, природа, вещество – никакого сходства. Поэтому… Я бы сказала, деревья конструируют сферы, молекула за молекулой. Что в таком масштабе, вероятно, позволяет считать их системой биоформирования. Деревья прибывают к планете в новой звездной системе и начинают преобразовывать ее в среду, подходящую для обитания их создателей.

– Как по мне, похоже на правду, – сказала Аянна.

«Тогда что же такое небесные властители?» – спросил Джоуи.

– Что за хрень, Джоуи! – огрызнулась Лора. – Откуда мне знать? Может, буксиры?

«Извини».

– Давайте не будем нервничать, ладно? – попросила Аянна.

Лора попыталась совладать с раздражением. Экран показывал, как манипуляторы причального дока протянулись и зафиксировали основание экзопода. Один из манипуляторов нес кабели связи.

Она набрала последовательность команд. Второй экран консоли воспроизвел видео с внутренней камеры экзопода. Лора облегченно выдохнула. Позади нее Аянна издала практически тот же звук.

Камера, установленная в верхней части кабины экзопода, показывала сверху Рохаса и Ибу, подвешенных в паутине ремней. Оба были в скафандрах, но без шлемов.

– С возвращением, парни, – глупо сказала Лора.

Оба они посмотрели вверх, в камеру. Ибу слабо улыбнулся. Казалось, это стоило ему больших усилий.

– Рад слышать твой голос, – хрипло сказал он.

– Это Аянна. Что случилось? Где вы были?

– Мы были внутри.

– Внутри чего? – спросила Лора. – Дерево сплошное.

– Нет, не сплошное, – сказал Ибу. – Там есть разные полости.

– Где? Датчики дронов показали нам твердое вещество. Как вы попали внутрь? Последнее, что мы видели, – как ты прилип к тому шару.

– Ближе к дну расселин есть входы внутрь. Кристаллическое вещество способно к превращениям, подобно нашим малметаллу и плайпластику.

– А теперь впустите нас, пожалуйста, – попросил Рохас. Он хрипел точно так же, как Ибу, словно они оба заболели ларингитом.

«Спросите его про шар», – настойчиво подсказал мысленный голос Джоуи.

– Рохас, – сказала Аянна, – зачем вы привезли одну из сфер?

Рохас отвернулся от камеры, изучая экраны на переборке перед ним.

– Анализы.

– Какие?

– Анализы.

– Постойте. Погодите, – сказала Лора. – Что вы делали внутри дерева? Как вы туда попали и как выбрались? Почему вы находились внутри так долго? Вы все время были вне связи. Вы же знаете, это нарушение всех возможных протоколов.

– Извините нас, – сказал Ибу. – Там внутри очень интересно. Ты должна там побывать, Лора.

– Что случилось с твоим голосом? – спросила Аянна. – Вы подверглись воздействию чуждой среды?

– Нет.

– Тогда что…

– Да ничего, мы в порядке. Системы экзопода глючат. В этом все дело.

– А что там внутри дерева? – спросила Лора, пытаясь не дать беспокойству просочиться в ее интонации.

– Ничего такого. Мы думаем, полости – своего рода каналы. Как только вернемся на борт, просмотрим наши записи.

«Что там было чудесного? – спросил Джоуи. – Ибу сказал: шары чудесны; Рохас назвал их потрясающими. – Почему?»

– Ибу, – сказала Аянна, – что было потрясающего в той сфере, к которой ты прилип?

– Что?

– Нам нужно войти, – сказал Рохас.

– Ты сказал: «Это чудесно». Что ты имел в виду?

– Место в целом просто чудесно, вот и все.

– Пожалуйста, откройте дверь ангара ВКД, – сказал Рохас. – Нужно доставить экзопод внутрь.

– Рохас, я не могу позволить тебе внести эту сферу в шаттл, – сказала Аянна. – Пожалуйста, отпусти ее.

– Надо ее изучить, – сказал Рохас. Он больше не смотрел в камеру. Пальцы его быстро двигались по клавишам клавиатуры перед ним.

– Конечно, изучим, но только после того, как убедимся, что это безопасно. Вы же знаете протокол.

– Откройте дверь.

– Сбросьте шар, – твердо сказала Лора. – Он никуда не денется. Мы можем провести его анализ прямо там, снаружи.

Набор символов на консоли сменил цвет с янтарного на синий. Огни ангара ВКД мигнули. Лора почувствовала легкую вибрацию через поручни.

– Сукин сын! – воскликнула Аянна. – Он перехватил управление шлюзом. Шлюз открывается.

– Ах ты ж хрень, – буркнула Лора.

Они все повернулись к внутренней двери шлюза, рядом с которой находился второй экзопод. Предупредительные огни засветились фиолетовым.

– Что будем делать? – спросила Лора.

«На борту есть оружие?» – задал встречный вопрос Джоуи.

Аянна потрясенно уставилась на него:

– Вот черт! Может, что-то есть в комплекте аварийной посадки.

– До этого не дойдет, – сказала Лора, но слова ее прозвучали как мантра для собственного успокоения, на самом деле она ни в чем не была уверена. В нынешние времена никто не нуждался в оружии: биононика могла совершать довольно агрессивные энергетические действия, если человеку реально что-то угрожало.

«Есть мирные инженерные инструменты, с которыми лучше не сталкиваться», – сказал Джоуи.

– Они настоящие? – спросила Лора, обращаясь больше к себе самой. Экран показывал, что причальный док закончил втягивать экзопод в воздушный шлюз ангара ВКД. – Это правда Ибу и Рохас?

– Кем же еще, к черту, они могут быть? – нервно спросила Аянна. – Эй, вашу мать, да что происходит?!

Ее мысленный щит раскрылся, и ужасный испуг Аянны хлынул наружу, затопив весь ангар ВКД. Лора оказалась среди кружащихся теней. Тени отращивали клыки и зубы, превращаясь из размытых серых призраков в плотные черные фигуры. Где-то вдали завывали тысячи людей, и вой становился все ближе. Лора рефлекторно подняла руки, отгоняя тени, – она побоялась, что телекинез Аянны может придать вещественности призракам ее воображения.

– Аянна! Ради всего святого, возьми себя в руки.

– Я не хочу пускать их в шаттл! – завопила Аянна.

– Никто не хочет! Сейчас нам никак не остановить ублюдков. Мы просто должны справиться с ними, когда они войдут.

Аянна выглядела такой же перепуганной, но поток ее эмоций немного уменьшился.

Джоуи развернулся лицом в сторону, противоположную входному шлюзу:

«Можем ли мы запереть люк отсека с бункерами для дронов?»

– Если мы заблокируем люк, Рохас его прекрасно разблокирует, не сомневайся, – сказала Лора.

«Тогда давайте его сломаем, – предложил Джоуи. – Используем телекинез, нарушим контуры внутри переборки».

Лора тоже обернулась взглянуть на люк. Предложение звучало заманчиво. Огни над шлюзом экзопода сменились с фиолетовых на зеленые. Малметаллическая дверь начала раскрываться.

– Вот же хрень, – пробормотала Лора. Люк в отсек с бункерами находился всего в четырех метрах от нее. Она была уверена, ей под силу одним рывком добраться до него и пролететь насквозь за пару секунд… при условии, что она правильно прицелится – а вот это уже сомнительно, с ее-то уровнем навыков в невесомости. Лора принялась прощупывать переборку сверхчувственным восприятием, создав ее мысленный образ в виде прозрачного синего листа. Стенку пронизывали десятки кабельных контуров. «Которые из них управляют люком?»

Причальный док въехал в ангар ВКД, экзопод встал на свое место, защелкнулись фиксаторы. Лора прикипела взглядом к чужеродной сфере, зажатой в электромускульных щупальцах аппарата. Ее сверхчувственное восприятие ничего не показывало: это была дыра, пустая зона в поле ее восприятия. Хотя… Лора улыбнулась – ей вдруг стало ясно, что беспокоиться нечего. Сфера втягивала в себя зловредные призраки Аянны, очищая ангар ВКД, а взамен пришло чувство огромного облегчения. Сердце Лоры собиралось вырваться из груди.

«Сопротивляйся!» – мысленно крикнул ей Джоуи – резкий контраст со спокойствием, которое охватило Лору.

– О нет! – простонала Лора. – Нет, нет, нет!

Осознание происходящего вызвало волну ужаса, которая заглушила сладкую колыбельную, исходящую от чуждой сферы. Лора увидела, как Аянна делает шаг в сторону шара, и схватила ее за руку.

– Стой! Аянна, твою мать! Оно действует как наркомем.

Аянна повернула голову к Лоре, и вот теперь она выглядела испуганной по-настоящему.

«Давайте убираться отсюда», – окликнул их Джоуи.

Лора развернулась, все еще придерживаясь поручня, и приготовилась оттолкнуться от переборки. Она услышала, как открылся люк экзопода. Зашипел воздух – это выравнивалось давление. И хотя Лора понимала, что делает глупость, она осталась на месте, желая увидеть, кто выйдет.

Ибу плавно выскользнул из экзопода и ухватился за поручень на стенке ангара ВКД.

– Что происходит? – спросил он, и голос его по-прежнему был странным, как будто его горло заполняла жидкость.

– Ты мне скажи! – рявкнула Лора. – Что вы привезли?!

– Кто знает? Мы доставили его сюда с целью изучить.

Он сгибал колени и постепенно разворачивался так, чтобы его ступни были прижаты к корпусу экзопода.

«Готовится к броску», – подумала Лора.

Из люка легко выскользнул Рохас.

«Валим отсюда!» – крикнул ментальный голос Джоуи.

Он двинулся вдоль переборки, подтаскивая себя к люку, ведущему в отсек с бункерами. Дрожь в руках заставила его выпустить следующий поручень. Ибу оттолкнулся и устремился вперед, вдоль всего ангара ВКД, словно человек-ракета. Рохас последовал за ним.

Лора закричала и прыгнула к люку. Она зацепилась ногой за плечо Джоуи, и столкновение развернуло ее вбок. Лора крутнулась и хлопнула по переборке, исправляя траекторию. Аянна была рядом с ней.

Рохас поймал Джоуи за лодыжку. Пронзительный крик, вырвавшийся из перехваченного спазмами горла Джоуи, походил на визг свиньи. Рохас карабкался по телу теоретика гиперпространства, словно они исполняли какой-то безумный танец в невесомости. Их тела в яростной борьбе скручивались вокруг друг друга.

Лора на миг замерла в нерешительности. Она уже ухватилась за край люка. Ибу был близко и двигался к ним. Аянна находилась на одном уровне с ней.

– Давай! – крикнула ей Лора.

Аянна ловко проскользнула в люк, извиваясь как угорь.

Крики ужаса Джоуи эхом разносились по ангару. Рука Ибу сомкнулась вокруг голени Лоры. Она вскрикнула, сначала от неожиданности, потом закричала громче, когда поняла, насколько сильным и болезненным был его захват. Обычный человек не может держать с такой силой. «Кто же он?»

Вторая рука Ибу вцепилась ей в лодыжку. Лора попыталась протащить себя через люк в отсек с бункерами, но не могла сдвинуться. Ибу начал тянуть ее обратно. Лора почувствовала, как ее руки разгибаются, уступая его неестественной силе. Из ее памяти в макроклеточные ячейки поспешно подгружались древние приемы боя без оружия. Но Лора не стала ждать; она инстинктивно выбросила назад свободную ногу и врезала Ибу по голове.

С тем же успехом она могла стукнуть его птичьим перышком.

Он переломил ей лодыжку. Лора услышала, как с ужасным хрустом треснула кость, и на краткий миг ее нога полностью онемела. Затем невероятная боль пронзила ей мозг. Вспомогательные процедуры подавили импульс, снижая его до терпимого уровня. Но Ибу медленно и расчетливо повернул ее ступню. Сломанная кость издала страшный всепроникающий скрежет. Макроклеточные ячейки Лоры полностью отсекли нервные импульсы.

Лору тошнило. Но она с маниакальной силой цеплялась за люк. Смаргивая слезы, она бросила взгляд через плечо, на Ибу. Лицо его было бесстрастным. Он просто ждал, когда Лора отпустит край люка, чтобы он…

«Чтобы что?»

Лора не понимала смысла происходящего. Рохас одержал верх над безумно сопротивлявшимся Джоуи, зафиксировав его в каком-то сложном захвате.

Ибу снова согнул ей лодыжку. Лора поняла: у нее осталось лишь несколько секунд, а потом она разожмет пальцы и будет утянута назад. И тут Аянна вернулась к люку и ударила Ибу телекинезом в лицо.

От этого удара он поморщился. Внимание Ибу отвлеклось на Аянну, он парировал ее атаку своим телекинезом. Но Лору не отпустил.

Угрюмо вцепившись в край люка, Лора направила свой телекинез в нагрудный карман. Швейцарский армейский нож вырвался на свободу, и она раскрыла самое длинное из его лезвий. Нож развернулся в воздухе по направлению к Ибу. Лора толкнула его вперед так сильно, насколько смогла.

Лезвие разрезало щеку Ибу и ушло в промежуток между кольцом воротника его скафандра и шеей. Он замер. Аянна ахнула.

Лора чувствовала своим экстрасенсорным восприятием, как лезвие входит на шесть или семь сантиметров в его плоть прямо за ключицей. Откуда-то оттуда полилась темно-синяя жидкость. На одно мгновение Лоре примерещилось, будто ее нож прорезал одну из трубок скафандра с охлаждающей жидкостью. Затем она наконец поняла, что это кровь – или иная субстанция, которую копия Ибу использовала для кровообращения.

С диким воплем Лора крутанула лезвие, вложив всю свою решимость и всю кровожадность в усилие мысли.

Копия Ибу зарычала, когда нож повернулся в ране, скребя по ключичной кости. Лора выдернула переломанную ногу из захвата и рывком подтянула свое тело через люк, Аянна ей помогла. Обе они кувырком влетели в отсек с бункерами. Лора врезалась в одну из металлических труб-бункеров, ее отбросило отдачей, и она схватилась за первый попавшийся поручень, чтобы остановить движение.

– Уходи! – заорала она и потянулась к другому поручню.

Аянна рванулась прочь вдоль противоположной стены отсека, направляясь к шкафчикам с оборудованием. Копия Ибу, извиваясь, протиснулась в люк, из-за воротника у нее все еще вылетали шарики синей жидкости.

Лора почти не думала. Взял верх инстинкт выживания. Спасайся, беги. В глубине ее помраченного рассудка застряла идея, как они с Аянной забаррикадируются в передней кабине. Ничего больше не имело значения, только надежный грубый физический барьер между ней и чуждыми тварями.

Она пролетела мимо шкафчиков и скользнула вверх по лестнице в служебный отсек, отталкиваясь от ступенек по дороге, чтобы добавить скорости и устойчивости своему полету. В кои-то веки Лора выполнила маневр в невесомости с приличной ловкостью. Аянна следовала сразу за ней.

Истерический вопль сотряс шаттл.

Лора испуганно обернулась, и потрясение сковало все ее тело. Аянна находилась на полпути вверх по лестнице. Копия Ибу догнала ее. Одной рукой тварь ухватила женщину за бедро и укусила за икроножную мышцу. Но не просто цапнула от злости, как бывает в уличных драках. Чужак впился зубами, прокусив ткань скафандра, и сжал челюсти. Лора увидела, что он откидывает назад голову, вырывая кусок плоти Аянны, и принимается его жевать.

Аянна завывала в беспомощном ужасе. Кровь стремительно вытекала из ее рваной раны, алые шарики кружились над ногой как тошнотворная галактика. Копия Ибу нагнула голову и откусила еще кусок.

Лору вырвало.

Копия Рохаса добралась до лестницы. Тварь нависла над Аянной, широко раздвинув челюсти. Телекинез чужака разжал ее пальцы, вцепившиеся в лестницу, и направил ее руку ему в рот.

Крики Аянны оглушали, и за ними оказался не слышен хруст ее перекушенных пальцев. Ее ментальный голос был бессвязным воплем боли и запредельного ужаса. Он обрушился на чувства Лоры и нокаутировал ее так же надежно, как физический удар. И все же инстинкт выживания оказался столь силен, что побудил Лору к действию. Цепляясь за пол служебного отсека, она поползла в переднюю кабину под собственные жалкие завывания тонким голосом. Она ничего не видела от слез. Ее рука упала на кнопку люка. Малметалл закрылся.

Экстрасенсорное восприятие показало Лоре десяток контуров и энергетических линий вокруг люка. Она протянула свой телекинез, подцепила каждый из них, разорвала изоляцию и провода, порвала их на куски. Погас свет. Включились аварийные сирены, когда от коротких замыканий вышли из строя предохранители. Привычный фоновый шум нескольких вентиляторов стих. На консоли зажглись красные огоньки.

Лора отодвинулась от люка. Вопли Аянны прекратились еще до того, как она запечатала люк. Что-то ударило по люку с другой стороны. И еще раз. И еще. Затем настала тишина.

Лора свернулась в зародышевую позу и разрыдалась.


Она долго не могла распознать чувство, ее посетившее. Оно походило не на подталкивание к действию, а скорее на узнавание запаха.

Лора моргнула в замешательстве. Это гея-частицы мягко сообщали ей, что кто-то хочет с ней поговорить. Джоуи – вот чей ментальный запах она почуяла.

Лора очень осторожно раскрыла чувствительность к гея-частицам.

«Лора?»

«Джоуи?»

«Да».

«Я не знаю, ты ли это на самом деле. Они… А, хрень. Этого не может быть. Они съели ее, Джоуи. Они ее съели! А я бросила ее там, позади».

Стыд был настолько всепоглощающим, что Лоре захотелось утратить тело – уйти в новую жизнь, свободную от всего этого. «Вермиллион» как-нибудь вырвется из Бездны, и все, кого потеряли, будут возрождены к новой жизни на основе их памяти, надежно хранящейся на корабле. Ее жизнь продолжится без воспоминаний о четырнадцатом шаттле и о Лесе. Без знания о том, что пришлось пережить Аянне.

«Это правда я, клянусь тебе». Эмоции, которые волной хлынули от Джоуи через связь Гея-сферы, были глубокими и совершенно искренними.

Лора снова заплакала.

«О, Джоуи, Джоуи. Кто они такие?»

«Я не знаю. Подделка под людей».

«Где ты? Что случилось?»

«Я все еще в ангаре ВКД. Смотри».

Когда Лора закрыла глаза и подключилась через Гея-сферу к его зрению, то увидела ангар ВКД под очень непривычным углом. Глазами Джоуи она смотрела на помещение из торца, где находился шлюз. Было включено аварийное синее освещение – и ни следа чужаков, копирующих людей.

«Они привязали меня здесь. Но я это сделал, Лора. То, о чем я говорил и что сделала ты. Пока они отвлеклись на Аянну, я закрыл люк своим телекинезом, а потом повредил энергетические кабели и все закоротил. Они не могут до меня добраться».

«Ты можешь двигаться?»

Волна скупого сожаления прошла по каналу связи.

«Нет. Мой телекинез недостаточно силен, чтобы разорвать путы. Они обмотали мои запястья и лодыжки каким-то прочным полимером».

«А инструментами ты управлять можешь? Разрезать его?»

«Лора… Тут надо действовать очень точно. У меня не получится. Ты должна прийти сюда. Пожалуйста».

Непроизвольная дрожь сотрясла все ее тело. Лора жалобно пискнула от страха.

«Нет! Нет, я не смогу».

«Они придут за тобой. Ты же знаешь. Они найдут инструменты. Они прорежут люк».

Одна только мысль об этом снова вызвала у нее слезы. В отсутствие гравитации жидкость просто набухала на глазных яблоках, искажая зрение.

«Я бросила ее, Джоуи, – призналась она. – Я просто бросила ее с ними. Я даже не пыталась помочь, я слишком испугалась. Что я за дрянь? Она осталась с ними одна-одинешенька. И она умерла такой страшной смертью. Она умерла в одиночестве, Джоуи, а эти твари ее ели. Ничего не может быть хуже. Ничего! Наверное, я заслужила, чтобы они пришли за мной».

«Прекрати. Они сильны – гораздо сильнее нас. Ты не могла ничего сделать. С тобой было бы то же самое».

«Они… Тебя они тоже?.. Что они…»

«Я цел. Просто не могу двигаться, только и всего. Лора, ты должна спуститься сюда. И у тебя мало времени».

«Я не смогу выйти через люк. Я его хорошо заблокировала. И даже если бы я смогла его открыть, я не пройду мимо них».

«Я об этом думал. Даже не пытайся пробиться через них. Тебе придется выйти в космос».

«Что?»

«В передней кабине есть аварийные скафандры. Надень скафандр и разбей лобовое стекло. Я контролирую шлюз экзопода; мой телекинез дотягивается до панели управления. Я уже открыл тебе внешний люк. Иначе я бы ничего такого не предлагал. Проверь через сеть, если ты мне не веришь».

Лоре потребовалось много времени, чтобы заставить себя двигаться. Ее макроклеточные ячейки все еще блокировали ужасную боль от переломанной лодыжки. Иконки экзообзора постоянно вспыхивали предупреждениями о повреждениях тканей и внутренних кровотечениях. Когда она ушла в себя, то махнула на это рукой, как и на все остальное. Опасное состояние.

Лора проволокла свое тело по проходу между ложами к изогнутой консоли под лобовым стеклом. Несколько контуров системы еще работали. Они подтвердили, что наружная дверь шлюзовой камеры ангара ВКД открыта.

«Дверь открыта, я вижу», – сказала Лора.

«Тогда приходи и забери меня, – отозвался Джоуи. – Мы полетим вторым экзоподом на планету и найдем „Вермиллион“».

Лора долго смотрела на лобовое стекло. Остатки голографических изображений, мигающие внутри стекла, в основном были предупреждающими символами.

«Джоуи, а как мне, черт побери, разбить лобовое стекло? Оно способно выдержать аэродинамическое торможение в атмосфере газового гиганта. Проклятая штука охрененно прочная – может, даже прочнее остального фюзеляжа».

«Да, но в любой цепи есть слабое звено, помнишь? Посмотри там, где стекло крепится к основной конструкции».

Лора вздохнула и направила свое сверхчувственное восприятие внутрь оболочек фюзеляжа, рассматривая материал уплотнителя вокруг ультра-прочного стекла. Ее мысленный взор различил разноцветные тени, сложенные стопкой друг на друга, словно слои скального массива. «Я вижу так же, как показал бы голографический дисплей», – подумала она. Там не было слабых звеньев. Ее восприятие развернулось вширь, прощупывая остальную часть передней кабины.

«Мне не нужно разбивать лобовое стекло, – сказала она Джоуи. – В потолке есть панель аварийного выхода».

Лора отодвинула консоль и потянулась к прямоугольнику над вторым ложем. Когда она нажала небольшой рычаг, утопленный в обивку кабины, то смогла снять крышку панели. Открывшийся ей круг метрового диаметра покрывали наклейки с предупреждениями о том, что для выхода давление внутри кабины и вовне должно быть одинаковым.

«Здесь куча блокирующих предохранителей», – сообщила она.

«Бюрократов и близко нельзя подпускать к проектированию космических кораблей».

«Вот уж точно».

«Теперь надень скафандр».

«Джоуи, это будет немного…»

Что-то начало периодически жужжать с той стороны люка, ведущего в служебный отсек. Сначала мягко, как пчела, бьющаяся о стекло. Затем частота возросла и гудение стало непрерывным.

«Немного что?»

«Ничего».

Лора сняла один из аварийных скафандров с полки над головой. Был момент колебания, когда она согнула колено, готовая протолкнуть ногу в мешковатый комок серебристо-белой ткани. Ее лодыжка кошмарно распухла. Небольшой промежуток между краем штанины корабельного комбинезона и обувью обнажал жуткую лилово-красную кожу. Лора почти не сомневалась, что не сможет снять обувь. При виде искалеченной ноги ее снова затошнило – правда, желудок все равно был пуст. На мгновение блокада ее нервных сигналов, казалось, ослабла, или она просто вообразила себе боль. Ощущение чуть не вырубило ее.

«Ничего, – сказала она себе в бессильной ярости. – Ты не чувствуешь вообще ничего – по сравнению с Аянной». Она протолкнула свою онемевшую ногу в скафандр, затем сунула руки в рукава. Ее юз-дубль подключился к процессору скафандра, и ткань сжалась, облепив ее тело.

Интенсивное гудение со стороны люка взлетело к ультразвуку. На краю люка появилась бело-голубая точка, сияющая, как сварочная дуга.

Лора схватилась за шлем на голове и опустила его на широкий металлический обруч воротника. Шлем немедленно герметизировался, и внутри скафандра зашипел сухой воздух, отсекая большую часть гудения снаружи. Капельки расплавленного металла разлетелись от люка. Они пылали, словно тлеющие угли, пролетая роем мошкары вдоль центрального прохода. Лора опустила вниз рычаг аварийного выхода на панели в потолке. Прозвучал сигнал тревоги, а обод по периметру люка стал алым. Два предохранителя выщелкнулись из рычага, предупреждая ее о разнице давлений в одну атмосферу. Она защелкнула их обратно большим пальцем, и сигнал тревоги стал еще громче.

Обмотав одну руку ремнем от ложа, чтобы он удержал ее в кабине, Лора повернула рычаг на девяносто градусов. Люк мгновенно вынесло наружу стремительным потоком вырвавшегося из кабины воздуха. Струя воздуха сильно ударила ее, швыряя по сторонам, и ее колени врезались в потолок кабины. Мозг Лоры получил новую порцию боли, когда завывающий поток воздуха крутил и вертел ее тело, но блокада нервных путей быстро подавила боль.

Промелькнуло лишь несколько секунд – и вся атмосфера передней кабины унеслась в космос. Лора обнаружила, что раскачивается на конце ремня, а вокруг глухая тишина. Искажающее дерево исчезло из виду. Остальная часть Леса смотрелась размазанными пятнами. Шаттл пришел в движение от импульса внезапного выброса газа. Лора слышала только собственное рваное дыхание.

Она проверила люк, ведущий в сервисный отсек. Бело-голубое свечение потускнело до ярко-алого цвета раскаленного металла. Крошечная струя белого пара выходила из отверстия в центре.

«Это был воздух? – спросил Джоуи. – Я почувствовал, как тряхнуло. Воздух вырвался из кабины?»

«Ага».

«Теперь спускайся сюда. Они поймут, им нужен экзопод, чтобы сбежать живыми».

«Чертова хрень. Да, уже иду».

Она освободила руку от ремня и протиснулась через аварийный люк. Лес вращался вокруг нее. Шаттл выполнял ленивый кувырок через нос каждые двести секунд, при этом слегка рыскал – как нарочно, чтобы сделать картину еще более дезориентирующей.

Липучки на запястьях и подошвах скафандра Лоры прилипали к фюзеляжу шаттла, давая возможность ползти по нему. Блокада нервов надежно парализовала нижнюю часть правой ноги, и она могла пользоваться только левой. Даже так перемещаться оказалось проще, чем она ожидала. Наверное, помогало то, что она не смотрела по сторонам, на деревья Леса, которые вращение шаттла превращало в светящиеся дуги в пространстве Бездны. Лора не отрывала взгляд от серого наружного слоя фюзеляжа, представлявшего собой термозащиту. Она ползла вниз по боковой части передней кабины, пока не добралась до брюха шаттла, а затем начала длинный путь ползком к хвосту.

Повернуть запястье, открепляя липучку от поверхности, – забыть о том, что теперь ее держат только две липучки и, если они подведут, кувыркание шаттла сбросит ее в космос, – вытянуть свободную руку вперед как можно дальше, сохраняя равновесие, затем прижать липучку к поверхности. Слегка придавить ее, дать липучке прилипнуть наверняка, затем повернуть ногу, открепляя липучку подошвы. Подтянуть ногу, будто собираешься сесть на корточки, прижать подошву к поверхности. Проверить, хорошо ли держит.

Повторить, и повторить, и повторить…

«Я знаю, в чем там дело», – сказал ей Джоуи через соединение Гея-сферы.

«Ты о чем?»

«Помнишь, я говорил, с планетой что-то не так. Я знаю, в чем дело».

Лора подняла голову, желая убедиться в правильности направления. Хвост шаттла был от нее примерно в двенадцати метрах, и она слегка отклонилась от прямой траектории. Лора отвела руку в сторону, корректируя движение, и прижала липучку.

«Ну говори уже. Учитывая нынешнюю ситуацию, хуже не будет».

«Ты в этом уверена?»

«Черт подери, Джоуи! Так в чем там дело?»

«Ты должна знать, поэтому я скажу».

Ползти становилось все труднее. Ее тело чувствовало напряжение. Лора слышала стук своего сердца; ей не требовались медицинские диаграммы в экзообзоре, чтобы это заметить и понять: нужно больше кислорода. «Как невесомость может быть такой утомительной?»

«Джоуи, либо говори уже, либо заткнись на хрен».

«Ладно. Планета вращается не в ту сторону».

«В смысле?»

«Она вращается задом наперед. Когда мы были на „Вермиллионе“, континенты двигались с востока на запад. Теперь, когда мы в Лесу, они движутся с запада на восток. Вот что я тогда видел: континенты поворачиваются не в том направлении. Понадобилось время это осознать: картина слишком велика, сразу не доходит».

«Я не понимаю».

«Мы видим, как планета движется назад. Есть только одна вещь, которая может вызвать такой эффект. Теперь понимаешь?»

Хвост шаттла был примерно в семи метрах. Лоре пришлось приостановиться, чтобы дать отдых перегруженным мышцам.

«Нет, – почти простонала она. – Джоуи, хватит. Просто скажи мне».

«Время, – сказал он, и слова сопровождались потоком удивления и смятения. – Аянна сказала, что деревья искажают время, и она была права. Но они не замедляют его здесь, в Лесу, а обращают вспять».

«Вспять?»

«Лес путешествует назад во времени, Лора. Вот почему мы видим, как планета вращается назад. „Вермиллион“ не исчез. Это мы вернулись ко времени, когда он еще не прибыл».

Лора простонала. Безумие какое-то. Только этого ей еще не хватало – вдобавок ко всему остальному. Она открепила липучку от поверхности и протянула руку вперед, возобновляя изматывающее ее движение ползком.

«Путешествие во времени невозможно. Ты же знаешь. Причинность. Парадокс. Энтропия. Их нельзя обойти, Джоуи».

«Нельзя. В нашем обычном пространстве-времени, – сказал он. – Но мы находимся в пространстве Бездны».

«А пространство Бездны существует в пространстве-времени, – возразила Лора. – Основы не изменились».

«Планета вращается не в ту сторону, – упрямо сказал Джоуи. – Мы путешествуем назад во времени».

«Без разницы».

«Ты должна это знать, Лора. Как только ты выберешься из Леса, тебе нужно будет всего лишь дождаться появления „Вермиллиона“ и предупредить их о сферах».

«Чего не произойдет, – почти сердито бросила она. – Поскольку я не появилась на корабле, не встретилась сама с собой и не помешала нам прилететь сюда. Так ведь?»

Она добралась до плоского заднего края дельтаобразных крыльев и принялась карабкаться вверх через край. Стал виден тупой хвост шаттла. Откинутые в сторону створки дверей позволяли увидеть широкий круглый воздушный шлюз – торец ангара ВКД. Наружная дверь шлюза была открыта. Лора невольно застонала от облегчения. Как минимум об этом Джоуи говорил правду. Она начала бояться, что осложнения после откупорки затронули уже и его мозг.

«Джоуи, я возле шлюза».

«Отлично. Найди что-нибудь прочное и держись. Хорошенько закрепись там».

«Зачем?» – недоуменно спросила она.

«Я перехватил управление системами безопасности. Сейчас я открою внутреннюю дверь ангара, и вся атмосфера вырвется наружу. Будет страшный ураган, поэтому закрепись как следует. Я не хочу, чтобы тебя сдуло ветром, ясно?»

«Джоуи, какого хрена…»

«Ты все поймешь. И ты выберешься из Леса. Второй экзопод в полном порядке».

«В чем дело? – всхлипнула она. – Почему ты так поступаешь?»

«Я не смогу улететь с тобой. Прошу тебя, Лора, найди, к чему себя пристегнуть».

«Что они с тобой сделали, Джоуи? – в ужасе спросила она. – Что с тобой такое?»

«Ты пристегнулась?»

У нее не хватило сил спорить: она была слишком измучена. А кроме того, фатализм, который Джоуи транслировал через Гея-сферу, говорил ей, что спорить бесполезно. Лора огляделась внутри большого воздушного шлюза. Там виднелся десяток поручней и несколько пустых стоек для оборудования. Она подползла к одной из них и застегнула ее титановые защелки вокруг себя.

«Пристегнулась».

Внутренние двери начали расходиться в стороны. Из расширяющегося отверстия вырвался газ, и мимо Лоры потекли тонкие струи белого пара. Шаттл вздрогнул, его движение приняло странный, непредсказуемый характер,когда эффект от потока устремившегося наружу воздуха наложился на предыдущее вращение. Лора, пристегнутая к стойке, смотрела, как светящиеся искажающие деревья все кружатся и кружатся вокруг шаттла. Один раз промелькнул далекий полумесяц планеты.

Казалось, в ангаре ВКД был огромный объем атмосферы. Поток продолжал реветь чудовищным ураганом, даже когда двери шлюза полностью открылись. Струи пара полоскали ее скафандр – это походило на попадание под мощный напор воды. Лора в самом деле слышала шум воздушного потока.

Затем это закончилось. Облако мерцающих ледяных кристаллов клубилось вокруг хвостового торца вращающегося шаттла, быстро расширяясь. Лора отстегнулась от стойки и поползла внутрь, где синее аварийное освещение сделало глубокими тени, резко обозначив контрасты.

«Получилось», – сказал Джоуи.

Лора чувствовала его эмоции через связь в Гея-сфере, смесь удовлетворения и обреченности. Еще испуг. Он впервые позволил себе показать, что боится. Теперь его мысли начало окрашивать страдание, тупая боль распространялась по телу из пустых легких. Лора торопливо миновала внутреннюю дверь шлюза и увидела его. Она застыла от потрясения.

– Джоуи! Ох, Джоуи, нет. Нет, только не это.

Он прилип к чужой сфере. Одна нога, рука и треть его туловища погрузились в нее. Его голова лежала виском на морщинистой черной поверхности, ухо уже было поглощено.

Лора перехватывала поручень за поручнем, скользя к нему.

«Не дотрагивайся до меня», – предупредил Джоуи.

– Почему ты не сказал мне? Чертова хрень, Джоуи, ну почему?

Взрывная декомпрессия разорвала капилляры под его кожей, отчего кожа сделалась красной. Кровь сочилась из его пор и слезами выходила вокруг глазных яблок. Рот Джоуи был открыт, и при каждом ударе сердца из него вылетали брызги мелких алых капель.

«Мое тело умерло в тот момент, когда фальшивый Рохас схватил меня. Так ты сможешь выжить. А они не смогут создать копию меня. Это того стоило».

– Джоуи!

«Скажи „привет“ моему возрожденному клону. Расскажи мне, какой я благородный».

– Джоуи…

Связь через Гея-сферу исчезла. Лора не могла оторвать взгляд от ужасного разрушенного лица Джоуи. Капли крови начали кипеть в вакууме. Только когда расширившееся облако алого тумана стало размазываться по ее шлему, она внезапно зашевелилась.

Лора добралась до второго экзопода и проскользнула внутрь через открытый люк. Ремни плавали сплетенными в клубок, она распутала его и застегнула на себе пряжки, чтобы сеть удерживала ее на месте. Простая последовательность действий – включить питание. Закрыть люк. В кабину стал поступать воздух.

Пилотирование не входило в набор ее талантов, но ячейки памяти Лоры хранили несколько базовых файлов. Они запустились как вспомогательные процедуры в ее макроклеточных ячейках, и Лоре удалось вывести маленький кораблик через открытый воздушный шлюз, только дважды задев стены по дороге.

Шаттл вращался, и его скорость вращения стала гораздо больше в результате потери атмосферы ангара ВКД. Лора выровняла экзопод и осторожно подвела его обратно к кувыркающемуся кораблю. Три самых мощных двигателя экзопода – ионные ракетные, высокой плотности, способные развивать ускорение в одну пятую g, – находились в основании его сферического корпуса.

Лора включила двигатели на полную мощность. Три струи высокоэнергетической плазмы ударили в фюзеляж шаттла. Удар пришелся в основание левого крыла сразу за передней кабиной. Плазма пробила серый термозащитный слой и поджарила композитные и металлические панели под ним. Системы испарились. Баки были пробиты. Корпус, рассчитанный, чтобы противостоять давлению, треснул, и атмосфера пассажирского салона вырвалась наружу.

Экзопод находился в двухстах метрах от шаттла, когда Лора выключила ионные двигатели. Она запустила маневренные двигатели и повернула маленький кораблик так, чтобы видеть шаттл через широкий круглый иллюминатор. Теперь четырнадцатый кувыркался еще быстрее, окруженный облаком искрящихся осколков. Левое крыло было сильно покорежено, из темной дыры с рваными краями до сих пор вытекали струйки газа. Одна из створчатых дверей сломалась. Когда в поле зрения Лоры появился хвост шаттла, она увидел: даже аварийное освещение в ангаре ВКД погасло. Но центр шаттла все еще оставался нетронутым; чуждые твари могли оставаться живыми там внутри.

Она вернула экзопод к четырнадцатому и подвела аппарат так близко, насколько посмела. Радар проследил за вращением корабля, показывая Лоре, как хвостовая часть поворачивается в ее сторону. Она снова включила ионные ракетные двигатели, направив бледно-голубые копья плазмы в ангар ВКД. Должно быть, они угодили прямо в топливные баки оставшегося там экзопода. Взрыв разнес заднюю четверть шаттла на куски. Зубчатые осколки вихрем промчались мимо иллюминатора вместе с потоком газа, сверкающего вспышками статических разрядов.

Пока Лора маневрировала экзоподом, чтобы рассмотреть результаты, четырнадцатый развалился на две части. Левое крыло оторвалось, а главный салон корабля треснул вдоль всего оставшегося корпуса, и края трещины разошлись. Лора несколько минут оцепенело смотрела на дрейфующие в космосе руины. Не было никакого удовлетворения, никакого чувства победы. Она сделала необходимые для выживания вещи. Вот и все. Позади удаляющегося от нее шаттла по-прежнему сияло созвездие колоссальных искажающих деревьев, не ведающих о гибели своих созданий или не озабоченных ею.

Лора ориентировала датчики экзопода на планету, которая находилась на расстоянии полутора миллионов километров. Она загрузила данные в сеть, а та объединила их с существующим массивом навигационной информации и принялась строить вектор движения. Первая фаза работы двигателей, продолжавшаяся три минуты, вывела ее из Леса.

Когда Лора миновала внешнюю полосу искажающих деревьев, в ее экзозрении вспыхнул символ таймера. Прошло двадцать семь часов сорок две минуты с тех пор, как шаттл вошел в Лес и оказался в его измененной темпоральной среде.

Лора печально покачала головой. Она все еще не верила теории бедняги Джоуи о путешествиях во времени.

Вторая фаза длилась семнадцать минут и съела шестьдесят восемь процентов имеющегося топлива. Понадобятся регулярные корректирующие импульсы, а расчетное время полета до планеты составило девяносто два часа.

Лора сняла шлем и вдохнула воздух крошечной кабины. Он был намного свежее, чем переработанная атмосфера, которой ее снабжал скафандр. Первым делом она должна заняться лодыжкой. Половину ее экзообзора заполняли медицинские показатели, и большинство из них мигали красным или оранжевым.

Скафандр перестал сжимать ее тело, и Лора выбралась из него совершенно неэлегантным образом. В маленьком аппарате было тесно, и паутина ремней не облегчала положение. Локти, колени, голова, ноги – она всем билась об стены, или иллюминатор, или консоли.

Когда она наконец-то избавилась от скафандра, ей стоило усилий не вздрогнуть при виде своей лодыжки. Освобожденная от поддержки скафандра нога оказалась ужасно распухшей. Лоре все же пришлось срезать ботинок и разрезать штанину. Швейцарский армейский нож тут пригодился бы, мрачно признала она. К счастью, в аптечке был скальпель старого образца. Чего не хватало, так это приличного выбора лекарств и лечащих пакетов. Не то чтобы лечащим пакетам в Бездне стоило доверять. Аптечка представляла собой базовый набор для экстренной помощи, позволяющий срочно подлатать раны и продержаться, пока экзопод не вернется на главный корабль, где будут больница и врачи, которые знают, как правильно программировать биононику.

Поэтому Лоре пришлось обойтись противовоспалительными средствами и большой дозой коагулянтов для остановки дальнейшего внутреннего кровотечения. К счастью, блокада ее нервных путей все еще работала. Ей не хотелось думать, каким был бы уровень боли без блокады. И она понятия не имела, что делать после приземления. Требовалось сложить кость правильно, а для оттока жидкости поставить дренаж.

В ее ячейке памяти нашлись файлы, которые показывали, как разбираться с такой травмой, используя только примитивное оборудование. Древнее описание, чуть ли не двадцать первого века. Лора понятия не имела, сможет ли она справиться сама, даже при стопроцентной блокаде боли.

После того как лекарства были введены, она дала датчикам экзопода задание сканировать космос в поисках сигналов маяка «Вермиллиона». Даже если она неведомым образом попала в прошлое («Хотя это звучит нелепо», – сказала она себе), впереди ее ждет момент, когда «Вермиллион» приблизится к планете. Капитан Корнелий решит отправить научную команду в Лес. И где-то в глубине гигантского корабля медперсонал откупорит ее, Аянну, Джоуи, Ибу и Рохаса.

Экзопод выполнил три цикла сканирования и не обнаружил никаких сигналов маяка любого типа и любой силы. Ни в космосе. Ни на планете.

– Хренассе! Вот же хрень.

Да где они, черт побери? Три космических корабля такого размера не могли просто взять и исчезнуть.

«Только в том случае, если они еще не появились», – прошептала предательская часть ее разума. Тогда Лора сделала то, что ей следовало сделать, как только выбралась из Леса, – включила собственный маяк экзопода. Это улучшило ее настроение, хотя на самом деле ничего не изменило в ситуации.

Она провела быструю инвентаризацию. Еды ей хватит на две недели. Если считать дегидрированные пайки едой. Чтобы привести их в съедобное состояние, нужна вода, но это не было проблемой. На экзоподе имелось десять литров воды – и система рециркуляционных фильтров. Лора сморщила нос при мысли о перспективах, но выбора не оставалось. «Нужно потерпеть только восемьдесят девять часов».

День спустя она уже сомневалась, что доберется. Ее лодыжка раздулась до размеров футбольного мяча, кожа сделалась темно-фиолетового цвета, и подскочила температура. Она дрожала от холода, а ее тело горело. Хуже того, бывали странные моменты, когда она теряла ясность сознания. Временами Лоре казалось, будто она разговаривает с Аянной. Дважды она просыпалась от того, что кричит на Джоуи, запрещая ему открывать шлюз.

Каждый раз, когда такое случалось, она проклинала себя за слабость. Лора не хотела принимать больше лекарств, боясь усугубить бред. Она знала, ей нужно больше пить, но не могла заставить себя сосать трубку с водой. В мыслях Лоры стали рисоваться ужасные картины того, что ждет ее на планете, куда она направлялась. Что на поверхности не будет ничего, кроме огромных насыпей темных чужих сфер. Что экзопод погрузится в них. Что они проникнут внутрь корпуса со всех сторон и стиснут ее своими боками. Она прилипнет к шести разным шарам одновременно, и каждый из них станет тянуть ее к себе, пытаясь стать тем, кто поглотит ее…

– Где же ты? – закричала она, когда датчики сообщили, что до сих пор не обнаружили сигнала радиомаяка «Вермиллиона».

К концу второго дня Лора погрузилась в безумную смесь страданий и ненависти к себе. Она так много могла сделать, чтобы помочь Аянне. Не окажись она подлой трусливой дрянью. Имей хоть немного человеческой порядочности. Джоуи тоже удалось бы спасти, если бы она не была полностью поглощена собой.

Может, Джоуи имел на это право, подумала она. Принять смерть тела и возродиться, когда «Вермиллион» вырвется из Бездны. Хотела бы она верить, что так и произойдет.

Ей пришлось принять лекарства за десять часов до прибытия к планете. Даже в своем плачевном состоянии Лора сообразила, что следующий импульс для корректировки траектории должен быть очень точным. Если экзопод собирается выполнить аэродинамическое торможение, он должен войти во внешние слои атмосферы под определенным углом. Допустимая погрешность здесь очень мала.

Включение двигателей на пятьдесят две секунды должно было направить экзопод таким образом, чтобы он задел верхний слой атмосферы. Чуть дольше – и Лора пролетит мимо планеты, затеряется в пространстве Бездны. Чуть короче – и спускаемый аппарат войдет в атмосферу по чересчур крутой траектории, рискуя слишком большой нагрузкой на термозащитное покрытие.

Так много факторов играло роль, так много всего могло пойти неправильно. Ни один гражданин Содружества не привык к столь высокому уровню неопределенности: технология всегда работала. Аэродинамическое торможение было самым последним из запасных страховочных вариантов – похоже, его добавили на всякий случай, пусть будет. Никто никогда не думал, что экзоподу действительно придется его выполнять. А касательно использования парашютов для приземления Лора выкопала файл с руководством из своих ячеек памяти, и ей очень хотелось считать описание системы парашютов неправдой, вызванным Бездной глюком. Ее жизнь будет зависеть от кусков ткани и веревок? Вы серьезно?

Понемногу страдания Лоры вытеснил страх. «Может, смерть тела не такая уж хорошая штука?»

Импульс длился запрограммированное время и прекратился. Датчики оценили новый вектор движения и сообщили, что аппарат находится на правильной траектории для аэродинамического торможения.

– Ух ты, что-то вышло как надо.

Лора заставила себя поесть на последнем этапе пути. Регидрировала макароны в тюбике. Как обычно, еда была безвкусной, клейкая паста с кусочками спагетти, забивающая горлышко тубы всякий раз, когда Лора выдавливала порцию. Она выпила воды и прополоскала рот, чувствуя легкую признательность за то, что вода тоже не имеет вкуса.

За час до входа в атмосферу Лора снова застегнула на себе паутину ремней. Она никоим образом не собиралась рисковать тем, чтобы ей придавило лодыжку. К этому времени кожа вокруг сломанных малой и большой берцовой костей сильно потемнела, хотя Лоре удалось убедить себя, будто опухоль немного спала.

Экзопод вошел в атмосферу. Сначала об этом сообщили только датчики, показав увеличение плотности ионов снаружи. Затем экзопод начал вибрировать. Вибрация вскоре переросла в настоящую тряску. Рубиновое свечение проникло внутрь сквозь иллюминатор, затмевая яркое белое сияние облаков далеко внизу.

Лора схватилась за ремни, удерживающие ее в вертикальном положении, когда появилась сила тяжести. Сквозь изоляцию корпуса проник грохот, когда экзопод с гиперзвуковой скоростью рванулся вниз. Вес Лоры увеличился, ремни натянулись. Экзопод теперь двигался с ускорением четыре g, и блокада нервов Лоры начала сдавать. Ее лодыжка превратилась в пульсирующую массу раскаленного давления. Лора закричала. Звук потерялся в мучительном завывании воздуха, который разрывало на куски торможение маленького кораблика.

Раскаленные искры стали проноситься мимо иллюминатора, когда незащищенные системы испарялись с корпуса. Информация с датчиков больше не поступала. Не то чтобы Лора сумела воспользоваться данными, если бы их получала. Экзопод трясло очень сильно, и она не могла сфокусировать зрение.

Постепенно тряска начала ослабевать. Визг выжигаемого воздуха исчез, и красное свечение термического покрытия угасло. Яркий солнечный свет осветил кабину. Снаружи простиралась великолепная сапфировая синева. Небо!

Экзопод замедлился до скорости меньше звуковой в полутора тысячах метров над землей. Лора испустила было стон облегчения, но тут развернулись вытяжные парашюты, и экзопод ужасно дернуло. Дикая боль пронзила ее ногу, и Лора закричала. Затем развернулись основные парашюты. Экзопод плавно опускался к поверхности планеты.

«Оно правда сработало? Вашу ж мать!»

Тяжело дыша, Лора выглянула в иллюминатор. Она хотела увидеть, в какой местности приземлится. Внизу до самого горизонта расстилалась волнистая поверхность цвета охры.

– Пустыня! – закричала она в ярости. – После всего этого – долбаная пустыня?! Вы охренели там вообще, что ли?!

Она заплакала. Крупные слезы катились по щекам Лоры, пока она висела в паутине ремней, тупо ожидая приземления.

В десяти метрах над землей у основания экзопода надулись подушки безопасности. В момент прикосновения к грунту они сдулись, смягчая посадку. Экзопод резко качнулся и выбил неглубокий кратер в песке, прежде чем медленно остановиться, накренившись под углом около двадцати градусов. Основные парашюты пролетели еще несколько сотен метров и опали.

Лора не спеша отстегнула ремни. Она висела немного наклонно, лицом вниз, и не хотела вставать на поврежденную лодыжку. Она медленно спустилась на поверхность, ставшую теперь полом. Люк был на уровне ее головы. В иллюминатор виднелся только лишь клочок песчаной почвы в тени, которую отбрасывал экзопод.

Она дотянулась до одной из маленьких консолей и изучила информационный экран. Энергия упала до пятнадцати процентов. Лора отключила полетные системы. Все, что теперь осталось, – это маяк, отправлявший призыв о помощи, и устройство климатизации. На оставшейся энергии оно сможет регенерировать для нее воздух еще триста часов.

– Да хрен с ним.

Лора выключила климатизатор и потянула рычаг люка. Раздалось громкое шипение, когда выравнивалось давление, и люк распахнулся. Ее обдало волной горячего сухого воздуха. Лора вдохнула, не слишком переживая по поводу спор или каких-нибудь чужеродных микробов. Даже при неработающих бионониках ее иммунная система, усиленная генами прогрессоров, может справиться со множеством опасного биологического дерьма. В любом случае Лоре было не до этого. Сейчас ее жизни угрожали отнюдь не болезни.

Она выбралась из экзопода наружу и осмотрелась. Вокруг действительно расстилалась пустыня, огромная ровная поверхность, засыпанная зернистым песком, который был исчерчен волнистой рябью в разных направлениях. Лора с трудом обошла экзопод по кругу, чтобы уж знать наверняка. До самого горизонта ничто не нарушало голое пустое пространство охристого песка, кроме красно-желтой полосатой ткани расплескавшихся лужами парашютов. Ни облачка на небе. Ни ветерка. Ноль влажности. Ничего живого, кроме нее самой.

– Вот же хрень!

Солнце палило сильно; она уже вспотела. Если остаться здесь еще, она сгорит. И получит солнечный удар, надо полагать. Лора влезла обратно в люк, но обнаружила, что внутри экзопода стало жарче, чем снаружи. Проклятая штука под полуденным солнцем раскалилась не хуже духовки.

«Просто праздник какой-то».

Устройство климатизации включилось с нездоровым лязгом. Лязгать оно довольно быстро перестало, осталось лишь слегка напряженное гудение. Лоре было все равно; она устроилась в сидячем положении, подставив лицо под один из вентиляторов, и наслаждалась прохладным ветерком на коже. Когда она проверила экран у себя над головой, то увидела, что уровень мощности уже падает. В таком темпе элементам питания не хватит заряда для поддержания работы климатизатора даже до вечера.

Со стоном Лора снова выкарабкалась из люка и торопливо похромала к маленькой панели в основании экзопода. Внутри был аварийный комплект для выживания на планете, но потеки расплавленного металла от какого-то датчика или антенны затвердели поверх панели, практически заварив ее. Лора попыталась взломать ее своим телекинезом, но, конечно, у нее не хватило сил нарушить металлические связи. Она огляделась и нашла заостренный камень. Когда она ударила, посыпались чешуйки почерневшего металла. Ирония происходящего заставила Лору свирепо ухмыльнуться: открывать каменным молотком космический корабль – это явно предельное столкновение примитивного со сложным.

К тому времени, когда Лоре наконец удалось очистить и открыть панель, она сильно вспотела. Лора выдвинула ящик с предметами первой необходимости: четыре бутылки воды со встроенными очистительными фильтрами, еще одна аптечка, пара планшетов на когнитивных массивах с мощными передатчиками, два термозащитных комбинезона (полезно при такой жаре, признала она), несколько простых инструментов, в том числе топор и нож-мультитул из той же категории, что швейцарский армейский нож, два силовых экзоскелета (их процессоры даже не отреагировали на пинг ее юз-дубля), пара элементов питания высокой мощности и удивительно тонкий лист солнечной батареи, который все разворачивался и разворачивался. Лора разложила его, придавив камнями углы, и подключила к элементам питания высокой мощности, а затем включила их в энергетический контур экзопода.

Вернувшись внутрь, Лора выпила литр воды после всех своих трудов. Одна только солнечная батарея вырабатывала достаточно электричества, чтобы обеспечить работу устройства климатизации. Там, где кожа ее подверглась воздействию солнца, она стала саднить от солнечных ожогов, поэтому Лора натерлась мазью. Она провела долгую минуту, рассматривая свою поврежденную лодыжку. Хуже не стало, но пребывание на солнце определенно не пошло на пользу. Если она собирается надеть термозащитный комбинезон, ей сначала придется разрезать штанину.

Лора переключила внимание на планшеты. У них имелись собственные солнечные батареи для подзарядки. Она запрограммировала их передавать сигнал бедствия на полной мощности в течение десяти минут, а затем заряжаться в течение пятидесяти минут, прежде чем снова подать сигнал. Это были надежные устройства; по идее, они могли поддерживать указанный цикл бесконечно.

После того как Лора выставила планшеты наружу, она съела еще одну тубу макарон и проверила датчики. Ни следа «Вермиллиона» или других кораблей. Эфир молчал, ни одного сигнала. Это заставило ее задуматься, насколько глубоко в прошлое она ушла. Не то чтобы такое было возможно. Но если все же…

Четыре часа спустя солнце опустилось за горизонт. Еще через час стало достаточно прохладно, и она выключила климатизатор. Лора выглянула из люка, не выходя наружу. Вверху туманности Бездны главенствовали на небе. Внизу пустыня была совершенно неподвижна – тишина, которая нервировала теперь, когда устройство климатизации перестало хрипеть и лязгать. Глядя на огромное полотнище зернистого песка, Лора понимала: она никогда не сможет одолеть пустыню без посторонней помощи. Солнечная батарея будет поставлять энергию еще долго после того, как у нее закончатся еда и вода. Все, что она могла сделать, – это остаться на месте и выжить до прибытия «Вермиллиона». Другого выхода не было. Только ждать и молиться, хоть бы вопреки всей логике и науке Джоуи оказался прав.


Утром Лора проверила запасы продовольствия. Она отказалась от мысли сократить потребление воды. А вот съесть меньше калорий она могла себе позволить, хоть это и опасно: все равно она планировала ничего не делать.

Лора устроилась в крошечной кабине и стала просматривать научные данные, которые так старательно скопировала в свою ячейку памяти. Молекулярные пути внутри искажающего дерева были поистине необычными. Составить их карту надлежащим образом будет серьезной задачей. Но это поможет ей не думать об Аянне и остальных.

Через семь часов после рассвета устройство климатизации вышло из строя. Когда настала тишина, Лора расхохоталась. «Что дальше? Цунами?» Ей стало казаться, будто управляющий Бездной разум имеет к ней персональный и очень специфический интерес. Все это задание, состоящее из череды катастроф, было ее личным крысиным лабиринтом. «А я никак не найду сыр».

Она уже открыла верхнюю часть блока климатизатора, когда по экзоподу пришелся звуковой удар.

Резкий звук заставил ее подпрыгнуть. Она бросила инструменты и высунула голову из люка, рассматривая небо.

Высоко над ней маленькое черное пятнышко падало с предельной скоростью, оставляя вертикальную полосу инверсионного следа, полного мерцающих искр. Инверсионный след растаял, а пятнышко продолжало падать в тишине. Из него вырвалась пара вытяжных парашютов.

Сердце Лоры колотилось как сумасшедшее.

– Не может быть, – пробормотала она. – Я вас прикончила. Я убила вас, черт подери! Убила.

Будто ее собственная память ей лгала. Лора закрыла глаза и увидела вращающиеся обломки шаттла с развороченной задней четвертью. Это было на самом деле. Она знала, что было.

Вытяжные парашюты вытащили за собой основные. Три огромных красно-желтых полосатых круга расцвели в чистой сапфировой синеве. Под ними висел экзопод, плавно спускаясь к земле.

– Нет, – убито сказала Лора. – Нет и нет. Так нечестно. Это не мой сыр.

Даже для нее самой ее слова прозвучали так, словно она сломалась. Затем Лора случайно обратила внимание на свой таймер. Двадцать семь часов и сорок минут с тех пор, как она приземлилась. Что было странно, ведь спускающемуся экзоподу осталось минуты две до приземления.

Она приставила руку козырьком от солнца и прищурилась на экзопод. Он опустится рядом. Совсем близко. Экзопод сейчас прямо над ней и…

– Черт! – Лора вывалилась из люка и лихорадочно поползла прочь по горячему зернистому песку. Она одолела что-то около девяти метров, когда услышала мягкий хлопок подушек безопасности, надувшихся в основании экзопода. Он приземлился точнехонько поверх ее собственного экзопода, резко наклонился в сторону и свалился на землю. Основные парашюты мягко опали поодаль.

Таймер Лоры показывал двадцать семь часов и сорок две минуты с момента ее приземления. В точности столько.

– Не может такого быть, – сказала Лора, слишком ошеломленная, чтобы двигаться. «Из всей поверхности планеты он приземлился поверх моего экзопода. В точности ему на макушку!»

– Какого хрена тебе от меня надо?! – заорала она в пустое небо.

Она поползла обратно к двум экзоподам, рыча, когда зернистый песок обдирал до крови ее колени и запястья. Ей было все равно. Она хотела добраться до экзопода, чтобы встретить лицом к лицу новый кошмар, который наслала на нее издевательская Бездна.

Вновь прибывший экзопод лежал на боку. Лора взяла топор из комплекта для выживания на планете и дотянулась до люка, находившегося на уровне ее плеч. Перенеся вес тела на здоровую ногу, она потянула за рычаг. Раздалось шипение воздуха, давление выровнялось, и она откинула люк. Лора подняла топор, ожидая увидеть копию Рохаса или копию Ибу – а скорее всего, их обоих. Но это были не они.

Идеально похожая на нее Лора Брандт висела на ремнях, щурясь от яркого солнечного света, осветившего кабину. Она была скопирована безупречно, вплоть до сине-багровой чудовищно распухшей лодыжки и разрезанной штанины.

Лора кричала долго и громко.

Другая Лора закричала на нее в ответ.

Лора с безумной силой обрушила топор, погрузив лезвие в череп своего двойника.

Книга вторая Сны из бездны

9 июля 3326 года
Найджел Шелдон проснулся. Он сразу почувствовал тепло и уют – именно так и полагается после хорошего ночного сна. Затем он вспомнил последнее, что случилось…

Его глаза открылись. На него смотрело лицо. Лицо было его собственное.

– Добро пожаловать в мир, – сказал улыбающийся Найджел сбоку от кровати.

– Ох, адские козни, – простонал Найджел.

– Именно. Боюсь, что так.

За два месяца до: 17 мая 3326 года
Нью-Коста: мегаполис, некогда простиравшийся более чем на четыре сотни миль вдоль берега континента Синебы на Августе и почти на столько же вглубь континента. На пике развития города в нем проживало миллиард человек, и все преданно служили одному идеалу – делать деньги. В те дни в городе насчитывалось более миллиона фабрик, которые производили каждый потребительский продукт, когда-либо придуманный человечеством. Тяжелые промышленные предприятия потребляли полезные ископаемые, безжалостно извлеченные из недр других континентов Августы, а загрязненные стоки спускали в океаны. Планетарная станция Нью-Косты, имеющая стратегическое соединение с Землей, располагала пятьюдесятью генераторами червоточин, поддерживавших постоянные переходы на процветающие и амбициозные новые планеты, еще более удаленные от старой родины человечества. Переходы, будучи идеальными торговыми путями, позволили планетам создать более чистые, более экологичные общества, переложив промышленное загрязнение на Августу, где о подобных глупостях не задумывались. Межпланетные корпорации, предприниматели, финансисты – все они проводили свою жизнь трудоголиков на бесконечной, не имеющей центра шахматной доске Нью-Косты, где перемежались промзоны и жилые районы. А когда для них все было кончено, когда они выгорали и преждевременно старились, они проходили через процесс оживления и делали это снова и снова, взбираясь каждый раз чуть выше по карьерной лестнице такими методами, что Дарвина бы покоробило.

Коммерческая экспансия Августы осуществлялась с безжалостным имперским равнодушием – покорить все, к чему только потянулись. Это было в эпоху войны против Звездного Странника, девятьсот лет назад: первый и на сегодняшний день единственный межзвездный конфликт за все время существования Содружества. Победы достигли в немалой степени благодаря ужасному и изощренному оружию, разработанному, а затем массово произведенному на Августе.

Все это сделало Нью-Косту столь же богатой историей, сколь она была бедна культурой. Если бы кто взглянул сверху вниз на обветшалую сеть старых дорог с хаотичной застройкой вокруг, он мог прочесть по ним историю мегаполиса, как по годовым кольцам земных деревьев.

Вылетая с планетарной станции Нью-Косты, Найджел Шелдон прекрасно видел всю эту наглядную археологию, поскольку переключил на прозрачность переднюю часть корпуса своей капсулы. Хотя мегаполис переживал период радикального сокращения, старая станция ККТ («Космический компрессионный транспорт») по-прежнему работала на полную мощность. Все еще сохранились три древних здания вокзала, каждое с крышей площадью в квадратную милю. В настоящее время люди в основном пользовались червоточинами, связывавшими между собой Центральные миры. Когда Шелдон только основал компанию, через червоточины проносились поезда, перевозившие грузы и пассажиров между планетами, которые сильно отличались друг от друга. Теперь, когда фабрикаторы и репликаторы производят большинство вещей, в том числе и самих себя, потребительство в Центральных мирах фактически исчезло. Любой мог произвести в своем собственном доме все, что захочет. На практике, однако, существовали ограничения. Большие или очень сложные машины все еще строились в Нью-Косте. Мегаполис производил почти тридцать процентов от всех космических кораблей Содружества – по сути, был лидером в отрасли.

Эллипсоид капсулы направлялся на север, держась параллельно берегу. Капсула двигалась сквозь атмосферу со скоростью лишь самую малость меньше звуковой. Шелдон видел большие воздушные баржи, парящие над волнами близ самого берега, а десятки землеройных ботов меньшего размера загружали их почвой. Полуостров Порт-Клай превратился из возвышенности в воронку, иронично подумал Шелдон. В старые добрые времена на полуострове размещалось тридцать пять огромных, основанных на реакции распада ядерных реакторов, снабжавших дешевой энергией почти десять процентов города. Теперь очистку территории почти завершили. Вскоре гигантский кратер будет заполнен и превращен в парк дикой природы. Не сказать, будто на Августе насчитывалось много видов местной растительности или животных, и это было одной из причин, по которым он выбрал планету в качестве идеального места для создания своей корпоративной вотчины.

Юз-дубль сообщил Найджелу, что ему звонит жена.

– Можешь на меня не рассчитывать сегодня вечером, – сказала она.

– Почему нет?

Он постарался не прозвучать раздраженно. Они с Анин Салиб состояли в браке уже восемьдесят лет – рекорд для обоих. Ей было всего четыреста тридцать, а Шелдон приближался к своему тысяча трехсотому дню рождения. Это означало, что находиться всегда рядом имело для него не такое великое значение, как даже шестьсот лет назад, когда он все еще владел гаремом и вел до смешного роскошный образ жизни мультитриллионера. Но они жили врозь уже месяц. Найджел скучал по ней.

– На нашем предприятии в Маклеоде творилась какая-то дребедень, – сказала Анин.

Найджел удивленно моргнул.

– Дребедень?

– Менеджеры считают, была попытка добраться до интел-центра.

– Но зачем? – спросил он в искреннем недоумении.

Предприятие Маклеод, принадлежащее династии Шелдон, получило задание построить сто пятьдесят огромных экзосферных станций, которые будут находиться в космосе, непосредственно за пределами атмосферы Земли, и охватят всю планету телепорт-сферой, что позволит перемещаться в любую точку на ее поверхности. Проект не был сомнительным; АНС-правление разместило заказ только после долгих и наверняка утомительно консервативных дебатов между множеством политических фракций, расплодившихся в среде постфизических личностей.

– Производство не было прервано, так что это не саботаж, – сказала Анин. – Адмирал Казимир считает, за происходящим может стоять движение Рыцарей-Хранителей.

Несмотря на свои тысячу двести девяносто шесть лет и выдающийся контроль над эмоциями, который могла дать лишь столь долгая жизнь, Найджел вздохнул от огорчения и тревоги.

– Неужели опять Дальняя? Эта планета когда-нибудь перестанет доставлять проблемы?

– Видимо, нет.

– Что им понадобилось от интел-центра Маклеода?

– Разведка флота предполагает, Рыцари-Хранители хотят построить собственную телепорт-сферу.

– Почему они просто не попросят нас? АНС не ограничила распространение этой технологии Центральными мирами. Просто она ужасно сложная. Я сам едва могу понять рабочие теории.

– Вероятно, потому что мы не снабдим их оружием.

– Эта чертова психопатка! Она уже шестьсот лет в стазисе, но все еще заставляет нас быть параноиками.

– Не бери в голову, дорогой. Еще три года, и наши колонизационные корабли будут готовы.

– Ну да.

Это заняло у него довольно много времени, но пять лет назад Найджел наконец решился на выбор, уже сделанный многими другими, – оставить Содружество позади с целью основать новую цивилизацию очень, очень далеко. Династия Шелдон и прежде отправляла трансгалактические колонизационные корабли, и Найджел находился на грани того, чтобы отправиться с ними. Но всегда находилась еще одна проблема, требующая решения, еще одна политическая схватка, еще… Так было – но теперь он намерен окончательно повернуться спиной к этому всему и найти время для себя. На сей раз…

– Увидимся через несколько дней, – сказала Анин.

– Хорошо.

Юз-дубль Найджела закончил связь. Его капсула уже пролетела Порт-Клай, но Шелдон еще успел заметить, как одна из воздушных барж неуклюже поднялась в небо и направилась к планетарной станции Нью-Косты. На станции баржа воспользуется нуль-переходом – червоточиной, которая откроется в глубоком космосе. Это самое удобное и безопасное место для сброса радиоактивных отходов или других загрязняющих материалов, промышленных отходов. В настоящее время нуль-переходы использовались практически исключительно для удаления отравленного наследия Августы там, где это не принесет вреда. Но так дела обстояли не всегда. Первоначально нуль-переходы были созданы, чтобы потихоньку избавляться от излишков производства и таким образом регулировать товарный рынок. В те далекие дни избыток урожая или редких полезных ископаемых незаметно выгружали в космос, и «недостаток» позволял поддерживать рыночную цену и получать финансовому сектору большую прибыль за счет потребителя.

– Что мы творили?.. – пробормотал Найджел, представляя, как миллионы тонн золотого зерна стекают в межзвездную ночь. Дешевая еда, которая могла бы сделать жизнь простых людей хоть чуточку легче и уменьшить богатство людей вроде него на жалкие доли процента.

К счастью, та экономика давно закончилась. По крайней мере, в Центральных мирах, почти все из которых перешли к культуре высших. Многие из Внешних миров продолжали следовать экономическим и финансовым схемам старого образца. Их политики утверждали, будто это дает им свободу – над чем Найджел мог только посмеяться. К счастью, происходила постоянная миграция граждан с окраин Содружества в Центральные миры, где они вели спокойную и легкую жизнь, прежде чем неизбежно загрузить свои личности в АНС – самое близкое технологическое подобие рая, которое смогла создать человеческая раса. Так что, возможно, коварство политиков имело смысл. Сам Шелдон был уж слишком индивидуалистом и потому не рассматривал загрузку в АНС. Занятно, большинство граждан Содружества, выбиравших уход в АНС, делали это в возрасте трех-четырех сотен лет. Те же, кто продержался шесть-семь сотен, предпочитали и впредь оставаться в своих телах (очень сильно модифицированных и улучшенных), словно воспринимая АНС своего рода запретным искушением: если избежишь его, то сможешь достичь истинной зрелости.

Капсула повернула вглубь суши, следуя основному потоку воздушного транспорта в направлении Кромарти-Хиллс. Другие капсулы образовали текучую матрицу вокруг Шелдона – блестящие металлические эллипсоиды, бороздящие горячий чистый воздух, сверкающие так ярко под бело-голубыми лучами звезды, что казалось, будто они сами источают сияние. Под ним был длинный серпантин десятиполосной автострады Медани, которая шла вверх по течению узкой реки, от прибрежной полосы вглубь суши. Дорога пролегала над рекой, опираясь на массивные колонны, и повторяла все изгибы неглубокой извилистой долины. Большую часть автострады уже преобразовали – превратили из прочной серо-черной поверхности связанного энзимами бетона в странную колонию ботанических симбиотов. С появлением антигравитационных капсул наземные дороги Нью-Косты быстро оказались заброшены. Они нуждались в ежегодном обслуживании, требовавшем вложения денег. А для воздушного движения необходим лишь контроллер интел-центра.

Теперь боты ползли по автостраде Медани, охватывая бетон сложной сетью биологических артерий. Еще больше ботов закопалось в грунт под опорными колоннами, создавая корневую сеть для питания модифицированной автострады. Питательные вещества пульсировали в сплетении созданных артерий, снабжая невероятно разнообразную растительность. Растения из сотен миров ученые генетически адаптировали таким образом, что все они могли существовать за счет единой питательной жидкости. Результатом проекта должна была стать дикая река джунглей, которая будет виться по уменьшающемуся в размерах городу, спускаться к паркам по старым съездам и перекресткам, словно экзотическая трехмерная кривая роста, какой никогда не смогла бы создать природа.

Найджел еще помнил встречу с группой сумасшедших художников, умолявших его о возможности сделать нечто иное вместо стандартной процедуры выравнивания рельефа и озеленения, коей подверглись столь многие уменьшающиеся города на Центральных мирах. Он согласился, ибо увидел в проекте потенциал не только действительно впечатляющего произведения искусства, но и своего рода свидетельство того, насколько разнообразной может стать их среда обитания. Это был также реверанс в сторону загадочных Плантаторов, оставивших поистине огромные гибридные органические конструкты на планетах, которые они посетили. Династия Найджела наконец-то взломала их нанотехнологическое наследие и превратила его в биононику, известную Содружеству. Биононика давала всем и каждому власть над молекулами собственного тела, а еще сделала возможным создание новых поколений репликаторов. По иронии судьбы, технология, встроенная в ботов, теперь превращала в устаревшие и ненужные целые районы Нью-Косты.

Но, несмотря на то что население ежедневно сокращалось, в Нью-Косте по-прежнему обитало более ста миллионов человек. Жилые районы с типовыми коттеджами, выращенными из сухого коралла, где жили рядовые работники компаний, были снесены и превращены в парковые зоны, связанные с синергетическими автострадами. Но районы больших особняков и домов с элегантными квартирами – в пригородах, подальше от промышленных предприятий, – эти районы все еще остались. Именно здесь сейчас жило большинство людей.

У Найджела имелось поместье в самом сердце Кромарти-Хиллз, двести квадратных миль ухоженных садов и безупречный парк в старом стиле на окраине мегаполиса. Дворец в центре поместья выглядел нынче смехотворным анахронизмом: по сути, в одном здании функционировал целый город, способный вместить все семейство Шелдона. В те далекие годы у него насчитывалось немало членов семьи ближайшего круга плюс обширное окружение менеджеров и юристов – у каждого из которых был свой персонал, – и все путешествовали между его роскошными резиденциями на разных планетах. Они задерживались где-нибудь на несколько месяцев, а затем переезжали в другое место, подобно королевскому двору в Средневековье. Шелдон жил в те времена с таким размахом, что древний французский «король-солнце» по сравнению с ним казался провинциальной дешевкой.

Интел-центр поместья провел окончательную проверку капсулы и ее единственного пассажира, пока она снижалась, пересекая периметр. Возможно, Найджел и обрел просветление – условно говоря, – но по-прежнему очень ревниво охранял свою частную жизнь. Особенно в этот день.

Его юз-дубль направил капсулу на посадку возле дома на озере. Озеро имело три мили в длину и две в ширину. Из воды поднимались скалистые островки, их вершины были покрыты густой щеткой зеленой растительности. Потребовались годы, чтобы изготовить и вырезать их из местного камня, а насчет стоимости – мелочь по сравнению с суммой, которую Оззи, вместе с кем Найджел владел ККТ, потратил на превращение астероида в свое обиталище.

Единственный нормальный плоский остров располагался посередине озера. Полукруглый павильон из белого мрамора возвышался на его берегу. Большую часть острова занимал ухоженный лес, но между водой и зданием лежал пышный зеленый газон. Именно там села капсула.

– Кто сейчас в поместье? – запросил Шелдон интел-центр, ступив на лужайку. Листья плакучей ивы тихо шелестели на теплом ветру Эль-Иопи, дующем из центра континента. Влажность была высокой, как обычно. Найджел практически сразу же вспотел.

– В настоящее время в резиденции проживает сорок два члена династии, а также сто семнадцать человек приглашенных и обслуживающего персонала. Они занимают двадцать шесть зданий. Согласно вашему распоряжению дом на озере пуст, как ивсе здания вдоль берега.

– Отлично.

Найджел надел зеркальные очки и прищурился на небо. Точка яркого света, которая была Регулом, находилась над горным гребнем и медленно опускалась. Через пару часов настанет ночь.

– Через три часа ко мне прибудет гость. Корабль будет иметь дипломатический код. Даю разрешение на его проход через экран безопасности. Не сообщай никому другому о его прибытии.

– Принято.

Найджел поспешил внутрь дома, где включенный кондиционер давал возможность подготовиться в комфортной обстановке.


Пять часов назад Найджел находился на Новозеландии, одной из Центральных планет, которую только-только признали пригодной для жизни людей. Рэчелла, одна из его пра-пра-правнучек, впервые вступала в брак. Поскольку у Найджела было двести тридцать восемь детей (тех, о ком он знал), он не считал событие уникальным. Но ее мать, Колоза, состояла в правлении династии и к тому же собиралась участвовать в готовящемся проекте колонизации. Семейные обязанности…

Нельзя сказать, будто никто и никогда не получал вызов от Высокого Ангела, просто это случалось крайне редко. ККТ обнаружила чужой корабль-ковчег на орбите газового гиганта Икаланайз еще в 2163 году. Он походил на астероид необычно правильной формы, если не считать двенадцати гигантских кристаллических куполов, установленных на столбах, выступающих из каменистой поверхности. При более тщательном изучении прозрачных куполов выяснилось, что под ними находятся города. Это был корабль райелей, хотя под куполами обитали и другие расы чужаков. В то время райели не открыли, какова цель Высокого Ангела; она прояснилась только четыреста лет спустя, когда космический корабль «Дерзание» завернули прочь от звезд Стены вокруг Бездны. Райели построили Высокого Ангела и огромное множество других кораблей-ковчегов с целью эвакуировать репрезентативные популяции разумных рас из галактики, если Бездна перейдет в завершающую фазу своего расширения.

С самого первого контакта райели поддерживали прекрасные дипломатические отношения с Содружеством и даже предоставили людям Нью-Глазго, город под куполом на Высоком Ангеле, где те могли бы жить. Затем, после инцидента с «Дерзанием», они пригласили космический флот Содружества присоединиться к их наблюдению за Бездной. Несмотря на неоднократные просьбы, райели не поделились ни одной из своих передовых технологий, утверждая, что они не хотят нарушать естественное социально-техническое развитие Содружества. Даже при постоянном контакте они оставались загадкой.

– Прими вызов, – велел Найджел юз-дублю. К этому моменту сама свадебная церемония закончилась и как раз начался сравнительно скромный прием. Колоза сняла целую курортную деревню на Огненной равнине – долине в полярной области, окруженной действующими вулканами, которые нагревали местность до уровня тропиков.

– Спасибо за согласие поговорить со мной, – вежливо сказал Высокий Ангел мягким мужским голосом.

Найджел улыбнулся, когда Рэчелла и ее молодая жена вышли на танцпол под открытым небом; обе девушки выглядели счастливыми. Где-то за вооруженным периметром курорта над болотами разносились протяжные крики местных динозавров.

– Ты же знал, так и будет. Кто может тебе отказать?

– Оззи так поступал.

– Он-то да, конечно. И что я могу для тебя сделать?

– Я прошу тебя встретиться с представительницей райелей. Она хочет обсудить с тобой важную тему.

– Интересно. Почему она сама не связалась со мной?

– Ваша унисфера относительно безопасна. Однако я полагаю, что разведка флота Содружества мониторит все исходящие с меня вызовы, особенно от райелей.

– Справедливо. Хорошо, я с ней встречусь. Где?

– Где-нибудь, где можно обеспечить конфиденциальность.

– У меня есть такое место.


Приняв душ со спорами, Найджел оделся в главной спальне дома у озера. Он выбрал простой светло-коричневый костюм из шелка с полуорганической подкладкой, комфортно прилегающей к телу. Шелдон посмотрелся в зеркало и увидел светлые волосы, по-прежнему приятно густые, правда, их не мешало бы подстричь. Прямая линия подбородка, не слишком округлые щеки. Зеленый цвет глаз – его единственная уступка косметическому секвенированию генов; во всем остальном он сохранил собственные черты. В отличие от большинства граждан Содружества в эту эпоху, которые предпочитали выглядеть вечно двадцатилетними, он выбрал для себя тридцать пять лет, стремясь производить впечатление зрелости. Даже сегодня люди судили по внешности. Не имело значения, что его мозг был генетически и биононически расширен за пределы природных возможностей, и теперь вспомогательная ячейка памяти хранила каждое воспоминание из его жизни. До этого усовершенствования Найджелу приходилось вычеркивать целые десятилетия из своей памяти всякий раз, когда он подвергался омоложению, во избежание беспорядочного загромождения мозга избытком накопленного опыта. Но теперь, когда его воспоминаниями ведали вспомогательные процедуры, каждый день из его тринадцати сотен лет находился в мгновенном доступе – каждая ошибка, триумф, любовь, разбитое сердце, политический маневр, открытие, разочарование, удивление и грязная сделка, которые сделали его личность такой, какова она есть.

– Корабль райелей вошел в атмосферу Августы, – сообщил интел-центр.

– Спасибо. Позволь ему приземлиться, затем накрой поместье экраном и включи защиту. Больше никого не впускать.

– Принято.

Интерьер мраморного дома у озера всегда наводил Найджела на мысли о скандинавской церкви. Все, вплоть до высоких сводчатых потолков и простых линий, дополненных простой изогнутой мебелью в белых и серых тонах. Как будто домом начали пользоваться, еще не закончив отделки. В главной гостиной было большое арочное окно во всю стену, из которого виднелись линия берега и пространство темной воды за ней. Стекло раздвинулось по центру, выпуская Найджела на газон.

На вершинах скалистых островков были посажены деревья с Иллюмината; в ночи, когда Регул покинул небо, их биолюминесценция ожила, увенчав острова ореолом мягкого сине-фиолетового свечения. Длинные ленты отражений мерцали в воде, словно ледяное пламя, – единственные посадочные огни для гостя Шелдона.

Обогащенное зрение Найджела показало ему корабль райелей, когда тот находился еще на высоте пятнадцати миль. Шелдон подгрузил данные сенсоров поместья в свое зрение, чтобы увеличить изображение.

Корабль представлял собой двадцатиметровую сферу с плоским основанием. Он излучал гравитационные искажения, подобно антигравитационным двигателям кораблей Содружества.

Найджел наблюдал, как аппарат приземляется в центре газона. Его биононическая функция полевого сканирования уловила расширение телепорт-сферы, и на травку перед ним был телепортирован райель.

Шелдон поднял бровь. «Очень впечатляюще. Но зачем такие сложные технологии? Можно было воспользоваться простым малметаллическим люком».

– Добро пожаловать на Августу, – сказал он вслух.

Райель была больше земного слона размерами, и ее серовато-зеленая кожа выглядела грубой и прочной. На этом аналогия заканчивалась. Найджелу, стоящему прямо перед чужаком, казалось, что он смотрит на пучок щупалец осьминога. Широкую круглую голову окружали щупальца, различавшиеся между собой – от ближайшей к земле пары, длинной и сильной, явно приспособленной для тяжелой работы, до групп более мелких и более подвижных придатков. Позади комплекта щупалец вяло свисали странные наросты плоти, обремененные тяжелыми выпуклостями каких-то технологических устройств – или просто украшений, подумал Найджел.

– Спасибо, что приняли меня, – сказала райель. Ее рот был скопищем влажных складок. – Я Валлар, и Высокий Ангел назначил меня связной с райелями-воинами.

– Вот как? Прошу, входите. Я рад предоставить вам свободу моего дома.

– Вы очень добры.

Валлар двинулась к дому. У нее было восемь коротких ног вдоль каждой стороны туловища; лишенные суставов, они двигались парами, наклоняясь вверх и вперед, и райель перемещалась изящным волнообразным движением. Найджелу пришлось шагать шире, чтобы не отставать.

Арочное окно разошлось пошире и пропустило Валлар, а затем закрылось за ней. Найджел приказал интел-центру активировать еще один уровень защиты вокруг здания для полной конфиденциальности.

– Надеюсь, этой защиты достаточно? – спросил Найджел.

Он остался стоять. Плюхнуться в кресло перед внушительной представительницей чужой расы казалось смутно невежливым.

Ее глаза представляли собой группы из пяти отдельных маленьких полушарий. Они синхронно повернулись и сфокусировались на Шелдоне.

– Вполне. Благодарю за любезность.

– Так что я могу сделать для вас?

– Мы чрезвычайно заинтересованы последними событиями в Содружестве, которые касаются Бездны.

– А, – пробормотал Найджел и начал расслабляться. – Ну конечно. Иниго.

Иниго был человеком, будто бы видевшим сны о жизни юноши по имени Эдеард, живущего на планете под названием Кверенция внутри Бездны. История Эдеарда повествовала о том, как идеалистически настроенный молодой человек прокладывает свой жизненный путь в обществе, напоминающем средневековое, но с добавлением телепатических способностей. Иниго распространил через Гея-сферу четыре поразительно подробных сна и приступил к пятому. Многие считали его сны превосходными подделками, фэнтезийными драмами, созданными неизвестной компанией из Внешних миров ради невероятно масштабного продакт-плейсмента. Но гораздо больше людей – уже десятки миллионов, и их число увеличивалось с каждым днем – ни капли не сомневались в подлинности сновидений, которые Иниго получал неким мистическим образом. Росло и ширилось движение Воплощенного Сна – люди хотели жить той же жизнью, что Эдеард, и стекались отовсюду к Иниго в ожидании новых откровений. Он быстро превращался в последнего невероятно убедительного мессию человеческой расы, предлагающего заглянуть в поистине странную вселенную, где люди жили более простой, при этом совершенно иной жизнью.

Найджел поднял голову и посмотрел в множественные глаза райели:

– Я не могу ручаться, что его сны правдивы. Люди бывают очень изобретательны, придумывая обманы по самым разным причинам, не все из которых имеют смысл.

– Четвертый сон показывает, как Эдеард едет в город Маккатран.

– Да, верно.

Найджел не покраснел, но почувствовал легкое смущение, признавая: он смотрел все выпущенные сны, – как подросток, застуканный за тем, что прихлебывал пиво из отцовской кружки.

– Странный город. Построен чужаками.

– Он один из наших.

– То есть?

– Маккатран – один из военных кораблей, составлявших нашу армаду. Он был частью сил вторжения, которые мы отправили в Бездну миллион лет назад.

– Вы меня дурачите! – выпалил Найджел.

– Никоим образом.

– Конечно нет. Простите. Но… вы уверены?

– Да. Именно это убедило нас в том, что сны подлинные, а Иниго каким-то образом связан с Эдеардом. И сам Эдеард настоящий. Откуда еще можно было узнать его имя? Даже мы почти забыли его. А еще форма города и его кристаллическая стена.

Найджел вздрогнул, злясь на себя за то, что не увидел очевидного. Маккатран был круглым и окружен кристаллической стеной.

– Сукин сын! Он идеально круглый, а городская стена – это основание купола. Как все очевидно! Тогда остальная часть корабля должна быть погребена под ним. Я не знал, что в ваших городах есть каналы.

– У нас их нет. Наши корабли обладают неотъемлемой способностью менять материю. Ваша раса была свидетелем того, как Высокий Ангел сформировал Нью-Глазго – город, пригодный для вашей жизни. То же произошло и здесь. Другие расы обитали в Маккатране, и корабль подстроился под их потребности.

Найджел опустился на одну из огромных кушеток в гостиной.

– А потом небесные властители унесли их всех в Ядро Бездны, как гласит местная религия?

– Да.

– Ух ты. Так вот что внутри Бездны! Пространственно-временной континуум, который допускает ментальные способности? Как, черт возьми, он это делает?

– Мы не знаем. Найджел, для нас сны – первая весть из Бездны. Наша армада потерпела поражение. Ни один корабль не вернулся. Мы думали, они все мертвы, Бездна победила их. Теперь получается, что хотя бы один из них выжил.

– Хорошо, – сказал он настороженно. – Так чего вы хотите?

– Я пришла к вам, потому что вы – руководитель Содружества.

Найджел поднял руку ладонью наружу.

– О нет. Я руководил созданием Содружества и решал политические вопросы в самом начале, когда богатство еще имело значение. Но это было очень давно. Теперь Центральными мирами руководит АНС-правление. Что касается Внешних миров – черт, да у них есть политические партии, отвечающие запросам любых недовольных. А люди умудряются ворчать по самым разнообразным причинам.

Валлар не шелохнулась.

– Тем не менее вы по-прежнему самая влиятельная личность среди физических индивидов Содружества.

– Ну да, мое влияние превышает обычную норму.

– Нам нужно исследовать сны Иниго. Безотлагательно.

– У меня есть определенные ресурсы, – неохотно признал Найджел. – Но… Вы заворачиваете прочь от звезд Стены любой корабль. Я знаю. Я получил доступ к отчетам флота о стелс-кораблях, которые адмирал Казимир пытался использовать, чтобы проскользнуть мимо вас. Так как же люди оказались там? И эта цивилизация, где живет Эдеард, насчитывает сколько – пару тысяч лет? Неужели Бездна выдернула людей с Земли во времена Средневековья? Хотя подождите, разве Эдеард и Салрана не упоминали о кораблях, упавших на Кверенцию?

– Мы не знаем, как люди попали в Бездну. Это незнание нас в высшей степени беспокоит. Но один из ваших межгалактических колонизационных флотов пропал двести лет назад.

– Пропал? – рявкнул Найджел. – В каком смысле пропал? И если вы знали, то почему не сообщили нам?

– Это был второй флот Брандтов, состоявший из семи кораблей. Райели-воины, охраняющие звезды Стены, наблюдали движение флота через галактическое ядро на значительном расстоянии. Затем они потеряли след. Поймите правильно, они не следили за флотом постоянно. Райели-воины занимаются только космическими кораблями, которые подходят близко к Стене. Возможно, флот изменил курс или решил колонизировать подходящую планету в нашей галактике – и сейчас мы ищем свидетельства этого. Однако в равной степени возможно, что их каким-то образом забрали в Бездну.

– Если это так, значит, время внутри Бездны течет иначе – быстрее, – размышлял Шелдон. – Почему бы и нет? Дать людям телепатические способности – куда более странная затея. Манипулировать темпоральной составляющей пространства-времени намного проще; мы сами делаем это внутри червоточин.

– Способ, которым люди попали в Бездну, пожалуй, беспокоит нас даже больше, чем существование Маккатрана.

– Как так?

– Флот космических кораблей двести лет назад или дотехнологическая цивилизация на Земле. Любой из вариантов означает, что Бездна способна вовлекать внутрь себя разумные расы, а мы не знали об этой способности и не можем ее отследить. Правду сказать, мы крайне встревожены. Мы несли стражу в течение миллиона лет – и, возможно, все было напрасно.

– Хм, да, я понимаю.

Найджел вздохнул и снова встал.

– Валлар, я буду рад помочь вам расследовать вопрос Иниго так тщательно, как это будет необходимо. И вы были правы, что обратились ко мне: если играть по правилам, Иниго при желании сможет задержать любой обычный запрос правительства о раскрытии информации на десятилетия судебного разбирательства.

– Я благодарю вас. Есть еще один аспект, в котором мы просим вашей помощи.

– А именно?

– Нам бы очень хотелось узнать, как эти люди попали в Бездну. Надо в точности выяснить, о чем говорит их миф о прибытии. Возможно, здесь сможет помочь сам Маккатран.

Найджел озадаченно посмотрел на огромную райель:

– Да, но как это сделать?

– Кто-то должен отправиться в Бездну и задать вопрос.

19 мая 3326 года
За все свои семнадцать лет Алисия ди Кади никогда не видела ничего более прекрасного, чем остров Ллайот. Это был один из более тысячи крошечных коралловых островов, которые составляли архипелаг Анугу, протянувшийся на триста миль через океан Самбреро на Майягуане. Полумесяц его кораллового хребта имел длину всего километр. Благодаря большой и близкой луне Майягуана при отливе вода уходила на пятьсот метров, обнажая мелкий пляж из тончайшего белого песка, в то время как на противоположной стороне острова круг черепаховых полипов образовывал мелкую лагуну с теплой, словно в ванне, водой. Местные саговые пальмы, цепляющиеся за скудную землю между кораллами, умели втягивать корнями морскую воду, что позволяло им отращивать высокие стволы с изумрудными перистыми листьями, которые каждое утро раскрывались, будто паруса.

Вдоль излучины берега разместились двенадцать деревянных хижин. Снаружи они выглядели обманчиво обветшалыми, но шикарная внутренняя обстановка как бы приглашала клиентов беззастенчиво купаться в роскоши.

Даррин арендовал одну из хижин на неделю. Даррину недавно исполнилось двадцать лет, он был натуралом – как и сама Алисия, как и большинство населения Майягуана. Упрямый маленький Внешний мир отвергал и культуру высших, и более распространенный дух Прогрессоров, которого придерживались многие в Содружестве. Даррин перебрался в родной городишко Алисии на материке лишь четыре недели назад, получив должность помощника управляющего в местной франшизе универсального магазина Уолланда. В Даррине словно воплотились мечты о совершенстве: стройное темнокожее тело, плоское лицо с широкой улыбкой и мягкими карими глазами. Каждая девушка в городе хотела хоть однажды поймать на себе взгляд этих глаз.

Но Даррин приложил усилия, чтобы встретиться не с кем-нибудь, а с Алисией. И он был немного застенчив, забавен, и его мечты были такими же простыми, как у нее. Казалось, он так хорошо ее понимал – ее разочарование жизнью в захолустье и робость перед самостоятельной жизнью в Содружестве со всеми его чудесами и странностями.

– Просто не торопись, – сказал он ей. – Оно там существует уже тысячу лет и продержится еще немного. Подожди, пока не будешь достаточно уверена в себе. Я поступаю именно так. Я обязательно увижу все это, но только когда буду готов. На моих условиях.

Даррину потребовалось четыре дня, чтобы Алисия бросила Тобина, с которым встречалась, между прочим, уже семь месяцев. С Даррином девушка ходила на долгие прогулки. Даррин убедил ее продолжать учебу. Даррин, кажется, понимал даже противостояние между ней и ее шестидесятисемилетней матерью, чьи убеждения остались анахронизмом из незапамятных веков. Даррин предлагал поддержку, совет и сочувствие. Даррин был совершенно лишен эгоизма, он сопереживал ее чувствам, как своим собственным.

Алисия была полностью и абсолютно влюблена в Даррина, мир никогда еще не знал такой любви. Она хотела жить с ним вечно и иметь с ним столько детей, сколько он попросит. Она могла бы умереть за Даррина.

За три недели он ни разу на нее не посягнул. Она бы даже, пожалуй, не отказала, если бы он захотел. Но вместо этого он открыто и честно сказал: он хочет, чтобы они стали настоящими возлюбленными. А потом предложил провести всю неделю вместе.

Мать даже не слишком возражала и отпустила Алисию. В тот же день дряхлая подержанная капсула Даррина доставила их на укромную посадочную лужайку в середине острова Ллайот.

В их хижине стояла огромная круглая кровать. При виде ее Алисия покраснела от восторга; одна лишь мысль о шалостях, которые возможны здесь этой ночью, приятно взволновала ее. Они быстро переоделись и вышли, готовые исследовать чудесный остров. Они бегали по обширному пустому пляжу и плескались в волнах. Потом в лагуне они учились кататься на доске с веслом, постоянно падали и хохотали от души. На обратном пути через пышную растительность они нашли несколько милых уединенных полянок, где целовались каждый раз все дольше и дольше, так что под конец ей уже хотелось сорвать с Даррина плавки прямо там.

– Сегодня ночью, – сказал он, не отрывая от нее взгляда своих потрясающих глаз. – Я хочу, чтобы все было просто идеально.

Она кивнула, разочарованно прикусив нижнюю губу.

Ужин подавали на большой деревянной платформе в одном из концов бухты, где были расставлены столики на двоих под живыми навесами из вьющихся побегов с алыми цветами. Единственный свет давали свечи.

Столы обслуживали сервис-боты, но рыбу на гриле готовил настоящий повар-человек. Алисия надела свое темно-синее платье в горошек, очень короткое и с довольно глубоким вырезом, и Даррин не мог отвести взгляд. Это было потрясающе – чувствовать, что она так на него действует.

В тот вечер на платформе ужинали еще пять пар. Но столы располагались далеко друг от друга, предоставляя отдыхающим уединение. Алисия заулыбалась при виде того, как хорошо все устроено. Только один человек сидел в одиночестве, настоящий старик – лет тридцати или около того, с лохматыми светлыми волосами, одетый в черный смокинг, чернее некуда, – но даже его столик был накрыт на двоих.

– Поссорился со своей парой, как думаешь? – хихикнула Алисия.

Даррин поднял свой маленький бокал пива.

– За то, чтобы с нами такого никогда не случилось.

Алисия вздохнула; все было так восхитительно. Пока она не встретила Даррина, никогда по-настоящему не понимала, что значит «родственная душа».

Вошла еще пара. Женщина в дорогом деловом костюме – резкий контраст с очень женственными платьями всех остальных дам. Ее партнер был одет в такой же скучный коричневый костюм.

– Что за… – начала Алисия.

Строгая прическа из густых черных волос обрамляла красивое лицо незнакомки, в ее чертах явно прослеживались филиппинские предки. Женщина была настроена решительно. Алисия повернулась к Даррину и с изумлением увидела, как он напрягся; выражение полнейшего счастья исчезло с его лица. Это встревожило девушку. Алисия потянулась к нему через стол, но он не отреагировал.

Женщина остановилась перед их столом.

– Даррин Хосс, зарегистрированное при рождении имя Винсент Хэл Акраман, я старший следователь Паула Мио из Бюро расследования особо тяжких преступлений. Я арестую вас по предварительному обвинению в неоднократном незаконном клонировании. Пожалуйста, деактивируйте все свои дополнительные функции и отправляйтесь в сопровождении агента на испытательном сроке Дигби в нашу капсулу. Вы будете отправлены под охраной в Париж, на Землю, где предстанете перед судьей.

– Что? – ахнула Алисия. – Это ошибка. Даррин никогда не делал ничего противозаконного.

– К сожалению, Алисия, ваше предположение неверно.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Винсент, вы будете сотрудничать?

– Подождите! – сказала Алисия. Она разозлились. – Это просто бред. Даррин не мог никого клонировать. Ради Оззи! Он работает в магазине Уолланда. Все его знают. Вы ошиблись.

– Нет, – сказала Паула Мио. – Я не ошиблась.

Даррин спокойно допил свое пиво и встал. Агент Дигби приложил что-то маленькое и круглое к его шее.

– Даррин? – окликнула Алисия. Но он не смотрел на нее. – Даррин!

Алисия была так потрясена, что не могла шевельнуться. Этого просто не могло случиться. Ни с ней, ни с ее любимым Даррином.

– Констебль Грейсил сопроводит вас домой, – сказала ей Паула, когда агент Дигби забрал Даррина. – Администратор вашей местной клиники был поставлен в известность о вашей ситуации. Вы сможете получить консультацию специалиста-психолога. – Она сочувственно улыбнулась Алисии: – Советую ею воспользоваться.

– Подождите! Я не понимаю, – воскликнула Алисия с растущим отчаянием. – Даррин не мог никого клонировать, он просто продавец в магазине и все.

– О нет. Поверьте мне. Мы завели дело на Винсента Акрамана восемь лет назад. Но мы подозреваем, что он занимался незаконным клонированием гораздо дольше.

– Но… Кого он клонировал?

Взгляд Паулы Мио не дрогнул.

– Вас.


Полились слезы. Много слез. Для Паулы, в общем, они не стали неожиданностью. Не то чтобы от этого было легче наблюдать за Алисией; бедняжка так страдала. Она плакала навзрыд. Рыдания сотрясали ее тело, когда констебль из ее родного городка помог девушке подняться из-за стола.

– Это несправедливо, – всхлипывала Алисия в тоске, когда ее бережно уводили с платформы.

Паула глубоко вздохнула и погасила пальцами огонек свечи на столе, накрытом для романтического ужина на двоих.

Кто-то медленно захлопал в ладоши. Это прозвучало намеренной насмешкой – тревожно громкий звук посреди тишины, которую не решались нарушить прочие ошеломленные посетители.

Паула обернулась и хотела уже велеть юз-дублю запустить идентификацию личности. Потом она увидела, кто сидит за столиком в одиночестве. Она проходила мимо того человека, но была полностью сосредоточена на Винсенте Хэле Акрамане, а ее постоянное сканирование низкого уровня отслеживало только непосредственную угрозу.

– Браво, следователь, – сказал Найджел Шелдон. – Очередной преступник повержен.

Он протянул ей бокал вина:

– Вот. Я выбрал «Камисси»; ты всегда любила белое с фруктовыми нотками. Охлажденное.

Паула не часто теряла дар речи.

– Найджел. Что ты здесь делаешь?

С нарочито невинным видом он обвел жестом столик, накрытый для двух персон.

– Жду тебя.

– Найджел…

– Да ладно, – усмехнулся он. – Прекрасный вечер на планете, где есть немножко дикой природы, – это так бодрит. Ты успешно закрыла еще одно дело. Не трать момент попусту. Отпразднуй со мной.

Паула села напротив него.

– Ты же не собираешься снова сделать мне предложение? Не повторяйся.

Он налил немного «Камисси» в свой бокал.

– Конечно, нет. Я счастлив в браке.

– Ты всегда был счастлив в браке.

– Сейчас в моногамном.

– Хм-м? – Она вопросительно подняла бровь.

– Ты так цинична.

– Как ты узнал, что я буду здесь?

– Есть несколько человек, которые все еще должны мне услугу; они навели справки в твоем офисе. – Он повернул голову, указывая на удаляющуюся спину Алисии. – Вы выбрали не лучший момент.

– Момент был самый подходящий для наших целей, – не согласилась Паула.

– Бедная Алисия так не считает. Но, конечно, лучше любить и потерять…

– Винсент Хэл Акраман любил достаточно. Хватит с него.

Найджел оценивающе усмехнулся:

– Так ты по-прежнему не идешь на компромисс?

– Ты знаешь ответ.

– Да, но… Что, ты сейчас действительно занимаешься такими делами? Отследить незаконное клонирование?

– Это был очень странный случай.

– А ты любишь странные случаи. Они бросают тебе вызов. И все-таки разве это твой масштаб?

– Почему мне кажется, будто ты к чему-то клонишь?

– Потому что ты лучший детектив всех времен и народов. Ну давай, выдохни и расскажи мне. Похвастайся немного перед тем, кто тебя ценит. Насколько плохой парень наш старина Винсент?

Паула сделала глоток вина. Вино ей понравилось.

– Очень плохой. Нам известно, что он клонировал Беатрис Лиссард двадцать восемь раз, но он хорошо заметал следы. Дигби просканирует его память, когда они прибудут в Париж. Я почти не хочу знать, сколько раз он это сделал на самом деле.

– А кто такая Беатрис?

– Его старая подруга. Очень старая. Я беседовала с ней некоторое время назад. Она и Винсент вместе росли на Кеньяне триста лет назад. И когда ему исполнилось двадцать, а ей семнадцать, они влюбились. Все было так прекрасно, как всегда в этом возрасте, а потом развалилось.

– Как всегда в этом возрасте.

– Примерно. Он слишком зациклился на ней и попытался ее ограничивать, вот она и ушла и нашла кого-то другого. А он – нет.

Зеленые глаза Найджела расширились. Он понял.

– Значит, он клонировал ее и снова прожил романтическую историю.

– И снова, и снова, и…

– Значит, Алисия?..

– Это Беатрис, да. Последняя из них. Он высший, поэтому биононики поддерживают его тело в биологическом возрасте двадцати лет.

– И каждый раз, когда клонированной девушке исполняется семнадцать… Фу-у-у… – Найджел сморщил нос и сделал большой глоток. – Определенно странный тип. И что, для вящей жути, он сам их растил?

– Нет. Вот почему он действовал только во Внешних мирах. Он находил женщину из натуралов, у которой начинали закрадываться мысли о грядущей кончине. Здесь это достаточно распространенное явление. Вера часто колеблется перед лицом смерти, когда люди видят, как другие фракции нашего вида продолжают веселиться век за веком. Винсент выступал представителем благотворительной организации высших и предлагал женщине помощь из трастового фонда – оплатить ей внедрение генов прогрессоров во время омоложения. Так она получит пару дополнительных столетий, даже не связываясь с биононикой. Но, чтобы воспользоваться трастовым фондом, она должна вырастить бедную маленькую девочку-сиротку.

– Дико и ненормально.

– Да уж. Я даже не знаю, как его назвать. Серийный первый любовник?

– Как ты его обнаружила?

– Не все клоны Беатрис остались правоверными натуралами, когда история первой любви закончилась. Некоторые из них перебрались в Центральные миры и получили несколько новеньких отличных генов прогрессоров. Две из них оказались на Октиере с интервалом в двадцать три года. – Паула со значением подняла брови. – Восемь лет назад вторая из них зарегистрировалась в клинике, сделала анализы – и вот сюрприз, ее геном уже был зарегистрирован в правительственном архиве.

– Мне любопытно: какой специалист?

– Не поняла?

– Ты сказала Алисии, что организовала для нее консультацию специалиста-психолога. Какого профиля?

– Проблемные подростки.

– Ну да, их хватает. И что, когда вы прочтете его память и узнаете имена всех клонов, расскажете всем этим «Беатрис» друг о друге?

– Понятия не имею.

Паула принялась читать меню. Напечатанное на листе плотной бумаги, оно было модной новинкой – а следователю напомнило о ее официальном родном мире. Рай Хаксли.

– Это решение я могу с легкостью отфутболить начальству.

– Паула, у тебя нет начальства. Даже АНС делает то, что ты просишь. Они признают твою ценность.

Она усмехнулась:

– Ага, вот настал момент, когда ты скажешь, зачем ты здесь?

– Я покидаю Содружество, ты знала?

– Очередной колонизационный флот вашей династии будет построен через три года.

– Конечно, ты это знаешь, – кисло сказал он.

Она застенчиво улыбнулась:

– Если только ты снова не соскочишь в последний момент.

– Зачем так грубо?

– Все думают, что ты улетел с большим колонизационным флотом династии Шелдон в трехтысячном году. Почему ты не улетел?

– Ну, были некоторые… дела, их требовалось завершить. К тому же в жизни без известности есть свои преимущества. Знаешь, как здорово иметь возможность ходить среди людей и чтобы никто к тебе не цеплялся? К примеру, я могу пригласить красивую женщину на ужин, и вся унисфера не взорвется от этой новости.

– Погоди, ты же не собираешься позвать меня с собой? Это хуже брака.

– Разве я настолько ужасный тип?

– Нет, конечно. Прости, Найджел. Я не это имела в виду. Просто я не хочу покидать Содружество.

– Понимаю. Я горжусь тобой, Паула, ты знаешь?

– Гордишься? Я тебе дрессированная собачка?!

– Я сделал возможным Содружество благодаря технологии червоточин – ну, я и Оззи это сделали. И только нечто столь восхитительно безумное, как Содружество, могло породить тебя.

– Точно. Мое появление было неизбежным с того самого момента, как Оззи ступил на Марс.

– Па-апрашу! Это я первым ступил на Марс! Оззи не доверял скафандру, который мы смастерили с ним вместе. Хочешь верь, хочешь нет, но в те времена он был маленьким консервативным ботаном.

– Ах, прости, я задела твое чувствительное место.

– Туше. – Он поднял бокал, салютуя.

– Так почему ты все-таки решил нас покинуть? Творцу наскучило его творение?

– Скорее, стало раздражать.

Она загрузила свой заказ в крошечную сеть острова. Жаренная на сковороде рыба чун в чесночно-масляном соусе с размятым молодым картофелем и сахарным зеленым горошком. Шеф-повар за стойкой одобрительно ей кивнул.

– Значит, это наша вина?

– Теперь у нас есть биононика, мы покончили со смертью. – Он раздраженно обвел рукой людей на платформе. Влюбленные пары были поглощены друг другом. – И что мы сделали, имея все это?

– Захватили ближайший район галактики, обнаружили чужие расы и другие чудеса, создали АНС, дали людям возможность жить в точности так, как им нравится. Ну конечно, – саркастически хмыкнула она, – это просто ужас. Удивительно, что не все бегут прочь от Содружества.

– Центральные миры в порядке. Люди там цивилизованные и ответственные. Все остальные…

– Тянут нас назад. Ах они неблагодарные.

– Почему ты здесь нужна, Паула? Зачем ты им? Потому что они несчастны и пытаются решить свои проблемы ошибочными методами.

– Ага, теперь я поняла. Если бы только все знали свое место и поступали так, как им велено. Ты все еще великий диктатор.

– Я никогда не был диктатором. Я просто обладал огромным политическим весом. И по-прежнему обладаю, кстати. И позволь мне сказать с позиции адвоката дьявола – суть Рая Хаксли в том, чтобы каждый знал свое место. В результате появилась ты.

Паула улыбнулась, крутя бокал перед лицом. Она могла бы догадаться, что он вспомнит о времени ее становления. Рай Хаксли был уникальным и чрезвычайно спорным экспериментальным обществом, где гражданам секвенировали гены, которые создавали специфические психоневрологические профили. Коротко говоря, их личность и профессиональные способности задавались еще до рождения. Паулу генетически спроектировали как женщину-полицейского с навязчивым стремлением решать загадки и раскрывать тайны. Ее забрали с Рая Хаксли, но она приспособилась к жизни в Содружестве за пределами родной планеты, ведь здесь всегда находились преступления, которые нужно раскрыть.

– Я хотела выжить – и мне пришлось измениться, – напомнила она Найджелу. – Старые гены профилирования были секвенированы при моем пятом омоложении – или четвертом? Не помню. Суть в другом: ничто не остается неизменным. Наш вид стал живым дарвиновским организмом со свободой воли; мы непрестанно эволюционируем к постфизическому состоянию. Внешние миры со временем примут культуру высших. Неужели ты в конце концов сделался нетерпеливым?

– А когда нынешние Внешние миры станут высшими, все равно будут какие-то другие планеты или новые фракции, вызывающие проблемы.

– Конечно, будут. Людям это свойственно.

Он налил себе еще вина.

– Ну, в общем… я собираюсь основать общество единомышленников. Где все придерживаются одной и той же философии и целей. Там не будет никакого инакомыслия, потому что мы не возьмем с собой несогласных.

– Не могу поверить, будто ты мыслишь так упрощенно. Да, у первого поколения будет одна и та же благородная цель – жить достойной жизнью в соответствии с установками партии. Но различия понемногу появятся – так всегда происходит. К тому времени, когда родится третье или четвертое поколение, у вас будет сто разных фракций, точно как в Содружестве.

– Я не согласен. Различия появляются в обществе из-за несправедливости и неравенства. Если их с самого начала искоренить и не дать им возможности возникнуть, то общество останется единым. Наши технологии наконец это позволяют, Паула. Мы наконец построили общество, в котором нет нехватки чего-либо. И мы должны стать чем-то лучшим, чем мы есть.

Она вздохнула.

– Ступай перепрофилируйся и живи в Раю Хаксли: они все счастливы. Как минимум были счастливы в последний раз, когда я проверяла.

– Это цель, к которой стоит стремиться, Паула.

Она отсалютовала ему бокалом.

– Приятно видеть, что ты думаешь и поступаешь не эгоистически. Кто бы мог подумать тысячу лет назад… Ты действительно эволюционировал.

Он засмеялся, чокаясь с ней:

– Я буду скучать по тебе.

– Ладно, ты меня достаточно подпоил. И заинтересовал своей философией. А теперь, пожалуйста, скажи зачем. Знаешь, когда кто-то устраивает мне пытку неизвестностью, для него это обычно кончается сканированием памяти.

– Я бы хотел нанять тебя.

Она жеманно поджала губы.

– Ты уверен, будто можешь себе это позволить?

– В качестве консультанта. Есть одна штука, которую я должен сделать лично, и мне нужен твой совет эксперта, чтобы ее осуществить.

– Хорошо, я официально заинтригована. Какой именно совет?

– Мне нужно знать, как совершить идеальное преступление.

22 мая 3326 года
Золотой парк поражал своей громадностью. Паула и вообразить не могла, насколько велик Маккатран‑2, пока не прошла полторы мили через окружавшую его полосу лесопарка. Поскольку на Кверенции, где располагался прототип, не имелось капсул, Иниго ввел закон об ограничении полетов в радиусе десяти миль вокруг своего города. По мнению Паулы, в этом вопросе подражание зашло слишком далеко. Добраться к месту строительства, где возводили точную копию города на Кверенции, можно было только на наземном транспортном средстве или пешком. Они с Найджелом приехали на посадочную площадку проекта, наняв частную капсулу, затем сели на автобус до полосы лесопарка. Название оказалось обманчивым – полоса, которая станет имитацией лесов и лугов вокруг настоящего Маккатрана в Бездне, пока представляла собой лишь грязный участок недавно перепаханной и засаженной земли. От нее в город они шли пешком, как делали все вновь прибывшие последователи Воплощенного Сна, подражая Эдеарду, приехавшему в Маккатран вместе с караваном Баркуса.

Две тысячи квадратных миль пустой правительственной земли на восточном побережье континента Синканг были переданы Иниго правительством Эллезелина восемнадцать месяцев назад. Паула подозревала, что истинной причиной послужили, в числе прочих денежных вливаний, щедрые взносы состоятельных сторонников Иниго в фонды избирательных кампаний местных и национальных политиков. Официальное объяснение заключалось в следующем: квазирелигиозное движение привлечет огромный поток приверженцев, которые будут стимулировать экономику планеты. Эллезелин основали в рамках капиталистической культуры прогрессоров, и он довольно ревностно относился к погоне за деньгами.

Они прошли через северные ворота (как и Эдеард), менее впечатляющие, чем ворота, прорезанные в стене Рахом. Стена из золотистого хрусталя вокруг настоящего Маккатрана здесь представляла собой всего лишь трехметровую ограду из сетки – пока что. Внутри стены располагался Высокий Ров – еще одна полоса плоского луга. Затем они увидели канал Северная Дуга – две параллельные траншеи с тонкими струйками коричневой воды на дне, обозначающие место будущих земляных работ. Мост через не существующий еще водный путь вел в район Илонго. В городе Эдеарда район был застроен небольшими домиками-коробками, чьи стены отклонялись от вертикали под разными углами. Здесь он походил на лагерь беженцев с палатками из плайпластика и хижинами из малметалла. Дорожки между ними строители проложили сеткой из углеродного волокна, через которую просачивалась грязь. Длинные участки постепенно утрамбовывались ногами огромного количества пешеходов. Все в целом напоминало базар под открытым небом в эпоху до Содружества – вполне уместная аналогия.

В трех сотнях метрах над головой Паулы реалистичный полуорганический ген-орел следовал за ними, сканируя окрестности. Паула управляла им по хорошо защищенному каналу. Над будущим городом парили в восходящих потоках теплого воздуха еще несколько птиц впечатляющего вида; последователи Иниго ресеквенировали их из ДНК земных птиц, чтобы воспроизвести летающих созданий, которыми владели многие жители Маккатрана. Они боролись за воздушное пространство с местными морскими птицами Эллезелина. Недалеко то время, когда появятся и другие копии существ из Бездны.

– Я и не знала, что горячих приверженцев так много, – тихо сказала Паула, когда они сошли с дороги, позволяя молодому пастуху провести мимо них своих животных.

Ее внимание привлекло то, как люди здесь одевались. Только одежда из природных материалов, на архаический лад, иногда удивительно замысловатая, словно на костюмированном фестивале; она не заметила никакой полуорганической ткани или современных предметов одежды. Для себя она выбрала простую зеленую хлопчатобумажную юбку, белую блузку и кожаную куртку, на плечо повесила сумку. Найджел тоже постарался, одевшись в тунику мастера гильдии эгг-шейперов и отороченную мехом накидку.

Он смотрел на восток.

– Они делают это неправильно, – пробормотал он.

– Что?

Паула проследила за его взглядом и увидела высокую башню, окруженную лесами, которые кишели строительными ботами. Ген-орел провел быстрое сканирование незавершенной постройки.

– Это Синяя башня гильдии эгг-шейперов. Узнаю ее по Четвертому сну. По-моему, она выглядит вполне похожей.

– С башней все в порядке, – сказал Найджел, когда они продолжили свой путь по извилистым дорожкам. – Я имею в виду, что в таком масштабном проекте обычно сначала выполняют все земляные работы и только потом строят здания. Именно так поддерживается поток пожертвований.

Паула открыла свои гея-частицы и получила эмоциональную волну от восторженных последователей на общем фоне излучения узлов восприятия города. Гея-сфера служила превосходным подобием телепатического шума Маккатрана, воспроизводя те же ощущения деловитости и целеустремленности, которые отмечал Эдеард.

– Не думаю, что у них будет недостаток в пожертвованиях.

Пару дней назад они просмотрели официальные счета Воплощенного Сна. Паула удивилась размерам сумм, о которых шла речь. Несколько по-настоящему богатых людей сделали большие пожертвования. Движение Воплощенного Сна усовершенствовало свои методы вербовки до такой степени, о какой большинству культов Внешних миров и немечталось. Она почти готова была предположить, что налицо незаконные манипуляции сознанием, наподобие продвинутой версии старых наркомемов, если бы не удивительный факт: огромное число последователей со средними и небольшими доходами тоже жертвовали деньги, иногда все имевшиеся. К тому же приверженцы Воплощенного Сна не ограничивались прогрессорами и натуралами: значительный процент движения составляли высшие.

Такой уровень всеобщего признания уже не получалось списать на мошенничество и нечистые манипуляции. Жизнь Эдеарда была по-настоящему привлекательной, и те четыре сна, которые видела Паула, позволяли действительно прочувствовать ее. А теперь Иниго показывал Пятый сон, выпуская его медленно, по частям – по несколько минут каждую ночь.

А вот это казалось Пауле крайне подозрительным. Абсолютно самодостаточные части сна выходили чуточку слишком аккуратно для мистического видения, которым Иниго якобы был одарен со стороны и которое он не мог контролировать. В этом крылась одна из причин, побудивших следователя согласиться помочь Найджелу. Другой причиной стала удивительная ситуация в целом: то, что Маккатран оказался военным кораблем армады райелей, – против такой загадки Паула просто не могла устоять.

Они прошли из Илонго в Исади, через голограмму Розового канала – широкую полосу синего света, протянувшуюся по земле. Далее лежал район Йисидро, где закладывалась первая очередь настоящих маккатранских зданий. Ген-орел взирал с высоты на фундаменты из связанного энзимами бетона, образующие занятное нагромождение форм в необработанной земле. На площадке находилось столько же строительных ботов, сколько людей. Огромные грузовики с большой скоростью двигались по самодельным дорогам, вывозя грунт и подвозя материалы.

– Они не автоматизированы! – возмутился Найджел, когда им пришлось быстро перебежать дорогу, чтобы увернуться от десятиколесного экскаватора. Водитель, проносясь мимо, проводил их долгим гневным гудком.

– Тебе придется признать: Иниго стремится к подлинности.

– Ничего подобного. Маккатран – технология, которая нам пока еще недоступна.

Паула покачала головой.

– Да, но он этого не знает. Или как минимум, если и знает, то не готов признать.

Канал Верхней Рощи, который обозначал границу между Йисидро и Золотым парком, представлял собой гигантский ров глубиной шесть метров. Экструдер-боты медленно проедали себе путь по его дну и стенкам, пережевывая толстый слой земли и выдавливая за собой цельный лист связанного ферментами бетона. Ген-орел показал Пауле район Зельда, полностью отданный под чаны для биологического производства энзимов. Воплощенному Сну понадобится их очень много, чтобы завершить строительство этого выдающегося памятника, подумала она.

Они пробрались по шаткому временному мостику и оказались на огромном пустом участке, который был Золотым парком. Голограммы белых колонн по периметру реальной площади казались призрачными в вечернем свете жаркого солнца Эллезелина, временами там и сям становясь прозрачными. На противоположной стороне парка Внешний кольцевой канал уже построили и заполнили водой. Пересекающиеся крыши дворца-сада возвышались за ним, как гигантское примитивное ракообразное, оставленное коварным приливом, и занимали большую часть района Анемон. Боты, будто насекомые, ползали по изогнутому зданию, разбирая леса.

– Что теперь? – спросил Найджел.

– Ждем.

Длинные открытые шатры, защищающие столы от погоды, были установлены вдоль Внешнего кольцевого канала. Когда солнце зашло, там начали собираться люди. Некоторые палатки продавали еду, другие – напитки. Поставили и несколько шатров со сценами, где начали выступление акустические группы. Гея-сфера полнилась мягкими эмоциями.

Спутники нашли себе лавочку под одним из шатров. Паула отправила ген-орла к дворцу-саду. Он сделал несколько кругов низко над крутыми куполами и рассыпал несколько партий крошечных полуорганических микродронов. Созданные по образцу паутинных клещей дроны начали вторжение в массивную штаб-квартиру Воплощенного Сна, проникая все глубже и глубже в лабиринт помещений. В экзообзоре Паулы стала строиться трехмерная карта.

– Это не настоящая постройка, – пробормотала она. – Просто конструкция, собранная, как кубики, из панелей локфикс. Стандартный дешевый строительный материал. Ничего выдающегося.

– Думаю, мы увидим внутренние помещения в одном из снов, – сказал Найджел. – Тем временем использовать конструкцию, которую можно легко изменить, вполне резонно.

– Да, согласна.

Она отправила ген-орла на еще один круг, чтобы тот рассеял больше микродронов.

В модульной постройке размещались штаб-квартира, жилые помещения для старших адептов Воплощенного Сна, кухни, комнаты отдыха, несколько лабораторий с развернутым оборудованием узлов восприятия, километры одинаковых коридоров, складские помещения, небольшие репликаторы, хорошо оборудованная клиника… Это было похоже на административный комплекс на пограничной планете. Полный набор необходимых служб, но везде только самые базовые функции.

– А вот и он сам, – пробормотала Паула.

Когда солнце опустилось за горизонт, Иниго появился в шатре, соседствующем с тем, где сидели они, – высокий рыжеволосый мужчина с бледной кожей и множеством веснушек. Он выглядел натуралом тридцати с небольшим лет, а улыбка его была искренней и непринужденной.

Люди вставали из-за столов, приветствуя его. Иниго вел себя вежливо и гостеприимно, он работал с толпой как профессиональный политик. Паула посмотрела, что он излучает в Гея-сферу. Похоже, он чувствовал искреннюю благодарность за внимание, смешанную с правильной дозой скромности. «Я не избранный, я лишь скромный посланник».

– Он хорош, – признала Паула.

Найджел обернулся, чтобы посмотреть. Он мог сделать это, не рискуя привлечь внимание.

Все без исключения в их шатре тянули шеи, желая разглядеть человека, который подарил им видение иного существования.

– Сколько ему лет?

– Семьдесят, – ответила Паула.

– Значит, у него есть превосходные прогрессорские гены, раз он так хорошо выглядит в свои семьдесят.

– Он не высший, – сказала Паула. – Может быть, омолодился по-тихому. Людям нравится, когда их вожди молоды и энергичны.

– Ты действительно профессиональный циник.

– Именно поэтому я здесь, – заметила она. – Мы оба знаем: происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Точно.

Они наблюдали за Иниго несколько минут, пока он наконец не принял приглашение присоединиться к компании, где большинство составляли женщины, одетые как дочери маккатранских аристократов: очень открытые топы и пышный низ платьев, из-под которого выглядывали нижние юбки.

– Пойдем попробуем местную еду, – предложил Найджел.

Одна из кухонных палаток торговала жарким из свинины. Они встали в очередь и получили каждый по бумажной тарелке с горкой мяса, яблочным соусом и куском хлеба. Оба выбрали себе фруктовый сок. Найджел расплатился золотой монетой с гербом гильдии эгг-шейперов: яйцо, заключенное в неправильной формы круг. Когда они запасались местными деньгами на посадочной площадке, обменный курс оказался заоблачным.

– У них, должно быть, большие проблемы с подделкой, – решил Найджел, занимая место на скамье.

Он покрутил в руках несколько медных и бронзовых монет, которые ему дали на сдачу.

– Их может выпустить любой старый фабрикатор. Черт, даже старомодный принтер мог такие напечатать.

– Думаю, со временем монеты усовершенствуют. А прямо сейчас… зачем кому-то ехать сюда специально, чтобы обманывать людей?

– Резонно.

Паула проткнула кусочек мяса деревянным зубцом, который ей дали на раздаче.

– Меня больше беспокоит нехватка овощей. Я знаю, что в Маккатране они есть. Вся равнина Игуру возделана и производит овощи и фрукты.

– У тебя хорошо зажаренное мясо? С корочкой? У меня нет.

– Спустя две тысячи лет развития они могли бы питаться и получше.

Найджел бросил на нее любопытный взгляд.

– И ты хочешь сказать, что правда отказалась бы от участия в развитии новой колонии?

Паула жевала мясо, которое, надо признать, было вполне недурным.

– Ты вовсе не разочарован Содружеством. Это твой величайший триумф на сегодняшний день. Собственно, настоящий триумф всей нашей расы. Но тебе не дает покоя твоя неуемная натура. Меня считают одержимой, но по сравнению с тобой я жалкий дилетант. Основать совершенно новое общество – вот достойный тебя вызов. Плюс возможность исследовать новую галактику – я так полагаю, именно туда вы собрались?

Он наклонил голову:

– Разумеется.

– И тут это путешествие, приманка для твоего эго.

– То есть?

– Райели, хранители галактики, – раса настолько продвинутая, что они, вероятно, обладают даже большими знаниями, чем постфизические расы, – сбиты с толку Бездной. И к кому они обращаются за помощью? Ну конечно, ты мог бы отказаться им помочь. Да запросто.

– Как и ты.

– Правда твоя.

Она закрыла глаза, чтобы внимательно изучить карту в экзообзоре.

– Ага, это интересно. Непосредственно за личными помещениями Иниго есть очень защищенная комната. Отлично экранированная.

Паула изучала телеметрию с микродронов, которые начали собираться вокруг комнаты, объединяя результаты их сканирования. Экранирование комнаты осуществлялось на высоком уровне, по технологии Центральных миров, но микродроны Паулы были изготовлены на заказ техническим отделом Бюро расследования особо тяжких преступлений на основе проектов АНС.

– Внутри узел восприятия, – сообщила она.

– И зачем мессии, который открыто и честно делится своим драгоценным откровением, нужен личный узел восприятия?

– Он вообще не связан с Гея-сферой Маккатрана‑2, - заключила Паула, изучив данные.

Они повернулись, чтобы снова взглянуть на Иниго. Он как раз закончил трапезу и начал прощаться. Последний взмах рукой, и вот он уже идет к мосту через Внешний кольцевой канал. Его сопровождали пять женщин из подражавших маккатранским аристократкам, они хихикали и весело болтали по дороге. Вся группа излучала в Гея-сферу очень чувственные флюиды.

– Ах, старые добрые времена, – мечтательно протянул Найджел.

– Ты вроде счастлив в моногамном браке?

– Да. Но могу я ностальгически вспомнить молодость?

– Мужчины, – неодобрительно покачала головой Паула.

Они подождали еще час, затем двинулись вдоль берега Внешнего кольцевого канала и в конце концов вышли к небольшому бассейну, который соединял его со Вторым каналом, огибающим Анемон. Они были вне поля зрения практически всех в Золотом парке. В темном и очень тихом месте. Паула активировала эффект искажения сканирования в своей биононике. Для визуальных датчиков и праздных или неслучайных наблюдателей в этот момент она бы постепенно пропадала из виду, по мере того как воздух вокруг нее сгущался в темную дымку. Для биононического сканирования она бы просто исчезла.

– Готов? – спросила она.

Нечеткое пятно темного воздуха, которое было Найджелом, сказало:

– Да.

Паула активировала функцию биононического силового поля и скользнула через край бассейна. Она опустилась прямо на дно. При столь коротком погружении она не озаботилась дыханием; ее биононики могут насыщать кровь кислородом несколько часов, если понадобится.

Даже ее усовершенствованная сетчатка оказалась бесполезна в воде. Паула видела лишь колеблющееся инфракрасное изображение своих рук, которыми она кое-как загребала воду, помогая движению. Ей пришлось воспользоваться биононическим сканированием, чтобы ориентироваться вокруг. Найджел спускался вниз по бетонной стене позади нее. Как только он достиг осклизлого дна, напарники направились к противоположной стороне бассейна, а затем двинулись вперед по Второму каналу. Несмотря на то что силовое поле усиливало движения конечностей, это было медленное перемещение.

Второй канал закончился водоемом еще меньшего размера, переходящим в Центральный канал. Паула расширила силовое поле до четырехметровой сферы и просто всплыла на поверхность. Она и Найджел выбрались на мостовую с тыльной стороны дворца-сада. Силовое поле Паулы отключилось, и она осталась стоять в совершенно сухой одежде, глядя на строительные леса, прилегающие к стене перед ней. Сверху, от ботов, разбирающих стойки, доносился громкий металлический лязг. Слева от нее широкая лестница с полукруглыми ступенями вела к высокой арочной двери, которая служила главным входом с этой стороны дворца. Паула проскользнула сквозь решетку строительных лесов к стене, где располагалась обычная дверь.

Ее юз-дубль позаботился о кодах замка. Ведущая в коридор дверь открылась внутрь. Свет был выключен, способствуя тайному проникновению. Паула убедилась, что подпрограммы ее юз-дубля отключили сигнал тревоги, и вошла в здание.

– Круто, – сказал Найджел. – Намного лучше, чем весь день сидеть в кабинете и рассказывать людям, что им делать.

Паула вздохнула:

– Только пока нас не поймали. Это не игра, Найджел.

– Тебе пришлось бы себя арестовать?

– Мы выполняем законную операцию по сбору разведданных, так что нет. Но это было бы чертовски неловко.

– Достаточно неловко, чтобы тебе захотелось улететь из Содружества?

– Найджел!

Они незамеченными прошли через дворец-сад, поднялись на два этажа и приблизились к личным апартаментам Иниго с тыльной стороны. Паула открыла замок комнаты, которая ни для чего не использовалась. Оказавшись внутри, они вернули себе видимость. Паула подошла к задней стене и вынула пару маленьких пластиковых прямоугольников из своей наплечной сумки. Она разместила их на стене над контурами, проходившими внутри композитного материала. Модули выпустили активные волокна, те пронзили композит и проникли в контуры; их кончики вошли в тонкие оптические кабели данных.

– Хорошая защита, – пробормотала Паула, анализируя схему сигналов тревоги, которая выстроилась в ее экзообзоре. Она направила группу подрывных процедур для нейтрализации сенсорных сетей, опутывавших защищенную комнату. – А мы вот так.

Стоя рядом со стеной, Паула приказала своим биононикам произвести эффект разрушения валентности. Поток энергии она направила на композитный материал аккуратным кольцом. У нее за спиной Найджел бодро замурлыкал какую-то мелодию.

– Что за черт? Найджел!

Он послал ей проказливую улыбку.

– Прости. Это тема из «Миссия невыполнима». Она показалась мне уместной.

– Что это вообще?

– О, это было так давно, задолго до твоего рождения. Только мы, настоящие динозавры…

– Найджел. Либо веди себя хорошо, либо выйди и подожди снаружи.

– Слушаюсь, мэм.

Она еще раз раздраженно вздохнула и сосредоточилась на разрушающем эффекте. Из стены вывалился двухметровый круг. Паула подхватила его и положила набок.

В личном складе Иниго хранилось не много вещей. Старый деревянный сундук, в котором, как показало быстрое сканирование, лежала одежда, а также множество инфузоров с разными полулегальными препаратами для стимуляции восприятия и несколько старомодных кубиков памяти. Узел восприятия располагался в центре комнаты, это был простой цилиндр из блестящего алюминия высотой полтора метра и диаметром шестьдесят сантиметров.

– Его ты тоже разрежешь? – спросил Найджел.

– Нет.

Юз-дубль Паулы взломал сервисный замок, и вершина цилиндра бесшумно поднялась.

Узел восприятия в основном представлял собой продукт биотехнологий. Он состоял из восьми длинных сегментов, похожих на высушенную мышечную ткань, соединенных путаницей маленьких трубок и волокон. Его программы оставались закрытыми, какие бы сигналы Паула ни передавала со своих гея-частиц. Поэтому она вынула из своей сумки сифон. Он был похож на печень, и его гладкая блестящая темно-красная поверхность медленно пульсировала. Паула приложила сифон к одному из сегментов узла. Его клетки стали образовывать связи с искусственными нейронами сегмента узла восприятия, непосредственно впитывая информацию.

– Даже не знал, что так можно, – заметил Найджел.

– Я думала, ты великий технарь.

– Мое дело – теории и стратегии. Я не опускаюсь до того, чтобы пачкать руки об железо.

Паула ухмыльнулась.

– Дьявол в деталях, а?

Найджел оглядел хранилище. Его взгляд остановился на двери, которая выглядела совершенно обычной.

– С той стороны его спальня? Клянусь, я слышу, как там хихикают.

– Значит, он снял штаны.

– Ты жестокая женщина.

– Есть данные из узла.

Она скомандовала сифону запустить распознавание образов.

– И что там?

– Мы оказались правы. Здесь хранится больше четырех снов. У Иниго множество видений, которыми он еще не поделился.

– Еще бы! Никто не раскручивает аферу такого масштаба, не будучи уверен, что сможет довести ее до конца. А Воплощенный Сон похож на одну из самых больших афер за всю историю человечества.

– Скоро мы будем знать все. Я копирую содержимое.

29 мая 3326 года
Сорок седьмой сон Иниго завершился, и Найджел лежал, не шевелясь, на диване в гостиной дома на озере. Он навсегда прощался с мыслями, образами и чувствами Эдеарда. Перед его глазами был белый сводчатый потолок, но мысленным взором Найджел продолжал видеть туманности Бездны и никак не мог отогнать эти картины.

– Божья срань!

Найджел не хотел, чтобы сны заканчивались. Он хотел вернуться в Маккатран и стоять с Эдеардом на вершине башни Эйри, когда небесный властитель явился унести душу Эдеарда в Ядро Бездны. Он хотел достичь в своей жизни такой же полной самореализации, как Эдеард. Враги и зло побеждены, порядок и надежда процветают во всем мире. И Ядро приветствует доставленные удивительными небесными властителями бестелесные души тех, чья жизнь полностью реализовалась.

Понадобилось немало времени, чтобы впечатления чужой жизни поблекли и Найджел вновь обрел силы двигаться. Он посмотрел через всю гостиную туда, где на другом диване лежала Паула, глядя перед собой невидящим взором. В ее глазах стояли слезы.

– Он победил, – сказала она. – И отдал им свой подарок в конце концов. Какая жизнь!

– Способность жизни Эдеарда увлекать разум бесспорно велика, – сказала Валлар громким шепотом. – Даже я испытала восхищение и благодарность. К счастью, райели неуязвимы для таких эмоциональных триггеров.

– Везет вам, – проворчал Найджел и спустил ноги с дивана. Он все еще пытался справиться с чувством потери.

Паула громко вздохнула, массируя виски.

– Это была ошибка.

– Рассказ Эдеарда людям о способности Бездны поворачивать время вспять?

– Нет. То, что мы посмотрели подряд все сорок семь снов. Их было слишком много. Я прожила чужую жизнь, несколько столетий жизни Эдеарда, за одну неделю. Я полностью вовлечена во все ее перипетии – и в этом нет ничего странного. Валлар права: сны Иниго – наркомем, лучший из когда-либо существовавших. Любой, кто испытает его действие, захочет стать частью существования Эдеарда. Иниго прекрасно все понимает. Вот почему он строит Маккатран‑2: он хочет дать своим приверженцам то, в чем они так отчаянно нуждаются, – возможность жить такой жизнью, погрузиться в нее, верить, что они попадут в Ядро, если достигнут самореализации.

Найджел покачал головой, пораженный способностью Паулы к анализу после всепоглощающего эмоционального путешествия в жизнь Эдеарда, которое они только что пережили.

– Ты хочешь сказать, достижения Эдеарда не имеют значения?

– Нет. Это было потрясающе. Я говорю о том, что мы не должны попадать в ловушку, пытаясь следовать за ним или подражать ему. В его жизни сложились уникальные обстоятельства, его обстоятельства – не наши. Мы не должны пытаться их воспроизвести.

– Верно.

Найджел видел ее правоту, но прямо сейчас не хотел об этом думать. Он хотел вернуться к первому сну и снова прожить все сорок семь подряд.

– Воплощенный Сон станет проблемой для Содружества, – задумчиво сказал он. – У Иниго уже миллионы приверженцев, а он выпустил только четыре сна. Когда люди увидят их все, появятся миллиарды последователей, желающих присоединиться к нему.

– Это все сны? – спросила Валлар.

– Да, – сказала Паула. – В личном узле восприятия Иниго больше ничего не было.

– Значит, Эдеард не прислал ничего из Ядра, – сказал Найджел. – Все кончено.

Паула села и взяла кружку горячего шоколада у бота-горничной.

– И какая из полученной информации может помочь нам выяснить, что же случилось с Маккатраном и другими?

– Время в Бездне ведет себя странно, – сказала Валлар. – Корабли людей попали в Бездну двести лет назад, но к моменту рождения Эдеарда там прошло две тысячи лет.

– Не то, – возразил Найджел, стараясь сосредоточиться на проблеме, проанализировать то, что он видел. Это было почти так же хорошо, как жить жизнью Эдеарда. – Вернитесь на шаг назад – к тому, чем на самом деле является Бездна.

– Конечная цель – пожрать человеческий разум, – медленно сказала Паула, – стоит только человеку достичь определенного уровня рационального развития, или самореализации. Среда, в которой люди находятся, заточена под достижение этой цели – принудительная эволюция, если хотите. И вот души попадают в Ядро.

– Значит, оно впитывает души, а затем… что? – сказал Найджел. – Физически расширяется, поглощая новые звезды?

– Новую массу, – поправила Валлар. – Предположительно, чтобы питать энергией свой внутренний континуум.

– Бездна потребляет массу, Бездна поглощает разумы, – с содроганием сказала Паула. – Валлар, ваши двоюродные братья-воины правы, охраняя галактику от нее. Бездна – величайшее из возможных зол. Она стремится доминировать над вселенной. Зачем? Зачем вообще ее изначально создали? Я не понимаю.

Найджел посмотрел на нее с легким удивлением.

– Давайте рассмотрим этот вопрос логически. Бездна многослойна. Есть физическое пространство Бездны, где существуют планеты и туманности. Но есть также слой, который реагирует на мысли и делает возможными телепатию и телекинез.

– И слой памяти, – добавила Паула. – Помните, когда Эдеард отправился в прошлое, чтобы исправить свои ошибки? Он видел прошлое; Бездна каким-то образом его хранила.

– Настоящее путешествие назад во времени невозможно, – сказал Найджел. Он вопросительно глянул на Валлар: – Вы можете перемещаться во времени?

– Нет. То, что время течет только в одном направлении, – одна из основ вселенной.

– И как же тогда Эдеард вернулся в прошлое? – спросила Паула.

– Есть еще один слой, слой творения, – решил Найджел. – При помощи своего сверхчувственного восприятия, своего про-взгляда Эдеард мог охватить всю свою жизнь, если концентрировался достаточно сильно. И когда он видел момент, в который хотел вернуться, слой творения полностью воссоздавал всю Бездну, какой она была в тот конкретный момент. И только Эдеард знал, что перед ним прошлое, поскольку он один путешествовал туда. Вроде абсолютного солипсизма. Проклятье, неудивительно желание Бездны поглотить галактику. Энергия, требующаяся для таких вещей…

– Похоже на постфизическую сущность, – заметила Паула.

– И все же она в высшей степени физическая, – сказал Найджел. Он улыбнулся ей без тени веселья. – В том-то и проблема. Ты любишь решать такие задачки.

Паула сделала еще глоток горячего шоколада и сложила пальцы домиком.

– Иниго провел шесть месяцев на научной базе станции «Центурион», ведя наблюдения за Бездной. Станция находится близко к звездам Стены, и мы можем предположить, что все его сны были получены там.

– Да, – согласился Найджел.

– Сны сами по себе теперь не имеют значения; Иниго просто использует их для продвижения и развития своего культа Воплощенного Сна. Возможно, он даже верит в Ядро Бездны как в цель, к которой следует стремиться человечеству.

– Скорее всего, да, – сказала Валлар. – До вторжения нашей армады в Бездну и ее блокады мы слышали о целых разумных расах, спустившихся в Бездну; среди разумных рас галактики ходило много слухов, что в ней содержится духовное решение для биологических сущностей. Этот соблазн, исходящий от Бездны, был одной из причин, по которым мы построили армаду.

– Значит, мы не получим продолжения снов, – сказала Паула. – Эдеард исчез, а вместе с ним – странная нематериальная связь между ним и Иниго, какова бы ни была ее природа. Она умерла вместе с телом Эдеарда.

Ее взгляд остановился на райели.

– Вы были правы, Валлар. Если мы хотим выяснить, как людей увлекло в Бездну, нам нужно отправиться туда, внутрь.

– Бездна враждебна райелям, – ответила Валлар. – Но, кажется, люди там процветают.

Найджел снова посмотрел на Паулу. Она скорчила гримасу.

– И кого мы можем отправить туда? – спросила она.

– Кого-то, кто предупрежден о природе Бездны. Кто достаточно умен, чтобы задавать правильные вопросы. Ты – отличная кандидатура.

– Как и ты сам. Но я бы не стала толкать тебя на это. В войне против Звездного Странника мы выпускали преступников из небытия и предлагали им возможность служить Содружеству взамен на сокращение срока.

– О да, – сказал Найджел, удивленный, что она вообще вспомнила об этом. – Психопаты и маньяки – именно те люди, которых стоит посылать в континуум с такими свойствами.

– Можно пригласить приверженцев Воплощенного Сна. Каждый из них будет счастлив вызваться добровольцем.

– Опять же, отличный выбор, чтобы представлять человечество. Нет, мы оба знаем, отправиться в Бездну должен я.

– Я думала, ты покидаешь Содружество вместе со своим флотом.

– Именно так. Но старина Винсент Хэл Акраман показал нам, как справиться с этой маленькой проблемкой, верно?

9 июля 3326 года
Сверкающая металлической голубизной капсула спустилась с ослепительного неба Августы и приземлилась на лужайке перед домом на озере. Найджел Шелдон вышел из капсулы и тотчас надел солнцезащитные очки. В новом теле все казалось ярче и громче. Или же его старые мыслительные процедуры, изношенные и заезженные, не привыкли воспринимать вселенную новым острым зрением. Вторая версия нравилась ему больше. Старые процедуры давали сбои, управляя новым телом, сил у которого имелось больше, а реагировало оно быстрее. Найджелу приходилось сосредоточиваться, даже чтобы просто шагать. Мышцы нового тела были достаточно сильны, и на каждом шагу он подскакивал, будто находится на Луне, а не на Августе с ее гравитацией ноль целых девяносто три сотых стандартной земной.

Он остановился посреди лужайки и глубоко вдохнул. Сегодня дул сильный ветер Эль-Иопи, который нес с собой жар континента. Найджел вспотел в своем серо-зеленом комбинезоне. Его оригинал вышел из капсулы вслед за ним, одетый в фиолетовый шелковый костюм. Он надел зеркальные очки в точности тем же движением, что Найджел минутой раньше.

Паула Мио стояла на веранде дома на озере вместе с Валлар. Она саркастически усмехнулась ему и оригинальному Найджелу. Найджел облизнул губы и подошел.

– Добро пожаловать в мир, – сказала ему Паула.

Найджел догадался, что их отличают волосы. Его оригиналу все еще не мешало бы подстричься, а его собственные едва-едва отросли.

– Татуировал ли он номер «два» у меня на лбу? – спросил он.

Краешек ее губ дрогнул.

– Ты меня помнишь?

Найджел взял обе ее руки в свои и похотливо улыбнулся:

– Ничто не сможет изгнать тебя из моих мыслей.

– Ах, как мило.

– Вот я и подумал, поскольку шансы на мое возвращение примерно миллион ниже нуля, как насчет того, чтобы мы с тобой провели мои последние дни в этой вселенной вместе? Приговоренный и его последнее желание, все дела.

Паула широко распахнула глаза, пародируя обожание.

– В ту ночь, когда ты вернешься, – хрипло выдохнула она, – я наброшусь на тебя, словно Ранали на Эдеарда.

– Ах, черт возьми. Раньше говорили, что ты не умеешь лгать, – сказал он, вспомнив молодую Паулу, которая вызвала ажиотаж, когда начала работать в Бюро расследования особо тяжких преступлений все эти сотни лет назад.

– Вернись – и узнаешь, – сказала она.

– Спасибо, но я помню, какую судьбу Ранали предназначала Эдеарду.

– Да, но учти способ ее достижения!

Найджел-оригинал прочистил горло, выражение его лица было слегка неодобрительным.

– Если вы двое наговорились…

Они все вошли в гостиную, и огромное стекло закрылось за ними. Найджел сел рядом с Паулой на один из широких серых диванов, а его оригинал устроился напротив них – будто гувернер девятнадцатого века, надзирающий за молодежью. Валлар осталась стоять посреди комнаты.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Паула.

Найджел бросил самодовольный взгляд на свой оригинал.

– Лучше, сильнее, быстрее, чем раньше. Мне надо было перезагрузить себя в клон много веков назад.

– И как все удачно сложилось, твое эго не пострадало, – сухо сказала она. – Что же пошло не так?

Найджел засмеялся.

– Так чем вы трое занимались, пока я рос? – спросил он. – Моя память заканчивается на моменте пятинедельной давности, когда мы посмотрели все сны Иниго и решили создать меня. – Он искоса глянул на свой оригинал: – А к сети династии у меня нет допуска.

– В любом случае ты не найдешь того, чем мы занимались, в сети династии, – ответил Найджел-оригинал. – Это очень приватная операция.

– Корабль готов, – сказала ему Паула.

– Насколько он биологический? – спросил Найджел.

– Примерно на семьдесят процентов, – сказал его оригинал. – Нам даже удалось построить ультрадвигатели из полуорганики. – Он сделал небольшую паузу. – Марк Вернон руководил постройкой корабля.

Найджел восхищенно улыбнулся.

– Ого, мы действительно возвращаемся в старые добрые времена. И какова реакция Марка на то, что его привлекли?

– Конечно, он рад и счастлив, – сказал его оригинал. – А вслух жалуется и стенает, словно грешники в аду. Но никто лучше него не справится со сборкой таких странных систем, как эта.

– Отлично.

До того как новое тело Найджела было ускоренным образом выращено в чане в частной клинике династии, его оригинал согласился с Паулой и Валлар, что у органических систем больше шансов сохранить функциональность в Бездне. Нечто в этом странном континууме питало врожденную враждебность к большинству технологий.

– Придумали что-нибудь новое?

Он наблюдал, как его оригинал и Паула обмениваются взглядами.

– Не совсем, – ответила Паула.

– Но… – подсказал он.

– Мы пытались понять небесных властителей. Они кажутся независимыми; они определенно разумны, хотя их образ мыслей сродни савантизму. Но в то же время они существуют только для того, чтобы сопровождать души самореализованных личностей в Ядро. Это немного озадачивает.

– Это парадоксально, – сказал его оригинал.

– И? – спросил Найджел.

– Мы не уверены, можно ли на них положиться, – ответила ему Паула. – Они не выглядят враждебными, скорее отчужденными, что опять-таки противоречие, учитывая функцию, которую они выполняют.

– Не думаю, будто нечто подобное может развиться естественным путем, – сказал Найджел-оригинал. – Вероятно, их создало Ядро Бездны или его управляющий механизм, чем бы он ни был. Но они действительно кажутся немного странными.

– В отличие от остальной части Бездны, – едко заметил Найджел.

– Само собой, Бездна вся странная, но она довольно цельная и даже имеет своего рода внутреннюю логику.

– Вы же назвали их функцию, – сказал Найджел. – Они сопровождают достигшие самореализации души в Ядро.

– И все-таки что-то тут не то, – заупрямилась Паула.

– Нельзя же всерьез думать, будто небесные властители развились снаружи, а затем упали в Бездну, как другие расы, – возразил Найджел. – Это еще более нелогично.

– Наши нейронные биосети искусственные, – сказала Паула. – Технически это машина, но она способна поддерживать разум. И мы видели, как искин становится разумным.

– Не напоминай, – проворчал Найджел.

– Так что они могут быть пришедшими извне искусственными организмами, космическими кораблями с искусственным интеллектом или вариантом АНС какой-то другой расы, которые адаптировались к Бездне, – сказал оригинальный Найджел.

Найджел посмотрел на Валлар:

– Неужели они – то, чем стал Маккатран?

– Маккатран спит. Это все, что мы видели. Похоже, он отвечал Эдеарду на каком-то автономном уровне. Мы создали стимулятор, который вы сможете загрузить в него. Мы надеемся, он приведет к его пробуждению.

– Это должна быть ну очень большая игла.

– Это мысленная процедура, которую вы, скорее всего, сможете донести до него с помощью телепатического посыла, каким пользуются люди на Кверенции. В худшем случае ваш корабль сможет физически подключиться к сети Маккатрана. Каналы связи должно быть сравнительно нетрудно идентифицировать.

– Хорошо, а после того, как он проснется?

– Если есть возможность выбраться наружу, он ею воспользуется.

– А если нет?

– Информация, которую он собрал, просто находясь там в течение столь долгого периода времени, будет бесценной.

Найджел глубоко вздохнул.

– И мы по-прежнему надеемся, что эту информацию можно будет передать по соединению с Гея-сферой?

– Оно сработало с Иниго и Эдеардом, – сказал Найджел-оригинал. – Значит, должно позволить мне видеть сны о тебе. Функции Гея-сферы секвенированы в тебя, ими обладает каждый нейрон. Если уж и это не сработает, то я не знаю, что еще.

– Мы создали тебя максимально приспособленным к выживанию в Бездне, – сказала Паула. – Твой мозг быстрее и умнее обычного. Если повезет, это даст тебе более сильные экстрасенсорные способности, чем у всех остальных. А если нет, у тебя будет биологическое оружие.

– А мои резервные копии? – спросил Найджел.

Они дружно решили, что ему понадобятся помощники, которым он мог бы безоговорочно доверять.

– Они готовы, – сказал оригинальный Найджел. – Модифицировать стандартные АНС-дроиды было сравнительно легко по сравнению с тем, чтобы вырастить тебя. Нам удалось встроить все способности, о которых я думал. АНС-дроиды абсолютно пластичны функционально. Они способны мыслить полностью автономно, или ты можешь объединиться с ними, как только их активируешь; их нейронная структура совместима с твоими процедурами, и они тоже способны осуществлять доступ к Гея-сфере. Вряд ли кто-то сможет отличить их от обычного человека при помощи сверхчувственного восприятия.

– Хорошо. – Найджел посмотрел на Паулу. – Что-то еще? Ты не выглядишь довольной.

– Меня беспокоят генформы, – призналась она.

– Чем же?

Найджел вспомнил, как широко они распространены на Кверенции. Местные виды животных, которым люди научились придавать особые формы и использовать в хозяйстве. Этим занималась гильдия эгг-шейперов. Существовало несколько подвидов генформ, и различия между ними опытный мастер определял телепатически сразу после оплодотворения яйца.

– Разве могут подобные животные развиться естественным путем? – спросила Паула. – Конечно, у нас тут снаружи целая удивительная вселенная, и все равно я не верю, что такое возможно. Они наверняка созданы искусственно. Здесь есть небольшое противоречие, ведь способность придавать им окончательную форму может реализоваться только в Бездне. Поскольку они неразумны, изменять их должен кто-то другой, имеющий прекрасные телепатические способности. Проще говоря, их создали рабами. И я не уверена, как это можно осуществить в среде, где нет технологий, а в Бездне их нет.

– Слишком много гипотез, одна на другой, – прямо сказал Найджел. – Я не стану относиться к ним с предубеждением.

– Это логическая экстраполяция. Цивилизация Эдеарда никогда не сталкивалась с хозяевами рабов. Я предполагаю, хозяева жили в Маккатране до людей, но это не обязательно значит, что все они исчезли в Ядре. Просто прошу тебя быть предельно осторожным с генформами, только и всего.

– Понял.

Найджел обвел взглядом трех заговорщиков, ощущая волнение, которого не чувствовал уже много веков.

– Значит, в принципе мы готовы отправляться?

– Да, – подтвердил его оригинал.

Найджел лукаво глянул на Паулу:

– Как насчет моей аварийной страховки? Легендарный план Б?

– Пакет готов, – неохотно сказала она. – Но только на случай, если он тебе действительно понадобится. Если я узнаю, что ты его активировал просто так, не под угрозой кошмарного бедствия…

– Ясно. И спасибо, – искренне сказал он. – Ну что ж, тогда я готов. Пора отправляться и надавать Бездне пинков по жопе.

– Так я и думала, – неодобрительно сказала Паула. – Найджел, это совершенно неправильный подход. Твоя задача – сбор информации, а не военные действия.

– Не будь занудой, я просто пытаюсь разрядить ситуацию. Ты же меня знаешь.

– Еще бы. Именно поэтому я и разработала план Б.

– Поверь мне. Задача требует от меня изворотливости и хитрости. Это мне по силам. Я не буду звать на помощь интеллектуальную кавалерию без особой необходимости.

– Ты уверен, что хочешь туда отправиться? – спросила она. – Правда уверен?

Найджел изо всех сил пытался опустить взгляд, но Паула, казалось, смотрела прямиком в его разум – без всякой телепатии.

– Это простое задание, – сказал он серьезно. – Приземлиться как можно ближе, постараться разбудить Маккатран. Отправить вам информацию через сны. Если корабль еще функционирует, постараться проследовать за небесным властителем к Ядру и тоже передать вам через сны.

– А если ничего не сработает? – спросила Паула.

– Тогда я стану жить тихой жизнью где-нибудь в сельской местности. Может, научу их лучшим лекарствам.

– Не делай ничего…

– Глупого? – спросил Найджел.

– Я собиралась сказать «опасного». Можно еще добавить – безрассудного, опрометчивого, безответственного…

– Ладно! Черт, я все понял, буду вести себя хорошо.

Паула одарила его грустной улыбкой.

– Это было бы чудесно.

– У Марка для тебя целая куча инструкций, – сказал его оригинал. – Можешь потратить столько времени, сколько тебе надо, чтобы познакомиться с кораблем, а потом мы отправляемся.

Паула потянулась к нему и поцеловала.

– Береги себя. Я серьезно. Если не убережешь, я тебе это так не спущу.

– Это я уже осознал.

Она улыбнулась.

– Твое право – дать кораблю имя. Как ты его назовешь?

Найджел улыбнулся в ответ.

– «Небесная властительница», конечно. Как же еще?

11 июля 3326 года
«Небесная властительница» бесшумно поднялась в ночное небо Августы. Толстый эллипсоид длиной двадцать пять метров со скругленными дельтакрыльями. Ее невзрачный серо-зеленый фюзеляж поглощал свет звезд, из-за чего ее было очень трудно разглядеть.

Бок о бок с ней взлетела «Умбаратта», личный корабль Найджела Шелдона, – гладкая каплевидная форма и ультрадвигатель, способный унести ее в любую точку галактики со скоростью пятьдесят шесть световых лет в час. В двух тысячах километров над Августой они встретились со сферическим кораблем Валлар, и все три корабля перешли на сверхсветовую скорость.


Восемнадцать часов спустя, далеко за пределами Содружества, они вернулись в обычное пространство. Ближайшая звезда находилась в трех световых годах.

Сидя в круглой кабине «Умбаратты», Найджел Шелдон велел интел-центру провести круговое сканирование. Превосходные сенсоры корабля не смогли ничего обнаружить. Он полагал, что их ждет космический корабль райелей, и надеялся, что это один из их колоссальных военных кораблей. Расстояние до Бездны все еще составляло более тридцати тысяч световых лет, и Найджелу было крайне любопытно, как райели собирались доставить их туда. Содружеству пока еще не удалось создать ничего более быстрого, чем ультрадвигатель.

Валлар открыла канал.

«Ждите», – сказала она ему.

Найджел задействовал гея-частицы и нашел мысли своего клона. Как и его собственные, они отражали тихое предвкушение.

«Как полагаешь, насколько быстрее наших будет их корабль?» – спросил он.

«Это будет не корабль», – ответил клон.

«Как ты рассуждал?»

В мыслях клона отразилось самодовольство.

«Мы используем космические корабли внутри Содружества только по политическим причинам, а за его пределами – потому что это практично. Райели – миссионеры, посвятившие себя спасению галактики, и они технологически превосходили нас еще миллион лет назад».

«Хороший аргумент».

«Тебе действительно нужно перебраться в свежий мозг».

«Умник».

«К счастью, да».

Они обменялись мысленными улыбками.

Интел-центр «Умбаратты» сообщил об экзотическом искажении энергии, проявившемся в пятистах километрах. Найджел подключился к внешним датчикам, и экзозрение показало ему червоточину, открывающуюся на фоне звезд. Она была большой, триста метров в диаметре.

– Она приведет вас к месту назначения, – сказала им Валлар. – Райель-воин ждет вас. Найджел, я хочу поблагодарить вас за помощь.

– Всегда к вашим услугам, – вежливо ответил Найджел и почувствовал всплеск иронии в мыслях своего клона.

«Умбаратта» и «Небесная властительница» влетели в червоточину и секунду спустя появились в совершенно другой части галактики. На расстоянии сотен световых лет от этого места мерцающая полоса гигантских звезд великолепной аркой изгибалась в пространстве. Звезды Стены, подтвердил интел-центр «Умбаратты», кольцо интенсивного бело-голубого света вокруг центра галактики… не то чтобы от него много осталось. Бездна медленно расползалась в огромный Залив, окруженный Стеной, в опасно радиоактивную зону разбитых звезд и кипящих штормов элементарных частиц. Недалеко – в галактических масштабах – находилась петля: плотное гало избыточно заряженных атомов, вращавшихся вокруг Бездны. Петля пылала смертоносным багрянцем через весь Залив, и это была лишь видимая составляющая ее электромагнитного излучения; что уж говорить о мощности рентгеновского излучения, которое могли заметить из любой частигалактики!

Найджел поспешно просмотрел полетные данные в экзообзоре, уделив особое внимание силовым полям. Они защищали корпус от чудовищного потока ультражесткой радиации, но для их поддержания требовалось много энергии.

Три огромных военных корабля райелей занимали позиции за червоточиной, их экраны позволяли разглядеть только темные призраки, подобные клубам затвердевшего дыма, на которых сенсорам было трудно сфокусироваться. А позади них…

– Проклятье, – пробормотал Найджел.

Сфера Темной Крепости сияла интенсивным индиго от вихря экзотической энергии, которой она манипулировала. Размером с Сатурн, сфера представляла собой решетчатую конструкцию из темных распорок. Ее внешняя оболочка была обернута вокруг концентрических внутренних решетчатых оболочек, каждая из них имела различные физические свойства, а ядро полнилось чрезвычайно странными энергетическими функциями.

– Неудивительно, что они могут создать червоточину через половину галактики, – сказал клон Найджела. – Эта чертова штука такая здоровенная!

Люди впервые столкнулись с потрясающими машинами во время войны против Звездного Странника. Райели использовали одну из них, чтобы заключить целую солнечную систему в непроницаемое силовое поле и изолировать внутри психопатическую расу праймов. Экипаж космического корабля, который впервые столкнулся со сферой, генерировавшей силовое поле, дал ей несколько странное название Темная Крепость.

Только позднее, когда райели пригласили Содружество присоединиться к наблюдению за Бездной, флот Содружества обнаружил, что именно райели построили Темную Крепость. Тогда их стали называть защитными комплексами, сокращенно ЗК. В звездной системе станции «Центурион» находился десяток сфер ЗК, и еще тысячи были расположены вокруг Стены. Райели не сообщили о них ничего, только назвали их частью защитной системы против Бездны, на случай если она начнет катастрофически расширяться.

С одного из военных кораблей открылся канал.

«Говорит Торукс, капитан корабля. Пожалуйста, приготовьтесь к телепортации на борт».

«Спасибо за…»

«Умбаратта» внезапно оказалась в пустом, мягко освещенном отсеке размером с терминал ККТ. Иконки в экзообзоре Найджела еще только сообщали о появлении телепорт-сферы. «Небесная властительница» находилась здесь же, рядом. Найджел усмехнулся, ощутив грешный трепет, который его клон излучал в Гея-сферу; он чувствовал то же самое.

«Мы переходим к точке внедрения, – сообщил Торукс. – Время в пути семь часов четырнадцать минут».

Волнение Найджела тотчас сменилось приступом беспокойства. Клон выдал ту же эмоцию, только сильнее.

«Добро пожаловать на борт, Найджел Шелдон, – сказал Торукс. – Я приглашаю вас в свой жилой отсек. Пожалуйста, деактивируйте силовые поля вашего корабля».

Момент нерешительности, раздраженная мысль: «А что, если я не стану?» И Найджел знал: его клон испытал то же самое. «Умбаратта» – вершина технологии Содружества, но вот она лежит здесь, в дальнем углу этого титанического военного корабля, и Найджел наконец чувствует на своей шкуре, каково было астронавтам НАСА. Готовясь водрузить свой флаг, они высадились на Марсе – и обнаружили там его, Найджела, рядом с прототипом червоточины – смеющегося над ними, потому что его технология оказалась настолько совершеннее. Ни один человек ранее никогда не попадал на борт военного корабля райелей. Это исторический момент во многих аспектах.

Шелдон выключил силовые поля, и в кабине появилась телепорт-сфера. Его увлекло….

…в личное помещение райеля, похожее на те, которые он посещал на Высоком Ангеле. Его связь с интел-центром «Умбаратты» не прервалась: хозяева проявили вежливость. Помещение было круглым, метров пятидесяти в диаметре, потолок над ними терялся во мраке, создавая впечатление, словно они стоят на дне гигантской шахты. Стены рябили, как будто они представляли собой единую поверхность воды; в глубине, позади этого странного поверхностного эффекта, мерцали маленькие разноцветные драгоценности, создавая колеблющуюся фосфоресценцию.

Перед ними стоял райель-воин. Найджел ожидал, что он будет превосходить размерами райелей с Высокого Ангела. «Если вы потратили миллион лет, выводя породу воинов, они должны быть больше и круче». Но этот райель оказался меньше, чем Валлар, хотя его кожа превратилась в доспехи из серовато-синих сегментов с крошечными огоньками, сверкающими под ее поверхностью, как погребенные звезды.

– Я Торукс, – сказал он пронзительным шепотом. – Добро пожаловать на наш корабль, «Олоккурал».

– Он впечатляет.

– Я хочу лично поблагодарить вас за помощь нам.

– По большому счету Бездна – наша общая проблема, – сказал Найджел. – Помочь вам – это самое меньшее, что мы могли сделать. Ваша бессменная вахта поистине самоотверженна. Я сделаю все возможное, хотя должен признаться, я не очень уверен в себе.

– Паула Мио посчитала, что это стоящая попытка.

– Да, правда. Вы знаете Паулу?

– Мы слышали о ней от наших двоюродных братьев с Высокого Ангела.

«И почему это меня не удивляет?»

Найджел почувствовал, как его клон смеется.

– У нас есть канал, который позволит вам наблюдать за внешней средой, – сказал Торукс.

– Благодарю вас, – ответил Найджел. Его юз-дубль сообщил об установлении связи с кораблем.


Через семь часов после прибытия на борт Найджел наблюдал, как «Олоккурал» и два других военных корабля выходят из сверхсветовой скорости и замедляются до относительной остановки в полумиллионе километров от лишенной света границы Бездны. Больше, чем расстояние от Земли до Луны, и людям потребовались тысячелетия, чтобы преодолеть этот разрыв. Масштаб представшей перед ним картины наводил ужас на первобытную сердцевину психики Найджела. Бездна – пожиратель звезд, поглотитель цивилизаций, прекрасных и ужасных. Кладбище надежд. Единственный истинный враг всех рас галактики.

Их ожидали еще пять военных кораблей райелей и семь сфер ЗК. Когда он увидел, что еще там снаружи, Найджел улыбнулся в полнейшем восхищении.

– О да, – услышал он слова своего клона в кабине «Небесной властительницы». – Выиграем мы или проиграем, но это того стоило.

Сферы ЗК использовали сложную сетку гравитационных сил, чтобы придержать три звезды, три бело-голубых сверхгиганта, не давая им окончательно нырнуть в бесконечный гравитационный поток горизонта событий, который разорвал бы их на части. Даже здесь, на расстоянии полумиллиона километров, окруженные клеткой из инверсированных гравитационных полей, их раскаленные короны вздувались и извивались, извергая мощные протуберанцы, они рвались через границу и превращались в метакаскады излучения, когда их отдельные частицы всасывались внутрь и дробились на субатомные компоненты.

– Пожалуйста, подождите, – сказал Торукс.

– Вы уверены, что это сработает? – спросил Найджел. – Даже обычный горизонт событий невозможно пробить.

– Это метод, которым мы внедрили нашу армаду.

«И посмотрите, что с ней случилось», – подумал Найджел.

– Мы начинаем, – объявил Торукс.

Сферы ЗК изменили квантовые характеристики клетки. Найджел чувствовал, что силы меняются, хотя и не мог понять их природу. Поверхность звезд, и без того запредельно горячая, яркая и бурная, запылала еще ярче, когда их атомы потеряли связи и превратились в чистую энергию. В течение четверти часа волна сжатия нарастала, распространяясь внутрь, в то время как короны звезд стали релятивистскими клочками чистой энергии, вырывающимися из клетки во всех направлениях. Искусственный направленный внутрь взрыв, силу которого не могла поглотить даже невероятная гравитация, обратил три сверхгиганта в новую.

Вместо того чтобы позволить им взорваться, превратившись в выброс энергии и сверхплотного водорода, сферы ЗК произвели странную манипуляцию с локальным пространством-временем. Энергия новой была преобразована в отрицательную гравитацию и направлена в одном направлении. Прямо в границу Бездны.

– Божья срань! – буркнул Найджел, инстинктивно взмахнув руками в попытке найти, за что уцепиться, когда «Олоккурал» стремительно ускорился на ужасно коротком расстоянии от Бездны. «Небесная властительница» была телепортирована наружу и удерживалась на месте гравитационным узлом. Силовые поля военного корабля защищали ее от космических энергий, разрушающих локальное пространство-время.

Впереди «Олоккурала» идеально гладкая черная граница Бездны стала выпучиваться наружу, словно внутри росла опухоль. Пузырь растягивался все дальше под чудовищным воздействием отрицательной гравитации, образуя гротескный холм.

Найджел задержал дыхание. Он почувствовал, как его клон закрывает глаза, вцепившись пальцами в противоперегрузочное ложе.

На пике растяжения граница Бездны разорвалась. Свет дивных внутренних туманностей достиг реального пространства-времени. «Олоккурал» выпустил «Небесную властительницу», резко развернулся на двухстах g и по крутой параболе направился прочь от быстро стягивающейся прорехи.

«Небесная властительница» проскользнула через щель, и через тридцать секунд рваная рана в границе Бездны закрылась позади нее.

Найджел наконец смог вдохнуть.

– Он жив? – спросил Торукс.

– Да.

Книга третья Революция для начинающих

1
Прошел час после того, как патрульный отряд снялся с лагеря, а утренний туман все еще не поднялся. Серая дымка льнула к земле и медленно обтекала толстые серовато-бежевые стволы деревьев. Благодаря туману держалась приятная прохлада. Через всю заросшую густым лесом долину перекликались местные птицы, издавая особый свист переменной высоты. Этот звук соперничал с неумолчным шорохом бусалоров – грызунов, пробирающихся по подлеску. Жаркое солнце Бьенвенидо маячило смутным пятном над восточным горизонтом, однако его яркие лучи подсвечивали туман, затрудняя видимость на расстояние более десяти метров.

Слваста волочил ноги через заросли длин-травы, буйно разросшейся между стволами деревьев куассо. Проще было разрывать ботинками длинные перистые пряди, чем нормально поднимать и ставить ноги: длин-трава доходила до середины икры. Роса просочилась в его портянки из грубого полотна, выданные в полку; он знал: к полудню его ноги промокнут насквозь, и он сотрет их до крови. Всего час, как они вышли на прочесывание, а ему уже все надоело и все бесит.

– Слваста, что за дерьмо? Ты бы еще в колокольчик позвонил – оповестить паданцев о нашем пребывании, – выбранил его капрал Яменк.

– Да тут сплошные заросли, – пожаловался Слваста, продолжая загребать ботинками и рвать тонкие пряди травы. – Иначе никак.

Яменк раздраженно вздохнул, но решил не настаивать. Слваста бросил взгляд на Ингмара, однако друг не собирался принимать его сторону в споре с капралом. Слваста разозлился на него за предательство. Два друга вступили в Чамский полк три месяца назад. Слваста мог бы сделать это раньше, но согласился подождать, пока Ингмару исполнится семнадцать лет, лишь бы вступить в полк одновременно. Слваста мечтал стать военным с девяти лет, когда в результате Падения пропали его отец и дядя. Полк не нашел их тел, хотя солдаты прочесывали весь округ в течение месяца. Даже дети в школе знали, что это значит.

Два года спустя его мать вышла замуж за Викора; он был порядочным человеком, и у Слвасты появились два маленьких сводных брата. Но потеря отца – то, как именно он погиб, – жгла огнем его душу. Слваста знал, он никогда не достигнет самореализации, никогда не будет сопровожден небесными властителями к туманности Джу, где ждет Ядро Бездны, пока не изгонит своих демонов. А это случится только тогда, когда он отомстит дьявольским паданцам, когда уничтожит все и каждое из проклятых яиц, загрязняющих мир.

Вступление в полк было первым шагом на пути к его цели. Слваста мечтал подниматься по карьерной лестнице, пока не станет лордом-главнокомандующим Бьенвенидо, под началом которого находятся войска всей планеты. Он станет беспощадно уничтожать паданцев до тех пор, пока порождающий их Лес не поймет, что никогда не сможет победить его, и не отступится от Бьенвенидо. Вот это станет его истинной самореализацией.

Однако реальная служба в полку оказалась куда более приземленной, чем он ожидал. Требовалось тщательно ухаживать за обмундированием. Убирать навоз из лошадиных стойл. Питаться тем, что дома на ферме он бы вылил как помои. И муштра, бесконечная муштра. Сколько можно маршировать на плацу перед штаб-квартирой? Вот практика с огнеметом, из которого они палили по манекенам, изображающим паданцев, – это ему понравилось… те два раза, когда ему удалось в подобном поучаствовать. Тренировочные прочесывания, по сути, были не более чем вылазками на природу, за пределы сельскохозяйственных угодий округа.

Затем наконец зажглись огни маяков. Произошло Падение в районе Прерова, в шестистах милях к востоку вдоль Восточной трансконтинентальной линии, главной железнодорожной магистрали, которая пересекала континент с запада на восток, деля его пополам. Полк призвали на подмогу. Менее чем за три часа был поднят весь личный состав в количестве пятисот человек. Вместе со всем снаряжением и модами они погрузились в специально предназначенный для них поезд. Половина города вышла их провожать.

Большую часть пути Слваста провел, прижавшись лицом к окну вагона. Он провожал глазами пламя маяков, пылающее в огромных железных жаровнях. Костры были так велики, что горели по несколько дней. Даже на большом расстоянии он почти чувствовал их жар всякий раз, когда паровоз проезжал мимо маяка, и это повышало его волнение и решимость.

Громоздкий железный двигатель наконец дотащил их поезд до станции города Прерова. Прибыли и другие военные поезда. Всего вызвали восемь полков, чтобы прочесать предполагаемую зону Падения в поиске яиц. Это был первый раз, когда Слваста оказался за пределами своего округа, – вообще самый первый, за всю его жизнь. Станция располагалась в центре торгового района в самом низу потрясающего города, который занимал склоны западной оконечности хребта Гвельп. Слваста остановился на платформе и восхищенно впитывал невероятные виды столицы края. Прерову насчитывалось более двух тысяч лет. Целые поколения людей и модов вгрызались в каменистые склоны, создавали террасу за террасой и плотно застраивали их домами с белеными стенами и черепичными крышами из красной глины. Большинство построек пряталось в тени огромных пуховых деревьев и огненных тисов, растущих во дворах. А прямо на вершине, без единого дерева вокруг, возвышался огромный купол обсерватории Гильдии наблюдателей, чье неустанное бдение помогало защищать Бьенвенидо от Падений. Слвасте отчаянно хотелось подняться по крутым извилистым лестницам, связывавшим террасы друг с другом, и исследовать древний город во всех его красках и богатстве. А еще здесь должно быть множество девушек из зажиточных семей, которые будут благосклонны к военным, рискующим своей жизнью.

Но получилось так, что полк не провел в городе даже одной ночи. Как только зажглись маяки, из столицы – из самого Варлана – приехал эскадрон морской пехоты. Крутые знающие парни в своей внушительной полуночно-черной форме именем Капитана быстро взяли на себя командование и принялись за организацию групп зачистки из солдат прибывших полков. Важно было как можно скорее приступить к прочесыванию, прежде чем яйца успеют кого-нибудь заманить. Таким образом, всего через час после прибытия поезда отряд капрала Яменка, состоящий из него самого, Слвасты и Ингмара, получил назначение прочесать всю долину Ромназ. Слваста гордился ответственностью возложенной на них задачи – им доверили огромную территорию, – аж пока капитан Тамлян не заметил насмешливо, что их отправили на самую окраину предполагаемой зоны Падения. Им выдали такую задачу, желая убрать новобранцев и необстрелянного капрала с глаз долой: не путались бы под ногами и оказались подальше от неприятностей.

Их маленький отряд вместе с одиннадцатью другими увез из Прерова караван фермерских телег. Люди тряслись на повозках, а полковые моды трусили рядом. Сельскохозяйственные угодья вокруг столицы края выглядели ухоженными, как один огромный сад. Поля, луга и рощи поддерживались модами и их владельцами в безукоризненном порядке. Прекрасные виллы располагались в центре каждого поместья, больше и роскошнее, чем любой из домов в их родном Чаме. Ручьи и каналы были связаны в одну сеть, обеспечивая превосходное орошение и дренаж. Насосные станции тарахтели вдали, выдыхая дым в сияющее сапфировое небо, и двигатели вращали большие железные маховики, поддерживая уровни воды, от чего зависело все остальное. Это был единственный шум, доносившийся до военных. Кроме них, никто не ехал по широкой дороге, обсаженной толмарками – деревьями, вытянувшимися, как стражи, по обе ее стороны. В деревнях, через которые они проезжали, остались часовые – старики и крепкие женщины; дееспособные мужчины помоложе числились в запасе местного полка, их призвали на помощь в зачистке территории.

На второй день фермы стали крупнее и с меньшим количеством пахотных земель. Крупный рогатый скот, овцы и страусы бродили по лугам, которые становились все больше и больше. Заброшенные карьеры уродовали землю. Слваста поразился тому, как много руды, песка и камня выкопали здесь в прошлом. Холмы к югу становились все круче – предшественники далеких Алгорских гор. Работу в действующих каменоломнях приостановили, всех модов отправили в загоны, наездники и погонщики дожидались, пока закончится прочесывание и будет дан сигнал, что все чисто. В холмистом ландшафте стали доминировать леса, в большинстве из них виднелись крупные квадратные проплешины вырубок, где заготавливали древесину. Фермы находились все дальше и дальше друг от друга, и большинство строений были сложены из дерева, а не из камня.

По обеим сторонам каждой общественной дороги на Бьенвенидо высаживались деревья, поэтому обжитые земли на планете покрывала сеть затененных аллей. Так гласил закон времен Капитана Иэна, который правил через семьсот лет после Высадки, чтобы путешественники всегда могли видеть путь впереди. Здесь вдоль дороги были высажены молоденькие ледяные пальмы – пока лишь намек на будущий торный путь. Караван начал распадаться, телеги сворачивали на боковые дороги, отмеченные саженцами деревьев еще меньшего размера. Изнуряюще жаркий полдень тянулся бесконечно, а отряд Яменка продолжал трястись в телеге, пока наконец последние из саженцев, будущих стражей дороги, не остались позади. Дорогу в долину Ромназ обозначала лишь выбитая в грунте колея. Возница высадил их в начале долины. Последнюю деревню они миновали полдня назад.

– Я заберу вас отсюда через восемь дней, – сказал возница.

Так началась зачистка.


Оружие и походное снаряжение отряда были навьючены на полковых модов – мод-лошадь и двух мод-гномов. Слваста всегда чувствовал себя слегка неуютно с этими существами. Они отличались от большинства местных животных Бьенвенидо, и отличие усиливало его предубежденность. Ему казался подозрительным сам факт того, что эмбрионы модов поддаются изменению и опытный формовщик может придать им любую форму. В своей нейтральной форме моды – шестиногие животные, размером вполовину меньше земной лошади, приземистые и крепкие. Шесть странных шишек вдоль их спины – рудиментарные конечности, которые формовщики при необходимости могли развить, создавая разные моды. У Слвасты просто не укладывалось в голове, как природа могла создать такое.

Мод-лошадь, которая несла большую часть груза отряда, была сделана формовщиками довольно похожей на базисную форму – нейта, но больше размерами и с более сильными ногами. Тонкая настройка внутренних изменений давала этим животным колоссальную выносливость; они не умели быстро бегать, зато могли нести груз несколько дней. Простые мысли в их мозгу легко управлялись телепатическими командами.

Мод-гномам была придана грубо гуманоидная форма. Четыре ноги и четыре руки оставили в рудиментарной форме, так что существа получились двуногими, хотя и неуклюжими. Головой они доставали Слвасте до локтя. Яменк доверил им нести рюкзаки с цилиндрами огнеметов. Если отряд встретит паданцев, мод-гномы сумеют быстро подать оружие. В чрезвычайной ситуации мод-гномы могли бы даже выстрелить из него – хотя Слваста сомневался, что они способны прицелиться.

Лучше огнеметов средства борьбы с паданцами еще не придумали. Твари способны закрывать себя телекинетическим защитным панцирем, гораздо более сильным, чем у большинства людей, и пули его не всегда пробивают. И все равно Слваста был убежден, что карабин, который он носил на перевязи, доставит паданцу уйму неприятностей. Конечно, если сработает; на тренировочных стрельбах карабины частенько заклинивало.

Туман начал подниматься, его длинные струйки лениво плыли вверх и таяли в хитросплетении тонких синих ветвей деревьев куассо. Яркие солнечные лучи проникли сквозь сине-зеленые листья, легли пятнами света на длин-траву. Небо над головой сделалось ярко-синим, и ни следа облаков.

Слваста снял куртку и телепнул мод-гнома. Тупое существо приковыляло к нему и забрало куртку.

– Ты разрешения спросил? – возмутился Яменк. – Полковая форма защищает от поглощения яйцом.

Слваста не позволил своему презрению просочиться сквозь текин-панцирь; он уже привык, что капрал ведет себя как дурак. Яменка произвели в капралы четыре месяца назад; ему исполнилось двадцать два года, а вот ум, похоже, по-прежнему оставался на уровне двенадцатилетнего. Он был самым младшим из сыновей в семье Агури, которая владела землей в округе Чам. Вот почему он оказался в полку – на наследство он мог не рассчитывать. И вот почему он получил повышение, когда более достойные солдаты оставались рядовыми.

– Прошу прощения, капрал, – самым серьезным тоном сказал Слваста. – Становится жарко. Я побоялся, куртка замедлит мою реакцию, когда мы обнаружим яйца.

Он сильно сомневался в том, что куртка способна противостоять поглощению яйцом; это был обычный твид, пропитанный соком травы митас.

– Тогда ладно, – сказал Яменк. – Но больше так не поступай, понял?

– Есть, капрал.

Слваста намеренно не смотрел на Ингмара. Стоило им встретиться взглядами, друзья не удержались бы от ухмылки. Неизвестно, как бы Яменк на это отреагировал. Половину времени он набивался к ним в приятели; остальную часть дня тратил на демонстрацию им своей власти. Непоследовательность – еще один признак того, что человек не годится в командиры.

Еще через полчаса туман полностью исчез. Яменк и Ингмар тоже сняли куртки. Сквозь ветви деревьев обильно лился солнечный свет, нагревая неподвижный воздух внизу. Даже бусалоры перестали шнырять вокруг, когда жара усилилась. Хорошо хоть, длин-трава здесь росла ниже, не то сама ходьба превратилась бы в утомительный труд.

Яменк развернул карту, которую дал им капитан Тамлян, и закрыл глаза. Где-то высоко над ними парила в потоках теплого воздуха его мод-птица, зорко оглядывая беспорядочно разбросанные по долине деревья, сливавшиеся в густой покров леса, – и тренированный экстравзгляд мог перехватить картину, увидеть то, что видит птица. Слваста не понимал, почему бы не выдать каждому солдату полка по мод-птице и не обучить видеть ее глазами. Нескладные создания имели отличное зрение и фактически выполняли большую часть поисковой работы в процессе зачистки. Но, разумеется, это был вопрос статуса. Мод-птицы полагались только офицерам и младшему командному составу, отличая их от рядовых солдат. Один пункт из очень, очень длинного списка того, что Слваста собирался изменить, когда станет лордом-главнокомандующим.

– Я вижу место, где они заготавливали лес, – сказал Яменк с закрытыми глазами. – Еще пара километров.

Они вышли на тропу, следовать которой оказалось несложно. Похоже, ею пользовались не слишком часто, но все же повозка выбила колею. Там, где деревья росли особенно густо, их вырубали, чтобы расчистить путь. Через пару ручьев, пересеченных тропой, были переброшены срубленные деревья. По данным мэрии Прерова, на долину Ромназ подала заявку семья Шило, лесорубы.

Яменк удовлетворенно кивнул и свернул карту.

– Двигаем дальше.

Моды снова потрусили вперед. Слваста последовал за капралом. Он помнил о необходимости смотреть вокруг в поисках признаков падения яиц. Сломанные небольшие деревца, непонятного происхождения прогалины в кронах больших деревьев, длинные борозды в земле, мертвая рыба в прудах. Но ничего из этого нельзя было рассмотреть в здешнем диком лесу. Метров на двадцать по обе стороны тропы еще удавалось что-то увидеть, дальше – нет. Слваста просто тащился вперед, не забывая регулярно делать глоток воды из фляжки. Воздух изнурял чудовищной влажностью, но юноша сильно потел. Важно было не допустить обезвоживания. Один из немногих уроков отца, которые Слваста запомнил из тех времен, когда сопровождал того на поля их небольшого хозяйства.

– Здесь кто-то недавно проезжал, – сказал Ингмар.

Он нагнулся над колеей, которая пересекала канаву.

Ингмар был худым юношей, чьи конечности, казалось, принадлежали кому-то выше него ростом. В его очках стояли самые толстые линзы, которые Слваста видел в жизни. Они делали глаза Ингмара невероятно большими, позволяя различить молочно-белые пятна на его радужных оболочках. Лет через десять Ингмар будет пользоваться только экстравзглядом – так же как его отец, чье обычное зрение сменилось слепотой уже одиннадцать лет назад.

«На самом деле он не годен для военной службы», – подумал Слваста и ощутил вину за свои мысли. Ингмар так отчаянно пытался доказать, что способен жить без поддержки своей семьи, а сержант-вербовщик всегда был рад новобранцам.

– Это колея от повозки, – рассудительно заметил Слваста. – Семья Шило пользуется ею, чтобы выезжать из долины.

– Я знаю, – отмахнулся Ингмар. – Я хочу сказать, повозка проезжала здесь в последние пару дней.

Он указал на след колес во влажной земле. Длин-трава была вдавлена в грязь.

– Видишь? Колея свежая.

– Так это хорошо, – сказал Слваста. – Значит, с ними все в порядке.

Ингмар еще раз посмотрел на следы.

– Никто не ездит по округе после Падения. На фермах и в деревнях все ждут, пока объявят, что все чисто.

Слваста широко развел руками, указывая на огромный лес.

– А те, кто тут живет, отлично знают, что происходит, да?

Ингмар опустил голову.

– Здесь нет маяков, – настаивал Слваста. – Семья Шило даже не знает, что было Падение.

– Ну ладно, – угрюмо сказал Ингмар.

– Хватит спорить, – вмешался Яменк. – Завелись из-за какого-то дерьма. Доберемся до фермы Шило и спросим, проезжали они здесь или нет.

– Есть, капрал, – сказал Ингмар. Он распрямился, не глядя на Слвасту.

Минуту они шли молча. Потом Слваста телепнул другу виноватое «извини» так, чтобы не слышал Яменк. До вступления в полк они иногда проводили дни напролет, споря о самых нелепых вещах, которые узнавали о мире. А если небесные властители сбрасывают паданцев? Существует ли внешняя вселенная, как утверждали во времена первых кораблей, и если да, то где она? Почему кукуруза желтая? Ася поцелует кого-то из них? Ржавчина – это болезнь из космоса? Полетт поцелует кого-то из них? Как уголь может быть спрессованной древесиной? Что придало каждой туманности особую форму, а звезды все равно одинаковые? Минья отлично целуется – нет, плохо – да, а откуда ты знаешь? Почему мошки татус всегда ищут светлые волосы для откладывания личинок? И прочее тому подобное дерьмо. Они спорили просто ради спора, и Ингмар со своим логическим умом все равно выигрывал большинство споров; вот и сейчас Слваста лишь развлекался, пытаясь опровергнуть аргументы друга.

Он вздохнул. Жизнь солдата заставляла быстро взрослеть.

«Неважно, – телепнул в ответ Ингмар, тоже по личному каналу, чтобы Яменк не услышал их разговор. – Я просто не понял, только и всего».

«Чего ты не понял?»

«Если бы они выехали из долины, отправились в город за продуктами или чем-то еще, мы бы знали. Либо мы встретили их, либо в последней деревне нам бы сказали, что их нет в долине. Но если они направлялись внутрь долины, вот это и непонятно».

«Что непонятно?»

«Зачем туда ехать? Весь округ знает: было Падение. Уж конечно, они остались бы в деревне, пока морпехи не объявят, что все чисто».

Слваста ухмыльнулся другу.

«Потому что они верят: наш отряд сделает долину безопасной».

«Ой. Ну да».

Выражение лица Ингмара сделалось глуповатым.

«Но резон в твоих рассуждениях есть».

«Как всегда».

«Так ты не можешь определить, куда двигалась повозка?»

«Вообще-то нет. Мне просто повезло, что я увидел след».

«Как думаешь, морпехов учат читать следы?» – задумчиво спросил Слваста.

Морские пехотинцы в Прерове потрясли его воображение. Они были компетентны, решительны и облечены подлинной властью; случайных придурков в их рядах не попадалось. А их черная форма выглядела просто потрясно. Когда по улице идут морпехи, девушки даже не глянут на обычных военных. Морские пехотинцы – самые крутые войска на Бьенвенидо, они подчиняются непосредственно Капитану. Слваста отчаянно хотел узнать, как можно попасть в морпехи. Но при всем желании он понимал: надо подождать, пока у него за плечами будет хотя бы пара успешных зачисток и обнаруженные яйца. Еще лучше, если он сам, лично разваляет яйцо топором.

«Только не это снова!» – простонал Ингмар.

«Почему нет? У тебя что, нет амбиций?»

«Конечно, есть. У меня нет иллюзий».

Слваста провел языком по зубам.

– Эй, капрал? – окликнул он вслух.

– Что? – отозвался Яменк.

– Как можно вступить в морскую пехоту?

– Это… Ты о чем вообще?

– Хочу попасть в морпехи.

Ингмар громко рассмеялся. Слваста закрыл панцирь вокруг своих мыслей, делая вид, будто обиделся.

– Тебя не возьмут, – раздраженно сказал Яменк.

– Почему нет?

– Для начала тебе нужен поручитель из числа морских пехотинцев. Ты хоть одного знаешь?

– A-а. Нет.

– Ну и вот. А теперь смотрите по сторонам. Это вам не учебное задание.

Слваста ухмыльнулся Ингмару, который подмигнул в ответ, а очки увеличили его движение. Они оба принялись всматриваться в окружающий лес с преувеличенным вниманием.

Эти два километра оказались самыми длинными в жизни Слвасты. У отряда ушла целая вечность на то, чтобы продраться через заросли длин-травы, а затем и сквозь густой подлесок там, где земля была более влажной. Солдаты шли вниз по склону, и спуск сделался более выраженным. Здесь стало больше валунов и камней. Жар еще усилился, влажность все росла и росла. Толстые черные лианы густой сетью заткали промежутки между деревьями, а вместо листьев на них росли клочья губки, похожей на мох. Они испускали острый солоноватый запах.

Слваста проклинал Яменка за его проклятое умение ориентироваться – они прошли по меньшей мере пять километров, – когда лес внезапно кончился. Огромная полоса деревьев была вырублена, и перед ними простиралось целое поле влажной грязи, из которой торчали остроконечные пни, густо покрытые пушистым слоем грибка. Отряд находился более чем в километре от быстрой реки, чье неровное русло проходило по дну долины. Лес широкими волнами поднимался на противоположном берегу реки, его покров казался нетронутым. Местные птицы парили над лесом – длинные черные с зеленым треугольники с загнутыми кверху концами крыльев. Слваста был уверен: пятнышки в самом конце долины – манта-ястребы: птиц меньшего размера они бы просто не увидели на таком расстоянии. Его экстравзгляду не хватало силы дотянуться до них и подтвердить картинку обычного зрения. Но он все равно послал Ингмару изображение, которое видел глазами. Еще один из постоянных предметов их детских споров – существуют манта-ястребы или это миф, ведь они слишком огромны, такие махины не летают.

– Четко, – пробормотал Ингмар.

Слваста долго рассматривал уходящую в перспективу долину Ромназ. оценил ее размеры, крутые волнистые склоны, деревья, занимавшие каждый квадратный метр. У них троих нет ни единого шанса прочесать всю долину так тщательно, как нужно, чтобы найти яйца паданцев. Это невозможно сделать за восемь дней, даже имея острое зрение мод-птицы.

– Ну и дерьмо.

На участке, где деревья были вырублены, колея стала заметнее. Яменк направился вперед, широко шагая, и позволил самоуверенности просочиться сквозь панцирь. До сих пор он такой уверенности не испытывал.

Пройдя сто метров по вырубке, Слваста впервые в жизни увидел волтан-гриб. Огромный веер из мертвенно-белой кожи ужасно медленно пересекал им дорогу. Ботаникам и энтомологам Бьенвенидо потребовалось много времени, чтобы прийти к соглашению, но в конечном итоге победили ботаники. Волтан был признан растением, способным перемещаться. Питались волтан-грибы разлагающимися тканями – в основном мертвой растительностью, но некоторые виды могли переварить и мясо животных.

– А вон и хутор, – сказал Яменк. Он нахмурился, глядя на колею, будто впервые ее увидел, затем осмотрел территорию вырубки, спускающуюся к реке. – Как они вывезли столько деревьев по этой дороге?

Слваста с Ингмаром переглянулись.

– Я думаю, они связывают стволы и сплавляют плоты по реке, сэр, – сказал Ингмар. – Это приток Кольбала, так что при желании они могут перегнать древесину по реке до самого Варлана.

– А, ну да, – сказал Яменк. – Конечно.

Хутор семьи Шило располагался на краю вырубки, в трехстах метрах над рекой. В центре находился дом с беспорядочными пристройками. К первоначальной хибаре год за годом приделывали новые помещения, все больше и прочнее, так что теперь разросшийся дом имел форму буквы «Е». Единственной конструкцией из камня оказалась большая дымовая труба посередине дома, из которой вилась лента голубовато-серого дыма. Крепкие деревянные конюшни и сараи образовывали две стены хутора, а остальной участок был огорожен решетчатым забором. Землю внутри расчерчивали зеленые полосы растительности.

Слваста насчитал во дворе хутора больше дюжины мод-обезьян, а в одном из сараев фыркали громоздкие мод-лошади. Именно те разновидности модов, которые нужны, чтобы помочь срубить деревья и оттащить стволы вниз по склону к реке.

Когда они подошли ближе, Яменк отправил свою мод-птицу пролететь низко над хутором.

– Ага, там кто-то есть, – сказал он.

Слваста с любопытством наблюдал, как капрал тут же начал оправлять свою одежду и приглаживать мокрые от пота волосы.

Две мод-обезьяны открыли им большие ворота и отступили в стороны, а вперед вышла девушка и улыбнулась, приветствуя солдат. На вид лет двадцати, и у нее была самая черная кожа, которую Слваста когда-либо видел. Белая хлопковая рубашка, застегнутая всего на пару пуговиц, по контрасту делала кожу визуально еще чернее; Слваста изо всех сил старался не пялиться… Замшевые брюки, облегающие длинные ноги, девушка заправила в сапоги до колен. Густая масса вьющихся черных волос обрамляла восхитительно живое лицо. Улыбалась девушка просто идеально.

Слваста почувствовал, что его сердце забилось быстрее, и улыбнулся ей в ответ.

– Привет, парни, – сказала она чувственным голосом. – Меня зовут Кванда. Я живу здесь с родителями.

– Я капрал Яменк из Чамского полка. В данном районе произошло Падение. Но не волнуйтесь, моему отряду поручено прочесать эту долину. Мы позаботимся, чтобы вы были в безопасности.

– Прекрасно. Входите, пожалуйста, – сказала она, повернулась и пошла в сторону хозяйственных построек.

Когда они проходили мимо обветшалого деревянного дома, Слваста смерил его озадаченным взглядом. Дом явно мог вместить гораздо больше, чем трех человек. И он был уверен: фермер, который привез их в начало долины, сказал, что на хуторе живут три ветви семьи Шило.

Мод-обезьяны закрыли за ними ворота.

Солдаты миновали курятник – хотя нигде не было кур. В огороде росло множество сорняков.

Слваста не понял, в чем дело, но вдруг ему стало еще жарче, чем прежде. Жар был приятным. Он не мог отвести глаз от сильных ног Кванды. И ее рубашка, на которой застегнута только пара пуговиц, такая провокационная… И девушка это знает, подумал он. Мысль тоже оказалась приятной.

– Твои родители здесь? – спросил Ингмар. Он смотрел на длинный дом.

Кванда остановилась и обернулась. Ее губы раздвинулись в восхитительно порочной улыбке.

– Нет. Они на другой стороне вырубки, размечают новую партию деревьев для рубки. Они не вернутся до захода солнца. Значит, до вечера мы с вами тут одни. Я и вы трое. Ну как, это вас заводит?

На секунду Слваста подумал, что он неправильно понял слова, сказанные низким голосом с хрипотцой. Его сердце колотилось в груди. Он чувствовал приятное головокружение, как будто минуту назад выпил одну за другой две кружки пива. И еще Кванда не на шутку возбуждала его.

– Что? – сказал Яменк напряженным голосом.

– Ты все слышал.

И она подошла к капралу и поцеловала его.

Слваста наблюдал это с удивлением и немалой ревностью, чувствуя, как его эрекция усиливается.

Кванда оторвалась от капрала и усмехнулась.

– Вы меня слышали и поняли. Мы здесь одни на полдня. Это значит – вы можете делать со мной все, что захотите.

Она повернулась к Слвасте и поцеловала его. Он никогда еще не испытывал поцелуя, исполненного такого грязного обещания. Ее текин обхватил его член и медленно сжал его именно так, как надо.

Когда поцелуй закончился, глаза Слвасты были влажными, отчего мир затуманился и потерял резкость. Им полностью завладело чувство предвкушения. Дыхание стало неровным. От Кванды исходил густой и сладкий завораживающий запах. Ему хотелось еще. Больше. Намного больше. Хотелось прижать ее к себе и вдыхать, пока он не лопнет.

Кванда шагнула к Ингмару и поцеловала его.

– Я месяцами не вижу мужчин, – хрипло пробормотала она. – Вы представляете, как это огорчительно? И вот теперь, когда я тут одна, появляетесь вы трое, точно подарок от самой Джу.

Она встала перед ними и расстегнула обе пуговицы на рубашке.

Слваста застонал от восторга, когда она сняла рубашку. Он шагнул к ней, не в силах сопротивляться. И Яменк тоже, и обалдевший Ингмар. Кванда рассмеялась и легко увернулась от них.

– Пойдемте, – настойчиво позвала она. – Мы все сделаем в сарае. Вам не придется ждать своей очереди. Я хочу узнать, каковы ощущения, когда вы все трое одновременно во мне. Я так сильно этого хочу.

Слваста едва замечал окружающее. Он видел и слышал только ее, самую горячую, самую прекрасную девушку в мире. Он опьянел от похоти, и это было потрясающе. Рубашка Кванды упала на землю. Когда Слваста наступил на нее, его эрекция стала сильной до боли.

Откуда-то очень издалека раздался голос Ингмара:

– Где ваша повозка?

– Далеко, – пренебрежительно бросила Кванда.

– Заткнись уже, Ингмар, – фыркнул Яменк.

Ловкий текин Кванды сомкнулся на члене Слвасты.

«Хочу, чтобы ты взял меня сзади», – телепнула она ему по секрету от остальных. И звонко расхохоталась, когда он застонал от безумного желания.

Слваста бросился за ней. Он хотел получить ее сейчас, немедленно. Трахать это стройное тело до умопомрачения. Карабин раздражающе хлопал его по ребрам.

– Брось его, – сочувственно сказала Кванда. – Он будет мешать, когда ты меня нагнешь.

Ее текин скользнул вниз, чтобы поиграть с его мошонкой.

Слваста на бегу неуклюже попытался расстегнуть перевязь. Сарай был так мучительно близок. Там ждал его райский секс на весь день, до самого вечера.

– Но мы не встретили вашу повозку на дороге, – ныл позади Ингмар.

– Они уехали довольно давно, – сказала Кванда.

Ее голос был раздраженным. Это расстроило Слвасту. Жалкий зануда Ингмар нарушал их возвышенное безумие.

– А я думал, твои родители отправились размечать деревья.

– Повозку взяла моя тетя.

Слваста сердито тряхнул головой, желая сосредоточиться и сказать своему так называемому другу, чтобы тот заткнул свою грязную пасть. Когда его затуманенный взгляд обратился на Ингмара, Слваста увидел ковыляющих к ним трех мод-обезьян. Он моргнул в замешательстве; моды вовсе не ковыляли. Они бежали.

– А! Эй!

Приближение зверей включило первобытный инстинкт страха перед хищником, который вымел всю радость из его тела. Слваста протелепал ближайшей к ним обезьяне приказ немедленно остановиться. Мод не обратил на него внимания – что было невозможно. Телепатический посыл имел внушительную силу; разум существа, получив команду, обычно повиновался немедленно. Слваста инстинктивно усилил свой панцирь, его текин переключился с базовой защиты от проникновения экстравзгляда на барьер, отражающий любой физический удар. Он дернул карабин, пытаясь нацелить его на явно невменяемых модов.

– Иди сюда, – телепнул Слваста одному из своих мод-гномов. Тот вяло откликнулся. – Разверни огнемет.

Кванда опять смеялась. Но тембр ее резко изменился. Теперь смех ее звучал ужасно, в нем не было ни тени веселья и радости.

– Что тако… – начал говорить Яменк.

Он выхватил свой револьвер из кобуры, и тут Кванда нанесла ему удар слева. Капрал кувыркнулся в воздухе, крича больше от удивления, чем от боли. Две мод-обезьяны вцепились в него.

– Паданец! – вопил испуганный Ингмар.

Только теперь Слваста наконец понял: это был манок, исходящий от яиц зов, который околдовал его, исковеркал его мысли, а похотливые обещания Кванды заманили его еще дальше. Он воспользовался текином, свернул невидимую силу в клинок и нанес удар прямо в глаз мод-обезьяны, уже почти добравшейся до него. Хлынула кровь, и существо упало замертво.

Слваста нащупал предохранитель на карабине и оттянул затвор, подготавливая выстрел. Это длилось целую вечность. Кванда стремительно бросилась к нему. Он попытался запустить текин ей под кожу, в грудную клетку, где находилось ее сердце, отчаянно желая стиснуть его, разорвать артерии – даже у паданцев они были. Но ее текин-панцирь оказался твердым, как железо.

Слваста выстрелил из карабина. Он даже толком неприцелился в нее, стрелял в панике куда попало. Его развернуло отдачей, но он продолжал стрелять. Пара пуль, должно быть, все-таки попали в Кванду, которая рвалась к нему. Они не прошли сквозь ее панцирь. В магазине кончились патроны. Слваста повернулся и отчаянно кинулся прочь. Кванда выбросила вперед кулак, и он не успел увернуться. Панцирь большей частью спас его от удара, но оставшейся силы хватило, чтобы сбить его с ног. Одна из мод-обезьян возвышалась над ним, ее толстая мускулистая рука поднялась, как занесенный молот…

– Дерьмо!

Струя пламени врезалась в голову мода и, словно жидкость, расплескалась по его торсу. Существо завизжало, излучая боль с такой интенсивностью, что Слваста застонал. Слезы текли у него из глаз, когда он пытался усилить свой панцирь, стремясь не чувствовать агонию мод-обезьяны.

Мод-гном стоял твердо, поливая обезьяну из огнемета, пока та билась в конвульсиях. Позади него Ингмар, прижав руки к вискам, с плотно закрытыми глазами, телепатически управлял мод-гномом. Он так сильно сосредоточился, что не заметил, как на него бросилась одна из мод-лошадей.

– Нет! – закричал Слваста телепатически и вслух. – Ингмар, береги…

Здоровенное животное бежало быстро, низко опустив голову, как таран. Мод-лошадь врезалась Ингмару в поясницу, так что тот взлетел в воздух. Слваста почувствовал его боль и шок от сокрушительного удара. Чувства погасли, когда Ингмар потерял сознание. Слваста инстинктивно сделал перекат, когда сапог Кванды нацелился ему в голову. Она промахнулась, и он снова перекатился. Слваста мельком увидел Яменка, лежащего почти без сознания, его избивала мод-обезьяна – огромный кулак снова и снова молотил по разбитому лицу. Кровь капрала текла повсюду: по его щекам, подбородку, носу, рту, шее – и впитывалась в землю.

Слвасте с трудом удалось встать на ноги, его качало. Он послал команду в мозг мод-гнома, приказав нацелить огнемет на Кванду. Но мод сперва стоял без движения, а затем начал медленно поворачивать сопло огнемета, пока не направил его на Слвасту. Кванда стремительно двигалась к нему, ее лицо ничего не выражало. Слваста бросился на нее, ему больше ничего не оставалось. Он размахнулся кулаком, собираясь вслед за тем нанести сильный удар ногой.

Кванда перехватила его руку. Она была неимоверно быстрой. Ему говорили, паданцы быстры, но он не ждал, что настолько. И сильны… Его руку словно зажали в железных тисках. Кванда крутанула его. Слвасту куда-то понесло со страшной силой. Каблук Кванды врезался сзади ему под колено.

Наверное, сломалась кость. И уж конечно, что-то там порвалось. Боль была чудовищной. Он упал на землю, рыдая.

– Так вот кого они посылают? – насмешливо спросила Кванда. – Лучших воинов планеты?

– Пошла в жопу! – ухитрился прохрипеть он.

Ему в глаза бил солнечный свет. Он исчез, когда Кванда обошла его. Слваста испуганно моргнул. «Она собирается меня съесть?»

– Нет. Не собираюсь.

Схватив его за рубашку, она поставила его на колени и, буравя взглядом, произнесла:

– Я не голодна. Пока что.

Он попытался нанести удар своим текином ей в глаз точно так же, как сделал с мод-обезьяной. Но удар отскочил от панциря Кванды, а она даже не вздрогнула. Она все еще смотрела ему в глаза. Носком сапога она пнула его в неповрежденное колено, раздвигая ему ноги.

– Вы, твари, почти не способны мыслить, – прорычала она. – Одни только инстинкты. Вы животные. Мне почти жаль того, кто тебя поглотит.

Ему пришлось напрячься, чтобы разобрать ее слова. У паданцев хриплые, грубые голоса, так и было написано на пятой странице руководства Института.

– Мы выжжем вас из нашего мира, – вызывающе бросил он. – Клянусь. И неважно, чего это будет стоить.

Кванда замахнулась свободной рукой и ударила. Слваста увидел, как ее глаза расширились в предвкушении, и тут ее кулак врезал ему по яйцам. Он думал, от боли его череп треснет на кусочки, такой сильной она была. В мире не осталось ничего, кроме боли. Он понимал, что его выворачивает рвотой. Он рухнул на землю. Она стояла над ним, великолепная и ужасная.

Затем мод-обезьяна потащила Слвасту через двор к сараю, куда он так стремился совсем недавно. Его лицо билось о землю, камень распорол ему щеку. Эта боль не играла никакой роли по сравнению с остальным. Другая мод-обезьяна волокла вслед за ним Ингмара. Слвасте было все равно. Слишком сильная боль затуманила сознание. Его глаза закрылись. Тьма объяла его, только он и боль, вместе, а больше ничего. Он падал.


Сознание вернулось, а вместе с ним и боль. А еще сокрушительное страдание. Он ненавидел себя за то, что жив.

«Ничего, это ненадолго», – подумал он.

Слваста не хотел открывать глаза. Не хотел видеть окружающее даже экстравзглядом. Он слишком боялся того, что увидит.

«Ты очнулся?» – мягко телепнул ему Ингмар.

Слваста все же открыл глаза, смаргивая прочь липкую, разбавленную слезами кровь. Они были в сарае, куда их вела Кванда, и свет проникал через высокие окна. Оборудованные здесь стойла для животных пустовали, а пол прохода, где Слваста лежал голым, представлял собой плотно утоптанную землю, покрытую грязной соломой.

Прямо перед ним стояли два яйца паданцев. Слваста заскулил от ужаса. Все рассказы и описания оказались правдой. Яйца были сферическими, почти три метра в диаметре, покрытые темной морщинистой кожей. Обнаженный Яменк распластался на одном из них, как раздавленное насекомое на стене.

Слезы сами собой потекли по разодранным щекам Слвасты при виде его. Лицо и грудь капрала уже погрузились в яйцо. Ингмара, тоже раздетого, бросили на второе яйцо боком. Его нога и рука были уже внутри, грудная клетка только начала погружаться; он вытягивал шею, чтобы держать голову подальше от поверхности.

– Нет! – простонал Слваста и попытался подняться на ноги, несмотря на изувеченное колено. У него не получилось. Его обнаженная кожа внезапно покрылась ледяным потом. Он повернул голову. Третье яйцо паданцев возвышалось над ним. Его правая рука погрузилась внутрь почти до локтя. Он позволил своей голове упасть обратно наземь, издал жалкий предсмертный вой и обмочился.

– Ничего, – тихо сказал Ингмар. – Все нормально.

– Нормально? – истерически проблеял Слваста. – Дерьмо проклятое! Что тут нормального?!

Друг послал ему грустную улыбку:

– Мы еще можем убить друг друга.

Слваста слабоумно хихикнул.

– Можем, – настаивал Ингмар. – Мы можем сжать сердца друг друга текином. Одновременно.

– Уракус побери, Ингмар, нет!

– Прошу тебя, Слваста. Как только мой череп коснется яйца, для меня все будет кончено. Оно поглотит меня. Я стану паданцем. Ты хочешь этого?

– Нет!

– Тогда давай убьем друг друга.

Слваста попробовал прощупать яйцо экстравзглядом, пытаясь понять, каким образом оно его держит. Он не смог ничего различить под поверхностью, только плотные тени. И все же там был некий разум, безжалостные мысли, которых он не мог понять, за исключением простого сияния ожидания. Ничего подобного яркому красочному клубку незащищенных человеческих мыслей в вечном противоречии с эмоциями.

Хотя Слваста мог различить контуры своего предплечья, он его уже не чувствовал. Но не было ни холода, ни боли, просто… просто ничего. Он попытался потянуть. Разумеется, рука не двинулась. Он сжал свой текин до грани, острой, словно лезвие топора, и принялся раз за разом бить по яйцу вокруг своей руки. Никакого эффекта. Поверхность не прогибалась и не трескалась. Все безрезультатно. Слваста понял, что его рука ушла еще немного глубже внутрь, погрузилась вплоть до верхушек лучевой и локтевой костей.

– Мы должны так сделать, – сказал Ингмар. Он не пытался закрыть панцирем свои мысли. Печаль и предельная усталость исходили от него. – Мы можем лишить их победы. Не дать им заполучить нас. Это наше последнее оружие.

– Правда? – К ним по проходу шла Кванда. Она остановилась перед распластанной фигурой Яменка и осмотрела его, прежде чем перейти к Ингмару. – О, какое грозное оружие. Чувствуешь, я вся трепещу?

– Сгинь в Уракусе, сука, – бросил Ингмар.

Она положила руку ему на щеку и посмотрела сверху вниз на Слвасту.

– Сделай это. Если хочешь, чтобы он умер.

– Да, – взмолился Ингмар. – Пожалуйста, Слваста. Как только оно доберется до моего мозга, все кончено. Прошу тебя.

Слваста смотрел на него, и это была пытка. Он сложил свой текин в руку и медленно протянул ее к Ингмару. Совсем близко, так, чтобы протолкнуть ее в тело своего друга и сокрушить его сердце.

– Давай же! – крикнул Ингмар.

Слваста чувствовал текин Ингмара над своими собственными ребрами.

– Я… Я не могу, – горько признался он. – Прости. Я не могу.

– Я думал, ты мой друг, – заплакал Ингмар. – Как ты можешь оставить меня паданцам?

Слваста покачал головой, ненавидя себя за слабость.

С безрадостной ухмылкой Кванда стала медленно толкать голову Ингмара к яйцу. Он боролся с ней за каждый сантиметр. На его шее обрисовались жилы. Его текин царапал ее непроницаемый панцирь, потом Ингмар попытался усилить текином свои мышцы. Ничего не помогало: паданец был слишком силен. Кванда прижала его щекой к поверхности яйца. Он сразу прилип.

– Слваста, ну пожалуйста, – заплакал Ингмар. – Оно поглотит меня. Поглотит меня целиком. Я никогда не достигну самореализации, я не буду направлен в Ядро. Помоги мне. Убей меня.

– Чудовища, – прошипел Слваста. – Почему вы такое зло?

Кванда присела на корточки рядом с ним и склонила голову набок, изучая его, как экспонат.

– Вы сделали нас такими; мы сформированы вами, вашим телом и вашим разумом. То, чем я являюсь и как я думаю, унаследовано от вашего вида. Вы отвратительны. Вы, ваш вид – жестокие и подлые животные. Когда мы уничтожим вас, потребуется целое поколение, чтобы вытравить вас из себя. Но в конце концов мы будем свободны.

– Вам никогда не победить нас. Мерзкие чудовища! Ядро ждет нас, а не вас. Вы никогда не будете самореализованы.

– Мы были раньше. Мы будем снова.

Слваста слышал слова, но они не имели смысла. Он снова потянул руку, но яйцо держало его крепче, чем корень векового дерева.

– Грязная сука.

Он поднял голову и осмотрел стропила и балки, удерживающие крышу сарая. Многие брусья были толстыми и тяжелыми. Хм, а если… Он воспользовался текином, чтобы попытаться раскачать балку над яйцом, поглощающим Яменка. Достаточно будет просто ослабить ее. В мыслях он видел, как огромная балка рушится и разносит яйцо.

– Ты можешь убить Яменка? – гневно вскричал Ингмар.

– Да ведь он уже мертв! – крикнул в ответ Слваста.

Кванда засмеялась. Затем смолкла, подняла голову, ее взгляд уставился на что-то снаружи, за стенами.

– Ваш отряд был один? – рявкнула она.

– Иди поимей себя, – пожелал ей Слваста.

Снаружи раздался громкий выстрел.

«Здесь внутри! – крикнул Слваста во всю мощь своей телепатии. – Здесь паданец!»

Он послал изображение Кванды, смешанное со всей ненавистью, которая была в нем.

Кванда врезала ему по голове. Долгое время мир не имел смысла. Доносилась стрельба. Мод-обезьяны верещали в ярости и панике. Мягко ревели огнеметы.

– Там, – прозвучал голос. – Она там!

Еще и еще стрельба. Пули пробивали брусья стен и откалывали маленькие щепки, свистящие в воздухе. Тонкие лучи солнечного света, проходя через пулевые отверстия, расчертили светлыми полосами мрачное нутро сарая.

– Умри, сука! – торжествующе закричал Слваста. – Уракус ждет тебя!

Его улыбка больше напоминала оскал. Он повернулся к Ингмару, и его энтузиазм иссяк. Щека и ухо Ингмара ушли под поверхность яйца. Он молчал, его яркие знакомые мысли замедлились и потускнели, каким-то образом уплывая в яйцо.

– Нет! О нет же! Держись, Ингмар, борись с ним. Они почти здесь.

Сильные экстравзгляды проникли в сарай, осматривая каждый твердый предмет. Слваста убрал свой панцирь, приветствуя осмотр. Двери распахнулись.

Внутрь вбежали морские пехотинцы. Фантастические фигуры в черных одеждах с маленькими карабинами в руках. Их экстравзгляды прощупывали все очень жестко.

Один из морпехов, капитан, подошел сначала к Яменку, затем к Ингмару и пристально осмотрел его голову.

– Я не смог этого сделать, – всхлипнул Слваста. – Он мой друг, а я не смог этого сделать.

– Отвернись, парень, – сурово сказал капитан.

Слваста сделал так, как ему велели, закрыл глаза и отвел экстравзгляд. Раздался единственный выстрел. Он посмотрел на свою руку. Теперь уже и локоть его был поглощен яйцом.

– Она мертва? – потребовал ответа он. – Паданская сука мертва?

Капитан стоял над ним.

– Да. Мы ее прищучили.

– Тогда я самореализован, – заявил Слваста с очень хрупкой бравадой. – Будут ли небесные властители сопровождать меня?

– Здесь еще были паданцы? – спросил капитан. – Кроме нее?

Морские пехотинцы загоняли большую тележку через открытые двери сарая.

– Нет, сэр. Думаю, их больше не было. Мы видели только ее. Как вы узнали? Как вы нас нашли?

Прибыли еще морпехи. Они несли тяжелые топоры. С яростным энтузиазмом топоры взметнулись над яйцом, к которому прилип Яменк, и упали. Еще раз и еще. Вскоре из крошечных трещин начала брызгать густая молочно-белая жидкость. Огнеметы полосовали яйца, кипятя жидкость, как того требовала процедура. Согласно руководству Капитана Корнелия, даже жидкость яиц была опасной.

– Полковой патруль перехватил телегу семейства Шило полтора дня назад, – сказал капитан. – Все они оказались паданцами. Уракус, ну и бой там был. Похоже, гнездо существовало здесь некоторое время – в доме полно человеческих костей. Мы пришли, как только получили весть. Жаль, не успели вовремя.

– Я понимаю. – Слваста вздохнул и закрыл глаза. – Сделайте это, сэр, пожалуйста.

Он не хотел использовать свой экстравзгляд, но почувствовал, как один из морпехов приближается к нему сзади. Он собрался с духом…

Но выстрела в голову не последовало. А он так ждал избавления. Морской пехотинец стал обматывать тонкую веревку вокруг его утонувшей в яйце руки чуть пониже плеча, перевязывая ее необычным узлом.

– Что такое? – пробормотал Слваста в замешательстве.

– Закуси это, – сказал капитан сочувственно и подсунул ему под нос небольшую деревяшку. – Поможет, пока не сомлеешь.

– Чего?

Моряк передал капитану пилу.

Слваста закричал. Ему заткнули рот деревяшкой. Потуже затянули жгут на руке.

Он попытался освободиться. Но яйцо прочно удерживало его на месте.

Угрюмый капитан начал пилить.

2
Варлан, столица Бьенвенидо, располагался примерно в тысяче километров к югу от экватора, поэтому каждый день в городе был жарким. Даже сейчас, около полуночи, мощеные улицы и каменные стены все еще излучали жар, немилосердно изливавшийся на них в течение дня.

Керварл выглянул из окошка наемного кэба, который катил по бульвару Уолтона, стараясь не показаться спутнику провинциалом. Керварл считался важным человеком у себя в округе Бутцен, в двух тысячах километров к югу, в конце Южного пояса городов. Но Бутцен был всего лишь столицей округа, карлик против великана Варлана.

Кэб остановился перед отелем «Решида», который, пожалуй, превосходил размерами зал совета в Бутцене. Керварл нахмурился, злясь на себя за то, что продолжает думать о своей незначительности.

«Теперь я здесь. Я сам влияю на этот мир. Я так же хорош, как любой столичный торговец. Даже лучше, ведь у меня больше возможностей».

– Расслабьтесь, – ободрительно улыбнулся ему сидящий напротив человек.

Керварл заставил себя улыбнуться в ответ. У него ушло две недели и гораздо больше денег, чем ему хотелось, но в конце концов он добился частной встречи с первым спикером Национального совета. Первый спикер согласился организовать ему встречу во дворце. Опять же за большее количество монет, чем он планировал. Но таков Варлан: здесь все со столичным размахом. Не в этом дело, убеждал Керварл себя. И вот он едет в кэбе с Ларриалом, главным помощником первого спикера, едет во дворец, чтобы увидеть самого первого помощника. Речь пойдет о лицензии на добычу полезных ископаемых. «Просто держи себя в руках».

Он подпрыгнул, когда дверь кэба открыли снаружи.

– Успокойтесь, – попросил Ларриал.

Керварл усилил панцирь и выглянул наружу. На мостовой стояли мужчина и девушка. Девушка была довольно милой, с крупными чертами лица и хорошей фигурой, которую подчеркивало ее легкое белое хлопчатобумажное платье. Но Керварл предпочел бы девушку покрасивее. Его неуверенность, похоже, просочилась через панцирь.

– Сойдет, – успокаивающе сказал Ларриал. – Как раз то, что ему нравится.

– Хорошо.

Мужчина рядом с девушкой протянул руку. Его лица не удавалось разглядеть, однако Керварл поймал общее впечатление – громила и злобный тип. Он бросил несколько монет в протянутую руку. Мужчина ждал, монеты в его ладони блестели в свете, падающем из роскошных высоких окон отеля. Керварл подавил желание вздохнуть и отсыпал еще монет. Рука наконец убралась, и девушке было позволено забраться в кэб. Она села рядом с Керварлом.

Ларриал телепнул распоряжение вознице, и мод-лошадь двинулась с места. Обратно на бульвар Уолтона.

– Отсюда до дворца лишь несколько минут. Пожалуй, самое время для вашего подарка…

Он кивнул на девушку.

– Да, конечно.

Вот тут сделка немного отличалась от тех, к которым он привык дома. Керварл гордился тем, что он человек широких взглядов и понимает, как все работает. В конце концов, именно так он пробил себе путь к нынешнему статусу. Но вот это… Он выбросил из головы любые сомнения. Здесь столица. Здесь свои правила. Если он не собирается по ним играть, не было смысла приезжать сюда.

Он достал из кармана пиджака маленький пузырек и предложил его девушке. Ее глаза расширились от восторга и удивления. Он почувствовал жажду в ее мыслях.

– Прими сейчас, – резковато сказал Ларриал.

– Благодарю, сэр, – отозвалась девушка. Она скрутила пробку привычным движением, сунула длинное горлышко флакона в ноздрю и глубоко вдохнула. Поменяла ноздрю и вдохнула еще раз.

– Там еще что-то осталось, – сказал Ларриал.

Отстраненная улыбка появилась на лице девушки. Она опять сделала вдох.

Керварл с тревогой наблюдал, как нарник действует на нее. В один момент ему показалось, что она упадет в обморок. Похоже, она потеряла связь с реальностью.

– Думаю, вещество намного чище, чем то, которое она принимала до сих пор, – сказал Ларриал, глядя на безвольно поникшую голову девушки. – Утром она за это скажет спасибо.

Керварл ничего не ответил. Он слышал все сплетни о первом помощнике.

Бульвар Уолтона вел прямо к Капитанскому дворцу. Керварл старался не слишком восторгаться, но удержаться не получалось: дворец был огромен, как целый город в одном здании. Когда кэб приблизился к огромным железным воротам, вышел офицер дворцовой охраны. Он явно знал Ларриала и позволил им въехать.

Кэб миновал арку высотой в два этажа, прорезанную в фасаде и ведшую прямо во двор. Их ждал лакей в изумрудной с золотом ливрее. Он провел их через другую, меньшую арку в дворцовые сады.

– Пожалуйста, воздерживайтесь здесь от экстравзгляда, сэр, – сказал лакей глубоким голосом, исполненным достоинства.

Сады впечатляли так же, как и сам дворец. Сеть длинных дорожек пересекала идеально гладкие газоны. Фигурно подстриженные кусты высотой вдвое превосходили рост Керварла. Большие живые изгороди обнимали уединенные гроты. Пруды с фонтанами были обведены бордюрами из экзотических цветов. Десятки сладких запахов смешались в ночном воздухе. Фонари изящно мерцали, создавая собственные туманности. Керварл даже не знал, что существует масло, которое горит пламенем разных цветов. Освещение добавляло последний штрих, делая весь сад изумительно красивым.

Он слышал смех по дороге. Кажется, в одном из гротов. И слабые ритмичные стоны – там занимались сексом. Громкий вскрик. Затем раздался визг боли. Он сосредоточился на одурманенной девушке – надо следить, чтобы она не споткнулась. Лакей провел их в один из гротов, окруженный непроницаемой изгородью из рубиновых берез. Внутри росли другие декоративные деревья, меньшего размера, с корявой от возраста корой, выбранные за раскрывающиеся по ночам цветы. Крошечные бело-розовые лепестки бесшумно осыпались на губчатую траву. Фонтаны журчали снаружи павильона из белой ткани, драпировки которого мягко колыхались под теплым ветерком. От горящих внутри ламп шатер сиял теплым золотистым светом, словно гигантский волшебный фонарь. Играла арфа.

Внутри проходила вечеринка для избранных. Керварл узнал Аотори, первого помощника. Первому сыну Капитана было около тридцати, но благодаря безупречно красивому лицу он выглядел намного моложе. Его тонкие черты обрамляли густые вьющиеся рыжевато-русые волосы и аккуратная бородка, которая подчеркивала и без того заметные скулы. Свободно наброшенная тога демонстрировала мускулистый торс. Аотори разлегся на кушетке за столом. Несмотря на его явно тренированное тело, Керварл видел в мужчине столичного щеголя. Его приятели, собравшиеся за столом, из высших сфер аристократического общества Варлана, казались столь же молодыми и энергичными. Одна пара в углу павильона занималась сексом на куче подушек, еще несколько человек стояли над ними и наблюдали, потягивая вино. Все прислуживающие девушки носили длинные юбки, но сверху оставались обнажены до пояса, и все они были красивыми – как и гостьи. Два мальчика-прислужника носили набедренные повязки, их натертая маслом кожа блестела в туманном свете ламп.

Чувство неполноценности вернулось к Керварлу. Он чувствовал себя старым, потрепанным, бедным.

– Мой добрый друг, – сказал Аотори, – добро пожаловать.

Некоторые из гостей вечеринки соизволили взглянуть на Керварла и тотчас вычеркнули его из внимания. Именно тогда его робость стала сменяться гневом. Кто они такие, чтобы смотреть на него свысока? Аристократы – им все досталось по наследству, никто ничего не достиг сам.

Ларриал едва слышно кашлянул.

Керварл поклонился.

– Благодарю, что приняли меня, сэр.

– Не стоит благодарности. Первый спикер очень высоко отзывался о вас.

Аотори повернулся к красавице, откинувшейся на подушки рядом с ним:

– Видишь, чем я там занимался?

Она лениво улыбнулась, затем ледяным взглядом уставилась на Керварла.

– Вот, примите в знак моей признательности, сэр.

Керварл подтолкнул девушку текином в спину, молясь, лишь бы она не споткнулась. Моргая стеклянными от нарника глазами, та подошла к столу, заставленному изысканными блюдами. Керварл снова пожалел, что девушка не так красива.

– Как щедро с вашей стороны, – сказал Аотори. – Я уверен, она нас развлечет.

Керварл явственно слышал насмешку в тоне первого помощника.

Аотори щелкнул пальцами.

– Подготовь ее, – сказал он одному из слуг.

Девушку увели. Она по-прежнему была в ступоре от нарника.

– Я так понимаю, у вас есть ко мне коммерческое предложение? – сказал Аотори.

Несколько гостей засмеялись при этих словах. Звуки секса в углу становились все громче. Какой-то мужчина сбросил тогу и присоединился к любовникам.

– Именно так, сэр. У меня есть земли в Сэнсонских горах. Я хотел бы получить лицензию на добычу полезных ископаемых. Поскольку правами на добычу полезных ископаемых по всей планете распоряжается Капитан, я так понимаю, вы можете получить лицензию для моей компании.

– Добыча чего именно?

– Серебра, сэр.

Аотори поднял идеально ухоженную бровь.

– Я не знал, что там есть серебро.

– Мои геодезисты нашли его, сэр, – с гордостью сказал Керварл.

Ему хотелось рассказать, как было сложно, как дорого, сколько сил он вложил во все предприятие. Как рисковал. Но здесь, в нелепо декадентской обстановке, подготовленная им речь будет совершенно бессмысленной. Все, чего он хотел сейчас, – заключить соглашение и уйти.

– Очень предприимчиво с вашей стороны, – пробормотал Аотори.

– Благодарю вас, сэр.

– А зачем мне предоставлять вам лицензию?

– Я хотел бы предложить вам совместное предприятие.

– Ах. Восхитительно. И очень умно. Я вижу, мы прекрасно поладим. Какой процент вы намерены мне предложить?

Керварл надеялся, что не вспотел слишком явно. Это был критический момент: какая цифра будет верной… Первый спикер посоветовал пятнадцать.

– Семнадцать с половиной, сэр.

Он проклял себя до самого Уракуса за трусость.

– Это очень щедрое предложение, – сказал Аотори.

Он налил немного вина из графина и отдал служанке. Она подала вино Керварлу.

Присутствующие за столом ждали и смотрели. Он заметил несколько понимающих, хищных усмешек. Энергичный секс втроем заглушал звук арфы.

Аотори поднял свой бокал.

– Полагаю, сделка состоялась.

Он выпил. Гости захлопали.

Керварл изо всех сил старался не выказать облегчение. «Держись уверенно. Сыграй в его игру».

– Сэр.

Он поднял бокал в честь первого помощника и выпил вино.

– Объявляю тост, – громко сказал Аотори. – За моего нового делового партнера. За нас с ним.

Все за столом подняли бокалы в знак приветствия.

«Отлично сработано», – приватно телепнул Керварлу Ларриал.

Керварл улыбнулся всем вокруг и выпил еще вина. Оно было не таким хорошим, как он ожидал. Но это не имело значения. Ничего больше не имело значения. «Я получил лицензию!»

– Завтра в моей конторе утрясут с вами скучные юридические детали, – сказал Аотори.

– Да, сэр, – сказал Керварл.

Он не совсем понимал, что теперь делать. В обращенном на него взгляде первого помощника было легкое ожидание.

«Мы остаемся?» – телепнул он Ларриалу.

«Благая Джу, нет, конечно. Прощайтесь. Такие, как мы, не годятся в приятели первому помощнику».

Керварл снова поклонился.

– Вы были очень добры, сэр. Не смею больше тратить ваше время. Мои юристы свяжутся с вашими, как вы и предложили.

– Да, верно. – Аотори великодушно махнул рукой.

Керварл повернулся и ушел. Ему стоило усилий не пританцовывать, покидая грот.


Аотори смотрел, как южный помещик шагает по дворцовым садам. Он покачал головой, изумляясь той радости, которая просачивалась через его ослабевший панцирь.

– Удивительно, – проворчал он.

– То, что они нашли серебро в Сэнсонах? – спросила Миривия, проводя указательным пальчиком по краю чаши с семечками акрала в меду.

Он бросил на нее разочарованный взгляд. Миривия была его фавориткой на этой неделе, но вовсе не за язвительность.

– То, что человек, у которого хватило ума найти там серебро, может быть таким глупым. Южане и их образ мыслей. Они чересчур гордятся своей трудовой этикой, это их и погубит. – Он ухмыльнулся. – Посмотри-ка, что я с ним сделал.

Она надулась и устроила целое представление, облизывая пальцы после липких черных семечек.

– Ты такой жестокий.

– Я стараюсь.

Аотори следил экстравзглядом, как Керварл медленно останавливается и недоуменно смотрит на Ларриала.

– Если бы только он был одним из нас! Но нет, от него разит трущобами. Благородный человек отправил бы служащих заниматься чем-то таким вульгарным, как лицензия. Но, разумеется, на это придется потратить деньги, а еще нужно не сомневаться в своей власти над другими. Похоже, Керварл до таких мыслей еще не дорос.

На противоположной стороне сада Керварл упал на колени. Его руки отчаянно царапали горло. Паника и испуг хлестали из его беззащитного разума.

– При том что он не благородный человек, он еще и амбициозен, – сказал Аотори, когда Керварл упал вперед лицом на ухоженную дорожку. – Это не следует поощрять, иначе мы рискуем повторением проспекта Жасмин.

– Никто этого не хочет, – согласилась Миривия.

Ларриал подошел к лежащему телу, затем обернулся к гроту.

«Он мертв», – телепнул помощник.

«Прекрасно, – телепнул в ответ Аотори. – Организуйте его семье пристальное внимание налоговой инспекции. Мой офис выкупит его земли в компенсацию уплаты налогов. Кажется, мы займемся добычей серебра».

«Да, сэр».

Аотори взял графин с отравленным вином и передал его служанке.

– Убери, нам тут не нужны несчастные случаи.

– Слушаюсь.

– А что подарок Керварла, готов? Жаль было бы не воспользоваться.

Служанка старательно избегала его взгляда, держа панцирь непроницаемым.

– Да, сэр.

– Прекрасно. – Он поцеловал Миривию. – Сначала я хочу посмотреть, что ты с ней сделаешь. А потом ты увидишь, что сделаю я.

3
Добравшись до вершины холма, Слваста на двадцать пять метров опередил всех остальных. Он шел, а не бежал трусцой, но взял очень быстрый темп. Достиг вершины парень за полтора часа. Первое, что он сделал, когда восемь месяцев назад стал лейтенантом, – это установил собственный график тренировок для семи отрядов, которыми командовал. Тренировка включала в себя пробежку с полной выкладкой по десять километров дважды в неделю. Его коллеги-офицеры – все, кто так поддерживал и наставлял его в течение двадцати месяцев, прошедших от спасения его морпехами до повышения в звании, – совершенно не считали нужным видеть своих подчиненных каждый день. Считалось неуместным людям их ранга непосредственно взаимодействовать с рядовыми; приказы передавались через младший командный состав. И уж конечно, они не делали физические упражнения наравне со своими людьми, тем более с учетом обжорства и пьянства, которые были в порядке вещей. Слваста считал это глупым. Он хотел показать своим солдатам: он не жалкий закулисный ставленник, подобно большинству офицеров получивший чин благодаря богатству семьи. Пусть видят: он умеет все то же, что и они, когда дело дойдет до прочесывания. Пусть доверяют ему. А еще он хотел изучить их сильные и слабые стороны – так он будет знать, как их использовать: кому какие задачи можно доверить, кто какими навыками обладает. Единственный способ знать это наверняка – лично видеть их в действии.

Слваста остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Был почти полдень, на небе ни облачка. Солнце яростно сияло над ним, жар пропитывал воздух. Рубашка Слвасты промокла от пота. Он снял фляжку с перевязи и выпил воды.

Начали прибывать его солдаты, ухмыляясь и тяжело дыша, гордые тем, что не отстали от лейтенанта. В воздухе над ними во множестве кружили мод-птицы. Слваста добился выдачи мод-птицы каждому солдату полка под его командованием. Теперь они, когда получали задание зачистить территорию, могли проверить на предмет следов Падения каждый квадратный метр земли. Сначала старшие офицеры ворчали, но теперь уже и другие отряды отправляли запросы на мод-птиц для каждого солдата. В штаб-квартире строился новый вольер, позволяющий разместить увеличенное количество птиц. Еще меньше коллегам-офицерам Слвасты нравилось все чаще проявляемое рвение новобранцев служить под командованием пресловутого однорукого лейтенанта.

– Сержант, – позвал Слваста.

Сержант Янрис подошел к нему. Крупный мужчина шестидесяти с небольшим лет, которому солдаты повиновались безоговорочно. Из-за шрама на горле он разговаривал низким разборчивым шепотом. И что бы он ни произносил, его слова звучали как угроза. Слваста никогда не расспрашивал, откуда взялся шрам. Ходили слухи, будто ревнивый муж неожиданно вернулся домой; болтали также о юности, проведенной в городской молодежной банде. Это не играло никакой роли. Янрис был лучшим сержантом в полку – вот все, что имело значение.

– Да, сэр? – отдал честь Янрис.

– Десять минут отдыха, потом начинаем поиск с воздуха. Убедитесь, что все напились воды.

Янрис коротко кивнул.

– Есть, сэр.

Слваста сел на камень, отложил в сторону широкополую шляпу и принялся оглядывать открывшийся ему вид. Холм был не особенно высок, но с него хорошо просматривались земли, простирающиеся к югу, вольные просторы лесов и саванн. Их прорезало блестящее серебро рек. Темные озера смотрелись глубокими ранами. Слваста различил несколько возделанных участков, ранчо и тростниковые фермы, но в основном территория оставалась дикой и незаселенной. За горизонтом река Кольбал лениво несла свои воды на юго-запад, по направлению к столице.

Они находились в двух днях пути к югу от Адиса. Позади них лежали плотно населенные земли, с большими поместьями и процветающими фермами. Города и деревни были связаны хорошими дорогами. Длинные струи дыма от сигнальных костров на маяках все еще поднимались в небо, тревожа жителей. Слваста не интересовался такими территориями; любые яйца, упавшие там, будут замечены немедленно. А вот здесь, во внутренних районах, где мало дорог, а людей еще меньше, все обстояло совершенно иным образом.

Солдаты уселись на отдых, достали еду из рюкзаков. Слваста не разрешал своим отрядам использовать мод-гномов – после того как он стал свидетелем абсолютного контроля Кванды над модами, это было исключено, – и все необходимое на время прочесывания им приходилось тащить в рюкзаках. Большую часть их снаряжения для обустройства полевого лагеря несли на себе четыре мод-лошади и две земные лошади, которых он недавно приобрел; оставшихся мод-лошадей Слваста тоже планировал заменить земными. Тем временем при прочесывании он не позволял допускать мод-лошадей вперед, где они могли бы столкнуться с паданцем. Единственным исключением, которое он признавал, оставались мод-птицы, но он продолжал мысленно подыскивать им замену. Большинство местных птиц были слишком маленькими и пугливыми, ими и близко не получалось управлять так, как модами. Люди в Чаме поговаривали – в основном такие разговоры велись в пивнушках, – что манта-ястребы поддаются обучению, якобы богатые помещики в провинции Раквеш используют их для охоты на кабана и бритвоспина. Впрочем, как можно поймать манта-ястреба, пусть даже детеныша, Слваста так и не понял.

Рядовой Товакар, наказанный за неразбериху, устроенную при выгрузке снаряжения из поезда, привязывал козу, ответственным за которую его назначили. Всем известный горячий нрав Товакара делал его отличным кандидатом для выполнения возложенной на него задачи: только он и мог совладать с упрямым животным. Коза фыркала и тянула за повод, раздраженная подобным обращением: ее притащили на холм! Слваста улыбнулся про себя. Никто из его отрядов больше не жаловался на то, что они таскают за собой животных с мерзким характером, а пятеро новобранцев скоро поймут, зачем это нужно.

Слваста объявил конец привалу, и капралы подошли к нему. Они взяли подзорные трубы, спеша изучить район, который их назначили прочесать. Слваста сам попросил этот район, и полковник был рад его отдать. Никто больше не вызывался добровольно прочесывать труднодоступные неосвоенные территории.

Они разделили район на участки. Слваста и Янрис назначили каждому отряду свой участок. Обсудили детали прочесывания. Рассчитали продвижение в соответствии с фактическими характеристиками местности, а не по карте. Согласовали места, где отряды остановятся на ночлег.

Отряды двинулись вниз по склону, постепенно расходясь по мере того, как они приближались к подножию холма. Каждый отряд направился выполнять свое отдельное задание по зачистке.

Слваста шел с отрядом Янриса. Территория, которую они выбрали для прочесывания, была достаточно плоской и сплошь поросшей местным бамбуковым тростником. Широкие зонтики гибких пурпурных листьев венчали его жесткие стебли на высоте пары метров над головами людей. Пробивавшийся через нагромождение листьев солнечный свет окрашивал все фиолетовым.

Отряд растянулся широкой полосой, люди двигались на расстоянии трехсот метров друг от друга – для удобства телепатической переклички. Некоторые солдаты рубили стебли мачете. Слваста использовал текин, расчищая себе путь. Полые стебли были намного тоньше стволов деревьев, но их наросло так много, что они сильно заслоняли обзор. Легкая клаустрофобия его не беспокоила. Слваста сосредоточился на экстразрении, пользуясь глазами своей мод-птицы, скользящей над волнистым океаном пурпурных волокон. Под его телепатическим контролем мод-птица двигалась параллельно другим, и вместе они образовывали решетку. Таким образом отряд охватывал участок шириной более двух километров.

«Сэр! – взволнованно окликнула его солдат Андрисия. – Это оно?»

Она переслала картину, которую видела ее мод-птица, – группа поваленных стеблей бамбукового тростника.

«Подожди», – велел ей Янрис.

Несколько мод-птиц направились к разрыву в колышущемся пурпурном покрове. Слваста счел прореху слишком малой для следа от упавшего яйца, но из осторожности сделал несколько кругов своей мод-птицей, прежде чем позволил ей опуститься к сломанным стеблям. Яйца не оказалось, и растительность внизу уже восстановилась. Слваста предположил, что там случилась драка между вентаусскими быками. Эти опасные существа, отдаленно похожие на медведей, обычно держались поодиночке, но месяц назад у них был брачный сезон.

«Чисто», – телепнул Янрис всему отряду.

«Хорошая работа, Андрисия», – добавил он.

Ее разум послал вспышку довольства собой, прежде чем она усилила панцирь. Андрисия впервые участвовала в зачистке и была полна решимости сделать все правильно. Слваста переживал, что ее рост (долговязая девушка на несколько сантиметров возвышалась над ним) и молодость (ей едва исполнилось двадцать) будут отвлекать других солдат. Но Андрисия доказала: она умеет сохранять спокойствие в большинстве ситуаций, как в казарме, так и за ее пределами.

Отряд возобновил свое равномерное продвижение вперед.

Брачный сезон вентаусских быков явно прошел горячо. Не только отряду Янриса постоянно встречались переломанные бамбуковые стебли, которые приходилось проверять; вызовы шли постоянно. Наконец уже вечером Товакар вышел на связь со всеми:

«Тут что-то странное. Я обнаружил тропу, но не пойму, кто ее проделал. Здесь следы копыт и всякое другое».

Слваста отправил свою мод-птицу проверить. Товакар, конечно, горячая голова, но в деле на него можно положиться. Тропа действительно оказалась необычной – длинная полоса поваленного бамбука, три или четыре метра шириной. Взгляд мод-птицы не прояснил вопрос настолько, насколько хотелось, поэтому Слваста приказал отряду сделать передышку, а сам прорубил себе дорогу к Товакару. Ушло добрых двадцать минут, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние, и тем временем лейтенант направил свою мод-птицу на разведку вдоль продолжения тропы, которая прорезала заросли бамбукового тростника и уходила в кусты за его пределами.

Когда Слваста вышел к Товакару и увидел место своими глазами, ему показалось, будто кто-то решил проложить дорогу через бамбук. На совершенно прямой тропе остались стебли, срезанные в нескольких сантиметрах от земли; растительный покров был равномерно примят. Очень интересно. Вдоль шло еще несколько узких непрерывных колей, и эти следы оставили не колеса. На какой-то миг в воображении Слвасты вспыхнуло безумное видение крошечного плуга, который здесь протащили.

– Здесь тянули что-то тяжелое, – заключил он.

Слваста осмотрел отпечатки копыт во влажной почве; некоторые были оставлены земными лошадьми, другие принадлежали модам. Он провел рукой по раздавленным травинкам и побегам тростника, и на коже остался сок.

– Не так давно, максимум два-три часа назад.

Он распрямился и посмотрел на уходящую вдаль тропу. Все было согнуто или сломано в одном направлении – на юго-запад.

«Сержант? – телепнул он. – Пусть все отряды направляются ко мне. Мы пойдем по этому следу».

«Есть, сэр», – ответил Янрис.

Эфир разом наполнился перекличкой телепатических голосов.

– Идем, – сказал Слваста Товакару.

Они вдвоем отправились вперед по тропе.

– Что вы об этом думаете, сэр? – спросил солдат, потянув за поводок козу.

– Я тебе расскажу, что мне известно, – сказал Слваста. – Гнезда обосновавшихся паданцев собирают недавно упавшие яйца и увозят их из зоны Падения, которую мы прочесываем. Так они оберегают яйца от нас и управляют поглощением, не оставляя его на волю случая.

Товакар посмотрел себе под ноги на примятую траву.

– Следы оставил кто-то, кто тащил яйцо?

Слваста пожал плечами. Он послал свою мод-птицу по спирали все выше и выше, пытаясь понять, куда ведет тропа. На поле его обычного зрения наложилась, как мираж, картина земли с высоты. И теперь, если провести прямую линию от края зарослей бамбука… Широкая река прорезала кустарник в пяти или шести километрах впереди, изгибаясь большими излучинами и выписывая странные петли вокруг неравномерно разбросанных холмов. Дальше к западу по ее течению начинались полосы тропического леса.

«Наверное, это приток Кольбала», – решил он. Кольбал был самой большой рекой на всем континенте Ламарн. Великая река протекала от горной цепи Гвельп к северо-востоку от Прерова на запад до самой столицы, Варлана, и дальше, на расстояние более трех тысяч километров, где впадала в Меорский залив. Сложная сеть притоков Кольбала охватывала значительную часть центральных земель. Сотни городов располагались на берегах рек. Даже с появлением железной дороги в последние полторы тысячи лет речные пути по-прежнему перевозили большую часть грузов и пассажиров на Ламарне. Лодка может направиться куда угодно, она намного легче, чем повозка, и не привлечет внимания. То что надо гнезду паданцев.

В течение следующего получаса остальные отряды догнали Слвасту. К тому времени, когда они вышли из зарослей бамбукового тростника, с ним уже была вся команда. Тридцать восемь солдат, нетерпеливых и взволнованных.

Оставив бамбук позади, они начали набирать темп. Облака текли по небесному своду. Поначалу это были длинные белые клочья на ярком кобальте. Затем начал темнеть северный горизонт – там собирались дождевые тучи.

Коза принялась недовольно блеять и рваться с поводка. Товакару было трудно тянуть за собой сопротивляющееся животное.

– Привяжи ее, – велел Слваста.

Тропа вошла в полосу густых деревьев, около километра шириной, растущих вдоль берега реки. Отряд добрался туда, как раз когда начался дождь. Мод-птицы были отправлены вперед. Слваста держал быстрыйтемп, следуя по пути, проторенному через лес и подлесок.

«Сэр, – позвал его Жостол. – Лодки!»

Экстравзгляд Слвасты перехватил мод-птицу солдата, глядя ее глазами. Пара больших паровых катеров стояли на якоре под самым берегом на излучине реки. Над водой нависали густые плакучие ветки вонно, почти полностью заслоняя катера. Увидеть их просто так было невозможно. «Грузовые баржи», – подумал Слваста.

Он принялся отдавать приказы капралам, уточняя, как именно они будут подходить. Остальные мод-птицы были отозваны, чтобы паданцы ничего не заподозрили. Жостол остался единственным наблюдателем. Его мод-птица кружила высоко, стараясь не лезть на глаза. К этому времени дождь разошелся вовсю, и с трудом удавалось различить детали. Слваста разглядел несколько человеческих фигур, а также мод-лошадей и мод-обезьян. Стояли там и несколько земных лошадей.

За четыреста метров до берега отряды стали расходиться веером. Слваста вместе с сержантом Янрисом, Товакаром, Жостолом и пятью другими солдатами замедлили шаг, поскольку были уже близко к месту стоянки, позволяя остальным отрядам окружить группу людей возле лодок.

– Приготовить оружие, – приказал Слваста за сто метров от берега. Он вытащил собственный карабин и посмотрел на него экстравзглядом, чтобы проверить, работает ли механизм, в то же время оттягивая текином рычаг затвора.

«Приветствуем вас», – весело окликнул их сильный телепатический голос.

Слваста вздрогнул. Он знал, они не смогут подойти совсем незамеченными, однако надеялся, что им удастся подобраться поближе.

«Кто вы такие?» – требовательно спросил он.

«Рейнджеры».

«Чего?!» – бросил Слваста на бегу. Он направил вперед свой экстравзгляд и увидел семерых мужчин и одну женщину, стоящих в свободных позах под огромным древним вонно, которое защищало их от ливня. Оружия у них не было – во всяком случае, он его не увидел.

«Рейнджеры, – повторил мужчина, стоящий впереди остальных. – Мы резервисты Эрондского окружного полка. Делаем что в наших силах, пытаемся помочь. А вы кто такие?»

Слваста миновал последние деревья. Берег реки был в двадцати метрах от него, две длинные баржи с деревянными корпусами спокойно стояли у берега. Из их высоких железных труб выходил дым.

Он осторожно подошел к группе.

– Лейтенант Слваста, Чамский окружной полк. Нам поручено зачистить этот район.

– Мы не знали. Прочесали местность, уж как смогли.

Мужчина усмехнулся на грани откровенной насмешки. Высокого роста, с копной лохматых светлых волос и самыми зелеными глазами, которые доводилось видеть Слвасте. Ему можно было дать лет двадцать семь – двадцать девять. Материал его длинного коричневого дождевика напоминал вощеную замшу, но намного тоньше и легче; капли дождя легко скатывались с него. Маленькие металлические пуговицы казались какими-то странными. Слваста еще не видел таких плащей. И говорил мужчина с необычным акцентом: он растягивал каждое слово.

– А вы сами кто?

– Простите, не представился. Найджел. Это моя жена, Кайсандра. И мои молодцы.

Слваста завернул промокшие насквозь и провисшие поля шляпы, чтобы лучше видеть.

– Ваши кто?

– Мои молодцы. Бойцы под моим командованием.

– Я должен убедиться, что вы человек.

– Звучит резонно. Я уберу панцирь. Смотрите.

– Нет, этого мало. У паданцев те же органы, что и у нас.

– Ваши предложения?

Слваста поставил карабин на предохранитель и позволил ему свободно повиснуть на перевязи у него на боку. Он вытащил из ножен нож.

– А, – сказал Найджел. – Ну, если вы настаиваете.

– Прикройте меня, – сказал Слваста своим солдатам.

К этому моменту вся область стоянки была окружена. Солдаты заняли позиции за деревьями, а карабины нацелили на рейнджеров из Эронда. Слваста подошел к Найджелу и ощутил, как тот легонько касается экстравзглядом его культи.

– Давайте большой палец, – сказал Слваста.

Найджел протянул к нему руку ладонью вверх, отставив большой палец. Слваста проткнул кожу острием ножа. Как и следовало ожидать, из прокола показались капли красной крови. Он удовлетворенно кивнул.

– Кровь паданцев темно-синяя, – пояснил он.

– Мне так и говорили, – сказал Найджел. – Хороший способ проверить. Надежный.

У Слвасты снова возникло ощущение, что над ним посмеиваются. Но мысли мужчины текли спокойно и уравновешенно. Единственная эмоциональная составляющая, которую Слваста мог уловить, была безмятежная уверенность – возможно, именно поэтому ему упорно чудилась насмешка. Он постарался не обращать внимания на смутные ощущения и поманил к себе Кайсандру.

Так называемая жена протянула руку. Слваста дал бы ей лет шестнадцать-семнадцать. Симпатичная девушка со множеством веснушек и гривой густых темно-рыжих волос, собранных в конский хвост. Он пожалел бедняжку, но воздержался от комментариев. Браки по договоренности были довольно распространены в сельской местности, а странная одежда Найджела явно стоила дорого. Девушка отнеслась к отряду в точности так же, как Найджел, при этом хуже контролировала эмоции. По ее лицу читалось, что она испытывает презрение к Слвасте и его солдатам. Она тоже оказалась человеком.

– Прошу вас. – Найджел жестом отправил рейнджеров к Слвасте.

Они подошли на проверку один за другим.

Слваста не знал, как вербуют рейнджеров в округе Эронд, но эти парни больше походили на головорезов из городской банды, чем на солдат. Они и не пытались скрыть свое презрение к нему, двое открыто скалили зубы над его культей.

– Все в порядке, – объявил Слваста, когда капля красной крови последнего из них смешалась с дождем. Но он сильно удивился и не мог удержать чувства при себе. – Что, Уракус побери, вы здесь делаете? Тут вокруг ничего нет. Мы сами недавно прибыли.

– Мы здесь случайно, – сказал Найджел. – Я торговец. Мои лодки находились в Дьюрале с грузом фолакса. Я хотел обменять его на семена хетала. Мы увидели, как загорелись маяки, и вызвались помочь в зачистке. С каждого по возможностям, верно? Капитан полка в городе послал нас вверх по реке.

Сквозь дождь пронеслась большая птица и уселась на одну из веток над ними. Толстая ветка качнулась под ее весом. Слваста никогда не видел ничего подобного. Широкие крылья птицы достигали в размахе более двух метров. По ее голове было понятно, что это мод. Однако ее размеры и изящество превосходили возможности формовщиков, насколько он мог судить.

– Это мод-птица? – спросил Слваста.

– Ген-орел, – сказал Найджел. – Да.

– Как вы ее назвали?

– Разновидность мод-птицы, очень хорошая. – Найджел бросил ласковый взгляд на птицу, которая немигающе смотрела на сержанта Янриса и окружавших его солдат. На концах ее когтей блестел металл, как заметил Слваста.

– Где вы ее взяли?

Найджела сардонически улыбнулся.

– Их делал один человек в деревне Эшвилль. Но это было очень давно и далеко отсюда.

– Ясно. – Слваста понимал, что он теряет лицо перед всеми. – Мы должны обыскать ваши лодки.

– Конечно, – сказал Найджел.

Сержант Янрис с отрядом отправился на одну лодку, пробираясь через мелководье. Капрал Килики взялся осмотреть вторую.

– Вы протоптали довольно большую дорогу по местности, – сказал Слваста. – Вот как мы вас нашли. Что за груз вы везли?

– Никакого груза. Только мы, – ответил Найджел.

– Выглядит так, будто вы волокли некий предмет. Большой, объемный.

– Пара лошадей тащила каменные лодки, да. Мы нагрузили их своим походным снаряжением. С этим что-то не так?

– Что такое каменная лодка?

– Плоские сани. Они двигаются довольно быстро, и мы смогли прочесать больший участок. Вы же понимаете, лейтенант, на такой местности нельзя пользоваться повозками. Колеса не проедут.

То, как это было сказано, – подчеркивая совершенно очевидное, как будто Найджел проводил урок в классе пятилетних детей, – заставило Слвасту почувствовать себя глупо. Возможно, так и планировалось.

«Проверьте сани», – приказал он Янрису и Килики.

– Если вы не против, я хотел бы спросить, – сказал Найджел. – Как вы потеряли руку?

– Я попал в гнездо паданцев, – невозмутимо ответил Слваста. – Я был частично поглощен, когда прибыли морские пехотинцы.

Найджел глянул на свой проколотый палец.

– Я еще не встречал никого, кто бы выжил в такой ситуации. Вам повезло.

– Да.

Слваста попытался заблокировать память об Ингмаре, о его ужасных мольбах.

– И теперь вы понимаете угрозу паданцев так хорошо, как никто другой. Вы полностью преданны своему полку и защите Бьенвенидо. Это должно тревожить ваших старших офицеров.

– Почему вы так говорите?

Найджел посмотрел на него так, словно судил с высоты своего положения. Все, что мог сделать Слваста, – ответить ему таким же взглядом.

– Вы лучше них справляетесь с задачей. Они это знают, как знают и ваши солдаты. Ваша самоотверженность их беспокоит. Система устоявшихся убеждений всегда позволяет старикам чувствовать себя комфортно в своем положении и привилегиях. Комфорт – враг перемен. Комфорт – это легко. Это хорошая еда и ночи в теплой постели. Все бросающее вызов комфорту воспринимается опасным.

– Бригадир Вениз – отличный командир.

Найджел понимающе улыбнулся.

– Я уверен, что да. Но подумайте: так ли он хорош, как были бы вы, если бы вы командовали полком?

– Я… Это нелепый вопрос. Я лишь недавно стал лейтенантом.

– И все же я встречал амбиции, подобные вашим, лейтенант. Вы лучше всех должны понимать: Падения никогда не закончатся. Полки и даже морские пехотинцы, благослови их Джу, всего лишь уменьшают наносимый ими урон. Чтобы на самом деле победить паданцев, сначала надо изменить покорное овечье отношение к ним. После того как привычный порядок вещей, который так дорог старым влиятельным семействам, будет сломан, могут возобладать новые взгляды. Тогда и только тогда мы сможем снова осмелиться мечтать – помните такие давние слова? И если это когда-нибудь произойдет, тогда жизнь на Бьенвенидо может измениться.

Слваста понимал, как не по себе солдатам от таких слов. Для него самого разговор оказался неожиданным, но Найджел был прав. Он озвучил те самые мысли, которые Слваста сам никогда не осмеливался высказать. Ему бы очень хотелось сесть и поговорить с этим загадочным человеком долго и обстоятельно. И все же… что-то во всей их встрече было не так. Найджел выглядел максимально далеким от преступного мира – воспитанный, учтивый, уверенный в себе больше, чем член Национального совета, – но люди, стоявшие рядом с ним, относились к тому типу, который Слваста прекрасно знал. И он все еще не раскусил Кайсандру. Девушка явно не служила простой покорной безделушкой, принадлежащей Найджелу. Похоже, ее вообще ничего в ситуации не смущало. Она стояла уставшая и грязная, но с улыбкой превосходства на лице. «Смотрит на меня так, как смотрела Кванда. Может ли у паданцев быть красная кровь? Уракус, я параноик».

«У них есть сани, сэр», – телепнул ему Янрис.

Слваста не мог решить, хорошо это или плохо. Найджел бросил на него пристальный взгляд – терпеливо ожидая, что он поступит правильно.

– Отбой, – велел Слваста своим солдатам.

– Спасибо, – сказал Найджел, когда карабины были возвращены в перевязи и кобуры. – Теперь, если у вас есть карта, я буду рад показать вам область, которую мы прочесали. Прочесывать ее повторно – пустая трата времени. А каждый день, что яйцо лежит незамеченным, оно может заманить кого-нибудь и превратить в паданца.

– Да, конечно.

Слваста зашел глубже под крону огромного дерева, где было практически сухо. Он вынул свою карту и развернул ее.

– Вы получили хорошую цену за свой фолакс?

– Еще не продал его, – сказал Найджел. – Попробую продать ниже по течению.

– Вы, должно быть, хороший торговец. Ваши лодки выглядят недешевыми.

– У меня богатая семья.

– Но вы занимаетесь собственным делом?

– Да. Поместья могут обеспечить вам очень комфортную жизнь, но это жизнь, которая не меняется. Никогда ничего нового. Вы никуда не выезжаете и не видите ничего незнакомого; ничто не бросает вам вызов. А значит, вы никогда ничего не достигнете.

– Вы так сильно хотите перемен?

Найджел поднял бровь. На сей раз в его улыбке не было насмешки.

– Не говорите мне, будто вы их не хотите. Я еще не видел полковых отрядов настолько целеустремленных, как ваш. Большое достижение, особенно в этом мире. Я знаю, что значит идти против груза инерции и закостеневших традиций. Если бы я мог дать вам совет, вот он: не позволяйте ублюдкам раздавить вас. Продолжайте гнуть свою линию, лейтенант. Ну, и очевидная часть, конечно.

– Какая еще очевидная часть? – спросил Слваста, не в силах прекратить разговор.

– Старый закон: каждое действие вызывает реакцию окружающих и противодействие. Если вы продолжите в том же духе – а я надеюсь, что да, вплоть до самой Джу, – то воздействие ваших поступков на окружающих будет расти. Волны на воде, друг мой. Люди станут смотреть на вас, на то, как вы переписываете свод полковых правил, – и они захотят сделать то же самое. Тогда вы столкнетесь с сопротивлением. Вот где начинается политика. И это самый грязный бой из всех.

– Верно, – серьезно кивнул Слваста. Его мозг словно вскипел под действием произнесенных слов. Как будто он всю свою жизнь стремился к тому, чтобы их услышать.

– Не бойтесь своего будущего, – искренне сказал Найджел. – У вас есть принципы. Придерживайтесь их, только не думайте, будто вам удастся победить, играя честно. Заключайте сделки, создавайте альянсы со всеми, кто будет поддерживать вас, расставайтесь с союзниками, когда вам надо или когда они станут бесполезными. Потому что, поверьте мне, ваши противники будут использовать те же приемы, стремясь закопать вас. Это игра. Единственная стоящая игра. Будьте хорошим игроком – и вы сможете творить чудеса.

– Это звучит…

– Цинично? Чертовски верно. Вокруг большой скверный мир. Убей – или будешь убит, парень, вот его суть. Но вы знаете это и без меня, правда?

Слваста увидел, как Янрис и Килики выходят на берег.

– Спасибо.

– Был рад встрече. – Найджел пожал ему руку. – Удачи. Разрубите одно из этих проклятых яиц за меня.

– Непременно.

Слваста улыбнулся ему, сам не понимая почему. Все это было очень странно.

Он стоял на берегу реки, наблюдая, как Найджел и Кайсандра идут по мелководью к лодкам, держась за руки. Последних трех лошадей доставили на борт и устроили посередине палубы. Затем отвязали швартовые канаты. Лодки выпустили пар из кормовых клапанов, когда с громким лязгом заработали поршни.

Слваста торжественно помахал им вслед, когда лодки отплыли от берега. Найджел махнул ему в ответ, прежде чем он и Кайсандра ушли с палубы вниз.

Сержант Янрис обратился к Слвасте:

– Ваши распоряжения, сэр?

Своими словами он как будто разрушил заклятие. Слваста посмотрел на небо. Облака редели. Солнечные лучи подсвечивали верхушки деревьев, создавая идеальную двойную радугу. Он проверил свои карманные часы экстравзглядом.

– Через три часа стемнеет. Надо забрать наших лошадей и разбить лагерь. Завтра с рассветом продолжим зачистку.

– Да, сэр. – Сержант посмотрел на карту, которую держал Слваста. – Будем прочесывать район, зачищенный рейнджерами, сэр?

– Каждый чертов сантиметр, сержант.

– Что они на самом деле тут делали? Здесь ничего нет вокруг, вообще ничего.

– Понятия не имею.

Возвращаясь вместе с отрядом по тропе, проложенной Найджелом, Слваста отправил свою мод-птицу как можно выше. У него был сильный экстравзгляд, и он мог управлять модом на приличном расстоянии. Птица увидела две лодки, плывущие вниз по реке, они удалились уже на триста метров. Слваста не предполагал, что они настолько быстры. Два больших пятна легко скользили в воздухе над лодками.

Две птицы… как Найджел назвал их? Ген-орлы? Слваста задался вопросом, давно ли Найджел знал, что отряд идет по его следам.

«Как бы вы подготовились, имея такое предупреждение?»

– Андрисия?

– Да, лейтенант?

– Отправь свою мод-птицу вниз по течению, насколько сможешь. Покажи мне, что увидишь.

– Есть, сэр.

Ее мод-птица взлетела, набирая высоту и направляясь на запад. У Андрисии была самая большая дальность экстравзгляда в отряде и выдающийся телепатический голос. Слваста обратился к зрению мод-птицы и увидел, как извилистая река прорезает широкие полосы джунглей и пространства кустарников. Там, куда направлялись две лодки, далеко впереди них, из скрывающих реку джунглей поднимался дымок.

Слваста застонал. У них было три лодки. Найджел специально ждал его на берегу и позволил проверить себя и своих рейнджеров. Идеальная тактика задержки.

«Уракус побери, что там, на той лодке?»


Слваста скомандовал свернуть лагерь, едва рассвело. Он был мрачен и нимало не сочувствовал ворчащим солдатам. Сам он провел безрадостную ночь. Сон бежал от него, поскольку все его мысли занимала проблема Найджела.

Одно только и можно было утверждать наверняка: тот занимался сомнительной деятельностью. Но Слваста смог придумать лишь отправить один из своих отрядов в ближайший офис шерифа в Марлей – а это день пути в обратном направлении – и предупредить там: на лодке может находиться что-то незаконное… только он не знал, как выглядит третья лодка и где она находится в настоящий момент. Шериф, скорее всего, участвует в зачистке, а если его и застать на месте, он просто посмеется над произошедшей историей – в конце концов, что он может сделать? Даже если каким-то чудом представители закона найдут Найджела, тот наверняка очарует их, а на лодке у него не окажется ничего компрометирующего.

Ни единого шанса. Будто Слваста снова оказался перед Квандой, ну разве только сейчас речь не шла о жизни и смерти. Он не видел способа выиграть этот бой. И потом, главная его задача – умно подметил Найджел накануне – успешно провести зачистку. По сравнению с большой целью то, чем занимался Найджел, казалось неважным и мелким. Но Слвасту раздражало, как его так провели. Сержант злился на себя за доверчивость. А еще, возможно, – упрямо подсказывала ему неприятная подспудная мысль, – дело было в очевидной принадлежности Найджела к классу помещиков: такой умный, знающий и уверенный в себе. То, чего не хватало самому Слвасте и что его научили традиционно уважать.

«И все же Найджел сказал мне бороться против традиций. И был убедителен».

Слваста приложил усилия, чтобы справиться с собой, и позвал Янриса и капралов. Они позавтракали горячим чаем с медовым хлебом. Потратили десять минут на обсуждение того, как рассредоточить отряды по территории. Слваста стремился наверстать упущенное вчера.

Палатки были свернуты. Снаряжение погружено на лошадей. Рюкзаки сложены.

Когда отряд выступил в путь, туманности все еще виднелись на рассветном небе. Джу находилась в зените – алый венец небес, с полупрозрачными протуберанцами, сияющими во всех направлениях, и ярко мерцающими звездами внутри их прозрачных вуалей. Золотой с бирюзовым цветок туманности Тизу опустился за горизонт, когда взошло солнце. В дымчатой спирали Эрибу во множестве горели рубиновые звезды. Можно было разглядеть Лес, если прищуриться и посмотреть на солнце; он выглядел как мерцающая выпуклость в короне на уровне экватора. К счастью, Уракус находился на другой стороне планеты. Если бы сернисто-кровавая рана туманности Уракус озарила своим мрачным сиянием сегодняшнее утро, это слишком походило бы на плохое предзнаменование.

По пути к Слвасте подошел Товакар. Он выглядел взволнованным, но держал прочный панцирь вокруг своих мыслей. Слваста терпеливо ждал, зная, что тот в конце концов заговорит. Товакару нелегко было освоиться с непривычной мыслью: офицеру можно доверять.

– У меня есть кузен, сэр, – сказал Товакар. – Троюродный брат. В общем, мы не особо близки.

– Понятно. И чем он занимается, этот кузен?

– Да так, по большому счету ничем. По правде говоря, он бездельник. У него есть хижина в Нолдерской низине.

– Говорят, там хорошая почва.

– Да, сэр, если ее правильно осушить. Дело в том, что кое-какие фермеры там выращивают нарник.

– Ага.

Слваста пробовал курить траву, когда был моложе, как, наверное, пробовал каждый подросток со времен Высадки. Ингмар утащил ее из тайника старшего брата, и они вдвоем прогуляли школу в тот день. Нарник оказался не тем, чего Слваста ожидал. Потеря контроля испугала его, а практически весь следующий день его тошнило. Позже он узнал, что они выкурили слишком много за один раз.

Потом Слваста получал нарник в Прерове, от врача морпехов, который одурманивал его очищенным экстрактом растения, помогая справиться с болью после ампутации руки. В тот раз он приветствовал странные мечты и видения, заменившие рациональное мышление. Поэтому Слваста на себе ощутил силу нарника, способного гасить боль и позволяющего пережить то, что иначе вынести невозможно. Он мог бы легко соскользнуть в жизнь, пропитанную сладким наркотическим дымом. Но воспоминания о последних мучительных минутах Ингмара оказались сильнее, на корню уничтожая жалость Слвасты к себе. Он выжил – один из немногих, кому удалось избежать поглощения яйцом. И теперь он был полон решимости отправиться в туманность Джу самореализованным. На протяжении всех недель страдания и боли, проведенных в госпитале, он клялся себе в этом.

Опасная, разрушающая жизни людей притягательность нарника привела к принятому Советом Капитанов запрету использования его помимо медицины еще во времена правления Капитана Леоторана, две тысячи двести лет назад. Что, разумеется, означало большие деньги от подпольной торговли нарником.

– Фермеры упаковывают его в тюки, – сказал Товакар. – Большие тюки, сэр.

– Вот как? Настолько большие, что для перевозки нужна каменная лодка?

Может быть, сэр. Так я слышал.

Слваста понимающе усмехнулся солдату.

– Спасибо, Товакар.

Они уже почти добрались обратно до зарослей пурпурного бамбука. Слваста машинально отвел в сторону первые стебли. Трудно поверить, что Найджел торгует нарником. Ну разве только он младший сын из знатной семьи землевладельцев, не желающий расставаться с роскошным образом жизни. Нарник приносит легкие деньги, если у вас хватает смелости им заниматься. И все равно не похоже. Не такой он человек, этот Найджел. Слваста еще не встречал людей, настолько уверенных в себе. Хотя он был чем-то вроде мятежника. По крайней мере, вел мятежные речи. Но они могли оказаться частью его прикрытия.

«Уракус! Что же было на третьей лодке?»

Слваста отчаянно хотел узнать. Конечно, у него накопилось много неиспользованных увольнительных, как постоянно напоминала ему полковой адъютант. Нельзя за пять лет из рядового стать лейтенантом, если не потратить на это много долгих и трудных часов. И он в любой момент мог взять месяц отпуска, если бы только захотел.

Но он почему-то был уверен: человека вроде Найджела не получится найти за месяц. Только если Найджел сам захочет, чтобы ты его нашел.


«Здесь упавшее яйцо!»

Громкий телепатический крик капрала Килики охватил цепочку солдат, подобно лесному пожару. Благодаря отменной дисциплине и многократным тренировкам отряды подошли к месту, где было найдено яйцо, в строгом порядке – как их вымуштровал Слваста. Никто, ни один человек не имел права подходить к яйцу ближе, чем на двести метров, в одиночку. Он вбил им это в голову. Солдаты оцепили яйцо на расстоянии двухсот пятидесяти метров. Только удостоверившись, что все его люди присутствуют, Слваста спросил:

– Где коза?

– У меня, сэр, – ответил рядовой Жостол.

– Держи ее хорошенько, – велел Слваста. – Сержант, командуйте подходом.

– Есть, сэр. Всем отозвать мод-птиц и посадить на землю. Как только они опустятся, начинайте движение вперед. Каждый следит за товарищами, чтобы никто не поддался зову манка.

Слваста окликнул свою мод-птицу вместе со всеми. Ее глазами он увидел прореху в пурпурном покрове бамбука и отправил птицу в стремительный полет, чтобы лично удостовериться. Да, там было яйцо, лежало в центре небольшой зоны удара от его падения. Картина, которую увидел Слваста, могла показаться странно изящным произведением искусства: в середине темный шар яйца, а вокруг него поваленные стебли бамбука, направленные от центра наружу, наподобие диковинного земного цветка.

Пробивая себе дорогу вперед сквозь заросли толстых стеблей, он никак не мог видеть яйцо обычным зрением, но ни на миг не упускал его из экстравзгляда, ожидая любого коварства. Отряды миновали границу вертикально растущего бамбука и осторожно вышли в зону падения. И тут Слваста это почувствовал. Запах, который манил тебя сделать шаг вперед и ощутить еще более прельстительный аромат, а затем и вкус – только лизни темную поверхность. Обещание ни с чем не сравнимой радости – всего лишь шагни вперед и протяни руку. Неуловимая мелодия, невероятно чудесная, ее непременно хотелось расслышать получше… ну давай же, подойди поближе, приложи ухо к поверхности сферы, откуда она исходит. Как всегда, его сердце забилось быстрее, когда тело отреагировало на обещание наслаждения, на манок яйца. Если бы только ему рассказали в свое время, что происходит, когда сталкиваешься с яйцом! Тогда Ингмар остался бы жить, а Кванда со своими коварными провокациями, сочетавшими манок с сексуальным обольщением, погибла бы в пламени и боли. Если бы только…

– Не поддавайтесь! – разнесся над поляной суровый окрик Янриса.

Слваста даже не собирался делать шаг, и все равно ментальный зов яйца был темным искушением, как и каждый раз.

– Запомните это, вы все, – сказал Слваста. – Посмотрите хорошенько на врага. Запомните его коварство. То, как он жаждет вашей плоти.

Он обвел взглядом поляну, всматриваясь в лица солдат и видя, что каждый из них ведет собственный бой, стараясь противостоять зову. Новобранцам приходилось хуже всего. Некоторых пришлось держать, применяя силу.

– Вы должны быть крепки, вы должны быть способны каждый раз противостоять обольщению. Мы будем стоять здесь до тех пор, пока вы не научитесь презирать обман и коварство врага. Обещание, которое вас манит, – это смерть. Оно убьет вас насовсем, оно поглотит вашу душу. Яйцо превратит вас в паданцев, не будет самореализации, вы никогда не отправитесь в Ядро Бездны. Небесные властители не приходят за паданцами. Они приходят только за людьми. Они приходят за достойными. И я хочу, чтобы мои бойцы были достойными людьми. Вы покажете мне, что достойны?

– Да, лейтенант, – отозвались солдаты.

– Не слышу! Так вы достойны?

– Да, лейтенант! – грянул громкий хор.

– Хотите испытать ложное чудо, которое яйцо предлагает?

– Нет, лейтенант!

– Хорошо.

Он снова обвел взглядом поляну. Новобранцы стояли твердо. Никто не двигался.

– Рядовой Жостол!

– Слушаюсь, лейтенант.

– Отпусти козу.

Жостол выпустил повод. Коза, которая вела себя тихо с того момента, как оказалась в зоне Падения, побежала вперед. Она добралась до яйца, задрала голову и посмотрела на него, а затем нежно прижалась щекой к темной поверхности. И прилипла.

– Теперь смотрите, – приказал Слваста.

Мощный ментальный манок яйца угас, стоило только неопрятной шкуре козы погрузиться глубже поверхности. Как всегда, Слваста придвинулся ближе, изучая происходящее экстравзглядом в попытке почувствовать и понять, что и почему происходит. Как всегда, он был сбит с толку. Он воспринимал структуру поверхности и густую живую жидкость под ней. Движение странных единообразных мыслей внутри. Кипучая активность вокруг головы козы, погружающейся в чужеродный желток.

– Едва коснешься этой поверхности, ты прилип, – сказал Слваста. – Ты не сможешь оторваться.

Он показал им свою культю.

– Если товарищи подоспеют быстро, у вас еще есть шанс вырваться, лишившись части тела. Но если яйцо поглотило грудную клетку – все кончено. Если яйцо поглотило голову, человек погиб. Из яйца выйдет паданец. Теперь по поводу разных слухов, которые ходят. Никакая ткань вашей одежды не предотвратит поглощение яйцом. Никакие травы не заставят его выплюнуть вас. И никакой текин не поможет вам освободиться. Даже огонь не заставит яйцо выпустить добычу. Если ваш товарищ оказался поглощен, то будьте настоящими друзьями – убейте его!

Слваста достал карабин и выстрелил в голову неподвижной козе.

– Сержант, рубите яйцо топорами.

– Есть, сэр.

Новобранцев пустили первыми помахать топорами – тяжелая работа, поскольку черная морщинистая поверхность яиц была очень твердой, она выдерживала даже падение с неба. Но солдаты продолжали рубить, пока на яйце не начали появляться трещины. Оттуда показались капли мутно-белой слизи. Солдат сменили другие, взяли в руки топоры и продолжили наносить удары. Трещины стали шире. Вязкая жидкость потекла тонкими струйками.

Через двадцать минут они пробили достаточно большие отверстия, и внутреннее давление было нарушено. Специфическое вещество яйца просто вылилось, образовав на земле большие лужи.

– Сожгите это, – приказал Слваста.

Подошли пять солдат с огнеметами. Струи свирепого пламени хлестнули по яйцу. В воздухе распространился запах горящего масла и поджаренного белка. Слвасте уже много раз доводилось слышать эти запахи, но нескольких рядовых рвало.

– Мы обнаружили одно яйцо, – объявил Слваста перед отрядами, когда огонь уничтожил мертвое яйцо. – Следовательно, где-то рядом должны быть еще три или четыре; может, даже больше. Яйца никогда не падают в одиночку. А значит, мы вернемся и прочешем весь округ, если потребуется. Мы найдем эти яйца, и они будут разбиты топорами и сожжены, и ни один человек не станет паданцем. Давайте отыщем и уничтожим их!


Тринадцать дней спустя Слваста стоял перед высокими двойными дверями кабинета бригадира Вениза. Одетый в полевую форму, грязный после дороги и ночевок в лагере. Капралы повели отряды в казармы разгрузить рюкзаки, вымыться и наконец-то поесть нормальной пищи в длинном зале столовой штаб-квартиры. Они были последними из личного состава полка, кто вернулся с прочесывания. Их привез их обратно в Чам гражданский пассажирский поезд; специальный состав с остальной частью полка вернулся неделю назад.

Одна створка дверей открылась, и вышла полковой адъютант майор Рашель, серебристо-седые волосы которой были свернуты в тугой узел. Она прожила уже больше девяноста лет, и кожа ее задубела за десятилетия, проведенные под субтропическим солнцем, где Рашель командовала зачистками. Слваста не мог не уважать ее за многолетнюю службу. Но все осталось в прошлом, а теперь майор Рашель стала одним из множества престарелых офицеров, без толку просиживающих в штаб-квартире. Таких насчитывалось несколько десятков, и все получали из бюджета округа немаленькое жалованье. По мнению Слвасты, эти деньги стоило потратить на солдат, занимающихся практическим делом. А что касается внедренных стариками правил, которые мешали полку эффективно функционировать…

– Он вас ждет, – коротко сказала Рашель.

Слваста последовал за ней через двери. Кабинет бригадира Вениза был еще одним примером потворства своим желаниям. Огромная, выложенная плиткой комната с арочными окнами высотой под самую крышу. Лопасти большого вентилятора мягко вращались над открытыми ставнями, их приводил в действие мод-гном в углу, который тянул за шнур, раскачиваясь взад-вперед. «Еще одна неуместная вещь», – подумал Слваста, пока шел через всю комнату к столу бригадира. Тем более, что вентилятор совершенно не спасал от жары. При этом Слваста держал свой панцирь гладким и непроницаемым, не желая показать недовольство и разочарование в связи с неудачной зачисткой.

– Сэр.

Он подошел к столу и вытянулся во фрунт, отдавая честь бригадиру.

Вениз делал вид, будто читает документы из толстой папки. В прошлом месяце в полку состоялся торжественный обед в честь дня рождения бригадира. Ему исполнилось сто двадцать лет. Дворянство со всего округа заполнило офицерскую столовую, еще и на плацу пришлось установить два павильона. Слваста знал, во сколько обошлось мероприятие; по-видимому, это была главная причина, по которой полк до сих пор не купил земных лошадей, чтобы заменить всех мод-лошадей.

Бригадир прекрасно выглядел для своих лет. Все еще подтянутый и энергичный, в очках в тонкой металлической оправе, компенсирующих близорукость, и с тонкими усиками, подчеркивающими достоинства возраста. Он поднял глаза от папки и указал на один из двух стульев, стоящих перед древним столом с затянутой кожей столешницей.

– Садитесь, лейтенант.

В голосе бригадира не прозвучало ни намека на то, какое направление примет разговор, а его панцирь был даже крепче, чем у Рашель.

Слваста сел, держа спину прямо. Майор Рашель опустилась на второй стул и повернулась к Слвасте.

Бригадир положил папку на стол рядом со стопкой таких же.

– Итак, лейтенант, расскажите мне, что произошло.

– Сэр, мы перехватили преступника по имени Найджел, который действовал в нашем районе зачистки. Я уверен, он увез несколько яиц паданцев.

– Ах вот как. И на чем основана ваша уверенность?

– Его лошади что-то тащили за собой. Найджел утверждал, что это было их собственное походное снаряжение, якобы они помогали с зачисткой в том районе. Тогда я не мог опровергнуть его слова и вынужденно отпустил Найджела. Потом мы нашли яйцо.

– Отличная работа. Продолжайте.

– Одно яйцо. Всем известно, такого не бывает.

– Нельзя спастись, если яйцо уже начало поглощать тебя, – сказала Рашель. – Еще один всем известный факт. Но бывают исключения.

Слваста раздраженно посмотрел на нее.

– Мы тщательно прочесали весь участок и нашли еще две зоны Падения, но в них не оказалось яиц. Зато там были следы – в обе зоны кто-то успел добраться раньше нас. Найджел забрал яйца.

– Значит, этот Найджел на самом деле паданец? – спросил Вениз.

– Он лично – нет, сэр. Его кровь была красной.

– Значит, его люди? – надавила Рашель.

– Нет, – сказал Слваста. – Я проверил их всех. Но одна из его лодок находилась ниже по течению. В тот момент мы этого не знали.

Бригадир моргнул.

– Я могу представить, что гнездо способно добраться до яиц раньше, чем наши отряды. Вы знаете об этом по собственному опыту. Но преступная банда, забирающая яйца паданцев? Невероятно. Их нельзя продать на черном рынке. Во всяком случае, мне ничего подобного не встречалось. Майор?

– Нет, сэр. Это исключено.

– Лейтенант, вы слышали что-нибудь о продаже яиц паданцев?

– Нет, сэр, – признался Слваста.

– Тогда зачем Найджелу их забирать?

– Я не знаю, сэр.

– Только морские пехотинцы могут перемещать яйца паданцев, больше ни у кого нет на то ни квалификации, ни позволения. И это редкое событие: они увозят яйцо в Варлан только тогда, когда оно требуется для изучения Исследовательскому институту паданцев. Разве не кажется более вероятным, что до яиц добралось гнездо и унесло их?

– Это возможно, сэр.

– И вы пытаетесь раздуть историю с этим Найджелом, желая оправдать свою неспособность найти гнездо! – обвинила его Рашель.

– Нет! Во всем районе не было никакой другой подозрительной деятельности. Это Найджел забрал их.

– Если вы правы, то мы должны предположить, будто он исключительный негодяй и работает на гнездо за деньги, – сказал Вениз. – Это невероятная мысль. Я никогда не думал, что доживу до такого.

«И все же вы не правы, – подумал Слваста. – Найджел не чья-то марионетка».

– Да, сэр. Это объяснило бы происходящее.

– Хорошо, – сказал Вениз. – Мы оповестим морских пехотинцев, что яйца забрало гнездо. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, как подобное заявление скажется на репутации и статусе нашего полка.

– Да, сэр. Я все понимаю.

– Идем дальше. Расскажите мне о ферме Бекенца, лейтенант.

Слваста сделал все возможное, чтобы не поморщиться.

– Именно там мы обнаружили одну из пустых зон Падения, сэр, в неосвоенной местности, недалеко от границы фермы.

– Как вы в этом убедились? – спросила Рашель. – Вы сказали, яиц там не было.

– Я знаю, как выглядит зона Падения, уж простите, – сказал Слваста.

– Место было довольно далеко от границы фермы Бекенца, так ведь? – заметила Рашель.

– Ферма оказалась ближайшим человеческим жильем, – твердо ответил Слваста. – Я обязан был убедиться, что они в безопасности.

– И вы проверили каждого на ферме, как вы это обычно делаете? – спросил Вениз.

– Да, сэр. Все они были людьми.

– О да, все они люди, а Бекенц, как оказалось, седьмой сын Хамиуда, крупнейшего владельца недвижимости в Преровском округе.

– Да, сэр. Так он утверждал.

– Он сказал вам об этом, когда вы приказали своим бойцам перебить всех нейтов и мод-животных на ферме, верно? – уточнила Рашель.

– Да, это так.

– И вы все равно устроили там бойню?

– Сэр, паданцы способны контролировать модов гораздо лучше, чем мы. Я знаю это наверняка. Невозможно сказать, какие приказы яйцо могло дать модам. Они могли уничтожить всю семью Бекенца. На ферме были дети.

– Лейтенант, я уже потерял счет тому, сколько раз мы с вами разговаривали на эту тему, – сказал Вениз. Он похлопал по стопке папок на столе. – Чего нельзя сказать о других.

– Сэр, способ, которым паданец может контролировать модов, был описан и зарегистрирован…

– Я знаю. А знаете ли вы, какую компенсацию пришлось выплатить совету округа в результате ваших действий?

– Я спасаю жизни, сэр. Извините, если это не встречает поддержки.

– Лейтенант, я вам всячески сочувствую, и все признают, что вы – один из лучших офицеров в своем поколении. Просто некоторые ваши методы слишком суровы для наших мест. Есть те, кому они не нравятся, в их числе очень важные люди. Даже из мэрии связались с нами, выражая озабоченность устроенным вами уничтожением животных. – Вениз поднял руку, предупреждая протест Слвасты. – Я на вашей стороне. Я ценю то, что вы сделали для полка, и мы будем применять ваши методы в будущем: обучение солдат, тренировки и все такое. Кроме того, на следующей неделе полк закупит двадцать земных лошадей на городском торге.

– Это хорошая новость, сэр, – сказал Слваста.

– О да. Я покажу чертовым гражданским, что на меня нельзя надавить. Здесь командую я, и так будет до тех пор, пока вожжи не выпадут из моей хладной мертвой руки. Понятно?

– Да, сэр.

– А вы, Слваста, получите повышение.

– Э-э… Сэр?

– Вы все слышали. – Бригадир взял со стола свиток; к нему был прикреплен на ленте оттиск печати полка. – Я уже подписал приказ. Поздравляю вас, капитан.

– Я… Благодарю вас, сэр.

Слваста, растерянный и счастливый, принял свиток.

– Вы заслужили. И потом, офицер связи полка не может быть младшим лейтенантом.

Радость Слвасты мгновенно испарилась.

– Офицер связи?

– Именно, – сказала Рашель. – Вы станете нашим представителем в столице. Вы будете заседать в Объединенном полковом совете и участвовать в разработке политики. Вы сможете объяснить всем свои методы, чтобы их можно было внедрить на всем Бьенвенидо. Кстати, когда доберетесь до столицы, уведомите командующего морской пехотой об этом вашем Найджеле.

– Сэр, прошу вас, не надо. Мое место в поле. Я не могу…

Лицо Вениза не дрогнуло.

– Вам оказана большая честь получить назначение на важный пост. Не подведите свой полк. Вы свободны, капитан.

Слваста долго смотрел на бригадира. Он проиграл и знал это. Оставался единственный вопрос – насколько сильно он позволит им себя потрепать. Если он начнет протестовать, откажется от назначения, у них будет повод разжаловать его в рядовые за неподчинение. И Слваста не мог не вспомнить слова Найджела о том, что он беспокоит свое начальство; Найджел практически предсказал нынешнюю ситуацию.

Поэтому Слваста поднялся на ноги, отдал честь и сказал:

– Благодарю за предоставленную возможность, сэр. Вы не пожалеете об этом.

Вежливое самообладание Вениза оставалось безупречным, а вот панцирь Рашель не смог полностью скрыть ее подозрения по поводу того, что он подчинился слишком легко.

Слваста повернулся и вышел из кабинета.

«Я вернусь, – молча пообещал им он. – Вернусь, чтобы отправить вас прямо в глубины Уракуса».

4
Рабочий кабинет был настолько экстравагантным, насколько мог быть лишь кабинет в Капитанском дворце. Светлый и прохладный даже в самые худшие из летних дней Варлана, он находился на первом этаже в государственном крыле дворца, и из его огромных арочных окон открывался вид на бульвар Уолтона и панораму городских крыш внизу. Люстры, подобные хрустальным лунам, свисали с потолка вдоль всего кабинета, а в промежутках между ними медленно вращались огромные восьмилопастные вентиляторы, которые приводили в движение моды в потайной комнате. Стены украшали написанные маслом картины, изображавшие героические сцены с участием прежних Капитанов, ведущих полки против паданцев. Золотые рамы блестели в щедро льющихся в окна потоках солнечного света.

Предметов мебели в кабинете стояло немного. Если пройти от двери четверть длины кабинета по блестящему черно-белому плиточному полу, посетитель оказывался у письменного стола из яблоневой древесины с мраморной столешницей размерами пять на три метра. За столом располагалось кресло с резной позолоченной спинкой, обращенной к огромному камину. Два стула для посетителей стояли перед столом, их бархатные сиденья были новенькими, неистертыми: никто не садился в присутствии Капитана, во всяком случае, в официальной обстановке. По традиции, стулья предназначались только для членов семьи. В альковах стояли пьедесталы с бюстами самых почитаемых предков. В дальнем конце комнаты красовались древние вазы с внушительными охапками свежесрезанных цветов.

Капитан Филиус сидел за столом. Две помощницы стояли сбоку, держа папки, заполненные бумагами, которые требовали его подписи. Обе молодые женщины носили особую вариацию стандартной дворцовой униформы – форма облегала их плотно, как вторая кожа, и имела глубокий вырез до самого пупка. Хотя Филиус и приближался к среднемувозрасту, однако в свои семьдесят семь лет он продолжал наслаждаться всеми плотскими удовольствиями, доступными мужчине. К счастью, благородная кровь не подвела его: Капитаны были одарены высокой устойчивостью к болезням, поэтому их обычная продолжительность жизни позволяла им комфортно чувствовать себя и после ста лет. Если только их наследники не проявляли нетерпение. Именно такое несчастье постигло нескольких предков Филиуса за последние три тысячи лет. И Капитан не питал иллюзий по поводу своего собственного сына Аотори.

«Сэр? – телепнула ему секретарша из приемной. – К вам пришел Тревин».

Филиус поднял глаза от стопки бумаг, которые он уже подписал.

«Хороший повод, чтобы прерваться. Пригласите его войти».

Он положил богато украшенную перьевую ручку на золотую подставку.

– Мы продолжим позже. Вы свободны.

Одна из помощниц взяла подписанные документы. Обе улыбнулись ему и пересекли кабинет, направляясь к двойным дверям в его дальнем конце. Филиус проводил их удовлетворенным взглядом.

Тревин вошел, когда девушки достигли дверей. Возраст мужчины приближался к ста двадцати годам, и его черные как смоль волосы отступили со лба, образовав большую залысину. Оливковая кожа черепа лоснилась и сверкала в солнечных лучах, заливающих кабинет. Тревин носил простой серый костюм, ничем не примечательный – как и положено человеку его профессии. Он вообще умел оставаться незаметным, будто от природы обладал маскировочным пологом. На его лице с тонкими чертами проступили первые морщины – возраст высушил его кожу. Маленькие очки в серебряной оправе венчали длинный нос.

– Прошу, садитесь, – предложил ему Филиус, как предлагал всегда.

Тревин был родней, двоюродным братом. Естественно, ведь только члену семьи можно доверить управление капитанской полицией.

– Сэр. – Подойдя к столу, Тревин слегка поклонился. Как всегда, он остался стоять.

– Что у нас с проспектом Жасмин?

Через три месяца будет годовщина – сто лет со дня восстания на проспекте Жасмин, последнего из серьезных гражданских волнений на Бьенвенидо.

Тот год оказался неудачным для деда Филиуса, когда плохой урожай совпал с демографическим всплеском. Разумеется, беспорядки были решительно подавлены. Возможно, даже слишком решительно. Много казненных и еще намного больше приговоренных к работам на рудниках Падруи. Год спустя имена мучеников кто-то вырезал на стенах проспекта. Городской совет быстро убрал их, отремонтировал стену, а через год они снова появились. Удалены. Восстановлены. Удалены. И так продолжалось десятилетиями, несмотря на то что шерифы охраняли проспект во время годовщин события. Семьи погибших оказались довольно живучими. Это превратилось в ритуал, досадно не позволяющий забыть о причине.

– В университете много разговоров о том, чтобы отметить годовщину, сэр.

– Чертовы студенты! Всегда готовы поучаствовать в беспорядках.

– Да, сэр. Конечно, не студенты из хороших семей. А вот приезжие из провинций и средние классы могут создать кое-какие проблемы. Они нынче необычайно настойчивы.

Филиус поднял бровь.

– Радикалы организуются?

Нота неуверенности окрасила мысли Тревина.

– Нет, не радикалы. Непонятная волна мягкого недовольства, но она все ширится. У движения нет определенного руководства, что необычно. Хотя мои агенты в общежитиях сообщают, будто формируется новая свободная организация. Ничего формального, ничего официального, никакого названия для этого объединения, но кто-то или что-то их взбудоражило. У них есть общая цель, и они поддерживают друг друга.

– Организация по определению должна быть организована. Кто-то должен за этим стоять.

– Так точно, сэр.

– Но вы не можете их найти?

– Если они и существуют, они неуловимы.

Филиус откинулся на спинку стула, больше удивленный, чем обеспокоенный.

– Они перехитрили вас? Вас? Группа студентов?

– Я провожу расследование. Если их кто-то возглавляет, он будет разоблачен и нейтрализован.

– Рад слышать. А что насчет остальной части города?

– Конечно, в трущобах идут разговоры, сэр. Там, как всегда, недовольны и ворчат. А больше никто и близко не проявляет интереса к событию.

– Трущобы, – неодобрительно сказал Филиус.

Такое впечатление, будто все проблемы, с которыми он сталкивался за время своего капитанства, брали начало в трущобах. Их породил все тот же демографический выверт, вспышка роста населения, не сопровождаемая ростом экономики. Теперь все до единого города на Бьенвенидо обросли на окраинах кварталами убогих лачуг, полными безработных, финансово не способных арендовать нормальное жилье или отправить детей в школу. Похоже, единственное, что они умели делать, – это размножаться.

Эксперты из Казначейства и банков постоянно утверждали: грядет экономический подъем, и население трущоб вольется в город! Филиус не был так уверен. Прошло сто лет с тех пор, как они возникли, и всякий раз, когда он миновал трущобы, выезжая из столицы, они оказывались больше, чем раньше.

– У меня есть предложение, сэр. Проспект Жасмин старый. Его мостовая наверняка нуждается в ремонте. Чтобы вынуть булыжники и уложить их заново, весь проспект придется перекрыть. Улица длинная и широкая. Работа займет несколько месяцев.

Филиус улыбнулся. Он восхищался Тревином. Этот человек опережал всех на пять шагов и применял силовые меры только как последнее средство.

– Отлично. Поговорите с мэром района. Так, посмотрим… Небесные властители ожидаются через два дня… Наметим начало работ на следующий день, пока толпа будет страдать похмельем после праздника и людям будет не до вопросов.

– Я позабочусь об этом, сэр. – Тревин поправил очки. – Есть еще одна проблема, сэр.

– Да? – устало спросил Филиус.

– Очередная девушка, сэр. Похоже, первый помощник снова дал волю своим склонностям.

– Благая Джу, что случилось?

– Врачи говорят, девушка будет жить. Проблема в том, что она не из работниц, как все прежние. Эта девушка – из семьи среднего класса в округе Сиген, училась здесь в университете. Приехали ее родители, и, естественно, они немного расстроены. Они наняли Хауэлса в качестве адвоката.

– Грязный Уракус!

– Совершенно верно, сэр. Может оказаться трудно отклонить его судебный иск без ордера на исполнение. И я так понимаю, пасквильный листок «Взгляд с холма» докопался до этой истории. Подобный случай не лучшим образом отразится на капитанстве. Ваша репутация должна оставаться незапятнанной.

– Конечно. Отправьте кого-нибудь из юридического отдела Казначейства на встречу с семьей. Заплатите им, чтобы закрыть дело. Сколько бы это ни стоило.

– Да сэр. А насчет первого помощника?

Филиус сжал зубы и вздохнул.

– Я поговорю с ним.

5
Настал день, когда ожидалось прибытие небесных властителей. С момента приезда Слвасты в Варлан прошло уже восемнадцать месяцев. Как обычно, мэр объявил этот день государственным праздником. Город наводнили семьи, сопровождавшие своих близких, готовых отойти. Люди приехали, чтобы стать свидетелями потрясающей церемонии ухода их друзей и родственников к Джу в сопровождении небесных властителей.

К середине утра улицы, ведущие к длинной городской набережной, были переполнены. Многие люди отказались от гостевых домов и отелей и разбили палатки на набережной, которая протянулась вдоль всего города. Ментальный эфир над Варланом заполнили чувства предвкушения и восторга.

Слваста шел по бульвару Уолтона, широкой центральной магистрали, пролегающей от Бромвель-парка до огромного Капитанского дворца, расположенного в центре правительственного района. Квартал за кварталом возвышались грандиозные десятиэтажные здания. Сегодня здесь отсутствовали суетливые чиновники в однообразных коричневых костюмах, которыми обычно кишели дороги, переулки и перекрестки, – все сидели дома, проводили время в кругу семьи или готовились к вечерним празднествам. Даже кэбов и повозок на улицах виднелось меньше, хотя поток велосипедистов был таким же плотным, как и всегда.

Слваста добрался до перекрестка с улицей Пойнтас, отмеченного фонтаном со статуей Капитана Гутваи, и свернул на нее, миновав Министерство транспорта. Высаженные вдоль улицы холаты шелестели длинными пестрыми красными с желтым листьями, развевающимися на влажном ветру. В Вардане всегда стояла чрезвычайная влажность, к чему Слваста до сих пор не привык. Столица располагалась намного дальше к югу от экватора, чем его родной округ Чам, и здесь не бывало настолько жарко, зато влажность от Кольбала, ширина которого в этом районе составляла более трех километров, постоянно превышала привычную для сержанта норму.

Улица Пойнтас заканчивалась площадью Окхеррит. Здания здесь были не настолько тяжеловесными, их украшала сложная резьба по камню и большие окна, делающие их более открытыми и приветливыми. Этот район с модными магазинами и множеством семейных контор считался торговым. Разумеется, сегодня владельцы закрыли все свои лавки. Слваста зашагал вверх по крутой Лонглир-роуд, известной своим открытым каналом. Поток журчал и булькал, стекая по руслу, прорезанному посередине каменных плит.

Майор Арнис ждал его возле клуба «Беррингтон». Его красная куртка и белые бриджи под ярким солнцем, казалось, источали собственное сияние. Но что поделать, Арнис был предан идеалу лихого офицера и благородного аристократа. Он заметил Слвасту и торжественно поднял руку в знак приветствия.

«А вот и ты!» – телепнул он.

Арнис, двумя годами старше, был одним из тех очень немногих людей в городе, кого Слваста считал друзьями. Самые молодые офицеры, они вместе отбывали прискорбную повинность членства в Объединенном полковом совете и разделяли друг с другом презрение к его раздражающе бюрократическим методам.

Слваста поприветствовал его крепким рукопожатием.

– Спасибо тебе.

– Рад помочь, старина.

Они вошли в клуб. И к Слвасте немедленно вернулась та мучительная неуверенность, которую он испытывал, когда только прибыл в Варлан. Он вырос на скромной ферме в сельской местности в полутора тысячах миль от столицы – неудивительно, что здесь он то и дело чувствовал себя выходцем из социальных низов. Вестибюль клуба с панелями из темного дерева и классическим мраморным полом из черных и белых плит усилил его ощущение столичного богатства, отчего стало только хуже. Даже его собственная парадная форма – темно-синяя туника со скромными латунными пуговицами и оливково-зеленые брюки – была куда менее броской, чем роскошная форма Меорского полка, которой щеголял Арнис.

– Дамы нас ждут, – сказал Арнис, поднимаясь по лестнице в зал ресторана.

В клубе не работали мод-гномы, и это стало главной причиной, по которой Слваста принял приглашение. Здесь прислуживали немолодые мужчины и женщины в строгих черных костюмах и белоснежных блузах. Они молча и сноровисто выполняли все пожелания членов клуба. Никто из них и не мечтал взять выходной, даже в такой день.

Вдоль зала ресторана шел широкий балкон с двумя дюжинами столиков под навесом из огромной глицинии, с которого открывался великолепный вид поверх городских крыш на реку Кольбал. Благодаря виду балкон пользовался большой популярностью у членов клуба. Все столики были заняты.

– Лучший вид в городе, – вполголоса сказал Арнис. – Не считая, конечно, павильона Капитана Буроза.

Слваста проследил за взглядом друга. Внизу, на набережной, каменный купол павильона Капитана Буроза выделялся на фоне утилитарных построек – складов и верфей. Павильон располагался на возвышении сразу за причалом Чикасе. Это было простое здание, открытое спереди, где крышу поддерживали рифленые колонны. Павильон оцепила дворцовая стража в полной парадной форме, зеленой с синим. Стражники замерли навытяжку, с карабинами перед грудью. Искусно сделанные черные с золотом экипажи семьи Капитана как раз остановились у павильона.

Первым из кареты вышел сам Капитан Филиус. Он помахал толпе, и люди принялись махать ему в ответ, держа в руках яркие цветы. Выглядело так, будто он плыл по морю колыхающихся полевых цветов. За Капитаном последовала его жена, они взялись за руки и взошли по короткой лестнице в павильон. Там был накрыт длинный стол, чтобы они могли перекусить, глядя на быстрые коричневые воды Кольбала.

Затем вышла семья Капитана, младшие дети хихикали и с энтузиазмом махали доброжелательно настроенной толпе. Последним из своей кареты выбрался первый помощник Аотори, старший сын Капитана, затянутый в лаконичную черную форму полковника морской пехоты. Аплодисменты утихли. Даже находясь в клубе «Беррингтон», Слваста почувствовал, как доброжелательное настроение публики сменяется мрачным.

– Помоги нам Джу, когда он станет Капитаном, – тихонько пробормотал Арнис.

Слваста ничего не сказал, изучая молодого человека через восприятие публики. Он слышал, что рассказывают об Аотори. О его сумасбродстве и высокомерии. О том, как люди, которые жаловались на неприятности, постигшие их дочерей или имущество, или на неоплаченные счета, неожиданно покидали город.

Слваста держал на лице нейтральную улыбку, когда они подошли к столу, который зарезервировал Арнис. Их ждали две барышни, одетые в неизбежные желтые и синие цвета, модные среди младшей аристократии Варлана в этом сезоне. Слваста узнал одну из них, симпатичную девушку лет двадцати семи – двадцати восьми по имени Джейкс, в чьих чертах проглядывали китайские предки. Она была пятой дочерью в купеческой семье и вероятной невестой Арниса, хотя они встречались только месяц. Первые три недели Арнис только и знал, что рассказывал Слвасте о ней. А на прошлой неделе Арнис совершенно перестал проводить вечера в городских клубах, пабах и театрах и теперь донимал Слвасту рассказами о своих ежевечерних посещениях Джейкс на ее дневной вилле в районе Гонбридж. Из соображений приличия незамужним дочерям из хороших семей следовало возвращаться домой до полуночи.

Арнис представил вторую даму как Ланисию – высокую и стройную, того же возраста, что и Слваста. Свои длинные светлые с рыжинкой волосы она уложила замысловатыми локонами. Когда Слваста взял ее за руку, она улыбнулась заученной улыбкой, лишенной истинного чувства – принятой у женщин ее класса. Слвасте было все равно; он смотрел только на ее миниатюрный курносый носик, удивительный для ее продолговатого лица. Ему удалось отвести взгляд, прежде чем его поведение стало неприличным.

Но затем уже она направила свой экстравзгляд на его культю. Он приколол булавками пустой рукав туники к груди, привлекая нежелательное внимание. Слваста хотел заказать у портного куртку такого покроя, чтобы рукав можно было сложить вдоль бока и он меньше бросался в глаза, но не успел этого сделать, как и многих других вещей. Время в Варлане текло совсем иначе; ленивый темп города оказался коварным. Люди проводили большую часть дня, занимаясь на удивление незначительными делами. Зато они умели поразвлечься, признал Слваста.

Он использовал свой текин, чтобы выдвинуть стул Ланисии, как положено кавалеру. Ее глаза расширились – она оценила жест.

– У вас исключительно сильный текин, – сказала она, усаживаясь.

Слваста поймал взгляд, которым она обменялась с Джейкс.

– Компенсация, – пояснил он.

– Как это с вами случилось? – спросила Ланисия без тени смущения, которое обычно выказывали большинство людей.

– Слваста – настоящий герой, – громко сказал Арнис. – Не позволяйте ему утверждать, что это не так. – Он повернулся к официанту: – Мы начнем с шампанского. Бутылку «Баскуле», пожалуйста.

– Сэр, – поклонился официант.

– Ничего героического, – сказал Слваста. – Я попал в гнездо паданцев.

– О Джу, в самом деле? – Ланисия прижала пальцы к губам. – Вы видели паданца?

– Да. Она и ее мод-обезьяны захватили наш отряд. Нас приложили к яйцам, и мы прилипли. Морские пехотинцы прибыли вовремя, чтобы спасти меня – но не моих товарищей.

– Какой ужас! Не представляю, что бы я делала, если бы яйца упали на Варлан. Бежала бы, я думаю.

– Это худшая затея из возможных, – сказал Слваста. – Полк Арниса будет прочесывать город в случае падения яиц. Существуют четкие планы мероприятий. Если только яйцо не упадет прямо на ваш дом, оставайтесь на месте и ждите, пока не объявят, что все чисто.

– Почему нам не следует бежать? – спросила Джейкс.

– Потому что вы можете услышать манок яйца, который привлечет вас к нему.

Мысленным взором он видел солдата Андрисию, грязную после многих дней прочесывания, как она пристально смотрит на последнее найденное ими яйцо и на лице ее читается решимость никогда не поддаваться его чарам. Как она яростно заносит топор над яйцом, когда приходит ее очередь. Что за контраст с этими утонченными аристократками, которые, наверное, даже не умеют вскипятить воду на плите.

– Не волнуйтесь, барышни, – сказал Арнис. – В столице не было Падения уже семь сотен лет. И вообще с момента Высадки такое случалось всего трижды.

– А если гнездо паданцев принесет яйца в город? – встревоженно спросила Ланисия.

– Шерифы бдительно отслеживают любые признаки гнезда. Поверьте мне, в Варлане нет паданцев.

Слваста прикусил язык. Ходили слухи об обосновавшихся в городах и поселках гнездах, которые охотились на одиноких бедняков, не заботивших ни одного шерифа. Слваста знал, что иногда, например в провинции Раквеш, это были больше чем просто слухи. Отчеты тамошних полков, проходившие через его руки, упоминали большое количество пропавших, по данным шерифов, людей.

– Так ваша семья владеет поместьем в округе Чам? – спросила Джейкс.

– Я отказался от своей доли ради службы в полку, – сказал Слваста. – Я намерен посвятить жизнь борьбе с паданцами.

Он терпеть не мог отвечать таким образом – туманной правдой, на самом деле не отвечавшей на вопрос. Еще одна нежелательная манера, перенятая им в городе. Но, как Арнис постоянно напоминал ему, если ты собираешься чего-то достичь в Варлане, ты должен быть принят аристократами. А самым большим препятствием к этому оказывалась бедность. Поскольку Слваста служил по военной части и имел должность в Объединенном совете, он мог в некоторой степени обойти это условие – пока речь не заходила о браке.

– Так благородно, – восхищенно сказала девушка.

Арнис послал ему быструю ироничную усмешку. Принесли бутылку «Баскуле». Они провозгласили тосты сообразно празднику.

– За сопровождение небесных властителей.

– И за самореализацию.

Слваста предпочел бы хорошее пиво, но глотнул шампанского и признался себе, что оно вполне ничего. Иногда он задавался вопросом, не сдерживают ли его продвижение вперед его же собственные предрассудки.

– Смотрите, лодки выходят, – сказала Джейкс.

От набережной отчаливали тысячи лодок со сложенным на них топливом для погребальных костров. Рыдающие родственники выталкивали их текином на середину реки, где вода текла быстрее. Лодки были самыми разными, от больших и дорогих судов с высокими платформами для костра – там ищущие сопровождения небесных властителей возлежали на удобных ложах – до простых плотов, владельцы которых сидели на куче дров.

Капитан Филиус стоял в передней части павильона и с широкой улыбкой милостиво махал уходящим лодкам. Лодки капитана городского порта пытались отвести безалаберную флотилию подальше от причалов и стапелей. Уже больше девятисот лет не случалось такого, чтобы огонь с лодок перекинулся на береговые сооружения, и городские власти стремились сохранить этот рекорд.

Пока они вчетвером пили шампанское, все лодки выбрались на стремнину, и течение понесло их вниз. Основная масса лодок держалась вместе, лишь немногие отстали.

– Сколько их? – спросила Ланисия.

– В мэрии насчитали около семнадцати тысяч человек, – сказал Арнис. – В конце концов, сюда съезжаются люди из восьми округов.

Слваста проверил экстравзглядом свои карманные часы. Небесный властитель должен был появиться через три минуты. Шум людей на набережной, которые махали и выкрикивали слова ободрения, слышался даже здесь, на балконе.

– Как думаете, он прилетит? – спросила Джейкс.

– Гильдия наблюдателей сообщила, что к нам приближаются пять небесных властителей, – сказал Слваста. – Их расчеты обычно точны.

– Почему же они не настолько точны в отношении яиц? – спросила Ланисия.

– Это два совершенно разных вида космических объектов, – ответил Слваста. – Небесные властители огромные, и они светятся. Их легко увидеть ночью, особенно с помощью больших телескопов со множеством зеркал, которые гильдия использует в своих основных обсерваториях. А яйца – они столь же черны, как пространство между туманностями. Единственная возможность получить предупреждение заранее – заметить их в дневное время, а для этого нужны очень зоркие глаза и очень большое везение. Обычно мы получаем раннее предупреждение об одном Падении из пяти. Как правило, гильдия видит лишь след от спуска в атмосфере – и то только в том случае, если облаков не слишком много.

– А я думала, что днем невозможно наблюдать за космосом, – сказала Ланисия.

– Проблема в солнце, – объяснил Слваста. – Лес находится прямо между нами и солнцем. А на солнце категорически нельзя смотреть через телескоп: вы сожжете глаза за долю секунды.

– Тогда как же они видят приближающиеся яйца?

– Фильтры и гигантский экран, – сказал Слваста, вспоминая свою поездку в Полулорскую обсерваторию гильдии. – Телескоп настроен так, чтобы проецировать увеличенное изображение Леса на гигантский экран. В самом деле гигантский. По сути – белая стена размером примерно в половину этого здания.

– И как они выглядят, деревья? – спросила Ланисия.

– Честно говоря, как размытые пятна, – признался Слваста. – По крайней мере, для меня. Обученный наблюдатель гильдии расшифровывает образы намного лучше. Именно они обнаруживают яйца, падающие из Леса. Мне сказали, яйца похожи на песчинки. Пятнышко тьмы, которое пролетает по экрану так быстро, что, если вы в этот миг моргнули, вы пропустите его. Вот почему у них в каждый момент времени ведут наблюдение как минимум пять специалистов.

– Это потрясающе, – сказала Ланисия, глядя на него поверх бокала с шампанским. – Мне бы очень хотелось увидеть проекцию Леса.

– Вам повезло, – весело сказал Арнис. – Слваста может организовать вам экскурсию по обсерватории: у него есть возможности.

Это было полное дерьмо, но Слваста подавил желание гневно уставиться на Арниса. Он не возражал продолжить знакомство с Ланисией, но зачем же так грубо им манипулировать…

– Летит, – тихо сказала Джейкс.

Как и все на балконе, их компания поднялась с мест, чтобы смотреть. Небесный властитель появился на северо-восточном горизонте. Колоссальный овоид, состоящий из кристаллических листов, свернутых между собой совершенно невозможным геометрически образом. Пряди пастельного света мерцали в огромных изогнутых бороздах, скользя и скатываясь по ним, словно живые змейки. Казалось бы, они должны были стать незаметными под ослепительным солнцем Бьенвенидо, но странным образом они сохраняли свою яркость.

Как всегда при появлении одного из этих могучих существ, когда его истинный размер стал очевиден, весь город объяла тишина. Передний край его гигантской тени волной катился по земле и реке под ним, а сам небесный властитель занимал все большую и большую часть неба. Птицы испуганно верещали, отчаянно спасаясь бегством от чудовищной тени. Ветер от движения небесного властителя, вспахивающего собой воздух, рвал в клочья облака, и они разлетались во все стороны.

Люди на погребальных лодках внизу, на реке, телепатировали слова последнего прощания тем, кто провожал их. Капитан Филиус поднял обе руки в жесте благословения, желая своим подданным стать успешно сопровожденными небесным властителем. Он взирал на мир свысока, будто явление небесных властителей было его личной заслугой. Каждый из приготовившихся к путешествию души людей раздавил маленький пузырек с соком этира и проглотил смертоносную жидкость. Через несколько секунд токсин остановит их сердца. Пока их тела умирали, они в последний раз использовали текин, чтобы зажечь костры на лодках. Пламя вспыхнуло, когда небесный властитель пролетал низко над самой рекой, как будто огонь мог помочь уходящим душам подняться вверх.

Чтобы воспринять душу, покидающую свое физическое тело, требовался особо чувствительный экстравзгляд. Слваста даже близко не был способен чувствовать столь тонкие сущности. Но сегодня этого и не требовалось. Сегодня те, кто обладал наибольшими способностями к экстразрению, стояли вдоль набережной столицы, и они распахнули разум, готовые поделиться своим особым восприятием со всеми.

Души стали выскальзывать из умирающих тел; эфемерные призраки принимали идеализированную форму тела, которое они только что покинули. Они больше не были старыми и хрупкими, не были ни раздувшимися, ни иссохшими. Они стали такими, какими помнили себя в лучшей форме, молодыми и энергичными. Призраки излучали восторг, плавно скользя сквозь растущие языки пламени и клубы дыма. Они поднимали призрачные руки в знак прощания с теми, кого они некогда любили. Ответные ободряющие крики с берега становились все громче.

Пламя, охватившее флотилию лодок, поднималось все выше и становилось все ярче. Его жаркие отблески уже играли на огромных кристаллических поверхностях зависшего над рекой существа. Все больше и больше душ поднимались к небесному властителю и впитывались в его полупрозрачную материю, которая должна была безопасно пронести их сквозь пространство, – хотя Слваста явно почувствовал, как несколько душ соскользнули с поверхности кристалла. Нереализованные – трагические души, их небесные властители не посчитали достойными; те, кого жизнь сломала или преисполнила горечи. Таких предоставили самим себе, чтобы они без сопровождения добирались через пространство космоса к туманности Джу, служившей входом в Ядро Бездны.

Слваста присоединился ко всеобщим аплодисментам. Люди изо всех сил захлопали в ладоши, когда души устремились к небесному властителю. Так много людей отошло, так много достигло самореализации. Слваста испытывал искреннюю гордость за свой мир, дающий столько возможностей, несмотря на постоянную угрозу паданцев.

Затем небесный властитель двинулся дальше, скользя над крышами Вардана в направлении следующего города. Слваста посмотрел вверх, когда колоссальный корпус плавно скользил по воздуху над ним. Диковинные полосы разноцветного света пронеслись по его лицу, а воздух забурлил. Часть его жаждала немедленно присоединиться к небесному властителю, чтобы тот унес его душу в Ядро, обойдя трудности, с которыми, Слваста знал, он столкнется за время своей смертной жизни. Он поднял руку, размахивая вслед нечеловеческому ангелу. Слваста не удивился, заметив слезы на глазах Ланисии, тогда как печаль и тоска сочились из ее мыслей. Она поймала его взгляд и застенчиво пожала плечами, усиливая панцирь.

Им подали обед – рыбу и пасту. Покинутые лодки на Кольбале представляли собой эффектное огненное зрелище. Тысячи охваченных пламенем лодок дрейфовали вниз по течению, выбрасывая снопы ярких искр, которые разлетались над неспокойной водой и гасли. Течение здесь было достаточно сильным, способным унести лодки за черту города, а река – достаточно широкой, чтобы их не прибило к берегам. К полудню последние языки пламени сменятся струями густого дыма, когда выгоревшие остовы лодок один за другим уйдут под воду.

Они как раз заканчивали десерт – масляный бисквит с грецким орехом, политый густым карамельным сиропом, – когда в ресторане появилась группа друзей Арниса. Слвасте не нужен был экстравзгляд, чтобы понять, кто поднимается по широкой лестнице клуба. Он услышал их задолго до их появления в зале ресторана. Их резкие голоса разнеслись по клубу, голоса наглых и самоуверенных типов. Слваста никогда не понимал, как Арнис, такой исключительно порядочный человек, может общаться с подобными людьми, а тем более сам искать их компании.

Трое гуляк добрались до ресторана и принялись шумно выкрикивать приветствие Арнису. Они без спроса подсели к их столику, похватав свободные стулья от других столов. Их дыхание пахло нарником, дымом и виски.

Слваста задержался на пять минут из вежливости, затем попросил извинить его уход. Арнис его едва заметил. Спускаясь по лестнице, Слваста с огорчением услышал, как Джейкс искренне смеется над шутками молодых аристократов. Подходящая невеста для Арниса, подумал он.

«Вы правда уходите?» – телепнула ему Ланисия.

«Да. Увы, мне пора».

«Подождите».

Она появилась вверху лестницы и поспешила спуститься к нему.

– Вы собирались оставить меня с ними? Разве офицер и джентльмен так поступает?

Он улыбнулся.

– Прошу прощения.

– Иногда я перестаю понимать, почему нам до сих пор удается противостоять паданцам. Хвала Джу, есть такие мужчины, как вы. Вы защищаете нас.

– Каждый делает свое дело.

– Ха! – Она закатила глаза и сделала удивительно непристойный жест в сторону оставшихся наверху. – Только не они.

Слваста посмотрел на Ланисию совсем другим взглядом. И понял, что снова не может оторвать взгляд от ее божественного лица.

– Подобных людей можно избегать.

– Так на какую вечеринку вы собрались сегодня вечером? – спросила Ланисия, когда они пересекали вестибюль.

– Я никуда не пойду. У меня есть дела. Я воспользуюсь свободным вечером, чтобы наверстать упущенное по работе.

– О, Слваста, это ужасно. Все празднуют ночь после прихода небесных властителей, от портовых грузчиков до самого Капитана. Мы это заслужили. Вы так не думаете?

– Было бы неплохо, но, как я уже сказал, кто-то должен сохранять бдительность.

Они подошли к двери, и швейцар щелкнул пальцами, подзывая экипаж из числа ожидающих.

– Я буду вечером на семейной вечеринке Кейлианов, – сказала Ланисия, когда к ним подъехала карета, запряженная вороной земной лошадью. – Но до вечера я, пожалуй, хочу отдохнуть. У меня есть дневная вилла на Фортленд-стрит. Вы не откажетесь сопроводить меня туда, капитан?

Слваста поразился тому, как много «за» и «против» он успел перебрать в мыслях за паузу между ее вопросом и его ответом, которая длилась ровно секунду.

– Почту за честь! Я к вашим услугам.


Как всегда, Слваста проснулся ровно в шесть, за секунду перед звонком будильника. Он протянул текин и щелкнул маленьким переключателем на верхней части корпуса, не позволяя молоточку застучать по медным полусферическим колокольчикам. Слваста был рад обнаружить будильник рядом с кроватью, а себя – в собственной постели, потому что на самом деле он плохо помнил, как вернулся сюда прошлой ночью. Наверняка он взял кэб с Фортленд-стрит и задремал в нем, пока добирался домой. Полдня в постели Ланисии оказались не менее утомительными, чем неделя боевых учений против паданцев. Ей очень понравилось исследовать возможности его сильного текина для постельных шалостей, и она умела быстро сбрасывать и панцирь, и одежду. А еще ее ничуть не волновало то, что у Слвасты нет одной руки.

Он лежал в кровати, слушая привычные звуки утреннего города, и перебирал в памяти эпизоды их вчерашнего свидания. Какая-то мечтательная часть его разума гадала, на что стала бы похожа жизнь, если бы они поженились и каждую ночь могли проводить вот так. Слваста с сожалением вздохнул: невозможные мечты! К этому времени Слваста уже знал: со своим положением в обществе он мог быть для аристократических барышень вроде Ланисии не более чем пикантным сексуальным приключением перед неизбежной свадьбой с тем, кто равен по статусу. Но ладно, случаются вещи и похуже, решил он. А Ланисия отличалась от обычных светских барышень. Она казалась более независимой и умной, более любопытной в отношении к миру. Не такой… бездумной. Он тряхнул головой, отбрасывая бесполезные размышления, и направился в маленькую ванную комнату.

Слваста снимал жилье на террасе Ригаттра, номер семнадцать, в прекрасном четырехэтажном белокаменном здании с видом на площадь Мальвин, в центре одного из самых богатых районов Варлана. Настоящая резиденция джентльмена. Владелец (из старой столичной семьи) был рад принять офицера-холостяка, пусть даже Слваста относился всего лишь к окружному полку. Плата за квартиру равнялась его капитанской зарплате, но, конечно, жилье оплачивал полк.

Вода забулькала в трубах, когда он повернул медный кран; как обычно, пришлось немного подождать, пока вода нагреется. Где-то в недрах здания располагался котел, гревший воду на всех. Его топили дровами мод-гномы владельца дома. Каждый из жильцов дома номер семнадцать держал одного-двух модов в качестве слуг. Практика эта настолько устоялась, что в здании были предусмотрены каморки для модов в подвале, с отдельной сетью проходов, из которых маленькие дверцы открывались во все комнаты жильцов. Слваста, разумеется, отказался от модов в своем жилье и не только закрыл маленькую дверцу изнутри, но и подпер ее тяжелым комодом.

У него оставалось в гардеробе всего несколько чистых рубашек. Куча грязного белья обрела угрожающие размеры. Не имея мод-гномов, которые убирали бы комнаты и заботились о стирке, он должен был следить за такими вещами сам.

Последний рассветный туман с реки рассеялся, когда Слваста вышел из дома номер семнадцать. Команда мод-гномов Гражданского совета работала на улице: они гасили огонь уличных фонарей, обрезали фитили и наполняли небольшие резервуары маслом из семечек ялса, готовя все к следующей ночи. Слваста кивнул их погонщику и направился по улице Тандьер в кафе «Круассаны Розы». Он завел привычку завтракать там каждое утро. В кафе его встретила обычная компания ранних пташек и несколько работников ночных смен, завернувших сюда по пути домой. Это были простые трудяги, и Слваста чувствовал себя с ними на равных. Другим завсегдатаям понадобилось время, чтобы привыкнуть к нему, но теперь он считался здесь своим.

Сегодня утром Роза сама обслуживала посетителей. Это была грузная женщина лет восьмидесяти, одетая в цветастое платье.

– Половина моих девушек опоздала, – пожаловалась она, ставя перед ним сок из апельсина с манго. – Веселились на вечеринках, ясное дело. Так что сегодня завтрак может задержаться, вы уж простите.

– Посещение небесных властителей стоит отметить, – заверил он ее.

Она бросила на него проницательный взгляд.

– И не только они славно повеселились, – заключила она. – Кое-кто вчера хорошо провел время, а?

– Пожалуйста, Роза, мне яичницу и поджаренный хлеб с копченой вотт-рыбой. И чай.

– Она счастливица, ваша девушка, – заявила Роза, уходя.

Слваста ухмыльнулся и развернул один из печатных листков, которые можно было взять почитать в кафе Розы. На стойке рядом с дверью лежали официальные информационные бюллетени и листки, выпускаемые незначительными политическими партиями. Когда он только начал посещать ее кафе, Роза нервничала при виде того, как он читает газеты, большинство которых критиковало Национальный совет или подчиненных Капитана (но никогда – самого Капитана, что Слваста находил интересным). Однако его интересовали настоящие проблемы, поднимавшиеся в газетах: почему дешевое старое жилье содержится в таком плохом состоянии, растущая стоимость продуктов питания, нехватка рабочих мест и низкая заработная плата среди бедных слоев, медленный, но заметный рост населения, мигрирующего в Варлан из разных отдаленных провинций, в частности из Раквеша. И всегда слухи о гнездах – хотя большинство из них были лишь поводом для сатирических нападок на подозрительные связи между торговыми семьями и советниками.

Среди печатных листков особняком стоял «Взгляд с холма», сравнительно новая газета, всегда содержавшая крайне смущающие истории об аристократии и ее коррупционных связях с официальными лицами или полулегальных финансовых делах некоторых семей. Дважды за последние месяцы городские шерифы пытались разыскать «группу граждан», выпускавшую листок, но безрезультатно. Распространяли газету очень хитро – кто-то перехватывал управление городскими мод-гномами и приказывал им разнести экземпляры по кафе, пивнушкам и театрам. Никто не знал, что за люди или организация стояли за «группой граждан». Лучшая сплетня, которую Слваста слышал в кулуарах Объединенного полкового совета, гласила, будто листок на самом деле выпускает семья Капитана, используя осуждение общественности как повод для расправы над семьями, уклоняющимися от уплаты налогов. Последний выпуск «Взгляда с холма» был доставлен вчера, пока все праздновали (хорошая тактика, с восхищением подумал Слваста). Главная статья выпуска рассказывала о Ливаниусе, мэре Нью-Анджелеса, запустившем обе руки по локоть в городскую казну. Ливаниус, которому уже стукнуло сто двадцать восемь лет, закатывал безумно роскошные вечеринки и содержал шикарную виллу для своей семнадцатилетней любовницы Джубет – на острове, подальше от жены (седьмой по счету). Все знали о прямой родственной связи: Ливаниус доводился Капитану Филиусу дядей.

«Вот и накрылась версия, что „Взгляд с холма“ выпускает семья Капитана», – весело подумал Слваста, доедая яичницу.

Немало людей за завтраком в кафе посмеивались над этим выпуском газеты. Было очень смело напечатать такую историю и открыто подтвердить то, о чем телепатически перешептывались сплетники. Проблема, с которой столкнулись власти во «Взгляде с холма», заключалась в том, что другие газеты могли взять с него пример и тоже осмелеть. Вопросы из листка уже поднимались в нескольких районных советах. До Национального совета пока не дошло. Но, если газета продолжит разоблачать воровство и мошенничество, люди захотят знать, как Капитан Филиус собирается решать проблемы. Вероятно, именно этот вопрос добрый Капитан задаст себе нынешним прекрасным утром.


Слваста прибыл в здание Объединенного полкового совета к восьми утра. Три нижних этажа сложенного из каменных блоков здания на улице Кантураль представляли собой лабиринт коридоров, ведущих к сотням небольших кабинетов, занятых младшим персоналом. По крайней мере, у Слвасты кабинет располагался на четвертом этаже, его широкое арочное окно выходило на квадратный внутренний двор с фонтаном и фигурно подстриженными огненными тисами.

Кетура и Телониус, его помощники, уже ожидали его. Оба держали в руках стопки папок и бумаг, что заставило Слвасту внутренне содрогнуться. Под глазами Телониуса были синяки, лицо бледное, а из-под неустойчивого панциря то и дело просачивались короткие приступы тошноты. Его явно мучило ужасное похмелье. Слваста решил не обращать на это внимания.

– Что там у меня намечено? – поинтересовался он.

– Заседание подкомитета по транспортной политике в десять, – сказала Кетура. Она сверилась с блокнотом. – Брифинг по захвату гнезда в Афларе в пятнадцать, его будет вести сам командующий морской пехотой. Заседание подкомитета по бюджету межрегиональных связей и сотрудничества в семнадцать.

Слвасте пришлось сделать над собой усилие, но он не застонал.

– Хорошо. Отчеты?

Телониус подошел к столу и положил стопку папок на дубовую столешницу.

– Два Падения за последние десять дней. Мы только что получили известие из Портлинна. Другое было далеко на юге, в Вондаре.

– Спасибо. Я бы хотел получить окончательный отчет из Портлинна, когда он появится. А пока, пожалуйста, принесите мне чаю и напомните о транспортном совещании за четверть часа до его начала.

– Да, сэр, – сказала Кетура с нерешительной улыбкой.

Слваста жестом отправил обоих помощников прочь. Когда тяжелая дверь закрылась за ними, он посмотрел на карту Бьенвенидо, которая занимала целую стену. Карта была утыкана маленькими желтыми булавками, обозначавшими Падения. Скопления булавок сгущались в тропиках и редели по мере удаления от экватора. По данным Гильдии наблюдателей, яйца паданцев всегда отправлялись из ближайшей к Бьенвенидо части Леса и естественным образом падали на экваторе; лишь небольшие отклонения в траектории, по которой они покидали деревья, и особенности долгого полета в космосе приводили к тому, что Падения происходили по всей планете.

Он подошел к стене и воткнул две желтые булавки, отмечая новые зоны Падений. На карте было несколько скоплений красных булавок, которыми Слваста отмечал места зачисток, когда офицеры сообщали о предполагаемых зонах Падения, где не обнаружилось яйца. И, согласно данным комендатуры морской пехоты, Исследовательский институт паданцев не давал запроса на яйцо для экспериментов уже много лет. Он послал туда Кетуру, чтобы проверить информацию, – она получила предложение встречаться от одного из младших клерков и его обещание сообщить о любом запросе подобного рода, когда он произойдет.

Первую из красных булавок Слваста воткнул в карту в первый же день, как только обосновался в этом кабинете. Она отмечала место чуть ниже Адиса, где он встретил Найджела.

Черными булавками он маркировал территории, где сообщалось об исчезновениях людей по непонятным причинам. Слваста втыкал в карту черную булавку там, где в некоторой области пропало три человека или более. Самые густые скопления были, естественно, в провинции Раквеш и на полуострове Афлар, к западу от гор Спайн.

Как всегда, он уставился на булавку, обозначавшую встречу с Найджелом. Рядом с ней было еще немного красных, но нигде в радиусе двухсот миль не было черных. Если Найджел и забирал еще другие яйца, это происходило на расстоянии более пятисот миль от Адиса. Собственно говоря, Слвасте не попадалось ни одного сообщения о пропавших яйцах, обстоятельства которых походили бы на случай Найджела.

– Куда же ты делся? – спросил он у карты.


Заседание подкомитета по транспортной политике проводилось в одном из больших конференц-залов на пятом этаже. Двадцать три офицера (семь из них майоры) расселись за длинным столом из морского кедра; еще семнадцать стульев остались пустыми. Потемневшие от времени, написанные маслом портреты полковых командиров былых времен пристально смотрели со стен. Помощники и персоналсуетились вокруг. Они подали офицерам чай и кофе, затем уселись под стеночкой с блокнотами и ручками наготове.

Арнис сел рядом со Слвастой и велел своим сотрудникам принести ему кофе.

– Третья чашка за сегодняшнее утро, – признался он. – А ты как? Хорошо провел вечер?

– Очень, – ответил Слваста, стараясь не разъехаться в улыбке.

– Ты хитрый старый пес! Джейкс сказала мне, что Ланисия говорила ей, что вы отлично провели время.

– Приятно получить информацию из первых рук.

– В Варлане-то? Ну нет, это все равно что новостная газета по лицензии. Так когда вы с ней снова увидитесь?

– Никаких особых планов.

– Приятель, ты должен ковать, пока железо горячо. Ее семья владеет частью компании Юго-Западной железной дороги. Конечно, она всего лишь четвертая дочь, но все равно тебя ждет симпатичное приданое.

– А как насчет личности?

– Тебе предстоит еще многому научиться в отношении жизни в обществе, да? Беру на себя официальное обязательство проследить, чтобы ты женился еще до конца года.

– Да ну? Тогда расскажи мне, как отреагирует ее отец на однорукого голодранца.

– Это будет первая часть твоего обучения. Избавься от своей скромности, научись подчеркивать свои достоинства. Ни один парень здесь и на одну десятую не такой благородный или героический, как ты. Признай, ты завидный жених. А если удачно женишься, то сможешь вернуться в Чам и заполучить себе полк.

– Ага, лет через пятьдесят.

– Благая Джу, тебя учить и учить. Ты слишком уж рвешься к цели. Жизнь в столице имеет определенный темп. Свой ритм.

– Он подходит тебе, но не мне.

– Я на твоей стороне. А хочешь, я телепну Джейкс – и она устроит ужин сегодня вечером? Двойное свидание. Мы отлично проведем время! Что скажешь? И не пытайся отмазаться своей ужасной занятостью. Я знаю, что ты свободен.

– Я подумаю.

– Отличный ответ. Значит, мы встречаемся с девушками в ресторане «Пьярро» в восемь тридцать.

Слваста в притворном отчаянии покачал головой.

– Ты невозможен.

– К вашим услугам.

Полковник Капитанской морской пехоты Джелесис открыл собрание. На повестке дня стояли двадцать семь пунктов: начиная с предоставления поездов и расширения сотрудничества с железнодорожными компаниями (включая принятие законов Национальным советом, если это понадобится) и заканчивая выбором кожи для солдатских ботинок для полков, базирующихся в тропиках. Единственным пунктом, волновавшим Слвасту, был четырнадцатый, который внес на рассмотрение он сам. Ему пришлось поддержать множество других тем и вопросов, чтобы рассмотрели его собственный. Слваста поднял вопрос о лошадях. Пункт четырнадцатый представлял собой проект закона, обязавшего все полки отказаться во время проведения зачисток от мод-лошадей в пользу земных лошадей.

– Отлично обоснованный проект, – сказал полковник Джелесис. – Особенно с учетом показаний капитана Слвасты об аномальном контроле паданцев над мод-животными. Надеюсь, все прочли отчет?

Собравшиеся отреагировали сдержанным весельем, и Слваста постарался по мере сил подыграть. Им не надо было сбрасывать панцирь, он и так знал ответ: никто ничего не читал. Он и сам не читал отчеты по другим пунктам повестки дня. Просто удивительно – учитывая бесцельность его будней, – ему ни на что не хватало времени.

– Если позволите, – сказал майор Реннарт.

Слваста с интересом посмотрел на Реннарта. Тот был не офицером полка, а назначенцем от штаба лорда-главнокомандующего.

Джелесис дал ему слово.

– Я хочу поддержать предложение. Предлагаю передать его в Казначейство для подробного анализа затрат и результатов, а также оценки сроков реализации.

«Это хорошо?» – по секрету телепнул Слваста Арнису.

«Они отнеслись к твоему проекту серьезно, если ты это имеешь в виду».

– Сколько времени это займет? – спросил Слваста вслух.

– Я прослежу за тем, чтобы проектом занялась лучшая команда аналитиков, – ответил Реннарт.

– Хорошо, но как долго будет происходить рассмотрение?

Реннарт обвел взглядом присутствующих. «Ну что ты с ним будешь делать?» – просочилось сквозь его панцирь.

– Те из нас, кто уже некоторое время в совете, знакомы с темпами работы экспертных групп.

Кое-кто из офицеров тихонько засмеялся. Помощники встрепенулись и стали заинтересованно следить за разговором.

– Не могли бы вы рассказать нам, новичкам? – хладнокровно спросил Слваста.

– Предварительный отчет займет не более года.

– Год?!!

Слваста не мог поверить услышанному. Не считая попыток обнаружить хоть какой-нибудь след Найджела в бесчисленных отчетах, которые он мог получить по запросу, Слваста посвятил все свои усилия разработке проекта о замене мод-лошадей земными. Это был первый шаг к тому, что он рассматривал как необходимые преобразования практической организации работы полков.

– Зачем нужен целый год? И зачем вообще привлекать Национальное казначейство? Вопрос можно решить на уровне адъютантов. Чамский полк уже начал внедрять перемены, когда я отбыл в столицу.

– Это очень похвально с их стороны, – сказал Реннарт. – Но, если мы начнем распространять рекомендации, связанные с крупными закупками, те же самые адъютанты из округов отправят счета в Казначейство. И, поверьте моему опыту, капитан, вы не захотите оказаться ответственным за раздражение главного канцлера.

– Но…

– Советую вам прислушаться к майору Реннарту, – сказал полковник Джелесис. – Мы здесь привыкли к определенному порядку вещей. Возможно, дела делаются не очень быстро, и это может раздражать недавних полевых командиров, однако именно такой порядок был признан наилучшим еще три тысячи лет назад. Вы не можете оспаривать схемы, которые прошли проверку временем на столь серьезном историческом промежутке. Итак, капитан, у вас есть прекрасная возможность увидеть продвижение вашего проекта к принятию. Если он не будет одобрен к проверке Казначейством, мне придется снять его с рассмотрения совета. Какой вариант вы выбираете?

Арнис не шевельнулся и не глянул на Слвасту, его лицо было совершенно бесстрастным.

«Соглашайся, – приватно телепнул он. – Ради Джу, Слваста, будь практичным. Чем больше бумаг наберется, тем труднее будет администрации отмахнуться от них».

Слваста кивнул майору Реннарту сообразно этикету.

– Приношу свои извинения, я не имел в виду проявить неуважение. Я действительно привык к более быстрым решениям. В данных обстоятельствах я хотел бы поддержать предложение о передаче проекта в Казначейство.

– Отлично, – сказал полковник Джелесис. – Голосуйте, господа, прошу вас.

Все подняли руки.

– Отлично. Майор Реннарт, проследите за выполнением. Далее на повестке пятнадцатый пункт, положение о повышении выплат за продовольствие для ежедневного потребления резервистами, привлеченными к процессу зачистки.

Слваста даже не пытался слушать. Он снова ненавидел себя за проигрыш. И за то, что вообще ввязался в их игру. Он ненавидел Арниса за его правоту. Есть только один способ делать дела – тот, каким они делались всегда. Друзья чиновников Казначейства, которые владеют конюшнями, первыми узнают об этом проекте. Соответственно, они будут готовы выдвинуть свои предложения в ответ на официальный запрос о покупке, когда он в конечном итоге будет выдан. «Что произойдет лет эдак через десять».

– Ты хорошо справился, – заверил его Арнис, когда они вместе спускались по лестнице после заседания.

– Я так не чувствую, – сказал ему Слваста.

– Ерунда. Ты здесь всего каких-то восемнадцать месяцев и уже добился того, что твой проект будет рассматривать лорд-главнокомандующий.

– Я думаю…

– Ну, не сам лорд-главнокомандующий, скорее его персонал.

– Ага.

– Ладно, будем реалистами: младшие клерки из его персонала.

– Ты всегда так утешаешь, да?

– Взгляни на это под таким углом: ни один из моих проектов еще не добирался до такого уровня.

– Я понял. И что с ним теперь будет?

– Они потратят год и огромную сумму денег с целью провозиться с проектом и смягчить вопрос. Затем его представят одному из младших заместителей помощников канцлера, который добавит свои замечания и отправит им обратно для дальнейшего изучения. После того как проект несколько раз перебросят туда-сюда и каждый участник внесет свой вклад, чтобы засвидетельствовать собственную значимость и важность, он будет отправлен на рассмотрение коллегии по финансовым вопросам Национального совета для окончательного голосования. Ах да, и именно ты будешь представлять проект на коллегии. Жена вроде Ланисии придаст тебе больший вес на этом собрании.

– Смягчить вопрос? – недоверчиво спросил Слваста. – Мы либо покупаем лошадей, либо нет. Как это можно смягчить?

Арнис поднял бровь.

– Тебе предстоит это узнать. Ребята из Казначейства становятся довольно изобретательными, когда дело доходит до предложений о покупке. Так было всегда. Таков порядок вещей.

Слвасте хотелось кричать и топать ногами, так он был разочарован. Подумать только, когда он проснулся этим утром, то надеялся, что наконец сдвинется с мертвой точки.

– Может, пора уже сменить сложившийся порядок вещей?

– Ах, революция! – воскликнул Арнис. – Вот настоящая цель. Тебе в самый раз. Будь добр к своим старым друзьям из высшего света, когда дойдет до того, чтобы поставить нас, аристократов, перед расстрельной командой!

– Я не забуду, что ты сделал для меня.

– Да уж конечно. Начиная с ужина в «Пьярро» в восемь тридцать вечера. Не опаздывай.

Арнис похлопал его по плечу и поспешил вниз по лестнице, торопясь приветствовать компанию офицеров.

Слваста смотрел, как тот разговаривает с ними: легкая беседа, улыбки. Он почти завидовал другу: Арнис знал всех, умел сказать нужное слово и правильно себя повести. Если бы Арнис выдвинул этот проект, его бы не сбил с пути чертов майор Реннарт. У него имелись связи, он знал способ сгладить продвижение. Воплощение той самой системы, которая так мешала Слвасте.

– Я ухожу на всю вторую половину дня, – сказал он Кетуре и Телониусу, наконец добравшись до своего кабинета.

– Но, сэр, у вас запланированы… – начала было Кетура.

– Не спорьте, – огрызнулся Слваста. – Передвиньте мероприятия.

– Да, сэр.

Ее панцирь затвердел недостаточно быстро, чтобы скрыть негодование по поводу того, как с ней обращаются.

«Добро пожаловать в клуб», – подумал он и направился прочь из здания.


До Национальной налоговой инспекции было не так уж далеко. Слваста прошелся по бульвару Уолтона до дворца, затем пересек перекресток с проспектом Струзабург, где стоял памятник Высадке – странная, изображавшая треугольный летательный аппарат скульптура, изъеденная временем и постоянно заляпанная птичьим пометом. Еще полмили по улице Уорен – и перед ним возник гранитный фасад архива Налоговой службы, возвышающийся над тонкими вьюн-деревьями, красноватые иглы листьев которых колыхались на ветру. Восемь этажей кабинетов и архивов с маленькими темными окнами, которые никогда не открывались. Слваста слышал, что часть архивов хранилась под землей – еще десять подвальных этажей с бумагами, можно не сомневаться.

Круглая входная галерея была облицована скучным бурым мрамором, а широкая спиральная лестница поднималась на все восемь этажей, и на самом верху ее венчал сложный стеклянный купол. За изогнутой стойкой посетителей встречали два администратора и пять гражданских охранников. Слваста сомневался, что его пропустили бы внутрь, если бы не его форма.

– У вас назначена встреча, капитан? – спросил один из администраторов, пожилой мужчина в черном фраке и сером полосатом жилете. Линзы его очков были очень толстыми. Вся атмосфера этого места, тишина и вневременность его существования быстро остудили гнев и решимость Слвасты.

– Мне бы хотелось увидеть клерка по имени Бетаньева, – сказал он, надеясь, что его звания достаточно для допуска.

– Она ожидает вас?

– Она выясняет для меня некоторый вопрос. Дела Объединенного полкового совета не терпят отлагательства.

– Ясно.

Администратор написал записку и протянул ее мод-гному, самому крошечному, которого когда-либо видел Слваста. Существо исчезло в маленькой арке за стойкой.

– Прошу вас подождать, капитан.

Слваста сел на одну из двух деревянных скамей, которые выглядели неуместно в огромном пустом вестибюле. К тому времени как мод-гном вернулся, вся решительность Слвасты исчезла, испарилась в прохладном воздухе, и пригнавший его сюда импульс уже казался глупым. Но неудача на совещании по транспортной политике привела его в ярость. Он хотел хоть чего-нибудь добиться сегодня. Увидеть немедленный результат.

– Клерк Бетаньева встретится с вами, – сказал администратор. – Офис пять тридцать два.

Он сделал знак одному из охранников.

Пять витков лестницы заставили Слвасту осознать, сколько времени прошло с его последней пробежки. К тому моменту как они свернули с лестницы в один из длинных коридоров пятого этажа, офицер запыхался. Они миновали штук пятьдесят дверей. Экстравзгляд показывал Слвасте клерков, сидящих за письменными столами в своих кабинетах. Кабинеты перемежались длинными комнатами с рядами стеллажей, каждый сантиметр которых был заполнен папками и бухгалтерскими книгами.

– Не пользуйтесь экстравзглядом, пожалуйста, – сделал ему замечание охранник. – Налоговые документы только для служебного пользования.

Слваста чуть не начал возмущаться, что экстравзгляд не способен читать записи на бумаге, даже если бы он смог различить отдельные страницы, – но, разумеется, это просто было такое правило. Не важно, имело оно реальный смысл или нет.

Охранник постучал в дверь.

Войдите, – сказали оттуда.

Охранник открыл дверь.

– Я подожду, пока вы не закончите, и затем провожу вас, – предупредил он Слвасту и направился к деревянной скамье, которую они миновали.

Бетаньева оказалась сюрпризом. Слваста ожидал увидеть женщину примерно того же возраста, что администраторы внизу. Бетаньева была плюс-минус его ровесницей, с густыми непослушными рыжевато-каштановыми волосами чуть ниже плеч. Она носила зеленый кардиган поверх бесформенного синего платья в горошек с белым кружевным воротничком и юбкой до щиколотки, позволяющей разглядеть лишь ее черные кожаные туфли. Такой наряд скорее подошел бы столетней даме. Впрочем, здесь он казался уместным, вне зависимости от того, насколько молодой и яркой была его владелица.

– Спасибо, что согласились уделить мне время, – сказал он.

– Я здесь уже семнадцать месяцев, и никто еще не просил личной встречи со мной, – ответила она с легкой улыбкой. – Вообще-то я не знаю никого на этом этаже, к кому приходил бы посетитель. В столовой меня будут обсуждать неделями.

Слваста улыбнулся в ответ. Бетаньева была не так хороша, как Ланисия. Ее черты лица казались широковаты, а нос – больше… хотя нечестно их сравнивать, строго сказал он себе. В Бетаньеве чувствовалась легкость, особенно заметная в этом маленьком мрачном кабинете с единственным высоким окном.

– Прошу прощения, – сказал он, – но я отправил запрос на рассмотрение четыре месяца назад. Вы отправили мне подтверждение и сообщили, что работаете над выполнением запроса. Я хотел бы узнать, как движется дело.

– Да, ситуация необычная. У нас до сих пор не было запросов от военных.

– Но это же не помеха? Мне сказали, у меня есть полномочия сделать запрос.

Это Арнис предложил такой способ выследить неуловимого Найджела, когда Слваста не обнаружил его имени в списках личного состава Эрондского полка. На каждого гражданина Бьенвенидо заведена папка в налоговой инспекции, иначе и быть не может.

– Да, вы имеете такое право, вы же один из офицеров Капитана.

– И что же? Как движется дело?

Она неловко глянула на него, затем указала на одну из полок, занимавших две стены кабинета от пола до потолка. Бухгалтерские книги в черных с красным кожаных переплетах были сложены стопками вдоль всей полки. Выглядело так, будто они вот-вот обрушатся оттуда. Практически анархия, по здешним стандартам.

– Вот мое расследование. Я прорабатываю все варианты вашего Найджела по округу Эронд.

– И вы его не нашли? – вздохнул Слваста.

– Нет. Конечно, он не торговец, как вы указали. Но есть некоторые владельцы лодок, имеющие собственное дело, хотя никого из них не зовут Найджел.

Она улыбнулась.

Слвасте понравилась улыбка, она оживила лицо девушки.

– Что ж, отлично. Могу ли я увидеть их папки?

– Это только регистрационные книги, – сказала она. – Папки как таковые пока находятся в хранилищах. Я еще не запрашивала их.

Слваста увидел, как ее улыбка исчезла. Он обвел взглядом удручающий кабинет.

– У вас слишком много работы. Я понимаю.

– Ох. – Она залилась краской. – Да. Мне жаль. Если это действительно срочно, я могу заказать папки. Они будут здесь через неделю. Мое начальство должно одобрить запрос.

Слваста засмеялся.

– Так выглядит спешка?

– Это действительно довольно быстро. – Она пожала плечами. – Ну, по стандартам архива. Просто… таков порядок вещей.

– Потому что так делалось всегда.

– Да.

– Тогда я благодарю вас за запрос. Могу я попросить еще об одном одолжении?

Она быстро кивнула.

– Да, конечно.

– Я хочу пригласить вас на ужин. Сегодня вечером, если вы не заняты.

Бетаньева снова покраснела и удивленно посмотрела на него. Ее взгляд скользнул по пустому рукаву, не задерживаясь.

– Н-ну…

– Прошу вас, скажите «да». Если вы не согласитесь, мне придется ужинать с коллегами. В ваших силах меня спасти.

– Это уже шантаж, – сказала она с вызовом, совсем не как клерк.

– На самом деле нет. Я простой деревенский парень, попавший в город, и мне здесь трудно приходится. Окажите снисхождение, пожалуйста.

– Моя квартирная хозяйка закрывает двери в десять тридцать.

– И совершенно правильно делает. Могу ли я зайти за вами в семь?

– Да. Я согласна. Буду ждать.

«И это очень даже стоит того, чтобы вытерпеть разочарование Арниса по поводу отмены их двойного свидания».


Бетаньева жила на улице Бортон, где жилье было намного дешевле, чем на террасе Ригаттра. Но не совсем для работяг, решил Слваста, когда кэб подъехал к аккуратному трехэтажному кирпичному дому, выкрашенному в синий цвет. Улицу Бортон образовали старые дома классического образца, со вкусом оформленные, однако их кирпичная кладка потрескалась, а стены вздулись. Еще век или два, и они будут снесены и заменены новыми – как сами они заменили те дома, которые стояли здесь прежде. Таков был цикл непрерывного возрождения города. Столица не расширялась, хотя Арнис утверждал, что в каждом следующем цикле дома строились немного выше, чем в предыдущем. Как и населяющие его люди, Варлан предпочитал стабильность.

Когда Слваста дернул за колокольчик, двери открыла квартирная хозяйка. Кто-кто, а вот она точно смотрелась бы на своем месте в архиве Налоговой службы, подумал он. Одутловатое лицо с приклеенным к нему недовольным выражением, темное платье из жесткой ткани, седеющие волосы, уложенные в строгий узел. Ее взгляд и экстравзгляд несколько раз пробежались по простому серому костюму Слвасты.

– Входная дверь запирается в десять тридцать, – чопорно сказала она. – Девушки должны быть дома к этому моменту, я настаиваю. Если они не возвращаются, я считаю, что они больше не желают жить здесь, – и, честно говоря, если они так себя ведут, я не склонна предоставлять им жилье.

– Замечательный подход, – заверил ее Слваста.

Бетаньева появилась в коридоре. Она переоделась в зеленое платье, подол которого колыхался на уровне ее колен, и закутала плечи белой вязаной шалью. В ее волосы была воткнута розовая роза. Под искушающе тонким панцирем угадывался намек на озорные мысли.

Хозяйка неодобрительно фыркнула и закрыла дверь.

– Вам удалось сохранить серьезный вид, – сказала Бетаньева, когда они подошли к кэбу. – Отлично сработано.

– Она довольно внушительно выглядит.

– Она работала в Налоговой инспекции. Если пробыть там достаточно долго, это накладывает отпечаток.

Водитель кэба открыл дверцу и помог Бетаньеве подняться в карету. Когда она села на скамейку и сняла шаль, это опять был сюрприз. Квадратный вырез ее зеленого платья оказался почти таким же низким, как вырез вчерашнего платья Ланисии. Слваста обругал себя за то, что не сумел скрыть своих чувств, но Бетаньева понимающе улыбнулась.

– Итак, куда вы меня везете? – спросила она.

Слваста едва поймал себя за язык, чтобы не сказать, о чем он действительно думает.

– Мне говорили, «Оукхем Лодж» – неплохое местечко.

– Я в ваших руках. Ох… – Она прикрыла рот рукой и покраснела. – Слваста, простите меня. Я хотела сказать…

– Поверьте мне. Пережив ампутацию руки без нарника, не придаешь особого значения фигурам речи.

– Без нарника?!

– Именно.

– Благая Джу! Поведайте мне вашу историю.


Когда Бетаньева улыбалась, она улыбалась всем ртом, а не краешками губ. Слваста подумал, что это придает ей очаровательно проказливый вид. Смеялась Бетаньева чуточку хрипловато. В ней не было ничего от официальной сдержанности и холодности молодых аристократок, и разительный контраст между ними словно освежал. Она пила пиво, а не вино. И ее интересовала уйма вещей. Например, три плотины на реке Янн, которая протекала через город и обеспечивала водой девять районов, – как насосы постоянно выходят из строя, а владельцы не обязаны компенсировать домашним хозяйствам отсутствие воды. Или компания, обслуживающая фонари на улице Бортон и выполняющая свою работу довольно скверно. И как плутуют контролеры в мясных рядах на рынке Уэлфилд. И еще… И еще… И еще…

– Мне не следовало рассказывать вам подобные вещи, – сказала она, когда они прикончили основное блюдо. Оба выбрали местный фирменный пирог с мясом и почками.

– Почему бы и нет?

– Ну, вы офицер.

– Это не значит, что я из полиции Капитана.

– Нет.

Она подняла свой пивной бокал и окинула Слвасту проницательным взглядом.

– Вы не такой, какими я представляла себе офицеров.

– А какими вы представляли себе офицеров?

– Узколобыми, подобно остальным аристократам. Безразличными к проблемам низших.

– Полки заняты серьезным делом. Быть полковым офицером – это не синекура. Заниматься зачистками в сельской местности совсем не легко. И даже… – Он глянул на свою культю. – Даже еще труднее, если что-то пойдет не так.

– Теперь я понимаю. Думаю, роль играет ваша форма, яркая и дорогая. Я просто отождествляю вас с богатыми семьями, что правят всем.

– Некоторые из их младших сыновей идут на военную службу, преимущественно в Меорский полк. Таким образом, они остаются в Варлане – правда, на другом берегу реки. Я слыхал, там на каждого рядового приходится по офицеру. В Меорском полку офицеры получают жалованье примерно в десять раз больше, чем в любом другом полку. Это называется столичным коэффициентом: жизнь здесь дороже.

– И чья в том вина? – резко бросила она.

– Но в городе больше возможностей, чем в сельской местности. Это привлекает людей.

– В результате чего растут цены, лишая возможностей самых бедных.

– Но вы живете здесь. Вам удалось найти хорошую работу.

– По-вашему, это хорошая работа? С восьми до пяти тридцати, перерыв на обед сорок минут, и вы обязаны обедать в столовой, которая принадлежит семье старшего клерка. Каждый день в течение ста десяти лет – только тогда вы получите полную пенсию.

– Вы собираетесь там продержаться так долго?

– Нет. Я собираюсь встретить богатого помещика, который заберет меня отсюда. – Она презрительно подняла бровь. – Единственное, на что я могу надеяться, верно? Простите, если мои слова звучат горько. Я этого не хочу. Просто ничего не меняется. На Бьенвенидо столько несправедливости, и, похоже, никто ничего с ней не делает. Ни Капитан, ни все наши советы. А какие деньги они получают – милый Уракус! Я видела некоторые документы о государственных расходах.

– Меня это не удивляет. И мне жаль, но я не помещик. У моей мамы есть ферма, но ее унаследуют мои сводные братья. А я собираюсь посвятить свою жизнь борьбе с паданцами.

Бетаньева протянула руку через стол и сжала его пальцы.

– Вы хороший человек, капитан Слваста. Вы придерживаетесь своих убеждений. Не позволяйте им отнять это у вас.

– Не позволю.

Почему-то ему не хватило смелости рассказать ей о заседании комитета этим утром и о том, как он уже поддался им.

– Так кто такой этот Найджел? – спросила она. – Должно быть, он вам очень нужен, если вы обратились за помощью в Налоговую инспекцию. Что он натворил?

Слваста рассказал о встрече и как он злился на себя за то, что позволил себя обмануть.

– Это очень странно, – сказала она, когда закончил. – Не могу представить кого-то работающим на гнездо, сколько бы ему ни заплатили.

– Я тоже, – признался Слваста. – Но что еще это может быть?

– Вы знаете, что Капитан Ксаксон каждый год публично уничтожал яйцо паданцев?

– Нет.

– Он был седьмым Капитаном, насколько я помню. Во дворце устраивали большую церемонию середины лета. Устанавливали огромную паровую гильотину, специально построенную для этой цели. Она могла разрезать яйцо паданца на две части. Играли оркестры, проводился парад полков, все дела. Мероприятие было довольно зрелищным, судя по описаниям. В нем участвовало десять тысяч человек.

– И почему это перестали делать? Наше общество больше всего любит традиции.

– У одной из внучек Капитана был щенок. Он выдернул поводок и побежал на манок яйца. Она бросилась за ним…

– Вот дерьмо.

– Им пришлось ампутировать ей три пальца, которые прилипли. – Бетаньева чуть сильнее сжала его пальцы и задумчиво посмотрела на культю другой руки. – Не думаю, что у них было время применить нарник. Бедная девочка.

– Да уж.

– Ну, это единственный известный мне случай, когда люди куда-то перемещали яйцо. Может, Найджел планирует что-то вроде церемонии победы? Он политик?

– Полагаю, он вполне мог бы баллотироваться в офис совета. Да, подходящее объяснение, уж всяко не хуже остальных. За исключением того, что все это происходило более полутора лет назад.

Слваста осознал, что они все еще соприкасаются пальцами, но не стал убирать руку.

– Я заключу с вами сделку, капитан Слваста.

– Слушаю вас.

– Я закажу все досье на владельцев лодок в округе Эронд и изучу их. Посмотрим, соответствует ли кто-нибудь из них тому, что вы рассказали мне о Найджеле.

– Звучит неплохо. Какова моя часть сделки?

Она свирепо ухмыльнулась.

– Вы идете со мной на собачьи бои.

– Собачьи бои?

– Да.

Бетаньева пристально смотрела на него, ощупывая экстравзглядом его панцирь в попытке оценить его реакцию.

– Отлично.

Она одним глотком допила пиво и бросила в пустой бокал красивую розу из своей прически.

– Тогда пойдемте.


Слваста никогда не бывал в районе Ньюич. У него не имелось на то причин. Район представлял собой мешанину обветшавших складов и фабрик, перемежаемых мрачными, построенными владельцами для размещения своих рабочих домами. Посередине района проложили канал, по которому направили мощное течение реки Госсант, впадающей в Кольбал. Выстроенные по обе стороны канала большие фабрики образовывали мрачное искусственное ущелье. Каждую из них когда-то оборудовали двумя или тремя водяными колесами, приводившими в движение ткацкие или токарные станки.

Собачьи бои проводились в заброшенной ткацкой фабрике. Большую часть верхних этажей здания разобрали несколько лет назад в ходе подготовки к запланированному сносу и замене всего комплекса зданий вдоль канала. Без верхних этажей фабрика превратилась в одно большое замкнутое пространство. Остатки перекрытий цеплялись за стены, образуя неустойчивые балконы. Неровный кирпичный пол прорезали глубокие узкие траншеи, в которых прежде днем и ночью двигались кожаные ремни шкивов, а теперь во множестве обитали городские бусалоры, разносчики болезней. К стенам все еще были прикреплены большие железные опоры, последние остатки могучих ткацких станков, некогда заполнявших фабрику.

Десятки черепичных плиток обвалились с крыши, и внутрь широкими потоками струился неяркий свет туманностей, озаряющих ночное небо. Но основным источником освещения служили сотни масляных фонарей, свисающих с неровных краев балконов. Они заливали светом арену для боев, устроенную в центре кирпичного пола. Арена имела семь шагов в ширину, ее пол и ограждение были сложены из толстых брусьев.

В помещение набилось, пожалуй, свыше трехсот мужчин и женщин. Слваста ожидал, что это будут в основном работяги, жители окрестных трущоб. Но нет, он увидел в толпе много блестящих цилиндров и нарядных платьев и даже несколько военных мундиров. Шум стоял ужасный, в спертом воздухе было полно мошек татус. Люди сидели на краю балконов, свесив ноги, с кружками пива и бокалами вина. Кто-нибудь из болельщиков постоянно проливал сверху напиток, увлекшись происходящим на арене.

Слваста изумленно осмотрелся и обвел зал экстравзглядом. Под одной из стен бывшей фабрики громоздились клетки с животными, которым еще только предстояло сражаться. Там же стояли бочки с пивом, стоившим вдвое дороже, чем в любой пивной. Продавали и вино, и даже несколько торговцев нарником открыто ходили с подносами, на которых лежали набитые травой папиросы и трубки. Букмекеры расселись по углам в окружении охранников, вооруженных ножами и пистолетами. Все было выставлено напоказ, и не требовалось ничего искать с помощью экстравзгляда.

– Все так явно, – заметил Слваста, не понимая, хорошо это или плохо.

– Настоящая демократия, – ответила Бетаньева. Она помахала кому-то за столиком по другую сторону арены. – Нам туда.

Бетаньева представила своих друзей: Хавьер и его парень Кулен. Хавьер был здоровенным мускулистым детиной лет тридцати. Его черная кожа своим оттенком напомнила офицеру Кванду, и Слваста изо всех сил постарался уйти от этого позорного сравнения. Здоровяк разговаривал с акцентом округа Раквеш. Он сгорбился над столиком, который рядом с ним казался детской мебелью. Кулен, по контрасту, был высоким парнем с коротко подстриженными светлыми волосами и такой бледной кожей, что Слваста сначала принял его за альбиноса. Очень привлекательный, с правильными чертами лица, он сразу вызывал симпатию. Однако свой панцирь Кулен держал совершенно непроницаемым, не допуская ни малейшей утечки мыслей.

Они приняли Слвасту с легким подозрением, хоть Бетаньева и поручилась за него.

– Впервые на собачьих боях? – спросил его Хавьер, жестом подзывая подавальщицу.

– Да.

– Оно и видно.

Слваста не знал, как на это реагировать. Теперь, сидя рядом с Хавьером, он начинал понимать, насколько тот действительно здоровенный.

– Что посоветуете? – крикнула Бетаньева, перекрикивая шум.

– Пес Иници, – ответил Кулен. – Подлая тварь. Можно поставить на него пару монет.

– Его собираются выставить против двух мод-собак, – сказал Хавьер. – Я подогнал Филиппе одну из них.

«Филиппа – хозяйка боев», – телепнула Бетаньева, указав кивком на девяностолетнюю женщину в грязном шелковом кимоно, сидящую в большом кресле рядом с ареной.

– Вы держите мод-собак? – спросил Слваста.

Хавьер презрительно усмехнулся.

– Нет. Я поставляю их Филиппе. Владельцам стоит получше смотреть за своими животными, черт бы их драл.

– Люди вообще не должны ими владеть, – спокойно заметил Слваста.

Это был явно не тот ответ, которого ожидал Хавьер. Он мрачно ухмыльнулся Слвасте:

– Что бы мы делали без них?

– Кого это, на хрен, волнует? Я просто считаю, что на Бьенвенидо не должно быть ни модов, ни нейтов.

Хавьер ухмыльнулся и кивнул на культю Слвасты:

– Один из них разозлился и тебя малость потрепал?

– Нет, я потерял руку из-за яйца. Моды помогли взять меня в плен; они подчиняются паданцам. Люди не хотят этого понимать.

Хавьер откинулся на стуле.

– Вот дерьмо!

Толпа взревела. На арену забросили волкодава и трех мод-котов. Волкодав яростно бросился на мод-котов, распахнув пасть. Толпа разразилась громкими криками одобрения, когда его клыки вонзились в первого мод-кота. Но два других мод-кота, подхлестнутые телепатически и обезумевшие от ужаса, вцепились в ноги волкодава. Острые зубы котов, которые формовщики сделали способными разрезать пополам грызуна, рвали плоть собаки. Волкодав зарычал от боли и ярости и сжал челюсти, держа мод-кота мертвой хваткой. Сплетясь в один рычащий и визжащий клубок, животные покатились по деревянному полу арены, заливая его кровью.

Слваста воспользовался экстравзглядом, чтобы следить за боем. Бетаньева встала, желая увидеть кровавое представление своими глазами. Подавальщица принесла им на столик три кружки пива. Хавьер поднял свою.

– За уничтожение модов!

– Везде и всегда! – откликнулся Слваста.

Они сдвинули кружки и немедленно выпили.

Бетаньева закатила глаза:

– Мальчишки!

Усмехаясь, она сделала большой глоток пива и снова увлеклась происходящим на арене.

– Так ты сейчас на непыльной кабинетной работенке? – спросил Хавьер.

– Пока да. Но надеюсь скоро вернуться к настоящему делу – зачищать местность от яиц паданцев.

– А, политика! Тебя выперли из полка, потому что ты слишком предан своему делу? Бывает.

– Неужели это так очевидно?

– Так всегда действуют богачи. Если ты не согласен с текущим порядком вещей, тебя задвигают куда подальше. Как еще им сохранить свою власть?

– Их держат у власти паданцы, – сказал Кулен. – Постоянная борьба с ними заставляет людей безоговорочно принимать социальную и финансовую структуру этого мира. Нам нужны полки – выполнять зачистку и выкорчевывать гнезда; вот мы и платим правительству, чтобы оно защищало нас. И кто поспорит? Без их защиты вас либо съедят, либо обратят в паданца. Угроза – отличный стимул.

Выражение «этот мир» Слваста уже слышал, хотя он не мог вспомнить когда и от кого.

– Но паданцы будут всегда, – сказал он. – Их отправляет Лес. Мы ничего не можем с этим поделать.

Хавьер склонился над столом, внезапно оживляясь. В основном сыграла роль выпивка, но и гнев тоже.

– Люди прибыли на Бьенвенидо на кораблях, которые пересекли Бездну; кое-кто даже говорит, будто мы пришли извне Бездны. Не важно. В любом случае, мы когда-то могли летать, подобно небесным властителям. Вы можете себе это представить? А теперь мы просто сидим здесь и сжимаемся в комочек, когда яйца падают на нас, как дерьмо Уракуса. О, я думаю, наши предки должны презирать нас! Мы отреклись от всех чудес, которыми владели, мы впали в ничтожество, убаюканные речами Капитанов, обещавших нам фальшивое убежище на планете. А надо было объявить войну Лесу! Принять бой там, в самой Бездне.

– Полеты в космос? – переспросил Слваста. – Ты говоришь о корабельных машинах, но они не действуют на Бьенвенидо. Наши предки пришли сюда, чтобы жить простой жизнью, ведущей к самореализации. Это путь, который приводит нас в Ядро Бездны.

Слваста нахмурился, почти не веря, что встал на защиту ортодоксальных взглядов. Он же вроде всегда выступал за перемену существующих порядков.

– Да ну? Тебе сказал напрямую кто-то из родоначальников, да? Или это твердили учителя в школах, существующих на деньги советов? А советами управляют Капитан и богатые семьи, которые поддерживают его и ищут его покровительства. Мы не знаем, что на самом деле произошло три тысячи лет назад. Но в чем смысл выбора для жизни такой планеты, если она постоянно находится под угрозой паданцев? Зачем, если у кораблей имелась целая вселенная на выбор? У тебя есть на это ответ?

Слвасте пришлось покачать головой, признавая поражение.

– Нет. Если ты так это формулируешь, мне нечего сказать.

– А как еще я должен выразиться?

– Эй, мы с тобой в одной лодке!

– Это точно. Тебя угнетают точно так же, как нас, тупых крестьян. Но вот на чью сторону ты встанешь? То есть если тебе позволят выбирать. А тебе не позволят.

– Я делаю то, что могу.

Хавьер похлопал его по плечу.

– Ну конечно.

На самом деле Слваста как раз осуждал себя за обратное: он не делает всего, что мог бы. Но это были его личные соображения.

– Хватит вам, – сказала Бетаньева. – Мы пришли сюда развлекаться. Слваста, будешь делать ставку? Хавьер слишком много треплется, но своих зверей он знает. На пса Иници стоит поставить.

– Это точно, – сказал Хавьер. – Не обращай внимания, какого дерьма я тут наговорил. Я извиняюсь. Поставь на пса Иници. Получишь минимум вдвое больше.

– Ну хорошо, – сказал Слваста. Он вдруг понял, что впервые наслаждается жизнью с тех пор, как приехал в город. – Если пес проиграет, я скажу, что ты паданец, и отправлю за тобой морпехов. Так ты уверен в победе?

Хавьер взревел от смеха.

– Поставь мою монету вместе с твоими. Не попробуем – не узнаем.


– Мне начать с плохих новостей? – спросила Бетаньева.

Была суббота, и с того вечера на собачьих боях прошла неделя. Бетаньева согласилась пообедать со Слвастой, и он выбрал ресторанчик Давидии на пирсе Капитана Санореля, где готовили свежевыловленную рыбу. Пирс – собственно, все, что осталось от попытки бедняги Капитана построить мост через Кольбал. Проект был безумием, обреченным на провал с того момента, как утопили первые сваи. Ширина реки у города составляла более трех километров, и течение было сильным даже вне сезона дождей. Мост протянули на четыреста метров, построили пять массивных каменных пролетов, и тогда недостроенная часть рухнула. Леса и каменную кладку смыла волна, а заодно унесла с собой более двухсот рабочих.

Теперь оставалось всего три пролета моста, и то, что планировалось как широкая дорога и рельсовый путь, было застроено хаотичным нагромождением деревянных хижин, где обосновались ресторанчики, пивные и торговцы рыбой. В воздухе висел дым от коптилен.

Слваста ухмыльнулся:

– Ты вышла замуж?

– Нет. Я спускалась в архив, где хранятся налоговые декларации округа Эронд. Там нет ничего о торговце с тремя или более лодками.

– Понятно. Что ж, спасибо за попытку.

– Я могу расширить поиск.

– В каком направлении? Округов сотни.

– Семьсот пятнадцать округов плюс восемьдесят две управляемые территории, ожидающие получения статуса края, затем каждая из них будет разделена примерно на двадцать округов.

– Так много? Я и не знал. Спасибо за помощь, Бетаньева. Мне придется найти другой способ выследить его.

– Мне не хотелось этого говорить, но если он преступник или на стороне паданцев, то у него нет налоговых документов.

– Наверное, ты права.

– У Хавьера нет досье.

– И почему я не удивлен? Твои друзья – крутые парни.

Он уже трижды проводил вечера с Бетаньевой, и два из них закончились в пивной вместе с Хавьером и Куленом. Слвасте нравилась их компания, хотя он подумывал о том, что неплохо бы проводить поменьше времени с ними и побольше – с Бетаньевой без них.

– Они просто много болтают, – сказала Бетаньева, расправляясь с жаренной на гриле маробимой. – Так поступает много людей. Это ни к чему не ведет.

Слваста уткнулся взглядом в пиво.

– А жаль.

– Правда? – усмехнулась она. – Как думаешь, Хавьер стал бы хорошим Капитаном?

Слваста усмехнулся в ответ и энергично вздохнул.

– О нет!

Она засмеялась.

– Вы с ним похожи больше, чем ты думаешь.

– Что-то я не заметил.

– Ясное дело. Его внешность и повадки туповатого здоровяка сбивают с толку. Хавьеру было лет десять или двенадцать, когда его родителей забрали паданцы. Вот что движет его презрением к Капитану и советам – как и твоим.

– Я этого не знал.

– У всех нас есть причины поступать так, как мы поступаем, и думать так, как мы думаем. Ты хочешь изменить порядок функционирования полков, потому что при старом порядке тебя чуть было не поглотило яйцо.

– Но порядки надо пересматривать и менять. Это прогресс.

Взгляд, который она бросила на него, был почти грустным.

– Мы оба знаем, что это куча дерьма. Прогресс для нас остановился три тысячи лет назад, в тот день, когда наши предки высадились здесь.

– Так вот что движет тобой? Стремление к прогрессу?

– Одна моя подруга…

Слвасту немного обеспокоило то, как затвердел ее панцирь, не позволяя ни тени эмоций просочиться наружу. Что бы ни чувствовала Бетаньева, она не желала этим делиться.

– Говори, я слушаю.

– Бывшая подруга, вернее сказать. Мы были такими юными, когда приехали в Варлан. Обычная глупая история: жизнь в столице казалась нам такой насыщенной и захватывающей. Так оно и есть в юности. Потом я узнала, что в действительности все не так. Мне понадобилось время, чтобы это понять. И встреча с первым помощником.

– Аотори? – удивленно спросил он. – Ты его знаешь?

– Не я – моя подруга. Один помещик-южанин как-то ночью привез ее во дворец. Она бы не поехала, но у нее были проблемы.

– Проблемы? – переспросил Слваста.

Ему не нравилось, куда повернул разговор; он видел, что Бетаньеве трудно рассказывать.

– Нарник, – сердито бросила она. – Что же еще? Вот она и не смогла отказаться. Когда она попала к Аотори, он наслаждался тем, насколько она уязвима. К счастью, ему быстро надоедают его игрушки. В этом ей повезло. Если бы она оставалась у него дольше… Ты слышал, что о нем рассказывают?

– Да уж.

– Все слухи – правда, а на деле все еще намного хуже. Он – зло, Слваста. Настоящее глубинное зло. Если ему когда-нибудь пустят кровь, я не удивлюсь, что она будет синей.

– Он настолько плох?

– Благая Джу, да. Я мечтаю о его исчезновении. И даже смерти. Именно капитанство позволяет таким людям, как он, делать все подряд. Разрушать жизни людей. Они правят миром ради собственного удовольствия и выгоды, и это неправильно. День, когда они и все им подобные будут свергнуты, станет самым счастливым днем в моей жизни. Теперь ты знаешь, что движет мной.

– Ты в этом не одинока. А твояподруга? Которая побывала у первого помощника? Что с ней стало?

– Куда-то делась, – сказала Бетаньева с грустным вздохом. – И вот что… Думаю, рано или поздно я должна тебе признаться.

– В чем? – спросил он с сочувствием, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Не только моя подруга подсела тогда на нарник.

– Мы все его пробовали, – сказал он с напускной веселостью.

– Нет, Слваста, у меня были настоящие проблемы. Нарник сделался сильнее меня. Но теперь я не прикасалась к нему уже пару лет. Я никогда не вернусь к нарнику, никогда. Он – темное место, но ты этого не видишь, когда ты там, внутри. И прежде чем успеваешь понять происходящее, тьма смыкается и поглощает тебя. Словно ты похоронен заживо и единственный выход – еще один косяк с травой. Тогда кажется, что ты можешь снова увидеть свет. Но это не свет. Это нарник, который тебя возвышает, только все вокруг обман.

Слваста потянулся к ней через стол и взял ее за руку.

– Сочувствую тебе. Но все уже в прошлом? Ты справилась.

– Да. С помощью Кулена. Я встретила его, и он помог мне понять, насколько плохи мои дела. Он помог мне победить нарник. Мало кто справляется с зависимостью, когда зашел так далеко, как я. Но Кулен знал, что делать и как мне помочь. Он помог мне снова поверить в себя, это было удивительно. Я многим ему обязана. На самом деле – всем. Он замечательный и великодушный. Зачем вообще помогать незнакомому человеку? Но он помог мне, просто потому, что он такой человек.

На миг Слваста ощутил некоторые из ее воспоминаний, туманные образы, переполненные эмоциями. Он был горд собой за то, что его рука, державшая ее руку, не дрогнула.

– Ты и он, тогда?..

– Да, – тихо сказала она. – Но все в прошлом. Это было давно. Сейчас он с Хавьером.

– У каждого есть свое прошлое, – заверил он ее.

– Конечно. Но мы с ним по-прежнему друзья. Слваста, я очень надеюсь, это не будет тебе мешать. Я не стану отворачиваться от того, кто сыграл в моей судьбе такую важную роль. Если бы не он… Не знаю, что бы со мной было сейчас. Может, я бы уже умерла. Или стала бы очередной хорошей девушкой, докатившейся до плохих кварталов в районе Гамстак.

– Но ничего такого с тобой не случилось. И я ему за это очень благодарен.

– Правда? – Она сжала его руку.

– Да. Через что бы ты ни прошла, оно сделало тебя такой, какая ты есть сейчас. Ты удивительный человек, Бетаньева. Я очень рад знакомству с тобой.

– Ты такой милый. Просто не могу поверить, что ты офицер.

Бетаньева потянулась и поцеловала его. Они уже целовались раньше – легкие поцелуи в конце вечера и игривые похлопывания друг друга текином, – но не так, не с такой страстью. Слваста тотчас усилил панцирь, защищая свои мысли от экстравзглядов посетителей ресторанчика. Однако от их обычных взглядов он отгородиться не мог.

Они с Бетаньевой отодвинулись друг от друга, и на губах каждого играла улыбка. Они думали об одном и том же. Впервые после смерти Ингмара Слваста почувствовал, что в его жизни есть надежда.

6
В следующий четверг Варлана достигли новости. Вероятно, во дворец их доставил специальный курьер среди ночи. Новости были из тех, о которых Капитан и его совет обычно молчат и только потом, не сразу, официальные газеты печатают тщательно продуманные сообщения, сводя ущерб к минимуму.

Но когда Слваста вошел в кафе «Круассаны Розы», стало понятно – что-то случилось. Даже завсегдатаи смотрели на него неодобрительно, а не защищенные панцирем мысли некоторых посетителей при виде его мундира были откровенно враждебными.

– Что-то не так? – спросил он Розу, когда та подошла принять его заказ.

– Не обращайте на них внимания, капитан, – сказала она громко, чтобы слышали все в кафе. – Здесь все знают: вы из Чамского полка, и в вашем округе все правильно. Не чета другим.

– Каким другим?

– А вы гляньте выпуск «Взгляда с холма».

Продиктовав Розе заказ, Слваста подхватил текином экземпляр «Взгляда с холма» со стойки рядом с дверью. Газету было легко найти: номера в то утро переполняли стеллаж. Печатный листок скользнул к нему по воздуху над головами всех сидящих за столами.

Слваста немного удивился тому, что выпуск оказался свежим; обычно газета печаталась каждый месяц или около того, а последняя вышла всего пять дней назад. В выпуске была только одна страница. «Обнаружено гнездо» – гласил заголовок жирным шрифтом. С возрастающим смятением Слваста прочитал отчет о событиях. В Вюрцене, самом южном городе провинции Раквеш, обнаружили гнездо. Все паданцы убиты шерифами и полковыми резервистами из города. Власти не сделали ничего.

Гнездо захватило семью Ланичи, местных землевладельцев, имевших особняк в городе. Как долго им удавалось сохранять тайну, неизвестно. Слухи ходили уже много лет – и слухи обоснованные, насколько знал Слваста. Он видел секретные сообщения из офиса шерифа Вюрцена, где речь шла о подозрениях. Но одна из дочерей Ланичи была замужем за назначенным Капитаном губернатором края; командир окружного полка приходился им двоюродным братом. У семьи насчитывалось более сотни наемных работников, и половина предприятий округа зависела от ее покровительства. Официальные сообщения о пропавших, а также беспокойство по поводу становившихся все более замкнутыми жителей городского дома Ланичи, которые зачем-то постоянно окутывали себя укрывающим пологом, игнорировались в течение многих лет.

Два дня назад, в час ночи, компания пьяных моряков сунулась в крытую повозку, которая спокойно катила по городу. У повозки был логотип пивоварни на боку, и моряки думали обнаружить там бочку с пивом. А нашли вместо этого два яйца. Паданец, управлявший повозкой, сделал отчаянный рывок к дому Ланичи. Быстро трезвеющие моряки преследовали его по горячим следам.

Телепатический призыв прокатился по городу, и каждое мод-животное в Вюрцене обезумело. Они собирались в стаи и бросались на людей.

– Я знал! – громко воскликнул Слваста, читая эту часть.

Но потом в игру вступили гнев и страх, и люди быстро перебили модов – при помощи текина или грубыми физическими методами, вплоть до выстрелов из пистолетов. Шерифы и резервисты, у которых имелось оружие, возглавили атаку на гнездо паданцев. То, что они нашли в доме Ланичи, когда перебили тварей, соответствовало представлениям о самом Уракусе. Обглоданные человеческие кости громоздились в каждой комнате. По предварительным оценкам, было съедено более трехсот человек.

Гнездо в Вюрцене оказалось злодеянием такого масштаба, которого никто прежде и представить себе не мог. И все сигналы и подозрения игнорировались и замалчивались, ибо семья Ланичи имела высокий статус – землевладельцы, аристократы, богачи. Правящий класс. Власти позволили трагедии случиться, ведь не допускали и мысли о том, чтобы подозревать своих.

Толпа жаждала мести. Выплескивая ярость и гнев, люди подожгли другие жилые дома и здания городского совета. Помещиков, торговцев, правительственных чиновников – всех обитателей особняков выгнали из их домов, из города. Их избили, ограбили, над ними издевались. Сообщалось, что толпа линчевала назначенного Капитаном губернатора края и его собственные шерифы участвовали в расправе…

Толпа по-прежнему властвовала в Вюрцене, утверждал «Взгляд с холма», и беспорядки распространились на близлежащие города и деревни, где семьи пропавших людей взялись за оружие, желая мести.

– Благая Джу, – пробормотал Слваста. Его смятение смешивалось с мрачным удовлетворением. «Вот уж теперь полкам придется измениться».

Он бросил несколько медных монет на стол и ушел. На бульваре Уолтона он заметил, что на улицах необычно мало экипажей для этого времени суток. Его экстравзгляд впитывал эмоциональную атмосферу, которая начинала сгущаться над Варданом. Сумма того, о чем переговаривались телепатические шепотки. Если правильно запустить искры сплетен, по всему городу заполыхает пожар недовольства за считаные минуты. А сегодняшний выпуск «Взгляда с холма» нельзя было назвать искрой, это получалось уже целое извержение. Телепатические разговоры между шокированными родственниками и друзьями перекрывались, множились, летели вдоль улиц и каналов со скоростью мысли.

Городские кэбмены, мастера городских слухов и сплетен, слишком хорошо понимали, в какую сторону движется общественное настроение, поэтому убрались с улиц, вернули лошадей по конюшням. Их отсутствие усиливало чувство тревоги. Гнев людей в адрес властей быстро рос. Раз или два Слваста поймал в телепатическом поле агитацию против правительства – отчетливые телепатемы, которые вспыхивали и стремительно исчезали через несколько секунд, так что их не отследил бы даже лучший из ментальных детективов. Но каждый такой всплеск поглощался общим полем и распространялся, участвуя в создании общего умонастроения горожан.

Кетура находилась на рабочем месте, излучая беспокойство – состояние, которое разделяли практически все сотрудники Объединенного полкового совета. Телониус еще не пришел. Слваста уселся за свой стол в кабинете, не зная, что делать. Тревожный телепатический гул города делал невозможной любую работу. Казалось, все ждали, когда что-то случится. Слваста разрешил Кетуре идти домой, если она хочет. Девушка не возражала уйти пораньше, но пока решила остаться.

В девять часов в дверь сунул голову Арнис.

– Кошмар какой-то, – сказал он.

– Я же тебе говорил, им надо было относиться всерьез к сообщениям о пропавших. А ты слышал о модах, напавших на людей в Вюрцене? Интересно, как отреагировал майор Реннарт?

– Ладно, ты был прав, можешь торжествовать победу.

– Не думаю, что в этой ситуации есть победители. Триста человек!

– Хм-м. Не говори никому, но цифра ближе к четырем сотням. Тревин, начальник полиции Капитана, говорит, похоже, паданцы поглотили семью Ланичи лет пять назад.

– Пять лет?!! Эй, погоди-ка, откуда ты знаешь, что говорит начальник полиции?

Арнис подмигнул.

– Тревин – дядя моей невестки.

– И что, он об этом знал?

– Нет, конечно же. Тамошний губернатор был идиотом и ничего не подозревал.

– Чертовски типично.

– Правда твоя. Ну ладно, я пошел переодеваться в боевую форму.

– Что такое? Зачем?

Арнис указал на окно.

– Загляни экстравзглядом подальше. В Бромвель-парке собралась очень неприятная группа крестьян, там клубятся мысли против Капитана – можно подумать, он знал о происходящем в Вюрцене! Мы беспокоимся, что они отправятся к залу Национального совета или, еще хуже, ко дворцу. Сейчас Меорский полк развернется на бульваре Уолтона и, скажем так, отговорит их.

– Вот как. – Слваста нахмурился. – А гвардейцы доберутся сюда вовремя? Из своих казарм на южном берегу Кольбала.

– Мы получили новости в три часа утра. Гвардейцы уже находятся в бункерах передового развертывания, в том числе под этим зданием.

– У нас здесь есть бункер развертывания?

– Есть. Но никому не рассказывай.

– Разумеется.

– Не волнуйся. Парни натренированы подавлять гражданские беспорядки. Пробьем пару горячих голов, бросим несколько зачинщиков в тюрьму, а остальные разойдутся по своим хибарам и будут квасить до обалдения всю ночь. А если даже дойдет до самого худшего, у нас есть оружие, верно?

Слваста не ответил, он боялся, что скажет совсем не то. Ему стоило усилий держать свой панцирь непроницаемым. Он понятия не имел, что полки использовались для поддержания порядка среди гражданского населения, не говоря уже о специальных тренировках. Но Меорский полк всегда считался элитным, он подчинялся непосредственно Национальному совету. И все-таки… оружие? Для стрельбы по мирным жителям?

– Можешь позвать меня на выпивку завтра вечером, – весело сказал Арнис, прежде чем уйти. – Я тебя толком не видел уже целую вечность. Я хочу знать все о ней – кем бы она ни была. О девушке, с которой ты проводишь все свое время, игнорируя своего лучшего друга – верного друга, преданного собутыльника, того, кто показал тебе город и знакомил с девушками и еще…

– Бетаньева, – смущенно улыбнулся Слваста. – Ее зовут Бетаньева.

– Прелестно. У меня тоже есть новости. Расскажу завтра!

Прощальный взмах рукой – и он исчез.


Когда толпа наконец выплеснулась из Бромвель-парка, в ней насчитывалось больше тысячи человек. Зрители, разделяющие свой экстравзгляд с другими, позволили всему городу наблюдать, как толпа двинулась вперед по бульвару Уолтона. Выкрикивая насмешки и ругательства в адрес властей, люди в толпе начали, пока еще несмело, пробовать свой текин на памятниках историческим деятелям. То, что протестующих собралось так много, подтолкнуло колебавшихся присоединиться. Все больше народа вливалось в толпу, напирая сзади и поддерживая решимость тех, кто двигался по бульвару Уолтона в первых рядах. Правительственные здания вдоль дороги были к этому времени покинуты и закрыты. Взбудораженная толпа ударила текином по окнам. Осколки выбитых стекол градом посыпались на широкие тротуары.

Гвардейцы Меорского полка выставили поперек бульвара Уолтона оцепление в пять рядов, решительно преградив путь к дворцу. Первая шеренга была вооружена длинными дубинками, вторая тоже. В третьем ряду стояли хорошо тренированные в совместной работе гвардейцы, обладающие самым сильным текином; они должны были защищать своих товарищей. Четвертая и пятая шеренги имели огнестрельное оружие. Шерифы и маршалы суетились на проезжей части позади оцепления, подготавливая тюремные повозки. Офицеры громкими телепатическими окриками призывали толпу разойтись.

Противники замерли друг против друга на нескольких минут. Толпа выкрикивала оскорбления, иногда кто-то бросал текином камень. Затем часть протестующих кинулась в сторону по улице Кантураль с криками:

– Там здания военных, они все там!

Все больше разгоряченных ненавистью протестующих выбегало из переулков и боковых дорог. Одни были искренне возмущены случившейся катастрофой и винили военных в том, что те не остановили ее, другие же просто хотели надавать хороших пинков шерифам и солдатам в отместку за собственную жизнь в самом низу общества.

– Уракус, – пробормотал Слваста, когда стало ясно, что цель толпы – это здание Объединенного полкового совета.

– Что нам делать? – испуганно воскликнула Кетура, вбегая в его кабинет.

– Оставайся здесь, – рявкнул Слваста на помощницу. – Запри дверь и не открывай никому, кого ты не знаешь лично.

Офицеры выбегали в главный коридор, майоры пытались выкрикивать приказы. Начался безумный хаос.

– Надо совместными усилиями наших текинов защитить здание, – предложил Слваста.

Никто не обратил на него внимания. Бормоча проклятия, он побежал к лестнице.

Большие входные двери здания были закрыты и заперты, но погромщикам будет легко ворваться внутрь через широкие окна, как только они разобьют стекла и разломают ставни. Окна надо укрепить изнутри.

«Сюда!» – Слваста отправил телепатический призыв нескольким младшим офицерам, которых он знал. Они согласились с его доводами и стали помогать ему укреплять окна. Снаружи крики толпы становились все громче.

Четыре отряда меорских гвардейцев поднялись по узкой каменной лестнице из бункера развертывания, который находился в подвале здания Объединенного полкового совета. Арнис вывел их наружу через маленькую боковую дверь. Они обогнули угол здания и вышли к толпе, собиравшейся на улице Кантураль.


«Здесь запрещены публичные сборища, – объявил Арнис во всю мощь своего телепатического голоса. – Расходитесь и возвращайтесь по домам».

Отряды выстроились в шеренгу вдоль длинного каменного здания. Промежутки между гвардейцами зияли шире, чем хотелось бы, но что поделать – отряды были всего лишь резервом, основная часть Меорского полка стояла в оцеплении на бульваре Уолтона.

«Пригоните сюда несколько повозок, – телепнул Арнис шерифам. – Надо арестовать зачинщиков, показать этим ублюдкам, что не они хозяева положения».

Офицер занял позицию на верхней ступени каменной лестницы, спиной к прочным двойным дверям здания. Арнис держал панцирь непроницаемым, не позволяя и тени тревоги просочиться наружу. Позади него офицеры изнутри здания укрепляли текином двери, придавая прочности дереву. По бокам от двери в оконные стекла и ставни тоже вплетался текин.

«Мы запечатали здание», – телепатически заверил друга Слваста.

Получив поддержку, Арнис вновь возвысил телепатический голос:

«Расходитесь по домам! Это последнее предупреждение. Сама полицейский советник разрешила мне применять силу».

Его слова были встречены воплями и грязной руганью. В воздухе засвистели камни, запущенные и разгоняемые текином. Несколько камней полетели прямо в Арниса. Он отразил их своим собственным текином. В последний момент.

«Приготовьтесь дать предупредительные выстрелы», – скомандовал Арнис гвардейцам.

Он был потрясен, увидев среди обезумевшей толпы женщин и даже несколько детей. Как и все, они пылали ненавистью и распространяли в эфир гадкие карикатурные образы Капитана и первого помощника.

Кто-то, чей текин был опасно силен, выломал стеклянный резервуар с ялсовым маслом из фонарного столба и направил его по кривой в сторону здания. На пике своей траектории резервуар загорелся и, горящий, врезался в каменную стену прямо над входной дверью. Пламя хлынуло вниз. Арнис пригнулся, защищая себя текином.

Толпа одобрительно завопила. Другие тоже стали выламывать текином резервуары из фонарных столбов.

«Цельтесь поверх голов, – приказал Арнис гвардейцам. – Огонь!»


Ее звали Харанна. Ей было двенадцать лет, и она подпрыгивала среди толпы на улице Кантураль, с энтузиазмом подпевая новой, восхитительно непристойной песенке про богатых мальчиков, влипших в яйцо паданца причинным местом. Она пришла сюда со своим отцом и старшим братом Лонни, охваченная возбуждением и драмой необыкновенного дня. Она перестала петь, когда над головой пролетели первые пылающие сосуды с маслом.

– Смотри, смотри, папа! – тормошила она отца.

Выломанные из фонарей сосуды с маслом разбились о фасад большого конторского здания, и по каменной стене разлилось яркое пламя. Это согнало улыбку и радость с лица девочки. Полотнище пламени было страшным, длинные языки огня дотягивались до гвардейцев, стоявших внизу под стеной. Она перепугалась, что кто-то из них загорится.

Но вот все гвардейцы подняли ружья. Раздался чудовищно громкий грохот выстрелов. Харанна инстинктивно присела, укрепляя свой панцирь. Тотчас же отец девочки опустился на корточки и крепко обнял ее.

«Расходитесь по домам!» – приказал очень громкий телепатический голос.

Она узнала голос гвардейского капитана; он с самого начала, как появился, все повторял, чтобы они уходили. Люди в толпе вокруг нее протестующе вопили и орали. Ошеломляющая волна гнева прокатилась через ее разум. Снова раздались выстрелы.

– Сюда, – велел ей папа.

Они бросились бежать, пригибаясь.

«А теперь все вместе», – приказал чей-то хладнокровный телепатический голос.

И она почувствовала, как текины скользят по воздуху, множество нитей сплетаются в тугой пучок, подобный руке невидимого гиганта. Рука ударила по гвардейскому капитану и сбила его с ног. Кровь полилась из его сломанного носа и разорванных щек. Затем один из стеклянных сосудов с ялсовым маслом разбился рядом с ним; вспыхнуло пламя.

Харанна отвернулась от жестокости происходящего, закрыла свое экстравосприятие.

– Папочка-а-а!

Раздались новые выстрелы. Они звучали как-то иначе. Ближе. Гвардейцы снова выстрелили, и они больше не целились в воздух. Отец отчаянно тянул ее за собой.

– Ублюдки! – крикнул он. – Пропустите, у меня ребенок!

Невероятная сила врезалась в бок Харанны. Ее буквально оторвало от земли и на мгновение подняло в воздух, а потом она рухнула на гранитные булыжники мостовой.

«Папа?»

Она лежала неподвижно, глядя в теплое сапфировое небо, внезапно полностью отдалившись от безумного действа, бушующего вокруг нее. Злые голоса и телепатические выкрики становились все глуше. «Папа?»

Его лицо нависло над девочкой, заслоняя небо. И то, как папа смотрел на нее, ее напугало.


Потрясение и страх охватили Тасьорку, когда он увидел рану своей дочери. Кровь текла из ужасной дыры, которую пуля пробила в ее ребрах. В чудесных глазах девочки было непонимание. Она тянулась к отцу, веря, что он все исправит.

«Харанна!»

Адреналин и ужас придали невероятной силы его голосу и его телепатическому посылу. Все в радиусе двухсот метров вздрогнули, когда образ Харанны ворвался в их сознание. Симпатичная девочка с темными волосами и смуглой кожей неловко распростерлась на булыжниках, ее грязное старое зеленое платье намокло от крови. Кровь блестела на булыжной мостовой рядом с ней, растекаясь лужей. Ее глаза были полны слез. Девочка не понимала, что происходит. Дыхание ее сделалось рваным от шока.

– Помогите мне! – закричал Тасьорка. И телепатически тоже: «Помогите!»

Противостояние на улице Кантураль приостановилось.

«Надо остановить кровотечение».

«Наложить жгут на рану».

«Я медсестра, дайте мне пройти!»

«Помогите ей дышать».

«Остановите кровотечение – вот так».

Образы-воспоминания о том, как надо применить текин к поврежденным тканям.

Слишком много людей столпилось вокруг. По всему городу прокатились сотни чудовищных изображений расстрелянной девочки, увиденных глазами разных людей, и картины передавались от одного потрясенного ума к другому.

«Девочка. Они застрелили маленькую девочку!»

– Я врач, черт побери!

Тасьорка и с ним еще двое пытались остановить текином кровь, текущую из раны. Он рыдал, и состояние его разума было слишком истерическим, чтобы он мог точно применить текин.

– Пропустите меня!

– Проходите.

Сильные и злые мужчины сомкнулись вокруг лежащей Харанны, охраняя ее. Теперь они с недобрым ворчанием расступились, пропуская молодого офицера. У него была на боку объемистая сумка с красным крестом. Врач опустился на колени рядом с девочкой.

– Все уберите текины, – велел он.

Врач протянул свой текин и коснулся ее раны. Он умело прихватывал и постепенно сжимал ткани, тем временем тихо и спокойно разговаривая с Харанной телепатически. Девочка храбро улыбнулась врачу. Он открыл сумку, и из нее поднялись в воздух повязки – словно замедленный взрыв. Врач стал бинтовать рану. Сквозь толпу пробилась медсестра и помогла ему с повязками. Под носом Харанны раздавили пузырек аманарника, и она вздохнула, когда наркотик подействовал. Ее глаза закрылись.


Вместе с большинством населения города Слваста смотрел глазами других людей на страдания Харанны. Образы передавались открыто. Как толпа разделилась, пропуская врача, но объединила свои текины в щит над головами, защищающий от камней и огненных снарядов. Как Меорский полк, блокирующий бульвар Уолтона, расступился, давая дорогу медицинской бригаде, везущей девочку в бесплатную Капитанскую больницу на Уоллес-роуд. Как ее окружили врачи и санитары, как они переложили ее на железную каталку. Слваста стиснул зубы, мучаясь вместе с Тасьоркой, когда хирурги оттеснили всех от его драгоценной дочери, которая теперь была отчаянно бледна, а ее дыхание стало прерывистым. Он пережил испуг отца, когда иглы воткнулись в ее вены и в тело девочки потекли чужеродные жидкости.

Спешно прибежал главный врач больницы, раздавая команды, и все здание было задернуто пологом, предоставив Харанне положенное ей уединение.

Каждый житель Варлана, не участвовавший в уличных беспорядках, с нетерпением ждал новостей о здоровье Харанны. Люди пережили три тревожных часа, а тем временем на бульваре Уолтона продолжались жестокие столкновения. Еще десятки участников получили травмы, было даже два смертельных случая, но именно бедственное положение маленькой Харанны потрясло сердце каждого.

Наконец Тасьорка вышел из-под завесы полога вокруг бесплатной Капитанской больницы и срывающимся телепатическим голосом объявил, что Харанну вывезли из операционной и врачи уверены, она поправится. Он поблагодарил всех за помощь и поддержку.

«И прошу вас, не надо больше насилия. Никто не должен пострадать, как пострадала она».

С этими словами он вернулся в больницу.

После этого столкновений стало меньше. Время от времени еще вспыхивали стычки, прежде чем люди наконец разошлись, когда солнце опустилось за горизонт.


В тот вечер Слваста остался в здании, помогая наводить порядок и нести охрану. Бункер развертывания теперь служил лазаретом для раненых гвардейцев – а таких было большинство.

Масляные лампы, свисавшие с кирпичного потолка бункера, распространяли бледно-желтый свет и наполняли воздух парами. Слваста прошел вдоль ряда коек, стараясь не обращать внимания на стоны и не хмуриться при виде окровавленных повязок солдат. В самом конце ряда на койке неподвижно лежал Арнис. Его голова была полностью забинтована, остались лишь узкие щели для глаз и рта. Белое полотно окрасилось алым в нескольких местах. Экстравзглядом Слваста прощупал, что там, под повязками, и обнаружил опасно много обгоревшей, поврежденной кожи и страшную рану в области губ. Над койкой висела капельница, а к руке Арниса спускалась резиновая трубка, заканчивающаяся иглой в его вене.

– А я думал, где это ты прохлаждаешься, – небрежно сказал Слваста.

В его тоне не проскользнуло ни намека на то, как на самом деле плохи дела Арниса, насколько сильно он будет обезображен, какие грубые шрамы останутся, даже если хирурги сделают свою работу наилучшим образом.

Арнис не ответил. Его панцирь был плотным, не позволяя пробиться никаким эмоциям.

– С девочкой все хорошо, – сказал Слваста. – С Харанной. Персонал бесплатной больницы каждый час рассылает телепатические отчеты, доступные всем. Люди получают заверения, что все в порядке. Я думаю, это хорошо.

Арнис окаменел, его мышцы напряглись.

«Мы этого не делали, – телепнул он. – Мои гвардейцы – хорошие ребята, они не стали бы стрелять в толпу. В девочку. В ребенка».

– Я знаю.

«Но именно это все говорят. Я слышу их. Весь город чувствовал ее, они видели ее глазами отца. Они чувствовали боль отца. И они обвиняют нас. Меня. Они ненавидят меня за то, что я отдал приказ».

– Ты не отдавал такой приказ. Мы все это знаем. Твой последний приказ был – стрелять в воздух.

«И кто это помнит?»

– Будет расследование. Должно быть. Текин толпы сразил тебя задолго до того, как кто-то выстрелил в Харанну. Я лично буду свидетелем и поклянусь в том. Все узнают, на тебе нет никакой вины.

«Официально. Вот что это будет: официальное подтверждение. А сегодня мы видели, что народ думает об официальных заявлениях, верно?»

Слваста схватил Арниса за руку.

– Мы знаем правду. Вот что важно. Я знаю. Твои друзья знают. Ты сам знаешь.

«Слваста, ты настоящий друг. Спасибо».

– Не надо благодарить друзей за то, что они друзья. Ага, вот и парни из фургона скорой помощи. Ты сможешь идти?

«Не уверен. Проклятые лекарства. Ненавижу их. Но сейчас болит не так сильно, хвала Джу».

– Хочешь, чтобы я поехал с тобой? Или мне привезти Джейкс?

«Нет! – Арнис приподнялся на кровати и окутал себя густым пологом, спеша защититься от любого экстравзгляда. – Только не Джейкс! Я не хочу, чтобы она видела меня. Только не таким. Прошу, Слваста, обещай мне, ты не дашь ей увидеться со мной».

– Да. Хорошо, я тебе обещаю. Но, думаю, ты ее недооцениваешь. Она отличная девушка и не отвернется от тебя из-за пары шрамов.

Арнис сжал руки в кулаки и стал колотить по койке.

– Шрамы? Просто шрамы?!! Ты придурок, у меня больше нет лица! Я буду уродом. Я буду проклятым уродом! Я не хочу так жить. Не хочу! – Его голос поднялся до ужасного крика. – Что там сейчас творится? Я застрелил девочку! Я убил ее!

Слваста попытался перехватить руки Арниса, которыми тот беспорядочно бил по койке.

– Нет! Ты никого не убил. Врача сюда!

– Она умерла! – кричал Арнис. – Я умер! Я не хочу так жить. Я чудовище. Чудовище без лица!

– Медсестра! – взревел Слваста.

По проходу уже бежал врач.

– Они ненавидят нас. Все ненавидят нас! Убейте их. Убейте их всех. Я паданец, Слваста, я паданец! Убей меня. Кто-нибудь, убейте меня!

Арнис начал биться. Слвасте пришлось использовать свой текин, чтобы прижать его к кровати, пока врач возился с капельницей. Прошло несколько минут, затем Арнис обмяк. Слваста с болью смотрел, как его друг принялся всхлипывать.

– Слваста… Не оставляй меня! Не…

Арнис потерял сознание.

Врач похлопал Слвасту по плечу.

– Не переживай. Это говорит не он, а лекарства в его крови. Я видел подобное сотню раз. Утром он свои слова даже не вспомнит.

– Конечно. Спасибо, доктор.

– Его сейчас отвезут в госпиталь Хьюлитта. Я знаю там несколько хирургов – хорошие парни. Они сделают все, что вообще можно сделать с его лицом. Проклятые дикари, кто это с ним сотворил!

– Да, верно.


Слваста наблюдал за тем, как бессознательное тело Арниса погрузили в крытый парусиной фургон скорой помощи. Возчик – обычный возница, не медик – помогал переносить раненых.

– Не переживай, капитан, доставим нормально твоего друга, – заверил он Слвасту. – У меня сегодня еще никто не помер.

– Спасибо.

Слваста не отдавал себе отчета в том, как слаб его панцирь, так что всем было видно беспокойство.

Через задний двор к нему поспешно направлялась Кетура.

– Капитан?

– Почему вы еще здесь? – удивился он.

– Потому что вы здесь, – сказала она.

– Благая Джу! Кетура, вам следовало уйти домой несколько часов назад. Я найду гвардейца, который вас проводит.

– Благодарю за любезность. К вам тут пришли. Девушка говорит, вы ее знаете. Она очень настойчива. Охрана задержала ее у главного входа.

Слваста направил экстравзгляд в вестибюль главного входа в здание. На скамье между двумя подозрительными и уставшими охранниками сидела Бетаньева.

– Все в порядке, – сказал Слваста охране, пересекая вестибюль по мраморному полу. – Я ее знаю. Благодарю вас за бдительность. Свободны.

Когда охранники вернулись на свой пост перед входной дверью, Бетаньева обняла его.

– Прости, – сказала она, крепко вцепившись в него и шмыгая носом, – я не знала, куда еще идти.

– Ты цела?

– Со мной все хорошо. Удалось увернуться от меорских гвардейцев, когда они колошматили толпу.

Слваста бросил неловкий взгляд на Кетуру. Та удивленно смотрела то на него, то на Бетаньеву.

– Ну… да, – промямлил он и тут же проклял собственную трусость. – Пойдем ко мне в кабинет.

– Нет времени. Слваста! Арестовали Хавьера. Шерифы жестоко избили его и бросили в одну из тюремных повозок.

– Дерьмо Уракуса! Когда это было?

– Около пяти часов. Его отвезли в участок на улице Ганузи. Там уже побывал судья. Говорят, судья сразу выносит приговоры, потому что действует приказ о приостановлении законов.

– Что еще за приостановление законов? – не понял он.

– В чрезвычайной ситуации Капитан может приказать приостановить действие гражданских законов, – сказала Кетура. – Приказ поступил из Капитанского дворца сегодня утром. Это позволяет меорским гвардейцам применять вооруженную силу против тех, кто угрожает государству. Решения принимают командиры на местах.

– Вот как?

– На вашем столе лежит экземпляр приказа. Я его туда положила.

Слваста просто стоял на месте. Слишком много всего происходило. Он не знал, что ему сделать или сказать.

– Они приговорят его к рудникам Падруи, – произнесла Бетаньева. – И нельзя будет подать апелляцию, поскольку приговор вынесли, когда было приостановлено действие законов. Слваста, он никогда не выйдет оттуда. Они даже не признают, что упекли его туда. Уракус, они вообще не признают, что арестовали его.

Слваста хотел спросить о рудниках Падруи. Ему не понравилось внезапное открытие: вдруг обнаружилось так много вещей, о которых он ничего не знает.

– Ладно, а мы можем обратиться к адвокату? Для защиты гражданских прав?

– Гражданские права не действуют, – сказала Кетура. – В этом весь смысл приостановления законов.

Слваста отчаянно глянул на Бетаньеву:

– Тогда что мы можем сделать?

– Я не знаю. Я думала, ты… – Она пыталась побороть слезы. – Ты же офицер.

Слваста попытался сосредоточиться. Он понял одно: Хавьера невозможно освободить никакими законными методами. Он повернулся к Кетуре.

– Этот приказ о приостановлении позволяет любому офицеру Меорского полка делать то, что он хочет?

– Более или менее, да.

– Вы можете принести мне экземпляр?

Кетура помедлила. Ее панцирь мерцал, позволяя ему почувствовать ее мысли – как ненавистны ей были все события дня, как презирала она организацию, в которой работала, и надменность офицеров.

– Да.

– Спасибо. Пожалуйста, принесите мне его на задний двор.

Кетура одарила Бетаньеву быстрой робкой улыбкой.

– Удачи.

– Где Кулен? – спросил Слваста. – Его тоже арестовали?

– Нет. Он здесь, снаружи здания, под пологом. Мы решили, что у меня больше шансов попасть к тебе.

– И правильно решили. Теперь послушай: он должен найти нам кэб. Есть какой-нибудь знакомый возница, которого можно попросить о помощи?

– Наверное. Кулен знает много людей.

– Хорошо. Теперь иди и скажи ему, надо быстро найти повозку. И еще скажи, я через пятнадцать минут жду его на углу аллеи Эньюи и площади Коноут.

– Ладно. А ты что будешь делать?

Он показал на свою грязную форму.

– Приведу себя в порядок.


В конечном итоге все вышло намного проще, чем ожидал Слваста. Окутанный мягким пологом кэб, которым управлял Кулен, остановился возле шерифского участка на улице Ганузи – сугубо утилитарного четырехэтажного здания с тремя подземными этажами, где располагались камеры. Стоящий в глубине, поодаль от дороги дом из темного кирпича имел узкие зарешеченные окна. Шерифы внутри поддерживали постоянную завесу полога, что добавляло к неприветливому облику здания атмосферу запретного места.

Снаружи участок охраняли пять шерифов, которые пристально наблюдали за подъехавшим кэбом Слвасты. Офицер не стал выходить, просто высунул руку из окошка и помахал.

Один из шерифов подошел к нему.

– Что тебе надо, ради Уракуса?

Слваста наклонился вперед, позволяя бледному свету уличных фонарей упасть на его мундир майора Меорского полка. Они с Арнисом несколько отличались размерами, но для сегодняшнего вечера мундир сидел на нем вполне нормально, с учетом скудного освещения и небольшого умышленного полога. Шериф даже не мог заметить, что офицер однорукий – это однозначно указало бы на Слвасту.

– Скажи начальнику участка, я хочу его видеть.

– Э-э… сэр?

– Ты слышал. Давай его сюда немедленно.

– Но…

– Быстро!

Шериф не пытался спорить. Не сегодня. Он поспешил в участок.

Через несколько минут вышел начальник участка.

«Он нам не слишком рад», – телепнул Кулен Слвасте.

– В чем дело? – потребовал ответа главный шериф.

Это был длинный скверный день, и он еще далеко не окончился. Шериф явно не хотел дополнительных осложнений.

Слваста так и не вышел из кэба. Он поднял экземпляр приказа о приостановлении на уровень глаз.

– Вы знакомы с этим приказом и полномочиями, которые он мне дает?

Шериф едва пробежал глазами первые несколько строк.

– Да.

– Хорошо. Среди ваших заключенных есть некто Хавьер. Здоровяк, арестованный на бульваре Уолтона около пяти часов. Я забираю его под свою ответственность.

– Вы не можете этого сделать. Судья уже приговорил его. Мы собираемся отправить целую кучу бунтовщиков в Падруи.

Слваста заставил свой голос звучать с характерными интонациями. Так говорили многие офицеры Объединенного совета, демонстрируя принадлежность к высшему обществу.

– Мне лучше знать, что я могу. Мой дядя считает его одним из вождей мятежа. Его следует допросить с пристрастием.

– Ваш дядя? – В голос начальника участка закралась неуверенность.

– Тревин. Полагаю, это имя вам знакомо?

– Да, сэр.

– Отлично.

Слваста подождал, пока начальник участка не развернулся к зданию.

– И еще… шериф!

– Слушаю, сэр?

– Ничего этого не было. Вы меня понимаете?

– Вполне.

Две минуты спустя пара шерифов выволокла Хавьера из участка. Кулен спрыгнул с козел и открыл дверь кэба. Они втроем бросили здоровяка на пол у ног Слвасты.

Только когда участок остался далеко позади, Слваста с недоверием выдохнул:

– Грязная Джу! У нас получилось. Проклятье, мы сумели это сделать.

– Ты был великолепен, – отозвался Кулен. – У тебя, наверное, яйца размером с дыню.

– Ничего себе похвала. Спасибо.

– Как он там?

Экстравзгляд Слвасты ощупал Хавьера. Множество синяков. Оба глаза заплыли. Тело его покрывали ссадины и порезы, кровь из которых засохла коркой, сильно испачкав кожу и одежду. Несколько ребер были сломаны, а одно колено выбито, оно ужасно распухло.

– Живой.

7
Подвал находился глубоко под землей и был старым – лабиринт коридоров и маленьких камер, чьи первоначальные каменные стены во многих местах кое-как достроили кирпичами, раствор между которыми уже крошился. Пятна сине-зеленых водорослей виднелись там, где из трещин сочилась вода, а шипастые друзы небольших сталактитов выступали из сводов потолка, словно окаменевшие грибы. Холодный спертый воздух пропитался горечью невозможности бежать отсюда; стоило только вдохнуть его – и любой, кого сюда привезли, лишался всякой надежды.

Аотори сопровождал Тревина вниз по бесконечной витой лестнице, следя за тем, чтобы не подметать истертые ступени подолом своего элегантного, украшенного вышивкой вечернего плаща. Он скорее наслаждался резким запахом помета бусалоров и вонью человеческого пота – неизменными спутниками страха. В центральной камере, куда они вышли, имелись три маленькие масляные лампы на железных кронштейнах высоко на стене. Их скудный свет оставлял потолок камеры в тени, но освещал фигуры людей, прикованных к стене железными наручниками. В рот каждому вставили кляп – деревянный шар, удерживавшийся кожаными ремешками. Аотори насчитал семнадцать пленников, из которых семь были женщинами. Как только его узнали, мысли пленников, и без того испуганные, стали паническими.

Первый помощник улыбнулся, признавая, насколько весомой сделалась его репутация, и принялся обходить камеру по кругу. Он держал панцирь прочным – но не потому, что ему угрожала реальная опасность получить удар чьего-то текина. На всех пленников были надеты ошейники из лозы этор. Лоза, столь же прочная, как хорошая выделанная кожа, имела особое свойство: если отрезок плети замочить в воде, он удлинялся почти вдвое по сравнению с исходным размером. В таком виде сплетенный из лозы ошейник легко надевался на шею человека через голову. Затем он начинал высыхать и сжиматься. Пленник в ошейнике из лозы этор тратил весь свой текин на то, чтобы не дать ошейнику сжаться у него на горле. Стоило хоть немного отвлечься или направить текин на другую цель – и ошейник стремительно стянулся бы и задушил человека. Поэтому пленники не могли поддерживать панцирь: у них не хватало сил и защитить тело, и скрыть мысли.

– Студенты, – заключил Аотори, позволяя проявиться своему презрению.

Одежда, возраст, смесь страха и ярости в равных пропорциях, сломленное высокомерие. Он хорошо знал этот тип – все они были из университета.

– Именно так, сэр, – сказал Тревин.

– Радикалы?

– Возможно.

– Те самые, которые собирались устроить беспорядки по случаю годовщины проспекта Жасмин?

– Двое из них были замечены в откровенных высказываниях о восстании на проспекте Жасмин.

– Безобразие. Мы предоставляем им огромные возможности – и вот как они благодарят нас. Все ли они замешаны в сегодняшних жалких беспорядках? Они зачинщики?

– Эта группа определенно действовала вместе. Шерифы арестовали их всех в Бромвель-парке после того, как мои люди указали на них.

– Так беспорядки были запланированы? Очень любопытно. Каким образом? Никто ничего не знал о Вюрцене до последнего момента.

– «Запланированы» – слишком сильно сказано. Я думаю, они были готовы раздуть любой скандал. Вюрцен им просто подвернулся; если не этот случай – то какой-то другой.

– Да-а? Так они готовились ко всеобщему восстанию? Это говорит о серьезной организации.

Аотори подошел к одной из девушек. Зеленое платье студентки было порванным и грязным, ее черная кожа – ссажена на руке и на ноге – вероятно, ее тянули за руку и за ногу. Девушка задрожала, когда он уставился на нее; слезы навернулись на ее глаза.

– Как тебя зовут? – спросил Аотори.

«Олин, – телепнула она. – Прошу вас! Ошейник такой тугой».

– Я знаю. – Он изучал мысли и образы, извергаемые ее обезумевшим разумом, ее глубинные страхи. – Ух ты, какая изобретательная малышка. Так ты вожак этой жалкой шайки?

«Нет, нет, у нас нет вожака. Ничего такого. Мы просто протестовали против Вюрцена, вот и все. Мне очень жаль, мне очень жаль».

– Ах, люди так часто сожалеют после случившегося. Увы, сожаления никому еще не помогли. И кто же такие эти «мы»? Все ваши друзья здесь?

«Да. Да».

Аотори улыбнулся Тревину.

– Какие дружные ребята! Все здесь. Не могу сказать, что ужасно переживаю, как бы радикалы не свергли капитанство, если сегодня они показали все свои умения.

– Мы получим списки всех, с кем задержанные общались телепатически по политическим вопросам, – сказал Тревин. – Это займет время, но мои клерки составят перечень, а затем мы сопоставим данные и проанализируем их. Посмотрим, получится ли найти какую-нибудь закономерность, обнаружить иерархию.

– Звучит ужасно скучно.

«Прошу вас, – телепнула Олин. – Ошейник. Пожалуйста. Он… уже несколько часов. Я не смогу… Я скоро не смогу его сдерживать».

Аотори изучал ее лицо, наслаждаясь тем, как ее милые юные черты были искажены напряжением и паникой.

– Тогда нам лучше не тратить время попусту, правда?

Он повернулся к Тревину,в очках которого отражались мерцающие оранжевые огни масляных ламп, мешая видеть его глаза.

– Я возьму ее, и эту, и вон ту, – указал он на двух других девушек.

– Как вам будет угодно.

– Вы не собираетесь бежать и сообщать моему отцу? Это приятно.

– Они не зачинщики, и, честно говоря, у нас сейчас слишком много арестованных, некогда разбираться с ними как следует. И все же не стоит привлекать общественное внимание к тому, что с ними станется. Сейчас все заняты историей с Харанной. Вот и хорошо, пусть внимание публики остается направлено туда.

– Согласен с вами.

Аотори нежно погладил Олин по щеке.

– Разве можно отправить такую прелесть на рудники Падруи? Я телепну профессору, когда закончу с ними.


В полдень следующего дня Слваста взял кэб до госпиталя Хьюлитта, собираясь навестить Арниса. Как только возница выехал на улицу Личестер, Слваста понял: что-то не так. У входа в госпиталь стояло несколько человек, их мысли выражали потрясение и отчаяние. В растущей тревоге Слваста увидел среди них Джейкс и Ланисию. Джейкс безудержно рыдала, ее панцирь исчез, мысли ее затопило горе. Офицер вышел из кэба.

– Что случилось?

Ланисия смерила его жестким взглядом; без всякой телепатии этот взгляд сказал Слвасте, какой он бесполезный, никчемный кусок дерьма в человеческом облике. И не только потому, что бросил ее.

– Арнис, – сказала она.

Слваста тупо уставился на рыдающую Джейкс. Он не хотел знать. Не хотел слышать ужасную правду.

– Что с ним?

– Боюсь, майор Арнис скончался, – мягко сказал мужчина в халате врача.

– О нет… – пробормотал Слваста. – Джейкс, мне очень жаль.

Он подошел обнять ее, предложить свое жалкое утешение.

– Ты был добр к нему, – сказала Джейкс сквозь слезы. – Он правда тебя любил. Он говорил, ты настоящий, не такой, как все остальные.

– Он был замечательным человеком. В самом деле.

– Мы были помолвлены, – сказала Джейкс. – Он сделал мне предложение два дня назад. Я согласилась.

Слваста закрыл глаза от горя.

– Он сказал, у него есть новости для меня. Он собирался рассказать мне об этом сегодня.

– Арнис хотел, чтобы ты был его свидетелем.

Слваста повернулся к врачу.

– Как это произошло?

Он сразу понял, что спрашивать об этом было неправильно. Джейкс мгновенно напряглась в его объятиях.

– Майор покончил жизнь самоубийством, – ответил врач, тоже крайне взволнованный.

– Что?! Не может быть!

– Он этого не делал, – прорычала Джейкс, повернулась и указала на мужчину, который стоял рядом с ними. – Вы убили его!

– Джейкс… – начала было Ланисия.

– Нет! Я не успокоюсь и не откажусь от правды. Слваста, этот человек убил Арниса.

– Кто вы такой? – спросил Слваста.

– Давальта, помощник прокурора городской прокуратуры. Я все понимаю и сочувствую горю мисс Джейкс. Однако я настаиваю на том, чтобы вы прекратили клеветать на меня.

– Я буду говорить что хочу, ты, продажная мразь, – процедила Джейкс. – Думаешь, твоя должность в конторе прокурора тебя спасет? Когда адвокаты моей семьи покончат с тобой, ты пожалеешь, ведь мог выбрать вместо этого рудники Падруи и групповое изнасилование! Они покажутся тебе путешествием в Джу по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.

– Мисс Джейкс…

– Стойте. – Слваста поднял руку. Он подозрительно оглядел помощника адвоката в модном дорогом костюме. – Что вы здесь делаете вообще? Почему Джейкс обвиняет вас в смерти моего друга?

Давальта вздохнул.

– Я вручил документы майору Арнису. Вскоре после этого он выбросился из окна четвертого этажа.

– Документы? Какие документы?

– Прокурор решил, что он должен быть обвинен в ранении Харанны.

– Да вы рехнулись совсем, Уракус вас побери!

Еще не договорив, Слваста уже понял хитросплетения политической подоплеки дела. Кто-то должен был стать козлом отпущения за произошедшее с девочкой. Кто-то со стороны властей. В этом случае уже не получалось обвинять толпу, обвинения только усугубили бы негодование, при том что его уровень и так достиг максимального. К тому же много людей схватили и приговорили к ссылке на рудники Падруи. Другой стороне тоже требовалось пострадать; своеобразное покаяние властей для восстановления равновесия. Со стратегической точки зрения Арнис оказался идеальным кандидатом. Офицер Меорского полка, командовавший гвардейцами, когда был произведен выстрел, – и неважно, что в тот момент он уже лежал без сознания с обожженным лицом.

– Уверяю вас, капитан… – начал Давальта.

– Вы вручили обвинительные документы человеку, которому только что сожгли лицо? Как, по-вашему, это должно было повлиять на его душевное состояние?

– Не имелось никаких законных оснований откладывать вызов в суд.

– Законных оснований… – Слваста превратил свой грозный текин в гигантский кулак.

Давальта почувствовал это и сделал испуганный шаг назад.

– Уверяю вас, сэр, нападение на служащего прокуратуры является серьезным преступлением и будет преследоваться по закону.

Слваста холодно улыбнулся ему и повернулся к Джейкс.

– Пусть ваш адвокат обязательно зафиксирует мое заявление о психическом состоянии Арниса и о недопустимости подвергать раненого офицера злонамеренному судебному преследованию. Я также дам показания, что он лежал без сознания, когда выстрелили в Харанну, а я лично был свидетелем его последнего приказа стрелять поверх голов толпы.

– Спасибо, – прошептала Джейкс.

Слваста бросил на Давальту последний презрительный взгляд.

– Вы не самореализованы, и ваше занятие никогда не позволит вам самореализоваться. Ваша душа проведет вечность, затерянная среди туманностей, уменьшаясь с каждым годом.

С такими словами он забрался обратно в кэб. Захлопывая дверцу текином, он поймал одобрительный взгляд Ланисии. Это не улучшило его самочувствие.


Слваста спустился вдоль восточной стороны Тарлтон-Гарденс – площади на краю района Налани, устроенной в виде террас, с небольшим огороженным парком посередине, где росли древние мальбе двадцати метров высотой. Их длинные ветви свисали вниз, подметая растрескавшиеся тротуары юбками темной, буровато-красной листвы. Кирпичный дом, перед которым остановился Слваста, ничем не отличался от соседних, составляющих стены террас. Пятиэтажный, с эркерами по фасаду и широкой деревянной дверью, выкрашенной в веселенький голубой цвет. Как и в большинстве домов вокруг площади, здесь каждый этаж был разделен на отдельные квартиры. Здание закрывал простой ментальный полог, препятствующий случайным любопытным экстравзглядам, который ничем не отличался от защиты любого другого дома в городе. Слваста почувствовал, как слабое экстравосприятие скользнуло по нему, когда он поднялся по трем ступенькам крыльца к двери.

«Входи и поднимайся наверх», – телепнула ему Бетаньева.

Внутри время сильнее потрепало дом, чем снаружи. Каменный колодец лестничных пролетов вторил эхом шагам Слвасты. Стены были побелены известкой, световой фонарь на крыше, высоко над головой, зарос грязью. Воздух по сравнению с уличным казался заметно прохладнее. Слваста поднялся на третий этаж. Бетаньева открыла дверь и поманила его через маленькую лестничную площадку. Ее экстравзгляд шарил вокруг.

– Никто не следил за мной, – сказал он.

– Капитанская полиция использует мод-орлов, – ответила Бетаньева. – И мод-собак, и мод-кошек. Ходят слухи о других формах, которых мы раньше не видели.

Он чуть не сказал: «Так откуда тебе это известно, если ты не знаешь, как они выглядят?» Но на сей раз у него хватило ума держать рот на замке.

Квартира оказалась такой же пустой, как лестничная клетка. Стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет, почти неразличимый под слоями пыли и грязи, осевшими за десятилетия. Темные половицы заскрипели под весом Слвасты. Мебель отсутствовала. Хавьер лежал на матрасе в задней комнате, накрытый тонкой простыней. Кулен сидел на раскладном стуле рядом с ним. Молодой человек выглядел истощенным, его волосы свалялись, щетина тенью легла на подбородок и щеки, рубашку покрывали пятна засохшей крови.

«Ну, привет», – телепнул Хавьер.

Простая мысль сопровождалась страданием, он не мог скрыть свои чувства, несмотря на плотный панцирь. Хавьер был весь в кровоподтеках. На его темной коже синяки выглядели бронзово-фиолетовыми. И руки его были фиолетовыми и распухшими, и ноги. Раны запеклись коркой, из-под которой все еще сочился гной. Оба подбитых глаза превратились в щелочки, так распухло его лицо, а щеки раздулись, словно он набил рот орехами.

Слваста улыбнулся и поднял сумку с лекарствами, которые взял из бункера развертывания в здании Объединенного совета.

– Принес тебе кое-что.

– Неужели аманарник? – недоверчиво спросил Кулен.

– Да, я достал несколько пузырьков. Чистые бинты и повязки тоже – это важно.

– Спасибо. – Рука Кулена дрожала, когда он взял сумку. – Он тратит так много сил на борьбу с болью.

«Ха! Можешь не рассказывать Слвасте про боль, – телепнул Хавьер. – Подумаешь, пара синяков. Тебе пришлось хуже, верно?»

– Врачи мне все время говорили, что это не так плохо, как камни в почках, – сказал Слваста. – Я каждую ночь молюсь Джу, лишь бы у меня не было ничего подобного.

«Врачи!»

Кулен опустился на колени возле своего любовника и приготовил шприц с аманарником.

– Я не знаю дозировку, – сказал Слваста.

– Не волнуйся, я знаю, – ответил Кулен.

«Он просто ходячая энциклопедия, – телепнул Хавьер. – И все равно я его люблю».

Явно сдерживая слезы, Кулен воткнул иглу в руку Хавьера.

– Ну вот. И помолчи уже. Сколько можно…

Он ласково стер пот со лба здоровяка.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Хавьер вздохнул. Глубокое чувство облегчения выплеснулось из его мыслей.

– Ух ты, так гораздо лучше.

Через минуту он уснул.

– Я сменю ему повязки, пока он отключился, – сказал Кулен. – Не хочу рисковать инфекцией. В этом мире есть несколько неприятных микробов. – Он улыбнулся Слвасте: – Огромное спасибо. Если бы не ты…

Комок в горле помешал ему договорить.

Бетаньева ободряюще обняла его за плечи.

– Он будет в порядке, здоровенный дуралей.

– Да.

Кулен начал заниматься сумкой.

Бетаньева кивнула Слвасте на дверь, и он последовал за ней. Передняя комната оказалась гораздо больше, и через эркерное окно в нее проникал теплый солнечный свет. Как и остальная часть квартиры, комната была лишена мебели или украшений. На полу лежал один матрац, покрытый мятой простыней. Бетаньева села на него и похлопала рукой по матрасу, чтобы Слваста присоединился к ней. Так он и поступил, в свою очередь вздыхая.

– Вы сделали хорошо, – сказала она. – Нанесли удар системе.

– И ответный удар системы был еще сильнее.

Она коснулась его щеки.

– Что случилось?

– Мой друг. Мой единственный друг среди офицеров, Арнис. Ты помнишь майора, которого подожгли зажигательной бомбой?

– Да, помню.

– Он умер.

– Ох, Слваста. – Она крепко обняла его. – Мне так жаль. Ты говорил, он получил сильные ожоги?

– Дело было не в ожогах, – хрипло сказал он и рассказал ей, что произошло.

– Какие мерзавцы! – возмутилась она, когда он закончил. – Он был одним из них, и они собирались так с ним поступить?

– Да.

Каким-то образом оказалось, что они крепко держат друг друга в объятиях.

– Это маленькое дерьмо, Давальта, который принес Арнису повестку в суд, – ему было наплевать. Самоубийство для них еще выгоднее. Теперь во всем можно винить моего друга, и никто не обелит его имя. Джейкс попробует, но они остановят ее и дискредитируют, я уверен. Если она вообще сумеет довести дело до суда, его задвинут подальше. Во всех беспорядках, во всем, что произошло, обвинят Арниса.

– Они не могут повесить на него гнездо Вюрцена.

– Нет. Там уже есть виновник – губернатор края. И он уже болтается на веревке – как удобно для Капитана! Ничего не изменится. Все будет продолжаться как прежде, всех это устраивает.

– Только не тебя, – сказала она убежденно. – Я знаю, ты не сдашься. Ты будешь бороться. Правда же?

– Бороться за что? – с горечью спросил он. – Пытаться заставить полки использовать земных лошадей вместо мод-лошадей на зачистке? Ну конечно, это сразу все изменит. Ха! Такая мелочь, жалкие бюрократические потуги. Я и сам жалок. Я ничего не могу изменить, Уракус побери! С тем же успехом я мог бы присоединиться к ним, ко всем тем семьям и чиновникам, которые правят миром. Раз уж моя жизнь бесполезна, в этом случае она хотя бы окажется приятной.

– Перестань. Гони прочь такие мысли. Я не вынесу, если ты сдашься. Они всегда побеждают, Слваста, каждый раз. Они избили моего друга, они убили твоего… справедливости не существует. Она не для таких, как мы. Почему? Почему их нельзя победить? Почему мир не может измениться?

– Хорошо, – сказал он, гладя ее шею. – Я просто вне себя из-за Арниса. Но я не сдамся.

– Обещай мне! Обещай, Слваста.

Ее лицо было так близко. Отчаяние и настойчивость вырвались из ее сознания, когда она сбросила панцирь.

Слваста поцеловал ее.

– Я обещаю. – Он снова поцеловал ее. – Я обещаю, я не сдамся.

Пальцы Бетаньевы расстегнули его рубашку. Он использовал текин, чтобы снять с нее платье. Они упали на матрац, касаясь друг друга – лаская кожу, освобожденную от ограничения одежды. Когда они были полностью обнажены, Бетаньева перекинула ногу через его тело и оказалась сверху. Яркий солнечный свет, проникающий через эркер позади нее, окружил ее сияющим ореолом. Слваста текином потянул Бетаньеву вниз и вошел в нее. Солнечный свет, казалось, обтекал ее, превращая его мир в сияющее белое пламя. Бетаньева вскрикнула. Затем она скакала на нем, допустив его в свои мысли, позволила узнать тайные желания ее тела и исполнить их. Он ответил равной степенью близости, открыв ей свои желания. Бетаньева, абсолютно раскованная, воспользовалась руками, и ртом, и языком, и текином, чтобы доставить ему наслаждение всеми способами, о которых он только мечтал.

Он ничего не утаил от нее и не чувствовал стыда, открывая себя таким образом, поскольку она отвечала ему взаимностью с равным энтузиазмом.

Весь день в жарком свете солнца они занимались любовью на тонком матрасе, сосредоточившись на одной-единственной вещи – удовлетворить страсть друг друга. И все это время мысли бились в его голове, планы, которые он считал невозможными. Теперь он мог думать о чем угодно, оковы его сдержанности рухнули, и клетка распахнулась, выпустив его на свободу среди солнечного света и радости.


– Мне страшно, – сказал он ей в конце концов.

Бетаньева лежала на нем сверху, прижимаясь к нему горячей потной кожей. Воздух пропах сексом. Чувство близости между ними было непревзойденным.

– Не бойся, – сказала она ему. – Так будет снова и снова. Столько, сколько ты захочешь. Потому что наше желание взаимно – и ты это знаешь. Я ничего не утаила от тебя.

– Да. Я знаю. Но пугает меня другое.

– Тогда что?

– То, что мы оба знаем и слишком боимся сказать.

– Тогда скажи это. Скажи мне. Ты можешь сказать мне что угодно.

– Нужны перемены. Но я не знаю никого, кто мог бы их осуществить.

– Многие люди хотят перемен. Кто-то…

– Нет, – твердо сказал он. – Не кто-то. Если это должно быть сделано, это должны сделать мы. Прямо здесь. Прямо сейчас. Вот где начинается революция. Мы ее организуем, и мы победим.

Бетаньева приподнялась, чтобы взглянуть ему в глаза. Ее глаза были влажными от чувств.

– Я с тобой до самого конца, – поклялась она. – Куда бы путь ни привел нас.

Книга четвертая Ячейки

1
Слваста подал в отставку через неделю после самоубийства Арниса. Он не назвал причин и не сообщил, где его теперь искать. Покидая здание Объединенного полкового совета, он ненадолго заглянул в бункер передового развертывания и ушел оттуда с парой пистолетов и четырьмя коробками патронов. Он вынес все в сумке, которую скрыл под пологом. Как он и ожидал, никто и не подумал заподозрить офицера.

– Нам нужно создать организацию, – сказала Бетаньева тем вечером. – Это очевидно.

Слваста появился в доме на Тарлтон-Гарденс с единственным чемоданом, где помещалась вся его гражданская одежда. «И это символично», – подумал он. Он бросил свою военную форму в доме номер семнадцать на террасе Ригаттра. Бетаньева тоже оставила свое жилье на улице Бортон.

Они сидели на голых досках в задней комнате. Хавьер опирался на подушки, которые откуда-то принес Кулен. Худшие отеки здоровяка начали спадать, и он уже мог открыть один глаз. Аманарник уменьшил боль, однако Кулен беспокоился, что колено серьезно повреждено и будет восстанавливаться долго.

– Сколько людей для этого понадобится? – спросил Хавьер.

– Для чего именно понадобится? – переспросил Кулен. – Какова в точности наша цель?

– Избавиться от Капитана и Национального совета, – сказала Бетаньева. – Верно?

– Да, – сказал Слваста. – А что потом?

– Демократия, – возмущенно сказала она. – Подлинная демократия с открытыми и честными судами. И государственные чиновники, на которых можно положиться. Это для начала.

– Значит, мы должны физически выгнать ублюдков прочь, – сказал Хавьер. – Будет нелегко. Они будут драться. Нам нужна армия.

– Или толпа, – добавил Кулен. – Мы только что видели, какой серьезной силой может быть толпа. Меорский полк с трудом защитил правительственные здания.

– Невозможно контролировать толпу, – возразил Слваста.

– Не будь в этом так уверен. Толпе просто нужен хороший вождь.

– Но если кто-то начнет агитировать толпу, полиция Капитана их схватит, – сказал Хавьер. – Им еще повезет, если они отделаются отправкой на рудники Падруи.

– Значит, их личности должны остаться в тайне, – заметила Бетаньева. – Это всего лишь вопрос математики.

– Математики? – переспросил Слваста – и, возможно, слишком много скептицизма просочилось сквозь его панцирь.

– Конечно. – Она насмешливо улыбнулась ему. – Нам нужны отдельные группы агитаторов, изолированные друг от друга, а связь они будут поддерживать телепатически, по приватному каналу. Лейтенанты, которые не знают друг друга в лицо, поэтому не могут никого выдать. И нас никто не должен знать. Возможно, структура в виде пирамиды. Инструкции будут исходить от нас и передаваться через группы.

Она закрыла глаза, и в ее мыслях засияли геометрические фигуры, обозначенные линиями и узлами.

– Хм-м, дайте мне это обдумать.

– Мне нравится, – сказал Хавьер. – Значит, если мы – первая группа, на самом верху, нам нужно всего лишь набрать слой групп ниже нас. После этого группы, которые мы создали, продолжают создавать новые группы. Слой за слоем.

– Звучит хорошо, – признал Слваста. – Только кто сможет организовать такую систему?

Бетаньева показала ему непристойную фигуру из пальцев.

– Значит, это будешь ты, Бетаньева, – сказал Кулен. – Наш главный офицер по связям.

– Только не офицер, – резко возразила она. – Офицеры у военных.

– Тогда как? Товарищ?

– Да. Мне это нравится.

– Нашей самой большой проблемой будет мотивировать людей, – предположил Хавьер. – Большинство просто согласно с существующим положением вещей, и все тут.

– Вода, – нетерпеливо сказала Бетаньева. – Все знают, как плохо водопроводные компании обслуживают городские трубы. Чтобы заткнуть насосные станции, понадобится совсем немного времени. Семья Капитана владеет половиной из них. Мы можем распространить мнение, будто во всем виноват Капитан, который выжимает прибыль для себя и тратит недостаточно средств на ремонт и замену основных частей.

Слваста смотрел на Бетаньеву с растущим восхищением. Он никогда прежде не видел ее такой воодушевленной. Да, она и раньше злилась на первого помощника и Капитана, но это… он увидел ее с совершенно новой стороны. Ему понравились и ее неистовство, и ум.

– Еще надо подумать, как донести наше послание до людей, – сказал Кулен. – Назвать причины, почему наш путь лучше, чем существующая система.

– Деньги, – сказал Слваста, решив сделать свой вклад.

Все посмотрели на него.

– Каждый хочет иметь больше денег, верно? – По мере того как он говорил, идея разворачивалась в его мозгу, он практически думал вслух. – Значит, мы должны показать им, что можем это дать. Люди должны знать: противодействие Капитану принесет им лучшую жизнь, особенно в отношении денег.

Он сделал паузу, сортируя мысли и чувствуя большое удовлетворение от того, что может вдохнуть новую жизнь в свою персональную цель.

– Ну? – поторопил его Хавьер.

– В Варлане сейчас много людей, и не только в трущобах. И с каждым днем все больше и больше их прибывает из провинций в поисках работы. Так почему бы нам не гарантировать им работу?

– Как, во имя Джу, нам это сделать? – спросила Бетаньева.

Слваста улыбнулся им всем, когда в его голове расцвело идеальное решение.

– Мы уничтожим модов.


Лишь через несколько недель Хавьер выздоровел достаточно, чтобы начать ходить. Ему приходилось пользоваться тростью и поддерживать себя текином. Но, как только он смог покинуть Тарлтон-Гарденс, он устроил Слвасту на работу в лавку мясника Кофлина на рынке Уэлфилд. Кофлину уже стукнуло сто шестьдесят три года, и он полностью полагался на Хавьера и двух парней, Пабеля и Эрвина, а также на трех мод-обезьян, доживавших свое третье десятилетие (это было не слишком гуманно – заставлять работать таких старых модов).

Каждое утро, за час до рассвета, Хавьер брал с собой одного из парней, отправляясь забирать мясо с грузового двора станции Плесси, куда его доставляли ночные поезда. Вместе с работниками десятков других лавок они загружали туши – некоторые свежие, некоторые засоленные – и перевозили их в Уэлфилд, где мясо разделывалось и упаковывалось для покупателей. Кофлина пришлось убеждать, что однорукий человек справится с этой задачей. Но стоило Слвасте продемонстрировать, насколько силен его текин, старик смягчился.

– Здесь, в лавке, прошлое остановилось, – заметил Хавьер, когда Слваста прибыл к началу своего первого рабочего дня.

Слваста оглядел нагромождение лавчонок, укрывшихся под одной огромной крышей, и мысленно назвал Хавьера слишком снисходительным. Вместо того чтобы хранить прошлое в лавке, саму лавку следовало оставить в прошлом, а на ее месте построить новую.

Каждое утро им приходилось вставать в четыре часа, чтобы оказаться на станции Плесси. Поэтому подняться на полтора часа раньше было не так уж трудно. Бетаньева без проблем выяснила, где в Варлане находятся основные стойла формовщиков.

– Просто нужно знать, в каком публичном реестре смотреть, – беззаботно сказала она.

Слваста не удивился, обнаружив в ее списке тридцать семь стойл. У многих людей были также стойла поменьше. В столице числилось много модов.

Стойла семьи Дава находились на Хэтчвуд-роуд, всего в четверти мили от набережной в районе Окслип. Аккуратный квартал с кирпичными стенами высотой в десять футов окружали длинные и тонкие стволы воксинов, беспорядочные пучки серо-черных листьев которых развевались на ветру. Рядом с главным входом стоял шестиэтажный особняк, по его фасаду взбирались ухоженные лианы пинко. Перед ним был разбит небольшой опрятный палисадник. Внутри стен традиционно располагались сараи и две площадки для тренировок. Посередине находились родильные ясли, достаточно длинные, чтобы вмещать двадцать пять беременных самок-нейтов, с инкубатором в одном конце, где недавно снесенные яйца лежали на чистой соломе. В двух сараях содержалось стадо в сто голов самок-нейтов и десять производителей – самцов-нейтов. Остальные сараи предназначались для молодых модов, со специальными стойлами для мод-обезьян, собак, гномов, кошек, птиц и лошадей разных размеров. В самом центре находился отгороженный участок для формовщиков. Люди, обладающие особым талантом, сидели в течение долгих часов рядом с самкой-нейтом, яйцеклетка которой только что была оплодотворена, и использовали свой текин для формирования необходимых признаков в зародыше.

Слваста и Хавьер свернули в переулок позади стойл Дава и торопливо двинулись по нему. В узком проходе не было уличных фонарей, а ночной туман с реки уменьшал видимость до пары ярдов. Тем не менее оба окутались легким покровом, желая отвести любой случайный экстравзгляд, который мог бы скользнуть по ним. Почти сразу за углом они обнаружили маленькую крепкую деревянную дверь, не открывавшуюся уже много лет. Ее защищал замок «Исдом» – лучший на Бьенвенидо замок против текина, со множеством пружин и рычагов, предназначенных для того, чтобы помешать самому умелому грабителю. Конечно, его можно сломать, но главный болт из прочного железа имел дюйм в диаметре, соответственно, требовалось либо обладать самым сильным текином на планете, либо брать с собой кувалду. В любом случае настолько явный взлом будет замечен. Они выяснили это во время первых нескольких попыток вторжения.

Так что Слваста сосредоточил экстравзгляд на петлях двери и использовал текин, чтобы повернуть винты. Винты были старые и практически слились с деревом, но он упорствовал. Прошло десять минут, но в конце концов все винты выкрутились из петель, один за другим. Хавьер снял дверь и отставил в сторону.

Заговорщики прокрались в стойла, поддерживая на себе покров. На углах всех зданий висели масляные лампы. Слваста протянул текин и погасил огонь некоторых ламп, чтобы проскользнуть мимо незамеченными. Наконец они добрались до сараев и там разошлись. Слваста прокрался в одну из невысоких построек, морща нос от запаха нейтов и их навоза. Животные сбились в стадо и спали стоя. Он направил экстравзгляд в тело первой самки, а за ним и текин.

Было бы легко перебить всех модов. Быстрый удар текином в мозг или сердце мгновенно убьет беззащитное животное. Но убийство будет замечено, и власти насторожатся, поэтому они выбрали более сложный вариант. Небольшой укол текином в нужном месте в яичниках самки-нейта – и животное останется бесплодным навсегда. Через несколько недель городские запасы новых модов иссякнут, и вместо них все те работы, для которых предназначены моды, должны будут выполнять люди.

Конечно, можно было купить новых модов и привезти из других городов, но это потребует времени. Слваста надеялся, что к тому моменту движение обретет достаточный размах и устроит множество проблем для стойл формовщиков.

Слвасте понадобилось двадцать минут на стерилизацию всех самок-нейтов в сарае. Они с Хавьером выбрались из стойл незамеченными и вернули на место дверь.


Станцию Плесси в Варлане, в районе Наревит, построила Великая Северо-Западная железнодорожная компания. Это была конечная станция главной линии железной дороги протяженностью почти три тысячи миль. Дорога тянулась отсюда на север, пересекала экватор и заканчивалась в Нью-Анджелесе, на краю полуострова Афлар. Сортировочная станция располагалась позади грандиозного пассажирского вокзала. Грузовой двор представлял собой ряды складов под крутыми крышами на железных столбах, прикрывающими узкие погрузочные платформы. Каждый день сотни грузовых поездов доставляли в столицу сырье и отправляли произведенные товары на северо-запад. Деньги, которые ежедневно проходили через станцию, составляли значительную часть общей экономики города. Работа многих людей была завязана на станции Плесси.

В половине седьмого Слваста и Хавьер пригнали свои фургоны на грузовой двор, влившись в обычную процессию повозок, принадлежащих разным владельцам лавок. Они поняли, что что-то случилось, еще до того, как миновали высокие каменные ворота. Эфир кипел недовольными телепатическими комментариями, полными эмоций.

Около загородок для разгрузки, оборудованных вдоль одной стороны платформы 8Д, которая обслуживала товарняки с мясными тушами, собралось много повозок. Со стропил свисали большие лампы с ялсовым маслом, освещая скудным желтым светом людей, собравшихся вдоль узкой платформы, но Слваста не увидел поездов. Почти все платформы пустовали.

– Что происходит? – спросил он Хавьера.

Здоровяк только пожал плечами. Нигде не было видно служащих станции, хотя Слваста ощущал, что инженерные команды сидят по своим мастерским, мысленно излучая недовольство, а кое-кто и нервозность. Он сканировал немного глубже, пытаясь определить тех, чье возмущение чувствовалось горячее, чем у других. К настоящему времени он уже знал большинство работников ночной смены.

– Проверь вот этих. Я думаю, с троими можно поговорить, – сказал он Хавьеру, мысленно указывая на конкретных людей, которые находились в инженерных мастерских.

Сейчас они избегали вербовать сторонников на рынке Уэлфилд. Бетаньева сказала, что концентрация активистов в одном и том же месте будет подозрительной, если полиция Капитана обнаружит их ячейки.

Где бы они ни оказывались, они искали среди жителей города обиженных и недовольных. Когда появлялся возможный кандидат, вскорости он получал короткое телепатическое сообщение от незнакомого ему человека с вопросом, хотел бы он реально повлиять на причину их общего недовольства. Ответы сопоставлялись с таблицей, составленной Бетаньевой. «Чтобы сразу видеть, этот человек просто болтает или готов действовать», – сказала она. Бетаньева управляла растущей сетью активистов. Самыми ценными были ячейки, состоящие из одного человека – человека, широко известного как политический активист (предпочтительно с криминальной репутацией), готового с радостью исполнить приказ устроить небольшие разрушения и беспорядки.

До сих пор тестирование созданной Бетаньевой пирамиды ячеек приводило к временному отключению воды на определенных улицах (в одном случае – на два дня), что позволило им оценить эффективность и готовность ремонтных бригад. Эта информация вместе с растущей картой сети городских водопроводов давали им возможность отключить воду в девяти отдельных районах посредством всего лишь семи небольших актов саботажа. Достаточно было бросить пресловутый гаечный ключ в устаревшие и обветшавшие насосные механизмы подстанций.

– Хорошо. Отметь их для Бетаньевы, – ответил Хавьер. Его собственный экстравзгляд и интуиция были не такими развитыми, как у Слвасты. Он обвел рукой толпу несчастных лавочников, ожидающих ночной поезд с мясом. – Это выглядит невесело.

Он телепнул Владе, знакомому лавочнику с рынка Уэлфилд, который со своим фургоном тоже стоял в ожидании около платформы 8Д.

– Товарняки не приходили с самой полуночи, – сказал им Владя.

– А пассажирские? – спросил Хавьер.

– Пассажирские были, но только с местных станций.

– Что случилось?

– Никто не знает. Наверное, серьезная авария где-то на линии.

Наконец в дальнем конце платформы 8Д появился служащий станции. Молодого человека в форме помощника управляющего платформой окружила огромная толпа владельцев лавок. Он выглядел испуганным, и было очевидно, что начальство отправило его сказать одну-единственную вещь: мы не знаем, когда придут поезда.

– Поехали отсюда, – сказал Хавьер. – Это бессмысленно.

Он прыгнул в фургон и взял поводья. Слваста в своем фургоне двинулся вслед за ним к выезду из грузового двора. Когда они миновали ворота, его экстравзгляд показал, что за ними последовали еще две повозки лавочников.


Рынок Уэлфилд находился на своем нынешнем месте, всего в миле от станции Плесси, более двух тысяч лет. Его полностью перестраивали семь раз, последний – двести одиннадцать лет назад, хотя с тех пор вносилось много не столь масштабных изменений. В своем последнем воплощении рынок занимал шесть акров под рядами длинных изогнутых стеклянных и шиферных навесов, так что его можно было легко принять за одну из столичных железнодорожных станций. Тяжелые железные балки поддерживали большую крышу. Каждые пять лет с нее счищали ржавчину и заново покрывали слоем красной или зеленой краски для защиты от влаги; злые языки утверждали, будто крыша держится уже только за счет слоев краски. Со всех сторон пространство рынка было открытым, продуваемым ветерком, который уносил прочь тяжелый навязчивый запах разделанного мяса. Более ста оптовых торговцев имели разрешения гильдии торговать в Уэлфилде, поставляя мясо для розничной торговли в столице.

После месяца работы здесь Слваста стал совершенно равнодушен к запахам и к виду освежеванных туш. Мужчины оставили фургоны в конюшне, где их ждал Пабель. Хавьер начал осматриваться с помощью экстравзгляда.

– Нам надо быстро запастись товаром, – сказал он. – Большинство лавок держит запасы. Как только все узнают, что поездов не было, запас станет на вес золота.

Он начал окликать людей беззаботным и уверенным тоном, желая выкупить у них туши для разделки. Хавьер не брал больше одной в каждой лавке, стремясь не вызвать подозрение. Слваста, Пабель и Эрвин с тележками мотались за ним по рынку, перевозя мясо. Их везение закончилось примерно через тридцать минут. Слваста как раз подвешивал засоленную тушу свиньи в прохладной кирпичной подсобке, когда вошел Хавьер и со вздохом сообщил:

– Игра окончена. Великая Северо-Западная минуту назад объявила, что движение по их основной железнодорожной линии приостановлено на сегодня, а возможно, и на завтра. Теперь все лавки могут полагаться только на свои запасы.

– Что там стряслось?

– Что-то с мостом через Хоси. Это примерно в четырехстах милях к северу от Варлана. Знаешь Хоси? Большая река, впадает в Кольбал недалеко от города.

– Должны быть и другие мосты, – заметил Слваста.

– Для основной линии нет. Есть много железнодорожных веток в округах. Я думаю, они перенаправят поезда на юго-западную магистраль, но это нельзя назвать регулярным движением. День-два все действительно будет через задницу.

Здоровяк оглядел подсобку, где висела дюжина туш.

– У нас должно хватить мяса на все сегодняшние заказы и несколько завтрашних. А дальше…

Они приступили к разделке туши, готовя мясо под заказы. Многие люди начали прибывать в Уэлфилд, когда новости о поездах распространились по всему начавшему просыпаться городу. Как ни странно, среди них оказался и Кофлин, который появился чуть позже шести утра.

– Я никого еще не подвел за целое столетие, – сказал старик, с печалью оглядывая рынок. – Было время, когда мы всегда хранили в подсобке запас мяса на четыре дня, но проклятые бухгалтеры положили этому конец. Мертвые деньги, сказали они. Деньги должны лежать в банке, чтобы капали проценты. Уракус бы их всех побрал!

– Нам хватит мяса для постоянных клиентов до завтра, – сказал Хавьер.

– Да, да, ты молодец, мальчик мой, – сказал Кофлин. – Но надо обеспечить себя и на последующие дни. Вы поедете со мной. Мы сядем на местный поезд до Челвертона; это всего час пути от Варлана. Хвала Джу, местные линии действуют. Там скотобойня, откуда мы получаем туши.

– Я помню наши счета-фактуры, сэр, – сказал Хавьер.

– Да, в самом деле. Это нам обойдется дорого, но тут уж выбирать не приходится. Мы поедем туда и закупим туши на неделю вперед. Пусть доставят их на телегах, если иначе никак, и пусть и мясо, и доставка стоят сколько стоят, Уракус побери. Если мы останемся в убытке, пусть будет так. Но я не дам запятнать свое доброе имя из-за жалкой железной дорогой. Моя репутация – все, что у меня есть.

– Понимаю вас.

– А ты, как там тебя?..

– Слваста, сэр.

– Слваста, ну да, конечно. Ты сумеешь присмотреть за лавкой, пока я не вернусь?

– Я сделаю это, сэр, не беспокойтесь.

– Спасибо. Ты хороший парень. Пойдем, Хавьер. Сначала в банк, заберем там немного монет, а? Люди всегда предпочитают твердую наличку чекам, в любой день недели.

– Точно, сэр.

Хавьер подмигнул Слвасте, снимая мясницкий фартук.


В середине дня Великая Северо-Западная объявила, что потребуется день на ввод в действие объездного пути для замены погнутых рельсов на мосту через Хоси, затем еще день или два – вернуть поезда в соответствие с графиком.

– Это вызвало хаос, – сказала Бетаньева тем вечером.

Как всегда, после ужина они сидели и обсуждали свою дальнейшую стратегию.

– Хаос, да, – сказал Кулен. – Но население не столкнулось с трудностями, за исключением торговцев. А кого волнуют неприятности этих ублюдков?

– Действие будет распространяться дальше, – сказала она серьезно. – Если бизнес торговца пострадал, это наверняка скажется на его работниках.

– И на покупателях, – заметил Слваста.

– Одна из главных железнодорожных линий останавливается на пару дней – и смотрите, – Бетаньева восхищенно качнула головой, – это наносит гораздо больший финансовый ущерб, чем перебои с водой.

– В Варлане сходятся четыре основные трансконтинентальные линии, – сказал Хавьер. – На пути каждой из них есть мосты, много мостов. Мосты могут выйти из строя.

– Вы хотите сказать, что нам надо помешать работе железных дорог? – спросил Слваста.

– Уракус, да! Так будет намного эффективнее.

– Но в этих трудностях вряд ли можно будет обвинить Капитана, – сказал Кулен. – Мы просто устроим неприятности людям.

– Только если делать это постоянно, – ответила Бетаньева. – Возможно, остановка движения на железных дорогах может быть использована как последний, добивающий удар.

– Это имеет смысл, – признал Слваста.

– Я привлеку активистов одиннадцатого уровня, чтобы проверить мосты, где можно устроить диверсию, – сказала она. – У нас достаточно людей.

– Одиннадцатый уровень, – задумчиво произнес Хавьер. – Набор идет хорошо? Сколько у нас всего народу?

– Сейчас мы набираем пятнадцатый уровень, – сказала она. – Но я больше не использую пирамидальную структуру.

Ее разум показал им сложную геометрическую структуру, имитирующую какой-то кристалл.

– Здесь такие связи между ячейками, которые трудно вычислить. И еще я стала организовывать петли, так что мы сможем отдать команду, но потом все связи будут приводить к ячейке, получившей первоначальную команду. Полиция Капитана никогда не сможет перехватить нас.

Слваста попытался понять систему, по которой передаются команды ячейкам через все эти петли и отрезки… Нет, ему никогда не стать таким математиком, как Бетаньева. «Джу, ну и счастливчик я, что она со мной».

– Хорошо, – проворчал Хавьер. – Но вернемся к торговцам. Как именно усложнение их жизни пойдет на пользу нашему делу?

– Причинение им финансового вреда ослабляет их и снижает власть над работниками, которых они эксплуатируют. Суть в том, что индивидуальная собственность на способ производства или на распределение товаров – это воровство у тех, кто производит товары, – сказала Бетаньева. – В результате происходит неравномерное распределение богатства, в конечном итоге приводящее к несправедливому обществу, какое мы и имеем сегодня.

Слваста и Хавьер обменялись взглядами. С Бетаньевой лучше было не спорить, когда на нее находило такое настроение.

– Откуда ты это все взяла? – спросил Слваста.

Бетаньева подняла бровь.

– Из книг. Я читаю книги. Я умею читать, как тебе известно.

– Ой. Ну да, конечно. Извини. Может быть, мне тоже стоит что-нибудь такое прочесть.

– Кулен разыскал для меня несколько полезных книг.

– Я нашел несколько очень старых политических текстов в университетской библиотеке, когда работал там архивариусом, – сказал Кулен. – Пожалуй, я смогу достать вам некоторые из них.

– Ты работал архивариусом? – спросил Слваста.

Он вдруг понял, что очень мало знает о прошлом Кулена. Тот работал в Министерстве промышленности, управляющем химическими компаниями, – да, пожалуй, только это Слваста и знал.

– Работал. Когда был студентом. Говорят, хранилища под университетской библиотекой почти такие же большие, как и под дворцом, где захоронен корабль Капитана. Там тысячи книг и журналов, и большинство из них разваливается на части, так они стары. Я помогал привести их в порядок – подрабатывал на выходных, стараясь получить пару монет.

Слваста сообразил, что история из тех времен, когда Кулен и Бетаньева были вместе. «Вот и не суйся туда».

– Это может оказаться полезным, – сказал Хавьер. – Мы должны предложить людям практическую альтернативу нынешнему правительству, а не просто разрушить все до основания. И заодно найти законные основания для действий.

– Создать оппозиционную партию, ты имеешь в виду? – спросил Кулен. – Рискованно.

– Рискованнее, чем то, что мы делаем сейчас? – хмыкнул Слваста.

– Чтобы бросить вызов Капитану, люди должны знать: существует конкретная альтернатива, – сказал Хавьер. – Организация, на которую они смогут положиться и которой будут доверять. Не «Гражданская заря» – она никогда не станет противостоять Капитану, ведь состоит из таких же аристократов. Это должна быть новая политическая партия, готовая отстаивать интересы бедняков и рабочих.

– Нам не слишком рано создавать партию? – обеспокоился Слваста.

– Подготовительную работу уже можно начинать, – сказала Бетаньева. – Если мы получим законный статус до того, как полиция Капитана поймет, что мы стали проблемой, им будет намного сложнее задвинуть нас.

– Начнем с малого? – предложил Кулен.

– Муниципальный совет, – сказал Слваста.

– Может сработать. Городские советы практически не имеют власти. Они никого не волнуют. Но это даст нам прочную основу для дальнейшего развития.

– Одна проблема, – заметил Хавьер. – Нам нужно победить на выборах.

– Подготовка решает эту проблему, – сказал Кулен. – Никогда не ввязывайтесь в бой, если не уверены, что выиграете. Нам надо удостовериться: если наша партия выдвинет кандидатов, они наверняка будут избраны.

– Как это сделать?

– Нам нужно иметь уже существующую базу избирателей.

– Только не ячейки, – быстро сказала Бетаньева.

– Нет, конечно. Я говорю об альтернативной политической организации, союз с которой будет взаимовыгодным для демократической партии. Я думаю вот что: Слваста и Хавьер могли бы создать профсоюз в Уэлфилде. Тамне существует профсоюза в течение двух последних веков – с тех пор как гильдия подписала соглашение об оплате выходных. А профсоюз мог бы выставить кандидатов на муниципальных выборах.

– Это оставляет нам не так много времени, – сказала Бетаньева. – До городских выборов всего пять месяцев.

– К тому времени должна стать заметной нехватка модов, – добавил Хавьер. – А нынешняя проблема с железнодорожным мостом послужит нам отличной отправной точкой. Все в Уэлфилде станут работать усерднее, стараясь обойти проблему. Половина владельцев лавок сделали сегодня то же самое, что мы с Кофлином, – съездили на скотобойни за городом, стремясь обеспечить мясо на завтра. И вы думаете, кому-то из работников заплатят за сверхурочные?

Как всегда во время этих обсуждений, Слваста злился на себя за то, что не видел очевидные факты до тех пор, пока на них не указывал кто-то другой. «Почему я всегда отстаю от них с идеями?»

– Отлично подмечено, – сказал он вслух. – Мы можем использовать это, чтобы вызвать недовольство.

– Вы не должны быть вожаками профсоюза, – сказала Бетаньева. – Не на ранней стадии. В Уэлфилде работают три члена ячейки. Мы дадим им указание начать организацию профсоюза. Вы подключитесь позже и станете их поддерживать.

– Мы становимся кукловодами, – презрительно сказал Слваста.

– Так поступает Капитан, – парировала Бетаньева. – Он уходит от критики, окружая себя козлами отпущения – слой за слоем. Начиная с таких, как твой Арнис. Именно это мы и проделаем с тобой.

– Со мной?!!

– Именно. Ты – идеальная кандидатура для вождя революции. Полковой офицер. Полевой командир. Настоящий герой, который собственноручно зачищал местность от паданцев. Ты побывал в руках паданцев и спасся. И ты отверг Капитана и его полки, потому что понял: их на самом деле не интересует народ, их интересует только собственное благополучие. Ты не аристократ и не торговец; ты честный рабочий человек, который станет истинным представителем народа. Люди сразу чувствуют твою порядочность. Я поняла, ты порядочный человек, как только ты переступил порог моего кабинета. Люди поверят тебе. Ты наше секретное оружие, Слваста. Ты станешь первым демократически избранным президентом на Бьенвенидо.

2
Наступал знаменательный день. Притом благоприятный. Десять дней назад Гильдия наблюдателей заметила приближение небесных властителей и предсказала точный день их появления. Многие в Варлане обсуждали интересное совпадение: небесные властители прибывали в день столетней годовщины событий на проспекте Жасмин. Несколько печатных листков даже назвали это предзнаменованием.

Прошла неделя с момента нарушения движения на железнодорожном мосту через Хоси. Хаос и финансовое напряжение, которые случились в результате на рынке Уэлфилд, стали последней каплей для бедняги старика Кофлина. Он решился уйти – вывести лодку с погребальным костром на Кольбал и освободить свою душу, чтобы великолепное кристаллическое существо унесло ее с собой.

В тот вечер Слваста, Бетаньева, Хавьер и Кулен отправились на собачьи бои, которые Филиппа устраивала в честь появления небесных властителей. Бои использовались как прикрытие. Потом сотни людей смогут засвидетельствовать: они видели там Слвасту и Хавьера. Бетаньева сообщила о готовности людей Тревина к любым признакам протестов или демонстраций солидарности с событиями на проспекте Жасмин. Нельзя было дать им ни малейшего повода для ареста.

Слваста согласился с ее логикой и необходимостью появиться на публике, но глубоко внутри ему казалось, что это уже граничит с паранойей.

– Хавьер теперь лавочник, – сказал он Бетаньеве. – Люди не заподозрят его в убийстве его собственных мод-обезьян.

– Сейчас, конечно, не заподозрят, – сказала она. В этот раз они сидели за столиком только вдвоем, а Кулен и Хавьер присоединились к компании приятелей, собравшихся около арены. – Но, когда вы двое начнете обретать популярность, полиция Капитана проведет тщательное расследование. Мы должны быть уверены, что они не найдут никакой зацепки. Ничего подходящего для обвинения.

Раздались громкие крики болельщиков, когда на арену выпустили мод-гнома и пару терьеров. Мод-гном заблеял от ужаса и попытался взобраться наверх по гладким стенам арены, чтобы спастись. Один из терьеров сомкнул челюсти на его ноге.

– Проклятый Уракус! – воскликнул Слваста. – Ты действительно думаешь на столько шагов вперед?

– Думать наперед – самая важная часть в нашем деле. У меня это неплохо получается, ведь здесь область логики. Практическое применение математики.

– Да уж. Так что ты прогнозируешь для нашего будущего?

– Ну, тебя изберут в совет района Налани. У меня есть тринадцать ячеек, тайно агитирующих за нас, а более пятидесяти членов профсоюза и их семьи ведут открытую предвыборную агитацию. Партия «Демократическое единство» получит большинство, и это поставит нас во главе района. Партия «Гражданская заря» даже не поймет, как мы их обошли. Хотя на самом деле, – она вызывающе усмехнулась, – они уже все понимают. На них работают два члена ячейки, и они сообщают: филиал «Гражданской зари» в Налани уже обеспокоен. Настолько обеспокоен, что они не посмели заикнуться своему начальству о возможности нам проиграть.

– Бетаньева. – Слваста взял ее за руку и посмотрел прямо в ее лицо, обрамленное слегка встрепанными волосами. Ее щеки горели от волнения и решимости. – Я спрашивал о другом. Что будет с нами? С тобой и мной?

В его голове все безнадежно смешалось. Тихие победы, которые они одерживали одну за другой, выдвигая себя и активистов своего движения, кружили голову. Они сумели построить подпольную организацию, способную совершать диверсии, – и полиция Капитана не поняла бы, в чем дело. Яростный протест Слвасты против несправедливости нынешней системы обрел материальное воплощение – и это почти пугало его, подобно обретению новой ментальной силы.

– Слваста! – встревожилась Бетаньева. – Ты и я вместе – то, для чего мы все делаем. Чтобы нашим детям не пришлось расти в несправедливом мире, в каком росли мы. И ты можешь усомниться в этом?

– Прости, – быстро сказал он. – Все происходит так стремительно. Временами я чувствую себя выбитым из колеи.

Под сводами старой ткацкой фабрики разразился рев одобрения, когда терьеры добили мод-гнома. Люди стали собираться вокруг букмекеров. Все заказывали новую выпивку.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – сказала Бетаньева. Ее панцирь ослаб настолько, чтобы показать ему сочувствие, окрашивающее ее мысли. – Иногда я тоже не могу поверить в реальность наших действий. Это словно…

– Продолжай, – попросил он.

– Даже не знаю. Мы так много сделали, а шерифы и Тревин нас до сих пор не заметили. Иногда мне кажется: а вдруг они все знают? Знают и ждут, когда мы совершим какой-нибудь по-настоящему дерзкий поступок, – тогда у них будет обоснование, чтобы пожизненно упрятать нас на рудники Падруи. И сделать это открыто, в суде, а не потихоньку под завесой приказа о приостановлении гражданских прав.

– Ты имеешь в виду, сделать из нас показательный пример?

– Да, что-то вроде.

– Если бы они за нами наблюдали, я уверен, мы бы заметили. Мы осторожны, а моей паранойе уже много лет.

Она наклонила свой пивной бокал, чтобы чокнуться с ним.

– Из нас двоих рассудительный – это ты.

– Но ты заставила меня задуматься о том, что же случилось со всеми предыдущими попытками свергнуть Капитана. Такие должны были быть. Но я не помню подобных сведений из уроков истории. Конечно, школу, где я учился, не назвать лучшей на Бьенвенидо…

– Не считая восстания на проспекте Жасмин, я ни о чем таком не слышала. Наверное, Кулен знает; в конце концов, он учился в университете.

– Надо как-нибудь спросить его.

– Спроси.

Бетаньева допила свое пиво одним глотком.

– Еще по пиву?

– Нет. – Она приблизила к нему лицо, не обращая внимания на непослушные пряди волос, которые лезли в глаза. – Давай пошлем в задницу осторожность. Мы побывали здесь на боях, договоренность выполнили. Все нас видели. Если их когда-нибудь спросят шерифы, они подтвердят. Пойдем домой, Слваста. Только ты и я. И я постараюсь убедить тебя, как много ты для меня значишь.

– Звучит заманчиво, – пробормотал он внезапно охрипшим голосом.


Без четверти четыре Слваста и Хавьер прибыли на рынок Уэлфилд, якобы для того, чтобы взять фургоны и отправиться на станцию Плесси, как обычно. Подойдя ближе, они разобрали яростные телепатически вопли, которые раздавались под рядами длинных крыш. У главного восточного входа в рынок стояли три экипажа шерифов. Двоих старших шерифов окружала группа лавочников, пытавшихся перекричать друг друга. Лампы с ялсовым маслом на железных столбах давали слабый свет, позволявший, однако, различить несколько трупов мод-обезьян, лежащих в проходах. Когда Слваста развернул экстравзгляд, он увидел еще десятки мертвых модов, валяющихся в лавках и проходах по всему рынку. На телах не было внешних повреждений. Животные выглядели так, как будто они спали.

– Хвала Джу, вы здесь, – сказал Пабель, выходя поприветствовать их. – Все плохо. Очень плохо.

– Что тут случилось? – спросил Хавьер.

Слваста был впечатлен. Хавьер не просто выглядел озадаченным, он даже умудрился излучать сильное беспокойство и недоумение.

– Это кошмар, – сказал Пабель, испуская ужас в эфир. – Кто-то убил всех модов на рынке.

– Что?!

– Правда. Вчера поздно вечером через рынок пробежала большая группа людей. Они использовали текин, чтобы убить каждого мода, которого обнаружили, ударом в сердце или в мозг. Это… Это просто…

– Скотобойня? – невинно подсказал Слваста.

Хавьер бросил на него сердитый взгляд.

– Наших мод-обезьян тоже убили?

– Да. Простите, сэр. Меня здесь не было в тот момент. Я ничего не мог поделать.

– Ладно. Пойдем и послушаем, что скажут шерифы.

Но заговорить старшим шерифам не давали. Даже Рышард, возглавлявший Гильдию мясников Уэлфилда, никак не мог заставить владельцев лавок замолчать.

– Кому-нибудь из вас недавно угрожали? – выкрикнул один из шерифов.

Никому.

– Убийцы модов что-нибудь протелепали? Какое-нибудь объяснение этому? Назвали причину?

Ничего подобного.

– Кто-нибудь из вас узнал кого-то из них?

Все убийцы были под плотным покровом.

Шерифы, похоже, не знали, что еще сделать или сказать.

– Как нам быть? – спросил Рышарда лавочник по имени Калик.

«Мы пережили кризис с отменой поездов, – во всеуслышание протелепал Рышард. – Не вижу здесь проблемы. Сегодня утром мы просто усерднее поработаем сами, а к вечеру у нас уже будут новые мод-обезьяны, заказанные в стойлах формовщиков».

– А страховка гильдии покроет стоимость новых модов? – потребовал ответа Хавьер.

– Я… э-э… – нервно промямлил Рышард. – Вопрос будет решаться. Полагаю, все претензии будут рассмотрены надлежащим образом.

– Это не ответ! – выкрикнул кто-то.

– Я плачу вам взносы, – сказал Хавьер. – Все мы платим. Зачем это нужно, если не для страховки от таких бедствий?

Рышард бросил на него взгляд, исполненный чистейшей ненависти.

– Давайте просто сохранять спокойствие! Прошу вас. Я тоже потерял мод-обезьян, как и все остальные.

– Тогда дай нам гарантии, что мы получим страховку от гильдии.

– Я сделаю все, что смогу. И я встречусь с главным шерифом и настоятельно призову его сделать все возможное для поимки преступников.

«Настоятельно призвать?» – передразнил его чей-то насмешливый телепатический голос.

– Да! Я буду настаивать. – Рышард озабоченно вздохнул. – А сейчас я еду в Плесси забирать мясо. Я не позволю этому чудовищному преступлению победить меня. И вы тоже держитесь.

– Политик, – громко проворчал Хавьер, когда глава гильдии поспешил к своей лавке.

Несколько приятелей-лавочников услышали его и пробормотали согласие.

Без мод-обезьян всем пришлось выкладываться на полную, чтобы вовремя подготовить заказы. Стали появляться заказчики. Они встревожились при виде валяющихся повсюду трупов мод-животных, но терпеливо ждали, пока их заказы будут выполнены.

Затем стали подходить люди и спрашивать, не хочет ли кто-то нанять их на подмогу. Хавьер взял двоих, пообещав им, что нанимает на неделю. Но сначала он отправил их к Брайану-Энтони, главе недавно созданного профсоюза рынка Уэлфилд, подписать соглашение с организацией. Другие лавочники ворчали, он-де подает плохой пример. Мало кто поступил так же. К середине утра несколько владельцев лавок отправились в соседние стойла формовщиков купить себе новых мод-обезьян. И тут разразилось второе потрясение дня.


– Все нейты стерилизованы? – потрясенно спросил Капитан Филиус. – Все?

Он стоял в оранжерее, располагавшейся в задней части дворца. Помещение напоминало маленький эллинский храм, только промежутки между колоннами архитекторы закрыли листами стекла, которые вверху изгибались и сливались, образуя цельную крышу. По идее, это стекло считалось последним, что произвели корабельные машины, прежде чем вышли из строя. Филиус легенде верил; стекло было древним, но до сих пор оставалось прочнее любого металла, изготовлявшегося сегодня на литейных заводах Бьенвенидо.

– Да, сэр, – ответил Тревин. – Владельцы молчали об этом, конечно. Но, как только просочились первые слухи, мои люди провели тщательное расследование. Гильдия формовщиков ну очень не хотела сотрудничать, но я настоял. В городе не осталось ни одного нейта, который не был бы стерилизован.

– Дерьмо!

Филиус постарался обуздать свой гнев. Он посмотрел через стекло на лужайки, где как раз происходил ежегодный прием в саду. Аристократия Варлана и самые богатые торговцы, все разряженные, попивали чай в ожидании, когда Капитан с семьей выйдут в сад, будут прогуливаться среди них и бормотать слова признательности за поддержку фонда полковых вдов и сирот.

– Как такое могло произойти? Новая болезнь?

– Нет. Это было сделано намеренно. Три ветеринара независимо друг от друга подтвердили злой умысел. Их яичники уничтожили текином.

– Каждого нейта? – недоверчиво переспросил Капитан. – Но их должны быть тысячи.

– Именно так, сэр.

– Дерьмо!

Филиус перестал разглядывать девушек из высшего общества, чьи платья самых разных расцветок демонстрировали ноги во всю длину и ложбинку между грудей в вырезе.

– Кто это сделал?

– Я веду расследование.

– Расследование? И это все, что вы можете сказать? У нас еще никогда не совершалось такого масштабного преступления. Ради Джу, вы начальник моей полиции! Как вы могли ничего не заметить?! Были же какие-то признаки? Проклятье, половина города работает на вас, вторая половина вас боится до усрачки. Вы обязаны знать все!

– Это что-то совершенно новое. Такого еще не было.

– Что вы хотите этим сказать?

Тревин поправил съехавшие очки на носу.

– Возможно, действовали конкуренты гильдии формовщиков. Уракус свидетель, гильдии друг друга не любят. Но, по вашему точному замечанию, масштабы происшествия превосходят все, с чем мы сталкивались раньше. Я просто не могу поверить, что это работа ревнивых конкурентов, которые хотят нажиться на неприятностях городских стойл, заломив цены на своих модов. Мне кажется, здесь замешана политика.

– Политика? Вы серьезно? Радикалы из университета – глупые детишки из семей среднего класса, играющие в собственную значимость. Стоит им получить дипломы – и они возвращаются домой работать на папу. А жители трущоб – просто дерьмо мод-обезьяны. Они не способны организовать трах в борделе, куда им до такого.

– Согласен с вами. Как я уже сказал, сэр, это что-то новое.

– Дерьмо!

Гнев Филиуса улегся так же быстро, как и возник.

– И что же нового у нас в городе?

– По всему Варлану появляются новые профсоюзы рабочих. А вчера группа неизвестных разгромила рынок Уэлфилд, перебив всех модов до единого. Это была чистая бойня. Интересное совпадение – учитывая, что от нехватки модов больше всего выиграет рабочий класс.

– А рынок Уэлфилд обзавелся профсоюзом?

– В числе первых.

Филиус поймал себя на том, что улыбается.

– Умно. Похоже, у нас завелся кто-то, недовольный моим правлением.

– Да, сэр.

– И как раз в столетнюю годовщину проспекта Жасмин. Маленькие людишки с большими воспоминаниями. Как вовремя. Похоже, это будет интересно.

– Думаю, да, – невозмутимо сказал Тревин.

– Так. Я хочу знать, кто они. Вы меня понимаете? Внедритесь в их организацию, выясните имена, узнайте, что они планируют дальше. Джу, нападение на нейтов сильно ударит по экономике города. Только этого нам не хватало после неприятностей с мостом через Хоси. – Он пристально посмотрел на Тревина. – Мост был частью их плана?

– Навряд ли. Мост просто обветшал.

– Тем не менее…

– Я выясню.

– Надо ждать беспорядков, независимо от того, что мы сделаем с вожаками. И на этот раз восстание не ограничится трущобами.

– Я поговорю с капитанами шерифских участков.

– Обязательно. А я вызову первого спикера. Пусть займется гильдией формовщиков, чтобы они не вздумали выяснять между собой отношения. Первым делом надо пополнить стойла. Проклятье, у меня есть доля в нескольких стойлах.

Он расправил плечи и снова обратил внимание на стайки аристократок, фланирующих по лужайкам на высоких каблуках. Его жена у фонтана беседовала с группой пожилых женщин в шляпах, перегруженных перьями.

– Мне лучше вернуться туда, пока мои сыновья не разобрали всех барышень, пригодных для перепихона.

3
– Посмотрите на это, – сказал вернувшийся вечером Кулен, шлепнув на стол экземпляр «Взгляда с холма».

Печатный листок был посвящен истории со стерилизацией нейтов.

– Они рассказали обо всем, – продолжал Кулен. – О том, что в столице уже месяц не рождаются новые моды. О том, что стойла собирались молчать об этом. Они рассказали всю историю полностью.

– Еще бы! – возмущенно сказала Бетаньева. – Мы скармливаем газетам достаточно информации. Но я никогда не уверена, насколько хорошо работают наши каналы связи с ними. Они пишут о планах владельцев стойл в связи с нехваткой нейтов?

– Нет. Зато «Взгляд с холма» выяснил, что все города вокруг Варлана столкнулись с такой же проблемой. Стойлам придется завозить модов из районов, куда мы не дотянулись.

– Это влетит им в копеечку, – с удовлетворением сказала Бетаньева.

– Но моды вернутся, – добавил Кулен, – и теперь стойла будут охранять, опасаясь новой стерилизации нейтов.

– К тому времени мы будем у власти, – сказал Слваста.

– В муниципальном совете района Налани, – едко заметила Бетаньева. – Мы плохо рассчитали сроки. Нам следовало выиграть выборы в окружной совет и только потом заниматься нейтами.

Хавьер обнял их обоих за плечи.

– А я вам говорю, все сделано вовремя. Завтра утром каждый лавочник в Уэлфилде возьмет новых работников. Людей вместо модов.

– И все они станут членами профсоюза, – сказал Слваста. – А ведь в Уэлфилде мод-обезьян было больше, чем людей.

– Уракус, все безработные сбегутся туда наниматься на работу, если у них есть хоть капля здравого смысла, – согласился Кулен. – Мы должны убедиться, что все они подпишут соглашение с профсоюзом.

– Только не я, – рассмеялся Хавьер. – Я теперь лавочник, один из угнетателей. – Он ухмыльнулся: – Пусть этим займется Слваста.

– Брайан-Энтони знает, что делать, – сказал Слваста. – Он прямо сейчас в Уэлфилде с несколькими верными сторонниками профсоюза. Они объясняют владельцам лавок: любой новый мясник должен быть членом профсоюза.

– А Рышард все еще в участке шерифа, – заметил Кулен. – И там же несколько старших партийцев из «Гражданской зари»; двое из них явились из окружного штаба. Люди на высоких постах очень нервничают по поводу муниципальных выборов в районе Налани.

– Да, такое не часто услышишь, – сказала Бетаньева с расслабленной улыбкой.

– До выборов еще три недели, – возразил Слваста. – Мало ли что пойдет не так.

Она с сочувствием покачала головой:

– Ты такой оптимист.

– В любом случае, мы с Хавьером отправляемся сегодня вечером на Ковал-роуд. Мы выступаем на собрании, чтобы убедить еще нескольких избирателей отдать нам голоса.

– Ковал-роуд? Вы собрались агитировать народ в кабачке «Эллингтон»? – спросила Бетаньева.

– У нас, политиков, не жизнь, а кромешный Уракус.


Несмотря на то что это был день выборов, Слваста начал его с обычной рутины. Встал рано утром, вместе с Пабелем сгонял фургон на станцию Плесси – забрать мясо на сегодня. Вернулся в Уэлфилд, разделал туши – подготовить мясо для заказчиков. Он добрался на участок – проголосовать – только после полудня.

Местный избирательный участок располагался в старом потрепанном общественном зале на проспекте Футскрей, в двух шагах от Тарлтон-Гарденс. Скучающий шериф в форме, охраняющий участок снаружи, равнодушно кивнул Слвасте.

Внутри организаторы установили пять кабинок для голосования. За столом сидели две женщины с огромной книгой в кожаном переплете для записи результатов голосования. Очередь избирателей протянулась на всю длину зала, что было редкостью. Обычно явка составляла около двадцати процентов. Слваста присоединился к очереди. Пара человек узнали в нем кандидата, кто-то кивнул ему, кто-то улыбнулся. До стола он добрался за пять минут; позади него очередь по-прежнему тянулась до дверей.

– Много работы? – спросил он у женщины, которая сначала вычеркнула его имя в книге и лишь потом вручила ему бюллетень для голосования. Она смерила его неодобрительным взглядом и жестом подозвала следующего избирателя.

Задернув тонкую занавеску кабины, он понял, как сильно ему хочется, чтобы Бетаньева оказалась здесь вместе с ним. Насколько приятнее голосовать вместе! Но она была занята, к тому же следовало соблюдать меры предосторожности, ведь они хотели обезопасить себя и не раскрыться. Слваста просмотрел лист для голосования. Восемь партий боролись за управление муниципальным советом района Налани. Самые крупные и организованные – «Гражданская заря» и «Демократическое единство». За ними следовала обычная подборка разнородных независимых кандидатов, каждый из которых занимался какой-нибудь одной местной проблемой. Список удивлял своей длиной. Это отметили даже не связанные с «демократами» газеты. Многие желали появления новых рабочих профсоюзов. Многие считали Брайана-Энтони политическим гением за стремительное создание политической базы.

Слваста испытал странное чувство, когда увидел в избирательном бюллетене собственное имя. Вот он, прыжок в пропасть, подумал он; после этого не будет пути назад. Он не чувствовал в себе решительности – еще одна причина, по которой он хотел, чтобы Бетаньева очутилась здесь. Ему стало стыдно перед ней за свои жалкие сомнения. Слваста закрыл глаза и увидел лицо Ингмара.

«Я был слаб раньше. Но больше я не буду слабым».

Слваста поставил крестик, отмечая свою партию. Он сильно надавил карандашом, оставив отчетливую темную отметку, которую невозможно оспорить.

Мир снаружи казался чересчур обычным для такого важного дня. Яркий солнечный свет лился с небес. Выйдя из зала, Слваста ощутил на лице тепло солнечных лучей. Несколько высоких облаков плыли в сапфировом небе над столицей. Когда Слваста двинулся по проспекту Футскрей, он увидел мужчину, сидящего на скамейке, откуда открывался прекрасный обзор на вход в зал. Он был там, когда Слваста еще только шел голосовать. Обычная одежда, обычные черты лица. Мужчина ненавязчиво читал газету. Его вроде бы не окутывал плотный полог, но от него исходило легкое ментальное впечатление незначительности. Крошечная телепатическая подсказка: не обращайте на меня внимания. Подкладка мыслей, практически незаметная – если только вы не старались ее рассмотреть.

Слабая улыбка тронула губы Слвасты, и он огляделся вокруг экстравзглядом. Ну конечно, на дымовой трубе сидела мод-птица. Ее зоркие глаза смотрели на проспект Футскрей, передавая всю информацию скрытому владельцу птицы.

«Значит, вы боитесь нас, – подумал Слваста, проходя мимо наблюдателя и старательно игнорируя его. – И правильно делаете».

4
Оглядывая зал заседаний совета Налани, Слваста не был уверен, что они одержали такую уж большую победу. Зал имел довольно стандартную планировку и обстановку, обветшавшую от времени и удешевленную поколениями унылых советников. Те члены совета, которые соизволили явиться, сидели в ряд на длинных скамьях, лицом к трибуне, откуда мэр управлял происходящим. Потемневшие от старости деревянные панели на стенах усиливали общее мрачное впечатление, а стеклянный купол посередине крыши едва пропускал свет – настолько он помутнел от грязи. Городской служащий передал Слвасте экземпляр текущей финансовой отчетности совета. После одного из самых удручающих часов своей жизни, проведенных за чтением, Слваста поражался, как совет вообще смог себе позволить расходы на печать этого отчета.

Бетаньева и Кулен сидели вверху, на галерее для публики, вместе с более чем сотней сторонников «Демократического единства» и несколькими репортерами газет со всего города. Слваста подмигнул Бетаньеве в тот момент, когда секретарь округа открыл собрание. Первым пунктом шло назначение нового мэра. Из семнадцати мест четырнадцать принадлежали «Демократическому единству», всего два – «Гражданской заре», и одно досталось независимому кандидату, проводившему агитацию за улучшение дорог. Брайана-Энтони выдвинули на пост мэра. Собрание единодушно проголосовало «за». Брайан-Энтони вышел к трибуне под громкие аплодисменты и одобрительные выкрики с галереи. Ему передали мантию с меховым воротником и тяжелую золотую цепь – символ должности. Затем он был приведен к присяге как преданный и верный подданный Капитана. Он произнес клятву без тени иронии.

– Молодец, – пробормотал Слваста себе под нос.

Брайан-Энтони прекрасно подходил на роль официального главы. Он был горячим энтузиастом их дела, пусть иногда и высказывался против власти чересчур радикально, особенно после нескольких пинт пива. Но сегодня весь вечер он оставался трезв как стеклышко – Хавьер за этим проследил.

Собрание продолжилось в соответствии с намеченной повесткой дня. Последовала раздача портфелей новым районным советникам. Слваста получил назначение отвечать за техническое обслуживание сети канализационных и сточных вод (что дало ему доступ к большому количеству информации о водоканалах) и второе назначение – заботиться об общественных деревьях. Брайан-Энтони даже милостиво назначил одного из советников «Гражданской зари» отвечать за лицензирование кэбов в районе.

Затем были дебаты по счетам. Пять советников от «Демократического единства» выступили с осуждением финансового состояния, в котором предыдущий совет сдал дела.

– Мы фактически банкроты, – возмутился один из них.

После этого оба советника от «Гражданской зари» демонстративно покинули зал под насмешки и крики сторонников «Демократического единства» на галерее для публики.

Для проверки финансов и имеющихся возможностей их восстановления было решено сформировать специальную целевую группу, которая представит совету отчет через неделю. Слваста оказался одним из пяти членов целевой группы. Он с трудом удерживал панцирь достаточно прочным, стараясь не выдать свое волнение.

– Теперь я предоставляю слово желающим, – сказал Брайан-Энтони.

– Я хотел бы внести предложение о моратории на выдачу лицензий, – произнес Джерил.

Толпа в галерее для публики оживилась. Слваста держал непроницаемыми лицо и мысли, а внутри молился Джу, чтобы Джерил не облажался. Они потратили предостаточно времени, рассказывая ему, как себя вести.

– Я представляю район с большой долей… э-э… безработных, – продолжил Джерил, нервно озираясь. – Семьи живут в условиях… э-э… трудностей, о которых понятия не имеет никто в районах, где селятся богатенькие. Для бедняков никто ничего не делает. Шерифы жуть как придираются, если кто-то из нас, ну, там, затянет с выплатой за аренду. Городу на нас начхать. Ну, а вот мне есть до этого дело, понимаете, ведь я взаправду знаю, что такое трудности… э-э… Так вот, меня избрали в помощь беднякам, и это то, что я буду делать, и неважно, чьи личные интересы будут затронуты.

Джерила приветствовали парой громких возгласов с галереи. Слваста подумал, что следовало дать ему речь покороче. Этот человек был не лучшим оратором и явно мало репетировал.

– В свете мною сказанного, господин мэр, я настоятельно призываю совет поддержать мораторий на выдачу лицензий на вновь приобретенных модов в нашем районе. Только когда у нас будет полная занятость людей, можно будет рассмотреть вопрос о выдаче новых лицензий.

Они еще не просекли, в чем дело. Слваста ухмыльнулся про себя, разглядывая непонимающие и озадаченные лица в галерее для публики. Единственной, кто улыбался, была Бетаньева. Именно она обнаружила общегородской закон, который гласит, что вам нужна лицензия на владение модами и содержание их и каждый район отвечает за применение этого закона в своих границах.

Закон ввел Капитан Эфраим две тысячи пятьсот лет назад, когда моды были менее распространенными, чем сегодня. Закон никогда не отменяли, но, по мере того как моды использовались все шире, плата за лицензию постепенно снижалась под политическим давлением со стороны стойл формовщиков, торговцев и большинства домовладельцев, пока в конечном итоге затраты на сбор этой платы не стали значительно перевешивать собранные деньги. Закон остался в качестве исторической диковины в книге уложений вместе с другими подобными реликтами вроде налога на подковы на площади Броклейдж или цветочной десятины на проспекте Тейлор.

По словам Бетаньевы, существующий закон – особенно такой древний, как этот, – в принципе невозможно оспорить юридически. Совету оставалось только выполнить свой долг и обеспечить соблюдение закона. И, поскольку ни у кого не имелось лицензии, следовало установить лицензионный сбор и заставить людей получить лицензии на модов, которые у них уже были. Собранные деньги решат финансовые проблемы района Налани одним махом – разумеется, при условии, что их удастся собрать. Однако множество безработных будут рады получить работу сотрудника по регулированию лицензий, особенно когда их станут поощрять ячейки и профсоюзы.

Предложение было поддержано и принято.

Именно тогда Слваста увидел его. Того самого человека, который сидел на проспекте Футскрей. Он стоял в задних рядах, недалеко от Бетаньевы. Его глаза слегка сузились, как будто он начал понимать, что же произошло.


Тревин стоял на своем обычном месте, между двумя бархатными стульями перед столом Капитана, ожидая, пока Филиус переварит свежую информацию. Он снова оказался гонцом, который принес плохие новости, и это ему ничуть не нравилось. Тревин привык контролировать события, а в последнее время ему приходилось лишь реагировать на них.

За последние несколько недель удалось достичь определенного прогресса. Его информаторы внедрились и в профсоюз Уэлфилда, и в партию «Демократическое единство», они даже выступали уличными агитаторами. Двое из вновь избранных членов совета от «Демократического единства» – его люди. На собраниях партии не могло быть сказано или запланировано ничего, о чем бы он не узнал в течение часа.

И в этом заключалась одна из его самых больших проблем. «Демократическое единство» не делало ничего необычного или неожиданного. Ничего такого, что он искал. Политическая партия бедняков. Да, такое явление встречалось довольно редко, но, если отбросить в сторону их абсурдные амбиции, сбивающее с толку соперничество с «Гражданской зарей» и превращение в крупную оппозиционную партию, они не планировали ничего плохого. Тревину оставалось лишь заняться теми, кого его люди стали называть четверкой: Слваста, Бетаньева, Хавьер и Кулен. Он собрал всеобъемлющие досье на них. Держал их под постоянным наблюдением. Опросил их знакомых из старых времен – до того, как четверка занялась политикой. Слваста был ключевой фигурой, конечно же. Хороший офицер в прошлом (Тревин читал отчеты Чамского полка, где между строк ясно читалось, что преданность делу мешала начальству Слвасты), потрясенный смертью своего друга Арниса. Когда Тревин прочел дело Арниса, затребованное из Управления юстиции, он не мог не согласиться со Слвастой – вся история представляла собой феноменальный акт глупости со стороны чиновников. Остальные трое составляли группу поддержки своего вожака – и Слваста был достаточно умен, держась на заднем плане. Брайан-Энтони, несмотря на свои благие намерения, оказался просто подставным лицом.

Четверка планировала все в частном порядке. Они дергали за ниточки, управляя «Демократическим единством» и постоянно расширяющимися профсоюзами. Причем делали это на удивление умело. Слваста явно был прирожденным политиком. Тревин даже появился инкогнито на встрече Слвасты с народом в пабе, чтобы лично пронаблюдать за ним. К концу встречи у него не осталось сомнений в искренней приверженности Слвасты идеям улучшения жизни обездоленных.

Вот только методы, которыми его команда пользовалась для достижения цели, вызывали колоссальную головную боль.

Капитан Филиус поднял глаза от папки, доставленной Тревином.

– Но… Я никогда не подписывал приказ о лицензиях на модов.

– Нет, сэр. Это сделал Капитан Эфраим.

– Э-э… и когда он?..

– Две тысячи лет назад. Он был Капитаном в течение семи лет. Не совершил ничего выдающегося ни в какой области. К несчастью, его закон не удалили из книг уложений. Он все еще имеет силу. Просто никто не удосуживался применять его на протяжении веков.

– Дерьмо! – Филиус бросил папку на стол и откинулся на спинку стула. После минутного размышления восхищенная улыбка тронула его тонкие губы: – А Слваста хорош, да?

– Да, сэр.

– Как жаль, он стал бы превосходным первым спикером при мне.

– У Слвасты свои планы. Ни вы, ни я в них не числимся.

– Значит, я просто отменю закон бедняги древнего Капитана Эфраима. Уберу ветер, который дует в паруса Слвасты.

– Конечно, это вариант, сэр.

– Ну-ну. А вы бы предложили что-то другое?

– «Демократическое единство» – партия протеста, действующая в одном-единственном районе, неизвестная остальной части Варлана, не говоря уже о Бьенвенидо в целом. Если вы отмените закон о лицензиях на модов, это привлечет к ним всеобщее внимание. И сообщит всем, что вы считаете их опасными соперниками «Гражданской зари». Капитан должен иметь репутацию того, кто стоит выше грязной политики.

Филиус озадаченно посмотрел на него.

– Советуете никак не реагировать? Взгляните-ка туда.

Капитан махнул рукой в сторону больших окон, выходящих на бульвар Уолтона. На дворе стояла ночь, и с безоблачного неба струился свет туманностей. Их нежное свечение ложилось отблесками на крыши. Светились желтым окна домов.

– Не горят уличные фонари. Впервые за тысячи лет улицы Варлана не освещены. И это в мое капитанство! Ваша мерзкая четверка тому виной. Катастрофа! Но она – ничто по сравнению с данными в отчетах Казначейства. Цены растут, банки нервничают. Требуются неотложные действия. Нам нужны новые нейты, и гильдия уже договорилась о покупке. И нам нужны моды, которых произведет гильдия. Неограниченное количество модов без всяких лицензий.

– Я понимаю. Но обратите внимание, сэр: их хитрый фокус с законом подтверждает то, что я уже говорил. За историей с нейтами стоит та самая четверка. У Слвасты есть слабость: он одержим борьбой с паданцами и с модами. Его пунктик, впрочем, вполне объяснимый. И именно это в конечном итоге стоит за всей нынешней ситуацией.

– Ему следовало остаться в полку и лично сражаться с паданцами.

– Но он этого не сделал, сэр. И теперь нам приходится иметь с ним дело. Он и его друзья стали публичными фигурами. От них нельзя потихоньку избавиться. Последуют вопросы. Совершенно ни к чему творить из них мучеников.

– Что тогда?

– Они сделали свой ход. Это открыто брошенный вызов лично вам. Мы должны сделать встречный ход. Заставить понять, что они ввязались в непростую игру. Они должны получить урок: нельзя оспорить власть Капитана и не получить последствий.

– Отлично. Отправьте им сообщение, Тревин. И пусть оно будет жестким.

– Слушаюсь, сэр.

5
– Мы этого добились, – сказала Бетаньева. – Мы положили начало.

Прошло полчаса после окончания заседания совета, и они вчетвером сидели во дворике кабачка «Беллавью» по другую сторону Тарлтон-Гарденс от их дома. Четыре бокала пива стояли на столе. Четверку окутывал легкий покров, чтобы помешать подслушиванию. В сумеречном небе над головой понемногу сгущались облака.

– Хорошее начало, – согласился Хавьер. – Но сейчас наша самая большая задача – продолжать двигаться вперед.

– Все ячейки поставлены в известность, – сказала Бетаньева. – К концу недели по всему городу будет много мертвых модов.

– Шерифы возьмутся за дело, – задумчиво произнес Кулен. – Они поймут, что за этим стоит какая-то организация. А поскольку все началось с Уэлфилда, они станут шнырять там и совать нос во все.

– А может, и нет, – сказала Бетаньева. – Стоит только зажечь искру – и пламя вырвется на свободу. Если все безработные осознают, что мертвые моды означают работу для них, нам не нужно будет отдавать ячейкам приказы убивать модов: это начнет происходить само собой.

– Мне это нравится, – согласился Кулен. – Шерифы могут обвинить совет Налани в том, что искра была брошена, но никак не в убийствах модов. Они не станут интересоваться нами.

– Кто-то нами уже заинтересовался, – сказал Слваста. – И это не шерифы.

Он рассказал им о наблюдателе, которого заметил.

– Уракус! – воскликнул Кулен. – Он действительно стоял так близко от меня на галерее?

– Да.

– Тебе следовало предупредить меня.

– Зачем? Что бы ты сделал – обернулся и уставился на него? И толку?

– Он сейчас здесь? – спросила Бетаньева.

Слваста неторопливо оглядел дворик. Когда-то отсюда открывался неплохой вид, но теперь его загораживала высокая каменная стена, заплетенная лианами вирикоуты, чьи крупные ярко-белые цветы сворачивались, поскольку солнце уже зашло.

– Его нет, – заверил друзей Слваста, осмотрев все столики. – Но если они не дураки, то будут менять соглядатаев, чтобы мы не начали их узнавать.

– Одного ты уже узнал, – заметил Кулен.

– Мне повезло. Или они допустили небрежность. Не стоит на это рассчитывать.

– Ты исходишь из того, что за нами следит большая команда, – тихо заметила Бетаньева.

– Если они следят за нами, значит, у нас проблемы, – сказал Хавьер. – Они должны были бы следить за Брайаном-Энтони. Он очень убедителен в роли главного радикала. Даже я поверил, будто он главный, – так внушительно он вел совещание.

– Насчет совещания, – сказала Бетаньева. – Когда в следующий раз будете выдвигать предложение, убедитесь, что речь лучше отрепетирована. От выступления Джерила уши болели.

– Зато он выглядел искренне. Таким и должен быть первый запрос – бесхитростным и из лучших побуждений. «Демократическому единству» совершенно не нужно производить впечатление профессиональных политиков.

– Не надо, чтобы он выглядел профессионально, но мог бы поменьше мямлить.

– Мы научимся. Все мы.

Слваста телепнул бармену, прося принести еще пива.

– Нам нужно быть осторожными, – сказала Бетаньева. – Сейчас критический момент. Мы должны обеспечить себе серьезную поддержку. Пока мы всего лишь контролируем один из самых бедных районов Варлана. А следующий тур выборов еще только через восемь месяцев.

– А когда-нибудь настанет момент, который не будет критическим? – проворчал Хавьер.

Бетаньева подняла бокал и глянула на Хавьера поверх него.

– Пока неизвестно.


Второе заседание совета Налани прошло гораздо более бурно, чем первое. Этого следовало ожидать. Кровавое истребление модов (по яркому осуждающему выражению газет) обрело серьезный размах, даже Слваста и Бетаньева удивились и немало обеспокоились. Ячейки получили приказ уничтожать только коммерческих модов – использовавшихся для получения прибыли, но никто больше не придерживался таких ограничений. Домашних модов истребляли с таким же удовольствием, как связанных с торговлей. В некоторых богатых районах шерифы патрулировали все дороги, ведущие в этот район, и требовали подтверждения, что люди здесь проживают, прежде чем пропустить пешеходов и кэбы. Граждане были полны решимости не пускать нежелательных людей – политика, которая быстро привела к нескольким скверным инцидентам из-за чрезмерного усердия шерифов. Печатные листки и телепатические сплетни обсасывали каждый инцидент по много дней.

Затем возникла проблема трупов. Мертвых модов просто бросали на улицах. Из укромных мест выбрались бусалоры; люди рассказывали об огромных стаях грызунов, пирующих на щедрых грудах падали. Они разъелись и осмелели настолько, что бросались на детей. Мошки татус роились целыми тучами в узких переулках и на широких улицах. Все это угрожало здоровью людей.

Брайан-Энтони открыл заседание заявлением, что районный совет считает первейшей задачей очистку улиц от трупов. Для этого будут наняты двадцать новых работников-людей.

– Где вы возьмете деньги на зарплаты? – спросил Ориол, один из советников от «Гражданской зари».

– Я предлагаю взимать один шиллинг за каждую лицензию на мода, – сказал Джерил. – Это даст району значительный доход.

– Твоя партия перебила всех модов, кретин! – крикнул в ответ Ориол. – Скоро не останется ни одного мода, для которого нужно будет покупать лицензию. Вы же об этом не подумали, прежде чем все затевать, а?

– Прошу вас, советник, выражайтесь вежливо, – сказал Брайан-Энтони.

– Пять моих модов были убиты вашими сторонниками. Это, по-вашему, вежливо? Я разорен!

– Наймитеработников-людей! – крикнул кто-то с галереи.

– Вы преступники! Подонки! – раздался ответный крик.

Брайан-Энтони принялся стучать молотком, но крики и обвинения на галерее становились все громче и жарче.

– К порядку, прошу вас! К порядку!

За оскорблениями последовали тычки текином, поначалу несильные. Но несильными они оставались недолго. Разразилась полномасштабная драка. Пришлось вызвать шерифов.

Это заняло двадцать минут, но галерея для публики была очищена, и остальная часть заседания прошла без гражданских наблюдателей. Поскольку в Варлане не разрешалось проводить закрытые заседания, все интересующиеся могли видеть и слышать происходящее через чувства одной из районных служащих.

– Не ожидал такого поворота, – признался Слваста, когда они шли домой.

– Нам следовало это предвидеть, – сказала Бетаньева. – В конце концов, весь смысл уничтожения модов заключался в том, чтобы ударить людей по самому больному – по кошельку. Начните отнимать деньги у привилегированных – и они превратятся в таких же диких зверей, как любое животное, которое бросили на арену Филиппы.

Бетаньева сморщила нос, когда они свернули на Онсло-роуд – торговую улицу со множеством магазинов и лавок. Мертвые моды громоздились кучей в водосточной канаве, хотя без экстравзгляда трупы было трудно разглядеть. Ни один из уличных фонарей на Онсло-роуд не горел; улица освещалась только сияющими на небе туманностями и случайным отблеском из чьего-то окна на верхнем этаже. Фонарщиками в столице в основном работали мод-гномы, и они оказались легкой мишенью. Телепатические сплетни сообщали, что сейчас в столице по ночам зажигается меньше двадцати процентов уличных фонарей.

Четверка торопливо шагала по мостовой. Темные груды в водосточной канаве шевелились – это напоминало рябь на поверхности темного озера. Слышались звуки мягких шлепков по бордюрным камням. Первоначально Слваста подумал, что в телах модов еще сохранились признаки жизни, но брошенный туда экстравзгляд показал ему: трупы покрыты шевелящимся ковром из десятков бусалоров. Твари были здоровенными, в ужасе понял он; ему всегда казалось, грызуны такого размера – это не более чем городская легенда. Но за прошедшую неделю им досталось более чем достаточно пищи, и они отъелись.

Его рука сжала плечо Бетаньевы, и спутники поспешили дальше.

– Нам действительно придется с этим что-то делать, – сказал Хавьер, зажимая нос рукой в попытках хоть частично избавиться от зловония.

«Еще одно непреднамеренное следствие, – телепнула им Бетаньева, стараясь не открывать рот и не вдыхать миазмы. – Работникам-людям нужно слишком много платить, чтобы они зажигали фонари по вечерам и заправляли их по утрам. Возможно, нам надо сделать исключения в запрете на выдачу лицензий».

– Уже не имеет значения, – сказал Хавьер. – Компании, заведующие уличным освещением, не смогут позволить себе купить новых модов. Вы видели, за сколько сейчас продается трехмесячный мод-гном? И это при условии, что вы сможете ввезти его в город. Шерифы поговаривают, а не сопровождать ли вооруженной охраной модов, которых стойла завозят в столицу.

– На экономике это тоже сказывается, – заметил Кулен. – Цены на продукты питания растут.

– Ну, оно понятно, – сказал Слваста. – Все лавки Уэлфилда подняли цены. У нас не осталось выбора: люди в работниках обходятся дороже модов.

– Должен быть рост заработной платы с учетом этого, – сказала Бетаньева. – Конечно, никто не захочет поднимать зарплату. Может, нам в Налани следует ввести минимальный уровень заработной платы?

– Нет, – возразил Слваста. – Надо быть реалистами. Даже если мы введем минимальный уровень, любой владелец магазина или предприятия сможет оспорить его в суде. Район просто лишится торговли и производства. Наши трудности лишь возрастут.

– Ну что ж, – отозвалась Бетаньева, – придется подождать до тех пор, пока мы не сможем ввести этот принцип на всей планете.

– Хорошая мысль, – сказал Слваста.

Он в очередной раз поразился ее преданности делу и даже обеспокоился этим.

Когда Слваста и Эрвин вернулись с фургонами со станции Плесси, на рынке Уэлфилд их встретил отряд шерифов. Пятеро шерифов оцепили лавку Хавьера, и их прочные панцири исключали любую утечку эмоций.

Слваста увидел Хавьера, тот стоял перед главной витриной лавки и был поглощен разговором с сержантом шерифов.

– Разгрузите фургоны, пожалуйста, – сказал Слваста Эрвину и новым работникам, остановив фургон возле складских помещений. – Я узнаю, что происходит.

Хавьер скупо улыбнулся подошедшему Слвасте.

– Это сержант Беккер. Он просит нас кого-то опознать.

– Опознать? – переспросил Слваста.

– Прошу вас, советник. Если вы не против, – сказал Беккер.

Это был крепкий мужчина лет под семьдесят, с большими моржовыми усами. Его вежливая, но твердая манера держаться сообщила Слвасте, что Беккер – опытный шериф, привычный к человеческим крайностям.

– Буду рад помочь шерифам, – сказал Слваста.

В ответ ему досталось лишь негромкое хмыканье. Трое шерифов из отряда держались позади них, когда все вышли из рынка Уэлфилд к паре кэбов, ожидающих снаружи.

– Мы арестованы? – спросил Слваста.

– Нет, сэр. Мои люди здесь для вашей защиты.

Слваста переглянулся с Хавьером, и все, что мог сделать здоровяк, – это пожать плечами.

Улица Дойс находилась всего в десяти минутах ходьбы. Слвасту охватило плохое предчувствие, когда они остановились возле старого дома. Улица Дойс… знакомое название, но он не мог вспомнить, с чем именно связанное. И еще больше он встревожился, когда его экстравзгляд выхватил мод-птицу, кружившую высоко над головой. В этом участвовали не только шерифы… что бы это ни было.

Два шерифа стояли на страже около одного из домов. Они открыли дверь перед Беккером. Слваста старался держать панцирь и не показывать отвращения, но место действительно выглядело скверно. Голые кирпичные стены, причем скрепляющий кирпичи раствор разрушился до состояния мелкого песка, который высыпался из стен и скрипел под ногами. На стенах там и сям виднелись странные пятна разного цвета. Длинные, плохо освещенные коридоры с рядами дверей на каждом этаже из-за своей однообразности казались отражениями в зеркалах, поставленных напротив друг друга. Одинаковые двери вели в однокомнатные квартирки; общие ванные комнаты в конце каждого коридора были «украшены» протекающими трубами и потрескавшимися раковинами. В прохладном воздухе висела вонь плохо работающей канализации. Все вокруг наглядно напоминало о той жизни, которой Слваста с трудом избегал, деля расходы со своими друзьями, и о том, как важна каждая монета из его заработной платы.

Они последовали за Беккером на третий этаж. То, что в жалкой квартирке, куда в конце концов привел их Беккер, кто-то умер, Слваста понял бы и без экстрачувств. Жуткое ощущение мрака крепко пропитало стены, и Слваста даже задался вопросом, неужели чья-то замученная душа цепляется за этот дом. Стены унылой комнаты были оклеены бумажными обоями, древними и пропитанными сыростью, превратившимися в серую кожуру плесени. Там находилось всего два предмета мебели: кровать с железной рамой и недавно отремонтированный деревянный сундук с одеждой, защищенный от бусалоров. Высокие стопки экстремистских политических брошюр громоздились на полу, их страницы пожелтели и покоробились от влаги.

На кровати лежало мертвое тело. Много крови вылилось из многочисленных ножевых ран. Часть ее впиталась в матрас, часть пролилась на половицы. Помощник коронера принес с собой две яркие масляные лампы и терпеливо ждал, читая экземпляр «Взгляда с холма». Он свернул газету, когда Беккер впустил их.

Слваста посмотрел на тело и поспешно отвел взгляд, борясь с подступившей тошнотой.

– Извините, – ровным голосом сказал Беккер. – Бусалоры сильно объели его лицо, прежде чем мы прибыли. Они сейчас осмелели. Думаю, потому что отъелись на трупах модов.

– Грязный Уракус, – буркнул Хавьер.

– Если вы не против, джентльмены, я хотел бы официально зарегистрировать опознание тела. Вы были его коллегами.

Слваста сжал зубы и заставил себя снова посмотреть на труп. Черты лица – даже при том, что половина кожи отсутствовала, – было нетрудно распознать. И бусалоры не тронули его волосы. Благая Джу.

– Это Брайан-Энтони.

– Вы уверены, сэр? – спросил Беккер.

– Да.

– Спасибо. А вы, сэр?

– Да, это мэр, – сказал Хавьер.

– Официально подтверждено. – Помощник коронера что-то нацарапал в своем блокноте. – Спасибо, господа.

– Что случилось? – спросил Хавьер.

– Насколько я могу судить, его череп был пробит текином, когда он спал, – сказал помощник коронера. – Внутри лобной доли имеется небольшой, но заметный разрыв. Соответствующая внешняя травма отсутствует.

– Но колотые раны…

– Нанесены уже после смерти. Предположительно, для прояснения причины. Кто бы его ни убил, он хотел, чтобы мы посчитали это убийством из мести, а не просто уничтожением, как уничтожают модов.

Он откинул одеяло. На груди Брайана-Энтони было вырезано слово «профсоюз».

– Дерьмо! – воскликнул Слваста.

– Кто-нибудь чувствует его душу? – спросил Хавьер.

– Нет, он вознесся к Джу, – сказал помощник коронера. – Я не обнаружил здесь его душу, когда приехал. Как правило, души убитых задерживаются после смерти достаточно долго, чтобы сказать, кто их убил. Если только могут сопротивляться призыву Джу. Поэтому у людей моей профессии весьма чувствительный экстравзгляд.

– Начальник моего участка хочет встретиться с вами, – сказал Беккер. – Он намерен дать всем вам шерифов в охрану.

– Всем нам? – переспросил Хавьер. – Кому именно?

– Советникам от «Демократического единства».

– Ясно, – сказал Хавьер. – Передайте ему, что мы увидимся с ним сегодня, но позже. Мы должны обсудить это с коллегами.

Беккер посмотрел на труп, затем снова на Хавьера.

– Хорошо. У вас есть идеи, кто мог это сделать?

– Нет. Но мы все знаем, многие деловые люди недовольны нашей партией. А вы что-нибудь нашли?

– Нет, сэр, пока ничего. Мы узнали об убийстве всего пару часов назад. Бусалоры шумели очень сильно и разбудили соседку; она воспользовалась экстрачувствами и обнаружила тело.

– Судя по температуре тела, приблизительное время смерти – около полуночи, – сказал помощник коронера.

– Понятно.

– Где вы находились в полночь, сэр? – спросил Беккер.

– Вы меня серьезно об этом спрашиваете? – возмутился Хавьер.

– Убийство – серьезная вещь, сэр. Серьезнее некуда. Это пойдет на пользу следствию, если мы сможем исключить вас из числа подозреваемых.

– Я был дома. Мой партнер Кулен подтвердит это. И Слваста тоже.

– Ах вот как. Вы все проживаете по одному адресу?

– Да.

– Очень удобно. Кто-нибудь еще видел, как вы шли домой?

– Соседи, наверное.

– Конечно. Я свяжусь с ними. Таков порядок вещей, вы же понимаете.

– Да, – сказал Слваста. – Мы очень хорошо это понимаем.


Бетаньева собиралась на работу, когда Слваста и Хавьер вернулись в квартиру на Тарлтон-Гарденс.

– Мертв? – не поверила она. – Брайан-Энтони мертв?

– Да.

– Благая Джу! – Она прижалась к Слвасте, изо всех сил стараясь удержать свое горе и страх под контролем. – Кто это сделал?

– Шерифы не знают.

– Ха!

– Они этого не делали, – сказал Хавьер. – Во всяком случае, те, кто с нами общался, – просто местные блюстители правопорядка. Но Капитанская полиция и не стала бы привлекать их для своих дел.

– Думаешь, это дело рук Капитанской полиции? – спросила Бетаньева.

– Не знаю.

Экстрачувства Слвасты сказали ему, что вверх по лестнице спешит Кулен. Он вбежал в комнату с тремя газетами в руках.

– Брайан-Энтони… – начал было Хавьер.

– Я знаю. – Кулен взмахнул газетой над головой. – Эта история везде на первых страницах.

Слваста с беспокойством глянул на Хавьера.

– Как-то слишком быстро. Когда их печатают?

– Среди ночи. Газеты должны уже лежать на стойках, когда люди завтракают.

Бетаньева выхватила у Кулена одну газету.

– Просто ужас, – сказала она. – Они называют это высшей справедливостью. Мол, он заслужил, чтобы антимодовая лига перепутала его с мод-обезьяной. Какая еще антимодовая лига?

– А здесь пишут, будто он занимался сбором взносов для профсоюза, – сказал Хавьер. – А профсоюз – это мафиозная организация, и его убили за то, что он не отдал главарям их долю. Ублюдки! – Он скомкал газету.

– Но профсоюз не собирает взносы, – возразил Слваста.

– А чего вы ожидали? – Кулен обвел их взглядом. – Это только первый залп. Вы хотели внимания Капитана, и вы его получили.

– Они убили его! – воскликнула Бетаньева.

– А мы хотим свергнуть их. Вы думали обойтись без кровопролития? Как по-вашему, Капитан просто возьмет и отдаст ключи от дворца? До сих пор все шло по-нашему. Прошлой ночью случилось иначе. Мы все знали, что быть главой партии в городе опасно, – вот почему мы выдвинули Брайана-Энтони. То же самое может случиться с новым вождем, и со следующим тоже. Мы ведем войну. Вы это знали. Теперь наша очередь нанести ответный удар. Есть печатные листки и на нашей стороне, и они опровергнут все то дерьмо, которое скормили журналистам люди Тревина. Люди не такие уж дураки, они сообразят: со смертью Брайана-Энтони не все в порядке. И в следующий вторник мы используем это в своих интересах.

Слваста кивнул, но чувствовал он себя ужасно. Да, они знали, что глава «Демократического единства» – опасная позиция. Но настолько… Это был шок. Им напомнили, насколько высоки ставки, насколько серьезно ведется игра… Хотя нет, он больше не мог назвать это игрой. Не теперь, когда их руки испачканы кровью.

– И, несмотря ни на что, мы продолжаем?

– Проклятье, да! – рявкнула Бетаньева.

6
Восточная трансконтинентальная линия была одной из четырех основных железнодорожных линий, которые брали начало в Варлане и проходили через большую часть континента Ламарн. От станции Донкастор, расположенной в самом центре города, Восточная линия шла почти тысячу миль на север, до Адиса, а затем сворачивала на восток и тянулась еще две с половиной тысячи миль через центральные земли континента до города Портлинн у подножия Нилсон-Саунд. Железная дорога служила позвоночником, от которого отходили сотни веток, значительных, самостоятельно питавших экономику великого множества провинциальных городов и поселков.

От железных дорог зависела не только экономика Ламарна. Континент был столь обширным, что для распространившегося по нему человеческого общества железные дороги оставались единственным способом сохранять единую государственную власть. Как обнаружила команда Слвасты, любая организация сталкивалась с трудностями на расстоянии. Влияние «Демократического единства» до сих пор не распространилось за пределы столицы, и даже в городе они не могли ничего сделать в богатых районах. В результате пострадавшие стойла формовщиков Варлана нашли достаточное поголовье нейтов всего в сотнях миль пути по железной дороге.

Стойла в округах, оказавшись внезапно заваленными заказами на самок-нейтов для пополнения поголовья столицы, быстро осознали свое преимущество и подняли цены. В этой ситуации продавцы могли диктовать условия. Формовщики Варлана дружно стиснули зубы, и гильдия заплатила. Президент гильдии настаивал на серьезной охране для новых модов; он был очень тверд в этом вопросе, а в предприятиях формовщиков довольно большая часть принадлежала лично Капитану. В силу названных причин во вторник с шести часов утра перекрыли и забаррикадировали все дороги в районе сортировочного двора станции Донкастор. Все до единого шерифы соседних пяти районов дежурили на станции, чтобы усилить текином баррикады. Другие шерифы ожидали на станции, готовые сопровождать фургоны с животными к стойлам.

Гильдия формовщиков организовала поезд из тридцати вагонов для перевозки животных, в каждом из них содержалось пятьдесят самок-нейтов. Этого хватало, чтобы пополнить все до одного стойла в городе и возобновить разведение модов. Стойла с помощью выживших мод-обезьян и работников-людей были укреплены – как писали газеты, их фактически превратили в крепости. В качестве охранников нанимали мужчин с сильным текином и большинство привезли из провинции: никто не хотел брать на работу горожан, которые, вполне возможно, успели заразиться антимодовым фанатизмом, охватившим Варлан.

Телепатические сплетни поползли по городу сразу, как только шерифы принялись возводить баррикады. К семи часам утра все в Варлане знали, что поезд ожидается сегодня.

Бетаньева отправила личные телепатемы пяти людям. Они переслали сообщение еще восьми. Затем известие получили еще семнадцать человек. И еще сорок три…

Члены ячеек призвали каждого из известных им сочувствующих лиц пойти и выразить протест. Людей, которые только-только получили работу. Людей, которые теперь объединились в профсоюзы и ожидали повышения заработной платы. Людей, которые поняли, что отсутствие модов означает больше возможностей для них. И тех, кто был готов ввязаться в любую заварушку. Все эти люди пришли к станции Донкастор, когда над городом поднялось солнце и развеялся речной туман.

Кэбмены отказывались ехать в ту сторону, даже если у кого-то был билет на поезд. Кэбы, находившиеся поблизости от станции, поспешили убраться подальше.

Бетаньева заняла позицию в четверти мили от станции, усевшись за столиком в маленьком кафе на улице Рикотт. Ее экстравзгляд нашел Слвасту, Хавьера и Кулена, они находились ближе к станции, чем она, но в задних рядах толпы. Бетаньева быстро телепнула каждого из них, желая удостовериться, что они в пределах ее досягаемости. В свою очередь, они держали контакт с ячейками второго, третьего, четвертого и пятого уровней – те подтвердили свое местоположение. Ячейки этих уровней были изолированными, неактивными и невидимыми, они никогда не получали приказа на физические действия, никогда не делали ничего, способного привлечь внимание Тревина. Отдельный слой связных, имеющих контакт с сотнями других ячеек, разбросанных по толпе. Они передавали приказы, к ним стекалась информация. А Бетаньева держала в уме всю восхитительную геометрическую картину связей между ячейками – в привязке к местности, картину которой визуализировали ее экстрачувства.

– Все ли готовы? – телепнул ей Слваста в половину десятого.

Бетаньева отпила глоток горячего шоколада и взяла газету. Идеальный образ невинного стороннего наблюдателя.

– Все готовы.

– Тогда давайте это сделаем!

Поезд подъехал к сортировочной станции в десять часов одиннадцать минут. Его встретили владельцы стойл со всего города. Все они пригнали закрытые фургоны для перевозки самок-нейтов. Большая часть фургонов подверглась спешной переделке – они были обшиты досками, чтобы хоть как-то защитить и скрыть из виду животных, для перевозки которых они предназначались. Рядом с фургонами ждали охранники, крепкие парни, чья верность принадлежала тому, кто больше заплатит.

Бетаньева разослала команды, чувствуя, как они расходятся по ячейкам. Несколько мод-птиц упали с неба и разбились об крыши – но к моменту удара они уже были мертвы. Остальные мод-птицы поспешили улететь подальше, отозванные владельцами.


Волнение и враждебность накапливались в толпе, ожидающей по внешнюю сторону баррикад. Психическая волна достигла станции, и прежде спокойные нейты стали волноваться. Когда их перевели из вагонов для перевозки скота в заколоченные фургоны, животные принялись биться об стенки, стремясь вырваться из новой и пугающей обстановки. Работникам стойл было очень трудно справиться с ними.

«Мне кажется или там полный вагон мод-обезьян?» – удивилась Бетаньева.

Члены ячейки (уровень двадцать восьмой) находились рядом с поездом и делились своим восприятием. В самом деле, даже два вагона были набиты мод-обезьянами.

«До чего жадные эти владельцы стойл», – высказался Слваста.

«Больше похоже на отчаяние», – заметил Кулен.

По толпе протестующих прошла волна насмешек и резких замечаний, когда они получили телепатическую картину, которой поделились те, кто ближе. Толпа занимала все улицы вокруг станции. Новая волна антипатии заставила нескольких нейтов встать на дыбы и вырваться из рук работников стойл. Животные бросились бежать, работники поспешили за ними, пытаясь успокоить испуганных нейтов.

Чей-то коварный текин открыл замок на вагоне для скота. Набитые внутри нейты, сверхчувствительные к ментальной буре, бушевавшей над враждебной толпой, рванулись наружу и помчались через грузовой двор, не разбирая дороги. В наступившем хаосе кто-то продолжал открывать замки на вагонах. На свободу вырвались мод-обезьяны. Люди на сортировочном дворе завопили, когда на них хлынул поток обезумевших мод-животных, сметая все на своем пути. Работники гильдии пытались остановить мод-обезьян, которые бушевали среди нейтов, но их телепатические приказы на тех не действовали.

«Вот дерьмо! – Слваста был потрясен. – Кто их выпустил? Неужели наши?»

«Мы такого не планировали, – отозвалась Бетаньева. – Но действия выглядели организованными».

«Может, какая-то ячейка проявила инициативу?» – предположил Хавьер. «Возможно».

«Теперь уже неважно», – высказался Слваста.

Он стоял среди людей на Крэнвич-роуд. Общее настроение стало меняться – от агрессивной решительности к беспокойству. В ста метрах от Слвасты шерифы на баррикаде поперек Ноул-стрит, идущей вдоль забора железнодорожной станции, беспокойно зашевелились. Позади них высокие чугунные ворота, ведущие в грузовой двор, задрожали, когда в них ударились нейты. По отдельности каждый нейт был скромным животным, не особенно сильным, но сейчас их там толпились сотни – и все они бросались на ворота, движимые собственным страхом. Стадный инстинкт, усиленный страшным ментальным напряжением, безоговорочно толкал их к бегству. Когда они всем стадом бездумно бросились на ворота, те дрогнули, как от удара тарана. Затем по воротам ударила пара огромных неуклюжих мод-обезьян. Слваста собственными экстрачувствами слышал телепатические приказы, которые члены гильдии формовщиков яростно вколачивали в мозг мод-обезьян, чтобы остановить их, и мог поклясться: приказы точны и сильны. И тем не менее они не подействовали.

Ворота распахнулись. Сотни обезумевших от паники нейтов вырвались на Ноул-стрит – прочь отсюда, спасаться бегством!

– Здесь что-то не так, – пробормотал Слваста. – Почему люди не могут их контролировать?..

Скверные воспоминания начали просачиваться в его сознание.

Толпа вокруг Слвасты встревожилась. Шерифы на баррикадах пытались объединить свои текины, прежде чем волна из сотен обезумевших нейтов сметет их. Нейты на передней линии бегущего стада упали, когда шерифы плюнули на приказ и послали шипы текина в мозг животных, уничтожая нервные клетки. Но на это ушло время, а остальная часть неуправляемого стада просто затоптала упавшие тела. Несколько шерифов бросили пост и рванулись к домам по сторонам улицы, где было безопаснее по сравнению с баррикадой.

«Слваста, уходи оттуда», – бросил Хавьер.

Толпа вокруг него, похоже, пришла к тому же мнению. Люди разворачивались и устремлялись к домам, двери которых во избежание неприятностей были заперты с самого утра. Текины и ботинки застучали по замкам на крепких деревянных дверях. Такие же перепуганные жители домов или работники магазинов использовали физическую силу и текин, чтобы не впустить толпу внутрь.

Слваста повернулся и позволил встревоженной массе народа нести его. Почувствовав окружающий его поток тел, он принялся проталкиваться по Крэнвич-роуд в направлении, противоположном станции. Он вспомнил, что там впереди улица вливается в площадь, а значит, давление ослабнет и толпа сможет разойтись по улочкам и переулкам, ведущим дальше от площади.

Позади него нейты и моды достигли брошенных баррикад. Вес и скорость животных привели к тому, что металлические и деревянные рельсы рухнули на землю и стадо промчалось по ним. Слваста сосредоточился на ритме толпы: требовалось бежать вместе с ней. Он чувствовал, как улица выходит на небольшую площадь впереди, а образы разделенных экстравзглядов показывали ему поток нейтов и мод-обезьян, льющийся вдоль Ноул-стрит. Люди цеплялись за подоконники, спеша убраться с дороги животных; несколько человек даже взобрались на железные фонарные столбы, пытаясь спасти свою жизнь. Животные пронеслись под ними. Слваста почувствовал, как один человек упал и его затоптало стадо.

«Вот только этого нам не хватало!» – воскликнула Бетаньева.

«Что случилось?» – спросил Кулен.

«Проклятый Меорский полк. Они выходят из правительственных зданий. Должно быть, ждали там с ночи. Никто из наших не знал об этом».

«Уракус побери, что они намерены делать?» – зарычал Хавьер.

«Если у них хватит ума – стрелять по нейтам и модам», – отозвался Кулен.

«Эти ублюдки скорее начнут стрелять по бегущей толпе», – сказал Хавьер.

«Непохоже, будто они хорошо организованы, – сообщила Бетаньева. – Из станции тоже выходят гвардейцы».

«Поздно!»

Передняя часть бегущего стада достигла перекрестка Крэнвич-роуд…

– Грязный Уракус! – воскликнул Слваста.

Более половины нейтов и, похоже, большая часть мод-обезьян свернули на Крэнвич-роуд. Вокруг него закричали люди – пронзительные вопли и басовитый рев слились в звуковую волну, которая, подобно молоту, обрушилась на его мозг, усиливая первобытный страх, охвативший толпу по всей улице. В одно мгновение с людей слетели остатки цивилизованности. Толпа превратилась в дикое стадо, где каждый сам за себя, любой ценой.

Слваста выбежал с Крэнвич-роуд на Эйншем-сквер. Симпатичная площадь была вымощена булыжниками. В ее центре располагался небольшой садик, обсаженный по периметру высокими арктанами с синей листвой. Вдоль одной из сторон площади тянулся ряд лавок под полосатыми навесами из холста, защищающими еду и одежду от солнца. Торговцы побросали товар и разбежались по боковым переулкам вместе с толпой.

Затем Слваста увидел их, прижатых к ограждению садика, в каких-нибудь двадцати метрах впереди него.

– Не-ет! – крикнул он, а его разум взорвался ужасом.

Тотчас он получил запросы от Бетаньевы, Хавьера и Кулена, испугавшихся за его личную безопасность. Он бросил им картину, которую увидел, – и не только им. Его обезумевший мозг транслировал изображение открыто, для всех, сопровождая его волной страха. Нужно было действовать, причем срочно.


Начальная школа Джозанны Хилл открылась в этот вторник, как в любой другой. Большинство родителей учеников принадлежали к среднему классу. Они слышали об ожидающихся в районе станции Донкастор проблемах, но школа находилась на расстоянии восьми кварталов. Достаточно далеко от опасности, правда? Родителям нужно было на работу. Только бездельники, хулиганы и профсоюзные боевики, отбросы общества, могут себе позволить демонстрировать протест, а порядочным людям надо зарабатывать деньги, чтобы содержать свою семью. Они не могли взять выходной. Родители оставили детей у школьных ворот в восемь тридцать, как делали каждый день; поцеловали их на прощание и ушли, обмениваясь по пути сплетнями с другими родителями.

В десять часов, как и каждый вторник, без исключений, всех восьмилетних учеников школы Джозанны Хилл, числом тридцать два, семь измотанных учителей вывели из школы на еженедельный урок плавания. Открытый плавательный бассейн находился на улице Плакстол, в одиннадцати минутах ходьбы, и путь туда лежал через Эйншем-сквер. В этот вторник дорога заняла гораздо больше времени, поскольку учителям пришлось обходить группы демонстрантов, собиравшихся на улицах в районе станции. Тогда еще настроение толпы было добродушным, но дети заразились общим возбуждением, и учителям пришлось постоянно следить, чтобы никто не отбился от группы. К тому моменту, когда они наконец добрались до площади, нейты вырвались со станции.

Охваченная ужасом толпа двигалась единой волной. Никого не заботили оказавшиеся на дороге дети. Учителя собрали своих подопечных, закрыли их текином, крепко обняв. Их прижало к ограждению садика, и несколько детей заплакали, потому что толпа раз за разом толкала их и они бились об толстый ствол арктана.

Слвасте понадобилась вся его сила, чтобы просто затормозить. Панцирь, созданный его сильнейшим текином, заставил людской поток обтекать его. Он замер в трех метрах от школьников. Пронзительные крики нейтов перекрывали шум толпы – стадо перепуганных животных приближалось к площади.

«Они врежутся прямо в детей, – телепнул Слваста друзьям. – Где Меорский полк?»

«Ближайший к вам отряд – на Арлингтон-лейн, – откликнулась Бетаньева. – Им никак не успеть вовремя».

Слваста развернулся и встал лицом к Крэнвич-роуд. Улица едва проглядывала сквозь сутолоку бегущей толпы. Люди осыпали офицера проклятиями и угрозами, когда им приходилось огибать его на бегу. Слваста вытащил револьвер, который носил с собой, но до сих пор тщательно скрывал ментальным пологом. Это был тот самый, взятый из бункера под офисом Объединенного полкового совета целую жизнь тому назад. В барабане оставалось пять пуль, и еще дюжина хранилась у него во внутреннем кармане. Слваста текином снял револьвер с предохранителя. Сделал глубокий вдох. Встал ровно.

Он чувствовал, как Бетаньева в отдалении раздает телепатические команды; они проходили по сложному пути коммуникации с ячейками. Неожиданно рядом с ним встал мужчина лет пятидесяти в потертой куртке – двое против толпы людей, отчаянно пытающихся убежать с площади.

– Колан, – представился он с сильным акцентом округа Зиген.

– Слваста. Спасибо тебе.

– Нормуль, паря. Не пустим их к детишкам, верно?

Слваста едва успел сказать «верно», когда по другую сторону от него встала перепуганная молодая женщина. Она вся дрожала, но текин, которым она расталкивала людей, оказался на удивление сильным.

– Загоняйте шип текина прямо в мозг животных, – сказал им Слваста.

К ним присоединился еще один молодой парень. Слваста чуть не рассмеялся. Четыре человека собрались противостоять натиску стада. Чистое самоубийство.

«На площади есть еще наши, – телепнула Бетаньева. – Я пытаюсь передать приказы по ячейкам. Они помогут».

Толпа быстро редела. В задних рядах в основном бежали пожилые люди, они задыхались и прихрамывали, но из последних сил тащились вперед, пытаясь спастись от разгоряченных нейтов, которые уже настигали их.

Наконец поток людей иссяк. С Крэнвич-роуд с грохотом ломанули нейты. Слваста и не подозревал, что глупые животные могут двигаться так быстро. Прямо на него бежал нейт, и Слваста выбросил вперед плеть текина. Невидимый клинок вонзился в мозг животного. Нейт умер мгновенно и рухнул на мостовую, сбив с ног двух других нейтов. Слваста наносил удары снова и снова. Стоящие рядом с ним товарищи делали то же самое. Он ощутил бьющие в нейтов копья текинов, нацеленные из других мест на площади.

Кто-то из членов ячеек стоял прямо на углу Крэнвич-роуд, когда оттуда вырвались на площадь первые мод-обезьяны. Огромные зверюги сумели создать простейшие панцири и защитить себя от ударов текинами – и при этом ревели от ярости. Телепатические приказы остановиться на них абсолютно не действовали. И ужасные воспоминания безошибочно подсказали Слвасте, что происходит.

«Паданец! – предупредил он Бетаньеву. – Их контролирует паданец».

Он поднял пистолет, заставляя себя не торопиться. Убитые нейты падали наземь, выбывая из топотавшего стада. Но мод-обезьяны двигались прямо к людям. Слваста выстрелил.

Шум выстрела перекрыл все остальные звуки на площади. Секунду, казалось, не было ничего, кроме тишины. Затем вопли и крики возобновились с удвоенной силой. Одна из огромных мод-обезьян рухнула на мостовую, из смертельной раны на голове полилась кровь. Слваста сдвинул руку, выцеливая следующую…

Выстрел. И еще один. И еще.

Вокруг площади люди, бросившиеся в относительную безопасность переулков, замедлили бег и стали оглядываться назад. Крошечная группа стойких защитников, решительно загородивших собой плачущих детей, заставила многих устыдиться собственного бегства. Револьвер в единственной руке Слвасты бил со спокойной точностью. От каждой пули падала мод-обезьяна. Нейты рушились под ударами текинов, которые теперь поступали со всех направлений. Многие люди перестали спасаться бегством и повернули назад, подключились к ментальной бойне.

«Кто-нибудь видит паданца?» – спросил Хавьер.

«Мы же не знаем, как он выглядит», – тотчас отозвался Кулен.

«Паданцы здесь с определенной целью, – сказал им Слваста, заряжая револьвер с помощью текина. – Это идеальное прикрытие, чтобы выкрасть несколько человек».

«Так кого нам искать? – спросила Бетаньева. – Я по-прежнему на связи с большинством наших ячеек».

«Они ненормально сильны», – сказал Слваста, прицеливаясь.

Две мод-обезьяны с пеной у рта бросились на него. Их мощные руки тянулись к нему, чтобы схватить и разорвать. Он выстрелил. Очень удачно – ближайшая из обезьян получила пулю прямо в морду. Ее череп разлетелся на куски, фонтанируя кровью.

Девять членов ячеек, разбросанные вокруг площади, объединили свои текины, пробили грубый панцирь оставшегося мода и разрушили его мозг. Огромное неуклюжее существо рухнуло на мостовую и пролетело еще несколько метров по инерции. Туша затормозила на расстоянии метра от Слвасты и других защитников.

Слваста глубоко вздохнул, пытаясь остановить нервную дрожь:

«Паданец будет вести кого-то прочь отсюда».

Он прицелился в галопирующего нейта. Выстрел. В барабане осталось две пули, еще две – в кармане куртки.

«Жертва паданцев будет без сознания, – добавил Кулен. – Это будет выглядеть так, словно они пытаются помочь другу».

«Расскажи нашим товарищам, что искать, – телепнул Хавьер, адресуясь к Бетаньеве. – Быстрее!»

Слваста подстрелил очередного нейта и почувствовал лихорадочные команды Бетаньевы, расходящиеся по ячейкам среди взволнованной толпы. На Эйншем-сквер безумный бег стада уже был остановлен. Люди поворачивали назад и выходили из боковых улиц, нанося удары текином по животным, которые теперь топтались на месте в недоумении, издавая жалобные звуки. Убитые нейты валились на мостовую, отчего оставшиеся впадали в еще больший ступор.

Люди осадили их со всех сторон, горя жаждой мщения. Лежащие туши мертвых модов пинали, толкали, на них плевали, их мягкую плоть рвали текином, свершая месть.

Слваста перестал смотреть на окружающее, переключившись на хаотический поток изображений, которые отправляли все члены ячеек в этом районе. Они высматривали тех, кто уводит прочь или уносит другого человека. Таких было много: мужчины увлекали за собой женщин и детей, их лица выражали растерянность, мольбу, настойчивость…

«Ищите того, кому безразличен человек, которого он ведет», – призвал Слваста.

На секунду поверх всех изображений перед его мысленным взором встало лицо Кванды, прекрасное и ужасное, ее губы раздвинулись в широкой победной улыбке.

«Там!» – воскликнул Кулен.

Слваста сфокусировался на картине, переданной членом ячейки из дальнего конца Крэнвич-роуд, где шумиха более-менее улеглась. Люди, шарахнувшиеся в стороны с пути стада, начали возвращаться на улицу. Шерифы тоже. Изображение показало пересекающего перекресток крупного, грузного мужчину старше среднего возраста, одетого в грязную твидовую куртку и коричневые брюки, покрытые пятнами. Он нес на плече обмякшего подростка. Мужчина шагал методично и неумолимо, на его квадратном лице застыло решительное выражение. На одной руке у него было всего два пальца.

«Вероятно, он!» – решил Слваста.

«Привлеки к нему внимание», – отправила Бетаньева команду нервной женщине из числа сторонников, наблюдавшей с безопасного расстояния.

Вероятный паданец завернул за угол на Ноул-стрит и направился прочь от еще не пришедших в себя шерифов. В окружающем беспорядке никто не обращал на него ни малейшего внимания.

– Паданец, – сказала женщина слабым голосом. Никто ее даже не услышал и уж тем более не прислушался.

«Поддержите ее», – приказ Бетаньевы через сложную сеть коммуникации разошелся по ячейкам.

– Паданец. – На этот раз женщина говорила чуточку увереннее. Она подняла руку и показала пальцем. – Паданец!

Ее возглас был подхвачен другими членами ячеек, оказавшимися на Ноул-стрит.

– Эй, ты!

– Стой!

– Паданец! Смотрите, вон паданец!

– Остановите его.

– Шериф! Шерифы, сюда! Сделайте что-нибудь.

Вот теперь люди начали оборачиваться. Паданец – если это был паданец – ускорил шаг.

Шериф шагнул к нему.

– А ну-ка, ты!

Мужчина не отреагировал. Шериф был всего в пяти метрах от него, он протянул вперед руку, как будто собрался регулировать дорожное движение.

– Эй, я к тебе обращаюсь…

Паданец швырнул бессознательного подростка, которого он нес, прямо на шерифа. Тот сложился пополам от удара и рухнул на тротуар с криком боли. Паданец побежал, двигаясь невероятно быстро для человека его размера и возраста.

Казалось, на Ноул-стрит закричали все до единого. В какофонию тревоги и страха почти сразу влился пронзительный свисток шерифа, призывающего на помощь. Кто-то пытался остановить паданца, нанося ему удары текином. Другие – более сильные, уверенные в себе мужчины – пытались наброситься на него с кулаками. Паданец раскидал их по сторонам, как тряпичных кукол.

Затем два отряда Меорского полка ворвались на Ноул-стрит.

– Ложись! – взревели офицеры, подкрепляя приказ телепатическими окриками.

Солдаты вскинули карабины. Все люди попадали на землю, родители схватили детей и прижали к булыжной мостовой; даже шерифы пригнулись. Единственным, кто двигался, был паданец. Он бежал с нечеловеческой скоростью, глядя прямо перед собой, словно не замечал, что происходит вокруг. Он наступал на лежащих людей, не обращая на них внимания.

Карабины выстрелили с чудовищным грохотом.

7
Филиус никогда не любил посещать Исследовательский институт паданцев. Еще в детстве паданцы вызывали у него инстинктивный дискомфорт, но его отец настаивал: он как будущий Капитан должен регулярно бывать в институте. Со временем нелюбовь Филиуса к этому заведению не стала меньше.

Черный экипаж, в котором он ехал с Тревином и Аотори, был больше обычного кэба, но не имел геральдических гербов. В конюшнях дворца стояли несколько таких, чтобы члены семьи Капитана могли путешествовать инкогнито. Два простых экипажа с дворцовой гвардией в штатском следовали за каретой Капитана.

Восточный Фолвич слыл богатым районом, где большую часть промышленности составляло производство одежды, поэтому, несмотря на большое количество предприятий, они не дымили и не спускали в каналы химические отходы производства, как многие фабрики в Варлане. Тихие зеленые улочки были застроены симпатичными домами, а вокруг двух парков разместились массивные особняки. Большинство фабрик стояли по обе стороны канала Долан-Дроп, проложенного специально, чтобы отвести половину вод реки Эринваш в двухкилометровый полукруг. Вода струилась по выложенному кирпичом каналу сильным потоком, приводя в действие десятки водяных колес. Здесь стоял неумолчный грохот больших станков, сотрясавших воздух по шестнадцать часов в день.

Для стороннего наблюдателя институт походил на отдельную маленькую фабрику, расположенную между редко используемым железнодорожным сортировочным двором и краем фабричной зоны на Долан-Дроп. Институт окружала удивительно высокая стена, которая поддерживалась в хорошем состоянии. Никакая вывеска не сообщала об особенности находящегося внутри заведения. Единственный способ попасть туда – пройти через тяжелые деревянные двери в короткий туннель, в дальнем конце которого имелись точно такие же двери. Двери были связаны механически таким образом, что открыть их одновременно не представлялось возможным.

Внутренние двери распахнулись, и карета Капитана въехала в совершенно пустой двор. Мрачное предназначение института нашло отражение в простом внешнем виде здания. Это была длинная двухэтажная коробка с узкими окнами, забранными железными решетками, без намека на украшения на фасаде. Филиус полагал, что двор института – единственное место в Варлане, где нет растительности. Даже пробивающуюся между булыжниками травку регулярно выдергивали. Здесь работали исключительно люди, никаких модов. На всем Бьенвенидо лишь сам институт непоколебимо придерживался указаний, изложенных в первоначальных руководствах по паданцам, изданных этой организацией почти три тысячи лет назад. Древние страницы предупреждали: паданцы могут полностью контролировать модов и нейтов, делая бесполезными отдаваемые людьми команды.

Выходя из экипажа, Филиус размышлял над иронией момента. Столь же ревностным приверженцем древних указаний был ничего не знавший о них капитан Слваста. В отставке.

Директор института профессор Гравен почтительно поклонился высоким гостям. Возраст профессора давно превысил сотню лет. Он был до крайности грузным мужчиной. На черной, словно ночь, коже его черепа резко выделялись последние клочки серебристо-седых волос. Пожимая влажную руку профессора, Филиус обратил внимание, как его кожа блестит от обильного пота. Гравен вспотел не от волнения: переместить свою тяжелую тушу даже на несколько шагов стоило профессору огромных усилий.

– Я счастлив видеть вас здесь, сэр, – натужно сипел директор, ведя их внутрь. – Мы обнаружили нечто потрясающее. И тревожное.

– Так и говорилось в вашем письме, – заметил Филиус.

На ходу он поглядывал на белый халат директора. Все в институте носили такую форму. Лабораторный халат директора имел огромные размеры и все равно был мал – казалось, пуговицы вот-вот оторвутся, не выдержав давления. Не в первый раз Капитан усомнился в необходимости существования института.Несмотря на всю свою преданность делу, профессор и его сотрудники слишком сильно уступали ученым времен Капитана Корнелия. В те первые два столетия ученые делали свое дело, хотя аппаратура их корабля отказывала и рассыпалась на глазах. Они упорно исследовали паданцев и так много узнали об их природе и характеристиках. К добытым тогда знаниям за последующие тысячи лет добавилось крайне мало. А в настоящее время институт практически ничем не занимался, кроме подтверждения того, что доставленные сюда трупы людей и животных действительно принадлежат паданцам, и проверки, нет ли отклонений от известных образцов, не появилось ли чего нового. Новаторская наука уступила место детальной каталогизации. Институт пытался обнаружить шаблон действий паданцев, поскольку ученые больше ничего не могли сделать. Последние мысли назначить институт главным в борьбе с паданцами и порождающим их Лесом исчезли более двух тысяч лет назад. Теперь это был просто еще один правительственный департамент, погрязший в стагнации, борющийся за бюджеты и персонал.

Профессор Гравен открыл двери помещения для вскрытия и с трудом протиснулся в дверной проем. Комната была сверху донизу облицована блестящей белой плиткой, за исключением потолка, полностью стеклянного, сквозь который падали косые солнечные лучи. Филиус прищурился от яркого утреннего света.

На широкой, обшитой металлом плите посреди комнаты лежало тело, вскрытое и разрезанное на части, а части лежали так далеко одна от другой, что первоначальные человеческие очертания угадывались с трудом. Перед посетителями был стол мясника. От внимания Капитана не укрылось то, как жадно Аотори подался вперед.

– Меорский полк доставил нам останки два дня назад, – сказал профессор Гравен, тяжело дыша после физических усилий. – Все это время мы изучали тело.

Филиус прекрасно понимал, что стоит за словами профессора. «Институт честно выполняет свою работу».

– Паданец с Ноул-стрит, – кивнул Капитан. – Я видел телепатические картины происшествия, как и большая часть города.

– Первое, что нас заинтересовало, – отсутствующие пальцы, – сказал профессор.

Он надел резиновые перчатки и поднял руку паданца. Указательный и средний пальцы отсутствовали. От них остались лишь короткие участки первых фаланг, все остальное было срезано.

– Сам факт отсутствия пальцев не является чем-то необычным. Яйцо паданца всегда копирует человека, которого оно поглощает, вплоть до родинок, пятен на коже, структуры волос. Если у человека нет двух пальцев, их не будет и у паданца. Яйцо не вырастит им замену.

– Мне это известно, – сказал Филиус, разглядывая руку. Мертвая плоть была ненормально бледной в ярком свете. – Так что же здесь необычного?

– Операция.

– В смысле?

Профессор постучал большим пальцем по обрубку указательного пальца паданца.

– Мы заметили, что срезы поразительно гладкие. Обычно, если человеку не повезло потерять палец – скажем, из-за аварии на производстве или небрежного обращения с топором, – врач срезает разорванную плоть и зашивает рану. Рана заживает, остается рубцовая ткань. У этого человека ничего подобного не было.

– Значит, врожденный дефект, – сказал Аотори. – Он родился без пальцев.

– Нет, сэр. Это не так. В обоих пальцах имеется выходящий из сустава участок проксимальных фаланг, длиной около сантиметра. Я проконсультировался с деканом медицинского факультета университета. Данная картина не соответствует ни одному из известных нам врожденных дефектов.

– Тогда как вы это объясняете? – спросил Филиус.

– Концы фаланг были сглажены, но я не знаю, как этого можно добиться. Мы исследовали кожу обрубка под микроскопом: рана зажила равномерно. Нет рубцовой ткани, вообще нет отклонений в кожном слое. Если он потерял пальцы в результате несчастного случая, ему впоследствии обеспечили идеальное лечение. Лечение, которого мы обеспечить не можем.

– Бритва Оккама, – сказал Аотори. – То, что вам не встречался подобный врожденный дефект, еще не значит, будто его не существует. Или, возможно, на этот раз яйцо внесло небольшое изменение в процессе копирования. А скорее всего, паданец потерял пальцы в схватке и мы наблюдаем то, как заживают их тела.

– Да, сэр. Мы рассмотрели эти варианты.

– Но? – вмешался Филиус. – Мы здесь не из-за его пальцев, так?

– Совершенно верно, сэр. Когда мой заместитель сообщил об аномалии, я решил лично провести вскрытие.

– Похвально. И?

Профессор указал на вскрытый череп. Полость мозгового отдела черепа была пуста.

– Я препарировал его мозг. Прошу взглянуть.

Он подозвал их к одному из длинных рабочих столов, установленных вдоль стен. Там стояло несколько запечатанных стеклянных сосудов, внутри которых содержались ткани тела, и большой латунный микроскоп. Мозг паданца был разложен на маленьком металлическом подносе. Серо-бурую массу нарезали на дольки, как фрукт, и края сегментов пришпилили к подносу. Различные увеличительные стекла на латунной станине, которая изогнулась над расчлененными тканями, давали увеличенные изображения органа.

– Паданцы очень точно копируют человеческие органы, – сказал профессор. – За исключением мозга. Это самое значимое отличие, не считая цвета крови. Их мозг представляет собой единый массив идентичных нервных клеток. Наш мозг – совокупность оболочек, отделов и долей, тогда как их мозг однороден. У этого паданца мозг иной.

Филиус изучал лежащий перед ним рассеченный мозг с отвращением и любопытством. Любопытство победило, он придвинулся ближе. Большие увеличительные стекла демонстрировали странно искаженные изображения.

– И в чем отличие?

– В его структуру вплетены мельчайшие волокна. Я обнаружил их лишь потому, что использовал самые сильные линзы.

– Волокна?

Филиус всмотрелся внимательнее. Самая большая линза показала ему пейзаж из серо-бурых торосов, пронизанных нитевидными трубочками, которые он принял за капилляры.

– Вот, сэр. – Профессор указал на большой микроскоп. – Они намного тоньше человеческого волоса. Как я уже сказал, мне во многом повезло, что я их заметил. И их невероятно трудно извлечь. До сих пор нам удалось извлечь лишь несколько участков.

Филиус посмотрел в микроскоп. Поле зрения было белым, и сверху вниз его пересекала тонкая полупрозрачная серая нить – волокно. Он увидел крошечные шипы, расходящиеся от главной нити, словно щетинки. Зрелище завораживало.

– Что это такое?

– Мы не знаем, – прямо сказал профессор. – Вы видели вторичные волоски, отходящие от нити?

– Да.

Филиус неохотно отодвинулся от микроскопа; он чувствовал, что Аотори тоже рвется посмотреть на волокно.

– Они кажутся короткими, но на самом деле мы не знаем, как далеко они простираются. Они становятся все тоньше и тоньше, пока не оказываются недоступны микроскопу. Мы всего лишь строим догадки, но, возможно, они истончаются до молекулярных нитей. Если это так, то они, предположительно, ведут к отдельным нейронам.

Филиус бросил взгляд на тело, распростертое на плите.

– Значит, они часть его мозга? Нечто вроде второй нервной системы?

– Это нам неизвестно. – Профессор провел носовым платком по лбу, стирая пот. – За всю историю института еще никогда не встречалось ничего похожего.

– Вы сами сказали, вам просто повезло.

– Да, сэр. Это так. Но основатели института, ученые, у которых были корабельные машины, – я не верю, будто они что-то упустили. Однако ничего похожего не описано ни в одном из опубликованных ими текстов. Мои сотрудники в течение последних тридцати часов пересматривали предметные стекла с тканями мозга паданцев. Мы располагаем сотнями годных образцов за последние двести пятьдесят лет. На данный момент никто из сотрудников не обнаружил волокон, подобных этим.

Филиус облизнул губы и посмотрел на Тревина, который, как всегда, безукоризненно стерег свои мысли.

– Что-то совершенно новое, – медленно сказал он. – Такого еще не было. Звучит знакомо, да?

– Странное совпадение, – согласился Тревин. – Или не совпадение вовсе. Новый вид паданца?

– Зачем гадать попусту? – сказал Аотори. – Давайте я возьмусь за Слвасту. Я получу от него ответы через день. Максимум – через два, если он захочет строить из себя крутого. Вы же знаете, я умею.

– Схватить героя Эйншем-сквер? – саркастически спросил Филиус. – Того, кто встал на пути обезумевших нейтов, чтобы спасти выводок милых детишек, на глазах у всего города? Увезти его из дома и допрашивать, пока его разум и тело не сломаются? Ты серьезно говоришь?

– Этим столпотворением управляли паданцы, – сказал Аотори. – А в результате Слваста выглядит величайшим героем Бьенвенидо за всю историю, начиная с тех времен, когда люди обнаружили, как формовать нейтов. Тоже совпадение?

– Слваста ненавидит паданцев и модов больше, чем кто-либо, – сказал Тревин. – Он одержим ненавистью, она движет его поступками. Она граничит с манией. Слваста стоит за стерилизацией нейтов. Это его последователи убивают модов.

– Вы так думаете, – презрительно оскалился Аотори. – Отец, нам нужны точные ответы. Я могу получить их. Если наш мир столкнулся с новой угрозой от старого врага, мы должны раскрыть ее.

– Но не такими методами. Сейчас смутные времена. Мы не можем допустить ничего, способного бросить тень на наше положение, на наш статус.

– Вместе со Слвастой против стада нейтов стояли другие люди, – сказал Тревин. – Для Слвасты встать лицом к лицу с опасностью естественно: несмотря на сложившиеся обстоятельства, он офицер, он прошел полковую муштру и клялся защищать граждан Бьенвенидо. Но те, другие, для кого встать рядом с ним было почти самоубийством… Выяснить причины, которые их на это толкнули, может оказаться намного более продуктивным путем расследования. И те люди скрылись, когда все закончилось, что само по себе любопытно.

– Я помню девушку, – сказал Аотори.

Филиус поднял руку.

– Только не девушка на этот раз. Насколько я помню из телепатических образов, там было еще как минимум двое мужчин, один довольно молодой.

– Я найду их, – сказал Тревин.

– Хорошо. Профессор, скажите ваше мнение: зачем нужны эти волокна? Может, они делают текин паданца сильнее?

– Все возможно, сэр. Мы можем утверждать только абсолютную новизну нашего открытия.

– Ваш институт предназначен именно для того, чтобы получать информацию о паданцах. – Капитан бросил на Аотори многозначительный взгляд. – Итак, профессор, я полагаю, следующим шагом вы должны выяснить, является ли паданец с Ноул-стрит единственным в своем роде, или он первый из новой разновидности.

– Да, сэр, – кивнул профессор.

– Аотори, ты поговоришь с командующим морских пехотинцев. Отныне каждый паданец, которого уничтожат полки, должен быть доставлен сюда для дальнейшего исследования. Понятно? Все без исключения – не только люди, но и животные. Профессор и его коллеги изучат мозг каждого паданца, чтобы проверить, найдутся ли еще такие волокна.

– Я понял, отец. А насчет Слвасты?

– Он решил действовать на политической арене? Хорошо. Там мы с ним и сойдемся.

8
Половину утра шел дождь, отчего городские булыжники и кирпичи стали скользкими и блестящими. Теперь улицы жгло яростное полуденное солнце, испаряя остатки дождевой воды, которая поднимались вверх длинными струйками пара. Влажность была высокой, и Слваста вспотел за те несколько метров, что прошел от кэба до входных дверей клуба «Вестергейт». Внутри грандиозного здания на бульваре Мортемер мраморные стены, колонны и полы поглощали тепло, понижая температуру воздуха до гораздо более приемлемой.

Швейцар нахмурился при виде Слвасты, поднимающегося по ступенькам. Затем мужчина узнал его и неожиданно улыбнулся.

– Капитан Слваста, сэр! Добро пожаловать.

Слваста смущенно кивнул швейцару. Так его встречали повсюду вот уже десять дней, со времени «давки на станции Донкастор», как теперь это называлось. Конечно, в тот момент Слвасте было не до раздумий о подобных вещах, но телепатическая картина происходящего на площади Эйншем-сквер разошлась по всему городу. Все видели, как однорукий мужчина, решительно загородивший собой группу перепуганных школьников, целится из пистолета в набегающих буйных нейтов и грозных мод-обезьян. Как он спокойно отстреливает мод-обезьян по одной и поражает текином нейтов прямо в мозг – и так, пока дети не оказались в безопасности. С ним стояли еще несколько людей, но никто не уделил им внимания. Официальные газеты и оппозиционные печатные листки одинаково восхваляли его, именуя «героем Эйншем-сквер».

– Благодарю, – скромно сказал Слваста.

Лакей ждал его сразу на входе, у стойки администратора. Он склонился в приветственном поклоне.

– Полковник Джелесис ждет вас в люксе «Невада». Прошу следовать за мной. Для меня большая честь сопровождать вас, сэр.

«И как я должен отвечать на подобные фразы в разных вариациях по двадцать раз на дню?»

Люкс «Невада» представлял собой отдельную комнату с обшитыми деревянными панелями стенами и располагался рядом с обеденным залом на втором этаже клуба. Полковник Джелесис в форме сидел во главе длинного полированного стола. На нем был не полный парадный мундир, сразу заметил Слваста, никаких шелковых перевязей или шипастых медалей большого размера, только сдержанная золотая тесьма и ряд лент. Для полковника это значило чуть ли не штатское платье.

– Мой дорогой друг. – Полковник Джелесис встал и с энтузиазмом пожал руку Слвасте. – Так приятно снова вас видеть. Спасибо, что пришли.

Слваста вежливо склонил голову.

– Спасибо, что пригласили меня.

Его первым порывом, когда гонец принес приглашение, было отказаться, причем в грубой форме. Друзья отговорили его.

– Нам нужно знать, чего они хотят, – сказала тогда Бетаньева.

– Нам нужно знать, кем они тебя считают, – дополнил Кулен.

– В каком смысле?

– Знают ли они, что ты подлинный глава «Демократического единства».

– Почему я? Мы все вчетвером партийные вожди, – запротестовал Слваста.

– Для нас это так, – согласился Хавьер. – Но после Эйншем-сквер именно ты – публичная фигура.

– Как Брайан-Энтони, да? – проворчал Слваста.

– Тебя не посмеют тронуть. Только не героя Эйншем-сквер.

Прошло всего восемь дней, а его уже корежило от этого выражения.

Бетаньева собственнически погладила его по щеке.

– Они не убьют тебя, – сказала она. – Они хотят тебя переманить. Вот почему твой прежний начальник хочет тебя видеть.

– Так что мне им сказать?

Глядя на полковника Джелесиса, когда они усаживались за стол, Слваста думал, что тот менее всего похож на лицо, представляющее политиков. Полковник был доблестным воякой, немало прослужившим в Капитанской морской пехоте. Его раненую ногу умело замаскировали пологом, и полковник почти не хромал при ходьбе; травма стала бы очевидной только при попытке бежать. Но, вероятно, именно поэтому его и выбрали для разговора со Слвастой – как человека, которому он оказался бы склонен доверять.

– Должен признаться, – сказал Джелесис, – мы все были потрясены вашей отставкой. Лично я очень огорчился.

– Да неужели? – Слваста не собирался облегчать полковнику задачу. – Они собирались распять Арниса. На него намеревались повесить вину за все случившееся. Если Меорский полк так подставляет своих людей…

– Полк тут ни при чем, и вы это знаете, – отрезал Джелесис. – Какая-то мелкая сошка из Национального совета решила таким образом снять вину со своих хозяев, переложив на другого. Командующий Меорским полком добился бы отзыва обвинения еще до конца недели, не то полк занял бы Совет. Арнис был одним из них, черт побери, свой брат офицер. Политикам не удастся обвинить полки в результатах собственной глупости и некомпетентности.

– Ну, дело не только в этом, – промямлил Слваста, сердитый, что его заставили оправдываться. – Просто история с Арнисом оказалась последней каплей.

– Ха. – Джелесис налил ему вина. – Бумажная работа, да? Да уж, я вас понимаю. Сколько раз мне хотелось пожелать слизнякам из Казначейства засунуть свои бесконечные формуляры себе в задницу…

– Одна реформа. Одна-единственная. Вот все, чего я добивался. И не так сложно было ее организовать.

– Ну, если это вас порадует, реформа состоится. И очень скоро. Станция Донкастор оказалась в высшей степени наглядным уроком, и слишком близко к шкуре. То есть я и сам знал, что паданцы лучше нас контролируют модов, но такое… – Полковник покачал головой и отпил вина. – Скверное было дело. А вы отлично поработали, защищая детей. Похвально. Знаете, за последнюю неделю в столице почти удвоилось число желающих стать новобранцами. И это ваша заслуга.

– Я теперь гражданское лицо.

Хотя Слваста не мог не заметить, что газеты упорно продолжали называть его капитаном Слвастой.

– Мужчина, которого я там видел, был боевым офицером. Вы спасали граждан Бьенвенидо от угрозы паданцев, бесстрашно и самоотверженно. Я горжусь вами, капитан.

– Угроза паданцев, говорите? Я не слышал ни слова о гнезде с тех самых пор. А мы с вами оба знаем, что паданец не мог быть один.

Джелесис поморщился.

– Капитанская полиция, будь она неладна. В Варлане не появлялось гнезда вот уже пять веков. Теперь они исходят на дерьмо от страха, что гнездо все-таки завелось. Среди шерифов сейчас сплошь грызня и подковерная борьба. Но, к их чести будь сказано, поисками паданцев они тоже занялись всерьез. В настоящий момент никто не может войти в правительственное здание, не уколов палец иглой для демонстрации, какого цвета кровь. Они найдут остальных паданцев, не волнуйтесь. Неудачи никто не потерпит. Только не тогда, когда речь идет о гнезде.

– Отрадно слышать.

Слваста хорошо представлял себе, какое давление сейчас испытывают политики. Даже официальные газеты рассуждали о том, что власти допустили появление гнезда в Варлане.

Два официанта в накрахмаленных белых куртках принесли суп из помидоров и красного перца. К супу был подан хрустящий хлеб – еще теплый, только из печи. Слвасте пришлось согласиться, что это действительно вкусно; посещать клуб «Вестергейт» имело смысл не только из соображений престижа.

– Отличный суп, – признал он.

– Рад, что вам нравится. Наслаждайтесь, пока можно; нашу экономику ждут серьезные испытания. Нам всем придется затянуть пояса.

– Почему?

Джелесис задержал серебряную суповую ложку у самых губ и бросил на Слвасту строгий взгляд.

– Прошу вас, не разыгрывайте наивность. «Демократическое единство» поддерживает убийство модов. Политика вашей партии в этом отношении достаточно ясна и недвусмысленна.

– Да, мы поддерживаем прекращение зависимости от модов.

– Вы говорите о геноциде.

– Я дважды в своей жизни сталкивался с модами, которых контролировал паданец. На два раза больше, чем хотелось бы. Оба раза мне посчастливилось остаться в живых. Я не хочу испытать это в третий раз. Боюсь, я уже исчерпал свою удачу.

– Могу вас понять. Вполне вероятно, ваше желание исполнится. Общественное сознание было потрясено происшествием на станции Донкастор. Два стойла из числа небольших уже закрылись. Лишь вопрос времени, сколько продержатся остальные.

– Вы ожидаете, что я им посочувствую?

– Нет. Но вы должны признать: это серьезно затруднит нашу жизнь. Казначейство не может сказать, насколько повредит экономике невозможность использовать труд модов.

– Как вы сказали, нам придется затянуть пояса. – Слваста поднял ложку, привлекая внимание к своим словам. – Всем – кроме тех людей, у которых не было ничего, а теперь они завалены предложениями работы. Низший класс наконец получил новые возможности.

– И они радостно отдадут свои голоса за «Демократическое единство»?

– Мы на это надеемся.

Джелесис понимающе кивнул.

– Чего вы хотите?

– Это вы меня пригласили.

– Да, пригласил. Могу ли я говорить с вами прямо? И пусть сказанное останется между нами.

– Честно говоря, прямой разговор будет для меня облегчением. Если я чему и научился на заседаниях совета, так это одному: я не самый великий политик.

– Я удивлен, что вы в настоящий момент не мэр Налани.

– Удивлены? Посмотрите, что стало с предыдущим мэром.

– Туше. Ну хорошо.

Джелесис отодвинул суповую тарелку и пристально посмотрел на Слвасту.

– У меня есть друзья в Национальном совете, которые очень хотят договориться с «Демократическим единством».

– Члены «Гражданской зари» хотят соглашения с нами? Мне трудно в это поверить.

– Высшие эшелоны партии – да, хотят.

– Ха! Их так интересуют заштатные районы вроде Налани?

– Слваста, посмотрите фактам в глаза, ваш Налани гроша ломаного не стоит. Уракус, ваша партия может даже принести пользу району. Джу свидетель, никому больше Налани не нужен. Но промежуточные выборы пройдут менее чем через восемь месяцев. Речь идет о трети районов Варлана, многие из них бедные. Можно получить места в Национальном совете.

– И ваших друзей это волнует? – спросил Слваста.

Бетаньева и Кулен уже набирали потенциальных кандидатов на посты в районах. У них было предостаточно добровольцев: все воодушевились недавними успехами «Демократического единства». И, пожалуй, история героя Эйншем-сквер тоже сыграла свою роль.

– Некоторые из этих районов могут стать вашими, – сказал Джелесис. – Может, вы даже получите место в Национальном совете. Лэнгли, например.

– Каким образом?

Слваста отчаянно желал, чтобы на его месте сейчас сидели Кулен или Бетаньева. Политика с ее запутанными многоходовками, блефом и фальшивыми речами была тем, чего он никогда не мог понять. Он всегда боялся остаться в дураках, когда ему предлагали хитроумную сделку. А уж пытаться выдвинуть столь же продуманные встречные предложения…

– Выслушайте меня, – мягко сказал Джелесис. – Я действительно имел в виду то, что сказал: вы получите.

– Мы?

– Нет. Вы лично. Вы окажетесь очень к месту в Национальном совете. Подумайте об этом. Вы не принадлежите к богатой семье, которые вызывают недовольство среди большой части населения. Вы достойно служили в полку. Весь город видел, как вы бесстрашно противостояли угрозе паданцев. Вы честный человек. Люди доверяют вам, и они правы. Вы идеальный кандидат.

Слваста вспомнил похожий разговор, состоявшийся не так давно, – друзья убеждали его, что он идеальный кандидат в вожди партии «Демократическое единство».

– Мне трудно поверить в такое предложение со стороны «Гражданской зари».

– Слваста, вы именно тот человек, который нужен. Славный малый, который хочет лучшей жизни для людей. Для народа. И если вы окажетесь в Национальном совете, то заставите отсталые элементы «Гражданской зари» присмиреть и обратить внимание. Как вы полагаете, не слишком ли долго они отвергали и игнорировали бедняков?

– Ну конечно. Именно поэтому мы организовали «Демократическое единство».

– Туксбери держит Лэнгли в течение последних тридцати шести лет. Он глупый, мелкий, тщеславный человечек. Район пришел в упадок под его руководством, ведь он на первое место ставит интересы своей семьи и их компаний. Худший тип политика на Бьенвенидо. Меня заверили, что, если вы выставите свою кандидатуру, «Гражданская заря» не станет поддерживать Туксбери. Вы выиграете выборы. Только и всего.

– И «Гражданскую зарю» устроит такой вариант? – скептически спросил Слваста.

– Послушайте, Слваста, вы разумный, рациональный человек. Вы понимаете, какие конкретные шаги следует предпринять. Вы не носитесь с воплями о ненависти к богачам – дурная привычка бунтарей. Люди, которые управляют миром, должны быть здравомыслящими и хорошо понимать принцип «ты – мне, я – тебе». – Джелесис одарил его дружеской улыбкой. – И подумайте, как много сторонников у вас будет среди военных. Вы сможете стать нашим представителем в самом сердце правительства и решать вопросы полков непосредственно, вместо того чтобы пытаться протолкнуть каждое предложение через Казначейство. А ведь это главная цель для всех нас, правда? Дать полкам возможность одолеть паданцев раз и навсегда. Ведь если мы не победим, то неминуемо проиграем.

– Для этого нужно нечто большее, чем один-единственный голос в совете.

– У вас больше сторонников, чем вы думаете. Ваша партия была организована всего за несколько недель до выборов в Налани – и посмотрите, сколько голосов вы получили. И мы оба знаем: вы работаете над тем, чтобы заручиться поддержкой избирателей в новых районах, готовясь к следующим выборам. Вы прекрасно знаете: ничего не получится, если ваши кандидаты будут лишь группой подстрекателей и болтунов. Создать солидную уважаемую партию, способную достичь ваших целей, будет непросто. Если вы не сделаете шаг вперед, это окажется практически невозможно.

Слваста глубоко вздохнул.

– Можете не рассказывать мне о трудностях.

– Так вы подумаете над моим предложением? Выдвинуть свою кандидатуру в Лэнгли?

– Было бы глупо этого не сделать.

– Отлично. Что ж, перейдем ко второму блюду. Пусть нам принесут стейки.


Бетаньева ждала в небольшом магазине одежды на улице Везувиан напротив шестиэтажного многоквартирного дома. Прямоугольную коробку здания, построенного пару веков назад, сверху донизу увили лозы скирса с тяжелыми сине-белыми листьями. Бетаньева не знала, кирпичный это дом или каменный: даже окна почти скрылись за буйными побегами. Орды детей играли в подвижные игры на улице, выплескивая энергию, которую приходилось сдерживать в крошечных комнатах, где они были вынуждены жить.

Не то чтобы ей просто не хотелось идти туда самой; ее нежелание имело более глубокие причины – ей нельзя было здесь засветиться. Хотя революция пока не объявлена, вовсе не значит, будто о ней никто не знает. А первого помощника часто видели в штаб-квартире Тревина на Гросвнер-плейс, номер пятьдесят восемь. Рисковать…

Бетаньева быстро остановила эту мысль и снова посмотрела на здание. Кулен вышел из открытой арки и пересекал улицу скорым шагом. Как обычно, его мысли были непроницаемы. Она вышла из магазина, обшаривая окрестности экстравзглядом в поисках мод-птиц. Такой уровень бдительности стал для них привычным.

– И что? – спросила она.

– Колан не появлялся дома уже два дня, – сказал Кулен, сохраняя бесстрастное лицо и держа прочный панцирь.

– Дерьмо!

Вчера она услышала, что ищейки Тревина выспрашивают о Колане – мужчине, который стоял рядом со Слвастой на Эйншем-сквер. Колан был членом ячейки пятого уровня, и она поручила ему помочь защитить детей. Не напрямую, запрос прошел через три другие ячейки, прежде чем добрался до него. И все же…

Ее люди сообщили: расспросы привели ищеек на улицу Везувиан, и там они узнали имя. Они были хороши, ее люди. Особенные. Тихие. Умные. Элитная команда, которую Бетаньева подобрала из разных ячеек для выполнения специальных задач. Не для физической агрессии – для этого Кулен тренировал свою милицию. Бетаньева использовала свою элитную команду, чтобы выслеживать людей по всему городу, задавать осторожные вопросы, находить источники слухов и узнавать правду. Они превращались в полезный актив в невидимой тихой борьбе с информаторами Тревина, шпионами и головорезами. Бетаньева не сообщала Слвасте о существовании особой команды. Собственно, договор был такой: она занимается конкретными вопросами, а он руководит революцией в целом.

– Как думаешь, они его взяли? – спросила Бетаньева.

Они с Куленом двигались прочь отсюда – не спеша, не привлекая внимания. Далее по улице три человека из ее элитной команды наблюдали за людьми и модами, подмечая все необычное.

– Наверняка, – сказал Кулен. – У него жена и трое детей. Он бы не исчез сам, не предупредив их.

– Жена сообщила шерифам?

– Да. Как ты понимаешь, они сразу рванулись его искать. Аж бегом.

– Проклятье. Никто не устоит против того, что они с ним сделают. Он расскажет им пароли, явки, сроки. Все. Вероятно, уже рассказал.

– Да, но конкретика? Что ему на самом деле известно? Он время от времени получал телепатему от кого-то, с кем никогда не встречался. В сообщении говорилось, будто такое-то действие может насолить Капитану. Достаточно безобидные вещи.

– Я приказала ему встать рядом со Слвастой. Кулен, это катастрофа. Тревин будет знать, что наша организация выходит за пределы обычной политической партии.

– Если он хотя бы наполовину так умен, как о нем говорят, он знает это давным-давно.

– Но теперь у него есть имена.

– Имя. Одно-единственное.

– Рядом со Слвастой были другие. Им нужно покинуть Варлан. Ради их же блага. И четверым оставшимся членам ячейки Колана тоже: он может их опознать.

– Ну так предупреди их. Вот почему наши ячейки организованы именно таким образом. Это сеть, которую Тревин не сможет взломать, пока мы принимаем должные меры предосторожности.

– Да, – кивнула Бетаньева. Самообладание Кулена помогло ей успокоить собственные встревоженные мысли. – Ты прав.

Он усмехнулся:

– Я всегда прав.

Бетаньева начала рассылать секретные телепатические сообщения. Если повезет, получатели воспримут предупреждения всерьез. Внезапно сняться с места и покинуть свой дом не так-то просто. Она добавила подробностей, подчеркивая опасность. Лицо первого помощника служило фоном для сообщений – намек для подсознания.

«Сделайте, как я прошу. Пожалуйста. Убирайтесь из города, пока еще не поздно. Если останетесь, вам не выжить».


– Подстрекатели и болтуны, вот как? – презрительно фыркнул Хавьер.

Слваста ухмыльнулся ему поверх пивного бокала.

– Типа того, да.

Они вчетвером собрались в кабачке «Беллавью», за столиком во дворе, огороженном высокими стенами, чтобы обсудить встречу Слвасты с Джелесисом.

– И они отдадут тебе Лэнгли? – спросил Кулен.

– Так он сказал.

– Интересно, кто за ним стоит на самом деле? – задумалась вслух Бетаньева.

– Фракция «Гражданской зари», которую поддерживают военные, – сказал Хавьер. – У давки на станции Донкастор много последствий. Политики и военные обвиняют друг друга. В правительственных кругах сейчас нервная обстановка.

– Нервная обстановка сейчас везде, – заметил Кулен. – Людям напомнили, насколько опасны моды, когда ими управляют паданцы. Спокойствие общества было нарушено. Мы должны этим воспользоваться. Нужно, чтобы подходящие кандидаты выступили публично и представили разумные аргументы в пользу нашей политики.

– Зачем мы вообще обсуждаем этот вопрос? – возмутилась Бетаньева. – У нас есть ячейки, мы свергнем Капитана с их помощью. Нам не надо возиться двадцать лет, пытаясь пробиться через коррумпированную систему совета.

– Да ну? – хмыкнул Хавьер. – В давке находились сотни товарищей. Только троих удалось сподвигнуть встать рядом со Слвастой. Мы были беспомощны, когда нейты вырвались со станции. Мы повернулись и побежали, когда к ним присоединились мод-обезьяны. Даже паданца фактически уничтожили меорские гвардейцы. Мы сделали всю подготовительную работу, но сила – у них. У военных и у шерифов.

– Сила, – протянул Слваста. – Ты хочешь сказать – оружие?

– Именно.

– Мы никогда ничего не добьемся, пока не сможем физически помериться силами с военными и шерифами, – сказал Кулен.

– Вы говорите об убийстве людей, – устало отозвался Слваста.

– Нам надо вооружиться, – предложил Хавьер. – Случившееся с Брайаном-Энтони ясно это показало.

– Похоже, ты прав, – неохотно согласился Слваста. Он ненавидел саму идею, но должен был признать, что, если они не смогут выйти в бой против режима на улицах, их шансы невелики. – Но Тревин наверняка узнает, если мы станем покупать оружие. Даже если бы у нас водились такие деньги.

– А может, и нет, – сказала Бетаньева. Она с трудом сдержала улыбку, когда они все повернулись к ней. – Сегодня я получила интересное сообщение через ячейки. Один из товарищей пытался завербовать человека из другого города. И тот сказал, что может связать нас с каким-то торговцем оружием.

– Ловушка, – быстро отреагировал Хавьер. – Тревин и Капитан хотят нас поймать. Теперь ты популярен, Слваста, они не могут незаметно убрать тебя, как делали всегда. Значит, они заманят нас в ловушку, а потом выломают дверь, когда ты будешь передавать деньги за оружие. И покажут эту картину всему городу.

– А мне встреча с торговцем кажется хорошей идеей, – не согласился Слваста. – Но у нас все равно нет денег. Только не предлагайте использовать ячейки, чтобы грабить банки, – тогда мы превратимся в обычных бандитов.

– До этого не дойдет, – сказала Бетаньева. – Торговец оружием сочувствует нашему делу.

– Торговец не способен сочувствовать нашему делу, – решительно возразил Хавьер. – Тем более торговец оружием.

– Мы не можем упустить такую возможность. – Бетаньева встретила взгляд Хавьера таким же решительным взглядом. – Это может быть ключ к победе. Либо победа, либо застенки в подвалах пятьдесят восьмого дома на Гросвнер-плейс.

– Ловушка, – упрямо повторил Хавьер, качая головой.

– Возможно, – признала Бетаньева. – Значит, нам нужно отправить на встречу того, кто достаточно умен, чтобы распознать ее и уйти. Того, кого власти не могут арестовать по одному только подозрению. И того, кто сможет договориться непосредственно с этим торговцем оружием, если все окажется правдой.

Все трое повернулись и посмотрели на Слвасту.

– Да ладно! – воскликнул он, не донеся бокал с пивом до рта. – Вы серьезно?

– Ага, – кивнула Бетаньева. – Еще как серьезно.

9
Согласно расписанию, экспресс Южной городской линии за шестнадцать часов совершит путь в тысячу миль от Виллсдена, речного вокзала Варлана, до Диоса, столицы растущего сельскохозяйственного округа. Затем он двинется в порт Чана на южном побережье, это еще две тысячи миль и тридцать пять часов в пути.

Слваста ехал в вагоне второго класса. Место у окна позволяло ему разглядывать фермы и леса, покрывавшие местность. Длинные кирпичные виадуки для железнодорожных путей были возведены над широкими долинами, по которым прокладывали свои прихотливые русла притоки реки Нубейн. Окно время от времени обдавали струи дыма и пара, скрывая вид. Сначала Слваста увлеченно разглядывал панораму, потом картины стали казаться ему однообразными, и он обратился к книгам, которые Бетаньева дала ему с собой в дорогу. Три биографии первых министров Национального совета («Обрати внимание на их предвыборные стратегии», – проинструктировала она) и два весомых тома по экономической теории («Ведь мы должны овладеть основами»). Слваста послушно переворачивал страницы. Как жаль, что Бетаньева не добавила в стопку книг хоть один современный роман; ему очень нравились истории про шерифов, распутывающих преступления.

В вагоне ехали в основном торговцы и младшие правительственные чиновники; некоторые путешествовали семьями. По проходу носились неугомонные дети. В дальнем конце вагона целыми часами плакал младенец, хотя измотанная мамаша перепробовала все, чтобы его успокоить. Все взрослые понимающе и утомленно переглядывались всякий раз, когда опять начинался плач.

Спутник Слвасты занимал место в другом конце вагона. Их встречу организовала ячейка в трущобном пригороде Икомбе. Знакомство должно было состояться в центре Ллойд-парка. Хавьер и Кулен настороженно высматривали признаки полицейских Капитана в засаде. Но небо спокойно синело, судя по всему, свободное от мод-птиц, и по неровной местности не прогуливался ни один подозрительный тип. И мужчина в темно-синей шляпе ждал у большого каменного фонтана в центре парка – как договаривались.

Он назвал себя Расселом, но Слваста не знал, настоящее это имя или нет. Панцирь его держался безупречно. Мужчина среднего возраста был одет в простую белую рубашку, темно-синие брюки и крепкие ботинки.

– Капитан Слваста, я рад знакомству с вами, – сказал Рассел.

– Просто Слваста. Я вышел в отставку некоторое время назад.

– Да, разумеется. В любом случае я рад, что это вы пришли на встречу.

– Вы сказали, будто могли бы оказать поддержку «Демократическому единству».

Рассел мягко улыбнулся.

– Слишком расплывчатая формулировка, но я понимаю вашу осторожность. Так что, да, я знаю человека, который может очень помочь вашему делу.

– Каким образом?

– Как принято у политиков. Он хотел бы сделать пожертвование. Пожертвование определенного рода, в конечном итоге оно обеспечит ваш успех.

– Понятно, – сказал Слваста. – А что этот благодетель хочет взамен? «Демократическое единство» не располагает большими деньгами.

– Я понятия не имею, какова его цена.

– Тогда зачем вы…

– Наша встреча нужна была для того, чтобы оценить, насколько вы честны.

Лицо Слвасты окаменело, почти как его панцирь.

– Да неужели?

– Он готов встретиться с вами. Тогда вы со своей стороны сможете оценить его. Он надеется договориться о сделке.


И вот через неделю Слваста путешествовал на экспрессе, направляясь неизвестно куда, на встречу неизвестно с кем, у кого то ли есть оружие на продажу, то ли нет. Большую степень неизвестности трудно было представить. Не говоря уж о том, что мероприятие могло оказаться смертельно опасным. Если это все подстава полиции Капитана, он не вернется.

Хотя, если это инсценировка, Слваста должен был признать: она безупречна. Все на станции видели, как он садился в поезд по собственной воле, без принуждения. Он пока еще не стал официально признанным вождем «Демократического единства», не превратился в настоящую публичную фигуру. И кто станет задавать вопрос, что случилось со старым добрым капитаном Слвастой, если он не вернется? А если кто-то будет достаточно глуп для подобных вопросов, не отправится ли он в такое же путешествие? Теперь Слвасту волновало одно: действительно ли капитанская полиция способна действовать настолько умело?

В половине одиннадцатого вечера экспресс наконец добрался до главного вокзала Диоса. Под четырьмя длинными арочными крышами, стекло которых почернело от сажи паровозных котлов, укрывалось восемь платформ. Рассел мимоходом задел его на платформе, и Слваста обнаружил в своей руке новый билет. Поезд местной линии до Эронда – это была конечная станция железнодорожной ветки в двухстах пятидесяти милях на восток. Поезд отправлялся через двенадцать минут с седьмой платформы.

Слваста поспешил на седьмую платформу, где паровоз поменьше размерами уже энергично разводил пары. У него за спиной экспресс издал резкий свисток, отправляясь со станции дальше на юг. Насколько Слваста мог судить, он и Рассел были единственными пассажирами, которые перешли с экспресса на поезд до Эронда. Они снова сели в один вагон, но не рядом друг с другом.

Эронд, конечный пункт местной железной дороги, оказался простой станцией с двумя открытыми платформами – ни крыши, ни навеса. Холодный ливень обрушился на Слвасту, когда тот вышел из поезда в половине третьего ночи. Он поспешил укрыться под деревянным козырьком, нависающим над главной кассой, как короткое крыло. На выходе с платформ приплясывал от холода одинокий инспектор, проверяя билеты высадившихся пассажиров. Позади станции уходила вниз мрачноватая улица, дома и магазинчики на которой располагались уступами. Ее освещали редкие масляные лампы на настенных кронштейнах, дающие слабый желтый свет. Пара вялых мод-обезьян медленно шаркала вдоль по улице, убирая мусор из желобов. Слваста уставился на них с изумлением: он уже несколько недель не видел модов, выполняющих общественные работы. Никто здесь не слышал об антимодовой кампании, которая обрела такой размах в столице. Эронд был торговым городом, но не особо богатым. Здесь люди нуждались в любых рабочих руках. Слваста подумал, что их будет намного сложнее отучить от модов, хотя сельское население, по идее, должно голосовать именно за «Демократическое единство».

«Если мы свергнем Капитана и Национальный совет, сколько округов признают новое правительство? – спрашивал он себя. – Но они не смогут игнорировать нас. Защита Бьенвенидо от яиц паданцев – общее дело всех. Каждый из нас должен в этом участвовать».

Рассел прошел мимо него, бросив телепатему: «Следуйте за мной».

Улица вела в прибрежный район города, который был полностью занят складами и крупными промышленными зданиями. Следуя по мрачным ущельям улиц, зажатых между высоких кирпичных стен, и пытаясь не потерять из виду своего таинственного проводника, Слваста почувствовал себя таким одиноким и маленьким, каким не чувствовал с того самого дня, когда прибыл в Варлан, никого там не зная, преисполненный обиды. По крайней мере, тогда он знал, куда идет; а здесь, в лабиринте унылых улочек и переулков, его могло ждать что угодно. Слваста толком не понимал, тревожит его это или воодушевляет.

К тому времени как Слваста добрался в доки, холодный дождь нашел способ забраться ему под куртку и кожа его онемела от холода. Эллинги для подъема судов чередовались с причалами. Почти половина была занята грузовыми баржами, которые встали здесь на ночь, – темными и тихими, за исключением одной.

Рассел остановился у трапа единственной лодки, где горели ходовые огни. Длинная баржа была полностью загружена, судя по тому, как низко она сидела в воде. Слваста слышал тихое ворчание двигателя под палубой; из высокой железной трубы тянулись вверх тонкие струйки дыма.

Затем он почувствовал, как кто-то выходит из переулка между двумя складами позади него. Слваста повернулся и в скудном свете уличного фонаря увидел темную фигуру в шляпе от дождя. Он был уверен: этот человек не ехал с ними в поезде. Рассел приветствовал наблюдателя волной одобрительных эмоций.

– Все чисто, – сказал он Слвасте. – За нами не следили. Поднимайтесь на борт.

– Что, ехать дальше? – простонал Слваста.

– Да, если вы хотите встретиться с вашим доброжелателем. Осталось немного.

Слваста пожал плечами; в конце концов, он уже зашел так далеко. Он поднялся по трапу на борт лодки. На него произвела впечатление организация его поездки и то, как отслеживалось, неидет ли кто-то по их следам. Судя по всему, сеть ячеек, которую они тщательно выстроили в Варлане, – не единственная подпольная организация на Бьенвенидо. И Слваста не был уверен, хорошо это или плохо.


Слваста не знал, сколько времени он проспал. Когда он проснулся, снова шел дождь, большие капли громко барабанили по натянутому брезенту, защищающему трюмы длинной баржи. Его койка располагалась в крошечной нише каюты, размерами чуть больше полки, задернутая занавеской. Он отодвинул занавеску и выбрался наружу. Слабый свет пасмурного дня сочился через маленькие иллюминаторы под самым потолком. Его одежда висела расправленной на стуле перед маленькой железной печуркой. Жар от пылающих углей на решетке высушил ее за ночь, и Слваста оделся, тем временем прощупывая экстравзглядом баржу.

Их груз составляло какое-то зерно, крупные зерна заполняли доверху все пять трюмов. Позади каюты в моторном отделении трудились две мод-обезьяны, равномерно подбрасывая в печь смесь угля и дров огромными лопатами, а по обе стороны от них мерно двигались длинные латунные поршни. Верхний люк отделения был закрыт из-за дождя, и единственное освещение исходило от пламени печи. Мод-обезьян совершенно не беспокоила суровая обстановка.

Слваста поднялся по узкому трапу в конце каюты, который привел его в крошечную рубку. Капитан баржи стоял у руля. Слваста рассмотрел его прошлой ночью, когда тот поднялся на борт – высокий мужчина с седеющими волосами и густыми курчавыми бакенбардами. Шляпу от дождя с большими полями он, похоже, не снимал никогда. Мужчина кивнул Слвасте, но ничего не сказал.

– Доброе утро, – приветствовал его Рассел.

Он стоял рядом с капитаном баржи и смотрел сквозь узкое окно. Темное небо низко нависало над рекой, сильный ветер гнал тучи. Луга и леса по обе стороны широкой реки сверкали под проливным дождем.

– Где мы? – спросил Слваста.

– Приближаемся к Брюстервиллю, – ответил Рассел. Разумеется, название ничего не сказало Слвасте.

– Могу ли я узнать, куда мы направляемся? – спросил он с неприкрытой иронией.

Рассел широко улыбнулся.

– В Адеон. Это город в западной оконечности Алгорских гор. Прекрасное место.

– Не сомневаюсь.


Вдоль реки располагалось много городов, и все имели причалы и склады. В этой части континента река была важным торговым маршрутом, по ней двигалось множество лодок. Слваста видел угольные и зерновые баржи, обычные грузовые катера, несколько частных яхт и даже караваны плотов из бревен, которые плотовщики аккуратно направляли вниз по течению.

Их баржа подошла к шлюзам, устроенным с одной стороны вдоль огромных каменных водосливов, где речная вода пенилась и закручивалась водоворотами, падая с высоты нескольких метров. Слваста помогал команде управлять шлюзами. Он восхищался массивными деревянными дверями, когда изо всех сил толкал длинную дубовую балку рычага, чтобы открыть. Сопоставление размера дверей и легкости обращения с ними позволяло по достоинству оценить знания и труд, вложенные в укрощение реки на протяжении сотен лет. Недавно прочитанные книги по экономике дали ему возможность понять, какие усилия прикладывали целые поколения людей, стремясь превратить этот тихий уголок Бьенвенидо в стабильное сельскохозяйственное и горнодобывающее сообщество. Это в очередной раз заставило его осознать, насколько велик мир и насколько трудно им управлять. Пусть правление Капитанов было не самым демократичным, но оно работало. А теперь он собирается вмешаться в эволюцию общества, движимый своими личными мотивами.

«Если мы добьемся успеха, столь многое изменится. Наверняка в процессе погибнут люди. Имею ли я право спровоцировать такой масштабный переворот? Может быть, лишь страх заставляет меня думать, что насилие – единственный способ преобразовать систему. Насилие – грубый метод невежественных людей, уверенных, будто им никогда не собрать достаточно голосов мирным путем».

Бетаньева определенно считала их путь единственным. Единственно верным. Она никогда не испытывала таких моментов неуверенности, как он. Работа в государственной организации наглядно убедила ее: Капитан и иже с ним развратили систему, так что она утратила способность к изменениям. И все же Слваста боялся хаоса и страданий, которыми наверняка будет охвачена столица. Глядя на свою жизнь, иногда он переставал понимать, как оказался в своем нынешнем положении.


Адеон оказался довольно приятным торговым городом. Он вырос в том месте, где когда-то первопроходцы нашли переправу через реку, по которой было удобно добраться до Пиритских пустошей. Фермерам, вернувшимся сюда во времена Капитана Арнитана возделывать богатую суглинистую почву по краям пустошей, оказалось удобно грузить здесь на лодки свою продукцию. Затем, когда в восточной части Алгорских гор археологи обнаружили небольшие залежи малахита, причалы расширили, чтобы доставлять минерал в крупные города ниже по течению для обработки в мастерских.

Когда длинную баржу пришвартовали к пристани, Слваста восхитился впечатляющим каменным мостом, который давно заменил первоначальную переправу. Вдоль берега реки сплошной стеной стояли склады. Дальше вглубь раскинулись кварталы кирпичных и деревянных домов – мило, но ничего особенного. Адеон был очередным провинциальным подобием Диоса. Меньше размерами и сильнее потрепанный временем, городок тем не менее имел определенную цель и смысл. Его жители чувствовали себя в безопасности на своем месте. Ничто не грозило нарушить их образ жизни.

В конюшнях местного постоялого двора их ждали две лошади. Слваста оседлал гнедую земную кобылу, а Рассел взял себе коренастую мод-лошадку со щетинистой серой шкурой, легко выдерживавшую его вес, несмотря на свои небольшие размеры.

Выезжая из Адеона, Слваста обратил внимание, что на окраине нет обычного трущобного городка. Это его удивило, ведь сельские районы славились вечной нехваткой рабочих мест. По краям дороги росли земные кедры, самым высоким из них было лет по двести. Высоко над головой они тянули друг к другу корявые ветви, и те смыкались над грязной после дождя мощеной дорогой, наполняя воздух характерным острым ароматом. Там, где некоторые из древних титанов рухнули, уже поднимались новые деревья: местный совет явно действовал с толком и серьезно относился к своим обязанностям.

День уже клонился к вечеру, когда они выехали в путь. У них за спиной предзакатное солнце озаряло пейзаж красно-золотыми лучами, и от толстых стволов деревьев протянулись длинные тени. Слвасте пришлось ехать по обочине, так много повозок было на дороге. Ему нравилась деловитая уверенность, которая здесь исходила от людей. Все вокруг напомнило ему о раннем детстве, когда мир казался приятным и счастливым местом.

Солнце садилось, когда они подъехали к большому перекрестку. От него одна широкая дорога, обсаженная старыми кедрами, уходила на север. Другая, над которой шелестели розовой листвой храсты, вела на юг. Еще две дороги проложили недавно, деревья по их обочинам едва достигали трех метров в высоту. Рассел свернул на одну из них, обсаженную голубоватосерыми фолруксами, чьи колючие листья складывались по мере того, как солнечного света становилось все меньше. Местность здесь была более дикой, долины глубже, фермы меньше, а леса больше. Прямо впереди Слваста увидел снежные шапки на вершинах Алгорского горного хребта, они ловили последние лучи заходящего солнца и горели, словно огни маяков, на фоне темнеющего неба.

Хотя путешественники явно добрались до границ цивилизации, дорогой, по которой они ехали, пользовались часто. Ее недавно вымостили камнем, чтобы укротить грязь. Рассел свернул на тропу, не отмеченную деревьями; она добралась до леса и обернулась широкой просекой. Слваста увидел потрепанный временем указатель, прибитый к дереву. На доске, обвитой по углам лианами, была грубо вырезана надпись «Ферма Блэр». Земля здесь постепенно поднималась. Из густого леса вылетели тучи мерзких мошек татус и сопровождали их, жужжа у Слвасты над головой. Он раздвинул пошире свой панцирь, чтобы отогнать их; мошки явно жаждали человеческой крови.

Наконец за поворотом дороги впереди открылась долина. Деревья здесь были расчищены, земля расстилалась перед ними шахматными квадратами полей. Огромный комплекс построек фермы находился совсем рядом с лесом, длинные деревянные сараи выстроились идеальными рядами. На одно неприятное мгновение Слваста словно вернулся обратно в прошлое – в тот момент, когда их отряд приближался к хутору семьи Шило.

Подъехав ближе, Слваста прощупал постройки экстравзглядом. Деревянные сараи все были новыми. Один из них действительно оказался лесопилкой, работающей на паровом двигателе, который приводил в действие пару пил. Четыре неповоротливых тягача пыхтели, возвращаясь со вспаханных ими полей, поршни громко звенели в тихом вечернем воздухе. Почти половину сараев заполняли стойла или клетки с самыми разными модами, что сильно встревожило Слвасту. Его поразил размах деятельности и количество людей на ферме. Пара сараев служили общежитиями для работников. Один полностью отвели под склад угля. В других сараях размещались тяжелые станки, штамповавшие металлические формы. Затем их переносили на длинные рабочие столы, вдоль которых сидели десятки мод-гномов, собирающих части непонятного оборудования. Жарко горели печи, приводя в действие всевозможные незнакомые Слвасте устройства. А в дальнем конце комплекса построек находились длинные сараи, защищенные самым прочным пологом из всех когда-либо ему встречавшихся.

Сам хозяйский дом представлял собой обычное двухэтажное здание с верандой вдоль фасада и вьющимися розами, которые карабкались по фронтонам. Яркий свет приветливо лился из всех окон. Его оттенок был намного белее, чем у привычных масляных ламп. Слваста привязал свою лошадь к коновязи рядом с загоном. Рассел с ухмылкой пригласил его в дом. В этот момент Слваста отчетливо понял, что ни разу не подумал уколоть Рассела булавкой в палец и не проверил цвет его крови. А Бетаньева еще считала его умным. Ну, по крайней мере он имел при себе пистолет. «Уж конечно, самая полезная вещь в доме торговца оружием». Его желудок сжался от тревоги, когда Слваста переступил порог.

По центру первого этажа располагалась большая винтовая лестница, ведущая на длинный внутренний балкон второго этажа. К этому моменту Слваста уже не удивился тому, как хорошо был обставлен фермерский дом: шикарная мебель, толстые ковры. Чересчур белый свет лился сверху. Он исходил от свисающих с потолка необычных стеклянных шаров, которые светились равномерно, не мигая.

Кто-то спускался по лестнице. Мужчина с насмешливой улыбкой на губах, он убрал свой полог и ослабил панцирь, встречая Слвасту с таким видом, будто его это забавляло.

Узнавание скрутило судорогой мышцы Слвасты.

– Ты! – потрясенно выдохнул он.

– Рад видеть вас снова, лейтенант, – сказал Найджел.

Книга пятая Те, кто падает

1
За два дня до семнадцатого дня рождения Кайсандры с ночного неба упало пылающее нечто. Она сидела у окна своей спальни на верхнем этаже дома с распухшими красными глазами после очередного приступа плача. Скандал с матерью был грандиозным даже по их меркам, он начался с утра и продолжался весь день. Дряхлые мод-гномы, которые помогали на ферме, тихо захныкали и забились под обеденный стол, прикрывая головы руками, когда воздух наполнился криками, оскорблениями, угрозами и обвинениями, а телепатические эмоции взорвались в эфире, подобно фейерверку.

– Ненавижу тебя! Ты худшая мать в мире! Да чтоб ты сдохла!

Ни одно из оскорблений не достигло цели. Равно как просьбы и демонстрация страданий. Серара, ее мать, была слишком опытна на этом поле боя. На гнев Кайсандры она отвечала презрением и яростью. С обеих сторон посыпались угрозы. Во врага полетела посуда – то, что от нее еще осталось. Иногда тарелку запускала рука, но чаще – текин, почти невольно, рефлекторно, когда мысль претворяется в дело без тормозов.

К вечеру страсти так накалились, что Серара с неизбежностью взялась за свою трубку с нарником. После этого спор стал выглядеть бредовым, ибо наркотик то усиливал, то успокаивал мысли женщины случайным образом. То она всхлипывала и стонала «прости, прости, прости», то глаза ее вспыхивали маниакальной ненавистью, и она дрожащей рукой хваталась за нож, когда Кайсандра выплескивала на нее очередной поток обвинений. Когда солнце зашло и приютившая ферму Блэр долина погрузилась в сумерки, обессиленная и убитая горем Кайсандра побежала наверх и захлопнула дверь своей спальни, а потом еще подперла ее старым комодом. Мать и дочь еще минут десять кричали друг на друга через дверь, прежде чем Серара спустилась вниз по лестнице за следующей трубкой. Кайсандра зашлась плачем, а ее мать рухнула в очередную ночь безумных нарнических снов. Экстравзгляд показал Кайсандре бесчувственное тело Серары, растянувшейся поперек дивана в гостиной. Время от времени женщина дергалась и издавала нечленораздельные звуки, когда наркотик вызывал новую галлюцинацию в ее мозгу. Затем она снова расслаблялась и оглашала комнату сопением и храпом спящего человека. Опустевшая холодная трубка выпала из ее руки на голые доски пола. К страданиям Кайсандры добавился голод. Она не ела с самого завтрака, а позавтракала яблоками и стаканом молока. Но она решила, что не станет спускаться на кухню. Хотя мать теперь совершенно точно не проснется до утра, Кайсандрой двигало чистое упрямство – как и всю ее жизнь.

«Девочка моя, у тебя не характер, а чистый Уракус», – говорил отец, наполовину сердясь, наполовину восхищаясь ею, когда Кайсандра отказывалась идти на попятный или извиняться, что бы она ни натворила. Но это было много лет назад, до того как отец ушел с ополчением Адеонского округа – участвовать в зачистке территории после Падения. Восемь лет назад. И он до сих пор не вернулся. Кайсандра все еще продолжала его ждать. Она не сдавалась. Один из первых ее ужасных скандалов с Серарой произошел из-за того, что мать стала избавляться от одежды отца. Примерно в то же время Серара начала курить нарник, пытаясь скрыть собственное горе и облегчить трудную долю женщины, вынужденной заниматься фермой в одиночку. Трудности только усугублялись год от года, поля больше не возделывались, моды одряхлели, а постройки начали разрушаться.

После восьми лет без отца семья худо-бедно справлялась с огородом, держала пару свиней, старую корову, которая пока еще давала молоко, и кур в курятнике, куда регулярно забирались бусалоры. Случались дни, когда у них и еды толком не было.

Вот почему Кайсандру принуждали выйти замуж за Акстена через два дня, как только ей исполнится семнадцать лет и брак станет законным (с разрешения родителей). Серара не просто дала разрешение; она охотно пошла на сделку с приданым, предложенную мерзким семейством Акстена. Все было довольно просто. В обмен на ферму Блэр (и Кайсандру) Серара получит три собственные комнаты в городе, над одним из принадлежащих семейству магазинов, где продавалась одежда. У нее будет легкая работа за прилавком, и она наконец избавится от своего многолетнего кошмара – унаследованной фермы. В самые худшие моменты она кричала Кайсандре, что без дрянной дочери и дерьмовой фермы, которые висят у нее на шее, она еще сможет найти себе порядочного мужчину. Однажды в ответ на это Кайсандра швырнула в мать последний оставшийся у них фарфоровый кувшин.

Итак, той ясной ночью заплаканная Кайсандра смотрела в окно на великолепные туманности, чье размытое сияние озаряло Бездну. Но их замечательные замысловатые формы и светящиеся краски не восхищали ее. Она просто смотрела на них, стараясь не думать о Джу, потребовавшей к себе душу ее отца. Она чередовала это со злобным рычанием при мысли о том, как Уракус заберет ее мать и Акстена, а также остальную часть его уродской семейки, включая их матриарха, Мамашу Улвен, которую Кайсандра втайне побаивалась.

Сегодня Уракус ярко светился высоко в ночном небе, его зловещие карминовые вихри в окружении изорванных янтарных вуалей заворачивались внутрь, в разрыв пустоты в его центре, похожий на свежую рану в пространстве. «Плохое предзнаменование, – горько подумала она. – Вот такой дерьмовой будет моя жизнь». Что-то двигалось поперек ужасной туманности. Пятно янтарного света, несущееся с северо-запада. И оно становилось все ярче.

Кайсандра уставилась на него. Сперва озадаченно. Она никогда не видела такой туманности. И вообще не слышала о том, чтобы туманности двигались. Пятно стало вытягиваться, а за ним тянулась тонкая идеально прямая линия розоватой фосфоресцирующей дымки.

«Это не туманность!»

В небе Бьенвенидо двигаются только две вещи. Либо небесные властители снисходят, чтобы украсить планету своим потрясающим присутствием, либо…

– П-па… паданец! – в ужасе закричала она.

Кричать было совершенно бессмысленно. Серара оставалась погруженной в глубокий наркотический сон, а мод-гномы все еще прятались под столом.

Кайсандра продолжала наблюдать за светящимся призраком. Теперь он стал намного ярче. Он приближался, направляясь практически прямо на ферму Блэр. Второй столь же бессмысленный предупредительный крик умер на ее губах. Яйца паданцев падали сверху вниз – по крайней мере, она всегда так считала. И они были темными. Ничего похожего на эту штуку.

Новый вид паданцев?

Любопытство преодолело ее первоначальный всплеск страха. Светящийся объект менялся. Его сияние стало слабее, когда он оказался над долиной, но пятно оранжевого света расширилось. Он был все ближе к фермерскому дому. Кайсандра поняла, что он большой – намного, намного больше, чем любое яйцо паданца. Странный мерцающий хвост люминесцентного воздуха позади него стал уменьшаться и рассеиваться по сторонам, словно дым.

Кайсандра едва успела повернуть голову, когда блестящая штуковина пронеслась над их домом с ревом, почти столь же громким, как грохот грома. Ей удалось заметить форму объекта: гигантское яйцо корпуса с жесткими изогнутыми треугольными крыльями. Будто корабельный плотник попытался построить летающую лодку. Последние восемь лет Кайсандра методично осваивала огромное собрание отцовских книг (еще одно яблоко раздора с матерью), но не могла вспомнить ничего подобного ни в одном из руководств и отчетов, опубликованных Исследовательским институтом паданцев.

Невозможная штука пролетела над рекой, стремительно снижаясь. Свечение объекта исчезло, когда он достиг верхушек деревьев. Только извивающиеся потоки радужного воздуха служили призрачными указателями его пути. Они развеялись совсем, когда до фермы дошел далекий грохот – какофония шума и треска ломающихся от удара деревьев. И все стало по-прежнему. Ночное небо было чистым, туманности мерцали, как обычно. Ничего там не двигалось.

Кайсандра уставилась на лес по ту сторону реки. Но деревья стояли непроницаемой стеной – путаница стволов и веток, переплетенных цепкими лианами. Ее экстравзгляд, конечно, не мог дотянуться так далеко.

«Что мне делать? Бежать?»

Наверняка это паданец. Огромный. Корпус лодки-птицы был размером с их дом. Она даже не могла вообразить, какие ужасы обрушатся на их округ. «Даже хуже, чем выйти замуж за Акстена».

У Кайсандры не хватило духа выйти из дома – спуститься к реке и посмотреть, что же врезалось в деревья. Бежать в город она тоже не осмелилась, ведь ей бы пришлось бросить мать, а она не сможет так поступить (с удивлением поняла девушка). Заставить мод-гномов помочь ей дотащить обкурившуюся нарником мать до подводы, а потом запрячь в нее последнюю оставшуюся у них мод-лошадь – это займет целую вечность. Паданцы доберутся до них раньше, чем она выедет на дорогу.

Закон обязывал каждую ферму иметь огненный маяк, предупреждающий о паданцах, – подготовленные для костра дрова, которые можно зажечь в любой момент, чтобы пламя сигнализировало всем на многие мили вокруг о Падении яйца. Ее отец построил маяк сразу за оградой фермы – искусно сложил на возвышении пирамиду из сухих бревен высотой более четырех метров и устроил свободный доступ воздуху, позволяющий тому быстро раздувать пламя.

Это было до того, как отец ушел, и с тех пор ливни много лет поливали дрова. Плесень и грибок съели когда-то крепкую древесину и превратили ее в осыпающуюся труху в плетеной сетке вездесущих лиан.

«Так или иначе, там уже нечему гореть», – подумала Кайсандра.

Она снова посмотрела на темную массу леса за рекой. По-прежнему ничего нигде не двигалось. Она отправила мод-гномам телепатический приказ доставить ей дробовик, который хранился в шкафу на первом этаже. Ну и заодно велела им принести остаток хлеба с кухни. И молока тоже.

Задобрив голодный желудок и положив ружье рядом с собой – холод и тяжесть металла действовали успокаивающе, – Кайсандра устроилась поудобнее, готовясь нести свою бессонную вахту.


– Проснись, ты, лентяйка!

Кайсандру немилосердно встряхнули. Она открыла глаза и увидела мать в дверях ее спальни. Та с тревожным выражением худого, морщинистого лица держала дробовик. На дворе было светло – утро, причем уже не раннее, насколько девушка могла судить.

– И что ты собиралась с этим делать? – спросила Серара, крепче сжав ружье и потрясая им. – Пристрелить меня во сне?

– Я видела кое-что, – заявила Кайсандра в свое оправдание.

Она повернулась посмотреть в окно. Лес на другом берегу реки был почти таким же темным в утреннем солнце, как и в полночь. Ни намека на угрозу. Из-за деревьев не вышла маршем армия вторжения страшных паданцев. Никаких огромных штук, летающих над головами.

– Что видела? – усмехнулась ее мать.

Опять тот самый тон, он всегда заставлял Кайсандру рефлекторно втягивать голову в плечи. Раздражение. Презрение.

– Я не знаю, что это было.

Она пыталась подобрать слова – объяснить матери, свидетельницей какого ночного происшествия она стала.

– Давай собирайся. Джулиус уже приехал.

– Что?

Кайсандра ненавидела Джулиуса. Он был одним из братьев Акстена, еще большим чурбаном, чем назначенный ей жених. Мамаша Улвен держала его управляющим одной из скотобоен в Адеоне – еще один семейный бизнес, которым она рулила уверенной рукой.

– А зачем он приехал? – удивилась Кайсандра.

– Наверное, я тебя в детстве слишком часто роняла головой вниз. Ты завтра выходишь замуж, забыла? И наша жизнь станет лучше.

– Я не выйду замуж! – прорычала Кайсандра. – Только не за этого урода!

– А теперь слушай меня, и слушай хорошенечко, неблагодарная маленькая дрянь. Мы должны Мамаше Улвен много денег. Как по-твоему, на что мы с тобой жили в последние годы? Ферма ничего не стоит, если никто не работает на земле. А у меня не хватало на это сил, я должна была смотреть за тобой, ты же носилась целыми днями, точно дикий бусалор.

Гнев Кайсандры весь ушел в потрясение.

– Мы должны Мамаше Улвен?

Она просто не могла в это поверить. Надо быть сумасшедшим, чтобы взять в долг у Мамаши Улвен. Общеизвестный факт! Проценты набегали, сумма росла, выплатить долг становилось невозможно – а сыновья, внуки и племянники Мамаши очень дотошно и решительно вытрясали деньги из должников.

– Почему это? – У Кайсандры проснулись подозрения. – Какие вещи ты покупала? Мы выращивали достаточно еды, чтобы себя прокормить. Всегда.

– Для хозяйства нужно много вещей, которые не растут на деревьях. А твой отец тратил каждую заработанную нами монету на свои дурацкие книги, вместо того чтобы вложить их в дело. Давай сложи свою сумку и соберись сама. Мы с Джулиусом вытащим тебя отсюда силой, если понадобится. Не сомневайся.

– Нарник! – вскричала Кайсандра в ужасе. – Ты покупала у нее свой проклятый нарник, да?

– Не смей меня судить! – закричала в ответ Серара. – Ты не знаешь, как я страдала, с тех пор как твой отец ушел.

– Он вернется.

– Его на хрен съели паданцы, дура! Когда ты уже это поймешь своей дурацкой головой, набитой бессмысленными мечтами? Он умер! Он не вернется. Никогда не вернется. Его душа была даже недостаточно сильна, чтобы навестить нас после смерти. Не настолько уж он тебя любил. Ну, ясно теперь?

Кайсандра бессвязно закричала на свою дьявольскую мучительницу. Ее текин схватил пустую бутылку из-под молока и швырнул ее вперед, прямо в голову матери. Серара развернула ружье и нажала на спусковой крючок – и пропустила удар бутылкой.

Дробовик пробил дыру в потолке. Доски взорвались длинными щепками. Панцирь Кайсандры был не настолько прочен, чтобы их отразить. Она развернулась на месте, ныряя в укрытие. Две острые деревянные щепки чиркнули ей по ребрам, порвали платье и обожгли порезами кожу.

В первый момент больно не было. Кайсандра ошеломленно уставилась на порванное платье. Кровь стала расползаться по ткани. У Серары зияла ужасная окровавленная рана на лбу – там, где ее ударило бутылкой. Женщина машинально потрогала лоб, в ужасе глядя на раны Кайсандры, словно не в силах поверить своим глазам. Они долго молча смотрели друг на друга.

– Вымойся и обработай порезы, – наконец сухо сказала Серара, – чтобы не загноились. Я соберу наши вещи и отнесу в подводу.

Она повернулась и бросилась прочь. Кайсандра услышала, как мать всхлипывает, спускаясь по лестнице.

А что еще оставалось делать?


Обычно Кайсандре нравилось приезжать в Адеон. Всегда приятно вырваться с фермы и оказаться в городе с его большими основательными зданиями, оживленными доками и шумными улицами. Трущобы на окраинах были невелики и не вызывали у нее беспокойства. Но на сей раз, когда подвода въехала в город, Кайсандра желала ему разрушения и смерти. Она проклинала жителей Адеона. Каждый, кто видел подводу (и тотчас же отворачивался), знал, что девушку привезли в ратушу как расплату за долги Мамаше Улвен. Никто из горожан не выразил протест. Они даже не посмели выказать ей сочувствие.

Когда подвода добралась до центра, где улицы были вымощены, она перестала так сильно подскакивать на ухабах. Кайсандра провела большую часть поездки, морщась от каждого толчка. Но боль от воткнувшихся в нее щепок не шла ни в какое сравнение с душевной болью. Подвода пересекла перекресток. Одна из улиц вела к центральной площади, где возвышалась ратуша с ярко-красными кирпичными стенами и окнами в белых каменных переплетах – на целых два этажа выше всех остальных зданий. Ратуша, куда ее завтра отвезут и обрекут на жизнь, полную страданий. Если у них получится. Она чертовски хорошо знала, что окружной регистратор ей не поможет. Церемония совершится вне зависимости от того, сколько раз она скажет «нет».

– Ты продала меня, как шлюху, – сказала она матери с каменным выражением лица. – Можешь гордиться.

– Послушай-ка, – сказал Джулиус с передней части подводы, откуда он управлял мод-лошадью, отдавая телепатические команды, – тебе неплохо бы проявить уважение, когда ты разговариваешь со своей матерью. И к Мамаше Улвен тоже обращайся с почтением. Она делает тебе одолжение.

Кайсандра впилась взглядом в спину жирного болвана. Швы его рубашки в красную и черную клетку чуть не лопались, так она натянулась на толстых складках грузного тела. Она позволила всей своей ненависти просочиться через панцирь.

– Ты умрешь, – торжествующе сказала она. – Ты умрешь, обгадившись в штаны, а душа твоя будет вопить и корчиться, когда ее пожрет Уракус. И я хочу, чтобы ты знал прямо сейчас: это я сделала, я!

Она решила не рассказывать никому об огромном новом паданце в лесу за фермой. Они не заслужили предупреждения – весь город и его пассивные покорные жители. Пусть паданцы съедят их, раз они отдали власть над собой Мамаше Улвен с семейкой, которые хуже любого гнезда паданцев.

А потом, когда паданцы сожрут их всех, придут полки и выжгут все это вонючее место до основания. И даже могилы не останется, чтобы похоронить груды обглоданных костей.

«И хорошо!»

– Уракус, вот же грязноротая, – проворчал Джулиус.

– Чтоб ты не смела так разговаривать со своим мужем! – сказала Серара. – Жена так не поступает.

– Я не буду его женой. Я буду его шлюхой. Ты меня продала, мамочка.

– Заткнись! – заорала Серара.

Они подъехали к отелю «Хевлин» на улице Любал. Низкие темные тучи неслись по небу. Кайсандра знала эту погоду: сейчас зарядит дождь на большую часть дня. Она с отвращением посмотрела на отель. Широко раскинувшееся здание, выкрашенное в белый цвет и неоднократно достраивавшееся. Широкий трехэтажный фасад скрывал лабиринт разнородных построек; здание даже слилось с парой других домов, поглотив их. Именно здесь обитала Мамаша Улвен. Отсюда она правила своими многочисленными законными предприятиями и еще более широкой сетью незаконных видов деятельности.

– Вылезай, – сказал Джулиус.

Он подхватил текином ее сумку с задней части подводы.

Кайсандра подумала было отказаться, но она чувствовала в вестибюле нескольких громил Мамаши. Здоровяки, которым пофиг, кто перед ними – мужик или девушка; они сплюнут на пол и затащат ее в здание, сколько бы она ни кричала и ни сопротивлялась. И ни один из прекрасных жителей Адеона пальцем не шевельнет, чтобы ей помочь. Поэтому она злобно улыбнулась Джулиусу.

– Ты будешь орать, пока не сдохнешь, – сказала она с видом победителя, выбираясь из подводы. – Я тебе обещаю.

– Ну ты и язва, – хмуро пробурчал он и телепнул мод-лошадь, приказывая двигаться с места.

Кайсандра смотрела вслед уезжающей подводе. Мать даже не оглянулась на нее, отправляясь в обещанную новую жизнь над магазином одежды.

– Добро пожаловать, – раздался голос у нее за спиной.

Кайсандра подпрыгнула. Полог женщины был таким прочным, что Кайсандра не заметила ее ни в вестибюле, ни даже когда та вышла из отеля. Высокая, на голову выше Кайсандры, Мамаша Улвен отнюдь не казалась такой грузной, как все ее сыновья. Стильный льняной деловой костюм кремового цвета и блестящие черные туфли, странный стеганый плащ, накинутый на широкие плечи и удерживаемый золотой цепью, – такую вычурную одежду Кайсандра могла представить только на столичных модницах-аристократках. Аккуратная укладка подстриженных темно-рыжих волос Мамаши создавала впечатление, будто ей лет сорок, хотя все знали: Мамаше ближе к семидесяти. Минимум украшений: всего несколько колец и тонкое колье с бриллиантами. Кайсандра недовольно посмотрела на нее, заправляя грязные пряди волос за ухо и остро чувствуя, какое изношенное платье надето на ней. Мамаша Улвен была такой элегантной в сравнении с ней. Самая утонченная женщина Адеона.

– Я этого не сделаю, – выпалила Кайсандра.

Мамаша Улвен приподняла бровь.

– Чего именно, моя дорогая?

Даже голос ее, такой ровный и холодный, был пугающим.

– Не выйду за Акстена. Забирайте ферму, черт с вами, но я не стану его женой.

– Да неужели? – Мамаша указала на здание. – Пойдем в дом. Или мне приказать, чтобы тебя отнесли?

Она повернулась и стала подниматься по ступеням невысокого каменного крыльца, ведущего к лакированным дверям.

Кайсандра подумала даже развернуться и бежать, но снова усомнилась, что ей позволят убежать далеко. Она двинулась следом за ужасной женщиной.

– Сумку не забудь, – сказала Мамаша.

В вестибюле после улицы показалось темно. Богатые бордовые с золотом обои словно бы мерцали в желтом свете масляных ламп. Диваны и стулья были обиты пышным бархатом. Впечатление било по всем чувствам входящего, сообщая, что амбиции отеля «Хевлин» простираются далеко за пределы провинциального Адеона.

Мамаша ожидала ее вместе с еще одной женщиной. Та была одета экстравагантно и ярко, с большим количеством черного кружева. Вырез у ее платья тянулся аж до пупа, демонстрируя всю грудь и еще немного. Кайсандра старалась не пялиться на нее, но было совершенно очевидно, чем та занималась.

– Это Мадлен, – сказала Мамаша. – Она мадам «Хевлина».

– Привет, детка, – подмигнула ей Мадлен.

Кайсандра нацепила свое лучшее воинственное выражение, не понимая, что происходит.

– Итак, – сказала Мамаша, – у тебя есть выбор, Кайсандра. Либо согласишься работать под началом Мадлен и станешь популярна – такая милая свежая девушка. Сначала поддержим тебя нарником, а потом привыкнешь и без него справишься. Либо выйдешь за Акстена и станешь вести нормальную жизнь. У тебя будут деньги, комфорт и дети. И поверь мне, я хорошо защищаю своих внуков. Никто не посмеет обидеть тебя или проявить неуважение, и Акстен тоже.

– И в чем разница между этими вариантами? – саркастически усмехнулась Кайсандра. Ей даже удалось посмотреть на Мамашу, не дрогнув.

Мамаша хмыкнула.

– Кажется, Акстену придется нелегко.

Кайсандра откинула голову назад, вызывающе глядя на Мамашу Улвен. «Я могу себе позволить быть смелой, потому что ты умрешь через неделю. Тебя съедят заживо. Если выйдет, я постараюсь донести до тебя: это моих рук дело».

С небольшой вспышкой неуверенности из-за неожиданного сопротивления Мамаша повернулась к Мадлен.

– Забери ее наверх и отмой, ради Джу. Она выглядит так, будто ее выволокли из речной грязи. В день своей свадьбы любая девушка должна выглядеть великолепно, а особенно моя будущая невестка.

Кайсандра позволила Мадлен увести себя наверх. Ей дали один из самых больших номеров для гостей, с собственной ванной комнатой. Котел на ферме, вмонтированный в кухонную плиту, уже несколько лет не работал как надо. Кайсандра с виноватым вожделением посмотрела на эмалированную ванну, в которую из крана щедро лилась горячая вода. Мадлен добавила мыло и ароматическую соль, отчего в воздухе повис изумительный аромат лаванды. Вода скрылась под толстым слоем пушистой пены.

– Наслаждайся, – сказала Мадлен, выходя из ванной. – Я бы тебе посоветовала отмокнуть с полчасика. Честно, детка, тебе надо лучше относиться к своей коже. Когда вымоешься, займемся волосами. Это потребует времени.

Когда дверь за ней закрылась, Кайсандра повернула замок «Исдом», а затем раскрыла плотный полог, что было вполне резонно для девушки, раздевающейся в большом доме, где есть другие люди. Похоже, ничей экстравзгляд не пытался за ней подсматривать.

Кайсандра сняла юбку. Под ней обнаружились прочные джинсовые шорты до колен. За юбкой последовала блузка в оборочках. Футболка, надетая под низ, была одной из отцовских, которую девушка не позволила матери выбросить; мешковато, но сойдет. Не слишком обычная одежда для подростка, но в этом городе никому ни до чего нет дела. А доки находятся всего в четверти мили отсюда. У нее есть пять серебряных шиллингов. Более чем достаточно, чтобы заплатить за проезд на какой-нибудь лодке. Кайсандре было все равно куда плыть, лишь бы подальше от Адеона.

Окно ванной комнаты открылось достаточно легко. Она перекинула ногу через подоконник. Расстояние до земли немаленькое – шесть метров, зато водосточная труба всего в метре от окна. Кайсандра ухватилась за трубу и стала сползать вниз, в переулок.

Ей оставалось всего пару метров до земли, когда окно наверху захлопнулось. Она глянула вверх. Ладно, это уже неважно. Затем полог в дверном проеме внизу исчез. Трое людей Мамаши ждали ее. Их совместный текин сдернул ее с водосточной трубы. Кайсандра больно ударилась об землю и вскрикнула.

«Ты так предсказуема», – насмешливо телепнула ей Мамаша.

– Верните ее обратно, мальчики.

Кайсандра закричала, когда они приблизились, но ничего не могла поделать. Здоровенным и сильным мужчинам было без разницы, сколько там она извивалась, пиналась и вопила. Они подхватили девушку и держали так крепко, что наверняка на руках и ногах останутся синяки…

Ее бесцеремонно доставили в комнаты. Мадлен ждала с маленькой бутылочкой в руке.

– Придержите ее.

Кайсандра вырывалась изо всех сил. Никакого толку. Ее бросили на пол и обездвижили, удерживая руками и текинами. Мадлен зажала ей нос. Чей-то текин оказался у нее во рту, он расширялся, словно надувной шарик, очень колючий шарик. Он заставил ее раздвинуть челюсти.

«Вы все умрете! Это я сделала!» – яростно телепнула она им всем.

Они только смеялись, глядя, как горлышко бутылки просовывается между ее зубов. Жидкость с бульканьем потекла в рот. Кайсандра старалась не глотать, но это было невозможно. Горькая жидкость стекала ей в горло. Мадлен убрала бутылку.

Через минуту мужчины отпустили ее. Кайсандра поднялась на ноги; это оказалось сложно.

– Что это было? – спросила она.

Или попыталась спросить. Ее слова звучали странно невнятно. Ноги ее подкосились. Мадлен схватила ее, не давая упасть.

– С-сука… Ч‑что?..

Казалось, мир растворяется в наплыве дивно прекрасных красок – таких прекрасных, что она счастливо залепетала, приветствуя их. Разноцветные пятна стали вращаться, вызывая у нее головокружение.

– Мне нужно сесть.

– Еще бы, – произнес голос Мадлен где-то вдалеке.

Раздался странный звук, будто рвалась ткань. Чудесно прохладный воздух шелком заскользил по ее голой коже. Кайсандра улыбнулась ощущению. Затем нахмурилась. Все происходящее неправильно; она не должна наслаждаться этим. Она нахмурилась сильнее, по воздуху пронеслись фиолетовые волны. Мадлен наклонилась над ней. Вода в ванне согрела ее кожу. Пузыри мыльной пены ожили. Они стали лопаться, и из каждого появлялся крошечный паданец. Кайсандра закричала, когда они набросились на ее тело, щелкая миниатюрными зубами.


– …Берете ли вы эту добрую женщину в жены, чтобы любить и лелеять всю свою смертную жизнь, а затем вместе с ней отправиться в любящие объятия Джу?

– Да.

Кайсандра медленно моргнула. Она едва удерживалась на ногах. Все было таким бессмысленным уже… ну, какое-то время. Вселенная сделалась странной и размытой, иногда теплой и приятной, иногда резкой и ужасающей, и девушка все кричала и кричала. Они заставляли ее глотать горькую жидкость. Девушка подолгу мерзла, ее трясло. Она дремала, или ей казалось, что она дремлет, а может, та дрема выползла из ночи и забралась ей в голову, желая остаться там навсегда.

А теперь откуда-то возникло платье. Белое платье со смешной пышной юбкой и золотыми шелковыми бантами. И фата. «Так это фата перед глазами мешает мне смотреть? Из-за нее все выглядит так странно?»

– Кайсандра, берешь ли ты этого доброго человека в мужья, чтобы безоговорочно любить всю свою смертную жизнь, а затем вместе с ним отправиться в любящие объятия Джу?

– Скажи «да», – подсказал мужчина.

Покачиваясь, Кайсандра уставилась на мужчину, который стоял рядом с ней и держал ее за руку.

– Ты вообще кто такой, придурок? – ляпнула она.

Несмотря на наркотик, от которого гудела горячая кровь, до нее дошло, что перед ней не Акстен. Не такой старый, не настолько толстый, и вообще у стоявшего рядом были светлые волосы. Его зеленые глаза с ожиданием смотрели на нее.

– Просто скажи «да», – сказал он с таким сочувствием и добротой, что слезы вдруг навернулись ей на глаза. Никто не смотрел на нее так. «С тех пор, как папа…»

Мысли (кажется, они были не вполне ее собственными) родили слово, которое оставалось просто протолкнуть сквозь губы.

– Да.

– Я объявляю вас мужем и женой отныне и навсегда. Да благословит Джу ваши бессмертные души.

Кайсандра начала смеяться.

– Вы все умрете.

– Можете поцеловать жену.

Мужчина коротко обнял ее и похлопал по спине. Поверх его плеча она увидела Мамашу Улвен, Акстена, Джулиуса, Мадлен и еще двоих сыновей Мамаши со своими женами. Все они выстроились в ряд под стенкой регистрационного зала ратуши, молча, с пустыми лицами. Смех Кайсандры стал истерическим. «Да! Значит, вы уже умерли? Вы мертвы! Они до вас добрались. Вас съели! Вы – это не вы, никто из вас. А все я! Я никому не сказала, что оно приземлилось, понятно? Я не сказала. Я сделала это с вами со всеми». Она дико расхохоталась. «Сегодня взаправду самый счастливый день моей жизни».

– Вот моя девочка, – сказал мужчина, державший ее в объятиях. Мужчина, за которым она была замужем.

Ее ноги стали подгибаться.

– Теперь ты съешь и меня?

– Нет. Нам пора домой, Кайсандра.

«Благая Джу!»

Она упала в обморок.


На потолке ее спальни были новые доски. Четыре новенькие доски, аккуратно обрезанные, составляли квадрат со стороной меньше метра. Кайсандра нахмурилась, не понимая, зачем они там. «Выстрел из дробовика». Память вернулась к ней, хлынула волной. Приезд Джулиуса. Ужасный скандал с матерью. Ружье. Мамаша Улвен. Попытка сбежать через окно ванной комнаты «Хевлина». Наркотик, льющийся в горло. Свадьба. Мужчина со светлыми волосами!

Она ахнула и села в кровати. На ней все еще было свадебное платье, хотя кто-то снял верхнюю юбку, оставив нижнюю – сплошь оборки до колен. Какой глупый вид.

Прекрасно понимая, что на нее все еще действует наркотик, Кайсандра попыталась встать. Странно – ни головокружения, ни дрожи в ногах и руках. Правду сказать, она чувствовала себя удивительно отдохнувшей, с ясной головой, будто отлично выспалась – лучше, чем когда-либо в своей жизни. И ей очень, очень хотелось есть. В довершение всего ее желудок забурчал, подобно плохой сантехнике, потому что по дому разносился невероятно аппетитный запах жарящегося бекона.

Кайсандра сделала шаг к двери. Остановилась. Осмотрелась как следует. Ее спальня оказалась не просто убрана – она была безупречно чиста. И простыни на кровати лежали чистые. Новые простыни! Девушка осторожно потрогала ткань, удивляясь ее мягкости. На спинке стула висело платье. Не ее платье; она никогда не видела его прежде. Из красивого темно-синего хлопка, с квадратным вырезом – совершенно новое и, с виду, точно ее размера. Чистое нижнее белье было аккуратно сложено на стуле. Рядом стояла пара хороших темно-коричневых ботильонов.

«Что за дерьмо?»

Внутренний балкон второго этажа поражал чистотой. Мебель отполирована. Стекла в окнах совершенно прозрачные; кто-то смыл грязь и плесень.

Она спустилась вниз. Тот человек находился на кухне – мужчина с лохматыми светлыми волосами и зелеными глазами. Довольно симпатичный, лет двадцати шести – двадцати восьми на вид. На нем были простая белая рубашка и зеленые брюки из плотной хлопчатобумажной ткани. Когда она вошла, он ей улыбнулся… по-хорошемуулыбнулся.

– Привет, – сказал он. – Ты, наверное, сильно потрясена. Не переживай, ты отлично справляешься. Садись, сейчас будет завтрак. Ты наверняка голодна. Я дал тебе успокоительное, чтобы ты хорошенько выспалась после наркотиков, которыми они тебя накачали.

– Чего-о?..

– Все хорошо. Садись. Я не причиню тебе вреда. Обещаю. В конце концов, я твой муж. – Он улыбнулся. – Позволь официально представиться: меня зовут Найджел.

Он протянул руку.

Кайсандра уставилась на его руку, боясь расплакаться от нахлынувших эмоций.

– Ну, прошу тебя. Я правда не сделаю тебе ничего плохого. Конечно, наше знакомство началось… странно. Но я хочу, чтобы мы стали друзьями. А теперь ешь – это поможет.

Кайсандра тяжело опустилась на стул – старый кухонный стул, непривычно чистый, как и стол. Мужчина взял тарелку с теплой поверхности плиты. И да, печь оказалась полностью отремонтирована, а железо отдраено щеткой до тусклого блеска. За решетчатой дверцей внизу ярко горел огонь. «Неужели у нас снова есть горячая вода?» Кайсандра усилила свой панцирь, не желая допускать Найджела в свои мысли. Его собственный панцирь был невероятно прочным, она таких еще не встречала.

На тарелке (новой) дымился жареный бекон, а рядом с ним – яичница-болтунья на тосте, густо намазанном маслом, жареные фолберри в густом томатном соусе, колбаски и…

– Что это? – выпалила Кайсандра.

– Деруны. Картошка, просто… ну, вот так приготовленная. Натертая на терке и пожаренная. Ты попробуй. Я не обижусь, если тебе не понравится.

Найджел улыбнулся с надеждой.

Чересчур аппетитный запах словно говорил: «Съешь здесь все!» – и живот девушки отозвался громким урчанием. Кайсандра попробовала яичницу-болтунью. Она понятия не имела, что яичница может быть такой нежной.

– Чай, кофе или апельсиновый сок? – спросил Найджел.

– Чай, пожалуйста.

Один из мод-гномов фермы поставил перед ней чашку. Он тоже был ухоженным, его короткая шерстка вымыта и расчесана щеткой.

– Что случилось? – выдавила Кайсандра. – Я ничего не понимаю.

– Короткая версия, – сказал Найджел. – Я недавно приехал. Я хочу жить в отдаленном месте, где меня не будут беспокоить, и ферма Блэр идеально соответствует моим требованиям. Я довольно богат. Поэтому я погасил долг твоей матери Мамаше Улвен и купил ферму. Признаюсь, я не ожидал принять тебя частью сделки, но у тебя есть право собственности на ферму, и, честно говоря, я подумал, что ты предпочтешь меня Акстену. Прощу прощения, если я был неправ.

Совершенно безумная история. У Кайсандры она не вызвала доверия. Девушка мрачно посмотрела на Найджела.

– Ты собираешься меня трахать? – спросила она так вызывающе, как только могла.

– О черт возьми, нет! Никоим образом. Послушай, я знаю, мы официально женаты, но я хочу просить тебя считать меня своим опекуном. На самом деле ты еще ребенок, что бы ни утверждали местные законы. Секс не входит в нашу договоренность. Мне просто нужна ферма. Хорошо?

Она кивнула, все еще неуверенно.

– Хорошо.

Какая-то маленькая испорченная часть ее мозга задавалась вопросом: «А почему нет? Все мальчики в городе захотели бы меня, и большинство их отцов тоже». Она недовольно нахохлилась.

– Спасибо. А что насчет моей матери?

– Получила жилье над магазином одежды, как и договаривалась с Мамашей Улвен. А что? Ты будешь счастливее, если она вернется сюда?

– Уракус, нет!

Бекон просто таял во рту. Кайсандра съела еще одну большую порцию яичницы, но потом вдруг замерла и поднялась с места, нервно глядя в окно. Река и лес на другом берегу – все казалось таким обычным. Казалось – но не было. Просто не могло быть.

– Сколько я проспала?

– Почти восемнадцать часов. Сейчас следующий день после дня нашей свадьбы.

– Уракус! Мы должны уходить отсюда. Немедленно!

– А ты расскажешь мне почему?

– Какая-то штука… Яйцо паданца, но больше размерами, нового вида, такое большое, что в нем поместилось бы целое гнездо паданцев. Оно опустилось в лес на другом берегу реки три ночи назад. Они нас съедят, Найджел! Я никому не сказала. Конечно, я должна была сказать, я поступила плохо, но – не сказала. Я ужасно злилась на них всех из-за свадьбы.

Он сидел за столом напротив нее, обхватив руками кружку чая. Его улыбка была ободряющей.

– Ах да. Не волнуйся. Та штука прилетела не из Леса. Это не вторжение паданцев. Ты в безопасности.

У Кайсандры прошел мороз по коже, когда она посмотрела на него. Медленно, очень медленно она напрягла мышцы ног, готовясь броситься к двери. «Дробовик вернули в шкаф? Он его нашел?»

– Постарайся воспринять спокойно мои слова, – сказал Найджел. – Готова? То, что ты видела, – мой космический корабль.

– Ну да, коне-ечно…

Кайсандра рванулась бежать так быстро, как только могла в этих дурацких панталонах. Прямиком через холл и наружу, прочь из дома. Мелкие острые камушки жалили и резали ее босые ноги, но она не останавливалась. Не позволила боли отвлечь ее. Впереди были ворота в провисшей изгороди, окружающей запущенный огород. Вот только почему-то огород оказался ухоженным и недавно вскопанным. Кто-то стоял на коленях и пытался распутать переплетенные усики бобов-бегунов на бамбуковой шпалере. Кто-то, одетый в простой комбинезон и ржаво-красную футболку. Кто-то, кто поднялся во весь рост и повернулся к ней лицом. И его лицо…

Кайсандра закричала, потеряла равновесие, споткнулась и полетела на землю, бестолково размахивая руками. Боль обожгла обе коленки.

– Ты в порядке?

Она испуганно оглянулась. Найджел вышел из дома с выражением беспокойства на лице. Она перевела взгляд с него на того, кто занимался овощними грядками. Этот кто-то был во всем похож на человека, но его лицо не имело черт. «Как кукла размером со взрослого мужчину, – подумала она. – Ждет, чтобы взять чью-то личность».

– Паданцы! – воскликнула она. – Вы паданцы!

– Кайсандра, прошу тебя, – сказал Найджел.

Его панцирь смягчился, позволяя ей почувствовать его мысли – искреннее сочувствие и еще… как будто его слегка забавляла ее реакция.

В ее мозгу вспыхнула искра гнева.

– Тебе смешно? – крикнула она. – Ты надо мной смеешься?!

– Ничего подобного. Я думаю, ты отлично держишься… учитывая обстоятельства. По-твоему, как бы вел себя Акстен? Я его видел, я знаю, что он за человек. Думаю, он бы уже валялся в обмороке.

– Ты собираешься меня съесть!

Найджел вздохнул и опустился на колени рядом с ней.

– Нет, Кайсандра. Я не собираюсь тебя съесть. Я такой же человек, как и ты.

Она повернула голову и со страхом посмотрела на мужчину-куклу.

– Это не человек.

– Нет, не человек. АНС-дроид – так мы их называем. Это машина. Биологическая, но изготовленная людьми. Представь себе, он что-то вроде большого мод-гнома, просто немного умнее.

– Ну, спасибо, удружил, – сказал Найджелу мужчина-кукла. Его бледные губы изогнулись в имитации улыбки. – Прошу прощения, если мой вид напугал вас, – обратился он к Кайсандре. – Уверяю вас, я не опасен. Найджел сказал правду, я биологическая машина.

Кайсандра заплакала.

– Пойдем, – мягко сказал Найджел. – Давай вернемся в дом. Надо промыть твои порезы.

Кайсандра беспомощно уставилась на него снизу вверх, когда он выпрямился и протянул ей руку. Она проиграла. «Я не могу их остановить. Я уже мертва». Поэтому она не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и понес обратно.

Когда Найджел шагал к дому, она увидела еще одного мужчину-куклу на крыше – он приводил в порядок черепицу. «Бежать некуда».

Найджел положил ее на диван в комнате, которая была столовой, пока ее отец не поставил стеллажи вдоль стен и не заполнил их своими драгоценными книгами. Комнату еще не обновили. Кайсандра уткнулась в вытертые подушки, и почему-то это ее успокоило. Она часто сидела здесь на диване с отцом, и он читал ей вслух.

Мод-гном принес маленькую зеленую сумку с белым крестом. Найджел опустился на колени рядом с ней и положил ей под пятки старое полотенце. Кайсандра просто тупо смотрела. Кровь пропитала панталоны ниже колен, и ступни были все изранены.

Найджел достал из сумки тонкую трубку.

– В какой-то момент будет больно, словно от укуса, – предупредил он.

Кайсандра пожала плечами. Трубка зашипела, когда он приблизил ее к пораненной коже на подошве. Найджел двигал ее странными движениями, как будто красил ее ноги.

Он сказал правду: трубка ужалила. Кайсандра резко втянула воздух. Затем ее ноги онемели.

– Антисептик и мягкий анестетик, – негромко сказал Найджел. – Давай-ка проверим, синтекожа должна здесь действовать.

Он достал другую трубку.

Кайсандра с любопытством посмотрела вниз – и вовремя, чтобы увидеть, как из второго цилиндра разбрызгивается легкая синяя дымка. Вещество прилипало к ее коже, текло по ней и пенилось, образуя тонкий ровный слой.

– Хорошо. Я волновался, что Бездна этого не допустит.

– Как это?

– Бездна запрещает действие целого ряда электрических функций. Я не знал, затронет ли ограничение синтекожу. Но это в основном биохимическая реакция.

– Хм.

Она ничего толком не поняла.

– Мне нужно убрать ткань с твоих коленей.

Кайсандра поняла, что он спрашивает разрешения.

– Без разницы.

Его текин разорвал хлопковую материю панталон легко, как бумагу. «Текин паданцев сильнее нашего».

Затем Найджел распылил вещество из первой трубки на ее порезы. Ее колени что-то ужалило, потом боль исчезла. Она вздохнула с облегчением. Найджел нанес синее вещество. Оно было похоже на слой кожи, но прочнее.

– Ну вот, – радостно сказал он, – дело сделано. Синтекожа поможет восстановить твою собственную кожу. Когда это произойдет, она просто слезет. Может, через пару дней.

– Хорошо.

– Кайсандра?

– Да?

– Ты когда-нибудь видела что-то подобное?

– Нет, – призналась она.

Он обвел рукой книги, которые их окружали.

– За последние два дня я прошел ускоренный курс вашей истории. В основном я читал про паданцев. Но, скажи мне, ты знаешь, что люди прибыли на Бьенвенидо из другого места?

– Да, конечно. – Кайсандра кивнула на пять толстых томов «Летописей Высадки». Она прочла их все. – Капитан Корнелий привел нас сюда на своем корабле.

– Хорошо. Отлично. Могу ли я убедить тебя поверить, что я прибыл из того же места, откуда и первый корабль?

Воспоминание о том, как лодка-птица падала с ночного неба, было очень четким. Кайсандра упрямо отказывалась что-либо признавать, но ее мысли безумно скакали, а противоречивые эмоции захлестывали ее. Она не могла позволить надежде взять верх. Каждый раз, когда она надеялась, надежда ее предавала. В чудесное появление Найджела на Бьенвенидо верилось с трудом. «Но поверить очень хочется».

– По крайней мере, ты согласна, что это возможно? – настаивал Найджел.

– Полагаю, да.

«Полеты в космосе – о них написано в книгах, они – реальный исторический факт. Когда-то мы могли это делать».

– Но…

– Невероятно, я понимаю. Это огромное потрясение. Так что отдохни и постарайся немного расслабиться. Почему бы тебе не надеть новое платье? А когда ты будешь готова, я отвезу тебя посмотреть мой космический корабль. Он тебя убедит. Если и корабль не убедит, я уж не знаю, что могло бы.

– А потом? – спросила она.

– Потом мы поговорим. Как только я увижу, что ты веришь мне, я отвечу на все твои вопросы. И поверь, у тебя будет много вопросов.

Она посмотрела вниз на пятна синего… вещества на своих коленях. Оно было не похоже ни на что из виденного ею раньше. Инстинкты говорили ей: это действительно иное, нездешнее. А паданец не стал бы так с ней обращаться.

– Хорошо, – осторожно сказала она.

Потому что, если такая вещь, как космический корабль, существует на самом деле, она просто обязана это увидеть.


Синее платье оказалось ей как раз по размеру. Было чудесно ощущать его на себе, чистое и свежее. Кайсандра не помнила, когда в последний раз надевала новую одежду. Серара всегда приносила одежду из благотворительного дома в городе, нашивала заплатки на изношенную ткань, штопала свитера. Знаки их ужасающей бедности. Но это платье… Кайсандра стояла перед зеркалом и не могла перестать улыбаться. Она восхищалась собой. Золотисто-рыжие волосы струились по ее плечам длинными волнами, никаких обычных для нее колтунов, которые так чертовски трудно вычесывать. Словно она провела неделю в салоне. Она ненавидела Мадлен изо всех сил, но ей пришлось признать: женщина много знала об уходе за волосами. «Я должна постараться, чтобы они такими и оставались», – подумала Кайсандра и сразу усилила панцирь, не желая позволить Найджелу услышать ее размышления. Присмотревшись к себе в зеркале, она увидела прыщи на носу, еще больше – на подбородке и один на щеке. Девушка вздохнула: они когда-нибудь прекратятся?

Найджел уже ждал в холле, когда она спустилась по лестнице. Лестницу тоже починили; ни одна ступенька не скрипела под весом девушки.

– Ну вот, – сказал мужчина. – Ты готова увидеть настоящий космический корабль? Впервые в жизни?

– Я хочу, чтобы он был настоящим, – отозвалась Кайсандра. – Я готова.

– Хорошо. Пойдем.

Они спустились к реке через невозделанные поля, теперь представлявшие собой покрытые сорняками и лианами квадраты. Разделявшие их живые изгороди разрослись сверх меры. У берега покачивалась на волнах маленькая лодка. Не такая лодка, к которым привыкла Кайсандра, но круглая и вроде бы сделанная из оранжевой ткани. Вещь была чуждой, другого слова и не подберешь. Через реку тянулся канат, привязанный к деревьям на том и на этом берегу. Найджел опустился на колени на дне лодки и при помощи каната перетащил их на ту сторону.

Кайсандра лишь несколько раз в жизни пересекала реку. Противоположную сторону долины занимал лес, мрачный и неприветливый. Большие темные стволы деревьев росли очень плотно, деревья опирались друг на друга и, казалось, сливались в нескольких метрах от земли, образуя непроницаемое переплетение аквамариновых ветвей и зеленых веерных листьев. Погибая, деревья оставались в вертикальном положении, подпертые соседями, и со временем превращались в столбы, сплошь покрытые ярко-оранжевыми и серыми грибами. Редкие промежутки между деревьями были заплетены лианами, будто некий гигантский паук превратил лес в огромную ловушку.

Через плотную паутину лиан был расчищен проход, их срезанные концы все еще истекали липким соком. Земля под ногами представляла собой упругий суглинок с кисловатым запахом. В тени летали мошки татус и мотыльки побольше размером. Кайсандра слышала, как меж лиан пробираются с шорохом более крупные существа, но ее экстравзгляд замечал лишь бусалоров, скользящих по своим сырым подземным норам.

Затем ее экстравзгляд обнаружил нечто впереди. Похоже, в самом конце объект опускался почти вертикально, так как длинный след поломанных деревьев отсутствовал. Вокруг объекта была расчищена от деревьев лишь небольшая поляна.

Девушка оказалась права насчет формы: большой выпуклый овал с треугольными крыльями по обе его стороны; ей показалось, что крылья намного больше, когда объект пролетал над домом. Кайсандра замерла на краю поляны, глядя на него. Поверхность этой штуки имела густой темно-зеленый цвет там, где ее освещало солнце; в других местах она была угольно-черной. Взгляд Кайсандры скользнул по двадцати или около того нейтам, которые пассивно бродили вокруг.

– Зачем они здесь? – спросила она.

– Понадобятся рабочие руки, чтобы вернуть ферму в строй, – ответил Найджел. – Зародыши внутри них сейчас превращаются в полезные ген-формы.

– Ген… что?

– Вы называете их модами.

– Ух ты. Вы умеете формовать зародыши нейтов?

– Я знаю, как это делается, теоретически. А фактическую работу выполняет интел-центр корабля. Его мозг.

– Корабля?

Она посмотрела на гладкий чужеродный артефакт, который закончил здесь свой полет таким неизящным образом, ударившись о землю, и поняла, что больше не боится. Вместо страха в ней было очень сильное любопытство. И жажда узнать.

– Пойдем. – Он протянул руку.

Кайсандра крепко сжала ее, когда в боку корабля открылся люк – круглый участок, который словно бы. каким-то образом поджался, – и перед ними возник короткий белый коридор, освещенный так ярко, будто внутри светило солнце.

– Он правда настоящий!


Найджел прибыл из Содружества. Союза человеческих миров, существовавших за пределами Бездны. Вселенной, сильно отличавшейся от мира здесь, внутри. Он собирается выяснить, что случилось с кораблями, которые капитан Корнелий привел в Бездну.

– Зачем? – спросила Кайсандра.

Она сидела на круглом стуле, выросшем из пола в пустой круглой комнате, которую Найджел назвал главной каютой. И он был прав: у Кайсандры возникло так много вопросов, что опасно переполненная ими голова могла лопнуть.

– Мы не знаем, как они прошли через барьер, защищавший Бездну от остальной части вселенной.

– Но ты тоже прошел.

– Это было по-другому. Разумные существа дружественной нам расы сделали дыру в границе на короткий момент, которого мне хватило, чтобы проскользнуть внутрь. Я провел семь лет в стазисе – долгом сне, – пока небесный властитель вел меня к вашей планете.

– Ты летел в космосе.

Это было самое удивительное – знать, что люди по-прежнему способны делать такие вещи, не только Капитан Корнелий путешествовал между мирами. Там, снаружи, в Содружестве, где существовали сотни планет, наполненных чудесами, люди постоянно летали между ними.

– Пожалуйста, возьми меня туда, обратно в Содружество, из которого ты пришел. Пожалуйста, Найджел. Я помогу тебе всем, чем смогу, пока ты здесь, но потом…

Она отправила ему самую слезную мольбу, какую только могла, выпустив все свои мысли и стремления, чтобы он смог их ощутить.

– Отсюда сложно выбраться, – неловко сказал он. – Я не собирался этого делать.

– Но ты можешь это сделать, – настаивала она.

Она взмахнула руками, указывая на потрясающий космический корабль с чистым воздухом и ярким освещением. Машина, умеющая летать!

– Ты такой умный. Ты знаешь все, что только можно знать.

– Ха!

Его горький смех изумил ее.

– На самом деле я самый глупый человек в галактике. – Он многозначительно посмотрел вверх, на пустой потолок. – Хотя я в этом не одинок.

– Не понимаю.

– Мы думали, в Бездне только одна обитаемая планета – Кверенция. Как же мы ошибались. Мы должны были догадаться, должны были вычислить и другие планеты. Но мы этого не сделали; мы просто предположили – что всегда глупо. Мы так поступили, ибо наши силы и знания добавляют нам огромную дозу высокомерия. Ох, спасибо тебе, Вселенная: урок смирения выучен хорошо.

– В Бездне больше одной планеты?

– По всей видимости, да.

– И на других тоже живут люди?

– Жили прежде, Кайсандра. Вот все, что я могу тебе сказать. Им удалось отправить сообщение к нам, наружу. Но это было очень давно. И я сейчас здесь, а не на Кверенции.

– И что ты собираешься делать?

Найджел помассировал виски.

– Моей первоначальной целью было добраться до Маккатрана – живого космического корабля другой разумной расы, которому удалось выжить на Кверенции, – и отправить всю собранную им информацию обратно в Содружество, его создателям. Но сейчас это будет довольно сложно сделать. Мой корабль больше не может летать. Бездна повлияла на его двигатели, во всяком случае на их часть. Чем ближе к планете, тем хуже становится влияние.

– Значит, ты не сможешь взять меня с собой в Содружество?

– Боюсь, не смогу. Я собираюсь некоторое время исследовать Бездну отсюда. Возможно, если удастся проанализировать ее структуру, я смогу снова заставить корабль летать. Но сейчас меня больше интересуют паданцы. Я вообще не понимаю, что они такое. На Кверенции их не было, в отличие от Бьенвенидо.

– Они всегда были здесь, – сказала Кайсандра. – С самого начала. Это есть в «Летописях». Капитан Корнелий обнаружил их, как только корабль приземлился. Он основал самый первый из полков, Меорский полк, для сражений с ними. Затем он создал Гильдию наблюдателей – для предупреждения о падающих яйцах. И Исследовательский институт паданцев, чтобы мы научились бороться с ними. Без Капитана Корнелия мы бы никогда не выжили.

– Так рассказывают в школе?

– Да.

– Интересно. Значит, паданцы уже были здесь, когда колонизационные корабли втянуло в Бездну. Вероятно, они тоже узники, как и мы.

– Узники?

– Да. Вы еще не догадались? Бездна – на самом деле тюрьма; она поглощает души людей ради собственной извращенной цели. Люди. Их мысли. Их разумы. Все это – пища, которую всасывает Ядро.

– Души вечно живут там во славе – всем известно.

– Да ну? Кто-нибудь видел эту самую славу? Всегда надо требовать доказательства нирваны, прежде чем следовать за мессиями, которые ее продают. У этих ребят не самый лучший послужной список во Вселенной.

– Ты сомневаешься в благости Джу и сопровождении небесных властителей? – потрясенно спросила она.

– Я сомневаюсь в любой системе, которая не раскрывает свою цель и предлагает лишь обещания лучшего будущего. Но я – это я, Кайсандра, я закоренелый циник, и мне уже тысяча лет. Ты должна решать сама за себя. А значит, тебе нужна информация. Много информации.

Кайсандра оглядела каюту, удивленная тем, что в день, когда она узнала правду о Вселенной, чувствует себя так, словно у нее выбили почву из-под ног.

– Я хочу учиться, – сказала она ему, – именно этого я всегда хотела больше всего.

В глубине ее души теплилась надежда, что на корабле есть библиотека – возможно, даже больше, чем публичная в Адеоне.

– Тут я могу тебе помочь, – сказал Найджел. – Пусть я не сумею отвезти тебя в Содружество, но я привез Содружество к тебе. Давай считать это платой за постой. Ну, что скажешь?

Кайсандра улыбнулась так, как не улыбалась последние восемь лет.


Медицинская капсула – цилиндр, похожий на серебряный гроб, – выскользнула из стены кабины. Ее закругленный верх сделал этот волшебный фокус – сократился, обнаружив мягкий матрас внутри.

– Ложись на спину, – сказал Найджел. – Больно не будет.

Кайсандра ему не поверила, но все равно послушно легла.

– Я оставлю верх открытым, – пообещал Найджел. – Если закрыть, это с непривычки может вызвать клаустрофобию.

Кайсандра молчала, стараясь не выдать свой страх. Она сосредоточилась на том, чтобы убедить себя: все это не имеет ничего общего с паданцами. Ее никто не съест. «Может быть».

– Ну вот, мы начинаем, – ободряюще улыбнулся Найджел.

Из серебряных стенок капсулы выросли тонкие усики, которые двигались как змеи. Они начали трогать и покалывать ее тело. Кайсандра сняла платье и позволила капсуле делать то, что она там делает. Найджел заверил девушку: нижнее белье снимать не нужно. Вокруг ее головы появлялось все больше усиков, их большая группа копошилась у нее в волосах. Кайсандра нервно сглотнула, пытаясь быть смелой.

– Ты отлично держишься. Не шевелись.

– Это машина-врач? – спросила она.

– Вроде того. Но она может сделать гораздо больше, чем просто вылечить.

Найджел закрыл глаза, но выражение его лица оставалось сосредоточенным, будто он что-то читал.

«Может ли она избавить от прыщей?»

– Интересно.

– Что именно? – спросила она.

– Так ты говоришь, капитан Корнелий высадился три тысячи лет назад?

– Да.

– Оценка с запасом дает нам сто двадцать поколений. В ваших генетических последовательностях прогрессоров происходил дрейф; некоторые из них прервались. Не думаю, чтобы Бездна кроме всего прочего еще копалась в вашей ДНК. Конечно, у нас в Содружестве до сих пор не найдено генетических линий длиной в сто поколений, с коими удалось бы провести сравнение. К тому же в большинстве наших поколений добавляются усовершенствования каждые двадцать лет. Но генетикам придется остерегаться подобного уровня реверсии.

– Вот как.

«Что бы это ни значило».

Он открыл глаза и улыбнулся.

– Граждане Содружества имеют определенные дополнительные биологические… хм… способности, встроенные в их тела. Это специализированные ячейки, которые помогают общаться на расстоянии, – как телепатический голос, но намного быстрее и изощреннее. Также можно упорядочить память, а не пользоваться случайным методом, доставшимся нам от природы.

– Но у меня больше нет этих способностей?

– Есть, только они немного ухудшились. И твой мозг не имеет к ним доступа.

– Значит, я не смогу научиться всем интересным штукам Содружества, как ты говорил?

Он усмехнулся при виде ее разочарования.

– Всегда есть альтернативы. Я вставлю замещающие нейронные пути в макроклеточные ячейки, чтобы интегрировать твои вспомогательные процедуры. Это прием из области стандартной медицинской помощи. Тогда появятся новые векторы для других функций прогрессоров. Пройдет некоторое время, прежде чем ресеквенирование возымеет эффект.

«Нет, я по-прежнему ни черта не понимаю, что ты плетешь».

Прошел год с тех пор, как Кайсандра перестала ходить в школу миссис Брюстер каждые вторые выходные. Ей сильно этого не хватало; школа была той частью ее жизни, в которой все шло хорошо. Под руководством учительницы, с ее мудрыми телепатическими наглядными демонстрациями, Кайсандра быстро освоила основы: чтение, письмо, арифметику. Только с миссис Брюстер девушка могла поговорить об удивительных вещах, вычитанных в отцовской библиотеке. Учительница рассказала ей об университете в Варлане, где люди только и делали, что читали и учились целый день. Будто оказались в Джу при жизни – так это звучало для Кайсандры.

– Девочке стоит подать заявление в университет, – предложила миссис Брюстер, когда приближался ее шестнадцатый день рождения.

На это Серара ответила:

– Она уже знает все, что нужно знать жене фермера, и хватит вам забивать ей голову дурацкими мечтами. Ей пора готовиться к реальной жизни.

Тогда был последний раз, когда Кайсандре разрешили пойти в школу.

Теперь Найджел пообещал ей знания больше всех тех, какие она могла когда-либо получить на Бьенвенидо. Истины обо всей Вселенной.

Что-то ущипнуло ее сзади в основание черепа.

– Ой!

– Извини, – рассеянно сказал Найджел.

Странным образом Кайсандра почувствовала себя лучше. «Так я и знала, что будет больно».

Несколько минут ничего особенного не происходило, затем все серебряные усики отодвинулись от нее и распластались по бокам капсулы, сливаясь с металлическим корпусом.

– Можешь одеваться, – сказал Найджел.

Она повернулась к нему спиной, чтобы надеть платье. «Забавно».

– Значит, это будет похоже на разделенную телепатическую картину? – спросила она.

– В чем-то похоже.

Выйдя из космического корабля, Кайсандра увидела на поляне вокруг больше нейтов, чем когда они входили внутрь.

– Какие моды там формуются? – спросила она, когда они переправлялись через реку на лодке из ткани. Подумать только, час тому назад она была под впечатлением от этой лодки!

– Ген-мартышки и шимпанзе в основном. Вроде ваших мод-гномов и обезьян. Они будут нам полезнее всего для начала.

– Значит, ген-формы происходят с той другой планеты, на которую приземлились корабли?

– Да.

Она посмотрела в небо, там высоко дрейфовали ленты облаков.

– Где она находится?

– Кверенция? Не могу сказать точно. Некоторые туманности совпадают. Ваша Джу – это их Море Одина, а Уракус – их Хоньо. Но больше ничего не совпадает. Возможно, Бездна имеет разные внутренние карманы, попробуй представить их себе как дольки апельсина. Или же эквивалент квантовой геометрии пространства-времени здесь гораздо сложнее, чем мы предполагали.

– Ты о чем вообще? Ладно, подожду, пока у меня включатся эти штуки Содружества. Расскажи, какой была жизнь на другой планете в Бездне.

– Они нашли Маккатран. Точнее, город, выращенный им для разумной расы, которая жила на Кверенции до людей. Город пустовал, так что, надо полагать, всех проживавших в нем, кем бы они ни были, поглотило Ядро. Маккатран немного облегчил жизнь людям на Кверенции, поэтому их общество приняло несколько другую форму по сравнению с вашим, насколько я могу о нем судить.

– Та предыдущая раса, о которой ты говоришь, – паданцы?

– Нет. Как я уже говорил, я совсем не понимаю, что такое паданцы. Жаль, я не уделил время изучению Леса, когда приближался к планете. У него была очень необычная квантовая сигнатура.

– Что-что?

– Пространство там каким-то образом отличалось. Не бери в голову. Со временем я докопаюсь до сути. Есть еще одна аномалия, но она находится здесь, на Бьенвенидо.

– На планете есть Лес? – встревожилась она.

– Нет, нет. Когда я спускался, «Небесная властительница» обнаружила нечто необычное далеко на востоке отсюда. Данные сенсоров, которые непонятно как трактовать. Ты вряд ли знаешь, где приземлились первые корабли?

– Капитан Корнелий приземлился там, где сейчас расположен Варлан. Дворец Капитана был построен над его кораблем.

Найджел поднял бровь.

– В самом деле? Возможно, там, на востоке, приземлился еще один колонизационный корабль. Данные сенсоров указывают на обработанный металл и металлокерамику в большом количестве.

– Я ничего об этом не знаю, – сказала она. И затем добавила после паузы: – В тех краях находится Пустыня Костей.

– Как ты сказала?

– Пустыня Костей. Она почти на восточном побережье. Никто не заходит в нее глубоко. Считается, что ее населяют призраки. Первые исследователи, которые пытались пересечь пустыню, сошли с ума. – Она пожала плечами. – Ну, так рассказывают.

– Все чудесатее и чудесатее. Почему пустыне дали именно такое название? В твоем доме есть карта? Я хотел бы проверить, не оттуда ли исходил странный сигнал.

– В библиотеке есть атлас. Думаю, Пустыня Костей находится на расстоянии около трех тысяч миль отсюда.

– Это не проблема. Как только я здесь все налажу, мы сможем отправиться туда на поиски аномалии. Я разверну торговое дело; торговля станет хорошим прикрытием для путешествий куда угодно.

Когда они подошли к фермерскому дому, Кайсандра увидела, что мужчина-кукла на крыше почти закончил перекладывать черепицу.

– Разве им не надо отдыхать?

– Нет.

В тот вечер они сидели за обеденным столом и ели на ужин приготовленную Найджелом пасту с рыбой. Сначала Кайсандре показалось, что мигают какие-то огоньки. Найджел принес в дом несколько прочных коробок размером с его ладонь, небольшой толщины. «Модули» – так он их назвал. Казалось, они ничего не делали. На нескольких из них светились крошечные огоньки, похожие на глаза насекомых. Но потом она поняла: мигают вовсе не огоньки. Что-то происходило у нее внутри глаз.

Огоньки перестали мигать. Теперь это были пять размытых звездочек, расположенных ровным пятиугольником. Затем они начали меняться.

– Найджел! – воскликнула она. – Что происходит?

Из звезд формировались узоры – узоры, не имевшие ничего общего с тем, что видели глаза Кайсандры. Подобно экстравзгляду, они висели в центре ее восприятия; в отличие от экстравзгляда, они имели четкие линии и яркие краски. Концентрические круги, которые медленно расширялись и углублялись, будто она смотрела внутрь цилиндра с кольцами на стенках. Расцвели зеленые линии, очертив пирамиду. Сферы, состоящие из сфер, они все множились и множились, как пузыри мыльной пены в ванне «Хевлина».

– Нейронные пути, которые я добавил, установились. Сейчас они активируются, только и всего. Не пугайся. Это совершенно нормально. – Он взял ее за руку.

Прикосновение немного успокоило Кайсандру, но все равно девушка не могла совершенно расслабиться. Потом у нее в мозгу раздался шепот – тихие бессмысленные слова. Она снова запаниковала и вскрикнула.

– Все в порядке, – тотчас сказал Найджел. – Прислушайся к голосу. Он тебе скажет, что делать дальше.

Она закусила губу, но кивнула. Постаралась успокоиться и выровнять дыхание.

«Вы меня понимаете? – спросил чужой беззвучный голос. – Если понимаете, пожалуйста, скажите „да“. Вслух».

– Да.

«Я основной пакет оперативной памяти для работы макроклеточных ячеек. Следуйте данным инструкциям. В верхней части вашего экзообзора расположена иконка в виде алмаза красного цвета. Пожалуйста, найдите ее».

– Я ее вижу.

«Для того чтобы данные пакета загрузились в ваши ячейки, вам следует представить себе, будто алмаз увеличивается. Когда это будет сделано, поверните его на сто восемьдесят градусов по часовой стрелке. Чтобы отменить загрузку, поверните его в обратном направлении. Вы понимаете?»

– Да.

«Пожалуйста, сделайте свой выбор».

«Выбор?! Дерьмо! Словно я способна отказаться от этого всего!»

Алмаз послушно увеличился и повернулся по часовой стрелке, будто Кайсандра телепнула ему команду это сделать.

Ее разум пронзило чувство, что-то среднее между короткой вспышкой телепатического образа и струей ледяной воды. Незнакомые мысли распались на части и уютно угнездились в ее памяти. Показалось, будто рабочие иконки внезапно навелись на резкость. Каждая функция заняла свое место. И Кайсандра поняла их все. Как подключаться к сетям данных, как отправить кому-нибудь вызов, как получать данные, как принимать развлекательные программы, как создать собственный адресный код, как… как… как…

– Дерьмо Уракуса, – пробормотала она.

Большинство прогрессорских функций ее тела были распознаны как неактивные, но ей оказался доступен медицинский анализ среднего уровня. Кайсандра могла выяснить содержание токсинов в крови, насыщенность тканей кислородом, уровень нервного восприятия, мышечную активность, состояние сердца, уровень гормонов, активность нервной системы.

– Так много всего! – воскликнула она, беспорядочно размахивая руками. – Как люди Содружества живут, постоянно зная так много всего?

Найджел, сидя на своем месте по другую сторону стола, смотрел на нее с удовольствием. Иконки экзообзора накладывались поверх него, но не смешивались с изображением. Очень странное ощущение! Всплыла иконка вызова с кодом, идентифицирующим того, кто ее вызывает: Найджел Шелдон. Кайсандра позволила установить связь – на самом деле не нужно было думать, как это сделать, просто пожелать. Иконки меняли свой порядок, когда она думала о них.

«Поток информации может оказаться ошеломляющим, – сказал ей Найджел. – Просто нужно научиться ее фильтровать. Вспомогательные процедуры тебе помогут».

Девушка восхищенно улыбнулась. Найджел не шевельнул губами и не телепнул ей. Это была новая прямая линия связи.

«Потрясающе, – отослала Кайсандра в ответ. – Я хочу узнать больше. Я хочу узнать все обо всем».

«Думаю, лучше всего будет начать с образовательных пакетов для младших классов и постепенно двигаться дальше».

Она засмеялась от восторга.

«Давай начнем».

2
– Я могу масштабировать изображение, – громко заявила Кайсандра, спускаясь по лестнице.

Ее экстравзгляд показал Найджела: тот, в библиотеке, пытался научить дряхлого мод-гнома фермы перелистывать страницы книги по одной. Но бедный старый слуга из-за своей неловкости постоянно переворачивал сразу несколько страниц. Простой модуль памяти был установлен над столом на деревянной раме, чтобы его камера могла сканировать текст.

Вчера Кайсандра с Найджелом отправились в Адеон и вернулись с подводой, полной запасов провизии, прочих товаров и необходимых вещей.

– Мы не можем производить все с помощью полуорганических синтезаторов корабля, даже если они не начнут сбоить, – сказал Найджел. – И я не хочу, чтобы у фермы Блэр сложилась репутация места, где прячется странный богатый тип. Я не хочу привлекать внимание. Нас должны воспринимать как обычную ферму.

Возможно, нойманические системы корабля и не могли произвести абсолютно все, но идеальная подделка монет Бьенвенидо Найджелу безусловно удалась. Кайсандра прошлась с огромным тяжелым кошелем по магазинам, выбрала себе дюжину платьев и более практичной одежды (но не обувь; обувь, которую изготавливал корабль, была непревзойденной). Затем она показала Найджелу, у какого торговца можно заказать уголь, а также хороший строительный склад, а еще торговца железными изделиями, стойла, городской скотоводческий рынок… Никто из них не имел никакого отношения к Мамаше Улвен. Найджел потратил небольшое состояние на вещи, необходимые, чтобы возобновить работу на ферме. Люди встречали эту новость радостно. Так Найджел оказался прав: явление приезжего богача стало интересным, но не подозрительным событием. А еще искренне радовались за Кайсандру. Старые школьные друзья останавливали ее на улице и поздравляли с освобождением.

Когда они закончили с покупками, то пошли в библиотеку; Найджел зарегистрировался и взял дюжину книг по истории и праву.

– Почему именно юридические? – спросила Кайсандра.

В библиотеке фермы не было юридических книг; ее отец вообще не интересовался этой темой.

– Законы – строительные блоки общества. Если хочешь понять, как работает правительство, законы расскажут.

Теперь Найджелу оставалось только загрузить тексты в интел-центр корабля. Мод-гном сиял от счастья: ему дали работу, которая позволяла весь день провести сидя! Но переживал, что не может выполнить ее точно так, как ему велели. Найджел проводил время, мысленно поглаживая – успокаивая – существо. Он поднял голову, когда Кайсандра ворвалась в комнату.

– Масштабировать где? – спросил Найджел.

Кайсандра сморщила нос:

– Ну конечно, в моих глазах! Функция приближения изображения работает.

– Отлично. Ресеквенирование проходит успешно. Приятно получить подтверждение своей идее: Бездна допускает работу генетических модификаций. Как насчет инфракрасного зрения?

– Действует, – кивнула девушка. Изображения получались ужасно странными. Все разного цвета, а их яркость зависела от температуры объекта. Но все равно это было лучше, чем усиление света для ночного видения – еще более странного, чем экстравзгляд.

– Прекрасно.

– Ты хорошо умеешь успокаивать модов, – сказала она, указывая на мод-гнома, который сосредоточился на книге.

– У меня был хороший учитель.

– Я собираюсь осмотреть третий сарай, – сообщила Кайсандра. – Мне по-прежнему кажется, что лучше снести его и возвести постройку с нуля.

Найджел строил большие планы по расширению комплекса фермы, начиная с возведения сарая, достаточно большого, чтобы скрыть космический корабль от случайного взгляда. Создание минимальной производственной базы входило в его задачи – собрать как можно больше научных данных о Бездне. И «Небесная властительница» была здесь незаменима. Интел-центр корабля мог одновременно управлять десятками модов, используя их в качестве дистанционных манипуляторов. Но телепатический посыл, генерируемый биопроцессором, имел ограниченный радиус. Корабль требовалось переместить на ферму.

– Конечно, – отозвался Найджел.

– Сегодня утром я поставила имплантат памяти по плотницкому делу. Я смогу сказать, какие стропила и обрешетины еще прочные, если такие там вообще есть, – заверила его Кайсандра.

Имплантаты памяти Содружества были истинным откровением. Кайсандра ставила по четыре в день – столько, сколько позволял Найджел. Первые три дня она потратила на то, чтобы довести свою базу знаний до уровня подростка в Содружестве. Теперь девушка владела огромным количеством концепций, оставалось лишь усвоить фактические подробности. Последние пару дней она делила дозволенные ей четыре имплантата между прикладными навыками, такими как работа плотника, и общими сведениями.

– Не торопись, – в сотый раз сказал Найджел. – Тебе нужно время для усвоения новых данных. Они должны улечься у тебя в голове.

– Я пользуюсь новым хранилищем, ячейкой памяти, чтобы не выжечь себе мозги, как ты сказал. Со мной все будет хорошо. И я все знаю про местные породы дерева, база плотницких знаний просто добавляет технические аспекты.

– Послушайте-ка нашего эксперта по нейронным путям, – саркастически пробормотал он.

Она улыбнулась. В этот момент в ее экзообзоре всплыла иконка. Один из датчиков, установленных вокруг долины, показывал крупную подводу, которая свернула с большой дороги в трех милях отсюда на тропу, ведущую к долине. Бездна искажала электромагнитную связь, и пропускающая способность сигнала на таком расстоянии была никудышной. Кайсандра не могла получить четкую картину людей в подводе.

– Доставка у нас только на следующей неделе, – машинально сказала она. – Должны привезти уголь, а едет вовсе не фургон старины Стерона.

– Это не доставка, – сказал Найджел.

Обычно Кайсандра хоть немного ощущала эмоции человека, даже укрытые плотным панцирем. Но панцирь Найджела был абсолютно непроницаем, и она понятия не имела, что он чувствует. При взгляде на него, сидящего совершенно спокойно и посылающего поток зашифрованного кода в интел-центр, девушку поразила внезапная мысль, насколько опасным может на самом деле оказаться человек из другой Вселенной.

Второй датчик, расположенный ближе к долине, отправил более качественное изображение подводы и трех людей, когда те проехали мимо него.

– О нет, – простонала Кайсандра.

Это были Акстен, Джулиус и Рассел – еще один из братьев.

– Моя вина. Не следовало оставлять такой длинный хвост, – сказал Найджел. – Я сделал глупость. Пожалуй, я перестарался с попытками вмешиваться как можно меньше, чтобы не разоблачить себя. Придется с этим покончить.

– Ты собираешься их убить? – тихо спросила Кайсандра.

Оружие Содружества было поистине поразительным, хотя половина его, вероятно, не работает в Бездне. У сыновей Мамаши с их дробовиками и охотничьими ножами просто не оставалось шансов.

– Нет. Напрасный расход ресурсов.

– Расход ресурсов? Тогда что ты собираешься с ними сделать?

– Завербовать их.

– Э-э… Найджел, они довольно преданны Мамаше.

– Разве я сказал, что предложу им выбор?

Холодное напряжение в его голосе заставило Кайсандрувздрогнуть. Ее юз-дубль получил поток данных с разных датчиков, расположенных вокруг дома, и объединил изображения в единую картину в ее экзообзоре.


Подвода остановилась перед самыми воротами в ветхой ограде фермы. Джулиус нахмурился, глядя на отремонтированную крышу, свежеокрашенные фронтоны и конек крыши, новые окна, обрезанные плети роз, огород с рядами недавно посаженных овощей, наполовину отремонтированный один из сараев.

– Все было не так неделю назад, – сказал он. – Наверное, он кого-то сюда привез на подмогу.

– Мы тоже прихватили подмогу, – ухмыльнулся Акстен и похлопал по дробовику.

На «Небесной властительнице» имелась в запасе небольшая стая полуорганических ген-орлов. Найджел активировал одну птицу и загрузил в нее набор команд, которым ее маленький интел-центр мог следовать достаточно легко. Получив программу, птица стремительно поднялась в небо. Акстен одним сильным движением зарядил свой помповый дробовик и слез с подводы. Братья последовали за ним с оружием наготове. Они держали панцири прочными, но ни один не пытался набросить полог. Никто из братьев не заметил, как большая искусственная птица быстро и бесшумно пролетела над ними. Для экстравзгляда полуорганические компоненты ген-существ не отличались от живой ткани. Только управляющий биопроцессор мог выдать настоящую природу существа, поскольку процедуры интел-центра проходили с большей скоростью и точностью, чем работа естественных инстинктов и импульсов мышления птицы. Но разница была настолько мала, что ее вряд ли удалось бы заметить, даже осмотрев птицу.

Акстен направил на дом сильный телепатический призыв.

«Кайсандра, эй, Кайсандра! Иди сюда! Не то хуже будет».

Она ничего не телепнула в ответ.

Акстен посмотрел на братьев. Рассел пожал плечами.

«Слышь, детка, ты моя. Это все знают. Твой новый парень, который там с тобой, – мы его сейчас отправим куда подальше. Так, чтобы не вернулся».

Троих мужчин на мгновение накрыла тень, когда ген-орел пролетел в пяти метрах над их головами. Джулиус нахмурился и глянул вверх, явно озадаченный странной мощной фигурой. Он ничего не знал об аэрозоле, который распылила птица.

«Выходи, Кайсандра, и быстро, – телепнул Акстен, его мысли окрасились гневом на ее неповиновение. – Не выйдешь сама – мы войдем и тебя вытащим. Тебе не понравится».

– Что такое?.. – пробормотал Рассел и упал без сознания.

– Чего? – буркнул Акстен и присоединился к брату, осев неуклюжей кучей на землю.

– И что теперь? – спросила Кайсандра, когда АНС-дроиды занесли трех бесчувственных мужчин в дом и уложили их на пол в передней комнате.

– В прошлый раз я использовал мягкое принуждение, чтобы они согласились отдать тебя и ферму, – сказал Найджел, бесстрастно глядя на спящих. – Слишком мягкое, судя по всему.

– Принуждение?

– Это своего рода техника управления разумом, которую разработали на той другой планете. Один человек по имени Татал довел ее до совершенства.

– Управление разумом? То есть ты можешь приказывать им, как модам?

– Не совсем. Нужно внедрить в разум человека преданность по отношению к тебе. А дальше он сам захочет исполнить все твои просьбы.

Кайсандра надеялась, что ее панцирь достаточно прочен, ибо… ну, это звучало даже хуже, чем просто командовать людьми.

– И ты знаешь, как это сделать?

– Знаю. Я проверил технику на Мамаше и ее семье, когда последовал за тобой в город. Но применил тогда недостаточно силы и действовал в спешке. На этот раз я все сделаю правильно.

Вошел АНС-дроид с большой аптечкой. Найджел выбрал инфузор и приложил его к шее Акстена.

– Это повысит его мозговую активность до границы бодрствования. У нас в Содружестве есть несколько методов, чтобы подорвать личность, еще со времен войны против Звездного Странника, одни менее жестокие, другие более. Я начну с модифицированного наркомема. Достаточно мягкий способ, должен помочь подавить инстинктивное сопротивление. Затем я воспользуюсь техникой Татала.

Кайсандра смотрела на слабо стонущего Акстена. Его не защищенный панцирем спящий разум распространял вокруг мысли. Она увидела свое собственное лицо в фантазиях, которые продуцировал его полусознательный мозг, тревожные сексуальные навязчивые идеи с ее участием. Увидела, как его гнев от того, что ему помешали, трансформировался в извращенные фантазии о мести.

Все одолевавшие ее сомнения по поводу планов Найджела высохли, как полевая роса в разгар лета. Кайсандра встала над бесчувственным Акстеном и использовала свой экстравзгляд, чтобы воспринимать сложный телепатический поток, который Найджел направил в незащищенный мозг Акстена. Это было интересно.


Тяжелые тучи пришли с юго-запада. К одиннадцати часам вечера они накрыли Адеон, задернув плотной пеленой туманности на небе, и пролились безостановочным холодным дождем. К двум часам ночи город уже спал: пивнушки и клубы закрылись, доки молчали, команды муниципальных мод-гномов вернулись в свои стойла. Противный дождь ограничил деятельность даже тех жителей города, которые были не в ладах с законом.

Масляные лампы на улице Любал мерцали и гасли одна за другой, позволяя теням распространиться и охватить все вокруг.

Стоя в конце улицы Любал, Кайсандра смотрела на отель «Хевлин». Капли дождя отскакивали от ее панциря. В инфракрасном свете широкий белый фасад здания тускло светился синим, поскольку стены омывал дождь, охлаждая сооружение.

Найджел стоял рядом с девушкой, по левую руку. Ее экстравзгляд вообще его не воспринимал. Еще бы. Полог Найджела – несравненно лучше, чем у кого бы то ни было, – скрывал мужчину полностью, и Найджел поделился с Кайсандрой своей техникой. «Невидимость» – так он это назвал. Только инфракрасный взгляд показывал Кайсандре, где находится мужчина – сине-зеленый силуэт, очерченный дождем, стекающим с его большого коричневого плаща. Инфракрасный взгляд также позволял ей видеть тех, кого они привели с собой: Акстена, его братьев и трех АНС-дроидов, неподвижно стоящих позади нее.

– Он хорош, – признал Найджел, когда по улице снова прошелся чей-то экстравзгляд. Улицу кто-то осматривал каждые пару минут. Их полог легко отклонил наблюдение, но ведь они пока еще находились на расстоянии сорока метров.

Кто-то сторожил в вестибюле «Хевлина», бдительно проверяя окрестности во избежание неприятностей. У Мамаши было слишком много врагов, чтобы оставить место без присмотра даже в такую ночь, как эта.

– Акстен, кто там? – спросил Найджел.

– Должно быть, Снони, – ответил Акстен. – У него хороший экстравзгляд. Надежный парень.

– Нам нужно войти внутрь так, чтобы никто не поднял тревогу.

– Я все сделаю, – с готовностью предложил Акстен.

Кайсандре пришлось стиснуть зубы и усилить панцирь, не позволяя чувствам выдать ее. Найджелу потребовалось двадцать минут на превращение угрюмого Акстена в своего верного и преданного сторонника, готового расшибиться в лепешку, лишь бы угодить. Девушка наблюдала, как все угрюмые мрачные братья смотрят на Найджела с щенячьим обожанием, разве что хвостиками не виляют.

Акстен и его братья заслужили подобное обращение, спору нет. Но Кайсандра получила резкое напоминание: мужчина, который так доброжелательно относился к ней, мог быть совершенно безжалостным. Девушка радовалась оказанному ей доверию. Но в равной степени задавалась вопросом: а полностью ли эта радость – ее собственная? Не применил ли Найджел принуждение и к ней, когда она спала в тот день после их свадьбы?

«Но… если бы он сделал это, я была бы неспособна задаться вопросом, не сделал ли он этого? Если только меня не запрограммировали специально, чтобы я думала, что свободна… Уракус!»

– Ты применял это ко мне? – выпалила она, когда Акстен двинулся к «Хевлину».

Найджел обернулся и нахмурился:

– Что?

– Технику принуждения Татала!

– Нет.

Инфракрасный взгляд показал, что он улыбается. Его зубы светились рубиново-красным цветом под широкими полями шляпы.

– Но я понимаю, убедить тебя в этом практически невозможно, – сказал он. – Спроси себя: зачем бы я дал тебе имплантаты памяти Содружества?

– Добиться от меня большей пользы.

– Хм, ладно, хороший ответ. Тогда второй вопрос: почему бы мне рисковать, оставляя тебя свободной?

– Я не знаю. Почему?

– Потому что у меня есть пра-пра-пра-пра-правнучки твоего возраста или младше. Я способен на множество плохих вещей, но порабощение девочек-подростков не входит в их число. У меня здесь будет мало настоящих друзей, а ты могла бы стать одним из них. И, правду сказать, я способен управлять людьми, не применяя технику принуждения.

Она медленно кивнула.

– Ты действительно настолько стар, чтобы иметь пра-пра-пра-пра-пра-внучек?

– О да. Они все там, по другую сторону барьера. Осуждают меня.

– Уракус. Какие плохие вещи ты делал?

Найджел усмехнулся.

– Я использовал свои деньги и власть, чтобы построить империю. Противников я отодвинул в сторону. Жестко отодвинул.

– Ты правил людьми, как Капитан?

– Ну, у меня была коммерческая империя. Хотя, учитывая ее размер… В общем, она давала политическую власть. Поэтому – да, я управлял людьми. Так же, как здесь делает Капитан. Я предпочитаю верить, что я был достаточно мягким диктатором. Жесткие фанатичные диктаторы никогда ничего не добиваются, а я при всех своих ошибках горжусь тем, чего достиг. Вместе со своим другом Оззи я помог открыть дорогу к звездам для всего человечества. Я один из основателей Содружества, Кайсандра. Хотя с тех пор и прошли сотни лет.

– Если ты действительно такая важная персона, почему ты здесь? Почему ты сам отправился в Бездну?

Сияние его улыбки стало шире.

– Если не я, то кто?

Ее губы сами раздвинулись в ответной улыбке. В этом был весь Найджел. Ненормальный, но надежный.

Акстен вошел в вестибюль. Мужчина за стойкой администратора поднял голову и кивнул в знак того, что узнал его. Акстен вытащил пневматический пистолет, который дал ему Найджел, и выстрелил мужчине в горло. Снотворное в пуле подействовало быстро. Охранник еще не успел толком удивиться и телепнуть тревогу, как его глаза закатились и он рухнул на пол.

«Хорошая работа», – телепнул Найджел.

Акстен выглядел до смешного довольным собой.

– Противогазовые маски, – скомандовал Найджел.

Кайсандра достала скользкий треугольник ткани и прижала его к лицу. Он прилип к ее коже, закрывая рот и нос. Она осторожно вдохнула; фильтрованный воздух был очень сухим, но, за исключением этого, совершенно обычным.

– Отпусти их, Рассел, – сказал Найджел.

У синтезаторов «Небесной властительницы» ушла большая часть дня на производство компонентов, подсаженных затем маленьким полуорганическим ген-кошкам – их запас был на корабле. И после продолжительной трехчасовой работы восемь изящных маленьких существ стали достаточно похожи на грызунов, чтобы сойти за бусалоров. Они находились в коробке, которую нес Рассел, а теперь опустил на мокрые булыжники мостовой.

Кайсандра проследила экстравзглядом за существами, направлявшимися к «Хевлину». Три скользнули в парадную дверь, которую Акстен держал открытой. Оставшиеся пять свернули в переулки по обе стороны отеля. Они забрались внутрь через отдушины на уровне тротуара, через окна подвала, через водосточные трубы.

Предварительно загруженные программы заставили их пробежать по коридорам и комнатам. Все это время через их задние проходы выходил газ, распространяясь по всему зданию. Спящие погрузились в еще более глубокий сон, не сознавая, что их сны превратились в пустоту.

Найджел ждал снаружи под дождем, наблюдая за продвижением существ экстравзглядом. Через десять минут после того, как последний искусственный бусалор оказался внутри здания, он сказал:

– Хорошо, пойдемте.

Он двинулся к отелю «Хевлин» и находящимся в нем бессознательным телам. Кайсандра и остальные последовали за ним.

3
Кайсандра очень хотела отправиться в экспедицию в Пустыню Костей. Она никогда раньше не видела поезда, не говоря уже о том, чтобы проехать на нем половину континента. А в конце пути ждало настоящее приключение. Но в то же время девушка скрепя сердце покидала ферму Блэр. За шесть месяцев, прошедших с момента появления Найджела, который буквально рухнул с неба и превратил прозябание здесь в нечто поразительное, ферма из мечты Кайсандры стала реальностью. Если бы отец вернулся и вел хозяйство как положено, ферма выглядела бы именно так. Команды идеально скоординированных мод-обезьян и мод-гномов построили на реке лесопилку, приводимую в действие водяным колесом. Из досок и столбов, в которые превратились срубленные деревья, АНС-дроиды построили новые сараи. Живые изгороди были приведены в порядок, а поля вспаханы и засеяны семенами и зернами злаков, купленными в городе. Овцы, свиньи, коровы, куры, козы, ламы и страусы, доставленные с местного скотоводческого рынка, процветали в превосходных условиях – всем этим управляла «Небесная властительница». Стойла модов постоянно расширялись. Словно из-под земли выросли механические мастерские. Каждый день делалось что-то новое, с чем требовалось помочь и в чем поучаствовать.

Порой Кайсандра оглядывалась на то, чего они достигли, и задавалась вопросом, реально ли это все. Но, конечно, Найджел был всему головой. Он точно знал, что нужно делать, как все устроено, какие компоненты и инструменты им нужны. Он умел обращаться с людьми. Он не боялся гнуть свою линию и настаивать, когда есть необходимость. Он умел сконцентрироваться на цели и неуклонно следовать к ней – сама Кайсандра так никогда не сможет, несмотря на блестящие знания Содружества, пузырившиеся у нее внутри. И оттого она немного завидовала пришельцу.

Девушка обнаружила, что все больше и больше наблюдает за Найджелом. Ему давно миновала тысяча лет – так он утверждал, – хотя он выглядел немногим старше двадцати пяти. Его молодая внешность была… приятной. Она вызывала у Кайсандры некоторые фантазии – нет, абсолютно точно, ничего большего, просто фантазии.

Найджел часто поддразнивал ее, и Кайсандре нравилось ощущать его свободу в общении. Такая свобода означала, что девушка может поддразнивать Найджела в ответ и задавать вопросы, которые никогда не посмела бы задать миссис Брюстер. Она никогда прежде не знала подобной прямоты и простоты. Они дарили комфорт на многих уровнях.

Кайсандра была бы счастлива, если бы этот период их жизни никогда не заканчивался, но Найджел очень хотел выяснить, что послужило причиной странного сигнала из Пустыни Костей. И когда ферма Блэр превратилась в отлично действующий механизм, они оставили на хозяйстве «Небесную властительницу» и трех АНС-дроидов и отправились в путь, как только наступил засушливый сезон.

Сначала им нужно было добраться до Эронда, где находилась ближайшая железнодорожная станция. Найджел нанял целую речную баржу для переправы их вместе с багажом из Адеона по притоку реки Нубейн. Прежде чем отправиться в путь, он заказал пять новых сундуков из универсального магазина, и они добирались из Варлана целых три недели. Прекрасные сундуки, окованные медью, с мощными замками «Исдом», такие большие, что Кайсандра, свернись она калачиком, поместилась бы в сундук.

Вместе с ними путешествовали Рассел и Мадлен в качестве камердинера и горничной, а также два АНС-дроида, которые изменили свои лица, придав им черты настоящих людей. Один из них превратился в азиата и состарил себя примерно до восьмидесяти лет, у него даже залысины на лбу появились – прекрасный завершающий штрих, признала Кайсандра. Кто бы мог заподозрить в нем что-то неестественное? Второй сделал свою кожу бледной, словно снежные шапки Алгорских гор, и придал соответствующий цвет волосам – легкий песочный оттенок. Кайсандра провела несколько дней, предлагая элементы лица, которые дроид, возможно, захотел бы использовать, и восторженно наблюдая, как они медленно проявляются в нем. Через неделю он обрел удивительно красивую внешность двадцатилетнего юноши. Разумеется, каждый раз, когда он бывал в Адеоне, все девушки не сводили с него взглядов и экстравзглядов.

– Это перебор, – прокомментировал Найджел, нельзя сказать, чтобы неодобрительно.

Кайсандра вместе с АНС-дроидом хихикали у него за спиной. У всех АНС-дроидов были разные личности. Этот обладал специфическим чувством юмора, которое приводило ее в восторг.

– Как мне тебя называть? – спросила она. Потому что теперь, когда у него было настоящее лицо, невозможно стало думать о нем как о машине.

– Я Третий.

– Это ненастоящее имя. И я не могу так называть тебя на людях. Мы должны не привлекать чрезмерного внимания, ты помнишь?

– Я ничего не забываю, ты помнишь?

Кайсандра хихикнула.

– Я буду звать тебя Кулен, как одного из маминых племянников. Он мне всегда нравился.

– Принимаю имя с благодарностью. – Он коротко поклонился ей. – Как ты назовешь остальных из моего выводка?

Так АНС-дроиды получили имена Димитрий, Марек, Валерий и Фергюс.

– Фергюс? – Найджел вздохнул и закатил глаза. – Серьезно?

– Да. Фергюс.

Она дружески соприкоснулась руками с недавно поименованным Фергюсом, а тот выдал быструю вспышку самодовольства из своего мозга, который на самом деле был биоконструктом.

– Ну ладно. Но когда я стану использовать их в качестве разведчиков и ему нужно будет куда-нибудь внедриться, то, возможно, понадобится другое имя, чтобы не выделяться.

– Да и пусть, – легкомысленно ответила она.

Но он оставался Фергюсом, когда отправился сопровождать их в экспедицию. Со своим багажом, слугами и билетами в первый класс они вполне соответствовали идеалу аристократической пары, совершающей грандиозное путешествие.

Первый поезд провез их по всей Южной городской линии и доставил на станцию Виллсден в Варлане, на южном берегу Кольбала. Кайсандра умоляла провести несколько дней в столице, прежде чем отправиться на восток. К ее удивлению, Найджел достаточно легко согласился.

– Когда-то нужно и осмотреться, – сказал он. – Нельзя вечно откладывать разведку.

Поэтому они зарегистрировались в отеле «Решида» на бульваре Уолтона, который представлял собой роскошное солидное здание, сложенное из кирпича с ромбовидным узором, с высокими окнами в эркерах из камня. В их люксе на пятом этаже был балкон с видом на Бромвель-парк. Кайсандра смеялась от восторга, разглядывая богато украшенные комнаты с деревянными панелями и пышными обоями, алыми с золотом. У нее захватило дух от размера кровати с балдахином в главной спальне. Она не удержалась от того, чтобы взять разбег через всю комнату и броситься на огромный матрас, который спружинил и подбросил ее несколько раз. Кайсандра рассмеялась.

– Эта кровать такого же размера, как вся моя спальня дома! – Она перевернулась и высунула кончик языка, прикусив его зубами. – Идеальный номер для новобрачных, правда?

Найджел принял нарочито высокопарный вид.

– Не сомневаюсь, что многие молодые дамы провели здесь приятное время.

– Ты говоришь, тебе тысяча лет, – Кайсандра кокетливо надула губки, – значит, у тебя было много жен.

– Кайсандра, послушай. Тебе семнадцать лет, а мне тысяча. Мы совсем разные. Просто продолжай воспринимать меня как старшего брата, твоего опекуна, и у нас с тобой все будет хорошо. Я тебе уже говорил – вот встретишь хорошего мальчика своего возраста, отправишься с ним в постель и будешь радоваться жизни сколько захочешь.

– Не нужен мне никакой хороший мальчик.

– Старое возражение, которое не соответствует действительности. Поверь мне. Именно хороший мальчик тебе и нужен.

– Нет! – заупрямилась она.

– О, выражение упрямства на твоем лице мне уже хорошо знакомо. Поэтому выслушай меня сейчас внимательно, пока твои размытые фантазии не превратились в жизненные планы. Я понимаю, тебе хочется придумать себе романтическую историю, но никакого хеппи-энда с моим участием не получится. Возможно, мне придется уехать, меня могут посадить в тюрьму или линчевать; я вообще не знаю, что со мной дальше будет. Пожалуйста, пойми и запомни: мы с тобой не будем жить долго и счастливо, не состаримся вместе, и наши внуки не унаследуют ферму. Я рад встрече с тобой, и мне приятно, что благодаря мне твоя жизнь стала лучше, но у меня есть обязательства перед Содружеством и райелями, которые я должен выполнить. Все остальное второстепенно.

Ее кокетливо надутые губы превратились в обиженную гримасу.

– Ладно. Я все поняла.

– Черт, я забыл, что такое подростки. Ты сама все знаешь лучше всех и никого не намерена слушать.

– Перестань вести себя как задница.

– Да, мэм. – Он улыбнулся ей той самой улыбкой, которая значила, что на самом деле ему нравится, как она себя ведет. – А вот окажись на моем месте Оззи, все было бы иначе. Он без колебаний затащил бы тебя в постель.

– А он может здесь появиться? Ну, ты же оказался не на той планете. Он появится и спасет тебя?

Найджел расхохотался.

– О черт! Нет, конечно. Прости. Я – все, что у тебя есть.

– Да кто вообще такой этот Оззи? Ты все время его вспоминаешь.

– Мой самый старый друг. Я даже не берусь перечислить тебе все то, что мы сделали вместе. Да ты мне и не поверишь.

– А ты попробуй.

– Может быть, на поезде, в дороге до Портлинна. Это будет долгое путешествие.

– Так он действительно не станет тебя спасать?

– Нет. Скорее он посмеется и скажет: «Я же тебе говорил». Он не появится здесь. Я могу рассчитывать только на себя.


Два дня Кайсандра осматривала центр столицы, наслаждаясь каждым мгновением. Огромные величественные здания, широкие засаженные деревьями бульвары, общественные парки, галереи, театры, люди, богатые и бедные, – по одной улице шаталось больше людей, чем жило во всем Адеоне. А еще столько времени, сколько удалось выпросить у Найджела, девушка потратила на посещение грандиозных универмагов и модных домов. Кайсандра была потрясена предметами обихода и оборудованием для дома, увиденными ею в магазинах, и постоянно спрашивала Найджела, нельзя ли купить это для их дома на ферме. Ничего из вещей, которые делали мастера у них в округе, не могло сравниться с элегантностью и комфортом столичных товаров. Найджел смеялся и говорил, что, возможно, они закажут какую-нибудь интересную вещицу на обратном пути.

И одежда. О, одежда! Кайсандра была готова выбросить все дурацкое снаряжение для экспедиции из сундуков и заполнить их роскошной модной одеждой, чтобы увезти обратно домой.

Но за походы по магазинам девушке пришлось расплатиться. Найджел настоял на осмотре правительственных учреждений и контор. «Надо почувствовать, на что они способны». Оказалось, половина центрального района Варлана была занята разными государственными учреждениями.

Путешественники начали с прогулки по бульвару Уолтона до гранитной статуи Капитана Корнелия, стоявшей перед воротами дворца. Там они присоединились к школьникам и любопытным туристам, заглядывавшим сквозь дворцовую ограду из железных прутьев четырехметровой высоты. Широкий плац перед дворцом был вымощен булыжниками. Дворцовые гвардейцы охраняли периметр группами по четверо, маршируя, как моды под сильной телепатической командой, с бесстрастными лицами и идеальными панцирями, с винтовками на плечах. Серебряные пуговицы на их туниках синего и желтого цветов сверкали в свете утреннего солнца.

Найджел не обратил на них внимания, разглядывая шестиэтажный фасад по ту сторону плаца. Эта часть дворцового комплекса имела в длину более трехсот метров и была построена из камня со странным синим оттенком. Высокие арочные окна на фасаде перекликались с большой аркой сквозного прохода по центру, который вел в первый из множества внутренних дворов. Над крутыми крышами дворца поднималось несколько затейливо украшенных башенок и куполов.

– Интересно, каково это – жить там? – задумалась вслух Кайсандра.

– Довольно скверно. Мне доводилось жить в особняках такого масштаба. Девяносто пять процентов места занимают служащие и прислуга. Приходится тратить слишком много времени на внутренние разборки, мешающие делать настоящую работу. И это скверное место для семьи. В какой-то момент я обнаружил, что подобная жизнь совершенно испортила нескольких моих детей. Пятеро из них до сих пор не разговаривают со мной.

– Ты жил в таком… – Кайсандра слабо махнула рукой в сторону дворца.

– О да. И больше не повторю такой ошибки. Это чудовище в стиле короля-солнце говорит мне все, что нужно знать о том, как на вашей планете укрепляются богатство и власть. Я полагаю, ваш Капитан имеет абсолютную власть. А значит, у вас должна быть политическая система, которая не допускает инакомыслия. Дайте людям иллюзию демократии при помощи нескольких избираемых советов, управляющих местными мелочами, пока вы контролируете все действительно важное непосредственно через экономику. Кто платит музыканту, тот и заказывает музыку; ныне, присно и во веки веков. Казначейство – вот истинное средоточие власти в этом мире, поверь мне. И где-то среди множества почетных званий Капитана наверняка окажется что-то вроде: канцлер Казначейства, или лорд Казначейства, или управляющий Национальным банком, или директор по доходам. Вот как все делается.

Она перевела взгляд с Найджела на дворец и обратно.

– И ты это вычислил по тому, какой огромный и безвкусный капитанский дворец?

– Ага. Ну, в некоторой мере. Я видел подобное достаточно часто и могу узнать то, что вижу.

– Но у нас есть выборы.

– Я не критикую вашу систему. С учетом угрозы паданцев у вас тут все довольно неплохо организовано. Правительство – всегда баланс между свободой и ограничениями. В нашей Вселенной, снаружи, политические системы развивались по мере развития технологий и общественного сознания, и это, как правило, приводило к либеральной демократии. Проблема Бьенвенидо – в почти идеальном статус-кво… хотя слово «идеальный» тут не совсем подходит… А вот все здешние трущобы – новое образование, которое отнюдь не на пользу экономике или борьбе с уровнем преступности. Паданцы никогда не прекратят Падения. Во всяком случае, у них есть преимущество. Ваше общество пребывает в состоянии застоя по многим параметрам, и стагнация будет только усиливаться, а ей всегда сопутствуют упадок и коррупция. Паданцам остается только дождаться, пока ваша бдительность ослабнет. – Он задумчиво поджал губы. – С другой стороны, страх перед ними держит вас в напряжении, и вы поддерживаете свою общественную систему уже три тысячи лет.

– Так ты считаешь, что в конце концов паданцы победят?

– Время и человеческая природа на их стороне. Но лишь потому, что Бездна ограничивает нас. Если бы мы могли подняться в Лес и применить к нему надлежащие технологии Содружества, это была бы совсем другая история.

– Нас? – поддразнила она. – Так ты все-таки считаешь себя человеком? А я сомневалась.

Найджел усмехнулся в ответ:

– Время от времени.

– Так ты выяснил что-нибудь еще, просто рассматривая дворец?

– Не совсем.

Он повернулся и снова уставился на дворец, дополнив взгляд экстравзглядом. Естественно, весь комплекс был накрыт пологом.

– Ты говоришь, это то самое место, где приземлился корабль?

– Да. Дворец был построен вокруг него.

Найджел внимательно изучил фасад, затем повернулся на триста шестьдесят градусов.

– Вокруг него и над ним, надо полагать. Особенно если корабль снижался не настолько плавно, как мой. Видишь местный ландшафт? Дворец расположен в двух третях пути вверх по склону; вон те большие сады на заднем плане уходят по склону вверх. И посмотри, последняя миля бульвара Уолтона, ведущего к дворцу, представляет собой неглубокую долину, идущую вверх по склону. Это не естественное образование. Я бы предположил, что корабль рухнул где-то внизу, примерно там, где находится наш отель, и продолжал двигаться, зарываясь в землю, пока не остановился здесь. Упавший корабль стал штаб-квартирой Корнелия. В нем также находились все ресурсы: колонизационные корабли несли все необходимое для создания нового общества на вновь открытой планете. Многое было непригодно в условиях Бездны, но и полезных ресурсов хватало, и даже металл обшивки представлял немалую ценность на первом этапе. И Корнелий все контролировал. Так начиналась экономическая власть Капитанов. Конечно, Корнелий поселился прямо там, на своих богатствах. И он укрыл их. Построил стены вокруг корабля, похоронил его, закрыл для всех остальных.

Найджел облизнул губы и нахмурился.

– Интересно, что случилось со всеми вещами, оказавшимися непригодными здесь… Богатство все еще тут? Вряд ли его кто-то перевозил в другое место.

– Думаешь, части корабля по-прежнему здесь?

– Вполне вероятно. Нам нужно попасть внутрь, чтобы узнать наверняка. Но не сегодня.

– Вот досада. А я так надеялась прогуляться по дворцу.

– Пойдем. Проверим кое-что еще.

– Ладно. А что именно?

– Посмотрим на суды; я хочу увидеть, как здесь рассматриваются дела в суде. Потом Казначейство. Еще меня интересует служба безопасности. Шерифы. Но вряд ли обычный шерифский участок окажется тем, что мне нужно.

– Не поняла.

– Правительство всегда имеет свою особую полицию. А эти люди не любят тех, кто сует нос куда не положено. Эти люди следят за теми, кто жалуется на жизнь и говорит «пора что-то менять», и избавляются от них. Разбираются с ними тихо и незаметно.

– У Капитана есть собственный отряд полиции, отдельный от шерифов, – сказала Кайсандра, пытаясь вспомнить подробности уроков истории миссис Брюстер. – Ну, в основном они церемониальные телохранители.

– Хрена с два церемониальные! Это они и есть.

Центральное здание суда располагалось в десяти минутах ходьбы. Вернуться обратно по бульвару Уолтона и дойти до перекрестка с проспектом Струзабург. Найджел остановился, с удовольствием разглядывая памятник Высадке.

– Помню я эти шаттлы, как же. Брандты построили их на Октиере. Грузоподъемность около двухсот пятидесяти тонн. Только аэродинамический полет, без двигателей инверсной гравитации. Брандтам повезло, что у них здесь, в Бездне, оказались такие. И будь у них побольше соображения, они бы переправили всех людей на планету в шаттлах, прежде чем пытаться посадить большие колонизационные корабли.

Кайсандра двинулась дальше, озадаченно качая головой. Если верить Найджелу, он знал все обо всем и был связан абсолютно со всем. Очень странный задвиг.


Суд размещался в очередном грандиозном правительственном здании с узкими окнами, высотой в целых шесть этажей. Фасад был выполнен в классическом стиле и украшен сильно стилизованными колоннами. Зеленый медный купол доминировал над крышами левого и правого крыла здания, а сверху на нем возвышалась рифленая колонна, увенчанная золотыми весами.

– Довольно стандартно, – заявил Найджел.

Судебные дела, список которых висел рядом с главным входом, оказались довольно незначительными. Найджел и Кайсандра заняли места на галерее для публики. В зале суда разбирался спор между торговцем и железнодорожной грузовой компанией по поводу цены на зерно. Торговец утверждал, что зерно было низкого качества, юрист железнодорожной компании возражал, что за качество товара компания ответственности не несет. Но гарантом выступал агент железнодорожной компании, протестовал адвокат продавца.

– Ничего не меняется, – пробормотал Найджел с грустной улыбкой.

Они вернулись по бульвару Уолтона к памятнику Высадке и двинулись по улице Уорен, в конце которой располагалось Казначейство. По дороге Найджел остановился у высоченного гранитного здания Налоговой службы. Кайсандра почувствовала, как он пытается прощупать дом экстравзглядом. Дойдя до конца огромного здания, Найджел заглянул в узкий переулок, тянувшийся вдоль его боковой стены. Несколько закрытых пешеходных переходов высоко над головой соединяли здание с такой же основательной бюрократической постройкой по соседству.

– Неудивительно, что правительство может позволить себе строить так, как оно строит, а также финансировать окружные полки, – сказал он. – Я впечатлен. Налоговая служба – настоящий колосс.

– Говорят, у Капитана есть соглашение с небесными властителями, и, если человек не уплатил все налоги перед тем, как отправить свою душу к небесным властителям, они отнесут его в Уракус вместо Джу.

– Занятно.

– Я не считаю это правдой, Найджел.

– Я о другом. И Бьенвенидо, и Кверенция имеют одни и те же мифы об этих двух туманностях. Уракус – дорога в ад, а Джу – путь в рай. Идеи, вероятно, исходят от небесных властителей. Они – единственная связь между вашими планетами.

– Небесные властители уносили души людей на Кверенции?

– Да.

– Тогда ничего странного.

– Верно подмечено.

Найджел бросил последний неодобрительный взгляд на здание Налоговой службы и направился к Казначейству.

Тем вечером они посетили Большой столичный театр, где давали «Сон в летнюю ночь».

– Что не так? – потребовала ответа Кайсандра, когда после спектакля они сидели в угловой нише бара-ресторана «Решиды».

Найджел собирался выпить перед сном. На половине ниш были задернуты черные бархатные шторы, а занимающие их посетители держали вокруг себя плотный полог.

– Просто они немного изменили текст пьесы, – проворчал Найджел.

– Как так?

Она закрыла глаза, вызывая в памяти подходящую цитату:

– Что написано пером, не вырубишь топором, разве не так?

– Ага. Но поверь мне, чье-то перо порезвилось поверх авторского. В оригинале «Сна в летнюю ночь» не было никаких вампиров.

– А мне вампиры понравились.

– Это метафора искушения отказаться от вечной жизни души после смерти в обмен на фальшивое физическое бессмертие.

– Ты не можешь просто расслабиться и наслаждаться? Всегда надо все анализировать до потери пульса, да?

Найджел ухмыльнулся и сфокусировал сетчатку глаз так, чтобы прочесть этикетки длинного ряда бутылок на полке позади барной стойки.

– Я собираюсь выпить. Что ты будешь?

– Двойной бурбон. Неразбавленный. Без льда.

– Понял. Закажу тебе «шпритцер», белое вино с газировкой.

Кайсандра состроила ему гримасу и забралась поглубже в нишу. Легкая улыбка тронула ее губы. Прямо сейчас жизнь была практически идеальной.

Девушка, лет двадцати на вид, покинула одну из зашторенных ниш и подошла к бару. Кайсандра сразу поняла, кто она. И дело было не в платье из бордового шелка, таком элегантном и облегающем, с открытой спиной и большой розой из ткани в самом низу провокационного выреза на спине. Не в длинных темно-рыжих волосах, тщательно уложенных волнами, из которых выбивались легкие кудряшки. Не в слишком большом количестве косметики на ее широком лице. Нет, Кайсандра узнала хрупкую решимость, двигавшую девушкой, узнала бы ее даже без экстравзгляда. Такую же точно, как у ее матери. Решимость добыть себе следующую дозу, любой ценой.

Кайсандра наблюдала, как девушка уселась на высокий табурет рядом с Найджелом изящным движением – с такой грацией движется змея, ускользающая в свое гнездо. Медленный взмах длинных поддельных ресниц. Слегка заинтересованная улыбка. Наклон головы. Обмен любезными фразами.

– О, привет, – передразнила их Кайсандра в своем укрытии. – Вы тут часто бываете? Иногда. Вот как, я тоже. Могу ли я заказать для вас выпивку? Спасибо, я не против выпить, пока жду друзей.

Она продолжала насмешничать вполголоса:

– Ах, красотка, я надеюсь, они не придут. Подождем их в моем номере? Прекрасная идея, я занимался ожиданием с красотками в номерах всему Содружеству.

Она широко открыла рот и сунула туда палец, имитируя звук рвоты.

Именно в этот момент Найджел обернулся, держа в руках высокий стакан с бренди и бокал с коктейлем. Кайсандра лихорадочно сделала вид, что потирает губу. Поздно. Брови Найджела поднялись с тем невыносимо высокомерным видом, который он явно совершенствовал сотни лет.

– Кто твоя новая подруга? – спросила Кайсандра, когда он вернулся на свое место в нише. Лучшая защита – это нападение и все такое.

– В чем дело? Ты ревнуешь?

– Ну, если тебе нравятся шлюхи-нарникоманки… – протянула она намеренно громким голосом.

Текин Найджела мягко задернул шторы ниши.

– Ты судишь слишком резко, как мне кажется.

– Прости.

– С твоей матерью все будет хорошо. Вариант принуждения, который я к ней применил, не превратил ее в мою обожательницу, просто немного прочистил ей мозги.

– Я знаю, – тихо сказала Кайсандра.

Техника принуждения одновременно очаровывала и отталкивала ее. В ту темную дождливую ночь вся семья и организация Мамаши Улвен превратились в беспрекословных помощников Найджела. Они говорили как раньше, двигались как раньше, но теперь он владел ими так же безоговорочно, будто они были выводком модов. Они даже соперничали между собой, кто лучше и быстрее всех выполнит его приказ.

Это вгоняло Кайсандру в дрожь. Мадлен, в прошлом бордель-маман отеля «Хевлин», служила ее горничной в поездке, но Кайсандра старалась разговаривать с ней поменьше. Она боялась не сдержаться однажды и ляпнуть: «Разве ты не помнишь, кем ты была? Не помнишь, что ты и Мамаша собирались сделать со мной?» Ох, как бы ее слова не оказались сильнее заклинания Найджела!

– Тебя это не беспокоит? – спросила она.

– Что именно?

– Никто на Бьенвенидо еще не вылечивал зависимость от нарника. Людям может показаться подозрительным, что моя мать избавилась от своей проблемы.

– В Адеоне есть квалифицированные психологи?

Кайсандра смущенно отхлебнула свой «шпритцер».

– Ладно, умник, твоя взяла.

– Я уверен, людям случалось изменить свою жизнь и здесь. Если человек достаточно решителен, он может добиться многого. Поддержка семьи тоже много значит. И я готов поспорить, что у богатых людей есть специальные санатории, куда приезжают молодые люди с определенными проблемами…

– Прекрасно! Уракус, ты все всегда знаешь. Я поняла. Я только хочу сказать, что для Адеона это редкость.

Он откинулся на спинку дивана с задумчивым видом.

– Спасибо, что думаешь о таких вещах. Но не переживай из-за матери. Если кто-нибудь начнет задавать вопросы, Димитрий отвлечет их от этой темы. Честно говоря, меня больше беспокоит Налоговая служба.

– Что?

– Налоговая служба. Даже Кафка позавидовал бы масштабу здания, которое мы сегодня видели. И у них есть региональные отделения, надо полагать. Возможно, я тратил деньги слишком свободно. – Он улыбнулся своим мыслям. – Вот как они в конце концов взяли Аль Капоне. Налоги!

– Перестань говорить слова, которых я не понимаю! Сколько можно?

– Извини. Видишь ли, жители Адеона с удовольствием приняли меня как приезжего богача, особенно те, кто получил от меня много прекрасных поддельных монет. Всем в городе понятно, откуда они взялись – я транжирю семейные деньги. Но когда за дело возьмется Налоговая служба, чиновники захотят в точности выяснить, откуда взялись эти деньги. А я не фигурирую в их записях.

– Применишь принуждение к налоговому инспектору. Легко и просто.

– Да. Но нет. Нужно внести изменения в стратегию.

– Что это значит?

– Я несколько недооценил ваше общество. Чтобы это исправить, мне нужен рычаг воздействия здесь, в Варлане.

– Какой еще рычаг воздействия?

– Я оставлю одного из АНС-дроидов жить здесь. Обзавестись знакомствами.

– Чем он будет заниматься?

– Для начала я хотел бы выяснить, что находится внутри дворца. Если сохранились останки корабельной сети, мы сможем получить доступ к летным журналам. Маловероятно после трех тысяч лет, но вдруг повезет. Еще полезно будет организовать несколько чиновников Налоговой службы – пусть работают на меня. И всегда хорошо иметь контакты в политических кругах…

– Это только для начала?!

– Ага.

– Джу! Что же будет дальше?

– Все, что понадобится. В этом весь смысл стратегии.


Эта версия его личности была странной. Не сказать – неприятной, но определенно отличной от него самого. Найджел понимал, что только его собственные мысли движутся в мозгу АНС-дроида, представляющем собой биоконструкт. Встроенные гея-частицы по-прежнему связывали АНС-дроида с его исходной личностью – с Найджелом, который вместе с Кайсандрой поднимался по лестнице в гостиничный номер. Такая же связь существовала между ним и вторым АНС-дроидом, жившим в комнате для прислуги вместе с Мадлен и Расселом. Проблема заключалась не в личности. Трудности вызывало отсутствие эмоционального отклика. Хотя мозг-биоконструкт превосходно копировал индивидуальную картину нейронных связей Найджела, он был не способен к спонтанным эмоциям. Он мог только проанализировать ситуацию и экстраполировать то, какие чувства ему следует испытывать. Мозг-биоконструкт обладал достаточной скоростью, а вспомогательные процедуры – достаточной активностью, чтобы АНС-дроид проявлял соответствующие случаю эмоции без малейшей задержки. Ирония судьбы! Отсутствие эмоций вообще не вызывало эмоций у самого АНС-дроида; он только знал: настоящая версия его личности обеспокоилась бы.

Существовала также проблема восприятия его экстравзглядом. Без панциря (который искусственный мозг отлично генерировал) любой человек на Бьенвенидо почувствовал бы, что его мысли не такие, неправильные. В лучшем случае его сочли бы психопатом, бесчувственным и холодным, отстраненным от людей. Но, скорее всего, его приняли бы за паданца. Впрочем, поскольку АНС-дроиды не спят, его невозможно было застать без панциря. Одна из вспомогательных процедур непрестанно поддерживала прочный панцирь АНС-дроида.

Он не сомневался в успехе: он легко сойдет за человека здесь, в большом городе. Разумеется, Кайсандра не понимала, что все АНС-дроиды – копии личности Найджела. Только эмоциональные реакции каждого из них слегка изменены – довольно несложная процедура, позволившая им казаться разными, очевидно отличаться друг от друга. Но Кайсандра была молода и наивна. Самостоятельная жизнь в Варлане станет настоящим испытанием.

Когда Найджел и Кайсандра пожелали друг другу спокойной ночи и разошлисьпо своим комнатам (Кайсандра, конечно же, затребовала себе огромную кровать в главной спальне), он вошел в бар-ресторан «Решиды». Время приближалось к полуночи, бар был полон, и большинство ниш занято. Он сел на табурет у барной стойки, выбрав средний из трех незанятых.

– Мне «дирантио», – сказал он бармену.

Крепкий напиток со вкусом миндаля, он нравился его исходной личности. Для АНС-дроида вкус не имел значения, а его тело не метаболизировало алкоголь, но надо произнести это так, как будто он заказывает напиток, который доставит ему удовольствие.

– Со льдом, сэр? – спросил бармен.

– Да, пожалуйста.

Послышался характерный шорох шелка, когда она села на высокий табурет рядом с ним. Он повернулся взглянуть на нее. Добавилась свежая тушь. Он задался вопросом, плакала ли она, побитая своим сутенером в нише за то, что предыдущий клиент сорвался с крючка.

– Куда запропал этот бармен? – спросила она, вроде бы сама себя, но так, чтобы он услышал.

– Пошел принести мне льда. Скоро вернется.

– Как кстати. Предпочитаю охлажденные напитки.

– Правда? А что тебе нравится?

– Мне? Ну, в основном белое вино. Иногда джин с содовой. Когда у меня есть на то настроение.

– Я хотел бы угостить тебя выпивкой.

Она оценивающе глянула на него.

– А ты можешь себе это позволить? Выглядишь довольно молодо.

– Я только сегодня приехал в Варлан. Своего рода традиция для мужчин в нашей семье. У нас принято провести пару лет в университете, погулять на вечеринках, завести друзей, ну и, может, даже послушать лекцию-другую, прежде чем придется вернуться домой, чтобы управлять имениями, как поступали все скучные предки с самого момента Высадки.

– Ах вот как? И откуда ты родом?

– Из Касселя. Бывала там?

– Нет.

– Ну, может, когда-нибудь побываешь. С удовольствием приглашу тебя в гости.

– Если твое предложение еще в силе, я бы рискнула выпить джина с содовой.

– Повезло, что я застал тебя в правильном настроении, э-э…

– Бетаньева.

– Рад знакомству, Бетаньева. Меня зовут Кулен.

4
Из Варлана путешественники отправились на экспрессе в Портлинн, который находился в конце Великой центральной линии, на расстоянии в три тысячи миль – это если прямо, как летит манта-ястреб. Но дорога сначала направилась на север до Адиса, затем обогнула горы Гвельп, разрезая континент Ламарн пополам. К тому времени, когда они наконец добрались до Портлинна, поезд проделал уже почти четыре тысячи миль, проведя в пути четыре дня и сделав двадцать остановок.

Портлинн возник как торговый город в конце Нильсон-Саунд, огромного залива, глубоко врезавшегося в земли Ламарна. Здесь находилось устье реки Мозал, чья огромная сеть притоков разветвлялась вокруг по болотистым низинам. Ее водный бассейн простирался до самых гор Буге в тысяче миль к востоку и вплоть до гор Трансо на юге. В такой близости к экватору, с гарантированным выпадением осадков богатая почва идеально подходила для плантаций бананов, хлебных деревьев, косточковых и цитрусовых, а также для обширных рисовых полей. Речная сеть сделала путешествие легким и дешевым, здесь не нужно было вкладывать деньги в дорогие железнодорожные линии, для которых потребовалось бы множество мостов.

Столица региона расположилась на десятках грязевых островов в устье реки. Все дома Портлинна были деревянными, что показалось весьма необычным Кайсандре после каменных и кирпичных городов, через которые проехал экспресс. Древесина накладывала естественные ограничения на высоту зданий, поэтому город рос не ввысь, а растягивался вширь, занимая новые участки болотистой почвы. Между островами имелись узкие мосты, но в их расположении отсутствовала логика, и служили они только пешеходам, а для повозок не подходили. Иногда, если вы хотели попасть на соседствующий с вашим остров, приходилось обойти острова три или четыре. Настоящими дорогами Портлинна служили каналы, их постоянно расчищали, а главным средством передвижения в городе были лодки. Все дома стояли на сваях, толстых стволах деревьев с прочной древесиной, забитых в глубь аллювиального ила и обеспечивавших устойчивость и защиту от паводков в сезон муссонов.

Найджел заказал им номер в отеле «Бейли», большом трехэтажном доме недалеко от доков восточного берега, где от крупнейших складов города отходили длинные причалы. У причалов стояли быстроходные клиперы и паровые морские баржи, а команды мод-гномов и портовых грузчиков трудились над разгрузкой и погрузкой весь день с утра до вечера.

Потребовалось два дня, чтобы собрать припасы, а затем нанять лодку, которая доставит их вверх по течению. На рассвете третьего дня Найджел, Кайсандра, Фергюс, Мадлен и Рассел шли по шатким мосткам к лагуне Кейт в южной оконечности города. Найджел нанял «Готору», грузовую лодку на паровом ходу, с корпусом, построенным из досок анбора – дерева, имевшего чуть ли не самую прочную древесину на Бьенвенидо. В крошечной каюте на корме были койки для капитана Мигрея и трех членов экипажа лодки: Санкала, Джимара и инженера Авинуса. Разумеется, Найджел и все его спутники не поместились бы внутри, и потому путешественники приспособили поверх одного из двух трюмов «Готоры» простую раму из бамбука, на которую натянули парусину. Она служила укрытием пассажирам вместе с их сундуками и припасами. Над вторым трюмом был натянут обычный тент. Там содержались пять земных лошадей (на них путешественники собрались пересекать пустыню) и три мод-лошади – эти повезут их груз.

Портлинн еще только просыпался, когда капитан Мигрей отчалил и направил лодку из лагуны Кейт в устье Мозала, чья ширина составляла три километра. Вода казалась густой, охристо-красной от ила, который она несла. Посередине течение было таким сильным, что лодкам, двигавшимся вверх по течению, приходилось пробираться вдоль берега – там легче получалось ему противостоять. И все равно «Готора» сожгла много дров и не слишком продвинулась вперед за утро первого дня пути. Берега реки на протяжении первых пятнадцати километров от устья все еще выглядели дикими, хотя в нескольких километрах вглубь суши начинались возделанные земли. Деловито пыхтя, «Готора» двигалась вдоль берега, представлявшего собой сплошные болота топкой грязи и зарослей кустарника юго. Она была единственным пассажирским судном в длинной процессии грузовых, идущих вверх по течению. В пятистах метрах по правому борту мимо них проносились вниз по течению суда, нагруженные свежесобранным урожаем, который они разгрузят в Портлинне, откуда его понесут дальше поезда или крупные морские суда.

К полудню путешественники увидели первые плантации и пастбища, вклинившиеся в пойменные луга. Между густых рощ мелькали большие, выкрашенные в белый цвет усадьбы. Затем на берегах стали появляться деревни; как и в Портлинне, все дома были построены из дерева и стояли на сваях. Причалы и мостки выступали далеко в реку, у пирсов покачивались пришвартованные лодки, грузчики занимались своей работой.

– Все выглядит так мило, – задумчиво сказала Кайсандра, наблюдая, как симпатичные маленькие деревеньки остаются за кормой.

Девственные джунгли здесь были сведены почти целиком, уступив землю для сельского хозяйства. Гордо высились цитрусовые деревья, посаженные стройными рядами. Группы маленьких мод-гномов двигались по рядам, собирая яркие шары фруктов. Большие повозки, на которых громоздились целые башни плетеных ящиков, полных фруктов, катили к причалам по грунтовым дорогам, обсаженным высокими фандапальмами. Рисовые поля сверкали розовым золотом под полуденным солнцем, и еще более мелкие мод-гномы копошились на них, сажая рис. Скот и страусы паслись на больших пышных лугах. Люди прогуливались или катались на лошадях, все в шляпах с широкими полями от жаркого солнца. Жизнь здесь выглядела такой спокойной и легкой.

– Вы бы хотели жить здесь, сеньорита? – спросил Джимар.

Кайсандра украдкой улыбнулась и огляделась. Джимар стоял возле маленькой рулевой рубки и смотрел на нее. Он поймал ее взгляд и просиял счастливой улыбкой. Кайсандра зарумянилась и отвернулась, глядя на берег реки. Джимару недавно исполнилось, наверное, лет девятнадцать, он был учеником у своего дяди Мигрея. Довольно милый, но…

«Нет, спасибо».

– Спасибо, у меня уже есть дом.

Она еще не успела договорить, а уже пожалела о своих словах. Парень кивнул ей, извиняясь, и повернулся, чтобы уйти.

– Но меня можно уговорить переехать. – Она бросила лукавый взгляд на Найджела. – Мой опекун не сможет руководить мной вечно.

– Опекун? – переспросил сбитый с толку Джимар.

Найджел приподнял шляпу.

– Это я. Пойду-ка я проверю лошадей или что-нибудь, а вы, дети, развлекайтесь. – Для Кайсандры он еще добавил телепатически: «Играй по правилам».

– Ты уже бывал так далеко на востоке? – спросила она Джимара. Юноша поспешил подойти к ней.

– Так далеко еще нет. Но я хожу на «Готоре» только семь месяцев. Когда-нибудь у меня будет собственная лодка.

Она одарила его ободряющей улыбкой.

– Правда? Какая именно?


Когда настала ночь, отраженные огни деревень и отдельно стоящих усадьб замерцали в быстрой тихой воде. «Готора» упорно карабкалась вверх по течению. На следующий день путешественники остановились в деревне, чтобы пополнить запас дров и купить свежие продукты для камбуза. Менее чем через четыре часа они снова отправились в путь.

Чтобы подняться от устья Мозала в верховья реки, им понадобилось восемь дней. Им повезло добраться по большой реке почти до самой южной оконечности горного хребта Буге – тысяча миль на восток от Портлинна. Только последние пятьдесят миль им пришлось проделать по притоку Мозала, реке Вулар, направляясь на север. В последние два дня появившиеся на горизонте горы вырастали все выше.

Земля по обоим берегам Вулара превратилась в длинные участки диких джунглей и кустарников. Усадьбы и деревни располагались все дальше друг от друга. Это было царство дикой местной природы. Вдоль берегов реки росли высокие нателл и куассо, оплетенные лианами, которые украшало изобилие белых и пурпурных цветов. В речной воде гнили упавшие ветви и длинные плети лиан. Жесткая трава бакку топорщилась меж деревьев, покрывая землю сплошным ковром. Капитану Мигрею пришлось снизить скорость. Он и Санкал усердно проверяли экстравзглядами реку, стараясь не напороться на какое-нибудь затонувшее бревно. Они не встречали других лодок уже несколько часов. Наконец, повернув за длинный изгиб реки, они увидели Кройстаун. В деревне было около пятидесяти домов, ни один не имел второго этажа. Дома жались друг к другу, окруженные множеством больших загонов, за высокими и крепкими изгородями которых содержались бизоны и кабаны. В загонах меньшего размера находились нейты. Кайсандра вытянула шею и воспользовалась настройками сетчатки глаз, чтобы увеличить изображение.

– Вон там – это верблюды?

– У вас отличное зрение, – уважительно сказал Джимар.

Большую часть путешествия он флиртовал с ней, надеясь на развитие отношений, и влюбился по уши.

– Спасибо.

– И да, скорее всего, это верблюды. Ранчеро наплевать, кого они загоняют в свои коррали, лишь бы получить за них на рынке блестящую монету.

– Там много голов скота, – сказал Найджел, внимательно рассматривая загоны.

Джимар вздрогнул не так сильно, как вздрагивал в начале поездки, когда Найджел обращался к нему.

– Да, сеньор. Саванна – дом для многих животных, они здесь бегают свободно. Хищников немного, только манта-ястребы, роксволки и динго, и ранчеро охотятся на них, чтобы защитить стада. – Он украдкой оглянулся, затем понизил голос: – Я слышал, будто жители Шансвилла любят мясо динго.

Кайсандра устремила взгляд поверх загонов. Позади них местность плавно поднималась к предгорьям хребта Буге – обширные открытые просторы саванны, где сине-зеленые местные ган-травы колыхались, словно ленивое море. Местами гордо возвышались одинокие черные деревья випур – колючие пятна в бесконечных переливах ган-трав.

– Пустыня Костей – там? – спросила девушка.

– Да, за горами, – сказал Джимар. – Лучше бы вам не ходить туда, сеньорита. Это плохое место.

– Почему ты так говоришь?

– Всем известно. Даже паданцы не смеют забредать туда. Люди рассказывают, будто в центре пустыни сложено горой десять тысяч тел, чудовище стережет их кости как свой клад, а души умерших бродят по пустыне, роняя в песок слезы из серого света.

– Потрясающе, – заметил Найджел. – А что за чудовище?

– Никто не знает, сеньор. Если вы его встретите, вам не жить. А те, кто избежал его хватки, на всю жизнь остаются потрясены увиденным; многие потом сходят с ума.

– Десять тысяч тел? Это много людей. Откуда они все пришли?

– Найджел, – с упреком сказала Кайсандра, нахмурившись. Было нечестно с его стороны высмеивать суеверия бедного парня.

Джимар пожал плечами.

– Вы мне не верите, но все эти люди погибли в Пустыне Костей, сеньор. Я не пойду туда даже ради прекрасных глаз сеньориты.

– Я никогда не стала бы просить тебя об этом, – мягко сказала юноше Кайсандра.

«Готора» пришвартовалась к единственному причалу Кройстауна. Жители деревни были разочарованы тем, что лодка не отправится немедленно в обратный путь, увозя их скот на большие рынки, но Найджел заплатил капитану Мигрею, попросив его остаться в Кройстауне до их возвращения.

– Я буду ждать вас месяц, – сказал капитан. – Ваши монеты хороши, сеньор, но «Готора» – это моя жизнь и средство к существованию. Я не могу привязать ее к земле; лодка должна путешествовать по реке.

– Понимаю, – сказал Найджел. – Мы вернемся раньше, чем через месяц.

«Я буду ждать вас, – телепнул Джимар Кайсандре, – и надеяться, что вы вернетесь».

«Не беспокойся о нас, – телепнула она в ответ, – пожалуйста». Найджел радостно насвистывал, сводя свою лошадь вниз по сходням.

– Романтическая история в путешествии на корабле. Лучше не бывает.

– Ой, заткнись уже, – рявкнула на него Кайсандра.

5
Ехать через саванну оказалось тяжело. В первый вечер Кайсандра чуть не плакала, так она натерла ноги седлом. Кажется, даже блокировка нервов, которую установили ее вспомогательные процедуры, чтобы облегчить боль, не слишком помогла. Путешественники разбили лагерь – две палатки. «Небесная властительница» сделала их похожими на обычное полотно, но на самом деле они были из легкого термостойкого полотнища.

– Палатки будут поддерживать нужную температуру в пустыне, – объяснил Найджел. – Ночи могут оказаться исключительно холодными. Путешественники попадались на этом.

Кайсандра вяло предложила свою помощь в установке палаток. Она не хотела садиться и неодобрительно смотрела на Фергюса, который показывал ей, как использовать клапан на ее самонадувающемся матрасе.

– Он будет достаточно мягким, – пообещал Фергюс.

– Ничто не будет достаточно мягким, – убежденно отозвалась Кайсандра.

Но поскольку матрас был сделан из удивительной ткани Содружества, он действительно оказался вполне мягким, чтобы лежать на нем, не морщась и не ругаясь. Вошла Мадлен с большим тюбиком крема из аптечки и велела девушке перевернуться на живот.

– Мне тоже понадобится крем, детка, – призналась она Кайсандре, нанося ей мазь на растертую до красноты кожу. – Это была долгая поездка, а я много лет не сидела на лошади.

Кайсандра облегченно вздохнула, когда легкое обезболивающее подействовало.

– А теперь надо распылить сверху синтекожу, – объявил Найджел, – чтобы ты могла завтра сесть на лошадь.

Кайсандра шокированно ойкнула и поспешно натянула полотенце на голые ягодицы. Она бросила на мужчину сердитый взгляд снизу вверх:

– Разве в Содружестве нет представления о приличиях?

– Хм-м… – Найджел почесал затылок, притворяясь озадаченным. – Они сильно зависят от того, на какой планете ты находишься.

– Убирайся!

Он посмеивался, покидая палатку. Кайсандра долго смотрела на клапан выхода. Ее юз-дубль сообщил, что Найджел отправил ей файл, и она неохотно приняла его. Это был перечень свойств синтекожи.

– Всегда должен оказаться прав, – хмыкнула она. – Мадлен, принеси распылитель синтекожи, пожалуйста.

– Конечно, детка.

Рассел развел небольшой костер и приготовил им ужин. Когда солнце наконец зашло, Кайсандра вдруг очень остро почувствовала, что в высоких ган-травах рыскают звери – на периферии ее экстравзгляда, где она не могла их толком различить. Вой одиноких роксволков раздался дальше в саванне, им ответили громкие завывания стаи динго.

– Они не приблизятся к костру, – сказал Найджел, ощутив ее беспокойство.

– Настоящие звери меня не волнуют, – сказала Кайсандра. – Это могут быть паданцы. Яйца неразборчивы, они поглощают того, кто прилип.

– Интересно, – сказал Найджел. – Но базовые параметры выбора у них должны быть. Я хочу сказать, роксволка еще можно поглотить, но им нет никакого смысла становиться бусалорами или мухами.

– Это называется правилом сорока килограммов, – сказала Кайсандра. – Я читала в руководстве, выпущенном Исследовательским институтом паданцев. Если животное весит меньше сорока килограммов, в первый месяц яйцо его не подманивает. Но со временем яйцо становится не таким переборчивым и начинает подманивать существ меньшего размера.

– Значит, они умны даже на стадии яйца, – подумал вслух Найджел.

– Не умны, – сказал Рассел. – Хитры, как любая злобная тварь.

Кайсандра улыбнулась убежденности, с которой говорил мужчина. Даже этот новый Рассел любил, чтобы мир был прост.

– Когда-нибудь мы должны изучить яйцо, – сказал Найджел. – Выяснить, что им движет изнутри.

Он склонил голову набок.

– Хотя Исследовательский институт паданцев уже должен был это сделать. У них имелось самое лучшее оборудование – если оно работало, конечно. Нам нужно получить их результаты, если те опубликованы.

– Кулен найдет материалы, – убежденно сказала Кайсандра.

– Если они существуют. – Найджел бросил на Кайсандру острый взгляд. – Значит, звери-паданцы тоже едят людей?

– Нет. Они едят только тех зверей, которыми стали сами. Это было в руководстве.

– Все чудесатее и чудесатее, – пробормотал Найджел.

– Звери их узнают, – сказала Мадлен с удовлетворением. – Они всегда отличают настоящих зверей от паданцев. И сразу бросаются на них. Иначе паданцы владели бы Бьенвенидо.

– Но звери-паданцы убивают людей. Всегда убивали, – сказала Кайсандра. – Они знают, что мы их главные враги. Вот почему…

Она взмахнула рукой, обводя ночную саванну.

– Я буду сторожить всю ночь, – заверил ее Фергюс. Он похлопал по мощной охотничьей винтовке, изготовленной «Небесной властительницей», но имеющей вид обычного оружия производства Бьенвенидо. – Вы будете в полной безопасности.

Несмотря на тревогу по поводу зверей-паданцев и ноющую боль в бедрах и ягодицах, Кайсандра уснула быстро.

Прошло еще два дня, прежде чем путники достигли предгорий. Это была самая южная точка хребта Буге. В трехстах милях к востоку лежало побережье океана Истас, а к северу начиналась Пустыня Костей и тянулась почти на восемьсот миль, прежде чем в конце концов разбиться о небольшую гряду холмов, спускающуюся к северному, экваториальному побережью. Северо-восточную границу пустыни образовали Салалсавские горы; пусть не такие высокие, как хребет Буге, они служили действенной преградой для любых дождевых облаков, движущихся от океана Истас. Таким образом, только южная граница пустыни не охранялась высокогорьями, а ветров, которые бы принесли дождевые тучи с той стороны, практически не было.

Путешественники двигались по предгорьям Буге, пока грунт не стал сухим и ган-травы не уступили место группам суккулентов, которые тоже вскоре стали встречаться совсем редко. Суглинки сменились песчаными почвами. В нескольких милях впереди показались первые дюны, и вместе с тем в воздухе появились мелкие частицы песка, жалящие лицо Кайсандры. Их нес сухой ветер, дующий из Пустыни Костей.

– Вон ручей, – сказал Найджел, поднимаясь в стременах. – Там мы разобьем лагерь и подготовимся.

Он слегка подстегнул лошадь, подкрепляя телепатический приказ. Остальные последовали за ним.

Ручей был не более чем извилистой линией камыша, растущего на песчаной почве, показывая, что внизу есть вода. Когда путники отвели в сторону острые лезвия камышовых листьев, открывая медленно текущий ручей, и попробовали воду, она оказалась солоноватой.

– Ничего, сгодится, – сказал Фергюс.

Он взял лопату и начал копать.

– Я помогу, – вызвался Рассел, не упуская случая доказать свою ценность.

Найджел, Кайсандра и Мадлен открыли сундуки, снятые с мод-лошадей, и выгрузили дополнительные связки прутьев, расположив их на земле в порядке, который запомнили по бесчисленным тренировкам. Ох, сколько раз они делали это, прежде чем отправиться в путь. Если бы кто-нибудь осмотрел тонкие композитные стойки, то увидел бы только шесты для палаток.

Однако собранные в правильном порядке и скрепленные между собой стойки образовали квадратные каркасы трех платформ. Кайсандра соединила изогнутые стойки, чтобы получить колеса, и установила на них шины – трубки из сверхпрочного материала, каждая из них весила менее килограмма. Всего шесть штук. Девушка вкрутила шланг насоса в клапан первой шины и принялась накачивать воздух. Это была горячая, изнурительная работа, и Кайсандра вспотела в первую же минуту, но решительно продолжала. Найджел отобрал у нее насос и накачал вторую шину. Как только все шесть шин оказались накачаны, дроиды прикрепили колеса к осям платформ, и у них получились три маленькие тележки, которые могли тянуть мод-лошади.

Рассел нагрузил их водяными бурдюками, изготовленными из того же материала, что и шины.

– Теперь поработаем помпой, – объявил Найджел.

Он использовал второй ножной насос, больше размером, чтобы перекачивать воду из котлована, который выкопали Фергюс и Рассел, через сложный фильтр в бурдюки. На каждой тележке стояло по три бурдюка, каждый вмещал сто пятьдесят литров.

– Не слишком ли много? – спросила Кайсандра. Она не раз задавала этот вопрос на ферме Блэр, когда они собирали снаряжение для экспедиции.

– Мы идем в пустыню, – терпеливо ответил Найджел. – Восемьсот миль в длину и триста миль в ширину в самом широком ее месте. Мы должны найти в ней одну-единственную точку, которая дает аномальный сигнал, и у меня есть лишь приблизительные ее координаты. Я понятия не имею, сколько времени займет поиск, но на всякий случай планирую пару недель. Лошадь выпивает минимум двадцать пять литров воды в день в нормальных условиях, но вокруг пустыня, а не нормальные условия. И нам самим нужно по три-четыре литра в день. Даже имея тринадцать сотен литров, нам придется возвращаться в предгорья и пополнять запас каждые несколько дней.

– Ладно, ладно, – сдалась Кайсандра.

Они наполнили только три бурдюка из девяти, когда Фергюс сказал:

– Посмотрите-ка туда! Вон там, где воздух прохладнее.

Кайсандра взглянула в том направлении, куда он указывал. Высоко на склоне в трех милях от них она увидела медленно движущиеся серые пятнышки. Когда она увеличила изображение, то поняла, насколько велики эти животные.

– Там слоны? – спросила она.

Ей всегда хотелось посмотреть на слона.

– Мамонты, – сказал Найджел со своей обычной знающей улыбкой. – Черт, я помню, как родился первый из них. Люди несколько месяцев валили толпами в зоопарк Сан-Диего. СМИ даже перестали писать про маленьких панд.

– Они искусственные?

– Нет, нет. Ну… не совсем. Мамонты были земными животными, вымершими во время последнего ледникового периода Земли; затем Фонд структуры генома секвенировал их ДНК из мумифицированных остатков, найденных в вечной мерзлоте Сибири. Сомнительное на тот момент предприятие, особенно если учитывать, во что потом превратился этот Фонд, но в итоге мы привезли животных с собой на половину планет, где поселились. Их и еще дерьмовых додо – хотя зачем воссоздали это недоразумение, я никогда не пойму. Самое глупое существо на свете и уродливое, как смертный грех. А на вкус точь-в-точь курица – кулинарные причины тоже не подходят.

– Звучит очень достойно – возвращение вида из вымерших. Я знаю, на Земле когда-то были большие проблемы с экологией; так говорилось в моей памяти по общей истории.

– Да уж. Люди испытывали что-то вроде гипертрофированного чувства вины по этому поводу. Так появилось Убежище: единственная планета, которую человечество терраформировало с нуля. Двести лет мы сбрасывали на нее миллиарды тонн микробов и прочей биологической дряни, подготавливая ее атмосферу и песок для земных растений. Еще век бомбардировали ее семенами и насекомыми, а потом, как Ной из ковчега, выпустили туда животных, всякой твари по паре. Все виды, за исключением людей. А, кажется, еще ос не хватает. Это единственная истинная чистейшая копия биосферы Земли в галактике, и человек – единственная форма жизни, которой туда вход воспрещен. Супер! И в океанах Убежища много китов. Сплошные киты. У нас была такая огромная коллективная вина перед ними, а теперь все в порядке.

– Ты так цинично это все преподносишь.

– Он самоуничижается, – сказал Фергюс. – На самом деле ему нравится Убежище. Как думаешь, на чьи деньги все это делалось?

– Так было необходимо, – возразил Найджел. – Эксперимент.

– Эксперимент?

– Ну да. Понимаешь, в нашей галактике много пригодных для жизни человека планет; биохимия другая, но не смертельная. – Он взмахнул рукой. – Вот как здесь, мы сосуществуем нормально; есть даже некоторые местные растения, пригодные нам в пищу. Но если наши колонизационные флоты доберутся в другую галактику, а биохимия большинства планет окажется несовместима с нашей, мы должны знать способ терраформировать планету с нуля. Лучше научиться этому до начала путешествия.

– В другую галактику? – Кайсандра прижала руки к вискам. – Неужели для меня нет способа выбраться из Бездны? Я хочу жить там, снаружи. Я хочу на свободу.

Найджел огорченно посмотрел на нее.

– Прости меня и мой рот. Мне пора бы уже научиться затыкать свой фонтан дерьма.

– Нет, – сказала она. – Не вздумай молчать ни о чем. Никогда.

Утром они влезли в свои пустынные одежды из серебристо-белой ткани. Ткань имела те же термические свойства, что и материал палатки. Из такой же ткани были сделаны широкие гибкие колпаки, которые они надели на лошадей, стремясь защитить их головы от прямых солнечных лучей.

Кайсандра тщательно обернула тюрбан вокруг головы, стараясь убрать все волосы с лица. С плотно намотанной тканью было трудно убедиться, что ее затемненные очки правильно подогнаны.

– Я с трудом могу двигать челюстями, – пожаловалась она.

– Я воздержусь от очевидного комментария, – сказал Найджел и встал перед ней, поправляя полоски тюрбана, которые она завернула под подбородок. – Так лучше?

– Вроде ничего.

– Ты готова?

– Уракус, да.

Верхом на лошадях они покинули предгорья, где последние пучки растительности цеплялись за склоны неглубоких оврагов, и оказались среди дюн. Это уже началась сама пустыня. Найджел и Фергюс проверили, справляются ли шины с горячим серым песком, – похоже, все шло нормально. Тележки с бурдюками явно катились достаточно гладко.

Уже через час после того, как отряд выступил в путь, Кайсандра обрадовалась пустынным одеждам. Когда она их надевала, то чувствовала себя словно спеленутой, они казались чересчур сковывающими движения. Но в седле, пока лошадь плелась вперед, Кайсандре не приходилось особенно шевелиться. Зато блестящая поверхность ткани отражала солнечное тепло, в то время как тепловая защита не позволяла горячему воздуху обжечь кожу. За исключением дыхания. Воздух, попадавший в рот, обжигал почти до боли, мгновенно высушивая горло. Кайсандра постоянно глотала воду из трубки, уходящей во флягу, которая была привязана к ее животу под одеждой. С наступлением утра вечная жара пустыни становилась чем-то, о чем Кайсандре не удавалось забыть ни на секунду. Жара охватывала ее со всех сторон, хотя так и не сумела прорваться сквозь ее защиту. Действительно настоящее приключение – бросить вызов столь враждебной среде. Кайсандра начала задаваться вопросом, нашли ли сокровища дерзкие ранние исследователи пустыни. Конечно, никто не мог оказаться настолько безумен, чтобы идти к центру пустыни, как они. «Может, легенды о костях – это просто лихорадочный бред, вызванный жарой?»

Дюны становились все больше, песок – более рыхлым и сыпучим. Путь, который выбирал Найджел, ведя их в сердце пустыни, всегда шел по склону, подъем сменялся спуском. Ровных участков не было. Вскоре предгорья исчезли из виду, остались только горы Буге, невероятные снежные вершины, сверкающие над пустыней.

Раскаленный воздух был насыщен мельчайшими частицами, их перемешивал слабый, но постоянный ветерок. Несмотря на пустынные одежды Кайсандры, песчинки начали пробираться внутрь и царапать ее кожу. Теперь девушка часто моргала, выступающие слезы промывали глаза. Ее лошадь постоянно качала головой в раздражении и коротко ржала, протестуя против ужасной жары. Кайсандре приходилось постоянно отправлять телепатические команды, чтобы удерживать лошадь на правильном пути: резкое белое сияние монотонных песков нервировало животное. Только мод-лошади спокойно топали вперед, окружающий ландшафт их не тревожил.

Через четыре часа Найджел остановился под прикрытием высокой дюны.

– Я просчитался, – объявил он. – Температура становится опасной для животных. Безумие – путешествовать по пустыне днем и уж тем более в полдень. Мы встанем здесь лагерем до вечера и продолжим путь ночью.

Кайсандра не возражала. Конечно, ей хотелось двигаться дальше и добраться до центра пустыни, разгадать ее тайну. Но ее лошадь нервничала все сильнее, и она ощущала угнетенные мысли животного. Когда Кайсандра спешилась, несчастная лошадь громко заржала, испугав ее. С тех пор как они вошли в пустыню, их окружало безмолвие. Кайсандра подняла очки на лоб, чтобы вытереть глаза, и ослепительное сияние вокруг ее потрясло.

Путники установили большой тент и привязали животных, хотя они и так вряд ли бы куда-нибудь убежали. Затем Кайсандра помогла Мадлен и Расселу поставить палатки, а Найджел и Фергюс осмотрели оси тележек с бурдюками и добавили свежее масло в подшипники, чтобы компенсировать попавший внутрь песок.

Кайсандре не терпелось оказаться в палатке. Странно противоречивое чувство клаустрофобии, которое ей доставляла одежда при каждом движении, пока девушка соединяла шесты и ввинчивала колышки в песок, приводило ее в бешенство. Как только Кайсандра напоила свою лошадь и задала ей корма, она поспешила в палатку и разделась до нижнего белья. Горячий, на грани невыносимого, воздух внутри палатки обжигал, но ей было наплевать – такое облегчение она испытала, освободившись от одежды. Кайсандра долго пила из охлаждающей воду фляги, задыхаясь от того, какой ледяной оказалась вода – чуть выше точки замерзания.

«Я вхожу», – телепнул Найджел.

Кайсандра вытащила рубашку из своей дорожной сумки и набросила ее.

– Как дела? – спросил Найджел, снимая свою пустынную одежду.

– Мне снова понадобится мазь, – призналась она.

Задняя поверхность ее бедер все еще была красной и воспаленной, несмотря на мази, которые она применяла каждое утро и вечер.

– Мне тоже.

– С лошадьми все будет в порядке?

– Температура под тентом намного ниже. Они выдержат. Здесь, в палатке, тоже станет прохладнее, если мы не будем открывать клапан. Примерно через час.

Он сбросил одежду на пол.

– Хорошо. – Кайсандра развернула свою постель и ждала, пока самонадувающийся матрас надуется. – А ты еще боялся, что мы замерзнем ночью.

– Даже я могу ошибаться. Кто знал?

Она растянулась на матраце, убеждая себя, что уже стало чуточку прохладнее.

– Значит, мы с тобой тут останемся часов на семь?

Даже сейчас она не могла заставить себя делить палатку с Мадлен или Расселом. А Фергюс остался снаружи, под навесом с лошадьми, и, как всегда, бдил.

– Ага. Потом перекусим – и в путь. Со всеми модулями, которые у нас с собой, ехать ночью будет совершенно безопасно.


Вопреки ее опасениям, Кайсандре удалось неплохо вздремнуть, пока безжалостное солнце раскаляло пустыню – в полдень температура поднялась до пятидесяти градусов по Цельсию. В палатке было не выше двадцати пяти. Кайсандра не проголодалась; она просто не хотела ничего делать. Но Найджел настоял, чтобы в конце дня они поели. Девушке досталась лепешка, которую пекли до тех пор, пока она не стала твердой и плотной, как печенье; зато такие лепешки не портились неделями. Мясную пасту тоже выбрали из-за ее длительного срока хранения. Кайсандра затолкала в себя все это и запила большим количеством воды из охлаждающей фляги. Кульминацией трапезы послужило яблоко – они купили целый мешок яблок в Кройстауне. На вкус так себе, и шкурка уже начала морщиться…

Путешественники снова надели пустынные одежды и снялись с лагеря. Остальная часть дня прошла так же, как утреннее путешествие. Равномерное продвижение вперед. Вверх по склону дюны, вниз по ее противоположному склону. Опять. И опять. Крошечные ручейки песка струились из-под копыт, оставляя за ними след порушенного песка. Двойные канавки от колес тележек с бурдюками уходили вдаль.

Через час солнце село за горы Буге, оставив пустыню в розовых сумерках. Плотно слежавшийся песок приобрел тусклый рыжий цвет. Краски быстро выцвели до темно-серого цвета. Чистое небо потемнело, и с него заструился слабый свет туманностей. Температура воздуха начала падать к сорока градусам по Цельсию.

В своем маленьком коконе защитного снаряжения Содружества Кайсандра все больше и больше убеждалась, что никто никогда не заходил так далеко в Пустыню Костей. Исследователи, должно быть, прошли по краю, не более того.

С наступлением ночи дюны стали уменьшаться в размере, они становились ниже, их склоны – более пологими. Кайсандра поняла, что ветер тоже слабеет.

Через час после полуночи Найджел провел их через последнюю настоящую дюну. По другую ее сторону пустыня сделалась уныло плоской; омытая бледной фосфоресценцией туманностей, пустыня напоминала безжизненное, навеки спокойное море. Зато теперь, двигаясь по ровной тоскливой местности, путешественники смогли набрать темп.


Отряд остановился в три часа ночи, чтобы напоить лошадей. Животные устали, но не протестовали против ночного похода.

– По крайней мере, здесь к нам никто не подкрадется, – сказал Рассел, наливая животным воду.

Даже дюны, оставшиеся в каких-нибудь десяти милях позади, потерялись на темном горизонте. Ощущение изоляции становилось всеподавляющим.

– Здесь нет чудовищ, – заверил его Найджел.

Кайсандре хотелось верить Найджелу, но Пустыня Костей была очень странным местом.

Рассвет наступил через два часа. Небо над Салалсавскими горами обрело оттенок бледной голубизны, и из-за гор быстро выскользнул пылающий золотом краешек солнца. К этому времени Кайсандра уже чувствовала себя отчаянно уставшей. Несмотря на вчерашний долгий отдых до самого вечера, ночной путь утомил ее до предела.

– Мы сейчас остановимся? – практически взмолилась девушка.

– Остановимся, когда станет жарко, – невозмутимо ответил Найджел.

Лошадь Кайсандры продолжала двигаться вперед, день постепенно расцветал вокруг; монотонный ритм стал для девушки всем, что существовало в этом мире. Жара неумолимо нарастала, накаляя воздух. Кайсандра снова ощутила, как он обжигает ей рот.

Яркий солнечный свет заливал пространство до самого горизонта, так обширна была Пустыня Костей. Сегодня даже окружавшие ее горы потерялись из виду в дрожащем мареве текущего кверху горячего воздуха.

«Стойте», – телепнул Найджел.

Приказ прорвался через гипнотический ступор Кайсандры. Найджел остановил свою лошадь в десяти метрах перед ней. Девушка поспешно приказала своей лошади подойти к нему.

– Кто-нибудь еще видит это? – спросил Найджел.

Кайсандра уставилась на искаженный маревом горизонт, не вполне различая, где кончается земля и начинается небо. Сквозь пелену дрожащего воздуха определенно виднелось какое-то темное пятно, но даже глаза с восстановленными возможностями зрения прогрессоров не могли сфокусироваться на нем.

– Что это? – жалобно спросила Кайсандра.

Найджел поднял один из взятых с собой модулей и направил его на темное пятно.

– Мираж. За горизонтом что-то есть. Нечто большое. Слишком далеко, не удается получить данные.

Он опустил модуль.

– Повезло нам, – сказала Кайсандра.

В ее экзообзоре скользнули навигационные иконки, связанные с небольшим инерционным навигатором в виде ОС-татуировки – органической схемы, которую медицинский модуль «Небесной властительницы» отпечатал на ее плече. «Старая технология, – сказал тогда Найджел. – Но мы подумали, что она может сработать в Бездне».

Он был прав. Данные экзозрения подтвердили: объект, чем бы он ни являлся, располагался к востоку от курса, проложенного к центру пустыни.

Два месяца назад почта доставила самый дорогой и подробный атлас, доступный на Бьенвенидо: огромный том с раскладными картами, заказанный Найджелом непосредственно в Капитанском институте картографии. Предположительно, составители скопировали основные географические объекты с изображений, первоначально сделанных во время приближения к планете корабля Капитана Корнелия, с дополнительными подробностями, предоставленными различными экспедициями Географической ассоциации на протяжении веков. Атлас изображал достаточно точный план Пустыни Костей, который путники добросовестно скопировали в свои ячейки памяти. В пустыне не отмечалось никаких особенностей рельефа: ни холмов, ни каньонов; согласно атласу, ее топографическая карта была пуста.

– Я бы не назвал это везением, – задумчиво сказал Найджел. – Просто объект достаточно велик, и рефракция позволяет видеть его изображение с большого расстояния. Что не обязательно хорошо для нас.

– Как ты думаешь, там один из древних кораблей? – спросила Кайсандра. – Кто-то упал здесь?

Мысль была пугающей. На что это похоже – выбраться из разбитого корабля и оказаться в крайне негостеприимной местности? «Все говорят, будто в пустыне много тел». Мороз прошел по ее коже, заставив ее задрожать под одеждами.

– Возможно, – сказал Найджел. – Хотя я бы предположил, что рядом с любым местом приземления корабля вырастет порядочный населенный пункт. А до этого конца континента цивилизация не добралась по сей день. По ту сторону Салалсавских гор есть несколько рыбацких деревушек, но нет никаких больших поселений.

– Значит, они так и не выбрались из пустыни.

– Корнелий не бросил бы их.

– Тогда что произошло?

– Вот за этим мы сюда и забрались. Будем выяснять. Слезай с лошади, мы встанем здесь лагерем на целый день.

На сей раз Кайсандра уснула почти сразу, как только заползла в палатку. Найджел разбудил ее ближе к вечеру, чтобы она поела. Кайсандра поужинала с большим аппетитом.

Кошмарная жара еще не спала, когда караван снова отправился в путь. Косые вечерние лучи солнца не утратили своей свирепой силы. Найджел и Фергюс сказали, что мираж был виден большую часть дня. Он колебался в потоках воздуха, но направление менялось не более чем на несколько градусов.

В этом направлении они и двигались. Мираж мерцал прямо у них по курсу, словно черное солнце, повисшее над горизонтом. Затем он исчез, вместе с настоящим солнцем Бьенвенидо, и теперь ничто не нарушало однообразия пустыни. Она простиралась до самого горизонта и в неведомом далеке сливалась с небом. Экзообзор Кайсандры проложил фиолетовую траекторию, ведущую к той точке, где был мираж. Девушка фанатично цеплялась за нее мысленным взором, пока лошадь послушно везла ее дальше в ночь. Нежный фосфоресцентный свет туманностей сиял сверху, столь же неизменный, как и пустыня.

– Вижу какой-то предмет, – объявил Фергюс.

Было уже далеко за полночь, и решимость и рвение Кайсандры покинули ее довольно давно, когда стало очевидно, что отражавшийся в мираже объект не ждет их сразу за горизонтом. Теперь она просто терпела скуку дороги, ожидая рассвета и возможности отдохнуть в палатке.

Она без особого интереса ждала, пока Фергюс спешится и пройдет по зернистому песку к маленькому камню. Ее сетчатка увеличила изображение. Он наклонился и что-то поднял. Обрывок ткани? Но он распался, как только пальцы Фергюса подняли его с земли. На его ладони осталось лишь небольшое металлическое кольцо, которое он с любопытством разглядывал. Ее юз-дубль подтвердил запрос на прямой канал, и в экзообзор поступила картинка из зрения Фергюса, сопровождаемая полным спектральным анализом.

Это было кольцо, три сантиметра в диаметре. Изготовленное из титана.

– Произведено в Содружестве, – сказал Найджел.

– Это не украшение, – добавил Фергюс. – Оно было прикреплено к ткани.

– Есть рядом что-нибудь еще?

– Ничего такого не вижу. Нет.

– Хорошо, двигаемся дальше.

Отряд тронулся вперед. Десять минут спустя Найджел остановился. Он спешился и поднял еще один лоскут ткани. Как и первый, он распался, стоило Найджелу прикоснуться к нему.

– Древний, – вот и все, что сказал Найджел. – Очень древний.

Им стало попадаться все больше клочьев полуистлевшей ткани, разбросанных по пустыне. Зацепившихся за камни, частично засыпанных песком и краешком выглядывающих из него. К одному из встреченных путниками на пути лоскутов был прикреплен трос, который обмотался вокруг осколка камня.

Найджел и Фергюс опустились на колени рядом с ним, осматривая находку.

– Моносвязная углеродная нить, – сказал Найджел.

Фергюс осторожно потянул трос. Ткань опять разлетелась прахом. Нить оказалась десять метров длиной, на одном конце ее был какой-то металлический зажим.

– Так что, разбился здесь корабль или нет? – спросила Кайсандра.

Найджел держал свой панцирь совершеннонепрозрачным.

– Возможно. Фрагменты, безусловно, остались с той эпохи. Должно быть, их разнес по пустыне ветер. Я просто не вполне понимаю, что это за ткань. Может, от палатки?

Еще два часа путешественники продолжали двигаться вперед. Повсюду встречалось все больше и больше рваных лент и лоскутов. Один был более трех метров в поперечнике, он накрыл собой несколько камней и бугров, а время и солнце прижали его к поверхности так плотно, что ткань облепила ее подобно коже – каждая трещинка и соринка вырисовывались под ней. Под жутковатым светом туманностей ткань светилась бледным голубовато-серым на темном песке, словно затерянное пятно биолюминесцентного лишайника.

– Как долго ткань может продержаться здесь? – спросила Кайсандра.

– Этот материал представляет собой остатки полимера; пока невозможно сказать, под действием чего он распался, я не могу определить сроки, – сказал Найджел. – Но его здесь чертовски много.

– Там что-то есть, – крикнул Фергюс. – Переключитесь на инфракрасный и посмотрите на горизонт.

Кайсандра перешла на инфракрасное зрение. Этого режима она избегала: превращение поверхности пустыни в узор розовых и желтых пятен посреди ночи было дезориентирующим, особенно на фоне пустого неба над головой. Но теперь она переключилась и увидела пустыню именно такой – ровная поверхность, полная изысканных светящихся красок, колеблющихся медленными волнами, когда остаточное тепло земли уходило в остывающий воздух. Она нахмурилась. Там, на самом краю нежного мандаринового свечения, где тепло сменялось пустотой, выпирала зеленая капля. Кайсандра попыталась увеличить масштаб, но чем выше увеличение, тем более размытым становилось изображение.

– Что это? – опасливо спросила она.

– Объект, который отличается по температуре от окружающей пустыни, – сказал Найджел. – Что-то большое.

– Чудовище? – испуганно спросила Мадлен.

– Здесь нет чудовищ, – в который раз уже ответил Найджел.

– Давайте двигаться, – сказал Фергюс. – Мы можем достичь его до рассвета.

Они приложили все усилия, заставляя лошадей ускорить шаг. Но прошло сорок минут, пятно зеленого свечения не стало больше, зато яркое сияние рассвета озарило пустыню. Когда под лучами восходящего солнца от лошадей и всадников по охристому песку протянулись длинные тени, они указывали точно в том направлении, куда двигался отряд. Небольшой конусообразный холм вырос перед ними посреди бесплодной местности. Его пологие склоны имели странную окраску, что-то вроде серого сланца, превратившуюся в более светлый пепельный оттенок, когда солнце поднялось выше и осветило его.

– Это не корабль, – выпалила Кайсандра.

– На корабль не похоже, – согласился Найджел. – Но объект определенно металлический. Тот самый спектр, обнаруженный сенсорами «Небесной властительницы». Это то, за чем мы сюда явились.

Пока он говорил, Кайсандра изучала землю вокруг. Повсюду были куски ткани. Сотни – нет, тысячи! – драных лоскутов беспорядочно валялись вокруг, размерами от носового платка до простыни, которая подошла бы для огромной кровати в отеле «Решида»; на песке между ними лежало множество тонких тросов, одни растянулись плоско, другие спутались в узлы. Из песка торчали также маленькие куски потускневшего металла – зажимы и полосы с прикрепленными нитями. И вездесущие кольца.

– Как далеко до металлического холма? – спросила Кайсандра.

– Трудно измерить, – ответил Фергюс.

Увеличив изображение, Кайсандра видела, как шевелится пустыня. Воздух расширялся и струился под солнцем, которое снова начало раскочегаривать печь.

– Двигаемся дальше, – сказал Найджел. – Может, успеем добраться туда, прежде чем придется остановиться на дневку.

Кайсандра посчитала это маловероятным, но ничего не сказала. Маленький караван продолжил путь, и каждый раз, когда копыто или колесо касались клочка ткани, тот моментально распадался в прах. Сначала путники спешивались каждые несколько минут, чтобы убрать нити, которые запутывались вокруг ног лошадей. Затем приноровились: тот, кто оказывался впереди, пользуясь текином, расчищал дорогу.

Теперь след, который оставлял отряд, был следом разрушения. По этой борозде любой мог бы найти дорогу. Когда Кайсандра огляделась, она не увидела другого подобного следа, ведущего через поле обрывков тонкой ткани.

– Кроме нас, здесь никого не было, – заключила она.

– В течение долгого времени, – согласился Найджел.

Холм определенно стал больше, когда через два часа они остановились. Функции изменения масштаба изображения, которыми так гордилась Кайсандра, все еще не приносили пользы, поскольку воздух дрожал от жары, но девушка уверилась, что склоны холма крайне неровные. Ее интриговала однородность окраски. Форма конуса была почти идеально симметричной, хотя и странной, с широким основанием, будто объект просел под собственным весом и расползся в стороны.

– Зачем кому-то покрывать холм металлом? – спросила Кайсандра, когда путники ставили палатки.

– Для этого нет никаких причин, – сказал Найджел. – Но я не думаю, что там холм.

– Что же тогда?

– Какой-то корабль. Больше не может быть ничем.

– Разве так выглядели колонизационные корабли?

– Нет. По крайней мере, известные мне корабли человеческой расы.

Это уточнение заставило ее поежиться.

Несмотря на тяжелую ночь в седле, Кайсандра не могла толком заснуть весь долгий день, лишь дремала. Ей хотелось поскорее оседлать лошадь и добраться до удивительного холма. «Разгадать тайну!» Хотя глубинная и более осторожная часть разума толкала ее развернуться, галопом домчаться в Кройстаун, тихонечко спуститься вниз по реке и оказаться в безопасности.

– Хочешь вернуться домой?

Кайсандра резко вскинулась от дремы и воинственно уставилась на Найджела, который лежал на своем матрасе. Она тотчас усилила панцирь, сердясь на себя за то, что позволила дремотным мыслям пролиться наружу. На Найджела девушка тоже рассердилась: как он посмел не оставить ее сомнения без внимания.

– Нет! – огрызнулась она. – Это загадка, которую даже ты пока не разгадал. Я хочу найти ответ. Я хочу знать, что там такое.

Найджел усмехнулся.

– Вот моя девочка.

Путешественники напоили лошадей и собрали палатки. Теперь они взяли не такой лихорадочный темп, как поутру. Отряд двигался уже девяносто минут, и солнце опустилось к самым вершинам гор, когда они нашли первое тело. Тело лежало на грубой тележке, сделанной из чего-то вроде круглой двери со стеклянным иллюминатором посередине. Солидного вида дверные петли были оплавлены. Покореженные и треснутые колеса представляли собой круги, грубо вырезанные из металла. Они крепились к осям, в свою очередь примотанным к люку тонкими тросами. Рядом лежала пара коробок из потускневшего металла.

Кайсандра не хотела на это смотреть, но не могла сопротивляться искушению. Высохшее тело было странным. Серая кожа туго обтянула его и стала твердой, как камень; пучки соломенных волос обвились вокруг черепа. Остатки одежды словно слились с кожей. Ботинок только один, на левой ноге; босая правая нога изогнута под странным углом.

– Прекрасно мумифицировалось, – говорил Найджел Фергюсу, когда Кайсандра подошла к ним. Спутники с энтузиазмом осматривали тело, прикладывая к нему модули. – Что неудивительно, учитывая здешний климат.

– Это… – Кайсандра глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. – Это человек?

Найджел обернулся, недоуменно хмурясь:

– Конечно.

– Я имела в виду, это не паданец?

– А! Трудно сказать. От тела не так много осталось, провести биохимический анализ, увы, не удастся. Ну и, в любом случае, мне нужно заполучить паданца, чтобы точно узнать, какова их биохимия.

Кайсандра вздрогнула. Кто еще, кроме Найджела, способен небрежно бросить: «Мне нужно заполучить паданца»? Девушка задумчиво посмотрела на металлический холм. Теперь он был гораздо ближе, на расстоянии чуть больше восьми километров. Они уже определили его размер: юз-дубли установили, что ширина его основания составляет пятьсот метров, а высота от подножия до опасно выглядящей верхушки – двести шестьдесят три метра.

Найджел и Фергюс перевернули мумию. Ее рука сломалась с глухим треском. Кайсандра вздрогнула и стиснула зубы. «Ну же, ты можешь это выдержать. Не будь слабачкой, только не сейчас».

– Женщина, – сообщил Фергюс.

Он сканировал череп с пустыми глазницами. Сильно сморщенные губы обтянули широко открытый рот, заставляя Кайсандру думать, что женщина кричала, умирая, – ее последнее движение, застывшее навеки в условиях пустыни.

– Есть следы бионоников. Значит, она из Содружества. – Фергюс ободряюще улыбнулся Кайсандре. – Это человек.

Рассел открыл одну из коробок. Крышка раскрошилась ржавчиной под его пальцами.

– Здесь ничего особенного. Металлические фляги и немного пыли.

– Вода и провизия, – сказал Фергюс. – Как жаль, что она не выбралась из пустыни.

Найджел опустился рядом с хлипкой тележкой и закрыл глаза, просматривая данные от модулей, которые он поместил на тело.

– Дерьмо. Она пролежала здесь три тысячи лет. Что бы здесь ни случилось, оно случилось в эпоху, когда прибыли колонизационные корабли. – Найджел встал и повернулся к холму, щурясь в попытке рассмотреть его в лучах вечернего солнца. – Что это за штука, черт побери?

Фергюс провел рукой по сделанной из люка тележке, изучая сломанные петли.

– Это часть космического корабля. Шаттла? Или, может быть, экзопода?

Кайсандра увидела это – на самом деле увидела потрясение на лице Найджела. До сих пор она ни разу не замечала у него такого выражения. Она не верила своим глазам: сам Найджел может быть потрясен. И словно его выражения лица не хватало – панцирь настолько ослаб, что сквозь него прорвался импульс тревоги. Найджел медленно поднялся и снял защитные очки, рассматривая холм.

– Вот дерьмо, – тихо сказал Найджел. – Его очертания. Присмотрись внимательно. Он состоит из множества частей. Это не геологическое образование, не природный холм, а куча сваленных предметов.

Фергюс даже не попытался скрыть, как его передернуло.

– Не может быть. Такой величины? Их там…

– Если это сплошной массив, – сказал Найджел, – там их более миллиона. И значит, найденная нами ткань – парашюты, а не палатки. Все сходится, черт побери! Но, проклятье, откуда взялся миллион экзоподов? Содружество не произвело такого количества за всю историю.

– Что это? – крикнула Кайсандра. – О чем вы говорите?

То, как ее спутники делились мыслями, как странно единодушны они были, пугало девушку. Ибо они явственно понимали: здесь что-то неправильно. В высшей степени неправильно.

– Скажите мне!

– Джимар ошибался, – мрачно сказал Найджел. – Здесь не десять тысяч тел. Здесь их больше, намного больше. Тебе нужно быть готовой к этому.

Они нашли следующее тело десять минут спустя. Снова женщина. Она лежала на тележке, очень похожей на первую: точно такой же люк, но с другими импровизированными колесами, потому что от них не осталось ни следа. За прошедшие тысячелетия они обратились в пыль.

За следующий километр пути отряд столкнулся с еще восемью телами и тележками. Это только те, которые были у них прямо на дороге. Увеличение изображения зум-функциями сетчатки показывало другие похожие тележки, разбросанные по пустыне.

– Все – женщины, – объявил Фергюс, осматривая шестую мумию. – И все имеют одинаковый перелом правой лодыжки. Линии повреждения костей идеально совпадают, что странно до абсурдного.

Им встретилось еще несколько тележек. Дальше песок пустыни был усеян только телами. Одним и тем же многократно повторенным женским телом. Женщина ползла по песку и камням, волоча ногу со сломанной лодыжкой, и всегда тащила с собой коробку или сумку. «Как нужно отчаяться, чтобы решиться на это?» Часто женщина умирала с вытянутыми руками, будто к чему-то тянулась. Многие свернулись в зародышевую позу. «Сдались?»

Кайсандра тихонько плакала уже пару километров пути, к тому моменту как село солнце. Ночь укрыла все тела, лежащие в стороне от их непосредственного пути, но лошадям приходилось постоянно сворачивать, чтобы не наступать на высохшие мумии.

Кайсандра ехала дальше молча, ее слезы постепенно высохли. Она совершенно оцепенела, ее чувства ушли куда-то в самые глубины разума. Такие масштабы смерти невозможно было постичь. Девушка оставила всякие попытки это сделать и сосредоточилась только на дороге: старалась следовать точно за лошадью Найджела, пробирающейся через безжалостное царство мертвых тел. Металлический холм прямо по курсу неуклонно приближался. Так, наверное, должна себя чувствовать душа, приближающаяся к Уракусу, подумалось Кайсандре. Неизбежность вечной муки, ожидающей впереди. Ты можешь только наблюдать, как ад становится все ближе, но ничего не можешь сделать, чтобы предотвратить приближение. Ничего.

Чистый воздух позволял ясно видеть нежное мерцание туманностей над головой. Путники остановили лошадей в пятистах метрах от основания холма. Теперь тела лежали так близко друг к другу, что животные не могли пройти, не наступив на них.

– Подожди здесь, – мягко предложил Найджел.

– Я пойду с тобой, – решительно отозвалась Кайсандра.

Вместе с Найджелом и Фергюсом девушка прошагала оставшееся расстояние до холма. Где могли они обходили тела. Когда они подошли совсем близко, больше не получалось не наступать на конечности, мумии лежали слишком плотно. Кайсандра чувствовала, как они хрустят и рассыпаются под ее ботинками. Пролежавшие три тысячи лет под жарким солнцем тела были катастрофически хрупкими, ломаясь при малейшем прикосновении.

Вскоре пришлось пробираться не только между мумиями, но и между древними, разрушающимися частями оборудования. Земля была завалена чемоданчиками с наборами для выживания и их содержимым, контейнерами и инструментами, а также треснувшими элементами питания, истлевшими клочьями одежды, потускневшими топорами и рваными листами солнечных батарей, они перемешались и слились в жесткую корку, поверх которой лежали очередные тела.

Путники остановились, не доходя до основания холма, где тела лежали друг на друге, образовав насыпь в пять или шесть раз выше роста Кайсандры. Здесь большинство явно погибло, свалившись вниз с каверзных склонов холма. Тела мумифицировались в исковерканных позах, с переломанными руками и ногами, согнувшись под странным углом, сломав шеи и позвоночники. Картина каждой отдельной чудовищной смерти прекрасно сохранилась в пустыне.

Кайсандра устремила взгляд поверх отвратительной кучи высохшей кожи и костей, которые сливались воедино, на металлическую конструкцию самого холма. Целая гора, состоящая из сфер диаметром около трех метров, хотя их очертания порой с трудом удавалось разобрать. Вес громоздящихся сверху наслоений раздавил и сплющил сферы нижних слоев. Но, как и женское тело, привезенное шарами в этот мир, все сферы были одинаковыми – с одним выпуклым овальным окном спереди, круглым открытым люком и безвольно свисающими пучками неприятного вида щупалец. Их имплантированные воспоминания Кайсандры опознали как электромускулы. Экстравзгляд девушки исследовал некоторые из сфер, обнаружив внутри лабиринт проводов и труб, а также разрушенную жарой аппаратуру сложных систем.

– Что это за штуки? – спросила она.

– Экзоподы, – ответил Найджел. – Большие космические корабли несут их на себе. Аппараты, нужные для выполнения технических работ снаружи корабля. В чрезвычайной ситуации они могут войти в атмосферу, выполнить аэродинамическое торможение и приземлиться.

– Значит, все они приземлились здесь вместе? – спросила Кайсандра, изо всех сил пытаясь понять. Если только она поймет, ей перестанет быть так отчаянно страшно. – А почему они все принесли одну и ту же женщину? Она… как это?..

В ее имплантатах памяти упоминалась концепция, которую Кайсандра до сих пор не удосужилась рассмотреть. Как же это называлось? Так… память Содружества…

– Клоны? Она клонировала себя?

– Не знаю, – сказал Найджел, и плечи его поникли, когда он признал свое поражение. – Я абсолютно ничего здесь не понимаю.

6
Путешественники разбили лагерь в полукилометре от горы экзоподов. Фергюс и Рассел, как могли, расчистили участок от рассыпающихся тел, подняв в процессе неприятное облако песчаной пыли. Стоило им закончить, Кайсандра с радостью занялась установкой тента и палаток. Это были привычные и полезные действия, в которые она могла погрузиться и отвлечься.

Девушка поила свою лошадь, когда Найджел и Фергюс одновременно посмотрели вверх. Их быстрое нервное движение встревожило ее – но что поделать, все были на нервах. Юз-дубль сообщил ей: один из сенсорных модулей Найджела посылает предупреждение вместе с потоком свежих данных. В ее экзообзоре появились результаты, но, хоть юз-дубль и преподнес их в виде аккуратных таблиц, для Кайсандры они оставались непонятными.

– Что случилось? – спросила она.

– Локализованные флуктуации квантового поля, – ответил Найджел. – Пик миновал. Все вернулось к прежнему состоянию.

– А, ну да.

Его небрежный уверенный ответ был смутно обнадеживающим после многих дней неуверенности. Сам факт ответа. Другое дело – его точный смысл. Имплантированная память о физике мало чем помогла Кайсандре. Что-то невнятное о квантовых полях, лежащих в основе пространства-времени, и справочные коды для установки дальнейших имплантатов памяти.

– Часто ли такое происходит?

– Никогда. Во всяком случае, во Вселенной снаружи. А в Бездне… кто знает?

И тут раздался звук – глухой лязг и постукивание. Кайсандра подпрыгнула на месте. Пустыня была лишена звуков с того момента, как они начали путешествие по ней. Звук здесь казался чуждым. Шокирующим.

Все замерли на месте, оглядываясь вокруг и пытаясь определить источник шума. Кайсандра поняла, что он исходит от горы экзоподов – откуда-то с высокой точки, насколько она могла судить. Лязг и стук продолжались еще несколько мгновений, затем прекратились.

– Кто шумел? – с тревогой спросила Мадлен. – Чудовище, да?

– Никаких чудовищ, – сказал Найджел. – Я бы сказал, это сдвинулись экзоподы. Судя по звуку, именно так.

– Приземлился еще один? – спросила Кайсандра. Она изучала вершину холма, пытаясь инфракрасным зрением найти экзопод, температура которого отличалась бы от всех остальных. Машины оставались упрямо идентичными.

– Таких совпадений не бывает, – сказал Найджел. – Что бы ни вызвало квантовые флуктуации, оно же сдвинуло экзоподы.

– Чудовище, – в ужасе простонала Мадлен. – Оно идет за нами.

– Послушайте, все вы, – с напором сказал Найджел. – Здесь нет чудовищ. Этим мумиям, всему, попавшемуся нам сегодня на пути, уже три тысячи лет. Неважно, что здесь случилось. Оно случилось тогда. Сегодня, здесь, сейчас вы в полной безопасности.

Чем бы ни был тот звук, он не повторился. Все вернулись к установке палаток. Пока отряд работал, Кайсандра сканировала пространство вокруг экстравзглядом и инфракрасным зрением, желая удостовериться, что никто не таится в темноте. Так, на всякий случай.

Как только палатка была поставлена, Кайсандра забралась внутрь, сняла пустынную одежду и скользнула в мешковатую белую рубашку. Вошел Найджел и размотал свой тюрбан, но не стал снимать остальную часть покрытого песком одеяния.

– Что теперь? – спросила Кайсандра, усевшись на матрасе и обхватив руками колени.

– Ждем рассвета. При всех усовершенствованных чувствах, которыми я обладаю, ирония заключается в том, что мне нужно отчетливо видеть картину – только тогда я могу правильно оценивать вещи.

– А когда рассветет?

– Мы с Фергюсом займемся детальным исследованием экзоподов. Их там более миллиона, нафаршированных прочными компонентами. Существует большая вероятность того, что какие-то процессоры и блоки памяти могли сохранить информацию, особенно те, которые не были разбиты. И я видел много хранилищ памяти среди тел. Должны найтись файлы, к которым я смогу получить доступ и загрузить их в свою ячейку памяти.

Кайсандре удалось растянуть губы в слабой улыбке.

– Мне так страшно, – призналась она, снова на грани слез. – Что-то убило эту женщину. Ее всю. Всех ее.

– Здесь кроется огромная загадка, – сказал Найджел. – Почему тел так много? Ни у кого нет столько клонов. Это безумие. Что бы с ней ни случилось, оно было явно чем-то пострашнее чудовища.

– А нам оно не грозит? – спросила Кайсандра, ненавидя себя за то, как жалко прозвучал ее голос.

– Нет. – Найджел ободряюще усмехнулся, присаживаясь на корточки рядом с ее матрасом. Я сказал правду: мы в полной безопасности. Пожалуй, сейчас самое время рассказать тебе подробности. Видишь ли, люди на Кверенции узнали кое-что еще о Бездне. Совершенно удивительное.

– Что же?

– Здесь можно совершить нечто вроде путешествия во времени.

Пояснение Найджела ничуть не обрадовало Кайсандру. Она чуть мозг не сломала, пытаясь понять значение сказанных им слов.

– Путешествие во времени?

– Да. Перемещение в прошлое.

– В Бездне можно путешествовать во времени?

– Да. Если ты знаешь, как это делается, и если твой разум достаточно силен. Я попробовал в тот самый день, когда приземлился здесь. У меня получилось. Трюк требует адской концентрации, и я смог вернуться только на пару часов. Но я вернулся в прошлое. Мои первые две встречи с парнями Мамаши Улвен в отеле «Хевлин» прошли не очень хорошо. Но на третий раз я уже знал, что именно не сработает, и больше не пытался договориться с ними, а просто применил принуждение. Ну и… ну и вот. Видишь, если что-то пойдет катастрофически неправильно, мы отправимся в прошлое и избежим опасности.

– Нет, – сказала Кайсандра. – Ты говоришь это только из желания меня успокоить. Я тебе не верю. Но все равно спасибо.

– Послушай меня. Снаружи, в реальной Вселенной, время – односторонний поток. Мы научились управлять этим потоком в червоточине, замедлять его, если хотим сделать относительный скачок вперед, – но вернуться назад невозможно. Без вариантов. Но Бездна – она другая. Помнишь, я говорил тебе, что Бездна состоит из множества слоев?

– Да.

– Слой, где мы физически существуем, только один из них. Ядро, где, как ты мне рассказывала, души после смерти вечно живут во славе, – это другой слой. И есть еще два очень важных слоя: слой памяти и слой творения. Слой памяти хранит все: нас, наши мысли, атомную структуру наших тел. И слой творения, который может взять версию любого человека из любого момента его жизни и воплотить ее физически.

– И я могу попасть в прошлое? – недоверчиво спросила она. – То есть я могла бы вернуться и помешать папе отправиться на зачистку?

Слезы навернулись ей на глаза.

Найджел вздохнул.

– Мне жаль, но я могу вернуться лишь на несколько часов. Был один человек, который мог путешествовать в прошлое на десятилетия, но он жил на Кверенции тысячу лет назад.

– Понятно.

Кайсандра опустила голову, чтобы Найджел не мог рассмотреть несчастное выражение ее лица.

– Смысл в следующем: если кто-то устраивает… не знаю, как лучше выразиться… короткое замыкание между слоем памяти и слоем творения, он сбрасывает весь участок Бездны до состояния на выбранный им момент. Но вот важная вещь: тот, кто это делает, помнит будущее, которое он только что покинул. И больше никто его не помнит. Ты буквально становишься центром вселенной.

– Ох…

– Вставай. – Найджел встал сам и поманил ее.

Она подумала сперва проигнорировать его, но это был Найджел… Кайсандра поднялась, и он взял ее руки в свои.

– Не знаю, сумею ли я взять тебя с собой, но…

Кайсандра почувствовала, что Найджел отправил ей сложное видение, и позволила ему проникнуть в ее разум. Это было мысленное восприятие Найджела, но такой тонкой настройки, что девушка едва могла подключиться к нему. Он воспринимал палатку, где находились они двое, и продвигался дальше, внутрь всего. Проталкивался силой. И там, по ту сторону призрачных форм и теней, которые были ее жутким миром, лежал второй образ, идентичный первому. Чувства Найджела прощупывали его, и позади него открывалось еще более отдаленное изображение. Еще и еще. Кайсандра вместе с Найджелом начала погружаться в изображения. Она увидела самое себя, сидящую на матрасе, как сидела несколько минут назад.

Где-то в реальном мире она услышала вздох, сорвавшийся с ее губ. Образы мчались мимо. Разыгрывался в обратном порядке весь их разговор. Найджел покинул палатку. Она сидела на матрасе в одиночестве, предаваясь страданиям. Еще раньше: она сняла рубашку. Пустынная одежда, валявшаяся на полу, поднялась к ней в руки. И восприятие замерло. Ее разум кувыркнулся вокруг образа – и вот она смотрит вокруг своими собственными глазами. Реальный мир ворвался обратно, и она уронила одежду на пол. Горячий воздух лизнул ее кожу. Кайсандра вскрикнула от потрясения.

– Я же тебе говорил, – сказал Найджел.

Он стоял в дальнем углу палатки. Он материализовался там.

Кайсандра закричала. Быстро смолкла, прижала пальцы к губам и потрясенно уставилась на него. Потом слегка истерически хихикнула.

– Грязный Уракус!

«У вас все в порядке?» – телепнул Фергюс снаружи.

«Все хорошо», – телепнул в ответ Найджел.

– Это все на самом деле, – прошептала Кайсандра.

И только теперь спохватилась: она стояла перед Найджелом в пропотевшем нижнем белье. Одной рукой девушка поспешно прикрыла лифчик, а ее текин выдернул мешковатую рубашку из сумки с вещами.

– Ну извини, – весело сказал Найджел и отвернулся.

Кайсандра скользнула в свою рубашку.

– Теперь ты мне веришь, когда я говорю, что мы ничем не рискуем?

– Да! – воскликнула она. – Проклятье, да! Верю всегда и во всем!

Это было более фантастично, чем узнать, что он из другой Вселенной, что у него есть космический корабль, что она может получить все знания Содружества. Более фантастично, чем можно себе представить.

– И значит… – она с трудом подбирала слова, – значит, тот отрезок времени, который мы только что прожили, остановился? И мы вернулись сюда?

– Да. И только ты и я знаем, что эти пять минут вообще были. Все люди на Бьенвенидо, которые умерли за прошедшие пять минут, еще живы и теперь снова умрут. Все дети, который родились, еще только вот-вот снова появятся на свет. Каждый пьяница, который споткнулся и упал… опаньки. Все, кого поцеловали… их поцелуют снова.

– Но они не знают, что это уже было.

– Не знают, ведь для них еще ничего не произошло. Ни для кого, кроме нас.

– Найджел?

– Да?

– Пожалуйста, никогда не возвращайся в то время, когда ты еще не встретил меня. Не отменяй того, что со мной случилось. Пожалуйста.

– Не стану.

– Спасибо, – сказала она.

– Но если ты когда-нибудь станешь достаточно сильна, чтобы вернуться и спасти своего отца, – возвращайся.

– Угу.

Кайсандра уже попыталась использовать свой экстравзгляд так, как сделал Найджел. Это было невероятно сложно. Она едва смогла протолкнуть восприятие на мгновение назад.

– Значит, ты знаешь теперь, что нам здесь ничего не угрожает? – спросил он.

– Да, – улыбнулась она. Она действительно это знала.

Найджел сел на свой матрас.

– Есть еще одна причина, по которой я рассказал тебе обо всем этом.

– Какая?

– Слой творения. Я думаю, он каким-то образом сбоит. Я думаю, именно это здесь произошло. Каким-то образом, по какой-то причине он воссоздавал экзопод и женщину снова и снова. Только в таком случае он не сбрасывает все остальное.

– Почему? Зачем?

– Понятия не имею. Но это единственное логичное объяснение. Ее тело каждый раз имеет перелом лодыжки; следовательно, она раз за разом воссоздавалась с некоторого определенного момента.

– Значит, Бездна все еще продолжает это делать?

– Я не уверен. Все тела, которые мы видели, находятся здесь одинаковое время. Парадокс – по крайней мере, явление было бы парадоксом во внешней Вселенной. Здесь происходит нечто очень странное. И я попытаюсь это понять. Все, способное повлиять на структуру Бездны и изменить ее, имеет чрезвычайную важность.


Теоретически, заявил Найджел на следующее утро, экзоподы на вершине кучи должны быть самыми новыми. Их системы могут оказаться в лучшем состоянии, чем системы их раздавленных и разбитых аналогов на дне кучи. Возможно, из них удастся извлечь некоторые данные.

Поэтому на рассвете Фергюс начал восхождение. Он медленно взбирался на гору, осторожно проверяя каждую опору для ног, чтобы убедиться, выдержит ли та его вес, не сдвинется ли вдруг в одночасье вся гора и не погребет ли его под собой лавина экзоподов.

Кайсандра не могла спокойно на это смотреть. Она вздрагивала при каждом движении. Постоянно изучала окружающие Фергюса экзоподы своим экстравзглядом на предмет признаков нестабильности. Отправляла ему телепатему за телепатемой, умоляя быть осторожным.

– Иди отсюда, – в конце концов сказал ей Найджел. – Ты отвлекаешь его и, что еще важнее, меня. Оставь нас в покое и ступай найди мне несколько целых хранилищ памяти.

Кайсандра с Мадлен двинулись вокруг горы экзоподов. Вал из мумифицированных тел женщины имел одинаковую высоту по всему периметру кучи, и так же равномерно были разбросаны тела по слежавшейся поверхности, состоящей из аварийных спасательных средств.

– Возможно, чудовища здесь и нет, – сказала Мадлен, – но место проклято. Женщины, которые умерли здесь… Их души все кричали и кричали об их горечи и страхе, уносимые в Уракус. Эта боль останется здесь даже после того, как последние из тел обратятся в прах.

Кайсандра мрачно глянула на нее, но не могла не согласиться.

Ничто не отвечало на пинг, посылаемый юз-дублем Кайсандры, да она и не ожидала ответа. Обходя холм, Кайсандра запустила свой экстравзгляд в технологические обломки, разыскивая хранилища памяти. Найджел решил, что больше шансов на успех с хранилищами ячеек памяти, лежащими в закрытых чемоданчиках. Девушка обнаружила несколько целых чемоданчиков под грудой обломков. Им с Мадлен пришлось стиснуть зубы и пройти по мумиям, которые рассыпались прахом под их ботинками. Когда Кайсандра и Мадлен раскопали чемоданчики и достали из них хранилища памяти, с виду те ничем не отличались от пролежавших все это время открытыми воздействию пустыни, их электроника была не активнее песка. Но Кайсандра сложила хранилища в свою сумку и продолжила поиски.

Кайсандра уже прошла мимо, но что-то зацепило ее взгляд. Просто очередной топор среди хаоса припасов для выживания и ужаса слившихся воедино тел. Ничего нового. Но лезвие топора разрубило один из черепов. Кайсандра сосредоточила свое восприятие. Она не ошиблась. Процесс мумификации зафиксировал топор в черепе.

Теперь, когда она это увидела, она стала искать дальше. У многих мумий были одинаково поврежденные черепа, в некоторых торчал топор, в некоторых нет. У других мумий шею обвивали тонкие тросы. Задушены.

Кайсандре и ее напарнице понадобилось около пятидесяти минут, чтобы полностью обойти холм. Когда они вернулись, Фергюс уже добрался до вершины холма и изучал верхний экзопод.

«Ничем не отличается, – телепнул он. – Данные распада такие же. Все машины провели здесь одинаковое количество времени. И все же они должны были приземлиться по очереди, один за другим».

«Парадокс», – отозвался Найджел, непонятно почему веселый.

– Она убивала сама себя, – сказала ему Кайсандра, передавая сумку, полную хранилищ. – Убивала топором и другими способами.

– Здесь слишком много смерти, – сказал Найджел. – Место пропитано смертью, как дом с призраками.

– Я не думаю, что ее душа все еще здесь. Ни одна из ее душ.

– Не такого рода призраки, как бывают здесь, в Бездне. Но эта женщина оставила свой отпечаток на песке и на экзоподах. А как иначе? Ее здесь так много. В духовном смысле все здесь пропиталось ею.

– Мадлен сказала что-то похожее.

– Да? Это хорошо говорит о ней. Может, для нее еще не все потеряно.

– Я тебе для чего-нибудь нужна? – спросила Кайсандра. – А то я пойду в палатку.

– Конечно, – сказал Найджел мягко. – Отдыхай. Вряд ли здесь осталось много дел для нас. Мы соберем несколько процессоров памяти из экзоподов и посмотрим, что получится из них извлечь, когда вернемся к «Небесной властительнице».

В палатке Кайсандра сняла одежду, пытаясь не разбрасывать вокруг песок, который оттуда сыпался. Хотя к этому времени каждый квадратный сантиметр палатки уже был засыпан песком. Даже в ее спальном мешке скрипел песок, несмотря на все попытки его оттуда вытряхнуть.

Девушка легла на матрас и убрала свой экстравзгляд. Не то чтобы она не нашла, в чем помочь: в лагере каждый день требовалось совершать десятки хозяйственных работ. По правде говоря, Кайсандра просто не хотела оставаться снаружи, где невозможно было не замечать все эти мумии. Здесь, спрятавшись за матерчатыми стенами палатки, она могла отгородиться от ужаса. Притвориться, будто маленькая раковина ее существования находится не здесь, а в совершенно другом месте.

«Ты был прав, – обратилась она к образу Джимара, каким его помнила. – Эта пустыня может свести с ума».

Юз-дубль показал список книг, которые Кайсандра загрузила в свои ячейки памяти из хранилищ «Небесной властительницы». Она выбрала книгу под названием «Хоббит» и погрузилась в чтение.


Было уже за полночь, когда шум разбудил Кайсандру. Такой же точно, как прошлой ночью, – ярко выраженный лязг, скрежет металла по металлу. И тишина.

Девушка села на постели, сердце бухало у нее в груди, экстравзгляд лихорадочно метнулся проверить, что там творится в ночи за пределами палатки.

– Все в порядке, – сказал Фергюс. Он сидел рядом с палаткой с винтовкой на коленях. – Здесь ничего не случилось.

– Хм-м, – протянул Найджел.

Он лежал на своем матрасе. Рядом с собой он положил модуль, и теперь на нем непрестанно мигал фиолетовый огонек. Модуль отправлял поток необработанных данных.

«Так же, как прошлой ночью».

– Еще одно квантовое событие? – спросила Кайсандра, когда таблицы, которые она не могла расшифровать, появились в ее экзообзоре.

– Да. Так же, как вчера. Правда, не в то же самое время суток. Предыдущее случилось двадцать семь часов и двадцать девять минут назад.

– Может, внутри кучи экзоподов есть некий механизм, который все еще работает?

– Я ничего не исключаю, но если такой есть, он никак себя не проявил в течение дня. Мы ничего не обнаружили, хотя проверяли тщательно.

– Извини.

– За что? Ты молодец. Меня это место тоже пугает.

– Когда мы уходим?

– Завтра. Я тебе обещаю. За день мы с Фергюсом все закончим, вечером соберемся и двинемся обратно. Мы вернемся на ферму Блэр через три-четыре недели.

Кайсандра громко выдохнула.

– Спасибо.


Бóльшая часть Кройстауна вышла приветствовать отряд, когда они вернулись в деревню. Верхом на лошади, в грязной одежде, все тело чешется от песка, шляпа от солнца надвинута на глаза, Кайсандра не могла не улыбнуться, представив себя со стороны. Мужчины, женщины и дети – все столпились вокруг них, разглядывая путешественников наполовину в ужасе, наполовину благоговейно.

Мэр выступил вперед в окружении нескольких крепких мужчин. Кайсандра увидела, как Джимар спешит сквозь толпу, улыбаясь с облегчением и восторгом. Она улыбнулась ему и помахала рукой.

– Мы рады видеть вас снова, сеньор, – сказал мэр Найджелу. Он неловко топтался на месте, и сквозь его панцирь просачивалось опасение. – Никто не рисковал отправиться в Пустыню Костей уже очень, очень давно.

– Это не то место, где хочется побывать, – серьезно ответил Найджел. – Я никогда не вернусь туда.

– Правда ли то, что рассказывают? В пустыне действительно горы костей?

– Мы видели тела, – громко сказал Найджел.

Жители деревни дружно ахнули.

– Очень много. Тысячи тел, вероятно. – Он отправил им изображение мумифицированного лица, застывшего навеки с открытым ртом, темная кожа губ присохла к зубам. – Они невероятно стары, убиты тысячи лет назад. Мы не знаем, что их убило.

– Они были съедены?

– Нет. Все тела целы. В Пустыне Костей нет ни паданцев, ни их гнезд.

Несколько человек захлопали в ладоши. Теперь все открыто заулыбались и начали продвигаться вперед. Люди жаждали услышать подробности – главным образом о чудовище.

– Мы слышали странные звуки ночью, – торжественно сказал Найджел, – но ничего не видели.

Кайсандра покачала головой, восхищаясь его непревзойденным мастерством в обращении с публикой. Найджел не сказал ничего, что было бы откровенной ложью, но к моменту, когда рассказ закончился, каждый слушатель про себя твердо решил: он никогда не отправится в пустыню. Из Кройстауна слухи разойдутся по окрестным деревням, укрепляя легенду, и экзоподы останутся неприкосновенными еще на сотню лет как минимум. «За это время, я успею разобраться, что к чему», – сказал Найджел на обратном пути. Кайсандра сочла его слова чистой бравадой. Хотя…

Она устало спешилась, передала поводья Расселу и скользнула сквозь толпу. Джимар стоял на том же месте, где она его видела, на лице его было написано волнение, а за панцирем разгоралась надежда.

– Я же обещала, что вернусь, – сказала девушка с дразнящей улыбкой.

Он нерешительно шагнул к ней.

– И вы вернулись. Я никогда не сомневался в вас, сеньорита. Только не в вас.

Кайсандра потянулась к нему и быстро поцеловала. И это Джимар покраснел, а не она.

– Я ужасно выгляжу, – огорченно сказала девушка.

– Нет! Вы прекрасны, сеньорита!

Кайсандра засмеялась и показала на себя. Коричневую замшевую юбку для верховой езды покрывали грязь и пятна от воды. Высокие ботинки были в песке внутри и снаружи. Белая блузка стала серой, неприглядную картину довершали пятна пота.

– Перестань проявлять галантность. Я не мылась с тех пор, как мы уехали, а это было несколько недель назад.

– Вы прошли через пустыню, – сказал Джимар. – И вы выглядите потрясающе.

– Да ладно.

Кайсандра повернулась и двинулась к «Готоре». Когда она сняла шляпу, волосы оказались прилипшими к голове, такими грязными они были.

Поднимаясь по трапу, она невыразимо обрадовалась старой лодке. Лодка казалась чем-то постоянным, а Кайсандра даже не догадывалась, что так соскучилась по стабильности. «Готора» принадлежала прежнему миру и той жизни, какой девушка жила до появления Найджела.

– И как там было? – спросил Джимар.

– Плохо. Напомни, чтобы я доверяла твоим словам в следующий раз.

– В следующий… – Он потрясенно уставился на нее, отчего Кайсандра захихикала. Хотя Джимар путешествовал намного больше нее, ходил на лодке вверх и вниз по Мозалу, он был таким наивным.

Кайсандра обогнула рулевую рубку, желая укрыться от взглядов с берега. Люди все еще слушали Найджела – он играл на чувствах толпы, словно на инструменте. Кайсандра набросила легкий полог и начала расстегивать пуговицы блузки.

Джимар охнул. Юноша с тревогой огляделся, но он был единственным, кто мог ее видеть.

Кайсандра сбросила ботинки и сняла юбку.

– Мне это очень нужно. – Она шутливо дернула Джимара за шляпу. – Ты присоединишься ко мне?

Кайсандра быстро выскользнула из грязного нижнего белья и прыгнула прямо в реку.

Вода оказалась холодной и невозможно вкусной. В пустыне бывали моменты, когда Кайсандра сомневалась, что где-то вообще существует столько воды и воспоминания о реке – не плод ее воспаленного от жары мозга. Кайсандра долго оставалась под водой, чувствуя, как смывается грязь. Ее волосы перестали быть одной слипшейся массой, длинные пряди вились вокруг. Кайсандра сильно оттолкнулась ногами и вынырнула на поверхность. И вовремя, чтобы увидеть, как обнаженный Джимар прыгает с планшира.

Он подплыл к ней, наслаждающейся чистым потоком воды.

– Что вы нашли в пустыне? – робко спросил юноша.

– Смерть. Смерть и страдания в таких масштабах, которые действительно могут свести с ума. Но, как ни странно, в конце концов это пошло мне на пользу.

Его ясный лоб нахмурился:

– Как это может быть?

– Я повзрослела там, Джимар. Я так думаю. Теперь я знаю: у меня не будет обычной жизни. Но то, что я увидела там, что я узнала об этом мире, примирило меня со своей судьбой. И я не хочу потратить впустую ту жизнь, которая у меня есть. Я поняла: множество вещей, казавшихся важными, на самом деле пустяки. Надо ловить счастье, когда только можешь, ибо никто не знает, что ему подбросит вселенная. Я хочу получить свои моменты счастья. Мне нужно быть счастливой – после пустыни.

Кайсандра положила руки на плечи юноше и сомкнула пальцы в густых темных волосах у него на затылке. Решительно глядя ему в глаза, она опустила большую часть панциря. Она ждала…

Джимар притянул ее к себе и поцеловал. Они ушли под воду, затем вынырнули вместе, отплевываясь и хохоча от восторга.


Понадобилось всего две с половиной недели, чтобы добраться от Кройстауна до фермы Блэр. Кайсандра была разочарована тем, как быстро «Готора» вернулась в Портлинн. Но паровой двигатель лодки исправно пыхтел, сильное течение Мозала несло их вперед, и путешественники оказались в большом городе через пять дней. Найджел продал лошадей одному ранчеро в Кройстауне (тот очень растерялся), и передний грузовой трюм остался пустым. Бамбуковую раму с натянутым на ней холстом переделали в подобие палатки, где Кайсандра с Джимаром и провели большую часть путешествия вдвоем, в потном плотском блаженстве.

Кайсандра беспокоилась, что, когда путешествие закончится, ей будет трудно расстаться с юношей. И когда лодка пришвартовалась у причала на западном берегу Нильсон-Саунд, чуть ниже железнодорожной станции, девушка много плакала и крепко обнимала Джимара. Они пообещали часто писать друг другу и выстроили сложные планы, как Кайсандра приедет к нему в следующем году.

Прекрасная выдумка – удобный финал романтической истории. Когда Кайсандра шла рядом с Найджелом по платформе к вагонам первого класса экспресса, следующего в Варлан, ее глаза все еще были мокрыми отслез. Она ожидала, что Найджел станет ее поддразнивать, но он не отпустил ни одной шуточки. Он ей сочувствовал, он ее поддерживал, он относился к ней как к равной. «Как он на самом деле поступал всегда», – поняла она. И это понимание, вероятно, стало лучшим подведением итогов поездки.

Интел-центр «Небесной властительницы» потратил четыре дня, чтобы считать все данные из привезенной коллекции сломанной электроники. Затем еще два дня ушло на составление целой последовательности из фрагментов десятков поврежденных файлов.

– Ты готова это увидеть? – наконец спросил Найджел.

Он вернулся с корабля в дом и принес с собой модуль с только что расшифрованным мастер-файлом в простом старомодном формате Total Sensory Immersion. Запись охватывала период времени в двадцать семь часов и сорок две минуты.

Кайсандра собиралась бурно вскричать: «Ну конечно, готова!» – но задумчивое выражение лица Найджела поколебало ее решимость.

– Там все плохо?

– Запись объясняет, что случилось. И с исторической точки зрения это увлекательно. Ты увидишь Капитана Корнелия, каким он был на самом деле. Но я должен тебя предупредить: зрелище тяжелое.

– Хуже, чем в Пустыне Костей?

– Масштаб другой.

– Я хочу это увидеть. Нет, не так. Я должна это увидеть. И ты знаешь, что я должна.

– Да. Я знаю.

Кассандра устроилась поудобнее на диване в гостиной и велела юз-дублю получить доступ к файлу. Нервы ее дрожали, словно кто-то поглаживал мягким перышком всю кожу одновременно. В экзообзоре развернулось размытое полноцветное оптическое изображение. И Кайсандра посмотрела на мир глазами Лоры Брандт, которую откупорка грубо выдернула в сознание.

7
Месяцы подготовки, месяцы наблюдения и бесконечного ожидания наконец-то принесли результат. Удалось перехватить яйца паданцев. Но тут вмешался отряд военных и чуть все не испортил. Кайсандра стояла на носу паровой грузовой баржи, которая отходила от берега, поросшего вонно. Прямо перед ней, сбившись в группу под плакучими ветвями больших деревьев, однорукий идиот-лейтенант и его подчиненные наблюдали, как баржа отчаливает от временной стоянки, направляясь на чистую воду главного течения.

– Помаши рукой. Улыбнись. Изобрази радость, – сказал Найджел, стоявший рядом с ней. Он сам поднял руку и помахал.

Лейтенант Слваста на берегу ответил быстрым и четким жестом – наполовину обычный взмах, наполовину военный салют.

Кайсандра удержалась от того, чтобы продемонстрировать слегка неприличный жест, и без воодушевления помахала ему в ответ.

– Ух ты, прямо удивительно, почему паданцы еще не захватили нас, если вот это – полковой офицер.

– Честно говоря, – сказал Найджел, – я не думаю, будто найдется более преданный офицер, чем он. Этот человек очень рьяно относится к истреблению паданцев. И он понял, что с нами не все так просто.

– Но у него не хватило мужества, чтобы с нами разобраться.

– Нехватка мужества в данном случае ни при чем. Он выжил после яйца паданцев. Я еще не слышал ни о ком, кого бы спасли от яйца.

– Внучка Капитана Ксаксона, – машинально ответила Кайандра, когда они отвернулись от лейтенанта и отправились в каюту посредине баржи.

– Кто?

– Это из уроков истории миссис Брюстер. Я тебе как-нибудь расскажу. Но чтобы полковой офицер пошел на манок яйца – просто позор.

Найджел вздохнул.

– Ты стала совершенно нетерпимой к чужим слабостям.

– Интересно, с чего бы?

Баржа добралась до середины реки и развернулась носом вниз по течению. С грохотом заработали поршни и принялись толкать баржу вперед. Вскоре они повернули за излучину реки и скрылись из виду лейтенанта Слвасты и его солдат.

– Ты его так обхаживал, – обвиняюще сказала Кайсандра. – Я уже решила, что ты готовишь его к процедуре принуждения.

– Всего лишь посеял в нем зерна сомнения. Бравый лейтенант кипит праведным гневом по поводу принятого порядка вещей. Это всегда следует поощрять.

Кайсандра взглянула на большой палец, который порезал Слваста, и неодобрительно нахмурилась.

– Пойду обработаю антисептиком. Нам всем стоит это сделать, чтобы не умереть от заражения крови из-за паранойи твоего правоверного друга.

– Он хороший человек в плохом мире. Никогда не знаешь, когда может пригодиться такой человек.

– Он неудачник. – Кайсандра одарила Найджела ликующей улыбкой. – Да ну его! Слушай, мы наконец-то это сделали!

Найджел задумчиво кивнул и только потом широко улыбнулся.

– Точно!

Два часа спустя они догнали третью паровую баржу, «Меллани».

«Старая зазноба?» – провокационно поинтересовалась Кайсандра, когда Найджел дал лодке женское имя после двухнедельного ремонта и переоснащения на самой большой лодочной верфи Адеона. Мамаша Улвен в последние два года постепенно отжимала верфь у владельца, и Найджел узаконил это положение, став негласным компаньоном в деле. «Человек, которого я однажды недооценил, – ответил ей Найджел, устремив взгляд в неведомые дали прошлого. – Не переживай, со мной подобное случается очень редко».

В рулевой рубке «Меллани» Фергюс уменьшил скорость, чтобы баржи шли борт о борт. Кайсандра вслед за Найджелом перепрыгнула через узкую щель между бортами лодок. Рассел и его команда были рады остаться на своей барже, присматривая за лошадьми.

Мамаша Улвен ждала на палубе, одетая в сшитый на заказ серый костюм и черный плащ поверх него, мокрый от дождя. Через грудь ее был перекинут помповый дробовик на лакированном кожаном ремне.

– Проблемы? – спросила она.

– Он почуял, что мы не простые торговцы, – сказал Найджел. – Но мы не дали ему возможности разобраться в деталях.

– Значит, мои мальчики вели себя хорошо?

Люди из ее старой организации теперь находились под принуждением Найджела, уважали его и жаждали выполнить все приказания, но по-прежнему боялись Мамаши.

– Да.

– Славно, – удовлетворенно сказала она.

Даже сейчас, когда прошло уже больше года после прибытия Найджела, Кайсандра так толком и не привыкла к Мамаше Улвен. Найджел или кто-то из АНС-дроидов обновляли принуждение каждые несколько месяцев, и все равно девушка подсознательно опасалась, что однажды Мамаша освободится. Кайсандра старательно избегала смотреть ей в глаза, оказываясь рядом.

Через люк на палубе Найджел спустился в передний трюм. Кайсандра последовала по трапу за ним. При переоборудовании «Меллани» палубу подняли таким образом, что высота переднего трюма составила чуть более четырех метров – достаточно места, и даже с запасом, для двух круглых чугунных клеток, которые находились в нем и сейчас.

Лампы с ялсовым маслом, закрепленные высоко на переборках, заливали трюм ярким желтым светом. Димитрий ждал у подножия трапа, поддерживая такой сильный полог, что казалось, будто ступеньки скрывает завеса холодного тумана. Даже стоя на палубе, Кайсандра не могла различить, какой груз несла «Меллани».

Теперь, очутившись в трюме, девушка с трепетом смотрела на два темных яйца паданцев в клетках. У отряда ушел почти целый день на то, чтобы протащить драгоценные смертоносные шары на каменных санях через заросли фиолетового бамбука. Даже после дня, проведенного рядом с ними, Кайсандре страшно было находиться так близко к вечной угрозе всему ее миру. Манок потянул ее к себе; девушке захотелось броситься вперед – туда, где ждал ее Джимар, задрожать от восторга, когда любовник прикоснется к ней. Когда она вдохнула, то даже почувствовала его запах. Так близко…

– Стоять! – резко сказал Найджел.

Кайсандра открыла глаза и поняла: она сделала пару шагов к первой клетке. Там не было ни Джимара, ни обещания наслаждений. Она немедленно разозлилась на себя за то, что позволила манку яйца воздействовать на нее, и смерила сердитым взглядом зловещий темный шар.

– Извини меня, – пробормотала Кайсандра. Лицо ее было красным от злости и стыда.

– Яйцо подманит тебя, если ты не будешь осторожна, – сочувственно сказал Димитрий. Он был самым чутким и сострадательным из всех АНС-дроидов, еще немного – и показалось бы, что он не годится для подобной работы.

– И что мы имеем? – спросил Найджел, обходя вокруг клетки, будто изучал дикого зверя. – Есть ли там внутри мозг?

– Яйцо держит довольно действенный полог, – сказал Димитрий, – а значит, внутри него явно происходят определенные мыслительные процессы. Но вот что интересно: ультразвук проходит сквозь него. – АНС-дроид указал на маленькие электронные датчики, прикрепленные к яйцу. – Внутри нет твердой клеточной структуры. Все клетки плавают в желтковой жидкости и распределены равномерно. Как и было записано в материалах института.

Найджел и компания потратили пару месяцев на сканирование всех исследовательских работ, которые Кулен отправлял им из университетской библиотеки Варлана, где он заработал репутацию очередного необязательного студента. В течение столетия после приземления «Вермиллиона» ученые корабля изучали яйца паданцев, но выяснили очень мало, поскольку их оборудование постепенно выходило из строя. Ученые не смогли раскрыть механизм поглощения и копирования, хотя подозревали, что его принципы аналогичны биононическим органеллам людей, но система паданцев работала в Бездне, в то время как человеческие системы отказывали. Не удалось и установить контакт с управляющим разумом, который находился в яйце.

– Значит, гомогенное распределение, – сказал Найджел. – Интересно. Это наводит на мысли об искусственной конструкции.

– Хочешь сказать, что паданцев кто-то создал? – спросила Кайсандра.

– Да. Но меня больше интересует, не кто их создал, а зачем. В качестве оружия?

– Против кого? – задал встречный вопрос Димитрий.

– Против любого биологического вида. Подумай о праймах.

– Кто такие праймы? – поинтересовалась Кайсандра.

– Раса чужаков, которая почти уничтожила человечество, – ответил Найджел. – Нам повезло, и мы победили их. Но это был серьезный урок: не всякий разумный вид в галактике разделяет нашу мораль.

Кайсандра оглянулась на зловещую темную сферу, полная решимости победить свой страх. Клетка требовалась не для того, чтобы удержать яйцо за решетками, это смешно; решетки должны были помешать тому, кто поддался приманке, добраться до яйца и оказаться поглощенным.

– Существует ли что-либо подобное паданцам вне Бездны?

– Мы с таким не сталкивались, – сказал Димитрий. – До сих пор. Но галактика большая…

– Интересно, – подумал вслух Найджел. – Если мы не дадим яйцу никого поглотить в течение достаточно долгого времени, не регрессирует ли оно и не вернется к первоначальному виду, из которого было сформировано?

– В материалах института не встречалось упоминаний ни о чем подобном, – сказал Димитрий. – Я надеюсь, мое слияние предоставит всю необходимую нам информацию.

Кайсандра вздрогнула. Она всегда считала этот план безумным, но Найджел настаивал на его необходимости. Они должны постичь суть паданцев, и тогда, возможно, удастся вычислить, что происходит в Лесу. Только тогда они смогут начать планировать, как победить их.

«Фергюс, – телепнул Найджел, – давай быстрее уходить отсюда, пока лейтенант Слваста не понял, что мы сделали, и не погнался за нами».

Когда Кайсандра выбралась из трюма, она услышала, как паровой двигатель набирает обороты. Во время ремонта на «Меллани» был поставлен новый двигатель, модифицированный в соответствии с чертежами Найджела, что позволило развивать гораздо большую скорость. Одно из множества сделанных приготовлений.

Долгие месяцы, прошедшие с момента возвращения из Пустыни Костей, датчики «Небесной властительницы» искали падающие яйца в небе над Бьенвенидо. Разрешение сильно отличалось от привычного во внешней Вселенной, и радар часто давал сбои, но тем не менее, даже с перебоями и ухудшенными результатами, удалось заметить почти дюжину Падений задолго до телескопов Гильдии наблюдателей. Найджел хотел получить предупреждение заблаговременно и успеть войти и выйти из зоны Падения, прежде чем полки начнут прочесывание. Требовалось засечь Падение в районе недалеко от реки и достаточно близко к Адеону, чтобы они могли добраться туда раньше военных, но не настолько близко, чтобы люди их узнали.

Падение к югу от Адиса стало самым удачным шансом, который выпал команде за шесть недель. Как только «Небесная властительница» обнаружила, что яйца покинули Лес, и наметила их траекторию, команда Найджела устремилась в Адеон и вывела три баржи. Стремительно продвигаясь по притокам, они достигли Кольбала, а затем двинулись вверх по течению. Теперь «Меллани» следовала по этому маршруту в обратном направлении, но в более спокойном темпе. Последнее, чего хотел Найджел, – привлечь внимание. Однако в кормовой части баржи заранее запасли достаточно бревен, чтобы двигатель работал все время, пока лодка не вернется в Адеон: в пути не должно быть остановок.

Потребовалось три дня плавания, чтобы добраться до Адеона. Во второй половине дня «Меллани» бросила якорь в трех милях вниз по течению, а две другие баржи зашли в городские доки. Марек и люди Мамаши Улвен подготовили все к возвращению «Меллани».

Когда после полуночи баржа наконец пришвартовалась в городских доках, в прибрежной зоне не было никого, кроме людей Найджела. Три ген-орла, созданных «Небесной властительницей», парили высоко над головой, проверяя, чтобы никто не сунулся в этот район, ни нечаянно, ни преднамеренно.

Найджел стоял на пристани, наблюдая за операцией извлечения клеток. АНС-дроиды не стали возиться с краном. Их объединенный текин поднял клетки с яйцами из трюма и перенес на две повозки, устроенные особым образом. Клетки были закреплены на местах и немедленно накрыты полотнищами холста. АНС-дроиды держали их под особо плотным пологом, аккуратно направляя повозки вперед по пустым улицам Адеона в сопровождении остальной группы верхом на земных лошадях.

Седьмой сарай специально соорудили для хранения в нем яиц. Снаружи здание выглядело обычной деревянной постройкой, но под внешним слоем досок находилась еще одна стена – саманная, толщиной в метр, с внутренней стороны выложенная кирпичом. Крышу держали большие балки из анбора, на них были листы жести, поверх которых располагался полуметровый слой грунта, покрытый обычной черепицей. Для стороннего наблюдателя сарай ничем не отличался от других хозяйственных построек фермы, а быстрое сканирование экстравзглядом не могло проникнуть сквозь усиленные стены. Внутри сарая были устроены две большие отдельные ямы с широкими металлическими корытами на дне, чтобы собрать желтковую жидкость, если (когда) яйца будут вскрыты.

В четыре часа утра Кайсандра стояла наверху у перегородки, разделяющей два отделения, и отчаянно зевала, наблюдая, как яйца опускаются на место. Яркое электричество заливало сарай слишком белым и равномерным светом, только подчеркивая тревожное впечатление от опасных объектов. Электрические кабели были проведены в седьмой сарай от «Небесной властительницы», чтобы питать различные датчики. АНС-дроиды принялись за работу, прикрепляя датчики к яйцам. Кайсандра снова зевнула.

– Иди спать, – сказал Найджел. – Не волнуйся, это теперь на пару дней. Мы не перейдем к следующему этапу, пока не узнаем все, что можно, из пассивного сканирования.

Кайсандра согласно кивнула и отправилась в дом.

Результаты в основном оказались такими, как ожидались, и добавили мало информации к имеющейся базе данных. Биононические волоски не смогли внедриться в яйца через оболочку – вероятно, из-за их нестабильности в среде Бездны. Подробный ядерный анализ определил, что оболочка яиц не органическая. Клеточная структура отсутствовала, молекулярные связи были слишком сложными. Это оказалась искусственная конструкция.

Обреченная на смерть научная команда Лоры Брандт была права: яйца изготавливались деревьями Леса.

Через два дня после того, как они привезли яйца, Кайсандра вместе с Найджелом и Фергюсом снова стояла в верхней части сарая, испуганно глядя вниз на Димитрия, который шел по металлическому полу к клетке. Он был обнажен, резкий свет ярко блестел на его бледной коже.

– Тебе правда надо туда идти? – спросила Кайсандра.

Димитрий остановился у двери клетки и обернулся взглянуть на нее.

– Я не человек. Пожалуйста, не забывай об этом. Поглощение меня яйцом и преобразование дадут много информации.

– Надо полагать, так, – неохотно признала она.

– Ты не обязана на это смотреть, – сказал Найджел.

Кайсандра даже не удосужилась ему ответить. Но она позволила презрению просочиться сквозь ее панцирь.

Димитрий улыбался, вставляя ключ в замок «Исдом» и открывая дверь. Кайсандра глубоко вздохнула, когда он вошел внутрь и закрыл дверь за собой. Текин Найджела повернул ключ, затем маленький медный цилиндр пролетел по воздуху и оказался в руке Найджела.

– Запись, – сказал Фергюс. – Датчики работают с эффективностью восемьдесят процентов. Это не так уж плохо.

К яйцу прикрепили тридцать пять подушечек датчиков, а их тонкие кабели протянулись по металлическому полу к трем управляющим модулям. Другие датчики были прикреплены к решетке клетки и нацелены на оболочку яйца.

– Продолжай, – сказал Найджел.

Димитрий подошел к яйцу так, чтобы встать к нему боком, рядом с изогнутой полосой датчиков.

– Хороший угол, – заверил его Фергюс.

– Запускаю процедуру стирания, – сказал Димитрий.

– Стирания? – переспросила Кайсандра.

– Яйцо поглощает и физическое тело, и воспоминания, – сказал Найджел. – Материалы института недвусмысленно говорят об этом. Процесс похож на процедуру чтения памяти Министерством юстиции Содружества. Я не намерен делиться с паданцем информацией о моих планах. И уж подавно ему незачем знать, что мы собираемся скачать копию его собственной памяти.

– Стирание завершено, – сообщил Фергюс. – Остались только базовые функции.

Когда Кайсандра посмотрела на Димитрия, то увидела, что он тупо смотрит в стенку, будто спит с открытыми глазами. АНС-дроиды никогда не спали.

Найджел сделал шаг в сторону. Димитрий точно скопировал его движение, правой рукой и ногой коснулся яйца и прилип.

Кайсандра судорожно вздохнула.

– Уракус!

Но она стиснула зубы и решительно продолжала смотреть. «Используй логику, а не эмоции, – строго сказала она себе. – Наблюдай, как ученый Содружества. Это эксперимент, только и всего. Ни один человек не пострадает».

Буквально вчера она смеялась и шутила с Димитрием, взволнованная успешным завершением задачи по захвату яиц. Он ей нравился. Неважно, искусственное его тело или нет, он все равно личность.

«Был личностью», – поправилась она. Панцирь Димитрия исчез, и теперь она могла воспринимать его мысли. Происходящее в его голове ненамного отличалось от мыслей животного – основные функции, управляющие живым телом, но ничего большего: ни разумного сознания, ни воспоминаний. Все это ушло, было загружено в «Небесную властительницу». Своего рода смерть.

Плечо Димитрия медленно погружалось в яйцо, его бедро тоже. Датчики внимательно следили за тем, как молекулярная структура оболочки яйца изменилась и стала проницаемой там, где кожа Димитрия коснулась ее.

– Должен быть определенный триггер, – пробормотал Найджел. – Разум внутри яйца должен иметь непосредственный контроль над структурой оболочки.

– Или она чувствительна к прикосновениям, – заметил Фергюс.

– Яйцо разборчиво, – возразил Найджел. – Должно осуществляться распознавание. Иначе оно будет поглощать камни и капли дождя.

Кайсандра сосредоточилась на потоке данных, исходящем от Димитрия. Его медицинские подпрограммы показывали ей, как кожа, втянутая в яйцо, уже начала разрушаться на клеточном уровне. В нее проникали микроорганизмы, которые методично растворяли мембраны клеток кожи.

Голова Димитрия приблизилась к яйцу и начала погружаться в него.

– Так-так, – пробормотал Найджел, пристально следя, как происходит поглощение Димитрия яйцом.

Экзообзор показал Кайсандре организмы яйца, которые пожрали ухо Димитрия, а затем обнажили кость черепа. Он погружался в яйцо все глубже и глубже. Прошло двадцать минут, и половина его головы оказалась внутри. В этот момент яйцо окончательно разрушило участок его черепа над челюстью. Затем остаток костей черепа стал стремительно исчезать, как морозные узоры на окне под теплым ветром. Организмы начали проникать в мозг, образуя длинные тончайшие нити, чьи кончики входили в отдельные нейроны.

– Чрезвычайно изощренное оружие, – встревоженно сказал Найджел. – Биононика Содружества и близко не подошла к таким способностям управления нанобайтами.

– Зачем бы мы стали создавать такое оружие? – ответил Фергюс, тоже с гримасой тревоги на лице.

Почти половина тела Димитрия была поглощена яйцом. Отчет его медицинских подпрограмм показал Кайсандре, что яйцо объело кожу с его руки, ноги и торса. Оно принялось поглощать обнажившиеся мышцы. Ее экстравзгляд ощущал, как желтковая субстанция становится гуще в том месте, где происходит поглощение тела, как образуются более плотные складки – нарастают, подобно вихрям в черной туманности. Пряди вещества начали проскальзывать в проеденные в мышцах отверстия. Из продырявленных вен и артерий толчками выливалась кровь, уходила вглубь яйца и растворялась там. Мысли яйца, прежде безмятежные, начали ускоряться. Кайсандра поймала ощущение выскользнувших странных, изломанных образов и запредельного холода…

– Что происходит? – спросил Найджел. – Это нормально?

Резкость его голоса заставила Кайсандру вздрогнуть. Она посмотрела на него. Найджел хмурился, глядя на безвольное тело АНС-дроида, торчащее из яйца. Из стыка тела Димитрия с яйцом сочилась кровь.

– Он выходит! – рявкнул Фергюс.

Кайсандра потрясенно разинула рот. Процесс шел в обратном направлении. Яйцо извергало из себя тело Димитрия. Она ощущала, как мысли яйца вибрировали, излучая чувство, близкое к человеческой панике.

– Проклятье, – проворчал Найджел.

Кровь теперь лилась вовсю, расплескиваясь по дну металлического корыта. Яйцо избавлялось от наполовину пожранного им тела. Из обнаженных мышц и скользких кровеносных сосудов брызгало желтковое вещество яйца.

Кайсандра поморщилась.

– Уракус! Это ужасно.

– Оно отвергает Димитрия, – сказал Найджел. – Черт, должно быть, в его биохимии что-то несовместимо с яйцом.

– Что?

Раздраженный Найджел бросил на нее недовольный взгляд.

– Извини.

Поток желтковой жидкости резко увеличился и вынес остатки тела Димитрия из щели, изначально созданной скорлупой яйца с целью поглотить его. С тошнотворным жидким хрустом тело упало на пол. Его сердце все еще билось и разбрызгивало длинные струи крови из открытых артерий в ноге и руке. Упали на пол отделенные мышцы, скользя по металлу, будто кровавая рыба.

Кайсандра вскрикнула и закрыла глаза, чувствуя, как в горле у нее поднимается желчь. Долгий миг ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Прежде чем снова открыть глаза, она отвернулась. Перед ней была кирпичная стена седьмого сарая, успокаивающая своей примитивной обыденностью. За спиной Кайсандры стихли последние булькающие звуки.

– И что теперь? – несчастно спросила она.

– Я сохраняю данные в своей ячейке памяти, – сказал Найджел. – Не так уж много данных.

Будто он ее не услышал или ему было все равно. Кайсандра нахмурилась.

– Дай мне руку, – сказал Найджел.

– Зачем?

– Я собираюсь вернуть все назад. Я мог бы смириться с потерей Димитрия, принеси она значительную пользу. Но это не так. Следовательно…

Он протянул руку.

Кайсандра ухватилась за нее, удивившись тому, насколько рука Найджела теплая и вспотевшая. Такая же, как ее собственная. Как и прежде, ее экстрачувства восприняли странные отголоски ее проникновения в скрытую ткань этой Вселенной, пока Найджел проталкивал свои мысли все глубже в слой памяти. Кайсандра скользила сквозь них, сквозь себя, наблюдая за обратной перемоткой событий.

– Остановись, – приказал Найджел.

Кайсандра стояла на краю ямы и смотрела вниз. Обнаженный Димитрий протянул руку, чтобы вставить медный ключ в «Исдом» – замок клетки. Он замер и посмотрел на Найджела.

– Это не сработало, – сказал Найджел.

Какое-то время Найджел загружал данные, которые он сохранил из несуществующего будущего, в юз-дубль Димитрия.

– Черт, – проворчал Димитрий и ухмыльнулся, – неужели я съел что-то не то?

– Думаю, твое тело в недостаточной мере органика, – сказал Найджел. – Как только яйцо начало разбирать твои клетки на отдельные соединения, оно ощутило некоторую неправильность. Надо полагать, там внутри множество встроенных защитных протоколов.

Димитрий бросил на темный шар яйца подозрительный взгляд.

– Хитро. Значит, перейдем к плану Б?

– Похоже, придется.

– Что за план Б? – выпалила Кайсандра. Никто не упоминал о нем до сих пор.

– Мы используем тело, которое не будет отвергнуто, – сказал Найджел.

– Тело? Ты имеешь в виду человека? – Девушка повысила голос, охваченная тревогой. – Ты позволишь человеку быть поглощенным яйцом? Стать паданцем? Это… Это просто…

– Просто ужасно.

– Не смей. Я тебе не позволю.

– Иногда надо сделать что-то неправильно, если потом хочешь выйти на верный путь.

– И все равно нет.

– А если это будет Мамаша Улвен?

Кайсандра побледнела. Задумалась на мгновение.

– Нет, – сказала она, затем добавила более твердо: – Нет, даже она такого не заслужила.

– Интересная моральная дилемма, – сказал Найджел. – Причем души в Бездне фактически бессмертны, а нам крайне необходима информация. Так кто достаточно недостоин, чтобы подойти на эту роль?


Проувелу повезло. Он покинул безопасность трущоб, так как хотел побывать в баре кабачка «Крипшир», который находился в задней части здания с выходом в переулок, ведущий с Брод-стрит, и увидел ее – юную сладкую девушку. Проувел не любил главные улицы, ни в одном городе, ведь там гуляли и ездили все эти люди. Главные улицы всегда чистые и ухоженные, гордость города, и шерифы всегда следят, чтобы никто не наделал неприятностей. Но кроме них есть улицы поменьше, там человек может ходить, не привлекая внимания. Они подходят для людей и дел того сорта, какие он предпочитал.

Он уже открыл дверь бара, когда увидел ее в конце переулка. Лет восемнадцать-девятнадцать. Длинная развевающаяся изумрудно-зеленая юбка, белая блузка со множеством пуговиц, расстегнутых, чтобы показать отличные сиськи. «Она нарочно это делает. Шлюха». Рыжие волосы рассыпались у нее по спине, чистые и блестящие. Веснушчатая кожа, прекрасный чистый цвет лица. Солнечная улыбка с видом счастливой уверенности. Милашка. Ах, какая милашка.

Проувел оценил манящие перспективы одним быстрым взглядом, прежде чем девушка скрылась из виду. Он совершил идеальный разворот на сто восемьдесят градусов и двинулся прочь от бара. Человек должен пользоваться возможностью, когда таковая представилась. А он теперь сразу видел открывающиеся возможности. Шагая по переулку, мужчина телепнул свою мод-птицу, которая кружила высоко над головой. Птица накренилась и скользнула вдоль Брод-стрит. Он смотрел ее глазами.

Девушка несла на плече большую полную сумку. «Выходила по магазинам. Сумка полна – значит, она идет домой. Куда? Где ты живешь, сладкая?»

Проувел поспешил вперед закоулками, держась более-менее параллельно Брод-стрит. Прекрасная девушка шла, направляясь к западному концу города, дальше от реки. Проувел почти не помнил, что за город вокруг, просто очередной набор причалов и домов, протянувшийся вдоль берега притока Нубейна, – один из сотен. Его охотничьей территорией был весь речной бассейн. Добраться сюда не составило труда, а шерифов волновал только их участок.

Девушка свернула на боковую улицу, приблизившись к нему. Он невольно заулыбался. Удача. Когда человек заслужил, удача течет к нему потоком. «Пусть она направится в конюшни. Прошу тебя, добрая Джу. Пожалуйста».

Проувел почти пробежал последние двести метров до конюшни. Он уже сидел в седле своей мод-лошади, выезжая из главных ворот, когда девушка только пришла.

«Да. О да, сегодня Джу улыбается мне».

Проувел двинулся по дороге прочь от города. Через километр начались аккуратные поля, а дорога здесь раздваивалась. Он остановился в нерешительности. Мод-птица показала ему, как сладкая на земной лошади покидает конюшню, сумка приторочена к седлу сзади. Она живет где-то в деревне. В хорошем, зажиточном фермерском доме. Сладкая была из девушек такого типа.

Проувел принял решение. Он выбрал левую дорогу, обсаженную высокими золотыми соснами. Позади него мод-птица лениво скользила в воздушных потоках, приглядывая за сладкой. Даже если девушка выберет правую дорогу, это не имеет значения: он поедет быстро и наверстает упущенное. Но если она повернет налево – ну, все будет еще проще.

Похоже, Джу продолжала благословлять Проувела. Девушка добралась до развилки и без колебаний свернула на левую дорогу.

Так близко к городу дорога была еще довольно оживленной. На пути попадались лошади, повозки, даже несколько пешеходов. Проувел ехал дальше, держась примерно на километр впереди сладкой, пока не оказался в долине с крутыми склонами, густо поросшими лесом. Полуденное солнце жарко сияло над головой, воздух был сухим и неподвижным. Когда Проувел наконец спешился, он весь вспотел. Его мод-птица устремилась вперед, зоркие глаза обшаривали дорогу в поисках путников. Потрясающе удачный день. Вокруг ни души: ни одинокого всадника, ни фермерской подводы. На много километров они были на дороге одни, он и сладкая. Он отнесет ее через густые деревья в долину, и никто этого не увидит. Ему даже не понадобится затыкать ей рот, как иногда приходится делать. Никто не услышит ее крики.

Когда девушка показалась из-за ближайшего поворота, Проувел наклонился, словно осматривая копыто своей лошади. Ничего подозрительного. Просто очередной путник, у которого что-то случилось. «Ты же видишь, сладкая, тут нет ничего плохого. Не бывает ничего плохого на дороге домой, где ты проезжала сто раз в жизни. В своей прекрасной молодой жизни. Здесь ты в безопасности».

– Что-то случилось? – спросила девушка, когда ее лошадь подошла поближе.

Проувелу даже не нужно было отвечать. Она перекинула ногу через седло и спрыгнула с лошади.

«Такая сильная. Такая ловкая».

Он выпрямился под сенью высоких золотых сосен и оскалился в голодной улыбке. Именно в этот момент девчонки обычно начинают понимать, что не все так невинно. Он не питал иллюзий по поводу своей внешности. Сломанный нос, недостающие зубы, потертая одежда. Большинство людей инстинктивно сторонятся таких, как он. Молодые девушки в особенности.

– Как мило, что ты остановилась.

Ее улыбка все еще была полна уверенности.

– Именно то, чего ты хотел? – деловито спросила она. – Чтобы я сошла с лошади. В пустынном месте. Никого вокруг. Идеально для твоих целей, верно?

Рука Проувела скользнула по грязной рубашке к пистолету под курткой. Что-то пошло неправильно. Совсем неправильно. Он посмотрел вокруг глазами мод-птицы. Но ничего не изменилось: они были совершенно одни.

– Идеально для чего?

– Тебя зовут Димал. Или Проувел. Может быть, Финбал. Я не знаю точно. Имена разные в большинстве случаев, но описание подходит.

– Кто ты такая, черт тебя подери?

– А ты обычно спрашиваешь имена своих жертв?

Проувел вытащил пистолет и направил на нее одним плавным движением. Поразительно, но она даже не вздрогнула.

– Ты что, подстава от шерифов? Отвечай, сука. Ты пожалеешь, если не ответишь.

– Уракус, нет! Если бы шерифы про меня знали, они бы тебя наградили за сообщение обо мне. Уж Капитанская полиция точно бы наградила.

Он щелкнул предохранителем, получив удовольствие от громкого звука. Пусть сука поймет: он не блефует. Даже самый сильный панцирь не выдержит пули.

– Говори, ты!

– Я знаю, что ты изнасиловал одиннадцать девушек за последние два года. Еще, я полагаю, именно ты убил три фермерские семьи, когда грабил по ночам их дома. И шерифы подозревают тебя в убийстве еще двух семей. Вдоль притоков Нубейна было совершено множество грабежей на дорогах с применением насилия. Это все сделал ты? Я права?

– Ты много знаешь, – прорычал он. – Но девушек было семнадцать. И ты станешь восемнадцатой, самая сладкая из всех.

Она серьезно кивнула, будто только что вычитала подтверждение факта в библиотечной книге.

– Так я и думала.

Проувел потерял изображение из глаз своей мод-птицы.

– Что?!

Он машинально поднял взгляд. Обычное зрение и экстравзгляд показали, как его мертвая мод-птица падает из когтей огромной хищной птицы, которая все еще двигалась вниз в убийственном нырке за добычей.

Что-то врезалось Проувелу в грудь. Его отбросило назад с такой силой, словно его ударил самый мощный в мире текин. Беспомощно всплеснув руками, мужчина рухнул на землю. Из точки удара на груди вырвалась страшная боль, и он закричал. Но, преодолевая боль и ужас, он все же сумел поднять пистолет и направить его на суку из Уракуса. Из рукава ее блузки торчала небольшая металлическая яйцевидная штука, удерживаемая чем-то вроде тонкого белого щупальца. Все вместе выглядело безумно, но Проувел сразу понял, что перед ним оружие. Эта штука выдала зеленую вспышку – и неведомая сила разорвала руку, в которой он держал пистолет. Кровь брызнула ему на лицо и куртку. Он в ужасе уставился на искореженный остаток своей руки и снова закричал, теперь истерически-пронзительно.


– Я же просил взять его неповрежденным, – возмутился Найджел, когда он, Рассел и Димитрий подъехали на подводе к Кайсандре три минуты спустя.

Девушка хмуро уставилась на него.

– Хочешь, чтобы я вернулась в прошлое и попробовала еще раз?

– Нет, не надо, – бодро сказал он. – И так сойдет. Наверное.

Найджел с Димитрием обменялись такими взглядами, словно происходящее их забавляло.

Проувел валялся без сознания на дороге. Кайсандра распылила на его раненую руку слой синтекожи намного толще обычного.

– Он почти не поврежден. Думаю, даже два пальца на руке остались целыми. Я просто перестаралась с силой разряда.

Найджел быстро обнял ее.

– Вот моя девочка. Ух! Ты растешь.

– У меня нет выбора.

Димитрий и Рассел подняли безвольное тело Проувела и понесли его к подводе.

– И что? – спросил Найджел. – Он достаточно недостоин?

– Да, – признала Кайсандра. – Он в самом деле гордится тем, что сделал. Тем, что он собой представляет. Я… Я этого не ожидала.

– Я постоянно говорю тебе: во вселенной полно плохих людей.

– Да. Говоришь.

– Ты злишься на это? Не злись. Я всегда прав, ты же знаешь.

– Я не уверена, что меня больше беспокоит, – сказала Кайсандра. – Сам факт существования Проувела или твоя осведомленность о том, где его найти.

– Да ладно, мне было не так-то легко. Ты в этой одежде целую неделю разгуливала по городам взад-вперед.

– Но ты знал, в каких городах его можно встретить.

– Шаблоны, – сказал Найджел. – Все сводится к шаблонам. Получив шаблоны, ты можешь предсказать, что произойдет. Когда-то давно финансовый сектор превратил распознавание образов в науку. Целые национальные экономики были ставками в этой игре.

– И ты получил их из записей шерифов, – восхищенно сказала она. – Потрясающе.

– Они дали мне обобщения. Ты сделала все остальное. Не преуменьшай свое участие.

Кайсандра смотрела, как Димитрий и Рассел сгружают Проувела в заднюю часть подводы и набрасывают на него полотно. Димитрий спрыгнул вниз. Рассел повернулся, поедая девушку глазами, затем увидел, что она в свою очередь смотрит на него. Мужчина поспешно отвел взгляд и усилил панцирь, желая скрыть пробивающееся чувство вины. Хоть Рассел и был беззаветно предан Найджелу, принуждение не подавляло прочие его инстинкты.

Кайсандра посмотрела на свою грудь, вздохнула и принялась застегивать блузку.

– Как ты это назвал?

– Пуш-ап, также известный под именем «вандербра», – сказал Найджел. – Эту штуку придумал один мужчина, насколько мне известно.

– Честно?

– Их стали делать еще до моего рождения. Представь себе, прошла тысяча лет, а они все еще популярны в галактике.

– Неудивительно, – пробормотала она. – Даже не пойму, как это получается. У меня на самом деле не такие большие…

Она раздраженно покачала головой, зная, что ее щеки покраснели.

– Снимешь его, как только мы доберемся до дома.

– Да. Точно. Так я и сделаю. Наверное.

Кайсандра подозрительно прищурилась – и нахмурилась при виде ужасно самодовольной ухмылки Найджела.


Двухдневное путешествие вернуло компанию на ферму Блэр. Они поместили Проувела в медицинскую капсулу сразу по прибытии. Капсула до некоторой степени восстановила его руку, прижгла поврежденную плоть и восстановила два оставшихся пальца. Чтобы вырастить замену потерянным пальцам, понадобилось бы по крайней мере две недели – если в Бездне это вообще получится сделать. Найджел даже не собирался проверять.

Кайсандра посмотрела сверху вниз на грабителя, насильника и убийцу, пойманного ею. Его тело наполовину покрывали серебряные усики, которые высовывала капсула. Будто он был связан.

– Что скажешь? – спросил ее Найджел.

Кайсандра посмотрела на него поверх капсулы.

– Ты действительно спрашиваешь моего одобрения?

– Хотелось бы его получить.

– Сделай это, – твердо сказала Кайсандра.

Бьенвенидо станет лучше без Проувела. В том не было сомнений – и неважно, какую брезгливость у нее вызывали планы Найджела.

Найджел дал медицинской капсуле ряд инструкций. Вокруг головы Проувела появилось больше серебряных усиков, и они начали проникать в его череп.

– Так же, как делает яйцо, – пробормотала она.

– Да, есть неприятное сходство, – согласился он и приказал закупорить поверхность капсулы. Малметалл закрылся.

Кайсандра не стала пользоваться экстравзглядом, чтобы увидеть происходящее внутри. Она знала и так. Стирание личности было давно известно в Содружестве, хотя в последнее время суды редко используют эту процедуру, заверил ее Найджел.

Медицинская капсула проникала в мозг Проувела, ее активные биононические нити искали нейроны, содержащие его память. Медленно и неумолимо, с помощью химических манипуляций, воздействия наркомемов и непосредственного физического проникновения в нейроны, его воспоминания будут изгнаны. Вместе с этим его личность испарится. Человек по имени Проувел перестанет существовать. Процесс не оставит ничего, кроме совокупности органов и костей, управляемых первичными рефлексами. Живой труп.


Днем позже обнаженное бесчувственное тело стояло перед клеткой с яйцом паданца в седьмом сарае – как жуткое повторение неудачной попытки Димитрия быть поглощенным яйцом. А рядом с телом стоял сам Димитрий, телепатически подавая поток команд в пустой мозг, чтобы работали нужные мышцы и тело сохраняло вертикальное положение.

АНС-дроид открыл клетку и, мысленно управляя телом Проувела, провел его через дверь. Медный ключ запер замок «Исдом». Следуя телепатическим инструкциям, тело медленно повернулось лицом к изогнутой поверхности темного шара. Ноги раздвинулись в стороны, руки поднялись, словно фигура готовилась обнять яйцо. Димитрий скомандовал телу наклониться вперед, и оно коснулось поверхности яйца одновременно корпусом, руками и бедрами – которые немедленно прилипли.

Наверху, над двумя оборудованными ямами, Кайсандра вздрогнула точно так же, как в прошлый раз. Яйцу потребовалось сорок минут, чтобы полностью поглотить тело. Датчики следили за процессом настолько дотошно, насколько могли: ультразвуковое исследование и сканирование плотности отслеживали происходящие одновременно процессы разборки тела и сборки его копии. Экстравзгляд обнаружил несколько дополнительных фактов – то, как желтковая субстанция закручивалась вихрями и преобразовывалась, и то, как конденсировались мысли паданца из смутных волн сознания, которые пронизывали желток.

Через пять часов после того, как тело Проувела погрузилось в яйцо, темная оболочка стала терять прочность. Она прогнулась и треснула. Трещины стали расходиться, полилась желтковая жидкость. В металлическое корыто дна ямы выплеснулась клейкая волна, и последние куски обмякшей оболочки осыпались вокруг твердого ядра, которое теперь стояло вертикально в центре.

Идеальная копия тела Проувела, блестящая от жидкости, сделала глубокий вдох. Психический панцирь был прочным и непроницаемым, скрывая все мыслительные процессы, происходившие в его дублированном мозгу. Глаза открылись. Рука, на которой осталось лишь два пальца, стерла с лица густую жидкость. Голова медленно повернулась, оглядывая яму, вслед за веерным сканированием экстравзгляда. Затем взгляд паданца сфокусировался на Найджеле, Кайсандре и двух АНС-дроидах, стоявших над ямой.

Найджел тонко улыбнулся.

– Добро пожаловать в ад, – сказал он.

Паданец завизжал – то был неартикулированный визг, слишком громкий для настоящего человеческого горла. Он подбежал к решетке клетки и врезался в нее. Его отбросило назад. Паданец еще раз взвизгнул и схватился за решетку, яростно дергая прутья. Кайсандре показалось, будто железо чуточку прогнулось. Но ни за какие блага она не подошла бы поближе, чтобы проверить догадку.

Димитрий и Фергюс спрыгнули в яму. Паданец упал на корточки и пристально наблюдал за ними.

– Интересно, – подумал вслух Найджел. – Это очень человеческая защитная поза. Похоже, мы очистили подсознание Проувела не вполне основательно.

Кайсандра почти забывала дышать. Она со страхом наблюдала, как Димитрий открыл замок и распахнул дверь клетки. Паданец вышел из клетки, переключая свое внимание с одного АНС-дроида на другого, готовый отразить их нападение.

Фергюс поднял толстую металлическую трубку и выстрелил из нее свернутую ловчую сеть. Паданец попытался отскочить в сторону, размахивая текином, чтобы отвести летящее в него темное облако тросов. Димитрийтотчас перехватил его текин своим. Паданец уплотнил панцирь, желая защитить себя. Но его текин был отклонен на достаточное время – и ловчая сеть со свистом обрушилась на него. Паданец упал на землю, пытаясь отбиться от тросов, но сеть медленно и неуклонно сжималась. Через несколько секунд тот, чье тело было когда-то Проувелом, превратился в неподвижный перевитый тросами моток на скользком полу. Но все еще разумный и действующий. Паданец принялся за сеть, пытаясь своим сильным текином разорвать отдельные волокна тросов.

Димитрий шагнул к нему и приложил пластырь-разрядник к шее паданца. Пятьдесят тысяч вольт ударили по телу. Реакции паданца оказались исключительно человеческими – мышцы свело судорогой, зубы стиснулись, легкие с силой вытолкнули воздух в невольном стоне боли.

– Ну, это работает, – удовлетворенно сказал Найджел.

Димитрий снова дал разряд. Тело паданца сотрясалось, насколько это было возможно в ограничениях ловчей сети, пока он окончательно не потерял сознание. Его панцирь исчез. Димитрий отправил ему вариант нейро-мема, разработанный для подавления основных мыслительных процедур паданца – при условии, что они близки к человеческим. Тело обмякло сильнее.

– Он мертв? – с тревогой спросила Кайсандра.

Экстравзгляд Димитрия просканировал паданца.

– Нет.

– Уракус!

– У нас нет времени анализировать его биохимию, – сказал Найджел. – Хотя бы потому, что получить образец крови в его случае адски сложно. Потом пришлось бы экспериментировать, искать работающий анестетик и выяснять, какие дозы использовать. Получилось бы так, словно мы его пытаем. Этот путь быстрый и чистый.

– Я знаю.

«Да, ты прав, как всегда. Отлично сработано».

Фергюс быстро надел шлем на голову паданца.

Если что-то и было пыткой, так именно это, подумала Кайсандра. Найджел не хотел помещать паданца в медицинский модуль «Небесной властительницы». Когда яйцо отвергло Димитрия, Найджел обеспокоился эффективностью нанобайтов паданцев. Сложные молекулярные комплексы клеток паданца, вероятно, могли заразить и испортить технологические системы Содружества, особенно здесь, в условиях Бездны. Поэтому «Небесная властительница» синтезировала особый шлем для биононического внедрения, с активными нитями, почти такими же, как те, что в медицинском модуле проникали в мозг Проувела. Только сейчас процедура проводилась грубее, быстрее и жестче. Без намека на тонкость и деликатность кончики нитей пробили череп и проникли в мозг.

Тело паданца снова вздрогнуло, когда началось проникновение, а затем замерло. Его веки открылись, а глаза закатились, остались видны только белки.

Кайсандра изучала свой дисплей экзообзора, наблюдая за тем, как идет проникновение. Множество нитей пробились сквозь исключительно твердую кость черепа и принялись пробираться по сети нейронов. Мозг заметно отличался от человеческого. Межнейронные синаптические разряды происходили быстрее и точнее.

– Больше похоже на матрицу биопроцессора, чем на хаотическую нейронную структуру человека, – прокомментировал Найджел. – Вероятно, это позволяет работать с более широким диапазоном мыслительных процедур. Мозг выглядит похожим на человеческий, но на самом деле он однороден. В нем нет центров регуляции и, уж конечно, нет гормональных триггеров. Разумно, учитывая, что мозгу приходится приспосабливаться к любой биологической форме, с которой паданцы сталкиваются и которую копируют. Основные мыслительные процедуры могут быть адаптированы для управления любым количеством конечностей и для интерпретации сигналов от любого комплекта органов чувств.

– Динамический диапазон гибкости, – сказал Фергюс. – А значит, они не являются первичной формой своего вида. Это улучшенная версия.

– Как и мы, – отозвалась Кайсандра. Она слегка улыбнулась Найджелу. – Ты сказал, что мои гены – гены прогрессоров. Ключ в названии. Мой геном был изменен по сравнению с геномом моих предков. Предположительно, улучшен.

– Я рассуждал о менталитете, но да, – одобрительно сказал Найджел. – Раса не может выйти в галактику и не изменить себя в некоторой степени. Это, можно сказать, обязательное условие для прогрессивных разумных существ.

Димитрий кашлянул:

– Окайзены этого не сделали.

– Я же сказал – прогрессивных, – ровным тоном ответил Найджел.

Потребовалось два часа, чтобы завершить первый этап процедуры внедрения с развертыванием нитей. Их позиционирование управлялось непосредственно интел-центром «Небесной властительницы», он зондировал и исследовал нейронную структуру паданца, куда нити вторгались. В конечном итоге нити распределились так же равномерно, как и систематические нервные пути мозга. В отличие от процедуры, примененной к Проувелу, здесь химическое вмешательство было невозможно. Пришлось положиться на нейромемы и подрывные мысли. В течение следующих шести часов интел-центр занимался расшифровкой основных мыслительных шаблонов паданца, проводя различие между активными процедурами логических рассуждений и более глубокими встроенными воспоминаниями, которые подмешивались к функциям разума, – отдаленным эквивалентом человеческого подсознания.

Построив картину мозга паданца, интел-центр создал ее цифровую симуляцию и начал загружать в нее мысли паданца.


У паданца не было воспоминаний, как их понимают люди: воспоминаний о взглядах, звуках и ощущениях со всеми сопутствующими им эмоциями. Его воспоминания скорее походили на осознание своего бытия и цели. Он осознавал себя благодаря истории, которая стала биологическим императивом его вида. Каждой ветви его вида.

Они возникли где-то в Млечном Пути. Паданец не знал, где находится звезда, давшая им жизнь. Не знал и того, давно ли его раса вышла в космос и начала перемещаться через межзвездное пространство, хотя внутри его сущности ощущались отголоски огромных расстояний и времени. Одна ветвь их вида стала сама космическими кораблями, несущими свою сущность через пространство пустоты. Огромные существа, извлекающие энергию из пространства-времени как такового, скручивающие гравитационные поля, чтобы продвигаться вперед на скорости, довольно близкой к световой. Экспансия сделалась их судьбой, их целью и смыслом существования.

Когда существа достигли ярких новых звезд, к которым стремились, то обнаружили, что биосфера многих планет несовместима с первоначальной химией их тел. Они не стали браться за огромную задачу по изменению враждебных планет, но зашли еще дальше в процессе слияния с освобождающей их нанотехнологией, и их тела стали еще более податливыми, легко адаптируясь к новой среде. Существа формировали самих себя с целью составить прямую конкуренцию существующим на планетах жизненным формам, сопротивлявшимся их завоеванию.

Безудержная волна колонизации порождала бесчисленные конфликты и толкала их на еще большие изменения, еще большие отклонения от первоначальной физической сущности. Так возникла способность к мимикрии, вершина их основанной на нанотехнологиях эволюции, позволяющая более агрессивно и коварно вторгаться в новые миры. Корабли оставались на орбите новооткрытых планет и сбрасывали рой яиц, которые поглощали исконных обитателей планеты, копировали их форму и порождали поколение подменышей. Когда их раса становилась доминирующей, уничтожив местных конкурентов, последующие поколения возвращались настолько близко к своей истинной форме, насколько позволяли условия планеты, и жили жизнью хозяев своей новой территории.

В какой-то момент экспансии их расы стая кораблей была захвачена Бездной. Адаптация здесь оказалась трудной, но все равно продолжалась. Мотивацией служил страх, поскольку паданцы вскоре поняли цель Бездны. Подобно тому как они сами поглощали и уничтожали множество звездных рас, Бездна собралась поглотить их и тем самым ускорить их развитие до постфизического состояния, пригодного для дальнейшего поглощения ее Ядром.

Некоторые паданцы адаптировались до предела, позволенного их природой. Они искали нишу в этой новой и странной метаэкологии и нашли, взяв на себя роль симбионтов Ядра. Они стали небесными властителями – проводниками, уносящими в Ядро достигшие самореализации души и помогающими новичкам в Бездне найти подходящие для их обитания области.

Другие продолжали существовать как прежде: забрасывать яйцами других несчастных пленников Бездны, пожирать жизни и культуры – до того момента, пока им не удастся стать самими собой. Проживать свою жизнь под постоянным давлением Бездны, чтобы самореализоваться и отдать свою сущность ее Ядру.

Те, кто обрел форму космических кораблей, боролись против заточения своей расы в Бездне. Они использовали свою врожденную способность локально искажать пространство-время, пытаясь изменить природу Бездны и силой вырвать у нее путь на свободу. Но, по всей видимости, это не сработало.

– Лес, – тихо сказала Кайсандра. Она присоединилась к Найджелу на веранде. Время близилось к рассвету, и над горизонтом было видно серебристо мерцающее пятно Леса. Найджел пристально смотрел в том направлении, позабыв про стопку бренди в руке. – Лес и есть те самые космические корабли паданцев, которые пытались сбежать, да?

– Да.

– Значит, это правда, – сказала она. – Никто не может отсюда вырваться. Если они при всем своем могуществе не смогли сбежать из Бездны…

– Они напортили и напутали. Искажение, которое они генерировали, создало нечто вроде петли в локальном слое памяти. Они застряли в прошлом. Точнее сказать, память Леса относится к прошлому.

– То, что случилось с Лорой?..

– Да. Как только четырнадцатый шаттл вошел в Лес, он застрял в этой петле. В слое памяти есть участок, подраздел, циклически повторяющий события, которые происходили с Лорой в течение двадцати семи часов и сорока двух минут. Он воссоздает ее и заставляет ее вместе с товарищами по научной команде каждый раз переживать один и тот же отрезок их экспедиции. Проклятье, они проживают заново одни и те же куски по двадцать семь часов и сорок две минуты на протяжении трех тысяч лет. Это… это просто… о черт!

Кайсандра нахмурилась. Масштабы ужаса не поддавались воображению.

– Но почему все экзоподы и тела в Пустыне Костей имеют одинаковый возраст? Каждый раз, когда Лора покидает Лес, она приземляется на Бьенвенидо, значит, это должно происходить через равные промежутки времени.

– Парадокс. Путешествие во времени невозможно, и Бездна за пределами искажения, порождаемого Лесом, пытается нормализовать окружающую среду. Насколько я могу судить, каждый раз, когда происходящее с Лорой повторяется, цикл происходит в памяти Бездны трехтысячелетней давности, искаженной Лесом. С точки зрения Лоры, это выглядит солипсизмом, который она разделяет с единственной персоной – с самой собой. И каждый раз, когда одна из нее умирает внутри искаженного сегмента памяти, слой творения интерпретирует события как произошедшие в далеком прошлом Бьенвенидо.

– Но события происходят на самом деле? – спросила Кайсандра. – Они реальны?

– Для нее – да. Но не для нас. Лора не существует в нашем времени, в нашем сегменте реальности Бездны. То, что происходит с ней – с каждой версией ее, – должно было случиться в прошлом. Поэтому, когда ее жизнь заканчивается и цикл выбрасывает ее последний труп, тело мгновенно превращается в кусок прошлого, которого никогда не было. Таким образом Бездна за пределами петли пытается подвести баланс и сделать настоящее таким, как должно, желая нейтрализовать парадокс. – Найджел хищно усмехнулся. – Некогда на Земле имелась похожая история: креационисты утверждали, будто окаменелости динозавров тысячи лет тому назад заложил господь бог. Дерьмо, как бы им понравился здешний расклад!

– Уракус! И она все еще продолжает переживать это все?

– Да. Где-то, в каком-то участке слоя памяти, Лора, Аянна, Ибу, Рохас и Джоуи – все они пережили одну и ту же последовательность событий более миллиона раз.

Кайсандра закрыла глаза, вспоминая гору экзоподов и чудовищный спекшийся слой мумифицированных тел.

– Значит, сейчас, в эту самую минуту, в том искаженном куске слоя памяти Лора пытается сбежать с места приземления экзопода и пересечь пустыню на самодельной тележке?

– Да. Или же она ждет у подножия горы экзоподов, готовясь убить следующую Лору, которая спускается с неба, – мы видели свидетельства того, что она сделала это много раз. С другой стороны, учитывая нынешнюю высоту холма, большинство Лор либо погибнут, либо искалечатся, когда их экзоподы приземлятся на вершину и рухнут вниз. В любом случае каждый раз она умирает и ее личная часть цикла заканчивается.

– Ты должен остановить это. Должен освободить ее.

Найджел сделал глоток бренди. Он неотрывно смотрел на Лес.

– Я знаю.

8
Хотя Кайсандра считала, что стала намного более искушенной и опытной, новое посещение Варлана все равно привело ее в восторг. Сутолока и суета большого города, его запахи и психические всплески – то, с чем никогда не сравниться бедному старому Адеону. Размер тоже впечатлял; даже трущобы здесь разрослись обширнее. Глядя на столицу с новыми знаниями и пониманием, Кайсандра видела: размер давал городу силу и власть, экономическую и политическую. Варлану изначально предназначили роль центра железнодорожных и речных торговых путей континента. Порты, вокзалы, заводы, банки, штаб-квартиры Капитанской морской пехоты и Меорского полка, резиденция Национального совета и прочих государственных органов – все находилось здесь. Варлан был настоящей столицей.

– Нельзя изменить Бьенвенидо, не изменив первым делом Варлан, – заявила Кайсандра.

Она стояла на балконе в номере отеля «Решида», устремив взгляд поверх пышных зеленых просторов травы и деревьев Бромвель-парка. По другую его сторону продолжались улицы и здания, драпировавшие местность кирпичом и камнем. До самого берега реки тянулись крыши, жесткие угловатые волны синеватого сланца и красной глиняной черепицы. Лес высоких промышленных дымовых труб рос на северо-востоке города, напоминая столбы для гигантской безумной крыши, которую сумасшедший капитан так и не смог построить. Трубы выбрасывали густые фонтаны дыма, накрывавшие плотной тенью весь тот район.

– Вот моя девочка, – сказал Найджел из гостиной.

Нельзя было назвать ее мысли откровением. Кайсандра всегда это знала. Теоретически. Но ей понадобилось посмотреть на город – вид сверху – собственными глазами, чтобы по-настоящему понять концепцию.

– Здесь все так закоснело, – пробормотала она.

– Нужно начать с малого и продолжать двигаться.

Кайсандра улыбнулась и вернулась в гостиную, где было немного прохладнее.

– Я думала, ты скажешь: нужен всего один камешек, чтобы столкнуть лавину.

Найджел поднял бровь.

– И кто у нас нынче всезнайка?

Девушка упала в шезлонг, театрально раскинув руки.

– Насколько иначе все будет, если дать миру истинную демократию? Людям все равно придется платить налоги, чтобы финансировать полки, ведь паданцы никогда не прекратят падать. Они не способны остановиться. Такова их сущность.

– Я должен вернуться в космос. Это первый этап. Когда «Небесная властительница» окажется там, я смогу что-нибудь сделать с Лесом.

– Но ты не можешь вернуться в космос. – Кайсандра замолчала, пораженная тревожной мыслью. – Разве только ты вернешься в тот момент, когда еще не приземлился на планету.

– Если бы я мог вернуться, я бы так и поступил, потому что тогда все изменилось бы, и твоя судьба в том числе. Но я не могу зайти так далеко назад во времени. Должно быть, мне чего-то не хватает, какого-то аспекта техники Эдеарда, который я не понял. Или же мой разум просто недостаточно силен. Опять-таки, может статься, в данной части Бездны это сложнее делать.

– Из-за того, что Лес делает со слоем памяти?

Найджел пожал плечами.

– Это лучшее из предположений. И моя самая большая надежда, потому что она делает Лес очень важным.

– В каком смысле важным?

– Лес повреждает Бездну. Делает то, чего прежде никому не удавалось.

– Это нам поможет?

– О да! Нам очень не хватает данных, которые получила Лора Брандт о квантовых искажениях в Лесу. Если мне удастся должным образом проанализировать эффект, наши союзники райели смогут использовать его. Их ресурсы намного мощнее, чем у паданцев.

– Райели смогут вытащить нас отсюда?

Найджел поднял руки.

– Мы сейчас говорим о бесконечно малых шансах. Но опять же, если бесконечная малость – это все, за что можно ухватиться…

– Тогда давай так и сделаем. Каким образом мы можем вернуть «Небесную властительницу» в космос?

– Я думал об этом. Проблема в антигравитационных установках. Они глючили всю дорогу, а с момента приземления антигравы не работают. Но установки инверсной гравитации работали и работают по-прежнему. Не слишком хорошо: они не способны дать толчок, необходимый, чтобы поднять корабль с планеты, – и все-таки они действуют. Если бы удалось каким-то образом поднять «Небесную властительницу» на приличную высоту, там уже можно использовать инверсную гравитацию для выхода на орбиту.

– Значит, нужно что-то, способное разогнать «Небесную властительницу» на первом этапе?

– Ага.

– Нельзя ли привлечь небесных властителей?

– Не вижу, каким образом.

– Скажи им, что поможешь Лесу.

– Даже если они поймут концепцию, не забывай, они – это ветвь расы паданцев, которая идеально адаптировалась к Бездне. Им ни к чему перемены.

– Ох, точно. – Кайсандра раздраженно поджала губы. – Уракус!

– Я думал о чем-то настолько простом, чтобы Бездна на него не влияла.

– О чем?

Найджел зловеще улыбнулся.

– Проект «Орион». Это вам не просто так.

– Проект «Орион»? Что это?

– Нечто в высшей степени прекрасное и настолько же безумное. Включая много атомных бомб. Но не волнуйся, я не воспользуюсь ими на самом деле. Есть несколько более рациональных вариантов в наших обстоятельствах. Мы проведем эксперименты и посмотрим, какой вариант окажется эффективнее всего.

– Сколько времени это займет?

Ее слова прозвучали слишком нетерпеливо и по-детски.

– Я не знаю, я еще не решил, какой системы двигатели тестировать. Мне нужно…

– …больше информации, – с раздражением сказала Кайсандра. – Да, я знаю.

– Все стоит дороже и тянется дольше, чем было задумано. Тебе пора бы к этому привыкнуть.


Найджел и Кайсандра шли вдоль ограды, отделявшей Капитанский дворец от остальной части города. Перед дворцом, там, где величественный фасад смотрел вниз на бульвар Уолтона, располагалась большая открытая мощеная площадь. Публика могла ежедневно наблюдать за дворцовой охраной, обходившей плац, а два раза в неделю там устраивали церемониальный парад морские пехотинцы. Но, если обходить дворец дальше, кованая ограда уступала место высокой каменной стене, защищающей дворцовые парки от случайного наблюдателя. Стену венчала огненная сосна – колючий оранжево-алый кустарник, напоминающий каскад пены, в шипах которого заключался яд, мучительный и смертельный для человека. А еще камень был достаточно толстым, чтобы большинство людей не могли увидеть происходящее внутри. Мод-птицы, принадлежащие отряду Дворцовой гвардии, непрерывно патрулировали воздушное пространство дворца, не позволяя приблизиться чужим мод-птицам, и те не могли передать любопытствующим гражданам картины безнравственного образа жизни, которому, по слухам, предавалась семья Капитана среди прекрасных парковых дорожек, фигурно стриженных деревьев, богато украшенных прудов и тенистых полян.

Улица, пролегавшая по периметру дворцового комплекса, непосредственно примыкая к его стене, носила название проспекта Мэйборн. Широкая проезжая часть, обсаженная вечнозелеными – точнее, вечносиними – деревьями процилла, и элегантные каменные особняки по другую ее сторону. Закон ограничивал высоту здешних особняков двумя этажами, чтобы оттуда нельзя было заглянуть поверх дворцовой стены. Проспект специально устроили определенным образом: любой, кто слишком долго держался близ стены дворца, привлекал к себе внимание.

Слегка накрапывал дождик, когда Найджел с Кайсандрой двинулись по проспекту Мэйборн, по тротуару вдоль домов. Первоначально особняки были построены аристократическими семьями и богатыми торговцами, которые искали покровительства Капитана. Но поскольку закон о двух этажах не позволял выстроить на проспекте по-настоящему грандиозную резиденцию, со временем многие из них превратились в жилье придворных. Ходили слухи, что несколько особняков в настоящее время служили резиденциями любовниц Капитана, а остальные стали престижными адресами контор компаний, юридических фирм, банков и благотворительных обществ под щедрым патронажем Капитана.

Они остановились возле дома, чьи каменные стены некогда покрывала желтая краска, но от старости дом посерел и покрылся бесчисленными трещинами и пятнами. Латунная табличка у входной двери гласила: «Общество библиографической охраны Университета Варлана». Найджел позвонил текином в колокольчик у входа. Женщина-администратор провела их в зал ожидания на первом этаже, ее панцирь был недостаточно прочным, чтобы скрыть снисходительность, которую она к ним чувствовала. Их появление здесь такое обычное, такое предсказуемое. Недавно разбогатевшие провинциалы в поисках знакомства – любого знакомства – в дворцовой среде. Внесение значительного пожертвования в одну из благотворительных организаций, покровительствовал которым Капитан, становилось началом долгого пути к признанию обществом Варлана.

Заставив подождать четверть часа, администратор провела их в кабинет на втором этаже. Стены квадратной комнаты от пола до высокого потолка были покрыты книжными полками. Единственной брешью в книжном бастионе служило высокое створчатое окно, выходящее на проспект Мэйборн. Перед ним стоял широкий рабочий стол из яблоневого дерева, почти черный от старости. Кулен поднялся со стула, крепко обнял Кайсандру и расцеловал.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала ему Кайсандра. И сказала правду. Его волосы были коротко подстрижены и напомажены в консервативном стиле. На белой рубашке стильным акцентом смотрелся темно-пурпурный галстук. Темно-серый пиджак висел на спинке его стула. – Настоящий столичный клерк.

– Правда? Ты хочешь сказать, я выгляжу унылым, безденежным и несчастным?

– Ну, не настолько плохо.

– Я скучал по тебе, – сказал он.

– Как мило, – проворчал Найджел, усаживаясь. – Мы принесли тебе много информации. Главное, чего мы добились, – это прогресс в изучении паданцев. Они оказались продуктом мерзких нанотехнологий, предназначенным для завоевания планет.

– Потрясающе. А я, со своей стороны, завел в Варлане приличную сеть знакомств плюс некоторое количество приверженцев.

– Приверженцев? – переспросила Кайсандра.

– Людей под принуждением, – сказал Кулен. – Я должен иметь возможность полностью полагаться на ключевых людей, а не просто надеяться, что они поступят так, как я прошу.

– Ох.

Она опустила взгляд, изучая половицы.

– Как только я избавил Бетаньеву от наркотической зависимости, я устроил ее работать в Налоговую службу, – продолжил Кулен. – Там есть и другие, которые отчитываются перед ней, так что налоговые инспекторы вас не побеспокоят.

– Рад слышать, – сказал Найджел. – Что-нибудь еще?

– Несколько политиков из партии «Гражданская заря» рвутся участвовать в предвыборной кампании. У них всегда хватает внутрипартийных ссор за места в Национальном совете. Формально здесь демократия, хотя фактически Бьенвенидо – однопартийное государство: «Гражданская заря» – вот единственная партия, имеющая значение. Существуют оппозиционные партии, но это кучка сброда с несколькими местами в районных советах, которые никого не волнуют, даже избирателей. Я работаю над контактами в радикальном движении, уж какое оно ни есть. Приходится действовать осторожно: они все настолько же параноидальны, насколько преданы делу. Но, думаю, я нашел выход.

– Секс? – предположил Найджел.

– Естественно. Вечное слабое место человека. Еще один фактор, который сдерживает мою работу в этом направлении, – Капитанская полиция. Как ни странно, она достаточно эффективна. Полицейские держат оппозицию под колпаком и выявляют любого, кто способен бросить реальный вызов или хотя бы просто получить поддержку публики. Если хочешь заняться политикой, вступай в «Гражданскую зарю» и проведи следующее столетие, пробивая себе путь наверх по очень коварной лестнице. Не считая политики, я завел приверженцев в банках и даже среди военных. Редакторы новостных листков всегда готовы распространять сплетни, что прекрасно увязывается с десятью шерифами, телепатически поставляющими информацию мне лично – за деньги. И я работаю над следующей задачей: надо внедрить кого-то в полицию Капитана, – но здесь пройдет только вариант с принуждением. Никак иначе, поскольку чертовски многие из них фанатично преданы поддержанию порядка вещей в его нынешнем виде.

– Похоже, ты проделал очень большую работу, – сказал Найджел.

– Благодарю. А! Ты никогда не догадаешься, кто недавно объявился в столице.

– Даже гадать не стану. Кто?

– Капитан Слваста.

Улыбка Найджела была явно циничной.

– Капитан, да?

– Ага. Они повысили его в звании и спихнули в Объединенный полковой совет, где его пылающий юношеский энтузиазм погаснет под гнетом бюрократических процедур.

– Бедняга. Можем ли мы использовать его?

– Он числится в списке тех, за кем я наблюдаю.

– Хорошо. Что насчет дворца?

Найджел кивнул на стену по ту сторону проспекта Мэйборн.

– Удалось добиться реального прогресса.

Юз-дубль Кайсандры сообщил о получении файла от Кулена. Это была запись, которую передал искусственный бусалор, синтезированный «Небесной властительницей». Кулену потребовалась целая неделя только на то, чтобы провести юркого маленького дрона в дворцовый сад. Пока Кулен сидел в своем кабинете «Общества библиографической охраны», фальшивый грызун носился вдоль стены, осматривая трещины. В конце концов он нашел одну достаточно глубокую трещину и проскользнул внутрь, а затем принялся процарапывать себе путь в растворе, соединяющем каменные блоки. Он работал целыми днями, но в конце концов пробрался через стену и попал в сад.

– Все слухи, которые ходят о семье Капитана, правдивы, – официальным тоном сообщил Кулен. – У меня ушло три дня, чтобы провести дрона через сад. Должен сказать, по ночам там царит полнейший разврат.

– Надо это записать, – сказал Найджел. – Ничто так не портит репутацию, как скандал. В нужный момент покажем картины всему городу.

– Отправлю туда сегодня вечером еще одного дрона-бусалора.

Запись продолжала проигрываться, показывая Кайсандре внутренность дворца. Несмотря на то что она видела фасад, она оказалась не готова к богатству комнат внутри. Но Кулен недолго держал дрона в надземной части комплекса. Огромное здание раскинулось над обширным лабиринтом подвалов, хранилищ и туннелей. Кайсандра перенеслась в какое-то кирпичное хранилище. Маленькие глазки дрона, сетчатка которых имела повышенную чувствительность, смотрели на дальнюю стену. Это была выпуклая металлическая поверхность, с возрастом она потемнела и обросла коркой мелких, словно пыль, сосново-зеленых водорослей. Посередине нее располагалась дверь, большая и круглая, обрамленная странной бахромой из рваного металла и чем-то похожим на свисающие клочья резины.

– Плайпластик? – спросила Кайсандра.

В конструкции «Небесной властительницы» это вещество не использовалось, но недавно имплантированные воспоминания Кайсандры пестрели сотнями отсылок к нему.

– Да, – подтвердил Найджел.

– Значит, это…

– Грузовой модуль, судя по всему.

– Верно, – сказал Кулен. – Я нашел еще одиннадцать таких же под дворцом. Дрону-бусалору удалось проникнуть внутрь одного. Он был вычищен до голых стен. И даже стены частично разобраны.

– Полезный материал, – пробормотал Найджел. – Небось теперь подпирает крышу какого-нибудь аристократического особняка.

– Ну да. А потом, две недели назад, я нашел вот это.

Изображение показало другое хранилище, большое, кольцевое, с ребристым потолком. В нем находился крупный эллипсоид из гладких шестиугольных панелей, он стоял на широком конце, подпертый кирпичными опорами. Металлические стойки, которые выступали из перегородок между панелями, выглядели сломанными. Клубки кабелей и труб опутывали объект рваной сетью. Шесть толстых бесшовных труб выходили из панелей вокруг узкого конца и устремлялись вверх, почти касаясь изогнутой крыши хранилища.

– Это потребовало времени, но дрон в конце концов нашел вход, – с гордостью сказал Кулен. – Некоторые сварные швы трубопровода разошлись.

Запись переключилась на странный спектр кобальтово-синего и черного, из-за чего понять масштаб удавалось с трудом. Внутренность эллипсоида была заполнена плотной решеткой опорных стоек, кабелей и проводов в оплетке, что делало картину непонятной. С различных механизмов свисала безжизненная бахрома электромускулов, они походили на жидкость, которая вытекала в темные заливы и затвердела в процессе. Смутные формы лежали каждая в своем гнезде – шары, цилиндры, диски…

– Стоп, – приказал Найджел.

В фокусе записи был длинный цилиндр с узким местом посередине и грибовидной головкой.

– Божья срань! – прошептал Найджел. Его губы тронула кривая улыбка.

– Я подумал то же самое, – сказал Кулен.

Кайсандре хотелось кричать на них и топать ногами, добиваясь ответа, но она хорошо знала правила игры.

– Это все меняет, – сказал Найджел. – Мы должны попасть туда. Они мне нужны.

– Не получится, – ответил Кулен. – Во всяком случае, не так просто.

– А если я вежливо их попрошу?

– Я близко изучил общество Варлана, находясь в городе. Оно крайне консервативно и скользит вниз по кривой деградации в духе декаданса. Ты представляешь, как они тебя примут? Здрасте, Капитан Филиус, я из Содружества. У меня больше знаний, чем у вас, поэтому просто дайте мне то, что мне нужно, а я уж постараюсь вытащить вас всех отсюда – обратно во Вселенную, где у вас не будет ничего из богатства и власти, к которым вы привыкли, где вы окажетесь наравне со всеми остальными.

– М-да, – протянул Найджел и почесал затылок. – Ну, тогда мы соберем команду величайших преступников и совершим преступление тысячелетия. – Он ухмыльнулся: – Наконец появится что-то, сравнимое с Великим ограблением через червоточину в 2243 году. Хотел бы я увидеть лицо Оззи при этом известии.

– Я потратил почти три недели, пытаясь провести управляемого дрона размером семь сантиметров в хранилище. Во дворце в любое время дежурят около ста вооруженных охранников одновременно. В пяти минутах ходьбы находятся казармы морской пехоты. И полиция Капитана – не дураки и не слабаки. Я просто не вижу способа реально войти в хранилище, не говоря уже о том, чтобы пронести это все через дворец и доставить к «Небесной властительнице».

– Значит, мы должны избавиться от охранников, морских пехотинцев и полиции.

– И выбрать такое сумасшедшее время, чтобы никто не заметил, как мы вывозим добычу по бульвару Уолтона среди бела дня.

– Ах, черт. Да, ты прав. Прямо сейчас у нас не много вариантов.

Кайсандра сдалась.

– Ладно, вы двое! Скажите уже наконец, что это за дерьмо?

Найджел повернулся к ней лицом, в кои-то веки с выражением неподдельного удовольствия.

– Оружейный отсек «Вермиллиона».

Книга шестая Те, кто поднимается

1
Несмотря на клятву не возвращаться в полк, Слваста радовался встрече со старыми полковыми товарищами. Он оказался в Чаме всего через десять дней после возвращения в Варлан, договорившись о сделке с Найджелом. Сержант Янрис написал ему письмо с просьбой выступить свидетелем защиты в деле рядового Товакара. Как сообщал Янрис, Товакар должен предстать перед военным судом по сумме обвинений в хулиганстве и пьяных выходках. Прокурором должна была выступить майор Рашель. Если Товакара признают виновным, ему грозит увольнение с позором и лишение пенсии.

То, что судить солдата будет майор Рашель, сыграло важную роль в решении Слвасты приехать. Это и еще несправедливость. Товакара, конечно, святым не назвать, но лишить заслуженной пенсии военнослужащего – человека, который выходил лицом к лицу с ужасной опасностью ради безопасности своих сограждан, – ну, именно против такого рода вещей и боролись «Демократическое единство» и их организация в Варлане.

Приезд Слвасты вызвал переполох. Даже старый провинциальный Чам был наслышан о герое Эйншем-сквер и благосклонно встретил своего знаменитого сына. Но в конечном итоге это ни к чему не привело. Показания Слвасты апеллировали к эмоциям; Рашель действовала холодной логикой и приводила юридически безупречные прецеденты. Товакара выгнали из полка и лишили права на пенсию.

После произошедшего Слваста мог бы и не задавать обычные при вербовке вопросы, но привычка и паранойя заставили его все равно выяснить ответы. Правда, о стандартной защите с помощью анонимности здесь речи не шло. Один Уракус знал, насколько сильно разгневается на него Бетаньева из-за столь вопиющего нарушения безопасности. Но Товакар казался абсолютно идеальным кандидатом для их движения, поэтому Слваста сделал ему предложение сопровождать его обратно в Варлан и помочь «Демократическому единству» с кое-какими политически полезными действиями. Товакар не колебался ни мгновения, что заставило Слвасту задуматься. Солдат будет чрезвычайно полезен, когда наконец дойдет (упаси Джу) до использования оружия, которое Найджел согласился им поставлять. В их организации пока насчитывалось не так много отставных военных, а им очень пригодятся люди с реальным боевым опытом. На свой лад Товакар был, бесспорно, верным и надежным бойцом.

Поэтому Слваста пошел и поговорил еще и с Андрисией, а затем с сержантом Янрисом. Успеху его предложения способствовало то, что в Чамском полку настали не лучшие времена после его отъезда. Правда, отряды больше не брали с собой модов на зачистку, но большинство других реформ, проводимых ранее Слвастой, были потихоньку отменены. В полк поступило много новых офицеров из аристократических семей округа – младшие сыновья и дочери, которые не получали дохода от семейных поместий и рассматривали военную службу исключительно как способ поддержания привычного им образа жизни. Чтобы выплачивать повышенное жалованье, в полк стали набирать меньше рядовых солдат. Бригадир Вениз окончательно отстранился от повседневного управления полком, и майор Рашель заняла его место. В результате, когда Слваста возвращался поездом в Варлан, с ним ехал не только Товакар, но также Янрис и Андрисия.

Это оказалась самая удачная его вербовка. Даже Бетаньева согласилась с ним. В конце концов.


Так и получилось: Янрис, Андрисия и Товакар сопровождали его повсюду. Вот и сейчас они стояли вместе с ним на набережной Варлана в мрачных тусклых сумерках, ожидая, пока паром пересечет Кольбал. Лил безостановочный дождь, целые полотнища мелких капель разворачивались из бесформенных серых туч, накрывших город сплошной пеленой. Несмотря на дождь, Слваста обливался потом. Под плащом у него был защитный жилет из дрошелка. Бетаньева настаивала, чтобы он всегда надевал жилет. Как официальный вождь «Демократического единства» Слваста теперь оказался публичной фигурой, и не вся публика восхищалась им. Жилет убережет от любого внезапного нападения.

Дрошелк, впервые поступивший в продажу восемнадцать месяцев назад, оказался удивительным: легкая глянцевая нить, из которой получалась ткань с красивым муаровым отливом. К тому же он отличался фантастической прочностью; раньше на Бьенвенидо не было ничего подобного. Первым делом из дрошелка принялись шить модные платья дамы из высшего общества. Но вскоре станки на ткацких фабриках стали производить более плотные, прочные ткани, способные отклонить клинок. Самый толстый материал вообще считался пуленепробиваемым. Теперь все хотели заполучить одежду из дрошелка. Впервые ткань появилась в округе Гретц. Слваста слегка встревожился, узнав, что дрошелк производят моды. Какой-то формовщик создал новых модов и назвал их мод-пауками – они и производили эту нить. Паук, размером меньше ладони, казался совершенно безвредным. Все в целом грозило осложнениями проводимой Слвастой политике против нейтов. Дрошелк постепенно становился важным товаром, его появление пошло на пользу экономике, пошатнувшейся после уничтожения модов. При том «Демократическое единство» не могло себе позволить открыто выступить против дрошелка: ткачество и пошив одежды из ткани обеспечили большое количество рабочих мест. Пара старых стойл формовщиков в столице уже завезла мод-пауков, приспособив прежние сараи для их размещения, и никто не выразил протест. Слваста ожидал от безобидного с виду начинания новых неприятностей, но Кулен посоветовал ему пока молчать и выжидать подходящего момента.

Даже при непрекращающемся дожде работа в доках продолжалась в привычном режиме. Торговля, великий двигатель города, и без того уменьшила размах в экономически трудное время; нельзя было допустить перебои в потоках товаров из-за какого-то дождя. Поэтому на каждом причале копошились портовые грузчики, при помощи текинов и собственных мускулов загружая и выгружая грузы из множества различных судов. У самых длинных причалов стояли большие трехмачтовые океанские клиперы, с ними соседствовали прочные речные баржи, рыбацкие лодки с холодными трюмами, полными свежевыловленной рыбы, и паровые паромы, пересекавшие реку несколько раз в день, перевозя грузы со станции Виллсден. У нескольких причалов покачивались на волнах огромные плоты из бревен, которые добрались сюда после долгого плавания вниз по реке из восточных предгорий. Паровые краны поднимали толстые стволы на платформы для перевозки по одному. На всей набережной не было ни одного мода. Лошади тянули сильно нагруженные повозки вдоль причалов – земные животные, а не моды.

Любые моды стали теперь поистине редким зрелищем. Шерифы (и полиция Капитана) все еще использовали мод-птиц, парящих в потоках восходящего воздуха над Варданом, чтобы следить за известными им преступниками или подозреваемыми в преступлениях; ходили слухи, будто за толстыми каменными оградами аристократических особняков, защищающими от экстравзгляда, все еще используются мод-обезьяны. Но прошло то время, когда команды модов убирали городские улицы или же выполняли тяжелые работы строительных компаний. Даже кэбмены теперь впрягали в повозки земных лошадей – и повышали цены, вынужденные расплачиваться за новых дорогостоящих животных.

«Демократическое единство» проехалось на гребне волны популярности, которая была вызвана появлением рабочих мест для людей, и новые отделения партии возникли в десятке городов, даже больше. Месяц назад они даже провели свой первый съезд, чтобы официально оформить политику в отношении предстоящих выборов. Слваста стал теперь демократически избранным вождем партии, и его узнавали везде в городе. Поэтому сейчас, стоя с подветренной стороны большого склада в конце пристани Зиберта, он слегка прикрылся пологом, отклоняя экстравзгляды; широкополая шляпа от дождя затеняла его лицо. Громоздкий серый плащ также маскировал отсутствие руки. Никто из работавших на набережной ни разу не взглянул на него, проходя мимо, и он оставался неузнанным посреди самого оживленного района во всем Варлане.

Они вчетвером молча смотрели на паром «Эльмар», прибывающий к пристани по расписанию. Экстравзгляд Слвасты просканировал толпу пассажиров, сгрудившихся под навесом на середине палубы. Не самое веселое занятие, но он не жаловался. Посылки приходили от Найджела почти каждые десять дней с тех пор, как Слваста вернулся с фермы Блэр. Их забирали Слваста, Бетаньева, Кулен или Хавьер – кому в этот момент было удобнее. Не то чтобы они никому больше не доверяли, но…

Рассел стоял ближе к корме парома, где ветром под край навеса задувало дождь. Как и большинство граждан Варлана в тот день, он был одет в длинный темный плащ, скользкий от дождя, и смахивал текином самые крупные дождевые капли с лица и волос. Одна его рука лежала на ручке большого сундука, окованного медными полосами и поставленного на колесики.

– Приготовились, – сказал Слваста.

Андрисия и Товакар разошлись от склада в противоположных направлениях, смешавшись с движением на широкой набережной. Они сканировали окрестности экстравзглядами, готовые поднять тревогу в случае чего-то подозрительного или любой активности полиции. Сам Слваста использовал экстравзгляд, чтобы следить за дождливым небом над головой, опасаясь мод-птиц. Рассел двигался среди пассажиров, один за другим спускающихся с парома по трапу, сундук на колесиках он тащил за собой. Ничем не примечательная фигура, неотличимая от других пассажиров парома в этот непогожий вечер. Добравшись до конца причала, он направился прямо к складу. Слваста и Янрис вернулись туда, где они арендовали на время место для погрузки – благодаря профсоюзу грузчиков – и где их ждал кэб. Рассел довез сундук до самого кэба. Он прикрывал его легким пологом, не давая любопытному экстравзгляду проникнуть внутрь. Янрис уже сидел в кэбе; он высунулся и ухватился за верх сундука. Слваста воспользовался текином и своей единственной рукой, помогая Расселу подтолкнуть сундук вверх и внутрь. Сундук был чрезмерно тяжелым, но втроем они довольно быстро погрузили его в кэб.

– Через две недели в пятницу, – сказал Рассел. – Будут в основном патроны. Прибуду на пароме «Комптон» в пять тридцать пять.

– Кто-то из нас встретит груз, – заверил его Слваста. Он забрался на скамью возницы и телепнул лошади команду.

Рассел ушел обратно в тоскливый вечер, а кэб выкатился на набережную. Через сто метров Слваста притормозил и дал возможность Андрисии забраться внутрь кэба к Янрису, которыйподдерживал довольно плотный полог. Еще через минуту они подобрали Товакара, и тот устроился рядом со Слвастой. Слваста снова приказал лошади двигаться вперед, и кэб поехал быстрее.


Отправившись пешком в район Восточного Фолвича, Бетаньева воспользовалась легким текин-панцирем для защиты от дождя. Из-за ненастной погоды публика большей частью убралась с улиц Варлана, что было некстати. Городская суета обеспечивала полезное прикрытие, когда Бетаньева отправлялась куда-нибудь с заданием.

Но этим вечером получилось иначе. И когда девушка встретилась с Куденом, им пришлось зайти в небольшое кафе. Оставаясь на улице под дождем, они служили бы слишком заметной целью для любопытных глаз. Кафе, располагавшееся за пару кварталов от Исследовательского института паданцев, выглядело довольно мило. Чай и пирожные, которые они заказали, были превосходными, хотя цены ясно демонстрировали посетителю, что он находится в Восточном Фолвиче.

Бетаньева пила уже третью чашку чая. Она взглянула на шоколадное пирожное. Ломтики свежей клубники поверх крема сделали его особенно заманчивым.

– Оно на тебя смотрит, – поддразнил ее Кулен.

– Я не стану его есть. Я и так уже растолстела. Все, что я делаю, – это целыми днями сижу. И ем. Кто бы мог подумать: от революции толстеют!

– Чепуха. Ты выглядишь прекрасно. Как тогда, когда мы встретились.

– Мы ратуем за правду, а ты мне врешь?

– Ложь во благо – не ложь.

– Значит, я и правда толстая?

– Ну, хватит. Я знаю, что ты сильна в логических играх. Если не хочешь это пирожное, я сам его съем.

Он протянул руку.

– Руки прочь! – шутливо возмутилась Бетаньева, но ее веселость тотчас исчезла, как только ее мод-птица заметила карету. – Едет, – предупредила она Кулена.

Низкие облака и пятна тумана обеспечили хорошее укрытие мод-птице. Она держалась высоко над Восточным Фолвичем, быстро перемещаясь от одного участка тумана к другому. В промежутках между ними ее зоркие глаза сканировали мокрые улицы и крыши – потому наблюдение было не непрерывным, зато безопасным. Мод-птица принадлежала члену ячейки девятого уровня, и Бетаньева нашла ее неоценимой в любой операции наблюдения. Она не рассказала Слвасте о том, что использует мода. Его одержимость не допустит исключений, даже для нее.

Со стороны могло показаться, будто Бетаньева и Кулен смотрят друг на друга поверх тарелки с последним пирожным; на самом деле они принимали изображение от мод-птицы. Сквозь серый водоворот моросящего дождя они увидели запряженную земной лошадью длинную черную карету, которая приближалась к надежно укрытому за стеной Исследовательскому институту паданцев. Карета остановилась и подождала, пока откроются наружные ворота, а затем въехала в крытый переход, начинавшийся от самых ворот.

«Понятно, они должны быть очень осторожны, чтобы не дать паданцам сбежать, – телепнула Бетаньева Кулену. – И это, в общем, хорошо. Но вход станет проблемой, если мы когда-нибудь захотим попасть внутрь».

«Зависит от момента, когда мы захотим попасть внутрь, – ответил Кулен. – Если прямо сейчас, то да. Но когда начнется революция, не нужно будет прокрадываться потихоньку. Удачно размещенная взрывчатка – и ворота слетят с петель».

«И мы войдем через главный вход. Мне нравится!»

Бетаньева позволила своему восхищению выскользнуть через панцирь. Несмотря на долгое знакомство, Кулен по-прежнему умудрялся удивлять ее.

Рискованно было отправлять мод-птицу кружить прямо над институтом. Его сотрудники отличались чрезвычайной бдительностью. Поэтому Бетаньева отсчитала минуту, чтобы позволить карете проехать через внутренние ворота во двор, и только тогда отправила мод-птицу в стремительный бросок.

Экипаж остановился в центре унылого двора. Двое мужчин помогли еще одному человеку выйти из кареты. У него был капюшон на голове, а руки закованы в наручники. Человек двигался неловко, словно превозмогая боль.

«Ты видел? – спросила она. – Они привезли заключенного».

«Это понятно».

«Но почему? Я не понимаю, зачем они привозят узников сюда».

Это привлекло ее внимание пару месяцев назад, когда Тревин захватил нескольких членов ячеек. Элитная команда Бетаньевы следила за пятьдесят восьмым домом по Гросвнер-плейс, желая выяснить, не повезут ли их товарищей на рудники Падруи. Как только они освободят Бьенвенидо, нужно будет спасти множество людей из этого ужасного места. Но вместо ожидаемых сведений команда сообщила ей: происходит нечто непонятное, – и Бетаньева продолжала вести осторожное наблюдение. Время от времени – может, раз в две или три недели (регулярного расписания не было) – закрытая пологом карета с заключенным (предположительно) отправлялась из пятьдесят восьмого дома по Гросвнер-плейс через половину города в Исследовательский институт паданцев и возвращалась пустой.

«Какая между ними связь? – спросила она. – Что общего у проклятой Уракусом полиции Тревина с самым большим собранием замшелых ученых пней на планете?»

«Понятия не имею. Но теперь я понимаю твою навязчивую идею попасть в институт».

«Это не навязчивая идея. Но согласись, странно…»

Мод-птица пролетела над двором и направилась к ближайшему пятну тумана. Она повернула голову, бросив последний взгляд на институт. Из здания вышел мужчина и направился к заключенному.

Бетаньева окаменела. Затем ее начало трясти.

– Бетаньева? – встревожился Кулен. – Бетаньева, что случилось?

Девушка усилила свой панцирь, как только могла, ненавидя собственную слабость. И знала: хотя мысли ее скрыты, чувства отражаются на ее лице. Слезы навернулись ей на глаза.

– Бетаньева, ради Джу…

– Это он, – прошептала она. – Первый помощник.

Она вцепилась руками в край стола, изо всех сил сжала пальцы.

– В чем дело?

– Ха! Ты же знаешь, что он делает с людьми.

– Знаю. Именно поэтому он стоит в самом верху нашего списка тех, с кем надо разобраться, как только мы свергнем Капитана. Первый помощник, Тревин и все прочие. Он от нас не уйдет.

Бетаньеве не понравился взгляд Кулена. Он явно не понимал, почему она так реагирует. Но увидеть Аотори было настолько неожиданно, что она растерялась.

– Но почему он здесь? Почему первый помощник участвует в этой странной перевозке заключенных?

Ее старания отвлечь Кулена от себя самой были довольно жалкими, однако сработали. По крайней мере, Кулен вроде бы задумался над ее вопросом.

– Аотори наслаждается допросами, – медленно произнес он. – Он довольно часто появляется в пятьдесят восьмом доме на Гросвнер-плейс именно по этой причине. Значит, возможно, допросы продолжаются в институте.

– Зачем? Что они могут сделать такого здесь, чего ублюдки Тревина не способны сделать в своих застенках?

– Не знаю. Вряд ли стоит зацикливаться на этом.

– Уракус!

– Куда отвозят заключенных после института? – спросил Кулен. – На Падруйские рудники?

Бетаньева постаралась сосредоточиться, вернуться в норму.

– Мне неизвестно. Мы не следили за тем, как их увозят.

– Тогда стоит начать. Узнайте, куда они отправляют наших товарищей. Нам надо знать это, чтобы спасти их, как только избавимся от Капитана… – он сделал паузу, – и от первого помощника.

– Да. Да, ты прав. Я организую наблюдение.

– Хорошо. – Кулен подвинул к ней тарелку с шоколадным пирожным. – Ты их лучшая надежда, Бетаньева. Не подведи их.

– Не подведу.

– Тогда ладно. Нам пора возвращаться. Я хочу знать, как прошла последняя поставка.

– Андрисия с ними, – сказала Бетаньева, не пытаясь скрыть свое неодобрение. – Я уверена, она позаботится о том, чтобы все прошло идеально.

Она схватила пирожное и сунула в рот.


Мод-птица Андрисии кружила над дорогой, наблюдая за кэбом, пока Слваста прокладывал запутанный маршрут через Варлан. Он испытывал смешаные чувства к мод-птице, но она принадлежала Андрисии с момента появления на свет. Андрисия согласилась поехать в Варлан только при одном – зато категорическом – условии: ей позволят оставить мод-птицу при себе. Слваста утешал себя тем, что, если события пойдут не по плану, мод-птица и близко не способна причинить такой урон, как мод-обезьяна; так или иначе, взгляд с неба был чертовски полезен. Полиция Капитана еще ни разу не перехватила партию оружия, но революционеры знали: Тревин подозревает повстанческие ячейки в доступе к оружию. Несколько активистов выехали из города на обучение стрельбе из снайперских винтовок; это не те штуки, которые можно просто раздать людям и сказать: «Действуйте». К сожалению, не в природе человека молчать. У кого-то развязался язык под конец вечера в пивнушке, кто-то шепнул по секрету жене… Об оружии поползли слухи. Информаторы Тревина донесли сплетни хозяину.

И Слваста знал, что это произошло, так как Тревин забирал все больше и больше членов ячеек на допрос. Бетаньева постоянно посылала предупреждения по сети, советуя товарищам уехать из города. Отъезды стали в порядке вещей.

Но они не только спасались бегством. Информаторы и наблюдатели Бетаньевы пристально следили за сотрудниками полиции Капитана. Бетаньева и Кулен постепенно составили полный список имен, начиная с Тревина, а затем дополнили его адресами, семейными связями, привычками, областями знаний. Собрав досье, Хавьер начал сообщать слегка искаженную информацию тем членам ячеек, которые были известны людям Тревина. Бетаньева назвала это дезинформацией. Как бы их действия ни назывались, организованный обман серьезно дезориентировал полицию Капитана и помешал правильно интерпретировать всплеск протестной активности в городе.

Если бы ставки не были столь высоки, Слваста посмеялся бы над отзеркаливающими друг друга сетями сплетников и информаторов, работающих на улицах столицы.

Таким образом, несмотря на огромные затраты и усилия с тех пор, как «Демократическое единство» завоевало места в совете Налани, полиция Капитана все еще ни разу не перехватила партию оружия и не обнаружила тайники. И Слваста считал, что это положение вещей следует сохранять всеми силами. Реакцию Тревина на обнаружение тайника с оружием даже воображать не хотелось.

Ради осторожности они потратили на дорогу девяносто минут. Кэб петлял по бульварам и проспектам Варлана, а также по узким боковым дорогам, пока наконец не добрался до перекрестка с Прут-роуд в районе Винчестер в западной части города. Это был довольно респектабельный район, и хотя дома с террасами давно стали многоквартирными, там все еще оставались отдельные особняки, и парки, и предприятия легкой промышленности, не извергавшие отходов в трубы, по которым через район протекали реки.

«Обложение налогами бедняков…» – телепнул Слваста человеку, стоявшему на обочине возле перекрестка, не привлекая внимания.

«…это плата за богачей», – телепнул тот ему в ответ.

«Все чисто?»

«Да. В течение двух дней не появлялся никто, кого бы мы не знали, и никто не проявлял интереса. Поблизости нет модов. Можете двигаться дальше».

«Спасибо».

Слваста использовал экстравзгляд, чтобы вести кэб по неровным булыжникам Прут-роуд. Дождевые тучи упорно не желали расходиться, поэтому сегодня ночью в небе над городом не сняли туманности, ну а уличные фонари на Прут-роуд и так не зажигали уже около года – и дорога была погружена в кромешную темноту. Кэб подъехал к широким деревянным воротам старого кожевенного двора, и пара членов ячейки седьмого уровня открыла ворота.

Фабрике насчитывалось более трехсот лет. Когда трещины и изгибы потемневших от времени кирпичных стен стали слишком угрожающими, владельцы собрались ее переоборудовать. Они перенесли чаны, роликовые катки для вальцовки кожи и столы для резки в новые помещения на расстоянии трех улиц. Но пока старая фабрика ждала своей участи, в ней самовольно поселились люди. Сперва это были семьи, которые хотели выбраться из трущоб, но не могли себе позволить платить даже самую маленькую арендную плату, временно безработные и те, кто уже точно никогда не получит работу. За последний год изначальные обитатели переехали, поскольку по всему городу открылись новые возможности трудоустройства, и тогда их жилье заняли люди, имевшие проблемы со спиртным, с нарником или с психическим здоровьем. Люди, не интересующиеся тем, кто появлялся и исчезал по ночам.

Ряд огромных окон выходил во двор. В паре из них мерцал слабый желтый свет. Ворота за кэбом закрылись, и члены ячейки укрепили полог, заслоняя весь двор от ментального восприятия. Слваста на скамье кэбмена сделал плотнее собственный полог, чтобы остаться неузнанным.

Все прошло гладко. Товакар и Янрис вместе с двумя членами ячейки внесли сундук внутрь; Андрисия шла сзади, делясь тем, что она видит, со Слвастой, оставшимся в кэбе. Они спустились в сводчатые погреба фабрики. Кирпичи здесь крошились и выпадали, уже случилось несколько обвалов. Члены ячейки привели их к широкой трещине с крутой осыпью битого кирпича по другую ее сторону, которая шла вниз.

Экстравзгляд Андрисии исследовал пещеру за трещиной. Каменные стены здесь были древними, края каждого из больших блоков были все в водорослях. Вдоль одной из стен располагались арки, но их давно заложили.

– Что это за место? – спросила Андрисия.

– То, поверх чего соорудили фабрику, – сказал один из членов ячейки. – Здесь строили здания в течение двух тысяч лет.

Камни в одной из арок сместились, образовав зазор, вполне позволяющий протолкнуть сундук. По другую сторону находилась грубая лестница, уходящая вниз, в вертикальную шахту, пробитую в голой скале. К тому моменту, когда Андрисия достигла дна, между ней и Слвастой оказалось так много камня, что передаваемая ей картинка стала совсем слабой, Слваста едва мог разобрать контуры. Похоже, небольшой отряд двигался через очередную анфиладу хранилищ. Пустые ящики и бочки в беспорядке валялись на полу, сгнившие доски рассыпались на части. Все покрывал толстый слой песчаной пыли, но воздух был совершенно сухим.

Андрисии приходилось постоянно пользоваться текином, чтобы пыль не попадала ей в нос и рот. Сундук опустили на землю, и Янрис наконец перестал прикрывать его пологом. Все, воспользовавшись экстравзглядами, осмотрели содержимое. Внутри сундука находилось двадцать обрезанных карабинов, по три запасных магазина к каждому – все завернутые в промасленную ткань.

– Не открывайте сундук, – сразу сказала Андрисия. – Здешняя пыль испортит механизмы.

– Никто не станет его трогать, – сказал первый член ячейки. – Мы об этом позаботимся. Здесь достаточно безопасно.

– Когда мы сможем использовать оружие? – спросил второй член ячейки.

– Вопрос не к нам, – усмехнулся Янрис. – Мы просто мальчики на побегушках.

– Скорей бы, – сказал первый. – Это дерьмо тянется уже столько лет. Пристрелить Капитана, да и вся недолга. Веселые ребятки быстро справятся.

Он похлопал по крышке сундука жестом собственника.

– Капитан не один, – сказала Андрисия. – Есть много тех, кто его поддерживает.

– Чего? Мы что, собираемся перебить их всех?

– Без понятия, – сказала Андрисия. – Может, просто заставим их хорошенько подумать. Кто знает?

– Лучше бы кому-то знать, черт подери, – сказал мужчина, уставившись на Янриса.

– Ты прав.

Возвращая кэб в конюшню, Слваста чувствовал удовлетворение при мысли о том, что оружие никто не тронет, пока не настанет назначенный день. В городе уже разместили более двадцати тайников. Складывалось впечатление, будто земля под Варланом представляла собой соты из заброшенных склепов и подвалов, для которых не существовало карты. В разных местах под землей революционеры создали еще столько же безопасных тайников с боеприпасами. Это решение они приняли в самом начале: не держать оружие и патроны вместе до той поры, пока не настанет момент вооружать ячейки. Слишком большой соблазн для охраняющих тайники людей – продать и получить быструю прибыль. Не то чтобы Бетаньева собиралась проводить аудит. Но даже сам Слваста остался бы доволен, если бы к назначенному дню сохранилось восемьдесят процентов оружия.

Вернув кэб, они разошлись по одному. Слваста теперь обитал на террасе Джейсфилд. Ее изящный каменный полумесяц изгибался вокруг круглого парка прямо в центре района Лэнгли. Из всех районов столицы Лэнгли больше всех походил на провинциальный город. Он располагался на северо-западной окраине Варлана, из окон самых высоких зданий виднелись покрытые деревьями холмы. Район населяли представители среднего класса, они наслаждались местными зелеными улочками, модными магазинами и приличными школами. Слвасте пришлось признать, что Лэнгли оказался удобным местом для жизни, несмотря на его отдаленность от центра города. Меблированная квартира, которую снимали любовники, занимала весь пятый этаж дома номер шестнадцать на террасе Джейсфилд. Квартира, с ее высокими потолками и четырьмя спальнями, была чрезмерно велика для них с Бетаньевой.

– Чистая необходимость, – шутила Бетаньева, когда они поселились здесь. – Ты должен жить в избирательном округе, если хочешь выступить кандидатом от него на выборах.

Суть в том, что Лэнгли также был сердцем избирательного округа Национального совета. Округ простирался более чем на шестьдесят миль в сельскую местность – область включала в себя несколько поместий, принадлежащих старым семьям, и существующие при них деревни, а также несколько процветающих городов и небольших ферм. В округе проживали представители очень разных социальных слоев, и среди них насчитывалось достаточно владельцев малого бизнеса, большинство из которых питали недовольство в отношении правительства: власть чрезмерно жестко регулировала рынок и поддерживала ограничительные законы в области торговли, благоприятствовавшие установленному порядку. Полковник Джелесис не ошибался: для Слвасты это был идеальный избирательный округ, чтобы бросить вызов кандидату, занимающему должность в настоящий момент.

Длинная изогнутая терраса была разбита на маленькие палисадники, отделенные друг от друга железными оградами. Все калитки, ведущие к входным дверям, прятались в железных арках с масляными лампами на вершине. Почти половина ламп горела – их зажигали жители, настроенные соблюдать привычные нормы и смягчить хотя бы часть тьмы. Общественные фонарные столбы на другой стороне дороги оставались темными. Слваста осмотрел горшки с растениями на ступеньках шестнадцатого номера. Высокое аккуратно подстриженное лавровое дерево с одной стороны и фиолетовый ползучий жасмин – с другой. Горшок с лавровым деревом стоял правильно. Если бы дела пошли не по плану, Бетаньева повернула бы его на четверть круга по часовой стрелке – конечно, если бы успела. К настоящему моменту Слваста жил с перспективой ареста или чего-нибудь похуже столько времени, что уже не беспокоился об этом.

Единственным недостатком квартиры с ее элегантной отделкой и потрясающими видами были пять лестничных пролетов, по которым приходилось к ней подниматься. Когда Слваста наконец вошел в холл, выложенный мраморной плиткой, его плащ насквозь успел пропитаться дождевой водой, и одежда под ним сделалась влажной и холодной. Вешая плащ, Слваста передернулся от холода и начал расстегивать жилет из дрошелка.

Бетаньева работала в столовой. Она сделала здесь свой кабинет сразу же, как только они вселились; длинный обеденный стол из марвуда, достаточно большой, чтобы за ним уместились десять человек, служил ей идеальным письменным столом с разбросанными по нему бумагами и папками. Две мощные масляные лампы ярко освещали комнату. Громоздкий шкаф с резными дверцами, передвинутый со своего места, загораживал дверь для модов – хотя вряд ли в доме номер шестнадцать еще оставались мод-гномы. Стопки толстых папок во множестве высились вдоль стен, гроссбухи революции были заполнены почерком Бетаньевы. Даже ее тренированный ум бухгалтера не мог хранить всю информацию о ячейках и их деятельности. Значки, которыми она пользовалась, не имели смысла ни для кого другого; Бетаньева даже Слвасте не растолковала их значения.

– Чтобы защитить ячейки, если мы когда-нибудь попадем на допрос, – сказала она. – Я умру прежде, чем предам наших товарищей, и их личные данные будут потеряны вместе со мной.

Сейчас Бетаньева была занята: она делала записи в нескольких фиолетовых папках. Слваста некоторое время смотрел на нее с легким беспокойством. Она все еще оставалась на работе в Налоговой службе – вполне достойная должность для невесты кандидата в Национальный совет. Это означало, что Бетаньева весь день работала в своем мрачном кабинете, а затем возвращалась домой и продолжала заниматься учетом и контролем – кроме тех случаев, когда она рисковала собой в неведомых подпольных делах. Как всегда, Слваста почувствовал восхищение ее преданностью их общему делу, ее самоотверженностью. Изначальная идея принадлежала ему, но Бетаньева продвинула ее куда дальше, чем он мог себе представить.

Девушка закончила писать, обернулась и одарила его улыбкой, полной восхищения и любви.

– Так и знала, что ты промокнешь, – сказала Бетаньева. – Я набрала тебе воды в ванну.

– Через час встреча по выработке стратегии, – с сожалением отозвался Слваста.

Очередное заседание в местных органах «Демократического единства», полное тревоги и решимости. Ему снова предстояли попытки подбодрить и вдохновить преданных добровольцев, большинство из которых совсем молоды, – и все они так отчаянно нуждаются в его успехе, чтобы что-то изменить в жизни.

– Скверная нынче ночь. Я отменила встречу.

– Но…

– Ступай в ванную.

Слваста сделал так, как ему велели. В течение столь долгого времени они тратили каждую секунду своей жизни на нужды революции, и теперь он вовсе не возражал сделать перерыв на одну ночь. После переезда на эту квартиру Слваста принимал ванну всего раза три или четыре. Только быстрый душ, только перекусы на бегу между событиями.

Шесть больших свечей с двойными фитилями были стратегически расположены по периметру ванной комнаты, отделанной синим и белым кафелем. Вероятно, Бетаньева воспользовалась текином, чтобы закрутить медные краны прямо перед появлением Слвасты, так как большая железная ванна на ножках оказалась полна воды, почти слишком горячей. В воздухе царил аромат цветов апельсина – пахла соль для ванн. Слваста снял мокрую одежду и залез в ванну. С закрытыми глазами он откинулся назад и позволил воде поглотить его.

Некоторое время спустя Бетаньева спросила:

– Теперь лучше?

Он открыл глаза. Нет, он не спал, всего лишь погрузился в отдых. Текин Бетаньевы гасил свечи, пока не остались мерцать только две из них. Тени расширились, обрамляя дверной проем, подсвеченный топазовым светом, который обрисовывал ее фигуру. На Бетаньеве был поразительно эротичный длинный черный кружевной пеньюар, небрежно перехваченный поясом в талии.

– Угу, – сказал Слваста. У него внезапно пересохло в горле.

Девушка медленно подошла и опустилась на колени рядом с ванной. Пеньюар разошелся на груди, показав ее формы, когда Бетаньева наклонилась, чтобы поцеловать Слвасту. Пряди ее волос упали в воду.

– Ты совершенство, – сказал он через какое-то время.

Света оказалось достаточно, чтобы разглядеть улыбку на ее лице.

– Спасибо.

Она взяла высокую бутылку жидкого мыла и налила немного в сложенную чашечкой ладонь.

– С твоего позволения…

– Только благодаря тебе стало возможным наше дело, – сказал Слваста, а потом застонал, когда она принялась медленно растирать мыло по его плечам.

– Очень мило, но мы оба знаем, что все восхищаются не кем-нибудь, а тобой. Никто не будет голосовать за меня или даже слушать меня. В тебе есть огонь; ты горишь стремлением к справедливости. И все это чувствуют. Люди чувствуют, насколько ты искренен.

– Я просто симпатичная фигура. Всю работу делаете вы. Ты, Кулен и Хавьер.

– Есть и другие, не забывай. – Она снова набрала мыла и скользнула рукой по его груди. – Андрисия очень тебе помогает.

Слваста подавил улыбку. Андрисия постоянно вызывала беспокойство Бетаньевы – ее длинные ноги, солнечная улыбка и стройная фигура.

– Думаешь о ней? – Руки Бетаньевы замерли.

– Ничего подобного.

– Хм-м.

В ее тоне прозвучало подозрение.

Слваста обнял Бетаньеву за шею и притянул вниз, к себе, для еще одного поцелуя. В конце концов она смягчилась, и ее руки скользнули по его животу.

– Ничего подобного, – искренне повторил он.

– Ты боишься? – пробормотала Бетаньева. – Я – да. Иногда.

– Полиции Капитана? Нет. Мы сейчас слишком на виду, и у нас есть поддержка со стороны разных слоев общества.

– Я имела в виду выборы. До них всего неделя.

– Десять дней.

– А если мы не выиграем?

– Опросы говорят в нашу пользу, а Туксбери дурак. В самом деле дурак, я и понятия не имел, что такое может быть.

Слваста полагал, что любой, кто продержался на месте депутата в течение сорока восьми лет, должен соображать в избирательных кампаниях. Но к Туксбери это не относилось. Сначала он просто высмеивал Слвасту, считая собственную позицию кандидата от «Гражданской зари» достаточно хорошей и способной обеспечить ему большинство голосов. Но затем Туксбери с удивлением обнаружил, что вялая поддержка со стороны его собственной партии и отсутствие финансовых вливаний означают одну простую вещь – его бросили на произвол судьбы, и он может вполне реально потерять свое место в совете. К тому времени Слваста уже два месяца проводил агитацию – и не только в Варлане, где проживало большинство избирателей. Он посетил все до одного города и деревни в своем избирательном округе, он выступал на встречах с общественностью, излагал политику «Демократического единства», обещал смести старые ограничения и традиции, так сильно сковывающие общество. Слваста сам удивился тому, как быстро он научился общаться с людьми, давать умные ответы, рассказывать правильные шутки, чувствовать, когда надо слушать с серьезным лицом, давать обещания, которые звучали твердо. Похоже, старая поговорка, будто человек может привыкнуть ко всему, если будет делать это достаточно долго, была правдива.

А вот Туксбери еще ни разу не проводил настоящих избирательных кампаний, никогда не общался с людьми, которых должен был представлять. И когда он наконец обратился к публике, все пошло не так. Он щедро тратил семейные деньги, завлекая людей на встречу бесплатной едой и напитками, но затем выставлял пришедших дураками, зубоскаля и поучая их, убеждая голосовать за него: «Я из хорошей семьи, не сравнить с Слвастой – он выскочка и дебил, даже в Чамском полку оказавшийся настолько бесполезным, что потерял руку из-за паданцев». Два раза представитель «Гражданской зари» согласился провести открытые дебаты со Слвастой, и обе встречи закончились для Туксбери плохо. Вторую встречу пришлось свернуть раньше времени, так как зрители стали швыряться в него разными предметами и пытались текином скинуть его с возвышения.

Потрясенный осознанием того, что люди думают о нем на самом деле, Туксбери искал утешения в борделях, которые он посещал и прежде – осторожно, но регулярно. Он стал больше обычного вдыхать нарника, желая притупить боль унижения. И эти грани его личности незамедлительно нашли отражение в пасквильных печатных листках во всех подробностях. Страдания Туксбери усугубили газеты официального толка, раньше они поддерживали «Гражданскую зарю», а тут принялись полоскать все слабости ее вождя столь же рьяно, как и оппозиционная пресса.

Туксбери не появлялся на публике в течение последних четырех дней. Члены ячеек донесли, что он спрятался в «Объятиях прекрасной дамы», борделе высокого класса на Моуни-стрит, оставив павших духом сотрудников избирательной кампании разносить листовки, которые никто не читал. Один из членов ячейки, служащий адвокатской конторы, сообщил: жена Туксбери подала на развод.

– Мы победим, – уверенно сказал Слваста. – «Взгляд с холма» уже получил налоговые декларации на имущество Туксбери?

– Да, три дня назад, – подтвердила Бетаньева. – Я добыла для них записи за последние десять лет. Уракус, эти ублюдки заплатили налогов меньше, чем мы с тобой. Ты можешь в такое поверить? «Взгляд с холма» даст материалы за четыре дня до выборов.

– Значит, мы победим. Мы проиграем, только если яйцо паданцев приземлится мне прямо на темечко. Я просто должен продолжать показываться людям и не ляпнуть вовсе уж отъявленной глупости – а за этим ты проследишь.

Выражение лица Бетаньевы представляло воплощенное коварство, когда ее руки и текин добрались до его паха. Как всегда, Слваста полностью отдался в ее власть. Бетаньева умела добиться от его тела всего, чего только хотела. Наслаждение было столь сильным, что он вскрикнул и вскинулся, расплескав воду из ванной на пол.

Потом Слвасте пришлось стоять рядом с ванной, пока Бетаньева вытирала его полотенцем. Наконец его отвели в спальню.

– Выходи за меня замуж, – сказал он, откинувшись на простыни и наблюдая, как девушка движется по комнате: сначала к комоду, чтобы мазнуть духами по шее, а затем дальше – зажигая по очереди три свечи. Разумеется, молодые люди были официально помолвлены, но это делалось ради выборов. Они не назначали день свадьбы – ни во всеуслышание, ни между собой.

– Ты знаешь мой ответ, – мягко сказала Бетаньева.

– Да, – безрадостно отозвался он. – Когда мы победим.

Она подошла к кровати и встала, руки на бедрах, глядя на него сверху вниз.

– И ты знаешь почему.

– Потому что никто не должен приводить детей в мир, такой несправедливый, как этот, – привычно ответил Слваста.

– После нашей победы, – сказала Бетаньева, – настанет время строить будущее. До тех пор все – лишь замки из песка и обещаний.

– Я знаю, вздохнул Слваста. – И что, если я не выиграю выборы, мы все равно вооружим ячейки и пойдем штурмовать дворец?

– Нет. Это будет полной катастрофой. Нам нужна поддержка народа, мы должны действовать от имени электората. Все должно выглядеть так, будто мы делаем то, чего хотят люди.

– Как минимум некоторые из них.

– Неужто у тебя есть сомнения? – спросила она. – Сейчас?

– Нет. Я просто устал, вот и все.

– Бедняга. Мы почти у цели. Нам нужно еще несколько недель. Может быть, месяцев. И все. Ты столько продержишься?

– Есть ли у меня выбор?

– Нет. Мне жаль, любовь моя. Ни у кого из нас больше нет выбора. Наше дело стало слишком большим, мы уже не имеем права принимать во внимание чувства одного человека.

– Мы действительно собираемся это сделать? – Слваста даже не был уверен, задавал он вопрос в уме или вслух. – Я имею в виду: свергнуть Капитана? Просто это так… так невероятно. Иногда мне приходится убеждать себя, что я все еще жив, а не погружен в грезы, находясь в Ядре. Как нам вообще удалось состыковать все и добраться до настоящего момента?

– Нам удалось все сделать, потому что так было правильно. И правильно наверняка, потому что нам все удалось. Все готово.

– Да.

Эта составляющая была для него не меньшей загадкой, чем остальные. Они вчетвером долго говорили и спорили о том, какие конкретные практические действия нужно предпринять, чтобы добиться успеха. Разве можно провести отряды вооруженных людей через город для уничтожения верхушки существующего правительства – и в то же время получить поддержку населения? Революционеры отвергли в процессе множество идей, а детали все разрастались, разворачивались стратегические планы.

– Нам осталось лишь подождать. Когда тебя изберут в Национальный совет, ты станешь…

– …подлинным выразителем народных чаяний. Доверие ко мне вырастет, а вместе с ним – и моя легитимность. Да, конечно.

– И если мы дадим низшим классам достаточно оснований для протеста и совет не послушает – а он не послушает, потому что там полно людей вроде Туксбери, – тогда у нас появятся основания для запуска революции.

– Разумеется.

Всегда оставались сомнения. То, как богатеи со своими ручными бухгалтерами избегали уплаты налогов, приводило Слвасту в ярость, и установление справедливых налогов для всех должно стать делом номер один, когда революция победит. Но ведь именно они вчетвером запланировали саботаж поставок воды в город с последующими разрушениями и страданиями людей; именно их активистам предстоит взорвать железнодорожные мосты, что увеличит экономические проблемы Варлана. Если бы не они четверо, жизнь шла бы своим чередом, вовсе не до такой степени плохо…

Бетаньева облизнула губы.

– Дай-ка подумать. Что я могу сделать, если хочу взбодрить тебя?

Хотя она уже насытила его любовный голод в ванне, Слваста знал: он снова будет готов, когда она захочет. В ее сексуальном мастерстве он никогда не сомневался. У Слвасты хватало ума не спрашивать Бетаньеву о мужчинах, с которыми она состояла в отношениях до него, но все же маленькая скверная часть его разума задавалась вопросом о ней и Кулене… А вдруг тем, кто научил ее столь многому о том, как доставить мужчине наслаждение в постели, был Кулен? Если именно его прикосновения побудили ее отбросить запреты?

Пальцы Бетаньевы ласкали Слвасту с небрежным умением. Затем ее текин принялся за него так тихо и медленно, что это было почти мучительно. Она словно перебирала отдельные нервные окончания его члена. Плоть немедленно предала его, воспламенив пути наслаждения, ведущие прямо в мозг. Слваста с трепетом наблюдал, как кружевной пеньюар соскальзывает по коже Бетаньевы, словно жидкая паутинка, еще сильнее разжигая его.

– Месяц, – прошептала она, оседлав его. – Через месяц после выборов. Как раз будет подходящее время. Идеальное время. Тогда ты поведешь нас вперед и возьмешь власть над всем миром. Тебе это подходит? Это то, чего ты хочешь?

Ее текин обхватил его яички, пробежался по ним дыханием арктического мороза, сжал в безжалостной хватке – идеальный баланс между болью и экстазом.

– Да, – воскликнул Слваста. – О Джу, да!

Не зная и не заботясь о том, с чем он соглашается.

2
Некоторые люди попросту плевать хотели – особенно те, кто смотрит на политиков и политику с таким же презрением, как на навоз, прилипший к подошве ботинка. Но нашлось много других, неравнодушных, кто дал себе труд прийти на выборы. По непонятным причинам рядом с несколькими избирательными участками, где полный ряд кандидатов на места в муниципальных советах был выдвинут «Демократическим единством», отсутствовали шерифы. Вместо них за голосованием наблюдали крутые парни от «Гражданской зари», следившие за тем, чтобы пришедшие голосовать поставили крестик в нужном месте. Где бы такое ни происходило, сведения передавались по коммуникационной сети Бетаньевы – и на участках появлялись местные активисты «Демократического единства», требуя соблюдать право граждан голосовать тайно и не запугивать их. Происходили стычки, но ничего серьезного, а затем наконец появлялись шерифы – правда, они только увозили обе стороны в местный участок, где горячие парни и проводили остаток дня, остывая на нарах, обычно занятых пьяными.

Бывали и случаи, когда людям говорили, что их нет в списках избирателей. Здесь Бетаньева ничего не могла поделать. Но у Товакара, Андрисии и Янриса имелись свои отдельные задания: каждый из них руководил ячейкой, перехватывавшей почтовые отправления с бюллетенями, заготовленными в течение последнего месяца. «Гражданская заря» добавляла в конверты своих подложных избирателей – мертвых или несуществующих. Эти мешки специально обученные люди аккуратно заменяли на другие, полные бюллетеней, в которых те же самые подложные избиратели голосовали за «Демократическое единство».

Кое-где в избирательных участках наблюдалась нехватка форм для голосования. Или чиновники вообще не появлялись, чтобы открыть участок.

Четырех кандидатов от «Демократического единства» арестовали по разным обвинениям, начиная с уклонения от уплаты налогов и заканчивая вооруженным нападением, что сделало их кандидатуры недействительными.

Так проходил очередной ничем не примечательный день выборов на Бьенвенидо.

Несмотря на все средства, которые использовали против них власть имущие, в бедняцких районах кандидаты от «Демократического единства» получили уверенное большинство. Слваста, прибывший в зал заседаний Лэнгли в пять часов вечера для подсчета голосов, принимал телепатические отчеты от партийных функционеров со всего города. Явка на участки считалась высокой. Вмешательства и махинаций – примерно столько, сколько и ожидалось. К восьми часам начали поступать результаты. Выборы проводились в одиннадцати из тридцати трех муниципальных советов столицы. В пяти из них предполагалась победа «Демократического единства», еще в трех, по прогнозам, ни одна из партий не получала абсолютного большинства, и «Гражданской заре» оставались последние три (самые богатые районы). Для «Гражданской зари» это было катастрофой.

Голосование также проводилось по кандидатам на пять мест в Национальном совете от столицы или ближайших окрестностей и еще сто мест со всего континента. В Лэнгли результат стал очевиден с того момента, как только открыли первые запечатанные мешки с бюллетенями для голосования. Туксбери вообще не видели на публике с того дня, когда «Взгляд с холма» опубликовал его налоговые декларации. Благодаря тихому наблюдению со стороны членов ячейки Слваста знал: тот укрылся в своем семейном имении недалеко от Варлана.

К одиннадцати часам вечера Слвасту утвердили в качестве нового представителя от Лэнгли в Национальном совете. Он произнес перед своими восхищенными сторонниками краткую благодарственную речь (написанную Куленом и Бетаньевой). К полуночи были проверены результаты по всем районам Варлана. «Демократическое единство» одержало пять побед, еще один район достался им благодаря коалиционному соглашению с тремя независимыми советниками. У «Гражданской зари» оказалось четыре района, а один остался без партии большинства.

– Семь советов, считая Налани, – сказал Слваста. Он шел домой пешком вместе с Бетаньевой, Хавьером и Куленом. – Это великолепно. Правда.

На неосвещенных улицах было много для ночного времени пешеходов и кэбов. Все возвращались по домам после подсчета голосов. Высоко над головой мод-птица Андрисии держалась точно над революционерами, острым взором бдительно отслеживая возможные неприятности. Янрис шел в ста метрах от них, имея при себе два пистолета. Неподалеку находились и другие члены партии, готовые рвануться на помощь при первом же телепатическом призыве.

Хавьер настаивал на мерах предосторожности.

– Завтра утром тебе придется выйти из совета Налани, – сказал Кулен. – Ты не можешь заседать в двух советах.

– Ты единственный кандидат от «Демократического единства», получивший место в Национальном совете, – сказал Хавьер с сожалением в голосе.

– Бапек отлично отработал свои деньги в Денбридже, – заметила Бетаньева. – Тридцать два процента.

– А ведь Денбридж на том берегу, – проворчал Хавьер. – Много среднего и рабочего класса. Мы могли бы там выиграть.

– Мы не выиграли в Лэнгли, – напомнил Слваста. – Ты не забыл? Нам его отдали.

– Да, и когда-нибудь они об этом пожалеют, – засмеялась Бетаньева. – Они думают, будто сунули нам взятку, чтобы держать нас на поводке. Так вот, даже если они останутся в живых…

Широкая корона ярко-оранжевого света вспыхнула над южным горизонтом, обрисовав крыши и дымовые трубы. Они увидели мерцающую дымку поднимающегося в ее середине огненного шара, окутанного клубами черного дыма. Через несколько секунд до них докатился звук взрыва.

– Уракус! – рявкнул Хавьер. – Что это было?

– Похоже, где-то внизу, в районе набережной, – сказал Кулен. – В восточном направлении. Там есть несколько компаний, которые занимаются ялсовым маслом. Большие бочки масла.

– Дерьмо, – буркнул Слваста. – Наших рук дело?

– Нет, – сказала Бетаньева. – И мне не нравится момент, когда это случилось.


Потребовалось два дня, чтобы обуздать пожары на складах, причем городским властям еще повезло – на вторую ночь пошел дождь. И еще целый день дым продолжал висеть над Варланом, пока тлели разрушенные здания на трех улицах над набережной. Взорвавшиеся бочки разбросали пылающее ялсовое масло на большое расстояние, и добровольные пожарные команды не решились подходить слишком близко, опасаясь взрыва других бочек.

В конце концов, когда осталось лишь пожарище с почерневшими руинами стен и грудами щебня, персонал больницы и пожарные начали пробираться через лабиринты обломков в поисках тел, ощупывая экстравзглядами камень, обгоревшее дерево и разбитые черепицы.

Было разрушено двадцать три коммерческих предприятия. К счастью, учитывая, что пожар случился в торговом районе поздно ночью, число погибших оказалось минимальным. Сообщалось о смерти только восьми человек. Но взрыв нанес еще один удар по экономике города, причем сильно пострадали страховые компании. А значит, предстоял рост платы за страховку от любого случая…


Кайсандра разбиралась в отчетах фермы, когда приехал Рассел. Его появление предоставило ей отличный предлог, чтобы велеть юз-дублю свернуть и убрать файлы с многомерными таблицами и освободить ее экзообзор. Когда они только начинали планировать революцию, Кайсандра была необычайно воодушевлена и взволнована, но она даже не предполагала, сколько часов, дней, недель будет тратить на управление основными финансовыми потоками их предприятия. Но, как девушка быстро поняла, отодвинуть правительство в сторонку – задача не из дешевых.

– Нам даже не нужно, чтобы переворот оказался успешным, – сказал Найджел. – Полная победа революции не обязательна. Нам просто нужно время – войти и выйти из дворца. По-настоящему для этого необходима только анархия.

– Но революция должна иметь успех, – возразила Кайсандра. – Иначе получится, что мы подвели так много людей.

– Ты не должна думать в таком ключе. Радикально настроенные индивиды, составляющие основу революционного движения, – всего лишь очередной набор инструментов, который поможет нам завершить работу. Ничего более.

– Но… посвящая себяделу революции, они должны верить, что их жизнь изменится в лучшую сторону. Ты хочешь заставить их пойти на риск и поставить на кон все, чем они владеют.

– И этот риск будет тысячу раз оправдан. Не путем замены одного комплекта бесполезных, коррумпированных руководителей на другой, но путем освобождения всех людей из Бездны. Ты должна научиться видеть общую картину, Кайсандра. Перестань мыслить провинциально, договорились?

– Хорошо.

Но сказать было проще, чем сделать. Пострадают люди, вполне реальные люди. Ей все время приходилось повторять себе: цель того стоит. Они работали над тем, чтобы изменить судьбу всего мира.

Рассел спрыгнул с лошади и текином привязал поводья к коновязи.

«Слваста победил на выборах в Лэнгли, – телепнул он во всеуслышание. – „Демократическое единство“ теперь законная оппозиционная партия. – Он взмахнул над головой парой газет из Варлана. – Все официально».

Кайсандра поспешно вышла из дома и встретила его на веранде.

– Дай взглянуть, – сказала она, беря одну из газет.

Она отметила, что издание было напечатано вчера большим тиражом. «Быстро доставили в Адеон». Кайсандра удерживала прочный панцирь, не желая выпустить бурю разочарования, вызванную чтением результатов. «Только Слвасту избрали в Национальный совет? Мы выставляли кандидатов в пяти избирательных округах. И только шесть новых районов, где „Демократическое единство“ получило большинство?» В душе Кайсандра надеялась на гораздо большее. Ей хотелось получить знак одобрения от людей, которых она и Найджел собирались освободить.

– Я пойду и покажу это Найджелу, – сказала Кайсандра с веселой улыбкой. – Заходи в дом и попроси Викторию приготовить тебе перекус; она сделает бутерброды.

Рассел почтительно коснулся края шляпы.

– Спасибо.

Кайсандра отправилась через все территорию фермы. Теперь ферму едва можно было узнать. Так много изменилось, столько новых построек добавилось. К настоящему моменту комплекс состоял из более чем тридцати сараев и хранилищ, некоторые из них поражали размерами: огромные, с железными двутавровыми балками, поддерживающими широкий размах их крыш. Восемь построек использовались исключительно для нужд фермы, в них содержались мод-обезьяны, лошади и гномы, необходимые для ухода за посевами и стадами земных животных, теперь занимавшими почти всю долину. Две лесопилки работали без передышки. Громоздкие паровые двигатели грохотали поодаль, сбоку от машиностроительных мастерских. Работники фермы и те, кого Найджел держал под принуждением, использовали два длинных сарая в качестве общежитий, разделив их на маленькие, но удобные комнаты, с общими туалетами в конце сарая. Три постройки, где размещались оружейные фабрики, теперь затихли, а их станки простаивали. Было произведено достаточное количество оружия и боеприпасов для разных радикальных группировок, организованных Найджелом, причем большую часть оружия и патронов уже доставили в столицу. Мод-гномы, прежде работавшие на производственных линиях, теперь сидели в своих стойлах без дела, только ели и спали.

Но больше всего Кайсандра восхищалась проектом запуска. Четыре длинных сарая были заставлены рядами клеток с ген-пауками, вытягивавшими из себя огромное количество дрошелка. Разумеется, это Найджел внедрил данный вариант модов на Бьенвенидо; но не напрямую. Марек совершил путешествие до середины Афларского полуострова, в Гретц, и там в небольшом семейном стойле научил формовщиков, как делать таких модов. Таким образом скрыли еще одно нововведение, появившееся на ферме Блэр. После некоторых экспериментов Найджел обнаружил, что для получения лучшего дрошелка ген-пауки должны питаться листьями с кустов деассу. Если все остальные тоже займутся разведением пауков и производством дрошелка для швейной промышленности, не будет ничего странного в поставках большого количества деассу на ферму Блэр.

За сараями для ген-пауков располагался бункер ракет-носителей, сильно углубленный в грунт. Здесь нити дрошелка аккуратно и точно наматывались на длинный железный цилиндр (на качественную полировку ушли месяцы) и опрыскивались каучуком перед тем, как отправиться в огромную печь для отвердения. Всего делалось девятнадцать слоев, каждый из которых доводили до безупречности. Только когда датчики «Небесной властительницы» подтверждали совершенство последнего слоя, цилиндр извлекали из трубки. Несмотря на самый лучший мониторинг и контроль качества, удавалось получить только один идеальный баллон на каждые три попытки. Готовые баллоны перекатывали во вторую половину бункера, отделенную толстыми железобетонными воротами клинообразной формы; понадобились колеса, как на железнодорожном вагоне, чтобы ворота катились по собственным рельсам, – настолько они были тяжелыми.

За воротами осуществлялась последняя стадия процесса. Баллоны наполнялись ракетным топливом, превращаясь в гигантские твердотопливные ракетные двигатели. Кайсандра хорошо помнила первое тестирование. Ракету-носитель установили вертикально, ее выпускное сопло смотрело вверх, в небо. Даже находясь на расстоянии километра, Кайсандра ощутила звуковой рев как физическую силу, которая словно ударила по ней. Раскаленный столб огня оставил на ее сетчатке фиолетовое изображение, исчезнувшее только через несколько минут. Струя дыма поднималась все выше в чистое небо, будто пытаясь достичь облаков над головой. Казалось, вселенная невероятным образом раскололась, позволив шторму стихийных сил завывать сквозь щель.

Когда все закончилось и Кайсандра потрясенно разглядывала еще тлеющий кожух ракеты-носителя, а ее перегруженные чувства начали успокаиваться, она сказала только:

– Ты не можешь лететь верхом на этой штуке. Просто не можешь.

– Они вполне безопасны, – с удовлетворением сказал Найджел. – Люди летали в космос на химических ракетах десятилетиями, прежде чем мы с Оззи положили этому конец.

– Нет! Просто… нет, и все!

Но, конечно же, выбора не было. И производство твердотопливных ракет-носителей продолжалось, несмотря на ее опасения. Найджел выбрал топливо на основе нитрата аммония – одно из самых простых в изготовлении, особенно с учетом изобретенного ими метода производства. Опять же, задача состояла в том, чтобы не выдать свое присутствие; Найджел не хотел добавлять в комплекс фермы химические перерабатывающие заводы и все такое прочее. К счастью, паданцы со своими животными-рабами предоставили им неожиданную альтернативу.

Кайсандра миновала бункер ракет-носителей и зашагала вдоль рядов боксов для мод-свиней. Из всего проекта эти животные были ее самой большой головной болью. Им полагался очень специфический рацион из веществ, которые их своеобразный второй пищеварительный тракт расщеплял и превращал в фекальные гранулы. Именно они служили топливом для ракет-носителей. Кайсандре приходилось отслеживать поставщиков по всему континенту, разыскивая торговцев, занимавшихся порошковым алюминием, соляной кислотой, натрием, жидким каучуком и десятком разных удобрений на основе нитратов. Затем она договаривалась о поставке нужных веществ на ферму Блэр, но в малых количествах, не вызывающих интерес. Кайсандра и Валерий основали десятки небольших предприятий в городах вдоль главных железнодорожных линий континента, где меняли этикетки и отправляли соединения в разных контейнерах. Затем, когда вещества наконец попадали на ферму, их следовало смешивать в правильных пропорциях, чтобы кормить мод-свиней.

Испытательный сарай находился в двухстах метрах от боксов, на берегу реки. Кайсандра подошла к нему, окунувшись по дороге в тень, отбрасываемую большим железным краном стартового сооружения. Возведение наземных ферм-опор, которым предстояло поддерживать «Небесную властительницу» и комплект ракет-носителей, когда настанет время отправить ее на взлет обратно в космос, завершили несколько недель назад. Пять окрашенных в красный цвет железных колонн изгибались вверх пологими дугами над большим круглым бассейном, наполненным речной водой, и сливались воедино, образуя ложе в форме браслета, куда кран поднимет космический корабль. Прямо сейчас это была странная пустая конструкция, словно пережившая здание, которое она некогда вмещала.

Под козырьком крыльца испытательного сарая висели фильтрующие маски. Воздействие перхлоратов может вызвать проблемы со щитовидной железой у людей. Прежде чем войти, Кайсандра надела маску. Внутренность помещения была достаточно простой. Вдоль одной стены тянулся широкий стол, заставленный стеклянной посудой, по ее виду сразу становилось ясно: вы в химической лаборатории. Найджел и Фергюс стояли над сосудом с зеленоватой жидкостью, в котором пара топливных гранул размером с большой палец шипели, как плохое пиво.

– Слваста победил! – объявила Кайсандра.

– Да. – Голос Найджела был приглушен маской. – Мы слышали Рассела. Его слышала половина округа.

– Значит, старт событиям дан!

– Да.

Найджел по-прежнему не отрывал взгляда от сенсорного модуля, который сканировал сосуд с растворяющимися свиными фекалиями.

– Эта партия на уровне, – сказал он Фергюсу. – Загружайте в ракету-носитель.

– Медленно и осторожно, – усмехнулся Фергюс.

Найджел отошел от стола и обнял Кайсандру, выходя вместе с ней из испытательного сарая.

– Извини, – сказал он, снимая маску. – Некоторые вещи нужно делать как следует. Я бы не хотел отправиться в космос на негодной партии топлива.

Кайсандра серьезно кивнула:

– Я понимаю.

– Эти свиньи довольно непредсказуемы.

– Мы каждый раз правильно подбираем кормовую смесь.

– Я знаю. Но мне кажется, паданцы вряд ли имели в виду нечто подобное, когда разрабатывали нейтов.

Это было последнее откровение, извлеченное ими из памяти Проувела-паданца. Нейты оказались идеальной расой домашних рабов, биологическими машинами, созданными с одной целью – служить паданцам. Способные к превращению в десятки подвидов, от животных, которые могли выполнять большинство разновидностей физического труда, до неподвижных комков органов, чьи ферменты превращали их в простые химические очистительные заводы, нейты избавили паданцев от необходимости механизированной цивилизации. Требовалось лишь уметь формировать эмбрионы. В этом заключалась вторая часть головоломки.

У паданцев в человеческом обличье появлялись толстые пучки дополнительных нервов, тянувшиеся вдоль руки до небольшой выпуклости на тыльной стороне запястья – выход прямого синаптического интерфейса с соответствующим участком нервных рецепторов в затылочной части головы нейтов. Все моды имели такой участок, через который можно было направлять команды. Открытие восхитило Найджела.

– Так вот как они действовали за пределами Бездны, – пробормотал он, когда «Небесная властительница» подавала информацию на их экзообзоры. – Пауле это понравится.

«Небесной властительнице» потребовалось некоторое время на расчет правильной последовательности, но в итоге они получили эмбрион мод-свиньи с нужными свойствами. Толстые существа лежали в своих боксах, их коротенькие ножки ни на что не годились, а их тела представляли собой биологические реакторы, сравшие чистым ракетным топливом. Мод-свиньи жили недолго из-за токсичности соединений, употребляемых ими в пищу. Но их имелось достаточное количество, и регулярно рождались новые на замену – производство топливных гранул шло вровень с производством кожухов ракет-носителей. К настоящему моменту оставалось заполнить только одну ракету – и у них будет комплект, способный отправить «Небесную властительницу» на высоту более девяноста километров. Но это будет баллистическая траектория; скорость корабля окажется намного меньше орбитальной скорости. Достижение орбитальной скорости зависело от испорченных установок инверсной гравитации, которые должны были дать завершающий импульс. Найджел поклялся, что все расчеты точны и он доберется до Леса.

– Удастся ли вовремя закончить последнюю ракету-носитель? – спросила Кайсандра, когда они возвращались на ферму.

– Загрузка топлива и катализация окончательного связывания занимают десять дней, так что да. Первый этап запланирован не ранее чем через месяц. Это дает нам достаточно времени для окончательной сборки комплекта.

Она повернулась бросить взгляд на стартовое сооружение.

– А если оружие вышло из строя?

– Да ладно тебе, дроны Кулена осматривали его целых восемнадцать месяцев. Целостность не нарушена. Все просто выключено.

– Им три тысячи лет, Найджел.

– Не имеет значения. Боеголовки твердотельные. Конечно, все вспомогательные компоненты хрупкие. Нам придется кое-что отремонтировать и заменить, но все будет работать нормально. Перестань беспокоиться. Не то я тоже начну нервничать, а это совсем нехорошо.

Он положил руку ей на плечо и привлек к себе. Кайсандра отметила, что Найджел стал чаще к ней прикасаться в последний год или около того.

– Извини, – сказала она, изливая неискренность.

– Ага, ладно.

– Но у меня есть вопрос.

– Какой?

– Я просматривала счета. Кто такой Джеймс Хилтон? Мы недавно выплатили ему изрядную кучу денег.

– А! Вообще-то Джеймс Хилтон был романистом на Земле, в эпоху до Содружества.

– Так почему мы платим ему целое состояние?

– Он по-настоящему известен только одной книгой, «Потерянный горизонт». В ней описана воображаемая долина под названием Шангри-Ла, защищенная от остальной части мира. Я подумал, это подходящее имя.

– Для чего?

– Для убежища на случай, если что-то пойдет не так.

– Что-то может пойти не так?

– Ну вот. Именно поэтому я и молчал. Если у тебя появляются сомнения, ты всегда впадаешь в панику.

– Ничего подобного!

– Тогда почему ты беспокоишься?

– Я не беспокоюсь. Я хочу знать, только и всего.

– Ну, теперь ты знаешь. Если что-нибудь случится, есть место, куда ты, я и АНС-дроиды сможем отступить и перегруппироваться.

– Ясно. Спасибо. И где оно?

– Порт Чана.

– Ах вот что! Я‑то думала, и зачем Марек торчал там столько времени, неужели просто из-за закупок соляной кислоты.

– Умная девочка.

– Не надо говорить со мной свысока!

– Ты злишься, когда беспокоишься.

– Я не беспокоюсь. Но меня заботят твои подозрения, будто что-то может пойти не так.

– Я так не думаю.

– Но?..

– Но у меня достаточно жизненного опыта, чтобы знать: всегда следует принимать меры предосторожности. Ибо другие люди могут все запороть. Послушай, если все пойдет как надо, через пару месяцев Бездна исчезнет, а ты, я и все остальные люди Бьенвенидо и Кверенции окажемся на борту корабля райелей, направляющегося в Содружество. Но если нет – если непредсказуемый случай все испортит, – ну, наши действия будут иметь последствия. Последствия, с которыми я бы предпочел не сталкиваться. Шангри-Ла – аварийный запасной вариант. Разумный подход, верно?

Кайсандра стиснула зубы.

– Да.

– Ну вот видишь. Так что я знаю?

– Все до последней дерьмовой мелочи.


Слабое состояние экономики Варлана не беспокоило клуб «Вестергейт». Основанный более полутора тысяч лет назад и перестроенный четыре раза на одном и том же месте, он олицетворял собой правящий класс города, безмятежно плывущий сквозь беды других людей, наблюдающий за их страданиями так, как можно наблюдать за повадками животных в зоопарке. Через неделю после выборов Слваста подошел к богато украшенной парадной двери в сером костюме, который он купил для публичных выступлений во время предвыборной кампании. Жаль, что у него не нашлось времени почистить костюм. Швейцар в безупречном черном фраке подобострастно улыбнулся ему и пригласил внутрь.

– С возвращением, капитан Слваста, и мои личные поздравления по случаю вашего избрания.

– Спасибо.

Администратор за стойкой одарила его очень оживленной улыбкой, подкрепленной жаркой персональной телепатемой – бессловесный импульс, вполне недвусмысленное приглашение. Слваста надеялся, он не слишком сильно покраснел, когда лакей явился проводить его. Как всегда, огромное мраморное нутро клуба словно поглощало звуки. Слваста был на середине пути по широкой лестнице, когда увидел молодую женщину, спускающуюся навстречу. Цвет ее ярко-красного платья подчеркивал золотистый оттенок ее длинных светлых волос; лиф платья отличался от моды, принятой у светских дам, плотностью, зато юбка имела довольно дерзкий разрез с одного бока, позволяя мельком увидеть длинные и очень стройные ноги. Ее лицо казалось знакомым, пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить…

– Слваста! – Женщина улыбнулась и обняла Слвасту, прежде чем он успел среагировать. – О нет, – театрально простонала она, заламывая руки. – Ты уже забыл меня. А мы так хорошо проводили время вместе.

Она поделилась с ним образом будуара, который вызвал у Слвасты самые приятные воспоминания. Как он провел с ней долгий день на этой большой мягкой кровати. Не только Бетаньева умела безудержно развлекаться в постели. Как они вместе смеялись…

– Ланисия, – сказал он. – Извини. Столько времени прошло.

Хотя как он мог забыть это привлекательное лицо даже на мгновение, было совершенно непонятно.

– Безусловно! Несколько месяцев ушло у меня только на страдания по тебе. Ах ты негодник! Разве можно бросить девушку после такого свидания?

– Прости меня.

– Я тебя дразню, дурашка. Очень приятно видеть тебя. И ты теперь национальный советник! Просто великолепно. Бьюсь об заклад, старые консерваторы по всему городу подавились своим завтраком на следующий день после выборов. Мой папочка точно это сделал. Тебя уже представили Капитану?

– Хм, нет. Пока нет. Церемонию открытия совета отложили из-за взрыва.

– О Джу, да, это было так ужасно. Ну и? Как твои дела? Женился?

– Нет еще.

– Я тоже пока не замужем. – Ланисия одарила его многозначительной улыбкой. – У меня все еще есть дневная вилла для уединения. Мне бы очень хотелось быть твоей любовницей.

Слвасте осталось только застыть с открытым ртом. Его взгляд переместился на лакея, который внезапно обнаружил что-то невероятно интересное на лестничной площадке над собеседниками. Слваста успел напрочь забыть, как ведут себя светские барышни, их свободное поведение и удовольствие от шалостей.

Ланисия весело рассмеялась выражению его лица. Смятенные эмоции просачивались сквозь внезапно ослабевший панцирь Слвасты.

– Я оставлю предложение открытым для твоего рассмотрения, – сказала женщина и стала спускаться по лестнице. На прощание она дерзко подмигнула ему.

Слвасте наконец удалось закрыть рот. Он хотел смотреть, как она спускается по лестнице, он хотел идти за ней, он хотел получить день, один только день, вдали от напряжения, страха и гнева, стать таким же беззаботным, вернуться в тот давний день, когда прилетали небесные властители. Ленивые вечера на дневной вилле Ланисии никогда не уходили бы на горячие обсуждения, принятие важных решений и идеологический анализ. Не случилось бы заговора, ведущего к убийствам людей, свержению правительства и изменению мира. Не было бы никакой ответственности.

Он закрыл глаза и вздохнул, позволив сердцу успокоиться.

Лакей терпеливо ждал.

– Веди, – сказал ему Слваста.

С искушениями было трудно бороться. Речь шла не только о возобновлении старой интрижки с Ланисией. С тех пор как Слвасту публично избрали вождем «Демократического единства», женщины выражали к нему интерес – интерес, который постоянно увеличивался с момента объявления его кандидатом в совет от Лэнгли. После выборов предложения стали очень откровенными. Это заставляло его нервничать насчет того, чтобы выбраться за пределы дома номер шестнадцать на террасе Джейсфилд вместе с Бетаньевой. Сам Слваста мог отшучиваться от внимания и наслаждаться лестью. Взгляды Бетаньевы на подобные вещи, насколько он знал, отличались большей строгостью.

Полковник Джелесис ждал его в люксе «Невада». Мрачные деревянные панели задавали тон, соответствующий настроению полковника. На сей раз, поднявшись из-за длинного полированного стола, он не рассыпался в любезных приветствиях, лишь уронил краткое:

– Советник.

Они обменялись быстрым рукопожатием.

– Полковник.

Джелесис взмахом руки отослал лакея, одернул форму и снова сел.

– Я полагал, мы заключили джентльменское соглашение?

– В самом деле? – Слвасте хотелось чувствовать себя не настолько запуганным.

– Разумеется. Услуга за услугу. Вот почему вы теперь советник от Лэнгли. Вы получили то, что хотели, и думали, это бесплатно?

– Нет.

– Тогда объясните мне, почему, во имя Уракуса, вы взорвали склад ялсового масла? Городу еще повезло, что огонь не распространился дальше. Но все равно достойным людям нанесли финансовый ущерб, а это само по себе плохо. К тому же он наложился на все предыдущие неприятности в городе из-за движения против модов.

Прямое обвинение заставило Слвасту напрячься, и только частью напряжения был гнев.

– Я ничего не взрывал.

– Конечно, нет, не вы лично, вы же не идиот. Но скажут ли то же самое о себе ваши соратники? Интересно услышать на допросе Товакара, например. Или Андрисию. Сколько времени понадобится, чтобы она сломалась под давлением полиции Капитана? Вы же знаете, женщинам в этом случае приходится намного хуже, особенно молодым и симпатичным. Ими занимается лично первый помощник.

Теперь Слваста обеспокоился не на шутку. Полковник говорил прямо, а значит, речь больше не шла о закулисных соглашениях в духе «ты мне, я тебе». Дело было куда серьезнее.

– Они сказали бы то же самое, уверяю вас. Я понятия не имею, кто взорвал склады ялсового масла. Честно говоря, это последнее, что мне сейчас нужно.

Бетаньева потратила два дня на анализ информации, просочившейся через сеть ячеек, и выяснила, кто мог устроить диверсию на складах с маслом. Затем Хавьер и Янрис лично убедились в правильности ее выводов. Три члена ячейки двадцать восьмого уровня разочаровались отсутствием активных действий и решили взять дело в свои руки – нанести финальный удар в пользу движению, причинить ущерб богатеям. Янрису пришлось оттаскивать Хавьера, который добрался до одного из них; мужчина попал в больницу с переломами и тяжелой кровопотерей. Демонстрация возможностей и решимости, устроенная этими троими, могла обернуться полным крахом движения. Если бы их задержала полиция Капитана, их допрашивали бы до тех пор, пока они не умерли бы или не признались во всем. Интерес Тревина к ячейкам и подозреваемым радикалам и так уже поднялся до опасного уровня. Его агенты сильно давили на информаторов. За последние двадцать четыре часа исчезли еще три члена ячеек. Бетаньева занималась тем, что рассылала предупреждения всем, кто с ними контактировал.

– Договор был такой: вы получаете Лэнгли, а взамен на наших улицах восстанавливается спокойствие, – сказал Джелесис. – Больше никаких диверсий, никаких грабящих и разрушающих толп из трущоб, никакого шантажа со стороны профсоюзов в отношении компаний, которые и без того уже в трудных условиях. Жизнь снова становится цивилизованной, а вы выступаете в качестве канала для законного рассмотрения проблем и жалоб.

– Я и сам хочу именно этого, – ответил Слваста. – Послушайте, я рискнул всем, стремясь получить свое место. Я не намерен все сразу же потерять.

– Рад слышать такие слова. Теперь, если у ваших сторонников из низших классов жизни возникнет недовольство жизнью, пусть сообщают вам о проблемах. Хотя продажи дрошелка приносят свежие прибыли, экономике нужен период стабильности, иначе ей не вернуться к тому состоянию, которое было до параноидальной кампании «Демократического единства» против модов. Вы же в курсе, что столица – единственное место, где прижился ваш идиотизм? Это основа ваших избирателей.

– Люди поймут, что…

– Нет, Слваста. Они не поймут. Потому что никто больше не станет разжигать ваше предубеждение. Мне жаль вашей потерянной руки. Правда. Но вы должны преодолеть свои установки. Ваша персональная одержимость наносит ущерб Бьенвенидо. Вы этого хотите?

– Мы должны устранить нашу зависимость от…

– Вы еще не приведены к присяге в Национальный совет. Думайте как следует над своими словами. И не забывайте о клятве, которую вам придется дать перед Капитаном. Там будут слова о защите нашего мира от всех форм вреда. От всех!

Слваста уставился на полковника, пытаясь обуздать свою вспыльчивость. В нем зашевелилось отчетливое подозрение: Джелесис намеренно распаляет его. Похоже, власти предержащие проводили еще одну проверку, прежде чем отдать Слвасте место в совете. Голоса избирателей, полученные с помощью демократической процедуры, не имели ни малейшего значения для тех, кто держал в руках истинные нити власти.

– Я собираюсь представить свою позицию на рассмотрение Национального совета.

Джелесис удовлетворенно кивнул.

– Так и сделайте. И придержите горячие головы среди ваших сторонников. Это тоже ваша обязанность, ясно?

– Никто ничего не взорвет, пока я на страже.

«Уракус, действительно приятно смотреть тебе в глаза и врать в точности как ты».

– Рад слышать. У вас может быть прекрасная жизнь, Слваста. Возможности для людей на вашем посту огромны. Я не хотел бы, чтобы вы недооценивали перспективы.

– Я вас понял.

– Так что там с вашей помолвкой? Кстати, хороший предвыборный ход. Девица смотрелась очень миленько, вися на вашей руке во время кампании. Надо полагать, не один холостяк проголосовал за вас благодаря ей.

Перемена темы застала Слвасту врасплох.

– Мы объявили, что подождем до окончания выборов и тогда назначим дату свадьбы.

– Ах да, верно. Подумайте: теперь перед вами открывается целый город, полный возможностей. Вам стоит поразвлечься, прежде чем сделать выбор. Правильный выбор. – Полковник слегка наклонился вперед, внимательно изучая Слвасту. – Вам нужна девушка, которая повысит ваш новый статус. Вы же в курсе, чем занималась ваша возлюбленная радикалочка до того, как вы встретились?

– Вы о чем?

– Конечно, для ее класса все иначе – мы все это знаем. Она – не Ланисия. Люди могут судить строго.

– Я вас не понимаю. Бетаньева работала в Налоговой службе.

– Да, конечно, работала. Ну, я бы предложил вам пообедать, но у меня довольно срочные дела. Скучные, но необходимые. Я уверен, вы помните, что такое ответственность. Если нет, вы получите быстрое и жесткое напоминание, как только займете свое место в совете. Ах да, забыл сказать: поздравляю.


– Мы их недооценили, – сказал Слваста. – Уракус, да еще как!

Покинув клуб «Вестергейт», он забрал Бетаньеву из архива Налоговой службы на улице Уорен, и они двинулись прямиком в дом на Тарлтон-Гарденс, где все еще жили Хавьер и Кулен.

– Кого? – спросил Хавьер.

– Капитана, первого помощника. Людей у власти. Особенно Тревина. Уракус! – Слваста принялся расхаживать по пустой гостиной. – Они все знают!

– А именно? – уточнил Кулен.

– Он мне сказал. Джелесис. Он сидел там и ухмылялся, разговаривая со мной. Это предупреждение. Они просто смеялись над нами. Им все известно.

– Что им известно? – спросила Бетаньева. – Сосредоточься, пожалуйста.

Слваста сокрушенно посмотрел на нее.

– Они знают о тебе. Мне так жаль.

– Что они знают обо мне?

– Что ты раньше принимала нарник. Как они раскапывают такие вещи?

– Точно так же, как мы. Мы знаем о долгах племянника Тревина по азартным играм. О том, что вторая дочь Капитана недавно родила, а ей еще нет шестнадцати. А Джелесис и Тревин являются членами Тревингтонского общества. И первый помощник – полнейший псих. Мы слышим шепотки на улицах и задаем вопросы.

– Они знают, что Андрисия помогает нам, и Товакар тоже. Они узнают и про Янриса.

– Они знают имя каждого члена партии и профсоюза. Они выяснят, кто из них активисты. Списки имен со всеми деталями заполнят шкафы для документов, для них понадобится целый этаж в конторе Тревина. Нам же достаточно знать один адрес: номер пятьдесят восемь по Гросвнер-плейс. Секретная штаб-квартира Тревина, которая простирается на шесть этажей под землей и занимает два соседних здания. – Бетаньева подошла к Слвасте и взяла за руку, желая остановить его. – Мы знаем все про них, но им только кажется, будто они знают все про нас. Они считают нас идеалистами, пытающимися добиться справедливости для бедняков с помощью избирательной урны и кое-какой агитации. Больше им ничего не известно. Они не знают, насколько обширна сеть наших ячеек. Они не знают о нашем оружии. И уж конечно, они не знают наших планов. Они понятия не имеют, что скоро умрут и мы сметем прочь весь их гнилой режим.

Слваста посмотрел на нее, затем на Хавьера с Куленом. При виде их спокойных, сосредоточенных лиц он глубоко вздохнул и кивнул.

– Ладно. Извините. Дерьмо! Просто он прямо самоуверенностью…

– Он больше ничего не знает, – сказал Кулен. – Люди всегда гнули спины перед ним. Со времен восстания на проспекте Жасмин никто никогда не бросал настоящий вызов дворцу, да и в тот раз угроза вряд ли была серьезной. Все, к чему привыкли власть имущие, – небольшие группы радикалов и головорезов из трущоб, которые сами не имеют ни малейшего представления о том, чем занимаются. Вся концепция нашей организации находится за пределами понимания Джелесиса.

– Однако взрыв на складе – это проблема, – заметил Хавьер. – Наши люди теряют терпение. Я не уверен, что мы сможем долго держать происходящее под контролем. Люди хотят действий.

– Мы договорились о месяце, – сказал Кулен.

– Именно. И нас это устраивает. Но как насчет всех наших товарищей? Они не в курсе нашего плана. Им неизвестно, насколько велик масштаб. Все, что они видят, – выборы, на которых «Демократическое единство» наконец получило несколько мест, и больше ничего не происходит. Капитан даже отложил начало работы Национального совета, наглядно продемонстрировав свое мнение о демократии. Мы подготовили тысячи людей, обещая им радикальные перемены, и они все еще ждут. Идиоты из ячейки двадцать восьмого уровня, подорвавшие склад ялсового масла, станут наименьшей из наших проблем, если мы не предпримем решительных действий в ближайшее время. И если это произойдет, если они начнут действовать без нас, без согласованного плана, то все будет кончено. Сеть ячеек окажется разорвана на части. Капитанская полиция и шерифы набросятся на нас. Нам самим, вероятно, придется бежать. Движение будет разгромлено. Мы проиграем. Конец.

Все, что сказал Хавьер, имело смысл. Но… Слваста все еще колебался. Если они начнут, пути назад уже не будет – только победа или поражение.

– Бетаньева? Можем ли мы начать раньше?

– Нет практической причины, почему бы и нет. Мы хотели выждать месяц, хотели утвердиться в качестве политической силы и обеспечить тебе некоторый вес в Национальном совете. Но мы видим, что Национальный совет не начинает работу, и потому можно считать это второстепенным вопросом.

– Капитан откроет совет через три дня, если никто больше ничего не подожжет. Можем ли мы завершить подготовку к началу первого этапа к этому дню?

– Да.

– Нам нужно оставить как минимум неделю между первым и вторым этапом, – предупредил Кулен. – Люди должны прочувствовать все неудобства от того, что нарушилась подача воды. У них должен созреть протест. И только тогда, когда они будут достаточно злы, мы напугаем их вторым этапом.

– И выведем наших сторонников на улицы, – закончил Хавьер.

Он подошел к Бетаньеве и Слвасте, обхватил их мощными руками. Кулен присоединился к объятиям.

– Вместе мы сильны, – сказала Бетаньева.

– Вместе мы выстоим, – добавил Кулен.

– Вместе мы добьемся успеха, – произнес Хавьер.

– Я никогда не отвернусь от вас, мои истинные друзья, – пообещал Слваста. Он обнял их изо всех сил. – Вместе у нас есть мужество. Давайте освободим этот мир.

3
Оранжерея «Хевлина» тянулась вдоль одной стены аккуратного маленького внутреннего двора в середине отеля, где играли фонтаны и фиговые деревья образовывали высокий балдахин, защищая от полуденного солнца. Стол, за которым сидела Кайсандра, стоял рядом со стеклом, и легкий ветерок доносился из открытых вверху окон. Стол был застелен белоснежной скатертью, столовые приборы сияли серебром, хрустальные бокалы сверкали в пятнах солнечного света. Мадлен подала рыбное блюдо – копченый макод, завернутый в листья каллы и сбрызнутый лаймовым соусом.

– Наслаждайтесь, – сказала Мадлен очень понимающим тоном.

– Спасибо, – спокойно ответила Кайсандра.

– Еще вина?

– Мне не надо.

Она посмотрела через стол на своего гостя.

Дэвид счастливо улыбнулся.

– Нет, спасибо.

– Мадам. – Мадлен слегка поклонилась и ушла.

Кайсандра надеялась, Дэвид не заметил самодовольное поведение Мадлен. Каждый раз, когда это происходило, Кайсандра не могла не задаться вопросом, не ослабла ли техника Найджела. «В конце концов, я действительно пришла к тому, что провожу много времени с мужчиной в спальнях „Хевлина“ – просто не совсем по их с Мамашей плану». Мысль о такой иронии судьбы заставила Кайсандру послать через стол улыбку красавчику Дэвиду. В его ответной улыбке читалось обожание. Они встретились пять месяцев назад. Ему, младшему из сыновей в семье, которая владела приличного размера столярным предприятием в Джакстоу, в пятидесяти километрах к югу, недавно исполнилось двадцать два года. Поскольку благосостояние Адеона резко возросло за последние два года, в город приезжало много торговцев в поисках новых рынков сбыта, и Дэвид оказался в их числе. Он играл в футбол за команду Джакстоу, что позволяло ему поддерживать отличную форму, а когда Кайсандра проводила пальцами по его телу, черная кожа Дэвида на ощупь была невероятно гладкой. Но больше всего девушке нравилось его умение ее рассмешить, его жизнерадостные, слегка неуважительные манеры – редкость среди молодых людей, с которыми она встречалась, сплошь отчаянно серьезных потенциальных бизнесменов или предпринимателей. Они карабкались вверх по лестнице успеха – или как минимум в это верили.

Дэвид убедил своего отца, что им нужно открыть контору в Адеоне с ним в роли управляющего. И Кайсандра внезапно обнаружила множество причин бывать в городе – наблюдать за потоком товаров, которые потребляла промышленность внутри комплекса фермы, а также надзирать за деятельностью радикальных групп, созданных Найджелом и АНС-дроидами.

Делами Кайсандра занималась по утрам. Вторую половину дня они с Дэвидом обычно проводили в садовой комнате «Хевлина», исследуя новые способы использования огромной кровати с балдахином для постельной гимнастики.

– Вкусно, – заметил он.

– Макод ловят в пресноводном озере выше по течению реки. Это вполне себе местный специалитет.

Дэвид поднял вилку с идеально приготовленной серебристо-розовой полоской, насаженной на зубцы.

– Останешься сегодня ночевать в городе?

Он медленно высунул язык и слизнул кусочек рыбы с вилки.

– Меня можно уговорить. Завтра пополудни у меня несколько встреч, которые я могу перенести на утро.

– Тебе в самом деле нужно оправдание?

– Нет. Я просто практична.

– А вот если бы я перебрался к тебе на ферму, тебе не пришлось бы искать оправданий или быть практичной. Мы могли бы проводить вместе каждую ночь.

Кайсандра посмотрела на нетерпение, написанное на его лице, и ощутила, как ее собственное жизнерадостное настроение стало угасать.

– Дэвид…

– Я знаю, твой опекун не одобряет. Странно, учитывая, что он вроде бы не против нашего с тобой времяпрепровождения в городе.

– Не в том дело.

– Я правда хочу побывать у вас. Возницы фургонов, которые к вам ездят, рассказывают, что ваша ферма – почти город.

– У нас есть несколько дополнительных сараев со станками, только и всего. У Найджела такое увлечение – делать вещи, которые он надеется когда-нибудь продать. А еще мы сами обслуживаем технику фермы.

– В самом деле? Говорят, у вас там работают сотни модов. И подводы с товарами идут к вам и от вас постоянным потоком каждый день. Есть и странные грузы, ящики с минералами отовсюду. Бочки, полные Джу знает чего.

Кайсандра положила нож и вилку.

– Корм для нейтов и металлы для плавки. Такого рода вещи.

– Слушай, я же не возражаю. По-моему, все, сделанное Найджелом, просто замечательно. Торговля и промышленность, которые он привел в Адеон… Весь регион выигрывает. Но выходит так, что есть большая часть твоей жизни, куда мне нет доступа.

Кайсандра почти застонала в смятении. Неважно, сколько раз она повторяла вначале: «Это просто для удовольствия, я сейчас не хочу серьезных отношений», – и парни мгновенно соглашались с ее условиями, заканчивалось всегда одним: они становились все требовательнее и заявляли на нее свои права.

– Разве то, что у нас есть, недостаточно хорошо?

– О Джу, да. Прости, Кайсандра. Я просто…

«Не говори этого. Не надо!»

Хотя ее панцирь оставался прочным и не пропускал ни тени эмоций, Дэвид, должно быть, почувствовал, как девушка напряжена – ведь он опять все усложняет.

– Я просто хочу больше видеть тебя, – нескладно закончил он.

– Не думаю, будто осталось что-то, чего ты во мне не видел.

Дэвид улыбнулся, но она видела: улыбка вымученная. Настроение полностью ушло. Похоже, они оба не знали, о чем теперь говорить друг с другом. Кайсандра подумала сначала заговорить о нижнем белье, доставленном из Варлана, которое она собиралась надеть ради него сегодня вечером. Подобные вещи всегда радовали мужчин. «Но почему именно я всегда должна спасать момент? Почему не он?» Проблемы происходили от того, что она заразилась взглядами граждан Содружества. На Бьенвенидо было трудно найти мужчину, способного оправдать ее ожидания. «Возможно, мы могли бы поговорить о выборах, о пути, которым „Демократическое единство“ получило место в Национальном совете». Брошенный на Дэвида взгляд показал ей, насколько это бессмысленно. Местные жители не знали и не заботились о политике в столице. Зачем? Политика не повлияет на них – так они считали.

«Как Дэвид отреагирует на спасение? Как все они справятся с новой жизнью? Я сама едва способна понять, на что она будет похожа, а я думаю об этом уже не первый год».

Они доедали рыбное блюдо в неловком молчании, когда Кайсандре пришла частная телепатема от Рассела: «Горлар едет на почтовой повозке в город. Очень спешит».

Кайсандра тотчас отставила тарелку. Почтовая повозка должна была приехать только завтра. Произошло нечто важное, раз сообщение отправили вне графика. «Благая Джу, неужели люди Кулена спалились? Слваста получил место в совете, черт побери. Все шло отлично».

– Мне нужно идти, – сказала Кайсандра Дэвиду.

– Нет! Пожалуйста, прости мою глупость. Мне не надо было проситься к тебе на ферму.

Девушка встала.

– Это не имеет никакого касательства к делу. Моя мать попала в неприятности, мне надо пойти и разобраться. В очередной раз.

– Ох. – Дэвид покраснел. – Конечно.

– Увидимся сегодня вечером, – пообещала Кайсандра.

Дэвид нервно улыбнулся. Ему явно хотелось много чего сказать, но он придержал язык.

– Хорошо, до вечера.

Кайсандра гордилась тем, как уверенно она держит прочный панцирь. Даже если сообщение окажется ерундовым и они с Дэвидом проведут грядущую ночь вместе, все равно вскоре жизнь изменится. Через месяц у них будет страшное оружие из дворца. Найджел отправит «Небесную властительницу» в космос и атакует структуру Бездны. Кайсандра по-прежнему считала задачу сумасшедше опасной, несмотря на способность Найджела перезагружать Бездну. Но… о-хо-хо… если только он прав, если только он действительно знает все на свете, Бездны больше не станет и Бьенвенидо будет свободно. И все это зависело от того, станут ли события в Варлане развиваться как задумано… или хотя бы им на руку в течение нескольких дней.

Кайсандра и Рассел ждали возле конюшни на окраине города. Конюшня была удачно расположена в конце недавно отремонтированной дороги, обсаженной высокими перистыми пальмами, которая шла вдоль берега реки. Компания Дэвида получила контракт на постройку новых стойл для конюшни, Кайсандра не вмешивалась. «Все равно все закончится через пару месяцев».

Почтовая повозка появилась из-за последнего поворота дороги. Ген-орел Рассела увидел ее еще за пять миль отсюда и оказался прав: Горлар спешил изо всех сил. Лошадь была покрыта пеной и скакала с безумными глазами, словно ее преследовали дикие хекс-гончие.

Горлар свернул с недавно уложенной каменной мостовой дороги и остановил лошадь у широких ворот конюшни. Изящную повозку – по сути, просто раму с сиденьем над осью, – конечно же, разработал Найджел. Узкий корпус из каучука, усиленного дрошелком, обеспечивал сочетание прочности и легкости. Люди поражались, как быстро она могла перемещаться между Адеоном и Эрондом, тем более теперь, когда дорогу вымостили заново. Два года назад Кайсандра и Найджел все-таки посчитали путешествие по реке, которое служило обычным способом передвижения между двумя городами, слишком медленным в срочных случаях, поэтому Найджел в рамках своих растущих коммерческих интересов протолкнул проект и применил легкое принуждение к местным советникам.

Теперь города соединяла ровная и прочная дорога, а новые или отремонтированные мосты делали маршрут прямым. Новые конюшни были размещены через разумные промежутки, так что почтовые повозки могли менять лошадей. «Багги-экспресс» – так назвал это Найджел.

– Мэм, – приветствовал девушку Горлар, спрыгивая с повозки. Он с трудом дышал, а на лице у него было написано все о безумной скачке от Эронда до Адеона. Порывшись в кожаной сумке, Горлар достал бледно-голубой конверт.

– Только вчера из Варлана! – гордо сказал он.

– Спасибо.

Кайсандра взяла письмо. Большая восковая печать была неповрежденной. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение.

– Только представь себе, – сказал Горлар Расселу, – письмо из столицы доставлено сюда меньше чем за два дня!

– Да уж. Ничего себе, – отозвался Рассел с полнейшимравнодушием.

– Дерьмо! – воскликнула Кайсандра.

Она замерла, не успев открыть конверт. Все, что Кулен написал в письме, оказалось неважно. В бумаге имелся биочип с небольшой памятью, к которой получил доступ юз-дубль Кайсандры. Сообщение Кулена было недвусмысленным: политическая ситуация дестабилизировалась, революционеры вынуждены перенести дату.

– Что… – начал вопрос Рассел.

Кайсандра жестом остановила его и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Они собирались начать первый этап, когда Капитан откроет работу нового Национального совета, а письмо добиралось до нее почти два дня. Значит, остался всего один день до того, как ячейки устроят диверсию с запасами воды Варлана. Один день! А ведь буквально за завтраком она думала, что у них осталось около месяца. Вариантов прямо сейчас было мало, но ей пришлось выбирать. Время быстро уходило, а Найджел находился на ферме, в нескольких часах езды.

«Кулену нужно подтверждение, что мы на месте и готовы забрать оружие из-под дворца. Значит…»

– Вот так, – резко сказала она. – Горлар, возьми свежую лошадь: ты едешь на ферму Блэр с письмом для Найджела. Рассел, ты тоже возьми лошадь. Мне нужно, чтобы ты успел на экспресс в восемь тридцать до Варлана.

Рассел скорчил рожу:

– Не так-то просто туда добраться.

– Я знаю. Поэтому давайте поторапливайтесь.

– Вы даже не открыли письмо, – запротестовал Горлар.

Один из обычных работников, преданный Найджелу, но не под принуждением, он мог задаваться вопросами.

– Я знаю почерк, – быстро ответила Кайсандра. – Письмо от старого друга, а значит, в нем может быть только одно. Важная новость. Поэтому прошу тебя ехать как можно скорее. Найджел должен получить мое письмо сегодня же.

– Будь сделано, мэм. Можете на меня положиться.

Он почти что отдал ей честь.


У Кайсандры было достаточно времени, чтобы снять платье и переодеться в практичную одежду: джинсы, белую блузку, замшевый пиджак, поверх всего отличный плащ из тонкой кожи длиной до щиколоток, а также крепкие сапоги. В ее маленьком рюкзаке лежало еще несколько вещей плюс базовый комплект гаджетов Содружества. Она снова почувствовала себя искательницей приключений.

Через четыре часа после того, как она отправила Горлара на ферму, Кайсандра услышала на дороге грохот этой штуки. «Должно быть интересно», – подумала девушка, выходя из конюшни.

Мадлен находилась вместе с ней во дворе конюшни, тоже в дорожной одежде. На ее лице появилась счастливая улыбка.

– Он катит на этой штуке.

– Я знаю. Ничто больше в этом мире так не тарахтит.

Они смотрели на дорогу к ферме, благодаря древним кедрам с обеих сторон практически превратившуюся в зеленый туннель. Механический лязг и время от времени шум выпускаемого пара высокого давления рождали отголоски эха среди стволов и ветвей. Экстравзгляд Кайсандры нашел Найджела ровно перед тем, как он появился в поле зрения. Она тоже разулыбалась не хуже Мадлен.

Найджел вел паровую машину со скоростью около восьмидесяти километров в час. Фергюс сидел на переднем пассажирском сиденье. Дым из жаротрубного котла вырывался сзади, словно серое пламя, а затем развеивался. Колеса, обутые в толстые, не слишком сильно накачанные шины, крутились так быстро, что ступицы сливались, – подвеска работала на славу. Две лошади, которые мирно трусили по дороге, тотчас перепуганно шарахнулись на обочину, к кедрам. Подводы и фургоны сворачивали, расчищая путь. Кайсандра почувствовала, как множество экстравзглядов из города устремилось к необычному средству передвижения.

Паровой автомобиль был прекрасен, на него хотелось смотреть и смотреть. За последние пять месяцев Кайсандра провела много часов в мастерской, помогая Найджелу с ранними моделями. Вообще-то работу вполне могли выполнять мод-гномы: соединять детали, стучать молотком, даже красить кузов, – но Кайсандре очень хотелось ощущать себя частью великого изобретения. Паровой автомобиль, вероятно, мог по праву считаться самой совершенной машиной, построенной на Бьенвенидо за последнюю тысячу лет. Команда Найджела сконструировала два прототипа, протестировала всю систему котла, а затем изготовила три рабочих экземпляра.

– Тупиковая технология, – припечатал их Найджел. – Так же как дирижабли и пароходы: Но романтики никогда не отказываются от них. Где-то в Содружестве всегда находятся энтузиасты, которые их строят. Они и правда запоминающиеся, словно артефакт из альтернативной истории.

Кайсандра почти обиделась на Найджела за то, что он назвал великолепный автомобиль тупиком. Катание на нем по комплексу фермы доставляло непередаваемое удовольствие. Машина имела два сиденья спереди и три сзади, и все их можно было закрыть выдвижным брезентовым навесом в случае дождя.

Машина въехала во двор конюшни, перепугав лошадей в стойлах. Тормозя, тяжелый автомобиль оставил глубокие колеи во влажной земле. Найджел поспешно выскочил из него, полы длинного коричневого плаща развевались в движении. Автомобильные очки он сдвинул на лоб, отчего вокруг глаз появились круги чистой кожи; остальная часть его лица была сплошь покрыта пылью и горячей маслянистой сажей, которую выплевывал двигатель.

– Ну так что случилось?

– Сообщение от Кулена, – сказала Кайсандра. – Радикалам не терпится перейти к действиям. Пришлось перенести дату начала.

– На когда?

– Первый этап должен стартовать завтра.

– Черт. Это не оставляет нам времени.

– Не волнуйся. Я отправила Рассела на экспресс.

– Какой экспресс?

– В восемь тридцать на Варлан. Завтра ранним утром он будет в столице.

Найджел смерил ее долгим взглядом.

– Хорошо. И что Рассел должен сделать, когда прибудет?

– У него с собой письмо для Кулена.

– Я понял! И что в письме?

Она нахмурилась.

– Подтверждение того, что мы прибудем в столицу. Распоряжение активировать внешние группы и помочь на втором этапе. Рассел также велит Акстену подготовить все для нас в Диосе, а затем свяжется с начальником нашей станции в Виллсдене и убедится в защищенности Южной городской линии железной дороги.

Панцирь Найджела слегка ослаб, позволяя Кайсандре почувствовать насмешливую веселость, окрасившую его мысли, – вместе с твердой как сталь гордостью.

– Значит, ты сказала «да»?

– В смысле?

Найджел положил руки ей на плечи, пристально глядя в глаза.

– Ты сказала «да»? Ты скомандовала Кулену начать революцию?

– Ну разумеется. Расселу непременно надо попасть на экспресс в восемь тридцать. У меня не было времени посоветоваться с тобой. В чем дело?

– Ты понимаешь, что теперь нет пути назад? Ты сделала выстрел из стартового пистолета – выстрел, который будет слышен по всему Бьенвенидо. На самом деле, по всей галактике.

– Ой. Ну да. Я понимаю.

Найджел поцеловал ее в лоб.

– Вот моя девочка. Никаких сомнений. Никаких колебаний.

– Найджел, это решение принимала не я. Мы готовились к нему с тех самых пор, как побывали в Пустыне Костей.

– Совершенно верно, – бодро сказал он. – Мадлен, машине нужны уголь и вода; вели работникам конюшни принести их – и быстро. Фергюс покажет им, что делать. Ты поедешь с нами.

– Да, сэр.

– Мы останемся на ночь в Диосе и погрузим наше снаряжение в экспресс завтра утром.

– Я так и предполагала, – сказала Кайсандра. – Акстен доставит все со складов на вокзал Диоса.

Она выглянула со двора конюшни. Снаружи люди прогуливались по улице, стремясь хоть краем глаза увидеть потрясающий паровой автомобиль. Было много детей.

– У нас правда нет пути назад?

– Правда.


Все началось через несколько минут после полуночи. Паровой двигатель насосной станции на проспекте Холдернесс внезапно лишился давления в одном из поршней. Массивный маховик, который он поворачивал, остановился. Отсечные клапаны сработали превосходно, и пар был выпущен из котла, так что опасного повышения давления не произошло. Насос медленно заглох. Давление воды упало до нуля по всему району.

В насосной станции на Хизер-Грин-роуд сломался сам насос. В смазочное масло подшипников попал песок, отчего подшипники заклинило и они разрушились. Взрывом металл разнесло на куски, которые пролетели через большой зал, вонзились в каменные стены и пробили крышу. От скачка давления разорвалось несколько подводящих труб – это привело к выбросу воды. Несколько минут спустя вода попала в топку двигателя, работающего вхолостую, и потушила огонь – да так, что взрывом пара разбило все окна. Вода продолжала выливаться, устремившись потоком вниз по улице. В насосном цехе на Чертси-роуд произошел сбой в работе регулятора двигателя, из-за чего поршни увеличили скорость насоса. Давление в трубах снаружи резко возросло. В соединениях появились течи, и вода фонтанами выплеснулась из стыков, срывая клапаны внутренних резервуаров.

Получился эффект домино, тщательно просчитанный заранее. Каждая авария сама по себе была недостаточной, чтобы разрушить водопроводную систему Варлана, но всплески и провалы привели к совокупному результату, затронув последующие станции и вынудив их либо отключиться, либо получить серьезные повреждения.

Поскольку потребление воды насосными станциями в городе резко упало, водохранилища Уотлинг, Хайбрук и Руслип открыли свои шлюзовые ворота для поддержания соответствующего уровня. Предполагалось, что они откроются всего на несколько дюймов, но вместо этого шлюзы продолжали открываться, пока ворота не оказались распахнуты полностью. Огромный объем воды с грохотом рванулся наружу. Когда команды ночной смены попытались закрыть шлюзы, механизмы сломались, заклинив шлюзовые ворота в этом положении. Огромные волны покатились по аварийным водопропускным каналам вниз к Кольбалу. Но водопропускные каналы соединялись, к тому же они никогда не были рассчитаны на одновременный спуск воды из трех водохранилищ. Вода вздыбилась на бортиках водопропускных каналов и хлынула через край, превратив улицы в реки, заливая террасы, конторы и фабрики.

К шести часам утра две трети Варлана остались без пресной воды, а потоки воды из шлюзов затопили нижние районы, расположенные ближе к реке. Неочищенные стоки, вымываемые из канализационных труб, смешались с потоками чистой воды и хлынули в здания, кружась водоворотами.


– Виноваты радикалы! – заявил советник от округа Дарнсфорд, гневно взирая на Слвасту со своего места рядом с трибуной первого спикера. – Шерифы должны поймать их и отправить на рудники.

Его слова были встречены одобрительными возгласами с разных сторон огромного мраморного зала. Центром здания Национального совета Бьенвенидо служил огромный амфитеатр с рядами огромных деревянных столов, за которыми сидели советники, обсуждающие и подвергающие тщательному рассмотрению законы. Стены поддерживались толстыми рифлеными колоннами и впечатляли огромными древними масляными картинами, изображавшими сцены времен первого тысячелетия истории Бьенвенидо. Статуи прежних Капитанов и первых спикеров смотрели из своих высоких ниш вниз, на шесть сотен советников. Пятьсот девяносто девять из них входили в партию «Гражданская заря». Но, как обнаружил Слваста во время церемонии открытия совета, которую проводил Капитан, в действительности это не означало их единодушия. Палата бурлила от постоянно меняющихся союзов, требующих свою «справедливую долю» от национального бюджета. Город против деревни, финансы и промышленность, регионы, Варланское собрание, поезда против лодок, фермерские хозяйства, военные… У каждой группы имелись свои интересы, требовавшие защиты, и срочные проекты, нуждавшиеся в финансировании, для их продвижения нужна была поддержка. Система оказалась гораздо демократичнее (или, по крайней мере, более сбалансированной), чем ранее полагал Слваста. В тот первый день к нему подошли представители пяти разных группировок, и все хотели, чтобы он проголосовал за их законопроект в обмен на поддержку его предложений.

Но прямо сейчас разногласия были отставлены в сторону и все дружно осуждали его. Слваста бросил красный шар размером с кулак в корзину в передней части своего стола, показывая таким образом, что хочет обратиться к присутствующим.

Первый спикер в самом низу амфитеатра поднялся со своего богато украшенного ониксового трона.

– Слово имеет представитель от Лэнгли; прошу тишины и уважения.

Слваста не получил ни того, ни другого, когда шел по проходу, чтобы встать рядом с трибуной первого спикера.

– Тишина! – объявил первый спикер на весь зал, одновременно вслух и телепатически.

– Господин спикер, – поклонился Слваста в сторону трибуны, как положено.

Он обвел взглядом ряды столов. В большинстве корзин лежали желтые шары в знак несогласия с ним. Презрение и недовольство, излившиеся на него, походили на ментальную бурю.

– Мой уважаемый коллега из Дарнсфорда выдвинул серьезное обвинение. Лично меня абсолютно не трогает его клевета насчет моей связи с происходящим, однако он сделал огромную ошибку, обвиняя тех людей, кто всего лишь высказывался за лучшую жизнь. Он утверждает, будто радикалы ответственны за бедствие в нашей великой столице. Возможно, он назовет конкретную насосную станцию, на которой произошла диверсия? С доказательствами от шерифов? Разумеется, не назовет, ведь все мы знаем: подобного заявления от шерифов не поступало. Мы также знаем, что городские водоканалы находятся в опасном состоянии в течение многих лет. Совершенствовали за последние десять лет трубы и насосы компании, владеющие этими драгоценными установками, жизненно важными для всех нас, как богатых, так и бедных? Прислушивались они к просьбам своих инженеров о выделении средств и ремонте? Разве их огромная прибыль была разумно инвестирована в новые установки, способные решить любую проблему вроде тех, с которыми мы столкнулись сейчас? Проводились ли дебаты или расследования по данному вопросу членами уважаемой палаты, утверждающими теперь, будто знают так много о трубах, двигателях и резервуарах? Конечно, нет. Самоуспокоенность стала девизом Бьенвенидо – пример, к сожалению, поданный уважаемыми членами палаты. И за него палата должна нести ответственность.

Поток оскорблений, устных и телепатических, ошеломлял. Первому спикеру более минуты пришлось стучать молотком, призывая к молчанию, прежде чем уважаемые представители успокоились.

– Я повторяю свой вопрос, – сказал Слваста, когда шум затих. – Можете ли вы назвать акт диверсии? Нет. Разразилась катастрофа, которая давно назревала. Я призываю вас, уважаемые коллеги: не пытайтесь обвинить внешние силы, вместо этого посмотрите в корень проблемы. Любое беспристрастное расследование обнаружит причину нынешней аварии. Если и арестовывать виновных, то среди тех, кто владеет водоканалами, чья безрассудная жадность привела к катастрофе.

Он снова поклонился первому спикеру и направился обратно на свое место. На этот раз никто не выкрикивал оскорблений, его лишь провожали угрюмыми взглядами. Кое-кто даже убрал желтые шары несогласия из корзин.

«Блестяще, – телепнула ему Бетаньева, когда Слваста уселся за свой стол. – Ты точнехонько вернул им удар. Все, кто смотрит заседание через секретаря совета, будут знать, что ты теперь народный герой».

Рядом с трибуной первого спикера советник от Вюрцена требовал, чтобы с налогоплательщиков из регионов сняли обязанность содержать столицу. Слваста наблюдал за ним с растущим уважением: тот действительно пытался защитить своих избирателей.

«Думаю, нужно больше, чем единственная речь, чтобы закрепить добытый статус».

«Это идеальное начало. То, чего мы хотели».

«К тому же кто смотрит заседания совета? Наблюдать, как мод-пауки выделяют свой дрошелк, и то веселее».

«Не будь пессимистом. Газеты разнесут твои слова. Уракус! Слваста, ты должен сконцентрироваться».

«Да, – вздохнул он. – Я знаю».


Варлан был огромным транспортным узлом на перекрестке четырех основных железнодорожных линий континента: Великой северо-западной линии, Южной городской линии, Восточной трансконтинентальной линии и Большой юго-западной линии. Каждая из линий вела от столицы примерно в том направлении стрелки компаса, которое соответствовало названию. Несмотря на всю их значимость, на долю пассажирских поездов доставалось только пятнадцать процентов движения по железным дорогам, а на грузовые поезда жители в основном обращали мало внимания. Однако грузовые перевозки по железной дороге имели огромный масштаб. В столицу поступало сырье для фабрик, а взамен готовая продукция развозилась повсюду, вплоть до самых отдаленных провинций. Железные дороги служили экономическими артериями города. Кроме всего прочего, они доставляли большую часть продуктов питания на рынки и по домам. Насколько важное значение они имели для выживания Варлана, Слваста понял тогда, когда оказался поврежден мост через Хоси. Железные дороги были крайне уязвимым местом; любой, кто контролировал поток товаров в город и из города, мог диктовать свои условия. Разумеется, правительство тоже знало об этом и потому на любую попытку нарушить положение вещей, несомненно, подготовило быстрый и крайне жесткий ответ. Следовательно, требовалось заблокировать движение таким образом, чтобы на восстановление ушло много времени, а ремонт удалось затянуть еще дольше при помощи небольших стратегических ударов.

Для дела командование выбрало ячейки с верхних уровней сети – людей, присоединившихся к организации с самого начала, тех, кто снова и снова доказывал свою верность и приверженность движению. Тайники с оружием наконец вскрыли, взрывчатку раздали. Девять групп подпольщиков впервые собрались через пять дней после прекращения водоснабжения Варлана. Каждая группа покинула столицу на своем фургоне. Они разъехались к железнодорожным мостам на четырех основных линиях и на близлежащих железнодорожных ветках, которые могли быть использованы в качестве замены для подъезда к Варлану.

После наступления темноты диверсанты тайком взобрались на опоры и арки, где и разместили взрывчатку точно в указанных им местах. «Небесная властительница» рассчитала точки максимальной нагрузки. В два часа ночи вспыхнули запалы. Десять минут спустя взрывы изувечили семь мостов.

Новости просочились в город, когда рассвет озарил здания и подтопленные улицы. Как и в прошлый раз, именно рынки вроде Уэлфилда предупредили друзей и торговых партнеров об отсутствии поездов. Люди стали осматривать окрестности при помощи экстравзглядов и обнаружили сортировочные станции, забитые поездами, которым, судя по расписанию, давно следовало уехать. Железнодорожников вызвали на работу с самого утра и усадили в специальные поезда, они осторожно двинулись по путям. Вызвали также сотрудников главной конторы и быстро отправили на места верхом и в кэбах с приказом точнее оценить повреждения. Были поставлены в известность главные шерифы каждого района; они встретились в кабинетах Министерства юстиции со старшими должностными лицами правительства и лейтенантом Тревина. К семи часам утра весь Варлан знал, что на железнодорожных мостах к северу, востоку и западу от города произошли диверсии. Речь не шла о естественном обрушении, заблокировавшем дорогу сходе поездов с рельсов, подмывшей опоры воде, разрушении конструкций от времени. Мосты взорвали. Картины, переданные людьми, выехавшими из города и вернувшимися обратно, распространились по всему городу, подтверждая разрушение мостов. Из всех путей сообщения Варлану остались дороги, река и Южная городская линия железной дороги.

– Никто не отвечает, – устало сказала Бетаньева. Она сидела за кухонным столом в доме номер шестнадцать на террасе Джейсфилд с пальцами, прижатыми к вискам, и отправляла по своей сети одну телепатему за другой. – Я просто не понимаю, что случилось.

– Поезда со станции Виллсден уходят по расписанию, – сказал Слваста. По сложной сети, охватывавшей весь город, к ним добрались сообщения от пяти членов ячейки в Виллсдене, которые были отправлены туда специально, чтобы сообщать о действиях и заявлениях управляющих Южной городской линии. – С шести утра компания телепатически рассылает общие заверения. Три команды шерифов направлены охранять ближайшие мосты.

– Уракус! Они же не могли перехватить все наши диверсионные отряды. Просто не могли. Это не имеет смысла. Тревин либо знает о нас все, либо нет. Он не стал бы арестовывать два отряда и оставлять остальные на свободе. Так где же они?

– Может, спасаются бегством. Или попали в аварию. В фургонах было много взрывчатки.

– Мне это не нравится. – Бетаньева впервые демонстрировала неуверенность. – Мы бы знали, если бы фургоны взорвались.

– Значит, они не взорвались. Отвалилось колесо. Или лошадь испугалась и понесла. Кто знает?

– Я должна знать!

Слвасте хотелось попросить ее успокоиться, но он знал, что это будет ошибкой. Она была не в себе от волнения. И от ужаса.

– Мы скоро узнаем. По крайней мере, их не арестовали.

– Откуда ты знаешь? – закричала она.

– Потому что никто не пришел арестовать нас.

– Конечно. Прости меня.

– Все в порядке. – Слваста протянул руку через стол и взял Бетаньеву за руку. – Я должен идти.

Она кивнула, отчего ее волосы упали на лицо и скрыли удрученное выражение лица.

– Будь осторожен.

– Постараюсь. Но я должен быть в Национальном совете.

– Все наши на месте. Они передадут твое выступление без цензуры.

Они обнялись. Слваста почувствовал дрожь Бетаньневы и подумал, что она наверняка тоже ощущает его страх, хотя он держал самый прочный панцирь, какой только мог. Его экстравзгляд обнаружил Андрисию, Кулена и Янриса, которые ожидали их внизу, в вестибюле.

– Пойдем, – мягко сказал он. – Пора выходить. Я хочу быть уверенным, что ты в надежном месте, когда выступлю с обвинением.

– Будем надеяться, что место надежное.

– Ха! И кто из нас пессимист?

Бетаньева улыбнулась и теснее прижалась к нему.

– Очень тебя прошу, береги себя.

– Ты тоже.

Они долго не могли разжать объятия.

Кулен и Янрис выглядели одинаково задумчивыми, зато у Андрисии был радостный вид.

– Как наши дела? – поинтересовался Слваста.

Они с Бетаньевой были так заняты железнодорожными мостами и подготовкой его выступления в Национальном совете, что второй частью операции полностью занимались Кулен и Хавьер.

– Раздача оружия идет довольно гладко, – сказал Кулен. – Тайники были вскрыты в четыре часа утра, и мы вооружили большинство доверенных третьего уровня.

– Доверенные третьего уровня? – перепросил Слваста. – Это что такое?

– Товарищи, которым можно доверить оружие, – ответила Бетаньева. Они вышли на улицу, где ждали два кэба. – Мы же не можем вооружить всю улицу, всех до последнего молодца. Настанет анархия, а нам нужно развитие событий по плану.

– Верно, – нахмурился Слваста. Ее слова – или их тон – обеспокоили его, но он не мог понять, ни чем именно, ни почему. – А снайперы?

Ему претила сама идея снайперов, хладнокровного убийства людей, но остальные уговорили его.

– Все снайперы наготове, – сказал Янрис.

– Ну, хорошо.

Слваста посмотрел на Бетаньеву, замершую рядом с кэбом: простое бордовое платье, волосы собраны в прическу заколками, хмурое озабоченное лицо с крупными чертами, – и постарался как можно лучше запечатлеть картину в памяти. Потому что, если все полетит прямиком в Уракус, он видит ее в последний раз… Слваста усмехнулся своему пессимизму.

Она приняла его усмешку за ободряющую.

– До вечера, любовь моя.

– До вечера.

Кулен и Андрисия забрались в кэб вместе с Бетаньевой. Слваста хлопнул дверцей, и лошадь быстро двинулась по улице. Мод-птица Андрисии следовала за ними по воздуху высоко над головой. Слваста с Янрисом сели в свой кэб и набросили полог.

– Дерьмо! – проворчал Янрис.

– Точно. Каждый день я задаюсь вопросом, неужели это все реально.

– Реальнее не станет, капитан. Не сегодня.

Их кэб хорошенько помотался по всему городу. Над столицей раскинулось безоблачное синее небо, на нем ослепительно сияло жаркое солнце. Слваста не мог решить, считать погоду благоприятным знаком или нет. Туман, наползающий от реки по утрам, стал стремительно рассеиваться, исчезая с широких бульваров и проспектов. Взгляду открылись глубокие лужи и ручьи, текущие по улицам. Вода все еще не ушла, хотя миновало уже шесть дней после того, как прорвало трубы и водохранилища залили город. Влага пропитала все вокруг. Над поверхностью луж витал легкий парок – вода испарялась под жарким утренним солнцем. Целые районы до сих пор оставались без пресной воды; люди, живущие ближе всего к реке, шли с ведрами на набережную и тащили их домой, подобно обитателям трущоб. В северных районах снабжение водой зависело от аварийных цистерн, из которых раздавали каждому домашнему хозяйству по два ведра в день. Ил и грязь, принесенные потоками, оседали в зданиях и на улицах по мере падения уровня воды. Рабочие бригады городского совета изо всех сил пытались убрать вонючее месиво. Пожарные экипажи при помощи передвижных помп помогали осушать подвалы и нижние этажи. Люди начали поговаривать о том, насколько было бы проще, если бы у них имелись мод-обезьяны и гномы на подмогу. Все инженеры, работавшие на водоканалы, трудились по шестнадцать часов в день, пытаясь отремонтировать сеть и восстановить водоснабжение.

Два дня назад сам Капитан Филиус совершил поездку по наиболее пострадавшим районам. Он даже вышел из кареты, чтобы поговорить с владельцами затопленных домов, разрушенных предприятий и торговых точек и выразить сочувствие: «Я прекрасно знаю, в каком вы положении: у нас во дворце тоже нет воды». Типичная ложь политика: во дворце имелся свой источник пресной воды. Капитан также пообещал наказать «тех, кто виновен в случившемся», и заставить городские власти и Национальный совет принять более строгие правила, чтобы такого больше никогда не повторилось.

Атмосфера невзгод и возмущения, пронизывающая Варлан, была столь же густой и ядовитой, как зловоние канализационных стоков, забивших улицы. А теперь, когда среди населения распространились новости о железнодорожных мостах, место стоического перенесения невзгод заняло чувство неуверенности в будущем. В то утро несколько крупных оптовых рынков закрыли свои ворота; поскольку поезда не прибыли, у них просто не оказалось свежих продуктов на продажу. Все продукты питания на городских складах резко подорожали, и их стало трудно достать. Торговцы, которые все-таки открыли свои лавки, быстро распродали товар, а большинство магазинов вообще не работало. На городских рынках стали собираться толпы людей, громко возмущаясь при виде пустых лавок. Приехали шерифы. Члены ячеек, расставленные в стратегических точках, спровоцировали людей на стычки. Состояние толпы, поначалу походившее на беспокойство и неудовлетворенность, начало перерастать в нечто более скверное.

Когда первое потрясение от транспортных сбоев улеглось, крупные и малые предприятия стали осознавать истинные масштабы проблемы. Столица вскипела приватными телепатическими разговорами. Банки обнаружили перед своими дверями очереди еще до открытия. Были вызваны шерифы, чтобы следить за порядком, поскольку очереди все росли. Первые клиенты, которые ворвались в банки, как только нервные служащие открыли двери, потребовали снятия огромных сумм наличных. Банки не хранили большие суммы денег в отдельных филиалах. Согласно распоряжениям Казначейства на случай экстренной ситуации, управляющие получили приказ ограничить снимаемые суммы пятьюдесятью серебряными шиллингами на одного клиента. Уважаемые представители среднего класса оказались этим очень недовольны. Были произведены аресты. Филиалы банков попытались закрыть, но толпа воспротивилась и заблокировала двери. По телепатическим каналам поспешно отправлялись очередные запросы на шерифов.

К десяти часам утра мощная экономика Варлана с треском остановилась. Ситуация была беспрецедентной. Начал набирать обороты настоящий страх. Именно это и требовалось революции. Страх – то состояние, на котором легко сыграть.

– А ты знал, что активистов разделили на категории? – спросил Слваста, когда кэб прибыл в центральный – правительственный – район. Здесь проспекты сияли чистотой и аккуратностью, не тронутые наводнением и разрушениями – специально, с целью способствовать недовольству народа.

– Вы о чем, капитан? – не понял Янрис.

– Членов ячеек разделили на тех, кому можно доверять, и остальных?

– Я знал, что были отданы команды решить, кому дать оружие. Бетаньева права: оружие нельзя раздавать всем подряд. А в чем дело?

Слваста покачал головой.

– А вот я не знал. Или забыл. Джу свидетель, нам столько всего пришлось планировать. Кулен тщательно подбирал свое дворцовое ополчение. Я помогал ему и Хавьеру с составом групп для взрыва мостов: мы не можем позволить себе ошибиться, когда речь идет о жизненно важных частях плана. Так много деталей…

И все же Слваста чувствовал: его беспокоит нечто другое.

В двух километрах от дворца проспект Байворт заканчивался площадью Первой Ночи. Огромную вымощенную булыжниками площадь по периметру окружали белоснежные деревья риккалон. Считалось, что именно здесь пассажиры капитана Корнелия разбили лагерь ночью после высадки на Бьенвенидо. Круглое здание Национального совета высилось в дальнем конце площади, доминируя над ней. Ржаво-красное кирпичное здание охватывали восемью кольцами фрески на сером камне. Зеленый медный купол наверху сиял матовым лаймом в лучах утреннего солнца. Местные птицы сидели на карнизах, глядя сверху вниз на огромную толпу, клубившуюся на площади. Собралось уже более двух тысяч человек, в основном мужчины, и определенно никаких детей. Указания на этот счет, которые распространялись по сети ячеек еще рано утром, были очень ясными. Никто не хотел повторения случая с Харанной.

Мрачная ментальная аура, излучаемая толпой, соответствовала их поведению. От этого становилось душно, будто температура воздуха поднялась на десять градусов. Кэбы, доставляющие членов Национального совета на утренние дебаты по чрезвычайной ситуации, подвергались освистанию и тычкам текинов, отчего лошади пугались. Очень нервные советники торопились скорее скрыться в убежище грандиозного здания совета, старательно избегая смотреть на лес транспарантов с грубыми лозунгами и карикатурами на Капитана.

Лошадь, запряженная в кэб Слвасты, запаниковала, как только они добрались по улице до начала площади. Слваста убрал полог, позволяя экстравзглядам проникать внутрь кэба. Изображение быстро распространилось среди толпы. Люди стали выкрикивать Слвасте приветствия.

Он открыл дверцу экипажа, поднял руку и улыбнулся в ответ на улыбки людей на площади.

«Спасибо вам, что пришли, – во всеуслышание телепнул он. – Спасибо вам, вы добавили веса моему одинокому голосу в этом гнусном гнезде бусалоров. Я здесь, чтобы объявить первому спикеру и „Гражданской заре“: их привилегиям и высокомерию пришел конец, их время истекло. Они должны выслушать вас, они должны отреагировать на ваши жалобы. У вас есть право быть услышанными. Они не могут игнорировать вас вечно. Сегодня им придется по-настоящему услышать вас».

Новая волна аплодисментов прокатилась по площади Первой Ночи, обрушиваясь на стены здания Национального совета подобно шторму. Слваста резко выбросил вверх руку со сжатым кулаком, затем выпрыгнул из экипажа и направился в совет через главный вход. Янрис шагал рядом с ним, жестами отгоняя охранников совета. В основном здесь служили вышедшие в отставку военные – почетная должность, на которой отставники могли провести свои последние десятилетия, одеваясь в прекрасные темно-синие с алым туники, живя в симпатичных квартирках и получая полноценное трехразовое питание, прежде чем их души улетят с небесными властителями. Разумеется, они не располагали планом действий в чрезвычайных обстоятельствах и не могли дать отпор большой толпе разозленных людей.

– Шерифы уже в пути, капитан, – сказал оружейный мастер Слвасте, когда тот пробирался через вестибюль, – не волнуйтесь.

Слваста коротко кивнул ему и направился к центральному амфитеатру.

«Слваста, – телепнула Бетаньева, – они вызвали Меорский полк».

«Дерьмо. – Он бросил взволнованный взгляд на Янриса. – Ты уверена?»

«Да. Гвардейцы выходят из казарм. Два парома были сняты с обычных маршрутов и стоят на южном берегу в ожидании гвардейцев. Толпа, вероятно, напугала первого спикера. В городе кипит недовольство».

«Мы так и рассчитывали, но… Дерьмо. Я думал, у нас будет больше времени».

«Не волнуйся. Я отправлю на набережную несколько доверенных товарищей третьего уровня, чтобы помешать им. У нас есть выделенные для этого люди. Сегодня гвардейцы не доберутся до центра города».

Слваста знал, у них есть планы на случай любых непредвиденных обстоятельств – во всяком случае, тех, которые они могли вообразить.

«Так что придерживайся плана и доверяй своим».

«Хорошо».

Он добрался до огромного амфитеатра, где несколько сотен членов совета занимали свои места. Но присутствовали далеко не все. Неодобрение бушующей снаружи толпы проникало сквозь толстые стены здания, усугубляя беспокойство и мрачное настроение, охватившее советников на ярусах. Никто не знал, как поступать в ситуации краха экономики города.

В самом низу амфитеатра Слваста увидел Криспена, лейтенанта Тревина, который совещался с первым спикером, до сих пор не занявшим свой отполированный трон на возвышении. Эти двое что-то бурно обсуждали. Первый спикер бросил взгляд вверх, на Слвасту, затем поспешно удалился.

– Поздравляю, – сказал кто-то.

Слваста обернулся к расположенному выше ярусу столов. Ньюбон, советник от Вюрцена, наклонил голову.

– Вы отлично разыграли сцену на площади. Просто прекрасно.

– Благодарю.

– Что вы намерены делать дальше?

– Я говорил истинную правду. Я дам людям голос здесь, в этих стенах. Им больше нельзя отказывать.

– Совершенно верно. Хотя мне любопытно, есть ли у них свое мнение по поводу взрыва мостов.

– Подавленный гнев находит много выходов.

– Вы стойко держитесь своей линии, да?

– Стараюсь.

Ньюбон сомкнул губы, но в частном порядке телепнул:

«Будьте осторожны. Сегодня за вами наблюдают влиятельные люди».

– Спасибо, – тихо сказал Слваста.

Он занял свое место. Янрис сел позади него.

В зале можно было не только почувствовать эмоции толпы за стенами здания; их пение тоже проникало сюда – слабый звук, но неумолчный, беспокоящая вибрация воздуха.

– Шерифы движутся на площадь Первой Ночи, – пробормотал Янрис.

Слваста открыл свой панцирь, чтобы получить телепатически раздаваемые образы, и наблюдал глазами других людей, как длинные фургоны, заполненные отрядами шерифов, начали прибывать к тыльной стороне здания Национального совета. На другом берегу Кольбала Меорский полк выдвинулся к пристани, где стояли паромы «Альфрид» и «Лану», ожидая гвардейцев.

– Уракус, – пробормотал Слваста. – Их там больше тысячи. Должно быть, весь личный состав.

«Они не смогут охватить весь город, – телепнула ему лично Бетаньева. – Повсюду вспыхивают очаги недовольства. Люди разгневаны и напуганы. Наши действия оказались… успешнее, чем мы ожидали».

Первый спикер занял место на трибуне и поднял молоток.

– Призываю уважаемое собрание к порядку. Вы были созваны для обсуждения беспрецедентных диверсионных актов, совершенных на основных железнодорожных путях, жизненно важных для нашего города. Мы должны решить, что посоветовать Капитану. Я приглашаю представителя Фелтема, который входит в Капитанский комитет по безопасности, рассказать нам о событиях этой ночи.

«От наших групп, ответственных за Южную городскую линию, до сих пор ничего нет, – телепнула Слвасте Бетаньева, пока советник спускался к трибуне. – Я волнуюсь».

«Должно быть, их арестовали».

«Сведений от наших информаторов у шерифов не поступало. Люди просто исчезли. Фургоны везли двадцать человек и большое количество взрывчатки. Как они могли просто исчезнуть?»

«Не представляю», – признался Слваста.

«Наши агенты подтверждают, что мосты все еще целы и сейчас находятся под усиленной охраной».

«Уракус! Может, надо отправить другие группы взорвать другие мосты на этой линии?»

«Я обсуждала такой вариант с Куленом. Нет смысла это делать. Не сейчас. Торговля полностью парализована, все лавки закрыты. Мы получили анархию, к которой стремились».

«Хорошо. Мне пора готовиться к выступлению».

Представитель Фелтема заканчивал отчитываться. Не оставалось сомнений, он знает только самые общие факты: какие именно мосты были разрушены и какие это вызвало экономические трудности для всех, а не только для торговцев.

– …Таким образом, я прошу уважаемых коллег безоговорочно осудить тех, кто совершил это ужасное преступление против всех нас. Шерифы и другие правительственные силы должны иметь полное право разыскивать и задерживать террористов и приговаривать их к немедленной казни. Пусть они быстро выяснят на практике, примет ли их Ядро, или они обречены на Уракус.

Когда представитель Фелтема возвращался к своему столу, Слваста получил частную телепатему от Хавьера:

«Капитан подписал приказ о приостановлении действия гражданских законов. Его рассылают по правительственным учреждениям. Люди Тревина уже находятся на шерифских участках и командуют, кого арестовать».

«Мы знаем имена?» – спросил его Слваста, бросая красный шар в корзину своего стола.

«Должностные лица профсоюза и представители „Демократического единства“. Они идут за нами».

«Распространите информацию по нашей сети. Расскажите каждому члену ячейки».

«Мы этим занимаемся».

– Я предоставляю слово для выступления представителю Йейтса, – объявил первый спикер.

Слваста встал в тот же момент, когда советник Йейтса двинулся по проходу. Советники за столами выглядели шокированными.

– Капитан Слваста, – громко воскликнул первый спикер, – вас не вызывали.

– И вряд ли вызовут, – заявил Слваста. – Потому что я знаю, кто несет ответственность за происходящее.

Снаружи толпа на площади Первой Ночи поддержала его одобрительными криками.

Представитель Йейтса остановился на полпути к трибуне, неуверенно глядя на первого спикера.

– Я уступаю место представителю Лэнгли, – сказал он.

Слваста миновал его и подошел к трибуне первого спикера. Все советники молчали, и единственными звуками в огромном зале были приглушенные возгласы и пение толпы.

Слваста остановился и медленно обвел взглядом ярусы столов. Его горящий взгляд требовал внимания всех в амфитеатре.

– Я потерял руку, защищая наш мир. Это не такая уж высокая цена за то, чтобы наверняка уничтожить гнездо паданцев. Но почему я вообще ее потерял? Причиной тому множество компромиссов, на которые пошел мой полк. Расходы на практические действия против паданцев сократили, чтобы офицеры в казармах могли вести комфортную жизнь. Компромиссы продолжаются и по сей день. Компромиссы, поддерживаемые Казначейством, и Казначейство отчаянно пытается сохранить статус-кво. Сотни людей в Нью-Анджелесе погибли… Неправда! Так пишут правительственные газеты. На самом деле сотни людей в Нью-Анджелесе были съедены заживо гнездом паданцев. Почему? Потому что правил там дядя Капитана – коррумпированный развратный ублюдок, заботившийся только о своем благополучии и благополучии своих родственников.

Крики протеста раздались с ярусов амфитеатра. Телепатические возгласы «позор!» обрушились на его панцирь. Слваста сохранял решимость, поддержанный мысленной волной одобрения толпы снаружи.

«Паромы „Альфрид“ и „Лану“ начали переправу, – сообщила Бетаньева. – На набережной ждут несколько вооруженных товарищей, но я не знаю, надолго ли они смогут задержать меорских гвардейцев».

«Здесь почти готово», – телепнул ей Слваста. Он увидел Янриса, который поднялся со своего места. Тот кивнул Слвасте.

– Прорыв воды на водоканалах? – сердито заявил Слваста. – Это не результат диверсии, как удобно объявили здешниму собранию. Ничего подобного. Беду вызвали жадность и то, что привилегированные классы заботятся только о себе. А теперь нас созвали сюда сделать грандиозные пустые заявления, осуждающие разрушение железнодорожных мостов. Ну а я их не сделаю! Отчаянная акция была неизбежна. Она является прямым результатом притеснений, как политических, так и экономических, со стороны нашего правительства. Вы сокрушаете надежду. Да, именно вы! Вы уничтожаете возможности. Вы уничтожаете достоинство. Вы поступаете так, желая сохранить неизменным свое грязное фанатичное антидемократическое общество. Вы не оставляете выбора нам, остальным. Нам не разрешено протестовать. Любая жалоба – и человек на всю жизнь получает клеймо неблагонадежного от тирана и убийцы Тревина. Сегодняшние взрывы – вот настоящие голоса народа. И это громкие голоса – голоса, которые вы не сможете игнорировать, голоса, которые вы не сможете задушить, не теперь. Настал день, когда лишенные гражданских прав, слабые и преследуемые изъявляют свою волю и говорят вам: все кончено. Отныне вы будете слушать нас! Вы спрашиваете, кто несет ответственность за разрушение мостов, за нанесение ущерба правительству, за нарушение неприкосновенного того единственного, что правительство ценит, – его богатства, при помощи коего над государством поддерживается контроль? Я говорю вам: вы в ответе. Вы, богатая, вырожденная, привилегированная грязь. И за это – за ваше вечное преступление против нашего прекрасного мира – я осуждаю вас. Я больше не участвую в вашем собрании, которое я объявляю незаконным.

Крики ярости советников перекрыли даже ликующий шум толпы снаружи.

– Будет сформирован новый парламент!

Слваста одновременно прокричал свои слова вслух и телепатически, заглушая беспорядок.

– Диктатуре Капитана будет положен конец! Я прошу всех порядочных людей нашего мира присоединиться ко мне на демократическомконгрессе для выработки новой конституции. Вместе мы сможем построить новый мир, основанный на справедливости и демократии. Присоединяйтесь ко мне. Все вы.

Его сдвоенный крик разнесся в телепатемах по всему бурлящему городу. Сторонники движения, подталкиваемые членами ячеек, добавили эмоциональные взрывы энтузиазма и согласия в ментальный водоворот.

Слваста обернулся и показал первому спикеру непристойный жест. Затем он открыл рот, чтобы нанести окончательное оскорбление и…

Взрывчатка в киле «Альфрида» сработала, когда паром находился на полпути через Кольбал, ширина которого в этом месте составляла три километра. Шквал ужаса и потрясения от семи сотен меорских гвардейцев обрушился на Варлан, сметая прочь образы из Национального совета. Каждый житель столицы внезапно словно сам оказался на борту «Альфрида». Паром раскололся на две неравные части. Множество разумов передавали страшные картины: людей расшвыривали колоссальные силы, бросая о переборки и палубы. Кому-то повезло – их выкинуло за борт и захлестнуло коричневой речной водой. Люди беспорядочно молотили руками, а пропитавшаяся водой одежда внезапно показалась сделанной из свинца. Свидетели происходящего по всему городу чувствовали, как утопающие открывают рты, чтобы закричать, а в них вливается вода, чувствовали, как они задыхаются. Тех на борту, кто еще оставался жив, раздавило гигантскими волнами, бурлящими на палубах, когда половины парома затонули с невероятной скоростью. Оказавшийся под водой паровой котел взорвался, выбросив чудовищный столб пара и брызг. Взрывная волна ударила по обезумевшим людям, последним из выживших, которые пытались удержаться на плаву.

Меорские гвардейцы на «Лану» в ужасе наблюдали, как их товарищи барахтаются в коварной бушующей воде; они стали объединять текины, чтобы вытащить людей из реки. Второе взрывное устройство разнесло корпус «Лану» ниже ватерлинии, хотя ему и не удалось расколоть корабль пополам. Внутрь хлынула густая речная вода, фонтанируя через люки на палубе. Паром тревожно накренился и начал тонуть. Эфир заполнили муки и страх, когда «Лану» стал уходить под воду, сначала левым бортом. Гвардейцы прыгали в реку, но их подхватывали и утаскивали вниз свирепые водовороты, порожденные тонущим корпусом. Речная вода ворвалась в котел «Лану». Взрыв заставил разрушенный корпус вынырнуть на поверхность, будто гигантское существо билось в предсмертных муках. И тотчас паром погрузился обратно, увлекая за собой десятки беспомощных солдат.

За считаные минуты оба парома исчезли из телепатического восприятия, оставив за собой на поверхности реки смертоносные водовороты. Более двухсот солдат все еще пытались остаться на плаву. Шанс выжить был у тех, кто успешно сбросил все оружие и экипировку. Теперь им приходилось сражаться с чрезмерно быстрым течением самого Кольбала. Опасные подводные течения волновали гладкую поверхность реки, и кое-кого из выживших тоже утянуло под воду, на смерть. Их мысли открывали чудовищные ощущения тонущих для всеобщего восприятия. Отчаянная паника забила эфир, усиливая слабые крики, которые раздавались близ обоих берегов. Повсюду на реке паромы, баржи и рыбацкие лодки свистели и гудели, приближаясь к выжившим. Варлан в ошеломленном ужасе воспринимал каждую деталь их слабеющего сопротивления всепожирающей воде, в то время как все следы катастрофы быстро уносило вниз по течению.

«Дерьмо! Что случилось?» – потребовал ответа Слваста, когда они с Янрисом спешно покидали здание Национального совета через маленькую служебную дверь нижнего уровня – путь к выходу, который они разведали несколько недель назад.

«Я не знаю, – телепнула в ответ Бетаньева, оцепеневшая от ужаса. – Это сделали не мы, Слваста, клянусь самой Джу. Мы не планировали диверсий!»

«Проклятый Уракус! На паромах было полторы тысячи человек».

«Полторы тысячи вооруженных гвардейцев, – вмешался Хавьер, – пересекавших реку, чтобы уничтожить нас».

«Это ты убил их?»

«Нет».

«Кто? Кто мог спланировать такое злодеяние?»

«Я не знаю, кто это был, но он нам сильно помог. И люди, думающие люди, захотят узнать, с какой целью Меорский полк переправлялся через реку. Не стоит пренебрегать такими подарками».

«Уракус. Просто это кажется… неправильным».

«Правильного способа умереть не существует. Революция, которую мы начали, убьет еще многих».

«Я знаю».

Слваста и Янрис выскользнули из здания в яркий утренний свет. Их ожидал кэб, которым управлял член ячейки. Усевшись в кэб, они набросили полог. Кэбмен направил экипаж по проспекту Бридон.

Образы, переданные членами ячеек с площади Первой Ночи, показывали, как шерифы кружат вокруг здания Национального совета, их лица злы, а мысли полны жажды мести. Отмщения.

«Начинается», – телепнула Бетаньева, охваченная удивлением и страхом.

«Тогда мы должны это контролировать», – ответил Слваста. Как ни странно, после всех сомнений и колебаний сейчас он был сама уверенность. Он телепнул членам ячеек первого уровня: «Передаю кодовое слово: „Авендиа“. Настал наш день, товарищи. Будьте смелыми. Будьте сильными. Вместе мы добьемся успеха. Ступайте. Освободите себя. Верните себе власть над миром».

4
Элитные отряды Бетаньевы состояли не только из сообразительных наблюдателей, информаторов и разведчиков; не все ее люди крутились по городу, наблюдая и собирая сведения. За последние несколько месяцев, когда уже сложились планы относительно дня начала революции, она без лишнего шума забрала к себе нескольких человек, от которых отказался Кулен. Надежных людей. Кулен рассматривал их в качестве кандидатов в ополчение или в состав команд, которые будут штурмовать дворец и пятьдесят восьмой дом по Гросвнер-плейс, но в итоге не взял. Хорошие бойцы, крутые парни, они умели обращаться с оружием, не боялись насилия и готовы были выполнить приказы, не подходящие для других, более слабых духом.

Бетаньева намеревалась кое-что сделать, когда наступит великий день. Важное деяние в пользу революции, они даже включили его в свои планы. Вот только девушка хотела быть абсолютно уверенной в том, что все будет сделано правильно, но правильности добиться можно одним-единственным способом – сделать все самой.

Кулен не ошибся. Взрывчатка (позаимствованная у диверсионных групп, отправлявшихся взрывать железнодорожные мосты) без проблем разнесла петли прочных дверей Исследовательского института паданцев. Очередной взрыв в городе, охваченном огнем и насилием. Никто и не заметил. Бетаньева и сама не слишком отвлеклась от основной деятельности – она не прекращала рассылать сообщения по сети, собирала сторонников, поддерживала их движение в нужном направлении. Неважно, где она при этом находилась физически, – главное, она продолжала отправлять телепатемы. Перед Слвастой, Куленом и Хавьером стояли их собственные цели, ради достижения которых они вели свои отряды. Кулен отвечал за дворец, Хавьер – за финансовый район, Слваста – за государственные учреждения. Друзья были заняты и полагали, что Бетаньева благополучно сидит в безопасном месте, направляя товарищей телепатически.

Охраняемая своими элитными бойцами, она прошла через короткий туннель, заполненный дымом, в пустой двор института. Профессор Гравен вышел к ней навстречу, а его перепуганные сотрудники прятались в здании. Профессор не торопился, но его громоздкая туша убедительно качнулась вперед.

– Что вы наделали? – воскликнул он. – Эти ворота всегда должны оставаться закрытыми. Такой риск! Вы понимаете, что натворили?

Бетаньева шагнула к огромному мужчине и сильно ударила его по упругой щеке.

Он уставился на нее в шоке. Удар был таким быстрым, таким неожиданным – профессор даже не поставил защитный панцирь.

– Что такое? Вы кто?

– Сейчас я отвечаю за этот институт, профессор, – сказала Бетаньева. – Я задам вам несколько вопросов. Вы ответите на них без панциря, чтобы я видела, говорите ли вы правду. Если вы откажетесь ответить на вопрос, мои люди расстреляют одного из ваших коллег. Один вопрос – один человек.

Профессор замер в ужасе, когда вооруженные бойцы пробежали мимо него ко входу в главное здание института.

– Умоляю, – простонал он, – прошу, поймите, работа, которую мы здесь проводим, – самая большая ценность на Бьенвенидо. Мы стоим вне политики, мы ученые. Мы будем работать на любую власть, но вы не должны разрушать институт. Вы поставите под угрозу всю планету! Каждое человеческое существо в мире зависит от нас, даже если они этого не знают.

– Вопрос первый, – неумолимо произнесла Бетаньева. – Что происходит с заключенными, которых Тревин доставляет сюда?

Профессор Гравен трудно сглотнул.

– Вот дерьмо, – прошептал он. – Это была не моя идея. Клянусь самой Джу, это придумал не я.


Тухлая вонь была ужасно густой и едкой, Бетаньеве казалось: еще чуть-чуть – и миазмы можно будет разглядеть в воздухе. Первые десять минут она провела в комнате с ямами, почти задыхаясь, в попытке привыкнуть к запаху. Хотя и понимала: привыкнуть невозможно. Вонь прилипнет к ней на всю оставшуюся жизнь, как и воспоминание о том, что ее вызывало. Но Бетаньева решительно стояла там, рядом с перилами, которые огораживали глубокую прямоугольную яму, вырезанную в камне много веков назад. Истинное сердце Исследовательского института паданцев.

Элитный отряд привел его сюда почти через час после взрыва ворот. Капюшон скрывал лицо; руки, скованные наручниками за спиной, бессильно повисли. Двигался человек с трудом. Бойцы избили его, но не сломали ничего особенно важного – хотя его причудливая дорогая одежда была грязной и порванной, а в нескольких местах еще и окровавленной.

Его аккуратно разместили перед открытыми воротами. Когда он понял, где находится, то перестал трястись и замер.

Текин Бетаньевы сдернул с него капюшон. Аотори моргнул и огляделся. Его челюсти были сжаты, мускулы рельефно напряжены. Ошейник, сплетенный из лозы этор, грозил пережать ему горло. Но даже сейчас, здесь, на краю ямы, первый помощник вел себя с присущим ему ужасным высокомерием.

«Мне знакомо твое лицо», – телепнул он.

И Бетаньева впервые не задрожала при виде него.

– Хорошо. Мне было интересно, вспомнишь ли ты. Таких, как я, можно насчитать очень много, верно?

«Да, я тебя вспомнил. Подарок южанина, нашедшего у себя на участке серебро. Хороший подарок».

– Я ненавидела врачей и медсестер, которые лечили меня потом. Они не заслуживали моей ненависти. Они были хорошими людьми. У меня ушло много времени на понимание одной неочевидной вещи: в этом мире все еще есть хорошие люди. И теперь я собрала вокруг себя хороших людей. Достаточно, чтобы сокрушить и уничтожить вас и все имеющееся у вас.

«Самооправдание – прибежище слабых. А я знаю, насколько ты в действительности слаба. Я видел твою суть, я вкусил каждую твою драгоценную мысль. Достойно жалости. Все вы таковы, несчастные людишки».

– И все же мы здесь.

«Потому что ты подражаешь мне. Потому что ты восхищаешься моей силой и властью. Ты поклоняешься мне сейчас, как поклонялась прежде. И в глубине души ты знаешь: если хочешь заменить меня, ты должна стать мной. Ты когда-нибудь признаешься себе в этом? Или понимание сломит тебя?»

– Безумен даже перед лицом смерти, – печально сказала Бетаньева.

Она положила руку ему между лопаток и сильно толкнула.


Великолепный ген-орел парил в восходящих потоках над Варданом, дрейфуя выше потревоженных стай местных птиц, не замеченный мод-птицами, так отчаянно мельтешившими над городом. Он смотрел вниз на широкие прекрасные бульвары центра столицы, которые теперь были заполнены бегущими толпами. Во многих районах начались пожары, и высокие столбы грязного дыма поднимались в чистое ясное небо. Орел взмахнул мощными крыльями, без усилий прокладывая путь в облет. Крики ярости и вопли ужаса смешались в единое полотнище звука, окутавшее здания города, как невидимый туман. Его однообразие нарушалось резкими выстрелами. Стрельба продолжалась весь день, до глубокой ночи. Крики тоже не прекратились с наступлением тьмы.


В течение двух дней Слваста находился на передовой, под защитой своих стойких сторонников Янриса, Андрисии и Товакара. Он руководил штурмом правительственных зданий и других очагов сопротивления. Его образы постоянно распространялись по городу: грязный, уставший, проявляющий сочувствие ко всем, кто пострадал от насилия, помогающий раненым забраться в повозки, которые направлялись в больницы. Везде, где вспыхивало сопротивление полковых офицеров и их оставшихся отрядов, оказывался Слваста, сражаясь за свою сторону, за справедливость, за перемены. Он представлял собой лицо революции, символ добродетели. К концу событий он мог появиться на баррикадах или среди тех, кто осаждал здание, – и противники сдавались и капитулировали. Слваста возвел в принцип уважительное отношение к побежденным, недопущение мести или грязного уличного правосудия. Уже и передача образов не требовалась, чтобы узнать, где он находится, – достаточно было прислушаться к тому, где раздаются аплодисменты.


Слвасте предоставили уединение только утром третьего дня. Все думали, что он наконец отдыхает от своих подвигов. На самом деле Янрис и Андрисия затолкали его в накрытый пологом кэб, которым правил Товакар. Слваста смотрел на проплывающий мимо город через небольшую щель в жалюзи, опущенных для защиты от любопытных глаз. Темнота внутри кэба соблазняла сильнейшим искушением заснуть. Прошло так много времени с тех пор, как он вообще отдыхал; он был грязен, измучен, и у него болела каждая косточка.

Снаружи люди тащились сквозь наползающий с реки утренний туман с ошеломленными выражениями лиц. Слваста удивился тому, как много окон было разбито здесь – вдали от центра города, где происходила бóльшая часть вооруженных столкновений. Некоторые из крадущихся фигур волокли громоздкие коробки или мешки. Грабители, предположил он. Бетаньева получала много сообщений о грабежах. Забавно, что при всех своих планах революционного свержения гражданской и национальной власти они никогда не думали о последствиях подобного беззакония.

На улицах встречались и целые семьи: родители внимательно следили за детьми, окружали их сильнейшими панцирями и торопились в поисках… чего? Слваста толком не понимал. Однако все двигались с определенной целью. Семьи почти всегда были хорошо одеты, дети выглядели заплаканными и напуганными, родители смотрели мрачно и с опаской. Он остановился бы и спросил, куда они идут, если бы у него остались силы.

Кэб въехал в восточный Фолвич, район, который, казалось, избежал худших последствий революции. Здесь не зияли разбитые окна, не курился дым, поднимавшийся из зданий, куда бросали зажигательные бомбы. Ничья кровь не окрашивала булыжники мостовой. Очаровательные пригородные улицы омрачали лишь наспех заколоченные окна и запертые двери.

Слваста с любопытством взглянул на сломанные крепкие ворота Исследовательского института паданцев. Он не помнил, чтобы они планировали здесь какие-либо действия, но Бетаньева настояла на его приезде.

Солнце еще не успело подняться высоко, и стены двора блокировали солнечные лучи, позволяя задержаться прохладному серому туману. Пряди его медленно вились вокруг двух припаркованных кэбов и фургона. Любопытство Слвасты возросло, когда он увидел людей, разгружающих бочки с ялсовым маслом.

А потом ему стало все равно, потому что из дверей института вышла Бетаньева. Они встретились в холодном влажном тумане и обнялись, лихорадочно ощупывая друг друга, желая удостовериться: они оба целы, они не лгали, твердя друг другу на протяжении всей революции: «Да, я в порядке».

Бетаньева уткнулась лбом в его лоб, она гладила его пальцами по лицу, чтобы окончательно успокоиться.

– Мы это сделали, – прошептала она. – Мы их победили.

– Да, – прошептал он в ответ. – Благодаря тебе.

– Нет, тебе. Я только помогала.

Они снова поцеловались.

Наконец Слваста отстранился от нее, но продолжал улыбаться.

– Зачем ты позвала меня сюда? Ты сказала, что это важно.

– Да, – сказала она, и ее голос внезапно задрожал. – Мы победили, все кончено. Кулен взял дворец, ты захватил правительственные учреждения, Хавьер разобрался с торговцами и компаниями. Остатки сопротивления протянут недолго. Правительство разбито. Ты понимаешь, любовь моя?

– Ну… да.

– Хорошо. И мы были правы, когда решили свергнуть правящую систему. Я хочу, чтобы ты не сомневался в нашей правоте, когда будешь заседать в новом конгрессе. Это важно, ведь новый конгресс будет определять нашу жизнь. Он должен гарантировать нашим детям свободу от страданий и нищеты, и в нашем мире будет справедливость.

– Я знаю это все, – сказал Слваста.

– Ты хороший человек, и есть опасность, что ты проявишь великодушие к побежденным. Но есть вещи, которые простить нельзя.

Радость, переполнившая Слвасту при виде Бетаньевы, начала угасать; усталость затмевала все его чувства.

– Не понимаю, к чему ты ведешь. Конгресс начнется через несколько часов. Я не намерен колебаться. А сейчас все, что мне нужно, – немного отдохнуть. Прости, если это звучит эгоистично, но я так устал, Бетаньева.

– Понимаю. Но сначала ты должен пойти со мной.

Вместе с ней Слваста прошел через институт, спустился по нескольким лестничным пролетам, затем в подвалы. Как у всех зданий Варлана, подвалы были обширными и старыми. Когда стены проходов из кирпичных превратились в каменные, маленькая скверная часть разума Слвасты обрадовалась тому, что его сопровождают Товакар и Андрисия, вооруженные грозными карабинами Найджела.

– Ты когда-нибудь задумывался, что случилось со всеми людьми, которых схватил Тревин? – спросила Бетаньева. – С нашими товарищами?

Они миновали группу людей, разгружавших бочки с маслом. Слваста недоуменно нахмурился при виде их: все они выглядели испуганными.

– Их отправили на рудники Падруи, – ответил он. – Ты сама сказала мне об этом. И один из первых пунктов нашего плана – освободить их всех.

– Большинство были отправлены туда, верно. Но некоторые, особенные – те, кем интересовался Аотори, – они попали не на рудники, Слваста. Мы не сможем их спасти.

– Тогда что?..

Они достигли конца прохода. В каменной стене была единственная толстая железная дверь, защищенная несколькими тяжелыми замками «Исдом».

– Прости меня, – сказала Бетаньева. – Но ты должен это увидеть, прежде чем проводить конгресс. Ты никогда не должен забывать зло, которое мы свергли.

Слваста обеспокоенно посмотрел на протянутую Бетаньевой руку. Но все же принял ее и позволил Бетаньеве провести себя в дверь.

Внутри воняло. Комната представляла собой простой вытянутый прямоугольник, высеченный в скале, с железными перилами посередине, огораживающими край ямы.

По центру перил располагались ворота. Рядом стояли два товарища, держа наготове карабины со снятыми предохранителями.

– Вот что они сделали с нами, – сказала Бетаньева.

Слваста медленно двинулся к яме, где ужасная вонь оказалась еще сильнее. Бетаньева вручила ему яркую лампу, и он осветил темный провал. Тени стекли вниз по стенам ямы, словно они были жидкостью. Что-то зашевелилось на дне ямы. К нему повернулось лицо.

Слваста закричал и отшатнулся назад. Лампа вывалилась из его онемевших рук и упала в яму. А он сам ударился о каменную стену рядом с дверью и рухнул на пол.

– Нет! О нет!

Слезы потоком хлынули из глаз Слвасты, его тело содрогалось.

– Профессор, главный здесь, сказал мне, что институт не просто держит яйца паданцев для исследований. Они с самого начала держали здесь паданцев, – тихо сказала Бетаньева.

Слваста посмотрел на нее непонимающим взглядом.

– Когда паданец умирает или его вскрывают для лабораторных исследований, морские пехотинцы привозят следующего, – продолжила девушка. – Профессор сказал, они мало занимаются яйцами, потому что у них нет инструментов для анализа, какие были у первых ученых с корабля Капитана Корнелия.

– Это он, – прохрипел Слваста.

Мысли причиняли ему безумную боль, они грозили выжечь его мозг. Слваста хотел сжаться до состояния зародыша, где-нибудь вдали от всей вселенной, и защитить себя таким сильным панцирем, чтобы никто – ни звук, ни мысль – не мог до него добраться. Запечатать себя и отгородиться от ужасного знания.

– Первый помощник, да, – сказала Бетаньева. – он привозил своих жертв сюда, Слваста. Он любил смотреть, когда их бросали в яму. Вот то, что мы сегодня разрушили, – вершина разложения, злоупотребления властью. Мы не ошибались, Слваста. Все зло, причиненное нами в процессе: смерти, разрушения, – все оправдано. Потому что такое надо было уничтожить. Теперь ты понимаешь?

– Это он, – крикнул ей Слваста. – Он!

– Слваста? – Мысли Бетаньевы охватило беспокойство. – Все в порядке, любовь моя. Мы уничтожим это. Масло сожжет…

– Заткнись к черту, – рявкнул Слваста.

Он поднялся на ноги. Его текин вырвал одну из ламп из кронштейна на стене, согнув железные прутья, удерживавшие ее. Товакар и Андрисия обменялись тревожными взглядами.

– Морпехи, которые спасли меня, сделали один выстрел. – Слваста безумно рассмеялся, разбрасывая слюну. – Я слышал только один выстрел. Почему же я не понял, что это значит? Дерьмо! Все было так очевидно. Правда ведь? Правда?

– Слваста? – простонала Бетаньева в смятении. – Пожалуйста, прошу тебя.

Он одарил ее дикой ухмылкой, а его текин направил лампу в воздух по дуге. Лампа спустилась в яму до половины высоты, прежде чем Слваста остановил ее и оставил висеть там. Затем он взглянул вниз и теперь рассмотрел все как следует.

Пол ямы был устелен костями. Человеческими костями. Кое-где на них все еще оставались клочья плоти. Повсюду лежали черепа. Расколотые. Среди гниющего слоя слизи, покрывающего каменный пол, встречались обрывки ткани – одежда жертв. Обувь. Кнопки и пряжки слабо мерцали в свете лампы. И посередине всего этого находился паданец. Он поднял голову, и на лице его появилось озадаченное умоляющее выражение, которое Слваста так хорошо помнил.

– Ингмар, – всхлипнул Слваста.

– Слваста! Слваста, помоги мне, – взмолился паданец.

– Ты не он, не Ингмар. Он был поглощен.

– Но я Ингмар. Это я, Слваста. Морские пехотинцы освободили меня, как и тебя. Смотри, я сниму свой панцирь перед тобой, мой друг. Ты узнаешь мои мысли? Узнай меня. Почувствуй меня. Вот моя сущность, моя душа. Ты же видишь, я говорю правду. Видишь, я настоящий. Ты мой друг, Слваста. Мой друг!

Слваста плакал, поднимая свой карабин.

– Нет! Я сижу тут в яме с тех самых пор, как мы были схвачены Квандой. Во тьме. В одиночестве. Они ужасно обращались со мной, Слваста. Они постоянно мучили меня. Моя душа разбита от того, что они сделали со мной. Пожалуйста, Слваста, прошу тебя.

– Ты знаешь меня, паданец? – прорычал Слваста своему мучителю. – Ты уверен?

– Конечно, знаю, Слваста. Мы выросли вместе. Ты же помнишь, как мы…

– Я помню свою жизнь, потому что я жил. Так скажи мне вот что. Ты помнишь, как я обещал выжечь вас из нашего мира? Ха! Помнишь, паданец?

– Слваста, умоляю…

– Ты должен помнить. Ты был там. Я сказал это из-за тебя. И в память о тебе я сдержу слово. Сейчас и всегда!

Слваста нажал на спусковой крючок карабина и удерживал его, пока нечеловеческую тварь на дне ямы не разорвало на части.


После свержения Капитана и его власти в каждый из районных советов столицы были назначены члены ячеек, чтобы ими управлять. Предыдущим выборным представителям дали отставку, а местным жителям пообещали новые открытые выборы. Во многих районах эта процедура оказалась неприменима; советники от «Гражданской зари» либо погибли, либо сбежали со своими семьями.

Амфитеатр Национального совета был забит сломанными столами с тех самых пор, как сюда вломилась толпа. Папки для бумаг валялись в беспорядке, многие полопались, и документы высыпались из них, устилая пол. Толпа, орудуя железными прутьями, отколола большие куски от ониксового трона первого спикера, а сам трон треснул. Сильными текинами восставшие выдернули статуи из ниш и бросили оземь. Статуи разбились на куски, попутно нанеся еще больший урон классическому декору палаты. На штукатурке осталось множество отверстий от пуль. Картины, сорванные со стен, горели в кострах, разожженных на площади, а на опустевших стенах красовались кое-как намалеванные лозунги.

Сидя на маленьком деревянном табурете рядом с разрушенным троном, с неусыпным Янрисом за спиной, Слваста чувствовал разочарование и ничего не мог с собой поделать. Кроме Янриса его также сопровождал Товакар – необходимая уступка: демократически избранному вождю не нужны телохранители, но оставалось много людей и организаций, по-прежнему преданных Капитану. Слвасте хотелось, чтобы первая сессия Временного Народного конгресса выглядела немного более достойно и авторитет новой власти укрепился благодаря формальности и серьезности собрания. Величие обстановки не было безусловно необходимым, однако сейчас палата выглядела так, будто ее разнесли неуправляемые подростки, обкурившиеся нарника. Тем не менее товарищи, возглавлявшие толпу на площади Первой Ночи, достигли своих целей. Национального совета больше не существовало; более половины членов совета сидели теперь запертыми в подвалах шерифского участка на Мерроудин-стрит. Некоторые советники бежали, других поймали при попытке бегства и подвергли немедленному суду толпы. Несколько тел все еще свисали, как жуткие фрукты, с деревьев вокруг площади.

Кулен руководил толпой, которой предстояло штурмовать Капитанский дворец. Операция прошла на удивление гладко – главным образом благодаря идеально расставленным снайперам из его ополчения, перебившим охрану. Теперь члены ячеек и ополченцы Кулена методично прочесывали дворец, очищая каждую комнату от мебели, одежды, безделушек, произведений искусства и изысканных вин и распределяя добычу среди толпы ликующих сторонников на бульваре Уолтона. Простой дешевый популизм. Гораздо важнее было то, что Кулен заключил под стражу Капитана и его семью (кроме Дионены, самой младшей из дочерей Капитана, ускользнувшей от революционеров), – это дало Слвасте огромный рычаг воздействия на правительственные учреждения, которые все еще сопротивлялись. Поскольку ущерб дворцу нанесли небольшой, революционеры могли бы провести заседание конгресса там, в одном из огромных нетронутых залов. Но Хавьер отсоветовал: «Мы должны полностью порвать со старым режимом; не надо пачкаться, связываясь со дворцом». Слваста полностью согласился с ним. У него все еще дрожала рука от воспоминаний об Исследовательском институте. Он хотел бы взорвать всю громаду дворцового комплекса, а дворцовые сады превратить в общественный парк, уничтожив последний след и символику власти Капитана. Но это может подождать. В данный момент они удерживали столицу, но не остальную часть Бьенвенидо.

В каждый город и провинцию были отправлены посланники с объяснениями, что Временный Народный конгресс – это новое правительство и теперь у жителей Бьенвенидо есть выбор: поддержать его и принять демократию или же изменения произойдут насильственно. Не сегодня и не завтра, но через несколько месяцев или через год старые мэры и губернаторы обнаружат, что их город находится в осаде революционных сил.

Между тем, несмотря на заявление Бетаньевы о победе революции, в Вардане все еще оставались очаги сопротивления. Товакар привел группу товарищей к пятьдесят восьмому дому по Гросвнер-плейс, который до сих пор горел. Разлагающиеся останки Тревина висели на одном из фонарных столбов напротив его разгромленной штаб-квартиры. Более двух десятков заключенных (все обвинены в связях с «Демократическим единством» или с ячейками) были освобождены из застенков, прежде чем дом подожгли. По крайней мере, этим людям не придется встретиться с ужасами Падруйских рудников или с Исследовательским институтом паданцев. Их тюремщиков и следователей либо застрелили во время штурма здания, либо повесили рядом с начальником спустя час.

И все равно многие правительственные учреждения отказались признать законность Временного Народного конгресса. Их сотрудники игнорировали приказ явиться на работу в отделы, где места управляющих уже заняли члены ячеек. Товарищи договорились, чтобы активисты пришли домой к каждому из них и объяснили, почему те должны выйти на работу.

К тому же новое правительство Слвасты не признали девять городских округов (самых богатых), а также все отдаленные округа Национального совета. Он не ожидал такого значительного сопротивления. Неужели они не видят, что революция уже свершилась? Что настало время подлинной демократии?

Очень многие товарищи хотели пройти по очагам неповиновения и поставить богатых и привилегированных на колени под дулами карабинов. Но убийств и так было достаточно. Поэтому, когда они покинули институт, Слваста приказал Бетаньеве организовать блокаду районов, которые отказались сотрудничать с Временным Народным конгрессом. После двух дней вооруженных стычек в Варлане уже не хватало еды.

«Посмотрим, долго ли богатеи смогут питаться своими деньгами» – такое послание отправил Слваста своим сторонникам.

Тем временем члены «Демократического единства», которых он назначил представлять районы, прибыли в здание Национального совета и копались в грудах деревянных обломков на ярусах амфитеатра, пытаясь найти, на чем сидеть. Число женщин воодушевляло: раньше в Национальном конгрессе их было мало, а теперь – почти половина. Слваста наблюдал за тем, как новые делегаты добродушно пихают друг друга, разыскивая, куда бы усесться. Он улыбнулся доверенной команде из Налани, чьи представители пробирались вдоль переднего яруса. Хавьер вернул ему улыбку, сопроводив ее быстрым движением – в шутку отдал честь. Слваста подумал, что друг выглядит не менее уставшим, чем он сам. За последние пятьдесят часов ему хорошо если удалось поспать хотя бы часа три.

«Как дела?» – телепнул он Хавьеру.

«Думаю, было бы гораздо больше противников национализации железных дорог, если бы железные дороги действовали, – откликнулся Хавьер. – Никто из конторских работников не пытался возражать, когда мы заходили к ним и сообщали, что теперь железные дороги принадлежат правительству. Впрочем, надо сказать, все мои помощники вооружены. Люди не вполне верят в реальность происходящего. Пока еще не верят. Возможно, они поведут себя иначе, когда потрясение пройдет».

«А владельцы?»

«Они наверняка возражают, – рассмеялся Хавьер. – Где бы они ни находились».

Где-то в глубинах разума Слвасты шевельнулось воспоминание, как Арнис рассказывал ему, что семье Ланисии принадлежит большое количество акций Великой юго-западной железной дороги. «Уракус! Надеюсь, она в безопасности».

«Множество людей покидает Варлан. Дороги полны повозок и фургонов. Еще говорят, будто каждая лодка, отходящая от причала, нагружена доверху. Я не ждал, что столько народу захочет сбежать».

«Ну их в Уракус. Это все богатеи – люди, владеющие усадьбами и загородными домами, и прочее дерьмо в том же роде. Паразиты, без которых нам станет только лучше. Никто из рабочих не уходит. Никто из тех, кто действительно важен для экономики».

«Лавочники рынка Уэлфилд», – ностальгически вспомнил Слваста.

«Да, они все на местах. Остались все, кто нужен, чтобы экономика восстановилась и работала нормально. И когда мы это сделаем, средствами производства будут владеть трудящиеся».

«Наконец-то», – выдохнул Слваста.

Он так устал, что глаза сами собой закрывались, пока момент был спокойным.

«Итак, товарищ премьер-министр, у нас готова повестка дня?»

«Еще бы. Думаю, Бетаньева выставила бы из города меня самого, если бы я не подготовился к собранию. Первым пунктом мы проголосуем за запрет использования нейтов и модов на всей планете. Затем я собираюсь представить законопроект о равенстве…»

«Дерьмо! Ты серьезно?»

Хавьер резко вскочил на ноги. Он по-прежнему обращался телепатически к Слвасте лично, и его никто больше не слышал, но теперь яростно уставился на вождя революции.

«А что не так?»

«Запрет на модов? Наш первый закон? Ты же пошутил, правда?»

«Что ты городишь? Это же именно то, ради чего мы все затевали! Ты помнишь? Паданцы – вот наш настоящий враг. Теперь, когда мы избавились от Капитана, мы можем нанести им открытый удар. И мы начинаем войну, первым делом избавляясь от их созданий».

«Не говори ерунды. Вся экономика Бьенвенидо зависит от модов; они нужны на каждой ферме, без них не вырастить урожай. Если ты хочешь, чтобы наш конгресс признали за пределами Варлана, ты должен быть реалистом».

«Варлан выжил без модов и нейтов».

«Выжил, да, потому что город отвратительно богат. И он именно выжил, а не зажил. На тот момент избавление от модов отлично сработало на благо нашим начинаниям. Нет, первый шаг, который мы должны сделать сейчас, – перезапустить экономику и вернуть процветание, отнятое нами. Так мы получим поддержку всех, кого за эти два дня напугали до усрачки».

Слваста почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, когда он ответил Хавьеру не менее яростным взглядом. У него перед глазами стоял Ингмар-паданец в той ужасной яме. В ушах звучали его лживые мольбы…

«Это была не просто политическая стратегия. Это ключевой вопрос нашего выживания. Больше не должно существовать никаких нейтов! Они – чистое зло. Их создали паданцы. Они сокрушат нас, если мы не уничтожим их первыми. Ты что, вообще ничего не понимаешь?»

«Все я прекрасно понимаю. Тебе надо преодолеть свою мономанию, иначе ты погубишь нас всех! Мы устроили революцию, желая улучшить жизнь каждого человека, а для этого нам нужны моды. Хватит играть в игры. Речь идет о жизни и смерти».

– Они уничтожат нас! – Слваста тоже вскочил с места и яростно заорал вслух. – Они нас съедят! Ты этого хочешь? Потому что, если так, ты ничем не лучше Капитана. Предатель всего человечества!

– Проклятый дурак! Ты не руки лишился из-за паданцев, ты лишился мозгов! Разрушив экономику, мы не сможем бороться с паданцами. Разве трудно это понять? И не смей называть меня предателем, ты, дерьмовый бездарный ублюдок! Ты потерял руку, потому что был дерьмовым солдатом, слишком тупым, не хватило мозгов распознать паданца!

– Убирайся, чтоб я тебя не видел, будь ты проклят! Ты больше не представитель Налани. Ты никто!

Слваста трясся всем телом в горячке спора. Рука Янриса легла ему на плечо.

– Капитан, – сказал тот предупреждающим тоном, – не следует так себя вести. Не здесь.

Хавьер плюнул на пол и рванулся прочь из зала.

– Революция – не твоя личная игрушка! – крикнул он Слвасте, потрясая огромным кулаком. – Революция принадлежит народу. Только страдающий манией величия способен это отрицать. Капитан может гордиться тобой.

Слваста ощутил шквал телепатем, исходящих из разума Хавьера. Больше десятка делегатов встали с мест и последовали за Хавьером, который вылетел в ближайшую дверь.

«Бетаньева, – телепнул Слваста, – закрой всю сеть ячеек от Хавьера: он пытается нас саботировать».

«Сеть так не работает, – запротестовала она. – Что, во имя Уракуса, у вас там случилось? Что вы наделали, два придурка?»

«Ничего».

Слваста сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всем теле, и обвел взглядом оставшихся делегатов, которые смотрели на него, словно не веря своим глазам.

– Итак, – сказал Слваста, кривя губы в гримасе сожаления, – добро пожаловать в истинную демократию.


Кайсандра оперлась на планшир, глядя с баржи вниз, на густую грязно-коричневую воду Кольбала. Ее экстравзгляд проникал в воду на пару метров или около того, но не больше. Твердые вещества и жидкости служили серьезным препятствием для ментального восприятия, и сейчас Кайсандра радовалась. Три дня назад она стояла на южном берегу, и по ее щекам текли слезы, когда «Лану» и «Альфрид» отчалили в свой последний путь. Из всех ужасных вещей, которые им пришлось совершить, чтобы революция состоялась, эта была самой чудовищной. Найджел велел ей подождать в отеле на вокзале Виллсдена, где они остановились, но девушка просто не могла так поступить. Отказаться смотреть на последствия своих действий – худшая из разновидностей трусости.

– Другие суда поспешат им на помощь, – сказал Найджел. – Какой момент ни возьми, всегда десятки судов пересекают Кольбал.

– Мы должны не дать Меорскому полку помешать революции, – заметил Фергюс.

– Хорошо, так почему мы не устроили диверсию, испортив двигатели паромов? – спросила Кайсандра. – Меорские гвардейцы – неплохие люди; они такого не заслужили.

– Тогда они переправились бы на других паромах, – мягко сказал Найджел. – Капитан и Тревин понимают: это не просто беспорядки, им противостоит организованное подпольное движение. Они нуждаются в Меорском полке. Нам еще повезло, что были два предупреждения о Падении – и большинство морских пехотинцев отсутствуют. Они верны Капитану, и они серьезные бойцы.

Так что Кайсандра перестала возражать, ведь все случившееся – логично и необходимо, а ей не следует быть глупой сентиментальной девочкой. Судьба каждого человека на Бьенвенидо зависела от исхода этого дня, и только это имело значение. И через час девушка наблюдала, как тонут «Лану» и «Альфрид», оставив выживших отчаянно барахтаться в сильном течении реки.

Найджел не ошибся: все суда, оказавшиеся в тот момент на Кольбале, поспешили на помощь. Но гвардейцы были в полной экипировке и тяжелых ботинках, а стремительная река не знала жалости. В конечном итоге удалось спасти более трехсот солдат. Триста – из полутора тысяч. К тому времени в городе развернулись еще более кровавые события революции. Кайсандра оставалась близ реки – смотрела на противоположный берег, на огни пожаров, слушала стрельбу. Она укрепила свой панцирь, не желая видеть печальных, жестоких и мучительных образов, которыми полнился эфир вместе с потоками криков о помощи и милосердии.

Теперь, три дня спустя, они переправлялись через реку на большой барже. Мамаша Улвен была ответственной за команду. Она стояла перед рулевой рубкой, с дробовиком на длинном ремне через плечо и полными патронташами поверх аккуратной серой с синим куртки. Акстен и Джулиус сидели в закрепленных на палубе двух больших фургонах, которые они пригнали в Варлан, и удерживали земных лошадей в тишине и спокойствии. Фургоны для революционеров изготовили на заказ, с жесткой подвеской и глубокими ложами внутри прочных закрытых рам, готовыми нести ценный груз.

– Как это типично, – вполголоса сердито буркнул Найджел.

Кайсандра оторвала взгляд от реки, где в десяти или двенадцати метрах под ними лежали затонувшие паромы. Ей не требовался панцирь, чтобы спрятать свои эмоции. Чувства были роскошью, которую она запретила себе с начала революции. Наверное, так живут АНС-дроиды, сказала она себе. Они видят, они понимают, но они не испытывают сострадания. Они держатся в стороне; ни смерть, ни красота их не волнуют. Их реакция на жизненные события – не более чем имитация, хотя и совершенная. Неплохой способ жить. Кайсандре казалось, что она стремится к чему-то подобному с тех самых пор, как появился Найджел.

– Ты о чем? – спросила она.

– Слваста. Образы с заседания Временного Народного конгресса транслируются в духе демократической открытости. Слваста и Хавьер устроили публичную ссору.

Кайсандра перевела взгляд на приближающийся город. Она видела внушительные здания, поднимающиеся по склонам на том берегу реки, но картина не затрагивала ее. Лучше держаться в стороне – в том месте, где ты не можешь пострадать.

– Вот как? Я сейчас не смотрю образы.

Найджел подошел к ней.

– Я должен был заставить тебя остаться дома.

– Заставить?

– Настоять, чтобы ты осталась.

– Но все случилось бы и без меня, верно? Все эти люди были бы мертвы.

– Мне жаль.

На этот раз она поверила меланхоличному голосу и сочувствию, которое выражали его гипнотические зеленые глаза.

– Ты ни при чем. Я просто… не обдумала все как следует. Я не понимала, насколько велик масштаб. В конце концов, я всего лишь девочка из провинции.

Он обнял ее за плечи.

– Ничего подобного. Ты самый умный, самый знающий человек на Бьенвенидо – после меня.

– Довольно обидное для Бьенвенидо замечание.

– Вот моя девочка. Подумай о том, что потеря тела ужасна, но не смертельна. В Содружестве люди просто загружают свои мысли и воспоминания в клоны для возрождения. А здесь души улетают в Ядро.

– Найджел!

Она бросила на него взгляд, ясно говоривший: «Не надо меня опекать».

– Если все сработает так, как ты планируешь, ты порвешь Бездну на куски. Все те души, которые украло Ядро, умрут вместе с ним. Так что не пытайся меня утешать, ссылаясь на это, хорошо?

– Совершенно верно. Тогда давай использовать в качестве аргумента правду. Лора Брандт была воспроизведена и умерла более миллиона раз. Души всех, кто добрался до Ядра, оказались в заточении и используются неизвестно для какого дерьма, они служат Бездне. Ни в одной хронике не упоминаются зверства такого масштаба, совершенные против человеческой расы, никогда. Вот то, на что обречены миллионы людей, рожденных здесь, на Бьенвенидо, если только мы не остановим творящийся беспредел. Ты была готова пожертвовать всем, включая свою жизнь и свою бессмертную душу, лишь бы освободить грядущие поколения. Ты была готова, ведь ты знала: это стоит того, это правильно. Я сожалею о погибших, в самом деле сожалею. Содружество существует для того, чтобы каждый человек имел шанс на достойную жизнь, затем на переход в технологическую загробную жизнь, а затем, возможно, когда-нибудь появится следующая стадия. Я хочу лучшей судьбы для людей; и это все, чего я когда-либо хотел, несмотря на довольно сомнительные методы, которые я периодически использовал на протяжении веков. А Бездна – чудовище, худшее, с чем мы когда-либо сталкивались. Бездну необходимо уничтожить, Кайсандра.

– Я знаю. – Девушка вдруг обнаружила, что снова рыдает и крепко обнимает Найджела. – Я тебя не подведу. Правда.

– Ты меня не подвела. И неподведешь. Ты мой пробный камень, Кайсандра. Я смотрю на тебя каждый день, напоминая себе, что наше дело того стоит. Я хочу, чтобы ты жила, Кайсандра, жила по-настоящему. Вот для чего все это. Дать тебе и твоим детям такие же шансы на жизнь, как у любого другого представителя нашего прекрасного, глупого, безумного биологического вида.

Она сделала то, чего всегда обещала себе не делать, – тесно прижалась к Найджелу, радуясь ощущению его объятий, слыша, как его сердце бьется под рубашкой, чувствуя его запах. Он рассеянно провел рукой вдоль ее позвоночника.

– Спасибо, – пробормотала она.

– За что? Я просто сказал все, как оно есть. Ты все это уже знала.

– За то и спасибо. За честность.

– Странная штука. Так много людей отчаянно рвутся к вершине, жаждая встать во главе. Но вот дерьмо! Наверху приходится принимать решения. Это та часть, о которой никто не предупреждает.

– Правда, там будет все иначе, Найджел? В Содружестве?

– Да. Но, пожалуйста, не думай, что общество, преодолевшее материальный дефицит, лишено политики. Там будут удары в спину, маневры, предательство и идеологическая одержимость – все, в чем люди преуспевают.

Кайсандра усмехнулась, все еще не покидая его объятий.

– Ты такой циник.

– Это естественное состояние человечества. Только посмотри, что происходит со Слвастой.

– Ха! Он идиот.

– Мы заключили соглашение, что в обмен на оружие он созовет Народный конгресс, который примет демократическую конституцию.

– Но он именно это и сделал. – Кайсандра нахмурилась. – Или нет?

– О да. Но подразумевалось, что в Народном конгрессе будет представлен весь народ, а не только его сторонники.

Кайсандра застыла от удивления.

– Неужели он?..

– Вот именно. Каждый из делегатов конгресса – либо товарищ из ячеек, либо член «Демократического единства». В дивном новом мире Слвасты не должно быть инакомыслящих.

– Но это…

– Совершенно типично. И отчасти моя вина. Мне нужна была революция в столице, которая наверняка захватит Капитанский дворец. Возможно, мне следовало избегать классической ленинско-троцкистской модели. – Найджел поморщился. – Конечно, это проверенный метод, а мы нуждались в результате. Но я наслаждался иронией происходящего.

– Не могу поверить, что Слваста так поступил. Предполагалось, что он – человек из народа. Человек для народа! Тот, кому все верят. Именно поэтому мы его и выбрали.

– Уже неважно. Он сыграл свою роль. Еще неделя, и все будет кончено.

Кайсандра взглянула на город с проснувшимся интересом. Парому оставалось пройти еще пару сотен метров до пристани. Широкая дорога вдоль причалов была забита людьми. Там собралось много семей; нервные мужчины загнанного вида и женщины, пытающиеся сохранять спокойствие ради измученных перепуганных детей. Взрослые держали при себе чемодан или рюкзак, в большинстве случаев и то и другое. Повсюду у пришвартованных судов собиралась плотная толпа сердитых отчаявшихся людей, испускающих сильные бессвязные телепатемы, похожие на вспышки молнии. У каждого судна – от маленькой гребной лодки до больших океанских шхун – стояли на страже у планширов вооруженные команды, не пуская никого на борт.

– Что там происходит? – удивилась Кайсандра.

– Аукцион, – ответил Найджел. – Место на судне получает тот, кто даст самую высокую цену.

– Ужас какой. Но ведь убийства прекратились. Кулен еще вчера разогнал толпу по домам.

– Управляемую нами толпу, – сардонически заметил Найджел. – Но люди сводят старые счеты. Начальник уволил с работы пару лет назад? Несправедливость! Теперь есть шанс отыграться. Нет шерифов, которые следили бы за порядком. Нет чиновников, к которым можно обратиться за помощью. Для грабежей тоже подходящий момент. А грабить придется, чтобы семья не голодала, ведь еды не хватает. Ты же помнишь: поезда не подвозят продукты?

– Уракус!

Они увидели Кулена и большой отряд хорошо вооруженных ополченцев, ожидающих на пустой пристани. Баржа направилась туда и пришвартовалась. Волна обнадеженных людей хлынула к ней вдоль набережной. Молчаливые ополченцы с каменными лицами, охранявшие вход на причал, не позволили никому приблизиться к трапу.

Кайсандра встала на цыпочки, чтобы поцеловать АНС-дроида.

– Ты нормально пережил события?

– Да, я в целости и сохранности.

– Все готово? – прямо перешел к делу Найджел.

– Мое ополчение охраняет их с тех пор, как мы взяли штурмом дворец. Слваста и Хавьер сцепились во Временном конгрессе, а Бетаньева пытается организовать блокаду роскошных районов, которые не станут поступать по указке революционеров. Нам осталось лишь пойти и забрать все, что нужно.

– Хорошо.

Кайсандра с беспокойством посмотрела на отчаявшихся беженцев на набережной.

– А что будет с горожанами?

– Мы убрали оружие с улиц, – сказал Кулен. – Его большую часть, во всяком случае. Не то чтобы это имело значение. Боеприпасов осталось совсем немного. Наши расчеты были точны.

– Я не об этом. Как насчет еды? Больниц? Сотни людей были ранены. Какие меры принимают победившие товарищи, чтобы все снова заработало?

– Людям надо продержаться всего неделю, – сказал Найджел.

– А если твой план не сработает?

– Сработает.

– Точно? У нас самих есть Джеймс Хилтон на случай, если ты ошибся. Найджел, ты не можешь предоставить простых людей самим себе. Не сейчас. Им отчаянно нужен хоть какой-то порядок. Уракус, половине из них отчаянно нужна еда! А конгресс дебилов Слвасты занят обсуждением идеологической чистоты и раздачей самим себе важных титулов. Городу нужно помочь практически. – Она указала рукой на толпу. – Ты это сделал, ты за них отвечаешь. И у тебя есть опыт управления миллиардами людей. Так сделай же что-нибудь!

Найджел и Кулен обменялись взглядами. Найджел тяжело вздохнул.

– Я могу поговорить с несколькими делегатами конгресса, – сказал Кулен. – Организовать самых умных, чтобы снова запустить основные службы в городе. Придется доставлять продовольствие на подводах.

– Спасибо!

Найджел предупреждающе поднял палец.

– Не раньше, чем заберем то, за чем мы прибыли.

– Хорошо. – Кайсандра бодро улыбнулась им обоим. – Тогда давайте в путь.

Выгрузка фургонов заняла четверть часа. Затем они быстро направились в город, где и близко не было таких толп, как в гавани. Сразу за набережной улицы сделались практически безлюдными. Ополченцы Кулена, держа карабины на виду, сидели в двух кэбах, которые ехали впереди. Третий кэб следовал позади фургонов, и в нем тоже ехали ополченцы.

– Даже кэбов на улицах нет, – заметил Найджел, пока они двигались к центру города.

– Все, имеющее колеса, было нанято, чтобы вывезти людей из города, – сказал Кулен. – Через неделю или около того в столице будет несколько очень богатых кэбменов.

– Ты не пытался их задержать? – спросила Кайсандра.

– Конечно, нет. Из столицы бегут те, кто боится революции и сопротивляется ей. Именно они в конечном итоге организуют контрпереворот, если таковой вообще будет. Лучше пусть они сейчас окажутся подальше.

Кайсандра вспомнила первый раз, когда она попала в Варлан: какими потрясающими казались ей большие здания, какими затейливыми и изящными. Ну и завидовала же она тем, кто живет в столице, той яркой захватывающей жизни, которую они, должно быть, ведут.

Теперь она с трудом заставляла себя смотреть по сторонам. Дважды она видела повешенных – двоих на дереве, одного на фонарном столбе. Кайсандра вздрогнула и отвернулась. Повсюду были признаки насилия: запекшаяся кровь на тротуаре, длинные полосы копоти над выбитыми окнами на фасаде дома, разграбленные магазины, разбросанные обломки, вонючий ил, оставшийся после наводнения, разбитые кэбы и повозки с так и не распряженными мертвыми лошадьми. Пока их маленькая колонна целенаправленно двигалась через окружающий ужас, Кайсандра стискивала зубы, пытаясь вернуть то бесчувственное состояние, в котором она пребывала на южном берегу реки.

Повозка обогнула край парка Бромвель и повернула на бульвар Уолтона. Кайсандре захотелось плакать при виде состояния прекрасного старого отеля «Решида». Ряд разбитых окон зиял на первом этаже, лишились стекол многие окна и на втором, и даже на третьем. Ветер трепал лохмотья белых штор, словно отель просил о пощаде, выбросив белые флаги. Вазоны с цветами перед входом тоже были разбиты, растения растоптаны. Экстравзгляд девушки обнаружил, что внутри отель разграблен подчистую, большие комнаты стояли пустыми. Даже мебель вынесли.

– Бусалоры, – горько пробормотала Кайсандра. – Люди ведут себя как бусалоры.

– Жизнь наладится, – сказал Найджел. – Просто подожди.

Она стиснула зубы и решительно уставилась вперед. Колонна двигалась мимо разбитых статуй и высохших фонтанов, которые прежде придавали неповторимый облик длинному бульвару.

Ополченцы стояли оцеплением вокруг массивного дворца. Они приветствовали Кулена и открыли дворцовые ворота. Фургоны быстро прогремели по булыжникам плаца и через одну из впечатляющих арок въехали во двор. Еще одна арка в глубине, с крепкими железными воротами, вела в меньший внутренний дворик, куда выходили окна личных апартаментов Капитана.

– Мы нашли кое-какие интересные вещи, которые пропустили дроны, – сказал Кулен, когда они спускались по широкой лестнице в хранилища под дворцом.

– Например? – спросила Кайсандра.

Кулен усмехнулся.

– Корабельный реактор, так что у них был источник энергии после приземления – во всяком случае, некоторое время. Три антигравитационные установки с «Вермиллиона». Кто-то пытался их переделать, но, судя по всему, безуспешно. Нашелся также интел-центр, подключенный к узлам синтезатора. Все молекулярные решетки израсходованы, вероятно, они проработали долго. А непосредственно под апартаментами Капитана находится старая клиника с частью медицинских модулей, полностью выработавших ресурс. Похоже, семья Капитана имела доступ к медицине Содружества после приземления.

– И долго? – спросил Найджел.

– Думаю, в течение нескольких веков. Модули сильно изношены. Они постепенно разбирали их, стараясь заменять части и поддерживать хоть что-то в рабочем состоянии. Последний из оставшихся – заплатка на заплатке. Мне бы не хотелось воспользоваться получившимся в самом конце.

– А потом их вообще не осталось, – пробормотал Найджел.

– Ага. Но наша самая интересная находка – это переходы.

– В каком смысле переходы? – вскинулась Кайсандра. Ее вставки учебной памяти Содружества содержали огромный файл по переходам, но ведь Кулен не мог говорить о… – Неужели червоточины?

– О да, – радостно сказал Кулен. – Именно они.

– Покажи мне их, – резко сказал Найджел.

Пришлось спуститься еще на три лестничных пролета, прежде чем они оказались в подвале. Кайсандра поняла, почему им пришлось лезть так глубоко, когда они прошли через дверь, сделанную из толстых досок анбор. Подвал был огромным, с ребристым полукруглым потолком, в наивысшей точке достигавшим высоты около тридцати метров. Пространство подвала занимали пять громоздких цилиндров, чьи верхушки практически упирались в ребра потолка. Они выглядели так, будто их завернули в темную блестящую паутину, плотно прилегающую к поверхности. Верхнюю половину покрывал толстый слой пыли, который гасил тусклый блеск. Когда экстравзгляд Кайсандры проник через оболочку внутрь, она почувствовала, что это гигантские машины. Ни одна из их частей не двигалась – они не были механическими. Невероятно сложные компоненты соединялись неразрывно, как клетки в живой ткани.

– Я не ожидал найти их здесь, – с сожалением признал Найджел.

– Нам следовало этого ожидать, – заметил Кулен. – Стандартное оборудование на колонизационных кораблях. В конце концов, кому захочется перевозить сырье или людей на большие расстояния, когда корабль доберется до новой планеты? Переходы помогут связать населенные пункты и производственные площадки. Лучший способ основать на планете общество, единое в культурном отношении.

Найджел нежно улыбнулся темным неподвижным цилиндрам.

– Интересно, плавучие переходы у них имелись?

– А это что такое? – с легким раздражением спросила Кайсандра. Они рисковали всем, стремясь получить беспрепятственный доступ во дворец, а теперь эти двое устроили сеанс ностальгии. Ее терпение было на исходе.

– Переходы, которые опускают в атмосферу газового гиганта. Они плавают на верхней границе между газом и жидкостью, откачивая все виды углеводородных соединений, какие только могут понадобиться. Бесконечный ресурс.

– Нам это актуально?

Найджел протянул руку и похлопал по цилиндру.

– Это то, что я построил, Кайсандра. Я и Оззи. Именно это сделало возможным Содружество. – Он огорченно поджал губы. – Сможем ли мы через переход добраться до Леса?

– Переходы имеют в качестве источника питания прямые преобразователи массы, которые в Бездне работают в лучшем случае нестабильно, – ответил Кулен. – На них оригинальная защитная пленка. Рискну предположить, Капитан Корнелий пытался привести в действие один из переходов уже на планете. Если бы переходы работали, они использовали бы их вместо поездов, чтобы связать города Бьенвенидо.

– А так они держали их в оболочке и хранили здесь. Да, согласен. Черт. Они бы упростили нашу задачу. – Найджел бросил печальный взгляд на большие темные цилиндры. – Похоже, мне все-таки придется отправиться в космос верхом на ракете. Уилсон Кайм будет смеяться, когда узнает. Ладно, давайте заберем то, за чем мы пришли.


Янрис всегда удивлялся тому, сколько извозчиков были членами ячеек. Они обслуживали состоятельных людей, которых революция выгнала из столицы. Конечно, прямо сейчас многие кэбы находились за пределами города, занятые доставкой тех самых богатых людей в сельские усадьбы или принадлежащие семьям дома в других городах, и наверняка получали за это непомерные деньги. Но те, кто остался, с готовностью возили активистов по всему городу, помогая делу революции. Бетаньева всегда могла вызвать кого-то из них.

Более циничная сторона разума Янриса подсказывала, что это обеспечит их благоденствие впоследствии. Все знали: в Варлане практически невозможно получить лицензию на кэб, кроме как унаследовать ее. Гильдия кэбменов Варлана могла бы преподать профсоюзу Слвасты пару уроков на темы ограничений и разграничений.

Кэб свернул с улицы Пойнтас на бульвар Уолтона. Статуя Капитана Гутваи, веками охранявшая перекресток, была обезглавлена. Вместо головы памятнику на шею взгромоздили тыкву. Янриса не волновало беззаконие, охватившее город. Ему нравился порядок в его собственной жизни. Слваста уже назначил его командовать всеми силами полиции, которые они составили из оставшихся шерифов и избранных доверенных активистов. Будет непросто заставить эти две группы работать вместе после всего случившегося.

– Думай о своем задании как о прекрасном примере нашей грядущей жизни, – сказал Слваста. – С чего-то надо начинать примирение.

Во второй половине дня Янрис назначил встречу с выжившими капитанами шерифских участков, желая выяснить, насколько это все осуществимо на практике – если кто-то из них для начала вообще придет на встречу. Но сейчас его больше всего беспокоил внезапный раскол между Хавьером и Слвастой. Взрыв произошел на ровном месте и застал всех врасплох. Янрис был убежден, что все дело в чудовищной усталости и непрекращающемся стрессе последних нескольких дней. Если уж говорить о примирении, согласие среди вождей играло очень важную для дела роль. Даже Слваста, казалось, признавал это. Теперь признавал.

Вот почему Янрис направляйся во дворец – поговорить с Куленом, самым спокойным и разумным из всех. Если кто-то и мог помирить Хавьера и Слвасту, так это он. Увы, Кулен сейчас не отвечал на телепатические вызовы. Уракус знает, что за игру он ведет. Возможно, он решил встать на сторону своего любовника и объединиться против Слвасты? Кулен всегда был непревзойденным мастером сложных интриг.

Паранойя? Возможно… Единственным способом это выяснить было встретиться с ним лично. Чего сам Слваста сделать не мог, ведь подобный шаг сочли бы признаком слабости, к тому же он занимался созданием коалиции с делегатами Временного Народного конгресса, которые его поддерживали.

Так Янрис стал посредником во вражде Хавьера и Слвасты (потому что Бетаньева злилась на них обоих). Это его устраивало, а еще Янрис хотел из первых рук узнать, как продвигаются поиски дочери Капитана. Когда вся семья Капитана окажется под арестом, Слваста действительно сможет оказывать давление – например, заставить капитанов шерифов явиться на встречу сегодня после полудня. Хотя на самом деле никто не хотел казнить других членов семьи Капитана. От Аотори нужно было избавиться, все это понимали, но дети… Убить детей – значит потерять поддержку многих.

Кто бы мог подумать, что внутренняя политика революции окажется столь безумно сложной?

Колонна повозок направлялась ему навстречу по бульвару Уолтона, двигаясь в довольно медленном темпе. Два кэба ехали впереди, набитые вооруженными ополченцами, жесткие мысли которых предупреждали всех убраться с дороги. За ними следовали два больших крытых фургона под сильным пологом. И последним снова ехал кэб с ополченцами.

Янрис с любопытством посмотрел на них и мельком заметил молодую женщину, сидящую рядом с хмурым возницей первого фургона. На ней были сапоги, длинная замшевая юбка и кожаный жилет поверх белой блузы. Из-под широкополой шляпы выглядывали рыжие локоны. Янрис нахмурился. Он откуда-то знал ее лицо. «Раз она едет вместе с ополченцами Кулена, значит, она из активистов. Но откуда я ее знаю? Связь через ячейки подразумевает, что никто не пересекается лично. Теоретически».

Колонна повозок миновала Янриса, а он так и не понял, имеет ли значение его открытие. Ополченцы Кулена методично выносили все из дворца. Первые два дня на бульваре Уолтона происходили постоянные стычки, когда они раздавали имущество Капитана, но к этому времени вся добыча закончилась. «Так почему фургоны охранялись? Что в них могло быть такого важного?»

Когда спустя минуту Янрис прибыл к Капитанскому дворцу, у него накопилось немало вопросов к Кулену. Ополченцы, охранявшие ворота, не хотели его пропускать. Янриса беспокоило, что формируются фракции и отношения между ними накаляются: это может иметь катастрофические последствия для революции. Но, попав наконец внутрь, он выяснил у остатков назначенных во дворец команд: Кулена там нет. Люди не знали, где он и когда вернется, как ничего не знали и о сопровождаемых ополченцами фургонах.


Театр «Делькит» на улице Портной был старым и ветхим, зато его толстые стены прекрасно блокировали экстравзгляд. В театре ставили довольно грубые сатирические комедии, вот откуда Хавьер его знал. Владельцы закрыли театр, как только толпы вышли на улицы, но сторож без проблем открыл его для Хавьера.

Он сидел на сцене рядом с гигантской чайной чашкой на блюдце и благодарил людей за то, что они пришли сюда, за то, что у них хватило смелости выйти из конгресса вместе с ним. В основном это были профсоюзные старосты, а также стойкие приверженцы радикального движения, с которыми он знался еще до встречи со Слвастой. Когда революционеры организовывали ячейки, Хавьер тщательно направлял своих знакомых на руководящие должности, и теперь более двадцати из них числились районными делегатами во Временном Народном конгрессе.

Они понимали реалии жизни на Бьенвенидо, и их не требовалось убеждать в несправедливости происходящего. Они знали, насколько важны рабочие места и процветающая экономика для утверждения законности революции. Хавьеру стоило только поднять вопрос, и они сразу поддержали его в стремлении противостоять дурацким идеям Слвасты по поводу модов и нейтов.

Придя к согласию, присутствующие принялись обсуждать процедуры, голоса и возможных союзников в конгрессе для практической организации противостояния. То, что Слваста возглавлял конгресс, ничуть не улучшало ситуацию, поэтому им требовалось выработать тактику, как урезонить его и заставить принимать во внимание волю большинства.

Единственный, кого Хавьеру сильно не хватало сейчас в «Дельките», был Кулен. Не только для личного спокойствия, но и потому что он лучше всех разбирался в такого рода вещах. Кулен нашел бы, как сгладить ситуацию со Слвастой.

Теперь, когда ссора уже произошла, когда раскол оказался вынесен на всеобщее обозрение, Хавьер чувствовал себя очень глупо по этому поводу. Даже непонятно, почему они оба проявили такую вспыльчивость и упрямство.

Во всем виновата усталость, повторял он себе. Состояние, когда малейшее разочарование вызывает прилив адреналина и тестостерона в жутких количествах. А Хавьер неимоверно устал. Ему досталась разработка технической стратегии для Временного конгресса. За все время революции, да и после насилия и отчаяния активного этапа восстания у них совсем не нашлось времени для отдыха. Нужно было поддерживать импульс – неужели Кулен продолжал настаивать на этом? Продолжать давить на власть имущих, продолжать отстаивать свою законность через конгресс, вводить собственных управляющих в стратегически важные компании. Не сдаваться. Толкать и толкать, пока больше не станет сопротивления. Продолжать движение к цели.

Сейчас Кулен не реагировал на телепатемы. Он отвечал за охрану дворца и семьи Капитана. Хавьер знал, что эти задачи выполняются безупречно; он смотрел репортажи на протяжении всего активного этапа, с тревогой следя за своим любимым. Небольшое ополчение Кулена приятно удивляло великолепной дисциплиной. Ополченцы уничтожали любое сопротивление и не позволяли толпе, следовавшей за ними, творить бесчинства. Если бы только революция была столь же безупречно реализована во всех остальных отношениях, с горечью подумал Хавьер. Общая дисциплина, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Слишком много человеческих смертей и ущерба. Позорные грабежи.

Однако теперь дворец находился в их власти, равно как и семья Капитана – кроме Дионены. Город был в их власти. Они победили.

«Так почему я чувствую себя настолько дерьмово?»

Хавьер понял: глаза его закрываются. Он рывком выпрямился в кресле и неловким движением въехал локтем в нелепую чашку. Чашка затряслась – она оказалась сделана из папье-маше. Убедившись, что она не упадет и не покатится по сцене, Хавьер поднял обе руки.

– Простите. Мне очень нужно хоть немного поспать. Мы уже определили наши дальнейшие действия. Увидимся завтра на утренней сессии конгресса.

Все пришедшие хотели поздравить его с успехом. Поблагодарить за то, что он не забыл их. Выразить уважение, что он не побоялся пойти против Слвасты. За то, что воплощал истинную демократию.

Он пожимал руки. Хлопал по спинам. Обещал долгие приятные посиделки в кабачке. Он едва различал лица и немедленно забывал, кто и что секунду назад говорил. Усталость была теперь настолько сильной – Хавьер просто валился с ног. Когда он наконец покинул театр, его ждал кэб. Организационная магия Бетаньевы все еще работала идеально. Он улыбнулся этой мысли и велел вознице отвезти его во дворец. Как-то уже нужно поговорить с Куленом и выяснить, что на самом деле происходит. Хавьер заснул тотчас же, стоило кэбу тронулся с места.


Предельная усталость окончательно уничтожила ярость Слвасты. Во время конгресса помощники постоянно приносили ему кофе, который он ненавидел, но все равно пил. Теперь у него была адская головная боль, дерьмовый вкус во рту и переполненный мочевой пузырь, а встречи все еще продолжались. Основные политические встречи он провел в кабинете первого спикера – прекрасном шестиугольном помещении с деревянными панелями и высокими окнами в свинцовых рамах. Делегаты, в которых он не сомневался (им можно доверять), приходили и уходили в течение долгих часов. Слваста говорил с ними успокаивающе, извиняясь за свой предыдущий взрыв. Все они выражали сочувствие; прошедшая неделя выдалась тяжелой для всех. И эти делегаты сумели отбросить свои опасения ради тех, кого они здесь представляют, а он пообещал дать им время для обсуждения. Торговал привилегиями и выслушивал сплетни.

Пока Слваста сидел в кабинете первого спикера, Хавьер со своими старыми приятелями обосновался в «Дельките», сформировав фракцию, выступающую в защиту нейтов. Подобная выходка была категорически неприемлема. Но утомительный день подходил к концу, а усталость все росла, и Слваста стал чувствовать обиду, что не может просто телепнуть другу и сказать: «Пойдем выпьем пива в кабачке „Беллавью“ и просто поговорим об этом, как раньше».

И все-таки именно Хавьеру следовало обратиться к нему, а не наоборот. Потому что Хавьер был виноват, а не он.

Бетаньева вошла в кабинет, когда уходила седьмая – или восьмая – группа посетителей. Она подошла к Слвасте, сидящему за широким столом, уселась к нему на колени и положила голову ему на плечо. Долгое время они ничего не говорили, просто отдыхали, радуясь тому, что они остались живы, что они есть друг у друга.

– Мы победили, – прошептала она наконец.

– Теперь мы должны и дальше не проиграть.

– Не проиграем. – Она легонько поцеловала его, затем взяла его пальцами за подбородок и повернула так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Ты все еще думаешь об Ингмаре, любимый?

Слваста покорно кивнул.

– Я пытаюсь не вспоминать. Но… Пусть проклятые паданцы будут вечно обречены на Уракус! И институт, предатели нашей расы, все до единого.

– Они не предатели, они делали то, что должны, позволяя институту работать. Они сражаются с паданцами, как и мы.

– Возможно, – признал он. – Но я не могу выбросить это из головы.

– Вот почему ты поспорил с Хавьером?

– Дерьмо! – Свласта скрежетнул зубами. – Я не знаю. Минуту назад мы так радовались, что мы оба выжили, мы вместе в конгрессе, мы были правы все время и что мы наконец поможем людям, – и в следующий момент я словно смотрю со стороны на двоих безумцев, кричащих друг на друга. Я знал, мне следовало остановиться, но я не мог, ведь Хавьер просто не слышал мои доводы. Это безумие.

– Джу, вы оба хороши!

– Я знаю, знаю. Мне жаль. Я безумно устал, только и всего. И все еще расстроен из-за Ингмара – Джу, это было кошмарное потрясение. Я позволил всему выйти из-под контроля. Такого больше не повторится. Я тебе обещаю. Ты мне веришь?

– Вы с Хавьером должны сесть и поговорить, как разумные люди.

– Но… моды принадлежат паданцам!

Все ее тело напряглось.

– Я знаю. Но вы должны заставить остальную часть Бьенвенидо принять революционную власть. Как только вы этого добьетесь, дальше уже можно разбираться с модами и нейтами. – Бетаньева снова сжала пальцами его подбородок и посмотрела на Слвасту очень пристально. – Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Да, – сказал он. Усталость вернулась и нахлынула на него могучей волной, так что все казалось неважным. – Я знаю. Но я не успокоюсь, пока этот мир не освободится от них.

– Шаг за шагом, любовь моя.

Бетаньева поцеловала его.

– Спасибо тебе. Я переживал.

– Я тоже, когда вы затеяли ссору. Я не знала, что делать.

– Ты всегда знаешь, что делать, – сказал Слваста. – Вот почему я люблю тебя.

– В этот раз не знала. И еще у меня странные новости.

– Какие?

– Мост Голфорд взорван. Примерно полчаса назад. Сразу после того, как по нему прошел экспресс. Поезду повезло.

– Голфорд? Где это?

– Уракус, как же ты устал. Это мост на Южной городской линии.

– Что? Где, во имя Джу, диверсанты были до сих пор?

– Я не знаю. Я пытаюсь заставить наших агентов выяснить, что происходит, но сейчас трудно пересылать сообщения через Кольбал. Все суда забиты беженцами.

– Мы же не тираны, – раздраженно рявкнул Слваста. – Совсем наоборот. Никому не нужно убегать от нас.

– Я знаю.

– Свяжись как-нибудь с диверсионной командой. Нам больше не надо взрывать мосты. Хавьер верно сказал: мы должны начинать восстановление экономики.

– Наконец-то разумное замечание. Я запишу это событие в свой дневник.

– Эй, я пытаюсь вести себя правильно!

– Да, дорогой.

Она не сдвинулась с его колен.

Экстравзгляд Слвасты обнаружил, что Янрис входит в приемную.

«Заходи», – телепнул Слваста.

– Капитан, – приветствовал его Янрис. Тревога просачивалась сквозь его панцирь.

– В чем дело? – устало спросил Слваста. Он не был уверен, что выдержит сейчас еще одну порцию плохих новостей.

– Я нигде не могу найти Кулена.

– Он, скорее всего, вместе с Хавьером, – сказал Слваста.

– Нет.

Бетаньева встала.

– Я найду его. Дам задание своим людям.

– Я только вернулся из Капитанского дворца, – сказал Янрис. – Там происходит что-то непонятное. Ополченцы Кулена, которые охраняют дворец, ведут себя странно.

– В каком смысле странно?

Янрис пожал плечами.

– Будто они пьяны или что-то в этом роде. От них трудно добиться ответа.

– Они верны Кулену.

– Нет, не в этом дело. И еще из дворца вывезли какую-то вещь. Мне пришлось долго расспрашивать, но в конце концов я выяснил.

– О чем ты?

– О дворцовых подвалах. Уракус, Слваста, там внизу действительно странные вещи. Древние вещи, которых я никогда раньше не видел, вещи с корабля Капитана Корнелия.

Слваста уставился на Янриса, пытаясь понять, что тот говорит.

– Кулен что-то взял с корабля Корнелия?

– Я не уверен. Слушай, капитан, ты помнишь последнюю зачистку, которую ты проводил, когда служил в полку?

– Еще бы! А что?

– Мне встретились те странные люди, кого мы тогда посчитали торговцами нарником. Девушка, рыжая, я забыл ее имя, так называемая жена Найджела. Она здесь. Я видел, она ехала в одном из фургонов по бульвару Уолтона. Они спускались с холма.

– Каких фургонов? – выпалила Бетаньева.

– Фургонов, на которых что-то вывезли из дворца.

Головная боль Слвасты, кажется, стала вдвое сильнее. Он потрясенно посмотрел на Янриса.

– Погоди! Найджел и Кайсандра здесь? В Варлане?

– Ты их знаешь? – спросил столь же встревоженный Янрис.

– Найджел – тот человек, который поставил все наше оружие, – сказала Бетаньева. – Но я не понимаю. Что он здесь делает?

Сквозь головную боль Слвасты внезапно пробилось неуловимое воспоминание, которое ускользало от него несколько дней, и обрело отчетливую форму.

– Молодцы! – воскликнул он.

Янрис и Бетаньева непонимающе посмотрели на него.

– Это сказала ты, – обвинил девушку Слваста. – В ту ночь, когда мы вооружали ячейки, ты сказала, что мы не можем дать оружие всем до единого молодцам на улицах.

– И?..

– Я только один раз прежде слышал это слово в таком значении. От Найджела! Обычно говорят иначе. Солдаты, бойцы, рядовые, сержанты, капралы, офицеры… товарищи из наших ячеек называются активистами. Но никогда не «молодцы».

– Слваста…

– Что происходит? – яростно потребовал ответа он. – Ты знаешь Найджела?

– Я никогда в жизни его не встречала. Это ты отправился в Адеон на встречу с ним. Ты заключил сделку насчет оружия. Все, что я знаю о нем, – только с твоих слов.

– Тогда почему ты назвала наших членов ячейки молодцами?

– Ты с ума сошел? – крикнула она. – Проклятье, это просто слово!

– Его слово.

– Ох, ради всего…

– Что он делал тогда, когда мы встретили его на зачистке? Что там он вез на своих лодках? Он торговец нарником? Подожди! Найджел был твоим поставщиком?

Бетаньева вздрогнула, как будто он ударил ее. С ее лица стерлись все эмоции.

– Слваста, – сказала она ледяным тоном, – прекрати. Тебе нужно немного поспать.

– Почему он здесь? Что он забрал из дворца?

– Успокойся, прошу тебя. Приляг на диван и…

– Нет. Что-то происходит. Хавьер повернулся против меня. Он тоже сотрудничает с Найджелом?

– Слваста. – Слеза скатилась по щеке Бетаньевы. – Пожалуйста. Не надо.

– Я узнаю! – взревел он. – Клянусь Джу, я узнаю, в какую игру вы все играете за моей спиной! Думаете, сможете избавиться от меня? Думаете, вот так запросто войдете в Капитанский дворец и станете править этим миром? Да? Ничего подобного! Я остановлю вас. Я остановлю вас всех.

Слваста выбежал из кабинета в приемную. Товакар и пять охранников, которыми он командовал, посмотрели на него с тревогой.

– Мы идем во дворец, – объявил Слваста. – Сержант, ты со мной?

Янрис беспомощно пожал плечами, обращая жест к Бетаньеве, и поспешил за Слвастой. Оставшись одна, девушка опустилась на колени и заплакала.


В квартире на Тарлтон-Гарденс по-прежнему не было настоящей мебели. После того как Слваста и Бетаньева съехали отсюда, пустые комнаты стали казаться еще больше. Ни в одной из них не удалось бы укрыться.

Экстравзгляд Хавьера прощупал квартиру сразу же, как только он выбрался из кэба. Кулена внутри не было. Кулена не было нигде. Ни во дворце, ни в отеле, где содержалась семья Капитана, ни вместе с кем-либо из товарищей. Нигде. Хавьер все равно поднялся наверх в квартиру. Что еще ему оставалось делать? Дневной солнечный свет лился через большие эркеры. Хавьеру всегда нравилось ощущение пространства, которое у него возникало в этих комнатах. Дома и квартиры других людей казались такими загроможденными. Они ценили вещи; он ценил потенциал.

– Так в тебе говорит оптимист, – сказал ему однажды ночью Кулен, прижимаясь к нему в объятиях. – Мне это нравится.

Теперь Хавьер смотрел на матрац с измятыми простынями, где они провели столько ночей вместе, вполголоса делясь своими планами и надеждами или сплетаясь телами в сексуальном блаженстве, и чувствовал, что оптимизма в нем больше не осталось. Как и комнаты, он был пуст.

Хавьер опустился на матрас и, несмотря на всю свою массу и силу, больше не смог сдерживать опустошение.

– Где ты? – спросил он у голых стен.

Кулен не мог бросить его, особенно в этот мрачный отчаянный час, когда он нуждался в нем больше, чем когда-либо. Они любили друг друга. Они были одним целым. Все, что могло прийти в голову Хавьеру, – Слваста отправил убийц за Куленом; Слваста решил уничтожить одного за другим всех, кто не соглашался с ним.

– Ты идиот, – сказал себе Хавьер и на мгновение прикрыл глаза.


– Просыпайся.

Хавьер открыл глаза. Бетаньева смотрела на него сверху вниз. Ее глаза были обведены темными кругами от усталости, на щеках засохли дорожки слез. Обычно пышные волосы сейчас свисали безжизненными прямыми прядями.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал Хавьер, сочувственно улыбнувшись, чтобы смягчить неприятные слова.

Наверное, он проспал всего несколько минут, потому что все еще был невозможно уставшим. Но почему-то солнце уже опустилось низко.

– Это все из-за Слвасты, – сказала она надтреснутым голосом.

– Я понимаю. Мне жаль. Мы оба вели себя глупо. Уракус, я к тому моменту не спал несколько дней… я до сих пор толком не поспал. Я чувствовал себя таким напряженным, таким злым. Шли бои, страшные бои против шерифов и морских пехотинцев, и… На улицах дела обстояли совсем плохо. Но я должен был быть там, должен был вести наших товарищей… Я бы хотел сейчас поговорить с ним.

Бетаньева покачала головой, пытаясь не расплакаться снова.

– Ему стало хуже. Он… Он больше никому не верит. Считает, что повсюду заговоры.

– И тебе не верит?

Она кивнула с несчастным видом.

– Джу! Что ты такого сделала?

– Он думает, я участвую в интригах Найджела.

– Найджела? Который снабдил нас всем оружием?

– Да.

– Но Слваста единственный из нас, кто знает Найджела!

Хавьер всмотрелся в убитое лицо Бетаньевы, почувствовал ее кипящие эмоции, плохо скрытые панцирем.

– Да уж. Мы должны положить этому конец. Мне нужно найти Кулена. Он придумает, как нам поступить.

– Я знаю, где он.

– Где?! – вырвалось у Хавьера гораздо эмоциональнее, чем он хотел.

– В здании Национального совета. Хавьер, он встречается с имеющими вес товарищами, заключает соглашения, организует их. Я думаю, он сколачивает свою фракцию.

Хавьеру казалось, ему трудно заставить мышцы двигаться из-за холода, но в конце концов ему пришлось признать, что это от потрясения.

– Нет! Нет, ты ошибаешься.

– Я хочу ошибиться. Правда хочу. Но мои информаторы недостаточно близки для участия в соглашениях. Я не знаю, что он на самом деле затевает.

– Кулен никогда не предаст нас. Мы с ним годами планировали эти события; я точно знаю его мнение по любому вопросу. Он хочет социальной справедливости, как и мы.

– Я знаю. – Бетаньева смущенно отвела взгляд. – Я тоже помню. Он спас меня. Он собирался спасти всех.

– Тогда мы должны верить ему. Мы не можем допустить, чтобы паранойя Слвасты перекинулась на нас. Это один из принципов, которые мы собирались установить, помнишь? Любой считается невиновным, пока его вина не доказана.

– Эту идею тоже предложил Кулен.

– Ага. Ну вот, пока мы не выясним, что происходит, давай следовать этому принципу.

– Да, – согласилась Бетаньева. – Так и сделаем.

Хавьер поднялся на ноги. Это потребовало серьезных усилий, так что на мгновение у него закружилась голова.

– Я должен был помочь нашим товарищам с национализацией железной дороги сегодня днем.

– Ты хоть знаешь, как национализировать железнодорожную компанию?

– Сменить управляющих, вроде того, что я сделал с лавкой Кофлина на рынке Уэлфилд.

– Ты должен мыслить шире. – Бетаньева взяла паузу, позволяя своему беспокойству проникнуть сквозь панцирь. – Я правда не знаю, как действовать дальше. По-твоему, это странно?

– Слушай, мы оба устали больше, чем когда-либо. Конечно, мы ошибаемся и что-то забываем. Не вини себя. Посмотри, насколько грандиозно я сегодня напортачил.

– Нет. Я не об этом. Раньше мы всегда могли что-то придумать. Как организовать ячейки, наметить политические цели, определить пути достижения наших целей, выработать стратегии манипулирования общественным мнением. Мы садились поговорить вчетвером – и идеи просто приходили к нам. Прекрасные идеи. Идеи, которые работали. А теперь мы победили – и идей больше нет. Мы не умеем совладать с тем, что мы заполучили. Город разваливается: еды ужасно мало, и она дорогая, рынки закрыты, в половине районов все еще нет воды, люди бегут. Мы сломали систему, умно и аккуратно. Почему мы не понимаем, как собрать ее заново? Мы же хотели создать достойное справедливое общество, так почему мы не подготовились к созиданию? Почему у нас нет стратегии по восстановлению железнодорожных мостов? Почему бы нам не дать людям гарантии жизни и свободы, ведь нужно успокоить трудящихся, которые выполняют настоящую работу?

– Временный Народный конгресс…

– Это фарс.

– Немного резко сказано. – Под взглядом Бетаньевы он заерзал. – Согласен, это кучка идиотов. Но некоторые из них – полезные идиоты. У них благие намерения.

– Великолепная эпитафия. Если мы не справимся с ситуацией, сможем распевать ее всю дорогу до Джу.

– Чего ты хочешь, Бетаньева?

– Я не знаю. Мне просто кажется все происходящее странным. И то, что прежде меня это не беспокоило, тоже часть странности. Будто у нас внезапно исчерпались все идеи. Но почему?

– Хорошо. Вот что мы сделаем. Мы с тобой найдем Кулена. Затем мы втроем сядем, словно в старые добрые времена… недели полторы назад, и придумаем способ успокоить Слвасту и вернуть все на круги своя. Когда мы это сделаем, снова засядем вчетвером и устроим мозговой штурм на тему, как заставить город работать. Может быть, даже соберемся в кабачке за пивом. Нравится тебе?

– Лучшая идея из тех, что я слышала за весь день.

На Тарлтон-Гарденс их ждал кэб. Хавьер улыбнулся, помогая Бетаньеве сесть в него.

– Видишь? Ты прекрасно знаешь, как заставить некоторые вещи работать.

Она оглянулась на него и очень серьезно ответила:

– Но это из тех вещей, которые были придуманы раньше.

Хавьер прекратил попытки ее ободрить.

Кэб двинулся с места и быстро покатил по полупустым улицам.

– Кулен движется, – объявила Бетаньева через десять минут. – Выходит из здания Национального конгресса. Его ждет кэб, не из нашего списка.

– Я телепну ему, – сказал Хавьер.

Он сосредоточил свой разум и потянулся поверх городских крыш к площади Первой Ночи.

«Кулен! Кулен, любовь моя, поговори со мной, пожалуйста. Я знаю, ты здесь. Ты мне очень нужен».

Уракус, – проворчала Бетаньева. – Что ты ему сказал?

– А что такое? Что случилось?

– Он накрыл свой кэб очень прочным пологом. Экстравзгляд моего агента его вообще больше не воспринимает.

– Почему он так поступил? – Хавьер не мог сдержать боль в своем голосе. – Чем я перед ним провинился?

– Погоди-ка, – Бетаньева откинулась на спинку обитого кожей сиденья, – я сейчас задействую всех членов ячеек вокруг площади Первой Ночи. Товарищи по-прежнему верны нам – по крайней мере, пока еще верны; они проследят за ним. Полог может укрыть кэб от экстравзгляда, но не от старого доброго обычного взгляда.

Через минуту кто-то увидел, как кэб свернул на Флеттон-роуд. Затем Кулен вышел и поспешил в торговый пассаж Тонсли.

– Уракус, там двадцать выходов, – бросила Бетаньева. – Нам бы сейчас пригодилась мод-птица Андрисии.

– Андрисия – сторонница Слвасты.

Бетаньева приоткрыла один глаз и глянула на Хавьера неодобрительно.

– Это ущербная логика.

– Прости.

Хавьер поймал образ, который отправила ему Бетаньева. Он восхищался тем, как она координировала телепатические вызовы от десятков членов ячеек одновременно. Изображения улиц и торговых залов пассажа мелькали перед ним с ошеломляющей быстротой.

– Он там!

Мимолетный проблеск бледной кожи и светлых волос его любимого. Кулен быстро двигался по проспекту Макинс. Бетаньева раздала короткие резкие команды членам ячеек. Люди изменили направление движения, ускорились, замедлились, остановились на перекрестках.

Кулен вызвал кэб на Личестер-роуд. Закрыл его пологом. Кэб из списка Бетаньевы свернул вслед за ним, подобрав предварительно трех членов ячеек.

Последовали еще три смены кэбов. Сбивающий преследователей бег по лабиринту кривыхпереулков и крошечных темных улочек Саксби.

– Уракус, – восхищенно пробормотал Хавьер, наблюдая, как Бетаньева постоянно перетасовывает членов ячеек, расшифровывает изображения, предугадывает действия Кулена. – Этот город у тебя в кармане.

Она улыбнулась с закрытыми глазами.

Кулен проскользнул в отель «Рейнольдс» и покинул его через боковой выход. Член ячейки из элитного отряда Бетаньевы небрежно прогуливался там в переулке. Последний кэб высадил Кулена на улице Бример, где толпа людей медленно двигалась вперед к Кольбалу. Он затесался в толпу.

– Есть только одна причина, по которой он движется туда, – сказала Бетаньева с удовлетворением.

– Извозчик, – громко окликнул кэбмена Хавьер. – На набережную, и быстро.


Семнадцать лет Филиус Брандт был Капитаном Бьенвенидо. Гордился безупречностью происхождения. Стоял на страже целой планеты. Поддерживал порядок, регулировал экономику, служил гарантом закона, удерживал политиков в узде. Мир принадлежал ему. А теперь все переменилось.

Это был день чистого ужаса для Капитана и его семьи. Только что он лихорадочно обменивался телепатемами с Тревином, первым спикером и капитаном дворцовой стражи; а в следующий момент вокруг дворца раздались выстрелы. Появилась толпа, и какие-то хорошо организованные и обученные вооруженные силы пошли на штурм дворцовых стен. Скрытые снайперы расстреляли дворцовую гвардию. Персонал охватила паника. Кто-то бежал, спасая свою жизнь, но отрадно большое количество людей устремилось в апартаменты Капитана, чтобы укрыть и защитить его семью.

Филиус отправлял телепатемы одну за другой, взывая о помощи. Морским пехотинцам, шерифам, офицерам полков, дислоцированных в Варлане. Но все они тоже были в осаде. Один за другим их разумы исчезали из его восприятия.

Затем началась стрельба уже в дворцовых коридорах. Дважды он слышал взрывы, крики умирающих. Души мертвых охранников пролетели через апартаменты Капитана, прося прощения за свою смерть, перед тем как начать долгий полет к Джу.

Семья собралась в центральной гостиной с хрустальными люстрами, бесценной мебелью и полированным полом, с высокими окнами, выходящими на ухоженные сады. Семеро детей Капитана сгрудились вокруг него (Дионены не было, хвала Джу; отсутствовал и Аотори, но Капитан не питал иллюзий насчет судьбы старшего сына – тот и в лучшие времена не пользовался популярностью в народе), младшие плакали, двое старших крепились изо всех сил. Маленькая внучка спала на руках своей ошеломленной матери. Жена Капитана держалась рядом с ним, с гордой осанкой и крепким панцирем, показывая детям пример мужества, но он знал, что душа ее охвачена ужасом. Придворные окружили семью Капитана защитным кольцом, стараясь не дать расцвести их страхам.

Затем пришла телепатема. Кулен предлагал условия капитуляции. Жизнь всех людей во дворце в обмен на взятие семьи Капитана под стражу.

Филиус согласился. Он знал о Кулене все из длинных докладов Тревина о Слвасте и его соратниках. Кулен был самым уравновешенным из революционных вождей. Тем не менее Капитан ожидал, что его застрелят, как только откроются двери; ужас «Лану» и «Альфрида» еще не потускнел в его памяти. Но Кулен сдержал слово, а его ополченцы, вымуштрованные и дисциплинированные, вели себя прилично.

Капитана с семьей отвели под конвоем в крытый фургон и накрыли пологом, когда везли по улицам. Поездка продолжалась долго и закончилась в небольшом отеле в районе Налани. Там они ждали под охраной ополчения Кулена, пока толпы сражались с властями за контроль над городом.

В ополченцах что-то казалось жутко неправильным. Они не разговаривали с арестованными, они прекрасно охраняли заключенных, они не позволяли себе ничего лишнего и не угрожали. Отель постоянно находился под непроницаемым текин-панцирем, поддержание которого наверняка требовало напряженных усилий многих людей, но панцирь ни разу не ослабел за все то время, пока семья Капитана находилась под арестом. Филиус был готов заподозрить в ополченцах паданцев.

Им оставалось только ждать. Капитан запретил детям обсуждать, что с ними будет, но знал: они не могут об этом не думать. Пленные не могли отправлять или принимать телепатемы через прочный панцирь, поддерживаемый ополченцами, но шум боевых действий слышался отчетливо, а из верхних комнат можно было увидеть панораму городских крыш. По всему городу поднимался дым пожаров.

Филиус терпел. И не мог понять, как же это все произошло.

Затем на третий день пленения появился человек по имени Янрис и приказал Филиусу идти с ним.

– Нет! – воскликнула его жена. – Они убьют тебя, они животные, хуже, чем паданцы! Не уходи.

– Это не мы животные, – яростно огрызнулся Янрис. – Я видел того, кого вы держали в подвалах Исследовательского института. Аотори тоже взглянул на него – в последний раз. Крупным планом.

– Ублюдок! Проклятый убийца!

Филиус поднял руку, стараясь не раздражать этого внушительного человека.

– Я пойду с вами. – Он поцеловал жену, отдавая себе отчет в том, что, скорее всего, больше не увидит ее. – Не беспокойся обо мне. Держись ради детей.

На выходе из отеля был странный момент. Там стояли в охране двое ополченцев, тупо глядя перед собой.

– Отойдите в сторону, – приказал им Янрис.

Они не двинулись.

– Именем Временного Народного конгресса, который является законным правительством нашей планеты, отойдите в сторону, чтобы я смог исполнить приказ нашего премьер-министра.

Прошло довольно много времени, но в конце концов охранники отошли в сторону. Снаружи ждали три кэба с вооруженными товарищами. Янрис усадил Филиуса в средний из кэбов и набросил плотный полог. Филиус рассматривал мужчину, который явно прежде служил в полку, и размышлял, что же заставило подобных людей пойти против него.

– Мне любопытно, – сказал Филиус, – что именно вы сделали с этими бедными ополченцами? Сначала я счел их паданцами, но я же ошибся?

– Заткнись, – сказал Янрис.

– Возможно, нити у них в мозгах?

– В последний раз говорю: заткнись.

Филиус улыбнулся своей маленькой победе. Он был не слишком удивлен, когда через сорок минут поездки его привезли во дворец. Но когда они наконец выбрались из кэбов во внутреннем дворе и Капитан осмотрелся вокруг экстравзглядом, он был просто уничтожен тем, что увидел.

– Куда вы все дели? – возмутился он. – Что вы сделали со всеми… О нет! Нет!

– Мы решили начать перераспределение богатства сверху вниз, – самодовольно ответил Янрис.

– Моя жена права – вы грязные животные. И жалкие недоумки притом.

Тем не менее Капитан беспокоился о том, что обнаружили ополченцы под дворцом; такая находка будет намного хуже, чем секреты института. «Они ничего не поймут, – сказал он себе. – Хотя сейчас это уже не имеет значения».

Высокая стройная женщина ждала у входа в апартаменты. Ее панцирь был прочнее всех, которые когда-либо видел Филиус. На ее руке сидела мод-птица, и женщина кормила ее мясом. Капитан моргнул. Кусочек мяса подозрительно напоминал человеческий палец.

Когда он приблизился, женщина отослала мод-птицу в небо.

– Добро пожаловать домой, Капитан, – издевательски сказала она.

Филиус не ответил. Однако его беспокойство сделалось еще сильнее, когда Янрис и женщина проводили его по каменной лестнице в хранилища. Похоже, бывший военный точно знал, куда идет.

Последним сюрпризом для Филиуса стал человек, ожидавший его в оружейном погребе корабля. Глаза Капитана сузились при виде пустого рукава куртки, приколотого к груди.

– Капитан Слваста! Тревин предупреждал меня, что от тебя будут проблемы.

– Он был прав.

– Ты собираешься меня убить?

– Нет. И знаешь почему?

– Потому что это докажет всей Бьенвенидо: ты всего лишь дикарь, а твоя жалкая революция – обман.

– Нет. Потому что мне нужно выяснить одну вещь, а ты можешь знать ответ. Это твоя единственная ценность прямо сейчас.

– Иди в Уракус. Даже если бы я знал, где сейчас Дионена, я бы лучше сразу отправился к Джу, чем рассказал тебе.

– Ты здесь не поэтому.

– Тогда что тебе нужно?

Слваста указал пальцем на огромную массу арсенала «Вермиллиона» позади него.

– Что там было?

– Понятия не име… – Капитан Филиус запнулся, подозревая ловушку. – В каком смысле «было»?

– В прямом, – сказал Слваста.

– Я не понимаю.

– Андрисия.

Женщина шагнула вперед.

– Один из наших соратников вывез отсюда пять крупных объектов, которые, как мы полагаем, происходят с корабля Капитана Корнелия. Здесь осталось множество других странных артефактов, ни один из них не мог быть сделан на Бьенвенидо.

Филиус покачал головой.

– Все это лишь жалкие остатки корабля, ничего больше. Они не работают. Вышли из строя тысячи лет назад.

– Похоже, тебя сильно взволновало то, что отсюда что-то вывезли, – сказала Андрисия. – Мы не знаем, какие именно это были вещи, но для кого-то они явно имели ценность. Ополченцы, которыми командовал наш соратник, подверглись воздействию на разум – похоже на гипноз, но намного сильнее. Потребовалось много усилий, не сразу удалось заставить их рассказать мне про вывезенные объекты, но я все же пробила их защиту. Так скажи мне, Капитан, долго ли сможешь противостоять мне ты сам?

Филиус снова нервно глянул на оружейный арсенал.

– Я вам не верю. Это хитрость. Никто не…

Он облизал верхнюю губу и не удивился, когда слизнул капли пота.

– Продолжай, – холодно велел Слваста.

– Ничего здесь не работает. Я не лгу.

– Тогда не имеет значения, если ты расскажешь, что здесь было, верно?

– Ничто из этого не поможет вашей обреченной революции. Вы проиграете. Города и округа направят войска в Варлан и вышвырнут вас прямиком в Уракус за ваши преступления.

– Что здесь было?! – взревел Слваста. Его рука сжалась на рукояти пистолета, готовая направить оружие на Филиуса.

– Никто ничего отсюда не вывозил. Я это знаю, потому что никто не может войти внутрь. Вход не работает уже более двух тысяч лет.

Слваста ухмыльнулся. Это очень не понравилось Филиусу.

– Да неужели? Подойди сюда.

Его текин схватил Филиуса, подталкивая его вперед.

Филиус не сопротивлялся. Он приблизился к арсеналу – и застыл на месте. Широкий круг в нижней части перегородки был открыт – место, про которое ему рассказывал отец, служило входным люком, сделанным из удивительного металла, способного благодаря изобретательности Содружества течь, как вода.

– Уракус, – прошептал Капитан. Металл действительно снова сделался текучим; он видел толстый край этого металла вокруг отверстия. – Нет, не может быть.

Он поспешил вперед и с трепетом заглянул в абсолютную тьму, царившую внутри. Много лет тому назад, когда Филиус готовился к капитанству – обучался истинному наследию землян, старым наукам, знанию о природе Бездны и пониманию того, что они никогда не должны ослаблять противостояние паданцам, – отец привел его сюда, к арсеналу корабля, и заставил встать под ведущим внутрь узким сломанным трубопроводом. Филиус направил тогда свой экстравзгляд через крошечное отверстие, исследуя странные мертвые боевые машины, погребенные внутри. Он был напуган и впечатлен рассказами отца об этих машинах.

Теперь же его экстравзгляд свободно перемещался по арсеналу и видел пустые грузовые ложа. На подгибающихся ногах Капитан попятился, а затем обернулся и обжег Слвасту яростным взглядом:

– Они исчезли!

– Вот именно! А теперь скажи наконец, что такое там было?

– Квантумбустеры, – в ужасе прошептал Филиус. – Там было пять квантумбустеров.

Волна эмоций, выплеснувшаяся через непрочный панцирь Слвасты, сочетала в себе гнев с недоумением.

– Что за дерьмо эти квантумбустеры?

– Величайшее оружие, которое когда-либо создавали наши предки. Настолько мощное, что может уничтожить целое солнце и все его планеты. Оно не работает в Бездне. Ни одна из старых технологий больше не работает. – Филиус уставился на открытый люк, воплощение невозможного. – До сих пор не работала.


Двадцать вооруженных людей, которым доверяли Товакар и Янрис, без вопросов погрузились в пять кэбов. Слваста ехал во втором кэбе вместе с Янрисом и Капитаном Филиусом. Андрисия заняла место возницы первого кэба. Управляя лошадьми при помощи текина и кнута, она направила их рысью по бульвару Уолтона, а затем самым быстрым путем к набережной.

– Я телепнул нашим товарищам на пристани, – сказал Янрис. – Они придержали для нас паровой паром.

– Будем надеяться, наше путешествие окажется счастливее, чем для «Лану» и «Альфрида», – ехидно заметил Капитан Филиус.

– Это сделали не мы, – отрезал Слваста.

– В самом деле?

– Да.

– Тогда кто? Ваш таинственный соратник?

– Мне это неизвестно.

Голова у Слвасты раскалывалась от боли, он даже вспотел. Ему постоянно приходилось бороться с собой, чтобы держать глаза открытыми. Он устал до полнейшего изнеможения. Думать было трудно. Но он нуждался в информации, ведь необходимо разобраться в происходящем. Может ли Кулен оказаться противником революции? Но если так, то почему Тревин не арестовал их всех? А Хавьер – почему он вдруг стал ратовать в поддержку модов? И Бетаньева… вот это действительно больно. Как она связана с Найджелом?

«Какой информации мне не хватает?»

– Вы знали о нас? – спросил он Капитана.

– Тревин знал, что уничтожение модов – ваших рук дело; это было очевидно с самого начала.

– Почему вы нас не остановили?

– Потому что вас было только четверо – во всяком случае, только ваша четверка имела значение. Вы стянули к себе всех радикалов, все горячие головы; у вас явно имелась какая-то система связи с людьми из трущоб и другими нежелательными элементами. Мы не могли взломать вашу систему контактов – происшествия казались случайными, но все нарушители делали то, что вы им велели. Это впечатляло. И заодно принесло пользу.

– Пользу для вас? Каким образом?

– Они делают то, что вы приказываете. Вы делаете то, что хотим мы. Вот почему мы предложили тебе Лэнгли. И ты его взял.

– Как и все жадные ублюдки до меня.

– Да. Мы недооценили твой фанатизм, только и всего.

– Только? Это стоило вам всего.

– Ты злорадствуешь? После того, что случилось сегодня? Умерь свое высокомерие, Слваста, иначе оно тебя погубит. Уж я‑то знаю.

– Значит, у вас были досье на нас?

– Да.

– Расскажи мне про Кулена.

– Студент, выпускник исторического факультета, вроде бы прибившийся к радикальному движению. Мы так и не смогли выяснить, откуда он прибыл.

– Он приехал из Касселя. Он младший сын семейства, который поступил в университет Варлана, чтобы изучить управление сельским хозяйством и затем участвовать в управлении семейными владениями. Пока учился, он понял, как ваш режим угнетает народ.

– Нет, ты ошибаешься. Или, скорее всего, тебе солгали. Он точно не из Касселя. Тревин проверил.

– Но ведь откуда-то он появился!

– Да, но откуда? Это начинает меня сильно беспокоить – хотя он вел себя вполне достойно со мной и моей семьей, хвала Джу. Кулен – тот самый ваш соратник, который вскрыл арсенал, так?

Слваста кивнул.

– Я сам не мог бы этого сделать. В течение последних двух тысяч лет у Капитанов не имелось подходящих источников электроэнергии. Бездна враждебна электричеству. Я знаю теорию; я даже сделал сам свинцово-кислотную батарею, когда учился, – это такой базовый источник электропитания, даже Бездна его не портит. Послушай, Слваста, я видел проволочную нить, раскаленную докрасна ее энергией: она была почти столь же яркой, как пламя свечи. Она поистине впечатляла. Но ваш Кулен – его знания и способности – совершенно иной уровень. К слову, мы обнаружили нечто странное и новое в паданце с Эйншем-сквер. В его мозгу нашли нити – нити, через которые им управляли, словно марионеткой. Уракус! Такого рода технологии невозможны в Бездне.

– Постой. Кто-то управлял паданцем на Эйншем-сквер?

– Да. И как это обернулось в твою пользу, а? Герой Эйншем-сквер! Похоже, Кулен использует аналогичный процесс для контроля над своим ополчением. Мне почти страшно предположить, откуда он явился. Скажи, он действует в одиночку или является частью более крупной фракции в вашей драгоценной революции?

– Он как-то связан с Найджелом, – прорычал Слваста. У него пересохло в горле.

– Кто это такой?

– Один из тех, кто поддерживал нас. – Слваста вспомнил свое посещение фермы Блэр и весь ее комплекс со множеством новых построек – эффективный, производительный, гудящий от активности; и повсюду сновали сотни модов, отчего у него холодела кровь. – Найджел много знает о машинах. И о политике. Но он не паданец: я видел его кровь своими глазами – она красная.

– У нас точно не было досье на него. Так откуда он?

– Он живет к югу от Варлана.

– Ага, и вот мы по горячим следам преследуем фургоны, которые пересекли реку, направляясь на юг. Скажи-ка вот что. Когда вы взяли меня в плен, единственной крупной железной дорогой, остававшейся нетронутой, была Южная городская линия. Почему вы пощадили ее?

Слвасте хотелось придушить Капитана за тон превосходства в его голосе.

– Мы не собирались. Я не знаю, что случилось с отправленными туда нашими диверсионными командами. Хотя теперь могу предположить. А сегодня днем был взорван мост Голфорд.

«Что там сказала Бетаньева? Сразу после того, как по нему прошел экспресс».

– Значит, они увезли квантумбустеры на юг. Вот только я по-прежнему не понимаю зачем. Даже если бы они смогли заставить их снова работать, в чем я лично сомневаюсь, какой в том смысл? Если они взорвут квантумбустер, он уничтожит Бьенвенидо, Лес и, скорее всего, наше солнце тоже. Ни люди, ни паданцы не выживут.

– Тогда зачем? Для чего все это было затеяно?

– Не знаю, – сказал Филиус. – Но если ты хочешь узнать, тебе надо догнать своих соратников. И быстро.


Они потеряли Кулена, как только он сошел с парома на южный берег. В принципе, Виллсден считался районом Варлана. На самом деле это был довольно приятный город с домами приличного размера и обширными парками; на его периферии располагался только один трущобный городок, не слишком большой. Бизнес здесь занимался в основном торговлей, перемещением и хранением товаров, доставляемых железной дорогой и лодками. Широкая полоса города между причалами и вокзалом полностью состояла из складов.

Одним из последствий революции стала такая проблема, как массовое перемещение людей. Каждый час прибывали сотни беженцев, все они отчаянно нуждались во временном жилье и средствах дальнейшего движения на юг, в сельскую местность.

Членов ячеек в Виллсдене изначально насчитывалось немного. А те, которые были, несколько дней назад получили задание выяснить, что случилось с товарищами, отправившимися взрывать мосты. Бетаньева вызвала нескольких человек в район берега реки – помочь в поисках, но они добирались медленно.

Когда Бетаньева и Хавьер покинули паром, солнце уже висело над самым горизонтом, словно собираясь погрузиться в реку. Длинные золотисто-розовые блики играли на воде, а воздух окрасился в медные тона. Бетаньева и Хавьер с тревогой огляделись. Хаос здесь был почти таким же ужасным, как и тот, что они оставили на противоположном берегу, только масштабы меньше.

– Есть идеи? – спросила Бетаньева.

– Ну, теперь, когда мост Голфорд разрушен, Кулену придется найти лодку или лошадь.

– Он умеет ездить верхом?

– Понятия не имею. Я никогда не видел его верхом на лошади, но это ничего не значит.

Хавьер почувствовал, как его желудок напрягся, когда он высказал вслух это признание. «Что я на самом деле знаю о нем? Я думал, будто знаю все».

– Я тоже не видела его верхом, – сказала Бетаньева. – В любом случае, если он отправится на лошади, нам его не найти. Остается лодка.

Они посмотрели на реку. Сейчас здесь в основном были пришвартованы паромы и небольшие лодки, которые только что получили огромные деньги за перевозку отчаявшихся людей. У причалов стояли только два крупных океанских грузовых корабля, оба со сложенными парусами. Толпы людей на причалах яростно соревновались, кто даст больше денег и получит место на корабле.

– Они не отчалят сегодня вечером, – сделала вывод Бетаньева.

Еще несколько судов, в основном баржи, похоже, собирались отправиться на другой берег Кольбала. Она снова окинула взглядом дома Виллсдена. Местность здесь была ровной, в отличие от Варлана, но все равно не удавалось рассмотреть ничего за пределами города. Бетаньева прищурилась, пытаясь прочитать указатели на столбах у начала дорог, ведущих прочь от реки.

– Если он просто хотел уехать из города, – медленно произнесла она, думая вслух, – он бы мог взять кэб или воспользоваться одной из местных железнодорожных линий, на которых мы не устраивали диверсий. Но он переправился через реку. Значит, он хочет попасть в какой-то определенный пункт назначения в южном направлении.

– Ага. Ну и что?

– Янрис сказал, он видел Кайсандру в фургоне на бульваре Уолтона. Группа повозок направлялась на юг.

– Думаешь, они тоже переправились через Кольбал?

– И вскоре после этого мост Голфорд был взорван.

– Но, когда это произошло, Кулен находился в здании Национального совета, – возразил Хавьер.

– Вот именно. Так что он застрял здесь, если только… Ты же сейчас отвечаешь за железные дороги, верно?

– Ну, типа того.

– Вам удалось национализировать Южную городскую линию?

– Да. Вчера мои люди заняли их конторы. Я собирался в ближайшее время побывать там.

– Они взорвали только мост Голфорд, – сказала Бетаньева. – Мы планировали вывести из строя три моста к югу от реки. Ты можешь телепнуть своим и узнать, какие железнодорожные линии за пределами города функционируют?

– Конечно.

Ответ пришел через минуту.

– Две линии местного значения, – сказал Хавьер с закрытыми глазами, получая телепатему. – Станции Балком и Скотдейл, направления на восток и на запад.

– Хорошо, а теперь выясни, идет ли одна из этих дорог через Голфорд. Они соединяются с главной дорогой к югу отсюда?

Усталое лицо Хавьера расплылось в медленной улыбке.

– Уракус, ну ты и голова! Дорога от станции Балком через пятьдесят миль разделяется, и один путь идет на юг. Он соединяется с главной южной линией в Фосбери.

– Когда следующий поезд? – спросила Бетаньева.

– Через двадцать три минуты.


Станция Балком была небольшой: две платформы, обе под примитивными деревянными навесами, и каменная будка кассы. Типичная железнодорожная станция в приятной части города. Бледно-желтые цветы лиан, которые густо заплели внешнюю стену билетной кассы, наполняли воздух сладким ароматом. Когда Бетаньева и Хавьер добрались до станции, касса не работала, и окна прятались за прочными ставнями. А вот на платформе толпился народ. В глубокой тени, отбрасываемой навесом, люди стояли по всей длине платформы, в пять или шесть рядов. Семьи старались держаться рядом, дети уже выплакались и теперь просто в оцепенении смотрели на рельсы. Люди, стоящие рядом с кассой, испуганно глянули на Хавьера. Он даже не задумывался о том, что через плечо у него поверх куртки из дрошелка переброшен на ремне карабин, а к поясу прикреплено четыре магазина. Революционеры привыкли открыто носить оружие – своего рода знак доблести среди товарищей. Карабины, которые поставил им Найджел, отличались от других: они обладали высокой скорострельностью и почти никогда не заедали. К этому времени все в Вардане знали, как они выглядят.

Передаваемый образ Хавьера распространился по платформе быстрее звука. Это вызвало всплеск тревоги и беспокойства. Дети цеплялись за родителей; мужчины вызывающе мерили его взглядами.

Рука Бетаньевы машинально потянулась к пистолету в кобуре у нее на поясе. Ее огорчило то, как люди реагировали на нее и Хавьера, но и разгневало тоже. «Мы же действовали во благо. Почему вы этого не понимаете? Мы хотим дать вам лучшее будущее».

«Что вам надо?» – телепнул кто-то из толпы.

«Оставьте нас в покое!»

«Вы еще недостаточно людей убили?»

«Дикари».

«Они убили моего брата. Он был шерифом, защищал нас от преступников».

«Я ее знаю. Она невеста Слвасты».

«Сука».

Люди пятились от них, оставляя их одних в центре потока ненависти.

«Мы здесь не затем, чтобы навредить вам, – телепнула во всеуслышание Бетаньева. – Мы ищем одного человека».

Она разослала образ Кулена.

«Кто-нибудь видел его?»

«Нет!»

«Что он вам сделал?»

«Наверное, давал людям работу».

«Его вы тоже хотите убить?»

«Прошу вас помочь, – телепнула Бетаньева. – Он наш друг».

«Ну да, конечно».

«Лживая шлюха».

Чей-то текин ударил по ней. Прочный панцирь Бетаньевы выдержал удар; иначе всплеск ментальной силы пришелся бы ей по глазам. Как бы то ни было, она отшатнулась.

– Эй! – заорал Хавьер. Он поднял карабин. – Прекратите это. Мы здесь по официальным делам.

«Ты не мое правительство, придурок».

«Кто за тебя голосовал?»

Вдали раздался гудок поезда.

Несколько ударов текина пришлись по Хавьеру. Он покачнулся – и снял карабин с предохранителя.

«Вынь пистолет, – телепнул он Бетаньеве. – Может стать хуже».

Она неохотно последовала его совету.

«Будете стрелять в тех, кто вам возражает?»

«Мы больше не можем высказаться?»

Хавьер направил карабин в воздух и дал два выстрела. Закричали дети. Все пригнулись. Толпа отступила от них еще дальше.

– Я в последний раз вежливо спрашиваю вас, – сказал Хавьер. – Кто-нибудь видел этого человека?

Он телепатически разослал им образ Кулена.

Бетаньева обвела взглядом лица людей, встревоженная излиянием неприкрытой ненависти. В общем ментальном поле толпы стали мелькать мерзкие образы – картины насилия над ней, фантазии о том, как Хавьера пинают, бьют кулаками, избивают, накидывают ему петлю на шею. Она крепче сжала пистолет, удивляясь, до чего стремительно все обернулось так неправильно.

Снова прозвучал свисток поезда, на этот раз громче.

Затем на фоне всей враждебности появилось несколько проблесков самодовольства. Она увидела презрительные и надменные улыбки на лицах вокруг. Люди смотрели куда-то ей за спину. Тишина распространилась так быстро, что Бетаньеве показалось, будто она лишилась слуха.

«Пожалуйста, не двигайтесь, мои любимые». Телепатический голос был таким добрым, таким искренним; он проникал прямо в центр ее разума, как будто у нее вообще не имелось панциря. Он привел ее в такой трепет, что Бетаньева, не задумываясь, сделала то, о чем ее просили.

Кулен прошел между ней и Хавьером. При виде него ее сердце забилось быстрее; облегчение от того, что с ним все в порядке, было колоссальным. Она приветственно улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, и Бетаньеве захотелось обнять его от счастья. Но он попросил ее не двигаться, поэтому она осталась на месте.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказал Кулен, когда поезд уже подходил к станции. – Все будет хорошо, я обещаю. Мне нужно уехать на неделю или около того, а потом я вернусь, и это будет совершенно новая жизнь для всех на Бьенвенидо. Вот увидите.

Бетаньева вздохнула от восторга. С ним все хорошо, и с миром тоже будет все хорошо.

Паровоз уже двигался мимо них. Ходили поршни, из клапанов вылетали горизонтальные струи пара и развеивались над платформой, из трубы шел густой дым. Паровоз тянул пять вагонов.

– Я обращаюсь ко всем, – сказал Кулен и поднял обе руки, призывая к вниманию. Поезд прибыл. Давайте занимать места. Не нужно неприятностей. Эти добрые люди никому не причинят вреда.

Бетаньева видела, как лицо стоящего рядом с ней Хавьера застыло маской подавленной страсти.

Толпа устремилась в вагоны. Бетаньева не возражала. С Куленом все в порядке; все остальное не важно. И она знала, что прямо сейчас сильно помогает ему – для этого достаточно было оставаться на месте.

Кулен чуть кривовато улыбнулся Хавьеру.

– Скоро увидимся, – пообещал он и нежно поцеловал Хавьера. Повернулся и направился к поезду.

Карабин взревел оглушительно и внезапно. Это нарушило транс Бетаньевы, и она с криком бросилась на землю, зажимая уши руками. Прямо перед ней, на расстоянии меньше четырех метров, ягодицы и нижняя часть туловища Кулена превратились в массу разорванной плоти и струящейся крови. Выстрелы прошили его насквозь, брюшная полость взорвалась, сквозь порванную рубашку хлестнула кровь. Тело рухнуло на платформу, развернувшись так, что голова была обращена вверх. Глаза умирающего спокойно глянули в сумеречное небо, а затем закрылись.

Бетаньева словно оглохла. Ее поле зрения превратилось в длинный серый туннель, в конце которого лежал труп Кулена. Больше в мире ничего не было.

Затем в ее сознание пробились звуки. Крики, так много криков, и такие громкие, что она больше не могла от них отстраняться. Одним из вопящих голосов был ее собственный. Кулен мертв, ее давняя любовь, ее спаситель. Мертв. Убит… кем?

Бетаньева рывком обернулась. Перед дверью кассы стоял Слваста, за его спиной вплотную сгрудились Товакар, Янрис и Андрисия, еще дальше – другие вооруженные товарищи. Слваста вынул магазин из карабина, ствол которого все еще курился дымком, и подхватил текином сменный магазин.

– Что ты наделал? – завыла Бетаньева.

Хавьер пронесся мимо нее с безумным ревом, лицо искажено яростью, руки вытянуты к Слвасте. Андрисия шагнула вперед и поймала Хавьера за запястье. Гибким волнообразным движением она переместила свой вес, развернулась, оттолкнулась текином, ушла вбок – и огромное тело Хавьера каким-то образом взлетело в воздух. Совершив кувырок, он рухнул на землю с грохотом. Товакар тотчас оказался рядом и приставил ему пистолет к виску.

– Не шевелись! – предупредил он.

Слваста подошел и встал рядом с Бетаньевой, глядя на нее сверху вниз. Выражение его лица было совершенно бесстрастным.

– Почему ты не двигалась? Почему не остановила его? Вы следили за ним, вы хотели поговорить с ним так же сильно, как и я. Почему ты не спросила его ни о чем?

Бетаньева покачала головой.

– Я не смогла. Он… он велел мне не двигаться, и я послушалась. – Она вытерла слезы со щек. – Я знала: я должна, – но мне просто не хотелось. Что он со мной сделал? – заскулила она в панике. – Кто он такой?

– Я не знаю. – Слваста протянул ей руку.

После секундного колебания Бетаньева ухватилась за нее. Слваста помог ей подняться.

Она встала, слегка покачиваясь, затем рискнула взглянуть на труп. Так много крови, густой, ярко-алой, непристойно растекающейся по платформе.

Слваста повернулся к Хавьеру.

– Кулен был не человеком, – сказал он. – Ты меня понимаешь? Это новый вид паданца, он и Найджел.

Потрясенный Хавьер молча уставился на него.

Что-то было не так с трупом Кулена. Бетаньева не могла понять, что именно, но ее подсознание, все ее инстинкты прямо кричали об этом. Возможно, она так воспринимала его душу? Она присмотрелась экстравзглядом к воздуху над телом.

– Слваста!

Бетаньева отступила на шаг, прижимаясь к Слвасте.

– Что такое?

– Я все еще чувствую панцирь вокруг его мыслей.

– А?

Все повернулись, чтобы посмотреть на останки Кулена. Янрис и Товакар прицелились из карабинов, и большинство бойцов отряда Слвасты тоже.

– Дерьмо! – вскрикнула Бетаньева. – Его панцирь все еще здесь! Слваста подошел ближе.

Глаза Кулена открылись.

Бетаньева разинула рот и издала нечленораздельный звук.

– Это был отличный полог, – заговорил Кулен. – Не хуже моего эффекта сокрытия. Я не почувствовал вашего приближения. Отлично сработано.

– Паданец! – прорычал Слваста. Он сделал еще шаг вперед и приставил дуло карабина к переносице Кулена.

– Ничего подобного, – спокойно возразил Кулен.

– Тогда что ты за дерьмо?..

– Эта жизнь окончена. Для всех вас. Мы вернем вас обратно в настоящую Вселенную. Опустите оружие. Забудьте ваши конфликты. Все скоро изменится. Мы освободим вас.

– Что ты такое?! – проревел Слваста.

– Я машина. Живая машина.

– Не может такого быть!

К ним подошел мужчина. Бетаньева думала, после всего, что случилось, она уже ничего не почувствует, но при виде него она застонала в смятении.

– Зачем вам понадобились квантумбустеры моей семьи? – потребовал ответа Капитан Филиус.

– Они будут использованы для вашего освобождения. – Кулен закрыл глаза. – А теперь простите, я должен отключиться. Резервной энергии не хватит на дальнейшее обеспечение функционирования, а в меня встроена автономная последовательность разрушения – на всякий случай. Пожалуйста, отойдите, я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

– Ты когда-нибудь любил меня? – всхлипывал Хавьер.

– Мой драгоценный Хавьер, не печалься. Я возвращаю вас всех в настоящий мир. Это величайшая любовь из возможных. Я дарю ее вам.

Кожа на бледном лице Кулена начала чернеть. Слваста скривился, убрал карабин и сделал несколько поспешных шагов назад. Голову, туловище и ноги Кулена охватило пламя. Языки пламени пробивались изнутри, полыхая жаром. Бетаньева вцепилась в Слвасту, с ужасом наблюдая, как нечто, бывшее когда-то ее любимым, сгорело и обратилось в кучу пепла менее чем за три минуты. Девушка опустилась на колени, и ее вывернуло. Растерянная, Бетаньева просто потеряла способность мыслить. Ничто не имело смысла. Все происхоящее вообще не походило на реальность. Этого просто не могло случиться.

– Каковы наши дальнейшие действия, капитан? – услышала она вопрос Янриса.

– Он сказал «мы», – прорычал Слваста. – «Мы освободим вас». Он не один такой на Бьенвенидо. И я знаю, где их гнездо. Так что мы остановим их. Мы их уничтожим. Это и будет освобождение.

5
– Они в худшем состоянии, чем я думал, – сказал Найджел.

Экспресс грохотал, унося их на юг сквозь ночь. Они пролетали мимо станций; останавливались только для того, чтобы пополнить запас угля и воды для двигателя.

Квантумбустеры ехали в одном из пассажирских вагонов, после переоборудования он походил на механическую мастерскую. Оружие впечатлило Кайсандру, хотя она уже видела изображения с дрона в подвале дворца. Цилиндры с осиной талией имели более двух метров в длину и были такими тяжелыми, будто их вырезали из цельного металла. Чтобы их поднять, требовалось много сил – физических и текина. Как только орудия уложили на место, уже не составило труда текином убрать всю пыль и грязь, обнажив унылые серые оболочки, состояние которых оказалось довольно хорошим. Боеголовки располагались в нижней части головки в форме луковицы, экстравзгляд Кайсандры различал их внутри очень крепкой оболочки, плотно набитой компонентами. Но, по ощущениям девушки, задняя часть цилиндра со странными бородавчатыми выступами установки инверсной гравитации выглядела более зловещей.

Найджел, Фергюс и Валерий занимались тем, что сканировали квантумбустеры экстравзглядами и разными сенсорными модулями. К небольшим люкам доступа из малметалла подвели энергию, и они теперь открывались, а компоненты внутри можно было непосредственно подвергнуть более сложному тестированию.

– Нам не нужны двигатели и прочий хлам, – сказал Фергюс. – Силовые поля тоже ни к чему. Только боеголовки.

– Одна боеголовка, – поправил его Валерий.

– Вы можете заставить один из них работать? – спросила Кайсандра.

Найджел поднял взгляд от квантумбустера, который он исследовал. Провода и волоконно-оптические нити от нескольких модулей уходили внутрь, в открытые порты и люки. Сферические силовые элементы на полу были подключены к различным секциям с помощью сверхмощного кабеля.

– Думаю, да. Конечно, компоненты вспомогательных систем разрушились, но мы так и предполагали. Системы, которые синтезировала «Небесная властительница», должны справиться с запуском боеголовки. Мы начнем восстановление, как только вернемся домой. А вот что будет действительно сложно, так это модификация самого эффекта. Я смогу определить окончательную программу не раньше, чем окажусь в Лесу. Попав туда, я проведу точный анализ сигнатуры его поля квантовых искажений.

– И как гласит старая цитата, то, что наука может проанализировать, наука может повторить, – сказал Фергюс.

– Будем надеяться, – пробормотал Найджел. – Или нам понадобится лодка побольше.

Кайсандра опасливо кивнула.

– Понятно.

Найджел на мгновение поднял взгляд и подмигнул ей.

– Не волнуйся. До сих пор нам все удавалось, верно?

Она безрадостно улыбнулась.

– О да. Только потому, что ты знаешь все.

– Еще неделя, – пообещал он. – Может, меньше.

– Да неужели? Сколько времени нужно, чтобы восстановить боеголовку?

– Думаю, день. Максимум два. Некоторые работы мы сделаем уже в пути.

– Значит, останется только запуск?

– Ага. Марек уже должен был собрать комплект ракет-носителей.

– А ты вернешься на планету, прежде чем взорвать квантумбустер? Это безопаснее, чем оставаться в космосе. Да?

Оба АНС-дроида вдруг притихли. Взгляд Найджела оставался спокойным, но его кривоватая улыбка перестала быть насмешливой.

– Кайсандра, – неловко начал он, – мне нужно быть там на случай, если что-то пойдет не так.

– Там? Там – это где?

– Я должен управлять процессом до самого конца. Прости, я думал, ты поняла.

– Нет! – вскричала она. – Не надо! Отправь одного из АНС-дроидов. Они справятся.

– Они справятся, если все пойдет по плану. Возможно, они даже справятся, если план сорвется. Но я не могу рисковать: слишком многое поставлено на карту. Целая планета, полная людей, Кайсандра. Если случится что-то неожиданное, если по какой-то причине придется менять тактику, я буду изобретать решение на ходу.

– Но… они тоже могут это сделать!

Кайсандра с ужасом поняла, что у нее перехватило горло, а на глаза навернулись слезы. Если разговор продолжится, она в любой момент может заплакать.

– АНС-дроиды способны на многое, в том числе на перебор логических вариантов. Их биопроцессорный мозг – вершина человеческой технологии. Но если понадобится решение за пределами логики, его смогу принять только я. Я не могу допустить ни малейшей случайности, Кайсандра. В «Небесной властительнице» должен быть я лично.

– Нет!

– Если я смогу взорвать квантумбустер на расстоянии, я это сделаю. Разумеется. Но мы должны подготовиться и знать наверняка.

– Ты умрешь. И умрешь навсегда. Если квантумбустер разорвет Бездну на части, не останется Джу, куда бы ты отправился. Не будет Ядра, чтобы принять твою душу.

Кайсандра слышала свои слова и ненавидела себя за них; оказывается, ее старые укоренившиеся убеждения не были уничтожены сведениями, которые Найджел подарил ей, а лишь спрятались в глубину сознания. «Я мыслю здраво и логично. Правда. Просто это слишком…»

Найджел подошел к Кайсандре и обнял ее точно так же, как обнимал на их свадебной церемонии. Только теперь он не похлопал ее по спине, а погладил.

– Я не умру, – тихо сказал он. – Я не говорил тебе раньше, потому что не хотел тебя расстроить или запутать. Но мое тело – на самом деле клон, в который были загружены мои воспоминания и личность. Настоящий я по-прежнему там, Кайсандра. Прямо сейчас я существую во внешней Вселенной. Я жду.

– Что? Не может такого быть.

– Это правда.

– Хочешь сказать, ты – на самом деле не ты?

– Конечно, я, – фыркнул Найджел. – Но ты знаешь мое эго: я слишком важен и не могу на самом деле умереть, вот я и отправил этого меня в Бездну – сделать мою собственную грязную работу. Я никогда не предполагал вернуться обратно, хотя я и не догадывался, что мое задание окажется таким. Кайсандра, я никогда не ожидал встретить тебя. Странные вещи подбрасывает нам судьба.

Она кивнула, не позволяя себе заговорить.

– Когда-нибудь где-нибудь мы снова встретимся, – сказал Найджел. – Я тебе обещаю. И это будет самый счастливый день за все мои тысячи лет, ведь я увижу тебя, живущую настоящей жизнью, которой заслуживаешь. Вот для чего здесь все делается. Вот для чего существует эта версия меня. Позволь мне исполнить свою судьбу, чтобы я мог увидеть, как ты добиваешься своей.

– Я не хочу другого тебя. Мне нужен этот ты.

– Другой я – оригинал. Он лучше меня. Вот увидишь. Только никогда не говори ему, что я так сказал, ладно? Пусть это останется между нами.

– Ты всегда должен быть прав?

– Я таков, каков я есть.

– Я тоже хочу быть права, хотя бы раз.

– Вот моя девочка.


В Фосбери они пустили поезд по другой ветке, переведя стрелки на Южную городскую линию. Никто не осмелился противостоять телохранителям Слвасты, когда товарищи ворвались в сигнальную будку и потянули за большие железные рычаги, переводя стрелки. И неважно, что так далеко от Варлана революция не была признана. Бетаньева свернулась калачиком на одном из длинных сидений и уснула под мерное покачивание вагона.

Хавьер разбудил ее при первых признаках рассвета. Бледно-золотистый свет проникал через окна с восточной стороны. Единственной туманностью, оставшейся на небе в этот час, был Уракус – ядовитое красновато-коричневое облако с изгибающимися топазовыми ветвями, будто межзвездные пыльные бури, подобно двум гигантским космическим сорнякам, обвивались друг вокруг друга. По непонятной причине область пустоты в центре туманности сегодня казалась больше. Внизу, на земле, лежал туман, затопивший низины, как ленивая маслянистая жидкость, из которой выступали деревья и крыши хозяйственных построек ферм. Линия горизонта была смята холмами.

– Где мы? – спросила Бетаньева, потягиваясь. Все ее тело болело после сна на неудобной скамье. Но – хвала Джу – хотя бы часть усталости прошла.

– Пять часов до Диоса, – сказал Хавьер. – Только проехали местечко под названием Нормантон.

– Понятия не имею, где это. – Бетаньева помассировала основание шеи, которая затекла от того, что она спала, пристроив голову на подлокотник. – Никогда не бывала в здешних краях.

– Я жил в Сигене пару лет, но это все.

Девушка окинула взглядом вагон. Похоже, бóльшая часть отряда телохранителей спала, но те, кто не спал,были настороже. Слваста сидел на скамейке в дальнем конце вагона, между Андрисией и Янрисом. Бетаньева приложила все усилия, пытаясь не хмуриться.

– Она не заменит тебя, – тихо сказал Хавьер.

– Слваста, наверное, считает меня… ох, дерьмо! Хавьер, так кем же был Кулен?

– Не знаю, – сказал здоровяк и усилил панцирь, желая скрыть свои эмоции. – Только не паданцем, уж точно.

Бетаньева понизила голос.

– Кулен заявил, будто он был машиной. Он не был человеком. Настоящим человеком.

– Он заботился о нас, вот все, что я знаю. Чем бы он ни занимался, это намного больше, чем революция. Гораздо больше.

– Они вернут нас в настоящую Вселенную, сказал он. Что, во имя Джу, он имел в виду?

– Понятия не имею. Может, он говорил о Вселенной вне Бездны, из которой пришел Капитан Корнелий?

– Но… вернуться туда? Как? Это просто безумие.

– Да. Но он определенно не походил на нас с тобой. Я думал об этом. Я считаю, он был лучшей разновидностью человека. Он пришел в Бездну с целью помочь нам.

– Здесь ты прав, – поспешно сказала Бетаньева. – Он в самом деле был лучше нас.

Она видела, как сильно страдает Хавьер.

– Значит, ты тоже считаешь это возможным?

– Что-то в этом есть. Интересно, Найджел тоже замешан в его планах?

– Думаю, да.

Бетаньева снова осмотрела вагон и встревожилась, заметив Капитана Филиуса, сидящего напротив Слвасты.

– А Слваста спал?

– Да. Он проснулся несколько минут назад. Поэтому я тебя и разбудил.

– Хорошо. Если спал, значит, он успокоился. Мы можем попытаться вразумить его.

– Меня он слушать не станет. Только не после вчерашнего. Мы с Куленом были вместе. Слваста не поверит мне. Разговаривать с ним должна ты.

Бетаньева положила свою руку поверх его.

– Кулен всех обманул.

– Может, я и хотел обмануться. Он был… совершенством.

– Я знаю. Я помню. Так прекрасен, что я даже не ревновала, когда он оставил меня ради тебя. Я лишь радовалась его счастью. Можешь себе это представить?

– Не знаю, – сказал Хавьер дрожащим голосом. – Мне просто больно.

Девушка сжала его руку.

– Я пойду поговорю со Слвастой.

Андрисия смерила Бетаньеву оценивающим взглядом, пока та шла по проходу между скамейками. Они со Слвастой явно обменялись телепатемами. Андрисия встала с места и одарила Бетаньеву нейтральной улыбкой.

– Пойду и посмотрю, есть ли здесь что-нибудь поесть. По крайней мере, у них должен быть чай.

– Спасибо.

Бетаньева выжидательно посмотрела на Слвасту, оставаясь стоять.

В его ответном взгляде читалась робость.

– Прошу тебя, – сказал он, привставая с места.

Бетаньева уселась рядом с ним, но не смогла заставить себя взглянуть на Капитана, сидящего на скамейке напротив.

– Прости меня за вчерашнее, – попросил Слваста. – Я наговорил того, чего вовсе не думал и не хотел сказать. Прости, пожалуйста.

Бетаньева потянулась к нему и нежно поцеловала.

– Мы все были в большом напряжении. Плюс еще история с Ингмаром.

– Вот уж точно! – громко выдохнул он. – Я вообще не понимал, что происходит.

– А сейчас понимаешь?

– Честно говоря, нет.

– Так что же мы здесь делаем?

– Собираемся остановить их. Я знаю, где живет Найджел. Я был в его гнезде.

– Их – это кого, любовь моя?

– Паданцев.

– Я не уверена, что Кулен был паданцем. Он назвал себя машиной.

– Он контролировал нас, – сказал Слваста. – Людей и других паданцев. Капитан Филиус рассказал мне, у паданца с Эйншем-сквер в мозгу нашли странные нити. Кулен контролировал нас, а мы даже не подозревали. Управлял нами так, словно мы его моды. Все мы делали то, что он хотел, и думали, будто этого хотим мы сами.

Бетаньева уставилась в упор на Капитана Филиуса.

– Я по-прежнему хочу справедливости и демократии для всех. Я хотела этого до встречи с Куленом. Мое мнение никогда не изменится.

– Тогда как все, чего хотел он, – квантумбустеры из моего дворца, – парировал Капитан.

– Я не знаю, что это такое.

– Бомбы. Бомбы, которые мой предок привез с собой в Бездну, правильно это было или нет. Бомбы, достаточно мощные, чтобы взорвать всё Бьенвенидо. Какое отношение они имеют ко всеобщей справедливости?

– Вы считаете, Кулен был паданцем?

– Я не знаю, кем еще он мог бы быть. Возможно, он принадлежал к правящему классу паданцев. Их эквивалент Капитана.

Она покачала головой.

– Если бы существовали такие паданцы, мы бы потерпели поражение тысячу лет назад. Кулен и Найджел – они другие.

– Они хотят уничтожить нас. Чем это отличается?

Бетаньева откинула голову назад, на тонкую подушку. Спорить было бесполезно; она знала, Слвасту нельзя переубедить, когда речь заходит о паданцах. И она подозревала, что Капитан играет со Слвастой, используя его слабое место с целью получить преимущество.

«Уракус, я параноик? Если я сейчас стану протестовать и спорить, Слваста больше никогда не будет мне доверять. Я должна остаться с ним, чтобы помочь ему, пока мания его не разрушила. Если он не устоит, с революцией тоже будет покончено».

– Наверное, ничем не отличается, – сказала она. – Так каков наш план?


Когда экспресс прибыл на окраину Диоса, еще не рассвело, восточный край неба едва начал светлеть. Трепетные нежные туманности отступали назад в ночь, уклоняясь от солнечного света. Паровоз остановился в выбросах пара, с протяжным грохотом тормозов – поршни двинулись назад, вращая колеса в обратном направлении. В двухстах метрах впереди бледно-оранжевые огни сигнальной будки главного вокзала слабо освещали лабиринт рельсов. Внутри будки сигнальщик послушно потянул за несколько длинных рычагов, переводя стрелки. Мадлен отвела дуло карабина от его промежности.

«Путь открыт», – телепнула она.

Экспресс тронулся вперед, переходя со стрелки на стрелку, пока не оказался на линии, ведущей к Эронду. Как только поезд прошел перекресток, он снова начал набирать ход.

Три с половиной часа спустя, когда солнце уже поднялось высоко над горизонтом, экспресс подошел к небольшой сортировочной станции по соседству с пассажирским вокзалом Эронда. Торговцы и оптовики, ожидавшие утренних поставок товаров, с интересом наблюдали за прибывшим вне графика поездом. Впрочем, близко они не подходили; Рассел и другие мужчины из группировки Мамаши Улвен, в длинных плащах из дрошелка, с карабинами напоказ, встали оцеплением, следя за тем, чтобы двум паровым машинам хватило места подъехать к вагону.

Кайсандра последовала за Найджелом прочь из вагона. Свежий утренний воздух был испорчен запахом угольного дыма и горячего машинного масла. Девушка отмечала множество скользивших по ней и по машинам экстравзглядов, в основном со стороны торговцев, но не находила в толпе ни любопытствующих шерифов, ни представителей власти. Найджел основательно внедрился в администрацию округа.

За выгрузку квантумбустеров отвечал Марек, он же быстро организовал своих людей, чтобы создать вокруг оружия прочный панцирь. Под его защитой боеголовки были погружены на прицепы, буксируемые паровыми машинами. Как только их закрепили, люди Марека уселись на лошадей и машины выехали со двора.

Через двадцать минут кавалькада покинула город и добралась до новой дороги в Адеон, проложенной вдоль реки. С визгом трущихся металлических частей паровые машины прибавили скорость.


Поезд Слвасты въехал на вокзал Диоса незадолго до полудня. Сам начальник станции вышел на платформу, чтобы встретить второй за это утро незапланированный поезд. Он был охвачен праведным негодованием, но оно быстро увяло, когда его экстравзгляд обнаружил в кабине паровоза, кроме машиниста и кочегара, трех вооруженных людей. Странно только, мод-гномов, которые обычно подбрасывали уголь в топку, он там не увидел.

Последние следы уверенности в себе исчезли у начальника станции, когда из первого вагона стали один за другим выходить вооруженные телохранители. В Диосе прекрасно знали о карабинах, которые использовали революционеры. Затем на платформу спустился сам Слваста, самопровозглашенный премьер-министр Временного Народного конгресса. Мысли начальника станции стали источать страх. Если Слваста здесь, Диос ждут такие же ужасы, как в Варлане. Страх сменился откровенным удивлением, когда рядом со Слвастой он увидел Капитана Филиуса.

Сотни местных жителей рассматривали образы, непроизвольно передаваемые начальником станции. Слваста подошел к нему.

– Экспресс из Варлана остановился здесь?

– Мое почтение, господа. Нет… не совсем. Он свернул на линию до Эронда. Мой стрелочник перевел стрелки. Он был вынужден: эта женщина угрожала ему оружием.

– Значит, с поезда никто не сошел?

– Нет, сэр. Полагаю, что нет. Он остановился на пару минут.

– Хорошо. А теперь скажите, где находится штаб-квартира окружного полка?


Штаб-квартира полка округа Диос представляла собой огромное четырехэтажное каменное здание, протянувшееся более чем на двести метров вдоль улицы Фотермор в центре города. Позади него несколько акров занимали площадки, среди которых главную роль играл широкий плац. Еще там располагались конюшни, казармы, офицерские квартиры, стрельбище, магазины, даже небольшой полковой музей и, конечно, склад оружия. Все здания были выстроены аккуратно по сетке и окружены стеной трехметровой высоты. Тысячу восемьсот лет назад Капитан Кантори постановил, что все полки должны укреплять свою территорию на случай, если их округ окажется под осадой паданцев. Люди будут располагать убежищем, пока не прибудет помощь.

Полк Диоса честно поддерживал свои укрепления в течение прошедших столетий. Слваста очень хорошо помнил об этом, когда вел свой отряд по улице Фотермор. На улицах не осталось пешеходов; люди убирались с их пути с того момента, как странный отряд покинул вокзал. Весть о прибытии Слвасты пронеслась по всему городу; теперь экстравзгляды следили за ним из-за тысячи запертых дверей.

Впереди раздались громкие удары и глухой скрежет – это на окнах штаб-квартиры полка захлопнулись большие железные ставни. Огромные сплошные ворота, загораживающие в арку в середине фасада, были закрыты несколькими минутами ранее.

Когда революционеры и Капитан подошли ближе, Слваста увидел стволы винтовок, торчащие из узких прорезей в камне, – здание ощетинилось оружием. Он обратился к Капитану Филиусу:

– Давай, поговори с бригадиром.

– Может, и поговорю.

Слваста развернулся к нему в недоумении.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы пока еще не обсудили, что произойдет потом.

Андрисия шагнула к ним, выхватывая неприятно острый кинжал.

– Ну ты и дерьмо.

Слваста жестом остановил ее. Андрисия нахмурилась, но вернула кинжал в ножны.

– Что тебе надо? – спросил Слваста.

– Какие у тебя планы на мою семью?

– Ассимиляция.

– То есть?

– Вы начнете новую жизнь наравне с остальными людьми. Будете трудиться и зарабатывать себе на жизнь.

Капитан Филиус посмотрел на него с презрительным весельем.

– Благая Джу, ты правда в это веришь? Насколько же ты наивен?

В разговор вмешалась Бетаньева.

– Хорошо, вот наше предложение. Амнистия для всех, кто участвовал в революции, независимо от того, в чем они обвинялись. Мы освобождаем вашу семью из-под стражи, и вы оставляете за собой треть ваших владений, долей в бизнесе и тому подобного дерьма. Вы передаете истинную власть демократически избранному парламенту с письменным биллем о правах, гарантирующим гражданские свободы для всех граждан.

– Ты с ума сошла? – возмутился Слваста. – Ты позволишь ему сохранить свои деньги? Это даст ему силу.

– Отними у Капитана конституционно закрепленный статус – и его семья станет всего лишь еще одной кучкой бесполезных аристократов, погрязших в гедонизме. Мы уничтожили организацию Тревина, мои люди в этом убедились. Никто не пойдет за Капитаном, если он начнет контрреволюцию. Пусть попробует, если хочет. Он всего лишь еще быстрее истратит свои деньги.

– Нет!

– Половина моих владений, – сказал Капитан Филиус.

– Договорились.

– Я сказал нет, – отрезал Слваста. Он гневно уставился на Капитана. – Поговори с бригадиром, или вся твоя семья будет казнена.

Капитан Филиус хладнокровно вернул ему взгляд.

– Одна телепатема от меня – и все на этой улице умрут под огнем полкового оружия, включая меня самого. Вообще-то, если я не телепну им в ближайшее время, результат, скорее всего, будет тем же. Полк немного нервничает, если ты не понял. Вы трое – все, что осталось от руководства революции. Она умрет вместе с вами. Бьенвенидо поднимется и под предводительством моей родни пойдет на Варлан. Кровопролитная резня продлится долго.

– Паданцы! – закричал Слваста в агонии гнева. – У них квантумбустеры! Они убьют нас всех!

– Тогда у тебя есть три варианта. Оставить меня в живых и вернуть мне приличного размера собственность, чтобы я мог сохранить свой образ жизни, пока ты избираешь свой подлинно демократический парламент, – и полк Диоса отправляется громить гнездо Найджела. Умереть в ближайшие пару минут. Или отдать победу паданцам.

– Это не выбор.

– Ты дал клятву, капитан Слваста, клятву защищать Бьенвенидо – всё Бьенвенидо – от паданцев. От тех самых паданцев, которые манипулировали тобой и твоими друзьями, желая свергнуть мое правительство, обрушив наш мир в политический хаос, и все это – ради того чтобы они заполучили самое мощное оружие на планете. Ваша революция была мошенничеством от начала до конца. Теперь у тебя есть шанс все исправить.

Слвасте хотелось броситься на Капитана и разорвать его на куски. От ярости кровь прилила к его голове и пульсировала в ней под огромным давлением, угрожая взорвать его череп. Перед глазами у него стоял образ распластанного на платформе станции Балком Кулена, голова которого продолжала вещать с чудовищной спокойной уверенностью об их предстоящем освобождении. Его сменил бесконечный кошмар: Ингмар-паданец, победно насмехавшийся над ним из ямы.

– Мы выжжем вас из нашего мира, – сказал Слваста проклятым воспоминаниям громко и ясно. – Клянусь. И не важно, чего это будет стоить.

– Это твой ответ? – Голос Капитана звучал так спокойно, что граничил с издевательством.

– Слваста. – Бетаньева держала его за руку, ее лицо и разум отражали ее беспокойство. – Мы уничтожим капитанство. Может быть, не таким образом, как мы планировали, но сейчас произойдут изменения. У людей будет право голоса, у них будет справедливость.

– Да, – прошептал он.

– Что? – переспросил Капитан Филиус.

– Да! – возмущенно повторила Бетаньева. – Мы двинемся на гнездо Найджела. Все вместе.

– А я уже было начал переживать.

– И вы останетесь под нашим наблюдением, пока все не закончится и мы не вернемся в Варлан, где будет подписано соглашение.

– Естественно.

Капитан Филиус повернулся к пугающей стене штаб-квартиры полка. Десятки винтовок следили за малейшим его движением.

«Бригадир Дойл, – телепнул он, – не могли бы вы выйти к нам на минутку, пожалуйста?»


С ними отправились двести солдат полка во главе с самим бригадиром Дойлом. Начальник станции Диос поспешно организовал два поезда, один из них – для перевозки лошадей в длинных открытых вагонах. Только земные лошади, на этом настоял Слваста. Не прошло и часа, как оба поезда уже быстро двигались к Эронду.


Через двадцать минут после отъезда из Эронда они достигли первого моста – старой каменной арочной постройки над неширокой, но быстрой рекой. Посередине моста зиял трехметровый разрыв – там взрывчатка разнесла камни. Большинство из них упало в реку, а часть ударной волной разбросало по илистым берегам.

Оседлав лошадей, полк выехал на дорогу. Вокруг десятки людей пытались решить, что им делать. Дорога по обе стороны от моста была забита лошадьми и повозками. Слваста на своем коне двинулся ко въезду на мост, тесня людей с дороги. Он долго смотрел на разрыв. Позади него полк остановился, все пытались экстравзглядами выяснить, в чем проблема. Лошади тревожно ржали и били копытами.

– Они наверняка взорвали все мосты на пути в Адеон, – сказал Хавьер, поравнявшись со Слвастой и придержав коня. – Ты же понимаешь?

– Да. И мы не можем допустить, чтобы это остановило нас.

Без предупреждения Слваста послал свою лошадь вперед, направляя поток телепатических приказов в ее мозг. Лошадь устремилась вперед. Слвасте показалось, что разрыв расширяется по мере приближения. Затем лошадь прыгнула. Речная вода промелькнула в каких-то несчастных восьми метрах под Слвастой. Он приземлился на противоположной стороне, легко преодолев разрыв.

– Сюда! – взревел он.

С диким хохотом Хавьер бросил свою лошадь вперед по взорванному мосту.


Кайсандру сопровождали Фергюс и Марек. Они переправились через реку со стороны комплекса фермы Блэр, а затем направились по узкой тропе, которую трудолюбиво расчистили в лесу мод-гномы. Они ехали на крепких земных лошадях, и у каждого в поводу шла еще одна лошадь, нагруженная сумками.

Прежде Кайсандре не доводилось бывать в этой части местности. Здесь раскинулись неосвоенные земли. Неровности рельефа привели к тому, что болотистые долины перемежались с густыми зарослями. Никто никогда не подавал заявку на эту территорию в земельное управление округа; ее освоение заняло бы десятилетия и стоило бы больше, чем любой доход, который могла принести ферма. Далеко впереди предгорья Алгорских гор возвышались над зубчатыми скальными обнажениями, где изредка встречались одиночные деревья, изогнутые ветрами.

Они двигались довольно быстро, лошади без остановки трусили вперед через заросли низкого кустарника и луга, поросшие мягкими травами. Местность постепенно поднималась к востоку, склоны становились все круче и выше. Пара ген-орлов вальяжно парила у них над головами, осматривая территорию впереди. Вокруг почти не было живности – только несколько гнезд бусалоров и крадущийся дараван, зверь из породы кошачьих. Вспугнутые ими птицы кружились в воздухе.

Солнце склонилось низко к западу, когда они взобрались на высокий хребет, вдоль гребня которого извилистой полосой росли неприхотливые кусты радды.

– Можем остановиться здесь, – объявил Фергюс.

Все трое спешились. Они стояли лицом к заходящему солнцу, глядя на землю, по которой только что прошли. Глаза Кайсандры отфильтровали яркий свет, когда она приблизила изображение фермы Блэр, находившейся в тридцати километрах отсюда. Это больше не была ее ферма, та милая усадьба, где она родилась. Комплекс представлял собой врезанный в долину гигантский искусственный квадрат аккуратных зданий, окруженный геометрическим рисунком полей.

«Как нечто, построенное машиной», – подумала она.

Вполне подходящее описание. Странно было смотреть на комплекс, понимая, какое большое достижение он собой представлял, сколько труда и сил потрачено, и зная, что вскорости он исчезнет в огненной буре.

Насыщенные золотые лучи солнца лились на «Небесную властительницу». Изогнутый треугольник космического корабля сверкал на вершине солидной связки ракет-носителей. Стартовый комплекс возвышался над всеми другими постройками величественным памятником надежде. Кайсандра чувствовала неизмеримую гордость, глядя на старый корабль, которому предстояло бурное возвращение в космос, его истинную среду.

«Я помогла тому, чтобы это свершилось».

Но такой ужасной ценой.

Девушка велела юз-дублю открыть связь с кораблем. Соединение было слабым, с очень низкой пропускной способностью.

«Как дела?» – спросила Кайсандра.

«Привет, наземный контроль, – ответил Найджел. – Ну вот, я сижу на куче свиного дерьма, начинаю обратный отсчет, да пребудет со мной любовь Джу».

«Э-э… ты в норме?»

«Ага. Запустил последние тестовые последовательности на ракетах-носителях».

«Сколько до старта?»

«Минут пять. Системы простые, но я должен быть абсолютно уверен, что смогу одновременно запустить все пять носителей первой ступени. До сих пор все идет по плану».

«Найджел…»

«Не надо. Мы же договорились не прощаться. Потому что я не покидаю тебя навсегда. Я там, по ту сторону барьера, жду встречи с тобой. Помнишь?»

Кайсандра закрыла глаза, пытаясь приструнить страх.

«Да».

«И ты знаешь, так оно и есть, потому что я…»

«…всегда прав. Да, теперь я это знаю».

«Вот моя девочка».

«Куда мы отправимся? Там, снаружи, в Содружестве?»

«Хороший вопрос! На Землю, конечно, где все началось. На Крессат – это моя собственная планета».

«Найджел! Ты не можешь владеть целой планетой!»

«Еще как!»

«Да ну?»

«Я же говорил тебе, что богат».

Она улыбалась – ему все-таки удалось ее рассмешить.

«Да, но…»

«Оп-па».

«Что такое?»

«Прибыла кавалерия».

6
Слваста возглавлял отряд на протяжении всего пути. Он всегда первым прыгал через разрывы в мостах, первым заставлял свою лошадь войти в бурную реку, когда разрушения были слишком велики и не позволяли перепрыгнуть разрыв. Хавьер, Товакар и Янрис следовали сразу за ним. Бетаньева тоже старалась не отставать, хотя ей и не хватало опыта верховой езды. Далее шли Андрисия и отряд телохранителей, охвативших кольцом Капитана Филиуса и бригадира Дойла: последний настоял на том, чтобы ехать бок о бок со своим Капитаном. За ними двигалась основная часть полка, мрачные и решительные солдаты с самым тяжелым оружием, которое только могли выдержать их лошади.

К тому времени как они миновали Адеон, Слваста уже знал, что его лошадь может и не добраться до фермы Блэр. Она сильно вспотела, пена клочьями стекала по голове и шее. Тем не менее он продолжал безжалостно подхлестывать животное.

Наконец, после нескольких часов езды по дороге, обсаженной молодыми деревьями фолрукс, отряд добрался до поворота без опознавательных знаков.

«Это здесь, – телепнул Слваста всем и каждому в кавалькаде. – Держите оружие наготове и остерегайтесь засады». И он помчался вперед, не обращая внимания на запредельную усталость своей лошади.

«Подожди. Каков план?» – спросила Бетаньева, ее телепатический посыл был пронизан беспокойством.

«Полная лобовая атака, – ответил Слваста. – У нас нет времени на разговоры».

Об этом свидетельствовали взорванные мосты. Если Найджел пошел на крайние меры, чтобы задержать возможных преследователей, значит, вопрос времени являлся критическим. Кроме того, никто никогда не ведет переговоры с паданцами, не предлагает уступок и снисхождения… Либо ты убиваешь их, либо они съедают тебя. Никакой политики. Вот оно, его настоящее поле боя.

Густой лес с деревьями в переплетении лиан был ему знаком, как и рой мошек татус. Экстравзгляд Слвасты проверил карабин в кобуре на боку седла. Магазин на месте. Оружие на предохранителе. Его текин осторожно расстегнул ремень, чтобы иметь возможность выхватить карабин в одно мгновение. Преследователи уже приближались к повороту на дорогу, которая выходила на склон над комплексом фермы.

Обещание, что безумная скачка скоро закончится, подтолкнуло лошадь вперед. Слваста вырвался из леса и увидел раскинувшуюся под ним знакомую долину, залитую золотисто-розовым сиянием заходящего солнца.

Испытанное им потрясение заставило лошадь встать на дыбы с тревожным ржанием. Крепко вцепившийся в поводья, Слваста пытался успокоить панику в примитивном разуме животного.

Поля по обе стороны дороги были заполнены модами до самой опушки леса. Сотни и сотни модов: гномы, лошади, обезьяны. И все, неподвижные и молчаливые, сидели на земле (даже лошади), повернувшись в сторону, противоположную ферме. Сначала Слваста счел их мертвыми, но быстрое сканирование экстравзглядом показало: они погружены в сон – а это удивляло еще больше. Никто не обернулся посмотреть на лошадей, выбегающих из леса.

– Уракус! Что это? – крикнула Бетаньева.

Слваста глянул вниз, в сторону комплекса. Прямо за фермой, на берегу реки, располагалось странное сооружение, которого не было в прошлый раз, когда он посещал ферму. Нижняя его часть представляла собой связку толстых цилиндров, стоящих в широком круглом пруду, ее охватывала конструкция лесов, выкрашенных в красный цвет, а верхняя часть…

– Это же… – в замешательстве пробормотал он. Это было дико, невозможно, но выпуклый треугольник сверху на цилиндрах напомнил ему старый памятник посадочному аппарату на перекрестке бульвара Уолтона и проспекта Струзабург. – Это летательный аппарат!

В этот момент Слваста понял, что все правда. Найджел и его гнездо знали, как снова заставить работать квантумбустеры. Найджел непостижимым образом сумел построить летательный аппарат. Найджел собирался убить всех людей на Бьенвенидо и освободить дорогу для своего вида. Для паданцев.

– В атаку! – взревел Слваста и заставил свою лошадь рвануться вперед. Он поскакал вниз по склону, не обращая внимания на страдания животного, игнорируя молчаливые ряды модов. Все, что он видел, был летательный аппарат, который, несомненно, нес на себе квантумбустер.

«Лейтенант, – прозвучал вежливый голос Найджела в голове Слвасты. – Всегда рад вам. Но я должен настаивать на том, чтобы вы остановились. Собственно, вам следует повернуть назад».

– Будь ты проклят, паданец! – выкрикнул Слваста с вызовом. Позади него полк скакал вперед, лошади устремились в свой последний галоп, набирая скорость вниз по склону.

«Сынок, ты себе навредишь. Когда мой корабль взлетит, взрыв уничтожит все в радиусе километра. Прошу всех: остановитесь».

«Лжец. Я выжгу вас из нашего мира. Я убью вас всех».

Поля проносились мимо, сливаясь в мутное пятно. Слваста никогда не чувствовал себя более живым, более решительным. Никогда так не чувствовал свою правоту.

«Вот дерьмо! Ты, тупой фанатик, поворачивай. Немедленно. Последнее предупреждение».

Слваста издал вопль без слов и выхватил карабин из седельной кобуры. Лошадь трясла его так сильно, что было трудно удерживать прицел на летательной машине.

«Ты этого не сделаешь», – телепнул Найджел.

Слваста увидел, как пуля выбила из головы его лошади кусок мяса. Затем животное рухнуло, кувыркнувшись вперед, словно в безумном сломанном тележном колесе. Слвасту выбросило из седла, он пролетел по воздуху и приземлился со всепобеждающим, крушащим ребра ударом на каменную дорогу. Удар протянул его по булыжникам, срывая кожу. Он катился, катился, катился, и все нервы его тела отзывались ужасной болью.

«Десять, девять, восемь…»

Последний кувырок – и Слваста остался лежать неподвижно, глядя вверх, в ясное вечернее небо с появившимися на нем слабо мерцающими туманностями. Он был слишком ошеломлен, чтобы шевельнуться.

«…четыре, три…»

Эфир вскипел лихорадочными телепатемами – военные пытались остановить свою головокружительную атаку.

– Слваста! – закричала Бетаньева.

«…один, ноль. Зажигание! О черт, сработало!»

Слваста увидел жгучую ярко-оранжевую вспышку, исходящую от основания цилиндров летательного аппарата. Взрыв, понял он и торжествующе зарычал. Сговор паданцев провалился, их аппарат взорвался! Затем, когда он повернул шею, чтобы лучше рассмотреть уничтожение Найджела, свет слегка потускнел, а из пруда вырвалось невероятное облако пара. Оно распространялось над землей с немыслимой скоростью, Слваста даже не мог за ним уследить; оно закрывало собой все и расширялось вверх огромными вздымающимися клубами. Самое странное, что оно двигалось беззвучно.

Яркий свет вернулся, пробиваясь сквозь расширяющееся облако. Он поднимался вертикально вверх и становился все ярче. И тут звук ударил с силой урагана. Он поднял Слвасту с дороги и швырнул его в изгородь. Пробившись сквозь самый сильный панцирь, рев сотряс Слвасту до костей, угрожая расколоть каждый его сустав своей силой. Слваста закричал, когда вибрация прошлась молотком по его органам.

С вершины яростного парового облака вспыхнул ослепительный бледно-желтый свет, и пять огромных струй пламени вырвались из основания цилиндров, оставляя за собой столбы плотного дыма.

– Это квантумбустер? – слабо пробормотал Слваста.

Летательный аппарат рвался вверх все быстрее и быстрее, его ужасное пламя явно раздирало небо на части своей силой. «Неужели так настает конец всего мира?»

Край парового облака врезался в Слвасту. Невыносимая жара усугубила его агонию. Он потерял сознание.


Кайсандра увидела яркую вспышку зажигания. Затем из стартового бассейна вырвались струи пара, который на недолгое время скрыл ракеты-носители. Даже с безопасного расстояния жестокость события потрясала. «Небесная властительница» в великолепной безмятежности восстала из хаоса элементов, устремляясь ввысь по плавно изгибающейся кривой, а за ней следовали огонь, дым и гром.

– Она поднимается! – ликующе воскликнула Кайсандра. Ее ноги не могли устоять на месте, она хлопала руками, как будто пыталась взлететь вслед за кораблем. Сердце ее пустилось вскачь. Она даже разинула рот в восхищенном изумлении.

«Небесная властительница» продолжала свое безупречное восхождение.

– Я люблю тебя, Найджел! – крикнула Кайсандра. – Я всегда любила тебя.

Теперь она вытягивала шею, чтобы отследить движение до боли яркой точки. «Небесная властительница» была уже так высоко – минимум в десяти километрах.

Затем последовал титанический выброс дыма и пять струй пламени погасли. Кайсандра вскрикнула.

– Это разделение! – заверил ее Фергюс.

Новая, единственная струя пламени ударила вниз. И пять мертвых ракет-носителей разошлись в стороны от нее, все еще разматывая за собой тонкие клубочки дыма, которые загибались назад к земле лепестками туманного цветка.

«Небесная властительница» быстро набирала скорость на своем оставшемся твердотопливном ракетном носителе. Корабль покинул атмосферу. Его дымный след в зените растекся вширь. Кайсандра смотрела, как он развеивается, и слезы текли по ее щекам. «Прощай, Найджел. Но я найду тебя снова, где бы ты ни был».


Боль означала, что Слваста жив. Он не испытывал такой сильной боли с того дня, как его схватила Кванда. Когда он попытался пошевелиться, изо рта вырвалось жалкое хныканье. Малейшее движение усиливало боль. Его экстравзгляд слабо шарил вокруг, пока не наткнулся на мужчину, нависшего над ним.

– Ах, премьер-министр. Рад видеть, что ты выжил.

– Ингмар? – прохрипел Слваста.

– К несчастью для тебя, нет.

Слваста открыл глаза. Вихри неплотного серого тумана клубились по всей долине – остатки парового облака, разлетевшегося от летательного аппарата. На него сверху вниз смотрел Капитан Филиус, небрежно держа в руке стандартный карабин полкового образца.

– Что случилось? – спросил Слваста.

– Машинные люди улетели. В высшей степени впечатляющее зрелище.

– Проклятые паданцы. Что они намерены сделать?

– Нет, Слваста, – сказал Капитан Филиус со вздохом искреннего разочарования, – они не были паданцами. И кажется мне, они попытаются взорвать квантумбустер в Лесу. Мы будем освобождены от паданцев. Разве это не достижение?

– Мы должны остановить их!

– Нет, не должны. Похоже, они действительно знают, что делают.

Капитан Филиус снял карабин с предохранителя.

Слваста посмотрел снизу вверх, не веря своим глазам.

– Но как же наше соглашение, новый парламент…

– Ах, ну разумеется, – издевательски поддакнул Капитан Филиус. – Именно так моя семья сохраняла свое положение в течение трех тысяч лет.

Он направил карабин на Слвасту и нажал на спуск.


В пятистах метрах выше по склону Бетаньева услышала выстрел и обернулась – вовремя, чтобы увидеть, как тело Слвасты разрывают на части пули. Капитан Филиус разрядил в него полный магазин. Она распахнула рот в беззвучном крике, а дрожащие ноги сами собой подогнулись, опустив ее на колени.

Бетаньеве казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Большинство полковых лошадей обезумели, когда стартовал летательный аппарат. Ее лошадь тоже понесла, а потом встала на дыбы, вышвырнув ее из седла. Бетаньева свернулась в комочек, защитив себя самым плотным панцирем, каким только могла, и оставалась в этом положении, пока мимо нее проносились взбесившиеся лошади, а потом накрыла волна пара. От боли, шока и страданий она некоторое время не шевелилась. Когда худшее было позади и удивительная машина исчезла в сумеречном небе, ее вырвало. Но и потом она не могла унять дрожь.

Капитан Филиус вставил новый магазин в свой карабин и стал раздавать телепатические приказы ближайшим рядовым полка, вызывая их к себе и командуя найти телохранителей Слвасты. Бетаньеву снова затрясло. Слваста был убит. Он погиб! Ее любовь. Ее родная душа. Уже на пути к Джу. Все потеряно.

– Я встречусь с тобой в Ядре, – прошептала она. «Возможно, очень скоро».

Она не могла вместить в себя столько переживаний. Не могла заставить себя думать ни о чем. Она закрыла глаза и снова укрепила панцирь, отстраняясь от реальности.

– Тебе нельзя оставаться здесь.

Бетаньева испуганно глянула вверх. Молодой человек, остановившийся рядом с ней, был ей незнаком. Одетый в странную цельную одежду неприметного серого цвета, он держал в руке одну из снайперских винтовок, которые Найджел поставлял для ячеек.

– Кто ты? – прохрипела девушка.

– Димитрий. Я из одного выводка с Куленом.

– Что-о?!

– Прости. Я пытаюсь успокоить тебя. Хотя это глупо, учитывая обстоятельства. Можно сказать так: мы с Куленом по сути братья.

– Кулен убит.

– Я знаю.

– Слваста убит, – сказала она с горечью. – Моя очередь следующая.

– Всего этого не должно было случиться.

Бетаньева засмеялась, но смех ее быстро перешел в слезы.

– Мы со Слвастой будем вместе. Я найду его в Ядре.

– Не получится.

– Он будет там. Я знаю.

– Боюсь, что нет. Через пару дней не будет никакого Ядра, ибо не будет Бездны.

– Кто вы такие?

– Мы прибыли из внешней Вселенной. Той, откуда пришли ваши предки. И мы вернем вас туда.

– Но… – Она взглянула в темнеющее небо, где тонкая нить дыма переливалась нежными золотисто-розовыми красками в лучах заходящего солнца. – Летательный аппарат унес в небо квантумбустеры? Капитан Филиус сказал, что они уничтожат всю планету.

– Он ошибся. Ваш Лес, там наверху, старается повредить Бездну в самой ее основе, но только на небольшом участке. Найджел переделал квантумбустер и хочет воспроизвести этот эффект. Когда тот взорвется, его версия производимого Лесом эффекта будет на несколько порядков мощнее. Представь себе Бездну как скалу с единственной крошечной трещиной. Чтобы разрушить ее, достаточно вложить в трещину острый клин и со всей силы врезать по нему кувалдой. Именно это сделает квантумбустер. И удар разорвет Бездну на части. Мы так полагаем.

– Больше не будет Бездны? – потрясенно спросила Бетаньева.

– Нет. Вы будете свободны.

– Свободны, – сказала она тихим голосом. – Так сказал Кулен. Вы освободите нас.

– Да. Значит, больше не будет Ядра.

– Но душа Слвасты! – выдохнула девушка.

– К этому я и веду. Пока Бездна еще существует, есть очень маленькое окно, чтобы спасти его.

– Каким образом?

– Держись за мою руку. Я отведу тебя в место, где он еще жив.

Ее мысли смешались от горя и боли. Ничего не имело смысла. Все, что произошло, все, что девушка услышала, – всего было слишком много, она не могла понять это прямо сейчас. Но перед ней стоял брат Кулена. И он сказал, будто есть шанс… Она ухватилась за единственное предложение, отринув все остальное.

Бетаньева вцепилась ему в руку так, словно Димитрий был ее последней опорой во вселенной.

– Ты почувствуешь себя странно, – сказал Димитрий. – Постарайся продержаться. Это ненадолго.

– На сколько?

– Около пяти минут должно хватить.

Реальность неуловимым образом поблекла. Бетаньеве казалось, что она отдаляется от мира, но не в сторону, а вглубь. Ее восприятие странным образом изменилось, она словно видела тени всех материальных объектов – только это были не тени, а сами объекты. Образы сдвинулись, умножились, промелькнули мимо. И она сама мерцала среди ускользающих теней. Приподнявшись с земли, что-то говорила Димитрию. Сворачивалась в комочек. Падала на колени, в ужасе наблюдая убийство Слвасты. Лошадь скакала к ней задом наперед… Все замерло, а затем обрушилось на нее со всех сторон.

Она сильно ударилась о землю, когда лошадь сбросила ее и ускакала. Другие лошади шарахались вокруг. Копыта пугающе сверкнули рядом с ее головой.

Бетаньева застонала от шока и боли, которая была вновь свежа. Вверху в небе снова вспыхнуло ослепительное пламя. На земле аккуратные постройки фермы превратились в разбросанные тлеющие обломки.

– Что произошло?! – закричала она.

Димитрий присел рядом с ней; его жесткие телепатические команды и сильный текин отводили в сторону мчащихся лошадей.

– Мы вернулись во времени.

Она непонимающе уставилась на него.

– Что?

– Смотри, – сказал он и протянул руку.

Последние лошади разбегались по полям, сбросив своих всадников на землю. И там, на дороге внизу, неподвижно лежал Слваста – побитый и окровавленный, но живой. Взгляд Бетаньевы скользнул по дороге. Капитан Филиус с трудом поднимался на ноги. Он пошатнулся, восстановил равновесие и выхватил текином карабин у ошеломленного солдата. Его экстравзгляд прощупал окрестности и нашел Слвасту. Капитан двинулся к нему.

– Судьба – странная штука, – сказал Димитрий. – Обычно ее не избежать. Но здесь и сейчас у тебя есть шанс изменить то, что произойдет.

– Почему ты так поступаешь? – спросила она живую машину.

– Мы использовали тебя, и я прошу прощения. Это наш способ выразить благодарность. Но решение должно быть твоим.

– Да! О благая Джу, да.

– Конечно. Но пойми: будущее, которое начнется сейчас, уже нельзя будет изменить. Отныне судьбу невозможно обойти. Тебе придется принять последствия своих решений, какими бы они ни были.

Бетаньева с величайшей ненавистью посмотрела на Капитана Филиуса.

– Я принимаю свое будущее, что бы меня ни ждало.

– Очень хорошо.

Димитрий поднял снайперскую винтовку, аккуратно прицелился и вышиб мозги Капитану Филиусу.


Боль означала, что Слваста жив. Он не испытывал такой сильной боли с того дня, как его схватила Кванда. Когда он попытался пошевелиться, изо рта вырвалось жалкое хныканье. Малейшее движение усиливало боль. Его экстравзгляд слабо шарил вокруг, пока не наткнулся на женщину, нависшую над ним.

– Бетаньева?

– Да, любовь моя. Это я. Не волнуйся, ты жив, и все будет хорошо. Теперь будет.

Слваста заставил себя открыть глаза. Вихри неплотного серого тумана клубились по всей долине – остатки парового облака, разлетевшегося от летательного аппарата. Стоящая среди клубов пара Бетаньева улыбнулась ему.

– Что произошло? – спросил Слваста.

– Мы победили, любовь моя. Мы выиграли жизнь. Мы выиграли будущее. Дерьмо! Мы выиграли все.

– Паданцы? – потребовал ответа он.

– Их больше нет.

– Как?

Он попытался подняться и приглушенно застонал от боли. Картина, которая предстала его глазам, была странной до невозможности. Повсюду в поле, насколько хватало глаз, мод-обезьяны и мод-гномы фермы боролись с солдатами – сотни существ набросились на военных, не давали им встать, держали их в захватах, придавливали к земле.

– Мы в Уракусе? – спросил Слваста. – Примерно так я представлял себе Уракус.

– Нет, это не Уракус. Хавьер выжил, как и мы с тобой. Янрис, Товакар и Андрисия уже в пути. Они пригонят подводу, чтобы отвезти тебя. Мы успеем убраться отсюда, пока моды задерживают полк, а затем мы вернемся в Варлан. Мы нужны там. Ты нужен людям.

– Подвода? Только пусть ее везут не мод-лошади. Никаких мод-лошадей, Бетаньева. Ты же знаешь.

– Посмотрим, любовь моя. Посмотрим.


Лора Брандт освободила руку от ремня и протиснулась через аварийный люк. Лес вращался вокруг нее. Четырнадцатый шаттл выполнял ленивый кувырок через нос каждые двести секунд, при этом слегка рыскал – как нарочно, чтобы сделать картину еще более дезориентирующей.

Липучки на запястьях и подошвах скафандра Лоры прилипали к фюзеляжу шаттла, давая возможность ползти по нему. Блокада нервов надежно парализовала нижнюю часть правой ноги, и она могла пользоваться только левой.

Она ползла вниз по боковой части передней кабины, пока не добралась до брюха шаттла, а затем начала длинный путь ползком к хвосту.

Повернуть запястье, открепляя липучку от поверхности, – забыть о том, что теперь ее держат только две липучки и, если они подведут, кувыркание шаттла сбросит ее в космос, – вытянуть свободную руку вперед как можно дальше, сохраняя равновесие, затем прижать липучку к поверхности. Слегка придавить ее, дать липучке прилипнуть наверняка, затем повернуть ногу, открепляя липучку подошвы. Подтянуть ногу, будто собираешься сесть на корточки, прижать подошву к поверхности. Проверить, хорошо ли держит.

Повторить, и повторить, и повторить…

Ее юз-дубль сообщил о вызове из неизвестной сети.

«Привет, Лора».

«Ты кто такой, черт подери?»

«Не беспокойся. Я не паданец».

«А это кто?»

«Чуждые сущности, копирующие людей, как случилось с Ибу и Рохасом».

«Так кто же ты?» – с трепетом спросила она.

«Найджел Шелдон».

«Какого хрена?!»

Она почувствовала изумление Джоуи, выплеснувшееся через Гея-сферу в ее собственный разум.

– Обернись.

Лора замерла. Ужасы были повсюду. Кошмары во тьме. Чудовища скрывались там, где вы и не подозревали.

Она открепила липучку на запястье от серой поверхности фюзеляжа и повернулась, напрягая уже утомленные мышцы живота. Потрясение было как электрический ток, пропущенный через ее кожу. В ста метрах от нее находился космический корабль треугольной формы, размерами меньше, чем шаттл. Он висел неподвижно, но с ее точки зрения казалось, что это он вращается.

«Откуда ты взялся?» – спросила Лора.

«Я прибыл в Бездну, желая найти вас. Это заняло некоторое время. Прости. Но сейчас я здесь».

«Вот хрень. Так Содружество знает, что мы здесь?»

«Мне сообщили райели. Слушай, я сейчас выйду из корабля и помогу тебе. Не пугайся, ладно?»

«Ладно».

Она увидела, как от корабля отделяется маленькая серебристо-серая фигурка. На фигурке была более аккуратная версия упряжи для автономного маневрирования по сравнению с той, которая имелась на экзоподах. Крошечные струи пара брызгали из сопел, толкая человека вперед.

«Можешь сообщить Джоуи, что он прав. Время здесь чудовищно искажено».

«А?» – переспросила Лора.

Недоверие Джоуи обрушилось на нее через Гея-сферу.

«Он правда это сказал?» – спросил Джоуи.

Снова сработали газовые реактивные двигатели, судя по всему, замедляя вращение человека.

«Джоуи прилип к чужой сфере – это сделали с ним фальшивые Рохас и Ибу, – сказал ей Найджел. – Сфера поглощает его».

«Джоуи! – воскликнула она. – Джоуи, нет! Он ведь лжет? Скажи мне, что он лжет. Это все их уловки».

«Прости меня», – повинился Джоуи с чувством облегчения.

Он расширил соединявшую их Гея-сферу, включив в нее Найджела.

«Джоуи, – сказал Найджел, – когда ты откроешь люк, я извлеку твои ячейки памяти. После возрождения у тебя будут все воспоминания».

«Спасибо».

«В каком смысле „откроешь люк“?» – спросила Лора.

«Он перехватил управление системами безопасности, – сказал Найджел. – Он впустит тебя, чтобы ты смогла воспользоваться экзоподом, но сам не выживет. Это был умный ход, Джоуи. Поглощение чуждой сферой – скверная штука. Сферы – особо пакостное биологическое оружие на основе нанотехнологий».

«Круто, – сказал Джоуи. – Но если ты все это знаешь, значит, мы не путешествуем назад во времени, верно? Мы находимся во временной петле?»

«Так оно и есть».

«Ух ты. Вот дерьмо! И сколько раз все повторилось?»

«Теперь я здесь, Джоуи. Этот раз последний. Я обещаю».

«Хорошо. Спасибо».

Маневренная упряжь Найджела выпустила струи газа. Он остановился в метре от Лоры. В его руке была короткая привязь страховки. Он пристегнул ее к креплению для оборудования на скафандре Лоры.

– Порядок. Можешь убрать свои липучки.

– Вот гадство.

До Лоры только сейчас дошло, о чем они разговаривали. «Временная петля». Вот в чем заключалась суть своеобразной квантовой сигнатуры Леса. Какая-то странная предательская часть ее разума надеялась, что это уловка, фальшивые Ибу и Рохас перехитрили ее. «Снова, и снова, и снова…» Но они бы не сумели сотворить безумный миф о Найджеле Шелдоне, который прибыл всех спасти, а если и сумели, то у нее все равно нет ни малейших шансов выжить. Лора отцепила оставшиеся липучки и всплыла над фюзеляжем шаттла.

– Держу тебя, – сказал Найджел. И его руки сомкнулись вокруг Лоры.

Ударили струи газа, унося их от шаттла.

«Джоуи. Как только ты будешь готов…»

Они стали медленно скользить вдоль длинного брюха шаттла.

«Я готов. Начинаю».

Лора посмотрела в сторону плоского заднего края дельтаобразных крыльев – как раз вовремя, чтобы увидеть огромный фонтан газа, вырвавшийся в космос, когда разошлись створки шлюза. Шаттл вздрогнул, его движение приняло странный, непредсказуемый характер, когда эффект от потока устремившегося наружу воздуха наложился на предыдущее вращение. Маневренная упряжь Найджела непрерывно испускала струи газа, позволяя соответствовать движениям шаттла, удерживаться вровень с ним.

Казалось, в ангаре ВКД был огромный объем атмосферы. Наконец чудовищный ураган закончился. Облако мерцающих ледяных кристаллов клубилось вокруг хвостового торца вращающегося шаттла, быстро расширяясь.

Найджел перелетел вместе с Лорой через край крыла и влетел в открытый ангар ВКД. Синее аварийное освещение сделало глубокими тени, резко обозначив контрасты.

«Получилось, – сказал Джоуи. – Но ты ведь знал, что получится, правда?»

«Да», – ответил Найджел.

Лора чувствовала эмоции Джоуи через связь в Гея-сфере, смесь удовлетворения и обреченности. Еще испуг. Он впервые позволил себе показать страх. Теперь его мысли начало окрашивать страдание, тупая боль распространялась по телу из пустых легких. Лора отстегнула страховку Найджела и схватилась за поручень. Приведя себя в равновесие, она посмотрела на Джоуи, уже зная, что увидит, но все равно желая ошибиться.

– Ох, Джоуи, нет. Нет, только не это.

Он прилип к чужой сфере. Одна нога, рука и треть его туловища погрузились в нее. Его голова лежала виском на морщинистой черной поверхности, ухо уже было поглощено.

Лора перехватывала поручень за поручнем, скользя к нему.

– Не дотрагивайся до него, – предупредил Найджел.

– Почему ты не сказал мне? Чертова хрень, Джоуи, ну почему?

Взрывная декомпрессия разорвала капилляры под его кожей, отчего кожа сделалась красной. Кровь сочилась из его пор и слезами выходила вокруг глазных яблок. Рот Джоуи был открыт, и при каждом ударе сердца из него вылетали брызги мелких алых капель.

«Не хотел, чтобы ты переживала. Мое тело было мертво с того момента, когда фальшивый Рохас схватил меня. А теперь с нами Найджел. На этот раз все закончится и не начнется снова. Все наши усилия того стоили».

– Джоуи!

«Скажи „привет“ моему возрожденному клону. Напомни мне, какой я благородный».

– Джоуи…

Связь через Гея-сферу исчезла. Лора не могла оторвать взгляд от ужасного разрушенного лица Джоуи. Капли крови начали кипеть в вакууме. Только когда расширившееся облако алого тумана стало размазываться по ее шлему, она отодвинулась.

– Что теперь? – спросила Лора в отупении.

– Забирайся во второй экзопод, – сказал Найджел. – Я должен извлечь его ячейки памяти.

Он проплыл мимо нее, снимая медицинский набор со своего пояса. Добираясь до второго экзопода, Лора заметила, как Найджел прикладывает устройство к загривку Джоуи. Она сосредоточилась на том, чтобы втянуть свое тело в экзопод. Ремни плавали сплетенными в клубок, она распутала его и застегнула на себе пряжки, чтобы сеть удерживала ее на месте. Простая последовательность действий, чтобы включить питание. Лора смотрела, как оживают основные экраны.

– Вот, – сказал Найджел, просовывая в люк голову и плечи. Он протянул Лоре маленькую пластиковую коробку. На ней были пятна крови.

Лора забрала коробку и держала ее крепко. Изображения на дисплеях экзопода изменились.

– В чем дело?

– Я загружаю в сеть экзопода навигационные данные, – сказал Найджел. – Не хочу, чтобы ты приземлилась посреди пустыни. Не в этот раз, а то получится уже перебор. Хватит с нас насмешек судьбы.

– Я полагала, мы отправимся на твой корабль, – сказала Лора.

– Нет, я должен сделать здесь одно последнее дело. Отправляйся в экзо-поде на Бьенвенидо. Не волнуйся, это путешествие пройдет без приключений. Если все получится, через пару недель состоится спасательная операция огромного масштаба. Побереги себя до тех пор, хорошо?

– Постой. Откуда ты знаешь?..

– Просто поверь мне.

Он отодвинулся от экзопода.

– Но…

– Давай. Торопись. Мы же не хотим, чтобы поддельные Ибу и Рохас испортили нам вечеринку? Только не сейчас.

– Ох, гадство.

Люк закрылся.

Пилотирование не входило в ее набор талантов, но ячейки памяти Лоры хранили несколько базовых файлов. Они запустились как вспомогательные процедуры в ее макроклеточных ячейках, и Лоре удалось вывести маленький кораблик через открытый воздушный шлюз, только дважды задев стены по дороге.

Датчики показали Найджела, который выскользнул из шаттла вслед за ней. Он двинулся обратно на свой корабль. Лора присмотрелась и поняла, что треугольная форма корабля обусловлена наличием крыльев. Но зачем они?

Лора ориентировала датчики экзопода на планету, которая находилась на расстоянии полутора миллионов километров. Она загрузила данные в сеть, а та объединила их с массивом навигационной информации, полученным от Найджела, и принялась строить вектор движения. Первая фаза работы двигателей, продолжавшаяся три минуты, вывела ее из Леса.

Когда Лора миновала внешнюю полосу искажающих деревьев, в ее экзозрении вспыхнул символ таймера. Прошло двадцать семь часов тридцать одна минута с тех пор, как четырнадцатый шаттл на самом деле вошел в Лес.


Найджел подождал, пока экзопод выйдет из Леса, а затем прицелился в шаттл. Луч рентгеновского лазера разрезал фюзеляж на части. Атмосфера и обломки вырвались из огромной дыры, и корабль беспорядочно закувыркался. Левое крыло оторвалось. Найджел снова включил рентгеновский лазер, кромсая фюзеляж на мелкие части. Один импульс угодил в топливный бак, и взрыв разнес остатки конструкции в клочья. Облако вылетевших осколков закружилось гигантским вихрем.

– Сделано, – сказал Найджел интел-центру «Небесной властительницы». – А теперь доставь нас в центр Леса.

Установки инверсной гравитации корабля работали на девять процентов.

– Что, правда? – спросил он.

– Лучше не получится, учитывая окружающую среду, – ответил интел-центр. – Там снаружи довольно странно.

Дать интел-центру свой собственный голос было ошибкой, решил Найджел. Но менять его сейчас уже не имело смысла.

– А насколько мы продвинулись в изучении этой среды?

– Анализ квантовой сигнатуры продвигается эффективно.

– Или, выражаясь нормальным языком?..

– У нас достаточно данных, чтобы запустить подобный искажающий эффект взрывом квантумбустера. Но ты был прав: модель развивается.

– Так я и знал!

Найджел мимо воли почувствовал вспышку удовлетворения. Ни одна битва такого рода не может осуществляться неизменно. Натиск деревьев Леса на структуру Бездны постоянно менялся, поскольку Бездна стремилась преодолеть нанесенный ей ущерб. Как он и предположил, изучив исходные данные Лоры, подавать на квантумбустер программу для взрыва придется в реальном времени. Сложные сенсоры «Небесной властительницы» должны были иметь непосредственную связь с боеголовкой.

– Значит, взрыв на расстоянии невозможен?

– Невозможен.

Найджел откинулся на спинку кресла и оглядел круглую каюту. Через юз-дубль у него был доступ к визуальным датчикам корпуса, и он наблюдал созвездие мерцающих загадочных искажающих деревьев, между которых они скользили. В отдалении виднелся яркий полумесяц Бьенвенидо.

– Ей бы понравилось лететь сквозь пространство. Увидеть свою планету издалека.

– В ее жизни это будет. И даже вместе с тобой.

– Лишь бы не с Оззи.

– Ревнуешь?

– Я просто не хочу, чтобы ее обидели там. Вот почему я здесь. Когда Бездны не станет, она встретит настоящего меня.

– Ты настоящий.

– Да, но меня не может быть двое. И я лишь копия – не важно, лучше ли я оригинала физически. Не нужно ставить ее в тупик, заставляя выбрать между нами. Это несправедливо.

– Я уверен, что она справится. Ты многому ее научил. Можешь гордиться.

– Горжусь. Насколько велика задержка между принятием программы и взрывом?

– По моей оценке, девять пикосекунд.

– Довольно большой промежуток.

– Опять же, лучше не получится.

– И ничего определенного, верно?

– Определенности не существует.

– Правда твоя. Ладно, давай сбросим резервный пакет Паулы.

– Думаешь?

– Да. Загрузи туда воспоминания Джоуи для безопасного хранения и сбрось пакет. Так, на всякий случай.

Изображения с датчиков показали ему, как пакет скользит позади «Небесной властительницы» – сфера, курьезно похожая на яйцо паданцев. Собственный двигатель инверсной гравитации пакета легко унес его прочь. Найджел перестал смотреть на происходящее снаружи корабля. «И я не должен говорить об этом Пауле, – подумал он про себя. – Она решит, что я нестабилен. Подобного нельзя допустить».

– Три минуты до центра Леса, – сообщил интел-центр.

– Отлично. Сделай мне пиво и пиццу.

– Что за регресс?

– Думаю, сейчас я могу себе позволить старую добрую жратву.

Кухонный комбайн подал сигнал. Найджел подошел и нежно улыбнулся коричневой стеклянной бутылке и плоской квадратной картонной коробке.

– Спасибо. Черт, я не видел эту этикетку уже тысячу лет.

Запах вызвал воспоминания из давних времен. Полные студентов аудитории и ночные сеансы вычислений на гиперкубе физического факультета. Как они час за часом возбужденно спорили с Оззи. Как они выпрашивали, одалживали и крали оборудование, чтобы построить червоточину. Первый в истории след ноги человека, который он лично оставил на Марсе.

Найджел сделал длинный смачный глоток из бутылки.

– Именно тот вкус, который я помню. Дешевое, слабое и шибает в нос. Превосходно.

– Мы находимся в центре Леса. Хочешь обратный отсчет?

– Проклятье, нет! Просто сделай это.

Он откусил кусок горячей пиццы…


Димитрий догнал их верхом на лошади вечером на следующий день после запуска корабля. Они разбили лагерь в начале предгорий Алгорских гор.

– Где Валерий? – спросила Кайсандра.

Димитрий спешился.

– В Диосе, присматривает за всем.

– Ничего на этой планете больше не имеет значения?

– Будем надеяться, что так.

Они сложили из поленьев небольшой костер, не беспокоясь, что огонь кто-нибудь заметит. Ген-орлы по-прежнему кружили над ними, готовые предупредить о преследовании. В двадцати милях вокруг не было других людей.

Кайсандра настояла на том, чтобы просидеть большую часть ночи в ожидании.

– Сколько еще ждать? – спросила она.

Искры вырывались из пламени и устремлялись в ночное небо. Над головой мерцали прекрасные туманности – в последний раз. Джу и Уракус по разные стороны небес, в вечном противостоянии. Это больше не имело значения: скоро она увидит ночное небо, полное звезд.

– «Небесная властительница» должна была добраться до Леса примерно за двадцать два часа, – сказал Фергюс. – Но Найджел еще хотел отыскать четырнадцатый шаттл.

Кайсандра обхватила свои колени и качнулась взад-вперед.

– Ладно, Найджел, давай уже!

Марек разбудил ее, встряхнув за плечо. Кайсандра озадаченно огляделась. Кто-то накрыл ее одеялом. Костер прогорел до тлеющих углей. Рассвет озарил небо на востоке, и туманности поблекли на фоне небесной голубизны. Чуть выше горизонта мерцало бледно-серебряное пятно Леса.

– Что случилось? – с тревогой спросила Кайсандра. – Почему нет взрыва?

– Осталось совсем недолго, – заверил ее Марек. – Мы решили, что пора тебя разбудить.

– Спасибо, – благодарно кивнула девушка.

Димитрий протянул ей кружку чая. Кайсандра уселась, потягиваясь, и укрепила свой панцирь. Она не хотела показывать АНС-дроидам, как сильно переживает. Она ожидала, что к этому моменту квантумбустер уже давно будет взорван.

Кайсандра прихлебывала ободряюще горячий чай, то и дело недовольно поглядывая на подлое размытое пятно, которое начинало теряться в лучах восходящего солнца.

– Лучше не смотри сейчас прямо на Лес, – заметил Фергюс.

– Почему?

– Масса «Небесной властительницы» около трехсот тонн. Когда квантумбустер сработает, он преобразует ее непосредственно в энергию, питающую эффект. Даже если девяносто процентов успешно преобразуются в волну квантовых искажений, десять оставшихся процентов дадут чертовски большой выброс энергии.

– Вспышка будет ярче солнца, – сказал Марек. – И без предупреждения.

Кайсандра задумчиво нахмурилась.

– А что насчет гамма-лучей? Они нам не повредят?

– Атмосфера должна защищать нас.

– Должна?

– Это зависит от…

Марек выразился неточно. Взрыв квантумбустера оказался не просто ярче солнца. Вспышка была убийственной, всеподавляющей, она выжгла весь мир до состояния плоского листа серебряной белизны. Кайсандра закричала от потрясения, когда все вокруг исчезло в потоке невозможного света. Она инстинктивно заслонила руками уже закрытые глаза. Белизна потускнела до ярко-алого. «Цвет крови». Ее сердце пустилось вскачь так же, как в тот момент, когда «Небесная властительница» стартовала в космос. Девушке хотелось рискнуть и открыть глаза, но она слишком сильно испугалась.

– Порядок, – заверил ее Фергюс. – Все кончено.

На Кайсандру нагнала жуть невозмутимая тишина во время вспышки. Нечто столь мощное просто обязано звучать так, словно планета трескается пополам. Девушка осторожно открыла один глаз и не увидела ничего, кроме фиолетовых и желтых пятен – следов на сетчатке. Девушка долго моргала, пытаясь очистить поле зрения. Вспомогательные процедуры помогли отфильтровать помехи с сетчатки.

Три АНС-дроида стояли вместе, держась за руки и запрокинув головы, чтобы наблюдать за небом.

Кайсандра повернулась посмотреть на Лес. Она резко вдохнула, и ее губы тронул намек на улыбку. Лес все еще был там, но теперь его венчал ореол яркого изумрудного света. На ее глазах по пространству разбежались полосы света, словно зигзаги молний звездного масштаба. Одна из них устремилась к Бьенвенидо, прошла над самым краем атмосферы, и эта половина неба внезапно вся вскипела бирюзой.

– О благая Джу, – простонала Кайсандра.

Раскалывалось само пространство.

– Черенковская радиация, – сказал Фергюс. – Сработало. Бездна распадается.

Кайсандра восторженно засмеялась, когда зеленых разрывов стало больше.

– У него получилось! О Джу, у него получилось!

Туманности исчезли, их деликатное свечение затмила первобытная энергия трещин. Смех Кайсандры затих. Уракус не исчез. Уракус все еще оставался на небе. Зловещий клубок флуоресцентных красных и желтых ветвей находился в самом центре бури чудовищного излучения. Нефритовые водопады света корчились в муках, отраженные Уракусом.

Грязно-красный свет проклятой туманности становился все сильнее.

– Он растет, – пробормотала Кайсандра. – Уракус растет.

Чудовищная туманность, которая наряду с благой Джу главенствовала в ночном небе Бьенвенидо всю ее жизнь, энергично сворачивалась и разворачивалась, словно призрачный змей, извивающийся в пространстве, и заметно увеличивалась в размере.

– Это невозможно, – сказал Марек. – Ничто столь огромное не может двигаться так быстро. Туманность имеет световые годы в поперечнике. И отстоит от нас на световые годы.

– Значит… Уракус начал движение много лет назад? – неуверенно спросила Кайсандра.

– Я так не думаю, – сказал Фергюс.

Кайсандра попятилась. Уракус теперь занимал четверть неба. Глубокие аквамариновые расщелины квантовых искажений отступали перед ним.

– Ох… – выдохнула она. – Так он все-таки идет к нам?

– О боже, – пробормотал Димитрий.

– Бездна чувствует неладное, – сказал Марек. – Она ощущает вред, который наносит ей квантумбустер. Возможно, таким образом она реагирует на происходящее.

– Но в Уракус отправляются недостойные души, – возразила Кайсандра. – Легенды Содружества называют это место адом. Найджел мне рассказывал.

– В ад мы точно не попадем, Кайсандра, – быстро сказал Фергюс.

Кайсандра не поверила ему.

Теперь Уракус заполнил собой все небо. Его спутанные сети бледно-желтых и алых плазменных прядей зловеще изгибались, устремляясь к Бьенвенидо. Вокруг пустоты в его центре возникли золотые искры. Они скользили вокруг и между отдельными прядями, как стаи бешеных падающих звезд.

– Он упадет на нас! – воскликнула Кайсандра. – Он сейчас врежется в Бьенвенидо!

Уракус поглотил их. Солнце скрылось за растрепанными вихрями его фосфоресценции. Внезапное затмение светила отбросило планету обратно в ночь. Слабый холодный муаровый свет – вот все, что теперь освещало ландшафт. Трещина кромешной черноты раскрылась по центру туманности. Длинные неровные пряди пульсирующей вишневой и шафрановой звездной пыли изогнулись громадными водопадами – миллионы искрометных струй, бьющих из Вселенной. Они все глубже и глубже погружались в бесконечную лишенную света пропасть, которая открывалась все шире.

Бьенвенидо рухнуло туда, вглубь, куда струились космические каскады. Уракус закрылся позади него.

Найджел Шелдон проснулся рывком. Кошмарное видение от АНС-дроидов о чудовищной пропасти еще владело его разумом. Он открыл глаза.

Торукс наблюдал за ним с противоположной стороны своей комнаты на борту «Олоккурала».

– Что сейчас произошло? – потребовал ответа Найджел. – Я больше не вижу их во сне. Куда, черт возьми, они делись?

Эпилог За пределами бездны

Кайсандра услышала, как гудят над головой самолеты Сил воздушной защиты, когда шла через сады в задней части усадьбы. Она не удивилась: в тот день по радио передавали предупреждение о Падении. Большие радары из Управления космической бдительности засекли партию яиц, движущихся на Бьенвенидо с Кольца. Они предположили, что зона Падения придется к западу от порта Чана, недалеко от Сансонских гор; яйца упадут в пять часов утра.

Не переключив сетчатку на инфракрасное видение, Кайсандра не могла различить самолеты на фоне угольно-черного ночного неба. Но все уже знали и приветствовали этот характерный звук – прямо над ней раздавался шум двойного двигателя IA‑505. Самолеты базировались на аэродроме свеженькой эскадры округа, недалеко от города. К настоящему моменту в порт Чана доставили пять самолетов IA‑505, и еще три ожидались до конца года. Они были настоящим чудом производства для примитивной промышленной базы Бьенвенидо – первые самолеты, способные поднять крупнокалиберные пулеметы Гатлинга, которые могли пробить оболочку яиц паданцев. По радио постоянно восхваляли доблестных рабочих на больших новых производственных линиях, воплощавших проекты Лоры Брандт в металле.

Кайсандра восхищалась действиями Лоры. Той приходилось иметь дело с инженерами, которые выросли на паровых двигателях. Двигатели с наддувом V12 находились на пределе их понимания. Литейным заводам Бьенвенидо потребовалось не слишком сильное переоборудование, чтобы начать изготавливать компоненты. Производство стало расти. Небеса сделаются безопаснее.

Большое здание обсерватории представляло собой простую, выстроенную полукругом каменную стену с куполообразной крышей, чьи деревянные панели можно было раздвинуть и открыть телескопу доступ к небу. В регионе не имелось других зданий, подобных этому, что рано или поздно могло вызвать проблемы. Кайсандра все еще не решила, стоит ли демонтировать сооружения на ферме, которые они построили для содержания и эксплуатации систем, снятых Найджелом с «Небесной властительницы» перед его последним полетом. Или Кайсандре с АНС-дроидами достаточно будет постоянно переезжать с места на место. Жизнь на чемоданах не слишком ее привлекала. Но теперь, когда медицинский модуль закончил обогащать ее тело бионониками, она больше не нуждалась в нем. А вот полуорганические синтезаторы – другое дело. Ей не хотелось их оставлять. Они могли произвести очень много полезных предметов Содружества.

В течение шести месяцев синтезаторы производили сложные компоненты для телескопа Димитрия. Теперь телескоп, оборудованный множеством безупречных зеркал и электронными сенсорами фокусировки, был единственным в своем роде на Бьенвенидо. Димитрий каждую ночь проводил в обсерватории, прочесывая пустое небо в поисках… ну, хоть чего-нибудь.

Бьенвенидо медленно поворачивало порт Чана к рассвету. Движение планеты вознесло над горизонтом Аквеус, яркую синюю точку, сияющую собственным светом в абсолютной ночи. Соседствующий с ними водный мир находился на расстоянии семнадцати миллионов километров – слишком далеко, чтобы невооруженный глаз видел его как серп. Другое дело Валатар, газовый гигант, который тоже вращался вокруг их нового солнца и отстоял от Бьенвенидо на десять миллионов километров. Когда происходило соединение планет, его розовый диск царил в небе и служил причиной приливов, обрушивавшихся на прибрежные города, и сезона бурь, хлеставших землю.

Сильный пульсирующий шум двигателей V12 затих на западе. Кайсандра открыла дверь обсерватории и вошла внутрь. Димитрий сидел на табурете, одетый в толстый свитер, поскольку ночью температура воздуха сильно опускалась. Рядом с ним на рабочем столе лежала пара процессорных модулей, которые управляли телескопом. Сверху на одном из модулей Кайсандра заметила голографический портал старого образца. Огромный мультизеркальный телескоп сам по себе заполнял большую часть обсерватории. Сегодня он был направлен на юго-запад.

Когда Кайсандра вошла, Димитрий оглянулся.

– Как прошел суд?

– Да ну его, – махнула она рукой, выражая жестом отсутствие интереса. Ей все еще было непривычно отсутствие экстравзгляда и текина. Даже сейчас, спустя пять лет после Великого Перехода, Кайсандра часто пыталась ощутить эмоциональную составляющую мыслей тех, с кем общалась, хотя нельзя сказать, будто ей когда-либо удавалось читать эмоции АНС-дроидов, даже когда они еще находились в Бездне. – Как мы и ожидали.

Сигнал столичного радио, вещающего на коротких волнах, всю ночь то возобновлялся, то пропадал, что сильно раздражало, но результат показательного процесса с самого начала не вызывал сомнений.

– Бетаньеву признали виновной в подстрекательстве к свержению власти. Якобы она вошла в сговор с другими антиреволюционными силами, направленными против «Демократического единства».

– О боже. Трудно быть замужем за параноидальным диктатором. А я ее предупреждал.

– Ее приговорили к двадцати годам в руниках Падруи. Надо полагать, наш великий и славный премьер-министр Слваста попросил суд вынести приговор без снисхождения. Он хотел подчеркнуть, что сейчас мы все равны. Без исключений.

– Если станет еще хуже, нам придется его убить.

– Мы не можем позволить себе социальные потрясения. Не сейчас. Слишком много Падений с Кольца. На Бьенвенидо должна быть единая сила реагирования, иначе мы потерпим поражение.

– Держу пари, именно это твердил Капитан Корнелий.

– Пожалуй, – признала Кайсандра. – Так что ты хотел мне показать?

Димитрий вытащил еще один табурет из-под рабочего стола. Кайсандра уселась. Включился голографический портал. В его центре висело маленькое круглое пятнышко света, похожее на сверкающий вихрь.

– Вот это, – весело сказал Димитрий.

Кайсандра с интересом рассматривала изображение. Перед ней не была одна из девяти планет, с которыми они делили одинокое солнце в странной темной Вселенной, куда их выбросил Уракус. Это также не было дерево из Кольца, висевшего в пятидесяти трех тысячах километров над Бьенвенидо: не та форма.

– Небесный властитель? – осторожно предположила она.

– Нет, – сказал Димитрий. – Галактика.

– Дерьмо!

– Изрядное.

– Насколько она далеко?

– Оптический образ очень слабый. По моей предварительной оценке, на расстоянии около трех с половиной миллионов световых лет.

– Как она там оказалась?

– Неверный вопрос. Надо спросить: как мы оказались здесь? Мы, без сомнения, находимся в нашей Вселенной. И теперь я могу предположить, что именно случилось в процессе Великого Перехода. Подумай вот о чем. Обе планеты в Бездне знали: Ядро – место, куда уходят достигшие самореализации. И обе также знали о другом месте – эта согласованность очень важна. На Кверенции люди называли его Хоньо. На Бьенвенидо – Уракус. Врата в ад или даже хуже. И сейчас мы находимся по другую сторону врат. Вот куда Бездна вышвыривает изгнанников и смутьянов. И Бездна ничего не делает наполовину: она отбросила нас куда-то вглубь межгалактического пространства. Так далеко, что мы больше не представляем для нее опасности.

Кайсандра уставилась на невинно выглядящий фосфоресцирующий шарик.

– Это наша галактика? Та, в которой Содружество?

– Нет. Но теперь я знаю, что нужно искать, и я напишу соответствующие алгоритмы поиска для телескопа. Мы найдем другие галактики и начнем составлять карту. Распределение галактических сверхскоплений – известная величина; эти данные есть в наших копиях файлов «Небесной властительницы». Когда мы начнем работать с картой, можно будет понять, в каком месте Вселенной мы находимся.

Кайсандра посмотрела на телескоп, стараясь не давать воли оптимизму.

– Так ты думаешь, что сможешь разыскать нашу галактику?

– Со временем, да.

– И тогда мы сможем улететь туда? Мы сможем отправиться домой?

– Да. Хотя это потребует времени.

Хронология содружества

1 000 000 до н. э. (примерно)

Армада райелей вторгается в Бездну. Без возврата.

Годы н. э.

1200 Родная солнечная система праймов и система, колонизированная праймами-отступниками, – Пара Дайсона – помещены аномийцами в карантин за барьером из силовых полей.

1900 Звездный Странник совершает аварийную посадку на планете Дальняя, на расстоянии 400 световых лет от Земли.

2037 Первая попытка омоложения человека, Джефф Бейкер.

2050 Найджел Шелдон и Оззи Айзекс открывают червоточину на поверхность Марса.

2057 Открыта червоточина на Проксиму Центавра. Начало межзвездной колонизации.

2100 Основано восемь новых колоний. Официально создан Совет Межзвездного Содружества, Парламент Миров.

2100 и далее Широкая экспансия человеческих поселений на пригодные для жизни планеты. Становление Большой Дюжины индустриальных миров.

2102 Основан Рай Хаксли, творение генетических конформистов.

2150 Звезда праймов исчезает с земного неба – незамеченной.

2163 На орбите планеты Икаланайз обнаружен Высокий Ангел.

2222 На планете Рай Хаксли родилась Паула Мио.

2270 Две звезды праймов идентифицированы как двойная звезда, излучение которой по спектру схоже с излучением сферы Дайсона.

2380 Дадли Боуз наблюдает исчезновение альфы Дайсона.

2381 Космический корабль «Второй шанс» отправляется к альфе Дайсона.

2381–2383 Война против Звездного Странника.

2384 Отправляется первая колонизационная флотилия (династия Брандт) с целью основать человеческую колонию за пределами Содружества.

2545 и далее Огромные корабли-ковчеги используются, чтобы основать Внешние миры Содружества.

2550 Основан флот Содружества для исследования галактики за пределами Внешних миров.

2560 Корабль флота Содружества «Дерзание» под командованием Уилсона Кайма совершает первый успешный облет галактики и обнаруживает Бездну.

2603 Флот находит седьмой корабль, подобный Высокому Ангелу.

2620 Райели признают свой статус древней галактической расы, проигравшей сражение с Бездной.

2833 Завершение первого этапа создания АНС на Земле. Представители великих семейств начинают загружать свои личности в АНС.

2867 Частичный успех проекта гигажизни (династия Шелдон). Первое внедрение бионоников в человеческое тело с целью регенерации и общего совершенствования.

2872 Начало культуры высших; биононические усовершенствования дали возможность людям жить неспешной долгой жизнью, отвергнуть коммерческую экономику и старые политические идеологии.

2913 Земля начинает принимать в АНС индивидов, созревших для перехода в постфизическое существование. Начинается миграция из Внешних миров в Центральные.

2984 Возникает движение радикальных высших, которые хотят преобразовать всю человеческую расу в высших.

3000 Колонизационная флотилия династии Шелдон (тридцать кораблей) покидает Содружество. Считается, что корабли способны на полеты трансгалактической дальности.

3001 Оззи изобретает эффект взаимодействия ментальных полей, известный как Гея-сфера.

3040 Содружество получает приглашение участвовать в проекте наблюдения за Бездной на станции «Центурион», совместном предприятии разных разумных рас под руководством райелей.

3120 АНС становится официальным правительством Земли; численность населения планеты составляет пятьдесят миллионов (активированных тел) и продолжает падать.

3126 Стартует трансгалактическая колонизационная флотилия династии Брандт.

3150 Основан внешний мир Эллезелин.

3255 Керри, «ангел» из радикальных высших, прибывает на Анагаску; зачатие Иниго.

Наша эра (год неизвестен)

В Бездне родился Эдеард.

3320 Иниго начинает свое дежурство на станции «Центурион». Его первый сон.

3324 Иниго поселяется на Эллезелине, основывает движение Воплощенного Сна, начинает строительство Маккатрана‑2.


Оглавление

  • Книга первая Двадцать семь часов и сорок две минуты
  • Книга вторая Сны из бездны
  • Книга третья Революция для начинающих
  • Книга четвертая Ячейки
  • Книга пятая Те, кто падает
  • Книга шестая Те, кто поднимается
  • Эпилог За пределами бездны
  • Хронология содружества