Вампир без клыков [Фрол Мищенко] (fb2) читать онлайн

Вампир без клыков

Глава первая, в которой Джордан…

…летит через всю палубу, врезаясь лицом в стену. Доски с треском ломаются, обнажая спуск в трюм.

— Чертов щенок! — рычит вампир, хрустя кулаками и направляясь к отброшенному. — Я тебя раздавлю как кусок дерьма!

Джордан, пошатываясь, поднимается. Оборачивается. По лицу течет кровь, он сплевывает и, усмехнувшись, разводит руки. Выпячивает грудь вперед, слегка запрокидывает голову, и смотрит на противника сверху вниз, хотя тот выше на метр.

— Ой-ой, здоровяк, и это все, что ты можешь? — Джордан смеется. Его смех превращается в хохот. — Тогда узри демона!

В следующую секунду… нет, в следующий миг черноволосый появляется позади огромного вампира. Короткий и сильный удар кулаком, и мужчина, больше похожий на гору мяса, прогибается. Разворачивается, хлопнув ладонями на том месте, где только что был Джордан. Наивная попытка поймать. Тот уже был с другой стороны.

Удар в сгиб колена. Вампир падает. Упирается руками в палубу. Вскакивает, разворачивается, бьет воздух. Отпрыгивает. Бьет еще и еще, и бьет, и бьет, и бьет, и бьет вслепую, надеясь предсказать следующее появление Джордана. А тот стоит в стороне, принимая папиросу у Некрос и закуривая, с улыбкой ребенка наблюдая за тупыми метаниями противника.

— Эй, кабан, я здесь, — бросил наконец демон, когда вампир устал метаться и остановился, сгорбившись и напрягшись. — Знаешь, моя мама говорила, что улыбка может исправить все, даже уродство. Но… в твоем случае это не работает.

Джордан бросил вверх прикуренную папиросу и появился прямо перед вампиром с оранжевыми глазами. Тот не успел даже что-то сделать — кулак демона ударил прямо в кадык, и силач упал на колени, хрипя.

— Я много знаю о вампирах, дружок, — сказал испещренный шрамами мужчина, вновь стоя возле Некрос и куря. — Ты не можешь дышать, но ты еще долго сможешь жить. Думаю, я точно успею закончить эту папиросу.

Вампир, не желая сдаваться, уперся кулаками в палубу, поднимаясь на ноги. Мрачно сжал пальцами свое горло. Его лицо, прямоугольное и уродливое на вид, скривилось от решительной ярости. Сгорбленый нос сморщился. А толстые и красные губы пустили злобный хрип:

— Я тебя удавлю, чертов ублюдок.

— Ты еще не понял? — спросил Джордан, смеясь. — Ты никогда в жизни не сможешь меня коснуться. Я демон, а ты вампир. Я пассажир колесницы, которая раздавит твое слизкое тело. Дружок, лучше расскажи, как ты до сих пор разговариваешь?

Не успел вампир ответить, как демон уже шептал что-то ему на ухо.

Я увидел, как оранжевые глаза широко распахнулись, а лицо наполнилось искренним изумлением. И Джордан лишь усмехнулся, отстранившись и толкнув вампира в грудь. Тот рухнул, вмиг лишившись всех сил.

— Что ты ему сказал? — спросил я у демона, когда тот проходил мимо меня.

— Я лишь сказал, что самые черные птицы живут в аду, — безразлично отозвался тот, даже не посмотрев на меня.

Он прошел мимо, остановившись лишь возле Некрос. В последнее время они довольно много общались. Ровно с тех пор, как мы отплыли в Файльг, Джордан перестал обращать на меня всякое внимание. И я не слишком хорошо понимал причину.

— Эй, Ян.

Я обернулся.

Это была Алиса. Она стояла, опершись на мачту. Металл лезвий, торчащих вместо кистей, ловил блики солнца.

— Да?

— Пойдем. Мне нужна твоя помощь. Ты ведь знаешь, что без рук я ничего не могу сделать сама, — раздраженно буркнула вампирша, отворачиваясь. — Да и скучно мне.

— А как же Айви?

— Эта чертовка возится с крылатой бестией, чтоб ее. У них там роман тысячелетия.

Я усмехнулся. Да, вот такие дела обстоят на нашем корабле. Джордан не отходит от Некрос. Айви, бандитка и извращенка, не оставляет наедине валькирию. А я…

Ян Стромовски, последний ребенок дома Стромовски, покинувший свой родной город. Сбежал от закона людей, предпочтя законы нечисти.

И теперь я прислуживаю Алисе. Вампирше. Калеке. Высокомерной сучке, которая приходится мертвой сестрой Джордану, демону, убийце и самому злобному ублюдку, которого я когда-либо видел.

Но меня не слишком беспокоило собственное положение. Знал, что как только мы прибудем в Файльг, страну, полную свободы, все поменяется. Вопрос лишь в том, как скоро все произойдет. Пока что корабль стоял на месте уже третьи сутки — мы попали в болото из водорослей, которые зимой почти всегда наполняют воды Кровавого моря. Ветер стих, весла не могли грести в такой куче растений, и потому мы застряли.

Корабль. Посреди чертового моря. Во главе два демона, основной экипаж вампиры и гули, а я лишь серая и незаметная мышь, которая молится о том, чтоб ее не выпили клыкастые. Жизнь полна приключений.

Глава вторая, в которой объясняется слово «смерть»

— Ты довольно много пьешь, — заметил я, когда в очередной раз наливал Алисе в кружку вино. — Разве в этом есть смысл?

— Смысл есть во всем, — спокойно ответила девушка, кончиком клинка переворачивая страницу. — А в нашем случае особенно. Мы застряли посреди чертового океана…

— …моря…

— …и здесь вообще нечего делать вампирам. Нам нельзя быть рядом с водой, понимаешь, Ян? — Алиса резко повернулась. — Мы не можем здесь жить. Это то, чего не понимают Джордан и та надменная сучка Некрос. Вода высасывает из нас силы даже если мы ее не касаемся. Вода в воздухе, она повсюду, ею просачивается весь этот чертов корабль. Я сижу на стуле и чувствую, как мои силы понемногу иссякают. Если мы здесь проторчим еще неделю, от вампиров вряд ли что-то останется. Какими бы они сильными ни были…

— Ты накручиваешь себя, Алиса. Корабль не может промокнуть, он защищен от этого судостроителями…

— Доски намокают от воды в воздухе. Хочешь сказать, от этого можно как-то защитить? Я дышу почти водой. Здесь невыносимо, Ян. Так что да, пить есть смысл. Это все, что мне остается.

Я поднес кружку к губам Алисы, позволяя ей отпить. Девушка вернулась к книге, а я задумался.

С тех пор, как мы уплыли из Холиврита, Джордан поменялся. Немного. Теперь он был не просто злым ублюдком. Он открыто веселился. Кажется, он наплевал на Алису, на Айви, на ту валькирию, которая к нам прибилась. Все время проводил в каюте Некрос, за закрытой дверью. Иногда выходил оттуда пьяный вусмерть. Спускался в общую каюту, чтобы завалиться на один из свободных гамаков и уснуть.

Иногда он провоцирует каких-то вампиров на драки. Оскорбляет их и задевает, чтобы подраться и показать всем свое преимущество.

Когда мы только взошли на корабль, его не любили, потому что он был вампиром без клыков и тем, кто сожрал своего демона.

Теперь же его ненавидят за то, что он обожает подчеркнуть свое превосходство. Показать всем, что он — лучший, сильнейший. Хотя по факту не делает ровно ничего для того, чтобы помочь нам всем выбраться из сложившейся ситуации.

Водоросли опутали низ корабля. Поначалу мы решили, что нас держит природа и чистая случайность. Вампиры немного беспокоились, ведь застрять на воде для них не лучшая перспектива. Но, в общем-то, никто не переживал.

Некрос и Джордан, хоть и являлись фактическими капитанами, ничего не сделали для того, чтобы решить проблему как можно быстрее. Красноволосая сказала, что это временная ситуация и скоро водоросли переживут свой цикл размножения, усохнут и перестанут быть клейкими.

Но прошло три дня. Скоро начнется четвертый. Если верить словам демонессы, все должно было решиться еще вчера.

— Алиса, а ты не говорила с Джорданом об этой проблеме? — поинтересовался я, когда кружка вновь опустела.

— С ним ни о чем сейчас невозможно поговорить, — буркнула вампиресса.

— Кто-то должен спуститься под воду. Посмотреть, что случилось.

— Чур, я первая в очереди, — пьяным языком пролепетала Алиса. — Ян, не говори глупостей. Джордан не полезет, он обленился. Раньше… может, тот Джордан из Холиврита и сделал бы это. Тот, кто был инквизитором. Хоть немного мужиком. Этот же стал просто обиженным на весь мир пьяницей, который отложил меч и решил, что уже не хочет убивать. Он… больше не охотник на нечисть. Он просто слюнтяй.

— А Некрос? Разве она не заинтересована в своем корабле?

— Некрос уничтожит что угодно, что заставит ее оторваться от члена Джордана и заняться хоть чем-то, кроме раздачи бесполезных указаний гулям.

— Ну а…

— Крылатая в воду не полезет, ведь она «рождена для полетов, а не для барахтаний в воде».

Судя по тому, как Алиса передразнила интонацию валькирии, попытки поговорить на эту тему с воительницей небес уже предпринимались.

— Тогда это сделаю я.

Вампиресса повернулась ко мне. Усмехнулась.

— Ян, не стоит пытаться быть мужиком, если ты не мужик. Не напрягайся так. Просто подожди, пока я не сдохну от этой чертовой влаги, а потом возьми шлюпку и плыви. Назад в Холиврит или куда-нибудь вперед. Это лучше, чем лезть под воду и рисковать задохнуться в водорослях.

— Алиса.

— А еще ты можешь познакомиться с кем-нибудь из гулей. Или, может, даже вампиром. Наверняка кто-то из парней на корабле положил на тебя глаз.

— Алиса!

— Ну что, Ян?

— Я люблю тебя.

— Опять ты за свое…

— Сильно люблю. Ты единственная женщина, к которой я такое чувствую. Мне плевать на мечты Джордана или на цели Некрос. Я вытащу тебя отсюда, даже если в процессе придется задохнуться в воде.

— Ян, это не ты меня любишь. У тебя вторая душа есть, придурок. Разделяй собственные цели и то, чего хочет дух в тебе, — Алиса положила клинок мне на плечо, подражая утешающему жесту. — Ты не любишь меня. Ты любишь мужские члены и крепкие плечи.

— Эта вторая душа стала новой частью меня. Пока она во мне, я такой… А значит, я люблю воровать, женщин и тебя, Алиса. Плевать, почему так происходит. Я полезу в воду и найду проблему. Решу ее, если этого не хочет сделать Джо.

Вампиресса некоторое время смотрела на меня, а потом отвернулась и пожала плечами.

— Тогда мне придется искать нового придурка, который будет подливать вино до самой моей смерти.

— Значит, начинай прямо сейчас.

Поднявшись, я прошел к выходу из каюты. У двери был стол, а на нем покоились старые кинжалы Алисы. Она всегда держала их при себе, пусть даже без рук не могла воспользоваться.

— Я могу их взять? — спросил я, коснувшись пальцами изысканных рукоятей.

— Только ничего себе не отрежь.

Кивнув, я ухватился за ремни ножен. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Алиса верила в меня. А значит, я должен был решить проблему чертовых водорослей, даже если для этого придется всю ночь резать их.

Выход из каюты остался позади. Дальше лестница. Палуба. Борт корабля. И гладь воды.

По пути мне встретился гуль. Его кожа стала прозрачной, обнажив черные вены и сосуды. Он смотрел на меня угрюмо и неприветливо.

— Скоро револьверы тебе не смогут помочь, человек, — прошептал он. — Мой хозяин осушит все твое тело, после чего ты станешь безвольной пустышкой.

— Даже так во мне воли будет больше, чем в тебе, мертвяк.

Когда я вышел на палубу, она была пуста. Вампиры попрятались по своим норам. Им не слишком комфортно быть возле воды.

Я подошел к борту. Оплетенный канатами, ощерившийся щепками, он был последним, что отделяло от воды. А та…

Кровавое море имело на самом деле обычные воды. Большую часть времени. Но водоросли в нем цветут два раза в год. Один — зимой, другой — летом.

Сейчас, по словам Некрос, эти растения расцвели сильнее, чем когда-либо. Их бутоны светились ярко-красным. И я видел под водой множество огней, опускающихся до самого дна. Участки яркого света межевались с непроглядной тьмой. Где-то на глубине я видел рыб, самых разных. А где-то — ровным счетом ничего, лишь мрак, и я знал, что там что-то прячется.

Открытие Темнолесья обрушило массу энергии на все живое в мире. И теперь каждый нелюдь, зверь и растение, стали чуточку другими. Магия деформировала мир. Лишь люди, чьи души были закрытыми сосудами, оставались по-прежнему слабыми.

Я защелкнул на бедрах ремни с ножнами. Вода должна была быть достаточно холодной, но… Это не могло остановить. Кто-то должен решить проблему, даже если и не я.

Когда я опустил ладони на борт, готовясь перескочить, меня остановила чья-то рука. Я обернулся. Розовые волосы растрепались, беспорядочно упав на лицо девушки.

— Эй, человек… — зашипела вампиресса. — Твой хозяин, этот чертов Джордан, все пытался лезть ко мне, но знаешь, кто меня на самом деле интересует?

— Я так понимаю, не кто, а что…

Пальцы сжали рукоять револьвера.

— Твоя кровь… — вампиресса приникла к моей шее, шумно вдыхая запах. — Ты ведь знаешь, что человечина, которую мы запасли, неожиданно куда-то пропала? Да? Это ведь ты выкинул ее в море, да?

— Зачем мне это делать? Я единственный человек здесь.

Кобура выпустила холодный ствол. Стальное дуло прижалось к животу вампирессы. Та только рассмеялась.

— Ты хотел сейчас прыгнуть в воду, не так ли? — она отстранилась, глядя мне прямо в глаза. — Почему не прыгнешь сейчас, прямо со мной? Твоя рука уже обхватила меня? Если ты так уверен в пушке, почему бы тебе не прыгнуть, в полете выстрелив в мой живот? Наверное, ты знаешь, что я успею тебя укусить? Разорвать клыками твое горло?

— Я не угрожаю тебе пистолетом. Просто прошу отойти назад и дать мне спокойно говорить.

— Зачем? Говорить со мной? Знаешь, это бесполезно, знаешь? Я схожу с ума без крови, понимаешь? Мне нужен ты, неужели не ясно?

— Прямо сейчас я собираюсь разобраться с проблемой. Понять, что нас держит.

— Как ты это сделаешь? Наша хозяйка не смогла додуматься, ты веришь в себя, что ли?

— Некрос не особо хочет думать над этим. Даже если тебе кажется иначе.

— Ты сомневаешься в ней, значит? Да? Ты думаешь, что понимаешь ее, да?

— Я знаю Джордана. Он все время с ней. Вряд ли они там думают над нашей проблемой.

Вампиресса замолчала. Ее пальцы накручивали розовые локоны, пока сама она смотрела на меня. Глаза ее, такого же цвета, что и волосы, не выражали для меня никаких эмоций. Но я был уверен, что она что-то чувствовала в тот момент, и пытался понять, что.

— Ты думаешь, что я хочу утонуть, чтобы не достаться тебе? Ошибаешься, не вижу в смерти от клыков ничего постыдного или страшного. Но я хочу помочь вам всем и в первую очередь тому, кто важен для меня. Дай шанс. Убьешь меня потом.

— А как я узнаю, что ты пытаешься что-то сделать, а не просто хочешь утонуть?

— Укуси меня. Тебе сразу станет ясно, говорю я правду или нет. Ты ведь знаешь вкус крови. Ложь, страх, ненависть, все это дает оттенки. Держи мою руку и пробуй. Почувствуй то, что чувствую я.

Я протянул левую. Наблюдал, как вампиресса закатывает рукав, подходит сбоку, открывает рот, чтобы вонзить клыки в предплечье. Я думал, она разорвет руку, чтобы выпить как можно больше крови, но она укусила совсем легко, достаточно, чтобы почувствовать вкус. Отстранилась, отирая рот. Кивнула.

— Это значит, что я тебе верю, да? Я тебя отпускаю, понимаешь? Иди, почему ты все еще здесь?

— Спасибо.

Револьвер в кобуру. Шаг назад, я переваливаюсь через борт.

Холодная вода бьет меня в спину, окутывает плечи, захватывает голову. Пытается проникнуть в ноздри. Я открываю глаза, обнаруживаю себя на краю мира, освещенного кроваво-красным. Цветы вокруг.

И рыба, которая до того плавала возле поверхности, испуганно метнулась вниз, к водорослям. Я следил за ней, наблюдал до тех пор, пока ее чешуя не взорвалась, серебряными пластинками разметавшись по воде. С водорослей срывались цветы, рывками приближаясь к кровоточащему телу, бьющемуся в агонии. Ошметки плоти вместе с внутренностями пускались в плавание, которое совсем не интересовало кровожадные цветы. И я вскоре понял, что именно является целью растений.

Цветы желали не плоти. Они желали смерти. Пугающе, но вполне понятно — море не зря так зовется.

Я поплыл ниже, стараясь не приближаться к водорослям так, как приблизилась рыба. Мне везло — вокруг места, в которое я нырнул, растений было немного.

Когда я опустился достаточно низко, я повернулся, чтобы посмотреть на дно корабля. И тогда горьковатый страх окутал все тело, подражая воде и уподобляясь кровожадным цветам.

Огромное нечто, покрытое красными бутонами, обвило щупальцами дно корабля. Тело, пульсирующее и бородавчатое, опускалось глубоко вниз, и в свете водорослей я видел, что оно крепится ко дну…

Наш корабль был объят самой смертью, которая твердо вознамерилась не пустить нас дальше этого места. И когда я уже собирался всплывать наверх, подальше от водорослей, трупов рыб и жуткой твари, один взгляд заставил меня оставить эту попытку.

Тот участок тела, что не был покрыт кровавыми цветами, разошелся, обнажая огромный глаз. Он моргнул и уставился на меня. В отражении я видел, как меня медленно окружают светящиеся водоросли. И лишь тогда я заметил сгущающийся вокруг свет.

Страх сковал мои движения. Вода попробовала вытолкнуть меня, но что-то, ухватившееся за мои ботинки, было против.

Я поднял взгляд вверх, к спасительной поверхности. И закрыл глаза.

Глава третья, в которой умирает миф

Руки обвивались водорослями, ноги сжимало что-то, что стоило назвать не простым растением. Я падал в воду полный решимости в своей победе. Но стоило мне увидеть размер противника… стоило мне понять, что под водой действительно что-то живет, я сдался. Всего лишь человек — что могу сделать против морского чудища?

Валькирия, Айви, Джордан, Алиса… Они все останутся позади. Однажды я уже умирал и я знаю, как это проходит. Все исчезает, начиная с самого незначительного и заканчивая важнейшим. В конце остается лишь тело, которое исчезнет на последнем выдохе.

Смерть забирает все и оставляет. Я уже чувствовал это и мне не будет страшно отдаться еще раз.

Дурак!

Я открыл глаза. Страх колотил мое тело, шипы цветков уже впивались в кожу. Рот невольно открылся, выпуская воздух.

Идиот, борись! Дерись! У тебя два ножа и два пистолета, и обе руки целы, возьмись за оружие!

Огромный глаз смотрит на меня с любопытством. Это чудище, почему оно схватило именно наш корабль? Я ни разу не слышал о том, чтобы судно могло застрять во время цветения водорослей.

Цветы жадно вгрызаются в плечи, бока, бедра. Я чувствовал рвущую боль по всему телу.

Ян, ты должен сражаться, иначе ты умрешь. Тебе лишь кажется, что это будет легко, ты не все знаешь о смерти. Ты не видел худшего.

Рыба испуганно метнулась тогда, когда я упал в воду. Почему она плавала спокойно до этого? Цветы ведь не пожирали ее… Но напали, когда она…

Отступила? Сбежала? Испугалась?

Я только недавно говорил, что страх влияет на вкус крови. Неужели в этом дело? Водоросли чувствуют страх? Они нападают только на испуганных?

Значит, эта тварь… она прилипла к нашему кораблю, потому что каждый член экипажа постоянно боялся? Боялся плыть дальше, боялся воды?

Колоссальное количество крови, переполненной страхом…

Ты можешь победить, даже несмотря на то, что человек! Ян, борись, мать твою!

Я напряг израненные руки. Напряг все тело. Запрокинул голову, выпуская наружу яростный крик. Я орал под водой, изрыгая из себя кислород и вместе с тем — страх. Злость сжигала всю слабость во мне, и я почувствовал небывалый прилив сил.

— Я выберусь!

Звук не выходил дальше моих мыслей, но этого было достаточно.

Водоросли ослабли, и я сразу же этим воспользовался. Извернулся, выхватывая кинжалы Алисы. Цепкие растения беспокойно извивались, пытаясь найти свою жертву, и я пару раз полоснул по ним, чтобы наверняка не стать пойманным.

Плыви вверх.

Я поплыл. Глаз приближался ко мне, все ближе и ближе.

Вверх, быстрее!

В глазах темнело, но голова оставалась кристально чистой. «Алиса будет верить в меня. Каждый чертов слизняк в этом мире поверит в то, что Ян Стромовски не маленькая испуганная киска», — думал я про себя, подплывая к твари все ближе и ближе.

Пустые легкие горели. Я стискивал зубы сильнее.

Ян, что ты делаешь?!

Поверхность глаза была ближе, чем я когда-либо мог желать. Уверенным движением вытащив из кобур револьверы, я вытянул кровоточащие руки. Черное зеркало отражало меня и оружие.

«Сдохни».

Взрыв воздуха вокруг пистолетов взбаламутил воду. Я видел, как пули скользили в воде по направлению к глазу. Монстр не знал, что происходило, даже если и понимал увиденное.

Глаз пошел рябью. Отверстия пуль пустили наружу тонкие струйки крови. Но прежде, чем что-либо осознал я или же чудище, нужно было взвести курки еще раз и выстрелить снова.

Две новые пули создали еще больше крови. Глаз закрылся. А вода содрогнулась — водоросли на секунду дернулись к чудищу, но замерли.

«Недостаточно, да? Ты еще не боишься Яна Стромовски, сучка?»

Упрятав револьверы в кобуры, я достал кинжалы и подплыл еще. С размаху вонзив их в веко, я стал орудовать острыми лезвиями. Кровь выходила, с каждым ударом и проворотом все больше. В глазах темнело, я чувствовал, как с каждой секундой слабеет тело, но я обязан был довести начатое до конца. Я обещал Алисе. Я обещал розововолосой. Я обещал себе.

— Сдохни!

Кажется, я кричал в воде. У меня почти не было воздуха, и я все равно старался закричать от отчаяния. Это была битва, битва между монстром, который не может защитить себя, но может защитить свои эмоции; и человеком, который решился стоять до конца, ведь в любом случае умрет.

Я чувствовал, что телу не хватит сил подняться наверх. Раны были серьезными, и я серьезно сомневался даже тогда, когда меня отпустили водоросли. Так что последним желанием было довести начатое до конца. Спасти корабль. Спасти всех от Джордана, который сходил с ума от скуки.

После очередного замаха глаз неожиданно для меня открылся. Зрачок, израненный пулями, заливался красным, но даже так я почувствовал неожиданную силу, исходящую из него. Чудище поймало мой взгляд, и я невольно замер. Конечности сковало. Огромное зеркало, под которым есть что-то еще… что-то…

Мой взгляд уткнулся в пятнышко крови. Оцепенение спало. И я замахнулся для последнего удара, в который нужно было вложить столько сил, сколько возможно.

Кинжал вошел в глаз. Я выдрал его и вонзил вновь, на этот раз еще глубже. Проворачивая кинжал, вынимал его и вонзал вновь. До тех пор, пока странная сила не ударила меня в спину, впечатав в скользкий глаз.

Не успел я сориентироваться, как меня швырнуло вверх, настолько сильно, что я едва не выронил кинжалы. Если в глазах темнело и до того, то от такого подводного кульбита меня, кажется, на секунду выкинуло из реального мира. Я осознавал лишь свои мысли в полнейшей пустоте, и стоило мне подумать: «Я умер?» — как легкие обожгло воздухом. Вдохнув, я закашлялся, едва не подавился накатившей волной воды. Мозг закружило, будто смяло в небольшой комочек плоти. На секунду я погрузился в воду, а когда та вновь вытолкнула меня на воздух, и я открыл глаза, то увидел — корабль поднялся на огромной волне вверх. Доля секунды задержала его в наивысшей точке. А потом он рухнул вниз, в воду, и вновь мощный поток воды бросил меня куда-то прочь…

Я даже не пытался бороться, лишь вдыхал, когда появлялась возможность, всегда успевая выдохнуть. Безумная сила стихии вертела меня, и я сильно удивился, когда обнаружил, что все еще хватаюсь за кинжалы.

Море понемногу успокаивалось после подводного шторма, который вызвали водоросли. Они метнулись, почуяв страх своего хозяина, и их было такое количество, что сама вода сдалась под натиском цветущих растений.

Подплывая к кораблю, я время от времени продолжал сталкиваться с сильными волнами. Судно качало, ведь под ним в тот момент разделывали, возможно, самое большое существо во всей округе Холиврита. И я искренне надеялся, что монстр умрет раньше, чем его ростки. Я надеялся, что раны, полученные им, смертельны.

Ведь тогда Кровавое море потеряет свое название раз и навсегда.

Как только я подплыл к кораблю, мне бросили трос. Когда я едва-едва ухватился за него, уже начинало светать. Всю ночь я потратил на то, чтобы добраться до судна, и моей персоне несколько польстил тот факт, что меня соизволили дождаться.

Израненный и измотанный, я почувствовал чужие руки, вытягивающие меня на палубу. После холодной воды доски показались теплее песка под солнцем.

— Эй, человек! Человек! Это что, ты сделал?! — раздавался над головой незнакомый голос.

И я смог ответить лишь одним:

— Меня зовут Ян…

После этого измотанность взяла свое. Я провалился в пустоту, но она скорее напоминала блаженный сон, нежели пугающую потерю сознания.

Пугающую. Хах. Вряд ли после такого приключения я захочу испугаться еще хоть раз в жизни.

Глава четвертая, в которой стреляют по живым и неживым мишеням

Бутылки стояли ровно, выстроившись на перилах под солнечным светом.

Я защелкнул барабан, крутанул, взвел курок. Вскинул пистолет и выстрелил. Грохот смешался со звоном стекла. Выстрел меня не удовлетворил — из-за слабости в руках я не смог прицелиться правильно.

— Не расстраивайся, ведь главное, что попал?

Розововолосая вампиресса появилась неожиданно, как и в прошлую нашу встречу.

— Главное не попасть, а убить.

Моя рука легла на второй револьвер, который покоился в кобуре и на всякий случай все еще был заряжен серебром.

— Как твои дела, человек? Ты все же узнал, что нас держало? По-моему, в море под нами тогда было очень много крови, не находишь? А ты весь был изранен, так? Надеюсь, в тебе еще хоть что-то осталось?

Вампиресса встала передо мной, улыбаясь и глядя розовыми глазами без зрачков и белков. Ее миловидное лицо напоминало чем-то кукол из моего родного города.

— Ты не могла бы отойти? Я тренируюсь.

— Твои тренировки мешают всему кораблю, не думал?

— Это мне мешает весь корабль.

— Почему ты стреляешь только с одного револьвера? Они ведь разные, эта разница может подвести твои руки, понимаешь?

— Я тренируюсь ими по очереди. При мне всегда должна быть пушка, заряженная серебром. Не хочу, чтобы ты или кто-то еще застали меня беззащитным.

— А ты действительно веришь в себя, да? Что ты станешь делать, если я нападу?

Собеседница все же соизволила сойти с линии огня, и я выстрелил в еще одну бутылку. На этот раз пуля попала ровно в цель. Горлышко бутылки взорвалось, но основная часть продолжила стоять на перилах.

— Я верю не в себя, а в пистолеты. Даже если я слаб, они все еще достаточно сильные.

— Почему ты не тренируешься сражаться мечом, как это делает тот надоедливый демон?

— Мне не нужен меч. Я ведь человек, а не кровожадный монстр. Свои дела решаю на безопасном расстоянии.

— А если кто-то захочет нарушить дистанцию? — вампиресса наклонила голову к плечу.

— Вплотную спастись от выстрела еще сложнее.

Собеседница хотела спросить что-то еще, но я, крутанувшись на месте, быстро расстрелял оставшиеся патроны, отбивая ладонью по курку. Выдохнул, разгоняя пороховые газы. На перилах остались стоять лишь три бутылки, и они полны вина.

— Все, твоя тренировка окончена?

— Увы, да. Не могу позволить себе потратить все патроны до прибытия в Файльг.

— Но, видимо, придется? Некрос потребовала твоего присутствия в трюме, слышишь?

Лицо вампирессы не показывало и намека на ложь. Я почувствовал укол страха, но постарался расправить плечи и расслабиться. Тем не менее, один из патронов чуть не выскользнул из моих пальцев, пока я заряжал барабан. Серебряные пули, укрытые оболочкой из святой соли, бывают скользкими. Особенно если потеют пальцы.

— Хорошо, передай ей, что я иду.

Это все, что мне оставалось сказать. В конце концов, разве может быть выбор в такой ситуации? Капитан корабля, демонесса Некрос, потребовала, чтобы я спустился в трюм. Туда, где днем отдыхают кровопийцы. Много-много вампиров, которые не в восторге находиться рядом с водой и солнцем. Хотя последнее, как я знаю, не слишком-то им мешает.

— Ты думаешь, я пришла сюда послания передавать? — усмехнулась вампиресса. — Могу я сказать, что ты ошибаешься? Я хотела тебе напомнить, и если ты забыл, то я спрошу: помнишь гуля, которому ты нахамил?

— Ты его хозяйка?

— Я его подруга, понимаешь? Не стоит ему хамить, иначе ты узнаешь, какой я бываю в гневе, уяснил?

— Будем считать, что да. Но если там внизу меня начнут потрошить, я перед смертью хорошенько наору на твоего дружка.

С этими словами я потрепал вампирессу за плечо, на что она тут же перехватила мою руку и зашипела:

— Не заставляй меня, хорошо?

Я приблизился к ее лицу, едва не соприкоснувшись с ней губами.

— Заставлять тебя что? Твой рот все еще пахнет кровью. А я люблю запах ягод.

— При чем здесь это?!

— При том, что Ян Стромовски долго говорит только с теми, кого собирается трахнуть. Отвали.

Вампирша разжала пальцы, а я ушел, оставив ее позади, наедине с разбитым стеклом и ошеломлением.

Быстро спустившись по ступенькам, я ворвался в полумрак трюма. Там было полно вампиров, и все они собрались у подножия лестницы, ожидая, видимо, меня. Среди них был Джордан и Некрос. И Алиса.

— Ян, — сухо обратился ко мне Джо.

— Ваше величество?

— То, что ты сделал, является грубым нарушением любых правил этого корабля. Ты подверг опасности нас всех, — сказал демон.

Вдумавшись в его слова, я усмехнулся. И это Джордан? Демон, который еще недавно мог ворваться в город верхом на лошади и промчаться по улицам под пулями стражи? Его безрассудство улетучилось вместе с холодным воздухом Холиврита.

— Понимаю ваше негодование. Но я что-то не видел, чтобы вы были озабочены судьбой всех нас. Корабль обещал простоять еще долго, особенно учитывая то, какая на самом деле проблема нас задержала.

— И что же это была за проблема, Ян? — Джордан буравил меня взглядом черно-золотых глаз. — Ты вылез из воды весь израненный. А под кораблем расплывалось достаточно впечатляющее озеро из крови. Мы тебя перевязали, дали выспаться и отдохнуть. Прошло два дня. Теперь — расскажи нам, что же такого ты сделал?

— Под кораблем было чертово чудище, которое уцепилось за днище. Как огромный чертов якорь, Джордан. А я в одиночку с ним разобрался. И за это вы меня позвали на жалкое подобие суда? Я признателен за перевязку и отдых, но не только этим обычно платят за помощь.

— Ты должен был сказать нам, — сказала Некрос, и я перевел взгляд на ее лицо.

Красные глаза, как обычно у нечисти — без зрачков и белков; красные волосы… Наверное, там, под водой, она бы смотрелась лучше всего. Окруженная алыми цветами, лицом к лицу с морской тварью. Обычно подобные проблемы решают такие существа, как Некрос. Те, кто может называться героем или злодеем.

— Знаете, может, вы не заметили, но мне не особо позволяли всплыть наверх. Повыгрызали куски мяса.

— Это было не твое дело, Ян. На корабле ты лишь гость, а не член экипажа, и мы стараемся относиться к тебе как к гостю. Это получается, пока ты не берешься решать проблемы, в которых ничего не смыслишь.

Некрос словно пыталась задушить меня словами. Обвинение за обвинением. Видимо, этой женщине принципиально важно, чтобы каждый сидел на своем месте и не рыпался. Жаль только, что такой капитан, как она, не полезла под воду с ножом в зубах, чтобы посрезать «водоросли».

— Я решаю ту проблему, которую никто не решает. Я гость, но я не желаю гостить здесь вечно. Мне хочется поскорее прибыть в Файльг и встать на твердую сушу. У вас было трое суток, чтобы разобраться с проблемой. Но вместо этого вы трахались в каюте как кролики, пока вампиры и я вместе с ними сходили с ума от безделья. Поэтому да, я полез под воду, а когда меня чуть не сожрали живьем, разобрался с тварью, которая захотела это сделать. В чем проблема? Что я нарушил?

— Дружище, — Джордан улыбнулся и подошел, фамильярно обняв меня за плечи. — Мы ведь не ругаем тебя, просто хотели поинтересоваться, как это все вышло. И знаешь, я вовсе не против твоего ответа. Кроме той части…

Быстрый удар под дых повалил на колени. Ботинок ударил в лицо, я задохнулся болью.

— …где ты что-то там вякнул про меня и Некрос. Тебя не спрашивают, что делают другие. У тебя спрашивают, что делаешь ты, мелкий засранец.

Я прикрыл ладонью губы, пытаясь облегчить жжение на лице. Удар был достаточно щадящим, как для Джордана, но мне все равно хотелось взять револьвер и всадить в ублюдка пять или шесть пуль. Будь у меня обе руки рабочими, так бы и сделал. Но с одного пистолета много не настреляешь.

— Джо, будь полегче, — подала голос Алиса. — Он просто помог решить нашу проблему.

— Его никто не просил это делать! — заорал Джордан. — Какое право он имеет лезть в дела вампиров и рисковать всеми нами?!

— Может, Ян и гость на вашем корабле. Но он — мой друг, и он решил проблему, которая касалась в том числе меня, — Алиса подошла к демону и направила на него клинок. — И если ты еще раз его ударишь без веской причины, я проткну твое сердце.

— Так это ты его науськала? Что, нашла себе героя? — Демон рассмеялся. — Вот ирония! А знаешь, ты ведь недавно называла его педиком. Даже пыталась убить. Что, теперь твое мнение о нем изменилось, сестрица?

— Да, особенно после того, как ты откромсал мне руки, братец, — зашипела Алиса. — Научись держать в узде свое эго, потому что даже демонам многое не прощают.

— Ты мне угрожаешь? — тихо спросил Джо.

— Успокойся, — вмешалась Некрос, укладывая руку на плечо разъяренного мужчины. — Разберемся с Яном и продолжите свои семейные разборки.

Джордан выдохнул и повернулся ко мне, разминая кулаки. Я положил ладонь на рукоять пистолета. Демон рассмеялся.

— Твой пистолет не поможет тебе. Если достанешь пушку, я убью тебя прежде, чем выстрелишь.

— Чего в итоге вы все хотите от меня?

— Ты поставил под сомнение наш с Некрос авторитет. Вмешался в то, что тебя не касалось. Поэтому разумно было бы потребовать от тебя дуэль со мной. Чтобы ты на деле показал, что сильнее меня и можешь решить ту проблему, которую я не могу. Это было бы логично, раз уж ты захотел занять место лидера.

— О чем ты вообще?..

— Но так как ты ничтожный человек, думаю, будет достаточно твоей драки со слабейшим вампиром на этом корабле. Если ты выиграешь — станешь членом экипажа. Если проиграешь — пойдешь «на дно». Мы все сожрем по куску тебя. Понятное дело, это не та игра, на который ты хотел бы нажиться. Совершать подвиги интереснее. Но зато я даю тебе шанс выжить.

Я потер виски, пытаясь унять боль в голове. «Джордан окончательно спаскудился», — с сожалением подумалось мне, пока я поднимался.

— Хорошо, дуэль. С кем, когда, где?

— Прямо сейчас, прямо здесь. Победи маму. И тогда ты будешь членом экипажа.

— Маму?..

Джордан при мне так называл лишь одного вампира. Ту старушку, лишенную клыков, о которой демона попросили позаботиться. И мне совсем не нравилась перспектива драться с ней.

— Да, маму. Приведите ее! — Джордан на секунду отвернулся от меня. — И расчистите место, им нужно пространство.

Я был в недоумении.

— Тебя просили подарить ей спокойную смерть, от старости…

— Здесь ей светит смерть либо от голода, либо от твоей пули. Выбирай, что лучше для нее, — усмехнулся Джордан.

— Ты должен был заботиться о ней, а не выставлять на ринг, как какого-нибудь пса!

В толпе показалась она: закованная в цепи, брыкающаяся, выкрикивающая невнятно какое-то слово, один и тот же звук. Старуха, сошедшая к старости с ума. Вампир, проживший… сколько столетий? Я не знал, но понимал, что много. Таких кровососов, которые дожили до естественной глубокой старости, не так много. Со временем они теряют клыки, а разная кровь множества существ оставляет неописуемый отпечаток на лице, делая его будто бы многоликим, но в то же время цельным. Может, оно каждую секунду менялось, а может, уже ничего не выражало. Вампир, ранее похожий на человека, выглядел как безумный зверь.

Я нервно прикоснулся к рукояти револьвера. Левой рукой двигать было тяжело из-за ран, и я понимал, что мне стоит попасть с первого раза. Все вампиры достаточно быстры, особенно если передвигаются как животные, на всех конечностях.

— Ян, не дай мне дожить до такого состояния, пожалуйста, — шепнула мне Алиса перед тем, как отойти.

Я бросил на нее взгляд. Девушка смотрела на старуху, «маму», как на нечто действительно ужасное. Неужели Алиса никогда раньше не видела стариков-вампиров?

«Маму» подвели ближе к импровизированному рингу, и я услышал, что она кричала. «Любовь». Мозга старухи не хватало для формулировки связных предложений, поэтому она была как глупый ребенок — постоянно произносила какое-то слово, время от времени меняя его. Может, не совсем так делают дети, но иначе описать я не мог.

— Любовь! Любовь! — орала вампириха, пока ее вытаскивали на место будущего боя.

— Как она будет драться, если у нее нет клыков?!

Кто-то из вампиров уходил, очевидно взбешенный происходящим. Человек должен убить древнего, который никак не сможет за себя постоять.

А я все пытался докричаться до Джордана:

— С кем я должен драться?! Почему именно ее? Она ведь ни на что не влияет, Джо! Она ничего не может, ты сам это видел и знаешь! Выставь против меня другого вампира, пусть я сдохну, но не устраивай этот глупый фарс! Джордан!!

— Позлите ее, — все, что сказал демон.

Он усмехнулся, глядя, как «маму» хорошенько хлещут по лицу какой-то тряпкой.

— Джордан, ты ублюдок!

— Пусть взбесится, давайте же. Выбейте из нее этот глупый страх, — приказывал подонок, называющий себя капитаном наравне с Некрос.

Я перевел взгляд на демоницу, надеясь, что хоть она не одобряет происходящее — но та лишь стояла, задумчиво покуривая папиросу.

— Сука…

Алиса стояла ближе всех ко мне. С пониманием смотрела. Но не вмешивалась. Ей, видимо, было плевать, это в ее характере.

В толпе я заметил Айви и валькирию. Они почти не смотрели на происходящее, обсуждая что-то между собой.

Я вцепился в рукоять револьвера. Внутри клокотала бессильная злость. Я смотрел, как «маму» хлещут и пинают, желая вывести из себя; смотрел на страх, заставляющий ее вздрагивать. Когда ее пнули под зад, она, вскрикнув, подлетела ко мне, упав лицом в доски. Приподнялась. Я увидел, как на ее губы текла кровь из расплющенного носа.

— Сука, сука, сука…

Все, что мне оставалось, это наблюдать, как вампириха постепенно набирает злость. Ее травили, подводя все ближе ко мне.

Я видел перед собой не вампира, а бессильную старушку. Ее занесло в это чертовое море вместе с Джорданом. Ее дочь надеялась, что о матери позаботятся как следует. Она умоляла об этом демона, вручила в качестве подарка редких коней-вампиров и карету из живого дерева. Вещи, о которых лично я слышал только из сказок. Но Джо, видимо, было плевать. Я не понимал, чего он хотел всем этим добиться, но когда я вытащил револьвер, единственным желанием было выстрелить не в старуху, а в самодовольного ублюдка.

— Сука!

Этот крик прозвучал одновременно с выстрелом. Пороховые газы ударили в нос, я отошел в сторону, уклоняясь от летящего тела. Пуля вошла в лоб только-только прыгнувшей вампирихи, не остановив ее тело, но разорвав хрупкий череп на куски.

Когда «мама» приземлилась на доски, ее тело подрагивало. Я знал, что вампиры живучие, но не знал, могла ли выжить старушка после попадания серебряной пулей в мозг. Скорее всего, содержимое черепа превратилось в расплавленную плоть, но душа еще не успела отойти от тела. Я не имел понятия, чувствует ли сущность боль от умирающего тела. Сам не помнил ничего такого — но я погибал человеком, и пуля вошла мне в горло, не в мозг.

Потому на всякий случай я взвел курок и выстрелил в сердце.

Голова была почти пуста, перед глазами кружилось. Раны в теле с новой силой разболелись. Эта «битва» стоила мне лишь двух пуль, я не пролил и капли своей крови. Но все же, я чувствовал слабость. Внутри, в груди, у меня было холодно. Я хотел, чтобы сейчас один из тех вампиров, кто смотрел на меня с презрением, накинулся, разорвав горло глупого человека, отнявшего последние угольки жизни у безобидной старушки. Но, конечно же, никто этого не сделал. Единственный звук, который раздался после моих выстрелов, это вялые хлопки Джордана.

— Браво, Ян Стромовски, ты победил. И с этого момента ты становишься почетным членом экипажа. Разрешаю тебе участвовать в любых проблемах, касающихся этого корабля, но так же возлагаю на тебя полную ответственность за совершенные ошибки и промахи. Если ты вообще умеешь промахиваться, ха-ха. Ты свободен, южанин, можешь отдохнуть после тяжелой схватки. Впереди тебя, возможно, ждет еще немало подобных.

Я повернулся к демону. Тот смотрел с улыбкой, а когда встретил мой взгляд — слегка поклонился, насмешливо и дурашливо. Упрятав револьвер в кобуру, я указал на Джордана пальцем.

— Когда мы прибыли в город, из которого собирались отплыть, я думал, что мы друзья. Когда мы провели на этом корабле неделю, я понял, что мы друг другу чужаки. Но с этого момента я нарекаю тебя своим врагом, Джордан. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, ты получишь от меня лишь пулю. Только если не будешь лежать со смертельной раной. Тогда я буду сторожить твое тело так долго, как понадобится, отстреливая любого, кто захочет тебе помочь. Я буду не спать и не есть, сидя возле тебя и ожидая, пока ты сдохнешь. Это — клятва Яна Стромовски. Запомни ее хорошенько, демон.

— Клятвы человека для меня не стоят совершенно ничего, но спасибо, что поделился, мне было интересно послушать. Иди, ты свободен.

И я пошел. Наверх, на палубу. Под презрительными взглядами почти всех присутствующих.

Чуть позже, когда Алиса пригласила меня в свою каюту помочь ей с мытьем, я получил предложение.

— Ты можешь ночевать у меня.

— Но это твоя каюта. Не думаю, что будет разумно спать рядом.

— Не думаю, что будет разумно отправлять тебя куда-либо еще. Сейчас почти весь экипаж против тебя. Если останешься один — умрешь. Против настоящего вампира револьверы не помогут.

Я пожал плечами и вытащил из бадьи минеральный камень, который вампиры использовали для стабилизации воды. Не знал, что ответить.

Лишь помогая Алисе с корсетом, я решился на вопрос:

— Ты меня презираешь?

— Если бы презирала, ты бы меня сейчас не касался. Все хорошо, Ян. Не вини себя, это просто глупая затея Джордана. Ему нужно было как-то выровнять свой авторитет и заставить всех относиться к тебе не как к герою, а как к мусору.

— Почему никто не ненавидит его за то, что он заставил меня это сделать?

— Потому что он капитан. Он всего лишь дал распоряжение. А стрелять решил ты. На спуск нажал ты. И вина на тебе. Ты показал, что готов убить кого угодно, стоит лишь так сложиться ситуации. Беспринципных существ вампиры ненавидят. Поэтомупочти все забыли о твоем подвиге.

— Если кто-то о нем вообще помнил…

— Все помнили, — Алиса повернулась ко мне и коснулась ладонью моей щеки. — Ты в одиночку убил ту тварь. Сделал то, чего не могла сделать Некрос, Джордан. Ты превзошел любого на этом чертовом корабле. Это понимал каждый.

— Подожди, разве Некрос и Джордан пытались?..

— Конечно. А ты действительно думал, что они не поинтересовались, какая хрень держит корабль на месте?

— Но ты говорила…

— Я соврала, дурачок, — усмехнулась Алиса. — Если бы я сказала тебе, что Некрос пытается решить проблему вместе с Джорданом… даже если бы ты просто узнал, что там за тварь на самом деле, ты бы никогда не полез в воду. Ты веришь, что героев вокруг хватает. Это твоя логика мужелюбца. Я просто хотела посмотреть, способен ли ты быть героем.

— Но Алиса…

— Никаких «но», дурачок, — вампирша притянула меня к себе. — Плевать на все и на всех. Ты сильнее, чем думаешь, гораздо сильнее. И наплюй на все. Я убью любого, кто посмеет на тебя напасть. Я защищу тебя, а ты защитишь меня. Просто будь моим героем, Ян…

Она коснулась меня поцелуем. Нежно, упруго. Я растерялся, ответил ей. Почувствовал, как дыхание Алисы скользнуло в мой рот, когда наши губы оторвались друг от друга. Почувствовал ее слюну. Почувствовал холод рук, забравшихся под мою рубаху.

— Ян… забудь то, что случилось сегодня, — шептала Алиса. — Ты спаситель этого чертового корыта, ты мой спаситель. Не знаю, как ты смог сделать то, что не удалось этим тупым демонам, но ты справился. Остальное неважно. Наплюй на мертвую старуху, на других вампиров, на того ублюдка. Почувствуй меня и живи с этой секунды…

Я без сомнения так и поступил. Мне всегда становилось плевать на принципы, которые мешали наслаждаться любовью. Убил старушку? Жаль, но… она ушла из моей головы в тот момент, как Алиса прижалась ко мне полуобнаженным телом. Именно это было по-настоящему важным, а не то, что я выстрелил два раза в живую мишень.

Моя одежда упала вниз, обнажив перевязь и лекарственные примочки. Вампирша легонько толкнула меня к бадье с горячей водой.

Я опустился в жар, наблюдая, как девушка снимает с себя остатки одежды. А затем — садится на меня сверху, обжигая тело своим холодом.

— Ян… я люблю тебя, — прошептала она перед новым поцелуем.

Когда я проснулся, мое тело было будто деревянным. Перевернувшись на досках, потратил немного времени на попытки понять, чем реальность отличается от сна. Припомнив вчерашний разговор, понял, что не произошло самого важного. Хоть Алиса накануне и назвала меня героем, ни поцелуя, ни всего прочего не было. Я просто лег спать на холодные доски. А вампирша рухнула в свою кровать, так, чтобы лезвия не мешали.

Я уставился в потолок каюты. Самое неприятное в снах было то, что там Алиса имела руки. В реальности… она их давно утратила, еще во время путешествия с Джорданом. Чертов подонок в припадке ярости отсек обе ее кисти, после чего вампирша обзавелась уродливыми имплантами-лезвиями.

Жестокость, граничащая с безумием. Таков этот демон. Но он сам этого, видимо, никогда не понимал и никогда не поймет.

— Ян, помоги одеться.

Глава пятая, в которой зрячий слепнет

«Хорошо», — сказал я сам себе. — «А теперь попробуй еще раз».

Детали револьвера звонко падали на стол, пока струйка песка медленно стекала вниз. Пальцы размыкали защелки, выкручивали крепления, разбирали пистолет, так быстро, как только возможно. Без ошибок, без промедлений, плавно и четко.

Я с удовлетворением оглядел вскоре собранное оружие. Пули уютно засели в патроннике, готовые к смертоносному полету.

Разборка и сборка пистолетов была моей моральной тренировкой. Своего рода способом изучить собственное оружие и с пользой провести время, заодно убрав из головы посторонние мысли. Но в этот раз не выходило.

Утром, когда я одел Алису, у двери обнаружилась записка. На ней два слова и рисунок. «Сохрани это», — а под надписью изображение… Чернила были некачественными, художник оставил много клякс, но в нарисованном точно угадывались глаза.

Вампирессе я решил ничего не говорить. Почему-то мне не хотелось. Да и… является ли послание плохим?..

Девушка обещала вернуться через пару часов. За это время я разобрал и собрал пистолет около тридцати раз. Сбился со счета на двадцать шестом. Теперь, в очередной раз прикасаясь к креплениям револьвера, я испытывал сомнение: вернется ли Алиса так скоро, как обещала?

Меня это не слишком беспокоило. В конце концов, я знал, что в каюту никто не посмеет сунуть нос. Даже Айви или валькирия. Только Джордан, но Алиса шла к нему, так что я мог быть уверенным: гостей не будет.

И все же, второй револьвер лежал, уставившись дулом на вход. Я поглядывал на дверь, готовясь, что она вот-вот откроется чужой рукой. Но та оставалась недвижимой. И нервы, едва не звенящие от напряжения, заставляли отстукивать пальцами об доски стола.

Тук-тук-тук. Я нахмурился. Посмотрел на пальцы. Тук-тук-тук. Рядом с ними лежал перочинный ножик, я его обычно прятал, когда не пытался в очередной раз вложить свои мысли в письмо. Сколько уже времени прошло? Сколько слов перебрал, так и не решившись продолжить? Рано или поздно — я знал — придется закончить послание. Но я продолжал оттягивать завершение начатого.

Пальцы перестали отстукивать один и тот же ритм. Легли на рукоять ножика. Прохладное дерево. Заклепка — еще холоднее. Продолжить писать письмо? Да, наверное. Раз делать больше нечего. Алисы пока нет, можно сосредоточиться. Но сначала — очинить перо. В прошлый раз я прервался, когда оно окончательно опушилось.

Я поднял клинок. На лезвии заплясали блики от свечи. Залюбовавшись, я вдруг поймал в металле странное отражение. Не то чтобы клинок мог похвастаться идеальной полировкой, но что-то мелькнуло. Кажется, сзади меня?

Вздохнув, я повернулся. Наверняка это Алиса. Надо ее поприветствовать. И помочь в очередном пустяковом деле, вроде снятия корсета или открытия книги на нужной странице.

И я бы повернулся. Если бы тело меня слушалось. Продолжая сидеть и смотреть на нож, я понял, что мышцы мне неподвластны. Не только они — вообще все. Даже мысли начали течь… будто не от меня.

Глаза внимательно следили за кромкой лезвия. Вскоре уже — за острием.

Мне хотелось отвести взгляд. Особенно после того, как клинок приблизился к лицу. Тело не слушалось, я в этом убеждался снова и снова. И все чаще мне хотелось спросить себя: кому же тогда подвластны руки?

Клинок замер. Я увидел блик, нервно танцующий от дрожащего пламени свечи. А затем воцарилась тьма. В одном месте передо мной. Будто кто-то накинул черную ткань на кусок стола. Или на глаз.

Я заорал. Этот крик разорвал оцепенение, разорвал неподвластность тела. Он освободил меня, и вместе с этим — чувство огромной боли.

Свалившись со стула, я ухватился рукой за глаз. Горячая кровь вытекала на ладонь, а сквозь пальцы — на пол. Я смотрел, как алое пачкает доски, и крик драл мое горло.

— О, человек, тебе больно, да?

Что-то ударило меня в спину, и я рухнул лицом вниз.

— Древней тоже было больно, я тебя уверяю. Ты тупица, ты не мог этого чувствовать, но все мы прожили эту боль вместе с ней.

Меня перевернули и тут же подавили мою попытку вскочить, чтобы дотянуться до пистолета.

— Ты стреляешь очень метко, — прошептал вампир, глядя на меня фиолетовыми глазами. — Но можешь ли ты контролировать свои мысли так же, как пули? Ответ уже очевиден, человек. Ты свободен, можешь взять пистолет. Убей меня.

Я поднялся. Боль отступила, подарив мне чувство обреченности. Невозможно было осознать его в полной мере, ведь подконтрольный разум практически не существует самостоятельно. Он отделяется, а границы размываются. Оставалось лишь смотреть, как рука проходит над револьвером, заряженным серебряными пулями. Как пальцы берутся за рукоять ножа. Может, в тот момент, где-то в глубине души, мне хотелось умолять, кричать… может, в ту секунду я готов был сделать что угодно ради того, чтобы мне оставили хотя бы один глаз. Но голос, звучавший сухо и безжалостно, полностью поглотил мою концентрацию.

— Ты хорошо умеешь стрелять. Но я не думаю, что скот должен обладать подобным навыком. У тебя дар. Я хочу его пресечь на корню, пока ты не убил еще больше Высших этим дрянным оружием.

Я старался напрячь руку, но мне было не под силу даже вернуть контроль над мыслями — про тело говорить нечего. Оставалось лишь смотреть. Наблюдать последний миг, который был доступен моему осознанию.

А затем… затем полный мрак. Тьма и боль сковала меня, и держала даже после того, как вмешательство вампира прекратилось. Все, что мне оставалось, это корчиться в агонии, понимая, что уже невозможно отличить дверь от стены, пол от потолка, стул от стола, пистолет от… ножа.

Я метался. Касался всего, пытаясь сориентироваться. Водил руками по доскам. Чувствовал мелкое пощипывание в пальцах — но по сравнению с кострами в глазницах, занозы под кожей были жалкой шуткой. Едва ли я мог кричать что-то осмысленное, и уж точно не мог запомнить, какие слова сидели в голове тогда. «Пожалуйста»? «Не может быть»?

Память быстро утратила феерию боли. Но мне врезалось иное — освобождение. Момент, когда я рухнул в беспамятство, боль отступила и я… пропал. Словно вампир вновь вторгся в мое сознание, но теперь это чувство было приятным и желанным.

Беспамятство.

***

— Ян?

Когда я «очнулся», это было первое, что услышал. Собственное имя. Как издевку — ведь теперь я едва ли был прежним.

— Что? — сухо отозвался я, осознавая накатывающую боль.

Раны от ножа болели, так же как и отсутствующие глаза. Это давило на голову, сжимало ее словно металлическим обручем.

— Я ведь просила тебя не смотреть в глаза фиолетовым?

Голос принадлежал Алисе. Ну да, кто бы еще мог мною интересоваться после случившегося.

Но несмотря на мою любовь к вампирессе, мне не хотелось отвечать или даже просто говорить. Я чувствовал, что лежу, чувствовал подушку под головой. Алиса уложила меня в свою кровать, но это не вернуло и не вернет мне глаз. «Лучше бы я и дальше лежал в луже крови, все равно ничего бы не поменялось», — подумал я.

— Ян, не молчи, пожалуйста…

Что-то очень холодное прикоснулось к моему подбородку. Я знал, что это не руки Алисы из моих снов. Это ее ножи. Но глаза больше не могли подсказать мне.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Почему посмотрел в глаза фиолетовому? А почему ты вообще думаешь, что здесь кто-то был? Может, я сам себе глаза выколол?

— Я посмотрела историю каждого предмета в каюте, чтобы понять, что произошло. Это был фиолетовый, не дури мне голову, Ян. Просто скажи, как так вышло, что ты посмотрел в его глаза?

— Он поймал меня в отражении ножика, — нехотя ответил я, попытавшись поднять руку и нащупать Алису. — Заставил выколоть глаз. А потом у меня уже не было желания бороться. Один глаз или ни одного — какая разница, если я и так проиграл?

— Ты должен был бороться! — зашептала вампиресса, наклонившись ко мне.

Я почувствовал ее дыхание. А она продолжала:

— Должен был закрыть глаза и удавить этого ублюдка! Он ослепил тебя, Ян, ты что, готов оставить это вот так?..

— Я всего лишь человек.

Пальцы наконец смогли нащупать ее. Я ненароком коснулся губ, и Алиса шутливо куснула меня.

— Хочешь, ты перестанешь быть человеком? Если для тебя это так важно, я могу тебя обратить.

Я коснулся своих глаз. Но нащупал лишь повязку.

— Пришлось убрать остатки глаз… я кое-как обработала. Это все, что тебе могут сделать здесь.

Оставалось лишь стиснуть зубы. Под плотной повязкой я, может не взаправду, почувствовал провалы. Пустота, болезненная и воспаленная.

— Даже веки не сохранились…

— Здесь некому помочь тебе.

— Что исправит обращение? Разве есть разница между слепым человеком и слепым вампиром?

— Слепой не может довольствоваться роскошью слабости. Он должен брать всю силу, которую сможет.

— Тогда…

Мне ясно представилась дальнейшая судьба. Ян Стромовски раньше — трус, беглец, человечишка низкой чести и среднего рода. Но завтра… Ян Стромовски — новая сущность, вампир, то, что не связано с людскими понятиями о знатности или роде. Быть может, алчность второй души во мне, а может, желание воскресить семью в виде чего-то вечного, чего-то, что неподвластно слабости и предопределенности. Как бы ни было.

— Я согласен, Алиса.

Глава шестая, в которой умирает человек

Вспоминалось детство. Тогда я впервые услышал о грешности самоублажения, а также увидел то, чем подобное грозит. Сыну мясника отрубили оба мизинца, когда застали за подобным. Родители долго объясняли, почему за этот грех так наказывают. Меня столь впечатлило, что я отказался даже думать о том, чтобы причинить себе удовольствие.

И впредь, когда я сбежал из своего родного города, я не мог подобным заниматься. Мне пришлось бы себя перебарывать. То, что давило на ребенка, довлело и над юношей. Грех, страх, отвращение.

Когда яд из клыков Алисы пошел по моим венам, я пожалел о том, что дал согласие так легко. Что мной руководило? Отчаяние от потери глаз? Надежда обрести силу и отомстить? Желание… подчиняться Алисе?

Секунда за секундой раскаяние точило мою душу, пока яд выедал тело. Мне стало тяжело дышать, я почувствовал приближающуюся смерть. Она однажды касалась меня — тень, закутанная в плащ. Касалась не рукой, не губами, а чем-то несуществующим, но летальным. Сердце словно взрезали клинком.

После этого сожаление пропало. Я почувствовал сонливость, и сопротивляться ей не видел смысла. Когда я уснул, во снах был столь же слеп, как и наяву. По лицу хлестал ветер, руки чувствовали холод воды. Нос улавливал знакомый морской запах. Шум волн доносился до ушей. Наконец я понял, что пальцы впиваются в мокрый песок. Хотел подняться, встать, но понял, что руки схватило. Шероховатая и холодная, мокрая и в то же время невероятно плотная грязь поднималась от кистей. Начала засасывать. Впитывать. Я закричал, чувствуя, как песок притягивает мою голову вниз, к себе, желая погрести на краю пляжа, омывающегося волнами.

Когда тело полностью погрязло, почувствовалось жжение. В бедрах. Хорошо знакомое ощущение. Возбуждение, желание обладать чужим телом.

Я не мог пошевелиться. Страх внутри клокотал. Но это все было будто отдельным от все растущего желания отдаться похоти. Попытался поерзать — песок держал крепко. Попытки сдвинуться стали все настойчивее. Невозможно было терпеть это чувство, возбуждение, что становилось сильнее и сильнее с каждой секундой. Вскоре мне показалось, что член, освобожденный от всего, погружается во что-то теплое. Явно почувствовал чей-то горячий язык, ласкающий ствол. И я расслабился. Тьма, холод песка, обездвиженность — все это более меня не волновало. Я наслаждался.

Вскоре, все пропало. И язык, и песок. Теплые волны — а это были явно они, — гладили тело, накатывали на грудь, заливали лицо. Но дыханию ничто не мешало. Словно рыба в воде, я наслаждался. Смог нырнуть глубже, и море не оттолкнуло меня, а наоборот. Теплота исчезала, появлялся легкий холодок. Но меня это не волновало. Опускаясь все ниже, я понимал, что и тело мое столь же холодно, как вода вокруг. Темнота больше не казалась чем-то неестественным, чем-то, что пришло от трагедии. Словно родившись с ней, я наслаждался мраком, ведь он был верным. Единственно правильным. Лишь без глаз я мог видеть то, что нужно видеть каждому. Время.

Я чувствовал, что море вокруг будет существовать еще тысячи и тысячи лет. Оно не исчезнет — то превращаясь в неуничтожимый лед, то испаряясь, оно будет путешествовать по миру, даруя дожди и круша корабли голубыми кольями. Рыбы вокруг… они были более смертны. Я знал, что та мелочь, что проплыла мимо руки, вскоре закончит путь. И когда клыки мощного хищника разорвали чешую, оставалось лишь усмехнуться.

Мир вокруг стал понятным. А мой взгляд на него — истинным.

Я решил остановиться. До дна было еще далеко, но и от поверхности я удалился достаточно, чтобы больше не беспокоиться. Замерев между небом и землей, в потоках столь естественных, что сердце билось ровнее… я успокоился. Тело замерло, а взгляд, видящий сразу множество линий чужих жизней, исследовал все вокруг. Вскоре я заметил. На самом деле, я не мог знать, кто умрет, а кто нет. Есть лишь собственный выбор. И я понимал, как поступит тот или иной в скором времени.

Стоило увериться в этой мысли, как я заметил, что ошибаюсь. Решения рыб все еще были непредсказуемы. И стало ясно, что дело в другом.

Присмотревшись, я заметил, что жизни существ делятся на множество линий. Каждая из них равнозначна и сильна. Каждая имеет свое значение и свою продолжительность. И от каждой идет еще множество веток.

Стало ясно, что дело не в собственном выборе, а в том, что он собой несет. Каждое действие имело смысл, и если акула поплывет направо, это изменит жизнь и решения десятков, сотен живущих. Но изменит не потому, что акула так захотела. Рыбы сделали собственный выбор, основываясь на выборе хищника.

Постепенно, наблюдая за развивающимися вокруг событиями, я смог осознать, что является причиной большинства поступков диких существ. Желание жить.

Соответственно, если акула плывет направо, у рыб хоть и существуют сотни вариантов действий, они постараются выбрать ту нить, что кажется им наиболее длинной. Пусть существа не способны осознать разнообразие, инстинкт подсказывает то, что не мог бы подсказать и разум.

Мне надоело наблюдать за рыбами. Они стали скучны и предсказуемы. Захотелось взглянуть на нечто более сложное.

Человека.

Восстав из воды, словно утопец, выползший на берег, я поднялся на корабль. На палубе никого не было — никого, кроме множества нитей. Их-то я и стал рассматривать. Короткие, длинные… В этой мешанине было почти невозможно разобраться. Потому я ухватил одну и пошел по ней вглубь судна.

Внутри обнаружились не люди. Вампиры. От их душ шло тепло. Кто-то был горячее, кто-то холоднее. Но каждый из них имел острые зубы и жажду крови.

Мне стало интересно, и я продолжил следовать за нитью.

Та привела меня к одной из кают. Я не знаю, кто в ней жил, но было видно, что он стоит перед выбором. Когда нить расслоилась, я осознал, что не понимаю прошлого и настоящего, зато вижу будущее. Чтение книги, упражнение с Даром, дружеские посиделки, утехи с гулем… Перед вампиром стоял выбор и огромное множество путей сбивали с толку его самого. Но одно мы с ним знали точно — что бы тот ни выбрал, жизнь будет длиться еще долго.

Вампир предавался скуке и раздумьям. Но не я. Заметив что-то призрачное под узлом текущего момента, я наклонился и подцепил… еще одну нить. Короткую. Очень.

Обладатель спокойной жизни стоял на развилке. Даже не догадываясь, что над ним возвышаюсь я. Незримой фигурой призрака, я ухватился за ту нить, что не была доступна никому, кроме меня.

Нить смерти.

Я был волен оборвать жизнь этого вампира, забрать его будущее себе. Отняв жизнь, впитать множество сил. И пока я держал в руках призрак вероятности, внутри поднялись сомнения. Должен ли я так поступать с тем, чьего лица я не знаю? Заслуживает ли он подобного?

Вглядевшись в будущие выборы этого вампира, в дальнейшие узелки, усмехнулся и отпрянул в тень.

Нет. Этот вампир чист и добр. В его дорогах нет даже намека на то, чтобы причинить другому зло. Помыслы чисты, настолько душа его не питает зла, что ни в одном из выборов нет ни капли ярости, зависти, ненависти… Каждый путь вампира освещен благодатным солнцем Люцифера. Но не более.

Пора было уходить. Разворачиваться, двигаться прочь, удаляться от чистого создания, чьи помыслы не включали в себя греховность, присущую всем — и даже мне, державшему секунду назад нить жизни, раздумывающему над убийством.

Но в последний момент он обнаружил. Мысли вампира, словно цепкие пальцы, ухватили, и я обнаружил новые помыслы. Убийство, убийство, убийство…

Существо жаждало искалечить, уничтожить, разорвать. Выпустить кровь.

Я понял, что помыслы разума меняются в зависимости от осведомленности. И нить судьбы столь же переменчива, сколь струя на ухабистой почве — течет направо, налево, а может и вовсе замрет в одной из ямок… Предсказать можно лишь тогда, когда знаешь землю и знаешь путь воды.

Этого вампира я не знал. Так подумал поначалу. Незнакомец, резко пожелавший добраться до меня и уничтожить, он казался мне новой личностью.

Когда когти разорвали плоть, я осознал реальность происходящего и — реальность собственного присутствия. Почувствовал в ладони рукоять револьвера. Привычная тяжесть говорила о том, что он заряжен. Шесть пуль, и у каждой — свой путь, свои линии судьбы. Их бесчисленное множество и все они достаточно тусклые, ведь неживые предметы не обладают собственной волей. Но несколько тянулись к нити вампира — той нити, что значила смерть, той, что я держал несколько мгновений назад.

В отличие от рыб, пули не желали принимать решения и ими ничего не двигало. Ничего, кроме моего собственного выбора. И я заметил, что нити от пуль идут не только к вампиру — но и ко мне, обладателю револьвера.

Тонкие лоскутки отходили от меня и от вампира ко множеству предметов в комнате. Нож, стул, стол, стены, пол. Я видел, куда вампир мог наступить — и куда он наступит скорее всего. Чем больше в движениях кровососа появлялось решимости, тем очевиднее были его выборы. Шаг вправо — мне нужно сделать шаг вперед, влево.

Анализируя нити противника, я сам понимал, как мне двигаться. Когда вампир промахнулся, мне оставалось лишь поднять дуло револьвера. Нити пуль стали отчетливее — сквозь голову кровососа они тянулись к его смерти. И чем решительнее я становился, тем меньше будущего оставалось у вампира, тем ярче загоралась нить.

Выстрел. Остатки будущего исчезают, стираются из пространства, словно бы кто-то их стыдился — так ребенок, в спехе нарисовав что-то не то, пытается стереть угольный набросок.

Вместо креста было выведено распятие.

— Ян! Ян! Святые пряники, что ты творишь?

Голос Алисы окончательно вернул меня в реальность.

— Это он лишил меня глаз.

Убив вампира, я почувствовал крупицы силы, пожираемые мною. Не… «мною». А той частью, с которой я смирился. Вторая душа, принадлежавшая отребью. Та, что заполонила пустоту во мне однажды, среди снега и смерти. Протянув руку, сжирала остатки сущности, которые не успели сбежать от умершего.

— Ян, ты уверен? Джордан будет в ярости…

— Его глаза были фиолетовыми. Он тот, кто наказал меня. Твой братец может в жопу запихнуть негодование. Я просто убил того, кто убил меня.

— Ладно-ладно, успокойся, злюка… Я что-нибудь придумаю, вряд ли лишний рот на палубе был кому-то нужен. Дай-ка посмотреть на твои клыки…

— Их нет, — отозвался я, но все же послушно раздвинул губы.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Твоя Сила?..

— Она здесь. И нет, не надо протыкать мой живот, чтобы проверить скорость заживления.

— Как ты?.. — Алиса запнулась. — Впрочем, неважно. Так и быть, позволю тебе сохранить секрет и силы на ответ. Тем более, что к нам уже идут.

Я присмотрелся. Не к двери палубы, конечно же, а к тому, кто был за ней.

Джордан. Каждая его нить была направлена на мою смерть. Опустив револьвер, я стоял, ощущая приближение судьбы. Когда дверь хлопнула и демон застыл на пороге, несколько нитей опасливо отодвинулись от убийства.

— Что здесь происходит? — зарычал Джордан.

— Ничего серьезного, просто освободил каюту для себя. Пропусти, мне нужно выпить. В горле пересохло.

— Ты останешься здесь. Алиса? Что здесь было?

— Поня-я-ятия не имею. Но мне кажется, что несчастный вампир наложил на себя руки от тяжелой жизни.

— Хочешь сказать, что выстрелил не Ян?

— Ничего не хочу сказать. Я промолчу, а ты сам поймешь и перестанешь задавать глупые вопросы.

— Я пытаюсь разобраться! — рявкнул Джордан.

Несмотря на его злость, намерения становились все дружелюбнее. Осталось лишь несколько нитей, ведущих к убийству — как меня, так и Алисы. И одна из них была тесно переплетена с намерением вампирессы. Она собиралась что-то сделать, и я знал, что из десятков сотен вариантов она сделает именно это. Поэтому поторопился вмешаться.

— Джордан, я убил вампира, который меня ослепил.

— О да, прекрасно, теперь ты решил меня подразнить, да? Слепой человек убил вампира из пистолета. Что еще? Безрукий выловил рыбу?

— Леску можно зубами тянуть, так же как и револьвер направлять на звук, — спокойно заметил я.

— Ты ослеп неделю назад. Три дня пропадал непонятно где, а теперь вот оно — пожалуйста, стоишь над трупом какого-то вампира, с пушкой в руках и лужей крови под ногами?! Хочешь сказать, что за это время научился стрелять вслепую?

Я брезгливо отступил в сторону от лужи, которую даже не мог заподозрить. На слова Джордана ответ было сложно найти, но это и не требовалось. Капитан корабля уже успокоился, обуздав свою жажду убийства. Все так же оставалось несколько нитей, но они были очень незначительными. Он убил бы меня или Алису только если бы мы сами напали. Или сказали, что он тупица. Скорее всего, и мне, и девушке хотелось этого одинаково, но мы понимали, к чему это приведет. Так что стояли и молчали.

— Значит так, — Джордан вздохнул. — Ответ из вас тащить бесполезно, значит, я сам все узнаю. Ян, поднимайся за мной. На палубе как раз есть один заносчивый засранец, с которым ты поможешь мне разобраться. И проверь, чтобы в револьвере хватило пуль, пожалуйста.

Сапоги демона затопали прочь, оставив в растерянности — я не мог похвастаться тем, что могу подняться на палубу без парочки лишних глаз.

Но Алиса, осознав все, подошла и легонько пихнула меня.

— Идем, медвежонок. Возьми меня за плечо, я помогу тебе подняться.

— Если тебе не сложно, — усмехнулся я.

— Ты мне каждый вечер наливал выпивку и листал страницы книги, когда у меня самой не получалось. Я тебе задолжала, — Алиса говорила так тихо и искренне, что я удивился. Ее отношение ко мне переменилось, и только я хотел поблагодарить за теплое признание, как она добавила: — Ну и тем более, если ты навернешься с лестницы и свернешь себе шею, то мне придется еще недельку просидеть без вина. Так что иди осторожно, вряд ли мне удобно будет ловить тебя лезвиями…

Усмехнулся. Ну да, та самая Алиса. Никуда без сарказма, хотя бы легкого.

— Без проблем.

Поднимались все выше. Ступенька за ступенькой. Мои ноги все еще не восстановились после боя с морским чудищем… хоть кровь вампира должна была меня восстановить, этого не произошло. Впрочем, на тот момент я не нашел времени для раздумий. Лишь для болтовни.

— Почему ты назвала меня медвежонком?

— А?..

Алиса запнулась, и я едва не упал. Повезло, что вампиресса была очевидно сильнее меня, и смогла стоять, когда я навалился на ее плечо.

— Я тебя разве так назвала?

— Да. Я уверен.

— Не должна была.

Я выдохнул и отвел внутренний взор от Алисы. Не хотелось смотреть на ее нити, чтобы ненароком не получить ответ, который сама девушка давать не захотела.

Догадался, что к палубе почти поднялись, когда девушка остановилась и придержала меня.

— Перед тем, как ты выйдешь туда, я хочу узнать. Твой Дар… позволит победить Джордана?

Некоторое время я думал над ее словами. Я всегда знал, что этого демона можно убить. Кем бы и каким бы он ни был, никогда не смогу забыть день, в который пришлось возвращать его душу обратно в тело. И я знал, как она выглядит.

Черное перо.

Перья горят, им вредят лезвия и их переламывают дубинки. Душа Джордана была хрупкой, такой, что способна развалиться в пальцах дотронувшегося до нее. Но тело демона… хоть и было когда-то подобным человеческому, сердце грифона и бог знает какие еще метаморфозы превратили физический сосуд в организм, умеющий искусно выживать даже без воли Джо.

Я не мог добраться до души демона. Но чувствовал, что способен узнать того, кто может.

— Мой Дар не будет убийцей Джордана, — ответил я. — Но он будет тем, кто найдет нужное существо.

— Тогда постарайся не умереть раньше этого времени.

— Ради тебя, Алиса, я буду жить вечно. Где ты еще найдешь такого прекрасного прислужника, как я?

— Кончай трепаться, дурачок, — хмыкнула девушка.

Услышав скрип люка и почувствовав резкий порыв ветра в лицо, я понял — поверхность палубы ожидает моего выхода.

Глава седьмая, в которой стрелок спит

Выходя на палубу, лишаясь поддерживающего плеча, я почувствовал страх. Качка, ропот, чьи-то хлопки, крики птиц, все звуки смешались воедино, но ни один не имел своего образа.

А нити… их было множество. Было сложно вычленить отдельные — я пока мог осознать лишь общий настрой толпы, которая была передо мной.

Ненависть.

— Господа и дамы.

Джордан говорил умело, твердо, как подобает капитану. Но уважения во мне это не вызывало.

— Я позвал вас сюда, наверх, из-за нахождения на судне двух крайне интересных личностей. Один из них… некоторые называют его «героем»… Ян Стромовски. Человек, решивший в одиночку победить морское чудище и взять себе награду, которую он не заслуживал ни до, ни после. И вампир, Алиаэль. Здоровенный кусок мяса, который уже не раз пытался мешать мне выполнять долг. Его не остановило и то, что я сломал ему кадык. Он продолжает путаться под ногами. И сейчас, когда Ян Стромовски держит в руке пистолет, из которого только что застрелил одного из вампиров, я решил устроить интересное представление. Вместо того, чтобы самостоятельно марать руки о проблемных червяков, я дам им перебить друг друга в смертельном поединке. Вам зрелище, мне веселье. А им — заслуженная смерть!

— Тем не менее, — подала голос Некрос, — я, как первый капитан, хочу напомнить нашему второму, что в смертельных поединках не всегда умирают оба участника. Поэтому тот, кто останется в живых, будет заперт в одной из кают до конца путешествия. В дальнейшем — выпущен на берег Файльга.

Я выдохнул, крепче сжав рукоять пистолета. Проверил мешочек с патронами. Вряд ли он мог мне понадобиться — тот вампир, о котором говорил Джордан, скорее всего расплющит меня еще до первых шести выстрелов. Но все же…

— Джордан, тебя не смущает, что Ян не может видеть? — закричала Алиса из-за моей спины. — Я посмотрю, ты получаешь удовольствие от неравных боев, да?!

— Сестренка, не переживай ты так. У этого нет глаз, у того горло перебито. Слепой будет бороться с бездыханным. Все честно!

— Ублюдок… — прошипела Алиса, но слишком тихо для того, чтобы ее много кто услышал.

Сложнее всего было сориентироваться в пространстве. Я пытался понять обстановку по нитям, но их было много. Даже не видел среди них те, что принадлежали противнику. Наверное, потому что здесь все были врагами.

Сделав несколько шагов вперед, остановился. Передо мной оказалось место без скопления существ. Очевидно, подобие ринга, как и тогда, со старой упырихой. Ленты желаний и намерений тянулись ко мне, но источников поблизости не было. Разве что один — впереди. Четыре шага. Меня желали разорвать на куски. Но был это мой соперник или нет… я не знал точно.

— Что, так значит, тебя тоже невзлюбили? — поинтересовался я, приподнимая револьвер и сжимая пальцами дрожащую правую.

Нити вокруг слегка поменялись. Я заметил Алису. Она чувствовала ко мне жалость, хотела выйти, защитить, раскромсать всех вокруг меня. Показались нити Айви — она веселилась, и моя фраза лишь добавила ей настроения. Валькирия испытывала холодное презрение. Но не желала сделать ничего — возможно, единственное существо, чьи нити не тянулись ко мне сейчас.

Действия, намерения, эмоции, все это было спутано уже не просто в тонкие струны — в канаты. Я чувствовал, как мой Дар расцветает с каждой секундой. Чем дольше я был вампиром, тем больше я понимал свою Силу.

Передо мной совершенно точно стоял противник. После моего вопроса он все так же хотел разорвать — но теперь в его эмоции вмешалось отчаяние. Не проигравшего, но обреченного.

— Тебе неприятно, наверное, быть участником поединка насмерть? Без особой причины, вины…

Эмоции разгорались во враге. Но он стоял, так же как и я. Джордан молчал. Скорее всего, ему было интересно, что я еще скажу.

Демон закричал после пары секунд общего молчания:

— Деритесь!

Вампир бросился на меня. Он бежал напролом, его нити цеплялись за доски впереди, обозначая будущие шаги; подбирался все ближе.

Я направил револьвер, сконцентрировался на пуле. Ее жилки тянулись ко всем участкам тела вампира. Выстрел мог быть совершен куда угодно. Я выбрал колено.

Грохот. Нить, стремительно сгорающая — вампир отскочил с линии огня.

«Чем больше я концентрируюсь на нитях, тем медленнее стреляю», — понял я, прицеливаясь и отводя пальцем курок.

Выстрел. Попадание. Пуля вошла под ребра.

«Будь у меня глаза, было бы проще».

Удар. Кулак бьет по воздуху, я едва успел увернуться. Боль. Резкое движение раскрыло раны.

Отскочив назад, навел пистолет. Выстрелил. Задело плечо.

Вампир понимал, что чем больше у меня времени на выстрелы, тем меньше у него шансов. И он не мешкал.

Удары посыпались один за одним. Стальные мышцы, несмотря на ранения, справлялись прекрасно.

Боль в лице. Бросает на доски. Изо всех сил сжимаю рукоять револьвера. Меня хватают за ногу.

Перевернувшись, я выстрелил еще два раза, стараясь отводить курок как можно быстрее. Одна пуля ушла мимо головы, вторая попала, но я не успел понять, куда.

Меня подбросили и тут же отшвырнули ударом. Из легких выкрутило воздух. Руки вампиров вытолкнули из толпы обратно на ринг.

Я кое-как поднялся. Удерживать равновесие было почти невозможно — я не мог ориентироваться, перед глазами была лишь тьма и нити, и во время схватки все перемешалось. Меня окружала ярость, жажда крови, желание убивать. Я не мог знать, где мой враг.

Но судя по тому, что на тело не обрушился очередной шквал ударов, он тоже был не совсем в порядке. Скорее всего моя пуля хорошо его цапнула.

— Что, и это все?

Стараясь придать голосу максимальную уверенность, я, стоя на колене, дрожащими пальцами пытался зарядить револьвер, пока мне дают шанс.

— Я думал, твои кулаки не только для дрочки годятся… — хрипел я, и следил не столько за путем пуль в барабан, сколько за нитями вокруг.

Раздражение колыхнулось где-то впереди. Резким движением возвращаю барабан в гнездо. Взвожу курок. Пытаюсь подняться.

— Эй, здоровяк, я сейчас от скуки сдохну. Неужели в этом твой коварный план? Может, поторопишься?

— Кончай трепаться! — заорал откуда-то Джордан. — Издеваться над врагами — мой прием!

Отвожу руку в сторону и делаю выстрел вслепую. Кто-то закричал.

— Скажешь хоть слово, чертов демон, я выстрелю еще несколько раз, а потом добью себя последней пулей…

Вампиры притихли, но ярость их наоборот — разгорелась.

«Мне уже плевать. Ничего не боюсь».

Шатаясь, иду в сторону. Держусь края ринга и не давать зрителям пихать себя. Пытаюсь выследить нити того вампира, но они словно… исчезли?..

«Он не может быть мертв. Иначе бы все кончилось. Меня бы уже заперли».

Поднимаю револьвер. Толпа вокруг. Джордан молчит.

«Неужели он понял, как я вижу без глаз? Раскусил? Но это ведь невозможно, как он мог бы догадаться?..»

Если существо лишится эмоций, желаний, намерений, оно скроется от меня. Это понимал я. Понимал и он? Но как он собирался меня прикончить? Даже мысль о шаге в сторону вызовет новую нить. Или… может, нет? Может, вообще невозможно лишить себя мыслей? Ведь лежать без намерений, чтобы устроить ловушку, — само по себе план, имеющий характерные жилки.

«Черт, голова раскалывается».

— Да где этот чертов здоровяк? Он что, не хочет сломать мне еще пару костей?!

Нить смерти обрушилась на меня столь внезапно, что я едва успел.

Кувырок, разворот, выстрел. Еще один. Еще.

Пули скользили по нитям к мозгу, шее, сердцу.

Я поднялся, отвел курок и, подступив ближе к лежащему на досках, прицелился в голову.

— Ты забрался на мачту, да? Неплохо. Ты учел слепоту — я не вижу обходных путей. Но ты забыл, что я все еще потрясный стрелок.

Последняя пуля в голове умирающего вампира. Я шумно выдохнул, задрав голову и расслабив пальцы. Револьвер упал.

— Черт побери, я правда это сделал?.. — спросил себя, но вместе с тем — Алису, Айви… может, кого-то еще.

Мне хотелось, чтобы кто-то сказал: «Да, ты крут, ты сделал это. Прикончил вампира». Но вместо этого…

Чужие руки обхватили плечи, шею. Потащили во тьму. А может, нет. Слепым плевать. Чувствовал сырость, холод, железо и дерево. Но значение имела лишь жизнь, пусть даже ближайший ее отрезок не предвещал ничего хорошего.

Когда замок щелкнул и нити отдалились от меня, я подумал лишь о том, что…

Моя жизнь этого стоит.

***

Не испытывал голод. Лишь боль от ран, которые никак не заживали. Пальцы чувствовали кровь и воспаленные ткани. Лишь глаза перестали напоминать о себе. По всей видимости, их утрата единственное, с чем мог смириться организм.

Никто не навещал. Одиночество поглотило бы, не будь вторая душа столь беспокойна. Раньше, когда она только вселилась, я чувствовал каждую мысль, каждую эмоцию вора, живущего во мне. Со временем это ушло, я стал принимать чужую личность как свою.

Теперь же оно стало чем-то иным. Не тенью человека, как когда-то. Не духом, одерживающим верх над чем-то во мне.

Оно стало монстром.

Говорят, вампиры жаждут крови.

Я не жаждал. Мне нужно было нечто большее. Что-то, что связано… Нитями.

Вторая душа утратила свою личность, изменилась, мутировала. Словно слизень, брошенный в соленую лужу, растворилась и стала чем-то… другим. Незримым, но ощутимым, как пригоршня песка в чае за ужином.

Револьверы были при мне. Их не стали забирать, как и патроны. Наоборот — когда я выронил пистолет после схватки, поддавшись резкому расслаблению… мне всучили оружие в руку.

Даже догадывался, кто именно это сделал. Это существо знало о том, что мне предстоит что-то пережить за то время, что я заперт. И оно не хотело, чтобы я был неподготовленным.

Когда у стены что-то зашевелилось, я не нуждался в перезарядке или взведении курка.

Только навести и выстрелить.

Но я медлил. Нити были коротки, тянулись не дальше метра. Это говорило о том, что гость слаб, глуп или искалечен. Его помыслы даже не касались меня. Что и оставило пулю в барабане.

Стоило подавать голос или нет — я не знал. Лишь наблюдал, как неизвестное существо передвигается с места на место, подчиняясь нитям… или подчиняя их. Намерения были не враждебными, но и не дружелюбными. Неизвестное вело себя как на своей территории. Оно не ощущало опасности, будто не знало о пуле, замершей у курка. Это вызывало интерес, но вместе с тем, мне не нравилась главная нить, которой руководствовалось существо.

Оно искало пищу.

— Кто ты такой? — спросил я.

— О… вот ты где… моя хозяйка просила тебя найти.

Нити метнулись ко мне. Пища была найдена.

— Как зовут хозяйку? Кто она? Скажи это перед тем, как сделаешь шаг в могилу.

— Что тебе даст моя смерть? Даже не знаешь, где сидишь ты. Или где сижу я. Глупый человек.

Мое терпение угасало. С каждой секундой. Может, долгое время одиночества заставило меня нажать спусковой крючок. А может, неуверенность: было заточение продолжительным или пока еще нет.

Я ничего не знал, кроме того, что дуло смотрело прямо на цель.

Когда эхо выстрела ушло из ушей, а нити разъело, я вновь взвел курок. В барабане оставалось пять пуль. Слишком мало, чтобы я рисковал и менял гильзу на патрон. Слишком много для того, чтобы бояться промахов и новых гостей.

Я поерзал в углу, который служил мне и ночлегом, и последней линией обороны.

С тех пор, как ослеп, больше не приходилось закрывать глаза для сна. Я использовал другую привычку. Отключал мысли. Вампиры не могут спать, но состояние их отдыха весьма похоже на то, что испытывает человек.

Только не нужно просыпаться. Ведь ты и не засыпал.

Сложное чувство. Вполне приятное.

Глава восьмая, в которой оглашают рождение

Сон был прерван голосом:

— Просыпайся, друг мой.

Привычно захотелось взглянуть на мир, но он оставался для меня мраком. Решил воззвать к Дару, чтобы по нитям определить говорившего, но ни одна жилка не появилась.

— Сон выключает силу вампира. Дар возвращается спустя какое-то время, но это произойдет уже тогда, когда ты будешь мертв.

Голос Джордана звучал спокойно, размеренно, как и подобает манере разговора инквизитора, демона, убийцы.

— Ты пришел меня убить?

Отложив пистолет, я поднялся. Без глаз и без Дара револьвер был лишь игрушкой.

— Хочу поговорить. И я ждал, когда ты уснешь, чтобы мы могли пообщаться без твоего Дара.

— Свой ты, конечно же, оставил при себе?

— Нам обоим нужно выбирать место для сна. На этом корабле я не спал ни разу.

Вспомнив липкую усталость, навалившуюся на меня недавно, я невольно испытал сочувствие.

— О причинах, — продолжал Джордан, — можешь не спрашивать. Они ясны. Я вампир, убивший демона в себе; я дружок Некрос, неоправданный авторитет получил через близость с настоящим капитаном судна. Да и таскался я с человеком, валькирией, и двумя вампирами-мутантами. Экипажу не за что меня любить. Здоровяк, которого ты убил, был одним из зачинщиков: думаю, благодаря ему была совершена львиная доля успешных убийств моего тела. Начиная с падения в море, когда та тварь еще была жива, заканчивая воткнутым в подушку лезвием, на которое я недавно прилег затылком.

— И что ты этим всем хочешь мне сказать?

— То, что ты, Ян… друг мой, ради всего нечистого, что в нас с тобой есть. Ты правда думаешь, что я хотел тебя обидеть?

— Очень похоже на то.

— Не глупи. Этот корабль — яма с крысами, одна крупнее другой. Некрос сама не любит свою команду, но команда любит ее. Когда-то именно эта дамочка залатала некоторых. Она же позволила каждому на этом корабле сбежать из Альтстона, в который ворвались инквизиторы. Ты этого случая не знаешь, может, если прибыл с юга…

— Этот город все хвалили за неприступность.

— Инквизиция все в мире достанет, в этом я тебе клянусь. Для нее нет ничего неприступного. Магия, мечи, механизмы, родная земля — в Холиврите мы не спеклись только благодаря Некрос и Темнолесью… Неважно. Самая главная заслуга Некрос перед вампирами: она организовала захват Грида. Об этом ты точно слышал.

— Разве город не уничтожили?

Было не слишком интересно общаться на такие отвлеченные темы, ведь моя обида на Джордана сидела в событиях гораздо более недавних, чем те, которые затрагивал демон.

— Нет, глупый Ян. Зачем уничтожать такое большое поселение? Скорее всего, там многих изжителей оставили в живых. Под городом что-то было. Некрос не сказала, что именно, но она намекнула, что этот город не просто так был самым жарким городом страны, хоть он и не считался южным. Что-то под землей, под домами. И вампиры хотят до этого добраться.

— К чему ты это все?

— К тому… что вампиры считают меня виноватым в открытии Темнолесья. Которое помешало им закрепиться в Гриде. Некрос им не может объяснить, но многие уверены, что это я виноват. Подумай сам — инквизитор, получивший демоническую силу. Я как раз был в Альтстоне долгое время, а как исчез — тут же святые силы Холиврита были брошены на город. На этом корабле каждый упырь жил там. И обо мне некоторые знали. Некоторые сказали многим… и теперь я в ловушке, пока корабль не достигнет берегов Файльга.

Я постарался прощупать нити, но бесполезно. Сон все еще не отпустил мой Дар.

— Ближе к делу, Джордан, можно?

— Мне необходимо устрашать. Вести себя как поехавший ублюдок, каким я был некоторое время назад. Иначе… даже авторитет Некрос не спасет меня или кого-то из вас.

— Поэтому ты запер меня здесь? Чтобы каждый мог добраться?

— До берега Файльга недалеко. В подзорную трубу его можно видеть. Тебе лучше досидеть здесь, чем бродить по палубе, без глаз и надежного способа защиты.

— Защиты? Какой, например? Напялить на себя гроздья чеснока?

Джо прыснул.

— Дружок, не мели глупостей. Все знают, что чеснок не помогает против вампиров. Стоит попробовать чесночное масло — старухи говорят, что действует.

На этот раз позабавился я.

— Действует против их мужей, разве что.

Мы некоторое время помолчали. Я рассматривал мрак и наблюдал за медленно проступающими нитями. Их было сложно читать, но я чувствовал возвращение силы. А Джордан… был абсолютно тихим. Я давно еще заметил его странную особенность не дышать.

— Я к тому, Ян, что тебе стоит отказаться от своих клятв, касающихся меня. Нужна твоя помощь. Всем, но не здесь и не сейчас. В это время нам стоит быть порознь — и каждому не забывать про осторожность. Айви, валькирии, Алисе. Тебе и мне.

— Ты же знаешь, что я лишился глаз из-за тебя?

— Да. Еще один калека на моем счету. Но могу тебя утешить — я знаю, что сделать, чтобы хоть немного помочь.

Пальцы, а затем и металл, коснулись моего запястья. Нити все еще были не видны.

— Что ты делаешь?..

Рука потянулась к револьверу, но Джо зашипел.

— Дай мне закончить.

Я прислушивался к ощущениям. Боли не было, но совершенно точно лезвие разрезало кожу. Затем и плоть. Морщась, я терпел клинок, прошедший через сухожилия. Не чувствовал кровотечения, но понимал, что рана вышла серьезной. Скорее всего, левая не сможет после этого хорошо орудовать револьвером. Но зная Джордана… я подозревал, что он делает что-то большее, чем просто разрез.

Когда в рану скользнуло что-то прохладное и скользкое, я вздрогнул. Почувствовал, как по мышцам, извиваясь, неизвестное добирается до плеча.

— Что это?..

Я вспомнил странные жилы, которые как-то при мне вышли прямо из тела Джордана. Страшные отростки, похожие на излишне развившихся паразитов, от которых однажды лечили паренька в моем родном городе. Тогда из его тела черви выходили клубками, большими и пульсирующими. У демона же похожие твари вырывались подобно плотоядным разумным организмам.

— Это глаз, друг мой, — прошептал Джордан. — Я могу дать тебе лишь один, потому что два ты не выдержишь. Да и у меня третьего нет.

— Но как?..

— Неважно. Я хочу сказать лишь одно: то, что ты лишился зрения из-за меня, так просто не оставлю. Раньше может и плевал бы. Но сейчас — ни за что. Если ты потерял глаз, я дам тебе свой. Не обижайся на меня, друг мой. Я твоя поддержка. Просто скрытая.

Мышцы расступались перед чем-то неизвестным, что миновало плечо и двигалось в шее.

— Ему нужна кровь. Если бы я давал тебе руку, она была бы человеческой. Тебе пришлось бы питаться людьми. Но глаз… этот орган соединяется с душой, а ее сосуд у тебя деформирован. Паразит, которого я запустил в тебя, будет изменен в соответствии с твоей сущностью. Значит, понадобится кровь вампира, его яд… Может, нечто большее.

— Во мне теперь паразит?..

— Да. Он убьет тебя, если ты не накормишь его. То, что я дал тебе, — это часть того, что я когда-то получил от Некрос. Частица грифона. Благородная, но опасная тварь.

Я почувствовал странное прикосновение к чему-то внутри головы. Странно зачесалось в глазнице. Я положил ладонь на повязку.

— Может, будет больно. Я не знаю. К сожалению, понятия не имею, как ты это перенесешь. Когда-то, чтобы принять орган грифона, мне понадобилось лишиться всей крови. Но это было сердце. И я был человеком. Как поведет себя глаз в вампире… сомневаюсь, что он сможет осушить весь твой организм.

— Ты как нельзя кстати решил провести надо мной эксперимент, — прошипел я, зажимая зудящую рану на глазнице. — Мне как раз жить надоело.

— Значит, все вовремя, друг мой. Я сейчас уйду. Поблизости будет Алиса. Она тебя прикроет, в случае чего. Отдыхай спокойно. Только если захочешь кричать — постарайся потише.

— Сука…

Джордан поднялся. Нити резко проступили во мраке. И я, посмотрев на фигуру демона, увидел яркое сияние. Он горел, словно звезда. Но каждая нить его вела лишь к одному: к смерти. Весьма скорой.

— Ты все же обречен… — прошептал я вслед демону.

А после скорчился от сильной боли. Голову разрывало. Паразит, которого подкинул Джордан, начал действовать. И сильные, болезненные пульсации выключали сознание. Дар, недавно появившийся, был бесполезен — нити смазывались перед глазами и даже при всем желании я не мог бы рассмотреть, какие они.

Краем уха я слышал, как кто-то напевал. Но это была не Алиса. Потому что моей щеки касались пальцы. И делали это столь нежно, как никогда бы не смогла моя знакомая вампиресса.

Рядом был кто-то еще. Очевидно прошедший через Алису. Но… вряд ли пропущенный ею специально.

— Кто ты?..

— И это ты у меня спрашиваешь? Разве?

Голос был знаком, но сильная боль мешала вспомнить.

— Я не могу. Я хочу вспомнить, я знаю, кто ты, но я не могу…

— Да ну? Так сложно? Я думала, я запомнилась тебе, Ян, а ты вот так легко забыл?

Я перестал прислушиваться к ощущениям от паразита. Нужно было вспомнить, и это было очевидно. Лишь немного подумать…

Выдохнул. Боль терзала глазницу, голову, заканчивалась лишь у основания шеи. Но в теле при этом чувствовалось что-то еще.

Что-то в руке.

Минута, долгая и тяжелая, ушла на то, чтобы вспомнить. Но я смог.

Укус в руку. Проверка на страх и лживость. Перед прыжком в воду, когда я убил ту тварь.

— Ты — та, с розовыми волосами?

— Тяжело было вспомнить?

— Очень…

— Почему тебя охраняла такая слабая женщина, Ян? Ты не против, что я решила заменить ее? Я гораздо надежнее, веришь?

— Алиса в порядке?..

— Лишь слегка побита, представляешь?

Мне не слишком нравилось, что кто-то разобрался с Алисой, но я был бессилен — с такой болью вряд ли можно было сделать хоть что-то. Так что мне оставалось лишь одно: лежать и чувствовать чужое присутствие рядом.

***

Солнце освещало палубу, как факел освещает путь освобожденному заключенному. Выйдя из мрака и сырости, я набрал побольше морского воздуха.

— Рада видеть твой глаз.

— А я рад видеть тебя глазом, — улыбнулся я Алисе.

После дней, проведенных в слепоте, возникало ощущение перерождения. Нити теперь упорядочивались и стали понятными. Вот те, что принадлежат Алисе, тянутся от рук и ног, от губ. Вот те, что привязаны к другим. Мир стал яснее. А я — сильнее.

— Не заигрывай со мной, ты все еще не бессмертный.

Язвительность в голосе девушки смягчалась скрытой любовью. Но как к сыну, не как к мужчине. Очевидно, я стал членом ее клана, семьи. И… тем более, после того, как я увидел странный пучок нитей в ней, стало ясно — как бы ее ни любил, мы не сможем быть вместе как любовники.

Рядом никого не было, я это видел, ведь вокруг нас с Алисой не были растянуты жилки намерений. Значит, никто не проходил, не слушал, не поджидал. И я мог говорить свободно.

— Я не заигрываю с тобой, прелестная мать.

— Мать?..

Ошеломление. В голосе Алисы было именно оно.

— Да. Я не сразу это понял, но теперь, имея глаз, убедился. В тебе зреет жизнь. Вот здесь.

Рука легла на ее живот, скрытый корсетом. Пока еще талия была стройна и гибка. Но совсем скоро… Мне было отчасти жаль. Я знал, что материнство дается трудно, особенно воительницам. Их я знал не много, но понимал, что восстановиться в навыках будет сложно. Да и… боец, которого манит чужая жизнь, скорее умрет. Значит, Алисе нужна будет не моя любовь. Лишь поддержка. Прикрытие. От всех опасностей в мире. Чтобы она не умерла из-за страха за свое дитя.

— Что ты такое говоришь?

Нити Алисы окрашивались в красный. Злость, тревога, разочарование, недоверие.

— Это будет юноша. Не могу сказать, насколько длинная его жизнь, но ты сможешь выносить и родить. Ребенок — вампир. Который несет твой Дар, но в иной форме. И при этом его отец… человек?

— Миша… — прошептала Алиса одними лишь губами, но я прочитал.

— Сожалею.

Нити было сложно не читать, имея глаз. И я видел, сколько боли скопилось в судьбе вампирессы.

— Мне правда жаль, Алиса, что все так оборачивается. Я люблю тебя, но понимаю, что ты отдала сердце другому мужчине. Он забрал его куда-то далеко. Мне больно; тебе, вижу, еще хуже. Но я буду помогать тебе. Даже больше, чем до этого.

— Это… ты говоришь правду?

— Мальчик родится. Нескоро. И проживет больше трех дней. Остальное расскажу потом.

— Вот, о ком говорил ворон. Он заглянул в будущее. Трое людей — Айви, Михаил и… мой сын. Вот, кто находился в городе тогда и мог выдержать трансформацию ядом.

Алиса оперлась на перила палубы. Ее лицо источало задумчивость. А нити — горе.

— Не хочу тебе мешать, — положив руку на ее плечо, я тихо продолжил. — Всем нам есть о чем горевать, и каждому лучше столкнуться с проблемами в одиночку. Если я продолжу тебя отвлекать, ты никогда не решишь проблему в душе.

— Ты стал мудрее после превращения, — сухо заметила девушка.

— Я стал мудрее после встречи с тобой.

Покинув палубу, я направился вглубь корабля. Весла и ветер уверенно толкали судно к видимым берегам, но перед причаливанием нужно было поговорить еще кое с кем.

Глава девятая, в которой порох, кровь и горечь

Когда паразит ужился в глазнице, и я пришел в себя, рядом со мной никого не было. Ни Алисы, ни обладательницы розовых волос. Тогда я решил, что все услышанное — послышалось.

Но на предплечье красовался свежий укус. Кто-то пил кровь, пока я был без сознания. Обычно, если такое происходит на корабле вампиров, подозревать в первые секунды можно много кого. Но эти укусы я уже видел.

И теперь, спускаясь по лестнице вниз, в гнездовье клыкастых — обозленных, ядовитых существ, — я желал прояснить лишь один момент.

Гамаки держали в себе вялые тела. Без крови вампиры становились не слабее, просто ленивее. Как ребенок без сладостей, они утыкались в книги, проводили время за вялыми диалогами, наблюдали за потолком и всячески убивали время. Азарт охоты, так и не удовлетворенный за долгие дни, ушел в спячку, поэтому вампиры превратились в обычных бездельников. Кровь, насыщенная ядом, все еще циркулировала в их телах. И так будет до тех пор, пока кто-то не разрубит вены и плоть. Тогда необходимо будет найти пищу, чтобы яд продолжал вырабатываться. Без него клыкастые иссохнут.

Взгляды некоторых были обращены в мою сторону. Не все знали, что я лишался глаз, и не все понимали, почему сейчас у меня он лишь один.

Я переступал через канаты, мелкий мусор, чью-то одежду. Медленно обводил помещение взглядом, чтобы не упустить характерные волосы и, заодно, враждебные нити, если такие найдутся. Оба револьвера были на своих местах, и я вряд ли бы замешкался перед тем, как пустить пулю.

— Кого ищешь? — поинтересовался один из лежащих, когда я проходил мимо.

— М? — я остановился и повернулся к спросившему.

— Кого ищешь? — повторил тот.

— Не понял. Что?

— Кого. Ищешь.

— Прости, ты говоришь слишком тихо. Что-что?..

Вампир смотрел на меня холодно, а лицо его окаменело. Желваки заиграли на скулах.

— Ты что, совсем оглох? — зарычал он, поднимаясь с гамака.

У него были рыжие глаза. Несмотря на то, что это означало неимоверную физическую силу, такие вампиры считались низкосортной мутацией. Пусть даже весьма полезной и распространенной.

Я танцующей походкой отступил на пару шагов и достал сразу два револьвера. Один направил на любопытного, другой — на его дружка, который поднимался со своего места в паре метров за моей спиной.

— Мне не нужно два глаза, чтобы убить двух дурачков, — предупредил я. — Серебряные пули больно кусаются, особенно когда их посыпали святой солью. Сначала вашу плоть растворит минерал, а потом скрутит металл. Вы получали хоть раз раны от такого оружия? Вряд ли, скорее всего только серебром или только солью.

— Ты вампир, как ты можешь таким пользоваться? — с презрением спросил оранжевый.

Я ничего не ответил. Вокруг было слишком много любопытных ушей, да и зачем лишний раз объяснять, что святую соль не так сложно нанести на посеребренные пули, как думается многим?

Вампир прыснул и лег обратно на свое место. Ему перехотелось драться. Говорить — тоже.

Упрятав револьверы, двинулся дальше. Розовые волосы рано или поздно должны были показаться.

Парочка гулей опасливо отошли с моего пути. Вампиры все еще наблюдали, но теперь без наглости. В одном Джо был прав — ядовитых змей получается удержать либо силой, либо плотью. Я бы предпочел не отдавать собственное мясо.

— Эй, Янчик, — Айви появилась передо мной сразу после того, как нити намерений опутали меня.

— М?

Мы с бандиткой не очень хорошо общались. Уживчиво, но не дружелюбно. Нас связывала только Алиса. Всех остальных Айви ненавидела в глубине души. Кроме валькирии, конечно же. У них все было серьезно.

— Ты не видел мою подругу?

— Алису или крылатую?

— Я про птичку, ага.

Положив руку на плечо Айви, я ее осторожно отстранил. Покачал головой и двинулся дальше.

— Бука! — донеслось мне вслед.

«Валькирия пропала?» — подумал я тогда, но не придал этому особого значения. Мне нужно было найти лишь одно существо, и я готов был перерыть корабль сверху донизу.

Поиски утомляли, но до берега оставалось недолго, и потом, в Файльге, я вряд ли найду ее. Хотя мне нужно было спросить кое-что важное.

Я дошел до конца. Гамаки кончились. Впереди спуск. Там были клетки с людьми. Раньше я старался туда не заходить, но после того, как однажды ночью все тела исчезли, помещение стало просто бесполезным. Как и клетки в нем. По-прежнему распахнутые.

Ступени скрипели. Запах крови плотно въелся в дерево. За прутьями спали гули. Облюбовали это место для отдыха, ведь тут приятно пахнет. Запах крови, запах живых. От мертвецов такое не исходит.

Девушка с розовыми волосами нашлась в одной из клеток. Сидела и гладила по голове какую-то гульшу, лежащую на ее коленях.

— Ты пришел?

— Да. Этот укус был посланием, верно?

— Конечно, а ты сомневался? Знал, что иногда можно впрыснуть в чье-то тело яд с посланием? Навязчивой мыслью, которая будет преследовать, пока ее не выполнишь?

— И чего ты добивалась?

— Ты знаешь, кто эта девушка, которую я глажу?

Я присмотрелся. Темные, короткие волосы, глаза мертвеца, с тем лишь отличием, что в них присутствовала необычная желтизна. Небольшая родинка над бровью. Не слишком худая. Милая девушка. Только ее лицо испещрено шрамами, а вместо нижней челюсти — кусок металла. Грубый протез с игольчатыми клыками. Очевидно, предназначен для битвы и жестоких укусов, нежели для питания, которое гулям не нужно.

— Не знаю. Выглядит страшно и красиво.

— Можешь ему представиться? — спросила розововолосая у лежащей.

— Меня зовут Занеж, — холодно сказала гульша. Тихо. И не очень разборчиво — протез не слишком помогал говорить.

— Она вольный гуль, понимаешь?

— Такие бывают?..

— Раньше бывали, когда-то давно, раньше моего рождения, знаешь? Тогда им тоже запрещали, но этой повезло встретиться с каким-то интересным вампиром, верно, Занеж? Кажется, он был не из нашего мира, да?

— Он странник издалека, — бормотала гульша, не поднимая головы. — Назывался необычным, но запоминающимся именем. Помог мне.

— Где он сейчас? — спросил я.

— Он погиб. Кое-кто его убил.

Я понимающе кивнул. Занеж выглядела как та, кто потерял кого-то важного. Пусть даже она ничего особо и не рассказала.

— И что вы от меня хотите? — поинтересовался я.

— Я всего лишь хотела познакомить тебя с необычным существом, понимаешь? — розововолосая подняла на меня взгляд. — Ты никогда не видел чего-то необычного по-настоящему, ведь так? Теперь увидел, и не мог бы ты ради меня запомнить Занеж? Она важна для этого мира, понимаешь?

— Хорошо, я понял, но… для чего мне ее запоминать? В Файльге наши пути разойдутся.

— Все пути могут пересечься, даже если они когда-то расходились. Запомни меня, потому что встретимся еще раз, во время битвы с самым страшным существом этого мира, — сухо сказала Занеж.

— Эй! Не надо ему рассказывать! Держи интригу!

Я молчал, ошеломленный странным поворотом темы. Это походило на легкое безумие, и если бы я не был уверен в своем глазе и ушах, я бы решил, что это шутки уставшего разума.

— Ты можешь идти, ведь ты хочешь? — спросила-подсказала розовая.

— Что?.. — я не сразу сориентировался в происходящем.

— Я тебя отпускаю, понимаешь? Там, наверху, кое-что происходит, так что ты не думаешь, что пора идти? Позже порадуешься новому знакомстваму, если захочешь, хорошо?

Отступив на пару шагов, я упрятал револьвер и поднял взгляд. Наверху и правда что-то происходило. Где-то там, на палубе, бушевали нити. Метались в разные стороны, менялись, деформировались. Я услышал крики.

Когда я опустил взгляд, ни розововолосой, ни Занеж уже не было.

— Что за черт?..

Крик Айви резанул. Замешкавшись, я испытал раздражение. С одной стороны эта странная ситуация, происходившая секунды назад, здесь, при мне. И с другой стороны — истерия намерений на палубе, хотя там еще пару минут назад все было тихо. Возникало ощущение, что меня побросали между мирами, в которых происходило разное. И, судя по сумбуру в мыслях, так и было.

— Плевать, позже разберусь с этим! — рявкнул я и побежал обратно, к ступеням.

За криками я почти не слышал скрипа лестницы. И чем дольше я наблюдал за нитями, чем больше слышал вопли, тем яснее становилось — в этом, реальном и привычном мне мире, происходило что-то ужасное. Но никто никого пока не убивал. Хотя почти все собирались ввязаться в драку насмерть. Скорее всего, все начнется после моего появления. Я заранее взвел курки на револьверах.

Солнце брызнуло в глаз, и я остановился, пораженный одновременно светом, количеством собравшихся и увиденным. Все вампиры переместились из трюма на палубу, но стояли не одной кучей. Они распределились повсюду, словно устраивали ловушку для тех, кто стоял в центре.

Под мачтой на коленях стояла валькирия. Сначала показалось, что стояла. Затем я осознал грубые канаты, обвязанные вокруг ее поднятых рук. А то, что раньше было ее ногами, лежало позади мачты. Крылья, вырванные с мясом, подвешены на мясницких крюках. Вглядываясь в детали, я все больше чувствовал холод внутри.

Переломанные пальцы. Ожоги на месте глаз. Ноздри разрезаны. Некоторые зубы висят на обрывках десен. На теле рваные раны. У одной из рук открытые переломы.

Валькирия была жива. Каким-то чудом. Она дышала, пусть и слабо. Ее намерения отсутствовали, а внутри, в груди, был слабый пучок ужаса.

— Сука!

Крик заставил все замереть и утихнуть. Айви, плакавшая, обернулась. Джордан опустил меч, внимательно посмотрев на меня. Алиса наоборот, опустила взгляд.

Мои спутники были рядом с валькирией. А вампиры — окружили их.

Я достал револьвер и быстро пустил первую пулю. Голова пернатой девушки дернулась, а пучок намерений исчез.

Пули посыпались градом. Взводил курок и стрелял. Уклонялся. Бил рукоятями. Вскоре рядом со мной замелькали клинки Алисы. Джордан рубился в стороне. А где-то там, возле мачты, в истерике метались черные змеи Дара Айви.

К берегу плыл корабль смерти.

Меня атаковали, но нити подсказывали будущие движения, а глаз верно оценивал габариты. Когти, дубинки, кулаки попадали по воздуху, а я крутился и танцевал, выцеливая самые опасные клыки. Фиолетовые глаза, которые могут сильно мешать ментальными атаками, и золотые, дающие обладателям слишком большую скорость. Все остальные… силачи, пауки, один бог знает, кто ещё… Они доставались Алисе.

Барабаны опустели. Револьвер в кобуру. Выбросить гильзы. Жменя патрон, и аккуратно, в перерывах между чужими атаками, заряжать пистолет. Святая соль на поверхности пуль жгла кожу, разъедала ее, и я должен был торопиться.

— Не дайте ему перезарядить!

Я отступал к Айви, которая создала вокруг себя целую область трупов. Ее змеи из черного тумана вырывались из ладоней, кусая любого, кто пытался приблизиться. И если кто-то выживал после сильных челюстей, яд Дара заставлял тела стремительно стареть. Против Айви никто из вампиров не имел сейчас ни шанса.

Алиса и Джордан тоже отступали к бандитке со змеями.

— Друг мой, ты в курсе, что все ещё можно было уладить?

— За валькирию они поплатятся лишь смертью, — ответил я, стремительно заряжая пистолеты под прикрытием лезвий и туманных хищниц.

— Впервые с тобой согласна, Янчик! — яростно заревела Айви, разрывая очередного вампира на несколько кусков. — Подходите, суки чертехвостые, я вас всех взъебу!

— Я честно не понимаю, почему это все происходит, но где-то мы это уже видели, а, Айва?

— О да, мамочка! Очередная тупая толпа, решившая попереть на нас!

— Честно не понимаю, о чем вы, девчонки, — тяжело дыша, пробормотал Джо, — но я не уверен, что мы всех тут перебьем.

— Отойди, старик! — рявкнул я, делая шаг вперед.

Шесть оглушительных громыханий. Двенадцать пуль. Двенадцать трупов. Синхронная стрельба с двух рук у людей считалась высшим пилотажем — мне было мало. Я пригляделся к нитям и бросил жменю патрон. Они летели по четкой траектории, и я видел, что из них четыре пули точно войдут в барабаны. Три в один, одна в другой.

Револьверы щелкнули, когда я, поймав снаряды, подготовился к стрельбе. Курки взведены, и порох вновь начал отбивать свой ритм.

Этот бой не имел для нас никакой опасности. Вместе мы были слишком сильны, и даже когда чей-то удар почти настигал меня, я видел, что нет ни шанса получить рану или умереть. Джордан, Алиса, Айви — мы все были связаны похожей кровью, и, как мне показалось, чувствовали один другого.

Потому вампиры для нас были низкосортным отребьем, не способным одержать победу. Устав заряжать револьверы, я подхватил чей-то потерянный шест и наносил удары им. Вампиры пробовали нападать со спины, сверху, один раз доски подо мной проломились и меня попытались утащить вниз. Но все было бесполезно. Айви полыхала яростью, Алиса веселилась, Джордан дрался отчаянно и мстил решительно, хоть и не наслаждался.

А я делал то, что должен. Бил по головам, ронял на землю, старался не подпускать клыкастых к Алисе, давая ей убивать по одному. Нити позволяли мне легко уклоняться, и хоть я получил пару незначительных ушибов, все выходило хорошо.

Последний вампир стоял поодаль. В нем не было ничего серьезного: оранжевый глаз, обычное сильное тело. Слабый мутант — во время боя погибли гораздо более сильные. И он смотрел на нас, уставших, шатающихся, но добившихся победы воинов.

— Нападайте, — буркнул он. — Но знайте, что эта крылатая дрянь заслужила свою судьбу. Сделала то, что не должна была. Открыла клетки и позволила людям сбежать. Ее кровь на наших клыках послужила платой.

— Ее кровь… не деньги, — ответил я. — Но не с тобой об этом говорить. Умри.

Револьвер выскользнул из кобуры, и я пустил пулю по нужной нити — чуть левее головы, туда, куда вампир дернулся, пытаясь уклониться.

С ними всеми было покончено. Из темноты трюма поднялась Некрос.

— Браво, придурки, вы убили всю мою команду. Я бы надрала вам задницы, но раз уж волны и ветер спокойно донесут нас до Файльга, так и быть, прощу.

Джордан рассмеялся. А я, повернувшись, поглядел на береговую линию.

Страна, к которой стремились, разлеглась впереди. Но встречала лесным пожаром. Деревья у берега полыхали невероятной высоты пламенем. Для меня это был дурной знак.

Глава десятая, в которой берег близок

Мы не могли довести корабль до берега. Отчасти — потому что это не имело смысла. Нам нечего было с собой брать.

Кони, которых Джордану оставила Мать, сдохли во время путешествия. А хранительницы, оберегавшие сумасшедшую вампириху, которую мне пришлось убить, почувствовали раннюю смерть «мамы» и превратились в куски дерева. Карету после этого вряд ли вышло бы открыть, и смысла в ней было не слишком много в горящем лесу.

На корабле после побега людей, выпущенных валькирией, осталась лишь одна шлюпка. «Милость богов», — хотел бы сказать я, если бы не знал, что ни моя жизнь, ни чья-либо еще такого не заслуживает.

Пока Джо возился с тросами у шлюпки, Алиса успокаивала Айви. После боя бандитка, утратившая адреналин и мишени для горькой ярости, вновь разрыдалась. Я стоял возле Некрос и курил папиросы. Одну за одной.

— Джордан все же отдал этот глаз. Тебе идёт.

Я посмотрел на демона, оставившего себе одну пустую глазницу, и нехотя кивнул.

— Он чуть изменился, — Некрос взяла мое лицо в ладони и внимательно посмотрела. — Похож на тот, что у Джо, но у тебя нет золотых жилок. Все черное. А зрачок окаймлен серым. Интересная реакция организма.

— Прости, не могла бы ты оставить меня?.. Я не очень люблю такие детальные осмотры.

— Не переживай, я не сделаю ничего страшного, — улыбнулась Некрос, но как-то холодно. — Лишь хочу понять, как приживается орган, подчиненный когда-то сердцем грифона. Видишь все хорошо?

— Я не жалуюсь.

Демоница кивнула и отступила. Поправила прядь алых волос, упавшую на лоб. Задумалась.

Некрос, несмотря на свое мрачное имя, имела в одежде и внешности лишь яркие краски. Преимущественно красные. Глаза ее, похожие на человеческие, тем не менее тоже были алыми.

— Не мог бы ты сказать, какой цвет глаз имел, будучи человеком? — спросила демонесса.

— Ты видела.

— Я не помню таких вещей. Дурная баба, что поделать? — Некрос шутливо стукнула себя кулачком по голове.

— Рыжевато-карие.

— Тогда откуда вокруг твоего зрачка взялось серое пятно?.. У Джо глаза были зелеными. Но…

— А его цвет глаз ты помнишь, несмотря на то, что не видела его человеком.

— У нас тесное общение с Алисой, — парировала Некрос.

— Алиса знает цвет моих родных глаз.

— Ну не буду же я общаться с ней о тебе, ради всего нечистого, — вздохнула демоница, закатив глаза. — Ян, ты совсем не понимаешь женщин.

От раздражения мне захотелось застрелиться. Или застрелить ее.

Впрочем, я понимал, что не стоит тратить святые пули, которых у меня осталось не так много.

Джордан крикнул, что все готово. Я ткнул дымящуюся папиросу в перила корабля.

— Точно готово? — с недоверием спросила Некрос.

— Весла на месте, еды никакой нет, брать особо нечего. Тут и готовить нечего, — с улыбкой сообщил Джо. — Только если Ян не хочет обворовать трупы.

— Хочу, но это займет много времени, — заметил я. — Так что как-нибудь в другой раз займусь мародерством.

Как бы этот демон ни смотрел на мои методы, однажды они помогли найти мне два неплохих револьвера и целую кучу инквизиторских пуль. В воровстве мне везло так же, как не везло в любви.

— Что ж, тогда я первый, — вздохнул Джордан.

Ухватившись за канат, он резво спустился с корабля на шлюпку. Деревянное суденышко недовольно просело под весом мужчины.

— Кожу с ладоней не содрал? — поинтересовалась Некрос. — Если да, то дайте мне время, я найду перчатки.

— Не бойся, все хорошо.

Дальше пошла Некрос. Следом Айви, вытирающая слезы и всхлипывающая. Спускалась бандитка неохотно, вынужденно.

— Буду ждать тебя внизу, красавчик, — пробормотала Алиса, и я впервые услышал, как усталость высосала привычную саркастичность.

Растворившись в черном тумане, девушка переместилась на шлюпку с помощью своего Дара. Из всех нас только Алиса могла попасть куда угодно. Этим она будто компенсировала отсутствие рук, хотя способность к телепортации была задолго до протезов.

Я отошел от борта, чтобы ждущие внизу не могли меня видеть. Закусил губу.

— Ты меня ждал, да? — спросил знакомый голос.

— Да.

Розововолосая стояла позади, сложив руки на груди и поглядывая на меня слегка недовольно.

— Я хотел спросить, действительно ли ты останешься здесь, — сказал я. — Может, отправишься со мной? Ты пила мою кровь, а во мне немного твоего яда. Между нами есть связь. Я бы не хотел вот так расставаться с тобой.

— Ян?.. — она усмехнулась. — Ты не видишь, что на твоей руке нет ни одного шрама?

— Что?

Я проверил, но это была правда. Там, где меня кусали, не осталось ни пятнышка.

— Видишь?

— Вижу.

— Я кусала тебя, но… — девушка внезапно убрала вопросительную интонацию из своей речи. — Это были призрачные укусы. Фантомные.

— Ты не реальна, да?

— Я… — девушка хихикнула. — Дух одного из твоих пистолетов. Ты ведь пользуешься инквизиторским оружием. А с ним часто экспериментируют.

Меня оглушило.

— Не стой столбом, Ян, — улыбнулась вампиресса. — Это хорошие новости для нас обоих. Оружие, имеющее дух, гораздо сильнее любого другого. Я собираю души, которые помогут нам побеждать.

— Хорошо ли это?..

— Это хорошо, глупый, — розовая все улыбалась.

Подошла. Коснулась пальцами моего лица.

— Не расстраивайся тому факту, что я лишь призрак. Судя по всему, ты ими будешь окружен до конца жизни, такова твоя удача.

Только тогда, общаясь с ней на палубе в последний раз, я понял, что никогда не видел пучок ее намерений.

— И в конце концов… — розовая хихикнула. — Ну, пусть ты сейчас спустишься с корабля и никогда уже не увидишь меня, ведь там не будет так много магии, как было здесь. Я не смогу тебе явиться. Это не страшно, потому что… самая, самая важная часть меня всегда будет в твоем пистолете.

Она положила руку на рукоять одного из револьверов.

— Убивая им, ты не даешь мне уйти в забвение. А значит, я буду верна.

Мне было нечего сказать. Хотел задать лишь один вопрос, но перед тем…

Я коснулся призрачных губ поцелуем. Как бы ни была нереальна эта девушка, на ощупь она была настоящей. Теплая слюна, нежная кожа. Это все было реально.

— Как тебя зовут?.. — тихо спросил я.

— Адель.

— Мы увидимся, Адель.

— Как скажешь, Ян, — улыбнулась вампиресса и отсалютовала. — Ты ведь не забудешь кормить свою подругу?

Я подмигнул ей и, разбежавшись, прыгнул на канат. Резкий спуск, жжение в ладонях, и вот я стою в окружении своих товарищей.

— Ты там задержался, — заметил Джордан.

Алиса хмыкнула. «Она знает», — понял я.

— Ну да, все-таки захотелось осмотреть пару тел. Нашел целое ничего, так что можем двигаться.

— Тогда вперед. К берегу, — устало подытожил демон.

И шлюпка оттолкнулась от корабля, который вскоре станет призраком. Таким же, как Адель.

Двигаясь в водной глади навстречу берегу, мы окутывались дымом лесного пожара. И плескание воды разбавлялось лишь всхлипами Айви.

Глава одиннадцатая, в которой духи более не спят

— Вот и Файльг, — объявил Джордан, соскочив на берег первым.

— И ты, конечно же, понял это лишь пнув пару раз песок ботинком, — саркастично отозвалась Алиса.

— Вообще-то, я просто хотел нас всех поздравить.

— Рано поздравлять, — буркнул я. — Нам предстоит пройти лес.

Мне пришлось соскакивать следом и помогать своей безрукой «госпоже». Быть может, она могла бы перелезть и сама. Но зная, что в ней таится жизнь, я не хотел давать Алисе даже шанса соскользнуть и удариться. Одна из нитей как раз вела к острой ветке, скрытой под мутной водой.

— Твоя правда, — сказала Некрос и перепрыгнула на берег.

Айви молчаливо соскользнула прямо в воду, не обращая внимания на то, что от ее тела повалил пар. Когда Джордан, выругавшись, выдернул ее из воды, штаны бандитки успели пропитаться кровью. Вода не только обжигала вампиров — она оставляла на теле тяжелые раны…

— С-сука, ты не могла бы быть осторожнее? — злобно спросил Джо, сжимая горло девушки и придавливая ее к земле. — Нам всем жалко валькирию, и хоть никто из нас не лизал ей, мы все страдаем. Не нужно делать глупостей.

— Иди нахрен, — прохрипела Айви.

— Оставь ее, Джо, — вздохнула Алиса, отталкивая локтем демона и опускаясь рядом со своей «дочерью». — Дорогая, прошу тебя. Берегись. Не ради них — но ради меня. От твоих ран мне еще больнее.

Алиса была единственной из всех нас, кому Айви никогда бы не смогла нагрубить. И я наблюдал, как «дочь» глядит на «мать», чувствуя внутри злость, но не в силах ее выразить. И лишь спустя секунды ярость вышла вместе со слезами.

— Мам!

Быстрый всхлип, девушка стыдливо прижимается, утыкаясь лицом в плечо и пытаясь унять рыдания.

— Я знаю, — прошептала Алиса. — Я знаю, малышка. Мы отомстили. Дальше нужно просто жить.

— Почему… почему они не убили меня тоже?!

На это нечего было ответить. Рассказать, что вампиры целиком и полностью винили лишь валькирию? Или объяснить, что в этом мире возлюбленных не убивают одновременно просто ради того, чтобы никто не страдал?

Я знал, что чувствует Айви. Наверное… понимал это даже больше, чем нужно было. Тоже потерял возлюбленного. Только его убил не кто-то другой. А я. Может, от этого трагедия вампирки воспринималась не так обостренно. Тот, кто пережил перелом, не станет плакать над чужим ушибом.

— Джордан, — обратился я к демону. — Как бы там ни было, но кому-то нужно сходить на разведку в лес. Это другая страна, мы не знаем, что нас может ждать. И мне совсем не нравится тот пожар, что скоро накроет весь лес.

— Да знаю я, — отмахнулись от меня. — Сходим вместе. Прямо сейчас.

Алиса недоуменно подняла взгляд, а Некрос хотела что-то сказать, но Айви в этот момент разрыдалась еще больше и окончательно впилась пальцами в плечи «матери». И, может быть, это дало девушкам подсказку — единственный, кто может поддерживать плачущую, это Алиса, а демонесса вполне способна защитить их обоих, не слишком напрягаясь.

Наша шлюпка причалила левее места, в котором пламя уже бушевало во всю. Ветер дул в сторону огня, и это давало надежду на то, что стихия не будет распространяться так быстро, как могла бы при попутных дуновениях. У нас было некоторое время. Навскидку — полчаса точно. Этого хватит для беглой разведки.

Хотя, нет смысла врать. У нашей вылазки была главная причина — слезы Айви. Ей нужно время, чтобы успокоиться, потому что никто ее, рыдающую, тащить не станет.

А потому мы вошли в тень деревьев, испытывая больше облегчение, чем раздражение.

— Тебя, конечно, тоже бесят слезы девушек, да? — поинтересовался демон, убирая с пути ветку.

— Меня бесит мое бессилие перед ними.

Пальцы обхватили удобную рукоять револьвера. Адель. Если бы не подсказка, данная духом, я бы даже не подозревал, что в моем пистолете есть что-то кроме пуль и механизмов. Хотя душа… тоже своего рода набор шестеренок. Просто иной формы.

— Хороший тут лес, да, — пробормотал Джордан. — В Холиврите таких не видел.

— Холиврит — это Холиврит.

Заметив обилие нитей и энергетик вокруг, я взвел курок. Безусловно, часть намерений касалась животных, бегущих от огня. Но я знал, что это не все.

— А знаешь, самое забавное, что нам тут тоже покоя не дадут, скорее всего, — вздохнул мужчина. — Ну, знаешь. По-моему, нам везде уготована хорошая такая трепка за наши грехи.

— Грехи тут ни при чем. Валькирию убили не за них.

— Да, твоя правда. Наверное, вопрос не в том, что делаем мы, а в том, что делает мир. Он давно уже погряз во мраке.

— Может быть.

— Во всяком случае, после поражения Люцифера точно. Что-то надломилось в этот момент.

— Джордан.

— Что?

— Завались.

Энергии вокруг нас сгущались. И это нравилось мне все меньше. С одной стороны. С другой — я радовался, что девушки остались на берегу. Мне не хотелось потерять кого-то еще в ближайшее время.

— Да ладно тебе, не так уж я и болтаю… — усмехнулся демон. — Я просто стараюсь ради нашей публики. Да, сукины дети?! Вылезайте, ублюдки, я вас выпотрошу!

Последние слова мало напоминали человеческий язык — скорее, звериный рык. Мужчина рванулся куда-то в сторону. Послышался свист лезвия и глухой удар.

— Джо, мать твою! — рявкнул я, поторопившись за ним.

Револьвер был уже в боевой готовности, но я чувствовал, что после удара мечом и исчезновения нескольких нитей, энергия вокруг нас притухла.

Демон стоял, заведя руки за спину и небрежно расхаживая вокруг тела, пригвожденного к стволу дерева клинком. Я поморщился.

— Это мертвяк, Ян, — слова Джордана звучали так спокойно, будто мы говорили о чем-то незначительном.

— Да я вижу, мать его, — сплюнул я.

Тело дернулось, заставив меня навести дуло на голову.

— Бесполезно, — заметил демон. — Они мумифицированы. Это не гули, друг мой, это духи.

— А то я не знаю. Повидал тварей, — усмехнувшись, я выстрелил.

«Адель, забирай его».

И Адель взяла то, что ей было нужно. Тонкая серебряная змейка, следуя нити намерения оружия… вернее, призрака в нем, скользнула к рукояти. Револьвер впитал последнюю крупицу души, замершую в этом мире. Отчасти… можно сказать, дух мертвеца обрел свой финал, позволив сущности упокоиться. Конечно же, это не экзорцизм. Душа, оставив после себя кусочек, задержанный магией, не могла полноценно выйти из физического мира. И теперь, когда Адель поглотила духа, сожрала его, оторвав от сущности кусочек, жившее в теле смогло уйти. Душа потеряла изначальную целостность, но получила свободу.

— Ой-ой, ты так говоришь, будто это хорошо знакомое тебе.

— Не стоит напоминать, что благодаря тебе во мне побывало два духа?

— Да, думаю, не стоит.

Я взвел курок, присматриваясь к намерениям вокруг нас. Мертвецы скрывались среди корней, листвы, деревьев, их было полно вокруг. Джордан знал это. Вытянув меч, встал наизготовку, но я прикоснулся к его плечу, успокаивая:

— Нам не стоит драться, пока нас ждут на берегу. Может, Айви не успокоилась, но нам нужно объединиться и вместе пройти через лес.

— Твоя правда. Хотя я бы не отказался от веселья.

— Веселья не будет. Мертвецы напуганы пожаром и тем, что мы их легко можем убить. Какими бы они ни были кровожадными, духи все еще знают боль. И боятся ее.

— На самом деле, я не хотел бы рисковать девушками.

— Не забывай, что рискуют не они, а те, кто с ними связывается. Я понимаю твои чувства, но нам стоит помнить, что в каждой из них полно сил. Кроме Айви.

— И что с ней делать?

— Оберегать. Пока она не придет в себя. Последнее, что нам остается, отдать должное ее боли. Как бы та ни мешала.

Джордан вздохнул. Пожал плечами. Забросил клинок плашмя на плечо. Неопределенно мотнул головой.

— Идем, — бросил демон.

Я не стал прятать револьвер. Внимательнее присмотрелся к энергии.

Душа всегда оставляет после себя духа — тот кусочек сущности, который обычно больше всего прикреплен к миру живых. Он может являться как призрак или оживший мертвец, но как бы там ни было — предел лишь магия, витающая в воздухе. Ожившие вокруг нас впитали ее слишком мало, и не могут представлять серьезной опасности. До тех пор, пока не объединяются. А когда соберутся в кучу… одним богам известно, что по-настоящему может родиться.

Не только животные боятся огня. И не только звери сливаются в одну кучу, спасаясь. Я чувствовал не только зло происходящего вокруг — витала опасность, пропитывая собой каждый клочок земли. Это дурной знак, более всего угрожающий Айви.

Я искренне надеялся, что вчетвером мы сможем защитить девушку…

— Ян, кстати, с каких пор твой револьвер пожирает души?

— Ты утаил от меня Тласолтеотль в мече. Думаю, некоторое время могу держать свою историю в секрете.

— Твое право, — Джо улыбнулся и пошел прочь от трупа, обмякшего на земле.

Я глянул напоследок на мумифицированное тело. Тонкая, изменившая цвет кожа, торчащие кости, исхудавшие мышцы. Целая и дорогая одежда. Этот мертвец был похоронен добрыми людьми…

Глава двенадцатая, в которой луна освещает тела

Они окружали нас. Каждый шаг вперед сопровождался вытьем, стонами и руганью. Некрос и Джордан — авангард, Алиса и я — прикрытие. По центру Айви.

Дар покинул ее. Я впервые видел и слышал о том, чтобы вампир терял свои силы, но Некрос и Алиса не выглядели удивленными. Джордан… он злой еще с тех пор, как зарубил первого мертвеца. Кажется, ему уже на все проблемы плевать. Прорывается вперед с яростью раненого быка. Ни на что не смотрит.

Алиса справлялась неплохо, но я чувствовал, что она слаба. Ее окружало слишком много нитей смертей. И я не следил за Айви. Лишь защищал ту, что любил, и ту, что несла в себе ребенка, который важен нам всем.

Я сказал ей, что ребенок родится. И это правда — нить маленькой жизни внутри Алисы тянулась далеко, дальше, чем я мог видеть. И опутана моими стараниями, кровью и потом. Единственное условие, при котором дитя сможет появиться на свет, моя неусыпная защита. Я видел, что без нее почти все пути ведут к смерти.

Но за защиту Алисы приходилось платить цену. Когда несколько мертвецов все же прорвались к Айви, никто, думаю, не удивился. Особенно я. Изначально было ясно, чем все рискует обернуться, но сказать что-либо было невозможно. Не оставалось иных путей, кроме как прорываться через лес.

И те, кто обречен на смерть, смогут избежать судьбы лишь чудом.

Пули свистели преимущественно вокруг Алисы. Некрос убивала тех, кто пробовал напасть на Джо снизу и со спины. Можно сказать, защитой Айви были обеспокоены лишь двое — брат и сестра. Когда оставшиеся у мертвых зубы впились в плоть бандитки, а та легонько вскрикнула, упав на землю под весом тел, я перезаряжал пистолеты. Алиса попробовала отступить. Ее схватили за сапог. Едва не свалилась. Пришлось подхватить тело девушки, вдавив подошву ботинка в лицо мертвецу. Вампиресса растворилась, исчезнув из объятий. Мои ноги ухватило множество рук. Две пули рявкнули в головы оживших.

— Айви! — закричала Алиса, разрезая тела пирствующих.

Джордан и Некрос сгруппировались рядом. Но не возле меня. Ячувствовал, как зубы рвут мышцы на ногах, как пальцы тянут вниз, к земле, как на меня наваливаются и со спины, и спереди. Поначалу я отбивался пистолетами, но руки мои оказались прижаты к телу. Сил оставалось немного. И последние я бросил на тщательный осмотр нитей Алисы — я чувствовал, что ребенок в ней должен жить любой ценой, и мне нужно было убедиться, что в ближайшем будущем девушка в достаточной безопасности. Но нет, ее по-прежнему окружала смерть.

— Сука… — прошептал я, кривясь сквозь боль, напрягая те жалкие мышцы, которые остались из прошлой людской жизни. — Не вот так, не сейчас…

С каждым мигом нити мои рвались. Оставались лишь те, что шли к гибели. Все больше на теле ран. Все меньше сил бороться с усталостью и шоком.

— Сука! — закричал я, пытаясь выпутаться из хватки ртов.

— Где Ян?! — взревел Джо, но голос его слышался плохо.

«Ублюдки, навалились», — промелькнуло в голове. Я рухнул на колени, придавив чье-то тело к земле. Накидывалось все больше мертвецов, и я понимал, что если окончательно упаду на землю — меня больше никогда не найдут.

Револьвер все еще был в моей руке. В нем не было пуль, но в нем были собранные Адель души. И она сама.

— Пожалуйста… — прохрипел я.

Горло разрывали зубами, и становилось ясно, что сказать что-то еще невозможно. Отчаяние пыталось пробраться в душу, но на каждую попытку восставал образ подводного чудища.

Страх смертелен. И я не боялся. Ни гибели, ни боли. Принимал все это, осознавая, что лес скорее всего станет моей… не могилой, но местом перерождения в третью жизнь. Где я буду привязанным к плоти духом. До тех пор, пока не сгнию. Тогда, может, стану призраком… фантомом когда-то бывшей души…

— Я здесь, дорогой, — прозвучал в голове знакомый голос. — Ведь ты меня звал?

Отвечать не было сил. Возможно, лишь отсутствие паники держало хоть как-то меня в сознании, иначе бы я давно предпочел закрыть глаза и сдаться.

«Помоги. Помоги, прошу!» — воззвал мысленно. Надеялся, что слышат, молился, чтобы Адель видела, что со мной происходит.

— Не бойся, я все понимаю. Извини, что так поздно. Мне нужно было подготовиться.

Какой-то миг ничего не происходило. Может, миг, может, минуту. Я слышал взрывы, чувствовал жар пламени, пробивающийся до меня через кучу тел. Схватка моих спутников продолжалась. Можно ли сказать, что я гордился тем, что битву продолжали несмотря ни на что? Не думаю. Вместе с кровью вытекали все чувства. Освобождая место для страха, который я душил, рвал, кромсал, уничтожал…

Но вскоре, когда все утихло, я почувствовал облегчение. Стало пусто не только внутри — мир вокруг тоже опустошился. Что произошло? Что случилось?..

Я видел вспышки белых цветов, замечал порывистость чужих движений, ощущал на губах поцелуй Адель и вспоминал то, как сам ее целовал.

Сказать, что я ее люблю? Легко. Но тот поцелуй был не только чувством, еще не получившим свою силу. Каждый раз, когда кто-то хочет связать свою душу с духом… ему нужно принять близость. Увидеть сокровенное, почувствовать его, а может — совершить.

Адель связалась со мной. Сама укусила в руку, выпив кусочек моей души. А потом приняла поцелуй, окончательно прикрепив свой дух к моей душе.

Когда в меня вселялся призрак вора, я тоже видел кое-что тайное, что теперь позволяет моей душе не сражаться с тем, что вселилось в тело…

— Я сделала все, что могла, Ян. Но этого достаточно, не переживай, — прошептали мне на ухо.

И я наконец-то позволил себе заснуть.

***

— Ян, а ты знаешь, что твои волосы стали рыжими?.. И очень, очень длинными. Ты таким не был, когда только-только встретился со мной.

Мне хотелось что-то ответить, но горло и дальше хранило рваную дыру.

— Ян, Ян… я чуть тебя не потеряла… — шептали надо мной.

Хотелось спросить, где Айви, где Джо и Некрос. Но Алиса не смогла бы понять вопроса, даже если бы во мне были силы выпустить воздух из легких.

— Боже мой, Ян. Может быть, я отдала сердце другому, но мое тело… полностью принадлежит тебе. Обязано тебе. Лишь благодаря тебе я жива, Ян… Ян… — девушка говорила тихо, сокровенно, таинственно.

Я чувствовал себя мертвецом, было чувство, что Алиса собирается заключить самый страшный контракт в моей жизни.

— Ян… Не могу перестать произносить твое имя. Самое светлое в моей жизни. Самое простое. Самое приятное…

«Прошу, остановись», — хотелось сказать. Но молчал.

Луна над нами горела во всю. Леса не было, листва исчезла, осталась лишь луна. И мы с Алисой были прямо под ней.

Ночной свет всегда странно воздействует на вампиров. Пробуждает в них искренность, чувственность, тепло… под луной вампиры обретают ту жизнь, о которой редко кто может мечтать.

— Ян… — лезвие Алисы скользнуло по моему лицу, рассекая кожу. — Как жаль, что нет рук. Я могу лишь так касаться…

— Не… о… ль… к… о… — силился выговорить я, чувствуя, как клинок идет дальше по телу, разрезая раны на новые поломки.

— Ян… мой дорогой малыш… это ведь моя кровь течет в тебе. Ты будто сын, но на самом деле нечто большее.

Ее губы коснулись моих. Я был не в силах пошевелиться. Ответить взаимностью. Лишь лежал, чувствуя язык вампирессы. Он двинулся от губ к ране на горле.

— Ян… — шептала она, целуя болезненную дрань, оставшуюся вместо моей глотки. — Они выпили почти всю твою кровь, но то, что осталось, настолько вкусно…

Клинок уперся в мою ладонь. Алиса оседлала мое тело. Все, что оставалось — смотреть на нее единственным глазом.

Девушка плавно двинулась бедрами. Сжала тело ногами. И покачивалась на мне в такт музыки, которую слышала лишь сама… Танцевала, впиваясь лезвиями в мои руки. Дыхание участилось. Каким-то образом, сквозь боль я чувствовал напряжение мышц ее промежности. Силу бедер, приятное перекатывание тканей под кожей и одеждой… Может, это выдумка. А может, проявление страсти.

— Мне плевать, насколько тебе больно… — Алиса легла на меня, уткнулась губами в мой рот и продолжала говорить. — Я хочу тебя, и я возьму тебя прямо сейчас.

Луна творит безумные вещи с вампирами. Пробуждает в них тягу к близости. Я познал это какое-то время назад. И потому в лунные ночи… мы прячемся от лучей. Нет ничего страшнее этого дикого чувства.

— Они ушли чуть вперед… тут безопасно. Мы одни, Ян, наконец-то и по-настоящему, — разгоряченно говорила девушка. — И я не хочу сдерживаться. У меня нет сил на это. Прости, извини, пожалуйста, умоляю, но… я сделаю это. Потому что не хочу терпеть.

Она опустилась к моим штанам. Зубами вытянула ремень. Стянула ткань. Обхватила губами член. Я не знал, могу ли я хоть что-то. На лицо светила луна. Дразнила меня, раздражала глаз, но я не мог перестать смотреть в небо.

Лезвия Алисы полосовали бедра. Рвали плоть. Слышал треск — одежды, мяса. Мышц, разрезаемых в порыве страсти. И хоть крови во мне никакой не было… я не знал, как могло случиться то, что удавалось ощущать основание горла девушки. Почему она кашляла, давилась, а по щекам ее текли слезы.

— Ян, я хочу тебя. Ведь об этом ты мечтал так давно?

Она права. А может нет. Под светом луны все искажается. Потому, когда Алиса отстранилась, я прополз под ней чуть дальше, и из последних сил одной рукой стянул штаны. Так, как только мог. Порванные после боя вещи… они хуже держатся на теле. И ни мое, ни Алисы не могло скрываться более под тканью.

Свет луны обнажал то, как девушка насаживается на меня. Запрокидывает голову, стонет, упирая лезвия в мою грудь, проникая клинками под ребра, вызывая боль в моих внутренностях.

И несмотря на страдания тела… что-то внутри получало удовлетворение. Чувство, что выше удовольствия и радости от соития.

Голова кружилась, сознание уплывало. Все же я находил силы двигаться под ней, толкаться в такт. И в момент, когда Алиса содрогнулась, закричав, когда лезвия ее вспороли на моей груди больше, чем стоило бы, разорвали сильнее… я закрыл глаз. Меня вновь ждал покой.

Луна, возможно, еще долго освещала наши полуголые тела, лежащие рядом, так и не разошедшиеся после акта похоти и жадности.

Перед тем, как потерять сознание, я все же нащупал нить жизни внутри Алисы. Мне гораздо спокойнее, когда я наблюдаю за судьбой малыша…

Глава тринадцатая, в которой человек без звука

Мне снилась холодная, зимняя ночь. Ее я видел лишь два раза. Последний был с Джорданом, когда мы, среди бурана, убегали от настигающих нас тварей. Спасались от гнилья, что вытекло из Темнолесья.

А первый… Я был совсем еще ребенком. Едва начинал играть на лютне. Отец взял меня с собой в поездку в глубь Холиврита.

Это был Альтстон. Тогда он еще не был захвачен вампирами, в нем жили честные люди: шахтеры и ремесленники. Это был великолепный город из камня, выстроенный среди заснеженных гор. Заборы, ворота, крепостная стена… и сердце — замок, возвышающийся рядами белых пиковых башен. Площадь крыши была столь мала, что постройка напоминала охапку стрел. Она отличалась от архитектуры остального Холиврита, так рассказывал папа.

Говорят, град выстраивали варвары. Те, что жили средь снегов. Дикий народ, промерзший до мозга костей. Они были захватчиками, но в какой-то момент их племя стало слишком велико, а набеги — слишком успешны. Так вождь возвысился почти до короля. Варвары сделали то, чего никто не мог представить. Они перестали убивать. Вместо бессмысленного уничтожения плоти, они стали ее использовать. С каждого набега захватывая ремесленников, строителей, всех мужчин, которые могли быть полезны, варвары занялись строительством своего собственного города. Снежного. Покрытого льдом и кровью.

Рабов было не так уж много — но их часто набирали. Свой город варвары начали строить сразу с замка. Камень за камнем, они создавали самую великую за их историю крепость. А тела погибших от голода, холода и несчастных случаев… они замуровывали. Потому, говорят, стены замка Альтстона неровные и во многих местах оказываются толще, чем стоило бы.

Замок рос не только камнем, но и плотью. Костьми. Сами того не ведая, варвары создавали не просто постройку. Они выстроили настоящий храм из духов порабощенных ими людьми. И даже после смерти те продолжали служить.

Так появилось Ледяное Королевство. Количество живых было примерно одинаковым количеству немертвых. Король варваров стал властителем духов. И город, выстроенный во льдах и горах, стал пугающим соседом всем государствам.

Продолжалось это до падения Люцифера… затем твари, успевшие зайти в земли людей достаточно глубоко, добрались до Ледышки. И за тридцать дней смяли всех живых. А немертвым… после гибели Короля им стало плевать. Они превратились в безвольных призраков, не жаждущих ни мести, ни жизни, ни смерти.

Когда Темнолесье было создано, магия почти полностью исчезла и духи… перестали на время существовать. Холиврит тем временем разрастался. Религия креста, считающаяся главным участником в войне с силами зла, разрасталась. Другим государствам было выгодно вести торговлю с северной страной такой силы — Иисус оставил богатое наследие своим последователям. Никто не хотел воевать с Холивритом. Север закрепил за собой силу Распятия. Того, что так и не признал Вифлеем.

Когда я, ребенком, слушал эту историю, во мне было много разных чувств. Скука, удивление, разочарование. Будучи малым, я не признавал насилия и осуждал варваров, их методы. Когда глазам предстал замок, я отвернулся от него как от символа чистого зла.

Было холодно, лед покрывал снег, свисал с крыш домов, окутывал замок. И в голубоватых искажениях мне мерещилось бородатое лицо варвара.

Во сне я шел по улице, но рядом не было отца. Никого не было. Снег скрипел под сапожками, а я цеплялся рукой в варежке за любую подпорку на пути, чтобы облегчить путь в сугробах. Мне не было страшно, только любопытно.

На главной площади я огляделся и, не приметив никого, уставился на замок. Он был белым. Еще более от снега. Подойдя ближе, стало интересно — а закрыты ли ворота?

Снова долгий путь среди сугробов. Ноги замерзали, я это осознавал, но не чувствовал. В голове была лишь мысль: «Тут очень холодно».

Крепость была все ближе и ближе. Чем больше подходил, тем больше понимал, что я не в Альтстоне.

Я в Ледяном Королевстве.

И замок не был закончен. Камень не дорос до крыш, стены щерились неровной кладкой. Став осматривать постройку, я заметил, что в одном месте есть трещина, а из нее — торчит странный пучок. Детское любопытство само протянуло ручонку и смыкнуло находку.

Камень повалился, но не падал на меня — исчезал в легком снежном завихрении. Когда кладка окончательно распалась, я увидел лицо. Смотрело на меня с бледностью и холодом в зрачках.

— Па…

Замерзшие губы плохо двигались. А сердце в груди, хоть и пряталось под плотным мехом курточки, замерло, скованное льдом. Я не мог поверить глазам. Ни своим, ни тем, что смотрели на меня с морозным безразличием.

На мое плечо опустилась рука.

— Эй, малявка. Зачем ты трогаешь мой замок?

Обернуться не успел. Сон — кончился.

***

— Ян? Ты в норме?

Чуть не стошнило от звука собственного имени. Алиса очевидно переборщила…

— Да, конечно, — простонал я, кое-как поднимая руку и прикрывая лицо от солнца.

Мы вновь были в лесу, но на этот раз — не таком густом. Листва прореживалась лучами, жгущими и неприятными. Не смертельными, но предпочел перекатиться в сторону.

— Господи… — прошептал в землю, пытаясь подняться.

Тело болело. Полностью. Но горло было кое-как в порядке, во всяком случае, я мог говорить.

— Ян?..

— Что? — раздраженно бросил я.

— Оставь его в покое, Джордан. Он не может говорить, — вздохнула Некрос.

— Но я же… — попробовал возразить, но.

Мое горло не слушалось. Я осознал это. Не сразу, не полностью, но понимание начало медленно подступать, захватывать разум как лесной пожар, от которого недавно бежали мертвецы.

Я стал нем. Мне хотелось сказать хоть что-то. Спросить. Но шансов не оставалось. Голос пропал, вместо него были лишь стоны… или, скорее, выдохи. Схватившись за горло, сжал его. Никакой боли. Повязка, но полностью сухая. Сорвал ее. Прикоснулся пальцами. Натянутая как барабан кожа, а под ней… под ней…

Захотелось зареветь. И я закричал. Так громко, так четко, как только мог. Грудь разрывали слова, которые невозможно было выговорить.

— Ян, успокойся.

«Не зови меня так!» — вот, что я бы ответил. Выкрикнул, злобно и грубо. Кто такой Ян? Похож ли я на него? Одноглазый, онемевший урод, более не способный издавать каких-либо звуков, кроме наивного, детского мычания!

Некрос положила руку на мое плечо, будто пытаясь успокоить. Но когда я поднял на нее полный мольбы взгляд, она покачала головой.

— Я ничего не могу сделать. Новое горло получить невозможно. Ты и так едва справляешься с паразитом, которого тебе засунул Джо. Еще одного тело не выдержит. Они просто начнут бороться.

Я почувствовал, как под веками… набирается влага. «Лишен голоса? Вот так вот? Таким образом? За что?..» — вопросы терзали голову, а я уткнулся в руки, пытаясь унять дрожь в теле и заставить слезы туда, откуда они вышли.

Чем больше понимал невозможность говорить, тем больше хотелось сказать. Хотелось разрыдаться в голос без того, чтобы неестественно хрипеть. Без обрыва звука. Четко и ясно. Закричать чистым голосом.

Которого у меня уже никогда не будет.

Глава четырнадцатая, в которой намечена цель

Алиса, конечно же, была возле Айви, рядом со своей малышкой. Израненной, искусанной, даже более, чем я. Руки вампирши были примотаны к груди, все в импровизированных бинтах. А одна ступня отсутствовала. «Ее хоть не Джордан случайно отрезал?» — хотелось в шутку спросить мне, но…

Лицо вампирессы было отрешенным. Даже не имей я доступа к нитям будущего, мог бы догадаться, что на глазах тень смерти.

— Ян, что думаешь, она выживет? — спросил Джордан, и я с удивлением посмотрел на Алису.

— Я ему рассказала, — поделилась та. — Ведь ты уже не можешь самостоятельно объяснить, в чем твой Дар.

— Да я и сам догадывался, — оправдался демон. — Сложно не понять, когда кто-то предугадывает действия других. Я видел, как ты вел себя во время схватки с вампиром на корабле. У тебя не было глаз, но ты уклонялся от ударов чуть раньше, чем они начинались.

Я выдохнул. Прерывисто, так, как получилось с учетом травм.

— Ну так что? — спросил Джо. — Айви…

Осталось лишь покачать головой.

— Нет?.. Без шансов? — демон обеспокоенно поглядел на Алису.

Та лишь опустила взгляд. Обратно к Айви, которая не двигалась, не говорила, почти не дышала. Смотрела в одну точку.

— Неважно, какие раны на ее теле. Пока душа ее искорежена, не будет ни Дара, ни регенерации, ни сил, — Некрос подошла к шокированной девушке и потрепала ее по голове. — Любовь к валькириям очень опасна. Это чистые существа, и чувства к ним сильнее, чем к кому-либо другому. Любой из вас, влюбившись в такую, мог оказаться на месте Айви.

— Проклятье… — пробормотал Джо.

— Все, что мы можем сделать, это окончить ее страдания, — объявила Некрос. — Но я этого точно не сделаю. Айви должна умереть от рук товарища.

— Я не смогу убить свое дитя, — сдавленно прошептала Алиса.

Джордан ничего не сказал. Лишь посмотрел на меня. «Ну да, конечно же, — вздохнул я про себя. — Кому же еще убить Айви? Не брату и не сестре. Джо и так много родной крови пролил. А тут есть я. Легкий для всех способ. Убил старуху, убил валькирию. Убью и Айви, ведь так?»

Пришлось подняться и достать револьвер. Тот самый, в котором Адель. Я осмотрел его. На дуле пистолета начал появляться орнамент. Гравировка из сплетенных нитей.

«Ты их всех поглотила?» — спросил я.

— Да, Ян.

Одна из нитей была глубже. И внутри, в глубине, легким светом мерцал огонек. Едва заметный. И видный — только мне, я был уверен. Судя по всему, это одна из первых нитей, идущая в обход мушки, скользящая по стволу дальше остальных. Я знал, кто это, но все же должен был спросить.

«Валькирия? Ты ее сохранила?»

— Конечно. Я не хочу убивать твоих друзей.

После того, как Адель проявилась… я догадывался, что дух вампирессы пробудился недавно. Точно уж до убийства старухи.

«А что со Старой?»

— Ее душу сохранить было невозможно. Слишком уставшая. Слишком слабая. Она угасла бы сама по себе. Так что я…

«Понял».

Взвести курок. Направить дуло на голову Айви. На секунду в глазах вампирки, мелькнуло осознание. Душа понимала, что ей уготовано. Но не желала сопротивляться. Даже не боялась. Лишь смиренно замерла, почувствовав приближение покоя.

«Сохрани и ее. Прошу тебя».

Выстрел был оглушительным. Пусть взрыв пороха быстро утих, мы еще долго молчали, наблюдая за тем, как оседает кровавый туман позади Айви. Как голова ее, запрокинутая назад, мягко коснулась травы. Молчали. Пораженные тем, что все же случилось.

Нити Айви… даже если бы мы дотащили ее до ближайшего поселения, вампиресса угасла бы сама по себе. У нее не было сил жить и бороться дальше. Я видел это, а друзья — через меня осознавали то, что неизбежно могло бы случиться.

Лента души выскользнула изо рта погибшей. И Адель ее приняла.

— Она точно не могла бы выжить?

«Только если бы случилось что-то, что способно сломать выстроившееся будущее», — хотелось бы сказать мне, но я смог только покачать головой.

— У тебя неплохой револьвер, Ян, — усмехнулась Некрос, мягко касаясь отдымевшего дула и нашептывая мне. — Такое оружие… оно попадается редко. Хотя я знаю, что сама жизнь благосклонно преподносит сильным подобные подарки. Пользуйся с умом.

— Не будем здесь долго стоять, — закряхтел Джордан, поднимаясь. — Нам пора в путь. Мертвецы остались позади, и дальше нас ждет отдых.

— Надеюсь… — Алиса напоследок коснулась губами лба умершей. — Потому что иначе мы долго не проживем.

***

— Каково тебе лишиться голоса? — спросила Адель, когда я вслед за остальными поднялся на пригорок.

«Дерьмово».

— Знаешь, что самое жуткое? Те, кому отрезают язык, оставляют возможность хотя бы кричать и мычать. Тебе оставили возможность произносить некоторые звуки с помощью языка, но… теперь ты даже толком дышать не можешь.

Я схватил Джордана за плечо, и он скомандовал привал. Дышать было и правда тяжело. Особенно после физических нагрузок. Подъем вверх был из разряда таких. Голова кружилась, кровь и мышцы были лишены кислорода.

— Тебе лишь повезло, что ты стрелок, — заметил демон, присаживаясь рядом со мной, пока Некрос и Алиса были в стороне. — Если бы ты был мечником, ты бы сдох после десяти секунд схватки.

Кивнул.

— Захочешь — можем вытащить глаз и придумать что-то с твоим горлом. Но тогда придется снова стать слепым.

Покачал головой.

— Да, ты прав, стрелку важнее видеть, чем дышать.

Покачал головой.

Джордан не понимал, что без воздуха руки тряслись. Он, может, не особо замечал, а может, не хотел понимать. Навести револьвер для меня действительно было тяжело. Даже выстрел в голову Айви дался с трудом. А ведь та не уклонялась.

— Жаль, что у тебя так и не появились клыки, — вздохнул Джо. — Иначе бы вышло регенерировать так, как надо.

— Это потому что в нем есть дух, — подсказала Некрос. — Если бы вы не были дурачками, могли бы предупредить меня. Вытащив вторую сущность, получится вернуть целостность души. Тогда и клыки бы появились. Но Ян несет в себе еще кое-кого. Внешность меняется, и вместе с ней — строение тела. Не знаю, каким ты был до одержимости, но дух изменил лицо и тело. Он же не дает и клыкам появиться. Твоя оболочка находит компромисс между двумя сущностями, которые есть в тебе.

— А сейчас… не выйдет ничего сделать? — робко спросила Алиса.

— Даже если я вытащу духа, Ян все равно останется таким. Его душа сохранила отпечаток другой личности. Подстроилась. Тут ничего не поделаешь. Только если затащить вампира в тело Яна.

— Но тогда он проиграет, — оборвал Джордан. — Уж поверьте мне, человек никогда не сможет одолеть вампира в себе. Повезло, что второй дух был слабее Яна. Иначе бы тот был поглощен.

Некоторое время мы все молчали. Иронично: молчали они — я просто существовал.

— А что если… — Некрос задумалась. — Что если выдернуть душу Яна из его тела и вставить в вампира?

Я поднялся. Махнул рукой вдаль, туда, куда мы шли.

— Ты не отдохнул, — буркнул Джордан.

— Я его понимаю, — Алиса пожала плечами. — Просто не хочет терять свое лицо. Хотя бы ту его часть, что досталась от рождения.

— Пусть не переживает, — Некрос усмехнулась. — Опустошить тело полноценного вампира не получится. Без души разложится и плоть. Честно говоря, я пока не знаю, как помочь. Но решение наверняка найдется.

Они не понимали. Одна маленькая деталь заставляла меня испытывать чувство тоски. Все мои нити в будущем лишены звука. Я обречен на молчаливое существование. Это судьба. Некрос идеальна в анатомии и экспериментах с телами. Но если, зная ее, я все еще не имею в будущем жизни, в которой тело обретет полноценность… Значит, смерть будет лишена криков.

Будущее может меняться, это я не мог оспорить. Дар не способен разгадать все повороты судьбы. Но тем не менее, та меняется очень редко. Возможно, в моем случае помочь способен лишь бог. Если увидит меня, если сломает все нити будущего, в которых его нет, и захочет помочь… тогда судьба изменится, искривится, подарив новые горизонты. Но без силы, превосходящей предопределенность существ… ничего не выйдет.

Ведь все в нашей жизни построено на намерениях. Тот, в чьих планах лишь походы по дешевым харчевням, никогда не сможет подавиться косточкой дорогой рыбы, которую подают в особняках. И тот, кто хочет убивать, не сможет избегать воды, которой придется смывать кровь.

Быть может, нищий, привыкший питаться грязью, получит шанс умереть от яда для королей. Но для этого ему нужно не просто захотеть такого исхода — он должен сломать всю свою личность. Перекроить каждый кусочек истории, изменить все мысли и взгляды, чтобы добиться позолоченного кресла и отравы в дорогом вине.

Раз я обречен на безмолвность — значит, моя личность принимает такой исход с покорностью.

***

Как может выглядеть город варваров? А как выглядит Ян Стромовски, человек с рождения, чей порог силы обрекает на слабость?

Будь я сильнее, я бы смог выдержать дух вампира в своем теле. Или выдержать еще двух паразитов и получить второй глаз, новые связки. Но я слаб. И потому уродлив.

Город варваров, коренных жителей Файльга, похож на меня. Несмотря на роскошь, которая присутствовала в домах, множество мелких изъянов раскрывали скудоумие народа. Надежно выстроенные избы сменялись покосившимся жилищами. Где-то — дырявая крыша, а где-то — стена. И все это среди приятного цвета дерева, алых кирпичей, светлой соломы.

Эти люди жили не рядом с портом, через который осуществлялась торговля с Холивритом. Их земля располагалась дальше. Может быть, это глупый случай, а может, жестокая неудача, но мы прошли мимо города, в котором могли бы встретить кого-то из Холиврита.

Перед нами располагался небольшой городок без величественных стен или какой-либо серьезной ограды. Я такого еще не видел. Первое поселение, в котором никто не защищается от внешнего мира. В стране креста, откуда мы сбежали, такое назвали бы глупостью. Жителей убили бы вампиры или бродячие монстры. А может, поработили бы демоны.

Но здесь люди такого не боятся, потому что для варваров нечисть — главный бог.

— Тут мы очень хорошо отдохнем, — заметила Некрос. — Только знаете, в чем шутка?

— Ну? — хмуро отозвался Джо.

— Я почти полностью уверена, что ни один из вас, кроме Яна, не учил язык варваров.

На некоторое время воцарилось молчание, разбавляемое лишь шорохом травы под нашими ногами.

— Блядь, — прошипел Джордан. — Я совсем забыл.

— Айви его учила, — призналась Алиса. — Поэтому я не стала. Думала, что она… будет рядом…

У меня была пара занятий с кем-то из вампиров. Своего учителя я убил одним из первых в схватке на корабле. И пусть я во время путешествия открывал пару справочников, я не мог бы назвать себя знатоком. Хотя был уверен, что изученного мне хватит, чтобы доучить язык уже среди варваров. Впрочем, это не имеет никакого значения.

— Ладно уж. Придется тете Некрос помочь вам, — красноволосая пафосно закинула меч на плечо и хмыкнула. — В конце концов, не впервой вытягивать вас, ребятишек.

Джордан открыл рот, чтобы сказать что-то, но быстро губы вновь сомкнулись. Мы все промолчали, ощущая, как город становится все ближе.

— Только учтите. Я дам вам ровно неделю на изучение. Потом мне нужно будет расстаться с вами. Есть пара дел в разных концах Файльга. В конце концов, было бы неплохо навестить эльфов… они должны были проснуться. Напомню сучкам о себе.

— Но… — Джордан схватил Некрос за руку, и я впервые ощутил в нем ужас. — Рена…

Некрос резко обернулась, рывком скинув меч с плеча и приставив лезвие к горлу демона. Я остановился, наблюдая, как худая девушка удерживает двуручник одной вытянутой рукой.

— Как ты меня назвал?.. — с усмешкой спросила демонесса.

— Рена! — твердо сказал Джордан. — Я не собираюсь звать тебя прозвищем.

— Голову носить надоело, да, малыш? — Некрос надула губы и наклонила голову к плечу. — Ну так я могу помочь.

— Наплюй на них, — Джо кивнул в сторону нас с Алисой. — Мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас, прямо здесь.

— Говори. А потом я отрублю тебе голову.

— Рена, ты… ты не можешь вот так уйти. Я не хочу снова оставлять тебя одну.

— Ой-ой, с чего бы это вдруг?

— В прошлый раз я видел, как тебя распяли на кресте. И мы оба знаем, почему ты осталась жива. Ты потеряла ее, Рена, потеряла свою вторую часть души. Может, сущность Марьи для тебя справедливая цена…

Лезвие надавило на шею Джордана. Потекла кровь.

— Но… — продолжил демон, сжав в кулаке лезвие. — Для меня ни утрата ее, ни утрата тебя никогда не станет чем-то незначительным! Рена, если ты уйдешь от меня через эти проклятые семь дней, я убью каждого, кто будет стоять на моем пути в поисках тебя. Любого, даже если это будет Ян или Алиса.

— Придурок. С каких это пор для тебя сиськи и жопа стали важнее семьи? — с холодным безразличием спросила Некрос.

— Мне плевать на все, — прошипел Джордан, подступая к демонессе и будто не обращая внимания на режущий клинок двуручника. — Мне нужна ты. Однажды ты спасла меня, я так и не смог отплатить по долгам. Но больше того — я полюбил твое сердце, которое бьется в такт душе. Пойми меня, прошу. Ведь я знаю, что можешь. Я знаю, что я для тебя не просто игрушка, не очередное тело для экспериментов. Не просто член и мышцы.

— Романтик хренов, что ты устраиваешь?! — закричала Некрос. — Твою-то мать, Джордан, умеешь выбирать момент. Ты хочешь сказать, что тебе сейчас в удовольствие устраивать разборки со мной, пока у твоей сестры погибла родная кровь?! А любивший тебя парень лишился глаз и голоса?!

— Они, в отличие от тебя и меня, понимают, что мир не крутится вокруг кого-то одного… — прошептал Джо.

— Мне нужно найти сына, Джордан. Мне нужно найти эльфов и узнать, как сделать из него нормальное существо, а не бездушный кусок плоти с мозгами гения. У меня слишком много дел, в которые нельзя тебя втягивать, ты это понимаешь?

— У тебя слишком много дел, которые убьют тебя, если меня не будет рядом.

— У твоей сестры родится ребенок. Можешь это понять, наконец?

— У моей сестры есть Ян.

— Не будь эгоистом, блядь! — заорала Некрос. — Какого хрена ты прицепился ко мне как банный лист к жопе?!

— Да потому что я эгоист и дурак! Я возненавижу Алису и Яна, если буду защищать их, пока знаю, что ты сама в опасности! Эльфы — не какая-то там мелочь! — Джордан выдохнул. — Ты это знаешь, Рена. Проклятие твоего сына — всего лишь детская шутка, которую они придумали, чтобы развлечься. Эльфы опаснее богов, они древнее богов, они плоть этого мира, которая несет в себе волю природы. Если ты пойдешь на них одна и разозлишь, тебя сотрут.

— Джордан, сука, не смей меня недооценивать. В одной моей руке силы больше, чем во всем тебе.

— А кто тебя вытащит, если эльфы замылят глаза? Может, я и слаб, но я могу помочь хоть в чем-то. И больше тебе полагаться не на кого. Даже самому сильному волку нужно прикрытие со спины.

— Гребаный ты романтик, мать твою, ты начинаешь бесить!

— Некрос.

Голос Алисы прозвучал оглушающе. Как бы странно ни звучало — но я это почувствовал именно так. В момент, когда Джордан обливался кровью из раны от двуручника, а Некрос с яростью готовилась снести голову навязчивому мужчине, Алиса вмешалась потоком ледяных вод на лужу лавы. Демонесса посмотрела на мою спутницу, и взгляд потух, утеряв всю свою злобу.

— Если мой брат хочет тебе помочь, то не тебе напоминать ему обо мне. Это первое, — Алиса плавной походкой подошла к ним и движением клинка отбросила двуручник от Джордана. — Второе — я никогда не требовала от брата защиты. Я могу справиться и сама. А тем более, у меня есть Ян. Мы не собираемся лезть на рожон, искать кого-то. Файльг для нас лишь укрытие, чтобы перевести дух. А вот ты, как заметил Джо, собираешься напасть на эльфов. Это действительно серьезно. И я бы хотела, чтобы ты поняла — если мой брат хочет идти с тобой, то он волен идти с тобой. Даже если ты не захочешь, он сделает все, чтобы добиться желаемого. В этом его сила. Однажды его не смогли остановить мои руки. Думаешь, что-то способно?

— Алиса, — начала Некрос, но вампиресса перебила.

— Я отпускаю своего брата. Или даже не так — я его пну в твою сторону, если вдруг что-то помешает ему последовать за тобой. Ты это уяснила?

— А Яна спросить не хотите? Я конечно рада, что у вас тут семейный тандем, но…

Я выставил перед собой два сложенных пальца, знаком благословляя Джордана.

— Мать твою, — процедила Некрос. — Ну и черт с вами, идиоты. От помощи не откажусь. От прекрасного члена — в общем-то, тоже. На том и закончим все эти сопли.

Глава пятнадцатая, в которой близость и нерешительность

А самое интересное в варварских городах… отличие в способе приема гостей. Холиврит не только холодный климатом — сами люди в нем достаточно отрешенные ко всем незнакомцам. Они зачастую уверены — если путник прошел стражу на воротах… или, допустим, просто заехал в их деревеньку, то лучше к нему не лезть. Странник либо опасен, либо не представляет из себя почти ничего.

В Файльге иное отношение. Для варваров любой незнакомец, ступивший на их территорию, либо добрый гость, либо злейший враг. Иного не дано. Потому не успели мы пройти первый дом на нашем пути, как появились встречающие. Несколько мужчин, разодетых в кожу да металл. У одного на поясе была широкая сабля, не скрытая ножнами — лишь примотанная рукоятью к поясу. У пары других винтовки, сделанные очевидно в той стране, из которой мы спасались бегством. У остальных не было ничего… почти. Мой взгляд сразу упал на связку вяленого мяса, которую держал один из тех, кто не носил оружия.

Язык варваров гортанный. Лишен согласных букв. Общаются они рыком, протяжными, едва не доходящими до крика звуками. Звучание надрывное и шумливое. В целом жители Файльга обычно обходились без обилия слов, которое присуще… «цивилизованным». Чаще всего использовали жесты, лишь иногда подкрепляя звуками на родном языке.

Но к незнакомцам они обращались лишь голосом. На первых порах.

Из приветственной речи я смог разобрать пару-тройку намеков, давших мне понимание примерной сути сказанного. Нас приветствовали и хотели знать, пришли мы с войной или с миром.

Говорила лишь Некрос. Странно было слышать, как образованная девушка рычит и покрикивает в унисон варварам. Хотя, признаться, мне не нравилось то слово, которым описывали жителей Файльга. Оно не соответствовало глубокой действительности.

— Мы пришли с миром. Я — демон, и спутники — вампиры, — объяснила красноволосая.

Варвары склонились в знаке почтения, но поклон был не низким, лишенным придворной утонченности. Нас приняли как друзей. Преподнесли дар — мясо, сушенное в специях, и Некрос приняла его с благодарной улыбкой.

— Будем друзьями и боевыми товарищами, — сказал тот, что с саблей.

Он добавил что-то еще, но из того скудного количества звуков я разобрал лишь первую часть. Вторая ускользнула.

Язык Файльга обладал уникальной чертой — краткие изречения содержали в себе смысл, равный обычному длинному предложению холивритовцев. Потому каждая моя попытка интерпретации является грубым подражанием изначальной сути предложения.

Нас провели глубже в деревню. Среди всех домов выбрали один, по одной лишь им известной причине подходящий. Хозяева жилища отвлеклись от дел, поздоровались с нами и представились. Показали гостевую комнату, которая в доме была больше любой другой.

Аиу, жена хозяина, слегка потрепала меня по плечу, хотя этот ее жест моим ослабленным телом воспринялся почти как попытка удавить. Но, судя по сложению женщины, она действительно старалась смягчить прикосновение.

— Располагайтесь, — коротко бросил нам мужчина с саблей и со всей делегацией коренных жителей вышел из дома, оставив нас наедине с хозяевами.

Джордан и Алиса все это время выглядели весьма отстраненно. Типично для северян, хотя тут причина крылась не в происхождении — им было не очень комфортно находиться среди людей, говорящих незнакомые слова. И новая обстановка, пышущая уютом и безопасностью, выглядела неправдоподобно хорошо.

— Ваше, — ласково сказала хозяйка, пока муж, удовлетворившись рукопожатием со всеми нами, вновь вышел во двор колоть дрова.

Я бросил взгляд на подушки, раскиданные по огромной кровати, на простые ткани, на меховые покрывала, на кучи одежды и обуви, аккуратно сложенные по углам комнаты. На крепко сколоченную мебель. Это то, почему слово «варвары» плохо подходит: люди в Файльге добры и вежливы. По-своему. Во многом они мне были симпатичнее тех, что в Холиврите. С самого начала я проникся к этому народу уважением.

Аиу оставила нас наедине с проблемами. А их хватало. На всех, кроме Некрос, одежда была подрана. На мне особенно. Под изорванной тканью виднелись шрамы.

— Ого, Ян, так ты скоро меня догонишь, — присвистнул Джордан, бросив взгляд на мой торс.

Лишь угрюмо кивнул. Набросил куртку, лежавшую в стопке одежды. Шею, изуродованную мерзким шрамом, прикрыл широким шарфом.

Как сказала Некрос, путники, странствуя по Файльгу, часто оставляют одежду в домах, где ночевали. А сами взамен получали другую, иногда от хозяев, иногда оставшуюся от прошлых путников. Это нормальная традиция среди жителей. Вещи, порванные и изношенные, «варвары» чинили, приводя в неплохое состояние и складывая в гостевых комнатах. Там, где мы остановились, одежды было особенно много.

— Мне нравится тут. Уютно, — прокомментировала Алиса, на что Некрос, уже улегшаяся на кровать, лишь хмыкнула.

— Файльг неплохая страна. По мне так лучше Холиврита. Мы с сыном часто…

Демонесса запнулась. Видимо, вспомнила что-то неприятное. Джордан опустил ладонь на плечо девушки, поглаживая ее.

— Все в порядке, дурашка, я просто устала, — выдохнула Некрос, раскидываясь на тканях. — Сейчас отдохну, и сходим с тобой прогуляться.

— Куда собрались? — быстро отреагировала Алиса.

— Никуда конкретно. Вам с Яном стоит побыть наедине. Найти способ общаться в сложившейся ситуации.

Я раздраженно дернул шарф, еще больше прикрывая горло. С тех пор, как я онемел, девушка почти перестала со мной говорить. Это заметили все.

— Ты права, — вздохнула вампиресса. — Стоит.

— Вот и отлично, — промурлыкала красноволосая, притягивая к себе полуголого Джордана, который так и не успел подобрать себе другую одежду.

Демон, на удивление, ни капли не сопротивлялся, лишь устроился удобнее рядом со своей возлюбленной, прикрыв глаза и облегченно простонав.

«Даже не верится, что мы в безопасности», — сказал кто-то из них после короткой паузы.

Я согласился легким кивком. Нас почти не окружали нити. Варвары, казалось, и думать забыли про своих гостей. Хотя, конечно, я замечал полосы намерений, идущих от хозяйки. Накормить, предложить мытье. Но все это позже, когда утренние дела будут завершены.

Обмякнув в кресле и прикрыв глаз, я старался расслабиться. Выпустить напряжение, копящееся во мне еще с тех пор, как сел на корабль Некрос. Каждый день становилось хуже, сложнее. А потом и вовсе череда травм, изувечивших Яна Стромовски, превративших его в нечто совершенно иное.

Мог ли я быть уверенным, что здесь нас не ждет нечто еще более ужасное? Вряд ли. Хотя нити не предвещали ничего плохого, догадывался, что не вижу всю картину. На чужое будущее смотреть проще, свое покрыто туманом. В котором можно разглядеть лишь общие, далекие черты. Боль, страдание, отдых, маленькие радости и еще больше… ужаса. Я наблюдал за образами, которые буду видеть ближайшие часы. Фрагменты будущего, являющиеся не более чем смесью фантазии и желания получить что-то получше того, что выпадало последние дни.

Когда Алиса села мне на колени, я вовсе не удивился. Приоткрыл глаз, перехватил ее взгляд.

— Ну что ты, красавчик? — спросила вампиресса. — Держишься?

Мне нечего было сказать. Правда. Даже имей я голос… Хотелось лишь прикоснуться к ней. И пальцы скользнули по коже лица, касаясь шеи, опускаясь к ключице. Мы были в комнате одни.

— Хочешь продолжения танца? — усмехнулась девушка, скромно опуская взгляд.

Покачал головой. А рука все опускалась, глубже в расстегнутую рубаху. Палец обвел сосок.

— Полегче, малыш, — прошептала Алиса. — Я ведь и сорваться могу…

«Как будто мне может быть страшно», — подумал про себя. Мысль была отрешенной. Скорее всего, я мог бояться. И я боялся, по-настоящему, искренне пугался того, что скрывается в Алисе. Ее ребенок и ее сердце были для меня неизвестностью, даже несмотря на Дар.

— Я… х… о…

— Ты хочешь меня?

Алиса наклонилась к моим губам. Коснулась их кончиком языка. Пришлось кивнуть. Знакомое ощущение в плече. Лезвие уперлось в плоть, собираясь опуститься глубже, к кости. Но на этот раз я не позволил. Ухватил девушку за запястье, отрывая от себя клинок и вдавливая в высокий подлокотник кресла.

— Грубиян…

Мы поцеловались. Так, как уже делали это под луной. Клыки куснули губу, и я усмехнулся.

— Ну что же ты остановился? — поинтересовалась девушка. — Боишься моего ребенка? Он не против, уверяю тебя.

Хотелось рассмеяться, но я догадывался, что смех будет похож скорее на хрип умирающего. Потому сдержался, уткнувшись в шею девушки. Той, которую любил по непонятным для себя причинам.

— Рыжие волосы идут тебе больше…

Не хватало лишь ее пальцев. Хотелось почувствовать их, а не холод лезвий, остроту клинков, смертельность протезов. Но в остальном… к черту, даже думать нечего.

Вкус ее прохладной слюны, скользкий, мягкий язык, длинный, достающий до моего горла. Алиса забавлялась, а я наслаждался. Рука залезла под ремень. Девушка уперлась в меня локтем, но не стала отталкивать. После первого прикосновения… томно вздохнула, обняв меня.

— Ян…

Снова мое имя звучит из ее уст как проклятие. Сладкое проклятие для того, кто никогда не знал чужой любви. От голоса Алисы шли мурашки по коже. Пробирала дрожь. Уютно ныло сердце.

— А… — хрипнул я, но так и не решился попытаться произнести ее имя дальше.

— Алиса, — подсказала девушка, но без иронии. Она понимала, что я хочу сказать. И лишь помогала в том, что мне было непосильно.

Слегка кивнув, расстегнул ее ремень. Сполз на пол, утягивая вниз и штаны. Алиса движением ног помогла избавить ее от одежды.

— Ты хочешь прямо… ох… так?..

Девушка застонала.

— Хорошо хоть… язык остался, ха-ха…

Это была первая девушка. Первый раз ощущать вкус, чувствовать легкую солоноватость, вязкость. Закрыв глаз, впился пальцами в бедра. Ноги сжали меня, а локоть надавил на затылок.

— Дьявол, Ян…

Хотелось попросить ее промолчать. Дать мне шанс освоиться, привыкнуть, понять, как это делается. Комментарии отвлекали. Вздохи, постанывания, тихое шипение…

— Попробуй выше…

Я подчинился. Наградой был протяжный стон. Вкус Алисы смешался со вкусом слюны. В голове царил сумбур, я почти задыхался. Лишь иногда истерзанное горло позволяло хватить воздуха.

Когда голова закружилась совсем сильно, пришлось оторваться. Пальцами проник в девушку, почувствовал влагу, напряжение мышц, складчатость. Алиса изгибалась в кресле, подаваясь навстречу, упираясь в подлокотники, запрокидывая голову, сладко постанывая. Я не видел ее такой прежде — открытой, беззащитной… расслабленной.

— Ян, еще немного! Я почти…

Дважды просить не пришлось. Не вынимая пальцев, прикоснулся языком квершинке, скользнул по ней, заставляя Алису дрожать. Пальцы затопило, почувствовал, как из вампирессы вытекает влага. Несколько секунд она сидела, замерев, напрягшись, закусив губу…

— Ради всего грешного, что ты натворил?.. — прошептала, обмякая в кресле, довольно облизывая мои пальцы.

Я и сам не знал. Что я сделал? В очередной раз укрепился в чувствах к ней? Понадеялся, что это что-то поменяет? Помог расслабиться?.. Не имел ни малейшего понятия, какое значение имеет содеянное. Дар в этом был не помощник. Ничего из этого почти никак не влияло на судьбу, я чувствовал. А потому… что я мог сказать?

Алиса попробовала опуститься к моим бедрам, но я остановил. Покачал головой и попятился назад.

— Ты уверен?.. — недоверчиво спросила девушка, но не успокоилась даже после кивка. — Ян, не стоит сдерживаться. Должна же я…

«Ты ничего не должна. И я ничего не хочу», — хотелось сказать, но вместо этого я лишь продолжил одеваться. Хотелось прикрыть изуродованное тело тканью, а потом завалиться в кровать и отключиться. Лишиться на время Дара, обрести покой.

— Ладно… как знаешь, — вздохнула Алиса. — Прости меня.

Последнее она добавила совсем тихо. Но расслышать удалось. «Выходит, она понимает», — решил я. Но кто знал на самом деле? За последние дни я и так пользовался Силой слишком много. И мне не хотелось больше знать ответы, причиняющие боль.

Пора отдохнуть.

Глава шестнадцатая, в которой Медуса и смерть

Сон был прерван поздней ночью. Когда Джордан, завалившись в комнату, обрызгал меня кровью из отсеченной руки. И я резким движением разбудил Алису, вызвал интерес Некрос, которая успела к тому моменту пристроиться в углу комнаты за какой-то книгой.

— Ян, поднимайся, — процедил демон. — Мне нужна твоя помощь.

Я застонал, неохотно вставая с постели. Тело болело, Дар все еще пропадал в чертогах былого отдыха, а Джо, ухватив за руку, потянул прочь.

— Эта сучка нарвалась. Я не могу убить ее, но ты… поможешь, я знаю.

— Блядь! — Алиса появилась прямо перед демоном, направив на его лицо клинок. — Ты головой ударился?

— Нет, только рукой нарвался на одну гадюку, — прорычал Джордан, и только сейчас я заметил на его лице редкую, хотя привычную эмоцию.

Взбешенность. До такого крайнего состояния его не каждому удавалось довести. Демон был опьянен яростью, разум затуманен, а действия — торопливы. Я понял, что лучше не спорить, но все же не успел никак повлиять на ситуацию.

— Объясни, что происходит, — спокойно попросила девушка.

— Ладно, хорошо, слушай, черт побери! — Джордан вжал меня в стену и зашептал в лицо, не обращая внимания на лезвие вампирессы, надавившее ему на шею. — Есть здесь одна сука, давно ошивается. Называется Медусой. Мать ее, не имею ни малейшего понятия, откуда вылезла эта нага, но она превращает в камень почти все, что ей не угодит. Прямо сейчас эта тварь сидит в трактире, ждет меня и моего друга, потому что слишком уж уверена в себе. Она покрыла камнем мою правую, которую пришлось отрезать до того, как я сам окаменею. И мне просто нужен человек с двумя руками и парой пушек, чтобы выбить дерьмо из этой погани. Устраивает?

Вздохнул. Кивнул. Алиса с удивлением посмотрела на меня.

— Ян?..

Отмахнулся и покачал головой. «Я привык, что меня просят кого-то убить. Похоже, теперь лишь мои руки годятся для этого».

— Джордан, он очень устал, только проснулся, у него мало патронов, с чего ты взял, что он справится?

— Потому что Ян сильнее меня, — демон обернулся на Алису и, внимательно посмотрев, повторил. — Он сильнее меня. Если ты этого еще не поняла. Это видно. Может, не тебе, но мне так точно. Южанин сможет утереть нос Медусе, и этим окажет большую услугу всем нам.

— Он больше не южанин! Он мой ребенок, и я не хочу, чтобы ты им рисковал ради собственной гордости!

— Будет неважно, кто кому сын, когда весь этот городок превратится в камень. Нага собирается уничтожить всех, кто не подчинится. А склоняться перед ней не хочет никто.

Алиса осталась позади нас. Ее нерешительность пыталась заразить и меня, но я не поддавался. Нужно было сохранить чистый разум перед боем.

По улице Джордан шел, сопровождаемый взглядами местных. Его рука все так же кровоточила, но демон не обращал внимания. На мой обеспокоенный, но немой вопрос он ответил: «Заживет, не мочи штаны из-за пустяков. Найду себе новую, как закончится все это дерьмо».

Трактир выглядел особенно богато. В Холиврите такие здания строили чаще для чужаков. В Файльге — для себя. Наверное, само слово «трактир» будет неверным, хоть заведение и расположено у главной дороги. Харчевня звучала бы слишком пренебрежительно, как и кабак, таверна, публичный дом.

Это здание… похоже было на одну большую комнату для уютного семейного отдыха. Несмотря на то, что у подушек были полуобнаженные женщины. Я знал, что они не являются ни проститутками, ни дамами легкого поведения — возлежать с ними имел право лишь тот, кто сможет расположить к себе тонкий, складный женский ум. В этой стране секс и любовь шли на равных, и вовсе не обязательно было любить постоянного мужчину, так же как и вовсе не обязательно сексом можно было заниматься с первым встречным.

Нага была в центре комнаты. Где подушки обагрены кровью. У ее хвоста лежало несколько каменных статуй. В одной из них угадывался мужчина, встретивший нас некоторое время назад с саблей на поясе. Его оружие лежало поодаль. Я заметил на рукояти небольшие каменные наросты. Кожа с руки?.. То, что было ею. А может и нет.

— Ты пришел… — нага говорила на холивритовском. Не шепелявила, не картавила. Чистое произношение.

— А ты уйдешь, сука, — прошипел Джордан.

Его же речь звучала более похожей на ту, что мог изречь монстр.

— Не сейчас, вампиреныш. Потом, когда все эти земли станут моими.

— Что бы ты там себе ни вообразила, я не собираюсь править.

«Править?» — я посмотрел на Джордана. Нити пробуждались, и я видел, что окружало Медусу и моего спутника. Нечто большее, чем желание убивать. Между ними развернулась битва тех, кто сражается за права.

— Тогда почему ты просто не уйдешь? — спросила Медуса, пока ее змеиный хвост переползал одну из статуй.

— Я уйду. Скоро. Но это не будет значить, что люди склонятся перед тобой.

— Мне нужна лишь земля, ни один из живущих на ней не заботит…

Я достал револьвер. И нага обратила внимание.

— Кто ты? — поинтересовалась она.

На что мне осталось лишь пожать плечами.

Пара медленных шагов в сторону. О чем бы ни болтали Джордан и наш противник… задача была ясна. Уничтожить змею. Без причины и суда. Нужно лишь убить того, на кого мне указали. Роль наемника была мне понятна и раньше. Теперь лишь приобрела новые оттенки.

— Почему молчишь? — спросила Медуса. — Хочешь сдохнуть в тишине?

Я отвел барабан, проверяя патроны. Все шесть лежали на местах. В револьверах находились мои последние пули. Но я никому об этом не сказал. Иронично — как бы немому донести мысль, что стрелять скоро станет нечем?

В любом случае, двенадцать выстрелов должно хватить. С помощью Дара есть шансы закончить то, что не осилил Джордан.

— Он немой, дура, — вздохнул Джордан.

Медуса не отреагировала. Лишь замолчала, напряженно вглядываясь в меня.

Каковы ее таланты? Превращать в камень — но каким образом? Что она делает? Сейчас нага присматривалась. Думала о том же. Анализировала мою походку, оружие, решимость, взгляд единственного глаза. Пока между нами расстояние, сделать это просто.

Первый шаг навстречу Медусе. Вскинул револьвер. И мгновенно перед ней выросла стена камня — доски пола затрещали. Поначалу казалось, что они ломаются, но на самом деле все иначе. Дерево стало камнем, который, подобно глине в руках ребенка, подчинился наге.

А ведь я еще даже не выстрелил. У моего противника идеальная защита — пули не смогут пробить камень. Могли бы души, если выстрелить ими с помощью Адель. Но на дуле пистолета было лишь две нити — Айви и Валькирия.

— Ты не стреляешь?

Я подходил к стене камня. Неторопливо. Пока Медуса может закрыться гранитом, мне остается лишь ближний бой.

— Не подходи сразу, не видишь, что ли, как у твоего дружка рана кровоточит? — нага отползала назад, делала это с улыбкой.

Игралась.

Сорвался с места. Вдох, вдох, вдох, выдох. Скользнуть под столбом камня, ударившим воздух чуть выше моей головы. Отскочить в сторону. Ближе. Шаг, еще шаг. Первый выстрел — тогда, когда Медуса нападала, а не выстраивала защиту.

Шип проскользнул под моим плечом, не задев тела. Пуля ударилась о кожу наги, не пробив толстую защиту.

Медуса заковала собственное плечо, чтобы спастись от раны. Камень мог не только выстраиваться стеной или принимать форму снарядов, метящих в меня. Он превращался в доспехи.

Отошел на пару шагов, переводя дух. Нижнюю часть лица упрятал в шарф, чтобы противница не видела, как тяжело мне вдыхать через рот.

— Ты шустрый малый, хотя не такой, как твой друг. И все же, понимаешь больше. Только поэтому вы так уверены в себе? Думаете, что все знаете обо мне?

Пол под ногами превратился в жидкий гранит ровно в тот момент, как я оказался в метре от него. Медуса слишком привыкла к своей силе. Даже не задумывалась о том, что та не имеет смысла, если кто-то догадается о планах атаки.

— Неплохо. Как ты узнал, что я собираюсь сделать?

Даже если нага поймет, что у меня за Дар, это не будет иметь никакого значения. Она раньше словит пулю, чем придумает, как обойти нити намерений.

Оставалось только понять, каким образом выстрелить. В этой комнате все деревянное, или слишком мягкое, или слишком живое. Будь все иначе… мог бы попытаться рикошетом ранить. Но нити пуль не дотягивались до Медусы. Это пошатнуло уверенность.

Впрочем, я знал, что за моей спиной Джордан, и он уже подобрал оружие. Значит, мне нужно было лишь отвлекать.

Бросок в сторону. Выстрел. Выстрел. Отпрыгнуть. Пригнуться. Рухнуть на пол. Выстрел.

Камень мелькал на одной скорости с пулями. Медуса нападала тогда, когда я уже был на другом месте. Ее атаки предсказуемы, недостаточно быстры. Наге приходилось долго собираться с силами, чтобы создать камень. Значит, это не ее Дар. Она куда-то направляет свой запрос. Артефакт?

Ее действия были так же медленны, как и мои, когда я собирал души в револьвере для выстрела. Мне нужно было попросить Адель, дождаться ответа, направить силу…

С Медусой было то же. Да, она быстра. Ее артефакт не одушевлен, скорее всего. Либо они уже наладили связь. Но нага атакует не так быстро, как Джордан, Алиса или любой из вампиров, которые обладают Даром.

— Что, устал? — усмехнулась Медуса. — А если я продолжу в том же духе, ты потянешь?

Я кивнул. Дыхание подводило, голова кружилась. Но кое-как револьверы наводить на нити, по которым могу попасть… выходило. Бой пока был не таким уж тяжелым. Раньше бывало и похуже.

— Самоуверенный, — расхохоталась противница.

Ее руки взметнулись вверх, золотые волосы закрутились вихрем, когда нага провернулась на месте. Камень из-под ее хвоста брызнул в разные стороны. Столбы, шипы, мелкие булыжники…

Увернуться не было шансов. Я почувствовал, как грудь прошибает тяжестью. Бросило в стену, прижало к ней. Люди, из тех, кто еще находился в помещении, закричали. Затрещало дерево.

«Все обернулось наихудшим образом», — понял я.

Нитей у Медусы было полно и до того, и после. Я мог предвидеть ближайшие атаки. Но среагировать на подобные массовые удары… было невозможно. Честно говоря, я четко почувствовал, что лишь Джордан избежал боли. Но все остальные — многие погибли, кто-то тяжело ранен. Атака накрыла всю комнату. Нага не оставила ни шанса на продолжение схватки.

— Ну как, живой? — закричала змея.

Рядом со мной был Джордан. Он убедился, что я жив, и кивнул.

— Она знает, что ты ранен, но не догадывается, что я в порядке, — демон потрепал меня по голове. — Мой выход. Сейчас я ее прикончу одним ударом.

Джордан исчез. А я… понимал, что намечается. Медуса закрыла себе обзор, создав такое количество колонн и шипов. Моему товарищу проще всего было ударить именно в этот момент, когда нага опьянена собственной мощью, а я не могу продолжать схватку.

Сможет ли демон ударом меча в левой руке положить конец сражению? Это был не мой вопрос.

Я перевернулся на живот и пополз к дверям.

— Ян, ты в порядке? — спросила Адель, и ее голосу я был рад.

«В полном», — ответил я, перебираясь через порог и труп, лежащий на нем.

— Тебе нужно собрать души. Иначе ее не убьешь. Пули бесполезны.

«Здесь нет тех, чьи сущности я хотел бы сжечь одним выстрелом».

— Значит, просто уходи. Береги себя.

Я выполз из трактира, превозмогая боль в груди. Смерть даже не глядела в мою сторону, и потому я был спокоен.

Души из тел погибших поднимались в воздух. Жнецы их должны были собрать. Если нет — те станут духами. Вроде тех, что заселили трупы в лесу.

Впрочем, меня это мало волновало. Лишь не понимал, почему посетители таверны не сбежали при виде этой драки. Почему остались смотреть. Поддержка? Бесстрашие? Кто его знает… другой народ…

В Холиврите все, скорее всего, сбежали бы. Устроив шумиху, крича и вопя, молясь о помощи, хотя вряд ли бы за ними кто-то гнался, кроме их страха.

Кровь Алисы, дающая мне знания, понимание того, что происходит у нечисти… Бурлила во мне, ядовито брыкалась, желая ухватиться за ускользающие души. Но я лежал на земле. Не считая себя человеком, не стремился действовать как монстр. Вспоминая Медусу, опьяненную силой и жаждой крови, не желал становиться чем-то похожим.

Есть большая разница между пожиранием и приемом пищи. Я не имел права на души тех, кто дал приют мне и моим спутникам. Нага считала себя в праве — пусть. Ян Стромовски иной.

Нити намерений окутали здание, хотя в нем не осталось никого, кроме Джордана и Медусы. Тяжелораненые умерли без помощи, в муках и обреченности. А здоровые либо ушли, либо сгинули следом за сородичами.

Нага разыгралась не на шутку. Джордан не отставал. Я чувствовал, что между ними проходит битва, но ни один не мог тронуть другого. Демон явил свою сущность, но почему именно сейчас?

«Не мог что ли с самого начала драться всерьез, придурок?..» — отрешенно подумал я, глядя на ночное небо.

Звезды, звезды, бесчисленное количество светил. Так уютно и тепло…

— Ты в порядке, путник? — спросили сверху, и я сфокусировал взгляд на лице незнакомца.

Слегка кивнул.

— Медуса внутри, верно?

Кивок.

— Я разберусь с ней. Не переживай больше ни о чем. Закон явился сюда за преступником, и я могу обещать, что справедливость восторжествует.

Хотелось сплюнуть, но я сдержался. Незнакомец двинулся внутрь, переступив труп на пороге. Его спина была скрыта плащом. Пафос и смелость. Черты, присущие безрассудным. Впрочем, мне было искренне плевать.

Я кое-как поднялся с земли и пошел прочь, собираясь вернуться в домик и снова уснуть. Желательно — рядом с Алисой. Схватка с Медусой была мною проиграна, но не сказать, что я огорчен. Напротив. Рад тому, что наконец-то отдохну от убийств.

Глава семнадцатая, в которой мысли и покой

— Ой, какие тут у нас щечки, какие щечки! — Некрос довольно трепала меня за лицо. — Ян, ты такой щекастик, честное слово!

— Женщина, оставь его в покое, — устало вздохнула Алиса, отрываясь от книги. — Джордана за щеки тягай.

— Уже истягала всего вдоль и поперек, — заметила демонесса, ущипнув меня за нос и наконец-то отстав. — Да и успею. Мы с ним долго будем вместе путешествовать. Ах, темные холодные ночи под одной шкурой, опасные твари, изнуряющие испытания… Романтика!

— Ты сегодня в каком-то странном настроении, — пробормотала вампиресса, аккуратно закрыв книгу лезвиями. — Может, выпьешь вина и успокоишься?

— Если я выпью, перетрахаю всех вокруг.

Заливистый смех Некрос заставил отстраниться. Демоница была в своем обычном расположении духа, что бы ни говорила Алиса. Просто я это понимал лучше. С тех пор, как мы прибыли в деревню и получили массу времени для расслабления и отдыха, это повлияло на всех. Моя мать по клыкам стала ласковее, Джордан — тише, а Некрос… снова начала дурачиться. Как это было поначалу на корабле.

Единственное, что омрачало наш покой — смерти спутников и ситуация с Медусой, в итоге которой Джордан потерял свою правую. Демон мог бы забрать конечность у одного из трупов, которых после стычки с повелительницей камня осталось порядочно, но местные очень чутко относились к своим усопшим. А сам демон был будто обижен на себя: сказал, что пока в руке нет необходимости, он будет без нее. «Я проиграл бой и получил травму. Стоит отдать должное собственной слабости», — это был единственный комментарий. Алиса, конечно же, назвала его дураком, так как свои руки она вернуть не может. Но каждый из нас понял суть сказанного Джорданом.

Дверь хлопнула, и в комнату зашел наш друг. Снова пьяный, снова прокуренный. У файльговцев в почете были кальяны, которые в Холиврите почти никто не умел делать. И каждый из нас, волей-неволей, попробовал их. Они были достойными. Сладкий дым, прохладный и легкий, но все же дурманящий. Лишь я не смог насладиться как следует. Травма горла даже обычный воздух мешает вдыхать, что уж говорить о дыме. Но не оценить мастерство местных было сложно.

— Смотрю, ты во всю учишься языку, — рассмеялась Некрос, увидев, как Джордан неловко рухнул на подушки, споткнувшись о собственную ногу.

— Вообще-то… — пролепетал демон настолько пьяным языком, что я не смог бы передать его приобретенный акцент на письме, — за выпивкой лучше всего болтать с местными.

— Мой брат прав. Языки лучше всего учатся в шумных компаниях, где все отдыхают и никто не думает о разнице в происхождении и статусе. Можно и слухи услышать, и попрактиковаться без стыда и недопониманий.

— Да знаю я… — простонала демоница. — Просто шучу. Честно говоря, мое сердце невыносимо радуется нашему отдыху. Мы слишком много перенесли. Особенно вы. И наши страдания лучше всего заживут в подобном месте.

— Надо же, ты не такая уж и черствая.

— Просто притворяюсь, не стоит себя обнадеживать, — подмигнула Некрос.

— Тут нас любят… — вздохнул Джо. — Давно такого не было. Получать тепло от тех, кто должен бояться нечисть…

— В Файльге особое отношение к таким, как мы. Тут нас считают покровителями, потому что бог креста никогда не обратится к язычникам с милостью. А другим божествам не интересно отбирать веру этого народа.

— Их боги, видимо, весьма добры, раз позволяют жителям принимать детей Люцифера как гостей.

— Люцифер был добр к многобожцам. Да и в целом… он чаще всего с пониманием относился к вопросу убеждений. Хоть людей, хоть нечестивых детей, — Некрос вздохнула с какой-то странной тяжестью.

— Ты его знала? — Алиса оторвалась от спинки кресла, усевшись ровно.

— В самом конце битвы, — неохотно последовал ответ.

— Рена стала демоном, — пробормотал Джордан, стараясь говорить отчетливо, — когда дралась как человек, на стороне короля. Это был почти финал схватки Люцифера с другими божествами. Ее убили, и она вернулась к жизни как сгусток тьмы…

— Я не была тьмой, хоть и примкнула к ней после смерти, — уточнила Некрос.

— Долгое время, — продолжал демон, — Рена скиталась, не зная своей сущности, желая лишь отомстить за смерть. Смерти… Кажется, примерно тогда ее встретил один старик, обладавший клювом вороны.

— О, этого ублюдка я знаю, — усмехнулась Алиса.

— Он объяснил, кем стала Рена. И привел к Люциферу. Тот принял ее как дочь, хоть и не имел ни малейшего отношения к пробуждению ее демонической сущности.

— Ладно уж, Джо, я так понимаю, что ты собираешься растрепать обо мне всем вокруг, поэтому давай я дальше сама расскажу. Будет короче и легче, — вздохнула Некрос. — На стороне Люцифера я сражалась лишь в самом последнем бою. За чертой языческих лесов, которые стали потом Лесами Силы. Моей задачей была защита. Неважно, чего. Можно сказать, я почти никого из крещеных не убила. Бой не добрался до меня. Пострадали лишь несколько отрядов авангарда, которые заблудились в лесах и случайно вышли на меня. В общем-то, когда я поняла, что Люцифер повержен, мне не оставалось ничего, кроме как забрать то, что я защищала, и сбежать. Нельзя сказать, что я именно убегала. Я спасала не себя, а то, что мне доверила Падающая Звезда. Мертв он или нет, моя задача продолжала жить.

— Это то, что зовется верностью, — промямлил Джордан, подползая ближе к Некрос и укладывая голову на ее ноги.

— Да, вроде того, демоненок, — усмехнулась красноволосая, запустив пальцы в шевелюру мужчины и начав ее почесывать. — Когда пришел момент, и то, что я защищала, перестало в этом нуждаться, я получила свободу. Помогла всему миру в создании Лесов Силы, возведении барьера. И потом… нашла Альтстон. Тогда это был жуткий город-призрак.

Я кивнул.

— В итоге все пришло к тому, что мы имеем сейчас, — улыбнулась Некрос, закончив свою историю.

— Хм… — Алиса задумалась, закусив губу. — Если ты сейчас не защищаешь то самое… Может, скажешь, что это было?

— Зачем? — демоница с усмешкой наклонила голову к плечу.

— Мне кажется, это важно. Если уж Джордан связан с тобой, а я связана с братом… и есть Ян, который очевидно никуда не испарится. Нам будет полезно знать, какую роль ты играла для Отца. Чтобы, в случае чего, помочь. Или же понять, куда спасаться бегством.

Некрос рассмеялась, громко и искренне.

— Умно, девочка. Хорошо, расскажу. Тем более, что это существо давно повзрослело и теперь само вершит судьбы некоторых. То, что я должна была защищать… Это девушка. Дочь Люцифера и Лилит.

— Серьезно?.. — Алиса выглядела удивленной. — Именно… кровная?

— Плоть и кровь, получившая жизнь в чреве Женщины Ночи, от семени Утренней Звезды. Милая девочка. Унаследовала безумие матери и амбициозность отца. Ее было не так легко защищать, но… думаю, я справилась. Сейчас она достаточно сильна для того, чтобы не требовать моей помощи.

— Ого… — выдохнула вампиресса. — Тогда все действительно очень серьезно.

— А то! Старушка Рена не такая уж простая… — довольно хехекнул Джо.

— Я не старушка, дурак! Твой демон в разы старше меня…

— Но он уже ме-е-е-ертв, — мужчина растянулся во весь рост, довольно уткнувшись носом в бедро красноволосой.

— Он не мертв, ты его просто сожрал, забрав все, что тот имел, — ласково улыбнулась Некрос, поглаживая затылок Джордана.

— Хочешь сказать, это делает меня стариком?..

— Еще каким.

— Хорошо. Тогда мы пожилая чета.

— Охохо, как звучит, — демоница зажмурилась. — Извращенцы-старики… о да, неплохо.

— Боже, какая идиллия, — Алиса закатила глаза и хотела было взяться за книгу, но я соскользнул с кровати, быстро добравшись до кресла и вытащив девушку в свои объятья. — Черт возьми, Ян, не так резко!

Клинки вампирессы, которые она не успела убрать подальше, неприятно резанули бока, но мне было плевать.

— Не только у нас идиллия, — рассмеялась Некрос, и Джордан подхватил, затуманенным взглядом осматривая наш с Алисой тандем из обниманий.

— Да, неплохо смотритесь. Только смотри, мужелюб, не вздумай довести ее до слез. Если я почувствую, что с Алисой что-то не так, я до тебя доберусь.

Усмехнувшись, сильнее прижал к себе любимую.

— Да это скорее я с ним что-то не так сделаю, — оскалилась Алиса, а потом легонько чмокнула меня в губы. — Эти лезвия все-таки чертовски мешают…

Так мы сидели, а наши друзья лежали, в тишине и умиротворении. До отъезда Некрос и Джордана оставалось четыре дня. Алиса уже успела вполне неплохо подтянуть язык. Теперь даже могла сказать пару коротких (даже по меркам файльговцев) фраз хозяйке дома — Аиу. Язык здешних был легким, так как требовалось лишь издавать гласные звуки и правильно использовать жесты. Но все же, Некрос закрывала глаза на то, что недели было слишком много. Может, она с самого начала сказала о семи днях лишь ради того, чтобы подольше отдохнуть. Насладиться покоем. У нас с Алисой он будет долгим, а вот демонессе и Джо предстоит еще много совершить…

Из сказанного здесь, в этой комнате, ничего не являлось ложью. Впервые с тех пор, как я получил возможность видеть намерения и чувства других существ, мой Дар не показывал ничего плохого. В далекое будущее я не заглядывал. Там было слишком много разных нитей. И мне не хотелось разбирать каждую из них, чтобы предвидеть дальнейшие события. Стоило насладиться покоем вместе со своей семьей.

А ведь я и правда получил то, что у меня когда-то отняли. Давно уже не было такого, чтобы я вот так легко и приятно проводил время с теми, с кем связан по крови. С тех самых пор, как моего старшего брата забрали в Инквизицию. Тогда все начало рушиться и рушилось до тех пор, пока я не стал вампиром и не прибыл в Файльг. Смерти, расставания, боль, страдания, ужас… Лишь сейчас стало хорошо и тихо. И клянусь — что бы ни случилось, я уничтожу все, что помешает моей новой семье. Некрос, Джордан, Алиса стали для моего сердца святыней. Которую мне хватит сил защитить. Теперь хватит.

Я искренне благодарен судьбе за то, что стал вампиром. Пусть даже лишился сначала глаз, потом голоса. Плевать. Это мелочи, за которыми скрывается гора счастья и покоя. Неважно, сколько битв и крови впереди. Я и моя семья… прорвемся через все, что угодно. Ведь мы способны строить свою судьбу из тех нитей, которые я вижу. И как бы ни было плохо, всегда можно постараться выбрать тропинку получше.

Впервые за долгое время я отложил кобуру с револьверами. Не в дальний ящик — пистолеты все еще лежали поблизости, на тумбе, среди одежды и украшений. Но я знал, что они мне пока что не нужны. Это внушало спокойствие, которое не омрачал даже тот факт, что я с помощью Алисы попросил здешнего мастера по металлу сделать новые пули, использовав серебряное напыление и святую соль. В конце концов, это не имеет большого значения. Лишь предосторожность на случай, если придется защитить городок от обезумевшего нечистого. Да и монстры с Холиврита вскоре могут перебраться через море. Плавающие и летающие твари, пожелавшие отведать плоти людей и зверей…

— Кстати, братец, что там с той нагой?

— А? — демон открыл глаз, приподнявшись с ноги Некрос. — А… Ну. Тут появился парень. Его зовут Фемд, и он что-то вроде… местного стражника.

— Если быть точным, он защищает большую часть Файльга от нарушений справедливости… — подала голос демоница.

— В общем, он пришел и попросил Медусу остановить кровопролитие. Предложил ей встретиться на ее территории и сразиться, чтобы решить вопрос земель более мирно.

— А что за земля?

— Я… вроде как демон, которым я был одержим, владел этими землями. Этим городом и многими километрами вокруг. А Медуса пытается создать свои каменные владения. Вот она и пришла захватить землю. А тут вдруг я оказался, — Джо пожал плечами, насколько это получается, лежа на боку. — В общем, странная ситуация. Я ее толком не понял.

— Пить надо меньше, демонюга, — промурлыкала Некрос.

— Вот как все оказывается… — Алиса задумалась. — Значит ты, по сути, правитель этого города?

— Что-то вроде. Я бы сказал, что больше покровитель. Тут раньше был мой храм. До того, как чертова нага его разворотила. Как с Некрос уйдем, можете поспрашивать местных и сходить, посмотреть. Демону поклонялись местные, приносили дары, укрепляя его силу.

— Ничего себе…

Алиса посмотрела на меня и я усмехнулся. Кривовато.

— Сходим потом? — спросила девушка, и я кивнул. — Мне все же интересно посмотреть на храм своего демона-прародителя.

Алиса была истинным вампиром. Говоря проще — она родилась от союза двух гулей. Обычно такое невозможно, но если какой-то демон решит помочь и даст кусок своей силы, ребенок родится здоровым, а в двадцать лет обретет клыки вампира. Его сила пробудится, и она будет уникальной. Истинные вампиры редки и необычны. Их кровь ценится как эссенция демонической силы, а навыки, полученные после обретения клыков, являются чем-то за гранью обычных вампирьих мутаций.

Вновь повисла тишина, лишенная напряжения. И я задумался, перебирая в уме цифры.

Я знал, что мой день рождения где-то в начале зимы. Без календаря под рукой сложно следить за такими вещами. И все же, прикинув объем прошедшего времени…

Чем дольше я думал, тем больше внутри все покрывалось корочкой холода и искорками волнения. Я редко придавал значение своему личному празднику, но в этот раз, пройдя через столько испытаний и изменившись в корне, я вдруг почувствовал важность события. И более того: живой интерес к определению текущей даты настолько захватил, что я невольно почувствовал азарт.

Приподнялся, отстранившись от Алисы. Встал. Зашагал по комнате под заинтересованными взглядами товарищей.

День, второй, еще неделя, и все то время плавания… Я перебирал время, прошедшее с тех пор, как я в последний раз смотрел на календарь. И, несколько раз пересчитав, я понял.

Завтра мой праздник. С восходом солнца наступит час, когда я был рожден.

Глава восемнадцатая, в которой праздник пышет алым торжеством

Утром все спали. Я поднялся, выскользнув из вялых объятий Алисы, и накинул куртку. В Холиврите снег, в Файльге лишь осенняя прохлада.

Взял один револьвер, пихнув его в карман. Кобура могла бы помешать чувству отдыха. Хотя, признаться, с пушкой так и так не выйдет найти покой.

Прошел мимо хозяйской комнаты. Там слышались шорохи и легкие постанывания. Приоткрыл дверь на улицу, вдыхая бодрящий воздух. Вышел. Сапоги окунулись в пыль.

Чтобы выйти из деревни, нужно было пройти пару десятков домов. В такой ранний час все спали. Или почти все. Я пробрел мимо кузни, и здешний мастер уже во всю трудился. Мех дул на угли, а сам он возился с инструментами: звенело, лязгало, шумело. Заметив меня, крепкий мужчина с медной кожей крикнул приветствие и помахал. Я кивнул, улыбнувшись и пройдя дальше. Пули были не готовы, это я знал.

— Аэ, уао-о ои, — сказали рядом со мной. «Рад видеть тебя в хорошем здравии, добрый гость».

Я оттянул шарф, показывая шрам на горле, и приветливо кивнул. Житель деревни, с которым мы до того не виделись, понимающе похлопал меня по плечу и пошел дальше, бросив напоследок: «Оа ио». «Доброго дня и будь здоров».

Сегодня был праздник, но я не хотел как-то по-особенному праздновать. Разве что — отметить, в тишине да покое, освободившись и от любви, и от разговоров.

А потому, выйдя за пределы городка (пусть его проще называть деревней), сразу направился к тени листьев. Рухнул в стог сена, уложенный кем-то из животноводов, чтобы то высыхало.

Солнце поднималось издалека, из-за одной-единственной горы, всей покрытой зеленью. Его лучи пока толком не касались меня, укрытого тенью. И я сидел, глядя на восход. На то, как небеса окрашивались алым, деревня оживала, а люди бодро выходили на улицу. Где-то вдалеке заревел скот. В Файльге было странное подобие коров. Рогатые, но рога их были оленьи. Копыта, но те острые, чешуйчатые. Хвост, а тот напоминал крысиный. Глаза. Три штуки.

Файльг, говорят, одна из тех стран, которые больше всего поменяла магия когда-то давно. Люди здесь не колдуют и не используют запасы энергии, копящиеся вокруг. А потому той ничто не препятствует менять мир в угоду себе.

И все же, я знал, что хоть коровы Файльга мало были похожи на наших, молоко их было вкусно, а мясо — сытно. При должном уходе каждая тварь будет цвести.

Я потянулся и сорвал один из грибов. На длинной тонкой ножке, от которой отходили мелкие шляпки, укрытые тенью одной большой. Твердой, как камень, а снизу мягкой как шелк. Повертев гриб в пальцах, я понюхал. Сладковатый запах, но если верить нитям, гриб этот был крайне ядовит. От него я мог ждать лишь смерть. Скорее всего, его можно хорошо использовать в качестве покрытия для пуль. Я видел, что если раздавить маленькие шляпки, пристроившиеся на ножке, то потечет густая жижа. В ней находятся споры. Если те попадут в кровь… та скоро исчезнет. Мелкие грибки обустроятся в венах и артериях, поглощая алый нектар. Я бы назвал этот гриб вампирьим. Отличие только в том, что этот не прячет своих клыков с самого начала.

Не имел ни малейшего понятия, сколько в Файльге других вампиров. Моих спутников это мало интересовало, а знаками или письмом на земле мне не хотелось давать намеки. Да и это было не слишком важно. При большом желании, я мог бы детально изучать каждую нить, протянутую по улицам городка, и получил бы ответ на свой вопрос. Но в этом не было нужды. Если вампиры и есть, то они покажутся.

— Аи оэ, е-еу, эу оаи?

Суть этой фразы я не понял до конца, потому повернулся на голос. Среди деревьев стоял тощий юноша. Красные волосы и красные глаза. Был удивительно похож на Некрос. И вглядевшись в его нити, я понял три вещи.

Первая — он не здешний. Прибыл из Холиврита. Второе — он сын демонессы. Третье — он желает моей гибели.

Я не стал вскакивать, вставать и даже не достал револьвер. Лишь откинулся на траву, покатившись вниз по склону. Плотно сгруппировавшись, я желал как можно скорее дистанцироваться от опасного парня, чтобы достать револьвер и сделать верный выстрел. Камни неприятно впивались в плечи, ухабы норовили растормошить тело и нарушить положение рук и ног, но я напрягал каждую мышцу, лишь бы и дальше катиться, обезопасив себя от переломов.

Его нити были красными, как волосы и глаза. Но цвет был не родным его судьбе — кровь покрывала намерения юноши, и это внушало дикий ужас. Кому-нибудь. Не мне.

Внутри царило спокойствие.

Я уперся в землю, перевернулся на спину, доставая револьвер. Адель была готова, готова использовать души валькирии и Айви, чтобы уничтожить незнакомца. Я и сам был полон решимости. Но тот не торопился приближаться. Взведя курок, четко понимая, что в барабане последние два патрона, все же не мог заставить себя расслабиться. Сын Некрос стоял все там же, смотрел куда-то, будто и не знал обо мне.

Нащупав увесистую палку под ногами, я сполз чуть ниже, позволяя себе ухватить импровизированное оружие пальцами левой. Дубинка была ненадежной, но мне мог предоставиться шанс лишь на один удар. Больше мне сделать не позволят, потому плевать, насколько крепкая ветка была подо мной.

Какое-то время мы не двигались. Я, замерев, прикидывая, насколько противник может быть быстрым и сможет ли он увернуться от пуль; и сын Некрос стоял, глядя на деревню. Конечности начала одолевать дрожь напряжения. Я сдвинулся с места, собираясь подняться, и в этот момент все произошло.

Резко появились нити намерений. Убийство, пожирание, уничтожение.

— Ян!

Призрак во мне взвыл, когда я отскочил в сторону, пытаясь уклониться от удара. Но мальчишка, каким-то образом оказавшись возле меня за жалкую долю секунды, не собирался отставать. Провернувшись в воздухе и промахнувшись ударом ногой, он изогнулся, упираясь ладонью в землю, и, оттолкнувшись, вновь бросил себя в воздух. Ботинки мелькнули в паре сантиметров от лица.

Вскинуть пистолет. Вдавить курок. Грохот. Дым. Крик. Пуля угодила в бедро юноше. Кровь брызнула на траву. Черта с два его это остановило. Он бросился вперед, но при этом не помогая себе раненой ногой. Поджал ее. Крутанулся в воздухе, вновь оттолкнувшись руками от земли. Удар кулаком. Задевает плечо. Меня бросает на траву, а парень уже снова в воздухе.

«Как дикий зверь», — мелькнуло в сознании.

Взрыв. Пуля. Кровь. Клыки.

«Сука, только не горло!» — взвыло в голове, когда мальчонка потянулся ртом к шее. Усилие, и я умудряюсь скинуть с себя противника, прижав к земле.

Пуль не было. Но была дубина.

Удар рукоятью в лицо, еще один. Отбрасываю опустевший пистолет. Чувствую страх Адель. Упираюсь коленом в грудь. Он оглушен. Хватаюсь двумя руками за палку.

Замахнуться. Ударить.

Еще один сноп крови. Удар. Еще кровь. Удар. Удар.

Ветка выдерживала снова и снова. Опускаясь на лицо сына Некрос, превращала в смесь из крови, кожи и трухи.

— Стой! — орал парень.

Я бил. Наносил удар за ударом. Когда ветка сломалась об его лицо, я взял ее обратным хватом и вонзил кол в грудь. Туповатая древесина с натугой уперлась в ребра. Я замахнулся. Удар. Осколки ветки вонзаются в горло парня. Замах. Удар. Окровавленные губы обхватывают кору. Зубы сцепляются на ветке. Древесина трещит. Я даже не пытаюсь достать свое оружие. Только хватаю револьвер за дуло и, широко размахнувшись, вбиваю основание рукояти в висок. Теперь с другой стороны. Удар в лоб, в челюсть, в щеку. Револьвер, из-за крови выскользнувший прочь, упал в траву. Плевать.

Костяшки бились о кости. Я полностью утратил милость. Противник должен быть уничтожен. «Я больше не позволю себя калечить», — думал я, вбивая в юнца кулаки, вытряхивая из него все то дерьмо, что заставило на меня напасть.

Противник подо мной хрипел, задыхался, захлебывался в крови. Алый омут на его лице водопадом стекал на землю. Каждый удар по лицу кидал в меня брызги. Я продолжал даже когда юноша затих. А когда надоело — встал и вбил подошву сапога в его горло.

«Ублюдок», — подумал я, задыхаясь. Голова кружилась, меня мутило, но не от крови, не от совершенного. Мышцы болели, конечности слабли, и стоило адреналину отступить, я почувствовал крайнюю слабость.

Рухнул на колени, рядом с револьвером и едва живым парнем. Дотянулся до рукояти. Откинул барабан.

Третья пуля? Откуда она взялась?

«Как бы там ни было», — понял я.

Защелкнув барабан, взвел курок. Прислонил дуло к чужому виску. И за секунду до того, как я вдавил спусковой крючок до упора, я вспомнил. Некрос сказала, что ей нужно найти сына. Узнать у эльфов, как сделать из него… нормального?..

Смутные воспоминания постучались в мою голову. И я расслабил руку, позволив той рухнуть на окровавленную траву.

«Вот ведь черт. Я чуть не подосрал Некрос», — осознание прыгнуло в голову, как грызун в мышеловку.

Становилось очевидным, что мне придется тащить это тело через всю деревню обратно к Некрос. Но… дьявол возьми, разве сегодня не мой праздник? Какого черта я должен возиться с этим слюнтяем, который чуть не разодрал мое и без того едва живое горло?..

«Может, просто оставить его? Пусть лежит тут, а как придет в себя и сможет двигаться, пускай делает что хочет», — я обдумывал разные варианты, но понимал. Даже если бросить придурка тут, мне все равно будет неприятно ходить в окровавленной одежде и с уставшим телом. Как ни крути, мой праздник засран окончательно.

«Дерьмо, — вздохнул я, поднимаясь с травы и пихая забрызганный кровью револьвер в карман. — Не знаю, как он тут оказался, но придется помочь ему воссоединиться с семьей».

Когда я приподнял парня, тот вздрогнул и закашлялся. В траву упала пара зубов. Вернее, клыков. Очень похожих на акульи. Я поморщился и лишь резче дернул тело наверх, перекидывая его руку себе через шею.

С днем рождения, Ян, блядь, Стромовски. Ты прекрасно повеселился, пора снова работать.

Глава девятнадцатая, в которой молчаливый прощается

У входа я столкнулся с Аиу. Как обычно по утрам — с ведрами в мозолистых ладонях, собиралась идти к колодцу. Увидев меня и полумертвого парня, которого тащил за ворот, удивленно поинтересовалась, не произошло ли чего-то страшного. Покачал головой, заходя в дом и направляясь сразу к гостевой комнате. К нашей комнате.

Некрос и Джо спали. Алиса же — вскочила сразу, как я толкнул дверь.

— Ян, где ты… Дьявол, что это?! — она брезгливо уперлась взглядом в окровавленное тело, которое я небрежно бросил на пол.

Пожав плечами, я порывисто подошел к кровати и пихнул в плечо Некрос. Демонесса оторвала голову от подушки, посмотрев на меня заспанным взглядом.

— Что такое, Янчик?

Пришлось показать ей на сына, не так хорошо заметного в полумраке другого конца комнаты. Глаза Некрос моментально утратили любой признак сна. Она плавно поднялась с кровати. Подошла к постанывающему юноше. Наступила ему на грудь.

— Это ты сделал?

Кивнул.

— Жестоко. Не думала, что ты на такое способен. Но спасибо хоть, что не убил, — Некрос со вздохом опустилась к сыну. — Ты как, живой, а?

Удар рукой. Перехват. Хруст.

Парень изогнулся на полу под коленом демонессы, заорав от боли. Сломанная кисть послужит хорошим уроком за попытку ударить Некрос. На самом деле, это меньшее, что можно получить, напав на нее.

— Все так, как я предполагала, — холодно констатировала девушка. — Он утратил все воспоминания. И те крохи собственной личности, которую мне удалось в нем взрастить. Если он меня не узнал, значит, проклятие эльфов работает как надо.

Демонесса задрала голову к потолку и тяжело выдохнула. «Черт возьми», — прошептала она.

— Акула?.. — раздался голос Джо. — Это он? Дерьмо, что с ним случилось?!

Демон подскочил с кровати, бросился к юноше, который скулил на полу, сжимая сломанную руку.

— Твою мать… — пробормотал Джордан, увидев лицо парня ближе. — Какой ублюдок его так разукрасил?

— Ян. Но он должен был это сделать. Мой сын сошел с ума, как и положено проклятому. Сейчас никого не узнает. Просто будет пытаться убить.

Джо прикрыл глаз и выдохнул.

— Что вы будете делать? — напряженно спросила Алиса, встав рядом со мной и упершись своим плечом между моих лопаток.

— Нам придется уйти раньше. Здесь его держать нельзя, и так после Медусы много разрушений. Мой сын создаст еще больше, если мы не уведем его прочь из деревни, — Некрос смотрела на лицо своего ребенка… может, с жалостью, хотя раздражения было больше. — Я так надеялась, что успею сначала повидаться с надменными ублюдками из Садов. Когда разберусь с проблемой, мне будет очень интересно узнать, кто довез моего сына до Файльга. Это частично путает карты.

— У меня есть лишние, — напряженно сказал Джордан. — Могу запереть его в ловушке времени. Это помешает ему двигаться так уж свободно. Но ты права, уходить надо как можно раньше. Лучше всего прямо сейчас. Если Акулу кто-то привез в Файльг, у меня нет ни малейшей гарантии, что этого перевозчика нет поблизости. Нельзя рисковать непричастными.

— Может, вам помочь? — спросила Алиса, и я невольно покачал головой.

— Ян прав, — хмуро отозвался демон. — Тебе нельзя в это вмешиваться. Надо выносить ребенка. Получить покой хотя бы тебе и Яну. Вы оба заслуживаете отдых.

— Как скажешь, — вздохнула вампиресса.

— Блядь. Этот парень появился удивительно невовремя, — простонал Джордан, откидываясь на пол. — Я так надеялся еще подармоедить на казенной выпивке!

Я кивнул и утешающе похлопал его по плечу.

— Ян, выпей за меня пару бочонков. Знаю, ты можешь. Отомсти за меня всем пьяным духам, которые не успели со мной бухнуть.

Снова кивнул и похлопал по плечу.

— Черт, я ведь даже не избавился отпохмелья…

— В дороге избавишься, — вздохнула Некрос. — Надо собирать вещи. Что-то мне подсказывает, что ситуация с моим сыном гораздо хуже, чем можно было думать.

Глядя на их нити, я понимал, что демонесса даже не догадывается, насколько правдивы сказанные слова. Я готов был убить «Акулу» не ради жажды крови. Он большая проблема. Спелый гнойник на шероховатой коже нашей семьи. В его существовании была лишь проблема.

Но иногда не выйдет поступать так хорошо, как возможно. Иногда есть обязательства, которые заставляют тебя принять отрицательный исход. Каким бы ужасным он тебе ни казался. Сын Некрос — ее цель, и я не имел права ее лишать этого.

Утешало лишь то, что красноволосый не был угрозой ребенку Алисы. Это еще одна причина, почему я был готов стерпеть его дыхание.

***

— Ян… — Джордан смотрел на меня. Впервые за долгое время — полностью серьезно. Впервые за долгое время — с мольбой. — Я помню те слова, что ты сказал на корабле. Если я попаду в передрягу, ты не станешь помогать и позаботишься о том, чтобы…

Удар кулаком заткнул его. А когда демон повернулся ко мне, глядя с удивлением… изумлением. Не веря в струйку крови, которая вытекает из разбитой губы, я ухватил его горло и прижал тело к себе.

Некоторое время мы стояли, невероятно близко, так плотно, что чувствовали дыхание друг друга кожей лица. Джордан молчал. И я тоже.

Прошла секунда. Когда демон ухватился за мое предплечье, я поцеловал его. Легко и мягко. Коснулся его губ, слизнув кровь. И Джордан ответил, впившись пальцами в мой затылок. Язык скользнул по зубам, проник глубже. Пара тихих мгновений, и мы отстранились.

— Хорошо, — выдохнул демон. — Тогда… я просто попрошу. Сбереги Алису. Пусть ни одна тварь и ни один человек не прикоснется к ней без ее желания. И постарайся, пожалуйста, сделай все возможное для того, чтобы ребенок родился. Он важен для нее, хоть она пока этого не показывает. Сохрани эти две жизни. И я буду твоим вечным должником.

Я покачал головой и ткнул мужчину кулаком в грудь. Усмехнулся. Пожал плечами.

— Не умею я понимать немых… — с улыбкой признался Джордан. — Но ладно. Думаю, я пойму через пару дней, что именно ты хотел сказать. Спасибо за все. Было приятно с тобой путешествовать.

Хотелось сказать «Еще будет». Но врать не стал бы, даже если бы мог.

Мы пожали руки. И кивнули.

— И да. Это было по-братски. Никакого мужелюбства на моем посту, придурок, — буркнул Джо, но шутливо и неискренне. Так что оставалось лишь улыбнуться еще шире. — Я пойду. Удачи вам с ней.

Он вышел на улицу к Алисе и Некрос. И я — следом.

— Ну что, попрощались? — вяло поинтересовалась демонесса.

— Да. Я готов.

Мы постояли рядом друг с другом некоторое время. Алиса шмыгнула носом. Некрос ободряюще потрепала ее по голове. Джордан отвел взгляд, посмотрев куда-то вдаль.

— Будем расходиться.

— Да.

Я кивнул.

— Еще увидимся? — спросила Алиса.

— Вряд ли, — ответила Некрос.

— Но мы постараемся, — как-то сдавленно ответил Джордан, не поворачиваясь к нам. — Берегите себя.

Мужчина первым пошел прочь.

— Ох уж эти чувствительные романтики. Не умеют прощаться, — улыбнулась Некрос и повела плечами. — Янчик. Алисочка. Удачи вам тут. Будьте в порядке, не то я вас вытащу с того света и накажу.

Вампиресса посмеялась. И помахала нашим друзьям лезвием. Я поднял руку, прощаясь с ними спокойным жестом. Так когда-то я прощался со своим братом, уходящим служить в ряды инквизиторов Холиврита. Но впрочем… стоит откинуть сентиментальность. Это была прошлая жизнь, которую я вспоминаю с теплом и отвращением. Теперь же у меня нечто новое. Так что я попрощался с искренней верой в то, что на этот раз моя семья не пропадет так уж легко.

— Удачи, — одними лишь губами сказал я.

Да хранят вас ваши души, Джордан. Некрос.

Глава двадцатая, в которой праздник кончается с заходом

Солнце припадало к земле, жадно напиваясь ее прохладой. Люди говорили, что у нашего мира есть сердце, и оно гораздо горячее того, что светит на небесах. Но почему-то среди корней всегда было холодно. Я чувствовал это, сидя в объятиях дерева. Его кривые якори вздымались из-под земли, словно желая выбраться на волю.

Небеса закручивались в вихри из облаков и синевы. Издалека шли тучи. Где-то в той стороне был Холиврит. Отчасти забавно, что черный горизонт именно с его бока.

Листья шумели, некоторые срывались, пускаясь в гонку друг за другом прямо перед моим лицом. Опускались куда-то вниз, к подножию холма, на вершине которого я сидел. Ветер дурачился вокруг меня, шурша травой и помогая птицам пускаться в лет, насвистывая и попискивая.

Я направил руку в сторону падающего солнца. Лучи даже заходящего слегка покалывали кожу. Это не страшно. Тела вампиров не любят свет, но он им не причиняет никакого вреда. Просто все чешется и… колется. Ночи же часто опасны луной. Идеальное время — закат и рассвет. Тогда нам хорошо. Не приходится прятаться под плащами и капюшонами.

Впрочем, я и так не прятался. Может, из-за того, что я не клыкастый, солнце и луна действовали на меня слабее. Или я сам был устойчивее. Кто его знает. Вообще, обращение в вампира было довольно странным событием в жизни. Не могу точно описать, почему.

Алисе немного удивительно, что у меня до сих пор не выросли клыки. Вампиресса неопытна в роли матери и не может понять, что будет дальше с моим телом. Беспокоится, но помочь не может.

Я же… кажется, нормально живу и без клыков. Благодаря их отсутствию людская пища не потеряла вкуса. Мясо, ягоды, овощи — все это доступно. Правда, есть теперь не хочется так сильно, как раньше.

Джордан ведь тоже вампир без клыков. Но он — рожденный от плоти. Не от укуса. Ситуация совсем иная. В моем случае… действительно, все скорее всего портит дух. Он изолирует душу, не давая ей приобрести по-настоящему вампирью форму. Мешает энергии уходить. Задерживает, диссонирует со мной, из работы тела создает новую энергию для нас.

«В здоровом теле здоровый дух». Мать учила меня этому. И кто знал, что истинное значение фразы раскроется только после моего обращения?

Если на мне нет ран, я хорошо отдохнул и не голоден… Дар способен на многое.

Подозреваю, тогда, в окружении мертвецов, я не имел понятия о своем будущем, потому что был крайне слаб. Терял кровь, путался в боли. Казалось, что нити мои рвутся, предвещая скорую смерть. Может и так — но я даже не подозревал о том, что Адель действительно может помочь. Не видел этой линии судьбы. Из-за слабости, которая ломала не только тело, но и дух. Дар угасал вместе с жизнью.

Скорее всего, если однажды я получу достаточно серьезную рану, Дар может пропасть прямо во время схватки. Что в очередной раз подтверждает — нельзя брать меч в руки. Джордан на собственном опыте хорошо продемонстрировал, насколько в ближнем бою опасно.

Я запустил руку в мешочек для пуль и пощупал пальцами свежую работу кузнечного мастерства. Здешний смог создать прекрасные патроны. Использовал чистый порох, хорошо запечатал гильзы. Идеальная работа. В Холиврите вряд ли бы смогли повторить так же, даже за цену вдвое большую. Насколько я знал, некоторые стрелки в той стране предпочитали самостоятельно заполнять гильзы порохом, чтобы быть уверенными в том, что патрон вышел достаточно надежным. Холивритовские оружейники часто делали спустя рукава, из-за чего порох мог просыпаться… а бывало и такое, что сама пуля со временем выпадала.

Здесь же… Сидя под деревом, я успел перебрать почти все патроны. Насколько можно верить собственному глазу, этот кузнец принципиально сделал качественно. Не знаю, работает он так для всех или постарался специально для нечисти вроде меня… Но я был готов отсосать за такую работу.

На корабле, во время тренировок, я часто обнаруживал бракованные патроны только во время выстрела. Вернее, попытки его сделать. Отсутствие капсюля, промокший порох… А иногда находил в мешочке просто гильзу с остатком взрывного порошка. Не сказать, что меня это бесило. Но пару раз я смотрел на небеса, прося их подкинуть кости так, чтобы мне не попался брак во время схватки.

— Ну что, не проморозил задницу? — Алиса шутливо кольнула меня лезвием.

Я откинулся на дерево, заведя руки за голову и не отрывая взгляда от заката. Вампиресса вздохнула.

— Мне не хватает твоего голоса, — прошептала она, усаживаясь рядом и опуская голову на мою грудь. — Очень не хватает.

Хотелось сказать, что по-настоящему не хватает лишь ее рук, но вместо этого я просто погладил.

— Как думаешь, Джо и Некрос будут в порядке?

Я махнул рукой.

— Да?

Кивнул.

— Хорошо. Спасибо…

Пожал плечами.

— Ян, а ты сам скучаешь по голосу?

Прикоснувшись ко лбу, задумался. Потом все же помахал рукой из стороны в сторону.

— Значит… нет? А почему?

Я скривился. А потом усмехнулся. Повел подбородком в бок.

— Э-э… — Алиса растеряно замолчала. — Не очень понимаю.

Закатив глаза, огляделся. Показал на дерево. Коснулся груди Алисы в том месте, где должно быть сердце.

— Дерево… грудь?

Надавил сильнее.

— Сердце?

Кивнул.

— Дерево и сердце… Дерево и…

Я коснулся своих губ и сердца.

— Любовь? Спрашиваешь, люблю ли я то дерево? — Алиса выглядела такой растерянной и смущенной, какой я не видел ее никогда.

С улыбкой кивнул.

— Да нет, не люблю. Мне на него плевать.

Вновь кивнул, на этот раз медленно. Потом коснулся горла. Сердца. Помахал рукой из стороны в сторону. Пожал плечами.

— Ты не любишь свой голос? — когда я кивнул, Алиса облегченно выдохнула. — Черт возьми, с тобой разговаривать сложнее, чем с местными.

Я рассмеялся. «Глупая Алиса, зачем со мной говорить?» — хотел спросить, но вместо этого начал новую череду жестов. Приложил палец к губам девушки. Коснулся ее уха. И той же рукой коснулся своего сердца.

— Молчать… и слушать… твое сердце?

Кивнул.

— Хорошо. Наверное, ты прав. В разговорах и правда не слишком много смысла. Извини, что стала задавать сложные вопросы. Это не слишком честно по отношению к немому человеку.

Утешающе похлопал ее по макушке.

Немного помолчав, Алиса вновь подала голос.

— Я пообщалась с хозяйкой дома. Она не против, если мы останемся у нее, но попросила, чтобы мы не бездельничали.

Кивнул.

— А еще, сказала, что будет рада тем двоим, когда они вернутся.

Неопределенно покачал головой.

— Нам ведь надо будет тут оставаться? Чтобы нас не искали потом.

В знак согласия закрыл глаз ненадолго.

— Как думаешь, мы тут обживемся?

Положив руку на плечо Алисы, легонько сжал. Усмехнулся. Поднялся. Махнул рукой, призывая следовать за мной. И пошел к деревне.

Праздник закончился. Солнце почти село, а значит, в это время я уже мирно посасывал грудь матери, упокоившись в чертогах беспокойного младенческого сна. Повезло, что родился утром. Праздновать можно было весь день. Те, кто рожден ночью, засыпают быстрее, а значит, их торжество короче.

Во всяком случае, именно так праздновали дни рождения в моих краях. Только те часы, что новорожденный провел до первого своего сна. Мама рассказывала, что я был очень тревожным и выносливым. Меня не удавалось убаюкать весь день, до самого вечера. Лишь тогда я перестал орать и плакать. Гадалки говорили, что это предвещает мне долгую жизнь и множество побед.

Но пока только удавалось избегать сокрушительных поражений.

Глава двадцать первая, в которой отрубают руку

Сильные тела никогда не давали варварам чувства свободы. Каждый новый способ убийства нечисти существовал в отдельности от их разумов. Почему эти люди, имея силу и дух побороть тьму, продолжают сосуществовать с ней в симбиозе? Некрос не рассказывала этого. Я не мог спросить. Но этот вопрос прочно сидел в голове.

Особенно впился, когда Аиу постучалась и сказала Алисе, что мы можем выпить тех, кто гарантировано умрет. Пара старцев, ослабевший ребенок, воин, вернувшийся с охоты весь в ранах — воспаленных, загноившихся. Лекари не смогли помочь. Яд, занесенный когтями дикого зверя, поселился в венах.

Возлюбленная согласилась. Я пошел с ней.

Как таковых больниц не было. Они редко нужны — отчасти потому, что варвары не страшились смерти. Заключая сделку с нечистыми, знали, что чаще всего их душам позволяют уйти мирно.

Первым был старец. Его лицо не изменилось, когда клыки Алисы впились в шею. Были видны шрамы на руках. Тяжелый труд или охота — неважно. Наблюдая за нитями, я понимал, что умирающий привык к боли.

Речь не шла о том, чтобы полностью сохранить душу. Ее сила и крупицы текли в крови, оставались в теле, так было всегда. Вампир или иная нечисть, пожирая оболочку, съедал и то, что осталось от сущности. Так называемый «дух».

Умершие от меча или ран были обречены на привязку к телу. Лишь некоторые ритуалы позволяли нарушить связь, уничтожить дух, дав душе уйти прочь. Раньше еще помогали Жнецы. Когда их было больше. Разрезали погибших, отпуская души или относя их туда, куда было должно. Сейчас это не так.

Файльговцев можно было назвать умными лишь за то, что они понимали суть происходящего и принимали его.

Второй старец обмяк под клыками Алисы. Она насытилась. Слегка улыбнулась, но не больше дозволенного в такой ситуации. Поблагодарила тех, кто наблюдал за ритуалом. Ей ответили такой же благодарностью.

— Ты хочешь кого-нибудь из них? — спросила девушка, подойдя ко мне.

Кивнул. Хотел взять оставшихся двух. Сначала — ребенка.

Он плакал, но не от страха. Удивительным образом родители объяснили сыну, что его ждет, и потому душа была спокойна. Тело — страдало. Искривленные конечности, неестественно худые. Болезнь мягких костей. В Холиврите такие тоже рождались, но обычно умирали долго. Несовершенность тела проявлялась после четырех лет, и ребенок был до самой смерти обречен на эксперименты лекарей, пытавшихся вылечить отметку судьбы.

Но с этим юнцом было иначе. Боль, сковавшая тело, являлась в его понимании путем освобождения. Лишь слегка сын вздрогнул, когда на шее не оказалось моих клыков, а ко лбу был приставлен пистолет.

Варвары забеспокоились, но Алиса успела объяснить. «Он не может пить кровь, но он может иначе освободить тело».

— Не поглощай душу, — мысленно попросил я у Адель. — Только дух.

— Будет сложно.

— Постарайся, прошу.

— Сделаю. Не бойся, Ян.

Выстрел, и нить серебристого цвета выходит через рот. Бережно принимаю душу ребенка, подношу ладони к старейшине. Червячок души извивался на руках, пытаясь найти путь хоть куда-то.

— Это он? — спросил мужчина, опустив на мои ладони пальцы и почувствовав странную прохладу.

Кивнул.

Обычным людям не дано видеть душу. Но если дать коснуться — они почувствуют. Свежесть, идущая от сущности. Иногда холод, иногда жар. Что-то, может, начнет отталкивать руку, а что-то — напротив притягивать. Души людей ведут себя по-разному, освободившись от тела.

Старейшина доверился, убедился в том, что душа отделена. И я поднял руки выше, позволяя червячку подняться в воздух.

— Это необычно, — прокомментировала Алиса. — Редко видела, чтобы душа уходила вот так вот. У тебя получилось сделать его конец красивым. Ритуальным.

Улыбаюсь и напоследок салютую душе маленького человечка, что так и не дожил до того, чтобы стать героем. Его судьба делилась на две половины. Смерть и… совершение подвига. Не будь болезнь столь жестокой и стремительной, юноша бы вырос, став великолепным воином. И сразил бы однажды демона. Какого и где — я не знал, но нить его, почти угасшая, шла к великой победе.

Увы. Отчасти было жаль упускать жизнь такого высокого качества. Стремительность, решимость, отданность. Юнец, которого я убил, мог стать столь великим, что память о нем жила бы не только в Файльге. Но у жизни свой юморок, и не всегда хорошее является единственной нашей дорогой.

Перед тем, как подойти к воину, я оглядел револьвер. Небольшие крупицы рассеялись у дула. Не нить — но пыльца. Таков дух, рассеянный по крови. Адель справилась с просьбой, и я был ей благодарен.

Последний из преподнесенных был не совсем в нашем мире. Яд поразил не только тело, но и разум. Подарил воину тяжелый бред, смешанный из реальности и выдумки. Плечи трясло, а руки сжаты в кулак. И хоть какая-то сила сохранилась, нить судьбы была лишь одна — смерть. Воин должен был умереть в этот день и от моей руки. До того я не видел столь прямолинейной концовки для жизни. Даже у тех, кого я убивал на корабле, были шансы выжить и найти смерть иначе…

Я мог бы предположить, что душа этого мужчины скудна. Но я не мог знать, кем он был до встречи со зверем. Быть может, свой подвиг он уже совершил. Пусть не убийство демона, но хоть что-то мог сделать до нашей встречи.

Курок взведен. От воина плохо пахло — смесь из крови, нагноений, пота и мочи. Я был уверен, что его мыли, но состояние мужчины было крайне плохим.

Нажать на спусковой крючок было нелегко. Просто — но тяжело. Что-то мешало. И это не жалость к воину или сомнение в себе. Я чувствовал взгляд, обогащенный злобой и презрением. Так смотрели не варвары и не Алиса. Кто-то был далеко, не присутствовал в одной комнате с нами, но знал все, что происходит.

«Плевать», — решил я.

Выстрел, брызги крови попадают на стену, на мужчину, который придерживал своего едва живого друга за плечо. Слюна течет по губам погибшего, а мышцы сдаются.

Душа выходила с трудом. После стольких прожитых лет ей было сложно отдалиться от тела. Это то, что называют решимостью. Воин до последней секунды не готов был умирать, пусть и понимал все, что происходит, знал, к чему идет, он готов был бороться. Вся душа пропитана этим твердым намерением выжить. И потому даже после пули в голову душа не выходила секунды три.

Как только показалась, я решительно потянул ее, заставляя покинуть тело. Убедился, что она больше не связана с духом, и отпустил прочь, туда же, куда подтолкнул душу мальца.

— Тебе передать их? — спросила Адель. — Я чувствую, что понадобятся. Кто-то следит за нами.

— Знаю. Дай только малую часть того, что мы получили. Должно хоть что-то остаться на выстрел.

— Опять хочешь тратить духовную силу на убийства?

— Иногда просто пуль недостаточно, сама же знаешь.

— С твоим Даром ты мог бы избегать таких ситуаций.

Я усмехнулся. Адель смогла проникнуть дальше, чем просто в оружие. Прикоснулась к большему, чем просто к душе. Она узнала то, чего я не рассказывал и не показывал. Это значило то, что вампиресса стала частью меня, разделив часть знаний и груз существования.

Отчасти это была ее слабость — если что-то случится со мной, она сама может пострадать. С другой стороны, это был путь к большей силе, чем та, что у духа в оружии.

Видимо, Адель хотела стать чем-то большим. Богиней или демонессой.

Не сказать, что меня это не устраивало.

***

— Здравствуйте, — незнакомый зеленоглазый вампир поздоровался с нами, когда почти подошли к дому.

— Приветствую, — кивнула Алиса, а потом показала на меня клинком. — Он тоже с тобой здоровается. Просто немного онемел, понимаешь ли. Здешний климат плохо влияет на голос.

Я усмехнулся.

— Если вам так плохо, предлагаю уйти, — безэмоционально сказал клыкастый.

Может, голос был чист, а лицо дружелюбно, но нити наполнены обиженной злостью. Так, будто он с нами что-то не поделил.

— К сожалению, нам придется ненадолго задержаться, — вампиресса улыбнулась. — Дела задержали.

— Ничего страшного, я готов помочь уехать. Почему остановились? Идите дальше, помогу собрать вещи. А то тебе, черноглазая, без рук сложно будет.

— Хорошо, — легко согласилась Алиса.

Спутница не собиралась отступать, я четко видел. Но и спорить посреди улицы никто не хотел. Чувствовалось, что Алиса без понятия, что делать. Надеялся, что идеи появятся позже.

Зеленоглазые вампиры не обладают особой, страшной силой, как некоторые другие. Их яд всего лишь смертелен. То, что источают клыки, хуже змеиного. И недооценивать таких противников нельзя, ведь в их рукавах почти всегда находится пара-тройка козырей. Даже легкая и быстрая победа может обернуться травмой, а то и дальнейшей смертью.

Незнакомец был укрыт большим пальто, какие часто носят в холодных уголках Холиврита. Меховой ворот, много места под тканью. Идеальная одежда для того, чтобы спрятать хоть кинжал, хоть пистолет. Пусть даже для Файльга пальто выглядело неуместно теплым.

Ступая по запыленной дороге, я обдумывал. Встреченный вампир был с нами на корабле. Помнил лицо. Точно видел его незадолго до… смерти валькирии. Только он остался жив. И, скорее всего, сбежал как раз перед началом схватки. Ведь мы с Джорданом отвязали единственную остававшуюся шлюпку. Вроде была вторая, хотя я не был уверен в этом.

Сколько его товарищей могло приплыть в Файльг? Мог ли я быть уверенным, что он сейчас один?

— А ты ведь смылся, правильно? — Алиса говорила безразлично.

— Вроде того.

— Как раз перед тем, как мы перебили всех вампиров на том корабле.

Идеально сказанная фраза. Интонация легкая и небрежная, как раз такая, чтобы вызвать эмоции у того, кто наверняка среди погибших имел друзей. И нити вампира откликнулись. В нем появилось желание убить, еще большая злость. Значит, догадки были верны.

— Ага, — отозвался незнакомец. — Приплыл раньше вас.

— Как тебя зовут?

— Имя не нужно для того, чтобы уехать отсюда. Торопитесь, говорят, к вечеру будет сильный дождь. Вы же не хотите попасть под него?

— Ну да. Без такого прекрасного плащика не обойтись.

— Это пальто. Неважно.

Игра словами, уколы репликами. Алиса была в своем репертуаре, вызывала эмоции, ставила под удар решительность вампира, его концентрацию и, главное, осторожность. Но бить было рано.

— Сам ты, я так поняла, хочешь побыть здесь подольше нас?

— Я уже дольше вас.

— Вот как? Приехал раньше? Как ты успел? Сомневаюсь, что мы добрались до берега намного позже тебя.

Скорее всего, вампир либо нашел где-то коня, либо иным способом добрался до деревни. В первом я сомневался — животные не любят кровососов. Чувствуют в них опасность.

— Повезло с Вратами, — сухо ответил клыкастый.

Если учитывать, что нас сильно задержала схватка с мертвецами… и ночь мы провели отдыхая, скорее всего вампир добрался примерно на день раньше нас.

— Ого, ты такой везунчик, — саркастично заметила Алиса. — Врата невероятно редкие, особенно тут, в Файльге. Говорят, даже в Холиврите их больше!

Вампиру хотелось нагрубить, его нити почти все обвили горло, из которого должны были вырваться слова. Но удостоили нас лишь тишиной.

— Кстати, — спутница явно не собиралась сбавлять обороты. — Как думаешь, из умерших кто-то может на тебя держать обиду? Учитывая разлом Лесов Силы, тебе стоило бы поберечься призраков.

На скулах заиграли желваки.

— Ну, я-то не сомневаюсь, что такой везучий парень, как ты, сможет разобраться с парой-тройкой жалких призраков. Наверняка помимо удачи ты владеешь и острым умом. Молчу уж про боевые навыки.

Нити буквально душили вампира, чьи намерения едва сдерживались от грубых слов.

— К слову, а ты случайно не помнишь ту милашку с клыками? Я вас вроде видела вместе. Кажется… она умерла у моих сапог, умоляя о пощаде и постоянно повторяя чье-то имя… Вряд ли оно твое. Скорее всего, дурашка сошла с ума, лишившись внутренностей. Вот и перепутала. Ведь у девушек нашей расы за жизнь бывает много му…

— Завались! — заорал вампир, отскакивая от нас и выхватывая из-под пальто длинный кинжал. — Заткни свой рот! Налли была только со мной, и я отказываюсь верить в твои слова! Отказываюсь, тупая ты сука!

Поразительно было видеть такую утрату самообладания. Зеленоглазый явно был неопытен в переговорах. Слабая черта почти всех клыкастых, привыкших пить кровь, а не атаковать словами.

— Думаете, у вас черные глаза и вы чем-то особенные? Ты, этот придурок, твой братец и та тупая сука с манерами крестьянки… Не думайте, что избраны кем-то! Вы обычные вампиры, и я не позволю вам делить эту землю со мной! Завалились сюда, облившись кровью сородичей, еще и сожрали тех, кто предназначался мне!

— О, так ты всего лишь жадничаешь кровь? — спокойно спросила Алиса. — Если бы ты представился нам чуть раньше, мы бы оставили тебе одну тушку… возможно.

— Ваши дружки ушли, так катитесь и вы за ними! Эта земля будет принадлежать мне, и никому больше! Уж точно не каким-то грязнокровым уродцам, решившим, что на них свет клином сошелся…

— По правде говоря, лишь жителям решать, кому будет принадлежать их земля…

— Они — тупой скот! Ничего не стоят, просто мешки с кровью, которая предназначается мне!

Вампиру срывало крышу. Многие из тех, кто был на корабле, заражены идеей создания новых территорий. Ведь варвары, дающие кровь добровольно и не желающие изгонять вампиров, являются благодатной почвой для создания новых кланов, новых армий. Холиврит никогда не позволял клыкастым размножаться свободно. Большая конкуренция за каждый клочок земли, вырванный у Инквизиции. И мало кто мирился с этим.

— Ладно, дружок, — усмехнулась Алиса. — Мы уйдем, позволив тебе тут плодиться сколько душа пожелает. Честно. Так что спрячь нож и… расслабься, что ли? Извини, если задела, я не хотела делать больно. Произошедшее на корабле — лишь огромное недоразумение, которое не удалось решить мирно. Прячь ножик. Поможешь собрать вещи, и я с любимым уйду отсюда.

Вампир некоторое время недоверчиво смотрел на нас. Лезвие его клинка блестело — не от яркого солнца, а от толстого слоя густого яда, ловившего случайные лучики. Все же кровопийца кивнул.

— Ладно. Хорошо. И вы меня простите. Я лишь хочу создать то, чем могла бы гордиться моя возлюбленная. Хоть и мертва, но пусть почувствует силу, о которой мы так мечтали. Не в моих правилах ругаться с кем-то. Просто хочу добиться цели.

— Похвально, правда, — Алиса улыбнулась и пошла дальше. — Налли могла бы гордиться тобой.

Могла бы. Если бы не умерла на корабле. Если бы было кем гордиться.

Единственное, что обеспокоило меня из всей той лжи, сказанной Алисой. Призраки. Они и правда могли явиться — за нашей головой. На корабле осталось много душ, которые ни мой пистолет, ни двуручник Некрос не смогли поглотить. Напитав магию, могут прийти не просто духи. Неупокоенные сущности страшнее фантомов былых душ.

Я открыл дверь дома, впуская Алису и вампира. Вампир открыл дверь нашей комнаты, впуская Алису и меня.

Тот напряженный момент перед порывистым началом. Так солнце замирает, перед вступлением в схватку с тенями. Вино — перед тем, как преодолеть горлышко кувшина. Опасность таится в этих секундах. Доли решительности могут решить исход.

Дверь закрылась. Алиса все еще не знала точно, что делать. Стремительная атака и убийство — но что дальше? Будем ли мы в безопасности? Не успеет ли вампир напасть в ответ? Моя спутница была полна сил после крови, но она знала, что я не так ловок и не обязательно смогу уклониться.

Каждый из нас рисковал чем-то. Я — потерей Алисы и ребенка. Вампир — своей жизнью и будущим. Вампиресса — мною.

Мы стояли, не решаясь начать схватку, но и не собирая вещи. Клыкастый нервничал. Он путался в собственных намерениях — либо убивать, либо отпускать. Разум и наивность боролись в нем. Сомнение и убежденность.

Я наблюдал за тем, как внутри него бурлят эмоции. Перекладывал вещи, изображая деятельность. Алиса отошла чуть дальше, сев в кресло, но не увязнув в нем.

Первая атака вампира могла оказаться для меня смертельной. Сложно анализировать нити, когда их так много, и не удастся уловить момент выбора. Я застану лишь итог — когда та нить, что тянется к моей пояснице, приведет за собой клинок ножа. Увы, тут Дар почти бессилен. Это не открытая схватка, когда противник может лишь бить, а ты должен выбирать один из десятка вариантов. Тот, что случится с большей вероятностью.

Это битва намерений.

Внезапно под одеждой показался обломок палки. Совершенно неожиданно. Так фермер обнаруживает под стогом сена гадюку, готовящуюся напасть. Я вспомнил, что зачем-то взял эту палку с собой, когда уводил избитого сына Некрос. Почувствовал длинную нить, которая связана со мной, и забрал.

Вампир не видел, что под одеждой, которую я ворошил, упрятано оружие. А даже если и заметил палку, то не обратил на нее внимания. Это ведь… не нож и не пистолет. Лишь ветка.

Но я, накрывший свой шанс тряпкой, не мог избавиться от образа окровавленного острия, которое недавно пронзало горло красноволосого юноши. Это была удачная возможность.

Я ухватился за палку через ткань чужих штанов, оставленных здесь кем-то когда-то. Бережно взял, так, чтобы древесина не торчала из-под одежды. В обеих руках преподнес штаны вампиру.

— Ян хотел бы, — Алиса сориентировалась и стала переводить мое действие в слова, — чтобы ты сложил это, пока он ищет другую одежду.

— Да, конечно, — вампир чутка расслабился, поднимая руку и собираясь взять штаны из моих рук.

Удар коленом в пах дезориентирует любого. Одной рукой рванул ткань штанов, другой — ухватился за основание ветки. Укороченная после удара по лицу моего прошлого противника, палка являлась подобием колышка, которое можно удобно вонзить в противника.

— Сука! — рявкнул вампир, пытаясь отстраниться.

Но я настиг. Удар. Древесина проскользнула между полами пальто, вонзаясь в живот. Вампир хватает рукоять ножа. Подножка, бросок. Противник падает. Удар сапогом в висок. Приземляюсь коленом в лицо, перехватывая руку, почти доставшую нож. Сжимаю кисть и пальцы. Фиксирую оружие.

— Ублюдок! Подонок! — ревет вампир, извиваясь подо мной.

Быстро анализирую нити. Клыкастый почти лишен возможности что-либо делать. Осталась лишь одна рука, и она в бессилии держится за ветку в животе.

Я знал, что парень может вытянуть палку и попытаться вонзить ее в меня. Но тут была Алиса — и она вмешалась в самом конце, когда почти ничего уже не нужно было делать.

Лезвие разрубило конечность вампира, и обрубок в бессилии забил об пол, пока кисть и дальше сжимала ветку.

С трудом расцепив пальцы, отобрал нож. Бросил в сторону. Свободной рукой расстегнул ремень, на котором могло быть спрятано что угодно еще.

— Тварь… — прошептал вампир, сдаваясь. Из глаз текли слезы, а легкие надрывались. Тело едва справлялось с болью.

— А теперь мы поиграем в новую игру, дружок, — Алиса облизнула губы. — Попробуй угадать, что мы дальше будем делать с тобой.

Но вампир уже не слышал. Побежденный, с отрубленной левой, палкой во внутренностях, он предпочел провалиться в беспамятство.

Глава двадцать вторая, в которой смерть слаще боли

Я кивнул на дверь.

— Мне выйти? — спросила Алиса, обеспокоенно посмотрев на пошевелившегося вампира.

Спокойно моргнул в знак согласия.

Пленник был примотан веревками к стулу, почти полностью раздет. Обрубок руки перевязан, как и живот. Туго перетянут тряпьем. Если парень дернулся, значит, тело вновь почувствовало боль. Сознание скоро вернется, и мне не хотелось, чтобы Алиса мешала.

Девушка пожала плечами и, толкнув дверь, вышла. Я поднялся с кресла, подойдя к привязанному. Ухватил его за волосы и тряхнул голову. Юноша недовольно поморщился, застонал. Открыл глаза. Секунда — они распахнулись еще шире. Плечи вздрогнули, тело попыталось отпрянуть от картинки реальности. Зеленоглазый в ужасе посмотрел на меня, задергался, пытаясь что-то сделать с веревками. И вскоре успокоился, остановив взгляд на обрубке.

— Что вы хотите со мной делать?

Потянулся к ножу, который заранее очистил от яда. Прикоснулся кончиком к груди.

— Убьешь?

Покачал головой.

— Пытка, да? Валяй. Мне нечего говорить.

Неопределенно покачал головой. Всем, кто может, есть что сказать. Это я знал точно. Нужно лишь подарить повод.

Лезвие сделало первый надрез, полоска крови образовалась стремительно и так же потекла вниз. Вампир скривился.

— К чему это, ублюдок? Заканчивай эти глупости, я все равно не скажу ничего полезного.

Покачал головой, но на этот раз уверенно. Конец ножа уперся в ключицу и пошел от нее вниз. Я вел медленно, все сильнее надавливая, и кровь быстро догоняла клинок. Вампир шипел, прижав подбородок к груди.

— Сука! — заскулил он. — Я же пытаюсь сказать, у меня нет ничего!

Клинком уперевшись в подбородок, поднял его голову. Убедился, что он смотрит, и улыбнулся.

— Чего скалишься?!

Пожал плечами. Опустил нож к животу.

— Эй, нет… не надо этого…

Острие надавило на кожу. Вампир просил остановиться, все так же повторял одно и то же: «Нечего сказать». Он не понимал одной простой истины, которую я осознал давно. На пороге смерти слова извергаются вместе с мочой.

Вернее, это понял не я. Это понял дух, который занял мое тело, это нашептывала кровь Алисы. Ян Стромовски, может, и не стал бы пытать кого-либо. Но время меняет даже людских аристократов.

Нож медленно входил в живот, разрезая кожу, разрезая жирок, разрезая мышцы. Добираясь до внутренностей.

— Остановись! — выл вампир.

Затих лишь тогда, когда я отпустил рукоять, оставив нож торчать.

— Какой же ты ублюдок… я ошибался, веря, что с вами можно разойтись мирно…

Достал револьвер, отщелкнул барабан. Достал патрон, чувствуя, как святая соль жжет кожу. Я не был полноценным кровососом, так что на меня минерал не оказывал сильного воздействия. А вот…

— Что ты?..

Я коснулся кончиком пули края раны. Протолкнул глубже, слыша, как патрон скребет о металл ножа. Жир податливо плавился, спасаясь бегством от смертельного минерала.

Вампир заорал, извиваясь и пытаясь вытолкнуть из себя пулю, но я засаживал ее глубже, а края раны надежно прижимали патрон к ножу.

— Вытащи, вытащи! Пожалуйста! Прекрати! — визжал вампир, жмурясь и выдавливая из себя слезы боли.

Я достал, наблюдая за тем, как у места входа патрона осталась бурлить плоть. Она плавилась от святой соли и серебра, и даже когда я убрал их, рана продолжала расширяться. Виной тому несколько кристаллов, которые открепились от патрона и прилипли.

Но все же, вампиру стало легче. Он тяжело задышал, пытаясь прийти в себя и морщась от боли.

— Хорошо… что тебе нужно? — хрипя спросил он. — Что я должен сказать?

Я развел руками. «Откуда мне знать, что нужно говорить твоему языку? Я за него не в ответе», — усмехнулся про себя.

— Блядь… — выдохнул вампир. — Я буду говорить. Только больше ничего не делай, прошу.

Я кивнул и отложил пулю.

— Меня зовут Веаним…

Ухватился за рукоять ножа, слегка протолкнув его глубже.

— Сука! Подожди-подожди, умоляю, я все расскажу!

Нож освободил рану и создал рядом такую же. Вампир застонал, попытавшись скорчиться, но веревки плотнее впились в кожу.

— Он… он сказал плыть раньше других… говорил, что разберется с вами, и… догонит, — хрипел Веаним. — Говорил, что нам нужна земля, на которой будут платить кровью… Чтобы закрепиться…

Я игрался ножом в его ране, поощряя к дальнейшему разговору.

— Пожалуйста, позови свою подругу… пусть она спросит… я не понимаю, что должен говорить… — хрипел вампир.

Кулак ударил в его лицо. Еще раз. Еще раз. Остановился.

— Ладно! Он сказал, что нам нужно будет найти какой-то город, где собираются все вампиры… клянусь, я не… не знаю, что за город! Он ничего мне не говорил!..

Вновь костяшки оставили след на скуле. Вампир замер, зажмурившись. Почувствовал свободу от боли. Сплюнул кровь.

— Он… говорил с другими о том, что нам надо разыскать Люцифера… Говорил, что скоро может начаться что-то… И Файльг нужен, чтобы использовать варваров…

Отошел на шаг назад, сложив руки на груди. Слова Веанима мне нравились, пусть он и говорил размыто.

— Я тут один, клянусь! Он отправил только меня, сказал, что остальные нужны, чтобы вас убить. Еще… он попросил рассказать местным, что скоро придется платить большую дань… Гораздо больше той, что они платили другим вампирам.

Подошел, опустившись на корточки. Внимательно посмотрел в затуманенные глаза вампира, наклонив голову к плечу. Пальцем коснулся навершия ножа.

— Постой! Он предупредил, что, возможно, придется убить представителей местных кланов… Я много уже убивал, он доверил мне это дело! Но тут никого не было…

Кивнул.

— Уточнил, что когда придет, мы сразу двинемся глубже в Файльг. Но не сказал, куда именно. Упомянул запад… И все. Больше ничего!

Поднялся. В задумчивости обхватил подбородок пальцами. Вампир смотрел на меня испуганно и затравленно. Сломлено.

— Мне больше нечего сказать… Я только знаю, что последний из тех, кто был на корабле. Он сказал, что сюда придет кто-то из наших спустя пару дней, но никто так и не появился…

— Как его зовут? — спросила зашедшая Алиса.

— Это неважно, он уже мертв…

Нож выскользнул из раны и тут же вонзился под ключицу. Веаним заорал, пытаясь продавить крик сквозь всхлипы.

— Грон… Зовут Грон…

— Я слышала о нем от Некрос. Это был один из ее переговорщиков, еще когда планировалось захватывать другие города, помимо Грида. Но не думаю, что Некрос знает что-то о Люцифере и планах Грона. Скорее всего, план строился за ее спиной.

Вопросительно посмотрел на Алису. Она усмехнулась.

— Валяй. Информации хватит.

Револьвер выскользнул из кобуры и уставился на вампира. Тот жадно смотрел на дуло, молясь, чтобы пуля вышла из ствола. Но я знал, что так не поступают те, кто рассказал все. Значит, была еще какая-то тайна.

Две пули по очереди пробили колени Веанима. Очередной надоедливый крик. С каждой минутой я все больше уставал от всхлипов и визгов вампиреныша. Но таков уж пыточный процесс — много крови, много стонов. И совсем мало полезной информации.

— Второй сидит в лесу, ждет меня! Он рыжий, и скорее всего он вас прикончит, тупые вы ублюдки! — зеленоглазый расхохотался, пустив на свободу свою истерику. — Кайле из вас все дерьмо выбьет, потому что ему нет равных! Он знает, что вы со мной делаете, и уже готовится вас прикончить! Тупи!..

Третья пуля вонзилась в лоб. Осколки черепа ударили по стене. Голова дернулась, тело откинулось назад, рухнув вместе со стулом на пол.

— Сожри его, — попросил я Адель.

— Уже, — ответили мне.

Воцарилась тишина. Алиса обеспокоенно кусала губу.

— Если его напарник рыжий, у нас могут быть проблемы.

Пожал плечами, пряча револьвер и выдергивая из трупа нож. Всего лишь невероятно сильный вампир, чьи руки способны согнуть любой металл так, словно это игрушка. Я уже смочил пару пуль в яде зеленоглазого, так что не волновался так же сильно, как возлюбленная.

— Что ж. Придется разобраться и с другим придурком, если мы правда хотим здесь осесть.

Покачал головой.

Нам предстояло не просто разобраться. Его нужно было так же допросить. Скорее всего, Кайле знает больше. Если это что-то связанное с Люцифером, мир может снова разорвать Священная Война. Это означало вмешательство огромных сил. И пусть это не заботило лично меня — проблема легко сможет затронуть Некрос и Джордана. А о семье стоит заботиться.

Было слегка жаль, что нити могли показать намерения, но не отображали мысли. Будь доступ к ним — мне бы не пришлось марать руки пытками. Пусть даже они меня не пугали и не отвращали.

Постепенно, убивая, я привыкал и к тому, что приходилось причинять сильную боль. И даже больше — моя душа радовалась, когда я избивал сына Некрос, проявляя свою доминацию, ощущая, как моя решимость одержала победу и позволила насладиться чувством чужой крови.

Самая большая власть в мире — власть над чужой жизнью.

Глава двадцать третья, в которой теряется смысл и жизнь

К вечеру и правда начался дождь. Заливал все вокруг, холодными струями обдавая каждого, кто осмелился выйти на улицу. Аиу, хозяйка дома, возилась над стряпней, пока ее муж очищал подстреленных кроликов. Я наблюдал за этим уже около получаса, так как внимательно присматривался к каждой нити поблизости. Ко всему, что было различимо моим Даром.

— Ты не устал еще? — спросила Алиса, усаживаясь рядом со мной на кровать.

Покачал головой.

— Ян, думаешь, Аиу умрет именно сегодня вечером? Может, ты ошибся? На улице дикий ливень, вряд ли этот сученыш выпрется из укрытия по наши души.

Снова покачал головой.

Аиу должна была умереть именно сегодня. Ее муж лишится всего, что ниже пояса. Останется ли жив — зависит от того, насколько быстро лампа с маслом разобьется. Если мне удастся сделать все правильно, хозяин дома тоже умрет. Но зато выживет Алиса. Не погибнет в пламени пожара, пока вокруг горящего дома будут кричать люди, не понимая, как древесина может пылать под таким сильным дождем.

Я анализировал будущее так долго и тщательно, что уже болела голова. Скорее всего, в уплату я временно лишусь Дара. Мой разум уже не справляется с анализом всевозможных нитей, и черта с два я смогу заставить себя заняться ими в ближайшее время.

— Ты не думал использовать что-то для своего гадания? Может, не зря ведьмы пользуются косточками, картами, иглами…

Помотал головой. Не было времени заниматься экспериментами и вести детские игры. Нужны были ответы. Кто этот вампир и как именно хочет нас убить.

Стоило просмотреть нить, горящую сильнее всех, как появлялась новая, еще более яркая. Все они начинались с падения горящей лампы. Той, что у двери.

— Если этот вампиреныш был кем-то вроде посла, то… скорее всего, с ним отправили опытного бойца. Так делала Некрос, когда захватывали Грид. Я вела переговоры, а со мной, вторым командиром, был другой уникальный вампир. Очень сильный, — Алиса на секунду замолчала, а потом вздохнула. — Было сложно его убить.

На мой вопросительный взгляд девушка лишь рассмеялась.

— Любая воительница убьет того, кто пытается пролезть в юбку без разрешения. Так что тут ничего удивительного.

Я был не уверен в том, что вампиры переняли систему Некрос. Может, просто отправили двух дурачков на берег, чтобы они сделали плевую работу. Хотя нити будущего, которые видел, убивали сомнение в боевых навыках вампира. Проникая в повороты будущего, я проживал их, и за последние полчаса успел посмотреть три своих смерти. Шея сломана, шея разрублена, шея прожжена огнем. Не мог разглядеть лица убийцы, но чувствовал, что это одно и то же существо.

Еще раз. Проткнул шею стилетом Алисы, который все еще сжимали ее пальцы.

Чем больше я смотрел, тем меньше нравилось происходящее. Убийством вампиреныша мы создали огромное количество новых нитей, которые предвещают лишь смерть.

— Ян, расслабься хоть немного. Перед боем надо отдыхать, а не изнурять себя.

Шея разорвана. Шея раздавлена.

— Ян, послушай меня, пожалуйста.

Я поднял взгляд на Алису. И осознал. Если вампир был на корабле— скорее всего клыкастая могла знать, кто он. Судя по всему, этот упырь обожает убивать ударом в шею. Это яркая особенность, обычно вампиры стараются оставить глотку в порядке, потому что через нее удобнее всего пить кровь.

Проведя пальцем по шее, коснулся сердца.

— Умрешь? Любишь?..

Покачал головой. Махнул рукой куда-то в сторону, на стену, за которой была улица. Показал туда пальцем. Провел по шее.

— Он тебя убьет? Или ты его?

Снова показал на стену.

— Он.

Кивнул. Провел пальцем по шее и положил руку на грудь.

— Он убьет и полюбит? Что?.. Звучит как глупая книжка для какой-нибудь принцессы.

Покачал головой. Снова попытался показать разрез.

— Убьет?

Повторил.

— Разрежет шею?

Кивнул. Коснулся груди. «Ну же, Алиса, пойми наконец. Просто скажи, кто любит резать глотки, ну же».

— Он любит рубить шеи?

Активно закивал. И Алиса задумалась.

— Кайле… — девушка закусила губу, нахмурилась. — Кайле. Любит разрезать горло?

Я терпеливо ждал, надеясь, что Алиса все же что-то вспомнит. По ее нитям, намерениям, эмоциям было сложно сказать, понимает ли она точно вопрос, может ли что-то вспомнить. Это зависит лишь от самой Алисы, и четкого будущего не было. Судьба не имела прямолинейного ответа на вопрос о разуме девушки.

— Нет, Пожирателя Голосов Кайле не существует. Но есть Пожиратель Голосов Киор. Маленький ублюдок пытался запутать нас, дав другое имя, — Алиса поднялась с кровати и рухнула в кресло. — Если речь идет о Киоре, то мы не сможем победить. Этот вампир не рыжий. Он белый. Скорее всего, последний из своего рода. Беловолосый вампир с белыми глазами. Стар, но все еще сохраняет рассудок. Потому что давно не может пить кровь. Его восемьдесят лет назад лишили клыков люди креста.

Я кивнул, показывая, что внимательно слушаю.

— Это известный убийца, и с нами на корабле его точно не было. Киор отказывался от Холиврита. Сказал, что вампиры там слишком слабы. Но если Грон, как рассказал этот дохлый сопляк, и правда искал город всех вампиров Файльга, то не удивительно, что он смог связаться с Киором и договориться, чтобы тот вышел навстречу, — Алиса вздохнула, откидывая голову и жмурясь. — Правда я совсем не понимаю, как им удалось выйти именно на Белого. Он очень необщительный парень. Особенно для тех, кто жил в Холиврите.

Я щелкнул пальцами, привлекая Алису. Показал «рога», выставив пальцы по бокам головы.

— Рогатый?.. Эээ… Бык?

Покачал головой. Показал на глаз. Повторил жест с рогами. «Люцифер», хотел сказать я, но Алиса осознала мысль лишь после пяти минут отчаянного жестикулирования.

— Господи, твою мать, Ян, будь проклят тот дохляк, сожравший кусок твоего горла. Сраные боги, святые дьяволы, гребаные, мать его, пряники, — ругалась Алиса, качая головой в такт словам. — Господи, да. Падающая Звезда. Я забыла о нем. Если вопрос в Люцифере, то конечно. Не только Киор, любой нечистый этого мира, сражавшийся за Отца, будет готов вести дело с любой поганью. Потому что если Заря вернется, то мир изменится полностью. В нашу сторону.

Я кивнул.

— Да, Киор… Значит, мы влипли еще больше. Убили единственного информатора из страны, которая граничила с Лесами, с местом, в центре которого заточено тело Отрока. Черт возьми… из нас выбьют дерьмо только за то, что мы помешали планам по возвращению Люцифера. Господи, я бы и сама себя уби…

Алиса замолчала, и сначала я не понял, что произошло. Бросился к нитям, и те, через боль в голове, показались.

Меня окружала смерть. Аиу была мертва, ее муж лишился половины тела. Алиса…

Я вскочил, нацелившись револьвером… не куда-то конкретно. Дуло уставилось в воздух лишь для того, чтобы была прямая готовность на выстрел. Сердце сжалось болью, страхом, яростью, неверием.

Горло Алисы брызнуло. И вместе с тем я почувствовал, как мою глотку схватили стальные пальцы скорби. Я знал, что нужно опустить руки, что любое действие уже бессмысленно. И лишь злость на самого себя заставила меня оглядеться.

«В будущем Алиса умирала где угодно, но не тут, не в кресле! Пока мы говорили, появились новые нити», — понял я, но от этого не было легче.

С кем нужно было драться, если вокруг — никого? Кому мстить за труп возлюбленной, сползший в бессилии на пол, заливающий алым? Куда стрелять? Вокруг тишина, уничтожаемая звуком агонии девушки, которую я мечтал защитить.

Мысли штурмовали разум. «Ее ребенок, ее жизнь!» — ревело что-то во мне, и больше всего на свете я хотел опустить револьвер чуть ниже, навести его на голову и вжать крючок. Но тело одеревенело. Я стоял, пытаясь понять, что делать. Куда стрелять — в себя или в противника, который не появится, ведь даже горло Алисы перерезал, оставшись невидимым и Дару, и глазу.

— Сука, — хотел сказать я, но горло лишь засипело, невнятно выдавив пару звуков.

Адель молчала. Страх шел не только из моей груди, он липкими пятнами обтекал кисть, распространяясь от револьвера.

Это был конец. Жизни Яна Стромовски, его попытки обрести семью, найти покой или же — победить все, что мешает спать по ночам.

— Ну что? — басистый голос разлетелся вокруг.

Я выстрелил, но источник звука отсутствовал. Пулю приняла стена, ведь за моей спиной никого не было.

— Твоя подруга сама сказала. Я известный убийца, — тот, кто говорил со мной, говорил подобно королю. Сам его голос заставлял думать о том, что передо мной кто-то высший.

Киор.

«Покажись», — сказал бы я. «Убей меня лично, чтобы я мог хотя бы в глаза твои посмотреть», — попросил бы я. «Прикончи меня, хватит этих игр», — умолял бы я, встав на колени, потребуйся это.

Больше всего отвлекало тело Алисы. Я не мог сконцентрироваться. Мне было незачем.

Да и… какой смысл? На чем? Вокруг кто-то еще есть? Кто вообще в этом мире заслуживает внимания, кроме той, что умерла за мгновения на моих же глазах?

Я бросил пистолет об пол. Стало плевать на Адель. Пусть сгниет. Она не помогла мне защитить то единственное, что я мог оценить выше жизни.

Коснулся плеча Алисы. У нее не было рук, так что я даже не мог бы сжать любимые пальцы, чтобы почувствовать в них холод.

Шея осушилась. Потеряла всю кровь, которую только могла. Глубокий надрез. Я видел плоть, обагренную кровью. И больше не смог бороться.

Слезы прохладой устремились к подбородкам.

Когда я лишился голоса, мне хотелось кричать, чтобы услышать звук. Когда я потерял Алису, мне хотелось кричать, чтобы хоть как-то заставить мысли заткнуться.

Но я был проклят хранить тишину. Траур. Минута молчания — обычно ее поддерживают при погребении, чтобы каждый мог услышать чужие всхлипы и дать волю собственным чувствам. Но мне не с кем было молчать. И собственные рыдания слышать было незачем.

В мыслях клокотало лишь ее имя. Неважно, касался ли я губ, утыкался ли лицом в окровавленную рубаху. Дотрагиваюсь ли я ее, или же стою в другом углу комнаты, в другой стране другого мира… Порез на сердце был глубже того, которым убили Алису. Так можно ли было сомневаться в том, что я и сам умер?

— Поплачь, поплачь, — утешающе сказал Киор.

Повернувшись, я увидел его усмешку, белую гриву вьющихся волос, укрывающую лицо, испещренное шрамами. Может, я назвал бы этого мужчину красивым, не будь он для меня подлым убийцей.

Киор протягивал мне револьвер.

— Сразимся напоследок? Или ты хочешь умереть, не защищая труп любимой?

Глава двадцать четвертая, в которой солдату пророчат дорогу

Киор мог создавать нити своей судьбы. Удары распознавались Даром лишь в самом конце движения. Будь я слепым, умер бы после первого. Но что-то в его технике было знакомым. И я подставлял револьвер вновь и вновь. Клинок Белого оставлял на стволе отметины, едва не выбивал из рук пистолет. Но жизнь была важнее оружия.

Тем более, существовало кое-что, что могло победить способность Киора вершить свою судьбу.

Судьба моих пуль.

Я не стрелял, выжидая момент. Отходил назад, удар отбивал ножом того вампира, которого еще недавно уничтожал как таракана. Наводил револьвер, заставляя Киора бросаться в сторону.

Он все же был вампиром. А все вампиры боятся серебра и святой соли.

Схватка проходила в тишине. Это был первый мой противник, который дрался молча, не пытаясь подначивать и злить соперника. Его лицо хранило вечную усмешку, и чем дольше я ее видел, тем больше мне хотелось стереть ее выстрелом.

Киор замер у кровати. Постепенно я изучал его стиль. Техника владения коротким мечом — похожа на ту, которой Джордан однажды подрезал мой бок. Вампир многому научился у инквизиторских солдат. Повадки вампира были подвластны более чувствам — даже если я наводил револьвер не прямо на него, он уклонялся, ведь так велела интуиция. Движения быстры, быстрее чем у кого-либо из тех, кого я видел в деле.

И чем больше я наблюдал, тем лучше понимал намерение. Дар все же помогал мне. Появление новых нитей замедлилось и Киор волей-неволей стал поступать по предначертанному. Я был уверен, что со временем смогу предугадать большинство его действий. Но этого не требовалось — момент настал.

Тогда, остановившись у лежбища, гнезда нашей с Алисой любви, Киор замер. Я успел сложить нити судьбы в ясную картину — и выстрелил вверх. Древесину пробило, и вода, протекшая через крышу на чердак, брызнула на вампира. Он отшатнулся, почувствовав пару незначительных ожогов.

Следующий выстрел был направлен на столбик кровати. Обожженные щепки впились в кожу руки Киора. Он вскочил на тумбу, стоявшую в углу, согнув ноги, накренившись, будто готовясь сорваться с нее прыжком в мою сторону. Но вместо этого рухнул вниз, собираясь, упершись рукой в пол, перекатиться. Пуля угодила в его локоть, когда вампир едва коснулся пола.

— Что?! — рявкнул Киор, удивившись боли.

Я бросился вперед, но бить не стал, лишь сделав вид, что замахнулся ножом в левой. Курок был взведен и следующий его удар отправил снаряд в ногу отскочившего.

Все совершают ошибки в бою. Все иногда стараются мудрить. И все могут расслабляться — точно так же, как пугаться. Стоило убедить Киора в том, что я не представляю для него опасности, как вампир ужаснулся брызнувшей на него воде. А ведь это было не смертельно, даже не травмирующе — лишь слабый симптом того, что я сильнее, чем был пять секунд назад. Киора испугали щепки, когда он решил, что я едва не прострелил ему ладонь. Но он все еще был уверен в моей слабости. Наивно полагал, что я стреляю по линиям, намеченным глазом, а не Даром. Я прострелил локоть в момент, когда вампир пытаться обмануть глаз стрелка, а не судьбы. И это ввергло в ужас. Следующая пуля, пробившая ногу, обезоружила Киора. Он больше не был таким ловким, а чувства стали подсказывать ему, что противник сильнее, но насколько — все еще секрет.

Когда я навел револьвер на голову, я вдруг замешкался. У пули была нить судьбы, да, — угодить в мозг и отнять жизнь. Но судьба неоднозначна. Правда ли я хочу убить Белого? Он одинок, так же, как я был и как я стал. Он последний в своем роде. Как и я среди Стромовски.

Хотел бы я, чтобы моя кровь и мое имя сгинуло? Нет.

Есть ли резон мстить за Алису? Мы с ней оба совершили ошибку. Убили того, чьи планы касались горных вершин, а не подножий, у которых я хотел обитать с любимой. Белый — не виноват в том, что нас нужно было прикончить. Более того, он лишил Алису жизни милосердно, перерезав ей горло так глубоко, что она скорее всего и понять ничего не успела.

Алиса сказала, что она и саму себя убила бы за то, что помешала планам Люцифера. Так за что мне мстить? За разбитое сердце и остывшую постель? За пустоту в жизни, которую я сам выбрал, притащив сына Некрос живым и убив чужого разведчика?

Иронично, но все нужно было сделать наоборот…

В смерти Алисы и ее ребенка виноват лишь я. И не Белому платить за то, что совершили мои же руки.

Я опустил пистолет, оставив Киора недоуменно на меня смотреть. Как я и хотел — усмешка была стерта с лица моими выстрелами. Убивать его я не желал.

— Ты… — вампир смотрел на меня глазами, полными не просто удивления. Поражения. Он был поражен и телом, и чувствами. — Подаришь мне жизнь?

Я кивнул. Отбросил револьвер и нож, протянув врагу руку. «Живи», — такова была моя воля, заложенная в ладонь.

Белый принял ее. Некоторое время смотрел на меня и молчал. А затем, расхохотавшись, обнял.

— Черт возьми, ты изумительный парень! Я рад, что из тебя все же сделали нечисть, а не оставили гнить в людском теле, пока ты не умрешь! — его ладони хлопали меня по изнеможенным плечам, а я недоумевал.

«Он знает? Но откуда?!»

— Ян, Ян Стромовски, я тебе клянусь, что когда мы вернем Отца, ты займешь место демона-полководца. Ты хорош не только в сражении, но и в политике чувств, а именно такие должны ворочать неподъемный груз армии, — Киор смотрел на меня полными радости глазами. — Дьяволе, я и не думал, что ты настолько хорош! Ты прошел проверку, дружище.

«Проверку?..»

— Да, проверку, сынок! — Белый оскалился, и я увидел пустоты вместо клыков. — Это все — было в твоей голове. Я проверял твою искренность. Ведь негоже принимать в Файльг всякий сброд, уж тем более, если он хочет задержаться тут надолго.

Я был оглушен. Во мне не было ни радости, ни облегчения, ни прежнего ужаса. Отшатнулся от Киора, опустив руки. И вампир понимающе кивнул.

— Ладно, прости. Я переборщил со смертью твоей любимой. Но и это тоже было важно. Как ты станешь действовать, когда убьют то, что ты любишь. В любом случае… — Киор протянул в мою сторону руку. — Спи, Ян Стромовски. Когда проснешься, ты забудешь этот сон, вспомнив его лишь через семь дней, когда буря эмоций уляжется в душе, а разум осознает знакомство со мной с иной стороны.

И я, невольно подчинившись словам вампира, заснул в своем же сне…

***

Белый сдержал слово. Когда я очнулся — не помнил и не знал ничего, что связано с ним. Вампир, которого я пытал, был рядом, как и Алиса с Киором. На тот момент мне просто подумалось, что я, возможно, прервал пытку, получив нужную информацию, и лег спать, оставив пленника на суд Алисы. А уж там постучался Белый, представился и извинился за подопечного, решив заодно и со мной познакомиться. Так, во всяком случае, мне показалось после их размытых объяснений.

Правда была в другом. Прямо посреди пытки, когда я все больше уродовал тело, Киор ворвался в мое с Алисой сознание. Наслал сон, заставив видеть дальнейшее происходящее так, как мы его представляли. И лишь слегка корректировал — внушал свое появление, наши смерти. Хотя сон вампирессы и мой — отличались. Так как он проверял каждого из нас. И как я понял, результат Алисы его так же удовлетворил.

Произошедшее являлось смесью недоразумения и глупой комедии, разыгравшейся вокруг Киора. При Люцифере вампир был генералом, и для него подобные ситуации — повод хорошенько развлечься. Вид отдыха. Забава. Черт возьми, что угодно, но не то, что пережили мы с Алисой, наблюдая во сне смерти друг друга.

Мне никто не сообщал правды. На протяжении недели, что Киор находился поблизости и «знакомился» с нами, лично я был не в курсе происходящего. Безусловно, Белый рассказал, что Люцифер вполне возможно вскоре сможет вернуться, а мне, как и многим другим нечистым, не удастся отвертеться от его появления. Но все вели себя так, будто мы только-только познакомились.

Спустя неделю, когда я проснулся с ожившими воспоминаниями, эти семь дней показались мне по-нелепому смешными. Впрочем, эмоции от смерти Алисы и правда потускнели. Киор был прав. Я осознал, что это был лишь сон, и даже та боль, что я испытал по-настоящему, превратилась в фальшивку. Манипуляция воспоминаниями превратилась в невероятной силы лекарство от сердечной боли.

Периодически посещала мысль «А что если сейчас — тоже сон?», но я ее отбрасывал. Если Алиса мертва — то лучше наслаждаться сновидением, в котором она жива, вечность. Коль нет — делать вывод о собственной невнимательности, чтобы в будущем не допустить такой ошибки.

Любимая спрашивала Киора, можно ли мне вернуть голос или, хотя бы, дать клыки, чтобы я мог пить кровь и становиться сильнее. Но Белый, обдумав мою ситуацию, решительно покачал головой. «Только если он не хочет сменить тело и вместе с ним Дар». Я отказался. Знал, что это слишком рискованно.

На восьмой день Киор собрался в дорогу.

— Ян, я рассказал все, что ты должен был знать, а что не должен был — ты вспомнил. Насчет полководца я серьезно. Только ты должен сначала доказать свою верность Отцу, не только мне. А для этого потребуется долгий путь, знаю из своего опыта. Но… Как говорили мои предки — терпи, казак, атаманом станешь. Проще говоря, наешься солдатской каши — закатишь генеральский пир.

Кивнув, я пожал его руку. То же и с Веанимом.

— Разрисовал ты меня хорошо, не поспоришь, — ухмыльнулся парень. — И спасибо, Ян. Я получил прекрасный опыт. Теперь, если понадобится кого-то допросить, буду звать тебя или другого немого парня. Вы ужасно страшные, когда стоите перед связанным и молча его режете. До сих пор иногда мурашки по коже.

— Иди уже, болтун, — буркнула Алиса, опуская подбородок на мое плечо и неприветливо глядя на вампира из-за моей спины. — Мне приятно, что ты радуешься пытке, через которую прошел, но это не значит, что мы теперь твои личные писари, слушающие биографическую повесть…

— Как всегда злая! — бросил напоследок Веаним и вышел за Киором.

Я выдохнул.

— Не расстраивайся, Янчик. Пришьешь кого-нибудь другого, — Алиса чмокнула меня в шею и отстранилась. — Не знаю, как ты, а я спать хочу.

Хотелось сказать, что мне тоскливо не без убийств, а без голоса. Но потом я подумал, что и сам не уверен, из-за чего тяжело на душе. В конце концов, лишать жизни достаточно весело. Для какой-то части меня. А значит, и не поспоришь — пришью кого-то другого.

— Нам, кстати, надо будет сходить к храму моего братца. Его, наверное, успели хоть немного восстановить за это время.

Кивнув, я рухнул рядом с Алисой и закрыл глаза. Последние девять дней были достаточно насыщенными. Хотя все еще слабо дотягивали до приключений с Джорданом, когда мы врывались на лошадях через ворота в город… или когда энты внезапно напали на заснеженной дороге… Последнее было веселее. Забавно вспоминать, как этот демонюга решительно вырезал руну на теле дерева и потом рухнул на землю, когда гигант, извиваясь, агонизировал весь в огне…

Глава двадцать пятая, в которой мести намечается цель

Каждое утро в поселении начиналось с простых дел — набрать воду для животных, готовка, мытье, наколоть дров, сходить за хворостом, выйти на разведку в окрестности, чтобы убедиться в отсутствии опасных зверей и врагов. Файльговцы давали себе время проснуться, собраться с силами и заняться более тяжелыми делами. К примеру, отстроить храм и Аэ (тот самый «трактир», в котором Медуса устроила переполох). Добыть мясо. Камень и дерево.

Аиу, хозяйка нашего дома, просила нас с Алисой не бездельничать. И когда вампиресса отправилась с отрядом охотников добывать пропитание, я остался помогать с домашними делами, не требующими большой силы и учащенного дыхания. Муж Аиу сумел заметить и понять проблемы, которые у меня наблюдались с выносливостью, а потому уверенно заявил, что в работе ему помощь не нужна. За что я был весьма благодарен.

Да, жители Файльга хоть и относились к нечисти как к существам более высокого и священного порядка, тем не менее, просили их часто о какой-то помощи. Не думаю, что это высокая плата за возможность пить кровь ослабевших.

— Прибыл из другой страны? — спросила Аиу, нарезая морковь.

Кивнул и вновь ударил молотком для мяса. Равномерное, монотонное занятие, за которое я не брался уже очень давно. С детства, когда возраст не позволял делать в одиночестве что-то кроме учебы и бездельничества. Я в тайне от матери помогал кухарке, которая поняла, что легче дать мне роль, чем отказывать по сто раз на дню.

— Хорошо там?

Покачал головой.

— И верно, остался бы, — кивнула Аиу, скидывая морковь в горшок.

Она не знала о Темнолесье. Не знала географию. Не знала ничего о том, что творится за пределами ее поселения — потому что не интересно.

Мяса было много, больше, чем овощей. Я ел ту же пищу, что и хозяева, так что мог уверенно заявить — чем больше плоти, тем лучше.

— Муж хочет знать, сможешь ли ты помочь в ремонте храма.

Кивнул. Если нужно — то помогу. Мужской силы в поселении поубавилось после прихода Медусы — многие отдыхали в Аэ. Женщин там было не так много.

— Хорошо.

Хотя не сказать, что горло позволит долго носить камни, ведра с растворами и любые другие тяжести. Впрочем, может, мне дадут работу полегче.

— Добавить? — Аиу показала на приправу, которая, за время в Файльге, стала моей любимой.

Улыбнулся. И хозяйка ответила тем же.

Муж ее ушел вместе с Алисой и другими охотниками. В планах добыть мясо, но на деле от них не было вестей до самого вечера. Пока не пришло трое, истрепанных, измучанных, один из которых умудрился взвалить на плечо худое тело девушки. Серьезная ноша для едва не погибшего.

Стоял позади всех, слушая, как жители переговариваются. Охотники рассказали, что на них напал Собирающий Кровь. Часть убил, часть забрал в свою нору. Алису едва удалось отбить — она единственная, кого удалось спасти. Иронично — они взялись бороться за жизнь нечисти, а не кого-то из своих.

Муж Аиу отсутствовал.

Вампирессу отнесли на кровать, хозяйка сменила истрепанную одежду на чистую. Обработала раны на плече, шее и ногах. Ушла прочь — подавленная, но борющаяся с поражением.

Я сидел возле возлюбленной. Касался нежной кожи, в задумчивости покусывая губу. Поцеловал напоследок худое плечо и поднялся. Забросил на плечо кобуры с револьверами, сидящими на плотном ремешке. Запихнул за пояс ножик Веанима.

Киор научил кое-чему. «У тебя нет клыков, шанса пить кровь. Но ты можешь стать сильнее. Как? Дерись. Дерись всегда и со всеми. Даже без зубов».

Даже если навыки скудны, их всегда можно отточить. Если сил мало — лишь тяжелый труд прибавит их. Если нет решимости — только борьба ее принесет.

Из дома вышел тихо, никого не потревожив. Улицы пустели, и оставшиеся на них не обратили внимания на поступь человека в плаще. Капюшон, шарф, а под тканью — куча оружия.

Лишь Адель беспокоилась. «Если Алиса проиграла — на что ты сам можешь рассчитывать?»

***

Тропа к норе Собирателя была усеяна грибами с множеством ядовитых мешочков. Один из таких видел перед нападением сына Некрос. Я шел по следам природы.

Охотникам мало что известно о той твари, которая растерзала почти весь отряд файльговцев. Собиратели редки, а их присутствие выдается лишь грибами — и трупами. Для меня оставалось загадкой, как эти придурки умудрились подойти к норе, если все вокруг усеяно чертовыми знаками. «Опасно, не подходите!» — кричали споры, способные поглотить кровь за несколько секунд. Лишь одна ранка, и от человека останется мумия.

Так же для меня оставалось загадкой, каким образом охотники смогли выжить. Израненные — как избежали грибов, несущих смерть? Один крохотный порез и такая же маленькая спора. Вот рецепт мучительной гибели. И все же…

Плотнее замотался в шарф, увидев темный провал, вокруг которого уже перестала расти трава. Она иссохла, сдавшись размножающимся грибам.

Мне было неведомо прошлое — лишь будущее. Я не мог знать, как Собиратель уничтожал охотников, но я мог видеть то, что ожидало меня. Смерть, смерть…

И все же Киор доказал, что нити можно менять. С трудом, но это реально. Мой Дар не мог быть изменен насланным сновидением — Сила не подчинилась бы никому. Когда в бою судьба Киора менялась так же стремительно, как моя, все становилось очевидным. Сильное, противоречивое намерение. Вот, что было нужно.

Хотя как можно изменить судьбу, если знаешь ее? Мозг цепляется за обрывки информации, которая, даже не случившись, превращается в реальность.

Остановившись у провала, я направил вниз дуло. Собиратели копали вертикальные норы. Об этом я узнал лишь заглянув во мрак. Тьма скрывала стены, но я готов был поклясться, что тварь сидела ровно подо мной. Я видел четкое намерение монстра. Взобраться вверх, по стене своего жилища, выскочить и нанести смертельную рану. Одну-единственную.

Собиратель жаждал не крови, ее он отдаст грибам. Своему симбиозу. Чудищу нужны лишь кости. Крепкие, хрустящие. Гладкие.

Я выстрелил вниз. И пуля попала — сложно иначе в такой ситуации. Из тьмы раздался рев, полный боли и ярости. Последнего было больше.

Тварь, выскочившая снизу, мало напоминала тот кошмар, который описывали выжившие. Не было ни больших мышц, ни кошачьего тела. Лишь сгорбленная фигура чего-то, что раньше могло быть человеком. До того, как грибы покрыли тело, иссохшее, но обретшее длинные когти.

Собиратель рванул во мрак ночи. Не для спасения — пуля могла настичь его всюду, где видит глаз. Хищник желал запутать стрелка. Совершить нападение с другой стороны. Уничтожить хитростью — тем единственным, что осталось в инстинктах убийцы.

Но у меня была злость.

Клинок рассек тонкую кожу, вместе с ней и грибы. Полушаг в сторону уберег плечо от раны. Револьвер в левой тряхнуло — пуля прошибла лопатку удирающего монстра. И тот, взвизгнув, рухнул в тени, среди своих грибов. Подходить я не собирался, хоть дыра была и в левой части груди. Раненное сердце продолжало стучать, а это тревожный колокол гибели для любого охотника.

Выстрел, выстрел. Меня не интересовала доблесть ближнего боя, уверенность добивающего разреза, безрассудность воина. Лишь холодная жестокость стрелка.

Тварь сдохла после пятого выстрела. И душа ее, не успев сбежать, попалась в руки Адель.

— Щуплый и жесткий. Вовсе не сильный, — вздохнула верная спутница, запечатывая сущность в пистолете.

— Знаю, — мысленно ответил я.

Но у Собирателей было еще одно маленькое качество, о котором не знал никто, кроме тех, кто убивал хотя бы одну тварь.

Семейность.

Монстр, выскочивший на меня из норы в первый раз, не имел на теле раны. Я сразу знал, что там, во тьме, есть еще кто-то, кому и достался подарок выстрела. И когда из провала поперли твари, удивления во мне не было. Лишь готовность.

Нож впился в морду ближайшего Собирателя — ребенка, я бы сказал, может, подростка. Безрассудный, глупый. Остатки его крови, сбереженные спорами грибов, пролились на землю.

Пули шли одна за другой, но без торопливости — в ней не было нужды. Семья Собирателя была еще слабее главного кормильца, и боль потери, застлавшая разум, мешала нападать всем скопом, стремительно и расчетливо. Я мог стрелять, а затем перезаряжать. Медленно, спокойно. Жестоко.

Последний Собиратель… самка. Израненная, измучанная, но пытающаяся бороться. Пуля уничтожила ее глаз и мозг.

— Они не могли ранить твою Алису.

— Знаю.

Собиратели были слабыми тварями, охотящимися лишь на тех, кто попался в ловушку грибов. А значит, охотники… либо полнейшие идиоты, либо наивные дети, связавшие название «Собиратель Крови» с кем-то, кто им не является.

Голова самца, добытчика этой семьи, отделялась с трудом. Хребет и жилы почти не разрезались ножом, но я продолжал водить лезвием по шее. Пилил до тех пор, пока башка рывком не отделилась от последнего пучка мышц. А затем, замотав ее в плащ, пошел обратно, огибая особенно большие острова грибов.

Нужно было разобраться, кто чуть не прикончил Алису. Если не Собиратель Крови, то другой. Я чувствовал внутри решимость выследить и уничтожить любую тварь, посягнувшую на жизнь любимой.

Глава двадцать шестая, в которой зачищают нору

Они были мне не рады. Хмурые лица, опущенные плечи. Силуэты рассевшихся в полумраке людей. Комната, отведенная под лекарскую, была пополнена охотниками. И я, бросивший голову чудища в центр, стоял, окруженный файльговцами.

Им нечего было спрашивать и не на что отвечать. Я смотрел, они смотрели, но тишина по-прежнему стояла, отвернувшись к мрачным стенам.

Наконец, поднял руку, указав на голову. Перевел палец на лежащего охотника.

— Нет, — ответили.

И я повернулся, с тихим выдохом толкнув дверь. Нужно было идти в лес. Ночь крепче хваталась за мир, накрывая всех нас часами покоя. Лишь те были неведомы мне — и хозяйке дома, потерявшей мужа.

Напоследок заглянул к Алисе. Ее глаза были прикрыты, но это было не лихорадочное беспамятство — глубокий сон уставшего. Коснулся губами ее прохладного лба и ушел.

Проходя мимо кузни, наткнулся на кузнеца. Его работа на сегодня была кончена, а он ждал посреди улицы. И будто специально встал на моем пути. Его коричневые глаза смотрели сурово, но улыбка говорила громче взгляда.

— Свет охотника, — сказал кузнец, протянув руку с лампой.

Я с благодарностью кивнул, приняв огонек в свой кулак. Обычная лампа — лишь ручка не ерзала в прорезях, проворачиваясь в них туго. В Холиврите почти все лампы скрипели при ходьбе. А те, что молчали, быстро сдавались под натиском потных ладоней.

И стекло, защищенное металлическими прутьями, пропускало ровный свет, выхватывая у ночи права на меня.

— О чем ты думаешь? — Адель была столь же бессонна, что и я.

— О смерти.

— Ты планируешь найти кого-то в такой тьме?

— Я знаю, в каком направлении ходят охотники. Там не так много нор. Одну я зачистил. Осталось лишь несколько. И та тварь затащила пару человек к себе в логово. Пойду на запах крови — найду убийцу.

— Ох, Янчик, ты прямолинеен как член моего последнего мужчины.

— Надеюсь, не такой же короткий?

— У тебя нет клыков. Твой организм не чувствует запах крови так же, как у остальных вампиров, — Адель проигнорировала мою подколку с невозмутимостью падающего куска льда.

— Есть то, чего клыкастые не понимают. Кровь сладко пахнет даже для коров.

Судя по ранам, оставшимся на теле Алисы, она потеряла много крови. Учуять запах мертвой, чей яд, текущий во мне, манит? Легче легкого. Даже когда мы близки с любимой, я не могу избавиться от желания впустить отсутствующие клыки в ее тело и пить… пить… Обычно я душу это желание. Но, прислушавшись к нему, я многое смогу.

Листва шуршала под сапогами, корни норовили ухватиться — как в любой другой истории, как в любом другом лесу. И я был не против, даже когда все же зацепился, рухнув на землю. Лампа выпала из рук, попрыгав на земле и остановившись у подножия дерева.

— Янчик, ты можешь драться?..

— Просто задумался.

Дар был истощен. Потому что тело устало. Хотелось отдыха и… еды. Но я должен был покончить с тварью до рассвета. Чтобы Алиса очнулась и узнала, что отомщена. Чтобы тварь не помешала охотникам. Чтобы чудище, напавшее и победившее мою любимую, не дышало дольше положенного.

Способность видеть намерение все равно что гадание по кофейной гуще. Рано или поздно я не смогу понять: какая нить ярче, что случится с большей вероятностью. И я не должен бояться охоты без Дара.

Подобрав лампу, невольно задержал взгляд на коре. Вся в разрезах и разрывах. Звери часто точат когти на деревьях. А мне нужно пристреливать пистолеты на живых.

Шел дальше, брел по темным тропам и зарослям. Без знания, но с целью. И луна, показавшаяся в небе, подмигивала сквозь листву, намекая о новой встрече.

Запах крови ударил в ноздри резко. Принюхался. Алиса. Ее аромат.

Опустился ниже. Кровь живых со временем слабеет. Но кровь мертвых не такая. По этой причине раненого вампира выследить легче, чем раненого оленя. Яд мешает крови спориться. Я, опустившись возле небольшой лужицы, коснулся пальцами алого озерца. Слабая пленка, поддавшись коже, позволила испачкаться. Облизнув, прикрыл глаза, концентрируясь на вкусе. Истинно сладкий, я чувствовал лишь это, забыв о давнем привкусе металла, о легкой солоноватости и бывалой горечи.

Нора зверя была рядом, осталось лишь отыскать ее глазами. Пригляделся, подсвечивая. Следы от ран охотников. Алые путеводные веревочки, собравшиеся по капелькам. Сломанные ветви, примятая трава.

Убежище обнаружилось позднее. Луна укрылась облаками. Волны ветра вздымались и опадали. А куст диких роз зазывающе помахал цветами.

— Ян, это опасно. Ты ничего не чувствуешь?

— Только розы. Любишь их?

— Ян! Хватит шутить, я не хочу остаться и ржаветь в какой-то дыре…

— Хорошо, так и быть. На обратном пути сорву тебе цветочек.

— Смотри, чтоб голову тебе не сорвали.

Хватил лампу левой. А другой рукой — рукоять пистолета. Взвел курок. Нож на месте. Время спускаться.

В нору вели следы крови, в нору вели сломанные кости, в нору вели тихие почавкивания. Чудище питалось, и это лучше — даже самых бдительных королей убивали за обеденным столом. Чужой сон не так бы мне помог.

Пещера. Я спрыгнул в маленький обрыв, приземлился на камни. Плавной походкой обошел кучу костей, переступал берцовые и голенные, осторожно двинул носком человеческий череп. Навел пистолет. Чавканья прекратились.

Со всей силы пнул пару костей во мрак. Швырнул лампу по земле. Огонек затрепыхался, но сквозняка не встретил, выжил, став гореть лишь чуточку слабее. А затем — погас. Громадная лапа раздавила и металл, и стекло.

— Грязный человечишка! — взвизгнули на холивритском, и из мрака, следуя едва заметной нити, бросился охотник.

Я отпрыгнул. Назад, за кучу костей. Выстрел. Взвел курок. Схватил нож. Уклонился, полоснув прыгнувшего.

И вот — тварь стоит передо мной, а за ней — вход в нору. И ласковая луна, отбросив флирт, во всю засветила в мое лицо, заодно небрежно бросив лучи в спину твари.

На огромном звере сидело нечто человекоподобное. И я бы растерялся, не встречай я таких тварей раньше, еще в Холиврите. Во время путешествия с Джорданом. Гоблины. Я резал, стрелял, душил, топтал. Крошечные и слабые тела. Вроде бы, они использовали ядовитые дротики. Но этот придумал кое-что оригинальнее. Не знаю, как, но этот уродец приручил огромное чудище.

— Убью! — зашипел гобленыш.

А потом получил пулю в лоб. Не знаю, как он обучился дрессировке, но азам принципа работы огнестрельного оружия он научиться на успел.

Тварь резко бросилась, и уйти я не успел. Цепкий удар. Боль. Сильная боль.

Я зашипел, прыжками уходя в сторону и зажимая рану.

— Ян, мать твою!

Вжался в стену, пытаясь унять судорогу.

— Ян, не вздумай драться! Ты должен бежать…

— Для стрельбы мне две руки не нужны!

Вскинув револьвер, я вжал спусковой крючок. Монстр заревел. Злобно. Боли он не почувствовал.

Моя левая лежала где-то там, в темноте, рядом с кучей костей. Луна вновь накрылась. Тварь рычала, не торопясь нападать. Дар отключился. Тело едва двигалось. Азарта схватки во мне не было, лишь безразличная к происходящему боль. Но это не должно пугать. Сражаться можно, пусть конечности немеют, а мозг норовит выключиться.

— Ну что, человек, помахался с Голдом Великим?! — захихикали в темноте, и я тут же выстрелил на звук. — Ай! Опять попал, паскудник зловонявшийся…

«Что за черт? Я ему голову прострелил…»

— Он бессмертен, Ян, — вздохнула Адель. — Ты крупно влип, но его душа напрочь пришита к телу, и убить его не выйдет.

— Даже с выстрелом душами?

— Что толку от него, если он не дух, а живой? Не выйдет вложить в пулю столько сил, чтоб она сожгла душу…

— Значит, будем дальше танцевать.

Я оттолкнулся от стены, рванув к невидимой куче костей. Тварь зарычала, и я наугад отскочил. Угадал — лапа пролетела мимо. Выстрелил. На этот раз рев был преисполнен болью.

— Чудище умрет?

— Да, но позже. Не от этой пули.

— Тогда убиваем тварь. А гоблина я беру на себя.

— Сделаем наш выстрел?

— Именно, красотка. Совершим то, чего не удалось Алисе. Выбьем из них дерьмо.

Ответ на вопрос, почему моя милая не смогла одолеть этих уродцев, прост — ее лезвия не смогли проникнуть глубоко под кожу зверя, и не смогли убить гоблина. Но выстрел душ оборвет жизнь монстра, и гоблин останется беззащитным.

Луна вышла из-за облаков как раз вовремя. Я усмехнулся, вскинув пистолет. Нити на стволе загорелись голубоватым, алым, черным. Монстр глядел недоуменно, а гоблин заорал:

— Нет, Чика! Прочь! Прыгни!..

Приказы, мольбы… просьбы?.. Уродец не успел докричаться до питомца — зверь был заворожен эффектом сгорающих духовных сил. И пепел от них оседал на пуле.

— Пли, — скомандовал я, спустив курок в его решающий удар.

Монстр взвизгнул, его шерсть встопорщилась, а кровь с шипением брызнула из раны в голове. Упорные тренировки дали свое — и мозг пуля прошивала так же легко, как шило опытного сапожника прошивает кожу обуви.

Гоблин взвизгнул, соскакивая с обмякающего тела. Но пуля, угодившая в колено, пресекла побег.

Я подошел ближе.

— Откуда в тебе такая сила?! — закричал гоблин. — Чика была сильнейшая в лесу!!!

Пожав плечами, выстрелил в голову. И тварь вновь отключилась. Как я знал — ненадолго. Впрочем, большего не нужно. Понаблюдав, как на теле заживает рана, я усмехнулся. Перезарядил револьвер. Отыскал взглядом свою руку, теперь уже бесполезную. Скинул плащ, пропитавшийся кровью Собирателя. И бережливо закутал гоблина. Сверху повязал надежно узел. Твареныш гол, и можно было расслабиться — ножа он не найдет, чтобы прорезать ткань. А порвать силенок не хватит. Ведь руки этих тварей столь же тонки, сколь и… черт его знает.

— Ян…

— Отстань. Я спать, — мысленно буркнул я, рухнув головой на тело своего пленника.

Подушка из гоблина — может, не самая удобная, но, дьявол побери, покалеченному и измотанному Яну Стромовски было полностью плевать. Чудище убито, с коротышкой можно разобраться после сна. Нора зачищена.

Глава двадцать седьмая, в которой Юг теряет тепло

Пробуждение было отвратным. Обрубок руки болел. Сказать невыносимо — сказать ничего. Я с мычанием перевернулся, сползая головой на пол пещеры.

— Проснулся, ублюдок? — зашипел гоблин, и мешок заворочался.

Ответить было нечего. Видимо, проснулся, раз пошевелился. Оставалось только разобраться с мутным сознанием. Боль, усталость, голод, жажда, затекшее тело и холод — тот пробрался сквозь покров мрака, проник в уставшие кости, заставляя тело дрожать.

— Ян, тебе нужна помощь.

Одной рукой, неловко и не с первой попытки перешнуровал сапоги, затянув потуже. Кровь из ран перестала идти, даже культя выглядела сносно — регенерация недовампира дала свое.

Поднялся с пола, приложив ладонь к лицу. Как избавиться от поганого самочувствия я не знал. Разве что голод. Эту проблему решить можно. Костер, разведенный гоблином когда-то, давно уже потух. Но рядом лежала охапка хвороста и огниво, и кусок кремня. Немного трута. Я знал, что обычно эти мелкие уродцы не обладают достаточным умом, но этот…

— Ты можешь говорить с гоблином? Хоть как-то? — спросил у Адель.

— Да. Могу материализоваться. Но для этого нужна твоя кровь и силы.

— Тогда позже.

Я точно не знал, как моя спутница может появиться в этом мире. Ни разу до этого я не спрашивал, может ли она перестать сидеть в револьвере. Никогда не старался узнать, получится ли встретиться. Как Адель сказала на корабле — мы никогда не сможем.

— Ты точно была права, когда сказала, что мы не увидимся?

— Мое тело давно сгнило. И его можешь видеть лишь ты в местах, где много магии. Но… если нужно говорить с кем-то, я могу помочь.

И верно. Увидеть девушку в ее истинном обличье и помочь ей появиться в этом мире в немного ином виде… это ведь разные вещи. Но все же, неточные слова Адель меня задели. Для чего говорить, что я никогда ее не увижу, если возможности есть?

— Ян… — девушка словно бы почувствовала эмоции.

Ее нитей не существовало. По сути, револьвер был лишь оружием, а Адель — его частью. Не могла иметь собственную волю или желания в том виде, в котором их имеют живые. Это то, что сделала Инквизиция с ее душой, когда запирала в стальных деталях оружия.

— Ян, я готова сделать это лишь потому, что у тебя нет голоса. И рядом нет врагов. Я ненавижу магию крови и я не собираюсь быть где-то еще, кроме как в револьвере, если тебе может что-то угрожать. На первом месте — моя жизнь, и она связана с тобой.

— Понял, — мысленно ответил я, ломая ветки и укладывая среди них трут.

Высекать одной рукой искры — дело трудное, но окупаемое. Язычки пламени вскоре ласково лизнули хворост, а затем слились с ним в одно целое. Жар отогнал холод, и мне стало чуть легче.

Отогревшись, с трудом поднялся и побрел к туше Чики. Дикой твари, очень похожей на кошку, со странным именем. Так ее называл гоблин. Я точно не знал, почему, такое прозвище слышал впервые. Но это было неважно.

Выдернув из пальцев оторванной левой свой нож, я приблизился к туше. Любой южанин умеет разделывать тела животных. А жизнь бродячего наемника лишь приумножила мой навык.

Вскоре мясная вырезка была готова. Я искренне надеялся, что это мясо не похоже на старый башмак. Хоть мышцы и не являются деликатесом, они питательны и при правильной нарезке их легче есть.

Вернувшись к костру, я на камне разрезал мышцы маленькими кусочками, нанизал на ту ветвь, что была посвежее, и умостил мясо над огнем.

Гоблин был на удивление тих. Я обернулся, проверив. Но тот все так же лежал, замотанный в плащ. Я выдохнул и вернулся взглядом к огню.

Муть в мыслях понемногу отступала, пусть и очень неохотно. От боли в обрубке хотелось скрипеть зубами, кричать и бить все вокруг, но я старался расслабиться. Рану еще не скоро выйдет привести в порядок.

Будь я гулем, я мог бы рассчитывать на возвращение руки. С помощью яда Алисы удалось бы вернуть конечность, прирастив ее. Но я недовампир. Моей регенерации не хватит для того, чтобы срастить ткани.

Первый кусочек мяса отправился в рот. Чутка сыровато. Сойдет. Пережевывая жесткие волокна, сидел и думал… Какой план у гоблина? Тварь молчала, думала; я видел направление мыслей. Но интригу для себя портить не хотелось.

— Эй, недоносок, — глухо зазвучал из-под ткани голос. — Сколько у тебя пуль в пушке?

«По шесть в каждой», — хотелось ответить, пока я открывал барабан и вставлял недостающие. После схватки этим заняться не успел.

— Так и будешь меня игнорировать?

Тихонько пытаясь мычать песню из детства, я положил заряженный пистолет рядом с собой. Курок взведен. Кажется, дальнейшие события будут заключаться лишь в трапезе.

Прочие кусочки дожарились. Я был терпелив и осторожен. Горячее мясо хорошо обжигает язык, а его вкус ничем не отличается от вкуса обычной дичи. Чика была приятна. Отняв руку, подарила мне сочную пищу.

— Ублюдок, я до тебя доберусь, — рычал гоблин, ворочаясь. — И заставлю ответить!

Если для некоторых существ так важен ответ, они имеют право его получить. Но мне важна лишь пища и тепло огня. А еще… проклятая боль никак не сдавалась под натиском просьб исчезнуть.

Трапеза закончилась, и я был удовлетворен. Гоблин затих. Снова. Адель тоже покамолчала, но как только я положил руку на клинок, она заговорила.

— Я правда не люблю магию крови. Это слишком черные силы, даже для вампиров. Ты уверен, что тебе нужно говорить с гоблином?

— Дело не в сути магии, а в том, кто и зачем ее применяет. Есть причина, по которой каждый нечистый обладает не только Даром, но и склонностью ко тьме. Мы можем использовать это во благо.

— Как только я появлюсь… ты поймешь больше, чем мы должны. И ты захочешь колдовать еще и еще. Это проклятие всех магов. Только белые могут довериться этому и не пострадать. А черным приходится расплачиваться.

— Кровью? Всеобщим обожанием? Чистотой души?

— Ее наличием. Каждая крупица черной магии обжигает тебя изнутри. В конце ты станешь либо демоном, либо умрешь.

— Или найдется иной путь. Уж поверь, их зачастую больше, чем можно знать. Давай приступим. Пока не стало поздно.

— Хорошо. Разрежь ладонь и измажь кровью рукоять пистолета.

Крупица боли. Ничтожная, в сравнении с агонией у левого локтя. Алые капли ударились об камень. Упали на револьвер.

— Хорошо. Дальше ты должен сделать кое-что еще.

— Ну?

— Вспомни рождение вампиров. Там найдешь подсказку.

— Я это не застал, как я…

— Яд, который в твоих венах. Там есть нужное.

Прикрыл глаз, прислушиваясь к ощущениям внутри. Рождение вампиров… событие, покрытое тьмой беспамятства. Ни одна книга и ни один рассказчик не поведают того, что случилось тогда. Ведь там…

У меня перехватило дыхание. Я зажмурился.

Передо мной лежала женщина. Плоть растерзана, покрыта кровью. От переизбытка стекающей вниз…

— Он рождается. Он скоро родится! Сожри свою мать, дитя… сожри ее плоть, сожри ее, как сожрала она отца твоего, дитя…

И я подчиняюсь. Запускаю зубы в плоть. Глотаю кровь, куски мяса, скользкие внутренности…

— Он становится демоном. Он будет нашим правителем. Наконец-то, свершилось!

Горячо. И вкусно. Родной запах, который я привык чувствовать за несколько лет жизни… удвоился. И к нему примешался аромат смерти.

— Жри и пей! Бог создал твою мать по образу и подобию своему — сожри ее, сожри бога, дитя!

Я почувствовал, как вокруг что-то сгущается. Наполняет сначала воздух, а затем самого меня. И приносит жажду. Разорвать их всех. И я подчинился.

— Ай! Что ты делаешь?! Безумный! Тварь! Отпусти!!!

Гоблины. Отвратительные на вкус жалкие малявки. Но как для закуски — сойдет. Ведь главный банкет впереди.

Я поднялся, отерев рот. Огляделся. Размял плечи. Отошел, подняв оторванную конечность. Надкусил, впуская яд. Поднес к ране. И почувствовал, как клетки заработали, плоть задвигалась, подчиняясь яду, желавшему соединиться в цельную отраву. В ту, что достойна королевского блюда.

Поднял взгляд, увидев дремлющих спящих мышей. И расхохотался.

— Жалкие сучки, как я этого ждал! — закричал я, и смех мой разросся.

Я визжал, чувствуя силу, наполняющую меня. Дар бушевал. И я вернулся к гоблину, лежащему на земле с прокушенной шеей. Между нашими душами укусом был установлен эфемерный контакт, веревочка, что тянется от него ко мне. Но мне было плевать.

— Поднимайся, червь.

Гоблин прищурился, с недоумением глядя на меня.

— Встань на ноги, ведь так приказал Ян Стромовски.

— Да кто ты… — начал гоблин, но глаза его замерли в ужасе.

Словно деревянная кукла малыш подчинился, неловко двигая конечностями. Так, как двигал я, вонзая нож себе в глаз. Проворачивая его в глазнице.

— О да, тот фиолетовый оказал мне настоящую услугу, — усмехнулся я, обходя замершего на ногах гоблина. — Ударься головой об пол.

И уродец рухнул лбом вниз. Тело вздрогнуло, лишаясь сознания, а под черепом расплывалась лужа крови.

— Отлично, — прошептал я, вдавливая подошву в спину твари. — Значит, вот, каково это — пожирать чужие души? Это моя награда? Убивая, я получаю чужую силу? Хорошо. Прекрасно. Идеально. Невероятно!

— Ян… это ведь больше не ты?

Я обернулся к револьверу, лежащему возле костра. После моего превращения, связь с оружием стала чувствоваться гораздо сильнее. Цокнул языком, наклонив голову к плечу. Развел руками.

— Да, ты права. Душа Яна Стромовски исчезла. Осталась лишь душа Вангра, убийцы и вора без фамилии. Но посмею тебя утешить, драгоценность ты моя. Прекрасная девочка, погибшая в руках ублюдков-крестовников. Несчастная душенька, запечатанная в оружие. За то время, что я уживался с душой южанина, я изучил его вдоль и поперек. И теперь… и теперь, и теперь, и теперь! Я уважаю его. Память Яна и его личность навсегда останутся моей памятью и личностью… Я буду чтить этого юношу, как не чтил собственную жизнь. Это моя клятва — клятва преступника. Но мы, грязь, чтим кодекс так же, как вы — нечисть.

— Если бы я знала, что на самом деле происходит внутри него, я бы не заикнулась о черной магии…

— Лучше так, поверь, — усмехнулся я. — Не стоит воспринимать все настолько плохо. Ян умер, но все еще здесь. Просто мы с ним стали единым целым. И так уж сложилось, что его часть меньше. Он тебе не рассказывал? Парень два раза погиб. И это, скажу я тебе, никем не прощается.

— Знаю, — сухо отозвалась Адель. Так, будто я был для нее врагом.

— Первый раз… он словил инквизиторскую пулю. Тебе-то уж известна такая участь. Незавидно, незавидно, правда? А? Ну а потом… То морское чудище, на съедение которому ты его отдала. Если бы не моя воля, тело бы тоже погибло. Ян не смог выдержать ран. Тело человека удивительно, оно выносливо, оно своего рода почти неубиваемо. Именно поэтому вампиры выбрали такой сосуд. Но наши души… они не прочны. Их легко сломить. Они держатся за плоть самой малой своей частью, и в решающие моменты, тогда, когда сильнее всего нужно жить, души отпускают тело. Это единственная причина, почему люди — слабы.

— Кончай болтать, Вандро, или как тебя там… Рада, что телу вернулась возможность говорить, но ты меня раздражаешь.

— Мое имя — Вангр. Но я признаю себя и Яном. Это моя судьба. Нести кровь Стромовски.

— Жалкая жажда получить знатное имя?

— Если бы ты чуть больше знала Яна, ты бы знала, что его фамилия — проклятие, которое он сам едва вынес. Я лишь готов сделать то, что южанин пытался. Я готов жить за нас двоих. Уж поверь, в моем появлении нет никакого насилия. Просто тонкий склад мальчишеского ума сдался, осознав, кто он есть на самом деле. Некоторым лучше не становиться вампирами. Ты ведь видела тех, кто ломается под весом клыков?

— Допустим.

— Адель, Аделюшка… — я вздохнул, усаживаясь на спину гоблина. — Если ты не хочешь, ты можешь со мной не говорить. Если ты хочешь, я отдам этот револьвер кому-то еще, не менее достойному, чем Ян. Но не нужно хлестать меня холодком, ты ведь не обычная девица, которую я пытаюсь цепануть в переулке за трактиром.

— Чего ты хочешь? В качестве собеседника лишь Ян меня удовлетворял.

— Со временем ты поймешь, кто я такой, — пожал плечами. — До тех пор я не против помолчать. Хочу лишь сказать, что Ян никогда не смог бы стать вампиром. Некрос сказала, что моя душа мешает парню обзавестись клыками…

Я надавил подушечкой пальца на острый зуб, и почувствовал, как потекла кровь.

— …но я бы сказал, что я — единственная причина, почему южанин выдержал обращение. Некоторые души не способны нести груз нечистого. Ян был слишком светлым для этого мира. По этой причине вампирами становятся. Душа с гнильцой. У всех нас. И у тебя тоже, Адель.

— Понятно.

— Дурочка, — усмехнулся я, а затем, поднявшись, рассовал снаряжение по его местам.

Выдернул плащ из-под гоблина, который уже почти проснулся. Отрезал голову Чики, завернув ее в свой «мешок» для трофеев. Поднял башку уродца с серо-зеленой кожей. И прошептал:

— Иди за мной. Это приказ.

На выходе из пещеры сорвал розу, воткнув ее в волосы — так когда-то в молодости делал шутки ради. С улыбкой встретил новый день. Нора зачищена, черт побери, и я иду обратно с победой.

Спасибо, Вангр. Береги ее.

Глава двадцать восьмая, в которой за словами прячется яд

Поселение появилось впереди. И я усмехнулся. Ну надо же — все тихо и спокойно, просто чудо какое-то. Вроде бы так и должно быть, но в последнее время столько всего случилось: Медуса, появление двух вампиров, неудачная охота. Я бы не удивился, если бы к моему приходу все пылало огнем. Станется.

Впрочем, не поселение виновато в этом. А наше проклятое везение — мы притягиваем проблемы, это то, чем заражает Джордан после путешествия с ним.

— Куда ты меня ведешь?

— Ты встретишь ту, что чуть не убил. А что с тобой делать — подумаю, — ответил я гоблину, вышагивающему рядом по моему приказу.

— Зря ты меня сюда привел. Братья придут за всеми вами. Убьют каждого, кто…

Кулак в зубы заткнул мелочь, тут же упавшую на траву.

— Да, да, твои братишки придут, а я знаешь что сделаю? — прошептал я, хватая за лицо. — Я вырежу у каждого сердце, и буду кормить тебя, даже когда начнешь блевать. Ты съешь столько кишок, что не захочешь существовать. Будешь жить и помнить каждого своего братца, а по ночам — кошмары будут сводить с ума. И ты проклянешь ту секунду, когда решился напасть на охотников этого поселения.

— Пусть так, — прохрипел гоблин. — Но однажды я доберусь до ножа и потом вскрою твое пузо. А следующей будет твоя баба.

Я улыбнулся. И, приподняв тело над землей, швырнул его вниз. Схватил за горло и сжал, вдавливая гоблина в траву. Он хрипел, дрыгая ногами, и остановился лишь тогда, когда я ухватил щиколотку и, словно мешок с мусором, прокинул над собой, вновь ударив об землю. Тушка обмякла, спустя секунду на жалких крохах силы попытавшись отползти.

Рассмеялся. Схватил за руки и, размахнувшись, влепил гоблина головой об дерево.

— Ну, а, как тебе? — спросил я с издевкой, встав в боевую позу и помахав кулаками перед едва вменяемым уродцем. — Этот прием я называю «Накорми щепками».

— Ты… больной… ублюдок…

— А ты — моя сучка! — усмехнулся я, ткнув пальцем в кровоточащий лоб гоблина. — И я над тобой смеюсь каждой клеточкой тела!

Адель вздохнула. Пробормотала:

— Как бы много ты Яном ни назывался, ты им не являешься. Он бы так себя не вел.

— К сожалению, — пожал плечами я, — мы с ним единое целое. Что-то во мне — от него, и наоборот. Ты слишком цепляешься к мелким, незначительным, ничтожным деталям.

— Ты только что гоблина избил. Это ничтожно?

— Если бы ты имела дело с теми, кто тебе так неприятен и кто бессмертен, ты бы тоже могла себя вести подобным образом.

— Ты причинил ему боль просто так, от скуки. Ты проблемный и неприятный типок.

— О боже.

Я вытащил револьвер и посмотрел на него. Обычный пистолет. С моим горлом нет проблем, и, если честно, я не так люблю пушки. В отличие от Яна, мне удобнее драться кулаками, не используя оружия вовсе. Может быть, стоило отдать должное привязанности южанина, но черт возьми. Один из моих принципов — не водись с тем, кто презирает тебя.

Замахнувшись, я швырнул револьвер вглубь леса, услышав напоследок лишь крик мольбы. Прочь, куда-то в кусты, спрятанные под тенью деревьев. Подальше от меня и от моей жизни.

— Прощай, надоедливая Адель. Пусть тобой воспользуется кто-то еще, — я вздохнул, взвалив на плечи гоблина. — Назойливое оружие душ…

Да, внутри пистолета, в его сути, были и другие сущности. Те, в которых нуждалась наша семья. Айви, валькирия. Убитые, оставленные Яном и Адель ради воскрешения. Невозможного, но вероятного.

Южанин не знал, что оружие душ не предполагает извлечение чего-либо на время. Души получают свое место, и оно не может меняться. Все равно что из живого тела вырвать сущность и вставить в другое. Что получится? Тень прежнего, но — скорее отпечаток, разделенный на два места. Возможно, южанин обманывал сам себя. Может быть… Кто его знает. Уж точно не я. Невозможно, прожив в мире лишь сорок лет, понять все нюансы и тонкости.

Лишь хотел верить, что в моем решении не было зла. Хотя оно, конечно же, было.

Улицы поселения встречали тепло и мягко. Варвары здоровались, и я им, к их удивлению, отвечал. «Здоровья», «Сил», «Удачи». Файльговцы имели большее разнообразие в своих словах, нежели холивритовцы. Кто знает, это южная теплота или их суровая жизнь, которой они отдают должное таким разнообразием пожеланий?

Дом Аиу… наше с Алисой убежище показалось быстро. Я шел бодро, а гоблин, даже если и пришел в себя, не старался помешать. Лишь покорно лежал на плече, уверовав в беспомощность. Оно и к лучшему.

Я с осторожностью отворил дверь. Прошел по короткому коридору, капая кровью со лба гоблина. Его заживление ран покинуло в очередной раз отключившееся тело. Опять же, к лучшему. Так тварь еще некоторое время будет хранить собственную слабость, не надеясь сказать глупость или сделать ее.

Алиса пришла в себя. Лежала на подушках, глядя в потолок. Опустила взгляд ко мне.

— Привет, Ян. Твои волосы еще больше порыжели…

— Привет, Алиса, — я ответил и увидел, как глаза округлились, а тело приподнялось, опираясь на локоть. — Я дома. Это было долгое приключение.

— Ч… что?.. — девушка не могла поверить. — Ян?.. Это ты?

— Почти. Пришлось поменяться немного. Но обещаю, что все в порядке.

— Дьявол… святые пряники… твой глаз снова вернулся?

Я усмехнулся, коснувшись левого. В правой глазнице был паразит, и он быстро съел то, что попыталось восстановить тело. Но пустое место заполнилось тем, чем и должно.

— Все вернулось. Остались только шрамы, — улыбнулся я, сбросив гоблина на пол. — Ведь я вампир. Так и должно быть.

Алиса закрыла глаза, и я увидел, как по щекам ее скатились слезы.

— Ты что-то сделал с Яном, да?

— Прекрасно все понимаешь…

— Я его обратила. Я знаю, как устроена его душа и тело. Ты не Ян, ты тот, второй…

— Да. Ян откинулся.

— Он мертв?

— Вроде того. Душа сдалась. К сожалению.

— Где второй револьвер?

— Выбросил.

— Так все же, что с Яном? Скажи, хватит таить.

— Я вернулся к Обращению. Ты тоже так делала, думаю. Многие вампиры вспоминают тот момент.

— Ты использовал черную магию?..

— Пока еще нет. Не торопись, дай рассказать, — я осторожно присел на краешек кровати. — Когда мы вернулись к этому моменту, Ян не вынес. Ты ведь знала, что это тело обратилось не из-за его души. А из-за моей.

— Да.

— И ты знала, что Ян не способен вынести превращение.

— Знала.

— Тогда ты знаешь, что случилось с душой человека, когда он вспомнил о том дне.

Алиса закусила губу.

— Ему было больно?

— Нет, он ничего не почувствовал. Просто не смог смириться с грязью, которой заражена наша кровь. Не смог поверить, что наш яд — не более, чем огромное количество чужих смертей.

— Как Ян ушел?

— Легко. Он просто сжег себя. Раскаялся. И растаял.

— Ты не врешь?

— Я клянусь клыками и руками, что я ничего не делал с Яном. Когда-то пытался его подавить, поглотить душу. Но я этого так и не сделал.

— Боги…

— Он был слишком юным и чистым.

— Знаю.

— Тебе обидно, что он погиб вот так? Не в бою, а из-за обычного воспоминания, сидящего в нашей крови?

— Конечно! — Алиса подтянула колени и уткнулась в них лицом. — Я… не хотела, чтобы это случилось.

— Уж прости, красотка. Мир тяжелее воробьиного пера.

— Как тебя зовут?

— Я бы предпочел, чтобы называла Яном, — пожал плечами. — Это будет правильнее.

— Нет. Я знаю, что долгое время общалась уже не совсем с Яном.

Усмехнувшись, подумал: «И все же, Алиса слишком хорошо молчала и ждала, как для существа, которое столько знает».

Да, конечно же, не Ян Стромовски. Он мужелюбец, знатный юноша. Я — вор и истинный ценитель женщин. Наши души смешались. Сначала была шумная дуальность, а потом воцарилась спокойная однотонность.

Симпатия к Алисе шла не от южанина, а от меня. Ян с самого начала невзлюбил сестрицу своего объекта воздыханий — Джордана. И каждый поцелуй, преподнесенный Алисе, был моим желанием.

Но я не хотел, чтобы так было. Мне мерещилось что-то неправильное в том, что Яна забудут. Внутри было желание, чтобы вампиресса оказалась такой же глупой, какой была Адель. Чтобы она не приняла меня, оттолкнув или покромсав на куски, потребовала вернуть южанина, а я перед смертью сказал бы, что мальчик не вернется, что он выбрал смерть в двадцать с малым лет, а не долгую сорокалетнюю жизнь, как я.

Алиса… Она чувствовала, кто ее целовал, кто готов был защищать ее ребенка ради ее самой, а не ради Джордана. И я подозревал, что желание не будет проигнорировано.

— Так что? Твое имя, — надавила Алиса.

Я посмотрел на нее, вглядевшись в нити намерений, эмоций, судьбы. Любовь и легкая досада. А под досадой кое-что еще. Чего я предпочел не касаться. Ей правда было плевать на Яна так, как она пыталась это показать? Его кровь никогда бы не приняла яд Алисы. Только моя. Но… правда?

Мне бы хотелось, чтобы о мальчике не забывали. Чтобы его ценили и о нем помнили. Отчасти — потому что сам факт моего вселения в это тело является подарком воровской удачи. Я ее всегда чтил и любил. И забыть Яна Стромовски, стереть его имя, заменив на имя Вангра, было бы броском драгоценности в грязь.

Сейчас, принеся Алисе измененного ребенка, зовущегося не Яном, а Вангром, я был как тогда, десять лет назад. После сложного дела, измученный принес камень на цепочке заказчику. А тот сказал, что уже не нуждается, и платить за драгоценность не будет. Только за мою голову. Ведь именно за нее назначена награда.

— Черт возьми, женщина, — усмехнулся я. — Вы всегда для меня были такими загадочными. Секреты, секреты и куча змей, сплетенных с цветами. Меня зовут Вангр. Я был и остаюсь первоклассным вором. И… — я поднялся с кровати, ткнув большим пальцем себе в грудь, — мой рекорд! Два утерянных пальца и сотня альт за мою голову! В этой жизни я готов подняться на новый уровень!

— Ну ты и баламут, — вздохнула Алиса, опускаясь на подушки. — Еще скажи, что сердце мое украдешь…

— Украду! Найду, где оно, и украду, пока хозяин зевает за кружкой чая. Ведь Вангр так умеет! — расхохотался я. А потом опустил взгляд в пол. — Но называй меня Яном. Пусть я и не похож, во мне все еще его эмоции, воспоминания и с ними — боль. У этого мальчишки произошло такое дерьмо, какое мне однажды долго снилось. И я должен сохранить то, что оставила душа после самосожжения. Потому что эта боль — путеводная звезда, которой мне не хватило.

Алиса улыбнулась, тепло и мило, как умеет только она.

— Любой, кто носит чужую боль, достоин чужого имени. И я уважу твое решение, — сказала она, но не добавила слово «возможно».

С благодарностью кивнул. И сказал с усмешкой:

— Только стань снова той самой язвительной сукой. В этом образе ты невероятна. Такая искренняя и злая…

Алиса рассмеялась, жмурясь и качая головой на подушках.

— Сделаю все возможное, червячок. И кстати, что там за труп позади?

— А, это? Это гоблин. И часть долгой истории, которую я обязательно расскажу, как только примощу задницу на кресло, а сапоги — на спину этого уродца.

Глава двадцать девятая, в которой оглашается правило выживания

Пока я рассказывал про схватку с гоблином, получал от Алисы подтверждение того, что этот гоблин действительно напал на нее и охотников, я вглядывался в лицо и эмоции вампирессы.

Я знал, что она мне не верит. Ни одному слову. Она любила, но не верила. И, в лучших своих традициях, старалась поддерживать маску, чтобы ввести меня в заблуждение. Понимала ли она, что я имею все тот же Дар, способность видеть намерения? Да, должна была. Но, к сожалению, по-прежнему планировала убить.

Характер Алисы был сложнее, чем думал Джо и Ян. Ни тот, ни другой не обладали достаточным опытом в понимании других. Лишь я, привыкший в работе изучать лица и прислушиваться к интуиции, за сорок лет выработал привычку осознавать, что другие ищут во мне.

Чаще всего люди не могут скрывать чувства. И даже если Дар не способен залезть в мысли, это могу попытаться сделать я.

Алиса ждала Яна, получила его подделку. И в ней была злость. Так что я совершенно не удивился, когда, поднявшись, почувствовал желание поберечь спину.

— Ладно уж, — бросил я, откланявшись, — пойду, поищу дело для себя.

— Удачи, — улыбнулась Алиса, но в глазах ее мелькнуло что-то опасное.

Я не поворачивался спиной, пятился к двери. Напоследок, перед тем, как закрыл за собой, вытянул руку в сторону Алисы, изобразив пальцами пистолет.

— Бух, — сказал я, будто бы выстрелив.

И зрительный контакт с Алисой прервался. Дверь закрылась.

Нужно было известить Аиу о том, что ее мужа не вернуть. Свежие кости, которые я видел в пещере гоблина, принадлежали охотникам.

***

Храм Джордана был не слишком величественным даже до разрушения. Это было видно. Но жители ценили постройку, собирались ее восстанавливать. Хотя не сказал бы, что это первоочередная задача для поселения.

Камни, подозрительного качества раствор, призванный скреплять булыжники. Кто-то вроде начальника отстройки.

— Будь моя воля, положил бы тебя вместо камней, — буркнул я, приняв задание от пухленького мужчины, под жиром которого очевидно прятались мышцы.

Понятное дело, я говорил на холивритовском. Как бы ни хотелось рассориться из-за того, что меня определили в группу шлифовавших камни, отстроить надо было побыстрее.

Разрушения, устроенные Медусой, были пустяковыми. Так, камешек там, камешек здесь, проломленная крыша. Змеюка не постаралась толком. Помня ее силу, я счел это халатностью.

— Новенький, — буркнул варвар, молотком и клином откалывая лишние куски камня. — Затирай.

И я взялся за кучу обколотых каменюк. Схватился за деревянную ручку напильника, с мерзким звуком начав шлифовку.

Ручной труд вору не близок. И мне никогда не нравилось пахать не пойми ради чего. Хоть преступность и считается грязным ремеслом, она не лишена интеллигентности и аристократичности. Да, в свое время я не сидел, как богатей, над колонками, считая, сводя числа, принимая решения. Но мое дело было наполнено изящностью. Ловкость рук, правильная стратегия, прокладывание путей к отступлению. А не вот это вот.

Жаркое солнце, бурдюки с водой, скинутые в кучку где-то в тени… Пусть сейчас и был зимний сезон, южная страна оставалась слишком теплой для физической работы.

Единственная радость — вампиры не потеют. Я был зол, потому что был бесполезен. Это чувство охватывало, поглощало. Я чувствовал, что Ян оставил мне лишь поражения. Там, здесь, завтра и вчера, повсюду, куда только могли дотянуться его руки. Худые и слабые. Не чета моим, но это не страшно. Теперь все будет лучше.

Камень медленно сдавался под напором напильника. Я усмехался, кусал губу, закрывал глаза, отирал пыль с лица. Сегодня было лучше, чем вчера, но я знал, что завтра подарит больше. Ложь всегда делает лучше, ложь всегда делает больше. Но путь правды более легок. Не мне, конечно же.

И все же, врать — собирался ли я? Не могу сказать, что да. Зато точно могу пробормотать: «Вот же припрягли, сука».

Одиночество захватывало. Примерно как и злость. И я продолжал злобно шлифовать, чтобы построить то, что мне не принадлежит. Ирония? Нет, обычная правда. Зайчик в самом низу норы. Так я себя чувствовал. И предстоит выкапываться. Я знал, но не мог принять. Очередной порядок действий, не связанный вообще ни с чем.

Этот мир довольно жаркий. Пустой. Хоть меня и окружали люди. Но все же я хотел встать и закричать: «Эй, есть кто-нибудь?». Ни один из планов так и не был осуществлен. И я все порчу. Порчу каждое слово и каждое действие. И камни порчу, лишая их природной красоты.

— Скоро? — спросил главарь, склонив голову над моим трудом.

— Нет, — ответил я.

Ни одно слово и ни одна правда. Лишь пустота. Громкая. Мне стоило подумать, что сделать для спасения от Алисы. Нужно исправить ситуацию, но… где решение?

В мои времена с человеческими девушками было проще. Украсть у кого-то колечко и всунуть своей очередной любовнице в кулачок, пока она дуется за какой-то мой грешок. Но Алиса — вампиресса, и с ней такие трюкачества не возымеют успеха… Вампиры словно звери, их влечет сила, власть… Возможно, стоит пообщаться с Алисой более близко, чем я хотел бы.

— Долго! — мощный рявк раздался над ухом.

И я ответил, ухватив файльговца за шею и рывком торса перекинув через себя на кучу камней. Любимый прием для крадущихся сзади крысок. Хотя последние десять лет своей жизни я такого вытворять не мог. Тело старело, уступая позицию слабости…

Мужчина вскочил, встав в стойку передо мной. Пришлось подняться, расправив плечи. А затем сгорбиться, слегка сдвинув ногу вперед и приподняв руки с неплотно сжатыми кулаками.

— Чего хочешь? — злобно спросил бородач, напрягая мышцы. — Драку?

— Уважение! — ответил я, хлопнув ладонью по груди. — Тяжелая работа. Долго.

Файльговец выдохнул, опустив руки.

— Работай, — бросил он напоследок.

И вновь вернувшись к работе, я стал кропотливо доводить гранит до идеала…

***

Вечером я не вернулся домой. Уселся среди деревьев у начала леса, став ждать. Алиса должна была появиться с минуты на минуту.

Голова просчитывала возможные варианты, но я не слишком полагался на Дар в этом случае. Судьба может меняться от каждого сказанного слова. В этом случае — так, хоть часто иначе…

Дар был слишком неоднозначной способностью. Он обрисовывал четко лишь ближайшую судьбу. Или то, что слишком очевидно и недвижимо, будто устроено кем-то свыше. Хотя… что иронично — я не верю в предопределенность. Доверяю кодексу воров, кулакам, теплу женского тела, но не тому, что завтрашний день может быть предсказан.

По словам Дара скоро меня настигнет смерть. Ведь я стал ждать среди лесов. И потому я желал поставить жизнь на кон — либо судьба сломается от моих действий, либо я умру.

— Вангр, — сухо обратилась ко мне Алиса.

— Ага, это я. Я.

Поднялся с земли, отряхнув одежду. Ослабил перевязь шарфа.

— Почему ты здесь?

— Просто погулять захотелось, — повел плечами, разминая их.

— Скоро луна будет во всю светить.

— Мы с ней старые друзья, буду рад повидаться.

— Вангр.

— Да, я.

— Ты занял его тело. Знаешь же?

— Да, я занял. И, как уже сказал, его душа сгорела. Та часть, что не была частью меня.

— Она не сгорела. Я знаю это.

— Скорее, ты хотела бы знать.

— Я знаю! — выкрикнула Алиса.

— Будь по-твоему. Коль жива его душа — что предпримешь? Изрежешь меня? Дашь умереть?

— Как вариант. А потом я постараюсь схватить душу Яна.

— Которая крепится ко мне. Столь безрассудно, что даже смешно.

— Придумаю, как тебя оторвать, потом.

— И снова получишь педиковатого мальчишку без опыта и амбиций. Простого как доска и столь же легкого на слом.

— Он хотя бы будет заслуживать этого тела.

— Догадался. Ты просто одержима фанатичной верой в священность жизни? Потому не можешь смириться с уходом Яна? Хорошо, пусть так. Только перед тем, как ты начнешь, хочу напомнить — ты беременна. Я могу и не сдержаться. Не хотелось бы случайно влепить тебе в живот парочку ударов.

— Нет смысла беречь то, от чего я отрекусь сразу после его появления на свет, — процедила Алиса.

— Ого. Это серьезное заявление. Нам потом следует подумать над ним.

Кулаки против лезвий — не слишком похоже на преимущество, но в памяти мира должно было остаться одно забавное воспоминание. Я — Вангр — и тройка профессиональных головорезов. В прямом смысле слова. Я вертелся среди их лезвий, отпрыгивал от клинков, и ломал… ломал, ломал их челюсти, ребра, а затем — руки. И потом, добивая, слушал хруст их шей, чувствуя боль от порезов и удовлетворение от победы. Их оружие стоило больших денег, но перед тем, как продать, я впихнул каждый клинок в тело сдавшего меня заказчика.

С Алисой у меня было больше шансов на победу, чем тогда. И теперь, имея молодое тело, по-вампирьему сильное, я мог рассчитывать не только на привычные финты и трюки: могли появиться новые, еще более эффективные. Опыт, сила — то, что может мне помочь в схватке, пусть Дар так и не считал. Пророчил обладателю смерть от клинков.

Впрочем, судьбу можно переписать. Что бы там ни думал Стромовски…

Черт. Стоит ли отделять себя от его личности? Как бы окружающим ни хотелось сказать, что Вангр сам по себе, малец порядком наследил в моей душеньке.

Я подготовился. Напряг ноги, одну выставив вперед. Приподнял едва сжатые кулаки, почувствовал силу в плечах. Покачал головой, разминая шею.

— Ты все же не оставишь тело просто так, да? — мрачно спросила Алиса.

— Только если хочешь увидеть перед собой мертвую тушку, лишенную души. Кончай трепаться, милая, нас ждет танец.

Девушка исчезла. Таков ее Дар — быстрые телепортации могут застать врасплох многих воинов. Но я видел намерения, так что без проблем ускользнул от быстрого тычка лезвия, перехватив локоть девушки и потянув его вниз. Алисе пришлось вновь раствориться, чтобы появиться в другом месте.

Ухватиться за вампирессу было сложно, ведь она может просто исчезнуть из любого захвата, оказавшись за твоей спиной. Но это до тех пор, пока не устанет. Или не потеряет бдительность.

Толчок. Девушка падает. Растворяется. Пытается атаковать сверху. Приземляется на ноги. Недовольно смотрит.

— Обычно «драться» — значит наносить удары, Вангр. Ты не знаешь об этом? — язвительно спросила Алиса.

— Вангр знает, Вангр умный, — с издевкой парировал я. — Но Вангр не хочет разукрасить твое милашное личико раньше времени.

— Ах вот как.

— Ты же презентабельная девушка!

— Сейчас я — боец! — рявкнула Алиса, бросаясь в атаку.

Боец, ха. Ну да, а я — вор. Но каждому время от времени стоит забывать об основной профессии.

Очередная попытка достать лезвием. Но доставала Алиса только мои нервы, и без того потрепанные за сорок лет жизни человеком. Доктора говорили, что беспокойство — симптом уставшего тела, но что-то переход в более молодое и крепкое не помогло. И уже в самом начале драки я почувствовал, как висок буравит привычная раздраженность.

И почему все эти вооруженные балбесы так стремятся нанизать меня на шампуры и поджарить? Хоть бы раз подраться нормально, на кулаках…

— Не собираешься использовать револьвер? — спросила Алиса, отходя к деревьям. — Пристрелить меня проще, чем можно подумать.

— Не хочу делать дырки, которые не смогу использовать с похотью, — пожал плечами я, разминая левую руку.

— Сука… — зашипела девушка. — Когда вы, ублюдки с херами, перестанете видеть во мне только девушку?

— Когда между ног у тебя появится то, что нас не будет интересовать. Наверное. Хотя Яна это не остановило бы.

— Ты еще и шутишь об этом…

— Тебя бесило то, что Ян педик, лишь из-за невозможности затащить это симпатичное худощавое тельце в кровать?

— Бесишь все больше.

— Это я люблю.

Алиса, переведя дух, вновь бросилась в атаку. Моя смерть приближалась, и Дар угодливо показывал лишь ее. Но черт, сам Бог свидетель, что вампир Вангр собирается обмануть костлявую, которая разок уже искромсала его тело!

— Твои выпады вне всяких похвал, — усмехнулся я, пропуская лезвие сбоку от себя и крепко хватая плечо девушки.

Она растворилась, даже не дав мне сжать ручку. Обычно такой захват я перевожу в жестокость — и оркестр играет сломанной костью. Но в этот раз — ей-богу! — я лишь собирался вывернуть сустав. Детская шалость по сравнению с тем, что я могу сделать.

— Значит, ты не недолюбливаешь пушки и ножи? — спросила Алиса, и я видел, что она слегка запыхалась.

— Детка, я презираю любое оружие. Все вопросы можно решить без него, — улыбнулся я. — Нужно лишь иметь ловкость рук.

— И как ты умер? Небось, от первого попавшегося хулигана с ножом?

— О нет, умирал тогда не я, — оскалившись, ответил. — Умирал он. Чувствуя, как я рву его жилы, ломаю суставы, кости, скручиваю конечности, пока они не превратятся в бесполезные кусочки мяса. А потом я сворачивал последнее — его шейные позвонки.

— Впечатляет. Это от тебя Ян подцепил дурную привычку издеваться над врагами?

— А над кем этот мальчик издевался? — удивился я. — Не помню такого!

— Ясно. Значит, ты еще большая мразь, чем я могла подумать.

Я рассмеялся. Алиса вновь попробовала выпотрошить меня. Удар, удар, разрез. Стоит отдать должное — с Даром пропустить атаку врага почти невозможно. Идеальная способность, позволяющая и атаковать, и защищаться. Но главное в обращении с ней — не дать силе увлечь тебя. Если пойдешь за ниточками чужих судеб, окажешься на дне. Ведь подводит все, кроме твоего опыта.

Дар упорно говорил, что следующий удар — и я буду покойником. Алиса собиралась использовать что-то, что я не смог бы пропустить мимо. И смертельный удар будет жесток. Вроде как, вампиресса решилась попробовать телепортацию как способ оружия — появиться в моей груди. Идея безумная, но я видел в ее будущем, что она и правда сработает.

Паскудная смерть. От того, что какая-то милашка с черными глазами оказалась прямо внутри тебя. Появилась из пустоты, разорвав ребра, внутренности, выдавив из тебя все, что мешало телу полноценно влезть. Господи…

Такая неизбежность в моей судьбе значила только одно. Я должен поступить так, как никогда не стал бы поступать. И пока Алиса переводила дыхание, я шустро перебирал в голове все, что знал. Листочки воспоминаний шелестели под несуществующими пальцами, а внутренний взор быстро проносился по тексту.

На оружие времени не оставалось. Но был один трюк, который доступен клыкастым, хоть и означает для них крайне темную и опасную дорожку. Ян уже прикоснулся к ней, вспомнив то, что не стоило. Совет Адель приоткрыл для него завесу столь страшных секретов вампирьей крови, что юноша сошел с ума и его душа сгорела от сильнейшего стресса. Того, который не мог быть испытан разумом.

Пару раз я сталкивался с магией. Обычной, посредственной — сначала это были руны, позже — идол какого-то языческого бога, дававший колдуну власть над животными. Паскудные заклинания, хотя их преимущество надо мной было очевидно. Оба раза я сбежал, и оба раза я говорил себе: «Какой бы ни была ситуация, я никогда не посмею решить ее с помощью магии». Я презирал ее. Всей душой отторгал путь, по которому не должен ступать здравомыслящий человек. Я знал, что заклинания соблазняют сильнее красавиц в борделе и хорошей выпивки. И если я пристрастился к последним двум, то магия высосет мои амбиции, оставив лишь безумное желание творить заклятия. Так было с моим отцом. И так произошло с множеством волшебников и ведьмаков.

Но все же. Сейчас ситуация была действительно важна. Мне нужно признать, что жизнь дороже принципов. Это правило выживания. И если я хочу встретить рассвет, обязан придерживаться.

Конечно, за человеческую жизнь ни волшбе, ни колдовству не научился. И даже ничего не изучал в этом таинстве. Но кровь вампира обладает воистину великолепными секретами. Сконцентрировавшись на чувствах, я заставил себя испытать желание. Почувствовать внутренние токи, о которых я слышал краем уха от магов. Почувствовать то, что я обычно чувствовал в драке, но только в большем масштабе. Сосредоточиться на том, что мне нужно сделать, и сказать то, что прошепчет кровь.

Я поднял руку ко рту. Приоткрыл.

— Что ты делаешь, придурок? — брезгливо спросила Алиса.

— Мне очень мерзко. Отвратительно мерзко. Так, сука, паскудно, как не было со времен того случая с кислым супом. Я тогда жутко просрался. И сейчас я делаю то, от чего я не только просрусь, но и проблююсь. Только потом. А пока… — я выдохнул. — Победа, детка.

Дар стремительно менял нити, пока душа сдавалась под напором необходимости. И только девушка собиралась применить свой смертельный прием, я почувствовал, как внутри что-то надломилось и блаженство от ощущения еще большего могущества заполонило сущность.

— Хатшь, — сказал я и впился клыками в палец, пуская кровь.

Черный дым брызнул из раны, стремительно распространяясь вокруг меня. Я словно мешок с пеплом, упавший эдак метров с трех. Энергия выходило вместе со странным смогом. Чувствовал, как тело пустеет, а душа отдает собственные силы, чтобы сотворить… гребаное колдовство.

— Ублюдок! — закричала Алиса, но сбежать не успела.

Она держала дистанцию в полтора метра. Ей казалось это безопасным. Но Хатшь распространялся с большей скоростью, чем удары. Это заклинание… я не знал четко принцип работы. Знал только, что вампиресса обездвижена. Скована силой, вырвавшейся из моей крови.

У колдовства было много видов. То, что использовал я, чистейшая магия крови. Дико дрянной раздел в учебниках чернокнижников. Конечно, не мне судить о тяжести Хатшь. Но я чувствовал, что это заклинание самое грязное из всего, что делал за свою жизнь Вангр.

Опустив руки, я сделал шаг. Дым не рассеивался, продолжая застилать все плотной пеленой. Алиса стояла на коленях, направив кончики лезвий в землю. Ее взгляд был удивительно пуст, а лицо не выражало ничего. Поначалу. Затем — скривилось. По щекам потекла кровь.

— Мне больно, — заскулила девушка.

Только я хотел ответить, как она продолжила, и стало ясно, что Алиса видит не этот мир:

— Отпустите меня. Хватит… Пожалуйста… Хватит резать меня! Прошу! Остановитесь! — завопила девушка, но все так же не двигалась.

— Ну и дерьмо, — выдохнул я, опускаясь на колени перед Алисой.

Мой Дар молчал. Нити скрылись, потому что Хатшь опустошил меня. Забрал все силы. Не тела, а души. «Мана». Кажется, так гребаные маги называли энергию внутри людей.

— И вот это — цена моей победы? — спрашивал и презрительно смотрел на пелену дыма, на лицо Алисы, едва видимое сквозь чернь. — Дрянной же я парень, раз захотел жить такой ценой. Но — что сделано, то уже не перехочется.

Сняв с шеи шарф, я обвязал им локти Алисы, затянув потуже на скрещенных руках. Это помешает девушке так свободно атаковать меня в случае чего. Во всяком случае, для этого ей придется сначала телепортироваться. А там уже и я догадаюсь, что к чему…

Подняв кричащую, но обездвиженную девушку, на руки, я пошел к деревне. Стоило мне выйти из дыма, как глаза Алисы закрылись, дыхание стало ровным и сама она обмякла. Хатшь перестал действовать, отправив утомленный разум отдыхать. Чудесно.

Глава тридцатая, в которой оказывается, что жизнь — говно

Пришла в себя Алиса уже дома. Застонала, дернувшись. Подушки под головой примялись, когда она перевернулась на бок. Открыла глаза, посмотрев на меня, сидящего под стенкой.

— Святые пряники, — прохрипела она.

— Грешные пирожки, — ответил я. — Во рту пересохло?

— Временно… — пробормотала она, вновь закрывая глаза. — Магия?..

— О да, магия.

— Почему?

— Потому что иначе убила бы. Думаешь, я не знаю, что в голове у тебя?

— Ублюдок…

Я вздохнул, ткнувшись затылком в стену. Закрыл глаза. Да, ублюдок — хорошее слово для меня.

— Развяжи.

— Телепортируйся.

Глаза открылись. Я вгляделся в них. Туман. Черный. Ничего особенного, хотя напоминало Хатшь. Алиса моргнула. Веко опустилось. Поднялось. Снова.

— Это так не работает…

Я кивнул. Хорошо. Значит, не порежет раньше времени. Хотя все еще может решиться разорвать на части телепортацией.

— Угу, понятно, — ответил.

— Почему ты ее использовал?

— Потому что надо, я же сказал уже, черт побери.

— Ты сказал, что мерзко.

— А ты сказала, что пряники святые. Но это еще ничего не значит, верно? — я подмигнул. — Закрой ротик еще на пару часиков. Я хотел бы побыть в тишине.

— Что, хреново чувствуешь себя?

Я не ответил, закрыв глаза. «Хреново»? Херово. Вот как. Тело морозило, знобило, на коже выступал холодный пот, хотя его не могло быть на самом деле. И дело не в магии. Мана успела восстановиться. Дело в том, что внутри головы.

— Ты же не хотел использовать магию?

— Отлично разбираешься в чужих мыслях. Но давай мы сначала решим вопрос одержимости убийствами. А потом поболтаем о ребенке внутри тебя. Мои желания — вопрос не твоего ума.

— И что ты хочешь знать, Костолом?

— Странное прозвище, учитывая, что я не сломал ни один кусочек тебя.

— Отвечай.

— Я хочу знать, зачем меня убивать. Вроде как логично, не правда ли?

— Ты — узурпатор.

— Я лишь тот, кто занял опустевшее тело. То, что уже давно стало частично моим.

— Тогда расскажи, — Алиса открыла глаза и посмотрела на меня серьезно. — Расскажи мне правду о том, что случилось. Всю правду, чтобы я поверила.

— Ох, если кого-то можно убедить правдой — этот человек является идиотом. Но ладно, так тому и быть. Однажды я путешествовал по Холивриту. Тогда еще Леса Силы были закрыты. Моя профессия сложная и неоднозначная. Так что я не мог жить в одном городе все время.

— Кто ты? Наемный убийца?

— О нет, у тех хотя бы раз в полгода есть свой очаг. Я — вор.

— Ха, знала я одного воришку… ну ладно. Продолжай.

— Великодушно благодарю! Так вот, я путешествовал. Как обычно, ночь взяла свое. И усталость — тоже. Тогда увидел случайно огни в гуще деревьев. Постучался, попросил ночлег. Как оказалось, хозяйка дома, симпатичная девушка, знала, кто я такой. Видела в городе объявление о розыске. Умудрилась распознать, хотя рисовали меня совершенно неправильно. Решила взять легкий золотой за мою голову. Может, не вычитала, что разыскивали меня живым, а может, хотела сильно ранить и довезти к законникам…

Я замолчал, вспоминая тот вечер. Безумный, холодный и чертовски злой.

— И? — нетерпеливо подстегнула Алиса.

— Она взяла нож. Я не смог защититься. Может, еда была отравлена, а может, воспалившиеся раны от стрел, недавно попавших в мою спину, дали свое. Кто знает? Может, я мог бы убить девчонку, но я стараюсь не бить красивых девушек…

— Идиот.

— …пусть те и не отвечают взаимностью. Меня зарезали как тупорылого хряка, и сдох я на полу. Но перед смертью было кое-что забавное. Я не просто так оказался израненный посреди дороги. Наверное, мой конь наследил, пока я вел его к дому. На старости я стал терять смекалку и не подумал о том, что охотники за головами могут тащить с собой собаку, взявшую след вонючего скакуна. Ублюдки шли по пятам…

— Подожди. Тебя искали и законники, и убийцы?..

— Я был нелюбим некоторыми людьми с детства. Так что неудивительно — врагов нажил и среди погани, и среди достойных мира сего. Тридцать лет проработать вором, это ведь не пряники печь.

— Продолжай, — сухо потребовала Алиса.

— Наемники ворвались в дом, как раз когда хозяйка поднималась с моего тела. Я еще дышал. Пес срывался с поводка, скалясь и хрипя на кровь. А один из убийц, поняв, что я уже труп и не удастся закончить наш с ним давний спор…

— Господи, что ты творил?! Какого черта за твоей головой охотилось столько людей?

— Женщина, дай закончить действительно важную историю! Об особенностях воровскойжизни можно потом поболтать, если у меня будет настроение.

— Ладно, ладно. Черт с тобой. Продолжай. Только короче.

— Они убили женщину. Отрезали мою голову. Унесли с собой, оставив тела в доме. Не знаю, почему по мою душу не пришла ни одна тварь этого мира, но я точно помню много лет пустоты. День сменялся ночью, а я этого не видел, только чувствовал. Потом в дом зашел кое-кто, давший мне надежду. Демон и… этот вот Ян. В нем было место для еще одной души. Свободное место в мешке из плоти и крови. Какая душа откажется от такого?.. Я не смог. Впился в его сущность, присосавшись к ней, как пиявка.

— Угу. И набирал силы из души Яна, да?

— А то. Ел досыта, чтобы вернуть утраченное тепло. И потом как-то природнился. Тем более, что меня никто не старался выгнать. Жил с Яном, ел его пищу, думал его мысли. Смотрел его жизнь. Насыщенная она была у парня. И я в общем-то не слишком хотел влезать в нее. Пока малец не увидел день создания вампиров. Это его сломало или доломало. Неважно. Он спекся. Стал настолько презирать собственную оболочку, свою жизнь, так сильно испугался увиденного, что просто сдался. Не знаю, насколько часто души себя сжигают. Я никогда не чувствовал возможности сделать такое. Но Ян именно сгорел. По-другому не могу назвать. Его душа обожглась, а потом зажглась. И кусочек за кусочком стала превращаться в пепел, пока не остался один я. В этом теле.

— О чем Ян думал перед смертью?

— Много о чем. О тебе, о ребенке, о Джордане. О своей семье. Жалел о том, что все стало именно так. Что он — очередной позор своего рода. Только согрешил больше остальных, став вампиром. Тварью, что однажды сожрала свою мать. Он не смог принять демоничность, занявшую душу. Ян захотел очищения. Но то, что испачкано грехом, тряпкой не отмоешь. Перед тем, как окончательно исчезнуть, он лишь попросил меня позаботиться об этом всем. И я согласился. Это плата за то, что он оставил тело.

— Ясно, — вздохнула Алиса, перевернувшись на спину. — Значит, он действительно решил уйти…

— Именно, сестренка. Уйти навсегда. Покинуть мир, который настолько сильно не пришелся ему по вкусу. Не знаю, сколько душа его здесь промучалась, но Ян уничтожил ее без следа. Скажи мне, это вообще легко провернуть? Сжечь себя вот так?

— Это чертовски сложно. И случайно такое сделать уж точно не выйдет.

— Паскудно. Не свезло парнишке.

— Даже не говори.

Мы помолчали немного. Дар понемногу вернулся ко мне, но в нитях Алисы я не видел ничего особенного. И все же спросил.

— Еще собираешься меня убить?

— Нет. Бессмысленно. Раз уж ты ребенок моей крови, а Ян умер окончательно.

— Слава богу. Тогда я развяжу тебя сразу, как только переведу дух от напряга.

— Ты знаешь, что магия вампиров под запретом?

— У кого?

— У нас.

— Не-а. Откуда мне знать такие тонкости? Аль я нежить какая потомственная?

— Если вампиры узнают, что ты колдуешь кровью, тебя убьют.

— Если я больше никогда не буду колдовать — это сгодится за отмазу?

— Нет. От тебя теперь за версту воняет магией. И ток маны чувствуется.

— Значит?..

— Пока вампир не освоился в колдовстве, его стараются убить. Когда он уже достиг определенных высот, его обязательно убивают.

— Н-да, сестренка, радуешь.

— Я не виновата, что ты идиот.

— А чего так сразу? Чего уж там, смерть звучала бы страшно, если бы в этом мире не дохли все подряд. Если меня попробуют убить — им не помешает немного удачи. В конце концов, это у меня на руках будут запрещенные козыри, которые не бьются обычными картами.

— Значит, ты решил колдовать дальше?

— Скорее всего, эта мысль закралась мне в голову еще тогда, когда Ян откинулся, только коснувшись черной магии. Вот только до боя с тобой я не воспринимал ее всерьез.

— Магия жрет обладателей.

— Знаем, сестренка, видали уже.

— Вор-маг?

— Вор — сын мага.

— И насколько твой отец был хорош?

— Достаточно, чтобы его убили. Я не хочу говорить об этом.

— Мне не интересно твое прошлое. Хочу только понять, насколько серьезно ты сможешь колдовать. Впрочем, по твоему заклинанию я и так уже догадалась, что ты не слабак.

— Это комплимент от сестренки?

— Это досадная реальность, придурок. Развяжи руки.

***

Насколько я успел понять, у вампира-мага два важных ресурса. Первый — духовные силы, создающие ману; второй — насыщенность кровью. Из крови создается запас сил, а уж те идут на колдовство и Дар. Мана может кончиться, но если душа еще не дохляк, то восстановится. Душа может истощиться, но если кровушка пьется, то это будет хорошим отдыхом.

Я исчерпал первый уровень сил — ману. Хатшь сожрал всю без остатка. На втором уровне — духовном — оставалось еще немного, так что Дар кое-как можно было использовать, может, меня хватило бы на еще одно слабенькое заклинаньице. На третьем был голяк. Давно никого не кусал.

Я знал, что это исправится, потому что запас крови в поселении был впечатляющим. Так что первым делом, развязав руки Алисе, я отправился к главному.

— Кровь? — спросил я.

— Есть, — кивнул мужчина так, будто я спросил о кувшине молока.

Меня попросили подождать. Позвали кого-то. Пришел один из охотников. Возрастом как Ян. И вытянул руку.

За то короткое время, что я был вампиром, запомнил, что не стоит кусать клыками тело, если ты не собираешься обратить или убить. Или еще что-то…

Так что жест своего кормильца понял полностью. Раз подставил руку — тоже знал, как кормятся вампиры с живых. Сделать разрез, а потом попить немного. Вполне удобно. Хотя уверен, что рвать глотку клыками и пить, делая крупные глотки, гораздо приятнее.

Лезвие прорезало кожу, я вернул нож охотнику, а сам поскорее присосался к глубокому разрезу. Кровь была приятна, пусть из раны ее шло не так уж и много. Глоток за глотком я чувствовал, как силы наполняют меня вместе со вкусом. И чувство это было великолепно. Тело становилось легче, в голове прояснялось, настроение поднималось.

Говорят, лучшая приправа — голод. Уверен, он же и придает крови такой необычный, но достойный вкус. У меня было ощущение, будто я пью хорошее вино. Хотя это было неточное чувство. Все глубже — я пил то, что содержало крупицы духа. Это опьяняло не тело, это опьяняло мою душу, которая вдоволь жрала щепотки чужой сущности.

Охотник опустил руку лишь тогда, когда я позволил. Не сказать, что насытился сполна, но пить больше мне не хотелось. Пожалел парня, что ли? Нет, не думаю. Просто решил напомнить себе о черте между наглостью и хамством.

— Будь здоров, — попрощался я с кормильцем и вышел на улицу, под лучи восходящего солнца.

Удивительно подумать, я чувствую это идиотское жжение на коже лишь потому, что когда-то сделал нечто совершенно неправильное… Впрочем, плевать. Плевать на немилосердно припекающее солнце — все равно там, возле строящегося храма, было в разы хуже. Я сидел и меня буквально варило заживо. Думал, что с ума сойду, даже при том условии, что старался отвлечься от боли на коже.

Жизнь вампира весела. И вовсе не такая сложная, как может показаться. Избегать большого огня и слишком глубоких луж воды. Вот и все правила, в остальном все как у людей…

***

Решил побродить по лесу. Когда я был ребенком, часто гулял среди деревьев недалеко от дома. Тот был отличным. Два этажа, крепкая крыша, теплые ковры, горячий камин, вкусный чай. Мама часто сидела в кресле возле огня, читая одну из отцовских книжек. Пока папа… тренировался.

Для магов очень важно оставаться рядом с природой. Шум городов и множество соседей — это то, что мешает. Мешает шумом, вонью, жизнью. Сбивает токи маны, нарушает концентрацию. Мой отец знал это, так же как и мать. А я был ребенком и радовался близости к зверям и деревьям.

Отец был волшебником. Колдовство его не притягивало. Хоть папа и изучал темную магию, делал он это лишь для понимания. «Самый страшный враг — неизвестность», — говорил он мне, улыбаясь лишь краешками губ. Сам его взгляд всегда оставался холодным, уподобляясь северному ветру.

Я сел среди корней, как это любил делать Ян. Глупая привычка. Среди них чаще холоднее. Будучи ребенком, я сидел не под самым деревом, а в паре метров от него. Там, куда достают лучи солнца и где не скапливается влага.

Папа никогда не любил злых людей. Хотя в битве с колдунами сам становился… яростным. Я знал это, потому что знала мать. Слышал это лишь из ее рассказов, потому что отец не любил говорить о себе. Только иногда изрекал какое-то наставление.

Впрочем, я мало что запомнил из рассказов. С детства осталось лишь четкое понимание — сам я выбрал не тот путь, который присматривал для меня папа.

Выдохнул теплеющий воздух. Солнце в Файльге и правда было невероятным — зима не чувствовалась. Лишь ветер был достаточно холодным. Но сами лучи… прогревали все как следует.

— Прекрасная страна, — с улыбкой пробормотал я, вытягивая ноги.

Трава колыхалась вокруг, но я не ежился. Ветер был не таким холодным, чтобы заставить вампира сильно замерзнуть. Тем более, шарф… и плащ.

Моя мать была исследовательницей магии. Так они с отцом и познакомились. Ученый и практик встретились на городской ярмарке у лавки с алхимическими ингредиентами. Отец покупал их для своего нового проекта, а мать хотела провести анализ пары кореньев. Понятное дело, у бродячих ученых нет доступа к хорошим лабораториям, в которых можно заняться опытами. Но щепотка магии — и хоть что-то да станет ясно в этом растении. Маги никогда не делились собственным опытом с обычными людьми, поэтому ученые взяли этот долг на себя.

Как рассказывала мама… «Он посмотрел на меня немного сурово и сказал: “Это плохой корень, подгнивший. Не видишь, что ли? Возьми лучше этот”. И достал из своей сумки, куда только что скинул купленное».

Тогда мать поняла… не знаю. Наверное, почувствовала, что этот человек добрый. И увязалась за ним. Несмотря на свой возраст, она всегда оставалась любопытной и по-детски прямолинейной. Начала ходить за папой по всему городу, засыпая вопросами. Отец, еще не зная, кто перед ним, случайно обмолвился, что занимается магией. Наверное, в ту секунду и решилось, что холостяцкой жизни папки пришел конец. Моя мать всегда умела добиваться желаемого…

Не могу сказать, что она сошлась с ним лишь из-за научного любопытства. Это было бы дешево. Просто любовь очень удачно сплелась с долгом профессии. И опытному магу, волей-неволей, пришлось впустить в свою хижину естественного врага: любопытного пройдоху, раскрывающего обычным людям все магические секреты, до которых только можно добраться.

«Однажды утром я увидела, что он занес в спальню мою сумку с вещами. И, перехватив удивленный взгляд, пожал плечами: “Не держать же тебя на улице, в конце концов”. Хотя я бы и на улице спала ради такого мужчины!»

И мама смеялась, рассказывая об их знакомстве. Смеялась всегда. Жалко, что однажды перестал слышаться ее смех.

Я вздохнул, поджимая ноги. Солнце заглянуло под крону, хоть и не добралось до всего меня. День вступал в свои права, и у меня начиналось то, что называется «обеденной ленью вампира». Не то чтобы я стал сонливым. Просто солнце убило мотивацию что-либо делать в ближайшее время. Так что я прикрыл глаза и устроился поудобнее, закутавшись в плащ и закрыв часть лица шарфом.

Вспоминались рыжие волосы родителей. У них у обоих были веснушки на лице. Хотя у папы больше, что его раздражало. Он мог бы магией убрать их с кожи, но не хотел почему-то. Я так и не успел узнать от мамы, почему.

Так что я… родился лысым, крикливым ребенком, любящим поспать побольше. А с возрастом отросли рыжие патлы и лицо усеялось кучей веснушек. К старости рыжие волосы потускнели, веснушек стало меньше. Хотя некоторые шлюхи все равно называли меня Рыжиком.

— Черт возьми, — выдохнул я, открывая глаза и щурясь от дерзкого солнца.

Каким-то образом оно пробилось через зазор в кроне, решив как следует пожечь лицо. Я сдвинулся.

В Холиврите вообще мало рыжих. Когда я стал вором, пришлось носить шляпы с широкими полями. Так можно было хоть немного скрыть огненную шевелюру. Ха. Впервые головной убор я надел не по своей воле. Мой партнер по делам, ругнувшись на приметную черту, стянул со своей головы шляпу и нахлобучил на меня.

— Но ведь она…

— Мой брат мертв, так что не узнает. А мне проще дать ее тебе, чем попасться из-за твоей башки.

— Мог бы хоть иногда работать сам, — надулся я.

— Ха-ха! Скажешь еще. Да я за жизнь не знал никого, кто так же быстро вскрывает замки. Еще пара краж, и мы с тобой свалим отсюда, куда-нибудь подальше. В большой город.

— А потом? — спросил я.

— А потом бабы, вино и куча веселой работы! Воровская гильдия, слава, опасности… Кстати, у тебя была баба?

— Нет…

— Разве?! Одиннадцать лет, пора бы уже! — авторитетно заявил мой пятнадцатилетний напарник.

И в тот же вечер он отвел меня к моей первой шлюхе. Та была очень ласкова и нежна. Называла меня маленьким золотцем и обещала, что с радостью узнает, каким станет мой член в итоге. Хорошая попытка привязать к себе клиента, чтобы деньги не таяли в кошельке так быстро. Даже если клиент — всего лишь малолетний воришка.

А напарник… Хоть я и пробыл у жрицы любви каких-то двадцать минут, когда я вернулся к нашей с ним подворотне, он уже лежал там. Три колотых раны и куча холодной крови вокруг.

Жизнь, оттачивая на мне свой жестокий юмор, вечно состыковывала самые разные события странным образом. Если бы я не пошел к шлюхе, умер бы с другом на пару. Но стоило мне впервые за кучу дней оставить его одного, как парня тут же порешали.

Жизнь — говно, понял я тогда. Натянул шляпу и ушел, даже не став проверять карманы мертвого напарника. Это была наибольшая почесть, которую я мог ему оказать.

С той шлюхой я больше никогда не виделся.

— Ох, пора бы домой, — вздохнул я, почувствовав, что стало неуютно жарко.

Поднявшись с земли, я потянулся и, пожав плечами, пошел. К вечеру меня скорее всего снова попросят помочь с чертовыми булыжниками для храма.

Глава тридцать первая, в которой спрашивают о боли

Первым делом Алиса сказала:

— Заходили строители. Сказали, что ты можешь не приходить, рук хватает.

— Отлично, — кивнул я.

«Значит, тот мужик не забыл, что я могу сделать, если он будет пытаться лезть под руку. Боится? Наверное. А может, просто не хочет связываться».

— Ты знал об этом?

— Не-а.

— Через Дар не посмотрел? — спросила девушка, и я почувствовал легкую шпильку опасности в этом вопросе.

— Я использую его только при необходимости.

— Понятно, — сухо ответила Алиса, возвращаясь к книге.

— М… Может, тебе помочь? Вина достать где-нибудь или одежду помочь сменить.

— Нет уж, спасибо.

Я вздохнул и уселся на кровать.

— Даже не знаю, как сказать, — начал я. — Но… Кхм. Возможно, тебе стоило бы проявить чуточку дружелюбия. Я тебе уже объяснял все тонкости.

— Я не очень люблю колдунов, извини.

— Серьезно? — удивился я. — То есть… Прости, но… Кхм. Кхм! То есть наш Дар — это не плохо. А сделать пару зловещих трюков — это все уже, ужаснее ужасного?

— Именно. Магия вампиров под запретом.

— Под чьим?

— Любой здравомыслящий постарается держаться от такого, как ты, подальше. Только если не решит, что может убить.

— Как ты накануне?

Алиса подняла взгляд от книги.

— Я хочу сказать, — продолжил я, — что я применил магию только из-за того, что ты чуть меня не прикончила. Если не хочешь сталкиваться с колдовством, может, не стоит загонять другого в угол только за то, что он занял чье-то там тело? Тем более, я ведь не прикончил этого парня. Мы просто сосуществовали, и когда его не стало, я взялся за дело. Трон не принадлежит одному человеку. Король умирает, и на его место приходит другой.

— Впечатляющая речь, похвально.

— Более того, ты не понимаешь, сестренка, но я мог тебя уничтожить парой ударов. Мои навыки боя гораздо, гораздо выше твоих. Потому что твой предел — прыгать как кузнечик в воздухе и махать ножиками, которые у тебя вместо рук. Я же в свое время положил множество головорезов голыми кулаками. У меня столько опыта, сколько ты еще не живешь.

— Ага, да неужели?

— Я тридцать лет существовал как мусор, и это меня многому научило. Пока ты попивала кровь из фужера и нянчилась со всякими женоподобными педиками.

— Между прочим, не у тебя одного была тяжелая жизнь.

— Проблема только в том, что я не стараюсь из-за этого прикончить каждого неугодного. Я могу строить диалог, объяснять и выдвигать обвинения. А ты, сестренка, тупо потрошишь все, что движется. Такие вот пирожки. Без начинки и из дерьмового теста.

— Да, но знаешь ли, это не душу твоего друга убили, заняв при этом его тело.

— Верно, моих друзей никогда не убивали. Потому что я перестал их заводить после трех смертей близких. Это дало мне намек, что если ты не хочешь пускать слезы над выпотрошенными людишками — стоит держаться подальше от всей этой сопливой романтики.

— Ох, ты слезки пускал, бедненький. Над кем же, если не секрет? Небось, няненьку-кормилицу твою кто-то грохнул? Из ревности, что ты слишком много сосешь ее грудь?

— Иисусе, какой бред ты несешь, сестренка, — вздохнул я, сжав переносицу пальцами. — Просто хочу сказать, что ради всего святого, я не убивал Яна, я стал его частью, и когда он умер, мне не оставалось ничего иного, как…

— Я это уже слышала! — закричала Алиса. — Я слышала, черт побери, что ты его якобы не убивал! Но факт остается фактом — он мертв, а ты в его теле, и я знаю, что ты нихрена не сделал для того, чтобы спасти парня! Ты просто дал ему самоуничтожиться!

— Да потому что это его чертов выбор! — сорвался я. — Я не записывался в няньки слюнтяям, которые забивают свой вечер мыслями о самоубийстве! Хочешь сдохнуть — умри, не занимай место других людей! Господи боже, в этом мире дохнет столько людей, что думать о финише просто-напросто неправильно! Это тупняк, сестренка!

— Он был частью тебя, ты сам сказал… почему ты не огородил его от увиденного? Почему не помог?..

Я вздохнул. Опустил взгляд.

— Скажи, пожалуйста, — тихо начал я. — Где гоблин?

— Гоблин?.. — повторила Алиса. — Какой… оу. Оу!

— Блядь, — зашипел я, поднимаясь с кровати и берясь за голову. — Блядь, сестренка, какого хуя?! Твою мать, ты не можешь уследить за блядским уебищным мудозвоном?! Трепиздыханное ебоблядство, ты правда упустила гоблина?! Гребаного, мать твою, мелкого, прыщавого зеленокожего?!

— А что, я должна за ним следить?! Это ты притащил его!

— Ебозвонское ты сучеблядоговно! — заорал я, пиная кровать. — Срань господня, сучеговносранская блядоебь!

— Твою мать, завались, меня сейчас стошнит от твоей жалкой попытки материться как крутой мужик… — скривилась Алиса.

— Ебучка ты злопездыханная! — заорал я. — Я не крутой, я нахрен дохрена перепуганный! Этот ублюдок притащит сюда ораву засранцев, которые разнесут все к херовой матери!

— Дьявол, это всего лишь гоблины, я их на раз-два прикончу.

— А их там скорее всего не будет раз-два! Их там блядь будет орда!

Я в отчаянии сжал голову, впившись пальцами в волосы. Мелкие твари, использующие отравленные дротики… Они перебьют кучу народа. А это значит, что мне придется еще больше пахать после того, как разберусь с набегом гоблинят…

Я осматривал комнату, не в силах поверить, что чертов гоблин сбежал. «Как Алиса могла допустить это?! Чем она думала?! Она что, вообще не понимает, как следить за пленниками?! Я притащил его сюда ради того, чтобы эта тварь не позвала своих братанов, но твою мать, эта инвалидка упустила единственное, что действительно было важно! Если мелкий засранец притащит сюда хобгоблинов…»

Выдох. Вдох. Выдох.

Сел обратно на кровать. Повисла напряженная тишина.

— Надо предупредить старосту, — подал голос я.

— Надо, — угрюмо ответила Алиса. — Слушай, извини… Я правда не понимаю, как так вышло. Я… я просто забыла о нем. Слишком была поглощена проблемой Яна.

— Не знаю, что там за проблемы у этого парня, но мы теперь по уши в дерьме, — вздохнул я. — Этот коротышка огреб от меня прилично. Теперь хоть усрется, но достанет меня.

Мы замолчали. Нужно было предпринять что-то, но до конца не хотелось признавать эту грубую ошибку, которая может стоить очень дорого.

Я сидел, упершись взглядом в пол. И вдруг замер. Обомлел.

— Ты слышала? — тихо спросил я.

— Что? — Алиса недоуменно посмотрела на меня.

— Какой-то звук.

— Гоблины?..

— Да, — медленно кивнул я. — Да. Почти. Только их не много. Он один.

— О чем ты?..

Я вздохнул. Выпрямил спину, потягиваясь. Усмехнулся. Улыбнулся. Рассмеялся.

— Что смешного? Ты с ума сошел, да? Кони двинул?

— О да, сестренка. Я поехал.

Соскользнув с кровати на пол, я, встав на четвереньки, тут же и вовсе лег на пол. Приподнял ткань, свисающую с кровати и закрывающую пространство под кроватью.

— Привет, гоблядь, — поздоровался я, встретив перепуганный взгляд. — Как тебе тут хихикается? Хорошо, удобно?

У засранца были все так же связаны руки и ноги. Я позаботился об этом, перед тем, как начать рассказывать Алисе историю охоты Яна. Вот, почему я так спокойно оставил уродца в комнате с Алисой. Я связал его. Я был уверен, что он не освободится. Правда, я так же надеялся, что вампиресса присмотрит за уродцем, чтобы избежать непоняток, но… Ладно уж. Стоило смириться с тем, что гоблины — тупицы, и развязаться сам такой просто не мог.

— Что, испугался? — прозвучал из-за спины довольный голос Алисы. — Понравилась моя шуточка?

Я поднялся с пола, оставив гоблина лежать под кроватью. Обернулся, посмотрев на девушку. На ее лице была самодовольная улыбка.

— Слушай, я конечно понимаю, ты подозреваешь у меня старческий маразм. Но я пока не настолько туп, чтобы поверить в то, что это была шутка. Потому что я видел, что ты сама прилично так пересрала. Понятное дело, строишь из себя крутую бабу с ножами и кучей убийств за плечами. Но это все еще не отменяет того, что ты проеблась с пленником. Стоит подумать над тем, чтобы ты не занималась ничем серьезнее вынашивания ребенка и отрезания голов всяким тупицам. Бесполезная солдатка…

— Я тебя сейчас убью.

— Если ты хочешь снова получить порцию колдовства в лицо, то валяй. Я заодно посмотрю, как ты забавно хнычешь и просишь перестать тебя резать.

— Заткнись!

— Ага, да-да, уже. Пора достать ублюдка и пересчитать ему пару косточек.

Наклонившись, я сунул руку под кровать и ухватил гоблина за лапы. Вытащил на божий свет, как Святой Дух вытаскивал Иисуса однажды. И твареныш зажмурился так же, как новорожденный.

— Извини, что потревожил покой, но вам письмо, — обратился я к мелкому, держа его на вытянутой руке. — Господин Пол просил передать вот этот поцелуй.

И, размахнувшись, вмазал со всей силы лицом гоблина об доски. Тварь дрогнула и обмякла. Я поднял его.

— Что, уже все? Вырубился детеныш? А зря, потому что мне плевать, чувствуешь ты боль или нет. Ты игрушка для битья, сынок.

Лицом об стену, об столбик кровати, об комод, об ручку двери. Швырнуть в шкаф, пнуть, топтать его руки и ноги. И все это — сдабривая смачной руганью. Да, я в полной мере наслаждался уничтожением хрупкого, но бессмертного тела, ведь я чувствовал, что этот засранец заслужил.

Уложив его на пол лицом кверху, я сел рядом с ним.

— А теперь будет самое интересное. Раз уж у меня есть такая интересная крыска, я вдоволь натренируюсь в колдовстве. Заодно и пойму, как что работает.

— Я выйду, — сухо сообщила Алиса.

— Нет! — я остановил ее жестом. — Ты — останешься сидеть в этом чертовом кресле, потому что я неимоверно зол и дико хочу тебя уничтожить. Но раз уж ты такая симпатичная, еще и беременная, так и быть, я всего лишь заставлю тебя смотреть за моими тренировкам.

— Ты не смеешь мне запрещать… — прошипела Алиса.

— Я смею, потому что ты прогорела разок. И должна понести хоть какое-то подобие кары. Уж поверь, я и так слишком мягок с тобой. Ты дико разбалованная и изнеженная девица, и я собираюсь это исправить. А потом сгружу тебя на плечи братцу и отправлюсь в свободный полет.

Алиса закусила губу. Пожала плечами.

— Ублюдок, — констатировала факт она и села в кресло.

— Ублюдок, — кивнул я, и вновь обратил взгляд на гоблина, ожидая, пока он очнется.

***

— Что ты собираешься делать? — напряженно спросил карлик.

— Прежде всего хочу спросить, откуда ты знаешь мой язык.

— Выучил.

Я ткнул пальцем гоблина в лоб.

— Приятель, не реши, что хочу обосрать весь ваш род, но в твоей башке нет ни одной извилины.

— Да ты умен, — флегматично сообщила Алиса, не отрывая глаз от книги на коленях. — Прям не по годам. У гоблинов мозгов нет — вот так вывод. Как ты до него дошел?!

— Откуда ты знаешь язык? — повторил вопрос я.

— Собираешься пытать, пока не отвечу? — хмыкнул уродец.

— Нет, если я начну пытать, то отвечать ты не сможешь. Потому что первым делом я вырву твою челюсть, — ответил я. — После моих пыток язык завязывается в тугой узел. Так что ответь.

— Так страшно. Я просто подожду, пока у тебя не кончится терпение. Можешь спрашивать сколько угодно, — буркнул гоблин.

— Ага. Хорошо. Легкий удар.

— Что?..

Кулак врезался в лицо, и мелкого отбросило в стену. Расплющенный нос закровил.

— Легкий удар?! Ты издеваешься?! — завизжал пленник.

— Ладно, извини, это было не очень слабо. В следующий раз буду мягче, — пообещал я, сложив ладони. — Так что, расскажешь?

— Пытками от меня ничего не добьешься, я бессмертный.

— Бессмертный не ты, а тело. Потому что душа закрепилась сильнее, чем должна. Кстати, это будет мой следующий вопрос.

— Душа присосалась, душа то, душа се, — перекривлял гоблин. — Я бессмертный. Поэтому делай что хочешь!

— Этим и собирался заняться, — усмехнулся я, подходя к мелкому. — Но шутка не в бессмертии, а в том, что душа твоя все еще обычный кусок жизни — стоит мне прокусить шею, и выпью все, что в тебе. Твою живучесть тоже.

— Попробуй, проверим! — закричал гоблин. — Давай, сделай это!

— Святые пряники, — вздохнула Алиса. — Он говорит правду. Вампиры пьют не кровь, а все, что с ней связано. Обычно это дух, но если твоя душа так сильно прикрепилась, то она будет высосана. Мы ведь нечисть, а не какие-то мясники.

Гоблин замолчал, глядя на меня. С опаской вжался в стену, как только наши глаза оказались на одном уровне.

— Дружок, я могу делать тебе больно хоть целую вечность. И за кучу лет жизни я не слышал ни об одном существе, которое не боялось бы этого. Можешь храбриться, но как только я возьмусь за дело всерьез, ты будешь мечтать о смерти. Так всегда случается.

— Идиот, если я не могу умереть, то боль для меня — всего лишь пугалка! Я переступлю через нее, как переступят через твое тело мои братья!

— Если они найдут меня. Тем более, ты забываешь — боль испытывает не только тело.

— Что ты хочешь сказать?

— Пока ничего. Пока я только спрашиваю. Где ты выучил язык?

Гоблин не успел ответить. Кулак сжался на его горле, заставляя хрипеть и побуждая к сопротивлению. Долго это не продолжалось — пальцы разжались, давая уродцу вдохнуть.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Удар по лицу вбил голову в стену, и глаза гоблина закатились. Тот почти отключился, но все же умудрился выдержать.

— Откуда ты родом? — следующий вопрос.

И я, ухватив тонкую руку пленника, выломил ее. Хруст плечевого сустава раздался раньше, чем крик, и гоблин забился на полу, пытаясь отползти.

— Ты правда можешь сопротивляться боли или просто брехал?

Ухватив ступню, подтянул бессмертного, а затем разломил ногу, как ломают хворост у костра — кровь брызнула из открытого перелома.

— Почему-то твои крики становятся все громче, не правда? — улыбнулся я, хватая кисть пока еще здоровой руки.

Первый палец, второй палец, третий — я сгибал их по очереди, но не в ту сторону, в которую суставы позволяют обычно. Хруст, хруст, хруст, и не было слышно почти ничего кроме воплей. Мне оставалось лишь посочувствовать хозяйке дома. Хотя для варваров звук боли должен быть привычным.

— Это пока еще не пытка, ты же понимаешь? — уточнил я, надавливая подошвой на ступню и резким движением вздергивая гоблина за шею вверх.

Малец хрипел, но держался. Я не понимал, для чего — зачем оставаться в сознании, если все равно не собираешься отвечать? Другое дело, если он готов дать ответ… Впрочем, я не прочь изнывать в любопытстве еще некоторое время.

— Стой…

— Прости, не слышу!

Ухватившись за торчащую из перелома ноги кость, я потянул ее на себя, выжимая еще больше крови. Мясо растягивалось, рвалось до тех пор, пока конечность не отделилась, сдавшись под моим напором. Я помотал оторванной ногой, демонстрируя болтающиеся из стороны в сторону кусочки мяса и связок.

— Так все же, — усмехнулся я. — Ты готов ответить? Хотя бы на один вопрос.

— Я не учил язык… — хрипел мелкий, пытаясь побороть агонию тела. — Это наркотик горгоны… я вколол его себе…

Горгона… Я видел лишь одну, когда Ян путешествовал с Джорданом. Демон сразился с тварью на площади, одержав победу. Там же были и гоблины. Их убил южанин. Мог ли мелкий быть там? Вряд ли все гоблины напали на Яна.

— Это было в Холиврите? — спросил я.

— Да…

— Ты видел меня раньше?

Гоблин кивнул.

— Что за наркотик? Разве у горгон не яд?

— Эти твари мутируют… и эволюция создала не яд, а вещество, которое расширяет сознание каждого получившего дозу…

Кивнув, я попытался припомнить события тех дней более ясно. Мог ли гоблин сам себе вколоть жало горгоны? Если он это сделал, то он четко знал, что получит не яд, а знания. Но как он мог знать?

— Ты не сам себе вколол.

— Сам себе! Мне старейшина приказал, и…

— Ясно.

Я вспомнил, как мы с Джорданом видели в том городе образованную коммуну из гоблинов и людей. Тогда они выглядели как обычные сумасшедшие… Видимо, люди не справились со знаниями в голове, как и некоторые гоблины. Но часть вполне хорошо перенесла наркотик. Значит, этот поганец был одним из них. Непонятно только, почему Джордан ничего не сказал о наркотике. Может, получи Ян дозу, все вышло бы иначе. Впрочем, демон в своем репертуаре.

— Хорошо, тогда отвечай на другие вопросы.

— Какие?.. — спросил гоблин, испуганно посмотрев на меня.

— Умеешь ли ты, — с улыбкой наклонился я к окровавленному лицу, — переносить боль?

***

Когда Ян убил вампира с фиолетовыми глазами, то не получил его способности, хоть и поглотил душу после выстрела. Тем не менее, когда я стал единственной сущностью в теле, обретя клыки и яд, способность того упыря передалась. Это свидетельствует о том, что какими бы ресурсами ни обладало существо, если оно не способно справляться со своей ролью — оно не сможет.

Ян, вроде как ставший вампиром, но так и не принявший эту роль. Гоблин, обретший разум, но не нашедший ему никакого внятного применения… Они — хороший пример того, как незаслуживший получает почесть. Медаль дана, но блеска нет.

Магия была подарена мне с детства. Я знал это. Да и глупо отрицать — отец, потомственный чародей, и мать, ученая, своими силами добившаяся понимания потоков маны. Становление вампиром стало моим рассветом как мага. Я не смог избежать родительских троп. Не могу сказать, что я рад, — это лишь факт.

Тем не менее, я не имел ни малейшего понятия, как получить знания о колдовстве вампиров. Мне довольно легко дался Хатшь, хоть я знал, что его применение может быть самым разным. Магия имеет четкие формулы, но никто и никогда не пытался запретить менять свои методы, чтобы получить из одного заклинания что-то иное.

Сидя перед окровавленным гоблином, который медленно регенерировал, я размышлял. Пытался вспомнить, какие чувства были во мне от Хатшь. Поняв их, я мог бы понять, что можно изменить в формуле. Прокусив палец, я добился того, что кровь тела преобразовалась в дым. Мог ли я что-то сделать, чтобы вместо большого облака появлялся целеустремленный поток? Если я решу применить Хатшь, заклинание заденет всех вокруг. Получится ли сделать так, чтобы колдовство затронуло кого-то конкретного?

Гоблин почти пришел в себя. Он действительно умел справляться с болью. Обычно при ранах, которые я нанес, теряют сознание. Впадают в шок. Уродец же умудрялся отвечать. Хороший знак.

— О чем задумался, придурок? — спросила Алиса, закрыв книгу.

— Заклинания.

— И что?

— Ты знаешь, как можно вспомнить больше?

— Без понятия. Даже если бы и знала, не в моих интересах учить чему-то новому такого как ты.

Я пожал плечами.

— Что ж, тогда буду сам всего добиваться. Хатшь.

Палец прокушен, и из раны повалил дым, начав быстро создавать вокруг меня черное облако. Первым зацепило гоблина, тот заворочался, застонал. Алиса растворилась, исчезнув. Все же сбежала. Предсказуемо.

Дым — все еще подвластен ветру. Если я хочу, чтобы Хатшь двигался в каком-то направлении, мне нужно понять, как это сделать. Быть может, именно поток воздуха поможет?

Кусая палец, я создаю источник появления дыма. Но я никак не могу его направлять. Что если укусить язык и попытаться выдыхать дым?

Я сконцентрировался. Надкусил кончик, подождал, пока первая вспышка боли пройдет.

— Хатшь.

Дым заполнил рот. Четко почувствовал это. Прохладно-горькое ощущение. Я постарался выдохнуть его, дунуть в какую-то сторону, но стоило приоткрыть губы, как стало ясно, что обычное дыхание не действует на заклинание. Выходит, магический дым ветру не подвластен.

С раздражением потер лицо, сидя в облаке смога и слыша, как гоблин вскрикивает. Видения начали заполнять его голову.

Может, заклинанию достаточно моей воли? Если я просто захочу наслать на кого-то этот дым…

Снова надкусив палец, чтобы создать новый источник, я протянул руку к голове гоблина. Коснулся лба.

— Хатшь, — произнес, концентрируясь на желании заполнить голову существа жуткими видениями.

Но вновь бесполезно. Я почти не видел, но чувствовал, что дым опять по-прежнему повалил из раны, распространяясь вокруг.

Вздох.

— Это бессмысленно, — пробормотал я. — Магию просто так не освоишь.

Усевшись в кресло, в котором еще недавно была Алиса, я прикрыл глаза, слушая вопли гоблина. «Жалко, что отец ничего не рассказывал про свои опыты. Мне бы пригодилось».

***

Уродец пришел в себя нескоро. Тройной Хатшь погрузил его разум в пучины агонии, и до глубокой ночи малыш метался и стонал. Когда дым рассеялся и тело регенерировало, я вновь связал мелкого, чтобы не опасаться побега.

— Что это было? — спросил гоблин первым делом, как вернулся в привычный мир.

— Капля магии, — пробормотал я, открывая глаза и потягиваясь.

— Ты еще и колдун, — с презрением прокомментировал мелкий.

— Колдун, колдун, еще какой. Будешь много трещать — прокляну и яйца отсохнут.

Зеленокожий не ответил. А что ему сказать? Повода для шутки нет, хотя и игнорировать тоже не очень хороший вариант — после того, что я уже сделал, можно догадаться о весомости моих обещаний.

Я посмотрел на перекошенное природой лицо, на кожу с бородавками и когтистые лапы. Выглядящие слабыми из-за худобизны, но я прекрасно знал, что это компенсируется скоростью. Кровь, которой гоблин заляпал пол, была похожа скорее на слизь. И воняла.

— Почему ты такой урод? — спросил я, впрочем, не ожидая ответа.

— А почему тебя мамка родила?!

— Впрочем, ты прав. Я пока видел недостаточно много уродливых тварей. Так что постараюсь привыкнуть к твоему наглому хлебалу.

— Хлебало у тебя, когда ты…

Гоблин запнулся, когда подошва сапога врезалась в лицо.

— Давай без острот, приятель, — вздохнул я.

— Мать твою, нос!.. — визжал карлик, катаясь по полу и прижимая руки к лицу.

— Кстати, не хочешь рассказать, где прячутся твои братья? Мне что-то захотелось убить парочку тварей.

— Можешь опять начать пытать, это я не расскажу! — с готовностью признался мелкий.

— Пусть все святые будут свидетелями, сейчас на твою пытку у меня нет терпения. Настала ночь, гоблины вроде как спят, так что я должен поторопиться. Ты и так мне все расскажешь.

— Да? Пока не похоже на то!

— Похоже. Ты. Расскажешь. О братьях, — отчеканил я, внимательно глядя в глаза карлику. — Это мой приказ.

Взгляд гоблина остекленел. Я видел, как уродец борется с Даром фиолетового, но сопротивляться не мог. Если зрительный контакт был, значит, разум впустил в себя слова.

— Они к востоку от моей норы. Обустроились под холмом.

— Точнее.

— На холме огромный камень с какими-то рунами. В округе такого нет.

— Спасибо, — вздохнул я, поднявшись.

Гоблин пришел в себя тогда, когда я уже коснулся ручки двери.

— Почему? — спросил он. — Зачем ты пытал меня, если мог просто приказать выложить все, что я знаю?

— О? — я обернулся, с удивлением посмотрев на гоблина. — Ну, все просто. Я обожаю делать больно. Бывай! К утру твоих братцев уже не будет.

— Ты — самая худшая погань этого мира, — прошипел малец. — Надеюсь, ты сдохнешь.

— Я бы не надеялся, — буркнул, закрывая за собой дверь. — Похрен, если сбежишь. Все равно уже некуда. Пора навести шорох.

Гоблины очень хорошо нападают. Сбиваются в толпу и проходят по чужим домам гибельным вихрем. Но посреди ночи, у себя на земле, эти твари из-за тупости расслабляются. И тогда расплата смерчем настигает их.

Глава тридцать вторая, в которой блестит среди грязи

Хруст шейных позвонков… с каких пор стал сладкой музыкой? Черт знает. Но однажды, когда я услышал звук скрученной головы, понял — это мне нравится. Слишком сильно.

Знавал я пару шлюх, которые искренне верили в мгновенную и безболезненную смерть при переломе шеи. Несмотря на то, что это ошибка, это были самые умные бляди в моей жизни. Потому что другие толком и не знали ничего о способах убийства.

Есть то, чего обычные люди не знают: жизнь иронична и в ней нет линейности. Все неоднозначно. Иногда хруст, который многие могут принять за смертельный, окажется вовсе не таким… Я слышал о парнях, которые оставались в живых. Разок даже видел такого. Но шутка в том, что вовсе неважно, что значит хруст шеи. Если она затрещала, то человек либо покойник, либо беспомощный инвалид. И в любом случае он испытывает огромный шок от боли.

Самое болезненное — боль в шее. Потому что чаще всего она значит именно смерть. Но не мгновенную, ха-ха, нет, не совсем. Бывало такое, что я сделал все слишком идеально, и кто-то откинулся сразу же после заветного похрустывания. Но часто я видел, как человек моргал, смотрел замутненным от боли взглядом. Не мог ответить, дыхания толком не было, но я знал, что он пока еще жив.

Самое жестокое — когда приходится ломать шею второй раз. Это делать даже мне неприятно. Когда ты подозреваешь, что ошибся, и рискуешь оставить за спиной болтливый язык, нужно взять голову в захват еще раз. Приятно хрустеть позвонками, когда человек пытается бороться. И мерзко делать это с обмякшим, беспомощным телом. Которое и без того тонет в пучине боли.

Апогей ублюдства — когда приходится взяться за голову в третий раз. Тогда уже проще найти где-нибудь нож или острый камень. Ну или хотя бы отколупать щепку от доски, чтобы сделать несколько дыр в глотке и дать несчастному наконец-то испустить дух.

Я слышал о том, как один парень пережил два перелома шеи за свою жизнь. Так сложилось, что его семейка была довольно богатой, они могли позволить себе врачевателей. И когда мальца едва живого забрали из лап смерти, зафиксировав его голову в одном положении, и когда боль перестала так жечь… спустя полтора месяца за парнем пришли еще раз. На этот раз ему ломали шею не в подворотне, а в собственной кровати. Мерзкая жуть.

Впрочем, это неважно, смотрели гоблины со сломанными шеями мне вслед или нет. После десятка лет, проведенных в практике, я понял простую истину: что сломано — то сломано. Самый надежный способ не бояться за спину — хрустеть. Тем более, мерзкие зеленоватые твари не богатые сынки. Им некого просить и некого ждать на помощь.

Мне было интересно, как выглядит конура этих уродов. Итог разочаровал. Кучка слабаков просто спит под открытым небом на траве. Видимо, огрубевшая кожа и мерзкая начинка тел позволяет не так бояться змей.

Когда нужно убить кучу спящих — лучший друг нож, по мнению большинства. Вонзил в шею, провернул, вытащил, и оставил жертву булькать. Слишком тихо, чтобы разбудить остальных… Другой хороший способ — подушка. Две минуты тихой борьбы… Ха, шучу. Подушка? Серьезно? Истории об этом ходят, но я никогда не рвался проверять. Слишком ненадежно. Никогда не мог представить, с какой дикой силой нужно давить, чтобы задушить через толстую подушку.

Как насчет того, чтобы одной рукой зажать рот, а другой — глотку? Придется потерпеть испуганные удары в живот и грудь, но способ неплохой. Особенно когда это гоблины.

Я оставил за собой три тела, как вдруг чей-то голос холодно приказал:

— Остановись.

К счастью, я не успел взяться за следующего. Как раз опускался на землю, чтобы приступить.

Оглянувшись через плечо, я увидел гоблина, голос которого был на удивление не таким уж и мерзким. В ночном свете все же разглядел ствол револьвера. Адель ехидно улыбнулась.

Подняв руки, медленно поднялся. Никак не удавалось высмотреть глаза противника. К сожалению, способность фиолетового работает лишь при контакте взглядов.

— Ты — Вангр? — спросил гоблин.

— Конечно. С кем имею огромную честь?

— Лила, — сухо ответили. — Приготовься умереть.

— Подожди-подожди! — заторопился я. — Лила? Так ты девушка?

— Да, — ответили, и в интонации я слышал горделивость.

— А где же Лила нашла этот чудесный пистолет, который однажды принадлежал мне?

— Что?.. — удивилась гоблинша.

— Так ты не знаешь? Это мой револьвер.

— Какая разница?! Я тебя убью!

— Особенность этой пушки в том, что она стреляет очень маленьким калибром. Даже попав в голову, не факт, что ты меня убьешь.

— К чему ты это?.. — поинтересовалась Лила.

— К тому, что если ты собираешься убить, то стоит найти что-то другое. Впрочем…

За время, что я выиграл, носок сапога нащупал камень. Все, что оставалось сделать — это пнуть его достаточно метко. Уверен, что Лила не догадывалась о моем плане. Вялая жестикуляция руками, на которую обратят больше внимания, чем на слегка сдвинувшуюся ногу.

Камень полетел в тело гоблинки, и вместе с этим я рухнул на землю. Выстрел стал знамением боли в боку, но лучше так, чем мне пробьет кишки серебром и солью.

Оттолкнуться всеми конечностями, устремившись к вооруженной мелочи. У Лилы было еще пять пуль, если она их сберегла, но это не имело никакого значения — ухватить кисть руки, провернуться, упирая локоть в плечо, рывком накрениться вперед, болезненным броскомперекидывая карлицу через себя. Схватить кулак с пистолетом, свернуть его до хруста. Рвануть револьвер из-под левой руки, которой мелкая попыталась ухватиться за рукоять. Отскочить.

Отведя в сторону барабан, я вытряхнул на ладонь содержимое. Три гильзы, три патрона. Швырнул их прочь, пока кожу не разъело.

— Значит, до этого ты выстрелила два раза, — прокомментировал я, глядя, как гоблины просыпаются и хватаются за самодельное оружие. — Надеюсь, охота была удачной.

Твари стали брать в кольцо. Удивительная сообразительность, как для только что проснувшихся болванов. Я не торопился двигаться. Лила тоже поднялась на ноги, сжимая сломанное запястье. Не хныкала, не рыдала — вполне сносная выдержка. Лишь стояла, сгорбившись.

— Но знаешь, в этот раз тебе не повезло. Тебе и твоим друзьям, — я наблюдал за тем, как кольцо становится все уже. Противники собирались перехватить инициативу и проткнуть меня своими дрянными копьями. Боже, и как у них ума хватило выстругать такую жуть?.. — Хатшь.

Из раны на боку брызнул дым. И подошедшие слишком близко — подавились им. Лишь Лила успела попятиться, отступив назад. А я шел за ней. Меня перестали интересовать гоблины, задыхающиеся в слезах ужаса. Во всем этом дерьме я увидел маленький драгоценный камешек, который собирался испытать на прочность. Ведь есть разница между цветным стеклом и настоящим рубином.

— Так что? — спросил я.

— Ч… что?.. — спросила гоблинша, и я чувствовал в ее голосе страх.

— Почему ты боишься? Тебя задел дым?

— Нет…

— Рука болит?

— Нет! — огрызнулась она.

— Тогда чего ты боишься? Или… — я подошел ближе и схватил ее лицо, бросая девушку в землю. — Боже, ты увидела что-то страшное?!

— Чего ты хочешь?! — рявкнула она.

Я выронил перед ней пистолет.

— Пристрели меня.

— Ты выкинул все патроны!

Усмехнувшись, опустился.

— Обычный трус схватил бы пушку и начал бы пытаться стрелять. Как думаешь, сколько таких я видел за жизнь?

Пожал плечами.

— Впрочем, вот что. Ты… да, ты! Что выберешь — хочешь умереть раньше тех, что за моей спиной, или все же останешься смотреть, пока не подойдет твоя очередь?

Она молчала. А что можно сказать? «Да, убей их, мне плевать, я хочу сделать их секундами своей жизни»? «Убей меня, я хочу умереть пораньше»? В ней борется безнадежность с надеждой. Что-то придумать, что-то сделать, хотя рабочая рука сломана.

— Еще поживешь? — спросил я, устав ждать ответ.

Она кивнула. Хорошо. Пускай еще поживет… Я рывком встал, возвращаясь к истерящим в дыму гоблинам. На ходу пощупал свою рану. Удивительно, пуля лишь задела плоть на ребрах. Коснулась вскользь, мимолетным поцелуем. Не оставила на моем теле столько святой соли, чтобы я корчился от боли. Но все же, под пальцами заскользили оплавленные кусочки плоти. Рана совсем не такая, какой должна быть после выстрела.

Ухватил первую голову. Хруст. Второго гоблина я поднял над коленом и разломил спину. Тоже больше не боец.

Иногда жаль, что недостаточно сил убивать одним ударом кулака. Приходится вытворять все эти захваты, использовать хрупкость костей как преимущество. Хороши молотки — один сильный удар по башке и все, не жилец. Еще, когда-то я пользовался кастетом. В те моменты, когда мне нужно было хорошенько кого-то отделать и сделать это побыстрее… Но убивать таким скучновато.

Все же, я попробовал. Было интересно, на что способно тело вампира. Оно ведь, как ни крути, все равно сильнее человеческого.

Удар, удар, удар. Я бил чутка выше уха. Череп костяшками колотить — дело в высшей степени неблагодарное, но это с человеческими руками. За свои я не боялся, даже если что-то сломаю, спокойно заживет. Если уж я оторванную руку прирастить могу…

Судя по тому, как гоблин затих, мозг его отошел в мир более достойный. Но на всякий случай я все же хрустнул шеей. Пока что моих сил было недостаточно для того, чтобы раздавить череп вместе с содержимым.

Решив, что было бы неплохо ускориться, я расправился с оставшимися пятью отработанным движением. Гоблинов было немного, но если уж они живут под открытым небом — очевидно, это вся их община. Не всем удалось переплыть море. И я усмехнулся, вспомнив угрозы того мальца. Вот эти вот слабаки — и угрожать мне?..

— Ну что? — спросил я у Лилы. — Как себя чувствуешь?

— Просто отлично. Закончи это!

— Ну подожди, испортить твое самочувствие я всегда успею. Мне интересно. У вас разве в общине больше никого не было? Мне говорили, что вас много, — лгал я, с интересом наблюдая за ее реакцией.

— Будь нас много, мы бы тебя размазали… — прошипела Лила.

— Не уверен. Но ладно, оставим спор. Ты знаешь другого гоблина, который умеет говорить на моем языке? У него еще была кошка. Чика.

— Да, знаю. Он мой брат.

— Отлично. Откуда у него бессмертие?

— Не скажу!

— Скажешь, просто у тебя есть выбор — ты будешь кричать долго или не будешь вообще. Потому что он вопил, пока я ломал кости.

— Ты ничего…

— … не вытянешь из меня. Эту сказку я слышал, тем не менее — стою здесь, убил всех ваших друзей.

— Значит, это он рассказал, где мы?

— А ты что думала? Что я вот так вот нагадал по картам, где вы живете? Выследил по звездам? Нет, я мог бы, но пытать ведь интереснее. Смотреть за тем, как упрямый ягненок ломается в зубах волка.

— Ты знаешь, что болен?

— Я знаю. А ты знаешь, что можешь умереть?

— Знаю.

— И тем не менее, я продолжаю делать свое, а ты — свое. Нам никак не мешает то, что мы что-то знаем. Так вот. Бессмертие.

— Я смотрю, ты не оставляешь мне выбора… — прошептала Лила. — Впрочем, неважно. Был один демон. С клювом ворона. Он провел эксперимент.

— Хорошо, достаточно. Больше ничего не хочу знать. Другой вопрос. Револьвер. Как ты его нашла?

— Лежал в траве… недалеко от людского поселения.

— Что ты там делала?

— Искала еду.

— Ясно. Скука, — я опустился перед Лилой. — Но ты меня убедила. Пойдешь со мной.

Удар основанием ладони вырубил карлицу. А я почесал затылок.

— Все же будет быстрее, если я понесу тебя.

Глава тридцать третья, в которой разговоры утомляют

— Так вот, если бы не этот придурок, то истории с гоблинами не случилось бы, — закончил говорить я, после чего отер губы.

— Понятно, — вздохнула Лила. — Значит, как всегда — одно неудачное обстоятельство, и начинается бессмысленная война.

— А то.

Я сидел, упираясь ладонями в землю, и смотрел на светлеющее небо. Лила очнулась довольно быстро, сразу попытавшись сползти с плеча. А потом, после пары минут борьбы, я присмотрелся к ее лицу и кое-что понял. Лила не гоблин. Она — гном. И выглядит вовсе не так, как их описывают. Мол, даже женщины бородаты и носаты. Обычное девичье лицо. Разве что, более круглое, по-забавному курносое, да и глаза больше положенного. Милашка, собственно.

Не сказать, что это единственная причина, почему мы вот так сидим, беседуя. Единственное, чему поспособствовала ее симпатичность, так это моей тяге выпить кровушки. В конце концов, у гоблинов пить не то что бы зазорно — просто мерзко. А у гномов…

Я знал, что этот народ немногочисленный. Война с Люцифером всем дала по башке, и гномам, наверное, больше всего досталось. Поэтому их редко когда можно встретить.

— Чего ты назвалась ему братом?

— Мы кучу лет вместе, но как мужчину я его не рассматриваю, понятное дело. Как еще назвать того, кто всегда готов помочь?

— Хрен знает. Почитателем?

— Нет, у нас другое, — отмахнулась Лила уже совершенно здоровой рукой. Бессмертие у нее тоже присутствовало, о чем я узнал недавно в разговоре. Видимо, девушка рассчитывала, что я ее убью и она, выжив, подберет момент для мести.

— Понятно. А какие мужчины тебе нравятся? М?

— Ха-ха, не знаю, — улыбнулась Лила. — Я уже пятьдесят лет живу и до сих пор никого интересного так и не встретила.

— О, так ты старушенция? Понял, понял, — усмехнулся я.

— А ты? Какие девушки нравятся тебе?

— Крепкие, — уверенно кивнул я. — И чем крепче, тем лучше.

— Почему?

— Терпеть не могу, когда кто-то начинает сопли по лицу мазать. Так кулак соскальзывает.

Лила задумчиво кивнула. Тьма расступалась, позволяя лучше разглядеть мою то ли пленницу, то ли спутницу. Не могу сказать, что выглядит как-то по-особенному. Симпатяга, чуть крупнее гоблинов, хотя ненамного. Так что, как и ее «братец», доставала мне не выше живота.

— Пойдем, — коротко бросил, и поднялся, отряхивая плащ.

— А по тому парню никто не скучает?

— Скучает, а как же, — пожал плечами я. — Ян был всеобщим любимчиком, и после него я смотрюсь как дерьмо на блюдце. Но что я могу поделать? Этот придурок сам решил сдохнуть.

— Ну да, если верить твоим словам, — сказала Лила и, заметив взгляд, который в нее был брошен, поторопилась добавить. — Я-то верю.

— Ха… если не веришь, то не надо врать. Считаешь уродом — так и говори, даже если получишь по лицу.

— Я не считаю тебя уродом, — пожала плечами Лила. — Просто жестокий человек. Теперь уже вампир. Я много таких видела.

— Да, но я… — остановившись, торжественно прижал кулак к груди, над сердцем, — буду самым жестоким ублюдком, которого ты видела!

— Ты вроде и говоришь так, но знаешь, пока не дотягиваешь, — как-то скептически сообщила гномиха, поджав губы. — Зато похож на парня, которому ничего не остается делать.

— С чего это ты взяла?

— Сам же сказал, что если бы не Ян, то ситуации с гоблинами и не было бы. Значит, ты пришел и убил их не потому, что так захотелось, а потому что был вынужден. Как-то так.

— Бред собачий. Я мог и не приходить к вам. Вы же не знали, где нас искать, — буркнул я.

— Узнать было бы нетрудно, и ты это понимаешь.

— Ага, скажи еще. Вас было не так много, чтобы беситься на людей в поисках одного гоблина.

Лила ничего не ответила. Ее большие глаза задумчиво изучали поселение вдали. Мы почти пришли. Осталась еще пара мелочей, и ситуацию можно считать улаженной.

Проходя мимо кузнеца, я поздоровался, а когда меня в дверях встретила хозяйка дома и спросила, чего в доме так шумно, я извинился. Говорить что-то не было смысла. Потерявшая мужа, женщина сохла на глазах, и вся ее сущность превратилась в комочек застывшей крови.

Я постучался и вошел в комнату. Алиса сидела в кресле, читая книгу, а гоблин спал под стенкой в другом конце комнаты.

— Как вы тут, детишки, все вели себя хорошо? — с усмешкой поинтересовался я.

— Отвали, — буркнула Алиса, а потом, подняв взгляд от книги, не смогла скрыть удивления. — Это что еще за сучка?

— Моя новая знакомая. И — «сестра» этого уродца.

Я подошел к спящему и пнул его в живот. Он вскочил с недовольным криком, что наверняка оч-чень порадовало хозяйку дома. Но, увидев Лилу, гоблин поутих.

— Сестра?.. — спросил он.

— Да, — улыбнулась Лила.

Гоблин взвизгнул и, кое-как поднявшись, проковылял на связанных ногах к ней. Обнялись. А потом Лила его отстранила и сказала:

— Ну ты и придурок.

Ее крохотный кулачок уверенно впился в живот, заставляя гоблина согнуться пополам и захрипеть. Добивающий удар коленом — и уродец лежит на спине, кровя носом.

— Кажется, я это где-то видела, — пробормотала Алиса.

Я с улыбкой пожал плечами и развел руки. Лила и правда была на меня очень похожа.

Тем временем гномиха топтала грудь своего «брата», приговаривая:

— Я же говорила, чтобы ты не лез к людям. Говорила?

— Это… это Чика! — хрипел гоблин. — Она сорвалась, я ничего не мог поделать!

— Я же говорила, что нельзя приручить эту тварь! — еще пуще взъелась Лила. — Говорила, а ты не слушал, балбес!

— О, балбес… новое слово, — пробормотала Алиса.

— Не думаю, что оно сильно ругательное, — шепнул я.

— Мне в самый раз, — вампиресса закусила губу, наблюдая за сценой ссоры.

В целом экзекуция продолжалась некоторое время, пока Лила, сдув волосы со лба, не отошла, потирая ушибленные костяшки кулака.

— Ты закончила? — поинтересовался я, и, получив положительный ответ, кивнул. — Так вот, пора бы поболтать.

— Ты и говорить умеешь? — удивилась Алиса. — Я думала, ты годен только кости ломать.

— В языке костей нет, так что могу и потрепаться немного, — расслабленно пожал плечами. — Проще говоря, мне нужно кое-что сообщить. Я убил гоблинов, опасности больше никакой, Лила с этим идиотом могут уходить куда глаза глядят. А мы с тобой, сестренка, серьезно пообщаемся обо всем. Потому что в голове у тебя только пыль и странности.

— Ну нет, погоди, — почти одинаково и в один голос сказали все присутствующие.

Я вздохнул. Ну вот, начинается. Каждый умнее всех и у каждого свое мнение. Решил начать с Алисы.

— Я считаю, — начала девушка, — что ты оборзел и забыл, кто есть кто.

— Просвети, — сказал я, чувствуя, что усталость уже успела схватить мою голову.

— Ты — никто! — с уверенностью сказала вампиресса. — Ты даже не Ян, хотя и он частенько бывал никем.

— Ага, видел.

— Так вот. Не знаю, почему ты решил строить из себя крутого, но ты не прав. То, что ты победил меня, все еще не дает права распоряжаться как главный.

— Поддерживаю, — тихо сказал гоблин.

— Заткнись, — приказала Лила.

— О как? — я приподнял брови в фальшивом удивлении.

— Да, — Алиса кивнула и поднялась. — Пока ты веселился, я решила. Не собираюсь тут торчать, особенно рядом с тобой.

— Куда же ты пойдешь?

— К Джордану.

— Отличная идея. Он как раз среди эльфов, потрошит всех подряд и гребет дерьмо. Тебе и твоему ребенку там будет самое место.

— Ребенок меня не заботит.

— Кажется, ты забыла, что зачала его от кого-то любимого.

— Он — не Михаил, и я не собираюсь дорожить младенцем.

Я вздохнул, откинувшись на кровать.

— Тем более, ребенок не пострадает. Пока нет живота, я могу сражаться.

— Вообще-то, даже если у тебя нет живота, любая драка опасна, — пробормотала Лила. — Плод очень хрупкий.

— Заткнись, ты тоже никто.

— Сестренка, я не знаю, что ты там нафантазировала, тем более не знаю, как объяснить, но детьми не стоит разбрасываться. Не знаю, как часто вампиры беременеют, но тебе стоит ценить это. Тем более, что Ян, которого я, паскудник, заменил… Ян не был бы рад смерти ребенка. Он вроде как хотел дать тебе выносить спокойно.

— Я не Ян и не могу беречь его интересы.

— Понятно. Хорошо, тогда такой вопрос. Как часто ты была близка к смерти?

— Прости?..

— Если я правильно помню, Джордан оттяпал твои руки. Ян все переживал об этом. Сомневаюсь, что твой братец самый сильный в мире. А ты ему проиграла, что явно намекает, что ты еще слабее. Просто эгоистичная сучка, которая в бою не видит другой цели, кроме как просто убить.

— Ну а ты что? Разве не обычный убийца?

— Нет, я убиваю, конечно же. Но речь о тебе. Точно хочешь сдохнуть, не оставив даже ребенка после себя? Раз уж он тебе дан, потерпи время, выноси спокойно и потом хоть на пики прыгай.

— Извини, ты сейчас заботишься о том, что я хочу? — усмехнулась Алиса. — Если так, то почему не дал себя убить?

— Да потому что не хочу я умирать от руки кого-то, кто даже себя не может нормально защитить, молчу уже о чем-то большем. Может, ты считаешь себя охренеть какой крутой убийцей, но поверь — таких, как ты, я переломал будь здоров. И знаю, что такие наивные новички отлетают в мир иной при каждой возможности.

— Ага, и пока это только треп.

— Я тебя мог бы сломать, будь моя воля.

— Попробуй.

— Тяжело с тобой, — вздохнул я. — Зачем ты пытаешься быть врагом тому, кто не хочет враждовать?

— Потому что ты высокомерный ублюдок и убил Яна.

— Я его не убивал. Сколько раз повторять? — я потер виски. — Знаешь, мне сейчас очень хочется послать тебя нахрен, но из уважения к Яну и Джо попытаюсь о чем-то договориться. Мое предложение — не торопись никуда сваливать, побудь еще тут, приглядись ко мне внимательнее. Потому что даже два глаза не могут сразу разглядеть все детали.

— Я согласна с Вангром, — кивнула Лила. — Не стоит торопить события. Адель конечно говорила, что он жестокий ублюдок, но пока я склонна считать, что она ошиблась.

— Какая еще Адель? — поморщилась Алиса. — Дьявол, мне кажется, или сучек вокруг меня появляется все больше?

— Адель — это дух пистолета, которым пользовался Ян, — я вытащил револьвер из кармана плаща и положил на кровать. — И который я выкинул куда подальше, когда она стала вести себя как ты.

Вампиресса сухо кивнула.

— Я устал от разговоров, — простонал я. — Может, ты как-нибудь сама с собой договоришься?

— Кем ты считаешь Вангра? — спросила Алиса, неожиданно, у Лилы.

— Сложно сказать. Но я точно не считаю, что он какой-то слишком уж плохой. Обычный человек.

— Вампир, — поправил я.

— И что ты хочешь этим сказать? — продолжила спрашивать клыкастая.

— А то, что он пока не говорит ничего неправильного. Не знаю всех ваших нюансов, но если ты беременна, то и правда не стоит ввязываться в неприятности. Нужно пожить спокойно, уж поверь.

— Допустим, — кивнула Алиса, откидываясь на спинку кресла. — Хотя я все еще не понимаю, почему я должна беречь этого ребенка.

— Потому что так хотел тот… Ян?.. — предположила Лила. — И потому, что ты не можешь сразу решить, кто этот ребенок для тебя. Он еще толком не пожил. Не ставь крест на ком-то, кто не успел себя проявить. Вангр, младенец, кто угодно еще. Всему нужно время.

— Умная какая, — скривилась Алиса.

— И я этому очень рад, — вклинился я, подняв палец вверх, но так и не поднявшись с кровати. — Она явно умнее меня, так что пообщайтесь пока между собой, а я отдохну.

— Я пока лучше помолчу и послушаю, что там хотели сказать остальные.

— Ура, — я похлопал себя по груди. — Я тоже послушаю. Наверное.

Воцарилась неловкая тишина. Я зевнул.

— Ладно, ладно. Уверен, что послушаю. Говорите. Хочу уже поспать наконец.

— Вангр, я не собираюсь куда-то идти с этим идиотом, — сказала Лила. — Все гоблины мертвы, значит, самое время начать с чистого листа.

— Ага. Хорошо, значит, иди куда-то без него. Делов-то?

— Нет! Я хочу остаться. Видела, что тут есть хорошая кузня. С радостью бы там поработала.

— Чего? — недоуменно спросила Алиса.

— Мне неохота возвращаться в леса, тем более, если в них нет никого из своих. Так что хочу остаться, если Вангр не против.

— А меня ты не спрашиваешь? — вампиресса пропускала в тон все больше удивления.

— Он тебя победил, так что нет, не спрашиваю.

— Делай что хочешь, только дай поспать, — пробормотал я. — Гоблин, что ты там хотел вякнуть?

Малявка молчала. Я приподнялся, посмотрев на его лицо. И оно было совершенно потерянным. Лишь спустя минуту он смог что-то сказать.

— Сестра, но как же…

— Никак! — ответила она. — Ты приносишь только проблемы. Хоть Ворон и дал нам больше разума, чем у соплеменников, ты все равно остался гоблином.

— Но я…

— Без но. Приносишь одни проблемы, — повторила Лила. — Я называла тебя братом, но как я могу продолжать, если из-за тебя погибли все наши друзья? Если сам ты разозлил людей.

— Вот так легко бросишь? Просто из-за ошибок?.. — спросил гоблин.

— В ошибках кроется опыт. Но ты его не извлекаешь. Просто совершаешь их снова и снова. Одни и те же. Я однажды стерпела, когда куча людей устроила на нас охоту. Я стерпела, когда почти всех перебили возле трупа горгоны. Я терпела, когда ты чуть не разозлил Ворона. Но я уже устала, понимаешь?

— И что я должен делать?.. — жалобно просипел зеленошкурый.

— Пожить немного в одиночестве. Научиться чему-то, чему тебя никто не может научить. Когда-нибудь наши пути точно пересекутся. Мы же бессмертные.

Я зевнул, откидываясь на кровать. Ну и проблемы у этих двоих. Хотя, немного похоже на нас с Алисой. Совсем каплю.

Глаза слипались. Вампиры не могут спать, но иногда появляется желание отгородиться ото всех и понаблюдать за тишиной в голове. Без сновидений, без кучи мыслей. Так что я заполз подальше на кровать и умостился на бок. Пусть мелкие сами разбираются. И Алиса пускай делает как хочет. В конце концов, не могу же я ее силой удерживать? Слишком нетерпелив для этого. Уверен, я сказал все, что хотел бы сказать Ян в этой ситуации. Остальное пусть за ними всеми.

Глава тридцать четвертая, в которой время проходит быстрее

Пока я спал, все было хорошо и тихо. Как это у вампиров. Люди обычно видят сны, которые их тревожат или радуют. Вампиры не видят ничего и не чувствуют ничего. Сквозь дрему я слышал разговоры, поскрипывания кровати, но это мало меня тревожило.

Когда проснулся, я вяло размышлял о том, почему Лила единственная, кто захотел принять меня более дружелюбно. Может, потому что все остальные привыкли к Яну — Адель и Алиса. Может, потому что имя гномки начинается с «Л», не с «А». Ха-ха, шутка. Думаю, Джо и Некрос тоже пытались бы меня стереть. Хотя нет, Некрос поняла бы.

Кто я? Что я? Нет, не думаю, что хочу знать. То есть, я и так знаю. Обычный человек. В том смысле, что нет во мне чего-то такого, чтоб можно было размышлять о сути. Ничем не примечательный. Когда был ребенком, может, хотелось назваться кем-то особенным. Но то время прошло.

В любом случае, я отчасти рад, что Лила готова понять хоть что-то во мне. Алиса — черт с ней.

Открыв глаза, я покосился на гномку, лежащую рядом. Устроилась под боком, умостив голову на руке. Моей. Это вызывало недовольство, хотя с другой стороны — сколько лет уже не было такой ситуации? Обычно так лежат дешевые шлюхи, у которых слишком мало работы и профессионализма. Привязывались каким-то чудом и лежали по утрам рядом, греясь и посапывая.

Я вдохнул свежий воздух. Хозяйка проветривала дом, и сквозняк тянулся под дверью, проникая в комнату. Неплохо, неплохо. Таким в трактирах обычно не занимаются.

Алиса спала в кресле, закинув ноги на подлокотник. Дремала, отдавшись усталости.

Гоблина уже и след простыл. Мне было бы интересно, почему Лила прогнала его, если бы я сам не понимал. Однажды меня тоже оттолкнули похожим образом. «Подрастешь, тогда поговорим, пока что от тебя слишком много проблем». Я не знал, сколько лет прожил гоблин, но он и правда был туповатым.

Интересно, обидно ли ему, что он сейчас скитается в одиночестве, пока его «сестра» спит рядом с мужчиной? Выглядящим не так омерзительно, как зеленошкурые.

«Какие мужчины в твоем вкусе»… Почему я спросил? Что, правда начал симпатизировать этому личику? Скорее всего. Хотя под конец человеческой жизни такого уже не происходило. Слишком много девушек повидал. А сейчас как-то даже интересно стало, что в итоге случится в общении с Лилой. Азарт. Или интрига. Как-то там еще это можно назвать, только я не помню.

Пожалели бы родители, если бы увидели, что большая часть воспитания сгинула в нищете? Нет, не думаю.

Я спихнул Лилу с руки, и она поморщилась, открыла большие глаза. Они были коричневыми. С вкраплениями зеленого. Странный цвет.

— Доброе утро… я еще немного посплю, — пробормотала она, запихивая под голову на этот раз собственную руку… ручку.

— Сколько угодно, милашка, — ответил я, поднимаясь с кровати и вставая на пол.

На улице во всю светило солнце, так что я накинул капюшон и замотал лицо в шарф. Жарко, но хотя бы не достанут лучи. Мне нужно было проветриться и разрядить скопившуюся ману. В теле вампира она восстанавливалась невероятно быстро. Хотя я не колдовал, будучи человеком, и не могу говорить точно про разницу между клыкастыми и обычными людьми. Может, это исключительно особенность моей души.

Когда я выходил, Алиса проснулась, но ничего не сказала. И только когда я был на лесной поляне, готовясь применить Хатшь, она появилась за спиной.

— Снова пришла убить? — с усмешкой спросил я, разминая тело. Не из-за нее, а просто. Затекло от лежания.

— Нет. Поговорить.

— Боже, я еще не отдохнул после вчерашнего.

— Можешь молчать. Я сама скажу.

Я промолчал, показывая, что весь во внимании. Хотя расслабляться не стал. Кто ее знает, безумную. Применять Дар ради того, чтобы изучить ее намерения, мне не особо хотелось. Не любил я эти дурацкие подсказки о будущем. Попахивает мухлежом.

— Я думала о том, что ты сказал вчера. Не хочу это признавать, но… все же, наверное, ты отчасти прав. В любом случае, нам не стоит враждовать вот так просто. Тем более, если ты действительно хочешь мира.

— Мира я не хочу. Но воевать именно с тобой не собираюсь, — уточнил я.

— Хорошо. В любом случае, я некоторое время побуду тут, присмотрюсь. А там решу окончательно.

— Не задерживайся с решениями. Через пару неделек я уйду отсюда.

— Что?..

— Ничего. Просто говорю, что уйду.

— Куда? Зачем?

— Сидеть на месте, пока в мире готовятся воскресить Люцифера и начать новую войну… это глупая затея. Когда ты должен бороться за выживание, нельзя отсиживаться. Расслабишься, не войдешь во вкус, в итоге умрешь как дурак. Я должен путешествовать, изучать мир, сражаться и улучшать навыки. Как минимум, стоит освежить в памяти все то, что я когда-то умел.

— Вот оно как… не могу спорить. Но спасибо, что сказал. Учту.

— Иди, я хотел бы немного попрактиковаться в магии.

— Ага. Это… хм… Попробуй не концентрироваться на том заклинании. Попробуй дать мане выход, но не через ту формулу. Пусть она просто выплеснется, и посмотришь, что получится. Чтобы вспомнить — ты не должен ограничиваться одним ключом.

— Спасибо за совет.

— Пожалуйста. Удачи.

Алиса очень внезапно решила сказать что-то о магии. Видимо, ее позиция и правда изменилась, раз уж она поделилась чем-то таким. Жаль только, что у меня проблема именно с ощущением маны, а не с чем-то другим. Поэтому выплескивать ее разными способами и не выходит. Знаю только одно чувство — когда из тела выходит Хатшь.

Решив не опустошать энергию, я сел на траву и закрыл глаза. Медитация. Наверное, лучший способ познать что-то в себе, хотя и не сказал бы, что всегда действенный.

Я старался уцепиться за ощущение того, что больше всего меня тревожит в самочувствии. Чувство переполненности. Но где оно было? В каком именно месте? Вот, что я спрашивал у себя. И ответ один: «Во всем теле».

Думая логически, Хатшь создавался через кровь и рану в теле. Мана вытекала из отверстия. Можно ли ее использовать без самоистязания?

Я попытался уцепиться за каждый кусочек, в котором чувствовался избыток маны. Мать однажды поделилась, что единственная причина опасности магов и колдунов в том, что если они не будут избавляться от маны, она уничтожит тело. Приходится постоянно волшбить, а безопасных заклинаний почти не существует…

Искренне старался направить ману хоть куда-то. Запихнуть ее в руку или в голову, или в ногу. Сделать с ней что-то, лишь бы она переместилась. Представлял и как сам ее двигаю, и как тело сжимают булыжники, выдавливая вместе с кровью ману. Ничего не помогало.

Мне начало надоедать.

«Пусть она просто выплеснется»…

Мана и так давит изнутри. Кажется, я вовсе не тот, кто может запретить ей выливаться из тела. И чем дольше я сидел на траве, тем больше чувствовал, как тело начинает нагружаться. Сила внутри готова была разорвать. Дрянное чувство. Как если бы твои мышцы стали вдруг работать против тебя…

Дать мане выйти? Просто не через Хатшь?..

Мана выходит по приказу, верно? Формула заклинания — слово или порядок действий. Просто сказать «Выйди из меня» недостаточно для волшбы.

Давление в теле нарастало. Оно затрагивало и мысли. Куча слов и формулировок проносились через разум, и вскоре я уже не мог их отслеживать. Видел только мелькающее «Хатшь». Дико хотелось использовать заклинание.

— Как мне от тебя избавиться?! — закричал я, обхватывая живот руками.

Казалось, кожа лопнет. Все разорвется. Дикая боль сковала мышцы. Я рухнул на землю, уткнувшись в траву лбом.

— Сука, какая же хрень… — шипел я, уже не имея возможности ни на чем сконцентрироваться.

«Мне просто нужно использовать Хатшь и забыть обо всем этом», — думал я, но все равно боролся с желанием.

Может, Алиса права? Может, я могу вспомнить другое заклинание, если просто не буду думать о Хатшь?

Но как?.. Я ведь не могу сказать себе: «Вспомни», — и все сразу вспомнится? Это не так происходит, в конце-то концов…

Мана бурлила в теле. И бурление это порождало звук, назойливо бьющий в голову и заглушающий мысли. Я закричал, забившись на земле в агонии. Тело рвало, я чувствовал, как каждая клеточка разрушается, и терпеть больше сил не было.

— Хатшь! — рявкнул я, вгрызаясь в палец.

И рука взорвалась дымом. Он валил не только через укус — но и через поры в коже, просачивался через ткань одежды. И вскоре я почувствовал полнейшее опустошение, но оно не было неприятным. Наоборот… блаженство.

Я выдохнул.

— Ну его к черту. Нихрена не хочу больше через такое проходить…

***

— Хороший был совет, — сообщил я сразу, как увидел Алису.

— Ты чему-то научился?

— Не совсем. Скорее — вспомнил.

— Да? Что же?

— Нельзя слушать чужие советы.

Я устало скинул с себя плащ, усевшись на пол под стеной, возле двери. Алиса хмыкнула, опуская взгляд к книге. А затем спросила:

— Почему ты так доверяешь Лиле, Вангр?

— Кому еще я могу? Вокруг кроме нее нет никого.

— Хочешь строить наши отношения на недоверии?

— Оно зависит только от тебя. Пока что ты, сестренка, создала мне только проблемы.

— Ну и правильно, — тихо отозвалась девушка. — Справедливо. Вполне.

***

Прошел месяц. Кое-как, худо-бедно, но прополз, оставив за собой скользкий след воспоминаний. Вампиресса больше не лезла на рожон, Лила спокойно изучала язык файльговцев и работала в кузне, я маялся хренью, потому что на стройку звать меня больше никто не хотел. Тем более, постепенно те немногие мужчины, что остались, отстроили все. И Аэ, и храм.

Я выдохнул дым папироски. Когда был человеком, курил время от времени. И, похоже, эту привычку моя душа сохранила. Белый туман быстро рассеялся, и я затянулся вновь. Табак, который выращивали местные, был довольно крепким, но я не жаловался. Наоборот.

Вечер наступал, поэтому я решил организовать что-то похожее на прогулку.

— Что ты тут делаешь? — поинтересовалась Лила, остановившись у выхода с кузни.

С тех пор, как она начала там работать, дела явно пошли успешнее. У них даже был большой заказ от города вампиров. Куча оружия с серебряным покрытием. Видимо, клыкастые решились перенять технику Инквизиции. В конце концов, тварей вокруг становилось все больше. Настолько, что даже улицы стали не совсем безопасны — кузнец поставил стену, которой раньше не было, так что теперь внутри стало совсем жарко. Зато безопасно и лишние взгляды не мешают работе.

— Да так. Проходил мимо, — ответил я, бросая недокуренную папиросу под ноги и втаптывая ее в грязь.

— Мимо — это куда? Кузня почти на краю города, — Лила типично для себя поджала губы, даже не попытавшись упрятать скептизм.

— Господи, давай поменьше трепаться, — попросил я и кивнул на набитую чем-то сумку, лежащую у ее ног. — Что-то тяжелое?

— Ага. Деревяшки для рукоятей… — Лила пожала плечами. — Мелочь.

— С каких пор ты работаешь на дому?

— Э-э… да вот с сегодняшних. У мастера здоровье просело, так что беру его часть на себя.

— Господи, от тебя одни проблемы, — усмехнулся я, подходя и хватая ремешок сумки.

— Эй!

— Не эйкай, а то эйкало отвалится.

— Что?.. Какое еще эйкало?

— То, что у тебя под носом, — буркнул я, идя в сторону дома.

— Ох-х… — вздохнула гномка. — И чего это ты решил встретить меня с работы?

— Речь о таком и не шла. Не выдумывай лишнего, я просто гулял.

Однажды в поселение прилетело что-то похожее на огромную стрекозу. Разнесло часть домов. Тех, что были ближе всего к лесу. С тех пор кузня находится почти на окраине.

— Ладно… как скажешь, — Лила снова вздохнула. — Как твой день?

— Как всегда крайне продуктивный.

— Значит, опять ничем не занимался. Понятно.

— Не думай, что я бездельник. Сейчас-то я помогаю.

— О да. Это твое доброе дело на сегодня. Первое и последнее, — хмыкнула девушка.

Хотя называть ее девушкой мне всегда неловко. Наверное, из-за роста. Вечно кажется, что она младше, чем есть на самом деле. Хотя мы с ней примерно ровесники. Если считать мою прошлую жизнь. Что забавно — вот Алиса из нас троих как раз самая молодая. И самая проблемная, хотя и не так, как поначалу. Ребенок, что тут еще скажешь. Покалеченный и обиженный.

Боже, иногда размышляю как старик. Впрочем, мне положено. Больше сороковника за плечами, как-никак.

— Чем заняться планируешь? — поинтересовалась Лила.

— Да так…

— Ясно, опять безделье.

— Старикам нужен покой, — рассмеялся я.

Чем была приятна гномка — она вечно вела диалог очень непринужденно. То есть, у Алисы, к примеру, вечно была привычка говорить грузно и четко по делу. Помощница кузнеца же наоборот. Редко затевала серьезные темы, предпочитая им что-то незначительное. А я… наверное, я просто был молчуном.

— Ты не такой уж и старик, — возразила Лила. — По меркам гномов, во всяком случае. И вампиров.

— Ну да, мы ровесники. Горячая кровь, юная плоть, все такое, — покивал я.

— Плоть не такая уж и юная, — хихикнула гномка.

— Отстой, а у меня кровь прохладная.

— Ничего, можешь забрать немного моей.

— Ага, спасибо.

Да, с тех пор, как мы познакомились с Лилой и я впервые укусил ее, у нас появилась привычка проводить досуг за… э-э… не знаю, как назвать. В общем, она с радостью жертвует своей кровушкой, чтобы у старины Вангра были силы. А Алиса, как самая нуждающаяся, пьет местных. Тех, которые готовы отойти в мир иной.

— Вот и дом, милый дом. Дальше сама дотащишь?

— Конечно. Изначально собиралась нести это, так что не взяла больше, чем могла.

— Могла бы сразу сказать, — шутливо забурчал я, перекладывая ремень в ее ручки.

— Ты куда-то уходишь?

— Да. Надо еще кое-куда прогуляться.

— Так ты все-таки пришел ко мне специально.

— Э… нет. Просто хотел покурить подальше от центра города.

— Ну-ну, — покивала головой Лила. — Женское сердце не обманешь, дурачок.

— Женское сердце иногда придумывает больше, чем надо, — я отвел взгляд. Отвернулся, собираясь идти дальше. Но меня задержали.

— Кое-что напоследок для меня.

— Боже, ты такая беспомощная. С чем еще помочь?.. — спросил я, поворачиваясь, и в этот момент гномка, сбросив ношу на землю, крепко обняла, прижавшись лицом к животу. — Ну-ну, эй, там сумка в грязь упала.

— Это неважно, — пробубнила Лила, прижимаясь еще крепче.

Отпустила только спустя минуту. Улыбнулась, пожав плечами.

— Все, ты свободен, злюка. Иди, куда хотел.

— Да… и тебе доброго вечера. Постарайся не уснуть слишком быстро.

— Ха-ха. Смешно.

Я пошел, на ходу думая о том, что Лила и правда слишком эмоциональна для меня. Не то чтобы было неприятно. Просто я знал, что не могу отдать много взамен.

Храм Джордана как-то незаметно стал центром города. Когда-то Ян и Алиса хотели сходить и посмотреть, но как южанин самоубился… Хоть постройку вернули в былой вид неделю назад, я сам не сразу решился туда пойти. Про девушку молчу. Наверное, ей не слишком-то и хочется.

К вечеру городок засыпал. Да, теперь это был именно городок — поселение расширилось, пришли новые жители, сбежав подальше от беспокойных берегов Файльга. Тварей там стало слишком много.

По краям стали строить стену, хотя дело это шло медленно — мужчин все еще было слишком мало, даже после появления новых жителей. Да и… мог ли быть полезен камень? Чудища умели летать, копать, ломать… Пусть через море не перебрались самые большие, как я слышал, тем не менее.

Вообще, сам факт появления в Файльге тварей из Холиврита кажется странным. Как будто их кто-то перевез. Или перенес… Пусть даже Врата вампиров были в обоих странах, далеко не все чудища могли ими воспользоваться.

Я остановился перед храмом. Даже на ночь в нем не гасли огни. У входа собралась группка служащих, несущих ночной дозор. Поклонение покровителю этой земли — последнее, что остается некоторым жителям.

— Крепкой вам жизни, — поздоровался я, проходя мимо.

Мне ответили тем же, хотя без особого энтузиаста. Охотники, лишившиеся какой-либо конечности; больные, слабые, им было рано умирать и невозможно работать. Вера стала последним оплотом их надежд на полезность.

Внутри храма было весьма просторно, странно, грубовато. Не было какой-то красоты, присущей церквям Креста. Хоть не мне такие вердикты выносить, храм похож на типичное языческое место жертвоприношений и чудаковатых поклонений.

Единственное, что было хоть как-то красиво, — статуя демона Джо. Передо мной предстала фигура не человека, а зверя. Действительно похожего на нечто, что развитее человека, вампира, беса или ангела. Мощное тело, истыканное клинками. Сомневаюсь, что в Файльге были хорошие скульпторы, но вряд ли образу этого демона нужно было художественное вмешательство. То, что изобразили здешние мастера, уже являлось достаточным.

— Плачущий, — сказал один из храмовников.

Приглядевшись к морде демона, я действительно увидел слезы. Их не стали вырезать из камня — струйки чего-то красноватого текли по лицу, спускаясь вниз, к ногам. А дальше — сквозь решетку куда-то вниз. В полумраке эта деталь могла бы ускользнуть.

— Опустись, — попросил храмовник, подходя ко мне и вставая на колени, лицом к скульптуре.

Я сделал то же, хотя и без какого-то особенного трепета. Просто склонился перед куском камня. Немного жутковатым, но все еще бездушным.

— Он защитит, он сильный, — сказал файльговец, и мне оставалось лишь кивнуть.

Мы стояли на коленях. Храмовник думал о чем-то своем, упрятав лицо в тени капюшона. А я просто смотрел за потоком «кровавых» слез. Морда демона не была похожа на человеческую. Но и не совсем на звериную, хоть на руках и были когти, подобные когтям хищника. Честно говоря, мне стало жутковато от мысли, что внутри Джо сидит что-то такое. Хоть и ходили слухи о том, что тот сожрал своего демона.

Плачущий. Я вгляделся в лицо. Плачущий — или Спящий. Лик демона хранил в себе какое-то странное умиротворение. И я не был уверен, что такова задумка мастера. Может, сама энергетика существа, которому возведен этот… памятник. Ведь нельзя отрицать — любой храм несет в себе частичку сущности покровителя.

Я слышал, что Алиса опекаема этим демоном. Не уверен, что он готов ее защищать денно и нощно, но родилась она точно благодаря ему. Ведь она же уникальный вампир…

Вздохнув, я собрался подняться, чтобы уйти. Но что-то помешало. Услышал далекий шум.

Прислушался. Ровный гул. Поскрипывание. Будто камни трутся. Но статуя была недвижима. Что тогда?

— Ян… или, вернее сказать, Вангр, — обратился ко мне храмовник на чистом холивритовском, и я вздрогнул, отстранившись.

— Кто ты? — спросил я, отползая чуть назад.

— Плачущий. Сейчас я он.

Голос показался мне знакомым. Но лично я его не слышал. Слышал Ян.

— Джордан?.. — прошептал я. — Что за хрень?

— Я не справился, — холодно отчеканил храмовник.

— В каком смысле? Ты же здесь, верно?

— Нет. Меня уже нигде не может быть. Пока что…

— Что происходит? — я не видел лица храмовника, но по голосу точно мог сказать, что это Джо.

— Лилит. Она нарушила все планы и договоренности. Она хочет убить каждого, кто борется за Люцифера.

— Да плевать на нее! С тобой-то что?!

— Я мертв. Пока что. Она разорвала меня на части.

— Блядь…

— Послушай, Вангр. Береги Алису, как берег ее Ян. Это важно. Пройдет пятьдесят лет, и я вновь вернусь в игру… но ты должен выжить. И сохрани жизнь ребенку.

— Господи, — выдохнул я. — Джордан, ебись оно конями, во что ты вляпался?

— Проблемы сами меня нашли… — в голосе четко послышалась усмешка. — Пятьдесят лет. Запомни это. Проживи. Я найду тебя.

— На кой хер?! Я не хочу, чтобы ты через пятьдесят лет втянул меня в новое дерьмо!

— Поговорим об этом потом… у меня уже нет сил. До встречи.

Когда я моргнул, я вновь стоял на коленях. Слева от храмовника. Перед статуей Плачущего. Которая по-прежнему истекала кровавыми слезами.

Я повернулся к файльговцу, но тот все так же стоял, сложив ладони. Было желание сорвать капюшон и проверить, нет ли под ним Джордана, но это было бы глупостью. Обычной глупостью обычного человека.

— Долгой жизни, — пробормотал я прощание, поднимаясь с колен.

— Долгой жизни, — ответили мне, но уже совершенно иным голосом. Прежним. Таким, каким и встретили.

Я никак не мог унять дыхание. Сердце колотилось. Некрос и Джордан ведь шли к эльфам. Каким образом там оказалась Лилит? Кто это вообще? Так зовут какую-то эльфийку? Черт возьми, появление демона внесло больше путаницы, чем ясности. Если бы он не навестил меня перед тем, как скончаться окончательно, я бы с большей вероятностью мог прожить пятьдесят лет.

Теперь же мне казалось, что каждое решение, которое я могу принять, — полная ошибка и глупость. Уйти из поселения? Остаться? Попытаться отыскать Некрос? Что вообще мне делать, ради всего святого?

«Поговорим потом». Отличная, черт возьми, фраза, которую я сказал сам себе, чтобы успокоиться и попытаться унять бушующие мысли. Почему бы не прояснить все позже? Вряд ли мне удастся прожить пятьдесят лет в неведении…

— Так что нет смысла кипишевать, — пробормотал я.

***

Когда я вернулся домой, Лила стругала деревяшки.

— О, Вангр, — сказала она так, будто я появился именно в нужный момент. — Как раз начала засыпать.

— По тебе не скажешь, — пробормотал я. — Сидишь, бодрая и веселая.

— Это иллюзия твоего уставшего ума. Иди сюда.

Я посмотрел на ее лицо, которое с нашей последней встречи стало гораздо чище — гномка успела умыться, привести прическу в порядок, снова завязав два хвостика.

Да. «Иди сюда» — определенно то, что я хотел услышать в этот вечер.

Я подошел, и Лила ухватила ладошкой мой палец, потащив к кровати. Мы были одни. Хозяйка давно извелась, Алиса решила пожить отдельно. Так что да. Свой дом в поселении, в котором я жил вместе с симпатичной гномкой. Вполне неплохое достижение, жаль только, что я в прошлой жизни так и не добился чего-то похожего.

— Нам скорее всего придется уходить отсюда, — прошептал я, чувствуя, как Лила прижимается ко мне уже в кровати.

— Помолчи, глупый, я хочу спать, а не плакать, — так же тихо ответила она. — Обними. А то ночи холодные…

— Как скажешь… — вздохнул я, накрывая ее худые, но чертовски мощные плечи объятием. — Добрых снов.

— Угу… — едва не промурлыкала Лила.

Спать, а не плакать. Хорошее решение. Хотя в плаче сейчас было бы больше смысла. Впрочем, завтра Алиса отрыдается за нас с Лилой. Погиб ее брат. Который хоть и был мудаком, но все же… оставался родной кровью.

Доброй ночи, гребаный жестокий мир.

Главатридцать пятая, в которой ей давно исполнилось десять

Утром, как проснулись, не сразу поднялся с кровати. Лила выскользнула из объятий, снова вернувшись к работе над рукоятями. А я… лежал, обдумывая случившееся. Джордан и Ян — погибли. Остался я, Алиса да Некрос, по идее, должна еще быть. Айви и валькирия… их души все еще в револьвере с Адель, который держит при себе Лила. Ее тоже можно посчитать как живую.

Итого — какие варианты? Для начала стоит навестить Алису. А там дальше… разобраться. Я уверен, что задерживаться в поселении не стоит. Надо попытаться перебраться вглубь Файльга, ближе к вампирам. Киор точно должен быть противником этой самой Лилит, кем бы она ни была. И уж Пожиратель Голосов всяко может объяснить ситуацию и дать пару советов. Хотя бы для Алисы — сам я не слишком нуждался.

Жалко, что Джо умер и не успел как следует рассказать все подробности. Но по ходу дела все станет яснее.

— О чем думаешь, м? — спросила Лила.

— Ни о чем.

— Ясно, значит, просто бездельничаешь. Мог бы тогда принести мне кружку воды?

— Вампира гнать к колодцу. Ты коварна, милашка, — вздохнул я, поднимаясь с подушек. — Еще и «пожалуйста» не сказала.

— Пожа-а-алуйста! — иронию скрыть было невозможно. — И да, я верю, что ты не умрешь возле колодца как дурачок.

— Твоя вера очень поможет.

Ян был недовампиром. И, в общем-то, воды он не слишком-то боялся, как и солнца. Я же полноценный. И все то, что смертельно для обычного клыкастого, такое же и для меня. Вода способна моментально выжать из меня все силы. Нужно только не одно ведро, а хотя бы очень глубокая лужа. Шлепнусь — кирдык.

Солнце обжигало кожу. Если я захочу погулять голышом часика три в обед, ночью буду ругаться сквозь гримасу боли. Хотя тело вампиров быстро заживает, нам все равно неприятны многие вещи. Ожоги не исключение.

Так что я крайне аккуратно брал ведро за ручку, морщась от того, что та немного мокрая. Бережно опускал кружку в воду, следя, чтобы та не коснулась тела. И, зачерпнув неполную, понес Лиле.

Можно было сказать, что та помыкает мной, забрав под свой каблук, и это было правдой. Но есть и другая — Вангр сидит под женской ногой до тех пор, пока не появляется более важное дело. И женщин это устраивает.

Все равно мне слишком лень постоянно бороться за превосходство. Настоящий мужик должен больше отдыхать и поменьше выеживаться на всех вокруг. Это единственный способ сберечь силы для серьезных проблем.

— Держи.

— Спасибо! — Лила залпом опрокинула в себя кружку и поставила на пол рядом, вернувшись к вырезанию. — Так что там с переездом?

— Да… Дело в том, что на днях помер один демон. Довольно важный. И, судя по всему, нас тоже могут придушить неслабо. Так что стоит свалить подальше. К своим.

— А кто для тебя «свои»?

— Вампиры.

— Э-э… уверен, что это хорошая идея? Вроде как ты черномаг.

— Ага, черномаг.

— Ну так… не стоит ли наоборот — держаться как можно дальше от всех проблем?

— Лучше полезть к своим, получить по лицу и придумать что-то другое, чем подохнуть в чистом поле.

— А кто угрожает-то? В поселении достаточно тихо, если не считать тех пришибленных кентавров, устроившихся в лесу.

— Не знаю, кто именно. Но она очень сильная, раз смогла легко пришить брата Алисы.

— Алиса же слабачка.

— Ее брат, думаю, забрал большую часть родительского таланта. В общем, честно, я не знаю толком ничего. Слышал только, что это сделала какая-то Лилит, а об остальном… хрен знает. Просто хочу укрыть спину.

— Лилит? Дорогуша, если демона убивает кто-то с таким именем, то речь идет о довольно злобной дьяволице.

Я нахмурился, пытаясь припомнить. Дьяволица Лилит?..

Воспоминание прошибло меня. «Ведь точно, Ян слушал разговор о дочери Лилит и Люцифера. Значит, это жена Сатаны?..»

— То есть, дело еще серьезнее… — пробормотал я. — Но если это та Лилит, то почему она убила демона? Вроде бы, она должна покровительствовать им.

— Чужая душа потемки, особенно если это душа дьявола, — вздохнула Лила. — Но если речь о ней, то нам и правда стоит как можно скорее собрать вещи и уехать.

— Угу…

— У тебя есть знакомые тут?

— Ага. Один вампир. Довольно старый.

— Уже неплохо. Знаешь, где живет? — и Лила, увидев молчаливое отрицание, вздохнула. — Ладно, ладно. Разберемся. Я схожу сегодня к Алисе. После кузни.

— Может, стоит мне?

— Нет-нет! Вы с ней не ладите вот вообще никак, — гномка поднялась, стряхивая с себя стружку, и взялась за ленту, чтобы подвязать волосы. — Дай двум женщинам поговорить по душам. А ты пока отдохнешь и соберешь то, что пригодится в пути.

— Договор, — кивнул я.

— Жди, дорогуша, — Лила напоследок махнула рукой и закрыла после себя дверь.

Сегодня она завязала один хвост…

***

«Пригодится в пути»? Ха. Что же это могло быть? Пара вещей для себя, пара вещей для Лилы. Собрал еду, выторговав у соседа вяленое мясо. Тоже только для гномки. А что еще-то нужно? О да, кипа оружия. Нож, револьвер, кинжалы Алисы, которые она с раздражением оставила мне. Да что еще? Сумка и так тяжелела не слишком хорошо, как для чего-то, что придется тащить на своем горбу до ближайшего поселения. А потом и дальше, дальше…

Я вздохнул. Очевидно, стоило раздобыть флягу с водой. А значит, вернуться к соседу и обменять жестянку на бесполезный второй револьвер и нож. Заодно попросить у охотника сыромятные обмотки для кулаков. У него совершенно точно такие есть — кулачные бои все еще проводятся, пусть даже мужчин не так много, как раньше.

Пистолет мне совершенно точно не нужен. Один есть у Лилы. В ее ладошках он выглядит ослиным хреном, но, в общем-то, мышцы позволяют бороть отдачу. Да и Адель, очевидно, болтает с гномкой — я еще не успел ничего об этом спросить, но догадался. Откуда бы еще Лила знала мое имя при первой же встрече?..

Вообще, я недолюбливал оружие. Когда человек решает для себя, что ему нужен меч, это сразу включает в список как минимум расходы на обслуживание у кузнеца. Если кто-то решит, что лезвию не нужен уход, рано или поздно жизнь ехидно пнет по яйцам. А еще нужен точильный камень, умение затачивать, уметь вырезать рукояти и делать для них новые обмотки… И все равно паскудник-меч рано или поздно сломается. Очевидно, не совсем в подходящее время.

Когда человек решает, что хочет пользоваться револьвером, он как бы говорит: «Эй, смотрите, я идиот, который скоро сдохнет». Потому что кончаются пули, ломаются детали, а самое ужасное — стоит кому-то вроде меня подобраться близко и неожиданно, шансов уже не остается.

Револьвер идеален в качестве таблички для надгробия. Ведь пишут разное. «Умер от чумы» или «от дикого зверя». А тут — просто пушка на гвоздике висит. И красноречиво, и никто не заберет. Кому нужен пистолет? Никому. Разве что только он не из золота.

Понятное дело, Ян об этом не знал в силу своей наивности, а Лиле я, черт побери, не собираюсь такое говорить. Тем более, пока она спит со мной в обнимку, можно не опасаться, что девочка попадет в безвыходную ситуацию со стволом в руке или во рту… кхм.

Охотник посмотрел на пистолет сначала скептически. Но когда я показал ему, как пользоваться, заряжать и разряжать, как стрелять, а еще красноречиво протянул мешочек пуль, сказав, что кузнец сможет сделать кучку таких, файльговец все же согласился. Что не могло не радовать — появилась фляга и обмотки. Которые и близко не такие тяжелые, как заряженный револьвер с полным комплектом патрон. Хотя часть запасов я оставил для Лилы. Девочка стреляла редко, но все же стреляла, так что пускай балуется.

На этом приготовления почти закончились. Осталось только как следует расслабиться.

Прокусив кожу, я пробормотал надоевшее и затертое заклинание, на этот раз вложив в формулу гораздо меньше маны. Легкая дымка поднялась и обвилась вокруг пальца, повинуясь какому-то своему закону. И, сжав руку в кулак, я для проверки махнул — Хатшь все так же протекал между костяшек. Значит, можно заражать дымом тех, кого я бью. Такими темпами мне придет слава «Кулака Ужаса». Звучит отвратно, но пусть хоть так.

Хотя когда такая мысль впервые мне пришла в голову, я чуть не сдох от хохота. После чего сделал вывод, что мой юмор остался все таким же специфическим, как плесневелый сыр или разбавленное вино.

В конце концов, что от меня требуется? Воровать да колотить. Ну, сейчас — зубками кусать да кровушку попивать. Что-то еще? Нет, не думаю. Так что можно выдохнуть спокойно. В конце концов, не принц за обеденным столом, над чьей шуткой никто не смеется.

Я вытащил из-за пазухи амулет, который стащил в храме Джордана. Смешно, но это — обычный камень с вырезанным узором, в центре которого — что-то похожее на каплю. Просто камень. Дешевка. На такое я бы никогда не позарился, не будь это символом веры, а, значит, возможным оправданием и пропуском. Выставить себя за жреца демона? Почему бы и нет. В Файльге вряд ли кто-то сможет проверить.

Конечно, я не собираюсь приходить куда-нибудь и требовать чего-то, тыкая в лицо камешком. Было бы глупо. Но если вдруг кто придавит по поводу того, чей я и за кем следую, то знак сгодится.

Закинув голову на кровать, сидел на полу и пялился в потолок. Будут ли вообще шансы кому-то что-то показать? Алиса сказала, что вампиров-магов ненавидят. Вернее…

— Дорогой, я дома! — закричала Лила, видимо, только переступив порог. — И эта сучка сказала, что никуда не пойдет с недоделанным «темным рыцарем».

— Кем-чем?.. — переспросил я.

— «Темным рыцарем», — снова передразнила гномка. — Ну, черномагом. Боже, и чего они только не придумают ради языкового разнообразия?

— Понятно, — выдохнул я. — Значит, она решила, что тут ей безопаснее.

— Не совсем, — уточнила Лила. — Дело в том, что она скоро умрет.

— Что?!

***

Я знал, что Алиса — вампир, рожденный с помощью демона. Вроде как, об этом она рассказывала Яну.

Но она ни слова не сказала о том, что такие связи очень плотные. Не в плане близости, а скорее как мышцы. Их хрен разорвешь. У меня, конечно, получалось, при должном усилии такое возможно. Только смех в том, что это всего лишь мышцы, а не души. Ха-ха, смешно, ага?

Когда я увидел девушку, понял и без слов — конец близок. Крайне близок.

— Дерьмо, — пробормотал я, глядя на изнеможенную вампирессу.

От былых мышц не осталось и следа. Алиса лежала, даже толком не прикрывшись одеялом. Она была гола, и я видел, что тело как и лицо — сохранило лишь очертания былого.

— Ну что там?.. — спросила Алиса, упирая слепые глаза в другое место потолка.

Я не эксперт в вампирах. Есть какие-то вещи, которые понимаю: благодаря знаниям, заложенным в яд каждого клыкастого. При укусе происходит неслабый такой приток разных слов и образов. Что-то подобное рассказывают объевшиеся наркотиков люди. Вещи становятся очевидными, понятными, известными. И точно как сожравший дурной корень парень может понять, почему корова отличается от кота, так и вампир может рассказать вкратце что-то любопытное о своем роде.

Поэтому я не мог с уверенностью заявлять, что девушка именно слепа… Алиса была отчасти красива именно из-за того, что в ней витал необычный туман. Затмивший зрачок, он клубился в глазах, словно кто-то в девушке развел костер на чем-то очень вонючем. Сейчас, узнав, что Алиса умирает, я увидел кое-что новенькое. Тумана… этого характерного дымка — его не было. Лишь стекло с противным молочным налетом. Отдаленно напоминает бельмо.

Я покачал головой.

— Ничего хорошего.

— А по мне так очень даже хорошо. Знаешь ли, устала торчать в этом гребаном мире, — прошептала девушка.

Ее рука дернулась. Будто девушка попробовала сдвинуться. И лезвие, до того покоящееся на животе, соскользнуло на кровать.

— Я вряд ли могу что-то сделать.

Это все, что мне оставалось сказать.

— Да что тут поделаешь? — спросила Алиса. — Присаживайся, парень, поболтаем напоследок.

— Ха… — усмешка получилась какой-то неискренней. — Не люблю прощальные разговоры.

— Мы не здоровались и не прощаемся. Просто умирать в тишине совсем уж…

— Понимаю. Я побуду. Лила — оставь нас наедине, пожалуйста.

— Как ска-а-ажешь, — вздохнула гномка и закрыла за собой дверь.

Некоторое время висела тишина. Я не особо хотел смотреть на Алису, так что пялился в пол. Мне не мешало то, что в комнате царил полумрак. Тени залегали всюду.

— Жаль, что перед смертью так и не получила руки.

— Мне нужно было спросить тебя кое о чем, — пробормотал я.

— Ну так спрашивай. Не будь как те идиоты, которые угрюмо молчали вместо того, чтобы выжать последние секунды из разговора.

— Знаю, ты вряд ли что-то расскажешь… но Лила упоминала какого-то Ворона. Демон с клювом. Ты знаешь, кто это?

Алиса некоторое время молчала. А потом пустила хриплый смешок.

— Знаю? Да. Это он оставил мне вот эти руки.

— Кто он такой?

— Черт знает. Темная лошадка. Я даже не знаю, на чьей он стороне. Обычный демон.

Я покосился на протезы Алисы.

— Зачем они вообще? Эти лезвия. Ты разве не могла вернуть кисти? Оторвать у кого-нибудь лишние и приделать…

— У тебя маловато принципов. Я потеряла руки. Не могла получить их обратно — в том месте была куча людей. Они бы меня разорвали, если бы я попыталась забрать свое. Да и… как ты заберешь, если пальцев нет?

— А принципы тут при чем?

— Меньше всего в жизни я хотела бы забирать куски чужих тел. Это не мое, не мне его и брать.

— Значит, так ты решила? Лезвия вместо кистей — и нормально?

— Лучше, чем ничего.

— Ясно, — я пожал плечами, хоть никто не мог видеть. — Этот Ворон помог не только тебе. Он вколол какой-то наркотик гоблину. И гномке. Как-то повлиял на их знания.

— Говорю же, темная лошадка, — раздраженно, насколько было возможно, повторила Алиса. — Я не хочу об этом говорить больше.

— А о чем хочешь?

— Расскажи мне о Яне. Если ты был с ним так долго, ты можешь что-то мне рассказать?

— Отлично, блядь, — выдохнул я. — Говорить о покойнике перед тем, кто сама почти умерла, да?

— Да.

— Ну хорошо. Что там с Яном… он был слабачком. Немного дураком. Наивным. Но вроде как честно старался. Это отличало его от многих других.

— Что еще?

— Он любил Джордана. Наверное, будь парень жив, лежал бы сейчас рядом с тобой и так же само подыхал, только от грусти.

— Ты говорил, что Ян целовал меня из-за тебя. Это так?

— Ну да. Как ни крути, южанин был мужелюбом. Это мне девушки приятны.

— У тебя были чувства? Или просто увлечение?

Симпатия или любовь… какая, к черту, любовь? Я знал, что можно солгать и не выглядеть ублюдком. Но я так же знал, что вранье редко когда хороший выход. Так что стоит посмотреть правде в глаза.

— Нет, я тебя не любил. Ян — может быть, вдохновился тобой. Может быть, это немного и меня заразило. Но я слишком стар, чтобы вот так вот влюбляться в первую попавшуюся.

— А Лила?

— У нас с ней ничего нет. И даже если будет — это ничего не говорит. Поцелуи просто движения губами и языком. Нет в них какого-то особенного смысла.

— Ты у нас циник, да?

— Нет, никакого цинизма. Я вполне себе сентиментален. Особенно над трупом очередной шлюхи, которую убили то ли за ночь со мной, то ли за что-то еще.

— Небось, я похожа на одну из тех шлюх?

— Нет. Я ведь не платил тебе, — пожал плечами я.

— Ублюдок… идеальное слово для тебя.

— О чем ты? Тут есть что-то обидное? — я с недоумением повернулся. — В смысле… что плохого в том, чтобы двум людям было приятно?

— Девушки не должны доставаться так уж легко, знаешь ли. Кому попало.

— А я разве кому попало? Я ради тебя, блядь, монстра грохнул. Того, под водой.

— Да ты это ради своей шкуры сделал…

— Алиса, не говори таких глупостей. Понимаю, маразм старушки-смерти накрывает, но успокойся насчет этого. Секс — просто секс, это не какое-то унижение. Я не придаю ему огромного значения. Обычный набор действий, чтобы согреться и сделать приятно. Создать уют. Любовь — это ведь другое.

— О, да?

Я поразился тому, насколько умирающей Алисе может быть до сих пор не плевать на этот мир. В ее состоянии многие уже уносятся мыслями в страны более лучшие. А тут… какой-то странный животный инстинкт хвататься за свое до последнего. Раз дышу — буду говорить о трахе! Немного бредово.

— А кого ты вообще любил, а? — спросила Алиса. — Себя?

— Родителей, — тихо отозвался я. — Их я любил. Больше всего на свете.

— Мм…

Это было неопределенное мычание. То ли в духе «Подожди, я сейчас придумаю, почему ты ублюдок», то ли в духе «Оу, я спросила что-то не то». И я скривился.

— Плевать мне на это, серьезно. Давай не делать акцентов на согласных буквах, их и так слишком много.

— Угу, — вяло отозвалась Алиса.

— Повторюсь. Я тебя не унижал и даже не пользовался. Не произошло ничего, что было бы без твоего согласия. Тем более, это ты первая трахнула Яна.

— Помню.

— Так что… — я вздохнул. — Боже, я надеюсь, ты не собираешься умирать тут три дня к ряду, заставляя меня сидеть и болтать?

Алиса рассмеялась. До нее вроде как даже дошла моя шутка. Хоть на этом спасибо.

— Загляни в Дар, поинтересуйся.

— Не хочу я этим дерьмом пользоваться, — буркнул я. — Слишком много в него смотреть — и жить не захочется.

— Лучше не забывай про то наследие, которое я тебе оставила.

— Не забуду, не бойся. Просто найду ему более подходящее применение.

— Разве когда видишь будущее — не проще его изменить?

— Может и проще. Но стоит подумать о том, какие будут чувства, если не сможешь ничего поменять. Лучше просто всегда стараться изо всех сил. Это будет лучший выход.

— А я вижу прошлое. Немного. Не так как другие люди. Не мыслями. Я вижу его глазами.

— И где ты сейчас?

— День знакомства с братом, — прошептала Алиса, и замолчала ненадолго, будто и правда всматриваясь. — Он меня почти убил, но в последнюю секунду дал себя укусить. И после этого… долгая, долгая дорога…

— Его душа говорила со мной напоследок.

— И со мной.

— Он попросил беречь тебя и ребенка.

— Скорее всего речь шла не обо мне, а о моем теле. Он меня тоже попросил… сохранить именно тело. Не делать ничего с собой, когда душу начнет вытягивать.

— А ты хочешь что-то сделать?

— Безумно. Это больно… Ян, — прошептала она, через силу повернув лицо ко мне. — Как будто кожу сдирают. Только очень долго, медленно. И это убьет только тогда, когда не останется ни клочка… это безумие, понимаешь?

— Догадываюсь, — мрачно ответил я.

— Поэтому я лежу. И пытаюсь выполнить последнюю просьбу брата.

— Он сказал тебе о пятидесяти годах?

— Да, — Алиса усмехнулась. — Он сказал, что через пятьдесят лет мы с ним вернемся в этот мир. Только он тогда будет совсем другой. Я не уверена, что хочу снова попасть сюда.

— Но если он твой прародитель — вариантов немного, да?

— Именно. Знаешь, это смешно, — девушка закашлялась. — Все время воспринимала как брата. А на самом деле Джо — хозяин. Владелец моей души.

— Он все еще твой брат. И он знает об этом.

— Джордан сказал, что есть способ сохранить ребенка. Нужно достать ту сучку из пистолета… и вселить в меня.

— Разве это возможно?

— Поверь мне, если она захочет, возможно… — Алиса едва говорила. — Только не говори с ней сам об этом. У вас будет некоторое время после того, как я уйду. Это будет скоро… тело проживет еще немного… и ребенок. Дай Лиле попросить…

— Почему ты не хотела, чтобы ребенок жил? И почему делаешь это сейчас? — спросил я. — Разве тебе не плевать на него?

— Вообще… нихрена… не плевать… Просто…

Алиса не говорила. Ее голос дрожал, едва проталкивался через горло. И я даже видел в полумраке все слабеющие потоки черного тумана, выскользающие изо рта девушки.

— Я знаю… — продолжила она.

— …какая судьба ему уготована, — закончил я, закрыв на секунду глаза, чтобы скрыть нити будущего.

Алиса кивнула. Ее рука двинулась ко мне, и я перехватил истощавшее предплечье. Слепые глаза не смотрели на меня, но я чувствовал взор души.

— Расслабься, сестренка. Увидимся через полтинник. И твой карапуз доживет.

— Отлично… — просипела Алиса.

Я видел, как ускользают последние крупицы тумана. Смотрел на это с усмешкой. Больше горькой, чем мне бы блядь хотелось.

Вот так кончается история, которую я толком не послушал? На самом деле, много ли я знал о жизни этой вампирессы? Она крутая как гора, эта девчонка точно могла бы меня зажечь, будь я моложе лет на двадцать. Безумная, жестокая, ядовитее гадюки, хоть и наивная дурочка местами. И уходит… не то чтобы преждевременно. Да и не уходит, в общем-то. Просто отсрочка. На пятьдесят чертовых лет.

И все равно грустно. «Святые пряники, чего так горло-то жмет?» — спросил я себя, проводя пальцами по глазам. С чего вдруг мне тосковать по девушке, которой я толком не знал?

Я выдохнул, и это вышел слишком тяжелый выдох. Горло нещадно сжимало.

— Лила! — позвал я, поднимаясь с кровати и в пару шагов доходя до двери. — Ты мне нужна.

— Что на этот раз, беспомощный? — невинно улыбнулась гномка, затягиваясь самокруткой.

— Сохрани ее тело в живых. Душа уже ушла. Пусть Адель поможет.

— Положись на меня, — усмехнулась Лила. — Уж спасать невинных младенцев я научилась.

Я кивнул, глядя, как дверь закрылась за гномкой. И ведь про эту девушку я тоже толком ничего не знаю. А если она умрет — тоже грустно станет? Видимо, это косяки молодого тела. Или сентиментальность из-за возврата к жизни.

Или ты был таким всегда.

Вздохнув, я прислонился к стене, к которой пару секунд назад жалась Лила. Достал из кармана штанов амулет. Капелька среди узоров была неподвижна. Хотя я чувствовал какое-то странное… дрожание?..

— Плевать, — я вновь утер глаза, хотя слез там, к счастью, не было. — Как-нибудь разберусь.

Глава тридцать шестая, в которой не вода — вино

Первым делом Адель решительным движением отрезала себе руку. А спустя полчаса и вторую.

Мы собирались уходить из деревни, но перед тем стоило напиться крови. В «больнице» была одна больная девушка, которая уже давно изнывала, но Алиса все никак не могла ее выпить. Адель выпила. И надругалась над трупом, присвоив его руки себе вместо протезов.

— Ты жаловалась на меня, что я Яна не сохранил. А сама? — спросил я, закуривая.

К слову говоря, о закуривании. Возможно, это чудно, но в поселении довольно быстро удалось обзавестись полоской стали, кусочком кремня. А в качестве трута — обычные нитки, которые я надергал из одежды в нашей с Лилой комнате.

В Холиврите с курением было туго, но тут, у варваров, почти каждый держит при себе один-два кремня. Сколько их в запасе — говорить не принято, но я подозревал, что еще куча детей в этом поселении сможет получить свой карманный набор искорок. Скорее всего потому что и табак тут выращивают довольно обильно.

Хотя в этот раз я подкуривал проще. От обычной свечки, которая одна-единственная стояла в «больнице» файльговцев.

— Да что Алиса?.. без рук ходить не слишком удобно, знаешь? — спросила в привычной для себя манере Адель, заботливо укрывая истекающий кровью труп.

Конечности нужно некоторое время, чтобы прижиться, но девушка почти сразу смогла слегка пошевелить новыми для тела пальцами. Регенерация шла быстро. Скорее всего благодаря обильному источнику крови.

— Ну да, — хмыкнул я. — А под чужой характер подстраиваться удобно? Если бы я изображал Яна, то с ума сошел бы быстрее, чем без рук.

— Оправдывайся, это ведь не поможет, понимаешь? — Адель посмотрела на меня. — Я все еще тебя презираю, слегка, ага?

— Ага, — отозвался я. — Пойдем. Лила заждалась.

— Бегу, бегу, — недовольно пробурчала Адель, бросая последний взгляд на пропитывающиеся кровью ткани.

Файльговцы не то чтобы будут очень злиться на нарушение традиций. Все-таки, мы нечистые, и скорее нам решать, как поступать. Но в восторге местные не будут. Резать трупы не в их привычках.

— Готовы? — спросила малышка, но голосом более мрачным, чем обычно.

— Еще как.

— Вроде бы, а ты? — спросила Адель, поправляя на поясе связку из двух кинжалов.

— Давно, — зевнула гномка. — Если бы не смерть Алисы, мы бы с Вангром уже пару дней как были в пути.

Вселение души вампирессы в опустевшее тело проходило тяжело. Потребовалось порядочно времени на то, чтобы Адель полноценно восстановилась, но не сказать, что в эти дни заняться было нечем. Я смог еще дольше «бездельничать», а Лила закончила работу над рукоятями, так что кузнецу будет попроще. Впрочем, меня это не касалось. Ни капли.

***

Первый день в пути оказался не слишком веселым. Солнце пекло как ненормальное, так что всю дорогу Адель ныла и жаловалась. Лила шла молча, отдавая тишину в распоряжение вампирессы. А мне было о чем подумать.

Привалы делали редко. Исключительно в те моменты, когда гномка уставала. Происходило это на удивление редко. Девушка и без того была крепкой, а работа в кузне лишь увеличила стойкость.

Но к ночи, как бы там ни было, все равно устроились на привал. Вампиры могут путешествовать почти без отдыха, но на гномов такое не распространялось. Лила все же должна была высыпаться.

Адель была отправлена на сбор хвороста, а я тем временем расчищал место для костра.

— Ты не устал? — спросила Лила, жуя вяленое мясо.

— Ни капли.

— Я про болтовню Адель.

— А… да, устал. Сильно.

— Напомни, зачем мы взяли ее с собой? Я видимо как-то упустила этот момент.

— Мне нужно присмотреть за ребенком в ней. Это важно.

— Для кого? — Лила с интересом склонила голову к плечу, будто ей и правда было любопытно. — Для тебя?

— Нет, для демона.

— Того, которого убила Лилит?

Я кивнул и плотнее закутался в плащ. К ночи похолодало. Хоть вампиры и были более устойчивыми к холоду, но зима оставалась зимой. Пусть солнце и пекло неприятно кожу еще несколько часов назад.

— Почему тебе так интересно возиться со всем этим? Чужой ребенок, чужая девушка… Чужие знакомства. Если уж Ян умер — никто бы не удивился, уйди ты в закат после того, как занял тело. Сомневаюсь, что тебе было бы трудно выжить.

— Да не в выживании дело. А в каких-никаких принципах. Я мог бы кидануть всех и жить особняком, только это некрасиво. Если уж у этого тельца есть какие-то дела, то стоит их сначала закончить, а потом уже заняться чем-то своим.

— И чем же ты займешься?

— Думаю, магией. Раз уж я вампир и проживу долгую жизнь, стоит посвятить ее чему-то более глубокому, нежели обычное людское ремесло. Раньше был вором, это тоже интересно, но только если ты не можешь прожить дольше пятидесяти лет.

— Чем же это интересно?

— Азарт. Ты одновременно и охотник, и жертва. Ты воруешь, ты опасен, тебя боятся. И страх этот побуждает их начать войну с тобой. Есть ты и весь мир, часть которого хочет твоего ареста, часть — смерти, а части просто плевать. И вся твоя жизнь лишь сплошное приключение. Бесконечная борьба за выживание, работа, которая никогда не наскучит, которая является ремеслом без границ. Ты можешь уметь много чего, но каждый раз придется преодолевать самого себя. Потому что когда ты получишь пару серебряных монет за сорванную с чужой шеи цепь, ты поймешь, что этого мало. Начнешь вламываться в дома. В особняки. Заводить знакомства и проникать на званые вечера. Взламывать спальни, крутить шашни с дамочками из знатных, чтобы получать все больше денег и становиться все ловчее, изворотливее.

— Разве когда тебя разыскивают — легко втереться в общество знати?.. — удивилась Лила.

— Аристократы не смотрят на слуг, — усмехнулся я. — Одна ночь с какой-нибудь глупышкой, которая следит разве что за модой и глупыми романами, и… вот она — щелка в высший свет.

— Щелка?.. — прыснула Лила.

Я усмехнулся. Покачал головой, ткнув палочкой в землю.

— Все это блажь. Поначалу — ради выживания, потом — ради азарта, потом — потому что уже никуда не подашься после такого. С магией, думаю, будет точно так же.

— Ты не боишься? Черномагов не любят. Со слов Алисы…

— Магов в целом не любят. Что людей, что вампиров. Так что не боюсь.

— А люди тут при чем? — озадаченно спросила Лила.

— Мой отец был…

— Я вернулась, народ, видите? — Адель, шумно продираясь через кусты, наконец предстала перед нами с большой охапкой хвороста.

— Слышим, — отозвался я. — Зачем так много веток?

— Много?.. — вампиресса попыталась объять взглядом собранное, но это не представлялось возможным до тех пор, пока она не опустит охапку на землю.

— Забудь, — буркнул я, потянулся и дернул пару веток из рук Адель, из-за чего все они высыпались на землю.

— Ты грубиян, знаешь? — обиженно заявила вампиресса.

— Я знаю только то, что чем дольше ты стоишь с хворостом, тем дольше мне не видать огня, — огрызнулся я, набирая ветки и складывая из них «шалашик».

Запихнув под низ трут из ниток, я достал огниво. Пара щелчков, трут захватывается огнем, а тот уже постепенно перекидывается на сухие листья. С них по ветвям, и вскоре я с блаженством протянул руки к огоньку, греясь. Главное, следить, чтобы не слишком близко, а то огонь сожрет меня за доли секунды. Вампиры горят очень легко.

— Любишь огонь, да? — спросила Адель. — Советую избавляться от этого, слышишь?

— Пока с нами Лила, не выйдет путешествовать без костра. Так что… сочувствую, но придется пересилить глупый страх перед ог…

Не успел я договорить, как Адель резко ухватила мою руку, потянув ее к огню. Даже несмотря на то, что я растерялся поначалу, мне было несложно оттолкнуться ногами от земли, бросаясь на вампирессу сверху. На этом ее попытка поджечь меня была провалена. И девушка, лежащая подо мной, обиженно засопела.

— Такой херни я даже от тебя не ждал, — прошипел я. — Какое счастье, что я сегодня добрый, иначе бы открутил твою башку за три секунды. Слышишь?!

— Слышу, представляешь? — пробормотала Адель. — Извиняюсь.

— Пха, сестренка, извинения мне не уперлись ни в одно место.

Поднявшись с ее тела, я обошел костер и сел напротив вампирессы, заодно поближе к Лиле.

— Соблазнить меня хочешь? — наигранно-невинным голоском спросила гномка.

— Сгораю от желания, ага, — саркастично буркнул я.

Лила достала флягу и отхлебнула. А потом протянула мне.

— Еще одна, — скривился я. — Ты же знаешь, что от воды мне дурнеет. Имею привычку пить только вино.

— Так это оно. В том поселении его ведь куча была. Удивлена, что ты ни разу не зашел в Аэ.

— М? — я удивленно посмотрел на Лилу. — Ты серьезно? Когда ты успела туда зайти?

— Кузнец делал перерыв днем и брал меня с собой, выпить немного. Вино хорошее, попробуй.

Я принял флягу и понюхал. Сладковато-ягодный запах. И правда, совсем не вода. Отпил. Немного приятной терпкости, прохлада и вместе с тем — тепло, прощальным касанием замершее под горлом.

— За такое тебя и есть смысл любить, — с одобрением сказал я, возвращая напиток гномке.

— А то! Знаем вас, мужиков, — довольно усмехнулась Лила, подсаживаясь совсем близко и прижимаясь щекой к груди.

И сама же присосалась к фляге не хуже моего. Пьянчуга…

Глава тридцать седьмая, в которой вражда, ночные стоны и странная встреча

Лила уснула на моих коленях, Адель сидела напротив, по другую сторону костра, глядя на меня сурово и неприязненно.

— Ну? Чего там тебе, сестрица?

Она не ответила. Опустила взгляд, вроде как задумалась.

Наша внешность зависит от того, что внутри. Души. Понятное дело, они со временем меняются, особенно после смерти. Так, умерший, но вернувшийся человек выглядит чуть иначе. Может, суровый взгляд, постаревшее лицо… или наоборот, освеженный и бодрый, будто помолодел на пяток лет.

Когда в теле меняют душу, внешность меняется достаточно сильно. Происходит это почти незаметно за редкими исключениями. Например, розовые волосы Адель и остатки черных, родных для тела, слишком сильно отличались. В общем-то, смена облика почти подошла к концу. И та единственная темная прядь волос, оставшаяся на голове… напоминание о том, что Алиса и правда когда-то жила.

— Ты выкинул меня, — тихо сказала вампиресса.

— О да. Как бесполезный мусор. Куда-то прочь. Думаю, пожелай я тебя найти, я бы не смог, потому что даже не стал запоминать место, куда бросил.

— Понятно.

В ее голосе прощупывалась надломленность. Неужели это так сильно испугало ее? Быть выброшенным без шанса вернуться к жизни, обреченность на существование… что, правда так ломает? Впрочем, мне не было интересно. Я никогда не был чьим-то оружием и никогда бы не стал, уверен, цепляться за такое жалкое существование. В ремесле душ можно использовать только трусов и слабаков — они будут содействовать ради шанса еще поприсутствовать пару десятков лет тут, на земле, не возвращаясь в Ад.

Лично мне было бы плевать. Раз сдох — то все, каюк. Смысл перебирать: Ад, забвение, пустота или заточение в оружии? Что будет, то будет. Без тела все одинаково паскудно. А вот вернуться в тюрьму из плоти… это уже звучит интереснее.

Я подбросил пару веток в огонь и вновь вернулся к игре в гляделки. Два вампира посреди ночи. Неусыпный дозор и — вражда. Вражда?..

— Так что… враги, да? — спросил я.

— Враги, — кивнула Адель.

— Что же мешает перерезать мне глотку?

— Лила.

— Да? — удивился я, приподняв бровь. — Как же?

— Видела ее взгляд, когда почти запихнула тебя в костер.

— А, так ты слабачка, — вздохнул я. — Вот Алисе было плевать, кто там на нее как смотрит. Так хотела убить Яна, что даже с Джо готова была поссориться.

— М. Не знаю, о чем ты говоришь.

— Не лезла так глубоко в мысли южанина?

— Они были закрыты, я ведь всего лишь оружие. Могла только догадываться.

— Тогда отлично. У меня больше козырей, чем у тебя.

— Прости?..

— Э-э… ну, знаешь, вроде как у Яна были секретики. Всегда полезно, когда их знает только один. Двое — это уже плохо. Трое — не секреты, а слухи. Четверо — достоверная информация.

— Опять бредишь, да?

Я не ответил, уткнув взгляд в костер. Пламя смертельно, но тепло — радует. Главное, чтоб меня не сожгли живьем. Это оставит во мне плохие воспоминания об огне.

Ночь предвещала быть долгой. Но спать нельзя. Адель — потому что я не сплю, мне — потому что вампиресса не спит. Только Лила может отдыхать спокойно, зажатая между молотом и наковальней. Впрочем, гномам вряд ли такое будет не по душе.

— Я бы советовал тебе перестать пялиться, не то поколочу, — предупредил я, не поднимая взгляда от пламени.

— Поколоти. Может, заставишь меня бояться.

— Как скажешь, — вздохнул я.

Стянув с себя плащ, я кое-как сложил его и аккуратно просунул под голову Лилы. Вместо моих коленей. Вряд ли гномку такое устроит, но иногда нужно терпеть. Тем более, что я и правда не понимал этой дурацкой привычки — спать так близко к кому-то. В одиночестве удобнее.

— Ну что? — спросил я, поднимаясь. — Разомнемся на ночь глядя?

Адель поднялась с земли, обнажила кинжалы. Сразу два. Да, у нее явно серьезный настрой!

— Страшно, страшно, — я шутливо показал ладонь. — Спрячь хоть один, я же вампир, а не капуста.

— Ты — шут.

— Гороховый?

— Говеный.

И это был первый раз, когда Адель выругалась при мне. Я усмехнулся. Девочка очевидно взрослеет. Хотя старое поколение моих времен могло бы сказать, что бранная речь не к лицу взрослым мужам и девам. Но все мы знаем, что старики больны маразмом. А шуты — острым языком.

Первый удар нанесла Адель. «Печальное зрелище», — сказал бы я, если бы не зевал. Ее кинжал мог бы распороть мне брюхо только если бы я вообразил, будто на мне доспехи из алмазов. А так — полушаг назад, театральный поклон и хлопок.

— Давай, девочка, заставь братца попотеть. У тебя ведь еще остались мышцы Алисы? Они полезны не только в любви, знаешь ли.

Адель молча напала. Сделала шаг вперед, сокращая дистанцию между нами. Я цокнул языком, перехватывая руку. Вампиресса попробовала резануть апперкотом, но и третья попытка потерпела неудачу. Итог — обе руки в захвате. Осталось что? Верно, уронить мешок с картошкой.

Адель рухнула без шанса. Устойчивости никакой — ее наверное и ребенок подножкой собьет. Клыкастая лежит подо мной, смотрит злобно в лицо, пока я удерживаю обе ее руки прижатыми к земле.

— Знаешь, что жутко бесило девушек, которые пытались меня убить? — тихо спросил я.

— Ублюдок.

— Да, я рад, что вы все придумали для меня новое прозвище. Но раз тебе не интересно услышать, то я покажу.

И вместо слов легонько, быстро провел языком по шее Адель. И она выгнулась, испуская яростный стон, пытаясь вырваться из-под меня.

Да, самое ужасное осознание для женщины, взявшей в руки оружие, — то, что ее противники не только кровожадны, но и похабны. Впрочем, привычка облизывать шеи своим противницам… не совсем пошлость. Скорее, странное желание проверить.

— Ты потела, детка, — прошептал я. — А это значит, что ты бездарно слаба. У тебя нет ни шанса. Брось клинки, иначе однажды кто-то обломает тебе руки. Так же, как Алисе.

Девушка задыхалась от эмоций. И это было понятно. Я хмыкнул, разжав пальцы и плавно поднявшись.

— В следующий раз, если ты решишь со мной подраться, я разорву твое горло клыками. Это будет уроком, полагаю.

Опустившись на землю рядом с Лилой, я осторожно перевернул ее, укладывая щекой на грудь. Накрыл нас плащом и закрыл глаза.

— Я перережу твою глотку, — прошипела Адель.

Ответа так и не дождалась. Мне не хотелось еще сильнее портить сон гномки. Хоть она и спит до неприличия крепко…

***

Крепкое тело извивалось подо мной. Бусинки пота превращались в смазку, местами остывшую, но все такую же притягательную. Постанывания, ничем не заглушаемые, вырывались, доводя до исступления нас обоих. И хоть тишина обычно нравилась больше, я не мог не наслаждаться.

— Вангр… — сипло пробормотала Лила, а потом коснулась язычком шеи, легонько укусила, заставляя усмехнуться.

Молча коснулся ее груди, зажал сосок между пальцами, опустился ниже, целуя живот, чувствуя под губами мышцы. Обнаженное тельце, маленькое, но сильное… Следы ожогов на плечах, с трудом различимые в полумраке, и от того еще более притягательные.

Другая моя рука игралась у промежности, пальцы скользили по коже, размазывая сок, смешанный с потом. Проникали в Лилу, заставляя выгибаться, стонать, горячо шептать какой-то бред. Среди которого я все же разбирал: «Войди в меня, хватит дразнить».

Я не знал, где мы были, не знал, как оказались голыми, но это вообще-то не слишком важно. Есть момент, минуты соития, складываемые в часы. Я точно знал, что меня манит обнаженное тело гномки. Закаленное работой в кузне, из-за мышц ставшее таким же крепким, как сталь, из которой ковались мечи и инструменты. Есть что-то волшебное в Лиле. Ее запах, ее вкус. Тепло тела, в конце концов… которое у вампиров почти отсутствовало. Я видел, что прикосновения прохладных рук заставляют разгоряченную девушку покрываться мурашками, вздрагивать, но все же наслаждаться.

— Тише, — прошептал я, целуя Лилу. — Чуточку тише, малышка.

— Нас никто не услышит, не бойся…

— Уши есть всегда, — с усмешкой предупредил я. — Так что просто насладись происходящим.

Она, вроде как, искренне постаралась. Хоть все еще стонала, но уже в мою шею… кусала плечо, впивалась пальцами в спину. И царапала, царапала…

***

— Таки не зарезала меня, а? — усмехнулся я, подбрасывая последние веточки в утренний костришко.

— Радуйся, — буркнула Адель.

Лила невозмутимо ела мясо, ежась от утренних порывов ветра. Закутавшись в мой плащ, накинув капюшон на голову и спрятав ручки в перчатках. Милость во плоти, да только я поглядывал на нее с неудовольствием. Ночной сон был слишком реальным, так что очистить разум от лишних мыслишек не представлялось возможным.

— Нам надо переждать еще немного. Схожу за хворостом, там, глядишь, солнце вылезет, и пойдем дальше.

— Откуда знаешь, что вылезет?

— Лучше не переться там, где ночной иней еще не сошел, — буркнул я. — Примета дурная.

Файльг и правда был ласков в своей погоде. Холиврит давно уже засыпало снегами. И все же, срываться с места только проснувшись — действительно не лучшая затея. Сначала надо глянуть на погоду: каким будет солнце, пойдет ли дождь, а может, снег или град… Лучше путешествовать неторопливо, зато дурной ветер никуда не задует.

Когда я был юнцом, часто срывался с места. В итоге шел тропами, замерзая до одури и едва ориентируясь в метелях. Однажды, едва живым сойдя с маршрута и устроившись в какой-то расщелине, я решил, что утренней погоде не стоит доверять. Проснувшись, лучше дать себе время присмотреться. А там и решать — идти или обождать еще немного.

Адель этого не понимала. Адель была юна. Впрочем, не моя забота. С клыкастой договаривается Лила. Я лишь говорю, что нужно сделать.

Лагерь, который мы разбили, отдалился. И я, аккуратно проходя мимо ветвей, рыскал взглядом. Веток было навалом, это понятно. Но единственная причина, почему я выперся сам, а не отправил Адель, — дурное предчувствие. Можно ли назвать это опытом?

В общем-то, нас никто не мог преследовать. Это и ослу понятно. Но мы только недавно вышли из поселения, и поблизости могут оказаться разумные… существа. Которые стараются держаться ближе к людям. Как те кентавры, что расположились на окраине леса возле городка. И мне стоило бы проверить окрестности. Именно в утреннее время, когда запасаются хворостом или проводят такую же разведку.

Я не рассчитывал увидеть кого-то конкретного. Да и кого бы? Из всех возможных вариантов я не мог быть уверенным ни в одном, потому что в мире очевидно творится кавардак. В Файльге нас всех встретила орава мертвецов. В небесах частенько можно увидеть каких-то диких тварей, хищно рыскающих среди облаков. Ничему сейчас нельзя доверять, потому что мир поменялся, и правила в игре до конца не установились.

Бредя среди зарослей, раздвигая ветки и присматриваясь к земле, я все больше убеждался, что не зря вышел на разведку. Очевидных следов не было, но в воздухе витал странноватый запах. Не отталкивающий, не притягивающий. Чужой. Незнакомый.

Я принюхался еще раз, пытаясь разобраться. Не знаю, то ли южанин сам по себе обладал таким нюхом, то ли тут надо благодарить яд вампиров. Но воздух распадался на ароматы, часть из которых была вполне себе знакома. В прошлой жизни я такого не испытывал.

Запах, который я выслеживал, привел меня к поляне. В центре были следы костра. Сейчас — лишь кучка камней да золы. Но все свежее. Усмехнувшись, я присел за кустом, оперевшись спиной на ствол дерева. Судя по тому, как расположился путник, он не был знаком с нынешними монстрами, либо не боялся их. Путешествовал точно один — трава была примята лишь в одном месте. Это говорило и о том, что вещей тоже несет немного. Даже мыс Лилой, при всей легкости поклаж, наследили в лагере сумками. Тут же будто кто-то прилег не в пути, а у себя дома в кровати. Путешествие совсем налегке. Мог ли я рассчитывать на то, что путник вернется к своему костру? Скорее всего да. Запах, который я почувствовал, не костер. Значит, потух в лучшем случае пару часов назад. Проснувшийся наверняка замерз. Даже мы с Адель поутру сразу же развели новый костер, хотя вампиры холод чувствуют меньше.

В любом случае, ничего не мешало мне немного подождать. Либо путешественник вернется с хворостом, либо он уже ушел и оставил после себя только этот легкий запашок.

Я причмокнул губами, невольно вспомнив запах людской крови. Тут ею и не пахло, но… очевидно, тот, кто разводил костер, несет в себе много замечательной пищи для вампира. Вряд ли кто-то будет очень возражать, если я досуха выпью странника.

Шорох травы выдернул меня из пустых мечтаний, и я с интересом приподнялся, затем и вовсе встав в полный рост.

— Ты даже не стал прятаться, — безразлично произнес приглушенный голос.

— А чего мне прятаться? Я же не воровать собираюсь, — усмехнулся я, разведя руками.

Женщина. Очевидно. Стройное… или, скорее, худое тело, обтянутое тканью необычного платья. Необычное скорее тем, что слишком легкое для нынешней погоды. Да и покрой необычный… Более того, когда женщина повернулась ко мне боком, я заметил капюшон, прикрывающий лопатки. Впрочем, едва ли он ей был нужен — лицо и без того скрыто маской. Волчья… хотя, не совсем она. Но морда точно звериная, причем, кого-то из псовых. С длинными, торчащими ушами и странным символом на лбу. Чем-то напоминало христианский крест, только вершинка была как ушко у иглы. Твердая маска с золотыми элементами. Эта дамочка была явно самым странным, что я мог увидеть недалеко от лагеря.

— Я бы сказала, что ты весьма похож на вора, — заметила женщина, повернув ко мне голову.

— Будешь права. Но сейчас я просто странник.

— Поджидающий у чужого костра?

— Ожидающий. Большая разница.

— Что же ты хочешь, м? — женщина сделала шаг ко мне, наклонив голову к плечу.

— Чтобы ты стояла на месте и доказала, что я могу терпеть твое присутствие поблизости от моего лагеря.

— Я чем-то мешаю?

— Твой запах почти что разбудил меня. Очевидно, шаталась недалеко, пока я с друзьями спал.

— «Друзья»? Те девушки — друзья? Я думала, что ты не из тех, кто дружит с женщинами.

— Ты слишком много думаешь обо мне, как для той, кто случайно рядом оказался. Нет?

Женщина сделала еще шаг, будто желая меня напугать. Или проверить на прочность. Я не отступил и пошел навстречу. Если уж хочет сократить расстояние — то я готов сблизиться на расстояние удара. Пока еще никому это не было выгодно так, как мне.

— Разве шла речь о случайной встрече? — спросила женщина в маске. — Я ищу то, с чем ты связан.

— Какое разочарование, — процедил я. — Все, что со мной связано, охраняется мною.

— Вот и отлично, сразу пройду через охрану и получу то, за чем пришла, — невозмутимо заметила незнакомка, сделав еще шаг.

— Не знаю, кто ты такая, но ты сильно нарываешься сейчас.

Я подступил еще ближе. До нее оставалось метра три, не больше.

— Вампиры не пугают. А ты сможешь?

— Могу стать твоим самым жутким кошмаром. Последним.

— Попробуй, солнышко.

Поморщившись, подошел еще ближе. Метр.

— Обещаешь не убегать? — спросил я.

— Буду преследовать тебя, пока каждое слово не станет правдой.

— Я вру редко.

— Но что-то мне подсказывает, что угрозы станут ложью.

Мы столкнулись. Стоя вплотную друг к другу, упирались. Мой нос касался ее маски. И я склонил голову, упираясь лбом в ее лоб. Попытался шагнуть дальше, выдавливая незнакомку. Но она не уступала.

— А ты проверь…

— Не рычи, иначе обломаю клыки, — в тон мне ответила женщина.

— Руки-то дотянутся?

— Они длиннее, чем кажутся.

— А успеешь?

— Время — всего лишь песок в часах, и я знаю, что он не перестает течь.

Я усмехнулся. Незнакомка так же старалась меня пихнуть, но силы были равны. На удивление.

— Так чего ты хочешь? — процедил я.

— Мой бог послал найти Спящего. Ты знаешь о нем что-то.

— Знаю только то, что он сдох.

Незнакомка судорожно вдохнула — это было слышно даже через маску. Ее сопротивление так резко ослабло, что через секунду… мы оба лежали. Я на ней, а она — на земле.

Я приподнялся, цокнув языком.

— Ты чего творишь, псина?

— Он мертв? — вопросом на вопрос ответила женщина. — Ты уверен?

— Как в себе.

Она все еще лежала подо мной, не пытаясь ни скинуть, ни выползти. Теперь в ней угадывалась скорее беспомощность, чем угроза. Запах, нетипичный для всех тех, кого я знал, неприятно дразнил ноздри.

— Как он умер?

— Не при мне. Не знаю, — солгал я.

— Мы можем поговорить об этом больше?

— Только если сама скажешь правду.

— Скажу.

Я поднялся с земли и отряхнул ладони от влаги, которой была покрыта вся трава.

— Что ж. Тогда бери хворост, который набрала. Пообщаемся возле моего костра.

— Как скажешь…

Глава тридцать восьмая, в которой стрела в заднице

— Значит, ты ищешь Спящего?

Вопрос. Загорающийся кончик папиросы. Я затягиваюсь едким дымом, чувствуя, как тот сушит горло. И губы.

— Да, — сдавленно ответила женщина. — Искала.

— Как тебя зовут?

— Амизи.

— Меня зовут Ян, — представился и почти сразу добавил. — Хотя некоторые называют Вангром. Что тебе было нужно?

— Я служительница Анубиса. У Спящего демона большой долг, о котором меня просили напомнить.

— Значит, Плакса надолжал твоему божку? И что же ты хотела сбить с него?

— Меня лишь просили напомнить, — смиренно ответила Амизи.

— И для этого ты пришла за ним? — Лила недоуменно приподняла бровь. — Как-то размыто.

— Я больше хотела бы узнать, откуда ты знаешь, что демон был здесь? — Адель явно не собиралась упускать участие в разговоре.

— Анубис имеет множество последователей в этой стране…

— Длинные языки все растрепали? — усмехнулся я. — Забавно.

— Ты обещал рассказать, как он умер.

— О да. Умер дерьмово, догадываюсь. От рук какой-то там Лилит.

Амизи промолчала. И я пожал плечами.

— Не знаю, с чего ты решила, что я знаю много. Он не расщедрился на подробности.

— Демон говорил с тобой после смерти?

— Да.

— Значит, его не убили. Я должна поговорить со Спящим.

— Ай, сестренка, — я поморщился, выдыхая дым. — Это невозможно. Говорю же, он погиб. Обещал, что воскреснет где-то через пятьдесят годков. До тех пор с ним не связаться. Так что придется разворачиваться и идти к Анубису.

— У меня задание поговорить со Спящим. Если придется ждать пятьдесят лет, я подожду.

— Вот как. Ну, жди.

— Ты знаешь, где искать демона потом?

— Ага. Он вроде как через пятьдесят лет встретится со мной, — я пожал плечами, а потом пристально посмотрел на женщину. — Только не говори, что…

— Я подожду возле тебя, — спокойно заявила Амизи.

— Отказываюсь, — решительно заявил я.

— Поддерживаю, — добавила Лила. — Нам не нужны лишние попутчики.

— Я не ваш попутчик. Я выполняю приказ Анубиса.

— Выполняй его на расстоянии пушечного выстрела. Найдешь демона через пятьдесят лет, — буркнул я.

— «Пушечного выстрела»? Как много это?

— Достаточно, чтобы ты меня едва видела.

— Хм… — Амизи кивнула. — Этого будет достаточно. В таком случае, мы встретимся через пятьдесят лет, Ян.

— Ага. Удачи, — напряженно ответил я, наблюдая, как женщина поднимается с травы и, отряхнувшись, уходит прочь.

Она не несла с собой вообще ничего. И оставалось лишь догадываться, как именно эта дуреха собирается прожить пятьдесят лет, неотрывно следуя за мной и покорно ожидая появления Спящего.

— У Анубиса все такие странные? — тихо спросил я, переведя взгляд на Лилу. — И кто это вообще такой?

— Мне почем знать? Я гном, а не ученый, — пожала плечами девушка и откусила кусок вяленого мяса.

— У меня даже не спрашивай, — мрачно предупредила Адель, когда я перевел взгляд на нее.

Оставалось лишь вздохнуть и поднять взгляд на небо. Утро скоро кончится, и погода очевидно не собиралась портиться. Хороший знак, хороший знак…

***

С конями было бы проще. Но на них нет денег. А воровать в поселении, которое принимало меня с уютом и теплом, как-то не особо хотелось. Кто знает, может, еще придется вернуться?

— Вангр, вот объясни, пожалуйста, — обратилась Адель, нарушив тишину. — Как именно ты пришел к тому, что дерешься голыми руками?

— А? — я обернулся к девушке и нахмурился. — С чего вдруг такой странный вопрос?

— Он не странный, — встряла Лила. — Мне тоже интересно, как так вышло. Разве с мечом или чем-то таким не проще?

— Может и проще. Но я не привык, — пожал плечами. — Вроде как, при жизни я был вором. А у нас нет привычки носить оружие. Громоздко, неудобно. Да и по профессии мы не убийцы. Даже если взять кинжал… Как думаете, обрадуется ли заказчик или скупщик, если узнает, что вещь не просто украдена, а снята с трупа?

— Вот оно как.

— Да. Поэтому у меня как-то так и сложилось, что все проблемы решал только руками. Поначалу чуть не покалечился пару раз, но потом жизнь заставила, вот и научился. Всякие чудаки выходили на мой след. Иногда мог подраться, а иногда скрывался в лесах, хрен найдешь без собаки.

— Все воры дерутся кулаками?

— Вообще нет. Наш брат так-то не особо драться любит, а если и приходится, то там уже каждый на что горазд. А чего вы спрашиваете? Будто это что-то особенное.

— Таки особенное, — пробормотала Лила. — В этом мире полно разных врагов. И хотя бы мечом нужно уметь владеть.

— Смотря кому.

— Вампиру точно нужно, — Адель пожала плечами. — Без этого что упыря, что инквизитора не убьешь.

— Вот когда придется, тогда и переучусь, — отмахнулся я. — Давайте помолчим. В дороге трепаться не лучшая затея.

К счастью, они послушались. Чему я и порадовался — долго болтать точно не моя привычка. Да еще и на какие-то совсем оторванные от реальности темы. Какая кому разница, чем драться? Лишь бы выжить. Победа не важна. Я не могу сказать, что кулаками побеждал абсолютно всех. Бывали и поражения. Чаще, чем хотелось бы. Но это неважно, потому что я никогда не стремился к абсолютной силе. Просто хотел потоптать землю подольше.

В любом случае, ношение оружия — это прямая провокация. Вызов всем и каждому. Так что при малейшем конфликте… неприятности начнут засасывать, как чертов водоворот.

Дорога была протоптанная. Небо сухое, а воздух — холодный. Трава по обочинам даже не думала желтеть, пусть и не выглядела такой сочной, как холивритовская летом. Та Амизи, имя которой я скорее всего забуду в лучшем случае уже через месяц со дня первой встречи, на глаза не показывалась. И все же, дурное предчувствие, которое заставило оторвать задницу от земли, оставить гномку и лишиться шанса погонять Адель по глупым поручениям… все еще сидело во мне. И чем дольше мы шли, тем больше оно трезвонило. Дрянное, дрянное чувство.

Я сначала решил, что это из-за той фанатички, разыскивавшей Джо. Но мы отошли от лагеря — а предчувствие никуда не делось. Было трудно понять, что это — чутье вампира или природная интуиция. Но то, что оно есть, неоспоримо.

Ян воспользовался бы своим Даром. Мне заглядывать в будущее было лень. Просто так, каждый раз сверяться с этой глупой шпаргалкой, бесполезно. Только лишним башку забивать. Как человек, выросший в грязи, я знал, что если жизнь хочет тебя трахнуть — хоть увернись от пули на дуэли, в однозарядном пистолете найдется еще одна. Такова ирония судьбы.

Впереди было чисто. Дорога, словно дохлая змея, растянулась, отрекшись от поворотов и извилок. Значит, опасность могла поджидать у обочин. Или под землей. Или в небе, каким бы чистым оно ни было. Господи боже, даст ли этот мир отдохнуть?

Глянул на Лилу. Та шла, о чем-то думая. А револьвер в кобуре, которая была как-то великовата для гномки, покоится со спущенным курком. Адель держала руки на своем поясе, непринужденно разглядывая небо. Лишь иногда опускала взгляд на землю под ногами.

Я вздохнул.

— Остановитесь!

Приказ был отдан на языке Файльга. И я замер, как вкопанный. Лила остановилась немногим позже меня, лишь Адель умудрилась пройти еще пару шагов, встав на месте лишь после того, как стрела вонзилась в метре от нее.

— А? Чего? — удивленно спросила вампирка.

— Остановиться попросили, не слышала, что ли? — недовольно пробурчал я, наблюдая, как из кустов выбираются люди.

— Не разбираю я этот варварский язык, — заявила Адель, скучающе складывая руки на груди.

Я пожал плечом, не удостоив девушку комментарием ее развитости.

Отряд, вышедший к нам, состоял из пяти вооруженных человек. Но эти были без лука. Значит, в кустах точно сидел еще кто-то. Двое или трое, скорее всего. Нацелившие стрелы на нас. Типичная шайка грабителей. Хоть и не самая маленькая.

— Силы тебе, — поздоровался я с подошедшим ко мне мужчиной.

— Тебе так же, — ответил он. — Отдавайте деньги.

Я цокнул языком и обратился к спутницам.

— Знаете, я только сейчас понял, что у нас нет денег, — сказал я им на холивритовском. — Ведь нет же? С нас вымогают плату за проход.

— У меня осталось немного, — мрачно сообщила Лила. — Плата от кузнеца.

— Передай кошель, пожалуйста.

— Подожди-подожди, Вангр! — торопливо заговорила Адель. — Ты что, серьезно собираешься заплатить им?

— А что не так? — я приподнял бровь. — Тоже люди, кушать хотят. Чего бы не заплатить работягам?

— Ты с дуба рухнул? Это что, воровская солидарность в тебе проснулась?

— Расслабься, детка, деньги — просто мусор. Доберемся до города, и я тебе хоть четыре кошелька принесу.

Лила отдала мне свои сбережения.

— Может и мусор, но эта коротышка трудилась в кузнице! Это оплата для нее, а не для этих ублюдков! — взорвалась Адель.

— Имей уважение, у них тоже работа нелегкая.

— Сбивать гроши с тех, кто в меньшинстве?!

Я протянул кошель разбойнику. Тот развязал его, достал одну из монет, подставил ее лучам солнца, осматривая. Удовлетворенно кивнул.

— Уходим, — бросил своим товарищам и отвернулся.

— Живите долго! — попрощался я и зевнул, закрыв на секунду глаза.

Когда я их открыл — Адель стояла за спиной главного. Вплотную. Непозволительно близко. А на землю капала густая кровь.

— Какого хрена?! — изумился я, и раньше, чем мозг все же принял реальность обстановки, бросился к Лиле.

Рухнув на колени, прижал гномку к земле и накрыл ее своим телом. Острая боль в спине не дала шанса подозрениям оказаться ошибкой — лучники и правда первым делом стрельнули в гномку, заметив у нее кобуру. И две стрелы я точно умудрился поймать.

— Ебаные пирожки, как же больно-то! — простонал я, приподнимаясь. — Давай, малышка, ты знаешь, что делать.

— Конечно, дорогой. Раз уж ты соизволил убрать член с моей руки… — Лила закусила губу, достав револьвер из кобуры и взведя курок.

Впервые в жизни из-под меня стреляли из револьвера, и это не очень было бы удобно, будь стрелок нормального размера. Но гномка вполне комфортно использовала меня как живой щит и при этом целилась.

— Сраная Адель… — прорычал я, почувствовав еще одну стрелу в спине.

— Не ной, красавчик, я тебе отплачу за старания, — хихикнула Лила, выцеливая следующую жертву.

Выстрел раздался одновременно с резкой болью в ягодице. Я заорал, зажмурившись.

— Срань господня, ты могла бы сначала пострелять по ублюдочным лучникам?!

— Делаю все, что в моих силах…

— Ебань, как же мне повезло, что он не выстрелил левее… — процедил я, пытаясь откинуть мысли о стреле в жопе. Буквально.

— Это был последний, вставай с меня, — попросила гномка.

— Ах, если бы я мог! — простонал я, пытаясь подняться с четверенек и чувствуя разрывающую боль в заднице, спине…

— Ох, бедняга, — пожалела Лила, но… я услышал в этом сарказм?!

Я кое-как встал на ноги, морщась и матерясь. Адель успела разобраться с пятью воинами. Как ей это удалось — хрен знает, хотя странного вида корни, вылезшие из-под земли и опутавшие мертвые тела, подсказывали, что с девочкой не все так просто.

Жертв Лилы видно не было. Лучники как стояли в кустах, так и попадали там же. В общем и целом — все зашибись, но вот лично я был не в восторге от этой стычки.

— Ты знаешь, что ты — та еще сука? — мрачно спросил у Адель, ухватив ее за плечо.

— А ты — тупица, — парировала девушка. Вернее, попыталась парировать.

— Хорошо, давай говорить фактами. Ты ввязалась в драку за кошель, в котором было от силы десять монет. Мало знаю о ценности этих денег, но сомневаюсь, что я не мог бы их в течение дня найти…

— Украсть.

— … на улицах города. И в итоге из меня сделали ежа. Только потому, что я додумался спасти Лилу. Которую чуть не убили лучники. О них ты, конечно же, не подумала?

— Да все же хорошо, чего переживать? — спросила Адель, выдирая наше из руки мертвого мужчины. Бросила Лиле, надеясь, видимо, что та поймает.

Но кошелек ударился о грудь гномки и упал на землю, жалобно звякнув. Та с каменным лицом смотрела на вамирессу.

— Ну? Чего не ловишь-то? — растерянно спросила Адель.

— Твои оправдания настолько жалкие, что их не существует, — мрачный голос Лилы как ничто хорошо передавал мое отношение к ситуации. — Ты не то что ввязалась в драку, не посоветовавшись с Вангром и мной, — ты еще и пытаешься спорить, хотя следовало бы извиниться. Мне не нужны эти деньги, я с ними уже попрощалась. И раз уж ты беспокоишься о моей работе в кузне, то теперь побеспокойся о своей драке.

С этими словами Лила с размаху пнула кошель, запуская его подальше, куда-то в кусты. А потом молча прошла мимо Адель по трупам, продолжая наш путь.

— Я же из-за тебя старалась, сучка! — крикнула вампиресса, раздраженно топая. — Хоть бы спасибо сказала!

— Не говнись, — вздохнул я, толкая девушку. — Иди за ней, я догоню. Надо кое-что вытащить из своей задницы.

Адель перевела взгляд на меня и тут же раздраженно отвернулась, уходя прочь. Я вздохнул. Пускай пройдутся по отдельности. Нам всем стоит остыть. А мне — заняться стрелами и осмотром трупов. За кошельком лень идти, но вот у разбойников в карманах почему бы не пошариться?

Хотя отрицать сложно. Адель меня выбесила. Разбойники — всего лишь агрессивное ворье, и нет ничего страшного в том, чтобы дать по рылу двум идиотам, решившим отжать твой кошелек в подворотне. Но если речь зашла о вооруженном до зубов отряде головорезов — стоит ли ввязываться в неприятности и лишний раз кого-то убивать? Одно дело — по острой необходимости, другое — по желанию. Это разные вещи. Для первого тебе нужны враги, а для второго — умение находить врагов.

Хотя не мне это говорить. Я все еще за убийства. Пусть и не в такой ситуации.

Глава тридцать девятая, в которой мошка и мешочки счастья

После стычки с бандитами мы шли молча и угрюмо. Ну, не все. Я наплевал на случившееся, хотя зад все еще ныл. Лила в общем-то была по-обычному беззаботна. Пусть только внешне, но все же. Адель… да, она шла и как воды в рот набрала. Причем, будто буквально. То морщилась, то кривила лицо, раздраженно пинала камни под ногами… Всячески демонстрировала собственную раздраженность.

Я периодически отмахивался от странной назойливой мошки, летавшей перед лицом. Та все норовила попасть в глаза, и если мой, родной глаз был не очень рад такой перспективе… Кажется, паразит, которого мне подсадил Джордан, испытывал странный интерес. То есть, понятное дело, подобная мысль не могла ко мне прийти просто так. Каждый раз, когда насекомое приближалось к лицу, в левом глазу будто что-то готовилось к охоте. Странно зудело. В какой-то момент я не выдержал и закрыл часть лица рукой.

— Ты в порядке? — спросила Лила.

— А то, — отозвался я. — Не переживай, милашка, все чудесно.

— Смотри мне.

Усмехнувшись, опустил руку. Мошка все не отставала, но теперь увеличила дистанцию между нами. За что я и был благодарен.

Почесал рыжую башку. Было бы хорошо помыться. Но…

— Айви, ты случайно не захватила те минералы, которые вампиры добавляют в воду?

— Взяла.

— Отлично. Доберемся до города и одолжишь их ненадолго. Помыться хочу.

Да, у вампиров тело пачкается медленнее. Пот имеется, но его очень мало, и выделяется он от крайних нагрузок. Хотя это индивидуально. У многих, слышал, вообще отсутствует. Не могу сказать, что я сам много потел. Но… мда. Башка-то все равно в пыли минимум. Желания развести в волосах гнездо жуков не имел никогда.

Просто так по дороге идти было скучно. Но утешало одно — я знал, что до ближайшего города еще максимум дня два пути. Если бы с Лилой не останавливались для отдыха, и того меньше было бы. В Файльге не любили затяжные перевозки. Много разбойников, да и страна не такая большая.

Варвары не имели единого государственного строя. Но и войн тоже у них не было. Каждая деревня жила относительно самостоятельно, решая проблемы с помощью торговли и переговоров, не дающих толку в долгосрочной перспективе. Старосты менялись, вместе с ними и быт. Слышал о деревнях, живущих грабежом. Учитывая, что в Файльге часто пытались построиться те же холивритовцы, товаров для грабежа хватало.

Об этом я знал преимущественно из головы Яна. На корабле вампиры много обсуждали. И Некрос часто рассказывала что-то такое своему экипажу, чтобы вдохновить их или подготовить к чему-то. Так что я чувствовал себя относительно в своей тарелке.

— Вангр, ты еще не голоден?

— М?.. — поднял взгляд от земли к Лиле. — Да вроде как голоден.

Гномка подобралась ближе, усаживаясь совсем рядом и подставляя шею. Я хмыкнул, наклонился, быстро прокусывая кожу. Сладковатая кровь одурманила мозг не хуже вина. И сделала это быстрее, чем выпивка.

— Как думаешь, это правда бессмертие без права на ошибку? — спросила Лила, поправляя ворот курточки.

— Ага. Вроде того, — кивнул, утирая губы. — Душа прочно прилипла к телу и полностью его питает. А для энергии берет магию из воздуха. Случись такое с тобой раньше, когда Темные Леса еще существовали, пришлось бы туго рано или поздно. А так, сейчас ты можешь восполнять силы через дыхание. Так что все хорошо, не переживай.

— Ну ладно, успокоил…

— Меня больше интересует, зачем это сделали с тобой. Тот демон что-то сказал тебе?

— Просто предупредил, что рано или поздно я должна буду вернуть долг. Больше ничего. Даже не объяснил, что именно сделал.

— А когда это было? Еще до Лесов, да?

— Незадолго до их появления. Чуть до того, как умер Люцифер.

— Интересно. Ты тогда была совсем молодой?

— Да я и сейчас, по правде сказать, — рассмеялась Лила.

Усмехнувшись, я зевнул. Эх, все же, гномка не застала те же времена, что и я. Я погиб в разгар войны с Люцифером. И существовал в виде призрака, выходит, все время существования Темнолесья. Гномка знает, каково это — жить в мире без магии, а я лишь знаю, что бывает, когда воздух пропитан магией, а на ночном тракте тебя может сожрать неугомонный гуль.

Выходит, в целом в этом мире я живу больше пятидесяти девяти лет. Примерно девятнадцать лет существования Темнолесья, когда я был неприкаянной душой. И сорок в теле. Неплохо. Жаль только, что призраку особо нечем заниматься.

— Голубки, не пора ль в дорогу? — спросила Адель, с недовольством разминаясь.

— А ты, поди, торопишься сумки потащить?

— Не люблю сидеть на месте. Тем более…

Что «тем более» договорить она не успела. Я вновь заметил мошку перед лицом и, выматерившись, отмахнувшись, поднялся на ноги.

— Прихлопнуть ее не пробовал? — со скепсисом поинтересовалась вампиресса.

— Если ты такая умная, то валяй, вперед, сестрица. А я не буду тратить время.

Протянув руку Лиле, я помог ей подняться. Скорее жест дружелюбия, нежели необходимость.

Я не эксперт, но зимой насекомых не должно быть так уж много. Особенно таких, что возвращаются даже после того, как ты прихлопнешь их. Эту я убил раза четыре. Не помогло, вечно прилетала обратно.

Скорее всего, ее появление что-то значит. Вот только что — хрен знает. Лишь время покажет.

***

— Та-а-ак… — Адель начала нерешительно, будто стесняясь. Или опасаясь чего-то.

Мы с Лилой некоторое время хранили тишину, позволяя вампирессе продолжить, но та упорно молчала.

— Ну так что, сестренка? Говори уже, не тяни кота за яйца, — раздраженно поторопил я, и вампирша наконец-то продолжила.

— Так что ты там нашел?

— Где «там»? Ты начинаешь раздражать. Говори яснее, ладненько?

— У бандитов. Ты ведь остался, чтобы обворовать тела.

— Ага. Пока что все верно.

— Ну и?

— Да ничего. Парочку грошей, крошки, кровь. Последней было больше всего.

— Ты издеваешься?

— Детка, никто не ходит мародерствовать с полными карманами денег. Очевидно, они все оставили в лагере. Его искать нет смысла.

— Во всяком случае, даже если и рыскать по лесу в его поисках — мы потратим слишком много времени. Пока погода ясная, стоило бы дойти до города. Хотя бы до первого, — Лила вступила в диалог как всегда резко.

— Вот-вот, — поддержал я спутницу. — Так что…

— Напомни мне еще раз, почему ты выбросил те деньги, которые я отбила у тех ублюдков?

— М-м-м, как минимум потому, что это должно послужить тебе уроком. Хотя, не как минимум. Это единственная причина.

— Ага. То есть, сначала ты выбросил целый кошелек с монетами, а потом стал рыскать по карманам разбойников? Твоя логика безупречна.

— Твоя правда, — ухмыльнулся я.

— И да, ты злишься из-за того, что тебя стрелами утыкали? Так вроде никто не просил бросаться прикрывать Лилу, нет?

Адель остановилась посреди дороги, взгляд ее полыхал, а мне было откровенно насрать.

— Ага, да, никто не просил.

— Она же бессмертная, в конце-то концов! — вампиресса все повышала тон, и мне оставалось лишь гадать, будет ли этому предел.

— Бессмертная.

— Ну?!

— Подковы гну, — я отмахнулся от нее как от назойливой мухи. — Давай пойдем по порядку, если уж ты такая любопытная. Во-первых, ее бессмертие не отменяет простой боли. Еще ей нужно время на восстановление. Как думаешь, кто убил бы лучников, упади наш стрелок без сознания?

— Ты и убил бы!

— Ага. Подошел бы к ним с голыми кулаками и сказал: «А ну быстро подставляйте задницы, сейчас я буду вас пинать». Да? Как ты себе это представляешь? — я подошел вплотную к Адель и ткнул пальцев в ее грудь. — Послушай, сестренка, я если что и уяснил за свою жизнь, так это простую истину: если у тебя нет под рукой хотя бы лука, на лучников не лезь. Если рядом есть тот, кто может их перестрелять, ценой жизни прикрывай его шкуру, чтобы не сдохнуть вслед за ним. Я рад, что ты вся такая воинственная девка с клычками, поперла на целый отряд головорезов, чтобы достать никому не нужный, сраный кошель золота. Но впредь делать так не надо, потому что пули у Лилы не бесконечны, а моей жопе хватило одной стрелы. Повторять не хочу. Уяснила? В следующий раз ввяжешься в неприятности — я разведу руки и скажу, что ты не с нами.

— Ублюдок, — прошипела вампиресса. — Я старалась ради вас…

— А это никому нахер не уперлось. Каждый старается ради себя. Правило простое и легкое для запоминания. Таков мир.

— Ну-ну, Вангр, — Лила миролюбиво вмешалась, руками разведя нас. — Не стоит так горячиться. Все же просто. Ты, — она показала пальцем на Адель, — тупая сука. Он, — на этот раз показала на меня, — главный в этом цирке. Конец истории, идем дальше.

Я победно ухмыльнулся, Адель зыркнула сначала на гномку, потом на меня, и вновь надулась. Обидевшись, видимо, на весь белый свет.

Вздохнув, решил не терять больше времени и догнал Лилу, которая успела оторваться от вампирессы.

— Ну так что? — спросил я. — Как ты, милашка?

— Да в целом… сойдет, — девушка поморщилась, пожала плечами, выдохнула. — Сам-то как? Как раны?

— Как новенький. Не переживай. С твоей кровью все прошло гораздо быстрее.

— Вот и отличненько.

Мы замолчали, вновь уставившись каждый в свое. Лила — под ноги, я — вперед, упираясь взглядом в горизонт. Тот был не слишком привлекательным. Полоска леса, такого же, какой мы обходили. Да тучи. Погода нас не собиралась радовать слишком долго. Впрочем, плевать. Правда. Я знал, что рано или поздно зима ударит по нам, пусть даже в таких теплых краях, какими был Файльг. Вопрос был лишь в том, успею я сделать ход раньше Лилит.

Вообще, было бы хорошо узнать, в чем вообще заключается план дьяволицы. Она убила Джордана — а дальше что? Кто-то переправил часть монстров через Кровавое море. Тех же кентавров. Скорее всего, дело рук ее приспешников. В чем задумка Лилит? Знает ли она о цели, которую должен сыграть ребенок Алисы? Попытается ли выследить?

И как я могу быть уверен, что демон перед смертью не растрепал все дьяволице? Есть ли у меня гарантии, что он умер в бою, а не от пыток?

Хотя… боги, я немного, но знаю Джордана. Упертый сукин сын. Вряд ли его возможно расколоть. Особенно, глядя на шрамы его тела, трудно поверить в то, что этот мужчина боялся ран. Даже если Лилит и пытала его — получила кукишь. От злости может и прибила парня. В конце концов, из того, что я знаю о демонах, терпением они не отличаются. Несмотря на вечную жизнь, вечно куда-то торопятся. Наверное, потому что мир слишком скоротечен.

Воздух все еще был чистым. Ни стороннего запаха, ни признаков приближающейся грозы. Прохладный, кристальный воздух. Под такой и любить, и ненавидеть. Хотя я бы предпочел первое.

Скосив взгляд на Лилу, заметил на лице девушки отпечаток грусти. Яснее всего он проступал именно сейчас, когда не нужно было отчитывать Адель, когда никто с ней не говорил и ничего от нее не ждал. Шла себе и грустила о чем-то. Понятное дело, на любой мой вопрос она скорее всего соврет… люди… да и нелюди часто так делают, чтобы дать шанс печали забыться где-то внутри. Но все же…

— Думаешь о брате?

— М? — Лила подняла взгляд больших глаз, посмотрев на меня. Ни удивления, ни забавы. Только грусть проступила сильнее.

— Да, думаешь о братце. Скорее всего.

— Ты же меня толком не знаешь… С чего ты взял? — усмехнулась девушка.

— Вроде не о чем тебе грустить больше. Не о кузнеце же ты тоску кормишь?

— Да, не о нем. Твоя правда.

— Так… что тебя беспокоит? Только то, что много времени его не видела, и он наверняка вляпался в неприятности?

— Он жив? — спросила Лила, вновь посмотрев на меня. — Хотя бы это. Была бы рада узнать.

— Ха… — я закусил губу, прислушиваясь к ощущениям внутри. — Ну да, жив. Живее всех живых. Его, как и тебя, трудно убить. Ни голод, ни жажда гоблину не грозят. Нечего переживать.

— Он мог ведь напороться на кого-то опасного… Голд никогда не умел жить спокойно.

— Голд, ха… — я пожал плечами. — Кто его знает, где он сейчас. Не слишком близко, я все еще чувствую, что этот засранец питается моими силами. Но он далеко успел уйти. Так что скажу только, что гоблин жив. Не больше.

— И на том спасибо, — вздохнула Лила, попыталась улыбнуться, но вышло так себе.

— Жалеешь, что так с ним обошлась?

— Не особо. Он заслужил это. Да и… устала, что от него сплошные неприятности. Приятно в кои-то веки пожить без Голда. Хотя, как брат он мне все еще близок.

— Типично, наверное, — пожал плечами я. — Не расстраивайся так сильно из-за него. Судьба милостива — еще встретитесь.

— Поэтому ты так сожалел об Алисе?

— Было просто отвратно наблюдать такую смерть. В остальном спокойно.

— У меня то же самое. Я не слишком хорошо к нему сейчас отношусь, но понимать, что прямо сейчас он один… Жестоко для братца.

Я кивнул. Вновь вгляделся в далекие тучи. Они приближались, пусть и не слишком быстро. Да и ветер дул в нашу сторону. Вполне возможно, скоро придется пересиживать тяжелую грозу.

Разговоры утомляли, но пользу от них невозможно отрицать. Лиле явно стало легче. Хотя проблема не делась: Голд все еще был в опасности.

Я по-приятельски хлопнул по плечу девушки, и пусть этот жест девчата воспринимали всегда в штыки, Лила через силу усмехнулась.

— Спасибо тебе, дорогуша, — она пожала плечами. — Пусть хотя бы жив.

— Голубки какие, — буркнула сзади Адель.

— А что если да? — со смехом ответил я, даже не обернувшись. — Просто завидуешь, вот и всего. Могла бы наколдовать себе мужчину из корней, не скучала бы хоть.

— Придурок. Я не могу так управлять растениями.

— О… сочувствую тебе. Но радуйся хоть, что можешь. Я и без этого.

— Да, зато у тебя гораздо более полезный дар. Видеть будущее — не худший вариант, а?

— Это скорее проклятие. Особенно если обращаться с ним, как это делал Ян.

— Что же плохого в том, чтобы сверяться с Даром?

— Зная будущее, ты его никак не поменяешь. Будешь ослеплен собственной Силой. Так и умереть недолго. Веселая кончина — сдохнуть, потому что свято веришь в неотвратимость собственного предсказания.

— О да, лучше вообще ничего не знать и бродить в потемках.

— Так и с магией. Всегда лучше ею не пользоваться и жить как обычный смертный. Зато не придется платить.

— Чем же платишь ты? Что в тебе поменялось после того, как ты стал колдовать?

— М-м-м… например, я никогда больше не смогу отказаться от этого. Так что лучше не провоцируй — а то превращу в жабу, будешь вместо трепа квакать.

— Тогда я буду квакать каждую ночь, мешая тебе развлекаться с коротышкой.

— Фи, госпожа, у вас весьма своеобразные фетиши. Но мне кваканье никогда не мешало.

— Мне тоже, — подала голос Лила.

— Это будет мое кваканье. Доведу вас до безумия.

— Что ж, тогда я вдвойне рад, что не умею никого превращать в жабу. Было бы прискорбно сойти с ума из-за обычной бородавки с лапками.

Лила посмеялась, Адель — не особо. Хотя вроде как дуться стала поменьше.

И так мы шли. Три неудачника. Каждый со своим грузом и каждый — с маленьким мешочком радостей. Для меня это папиросы, которые мы с Лилой крутили на привалах. Для Лилы… путешествие без ее братца, с мужчиной, который не сходит с ума по сиськам. Для Адель… думаю, это то, что она вообще может ходить и дышать. Для начала уже неплохо, да?

[Special Episode] Глава сороковая, в которой кровь, вино и эльфы

Эта история — воспоминания Джордана о том, как они путешествовали к земле эльфов, Аргардским Садам.

Да… Причина, по которой Некрос ненавидела этих лесных ублюдков, заключалась в том, что они постоянно расширяют свое поселение. Не в том плане, что они распространяются по миру, даря всем радость своих улыбок. Эти уродцы буквально расширяли территорию Садов, подминая под нее все, что только есть. Логово волков оплеталось лозами, а вскоре из него вырастало дерево, ветви которого сплетались в жилища. Дома людей превращались в развалины у корней эльфских хижин. Остроухие уничтожали все на своем пути. Может, не по своей воле. Говорят, сердце Садов само разрасталось, и эльфы никак не могли этому помешать. Но все же…

Мало кто любил этих уродов. Они выглядели как ошибка природы, но только для современников. Говорят, что жители Аргарда существуют с незапамятных времен. Появились тут раньше демонов, людей, вампиров и… богов. Но лично у меня не было знаний на этот счет. Да и на эльфов было чхать. Я просто сопровождал любимую женщину, надеясь, что когда решится вопрос с ее сыном, мы сможем мирно вернуться к Алисе и Яну. И Некрос будет жить вместе с нами.

Мечты, мечты… старина Джо. Когда-то в детстве мы с отцом любили посмотреть на звезды да поговорить о всяком разном. «О будущем» — так мы это называли. Планы, мечты. И все прочее.

— Ну что там, Джо? — поинтересовалась Некрос, когда я вернулся к костру.

— Голо. Эльфов не видно. Как и их домов.

— Значит, все верно. После поднятия Лесов Силы, Аргард ужался в размерах. Не хватило магии для поддержания Сада.

— Ты вообще уверена в том, что мы их найдем? Может, эльфы передохли все? Без магии многим туго пришлось. А уж они-то ею только и питаются.

— Не глупи, малыш, ничто магическое не умрет без магии. Может, увянет ненадолго, может, спрячется. Как медведь в студеную пору. Но не умрет.

— Значит, мы продолжаем искать иголку в стоге сена? — я усмехнулся, разломив веточку на две части. — Дьявол, обожаю таким заниматься. Можно сказать, я эксперт по иголкам и сену.

— Шут ты, а не эксперт, — с улыбкой сказала Некрос. — Повзрослеть давно пора, не знал?

— Повзрослеть? Я? Не для того Джордан, сын Джордана, явился в этот мир! — рассмеялся и потянул демоницу к себе, целуя. — Да и вообще, будет ли тебе интересно видеть мрачного и злого придурка?

— Я бы предпочла вообще возле себя придурков не видеть, — улыбнулась Некрос.

— Но ведь лучше веселого и жизнерадостного, верно? Неужели тебе нужен бурчащий дурачок?

— Может… только если им будешь ты, — промурчала демонесса.

— Ой-ой, какие мы нежные! Не зарази! Говорят, эта дрянь передается слишком легко! — я демонстративно отстранился, приподняв руки, будто защищаясь.

— О нет, ты и правда придурок! Стража, меня обманывали, здесь мошенник, стража! — поддержала шутку Некрос, выхватывая из костра горящую веточку и направляя ее в мою сторону. — Берегись, злодей, я верну свою честь!

— Боги, она принесла с собой огонь! Мне не жить… — я схватился за сердце и закатил глаза.

Позже шутку поддерживать было некому — мы оба согнулись от смеха.

— Ладно, ладно, довольно озорства, — пробормотала Некрос, закидывая веточку и утирая слезинку. — Я чувствую в этих землях эльфов. Если поблизости их нет, значит, они разведывали эту местность. Скорее всего, мы близко.

— Ты уверена в том, что мы сможем с ними что-то сделать? Заставить их вернуть Акулу?.. — я нахмурился. — Не знаю многого об эльфах, но ты издавна вроде как враждуешь с ними. По твоим словам.

— Мне главное, чтобы они что-то могли сделать с сыном. А уж я приложу все усилия для того, чтобы заставить этих ублюдков исправить содеянное.

— Ну, смотри сама. Я всегда готов прикрыть спину.

Мы сидели возле костра, греясь, глядя на огонь. Зевали. Не от сонливости, а от обычной усталости и скуки.

— Как там Акула? — спросил я.

— В порядке. Спит. Тласолтеотль оберегает его. А твоими стараниями — мальчик вряд ли проснется до нужного времени.

— Вот и отлично, — потянувшись, докинул еще парочку веток. — А то, знаешь, я раньше никого не погружал в ловушку времени. И даже не знаю, может ли это убить.

— Мой сын живучий. Не переживай. Сам-то… не голодный?

— Нет, человечинки пока еще не захотел. Да и припасенного хватает пока. Думаю, после эльфов проголодаюсь сильнее.

— Береги себя, Джо, и свои силы тоже. Не стоит идти в бой голодным.

— Дельный совет.

— Его мне дал капитан отряда. Когда я еще была… человеком, — Некрос задумчиво уставилась в костер. — Это было его главное правило. Каждый боец должен наесться до отвала за час до битвы.

— Прямо до отвала? А что если это замедлит бойцов?

— Мы все были покрыты толстыми слоями стали. Армия короля, отряд авангарда. Наши битвы могли затянуться надолго. А если нет — часто оказывалось, что нам нужно отступать дальше положенного. Или нас отрезали от своих. Если не наешься до отвала, рискуешь подохнуть от голода во вражеском окружении.

— Такое случалось?

— Иногда. Кажется, даже в том отряде, в котором я служила. Когда голодают вампиры — они стараются побыстрее убить кого-то. Когда голодает человек — он старается побыстрее нарваться на чужой меч. Чтобы не дойти до поедания своих друзей.

— Звучит паскудно… — я поморщился. — Но ты, если что, не переживай. Красивых демонесс не ем! Даже под страхом смерти.

— В тебе я не сомневаюсь… — усмехнулась Некрос. — Хотя не удивилась бы, сожри ты меня однажды.

Я рассмеялся. Нелепая мысль. Хотя такое и правда могло бы случиться. Поэтому от таких шуток невольно сводит желудок. Не голодом. А страхом. Обязательно проскальзывает мысль: «Я что, правда могу сожрать того, кого люблю?» И сердце грифона в груди радостно стучит, подсказывая: «Можешь, можешь».

Демон во мне давно был сожран. Поглощен. И пусть его Сила все еще нашептывала из глубин моей души, я мог не беспокоиться о черных мыслях. Но во мне был еще один паразит, существование которого могло принести проблемы. Сердце. Орган грифона, который я получил когда-то от Некрос, чтобы не умереть и не утащить в мир смерти Алису. С тех пор, как мне вживили это сердце вместо старого, я обречен на поедание… людей. Необходимость, на которую было плевать демону во мне, но на которую не плевать мне. Даже больше того. Уверен, если бы я не был во власти Тьмы в тот момент, когда сожрал первого человека, я сошел бы с ума.

Да, мои родители были вампирами. Для нас вполне типично пожинать плоды, взращенные низшими. Съесть молодого юношу или даже девушку, отловив ее среди мрака ночи. И каждый из клыкастых справляется с этим по-своему. Не знаю, справился бы я или нет. Отец рассказывал, что это та необходимость, которую вампиры часто делают под страхом смерти. Без крови в нас не будет силы. Желания жить. И если ты не хочешь стать безвольным, отрешенным существом, которое найдет свою смерть в ближайших днях… ты должен питаться. И пытаться не думать об убитых. Веселиться, забывая, что во рту вкус чужой крови.

Плата. Цена жизни. Отец говорил, что надо жить так, чтобы соответствовать ей. Оправдывать ценник, навешенный на тебя кем-то высшим.

И я правда стараюсь. Хотя иногда кажется, что у меня не удается.

— Опять грустишь, Джо? — Некрос ткнула меня в плечо кулачком. — Снова терзают сомнения?

— Да. Пуще прежнего.

— Это из-за того, что мы ушли от Алисы. И Яна.

— Он сказал что-то напоследок? Что-то такое, что обеспокоило тебя?

— «Сказал»? Смешно. Он же немой, ты помнишь?

— Я-то помню. А ты должен понимать, что я имею в виду.

— Нет, ничего такого. Кажется, он вполне…

Губы прижимаются в поцелуе, я чувствую, как язык робко касается меня, и по какой-то причине не в силах оттолкнуть. Наверное, и не хочу. Ян не привлекал меня в любви. Никогда. Но я чувствовал, что это, возможно, последний шанс подарить ему хоть что-то кроме боли и страданий.

— Он вполне тепло попрощался. И согласился прикрыть Алису в случае чего. Так что я более-менее спокоен на этот счет. Скорее, я… — так тяжело признаваться в собственной слабости, но Некрос я мог доверять. — Скорее я просто боюсь. За сестру. И за южанина. Сколько вместе путешествуем, мир то и дело подкидывает дрянь. Пинает нас всех. И я не хочу, чтобы с ними обоими что-то случилось. Не сейчас. У Алисы ребенок и…

— Я понимаю, — выдохнула Некрос, положив руку мне на плечо. — Все хорошо, малыш. Они сейчас в безопасности. И единственное, о чем нам стоит переживать сейчас, — мы сами. Не хочу уничтожать твою уверенность. Подрывать моральили еще что в этом духе… Просто знай, что завтра мы, скорее всего, найдем эльфов. И предстоит, возможно, тяжелый бой. Стоит сосредоточиться на подготовке. Пусть хотя бы и внутренней.

— Спасибо, — я улыбнулся, касаясь ее руки и легонько сжимая. — Я буду готов. Клянусь. Но только завтра. Сегодня хотел бы позволить себе немного слабости. Если ты не против.

— Рядом с тобой надежный товарищ, не переживай. Так, как ты доказал собственную преданность, я могу доказать свою. И если уж ты решился тащиться с Акулой в такую даль… не беспокойся, я отплачу тем же.

— Не надо ничем платить. Мне хватит обычного понимания, — усмехнулся я, опуская руки. — Завтра я буду в полной готовности. Клянусь.

— Как скажешь, малыш. Я тебе верю.

— Надерем эльфам задницы?

— Обязательно. С первыми лучами вернемся к поискам, а как найдем — будет превосходнейшая заруба.

Некрос подмигнула, а мне оставалось лишь улыбнуться ее бодрости. Хоть и догадывался, что это может быть игрой лица…

***

Утро было окрашено в серые тона. Банально. Примитивно. Никогда не любил такую погоду: из всех виденных мною, она была самой скучной. Впрочем, не приходится жаловаться. Сегодня важный день, который довольно быстро раскрасит не только наши с Некрос мечи. Траву, кусты, деревья, землю и, быть может, небеса. Все станет красным. От крови.

Я жадно прильнул к горлышку фляги. По пути к Аргардским Садам мы закупились выпивкой. Как еще коротать время ночи?

— Забавный факт. Вампиры не переносят воду, но алкоголь пить могут, — сказала Некрос, отбирая у меня вино.

— Да. А то я не знал. К чему ты это?

— Ты не задумывался, что непереносимость воды больше похожа на чье-то проклятие, нежели на природную особенность?

— Эльфы? — я криво усмехнулся.

— Именно. Причина, по которой я ненавижу этих ублюдков, заключается в том, что они прокляли слишком много деталей этого мира. Когда-то давно, когда вампиры только появились…

— Ушастым это не понравилось, да? — я покачал головой. — Почему они столь могущественны? Почему боги не отняли их силу?

— Потому что этого не допустил тот, кто создал эту планету, — демонесса пожала плечами и вернула флягу. — В общем-то, логично. Ты бы тоже не захотел, если бы у твоего ребенка отняли власть и силу.

— Ты знаешь создателя?

— Его никто не знает. Во всяком случае, я пока не встречала тех, кто хотя бы видел Всеотца.

Пожав плечами, я допил последние остатки вина. Мне лично — плевать. Кем бы ни был этот Всеотец, я знал, что ему на меня плевать. И он никак не влияет на мою судьбу. Повороты истории и чужих конфликтов меня не должны касаться.

Некрос поднялась, отряхнула плащ. Вытащила Тласолтеотль из земли. Свой двуручный меч, в котором жила древняя богиня. Когда-то этим клинком пользовался я. До того, как мы уплыли из Холиврита. До того, как законная обладательница меча вернулась к жизни.

— Я хочу знать, намерен ли ты пользоваться силой демона. Ты ведь ее поглотил вместе с ним, верно?

— Не ради того, чтобы убивать. Не ради того, чтобы обрести могущество. Я убил Плачущего лишь для спокойной жизни. Он мешал мне. И я точно не собираюсь возвращаться к его силе.

— Смотри сам. Я бы не отказалась от твоей настоящей мощи.

— Если дойдет до крайнего, я сделаю то, что должен. Не беспокойся. Пообещал же.

Разминая спину, я внезапно почувствовал странный укол в сердце. Грифон негодовал. Его что-то беспокоило. И я внимательнее прислушался к ощущениям.

— Ты ведь тоже заметила?

— Да. Видимо, сегодня мы встретим не только эльфов.

— Плевать. Мы знаем цель, и никто не должен помешать.

— Ты уверен? Далековато заходишь ради моего сына.

— Он мой друг. А чей он сын — вопрос другой.

Некрос улыбнулась. Не знаю, действительно ли ее радовало то, что я считаю Акулу своим товарищем. Но, наверное, если в этом моя мотивация — это выгодно для демоницы.

— Идем, Джордан. Давно я не виделась с этими уродами, но уверена, что ничего нового они не покажут. Бояться нечего. Просто остерегайся проклятий. Если увидишь, что кто-то начинает говорить лишнее — просто убей его.

— Знаешь ли, никогда не любил тех, кто болтает под острием меча. Так что разберусь.

Капля дождя опустилась на мой затылок. И я, недовольно поморщившись, накинул капюшон. Если начнется ливень — тем лучше. Смоет кровь раньше, чем она мне надоест.

***

Аргардские Сады легко различимы издалека. И пусть эльфы живут в хижинах, свитых из ветвей деревьев и лоз, целое поселение не могло спрятаться от внимательных глаз. Особенно, когда ты вываливаешься из кустарника и едва не сбиваешь с ног какую-то собирательницу. В ее руках — простая корзинка с ягодами. Глаза перепуганные. Хотя…

Я увидел эльфа впервые в жизни. Слышал о них когда-то, но почти нигде не описывается их настоящая внешность. Это народ, живущий в изоляции от всего мира. Они не прячутся, но они достаточно опасны для того, чтобы отпугнуть любую разумную тварь. Видимо, мы с Некрос были безумны, раз действительно решили сунуться в Аргард.

— Извините? — спросила эльфийка.

Вопрос я понял лишь из-за наркотика горгоны, который мне когда-то вкололи по нелепой случайности. Видимо, эти твари знакомы с эльфами, раз я разобрал сказанное девушкой.

Ее лицо было отталкивающим. И в то же время миловидным. Эльфы мало чем были похожи на людей. Разве что, фигурой. Какими-то очертаниями. Две ноги, две руки, голова. Пальцы, такое же количество. Но тела их состояли не совсем из плоти. Тело покрывали наросты, и эта эльфийка была гола. Им не нужна одежда, если прятать нечего. По рукам вились странные ростки, пальцы были похожи на обломанные ветви.

— Извиняю, — холодно ответила Некрос, но не на языке эльфов.

Тласолтеотль пронзила тело девушки… или эльфа. Можно ли их называть словами, типичными для людей?

И в глазах, едва виднеющихся из-под коры, я не видел страха. Боли. Переживания. Эльфийка умерла спокойно. Так обычно расстаются с жизнью те, кто ничего не успел понять. Лишь судорожный вздох, пущенный через подобие рта, свидетельствовал о каких-то чувствах в глубине этого тела.

Двуручник провернулся, ноги эльфа подкосились, а Некрос улыбнулась, пинком ноги бросая тело на землю, освобождая клинок. Взмахнула им. А я стоял и смотрел на лужу крови, растекающуюся под убитой. Медленно — часть все-таки забирала земля.

— Совсем как человеческая, — пробормотал я, опускаясь на колено и касаясь пальцами алого озерца. Сколько раз я чувствовал чужую кровь на собственной коже? Не счесть. Но сейчас все было чуть иначе. Я почувствовал, какой огромной силой обладала эльфийка.

— Да, только она не принадлежит ей. Даже в этом эльфы совсем не похожи ни на кого из нас. Их кровь принадлежит Дереву. Тому, из которого они вылезли. Аргард создает их сосуды целиком и полностью. И никогда не отпускает от себя. По этой причине эльфов не встретить в остальном мире.

Значит, сила, которую я почувствовал, принадлежала не девушке. А ее народу. Хотя это все еще не мешает ею пользоваться.

Я поднялся и обнажил клинок.

— То есть, вот так и делаем? Убиваем всех, кого видим?

— Пока не объявится старейшина лесов. Тогда буду говорить я, а не меч.

— Что ж, мне это по вкусу.

— Только оставь мне кого-то. Давно хотела размяться, а то на корабле все не до этого было.

— Там ты разминалась иначе, — подмигнул я и, оскалившись, пошел дальше, навстречу взглядам.

***

Тела окружали нас. Я слишком часто за жизнь участвовал в бойнях. Иногда сам их начинал. Убивая эльфов, я не чувствовал особого сожаления. Они были похожи на монстров, и я знал, что их жизнь не в теле, а в душе. Убив человека, ты вряд ли встретишься с ним в ближайшие десятилетия. Убив эльфа, ты рискуешь повстречать его уже через день. Аргард делает тела. И привязывает души. Эти древни не могут даже умереть.

Хотя, реши мы поглотить души… но это крайняя мера. Во всяком случае, я ни разу не слышал от Некрос, чтобы она кого-то пожирала. А мне самому интереса не было.

— Ну что, когда этот болван покажется? — Некрос подняла взгляд к вершине Дерева. С первого взгляда было ясно, что оно — сердце поселения.

— Наверное, ждет, пока мы освободим больше жилищ.

— Они же не люди, Джордан. Эти бревна не могут страдать от перенаселения.

— Какая жалость. Я уж возомнил себя героем.

— Не сегодня! — рассмеялась Некрос.

Сложно сказать, что веселее — убивать эльфов быстро или растягивать время. Без ног они забавно пытаются отползти подальше. Без рук — стараются убежать. Без головы — падают и расплетаются, словно табак в огне. Превращаются в сплошную кучу веток и увядших лоз. Ломких. Мертвых. Скучных. И сквозь них сочится кровь. Вернее, что-то очень похожее на нее.

Эльф обхватил мои ноги, пытаясь остановить. Я недоуменно склонил голову набок. Вцепился пальцами в его голову, поднимая с земли, отдирая от своих сапог. Швырнул прочь. Их тела были относительно легкими. Людьми я так не бросался. Тоже весело.

— Достаточно убийств.

Чей-то голос прозвучал сверху, и когда я поднял взгляд, то увидел, что эльф, очевидно старейшина, уже торопится на переговоры, соскальзывая по стволу дерева вниз. От остальных его отличало более… заросшее тело. И странная накидка на плечах. Очень короткая, ткань ее уже давно потеряла цвет, а узоры стали неразборчивыми из-за подранности.

— Ох, старик, а ты все так же долго избегаешь разговоров, — недовольно заметила Некрос.

— А ты все так же приходишь к нам с мечом.

— Значит, помнишь меня, да?

— Наша память безупречна. Чего ты ищешь здесь? Спустя столько лет.

— Мой сын. Вы должны вернуть ему рассудок.

— Для чего же? Таково твое проклятие, и быть ему нерушимым.

— Вот как, — Некрос вздохнула и оперлась на рукоять меча, вонзенного в землю. — Ты же понимаешь, что я могу уничтожить Аргард? Любой демон может. Всеотец давно перестал приглядывать за вами так же пристально, как делал это раньше.

— Понимаю. Мы все это знаем. Поэтому и позвали ее. Она обещала защитить. Даже от таких, как ты, пусть вы и подобны по природе своей.

Я вновь почувствовал нехороший укол. Грифон чуял опасность.

— Слушай, Некрос…

— Молчи, малыш, — демонесса остановила меня жестом руки. — Мне плевать, кого позвал этот обмудок. Я должна вернуть сыну его рассудок. Или узнать, как это сделать.

Я закусил губу. Пожал плечами. Все, что оставалось делать, дать Некрос придерживаться собственного плана. Нет смысла сообщать о том, какого масштаба угроза сейчас нависает над нами.

— Уходи, Рена, — приказал эльф. — Тебе не одолеть нашу покровительницу. И не испугать меня настолько, чтобы я решился нарушить правила проклятия, которое наложил когда-то.

— Наложил ты его весьма дерьмово. Я легко избежала смерти.

— Всего лишь ценой смерти другой части своей души, да? — эльф изучающе обошел Некрос. — Ты была тем демоном, чья душа состояла из двух половин. Одна из них — ты, Рена. Другая… Ее звали Марьей. Верно говорю?

— О да, верно. Ты прав, я позволила инквизиторам убить ее. Но знаешь, в чем ты не прав?

— Просвети.

— Не стоит давить на больное другим.

Прежде, чем я успел сделать хоть что-то, Некрос одним резким движением обрубила старейшине ноги. Еще один проблеск клинка — и разрез поперек живота. Демонесса усмехнулась, наблюдая, как разваливается на части эльф.

— А твоя душа… должно быть, в голове? — Рена подошла к лежащему, истекающему кровью старейшине.

Каблук ее сапога уперся туда, где у людей лоб. Мгновение, и звонкий хруст проломленной коры.

Души эльфов похожи на людские. За одним исключением. Их нить не из серебра. Она… более воздушна. Почти прозрачна. Будто растекается в воздухе. Расплывается под пальцами. Но Некрос не беспокоили такие детали. Вонзив меч в землю, она резко разорвала душу. Один из кусков протянула мне.

— Желаешь ли ты отведать остатки этого мудака?

— Воздержусь, — пробормотал я, засовывая меч в ножны. — Я так понимаю, ваши переговоры окончены?

— Вроде того.

Некрос открывает рот, чтобы проглотить один из кусков души. И за секунду до этого ее пальцы разжимаются. Поначалу я не понял, что случилось. Потребовалось некоторое время, чтобы я увидел, как рука демоницы иссыхает. Ужимается, плоть будто таяла, позволяя коже облепить кости. Рена поморщилась. Посмотрела куда-то в сторону.

— Значит, этих уродцев теперь покрываешь ты?

Я проследил за взглядом демонессы. И вид женщины, которая стояла поодаль от нас, мне ни капли не понравился. Демоны часто имеют некоторые отличия от обычной людской внешности. Но в этот раз это были не просто отличия.

Черные крылья расправились, когда женщина взмыла в воздух. Ее длинные рога были объяты пламенем, а пустые глазницы хоть и намекали на слепоту… можно быть уверенным. Нас с Некрос прекрасно видели.

— Беги, Джордан. Не знаю, как много у тебя будет времени, но советую уйти прямо сейчас.

— Знаю, — мрачно ответил я.

Сила представшей перед нами не была бы тайной и для обычного человека. Я же… демон научил меня различать силу и слабость. И сейчас я видел, что наш с Некрос противник никогда не допустит любую, даже самую малую ошибку. Просто не сможет. Слишком велика мощь этого создания.

— Я — Лилит, — представилась незнакомка. — И сейчас вы оба умрете.

— Беги! — рявкнула Некрос, хватаясь за рукоять меча.

— Хрена с два, — пробормотал я. — Мне не удастся сбежать. Она достанет везде, я это знаю.

На секунду прикрыв единственный оставшийся глаз, я выдохнул. У меня не было выбора. Я знал, что Спящий не поможет, не сможет выиграть даже лишнюю секунду. Но я был обязан воззвать к нему. Это был мой долг. Итог моего обещания Некрос. А потому…

Симфония металла.

Меч в моей руке зазвенел. Давно я не слышал, как разговаривает оружие. И сейчас единственное, что мне удалось разобрать в писке металла, это страх. Мой клинок боялся. Оружие Инквизиции, сталь, закаляемая когда-то для убийства нежити, едва не ежилась от страха.

— Посрать, — зарычал я. — Смерть так смерть. Зато не умру трусом!

Воистину так. Не умру трусом.

Демон во мне пробуждался вновь. Никто не может полностью уничтожить такую Силу. Никто не может полностью смять несколько тысяч лет чужой личности. И пусть Плачущий больше не обладал своей старой личностью, получил очищение через смерть… я знал, что это именно его пальцы вновь сомкнулись на душе.

Плевать. Больше нет разницы, кто я — человек, вампир или демон. Больше никому нет дела до того, добряк я или злодей. Передо мной последний противник. И я должен с честью выстоять этот бой.

Так я думал поначалу. А затем меня заполнила сокрушительная боль. Тело перестало существовать довольно быстро. Осталась лишь душа.

Это был конец.

Глава сорок первая, в которой крутят папиросы

Дождь. Вампиры его не то чтобы боятся. Но знаете, мерзкое чувство, когда каждая капля оставляет по себе ожог. А если ливень слишком сильный… заливает всю землю, и вода никуда не уходит, лишь копится, превращая низины в одну сплошную лужу, смывая грязь с холмов… умереть в такую погоду легко. Утонуть в дерьме и воде. Незавидная участь.

Что лучше — захлебнуться в раскаленных помоях или быть забитым палкой, затоптанным чужими ногами?

Я поморщился, помотал головой. Откуда эта мысль в голове? Словно бы чужая. Я совершенно точно не знал, с чего вдруг подумал о раскаленной мостовой, о каком-то странном мешке и… Эх, черт. Крысе в помоях?..

— Нам пора бы найти укрытие.

— О да, Адель, ты умна не по годам, — я хмыкнул, глядя в ее лицо. Тень страха. Тучи и правда впечатляющие, но… бояться дождей?

Нет, я не позволю случиться чему-то страшному. Я мог бы бросить всех и пойти своей дорогой. Но дело принципа — закончить то, что начал Ян Стромовски. Он хотел беречь некоторых людей вокруг себя, создать семью и спасти ее. Если мне досталось его тело, то я завершу должное.

Можно было бы укрыться от дождя под листвой. Неплохой вариант, учитывая, что мы все в плащах. Закутаться, спрятаться под исполинскими стволами и переждать непогоду. Но чутье подсказывало мне, что этого будет недостаточно.

— Испеку пряник для того, кто найдет что-то похожее на конуру, — буркнул я.

Не знаю, как в Файльге, но в Холиврите часто при дорогах можно было встретить одинокие хижины. Дома лесорубов, хижины для отдыха. Некое подобие харчевни. Люди стараются зарабатывать на тех, кто не сидит на месте, даже если для этого придется уйти в глушь.

— Хорошо, гений, ты же знаешь, что я не могу есть обычную пищу? — язвительно спросила Адель.

— Детка, пряники можно не только есть. Я бы с радостью запихнул его тебе целиком в рот, чтобы ты хотя бы какое-то время молчала.

— Или в задницу, чтобы перестала так торопиться, — раздраженно добавила Лила.

Ну да, вампиресса не особо стремилась сбавлять свой темп. Это я шел вровень с гномкой, для которой поддерживать скорость обычного человека — трудная, мягко говоря, задача.

— Я не тороплюсь, я иду комфортно для себя.

— То есть, летишь аки птица — впереди всех и вся?

Я посмеялся.

— То есть, не плетусь как улитка.

— Еще одно слово, и у тебя в ягодице будет пуля, — пригрозила Лила. — И тогда ты либо полетишь еще быстрее, либо наконец-то перестанешь куда-то торопиться.

— Между прочим, если я все верно поняла, у нас на хвосте может быть опасность. Вашего демона ведь кто-то убил, верно? Он вполне может захотеть убить и нас.

— Ножками от дьяволицы не убежать. Иначе вряд ли бы кто-то боялся Лилит, — я зевнул. — Тем более, если кто-то будет идти впереди или сильно отставать, я не смогу помочь в случае нападения.

— Ой, не беспокойся, я позабочусь о себе лучше кого бы то ни было.

— Ага. О ребенке внутри тебя — тоже? Ты сможешь вытащить из задницы и себя, и его в случае чего? — я устал уже общаться о беременности, но иногда приходилось напоминать. Впрочем, временно. Скорее всего, когда пузо раздует, Адель и сама начнет понимать все риски.

— Во всяком случае, попытаюсь. Тебе я точно не могу доверять. Я же не дура.

— Прекрасно, — вздохнул я.

— По-твоему, я — дура? — злобно процедила Лила. — Потому что доверяю Вангру?

— По-моему, ты его будущая подстилка.

— Ага, — я пожал плечами. — Ну конечно же. Каких еще слов ждать?

— Я — не его подстилка. Я просто знаю, что он может прикрыть спину. Иначе бы и тебя, и меня давно не стало. Не понимаешь, что он может убить нас? В любой момент. Даже меня, бессмертную телом.

— Вообще-то, это не правда, — пробормотал я.

— Ну так пусть и убьет наконец. Я не думаю, что ему весело с нами таскаться.

«Дура. Что еще сказать?» — подумал я про себя, но ничего не сказал. Лила, наверное, имела схожие мысли, так что лишь вздохнула. Адель нетерпеливо молчала, ожидая чьего-то ответа. Я решил поставить точку в разговоре.

— Если хочешь умереть — просто отпусти мою ладонь, когда я попытаюсь помочь, — я развел руками. — Но я не особо охотно позволю это сделать, потому что мне нужен ребенок внутри тебя.

— Любишь детей, ага? — Адель оглянулась через плечо, скривившись.

— Меня попросили присмотреть за малышом. Когда родишь — вольна идти куда угодно.

Розовые волосы вновь колыхнулись, когда вампиресса мотнула головой и хмыкнула. И что ей сказать еще? Надо ли вообще? К черту, боже.

***

Хижина нашлась. Окна занавешены тряпьем, дверь приоткрыта. Но, очевидно, там кто-то жил. Возле входа ящик с инструментами. А от домика — стойкий запах каши.

— Говорить буду я, — сказал, а потом покачал головой в ответ на начавшуюся реплику Лилы. — Нет, именно я. Хрен знает, кто сидит в доме. Так что сначала разведаю, а потом вас позову. Постарайтесь не встрять в неприятности.

Мои спутницы согласились. Вампиресса — охотно, гномка — наоборот. Хотя я никого не спрашивал.

Подойдя, постучался. Не слишком тихо, но и не так, чтобы выломить дверь к чертям собачьим. Из дома отозвались. На языке Файльга спросили, что мне нужно. Я призадумался, пытаясь вспомнить нужное слово.

— Кров.

Хозяин дома открыл настежь дверь, встав в проеме горой мышц. Что уж сказать, с таким я бы в бой не хотел вступать. Пусть даже я и вампир.

— Кто вы?

— Путники.

— Деньги есть?

— Мало. Одна ночь, дождь близится.

Мужчина неохотно кивнул, предварительно оглядев спутниц вдалеке за моей спиной.

— Долгой жизни, — тихо растянул слова благодарности, махнув рукой девушкам.

Адель подошла с кислой миной, за ней и Лила.

— На чем договорились?

— Да вроде не совсем договорились. Все сложно.

— Как и всегда у тебя, малыш, — хихикнула гномка, проходя в дом первой.

Напоследок я бросил взгляд в сторону приближающихся туч. Н-да. Погодка спаскудится основательно. Остается надеяться, что за ночь все пройдет. Иначе придется либо уговаривать хозяина приютить нас еще на время, либо топать под дождем. Что то хрень, что то.

— Заходи, не стесняйся, — бросил я Адель, пропуская вперед. — Можем пока передохнуть.

***

«Вангр, какой ты?» — если меня об этом спросить, я растеряюсь. Наверное, как и многие другие. И лицемером будет тот, кто выпалит что-то легкое и понятное. Если бы я задал такой вопрос Адель, она бы наверняка что-нибудь быстро ответила. Таким людям я не слишком доверяю.

Мы сидели, расположившись у входной двери. За ней слышен был шум дождя. Лила полулежала на сумках; Адель сидела, обняв колени и уткнувшись в них лицом. Я стоял и курил, прислонившись к стене. Троица странных существ. Не заслуживающих ни прощения, ни осуждения. Обычные твари, копошащиеся в грязи у подножия мира.

— Скучно, — вздохнула вампиресса. — Очень.

— Покуришь? — я с усмешкой протянул папиросу.

— Не хочу. От дыма кашель и дурман в голове.

— Зато скуку отгоняет, расслабляет, помогает оторваться от проблем.

— Лучше мне дай, — попросила Лила, протягивая ладошку, но не поднимаясь с сумок даже на малость.

С улыбкой наклонился, позволяя пальчикам ухватить основание папироски.

— Как ты не боишься курить эту дрянь? И костры разводишь. Не думаешь, что однажды загоришься? — недовольно спросила Адель, наблюдая, как я готовлюсь поджечь очередную папиросу от едва горящей свечи.

— Что же, вампиру огня всю жизнь страшиться? — рассмеялся я.

— О, ну да. Бесстрашный.

— И правда.

Осев на пол, я уперся затылком в стену и прикрыл глаза. Дым. Едкий. Покалывает горло и язык. Щиплет, если в глаза попадет. Почти что душит. Но каким-то образом привязывает к себе. Дарит дурман. От него тупеешь, становишься рассеянным. Руки мелко дрожат. Курить выходит только в моменты расслабления. Оно того стоит, на мой взгляд. Сложно описать, но от табака становится легче справляться со всем вокруг. Это понимает Лила, это понимаю я. Адель… она видит все иначе. Каждый имеет право на свою маленькую слабость.

Вяло наблюдая за тем, как Лила бережно сворачивает новую папироску, бросая ее в мешочек, я усмехнулся. У знати и некоторых горожан есть портсигары. У нищих — кисеты. Мы с гномкой привыкли курить мятые, будто пожеванные кем-то папиросы. Это наглядно показывает, что оба мы живем скудно. Впрочем, в Файльге почти все такие. Тут не видят смысла тратить металл или дерево на хранение того, что в итоге все равно скурится. Да и бумагу тут особо не используют. Только какие-то странные, эластичные листья с обрезанными краями. Высушенные, но не до хруста. Они дают своеобразный привкус, который все же не хуже горелого картона.

— Вы же понимаете, что зависимы? — скривилась Адель.

— Счастлив тот, кто ни от чего не зависит, — пробормотал я, выдыхая дым. — Сколько ты прожила на свете?

— Пару десятков, — ответ был мрачным, а сама вампиресса как-то странно насупилась.

— Мы с Лилой в два раза больше.

— Хочешь сказать, что курить — привилегия стариков?

— Только тех, кто успел что-то повидать и к чему-то привязаться.

— Гномы много курят, — усмехнулась Лила. — Правда, только трубки. В горах бывает скучно, и иногда, чтобы отдохнуть и отвлечься от работы, мы курили. В шахтах, конечно, этим не побалуешься, да и в чистом поле тоже не слишком. У нас строили беседки, чтобы ветер не гасил трубки и можно было спрятаться от непогоды.

— Ну а я… — прикрыв глаза, попытался вспомнить. — Табак стоит денег, но в нищих районах их никто не считает. Этим обычно занимаются скупердяи, у которых всегда в кошельке есть что-то лишнее. Бедняки живут от монеты к монете, им не нужно думать, что оставить на завтра. Получили деньги — и сразу потратили. Курение помогало мне и многим другим. Перестать думать о некоторых вещах. И отвлекаться от неприятной работы. Иногда заебывает стирать чужое белье, воровать, сидеть весь день на рынке, торгуя отбросами, пока стража не придирается. Отошел, затянулся папиросой, вот и стало легче. Неплохо так прочищает мозги.

Адель фыркнула, но промолчала. И я подмигнул.

— Ну а ты? Чем таким занималась, что курение не затянуло?

— Ничего особенного, — пробормотала девушка. — Выполняла контракты от клана, тренировалась, спала.

— А потом пришла Инквизиция и все забрала, хе-хе?

Вампиресса не ответила, вновь уткнувшись в колени. Спрятала лицо. И я вздохнул.

— У всех свой крест, сестренка. Не стоит вечно тащить его на спине. Иногда и отдых не помешает.

— Ладно, давай сюда, — как-то озлобленно ответила Адель, протягивая руку.

Затянулась. Закашлялась. Скривилась. Но затянулась снова.

— Вдыхай дым. Набери немного в рот и сделай вдох.

Адель закашлялась еще сильнее. Пробормотала что-то недовольно и прикрыла глаза. Лишь спустя полминуты сказала: «И правда помогает».

Мы с Лилой лишь снисходительно улыбнулись. Я никогда не старался втянуть кого-то в курение, но бродить с вечно раздраженной вампирессой порядком надоело.

— Не дымите, — потребовал хозяин дома, высунув голову из своей комнатки.

— Понял.

Еще одна папироска отправилась в кисет. На том и закончили.

***

Треклятый дождь лил и лил. Без остановки. Ночь давно настала, свеча почти догорела. Адель закрыла глаза, уйдя в себя. Лила уже долго дремала у меня под боком. А мне в спину неприятно впивалось что-то из сумки. Раздражало, но не слишком сильно для того, чтобы я что-то предпринял.

— Вангр? — тихо позвала гномка.

— Да, я тут. Подожди, только чутка перелягу, а то спина затекла, — попросил я и, сдвинувшись, погладил девушку по плечу.

— Ты ведь не отказался от способности видеть будущее, да?

Вопрос застал врасплох. Несколько растерялся, думая над ответом.

— Э-э… о чем ты? — я хмыкнул. — Не отказался. Просто не люблю этим пользоваться. Рассказывал же.

— Рассказывать можешь Адель, — прошептала Лила. — А я тебя хоть немного, но знаю. Ты осторожен.

— Конечно. Я не могу пока что иначе.

— Но не интересуешься будущим. Твоего Дара уже нет, да?

— С чего ты взяла? — спокойно спросил. — Я заглядываю, но не вижу ничего интересного. Дар все еще есть.

— Не ври.

— Лила…

— Я знаю, когда ты врешь, а когда ты честен. Ты пьешь мою кровь, во мне есть немного твоего яда. Я чувствую тебя. Ты врешь, чтобы мне было спокойнее?

— Слушай, я…

— Вангр! — настойчиво перебила Лила. — Признайся, пока спит Адель. Дар Алисы исчез, когда душа ушла из тела. Правду о будущем мог знать Ян. Но не ты, ведь так?

Я вздохнул. Спустил ладонь по плечу девушки. Пальцы осторожно легли на талию.

— Да, Дара нет. Он недавно исчез почти полностью.

— Что-то взамен?..

— Без понятия. Но будущего я почти не вижу. Чем больше времени проходит со дня смерти Яна, тем больше… я теряю Силу.

Лила вздохнула и прижалась ко мне теснее.

— Не бойся говорить мне правду. Я нервничаю, но лучше так, чем держать в неведении.

— Я и сам толком не знаю ничего. Давно не был в теле. Многое забыл. И Дара никогда не было до этого.

— Но все же, говори. Хоть о чем-то.

— Договорились.

Лила провела пальцами по моей щеке. Уткнулась лбом в грудь. Шумно вдохнула.

— У вампиров почти нет своего запаха. Это вас и отличает от других мужчин.

Я некоторое время молчал. А затем спросил: «Тебе это нравится?»

— Не знаю. Мне нравится быть рядышком с тобой. В безопасности. А мелочи не слишком интересуют… — Лила зевнула. — И с тобой хоть немного, но тепло.

— Я ведь холодный. Все вампиры такие.

— Плевать, обогрею нас обоих. Зато ты уютный, — Лила поднялась чуть выше, уткнувшись носом в шею. — И мне хорошо.

— Стоит сразу предупредить. Я не очень постоянный.

— Догадалась. Поэтому и не поцеловала до сих пор. У гномов не приняты измены ни в каком виде. Если мужчина выбрал женщину, он остается с ней до конца. До самой смерти, когда бы та ни настала.

— Я… — запнувшись, продолжил о другом. — Тебя кто-то выбирал?

— Конечно. Они быстро умирали. Завал в шахте. И дикий зверь. Две смерти, которые я не могу себе простить.

— Ты мне нравишься. Этого достаточно, — сказал я, обнимая ее тельце и касаясь губами макушки.

Мне хотелось большего. Но я не мог позволить. Ничто не должно отвлекать. И ни в чем не стоит торопиться. Необдуманные действия чаще всего ломают все, что ты успел создать.

Глава сорок вторая, в которой ей дают второе имя

Дрема не шла. Сон никак не мог захватить меня в свои объятия, лишь изредка дразня крохами тепла. В остальном… холод и тревога. Неясные чувства.

Я приоткрыл глаза, пытаясь вглядеться в темноту. Это было легко — свеча хоть и потухла, мрак что-то разгоняло.

Перевернулся на спину. Осторожно высвободил руку из-под Лилы. Не хотелось тревожить крепкий сон гномки.

Что-то действительно беспокоило меня. Дрянное предчувствие. Запах скверного. Я поморщился. Всегда ненавидел эту мерзкую вонь, источаемую шуточками судьбы.

Поднялся с импровизированных подушек — ложе из сумок с вещами не слишком комфортное, но лучше, чем твердый пол.

Адель не было рядом: куда-то запропастилась. Стоило мне выяснять детали? Очевидно — да. Пока что я был ответственен за эту сорвиголову. И даже не столько из-за ребенка внутри нее. Каждая неприятность, притягиваемая розововолосой, могла обречь Лилу на гибель. Да и меня самого, чего уж там.

Дверь в комнату хозяина дома была приоткрыта. И я покачал головой. Ну конечно. Пока гномка давала собственную кровь только мне, Адель голодала. Тосковать по пище не самое приятное. Но ведь не могла вампиресса наброситься на человека, давшего нам кров?

Могла.

И в комнату я зашел не слишком скрываясь. Все равно почуял знакомый запах, который все вампиры чуют слишком хорошо. Кровь. Ее было пролито достаточно много.

Адель стояла посреди комнаты, озаряемая лунным светом. Видимо, дождь кончился, и теперь белесые лучи взяли свое у покровов ночи.

— Ну? — спросил я, привалившись лопатками к стене. — Как это понимать?

— О, Вангр, — Адель обернулась, посмотрев на меня горящим взглядом. Лицо ее было перепачкано тем, что раньше принадлежало чужому телу.

— Да, я. Зачем ты это сделала?

— Нет особой причины. Захотелось? Появилась нужда? Он сам напросился? Кто знает, кто знает?

— Ты могла выпить кровь тех парней, которых убила ради кошеля.

— О, они не такие интересные. Знаешь, люблю тех, кто боится сопротивляться. Их кровь приобретает новый оттенок.

— Да, могу представить. Но знаешь, сестренка, я лично совершенно не люблю тех, кто создает проблемы.

— Кому же я помешала своей невинной трапезой?

— Мне. Я попросился на ночлег не потому, что не мог убить этого мужчину. Я не желаю лишнего кровопролития.

— Легко тебе говорить. Носишься со своей ручной коротышкой, пьешь ее кровушку, бед не знаешь. А мне? Мне, думаешь, легко?

— Сейчас никому не легко.

— Кроме тебя.

— Это уже особенность моей личности, — я пожал плечами. — В любом случае, заканчивай тут и дуй спать. Нам завтра опять идти весь день.

Я собирался выйти, но Адель, скользящей походкой сблизившись, ухватила за руку.

— Погоди-ка, парень, — ее тон был довольно грубым.

Обычно, когда меня хватали и начинали фразу этими словами, я предпочитал вмазать кулаком в лицо и пойти дальше по своим делам, но сейчас все было иначе. Адель продолжила:

— Знаешь ли, ты довольно утомителен.

— Да ну?

— Просто хочу сказать, что… ну… знаешь, я правда устала от конфликтов с тобой.

— Ты — их главная причина.

— И еще кое-что. Тебе разве не кажется, что тела хранят слишком много воспоминаний?

— О чем?

— О других людях. О прикосновениях… о поцелуях. О близости.

Рука Адель коснулась моей шеи. Пальцы скользнули ниже… и ниже. Я перехватил их только у пояса.

— Без разрешения такого делать нельзя, девочка.

— Ты ведь уже занимался любовью с этим телом… пусть и с другой обладательницей.

— Вроде того. Но теперь все иначе. Ты изменила и тело, и его повадки. Не будет того, что было. И тебе не удастся соблазнить меня на нечто подобное.

— «Нечто подобное»? На что же?

— На секс с тобой уж точно. Понимаешь ли, мне сейчас хватает других дел. Да и ты не в моем вкусе.

— Тело, может, и поменялось. Но я все еще могу помнить тебя.

— Помнишь не ты. Эти воспоминания — лишь часть того, что оставила Алиса. И меня ты не знаешь. Только Яна. Так что можешь довольствоваться этим, если уж настолько нетерпелива.

— Я истосковалась по мужчинам за все то время в револьвере. Можешь хотя бы в этом меня понять?

Сжав ее плечо, отстранил от себя.

— Понять — могу. Трахнуть — нет. Ни капли не желаю. Доберемся до города и найдешь кого-то еще.

Острая боль в животе заставила меня вздрогнуть, отстранившись. Я невольно опустил взгляд вниз. Рукоять кинжала Алисы. Была видна лишь она.

— Сучка… Какого хрена ты делаешь? — этот вопрос, лишенный всяческого смысла, был лишь попыткой остановить неизбежное.

Кинжал выскользнул из живота и вонзился в мое плечо. Адель вжала меня в стену, пришпилив к ней лезвием.

Я открыл рот, чтобы использовать Хатшь, но вампиресса заткнула меня поцелуем. Попробовал оттолкнуть ее правой рукой, а потом понял, что кисть что-то сжимает. Освободиться было невозможно.

— Если ты используешь заклинание… или укусишь меня в процессе… — Адель усмехнулась. — Корни, удерживающие сейчас твою правую, поднимутся выше и задушат. Так что кончай сопротивляться и позволь трахнуть тебя.

Я поморщился. Говорить было нечего. Лишь лунный свет, бьющий в дальнее окно, освещающий обнаженный труп мужчины на полу, давал небольшую подсказку. Адель попала под ночной свет. Он мутит разум вампиров. И, к несчастью, я не знал способа прочистить голову этой идиотке.

«Нужно было сразу вмазать ей и вырубить», — пожалел я, чувствуя поцелуи вампирессы.

— Не сопротивляйся, дурачок… плечу будет лишь больнее, — подсказала Адель, распоясывая меня.

— Я часто платил за секс с девушками… но будь бог проклят, никогда — кровью, — зарычал я.

Решение родилось в голове быстро. Безумное, но лучше сдохнуть от корней, чем дать себя изнасиловать.

Подножка и вместе с тем — быстрый удар лбом в переносицу Адель. Вампиресса рухнула на пол, не успев никак сгруппироваться. Удар головой об землю — и, кажется, этого хватит для начала.

Корни сжали руку еще сильнее, но мне было уже плевать. Сжав зубами рукоять кинжала, я резко выдернул его из плеча. Боль была отвратительная, но терпеть можно. Оставалось лишь дрожащими пальцами левой перехватить оружие и разрезать корни, пытающиеся подняться выше по руке.

И лишь только получив свободу — подойти и пинком окончательно вырубить вампирессу, еще не успевшую прийти в себя.

— Тебе стоит дать второе имя. «Глупая». Заслужила, блядина, — злобно сплюнул я, срывая с нее пояс вместе с ножнами кинжалов.

К сожалению, Адель Глупая не могла услышать моих слов. Но это не слишком-то и важно.

Морщась, я вернулся к Лиле и лег на бок, пытаясь не шипеть от боли ран. Прикоснулся к ее волосам. Она приоткрыла глаза.

— Вангр?..

— Прости, что разбудил, — прошептал я. — Не могу оставаться наедине с тишиной.

— Ну так поспи… — гномка зевнула.

— Не смогу. Рука болит.

— Что-то случилось? — ее взгляд прояснился, и вместо сонливости появилась обеспокоенность.

— Небольшая стычка с Адель. Снова.

— Что на этот раз?

— Хотела меня трахнуть, — я выдохнул, улегшись на спину. — Попала под луну и сошла с ума.

— Чертова девка, — пробормотала девушка, укладывая ладошку на мое плечо. — Хочешь крови?

— Пускай затягивается само.

— Ну смотри.

Снова зевнула. Прикрыла глаза.

— Хочешь папироску? Только она последняя…

— Оставь себе. Покурю уже в городе.

Лила ничего не ответила. Ее против воли тянуло в сон. Мне было жаль, но я не хотел будить ее снова. Все же, отдых важнее того, чтобы поболтать со мной ни о чем.

Достал из кармана амулет Спящего. Капля, скрывающаяся в узорах. Сейчас мне казалось, что она горит каким-то странноватым алым цветом. Но я не был в этом уверен. Скорее, даже наоборот. Считал, что это мерещится. Лишь мираж уставшего сознания.

— Эй, вампир! Маг, выходи! Я знаю, что ты там! — донесся голос из-за двери, ведущей на улицу.

Против воли я дрогнул. «Маг»? Очевидно, звали меня. Но почему именно сейчас? Нас кто-то выследил? Голос был незнакомым.

— Господи, спаси этот жестокий мир, — прошептал я, поднимаясь с пола.

Незваных гостей не стоит заставлять ждать. Иначе они сами возьмут то, за чем пришли.

Глава сорок третья, в которой слабый пытается мстить

Чертова ночь. Не видно нихрена. После дождя все мокрое. Витает этот своеобразный запах влаги. И луна. Перед выходом я накинул капюшон, чтобы хоть как-то уберечься от сводящего с ума света. А то повторить судьбу Адель Глупой не слишком-то хотелось.

Незнакомец передо мной был одет примерно как и я. Плащ, капюшон. Только вдобавок лицо закрыто чем-то вроде повязки. Не шарф — шея неприкрыта.

Я скривился, закрыл за собой дверь. Свет луны достаточно хорошо освещал все вокруг для того, чтобы я был уверен — кроме представшего передо мной рядом нет никого.

— Что нужно? — спросил я на том же языке, на котором звали меня.

— Ты убил его.

— Хозяина дома? Это сделала подруга. Я уже наказал ее.

— Меня не устраивает.

Я через боль развел руками, хотя был более чем уверен — жестикуляция неуместна. Вряд ли пришедший за мной желал оправданий и объяснений. Судя по тому, что он обвиняет меня в убийстве этого человека — хозяин дома был его другом. Или кем-то вроде него. Так мне показалось. И это довольно плохо. Раны не могли затянуться так быстро, чтобы прямо сейчас я мог подраться.

— Чего ты хочешь? — спросил я, решив перейти ближе к делу.

— Ты маг. И ты убил слугу. Я желаю мести.

«Ага, значит, слуга», — я усмехнулся про себя. Уже проще, наверное. Если не друг — то можно договориться.

— Тебя устроит возмещение? — я отошел от двери, вставая по левую руку от незнакомца.

— Нет.

— Я могу помочь тебе? Выполнить работу слуги?

— Нет.

Оставалось лишь вздохнуть и пожать плечами.

— Ты маг, — продолжил мужчина, — и должен умереть. Магия вампиров запрещена.

— В Файльге есть место для меня.

— Нет.

— Нападай?

— Нет.

И его ответ заставил напрячься. Разговор очевидно не клеился, но и драться со мной не собирались. Выходит, был какой-то план.

— Я хочу спать, — признался я. — Ты раздражаешь.

— Подожди. Он придет.

— Ты вампир?

— Да.

— Тогда решим вопрос без него.

— Нет.

Ситуация принимала весьма скверный оборот. Передо мной стоял клыкастый, и я не знал, какая у него сила. Но вдобавок он собирался подождать помощи от своего дружка. Раньше я попадал в такие ситуации. Очевидно, мало кто хотел гоняться за вором в одиночку. На нас нужно было устраивать облаву. Поэтому я старался разбираться с проблемами по частям. Отлавливать каждого ублюдка и разбираться с ним наедине. До того, как за моей задницей припрется отряд вооруженных головорезов.

Но это был вампир. Он не собирался драться со мной один — значит, не верит в свои силы. В то же время этот придурок сам пришел ко мне и угрожает кем-то еще. Значит, полностью уверен, что я не смогу убить его в одиночку.

Если бы я владел магией лучше, я мог бы не переживать. Но пока что я знал лишь одно заклинание, да и то слишком слабое.

— Кто он? — спросил я. — Вампир?

— Да.

Я кивнул. Скорее своим мыслям, чем ответу. Какие у меня шансы против двух вампиров? Я знал, что Джордан, Ян, Алиса и Айви смогли разобраться с целой кучей клыкастых, выйдя из боя почти без ран. Но я — не они. Я не использую оружие, не владею сильным Даром или магией. Мой предел — навалять кому-то, сломать пару костей и лицо, а потом пойти и выпить.

И все же. Мне нужно было что-то делать. Ждать, пока из меня сделают сочную отбивную… такой себе вариант для Вангра.

Я сделал шаг. Нужно подступить ближе. Постараться ударить. Кулаком или магией… Плевать.

— Стой, — предупредили меня.

Незнакомец даже не смотрел. Его взгляд все еще был направлен на дверь дома. Без зрительного контакта я не мог воспользоваться той крохотной силой фиолетового, которую украл еще на корабле.

Еще шаг.

— Стой!

Мне плевать. Мне абсолютно точно плевать. Что он мне сделает? Ударит? Убьет? А что, есть разница — умереть сейчас или через десять минут?

Плана действий не было, но это неважно.

Сорваться с места. Вмазать кулаком. И обнаружить — незнакомца рядом уже нет.

Я огляделся. Никого.

— Сука.

Я вынудил себя на драку, но противник исчез, и я остался ни с чем. Как идиот.

— Ну и где ты?! — закричал я, но уже на родном языке. — Куда смылся, черт поганый?!

Ответа, конечно же, не последовало. И я выдохнул. Какие варианты? Невидимость, телепортация, иллюзия? Бесплотность? Блядские вампиры.

Первое желание — пойти в дом, разбудить Лилу и свалить подальше от этого дома. Но что-то мне подсказывало, что незнакомец не даст сбежать. Будет забавно, если я подойду к двери и сразу словлю нож в спину.

Но стоять и бесцельно махать кулаками или использовать Хатшь — слишком плохая затея.

И это бесило.

— Дернуло же эту дуру… — пробормотал я, вспомнив лежащую в отключке Адель. — Выпила первого попавшегося мужика и создала этим кучу проблем. Проклятая девка.

Усевшись на землю, я закутался в плащ и стал ждать. Если уж они хотят отомстить — пускай. Придется сыграть по их правилам… Оставалось надеяться, что раны не помешают слишком сильно. Хотя на левую руку полагаться не выйдет.

***

Ожидание изматывало. Я скучающе изучал все, что было передо мной. Трава, редкие кусты. В белом свете луны все становилось будто фальшивым. А еще… скучным.

Я надеялся на то, что Лила проснется чуть раньше, чем за мной придут. Не то чтобы я готов возложить все надежды на гномку, которая никогда не была воином. Но у нее есть пушка, а в ней — пара смертельных для вампиров пуль.

Хотя… к черту этот бред. Я могупостараться справиться в одиночку. Два вампира. Не самая легкая задачка, но за свою жизнь я успел выпутаться из разных передряг. Вроде бы.

Конечно, чужая страна, чужие обычаи. Я даже не могу гарантировать то, что четко понимаю все сказанное мне. Отдельные слова понимаю, но… Это сложно. Будь дело в Холиврите — мог быть уверенным, что решу проблему и так.

Не поймите меня неправильно. Старина Вангр не прочь надрать пару задниц. Но сейчас не тот случай. Не могу рисковать, не могу подставить надежды Джордана. Потому что они были возложены на Яна. А тот растворился в себе, оставив мне лишь тело и горстку дерьмовых воспоминаний.

— Ладно, кончай ныть, тряпка, — буркнул я сам себе, поднимаясь с земли.

Стоило размяться. Хотя я и возлагал надежды на крупицу магии, которой обладал… Кулаки ведь никто не запрещал, ха?

Пара быстрых движений. Тело вампира гораздо лучше человеческого хотя бы благодаря выносливости. Пусть и не прибавилось силы удара, такой, какую можно было легко заметить.

Правая рука была быстрее левой. Но я заставлял себя двигаться через боль, так, чтобы она не мешала и не стесняла движений. Каждый поворот корпусом заставлял морщиться от раны в животе, а каждое движение левой заставляло кусать губу от сильной боли и потери чувствительности. Частичное онемение. Будь я человеком, скорее всего, поставил бы на себе крест.

Было бы отлично, если бы я мог позволить себе и магическую разминку. Но, как ни смешно, Хатшь съедал довольно много сил, и просто так его использовать довольно глупо. Пусть заклинание это было весьма дерьмовеньким. По сравнению с тем, что умел мой отец.

Время шло. Я откровенно задрался ждать палачей. Сами представьте — стоит придурок посреди ночи, совсем один, на кой-то хер дергается, пытаясь унять нервы и привести себя в готовность. А вокруг ни души. Больше похож на шута.

И потому я вновь покосился в сторону двери. Почему я запрещаю себе войти внутрь, обратно в дом? Только из-за дурного предчувствия? Из-за гребаного убеждения в том, что меня ждет хорошо подготовленная ловушка?

Пытаясь унять раздражение, я подошел к дому, коснулся поржавевшей ручки двери. И в этот момент… о, конечно же. Именно тогда позади раздался странных шорох. Не слишком громкий, но достаточный для того, чтобы я отпрянул в сторону.

И все же, позади никого.

— Блядь, — прошептал я, внимательно вглядываясь в сумрак.

Чем дольше я стоял без движения, тем больше понимал — мне не просто не нравится дверь. Мне не нравится вообще все вокруг. Каждая деталь вызывала отторжение. И скучная неестественность мира заставляла меня беситься.

Еще некоторое время простояв, я усмехнулся. Мысли натолкнули меня на разгадку.

— Ну да. Да, я почему-то забыл. Ты ведь вампир, верно? Чего там спрашивать, и так ясно.

Я отпустил ручку, сделал шаг от дома.

— Должен признать, ты весьма неплохо все подстроил. То есть, вот это вот все. Траву, деревья, дверь. Но знаешь, парень, кое-где ты проебся. Довольно сильно.

Палец направлен вверх, на небо.

— Луны нет. А значит, нет ничего из того, что я вижу. Погода не может смениться так быстро без явной причины. Когда я выходил, все вокруг заливало светом, облаков не было и в небе пылал яркий диск. Сейчас, без него, стало темновато. Но тебя это не смутило, верно? Меня тоже поначалу, признаю, — я сделал еще пару шагов, пытаясь вспомнить, где именно стоял незваный гость. — А сейчас вот подумал: вы ведь не можете без своих ублюдских шуточек. Честная драка? Не про вас.

Воздух передо мной. Вроде никого. Но если протянуть руку… что-то нащупать можно. И я сильнее сжал пальцы.

— Да только вот я знавал таких хитрецов. Думаете, что умнее всех, наебать можете. Выкуси, дерьма кусок.

Удар был точно не в пустое место. Я много дрался, и я знаю, каково это — когда под кулаком чужое тело. Прекрасное чувство. Мягко, но не совсем. Чувствуешь сопротивление. Тело не хочет получать боль. Сопротивляется удару.

Окружение померкло. И я усмехнулся.

Вампир стоял передо мной, держась за мою руку. Вцепившись в нее так, будто это спасительная соломинка. Только он не понял, видимо, что руки у меня две.

Удар за ударом, я вбивал правый кулак в ублюдка, решившего морочить мне голову. Иллюзия, ослабшая после первой порции боли, растаяла окончательно. Луна вновь светила на землю, а мир вокруг потерял пелену скуки и однообразности. Все ожило. И вместе с этим — я сам.

Не знаю, пытался ли вампир что-то мне сказать. Я не слушал его хриплые выдохи. Не слушал крики. Было абсолютно плевать.

Потому что я хотел услышать только одно. Хруст шейных позвонков.

— Конец, придурок, — прошептал я, позволяя избитому, мертвому телу рухнуть на землю. — Тебе и твоим трюкам.

Наклонившись, стянул с его лица повязку, убрал с глаз растрепавшуюся челку. Девушка. А глаза…

Фиолетовые. Иронично. Клыкастые из этого клана способны в определенной степени управлять разумом жертвы. Вот только я не знал, что не всем для этого нужен зрительный контакт. На меня напустили иллюзию, а я этого даже не заметил. Скорее всего она собиралась прикончить меня, когда я устану ждать.

— Вот ведь блядство, — сплюнул я, поднимаясь и держась за раненое плечо. — Повелся. Друга она ждет…

Ведь и правда, жди она кого-то, никогда не полезла бы в одиночку. Не стала бы морочиться с иллюзией, из-за которой пришлось стоять на месте, чтобы не выдавать себя звуком шагов.

Вздохнув, я отвернулся от тела и теперь уже со спокойной душой зашел в дом. Можно было подремать еще пару часов. А там — солнце и новый день. Очередной кусок пути, который нужно пройти, хоть разбейся, хоть умри.

Когда я ложился рядом, Лила недовольно заворочалась. И я коснулся ее плеча, придерживая девушку.

— Тише, — не знаю, для чего, пробормотал я.

И вроде бы подействовало. Лила прижалась плотнее, вновь замирая в покое снов…

***

Обычно вампирам не снятся сны. Да и не спят они. Лишь отключаются от реальности, позволяя сознанию плавать в чертогах собственного мира мыслей. Существуют отдельно от всего, впадая скорее в медитативное состояние, чем в обыденный сон.

Но тогда мне что-то приснилось. Тревожное и жуткое. Я уже плохо помню детали. Не помню лиц и слов. Знаю только то, что, открыв глаза, испытал страх. Он догонял меня из сновидения, мешая дышать.

А еще, в кармане жгло. Амулет. Он был слишком горячим. Когда я достал его, увидел, что капля горит алым. Явно и заметно. Свет шел из камня, хотя не должен был.

По какой-то причине я не закинул вещицу в сумку. Просто запихнул обратно в карман и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Пусть даже в голове и трезвонила странная мысль: сон был не игрой воображения. Он был посланием.

Глава сорок четвертая, в которой маг вспоминает свою историю

— Ты меня уважаешь? — серьезно спросила Лила.

— Конечно же!

— Тогда кури.

Она с еще большей уверенностью протянула мне последнюю папиросу.

— Твою мать, давай ты не будешь заставлять меня делать то, что я хочу заставить делать тебя?

— Кури.

— Дьявол.

Я принял закуренную папироску и затянулся.

— К твоему сведенью, вампирам в общем-то не обязательно курить.

— Ага, знаю.

— Тогда почему именно я?

— Потому что тебе это нравится, а я могу потерпеть.

— Беспощадная мысль.

Адель возилась в соседней комнате. Скорее всего допивала то, что не успела вчера. Черт с ней. Мы собирались в путь, так что пускай наслаждается кровью. Тем временем я успел рассказать Лиле события ночи. История позабавила ее, хотя я рассказывал серьезно и ни разу не пошутил. «Ты что, боишься вампиров?» — спросила она с такой улыбкой, будто это невесть что. «Не боюсь. Опасаюсь», — ответил я, веря в то, что этот ответ достаточно справедлив.

Не сказать, что я счастлив всеобщей ненависти ко мне. Знал бы, что клыкастые так агрессивно реагируют на магов своей же расы — никогда бы не решился использовать колдовство. Но мир непредсказуем и нелогичен, особенно в том, что касается разумных существ. Так что теперь меня захочет убить почти любой вампир, которому нечем заняться.

Я все еще верил в то, что если найду Киора — он поймет мою ситуацию и придумает для меня работенку. С учетом грядущей войны, я сомневаюсь, что вампир, связанный с Люцифером, так злобно будет относиться к обычному магу с клыками.

— Ты отдохнула? — поинтересовался я, докуривая.

— Ну… вроде бы, хотя…

— Эй! Смотрите, что нашла! — Адель перебила гномку, выскочив из комнаты с каким-то мешком в руках.

Тот был брошен на пол с каким-то странным звоном. Неправдоподобным. Я поднялся и взглянул на содержимое. Монеты. Целая куча чертовых монет. Явно не холивритовских. Я бы предположил, что это монеты Файльга, но таких чеканок пока еще не встречал и не мог сказать с уверенностью.

Посмотрев на Адель, я встретил ее выжидающий взгляд.

— Это тащить будешь сама, — мрачно сообщил я, разрушив все надежды вампирессы.

— Вангр! Черт возьми, ты можешь хоть немного беспокоиться о деньгах?!

— О тех, что в моем кошельке — возможно. О тех, что в здоровенном мешке для муки — заботься сама. Мне столько никогда не нужно было.

— Ты тюфяк.

— А ты скаредная женщина. Весьма падкая на деньги.

— Правда не может быть обидной, так что я соглашусь, — с едкой улыбкой ответила Адель.

Вызвав у меня лишь тяжелый вздох.

***

Когда мы выходили из дома, я вновь глянул на труп вампирессы, которую убил накануне. Солнце уже неплохо припекло ту кожу, что не прикрывалась одеждой. И я поморщился.

— Твоих рук дело? — спросила Адель, поправляя мешок на плече.

— Да.

— Ты мерзкий.

Пожав плечами, я поднял взгляд на небо. Погода была на удивление хорошей. И это радовало.

Я искренне надеялся, что по пути нам не встретятся новые неприятности. Вроде проклятых разбойников или излишне любопытных вампиров. Такие события утомляли и вызывали желание поскорее осесть в каком-нибудь тихом месте.

Уверен, подобное испытывала и Лила, и Адель. Хотя последняя… По-моему, ей для хорошего настроения вполне хватало мешка денег на плечах. Знать бы только, откуда у хозяина этой лачуги столько сбережений. Разве что те разбойники как-то связаны с этим домом. Это было бы забавно.

***

Ближе к вечеру погода не испортилась. Не испортилась она и тогда, когда мы решили наконец-то отдохнуть и развести костер. Настроение Лилы очевидно было в упадке. Ни вина, ни табака. Только пыльная дорога в молчаливой компании. Обычно я вполне неплохо находил темы для разговора с гномкой, но сегодня хотелось просто помолчать. Адель почти весь день напевала одну и ту же надоедливую песенку, попутно задыхаясь от усталости из-за тяжелого мешка.

— Ну что, кто за ветками?

— Я! — с готовностью вызвалась Адель.

Судя по всему, ей не терпелось пройтись наконец-то без кучи денег на спине. Отчасти я ее понимал. Прогуляться после утомительного дня всегда бывает приятно. Даже если ноги едва несут.

Развалившись под деревом, я зевал и чесал затылок, пытаясь понять, что делать в городе, когда мы туда придем. Скорее всего, придется поселиться в отдельном от Адель и Лилы месте. Мной наверняка заинтересуются вампиры, не стоит привлекать лишнее внимание к спутницам.

В любом случае захочется отдохнуть. Лила напьется, Адель отлежится… Я в это время вполне мог бы побродить по городу и поискать приключений на свою задницу. Может, там найдется алхимик или даже чародей. Мне бы не помешал учитель. Когда-то что-то об этом всем да знал, но многое забылось.

Все пока в виде мечтаний. Для начала надо дойти…

— Вангр!!! — донесся из леса далекий крик. Весьма отчаянный, я бы сказал.

Лила вопросительно посмотрела на меня. И я, поднимаясь, пожал плечами.

— У этой дурехи опять проблемы, судя по всему, — пробормотал первое, что пришло в голову.

Лес был не слишком густым. Я бы даже сказал — весьма прореженным. От одного дерева к другому где-то метра два-три. Кустов мало. Скорее всего, такими темпами мы скоро рискуем остаться без топлива для костров. Пойдут поля, а там придется искать сухие кусты.

Об этом я думал, пока шел примерно в ту сторону, с которой донесся крик. Меня не особо заботило, что такого приключилось у Адель, что она с такой паникой и отчаянием позвала именно меня, а не Лилу, у которой еще осталась пушка со жменей патрон.

И беззаботность моя длилась ровно столько, сколько я был лишен зрительного контакта с источником проблем.

Потом мне стало плохо.

Первое, что я увидел, — это Адель, жмущаяся к какому-то камню. Я обошел дерево и встал как вкопанный, увидев то, что вызвало у наглой вампирессы приступ ужаса.

Не каждый день доводится увидеть человека с ростом в шесть метров. И одним глазом.

Мы стояли на разных краях поляны. И все смотрели друг на друга. Циклоп очевидно заметил мою скромную персону, так что мне не помогла жалкая попытка отойти обратно в тень дерева.

— Блядское блядство… — прошептал я, пытаясь сообразить, что делать.

В романтических книжках циклопов обычно сражали бравые рыцари с копьями, мечами, булавами и прочим дерьмом. В более поздних произведениях начали появляться варианты с винтовками или пистолетами. Я точно помнил сказку, услышанную в детстве, про то, как фермер сразил циклопа ворованной пушкой. Натуральной пушкой — которая стреляет огромными ядрами.

Но перед циклопом стоял не кто-нибудь, а я. Без оружия. Человек, полагающийся на силу удара и надежность кулаков, встречается с более сильной версией самого себя. И возникает вопрос, кто более тупой: циклоп, которому ума не хватает для кузнечного дела или даже обычного затачивания ветки дерева; или человек, который добровольно отказался от гения военного ремесла?

Хотелось признаться, что тупица в этой ситуации именно я.

«Что ж, погибать — так погибать», — усмехнулся я про себя, делая шаг на поляну.

Миролюбиво показывая циклопу пустые ладони, я осторожно подошел к Адель, не отводя взгляда от здоровяка.

— Так, дурочка, — зашептал я. — Объясни, что случилось.

— Я шла и… наткнулась на это, — пожаловалась вампиресса.

— Прекрасно. Ты ему что-то сделала?

— Нет… он просто начал идти на меня.

— Хорошо, — медленно кивнул я. — Значит, делаем так. Я остаюсь здесь и общаюсь с этим громилой, а ты медленно и тихо, ничем не шурша, уходишь в тень, а потом возвращаешься к Лиле. Вы не разводите костер и не начинаете весело шутить и смеяться. Вы сидите, забившись в какую-нибудь нору, и ждете, пока я не вернусь. Если до рассвета меня не увидите — берете вещи и тихонько сматываетесь отсюда подальше. Идете куда хотите, живите как хотите. Счастья и добра вам. Все ясно?

— Вангр… — Адель всхлипнула… или мне показалось? — Может, просто попробуем его убить?

— Я бы отдал твой чертов мешок с деньгами за то, чтобы увидеть, как кто-то затыкивает трехметрового здоровяка твоими кинжальчиками. Но у нас нет на это времени. Просто сматывайся.

— Зачем ты жертвуешь собой?

— Я пока еще не жертвую. Иди уже, пока циклоп стоит.

И вампиресса на удивление послушалась. Смылась так же тихо, как смывался когда-то я из чужого дома с сумкой чужого добра. Жаль, что я не мог сделать то же самое. Циклоп не сводил с меня глаза, и это было легко заметить даже в сгущающемся мраке.

Убедившись, что вампирессе хватило времени отойти достаточно далеко, я сделал первый шаг.

— Так, дружище… — начал я. — Ты умеешь говорить? Понимаешь меня?

В ответ тишина. И я вновь попробовал, но уже на языке Файльга.

Молчание.

Ситуация была напряженной. Великан стоял и смотрел на меня, я стоял и смотрел на него. Мы, наверное, оба восхищались друг другом. Он думал, как можно жить с таким маленьким размером тела и мозга, я пытался понять, как можно случайно наткнуться на трехметрового мужчину. А потом мои мысли невольно коснулись того, чего никто не захочет касаться. Его главное достоинство, скрытое, слава богу, обширными черными кустами. Но я не мог не думать. Он ведь не сам сидит в лесу? Дай бог обычный мужик поживет без дамочки месяц-другой. Разве когда в тебе шесть метров, ты не хочешь найти такую же самочку?

Когда я сделал шагов пять назад, циклоп сделал шаг вперед. И мы вновь остановились.

Встретив в лесу хищника, самое глупое, что можно сделать — начать бежать от него. Любая тварь погонится. Даже если не будет голодна, она просто получит удовольствие от преследования испуганной добычи.

Если хищник не особо голодный и большой, ты можешь припугнуть его чем-то. Факелом, криком.

Но как это работает с циклопами? Будет ли им интересно гоняться за кем-то настолько маленьким, как я? Что вообще сейчас испытывает циклоп? Может, он просто редко видит обычных людей настолько близко?

Нет, я решительно сомневался в том, что в голове этого здоровяка сейчас играет интерес исследователя. Тогда что? Чего он ждет? Может, боится, что у меня найдется оружие?

Я попробовал сказать еще пару фраз. Что-то в духе «Отпустишь ли ты меня, о, великий и ужасный?». Ответа ждать не приходилось.

Снова пять шагов назад. И снова шаг ко мне. Это напоминало какой-то странный, медленный танец. Мне стало интересно, что сделает циклоп, если я прошагаю ему навстречу. Результат заставил испуганно замереть — вновь шаг ко мне. Теперь между нами было довольно мало пространства. Меньше, чем мне хотелось бы иметь в запасе.

— Ну чего тебе надо, а? — спросил я, пытаясь не пустить в голос страх. — У меня нет денег, нет самки твоего размера. Тем более, в моей крови целая куча яда. Ты же не получишь удовольствие от переваривания вампира, да?

— Еда.

Циклоп сказал это на языке Файльга. А потом шагнул вперед.

— Понял. Прощай! — я махнул рукой и, развернувшись, рванул прочь.

И с каждой парой моих шагов я слышал, как позади увесисто шагает хищник. Медленно, но верно. Он же, блядь, не бежал. Бежал я. А он просто с интересом топал за мной.

Действительно. Нахер вообще стараться? Когда в тебе шесть метров роста, ты можешь просто топать за тем, что хочешь сожрать, дожидаясь, когда оно устанет. Просто идти. Охренеть как легко.

Впрочем, спасибо телу вампира — бежать я мог долго, пусть и не с огромной скоростью.

Лес был слишком… пустым. Мало камней, мало кустов, мало деревьев. Циклопа в таком не запутаешь. Хотя, признаться, я вообще сомневался, что меня легко потерять.

Пытаясь петлять между деревьев, я слышал позади треск. Циклоп даже не слишком старался осторожничать. Просто шел, отводя от себя тонкие стволы деревьев. И те хрустели, как щепки в пальцах скучающего ребенка.

На ходу я пытался придумать хороший способ. И в голову не приходило ничего иного кроме попытки проскользнуть под ногами циклопа. Ну да, так легко — как будто на меня не могут наступить.

Я остановился. Обернулся, выглянул из-за дерева. Циклоп вяло шел за мной, не отводя взгляда.

— Что ж с тобой делать-то, горе мое? — пробормотал я.

Хатшь мог бы помочь, будь в великане росту поменьше. Но если я вызову свою любимую тучку сумасшествия, циклоп просто дождется, когда я из нее выйду. Он не вдохнет черный дым, не ослепнет в нем. Просто будет стоять, наблюдая за землей под ногами.

С какой стороны ни глянь, все дерьмо.

Я выбежал на полянку. Рядом слышалось журчание ручья. А в кустах справа что-то зашуршало. И я, бросив беглый взгляд, вдруг заметил. Роскошные рога оленя. Это то, что могло мне помочь.

Циклоп все еще плелся позади. Олень был либо придурком, либо слишком самоуверенным. Но так или иначе, он продолжал бродить возле кустов, не особо переживая о чем-то.

Так что я просто побежал к нему. И животное, увидев меня, сделало ошибку — рвануло в кусты. Я следом. Но в отличие от оленя, я не стал прорываться через них. Лишь рухнул на землю, заползая дальше под листву.

Оставалось молиться. Не знаю, какой из богов мог бы помочь мне с циклопом, но я просто изо всех сил надеялся, что олень отчаянным бегом отвлечет от меня внимание.

Так и лежал в кустах, слыша топот. На секунду тот затих. А потом раздался рев. Внутри меня все сжалось. Но выглянуть из листвы я не решился. Если умереть от циклопа — то хотя бы вслепую.

Топот усилился. Великан явно побежал. И, о счастье, явно не в мою сторону.

Я лежал на холодной земле, прислушиваясь, радуясь. Здоровяк потерял меня, но нашел оленя. И я мог пожелать лишь удачи в охоте.

Решимость выйти из кустов появилась лишь тогда, когда я перестал слышать вообще что-либо.

И когда листва выпустила меня, я увидел циклопа. Он сидел на поляне, недалеко от кустов. Морда его была окровавлена. В руках — туша оленя. Здоровяк смотрел прямо на меня, улыбаясь и чавкая. Внутри все похолодело.

— Еда, — промычал циклоп, бросая жалкие останки оленя на землю.

Я попробовал метнуться обратно в кусты, но не успел. Очевидно не успел. Меня никогда не хватала рука такого размера, что сожмись она в кулак — я превращусь в кучку мяса и костей. Но для понимания такой ситуации опыт не нужен. Я просто четко почувствовал, что я в полном дерьме.

Дышать было тяжело. Циклоп не церемонился, так что его пальцы неплохо так сжали мою грудь. Слишком сильно. До хруста ребер. И я закричал… захрипел, пытаясь надеяться, что это все не на самом деле. Что это все — просто сон.

Нет, нет, дорогой Вангр. Дыхание великана совершенно точно воняет. И воняет именно в твое лицо.

Я видел, как открывается его пасть. Он просто собирался швырнуть меня на свои зубы, а потом… челюсти сомкнутся, и меня, уже порядком покалеченного, просто прожуют.

— Нет… — прошептал я.

Не то чтобы прошептал. Скорее хрипло выдохнул.

Вангр.

Зажмурился, пытаясь выскользнуть из кулака, но это было полностью бессмысленно.

«Вот так я умру? — подумал я. — Сначала меня зарезали, а когда я чудом вернулся к жизни, меня просто сожрут как бесполезный кусок мяса?»

Используй Силу.

Но Силы не было. Не было вообще ничего. Я почувствовал, как хватка циклопа слабеет. Но прямо подо мной был широко открытый рот. Самое дерьмовое, я там не помещусь целиком. Будут торчать ноги. Так что меня просто раскусят пополам.

Поверь в себя.

Мне хотелось оказаться где-то далеко. Точно не здесь, точно не сейчас. Хотелось вернуться лет на двадцать назад. Когда я был молодым, когда я жил как отребье и воровал. Трахался со шлюхами…

— Почему ты жертвуешь собой? — спросила Адель.

Потому что когда-то…

Да, это было когда-то давно. Именно тогда, когда я был счастлив. Впервые за долгое время. Та женщина была обычной шлюхой. Я был обычным вором. Но как-то так жизнь сложилась, что нам было довольно неплохо вдвоем. А потом она забеременела… наверное, я тогда не слишком верил в то, что я придурок. Хотя стоило бы.

С ней обошлись очень плохо.

Я закрыл глаза, вспоминая то время. Одну-единственную минуту того времени. Когда мне показали, как заканчивают беременные шлюхи. Шлюхи, возомнившие, что они имеют право на одного бесплатного, влюбленного мужчину. Шлюхи, решившие, что счастье — это блюдо для них, а не для людей получше.

Ее тело было разорвано на части. Можно подумать, что это работа диких животных. Но люди, стоящие вокруг меня, давали понять — настолько грязную работу могут выполнять только ножи и дубинки.

Это что, единственная причина тому, что я готов сдохнуть от циклопа вместо беременной идиотки? Потому что когда-то давно я стоял над трупом той, что успел полюбить? Той, что хотела выносить моего ребенка и ради этого пыталась бросить свое грязное ремесло? Еще накануне я гладил ее пальцы, истертые о белье, которое она стирала весь день. А на следующий день — уже не было совершенно ничего. Ее разорвали, уничтожили. Стерли буквально каждый признак жизни. Оставив лишь груду плоти и костей. Среди которых был зачаток моего ребенка…

— Сдохни, ублюдок, — прорычал я.

Меня переполняли не эмоции. С того самого дня я был заполнен не злостью и не обидой на мир. Я был заполнен силой.

Это был день, когда я увидел смерть еще одного любимого человека. И это был день, когда я сам стал убийцей.

Глупо верить в то, что обычный вор может голыми руками убить семь вооруженных человек.

Это сделал маг.

Да. Проклятие, оставленное моим отцом. Отпечаток маны. Отпечаток Силы. Не той, которой пользуются вампиры. Той, что принадлежит демонам и ангелам. Магия.

Всю жизнь меня переполняла мана. Свидетельство высшей жизни. И каждый раз, когда мне требовались силы, я вспоминал о мертвой шлюхе.

Может ли циклоп, лишенный подобных переживаний, сожрать меня как мелкую рыбешку из вонючего пруда? Хрен там.

Секунду назад я был сжат в его кулаке. Сейчас — я был взрывом. Я был смертью.

Мана вышла из тела, но не в виде Хатшь. Это было что-то совершенно новое. Неконтролируемое мною. Не поддающееся ни единой формуле. Я был опьянен тем, что вышло из глубин души. Концентрации хватило лишь на одно — направить все это в циклопа. Заставить его пожалеть о том, что он стал дожидаться у этих кустов моего появления.

А затем я почувствовал удар об землю. Холодную и твердую. Но такую приятную…

Мне нужен был покой.

Глава сорок пятая, в которой сон — не выдумка

Я проснулся. Или, вернее, пришел в себя. Очнулся?.. Ожил.

Боль уже поджидала меня. Прямо там — за краем темноты, в которой я пребывал. Тошнотворная, агонистическая. От нее не хотелось орать, боль заставляла желать лишь забытье.

— Паскудство… — едва выдавил из себя. Слова не могут излечить, но иногда после них становится легче.

Я попробовал сдвинуть руку и понял, что стоит оставить попытки — эта точно не способна к чему-либо. Сквозь туман боли я посмотрел на торчащую из мяса кость. Бордовую, острую. Ей можно было бы проткнуть чье-то горло, и я невольно усмехнулся.

Даже сейчас думаешь об убийстве, Вор.

Другой руке повезло больше. Плечо болело при движении, но явно не той заунывной панихидой, как все остальное тело. Терпимо.

Умудрился подняться. Не на ноги, там дела тоже обстояли весьма скверно. Просто смог сесть. Уже небольшой праздник. Сесть в луже собственной крови — неплохое достижение для того, кто давно в таком не бывал. Верно же?

Трава вокруг меня была недвижима. Ветер молчал, вместе с ним и встающее вдалеке солнце. Смутно вспомнив уговор с Адель, я снова выругался. А потом еще раз. Оставалось лишь это. Какие шансы дойти до спутниц, если я едва сел на задницу?

Скорее всего, они уже ушли. Кто в своем уме будет сидеть в лесу циклопа и ждать больше нужного? Я бы точно ушел.

Врешь.

Но почему-то хотелось, чтобы ушли. Мне было бы легче. Я бы не так переживал о том, что сейчас они ждут того, кто вряд ли сможет доползти до них.

Я попробовал подтянуть тело ближе к циклопу, и это кое-как получалось, хоть и казалось, что я тяну что-то лишнее и тяжелое. Было бы замечательно, останься от тела лишь рука — в одиночку ей было бы легче. Дерьмовая шутка, но иных в моем запасе не осталось.

Привалившись к холодному куску мяса, я уткнулся в него носом. Циклоп вонял, но это был запах победы. И кала. Засранец не успел умереть достаточно быстро. Обделался…

— Поможешь мне, приятель? — прошептал я в пустоту. — Скорее всего пожалею… Но хрен с ним. Приятного аппетита мне.

Не знаю, сколько вампиров в своей жизни пробовали кровь циклопа. Может, я чутка преувеличиваю, но это что-то вроде деликатеса. В это хотелось верить мне.

Приятно жрать дерьмо, утешаясь тем, что это дерьмо редкого зверя. Верно?

И пусть кровь оставалась кровью, ее привкус был совершенно отвратителен. И близко не похожа на людскую. Даже гоблины по сравнению с циклопом — нектар.

Я оторвался лишь тогда, когда почувствовал приступ тошноты. Пережидая его, пытаясь думать о чем-то хорошем, я услышал далекий стрекот птицы.

— Добраться бы до тебя, милашка пернастая… — с досадой пробормотал я, думая о том, насколько, наверное, вкусна дичь.

Олень… Он все еще лежал неподалеку. Надкусанный, будто яблоко ребенком, покоился среди травы и мух.

Я не эксперт, не знаю, что больше придаст вампиру сил — кровь рогатой паскуды, которая не смогла отбежать подальше от моего укрытия; или кровь ублюдка, который чуть не сделал из меня легкий перекус. Но никто не мешает попробовать оба блюда.

И я вновь, собравшись с силами, пополз. Мотивации в этот раз было чуть больше. Запах оленя был многообещающим. В смысле… он был точно не так плох, как запах одноглазого мужика, который без понятия, что такое вкусная пища, ванна и крыша над головой.

Оторвавшись от жесткой шкуры животного, я вздохнул. Коснулся разломленной руки, собираясь с духом, чтобы вставить кость хотя бы примерно так, как она должна быть.

Не скажу, что вспышка боли сильно впечатлила меня. Ничего, что я не испытывал ранее, не почувствовал.

На ногах костоправить не было нужды. Просто разложить так, чтобы напомнить себе — когда-то это были ноги, а не смятые щепки.

Регенерация вампира зависит не от крови, а от жизненной силы в ней. От следов души. Какая душа может быть у оленя? Слабая, пугливая. Сравнивая с циклопом — это все равно, что головастик рядом с жабой. Не скажу, что у великанчика разнообразие душевных фибр, но сил там точно побольше будет.

Оставалось лишь лежать и ждать.

— А что потом? — спросил я сам себя. — Куда идти-то? Дальше в город?..

Меня совсем не радовала идея играть в догонялки с Лилой и Адель. В общем-то, можно было забыть об этой истории, пойти своим путем… Только вот если Джордан, вернувшись, узнает о моем решении… завтраком из циклопа не отделаюсь. Сотрет в порошок.

Я закрыл глаза, давая им покой. То, чего так не хватало мне самому.

Откуда-то издалека донеслись голоса. Не мог разобрать слов, интонаций… даже звучания. Просто легкий шум. Едва тревожащий мое сознание, готовое провалиться вновь.

— Вангр! Балбес, ты все-таки жив!.. — кто-то отчаянно пытался вопить мне на ухо. Плевать…

Хотел бы наплевать. Но вспышка боли в груди заставила закашляться и дернуться, пытаясь деться куда-то от неожиданного груза.

— Дура, не дави меня! — рявкнул я, пытаясь здоровой рукой отпихнуть радостную гномку.

— Дура, а потому задавлю, — еще счастливее заявила Лила, прижимаясь лишь больше.

— Твою ма-а-ать… — прошипел я, морщась и кривясь.

Некоторое время довольная девушка истязала меня, проверяя на прочность чудом уцелевшие кости и доламывая те, что были не в порядке. И лишь закончив безумный эксперимент над полумертвым мной, отстала.

— Ты все-таки справился, — тихо констатировала Адель.

— Да, дурья башка, что-то вроде…

— Спасибо.

Вампиресса отвела взгляд. Так смущенно и жеманно, будто в данный момент мне было дело до чужих чувств. Нет, я рад светскому флирту и мимическим ужимкам, но только когда сам в состоянии баловаться подобным.

— Какого хрена вы не ушли? — спросил я, пытаясь вернуть удобную позу, которую так нагло нарушила Лила.

— А куда без тебя пойдешь? — невинно спросила гномка. — С этой балдой я вряд ли заживу спокойно и мирно, а в пистолете пуль не так много осталось.

И я усмехнулся. Ну верно ведь. Куда ж ты денешься от живого-щита-Вангра? Он и ночью обогреет, и от стрел прикроет… Удобный товарищ.

Хотя ясен пень, мне льстило то, что девочки не стали кидать меня хрен пойми в какой чаще. Опустим тот факт, что на их месте именно так я бы и сделал.

— Дайте прийти в себя… — попросил я.

— Приходи сколько надо. Мы костер пока разведем.

Я недовольно проворчал какой-то бред, укладывая голову поудобнее на туше оленя. Хотят костерить — так пускай. Мне нужен только сон и, желательно, тишина. Много тишины.

***

Стук. Именно он вырвал меня из душных объятий неосознанности. Черт его побрал бы, этот назойливый звук, снова и снова доносящийся до меня. Будто невозможно посидеть спокойно… ведь это наверняка стучала Адель, не зная, чем занять руки.

Я открыл глаза. Хотел выматериться, попробовать накричать… это ведь вполне возможно, если наскрести сил побольше.

Только вот не было рядом никого. И ничего. Я был окружен песком. Холмами из песка. Деревьями из песка. Кустами. Однотонные скульптуры растений, которые явно были слеплены не ветром и водой.

Я приподнялся на локте. Боли в теле не было, чувствовалась только невыносимая жара. Это не просто спертый, горячий воздух, разрезающий легкие и убивающий желание дышать. Кожу пекло. Обжигало раскаленным солнцем.

Перевернувшись на живот, я едва не закричал. Словно мое тело превратилось в камень, и стоило мне двинуться — этот камень ломался, болел, трещал…

Кое-как протянул руку вперед. И понял, в чем дело. Не знаю, осталась ли еще кожа под обугленной массой, истекающей кровью. Скорее всего нет. Через силу сжал пальцы в кулак. Наблюдая, как трескается поверхность, и из трещин вытекает что-то бурое.

Я открыл рот, но понял, что не могу сказать ни слова. Мысли хаотично заметались в голове. Я пытался собраться, понять, что мне делать, что вообще происходит, куда делись мои спутницы, куда делось вообще все… но всепронизывающая боль уничтожала малейшие попытки думать.

Оставалось лишь лежать. Чувствовать, как раскаленные лучи все больше сжигают тело. Понимать, что жар добрался до внутренностей, миновав почти бесполезный хребет…

«Это невозможно. Это сон», — стонало в голове, но я не мог поверить. Вампиры не спят. Вампирам не снятся сны. Вампиры ощущают лишь реальность. И сейчас она прожаривает меня полностью. Выжигает кровь и нервы.

Понемногу я успокаивался. Так приходит смерть, я знал. Ведь однажды уже умер, получив нож не в то место. Как и тогда, я лежал, теряя чувствительность ко всему. Оставалось лишь надеяться, что смертельное забытье придет поскорее.

Ждал. Ждал. Ждал и вновь ждал. Секунды превратились во что-то неощутимое. Я точно знал, что еще не мертв, и точно знал, что уже не жив. Сдвинуться с места было невозможно. Дыхание покинуло. Остались лишь мысли — разорванные, хаотичные, медленные.

Я не имел понятия, сколько уже лежу под солнцем. Не уверен даже, видел ли я вообще что-то. Но однажды там, среди песка, я услышал чей-то голос.

— Как ни старайся, ты не станешь прахом. Рапмивы обречены на дозор.

Осталось лишь проснуться.

***

Я вдохнул судорожно и жадно. Меня колотило. Было холодно. Слишком холодно. Я коченел.

— Вангр?..

Перед взглядом появилось лицо Лилы. Взволнованное, наполненное… каким-то светом. И я закрыл глаза.

— Нет… ничего.

— Тебе больно?

— Холодно.

— Прости.

Я открыл глаза. Вокруг больше нет песка и нет неясных скульптур. Трава, кусты, деревья — все зеленое и сочное. Лишь кое-где умиротворенно покоятся лучи солнца.

— За что простить?

— Будь я девушкой нормального размера, ты бы рядом никогда не замерз, — Лила хмыкнула, и я понял, что это шутка. Попытка пошутить. Кажется, меня это даже позабавило.

— Женщинам твоего размера зачастую недостает твоих мозгов. Ты слишком спокойная.

— О, это все из-за возраста. Поживешь с мое, посмотрим на тебя.

Сейчас стало смешнее. Сон, привидевшийся мне, понемногу отступал.

— Мы вроде говорили о том, что я уже пожил с твое. Нет?

— Ну, если считать те года, когда ты был бестелесным кусочком силы, то может быть.

— Давай их тоже посчитаем. Знаешь ли, смерть заставляет сильно задуматься над тем, как сильно мешает шило в заднице и жажда приключений.

— Ты поэтому привлек циклопа на себя, дав Адель сбежать? Потому что приключений не жаждешь? — в голосе Лилы слышалась странная строгость.

— Я сделал это не ради острых ощущений, милашка, — пробормотал я. — Мне что, нужно было бросить эту дуру умирать?

— Как один из вариантов.

— Ага, а Джордану я потом скажу, мол, извини, тело твоей сестры с ребенком внутри было съедено, ничего не мог поделать, пожалуйста, не превращай меня за это в фарш?

— Во-первых, мне плевать на Джордана, и если он захочет тебя убить — я заставлю его попотеть. Во-вторых, ты не должен рисковать своей шкурой. Она важнее.

— Вот как. Меня защищает симпатичная гномья мордашка?

— А ты как думал? Я же не статуя ходячая. У меня тоже есть чувства.

— Только не дай им завести тебя в ту же трясину, что и меня. В следующий раз, если не знаешь, что со мной случилось, — просто уходи. Спаси себя, а потом думай о чем хочешь.

— Закрой ротик и отдыхай, — раздраженно приказала Лила. Я схожу посмотреть, куда делась Адель.

Гномка ушла, оставив меня наедине с мыслями.

«Это был сон?..» — спросил я сам себя, доставая из кармана амулет Плачущего. — «Я уже второй раз вижу что-то странное, как только закрываю глаза. Действие этой безделушки?»

И камешек, в ответ на мой неозвученный вопрос, мигнул знакомым светом. Капля горела алым, а камень — обжигал пальцы.

— Твою мать, Спящий, что ты за демон вообще?..

Когда я засовывал амулет обратно в карман, то заметил что-то странное на кисти. И, вглядевшись внимательнее…

Жара. И вместо кожи — угли. А из трещины на запястье сочится кровь. И вечный стук… звук лопающейся корки моего тела.

Сон оставил свой след. Шрам.

Глава сорок шестая, в которой старые знакомые с новыми лицами

Мы шли долго. Не слишком — но даже пара дней пути в нынешних условиях казалась неделей.

Больше мы не встречали ни бандитов, ни циклопов, ни одиноких домиков на отшибах. Не разводили костры возле лесов — лишь зажигали тонкие отсохшие ветки, отломленные от кустов. Слишком нищих и слабых, совсем как мы трое.

Я шел с трудом. Раны, нанесенные великаном, долго не заживали. Правая рука едва двигалась, а место недавнего перелома все никак не успокаивалось. Боль, припухлость. Впрочем, будь я человеком, я бы уже не жил. Так что не пожалуешься особо.

В какой-то момент мы дошли до развилки. Дорога позади, дорога налево и направо. Жители деревни, из которой мы вышли, говорили, что к городу идти направо. И, мол, путь после этого останется недолгий. Поэтому мы решили сесть на привал. Отпраздновать то, что дошли живыми. Подготовиться к тому, что нас ждут новые неприятности. А без них скорее всего никуда — любой вампир сочтет меня врагом, когда поймет, что я использовал магию. Колдуном я себя назвать, конечно же, не мог, но это не оправдание.

Я улегся на траву, накрыв глаза ладонью. Тело ныло. Хотелось уподобиться ему, но я не позволял себе. Кто меня жалеть-то будет? Девушки, уставшие ровно настолько же? Смешно и позорно.

— Вангр, ты там живой? — спросила Адель, усаживаясь рядом.

— Пока что. Но ты можешь это ненароком исправить, если решишь потрепаться.

— Я просто хотела поблагодарить.

— За что? — от удивления я даже посмотрел на нее.

Даже. Мы с Лилой старались не касаться этой темы, но к вампирессе мы оба относились не слишком хорошо. Это логично, учитывая, что она создавала одни лишь проблемы.

— За тот случай с циклопом. Не знаю, может, я могла бы убить его сама. Но… была слишком напугана. Спасибо, что помог.

— А, ты об этом, — вздохнул я. — Не бери в голову.

Наверное, сказать, что тот поступок не нес в себе ничего личного, было бы слишком грубо. Да и Адель, наверное, не слишком посвящена в детали нашего договора с Джорданом.

— Все равно, спасибо. Вот и весь разговор. Прости, что утомила.

— Ага… — пробормотал я, вновь прикрывая глаза ладонью.

Солнце раздражало. Довольно сильно. Где-то там, в Холиврите, была зима. Снежные бураны, воющие ветра… А здесь тепло. Урожай готовят. Звери скачут среди кустов. Всем плевать на слово «зима». О ней тут не знают.

Казалось бы, всего лишь страна по другую сторону Кровавого моря. А разница слишком ощутима. Поэтому в Файльге я никогда не почувствую себя дома. Слишком все иначе.

— Вангр… — Лила говорила тихо. — Там телега едет.

Я мигом поднялся, пусть это и вызвало новую вспышку неприятной боли в груди.

Вдалеке и правда шагали лошади, запряженные в телегу. Двигались они с той же стороны, что и мы, только по другой дороге.

— Подождем. Я попробую напроситься, — коротко бросил я, в глубине души мечтая сейчас разлечься на телеге в окружении товара, дав отдых ногам. — Скорее всего это какие-нибудь торгаши, так что проблем быть не должно.

Телега приближалась медленно. Но лично я — не торопился. Сидел, пожевывая горькую травинку, неотрывно наблюдая за едущими. Издалека все выглядело неплохо. Обычные люди в обычной одежде, типичной для Файльга. Коняшки добрые, явно не голодают. Идут бодро. Да и телега не развалюха.

Обычно я такие обворовывал. Напрашивался под видом путешественника, а сам искал, чего бы стащить. Но это совсем давно было, когда я только начинал воровать. Работы не было, сам себе хозяин. Вот и тырил яблоки да зерно.

— Долгой жизни, — поздоровался я, выходя на дорогу перед лошадьми.

И те, явно не радуясь мне, недовольно зафырчали. Телега остановилась в метре от меня, и я мог четко разглядеть лица едущих.

— В чем нужда? — спросили у меня.

Пришлось долго объяснять то, что я со спутницами хочу добраться до города, и разжевывать то, что я хотел бы напроситься в качестве попутчика. Язык Файльга лишен красочных слов, не требует долгих формулировок, но изъясняться нужно максимально точно. Иначе не поймут. К сожалению, мое знание языка оставляло желать лучшего, так что Лила в какой-то момент вмешалась, сказав за меня нужное и договорившись с торговцами.

О том, что это были именно они, свидетельствовала более закрытая одежда, явно больше подходящая для долгих поездок, чем накидки охотников или чернорабочих. А еще — целая куча крытых корзин и мешков в телеге.

Мы кое-как забрались, оказавшись зажатыми товаром. Разлечься не вышло, но меня и это устроило. Черт возьми, в конце-то концов — мне ведь не ногами идти, что уже хорошо.

Всю дорогу до города мы проехали молча.

***

Город, показавшийся еще издалека, не шел ни в какое сравнение с той деревней, в которой поселился Ян. Не сказать, что предо мной предстал центр экономики этой страны. Но зрелище порадовало. Здоровенные каменные стены, защищающие город. Крепкие ворота, какие-то люди, стоящие у них на страже. Высокие дома и даже какое-то подобие замка, хоть больше походящее на чрезмерно обряженную усадьбу. Жители Файльга умудрились совместить неприступность с роскошью. Издалека крыша заблестела тем блеском, который я привык видеть у золотых монет под солнцем. А крутые стены, едва различимые бойницы, обилие башен… я явно не хотел бы брать приступом нечто похожее.

Хотя более чем уверен, что это все выстроено не для войны с людьми.

Прибывая в страну, Ян был уверен, что это земля варваров. Конечно, в том же Холиврите ходили слухи о торговле аборигенов с Инквизицией. Но вряд ли кто-то из тех, кто жил в стране креста, мог представить подобный уровень строительства у файльговцев. Особенно после деревни, которую я видел.

— Что-то мне это не нравится, — высказалась Лила.

— По-моему — шикарно, — с улыбкой возразил я.

— Да, но… ты не думаешь о том, что вряд ли в таком городеживут одни лишь варвары?

Я бросил взгляд на лицо гномки. Она действительно была обеспокоена. Но я не стал спрашивать причины. Лишь присмотрелся к тем, кто стоял у ворот.

Телега ползла. Все ближе и ближе. И в какой-то момент мне удалось наконец-то разглядеть одежды стражников.

— Блядь… — прошептал я.

Да, в последний раз, когда я видел жителей Холиврита, они были одеты иначе. Военная форма тоже отличалась. Но с тех пор определенное сходство сохранилось. И не узнать служителей Инквизиции было невозможно. Черно-красные плащи. Кресты, отлитые из металла. Ружья.

— Адель, пасть заткни и не говори. Нам стоит притвориться спящими.

Я начал понемногу осознавать то, что сразу почувствовала Лила. И верно — Холиврит, погрязший в нечисти из Лесов Силы, точно перестал быть безопасным. Куда податься инквизиторам? Почему бы не наведать своих торговых партнеров, живущих за морем?

И если даже твари умудрились пересечь обширные воды Кровавого моря… что уж говорить о людях, выстроивших корабли, создавшие военные флоты…

Я хотел добраться до Киора. Найти убежище вампиров, договориться о сотрудничестве с ними. Привести Адель и Лилу в более безопасное место.

Но в итоге я добрался до змеиного гнезда. И эта змея вряд ли проявит милость ко мне. Или к вампирессе. Или к гномке.

Мы разлеглись, насколько могли. С каждым оборотом колеса тревожность во мне росла. Я еще мог верить в то, что удастся договориться с вампирами. Но инквизиторы?..

Воспоминания Яна пестрели этими ублюдками. И я знал, что любой клыкастый обречен на смерть.

Телега остановилась. Сидя с закрытыми глазами, я искренне надеялся, что мои спутницы последовали примеру.

Послышались голоса. Одни говорили чисто. Другие — с холивритовским акцентом. Натужно. Фальшиво.

Я кое-как понимал разговор. Спрашивали о целях визита, о товаре. Типичная паранойя крестных.

Возле телеги раздались шаги. Лошади недовольно фыркали, сопели.

«Кто эти?» — спросил голос над головой.

«Путешественники».

«Мы поговорим».

— Просыпайтесь, — приказали на языке Файльга.

Внутри меня все натянулось. Первая же идея — открыть глаза и сразу сломать шею ближайшему, но я понимал, что в городе их еще больше. Инквизиторы не ходят по одиночке, и где один — там армия.

— Чем могу помочь? — спросила Лила на холивритовском, и от этого внутри стало еще противнее.

Я не мог открыть глаза, потому что по ним сразу станет ясно, кто я такой. Взгляд вампира в корне отличается от человеческого. Хотелось, чтобы Лила молчала, дала мне время придумать что-то. Но она решила взять ситуацию в свои руки. И мне оставалось лишь надеяться, что гномка знает, что делает.

— Отлично, вы говорите по-людски, — довольно заметил инквизитор. — Кто вы такие?

— Я — Лила, мои спутники — Вангр и Адель.

— Что вы забыли в этом городе? Вы из Холиврита?

— Да. Приехали оттуда на одном из торговых кораблей.

— Разве на них пускают карликов?

— Я договорилась, — уклончиво ответила Лила.

— Почему у этой волосы розовые? Что с ней?

«Дерьмо», — подумал я. Это единственное слово, которое крутилось в башке. Конечно же, все не может кончиться хорошо. Даже если Адель сидит с закрытыми глазами и молчит — все равно в чем-то налажает. Ее шевелюра была слишком яркой и совершенно никто из людей не выглядел так, как она. Прекрасно. На месте инквизитора я бы уже пристрелил всех троих.

— Это мой эксперимент. Я пытаюсь создать краску, которая позволит изменять цвет волос. Знаете ли, у девушек с возрастом появляется седина, которую некоторым было бы неплохо прикрыть. К примеру, служанки в тавернах. Вряд ли вы хотели бы получить обслуживание от старухи.

— Розовый?.. — переспросил инквизитор, и я искренне понимал его эмоции.

— Каждый гений обречен на неудачи перед величием, — Лила сказала это с такой гордостью, что даже я чуть не поверил в ее безумие.

— Что ты здесь забыла?

— Услышала слухи о том, что в городе живет один алхимик, который может помочь мне с исследованиями.

— Алхимик? Как его зовут?

Чертова инквизиция никак не могла поставить на ворота кого-то менее параноидального, верно?

— Знаю только инициалы. А. К. Надеялась, что в городе помогут найти такого. У вас ведь не так много алхимиков? — Лила замолчала, ожидая ответ, но вдруг спохватилась. — О, быть может, вы поможете найти его? Честное слово, мне нужен лишь разговор с ним и наглядный пример моей работы, после этого я с радостью уеду. Поможете? Я готова заплатить!

А ведь у нас в кармане ни гроша. Кроме… Адель ведь нигде не оставила свой мешок с файльговским золотом?

Я начинал верить в то, что Лила справится. У нас ведь действительно был полный мешок денег. Подумать только, а я хотел его оставить… Сейчас даже если инквизитор не поверит в слова, он поверит в золото.

— Я не помогу тебе с алхимиком, потому что тут таких нет, — холодно отчеканил инквизитор. — В нашем городе каждый записан в реестр, и нет ни одного человека с такого рода занятием или подобными инициалами. Ты мне врешь.

— Я не вру, я приехала из-за слухов. Не более, — Лила, если и звучала поначалу растерянно, к концу реплики добавила не меньше холода.

— Девочка, я не знаю, что это за слухи, но если ты сейчас не разбудишь своих уродцев и не выйдешь из телеги, я сожгу вас вместе с товаром этих дикарей.

Прежде, чем Лила успела хоть что-то ответить, я открыл глаза и, извернувшись, подцепил пальцами шлем инквизитора. Со звонким стуком тот ударился о борт телеги.

— Подъем, мы сваливаем! — рявкнул я, выпрыгивая из телеги.

Раздался выстрел. Лила уже держала револьвер в руках.

Тело стражника, которого я до того приложил башкой, рухнуло на землю. Мне оставалось лишь выдернуть из его рук ружье. Тяжеловатое, но сойдет.

— Адель, пали в любого, кто попробует пальнуть по нам, — приказал я, швыряя ей оружие.

— Ты думаешь, я умею?

— Придется научиться, дорогуша, — пробормотал я, присаживаясь за колесом телеги и пытаясь высмотреть на стенах стрелков.

— Отлично, одного убили, — весело бросила Лила. — Есть идеи, куда нам теперь смыться?

Я покачал головой. План не сработал. И новый не успел родиться.

— Было бы неплохо смыться на одной из лошадей, но это придется делать под пулями.

— Думаешь, они сразу будут стрелять? Пока все тихо.

Я вздохнул. Безвыходная ситуация. Попадая в тупик, обычно хочешь повернуть назад, но для нас это не представлялось возможным.

— Дай пистолет, — попросил я.

— Убьешься? — хмыкнула Лила, протягивая револьвер.

Ненавижу оружие. Оружие несет зло, гораздо большее, по сравнению с обычной кулачной дракой. Но сейчас мне было нужно что-то, что нарушает обычные принципы.

— Нужны кони, — твердо сказал я, направив пистолет со взведенным курком на одного из торговцев.

Варвары поражали меня. В этой стране они всегда спокойны. Что бы ни случилось — их ничем не пронять. Когда чертова нага вломилась в трактир той деревни, все сидели до тех пор, пока осколки камня не начали убивать посетителей. Иногда кажется, что местным вовсе плевать на свою жизнь. Потом понимаешь, что они верят в предначертанность собственного пути.

— Бери, — невозмутимо сказал один из них, спускаясь с телеги и собираясь расстегнуть упряжь.

Пуля взорвала его голову. И тело, обмякнув, рухнуло под копыта лошади. Я поморщился, опускаясь на колено и заглядывая под телегу.

Верно. Второй стражник. Услышав выстрел, он просто нацелился из ружья, даже не подумав подойти.

Вряд ли он собирается палить в саму телегу. Ждет, пока высунемся? Пытается понять, что вообще произошло?

Ситуация выходила за рамки моего понимания. Этим я не любил всякий конфликт с оружием. Когда ты стоишь в окружении ублюдков с мечами, ты просто не можешь придумать решение. Сейчас все еще хуже. Пока что по мне стрелять не выйдет — хотя со стен города наверняка уже направлены ружья.

— Лила! — позвал я. — Скажи Адель, чтобы прикончила того, на воротах. Либо сама этим займись. Мне плевать.

Спустя пару секунд раздался выстрел. Стражник сполз по стене на землю. Хоть что-то.

— Освободи лошадь, — вновь приказал я, направив дуло на второго торговца.

Мне было просто интересно. Насколько сильно нас схватили за яйца. Сколько людей должно умереть, прежде чем инквизиция захлебнется своей паранойей и ненавистью. Мне было интересно, что вообще произойдет в этот день.

Какие инструкции у тех, кто стоит на стенах? Уже двое крестных погибли. Они спустятся? Накроют нас залпом ружей?

Пока что ситуация не накалилась до предела. Убиты стражники, но нет явных попыток осадить город. Наверняка где-то там, за каменной оградой, стоит капитан. Смотрит за нами. Пытается принять решение. Руководствуясь лишь тем, что видит.

Я бы на месте этих ублюдков расстрелял все живое в округе города. Это самое верное решение. Плевать на варваров, плевать на все — им нужно уничтожить любое недоразумение. Такова позиция Креста.

С другой стороны, что будет, если варвары обозлятся на инквизиторов? Перестанут кормить их. Не просто перестанут — начнут выкуривать из городов, пытаться искоренить заразу, пришедшую из Холиврита в лице крестных. Что тогда? Родная страна Инквизиции кишит тварями. А в этой их ненавидят.

У капитана стражи сложное решение. А потому щелкнула упряжь второй лошади.

Когда-то я катался на коне без седла. Почти отбил яйца. Оставил кучу синяков на заднице. Один раз соскользнул, ударившись башкой о лежащий в поле камень. В этом нет нихрена приятного. Каковы у нас троих шансы уехать от города подальше на лошадях?

Есть ли смысл думать о таком?

— Лила! Прямо сейчас подготовьтесь выйти из-за телеги и сесть на лошадей. Адель пусть едет первой. Я с тобой.

— Как скажешь, — флегматично донеслось из-за спины.

Я оглядел мертвого стражника, лежащего возле меня. Сорвал кошель, больше ничего интересного не нашел. Плевать. Время сотворить чудо или погибнуть смертью идиота.

Выскочив в полный рост вперед лошадей, я вгрызся в кисть. Клыки легко прогрызли кожу.

Хрупкая корочка трескается, и кровь течет наружу.

— Хатшь!

Мана едва восстановилась после стычки с циклопом, в которой я явно превысил лимит. И сейчас новая вспышка силы заставила содрогнуться от боли. На секунду я испугался, что колдовство не сработает. Страх, который нельзя испытывать ни магу, ни вору. Страх облажаться. Сколько раз я боролся с ним, вскрывая замок и слыша за спиной приглушенные шаги?

Все выйдет.

Вязкое облако черного дыма окутало меня. Казалось, я сам задохнулся в нем. Из клубящихся потоков мрака ко мне потянулись руки, и я попятился, отмахнувшись. Рванул обратно, прочь из дыма, несущего безумие. Адель уже мчалась прочь. Удивительно, но ей удалось — даже с ружьем и мешком золота на плече. И Лила ждала меня.

Я не мог поверить в то, что нам позволят уйти. Это ведь Инквизиция. Она не отпускает нечисть. Разве нет?..

Вскочив на лошадь, я вцепился в гриву. Почувствовал, как дрожь промчалась под шкурой животного. Они ненавидят вампиров. Звери. Всегда. Боятся.

Ударив по бокам, я надеялся, что в этой стране их дрессируют так же, как дрессировали пятьдесят лет назад в Холиврите. И конь… повинуясь то ли моей неуклюжей команде, то ли страху, рванул в сторону, прочь от города, прочь от клубящейся тьмы, вызванной моим колдовством. Еще десяток шагов — и я вновь стану легкой мишенью для стрелков. Но это неважно. Пускай стреляют — лишь бы не по лошади.

Пару-тройку пуль я уж переживу.

— Ты безумец! — прокричала Лила, вжимаясь в мою спину.

«Я придурок», — хотелось ответить, но я молчал. Молчал и не верил ушам — выстрелов до сих пор не было.

Лошадь мчалась галопом, ржала, сходила с ума. Но на это плевать. Сотня шагов — а там пускай хоть сдохнет.

Главное запомнить, что в города соваться нельзя. Крест добрался и до этой страны.

Глава сорок седьмая, в которой сердце стучит

Лошади явно были рады, когда их оставили в покое. Животные не слишком любят клыкастых, хотя, казалось бы, причин на то нет. Разве что от меня все еще несет оленем?

Мы пристроились на вершине холма, среди деревьев. Город — как на ладони.

— Адель, будь добра, пригляди за лошадьми, — попросил я, скидывая сумку и усаживаясь среди корней.

— Сам-то не можешь, да?

— Ты права как никогда, — вздохнул я. — Не могу.

Лила выглядела уставшей, но все равно вызвалась набрать хвороста для костра. Учитывая, что огонь нужен ей одной — логично. Хоть мне и было довольно… не по себе от того, что Лила ушла в одиночку.

«Мог бы с ней пойти, — одернул я себя. — Нечего сейчас голову грузить».

Хотя, с другой стороны, пойди я с Лилой, Адель осталась бы одна. И это уж точно никак меня не устроило бы. Вампирессу наедине с мыслями оставлять не стоит. Что ни доверься — херню творит.

— Эй, Вангр, — позвала вампиресса, все еще стоя спиной ко мне.

Я промолчал. Отвечать не особо-то хотелось. Были вещи, над которыми стоит подумать.

— Просто к сведению. Мы с Лилой пришли к тебе только потому, что я не передала ей твои слова.

— Про то, чтобы вы ушли без меня?

— Да.

— Хорошая попытка вызвать благодарность. Ты пыталась.

— Я просто к тому, чтобы ты не думал, что Лила прямо на все готова ради тебя. Не стоит ей так сильно доверять, как ты это делаешь сейчас.

— Ага.

— В смысле, я же вижу, что тебя покорила ее милая мордашка. Большеглазая, симпатичная. Почему бы нет? Всяко лучше меня. Но не стоит из-за этого делать меня козлом отпущения.

— Угу.

— Что ты, как раз-таки, старательно и делаешь. Снова и снова. Каждый раз, когда я делаю не так, как тебе хочется или удобно, ты просто обвиняешь меня во всем. Лила поддакивает, а мои слова никто даже выслушать не хочет!

Адель наконец обернулась, дав мне возможность «насладиться» ее возмущенным лицом.

— Я понимаю, что вам… тебе важен этот ребенок. Который внутри меня. Понимаю, что я — часть пистолета, который ты сам когда-то вышвырнул куда подальше. Но ты мог бы хоть иногда прислушиваться к моему мнению?

— Я прислушиваюсь. И часто оно звучит как кусок дерьма. Не обижайся.

— Вот как… — пробормотала Адель, задумавшись, но скорее обидевшись. Отвернулась. — Как скажешь.

Я зевнул.

— Меня утомляют разговоры. Особенно сложные. Особенно с женщинами. Давай так — мы не будем особо выяснять, кто кому брат, кто сестра. Сейчас мы все в одной лодке. Лиле я доверяю по личным причинам.

— Упругая задница?

— Она была единственным человеком, который принял меня после возвращения в мир живых. Ты ведь знаешь, что такое смерть. Ненастоящая. Когда витаешь неприкаянный, лишенный тела. Как семя одуванчика, так и не нашедшее клочок земли для себя. Летишь хрен пойми где, не имея ни понятия зачем и почему. И когда я все-таки нашел кусок земли — она была единственной, кто разрешил мне остаться. Все остальные… ты, Алиса. Вы обе вели себя как суки. С чего мне вдруг довериться? Хоть она, хоть ты, хоть кто угодно еще. Лила единственная, кто хоть как-то постарался ради доверия.

— Красивая история, — с отвращением выдавила из себя Адель. — Вот только знаешь, ты не нашел клочок земли. Ты его выдрал. Силой.

— Ян рассыпался. Ты можешь в это верить, можешь в это не верить. От этого пепел вонять не перестанет. Парень сгорел, когда увидел то, что видеть не стоит.

— А ты сам тогда что? Ты ведь тоже видел. Почему ты остался, а Ян — «пропал»?

— Не знаю. Наверное, потому что я никогда не был юным, обиженным на весь мир гомиком. Потому что у меня есть яйца. Потому что я навидался дерьма. Потому что мне просто похер. Без понятия, малышка, какая из этих причин — реальная. Яну чего-то не хватило. А у меня этого оказалось с лихвой.

— А поешь-то как… заливаешься.

— Заебла. Хватит разыгрывать спектакль никому не верящей принцессы. Если бы правда была иной — я бы не распинался, а просто прикончил бы тебя. Мне этот ребенок не уперся. Всего лишь выполняю просьбу того, кого любил Ян.

Адель не ответила, увлеченно трепля гриву коня; она стояла вновь ко мне спиной. И я выдохнул. В этот раз у меня оказалось больше сил на разговор, и я смог высказаться до того, как потеряю к этому интерес. Неужели молчаливость осталась в прошлой жизни?

Лила вернулась с хворостом. И я с удовольствием протянул руки к огню. Хоть он и жег больше нормального, это — хоть какое-то напоминание о прошлом. Когда я был человеком. Ночевал возле таких вот костерков, сворачиваясь под тонкой шкурой, украденной где-то и когда-то.

Дерьмовое время, но до жути близкое сердцу.

Лила сообщила, что этим вечером доест последние запасы. Я пожал плечами. В моих планах было придумать, как попасть в город, пусть даже нас там явно не рады будут видеть.

Казалось бы, нахер соваться второй раз в улей, из которого чудом палец без укусов вытянул. Но я был более чем уверен, что в городе найдется хотя бы пара-тройка вампиров. А от них я смогу добраться до Киора. Который нужен мне как кислород. Лишь после встречи с ним окончательно станет ясно, что к чему, и можно будет спокойно вздохнуть.

До тех пор расслабиться не выйдет.

— Я посплю, если вы не против? — спросила Лила, глядя больше на меня, чем на Адель.

Я промолчал. И вампиресса, услышав, что после вопроса тянется странная пауза, как-то странно пробормотала:

— Да, конечно…

— Спасибо! — и Лила, улыбнувшись, улеглась с явным облегчением.

Я продолжал сидеть, глядя в огонь. Не знаю, сколько времени прошло. Полчаса, час. Гномка успела крепко заснуть. И Адель сказала: «Спасибо».

Как будто бы мне есть дело до благодарности.

Было сложно бороться с усталостью. Очень сложно. Ситуация казалась тупиковой. Возле ворот произошло что-то, что казалось непонятным. Это бесило. Я мог придумать десяток оправданий для инквизиторов, но их бездеятельность все равно выглядела невероятной поблажкой.

— Ты сам-то устал? — спросила Адель, усаживаясь возле огня, решив наконец-то оставить в покое бедную, перепуганную лошадь.

Я некоторое время смотрел на вампирессу. Пожал плечами.

— Устал.

— Тогда ложись и отдыхай. Я покараулю.

Мне не хотелось оставлять все на Адель. Не хотелось рисковать еще раз. Я собирался покачать головой, отрицая саму возможность отдыха.

— Ты долго без отдыха. Это изматывает, я знаю. Даже если нам не нужен сон, нам нужен покой. Дай себе поблажку, Вангр.

— Нет.

Адель раздраженно цокнула. Поднялась, подошла ко мне, глядя сверху вниз.

— Ложись.

— Нет.

Девушка вздохнула, опускаясь на колени. Коснулась пальцами моей руки.

— Пожалуйста, отдохни. Это даст тебе сил.

Я внимательно смотрел на Адель. Розовые волосы, такие же глаза. Ярко и неестественно. Что случилось с ее кланом? Я никогда не видел таких вампиров. Ни в прошлой, ни в этой жизни. Хотя, плевать.

Потянувшись, разминая мышцы, спросил:

— Тебя ударить?

— Ударь. Но сначала вот что.

Адель взяла мою голову обеими руками. Мягко и медленно. Пытаясь убедить, что это невинное движение. Не злое. И ей почему-то удалось.

Она тянула меня к себе, вынуждая завалиться на землю. Я не сопротивлялся. Во мне не было сил. Не было желания упереться ладонями в землю, мешая уложить себя.

Совсем скоро моя голова оказалась на ее коленях.

— Полежи так. До тех пор, пока не услышишь порыв ветра. Если потом все еще захочешь меня ударить — ударь.

Я прислушивался, и ветер молчал. Адель гладила меня по голове. Ласково?..

— Вангр, закрой глаза и слушай внимательно. Жди порыв ветра.

Веки слиплись будто сами собой. Я убеждал себя, что вслушиваюсь. Внимательно. Но порыва ветра все не было. И стало темнее. Свет перестал пробиваться через веки.

— Тише, лежи спокойно и слушай.

Я слушал. И услышал равномерное постукивание. Медленное. Спокойное. Спустя время я понял, что это сердце Адель. Вяло перекачивающее мертвую и ядовитую кровь. Оно делало это очень медленно, слишком медленно для человека, но в самый раз для вампира. Из-за этого тихого стука плоть холодна. Внутри клыкастых не горит солнце, не пылает кровь. Мы спокойны и мерзлые даже тогда, когда находимся на волоске от гибели. Мысли могут метаться, судорожно сменять одну с другой, но тела никогда не теряют спокойствия. Лишь иногда, от напряжения, может проступить пот. Его слишком мало и он почти безвкусный.

Взял руку Адель и притянул ее к губам. Я коснулся кожи языком. Да. Вкус пота. Почти не ощутимый, но все же заметный.

— Ты волнуешься, — прошептал я.

— Да. Иногда рядом с тобой я волнуюсь, — призналась девушка.

— Почему?

— Потому что во мне много сомнений. С одной стороны я хочу убить тебя. Но с другой стороны никак не могу избавиться от странной мысли.

— Какая она?

— Я хочу, чтобы ты хоть раз взглянул на меня.

Открыв глаза, я поднял взгляд к лицу Адель. Вокруг царил полумрак, лишь слегка разбавляемый светом, пробивающимся через корни. Корни, сплетенные в округлый кокон, закрывший нас с вампирессой от всего мира. И от порывов ветра.

— Посмотрел. Довольна?

— Не так, — прошептала Адель, наклоняясь к моему лицу.

Ее поцелуй не вызвал во мне особых чувств. Мягкие губы напоминали Алису. Нежные прикосновения… видимо, это Адель. Та, которой я не знал.

— Понятно, — прошептал я, когда поцелуй прервался. Закрыл глаза. — Я отдохну.

— Будь спокоен, — тихо ответила девушка. — Я позабочусь о вас с Лилой.

Перед тем, как увидеть еще один сон, я слушал стук сердца.

Ради чего оно стучит?

Глава сорок восьмая, в которой дружба трескается

Сны подобны незваным гостям. Закрывая глаза, сначала чувствую, как мягко кутает покой. А затем нарушается — и приходят сновидения. Резкие, грубые, запоминающиеся лишь обрывками. Кажется, все происходит в текущий момент, но после пробуждения не покидает чувство нереальности. Будто пытаешься вспомнить что-то давнее.

Тогда мне снились вороны. Они летели высоко над головой, и было их столько, что неба не видно. Казалось, будто черные перья — и есть небо. Шумное, бурлящее. Не знаю, куда летели птицы. От горизонта до горизонта были лишь они. Словно стая саранчи, несущаяся за поживой.

Я лежал на земле, глядя вверх. Чувствовал безучастность. Отстраненность. Доносился едва ощутимый запах разложения. И когда опустил взгляд, посмотрев в сторону, увидел горы трупов. Те окружали меня, словно заменяя землю. Словно и были земной твердью, по которой вынужден будет идти странник. Не видел ни травы, ни деревьев. Лишь ошметки плоти, разодранные одежды. Никакого оружия, ничего, что могло бы объяснить такие последствия. Я не знал, что случилось. Был вынужден лишь наблюдать. За стремящимися воронами и спокойными мертвецами. Кажется, некоторые смотрели в мою сторону. Будто изучая.

Чувствуя запах, я дышал. Воздух с трудом протискивался в меня, будто был чем-то лишним. Совершенно ненужным. Казалось, что я дышал лишь ради того, чтобы чувствовать смрад.

Моргнув, я открыл глаза уже на знакомой поляне. Лила сидела возле остатков костра, вяло ковыряя угли веточкой. Адель спала по другую сторону от меня.

— Ты проснулся? — спросила гномка. — Тогда я схожу за хворостом.

— Валяй, — ответил я, но из-за пересушенного горла вышло что-то нечленораздельное.

Лила задержалась, с немым вопросом посмотрев на меня. Но, не дождавшись повторения или объяснения, пожала плечами и пошла прочь.

Я коснулся горла. Оно пересохло впервые за то время, что я живу в этом теле. Этому не было четкой причины. Вампиры не нуждаются в воде, в еде, в чем-либо, кроме крови.

Перевернувшись на другой бок, я поморщился. Жжение в кармане казалось уже привычным. Амулет снова горит. Скорее всего, из-за него я вижу сны. Никогда не верил в силу побрякушек из храмов богов и демонов. Но иного объяснения найти нельзя. Пока что.

Кое-как я поднялся. Голова болела. Такое чувство, будто вернулся в далекое прошлое, когда был человеком. Только тогда у меня под рукой обязательно была фляга с водой и теплое тело, о которое можно согреться. Да и редко я спал на земле. Обычно в дешевых трактирах, на крытой соломе. Не пик комфорта, зато без лишних трат.

Я провел ладонью по лицу, пытаясь прийти в себя. Пальцы коснулись чего-то мокрого.

Это была кровь. Ощупью я нашел источник. Правый глаз кровоточил.

Некоторое время я сидел, недоумевая. Такого рода проблема была новинкой. Перебирая воспоминания, доставшиеся от Яна, я понял.

Джордан отдал мне глаз. Тот не был обычным. Орган грифона, слившийся со мной в симбиоз. И требующий определенную плату. Со слов демона… я должен был питаться чем-то от вампиров. Кровью… ядом или чем-то еще, — я покосился на Адель, — иначе орган грифона может убить меня.

Я вроде еще ни разу не питался вампирами. Насколько я мог догадываться из своих ощущений, это не совсем то, что делают клыкастые. Меня не тянуло к крови сородичей. Она пахла неприятно, отталкивающе. Даже люди не питаются тем, что не лезет в горло. Вряд ли мы могли уйти дальше…

Но ведь глаз должен получать питание. Либо он будет жрать меня — либо он будет жрать то, что жру я. Судя по крови, орган не стал долго думать.

Скорее всего, отсюда и пересохшее горло, и головная боль. Я истощаюсь от раны.

— Адель, — негромко позвал я.

В ответ тишина. Вампиресса продолжала спать. И я, поморщившись, подобрался ближе, положив руку на плечо.

— Чего хочешь, Вангр? — спросила девушка после того, как я настойчиво потряс ее слабо дышащее тело.

— Мне нужна твоя кровь.

— А?.. — Адель приподнялась, посмотрев на меня удивленными, широко открытыми розовыми глазами. — Зачем?

— Во мне есть тварь, которой нужно питаться вампирами. Что-то такое. Не могу объяснить по-другому.

— Стой, что?.. Почему я узнаю об этом только сейчас? — Адель как-то странно посмотрела.

Я вздохнул, пытаясь не поддаваться боли в голове. Убрал от лица руку, которая прикрывала кровоточащий глаз.

— Дьявол, — пробормотала девушка.

— Не совсем он. Вроде бы, это грифон. Мне нужно попробовать выпить твою кровь. Чтобы самому не окочуриться. Понимаешь?

— Понимаю. Но…

— Что?

— Не знаю, как сказать…

— Скажи прямо, женщина, — грубовато потребовал я, раздражаясь скорее от того, что голова начинала болеть все сильнее; чем от того, что Адель не могла решить ситуацию более коротким разговором.

— Вампиры не могут пить кровь подобных себе. В нас всех яд, который… плохо влияет на…

— Знаю это все. Догадывался. Так что просто дай руку.

— Тебе нельзя меня кусать! И нельзя пить кровь. И… и…

— И плевать мне на это. Дай руку.

— Вангр!

Я тяжело вздохнул. Видимо, моя ситуация была чем-то за гранью понимания этой дурочки. Было сложно понять, какими еще словами объяснить. Как донести чертову мысль.

«Почему я вообще переживаю? Можно просто придавить ее к земле и взять то, что надо», — пронеслось в голове, но я откинул эту мысль.

Насилие без повода меня не прельщало. И пускай даже повод был, укусить вампирессу — все равно, что силой трахнуть девственницу. Могло бы иметь смысл, не будь настолько разрушительным действием.

В моих интересах сохранить относительно здоровым разум Адель.

— Слушай, я тебя очень прошу, сестренка. Дай мне выпить немного крови. Иначе я сойду с ума.

Адель с сомнением смотрела на меня. На мое очевидно окровавленное лицо.

— Ты ведь и сама пила кровь. Помнишь? Тогда, на корабле. У Яна.

— Он был человеком! И… это было не совсем реально. Я скорее… не знаю… я не попробовала его настоящую кровь. Это все было лишь в его голове.

— Пожалуйста, Адель. Ради всего. Помоги мне. Если это создаст проблемы, клянусь, я больше не буду просить ни о чем таком. Я найду потом другой источник. Просто помоги в этот раз. Мне сейчас ужасно больно. Даже говорить больно. Думать больно. Я чувствую только боль. И она становится все сильнее. И… — я продолжал говорить, войдя в раж, впав в безумие.

Я не знал, как еще утолить жажду. Как спасти собственную голову от паразита. Поблизости не было других вампиров. И я знал, что спасение — уговорить Адель. И я пытался. Это не было разговором, это не было словами. Я просто хотел уберечься от того, что хотел сделать мой же глаз.

Было ли мне страшно? Да. Думаю, да. Чертовски страшно. Получить в закоулке нож в спину не так страшно, как понимать, что орган в голове собирается разъесть тебя изнутри. Это даже не слишком-то похоже на здоровую форму страха. Это что-то иное. Почти безумное желание избавиться от этой проблемы.

Возможность выдрать глаз даже не приходила мне в голову. Больные никогда не захотят отрезать гниющую ногу. Этого захочет доктор, которому платят. Захочет командир отряда, желающий не подрывать мораль солдат из-за смерти сослуживца. Захочет твой папик, не желающий быстрой смерти для прибыльного вора. Но не ты.

К счастью, Адель не была никем из упомянутых. И она, положив ладонь мне на затылок, как-то нехотя, но настойчиво прислонила ко рту предплечье другой руки.

Я укусил. Разодрал клыками вены, делая первый жадный глоток. Рот обожгло. Кровь вампиров была даже не теплой. Но все равно я почувствовал себя так, будто глотнул кипятка.

Было неприятно. Но что-то во мне не желало останавливаться из-за этого. Я глотал, снова и снова, пока не почувствовал, что рот онемел. Тогда пришло удовольствие. Боль в голове отступала.

И скоро я оторвался от руки Адель, выдыхая. Возникло ощущение покоя.

— Спасибо, — кое-как выговорил я.

— Надеюсь, ты не окочуришься после этого, — напряженно сказала Адель, с облегчением падая на спину и зажимая рану на руке.

Я лишь тупо кивнул, пытаясь прийти в себя. На этот раз — окончательно.

***

Мы сидели возле костра. Думали о чем-то. Каждый о своем, видимо. Адель водила по земле кончиком кинжала. Лила уткнулась подбородком в колени. Я жался спиной к дереву и смотрел куда-то в сторону.

Почему-то обстановка была напряженной. Но не между нами с Адель. Вовсе нет. Мы с ней сидели, казалось, по одну сторону костра, хоть на самом деле и были друг напротив друга, как обычно.

Казалось, что именно Лила отделена от нас. От меня так точно.

Только потом, когда гномка вернулась с очередной порцией хвороста для костра, я вдруг осознал. Она не ложилась спать рядом со мной, как обычно. Девушка легла отдельно. Будто хотела поспать наедине, хотя это было впервые за все то время, что мы общаемся.

Разум подсказывал мне, что в Лиле что-то поменялось. Но я не хотел задумываться. Потому что понимал — это само вскроется.

До тех пор мы сидели все так же молча. Разделенные невидимой преградой. Из своего опыта могу сказать, что с людьми такое бывает. Проживая вместе какие-то ситуации, они вдруг меняются по отношению друг к другу. И это чувствуют оба. Чувствуют, потому что перестают понимать, что в голове у другого. Теряется малейший намек на взаимность в чем-либо вообще.

Я сталкивался с этим неоднократно. Даже не удивляет уже.

— У меня закончилась еда, — как-то невпопад сказала Лила.

Эта фраза хоть и разрушила молчание, но сделала его тень еще угрюмее. Девушка будто бы подводила к чему-то. Ведь не просто так она сказала то, что все и так уже знали.

Я молчал. Адель даже не подняла взгляда.

— Пойду, поищу, чего бы поесть, — подытожила Лила.

Медленно кивнул. Ну да. Пойдет и найдет еду. Спросил:

— Тебе помочь?

— Нет… я… не планирую возвращаться.

Я посмотрел на гномку без особых эмоций. Просто бросил взгляд, окончательно улавливая оттенки ее интонаций. И девушка вздохнула.

— Ты… продал людей. Готов был отдать их жизни за просто так. И отдал, — твердо сказала Лила.

— Речь о тех парнях, с которыми мы хотели въехать в город? — я спрашивал без особого интереса. И так понимал.

— Да. О них. Ты забрал их коней, заставил одного из них умереть.

— Понятно, — вздохнул я, упираясь макушкой в дерево и закрывая глаза.

Мне не особо хотелось слушать цепочку мыслей Лилы. И так стало более-менее понятно.

Каждый из нас причисляет себя к какому-то народу. Я думал, что Лила считает себя родней гоблинам. Но когда она без проблем осталась со мной, отправив подальше братца-гоблина… когда она закрыла глаза на жестокое убийство целой горстки ее «соплеменников», я понял, что гномка не питает особых чувств к этим существам. И не злится на меня за то, что я их перебил.

Лила без проблем ужилась в городке среди людей. Помогала в кузне, пила с кузнецом вино по вечерам. Веселилась и общалась. Работала. Жила в доме людей. Существовала как человек…

В общем-то, да. Стоило догадаться, что если я совершу хоть малейшую гадость на грядке людей, гномка от меня отвернется.

Так что я сидел, погруженный в свои мысли, игнорируя залп слов, отправленных в мою сторону. Слышал лишь отдельные. О том, что я мог попытаться придумать другой выход. Мог не жертвовать кем-либо. Еще что-то там.

Наверное, я и правда был наивен, раз полагал, что Лила способна меня принять. В смысле… она ведь была первой, кто вошел в мое положение, когда я вернулся к жизни. Но прямо сейчас она отчитывает меня как ребенка или своего парня-ухажера, сделавшего что-то неправильное. Ведет себя как типичная девочка, увидевшая, что вот она — жизнь, которая немного другая. И у кого-то есть свои собственные взгляды, привычки и манера поведения.

Мог ли я никем не жертвовать тогда, у ворот? Мог ли я задуматься о ценности жизни людской? В общем-то, нет. Я не слишком верю в то, что чужие жизни много стоят. Они, по сути, не имеют цены, это правда. Их нельзя купить навсегда, как корову или колечко. Тоже правда. Но есть и обратная сторона монеты — то, что нельзя купить, не всегда будет волновать других. Кто будет волноваться о другом человеке, который не принесет выгоды или убытка?

Я видел тех людей впервые в жизни. И больше не увижу, скорее всего. Для меня вполне нормально позволить одному из них умереть на моих глазах ради того, чтобы я выжил. Чтобы Адель выжила. Чтобы Лила выжила…

Но у Лилы все иначе. Опять же, не то чтобы это должно меня волновать.

Гномка закончила бессмысленное изливание слов. Я зевнул. И Лила, увидев это, кивнула. Забросила на плечо сумку и, развернувшись, ушла.

Я бросил взгляд на Адель. И вампиресса, почувствовав это, подняла глаза, посмотрев на меня.

— Что? Я не собираюсь идти за ней, — пожала плечами девушка.

Ничего не ответил. Не собирается так не собирается.

Более злобно, чем хотелось бы, пнул каблуком землю в огонь. Костер недовольно поугас. Я отвел взгляд, посмотрев на город.

— Похоже, осталась только я? — хмыкнула Адель.

— Лучше бы вы все сдохли, — тихо ответил я.

Глава сорок девятая, в которой ведьмы холодны

Перед тем, как двигаться куда-либо, я захотел прогуляться. Не то чтобы в этом была особая необходимость. Но очень хотелось дать себе развеяться, отвлечься после нелепого расхождения с гномкой.

— Вот же сука, — бормотал я, спускаясь по склону. — И чего она взбеленилась?

Бросив взгляд на город вдалеке, вздохнул. Нет смысла злиться на девочку. Это моя вина. Забыл, какое оно — путешествие с другими людьми. Забыл, что всегда старался быть одиночкой. Забыл, почему.

Тем более, с чего я вдруг решил заботиться об этой девушке? Она бессмертна. Прожила достаточно, чтобы справляться без чужой помощи. Почему вдруг стоит брать на себя ответственность за чужую шкурку, пусть даже симпатичную?

Бред, Вангр, бред. Просто расслабься. Проблема уже решила себя. Теперь осталось дотащить обузу в лице Адель до безопасного места, а потом…

Что потом?

Я остановился, подняв взгляд к небу. Яркому, сочному небу. Зима сегодня оступилась, подарив земле свет солнца. И лучи его, окутанные рваными облаками, сияли, спускаясь на травы и листву.

Снова воровать? Ходить по шлюхам, пьянствовать, рисковать пальцами, срывая кошельки незнакомцев? Проникать в дома, вытаскивать оттуда все ценное? Сбывать это?

Существует ли в Файльге подобная профессия? Я не знал. Варвары народ честный и открытый. Даже если торговые связи с Холивритом, о которых столько шептались, подпортили натуру этой страны… могу ли я рассчитывать на образование воровских общин?

А может, заняться кулачными боями? Организм вампира позволит быстро восстанавливаться после почти любых травм. У меня богатый опыт рукопашного боя. Я могу биться даже против вооруженного человека. Это интересное зрелище. За него будут платить деньги. Я могу брать долю со ставок. Долю за посещение боя. Я не разбогатею на этом всем, но смогу жить в свое удовольствие. Пара дней драк, а потом можно неделю отсыпаться, сжимая женские тела.

Или, все же, отдать должное памяти отца? Заняться магией, алхимией. Это всегда в почете. Даже учитывая, что я вампир… Я мог бы заняться исследованиями. Поумнеть, наконец. Стать тем, кем хотели видеть меня родители. Ученым. Колдуном. Или магом. Кем угодно — если за это получится брать деньги.

Передо мной открыто огромное множество путей. Я могу не возвращаться к воровству. Дрянной профессии для отбросов. Пусть даже профессиональные кражи своего рода искусство, я не хочу проживать вторую жизнь в этом болоте. Вечные побеги, попытки выкрутиться из дерьмовых ситуаций, желание сорвать куш. Азарт. Каждый день им пропитывается. Не хочу.

Я выдохнул. Пускай будь что будет. Для начала надо разобраться с Адель.

Собираясь вернуться к костру, услышал чей-то вскрик. Не то чтобы для меня это что-то необычное. Но стало интересно. И я, повинуясь интересу, двинулся к источнику звука.

Приминая сапогами траву, морщась от солнечного света, я оказался у края углубленного оврага. Внизу не было ничего особенного — ни рухнувших деревьев, ни скопища камней, ни чьего-то лагеря. Лишь двое. Мужчина и женщина. Я опустился на землю, присматриваясь.

Кричал явно он. Девушка же стояла спокойно, умиротворенная и недвижимая. Словно листик в луже, не тревожимый ветром. Она глядела на мужчину с безразличием. Во всяком случае, так казалось сверху.

— Не смей этого делать! — с вызовом, но все же испуганно сказал незнакомец. — Мы честно договорились… Ты не имеешь права!

Я не слышал, что ответила девушка, но мне и не было особо интересно вникать в их проблемы. Впрочем, все равно прилег, чтобы наблюдать за развитием событий в удобной позе.

— Да что ты?!.. — мужчина будто задохнулся от возмущения. Такой эксцентричный и яркий жест волнения… присущий больше женщинам, на мой взгляд.

Девушка продолжала сохранять спокойствие. Говорила, говорила… и едва ли не с каждым движением губ незнакомец все более терял самообладание.

Оба говорили на холивритском. Не то чтобы это удивительный факт, учитывая, что мы рядом с городом, кишащим Инквизицией. Но от того ситуация была интереснее.

— Если ты нарушаешь условия, то что мешает мне их нарушить?! — мужчина вытащил из-за пояса кинжал. Кривое лезвие, которое вовсе не блестит под солнцем. Матовое.

Металл явно не был обычной сталью. Я с уверенностью мог сказать, что если воин носит с собой что-то подобное — он уверенно владеет оружием. Либо же богатенький придурок. В одежде незнакомца я не видел примет толстого кошеля, так что можно не сомневаться, что разъяренный какой-то несправедливостью успешно совершит суд над девчонкой.

Быстрый шаг в ее сторону. Взмах кинжала. Незнакомый металл уверенно прорезает воздух, апперкотом желая вонзиться в нежную плоть. И я успел лишь усмехнуться.

В следующую секунду парня отбросило на пять-шесть шагов. Кинжал вылетел из его искривленной руки так, будто его что-то выбило намеренно. Я видел, как мужчина изумленно смотрит на переломанные пальцы своей преобладающей конечности.

— Ведьма! — закричал он, пытаясь подняться, но не в силах это сделать.

— Ведьма, да? — хмыкнул я, приподнимаясь с земли.

Девушка не двигалась. Ее поза осталась неизменной, будто не было ни нападающего, ни странной силы, смявшей конечность мужчины. И я вздохнул.

Соскользнув на склон, я съехался по траве в овраг и, приземлившись на ноги, отряхнул руки.

— Ой, вы не против моей компании? — с усмешкой спросил, обращаясь к незнакомке.

— Решил все-таки показаться.

Она констатировала это сухо, бесстрастно, но все же мне почудилась в интонации раздраженность.

— Да нет, не решал. Трава просто скользкая, я вообще тут случайно, — дурачась, я простовато почесал затылок и недовольно посмотрел на склон, поросший тонкими стеблями.

Вблизи девушка вызывала… отвращение. Глаза, затянутые бельмами, но все равно глядящие осмысленно. Золотые украшения, почерневшие от времени. Волосы, длинные, когда-то черные, а сейчас — выгоревшие и спутанные. Приятные черты лица, искаженные мертвенной бледностью и налетами пыли.

Я повел плечами, разминая их.

— Не вмешивайся, парень! — донесся до меня голос мужчины. — Она ведьма!

— С тобой позже разберусь, — хмыкнул я.

Не знаю, что побудило меня спуститься и встать лицом к лицу с незнакомкой. Не жажда боя, не жажда наживы. И геройствовать я тоже не слишком-то хотел.

Возможно, лишь интерес. Мне стало искренне любопытно посмотреть, что из себя представляет эта девчонка.

— Уделишь мне время, а? — спросил я, поднимая кулаки. — Обещаю, никаких ножичков. Я даже постараюсь тебя сильно не сломать.

— Самонадеянный, — коротко ответила девушка.

— Возможно. Зато тебе так легче. Давай, покажи, на что ты способна.

И она показала. Сначала пространство вокруг меня сжалось. Превратилось в точку — точку, возле которой стоял я. А затем эта точка, уподобившись пуле, вонзилась в мою грудь.

Спустя миг я лежал на земле, чувствуя, как нечто пробуривает ребра. Закашлялся. Сплюнул кровь. Поднялся.

— Слушай, — говорить было тяжело, но все-таки возможно. — А это был неплохой трюк. Научишь?

— Хм.

Воздух хлестнул меня по лицу, и я четко услышал, как неприятно хрустнула шея. Это был не звук слома. Лишь щелчок позвонков. Удар был очевидно щадящим.

— Ты же можешь лучше? — спросил я, поглаживая затылок. — В смысле, это было довольно слабо, сестренка.

— Чего ты добиваешься? Хочешь быть побитым?

И вновь та самая интонация. Безразличная, но под этим безразличием будто прячется интерес.

— Пока что это не напоминает побои. Ты будто нежно гладишь меня, — я улыбнулся, делая шаг навстречу. — Не пора ли перейти от ласк к делу?

Почва вырвалась из-под ног. Я почувствовал, как что-то неслабо ударило по голове. Перед глазами потемнело.

— Вот это… — я поморщился, — это было ближе.

— Объяснись, — холодно потребовала девушка.

— Да что тебе объяснять-то? — разминая тело и чувствуя в каждой клеточке боль, я развел руками. — Ты же чувствуешь, кто я такой. Я вот почувствовал, кто ты. Сразу. Неужели ты настолько не хочешь перейти к делу?

Девушка, стоящая передо мной, совершенно точно была вампиром. И совершенно точно она использовала магию. Я видел, что перед каждым ударом по мне ее губы едвазаметно движутся.

Заметил еще тогда, лежа на траве и наблюдая за стычкой двух незнакомцев.

— Мне это не интересно, — рубанула девушка.

Воздух качнулся перед моим лицом. И я почувствовал, как тонкое лезвие проходится по шее.

Это уже опасно.

Шаг назад. Невозможно. Воздух сжал. Не пошевелиться.

Лезвие прорезает горло все глубже.

Так дело не пойдет.

Я чувствовал, что девушка все еще со мной играется. Она не хочет просто перерезать мне глотку и забыть о трупе как о чем-то несущественном. Она издевается надо мной.

У меня еще было время. Достаточно времени, чтобы сказать одно-единственное слово.

— Хатшь.

Воздух потемнел. Вместо крови из моей раны повалил смог. И я почувствовал, как лезвие отступило.

— Значит, — я зажал небольшой надрез на горле, — ты не в состоянии контролировать потоки вокруг меня, если эти потоки — мои?

Девушка сделала шаг назад, когда увидела, что я подхожу. Черный туман, вызванный колдовством, окутывал меня. Будто… защищал.

— Вот, как работает магия вампиров? — я усмехнулся. — Одно заклинание блокирует другое? Просто потому что наша энергия слишком похожа?

— Не подходи.

— Подожди-подожди. Ты правда не чувствовала, кто я? Ты правда не знала, что это может случиться?

Девушка махнула рукой. Еще одна формула, вышедшая вместе со словом. Подул ветер, зашумев травой, приведя в движение все, кроме моего дыма. Я когда-то проверял. К сожалению, на него не влияет ветер. Хатшь независим от погоды, находящихся в нем и за его пределами существ.

— Слушай, я ведь правда не хотел такого издевательства, — я положил руку на плечо девушки. — Мне было интересно, что у тебя за магия. Хотелось посмотреть на того, кто пошел тем же путем, что и я.

— Не трогай.

— Ну как не трогать? Я ведь победил. Пускай и случайно, но… победа есть победа. Понимаешь, сестренка? — я усмехнулся. — Так что в награду расскажи, как так вышло.

Девушка молчала. И это не было упертостью. Это была спокойная уверенность. Я вздохнул.

— Ладно. Свободна. Если не хочешь говорить, то проваливай. В следующий раз не попадайся на глаза. Ужасно не люблю тишину в ответ.

И девушка ушла. Я даже не смотрел, в какую сторону. Просто молча отвернулся, посмотрев на сидящего мужчину. Он все еще сжимал переломанную руку.

— Ну что, мужик? Поболтаем? — спросил я, поднимая с земли кинжал и протягивая его владельцу.

— Зачем ты вмешался?

— Э-э… — мне стало интересно, чем мужичок слушал. — Я ведь говорил. Любопытство.

— Ты мог умереть!

— И ты тоже. Но полез же на нее с кинжалом. На самом деле, будь я на ее месте, я бы не сломал тебе ни единой косточки. Просто взял бы этот нож и запихнул бы его в глотку, до рукояти. Для такого лопуха этого было бы достаточно.

— Ты!.. — мужчина вновь театрально захлебнулся воздухом и своим возмущением.

— Я — Вангр. Тебя как зовут? — протянув ладонь для рукопожатия, я вдруг рассмеялся. — Ой, забыл, у тебя же рука сломана. Значит, без формальностей.

— Я… Симон, — буркнул мужчина. И протянул левую руку.

Глава пятидесятая, в которой его именуют Разрушителем

— Так что там за мутки были, Симон? — спросил я, когда мы с мужчиной вернулись к костру.

— Она искала того, кто мог бы провести в город.

— Надо же! — я хлопнул ладонью по ноге Симона. — Мне как раз требуется такой же человек! Ты можешь?

— Я… — он с сомнением посмотрел на меня, и я понимающе хмыкнул.

— Нет, не думай, я спас твою шкуру, и ты точно должен чем-то отблагодарить. Даже не вздумай распускать сопли из-за того, что твой прошлый наниматель переломал тебе руку в нескольких местах.

— В общем-то, ты прав, — вздохнул мужчина.

— Из-за чего она с тобой повздорила?

— Ей не понравилось, что путь через канализацию. Видишь ли, она какая-то там знать. Не пристало через помои пробираться.

— О, ну, нам-то с Адель такое не страшно! — я усмехнулся и перевел взгляд на девушку, которая рассеянно пялилась куда-то в сторону. — Верно, сестренка?

— А?.. — она вырвалась из цепких объятий задумчивости. — Наверное. Не слышала ничего.

— В общем, Симон, ты нас проведешь, а мы тебе заплатим. Монетки же в почете у тебя?

Я потянулся и подтащил поближе к себе мешок с золотыми. Достал один, попробовал на зуб и показал оставшийся след Симону.

— Видишь? Чистое золото. Прелесть, а не деньги.

Мужчина принял монету, задумчиво повертев ее.

— Да, хорошо. Десять золотых за вас двоих, и будем в расчете.

— Прекрасно. Ну, а теперь рассказывай, кем будешь.

— Я?.. — Симон явно растерялся. — Я из Холиврита…

— Ну да, ну да, а я думал из царства Ледяной Королевы, — хмыкнул я. — По языку понял уже, что оттуда. Говори конкретнее. У тебя ни клыков, ни глаз нечистых. А якшаешься с такими, как я и та девчонка. Муди не сжимаются?

— В Холиврите довольно часто встречались вампиры, так что мне не особо страшно. Я знаю, что вы не опасные, если не голодные.

— Ага. А как ты отличаешь голодного от сытого? — я с интересом наблюдал за выражением лица Симона.

— Ну, если вампир сыт, то его можно увидеть и пообщаться. А если вампир голоден… скорее всего, ты уже ничего не увидишь. По непонятной для себя причине.

Адель взорвалась смехом. И я усмехнулся, глядя на то, как розововолосая разливается щебетом веселья.

— Хорошо, Симон. Тогда отдохнешь и двинемся в путь. Кстати, не расскажешь, что Инквизиция забыла в городе? Они что-то ищут?

— Ничего особого, если правильно слышал. Это одна из их резиденций. После того, как в Холиврите все пошло прахом, им нужно где-то закрепиться.

— Естественно, в Файльге. С которым они торговали долгое время, — я почесал щеку, думая. — Небось, активно внедряют свою веру?

— Почти. Пока что они пытаются добиться от местных разрешения на постройку хотя бы одной своей церкви.

— Зато стражу на воротах они поставили свою.

— С этим все было легче, конечно же. А вот Крест принять варвары не особо хотят. Боятся менять религию.

— Логично. Это все равно, что ребенку поменять одного отца на другого. Абсурдное решение.

Симон не ответил, и я прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Нужно было задать еще один вопрос. Последний.

— Ты не видел в городе вампиров?

— Видел. Их немного, и местные их защищают перед Инквизицией. Но новых в город не пускают.

— Паскудно. Значит, кресты скоро будут травить нечисть. Стоит поторопиться.

— Нужно встретиться со своими?

— Да. Очень. От этого кое-что зависит, — я держал глаза закрытыми, старался говорить спокойно.

Но внутри было очень много волнения. Могу ли я позволить себе потащить Адель в город, если мне нужно защищать ребенка в ее утробе? Это не лучшая идея, но точно такая же — оставить девушку одну. Без присмотра она может вытворить что угодно, даже в пределах одной поляны. В этом я не сомневался.

Значит, нужно тащить Адель с собой и оставаться настороже. Что ж. Попробуем.

***

— Я туда не полезу! — заявила девушка, глядя на сомнительное отверстие.

Обычно загороженное решеткой, сейчас — открытое Симоном. Мужчина стоял, придерживая прутья, что еще не успели покрыться целиком ржавчиной, и смотрел на нас. Я жестом попросил подождать.

— И чего ты ерепенишься? Не при против рожна, нам надо в город попасть, — я сжал плечо девушки, посмотрев ей в лицо. — Это важно.

— Я не буду ползти по помоям! — капризничала Адель.

— Ползти не придется, — встрял Симон. — Там достаточно просторно будет, чтобы пройтись в полный рост.

Я скривился и махнул рукой, намекая, чтобы мужик не встревал не в свой вопрос. Отвел Адель подальше, встав с ней за высоким валуном.

— Нам нужно попасть в город, хочешь ты этого или нет, — твердо сказал я. — И это не тот вопрос, на который ждут ответ…

Я еще некоторое время говорил с девушкой, но только для того, чтобы она наконец-то перестала противиться и наконец-то сделала то, что нужно.

Адель некоторое время смотрела на меня с явным сомнением. Но потом театрально вздохнула.

— Ладно. Хоть ты и дурак, но я не могу спорить.

Мы вернулись к Симону в полной готовности. В канализацию я пролез первым.

Смрадное местечко. Хотя, оно таким и должно быть. Дабы избежать слишком большого загрязнения улиц, строители создали что-то вроде кармана, из которого идет тоннель вниз, за стены города. Помои должны были стекать по желобу, выливаясь на улицу. Однако в умном плане что-то пошло очевидно не так. И я недовольно посмотрел на каменный пол, усеянный объедками и дерьмом, выплеснувшимся за пределы стока.

— Твою мать, Симон, здесь и правда как-то мерзко, — скривился я, когда мужчина пролез вслед за мной и выпрямился. — Кстати, на кой здесь факелы?

Тоннель был освещен. Хоть и не полностью: огонь горел в конце и в начале, посередине создав укрытие теней.

— Чтобы было легче искать то, что не должно тут оказаться, — ответил мужчина.

— Вроде трупов? — усмехнулся я.

— Именно.

Адель пролезла следом и тут же чуть не поскользнулась, едва удержав равновесие и собственную честь.

— Держись за мой ворот, — с сомнением сказал я, глядя на неуклюжесть девушки.

— Как скажешь, папочка.

Последнее слово звучало настолько издевательски, что я поморщился.

Адель сжала мой воротник, и оставалось лишь молиться богам или дьяволам, чтобы эта растяпа не поскользнулась и не удушила меня. Не то чтобы это возможно. Но из головы такой вариант выкинуть не получалось.

— Так что, Симон, что ты такого сделал, чтобы попасть в этот Эдем?

— Ты про город? — переспросил мужчина. — Вроде бы ничего особенного. Сел на корабль вместе со всеми беженцами.

— И много вас таких? Холиврит, поди, большой.

— Мало. Мало тех, кто еще в состоянии хотеть сбежать.

— Во-он оно что, — хмыкнул я. — Ну да, понимаю. Твари давно не лакомились человечиной.

Поправив лямку сумки, я прокашлялся. Вампиресса отпустила ворот.

— Так что, эту канализацию никто не сторожит, а?

— А зачем? — Симон говорил беззаботно. — Кто захочет топтать помои ради какого-то там города?

— Ха. Это верно.

Адель выдохнула. Довольно томно. Хотя… можно было подумать, что ее утомило нести мешок с золотыми монетами. Наверняка она устала. Алиса, хоть и была в превосходной форме, никогда не славилась большой выносливостью. Разве что, в кровати…

Послышался щелчок. Сухой и неестественный. Я усмехнулся.

— Что, Симон. Не охраняют?

Мужчина обернулся, на лице его была улыбка, но…

Люди слишком самонадеянны.

Я видел, что рука его, единственная уцелевшая, лежала на рукояти кинжала. И, оборачиваясь, Симон уже готов был полоснуть меня, не осознавая, что сам загнал себя в ловушку.

Перед тем, как человек перед тобой достанет нож, стоит подготовиться к тому, что рука его двинется предсказуемо. Когда-то я не ожидал появления нового «слова» в споре с кем-то. Но времена шли, и я начинал смекать, что к чему.

Одной рукой схватить кулак, в котором зажата рукоять. Другой — сжать локоть. Дернуть вниз. Разломить об колено. Переложить ладонь на плечо и крутануть опешившего от боли человека. Обхватить горло, прижав тело спиной к себе.

— Ваш дружок теперь мой заложник! Либо вы впускаете нас, либо он подыхает! — закричал я, пытаясь перекрыть вопль боли.

— Не стреляйте! — Симон извивался, пытаясь вырваться, но со сломанными руками вряд ли у него могло что-то получиться.

Я сделал шаг вперед, заставляя заложника двигаться со мной. Он упирался, но это не такая уж проблема.

Что же сделает Инквизиция теперь? Выстрелит ли?

Сомневался. Смотрел вперед, на людей, закрывших выход из тоннеля. Нацеливших на меня ружья. Вернее — на своего дружка.

Кто они такие, чтобы вершить судьбу человека? Вампира, нечисти или варвара — может быть. Возможно, кем-то дано право обрывать жизнь клыкастого. Но обычного мужчины? Как могут они, проповедники собственной веры, выстрелить в собрата?

Грохот оглушил. Звук в тоннеле ощущался значительно громче. И я поморщился, чувствуя боль не только в ушах — грудь обожгло.

Они выстрелили в сослуживца.

Пуля прошила тело Симона насквозь. И былое сопротивление ослабло. Мужчина едва ли не повис, лишь кое-как пытаясь устоять на ногах.

Выстрел, следом еще. По мере того, как я приближался к Инквизиторам, они выпускали пулю за пулей. Быть может, верное решение. Но не зваться мне Вангром, если я не доберусь до их чертовых шкур.

Адель шла за мной след в след. Ружье не могло прострелить два тела, так что она в безопасности. Я был уверен. Девушка мельче меня, и она может скрыться за двумя мужчинами как за живым щитом.

— Зарубите эту тварь! — рявкнул кто-то из инквизиторов, и на меня бросились с обнаженными клинками.

Я никогда не дрался голыми руками с обладателями мечей. Кинжалы, дубинки… один раз мне сломали пару ребер ударом булавы. Мечи? К черту.

Но сейчас от меня и не требовалось драться. Мне нужно было сказать лишь одно слово. Меня тошнило от него, я знал, что прибегаю к этому слишком часто. Но…

— Хатшь.

«Простите, пожалуйста, все маги этого мира. Я обещаю, что я научусь чему-то еще», — скривился я про себя.

Знакомый смог выплеснулся из ран, наполняя тоннель. Симон ведь не мог предупредить инквизиторов. Сказать, что этот вампир, именно этот — использует магию. Так что это оказалось немного подло с моей стороны. Зато действенно.

Туман безумия. Наверное, так можно коротко описать Хатшь. Любой, оказавшийся в нем… неважно, вдохнувший или нет, сходит с ума. Это проклятие, проникающее в разум не через дыхание. Через кожу. Через саму энергию тела.

И инквизиторы — обычные солдаты — не могли противиться. Ими овладел ужас. Так что я, позволив Симону рухнуть в помои, подошел к ближайшему и, подняв с земли меч, перерезал первую глотку. Удобнее, чем ломать шею.

Рубанув наотмашь второго, я вышел из непроглядного дыма. Передо мной оказались стрелки. Перезаряжающие свои ружья… беззащитные. После гибели первого, когда его оружие упало на землю, последний инквизитор выхватил меч, направив его на меня.

Я усмехнулся.

— Полегче, парень, — сказал, вскинув руку. — Ты уверен, что хочешь сражаться со мной на мечах? Я довольно неплохой фехтовальщик.

— Ха, ты?! — нервно переспросил парень. — Научись меч правильно держать, упырь!

Я кое-как отбил первый удар, но он явно был пробой. И соперник, убедившись в том, что я действительно готов дерьма поесть, атаковал без оглядки, заставляя меня отскакивать от опасных ударов.

Из-за неопытности я даже не имел права пытаться отбивать клинок. Но мне и не нужно было.

Хатшь — недолговечное заклинание. Конечно, можно постараться и напускать прилично дыму, но никто не сможет гарантировать, что это задержит надолго кого-либо.

Так что довольно скоро Адель, спокойно вышедшая из канализации, просто воткнула кинжал Симона в спину настырному фехтовальщику. И я смог с облегчением выдохнуть.

— Ну и мерзость эти ваши мечи… — с отвращением признался я, бросая клинок на умирающего мужчину. — Всегда знал, что дрянь, и сейчас окончательно убедился.

— Тебе просто не хватает грации, дорогуша, — с усмешкой заметила Адель, подходя и бесцеремонно разводя полы моего плаща.

— Эй, полегче… — попросил я.

Девушка хмыкнула, проверяя состояние моей защиты.

— Знаешь, никогда не могла подумать, что корни способны остановить пулю.

— Справедливости ради, эти пули прошли через нашего дружка Симона, так что… его тоже стоит поблагодарить.

— Он уже откинулся. Я могу выпить кровь кого-нибудь из этих?

— Делай что хочешь. Сниму пока эту жилетку. Носить на себе дерево явно не из приятных занятий.

Сдирая с себя подобие нагрудника из корней и выкидывая это в канализацию, я бросил взгляд на труп Симона.

Я знал, что он инквизитор. Во всяком случае, связан с ними. Говор, который слишком похож на говор инквизиторов у ворот. Дорогой кинжал, явно непростой. Да и сам факт того, что он приплыл из Холиврита, без проблем устроившись в этом городе… конечно, невозможно быть уверенным во всем, но я сомневаюсь, что Инквизиция занималась спасением мирных жителей. Не так сразу, во всяком случае. Для начала ей нужно создать оплоты в Файльге. Чтобы паства не разбрелась и не смешалась с варварами. Обычные люди если и уплыли из Холиврита, то их не слишком много. И уж точно они не знают, как пробраться в инквизиторский город.

— Придурок ты, — бросил я трупу и сплюнул. — Им же останешься.

— И это не тот вопрос, на который ждут ответ, — сказал я Адель. — Мне нужно, чтобы ты оплела меня растениями. Теми, что покрепче. Я видел, ты контролируешь их. И… в тоннеле ты должна держаться прямо за мной. Ни в коем случае не иди рядом. Понятно? Держись за мой воротник, чтобы я точно знал, что ты именно сзади. Наверняка, если они и сделают засаду, то будут стрелять из ружей. Это слишком удобная возможность для убийства вампира.

— А Симон?

— Что с ним? Он умрет быстро. Как и все остальные. Я позабочусь об этом.

— Нет. Я о другом. Он разве не заподозрит?

— Если он до сих пор не подозревает о своей непроходимой тупости, то он не заподозрит и нас.

Я замечал в Симоне странное поведение. Когда разговаривал с ним у костра, когда он шел к канализации. Я видел, что путь к ней не самый незаметный подступ к городу. Инквизиция наверняка заметила нас со стен. Мне нужно было только понять, почему они до сих пор ни разу не выстрелили через бойницы. Неужели у них слишком мало людей, чтобы разместить их по всей стене? Или, может, у них не так много патрон, чтобы стрелять с такого расстояния?

Пока Адель питалась, я решил разобраться с еще одним вопросом.

— Эй! — я окликнул пустоту в тоннеле. — Можешь показаться. Не держи меня за идиота.

Некоторое время ничего не происходило. Но стоило мне открыть рот, чтобы позвать еще раз, как она показалась.

Та самая вампиресса. Колдунья. Та, что пряталась в потоках воздуха все это время. Еще с самого разговора с Симоном. Она следовала за нами едва заметным миражом. Я бы и не заметил, если бы она не выдала себя возле костра.

— Раскрыл меня? — с безразличием спросила девушка.

— А то. Думала, самая хитрая?

— Не будь самонадеянным. Тебе удалось понять суть этой ситуации, но скоро легко ошибешься, — без особых эмоций заявила вампиресса, пытаясь пройти мимо.

Остановилась. Посмотрела на меня.

— Отпусти.

— Наконец-то ты сбросила маску надменной сучки, — хмыкнул я, разжимая пальцы и оставляя ее локоть в покое. — Я хотел бы поговорить.

— Найдешь с кем, — уверила она и пошла дальше.

— Мне нужен Киор. И мне нужна помощь с колдовством. Я боюсь, что оно поглотит меня, — сказал я, не глядя на нее. — Я знаю, ты понимаешь, о чем я. Я не хочу оказаться рабом магии. Мне нужен кто-то, кто научит. Расскажет, как справиться с этим чувством внутри. Когда… когда мана постоянно жаждет выбраться. Будто…

— Будто? — девушка вернулась и посмотрела в мое лицо.

— Будто хочет разрушить весь мир вокруг меня.

— Значит, ты именно таков. Разрушитель, — спокойно и уверенно заметила девушка.

— Я… что мне делать с этим?

— Пойдешь за мной. Я покажу человека.

— Спасибо.

Она ничего больше не сказала. Лишь вышла из канализации, встав под стеной какого-то здания и дожидаясь, пока Адель доест.

Я выдохнул. Стало чуть легче.

Глава пятьдесят первая, в которой послание от Лиса

И Адель, утерев окровавленные губы чьим-то платком, кинув его на лицо мертвеца, поднялась, довольно скалясь. Ее привычный вид девушки сменился на что-то звериное, пусть и наделенное разумом. Жажда крови, что была утолена, до сих пор будила в Адель пугающую сторону хищника.

— Наелась?

— Думаю, позже найду кого-то еще. Из всех этих только один пах приятно.

— Привереда…

— Если пьешь кровь, стоит в ней знать толк, — парировала Адель. — Иначе будешь скорее падальщиком.

Я пожал плечами, не найдя, что ответить.

Дожидавшаяся нас колдунья нетерпеливо махнула рукой, призывая идти за ней.

— Бывала здесь? — поинтересовался я, заходя следом в переулок.

— Здесь что-то поменялось. Я чувствую кровь.

— Кровь? — Адель озадаченно обернулась. — Это наверное от тех мужланов. Я была не очень аккуратной.

— Другая. Больше, — отрывисто бросила колдунья, ускоряя шаг и едва не выбегая из переулка на улицу.

Я ждал увидеть что-то, очень похожее на знакомые мне города. Прохожих, может, которые заинтересованно заглядывали бы в переулок, пытаясь понять шум драки, который мы со спутницами подняли. Выстрелы ружей и крики точно должны были привлечь.

Но стоило нам троим выйти на улицу, мы обнаружили пустоту. Промеж домов, по дороге, никто не бродил. Ни одна живая душа не показалась. И пыль, вырванная ветром из-под ног, закружилась в танце.

— Так и должно быть? — с сомнением спросила Адель.

Колдунья не ответила, стоя на месте и оглядываясь на дома.

Запертые ставни, двери, тишина… Я принюхался. Кровь. Не только позади. Запах ее тянулся отовсюду. И я был уверен, что без нашего короткого боя с инквизицией этот аромат остался бы таким же.

— Тут много убивали, — пробормотал я и бросил взгляд на землю.

Явных следов крови не было видно. И я прошелся немного вперед, подходя ближе к стенам домов, дверям в них… Коснулся пальцами грубого булыжника. Придвинул лицо ближе, вдыхая.

Запах шел из-за двери. Я ухватился за ручку. Потянул на себя.

Вот оно.

У входа был сундук. Накрыв его, лежало маленькое тело. Одежда довольно похожа на холивритовскую. Коснувшись остывшего плеча, я перевернул труп, скидывая его на пол. Лицо файльговца. Мальчонок, совсем молодой. Смуглость, ослабленная мертвенной бледностью. Густые черные ресницы, промеж которых прятался остекленевший взгляд.

На сундуке все еще был замок. Мальчик не пытался защищать добро. Скорее всего, его убили, когда он открыл дверь. Косая рана на груди, разрезавшая тонкую ткань и пробившая ребра. Парня резанули и откинули, заходя дальше в дом.

Я поднял взгляд. У стола в конце комнаты лежал еще один покойник. Под ним — кровавое пятно.

— Кто-то вырезал жителей домов, — пробормотала Адель, зашедшая вслед за мной.

— Мда…

Когда я вышел на улицу, колдунья все так же стояла, о чем-то думая.

— Симон сказал, что файльговцы отстаивают нежить перед инквизиторами…

— Они начали войну, — бесстрастно перебила колдунья. — В этом городе больше нет былого спокойствия.

— Неужели при инквизиции бывает спокойно? — усмехнулся я.

— Когда они только появились — было. Но я надолго отлучалась. За это время многое случилось.

— Есть идеи, мог ли тут кто-то остаться?

Колдунья не ответила, молча пройдя мимо. Оставалось лишь следовать.

Я надеялся увидеть город. Но, судя по всему, меня познакомят только с его призраком.

Шли в полном молчании. Мысли вяло крутились в башке, как черви в ливневых потоках, стекающих по земле. Я догадывался, почему инквизиция не стреляла со стен. У них не хватает людей, чтобы защитить город. Те два стражника на воротах — лишь иллюзия.

Чем глубже мы заходили в город, тем больше замечали следов битвы. Стали встречаться трупы, правда, безоружные. На некоторых военная форма Инквизиции. Судя по всему, у мертвецов забирали оружие и снимали доспехи. Оставался вопрос — это делали другие инквизиторы или те, кто встал по другую сторону баррикад?

— Ты знаешь, куда идешь? — спросил я у колдуньи.

— Да.

Вот и весь ответ. Я пожал плечами, будто пытаясь показать, что мне нет дела. В общем-то, так оно и было. Город почти вымер, и, если честно, я с таким же успехом мог бы не искать выживших, приглядев для начала какой-нибудь домик, в котором и устроился бы. А со временем ситуация сама прояснится.

Но нашей невольной спутнице слишком важно было немедленно найти хоть кого-то из своих. А я не возражал.

— Жутковатое местечко, — тихо призналась Адель, идя рядом и недовольно перекладывая мешок с золотыми с одного плеча на другое.

— Оно не было таким, — неожиданно сказала вампиресса. — Раньше это был хороший город.

Я хмыкнул. Ничто из всего, что я видел, не говорило мне ни о былых довольствах, ни о нынешних невзгодах. Я не обращал внимания на пятна крови, следы борьбы и трупы. Так же как и не обращал внимания на лавки, наполненные товарами, вид зданий и дорогу под ногами. Это все не имело никакого смысла без людей, живущих тут. Именно они могут сказать о том, какое это место. Жуткое или приятное. Город всего лишь декорация. Опустевшая конструкция.

Глянув на Адель, я заметил, что она беспокоится. Пихнув ее слегка в плечо, спросил:

— Ну, чего ты?

— Мне здесь не нравится, — тихо ответила девушка.

Кивнул. Мало кому понравится идти по улице опустевшего города. Такое не вызывает ничего, кроме опасения.

— Ты выглядишь так, будто для тебя это все привычно, — тихо призналась Адель, пнув камешек носком сапога.

— Вроде того, — усмехнулся я. — Такого при мне не случалось, но с похожим сталкивался.

— Когда? Где?

Я еще раз посмотрел на Адель. Разговоры в таких ситуациях помогают отвлечься. Но я не был готов рассказывать что-то подобное.

— Давно. В детстве. Это не важно, — я, прищурившись, бросил взгляд в конец улицы. — Не отвлекайся.

Дорога раздваивалась у подножия домов. Колдунья направилась влево, я же остановился.

— Попробуй отыскать своих, — бросил я ей. — Тогда и свидимся.

— Я не буду возвращаться за тобой, — предупредила вампиресса.

— Нет, ни в коем случае. Удачи!

Потянув недоумевающую Адель за рукав, я открыл ближайшую дверь и зашел внутрь.

— Почему? — все, что спросила девушка.

— Много причин, — вяло ответил я, подходя к стойке трактира и заглядывая за нее. Тело лежало там, служа приманкой мухам. Я хмыкнул и потянулся за ближайшей бутылкой.

— Главная из них то, что это трактир? — скептически заметила Адель.

— Нет, второстепенная, — я поморщился, откупоривая бутылку вина. — Главная — то, что если мы пойдем за той пришибленной, нас не ждет ничего хорошего… О, готово.

Отпив из горла, я прочистил горло.

— Я, конечно, могу быть не прав, сестренка. В этом не окажется ничего плохого, но… — подняв палец к потолку, я усмехнулся, — она сама не знает произошедшего. Нам нельзя ходить по улицам так, будто все как прежде. Крестоносцы явно неплохо так нагадили здесь, и я сомневаюсь, что нас примут за безобидных горожан. Та колдунья сможет от них спрятаться. Мы с тобой — нет.

— О чем ты?

— Ну, смотри. Вот идем мы по улице, довольные собой и беззаботные. Внезапно из переулка на нас набрасывается три-четыре инквизитора. Просто допустим. Наши действия? Мне и тебе придется драться. Она же спокойно исчезнет с их глаз, продолжив идти куда хочет. У нас немного разное положение.

— Какая разница, инквизитор или нет? Ты ведь можешь колдовать. У канализации мы разобрались.

— Да, только я чуть не сожрал пару пуль, а еще мне чуть не вспороли брюхо. Так не годится, сестренка. Стоит быть осторожнее. Так что мы окопаемся здесь. Посидим пару дней, посмотрим на происходящее.

Адель молчала, наблюдая за тем, как я попиваю вино, облокотившись на стойку.

— Это из-за того, что я беременна? — мрачно спросила она.

— Ну… — я покачал головой, закатив глаза и делая вид, что думаю о чем-то. — Да!

— Просто отлично, — Адель подошла ко мне и, выдернув бутылку из рук, жадно присосалась к горлу, заявив затем: — Ты должен вычистить это место, иначе я здесь не останусь. Не хочу ночевать в одном здании с трупами.

— Ого, какая ты принцесса, — хмыкнул я, отбирая бутылку и делая пару глотков. — Не могу похвастаться умением наводить порядок.

— Просто выкинь покойников, этого хватит на первое время, — поморщилась Адель. — Уж к запаху крови я привыкну.

— Выпивка тебе поможет, я уверен, — насмешливо подмигнул я.

Оставив бутылку на стойке, я зашел за нее и, некоторое время присматриваясь к мертвецу, причмокнул. Умерший был довольно увесистым. А лезвие превратило его голову в перезревший фрукт.

Уложив его руки на пол возле головы, я задрал рубаху, создавая под разрубленной башкой подобие подстилки. Мне не слишком хотелось, чтобы Адель потом требовала от меня очистить пол от чужих мозгов.

Покашляв от пошедшего смрада, взял за ноги и потащил. Для начала можно будет закинуть труп в подсобное помещение. Все равно Адель вряд ли им воспользуется.

***

В таверне было довольно много выпивки, плесневелых остатков еды, запасов вяленого мяса и, конечно же, табака. Так что довольно скоро, найдя для нас с Адель комнатку, я сидел, прислонившись к стене, на кровати, покуривая и попивая вино.

— Мог бы ты спустить ноги на пол? Я не хочу, чтобы обувь пачкала кровать.

— Не будь неженкой, сестренка, — пробормотал я, пытаясь выудить слова из завесы дурманящего тумана в голове. — Я крайне высоко ценю твое мнение и желания, но хотел бы заметить, что нам ничего не помешает переместиться в другую комнату, когда решим поспать. Тут столько разных кроватей, что я могу хоть весь день бегать по трактиру, прыгая на всем белье, и то мы наверняка найдем к вечеру что-нибудь чистое.

— Я буду спать отдельно, — внезапно заявила Адель, отходя от подоконника и усаживаясь на край постели.

— На полу я дрыхнуть не собираюсь…

— Я буду в другой комнате. Не в одной с тобой. Понимаешь?

— Э-э-э… — я прищурился. — Почему?

— Ты пьяница, а я девушка. Каждому из нас нужно иногда быть наедине. Тебе наедине с бутылками, а мне — наедине со своими женскими делами.

— Кхм, последний раз, когда я слышал этот бред, девчонка хотела затянуться дурманящим порошком, за который ее бы выебали и убили.

Адель хмыкнула.

— Интересный порошок, должно быть.

— Нет. Просто шлюхам нельзя нюхать ничего, кроме яиц клиентов, — хохотнул я.

— Эх… Вангр, я просто хотела бы побыть одна.

— Что-то раньше, когда Лила была с нами, ты не сильно выражала это желание.

— Я не буду заплатой твоему разбитому сердцу, — холодно и уверенно сказала Адель, поднимаясь и торопясь уйти из комнаты.

— Ой, да… да ладно тебе! — я поднялся, роняя с груди пепел папирос и едва не выпустив из руки бутылку.

Дверь хлопнула раньше, чем я успел сделать хоть шаг. Пустив отрыжку, я собирался пойти следом, но вдруг понял, что мне плевать. Опустился обратно на кровать, собираясь окунуться в жесткие объятия набитой соломой подушки, и вспомнил.

— Береги ребенка, Ян, — Джордан смотрит так, как редко смотрел на кого-либо. Не при мне уж точно. — Дай ребенку родиться. Он важен для Алисы.

Я облажался со спасением Алисы. Не смог ничего сделать. Ребенка я тоже упущу? Будет просто чудесно просрать все, что должен был беречь Ян. И если я могу пить вино благодаря тому, что этот парнишка пустил меня в свое тело… я должен убедиться в том, что Ян сможет спокойно пить вино в лучшем мире.

— Адель! — позвал я, поднимаясь с кровати.

Бутылка звякнула об пол, но мне было плевать. Я рванул ручку двери, выскакивая в коридор.

— Адель, черт побери! Это важно!

Пихнув дверь напротив, я, не удостоив пустую комнату ни малейшим вниманием, пошел дальше. Дверь за дверью, я открывал их, пока не наткнулся на запертую.

— Адель? — спросил я, загремев кулаком. — Открой!

В ответ тишина. Я покачал головой.

— Сама напросилась…

Уперевшись в стену, я, задрав ногу, саданул подошвой под ручку. Дверь жалобно треснула. И я ударил снова. И бил. Бил, пока чертовка не сдалась, распахнувшись внутрь.

Я зашел. И прикрыл нос рукавом.

У стены, прислонившись к ней, висело тело. Самоубийца. Повесился на блядской балке.

Заметив лужу под его ногами, покачал головой.

— Так ты свежачок, да? — спросил я у трупа, заходя в комнату. — Значит, ты пережил первую волну убийств. Твой дружок внизу был ни капли не свежим.

Оглядев комнату, я заметил на столе клочок ткани.

— Ну надо же, — с усмешкой пробормотал я. — Прощальная записка. Воском по рубашке. Знакомо. Тебе тоже не повезло не найти пергамент с пером и чернилами, да?

Труп все так же молча висел, вывалив посиневший язык.

— Не обижайся, я не смеюсь. По себе знаю, что где попало письменные наборы не лежат. А вот послание… — я бережно переложил ткань на ладонь, подставляя ее свету из окна, — иногда оставить все-таки нужно…

Я не очень хорошо разбирался в устном языке Файльга. Но вот письменный был освоен достаточно хорошо. В конце концов, Ян учился по книгам и ему больше нравилось письмо, нежели сложная в изучении речь.

«Они не охотники на вампиров. Они убийцы. Убеждены в правосудии. Режут без жалости. Люди как животные. Сыны Файльга идут. Крест утонет в крови. Я смеюсь».

И под этим подпись: «Человек Лис». В Файльге не давались бессмысленные имена. Людей называли как животных, погоду, растения, что угодно еще. И перед этим добавляли слово «человек», чтобы было ясно, что это имя.

— Вот оно что, Лисенок, — усмехнулся я. — Что ж, скажу честно, что подчерк у тебя полное дерьмо. Я едва разобрал. Больше не заставляй пьяных таким заниматься, ладно? — бросив последний взгляд на мертвеца, пожал плечами. — Бывай.

Прикрыв за собой измученную дверь, я засунул «записку» в карман и поторопился спуститься на нижний этаж. Скорее всего, Адель сидит где-то там, за одним из столов, пытается просунуть в себя еще больше обиды.

Глава пятьдесят вторая, в которой она предлагает дружбу

Я стоял, облокотившись на стойку, смотрел, как Адель сидит в углу, уткнув лицо в сложенные на столе руки.

«Не буду заплатой твоему сердцу», — сказала она. Слова вертелись в голове, заставляя то раздраженно прикрывать глаза, то вздыхать. С чего вдруг Адель решила, что я нуждаюсь в заплатах? Всю жизнь без них провел, поди и дальше протяну.

А найти нужные слова все равно не выходило. Я, запрыгнув, умостился на стойке, закинув ногу на ногу.

— Так и будешь там сидеть? — спросил.

— Отвали, — прошептала Адель.

— Да я ведь не трогаю тебя. Просто гляжу да улыбаюсь.

— И чего же ты улыбаешься?! — раздраженно спросила девушка, вскидываясь.

— Глупая ты еще. Адель Глупая, — хмыкнул я, наклонив голову к плечу.

— Сам ты глупый. Дурак! — огрызнулась девушка и снова ткнулась лбом в руки.

Усмехнувшись, спрыгнул на пол, отряхнув зад. Потянулся к ближайшей бутылке. Их тут было полно — целая выставка выпивки. Бери любую и пей сколько влезет.

Медленно, расслабленно подошел к девушке. Набрал в рот алкоголя. Коснулся пальцами розовых волос, накручивая их. Потянул вверх, и девушка, зашипев, подняла голову.

— Что ты?!.. — начала она, но тут же запнулась.

Я поцеловал ее, вливая в рот выпивку, заставляя принимать ее, впившись пальцами в щеки девушки. Адель проглотила, и тогда я отстранился. Отер подбородок рукавом.

Вампиресса глядела недовольно. Поднялась. Я с улыбкой смотрел в ее глаза. Такие же розовые. В них не было глубины, лишь наивность и слабость.

Девушка стянула с себя рубаху, стыдливо прикрылась рукой.

— Ты ведь будешь думать о Лиле, — мрачно сказала Адель.

— Каким злодеем надо быть?.. — насмешливо спросил я.

Коснулся пальцами ее горла. Сжал, укладывая хрупкое тело на столешницу. Навис сверху, вжимая ее в грубые доски.

— Вангр…

Ее розовые глаза смотрели с жалостью. Обычно вампиры не умеют плакать. Точно не в таких ситуациях, как эта. Мы холодны, хоть и наполнены теплом жизни.

Я знал, что она бы сейчас заплакала.

— Ну что? — спросил, рывком расстегивая ее ремень.

— Я тебя ненавижу.

— Большего никогда и не ждал.

***

Ночь быстро сковала пустынные улицы. Я стоял перед дверью трактира, куря папиросу. Не сказать, что солнце слишком мешало; не сказать, что я не рад мраку.

Глаза быстро к нему привыкали. И я наблюдал, ожидая, пока кто-то покажется. Ночь — лучшее время для наблюдения.

Хоть я и знал, что большая часть города опустела. И никто не пройдет по этой пыльной дороге мимо никому не нужного трактира.

— Кого ждешь? — спросила Адель, приоткрыв дверь.

— Точно не тебя… — пробормотал, туша папироску об косяк.

Дверь закрылась, я остался вновь один.

Конечно же она меня ненавидит. И Лила так же само. Как ни старайся пролезть в новую шкуру, прошлые привычки нагонят. Я снова буду один. Я уже один.

— Где же ты, Ян? А? — тихо задал вопрос, глядя в землю. — Они все готовы любить только тебя.

Внутри меня было пусто. Совсем не так, как при южанине. С ним всегда было тесно. И мы давили друг на друга, вынужденные уживаться.

А в какой-то момент Ян просто лопнул. Как пузырь. Я обрадовался свободе. Лишь теперь осознаю, что ни черта не рад. Свобода сводит с ума. И вампиров, и людей. Этот город — скромный пример. Каждый погибший погиб за чужую радость и сумасшествие.

Наверное, я готов был бы вернуться в клетку, лишь бы Ян снова занял свое законное место. Живя в его теле чувствую себя не в своей тарелке. Не могу не радоваться второму шансу, не могу не осознавать, что мои шансы давно сгорели.

— Проклятье… — прошептал я, сползая по стене на землю.

Дверь вновь открылась. Адель вышла, усевшись рядом со мной и закутавшись в плащ.

— Знаю, что не ждешь меня, но в трактире слишком одиноко.

— Объясни, — выдохнул я. — Почему ты меня ненавидишь, но так упорно хочешь, чтобы я видел в тебе женщину?

— Потому что даже если я тебя ненавижу, я все равно хочу быть девушкой хотя бы для кого-то. А не тупым куском мяса, вынашивающим чужого ребенка.

— Хотела когда-то своего? — спросил я и, наткнувшись на недоуменный взгляд, добавил: — Малыша.

Адель простонала, поднимая взгляд в небо и закусывая губу. Неопределенно пожала плечами.

— Когда-то. Может быть. Вампирам обычно нельзя рождать. У них это не получается.

— Насколько я знаю, Алиса была не совсем обычной. Она вампир от рождения. Ее не убивали ради обращения, как тебя. Или Яна.

— Даже так… — пробормотала Адель. — Значит, я заняла тело необычного вампира.

— Да, — кивнул я. — Необычного, но уже умершего. Нам с тобой придется смириться с тем, что живем не своими жизнями.

— М? — девушка с недоумением посмотрела на меня.

— Ну… я ведь в той же ситуации. Родная для этого тела душа сгорела. Оболочка опустела. Знаешь ли, сестренка, я не убивал Яна. Как и ты не убивала Алису.

Адель медленно кивнула.

— Поэтому ты таскаешься со мной?

— Ага. Яна попросили беречь ребенка. Я просто делаю то, что должен был сделать этот парень.

— А я вынашиваю этого ребенка, потому что меня попросили его родить…

— Одна лодка на нас двоих.

— Будешь моим мужем?

Я подавился воздухом. Посмотрел на девушку, надеясь увидеть хоть тень шутки. Но она была спокойна и серьезна.

— По-моему у тебя после секса в голове не протрезвело. Остынь, — ответил я.

— Нет, как раз-таки я — трезвая. Серьезно спрашиваю. Раз мы оба должны делать одно и то же дело, почему бы не стать семьей? Думаю, пока ребенок не родится, я еще долго буду с тобой путешествовать по миру.

— Э-э… я не знаю, что тебе сказать. Извиняй.

— Да ладно тебе! Пьешь мою кровь, трахаешь мое тело, защищаешь, помогаешь питаться. Чем тебе не семья? Я просто предлагаю не разбегаться после рождения ребенка. Ему понадобятся родители.

— Я рос без них.

— И вырос ублюдком. Если твои родители умерли, дай шанс хотя бы этому малышу получить семью.

— Мои родители не умерли! — рявкнул я. — Их убили. Огромная, мать его, разница. И я стал ублюдком не потому, что мне не дали тепла. Я стал ублюдком потому, что иначе не выжить. Чтобы жрать — надо воровать. Чтобы дышать — надо убивать. Чтобы спать — надо прятаться. Это законы моей жизни. А потом меня тоже убили. После того, как убили каждого, с кем я дружил или трахался чаще пары раз.

— Вангр, меня не убьют, — Адель коснулась моего плеча. — Мы сможем дать ребенку спокойную жизнь. Ему не придется воровать или прятаться. А убийства… вампиры ведь иначе не могут.

— Только вот я был человеком. Полностью. Пьяным, злым человеком.

— И поэтому ты можешь стать отличным вампиром. Пьяным, злым вампиром. Который сможет защитить своего ребенка. Если бы твой отец был сильным, он бы смог выжить и защитил бы свою семью.

— Мой отец был!..

Я запнулся. Хотелось сказать, что он был сильным. Он ведь правда был. Но он…

— Он не хотел использовать магию во зло… — прошептал я. — Папа всегда говорил мне. Это признак дурной магии. Если ее использовать против слабых, она поглотит тебя. Ты опьянеешь.

— Иногда чужая слабость может превзойти все, кроме твоей самой сильной стороны.

— Так и умер отец, — усмехнулся я. — Он не хотел драться с охотниками на равных, но без магии оказался слишком слаб.

— И в итоге маленький Вангр навсегда остался без родителей.

— Вроде того. Но винить его я не собираюсь. Он был сильным мужчиной. Одним из самых сильных, кого я знал. Папа просто не стал склоняться перед магией. И его убило оружие. Дрянь, которая опьяняет людей еще больше.

— Оружие?

— Когда у человека есть нож, он забывается. Ему кажется, что он всегда сильнее с ножом.

— Значит, ты перенял у отца даже больше, чем он собирался тебе дать. Сомневаюсь, что хоть один человек в нашем мире мог бы сказать, что острый клинок за пазухой — зло.

— Именно поэтому на моем счету столько сломанных рук и шей. Я единственный, кто осознает порчу, ютящуюся в клинке и пуле. И каждого, кто направит на меня оружие, я уничтожу голыми руками или магией.

— Будь моим мужем. Я знаю, что ты сможешь быть прекрасным отцом для ребенка. А я постараюсь стать прекрасной матерью. Доведем доверенное нам до конца. Что скажешь, Вангр?

Я снова с некоторым сомнением посмотрел на Адель. А потом вздохнул.

— Согласен.

Глава пятьдесят третья, в которой говорят о коже

У кровати подо мной был немного странный запах. Непривычный. Не потому что какой-то особенный… скорее, было необычно спать не на земле. За последнее время трава была лучшей подушкой.

Потолок в полумраке выглядел довольно странно. Кривоватые доски, погруженные в паутину и тени. Похоже на мою старую жизнь. Потому что это обычный пейзаж для спящего в трактире. А я спал в них очень много.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я у Адель, заметив, что она вошла.

— Иду к тебе в постель.

— Вдвоем тут будет тесно. Да и ты хотела спать отдельно, нет?

Вампиресса стянула с себя рубаху. Расстегнула пояс. Осторожно села на край кровати, стягивая сапоги, затем и штаны. Легла рядом.

— Считай это частью супружеских обязательств, — прошептала она, запуская руку под мою одежду, проводя пальцами по животу и укладываясь щекой на моем плече.

— Считаю это посягательством на мою манеру одеваться, — буркнул я, перехватывая руку девушки и заставляя ее остановиться на груди. — Видимо, мне придется разжиться еще парой-тройкой слоевткани, чтобы ты не могла так легко добраться до кожи.

— Неужели тебе так мешают мои прикосновения?

— Змей всегда лучше держать подальше от голого тела, — тихо ответил я и тут же, почувствовав, как Адель попробовала отстраниться, прижал к себе. — Шучу, глупая. Неужели поверила?

Она растерялась, не зная, что сказать, и я хмыкнул.

— Трогай что хочешь. Но не тогда, когда я сплю. Даже самым сильным мужчинам нужен отдых, сестрен…

— Я не сестренка тебе, болван, — прорычала вампиресса и заткнула мне рот поцелуем.

«Ошибку признаю, миледи…»

***

Она быстро сомкнула глаза. В отличие от меня.

Не хотел погружаться в собственные мысли. Не хотел «спать». Насколько это слово применимо к вампирам.

Я понимал, что кошмары мешают мне сильнее, чем я могу признать.

Выбравшись из объятий Адель, я оделся. Настолько тихо, насколько мог. Вышел на улицу. Зрелище опустевшего города успокаивало. Это то, что было нужно. Покой. Пусть даже мертвый.

Прошелся вперед, дальше по улице, смакуя прохладный воздух. Хотя, скорее, даже холодный. Готов поклясться: будь я человеком, тело пробрало бы дрожью.

Оглядывал недвижимые двери, плотно сомкнутые ставни. Понемногу все приходило к должному — заброшенности.

Небо тоже было заброшенным. Я смотрел на облака, окутанные мягким светом луны, и увидел, как среди них проскользнула огромная черная тень.

Монстры всегда рядом. Просто иногда ты им не интересен.

Я выдохнул. Страшно. Не верилось в то, что над моей головой парит нечто… нечто большее, чем я сам.

Справа донесся шорох, заставляя вздрогнуть. Отпрянул, поворачиваясь к узкому проулку меж домов.

Он стоял там. Тощий до ужаса, настолько, что я сказал бы — мертвый. Если бы он не скалился. Я шагнул ближе. Темные глаза, всклокоченная шерсть. И отличные, мощные клыки.

— Тише, братик, — прошептал я, присаживаясь на корточки и протягивая руку к нему. — Что, вампиров никогда не видел? Не боись, мелкий, пью людскую кровь. Твоя мне ни к чему.

Пес смотрел на меня злобно и явно не собирался успокаиваться. Я усмехнулся.

— Ну чего ты? Весь город подох, а ты потрепать себя не дашь только из-за моих клыков? Смотри, так ты одичаешь скоро. Ну, — я поднялся и развел руками, — дело-то твое, чего таить?

Мне хотелось прогуляться еще немного. Перед тем, как я вернусь к Адель и начну серьезно думать над планами.

Продолжая печатать следы на пыльной дороге, я слышал, как пес топчется следом, не переставая ворчать.

Развернулся.

— Эй, браток. Ты чего удумал? — спросил я, заметив, что пес остановился вместе со мной и продолжает щериться, но никуда не уходит. — Неужто решил, что я труп ходячий? Э, нет, меня на корм не заберешь. Я должен закончить сначала пару дел.

Мне стало интересно, что в голове у этой собаки. И я, плюнув на все, подошел к животному, почти сразу умостив ладонь на его макушке.

— Укусишь за лицо — я тебя размажу по земле, понял? — предупредил я, глядя в озлобленные песьи глаза и одновременно с этим массируя кончиками пальцев затылок.

Собака тяфкнула, но не злобно, а как-то по щенячьи. Ее хвост затрепетал, постепенно разгоняясь, двигаясь словно кулак умелого бойца — быстро и вальяжно. Я ухмыльнулся.

— Эй, ты, придурок! Не вздумай так легко доверять чужим рукам. Иначе сдохнешь раньше времени.

Похлопав раздобрившегося пса по морде, разогнулся, и — пес тут же рванул с места куда-то прочь, в проулки. Меня позабавило.

— Гуляй, малыш, и живи долго, — попрощался я, разворачиваясь и собираясь продолжить идти своей дорогой.

В этот момент меня пошатнуло. Мысль в голове: «Меня ударили?», и осознание, что меня никто не собирался и пальцем тронуть. Я согнулся, пытаясь восстановить дыхание, хотя грудь будто камнем придавило. Дышать было не столько тяжело, сколько больно, и я с удивлением посмотрел вперед.

«Что это за сила?..» — спросил себя, кое-как делая шаг вперед.

От земли шел странный жар. Мне стало душно. Сам не заметил, как сбросил с плеч в пыль плащ. Стянул с шеи шарф, оставив его позади. Мне было не по себе, но почувствовав что-то настолько невероятное, я вдруг понял, что жажду стать свидетелем.

Потому шел, дальше и дальше, пытаясь продираться сквозь липкий воздух, сквозь собственные деревенеющие мышцы. Двигался одной лишь волей. Тело во всю молило остановиться, а лучше — уйти прочь.

— Ну-ка, ну-ка, кто там такой дебошир?.. — кряхтел я, пытаясь любыми способами не вырубиться. — Такие драки без меня не проводятся…

Остановился лишь тогда, когда увидел труп. Мужчина лежал в свежей луже крови, прислонившись к стене дома. В его губах была зажата папироса, точь-в-точь как те, что курил я. А в одной из рук — трутница.

Добравшись до него, рухнул рядом.

— Бедняга, даже не покурил перед смертью…

Слова давались с трудом, и внутри было стойкое ощущение, что я сам скоро копыта откину.

— Я еще не кончился, — ответили мне на моем же языке.

И я с удивлением посмотрел на мужчину, открывшего глаза и приподнявшего руку с трутницей.

— Помоги закурить, дружище, — попросил едва живой. — Не знаю, когда помру, но без табака не то…

— Давай сюда, — потребовал я, забирая мешочек с огнивом и трутом.

В таких жарких условиях зажигать что-либо не слишком хотелось. Но воля умирающего — закон для любого, хоть вора, хоть воина.

Отобрав папироску, я подкурил от разгоревшегося трута и вернул хозяину.

— Благодарен, — буркнул тот, затягиваясь.

— Неслабо потрепало тебя, ага? — криво усмехнулся, кивая на одежду.

Изорванная, пропитанная кровью. Парню явно немного осталось. Но он, казалось, не придавал этому никакого значения. Только поправил прядь волос, убирая ее со лба и обнажая выжженое распятие.

— Такова воля Бога, меня спрашивать не надо, — ответил он, глядя мне в лицо. — Ты вампир, я вижу?

— А то. Еще какой, — вяло отвечал, пытаясь двигать пересохшим языком. — Такой вампир, что сейчас всех перекусаю, а потом улечу в закат на летучих мышах.

— Там твои друзья устроили настоящий Ад. Скоро сами в нем и сгорят.

— Молодцы они, — пробормотал я, прикрывая глаза. — А ты довольно болтливый как для того, кому живот почти вспороли.

— Скоро моя душа вознесется. Хочу поболтать перед этим.

— Ты так уверен, что сдохнешь? — спросил я, поглядев в честные голубые глаза.

— Не знаю, видел ли ты, но мне вырвали несколько ребер.

— Видел. Потому, кажись, ты плод моей фантазии.

— Может и так. А может, ты — плод моей фантазии, — буркнул парень, выдыхая дым.

Я сплюнул. Это получилось весьма жалко — слюны во рту кот наплакал.

Инквизитор закряхтел, пытаясь сесть так, чтобы не соскальзывать со стены на землю.

— Почему не с ними? — спросил парень.

— Я отдельно. Вообще не знаю, что тут творится.

— Рассказать?

— Валяй.

— В той части города засели последние вампиры. Маги. Очень сильные. Наверное, сильнее всех, о ком я слышал в Холиврите. Вместе с этими магами — варвары. У них что-то вроде культа на нечисть. Нас об этом не предупреждали…

— Неприятное открытие?

— Мы приплыли, думая, что сможем сразу найти безопасное место. Но у этих дикарей куда ни сунься — везде держат какого-нибудь клыкастого упыря. Полное безумие.

— Переговоры провалились?

— Переговоры? С нечистью? — голубые глаза вновь посмотрели на меня, на этот раз с осуждением. — Зло должно пасть. Пока история не повторилась и не началась новая Священная война.

— Вы ее уже начали, вырезав жителей города.

— Просто делаем свое дело. Нам надо где-то жить. А церковь не может сосуществовать с антихристовыми детьми. Еретики должны гореть. Так мир станет чище и ближе к Богу.

Я кивнул. Обычные слова. Когда-то, может, даже мог бы с ними согласиться. Хоть никогда и не интересовался делами церковными.

— Ты не жалеешь? — спросил инквизитор. — О том, что стал нечистью.

— Сейчас я жив, а ты почти мертв. Тут не о чем жалеть.

— Меня примет Рай, ты же сгниешь в этом Аду.

— Да, может, это и Ад, — тихо сказал я. — Зато без решеток вашей грязной веры.

— Ты это к чему?

Мог бы сказать, что инквизитор разозлился, но он был уже слишком слаб. Так что не злость. Лишь тень. Скромный налет… И все же, выбесило.

Вытащил папиросу, почти докуренную, изо рта инквизитора. Убрал его челку.

— Некоторым людям лучше не иметь кожи, которую можно запачкать чужой кровью.

Тлеющий уголек воткнулся в самую середину клейма. И распятие, выжженное на лбу когда-то, потеряло былую форму.

Я отбросил окурок. Поднялся, отряхнувшись. Вокруг все еще было жарко, но я начал привыкать.

Не сказать, что ненавижу Церковь. Явных причин нет. Кроме той, что однажды именно ее последователи сломали мою жизнь.

Люди, верившие в собственную святость. В непогрешимость помыслов. Они ворвались в дом моего отца, мужчины, который занимался изучением магии и никогда не использовал ее во зло. Они отрезали ему пальцы, жарили их на глазах у него и его жены, а потом перерезали обоим глотки. Тела не похоронили. Распяли обоих на одном кресте.

К несчастью, церковники не знали, что есть еще один член семьи. Мальчик с огненно-рыжими волосами и незапятнанными руками. Его часто навещали кошмары. И ему до ужаса хотелось найти лекарство.

Вина за то, что не смог спасти родителей. Страх того, что его однажды найдут…

И, конечно же, никто не знал, как именно этот мальчик попытался вылечиться. Из свидетелей остался лишь он сам.

Глава пятьдесят четвертая, в которой пес защищает

Постепенно, с каждым шагом, жар отступал. Казалось, будто кто-то намеренно окружил место битвы горячим воздухом, чтобы отпугивать посторонних. Мне лишь было интересно, чьих это рук дело — Инквизиции или вампиров?

И все же, казалось, что ранее огонь пронесся по улицам: я замечал на стенах домов следы пламени, обугленные деревяшки и сажу на камнях. Чувствуя, что неподалеку все еще идет бой, я недоумевал, кто мог выжить после такого буйства стихии.

Трупы, что попадались, были слишком обезображены. В них едва удавалось различать человека или вампира — последние были лишь немногим больше изуродованы сильнее. В силу того, что наша плоть чувствительна к огню и священному металлу.

Дома были будто вывернуты наизнанку. И вскоре, вместо унылого топтания пыли, мне пришлось переступать обломки.

Бой продолжался, я знал это. Слышал приглушенные взрывы, крики. И не понимал, где именно сражаются. Звуки доносились со всех сторон, я будто был окружен ими. Словно находился в эпицентре. Но в то же время, вокруг — безлюдно.

Я огляделся. Ни одной подсказки. Это было странно, и я хотел уйти, но вдруг услышал позади шум.

Внутри будто пружину разжало. Я отскочил, оборачиваясь и группируясь, готовясь к бою… которого не случится. Передо мной лежал скорее куль с костьми, чем достойный враг. Пустые, кровоточащие глазницы, стойкий запах крови.

Это человек. Был им когда-то. Сейчас — почти мертвый кусок мяса. Едва ли от его личности осталось хоть что-то, кроме клейма на лбу. Помечен, словно скот, чтобы и враг, и друг знали, кто такой.

Подняв взгляд, увидел: над головой мерцают дивные огни. Протяни руку — будто коснешься солнца. Только вряд ли обожжет. И взрывы, что я слышал, вторили вспышкам.

Это и логично. Они сражаются, но не в нашем мире. И не в чужом. В пародии, в жалкой карикатуре, лишенной действительности, но не избавленной от нее. Будто укрывшись в чьем-то кармане, копошатся живые, выбрасывая прочь мертвых. Я уже видел такое. Та девушка с фиолетовыми глазами, желающая отомстить за убитого хозяина дома… Создавала нечто похожее.

Я вздохнул. Опустив взгляд, заметил уже знакомого пса.

— Что, братик, не дадут нам приглашение? — спросил я, спускаясь по обломкам и наклоняясь к собаке. — Ну ничего, нам же лучше. Сбережем свои шкуры.

Потрепав его по холке, оглянулся. Еще один труп рухнул на камни и сполз по ним на землю, так и не зацепившись ни за что омертвевшими пальцами. Я хмыкнул.

— Как думаешь, малыш, у них есть деньги при себе? — спросил я у пса и, не дождавшись ответа, подошел к ближайшему мертвецу, наклоняясь над ним. — Это мы сейчас выясним.

Стоило моей руке коснуться ворота одежды, как ее перехватили.

— Помоги… — прохрипел мужчина, который еще секунду назад выглядел как труп.

Я попробовал высвободиться из цепких пальцев, но безуспешно. Испачканные кровью, они все же держали крепко.

— Чего надо? — зашипел я. — Тебе недостаточно настучали по башке? Еще хочешь?!

— Моей жене… — едва давил из себя мужчина, затаскивая мою руку к себе под ворот.

Я почувствовал холодок металла. И только пальцы умирающего отпустили — достал украшение. Медальон. Золотой.

— Мать твою, упырь, — пробормотал я. — Я не буду выполнять твои просьбы.

— Прошу… передай!..

Как для умирающего, этот инквизитор был достаточно требователен. Я, покачав головой, усмехнулся и мягко вложил ему в ладонь амулет.

— Я не беру то, что несет с собой обещания. Покойся с миром.

На секунду наши глаза встретились. Я задержал взгляд и… почувствовал, будто меня утягивает куда-то. Мир вокруг рассыпается и строится заново. Вижу все то же — обломки вокруг, следы огня, сильный жар… и голову в своих руках. И слышу хруст шейных позвонков.

Я моргнул. Мужчина был все еще жив, смотрел на меня. И шептал:

— Столэф…

— Хм. Ты слышал об этом? — мои пальцы коснулись лица мужчины. — Звиняй, мужичок. Не время для этого.

Его шея с хрустом свернулась. Знакомый звук. Не только потому, что я слышал его много раз. Но и потому, что я заранее узнал, как будет звучать смерть этого мужчины.

Столэф… Это название города, в котором я долгое время жил. Там же была и шайка воров, с которой я водился. У нас был принцип — забирая вещи, мы не берем то, что несет с собой обещания. Памятные подарки, обереги, талисманы… Это все оставалось нетронутым. Таков наш закон. Этим мы отличались от обычного ворья.

Странно, что кто-то еще знает об этой традиции. Может, наследие моих старых знакомых до сих пор живет…

Пес как-то необычно на меня смотрел. Будто с четким пониманием того, что я только что убил. Его взгляд будто подчеркивал это, и не совсем ясно: то ли укоряя, то ли поощряя.

— А, да, ты ведь не видел такого от меня? — я отряхнул руки и присел, уложив ладонь на голову собаке. — Еще и не такое можешь увидеть. Но не переживай, мы с тобой в хороших отношениях.

И пес тяфкнул. Будто довольный.

— Посидим, подождем, братик, — усмехнулся я, усаживаясь на землю и опираясь спиной на обломок балки. — Вряд ли это продлится долго…

***

Наверное, я задремал. В какой-то момент мне открылась поляна, вся цветущая и пахнущая. Ощущался запах роз. Летали насекомые, щебетали птицы.

Перед лицом кружила особенно крупная мошка. Выписывала причудливые узоры в воздухе, будто стараясь привлечь внимание. Я стоял, недвижим, и смотрел на назойливое насекомое.

— Чего тебе? — спросил, когда мошка пролетела совсем близко от глаз.

— За мной! — неожиданно раздался голос, и крылатый рванулся вперед, едва не скрывшись в потоках воздуха.

Я пошел следом. Недовольно вышагивал меж розовых кустов, шуршал сапогами в траве, стараясь успеть за насекомым.

— Стой!

Но оно не торопилось останавливаться. Летело дальше, минуя цветы и кусты, оставляя без внимания трупы.

Чем дальше я шел, тем больше вокруг было мертвецов. Я не вглядывался в них, но казалось, что они наблюдают за мной. Лежат неподвижно, пристально глядя вслед.

От этого пошел мороз по коже. Мошка летела все дальше.

Не знаю, сколько времени я шел. Наконец, мой «проводник» остановился.

— Это здесь, — сообщил мне неизвестный голос, который я никак не хотел связывать с насекомым.

Передо мной был мертвец. Похожий на всех, что я видел до этого, но с новой деталью. Он стоял на коленях, запрокинув голову, а в рот его был просунут клинок меча. Огромный двуручный меч, упираясь гардой в щеки, пронзает тело и входит в землю, не давая покойнику осесть.

Я почувствовал отвращение. Подойдя ближе, коснулся рукояти меча.

— Ты не должен так стоять, — сказал я, сжимая пальцы и вытягивая меч, с трудом освобождая мертвеца.

Отбросив железку, я увидел, что убитый все еще стоит на коленях. Только теперь его шея ровная, а глаза устремлены на меня.

— Джордан?..

Мой голос упал до шепота, я сам не мог сказать, почему. Будто что-то сжало горло.

— Защити дитя. Насекомое покажет тебе верный путь. Следуй ему, — прохрипел мужчина, лишь после этого упав в густую траву.

Я открыл глаза, обнаружив вокруг себя незнакомцев. Они все выглядели странно: бледная кожа; разные глаза, насыщенные красками; просторные одеяния, без следов боевого снаряжения. Лишь у одного на поясе висели ножны с коротким клинком.

— Кто ты? — спросили на языке Файльга, выражая явное презрение.

Я сказал, что вампир, и меня пнули. Я вскочил. И пес, до того сидевший смирно, вдруг зарычал, скалясь на незнакомцев.

— Кто вы? — с той же интонацией спросил я.

— Владыки, — ответил мне один-единственный голос.

Это была знакомая мне девушка. Ее глаза все так же затянуты молочной дымкой, а на ней — старое золото. Она заговорила вновь, изъясняясь по-холивритски.

— А иное имя — Рампивы. Это старое слово. Переводится как «хозяева». Я ведь говорила, что ты вскоре легко ошибешься.

— Вот оно как. Владыки… — пробормотал я.

— Ты такой же, как и мы. Просто не доказал пока для них, — и девушка обвела руками своих товарищей. — Докажи. И мы поможем тебе научиться всему, что захочешь. Только объясни сначала, почему этот пес с тобой?

Глава пятьдесят пятая, в которой цветок увядает

Новые знакомые были… не слишком радушными. Но всяко лучше инквизиторов, бродяг на дорогах и лесных чудовищ.

Нам с Адель пришлось покинуть наше уютное гнездо в опустевшем трактире. С сожалением глядя на бутылки, я не удержался и сунул пару себе в сумку. Чтобы было чем залиться.

Вампиры… точнее, Владыки, едва ли не впихнули меня в какую-то тесную лачугу. Адель недовольно морщилась, пиная запылившиеся кувшины, чьи осколки мерзко скрипели под подошвами.

— Тут и жить? — спросил я, изогнув бровь.

— Да, — с каким-то то ли смирением, то ли издевкой сообщила колдунья-вампиресса, первая из встреченных мною.

— Прямо дворец, — буркнула Адель, брезгливо сметая ладонью пыль с едва стоящей лавки, но так и не решаясь усесться.

Колдунья вышла, так ничего и не ответив. Предполагаю, ей было плевать на жалобы. В конце концов, им не до обустройства каких-то двух пришлых вампирюг. Им предстоит еще один бой с Инквизицией. Я сомневался, что он доставит много проблем, но…

Но домик и правда был весьма дерьмовеньким. Ущербный, кривой, запыленный, с мышиными трупами по углам. Хотя я в Файльге как-то и позабыл о вездесущих грызунах. Мои мертвые соседи — первые, что я встретил в этой стране.

С интересом опустившись на корточки, я вгляделся в один из трупиков.

— Нда, дружище, что-то тебе не свезло, — я почесал подбородок, глядя на изувеченную мышь. — Адель, чем тут крыс выводят?

— Да черт его знает… — она подошла и бесцеремонно оперлась на мои плечи. — А что, хочешь предложить свои услуги?

— Типун тебе… — вяло отмахнулся я, поднимаясь и вынуждая вампирессу отпрянуть.

«Лишь бы не увидеть ту падлу, что за мышами гоняется в этих краях», — подумал я про себя. На теле грызуна остались рваные раны, но его явно не пытались есть. Скорее, ловили и убивали… но каким-то слишком странным образом.

Файльг давно уже показал, что даже несмотря на недавнее открытие Лесов Силы, монстров тут хватает, самых разнообразных. Чего стоят Собирающие Кровь…

Из того, что мне рассказали Владыки, моим обучением они собираются заняться «позже». Слишком неопределенное слово, так что его примерный перевод мог звучать так: «Захотим — займемся, но скорее всего забудем о тебе через пару дней».

Так что, видимо, придется напоминать о себе без устали.

— Что это за дворняга? — с очередной порцией отвращения поинтересовалась Адель, указывая на прицепившегося ко мне пса носком сапога.

— Хм, хороший вопрос. Не знаю.

— Поясни?.. — она обернулась, и теперь с презрением смотрела уже на меня. — За тобой увязался пес, а ты даже не знаешь, что он хочет?

— Да обычный пес, — я пожал плечами. — Чего прицепилась? Эй, приятель, — я похлопал по коленям, обращаясь уже к псу, — ко мне!

Пес посмотрел на меня как на слабоумного и ушел в угол лачуги, свернувшись там клубком и уткнувшись мордой в один из мышиных трупов. Я перехватил скептический взгляд Адель.

— Ну, он пока еще учится. Не суди строго, — я пожал плечами и побрел на улицу.

Дышать пылью не слишком хотелось.

***

Та часть города, в которой устроились «Владыки», «рампивы» — я же их все еще называю «вампиры» — выглядела довольно скучно и серо. Что днем, что ночью вряд ли встретишь одного из Владык. Я был без понятия, чем они занимались, как коротали время. Но коль желал пройтись — мне было гарантировано одиночество.

Если я все верно понял из напыщенных рассказов этих высокомерных снобов, Владыками они именуются исключительно из-за того, что могут колдовать, чего лишены очень многие вампиры. Их общество живет отдельно от остальных клыкастых, которые предпочитают жить большими кланами и общинами.

Я так и не понял причину, по которой рампивы решили поселиться именно в этом городе, в который радостно въехала Инквизиция… сразу после того, как Холиврит заполонили полчища тварей. Мне всегда казалось, что существа навроде Владык должны селиться в непролазной глуши и там познавать собственную мудрость. Но, видимо, мозгу вора не понять глубокой мысли «Высших Существ».

Место, где нас с Адель поселили, было будто отдельно от домов рампивов. Мне было несложно догадаться, почему именно так, но все равно чувствовал, что от нас скорее хотят избавиться.

Как я понял из слов колдуньи с черными волосами, я тоже вхожу в их братство «древних», только почему-то это не прибавило уважения ко мне — ни от других, ни от меня самого. Просто теперь можно назваться иначе. «Я — Владыка, и я умею творить целое одно заклятье, полностью бесполезное против кого-то достаточно умного. Трепещите!»

Что-то такое… Впрочем, магия довольно сложная вещь. Так что нет смысла сопли пускать.

Мне было, откровенно говоря, скучно. С одной стороны, было приятно, что я нашел безопасный уголок для Адель и ее внутриутробного малыша. С другой стороны, хотелось заняться хоть чем-то, что в нынешних условиях не представлялось возможным.

Так что я шатался, слонялся, позволял Хатшь опустошать ману так часто, как то было нужно.

Пес перестал за мной ходить хвостом. Довольно часто он просто спал в лачуге. Адель понемногу приводила ее в порядок, но достаточно неторопливо для того, чтобы пауки не успевали переплетать свои сети, снова и снова стараясь поймать наши лица.

Жизнь потекла достаточно скучным ручейком грязноватой воды. Ни напиться, ни разглядеть хоть что-то.

***

Стоило мне сомкнуть глаза — амулет становился горячее. Неприятно жег ногу через карман, не оставляя при этом ни единого следа. И вместе с этим я видел сны.

Передо мной были ряды виселиц. Одинокие петли, вокруг — песок. Шелестел ветер, и веревки качались из стороны в сторону. Я шел по дороге, окруженный безлюдным пространством. Не было страшно, но чувствовал себя как-то не так. Точно знал, зачем иду. Но не знал, хочу ли.

Путь был долгим. И лишь когда я решил, что это никогда не кончится, я дошел до цели. Ноги ныли, едва дышал. Но вот он — долгожданный конец пути. Передо мной, в конце дороги, вытоптанной до меня кем-то еще, был еще один помост. Я поднялся на него. Взошел, стараясь не сутулиться. Коснулся петли. Вдел в нее голову. Затянул потуже. И, подняв взгляд, увидел.

За то время, что я шел, виселицы нашли своих жертв. И перед тем, как резкая боль обрубила мое сознание, я встретил взгляды повешенных.

***

— Твою… — я распахнул глаза, невольно щупая шею, — …мать.

Приподнявшись на кровати… вернее, на куче соломы, которая была застелена одеждой, я выдохнул. Воздух прошел спокойно. И это немного утешило.

— Что за херь мне снится?.. — пробормотал я. — Разве вампиры видят сны?

Знал, что не видят. Знал, что я — вижу. Потому что ношу с собой этот странный амулет, доставшийся от демона. Того самого. Ян его звал Джорданом. Весь мир — Спящим. Спящим и Плачущим.

Я потер глаза и уставился в полумрак. И оттуда на меня посмотрели.

Сердце сжимает холодом.

Ребенок. Его лицо… Приближается. Мрак выпускает чудище. Искривленное тело. Торчащие кости. Мне трудно дышать. Немигающие глаза… все ближе ко мне. И я чувствую дыхание на своем лице. Оно усмехается. Скалится. Тупые зубы касаются моего носа. Вонь. Невыносимый смрад. Я не в силах. Не могу. Руки не слушаются.

— Ебливая ты дрянь! — рявкнули со стороны.

Секунда — и наваждение спадает. Я чувствую, как холодная кровь вновь течет во мне, а дыхание дается уже не с таким трудом. Невольно отползаю. Пытаясь понять, что произошло только что. Вижу перед собой руку Адель и невольно отбиваю ее.

— Успокойся, Вангр… — вампиресса опускается рядом со мной. — Это просто домовой был. Впервые видишь?

— Домо… кто, блядь?

— Ох, глупенький, — Адель приобняла меня с тенью издевки, но я не стал отстраняться.

Только сейчас, когда сердце перестало сжимать, я вспомнил мелькнувший удар, отбросивший от меня тварь. Видимо… этого ублюдка пнула Адель?..

— Домовые. Маленькие и не очень опасные существа. Не слышал, да? Когда рождается ребенок и умирает, часто становится домовым, охраняя жилище родителей от грызунов, незваных гостей и неприятностей. Так было, когда в мире было много магии. Сейчас она вернулась, так что…

— Никогда, мать вашу, я не видел этих уродцев раньше, — пробормотал я, нервно проводя ладонью по лицу. — Значит, эти суки и мышей грызут, и жильцов?

— Кто знает?.. — усмехнулась Адель, усаживаясь рядом со мной на «кровать». — В любом случае, нужно быть осторожнее. Их взгляд очень завораживает. Не смотри в глаза, и все будет в порядке. Они не нападают на тех, кто не поддался гипнозу.

Я со стоном откинулся на сено.

— Ебать, вы серьезно? Сначала стрела в заднице, потом гребаный, мать вашу, циклоп, а теперь сраные домовые? Можно я хотя бы раз окажусь там, где нет дряни?

— Забыл? Стрелу в задницу ты поймал не из-за чудища.

— Вообще-то я поймал ее из-за тебя, — буркнул я.

Адель некоторое время смотрела на меня достаточно серьезно. Лишь потом, усмехнувшись, зарычала: «Я тебе сейчас покажу чудище, засранец!» После этого… после этого было что-то привычное, но все же, достаточно утешающее мое тело и разум.

Хотя бог свидетель — трахаться при домовых не самое приятное занятие.

***

Пес смотрел на меня с недоумением.

— Чего хочешь, дружок? У меня нет для тебя еды, — я развел руками, и собака заскулила. — Поди, найди себе чего-то. Это не сложно.

Недовольно махнув хвостом, пес вышагал из лачуги, до последнего заглушая голодное урчание в животе звуками собственной гордости.

Я усмехнулся и отсалютовал ему вслед.

— Когда ты дашь ему имя? — Адель недовольно ткнула меня кулачком в плечо.

Повернувшись, озадаченно пожал плечами.

— Когда-нибудь он сам себе его даст. Когда начнет заниматься чем-то кроме отлеживания боков и постоянного нытья.

— Так назови его «Нытиком». Или «Лежебокой».

— «Ко мне, мой верный Нытик, лови этого вора!» — сымпровизировал я и поморщился. — Не звучит.

— У тебя раньше были собаки?

— Я бродяга — не аристократочка в пышном платье на диванчике. У бродяг нет псов.

— Сейчас же есть…

— Он сам увязался. Не думаю, что он мой. Собака — это ответственность. Я не собираюсь ее брать.

— Ты просто ворчун. Признай, что ты не хочешь его прогонять.

— Обычно прогоняют меня. Так что да, заниматься таким же не собираюсь.

Адель вздохнула. Положив ей руку на худое плечо, я спросил:

— Ты сама-то не хочешь есть?

— А? — вампиресса подняла взгляд, посмотрев на меня со странным выражением. — Не знаю… кажется, нет.

— Ты давно не пила кровь.

— Вроде бы… не помню, признаться. Да и нечего тут пить. Не начну же я кусать тебя. Как-то мерзко.

— Как знаешь.

Я закурил. Последняя щепотка табака. Самая, мать его, последняя. Можно было выйти в город и порыскать по домам, но было немного лень.

Глаз болел уже второй день, но я все не решался обратиться к Адель. Не хотелось ее тревожить, особенно с учетом того, что она сама голодает.

Тем более, что боль я чувствовал только когда прислушивался к ощущениям. Тогда… было так, словно у меня в глазнице небольшой пожар. И вот-вот все содержимое просто вывалится наружу.

Джордан говорил, что это глаз грифона, ему нужна кровь, похожая на мою, чтобы существовать полноценно. Не знаю точно, как это работает, но понимал, что если не выпью ничего в ближайшее время — видеть стану меньше. Вполовину.

— Что-то мне плохо, — вздохнула Адель, падая обратно на «кровать».

— А? — я глянул на нее, но ничего особенного не заметил. — Болит что-то?

— Нет… просто ничего не чувствую.

Ответ вызвал растерянность. «Ничего не чувствую? В каком смысле?» — хотел спросить, но воздержался. Только прилег рядом, внимательнее вглядевшись в ее лицо.

— Значит, ничего?

— Ничего.

Черты лица, сохранившиеся от Алисы; и те, что были присущи самой Адель. Розовые глаза, мягкий и глубокий цвет. Я вглядывался, пытаясь понять, что может быть не так.

— Кстати, Адель. Что с теми душами? Айви. Валькирия. Помнишь? Ян просил их сохранить.

— Они все еще во мне, — вяло ответила вампиресса, прикрывая глаза.

Я заметил.

Когда веки смыкались, ресницы плавно ложились друг на друга… Я заметил, как тонкий виток розового цвета скользнул вверх.

— Адель… — пробормотал я.

— Что, Вангр?.. — ответила она и слегка улыбнулась, двинув лишь кончиками губ.

— Ты это чувствуешь, да?

— Я ничего не чувствую… но это знакомо. Когда-то… когда-то…

Резко поднявшись, я коснулся ее рук. Оглядел ее. Навис, вглядываясь, пытаясь обнаружить малейшие следы чего-то похожего на рану.

— Адель… что происходит? — спрашивал я, ощупывая ее, и чувствуя, что…

Кожа все так же холодна. Но уже иначе. Незаметно подкрался настоящий холод. И когда вампиресса открыла глаза, посмотрев на меня, я…

— Поцелуй меня, придурок, — прошептала девушка.

— Что происходит? — я смотрел на нее, но не понимал.

Все больше витков нежной розовой энергии. Силы. Дара? Черт возьми, никто никогда не говорил, как назвать такие моменты. Люди умирают просто: стекленеют и затвердевают. Но вампиры понемногу уходят, и их сила видна. Идет из глаз, изо рта… выплескивается, изгоняется из тела. Это смерть?.. Скорее всего да. Я понимал в тот момент, что это именно она.

— Просто поцелуй, — едва слышно повторила Адель.

Я коснулся ее губ, и они были холодны. Почувствовал едва теплые нити Силы, которой обладала Адель и которые сейчас покидали тело.

— Что происходит?.. — прошептал я, искренне пытаясь понять.

— Мне, видимо, пора… — усмехнулась Адель.

И снова. Я теряюсь. Не понимаю. Не осознаю. Чувствую, что происходит. Но не принимаю. Где-то в глубине отказываюсь.

— За что?

Это все, что я мог спросить. «За что?» Простой вопрос.

— Такое случается. Довольно… не спрашивай.

— Ответь! — я схватил ее за плечи. — Почему?!

— Оружие душ… не может лишаться…

— Адель! Объясни нормально, прошу!

Она не отвечала. Сколько бы я ни кричал, ни тряс. Смотрела на меня и улыбалась. Такова Адель Глупая. Говорила часто и в то же время редко. Иногда о чем-то, но чаще ни о чем. А теперь и вовсе замолчала. Лежала, безлико смотрела, отдавая все больше своих красок этому миру.

И скоро я успокоился. Мы смотрели друг на друга. Оба молчали. Последнее, что я услышал от нее…

— Назови его Осин, — попросила Адель. — Так будет… хорошо.

Я кивнул. И больше ничего не сказал. Оставалось лишь смотреть, как ее Дар исчезает. Как ее душа понемногу уходит, оставляя… тело.

Больше не знал, кому принадлежит эта оболочка, которая столько перенесла. Чья она. И что будет с ребенком. Я даже не был уверен, что он действительно все еще есть.

И когда тело Адель окончательно замерзло, оставшись лежать на сене, я отполз в другой угол. Смотрел издалека на нее. Просто смотрел. Внутри была отрешенность.

Сложно поверить… это случилось. Вот так вот. Просто, невзначай. Как будто и должно было случиться именно это.

— Оружие душ… не может лишаться? — спросил я у пустоты, запоминая этот ответ.

Кто знал, что это значит? Когда-то Адель была частью револьвера. Ее достали, поместив в другое тело. И теперь она просто ушла. Растворилась в воздухе. Я даже не мог быть уверен, что душа ее где-то есть. Возможно, она просто рассыпалась. Я не знал.

Лишь сидел, наблюдая за телом. Будто ожидая, что Адель вот-вот поднимется, рассмеется. Будет издеваться? Наверное.

Я, кажется, не любил ее. Даже не был особо привязан. Но… что-то внутри болезненно ныло.

— Наверное, я просто размяк… — тихо сказал я, уткнувшись лицом в колени и закрыв глаза. — Просто размяк…

***

В этот раз ничего не снилось. Обычная темнота. Может, я и не спал. Сколько времени прошло вот так? В молчаливой медитации, лишенной любых мыслей и чувств? Казалось, что это я умер. Наверное, было бы хорошо. Потому что знал, что так, может, не придется открывать глаза и видеть снова тело Адель.

Так спокойнее…

Но когда я открыл глаза, увидел то, что когда-то было Адель. Теперь же…

— Очнулся, гуль трехглазый, — хохотнул кто-то голосом вампирессы. — Ну что, развлечемся? Я так понимаю, из-за тебя мне пришлось так долго гнить? Да, да, да?

— Кто ты… — я дернулся и почувствовал, что руки связаны на спиной. — Кто ты такая?

— М-м-м… — девушка коснулась пальцем подбородка, поглядев в потолок. А когда ее взгляд опустился вновь на меня, я увидел бесконечно черный туман. — Меня зовут Айви! И сегодня — я твоя новая подруга.

Айви. Первая дочь Алисы.

Глава пятьдесят шестая, в которой кровь стынет

Я знал ее. Лично руки не пожимали, но на корабле Айви успела показать свой язвительный характер и вызвать стойкое желание держаться подальше. Что Ян и делал.

Теперь же… передо мной стояла сорвиголова, которая явно имеет претензии ко мне. А я связан. И совсем ничего не понимаю.

— Привет, Айви, я — Вангр, вторая душа в теле Яна, — поздоровался, пытаясь звучать хоть как-то дружелюбно.

— М-м-м? — она нахмурилась. — То есть, ты не Ян?

— Если ты ищешь южанина, то он умер.

— Чем докажешь?

— Чем угодно. Если ты помнишь этого парня, то у него не было глаза, он не мог говорить, у него не было рыжих волос. И клыков тоже.

— Я помню… знаешь, что?! Я помню! Помню, как мне пулю в голову пустили! Это ведь твоих рук дело! Вот этих вот сраных рук! — Айви размашисто пнула меня в плечо.

Удар не такой уж и мягкий. Хотя не самый ужасный в моей жизни. Я оправился, пытаясь размять ушибленное место.

— Это сделал Ян. Ты была в паршивом состоянии…

— Надо было лечить, а не убивать, тупоголовый! — рявкнула Айви, замахиваясь и ударяя еще раз.

Удар бросил меня на пол, и я почувствовал во рту вкус крови. «Зачем же в лицо?» — недовольно подумал я, сплевывая и пытаясь подняться.

— Айви, послушай, — начал я, оставив попытки сесть, бессмысленные под потоком ударов сапогом. — Ян убил тебя, но это было предложение всех. И Алисы в том числе. Я понимаю, что ты не слишком обрадовалась этому, но мы сохранили твою душу, чтобы вернуть к жизни хоть каким-нибудь образом…

— Завались! Черт! Треклятый! — кричала бандитка, втаптывая меня в пол каблуком. — Это было больно!

Я замолчал, уткнувшись лицом в пол. Айви никогда не проявляла большого остроумия. Почти всегда вела себя как ребенок. Вместе с ее Даром — безумное сочетание. Смертельная сила в руках скудоумной девушки. Я точно не знал, как стоит себя вести с такой милашкой.

Удары прекратились, но не так скоро, чтобы я чувствовал себя отлично. Перед глазами плыло, и я был достаточно близок к тому, чтобы потерять сознание.

— Послушай еще раз… — прошипел я. — Все претензии — к Яну, Джордану, Алисе и Некрос. Я сам не причастен к твоему убийству…

— Твои ебучие руки причастны!

— И что теперь делать?! — сорвался я, не сумев сдержаться.

— Оторвать.

Я почувствовал, как холодок попытался сжать сердце, но из последних сил взял себя в руки. Пока они еще были у меня…

— Хорошо. Оторви, — сказал я, резко усаживаясь на задницу и глядя прямо в глаза Айви. — Давай, оторви их. Как будто бы это исправит хоть что-то. Можешь вырвать мои чертовы руки. Но это не изменит того факта, что твое тело было брошено гнить, и твоя собственная мать допустила это. Так же, как и не изменит того факта, что теперь у тебя есть шанс жить. Рви меня сколько хочешь, девчонка, но это ничего не поменяет в твоей жизни.

Айви молчала. То ли растерявшись, то ли задумавшись о чем-то.

— И да, ты ведь наверняка помнишь свою крылатую подругу. Ее душа все еще должна быть в одном теле с тобой. Но не только она. Твоя мать, Айви, была беременна. От любимого мужчины. В твоей утробе ребенок, которого меня попросили сохранить. Как думаешь, легко мне будет без рук защитить ребенка и тебя вместе с ним? — я пытался прощупать почву, понять, какие слова подобрать, но подозревал, что мои попытки делают только хуже.

— Я услышала, Вандр… — Айви назвала меня неправильно, но я не стал перебивать. — Только знаешь, моя мать не могла допустить моей смерти. Я это знаю. Ты мне врешь. Да-да, врешь! И тебе не понадобится защищать ребенка или меня. Или Аллазу. Я сама… своими руками могу постоять за себя!

Бандитка приосанилась, взмахнула кулаками. Сначала я решил, что это обычный жест, но…

Ее руки оплело что-то.

Внутри все похолодело. Если глаза не подвели, Айви вызвала то, с чем я точно не хотел связываться. Она вызвала свой Дар.

Твари, похожие на змей, но с гораздо более острой пастью, извивались, свисая с рук Айви. Пропитанные черным туманом… или сотканные из него — они скалились, поглядывая на меня. Кровожадное, неведомое существо, доставшееся бандитке в качестве питомца. После того, как ее обратили.

— Сука… — прошептал я.

— Попрощайся с руками, выродок! — закричала Айви, махнув в мою сторону.

Щупальца рванулись. Я вдохнул. Боль в плечах.

— Хатшь!

Крик. Во мне отчаяние. Непроглядный смог.

Твари отпрянули, я почувствовал это. Их испугала магия. Но я не мог понять, что случилось с моими руками. Будто стало свободнее, меня словно развязали. Но в то же время…

Дым рассеялся слишком быстро. От меня шли кровавые следы к Айви. Она прикрывала рот рукой. Моей рукой.

— Как неловко! — вскрикнула девушка, театрально махнув отгрызенной конечностью. Ослабевшая кисть мотнулась. — Маг пробует использовать магию, но зубы давно уже сделали свое дело! Пока ты скажешь слово, мои дружки отгрызут любую твою конечность. Ну-у на-адо же-е!

Я сидел, бесстрастно глядя на девушку. Внутри было как-то пусто. Боль накатывала пульсирующими волнами густой слизи, путающей мысли.

Айви брезгливо посмотрела на мою руку. Подбросила ее в воздух, и та тут же была перехвачена хищной тварью. Я не успел моргнуть, как моя плоть и моя кость оказалась проглочена.

Силы покидали меня. Слишком быстро. И я собрался с духом, чтобы сказать хоть что-то. Чтобы не потерять сознание молча.

— Айви… я сказал, что это ничего не изменит… — я чувствовал, как тело обмякает. — Я соврал… за это ты умрешь.

— Жду! — ухмыльнулась бандитка.

Почувствовал, как обгрызенное плечо ударилось об пол. Под щекой было что-то мокрое. Много мокрого. Но я уже не мог осознавать, видеть. Меня бросило во мрак.

***

Чей-то голос преследовал меня даже там. Я брел во тьме, пытаясь обрести путь. Безуспешно. Непроглядно. Одиноко.

Я не знал, почему я чувствую одиночество. Все, о чем я думал тогда, так это о том, что такое этот мрак вокруг меня. Я шел достаточно долго для того, чтобы задать себе слишком много вопросов.

Одним из последних был самый простой: «Я мертв?»

И это был единственный вопрос, на который пришел ответ. Кто-то издалека сказал мне: «Ты жив». Голос незнакомый. Но я его слышал постоянно. С тех пор, как оказался в темноте.

Эта темнота… смущала? Не мог сказать точно. Она будто путала меня. Не только тем, что я блуждал. Она путала мысли. Я задавал себе вопросы и забывал их слишком быстро. И даже не был уверен, о чем именно думал.

В какой-то момент я устал. Бродить. Не знать ответов. Видеть пустоту. Или… не видеть наполненность? Когда вокруг темно, ответа не узнаешь даже на этот вопрос.

Я остановился. Стало легче. Хотя я был не уверен, что стою на месте. Мне все еще казалось, что я куда-то двигаюсь. Странное чувство.

Попробовав себя ощупать, я удивился. Мои руки ничего не чувствовали. Будто… будто меня не было? Или не было рук?..

Черт его знает. Что, куда и как.

Когда я сдвинулся с места, сделал шаг… мне показалось, что я все еще стою на месте. Странное чувство. Безумное немного.

Или вполне разумное? Темнота ведь всегда сбивает с толку… наверное?..

Я не мог точно понять. Казалось, что я даже ничего не чувствую.

Так продолжалось до определенного момента. Потом… потом меня разбудила боль.

***

— Пришел в себя, вампир? — ко мне обратились, но на этот раз не из пустоты.

— Я всегда в себе, — буркнул я, пытаясь подняться и тут же натыкаясь на препятствие.

У меня не было рук.

— Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво. Есть выпивка?

— Рампивы не пьют алкоголь. Если ты хочешь стать одним из нас — тебе придется отказаться от подобных бессмысленных привычек.

Я прищурился. Посмотрел на незнакомца. Он сидел на стуле рядом с кроватью, которая явно стояла не в том доме, который нам с Адель выделили. Светлые волосы, но не золотистые. Скорее, серые. Будто лишенные цвета. Умные глаза. Темные. И почему-то послушные.

— Что ты за хрен такой? — спросил я. — Рампив — это понял. Кто ты такой? Твое имя? Что ты делаешь здесь? Почему вообще пялишься на меня?

— Без рук ты стал гораздо осторожнее, — мягко улыбнулся незнакомец. Взгляд его вдруг стал грустным. — Раньше ты меня трепал по голове и звал «малышом». Теперь же — смотришь с опаской, будто я тебе враг.

— Что?.. — я нахмурился, вглядываясь в парня.

Он явно был младше меня по виду. Но…

— Как тебя зовут? — повторил вопрос я.

— Она попросила назвать меня Осином. Значит, так и зовут? — спросил парень.

— Осин?.. — я вгляделся в его лицо. — Пес?..

— Да, это моя вторая сторона. Внутри я пушистый, снаружи гладкий. Иногда наоборот.

— Ты… оборотень?

— Именно. Один из видов оборотней, — улыбнулся Осин. — Ты первый вампир, которыйподошел ко мне и решил погладить. Обычно на собак даже не смотрят.

— Значит, ты оборотень и рампив? Сколько лет ты живешь?

Во мне неожиданно проснулся интерес. Может, я раньше просто не встречал псов, умеющих превращаться в человека. А может быть, что-то внутри изменилось.

— Недолго. Лет двести, — скучающе ответил оборотень. — Вряд ли проживу очень долго…

— Почему? — я нахмурился. — Ты ведь вампир.

— Рампив. Да, у меня есть клыки. Но мой вид не живет долго. Чем чаще мы превращаемся, тем короче наша жизнь.

Я кивнул. То ли сделал вид, что понял, то ли и правда понял.

— В любом случае, Вангр, тебе стоит еще отдохнуть. Я довольно долго держал тебя во сне, постарайся не сильно напрягаться сейчас. Важно, чтобы ты пришел в себя. Позже приведу к тебе Наставницу, вам с ней есть о чем поговорить.

— Стой, Осин, — сказал я, заметив, что оборотень уже встал и собирается уйти. — Скажи кое-что. Почему Адель умерла?

Парень обернулся, посмотрев на меня грустным взглядом темных глаз. Это выражение у него выходило лучше всего.

— Как я понял, она — душа, заточенная людьми в оружие? Такие не могут долго существовать вне. Если она прожила месяц, это уже подвиг. И… знаешь, зачастую подобные души испытывают огромную боль, пока существуют в теле. Их душа разрушается. Кусочек за кусочком. Это очень трудно терпеть. Думаю, твоя возлюбленная настоящая героиня. Почти ее, она по-настоящему заслужила.

— Она прожила почти два месяца… — пробормотал я. — И она не была моей возлюбленной. Просто девушка, которую я должен был защищать.

— Тогда ты хорошо справился, Вангр. Ты молодец.

Осин нерешительно помялся, будто пытаясь понять, должен ли он сказать что-то еще. А затем вышел, прикрыв за собой дверь.

Огромную боль…

Я закрыл глаза. Никогда не хотел бы признать того, что по щекам скатились слезы. Тем более, что вампиры не плачут.

— Почему ты не сказала, Адель? — прошептал я. — Я ведь не знал.

Вот, какой она была. Приняла смертельное предложение. Жила так долго, как могла. И постоянно страдала. Я-то думал, у нее паскудный характер. А ей ведь просто было плохо. До ужаса плохо. Постоянно. И никто не дал ей ни капли тепла…

— Как-то несправедливо это получается, — я закусил губу.

Наверное, я почувствовал стыд. А может, слишком устал и просто не понимал, как относиться к услышанному. В одном, думаю, была правда. Действительно стоит побыть некоторое время в покое. И понять, что делать с навалившейся на меня пустотой. В конце концов, я не справился ни с одной возложенной на меня задачей… Каков неудачник.

Глава пятьдесят седьмая, в которой говорят о пророчестве

Мне потребовалось не так много времени, чтобы очнуться от долгого сна. Осин сказал, что ему пришлось подавлять мой разум, чтобы я мог окрепнуть. Раны, оставленные Даром Айви, сохранили в себе много ее яда. Из-за этого…

— Значит, калека до конца жизни, — сказал я вслух, глядя в потолок.

Плечи едва зажили. Они не смогут принять плоть. Срастить кость.

Я не решился размотать бинты. Но что-то подсказывало, что огрызки моих рук выглядели уродливо. Давно уже не кровоточили. Лишь ныли, напоминая о себе почти всегда.

Осин заботился обо мне. Приносил кровь во флаконах, помогал кормиться. Я не гордился собой, я даже не совсем доверял оборотню. Но было приятно, что обо мне есть кому позаботиться.

— Осин, — позвал я, вырывая парня из задумчивости. — Когда ты приведешь Наставницу?

— В город должен прибыть Беловолосый. После этого она придет к тебе, и вы обсудите дальнейшее.

— Беловолосый?.. — я нахмурился, приподнимаясь на кровати. Отголоски воспоминаний стучались в голову. — Пожиратель голосов… Киор?

— Ты знаешь его имя. Значит, тебе не нужно объяснять, для чего он прибудет, — Осин невозмутимо продолжил грызть оструганную веточку. Собачья привычка, которая странно смотрелась у статного вампира.

Я не был уверен, что знаю. Киор был известной личностью, как я помнил со слов Алисы. Но я не имел ни малейшего представления, чем он занимался. Тем более, в Файльге. Было странно допускать мысль о том, что он высокопоставленная личность, ведь он лично явился однажды и Яну с Алисой, и в этот город прибудет. Но в то же время… о нем слишком тихо говорили.

— Не беспокойся, Вангр, — мягко попросил Осин. — Тебе не причинят зла. Киор собирается разобраться с этим городом. Инквизиция здесь оставила много грязи, ее нужно подчистить. Город важен для нас, именно поэтому рампивы находятся прямо здесь, прямо сейчас. Мы не можем допустить разрушения нитей Файльга.

— Я понимаю вас, — пробормотал я.

Осин чутко читал беспокойство, поселившееся во мне с тех пор, как я утратил руки. Я чувствовал себя отвратно. Может, это и к лучшему, что с момента пробуждения я видел лишь оборотня. Он единственный, кого я могу не бояться. Лишь потому, что он точно не станет сам принимать решение о моей судьбе.

Человек, привыкший решать проблемы руками, лишился единственного инструмента. Что я должен чувствовать? Точно не страх. Но именно он во мне сильнее всего.

— Вангр, скажи. У тебя достаточно нищее прошлое, и все же, ты уверенно признаешь в себе магию, и иногда, хоть говоришь грубовато, ты произносишь умные слова. Я замечаю в тебе много черни. Но под ней скрываются благородные корни. Что ими является? Мудрый наставник, щедрый опыт или же?..

— Происхождение, — буркнул я. — Мои родители были…

Осекся. Могу ли я это говорить? Могу ли я вообще говорить что-либо? Имею ли право рассказывать о себе так, будто изливаю душу другу или спутнику?

— Продолжай, Вангр. Мне знакомо чувство близкой смерти, но смею уверять: она тебе не грозит. И даже если бы грозила, не лучше рассказать хоть что-то перед тем, как умрешь?

— Совсем не утешает, Осин, — вздохнул я. — Мой отец был магом, мать — ученой. Алхимичкой. Они учили меня, пока… их не убили.

— После этого все пошло псу под хвост? — уточнил оборотень.

— Да. Я вляпался в пару историй, и позже… стал тем, кто я есть.

— Не беспокойся. Мы вернем тебе ученость, ты получишь новые знания и сможешь справиться с инвалидностью. Я помогу тебе. В конце концов, ты единственный вампир, который подошел меня погладить, не догадываясь о моей природе. Тощие псы раздражают, особенно высших.

— Кто ты такой, Осин? — спросил я, подняв взгляд. — В чем твоя задача? Хочешь втереться в доверие? Мне нечего рассказывать, я ничего не знаю и мало что умею.

— Я — друг рыжеволосого вампира, который содержит в себе больше, чем осознает. Внутри тебя огромный потенциал, если заняться им сейчас, в будущем ты сможешь обучить многих способных существ. Твоя жизнь ценна, потому что ты можешь влиять на судьбы и менять их.

— Так кто ты? Почему говоришь столько? Откуда ты берешь такую уверенность?

— Вангр, рампивы — не маленькие дети. Даже если живу я недолго, я многое осознаю. Не бойся ни меня, ни других Хозяев. В отличие от людей, вампиров и прочих мелочных существ, мы видим выгоду лишь в учении. И если ты до сих пор жив, ты сможешь научиться чему-то у нас. И потом передать знания, что мы дадим. В этом высшая цель. Для меня… — Осин поднялся, потягиваясь. — И для других Рампивов. Ведь что лучше — хранить деньги лишь в своем кошельке или же передать их другому, зная, что он сможет приумножить, превратив несколько монет в богатство? Улучшив мир, мы улучшим себя и потомков.

— Ты действительно вдохновлен, — усмехнулся я. — Не думал, что вы настолько увлечены идеей учения. Даже не верится.

— Если ум тебе не чужд, Вангр, ты понимаешь, о чем я говорю. Здесь нет места лжи. Ведь сказанное мною является лишь сущностью мира. Его частью. Естественной и привычной каждому. Кузнец покупает молоток, чтобы ковать и расширять кузню. Учит подмастерья науке, не только чтобы получить больше золота и развить свое дело, но и чтобы вырастить мастера, который может приумножить наследие кузнеца. Когда-то магия была скудной. Поколения ее лишь усиливали. Думаю, твой отец тоже стремился к этому.

— Мой отец ненавидел магию. И жил в одиночестве.

— Возможно, у него были на то причины более веские, нежели желание развить магическое ремесло руками учеников.

Я выдохнул, отворачиваясь и утыкая взгляд в стену.

— Не знаю. Никто уже не узнает.

— Может, ты сможешь вспомнить. Магия многое откроет, — Осин вновь сел и взялся за веточку, вертя ее в пальцах и покусывая.

— Ты ведь рампив. Сам умеешь колдовать?

— У меня волшба. Колдовство у тебя и у Наставницы. Именно поэтому она займется тобой, а не я. Моя магия иного рода.

— Что ты можешь делать, например? — поинтересовался я.

Осин некоторое время смотрел на меня, а затем, пожав плечами, как бы невзначай отнял веточку от губ, уложив ее на ладонь. Прикрыл глаза и, спустя несколько секунд, на оструганной ветке начала появляться кора, от нее пошла еще одна веточка, на которой появились листья и почки.

— Эта ветка, что я грызу, потомок той ветки, что я срезал когда-то давно. Я люблю грызть свежее дерево, и было бы несправедливо раз за разом срезать все новые ветви. Поэтому я выращиваю для себя одну и ту же раз за разом. Это то, чего я желал бы во всем. Не пожинать, а приумножать, — Осин показал мне веточку поближе.

— Значит, ты можешь… восстанавливать?

— Именно этой волшбой я вылечил твои раны. Хоть было трудно. Я не могу вернуть тебе руки, не могу восстановить ткани так, чтобы они могли принять чью-либо конечность. Но я смог избавить тебя от смерти. Та девушка пустила в тебя слишком много яда. Ты бы не выдержал, — взгляд оборотня вновь стал грустным. — Мне жаль, что так вышло.

— Ты слишком часто это говоришь в последние дни, — я покачал головой. — Не стоит. Я получил то, что заслуживал. Мать этой девушки была в похожем положении. Хоть мое гораздо хуже, но я знаю, как живут калеки. Думаю, справлюсь.

— Я помогу, можешь не тосковать, — Осин закрыл глаза, откидываясь на спинку стула. — Рано или поздно каждый получает заслуженное. И не всегда это только плохое.

— Ты прав, — признал я, откидываясь на мягкую подушку. — Хочу спать.

— Доброго отдыха, Вангр, — попрощался парень, невозмутимо продолжая грызть веточку, не открывая глаз и не двигаясь.

***

— Вангр, ты знаешь письменность Файльга?

— Плохо, — пробормотал я.

— Тебе легче говорить на языке Холиврита? — озадаченно спросил Осин, которого до того будто не смущало то, что я ни разу не перешел на файльговский.

— Этот язык ближе всего к моему родному. А ваш… в нем нет красочности. Он слишком сухой и сжатый. И это даже не сказать на языке Файльга, потому что у вас нет слов «сухой» и «сжатый».

— Ты можешь сказать: «Язык… засуха, крошка». Наш язык достаточно простой, и потому изъясняться на нем легче. И поймут тебя охотно.

— Все же, мне не очень удобно.

— Попробуй сказать это на языке Файльга, — улыбнулся Осин.

Я нахмурился, задумавшись. Вспоминая слова, пытаясь понять, какие использовать. Вспоминая звуки…

— Камень, — с акцентом произнес я на языке Файльга.

— Неправильно…

На этот раз улыбка Осина приобрела загадочность. И он, опередив мой вопрос, ответил:

— Аэ-эиа. Что в переводе — «чувство». У нас нет описаний, но это слово имеется. Так что твой ответ будет звучать как «Чувство. Камень». И подходящим будет добавить слово «корень». Это добавит точности. Покажет, что тебе не нравится твердость основы. Ты чувствуешь себя некомфортно.

— Тогда как на холивритовском могу сказать: «Мне неуютно».

— Согласен, короче и легче в этом случае. Но наш язык позволяет яснее показать эмоции. Используя гласные, растягивая их и произнося с поправкой на твои чувства, ты можешь выразиться гораздо точнее. Язык Холиврита — язык лжи. В нем много твердых букв, которые часто могут скрыть эмоциональность. С магией, к слову, так же. Ты знаешь магию рун?

— Нет…

— Смотри. Я возьму вновь свою ветвь и, конечно же, небольшой нож.

Осин достал из-за пояса небольшое лезвие, достаточно маленькое, чтобы аккуратно вырезать на чужом горле смертельный росчерк. Именно это пришло мне в голову, хоть я не мог объяснить, почему.

Некоторое время оборотень резал что-то на ветвях. А затем, наколов палец о клинок, приложил ранку к вырезанному символу.

Меня на мгновение ослепило. Я проморгался, ошеломленный вспышкой света.

— Это действенная руна, — сказал Осин, увидев, что я пришел в себя. — Но она не выражает чувств. Ты не мог знать, я хотел пошутить или же испугать. Ты лишь увидел действие руны. С языком Холиврита так же само. Если же я займусь волшбой, лишенной рун и очертаний, ты сможешь понять, кто я есть на самом деле.

Ветвь, до того черная от вспышки магии, вернула родной цвет. А затем — пустила бутон. Он медленно вырос из древесины, распустив красивые розовые лепестки.

— Такой была твоя спутница. У нее было нечто красивое, хоть, к сожалению, непричастное более к этому миру. Для этой ветки непривычно держать на себе цветок, так же как этому миру непривычно держать ту несчастную, что ты утратил.

— Не напоминай, — поморщился я.

— И в этой волшбе, — продолжил оборотень, — ты видишь мою суть. Я не только могу излечить. Я могу подарить что-то новое, даже если оно… — цветок упал на пол, — не приживется. Руны не смогут такое проделать. Хоть они и сильны.

— Я понял тебя, — медленно кивнул я, замечая, как цветок превращается в пыль. — И так же я вижу, что сотворенное тобой — недолговечно.

— Только если я этого захочу, — улыбнулся Осин. — Но чаще всего именно так. Я не люблю менять сущности. Они сами способны измениться, при желании. Именно потому я не заставляю тебя прочитать ту книгу, что я хочу предложить. Но если ты сам захочешь — с радостью полистаю страницы перед твоим лицом, переводя неясные слова и фразы.

— Уговорил, — вздохнул я, признавая внутри, что отказать парню было достаточно сложно…

***

Осин, уперев руки в бока, выплясывал одними ногами танец, который я раньше никогда не видел.

— Это достаточно весело. Как почувствуешь силы подняться с кровати — могу научить, — сказал оборотень так спокойно и плавно, будто и не занятый танцем.

Я попробовал подняться, но голова закружилась, и я чуть не упал, вовремя подхваченный парнем.

— Тише, Вангр. Не принуждай себя раньше времени. Следы яда до сих пор не исчезают, та девушка сильно тебя искалечила.

— Заслужил, — прокряхтел я, пытаясь не сильно опираться на руки Осина, возвращаясь в кровать.

— Танцы могут подождать. Что важнее — Беловолосый скоро прибудет. Мне нужно будет присутствовать на встрече, но вряд ли она займет много времени. Несколько суток в худшем случае.

— Я не окочурюсь без крови за это время? — спросил я, стараясь не выглядеть еще более жалко, чем я выглядел уже.

— Накормлю тебя перед уходом, — уверенно ответил оборотень. — Не переживай, Вангр. Представь, что я — твои руки. Позабочусь о тебе.

— С нетерпением жду дня, когда эти руки задушат меня в кровати…

Осин замер, озадаченно склонив голову к плечу и глядя на меня пустым взглядом. От него становилось жутко. Я поморщился.

— Вангр, даже если этот день настанет, мне будет жаль, — спокойно заявил оборотень. — Ты не веришь мне?

— Я не могу тебе верить. До конца — точно нет.

— Понимаю. Что же. Мне нужно отлучиться ненадолго. Вернусь через пару часов.

Оборотень коснулся ручки двери, но я остановил его:

— Как тебя зовут? На самом деле.

Осин некоторое время стоял ко мне спиной, не поворачиваясь и не отвечая. Лишь затем я услышал тихое:

— У бродячих псов не бывает имен. К счастью, я более не бродячий. Ведь так, Вангр?

— Видимо, что так, — тихо сказал я. — Иди, Осин. Мне нужно поспать.

— Спокойного отдыха, Вангр.

***

Мне снились поля. Бескрайние поля. И солнце, прячущееся за облаками. Треск сверчков. Шумная мелодия, нестройная, и потому логичная. Я никуда не шел, ни к чему не стремился. Стоял на месте, лишенный рук, но не нуждающийся в них. Воздух и трава держали меня. Но не удерживали.

Красивый сон. И пустой. Кроме пения насекомых и шелеста травы, я ничего не слышал. Никто не звал и никто не говорил. Покой.

Лишь раз я услышал что-то, выбившееся из ставших привычными звуков.

— Найди ребенка.

Кажется, именно это я услышал. Хоть и не был уверен. Голос звучал издалека… Если это был голос.

***

Наставница сидела на стуле, возле нее стоял Осин. Ее пустой взгляд буравил меня. Глаза, сохранившие в себе лишь молочную дымку.

— Как я говорила, Вангр. Ты — Разрушитель. Колдовство иного рода, нежели мое. Не смогу научить тебя чему-то новому. Но могу помочь понять самого себя. Это приведет тебя нужной тропой.

— Мне нужно хоть что-то, — признался я. — Любая подсказка, которая позволит понять, что за магия во мне. Дальше сам смогу разобраться.

Наставница кивнула.

— А еще, — добавил я, — мне нужно объяснение. Лишенное красивых слов, идей, всего прочего. Объяснение, которое касается только меня, а не высшей идеи.

— Говори.

— Почему вы помогаете мне? Именно мне. У меня нет рук, я слаб. Даже если я могу колдовать, это не делает меня хорошим носителем вашего имени. Я не Рампив. Вы сами это понимаете, я знаю. Почему я жив? Где обещание того, что вы не убьете меня? Я знаю, что вампиров-магов ненавидят. Я знаю, что нас стремятся убить. Так почему же вы словно с распростертыми объятиями принимаете меня?

— Ты Разрушитель, — спокойно и без запинки ответила Наставница. — Будь твоя магия любой иной, я бы на тебя даже не взглянула. Но ты именно тот, кто ты есть. О Разрушителях раньше говорили мало, пока Люцифер не проиграл. Тогда один старый эльф, лишенный своих корней, сказал: «Покровителя демонов погубит тот, чья магия призвана разрушить». И если ты таков, я не в праве лишать тебя шанса развиться.

— Что?.. — я не поверил своим ушам. — Легенда, пророчество? Сказочка? Из-за этого я жив? Тем более, если колдун, похожий на меня, убьет покровителя демонов, разве это не плохо для всех вампиров?

— Ты мыслишь плоско, в духе людей, — улыбнулась лишь уголками рампивша. — Это уйдет со временем, тебе придет глубина мысли. Сейчас скажу лишь, что пути будущего плохо известны даже нам. И не каждая смерть — абсолютно плохая. Никто не знает, почему придется убить покровителя. И коль известно, кто это сделает, то лучше не враждовать. Если это сделаешь ты, я бы не хотела, чтобы ты запомнил меня как плохую клыкастую тварь. Убьешь покровителя — вернешься и расскажешь, почему это произошло. И мы сможем остаться друзьями несмотря на то, что случилось. Мир — сложная вещь. Не нам определять его правила, не нам решать, что будет лучше. Если эльф что-то сказал, это случается. Плохое аль хорошее.

— Ты уверена, что именно я — часть пророчества?

— Ни в чем нельзя быть уверенным. Если не убьешь — это будет прекрасно. В любом случае, лучше тебя поддержать сейчас. Наше добро вернется к нам.

— А если бы я был Созидателем, как Осин. Ты бы не помогла мне, да?

— Будь ты Созидателем, ты бы не попал в такую ситуацию, — тень улыбки теперь хранила в себе издевку. — Не думай слишком много, проблемы такого не любят. Сейчас рампивы готовы помочь тебе встать на ноги. Прими это и не беспокойся.

Я кивнул.

— Думаю, что понял. Спасибо за ответ.

«Осталось лишь понять, кто именно является покровителем. Речь ведь не идет о Люцифере?..» — подумал я перед тем, как Наставница поднялась.

— Он идет, — спокойно предупредила она, глядя куда-то мимо меня. — С тобой хочет поговорить Беловолосый, Вангр. Будь вежлив. Идем, Осин.

Они вышли, оставив в растерянности. Я бросил взгляд на изувеченные плечи, пытаясь понять, чего ждать от встречи с Киором. Невозможно, наверное, подготовиться к встрече с таким существом. Но несмотря на то, что я понимал это, открывшаяся дверь заставила вздрогнуть.

— Здравствуй. Ты изменился, — заметил знакомый голос, и я поднял взгляд.

Это он. Пожиратель голосов Киор.

Глава пятьдесят восьмая, в которой вампира лишают клыков

— Здравствуй. Ты изменился, — заметил знакомый голос, и я поднял взгляд.

Это он. Пожиратель голосов Киор.

— Изменился? — вопрос прозвучал нелепо, но иначе встретить этого гостя я не мог.

Киор стоял передо мной, довольно улыбаясь, глядя по-доброму, как на ребенка. Да, я уже видел это выражение на его лице. Вернее… Ян видел. Глаза Белого не были определенного цвета. Сейчас они содержали в себе пугающую множественность. Я видел, как личности будоражатся внутри. Симптом старого вампира, но Киор, как я знал, был лишен клыков.

— Удивлен моей внешностью? — Пожиратель голосов склонил голову, выказывая понимание. — Когда-то я выпил достаточно крови. Она успела меня поменять. Это случилось раньше, чем я потерял клыки. Если тебе станет так легче…

Киор моргнул, и глаза его стали белыми. Лишенными цветов. Лишенными множественности.

— Итак… ты поменялся. Как я могу к тебе обращаться?

— Вангр, — сухо ответил я, относясь к Киору с неприкрытой опаской: я слишком хорошо помнил, что он может сделать.

— Вангр… — пробормотал Белый, будто пробуя на вкус. — Приятно с тобой познакомиться. Значит, Ян все же захотел обзавестись клыками?

Я в недоумении посмотрел на Пожирателя голосов, силясь понять вопрос.

— Было предупреждение. Если хочешь клыки — придется поменять тело. Где сейчас Ян?

— Растворился… — тихо ответил я, не веря в то, что эта правда не сойдет в очередной раз за ложь.

— Что ж, значит, так было нужно. Хоть я все еще чувствую Яна… — Киор задумчиво почесал подбородок и без разрешения опустился на край кровати. — Итак, Вангр, скажи. Ты веришь в предсказания?

— Смотря какие, — мне не хотелось говорить прямо. Я чувствовал себя не в своей тарелке.

Присутствие Пожирателя голосов давило на меня. Когда-то он был генералом армии Люцифера. И я чувствовал, сколько силы в этом мужчине. Он — прямо тут, рядом. Может сделать все, что угодно. А я лишен рук, лишен силы. Я — слаб.

— Предсказание о том, что такой, как ты, может сразить моего господина, — Киор говорил будто невзначай, о пустяке. Но под этим чувствовалось что-то ужасающее. — Знаешь или нет, но такие сказки не по вкусу ни мне, ни другим. Люцифер должен вернуться и закончить начатое. Я бы не хотел, чтобы случайная правда нарушила планы того, кому я служил и служу.

Чувствовалось, к чему клонит Белый. Он не зря пришел ко мне. Не зря сидит и распинается. Он ведет к чему-то. Только я не мог понять, что мешает сразу сделать то, чего хочет Киор. Либо убить меня, либо еще что… У него есть какой-то план, частью которого я должен стать?

— Ян действительно впечатлил меня. Я надеялся увидеть его. И, кто знает, будь ты им, возможно, твоя дальнейшая судьба сложилась бы иначе…

— К чему ты ведешь?! — почти рявкнул я, не выдержав.

— Знаешь ли, магия способна не только развиваться, но и развивать. Судя по моим ощущениям, ты сейчас достаточно слаб. И я хотел бы уменьшить шансы того, что мы с тобой станем врагами. Я хотел бы уничтожить твою возможность развиваться, чтобы в будущем быть уверенным в твоей верности господину.

Киор поднялся, начав расхаживать по комнате. Этим он был немного похож на Осина. Только в отличие от оборотня, Белый не внушал мне доверия. Более того, я знал, что случится.

Мне хотят обломать крылья. Сильнее. Я лишился рук, но этого им недостаточно. Они хотят… уничтожить меня. Оставив при этом в живых.

— Видишь ли, Вангр… — Киор повернулся ко мне, а губы его вновь улыбались. — С возрастом у вампиров выпадают клыки. Это вполне естественно. Но! Иногда их раньше срока лишают возможности кусать. А вместе с этим — и поглощать силу. Вырывая клыки, люди прижигают каналы с ядом, которым мы насыщаем кровь перед глотком. Таким образом… калеки, вроде меня, сталкиваются с ограничением. Мы не только не можем становиться сильнее, поглощая кровь. Мы становимся смертны. В полном значении этого слова. Часто вампир может вернуть утраченную руку, иногда даже — зарастить смертельные, ужасающие ранения. Но… такие как я… умирают легко. Мы лишены шанса жить беззаботно. Пусть время нас по-прежнему щадит, любая рана — опасна.

— Ты ублюдок… — прошептал я.

— О нет, нет! Я — не ублюдок. Я бывший инквизитор. И… так уж сложилась моя судьба. Вампирья кровь потекла во мне до того, как сошло клеймо Креста. Когда же мои боевые братья узнали об этом… меня лишили клыков. Пусть узнали они об этом не сразу, прошло много времени. Тогда мир был гораздо безумнее, чем сейчас. Я был в постоянных путешествиях. Старался изловить как можно больше вампиров. Невольно пристрастился к крови. Меня от этого избавили. С тех пор я прожил довольно много лет, успел побывать генералом на службе у господина Люцифера. Могу тебе сказать, без клыков не так уж плохо. Нужно лишь привыкнуть. Потому, Вангр, я предлагаю тебе откинуться на подушки и дать мне сделать то, что сделать обязательно, пока ты еще слаб.

— Если откажусь?

— В таком случае придется…

Киор размял пальцы, будто невзначай похрустел ими.

— Лишить тебя ненадолго сознания. В себя придешь без «клыкастых» осложнений. Должен понимать, выбора не имеешь. Нет рук, а магия слаба. Согласись по-хорошему?

Наши взгляды встретились. И Белый усмехнулся.

— Ну да, конечно же. Ты ведь Вангр. Та душа, которую я почувствовал у Яна при первой встрече. Тот маленький росток тьмы, о котором я решил не беспокоиться. Зря, как вижу.

Белый замахнулся. Быстрое движение. У меня потемнело в глазах. Вышибло все мысли. Напоследок лишь услышал:

— Не беспокойся. Я постараюсь нежно.

Казалось, я уснул. Короткий миг без мыслей, без ощущений. Обычная тьма. Привычная мне еще с жизни человеком.

Нарушилась она тонким, неприятным ощущением. Болью. Сначала далекая, она приближалась, нарастала, накатывала, пока я не почувствовал нечто настолько ужасное, что пришлось открыть глаза.

— Не кричи ты так!..

Я услышал этот голос, но не понял, чей он. Не успел ничего разглядеть. Будто снова уснул. Вышибло мысли, чувства. Вновь стало спокойно. Пока боль не вернулась. В этот раз… еще сильнее.

Открыв глаза, мало что понял. Подушка подо мной была заляпана кровью. Не сразу я это осознал. Зато сразу почувствовал, как течет по щеке что-то теплое. Вытекает изо рта. Как боль разрывает голову изнутри. Будто раскалывает ее на две части, от губ до затылка. Я закричал, и от этого стало хуже.

Меня будто бросало по кровати. На деле же я метался. До тех пор, пока не упал на пол. Тут же покатился, пытаясь найти утешение. Спастись от боли. Избавиться от нее хоть как. Я ударился лбом. Еще раз. Бился головой об пол, и это будто помогало. Мне, казалось, становилось легче.

Пока страдания не возвращались. Каждый раз, стоило мне почувствовать облегчение, боль приходила в еще большем количестве. От этого не было спасения. Показалось, что я обречен. Перед глазами лишь мертвые доски и кровь. Моя собственная кровь, что не прекращала течь.

«Станет ли легче, если вся она вытечет?» — задался я вопросом, вбив голову в пол еще раз.

— Вангр, успокоился бы ты. Подумаешь, какая беда — лишь клыков лишился. Я через это проходил, это не так уж больно, — послышался голос Киора.

Его рука легла на плечо, перевернула меня. И я вновь… вновь увидел эту усмешку. От нее стало легче. Я сам улыбнулся.

— Вот. Видишь? Не так уж и больно, — Киор одобряюще похлопал меня по щеке, задержав пальцы на ней.

Да. «Не так уж и больно». Хотел бы я сказать, но это была ложь. Я все еще сходил с ума. И от этого улыбка моя становилась шире. Я смотрел на лицо Белого, на его снежные волосы, на снежные глаза… и я думал: «Как хорошо было бы обагрить это кровью!» Эта мысль не давала мне покоя. Она будто засела где-то посреди пучины боли и безумия. И я бы так хотел измазать этот чистый холст алыми красками. Но знал, что у меня нет рук. И нет клыков.

Все же, в его глазах что-то было.

Среди ресниц мне померещилось отражение. Только я решил, что оно бесследно ускользнуло, как то вновь показалось. Картина, прячущаяся во взгляде Киора… его окровавленное лицо, агонизирующее тело, скрюченные пальцы, царапающие пол прямо здесь, совсем скоро… Нет, это невозможно… казалось…

Я продолжал смотреть. Впивался взглядом в Белого. Испытывал тоску. Тоску ли? Отчаяние! Мне хотелось взяться за это лицо. Подправить, уверенными росчерками исправить эту холодную усмешку, превратить ее в живое выражение лица. И желание было столько велико, что я почувствовал в себе возможность.

Моя голова все же надорвалась. Там, где был глаз, подаренный Джорданом, опустело. Я почувствовал, когда перестал видеть часть мира.

Лицо Киора подернуло выражение удивления. Да, кажется, его что-то впечатлило.

Как во сне наблюдал: комок чего-то склизкого, мясистого, истекающего кровью, полз по руке Белого. Вверх, от кисти к плечу. И в момент, когда Похититель голосов хотел стряхнуть этот кусок плоти, оторванный от меня…

— Что это?! — закричал Киор, в ужасе отстраняясь от меня и глядя: неизвестное вмиг впилось в руку, проникая под кожу, заползая все глубже в ткани, откуда вампир не мог его достать.

— Кажется… — я явно шепелявил, говоря с трудом через боль и кровь. — Кажется, это глаз грифона.

— Гриф?!..

Белый не успел закончить. Плоть, что долгое время была моей, добралась до горла вампира. Паразит забурлил внутри, начиная пир. И по губам Похитителя голосов потекла кровь, спускаясь по подбородку вниз, капая на пол, разбиваясь об него в мелкие брызги.

Паразит, которого мне отдал Джордан… нечто, что я сам не мог понять, все же стало оружием, которое смогло подарить мне желанную картину.

Тело Киора рухнуло на пол. Задергалось, будто в агонии. Пальцы, впившись в доски пола, ободрали ногти. Хотя мне казалось, что предсмертные конвульсии здесь ни при чем. Было что-то другое. Что-то… что-то знакомое?

Я закрыл глаз. Во мне не было сил дожидаться итога. Я знал, что от боли не спастись. Но мне хотелось хотя бы спастись от яркого света, витавшего в комнате…

***

Киор привел меня в чувство. Его лицо, перепачканное кровью, смутно напоминало о чем-то, но голос, оставшийся прежним, мягким и насмешливым, убеждал в том, что все по-прежнему.

— Вангр, приди в себя. Очнись, Вангр…

Меня шлепали по щекам. И я недовольно поморщился, отвечая невнятным мычанием.

— Очнулся? Молодец… — Киор разогнулся, встав надо мной. — Перед тем, как все вернется на свои места, я хотел бы поговорить с тобой. Хотя бы выслушай, прошу…

— Слушаю… — пробормотал я, пытаясь подняться, но совершенно безрезультатно: не хватало рук.

Белый помог мне, вернув меня на кровать. А затем, посмотрев с каким-то странным беспокойством, начал:

— Вангр, я не против того, что ты владеешь этим телом. Ты справляешься. Неидеально, но не так уж и плохо.

— О чем ты?.. — мне было сложно говорить, но я не понимал, чего от меня хочет ублюдок, лишивший клыков.

— Дослушай, — Киор нетерпеливо шлепнул ладонью себя по ноге. — Я проснулся и я хочу вернуться. Мы можем делить эту ношу на двоих. Но ты должен дать мне слово, что будешь считаться со мной.

— Блядь?.. — у меня не вышло внятно построить какой-либо вопрос, но я вложился эмоциями.

— Вангр, ты не понимаешь? — Киор нахмурился. — Это я, Ян.

Некоторое время я смотрел через пелену болезненной мути. На эти точеные черты лица, на белые волосы, белые глаза… а потом меня взял смех. Я смеялся, хрипло, чувствуя, как воздух продирает горло, как толчками выходит из груди.

— Ты… шутник… — выдавил из себя, не удостоив большей похвалой.

— Я Ян Стромовски. Моя душа находится в паразите. Глазе грифона, который достался тебе от Джордана. И я серьезно прошу тебя, Вангр, принять паразита обратно в свое тело. Мы сможем существовать вместе. Мне нужно лишь твое слово. Потому что я не хочу убивать тебя так, как убил Киора.

— Докажи, — серьезно потребовал я.

Белый пожал плечами. И через секунду его глаз вывалился, шлепнувшись о щеку. Я наблюдал, как комок плоти ползет по нитям мышц, идущим от глазного яблока; спускается на губы. Как тело Похитителя голосов вдруг падает, обмякнув.

Я лежал и смотрел на труп. Пока ко мне по ножке кровати не взобрался на удивление липкий комок мяса. Воспоминания кое-как ожили. И я вспомнил, почему на лице Белого была кровь.

Паразит заметно вырос. Видимо, наевшись вдоволь Киором. Под мясистой тканью заметны были жилки, пульсация крови… Подозреваю, не только моей.

Орган, совершенно не напоминающий глаз, взобрался на меня. Пополз по голой груди выше, к бинтам. И через них — к лицу. Я поморщился, когда кусок мяса начал проталкиваться в глазницу, опустевшую когда-то.

Некоторое время ничего не происходило. Лишь незначительная возня в моей голове. А затем…

Вспышка боли. Яркая. Словно каждый кусочек башки пронзило. Сотни игл, пробившихся в одну секунду. Я невольно вскрикнул. А затем увидел яркий свет — второй глаз вновь был со мной.

«Вангр?» — услышал в голове голос Яна.

«Я», — мысленно буркнул в ответ, не будучи уверенным, что мои мысли могут быть услышаны.

«Отлично, — с облегчением вздохнул южанин. — Так нам будет гораздо легче общаться и понимать друг друга».

«Мне нужны объяснения, парень, — сообщил я. — Как можно скорее и как можно более детально».

И объяснения не заставили себя ждать…

***

Он боялся. Не только смерти, но и того, что осталось далеко позади нее. Вампиров.

Ян Стромовски никогда не был смелым человеком. Страх не чужд его душе, и как бы он ни опьянялся куражом, ужас продолжал держать его глотку.

В тот день южанин увидел слишком много правды о вампирах. Его душа не выдержала. Но не сгорела, как я думал… Ян пожелал сбежать, это желание сбылось. Его душу принял в себя паразит, являвшийся вторым глазом. Бездушный организм, не способный мыслить, живущий лишь инстинктами… таким является любой орган грифона.

Стромовски сам долгое время думал, что мертв. Не осознавал себя, пребывая в спячке, лишь сегодня пробудившись от долгого сна, казавшегося ему бредом. Он видел все мое приключение, но не мог на него влиять, не мог ничего выражать. Лишь наблюдал.

Мучительно, должно быть. Мучительно видеть, как умирает любимая девушка — Алиса. Как ее место занимает иная. Быть безмолвным свидетелем всего происходящего. И даже когда я целовал голую грудь, которую когда-то ласкал южанин, ему оставалось молчаливо бредить странными видениями.

Он очнулся, когда Киор выдрал мои клыки. Вид этого вампира напомнил ему прошлое. Напомнил борьбу за Алису. И Ян пробудился, чтобы сразиться вновь.

Хоть в этот раз было и не за что…

Я сидел на кровати, мрачно глядя на труп Белого.

«Значит, таков он — вампир без клыков? Смертное создание, посвященное в таинства магии… но не способное насладиться ими вдоволь», — думал я, пытаясь уложить картину в голове.

«Главное, что ты жив, — возразил Ян. — Нам надо найти ребенка».

«Прав ты. Но не думал об Айви? Я без рук ничего с ней не сделаю».

«Кажется, ты умеешь выкручиваться», — хмыкнул в голове голос Стромовски.

Я услышал, как открывается дверь. На меня посмотрели грустные глаза Осина.

— Ты убил Беловолосого? — тоска, сочащаяся из его голоса, заставила поморщиться.

— Я просто закончил то, что он начал, Осин. Здесь нет ничего личного.

Говорить было непривычно. Клыков не хватало. Но оборотень, кажется, меня понял.

— Я скажу об этом Ае’Оа. Она сможет сказать, что делать дальше. Его смерть не входила в планы.

— Уж извиняйте, — буркнул я закрывшейся двери.

Ае’Оа — наставница. Колдунья, управляющая ветром. Та самая девушка с бельмами на глазах. Мне она казалась жутковатой, но только поначалу. Ее мысли глубже, чем можно ждать. Может, меня убьют, но скорее — что-то иное. Я не мог ничего предсказать. Оставалось лишь откинуться на подушки и закрыть глаза. Хотелось побыть в покое перед тем, как моей судьбе вынесут вердикт.

Глава пятьдесят девятая, в которой история кончается

— Ты убил его, — тихо сказала Ае’Оа. — Жестоко и тихо. Вижу, он лишил тебя клыков…

Они — мои зубы — лежали неподалеку от кровати, на полу. Как ненужный мусор, который придется кому-то прибрать.

Наставница молчала. Долго. Стояла и смотрела, но не на труп — на меня. Я не мог выдержать этот взгляд, не мог его встретить. И легкие колебания воздуха вокруг… только утяжеляли груз вины. Ветер касался меня, обвивался вокруг горла.

Пока не сжал.

— Зачем его было убивать? — Ае’Оа подошла ко мне, протягивая руку, движением пальцев перекрывая возможность дышать.

Я был полностью в ее руках. У меня не было ничего, чтобы защититься. Не было возможности даже схватиться за горло, пытаясь освободить его от пут ветра. Не мог ничего сказать. Перед глазами начинало темнеть, и я невольно дернулся, сбросив одеяло на пол.

— Дай ему сказать, — попросил Осин, и ветер ослаб.

— Я не мог себя контролировать… — прохрипел я. — Это была случайность. Я не хотел лишаться клыков…

— И ты убил того, кто должен помогать нам? Кто должен помочь покровителю вернуться в наш мир, набраться сил… Ты хочешь исполнить предназначение так скоро? Убить Люцифера?

— Я ничего не хочу. Я просто защищался, даже не зная точно, кем является Киор сейчас.

Ае’Оа вздохнула. Ветер ослаб, и воздух в комнате вновь застыл. Девушка отвернулась.

— Я не смогу многому тебя научить. Когда раны заживут, и ты окрепнешь — уходи отсюда. Нельзя позволить еще одной смерти случиться. Осин пойдет с тобой и поможет, чем сможет. Научит тому, что знает.

— Но…

— Магии Разрушителей я не хочу тебя учить. Киор был моим другом. Это будет несправедливо по отношению к нему.

Я опустил взгляд. Это было справедливо. Невозможно просить чего-то большего после того, что случилось. И все же, внутри так много… чувств. Слов.

Я промолчал. Хоть это далось нелегко. Ае’Оа кивнула и вышла. Остался только Осин. Оборотень сел на стул, не глядя ни на меня, ни куда-то еще.

— Прости, что так вышло, — пробормотал я.

— Ты стал таким слабым после потери рук? Или всегда склонялся перед другими?

— Я… — хотелось что-то ответить, но в этот раз слов не нашлось.

— Понятно. Не жду ответа, Вангр. Как бы там ни было, мне нужно будет тебя научить общаться с другими даже без рук. Быть может, не сразу сможешь, но калечность не должна тебе мешать.

— Постараюсь, — буркнул я, падая на окровавленную подушку.

Понятное дело, без рук я стал ничтожеством. Мне было сложно это отрицать даже перед самим собой, что уж перед другими… Если я упаду, я не смогу зацепиться ни за что. Если меня будут бить, я не смогу ответить…

Или мне теперь нужно прибегнуть к магии? Рухнуть перед ней на колени, умоляя простить за долгие годы презрения? Ха, тогда я стану еще более ничтожным.

Все, что остается в такой ситуации, — собрать остатки сил и приумножить их. Использовать магию, но не думая об извинениях. Делать то, что могу. И не бояться. Ведь мне больше нечего — без рук я уже стал тенью. Смерть не важна.

«Ты прав, Вангр», — прошептал в голове Ян.

***

Истории кончаются, а раны заживают. И то, и другое оставляет шрамы. Я уходил из поселения рампивов, так и не научившись почти ничему. У меня появился новый друг, и почему-то мне хотелось назвать его последним. А еще… последняя цель. Нагнать Айви. Попытаться вернуть то, что так важно.

— Куда мы пойдем? — спросил Осин, когда мы развели костер, чтобы обогреть свои кости.

— Куда?.. — задумчиво спросил я, оглядываясь.

Мошка не заставила себя ждать. Вон оно, пронырливое насекомое, которое в последнее время все чаще появляется перед моим носом.

«Следуй за ней, Вангр, она приведет к судьбе Джордана», — сказал однажды Ян.

И я прислушался к этому совету. Не знаю, откуда южанин знал то, что я не знаю… но его словам хотелось верить.

— Мы пойдем туда, — кивнул в сторону, показывая подбородком направление.

— Зачем?

— Нужно постараться вернуть одну беременную, сошедшую с ума девчонку.

— Понятно, — кивнул Осин. — Если это та девица, о которой я помню, нам придется торопиться.

— Скорее всего, — улыбнулся я. — Но ее всегда можно будет отследить, это не проблема. Она частенько будет оставлять позади трупы и пугающие байки.

— Ты ведь знаешь, в чем разница между старым вампиром и тем, что лишен клыков? — Осин мрачно ткнул палкой в угли. — Твои раны будут заживать плохо, даже если пить кровь. Если девица отгрызет твои ноги, ты можешь легко умереть от заражения крови… или ее потери. Старый вампир мог бы выжить, даже если у него выпали клыки. Но ты… искалечен. И ты слаб. Будешь таким до конца жизни.

— Я убил одного вампира без клыков, — усмехнулся я. — И я не забуду, какую судьбу он мне подарил. Именно поэтому ты здесь, Осин, верно? Чтобы я не сдох как идиот?

— Почти, — мягко улыбнулся оборотень. — Этой ночью будет холодно. Нам нужно обогреться.

— Как крысы зароемся в мусор. Он греет лучше всего, — вздохнул я, жалея, что не могу запахнуться в плащ получше. Ветер пронзал.

Пронзал — как, наверное, мог бы пронзить клинок Осина. Короткий меч, зажатый в ножнах, заботливо накрытый полой плаща. Каждый раз, когда я смотрел на это оружие, амулет Плачущего на груди странно вздрагивал. И даже не было возможности достать его из-под рубахи, чтобы понять, в чем дело…

— Осин, обнажи клинок, — попросил я, неожиданно для самого себя.

— Пожалуйста, — вежливо ответил оборотень, плавно вынимая меч и направляя его острием на меня.

— Красиво, — прошептал я, внимательно разглядывая металл.

На нем виднелись странные разводы. Будто разноцветные жилки. Это не обычная сталь, но и совершенно не похожа на святую.

Я смотрел, чувствуя, что амулет Спящего дрожит все сильнее. И в какой-то момент все мое внимание полностью ушло в меч. В плавность его линий, остроту лезвия…

Кровожадность. Страсть. Каждый удар этого меча отнимает одну жизнь. И дарит ее обладателю.

Страх. Вот, что я почувствовал, когда в голову пришло это осознание. Поднял взгляд на Осина… помню, как он посмотрел на меня. С вечной улыбкой вежливого засранца.

— Ты понял больше, чем хотел бы, да, Вангр?

— Этот меч… — я нахмурился, не веря тому, что промелькнуло в голове.

— Это особенное оружие. Не меч, а проклятие… — улыбка оборотня стала еще шире, он провел кончиками пальцев по клинку. — Некоторое оружие не создано ни для тренировок, ни для дружеских поединков. Рассказать побольше?

— Давай…

И он поведал. Поведал меньше, чем я увидел. И все же, достаточно, чтобы я мог наконец-то полностью осознать суть этого оружия.

Воины используют самые разные способы убийства. Смертельные орудия, в которых живут чьи-то души… Освященный металл, позволяющий разрезать нечто большее, чем плоть. Обычная сталь, что угрожает лишь телу.

В руках Осина действительнобыло не просто оружие. Это было проклятие. Порча, воплощенная в бессмертном металле. Этот клинок не сломать, не расплавить. Но он не верный спутник — а безумный убийца, жаждущий отнимать жизни.

— Каждый удар должен отнять чью-то жизнь. Если однажды я замахнусь этим мечом, но не отниму ничью жизнь одним ударом… я умру сам. И тогда клинок получит мою душу, в качестве уплаты за верную службу, — рассказал тогда Осин.

— Разве нет способа избавиться от меча?

— Как только я его брошу, моя душа будет вырвана из тела. Как только я умру от старости или ран, моя душа впитается в клинок. И как только я промажу или не смогу убить одним ударом… — оборотень замолчал, заворожено глядя на меч. — Его лезвие всегда остро, клинок ничто не сломает. И каждый развод на нем — чья-то душа внутри. Признаюсь честно, когда-то это оружие было моей целью. Я потратил очень много сил, чтобы достать его. Я верил, что оно подарит мне невиданную силу. Но оказалось, что оно несет лишь страх. Когда ты молодой, редко задумываешься над будущим своей души. А для меня теперь… даже нет смысла думать о таком.

Я не знал точно, раскаивается ли Осин. Даже если так — он все еще смотрит на своего убийцу с любовью и страстью. Так что, возможно, оборотень нашел свое счастье. Пусть оно и безумно.

***

Зима наконец-то проявилась. В Файльге пошел снег. Безрадостное событие. Нам пришлось идти медленнее, ведь сугробы мешали шагать, а мошка то и дело пропадала в клубах мороза. Я точно не знал, нормальны ли такие холода здесь; а спрашивать у Осина не было охоты. И потому лишь молча шел, отвечая на вопросы и слушая рассказы.

Практиковаться в магии не выходило. Мой спутник был Созидателем, а я — Разрушителем. Не самое подходящее сочетание для обучения. Иногда я чувствовал, что внутри что-то готовится пробудиться, но потом оказывалось, что это лишь голод.

Как на зло, после потери клыков я стал испытывать его гораздо чаще. Хоть мы и питались в селениях, попадавшихся на пути, я не чувствовал себя сильнее. Казалось, я слабел с каждым днем все больше.

«Это нормально», — сказал Осин. И я знал, что это нормально. Потому что я калека. А калека обречен на медленное угасание.

Неужели это то, с чем жил Киор? Вампир без клыков, постоянно теряющий силу?.. Каким образом Белому удалось стать генералом армии Люцифера, почему он обрел такой авторитет? Неужели в нем было столько силы, что даже без клыков Киор оставался пугающим и опасным?..

Эти вопросы беспокоили меня, но лишь до определенного момента. Я спросил об этом Осина. И он сказал, что белые вампиры лучше всех способны поглощать силу других вампиров. Я вспомнил, что пожирал фиолетового. Спросил, почему это не дало мне большой силы. И Осин рассмеялся так, будто я пошутил.

«Съесть кусок чьей-то силы недостаточно. Надо уметь пожрать душу. Целиком и полностью. Из вампиров на это были способны лишь белые, им для этого даже не нужны клыки. К счастью, этот вид сейчас вымер. Киор был последним».

И я успокоился. Значит, моя судьба — угаснуть. Не такая уж и трагедия.

Мы шли довольно долго. Однажды наткнулись на поселение, полностью истребленное кем-то. Дома изломаны, тела разорваны. Осин посмотрел на меня с немым вопросом, а я лишь пожал плечами. Это мог быть как монстр, так и Айви. Мошка все еще вела меня вперед, так что это не имело значения.

***

«Вангр, скажи, ты точно уверен?» — спросил Ян.

«В чем конкретно?»

«Ты сможешь достичь цели, когда встретишь Айви?»

«Время покажет. Сомневаешься?»

«Ни капли. Просто хочу знать, достаточно ли в тебе решимости. Это важное чувство. Не только для тебя, но и для твоего друга».

Я пожал плечами, больше ничего не сказав южанину. Смысла не было. Я сам чувствовал, что Айви близко. Я сам задавался вопросом, смогу ли я сделать то, что желаю. Хватит ли мне сил?..

— Вангр, ты знал, что Киор был одним из первых инквизиторов?

— Он упоминал о том, что служил Кресту…

— Помни эту историю. Иногда, стараясь угнаться за своей целью, можно потерять то единственное, что связывает тебя с ней. Киор был охотником на нечисть, но сам стал ею. Уверен ли ты, преследуя свою цель, в сохранности собственных мотивов?

— К чему ты ведешь, Осин?

— Стремясь спасти что-то, ты можешь сам погибнуть и сделать ситуацию еще хуже. Не добившись своего, напрасно обречешь себя на гибель.

— Это не то, о чем стоит думать, приятель, — вздохнул я. — Мне нужно либо умереть, либо выполнить просьбу. Иначе я буду жить в бегах от своей совести. Я однажды потратил целую жизнь на гонку с самим собой. Не хочу повторять. Пускай умру, но хотя бы успокоюсь навсегда, не став неприкаянным призраком, который даже не знает, куда себя деть и как найти мир в самом себе.

— Похвальные мысли, — пробормотал Осин. — Жаль, что не в той голове…

***

Осин стоял передо мной, закрывая своим телом. А впереди, в десяти шагах… Алиса?.. Адель?.. Айви…

Так странно смотреть на лицо… которое столь знакомо… И в то же время — меняло владельцев слишком часто. Я понял, что больше не могу знать, что именно скрывается под личиной той, что я любил и продолжу любить. Это больше не Алиса. Больше не Адель. Это нечто — страшнее любого моего кошмара.

— Ты явился, ублюдок! — радостно крикнула Айви. — Ну надо же! Ты явился за своей смертью!

Она расхохоталась. Безумие сочилось через ее дыхание. Через ее взгляд. Она была не в себе. Я знал, что эта девушка сломалась, не раз. Но не знал, что ее душа искалечена настолько.

— Он не умрет, — спокойно сказал Осин. — Он пришел не за смертью. Он пришел попросить тебя сохранить ребенка. Остаться с нами, родить чадо. И потом — уйти, куда душа пожелает.

— Чадо? — Айви склонила голову к плечу. — Ребенок? Ха, о чем вы, болваны?! Этот плод во мне, он принадлежит моей матери, и он останется со мной. Я не позволю вам, слабакам, защищать наследие Алисы. Потому что вы ничтожество! Вы сами это знаете!

Ее смех… он был столь ядовит. Мне было трудно дышать. По какой-то причине я задыхался, глядя на ненависть в глазах Айви.

— Не стоит быть самонадеянной, девочка, — предупредил Осин. — Если ты не хочешь, мы всегда сможем найти компромисс. Убить твою душу, оставив лишь плоть. Ребенок уже многое перенес, я бы не хотел такого решения. Но если ты не оставишь выбора, я пойду на крайнюю меру.

— Компромисс… — вампиресса хихикнула. — Что за слово-то такое? Самый умный здесь? Нет никакого компромисса. Прямо сейчас вы валите отсюда, пока я не разозлилась и не разорвала вас обоих. Идет, ну?

Оборотень вздохнул. Вскинул руки. И земля содрогнулась.

Из-под снега вырвались тонкие корни. Я не успел моргнуть, как Айви оказалась опутана ими. Руки и ноги… были скованы кольцами растений, которые все росли и росли. Почву выворачивало, разгребая снег, разрывая землю, обнажая силу, что дремала под нашими ногами все это время.

Я посмотрел на Осина, что движением рук призвал такую силу. И почему-то я увидел в нем Адель. Ее осанку, ее гордость… Ее Дар. Почему-то я знаю, что Адель могла бы стать Созидателем. Великим рампивом, хозяином… Показать всему миру свою мощь. Жаль, что у нее это не вышло. И так хорошо, что это удалось Осину.

Оборотень переменился. Его волосы стали розовыми. А из-под одежды полезли стебли с бутонами на концах. Нежные лепестки распускались, несмотря на холод вокруг. Осин стал… чем-то иным. Столь тесно связанным с землей, с тканью нашего мира, что обнаженный клинок в его руке смотрелся неуместно.

— Я мог бы разорвать тебя, девочка, — сказал Осин. — Но это разрушило бы жизнь ребенка. Поэтому я сделаю один удар, и ты лишишься жизни во всех смыслах. Это тело освободится от тебя, опустев. Но не беспокойся. Я найду мать ребенку. Ради Вангра, ради его цели. И ради справедливости, которую он выбрал.

— Валяй, — усмехнулась Айви, не обращая внимания на скованные конечности. — Попробуй меня уделать!

Осин согнулся, отводя руку с мечом в сторону. Его движения были плавными, как и шумный вдох, который он сделал. Втягивая воздух с тихим свистом, он напрягся… Миг — цветы на его теле качнулись. Он уже стоял возле беззащитной Айви. Его меч был опущен на ее тело. Я был уверен, что это конец. Осин сделал один удар, именно тот, что был нужен мечу. И это значит конец истории…

Стоило мне увидеть правду, как мороз снегов пробрался внутрь. Проник под кости, сжимая сердце ледяными когтями.

— Осин!.. — невольно вскрикнул, делая шаг ближе.

Его клинок остановился на черной змее. Ее туман, кажущийся незначительным… смог остановить рассекающий удар. Оборотень стоял, замерев. Не двигался некоторое время. А затем… его меч рухнул в снег. Следом упал и рампив, за секунду лишившись своих сил… и своей души.

Путы на теле Айви ослабли. Она стряхнула их, пренебрежительно примостив сапог на обмякшем теле Осина.

— Этот слабак что… умер, потому что расстроился? Потому что не смог убить меня так легко?

Она смеялась. Долго. Давилась смехом, корчась, сгибаясь над трупом моего друга. Даже не подозревая об истинной причине его смерти, она нарекла Осина слабаком. Издевалась над ним, хотя он более не существовал в этом мире, став очередным разводом на своем любимом клинке.

Я сделал шаг к Айви. И она мигом успокоилась. Ее глаза, приобретшие серьезность, обратились ко мне.

— Ты хочешь умереть? Умрешь. Ты будешь умирать долго. Я порву твое тело на куски, изуродую всего, целиком. А потом я задам один вопрос. И ты умрешь. Станешь бесполезным куском дерьма на этой земле. И тебя никто не похоронит.

— Я не боюсь боли, если ты пытаешься меня напугать. Я не боюсь смерти, если ты пытаешься меня напугать. Я не боюсь ничего, кроме того, что я мог бы сделать с тобой, — ответил я, глядя в глаза Айви.

Там… там она умирала. Множество раз. Множеством смертей. Мой Хатшь сводил ее с ума, и ее собственные змеи пожирали ее тело. Мои зубы рвали ее глотку. Моя магия… стирала ее конечности в пыль.

Я почувствовал в себе слишком много силы. Никогда не знал, что во мне может быть столько. Я знал, что хочу использовать ее всю.

«Вангр… — тихо окликнул меня Ян. — Мы проиграли. Достаточно борьбы».

И он был прав. Я не мог ничего сделать, потому что ребенок внутри Айви должен жить.

Я говорил себе это каждый раз, когда из меня вырывали кусок плоти. Каждый раз, когда мне ломали кость. Каждый раз, когда меня пытались сломать. Каждый раз, когда им удавалось меня сломать. Каждый раз, когда я падал на землю. Каждый раз, когда я поднимался. Каждый раз, когда я понимал, что не вижу ничего, кроме крови. Каждый раз, когда я почти терял сознание от боли. И каждый раз, когда я приходил в себя, чтобы посмотреть в глаза Айви.

Я повторял это себе бесчисленное множество раз. И тогда, когда мое сознание готово было погаснуть навсегда, я сказал это в последний раз.

Ребенок должен жить.

Это был конец. Не такой, каким я себе его представлял. Отчасти бесславный. Отчасти справедливый. Я шел к своей цели, но я стал Киором. Вампиром без клыков. Противоположностью того, чем я хотел быть.

Что же… истории кончаются. И иногда они оставляют после себя не шрамы, а мертвые тела. Наверное, я мог бы гордиться тем, что хотя бы раз смог унять злость внутри себя. Не искалечить и не убить. Просто принять итог своих решений и поступков.

Я был рад. Правда рад. Я получил второй шанс на жизнь, и перед самой смертью я почувствовал, что смог измениться. Смог сбросить с себя ярмо вора, убийцы, жестокого подонка. Я смог стать обычным человеком. Пусть даже во мне стучало сердце вампира, а магия переполняла мое тело, не давая умереть быстро.

Я стал сыном своего отца. Который однажды умер, потому что не стал убивать тех, кого мог бы убить. И все же…

— Мой вопрос, — прошипела Айви прямо мне в ухо. — Что ты хочешь сказать напоследок?

Я сделал глубокий вдох.

И все же.

— Прости, отец. Я отрекаюсь от магии. Потому что я не хочу быть слабым. Извини, что я разочаровал тебя. Извини, что…

Может быть, мне не дали договорить. Айви и правда никогда не отличалась терпением. Но я знаю, что я хотел сказать. До последнего слова, до последней буквы…

Извини, что не стал тем, кем ты хотел меня видеть.

Глава шестидесятая, в которой идет послесловие

И все же, как бы ни старалась Айви, в теле, тщательно истерзанном, осталась одна душа. Крохотный уголек, который сможет стать однажды пламенем. Быть может, окажись тело Осина уничтоженным, шансов у Яна Стромовски не осталось бы. Бы… бы…

Слова более не имеют отношения к этой истории. Ведь Ян жив. Кем бы он ни стал после этой истории, пока в его голове звучит собственное имя, южанин будет жить. И однажды он сможет преодолеть ужас, поселившийся в душе; восстать против тьмы. Найти в себе силы крепко схватить эфес меча или рукоять пистолета… и хорошенько надрать задницу хоть Айви, хоть Лилит, хоть самому Люциферу.

Такова решимость человека и такова сила монстра. Нам останется лишь наблюдать. И верить. Верить в то, что найдется луч света, озаряющий даже самые темные тропы в наших жизнях. Верить в то, что даже на пороге, перед самой гибелью, мы сможем найти последние, правильные слова в своих сердцах. И как бы ни было все запутанно, как бы все вокруг ни рушилось… мы сможем достичь покоя. Рано или поздно.

Давайте же в этот день почтим бывшие смерти и будущие рождения. Во славу тьмы и во славу света.

***

Дорогие читатели!..

Эх, да что там. Я ведь не мастер писать все вот эти штуки в конце книг.

Этот год был сложным. Эта книга далась мне сложно. Быть автором темного фэнтези; эмпатировать персонажам, смерти которых неожиданные даже для тебя, — это не самое приятное в жизни.

Я знаю, что у вас могли остаться вопросы после прочтения этой книги. Вы можете задавать их в комментариях — на что-то я отвечу своими словами, на что-то — словами третьей книги. Мне все еще нужно многое показать и рассказать вам об этом мире и об этих героях, пусть даже судьба их нелегка, для меня в том числе.

На этой главе история вампира без клыков кончается. Но книга — не совсем. Будут опубликованы специальные эпизоды, которые прояснят для вас некоторые моменты чуть лучше, чем это сделала основная история глазами Яна и Вангра.

Искренне благодарю тех, кто читал это в процессе написания. Благодарю тех, кто ждал полного выхода книги. Благодарю тех, кто не ждал вообще ничего и плюнет мне в лицо, сказав, что я обычный проходной писака. Спасибо вам всем, ваше участие так или иначе помогло мне довести вторую книгу цикла до конца.

И простите меня за то, что писал эту историю так долго. Оправдываться не стану, но причины были.

Я не пропадаю, дорогие. Вы еще сможете меня увидеть, прочитать какие-то обращения и новости. Лишь бы у вас было желание.

До встречи, мои друзья. Следующая история обещает быть не менее сложной. И мне нужно покурить в покое, дав сердцу успокоиться от боли.

[Special Episode] Объяснение причин и следствий

Конечно, он был мне симпатичен. Я не любила его, как Марью. Но я не желала ему плохой судьбы. Пусть он даже и носитель Спящего. Джордан был милашкой.

Все же… Я не смогла сдержать улыбки. Его тело было уничтожено. Превратилось в разорванную, алую массу. Плоть раскрылась, в мгновение ока начав гнить, превращаться в грязь. Черную, бурлящую… Торчали, — подобно ветвям, сбросившим красные листья, — кости. Лилит сломала их, расщепила. Она совершила нечто большее, чем убийство.

Среди травы, среди деревьев… среди эльфийских Садов — мужчина, который так тепло улыбался, превратился в брошенную куклу с душой внутри. Тело стало клеткой… И для Спящего в том числе.

— Я бы и тебя убила, но договор есть договор, думаю, — Лилит смотрела без выражения, сложно было понять, о чем она думает на самом деле. — Ты привела Спящего, хорошая работа. Отплачу достойно.

— Да, это было бы неплохо, — я ответила, стараясь не показывать эмоций, ведь ни к чему дьяволам заглядывать в мою душу. Хотя… я не смогла удержаться. — Его носитель был неплохим.

Лилит посмотрела на меня, пристальнее, чем обычно. Едва заметно двинула головой, наклоняя ее.

— Этот слабак? — дьяволица скривилась. — Мне не по вкусу. Слишком молодой. Мал и жалок.

Она наклонилась к останкам, источающим смрад. Вгляделась. Отшатнулась.

Окровавленная рука Джордана, больше похожая на огрызок, все еще держала меч. И удар, направленный на дьяволицу, мог бы достичь цели, будь у Джо хоть какие-то силы.

Мужчина вознамерился подняться, не обращая внимания на сползающие куски плоти.

— Ты… — он хрипел, глядя неясно куда. — Предала меня?

Это было слишком. Я с сожалением посмотрела на останки его тела.

— Не тебя, Джо, — ответила, даже не зная, слышит ли он. — А Спящего. Этот демон слишком многое испортил. Мне в том числе. Так что извини… немного улыбок, маленький спектакль, и ты здесь. Поможешь мне вернуть Акулу… — я запнулась, осознав, что Джордан все же поднялся. — Просто отпусти Спящего. Лилит нужен только он.

— Я… — Джордан говорил с трудом. — Что ты несешь?.. Я и есть Спящий!

Его крик прозвучал неожиданно громко.

Я отшатнулась от клинка, направленного Силой демона.

— Джордан! Ты поглотил его, но ты не он! — я кожей чувствовала взгляд Лилит. Ее никто не предупреждал, что демон поглощен.

— Чушь… Я всю жизнь был с ним… И я не отдам его никому.

Джордан оправлялся. Его плоть срасталась, кости возвращались в норму. И это была не работа сердца грифона. Его душа была полна силы и решимости. Я поняла, что ошиблась, слишком рано записав его в мертвецы. Он услышал об обмане… возможно, перед самой смертью. И это его вернуло.

— Не такой уж он и слабый, — пробормотала я, пятясь к Лилит. У меня не было желания поднимать руку на Джордана. И не было безумия, чтобы разбираться с добычей дьяволицы.

— Когда-то Спящий почти вознесся и стал одним из нас, — Лилит происходящее не слишком беспокоило, по-видимому. — У него и правда много силы. Но не у этого мальчика.

— Я знал, что этот день настанет… — Джордан шептал, в голосе его была ярость. — Я был готов. Может, я сам умру, но вы запомните мою смерть.

Из-под его кожи полезли клинки. Лезвия ножей, которые когда-то, возможно, сам поместил в себя.

Иглы брызнули в нас. Я успела лишь прикрыть лицо: клинки вонзились, заставляя содрогнуться от боли.

Нечеловеческий лик. Ржавые лезвия, торчащие из тела. Да… Джордан и правда стал Спящим.

Он едва стоял. Свежие раны не затягивались.

— Я никогда вам не дамся… Я не стану никому служить… Времена твоего величия, Лилит, не наступят.

Голос Джо звучал так знакомо, так спокойно… Но я чувствовала, что это уже не он. А, может, его заменили задолго до сегодняшнего дня?

— Мое величие… — Лилит подняла свою руку, разглядывая ее. — Ты ничего о нем не знаешь. Ты лишь шавка моего мужа. И его сейчас нет. Он уже не защитит тебя, Керташ, — Лилит вышла вперед, поигрывая перехваченным ножом; на дьяволице не было ни царапинки. — Но раз уж ты уверен в своих словах и действиях… Мне не нужен такой, как ты, в этом мире. Никогда не хотел стать оружием? Ты ведь любишь клинки. Почему бы не стать одним из них?

— Подожди… что ты?.. — я не успела закончить.

Нож вонзился в грудь Джордана. Вокруг них с Лилит на мгновение вспыхнуло пламя. А затем…

Обожженное тело рухнуло на землю. Дьяволица кивнула, разглядывая потемневшее лезвие.

— Давно я таким не занималась… — она подошла ко мне. — Ну что, Некрос? Или… правильнее — Рена? Пора бы мне и с тобой расплатиться?

Я поморщилась. Не знаю, от чего — от боли в теле или от того, что она сделала с Джорданом. Может, от всего сразу. Сложно думать головой, если в тебе куча лезвий.

— Конечно. Я сделала то, что ты просила: привела Спящего к тебе в руки. Теперь ты мне должна. Верни моему сыну личность.

— Разумеется. Я верну, — Лилит отвела взгляд, задумчиво устремляя его куда-то вдаль. — Но прежде я хотела бы сказать кое-что. Для начала, большое спасибо. Ты защищала мою дочь во время Войны, а теперь ты привела одного из самых древних прислужников Люцифера. Того, кто лоялен. Предан. Надежен. Еще до того, как мой муж полностью вернется, ты заманила ко мне его верного полководца. Спасибо. Насколько я знаю, даже Киор не имеет представления, где искать Плачущего. Это очень хорошо.

— Достаточно, — не вытерпела я. — Сама понимаю свои заслуги… Давай перейдем ближе к делу.

— Хорошо… — Лилит вновь повернулась ко мне. Смотрела спокойно, без злости, без добра. И все же, было в этом что-то хищное. Змеиное. — У меня нет уверенности в том, что ты, служившая Люциферу, будешь верной мне. Так что…

Нож пронзил мою грудь.

— Вам со Спящим предстоит увидеть дивные сны. О том, как я завладею этим миром. О том, как стану владычицей. Заменю богов. И уничтожу все, что вы знаете. Останусь единственной на этой планете. Правительницей ничего. Это будет прекрасно… Прощай, Рена. Твой вклад в этот мир и его историю был неоценим.

Последнее, что я увидела обычными глазами — вспышка света.

На языке Файльга никогда не прощаются. Лишь желают крепкого здоровья. Без тела оно, видимо, беспокоить уже никогда не будет.

[Bonus] Встреча с Джорданом

— Хочешь на меня посмотреть, хах? Давай же. Скажи, что без страха посмотришь в мои глаза, — прошипел Джордан, хватая за воротник.

И смотреть было на что. Когда-то мужественное и привлекательное лицо… превратилось в маску. Маску демона. Черные глаза, без белков, без радужки. От зрачка разбегались золотистые прожилки. Форма, которую принял Джордан после осознания Плачущего.

На лбу обширный шрам от некогда вырезанного вместе с мясом клейма — демон не в праве носить инквизиторский крест. Нос искривлен от нескольких переломов, не получивших никакого ухода. Джордан был похож на сильного бойцовского пса, которого изводят боями ради скорой смерти, на зло азартным зрителям. Но Джо не хотел умирать, нет. Каждая рана рубцевалась, делая этого безумца лишь сильнее. Каждый выбитый зуб заставлял лишь злее рвать плоть врагов.

Джордан, быть может, пожрал демона. Но он не стал лучше. Длинные, черные волосы напоминали о чем-то человеческом; испещренное шрамами тело и лицо… нет. Это уже давно не человек. Ни один не смог бы выдержать столько ран даже за целую жизнь.

— Наслаждайся, слизняк, — Джо откинулся на спинку стула, разводя сильные, но худые руки. — Надеюсь, ты доволен видом.

И его покореженные ранами тонкие губы криво усмехнулись.

[Bonus] Встреча с Реной

— Чего тебе? Я не слишком интересуюсь мужчинами, — Рена смотрела с недоумением, недоверием. И презрением.

Да, несмотря на грубые эмоции, лицо ее все так же женственно. По щеке до челюсти идет полоска шрама. Старая рана… воительница получила ее, ведь совсем не любила носить шлем. Сильные плечи, под кожей которых заметно бугрились мышцы. Девушка привыкла таскать на себе доспехи, вес которых выдержит не каждый мужчина. Пальцы, когда-то длинные и изящные, сейчас огрубели от мозолей, под ногти забилась грязь с поля боя. Волосы… рыжие, как рассвет. Некоторые поговаривали, что они стали такими от крови врагов. Сама же Рена всегда хохотала. Закидывая голову, кривя губы, будто через силу выдавливала смех. И ее короткие локоны повисали, при огнях свечей действительно будто окровавленные…

Черты лица ее не могут оставить равнодушным. Неважно, кто был перед ней, — мужчина или женщина, на каждого влияла харизма воительницы. Полненькие губы, маленький нос, кончик которого горделиво задрался, словно вторя характеру Рены.

Ее глаза, голубые и нежные, напоминали цветы. И говаривали, воительница часто задумывалась о чем-то при виде именно синих лепестков. Пусть такие встречались и нечасто.

Все же, как бы Рена ни смотрела на тебя, сложно не заметить доброту, сидящую где-то в глубинах ее взгляда. И даже если лицо ее заляпано кровью… ангельский взгляд будет тебя преследовать даже перед смертью. Такова воительница авангарда Рена.

— Ну чего уставился-то, баран? — недовольно пробурчала девушка. — Лучше проставься выпить. Я не могу резать ноги на трезвую голову.

[Bonus] Встреча с Марьей

— Эм-м… извини, наверное. Я пока не очень хороша в авангарде. Но я постараюсь, правда. В следующий раз не подведу!

Марья… Голубые, как у Рены, глаза. Но волосы золотые, цвета отполированной монеты. Густые, до лопаток. Обычно славянка сплетала их в тугую косу, чтобы не мешало в бою.

Она была похожа на валькирию. Тонкий, длинный нос. Заметные скулы, ямочка на подбородке. Ее лицо казалось островатым и холодным, только вот взгляд нес в себе скромность. Марья — немного стеснительная, немного грубая. Казалось, что в ней сплетены две противоположные личности, уживающиеся в гармонии.

В отличие от Рены, Марья носила шлем, и лицо ее не было награждено шрамами. Лишь тень усталости от военной жизни была заметна внимательному взгляду.

— Почему ты так долго смотришь? Я… я солдат, а не шлюха! Нечего так оценивающе глядеть. Придурок, — Марья смутилась, опустив взгляд.

[Bonus] Встреча с Некрос

— Решился рассмотреть поближе, человечек? Разрешаю. Люблю чужое внимание. Только сразу говорю — мой двуручник снесет тебе голову быстрее, чем ты дотянешься до кинжала. Знай это, — Некрос подмигнула, демонстративно вытянув руку, лежащую на рукояти меча.

Клинок накренился, все еще упираясь кончиком в пол. И эфес, украшенный красным деревом, притягивал взгляд не меньше алых волос и глаз демонессы. О ней мало известно людям. И даже другим демонам. Некрос… некая темная лошадка. И пусть любой демон хранит в себе тайны, эта была другой.

Она не скрывала своего имени, как делают многие генералы Люцифера. Не скрывает мест, в которых живет. Она ни от кого не прячется. И при этом — не командует отрядами Утренней Звезды. Никто не знает, кто она для Отрока, Сына Зари. Но то, что Некрос опасна, может понять любой.

Ее внешность… притягательна. Многие сомневаются, когда слышат, что женщина с возрастом лишь краше, подобно вину. Но Некрос — именно тот случай. Несколько морщин на лице — в уголках рта и промеж бровей. В остальном внешность демонессы можно было назвать идеальной. Ни одного изъяна, ни одной яркой черты. Лишь красота, рожденная сочетанием невыразительных деталей. Обычного носа, обычных губ, не широкого и не узкого лба…

— Нравится? — Некрос коснулась пальцами своих губ, позволяя себе легкую улыбку. — Я всем по вкусу, но это далось мне совсем нелегко. Знал бы ты, сколько пришлось работать с плотью… впрочем, не о том. Не буду портить нашу встречу кровавыми подробностями.

И демонесса прикрыла алые глаза, отпивая вино из хрустального бокала. Она легко находила деньги и создавала вокруг роскошь. И этим привлекала еще сильнее.

Была лишь одна черта, едва заметная, но доступная тому, кто получит шанс смотреть на лицо Некрос достаточно долго. Небольшая полоска шрама, идущая по щеке до челюсти… Никто не знал, кто оставил ей эту отметину. Но может хватить наглости предположить: возможно, этот рубец дорог чем-то… тому, кто лучше всех работает с мясом и крюками.

[Bonus] Встреча с Тласолтеотль

— Ты изучаешь всех вокруг, но не боишься ли, что кто-то начнет изучать тебя? — Тласолтеотль сидела напротив, на ее лице не было ни единой эмоции. — Готова ли твоя душа к чужим взглядам?

Богиня далеких земель. Никто уже не может сказать, как она оказалась подле земель Креста, и никто не скажет, где она будет через десять лет. Пожирательница грехов, вопреки мнениям, не привязана к земле. Она ищет себе пищу. Кажется, только это ее заботит теперь, после гибели последователей.

Ее темная кожа… темные глаза, напоминающие предрассветное время… Загадочные письмена, выведенные белыми линиями на ее полуобнаженном теле. Тонкие лоскуты изысканной ткани, прикрывающие ее груди, промежность и, совсем немного, плечи.

Она не была похожа ни на кого из тех, кого можно увидеть в этих краях. И никто не был похож на Тласолтеотль. Широкие ноздри, орлиный длинный нос, со вставкой в виде полумесяца. Богиня всем своим видом говорила о том, что каждый из здешних для нее чужак. Огромные серьги, блестящие золотом, оттягивали мочки ушей. Узкое лицо и выдающиеся скулы, плоский лоб, вытянутый назад, придающий голове удлиненный вид.

Пожирательница грехов внушала страх. И в то же время, при взгляде на нее, внутри пробуждалось что-то еще… более глубокое, теплое и приятное, нежели боязнь величественной богини.

— Хочешь ли ты исповедоваться, юноша? Или же тебе чего-то не хватает? — Тласолтеотль наконец улыбнулась, и это преобразило ее лицо. — Я могу как забрать, так и подарить. Это твой выбор и твоя плата. За любую мою помощь ты отдаешь мне грехи. Но будь осторожен, если они слишком сильно впитались в твою душу… ты можешь лишиться чего-то действительно важного.

[Bonus] Встреча с валькирией

— Значит, вот ты какой? — валькирия смотрела нагло, немного самодовольно. — Приятно видеть, но имена оставим. Тебе не нужно знать мое.

Да, такова она. Пришедшая из Лесов. Одна девушка называет валькирию сойкой. Кто знает, почему? Может, потому что птица часто кочует, но именно на юге она оседлая? Быть может, из-за красивого оперения, или же благодаря умению подражать чужим голосам валькирия получила такое прозвище?

Сложно разгадать тайну чужих имен. Но легче — тайну лиц. Тело валькирии, украшенное мышцами, привыкло носить тяжелые доспехи последовательницы Фрейи. И сама валькирия, хоть не была лишена женственных черт, выглядела больше как воин. Сильная, отважная. Хоть все еще не освоилась в этом мире, уже готова спасать чистых и губить запятнанных. Лишь бы различить тех от других. В этом ей помогают друзья, и она за то благодарна.

Взгляд ее серых глаз… проникает в душу. И согревает. Никогда не подумаешь, что эта девушка способна злиться или злить. Чиста, озарена… чем-то божественным. Говорят, что валькирии — дочери ангелов. И эта воительница, любящая расправить крылья, не даст усомниться в россказнях.

Волевой подбородок, множество тонких косичек. Узкий шрам на горле, удивительно изящные пальцы. Серьга в левом ухе, на шее — чернильный рисунок руны Фрейи. Столько черт, столько удивительного… Валькирия — символ силы, благородства, красоты.

— Ты внимательно смотришь, оттого мне кажется, что пытаешься запомнить. Поведай же, что привлекло и что тебя так беспокоит во мне? — валькирия внимательно слушала ответ, и в конце улыбнулась, выражая согласие. — Что же. Я редко так делаю. Обычно ни к чему сообщать имя кому-то, кроме друзей. Но ты будешь один такой, кто узнает без права. Меня зовут Аллаза. Запомни тогда и это.

Имя это звучало прекрасно. Впрочем, оставляя мнение о нем… стоило услышать тайное слово валькирии, как мне на плечи легли чьи-то руки, а взгляд Аллазы наполнился теплом и любовью.

[Bonus] Встреча с Айви

Да, это ее руки лежали на моих плечах. Та, что несла смерть… та, что была бессмертной духом. Она продала все — свой разум, свою душу, — ради силы мстить. И она же смирилась с невозможностью мести. После этого, познав любовь, радостно посвятила последнее, что было у нее. Тело. Отдала любимой девушке, пообещав всегда быть рядом. Отдала той, что парит в небесах. Свободной птице, свившей гнездо на самой земле, лишь бы быть с Айви…

— Значит, это ты докучаешь моей сойке? — хмыкнула вампирша, задирая подбородок и крепче сжимая пальцами мои плечи. — Обмякни, дурачок, я не сделаю тебе очень больно. Не при ней.

Айви была жилистой, худой. Бандитка, не считавшаяся с честью, не кланяющаяся законам стран и разума. Из нее вышел первоклассный вампир. Яркий представитель, подходящий почти под все набившие оскомину слова. «Безумный», «опасный», «хищный». Живучий.

Айви пережила смерть три раза. Первый — когда узнала об убийстве брата, получив напоследок лишь его кошель с грошами. Который ей принес убийца. Второй — когда бандитку обращали в вампира. Процесс шел слишком тяжело, и Айви многое в нем потеряла, получив взамен лишь силу. Третий… о нем нельзя много говорить. Иначе Айви узнает. И рук больше не сносить. Всему свое время, и эта история тоже однажды произойдет.

Ее кожа смугла. Глаза когда-то были зелены, как можно знать. Сейчас же наполнены черным туманом. Волосы подобны ночному беззвездному небу. Сама она невысока… и потому… выглядит подобно змее. Той, что иногда появляется на ее руке.

Украшений немного. Лишь тонкий золотой браслет на правой кисти мог бы послужить заметной чертой. Если бы не прятался в длинном рукаве и перчатках, которые Айви по привычке носила. Как и шляпу с широкими полями. А под одеждой ее, без сомнений, можно найти пару кинжалов. Излюбленное оружие воров, вымогателей, убийц… писцов, которым перья не мешает наточить.

— Что же, надеюсь, ты насмотрелся, приятель. Это было мое место, и тебе на нем уже не время сидеть. Так что взлетай поскорей, я хочу провести вечер с любимой, — Айви похлопала меня по плечам и удивилась. — Ого, ты сам встаешь. Культурный молодой человек, посмотрите на него. Счастливо, приятель. Не забывай кошелек!

И она бросила мне мою вещицу. Так небрежно, будто я сам ее оставил. Ворье… с ними нужно быть настороже.

[Bonus] Встреча с Вангром

— Ну что, братка, дрогнем? — он улыбался, так беззастенчиво и дружелюбно, будто у него и нет врагов. Да, Вангр этим славился. — Да не жмись ты, ну! Я тебе ведь не чужой.

Рыжий, веснушчатый, озорной вор. Он не так часто о себе рассказывает, но чувствуется, что эти хитрые глаза многое повидали. Превратившись в вампира, он перенял туман Алисы, его взгляд помрачнел. И все же, что-то толкало верить ему. Возможно, дело было в его улыбке. Простой и бесхитростной. Это важное умение для преступника: уметь располагать к себе.

Вангр не носит с собой оружия. Его выбор — кулаки. Им он доверяет так же, как своим ногам и пальцам. Человек — сам по себе инструмент. Так считал Вангр, стараясь избегать даже магии и даже… собственного вампирского Дара. В чем-то его можно было понять.

Движения Вангра были плавными, выверенными. Не могло покинуть чувство, будто он всегда настороже. Это справедливо, если ты привык быть чьей-то добычей. Хотя по осанке, по взгляду, по поведению невозможно сказать, что этот мужчина считает себя добычей. Скорее, наоборот.

Он был похож на горделивого хищника, что делает вид, будто расслабился. Все ради того, чтобы «охотник» подобрался на расстояние удара.

Посмотрев на этого человека… с ним можно выпить, но к нему не захочется повернуться спиной.

Его костяшки сбиты. Его улыбка иногда может выглядеть зловеще. А в глазах могут прятаться какие угодно мысли и чувства.

— Знаешь, — Вангр задумчиво потянулся. — Разные люди по-разному переносят боль. Глядя на тебя, я почти готов поверить, что ты не боишься ее. Но эти мелкие шрамы… ты их сам себе оставил? Нет… ты страшишься. Но тебе приятен этот страх. Наслаждаешься? Осторожнее, парень. Однажды ты можешь испытать настоящую боль. Хотел бы я тебя увидеть в тот момент…

[Bonus] Встреча с Адель

— Вот, кто ходит по округе и пишет про всех? Глаза ещё не намозолил? — вампиресса усмехалась, но была заметна угроза. — Вот скажи, тебе хоть за это платят?

Она была из того редкого вида вампиров, представителей которого уже не встретишь. Клан, тесно связанный с лесными дриадами, нимфами, лешими…

Розовая. Глаза, волосы… Ее Сила, ее Дар, ее судьба — цветущи. Подобно розе, жизнь Адель некогда была полна цвета и запаха. Жаль лишь, что те времена уже позади. Ныне Адель — промельк тени.

Тени былого. Смутный призрак некогда жившей. Печаль ее глаз вам это расскажет. Сколь угодно Адель может прятаться в клетке из цветов, былого не вернуть. И я знаю, что настанет день… все цветы увянут, а сама Адель угаснет. Быстро и неумолимо. Возможно, ее смерть даже не сразу распознают. Все потому что… хоть тело и в порядке, душа рассыпается. Распадается на множество кусочков.

Сложно сказать, какой на самом деле была Адель раньше. Сейчас видно лишь слияние Алисы и Адель. Их черты объединились, создав красивую, но похожую на обеих девушку.

Тонкие, миловидные губы. Такой же нос. Плавно закругленный подбородок. Заметные скулы. Нежная кожа без изъянов. Брови будто специально ухожены, они не бросались в глаза, не были густыми, слишком длинными… нет. Приятные, тонкие, четко очерченные линии. У Адель они приобрели розоватый оттенок, что вовсе их не испортило. Пара веснушек, небольшая родинка над верхней губой, прямо под носом.

Ее лицо выглядело таким нежным, детским. Ему будто еще предстояло оформиться, сложиться, дополниться чем-то…

— Ну? — Адель криво улыбнулась. — Чего так смотришь? Я пока еще не мертва, откуда столько грусти во взгляде?

[Bonus] Встреча с Яном

— Я… — он запнулся. — Я не хотел, чтобы так все вышло. Я слишком многих потерял. Пожалуйста, не смотри на меня так. Просто иди дальше. Я хочу побыть один. Оставь меня.

Когда-то у него были глаза… рыжевато-карие; вьющиеся каштановые волосы, чистое и светлое лицо.

Он утратил почти все. В его мертвенно-стеклянных глазах уже с трудом угадывается былой оттенок. Гораздо легче — отчаяние и боль. Волосы, укороченные, всклокоченные и грязные. Рыжие — в память о прошлом хозяине тела. Лицо, оскверненное шрамами и слезами. Даже сейчас Ян Стромовски вздрагивал, беззвучно выталкивая тугой плач.

Изорванная одежда обнажала рубцы на плечах: в месте срастания рук с телом. Яну Стромовски каким-то чудом все же удалось вернуть конечности. Впрочем… чудом ли? Если приглядеться, то можно увидеть, как на плечах, под кожей, нечто пульсирует… Будто черви, паразиты, до того расплодившиеся, что более не могут прятаться.

Быть может, Ян и не терял руки. А, может, и не возвращал. Этого уже не сказать.

Его пальцы дрожат, от него несет выпивкой. Уже и не подумаешь, что Ян — некогда выходец из богатой семьи. Не поверишь, что когда-то в его кошельке звенели жмени золотых монет. Сейчас последний ребенок Стромовски больше похож на убогое, нищее создание. До того изуродованное жизнью, что его впору величать Яном Чудищем.

Такова судьба.

— Он ведь предупреждал… — вдруг просипел Ян, поднимаясь. — Он говорил, что назад пути не будет. Только он не сказал, что в итоге мне придется идти одному… — южанин замолчал, вновь обращая взгляд ко мне. — Я же просил! Не смотрите на меня! Ни ты, ни кто-то другой… Я сыт по горло вашими осуждающими взглядами! Хватит с меня… Вы все отвратительны. Люди и чудища… Я не могу на вас больше смотреть. И не хочу… Дайте же мне покой.

[Bonus] Встреча с Акулой

— Ты выглядишь как отличная закуска! Я как раз проголодался… О! И точно, меня зовут Акула. Вообще-то, есть и настоящее имя, но тебе его знать ни к чему… — красноволосый юноша оскалился, обнажив пугающие клыки. — Кстати, ты не видел мою мать? Я ее потерял.

Акула… Ребенок Некрос. Дитя, рожденное от проклятия эльфов. Существо, созданное из рукояти меча — ног Тласолтеотль. Красное дерево подарило ему алые волосы и глаза, совсем как у матери. Интересное совпадение.

Он вечно голоден. Это часть проклятия. Но для Акулы голод не болезнен. Скорее, он подогревает вкусовой интерес юноши. Он жаждет попробовать каждого.

Говорят, он даже хотел попробовать собственную мать. Но после того, как она сломала ему челюсть, Акула оставил попытки. Впрочем, это лишь слухи, ведь все знают, насколько хорошей матерью является Некрос. Она всегда славилась своей любовью к детям…

Как можно догадаться, именно Некрос привила своему ребенку страсть к экспериментам с телом. Отсюда невероятные клыки, подозрительная живучесть и ловкость. Точно неизвестно, каким был Акула, только появившись на свет. Но никто бы не удивился, узнав, что мать подправила и внешность юноши: лицо мальчика было безупречным. Женоподобным, если бы не короткие волосы и агрессивная мимика. Акула очень любил хвастаться клыками.

Впрочем, безупречная внешность никак не могла быть поводом для любого рода отношений с женщинами. Сам Акула рассказывал лишь об одной девушке, с которой он занимался любовью. Говорят, ее пригласили в обитель Некрос как будущую супругу Акулы, но после этого от нее никто вестей не получал. Ходили разные слухи: то ли сама демонесса извела невестку, то ли Акула из интереса съел ее вместе с ребенком. Но никто ничего не знал…

— Кстати, — Акула вдруг загадочно улыбнулся. — А ты знал, что беременные — довольно вкусные?.. Эй! Чего уходишь? Ты же не девушка! Кажется…

[Teaser]: Пылающее сердце героя

Герои… говорят, это чистые сердцем. Несущие свет. Устремленные к благой цели. И добивающиеся ее, несмотря на попытки Зла остановить Добро. Фантастическая сказка, которую рассказывают детям перед сном. Чтобы отложить разложение их сердец.

Никогда в них не верил. Отец рассказывал, что героев не существует. Есть лишь лицемеры и глупцы. И все остальные, в число которых мы, Джорданы, входим. Папа говорил: «Веришь в победу — дерись. Нет — беги, если это возможно. В этом мире нет ничего по-настоящему зазорного, кто бы что ни говорил».

И я знал, что он прав. Слова его были похожи на то, как я хотел жить. Старался их придерживаться. Когда Некрос упрашивала меня использовать силу Спящего, чтобы разобраться с чудищем в Кровавом море… я отказывался. Знал, что оно крепко уцепилось за судно. Знал, что не просто так. Знал, что не отпустит. Догадывался, что в убийстве этой твари есть какой-то скрытый смысл, связанный со мной.

Так что я не верил. И я бежал. Тянул себя на дно бутылки, отсыпался. И вдруг Ян Стромовски убивает чудище. Обычный человек — делает такое. Поверить только! Тогда я посмотрел на него… все такой же щуплый, но уже не похож на испуганного, промокшего воробья.

Хотя он все еще не был героем. Так что я не придал никакого значения произошедшему.

Потом я умер. Спустя много дней, смерть настигла меня. Не простая — я стал узником вечной тюрьмы.

Шли года. И я… случайно встретил героя с пылающим сердцем.

Он стоит, гордо приосанившись. Опирается на свой странный шест. Его нога сломана, но ему, кажется, плевать, хоть и морщится от боли. Капли дождя шипят на его коже, от этого вокруг тела крутится пар. В небе, где-то далеко, видна яркая фигура с прекрасными крыльями.

И этот герой… набрав воздуха, вдруг кричит во всю глотку:

— Я не дам тебе все разрушить! Ты не такая, и я верну тебя обратно, чего бы это ни стоило!!!

Да, именно это он и прокричал в небеса. Я бы сказал — обычное нытье малого мальчишки. Но почему-то… в его словах чувствовалась сила.

Ее же почувствовала и фигура в небесах. В ответ донесся пронзительный крик, почти визг. Крылья сложились, существо ушло в пике. К земле, опережая,понеслась волна холода.

Герой знал, что может умереть. Но он стоял все так же гордо, лишь крепче сжал шест. И его серые глаза… в них была решимость — ни капли страха.

Тогда я понял, что даже сказки иногда могут быть реальностью.

Оглавление

Глава первая, в которой Джордан…

Глава вторая, в которой объясняется слово «смерть»

Глава третья, в которой умирает миф

Глава четвертая, в которой стреляют по живым и неживым мишеням

Глава пятая, в которой зрячий слепнет

Глава шестая, в которой умирает человек

Глава седьмая, в которой стрелок спит

Глава восьмая, в которой оглашают рождение

Глава девятая, в которой порох, кровь и горечь

Глава десятая, в которой берег близок

Глава одиннадцатая, в которой духи более не спят

Глава двенадцатая, в которой луна освещает тела

Глава тринадцатая, в которой человек без звука

Глава четырнадцатая, в которой намечена цель

Глава пятнадцатая, в которой близость и нерешительность

Глава шестнадцатая, в которой Медуса и смерть

Глава семнадцатая, в которой мысли и покой

Глава восемнадцатая, в которой праздник пышет алым торжеством

Глава девятнадцатая, в которой молчаливый прощается

Глава двадцатая, в которой праздник кончается с заходом

Глава двадцать первая, в которой отрубают руку

Глава двадцать вторая, в которой смерть слаще боли

Глава двадцать третья, в которой теряется смысл и жизнь

Глава двадцать четвертая, в которой солдату пророчат дорогу

Глава двадцать пятая, в которой мести намечается цель

Глава двадцать шестая, в которой зачищают нору

Глава двадцать седьмая, в которой Юг теряет тепло

Глава двадцать восьмая, в которой за словами прячется яд

Глава двадцать девятая, в которой оглашается правило выживания

Глава тридцатая, в которой оказывается, что жизнь — говно

Глава тридцать первая, в которой спрашивают о боли

Глава тридцать вторая, в которой блестит среди грязи

Глава тридцать третья, в которой разговоры утомляют

Глава тридцать четвертая, в которой время проходит быстрее

Глава тридцать пятая, в которой ей давно исполнилось десять

Глава тридцать шестая, в которой не вода — вино

Глава тридцать седьмая, в которой вражда, ночные стоны и странная встреча

Глава тридцать восьмая, в которой стрела в заднице

Глава тридцать девятая, в которой мошка и мешочки счастья

[Special Episode] Глава сороковая, в которой кровь, вино и эльфы

Глава сорок первая, в которой крутят папиросы

Глава сорок вторая, в которой ей дают второе имя

Глава сорок третья, в которой слабый пытается мстить

Глава сорок четвертая, в которой маг вспоминает свою историю

Глава сорок пятая, в которой сон — не выдумка

Глава сорок шестая, в которой старые знакомые с новыми лицами

Глава сорок седьмая, в которой сердце стучит

Глава сорок восьмая, в которой дружба трескается

Глава сорок девятая, в которой ведьмы холодны

Глава пятидесятая, в которой его именуют Разрушителем

Глава пятьдесят первая, в которой послание от Лиса

Глава пятьдесят вторая, в которой она предлагает дружбу

Глава пятьдесят третья, в которой говорят о коже

Глава пятьдесят четвертая, в которой пес защищает

Глава пятьдесят пятая, в которой цветок увядает

Глава пятьдесят шестая, в которой кровь стынет

Глава пятьдесят седьмая, в которой говорят о пророчестве

Глава пятьдесят восьмая, в которой вампира лишают клыков

Глава пятьдесят девятая, в которой история кончается

Глава шестидесятая, в которой идет послесловие

[Special Episode] Объяснение причин и следствий

[Bonus] Встреча с Джорданом

[Bonus] Встреча с Реной

[Bonus] Встреча с Марьей

[Bonus] Встреча с Некрос

[Bonus] Встреча с Тласолтеотль

[Bonus] Встреча с валькирией

[Bonus] Встреча с Айви

[Bonus] Встреча с Вангром

[Bonus] Встреча с Адель

[Bonus] Встреча с Яном

[Bonus] Встреча с Акулой

[Teaser]: Пылающее сердце героя